Дадорнон не мог уснуть в ночи. Мысли и тревоги наполняли сознание. Солёная вода от переживаний и волнений выступала на глазах. Его била редкая судорога. Он пробовал внутренне крепиться и не поддаваться давлению ужаса.
Но прошедшие события вылезали чудовищными моментами, с которыми порой не справлялись чувства, потому что таким мгновениям не было числа. Они словно размножались; Дадорнон от изнеможения и напряжения уже не понимал, в действительности ли существовали некоторые картины, либо иное вытеснило из сознания восприятие полумага и наполняло своими иллюзиями.
Выявляя волю, представитель Добра вспоминал прошлую западную жизнь, чтобы отвлечься от наваждения; тогда он пытался объединить Людей, которые ещё не так яро были подвержены вражде.
Он стал полумагом, перемещался с хорошей скоростью на большие расстояния и легко достигал самых дальних деревень. Не чуждался битв, даже сам провоцировал их, чтобы через разгорячённое тело уявить сердечное Добро в примирении. Храбрость и уверенность в своём деле поддерживали твёрдость, неустрашимость, волю и сохраняли ценности Добра.
Но тот круг его малой деятельности в итоге пришлось разорвать и уйти на восток, где события усложнялись и ожесточались. В непонимании давления иного, скорости изменения жизни окружающего и постоянства войны Дадорнон не сразу привык к такому бытию напряжённого противодействия. Словно отстал от прогресса и задержался в прошлом, которое уже не отражает нужный уровень сопротивления.
Теперь он одна из малых единиц, сражающихся со своими собратьями на условной территории востока или запада. Конечно, он не хотел воевать и убивать, поначалу это казалось безумием. Но ничего не оставалось, как выбрать сторону, которая ближе выражала ценности Светоча Бога.
Кубралум так и не выбрал её, отдавая себя на волю Людей, которые в любой момент могли уничтожить старосту, назвав его врагом. Он жил без сопротивления и типичного напряжения военной жизни, и просто остался в прошлом, которое выгорало в огне нового бытия, немыслимого без борьбы.
А Вильторит, поначалу тоже пытавшийся утверждать мир, погряз в ожесточении. Убийства признал незаменимой необходимостью в сражениях. Смешал ценности, допустил проникновение иного и порой не различал стороны в войне - терзал и соратников и врагов.
Теперь Дадорнон не мог проявлять храбрость или другую черту характера без ответственности за отряд, в котором боролся против восточного врага. Теперь он не жил лишь собой и поэтому стал мягче и чувствительнее. Гибли соратники, часть вины ложилась на него, Дадорнон отвечал в отряде за отступление и координацию битвы.
Полумаг поневоле привыкал к значимости и простому существованию бойцов их группы и испытывал страдание, когда те погибали. Дадорнон не утверждал внутри себя холода, а огонь не отторгал Человеческие чувства.
Дадорнон делал всё возможное, чтобы наилучшим образом завершить сражение. Но смерть по неявным законам выборочно настигала воинов отряда.
С пылающими глазами Дадорнон нёс ношу вины, веруя в будущие победы, спасённые жизни и Светоча Бога.
...Но давление вне боевых действий теперь прожимало его сознание, и спокойствия как такового полумаг не находил ни в какое время.
Он жаждал полезности и ощущал иногда иллюзию своей ненужности и вреда, несовершенства в действиях. А когда случались глубокие поражения отряда и множество смертей, тогда его мучения разгорались особенно сильно.
Дадорнон меньше доверял глазам. Заметил, что они словно сами желают видеть тот или иной ужас. И полумаг никогда не пропускал жуткие мгновения непосредственно в битвах или после них.
Глаза вылавливали проникающие в плоть удары врага, убивающие, тяжёлые, глубоко ранящие. И они смотрели на кровь, когда она покидала воина.
Дадорнон едва не задыхался от невозможности повернуть свои зрительные органы. Сколько он перевидал смертей и лиц погибших соратников...
Его тёмные волосы налипали друг на друга и хорошо держались на голове, не сваливаясь на лицо. Тогда Дадорнон пробовал заслонять глаза руками, но вслепую воевать было нельзя.
Но, даже прикрывая их и надавливая руками, ощущал, как они противятся и сопротивляются, хотят выразить некую самостоятельную сущность. Дадорнон представлял, что они кричат, у них выросли конечности, которые стараются разорвать оковы в глазницах и покинуть тело.
Иногда полумаг забывался и в гневе пытался расцарапать глаза, но задевал лишь кожу. Вокруг глаз теперь часто налипала кровь от порезов.
...Рядом лежал тяжелораненый Пахмулот, перевязанный растительными нитями. Он, казалось, не спал и улыбался. Дадорнон верил, что Пахмулоту хорошо в бессознании. Да, он потерял немало крови и истощён, но, главное, что остался жив.
Возможно, он видит прежний мир, прекрасный своим радушием и повсеместным явлением Добра. Именно этого хочет от конца войны. Дадорнон смотрел на собрата и одновременно не хотел вспоминать о случившемся событии, об ужасающем поражении, которое понесла их группа.
Но разорванные картины неторопливо атаковали сознание полумага, навевая о недавней бойне.
...Последнее поражение, где Хайкайлвъан уже второй раз охладел телом, остудило и наступательный пыл группы.
Дадорнон уже задумывался о целесообразности поиска сражения. Восток усилился мощным оружием, которое намного прочнее типичных палок запада. Идти как раньше на врага и верить в победу походило на безответственность.
Но его попрекали в слабости и неуверенности. Пахмулот не отказывался от битв. Набранные заново воины не страшились тяжёлых ран, хотя получить их стало намного легче.
Пахмулота, как и Хайкайлвъана, изранили во второй раз. А когда это случилось впервые, многие назвали это естественной ситуацией на войне. Но Дадорнон глубже проникал в окружающие события, и они сильнее давили на его сознание.
Мои близкие воины умрут без понимания, что наступательные действия превратились в безумие.
Удручала и потеря Хайкайлвъана. Но внутреннее естество радовалось, что он не погиб, хотя судьба его пока неясна. Маги молчат.
Соратники на все просьбы Дадорнона задуматься о необходимости нынешнего ведения войны предлагали лишь усилить группу.
Полумаг вынужденно согласился, хотя предчувствовал, что пользы от этого не будет. В случае отступления он увезёт на коре лишь нескольких воинов.
