Шац Виктория
Космос страсти не помеха

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:




    Помимо эротики, тут есть юмор и приключения;) Мира - "тепличная" девушка. Все ее мечты - влюбиться и открыть для себя радости супружеской жизни. Но как хотя бы познакомиться с мужчиной, если все время она вынуждена проводить в лабораториях, помогая дяде, чудаковатому ученому в создании вечного топлива? Ничего, вселенная расставит все точки над "i": - конференция сорвется; - дядюшку украдут; - корабль потерпит крушение и затеряется посреди джунглей малоизученной планеты, кишащей плотоядными растениями, дикими племенами, охотниками и... спасителями.



  
  
  
Глава 1
  - Теперь ты со мной поиграешь? - Его дыхание щекотало волосы на моем затылке. Крепкое обнаженное тело прижималось к моей спине, ягодицам. Широкие ладони обжигали груди. Пальцы покручивали соски. - А? Крошка Жаклин?
  - Да, - пересохшая гортань с трудом вытолкнула короткое слово.
   Я не видела, не слышала, но готова была поклясться - он довольно улыбнулся, словно кот, уверенный, что мышь уже никуда не денется. Отстранился, переместив ладони на ягодицы. Как горячо! Я невольно увлажнилась.
  - Расставь свои прелестные ножки. Так. М-м-м, - негромко пророкотал он. - Очень хорошо.
   Голову даю на отсечение - его улыбка стала шире. Я постаралась сильнее упереться ладонями в стену, но те предательски дрожали.
  - Боже-е... - всхлипнула я, почувствовав, как его рука сползла с ягодицы и устремилась ниже, устраиваясь меж бедер. Медленными массирующими движениями он принялся распалять меня сильнее.
  - Тс-с, крошка Жаклин. Помни о правилах, - милостиво напомнил он. Наверняка, в последний раз. И в зеркале в неверном свете свечи помимо наших обнаженных тел я почти увидела неестественный зеленый блеск в его глазах. Стало страшно... Но страх лишь больше возбуждал.
   Пальцы елозили и мяли. Вперед-назад... Вперед-назад...
   Мои соски набухали и вытягивались от соприкосновений с холодной стеной. Ноги подкашивались.
   Внизу живота тягуче заныло...
   Я мечтала, чтобы его пальцы поскорее оказались внутри меня. А лучше член, большой твердый.
   Скорей, умоляю!
   Ожидание стало невыносимо мучительным. Я почти сдалась, оказавшись на грани проигрыша. Ну же! Ну! Войди... Войди, умоляю...
   Палец нырнул в меня.
  - А-ах...
   Видимо, он посчитал, что этого недостаточно - вытащил палец, а в следующий раз ввел несколько.
   Вглубь-наружу...
   Живот неистово ныл. Хотелось еще, сильнее, быстрее, жестче...
   Вглубь-наружу...
   Горячий воздух царапал мне легкие. Я закусывала губу, да так что во рту появлялся солоноватый привкус.
   Вглубь-наружу...
  От томной болезненной неги внутри меня что-то неотвратимо разбухало и, достигнув максимума, разбилось на миллион частичек удовольствия, проникающих в каждую клеточку. Перед глазами поплыли радужные круги. В ушах зазвенели тысячи колокольчиков.
   Его рука не останавливалась, чувствуя меня, продлевая сладостное удовольствие...
   Когда последняя волна блаженства покинула изможденное тело, я повернула голову к зеркалу и отпрянула. Он пристально смотрел на меня, на лице змеилась улыбка победителя. А из головы вдруг с влажным хлюпаньем стали расти рога, короткие, дугообразные.
  - Как я и говорил - все женщины слишком болтливы. Ты проиграла, крошка Жаклин. И теперь будешь наказана...
  
  - Мир-р-р-ра! - долетел до кабинета зычный голос.
   Я аж подпрыгнула в кресле. От недавнего возбуждения не осталась и следа.
  - Мир-р-ра! Ты в кабинете?!
   Послышались тяжелые шаги. Я захлопнула книгу и бросилась к стеллажу.
   О, господи, если он узнает, что я только что читала...
   С проворностью белки я вскарабкалась на трехметровую алюминиевую лестницу и принялась заталкивать на полку источник моего очень даже вероятного наказания. Двойное дежурство в лаборатории я не больше не вынесу! Книга упорствовала, не желая втискиваться между собратьями. Ох, дядюшка! Мало того что дамское чтиво засунул на самый верх (три недели я потратила на его поиски - неудивительно в такой-то громадной библиотеке), так еще, похоже, и датчик установил.
   Ну! Давай же! Лезь!
   Я пыхтела, сопела, толкала, но книга словно стала раза в три толще. Надо же, и ведь даже поверх других не положить - дядюшка явно намеренно исключил такую возможность.
   Шаги становились все громче. Вот-вот в дверях возникнет его силуэт...
   Я бросилась вниз. Но как на зло, толкнула лестницу чуть сильнее, чем следовало - и та рванула по рельсе вдоль стеллажей. Рука судорожно вцепилась в поручень, другая - в злосчастный романчик.
  - Мира! - красное круглое лицо дядюшки показалось в проеме точно в тот момент, когда лестница изволила остановиться, напротив рукописей ученых Раннего Средневековья.
  - Да? - деловито переспросила я, всем своим видом изображая, что дядюшка оторвал меня от чрезвычайно важного занятия.
  - Что ты там читаешь?
  - Да так... хотела познакомиться с трудами... - я покосилась на фамилию. Хоть бы правильно произнести! - БекОна.
   Важно выговорила я.
  - Кого? - седые кустистые брови дядюшки поползли вверх.
  - БекОна, - осторожно повторила я, косясь на торец фолианта. Вроде правильно.
  - БЕкона! - поправил дядюшка. - Сдался тебе этот пережиток прошлого! Все его мысли - глупость и чушь! Ты настой доделала?
  - Да, он там, в лаборатории ?2.
  - Лампу выключила?
  - Конечно.
  - Пойдем скорее! Я на пороге величайшего открытия и хочу, чтобы ты была рядом!
  - Но...
  - Пойдем, - сказал он тоном, не терпящим возражений.
  - Я догоню.
  - Не задерживайся, - дядюшка еще раз окинул стеллаж подозрительным взглядом, поправил мятый белый халат и направился прочь. Лишь когда дверные створки плотно сомкнулись я облегченно выдохнула, вернулась к полке с любовными романами и не без усилий, но все же вернула книгу на место. Жаль, что сегодня не удастся прочесть продолжение - выносить книги из библиотеки запрещено (библиотека дядюшки - вторая по величине в стране, больше только государственная), а добраться до электронной базы мне вряд ли сегодня позволят - дядюшка с ума сошел с этим своим самообновляемым топливом. Да и пошуршать страничками куда приятнее, чем читать голограммы. Конечно, видео или аудио-ряд куда эффектнее, но... Нет, бумажные книги доставляют особое удовольствие.
  
***
  Я отстраненно наблюдала, как изумрудная жижа, пузырясь, бежит по затейливой системе трубок, приводя в движение самые странные механизмы. Уже битых три часа наблюдала. Без перерыва на кофе... Сил не осталось даже на то, чтобы изображать улыбку.
  - Антон Павлович, - мягко позвала я.
  Дядюшка не отреагировал, продолжая жадно вглядываться в колбы - вот у кого интерес не сник ни на градус.
  - Антон Павлович, - позвала я с чуть большим нажимом.
  - Что? - раздраженно ответил он.
  - Время давно перевалило за шесть вечера. Позвольте мне заняться ужином.
  - Ангелла Федоровна займется, - буркнул он и вернулся к веселью. Каждый раз, когда бурая жижа преодолевала очередной круг, дядюшка победоносно вскрикивал и тряс кулаками.
  - Ангелла Федоровна не понимает, что такое гипертония, - напомнила я. - Вы же не хотите словить удар перед вручением премии?
  - Премии?
  - Я уверена, что самообновляемое топливо заслуживает Нобелевской премии.
  - Нобелевской? Да оно заслуживает всех премий мира! - с жаром парировал собеседник. - Ты ведь понимаешь, что означает мое открытие?
  - Что мы можем летать сколь угодно долго без высадки на заправочную станцию, - заученно повторила я дядюшкины слова.
  - Без высадки? Да это практически вечный двигатель! Да ты хоть понимаешь, сколько он стоит?
   Я вяло пожала плечами. Ужасно хотелось есть. И в душ...
  - Вы же говорили, для вас деньги не имеют значение. У вас все есть, - я продолжала крыть дядюшкиными высказываниями. Впрочем, это было чистой правдой: огромный дом, счет в банке, которого хватит на долгую и безбедную жизнь ему, мне, как единственной наследнице и помощнице, моим детям. А при грамотном походе - и внукам. Впрочем... Каким внукам! Каким детям! Если дядюшка не позволяет мне никуда выходить. Разве что на все эти скучнющие тошнотворные конференции, поблескивающие лысинами ученых мужей. Я уже даже забыла, когда последний раз в сады погулять выходила. А ведь те разбиты вокруг нашего дома и на крыше. Я с тоской вспомнила свежую зелень ароматное разноцветие...
  - Так-то оно так! Но это не просто деньги - это золотая жила. Сила! Власть! А потому никто, слышишь, никто не должен узнать о нем раньше, чем я его запатентую!
  - Да, дядя.
  - Кстати, я планирую завтра представить свое изобретение на съезде. Так что будь любезна, подготовься, как следует. Во-первых, обстановка, сама понимаешь. А, во-вторых, там будет немало достойных кандидатов тебе в мужья.
  - Но, дядя...
  - Никаких но! Еще не хватало, чтобы все мое наследие перешло в руки профана или какого-нибудь прохвоста!
   Я длинно выдохнула, понимая, что спорить бесполезно. Уж слишком дядюшка печется о так называемом наследии. И самое смешное, что под наследием он подразумевает вовсе не дом или сбережения. Даже не библиотеку...
  - Все мои изобретения - чрезвычайно важны для человечества!
  - И вибропалец для чистки носа? - усмехнулась я.
  - Мира! - вспыхнул дядюшка, уходя от ответа. - Предстоящий вечер - очень важное мероприятие! Подготовься, как следует. Это будет не просто съезд. Там будет шведский стол с изысканными блюдами...
  - Очередные моллекуляры в тюбиках? - расстроено выдохнула я.
   Дядюшка поморщился:
  - Не ной, Мира. Во-первых, там будет лучший французский повар. Оливье... Оливье... - дядюшка почесал затылок, махнул рукой. - Не важно, в общем. Еда будет в нормальном виде.
  - Правда? - недоверчиво переспросила я.
  - Уверяю. А еще будет бал.
  - Бал? - подняла я полные надежд глаза на дядюшку. - Неужели настоящий?
  - Именно, - хитро улыбнулся дядя в серебристую бороду. - Даже молодые люди будут.
   Я недоверчиво нахмурилась.
  - Сын доктора Треухова, сын сенатора, внук профессора Агибалова и племянники полковника Розиндара.
  - Племянники?
  - Да, близнецы. Все достойные твоего внимания, а, главное, моего наследия молодые люди.
   Про себя я почти вопила от радости - пятеро юношей! Галантные кавалеры и партнеры по танцам!
  - Хорошо образованные, воспитанные, - продолжал меж тем дядюшка, с предовольным видом наблюдая за этой жижей. - И все без исключения интересующиеся наукой.
   Мое сердце ухнуло куда-то вниз и вздрогнуло, как в последний раз. "Интересующие наукой..." - значит, ботаники и снобы. Выходит, никакого веселья мне не опять не светит.
  - Так что слетай в магазин, купи себе платье, туфли и что там еще нужно девушке, чтобы выглядеть представительно и достойно. Ты должна соответствовать моему изобретению. Наши фотографии попадут на первые полосы газет. Да, и пусть твой наряд будет непременно зеленым.
  - Верно, - обрадовалась я столь редкой заботе дядюшки. - А точнее хризолитовым, он лучше всего оттенит мои рыжие волосы.
   В конце концов, если уж не удастся поболтать с милым юношей, то хоть покрасуюсь.
  - Нет, лучше изумрудным.
  - Чтобы оттенить мои карие глаза?
  - Чтобы подчеркнуть цвет моего изобретения! - заявил лучащийся радостью Антон Павлович.
   Дядя поправил какую-то трубку - и мутно-зеленая жижа потекла веселее.
  - И возьми с собой Ангеллу Федоровну. Она поможет.
  - Зачем? Как мне поможет в выборе наряда домработница-робот? - я умоляюще воззвала к здравомыслию дяди.
  - Во-первых, ее зрение и память значительно превосходят человеческие. Стало быть, она не ошибется и выберет идентичный оттенок моему изобретению, - Антон Павлович любовно погладил стеклянную колбу, в которую стекла жижа. - А, во-вторых, ты прекрасно знаешь, что я ее усовершенствовал - и Ангелла Федоровна прекрасно выполняет и другие задачи. Знает восемь языков, виртуозно владеет всеми известными видами боевых искусств и всеми позами из Камасутры... Э-это не то...
   Я изумленно посмотрела на покрасневшего Антона Павловича, поджарого мужчину среднего возраста, не красавца, но довольно привлекательного. Я-то, наивная, думала, что женщинами он не интересуется, потому что не видит ничего, кроме своей науки. Фи... У нее даже кожи нет, и груди, всего одна нога и та с колесом вместо лодыжки... Стоп! Интересно, а где ж тогда у нее... Фу! Дядя! Как ты мог?!
   Но вслух я, конечно, ничего не сказала. Сейчас меня куда больше волновала перспектива оказаться на людях вместе с этим полимерным чудищем. Я невольно припомнила последний наш выход, когда Ангелла Федоровна на всю округу кричала противным старческим голосом, лишь стоило мне посмотреть на какого-нибудь юношу, - он не подходит тебе в мужья, слишком стар, слишком молод, уродец... А когда жеманный продавец с подведенными глазами подал мне булку хлеба, она целых пять минут на весь магазин вещала о нравственности и неестественности гомосексуальных отношений.
  - Ну, как дуэнья и компаньонка она вообще идеальна.
  - Вот этого я как раз и опасаюсь. Неужели вы не боитесь, что она подпортит вашу репутацию? - взывала я к здравомыслию дяди.
  - Глупости!
  - А как же тот случай, когда Ангелла Федоровна напала на официанта. Ведь все газеты об этом позоре писали.
  - Мира, ты не видишь разницы между позором и черным пиаром. Ведь тогда газеты писали, что Ангелла Федоровна - робот, которого изобрел я!
  - И все же, дядя, пожалуйста, позвольте мне сходить одной.
  - Это не обсуждается! Мои враги знают, что я сейчас занимаюсь очень важным делом и, чтобы завладеть этим удивительным открытием, не преминут пойти на самые страшные меры. Вплоть до похищения родственников! Для шантажа! А единственный мой родственник - это ты.
   Враги... Эх... Мания преследования дяди невыносима. И, к сожалению, неизлечима.
  - Тогда я лучше закажу платье по интернету.
  - Нет. Слишком велика вероятность ошибки в цветопередаче. Оттенок может оказаться не тем. И вообще, платье должно сидеть на тебе идеально. Ты должна быть ослепительна, я не желаю, чтобы с первых полос улыбалась какая-то замухрышка. Ты не должна портить мое открытие. - Жижа удостоилась очередного любовного взгляда. - Ты должна подчеркнуть его!
  
