Эдмунд Спенсер
Видения Белле
I

В тот час, когда с небесной вышины
Покой пролился в души всех живых
И погрузил в беспамятные сны
Их думы о несчастьях роковых,
Пред очи дух предстал мне величав
У той реки, где возвышался Рим,
И он, меня по имени назвав,
Так возвестил мне гласом громовым:
"Воззри! свой взор подъемли к небесам, -
Оттоль даров исходит щедрота,
Там преисполнен благодати храм!
А здесь ничто не вечно, всё тщета".
   Крушенье мира иль распад времён
   Лишь Бог предотвратит, - я убеждён.


 II

Храм на холме во сне был мною зрим:
Высокий, в сто локтей; объял я глазом
Все сто колонн дорических пред ним,
Искусно обработанных алмазом;
Ни кирпича, ни мрамора - стена
Сверкала хрусталём, и ста ступеней
Была в нём чудно гладь отражена
Со златом африканских украшений.
Затем я внутрь святилища зашёл;
Всё в позолоте: потолок, лепнина;
Сиял из яшмы и смарагда пол.
Тщеславен мир! Но в жалкие руины
   Всего один толчок подземный там
   Вмиг превратил величественный храм.


III

Мне снился с острым шпилем склеп алмазный:
Квадратный, десять футов сторона,
Той высотою, форме сообразной,
Что лучникам достаточно видна.
А посреди гробницы величавой
Златая урна высилась в цветах:
Почившего правителя державы
Хранился в ней благословенный прах.
Четыре льва златых, равновелики,
Незыблемо стояли по углам.
Достойный гроб для славного владыки.
Увы! вдруг бедствие случилось там:
   Был монумент, прекраснейший на вид,
   Во время бури молнией разбит.


IV

Потом колонны арки триумфальной
Я видел: в основании - металл,
Из гипса капители, а хрустальный
Фриз барельефный арку обрамлял;
Крылатые Виктории строенье
Венчали, украшая с двух сторон;
И Слава Рима, избежав забвенья,
Воссела там на триумфальный трон.
Так восхищали зодчие земные,
Что сам Юпитер, мнилось, роскошь ту
Узрев, отставил стрелы громовые...
Пусть впредь не буду видеть красоту
   Под этим небом, если прахом стало,
   То, что в моём виденье столь блистало.


V

Додонский Дуб сиял издалека:
Он рос, могучий, на Семи Холмах,
Где тихая авсонская река
Текла в её священных берегах.
Авсоны, воевав, не знали счёт
Победам и трофеям дорогим:
С троянцами смешался тот народ
И поражал величием своим.
Прекрасным древом был я восхищён;
Вдруг варвары, чей нрав жесток и груб,
Толпой ворвались в мой чудесный сон,
И, срублен ими, пал со стоном Дуб.
   Мир надвое расколот до сих пор,
   И новые деревья ждёт топор.


VI

Я видел вход в пещеру, где волчица
Кормила двух детёнышей, а те
Хотели за сосцы её схватиться
И ползали по ней на животе.
Я видел, как в полях она всё дале
Шла за добычей; малые стада
Волчицу кровожадную питали.
Но с хищницей случилась вдруг беда:
Я видел, как с Ломбардских Альп спустились
Охотники лихие, сея страх;
И сотни копий в бок её вонзились.
Я видел, что она упала в прах;
   Тряслось в предсмертных судорогах тело...
   А вскоре на суку она висела.


VII

Я видел птицу ту, что возмечтала
До солнца долететь; её крыла
Всё ж были слабы, и она летала
За матерью - с неё пример брала;
Настоль окрепли крылья, что в итоге,
Пронзая облака, она смогла
Вершин тех гор, где обитают боги,
Достичь, и там её сокрыла мгла.
Потом, горя и кувыркаясь, птица
Вниз полетела на моих глазах:
Ей оземь было суждено разбиться
И вскоре превратиться в хладный прах.
   Из пепла возродилась птица эта;
   Но, словно червь, она страшится света.


VIII

Я видел быстрых вод речных стремленье
В стене великой породить обвал;
Я видел землю под зловещей тенью,
И чёрный ужас в воздухе витал;
Там семиглавый Зверь затмил собою
Все небеса для сотен городов:
И кротких, и врагов он с ярью злою
Равно, казалось, был сожрать готов.
Не раз менял он вид, и все дрожали,
Страшася форм его метаморфоз,
Покуда гневный ветр из скифской дали
Туда вдруг лютой бури не принёс:
   Так дунул ветер, что в мгновенье ока
   Исчез сей Зверь - исчадие порока.


IX

Потом я видел призрака: он был
Огромен и могуч; и видом хмурным,
И космами - от ужаса я стыл -
Был схож он с необузданным Сатурном.
Из амфоры его лилась рекой
Бурливая вода: её потоки
Брег омывали, где Эней-герой
Пролил кровь Турна в прежний век жестокий.
Припали двое чад к тугим сосцам
Волчицы - рядом с призраком суровым;
С ветвями пальмы и оливы там
Стоял он, горд собой, в венке лавровом.
   Те ветви пальмы и оливы вмиг
   Упали с рук его, а лавр - поник.


X

Прекраснейшая дева у реки,
Стеная, руки к небесам вздевала;
Её рыданья были столь горьки,
Что, мнилось, и река с ней горевала.
"Где почести? где слава прошлых лет? -
Взывала дева, полная печали.
- Тех мирных дней блаженных больше нет,
Когда меня повсюду восхваляли.
Мне войны принесли большой разор;
Но геркулесы злобной гидре новой
Теперь опять должны давать отпор:
Все беды от змеи семиголовой;
   От скольких же ещё нам здесь страдать
   Неронов и калигул, ей под стать?"


XI

И пламя, что взметнулось кверху щедро,
Я, стоя на холме, увидел вдруг;
Оно, как благовоние из кедра,
Дарило ароматы всем вокруг.
И белой птицы с крепким опереньем
Узрел я вознесение к богам;
Она всё небо услаждала пеньем,
Покуда ввысь струился фимиам.
Земля была лучами осиянна
Огня, тогда исполненного сил...
Увы! Росой серебряной нежданно
Прекрасный сей огонь погашен был;
   И сгинул аромат его приятный, -
   Теперь лишь запах серы здесь отвратный.


XII

Увидел я в скале ручей живой:
Он был хрустально чист, сверкал, весёлый;
И дно желтело, как Грааль златой,
Что омываем водами Пактола;
Все наслажденья сердца, мнилось мне,
Искусство и природа там собрали:
С журчаньем вод в дремотной тишине
И хор сирен сравнился бы едва ли;
Скамейки из слоновой кости там;
На них сидели нимфы озорные,
Когда, сбежав с холмов, под крик и гам
Разворотили всё сатиры злые:
   В ручье ногами стали грязь толочь,
   Снесли скамьи, и нимф прогнали прочь.


XIII

Казалось, что богаче это судно
Того, о коем флорентиец рек;
Я видел, как оно сверкало чудно
И шло, вздымаясь, на латинский брег.
Но вдруг на море буря разразилась,
И на корабль с богатствами она,
Испытывая зависть и усилясь,
Напала, угрожающе страшна.
И потопила буря, свирепея,
Сокровища его в конце концов:
Увы, я в бездне алчного Нерея
Увидел и корабль, и моряков.
   Богатства не достать со дна морского; 
   Но сей корабль мне повстречался снова.