Дадорнон забеспокоился, когда до их группы, значительно расширенной, дошли слухи о бегущих Людях, которые несли на себе воинов. Многие из участвовавших бойцов в том походе сильно смеялись, когда слышали подобные рассказы, и пробовали на себе носить соседа.
Конечно, серьёзный бег никак не выходил, лишь короткие перемещения, и запыханный носильщик, негодуя, сбрасывал на траву радостного наездника, успевшего немного вкусить необычного движения.
Но Дадорнон едва ли смеялся вместе со всеми и хотел немедленно прекратить поход. Но никто не рассматривал такое предложение всерьёз. Его подбадривали, обнимали, говорили о победах...
Описательные последовательные воспоминания порой временно отбивали от сознания жестокие картины смертей воинов его группы, но, так или иначе, непременно Дадорнон к ним подступал, предчувствуя телом и внутренним естеством заново этот повторяющийся кошмар.
Они ворвались неожиданно, прерывая спокойные мысли; ничто не предвещало той внезапности, с которой уничтожался его расширенный отряд. Хотя Дадорнон и предчувствовал опасность, но объяснить даже себе, не то, что соратникам, природу тревог, не мог.
И вот группа столкнулась с восточными воинами на ногонях.
Теперь никто не смеялся. Словно вихрь перемешивал сухие листья, так воины востока влетели в западный отряд. Суета и волнения охватили всех.
Некоторые западные воины пытались сбить неведомое содружество востока. Иногда удавалось, ногонь убегал, если не получал сильного ранения, а свалившийся с него воин обычно продолжал бой на своих конечностях.
Но всё равно, противник был быстрее и больше наносил ударов, толкал тяжёлыми ногами и топтал тех, кто не успел подняться.
Глаза Дадорнона напряжённо следили за боем, в котором сложно было разобраться. Он и сам пару раз выходил на поляну сражения. Но чуть позже выбирался из ужасающего скомканного и неясного противоборства. Он понимал, что никого не спасёт, если сам погибнет.
Вот он увидел Пахмулота, сражающегося с двумя противниками без ногоней, и его соратник уже тогда был ранен.
Неожиданно глаза усмотрели вдалеке Лаграта, и в тот момент, когда он получил, вероятно, смертельный удар. Лаграт, сосредоточась на единственном противнике, не заметил проносящегося рядом ногоня с наездником.
Вокруг громко шумели, кричали воины запада и востока, вопли раненых вгрызались в общий поток гула жуткими тонами.
Глаз Дадорнона чётко уловил лёгкое быстрое и мощное движение врага, и вот Лаграта повело в сторону, с перерезанной шеей он свалился на траву.
Вакарраат давно потерялся в бою, его окружили, но не убивали, а смеялись, пихая толстыми ногами ногоней.
Дадорнон почувствовал, что сражение заканчивается, и теперь стало видно, что врага больше, перевес ощутим, освободившиеся от поединков противники присоединялись к сражающимся соратникам, чтобы добить сопротивленцев.
Нужно было действовать быстро. Пахмулот уже разломал все свои палки, и его раз через раз задевали острые твёрдые вражеские прутья. Воин Светоча Бога сражался, держа в руке лишь острый камень, который обычно носил на поясе. Но едва ли таким орудием можно защититься.
Неожиданность, с которой ворвался Дадорнон в гущу противника, помогла ему вырвать Пахмулота, державшегося на ногах из последних сил. Противник опешил и отступил, а полумаг аккуратно стукнул по отяжелевшим ногам собрата и тот завалился на кору.
Их преследовали упорно, но магии хватило, чтобы оторваться.
Дадорнон тяжело спал, часто просыпался в ночи и проверял, не течёт ли из ран соратника кровь. Бывало, что и сочилась, тогда полумаг дополнительно обвязывал растительными нитями рану.
Пару дней назад увидел удивительную и ужасающую картину, которая дополнила невероятное явление ещё ранее в прошлом.
Тогда он проснулся от давления извне и услышал слабое кряхтение Пахмулота. Тот будто страдал во сне. Дадорнон заметил, что края перетянутой растительной нити отошли в сторону, и из раны выходит кровь.
Как-то случайно дотронулся до медленно вытекающей струи, падающей на землю, но только кровь словно слоилась, а не текла. Она натянулась на палец полумага. Дадорнон тогда обомлел.
Он ощущал, что движение красной массы приостанавливалось, потом происходили вибрация и порывы, утягивающие кровь в землю. В том месте, куда уходила жизненная сила соратника, был небольшой разлом. Дадорнон вгляделся в него и увидел неяркое свечение бирюзы.
Полумагу стало не по себе, и он с силой дёрнул отвердевшую струю Пахмулота, которая лопнула, потом вдруг разжижилась, и часть её всосалась в рану, а часть стекла в дыру, которая затем засыпалась землёй.
Дадорнон тогда заснул только под утро.
Воспоминание натолкнуло на мысль, что чужое явление, возможно, не обнаружило бы их, если бы они не столкнулись с похожим представлением ранее. Если увидел иное однажды, впредь не пропустишь уже.
Об этом случае Дадорнон никому не рассказывал, кроме мага Лантаннеля. Тот сказал, что иное обычно угнетает не только по сознанию Человека, но и тех, кто вдруг по случайности непосредственно столкнулся с ним. Маг добавил, что если ранее о чужом присутствии не было непосредственных знаний относительно нынешнего бытия, то теперь оно, пропитывая этот мир, оставляет следы.
Другая история, ранее нападения неведомого света на Пахмулота, не менее поразительная с отображением иного, случилась, когда отряд плутал где-то по условной границе территорий запада и востока. Тогда решили взять севернее после того похода, в коем Хайкайлвъан впервые охладился.
Наткнулись на деревню, где совсем недавно произошла бойня. Один грустный старик рассказывал о случившемся, не удерживая солёную воду из глаз. Сморщенное лицо выражало глубокую скорбь.
- Их-я, потерял всех своих, сына убили, он сражался как герой. Моя жена не выдержала давления от смертей вокруг и погибла. От такого ужаса она... увяла в один день.
Моя печаль сдавила меня, чтобы как-то отвлечься захотел поговорить с ней. Прошёл день, когда убили нашего сына и многих воинов деревни, наступили сумерки, тогда и нашёл её, распростёртую около одного из деревьев.
Их-я, теперь не осталось никого..., - он вытирал солёную воду с лица грязными руками, вероятно испачканными в пахотных работах.