***
  - Может, милая Жаклин, тебе что-то не нравится? - глухо прорычал он мне в затылок и резко перевернул на спину, навис, не касаясь руками - таков был уговор. А еще я должна была молчать...
   Соска коснулось что-то холодное - он тут же затвердел, низ живота откликнулся жаром. Я закусила губу, стараясь сдержать рвущийся наружу стон.
  - Ты же говорила, что любишь холод. - Мои глаза были перетянуты плотной тканью, но я почти видела, как на его лице расцвела улыбка. - Ты же знаешь, я, как и все демоны, не жалую его, но ради тебя, готов потерпеть соприкосновение с кусочком льда.
   Еще одна капля - теперь между грудей - и мое тело выгнулось, прося, моля, требуя оставить эти томные ласки и перейти к более решительным действиям. Этого он и добивался. Я плеснула бедрами, случайно коснувшись затвердевшего члена. Демон выдохнул и приподнялся выше.
  - Ляг!
   Я, тяжело дыша, упала на кровать. В висках стучало. Тело ныло, кожа горела. В душе кипели негодование и обида. Хотелось забыть об уговоре, сдернуть повязку, перевернуть демона и насадить саму себя на его огромный член. Ох... Лучше бы я этого не представляла. Мысль вкупе с этой невыносимой сексуальной пыткой сводили с ума.
  Я бесстыдно раздвинула ноги, приглашая, полюбоваться собой, надеясь, что демон не выдержит и сдастся.
  - М-м-м. Какая ты красивая. Какая аппетитная. Словно свежевыловленная устрица. Немного лимонного сока? - хрипнул он - и ледяная капля обожгла мою самую чувственную точку. Я застонала. Колени дрогнули. - Прекрасное блюдо. Пожалуй, отведаю.
   Его язык скользнул по моему пупку, ниже.
   А-а-ах... Отчего воздух стал таким горячим?
  - Хочешь что-то сказать? - прохрипел он, отстранившись от моих складочек.
   В ответ я лишь стиснула зубы и мотнула головой, хотя от напряжения и обуявшего меня желания, этот жест скорее походил на нервный тик.
  - Тогда продолжим.
   Да! Да! Да!
   Он подул. Струя воздуха заставила мышцы сократиться - и именно в это мгновение меня накрыл оргазм. Мои стопы вытянулись.
  - Кричи! - приказал он. - Кричи громче!
   Я сжала зубы сильнее, стремясь противостоять демону и одновременно насладиться маленькой смертью. Мое тело выгнулось дугой, словно ища способ продлить удовольствие.
  - Слишком слабый, - недовольный рык демона прозвучал где-то далеко, едва различимый сквозь многоголосие колокольчиков. Зато бесцеремонно вторгшийся в меня язык я почувствовала. Сникающий оргазм накатил новой волной...
  - Пора, - внезапно раздался вкрадчивый голос.
   Я вздрогнула и рефлекторно спрятала книгу за спину. Напустив на лицо побольше недовольства, посмотрела на Ангеллу Федоровну и почувствовала, как мои глаза буквально лезут из орбит.
  - Пора, - тягуче повторила она и направилась к огромному кожаному креслу, расправляя складки на коротеньком черном платьице с глубоким вырезом на груди (которая вдруг появилась у нее, и не какая-нибудь, а размера пятого, не меньше!) и белым передничком с вышитым логотипом "СвТ" на правом бедре. Ну, вернее, если бы у Ангеллы оно было, то логотип находился как раз там. Точно такую форму носили горничные в пятизвездочном отеле "Свет в тоннеле", где в прошлом году проходил симпозиум по робототехнике. Тогда еще случился скандал, о нем не написал только ленивый, - исчезла горничная, которую позже обнаружили в шкафу, связанной и обнаженной. Вор не погнушался даже бельем! Лица напавшего девушка рассмотреть не успела.
  Я подозрительно покосилась на кружевной краешек бюстгальтера, выглядывающий в скособоченном вырезе.
  - Самое время отправиться за нарядом, - напомнила Ангелла Федоровна таким голосом, словно хотела меня соблазнить, и провела ладонью по своему гладкому блестящему черепу. Я невольно представила ее и дядюшку... и сглотнула набежавшую от отвращения слюну.
  - Подожди в холле. Я буду готова через час.
  - Нет, майн либен, Антон Павлович велел отправляться в магазин сию же минуту.
  - Это не буквально, Ангелла Федоровна.
   Однако даже после разъяснения робот и не подумала двинуться с места, продолжая буравить меня пристальным и... страстным? взглядом.
  - Что это с тобой? - сощурилась я. - Что с твоими глазами?
  - А что с моими глазами? - игриво переспросила она, подкатившись ко мне на один оборот колеса. Я вжалась в спинку кресла. Уголок твердого переплета больно впился в позвоночник.
  - Они у тебя такие большие...
  - Не бойся, майн херц. Это чтобы лучше видеть тебя.
   Что-то знакомое... А что за странную программу общения установил ей дядя? И почему немецкий?
   Тем временем Ангелла Федоровна дотронулась до себя кончиками пластиковых пальцев и медленно провела ими по сочленениям шеи.
  - А какие у меня большие руки... Это чтобы крепче обнять тебя... - сымитировала она не то всхлип, не то вздох и закусила нижнюю губу. Вернее попыталась. Челюсть заклинило, на силиконовой маске образовался пузырь - лицо робота исказилось до неузнаваемости - аккуратный носик съехал на сторону вместе с пухлыми губами, подведенными алой помадой.
  - Ангелла Федоровна, прекрати! - взвилась я и выскользнула из кресла.
  - Называй меня Грязной Ангой!
   Ну что ж, понятно, что за программу и какого именно общения установил дядюшка. Хоть бы отключил.
  - Повернись, - приказала я излишне многофункциональному роботу, возвращая книгу на ее законное место. Но та снова отказалась становиться на полку - пришлось положить на пол.
  Надеюсь, Антон Павлович не сильно обозлится из-за моего времяпровождения, Ангелла-то стопроцентно все ему расскажет. Впрочем, сам не лучше. Меня снова передернуло. Спешно сгоняя картинки дядиной интимной жизни, я попыталась добраться до процессора. Рычажок чуть провернулся и замер. Я стукнула по клапану.
  - Я... я... ох, милый, мне так нравится твой...
   Я снова стукнула по клапану. Еще не хватало узнать, что там... Фу! Даже думать об этом не хочу!
  - Я... О... - меж тем постанывала Ангелла Федоровна.
   Рычажок основательно заклинило. Я ударила по клапану от всей души.
  - Да-да! Жестче!
   Я, ломая ногти, пыталась справиться с рычажком и все-таки добраться до процессора.
  - Я знаю, чего ты хочешь, плохая деффачка!
   Внезапно Ангелла Федоровна развернулась и обхватила мои плечи, лишая возможности пошевелиться.
  - Ты чего это? Ну-ка отпусти! - велела я и попыталась вырваться. Куда там! Ведь она способна выстоять против одновременной атаки пятерых вымуштрованных бойцов.
  - Не бойся. Ты останешься довольна, деффачка Мира! - пообещала робот и попыталась меня поцеловать. Скособоченные губы причмокнули где-то у моей шеи.
  - Тьфу! - с трудом отстранилась я. - Полиметилметакрилат! Полиметилметакрилат!
   Однако Ангелла Федоровна не среагировала на стоп-слово и снова покатилась за мной.
  Нет-нет-нет! Чудом мне удалось вскарабкаться на лестницу, толкнуть ее и активировать наручный переговорник.
  - Дядя!
  - Мира, я же предупредил, чтобы ты меня не отрывала! У меня вечером СОБЫТИЕ! Мое изобретение, наконец, получит достойную огласку и войдет в историю!
  - Дядя-я... Да угомонись ты... Зараза! - отмахивалась я ногой от похотливой дуэньи.
  - Что?!
  - Я не вам, вернее это не вам! Дядя! Ангелла с ума сошла!
  - Мира, - мигом перешел на занудный тон Антон Павлович. - Ну что за глупости? У Ангеллы Федоровны нет мозга, а, значит, она не может страдать человеческими недугами. Ты же знаешь, что все ее функции, эмоции синтезируются в процессоре...
  - До которого я никак не могу добраться-я-я!!!
  Пальцы Ангеллы Федоровны сжали мою щиколотку.
  - Дядя, убери ее! Она ко мне пристает.
  - Вечно ты ею недовольна, - фыркнул Антон Павлович.
  - Да нет же! Она же лезет целоваться и обниматься, и... Я не могу ее перенастроить, рычаг заело! И на стоп-слово она не реагирует! Полиметилметакрилат! Полиметилметакрилат!!! - тщетно пыталась я вырвать ногу из крепкого хвата.
  - Ну, зачем ты так, нас ждет дас ист фантастишь! - робот строила глазки и наглаживала второй рукой мою голень.
  - Дядя!!!
  - А-а, вон оно что... - дядя смолк всего на мгновение, которое почудилось мне вечностью - отбиваться от неутомимого робота оказалось делом не из легких... - Просто хлопни ее по лбу. Все, мне некогда, больше не беспокой без особой надобности. И не забудь про наряд!
   Раздался гудок, связь прервалась. В этот момент Ангелла Федоровна или вернее Грязная Анга стянула-таки меня с лестницы. Я приземлилась аккурат возле книги, что так и не смогла вернуть на место.
  - Полиметилметакрилат! Полиметилметакрилат! - безуспешно верещала я, уворачиваясь от силиконовых губ. Но, к счастью, успела опустить ладонь на силиконовый лоб до того, как Ангелла Федеровна перешла к более решительным действиям. Робот замерла, огляделась и резко выпрямилась.
  - Немедленно поднимитесь, Мира! Лежать на полу в месте общего пользования да еще и с задранной юбкой - верх неприличия!
   Я встала, чувствуя, как мое негодование вот-вот вырвется наружу.
  - Будто не ты в этом виновата.
  - Я? Можно подумать, это я вас разложила здесь на полу.
   Неужели ничего не помнит? Ай да дядя...
   Ангелла Федоровна резко развернулась и направилась к выходу.
  - Я жду вас внизу. Будьте любезны, постарайтесь не опаздывать. Помимо поисков наряда вам еще следует посетить парикмахера и визажиста, - назидательным тоном напомнила робот и замерла в дверном проеме, обернулась и указала на книгу на полу. - И я вынуждена рассказать Антону Павловичу о вашем недопустимом увлечении. Боюсь, двойного дежурства вам не избежать.
  - Что-о?!
  - Вы прекрасно поняли, о чем я. Сочувствую и прошу меня простить.
   Пока я задыхалась от ярости, Ангелла Федоровна скрылась из виду.
  
  
  
