Сергеев Иван Дмитриевич
31. Идеальное прошлое

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Прими его ухаживания. Иди до конца, и пусть он пока ведёт. Позволь ему обладать тобой сегодня. Он нормальный здоровый самец. Бычьи яйца и хорошие гены. А завтра ты проснёшься в своей постели. Действующим судьёй. На хорошем счету. После блестяще проведённого тобою допроса Валерия Вишневская признается в преднамеренном убийстве прямо на заседании, и тебе зааплодирует весь зал. Твоё имя будет сиять безупречностью. Ты выработаешь положенный срок и получишь почётную ругу, тебе не придётся думать о хлебе насущном. И главное - у тебя родится прекрасный сын.

31. Идеальное прошлое

   Воздух в вагоне сгустился, стал вязким, как сироп. Пассажиры застыли в неестественных позах, словно куклы, зависли в воздухе, искрясь, пылинки. Даже гул поезда стих, превратившись в приглушённый фон. Липучий незнакомец так и замер с приложенным к губам горлышком фляги. Безликая женщина в зелёном села рядом с Зоей. Её голос звучал чётко, обходя уши и резонируя прямо в сознании, блокируя критическое мышление, отключая возражения, не оставляя места для сомнений.
   - Прошлое - это черновик. В Вашем пока не произошло ничего, что помешало бы мне переписать его.
   - Прими его ухаживания. Иди до конца, и пусть он пока ведёт. Позволь ему обладать тобой сегодня. Он нормальный здоровый самец. Бычьи яйца и хорошие гены. А завтра ты проснёшься в своей постели. Действующим судьёй. На хорошем счету. После блестяще проведённого тобою допроса Валерия Вишневская признается в преднамеренном убийстве прямо на заседании, и тебе зааплодирует весь зал. Твоё имя будет сиять безупречностью. Ты выработаешь положенный срок и получишь почётную ругу, тебе не придётся думать о хлебе насущном. И главное - у тебя родится прекрасный сын.
   Безликая кивнула в сторону мужчины с фляжкой.
   - Ты же понимаешь, что в положении судьи сможешь поквитаться с ним, если тебе потом этого захочется...
   Поставленная на паузу реальность ожила. "Колесница" мягко затормозила, сервитор объявил станцию. Зоя набрала воздуха в грудь для ответа, и в этот момент двери вагона мягко открылись - и...
   Это не был просто человек. Это была ходячая тень её прошлого, материализовавшийся призрак. Его лицо, испещрённое шрамами и десятилетней ненавистью, было ей знакомо до тошноты. В правой руке мужчина держал нож. Длинный, грязный кухонный нож, царапавший лезвием по металлу двери.
   - Сука, - его голос был не криком, а скорее скрежетом, какой-то ржавчиной, соскобленной с души. - Я ждал! Ждал десять лет! Блядь в балахоне! Наконец-то...
   Оскалив зубы, одним броском он оказался напротив Зои.
   - Сперва поимею прямо здесь... А потом... потом перережу глотку. Как свинье.
   Эти слова ударили в Зою не как угроза, а как кулак - столько ненависти и боли вложил в них мужчина. Она отпрянула к холодному стеклу, и всё её тело пронзила незнакомая слабость. Теперь не было ни мантии, ни статуса, ни силы государства за спиной. Лишь она - беззащитная одинокая женщина.
   - НАСИЛИЕ НЕДОПУСТИМО, - механически отчеканил сервитор. - Бросьте нож и отойдите от этой дамы на два метра, иначе...
   Автоматон вдруг резко заглох. Прямо из стены вышла мужская фигура в строгом франкском костюме. Вернее, второй Безликий не шёл, а скорее постепенно проступал, как изображение на проявочной бумаге.
   - Наивно, Мнемора, - зазвучал в голове Зои второй голос.
   - Вортекс, - прошипела безликая. - Они послали тебя?
   - У тебя свои пешки, у меня свои. Нам придётся закрутить этот анкер, - продолжал он. - Мальчишка не должен родиться.
   - Сейчас ты умрёшь (эти слова предназначались уже Зое). Такова необходимость. Единственное, что я могу для тебя сделать - убрать боль и не допустить надругательства.
   Первый выпад руки с ножом. Боли и вправду не было, лишь побежала по задетой лезвием щеке тонкая струйка крови. Искажённое ненавистью лицо, налитые кровью глаза, пропитанное алкоголем дыхание. Нечеловеческий визг, в котором Зоя узнала свой голос.
   Мнемора вскинула руку, воздух снова сгустился. Мститель вдруг замер, будто уперся в невидимую стеклянную стену. Его лицо исказилось нечеловеческим усилием, мускулы на шее налились кровью. Мужчина медленно, с хрустом ломаемого льда стал продвигать нож вперёд.
   Вортекс щёлкнул пальцами, незримая стена перед Мстителем разлетелась с оглушительным треском, и тот ринулся вперед.
   Но Борис уже был там. Удар ребра ладони по запястью - и нож, звякнув, отлетел под сиденье. Одновременно ожил, наконец, сервитор, раздался треск электрошокера, и оглушённый мститель рухнул на пол. И тут Мнемора, не меняясь в лице, сделала едва заметный пасс рукой в сторону автоматона.
   Последовал второй разряд. Не треск, а уже оглушительный хлопок, от которого вздрогнул весь вагон. Тело на полу выгнулось неестественной дугой.
   Третий.
   Четвёртый.
   Сервитор, повинуясь чужой воле, методично долбил током уже бездыханное тело. Тот, чья ненависть ещё секунду назад горела так ярко, теперь был просто куском плоти, дёргающимся под разрядами. В воздухе повис сладковато-тошнотворный запах горелого мяса и палёной синтетики. Зоя застыла, не в силах отвести взгляд.
   - Анкер! - крикнула безликая. - Ты проиграл, Вортекс.
   - Бежим, дура! - в голосе Бориса слышался животный ужас.
   Они рванули к выходу. Двери вагона с шипением разъехались сами - то ли помощь от Мнеморы, то ли побочный эффект схватки между ней и Вортексом.
   Прежде, чем "Колесница" тронулась, Зоя увидела последний кадр: безликие стояли друг против друга не двигаясь, но пространство между ними искривлялось, плавилось, и по стенам бежали черные трещины, поглощающие свет и звук.
   Двери захлопнулись. Поезд двинулся, увозя в себе бурлящую капсулу иной реальности. Они стояли на перроне, держась за руки, как двое детей, выброшенных бурей на незнакомый берег.