- И разделить горе не кем. Не желаю слушать о чужом страдании от таких же развалин, как и я, хотя оставшиеся здесь старики порой приходят ко мне. Мы просто разговариваем о чём-то отстранённом, но внутри не утихает боль от потерь.
Их-я..., увели молодых женщин, сдавшихся пахарей и воинов.
Кое-что видел и могу показать, но после захода светила. Всё равно сразу заснуть уже не получается.
Настала ночь, и старик медленно повёл несколько Человек к необычному, как он уверял, явлению. Это было недалеко, бойня происходила чуть в стороне от деревни на поляне.
- Много храбрецов пало от наших врагов, и немало крови вылилось на землю. И я вдруг заметил, что она не уходит в землю долгое время. Держится и держится на поверхности. Лужицы лишь постепенно уменьшались, возможно, выжигаемые светилом.
Как-то невзначай вспоминая картину боя и своего храбро сражающегося сына, в сумерках решил прогуляться к поляне былой битвы.
И увидел, как часть крови убитых воинов медленно с остановками... движется в сторону востока. Я наблюдал и трясся от волнения. Хотя этот кошмар менее впечатлителен после гибели моей родни, всё же необычность явления взбудоражила.
Вдруг она стала уходить в небольшую прорезь в земле, в глубине которой что-то сияло. Тут я понял, что нечто забирает кровь убитых воинов. Мне стало жутко, я тогда много выдавил солёной воды. Убежал оттуда, долго не мог остановить тревогу и отчаяние.
На следующую ночь расхрабрился и руками не давал крови утекать, возвращал её на место гибели жителей деревни. Прошло время, попытки неведомого света прекратились, но я часто прихожу следить за Водой Жизни убитых соратников. Постепенно она всасывается в землю, или горячими лучами превращается в воздух, но в спокойствии и естественности.
Хотя Дадорнон и Пахмулот видели остатки крови убитых Людей, но не доверяли старику, удручённому горем. Он заметил это, и тогда предложил показать движение крови. Взял её часть на растительный лист и понёс в восточную сторону.
В какой-то момент бросил лист на землю. И в ночи, те, кто не уснул, увидели, как Вода Жизни павшего воина задрожала и потекла по тверди.
Это выглядело завораживающе и невероятно. И действительно, кровь, в конце концов, попала в небольшую трещину на земле, из которой неярко пробивалось сияние света.
Старик Кассах, как он назвался, вдруг начал заливать лицо солёной водой и говорить, что огни Светоча Бога покинули его, и он не знает теперь зачем ему жить.
Дадорнон предложил ему найти магов и попросить совета. Полумаг сказал, что высшие представители запечатают дыру его потерь, он учувствует заново ценности во внутреннем естестве.
...Дадорнон проснулся из забытья. Светило нагрело его лицо. Он проверил повязки собрата, подкрепился собранными ранее плодами и дальше потащил на коре раненного Пахмулота. Дадорнон шёл к магам, в тот раз они хорошо подлечили его друга и теперь справятся.
В течение дня тревожные мысли наседали на внутреннее естество полумага. Он вспоминал Хайкайлвъана.
Это был странный воин. Весьма худ, и должен был быстрее обычного крупного жителя падать в бою, но каким-то образом удерживался на ногах и пропускал мало ударов. Вероятно, отбивал их или в нужный момент проявлял ловкость.
Жилист настолько, что его мышцы изгибались от натянутых нитей внутри них. На лице часто выражались отстранённость и неведомая мука. Он мало беседовал, хотя и отвечал на некоторые вопросы, когда его спрашивали; чаще обычного перебрасывался словами с Пахмулотом.
- Это мой друг. Подарил ему жену. Я тогда, как знаешь, любил сражаться не за себя, а за слабых жителей, которым трудно выиграть битву и жениться.
- Неужели он всегда был таким? - спрашивал Дадорнон. - Жуткий вид, поседевшие волосы, далёкий чужой взгляд. Разве ты не видишь всю необычность, о которой говорю?
Пахмулот пытался что-то вспомнить и хмурился от вероятно трудной для него задачи. Его маленькая голова, посаженная на могучую шею и плечи, выражала лёгкое недоумение.
- Да, он изменился. Помню его другим. Радостным влюблённым Человеком и с типичным волосом. Но дважды женился, и с его женщинами происходили беды.
Воин, которого одолел в сватке за жену Хайкайлвъана, не смог перенести поражение и отказаться от красавицы, доставшейся хлюпкому и невзрачному пахарю. Он пришёл спустя некоторое время и отобрал чужую жену. Помню, как вернул её обратно Хайкайлвъану, но уже много позднее того, как тот снова женился.
Удержать семейную радость у друга не вышло ни с одной из них. Потом, вероятно, как и мы все, влился в военные действия.
Мне он очень нравится, хоть и не могучий телом, но сражается отчаянно и выживает.
Дадорнон соглашался с соратником, но верил, что некая сила помогает Хайкайлвъану в борьбе, а взамен забирает ценности из внутреннего естества. Но, так или иначе, маги справятся и вылечат его.
Полумаг вспоминал, как Хайкайлвъан разговаривал сам с собой, бурчал что-то порой и не своим голосом. У него менялась походка, жесты, он весь как-то необычно преобразовывался, что наблюдать за ним без улыбки было невозможно.
Соратники группы тихо, но отчаянно смеялись и преследовали седого чудака, пытавшегося скрыться в лесу. Но Дадорнон наказывал не тревожить бойца, ибо тот был временно не в себе.
Полумаг восхищался не растерянной твёрдостью худого воина, пережившего тяжёлые события, наложившие седину волосам и безумие во взгляде. Как-то раз всё же спросил его о прошлом, но Хайкайлвъан удручённо ответил уклончиво, вероятно, воспоминания продолжали довлеть над ним.
И сам Дадорнон давно потерял себя прежнего, но порой не хотел верить этому. Ужас желал сдавить сознание полумага, чтобы не осталось совсем ничего от радостей жизни и ценностей Светоча Бога.
Но всегда находилась возможность помочь близким, сделать Добро, которое отгоняло тяжёлое присутствие иного. И тепло, разливавшееся в теле, шептало о надежде, о будущих победах, о магах, впитавших мощь противодействия чуждому Богу.
Именно востребую от высших представителей помощь западу.