Глава 2
   Электрокарбриолет с бешеной скоростью нес нас по воздушным рельсам. Надо же, эта консервная банка еще на что-то способна, с виду в жизни не скажешь. Ветер обдувал лицо, теребил волосы, заставляя чувствовать себя полной жизни и сил...
  - Уважаемый, опустите крышу, - потребовала Ангелла Федоровна, виртуозный разрушитель прекрасного настроения.
  - Чем тебе крыша не угодила, красавица? Слюшай, ветер теплый, вечер теплый. Караше! - Таксист покрутил черный ус и подмигнул мне в зеркало заднего вида.
  - Вы что... сумасшедший? Посмотрите на ее прическу. Ей вечером надо блистать на вечере, а у нее волосы дыбом. Да их ни один стилист не уложит!
  - Я в этом такси маму катал, папу катал, сам целый день катаюсь - и у всех волосы просто прэлесть!
  - Остолоп! Высадите нас немедленно, мы поймаем другую машину!
  - Началось... - тихонько выдохнула я и провела пальцем по каплям ржавчины на дверке. Просто поразительно, дядя столько раз переделывал неуемного робота, совершенствовал, а ее характер почему-то все равно остается неизменно отвратительным.
  - Эй-эй! Зачем тебе другой такси? Домчу как ветер, куда скажешь!
  - Ветра нам предостаточно! Опустите крышу или остановите!
  - Не работает крыша, - выдохнул таксист, - еще вчера работал, а сегодня поломался.
  - Ангелла Федоровна, но ведь и так хорошо, - попыталась я утихомирить робота. Но разве это возможно?
  - Мира, я в ответе за каждую вашу волосинку.
  - Я платок накину.
   Пара движений - и мои волосы были надежно скрыты под голубым шелком.
  - Остановите! - осталась непоколебимой компаньонка.
  - Ай, зачем шумишь? Высажу-высажу. Еще жалеть будешь!
  - Погодите, только не в этом районе, - воспротивилась я.
  - Пусть высаживает! Лучше тут, чем в этой тарахтелке!
   Электромобиль так резко нырнул вниз, что я едва из него не вылетела и, дрогнув, замер. Я с сожалением выбралась наружу и тут же едва не упала, угодив в выбоину. Быстрым взглядом оценила ситуацию - какие-то бесхозные балки, покосившиеся дома с местами сползшей кожей-штукатуркой, тинэйджеры вызывающего вида, уже косо поглядывающие в нашу сторону.
  - Э, а деньги?!
  - Да за такую поездку это с тебя их нужно стрясти! - взвизгнула Ангелла Федоровна.
  - Вах, такой красивый дэвушка, и такой злой, - покачал головой таксист.
  Электромобиль успел умчаться прочь до того, как кулак моей дуэньи опустился на капот.
  - Эй, девчонки! - позвали тинэйджеры, спешащие к нам.
  - Разве вас, молодые люди, вас не учили, как следует разговаривать с дамами? - Ангелла Федоровна гневно сверкнула голубыми глазами.
  - Это не ты ли дама, пугало? - хмыкнул самый высокий и тощий из них - парень лет двадцати в обтягивающих малиновых рейтузах, причем обтягивающих настолько, что ни одна анатомическая подробность не осталась скрытой.
  - А че у тя с рожей, а? - скривился его приятель, невольно касаясь своих небритых щек.
  Третий прикрыл глаза, посильнее затянулся сигаретой и выпустил зеленую струйку.
  - Ты б, рыжая, морду ей слепила. Или хочешь, мы сами, - хохотнул тощий и хлопнул Ангеллу Федоровну по лбу.
  Я невольно сделала шаг назад.
  - Мальчишка! Сейчас Грязная Анга научит тебя уважению!
   Тощий захохотал, а вместе с ним и небритый приятель. Третий, слабо улыбнувшись, снова затянулся. Однако, когда Ангелла Федоровна, облизывая губы, ухватила за бугор в малиновых рейтузах, веселье как рукой сняло.
  - Эй-эй-эй! - возмутился тощий со страхом в глазах. - Убери своего робота!
  - Дрянной мальчишка! - голос Ангеллы Федоровны снова оброс вкрадчивыми нотками. Она сжала чуть сильнее.
  - Ай-ай-ай! Взвизгнул тот! Немедленно отпусти меня, тупая жестянка!
  - Куда же я тебя отпущу, майн херц? Наш фантастиш либэ только начинается, - робот улыбнулась, отчего ее лицо исказилось сильнее, и подтянула тинэйджера ближе.
  - Вызовите полицию! Спасите! Помогите! - истошно завопил тот, боясь пошевелиться - видимо, слишком крепко Грязная Анга держала его за бугорок.
  - Рыжая, тебя посадят! - тряским голосом предупредил небритый, пятясь и обеими рукам и прикрывая свое достоинство. Даже третий тинэйджер отступил от робота и его сексуальной жертвы на пару шагов.
  - За что это? - изображая непонимание, спросила я.
  - За хулиганство! - пропищала жертва сексуального домогательства, тщетно уворачиваясь от страстных поцелуев.
  - Вообще-то вы первые начали, - напомнила я, оценивая, с какой бы стороны подступиться к разбушевавшемуся роботу.
  - Первые не первые - отвечать все равно тебе! - не то простонала, не то проныла жертва Грязной Анги.
  - Не бойся, майн либен, все сначала боятся, а потом просят еще, - улыбнулась робот и склонилась к малиновой ширинке.
  - А-а-а!
  - Не "а-а-а" - "о-о-о"! - поправила Грязная Анга.
  - Я вызову полицию! - дал петуха небритый тинэйджер.
  - Они все равно не успеют вас спасти... - вздохнула я. - Но если вы подтвердите, что станете уважительно относиться к дамам, я остановлю ее.
   Тинэйджеры дружно закивали.
  - Клянусь! Только убери... уберите ее... этого... деб... милого робота от меня, - взмолилась жертва в малиновых рейтузах. Я усмехнулась - похоже, кроме Антона Павловича никто не считал Ангеллу Федоровну сексуальной.
   Послышался треск ткани.
  - Не-ет!
  - Ангелла Федоровна, - позвала я. Та нехотя обернулась. - Оставьте его!
  - Сначала фантастиш! - робот отвернулась.
  - Как хозяйка я приказываю - сначала фантастиш для меня! - я поморщилась.
   Тинэйджеры вдруг дали деру, оставив своего друга на растерзание извращенке и механической... извращенке. Жертва воспряла духом, когда Ангелла, наконец, оставила ее в покое. И даже неожиданно предъявила претензию:
  - Ващета, вы мне рейтики должны.
  - Что?
  - Штаны!
  - Ничего себе, - обалдело выдохнула я, не сводя напряженного взгляда с Грязной Анги и прицеливаясь - надо бы успеть хлопнуть ее по лбу до того, как она, к примеру, перехватит мои запястья.
  - Да-да. - Он зачесал пятерней растрепавшиеся волосы, стягивая на бугорке рейтузы. - Но я могу и сам купить. Только бабки гони!
  - А, знаешь, Ангелла Федоровна, пожалуй, я вполне могу подождать. Я уступаю свою очередь... ему!
   Тинэйджер отпрянул так резко, словно пощечину получил. Его глаза округлились от испуга. Робот снова развернулась и вкрадчиво произнесла:
  - Майн либен, тогда продолжим!
  - Нет-нет, - отчаянно замотал головой тот. - Я пошутил, это просто глупая шутка.
  - Точно? - переспросила я.
  - Да-да! Поверьте! - Сложил он домиком светлые бровки.
  - Ладно, Ангелла Федоровна, сначала все-таки я.
   Когда тинэйджер зайцем ускакал от нас шагов на десять, а руки робота легли на мою грудь, я все-таки хлопнула по силиконовому лбу. Но облегчение пришло слишком рано - Грязная Анга не спешила убирать руки, более того, сжала меня чуть сильнее.
  - Ах, ты ж моя...
   Я, не искушая судьбу, еще раз ударила ее, с куда большим чувством.
  - Грязная Анга всегда знала, что ты любишь жесткую любовь!
   Я сглотнула, посмотрела вслед улепетывающему тинэйджеру. Похоже, я поспешила. В какой-то миг, он упал, запутавшись в сползших рейтузах.
  - Все-таки начни с него!
  - Но такая нерешительная, - шире улыбнулась робот, будто не расслышав последнего приказа, и зафиксировала мои запястья одной рукой, а второй уже скользила по моей попе.
  - Не надо, - предупредила я.
  - Надо, майн херц. Надо.
   Я огляделась - вокруг не было ни души. Только поскрипывали проржавелые балки и заброшенные высотки будто бы с интересом поглядывали на нас темными провалами окон. Итак, помощи ждать неоткуда.
  - Все эти твои романчики. Не думай, что Грязная Анга ничего не видит... Ты хочешь любви!
  - Все! Хватит! - вдруг разозлилась я и боднула робота. Не помогло. Я повторила атаку, не обращая внимания на боль.
  - Дикая кошка!
  И еще раз. Сильнее!
  - Горячая!
  И снова боднула, но сумела переключить секс-программу только, когда перед глазами зароилась разноцветная мошкара.
  - Мира! - испуганно вскрикнула Ангелла Федоровна. - Что с вами?
  - Все хорошо, - как можно бодрее отозвалась я, с неудовольствием припоминая, как ведет себя робот, когда я болею. Еще неизвестно, что хуже - Грязная Анга или доктор Ангелла. - Все очень хорошо. А будет еще лучше, когда мы, наконец, окажемся в магазине!
   Какое-то мгновение робот внимательно изучала мое лицо. Как же хорошо, что информацию она максимум может считать с мимики, а не с глаз. И я улыбалась. Улыбалась так, что аж скулы сводило, стягивая платок на лоб.
  - Тогда надо поймать такси.
  - И побыстрей бы.
   Радости моей не было предела, когда лет-такси пересекло границы Торгмира. Огромные ажурные ворота радушно распахнулись, пропуская нас в рай шопоголиков. Тут было все - от зазывал-корабейников до дорогущих брэндовых магазинов и ангарных многоэтажных мультицентров. В стеклянную дверь одного из них я и врезалась, не заметив той, когда бежала к потрясающему зеленому платью, с дивной золотой вышивкой по подолу и чудесными гипюровыми рукавчиками в три четверти. Надо признать, потемнение в глазах и проступившая следом недовольная мина робота быстро сбили азарт.
  - Все нормально, - заверила я, разглядывая отпечаток моего обалдевшего лица на сияющем стекле.
   Ангелла Федоровна, не произнося ни слова, принялась ощупывать мой лоб. Неодобрительно фыркнула.
  - В больницу!
  - Ты что? А как же вечер? Антон Павлович мне этого никогда не простит. И тебе. Думаю, разберет на части.
  - Тогда в аптеку.
   Через несколько минут я уже сидела на белом эргономическом диванчике в ослепительно-белоснежном помещении и терпела манипуляции причитающей Ангеллы Федоровны. Для оказания первой помощи она применила все, что только было возможно, а закончила лечение охлаждающим пластырем, который закрепила крест-накрест. Когда же я попыталась его снять, она разразилась такой тирадой, что не осталось ничего - кроме как, признать свою ошибку и поскорее выскочить на улицу под хихиканье фармацевтов.
   Дальше мы долго блуждали по сияющим мостовым, воздушным переходам, разглядывая пестрые витрины, поднимались и спускались по бесконечным эскалаторам, лифтам...
  - Может, шопинг-гида наймем? - в сотый раз предложила я, когда очередное зеленое платье оказалось не того оттенка аж на целых 0,0001%.
   Естественно эта скупердяйка отказалась, сославшись на то, что все шопинг-гиды - пустая трата времени и обдираловка. А затем вдруг резко остановилась:
  - Нам сюда!
  - Это что? - эхом отозвалась я, разглядывая вывеску "Зеленый Оазис" и витрину, заполненную нарядами всех оттенков зеленого - от почти желтого до темно-болотного, почти черного.
  - Это то, что нам нужно! - Ангелла Федоровна ухватила меня за руку и потащила внутрь.
   Нутро магазина было зеленым и, наверное, должно было напоминать тот самый оазис, жизнь посреди пустыни... Вот только отчего-то захотелось его покинуть тут же. Вдруг разболелась голова. Слишком зелено. Болезненно зелено. Я попыталась было настроиться на то, что сумею тут найти не просто нужного оттенка платье, но и то, что мне действительно бы понравилось. Однако мгновенно разуверилась в том - Ангелла Федоровна уже совала мне в руки что-то жуткое, под стать дядюшкиному изобретению, и подвела к примерочной.
  - Это не мой размер! - замотала я головой, отталкивая эту жуть.
   Ангелла Федоровна прошлась по мне придирчивым взглядом, перекинула платье через борт кабинки и деловито оповестила:
  - Я сейчас принесу размер поменьше. А вы померяйте этот или по возвращении я сама его надену на вас.
  И выкатилась из примерочной кабинки. Я выскочила было следом, но вовремя одумалась и благоразумно решила не перечить. Пока. Тем более, платье мне явно тесно. Размерчик-то... Я вернулась и нехотя расправила смятую и грязноватую этикетку. Совсем обнаглели. Солидный брендовый магазин, реализует вещи по не просто кусающимся, а отгрызающим пальцы по самые локти, ценам - и такое состояние товара. Это ж сколько девушек перемерило его до меня, чтобы этикетка так засалилась?
  Стоп. А оттенок вроде ничего. Наверное, игра света. Я огляделась - диоды в кабинке светили ярко, достойно имитируя дневной свет. Поначалу цвет платья мне показался совершенно отвратительным, но, выходит, все не так уж и плохо. Даже более чем. Я невольно потерла лоб, задев пластырь. Хоть бы синяка не осталось. Еще раз мазнула взглядом по этикетке, убеждаясь теперь с сожалением, что наряд окажется впритык. Впрочем, ткань довольно эластична...
  Я разделась, мазнула взглядом по бледно-зеленым стенкам. Надо же, даже крючка нет, только темное пятнышко - по-видимому, кто-то оторвал. Ну да приступим. Снятую одежду я тоже перекинула через стенку примерочной и стянула платье. То соскользнуло в руки легко. Гладкое, приятное на ощупь и почти невесомое. С некоторым усилием, но я все-таки вползла в него. Узко. Очень узко. Оглядела себя снизу вверх. Зато определенно такая плотная посадка давала преимущества - бесшовный корсет делал мою итак, в общем-то, неплохую фигурку еще женственней. И этот глубокий болотный... вернее даже цвет зрелой листвы. Да-да. Именно. Точно клен в саду дядюшки, который посадил еще отец Антона Павловича. К августу резная листва всегда темнела и становилась очень темной, будто впитывала в себя все соки весны и лета.
  Я огладила свои бедра, вдруг ставшими такими крутыми и округлыми. Дивное платье! Восхитительный зеленый. Кто бы мог подумать, что он так шикарно оттенит мои волосы - в лаборатории болотная жижа, бегающая по колбам, казалась иной.
  И глаза! Глаза точно два изумруда. Надо признать, иногда, очень редко, Ангелла Федоровна приносит пользу. Зря я была так скептически настроена поначалу.
  Я крутанулась, но едва не сшибла кабинку.
  - Будьте осторожнее, - посоветовал из соседней примерочной красивый женский голос, на мгновение показавшийся знакомым.
  - Простите.
   Я покинула кабину. Прошлась по прилегающему зеркальному коридору. Ах, а этот шлейф! Ну прямо наяда, только что выбравшаяся из пруда, которую не желает отпускать цветущая пучина. Хороша! Ай, как хороша! И тончайшая талия. Я крутанулась. А попка!
   Отчего-то перед глазами невольно возник бал, вальсирующие пары, полумрак, и я в окружении толпы самых завидных кавалеров, которые без устали дарят мне свежие цветы. И непременно сорванные в городском саду. Подумаешь, нельзя! Подумаешь, штрафы! Ради меня в таком наряде можно и не на такое преступление пойти! Хотя, этого вполне будет достаточно. И завистницы! Обязательно завистницы. Они выстроятся поодаль вдоль стен и станут шипеть от зависти и злости.
  Чтобы лишний раз убедиться в масштабе своей разбивающей сердца красоты, я снова прошествовала по коридору.
   Конечно, мне и раньше доводилось бывать на вечерах, пусть и жутко скучных, но в прекрасных нарядах - Антон Павлович никогда не скупился, тот еще позер, кода полковник рядом. Но такой красоты мне примерять не приходилось.
  И эти выточки, отчего грудь третьего размера будто больше, и эластичные вставки, от которых она, кажется, вот-вот выпрыгнет из корсета. И приглушенное мерцание наночастиц, словно окутавшая меня звездная пыль.
  Какие же глупышки те девушки, что мерили столь дивный наряд, но не купили его. Уж я-то ни за что его не упущу! Пожалуй, в таком можно и замуж отправиться. Эх...
   За спиной что-то громыхнуло.
  - В чем дело? - послышался встревоженный голос, тот самый, что пару минут назад звучал из соседней кабинки. И снова мне показалось, что я слышала его раньше. - Эй! Да что же это?! Караул! Ограбили!!!
   Из примерочной выскочила взбудораженная афроамериканка с растрепанными голубыми волосами и встала как вкопанная, приметив меня.
   Надо же! Даже прима оперного театра не смогла пройти мимо моего великолепия.
  - Ой! - пискнула я, разглядывая обладательницу "Хрустального голоса вселенной". Говорят, если она достанет своего верхнего предела, то слушатель может оглохнуть. Более того, она якобы сорок три раза восстанавливала собственный слух. А однажды даже пением задержала насильника.
  - Ой, - раздраженным эхом отозвалась она и всплеснула тонкими руками с длинными голубыми ногтями. - До чего же вы дошли, фетишисты проклятые! Ну-ка, милочка, верни мое платье! Немедленно!
  - Ваше платье?
  - Именно! - Она уперла руки в крутые бока. Да, моя фигура, конечно неплоха, но против женщины с такими формами, у меня просто нет шансов.
  - Но ведь я... его... - Меня стали терзать смутные сомнения.
  - Что вы его? Что вы с ним сделали?! - Огромные миндалевидные глаза вдруг стали размером со сливы. Оперная дива подступила ближе, отчего ее груди размера пятого, не меньше, колыхнулись - и кружевной лиф нижнего черного платья угрожающе затрещал.
   Я обернулась к своей кабинке, затем к соседней, откуда выскочила дива, и ахнула - на полу лужицей лежало то самое платье жуткого болотного оттенка, которое выбрала Ангелла Федоровна. Черт! Лицо словно кипятком обдало.
  - Простите, я просто перепутала, сейчас верну...
  - Конечно, вернете. Вы же пойманы с поличным. Воровка! - с нажимом сказала она. - И ведь знает, что брать! Я в нем премию за заслуги перед Землей получила.
  - Да нет же... Это нелепая случайность... Видимо, вы перекинули его через стенку... - я покраснела еще гуще, если это вообще было возможно.
  - Конечно, через стенку! В кабинке ведь ни одного крючка, ни одной полочки нет! И это еще сервис называется!
  - И у вас тоже...
  - Что у меня тоже? - нахмурилась она и грозно подступила ближе.
  - Да ничего... Просто, похоже, я стянула... в смысле, взяла ваше платье случайно... Мое-то упало к вам... - уколовшись о неверящий взгляд, я прекратила указывать на пол кабинки и попыталась поскорее вылезти из чудесного наряда. Тщетно. Тот словно держал в тисках. И словно стал еще уже.
  - Что вы делаете?! - взвизгнула она. Мои уши заложило. Барабанная перепонка опасно натянулась. - Это же утягивающее платье от мсье Жакомбо!
  Мои брови приподнялись от удивления.
  - Не может быть, - потрясенно выдохнула я. Мсье Жакомбо - самый известный на Земле кутюрье. Он автор самых экстравагантных и потрясающих нарядов. Например, костюма, полностью преобразившего земную актрису в русалку. Даже графики не потребовалось. Она часами на пролет рассекала в море - и хоть бы хны. Он же смастерил пояс верности для любвеобильной жены одного едва дышащего от старости, но жутко ревнивого олиграха - эластичный, удобный и очень эффективный - из-за этого дряхлые богатеи почти перестали пользоваться спросом у юных прелестниц.
  - Может, милочка! Так просто его не снять.
