Моя Планета
Мп2014,финал Вс

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • © Copyright Моя Планета(wasyata@mail.ru)
  • Добавление работ: Хозяин конкурса, Голосуют: Члены Жюри (14)
  • Жанр: Любой, Форма: Любая, Размер: от 1 до 10M
  • Подсчет оценок: Среднее, оценки: 0,1,2,3,4,5,6,7
  • Аннотация:

    СКОРО НОВЫЙ КОНКУРС!

    ГОТОВЬТЕ ИНТЕРЕСНЫЕ ИСТОРИИ!

    ПРИЁМ РАБОТ - С ПЕРВОГО МАРТА 2015 ГОДА

    • Журнал Самиздат: Моя Планета. Познавательный конкурс. Поют ей песнь любви всех голосов творенья
    Конкурс. Номинация "Финал Вокруг света - 2014" ( список для голосования)

    Список работ-участников:
    1 Щербак В.П. Мираж   14k   Оценка:7.65*7   "Рассказ" Мемуары
    2 Новиков В.Н. Достучаться до небес   30k   Оценка:4.71*7   "Очерк" Проза
    3 Химухина Бангкок. Опыты с погружением   7k   Оценка:8.46*4   "Статья" Проза
    4 Ли К. Норвегия. По ком плачут тролли?   20k   Оценка:7.00*3   "Статья" Проза
    5 Парпар Т.С. Музей лепры в Бергене   9k   Оценка:6.62*6   "Очерк" Проза
    6 Странник С. Четыре грани бриллианта по имени семья   31k   Оценка:4.66*6   "Эссе" Публицистика
    7 Шерман Е.М. Прага   10k   Оценка:8.00*3   "Миниатюра" Проза
    8 Северная Н. Царский курган   15k   Оценка:7.00*3   "Очерк" Проза
    9 Бердник В. Вернуться в Ки Вест ( короткая версия)   30k   "Рассказ" Проза
    10 Ковалевская А.В. Увидеть Германию   29k   Оценка:7.00*3   "Очерк" Проза, События
    11 Трещалин М.Д. первое водное путешествие   17k   "Рассказ" Проза
    12 Алексеев А.А. О Кесарии и Аполлонии   8k   "Рассказ" Мемуары
    13 Росси Л. Деревья плакали...   5k   Оценка:7.58*8   "Сборник рассказов" Проза
    14 Горная Ф. Алиса   21k   Оценка:7.00*3   "Очерк" Проза
    15 Сухова Д. Воспоминания из детства   5k   Оценка:7.00*4   "Рассказ" Проза
    16 Мун А.А. Путешествие в любимый мир   5k   Оценка:9.17*7   "Очерк" Проза

    1

    Щербак В.П. Мираж   14k   Оценка:7.65*7   "Рассказ" Мемуары

           
            Мираж
           
            "Так иногда в томительной пустыне
            Мелькают образы далеких, чудных стран.
            Но это призраки, и снова небо сине,
            И вдаль бредет усталый караван". (Б.Тимофеев "Караван".)
           
           
            Экспедиционные километры мы преодолевали, в основном, в грузовой машине, крытой брезентом. В кабине - водитель и начальник отряда, в кузове - три молодые женщины: геолог, химик и коллектор. Химик - это я. В нашу задачу входило исследование и описание всех минеральных вод, выведенных скважинами на территории Калмыкии. И было это в июле 1962 года.
            Нам было известно, что лето в Калмыкии жаркое с сильными ветрами и практически без дождей, что нам предстоит даже встреча с пустыней. Не с Сахарой, конечно, но с пустыней! В Калмыкии находилась единственная в Европе антропогенная пустыня - Черные земли. А там бывали и песчаные бури. Все это мы знали. Но одно дело знать, и совсем другое - испытать это на себе.
            Калмыкию мы исколесили на машине вдоль и поперек. Да и ножками прошли немало, отыскивая затерявшиеся в песках скважины. "Здесь проходили киммерийцы, скифы, сарматы, гунны, печенеги, половцы, а теперь шагают четыре несчастные женщины", - эту фразу, не помню уже кем произнесенную впервые, мы часто с юмором повторяли в те экспедиционные дни, когда нам особенно было трудно.
            Пески Калмыкии были красивы, как застывшее море. Но любоваться песчаной пустыней было хорошо только в безветренную погоду. А стоило появиться даже небольшому ветерку, как картина резко менялась. И было уже не до красоты. То тут, то там поднимались, кружась, маленькие, а иногда и не очень маленькие, песчаные смерчи. И сразу ухудшалась видимость. И водитель произносил со вздохом: "Дальше ехать не могу". Все были полностью с ним согласны. Но после следующего его глубокого вздоха машина все же потихоньку продолжала двигаться вперед. Иногда нам приходилось толкать ее, чтоб преодолеть наметанный на дороге холм сыпуна.
            Жара во время нашего вояжа стояла неимоверная. Воздух - знойный, жаркий, стесняющий дыхание. Температура его подымалась до 40 градусов в тени."Ох, хоть бы одно небольшое облачко с дождичком", - молили мы небеса. Но тщетно. Они нас не слышали.
           Вся Калмыкия страдала от недостатка питьевой воды. Мы запасались ею в редких местах, где она все же была, - и в путь. Без освежающего глотка никогда не оставались. Но помыться? Это была целая проблема. Омовения иногда удавалось совершить возле действующих скважин с соленой или щелочной минеральной водой. Она щедро изливалась из недр Земли на поверхность, текла неконтролируемым потоком... Около "щелочных скважин" женщины стирали бельё. Такой процесс стирки я видела впервые: без мыла, ногами. Они просто в углублении, выложенным булыжником, под струей воды утаптывали белье. В щелочной воде и с такой "автоматикой" оно хорошо освобождалось от грязи.
            В некоторых населенных пунктах встречались воды, содержащие большое количество органики. Они имели желтовато-бурый цвет и были не пригодны для питья. Но местные жители ее пили. Потому что другой-то воды просто не было.
           Сильно утомляли переезды от одного пункта к другому. Однажды, когда возвращались c маршрута, произошел забавный случай. Жара... Дышать нечем. Машину на барханах качает, как на волнах. Для поднятия бодрости духа во всю мощь орет радиоприёмник.Чтоб облегчить свое существование в пекле под брезентовым тентом, всю одежду с себя мы сняли, остались в трусиках и лифчиках. Лежали, изнывая от жары, на скамейках, прикрученных к кузову машины, а ноги высунули наружу, за брезент, чтоб хоть их обдувало ветром во время движения.
            Недалеко от Элисты нас остановил милиционер. Он увидел грузовую машину с тентом и торчащие из нее голые женские ноги. И из этого движущегося объекта, взрывая воздух, рвались на простор звуки популярной в то время песни:
            "Я верю, друзья, караваны ракет
            Помчат нас вперед от звезды до звезды,
            На пыльных тропинках далеких планет
            Останутся наши следы... "
            Это была замечательная песня о космонавтах, прозвучавшая впервые сразу после полета Юрия Гагарина. Исполнял ее Владимир Трошин.
            То, что увидел милиционер, ему не понравилось, или наоборот, слишком понравилось, и, отдав честь, блюститель порядка попросил предъявить документы. А сам быстро нырнул головой под брезентовый полог. Да так быстро, что мы даже не успели одеться и прикрыть свою наготу. Начальник отряда, к счастью, в это время не лежала с нами в машине в трусиках и лифчике, а сидела в одежде рядом с водителем. Она выполнила требование милиционера. Он взял документы, но больше смотрел на нас, чем на то, что у него в руках. Правильнее было бы сказать: жадно рассматривал нас. Конечно, мы хоть и пытались быстро надеть на себя то, что положено, но полностью не успели это сделать. Музыку, на всякий случай, выключили. Милиционер созерцал нас в тишине, но недолго. Документы отряда были в порядке. И делать ему рядом с нашей машиной уже было нечего. И он нехотя, несколько раз оборачиваясь, пошел на свой пост.
            А мы снова разделись, оставив на себе необходимый минимум. Правда, голые ноги до колен из кузова машины больше не высовывали. Заревел мотор, и, перекрывая его рев, вновь заработал радиоприемник. Вырвались из кузова машины и понеслись над просторами Калмыкии любимые песни страны.
            Однажды увидели среди песчаной пустыни блестящую поверхность озера. Радость наша была беспредельна! Мы тут же решили, что сделаем здесь привал: искупаемся, отдохнем. Но нас ожидало глубокое разочарование. Воды в озере не было. Только корка из соли и под ней небольшой слой грязи черного цвета. А издали этот соляной пласт блестел, как вода. Ветер уложил соль волнами, и казалось даже, что легкий ветерок рябит гладь озера. Такое мы встречали на своем пути потом не раз.
            А вообще-то, соляные озера очень красивы! Кристаллы соли блестели на солнце то, как алмазы, то, как горный хрусталь. Но, увы! Жажду такие озера не утоляли и прохлады телу не прибавляли. Но здесь было одно замечательное "но". Под коркой соли в таких озерах лежал слой черной грязи, которую можно было использовать в лечебных целях.
            Пески, пески... Кругом пески... Даже столица этой республики напоминала о них. "Элст" - в переводе с калмыцкого означает "песчаный".
            В Элисте нас предупредили о возможном возникновении песчаных бурь в восточных и юго-восточных районах республики. Они здесь случались. Нам посоветовали переждать несколько дней, пока не сменится направление ветра. Но, на всякий случай, дали профессиональные советы, как себя вести, если в пути все же застигнет пыльная буря.
           Мы были молоды и самоуверенны. Ждать? Это было точно не для нас. Находиться здесь даже один лишний день никто не хотел. Все горели желанием поскорее закончить работу. И домой! Домой!
            А на следующий день во время пешего маршрута нас настиг сильный суховей. Ветер с шипением гнал потоки песка. Вспучиваясь и опадая, заплясали маленькие смерчи. Местные жители метко прозвали их "пыльными дьяволами". Солнце скрылось в песчаной мгле. Временами ветер подымал длинные желтые вихри, и они обрушивались на нас. Мы шли, грудью встречая песчаный ливень. " Нужно перемещаться с максимальной скоростью перпендикулярно к видимому движению воронки смерча или укрыться в углублениях поверхности", - вспомнила я инструктаж. Максимальная наша скорость равнялась почти нулю. Никаких углублений не было и в помине, а может быть, мы их просто не видели.
            Медленно, но упорно, мы двигались в знойной пыльной мгле. Шли гуськом друг за другом. Больше всего доставалось тому, кто был первым. Но другим тоже хватало. Песок, везде песок. Он скрипел при каждом нашем шаге. Мы брели, проваливаясь в него, и прикрывая лица носовыми платками, косынками, рукавами одежды. В волосах, ушах, на теле под одеждой - везде был песок. Я ощущала его в глазах под ресницами, и даже под лифчиком, и под трусиками. Он скрипел на зубах, слепил глаза. Все тело от него неимоверно чесалось.
            Была еще одна рекомендация: "Плотно прижаться к земле лицом вниз, укрыв голову руками". Это для того, чтобы не получить по голове каким-нибудь предметом, несущимся в вихре смерча. Ложиться в песок и укрывать голову руками мы тоже не стали. Какие-то небольшие предметы проносились мимо нас, но никого не задели. Мы упорно шли, пытаясь вырваться из радиуса действия этого "пыльного дьявола", и не теряли надежду найти свою машину.
            Не знаю, сумели бы мы это сделать, если бы ветер вдруг не сбавил скорость, а потом и не утих совсем.
            Здесь, в Калмыкии, я первый и единственный раз в жизни увидела настоящий мираж. А это не каждому дано. Дело было к вечеру. Мы ехали по песчаной пустыне. Я стояла в кузове машины, держась за кабину, и, приподняв брезентовый полог, смотрела вперед, туда, где небо с песками соединялось. Машина покачивалась на барханах, убаюкивая, усыпляя, нагоняя дремоту. И вдруг на горизонте появился небольшой аккуратный домик с красной крышей, и справа от него - два дерева, издали напоминающие кипарисы или пирамидальные тополя. "Ну, конечно, тополя... Откуда здесь быть кипарисам?" - подумала я. Все это было в какой-то дымке и слегка колыхалось, как бы висело в воздухе.
            - Оазис! - радостно воскликнул водитель. Он тоже увидел домик и деревья. После его возгласа все моментально вскочили и стали разглядывать появившееся на горизонте чудо. Воздух прорезали возбужденные голоса:
            - Смотрите, домик и деревья!
            - Похожи на пирамидальные тополя...
            - Да мы здесь за все время не встретили ничего кроме кустов тамариска!
            - Каких-то колючек и степного ковыля!
            - И вдруг пирамидальные тополя!
            - Значит, здесь вода!
            Водитель жал на газ. Но приблизиться к этому оазису, несмотря на все старания, наш отряд так и не смог. Мы далеко не сразу поняли, что это мираж. Осознали тогда, когда домик и тополя исчезли. И мы остались среди песчаной пустыни одни, без "чуда". Да и на карте, которой пользовались, оазиса не было. Сфотографировать это видение никто из нас не успел.
            Мы обследовали 35 буровых скважин. Большинство из них изливали очень соленые воды , в одном литре которых было растворено от 60 до 150 грамм солей. Они относились к классу минеральных вод, содержащих в лечебных концентрациях йод и бром.
            Раскаленная, выжженная земля страдала от недостатка питьевой воды, но из недр ее здесь бесконтрольно изливались сотни кубометров лечебных минеральных вод. А под коркой соли в высохших озерах залегала лечебная грязь.
            После завершения экспедиционных работ были рекомендованы к освоению озеро Лысый Лиман и минеральные воды, найденные в районах поселков Комсомольский и Яшкуль, на базе которых было возможно развитие бальнеологических курортов.
            Выполнив задание,с обветренными губами и сухой кожей - а-ля "загар пустыни", мы возвращались домой.
            Существует красивое поверье о том, что у каждого места на земле есть своя душа. И иногда она открывается людям, которые любят эту местность, заботятся о ее благополучии. Полюбить Калмыкию мы не смогли. Но, ту работу, которую выполняли, можно было назвать заботой о процветании республики. Может быть, все же тот мираж, что мы увидели, и был душой Калмыкии, ее мечтой?
           
            Примечание:
            1.Антропогенная пустыня - возникшая в результате прямого или косвенного воздействия человека на природу.
            2. "Я верю, друзья". - Музыка Оскара Фельцмана, слова Владимира Войновича, 1961г.
            3.Барханы - холмы сыпучего песка, навеянные ветром и не закрепленные растительностью.
            4.Сыпун - песок.
           
           

    2

    Новиков В.Н. Достучаться до небес   30k   Оценка:4.71*7   "Очерк" Проза


    Земной филиал рая

      
       Этот короткий очерк - не историческое описание греческого острова Афон, но и не дневник путешественника, с точностью отражающий всё происшедшее. Это попытка передать свои впечатления от посещения уникального и единственного в мире монашеского государства. Мне приходилось не один раз бывать в Греции, и каждый раз удивлялся: зачем еду на Афон, когда побывал там во всех монастырях и во многих отшельнических кельях? Впрочем, пора ставить вопрос более правильно: зачем Господь каждый раз приводит меня на Святую Гору? Может быть для того, чтобы почувствовать, как на этой священной земле происходит рождение человека не от земных родителей, а от Бога. И человека не тленного и слабого, а в сиянии вечной славы. Все, прошедшие афонскими тропами, сподобляются если не получить толику этой благодати, то хотя бы лицезреть её сияние в других, видеть то сокровище, которое они должны обрести.
       Мне долго не удавалось побывать в самой труднодоступной и оттого невероятно таинственной части Афона - в Страшных Карулях. Вот как красочно описывает это необычное место древний путешественник: "Оттуда, яко на полчаса хождении на восток, обретается скиточек зело мал, проименованный Каруля. К нему же уже приближающися зело путь жесток и страшен есть, яковаго еще в сем моем путешествии не видех, яко четверть часе требе дратися и руками и ногами между ужаснейшими пропастьмы каменными, над морем висящимы, отнюду зрящему низу, сердце унывает и великое есть тщение шествующему да не како поползнется в пропасти"
       И вот сбылось: ступил в августе 2012 года на эту, можно сказать, космическую землю, о которой слышал множество легенд, не лишенных некоторого налёта таинственности, фантазии, мифичности, и понял: - с тех древних веков мало что изменилось на Карулях...
      
      

    Вселенский переполох

       ... В благостный час южного заката, когда багровый шар утомленного солнца лениво скатывался за далекие горы туманной Ситонии, спокойные бирюзовые воды Эгейского моря отразили, как в зеркале, тени двух огромных самолетов. Самолеты тяжело пролетели вдоль узкой набережной, заполненной пёстрой публикой, сидящей под открытым небом в уютных летних кафе небольшого курортного греческого городка Уранополис, и скрылись за чернеющим вдали горным хребтом.
       "Богатых туристов катают что - ли? Какие-то самолёты необычные: не гражданские, и не военные, похоже для олигархов изготовлены, по спецзаказу", - подумалось тогда.
       Официант, проследив за моим взглядом, пояснил:
       - Афон горит. Пожар к Уранополису подбирается. Самолеты принадлежат пожарной авиации Греции и переброшены к нам из Салоник.
       На следующее утро, чуть свет, в "Македонии" начался ужасный переполох: по узким коридорам бегали обезумевшие от страха женщины с огромными чемоданами и сумками. Падали, запинаясь о свою и чужую поклажу, что-то громко кричали, плакали, истерично тыкали пальцами по кнопкам мобильных телефонов, одевались на ходу...
       Вдоль главной улицы Уранополиса стояли встревоженные люди, умоляя проезжающих увезти их из города, но машины, без того уже забитые до отказа, слегка притормаживали и нервно гудя клаксонами, продирались сквозь густую толпу к шоссе, ведущему вглубь Халкидики, в сторону Салоник и Афин.
       Меня, отчаявшегося выбраться из ада, посадил в кузов небольшого пикапчика пожилой грек, и мы устремились за город - в сторону порта Трипяти.
       В Трипяти к причалу подошло морское судно. Это был афонский паром "Святой Пантелеймон", курсирующий между Уранополисом и Дафни. Паломники с Афона рассказали, горит только северная часть Святой Горы.
       Отчалили. Прошли мимо опустевших белых пляжей Уранополиса, миновали вымерший порт и направились в открытое море. Вскоре на горизонте показались дымовые столбы Афона. По мере приближения к острову воздух накалялся, дышать становилось тяжелее. Вдали показалось небольшое горное ущелье, было видно, как огонь вплотную подбирается к келье известного русского иеросхимонаха Рафаила. Чуть позже довелось побывать в гостях у о. Рафаила, и я убедился, как жилищу праведника досталось от огня. Слава Богу, келья и маленький красный храм не сгорели: обуглились только хозяйственные постройки, да вода в колодце пропахла гарью настолько, что её невозможно было пить. Но рассказ не об этом, хотя так хочется описать всё то, что пришлось пережить и увидеть во время пожара на Святой Горе. Поведать о том, как вечером нас прогнали монахи сербского монастыря Хиландар, потому что оставлять паломников на ночлег стало опасно для жизни: пожар вплотную подступил к стенам монастыря. Мы вернулись к зилотам в Ефсигмен (тот самый монастырь, который штурмом брал греческий спецназ за отказ повиноваться светской власти) и страшный гром, разбудивший всех посреди ночи, выгнал меня из кельи в длинную анфиладу темных коридоров монастыря. Как, заблудившись в этих бесконечных многоярусных открытых переходах, похожих на мрачные лабиринты средневекового замка, я не смог в темноте найти свою келью (электричество в монастыре отсутствует) и с ужасом смотрел сквозь стрельчатые, похожие на крепостные бойницы, монастырские окна вниз, на море, беснующееся под ударами стихии. Толстые монастырские стены вздрагивали, как при землетрясении и казалось, что монастырь сейчас вот снимется с якоря и уплывет, подобно библейскому ковчегу, в безбрежный пенящийся кошмар. Молнии чертили на воде замысловатые зигзаги, гром сотрясал скалы, ветер валил деревья. Грохот стоял невообразимый, чудилось, что я очутился в самом эпицентре ада. А потом разразился страшный ливень, гудящий множеством струй, похожий на вселенский потоп, и дождь в одну ночь потушил страшный пожар, с которым несколько дней боролись люди...
       ...Тем временем, обогнув мыс, паром попал в полосу штиля. Было удивительно, как в нескольких морских милях, за той вон горой бушует страшный пожар, пенятся волны, стелется над морем удушливый дым пожарища, а тут, ближе к Дафни, воздух удивительно чист, насыщен ароматом вечнозеленых растений, дышится легко. На склонах гор зеленеют кипарисы, сосны и оливковые деревья, светит ласковое солнышко, а на воде, недалеко от нас, резвится стая дельфинов.
       Спустя неделю, после многочасовых переходов и странствий по горным местам, вновь оказался в Дафни и, сев на небольшой парам "Святая Анна", отправился в монастырь Святого Павла, а ранним утром следующего дня уже поднимался по крутой горной тропе к основной цели путешествия - к Карулям.
       К полудню тропа неожиданно прервалась густыми зарослями колючих кустарников, а указателей нигде не было. Заблудился? Возвращаться не стал, так как по расчетам Каруля находилась где - то справа и весьма недалеко. Раздвигая кусты, стал карабкаться по камням вдоль ущелья и вскоре вышел к краю небольшой горной долины, в центре которой увидел блестящие квадратики солнечных батарей, прилепленных к крышам трех небольших келий. Ура! Каруля! Легкое разочарование от того, что местечко Каруля оказалось не таким неприступным, как его описывали путешественники, не покидало долго. До того момента, пока не встретил на горной тропе потного монаха, ведущего вереницу мулов, груженных пластиковыми ящиками с продуктами. Выяснилось, что вышел я не к Каруле, а к скиту Кераси. Монахом оказался русский о. Памва, который показал дорогу и посоветовал, если всё же доберусь до Карулей, заглянуть в келью о. Афанасия.
       К вечеру далеко внизу, перед скалой, нависшей над морем, увидел сооружение, похожее на маленький средневековый замок. Никто из братии не спустился с обычными в таких случаях вопросами: "Кто? Откуда? Зачем?" К счастью ворота были открыты. Посреди двора находился белоснежный храм со стрельчатыми окнами, так щемяще напомнивший русской архитектурой о далекой родине. Из него вышел хмурый парень крепкого телосложения, одетый в спортивный костюм, зовут Сергеем, - он послушник. Сергей напоил чаем и показал келью, где предстояло ночевать. Келья размером три на три метра, нары, крохотный столик у окна, - вот и вся аскетическая обстановка кельи. Всю ночь за окном что-то выло, скреблось, пищало, рычало, ухало, мешая уснуть до утра. Утро принесло свежесть и долгожданное облегчение, ночные страхи рассеялись и казались смешными. Напрасно! Ибо дни и ночи на Каруле скрывают под завесой неизведанного много необычного и странного. Здесь часто говорят о таинственных афонских старцах, иногда являющих себя обыкновенным людям. Так, один молодой монах случайно застал необычные похороны: шестеро старцев хоронили седьмого. Молодому монаху они предложили восполнить число. Он пошел взять благословение у своего старца. Но после этого он со своим старцем не мог найти ни тех старцев, ни той могилы.
       Кем могли быть эти отцы?
       Некоторые считают, что это преподобные, некогда подвизавшиеся на Афоне. Святая Гора, как никакое место в мире, приближена к Небу, поэтому и преподобные являются здесь довольно часто, и в некоторой степени - даже закономерно. Где же таким монахам обитать больше всего, как не в Карулях?