Они должны увидеть, поверить, в конце концов, пожить на территории Четвёртого круга. Если раньше могли объяснить свою позицию и даже не отказывались в сражении с иным, но всё же в неком отстранённом виде, то ныне пора уже принимать конкретные действия.
Я так им и скажу. Объясню, что больше нет ресурсов на противостояние. Если восток ещё сдерживали расстояния и наше порой усиленное передвижение в наращивании преимущества, то теперь их пахари с мощными ногами переносят воинов намного быстрее по нашим пространствам.
Они практически уже захватили весь запад. Возможно, им ещё не хватает этих толстоногих пахарей, чтобы одержать верх в войне.
Вдруг Дадорнон услышал голоса и шум, быстро укрыл Пахмулота ветками и сам спрятался. Неподалёку пронесся, вероятно, противник.
Ну как можно с ними бороться без хорошего оружия и возможности отступить?
И Дадорнон уже более аккуратно, прислушиваясь к лесным звукам, двинулся дальше, увлекая за собой бессознательное тело соратника на коре.
Полумаг приходил и в разбитые врагом деревни и в ещё нетронутые востоком.
Мало кто знал о новой вражеской скорости. Соратники беспокоились, но желали держать удар. Глаза Дадорнона пытались увидеть их мёртвыми и пленниками. Он хотел их ободрить, но не знал как. А вдруг маги откажут в помощи?..
Дадорнон может создать группу многочисленнее, нежели была, но это только задержит её погибель. Полумаг печалился и терзался.
Разные истории слышал в деревнях, пока двигался к магам. И необязательно, чем глубже на запад, тем меньше чувствовался враг. Поэтому Дадорнон думал, что неприятель в желании захватить как можно больше земель делал большие вылазки.
Они прочувствуют размах территории и приспособятся к ней, увеличат численность войска, создадут пункты своего присутствия на определённых расстояниях с оповещениями при нападении на них. И всё.... поражение запада станет окончательным.
В разбитой деревне повстречал старика. Его имя Мороййит. Он был тёмен, выгорел под лучами светила, всегда занимался пахотными работами. Но взгляд оставался живым и молодым, с огненным будоражащим блеском. Волосы клочками нетвёрдо держались на голове. Кожа на лице и теле уже скомкалась, где-то и обвисла.
Тело высохло, но ощущалась его твёрдость и непроявленная сила. Особенно об этом говорили огромные руки, оканчивающиеся широкой кистью с мощными длинными пальцами.
Он не торопился говорить, но всё же какой-то сумбур в речи был. Дадорнон устал как раз и сделал привал в деревне, отдыхал на траве, ел фрукт и слушал Мороййита.
- Я же очень давно родился, и вроде как должен был быть у меня учитель, ну как у многих. Но, вероятно, ещё тогда учителей не хватало на всех. Или, возможно, мои родители не хотели расставаться со мной и сами воспитали.
А чему они могли научить, ежели не работе с землёй и верности Светочу Богу. В общем, прожил с ними до самой их кончины. Как хорошо, что отошли в обитель радости, не видя этой непонятной войны и чудовищных смертей.
Житель часто смотрел на землю, но иногда вглядывался в Дадорнона, и, убеждаясь, что его слушают, продолжал рассказ, иногда торопливо, а порой сдержанно, вспоминая те или иные события.
Его обширные руки иногда погружались с усилием в землю и зачерпывали чёрную массу, потом перетирали и сбрасывали.
- В общем уже повсюду шла война, я хоть и мог распознавать некоторые моменты её, понимать происходящее, всё же был далёк от непосредственного участия в ней. Особенно переживал за своего сына, который, как и все, стал воином и ходил в разные походы.
Мне кажется, я не всегда был таким тёмным, - улыбнулся вдруг старик. - А лишь в последнее время, когда давление востока упрочилось, хотя это может быть лишь воздействием светила.
Погибали многие сыновья, погиб и мой. Куда-то пропала жена. Я искал её, но не нашёл. Горе порой вынуждает идти без смысла и направления.
Я не хотел ни о чём думать, моя грудь то сжималась, то застывала камнем. Дышать становилось тяжело. Как-то время очевидно шло, но я его не чувствовал. Хотя поверхностно все события оставались в памяти, внутри была тишина и отчуждённость.
Враги напали на нас неожиданно и внезапно, но много соратников находилось в тот момент в деревне. Они готовились к походу, поэтому случился бой. Я мало волновался, мой сын погиб, и я знал, что по обыкновению стариков не убивают.
Но ощутил желание действовать и стал сосредоточенным и напряжённым. И случай ли помог мне?...
Я не знал, что мне делать и просто стоял и смотрел. Бойня происходила вокруг меня, но не чувствовал ужаса внутри. Некая отрешённость овладела мной, лишь ощущал давление, возможно, от криков раненых.
Вдруг оружие выпало из рук противника и оказалось рядом со мной. Я поднял его - лёгкое, удобное, и...появилось желание воспользоваться им.
И, наверное, меня определили уже как воина, а не вялого никчёмного старика и напали. Всадник размахивал длинной палкой и нависал над бегущим под ним толстоногим Человеком.
Сколь ни было быстро движение этого объединения, я смог нанести удар, но и самого отбросило от столкновения. Я откинул палку к кустам, чтобы не подумали снова, что могу сражаться. Окружение какое-то время попеременно искривлялось, тело ломило.
Я приподнялся и заметил, что тех двоих сильно ранил, и наездник ещё истекает кровью. Суета в округе продолжалась, а я просто расслабился и лежал в утоптанной траве почти в забытьи.
Враг добился победы, потом меня подняли, увидев, что живой. Я весь скукожился и видно выглядел жалко. Они смеялись надо мной и предлагали в шутку быть ногонем, так они называли носильщиков воинов. Я словно не слышал их, в голове гудело.
Потом видел, как они добивают особо агрессивных пленных или раненых воинов и растираются их кровью и даже оружие мажут ей.
Меня и других стариков не тронули, забрали молодых чьих-то жён, пленников, затем ушли. Кругом ещё не стихали вопли старух, крики стариков, предсмертные стоны умирающих соратников; но я ничего не чувствовал, только усталость.
То оружие ещё осталось, хочешь взглянуть?
Дадорнон смотрел на удивительного пожилого пахаря, который оказался, судя по рассказу, неплохим воином и даже стратегом-притворщиком.
