- На самом деле очки не причём. - Как считал на тот момент Фома, а по другому для человека самого себе на уме, как самое малое, в современной транскрипции цивилизационного подхода к просвещенству, новой модели морали обознающейся квир осознанностью себя, и не считается. - А я и без этого инструмента фокусировки взгляда на окружающееся, всё за вас в том числе, видел и предупреждал пока что только про себя, но если вы напрашиваетесь на активное вмешательство в вашу жизнь, к примеру, вступив на перила моста не в самом трезвом, очень близко к откровению виде, то я всегда готов пойти вам навстречу и предупредить о последствиях этого вашего шага в бездну реки.
- Плавать хоть, бл*ть, умеешь? - для начала вот так собью с крепкой уверенности в своих сверх возможностях этого типа на краю своей очередной не трезвой крайности.
- Не очень. - Почесав затылок, с серьёзным отношением к затронутой теме ответит мне этот прыгун.
- Тогда чего решил прыгать в реку? - интересуюсь я.
- Да как-то само собой решилось, когда тут проходилось. - Отвечает мой собеседник.
- И с чем связано это решение? - задаю новый вопрос я и совершенно не хитрю в том плане, что заговаривая ему уши, сам тем временем к нему шаг за шагом приближаюсь, чтобы резко за его майку отодвинуть его от этого поспешного решения. А всё потому, что я уже прочитал по нему его дальнейшее решение при определённых с моей стороны действиях. Ну а так как этот тип мне ничего не сделал плохого и по части своей решительности он мне даже нравится, то почему бы ему его век ещё не намного продлить. Тем более мне на сегодня нужен собеседник за кружкой пива, а этот тип как нельзя лучше подходит для этого.
- Наверное, мне было лень идти до дома, да и здесь было ближе всего свести с жизнью счеты. - Нахмурившись, даёт ответ мой новый знакомец.
- Так вы бухгалтер? - спрашиваю я заинтересованно.
- Это почему вы так решили?
- Из ваших слов о счётах с жизнью.
- Нее. - Улыбается этот тип.
- А вот я бухгалтер. - Говорю я. - И могу вам посодействовать в ваших жизненных расчётах, где ваше сальдо стремится к нулю. Не вкралась ли в ваши, не профессиональные расчёты, арифметическая ошибка.
- Знаете, я, пожалуй, приму ваше предложение. А река... - посмотрев за перила, говорит мой новый знакомец, кому, как и всякому человеку, хочется о себе поговорить, - подождёт.
- Может быть. - Многозначительно говорю я, не отвергая кардинально и другой вариант, с подталкиванием этого типа в сторону плыть по течению. Что, как правило, ближе всего людям со стереотипным мышлением.
Сейчас же мне захотелось через эту очковую фигуральность, которая обладала одним несомненным преимуществом, она позволяла находиться чуточку в стороне от происходящих со мной событий и тем самым давала мне время на раздумье, посмотреть на ещё одного водолея, раз с них началось моё знакомство с ожерельем Алисы, а именно с заведующей нашего отдела аналитических исследований, Анжелой Дмитриевной, редкостной стервой, как о таких как она людях говорят без всякого преувеличения и в связи с предубеждением к своему прямому начальству, чьи методы управления строятся на самодурстве, безнаказанности и деспотизме (как всё до банальности стереотипно). А так-то Анжела Дмитриевна очень даже мила, комфортна и внешне ничего в себе отталкивающего не имеет, кроме с трудом скрываемого хищного взгляда на всех вас, травоядные твари.
Очень придирчиво каждый раз на внутренних совещаниях относилась она ко мне. Не нравится ей даже не моя аналитика до степени её перехода на мою личность, которую ей видимо доставляет особенное удовольствие унижать и оскорблять самыми изощрёнными способами, какие ей даёт её начальствующая надо мной должность и как следствие моя от неё чуть ли не полнейшая здесь зависимость. Где я сметь не смею ей возразить даже по факту её запредельного игнорирования реальности и навязывания различных ярлыков и штампов на меня, как на самого некомпетентного сотрудника ещё мало сказать, а вот к этому всегда для себя будет в удовольствие прибавить какую-нибудь неоднозначную и похабно гадкую характеристику в мою сторону - вы, Фома, хоть иногда бы попробовали посмотреть на мир женщин с лёгким отстранением, не примешивая свои маскулинные поползновения и слюни в их сторону, субъектируя под себя женский интеллект, который с вами считается только в одном моменте, он с вами никак не пересекается и не считается - то это будет для неё в самый раз.
А между тем, для ознакомительных целей, что б знать в каких интеллектуальных плоскостях имеет развитие всё здесь рассматриваемое и публикуемое мной, то наше агентство занимается не просто налаживанием банальных связей через личное знакомство между разными совершенно людьми, а мы занимаемся стратегией развития всевозможных по своей форме и осуществимости связей. В число которых, как бы это не странно звучало, могла бы войти и вот такая связь между забронзовевшей в своей напыщенности и самонадеянности самодуры начальницы и всего лишь знающего цену своим словам подчинённого. Где любое его слово поперёк горла Анжеле Дмитриевне, прежде всего мне встанет горлом, а уж она как-нибудь всю эту с моей стороны отчаянную попытку за себя постоять она в себе переварит и отрыгнёт.
Плюс наше агентство рассматривает не одни только деловые и личные интересы связуемых элементов, а мы прописываем в организацию коммуникаций природный замысел, цель которой является поддержание баланса этого мира. Где мы проводим различные психологические исследования и ставим эксперименты по взаимодействию различных человеческих психотипов в их отдельном и связующем понимании. Так что вполне возможно, что Анжела Дмитриевна сама напрашивается на то, чтобы стать объектом моего исследования и аналитики в системе координат: Деспот-начальник - гнобимый ею подчинённый. - И изменив свой внешний вид с помощью этих очков, мне может быть удастся сегодня рассмотреть всю вокруг нас ситуацию в призме объективности и со стороны. - Рассудил я, надевая на свой нос очки и затем их снимая, стоя у зеркала в туалете, куда я по привычке уже зашёл перед утренней планёркой.
Что поделать, давит основательно на твоё естество ожидание встречи с новыми в твою сторону претензиями в самой извращённой форме со стороны Анжелы Дмитриевны. У которой за такие короткие выходные накопилось столько отрицательной энергии, которую ей нужно на ком-то (на тебе) выпустить, так что можешь даже не сомневаться в том, что она сегодня тебя не заметит и мимо себя пропустит. Нет, Фома, вы будете прокручены через жернова её дичайшей нерастраченности.
Так что то, что я без особого энтузиазма, и ноги как-то не особо подчинялись в сторону идти в кабинет для совещаний, прибыл на это утреннее совещание, где лица коллег и сотрудников агентства были по деловому хмуры, и серьёзны по поводу предстоящей взбучки со стороны Анжелы Дмитриевны, кто, как и они не выспалась, но только с одним важным нюансом - она, по вашей, суки, вине не выспалась, раз ей пришлось вставать из постели в такую рань и ехать на работу, чтобы убедиться по вашим до чего же недовольным и противным рожам, какие вы всё-таки неблагодарные скоты, раз без неё ничего не можете сделать, - и сейчас вы за всё это с ней расплатитесь.
Ну а в совещательном кабинете уже идёт бурление мыслей и разного рода тревог насчёт предстоящего совещания, которое, как все предчувствуют очень верно и предполагают, пройдёт по запланированному только одним человеком, Анжелой Дмитриевной, сценарию. А вот что она там опять для себя придумает, трагедию или трагикомедию, то многое зависит оттого, как она вчера провела свой вечер, и как ей спалось или не спалось в объятиях...само собой Морфея. И в эту сторону, в частности в сторону связи между ею занимаемой тут должности и занятием ею личного времени, она инсинуаций не потерпит даже в самой предварительной форме в виде понимающего между собой переглядывания во время её разъяснения вам, какая вы неблагодарная сволочь.
И все собравшиеся в совещательной комнате люди находятся на взводе и в полной готовности встретить во все оружии, для начала стоя, Анжелу Дмитриевну, а то уже был один такой отвратный прецедент как раз со мной, где я, отвлёкшись на свои личные дела, которые в нынешнее время все происходят в мобильном телефоне, таким образом предпочёл своё личное я общественному, которое тут представляла Анжела Дмитриевна, не сильно-то и удивлённая всему мною демонстрируемому в её сторону игнору, и как сидел на своём стуле, так и продолжил бросать вызов стоящей на ногах вместе со всеми Анжеле Дмитриевне.
