Говорят, в былые времена Чёрное и Каспийское моря сливались в одно целое. И называют этот водоём Сарматским морем.
Но это было так давно, что мореплавателей, которым посчастливилось ходить этим путём из Геленджика в Дербент, не найти. Да и городов этих приморских тогда не было. Впрочем, и людей на древних берегах тоже. Их вообще ещё не было в генеральном проекте.
Шёл только пятый день божественного мироздания.
Как писал известный острослов Марк Твен, Бог создал человека, потому что разочаровался в обезьяне. А узрев результаты содеянного, и от дальнейших экспериментов отказался.
Но время идёт. Не скажу, что вперёд, но что на месте не стоит - это точно.
И вот уже на Земле появились резиновые колёса и рулонная туалетная бумага, самогонный аппарат и силиконовая грудь. Да и много других очень нужных и полезных в хозяйстве вещей.
А пересохшее пополам Сарматское море неугомонные русские землепользователи снова привели к одному знаменателю Волго-Донским каналом. И теперь черноморскую хамсу под Геленджиком тралят бродяги, пригнавшие свои малые рыболовные сейнеры из Каспийска.
Вот и наш специальный геофизический пароход после пары лет работы на черноморском шельфе Крыма и Кавказа решили перегнать в Каспийское море. Любые прихоти за деньги заказчика.
А за эти два черноморских года мы поработали от души.
Нашли месторождение углеводородов на траверзе Туапсе. Но там грешно было не найти - в горах по ручьям к морю нефть самотёком бежит, хоть вёдрами черпай. Правда, наш перспективный участок расположен на больших морских глубинах, сотни метров, и промышленная добыча там пока не рентабельна. Но в копилку государственных стратегических запасов вклад сделали.
Побывали и на шельфе Абхазии. Это было как раз после военного столкновения с генацвале Мишико. Именно тут, неподалёку от изучаемого района, российский ракетный катер обнулил грузинский военный дредноут. Так что нам приходилось работать под присмотром наших сторожевых кораблей.
Потом поработали на украинском крымском шельфе. Доходили аж до острова Змеиного. Заказчики с той стороны, растопырив пальцы веером, отказались оформлять договора на русском языке, только на английском. Притом, что представитель заказчика на пароходе носил весьма провокационную фамилию Москаль.
У них там на той стороне вообще все были слегка не адекватны. Параллельно с нами в том же районе работал и украинский геофизический пароходик. Так вот, они категорически отказались с нами сотрудничать, даже на радиосвязь не выходили.
А ведь по неписаным законам морской геофизики, работающие на одной или соседних территориях, пароходы всегда составляют общий план работы, чтобы не мешать друг другу выполнять техническое задание и не вносить помехи в получаемую сейсморазведочную информацию. Как-то в Мексиканском заливе мы работали на объекте ещё с четырьмя геофизическими пароходами. Начальники составили общий график работ (кто, куда и когда движется) и ежедневно его корректировали, если у кого-то случался технологический сбой.
В нашем же случае особую пикантность произошедшей коммуникационной нестыковке придавал тот факт, что этот украинский "Шукатель" ещё в далёком восемьдесят первом году был построен на Дальнем Востоке и носил гордое имя "Искатель". И я даже успел там на нём поработать. Потом в девяностые годы разрухи и безработицы его куда-то продали. Потом он, кажется, возил апельсины и помидоры из Турции в Геленджик. И вот теперь в двухтысячных это флагман независимой морcкой геофизики.
Ещё одной удивительной, хотя и легко объяснимой, входящей составляющей прелестью работы у родных берегов (иногда свой дом мог рассмотреть даже без бинокля) было полное игнорирование наших портов. Пополнение запасов топлива, пресной воды и провианта неизменно проходило за границей - иногда на туретчине, но чаше всего у братушек волгарей. Наша ценовая политика в купе с бюрократией надзорных органов превращали заход в российский порт в мероприятие сродни гоп-стопу где-нибудь на Малой Арнаутской.
Даже поселившаяся на пароходе ушастая сова больше полугода отказывалась слетать на родной берег, шхерясь где-то под вертолётной площадкой и дербаня в пух и перья пролетающих над судном мелких птах перелётных.
Поэтому вполне логично, что провинциальная Варна легко и просто заменила нам трудягу Новороссийск.
И ракия вместо чачи никакого отторжения организмов не вызывала, и язык особо коверкать не пришлось. А то пугали, что у них там как-то не так кивают головой. Лично мне и в кабаках, и в ночных клубах кивали весьма любезно. Я бы даже сказал - оптимистично.