Пахмулот отказывался воевать чужим оружием, чувствовал неприязнь к нему, несмотря на явные преимущества в прочности. Говорил, что придёт время и маги, если, как ты говоришь, помогут нам, дадут настоящее могучее и принадлежащее силам Светоча Бога орудие. А сейчас, утверждал, нужно радоваться тому, что есть в напряжённом ожидании светлого будущего.
Полумаг разглядывал гладкую изогнутую палку, которая поблёскивала, отражая свет. Но в ней было нечто опасное, скрытое от глаз. Руки Дадорнона потянулись к палке, и когда взял её, ощутил накал внутреннего естества. Резко отбросил оружие, прилипшее к увлажнившимся конечностям. На ладонях проступили красные пятна, словно иное хотело крови полумага.
- Ну, раз тебе не понравилось оружие, - улыбнулся реакции Дадорнона старик, - попридержу у себя.
Дадорнон предложил Мороййиту идти с ним. Старик согласился без колебаний.
- Раз у меня больше никого не осталось и могу нести пользу в бою, - тёмный житель улыбнулся и резко, нагнав ветер, взмахнул восточным орудием, - с радостью отправлюсь с воином запада и ещё посражаюсь, покуда не слаб. Да и погибнуть за Доброе дело в борьбе много лучше, нежели от обычного неторопливого увядания.
Они мало разговаривали, но иногда Мороййиту становилось скучно и он полушёпотом, повествовал какие-то непримечательные события из своей жизни. Дадорнон мало слушал теперь, волновался, как бы не пропустить вражеские отряды, не выдать себя беспечностью.
Но они всё равно не избежали встречи с противником. Выследили ли их, или случайно наткнулись друг на друга, но битва стала неизбежной. Врагов было всего двое, и они поначалу сами сомневались в необходимости сражения, но увидев дряблого старика и молодого воина с небольшой палкой, решили атаковать.
Дадорнон возжелал крепости своего орудия через остатки магии. Полумаг волновался, ведь он обычно мало сражался, хотя недавно принимал небольшое участие, когда погиб его отряд.
Неподалёку в жалкой согнутой позе стоял Мороййит. Неужто не поможет, покраснел от прилива крови Дадорнон, пытаясь не сбавлять сосредоточение.
Должен, должен спасти Пахмулота, а для этого нужно прогнать чужаков. Зачем взял этого старика, если он избегает битвы?!
Бой протекал не так скоро, как думал Дадорнон, противники вяло и осторожно нападали, и полумаг обрёл в битве спокойствие и уверенность.
Один из них заметил у неожиданно оказавшегося рядом старика в дрожащих руках орудие, поблёскивающее от гладкой поверхности, и захотел забрать.
- А ну-ка старичок, отдай палочку, время твоё воевать уже прошло, если вообще было, - оглядываясь на Дадорнона и приятеля, ведущих бой, противник протянул руку к орудию.
Раздался жуткий крик. Дадорнон, на несколько шагов отступив к Мороййиту, глянул на неприятеля. Тот, не прекращая движение назад, держался за руку, глубоко разрезанную от ладони до плеча.
Его соратник покинул бой и скрылся за деревьями. А Мороййит легко добил раненого восточного воина.
- Нужно скорее уходить; если их лагерь неподалёку, сбежавший неприятель приведёт других воинов, и они будут на ногонях, - сказал Дадорнон, подавляя чувство удивления от успешных действий необычного соратника.
- Ты был великолепен! - не сдержался полумаг, улыбаясь старику, когда они бежали по траве, стараясь выбирать поменьше камней на пути, чтобы тело Пахмулота не выпало с коры.
- Да и сам не понимаю, как так случилось, - пожимал плечами учащённо дышащий Мороййит, - фуффф, фууууууууф, бежать трудновато...
- Держись за руку, - предложил Дадорнон, и старик обхватил его конечность.
Он не так и тяжёл, подумал полумаг. Может, хочет убедить меня, что у него мало мощи, несмотря на демонстрацию в битве обратного? Или пытается поверить в себя, что годен на нечто большее, нежели копать огород, испытывает дряхлое тело, и всё же обнаруживает старческие изъяны?
Они шли ещё много дней. В деревнях Пахмулот в слабом инстинктивном бодрствовании пил соки фруктов и овощей, жители знакомые с лечебными травами прикладывали их к телу раненого воина.
Вели беседы с обывателями деревень. Настроения у всех были разные. Кто-то хотел битв и побед, некоторые сетовали на потери и жаждали мира и успокоения. Разрозненные общества жителей имели единение лишь в тревогах и сомнении в будущем. Люди часто перемещались из одного места обитания в другое подальше от усиливающейся войны.
Видя повсюду беспокойства и неразбериху с представлением врага как необычного иного, да и сам толком не понимая о нём через неясный бирюзовый свет, Дадорнон всё же креп в желании добиться от магов помощи.
Если не знаю о чуждом влиянии в яви, то наблюдаю естественного врага, укреплённого той силой. Она действует на войне вполне определённо, поэтому маги не смогут отказать.
Без их ощутимой поддержки проиграем войну. Но разве суждено иному утвердить мир? Если это скажут высшие представители Светоча Бога, тогда признаю поражение и закончу воевать.
Лантаннель обсуждал с высшими магами Хованиндайройантратратрой и Олломмоллхвайссооллооннаа созыв волшебников, решившись на оказание помощи Четвёртому кругу.
Интерпретирование последней воли Архимагов было о единении, но в осторожности, в иллюзорной взаимопомощи не увеличив силу иного. Удержать золотую середину - приблизиться к истине. Но насколько это возможно, если она бесконечна?
Поэтому однозначно Хованиндайройантратратра и Олломмоллхвайссооллооннаа не ответили, понимая, что Лантаннель берёт на себя ответственность этим решением. Но поддержать в намерении, которое идёт в согласии с волей Светоча Бога - естественно и необходимо, поэтому два интерпретатора Архимагов благословили Лантаннеля.
Он создал заклинание призыва магов, и энергия его желания через каменные узлы из Первого круга распространилась по Второму, Третьему, немного зашла и в Четвёртый.
Зов магов шёл уже немалое время. Приходили волшебники и располагались неподалёку друг от друга в божественных областях. Некоторые из них догадывались о причине собрания, другие оставались в неведении и слегка волновались.
Лантаннель понимал, что придут не все. Энергию зова не воспримут забытые волшебники Четвёртого круга.