И само собой такая моя отдельная точка зрения и позиция была всеми замечена, и в частности Анжелой Дмитриевной. Кто просто обязан тебя выделить из всех и отметить это твоё стремление не быть как все и выпендриться. И прямо сейчас, без отложения на потом.
- Как я вас, Фома Аквинский, понимаю, - перефразируя свою эмоциональную невоздержанность: "Как вас понимать, Фома?!", обращается ко мне вот так Анжела Дмитриевна со своим полагательным определением меня в какую-нибудь для неё именную сторону, благо моё имя для таких экспериментов подходяще, - у вас есть, что нам всем сказать. - И мне уже не стоит её в этом её решении на мой счёт оспаривать, подскакивая на ноги и тем самым показывая ей, что моя точка зрения едина с коллективом, и я всего лишь оступился. - Мол, я вас всего лишь не заметил, Анжела Дмитриевна. - Скажу, не подумавши, я.
Отчего Анжела Дмитриевна ещё сильней охренеет от такой запредельной наглости в моих выражениях. И если сейчас всё это не пресечь и смолчать, то я, почувствовав свою безнаказанность, и может быть даже правоту, вообще потеряю берега и тем самым буду потерян для общества.
- Вы хотите сказать, что не заметили во мне женщину? - делает вот такой удивительный вывод из моих слов Анжела Дмитриевна, определённо выдёргивая слова и смыслы из контекста мною сказанного.
И, конечно, я потерял дар речи и внутреннее равновесие от таких откровенных манипуляций моими словами Анжелы Дмитриевны. Что никогда не ведёт ни к чему хорошему для меня. И я только ещё сильней усугубляю ситуацию вокруг себя, слишком поспешно пытаясь переубедить Анжелу Дмитриевну. - Нет! Я так не говорил. - Вот такую, широкую для своей интерпретации вещь заявляю я. И, конечно, Анжела Дмитриевна ловит меня на слове.
- А что вы говорили? - уперевшись в меня взглядом, вопрошает Анжела Дмитриевна.
А я уже и сам не знаю, что я говорил. Но при этом отлично понимаю, что любой мой ответ будет не в мою сторону расценен. И что тогда отвечать? Как всегда со мной выходит, самый плохой для меня вариант.
- Я это... - сбиваясь, выдавливаю из себя слова я, смотря куда-то под себя. - Вижу в вас женщину.
- Да неужели. - В изумлении говорит Анжела Дмитриевна, после чего она делает небольшую вдумчивую паузу и вот что мне говорит. - А знаете, кодекс наших корпоративных правил запрещает личные отношения на рабочем месте. И уж тем более между начальством и подчинённым. И как же нам теперь быть после того, как вы признались в нарушении установленных корпоративным кодексом этических норм? - А вот это уже мне объявляется приговор: Надеюсь, мне не надо вам объяснять, где у нас выход.
Так что моё упрямство в деле молчания, крепящегося на моём умении просчитывать шаги людей вперёд, пока что позволило мне удержать своё рабочее место. А вот сколько мне усилий и нервов это будет стоить, то это мной не просчитывается никак.
Ну и Анжела Дмитриевна при другом реализуемом развитии ситуации со мной, не принимает все эти мои оправдания в виде краски глупости на моём лице и робости в неуклюжих движениях, она всегда даёт возможность неповоротливому сотруднику раскрыть свой потенциал хама и наглеца, второго его я, который, чтобы не говорили, а в каждом из нас скрывается и при определённых обстоятельствах в нас раскрывается. И Анжела Дмитриевна готова поставить меня перед фактом таких обстоятельств, которые дадут ходу этим скрытым во мне качествам.
- Занимайте моё место. - Вот такую удивительную и потрясшую буквально всех людей в совещательной комнате вещь говорит Анжела Дмитриевна.
А на меня действительно нашла какая-то всепоглощающая растерянность в купе с глупостью, что я вместо того, чтобы сразу отвергнуть этот недостойный с моей конечно стороны вариант предложения, беру и самым отвратительным и кощунственным способом грублю. - Зачем? - вот такое я смею спрашивать несравненную Анжелу Дмитриевну, таким образом как бы указывая на то, что это место, начальника отдела, для меня не недостижимая высота.
И, понятно, что Анжела Дмитриевна чуточку придохренела, такой вызов с моей стороны в свою сторону услышав. Типа, вы Анжела Дмитриевна, только споткнётесь, уснув в объятиях не того Морфея, как на ваше место уже найдётся куда как достойней вас люди. Кого на должность принимают не за красивые глаза, а чисто из профессиональных качеств.
Так что Анжеле Дмитриевне больших трудов стоило удержать в своих руках стаканчик с кофе, с которым она неизменно приходит на утреннее совещание, демонстрируя в себе деловой стиль женщины, а также во всё горло дьявольски не рассмеяться над этой, что, шуткой?
- Вот вы и расскажите нам всем, зачем. - С запредельной жёсткостью, цедя сквозь зубы, говорит Анжела Дмитриевна.
На что я веду себя просто возмутительно, как будто я уже примерил это для себя место в нашем коллективе, и оно мне как нельзя лучше подошло. В общем, я с высоты новой для себя должности имею отдельную от Анжелы Дмитриевны точку зрения, и при этом противоположную ей.
- Спасибо, Анжела Дмитриевна, за такую возможность посмотреть на нас с вашего места, но я к этому не готов. - Говорю я ей следующее в ответ, пытаясь как-то сгладить между нами назревающий конфликт интересов.
- Значит, как я поняла из ваших слов, то вы всё-таки не отказываетесь в таком карьерном росте, и просто ждёте удачного стечения обстоятельств, чтобы занять моё место. - Ну а это уже был кульминационный момент этого разговора, от ответа на который зависела вся моя профессиональная карьера в агентстве. Что все вокруг отлично понимают, и поэтому все так внимательны ко мне.
И я, что за тупица такой, ничего другого не придумал сказать, как самую банальную чушь. - Плох тот солдат, кто не хочет стать генералом. - И только я это сказал, как почувствовал, как все сердца в кабинете обмерли в предощущении трагичного со мной финала.
- Вот как! - не слишком удивлена на мой счёт Анжела Дмитриевна. И вот почему. - Значит, предпочитаете смотреть с высоты своего положения. - Анжела Дмитриевна на этом моменте акцентирует общее внимание через паузу, после чего от неё поступает ко мне предложение. - Тогда будем проверять, насколько ваши требования соответствуют вашим возможностям. Сегодня вы будете проявлять стойкость. Проведёте на ногах наше совещание. Справитесь? - задаётся вопросом, глядя на меня исподтишка, Анжела Дмитриевна.
А у меня разве есть другой выход, как только согласиться. - Да.
- И да, кстати, сегодня у нас подведение квартальных планов. Так что придётся совещаться целый день. - Ехидно так усмехается Анжела Дмитриевна, давая мне и всем сотрудникам здесь понять, что идти ей наперекор себе дороже. И с этого момента для меня началась очень не скучная жизнь, где каждое совещание Анжела Дмитриевна в особом качестве выделяла меня. Так, к примеру, становясь строго за моей спиной во время заслушивания чьего-то доклада, чем кристаллизовала меня в одно постоянное напряжение. Где я полностью обращался вслух в сторону движений со стороны Анжелы Дмитриевны, никого кроме неё не слыша и не видя, пытаясь по лицам людей сидящих напротив меня, на другой стороне стола, понять, что она там, за моей спиной делает.
Что оказывается всегда бесполезным занятием. Ведь никому не хочется занять моё место перед лицом мстительной Анжелы Дмитриевны, и на их лицах стоит одна непроницаемость. А вот мне приходиться перемещать весы своих мыслей и сомнений насчёт задуманного Анжелой Дмитриевной, между её желанием дать мне изо всех сил подзатыльник, что б я охренел до предела от такой себе позволительности Анжелы Дмитриевны, и потеряв лицо, воткнулся им в поверхность стола, и каким-то удивительным для неё стремлением засунуть в мою шевелюру всю пятерню своей руки, и так меня за волосы ухватить, что б мне стало тошно вслед за тем, как её пронзит с ног до головы энергетическим ударом. В общем, лезет мне в голову в эти моменты всякая хрень.
