Вениамин Моисеевич (откроем тайну) рассказывал много, но при этом уводил внимание Анатолия от многих вопросов по устройству и функционированию органов, маскируя их подробностью рассказа о дозволенном. Анатолий об этом потихоньку стал догадываться, но, поскольку о НКВД и ОГПУ имел крайне слабые и поверхностные знания, был совершенно не против подробностей. Кроме того, это позволяло увидеть работу не только как перечень успехов и провалов, а глянуть на нее с точки зрения человека, ее делающего (именно так он это определил). Вот, например, читает кто-то о постройке узкоколейке в Боярке, из 'Как закалялась сталь' и как это тяжело давалось. В то же время описав это как рапорт о строительстве узкоколейной дороги длиной 7 верст, по которой потом возили дрова на лошадях- картины не получишь. Что такое семь
верст вообще? Ну, не так чтобы и много. Да и таких узкоколеек вокруг Киева было с десяток и, может, даже большего значения для снабжения города дровами. А для героя книги узкоколейка стане переломным этапом жизни.
Они за разговором провели часа два, пока не пришло время обеда. Анатолий от еды отказался, сказав, что его ждет кое-какое великое дело, но, если Вениамин Моисеевич не против, то он позднее снова поговорит с ним. А пока пусть у него накопятся вопросы.
Нежелание Анатолия обедать и иным образом есть в гостях происходило из того, что он не любил доставлять людям хлопоты и сложности-приготовить, навести красоту, потом убрать, помыть посуду...ему это ощущалось каким-то сложным и тяжелым процессом, причиняющим неудобства. Ну вот таким был будущий аспирант. При этом он жил в общежитии и там поделиться едой с другим студентом и быть угощенным этим другим- так нервно не ощущалось. Женская часть семейства визит молодого человека обсудила, нашла его слишком скромным, но нежелание доставлять неудобства оценило положительно, хотя и сочла это излишним. Не в блокаде же живем, чтобы ощущать кормление молодого человека нестерпимой тяжестью! Вениамин Моисеевич гостя оценил положительно- вежливый, аккуратный, внимательный, и хочет знать больше. О планах младшей дочки на Анатолия он не догадывался, решив, что Анатолий узнал о прошлом отца Светы и захотел что-то узнать, если ему не откажут сразу же. Был и он молодым. и жил тогда в Одесе и тоже через знакомых справлялся о судоподъемных операциях в порту, в частности о подъеме подводной лодки 'Пеликан' в Арбузной гавани. Был у него приятель, чей отец руководил Артелью безработных моряков, и через него удалось прийти и посмотреть на подводную лодку, вырванную из плена вод. Поскольку за подъемом наблюдало ГПУ (ЭПРОН -являлся тогда ее частью), то молодых людей провели на лодку, как будущих тружеников артели-дескать, надо им показать, что за работа их ждет. И можно даже изобразить то, что они увидели, сколько грязи им придется выгребать из осушенных отсеков и убоялись этих Авгиевых конюшен.
Потому и в итоге туда не устроились. Всякой грязи на четыре года лежания на дне набралось действительно много, в домах обычно столько не собирается. Так что повод выглядел правдоподобно. Товарищ юного Вениамина работой отца в Артели пользовался активно, а потом делился с ним рассказами о разных операциях по подъему судов. Безработные моряки пользовались привилегией-при проведении государством различных работ они получали преимущественное право найма. Места на палубах судов им находилось не всегда, но работа на помпах, подающих воздух водолазу под водой -этого хватало. Поэтому на всех операциях Госсудоподъема под Одессой безработные моряки использовались. И даже в других местах- на разделке старых орудий и снарядов в крепости Очаков, на очистке фарватера в Рвачском канале Днепра от остатков парохода 'Платов'.
Этим рассказы потом пригодились. И не только о судоподъеме. Юный Вениамин ведь узнавал не только о подъеме молока и вина с парохода 'Патагония', но и о, например, тонкостях обращения с оружием. Кстати, оружие в доме у семейства Михновских было, но Анатолий о нем не ведал, а потому не мог стать еще более знающим в этом направлении. Ну, пока что. Поскольку оружие было не только у отца Светы, но и ее мамы, простор для маневра имелся.
Анатолий продолжил вгрызаться в 'болезненные' записи. Вроде даже иногда получалось, что голова болит поменьше, и он начинал думать, что все идет на лад, как приходил другой день и голова заявляла, что вытерпит не более двух абзацев. И действительно, больше не терпела. А ведь надо было и дальше учебный план выполнять, и статью для альманаха доделать. Поэтому изучение рукописи красного венгра почти не продвигалось вперед. Но при этом героически нашел время для двух свиданий со Светой. Она ради этого прогуляла две лекции и одно практическое занятие. Теперь надо было отработать прогулянное. С лекциями было попроще, староста ее отметила, как болеющую, оттого и не пришедшую. А если даже профессор проявит плохие качества натуры и потребует справку об этом-ну кто ему найдет справку на летней сессии, коль прогул случился в сентябре? Отдала в деканат и все тут. Девушка регулярными прогулами лекций не славилась, потому можно счесть, что две лекции по гистологии и биохимии не настолько демонстрируют ее разгильдяйство. А конспекты она переписала. теперь надо будет перед сессиями сугубо выучить и все. С практическим занятием все чуть сложнее, его надо было отработать в неучебное время. Она занимается с утра? Значит, надо прийти на вторую смену с другой группой и отработать. Тут Света наметила хитрый план и рассказала Анатолию об этом, что нужно отзаниматься в вечернее время, а она якобы побаивается. Молодой человек предложил свою помощь, а потому проводил Свету до корпуса, героически отсидел два часа, ожидая девушку, а потом проводил ее домой. Света расхрабрилась и перед уходом поцеловала Анатолия в щеку, после чего быстро исчезла за дверью. Потом об этом было рассказано маме, чем доставила той педагогическое неудобство. Вообще молодые люди были знакомы давно, и поцелуй как бы не был очень ранним, но- если бы это поцеловал Анатолий, а не сама Света. Итого мама даже не сразу нашла что сказать. Некоторый выговор дочка заслужила, но...
В общем, мама Свету прямо не укорила, но мимикой выразила неодобрение. Хотя, подумав, решила, что особой вины дочки не просматривалось. Та попросила молодого человека помочь, он не отказался и героически выполнил, что требовалось-нужно же ему как-то компенсировать сидение в мединституте? Не платить же ему сверхурочные по ставке аспиранта (хотя он еще не такой).