Они растеряли своё могущество, оставив, возможно, лишь полумагические проявления. Хотя бывает, что сокрытые маги приходят в Третий круг и отдыхают от суеты и военных дел, набираются вдохновения Светоча Бога. А некоторые просто женились и вели огородный образ жизни, вообще не посещая магических областей.
Сколько же всего осталось магов? Если в Первом круге до десяти, не больше, то во Втором и Третьем, наверное, вместе с потерянными в Четвёртом круге не больше ста.
И сколько погибнет их при объединении кругов? Ведь это есть Жертва, попытка усилить Людей, которые уже погрязли в ином. Маги несколько оттянут чужое воздействие на себя и напрямую столкнутся с неведомой силой. Многим придётся скрывать свою сущность, чтобы не ослабить воинов, которые могут чересчур положиться на волшебников в войне.
Пришёл Дадорнон с раненым Пахмулотом и ещё одним соратником. Лантаннель повстречал их позже; Лаборох, маг второго круга, отказался звать собрата занятого приготовлениями к собранию.
Лантаннель учувствовал приход полумага, расстроенного и рассерженного, излучающего на большие расстояния волны типичного Четвёртого круга.
- Я хочу поговорить с Лантаннелем, - настаивал Дадорнон, хмурясь, - мало кого здесь знаю; и тут... не каждому нужны проблемы типичных жителей, уничтожающих друг друга. Вы... словно отделились от нас, ожидая чего-то...
- У нас собрание, - мягко и отстранённо вещал старец с большими голубыми глазами и густой седой бородой. - Взять на лечение раненого можно, но когда Лантаннель освободится - неизвестно.
- Ну что ж, - ответил полумаг с грустью, - тогда мы тут и подождём, заодно восполним силы, и мой малый посох насытится энергией.
Лаборох увёз Пахмулота, а Дадорнон и Мороййит расположились на траве, ощущая расслабленность и восстановление сил.
- Пойду, прогуляюсь, поищу и принесу фруктов, - сказал Мороййит, - никогда не бывал в таких приятных местах.
- А я вздремну, - отвечал полумаг с полуприкрытыми красными глазами, хочется поспать, и тут нет такого давления как в Четвёртом круге.
Вечером неожиданно явился Лантаннель, и у костра, сидя на брёвнах, втроём стали беседовать. Дадорнон очень обрадовался магу, разговор начался с коротких приветствий и знакомства с Мороййитом. Но вскоре полумаг перешёл к делу. Мороййит просто слушал, ему в диковинку было происходящее с ним - появление в Третьем круге, встреча с волшебником.
- Вы плохо осведомлены о ситуации на Южной земле. Идёт война запада с востоком. Восточные воины пользуются невиданной силой, об источнике которой никто не знает, даже вероятно и они сами.
Неведомое явление усиливает оружие и самих восточных жителей - укрепляет их физическую мощь. Это словно другая магия, которая постепенно раскрывается, помогая вести войну против нас. Мы проигрываем и терпим бедствие.
Ещё недавно могли сражаться, хоть и в большинстве своём нас били, иногда и мы уничтожали их группы. Они не справлялись с большими расстояниями в желании захватить сразу огромные пространства - и мы пользовались этим.
Дадорнон замолчал и закрыл глаза. Мельком и неявно, как в Четвёртом круге, но много слабее, в голове проносились картины убиенных собратьев. Глаза полумага увлажнились солёной водой.
Лантаннель внимал сосредоточенно. Но не было жалости во внутреннем естестве, он знал, что помощь Людям близка, и некая радость слегка щекотала его тугие чувства.
- Теперь же наше положение намного ухудшилось! - продолжил резко Дадорнон с напряжением и твёрдостью. - Они используют слабых Людей, подчиняют своей воле и перемещаются на них по земле с высокой скоростью! Да! С помощью той неведомой силы! Я уверен! Нам некуда деться от их набегов, пленения и уничтожения.
Мы должны бороться, но у нас нет средств, способных противодействовать врагу. У нас есть маги, которые отказываются помогать! Иное уже проявилось и кровь наших собратьев и сила противника тому доказательства. Этот неведомый бирюзовый свет, питающийся Водой Жизни! Я сам видел, как утягивалась кровь Пахмулота!
Западным Людям, приверженцам Светоча Бога, нужна помощь! Ваша помощь! Сколько жён уже взяли в плен, сколько собратьев погибло и захвачено!..
Лантаннель, теперь настало время, и без вас, без магов, мы погибнем, проиграем войну. И разве мир, созданный иным, будет прекрасен? Неужели и теперь вы не вступите в войну против общего врага? Может быть... вы с ним тогда заодно?!
Лантаннель спокойно улыбнулся и приобнял расчувствовавшегося Дадорнона.
- Мы понимаем сложности бытия Четвёртого круга и до некоторой поры не могли ввязываться в противостояние. Но теперь решили объединить круги. Маги станут биться рядом с вами или помогать другим путём, но теперь взаимодействие будет непосредственным.
У нас в ближайшее время состоится собрание, на котором согласуем поддержку собратьев Четвёртого круга.
- О! Прекрасно! Замечательно! - вскочил Дадорнон и не мог поверить, что это, наконец, произошло.
- Садись, садись... - едва не засмеялся маг от эмоционального всплеска соратника. - Да, пришла пора постепенно и нам воздействовать на... тот свет.
Они ещё долго беседовали, полумаг воодушевлённо расспрашивал о будущем. Но Лантаннель лишь сообщил о собрании, что обязательно примут меры об усилении запада. Добавил, что эти шаги не будут простыми, но никак не задержат укрепление противника, а наоборот вскроют новые грани мощи неведомого иного.
Борьба превратится в неиссякаемое противодействие, где ужас и кошмар станут не только картинками в мыслях и сознании, но обретут оболочки и жизнь в яви.
Рассказал Лантаннель и о Хайкайлвъане.
- Его внутреннее естество слишком охладело. Сейчас он в горах, в мёрзлых пещерах, там он остаётся в ожидании...
- В ожидании чего? - не выдержал Дадорнон, когда маг вдруг замолчал.
- У него есть враг, Человек, - продолжил Лантаннель. - И пока он жив, Хайкайлвъан останется без сознания. Пока ничем помочь не можем. Если вдруг тот самый противник погибнет, Хайкайлвъан очнётся, и я заберу его с холодных гор.
- Как же узнать о нём, и почему само существование врага повергает в каменное состояние? - спросил озадаченный Дадорнон, нахмурившись.