А когда итак бывает, что она вызывает меня для доклада к фигуральной доске, а сама тем временем занимает моё место, объясняя это тем, что она хочет сильнее вникнуть в суть моего доклада, что как раз даёт вот такое положение, когда занимаешь твоё место.
- А здесь, как оказывается, очень даже удобно сидеть. - Принявшись устраиваться на моём месте, начинает делать свои выводы Анжела Дмитриевна. - И здесь даже можно ноги вытянуть. - Делает прямо какое-то открытие Анжела Дмитриевна. А я догадываюсь, для чего она всё это говорит. Чтобы сбить меня с мысли тем, что сейчас все буквально в зале для заседаний люди провели свои параллели со сказанным Анжелой Дмитриевной, и в своей голове начали прослеживать путь ног Анжелы Дмитриевны под столом. А учитывая то, что ноги Анжелы Дмитриевны были от природы длинны, то в состоянии волнительной чувствительности оказалась буквально вся мужская часть коллектива, особенно те из них, кто находился в прямой доступности для ног Анжелы Дмитриевны. Кто из своей вредности, а может из подспудного желания кого-нибудь спровоцировать на свою измену - она дотронулась до меня своей ногой! И что мне теперь делать? - действительно захочет протянуть свои ноги за границы допустимого и чьего-то личного пространства. И во всём этом будешь виноват ты, Фома Неверующий.
И самое неприятное из всех этих моих трений с Анжелой Дмитриевной, это то, что мои коллеги начали меня сторониться в присутствии Анжелы Дмитриевны, чей гнев или какое другое недовольство может легко перейти на человека, не стесняющего меня поприветствовать при ней - ага, вы друг другу симпатизируете, и не трудно догадаться на каких общих основаниях, на общей ненависти ко мне, где вы меня всякими ненормативными словами склоняете в самые физиологически непривлекательные и сложные позы, что б, значит, насладиться моим фигуральным унижением - и раз так, то и вам достанется по первое число порции негатива от Анжелы Дмитриевны.
Плюс я оказался в весьма щекотливой и сложной ситуации в преддверии ожидания Анжелы Дмитриевны, которая теперь в первую очередь оценочно требовательная ко мне и моему её приветствию, где обязательно, соответственно корпоративной культуре и культуре воспитания, я должен встречать её с широкой улыбкой, по струнке стоя. А вот с другой стороны за мной ведётся со всех сторон моих коллег наблюдение и анализ того, насколько мне характерно свободомыслие и личное самоуважение. Которому должно претить любого рода притеснение и навязывание мнения, пусть даже начальства. Что как раз и демонстрирует в мою сторону Анжела Дмитриевна, в некоторых моментах всё-таки перегибая палку и переходя границы своих должностных полномочий.
И если я независимая и свободная личность, плюс индивидуальность которых категорично мало, то я, по мнению своих коллег, по крайней мере, могу себя вести как желаю при её отсутствии в кабинете для совещаний. Могу сидеть на своём стуле, заглядывать в мобильный телефон и многое чего угодно, чем себя занимает человек в ожидании совещания. А не как того добивается Анжела Дмитриевна, я ни разу не присяду и не загляну в свой телефон, что б опять не попасть впросак, её появление в кабине пропустив. И вот попробуй всем тут объясни, что у меня нет никакого желания присесть на стул, заглянуть в телефон и уж тем более отвернуться спиной к входной двери демонстративно, и что-то там про себя обдумать, когда все мои мысли направлены в сторону ожидания Анжелы Дмитриевны. И само собой всеми это принимается за мою бесхребетность, безволие и слабость. Чего, конечно, о них не скажешь, хоть они себя ведут неотличимо от меня.
Так что то, что я отложил водружение на свой нос очки до своего захода в кабинет для совещаний, имело под собой такое же основание. Не хотел я заранее быть объектом для пересудов своих коллег. А вот как только Анжела Дмитриевна покажется на финишной прямой к кабинету для совещаний - её появление на интуитивном уровне всеми ощущается - то я не спеша достану из бокового кармана своего пиджака футляр для очков, небрежно его открою, держа под контролем входную дверь, и как только в проёме двери окажется Анжела Дмитриевна, то вот я в новом качестве, встречайте.
И Анжела Дмитриевна сразу во мне встретила... что-то она сразу не поймёт, что за новое качественное изменение. Которое потребовало от неё фокусировки взгляда на меня и своей остановки сразу же по заходу в дверь и общего приветствия. А так как Анжела Дмитриевна не просто замерла на одном месте на пороге дверей, а она в себе в этот момент демонстрировала некоторую эмоциональную неопределённость - она не пришла к пониманию, как на этот мой новый имидж в очках реагировать, - то стоящие вокруг меня мои коллеги, начали что-то подозревать в мою сторону, в которую сейчас пристально смотрела Анжела Дмитриевна и понять никак не могла, что всё это значит. А вот решиться отвернуться даже чуть в сторону от Анжелы Дмитриевны и тем самым продемонстрировать предпочтение мне ей, то этого никто не смеет, что есть силы меня матеря за вот такой удивительный фокус, который приводит к сворачиванию шеи.
И так до тех пор, пока Анжела Дмитриевна, наконец-то, пришла к пониманию того, что так долго стоять в одном молчаливом положении, компрометирует её как человека предвзятого сверх меры, отдающего предпочтение одним сотрудникам перед другими, пусть даже в самом негативном качестве.
- Что это с вами? - обращается с этим вопросом ко мне Анжела Дмитриевна к огромному облегчению всего нашего коллектива, который получает таким образом разрешение повернуться в мою сторону и посмотреть на то во мне, что вызвало у Анжелы Дмитриевны вопросы. А на мне всего-то надеты очки. И чего тогда всех так удивляет, в особой частности Анжелу Дмитриевну? Впрочем, если учесть наши особые отношения, то вот такое в чём-то кардинальное изменение в моей внешности, для людей проницательных, к которым точно относилась Анжела Дмитриевна, обязательно увидится мой вызов Анжеле Дмитриевне как руководителю, к чьим методам руководства у меня есть вопросы.
Но о них будет с моей стороны неразумно вслух говорить, а вот указать Анжеле Дмитриевне вот таким фигуральным способом на её некомпетентность, то пойдите, докажите, Анжела Дмитриевна, что я вас таким образом третирую и позволяю себе не позволительное. Ну а вслух я, конечно, отвечу на ваш вопрос другое. Что б сильно вас не нервировать и не выводить из себя от бессилия и невозможности меня подловить на порочащих ваше честное имя представлениях.
- Хочу отчётливее вас видеть и понимать. - Как издевательство звучит это моё пояснение своим очкам на носу. А Анжела Дмитриевна ещё не знает того, что я про себя умолчал. А именно: Не хочу слепо вам на слово верить, беря ответственность на себя за исполнение ваших некомпетентных поручений. И вообще, это моя защита.
И как всеми, а не только мной ожидалось, то Анжела Дмитриевна сейчас мне на этот выпад так ответит, что у меня очки от моего перегрева запотеют, а затем слетят с моего носа с помощью запущенного в меня стаканчика с кофе Анжелы Дмитриевны, готовой на всё и на вот такие свои траты в деле защиты своего оскорблённого достоинства.
Но я видимо слишком много о себе думаю и считаю, раз решил себе думать, что бледность лица Анжелы Дмитриевны и некоторая её неуравновешенность в купе с растерянностью есть следствие этих моих действий с изменением своего имиджа. А всё не так. И Анжелу Дмитриевну так в себе перестроило в сторону нервозности и волнения нечто другое, и притом ещё по подходу сюда. И поэтому она слишком вяло, рассеянно и больше по привычке реагирует на меня, отмахнувшись от меня и последовав до своего центрального места за совещательным столом. Где она принялась достаточно долго обустраиваться на этом своём месте, несколько путая местами саму себя, не зная как сегодня расположиться на своём стуле и куда девать свои руки, которые так и требовали себя чем-то занять. И вот только не нужно драться друг с другом за стаканчик кофе.
Что приводит Анжелу Дмитриевну к одному интересному решению, за которым, без всякого бахвальства и надумывания со своей стороны, определённо стоял, а сейчас сидел на своём месте я. А именно к желанию надеть на свой нос свои очки, и через них посмотрев на меня, отметить меня.