***

   Гостиница "Царьград" на станции оказалась на деле дешёвым пандокионом, пропахшим сыростью и концентрированной разводной едой. Борис стоял и молча смотрел в окно, пытаясь прийти в себя, Зоя же, чтобы немного отвлечься и дать передышку мозгу, подошла к висевшему на стене информационному терминалу (её сумочка с церием, равно как и паллий, осталась в вагоне). Через секунду женщина замерла, уставившись в экран. На главной странице новостного портала красовалось её собственное фото, десятилетней давности, из личного дела. Оно искажено - добавлена тень циничной усмешки, которую она никогда бы себе не позволила. Заголовок кричал: "Экс-судья в имперском розыске. Коррупция и злоупотребление доверием"
   Зоя машинально ткнула в заголовок. Текст - шедевр клеветы. Ей приписывали создание целой коррупционной сети, взятки, которые она никогда не брала, фальсификацию доказательств, кутежи с криминальными авторитетами. Всё было идеально подогнано, все "аргументы" выглядели убедительно для любого, кто не знал истины.
   Побледнев, она отшатнулась от экрана. Борис присвистнул за спиной.
   - Дела... Поиграл в рыцаря. Может, и вправду стоило "отвалить"?
   Зоя повернулась - глаза мужчины словно подёрнул туман, за которым могло скрываться что угодно. В том числе и "а что я получу, если сдам её".
   "Сейчас запрёт меня здесь - и в полицию". Это ещё в лучшем варианте. Что она о нём знает? Память Зои начала услужливо подкидывать случаи из судейской практики. Вот дело о мужчине, который восемь лет держал жену и сына на цепи в сарае, и на процессах улыбался устало и буднично, когда объяснял, что "они же сами виноваты".
   Или та миловидная девушка, которая под одобрительный смех подруг неделю истязала в загородном доме свою соперницу в сердечных делах, снимая всё на видео. "Это будет ей уроком". Вишневская, наконец.
   И всё это смешалось в один кровавый калейдоскоп: фотографии гостиничных номеров из материалов дел, эти безликие ничьи пространства, где совершались убийства, самоубийства, пытки, изнасилования, бандитские сборища... Стены, пропитанные злобой, ужасом и болью.
   - Всё... Они всё отняли. Имя. Честь. Прошлое... - выдохнула она.
   Полная изоляция. Её ищут. Ни денег. Ни документов. Ни репутации. Из одежды - то, что на ней. Она даже новые колготки себе купить не может взамен этих, которые зацепились за что-то при прыжке из вагона и порвались. Только абсолютно чужой мужчина рядом, который может сделать с ней всё, что захочет.
   - Поздравляю, ты звезда. Смотри, как красиво: тут твой счёт в офшоре, тут показания свидетелей... Работают профессионалы, Зоя. Это кому ты так дорогу перешла, судья в отставке, колись!
   Зоя пожала плечами.
   - А тот псих с ножом?
   - Это давнее дело. С точки зрения закона он был виновен. Чисто по-человечески - просто олух, который влип. Судить чисто по-человечески мы не имеем права. Я сломала ему жизнь. Но...
   Мнемора на этот раз просто материализовалась в углу комнаты. Воздух снова сгустился, Борис застыл с нелепым выражением на лице и полуоткрытым ртом.
   - У нас есть немного времени. Вортекс действовал очень грубо и примитивно, это разбалансировало систему. Ему прилетело от Конгломерата, и сейчас они снова всё отлаживают. Пока они заняты, но вот это (она ткнула рукой в сторону терминала) они тебе уже устроили. Дальше будет хлеще.
   - Что мне делать? - так же беззвучно ответила Зоя.
   - Переспать с ним. Круг надо замкнуть. Разрыв - зашить.
   - Но я не хочу... Я его знаю от силы пару часов.
   - Придётся. Всё зашло слишком далеко. Послушаешься - будет, как я сказала в вагоне. Сын, почёт, деньги, идеальное прошлое, полжизни впереди. Будешь ломаться - рухнет не только твоя судьба.