    В пещерах

       На рассвете, прочитав утреннее правило, направился во Внутренние Карули, или, как их ещё называют, - Старые Карули.Старая Каруля - это круто обрывающиеся к морю обнаженные скалы. За выступы чудом уцепилось несколько келий. Как птичьи гнезда! Строившие их отшельники уединялись для молитвы в такие места, куда пройти было почти невозможно. Часто такие отшельники даже не строили себе жилье - жили в пещерах, в которых в наше время подвизаются лишь некоторые пустынники. Несколько подобных пещер довелось увидеть, и даже походить по их тёмным лабиринтам. Когда пробирался по норам, забитым красной охровой пылью, до такой степени, что кроссовки из черных превратились в красные - цвет пещерной пыли-, припомнилось житие Петра Афонского, творившего молитвенный подвиг в подобной пещере.
       О жизни афонского святого люди узнали случайно из рассказа некоего охотника, который в азарте погони за оленем забрёл далеко в горы и заблудился. Звериная тропа привела к черной пещере, в которой жил странный человек. Из рассказа отшельника охотнику удалось узнать, что зовут того Петром. Он много лет не видел людей. Находясь в пещере, день и ночь проводил в молитве, отказываясь совершенно от пищи, непрестанно отражая атаки врага человеческого - дьявола. Вскоре преподобному явилась скорая помощница христиан Пресвятая Дева Богородица вместе со святителем Николаем и сказала: "Теперь не бойся козней диавольских, ибо Господь с тобой. Ангел Господень утром посетит тебя и принесет тебе манну в пищу, так как ему через каждые сорок дней в продолжение твоей жизни повелено приносить ее Богом для твоего пропитания". Утром явился ангел, как возвестила Богородица, принес Петру небесную пищу и, отдав преподобному, отошел.
       Житие житием, но с тех далёких времен, как говориться, утекло с гор в Эгейское море много воды, и было интересно узнать, как же сейчас живут пустынники на Каруле?
       Раньше монастыри, из которых выходили духовные чада на невидимую для мира войну с темной силой, брали на себя заботу об этих подвижниках. В условленное время к скале подплывала лодка, и в корзину, спущенную отшельником со скалы на веревке, клали скудные продукты. Годами никто не видел лица подвижника. Лет около ста тому назад вдоль очень условной тропы, ведущей по кручам к кельям отшельников, были вбиты металлические штыри и к ним прикреплена цепь. Эти железные крючья со свисающими вдоль скалы цепями сохранились и до сего дня. Для того чтобы добраться до келий в Страшных Карулях, нужно вначале спуститься метров на пятьдесят по отвесной стене вниз, а затем долго пробираться вдоль пропасти по крохотному уступу шириной в ступню человека. Вниз лучше не смотреть, иначе лететь придется с высоты Эйфелевой башни. Там, под скалой, - лишь узкая полоска гальки и бьющееся о гранит море. Для того чтобы проделать первую часть пути и спуститься к пещере, от которой начинается горизонтальный переход над пропастью, необходимо левой рукой крепко держаться за цепь и перехватывать ее время от времени, когда правой, наконец, удастся уцепиться за какую-нибудь трещину в скале. Ногой же в это время нужно пытаться нащупать под собой какой-нибудь, хотя бы небольшой, уступчик. После этого, собственно, и начинаются Старые Карули.С поклажей,с рюкзаком за плечами, сюда пробраться решительно невозможно - только налегке! От перенапряжения и чувства опасности кружилась голова, поднималось давление, но я упрямо продвигался вперёд, а точнее спускался. Наконец достиг небольшой площадки перед пещерой, в которой никого не было. В пещере много лет назад, а точнее в конце позапрошлого века,подвизались два русских отшельника. Как они жили?! Чем они тут питались?! Уму непостижимо! Здесь они и умерли,их кости лежат в угловой нише. В середине пещеры стоит сколоченный из старых ящиков убогий стол. В глубине, там, куда уходит под высокий свод темная нора, валяется на прогнивших досках какое-то тряпье, в которое кто-то,видимо, укутывается в холодную погоду, рядом валяется старая посуда: несколько железных мисок и красное пластиковое ведро. Следов костра не видно. Зимой, наверное, жить в такой пещере совсем неуютно: вход совершенно не закрыт ни от дождя, ни от снега, ни от ветра. Только звезды вверху и море понизу - извечный афонский пейзаж пред вратами вечности.

    На Берлин

      
       Мой путь продолжается. Теперь уже карабкаюсь ввысь. Толстая ржавая цепь извивается змеей и убегает к небу, теряясь где-то за выступом скалы. Передвигаюсь по ней мелкими шагами словно канатоходец. За выступом - платформа, поросшая диким кустарником, из-за которого выглядывает странное сооружение, издали похожее на танк. Приблизился, пригляделся и ... развеселился. Вот этого так не хватало на протяжении всего пути, чтобы снять напряжение. Оказывается монахам присущ юмор. Танком оказалась огромная пластиковая бочка для питьевой воды с массивной крышкой, похожей на танковую башню. К этой башне каким-то образом привязан длинный и толстый ствол дерева, схожий с пушкой. Но развеселило даже не это, а надпись белой краской "На Берлин". Продираюсь сквозь колючие заросли и вижу рыжебородого монаха, выходящего из покосившейся кельи, сколоченной из гнилых досок и старой фанеры. Поздоровались, прошли по узкому лазу метра три и неожиданно оказались еще на одной площадке, где стояла вторая келья - с верандой. На веранде мы и присели попить чайку. За чаем, как водится, завязался разговор. Монаха зовут о. Василий. Приехал он на Афон из Петербурга, который упорно называет Ленинградом. Когда-то о.Василий закончил философский факультет ЛГУ, долго искал смысл жизни, изрядно помотался в поисках душевного эликсира по свету, и нашел умиротворение только здесь - в Страшных Карулях.
       - Вот тут, на этой веранде, я провожу долгие часы в молитве и размышлениях. Внутреннему взору открывается такое, что порой становится страшно за человечество, - говорить о. Василий. - Но не будем о грустном, давайте-ка угощу вас изысканным карульским деликатесом.
       Надев рукавицы, о. Василий свесился за перила, показалось, что сейчас он вытащит из кустов змею или тарантула, обработает их соответствующим образом и подаст на стол. Монах разогнулся, и я увидел в рукавицах спелые плоды кактуса.
       Прочитав на моём лице искреннее удивление "ни этим ли деликатесом вы хотите угостить?", о. Василий улыбнулся:
       - В Салониках не во всяком ресторане найдете такое блюдо. Дефицит! Один плод, между прочим, стоит в греческом ресторане полтора евро! А тут их - ешь, сколько хочешь. Даже варенье делаем на зиму.
       Монах положил один кактус на тарелку, воткнул в него вилку и, ловко орудуя ножом, ошкурил кактус. Кожуру стряхнул на стол, опять надел рукавицы и ссыпал кожуру в пропасть.
       - Ни в коем случае нельзя брать плоды кактуса голыми руками или прикасаться к ним одеждой. Иначе расчешете тело до крови. Звери и птицы боятся приближаться к кактусовым куртинам. Даже змеи туда не заползают. Ну, давайте, пробуйте!
       Плоды кактуса оказались сладкими и по вкусу походили на бананы.
       Покидая гостеприимного монаха, я указал на бочку с водой:
       - С юмором Вы, отче, вижу, дружите!
       Монах посмотрел на надпись, улыбнулся и ответил:
       - Бочка в наследство досталась. Вы правы, надо стереть. В прошлом году забрели к нам паломники из Германии и всё как-то косились на эту надпись. Даже Сталинград вспомнили, хотя и относительно молодые.
       Узкая каменная тропа убегает за поворот, к следующей келье - Рождества Христова. Находится она совсем рядом. Там живёт о. Герман, который, по словам о. Василия, пишет книги.

    Карульский писатель

      
       Ширина скального уступа, на котором стояла келья о. Германа, составляла три-четыре метра. Во дворике вдоль отвесного тридцатиметрового обрыва тянется невысокий, по колено, каменный забор. Под миндальным деревом сколочена скамейка, выглядывают из досок ржавые гвозди.
       Дверь кельи закрыта. Стучу с громким: "Здравствуйте!". Слышу за дверью легкие шаги и ...молчок. Опять стучу. Молчание. Наконец из кельи раздается грубый голос:
       - Кто там?
       - Паломник из Москвы. Можно поговорить с вами о. Герман?
       - Православные люди так в гости не ходят. Может это бесы или разбойники!
       - А как ходят православные, о. Герман?
       - Сами должны знать, коли православный, да ещё из самой Москвы?
       И тут я вспомнил лукавую улыбку о. Василия, говорившего о Германе, как о человеке строгого нрава. Попросил прощения, покаялся в своем невежестве и о. Герман смягчился:
       - Сейчас я проверю - кто вы.Cкажите "Молитвами Святых Отец наших".
       Громко прочитал молитву, наградой стала распахнувшаяся дверь.
       Чуточку досадуя на неразумного паломника, о. Герман повел к себе. Его жилая комната - остаток двухэтажной кельи девятнадцатого века. Церковь расположена отдельно, алтарь встроен в пещерный грот. Монах рассказывает, что сейчас на Внешней Каруле живут снизу вверх по тропе: сербский монах Симеон в келье Иннокентия Иркутского, русский монах Афанасий в келье Саввы Сербского (тот, в чьей келье мы остановились на постой и где остались наши рюкзаки), сербский послушник Милан в каливе, греческий монах Харитон в каливе, греческий монах Софроний в келье Святой Троицы, сербский монах зилот Давид в келье Архангела Гавриила. На Внутренних Карулях живут снизу вверх по тропе: русский монах Герман (Макаров) в келье Рождества Христова (Пахомиевской), сербский зилот Серафим в каливе, русский монах Василий в каливе (который направил нас к о.Герману), русский монах Иов в каливе, русский архимандрид зилот Иоанн в келье Григория Победоносца, русский монах Рафаил в келье Иверской иконы Божией Матери, русский монах зилот Варнава в каливе.
       Хочу посетить все упомянутые им кельи, но о. Герман охлаждает мой подвижнический пыл: во-первых не ко всем кельм найду дорогу; во-вторых не все отшельники откроют двери своего жилища, так как некоторые из них находятся в затворе, дали обет молчания. Да, есть в наше время ещё и такие подвижники Христовы.
       Хочется поговорить с православным писателем о мировой политике, о его отношении к России, но не знаю с чего начать. Делаю пробный заход, ссылаясь на то, что видел у его духовника и учителя, о. Рафаила, много портретов царской семьи.
       - Ваш учитель убежденный монархист, - говорю я, - Он считает, что в России без царя, который отвечал за страну перед Богом, ничего не наладится.
       Отец Герман улыбается, о. Рафаила он уважает, рад нашему знакомству с ним и поэтому не может удержаться от рассуждений:
       - В России говорят: "Без политики мы и чаю не пьем". Я полагаю, не смотря на то, что свергли самодержавие, оно существует и поныне. В 1905 году слово "патриот" было самым бранным в устах революционеров. Первая русская революция сопровождалась великим глумлением над национальными чувствами русского народа. 1917 год был мазан тем же миром. Отечество как бы совершенно выпало из терминологии тогдашних большевиков. Не прошло и 30 лет, как война была названа Отечественной...
       В 1991 году повторились 1905 и 1917 годы, когда всякие народности, входившие в союз Российской Империи и унаследованные СССР, охватил смерч запоздалого национализма.
       От рассуждений о. Германа у меня перехватило дыхание, на глазах навернулись слезы: ведь я и многие мои единомышленники думали так же и если афонский монах подтверждает наши убеждения, это чего-то да стоит!
       Монах уловил мой душевный трепет и продолжил, как мне показалось, немного по-книжному:
       - Россия сейчас находится в колониальной зависимости, в которую она попала в результате своего военно-политического поражения в 1991 году. Наши враги предусматривают для России только два пути: либо она должна трансформироваться под западные лекала, либо она будет уничтожена.
      - Но только как отреагирует на эти изменения Русская православная церковь? Ведь в нынешних условиях ей нелегко определиться с выбором. Не усматриваете параллели? - успеваю задать вопрос, пока монах, разволновавшись, делает глоток воды из стакана.
       - Отнюдь, - возражает мой собеседник. - Божья церковь поведёт себя так же, как она поступила в начале Великой Отечественной войны. Посмотрите, что произошло. В начале 90-х годов не было борьбы против Русской Православной Церкви, так как либералы считали ослабевшую Церковь лишь элементом фольклора. Кроме того, они рассчитывали использовать Церковь в своей борьбе с коммунистами. С конца 90-х годов Церковь набирает силу и увеличивает свое влияние на общество. Тогда либералы почувствовали для себя опасность усиления Церкви и стали бить тревогу.
       Мы прерываем беседу, чтобы отдать долг молитве, как и должно любому православному человеку в Божием храме. Прикладываемся к местным святыням - черепам почивших в келье подвижников.
       Встреча с православным писателем и хранителем Пахомьевской кельи с первых минут знакомства была удивительной, но ещё более удивительным стало прощание. Перед расставанием отец Герман проводив путника до тропы, вынес "гостинцы" и, одарив тихой, светлой улыбкой, произнес три заветных слова, как нельзя более уместных в данном месте при подобных обстоятельствах.
       - Слава Богу за всё!
       - Даст Бог, свидимся, отец Герман! - говорю и отчетливо слышу уже свозь шум бушующего внизу моря.
       - Не здесь, так там...По крайней мере в Воскресение Христово все встретимся!
       Перебравшись по цепи через пропасть, развернул "гостинец" и в моих руках оказались две его книги с дарственными надписями. Одна книга называется "Паломничество на Север", другая - "Паломничество со Святой Горы Афон на Колыму".
      

    Удивительные перемещения

      
       Еще одним жилищем отшельников, которое посетил, была келья Георгия Победоносца, где без малого два века горели пред Богом молитвенные светильники, своим духовным светом освещающие сумерки погружающегося во мрак мира.От изнурительного перехода ныли плечи, ломило руки и ноги, глаза закрывались сами собой - хоть подпорки ставь под веки - но начиналась литургия, которую решил выстоять. Казалось, что молитва уходила в недалекое от этих скал небо, просачиваясь через скалу, которую монахи называют Карульским ухом. Она действительно похожа на огромное ухо, в чем можно убедиться взглянув на фотографию. Сколько силы было в простом движении кадила в руках монаха, сколько мощи в преподаваемом благословении, сколько животворящей энергии в каждом произносимом слове! Литургическое священнодействие как никогда раскрылось во всей своей Божественной красоте и премудрости.То, что раньше оставалось за рамками привычных обрядовых действий, с этого момента зазвучало в полный голос. То, что лишь подразумевалось, - с ошеломляющей открытостью явилось во всём своём величии. Не ведаю как другие, но я испытывал смешанные чувства. С одной стороны я блаженствовал, сердце моё ликовало. Так ликует путник, припавший к чистому роднику, так блаженствует утомленный безжалостным жаром ходок, освежающийся в прохладных струях щедрого дождя, так радуется заблудившийся в ночном лесу странник, увидевший просвет в тёмной чаще и вожделенный выход из ада. Но с другой стороны - я боялся. Боялся ответственности, которая возлагалась на меня в этот момент, боялся своего убожества и несовершенства, боялся своим каким-то, даже самым малым, неуместным жестом, звуком, возгласом нарушить святость происходящего. И вдруг стены маленькой кельи раздвинулись и кто-то повел меня по горной тропе в сиянии звёзд. Нет, я не шел, а тихо летел над тропой, не испытывая никакого страха, легко поднимался на макушку горы,смотрел на звезды, на море и не мог вымолвить ни одного слова, испытывая неимоверную радость от новых ощущений. Я был счастлив, если счастье можно охаратеризовать чувством, испытанным в этот миг.
       - Христос, истинный Бог наш, молитвами Пречистыя Своея Матери, - послышались окончательные слова молитвы и стены кельи сомкнулись. Я стоял у иконы Богородицы,именуемой "Хозяйка Святой Горы" и чуть не лишился чувств. Да, дорогой читатель, - это была ОНА, та женщина, что водила меня по скалам. Рассказал об этом монаху, ожидая от него удивленного взгляда, но тот радостно улыбнулся и окрестил меня знамением. Дивны чудеса твои, Господи!
      А опасная тропка бежит дальше и вверх....Русский монах Рафаил, живущий высоко в горах,в келье Иверской иконы Божией Матери, встретил меня радушно. Мы проговорили несколько часов и на прощанье я попросил о. Рафаила благословить на спуск к Внешним Карулям. Ведь, как известно, спускаться с отвесных скал гораздо страшнее, чем подниматься на них. Здесь надо смотреть вниз,а от этого может закружиться голова и одно неверное движение приведет к печальным последствиям. Сколько подобных случаев происходило в местах более доступных, чем эти горы. Кроме того, я не спал уже двое суток подряд, и это сказывалось на самочувствии.Отец Рафаил благословлять не имеет права, благословляет только священник, а он простой монах и может лишь перекрестить меня на дорожку, прочитать молитву о путешествующих.Совместная молитва творилась легко и непринужденно.
       - Ступайте и ничего не бойтесь. Пресвятая Богородица поможет, ибо она Хозяйка тут, - были напутственные слова о. Рафаила. Нет, дорогой читатель, на этот раз меня никто не вёл за руку. Хотите верьте, хотите не верьте, это ваше право, но только я спускался вниз, словно прогуливался по ровной тропинке вдоль Волги. Да, именно такое сравнение, пришло в голову тогда. Не помню, чтобы хватался руками за цепи и верёвки (хотя они попадались мне на пути), пропасти и ущелья пролетал словно на крыльях, совершенно не чувствуя страха. Только помню, как оступился, из - под правой ноги посыпались в пропасть камни. Их звука внизу я не услышал, но лишь весело подумал тогда, что легко могу разбиться. Я едва замечал кельи, которые прошел вчера и только удивлялся своей ловкости, быстроте. Дома, примерно через месяц, осмыслив те события, прочитав много литературных трудов о монашеских подвигах, я пришел к выводу, что, возможно, попал в прелесть. Есть такое понятие христианское - "прелесть". Это такое состояние, когда монахам кажется, что они бессмертны. Некоторые, впав в прелесть, без страха прыгают в пропасть, многие разбиваются, становятся калеками. Но бывают исключения. Один болгарский монах упал в пропасть, но, пока летел, зацепился подрясником за корявое дерево, повис на нем. Дерево с ужасным треском обломилось, и монах полетел дальше. Однако дерево это росло на небольшом выступе недалеко от дна пропасти и смягчило падение. Монаху повезло, он свалился на кучу хвороста и остался жив. Как ни в чем не бывало он встал на ноги, поправил растерзанную рясу, воздал хвалу Богу и Пресвятой Богородице и пошел искать выход.К Внешним Карулям выбрался ближе к ночи. Небо вызвездилось и по нему, от звезды к звезде, передвигалась красная точка реактивного самолёта. Ночная прохлада сняла усталость, а предчувствие долгожданного отдыха успокоило душу. Я долго смотрел на холодные звезды, наслаждаясь тишиной и чистым горным воздухом. Мне казалось, что всё происшедшее было не со мной и не здесь, а где-то там во Вселенной. Далеко-далеко на небосклоне светилась слабая туманность Млечного пути. Где-то там под ним, ближе к северу, была моя огромная страна, которую я горячо люблю, была моя работа, близкие люди. Всё это стало бесконечно дорогим после двух недель, проведенных на Афоне, коротких, как миг, долгих в памяти, как сама жизнь.
      
       P/S:
       1.Полная версия очерка с большим массивом фотографий находится здесь. Просьба гипотетические комментарии направлять туда же, комментарии к конкурсной работе "Моя Планета" будут закрыты после конкурса.
       2. О самой первой моей паломнической поездке на Святую Гору, может быть излишне сумбурной, рассказано здесь.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

    3

    Химухина Бангкок. Опыты с погружением   7k   Оценка:8.46*4   "Статья" Проза

      Среднестатистический отечественный турист смотрит мир из окна автобуса. Дороги от аэропорта до отеля ему вполне достаточно, чтобы составить впечатление о стране. И даже этот отрезок пути по незнакомой стране он воспринимает не как окно в новый мир, а как последнее препятствие на пути к вожделенному КУРОРТУ. Курорт это особый мир, заповедник для туристов, живущий по своим правилам: синий бассейн, цветные зонтики, над головой разлапистые кроны пальм, под ногами стриженый газон, на завтрак кофе и омлет. У курорта нет национальности. Везде одинаковые бассейны и пальмы, коктейли с бумажным зонтиком и горничные с тележками. Если вы были на одном тропическом курорте - считайте, что были на всех. Таиланд - страна прекрасных курортов. Кудряво-зеленые Пхукет и Самуи - туристические резервации, заботливо огороженные от всей страны и оберегаемые, как заповедные лежбища котиков. Расслабленная, дремотная тишина нарушается пением птиц и мелодичными голосами зазывал: "Мася-азь! (массаж), Тук-ту-ук! (моторикша)". Сам дух Таиланда здесь присутствует в слаборазведенном, адаптированном для туристов виде, как в тайском супе "том ям", заказанном в пляжном ресторанчике с обязательным предупреждением: "но спайси!" Если хотите попробовать на вкус настоящий Таиланд, пряный, густой и концентрированный, - не спешите на курорт. Задержитесь на пару дней в Бангкоке.
      Город бурлит и пульсирует. Туристический автобус плывет по Бангкоку в потоке ярко-розовых такси и шустрых моторикш, мимо буддийских храмов и портретов короля, мимо лоточников и торговых центров. Автобус кажется подводной лодкой, через огромные иллюминаторы которой видны удивленные лица туристов, наблюдающих жизнь местных обитателей. В автобусе прохладный, кондиционированный воздух, и шум города не пробивается сквозь толстые оконные стекла. Автобус движется по выверенному маршруту. Золотой Будда (снимаем обувь у входа), Изумрудный Будда (не фотографировать!), Лежачий Будда (монетка в железную плошку на счастье). Короткая остановка у храма, несколько фотографий, и дальше, прямо к входной двери кондиционированного отеля.
      Вы видели в Бангкоке все - вы ничего не знаете о Бангкоке. Этот город нельзя почувствовать через толстое стекло. В него нужно погружаться без подводных лодок, аквалангов и прочих приспособлений для дыхания. Так делали ловцы жемчуга. Сейчас такие погружения относятся к экстремальным видам спорта и называются фри-дайвингом.
      Итак! Для начала потренируемся на небольшой глубине. Выходим на улицу. Не зависимо от времени суток и времени года, воздух здесь густой, влажный и теплый. Он не позволяет делать резких движений, и из-за этого прогулка по Бангкоку напоминает подводное плавание. Сходство было бы еще сильнее, если бы не гудки машин и треск мотороллеров, снующих стайками среди застывших в пробке автомобилей. Мы ищем, где можно купить банановых роти. Это блинчики из тонкого теста. Их пекут на специально оборудованных тележках со встроенной сковородой. Раскатывают до прозрачности белые шарики теста, выкладывают сверху кружочки сладкого банана, сворачивают конвертиком и обжаривают до хруста. Потом смуглый кондитер бросает горячий прямоугольник на бумажную тарелку, рубит на квадратики большим ножом и поливает сгущенкой. Выглядит диковато. Тем более, все памятки и путеводители не рекомендуют покупать еду на улицах. Но не бойтесь. Накалываем кусочек на зубочистку и отправляем в рот. Хрустящее тесто, тягучая сгущенка и вязкий банан. Одновременно сладко, пресно и с легкой кислинкой. Взрыв эмоций на языке. Прислушайтесь к тому, что происходит у вас внутри. Вам вкусно? Вам комфортно? Так и должно быть. Вы усвоили первый урок погружения в Бангкок.
      Попробуем опуститься глубже. Опытные фри-дайверы знают: чтобы погрузиться на большую глубину, нужно быть спокойным и расслабленным. Страх сжигает запасы драгоценного воздуха в легких. Поэтому отключаем чувство страха и идем обедать на улицу. Бангкок кажется европейскому туристу вывернутым наизнанку. Процесс приготовления и поглощения еды, который в европейской культуре спрятан на кухнях и в столовых, здесь, по азиатской традиции вынесен прямо на тротуары. Передвижные кухни (она же плита, она же витрина, она же мотороллер) оккупируют город. Тайцы называют этот вид обеденного транспорта "рот кеен". У нас с чьей-то легкой руки прижилось название "макашницы". Мобильные повара на ваших глазах жарят куски рыбы и курицы, нанизанные на палочку фрикадельки и не совсем понятную (не то жучки, не то креветки) местную фауну. В больших чанах готовят суп: на секунду окунают в кипяток горсть рисовой лапши, плюхают в миску с бульоном и досыпают прочие цветные составляющие из выставленных в ряд мисок. Чистота тротуарного столика вызывает сильные сомнения. Понадеемся на то, что содержимое миски прошло тепловую обработку. Специи тоже оказывают некоторое дезинфицирующее действие. Первая же ложка погружает в новый мир. Горячий и острый суп обладает странным свойством. Он связывает воедино разрозненные впечатления. Без миски супа картина дробится и рассыпается. Острые башни небоскребов, уличный торговец, толкающий груженую тележку, крошечный самодельный храм с фигуркой Будды, нищий на перекрестке и сверкающий рекламой торговый центр. Контрасты сводят с ума. Но стоит проглотить одну ложку, и хаос бурлящего вокруг огромного города приобретает гармонию и умиротворенность подводного царства. Отдохнем немного за столиком, привыкнем к новому ощущению покоя среди хаоса, и продолжим погружение.
      Опускаемся на самое дно. Здесь вечный полумрак и вечная липкая жара. Над нами на бетонных эстакадах шумят машины и проплывают поезда метро. С трудом пробираемся сквозь ряды торговцев. Здесь можно купить все, что угодно, от поддельных сумок известных модных домов до игрушек для сексуальных игр. Девушки в национальных одеждах зазывают в массажные салоны. На барных стульях скучают холеные леди-бои в маленьких черных платьях, окидывая томными взглядами царящий вокруг хаос. Здесь мало света и воздуха. Густой бензиновый смог мешается с запахом жарящейся на лотках еды. Временами к букету ароматов примешивается нотка не то жареного чеснока, не то подгнившего лука. Это дуриан, король тайских фруктов. Большие, бледные куски упакованы пленку и разложены на лотках. Вот и десерт. Отталкивающий, порочный запах и нежный, маслянистый вкус. Волокнистая мякоть плохо поддается ножу. Придется все съесть прямо на улице, в толпе, под аккомпанемент автомобильных гудков и с соусом из уличного смога. Ни в отель, ни в автобус внести это не разрешат. Не надейтесь спрятать в сумке. Вас выдаст пробивающийся через любую упаковку неистребимый запах.
      Мы на глубине. Глубже только мутная вода реки Чао Прая и каналов, прорезающих город в разных направлениях. Бангкок проникает в легкие и смешивается с кровью. Мы отравлены Бангкоком, это навсегда, и с этим придется как-то жить дальше. Ловцы жемчуга не могут остаться жить на глубине, но и без глубины они тоже не могут. Если вы увидите в московском супермаркете человека, тоскливо перебирающего в корзине твердые, незрелые, но уже подгнившие экзотические фрукты, посмотрите ему в глаза. В них светятся огни Бангкока.