Забрели как-то с корешем в небольшой ресторанчик, а там упор на местный колорит - и в еде, и в напитках, и в музыке. Нам сразу приглянулась компания за соседним столом, как потом прояснилось, гуляла какая-то местная бухгалтерия. Чёртова дюжина разнокалиберных мастериц дебет-кредитных операций - оттягивались сухим вином и пели хором что-то весьма задорное. А когда пустились хороводом плясать свои танцы, мы решили, что это наш шанс, и поддержали их казачьей лезгинкой.
Между прочим, окидывая взглядом прожитые годы, можно смело сказать, что бухгалтерия, как часть человеческого существования в этой жизни, оставила в них немало следов, иногда весьма и весьма существенных. Первая бухгалтерша с универсальной торговой базы отметилась в моей квартире на Сенина ещё в начале далёких восьмидесятых. "Знойная женщина - мечта поэта". Дальше многомноготочие..., а о последней, извините, умолчу.
Да и сам я в лихие девяностые, когда морская геофизика, пуская пузыри, временно пошла ко дну, умудрился наряду с корочками руководителя взрывных работ получить и удостоверение бухгалтера малого бизнеса. Ещё и числился на должности главбуха в парочке фирм (но славы, правда, на этом поприще не снискал). И, не выдержав долго на финансовых ордерах и квартальных отчётах, снова сбежал сначала в поля, а потом и в моря.
Хотя и сейчас пишу эти строки, сидя за необъятным бухгалтерским столом, в ящике которого до сих пор лежит калькулятор с огромными пятирублёвыми кнопками. А в садовом домике на гвоздике висят большие старинные деревянные счёты.
Вот и барышня, к которой я напросился на полуночное кофе, несмотря на свои вполне аппетитные годы, оказалось, жила в антураже далёкой старины, доставшейся ей от предков. Дом со скрипучей лестницей к квартире на втором этаже по нашим меркам, наверное, был ещё довоенным. Атмосфера в небольшой двухкомнатной квартире была какая-то туманно-тягучая. Деревянная мебель в гостиной от тяжести прожитых лет стала почти чёрной. Как и широкая деревянная кровать с высокой резной спинкой в спальне.
Впрочем, утренний кофе был свеж и горчил лишь в меру, а болгарская сигарета, как и в студенческие годы, всё такая же хрустящая и ароматная.
Но как говаривал один известный морской бродяга: - "В чужом городе ты всегда одинок. Даже в полдень на базаре".
Собираясь на переход на Каспий, запасся литровой бутылкой в молодости много испитой "Медвежьей крови" и вперёд, через Чёрное море в Керченский пролив.
Перед заходом в Дон-батюшку бросили якорь в Азове, чтобы подготовить наш океанский вездеход к речному мелководью. Сняли на самоходную баржу всё наше забортное оборудование - сейсмические косы и пневматические пушки. Слили из танков почти всю солярку, оставив только топливо для дизельгенератора для выработки электроэнергии. Срезали две мачты, чтобы проходить под речными мостами. И, наконец, наварили к днищу судна железные понтоны, чтобы уменьшить осадку.
А дальше, поскольку бурлаки из нас никакие, хотя и концы у нас длиннее и пьём не меньше, всех геофизиков разогнали в отгулы по домам, а пароход буксиром потащили на Каспий.
Снова на пароход я попал уже на казахском шельфе, когда другая смена всё восстановила и наладила.
Удивительно, что российская часть шельфа северного Каспия была уже очень хорошо изучена и даже разбурена, но большие геофизические пароходы туда так и не дошли. На маленьких глубинах работали в основном донными сейсмокосами. Морские геофизические работы проводились со всевозможных самоходных барж и буксиров, на которые ставили грузовые контейнеры, где и размещали оборудование и жильё. Условия, конечно, не для слабаков, особенно учитывая буйный нрав этого внутреннего водоёма. Меня кстати приглашали небольшие геофизические конторы в свой отпуск рискнуть здоровьем на такой барже где-нибудь на Каспии или даже в устье Лены. Но я свою персональную каюту со всеми удобствами на железный ящик с раскладушкой внутри махнуть не глядя не решился.
Новой страны совсем не видел, только несколько часов дороги из аэропорта до причала. По нашим океанским меркам это даже не порт, а пристань. Да и не корабли при ней - кораблики.
Но и объект для работы оказался весьма необычным, и методика нестандартная.
Посреди исследуемой площади ещё с советских времён лежит на боку морская буровая. Близко мы не подходили, поэтому сказать, торчит она из воды или нет, не могу. Но по любому пароход со своими многокилометровыми сейсмическими косами, идущими на глубине восьми метров, ближе километра от этого навигационного препятствия пройти не может.