***

   Зоя проснулась от знакомого запаха - не дешёвого пандокиона, а дорогого кофе и поджаренных хлебцев. Льющийся из-за штор свет был мягким, утренним, а не враждебным излучением публичного терминала. Она лежала в большой постели, в своей спальне.
   Она была не просто отдохнувшей. Она была...обновлённой. Тело не ныло от усталости и стресса, в душе не было привычной щемящей тревоги за будущее. Было пусто. Идеально, стерильно пусто.
   Из соседней комнаты доносился размеренное бормотание информационного терминала. Кирикс говорил её имя.
   - ...и вновь кириа Зоя Титова подтвердила свою репутацию эталона неподкупности и профессионализма. Её приговор по крайне непростому делу Вишневской стал хрестоматийным примером торжества закона...
   Зоя молча стояла перед экраном. В её идеально устроенном мире вдруг образовалась чёрная дыра. Воспоминание о том вагоне, о ноже мстителя у горла, о лице Бориса, нависшем над ней в момент близости - всё это было кристально ясно.
   ... Борис грубо притягивает её к себе, его пальцы находят молнию на столе. Движение резкое, лишённое намёка на нежность, продиктованное адреналином и стрессом. Его резкий нетерпеливый голос: "Соберись, чёрт возьми! Ты сама этого хотела!" Она чувствует себя вещью, которую распаковывают.
   Мнемора оставила ей память. Это и был настоящий приговор.
   "Знать, что моя победа - это поражение. Что моя честь - часть сделки. Что я отныне - подделка.
   ...Сейчас она отпихнёт, сбросит его. Голос Мнеморы снова зазвучал в ушах:
   - Я предлагаю тебе сохранить будущее. Без этой ночи не будет Михаила. Твой сын, твоё искупление, твоя главная надежда - его никогда не будет. Ты хочешь этого?
   И тогда из самой глубины её существа, из того уголка души, где до сих пор живёт неподконтрольный разуму ужас, вырвался сдавленный, хриплый шёпот:
   - Нет...
   "Я - черновик. Меня правят. Сейчас меня перепишут. Главное - Миша... Главное - он..."
   ...Она зажмурилась, отпустив последнее напряжение в теле, позволив тому самому маятнику начать своё мерное, безжалостное движение. Её душа сжалась в алмаз - твёрдый, холодный, неуничтожимый.
   "Это не он. Это цена. Это плата. Это дверь, в которую нужно войти, чтобы ты был".
   ...И в этой чёрной, беззвучной пустоте рождалась новая реальность. Реальность, в которой у неё была безупречная карьера. Реальность, в которой не было того позора. Реальность, в которой жил её сын.

***

   Мишенька зашёл в комнату и посмотрел на мать со смесью любви и беспокойства.
   - Мама, ты в порядке? Ты как будто не выспалась.
   Зоя обняла сына, прижалась к его плечу, дыша знакомым, родным запахом. По её лицу текли тихие слёзы облегчения и горя. Она судорожно сглотнула комок в горле, заставляя свои губы расплыться в улыбке. Улыбке, которую она отрепетирует и будет носить до конца своих дней.
   "Он жив. Он здесь. Ради этого можно продать душу. Ради этого можно стать кем угодно".
  
   Глоссарий Третьего Рима:
   Кириа - госпожа.
   Кирикс - диктор.
   Пандокион - гостиница.
   Паллий - верхняя одежда: плащ, пальто, накидка и т.п.
   Руга - здесь: судейская пенсия.
   Стола - удлинённое женское одеяние.
   Церий - планшетный компьютер.
  

Ноябрь 2025 г.

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"