  - А как же тогда? - спросила я, с тоской поглядывая в торговый зал. Где-то там, среди зеленых рядов копошилась Ангелла Федоровна, моя компаньонка и защитница...
  - Отсосом, - с каким-то странным блеском в глазах пояснила дива.
  - Отсосом? А что это? - насторожилась я. Кажется, тот же мсье Жакомбо придумал биокрылья для одного знаменитого гимнаста. Восхитительные, радужные, удивительно похожие на настоящие, они действительно поднимали артиста в воздух на зависть толпе. Вот только за время выступления они так приросли к телу, что акробату понадобилось хирургическое вмешательство. А то так бы и летал под куполом...
  Внезапно пространство вокруг нас замигало ослепляющими вспышками.
  - Проклятье! Гадина! - ругнулась певица.
  - Что это? - всполошилась я.
  - Папарацци! - пояснила она, морщась. - А ну выходи! Немедленно! Или будет больно!
  Однако вспышки не погасли, а невидимый папарацци так и не принял вещественную форму.
  - Ах вот как! - топнула она. - Ну что ж. Сам напросился! Закройте уши, милочка. Щас-с спою!
  Я поспешно выполнила указание. Дива распахнула рот, но тут же его закрыла. Настороженно вгляделась куда-то вдаль. Я обернулась. К нам неслась груда тряпья жуткого болотного оттенка, которая вдруг словно взорвалась и рассыпалась по полу. Разъяренная Ангелла Федоровна пронеслась мимо и закатилась за кабинку. Мигание вспышек, наконец, прекратилось, хотя у меня перед глазами все еще летали "мошки". Послышалась возня.
  - Ах ты, паскуда! Я тебя научу, как за дамами подглядывать! Я тебе... Иди сюда!
  - Не надо, - мольба сменилась сдавленным стоном. А дальше мы увидели, как робот тащит к нам папарацци. Тот так просто сдаваться не собирался - отчаянно упирался пятками в пол, хватался за стенки, завесы кабинок руками и зубами, но все-таки сдюжить с Ангеллой Федоровной так и не смог. Папарацци оказался низкорослый лопоухий мужчина с рыжей бородкой и толстыми алыми губами.
  - Опять ты! - Глаза дивы потемнели.
  - Я не виноват! Задание редакции! - Забился он в руках Ангеллы Федоровны.
  Я напряглась - хоть бы по лбу ее не стукнул - позора не оберешься.
  - Не хочу знать! - мотнула головой певица. - Придется ответить по закону! Надоел! До чертиков надоел!
  Папарацци внезапно обмяк, будто принял свою незавидную судьбу. Выглядел он жалко: мятая фуфайка, потертые джинсы, тени под глазами. Я не выдержала и предложила:
  - Давайте просто отберем у него все отснятые материалы и отпустим.
  - Вот еще! Он же снова вернется! Вернешься ведь? - скорее потребовала утвердительного ответа, чем спросила дива.
  - Вернусь, - чистосердечно признался тот. - Вы мое лучшее и любимое задание!
  - Вот видите, - пожала плечами она и покрутила пальцем у виска. - Он чокнутый.
  Может, и не чокнутый, но дурак точно. Хоть бы соврал.
  В это же мгновение, папарацци каким-то чудом удалось вырваться из стальной хватки и он опрометью бросился прочь, позабыв о своей фото-системе.
  - Врешь! - взревела Ангелла Федоровна и бросилась за ним. - От меня не уйдешь!
  - Ой, - испугалась дива. - Убежит ведь. И я как назло охрану у входа оставила.
  - Не переживайте, от Ангеллы Федоровны еще никто не сбегал... Даже, если очень хотел. - Я нахмурилась, вспомнив лавочника, что пытался продать нам несвежие беляши с собачатиной. Откуда ему было знать, что над обонянием Ангеллы Федоровны дядя трудился особенно усердно.
  - Это плохо? - насторожилась оперная певица.
  - Ну... иногда усердие Ангеллы Федоровны иногда выходит мне боком. Но это не тот случай, - я ободряюще улыбнулась.
  - Ох, милочка, вы меня утешили. - Дива ослепительно улыбнулась и из взбудораженной неприятной особы вмиг превратилась в приветливую и миловидную. Ту самую, которая одним лишь взмахом длинных голубых ресниц могла заставить публику рыдать от счастья. - Эти журналюги уже просто достали! А этот особенно! Знаете, где я его отловила в последний раз? В собственной постели! Представьте: выхожу из душа, раздеваюсь, залажу под одеяло, а он уже там! Лежит себе, как ни в чем ни бывало! В трусах и носках - подумайте только, какой культурный - и с фотоаппаратом!
  - Я думала, ваш дом напичкан охраной и разными датчиками...
  - Так и есть. Только я ведь много гастролирую. И хотя во всех отелях меня уверяют, что бояться нечего, всегда что-нибудь да произойдет: то застану фаната, блаженно нежащегося в моем грязном белье, то горничная пытается колечко умыкнуть.
   - Вот ужас!
  - А этот... - Она подбородком указала в сторону, куда умчались папарацци и Ангелла Федоровна, и откуда уже доносились жуткие вопли и крики продавцов. - До постели знаете, где он мне попался?
  Я помотала головой, обратившись в слух.
  - Даже говорить неприлично - в туалете! Совсем обнаглели!
  - Простите, но зачем же вы тогда охрану отпустили?
  - Все просто, - вздохнула собеседница. - Мои охранники - первые, кто пытается меня сфотографировать и продать снимки в проклятые газетенки. Никому нельзя верить! Никому!
  - А как же родственники?
  Но собеседница только отмахнулась - мол, и не спрашивайте. И тут я вспомнила статейку в которой говорилось, что диву едва не отравил двоюродный племянник.
  - Хорошо, что еще есть такие как вы. Спасибо!
  - Ну что вы. Это я вам доставила хлопоты. Невольно стащила платье, - я провела ладонями по бедрам - красиво, восхитительно красиво! Эх.
  - Отпустите-отпустите-отпустите! - верещал папарацци, которого подобно недавней груде платьев несла над головой Ангелла Федоровна.
  - Перестаньте, всякое бывает. Кстати, если я могу вас как-то отблагодарить.
  - Не нужно спаси... хотя... Если бы вы мне одолжили на вечер это ваше восхитительное платье - я сама поразилась своей наглости. И даже прикрыла рот ладошкой, будто останавливая возможные последующие слова.
  Но дива лишь весело рассмеялась.
  - Я с удовольствием одолжу его вам!
   Вот здорово! А дяде и Ангелле Федоровне можно сказать, что оно не снимается, а отсос сломался.
  - Отпусти, проклятая жестянка! Я высоты боюсь!
  - Ага, как же, боится! А висеть на моем балконе вниз головой, словно тропическая груша - не боялся.
  - И такое было?
  - И не такое, - миролюбиво поправила меня собеседница.
  Бородач снова вывернулся и побежал. Я и дива затихли, ожидая дальнейшего развития действа. Но волновались зря - Ангелла Федоровна быстро нагнала беглеца.
  - Хотя, знаете, наверное, ничего не выйдет, - расстроено сказала я.
  - Почему? - испугалась дива и напряженно вгляделась в барахтающегося в крепких объятиях папарацци.
  - Даже, если я скажу Ангелле и дядюшке, что платье не снимается, они все равно найдут способ его снять.
  - А с чем связана такая непримиримость?
  - Мой наряд должен быть строго того оттенка, - я указала на жуть на полу кабинки дивы. - И вот такого. И не отличаться ни на 0,000001%. - Очертила в воздухе круг, намекая на разбросанные вокруг платья. Надо же какой жуткий цвет! Складывалось ощущение, что мы стоим в луже помоев. Ну или в болотной жиже.
  - Дорогая. Но это вообще не проблема! Смотрите! - она подошла практически вплотную и провела рукой внизу моего живота, в самом низу живота...
  - Ой! - я отпрыгнула. - Что вы делаете?!
  - Сами смотрите, - заговорщицки подмигнула дива.
  От моего живота расползалось голубое пятно - точь-в-точь как волосы или ногти дивы.
  - Это же... это просто потрясающе! Такого не бывает! - я едва удерживалась, чтобы не захлопать.
  - Бывает, как видите. А чтобы добиться идентичного нужному оттенку, эталон следует поднести вот сюда. - Я невольно вспыхнула - ну почему нельзя было выбрать другое место? - Тут встроен считыватель. Да, мсье Жакомбо тот еще затейник.
   Дива мечтательно закатила глазки, но тут же вернулась в реальность, подобрала один из "болотных" нарядов и поднесла к считывающему устройству. Платье от мсье Жакомбо снова изменило цвет - теперь на отвратительный зеленый.
  - Только я думаю, что голубой все-таки лучше.
  - Согласна, - выдохнула я. - Но от меня тут ничего не зависит. На презентации необходим такой.
  - Ну у вечера всегда есть неофициальная часть, - снова подмигнула дива. - И на нее принято переодеваться.
  - Точно! Вы моя спасительница!
  - Или вы моя, - собеседница улыбнулась, обнажая ровные белые зубы. - К тому же всегда можно чуть схитрить и дополнить этот цвет... Хм... - она деловито потерла подбородок. - О!
  - Что вы делаете?
  - Сейчас, погодите, - дива собрала в жгут одно из платьев-эталонов, отстегнула от золотой цепочки на своей шее кулон из какого-то желтого камня и, прижав их друг к другу, поднесла к... считывателю. А дальше словно циркулем обрисовала круг так, что в центре оставался кончик жгута. Отстранилась с довольной улыбкой. - Ну вот! Полюбуйтесь!
   Она развернула меня за плечи к зеркалу.
  - Но это... это же... - от неожиданности я онемела.
  - Совсем другое дело, - закончила за меня дива и щелкнула пальцами. - Лишний раз убеждаюсь в гениальности мсье Жакомбо.
  - Да, он невероятно талантлив, - выдохнула я, не смея отвести взгляда от зеркала. Шикарное платье дивы жуткого болотного оттенка преобразилось. Нет, цвет не изменился, но теперь наряд, вернее от меня в разные стороны будто исходили лучи из сверкающих желтых частиц. Вместе с зеленым это смотрелось просто потрясающе.
  - Это даже не обсуждается, но я сейчас не об этом. Он любит повторять - нет плохих нарядов, есть люди, которые не могут из них сделать хорошие.
  - Как же я счастлива, что встретила вас. Спасибо. Спасибо! Осталось подобрать только туфли и сумочку...
  - Нет. Вернее, туфли конечно, но никакой сумочки. Она тут будет лишней. Сейчас вы кажетесь такой недосягаемой... богиней. Так что сумочка тут не к месту. Все самое необходимое может нести ваш робот. А носить он мастер, - она подмигнула и указала на возвращающуюся Ангеллу Федоровну, которая держала над головой присмиревшего папарацци.
  - Куда его? - поинтересовалась робот, не сводя с меня пристального взгляда. Мое сердце забилось быстрее. Теперь главное, чтобы такой вариант наряда не противоречил инструкции Ангеллый Федоровны.
  - Куда? - спросила я у дивы.
  - В полицию.
  - Нет! Нет! - оживился папарацци и замахал руками и ногами. - Только не в полицию!
  - Там вам самое место, - твердо сказала певица. - Там! А не в моей кровати, и уж точно не в моем туалете.
  - Нет, умоляю! Пожалуйста! Они и так уже завели на меня три дела! - он так отчаянно забарахтался, что робот опасно накренилась.
  - Я бы на вашем месте так не дергалась, - предупредила я неудачливого журналиста. - Ангелла Федоровна имеет практически идеальную отцентровку, но сбои все же случаются.
   Он успокоился.
  - Верни все материалы, что отснял сегодня, тогда я, возможно, смягчусь, - словно между прочим произнесла дива, накручивая голубую прядку на палец.
  - Обещаю! Нет...
  - Что? - возмутилась моя новая знакомая.
  - Клянусь! - с жаром пообещал он. - Только отпустите.
  - Где материалы? - Красивые миндалевидные глаза сузились.
  - Я ничего не успел отснять! Честно! Опустите меня.
  - Ангелла Федоровна, не отпускайте его, - встряла я. - И детектора не надо - он врет. И как вам только не стыдно?
  - Там за кабинами. Все там, - побежденно выдохнул он.
   Дива благодарно мне улыбнулась и прошла за кабинки. Что-то загремело, зазвенело.
  - Осторожнее, умоляю! Это эксклюзив! Раритет! - заверещал папарацци.
  - Помочь? - предложила я, когда раздался хруст.
  - Нет, дорогая, спасибо, вы для меня сделали достаточно.
  - Осторожнее! - перешел на фальцет журналист.
  - Какой диапазон, батенька, вы явно реализуете себя не в той области, - весело произнесла дива. Снова раздался звон, хруст, а затем что-то будто рассыпалось.
  - Точно помощь не нужна? - насторожилась я, старательно избегая взгляда робота - что-то она меня уж слишком долго рассматривает. И молчит. Подозрительно молчит.
  - Нет, мила-ая, - натужно произнесла дива и, наконец, выбралась из-за кабинок опутанная разноцветными проводами с лампочками.
  - Я думала таким уже лет пятьдесят не пользуются, - нахмурилась я, разглядывая допотопную сеть из разноразмерных вспышек.
  - Он у нас консерватор, - хмыкнула дива, высвобождаясь
  - Много вы понимаете, - обиженно буркнул папарацци. - Я, между прочим, для вас, мадам, стараюсь. Именно благодаря этим допотопным лампочкам вы получаетесь на фото столь хорошо.
  - Ах, вот как!
  - Да! - подтвердил журналист, смиренно скрестив руки на груди.
  - И тогда, когда у меня вдруг оказалась борода! Это тоже было хорошо?
  - Я вас так видел. А художника может обидеть каждый, - глубокомысленно произнес бородач.
   Я задохнулась от возмущения. Даже Ангелла Федоровна, все это время внимательно изучавшая оттенок платья, задрала голову. Зато дива неожиданно рассмеялась:
  - Не, не ну каков нахал!
   А затем с силой ударила лампочку об лампочку.
  - Ну, я же просил! - взмолился он.
  - Я тоже просила, - продолжала улыбаться дива, выбрала две другие вспышки, красненькие, и разбила их друг о друга. В воздухе появился запах паленой резины. - Много раз просила.
   Дива не успокоилась, пока не испортила их все. Запах горелой резины забивал ноздри.
  - Ну вот, теперь мне чуточку полегчало, - елейным голоском произнесла она и осторожно выбралась из сетки. Помахала черным сердечком - флешкой с отснятым материалами. - Пожалуй, теперь можно и домой вернуться.
  - Отпустите меня! - зло потребовал бородач.
  - Да, пожалуй, теперь его можно и отпустить, - согласилась дива. - Только за дверями магазина.
  - Вандалка! - пробурчал папарацци.
  - Милейший, примите поворот судьбы как мужчина, - сказала дива.
  - Я никогда не смогу найти такую же сеть! - дрожащим голосом проговорил журналист.
   Неужели разрыдается? Меня замутило - с детства не переносила плачущих мужчин.
  - Оно и к лучшему. Художник из вас, прямо скажем, не очень, - встряла я, припоминая фото дивы, что видела в газетах. Действительно она ведь то лысая там появлялась, то с густыми бровями, то с усами...
  - Много вы понимаете.
  - Вы повторяетесь, милейший. К тому же у вас сегодня была редкая возможность увидеть меня почти обнаженной. Раз не желаете реализовать себя в опере, попробуйте меня нарисовать - думаю, это получится у вас куда ближе к оригиналу, чем ваши снимки. Увозите его, Ангелла Федоровна, - махнула рукой дива, словно веля выбросить ненужный мусор, и направилась к кабинке.
  - Погодите, Ангелла Федоровна! - встряла я.
  - Что такое? - обернулась дива.
  - Ангелла Федоровна, включите детектор.
  - Есть, - отозвалась робот.
  - А теперь скажите, э-э-э... уважаемый журналист, все ли отснятые сегодня материалы вы отдали.
  - Все! - выкрикнул тот.
  - Ложь, - сделала заключение робот.
  - Ну вот, - пожала я плечами.
  - Видимо кто-то все-таки хочет попасть в полицию. - Миндалевидные глаза снова превратились в щелочки.
  - Давайте! Забирайте все! Лишайте нищего хлеба!
  - Я сейчас лишу! Я сейчас так тебя лишу! Враль! Подлец! - рассвирепела дева. - Да ты полжизни работать на восстановление собственного слуха станешь! Милая, закройте уши.
   Я хотела было попросить диву остановиться, но опешила перед ее рассерженным видом и заткнула уши поплотнее. А дальше обладательница премии "Хрустальный голос вселенной" закрыла уши себе и открыла рот. Папарацци неистово забился в руках Ангеллы Федоровны, снова полностью погрузившейся в изучение оттенка моего наряда.
   Спустя секунду-две она жестом показала, что концерт окончен.
  - Все, можно отпускать.
  - Ангелла Федоровна, отпустите его, - попросила я компаньонку, с интересом разглядывая журналиста. Тот чуть попривык к вертикальному положению, а затем усмехнулся. Я выдохнула - похоже, дива его всего лишь попугала.
  - Верните остальное, - потребовала певица. Но он продолжал улыбаться и даже не подумал повернуться к ней.
  - Он... - не закончила я свою мысль.
  - Оглох, - подытожила она.
  - Ой, а если он теперь в суд подаст.
  - Может, конечно, - улыбнулась она. - Но не успеет.
  - Вы сделаете это раньше? Правильно.
  - Да нет. У него временная глухота. Часа три - максимум. Уж поверьте, я давно усвоила, какой силы должен быть мой голос и как долго следует им воздействовать на барабанную перепонку.
  - Мне кажется, вы поспешили.
  - Возможно, вы правы, - выдохнула она и развела руки в стороны. - Но он мне так надоел. Сил нет!
  - Эй! - крикнула я. - Отдайте материалы!
  - Ась? - прокричал в ответ папарацци.
   Я пощелкала пальцами. И жестами попыталась объяснить, чего от него хочу. Он широко улыбнулся, достал из кармана крохотный пластиковый шарик, повертел перед моим носом.
  - Да! - обрадовалась я. - Отдайте!
  - Не-а, - он улыбнулся шире и в мгновение ока проглотил флэшку.
  - Вы видели? - потрясенно сказала я, представляя, как завтра первые полосы газет будут пестрить фотками дивы и, очень даже вероятно, моими...
  Раздался топот - похоже, наконец, продавцы и охранники поняли, что тут что-то происходит.
  - Приятного аппетита! - прокричала певица и досадливо рассекла воздух кулаком. А затем развернулась и направилась к примерочной кабинке. - Хорошо, что я все-таки успела выбрать себе платья.
  - Погодите! Надо срочно отнять у него материалы! Ангелла Федоровна!
  - Оставьте, дорогая, - задернула салатовую завесь дива. - Промывание желудка точно станет вам скандалом. А так...
  - Но... Боже, что скажет дядя...
  - Что тут случилось?! - надрывно прокричала подбегающая администратор с зачесанными в гульку изумрудными волосами и в тон им форме. - Что за запах? Горим?!
  Охранники дивы все как один обнажили оружие.
  - А ну! Стоять! Верни платье! - закричал один из них мне.
  - Но я...
  - Не трогайте ее, - донесся из примерочной голос дивы. - Лучше выведите отсюда этого полоумного. Зачем-то поразбивал тут все. С роботом в пятнашки играть задумал.
   Продавцы и охранники непонимающе переглянулись, но спорить со знаменитостью не посмели. Оружие вернулось в карманы или... куда там его прячут. Работники магазина испарились с завидной даже для Ангеллы Федоровны скоростью, охранники - следом, не забыв прихватить с собой бородача.
   Салатовая завесь распахнулась.
  - Что ж, приятно было познакомиться, - произнесла дива, широко улыбаясь.
  - Но я даже...
   Имени своего не сказала.
  - Вот отсос. Думаю, разберетесь сами, а мне пора, - она сунула мне в руки нечто напоминающее домкрат, размером с ладонь. - Платье можете оставить себе.
  - Но... я так не могу.
  - Зато я могу. Тем более у меня таких пятьдесят, - она подмигнула и пошла прочь. Потом вдруг остановилась и сказала. - Главное, блистайте на вечере!
  - Спасибо... - это было единственное слово, которое я сумела выдавить из себя.
  