    4

    Ли К. Норвегия. По ком плачут тролли?   20k   Оценка:7.00*3   "Статья" Проза

      Норвегия. По ком плачут тролли?
      
      Лето приходило, но его никто не видел
      Шумный и многолюдный аэропорт Осло с труднопроизносимым названием Гардермуэн встретил нас постерами в стиле картин Эдварда Мунка, создав странное предчувствие того, что это будет не просто путешествие в одну из европейских стран, но удивительное паломничество в сказку. И, действительно, как оказалось впоследствии, Норвегия - это страна, где жизнь, как ни в одном другом месте, показывает иллюзорность действительности, где история перемешивается с легендами, христианство с язычеством, боги с демонами, а ледники отражают горячие солнечные лучи.
      Осло - небольшой, зеленый город, сразу окутал нас ароматом липы, с которым мы попрощались в России еще месяц назад. Лето здесь короткое, и деревья зацветают все разом (в парках стоит необычный флёр сирени, липы и шиповника), чтобы потом также синхронно облететь в конце августа. В плане достопримечательностей и мест отдыха, Осло сам по себе, как столичный город, не может предложить туристам ничего сверх стандартных для каждого старого города достопримечательностей. Духом древней Норвегии можно напитаться, посетив крепость Акерсхус, кафедральный собор и королевский дворец. Для любителей изощренных искусств раскинул свои заливные луга парк скульптур Вигеланда с неоднозначными статуями, которые запечатлели различные человеческие состояния. Этот необычный парк, более чем какое-либо другое место города, олицетворяет тот период истории столицы, когда из Кристиании (древнего порта викингов) она стала современным Осло.
      Хотя, город все еще строится и достраивается: копаются тоннели, поднимаются эстакады, открываются моллы и торговые центры. Но единожды попав в лабиринт его тесных, кривых улиц, скачущих по холмам под задорный грохот бешеных трамваев, боишься, что из него уже не выберешься. Он затянет тебя в свой омут, как знаменитый "Крик" Мунка, на который хочется смотреть только потому, что эта картина - абсурдна и безобразна, и является своего рода идеальным образцом параноидального стиля в искусстве.
      Но все меняется, когда попадаешь в пригород Осло район Хольменколлен ("на холме"). С каждой петлей серпантина дороги вид на залив Осло больше открывается взгляду. И вот, на вершине в зелени высоких сосен, со смотровой площадки весь залив виден, как на раскрытой карте. Видны плавные изгибы береговых линий островов и полуостровов, видны бесконечной вереницей курсирующие между ними паромы. Паромы с туристами, кстати, пересекают залив не созерцания природы ради - на полуострове Бюгдёй расположены замечательные музеи: музей Кон-Тики с главным экспонатом собственно плотом Кон-Тики, на котором Тур Хейердал добрался из Перу до островов Полинезии, музей Фрам с самой шхуной, на которой Фритьофу Нансену покорялись льды Арктики и музей кораблей викингов, с останками наиболее сохранившихся драккаров времен морских походов.
      На самом Хольменколлене тоже есть уникальная достопримечательность и памятник мировому спорту - первый в мире лыжный трамплин. Норвегия, если не родина, то самая дружественная лыжному спорту страна.
       Но все же ценность это района в его расположении на возвышенности. Это необыкновенно затягивает - смотреть, как по ровной глади залива скользят паромы; ближе к ночи, в муаре розовых сумерек они кажутся морскими драконами - драккарами, которые подбираются к своей добыче. В памяти всплывают будоражащие мозг ритмы отрывка "В пещере горного короля" из оперы Грига; сначала музыка подкрадывается несмело, робко, ее едва слышно, но, набирая темп, она становится все громче и начинает доминировать, подчинять себе все чувства. Мгновение... и она обрывается, а паромы постепенно исчезают в вечерней мгле. Вскоре отплывает последний, но ночь не спешит окутать темнотой притихший залив. Солнце, на неуловимую грань высунувшееся из-за горизонта, медленно движется на восток, чтобы через считанные часы взойти снова.
      Вообще, Норвегия - страна с сильным духом авантюризма, смелостью граничащей с жестокостью и страстью. Эта страна наполнена страстью к жизни и бытию. Без нее были бы невозможны все эти многочисленные морские походы, открытия, рискованные экспедиции, которые вписали Норвегию в мировую историю, как страну-первооткрывателей, мореходов и бесстрашных воинов. Хотя, древний пережиток, беспощадный и неумолимый, как те сотни лет, что он существует - китобойный промысел до сих пор не собирается уступать место прогрессу и гуманности, которую несет современная эпоха. По сей день в водах близ Лофотенских островов рыбаки промышляют охотой на китов и кажется, что уже никакой прогресс не заставит норвежцев отказаться от этого занятия. Это уже их история. Красные от крови воды Атлантики такая же норвежская особенность, как устрашающий водоворот Мальстрём - глубокая водная воронка, которая образуется в завихрении двух течений.
      Недалеко от столицы располагается одна из самых живописных провинций Норвегии - Телемарк. Природа Телемарка - это буйные речки, из-за которых сюда стремятся попасть все заядлые рыболовы, карельские березы и скалистые овраги. В этой провинции сохранилось много средневековых церквей, многие из них охраняются государством и являются памятниками деревянного зодчества.
      Но мы направляемся мимо Лиллехаммера на север, чтобы узнать истинную Норвегию и увидеть ее глазами героев скандинавских саг.
      
      Своя земля
      Первым национальным парком, который мы посетили в Норвегии, оказался заповедник Рондане - самый старый национальный парк этой страны, получивший свой статус в 1962 году. Рондане находится в центральной части Норвегии, его территорию занимают вершины-двухтысячники и горные массивы. По мере увеличения высоты природа постепенно меняется: скалистые отроги с журчащими речками сменяются зоной кустарников, которым приходит на смену гигантское плато, покрытое ржаво-желтым ягелем и болотами. Небо - насыщенное лазурью, пронзительно-голубое, безоблачное. Издалека кажется, что покров земли - это полотно из бархата горчичного цвета, которое местами изгибается, и цвет на нем преломляется под лучами высокого северного солнца.
      Необыкновенное место, но путь продолжается и ведет нас на северо-запад к берегам Атлантики.
      Проезжаем небольшие городки и поселки, что собственно одно и то же потому, что в стране развито частное строительство. Жилые районы по-норвежски (даже тот же всем известный Лиллехаммер) - это не привычные нашему взору многоэтажки, стоящие вплотную друг к другу и образующие жилые кварталы. В норвежских городах, даже если и есть многоквартирные кондоминиумы, то они бывают не выше трех-четырех этажей, и, в основном, люди живут на собственной земле в частных домах, о стиле которых стоит упомянуть отдельно. Норвежцы строят дома из дерева... И только из дерева, хотя это не лучший материал для строительства в таком влажном климате. Их деревянные дома зачастую однотипные (здесь не встретить такого безвкусного разнообразия, как в коттеджных поселках в России) и отличаются только цветом морилки: от невинно-белого до темно-серого, причем цветовое разнообразие очень велико. Так, особенно в рыбацких прибрежных городах вроде Бергена, Олесунда или Кристиансунда норвежцы любят раскрашивать дома в пестрые, яркие цвета (интересно наблюдать береговую линию этих городов с воды). Еще одна особенность норвежских ферм - крыша, покрытая травой и зарослями кустарника (иногда из крыши даже может расти ель или сосна).
      Вообще, норвежцы очень любят землю. Любят обрабатывать ее, ухаживать за ней; любят жить на ней. И в самом деле - политические режимы меняются, государства рушатся и возникают, новинки техники изобретаются и тут же устаревают. Только земля остается, и норвежцы это понимают. В этих сдержанных северных людях очень импонирует такая черта, как привязанность и любовь к своей земле. Хотя, несмотря на внешнюю холодность, норвежцы очень дружелюбные и открытые люди. Если они улыбаются - значит, они действительно рады, а не хотят показаться гостеприимными натужно, через силу, как некоторые южане (например, итальянцы, для которых главный девиз - "жизнь - театр").
      
      Таинственная жизнь троллей
      В прибрежный город Кристиансунд ведут две дороги. Одна из них - достопримечательность западной Норвегии - Атлантическое шоссе. Автомобильная дорога проложена с острова на остров и соединяет все острова изогнутыми мостами. Это удивительный суровый край вечно затянутый туманами. Он пугает штормовыми волнами океана и моросящим дождем. Земля голых скал покрытых мхом и водорослями и каменистых островков, разбавляющих серую поверхность Атлантики. На горизонте мрачное серое небо сливается с тяжелыми волнами цвета графита. А позади клубы тумана укутывают зеленые горы, которые удерживают своими вершинами океанские тучи и препятствуют их продвижению на восток к фьордам. Именно там, в горах спрятана одна из самых известных достопримечательностей Норвегии - дорога троллей Тролльстиген.
      Древний языческий фольклор и верования предков плотно вплелись в мировоззрение современных норвежцев. Может быть поэтому, тролли - очень распространенные в скандинавской реальности и быту персонажи. Так, например, если горы окутаны облаками - это значит, тролли накурили в пещерах, если на горную дорогу сошел обвал камней - это тролли устроили кому-то засаду, ну и, конечно, все водопады - это слёзы троллей. А водопадов здесь очень много... Норвегия - просто страна водопадов. Они могут плавно стекать по скалистым отрогам, образуя причудливые формы и зигзаги, или бешеной струей срываться вниз с отвесного утеса. Во многих местах можно увидеть водопады, которые белой бахромой опускаются в воды фьорда, или мощными потоками вытекают из ледника, образуя высокогорное озеро. Они везде. Видно, тролли плачут очень интенсивно.
      Итак, Тролльстиген. Дорога троллей - это узкий серпантин, петляющий между водопадами. Дорога поднимается наверх, откуда со смотровой площадки открывается чудесный вид на горы и ущелье. Шоссе настолько узкое, что даже легковые машины вынуждены пережидать друг друга в специальных карманах. Но все трудности сразу забываются, лишь только стоит попасть на специальную стеклянную площадку, нависшую над ущельем. Вдали можно разглядеть многочисленные водопады, которые тянут свои струны вниз, чтобы соединиться в водах бурной реки, текущей по дну ущелья. Здешняя природа насколько сурова, настолько же и прекрасна.
      Но наш путь продолжается и идет через высокогорный перевал по направлению к Гейрангерфьорду. Высокогорье Норвегии - это царство ледников, камней и туманов. Настоящий Нифльхейм. Здесь растут только мхи и снежные сугробы. В седловинах горных вершин и на склонах скалистых оврагов лежит снег, который не тает летом. В этих местах почти всегда туман и сильный ветер. Наконец, дорога устремляется вниз и на одном из поворотов открывается вид на Гейрангерфьорд. Именно этот фьорд считается самым красивым из фьордов Норвегии и внесен ЮНЕСКО в список объектов всемирного наследия. Вообще, согласно науке, фьорды появились в период потепления, когда массивные ледники стали отступать и оставили за собой извилистые ущелья, наполнившиеся талой водой. Если взглянуть на карту страны, то можно заметить, что они изрезали все побережье (там нет ни одной ровной линии) и способствовали образованию множества мелких островов.
      Гейрангерфьорд славится своими живописными видами. И действительно, спускаясь с перевала по дороге вниз, замечаешь, как с каждым новым ракурсом облик фьорда меняется. Вначале он предстает зеленой лагуной с отвесными утесами, которые будто держат его в тисках, оставив лишь маленький проход. Но вот ущелье расширяется, русло (если в данном контексте можно применить это слово) фьорда резко изгибается и открывается вид на новую перспективу. И любая перспектива с видом фьорда - идеальная фотография для открытки.
      
      В чем сила, брат?
      В низине на берегу распластался маленький туристический городок, откуда отправляются паромы на прогулку по Гейрангерфьорду. Кафе и ресторанчиков почти нет, а те немногие, что открыты, заполнены отдыхающими. Опять придется обедать сосиской с пюре в придорожном кафе. Местных деликатесов попробовать не удастся, зато такие кафе - настоящее спасение для кредитной карты. В Норвегии катастрофически высокие цены. Страна - просто оазис для богачей и черная дыра для баланса банковского счета. Хотя, олигархи, скорее всего, променяют здешнюю промозглость на легкий бриз у берегов Майами. И будут по-своему правы. Норвегия - не страна для отдыха в широком понимании этого слова. Вряд ли какой-нибудь турист поедет сюда загорать и наслаждаться океаном. Но ее просторы и умиротворяющая тишь могут дать отдых душе, а это ощущения уже другого порядка. Природа действует на людей по-разному. Норвежцы, взлелеянные этими просторами и ледниками, очень самобытны и сильны духом. Это проявилось во многих сферах жизни.
      Норвегия дала миру таких великих деятелей искусства, как писатели Генрих Ибсен, Кнут Гамсун, Сигрид Унсет (Нобелевская премия по литературе), композиторы Свенсен и Григ и многих живописцев. И, конечно, Норвегия - это страна мореплавателей еще со времен морских открытий викингов. Впоследствии многие норвежцы стали знаменитыми путешественниками, полярниками и первопроходцами. Всем любителям географии известны два великих имени; две судьбы, связанные нитью принадлежности к общей родине, но обусловившие противостояние эпохи - Нансен и Амундсен. Несмотря на разные характеры, их обоих тянуло во льды, туда, где слабость не прощается и никогда ничего нельзя переиграть заново. Для Нансена Арктика - это страсть, для Амундсена Антарктика - место реализации амбиций. Другой выдающийся исследователь - Тур Хейердал. Горизонт интересов этого ученого необычайно велик. Он исследовал тихоокеанский регион, страны Южной Америки и Африки, учился у индейцев Канады и проводил раскопки на Азове. Ему покорились почти все океаны и многие моря.
      Вот кого нет у норвежцев, так это философов. Вернее они появились, но очень поздно, да и-то под влиянием философских течений других европейских стран. Мы знаем мудрецов Востока, мыслителей Рима, вольнодумцев Франции, даже у Германии были свои философы. Но философствовать - не в духе норвежцев. Для них философия - это сама жизнь с трудностями, преодолениями и надеждами. Действительно, находясь в зоне ледников и наблюдая, как ветер треплет дорожный указатель на фоне бурного водопада, который несется к почерневшему озеру, хочется только дышать, молчать и созерцать. Жизнь проста и она идет прямо здесь и сейчас. Нет больше ничего, кроме "здесь" и "сейчас". Только в этом суть.
      Даже языческие боги у норвежцев сильные, мужественные и в чем-то странные. Они так не похожи на куртуазных богов Античной Греции и Древнего Рима; те-то умели наслаждаться жизнью. А скандинавский пантеон богов просто пестрит парадоксальными личностями. Один - верховный бог, отдал глаз в обмен на знания, Тор обладал такой мощью, что только ему было под силу поднять волшебный молот Мьёльнир, прекрасная Фрейя предпочитала обществу мужчин магию. А девы-воительницы валькирии одним своим образом сеют сладостный трепет в сердцах даже современных мужчин. В общем, если где-то и должны были рождаться боги и герои, так это в этом северном краю, где особенно остро ощущается то, что жизнь хрупка, как бабочка, и в то же время, она может парить, как орел.
      
      Пепел Земли или дети Галактики?
      Еще один известный норвежский фьорд - Согнефьорд. Он протянулся вглубь полуострова на 200 километров и является вторым по величине фьордом Европы. Русло этого фьорда широкое, с плавными изгибами и многочисленными ответвлениями, которые носят свои названия. Мы проезжаем вдоль береговой линии и периодически останавливаемся на смотровых площадках, которые зачастую под завязку забиты машинами и туристическими автобусами. Замечаю, что многих из туристов уже видела на предыдущей остановке, а некоторых видела еще три остановки назад. Они нас тоже узнают; мы с ними переглядываемся и улыбаемся друг другу. В такой момент чувствуешь свою причастность к общему туристическому процессу. Всегда хочется в чем-то быть эксклюзивным, иметь свой индивидуальный маршрут и свои личные впечатления. Но механизм потребления туристических продуктов за последние десять лет развился до уровня настоящего бума. И это уже тенденция. Мы бронируем отели через интернет, преодолеваем тысячи километров на самолете и сотни на машине, плаваем на отапливаемых, удобных паромах, а в итоге имеем одинаковые фотографии и магнитики на холодильник. А ведь раньше мореплаватели вместо спутниковой навигации использовали звездное небо, у них были минимальные удобства и они постоянно рисковали не вернуться домой. Мы думаем о тех древних исследователях, и нам в душу приходит скорее жалость, чем зависть. Сейчас мы можем объездить за неделю все те места, на которые у них в древности уходили годы жизни.
      Предпоследний день путешествия. Настроение паршивое - пятый день моросит дождь, ветрено и сыро. А по плану поездка к леднику. Лучше бы на юг, куда-нибудь в Ставангер или Телемарк. Но мы очень далеко от южных земель, и придется смириться с северными тучами. Разглядываю остальных туристов. Все устали и заскучали - кто-то играет в планшет, кто-то пишет смски, а те, кто пооптимистичней, разглядывают отснятый за неделю материал. Пробираемся в горы сквозь густой молочный туман. Начинаем шутить, что такая погода только и подходит для того, чтобы смотреть ледники. Туман такой плотный, что не видно края обочины, но мы все равно пытаемся разглядеть хоть что-нибудь сквозь эту белую завесу. Судя по неприятным ощущениям в ушах и головной боли, мы уже забрались высоко, километра на полтора-два. Наконец, погода немного проясняется и туман постепенно растворяется. Вершины гор будто расступаются и пропускают нас на равнину к леднику Йостедалсбрин (вернее к одному из его "отростков" Нигардсбрину). Мы оказываемся на дне каменного мешка - горы справа, горы слева, а впереди голубой язык ледника. Над нами безоблачное голубое небо. Скидываем куртки, хватаем камеры и направляемся через плато к леднику. Нас оглушает рев водопадов: один мощной струей стекает с вершины горы слева, другой вторит ему, спускаясь из ущелья справа. Под этот гармоничный звук, перекрикивая рев воды, пытаемся строить догадки о причинах такой смены погоды. Самым разумным объяснением нам показалось то, что низкие тучи осели в седловинах гор и не смогли преодолеть барьер горных хребтов. Возможно, над ледником образовалась область высокого атмосферного давления, не подпускающая холодный влажный воздух с фьордов. Хотя, среди нас нет ни географа, ни метеоролога. Или того, кто мало-мальски что-нибудь понимает в воздушной кухне.
      Но норвежской погоде удалось удивить нас еще один раз. В последний день в национальном парке Хардангервидда. На высокогорное плато пробирались в тумане. Думали, что проскочим весь участок в этом молочном удушье. Но, внезапно, сильнейший ветер разогнал тучи, и перед нами предстало одно из самых крупных высокогорных плато Европы. Синие ледниковые озерца, мох, камни и простор. А над нами ровный круг безоблачного неба. В то время, как вдоль горизонта кольцом протянулись облака. В такие моменты не хочется разговаривать, и даже привычные мысли уходят на второй план.
      Прощай, Норвегия! Сейчас самое время признаться, что, несмотря на постоянные дожди и туманы, несмотря на холод и сырость, несмотря на высокие цены, я всегда буду грустить по твоей красоте.
      
      Но моменты прозрения сменяются действительностью, наполненной бытом и проблемами. Дома мы усаживаемся в уютное кресло, включаем компьютер и запрашиваем в интернет-поисковике информацию про Эйрика Рыжего, чтобы узнать, чем был славен жизненный путь этого викинга. И, хоть мы и получаем исчерпывающую информацию про дикие набеги северного варвара, мы все равно не знаем и половины того, чтобы было на самом деле. Чтобы понять тот древний мир, надо родиться в ту эпоху. Тогда люди, уезжая в дальние поездки, прощались с родными так, как будто видели их в последний раз; тогда строили красивые деревянные церкви не для того, чтобы впоследствии обирать нищую паству, но потому, что так просила душа; тогда не гнались за достижениями цивилизации, а боготворили землю. В современном мире такие страсти выглядят утрированно. Ведь у нас есть мобильные телефоны и скайп. Мы ценим блага цивилизации, которые позволяют нам в чем-то облегчать свой жизненный путь. Но почему иногда возникает ощущение, что мы что-то упустили? Что-то очень важное. То, что уже никак не вернуть... Нет ответа. Поэтому не спрашивай: по ком плачут тролли? Они плачут по нам.
      