Что бы решить поставленную геологическую задачу проектировщики задумали привлечь к работе ещё один кораблик с источником сейсмического сигнала на борту. То есть он стреляет, а мы регистрируем. Идём параллельными курсами, оставляя буровую строго посредине.
Угол падения равен углу отражения - самое любимое правило волновой физики.
В общем, сработали нормально и в сроки уложились, хотя и намучились с системой синхронизации двух пароходов. Пришлось на подстрельщика ещё и своё оборудования устанавливать. Короче - рутина.
Анекдот догнал нас уже на следующем объекте.
Обычно у нас с заказчиком работ договорено, что мы сдаём ему результаты на цифровых носителях (раньше - магнитная лента, потом - жёсткие диски) в двух экземплярах, оригинал и копия. Причём отправляем их разными путями и в разное время, чтобы подстраховаться от дорожных происшествий. И делаем ещё копию для своего вычислительного центра, результаты работы которого идут в геологический архив.
А тут заказчик поставил жёсткое условие - никаких левых копий, всё сдаёте по акту, даже расходные текущие рабочие материалы в печатной форме. Вплоть до бумаг из мусорных корзин в лаборатории. Полная стерильность. Ну ладно, хозяин барин.
Основываясь на своём личном опыте, должен отметить, что все эти постсоветские независимые государства очень кичатся этой "самостийностью" и в общении с нами при каждом удобном случае стараются её выставить на первый план.
"Мы не лохи, мы партнёры". Раньше это было смешно, теперь грустно.
Но копию для себя втихаря мы сделали.
Судовое время, разбитое на вахты, бежит не быстро. То с севера дует свежий Иван, то с юга - знойный Магомед, но Волга всё ещё впадает в Каспийское море (хотя и это не совсем точно), а мы бороздим его просторы на других площадях и даже в других территориальных водах.
И вдруг, как в хорошем одесском анекдоте, приходит вежливый до поноса вопрос: - Не осталось ли чего у Вас (с большой буквы) с того объекта?
- Как можно, говорим, вот акт, у нас все ходы записаны!
А оттуда слёзные рыдания: - Мы чужие на этом празднике жизни...
Не знаю, что и как они там обрабатывали на своих вычислительных центрах, но это надо очень постараться, чтобы зачухать сразу и оригинал и копию. Как в анекдоте про два стальных шарика в пустой комнате - один сломали, другой потеряли.
Конечно, мы в третью позицию становиться не стали и свою пиратскую копию отдали. Вот только не знаю, срубила ли наша контора за это с них ещё денежек или всё списали на помощь безнадзорным детям.
Новый объект работ располагался в южной половине Каспийского моря, где-то между Баку и Туркменбаши. Я опять добирался на пароход через аэропорт. На таможне почему-то содрали сто сорок баксов за въезд. Восточное гостеприимство, однако. К слову, на пароходе потом пришлось ещё заплатить двадцать баксов за анализ на ВИЧ - они, видите ли, не верят нашим медицинским книжкам. И даже фейс-контроль на судне местные пограничники проводили на компьютере с программой распознавания лица. Вот что значит постсоветская независимость. Я в своих походах по морям и океанам с такой штукой встретился впервые. Обычно в тридевятых царствах-государствах на причале кроме швартовой команды вообще никого, ни таможни, ни пограничников, иди на все четыре стороны.
В ожидании парохода побродили по городу. Приятно удивили две вещи.
Во-первых, как человек выросший на Кавказе, я не мог не восхитится красотой стройных женщин в ярких восточных платьях, даже русских. Хотя в гостинице девчонки в мини-юбках тоже были хороши.
И во-вторых, абсолютно все встреченные дети, даже дошкольного возраста, говорят по-русски. И, по-моему, даже без акцента.
Хочется верить, что русский матерный до них не дошёл. А то у нас из-за школьного забора несётся такой русский, что кажется лучше б, они учили туркменский.
(Мой редактор, по совместительству репетитор, после прошедших ЕГЭ заламывает руки и рюмками хлещет Baileys. Похоже скоро в репетиторы будут брать специалистов по фени и только после двух-трёх ходок к хозяину.)
А в общем времени на досуг не было. Только посещение специализированного, отдельно стоящего где-то в закоулке, винно-водочного магазина.
На пароходе работа пошла без напряга, погода стояла жаркая, зато без штормов. Восточную половину объекта замолотили почти за месяц, а на западной начались какие-то половецкие пляски.