  
  
Глава 3
   Ни время проведенное в салоне красоты, ни путь от Торгмира до дома я не запомнила, пребывая в некой блаженной прострации. В себя приходила лишь несколько раз, точно реальность прорывалась в мои грезы вспышками. Первый раз - от всколыхнувшегося волнения, что платье снять не удастся, ведь как воспользоваться отсосом, я спросить не удосужилась. Второй - когда в спа-салоне с моего лба содрали пластырь. Больно содрали! А третий - когда стилист, что-то долго верещавший на итальянском, вдруг хлопнулся в обморок - увидел "дивный" оттенок вечернего платья (желтое свечение я убрала еще в "Зеленом оазисе", тем самым избавившись от пристального внимания Ангеллы Федоровны, а то даже немного боязно за нее стало - задымилась - видимо, в сотый раз сопоставляла такой вариант с заданием Антона Павловича).
   Стилиста откачали, и он, обиженно поджав накрашенные губки, продолжил ворковать надо мной. Я же погрузилась в прерванные мечты. А ведь в них меня уже наперебой носили на руках почитатели, а кое-кто даже сватался. Единственное, мне почему-то никак не удавалось рассмотреть лиц кавалеров. Вернее не так, у всех у них было одно лицо - мегапопулярного актера Предда Бита. Впрочем, я была не против - уж больно Бит хорош собой, да и выбирать легче.
  - Ну вот, хоть что-то в тебе будет напоминать окружающим, что ты человеческая девушка, а не болотная кикимора с планеты Е-25, - заявил стилист и развернул меня к зеркалу.
  - Вау! Вот это да!
   Я буквально задохнулась от нахлынувших эмоций. С зеркала на меня смотрела... нет, вовсе не гуманоидный житель Е-25, порождение болотных цивилизаций - из-за чего, собственно, на Земле его и прозвали кикиморой - с зеленой кожей и единственный глазом на макушке. На меня смотрела красавица с огромными карими, почти черными глазищами, фарфоровой кожей, умеренной россыпью ярких веснушек на аккуратненьком носике, пухлыми розовыми губами и невероятно пышными волосами цвета меди.
  - Да хороша, - подтвердил он, беспрестанно морщась. - Я ведь профессионал. Вот только... ты уж прости милочка, но в таком наряде даже эта шикарная прическа и этот восхитительный макияж эм... - стилист укололся о гневный взгляд Ангеллы Федоровны. - Потеряются... А потому я прошу тебя никому не говорить, что автор - я.
   Он воздел руки к небу.
  - Боже, со мной впервые такое - впервые прошу себя не пиарить! Нет! Я не переживу! Все-все, мне нужен кофе! И сигаретка! И видеофон!
  - Все будет хорошо, - заверила я его.
  - Хорошо? Что может быть в этом хорошего?! - взвизгнул он, подбородком указав на сумку с платьем в руках робота. - Разве это можно как-то исправить? - затем нагнулся к моему уху и едва слышно прошептал: - Единственное, что тут можно сделать - потерять наряд. И лучше всего с этим ужасным роботом.
  - Можешь не стараться, любитель палочек, - отозвалась Ангелла Федоровна, все это время смиренно ожидавшая меня в углу. - Нижний порог моего слуха составляет 4 герца.
   Стилист сделал вид, что в углу стоит не "робот разумный", а нечто вроде мебели. Поэтому лишь фыркнул и громко закричал:
  - Следующий! Нет! Сначала кофе, а потом следующий! И видеофон! Мне нужен видеофон!
  - Ангелла Федоровна, даже не думай, - упредила я компаньонку, когда та сузила глаза и резко устремилась к нам. - У нас почти не осталось времени, а ты тут...
   Стилист, видимо, учуяв-таки в воздухе угрозу, ретировался в мгновение ока.
  