- Возможно, следует поговорить с кем-нибудь, кто хорошо знает вашего соратника. Иногда желания бывают очень мощны, но не в силах осуществиться в моменте. Волшебство мало осознанное порой принимает противодействующую самому себе форму.
- У Пахмулота спрошу! - воскликнул полумаг, - моего раненого друга, снова привёз его; сражаться становится всё опаснее без хорошего оружия.
- Надеюсь, с ним всё будет хорошо, поможем восстановиться, а пока отдохните здесь, и после собрания ещё увидимся.
Лантаннель покинул Третий круг и ушёл во Второй.
Липеранту, Валлоора, Харрийаат искали пришедших магов и предлагали им перейти ближе к выбранной поляне для общей встречи. Арроммаал и Ауллелларриклаллирроумм находили волшебников в Третьем круге; сообщали им, что основное собрание пройдёт не здесь, но Лантаннель потом придёт и сюда.
И вот на чудесной цветочной поляне ярким утром собрался волшебный оплот территории Светоча Бога. На небольших расстояниях друг от друга кто-то сидел, другие полулежали, некоторые облокачивались на магический посох, выгнув его в удобную форму.
Всех их Лантаннель знал, кого-то в большей степени, кого-то в меньшей. Он ходил по траве, разглядывая потенциальных воинов, которые скоро вступят в непосредственное противостояние с иным.
Вот и последние новоявленные волшебники: Варалла, Заркаллон и Даваллор. Двое первых, конечно, внушают опасения. Но в предстоящей схватке разве узнаешь заранее, как себя поведут высшие представители при прямом давлении чуждого Бога? Многие и не представляют глубоко сокрытые изъяны во внутреннем естестве, за которые зацепятся иные в желании уничтожить ценности Светоча. О чём тут можно говорить тогда с падшими пахарями из Четвёртого круга, в чём обвинять?
Ещё много ранее некоторые волшебники предлагали вступить в борьбу с врагом и использовать магию в качестве силы. Но против кого?.. Они раскрыли бы себя, пренебрегая благоразумием, и дали бы большие возможности иному, которое само ещё достаточно не проявилось.
Но Лантаннель - терпелив и осторожен, он отказывал таким желаниям, приводя печальный пример Алгульдальлильиира.
Некоторые сокрытые маги оказывают влияние на взаимодействие между Людьми. Они сдерживаются от раскрытия себя и понимают риск погибнуть, так и не добившись ничего определённого в уявлении иного или сплочении жителей Четвёртого круга.
Типичная жизнь обывателя, даже и в противостоянии может совершенно вытеснить ценности, понимание методов борьбы и смысла участия в конфликтах. Маг становится полумагом, постепенно забывая о высших принципах бытия...
Лантаннель возжелал возвышения своего голоса, чтобы и эхо доносило речь слушателям, и начал говорить.
- Обращаюсь к вам, сынам Светоча Бога. Наша территория разделена на круги. Если у нас относительное спокойствие, которое удерживаем силой волшебства, недоступного большинству Людей, то в Четвёртом круге уже идёт война.
Некоторые подробности для нас несущественны. Наш враг - иное, прячущееся за спинами Людей и не только, в других областях Добра тоже находится его неведомое присутствие.
Естественно, но снова и снова повторю, мы не можем напрямую искать или, якобы найдя, уничтожить противника. Его источник уходит могуществом к божественному уровню, и, проявляя необузданность в выявлении своей силы, лишь утянемся в невежество и растеряем ценности.
Глубокая осторожность и ответственность за каждый шаг, связанный с волшебством, дают шансы бороться с неведомым врагом. Да, раньше иное пытались победить и уничтожили, но лишь в поверхности, укрепив его источник, который проявился заново и с ещё большей насыщенностью.
Сколько бы ни говорили о том, что будем следить за жизнью обывателей, и если и помогать, то лишь советами, пытаясь нащупать моменты бытия нашего истинного врага, нельзя забывать, что представители чужого Бога постепенно выйдут наружу и в той мере, когда наше прямое воздействие станет допустимым.
В настоящее время накал присутствия иного вырос существенно.
Известно, что Замии поймали малого уровнем собрата, который вышел за пределы своего развития без типичных на то условий, и наоборот, пренебрегая ими. Как и мы, они понимают тактику малого вмешательства и сдерживания могущества.
Мы следим за их ситуацией, но предполагаем, что иное захватит Замиев и начнёт движение против нас.
В области Дэ Знарха Бога происходят менее понятные явления, но помощь Дэ-Унов уже мала, чуждое давление там, вероятно, тоже существенно...
И дело даже не в конкретных обстоятельствах и изменении бытия Людей, а в прочувствовании врага, своих возможностей и осознании его воздействия. Необходим нескончаемый дозор внутреннего естества и удерживание чужих поползновений на безопасном расстоянии. Но соприкоснуться с неведомой силой в той или иной мере придётся, выдержать удары в воле, терпении, равновесии, используя все качества и даже в непредвиденных ситуациях.
А теперь поговорим о непосредственно нашей территории.
Мы условно растянем Третий круг до суматошного военного бытия типичного Человека. Мы вольёмся в их жизнь, примем сторону запада, потому что на востоке Южной земли вкрапилось иное присутствие через бирюзовое световое явление.
Мы собрались, чтобы обсудить те касания, которые допустим в помощь Людям. Конечно, нужно понимать, что ещё не настала пора непосредственной борьбы с иным, если представить чужое неведомое как нечто видимое. Даже бирюза, о которой сказал, предельно сокрыта для воздействия. Но она движет восточными воинами.
Лантаннель замолчал, попросил плод для освежения рта у шедшего рядом Латаврига, пожелавшего оказывать малую поддержку во время собрания.
Латавриг был одним из тех магов, который жил в Четвёртом круге, но принимал исключительно малое участие в типичном бытии. Легко уходил от атаки неприятеля как с той, так с другой стороны, жил попеременно и на западе и на востоке. Занимался огородом и представлял в иллюзорности воина чаще нерадивого и неумелого.
Он не пытался втянуться внутренним естеством в бытие Четвёртого круга, но оказывал жителям небольшую поддержку, где видел это уместным. Сокрытый маг не растерял свои умения, и когда чувствовал, что тяжесть внутри слишком давит - уходил в Третий круг, чтобы восстановить равновесие.
Но и рассказать об ином мог лишь поверхностно, предполагая и размышляя без истинной глубины.