- Как видите, - обращается ко мне Анжела Дмитриевна, - у меня тоже есть очки. И теперь мной спрашивается у вас, что я должна такого увидеть в вас, чего я не могла разглядеть без очков? - а вот это был вопрос на засыпку меня. Что и говорить, а умеет выдержать паузу Анжела Дмитриевна, чтобы затем со всей силы отреагировать тебе уже и не ожидавшему этого нападения.
И что мне теперь делать и отвечать? Я просто ума не приложу, во всём себе в свою блеклую никчёмность теряясь. - Чего она хочет от меня услышать?! - сводит прямо мои скулы от нахождения ответов на эти радикальные вопросы. - Мол, давайте перечисляйте в себе те личные качества, за которые мы вас можем, если не уважать, то хотя бы выделять из общей массы статистов. Ведь если вы одно и тоже с другим человечеством, и не имеете в себе каких-то отдельных от других замечательных качеств, то для начала с какой стати вы требуете для себя отдельного именования, если нет никакой разницы между вами и нашим уборщиком Витьком.
- Витьком? - почему-то сильно я удивился тому, что нашего уборщика Витьком зовут.
В общем, я в себе сбился, замявшись в своём почему-то всегда мято выглядящем костюме, который как бы я не гладил и не отпаривал, стоило мне его надеть, как он на мне смотрелся вот так потёрто жизнью, не глажено, и как-то неухожено. В общем, я не сразу нашёлся, что ответить Анжеле Дмитриевне на этот вызов меня на передний край общего и совещательного внимания. А Анжела Дмитриевна между тем готова пойти мне навстречу и дать мне подсказку в вопросе того, что она хочет от меня сейчас услышать.
- Что вы там тушуетесь. - Делает вот такое в мою сторону замечание Анжела Дмитриевна. - Мы все ждём вашего аналитического доклада. Как он называется? - как бы меня спрашивает Анжела Дмитриевна, заглядывая в тот же момент в принесённые собой и выложенные на стол бумаги. Где всё про всех есть и написано. И она зачитывает в этой записке то, что касалось моего доклада. - Синтез систем налаживания отношений между женщи...- Здесь она обрывает своё зачитывание, видимо натолкнувшись на какую-то взволновавшую её мысль, смотрит на меня, и как все одновременно поняли и решили, то перебившая её мысль напрямую касалась меня.
- Интересно, - очень многозначительно интересуется Анжела Дмитриевна, - почему так остро стоит вопрос о наведении мостов и скажем так, добрых отношений между мужским и женским представительством на земле, когда они по своей природе априори должны быть наиболее тесными (этот пикантный момент несколько взволновал коллектив в совещательной комнате), будучи друг от друга жизненно зависимы (а это удивительная мысль в устах Анжелы Дмитриевны, демонстрирующей в себе исключительную независимость от кого бы то ни было, ведь когда так от самой себя зависишь, то как можно от кого-то ещё зависеть). - И не успеваем мы все всё ею сказанное переварить, как с её стороны в мою сторону звучит вопрос с подвохом в сторону моего обвинения во всём том, о чём сейчас завела речь Анжела Дмитриевна.
- И кто же нас так сильно развёл в стороны, рассорив? - задаётся вопросом Анжела Дмитриевна, и смотрит на меня пристально, как будто я в курсе всего этого. И не просто как человек большой эрудиции, вникающий в суть вещей и исторических фактов, а я чуть ли не участник тех приснопамятливых событий, которые стали толчком к такому положению вещей, где между мужской частью населения и женской имеет место лёгкое недоверие, и нам приходиться заново, а когда и изначально заслуживать в глазах друг друга доверительное отношение.
Ну и я, вспылив про себя немного из-за вот таких, не просто обвинений Анжелы Дмитриевны меня в том, что я-то точно должен знать, чем таким мы не угодили состоявшемуся и самодостаточному во всём женскому полу, а она уже установила в моём лице вину за то, за что они вечно недовольны в нашу сторону - всегда вы не соответствуете нашим на вас счёт ожиданиям, а это как-то разочаровывает - категорически считая, что в их сторону совершенно неверно будет выказывать такие же претензии. Они, как это любит выражаться Анжела Дмитриевна к слову и так себе, априори невинны. Чему доказательством служит то, что именно мы служим инструментом для потери их невинности. И тогда о чём это вы, заявляя, что тут нечего одних только нас во всём обвинять.
Здесь я хотел не сдержаться и, наконец-то, всю правду матку прямо в лицо сказать Анжеле Дмитриевне, - не знаете вы слова нет, вот и беситесь, когда мы его вам говорим, - и тем самым подтвердить мою всё-таки теорию о причинах возникновения такого между нами непонимания, и заодно открыть всем тут глаза на главный секрет Анжелы Дмитриевны, кто не сможет утаить в себе правоту моих слов, да вот только в этом я не вижу никакого смысла, и если уж что-то говорить человеку, заточенному только на себя слушать и на свою правоту во всём, то какую-нибудь откровенную глупость и банальщину. А уж в этом я по заверениям Анжелы Дмитриевны, большой мастер.
- Раз имеет место поговорка о пробежавшей между людьми кошке, то смею предположить, что именно кошка стала одной из причин нашей ссоры. - Вот такую откровенную отсебятину и глупость говорю я, отводя свой взгляд в сторону не смотреть на то, как Анжела Дмитриевна взорвётся от возмущения на то, что тут из неё дуру делают. А я, конечно, не сдержусь и её поправлю в том плане, что вы, Анжела Дмитриевна, делаете много мне и моим способностям чести, оказывая мне столько доверия в плане взять вас столь не умную под опеку своего ума, тогда как на самом деле всё очевидно не так, вы и сами отлично справляетесь в этом плане. А мне всего лишь остаётся вам поддакивать и не противоречить такому вашему стремлению быть самой собой.
Но Анжела Дмитриевна ничего из такого мной ожидаемого и так на неё похожего не выкинула в мою сторону, - она действительно была чем-то сложным для себя озадачена, что и сбивало её в сторону отвлечения от самой себя, - а с задумчивым видом, она может проводила свои практические изыскания насчёт моего такого утверждения - как бы это не глупо звучало, но в этом есть толика истины, я готова Жоржа прибить за своего кота Масю, в чью сторону так и чувствуется его, Жоржа, третирование - посмотрела сквозь меня и вдруг вот что спросила:
- А какие у вас взгляды на современных женщин?
А какие у меня могут быть на них взгляды? Только соответствующие их взглядам на меня и ответные. Что не трудно разгадать, посмотрев на мой неустроенный и потёртый одиночеством внешний вид, который и без слов с моей стороны обо всём этом говорит. А вот если бы я в себе источал благодушием и не задерживал ни на ком свой полный довольства взгляд, то не трудно было бы понять, как кому-то очень повезло в моих глазах, и по-другому тут не скажешь.
- Больше аналитические, с вкраплением в них апатичности. - Даю ответ я, раз он так нужен Анжеле Дмитриевне для указания всем тут на то, что ждёт людей себе на уме и не слушающих советов коучей по становлению своей личности и налаживанию коммуникаций с нужными людьми, чем мы здесь и занимаемся. И даже как-то странно, что именно такой как я и пишу для всех этих коучей для развития вашей личности программы адаптации с собой и внешним миром. В общем, как сапожник без сапог.
- Я и не сомневалась. - А вот это уже похоже на Анжелу Дмитриевну, никогда ни в чём не сомневающуюся, в особой частности в мою сторону. Интересно почему?
- И что вас в них усмиряет до состояния не могу? - а вот и пошли с её стороны различные оскорбительные в мою сторону инсинуации, которые только ей и позволительны. А посмей я что-нибудь подобное, даже в самой отдалённой плоскости себе позволить хотя бы намекнуть, то я бы в момент был бы притянут к суду за оскорбление первой степени ничего такого в свой адрес не заслуживающую, Анжелу Дмитриевну.
Ну что ж, раз вы, Анжела Дмитриевна, так на меня смотрите, то мне терять мало что осталось.
- Их взгляд на цель своего поиска. - Вот такое заявляю я, само собой заинтересовав Анжелу Дмитриевну.
- Интересно. Поделитесь. - Говорит она.