***
  - ...и не вздумай отходить от меня, ни на полшага! - продолжал напутствовать Антон Павлович. Последние часа два.
  - Да, дядя, - вяло отозвалась я в сотый раз, разглядывая проносящиеся за окном лет-такси пейзажи. Солнце уже практически скрылось из виду и лишь его медное отражение, размазанное по небу, еще напоминало об уходящем дне.
  - И ни с кем разговаривай про мое открытие.
  - Как это возможно, если оно станет гвоздем программы?
  - Что тут непонятного? Молчи, пока я не представлю его на сцене. Надо уметь держать интригу, - Антон Павлович предвкушающе улыбнулся и откинулся на мягкую спинку. Белая сорочка и фрак ему очень шли, хоть он их и терпеть не мог. Впрочем, он не воспринимал никакой одежды кроме белого халата. - Представляю рожу Розиндара, когда он поймет, что я его сделал!
  А вот топорщащиеся во все стороны седые волосы дядюшки уложить так и не удалось - как мы с Ангеллой Федоровной ни старались. Естественно, к стилисту он ехать отказался.
  - И еще, - вдруг всполошился Антон Павлович, - Мира...
  - Не волнуйтесь, я все поняла, - выдохнула я. - Лучше посмотрите туда! Кажется, мы на месте!
   Мы прильнули к окну. Огромное здание было залито светом. Высоченные белые колонны. Округлые арки. Широкие мраморные ступени, подводившие к приоткрытым огромным дверям из дерева, по бокам которых стояли швейцары, и не какие-нибудь механические, а самые что ни на есть настоящие, да в белоснежных галстуках и перчатках!
   Я невероятным усилием воли сдерживалась, чтобы не вертеть головой и идти вровень с Антоном Павловичем, ни на шаг не отступавшим от своего детища, медленно плывущего на магнитном подносе над золоченым меандром, украшавшим каменный пол. Дядя не соврал и даже не преувеличил - бал обещал быть настоящим балом.
  Огромное просторное помещение поделили на три сегмента. Слева расположился зрительный зал. Справа - внушительного размера участок для танцев. А между ними буквой "Т" протянулся длинный шведский стол с горками бокалов для шампанского и многоярусными блюдами, пестрящими самой разной закуской. Настоящей, а не в тюбиках! И все это от знаменитого Оливье Делакруа! И хоть я не была голодна, но от разноцветия яств рот моментально наполнился слюной. Немногочисленные дамы были в вечерних нарядах. Многочисленные, что не могло не радовать, кавалеры - в смокингах и фраках. Настроение вмиг взлетело вверх, но довольно скоро упало - кавалеры хоть и превосходили значительно дам по численности, но почти все давным-давно разменяли шестой десяток.
  - Антон Павлович, - негромко возмутилась я, - вы же обещали, что тут будут молодые люди. А эти... Эти вряд ли помнят, когда были таковыми.
  - Если постараются, вспомнят, - улыбнулся он.
  - И даже если очень постараются, не вспомнят - склероз не позволит, - пробурчала я, почти слыша звон моих разбивающихся вдребезги чаяний.
  - Мира, не сейчас, - отмахнулся дядя, резко подобравшись и устремив взгляд куда-то влево. - Ангелла Федоровна, приказываю никого не подпускать к моему изобретению, кроме меня и Миры.
  - Есть, профессор! - выпрямилась робот, отчего ее грудь... погодите, пятого размера! грудь... Ну, дядя!
  - Полковник Розиндар! - салютовал Антон Павлович, приняв такой важный вид, словно на магнитном подносе находился не образчик самообновляемого топлива, а, как минимум, микро-планета.
  - Розиндер. Полковник фон Розиндер! - поправил приближающийся приятель дядюшки, вернее, его вечный соперник. Высокий худощавый, он не шел, а маршировал. Затем резко остановился, вытянулся по струнке и щелкнул каблуками лаковых черных туфель. Я впервые видела полковника в элегантном костюме, хоть верхом и был китель, а не фрак или смокинг, но все же не военная форма.
  - Никак не могу з-запомнить, - Антон Павлович попытался произнести это как бы между прочим, но капельки пота, вдруг проступившие на лбу, и внезапное заикание лишний раз подтвердили, что актер из дядюшки никудышный.
  - Понимаю, - усмехнулся в лихо закрученные, идеально приглаженные усы полковник. - Пять десятков лет - слишком краткий срок, чтобы запомнить мою фамилию. - Прекрасная Мира!
  - Рада вас видеть, полковник, - отозвалась я, алея, когда тот пощекотал усами мою кисть.
  - Вы сегодня ослепительно прекрасны, - улыбнулся он, внимательно разглядывая мое платье и уделяя особое внимание груди.
  - Благодарю, - закраснелась я пуще прежнего.
  - Сияете, словно богиня, - дополнил он, поглаживая серебряный набалдашник своей трости. - А этот зеленый...
  - Это лучший зеленый, который только может быть! Уж куда лучше вашей ф-формы! - горячо возразил Антон Павлович. И, кашлянув, добавил с многообещающей, чуть коварной полуулыбкой: - И совсем скоро вы поймете почему.
   Полковник усмехнулся, хотя взгляд его светло-голубых глаз по-прежнему оставался колючим.
  - Уж не связано ли это с вашим изобретением? - Розиндер потянулся было рукой к красной парче с бахромой по кромке, скрывавшей колбы от посторонних глаз, но остановился - дорогу преградила Ангелла Федоровна. - О, майн либен!
   Полковник широко улыбнулся. Меня же передернуло от воспоминаний, которые, похоже, теперь будут появляться всегда, когда я буду слышать немецкий.
  - Вы несколько изменились с нашей последней встречи.
   Розиндер обвел Ангеллу Федоровну пристальным взглядом, и в этот раз задержавшись на груди.
  - Я не привык останавливаться на достигнутом! - парировал Антон Павлович.
  - Неудивительно, учитывая, что впереди сверкают каблуки чьих-то черных лаковых туфель.
   Пока дядя, пыхтя, пытался подобрать нужные слова, полковник сделал кому-то знак и обратился ко мне:
  - Прелестная Мира, вы ведь не знакомы с моими племянниками?
  - Нет, - выдавила вдруг моя пересохшая гортань.
  - Очень воспитанные и веселые молодые люди. Уверен, они составят вам приятную компанию, пока Антон Павлович и я станем предаваться воспоминаниям на лавочке для тем, кому за сто.
   Я скользнула взглядом по дивной скамье, на которую указал полковник, удостоверилась, что платье по-прежнему сидит на мне великолепно, и принялась исследовать многочисленные незнакомые лица в поисках племянников Розиндара. Но кроме седины, куцых бород и залысин так ничего и не заметила.
  - Добрый вечер, - послышался за спиной будто раздвоившийся тенор. Очень приятный тенор, между прочим. А затем в поле зрения появилось два молодых лица, точнее, сначала широкие плечи. Чтобы разглядеть лица, пришлось чуть задрать голову. Надо же, мои недавние грезы почти реализовались! Не Прэдды Биты, конечно, но хороши собой невероятно и... одинаковы. Близнецы. Блондины. Крупные лица с тяжелыми подбородками и светло-голубыми глазами. Прямо, истинные арийцы.
   В животе затрепетали бабочки. А ведь еще будет сын доктора Треухова, сын сенатора и внук профессора Агибалова! Похоже, бал состоится!
  - Здравствуйте. Как хорошо, что на этом вечере есть кто-то моложе пятидесяти, - так я собиралась сказать и лукаво улыбнуться, но получилось только:
  - Ах...
  - Позвольте, прелестница Мира, представить вам моих племянников. Ганс и Данс. Только что получили степени докторов наук.
  Я мгновение молчала, собираясь с мыслями, хотелось выглядеть достойно и выдать что-то более сложное и глубокомысленное, чем "ах", а потом сказала:
  - Ах-ха...
  Вот же!
  - А эта юная леди - племянница моего давнего приятеля - профессора Ковыряйло. Впрочем, с профессором вы уже знакомы.
  Антон Павлович нехотя кивнул и изобразил на лице отдаленное подобие улыбки.
  Прекрасные юноши улыбнулись, щелкнули каблуками и словно по команде облобызали мои руки.
  - Счастлив познакомиться со столь очаровательной девушкой, - хором отозвались юноши. Я поймала завистливый взгляд какой-то нескладной дылды бальзаковского возраста в чайно-розовом наряде, больше походящем на многослойный торт, чем платье. Наверное, благодаря этому речь вернулась.
  - Я тоже рада.
  - Ну вот и прекрасно. Теперь у Миры есть компания, - сказал полковник. - А мы с вами, профессор, можем перейти к своим старческим темам.
  - Нет! - рявкнул Антон Павлович. - Мира никуда не пойдет!
  - Но... - В уголках моих глаз защипало от несправедливости.
  - Пока не пойдет, - смягчился дядюшка под неодобрительными взглядами собеседников. - Мира - мой компаньон, только она знает все секреты моего изобретения. И степень доктора наук уже как год назад получила! Нам следует хорошенько подготовиться к выступлению. А уж потом, на балу молодежь вдоволь пообщается.
  - Что ж, мы все поняли, профессор. Не будем мешать.
  Полковник с племянниками откланялись, а я почувствовала себя самой несчастной на свете. Дылда внезапно заулыбалась так, словно ее кавалером был не толстенький коротышка с блестящей лысиной, а один из близнецов.
  - Дядя, как вы могли?
  - Не сейчас, дорогая. Скоро начнется программа! Скоро весь мир замрет и перестанет дышать при виде моего изобретения. В общем, не время ныть. Пойдем, нам следует подготовиться.
  - Как подготовиться? Снять парчу? Лучше бы я осталась дома! Книгу почитала! - высказалась я, с тоской наблюдая, как близнецы улыбаются малолетней дочери сенатора.
  - Необходимо лишний раз удостовериться, что все идет, как надо! И парчу снять, конечно. В свое время.
  - Дядя, вы удостоверялись в том последние два года. Теперь-то что может случиться?
  - Да все! - выкрикнул Антон Павлович и тут же притих под осуждающими взглядами. - Не забывай, изобретение не запатентовано. А чтобы его запатентовать, нужно, чтобы ученое сообщество подтвердило, что мое изобретение эффективно. Пойдем!
  - Нихао, - поприветствовал нас непонятно откуда взявшийся китаец. Словно из-под земли вырос. А теперь стоит, сложив ручки лодочкой, и кивает, как болванчик. Невысокий, коренастый. А вот возраст так просто и не определить.
  - Плостите мою невыделжанность, но моя не смогла остаться в столоне и дозидаться, когда меня кто-нибудь пледставит знаменитейсему плофессолу Ковыляло.
  - Ковыряйло, - поправил его дядя.
  - Да, да, я и говолю - Ковыляло, - китаец закивал дробнее и быстрее, отчего его шляпа в форме крыши пагоды закачалась. - А моя - мастел Линь. Моя давно хотела познакомиться с таким велитяйсым утеным. Моя давно следит за васими успехами. И моя хотеть пледлозить вам сотлуднитество узе сегодня! - китаец грациозно отвел руку в сторону - длинный шелковый рукав смел пыль с мраморного пола - и указал на магнитный поднос.
  - Сотрудничество? - нахмурился Антон Павлович и заслонил собой изобретение.
  - Так-так! Сотлуднитество! Отень выгодное сотлуднитество!
  - Но вы зе... тьфу! Вы же даже не представляете, что у меня там. - Кустистые брови дяди сошлись на переносице, а потом резко разошлись и взлетели вверх. - Или представляете? Не может быть!
  Антон Павлович отчаянно замотал головой, отчего его шевелюра растрепалась сильнее. А затем ухватился за поднос обеими руками, словно его отбирали.
  - Дологой плофессол, вам не надося так волноваться. Моя никогда ни у кого нитего не кладет, моя не вол. Моя тестный человека! Как и мой сын!
  Внезапно из гудящей толпы вынырнул еще один китаец. Этот был чуть ли ни вдвое выше первого. Без единой морщинки с черными, как маслины, раскосыми глазами и бровями в разлет. Красивый настолько, что у меня в зобу дыханье сперло. Да с ним рядом даже Предд Бит не стоял! О, господи, неужели на свете существуют столь красивые мужчины? Я не могла поверить, жадно разглядывая незнакомца. До одури хотелось его пощупать и убедиться, что он настоящий.
  - Тян-Тян, моя сын. Тозе совелсенно тесный теловек!
  - Каким бы выгодным ни было ваше предложение, оно нас не интересует!
  - Очень интересует! - закончила вместе с дядюшкой я, полностью завороженная Тян-Тяном. Странно, и почему китайцев считают желтокожими? У этого ведь кожа даже белее моей.
  - Мира!
  - Да дядя? - эхом отозвалась я, почти не ощущая реальности.
  - Пойдем, нам нужно подготовиться!
  - Но плофессол! Мое пледлозение отень выгодно!
  - Деньги меня не интересуют! - гордо заявил дядя и, схватив меня за руку, потащил прочь. Некоторое время я не могла найти в себе силы перестать смотреть на Тян-Тяна. И была вознаграждена - он мне подмигнул и улыбнулся. Ах, какая у него улыбка!
  - Мира, что ты делаешь? - сквозь зубы прорычал дядя.
  - Но вы ведь его даже не выслушали, - вздохнула я, надеясь, что Тян-Тян все-таки найдет меня на балу. И что он умеет танцевать.
  - Ты с ума сошла? Это же аферисты! Им откуда-то известно о моем изобретении! Пойдем скорее отсюда! Его надо спрятать!
  - Дядя, не делайте поспешных и безосновательных выводов.
  - Какие поспешные? Какие безосновательные?! Ты слышала все эти намеки? А как он головой качнул, видела?! Они все знают! Пронюхали! Я запрещаю тебе даже приближаться к ним!
  - Но дядя!
  - Никаких "но"! Это воры! Я наслышан о "Китайском драконе".
  - О чем?
  - Это бандитская группировка!
   "С такими дивными глазами бандитов не бывает!"
  - Страшные люди!
   "Красивейший из всех кого я когда-либо встречала!"
  - Нет-нет! они не получат мое изобретение! Ни за что!
  Дядя затащил меня к сцене с полупустым зрительным залом, да там и остался, наотрез отказавшись обосноваться в специальной комнате для выступающих.
  - Знаю я, зачем он меня отправляет, - прорычал он вслед удаляющемуся организатору.
  - Так положено, - выдохнула я, переступив с ноги на ногу.
  - Ага, как же! Знаю я, что у них тут положено - присваивать чужие изобретения. Губа не дура, видимо, поэтому такая толстая. Губошлеп! - выкрикнул Антон Павлович, но организатор уже был слишком далеко. Чтобы расслышать обидное прозвище.
  - Антон Павлович, - призвала я дядю успокоиться, с улыбкой оглядывая пока еще немногочисленных зрителей - мол, все в порядке, не беспокойтесь. - И я вам говорила, что следует нанять охрану. Вы бы сейчас так не волновались.
   "И вели себя достойно".
  - Не волновался? Как же! По факту охраной оказались бы участники "Китайского дракона" или племянники полковника, или сын Треухова, или...
  - Ну нельзя же так - вы в каждом встречном видите врага, - я разглядывала публику, устраивающуюся поудобнее в синих мягких сидениях, но, к сожалению, тут были люди исключительно за 60. Ни племянников полковника, ни Тян-Тяна. Эх...
  - Не врага, а вора! Так и есть! Ты думаешь, ученое сообщество это что? Сплошные завистники! 9 из 10 не могут сделать ничего путного! Зато каждый норовит оттяпать чужое. А тут мое изобретение! Ну да пусть не думают, что я какой-нибудь простачок. У меня для таких расхитителей чужой собственности подарочек есть! - Антон Павлович коварно улыбнулся - обычно такая улыбка ничего хорошего не предвещала. Ах, скорей бы бал! - Ангелла Федорова, повернитесь ко мне спиной и наклонитесь.
  Я невольно поморщилась, вспомнив Грязную Ангу.
  - Смотри! - дядя прилюдно полез роботу под плиссированную юбку. Пожилая пара во втором ряду аж рты открыла.
  - Это робот, не обращайте внимания, - пожала я плечами.
  Пожилая дама спохватилась и положила ладонь на глаза супругу.
  - Извращенцы!
  - Да нет же... мы ничего такого... - я обернулась и отпрянула от ужаса. - Антон Павлович, что вы делаете?!
