Шустерман Леонид
Величие Севера

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Шестьдесят девятая параллель лежит дальше Белого Безмолвия, столь выразительно описанного Джеком Лондоном. Здесь не бывает ослепительного зимнего блеска, потому что зима - это полярная ночь, и небеса никогда не проясняются и не сверкают, "как отполированная медь".

   Шестьдесят девятая параллель лежит дальше Белого Безмолвия, столь выразительно описанного Джеком Лондоном. Здесь не бывает ослепительного зимнего блеска, потому что зима - это полярная ночь, и небеса никогда не проясняются и не сверкают, "как отполированная медь". Полярная ночь вовсе не означает тьму двадцать четыре часа в сутки. Ближе к полудню мрак на несколько часов сменяется блеклым сумрачным светом, которого, однако, вполне достаточно, чтобы рассмотреть снежную пустыню, простирающуюся во все стороны вплоть до самого горизонта. Она кажется скорее серой, чем белой, но если, как утверждал Лондон, основная функция северной природы состоит в напоминании человеку о его смертности, то с этой задачей сумеречная тундра справляется прекрасно.
  
   Лондон ошибался, полагая, что сверкание снегов необходимо для убеждения человека в величии Севера и ничтожности его самого. Главными факторами для этого выступают беззвучность и бесконечность. Снежная пустыня беззвучна, ибо она безжизненна, а безжизненна она потому, что сорокаградусный мороз, царящий здесь, способен убить любое незащищённое существо в течение нескольких минут. Минус сорок лишь по инерции человеческого языка называется морозом. Нет, это не мороз, а, скорее, растворённый в воздухе огонь. Для того, чтобы убедиться в справедливости данного утверждения, достаточно снять рукавицу и на мгновение высунуть руку наружу с тем, чтобы ощутить нестерпимое пламенное прикосновение воздуха к обнажённой коже.
  
   По своей воле ни одно живое существо не потревожит безмолвного величия Севера. Но человек, иногда гонимый нуждой, иногда побуждаемый долгом, а зачастую просто повинуясь воле других людей, может бросить вызов смертоносной природе и нарушить кажущиеся вечными беззвучие и неподвижность. Колонна урчащих двигателями машин выглядит посреди заснеженной тундры столь же неуместно, сколь неуместен был бы дождевой червь, ползущий по жарким барханам африканской пустыни. На каждой машине установлен крытый кузов, почему-то называемый в армии "кунгом". Этимология этого слова неясна. Некоторые знатоки армейского арго утверждают, что это аббревиатура: Корпус Унифицированный Герметический, но непонятно, как такое зубодробительное название могло родиться даже среди военных. Кроме того, это название противоречит действительности: кунги не очень герметичны и уж совсем не унифицированы - они бывают всевозможных форм и размеров. В кунге каждой машины находятся человек тридцать солдат и офицеров. Важнейшая часть кунга в условиях Севера - жестяная печка, питаемая углём, с трубой, выведенной наружу. Именно она позволяет обитателям кунга жить посреди убийственного воздуха северной пустыни. Я, в то время солдат Советской Армии, еду в одном из таких кунгов.
  
   Вдруг наша машина резко останавливается - застучал мотор. Водитель, побледнев, судорожно застёгивает все пуговицы ватного комбинезона, обматывает лицо полотенцем, становясь похожим на благочестивую мусульманку, нахлобучивает капюшон поверх зимней шапки, рывком открывает дверь кабины, выскакивает наружу и ныряет под машину - сливать воду из системы охлаждения. Если воду не слить, то через несколько минут она замерзнет в трубах и разорвёт их, после чего машину надо будет списывать в капитальный ремонт. Охлаждается же двигатель водой, а не антифризом вовсе не из-за дерзости водителя, решившего бросить Северу ещё один вызов. Просто антифриз уже давно украден и продан налево прапорщиком-начальником склада. Ведь дело происходило аккурат перед распадом империи, когда всеобщее разворовывание имущества державы с каждым годом набирало обороты.
  
   Как только случилась авария, вокруг нашей машины началась нервная суета. Люди с намотанными вокруг лиц полотенцами забегали взад и вперёд, от одной машины к другой, пытаясь быстро сообразить, как продолжить движение в новых условиях. Машину придётся бросить и потом, когда потеплеет, вытащить тягачом. Эта часть ясна и сомнений не вызывает. Менее понятно, что делать с людьми, то есть с нами. Довольно быстро обнаружилось, что рассадить по другим машинам можно человек пять, не более - кунги забиты под завязку. Разумеется, счастливчики, которым нашлось место в других машинах, - это офицеры, а солдаты вынуждены были оставаться на месте и дожидаться помощи. В то время это решение казалось нам естественным: ведь офицеры воспринимались как существа высшие, и само собой разумелось, что именно для них должно было найтись место. Только через годы до меня дошло, что это было проявлением ущербной ментальности периода распада: могут ли офицеры, так легко бросающие солдат в минуту опасности, рассчитывать на верность и преданность этих самых солдат в бою?
  
   Перераспределение людей по машинам произошло за десять минут - Север требует быстроты принятия решений и наказывает мешкающих. Нам, оставшимся, притащили ящик с сухим пайком и два-три дополнительных ящика угля. После чего колонна продолжила путь, оставив нас посреди безмолвной бесконечности снегов. Снежная равнина напоминала уходящие в бесконечность плотные сероватые облака под крылом самолёта в первые минуты после заката, когда уже кончился свет, но и темнота ещё не наступила. Печка тихонько гудела, медленно поглощая уголь и наполняя пространство внутри кунга теплотой, защищавшей нас от убийственного дыхания тундры. Пейзаж за окном завораживал божественной неизменностью: казалось, эта снежная равнина была создана такой в день творения и пребудет такой же вовеки. Разум подсказывал, что снега недолговечны даже за полярным кругом, но это знание ничего не могло поделать с мощной иллюзией, рождённой неподвижным миром за окном. Сердце наполнилось ощущением величественности творения, ничтожной частью, а вовсе не венцом которого, является человек.
  