      
      

    5

    Парпар Т.С. Музей лепры в Бергене   9k   Оценка:6.62*6   "Очерк" Проза

      У меня на полке стоит четырёхтомное собрание сочинений Джека Лондона. То самое, знаменито-разноцветное, макулатурное. Извращённая фантазия оформителей обрядила тома в обложки разных цветов - фиолетовый, жёлтый, розовый, зелёный. Ужас. За многие годы прошедшие с тех пор, обложки выгорели, посветлели и стали почти одинаковыми - серо-жёлтыми. По молодости лет меня совершенно не интересовал экстерьер, привлекало только содержание. И хотя у меня не получалось в достаточной мере восхититься и проникнуться морскими рассказами - всё-таки, наверное, для этого надо быть мальчишкой, то читая "Смока Беллью" и "Зов предков", помню, как от полноты впечатлений, замерзали ноги жарким летним полднем.
      
      Есть ещё один рассказ у Джека Лондона, который, прочитанный однажды, врезался в память надолго - "Кулау-прокажённый". Заинтересовал меня не сам сюжет - скрывать не стану, моя пацифистская душа не любит, когда её тревожат описаниями битв и сражений - а упоминание о неслыханном ранее мною названии болезни, что заживо разрушает человека. Речь шла о проказе. Портреты обезображенных страдальцев, написанные мастерской рукой писателя, потрясли моё детское воображение, и, когда много лет спустя, волею судьбы я оказалась в Бергене, посетить музей лепры показалось мне правильным и интересным.
       Рассказывать о Бергене можно долго. Совершенно обворожительный городок, и - спасибо нашей всеми нежно почитаемой Википедии - мы знаем, что это второй по величине город в Норвегии - обойти его можно буквально за день-два. Кукольные разноцветные домики, выложенные, так ненавидимым всеми туристами мира булыжником дороги, парки и скверы, родники, роднички и фонтанчики, уличная скульптура, но самое главное - это воздух. Чистый, вкусный и прозрачный.
      
       Жизнь в городе кипит постоянно, не прерываясь из-за таких мелочей, как шквальный ветер, противный дождь или гроза. Под проливным дождём, тщательно упакованные во что-то полиэтиленовое, играют в футбол мальчишки, работники ландшафтно-парковой службы высаживают цветы и, элегантно ведя одной рукой коляску, а другой держа зонтик, прогуливаются молодые мамы. Что ж, ко всему можно привыкнуть, сделали философский вывод мы, выливая из промокших насквозь сапог очередную порцию воды. Зато воздух, воздух-то какой!
      
       Так вот, музей лепры.
       Прибыли мы в музей сразу после открытия. Были почётными первыми посетителями, даже русскоязычный гид - милая девушка из Железноводска - куда только не закидывает людей судьба! - ещё не подошла. Немного удивились, что музей открывается сравнительно поздно - в одиннадцать утра. Дождавшись, познакомившись и посетовав на погоду, мы вошли внутрь.
       Музей расположен в помещении бывшей больницы, а точнее - в госпитале святого Йоргеса, где когда-то содержали несчастных, обречённых на вечное одиночество и страдания людей.
       Когда-то давно, а госпиталь основан ещё в пятнадцатом веке, Берген был центром, если не лечения, то центром сосредоточения надежд. В городе располагались целых три лепрозория, и, хотя проказу в те времена лечить не умели, там же находилась лаборатория, где знаменитые в этой области врачи проводили исследования, пытаясь хоть как-то облегчить страдания больных.
       Известна проказа уже очень давно. Упоминания о ней можно найти даже в Ветхом Завете, хотя многие исследователи склоняются к тому, что упомянутая в Библии проказа это совсем другое заболевание, но тем не менее. С тех самых давних пор люди склонны были расценивать эту болезнь как наказание свыше. Заболевших безжалостно изгоняли, а в некоторых странах - даже убивали.
       Живущий в Бергене доктор Герхард Хансен многие годы занимался исследованием проказы. В процессе своих исследований ему удалось продвинуться дальше своих коллег. Продолжив дело своего учителя, не менее знаменитого врача Даниеля Корнелиуса Даниелссена, доктор Хансен нашёл возбудителя проказы - бактерию, которую назвали его именем - "Палочка Хансена". Будучи превозносим за успехи и проклинаем за пути, которыми он шёл в своих изысканиях, доктор Хансен добился от правительства введения закона об изоляции больных проказой в специализированных центрах. До этого закона такие люди были практически предоставлены самим себе. Ими не занималась официальная медицина, с ними не желали иметь дело представители властей, да и проживание в антисанитарных условиях трущоб - а где ещё могли жить изгои? - способствовало распространению болезни.
       Закон наделал много шума, всколыхнул общественность и настроил многих и против доктора Хансена лично, и против политики норвежских властей. Время же показало, что принятые меры были верными, так как новых больных не было, и последним местом содержания прокажённых остался госпиталь святого Йоргена. Когда в 1946 году умерли последние двое больных - две сестры, прожившие в больнице больше двадцати лет - здание превратилось в музей.
       Все перипетии жизненного пути врача и исследователя - несмотря на то, что в конце жизни он был лишён медицинской лицензии за излишне рискованные с точки зрения морали медицинские опыты, но остался до конца своих дней работать в госпитале - можно прочитать в документах, хранящихся в музее.
       Вообще, всё помещение музея, которое, по словам нашей молоденькой гидши, вычищено и продезинфицировано ещё в далёкие 50-е, наводит на грустные размышления. Убогость и нищета, безысходность и отчаяние. Зайти, посмотреть и выйти - это одно, но представить себе на минуту, что вот тут, проводили годы и годы одинокие больные люди - очень трудно. Самое большое помещение больницы - обеденный зал.
      
      
      Количество постоянно проживающих было не очень велико, так как само помещение больницы не располагало к приёму большого числа пациентов. Ухаживать за больными приходилось монахиням или самим больным. Живущие тут сами готовили себе еду и сами следили за чистотой помещений.
      
       В музее находится ящик для пожертвований, который в те времена, когда больница функционировала, стоял у главных ворот. Вскрыть его и забрать из него деньги, можно было только в присутствии трёх ответственных лиц, так как у каждого был свой ключ.
      
      
       Очень трогательно выглядит прялка, стоящая в углу.
      
      
       Те больные, что способны были передвигаться, могли посещать церковь. Она довольно богато украшены - опять же, на пожертвования горожан и членов семей заболевших.
      
       Во избежание распространения болезни все места в церкви пронумерованы. Номер соответствовал номеру комнаты больного. Тот же номер был прикреплён и к шкафчику с одеждой в больнице.
       Заглянули мы и в комнаты больных. Они очень маленькие и бедно обставленные. Две узкие короткие кровати, маленький столик между ними. В такой комнате, часто не выходя из неё годами, люди проводили свою жизнь...
       На наш вопрос, заданный с улыбкой: "А что, раньше норвежцы были совсем малютками?", наша гид ответила, что немногие из пациентов из-за своих проблем со здоровьем, в частности - с дыханием, могли спать лёжа, поэтому не было смысла в кроватях нормальных размеров. У остальных же, деформированные конечности или позвоночник не давали возможности вытянуться во весь рост. Висящие на стенах комнат фотографии и рисунки тех, кто жили тут когда-то, подтвердили слова нашего экскурсовода. В некоторых комнатах, кроме рисунков, можно увидеть муляжи изуродованных конечностей, сделанные уже в более позднее время.
       Сложное чувство осталось у нас после посещения этого странного музея. Ни помпезности, ни желания показать "а у нас тут самое-самое" - ничего такого нет и в помине. Только спокойный рассказ о том, как тихо жили, и так же тихо умирали люди, которым просто не повезло. Мы шли по улице, глубоко дыша восхитительно-свежим, сырым воздухом Бергена и думали, какими мелкими кажутся наши проблемы по сравнению с трагедиями, что происходили сравнительно недавно и совсем рядом.
      
       Из инета: "В настоящее время число больных в мире превышает 1,5 миллиона и каждые 2 минуты один человек заболевает проказой.
       Согласно данным ВОЗ, в 2008 году было зарегистрировано более 210 тысяч новых случаев заболевания. 40 тысяч заболевших - дети. Из новых случаев заболевания 70% приходится на Бразилию, Индию и Мадагаскар. Основной путь передачи инфекции - воздушно-капельный. Возможны заражения и через кожу при нарушении ее целостности".(http://pharmnews.kz/news/iz_istorii_profilaktiki_i_lechenija_prokazy/2010-09-15-1917)

    6

    Странник С. Четыре грани бриллианта по имени семья   31k   Оценка:4.66*6   "Эссе" Публицистика

      1. АРАБСКАЯ СКАЗКА В ЗОЛОТЫХ ТОНАХ
      2. РОЗАРИЙ ИЗ ГАБОНА
      3. ДЕНЬ И НОЧЬ МАХАШИВАРАТРИ
      4. БАЛИ - ОСТРОВ ЖЕЛАННОЙ ЛЮБВИ
      
      1. АРАБСКАЯ СКАЗКА В ЗОЛОТЫХ ТОНАХ
      
      Когда я выходила из билдинга, который совсем недавно поднялся под небесным куполом Дубая, каждый раз мое лицо обжигало яркое желтое солнце. Оно висело напротив нашего сорокавосьмиэтажного дома и жалило раскаленными лучами - они казались особенно горячими после охлажденных кондиционерами комнат нашей квартиры и таких же холодных многочисленных холлов, коридоров и лифтов...
      И каждый раз я наступала на песок... И желтые песчинки, похожие на мелкие крупицы золота, обязательно попадали в открытые босоножки - возле билдинга шли еще благоустроительные работы.
      Я стала видеть песок золотым после того, как познакомилась с молодой женщиной по имени Амира. Ее, в отличие от меня, дубайское солнце не безжалостно пронзало, а нежно ласкало своими лучами, и золотой песок, попавший в изысканные босоножки, не обжигал, а мягко струился по ступням. И так было не только сегодня, а всегда, даже тогда, когда эта мама троих детей сама лежала в колыбели.
      Когда девочка родилась, ей дали имя Амира, что значит "принцесса", "княгиня". И стала она третьим ребенком в семье после двух мальчиков, поэтому родители лелеяли ее, как единственный цветок. Больше всего Амирой занималась нянька, однако малышку это не особенно огорчало - у девочки было все, о чем она мечтала: подруги, игрушки, нарядные платья и... золотые украшения. Последние "безделушки" стали появляться вместе с миром, который эта девочка увидела, едва открыв глаза.
      Дом ее родителей был настоящей арабской сказкой! В комнатах, отделанных в цветовой гамме от коричневого до оранжево-желтых оттенков, стояла корпусная мебель на резных ножках с причудливым орнаментом - арабесками, и даже с инкрустацией камнями. А мягкие кресла и диваны были усыпаны подушками и подушечками с бахромой, погремушками-бомбончиками и с декором под золото и серебро. Дополняли же эту сказочную идиллию мягкие портьеры из изысканных, матовых, тканей.
      Родители Амиры получили от государства около двухсот тысяч долларов - разовое вознаграждение по случаю рождения детей, и виллу (типовую!) с двумя гаражами и домиком для прислуги - водителя, садовника, домработницы и няни. О содержании помощников по хозяйству тоже позаботилось государство, так что не нужно было утруждать себя вопросами: где брать деньги? Они всегда были там, где и должны быть - в банке. А когда подросла единственная дочка, то есть, когда цветок налился жизненными силами и расцвел, ослепляя мужской глаз девственной чистотой, бюджет семьи пополнился еще на сто тысяч долларов. Именно такую сумму составил калым.
      Амире посчастливилось получить все то, чем когда-то наградила судьба ее родителей, потому что она вышла замуж за бедуина. Случилось именно так - девушка встретила молодого человека с очень распространенным именем - Мухаммад, то есть, "хвалимый", "прославляемый". В этом и заключалась вся "соль": жених и невеста получают все блага только в том случае, если оба - коренные жители Эмиратов. И самым первым подарком молодоженам стало торжественное проведение свадебной церемонии, что обошлось государству примерно в девятнадцать тысяч долларов. Негоже скупиться на столь важное событие в семейной жизни! Оно должно пройти красочно, на широкую ногу!
      Еще за полгода до свадьбы помолвленные Мухаммад и Амира подали заявку в Брачный Фонд ОАЭ на получение кредита. Молодые решили жить отдельно от родителей и, выбрав комфортабельную виллу, оформили беспроцентный кредит на тридцать лет. Они уже заранее знали, что с рождением троих детей государство "спишет" им этот долг.
      А почему бы и не родить троих, если в доме несколько детских комнат, и если есть няньки, ну, а деньги... Да-да, они - в банке, причем в таком количестве, что не только жена, но и муж не озабочен добыванием "золотого тельца". Мужчина, кстати, может и не работать. Хочешь - учись в любом вузе мира за счет кого? Да, государства! Хочешь - занимайся детьми, или посещением скачек на верблюдах, или разведением соколов - даже Святой Коран разрешает использовать птиц для охоты. А можно оформить пособие по безработице, получая за просто так две тысячи долларов в месяц.
      Амира обласкана золотыми лучами солнца, видно, поэтому ее золотых украшений хватит для небольшого бутика. А подарки прибывают и прибывают... Ведь если будет она недовольна мужем, то легко разорвет брачные узы, и тогда семья потеряет очень много привилегий. Вот поэтому и крепки союзы в Арабских Эмиратах, и далеко не каждый мужчина пользуется возможностью иметь четырех жен, разрешенных Кораном! Ведь каждая жена должна жить в отдельном доме и ни в чем не нуждаться!
      Я познакомилась с Амирой, когда она выходила из Dubai Mall, даже не здания, а удивительного городка с многочисленными магазинами, ресторанами, кинотеатрами, площадками для увеселительных мероприятий и... с огромным залом - царством снега и льда... Женщина шла не торопясь, погруженная в свои мысли, и не обращала внимание на троих разнаряженных детей, которые немного отстали и шумно обменивались впечатлениями, кажется, они покатались на санках. А за детьми суетливо семенила невысокая нянька, скорее всего, филиппинка.
      На Амире было черное платье до пят - абая, а на ногах - изящные босоножки на средних, но очень тонких, каблучках. И вдруг на одной из ступенек женщина поскользнулась - там была вода, которую оставил неосторожный садовник, только что поливший цветы в напольном горшке. Из рук выпала черная дамская сумочка, отделанная камнями, а из нее - широкий браслет из желтого металла. Этот браслет покатился к моим ногам, так что мне пришлось его поднять.
      Женщина не упала, она твердо стояла на дубайской земле. И посмотрела на меня только тогда, когда я подала ей браслет:
      - You dropped...
      - Thank you!
      ...Мы сидели в уютной комнате, похожей на арабскую сказку, на мягком ярко-коричневом диване. Он был усыпан подушечками, отделанными яркой вышивкой и золотой тесьмой, с блестящими, из желтого металла, колокольчиками по углам. И Амира рассказывала мне о своей жизни. Она ни на что не жаловалась. Но и не проявляла восторга. Будто принимала подарки судьбы как должное. А потом добавила:
      - Судьбу каждого человека решает Аллах! И учитывает он не только наши добрые деяния, но и просьбы, высказанные в молитвах. Так что не нужно стесняться просить его о том, что ты хочешь...
      - Неужели он настолько щедр? - удивилась я.
      - Конечно! - ответила она. - Но особенно щедр он в Лейлят аль-Бараа, то есть, в ночь Бараа, в святой вечер благословения, счастья и благополучия. Этот праздник отмечают в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое число месяца Шаабан по хиджре...
      - А когда по григорианскому календарю?
      - Он выпадает на разные даты, и в этом году будет четырнадцатого июня.
      - Видимо, Всевышний осыпает милостью, награждая за добрые поступки?
      - Да, - согласилась со мной Амира. - Но он и прощает грехи... В святую ночь достойные мусульмане становятся счастливыми, причем, не только на этом, но и на том свете. Ну, а тем, кто не получит милости, уготована печальная судьба. Так что обязательно нужно в эту ночь пересмотреть свою жизнь, свои поступки и даже - мысли.
      Я поняла главное: в семье Амиры верят в силу Лейлят аль-Бараа, как и верили испокон века все ее предки, и... получают желаемое.
      
      2. РОЗАРИЙ ИЗ ГАБОНА
      
      В своем литературном разделе на СИ я разместила карту maploco, чтобы наблюдать, читатели из каких стран заходят ко мне в гости. Довольно много красных кружочков на территории России, Западной Европы, Америки и Юго-Восточной Азии. И совсем мало, но, тем не менее, есть, в Австралии, Новой Зеландии и... в Африке. Последний красный кружок, он стоит на западном побережье Центральной Африки, мне особенно дорог. Там, в Габоне, живет моя подруга Анна.
      Недавно я получила из Габона подарок - маленькую коробочку, в которую были бережно уложены три Розария - из металла, тропического дерева и жемчужных бусинок. Я любовалась традиционными католическими четками и твердо решила: расскажу читателям о том, как отмечают Рождество африканцы.
      Накануне Нового года Анна поздравила меня с этим чудесным праздником и сообщила, что вместе с мужем Леоном (он ирландец) будет отмечать Рождество со своими друзьями - Зулой и Дакараем, коренными африканцами. Конечно же, не в первый день торжеств, его, по католическим традициям, проводят в самом тесном семейном кругу, а в последующие дни.
      - А что, твои друзья тоже католики? - спросила я, общаясь с ней по скайпу.
      - Да. А что здесь удивительного? - ответила Анна. - Или ты не знаешь, что Габон долгое время был французской колонией, потому и основное население - христиане: протестанты и католики? Причем, последних гораздо больше...
      - Расскажешь, как отпразднуете?
      - Обязательно, - пообещала Анна.
      Традиция собираться за рождественским обедом всем членам семьи, самым близким друзьям и родственникам передается из поколения в поколение во многих странах мира. И конечно же, в каждом уголке земного шара на праздничном столе будут блюда из продуктов, характерных для этой страны. Но именно на Рождество хозяйки стараются обязательно поставить на стол традиционные индейку или гуся, утку или рыбу. И конечно же - рождественский хлеб, ведь с него и должна начинаться праздничная трапеза.
      Трудно представить, но на столе Зулы и Дакарая тоже был гусь. Правда, соседствовал он с жареным крокодилом и почти сырыми устрицами. Габонцы щедры на специи, так что все праздничные блюда были обильно посыпаны ими, а крокодила еще и "сдобрили" соусом из кокоса и арахиса. Эти добавки африканцы тоже не жалеют ни в мясо, ни в рыбу.
      - Я попробовала и змею в пикантном соусе! - сообщила мне Анна.
      - И как?
      - Очень напоминает лягушачьи лапки. Помнишь, мы с тобой их ели в русском ресторане?
      - Конечно! Лапки - это нечто!
      - Так вот, змея не хуже. Ее мясо очень нежное и тоже со специями - немного острыми, в меру пряными и слегка сладкими...
      У африканской пары трое детей: девочки Донава и Найла и мальчик Анкома. Все уже школьники. На рождественские праздники ребята наряжались в шкуры животных, а лица прятали под настоящими африканскими масками. В таком виде они ходили к родственникам за подарками. Вроде нашего колядования. И лакомства, которые дети получили на этот праздник, напоминают о первых дарах, преподнесенных волхвами младенцу Иисусу.
      В их доме стояла елка, наряженная традиционными для всех народов игрушками - шарами, гирляндами, фигурками животных. Правда, это вечнозеленое дерево было искусственным. Но ведь дело не в этом. Главное - соблюдена традиция. Зато в комнатах висела настоящая омела. Пучки этого растения служили хозяевам в качестве оберега от злых духов и хранителя семейного благополучия. Входящих в дом гостей обнимали и целовали под омелой.
      В своей комнате девочки соорудили уголок для угощения Санта Клауса - на небольшом столике они выставили яства с семейного стола. В гостиной весело, а значит, и шумно: играет музыка, звучат детские песни, слышны шутки и громкий смех. Вдруг Санта Клаус не захочет или постесняется попробовать еду на глазах у гостей? Тогда он, конечно же, уединится в тихой детской комнате.
      С каким ликованием встречают католическое Рождество! Его празднование почти не отличается от православного, но вот традиции... Да, они немного другие. Сегодня это не религиозное торжество, а самый важный семейный праздник, с особой атмосферой доброты и щедрости, настоящего волшебства. В этот день люди не обсуждают мировые проблемы и катаклизмы, потому что главной темой являются семейные ценности. Рождество сближает людей, напоминая о силе любви к близким, о необходимости заботиться о них. И укрепляет семейные узы. А это ценят народы всего мира.
      Зула и Дакарай католики не в первом поколении и в то же время очень гордятся своими корнями, что берут начало из племени бабонго. Люди этого племени до сих пор верят в легенду о том, что именно человек бабонго был первым на земле! Вот такое у них странное убеждение!
      Потомки этого народа и сейчас живут во влажных тропических джунглях, где занимаются охотой и собирательством и совсем немного - земледелием: выращиванием маниса, маниока и картофеля. Их лес - это место, где обитают макои - духи, которые могут быть злыми и милостивыми одновременно и которых можно вызывать из леса барабанным боем, а можно и умиротворять - для этого тоже есть свой ритуал.
      Бабонго, как и тысячу лет назад, анимисты. Их религия - бвити, с продолжительными церемониями, с песнями и ритуальными танцами, с обязательным употреблением мощного психотропного вещества - коры растения ибога (iboga). Особенно активно этот галлюциногенный препарат применяют во время обряда баанзи, или "тем, кто видел другое", когда юношу принимают в ряды мужчин с правом проживания в мужской хижине (женщины живут отдельно). Считается, что только попробовав это средство, человек может общаться с духами предков, а также животных и растений. Поэтому ибога - обязательный атрибут шаманов, умеющих не только исцелять больных, но и разговаривать с мертвыми. Правда, не возбраняется взять с собой этот препарат и на охоту, ведь в погоне за гориллой или слоном не помешает стимулятор. Да и в обрядах он тоже популярен, особенно во время инициации для духовного роста, когда человек пересматривает свои прошлые поступки, а значит, может изменить их последствия.
      ... В моих руках - Розарий из Габона. На таких же четках Зула и Дакарай читают "Отче наш" и "Радуйся, Мария и Слава...", размышляют о тайнах евангельских событий, актуальных и сегодня, а также о самых простых, будничных вещах, из которых и состоит жизнь этой семейной пары.
      P.S. Не забыть поздравить Зулу с Женским днем, он в Габоне отмечается семнадцатого апреля!
      