  - Показываю тебе оружие.
  - Оружие? - вытаращилась я на ремень с кобурой, который дядя закрепил вокруг талии Ангеллы Федоровны.
  - Но ведь это запрещено правилами! - возмущенно прошептала я, пытаясь опустить юбку робота. - Нас попросту могут выгнать! И тогда никакого патента!
  - Пусть докажут! - довольно хохотнул дядюшка. - Ангелла Федоровна и близко никого к себе не подпустит. К тому же я вмонтировал еще пистолеты ей в груди.
  Невероятно довольный Антон Павлович оставил, наконец, в покое плиссированную юбку и принялся расстегивать блузу робота.
  - Сейчас покажу.
  - Дядя, прекратите, вы с ума сошли!
  - Дорогой, мы уходим! Сюда... Так... - донеслось до нас. Я обернулась - пожилые супруги спешно уходили. Ладони от глаз мужа дама не убрала. - Осторожно.
  - Ай! Мое колено! - вскрикнул тот.
  - Я же сказала - осторожно!
  - Дорогая, просто убери руку.
  - Чтобы ты лицезрел это бесстыдство? Нет уж! Сюда... Ногу правее!
  Я как могла прикрывала собой его и Ангеллу Федоровну от зрителей. И впервые жалела о скраденных платьем сантиметрах по бокам.
  - Вот! Полюбуйся! Бесперебойные пулеметы!
  Вместо сосков грудь Ангеллы Федоровны увенчивало два дула.
  - Одно слово - и от воров мокрого места не останется! Я им покажу! Я им всем покажу!
  - Я верю, верю! Дядя, только оденьте ее снова. Умоляю! Все смотрят!
  - Вот и отлично! Пусть знают, что со мной шутки плохи.
  Когда последняя пуговка блузы нырнула в петлю, я облегченно выдохнула. И как раз в этот момент организаторы велели нам занять места за сценой и ждать своего выхода.
  Дядя снова наотрез отказался. Отказался он и пройти в зал. Полковник с ироничной улыбкой, устроился в первом ряду между племянниками. Происходящее его явно забавляло. На выручку "старому приятелю" он не спешил.
  - Антон Павлович, вам точно удобно стоя? - спросил он, опираясь на серебряный набалдашник в форме головы змеи.
  - Мне хорошо! А когда вы увидите, что я изобрел, так мне станет вообще замечательно!
  - Надеюсь, это ваше изобретение более полезно, чем вибропалец для носа или вечная туалетная бумага.
  Дядя остался совершенно невозмутим, если не считать капелек пота на его лбу, и молчаливо продолжил ожидать своего звездного часа у сцены. Я улыбнулась - сегодня он утрет нос всем. И полковнику в частности.
  Ганс и Данс в отличие от полковника совершенно искренне и неоднократно предлагали мне присесть. А однажды даже поспорили, чье именно кресло я должна занять. Приятно. Жаль только склока прошла впустую. Я выдохнула, переступила с ноги на ногу - наверное все же стоило выбрать туфли на шпильках чуть ниже - и отрицательно покачала головой. Ничего, закончится официальная часть, и размякший в лучах собственной славы Антон Павлович непременно выделит мне часок бесконтрольного времени на балу. Возможно, даже без сопровождения Ангеллы Федоровны.
  - Профессор Ковыряйло. - К нам подошло трое мужчин в строгих костюмах. Тот, что говорил, был облачен в винный. Остальные - в черные - охранники.
  - Я же сказал: я не двинусь с места!
  - Но вам придется стоять здесь очень и очень долго.
  - В списке выступающих я занимаю почетное первое место! - заявил дядюшка.
  - Ваше почетное место сместили.
   Полковник растянул рот в довольной улыбке:
  - Антон Павлович, точно присесть не желаете?
   Дядюшка часто задышал. Его всегда красноватое лицо побледнело под стать седине.
  - Я Миханов, Григорий Миханов. Главный исполнительный продюсер сегодняшнего вечера. И это я вам звонил и предложил принять участие в сегодняшнем съезде.
  - Благодарю, за приглашение, рад здесь быть, - сказал Антон Павлович и поджал губы.
  - Вы меня не поняли, профессор. Если вы не будете действовать в соответствии с уставом мероприятия, я буду вынужден исключить вас из списка.
  - Как? - вырвалось у меня. - Насовсем?
  - Насовсем.
  - Но ведь... Антон Павлович... Его изобретение одно из самых значимых на этом мероприятии.
   Дядюшка улыбнулся мне с благодарностью и резко сказал:
  - И вам об этом известно, как никому другому.
  - Только мне, согласно нашему договору, - уточнил Миханов и элегантным жестом поправил жгуче-черную прядку, выбившуюся из закрепленной гелем прически. Я расправила плечи, отчего мое декольте стало куда выразительнее и тут же удостоилось внимательного взгляда Миханова, кстати, вполне привлекательного мужчины лет тридцати. И без обручального кольца...
  - Тем более! - воскликнул дядюшка и скрестил руки на груди.
  - Антон Павлович, будьте благоразумны, - Миханов нехотя перевел взгляд с моего декольте на дядюшку. - Правила одинаковы для всех.
   Дядюшка отвернулся, продолжая вести себя как ребенок: раз я не вижу проблемы, значит, ее нет.
   Миханов повторил громче:
  - Антон Павлович, вы меня вынуждаете.
  Охранники приблизились к нам на шаг, будто собирались буквально реализовать угрозу продюсера. Ангелла Федоровна выпрямилась, ее груди с едва уловимым жужжанием разъехались в стороны - соски уже определили свои жертвы.
   - Ой, - испуганно выдохнула я. Миханов внезапно потерял половину своей привлекательности.
  Антон Павлович развернулся.
  - Что? Да как вы смее... - от гнева ему перестало хватать воздуха, он только что не дымился.
  Миханов миролюбиво улыбнулся, развел руками - мол, что я-то могу сделать? И снова его "акции" взлетели вверх. Я мельком глянула на племянников полковника, которые наперебой болтали с какой-то девицей со второго ряда. Нет, продюсер определенно лучше. Да, старше, но зато состоятелен и, что самое главное, от науки далек.
  Охранники приблизились еще на полшага.
  - Не сметь! - вскрикнул Антон Павлович. Его рука легла на плиссированную юбку робота.
  Ой, что сейчас будет...
  Я понадеялась, что Тян-Тяна в зале еще нет, как и прочих обещанных дядюшкой кавалеров, и, втянув от стыда голову в плечи вцепилась в дядюшкину руку:
  - Антон Павлович, пожалуйста, давайте сделаем, как просит господин Миханов.
  - Не нужно скандалов, - тихим, но твердым как камень голосом произнес продюсер, жестом останавливая охранников. - Послушайте свою очаровательную племянницу. Просто пройдите в зал, а лучше гримерную.
  - В зале слишком опасно, а в гримерной... еще ненадежнее. А скандалы меня не волнуют, они - лучшая реклама!
  - Я приставлю к вам столько охраны, сколько скажете, - пообещал Миханов.
  - Все люди продажны!
  - Антон Павлович, пожалуйста, пойдемте, - попросила я.
  - Не хотите людей, тогда возьмите киборгов. Хотя бы вот этих. Лучшая модель, неоднократно проверено практикой. - Продюсер указал на своих охранников. Надо же, а я даже и не поняла, что это не люди.
  - Практикой? - Седая бровь дядюшки взлетела вверх. - Они взрываются при минус 50 градусах по Цельсию и влажности 90%! Лопаются как мыльные пузыри. Пффф! и нет киборгов!
  - Здесь нет минус 50. Антон Павлович, прошу вас в последний раз. Ведущие ждут.
  В зале кто-то хихикнул, кто-то возмутился. А мне захотелось спрятаться под одно из кресел.
  - Тогда я вынужден... - продюсер щелкнул пальцами - и охранники сделали еще шаг.
  - Ангелла Федоровна, - позвал дядя. - Кажется, пришло время продемонстрировать ваши достижения в муай тай.
  Только скачущей Ангеллы Федоровны тут не хватало. Тогда о бале точно придется забыть. Нет уж! Зря я что ли столько пережила сегодня?!
  - Дядя, если вы сейчас же не послушаетесь, то я... я уеду домой!
  - Что?! - перевел на меня изумленный взгляд Антон Павлович.
  Я и сама от себя такого не ожидала. Никогда не смела в открытую пойти против дяди - духу не хватало. Да и слишком много он для меня сделал после гибели родителей, приютил, выучил. Хоть и в своей манере, конечно. Но сейчас, когда в зале появился Тян-Тян, когда под угрозой оказался бал моей мечты, слова будто сами собой вырвались.
  - Да, - подтвердила я, дрожа всем телом, не то от страха, не то от гнева.
  Глаза Антона Павловича резко потемнели. Я мысленно приготовилась к грядущему наказанию - как минимум, неделе дежурства в лабораториях. Впрочем, если я сейчас смолчу... Но внезапно в памяти предстала дивная улыбка Тян-Тяна, его глаза, руки... Нет, никакой попятной! Хоть две недели!
  - Вот, значит, как, - выдохнул Антон Павлович.
  - Да, - вдруг севшим голосом подтвердила я и запоздало подумала, что две недели это все-таки слишком. Эх, еще книгу не успела дочитать. Но все же продолжила стоять ровно, даже со чуть вздернутым подбородком - все-таки платье обязывало.
  - Где тут у вас гримерная?
  Я невольно вытянула шею, не веря собственным ушам.
  - Профессор, я рад, что вы приняли правильное решение. Наша программа без вашего участия многое бы потеряла, - оживился продюсер.
  - Это уж точно, - невесело улыбнулся дядюшка.
  В зале появился Тян-Тян. Я посмотрела на него. Он улыбнулся мне. Это невербальное общение не укрылось от внимания племянников полковника, которые теперь бороздили взглядами зрительный зал.
  Нас сопроводили за сцену. Но дальше кулис дядя решил не идти. Продюсер выдохнул, махнул рукой и со словами "вас пригласят" ретировался, оставив с нами двух охранников. Один из них вдруг указал на лоб Ангеллы Федоровны:
  - Муха.
   И замахнулся.
  - Нет! - в унисон воскликнули я и дядя.
  Реакция у киборгов отменна. А эта модель способна остановить летящую пулю. Как хорошо, что еще быстрее она реагирует на команды.
  - Пожалуй, все-таки активатор следует перенести в другое место, - пробормотал дядя.
  Внезапно пространство вокруг расцвело разноцветными вспышками, полилась мягкая нежная музыка, и на сцену на широких витых качелях опустили ведущих. Я в очередной раз пожалела, что дядя настолько несговорчив и упрям, а еще понадеялась, что наша очередь скоро подойдет, и не придется провести здесь все мероприятие.
  Сначала презентовали какие-то мелкие изобретения. Довольно скучные, а некоторые совершенно бестолковые, по сравнению с ними даже вибропалец казался достойным Нобелевской премии. Выступавшим и даже их помощникам давно минуло за пятьдесят. Всем кроме одного. Рыжеватый блондин, сутулый и долговязый, представил ученому сообществу новый фитогормон, одной капли которого хватало, чтобы семя любого растения в течение тридцати секунд превратилось во взрослый экземпляр. Открытие приняли на ура. Зал, точнее все здание заполнилось оглушающими криками и аплодисментами. И только китайцы, полковник и дядюшка хранили невозмутимость.
  - Его изобретение потрясает! Вы не находите? - Отбивала ладони я.
  Вроде он не так уж и долговяз.
  Дядя лишь хмыкнул и указал подбородком на сцену. А дальше послышался хруст и одинокий истошный визг прорезал вдруг воцарившуюся гробовую тишину. Гигантская росянка ухватила горе-изобретателя за ногу и теперь неистово мотала его из стороны в сторону, по кругу по часовой стрелке, против, вверх-вниз...
  - Вот бестолочь! - хохотнул Антон Павлович. - Это внук покойного сенатора Палкинда.
  - По-омо-огите! - Крик шлейфом тянулся за горе-ученым.
  - Все его опыты всегда заканчиваются подобным образом.
  - Почему? - я пыталась уследить за жертвой росянки, но сделать это из-за спины Ангеллы Федоровны и охранников, закрывших нас с дядюшкой собой, было трудно.
  - Потому что он бестолочь.
  - Она же его проглотит! - испугалась я. - Бедный!
  - Бедная росянка, - поправил дядя. - У нее наверняка будет несварение. Переварить два метра глупости это не шутки.
  - Ой-ой-ой! - защебетала я, когда росянка в очередной раз зверски мотнула бутоном, разогнав толпу киборгов, пытающихся справиться с ней. - Она его же сейчас пополам перекусит!
  - Невелика потеря, - махнул рукой дядюшка. - Сейчас надо беспокоиться не о нем, а моем изобретении. Ангелла Федоровна, крайняя степень готовности.
   Жужжание стало громче.
  Внезапно ствол гигантского растения обступили племянники полковника. Оба успели скинуть пиджаки, мышцы так и бугрились под тонкой тканью их белоснежных сорочек, я почти слышала ее треск. И едва не выпала в осадок от ужаса и восхищения, когда две пары рук обхватили растение у основания.
  - Что они делают?
  - Ботаники, - сплюнул Антон Павлович. - Заставляют ее отказаться от несъедобного ужина. Ибо глупость и убить ведь может.
  Наконец, отряд киборгов и племянники все-таки заставили гигантское растение отпустить горе-ученого. Однако бесследно испытание фитогормона для него не прошло - росянка все-таки оттяпала полбашмака вместе с мизинцем. Как же внук Палкинда орал! А сколько крови было! Три дамы даже чувств лишились. И все же ему повезло, повезло родиться в наш век. Уже через три-четыре, максимум, пять месяцев его палец восстановят.
  Племянники полковника под бурные овации вернулись на свои места. Их сорочки остались идеально белыми - ни одного алого пятнышка.
  - А теперь на сцену приглашается знаменитый ученый, четырежды лауреат Нобелевской премии, дважды дипломант премии Гуггенхаймов, трижды - Дирака, и просто выдающийся ученый Антон Павлович Ковыряйло!
  Зал взорвался аплодисментами. Ведущие взлетели на качелях.
  Дядя, важно выпятив грудь, развел руки в стороны, терпеливо дожидаясь, когда телохранители разойдутся и уступят ему дорогу. Затем сделал пару шагов и снова остановился. Медленно развернулся и сказал мне:
  - Запомни этот день, Мира. Сегодня я войду в историю! Сегодня начнется новый отсчет в развитии человеческой цивилизации.
  Рукоплескания стихли.
  - Да, дядя, - согласилась я, - пойдемте, вас ждут.
   Но он словно не слышал.
  - А, возможно, именно сегодняшний день наши высокоразвитые потомки станут считать началом новой вехи в развитии человечества.
  - Прекрасная речь, дядя. Но лучше адресовать ее залу.
  Публика забеспокоилась.
  Дядя довольно улыбнулся.
  - Я так и сделаю, только прежде... Ангелла Федоровна, запечатлите момент.
  - Да, ваше выступление стоит того, - подбодрила я, наблюдая, как робот активирует третий глаз, а по факту вмонтированную камеру.
  - Мое выступление снимут и так, задача же Ангеллы Федоровны запечатлеть вытягивающееся лицо чертова полковника.
  - Антон Павлович...
  - Я даже сверхчувствительную камеру установил, чтоб насадиться каждым мгновением, так сказать.
  - Ну вы даете, - усмехнулась я.
  - Так, ты выглядишь отменно. - Антон Павлович придирчиво оглядел меня и кивнул.
  - Спасибо, - улыбнулась я и выпрямилась.
  - Оттенок подобран идеально, точь-в-точь, вернее цвет в цвет моему изобретению.
  Я нахмурилась.
  - Хотя, ногти следовало покрасить тоже в зеленый.
  Ну, нет уж! Я завела руки за спину. Меня более чем устраивал маникюр с абсолютно прозрачными ноготками. К ним подходил любой оттенок платья. А ведь я собиралась в самое ближайшее время, как раз после официальной части сменить его на сапфировый или золотой. Кулончик с сапфиром на длинной золотой цепочке надежно скрывался под корсетом.
  - Эй! Что у вас там случилось. Давайте поскорее на сцену! - донеслось сверху.
  Дядя, слегка подтолкнув поднос с изобретением, покинул кулисы. Я пошла следом. Ангелла Федоровна держалась рядом. Публика снова встретила нас громкими аплодисментами, но я отчетливо слышала легкое жужение, доносившееся от груди робота.
  