- Поделюсь. - Прямо с каким-то вызовом я говорю это и в общем, делюсь, то есть не расхожусь в своих делах со своими словами, если что. - Они в своих действиях руководствуются не реальностью, а внушаемым. И не всегда, а скорей чаще, не собой. Ведь мы, находясь под ежеминутным воздействием всевозможных информационных потоков, можно сказать, и отучились жить и мыслит своим умом. А все наши как бы надуманные нами действия являются калькой отражения вкладываемых в наши головы идеологем информационных потоков. И мы ищем теперь не то, что нам по душе, а то, что нам внушают архитекторы реальности, и что будет соответствовать ими задуманному.
- Интересная теория для оправдания своей импотенции ума. - Язвительно и жёстко так реагирует Анжела Дмитриевна, и не была бы она мне начальница, то ...Я лучше помолчу, и не поддамся на провокацию. А моим коллегам, принявшимся прыскать смешками себе в нос, в усы или в руку, посоветую не расслабляться, никто из них точно не застрахован от того, чтобы оказаться на моём месте.
А Анжела Дмитриевна на одном этом оскорбительном в мою сторону замечании не останавливается (а если в него углубиться, то уже сама Анжела Дмитриевна оказывается не в самом понятном положении, откуда у неё есть такие данные о моём физическом состоянии, которое она посмела утверждать в такой степени), и она хочет по подробничать.
- Что вы этим всем хотите сказать, я так и не поняла? - спрашивает она меня.
- То, что сказал, - несколько грубо отвечаю я, - внушаем наш женский пол. И этим все кому не лень пользуются. - А вот здесь я поддался чувству справедливости, которое всегда в себе содержит жестокость и мстительность, и указал Анжеле Дмитриевну на горькую правду жизни - кто является основным бенефициаром обмана женского доверия, это по факту всегда бездельники и лентяи, только и умеющие, как заговаривать вам уши.
Анжела Дмитриевна, конечно, этот мстительный мой посыл уловила, но так как в нём всё было чистая правда, то она не смогла открыто мне указать на мою деструктивную позицию - вы говорите, да не заговаривайтесь - а вот начать со мной не соглашаться, то с этого можно начать.
- Ну не ваш. - Анжела Дмитриевна сразу поставила меня на место, указав мне на мою самонадеянность. - И ваша теория имеет много изъянов, что говорить о её верности было бы преждевременно. - А сама так говорит, как говорят в каких-то заумных сериалах. Что уже подтверждает эту мою, так называемую теорию о подмене в нас всего личного внешним контуром.
И тут на меня что-то анархическое находит, и я готов очень крепко с нею спорить.
- Могу привести доказательный пример. - Бросаю вызов Анжеле Дмитриевне я.
- Приведи. - Как-то плавно и гармонично она переходит на неофициальное ко мне обращение.
- Ваш кофе. - Указательно, с подчёркиванием чего-то затаённого и важного говорю я.
И Анжела Дмитриевна подловилась на эту мою тревожность во внешнем своём представлении, а уж только затем на мои слова. И она даже отпрянула рукой от стаканчика кофе, стоящего перед ней, и из которого она даже сделала один глоток, дура.
- Что с ним не так? - с нотками нервного расстройства вопросила Анжела Дмитриевна.
А вот сейчас передо мной раскрылось широкое окно возможностей для манипуляций с Анжелой Дмитриевной, буду её на время своего манипулирования называть Анжи. Что б значит, знала своё подчинённое место, слушалась и меня слушала так, как никого не слушалась за всю свою эгоцентричную, напыщенную жизнь. А Анжи будет для неё тем ключевым словом, которое включает в ней режим полной ко мне доверительности и податливости.
- И как же мне поднести для Анжи эту новую для неё реальность, формируемую моим взглядом и решением на её и её кофе счёт? - начал я размышлять над новой для себя участью Анжелы Дмитриевны, то есть Анжи, кто так неожиданно для себя и вроде казалось ничто не предвещало такого, оказалась может и не полностью, но на данный отрезок времени в моей власти.
- А ведь нужно-то всего было акцентировать не простое, а с новым, затаённым смыслом внимание на самые для тебя обыденные вещи. На тот же кофе, который стал для тебя неотъемлемой частью рабочего утра. - Правда несколько поспешно я уже праздную победу и наслаждаюсь нахождением Анжи в тисках моих умственных настроений, но она сама виновата в том, что она меня довела до такого в её сторону негатива. - А что насчёт...? - тут мне в голову пришло первое, что приходит в голову людей с самыми пакостными и мстительными намерениями, у кого фантазии хватает лишь на то, чтобы во всем положиться на химический состав специальных лекарств, вызывающих взрыв головного мозга из-за невозможности противостоять и притом в самые короткие сроки запредельному требованию своего естества.
И я, всё-таки человек, не замеченный даже самим собой в слишком запредельной мстительности и зловредности, отмёл этот вариант воздействия на женскую психологию и интуицию, которая будет Анжи поставлена в весьма сложное положение из-за невозможности объяснить как такое могло с ней случится и произойти. Ведь я строго настрого слежу за собой, и не принимаю внутрь себя ничего из того, что не прошло проверку контроля качества продуктов и не было рекомендовано моими диетологами. Неужели и здесь обман?! А я всё думаю, почему я в альтернативную сторону становлюсь стройней. Подсунули некачественную программу своего совершенствования, падлы!
- Да ничего. - Говорю я так демонстративно отвлечённо, что сразу становится всем понятно, что моё заверение о том, что я ничего не имел в виду, указывая на кофе Анжелы Дмитриевны, мне просто оно пришло к слову, не соответствует действительности. И в кофе Анжелы Дмитриевны, как минимум, не хватает сахара, а как в жизни всегда бывает, то туда добавляется что-то такое лишнее, которое ведёт всегда к печальным последствиям. Как минимум и по максимуму тоже, там будет запредельное количество кофеина и калорийность кофе будет повышена специальными добавками вызывающими стресс и как следствие твоё желание выпить ещё кофе и тем самым стать зависимым от кофе кофеманом.
И, конечно, такой мой ответ не может удовлетворить Анжи, для всех Анжелу Дмитриевну, сильно напрягшуюся в сторону меня и кофе, на которое она теперь не может смотреть без предубеждения - что в него, чёрт возьми вас всех, добавили?! - а на меня без подозрения в том, что именно я стоял за этим её, жаль не передающимся воздушно-капельным способом, дискомфортом. Но на публике она не может себе позволить быть вот такой настоящей и зависимой от внешних раздражающих её всегда факторов, в данном случае в виде меня и моих манипуляций словесного характера.
- Когда так акцентируют внимание на ничего, то значит, в этом ничего всё-таки что-то есть. - Делает вот такое замечание Анжела Дмитриевна.
На что я многозначительно вздыхаю, типа вы, Анжела Дмитриевна, меня поймали. И раз мне в очередной раз не удалось вас обвести вокруг пальца и быть вас умней, то я всё как есть вам скажу, как бы мне этого не хотелось.
- Я всего лишь хотел таким фигуральным способом сказать, что цвет и смысл вещей вами определяются через эмоциональную составляющую. - Говорю такое я, и видно, что этого недостаточно для понимания Анжелой Дмитриевной того, что я хочу сказать. Мне нужно дополнить себя.
- Это как с фиолетовым цветом. - Делаю отсылку в сторону чего-то для всех информационного, существующего в рамках дополнительного образования. - По исследования учёных, то он в отличие от других цветов не существует в световом спектре, а является способом, с помощью которого мозг объединяет красный и синий сигналы. И то, что мы называем фиолетовым цветом, является изобретением человеческого мозга, творческой иллюзией, а не физической реальностью. И выражение "Мне всё фиолетово!", не на пустом месте возникло. Оно имеет под собой научные обоснования. - На этом я замолкаю словесно, тогда как мой взгляд в сторону стаканчика кофе Анжи, более чем красноречив. И вам, и только вам, Анжела Дмитриевна, считать, что это всё может значить.
И Анжела Дмитриевна уже начинает понимать и осознавать, как она попала с этим кофе. Теперь от её бедности на лице не осталось ни капли следа, теперь там горел яркий румянец, и не такого рода, который бы отвечал за отличное здоровье Анжелы Дмитриевна, а он ассоциировался с этическими нормами и индивидуальными проблемами бытия Анжелы Дмитриевны, которые, что тут поделаешь, преследуют независимо от статуса любого человека.