Заходим на линию профиля, а по нашему курсу стоит пароход. Средних размеров буксир-бункеровщик для морских буровых платформ. Только есть один маленький нюанс - на баке у него торчит дуло то ли крупнокалиберного пулемёта, то ли скорострельной пушки.
Ну, нам делать нечего, пошли на циркуляцию. Надо заметить, что поворот при наших десятикилометровых забортных косах занимает часа три-четыре. При этом мы ещё сместились на пару километров в сторону и заходим на другой профиль. Подходим к точке старта, а этот флибустьер тут как тут, стоит на линии профиля.
Море Каспийское, все по-русски понимают, пошли опять на циркуляцию и начинаем переговоры с бузотёром.
Оказалось, что это береговая охрана из Баку. Они считают, что мы зашли в их экономическую зону не имея на то разрешения. И поэтому работать нам здесь не дадут.
Циркулируем дальше и связываемся с заказчиком.
Через несколько часов прибегают два туркменских сторожевых катера и начинается сумо без правил. Мы заходим на профиль, сторожевики пытаются заблокировать буксир, тот прёт напролом нам на перерез. Мы опять идём на циркуляцию, и вся мизансцена повторятся.
У нас всё оборудование запущено, дизеля и компрессоры жрут солярку в рабочем режиме, а вместо работы мы составляем акты о форс-мажорных обстоятельствах, не позволяющих нам получать искомую геофизическую информацию.
Заказчик работ просит нас оставаться на объекте в надежде на скорое разрешение спорного вопроса - спорят о границах экономических зон двух прикаспийских государств. Причём спорят ни в Баку, ни в Ашхабаде и даже не в Москве, что, казалось бы, логичным в такой ситуации. Спорят в Швейцарии, ну оно и понятно, они ведь независимые, а она нейтральная.
Мы таким макаром недели две поциркулировали, пока всё топливо не сожгли, и пошли на бункеровку в порт.
А там в Европе всё спорят. А заказчик просит опять идти на объект.
Мы туда, и спорщики тут как тут, опять хороводят у нас на пути.
Вся эта история кажется тупой тягомотиной, писать про которую, а тем более читать - это пустая трата времени. А ведь это чистая трагикомедия!
За каждые сутки нахождения на объекте наш пароход приносил в доход своей конторы около ста пятидесяти тысяч долларов. В общей сложности до захода и после мы крутились на объекте около месяца. Умножайте сами.
А что заказчик? Его резоны объяснимы. Просто это был наш последний запланированный объект в Каспийском море, и по его окончанию мы уходили опять в Атлантику, там уже ждала другая работа. А больше парохода с такими возможностями в этих краях не найти.
Между прочим, договор по разграничению шельфа пять прикаспийских государств подписали только через несколько лет после описываемых событий. Хотя кое-кто из них и сейчас всё равно выражает недовольство итогами переговоров.
Кстати, в далёкие восьмидесятые годы довелось поработать на шельфе Южно-Китайского моря, где оспаривали экономические границы Китай и Вьетнам. Так там наш пароход, между прочим, тот самый "Искатель", оказывался между двух огней не фигурально, а очень даже реально. По нам, конечно, не стреляли, но друг друга пугали совсем не холостыми.
Между тем, наш каспийский круиз подошёл к концу. Пароход, подбросив геофизиков к бакинскому аэропорту, уже знакомой дорогой двинул курсом на Астрахань.
Так была закрыта последняя южная страница многолетнего похода по омывающим Россию морям. "Ося и Киса были здесь"!
Хотя нет. Оставался ещё один шанс на миллион. На Аральское море. Оно ведь когда-то было в нашем реестре.
Сейчас правда нет ни такой страны, ни такого моря. Но всемирная организация зелёных человечков призывает нас не отчаиваться и верить в грядущее, по их мнению, глобальное потепление. И, приближая это светлое и тёплое завтра, они даже включили солнечные отопительные приборы и разгоняющие тучи гигантские вентиляторы.
Ещё чуть-чуть, и растает антарктический лёд, и побежит волна из Атлантики через Средиземное и Чёрное моря по Кумыкской впадине в Каспий. А там, глядишь, через Кара-Богаз-Гол что-то перепадёт и пересохшему Аралу.
И тут как тут и мы на своём престарелом флагмане морской три-дэ геофизики подкатим. И как начнём возбуждать сейсмические колебания. И найдём столько нефти и газа, что на заработанные нефтедоллары выкупим обратно всё, что раздали задаром.
А вся самостийность захлебнётся в Сарматском море.