  
  
Глава 4
  
  Дядя вальяжно прошел в центр светившейся голубоватым сцены и торжественно произнес:
  - Рад приветствовать вас здесь на ежегодном Съезде достижений в области науки! Сегодня лучшие изобретения получат билет в большой мир. Но мне этот билет не нужен.
   Публика насторожилась.
  - Ибо у меня в кармане проездной. И это не просто игра слов. Это... - дядя выдержал театральную паузу и обвел неспешным взглядом сидящих в зале, задержавшись на лице полковника. Стоит признать, тот держался отменно - ни одна мышца не выдавала в нем излишней заинтересованности. Хотя китель в области груди стал вздыматься намного чаще. - Ибо я изобрел нечто грандиозное! Нечто удивительное! Нечто поразительное!
  - Хватит прелюдии! - выкрикнул кто-то из зала.
  - Даешь изобретение!
  - Всенепременно, - пообещал Антон Павлович, - но! Большое изобретение заслуживает достойного представления. Итак, сегодня вы увидите нечто, что изменит вашу жизнь, нашу жизнь, жизнь всего человечества, уклад всего человечества...
  Дядя продолжал говорить и наслаждаться своим звездным часом, а я вдруг ощутила внезапный и острый зуд в... как раз там, где располагался считыватель у платья. Да... Время "самое подходящее". Терпеть было невозможно. Я сжала зубы и постаралась отвлечься, вслушаться в то, что говорил Антон Павлович.
  - ...величайшее, грандиознейшее открытие...
  Зуд становился все нестерпимей. Я улыбалась до онемения скул и перекатывалась с ноги на ногу, но это никак не облегчало пикантной ситуации.
  - ...и все это время, все эти долгие годы со мной была моя племянница Мира, единственный человек, которому я по-настоящему доверяю...
   Да что ж такое!
  Руки так и тянулись к считывателю...
  - Она единственная, кто владеет информацией о моем изобретении на моем уровне. Она помогала и вторила мне с самых азов. Она несла вахты днем и ночью.
  Дядя... Черт-черт-черт!.. Когда ж это прекратится?.. Спасибо конечно, но вы сильно преувеличиваете. И еще... пожалуйста, скорее, нет мочи терпеть.
  - Два года непрерывной работы, испытаний, чтобы даже здесь, на презентации, не появилось никаких гигантских растений.
  По залу прокатился легкий смех.
  - Я выверил все! Исключил малейшую вероятность возникновения побочного эффекта.
  Ну, пожалуйста, скорее!
  - Два года постоянных дежурств, недосыпа, но оно того стоило...
  Умоляю! Скорее!
  - Мое изобретение! Вот оно!
  Дядя потянулся к парче, а я как бы невзначай отвернулась и, украдкой почесала кончиками ноготков лобо... считыватель.
  Зуд опустил... Блаженство. Теперь я смогу выстоять на сцене хоть час, хоть два!
  - Обратите внимание, сегодня моя племянница одета в дивное платье...
  Я развернулась, готовая собирать восхищенные взгляды.
  Зрители ахнули.
  Пожалуй, сегодня звездный час не только у дяди. Я ослепительно улыбнулась.
  - ...оно прекрасно оттеняет...
  - Оно оттеняет все как надо! - раздался двойной тенор с первого ряда.
  Ага! Что, больше та страшила со второго ряда вам не интересна?
  Я возликовала. И невольно осмотрела себя сверху вниз. И остолбенела. Голая! Машинально прикрыла грудь и считыватель. Черт! Считыватель! Черт! Почесала, называется прозрачными ноготками!
  И угораздило же меня бюстик не надевать! И стринги, больше похожие на две веревочки.
  - Мира, детка, - сглотнул дядя, который был в курсе секрета мсье Жакомбо, - подойди ближе.
  - Лучше, ближе ко мне! - выкрикнул кто-то из зала.
  Да уж, блистаю!
  Замигало множество лампочек. Вспышки! Где-то там, среди слепых пятен я рассмотрела того самого журналиста с рыжей бородой... Не может быть!
  Находясь на грани истерики и лихорадочно выбирая между тем, чтобы убежать и зарыться прямо здесь и сейчас в мрамор сцены, я все-таки выбрала третье и подошла к дядюшке. Как там Антон Павлович говорил - ты не понимаешь разницу между позором и пиаром? Даже самый позорный позор можно превратить в лучший пиар!
  Я как можно грациознее с лицом нежно-малинового оттенка подошла к подносу, где спиной к публике, под восхищенные присвисты (честное слово, не ученый свет, а банда развратников!) подлезла считывателем к бегающей по трубкам зеленой бурде. О-па! И из бесцветного мое платье стало отвратительно зеленым. Теперь уже без золотистого свечения, а, значит, никакого подобия богине. Снова кикимора с планеты Е-25...
  - Поверните как было! - выкрикнул кто-то из зала.
  Я развернулась - на лицах публики отпечаталась брезгливость.
  Лучше бы я осталась голой, чем в этом "чудесном" зеленом. Тогда хотя бы смотрели с восхищением.
  - Вуаля! - дядя, наконец, сдернул парчу. Публика нехотя перевела взгляд с меня на систему колб, с бегающей жижей. - Позвольте представить вам самообновляемое топливо! - Антон Павлович сиял как лакированные туфли полковника.
   На некоторое мгновение в зале воцарилась тишина, звенящая от потрясения.
  - Это невозможно! Не может быть! Феноменально! Невероятно! - Ото всюду летели выкрики, словно цветы к ногам актера, гениально сыгравшего роль.
  Но наиболее громко, как мне показалось, прозвучала одна фраза:
  - Фи, эта гадость такого же отвратительного цвета как и ее платье.
  - С моим изобретением вам больше не придется делать ненужные остановки на дозаправку. Больше не будет вредных выбросов в атмосферу. А, самое главное, мы сможем достичь самых отдаленных планет уже сейчас! А сколько будет сэкономлено ресурсов!
  - Потрясающе! Профессор, вы гений!
  Публика разразилась бурными овациями. Люди поднимались с мест, кричали "браво".
  Светящийся Антон Павлович снова обвел собравшихся взглядом и остановился на лице полковника. Вздернул подбородок - мол, вот я и уел вас, дорогой Розиндар! Но полковник неожиданно улыбнулся, нехорошо так. Смиренно дождался когда овации стихнут, медленно встал и жестом попросил у организатора микрофон. Серебряная голова трости зловеще блеснула. На лбу дяди снова проступили капельки пота.
  - Как председатель Совета, прежде всего хочу поздравить уважаемого профессора Ковыряйло и... нет, не поставить под сомнение само изобретение, как кто-то тут может подумать, но наоборот, снять малейшие сомнения. Я бы хотел ознакомиться с дневником исследований профессора. Ибо слова словами, но порой их недостаточно. Даже от самых авторитетных и статусных людей. Здесь нужно испытание временем.
  - И таковое уже было проведено. Год! - Крупный палец Антона Павловича взметнулся вверх. - Двенадцать месяцев эта жидкость не останавливается. Двенадцать месяцев не теряет своих свойств. Двенадцать месяцев она исправно вырабатывает ровно столько энергии, сколько необходимо.
  - Год - это довольно долгий срок, - спокойно подтвердил полковник.
  - Исключительно долгий! И никакого распада! Никаких побочных эффектов и выделений!
  - Но есть ли гарантия, что через три, пять, десять лет, топливо будет вести себя так же?
  Публика замерла.
  - Сразу видно полковник, что вы не живете наукой, а лишь соприкасаетесь с ней, - снисходительно улыбнулся Антон Павлович.
  Полковник помрачнел. Публика усмехнулась.
  - Меж тем, - продолжал дядюшка, - у меня есть видео-дневник, расчеты и подвергшееся сомнению слово простого ученого, четырежды лауреату Нобелевской премии, дважды дипломанту премии Гуггенхаймов, трижды - Дирака.
  - И все же, я настаиваю на проверке и дополнительных испытаниях независимыми экспертами.
  - Вот как?! - взвился дядюшка.
  Полковник удовлетворенно улыбнулся и едва заметно кивнул:
  - Настаиваю. Ваше изобретение слишком серьезно и ценно. Поэтому требует детального изучения.
  - Вот как?! - снова повторил дядя, похоже, отказывающийся верить в происходящее. - Это единогласное мнение Совета?
  Публика замерла в благоговейном ожидании.
  - Антон Павлович, - полковник произнес это таким тоном, будто разговаривал не с ученым, а с маленьким ребенком или умалишенным, - вам же хорошо известны правила: Совет принимает решение на заседании после презентации. Извините, профессор, но даже для столь уникального изобретения мы не можем делать исключения. Правила есть правила и они непреложны.
  - Вот как... - снова повторил побагровевший дядюшка. Капелек на его лице стало значительно больше. Он вытащил ситцевый платок в мелкий цветочек и промокнул лоб. - Что ж. Я подожду.
  - Ждать осталось совсем недолго.
  Дядя вытянулся по струнке и поклонился. Зрители зааплодировали.
  Мы, наконец, покинули сцену. Оба разочарованные. Спустя несколько минут глубокого как марианская впадина молчания, нарушаемого лишь овациями публики, доносившихся за кулисы, и легким жужжанием грудей Ангеллы Федоровны, я решилась спросить:
  - Антон Павлович, что вы думаете делать, если Совет все-таки... конечно, это почти невозможно, но все-таки...
  - А? Что? - Дядюшка обратил на меня невидящий взор. Запоздало кивнул. - А-а. Что делать? Есть другие пути. Просто это был самый прямой и короткий.
  - Вы только не расстраивайтесь. Ваш триумф... В общем, вы произвели невероятное впечатление на всех. Они никогда не забудут вашего выступления.
  - Как и твоего. Кстати, чтобы после Съезда, это платье...
  - Вы больше не видели. Я поняла, - выдохнула я.
  - Зачем? Оно принесло сегодня больше пользы, чем я ожидал. Хоть и несколько экстравагантным способом.
  - Правда?
  - Правда. Принесешь мне его в лабораторию. Я отключу в нем функцию потери цвета. Пожалуй, это слишком. - Дядя грустно усмехнулся. Подтянул к себе поднос и нежно, почти любовно подоткнул вокруг изобретения парчу. - Неудивительно, что человечество прошло мимо стольких открытий. Слепцы! Сами отталкивают свое светлое будущее, предпочитая грязнуть в дремучести.
  - Наверное, они просто не готовы, - осторожно предположила я.
  - Они просто идиоты! А Розиндар - самый первый идиот. Предводитель идиотов! - фыркнул дядя.
  - Может, стоит отпустить их? - предложила я, указав на киборгов. - Все равно ваше изобретение уже получило должную огласку. И теперь вне опасности.
  - Нет, Мира, как раз сейчас, для него наступил самый опасный момент. Теперь все знают, что именно я изобрел, но при этом изобретение незапатентовано и даже нет доказательства, что оно существует, так как Совет не вынес решение.
  - Но ваш видео-дневник, да и ведь сегодняшнюю презентацию отсняло столько камер... Столько свидетелей.
  - Свидетелей чего? Зеленой жижи, бегающей по колбам? Ею может быть что угодно. А отснятые материалы монтируются. В общем, все это ерунда. Одобрение Совета - единственный способ обезопасить себя и свое изобретение. Но, пока нет протокола с подписями всех членов, изобретения не существует. А, значит, самообновляемое топливо может изобрести кто-то другой.
  Последние предложения дядюшка говорил едва слышно.
  - Мне кажется, Антон Павлович, вы преувеличиваете. Слишком много свидетелей.
  - Милая Мира, ты слишком юна и не знаешь жизни. Но это поправимо. Молодость - болезнь, которая слишком быстро проходит. Так что наслаждайся своим незнанием, - дядя нежно потрепал меня за щеку.
  - Сегодняшний Съезд богат на открытия! Много прекрасных изобретений, которые смогут улучшить жизнь человека уже завтра. Презентация окончена, но унывать не следует, сейчас состоится фуршет, а дальше, пока совет будет отбирать достойнейших из достойных, остальные гости Съезда могут насладиться балом, - сказал ведущий.
  - Мазурка, вальс, танго, шан-нос, вольта - танцуйте до упада! Наслаждайтесь прекрасным обществом друг друга. Ведь сегодня здесь только сливки ученого света, взбитые до крутой пены! - вторила ему ведущая.
  Бал. Бал! Я едва не захлопала, ощутив в животе трепет бабочек, но накатившая радость почти тут же схлынула - дядюшка был слишком задумчив и печален.
  - Антон Павлович, не переживайте так. Еще ничего не решено. Фуршет долго не длится, я буду рядом. И Ангелла Федоровна с нами, и киборги. И температура, и влажность в норме.
  Дядя кривовато улыбнулся, взъерошил седые волосы, показал невидимому полковнику язык и сказал:
  - Ты права. Сегодня день моего триумфа. И я никому не позволю омрачить его! Вперед. Фуршет нас ждет!
  Я мысленно возликовала, незаметно вытащила кулончик и поднесла его к считывателю. Мерзкий зеленый сменился глубоким сапфировым. Мое настроение мигом взлетело вверх.
  Мы появились в зале под аплодисменты. Дядя расправил плечи и засиял пуще прежнего.
  - Ты была ослепительна на сцене, - шепнул мне кто-то в ухо. Я обернулась, но наткнулась сразу на пять или шесть мужских лиц, довольных, масляных.
  - Я бы хотел познакомиться с вами поближе, - проблеял мне в другое ухо какой-то старец.
  - Богиня! - долетело откуда-то справа.
  Так вот, значит, по какому поводу аплодисменты. Я посмотрела на дядю. Нет, похоже, он не понял, ослеп от собственной славы. Ну и хорошо. Намного приятнее видеть его таким, чем угрюмым или трясущимся от страха за бесценное самообновляемое топливо. Хотя он и теперь ни на шаг не отпускал от себя Ангеллу Федоровну, и в поднос вцепился так, будто тот вот-вот должны увести.
  - Мира, вон там прекрасное местечко, не находишь?
  - Может, лучше туда? - спросила я с надеждой и указала влево.
  - Что ты! - гневно зашептал Антон Павлович. - Там же эти... китайцы!
  - Правда? А я и не заметила. - Как жаль, что хитрость не удалась.
  - Лучше туда. - Дядя потянул меня за руку в противоположную от китайцев сторону. Я разочарованно выдохнула, проводив взглядом дивного Тян-Тяна. Ах... Не может быть обычный человек таким красивым!
  Мы подошли к столу, ломящемуся от яств. А какой от них исходил аромат! Креманки наполненные мраморным желе, увенчанным вишенкой. Омары и лобстеры. Устрицы.
  - И тут эти китайцы, - недовольно буркнул дядя, указав на роллы и суши.
   Розетки с разноцветными кремами. Мясная нарезка. А сколько канапе, пирожных и даже мороженого! Определенно, шеф-повар превзошел себя. Но, самое главное, от всего этого многообразия рот наполнялся слюной, чего почти не бывало при виде моллекуляров в тюбиках пусть и на мельхиоровых подносах.
  - Ой, а это что? - поинтересовалась я, разглядывая вафельную ракушку с пенкой фисташкового цвета.
  - Профессор, прелестная Мира, может шампанского? - спросил появившийся невесть откуда полковник. Мне показалось или толпа вокруг меня и дядюшки внезапно стала гуще?
  - Повода пока нет, - парировал Антон Павлович и отвернулся.
  Судя по подмигиваниям, заполнившим пространство точно вспышкам рыжебородого журналиста, у всех прочих повод был. Я невольно вспыхнула.
  - Как знать, как знать. Заседания пока не было, но...
  - Вот именно не было, - фыркнул дядя и от злости схватил с блюда первую попавшуюся закуску, нечто бежевое в вафельном рожке, и с громким хрустом укусил, глядя на полковника, точно пощечину дал. Полковник снисходительно улыбнулся, взял два бокала на витых ножках и один из них протянул мне:
  - Сегодня вы произвели фурор. Самое время это отметить.
  Я заалела как сигнальная лампочка и залпом от безысходности и стыда выпила полбокала. Пузырьки шампанского оцарапали горло, я подавила рвущийся наружу кашель.
  Меж тем полковник продолжал:
  - Такое изобретение, конечно, после рядя испытаний, перевернет наш жалкий мирок. И хотя против правил делать преждевременные выводы, я уверен, что по окончании заседания Совета вы, профессор, получите особые права.
  Антон Павлович неопределенно хмыкнул. Я же отвернулась к столу и попыталась что-нибудь выбрать. Это оказалось делом непростым. Мою растерянность заметил подоспевший Ганс... или Данс.
  - Не тушуйтесь, прелестница, - сказал он вкрадчиво, - попробуйте вот это.
  Он протянул мне маленькую ракушку с нежно-салатовой пенкой, ту самую, к которой я приглядывалась несколькими мгновениями ранее.
  - Благодарю. - Я осторожно приняла закуску. - А что это?
  - О, это деликатес с планеты Вирийя.
  - Какое красивое название.
  - Да, но планета ничем не примечательна. Дикая, малонаселенная. Сплошные непроходимые джунгли. Собственно, как и многие другие планеты, что открыли за последние пятьдесят лет. Ну. Смелее, Мира. Это очень вкусно.
  Я повела носом и еле удержалась, чтобы не поморщиться. Аромат был, мягко говоря, так себе. Что-то между грязными носками и тухлыми рыбными консервами. И снова моя задержка не ускользнула от внимания.
  - Да, запах... специфичен. Но вкус, - он прикрыл глаза и помычал. Затем облизнул губы, пухлые, ярко-розовые, с четким контуром. Я невольно представила, как они прикасаются к моим, сначала нежно, чуть ощутимо, потом все уверенней... Меня бросило в жар. Наверное, виной тому шампанское...
  - Это как французский сыр - запах так себе, но вкус... Пикантный, обволакивающий, заставляющий замирать от гастрономического оргазма.
  Последние слова Ганса или Данса окончательно меня убедили. Да и вообще разве можно ослушаться такого... нет, не так, такого! мужчину. Завороженная его рассказом, я сунула раковину в рот целиком и замерла, боясь пошевелить челюстями - что, если съедобен только крем?
  - Ганс у нас гурман, - улыбнулся полковник. - Слушайте его, Мира. Не пожалеете.
  Ганс улыбнулся и чуть склонил голову - мол, к вашим услугам, сударыня - и, не сводя с меня пристального взгляда, ответил дяде:
  - Кто же не любит вкусно поесть? Только я - Данс. - Причесанная бровь полковника чуть приподнялась. - Ганс где-то там, пытается отбиться от одной прекрасной, но жутко назойливой девицы. И не может простить мне, что я его опередил.
  Я мысленно возликовала и кокетливо захлопала ресничками. Так, возьмем на заметку - назойливых они не любят.
  - Ну? - спросил он. - Как вам закуска?
  Я уже почти забыла, что до сих пор держу во рту ракушку, и несмело принялась жевать.
  Данс широко улыбнулся:
  - Вижу, вы тоже понимаете, что едой следует наслаждаться - сначала понять вкус, а уж только потом есть. Как бы голоден не был.
  Я не смогла сдержать улыбки, с опозданием поняв, что все мои зубы в пенке, оказавшейся очень густой и липкой, но действительно невероятно вкусной, пряной, кисленькой и немного сладкой.
  Дядя засопел. Ангелла Федоровна одарила меня неодобрительным взглядом, но Приказ 1 крепко удерживал ее у изобретения.
  - А вот и я, - оповестил вынырнувший из толпы Ганс. - О, вы тут люмби-крем едите.
  - Люмби-крем? - переспросила я.
  - Да, так называется эта закуска.
  - А из чего ее делают?
  - Эм... выжимка из люмбрицидов. Кстати, к люмби-крему шампанское совершенно не подходит. А вот белое сухое - отлично, желательно Совиньон Блан, - просветил Ганс.
  Внезапно его заглушил перелив колокольчиков.
  - Профессор, нам пора, - позвал полковник.
  Однако Антон Павлович продолжил делать вид, что никого и ничего, кроме меня, Ангеллы Федоровны и своего изобретения не видит.
  - Пойдем, милая. Сейчас состоится этот ученый фарс.
  - Нет, профессор, вам хорошо известно, что вы должны присутствовать там один, и ваше изобретение, разумеется.
  - Она мой ассистент! - возмутился Антон Павлович. - Соратник! Друг!
  Полковник помотал головой и оперся на трость. Профессор недовольно поджал губы и внимательно оглядел меня с головы до ног. Надо признать, как я ни любила дядюшку, как ни желала ему победы, но утомительному обсуждению предпочла бы общество близнецов, люмби-крем и шампанское или вино белое, Совиньон Блан, например.
  - Ничего, Антон Павлович, ступайте. Я дождусь вас тут.
  - Мы о ней позаботимся, - хором пообещали Ганс и Данс.
  Мгновение-другое дядюшка недоверчиво изучал племянников полковника. А потом кивнул. Но не успела я возликовать, как дядя отдал распоряжение - и это был удар ниже пояса:
  - Ангелла Федоровна, останьтесь и присмотрите за Мирой.
  - Но, Антон Павлович. - Перед глазами мгновенно пронеслась картинка, как племянники общаются со мной через видеофон - иначе Ангелла Федоровна попросту не позволит.
  - Никаких "но". Мира, мы только что говорили с тобой об этом.
  - Вот именно. Как же вы, ваше изобретение и без охраны? - Это была моя последняя надежда.
  - У меня есть они, - дядя указал на киборгов, стоявших спиной к спине. Все это время те стояли, не шелохнувшись. Я поняла, что проиграла.
  - Обещаю, танцевать тебе она не помешает. Как и общаться. Я выключил ее голос. Захочешь, восстановишь сама.
  - Хорошо. - Я опустила голову.
  - Вот и умница. - Дядя тепло улыбнулся и сжал мою кисть. Его ладонь, всегда теплая, оказалась совершенно холодной. - Скоро увидимся.
  Я смогла только кивнуть - от обиды слова исчезли. Дядя растворился вместе с изобретением, полковником и киборгами в толпе.
  - Не волнуйся, Мира. Я и брат и не позволим тебе скучать, - шепнул мне на ушко Данс или Ганс и тут же был отодвинут в сторону. - Что такое?
  Ну вот, началось. Я развернулась.
  - Прошу любить и жаловать - Ангелла Федоровна, моя телохранительница. Ярая блюстительница нравственности. - В этом месте я невольно усмехнулась, вспомнив Грязную Ангу. - И виртуозный разрушитель всех планов.
  Я приготовилась, что братья откланяются и найдут более подходящую компанию, но они лишь рассмеялись и принялись обходить робота.
  - Осторожнее, - предупредила их я и смолкла под уверенными взглядами.
  - Что думаешь, Ганс? - уточнил близнец, потирая ушибленное ребро. Ага! Вот по этому признаку и стану их различать. - Думаю, что вечер будет восхитительным.
  
  Роман участвует в конкурсе "Любовь внеземная" на Продамане, буду рада видеть вас там!
  
  
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"