      3. ДЕНЬ И НОЧЬ МАХАШИВАРАТРИ
      
      В Индии самым благоприятным временем для получения семейного благополучия считается ночь перед новолунием в весеннем месяце пхалгун. Дата "плавает" от конца февраля до середины марта по григорианскому календарю, а в 2014 году выпала на 28 февраля. По традиции, индианки в этот день просят супругу Бога Шивы - Парвати о том, чтобы удачно выйти замуж, иметь красивых детей, чтобы их семейный союз процветал и креп.
      Вспомнила эпизод из моего романа "Живые тени ваянг". Там молодая женщина по имени Интан молит Бога Шиву сохранить ей и ее еще неродившемуся ребенку - жизнь. Родной город в огне, и захватчики уже во дворе их дома... Интан забегает в старое помещение заброшенной мастерской, где работал, когда был жив, ее дед, и обращается с просьбой к первой попавшейся на глаза скульптуре, одна половина которой - сам Шива, а вторая - его жена Парвати. Здесь же, на стеллаже, среди запылившихся статуэток - работ ее деда, стоит еще одна аватара этого Бога - Шива-лингам.
      Странная ипостась, скажете вы? Оказывается, нет. Именно последний образ Бога Шивы и стал символом праздника, о котором я рассказываю. И вот почему: Шива-лингам является частью образа Линга-йони-мурти, символизирующего единство мужского - Шива, и женского - Деви - начал, от соединения которых исходит жизнь.
      Шиваратри отмечается в этой стране несколько раз в году, но этот считается самым главным, потому и носит приставку "маха" - великий, главный. Тем, кто бодрствует во время Шиваратри, в Пуранах обещано материальное процветание и место в раю. Еще считается, что любая медитация в эту ночь в сто раз сильнее обычной.
      В этот день в храмах огромное скопление народа, сюда приходят семьями, садятся вокруг здания или выстраиваются в очереди, ожидая совершить пуджу, то есть, богослужение. Люди поют бхаджаны и мантру "Ом намах Шивая", звонят в колокола, чтобы сделать атмосферу религиозной и благочестивой. В храмах горят светильники и гирлянды, играют оркестры.
      В ведийской вере древних ариев главным было поклонение не идолам, не мурти - святым образам, не иконам, а священному огню. Поэтому и начинается эта пуджа с возжигания огня, с краткой агнихотры - огненного жертвоприношения, возлияния в огонь жертвенного масла.
      Вторая пуджа более активная и даже страстная. Это очень красивое и пышное богослужение с молитвами и обильными подношениями богам. А во время третьей обязательно делается жертвоприношение животного, после чего на Шиву-лингам проливается жертвенная кровь. Подношения в эту пуджу уже не легкие, а тяжелые: крепкие напитки, вино, мясо, рыба. Желающие могут воспользоваться даже черной магией и заклинаниями или хотя бы просто попросить преданных воинов Шивы разобраться с вашими врагами.
      Кстати, врагами считаются не только внешние, то есть, наши противники, недоброжелатели, но и внутренние - наши пороки и недостатки. И как же избавиться от них? Очень просто! Для этого нужно расколоть перед алтарем жертвенный кокос. Вдребезги разбили кокос - значит, полностью уничтожили все свои самые отвратительные качества. Почему именно этот плод? Да потому, что в человеке, как и в кокосе, есть огромное пустое пространство, где и поселяются высокомерие, гордыня. Так что такая процедура будет символизировать уничтожение своего эго - ахамкары.
      Символично не только разбитие кокоса, но и заклание жертвенного животного: убиваются не козел, кролик или петух, а пашу-бхава - скотская природа в нас самих.
      В четвертую пуджу славят Шиву как Парашиву, то есть, как Абсолюта. Во время глубокой медитации люди начинают ощущать Бога как Душу своей души, как свое Высшее Я. И не случайно, что это богослужение проходит во время Брахма-мухурты, то есть, в предрассветные часы, когда в природе царит удивительная тишина. Считается, что именно в промежуток между сном и бодрствованием можно войти в высшее состояние сознания - турию и турьятиту - состояние выше турии.
      Вот так непрерывно, всю ночь, совершаются поклонение, почитание и медитация. Люди пытаются хотя бы на это время освободить свой ум от мирских мыслей и целиком погрузиться в свой внутренний мир, пополнить его духовным опытом. И мужчины, и женщины, - все уверены, что ночь Махашиваратри открывает перед ними уникальные возможности.
      Подруга из России, ее зовут Мария, подарила мне картину, которую она нарисовала, путешествуя по Индии. Казалось бы, обычный пейзаж. Но выполнен он очень сочными красками, с преобладанием красного и его оттенков. Как цвета любви и страсти? Мария и поделилась со мной впечатлениями от фантастического праздника Махашиваратри. А мне после этого захотелось рассказать о нем своим друзьям.
      Поклоняясь Шиве, индусы поставили в Мурдешваре скульптуру этого Бога высотой тридцать семь метров. И не просто для того, чтобы удивлять паломников и туристов. Внутри фигуры находится музей, посвященный гокарнской легенде о Раване и Атма-лингаме. Так что каждый желающий может увидеть необычные музейные реликвии и послушать удивительные легенды. Среди древних сказов о символе праздника Махашиваратри есть и "Легенда о бесконечном лингаме", очень популярная не только в Индии. Вот как ее рассказывают на Бали (цитирую из моей книги "Живые тени ваянг"):
      "Еще до того, как поселиться на мировой горе Гунунг Агунг, затеяли Брахма и Вишну спор: кто из них главнее? Долго спорили они и никак не могли прийти к единому мнению. И вдруг перед ними возник огромный огненный столб, такой высокий, что не видно его конца. Приняв великана за врага, размахнулись оба божественными кинжалами, но даже и тогда не смогли его уничтожить. И решили они разобраться, в чем же дело. Отправился Брахма искать верхний конец, а Вишну - нижний, но не нашли их, и снова вернулись на прежнее место. И вышел тогда из столба-лингама Шива, демонстрируя, что он и есть самый главный, а Брахме и Вишну указал на то, чтобы они всегда почитали Линга-мурти".
      Женщины, которые обращаются с просьбами к Парвати - к жене Шивы, как правило, получают желаемое. Об этом красноречиво утверждает такая цифра: на каждую тысячу браков в Индии приходится всего одиннадцать разводов, то есть, чуть более 1%, в то время как в США - 46 %, в России же - более семидесяти, а по другим источникам - почти 80%.
      Многие считают, что искусство любви в Индии стоит на недосягаемой для Запада высоте. Достаточно вспомнить только об одном общеизвестном и древнем произведении - "Камасутре"... Но в этой стране не принято рассуждать о сексе. Может быть, потому, что местные жители считают брак священной обязанностью, которая влечет за собой религиозные и социальные обязательства?
      ...В это утро я проснулась особенно рано и интуитивно взглянула в окно. Там начинался рассвет, раскрашивая небо не обычными оранжевыми бликами, а ярко-красными. Казалось, что эти краски, насытив, как губку, небо над Индией, растеклись по всему небесному куполу и видны во многих странах мира. Я включила компьютер и открыла почту. На E-mail прямо на моих глазах упала открытка Happy Mahashivaratri всего с одной фразой: "Ом намах Шивайя!" (Ом поклонение Благому!)
      Именно в это утро я получила ответ на вопрос: "Почему картина, которую подарила мне Мария, выполнена в ярких, красных тонах? Почему земля не серая или черная, а словно горит- полыхает?" Да, конечно же - это смешались чувства путешественника: удивление и восторг от увиденного, необычайный подъем вдохновения, и даже жгучее желание - творить. А земля... От нее исходит не просто тепло, а жар-тапас, как добродетель, порождающая огромную силу. Индийские философы утверждают, что этой силой можно достичь всего, вплоть до владычества миром, и... получить огромное счастье.
      
      4. БАЛИ - ОСТРОВ ЖЕЛАННОЙ ЛЮБВИ
      
      Мы стояли на тротуаре вместе с другими зрителями - праздными туристами и жителями близлежащих домов, и не сводили глаз с удивительной процессии, которая медленно двигалась по одной из центральных улиц Денпасара. Парни и девушки, женщины, мужчины и конечно же - дети, одетые в традиционную балийскую одежду, держали в руках красивые подношения Богам, а на огромных паланкинах вроде носилок - фантастических монстров. На город опускались сумерки, но это не мешало разглядеть чудища, так как у многих из них светились подсветки в виде маленьких прожекторов или гирлянд. Поэтому и казались фигуры, застывшие в разных позах со злобной гримасой на морде, еще более сатанинскими...
      Пожалуй, расскажу об этих событиях в другой последовательности.
      По итогам рейтинга, который провел Fodor"s Travel and Business Insider в 2014 году, самым романтичным местом на планете назвали Бали. Не удивительно, что именно этот остров для молодоженов многих стран мира стал излюбленным местом проведения свадебных торжеств! И среди счастливых пар, отпраздновавших здесь свадьбу, стали мои друзья - Ольга из России и Генрих из Германии.
      Именно с их свадьбы я сохранила бесценный рекламный проспект с яркими, сочными фотографиями и с удивительно красноречивым текстом:
      "Бали по праву гордо носит титул самого экзотического и красивого из индонезийских островов: желающие отпраздновать свадьбу на Бали станут счастливыми свидетелями изумрудного моря, прекрасных песчаных пляжей и потрясающих оранжевых закатов. Балийцы - лучшие мастера свадебных церемоний. Костюмы, цветы, еда - у них все великолепно и безупречно. Свадьба на острове Бали особенно порадует невест, мечтающих о нестандартном торжестве. Здесь белоснежная фата заменяется золотой короной или венком из диковинных, благоухающих цветов, а белое платье - красочными нарядами из дорогих традиционных тканей. По окончании церемонии жениху и невесте выдается особое свидетельство с древними письменами на листьях пальмы Лонтар. Свадьба на Бали - это настоящее чудо!"
      Другой рекламный проспект оглашал целый список мест, где могут молодые отпраздновать самый счастливый день в своей жизни: на пляже острова Бали; в пятизвездочном отеле; в королевском балийском храме; на яхте в открытом море; на спине Суматрского слона; под водой; в тропическом саду и... где угодно на острове по вашему желанию.
      Мои друзья назначили свадьбу на август, самый сухой месяц на острове, чтобы не омрачить ее внезапно хлынувшим тропическим ливнем. Да и подготовиться к такому важному событию хотелось основательно. Так что Ольга с Генрихом улетели в Германию, там у жениха очень важная работа, связанная с немецкими колбасками, а у невесты - с бизнес-журналом на русском языке. Я же расскажу, какие именно события стали для них главными в решении отметить бракосочетание именно на Бали.
      ... В тот вечер мы стояли на тротуаре, зажатые со всех сторон такими же зеваками, и с удивлением наблюдали за необычной церемонией. С какой грациозностью и артистизмом держались ее участники - обычные жители, к которым можно было запросто присоединиться! Волшебство и таинство этому зрелищу добавляли музыканты национального оркестра гамелан, без которых не обходится ни одна подобная церемония. Удивительная по мелодичности музыка, с мягкими звуками колокольчиков, напоминающих 'музыку ветров', с трепетными звуками флейты и легких барабанчиков наполняла вечернюю тишину города.
      Участники процессии дошли до перекрестка и словно по команде, резко прибавили шагу и начали кружиться. Спросите, для чего? Да чтобы сбить с толку страшил, которых несли на паланкинах! Ведь у этих чудищ закружится голова и они потеряют ориентир, да так, что насовсем уйдут из нашей жизни. А заодно с ними - и злые духи, которые, конечно же, тоже где-то пристроились к процессии, даже если их не видно.
      В ночь на 31 января на Бали проходила очень шумная и красочная церемония Ого-Ого ("Ogoh-ogoh"), после которой и начнется самый тихий в мире Новый год - Ниепи дэй (Nyepi Day), или День Тишины. Этот День молчания считается началом календарного года сака (Saka) по индо-балийскому календарю Сака. Календарь действует как лунный, с двенадцатью лунными месяцами, и открывает начало новому году эры Сака Хинду (Saka Hindu). Кстати, он не единственный, существующий на Бали на равных с григорианским. Кроме него, есть еще и явано-балийский календарь павукон (Pawukon) из двухсот десяти дней, и используется он для вычисления дат религиозных и культовых праздников.
      Обилие календарей, а вместе с ними - торжеств и церемоний, никого уже на Бали не удивляет, кроме туристов, прилетевших сюда впервые. Они будут обескуражены, увидев праздничный плакат с надписью "1936 год", и это-то в 2014-ом!
      По традиции, участники парада Ого-Ого проносят по улицам фигуры фантастических монстров, символизирующих нечистую силу. Люди хотят изгнать дух дьявола - Buta Kala. И для этого сначала кружатся, запутывая следы, а потом и вовсе сжигают монстров, сделанных из папье-маше. Конечно же, такие выходки не понравятся злым духам, и они захотят наказать людей. Но не тут-то было: когда выйдут духи из океана, не найдут на острове ни одного человека. И подумают они, что этот остров - необитаемый.
      После парада чудищ наступает День Тишины, и длится он с рассвета и до утра следующего дня, а формально с шести утра и до шести утра. В это время на улицах нет ни одной машины или мотоцикла, тем более - ни одного пешехода, потому что никто не выходит из дома. Да и зачем выходить, когда не работают ни банки, ни учреждения, ни пляжи, ни отели, ни супермаркеты? И даже аэропорт! В День Тишины на Бали отменяется примерно четыреста авиарейсов, как местных, так и международных.
      Особенно необычно ночью, когда улицы города совершенно темные и пустынные. Да и в домах свет тоже не горит. Никто не шумит, не включает музыку, отдыхает даже радио и телевидение. Стоит полная тишина, лишь иногда слышны шаги специального патруля, который следит за соблюдением этой традиции.
      - Теперь они не будут нам досаждать, - тихо произнесла девушка, наблюдавшая процессию, как и мы.
      - Почему? - спросила я.
      - Потому что на острове не останется ни одного злого духа.
      - И они не будут мешать семейному счастью? - уточнила я.
      - Конечно! А наши семьи под особым покровительством Богов, - заметила девушка. - Об этом знают все.
      - А можно ли и нам попасть под это покровительство? - поинтересовалась Ольга.
      - Для этого иностранцы и празднуют на Бали свадьбы, - ответила девушка. - Кстати, меня зовут Санти, я работаю в компании по проведению таких бракосочетаний. Приглашаю в наш офис... конечно, не завтра, а после Ниепи...
      Я заметила, как смотрят друг на друга многие пары, приехавшие на этот остров. Их взгляды как огнем, обжигают страстной любовью. Так сильно, что этого тепла хватает всем, кто стоит рядом с ними. И кажется со стороны, что эти люди были в такой долгой и томительной разлуке... На самом же деле где-то там, в другом мире, они давно знали друг друга, но видели глазами, зашторенными суетой и мелочностью. Не удивительно, что эти взгляды не скрывают удивления - и молодые, и зрелые пары будто видят своего партнера впервые.
      На Бали очень много смешанных браков. Все они тоже находятся под покровительством Богов. Их можно увидеть везде: в супермаркетах, на пляжах и в банках, но еще больше - в христианских церквях, где проходят службы на английском языке. Я наблюдала за такой парой, поражаясь тому, что молодая черноволосая мама держала на руках девочку со светлыми кудряшками, как у папы. А он постоянно переводил взгляд с пастора на своих красавиц. И держал свою возлюбленную за руку, словно боялся потерять свое счастье.
      Общеизвестно, что кудрявость - доминирующий признак, так что не удивительно, что девочка родилась с кудряшками. Но вот цвет кожи, глаз и волос... Ген белого цвета - рецессивный, а черного - доминирующий. Но этот брак не живет по писаным законам, он строится по законам, начертанным Богами: доминирует все то, что обладает пленительной силой и страстью. Поэтому и родилась девочка - копия папы.
      Как только ни называют Бали: и 'островом тысячи храмов', и 'островом Богов'... А я бы назвала его еще и островом желанной любви. Долгожданной и бесценной любви, которая приходит не к каждому. Для многих она так и останется лишь горькой иллюзией...

    7

    Шерман Е.М. Прага   10k   Оценка:8.00*3   "Миниатюра" Проза


    Елена Шерман

    ПРАГА

       Если можно охарактеризовать огромный город несколькими словами, то Прага - это именно "единство в многообразии". Ибо и в культурном пространстве, и в земной реальности существуют множество Праг, совершенно не похожих друг на друга. Есть жизнерадостная, пенящаяся пивной пеной, пропитанная атмосферой буффонады Прага Ярослава Гашека. В этой Праге  торгуют крадеными собаками, околпачивают начальство, обнимают в пивных погребках дам, у которых желтый билет в полном порядке, и смеются над нелепостью этого мира. Есть подернутая предутренним туманом, мистическая и жутковатая Прага Густава Майнринка. В этой Праге теряют рассудок, разгадывают роковые загадки, страшатся и жаждут  заглянуть за пределы земного бытия, а по ночным улицам блуждает созданный средневековым раввином монстр - Голем. 
      
          
       Есть Прага Кафки и Прага бесчисленных глянцевых буклетов, которые можно набрать в неограниченном количестве в туристическом информационном центре. Есть средневековая Прага, Прага политических и религиозных страстей, Прага германских императоров и Яна Гуса, Прага готических храмов и грозных легенд,  и есть Прага эпохи модерна, Прага для архитектурных гурманов, сквозь образы и здания которой просвечивает, как солнечный луч через витраж в соборе св. Витта, неутомимый гений Альфонса Мухи. Есть Прага туристическая, вымытая до блеска, услужливая и в то же время не забывающая востребовать деньги за услуги, Прага, говорящая на всех языках и наречиях (и громче всего - по-итальянски), и Прага спальных кварталов, обыденная, рабочая, с граффити на стенах, с серыми многоэтажками и подвыпившими неудачниками на улицах.
              Наконец, есть Прага для эстетов или считающих себя таковыми, Прага музеев (от музея старинного оружия на Златой уличке до Музея коммунизма), картинных галерей и театра "Латерна магика", и есть Прага для любителей экстрима, со свободно продающимся в магазинах не только запрещенным во многих странах абсентом, но и водкой с каннабисом, с запахом марихуаны и наркотическими видениями. Остается дивиться, каким чудом эти совершенно непохожие друг на друга Праги умещаются на одной и той же площади, не тесня друг друга и ничуть друг другу не мешая; хотя, впрочем, чему удивляться? Ведь Прага и есть чудо.
      
           Туристические агентства всего мира рекламируют Прагу как "город влюбленных", но они забывают добавить, что если вы, наоборот, хотите отойти от неудачной любви или других жизненных неурядиц, вам тоже стоит приехать сюда. В Праге забываешь обо всем - кроме Праги.
              Знакомиться с городом можно по-разному. Можно обратиться к профессионалам, и квалифицированный экскурсовод проведет  вас по любому маршруту - от неизменных Пражского града и Еврейского квартала до рассчитанной на западноевропейцев "экзотики" наподобие "революционных мест" (начиная с 1918 года до "бархатной революции"). Можно сесть возле Карлова моста на один из бесчисленных катеров и пароходиков и насладиться панорамой города и влажным дыханием Влтавы. Можно набраться смелости и прокатиться на "трамвае призраков" - есть и такая экскурсия, а поскольку в процессе предполагается употребление спиртных напитков, не исключено, что призраки все же появятся; и можно сесть на обычный трамвай, что обойдется в 10 раз дешевле. Но самое лучшее - это махнуть рукой на стандартные сценарии и отправиться на встречу с собственной Прагой, выйдя из метро и идя, куда глаза глядят. 
      
             Заблудиться в Праге - это прекрасно, но невозможно. Во-первых, мешают хорошо различимые даже за позднейшей высотной застройкой шпили старинных соборов: иди по направлению к ним, и непременно окажешься в старой части города. Во-вторых, на всех перекрестках есть бросающиеся в глаза указатели, а на каждой улице - яркие таблички с названием не только улицы, но и квартала. В-третьих, пражане всегда готовы помочь запутавшемуся туристу (кстати, "направо" и "налево" по-чешски звучат точно так же, как и по-русски!), а если вам никак не попадаются местные жители, то можно без стеснения обратиться за помощью к дежурящим возле машин полицейским (опробовано на личном опыте). И куда бы вы не шли, в конечном счете вы выйдете к символу и сердцу города - знаменитому Карлову мосту. Догадаться, что это именно он, легко и без указателей, ибо это едва ли не единственный мост в Европе, украшенный прекрасными каменными статуями, каждая из которых заслуживает отдельного рассказа. 
      
            Все очень просто: проходите между двумя башнями Карлова моста, и попадаете в Малую страну, за которой - Градчаны со знаменитым Пражским градом. Но район "Малая страна" интересен и сам по себе: во-первых, здесь протекает речка Чертовка, названная так по прозвищу одной из местных жительниц, образуя живописные виды "Пражской Венеции"; во-вторых, здесь зеленый остров Кампа, а в-третьих, улицы Малой страны прекрасны сами по себе (не забудьте осмотреть собор св. Микулаша).
      
             Пражский Град - старинная резиденция чешский королей - расположен на возвышенности, так что готовьтесь подниматься по бесчисленным широким ступенькам. Подъем был бы утомителен, если бы не открывающаяся с каждым шагом все более обширная панорама города. На старой замковой лестнице к тому же идет бойкая торговля сувенирами,  воскрешая в памяти киевский Андреевский спуск. Помимо картинок и открыток с видами Праги и различных не слишком оригинальных украшений, здесь можно приобрести специфические, чисто пражские сувениры, в частности, сверкающие разноцветными каменьями декоративные флакончики, напоминающие о средневековье и очень подходящие  для любовного зелья, яда или просто любимых духов, и кукол-марионеток - шутов, паяцев, дам в длинных платьях. Многие продавцы говорят или как минимум понимают по-русски (это касается и сувенирных магазинов в центре Праги).
      
             Пражский град - это город в городе, причем город необыкновенно нарядный, красивый и до отказа заполненный туристами. Здесь есть все - и людные площади, и узкие извилистые улочки, и прекрасные парки, и дорогие пятизвездочные гостиницы, и антикварные магазинчики, и кафе на любой вкус; а прямо напротив Президентского дворца, у ворот которого неподвижно стоят бравые часовые, весь день играют народные мелодии музыканты в народных костюмах. Нет туриста, который не посетил бы огромный собор святого Витта, не менее прекрасный внутри, чем снаружи, и не заглянул бы на Злату уличку (кстати, вход - платный). Собор, производящий впечатление построенного в глубокой древности, на самом деле был закончен в 19 веке, но разве это столь уж важно помнить, глядя на высокие своды и резьбу алтаря?  И пусть никто не знает, действительно ли жили в маленьких домиках на Златой уличке средневековые алхимики - чтобы повернуть время вспять, достаточно спуститься по каменной лестнице башни Далиборка, замыкающей улочку, и внезапно увидеть паутину в углах ступеней. 
      
             Столетняя паутина в углах древней башни и бесчисленные часы, чуть ли не на каждой улице, на каждом перекрестке - такова моя Прага, еще одна версия города в ряду тысяч и тысяч. Часы напоминают нам о неотвратимости течения времени, а паутина на слишком многое помнящих камнях шепчет: прошлого нет, оно не отступает в бездну небытия, оно всегда рядом, достаточно лишь позвать его. Прошлое и настоящее, легенда и реальность... Надгробия на Еврейском кладбище, которым полтысячи лет, и музей Кафки, и новомодные и необычайно популярные музыкальные Крижиковы фонтаны связаны одной невероятной цепью - пусть даже мы не можем из-за ограниченности нашего зрения углядеть промежуточные звенья. Ты только ищешь предлоги, чтобы вписать себя в эту реальность, а она смеется над твоими стараниями, потому что они излишни, потому что ты - часть этого мира, часть этого города, часть Европы, а если не веришь - подними голову и с изумлением прочти название улицы, по которой ты идешь: Украинская. Через пару метров она пересечется с Петроградской, а чуть дальше - Ростовская, Смоленская, Московская, Крымская, Харьковская, Севастопольская и Новгородская. И вдруг с оглушительным звоном рассыпаются, разбиваются стереотипы, и осколки испаряются на глазах: да как, да что, да неужели? Но оставим манипуляции историей политиканам: ноги гудят, и самое время приземлиться за один из уличных столиков и заказать "Старопрамен". Твое здоровье, красавица Прага! И за новую встречу. 
      

