Сергеев Иван Дмитриевич. 17. Письмо великого эйдософиарха Софьи Одинцовой Базилевсу и автократору Третьего Рима

Письмо великого эйдософиарха Софьи Одинцовой

Базилевсу и автократору Третьего Рима

Примечание: напечатано на простой бумаге, не на хартии ведомства великого эйдософиарха, подписано вручную, не арифмосфрагисмой.

Резолюции Базилевса нет, но имеется его пометка: "Прочитано".

Верная слуга Вашего Величества шлёт множество поклонов своему господину и самодержцу!

Осмеливаюсь обеспокоить Ваше Величество странной и неуместной просьбой прочесть это длинное письмо, являющееся моим личным - не великого эйдософиарха, но человека, женщины - дополнением к недавнему моему официальному докладу о работе над проектом "Мнемозина".

Я отдаю себе отчёт в дерзости сего поступка и не ожидаю Вашего ответа на моё послание. Мною движет лишь потребность изложить всё перед Вами, как перед единственным, кто в своём величии и мудрости способен понять бремя этих мыслей, и тем самым обрести ясность для дальнейших действий.

Если содержание сей эпистолы окажется в Ваших глазах несовместимым с моим служением в качестве великого эйдософиарха, дайте знать, и я сделаю всё так, что мой уход послужит к вящему Вашему прославлению, не повредив мне. Ни одна фальшивая нота при этом не осквернит нашу симфонию.

Начав с поиска и устранения загадочных сбоев и аномалий в системе "Панмнемон", я достаточно быстро пришла к осознанию проблем времени.

Не стану скрывать, что на начальном этапе служения мною двигали в первую очередь любопытство и честолюбие. В этом нет ничего постыдного, миром во многом правят жажда познания и амбиции, и это далеко не худшие из его двигателей. Собрать и возглавить тагму, даже не так - киновию истинных мастеров, разработать и внедрить новые эйдософии, проверить в живом деле давние идеи и теории, свои и Кассиана, утереть нос грамматомеханикам Мира кокона и Серики (в угасающем Эль-Андалусе, гальванизируемом только кровавыми спазмами Иблисии, соперников у нас нет), прославить наши имена по всему миру...

Жажда знаний не оставила меня и сейчас, а вот у честолюбия моего оказались умеренные аппетиты. Оно насытилось лет за пять, а его финальный рывок связан даже не с эйдософиями, а с торжеством тенденций революции Гайи в мировой моде. Женщины неисправимы, да, я осмеливаюсь угадывать, что Вы сейчас улыбаетесь.

В работе моей стали появляться признаки рутины, которую я облекла в плащ долга. Долга лично перед Вами, перед Третьим Римом, перед его народом. Я брала и получала, пришло время отдавать. Прекрасно помню кажущийся уже таким далёким период всеобщего страха перед эйдософиями, едва не закончившегося появлением нового Неда Лудда. В период своей работы в области вселенского эха (тогда, до ромеизации предпочитали франкский термин "медиасфера") я жёсткими, даже жестокими мерами пресекала использование этих технологий во вред нашей аудитории.

Своим долгом я считала две задачи: поставить эйдософии на службу каждому из Ваших подданных и не допустить реализации мрачных пророчеств, на которые было так богато время франкских войн. Слишком много их я слышала и читала, слишком много бессонных ночей провела, обдумывая услышанное и прочитанное, ища противоядие - сей териак - от превращения плодов нашей работы в инструмент обмана и закрепощения.

В ходе работы над "Панмнемоном" через меня проходили эйдолоны документов самых разных эпох. Базилевс и автократор, пусть и не сразу, я осознала, что поражает меня в них: настоящий водопад сокращений, все эти ЦК, ЧК, СНК и ВХУТЕМАС... До этого в Третьем Риме никому не приходило в голову назвать царя "Госимп", а высший государственный орган - "Правсен". "Язык прогресса", - скажет кто-то. "Язык машины", - скажу я и добавлю: "Язык спешки".

За "товарищем Петровым" из "ЧК" уже не стоит человек, но функция, винтик в чудовищной машине. Убивает не Иван, конкретный грешник, убивает "ЧК". Решает не мудрый совет, но "СНК". "ВХУТЕМАС" - уже не Храм Искусства, но завод по массовому производству художников. Так человек прячется от ответственности за стеной букв. И это не закончилось с падением той власти, порождая всё новые и новые слова-обрубки. Они, как щит, скрывали от людей суровую реальность: эпидемии, войны, немощь бесчисленных наднациональных институтов - эти химер, мельниц, что без устали мололи пустоту, пока мир рушился.

