Эдмунд Спенсер
Видения о суетности мира
I
Когда мой день забот забылся сном,
Душа, исшедши из земной темницы,
Пустилась в размышления о том,
Что превышает разума границы:
О том, что скромность не в цене, и лица
Всё реже излучают доброту;
Сей век над добродетелью глумится,
Неся смиренным душам маету.
И так мой взор объял картину ту -
Моих глубоких мыслей средоточье, -
Что странный этот мир не на свету -
В виденьях я увидел, как воочью.
Им, леди несравненная, дано
Улучшить всё, что ныне столь грешно.
II
В сиянье Феба на лугах душистых
Узрел я белоснежного быка
С рогами в виде месяцев сребристых, -
В траве лежал он: тучные бока
Она почти скрывала, высока;
Цветы желали стать его добычей,
Но пищу, что всегда была сладка,
Теперь отверг он, полон безразличья,
В больную рану всё губами тыча.
Слепень презренный, кровожадный гнус,
Оставил жалом след на шкуре бычьей;
Был столь болезнен маленький укус,
Что всё быку безрадостным казалось.
Великим часто досаждает малость.
III
Где берега блаженные ласкал
Под жарким солнцем мутноводный Нил,
Кровавой жертвой обагрив оскал,
Лежал огромный сытый крокодил;
Сей людоед в гордыне возомнил,
Что он над всеми властен в тех местах.
Но славной птичке с именем трохил,
Средь тысяч самой маленькой из птах,
Он, покорившись, на своих зубах
Гнильём кормиться дал, разинув пасть -
Врата геенны, что внушали страх
Всем, кто туда, к несчастью, мог попасть.
Зачем же малых презирать большим? -
Большие могут быть покорны им.
IV
Орёл, носитель Зевсовых громов,
Гордясь фортуной счастливой своей,
Держа всех прочих тварей за рабов,
Жука, смеясь, презрел в один из дней.
Обиды не стерпевший скарабей
В гнездо орла тайком проникнуть смог
И, не придумав ничего умней,
Птенцов его в пылу отмщенья сжёг.
Сам Зевс яиц орлиных не сберёг,
Позволив их сложить себе в подол:
Швырнул туда навозник свой комок,
А бог те яйца вместе с грязью смёл;
И так затем сказал про гнев жука:
"Ничтожных месть великим велика!"
V
Я наблюдал с тревогою во взоре
За страшным змеем средь морских пучин:
Пред ним, огромным, расступалось море,
И пенный вал взметал он из глубин;
Левиафан, - так звался исполин, -
В волнах резвясь, наделал бед немало -
Над всей природой был он властелин.
Но это рыбу-меч не испугало;
Она, хоть и мала размером, жало
Вонзила в зев ужасный без труда;
Как гром небесный, море рокотало,
И кровью обагрилася вода.
С тех пор смотрю с вниманьем осторожным
На то, что многим кажется ничтожным.
VI
Дракон, чей грозный вид внушает страх,
А жало смерть в себе несёт, и чья
Из меди чешуя блестит в лучах,
Как золотая, не боясь копья,
Презренным тварям не давал житья.
Не спасся б от него и паучок,
Но он врагу в источник для питья,
Подкравшись тихо, влить отраву смог;
Испив её, дракон в мученьях слёг,
И веру в мощь свою утратил он -
Побед своих бесчисленных залог.
О, ты, кто так велик и так силён,
Не презирай того, кто слаб и мал! -
Сей слабый часто сильных повергал.
VII
Высоко на холме рос дивный кедр,
За пышной кроной пряча стройность стана, -
И нежный запах источал он, щедр;
Средь горделивых сыновей Ливана
Он был прекрасней всех и без изъяна.
Но в сердцевину красоты живой
Презренный червь проник и непрестанно
Пил соки кедра - жизнь его с красой;
С макушки древа хвоя, став сухой,
Как волосы, осыпалась - о, жалость!
А вскоре я увидел: кедр - нагой,
И сердце у меня до боли сжалось.
Я, потрясённый виденным, постиг,
Что может красота увянуть вмиг.
VIII
И видел я огромного слона
В доспехах, с бубенцами и с попоной;
Увенчана была его спина,
На случай битвы, башней золочёной;
Он шёл, и, в самого себя влюблённый,
Тщеславья полон, хобот задирал,
Гордясь убранством, силой изощрённой,
И, глупый, прочих тварей презирал.
Но муравей, хоть был ничтожно мал,
В ноздрю ему вцепился, и от боли
Взревел и сбросил башню слон-бахвал,
И гордый вид утратил поневоле.
Кому и малость может быть во вред,
Тому себя великим звать не след.
IX
Увидел я корабль средь волн далёких,
Что чередою шли - за валом вал;
Он, флагами украшен на флагштоках,
Свой бег по морю смело совершал.
Попутный ветер парус раздувал,
И небеса лазурь ему дарили;
Казалось, что от счастья танцевал
Корабль весёлый, проплывая мили.
Но вдруг ремора присосалась к килю,
И рыбка эта, ни теченью вод
И ни ветрам не уступая в силе,
Остановила парусника ход.
Мне странно, что она - такая малость -
Сильней большого судна оказалась.
X
Царь леса - лев, могуч и горделив,
Зверям, охотясь, не давал пощады
И, свежей плотью голод утолив,
В пещере отдыхал в тени прохлады.
Жестокость - бог его, а мощь - отрада,
А слава вся - в безжалостных когтях.
Но раз на льва напала - вот досада! -
Оса, что обитала в тех краях;
До крови жаля (ей неведом страх),
Она его разгневала заметно;
Он лапами, хвостом махал в сердцах,
Грозил клыками, взглядом жёг - всё тщетно;
Стал смерти он желать себе со зла.
Так слабость силе досадить смогла.
XI
Весь мир в то время был под игом Рима,
Империя могуче расцвела;
Но власть её, народами не чтима,
Их против рабства на войну вела.
Когда всю землю скрыла ночи мгла,
Подкрались галлы, дерзостны и дики,
Чтоб Капитолий, взяв, спалить дотла;
Но гуси, всполошась, подняли крики.
Коль гуси Рим смогли спасти великий
И самого Юпитера сберечь,
То почему надменные владыки
Всем, что ничтожно, склонны пренебречь,
На мощь свою чрезмерно уповая,
Как бы она - твердыня вековая?
XII
Когда иссяк поток видений сих,
Моя душа ушла в свои покои,
Жалея, что столь малые больших
Так могут мучить и лишать покоя.
И я презрел различие любое
Меж теми, кто могуществен и мал:
Великий то повергнут был без боя,
То от обмана хитрого страдал.
И вы, кто про несчастья те читал,
Ценить ничтожных будьте днесь готовы;
А коль Фортуна вас на пьедестал
Поднимет вдруг, - не забывайте, кто вы:
Уверенный, что прочно защищён,
Найдёт, что уязвим всех больше он.