Но кто же скажет, насколько нужно погрузиться в чужое бытие с наслоением отвратительного давления, чтобы, понимая нечто больше, не захотеть усилить знания, дать им укорениться внутри; пребывать в радости некоего достижения и вдруг оказаться утерявшим ценности Светоча Бога и определять близких ранее соратников воплощением тьмы?
Волшебники сделали перерыв, ели ягоды и фрукты, размышляя о своём будущем, хоть и поверхностно, но с твёрдостью в желании помочь Людям и не ослабить свою магическую силу, расширить знания и укрепить уверенность в успехе.
Вскоре Лантаннель продолжил.
- Степень погружения в Четвёртый круг каждый должен определить для себя сам. Как уже говорил, следует быть осторожным, чтобы не приблизить иное за некие пределы, когда вред от него станет существенным.
Жизнь Четвёртого круга непосредственно впитывает чужое давление, и нам предстоит создать условия для помощи - явные и определённые.
Погружаясь в бытие Четвёртого круга, не ищите путей назад. Мы не сможем начать и закончить поддержку для Людей. Мы вольёмся в постоянство сопротивления иному через тесное взаимодействие с жителями запада.
Думаю, уже есть некоторые предложения. Перед тем как отдохнуть до утра, готов выслушать их. Говорите свои мудрые речи.
- Да просто, сделать нужно просто... - встал небольшого роста маг. Русая борода была наполовину седой, тёмные брови сдвинуты, нос узкий, уходящий вниз, губ почти не видно. Волосы длинные серебряного цвета. Это был маг Онтариот. Он похаживал и постукивал посохом. Его голос слабовато раздавался в пространстве, поэтому он старался повторить дважды, и во второй раз значительно усиливал вибрацию.
- Нужно дать оружие: магическое или полумагическое, защитное оружие, атакующее оружие. Мы должны помочь и проявить достаточно творчества; теперь мы вступаем в противостояние, пусть и через обывателей...
- Согласен, согласен с тобой! - вдруг перебил его другой голос, грубый бас высокого мага. Лицо его вдруг покраснело оттого, что оказался нетерпелив, но уж теперь требовалось продолжать. Он стоял и всматривался в собратьев, потихоньку поворачиваясь на месте.
Мага звали Вьяяоорт. Большая голова, грубый нос и рот всё же гармонично укладывались на лицевом пространстве. Он был молод, его тёмные волосы срезаны, но и малые они сильно перепутывались. Бороду не любил и почти полностью убирал.
- Частицы от Долиматларисов можно разогреть, превратив в тонкие податливые нити. Их будем вкраплять в палки всевозможного вида, в защитные одеяния..., вариации ещё обсудим...
Вьяяоорт хотел с воодушевлением говорить долго, объясняя насколько глубок этот вопрос в ответах на него. Но учувствовал, что собрание сейчас рассматривает не детализированные предложения, а общие, поэтому он замолк и сел на траву.
Выступил Даваллор - высокий, сильный, храбрый и с горящим блеском в глазах. Он размахивал посохом, словно обычной палкой, иногда резко опуская его на землю или поднимая вверх.
- Нужно показать им силу мага! Пусть и неявно, хотя бы физическую. Или создавать невидимое неопределяемое волшебство. Пусть сами учувствуют ужас! Куда им до нас?!
Ну да, да... - Даваллор заметил нахмуренность Лантаннеля, услышал шёпот неявного возмущения такой отчаянностью, словно юный маг предлагает бороться не с иным, а с собратьями Людьми.
- Но всё же предлагаю напрямую участвовать в бою и аккуратно побеждать. Вот такая вот помощь - естественная и ощутимая. Поборники Добра обрадуются. Так сразу и отбросим врага, что ещё нужно? Говорите, нельзя сломить иного одним ударом, значит, можем уничтожать постепенно его приспешников.
Его задор подхватило несколько молодых магов, соглашаясь с Даваллором быть непосредственно в сражении. Говорили, что необходимо сократить пропасть между недосягаемостью волшебника и типичной жизнью обывателя. Это сблизит и сплотит...
- Вероятно, заклинания станет труднее создавать - говорил молодой Лиххапп, - и порой не самые глубокие, и подходящие из них не всегда выявишь в скорости. К тому же, как сказал Лантаннель, нужно проявить осторожность и выдержку в борьбе против врага, потерянного волей и охваченного чужим влиянием...
Лантаннель вспомнил, как Лиххапп очень давно стал магом. Будучи ребёнком, уже ощущал необычные вибрации. Поэтому его учитель легко распознал в нём волшебника. Погрузившись в обучение во Втором круге и окончив его, Лиххапп вдруг пропал, затерялся в лесу, живя в одиночестве и познавая себя.
Редко кто соглашался стать магом Первого круга. Кандидаты, попадая в высшую божественную область, ощущали нечто далёкое и близкое, яркое и одновременно тёмное.... Познать глубокие новые вибрации было нелегко, и слабая воля в своей относительности тяжко давила на сознание, которое начинало ощущать порой смуту и отчуждение. Поэтому так мало волшебников Первого круга...
Маги по очереди, не торопясь, предлагали варианты помощи западу. Помимо оружия говорили и об одеждах, пронизанных магическими нитями.
- Но лишь за славные бои, - вещал маг Фахеэл, - дарить защитные волшебные накидки - на тело, ноги, руки, голову. Заслуживая необычные одежды в ратном деле, воин подаёт пример своим соратникам, воодушевляя на подвиг. Небольшое количество магической защиты даст нужное постепенное усиление наших подопечных в Четвёртом круге.
Фахеэл хоть уже находился в возрасте, не признавал свои года, активно и бегал и делал физические упражнения. Часто бродил и по Третьему и по Четвёртому кругу в одиночку, иногда и схватываясь с жителями-воинами в поединке. Но не применял видимую магию, лишь в физическом аспекте бился с противником, но так, чтобы тот никогда не догадался, что перед ним маг.
Часто Фахеэл просто сбегал с поединка натренированными ногами. Любил смеяться над соперником, когда тот не мог догнать его и кричал в гневе и раздражении.
Пребывал в сосредоточенности и напряжении, когда окружал себя Людьми невоенными. Ибо, узревая врага, легче настраиваться на битву, сложнее бывает, когда удар наносят внезапно, от кого не ждёшь.
Фахеэл часто встречался с Лантаннелем после путешествий и рассказывал ему увиденное и услышанное из Четвёртого круга.