   Между тем, время шло, мы осознавали его неумолимый бег по постоянно уменьшающемуся количеству угля. Вот остался уже последний ящик. Его хватит не более чем на час, и если помощь не подоспеет в течение ближайших полутора часов, наши обледеневшие тела можно будет использовать в качестве памятника павшим покорителям Заполярья.
  
   Минут через пятьдесят, когда угля оставалось совсем немного, к нашей беспредельной радости послышался звук автомобильного мотора. Воодушевлённые, мы бросились к окнам, но тут нас ждало разочарование: подъехавший грузовик не имел крытого кузова, и не мог, как нам казалось, быть машиной, посланной за нами. Из машины выскочил человек и направился в нашу сторону. Когда он вошёл, оказалось, что это офицер, танкист, старший лейтенант. Сняв с лица полотенце, он обратился к нам со следующими словами:
  
   - Мужики! - слово это, употребленное вместо обычного "солдаты" или "воины", предвещало особую важность последующего сообщения. - В настоящий момент в полку происходит инспекционный осмотр техники на предмет готовности к зимним условиям эксплуатации. А потому оказалось невозможным выделить машину с кунгом. Вам придётся возвращаться на этой машине.
  
   - То есть, как это на этой? - возмутился кто-то из нас. - Это же смертоубийство!
  
   - Да ну, нахуй, - отмахнулся старлей. - Тут на большой скорости езды полчаса. Если хорошо замотаетесь, ничего не отморозите, даже замёрзнуть нихрена не успеете.
  
   - А если мы на большой скорости, да в кювет, или, того, тоже двигатель застучит? Тут уж, как ни заматывайся, через полчаса каюк будет!
  
   - Да хули ты, бля, запаниковал, как баба? Говорят же вам - нет других вариантов на данный момент. Впрочем, кто не желает, может оставаться. У меня в кабине есть ещё ящик угля, могу подкинуть. В штабе доложу, что некоторые отказались ехать в открытой машине и остались на месте. Инспекция закончится - за вами пришлют кунг.
  
   - Когда закончится инспекция-то?
  
   - А мне почём знать? Может, уже закончилась, а может, ещё пару часов продлится. Это же от инспекторов зависит. Короче, кто хочет ехать со мной, пусть поднимет руку.
  
   Руки подняли все: мысль, что о нас могут просто забыть, вовсе не казалась невероятной.
  
   - Прекрасно! - объявил офицер. - Все в ватных комбезах? Хорошо! У всех полотенца в наличии? Рукавицы? Отлично! Шапки снять, замотать полотенцами лица. Теперь надеть шапки и завязать "полтора уха" под подбородком. Надеть капюшоны комбезов! Надеть рукавицы!
  
   Произведя нужные распоряжения, старлей устроил нам пятиминутный строевой смотр, результатами которого остался доволен. После чего он дал нам последний отеческий совет:
  
   - Как поедем, прикрывайте нос рукавицами. Нос - самая легко-отмораживаемая часть лица.
  
   Бравада офицера объяснялась легко: сам-то он собирался ехать в кабине.
  
   И вот мы поехали. О, я не забуду этот переезд никогда в жизни. Движение продолжалось не более получаса. Мы действительно хорошо прикрыли каждый сантиметр кожи от обжигающего воздуха и, таким образом, убереглись от отморожения. Но мы совершенно забыли, что при такой езде на нас обрушится ветер со скоростью, равной скорости движения. Многослойная одежда лишала воздух убийственной силы огня, но ветер вгонял его во все возможные поры и щели, добираясь пронизывающе-холодным прикосновением до самой кожи. Да что там кожи! Казалось, холод доставал до костей, проникал в самый костный мозг.
  
   Когда машина подвезла нас к дверям казармы, многие так заиндевели, что с трудом могли разогнуться. Это вызвало неудовольствие майора Хлебникова, бывшего в тот момент дежурным по части.
  
   - Это что такое? Это инвалиды? Военнопленные? Или всё-таки советские воины? А ну-ка, видите ящики в подъезде? Схватили по ящичку и быстренько доставили на третий этаж! Веселей, веселей, что это за панихида, мать вашу!
  
   Он, видимо, просто хотел, чтобы мы размяли застывшие мускулы, но мы не разделяли его энтузиазма и искренне ненавидели его в этот момент. Наверное, он понял что переборщил, потому что после того, как мы поднялись в расположение роты на третьем этаже, не стал устраивать построений, а объявил, что вновь прибывшие могут "отбиться и спать до ужина". До ужина оставалось около двух часов, так что подарок был не совсем царским, но всё же существенным. Я разделся и завалился в кровать. Спать не очень хотелось. Холод медленно выходил из меня, покрывая кожу мелкими пупырышками и заставляя тело изредка рефлекторно вздрагивать. Но не это главным образом не давало мне заснуть. Я пытался воссоздать и запомнить на всю оставшуюся жизнь то, что увидел, даже не увидел, а скорее почувствовал, ощутил сегодня душой и телом - Величие Севера.
  
  
  
  
  
  
  
  
   4
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"