И теперь перед Анжелой Дмитриевной встал крайне категорично вопрос с этим проклятым кофе - пить его после этих моих прямых намёков и не пойми на что, а скорей на то, что вся ответственность за последствия его употребления будет лежать на Анжеле Дмитриевны, хоть и пурген в него был добавлен без её на то уведомления, а может и не пурген, а просто плацебо (и тогда эта моя заявка на свою умноту получает во всех глазах должное оформление) или не пить, и тем самым публично признать мою правоту. И Анжела Дмитриевна, загнанная в тупик, прямо ненавидит кофе и меня вместе с ним. Где она находится в центре общего и публичного внимания, и главное, понимания того, что у неё внутри начинает всё будоражить и тревожить, и пока что только морально.
И все тут, гады, ждут, когда Анжела Дмитриевна сдастся под напором моего её убеждения в том, что только от неё зависит, что сейчас находится в этом стаканчике - кофе или гремучая смесь отворота, выворачивающего тебя наизнанку, - и она совсем скоро начнёт получать от своего организма внутренние толчки и позывы немедленно покинуть кабинет и пройти туда, куда все тут с насмешкой про себя уже подозревают. А такой бестактности и бесстыдства в свою сторону, указывающего на её полную зависимость и подчиненность жизненным обстоятельствам, Анжела Дмитриевна позволить себе не может. И она будет до последнего держаться, и... Надо демонстративно выпить кофе, чтобы заткнуть всем тут нахальные рты.
- Так что же с моим кофе не так? - с беспечной наигранностью, сделав вид, что всё мной сказанное её не волнует, задаётся этим вопросом отвлечения от того, на что я её подводил, Анжела Дмитриевна.
- Это вам решать. - Стою на своём я.
- Исходя из каких вводных данных? - спрашивает она.
- Моих предположений хотя бы. - Даю ответ я.
- Говорите. - Требовательно спрашивает она, решив не считаться со всем мной ранее сказанным.
- Вы от него уже отпили? - спрашиваю я, вызывая у Анжелы Дмитриевны смесь истерики и раздражения в сторону своей такой поспешности, где ей никак ничего не вернуть назад. А может соврать, и сказать, что нет, не пила, а то, что ранее сказала, что уже сделала глоток, то это не точно в такой запарке. И тогда у неё появляется своё окно возможностей при решении вопроса раньше времени покинуть кабинет при неблагоприятном для её желудка стечении обстоятельств.
- Да вот только, кто в это тут поверит. Да и с какой стати, и с каких пор меня стало волновать, что обо мне подумают мои подчинённые! - вскипела Анжела Дмитриевна и согласно кивнула мне.
Тогда есть вероятность того, что заинтересованные в вашей дискредитации люди, могли добавить в ваш стаканчик кофе транквилизатор, нейтрализующий вашу сущность, как ответственного, с незапятнанной репутацией руководителя. Что совершенно не сложно сделать, проследив ваш ежедневный маршрут от дома до рабочего места. Где ваша привычка останавливаться за кофе в кофейне напротив, и была этими недружественными для вас лицами использована. Здесь лицо Анжелы Дмитриевны ещё сильнее вспыхнуло и засияло разными живописными красками, а она села в свою недоумевающую рассеянность, пытаясь понять, кто настолько её ненавидит, что был готов пойти на вот такую провокацию против её честного имени и незапятнанной репутации, которая уже никогда не будет прежней и она не отмоется от ожидающего её позора.
- Да кто так мог со мной поступить?! - истернула в себе от отчаяния Анжела Дмитриевна, принявшись перебирать в уме эти злодейский лица. И как немедленно Анжелой Дмитриевной выясняется, то этих злодейский лиц, прямо жаждущих ей зла, бесконечно много. И что самое страшное, так это то, что она ни на чей счёт не может быть уверенна и спокойна. И даже самые близкие к ней лица, при должном их рассмотрении Анжелой Дмитриевной, не пройдут проверку испытания на верность ей. - Найдут чем соблазнить. - Отлично поняла Анжела Дмитриевна в какой она находилась опасности до сегодняшнего дня.
- Но почему именно сегодня всё это со мной должно случиться и произойти? - А вот почему Анжела Дмитриевна задалась вопросом не в утверждающей точно форме, а пока что только в проектной составляющей, то она всё-таки ещё рассчитывает на судьбоносные авось и иллюзию жизни. И если она ответит на этот вопрос, то кто знает, может тогда она сможет склонить в свою сторону судьбу, преградив тем самым путь злоумышленникам в сторону навести шорох в её голове и внутренней конституции. Чего вот так сразу не получается сделать и ей нужно для этого время, которое как раз и нет. И Анжела Дмитриевна начинает тянуть время, цепляясь ко мне вопросами выяснения реальности.
- Это вероятно или точно? - Требовательно так спрашивает меня Анжела Дмитриевна, по голосу которой так и чувствуется, в каком она находится отчаянии и на меня у неё последняя надежда.
Но я не дрогнул под таким её чуть ли не плаксивым давлением, - да воздастся нам всем по делам нашим, и я готов потерпеть за свою мстительность, - и продолжил гнуть свою линию.
- В этом и суть эксперимента по проверки вашей внушаемости. - Выношу обвинительный приговор Анжеле Дмитриевне я.
Она с трудом в себе крепится, и ледяным тоном голоса меня спрашивает. - И что дальше?
- Всё в ваших руках. - В той же тональности отвечаю я, и... Какая падла тонко и насмешливо тщедушно так прошептала в этой гробовой тишине: "И ногах".
Что может быть внутренним только голосом личного исподтишка, но так или иначе, он вогнал в окончательное смятение Анжелу Дмитриевну, замершую в одном положении оцепенения и страха перед лишним движением, которое может вызвать в ней всякую непредсказуемость. При этом она отлично понимает, что на её месте молчать никак нельзя, а так хочется проораться и гнать меня в шею ко всем чертям за вот такую смертельную подляну, и она из последних сил мне отвечает. - А знаете, я вам не верю. - Говорит она и в качестве доказательства своей точки зрения на сейчас происходящее и на то, как она выше всего этого, через силу берет стаканчик с кофе, подносит его ко рту, и под запредельную внимательность публики делает из него даже не один, а два глотка. После чего оставляет стаканчик на прежнее место, и натянуто улыбнувшись, говорит. - Вот и ничего. Только кофе немного остыл за этими вашими разговорами.
Но ей никто не верит. И все ждут время, когда начнёт действовать подмешанный в кофе транквилизатор по разбалансировке организма. Ну а Анжела Дмитриевна, и сама всё это отлично понимая, и себя тут обмануть ей не получиться, как может крепится, и пытается отвлечься от всего в себе внутреннего, принявшись рассматривать бумаги перед собой на столе, ища в них выход для себя из этой сложной ситуации. А сама тем временем анализируя происходящее в своём организме, который ожидаемо начал подавать очень тревожные признаки в сторону ею предполагаемого. И что спрашивается очень нервно и про себя Анжелой Дмитриевной, ей делать, чтобы выйти отсюда ровно, недвусмысленно и заодно из этой тупиковой ситуации? И ответ на этот вопрос только один. Нужно выдержать время. - Сколько? - зло спрашивает Анжела Дмитриевна, с ненавистью смотря на меня.
А на этот вопрос ответ какой-то расплывчатый. Столько, сколько нужно для того, чтобы никто не смог провести параллель между вашим выходом из кабинета и пробой кофе.
- Вот же сволочи! - нет простых слов на всех нас у Анжелы Дмитриевны. Впрочем, она вдруг на что-то в своей голове натыкается, глядя на бумагу в своих руках. Затем поднимает голову на меня, делает фиксированную паузу, и если это не выдумка с её стороны, то она сумела меня убедить в своей причастности к чему-то для неё сложному.
- Так это ты? - с каким-то откровением постигнувшим её, ко мне вот так обращается она. А теперь уже я застан ею врасплох этой своей искренностью неизвестной догадки и открытия в сторону меня. И я чисто рефлекторно отвечаю ей. - Что я?
- Это мой ответ на твой ответ. - Следует от неё до чего же мутный ответ, который является прологом к её подъему на ноги, и пока вы все ломаете голову над разгадкой этого её приступа откровения, она вас оставит на... А это уже следующая от неё, уходящей как-то скованно и растерянно, загадка.