    8

    Северная Н. Царский курган   15k   Оценка:7.00*3   "Очерк" Проза

      
      
       Как порою загадочны и непредсказуемы линии судьбы. Иногда людей отделяют друг от друга тысячелетия, но это не мешает существованию между ними незримой крепкой связи. Что это? Перекличка характеров, судеб? Думал ли зодчий боспорского царя, создавая Царский курган, что прославляет не только повелителя, но и простого смертного открывшего его спустя столетия?
       Антон Ашик, серб по происхождению, совсем не собирался заниматься археологией. Карьеру он намеревался делать на дипломатическом поприще. Сын купца, в 1812 г. переехавшего в Одессу, он много лет состоял в ведомстве иностранных дел, где занимался дипломатическими и торговыми связями с племенами Кавказа. А в 1830 году, когда Ашику исполнилось двадцать девять лет, его по служебным делам переводят в Керчь.
      Морской воздух, красивые пейзажи, мягкие сказочные вечера - Ашик влюбился в Крым. Здесь и произошла судьбоносная встреча с известным археологом и градоначальником Иваном Алексеевичем Стемпковским. Последний 'заражает' Ашика археологией и тот принимает решение кардинально изменить род деятельности. Вот жил себе человек, занимался дипломатией, думал, что это его, и вдруг на тебе! Иногда вскольз оброненное слово способно перевернуть душу и даже изменить судьбу. И вот уже Ашик готов идти в подсобные рабочие, только бы воочию увидеть древности, прикоснуться к сокровищам, которыми владели цари.
      Под руководством Ивана Алексеевича Стемпковского он приступил к раскопкам местных курганов. Керчь - город древний, две с половиной тысячи лет. Кого тут только не было помимо греков - скифы, киммерийцы, татары и прочая, прочая. Это сейчас, благодаря стараниям безответственных и глупых людей почти все курганы уничтожены, а в XIX веке их насчитывалось более двух тысяч. Так что Ашику было и где развернуться и с чего начать.
      Талантливый и способный он быстро всему учился. Ашик сделал блестящую научную карьеру. Совершил ряд выдающихся археологических открытий: Золотой курган (Алтин-Оба), керченская золотая маска, возможно, она принадлежала боспорскому царю Рескупориду и, конечно же, Царский курган. Обогатил коллекцию Императорского Эрмитажа, за что неоднократно награждался. Со временем в Эрмитаже выделили целый зал - керченский, в нем находилось более 2,5 тысяч золотых украшений, посуды и прочего. Девятнадцать лет Ашик занимал пост директора Керченского музея, был действительным членом Одесского общества истории и древностей. За научный труд 'Боспорское царство' в 1848 году получил Малую Демидовскую премию. Кто из молодых ученых не мечтает о такой блистательной карьере? Но не спешите завидовать. У Антона Ашика было предостаточно врагов, которые плохо спали по ночам и скрежетали зубами при очередном известии об археологической удаче. Так что падение этого удивительного человека стало болезненным и дурно пахнущим. Он закончил свои дни обыкновенным библиотекарем в Одессе, завещав родным бедность и две папки пресс-папье - все, что осталось от многолетней уникальной коллекции. Но его кровь не заглушили разношерстные брачные союзы родственников, а страсть к археологии, совершенно случайно пробужденная, прошла тонкой, но крепкой нитью через весь род Ашиков. Его потомки являются основателями династии известных коллекционеров.
       Но вернемся в 1830 год. Итак, Ашику двадцать девять лет, он горел желанием археологических открытий, денег и славы. Императорский двор щедро вознаграждал за древние находки. И тут уж только дурак мог упустить возможность разбогатеть. А что вы хотите? У человека торговое образование. Когда исследовательская жилка превращается в золотую жилу, вряд ли она сослужит хорошую службу науке. На протяжении многих лет Ашик производил бессистемные раскопки, не вел журнала, не присматривал, как следует за находками, отчего многие уникальные вещи оказались за границей. Наверное, по сей день, археологи неоднократно вспоминают Ашика за безалаберное отношение к научным изысканиям.
       ...Ашик активно участвовал в исследовании гробницы Куль-Оба на окраине Керчи. Его определили помощником к чиновнику керченского градоначальства, специальному представителю императорского двора по раскопкам Демьяну Карейше, амбициозному и тщеславному человеку. И надо же такому случиться, тоже мечтавшему о богатстве и славе! Еще одна судьбоносная встреча. В один год завязалось два узелка, которые Ашик распутывал всю жизнь.
      В ходе раскопок было обнаружено захоронение знатного скифа и его жены. Но самая ценная находка - электровый (сплав золота и серебра) сосуд, украшенный сценами скифского военного быта. Благодаря ему ученые впервые получили представления о внешнем виде скифов. Золотой ручей потек в Эрмитаж. Именно с этого момента правительство регулярно финансировало археологические раскопки, а позиции Карейши, как специального представителя императорского двора укрепились. Понятно, что на освободившееся место директора музея - Карейша уверен - он единственный претендент. Каким же было его удивление, когда губернатор Новороссии, граф Воронцов продвигает на это пост Ашика. В тридцать один год серб становится директором Керченского музея и наживает злейшего врага - Карейшу. Теперь между ними - жестокая борьба. Кто первым найдет золото? Кто удачливее? Кому императорский двор окажет внимание и милости? Жаль, но в гонке тщеславия, научные интересы находились вне поля зрения. Хотя ученые и утверждают, что благодаря этому противостоянию наука получила двух замечательных археологов.
       ...Несмотря на неожиданное назначение Ашик не прекратил раскопки огромного кургана, расположенного на окраине села Гаджи-Мушкай (ныне Аджимушкай). Он уверен, чем выше курган, тем больше в нем золота. В маленький курган много не положишь. Раскопки странного кургана растянулись на семь лет. Несколько раз рабочие безуспешно пытались проникнуть внутрь. И вот в феврале 1837 года вход наконец-то открыт.
       Предоставим слово Антону Ашику: 'Самая замечательная гробница есть бесспорно та, которая была названа мною Царскою. Мало есть памятников, которые могут соперничать в изяществе с этой гробницею. Огромные стены составляли вход в гробницу; этот вход почти в самом начале своем был заложен большими плитами, скрепленными по концам свинцом. Хотя расходы, употребленные на раскопку Царского кургана не покрылись открытием сокровищ; однако труды наши вознаградились находкою гробницы, которая по величине и устройству своему принадлежит к самым замечательным памятникам этого рода на Керченской земле'.
       Увы, курган был разграблен в древности, и все что досталось Ашику - остатки деревянного саркофага. Но он чувствует - это уникальная находка.
       Уровень исполнения гробницы дал ученым возможность предположить, что курган принадлежал одному из боспорских царей, возможно Левкону I (389-348 гг. до н.э.). При нем Боспорское царство достигло могущества, в оборот была введена золотая монета и военная практика заградотрядов. Но это только версия.
       Курган поразил всех размерами, сложностью конструкций и необычностью расположения.
       ...Очень хорошо помню свои ощущения, когда впервые увидела Царский курган.
       Серое низкое небо. Весь день идет противный мелкий дождь. Поселок Аджимушкай - ровное место с маленькими домами. Но курган расположен дальше - за пустым одиноким полем возвышается огромный холм. Я иду по тропе, но неожиданно для самой себя оглядываюсь - вокруг ни души: только я, дождь и серое небо. Отсюда видна гора Митридата, разрушенный Пантикапей. История как никогда близка. Кажется, еще немного и я встречу грека в белоснежном хитоне или грозного скифского воина. Мне не по себе. Какое странное, непонятное место...
       Я долго стучу в калитку - наконец появляется сторож-смотритель и объясняет, что пятница - выходной. Вот почему так безлюдно! Я настаиваю:
       - Поймите, я ведь не знала про выходной, специально приехала. Да еще по такой погоде, - совершенно глупый аргумент, но вдруг подействует?
       Сторож мгновение смотрит на меня, и я понимаю, что больше подобную наглость не смогу проявить. Затем открывает калитку. Еще не веря, что 'крепость' так легко удалось взять, я тараторю заклинание:
       - Я быстро, вот увидите, одним глазом посмотрю и сразу назад.
       - Иди прямо, - в уголках губ прячется улыбка, сторож закрывает калитку и уходит к себе.
       Хорошо, что никого нет, что я попала на выходной, я все внимательно рассмотрю, а может, что и почувствую...
       Я сделала несколько шагов, завеса мелкого надоедливого дождя расступилась - и оказалась в странном коридоре, выложенным из ступенчато сужающейся кладки известняковых блоков в огромном холме. ТАКОГО я нигде и никогда не видела. Наверное, я долго бы стояла в изумлении - но прямо над головой раздался гром - от неожиданности я вбежала в коридор. Точнее это наконец-то придало мне смелости в него войти. Ливень хлынул яростно и громко. Я сложила зонтик. В дромосе (так греки называли коридор) сухо и странно. Стены приглушали звук дождя. Ступенчатые блоки изящно и искусно подогнаны друг к другу, в их простоте таилась завораживающая красота - восхищение, удивление, изумление нарастало с каждым мгновением. Кто? Когда? Для чего все это придумал? И эта непонятная тревожная тишина, когда в метре от меня вовсю хлещет дождь... Я сделала шаг вперед - и тут же раскаты грома оглушили меня - еще шаг, еще... - небо сотрясалось. Я внезапно остановилась - мгновенно наступила тишина. Что за мистическое совпадение? В нескольких метрах пустой мертвой глазницей зиял вход в гробницу. Аналогии напрашивались сами собой - из света вступаешь во тьму, жизнь - движение к смерти, к главному значительному событию, от солнечного света и дыхания к вечной неподвижности. Для чего столько философии вложено сюда? И не просто вложено, она обрушивается с первых шагов, оглушает, подавляет, восхищает. То, что было задумано тысячу лет назад актуально и живо по сей день! Самая странная загадка кургана. А может, зодчий совершенно иные мысли и идеи вкладывал в камни?
       Делаю неуверенный шаг вперед - опять гремит. Да что такое? Пробегаю несколько метров и все это время раскаты грома сопровождают меня. Я останавливаюсь у погребальной камеры - наступает тишина. От таких странных непонятных совпадений мне уж совсем не по себе. И в то же мгновение появляется ощущение, что я здесь не одна. Что за колдовское место... Я со страхом вглядываюсь во тьму. А там-то что может быть? Четыре голые каменные стены... В непонятной тревоге оглядываюсь назад - и принимаю решение - больше никогда не приходить в это гиблое дурное место. По какой-то причине дромос увеличился в размерах, стал длиннее и уже. И только потом доходит - обман зрения, иллюзия укороченной перспективы! Еще одна задумка древнего зодчего? Эффект достигается неодинаковой шириной и непараллельностью стен дромоса. Все выверили, рассчитали и воплотили. Дорога к свету длиннее пути во тьму? В неизведанное, мрачное, темное легко попасть да трудно выйти?
       Из энциклопедии я знала, длина коридора-дромоса тридцать семь метров, высота кургана - 18,5 метра, в окружности 250 метров. Именно тридцать семь метров я преодолела, чтобы попасть в погребальную камеру. Ее цоколь высечен из монолитной скалы, высота которой 8,84 метра, пол вымощен плитами, сама она почти квадратная. Я долго не решаюсь сделать первый шаг. А если опять начнет греметь? Но дождь стал реже, а на душе спокойнее. Я вошла, оглянулась. Будто по невидимому сигналу дождь прекратился. Наступила тишина. Я подняла голову и замерла от изумления и неожиданности. Свод камеры изрезан окружностями, сужающимися по мере их восхождения. Тяжелые блоки устремлялись вверх, образуя идеально ровные круги. Я стояла под сводом каменного купола. Легким, воздушным, устрашающим. Это производило неизгладимое впечатление. 'Будто в космосе находишься', - первое, что пришло в голову. Что же это был за зодчий? Что за странные мысли, фантазии будоражили его? Идея дромоса проста - увлечь, а вот усыпальницы сложнее - поглотить, поразить необъятной мощной красотой космоса, его силой и первобытностью. Все живое из света попадает во тьму и возносится в космос. Для чего? Отдохновения? Перерождения? Архитектурно-философская концепция Царского кургана мало чем уступает пирамидам в Гизе.
       Курган, не имеющий аналогов в мире и таящий в себе множество тайн, давно признан шедевром античного зодчества.
       Уникальной является кладка свода - идеально ровные круги из каменных плит, переход квадратной камеры в круглое (в плане перекрытия) - такого больше нет в античной архитектуре. Почему вход в курган обращен точно на Пантикапей? По какой причине размер кургана и погребальной камеры во много раз больше по сравнению с другими? Что за пустоты в дромосе показывают приборы? Правда ли, что стены кургана были завешаны коврами? И, в конце концов, кому он принадлежал, кто его возводил?
       Уже покинув курган, стало понятно, что меня беспокоило - будто я не одна в гробнице - я пыталась разгадать загадку боспорского зодчего, глубокого, талантливого, одаренного человека воплотившего свой замысел в камни, до сих пор не понятый до конца. А еще возможно, что многие современные версии ошибочны, ведь мы меряем древних по себе, приписываем им ту мораль и нравственность, которой у них возможно и не было. И потом, мы их так плохо понимаем...наших предков.
       ...Спустя некоторое время после открытия кургана, в Керчь прибыл наследник престола Николай Александрович Романов (старший сын императора Александра II). Будущий русский царь хотел осмотреть усыпальницу царя боспорского. Его радостно принимали горожане. Николаю Александровичу понравилась здешняя природа и ее богатство древностями. Морской бриз, лето, чарующие закаты и молодой будущий царь Николай II. Кажется, вся жизнь впереди... Он умрет через два года во Франции от туберкулезного менингита. Ему было двадцать два года. В который раз русская история сделала неожиданный вираж.
       Антон Ашик получит милости царского правительства и карт-бланш на дальнейшие археологические раскопки. Карейше только и останется кусать от досады губы и втихомолку негодовать. Ашик напишет ряд выдающихся научных работ не потерявших своей ценности по сей день, затем разразится жуткий скандал с двумя мраморными статуями, переезд в Одессу... Но в тот летний радостный день встречи наследника престола будущее растворялось в розовой дымке горизонта.
       Прославил на весь мир Царский курган швейцарский художник Карло Боссоли, состоявший на службе у губернатора Новороссии графа Михаила Воронцова и проживший в России двадцать три года. Поразительно, но как всегда русскую славу приумножили иностранцы.
      В 1856 г он издал в Лондоне альбом цветных литографий 'Пейзажи и достопримечательности Крыма', став известным и массово копируемым европейским художником. Этот альбом настоящая машина времени. Благодаря ему, мы способны составить представление о Крыме позапрошлого века, сказочном крае, от которого мало что осталось сейчас. Судак, Севастополь, Феодосия, Коктебель, Ялта, древние крепости, курганы, горы, водопады и море: чарующее и завораживающее, древнее и загадочное. Рисунки Карло Боссоли запечатлели умиротворенный девятнадцатый век, вечернее затишье перед страшной бурей.

