Ноябрь 1941 года. Битва за Москву была в самом разгаре. В Ленинграде начались ужасы блокады. А сам Гитлер принимал в своей резиденции высокого гостя- великого муфтия Иерусалима по имени Хадж Амин ибн Хусейни. Взаимопонимание было полным. Первый присвоил второму титул фюрера арабского народа. А второй - благословлял первого, желал ему скорейшей победы, а в своих посланиях верующим называл его другом и защитником ислама. Геббельсовская пропаганда транслировала высказывания муфтия и его приближённых в духе "Аллах над нами, Гитлер с нами".
И они находили немалый отклик. Собственно, даже ещё до упомянутой встречи в Ираке группа офицеров попыталась совершить военный переворот с целью присоединения страны к оси Германия-Италия-Япония. А в соседнем Иране профашистские настроения были столь сильны, что советскому правительству, несмотря на тяжелейшее положение на фронтах, пришлось ввести в Иран войска.
Сам же муфтий, в частности, посещал Освенцим, инспектировал газовые камеры и лично наблюдал за уничтожением узников. При его непосредственном участии было создано ряд мусульманских дивизий СС, прославившихся своими зверствами- боснийская " Хаджар", албанская "Скандерберг", собственно арабские и другие.
Засветились они и под Москвой, и в ленинградской блокаде.
Неоднократно наши разведчики с удивлением докладывали, что видели во вражеских ставках странных смуглых людей, одетых в немецкую форму, но на немцев совершенно непохожих, разговаривающих на непонятном языке. Надо, впрочем, отдать должное представителям народов советской Средней Азии, большинство из которых не вступило в дивизию СС "Нойе Туркестан". Хотя, скажем, на Кавказе, иные ждали часа преподнести в дар Гитлеру-"освободителю" белого коня и костюм джигита...
И уже после войны немалая часть нацистских преступников, в т.ч. комендант Треблинки, нашла приют именно в арабских странах. Тем более, что для них это было очень удобно- принять ислам и сменить имя. С помощью покровительства властей многие из них достигли высоких должностей, в частности, в силовых структурах.