И только дверь в кабинет за ней захлопнулась, давая возможность нам, оставшимся в кабинете людям, перевести дух, переглянувшись и задаться общим вопросом недоумения: "Что это сейчас было и куда это Анжела Дмитриевна таким пристыженным и прискорбным видом направилась?", как нам не дается ни минутки на отдых и привести свои мысли в порядок, в кабинет чуть ли сразу входит мало кому здесь знакомое и известное лицо респектабельного вида. Которое на меня посмотрело с заговорщицким видом, типа прошу и это будет ваших интересах, придержать в секрете факт нашего знакомства. А это был тот самый адвокат, с кем меня судьба так неожиданно пересекла, и мной самонадеянно посчиталось, что случайно и один только раз. А раз он здесь вдруг так удивительно объявился, то я уже не вижу в этой нашей ознакомительный на первый раз встречи просто совпадение случайных факторов. И, конечно, я вида не подаю, что его знаю.
- Дамы и господа! - сразу по заходу сюда обращается к нам адвокат, и не дожидаясь отклика на своё приветствие, начинает выдвигаться в сторону занять наше общее внимание и само собой место за столом. А учитывая то, что за столом только одно место было свободно, кресло Анжелы Дмитриевны, то у всех возник вопрос состоятельности к этому типу: А ты, собственно, кто такой, что имеешь в себе такую завышенную самооценку, которая ставит и садит затем на одно место с Анжелой Дмитриевной? И неужели всё это происходит с её согласия?
А адвокат, определённо будучи в курсе работы человеческого мозга и его психологии, по ходу своего движения купирует все эти наши недопонимания, заговаривая нам уши тем, что именно Анжела Дмитриевна стояла за его здесь появлением и пока она занята решением вопросом жизни и смерти (вот так прямо и сказал этот наглец), он ведёт всех вас в курс нового положения об этических нормах сотрудников нашей корпорации.
Ну и пока все его словами заговариваются и пытаются в нём нащупать некие несоответствия им заявляемого, адвокат вдруг рядом со мной останавливается, в противоречие с первым его по заходу сюда положением моего с ним не знакомства, тем самым ставя меня в самое незавидное и для всех необъяснимое положение, и не считаясь с моим мнением, наклоняется ко мне и начинает мне демонстративно нашептывать. - Я же сказал, что мы с вами ещё встретимся. И вы будете нуждаться в моих услугах. - Интересно, когда это он говорил такое, что-то я не помню такого.
- Иск уже подан? - спрашивает меня адвокат.
- Физически может нет. - Отвечаю я, видимо подпав под дьявольское обаяние адвоката, кто в своей профессии частично опирается на грешный опыт человечества. - Но...он стоял в её глазах, когда она выходила. - Дополняю свой ответ я.
- Будет разумно, если вы её догоните, и всё объясните. - Вот такое побуждение к действию мне он говорит.
И само собой я ничего сообразить не могу из происходящего.
- Что? - переспрашиваю я его.
- Там разберёшься. - С такой уверенностью и убежденностью адвокат говорит и смотрит на меня, что я, как заговоренный встаю на ноги и готов идти туда, куда он только скажет.
- Куда? - вновь задаю вопрос я.
- Ты же всё знаешь. - С укоризной на меня смотрит адвокат, мол, нечего тут ребячится, и пора уже самому отвечать за свои действия.
И я больше не задаю вопросы, а иду вслед за Анжелой Дмитриевной, чей ментальный след ведёт в сторону туалета. А вот здесь, стоя где-то около рядом, в прямой видимости женского туалета, меня остановила у колонны не только табличка моего ограничения туда прохода по природно-физиологическому фактору, но и соображения того, что я собираюсь в этом не очень подходящем месте для разговоров между мужчиной и женщиной с ней говорить. И может поэтому я беру и захожу в мужскую часть туалета, в надежде на то, что Анжела Дмитриевна раньше меня выйдет и мы с ней разойдемся.
Но для этого нужно хотя бы какое-то время выдержать в помещении туалета. Чего мне не удаётся делать из-за присутствия там какого-то странного в своей любопытной внимательности ко мне человека, ранее сюда пришедшего и сейчас расположившегося у мойки, напротив зеркала, через которое он и вёл своё наблюдение за мной. А как только мы взглядами друг на друга встретились, то он берёт и подмигивает мне, вгоняя меня в умственный ступор. Но не полностью. Я ещё могу ему ответить дерзко. - Чего? - задаю ему вопрос я.
А этот тип не тушуется, чего и не может быть по определению вот таких, подмигивающих вам посторонним людям, и уж тем более в туалете.
- Знаешь, что это? - кивает он в сторону настенного зеркала за собой, заставляя меня тем самым перевести своё внимание на само зеркало и заметить на нём при первом взгляде на него незамеченное. А именно нарисованную по его периметру оконную рамку, и как я понимаю, то это сделал этот тип.
- Нет. - Только такой ответ я должен дать и при этом предельно твёрдо, не давая этому типу возможности рассчитывать на твою слабость.
- Это окно Овертона. - Вот такую бредятину заявляет этот тип, и давай, как конь, на всё помещение туалета ржать, приводя у меня всё внутри к содроганию.
Отчего мне стало до предела некомфортно и не по себе, и я в тот же момент забыл, зачем я сюда пришёл, резко развернувшись и чуть ли не бегом направив свой ход на выход, пытаясь выкинуть из головы стоящий передо мной вид этого дьявольски ржущего сумасшедшего музыканта. А почему музыканта? То такое решение мне пришло в голову при виде стоящего у него в ногах футляра от музыкального инструмента. И, в общем, то, что он тут мне сказал, вполне соответствует заигравшейся личности, переставшей отличать реальность от своей художественного вымысла.
- А вот насчёт окна Овертона, которое открывается в зеркало, если в него пристально долго на себя смотреть, то в этом есть что-то. - Вот такая мысль вдруг в мою голову вошла при побеге из туалета. - Особенно в моменты какого-нибудь своего исступления, где ты через какой-нибудь, до сего момента немыслимый именно для тебя поступок, как правило, преступного свойства, переступаешь границы очерченности своего я, и тем самым расширяешь своё значение. Что ты и видишь теперь в это окно Овертона, откуда на тебя смотрит уже не прежний, травоядный человек, а там в тебе, наконец-то, вырос хищник, и он умеет показывать зубы, судя по его рукам в крови.
С этими сложными мыслями по выходу из туалета я оглянулся по сторонам, и у меня пока что только одно решение. Подождать Анжелу Дмитриевну в скрытной форме, а затем по мере развития ситуации с ней решить, что дальше делать. А вот почему я прямо так обязан с ней о чём-то сейчас поговорить, как на этом настаивал адвокат, то я не успел перейти к этому вопросу, появление из дверей туалета Анжелы Дмитриевны завладело всем моим вниманием. И теперь я весь во внимании к ней, следую за ней на некотором расстоянии, позволяющему мне, если что, то не быть ею пойманным в том, что я за ней иду.
А вот как долго я собираюсь её преследовать и вообще, для чего я всё это делаю, то... Как только я наберусь смелости и ситуация вокруг неё будет способствовать моему к ней обращению, то я завладею её внимание, обратившись.
И такой момент в принципе настал. Анжела Дмитриевна вступила на лестницу, и как только она преодолел на ней несколько ступенек, то мной было решено, что это как раз та высота, с которой она всегда смотрит на своих подчинённых и значит, она меня заметит.
И мне даже не пришлось её окрикивать, она сама, как будто почувствовав, что ей в спину так требовательно смотрят и ждут от неё поворотного ответа на это требование, наконец-то, меня заметить, оборачивается... и что за чёрт! В её глазах в мою, кажется, сторону, стоит неподдельный ужас.
Я, естественно, одёрнут ею в своё непонимание происходящего с ней - что её так испугало во мне?! - и я рефлекторно и немедленно начинаю пробовать её успокоить. - Мол, я вас не преследую, а я всего лишь хотел перед вами объясниться. - Что-то подобное во мне сформировалось для её успокоения.
Но куда там, когда Анжела Дмитриевна так жутко напугана и она уже ничего не соображает из соответствующего, по моему мнению, во мне действительности. Она сейчас находится в полной власти воображаемого её предубеждением в мою сторону, которое она возвела в куб и теперь вся пребывает в шоке и трепете при виде ...а может и не меня, раз она как-то не прямо на меня смотрит, а чуть поверх меня в сторону.