    9

    Бердник В. Вернуться в Ки Вест ( короткая версия)   30k   "Рассказ" Проза

       Каждое новое место, где мне доводится бывать по тому или иному поводу, неизменно вызывает в душе довольно чёткие ассоциации с предыдущими путешествиями. Я словно, вспоминаю улицы, по которым никогда не ходил, в памяти вспыхивают отблески знакомых звуков и запахов, не говоря уже, о людях, встречающихся на моём пути. Стойкое ощущение не первой встречи возникает ниоткуда. Дежавю? Или укоренившийся консерватизм скептика? А может, хроническое неверие отыскать для себя Terra Incognita - неизведанную землю и с удивлением обнаружить её непохожесть с уже виденным прежде? Я думаю, это свойство характера присуще и другим людям, привыкшим полагаться лишь на собственный опыт. Мы даже не пытаемся отыскать в своих впечатлениях подтверждение чьим-то словам, целиком доверяя только личному восприятию.
       Именно с подобным настроением я однажды неторопливо спустился с трапа допотопного самолётика, обслуживающего локальные авиалинии и доставившего меня в Ки Вест - самую крайнюю южную точку на территории Соединённых Штатов. На выходе из салона в лицо дохнула упругая волна тёплого влажного воздуха - коктейль из едва ощутимого пряного аромата тропических растений, океанского бриза и хорошо различимой вони отработанного авиационного керосина. Последний запах упрямо доминировал над остальными - дух , который не спутать ни с одним другим, ставший привычной атмосферой воздушных ворот любого современного города.
       Моё намерение посетить Флориду не имело ничего общего ни с фонтанирующей любознательностью пенсионера, впавшего в пионерское детство, ни с зудящей непоседливостью неугомонного туриста, вбившего в башку непременно объехать все доступные уголки. Есть такие завзятые путешественники - после очередного вояжа втыкающие булавочки в карту мира, развешанную дома на стене, и гордые от их количества. Слава Богу, я научился вносить разнообразие в свою жизнь, не только складывая и распаковывая чемоданы, и вижу дорогу - не просто как путь из пункта отбытия в точку назначения, а как особое состояние души.
       Американские достопримечательности у меня всегда вызывали немалую долю иронии, подобно немудрёным атракционам парка культуры и отдыха в райцентре. Ну, там деревянные лошадки, качельки-карусельки всякие... Я слишком часто предугадывал в них недостаточность исторического и культурного содержания в той степени, чтобы стать привлекательными. Лично для меня, конечно. Вероятно, столь критическое отношение европейского сноба, коим я, несомненно, являюсь и открыто не стыжусь быть таковым, не лишено вполне осязаемого смысла, выпестованного не одним годом жизни в Америке. Для человека с развитым вкусом и определённым запасом знаний подобный взгляд на окружающее помогает обойтись без ненужных разочарований. Впрочем, не только. Как правило, независимость суждений позволяет без напряжения разглядеть нечто неординарное, а не то, что, якобы, из лучших побуждений тебе стремятся показать, уповая на твою всеядность и невзыскательность.
       Нельзя сказать, что визит в Ки Вест не имел конкретной цели. Более того, получив приглашение моего английского друга Джеймса отметить в узком кругу его юбилей, я вполне мог приурочить нашу встречу к шансу побывать на восточном побережье страны. Джеймс перебрался в Ки Вест немногим больше года назад и очень хотел принять меня у себя в доме. Нам всегда было о чём поговорить и в последнее время мы оба скучали по прошлому общению. Естественно, я без колебаний отодвинул в сторону вроде бы неотложные дела и с радостью стал собираться к нему в гости.
       Буквально на следующий день после прибытия в этот крохотный городишко, когда мы обошли его вдоль и поперёк, мне уже не составило труда определиться с тем, что собой тот представляет. Важно уловить настроение места, и в Ки Вест - оно среднее между беззаботным, как в Нассау и припорошенного скукой, как в Тирасполе. В мою душу сразу же нахлынули знакомые ощущения - безмятежность патриархального захолустья и восторг от сверкающего шика богатого курорта. С первых минут пребывания в Ки Вест я будто погрузился в размеренно текущую жизнь провинции и одновременно уловил неповторимый ритм непрекращающегося праздника счастливого безделья.
       Спросил бы я себя ещё вчера, что такое Ки Вест и лишь равнодушно пожал плечами: очередная дыра. Ни уму, ни сердцу. Зажиточный посёлок на морском берегу. Но это было вчера, а сегодня я с изумлением внимал интуиции, подсказывающей, что в этой сонной обители меня ждут приятные сюрпризы. Недаром, здесь тусуются артистическая богема и состоятельные люди, сексуальные меньшинства и мудрецы, похерившие гонку за призрачным смыслом обывательского благополучия.
       - Ну и как тебе здешняя действительность? - спросил меня Джеймс за завтраком,ожидая неизбежные комментарии.
       - Каждый выбирает себе тот уровень свободы, в котором нуждается, - уклончиво ответил я, намекая на его выбор.
       - Пожалуй, тебе нельзя отказать в правоте, - Джеймс усмехнулся моей проницательности, -Далеко не все в состоянии определиться, что делает их счастливыми. В принципе, человеку не так уж много и нужно.
       Вероятно, его наблюдение относилось к себе, потому как большинство американцев ни за что не согласились бы с подобным суровым вердиктом.
       Всё и сейчас! - с этим девизом выросло не одно поколение, уверовавшее с пелёнок в кредитный рай и жестоко поплатившееся сегодня за непомерно высокие требования. Да и что ожидать капризному ребёнку, нахватавшему в магазине игрушек на сумму, в разЫ превышающую родительский бюджет? Увы. Никто не наказывает нас так изощрённо, как это мы способны сделать сами.
       Однако ни я, ни Джеймс не собирались нагружать себя глубокомысленными рассуждениями. Завтрак - не самое подходящее время напрягать и сушить мозги. Прок в том ничтожный и утренние часы следует посвятить вещам сугубо земным. Как например, отправиться в близлежащее кафе, что мы и сделали с полным единодушием. Как раз в полу квартале от дома Джеймса располагалась уютная забегаловка - заведение, может быть, и не шикарное, но наверняка лишённое напускной респектабельности.
       - Обещаю замечательный кубинский кофе, - воскликнул Джеймс, едва мы вышли за ворота.
       - Не возражаю, - ответил я ему с воодушевлением послушного экскурсанта. Не попробовать чуть ли не официальный напиток острова было бы непростительным упущением. Кофе приготовленный по местному рецепту и так часто упоминаемый Папой Хэмом в его кубинских рассказах, написанных им здесь, в Ки Вест, теперь имел для меня уже несколько иной смысл, чем просто утренний ритуал для повышения тонуса. Мы не прошли и полсотни ярдов, как тут же упёрлись в деревянное строение, над порогом которого блестела свежей краской жестяная вывеска. Под ней, чуть в стороне от входа красовалась фигура бронзового петуха - не то что бы символ города, но, по крайней мере, одна из его многочисленных визитных карточек. В Ки Вест куры и их разноцветные кавалеры живут вполне вольготно. Как скажем, голуби или вороны. Безбоязненно бродят по городу, порхаются в пыли, а то и просто мирно сидят на деревьях, откуда, естественно, и гадят с полным правом жителей на принадлежащей им территории.
       В кафе, куда меня привёл Джеймс, за стойкой стояла очень привлекательная дамочка лет тридцати. Что называется, кровь с молоком. От такой нормальному мужику не только невмоготу оторвать взгляд, но если, тот о чём-то и думает, то его мысли больше путаются под действием магической притягательности женского тела. Пока эта красотка ловко управлялась с питчерами и контейнерами для эспрессо, я лишь зачарованно следил за движениями её роскошной груди, призывно колыхающейся в разрезе глубокого декольте. В лице барышни присутствовало что-то чуть-чуть дебильное и огромные, слегка навыкате глаза подчёркивали эту едва ощутимую патологию, делавшую его безумно сексуальным. Так выглядели лица библейских персонажей на картинах восемнадцатого века, сочетающие в себе целомудрие мадонны и распутство уличной девки. И если, по-настоящему чувствительного мужчину внутренний мир женщины интересует совсем не в меньшей степени, чем её остальные прелести - в данном случае, роскошные формы прекрасной буфетчицы целиком затмевали достоинства её души. Наверное, мой взгляд был сродни тоскующему и жадному взору матроса из команды испанца Хуана Понсе де Леона, впервые высадившемся во Флориде, потому как Джеймс, перехватив его, с понимаем ухмыльнулся:
       - По тебе плачет Гавана. Причём давно и небезосновательно. Могу только вообразить с каким восхищением ты пялился бы на кубинок. Где-где, а там они умеют себя преподнести.
       - И как далеко отсюда "Остров свободы"? - машинально полюбопытствовал я, отхлёбывая великолепный кофе, приготовленный обворожительной шоколадницей и продолжая раздевать её глазами.
       - Ближе, чем ты можешь предположить. Всего девяносто миль. Не более четырнадцати часов хода под парусом. При нормальном ветре, конечно, - уточнил Джеймс.
       - Впрочем, в настоящий момент - это всё-равно бесполезное знание. С американским паспортом туда нельзя.
       Он скорбно поджал губы.
       - Увы, мой друг, придётся оставаться на постной диете.
       - Да уж, по-видимому, - вздохнул я, не скрывая подозрительного отношения к американкам. И вроде чураться моих нынешних землячек причин как бы не существовало, в сознании постоянно свербило опасение какого-нибудь подвоха с их стороны.
       Столь упоительно начавшееся утро предвещало радость от дальнейших открытий. Я уже предчувствовал, что в Ки Вест мне понравится. Не настолько, чтобы захотеть здесь остаться, но в той степени, чтобы сюда тянуло вернуться ещё и ещё. Я будто нащупал в кармане заветный ключ, отворяющий волшебные двери, накрепко запёртые для непосвящённых. Ки Вест звал увидеть себя с "вдовьих площадок" - утлых надстроек над крышами домов в старых кварталах, откуда жёны рыбаков когда-то пристально вглядывались в горизонт, ожидая мужей на исходе дня. Я знал, что притягательность острова откроется мне в полутьме невзрачного бара, где я и Джеймс, накачавшись ямайским ромом, хмельные станем клясться друг другу в вечной дружбе. Этот крохотный городок я услышу в звуках ночных шорохов в саду, где пятифутовая дикая игуана будет упрямо пробираться сквозь лиановое хитросплетение. И он зашелестит однажды в листьях кокосовых пальм крепчающим бризом - предвестником скорого тропического урагана.
       Наверное, Ки Вест больше подходит тем, кто так или иначе предпочитает стиль жизни, не обременённый обязательствами. Эта тихая обитель, словно специально создана для чудаков-философов, способных безмятежно относится ко всему на свете. И ещё для невозмутимых фаталистов. И для моего друга Джеймса... Кинуть здесь якорь, избрав это место в качестве постоянного для жизни - решение очень и очень неосторожное. По многим причинам. Когда я увидел на окнах дома Джеймса толстенные штыри, торчащие из стен возле окон, и мощные металлические листы, которые на них цепляются, мне стало предельно ясно, что порывы ветра, достигающие скорости ста шестидесяти миль в час - это отнюдь не шутка. О, нет... Проснуться ночью в постели, от грохота и вибрации стен, содрогаемых разбушевавшимся циклоном - всего лишь цветочки. Или, вернее, их малюсенькие бутоны. Обнаружить комнатные туфли, мирно плавающие по комнате как детские кораблики - это уже неприятность. Спрыгнул с кровати и упс! Cтоишь, как дурень по колено в воде. Потоп, сравнивый с ветхозаветным, помимо невообразимого шума, как и положено, дополняет кромешная тьма. Зажечь свет нельзя, потому как линии электропередач давно оборваны шалым ветром и единственная надежда на генератор, если, конечно, тот есть... Но даже в случае наличия спасительного агрегата, его мощности будет недостаточно для удовлетворения всех нужд в течении недели, а то и двух. И то лишь самых насущных - приготовления пищи из тех остатков продуктов, что не сгниют в обесточенном холодильнике и кратковременного включения кондиционера, дабы не сдохнуть от невыносимой духоты. Можно, естественно, позаботиться заранее и эвакуироваться на материк. Лучше и спокойнее пересидеть шторм в Маями и, кстати, обезопасить свой автомобиль от зверств стихии, но далеко не все это делают, надеясь на удачу и божье милосердие. Да и проторчать в пробке, как минимум, четыре-пять часов, двигаясь по перегруженным мостам - удовольствие ниже среднего. В такие проклятые дни пустеют многочисленные марины, вот только никто не может предсказать, куда лучше отправиться, чтобы избежать свидания с разбушевавшимся штормом. Если ко всем перечисленным прелестям добавить постоянство подобных злоключений из года в год, станет очевидным факт странной предрасположенности местного населения к экстремальным ситуациям.
       Нет, Ки Вест, безусловно, не для каждого. Даже не для обеспеченного сибарита, самозабвенно наслаждающегося райской благодатью острова пару месяцев в году в зимней резиденции. Кто спорит - совсем неплохо иметь квартиру на Манхеттене и бунгало для экзотического отдыха на клочке суши, затерянном в оконечности Флориды. Однако, не пережив букет погодных неудобств, не прочувствовать до конца сопричастности к лениво-томной атмосфере, что царит в этом удивительном уголке в остальное время. Здесь всё буквально пропитано близостью океана и куда не повернуть - непременно упрёшься или в Мексиканский залив, или окажешься на берегу, омываемым волнами Атлантики. Океан с тобой - неразрывная часть души и счастливый покой, как присутствие любимой женщины, без которой ты потерян и не знаешь куда себя деть, если её нет рядом.
       Вся прелесть Ки Вест состоит в пешеходных дистанциях. То есть, конечно, не возбраняется воспользоваться услугами такси, но после расстояний Лос-Анджелеса сесть в машину и провезти свою задницу пять-шесть кварталов мне представлялось пагубной ленью. Более того, поездка в жёлтом кэбе лишала удовольствия побродить по городским улицам, застроенных в позапрошлом веке и сохранивших дух рабовладельческого юга.
       - Иди и смотри, - твердил я себе, отворачиваясь даже от велосипеда.
       Ах, какие дома мне попадались на пути! Большие и простенькие, нарядно-белые, с колоннами, поддерживающими устремлённые вверх гребни крыш. Кстати, Ки Вест - единственное место в Америке, где для декора потолков открытых веранд предпочитают небесно-голубые оттенки. Эдакая весёленькая, сельская расцветочка. О вкусах, конечно, не спорят, но я никак не мог отделаться от впечатления, что нахожусь на окраине Тирасполя, где какой-то эксцентрик заплатил пару миллионов за домик Нуф-Нуфа.
       Джеймс не стал меня утомлять осмотром островных достопримечательностей да я и сам не рвался. Погрузиться в атмосферу Ки Вест можно только, распознав ритм здешней жизни и приняв его таким, как есть. После ланча я расположился в плетёном кресле на террасе, примыкавшей к отведённой мне комнате, наслаждаясь ровным теплом и минимальной влажностью воздуха, характерной для этого времени года.
       - Не желаешь ли пройтись? - Джеймс оторвал меня от раздумий. У нас есть свободный часок-другой. Отчего бы не пропустить по бокалу мартини? А?
       Мой друг хитрил. Куда бы он меня не звал - ни одно из развлечений не оказывалось случайным или незапланированным заранее. Вот и сейчас мартини был не более, чем предлог. Я виновато покосился на свои неглаженные шорты и безумно комфортабельные сандали без задников, полагая, что в подобном наряде неудобно появиться в городском баре.
       - В таком затрапезном виде?
       Джеймс лишь махнул рукой:
       - Не забывай, что собственное удобство - здесь норма жизни.
       Он прекрасно помнил, что я не из тех, кого нужно убалтывать как скромницу- девственницу и вскоре мы поднимались на широкую веранду очередного питейного заведения, откуда неслись зазывные звуки дискотеки. Меня сразу что-то насторожило. Вероятно, публика. Кругом были почти одни мужики... Стояли возле стойки бара, куда мы едва протиснулись, сидели за высокими столиками и даже танцплощадку, за редким исключением, окупировали отнюдь не юнцы их ровесницы, а мускулистые парни и молодцеватые старички. Эдакие атлеты на танцевальном марафоне.
       - Куда ты меня привёл? - я наклонился к уху Джеймса, стараясь перекричать громкую музыку.
       - "Ла-Ти-Да", - ответил он мне тем же манером. Кто не посетил "Ла-Ти-Да", то не видел Ки Вест. Милости прошу в клуб, представляющий эссенцию духа этого города.
       Джеймс, похоже, не испытывал ни капли смущения, вращаясь среди людей подобного сорта. Пока он делал заказ, я с любопытством озирался по сторонам. В гей-клубе мне прежде бывать не приходилось. И хотя, Лос-Анджелес - далеко не обитель святых, мои пути охотника за удовольствиями, естественно, пролегали мимо храмов однополой любви.
       "...Вот так история! Это ж "Голубая устрица" - в памяти всплыла сцена из "Полицейской академии" - фильма, виденного лет двадцать пять назад ещё в Союзе. Правда, ни одного посетителя в традиционной коже я так и не обнаружил - местные завсегдатаи предпочитали цивильные наряды.
       - Хей! Джеймс! - послышался хрипловатый голос и откуда-то из глубины зала к нам стал пробираться эффектный брюнет с благородной проседью в волосах. Будь я женщиной, и вероятно, положил бы на него глаз. Такие бабам нравятся. Мужественные черты лица, крепкое без отвисшего брюха, тело. Да и голос вполне сексуальный, как у Эроса Рамацотти.
       - Рад тебя видеть! - незнакомец по-свойски похлопал Джеймса по плечу и тут же ему представили меня
       - Мой русский друг из Калифорнии.
       - Рой, - широко улыбнулся тот и приветливо протянул руку. Пока мы обменивались с ним ничего незначащими фразами, к стойке, порхая накладными ушами, подскочила пара трансвеститов, под два метра роста, разодетые как пасхальные зайцы. В розовых купальниках, украшенных пикантными пушистыми хвостиками и на высоченных каблуках - они сверкали почти сценическим макияжем: безумно яркой помадой и агрессивно подведёнными глазами.
       - Привет, крошки! - Рой извинился и по-дружески с ними расцеловался, едва дотянувшись к их размалёванным мордам.
       - Вы сегодня выглядите неотразимо!
       Те наперебой защебетали от полученного комплимента, сопровождая свою речь девичьими ужимками и кокетливым смехом. Понемногу я даже освоился в обстановке чуть ли не содомического фестиваля, а после второго мартини и вовсе смотрел на происходящее с должным юмором. Единственный вопрос, так и оставшийся безответным, продолжал мерцать белым пятном в моём понимании нравов "счастливого острова". Именно так я невольно окрестил Ки Вест, делая здесь открытие за открытием.
       "...Ну и что может быть общего у Джеймса со всей этой разудалой компанией?.."
       В его сексуальной ориентации мне не приходилось сомневаться - ни как товарищу, ни как собутыльнику, ни как спутнику в совместных вылазках по бабам. Джеймс, словно, почувствовав мои растерянность и недоумение, решил прояснить картину:
       - С этими людьми я сталкиваюсь в повседневной жизни, а кто и с кем спит меня не касается. Ки Вест! - заключил он, вкладывая в свой возглас всеобъемлющую толерантность абсолютно ко всему, что здесь его окружает.
       - Я затрудняюсь сказать, кого в этом городе больше: таких как я и ты или таких как они, - Джеймс обвёл глазами разновозрастную публику, - Впрочем, не всё ли равно? Мы прекрасно уживаемся. Кстати, тебе никогда не приходило в голову, что появиться в гей-клубе и испытывать тайные терзания, чтобы о тебе, не дай Бог, не так подумали - свойственно только человеку с латентной голубизной?
       Не согласиться с Джеймсом означало бы полностью проигнорировать психологию слабой и неуверенной в себе личности. Джеймс попал в самую точку, определив раз и навсегда своё отношение к месту, мягко говоря, необычному. Его, как и меня, нисколько не беспокоили чьи-то домыслы. Когда человек знает о себе всё - он безразличен к чужому мнению.
       - Мы здесь зрители, - продолжал Джеймс, - и поверь, то вожделение, с которым ты смотришь на женщину, слишком очевидно, а, в особенности, для здешних посетителей. Твои мужские гормоны прут из тебя как пшеничное пиво из бутылки, едва откроешь пробку. Видел бы ты себя со стороны сегодня утром, когда мы пили кофе. У той красотки долго не заживут раны, прожённые твоими глазами. Не взгляд, а луч лазера! Это ж надо быть таким охочим до дамских прелестей, - покровительственно хохотнул Джеймс.
       - Геи тебя даже не воспринимают как потенциального партнёра. - продолжал он экскурс в психологию незвестного мне прежде сообщества, - Это мы с тобой не очень переборчивы и видим в любой юбке - сексуальный объект, а у них глаз намётан.
       Постепенно свободное пространство вокруг нас заполнилось посетителями да так, что яблоку было не где упасть. По видимому, "Ла-Ти-Да" пользовалась у горожан заслуженной популярностью. Причём, среди гей-хлопцев я уже заметил несколько респектабельных пар - вероятно, мужей с жёнами и те отнюдь их не чурались. И чувствовали себя гетеросексуальные пары здесь вполне комфортно: выпивали, дружески перекидывались шутками с контингентом, притоптывали в такт музыке ногами под столом, одним словом, наслаждались жизнью.
       В какой-то момент подтянулись подружки-лесбиянки, с энтузиазмом образовав на танцевальной площадке весёлый хоровод под заводные песни, вдруг ставшей необыкновенно востребованной в Америке группы "Абба". И те тоже от всей души веселились, подпевая и хлопая в ладоши - немного мужеподобные и угловатые как подростки. Мои глаза непроизвольно выделили двух-трёх довольно миловидных танцовщиц и я с прискорбием глядел на аппетитные фигурки, как может смотреть гурман-вегетарианец на фрукты из папье-маше.
       В целом, мероприятие мне даже понравилось. Неожиданно-неординарное, но вполне в духе Ки Вест. И наверняка веселее посещения музея бабочек, в который мы собирались утром следующего дня. Ну, бабочки... Засушенная фантазия природы. А тут - живая! Да и наблюдать реальные характеры это преувлекательнейшее занятие. Не говоря уже, что не стоит пренебрегать бесценным шансом стать участником представления на сцене, где декорации - Ки Вест и актёры - его обитатели. Да уж, почти как в старой советской песне: "...Снятся людям иногда голубые города..."
       Намереваясь уходить, я захотел попрощаться с Роем, оказавшимся весьма учтивым и милым собеседником, но Джеймс меня опередил:
       - Не торопись.
       Каково же было моё удивление, когда среди приглащённых к нему гостей я заметил знакомые лица. Правда, народ успел привести себя в порядок и переодеться. Рой сменил джинсы и майку на элегантный кремовый костюм, поддев под пиджак шёлковый шарф в тон его цвета. Умеют, однако эти ребятки себя подать...
       - Хей! - радостно приветствовал он меня издалека, не скрывая открытого дружелюбия, присущего наверное, только островитянам. Удивительное дело - за всё время пребывания в Ки Вест, мне ни разу не пришлось столкнуться ни с раздражительностью, ни, со злобой. И средние пальцы из окна автомобиля никто не показывал. Что и говорить, подкупающе-доброжелательная аура, дохнувшая на меня в Ки Вест, выглядела непостижимой на фоне наэлектризованной атмосферы агрессивной нервозности Лос-Анджелеса.
       Русский в американской компании - фигура приметная. От тебя будто ждут чего-то необыкновенного - точь в точь как дети уповают на фокусы приглашённого к ним на праздник клоуна. Я чувствовал к себе неподдельный интерес, словно к тому самому искуссному королю манежа - цирковому чародею и был почти нарасхват. Уж Джеймс постарался и разрекламировал меня гостям задолго до вечеринки. Надо отдать должное - публика собралась интеллигентная и не мусолила попусту горячие телевизионные темы, беззастенчиво навязываемые рядовому американцу, не страдающему чрезмерной объективностью. В Ки Вест не обсуждают политику. Не сплетничают о звёздах Голливуда. Здесь даже, по-моему, не пялятся по вечерам в телевизор. Уж слишком В Ки Вест напряжённая жизнь, когда горожане только тем и заняты, что перемещаются из ресторана в ресторан и из бара в бар. Так, во всяком случае, мне показалось. По понедельникам в злачных местах людно точно так же как по субботам, и на радость посетителям всю неделю кабаки предлагают порцию мартини по специальной цене. Всего лишь за пять долларов! Неслыханная расточительность. Дешевле грибов!
       Я поделился этими наблюдениями с гостями и меня чуть ли не облобызали, настолько моё замечание оказалось им любезным.
       - Так оно и есть, - со смехом отозвалась Брэнди - яркая блондинка с чувственным, как у Мэрелин Монро, ртом. Когда Джеймс подвёл меня к ней с целью познакомить, та сделала характерный жест, будто опрокидывает шат и отрекомендовалась:
       -Брэнди.
       Обычно я скверно запоминаю имена и потом долго мучаюсь как обратиться к человеку, представленному мне чуть ли не пять минут назад. Наверное, Брэнди предвидела подобные казусы и потому, называя своё имя, сопровождала его незабываемым движением руки.
       - Моему другу непременно хотелось бы получше узнать Ки Вест, - Джеймс многозначительно улыбнулся и отошёл, оставив нас только вдвоём. Отзвуки недавнего посещения "Ла-Ти-Ды" зазвучали у меня сознани барабанной дробью невольного подозрения к любой женщине, и если раньше не возникло бы дурацких сомнений о сексуальной ориентации Брэнди, теперь я уже ни в чём не был уверен.
       "...Почему она одна? С такими губками и без сопровождающего?.."
       Брэнди как раз подхватила с блюда, подошедшего официанта, миниатюрное канапе, приготовленное изобретательным шеф-поваром, и грациозно его надусила. При этом, она кокетливо продемонстрировала очаровательную улыбку, чем уже окончательно сбила меня с толку.
       Очевидно, в Ки Вест с русскими напряжёнка, несмотря на популяцию моих соотечеественников в Маями - не самую последнюю по численности в Америке. И хотя, косвенное дыхание русского нашествия в виде картин московских художников в местных галлереях на меня всё же дохнуло, тем не менее, родную речь, ставшую обыденной во всех уголках мира, услышать здесь так и не пришлось. Общаясь с Брэнди, во мне невольно проснулась ответственность за державу, пусть даже Россия давно стала далёким и незнакомым берегом. Неожиданно захотелось не ударить в грязь лицом, представляя Отчизну. Если, поспорить, то до хрипоты и оказаться правым. Если, выпить, то больше всех, оставаясь на ногах, когда остальные уже лыка не вяжут. Утереть нос гостям Джеймса, и тем самым доставить ему удовольствие от нашей дружбы.
       И вдруг, как выяснилось, моя собеседница намеревалась в ближайшем будущем посетить Санкт-Петербург. Естественно, она, отыскав в моём лице чуть ли не специалиста по славянским народам, тут же забросала меня вопросами. Особенно её интересовал Эрмитаж и "малые голландцы"
       - Я слашала, что там есть несколько работ, - небрежно кинула Брэнди, собираясь поразить заезжего русского провинциала тонким художественным вкусом, присущим американским ценителям прекрасного
       - Есть, - ответил я невозмутимо, - несколько залов. Кого ты предпочитаешь? Вермеера, Терборха, Кейзера? - иронично прозвучал мой скорый ответ, отчего Брэнди ошарашенно приоткрыла свой восхитительный ротик.
       "...Нет, она точно не лесбиянка, - промелькнувшая не в музейную тему мысль, принесла облегчение и во мне проснулись позывы мужской плоти. Дистанция между нами стремительно сокращалась. Правда, я вовсе не собирался признаваться Брэнди, что о голландской живописи семнадцатого века в своё время я писал реферат, и хотя, к дешёвым трюкам у меня стойкая аллергия, лучшим в данной ситуации оставалось скромно промолчать. Дело было даже не в Брэнди. С некоторых пор я крайне болезненно воспринимаю любое пренебрежительное отношение к своим корням и всё чаще и чаще замечаю за собой, что горжусь национальным достоянием страны, готовый с пеной у рта отстаивать право России называться великой державой. Вот такая странная приключилась метаморфоза...
       Просекко лилось рекой. В Ки Вест это игристое вино подают на завтрак, без него не обходится ланч, его же пьют за ужином. По будням и по праздникам, после рыбалки на дорадо или тунца и перед тем, как приготовить свежепойманную рыбу. Необычайно лёгкий напиток, от которого нескоро пьянеешь, а если это и происходит от количества употреблённого не в меру вина, то без похмельного синдрома. Я уже успел перезнакомится почти со всеми, кто пришёл поздравить Джеймса, опорожнив не один флют. Компанию он собрал, конечно, весьма и весьма занимательную и колоритную - одна только Брэнди чего стоила. Кстати, мы подружились. Моя сдержанность отнюдь не помешала Брэнди прийти к выводу, что в жизни на острове ей для остроты ощущений явно не достаёт немного сумасбродного русского приятеля. Кстати, к небезосновательному выводу.
       Тёплая ночь пришла на смену дивному вечеру, укутав пространство двора в уютный полумрак. В нём растворялись отблески колыхающегося пламени свечей внутри больших мароканских светильников, установленных у подножья пальм, увитых лианами. Гости незаметно разошлись и исчезло весёлое оживление, царившее здесь ещё час назад. Голова оставалась ясной и лишь гудели ноги: с момента, как мы отправились в "Ла-Ти-Ду" мне так и не удалось ни на минуту присесть. Только теперь я почувствовал насколько устал. От всего: от алкоголя, от скопления народа, от переполнявших впечатлений. Хорошо было упасть в свежую постель и, ощущая близкое дыхание океана, струившееся через широко распахнутые окна, лежать и думать. В такие минуты не до сна.
       В доме у Джеймса останутся мои любимые стоптанные сандали. Я их забуду намеренно. Здесь меня всегда гостеприимно ждёт комната, а на террасе плетёное кресло, но самое главное, что что мы с Джеймсом собираемся продолжить ту совместную прогулку по пустынному пляжу и каждый из нас знает, что это непременно произойдёт. Да и Брэнди обещала поделиться впечатлениями от белых ночей по возвращению из Санкт-Петербурга.
       Через несколько дней после моего отъезда она письменно поблагодарит Джеймса за приглашение на вечеринку и вложит в конверт свою визитную карточку с пометкой на обратной стороне: "Для твоего русского друга" Конечно же, я ей позвоню и приглашу на ланч. Или в Лос-Анджелесе, или в Ки Вест. Как сложится. Может, ей удастся меня в чём-то переубедить? Ну, разве это недостаточные причины вернуться в Ки Вест?

    10

    Ковалевская А.В. Увидеть Германию   29k   Оценка:7.00*3   "Очерк" Проза, События

      
       Побывать в Европе, пожить в семьях и увидеть местные достопримечательности стало доступным после Чернобыля. Взрыв на атомной взорвал и застоявшуюся провинциальную жизнь, а выброс радиоактивных элементов сопровождался массовым "разбросом" белорусских детей: их стали забирать на время каникул итальянцы, немцы, австрийцы, испанцы и, реже, англичане. В девяностые годы привилегию отправить на оздоровление за границу своего ребёнка всеми правдами и неправдами использовали чиновники. Но программа гуманитарной помощи приобрела такой размах, что, практически, каждый четвёртый ребёнок из нашего региона за свои школьные годы побывал в Западной Европе, и выезды эти продолжаются и по сей день. Все, без исключения, дети из интернатов и дети из самых загрязнённых радиацией сёл жили за границей до четырёх месяцев в году. Я знаю двух женщин из числа бывших сирот, которые и теперь, уже со своими семьями, летают в гости к немецким старикам, когда-то помогавшим им вырасти. Отсюда знание разговорного немецкого и итальянского у наших молодых людей. Италия принимает детей особенно охотно, а климат этой страны действительно целебный, и ребятишки с астмой, экземами, хроническими простудами после Италии надолго забывают о своих проблемах.
      