В тот день я почти физически почувствовала, как кто-то или что-то уже давно понемногу откачивает, похищает наше время. А может, мы сами позволяем ему убегать - капля за каплей. Следом пришёл жгучий стыд за то, что я некогда высмеивала реформу Игоря Грамматика, нашего первого логофета учёности, рьяно искоренявшего казавшиеся мне в тот период честолюбия такими удобными и функциональными аббревиатуры. Извиниться перед ним было уже не в моей власти - подвижнический труд свёл Игоря в могилу за считанные годы. "Время есть. Время было. Время прошло ". Он сделал первый шаг, силясь вернуть нам наше время, а я могу лишь положить цветы на его могилу и обратиться к Единой кафолической церкви в надежде, что это как-то поможет его всегда одинокой душе. За былую незрелость приходится тяжело платить - в моём случае невозможностью даже немного загладить свою вину.

Мир уже несколько веков так спешит, но куда? Случаев, когда спешка действительно оправдана, не так уж и много; далеко не каждый торопящийся в наши дни рвётся в схватку с врагом, спешит к одру умирающего или на свидание с возлюбленной. Куда чаще он бежит за призраком очередного титула, сиюминутной выгоды или просто боится остаться наедине с тишиной, которую несёт неспешное и неумолимое время. Уверена: участь белки в колесе недостойна человека.

Базилевс и автократор, не должна ли работа, начатая нами со дня Большой хартии, вернуть в итоге человеку похищенное у него (или упущенное им) время? То самое время, которое мы так легко продавали и обменивали, покуда не обнаружили, что даже любить должны вприпрыжку. С этой мыслью путь мой озарился не только холодным светом долга, но и живым огнём нового смысла.

Наверное, рассуждения мои дерзки, но Вы сами называли меня самой сложной, самой строптивой, но и самой интересной из синклитиков.

Посему закончу своё послание ещё одной дерзостью: полной искренностью. Видите, я настолько горделива и беспардонна, что избрала в качестве исповедника Вас.

До недавнего времени в работе моей был ещё один, скрытый смысл. Выслушивая истории мнемомахов, я понимала, как жажду жажду встречи с одним из загадочных безликих, властелинов времени, пишущих мир пером из пепла. Я тоже хотела получить второй шанс.

И в минуты полного затмения рассудка я вынашивала план: обманом, имитировав аварию и смерть, навсегда вычеркнуть себя из числа сильных мира сего, утратить возможность влиять на всякие судьбы, помимо собственной, раствориться в людской массе, чтобы в этом небытии они, наконец, протянули мне руку.

И лишь недавно я поняла: я уже получила второй шанс, просто в ослеплении не замечала этого. Тогда я шепнула своим личным призракам, Кассиану и Дарье: покойтесь с миром, я не забуду вас, но и не потревожу.

Отныне сердце моё чисто.

Недостойная слуга Вашего величества Софья Одинцова

Комментарии

"Госимп", "Правсен" - от "Государь император", "Правительствующий сенат".

Териак - легендарное универсальное лекарство, излечивающее любые отравления.

Глоссарий Третьего Рима:

Арифмосфрагисма - электронно-цифровая подпись.

Грамматомеханики - программисты.

Киновия - монашеская община.

Логофет учёности - высшее должностное лицо Третьего Рима, отвечающее за образование и науку.

Серика - Китай.

Тагма - воинское подразделение.

Эйдолон - виртуальный образ документа.

Эйдософия - искусственный интеллект.

Август 2025 г.

Оставить комментарий © Copyright Сергеев Иван Дмитриевич Размещен: 26/08/2025, изменен: 27/08/2025. 9k. Статистика. Глава: Проза Луна-парк Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Базилевс и автократор, не должна ли работа, начатая нами со дня Большой хартии, вернуть в итоге человеку похищенное у него (или упущенное им) время? То самое время, которое мы так легко продавали и обменивали, покуда не обнаружили, что даже любить должны вприпрыжку. С этой мыслью путь мой озарился не только холодным светом долга, но и живым огнём нового смысла.

Сергеев Иван Дмитриевич 17. Письмо великого эйдософиарха Софьи Одинцовой Базилевсу и автократору Третьего Рима

Сергеев Иван Дмитриевич
17. Письмо великого эйдософиарха Софьи Одинцовой Базилевсу и автократору Третьего Рима