Что всё равно не отменяет её попытки убежать вверх по лестнице от всего того, что идёт с моей стороны, пока что только пятясь назад, перешагивая ступеньку за ступенькой с выставленными перед собой руками и со словами истерики: "Не надо!". Ставя меня тем самым в тупиковое положение полного непонимания происходящего с ней. И что спрашивается мной, мне делать? На что ответа нет. Правда, мои ноги идут вслед за ней по инерции её притяжения меня идти в её сторону. Что не решает вопрос её успокоения, а наоборот, ещё сильнее углубляет в ней отчаянное положение, и она уже в себе источает слёзы и мольбы о милости к ней.
А вот это всё настолько для меня видеть странно и удивительно, что я начинаю подозревать во всём этом какой-то подвох и недоговорённость находящейся в области моего визуального контроля реальности. - Значит, здесь есть ещё что-то, чего я не вижу, и именно эта деталь и является знаковым моментом объясняющим происходящее с Анжелой Дмитриевной. - До меня доходит такая мысль, и я, решив, что то, что может мне всё объяснить с происходящим с Анжелой Дмитриевной находится за моей спиной, собираюсь обернуться назад и увидеть то, что всем тут нам не даёт покоя и так до смерти перепугало Анжелу Дмитриевну, уже добравшуюся чуть ли до верхней ступеньки лестницы, а я где-то нахожусь выше середины, как начинаю понимать и ногой ощущать, что вступил на что-то настолько сильно сколькое для моих ног, что я не смогу устоять на ногах и обязательно потеряю равновесие. А так как это понимание ко мне пришло уже запоздало, вслед за тем, как я поскользнулся на чём-то скользком, то у меня не было ни единого шанса противостоять закону всемирного тяготения, который живо так сбросил меня с ног и покатил вниз по лестнице кубарем. И всё с таким оглушающим, как выстрел из ружья грохотом, что я на некоторое время выпал из реальности, придя в себя в самом низу лестницы, на лестничной площадке, и то только благодаря тому, что меня хорошенько так потрясли и может даже врезали ладонью по моему лицевому забралу. Видите ли, решившему не реагировать на жизненные факторы.
Ну а когда я пришёл частично в себя, открыв глаза, то вот честно сказать, я встретил перед собой не самое для меня ожидаемое лицо, принадлежащее тому самому адвокату, который как будто принялся преследовать меня. И то, что моя лицевая выразительность в себе демонстрировала растерянность и недоумение, частично стало следствием вот такой моей встречи лицом к лицу с адвокатом. У кого мной таким непонимающим образом спрашивается, а что вы тут делаете?
А он и без этого моего вопросительного недоумения готов сделать на свой счёт пояснения.
- Проблема моей профессии состоит в том, - непонятно к чему он стал всё это говорить сперва мне показалось, - что я занимаюсь устранением последствий, не имея возможности вмешиваться в причины возникновения следствий. Но есть методики распознавания причинности событий, как и люди, которым они известны. Ты, кстати, таких не знаешь? - как бы за между прочим и может быть в шутку спрашивает он, смотря на меня пронзительным и одновременно прищуренным взглядом.
- Нет. - Рефлекторно отвечаю я, а затем начинаю приходить в себя, одёргивая свой взгляд от адвоката и, вспомнив, что предварило это моё положение, пытаясь заглянуть из-за адвоката куда-нибудь вовне.
Что не сразу мне удалось и мне пришлось обратиться к адвокату с вопросом, чтобы расширить для себя области визуального осмотра. - Что здесь произошло? - спрашиваю я его.
- Очень удивительное стечение различных обстоятельств, где твоё неожиданное падение с лестницы, внесло кардинальные поправки в расчёты третьих лиц и спасло жизнь Анжелы Дмитриевны. - Даёт такое путаное объяснение адвокат.
- Я не понимаю. - Даю ответ я.
- На неё покушались. - С долей трагичности говорит адвокат. А я всё равно мало что пойму, хоть мой вопрос говорит о другом.
- Кто? - задаюсь вопросом я, и тут же меня осеняет догадка насчёт ответа на этот вопрос. Я не просто догадываюсь, а я со всей уверенностью могу сказать кто это. Это тот тип из туалета, кто на зеркале рисовал окно Овертона. Которое он и открыл таким преступным образом, пытаясь убить Анжелу Дмитриевну. И оглушивший меня грохот, это был звук выстрела из его ружья. Где он, по причине того, что я очень для него нежданно поскользнулся и рухнул ему в ноги, промазал по Анжеле Дмитриевне, а затем слетев кубарем по лестнице вместе со мной, был бы схвачен, не окажись он таким расторопным и изворотливым на удержание своего инкогнито типом. В общем, смылся этот тип, воспользовавшись суматохой, им же и вызванной. А вот эти мысли меня наполнили теплом до такой степени глупости, что я себе позволил сделать самонадеянное заявление: "Так что теперь, Анжела Дмитриевна, мне жизнью обязана!".
- На большую компенсацию не думаю, что стоит рассчитывать, - по деловому рассматривает эту ситуацию адвокат, - но что-то от неё стоит ожидать.
И адвокат, как в воду смотрел, как бы сказал человек, ориентирующийся в жизни с помощью житейского опыта, а вот люди с юридической платформой своего образования, сказали бы так: отталкиваясь от своей юридической практики, и от Анжелы Дмитриевны недолго пришлось ждать благодарности в мою сторону. Правда, она прозвучала как-то косвенно.
- Скажите, Фома Спаситель, вы не сожалеете о том, что в тот момент не поскользнулись? - с затаённой хитростью во взгляде на меня, задаёт этот вопрос она.
- Нисколько. - Даю сразу ответ я.
- А что так? - заинтересованно уже спрашивает меня она.
- Если бы я не поскользнулся, то была вероятность того, что этот тип в меня попал. - Вот такую циничную вещь заявляю я.
- Вот чёрт! А я об этом и не подумала. - Почему-то разозлилась Анжела Дмитриевна, кто и в самом деле об этом не подумал. Из чего она делает свои рациональные выводы. - Получается тогда, что это вы мне обязаны жизнью в таком случае.
Мне, конечно, не впервой сталкиваться с вот таким удивительным ходом мысли женского интеллекта, но он всё равно меня каждый раз удивляет. А вот спрашивать Анжелу Дмитриевну, почему она так решила, когда всё-таки причиной всему была она, то лучше промолчать и не спрашивать, а иначе Анжела Дмитриевна так тебя отблагодарит, что начнёшь и в самом деле думать о самой своей большой ошибке тогда на лестнице, когда ты не проявил упорства устоять на ногах, а поддался всего лишь инерции упасть.
И я промолчал, но при этом многозначительно. Пусть думает, что я ей ещё пригожусь, раз покушавшийся на её преступник ещё не пойман, и значит, есть немалая вероятность того, что он ещё раз попытается довести до логического конца собой начатое. И тут моё присутствие рядом с Анжелой Дмитриевной понижает для неё риск окончательно прибитой этим типом. Кто в этот следующий раз будет более изобретательней, и будет действовать не так открыто и напрямую, а он будет действовать исподтишка. И Анжеле Дмитриевне будет разумней заручиться в этом деле моей поддержкой и не сильно так на меня наезжать.
А то я плюну на всё, и посчитав, что для моей жизни существуют совершенно необоснованные хотя бы в плане оплаты риски, и я оставлю Анжелу Дмитриевну один на один с её судьбой, чьим инструментом выступает тот тип из туалета. А тягаться с собственной судьбой совершенно непосильная задача, даже с помощью нанятых телохранителей и сидения круглые сутки в четырёх стенах своих элитных апартаментов, если ты, конечно, не заручишься поддержкой и заинтересованностью со стороны представителей других судьбоносных решений, которые пересекаются с судьбоносными планами на твой счёт. А именно моей поддержкой, как можно уже было понять из произошедшего с Анжелой Дмитриевной, где она чудом избежала смерти, и я получается тогда, её чуть ли не ангел хранитель.
Что, такое с её стороны ко мне демонстративное отношение, всё равно, как спустя некоторое время выяснится, не спасло меня от благодарности со стороны странных друзей Анжелы Дмитриевны, кого сильно и проникновенно заботит всё происходящее с ней, что сравни... А вот это уже вопрос большой сложности.