Рассказ у Шукшина я как-то прочитал
о том, как зэк из лагеря сбежал
(предложу рассказа изложение
в более чем десятикратном сокращении).
Измученный, замёрзший по тайге на лыжах шёл,
но повезло ему - на избушку одинокую набрёл.
Встречается в тайге таких немало. Ничьи они,
незнамо кто когда-то и для кого-то их срубил.
В сезон охотничий здесь если оказался -
будь временным хозяином, располагайся.
Такой вот коммунизм, так сказать, таёжный.
Зэк, понятно, пришелец осторожный -
"Есть тут кто?" - в дверь стукнул пару раз.
Про обитателя избушки небольшой теперь рассказ.
На ночлег остановился здесь охотник местный -
дедок, в своей деревне философ он известный.
Разговор про дерево какое - как о существе живом.
И к любому зверю с глубоким уваженьем он.
Тех, например, он осуждал, медведицу кто убивал -
медвежат, что где-то недалёко, на погибель обрекал.
На стук снаружи Никитич отвечает:
"Заходи! Здесь у нас не закрывают".
Вошёл детина молодой, тридцати, наверно, лет,
странно несколько - в фуфаечку в какую-то одет,
хоть и не зима, но лишь апрель, его начало.
"Геолог? От своих отстал?".
Детина не ответил, просто промолчал.
"В тайге же волки могут быть, медведь-шатун.
Что без ружья? Так в тайге нельзя?".
Не ответил снова. К печурочке присел:
"Отогреюсь малость...". Руки отогрел,
пачку папирос достал, прикурил от уголька.
"Отец, а не попить ли нам чайка?".
Его лицо понравилось Никитичу -
бледное, красивое с пушистыми ресницами.
Затянулся папиросой, рот приоткрыл -
сверкнули два передних зуба золотых.
Красивый парень. Бородку ему сбрей,
костюмчик на него надень -
учитель точно будет. Дед любил учителей.
Взгляд запомнился: волевой, прямой и смелый,
но и какой-то "стылый" - так в народе говорят.
Мысль почему-то: любят девки вот таких ребят.
...Для дальнейшего рассказа сокращения
немалой его части допустим упущение.
Беглец признался деду, что из лагеря сбежал,
но у Никитича, хоть его он этим попрекал,
какие-то симпатии к нему остались.
Тот за что сидел - он этого не знал...
К финалу мы подходим - как они расстались.
Стояли на опушке утром, Никитич говорит:
- Путь к деревне нашей через тайгу лежит.
А далее уже до станции дорога,
по ней пешком пройти совсем немного.
В деревню же лишь завтра к вечеру придёшь,
хоть тебе везло, но без ружья ты пропадёшь.
Даю тебе ружьё на этот до деревни путь,
не насовсем - ты должен мне его вернуть.
- Но как же сделать это я смогу?
- Я продумал. Постучишь в любую хоть избу,
спросишь: где, мол, Ефим, кум Никитича живёт?
Ефиму скажешь, что кум с тобой ружьё передаёт.
Патроны кончились, ружьё пустое ни к чему,
сам он с геологами вернётся к послезавтрему.
Отдал ружьё, тот патроны по карманам рассовал -
"Удачи!" - повернулся и к избушке пошагал.
Детина снял с плеча ружьё, навёл на старика,
коснулся пальцем ружейного курка...
"Так-то лучше, понадёжней, отец, будет".
Над снежным холмиком с минуту постоял,
и в другую сторону - к деревне зашагал.