       На таком фоне неудивительно желание тех, кто всё-таки не был за рубежом, искать другие способы знакомства с миром.
       И этому помогают молодёжные образовательные программы.
       Девушка, о которой пойдёт речь, выехала в немецкую семью по контракту, заключённому на год. В её обязанности входил дневной присмотр за мальчиками четырёх и семи лет, а целью: изучение немецкого и путешествия.
      
       Франкфурт-на-Майне встретил замысловатыми автомобильными развязками; центр земли Гессен - огромный транспортный узел, место, где пересекаются авто, авиа и железнодорожные магистрали Евросоюза.
      
      
       Няню ждёт семья в Бад Зодене, это респектабельный пригород Франкфурта, оттуда в город ходят автобусы и электрички.
       Везде чисто: хвалёная немецкая аккуратность в действии. Чистые салоны городского транспорта, чисто на остановках и прогулочных дорожках через лес: там стоят скамейки и урны. Хозяева частного сектора постоянно заняты наведением порядка на своей территории, няня впервые наблюдает робота-газонокосилку: небольшая "летающая тарелка" двигается по газону совершенно бессистемно, словно сама решает, где ещё подравнять траву.
       Очень много зелени: лес, вполне настоящий, с грибами, которые никто не собирает, с ягодами, которые никто не рвёт, подступает прямо к усадьбам. На входах в лес стенды, которые рассказывают о диких обитателях: о кабанах, косулях, зайцах и прочих зверях, и о многочисленных здешних птицах.
      
       Приятно гулять вокруг Бад Зодена: эти места очень красивы.
      
       fajla
      
       Вдоль дороги зелёные изгороди, а ещё очень высокие поленницы дров, которые служат декоративными оградами.
      
      
      
       С высоты ближайшей горки открывается вид на фермерские поля, а за ними в голубой дымке виден Франкфурт, и его знаменитые небоскрёбы возвышаются над скоплением городских построек.
      
       Бад Зоден - это коттеджи и дома в пять этажей. Пятиэтажек немного, в них арендуют квартиры семьи, не озабоченные приобретением собственного жилья. В семье, пригласившей Ладу, у мальчиков Дэниела и Омара отец - пакистанец Назим, высокооплачиваемый консультант в компьютерной сфере, а мать Катрин - этническая немка, домохозяйка. Поженились родители ближе к тридцати годам, бракосочетание происходило в Дании, где, в отличие от Германии, разрешены смешанные браки. У семьи четырёхкомнатная квартира с гаражом на первом этаже (первый этаж не считается жилым, там гаражи и общее помещение для сушки белья). Есть лифт, хотя этажей всего пять. В подъезд ведёт стеклянная дверь. Занятно было видеть, как мебель новосёлам поднимали специальным подъёмником прямо в окно. А ещё непривычно то, что подъезды пронумерованы, а вот квартиры - нет. Почтовые ящики располагаются возле входной двери, на улице, и над каждым указан не номер квартиры, а фамилия семьи. Если посылка или бандероль не влезает в почтовый ящик, её под роспись вручают соседям. Все жильцы соблюдают тишину. Доводилось слышать, как в соседней квартире, где живёт китайская семья, занимались на фортепиано. Неизвестно, считаются ли музыкальные экзерсисы помехой для соседей или нет? Другую музыку или песни никто не включал.
      
       Коттеджи Бад Зодена настолько разные, что прогулку в любую сторону вполне можно считать экскурсией. Но есть одна проблема: здесь никто не гуляет пешком. Можно ходить целый день, и не встретить пешеходов, это скоро начинает действовать угнетающе. К тому же, не везде пройдёшь: есть проходы между частными домами, на которых написано: "Только для жильцов", или "Проход только для женщин с ребёнком". Кто и как будет наказывать нарушителей? Непонятно. Ведь на улицах почти не видно людей, их присутствие лишь угадывается. Кто убирает улицы, кто ухаживает за розами вдоль бордюров - тоже неясно. А ещё говорят, Германия - густонаселённая страна. Чуть оживлённее возле больничного комплекса: больница соседствует с приютом для престарелых, в парке гуляют больные и инвалиды-колясочники, а группки стариков под руководством молодого тренера отправляются на прогулку по лесным дорожкам. Парень непрерывно говорит, подбадривает или задаёт темп, старушки хихикают и переговариваются, но послушно семенят за своим инструктором. Пожилые фрау предпочитают одежду пастельных тонов, всё отутюженное, аккуратное, сами они сухопарые, симпатичные. Наоборот, молодые немки, которых доводилось видеть, одеты по принципу "чем незаметнее, тем лучше": на них бесформенные вещи невзрачного цвета. Длинные яркие одежды носят темнокожие дамы: Франкфурт-на-Майне - невероятный котёл народов. Там же, рядом с вокзалом, наша героиня впервые увидела уличных проституток. Вот уж кто выделялся крикливыми нарядами! Лада с удивлением смотрела на размалёванных девиц, решив, что это тусуются экстравагантные и весёлые студентки, кто ещё может так вызывающе смеяться? Но к девицам, - страшным, с худыми мосластыми ногами в сапогах с голенищами не по размеру, с синими от холода носами, - подошёл мужчина, вложил одной в шортики, напяленные поверх ажурных кологоток, деньги, и они вместе удалились. Тогда и стало понятно, что это за кампания.
      
       Вообще немцы одеваются легко. Даже в холодный и ветреный день ранней весны можно встретить человека в майке. А с открытой шеей - и подавно. В непрогулочную погоду посетители кафе предпочитают сидеть за столиками снаружи, укрыв ноги тёплым пледом, стопки этих пледов, в каждом кафе - своего цвета, лежат у входа.
      
       Однажды наша няня ехала на встречу с русскоязычными девушками, чтобы вместе провести воскресенье. В электричке среди попутчиц, серых мышек, выделялась внешним видом девушка в светлых джинсах, лиловой курточке и такого же цвета кроссовках. Её волосы были причёсаны, а лёгкий дневной макияж делал выразительным свежее лицо. В пути красивая незнакомка что-то сказала по-немецки, передавая деньги, и лишь потом выяснилось, что девушка в светлом - украинка, и тоже из кампании, в которую впервые пригласили Ладу. А поводом для слёта девушек-нянь стала мудрая транспортная политика: в Германии очень разная цена на проезд.
      
       Она зависит даже от времени суток и от многих других факторов, и предусматривает льготы для разных категорий населения: студентов, инвалидов, пенсионеров. Так, в скоростном поезде вы без остановок домчитесь до Кёльна, но заплатите за билет 100 евро. Если ехать обычным поездом, билет будет дешевле. Но самый дешёвый билет - групповой, для кампании до пяти человек, и по выходным. И девушки собираются вместе, чтобы путешествовать. Прогулка в тот же Кёльн и обратно у них заняла весь день, но обошлась в 15 евро каждой. Так как Лада ехала в Германию, чтобы посмотреть на мир, она охотно отправлялась в эти групповые поездки. И побывала в Кёльне, Висбадене, Марбурге и Кобленце, где в Рейн вливается его приток Мозель.
       В любом немецком городе обязательно будет старинный замок на крутой горе, или знаменитый костёл, или университет, а часто - всё это вместе, плюс шоколадная фабрика, которых по всей Европе - с избытком, и каждая ждёт вас на экскурсию, и привлекает шикарными витринами с самыми эксклюзивными сладостями, каких, конечно, вы больше не отыщете нигде.
       Пассажиров обслуживает привокзальная электроника. Проездной (тагескарт) на день, на неделю, на месяц, на полгода или год выдаст автомат. Он будет годен на все виды транспорта. В автобусе его нужно предъявлять водителю на входе. Немецкие контролёры - исключительно огромные и сильные мужики. Наверное, не просто так.
      
      
       Из Франкфурта становятся близкими дальние страны: отсюда недалеко до Италии, Франции и стран Бенилюкса. На выходные Лада отправлялась в турпоездку с фирмой "Инзел Трэвел", которая обслуживает русскоязычных жителей Германии. Гиды этого агентства ведут экскурсии гораздо интереснее и содержательнее, чем предлагают наши белорусские турагентства, мы могли сравнить. Кстати, там большой упор делается на легенды и предания, и старина предстаёт очень мифилогизированной. Белорусская няня посетила Италию: Верону, озеро Гарда и Венецию, и везде жили привидения, а в Венеции, по словам сопровождающей, духи сгоревших вместе с монастырём монашек гуляют и поныне, и это факт, не подлежащий сомнению.
       Следующей стала поездка по Бенилюксу.
       Группу сопровождал гид, фанатично влюблённый в историю этой части Европы. В дороге он начал рассказывать о событиях, имевших место на заре нашей эры, и под перечисление всех королевских династий путешественники въехали в Люксембург. А заря европейской истории ещё только брезжила. Но это шутка. В Амстердаме экскурсовод так интересно рассказывал о мужестве и сплочённости жителей этого города, веками решительно отстаивавших свою свободу и независимость, что все прониклись уважением к предкам амстердамцев. То же повторилось в Брюсселе; путешественники узнали много нового о политических и экономических принципах трёх малых государств, позволяющих им процветать.
      
        
       ***
       Немцы предупредительны и вежливы. На городской остановке с вами поздоровается каждый подошедший. Может заговорить. Лада приехала в страну со своим школьным немецким, умея едва-едва связать два слова, она, собственно, и ехала туда, чтобы на месте научиться это делать, поэтому в первое время любые обращения по-немецки ставили её в тупик. И она предпочитала поджидать автобус не на остановке, а рядом.
      
       Однажды она проходила мимо зелёной ограды, хозяйка усадьбы, не заметив её, включила пылесос, сметающий листву. Неожиданный звук не испугал Ладу, которую вообще трудно испугать, но она слишком живо отпрянула. Женщина с воздуходувом ужасно разволновалась: она решила, что девушка получила нешуточный стресс по её вине, и долго извинялась.
       Ещё пример: если вы не успели купить билет в инфокиоске, а поезд уже отправляется, кто-то из пассажиров будет держать кнопку, закрывающую дверь вагона, даже если об этом не просили. А если дверь не закрылась, поезд не тронется с места. По крайней мере, некоторое время. И, несмотря на такую взаимовыручку пассажиров, поезда и автобусы ходят точно по расписанию.
      
       Как-то в автобус вошла пожилая чета. Бабушка и дедушка почему-то решили сесть на откидные сиденья в центре салона, где предусмотрена просторная площадка для колясочников. Бабушка слишком долго приседала, сиденье схлопнулось, старушка промахнулась и упала. С разных сторон бросились пассажиры, подняли и усадили смеющуюся старушку. Но кто-то из её помощников опрокинул ведёрко, водительский инвентарь. Старик немец посчитал своим долгом вернуть ведёрко на место, привстал, поправил автобусное имущество, и - сел. Мимо сиденья, которое, естественно, его не дожидалось и тоже схлопнулось. Входивший в это время китаец (китайцев очень много везде, не только в Китае), бросился на помощь к старику, и у пожилой четы появился новый повод для смеха.
       В следующий раз Лада со своим подопечным, четырёхлетним Дэни, ехала в автобусе по улицам Франкфурта. Дэни аутист. Такой ребёнок делает, что в голову взбредёт, и слова ему не скажи. Вот и Дэни размазал лицо по стеклу. Автобус остановился на светофоре. Расплющившийся в окне Дэниэл с выпученными глазами и открытым ртом оказался как раз напротив водителя грузового автомобиля. У мужчины за рулём случился приступ гомерического хохота. Так что мнение о чинности немцев Лада не разделяет. Правда, у неё сложилось впечатление, что во Франкфурте иностранцев больше, чем коренного населения. В основном, это выходцы из арабского мира и Азии. Но русскоговорящих тоже немало, например, среди водителей автобусов и продавцов.
      
       Приятно удивили цены на книги: шикарный Атлас Мира и фотоальбом "Сокровища, охраняемые ЮНЕСКО" обошлись дешевле, чем на родине. Новая книга-бестселлер в Германии может стоить 24 евро, но та же книга, полежав на прилавке, будет стоить 11 евро, а через год-другой её вам предложат за 2,4 евро. Немцы много читают, спрос и предложение очень подвижны. И ещё европейцы много и с удовольствием путешествуют. Катрин, вернувшись из морского круиза вдоль берегов Норвегии, собрала лучшие фото, сопроводила их своими описаниями и текстами познавательного характера, сделала книжный макет и заказала в Лейпциге книгу в единственном экземпляре. Роскошная книга, большая, на глянцевой бумаге, со множеством семейных фото и коллажей, обошлась в 5 евро. Назим по работе часто бывает в командировках: в Англии, США и др. На вопрос, в каких странах он побывал, Назим отвечал долго. Получилось, во многих. Не был в Африке и в Южном полушарии. Семья отправляется в прогулочное путешествие раз в году, и раз в году, зимой, летают в Пакистан, где месяц Омар и Дэниел живут в огромной семье среди двоюродных сестричек и братьев. Лада осторожно спросила Катрин, любит ли она путешествовать на родину мужа? По внутреннему убеждению белорусски, невозможно добровольно хотеть оказаться в Пакистане. Но Катрин отвечала, что наоборот, ей там нравится. Возможно, есть кому присматривать за детьми?
      
      
       О доступности экскурсий и впечатлений надо сказать, что они вполне по карману практически каждому. Даже наша няня, с символической зарплатой в 260 евро (правда, она жила в семье на всём готовом) вполне могла себе позволить турпоездку с посещением музеев, и покупку маленьких сувениров или сладостей. Но, потратившись, вынуждена была переходить до конца месяца в режим строгой экономии и сидеть дома без новых впечатлений. Стоимость местного проезда в тот же Франкфурт, равная 8 евро, уже кусалась.
      
       Очень впечатлил и запомнился Сентенбергский музей во Франкфурте. Ему наша героиня посвятила всю субботу. Тагескарт (билет) за 8 евро, позволяет гулять там сколько угодно и знакомиться со всеми экспозициями. Кстати, здание Музея вы не перепутаете с другим: у входа стоят скульптуры динозавров в натуральную величину.
      
          О музее "Парк Европа" в Брюсселе и музее восковых фигур в Амстердаме лучше расскажут фотосборки: http://samlib.ru/img/k/kowalewskaja_a_w/parkewropaimuzejwoskowyhfigur/index.shtml
      
      
       Маленькие немцы
      
       В начале учебного года семилетнему Омару упаковали и сверху украсили плюшевым медвежонком огромный и увесистый кулёк - сантиметров 80 высотой. С этим кульком ребёнок поехал в школу. Там в кульминацию Праздника Знаний дети распакуют свои кульки, а в них родители уложили подарки. Осталось неизвестным, все подарки для маленького искателя знаний, или для учительницы и школы тоже есть? Школа не близко, родители вскладчину нанимают на учебный год микроавтобус, и он по утрам собирает своих пассажиров. Этот автобус отправляется в 7.05. Ранние побудки нервируют мальчика. В школе не строго следят за выполнением домашнего задания, и сами задания развлекательные. Школа заигрывает с младшими: там часто праздники. Немецкие педагоги учат детей терпимости к несовершенствам других, учат дружить или, сказать точнее, ладить друг с другом. Но о знаниях, похоже, не слишком пекутся.
       Четырёхлетний Дэниэл посещает детсад. Но только до обеда. Возможно, родители оплатили только короткий день. Детский сад с "евро-иголочки", светлый. Много стекла: двери, большие окна. Очень много игрушек, хорошая прогулочная территория с горкой и качелями-лазалками. Магнитные замки высоко, чтобы малыши не достали. Но здешние дошкольники, так считают все русскоязычные девушки-няни, очень неразвиты. Малыши в Беларуси и Украине просто умники в квадрате по сравнению с немецкими ребятишками.
      Посещение детского сада обходится в 2000 евро, но последний, предшкольный год - бесплатный. Хорошо ли там смотрят за детьми? Случается по разному. Молодой парень практикант не уследил за Дэном, и когда няня явилась за ним, весёлый Дэн двигался, как стреноженная лошадь. Оказалось, он засунул две ноги в одну калошу трусишек, да так и ходил.
       Раз в неделю Дэниела возят в коррекционный центр для аутистов всех возрастов. Специалисты центра развивают мальчика, долго и терпеливо объясняют что-то, играют с ним. Но жизнь показала, что по-настоящему с поведенческими проблемами ребёнка и там не справляются. Дэниел может часами стоять на обочине, на самой кромке, и провожать восторженными глазами все автомобили. Он научился выскальзывать из объятий няни и сдвинуть его нельзя ни под каким предлогом. И нельзя травмировать его ранимую психику - это важно. Возможно, это мнение постороннего, но с этими мальчиками нужно было с раннего детства как можно больше общаться, повторять простые истины и развивать, развивать, развивать. После визитов в гости к немецкой бабушке, которая живёт под Лейпцигом, Дэник возвращался послушный, он меньше плакал без причины, был более сосредоточен. Вероятно, бабушка не сидела днями за компьютером и уделяла внукам много внимания.
      
      
       ***
      
       Очень сложным был период привыкания к чужой языковой среде и к семейному распорядку в питании. Няня могла питаться вместе с семьёй, могла покупать и готовить себе, или то и другое - на выбор. Но проблема в том, как отыскать знакомый продукт среди тысяч незнакомых упаковок? Даже поиск нужной секции в огромном магазине, где предпочитала закупаться семья, превращался в долгие блуждания с отвлечением на всякие интересные разности. И в результате твёрдый творог во Франкфурте так и не был обнаружен, вместо него в упаковке с обманчивым названием плескалось что-то среднее между йогуртом и жидким творогом. Не было там майонеза с привычным вкусом и многих других продуктов. А те, что притворялись знакомыми, на вкус оказывались сплошной неожиданностью.
       У немцев хлеб - король продуктов, его более 300 сортов. Он быстро черствеет и становится невкусным, но не содержит вредных добавок. Утром едят хлеб, запивая его кофе. На хлеб намазывают, кто что любит: дети предпочитают Нутеллу, глава семьи любит варенье. Это весь завтрак. После двух часов семья собирается за стол: Омар приехал из школы, Дэниэла няня привезла из садика, мама и папа оторвались от компьютеров. Во вкусах все расходятся, поэтому нередко каждый ест что-то своё. Надим строго соблюдает мусульманские посты. Между постами часто готовит себе и мальчикам, и утверждает, что любит стряпать. Готовка заключается в приготовлении свежего мяса ягнёнка, оно тушится в очень острых приправах и едят мясное рагу с чапати: это совершенно пресные лепёшки из муки, разведённой на воде, и едят их только горячими. Мама Катрин призналась, что училась делать чапати года два. После выпекания лепёшки надо перекладывать полотенцем, чтобы не остывали. Детям острое мясо поливают йогуртом, вероятно, чтобы смягчить жгучесть приправ. Катрин и няня это мясо не едят, считая его слишком острым. Катрин готовит яичный суп, это когда желтки варёных яиц растирают и добавляют в бульон из пакетика. Делает супы с курятиной. Семья употребляет много молока: молоко добавляют в кофе, в какао, подаются молочные супы и просто горячее молоко мальчикам на ночь. Но вот картошку в этой семье практически не ели, как и салаты из свеклы, морковки, помидоров и огурчиков. Морковку, специальную, которая называется "школьная" покупали для Омара. В пакетике ровные небольшие морковины: предполагается, что дети их грызут на переменках. Но Омар приносил домой.
      
          Все ученики неплохо изъяснялись друг с другом по-английски. Белорусская няня была самая молчаливая, её в школе учили немецкому. Уму непостижимо, но постсоветские территории до сих пор остаются местами, где английский надо долго учить, чтобы заговорить на нём. А между тем, весь мир давно общается на английском, не изучая его в ВУЗах. И это факт.
       Наша героиня сидела за одной партой с филиппинской девушкой. Та уже успела поработать няней в голландской семье, где учила детей английскому. В филиппинских школах этому языку учат с первого класса (в белорусских тоже, но по желанию родителей). Её успехи были налицо: дети стали мешать голландские и английские слова, но научились говорить по-английски. Филиппинка так отзывалась о немцах: "Очень грустные люди. Вот мы, у меня на родине, все ходим так... " - и показывала широкую и совершенно беззаботную улыбку.
       Курсы длиной в месяц Ладе очень понравились, она почувствовала от них толк. Учителя говорили по-немецки внятно, с хорошей артикуляцией и естественной скоростью. Слова сразу стали укладываться в голове. К тому же, школа грузила домашними заданиями, и это работало. А ещё на уроках беседовали на разные темы; например, каждый ученик по-немецки рассказывал группе об обычаях своей страны и потом, наоборот, о том, что делать не принято. Было интересно послушать, временами даже забавно. Оказывается, корейцы на новоселье дарят новосёлам стопку нарезанной зелёной бумаги. Она вроде бы символизирует пачки долларов: богатство. Наша героиня рассказала, что в Вайсрусси (нем.) - Белой России, не принято спать на скамейках.
       Учительница советовала белоруской няне продолжить обучение на второй ступени. Но платить за курсы пришлось бы самой, а наша няня хотела посмотреть ещё и Париж... Желания, как всегда, вошли в противоречие с возможностями. Да и хозяйка Катрин не была заинтересована в том, чтобы няня ещё один месяц отсутствовала до обеда, ведь контрактом это не предусматривалось.
      
      
       И напоследок разрозненные впечатления.
       Очень, очень много попрошаек. Что значит "много", непонятно, в Беларуси попрошаек очень мало, чаще это цыганские дети в электричках или по вечерам пьяница, возле магазина сгребающий на бутылку для себя и дружков. Во Франкфурте же количество людей с протянутой рукой неприятно удивило. Няня нашла два евро и отдала парню, который написал на картонке "Помогите купить билет до дома". Возвращаясь, она заметила, что парня уже нет, а картонка валяется. Неужели трудно было донести её до мусорной урны? Есть бедные, которые ходят с чистой и ухоженной собакой и просят для животного, им подают охотнее. Есть очень вонючие и ободранные личности. В языковой школе говорили, что всем нищим помогает государство, им выделяют по 400 евро в месяц. На эту сумму можно питаться, правда, дешёвой, не самой полезной едой. А местным пьяницам раз в день развозят и раздают гамбургеры: чтобы с голоду не померли. Так говорили те эмигранты, которые пожили в стране.
      
      
       Возможно, не все места в Германии такие чистые и ухоженные, как в направлении Бад Зодена. Например, поехав в гости к девушке, работавшей в Дармштадте, Лада пересела на другую железнодорожную линию. Там электрички были не новые, а вагоны обрисованные и не самые свежие. На улицах тоже было не так чисто, да и кварталы выглядели победнее. Белорусы чувствительны к порядку на земле, хотя до Европы нам ещё далеко в этом плане. Но мусор на тротуарах - сильный раздражитель для белорусской девушки.
       Но, несмотря на эти мелочи, Германия очень красивая и ухоженная страна. Весной на улицах городов великолепное цветение. Осенью можжевельник вдоль обочин радует россыпью красных ягод, это придаёт пейзажу живописность и уют. Природа Германии, как ни странно, кажется "нетронутой", - много лесов, как будто дремучих, горки и холмы. Фермерские поля и большие и малые города органично вписываются в ландшафт, не подавляя природу.
      
       Если заняться подведением итогов, то наша Лада осуществила то, о чём мечтала. Она видела прекрасные места, в которых стоит побывать, совершенствовалась в языке и узнала много нового, наблюдая жизнь немцев изнутри.
      
      
       Ещё фотографии в "Приложении"
      
      

    11

    Трещалин М.Д. первое водное путешествие   17k   "Рассказ" Проза

      Михаил Трещалин
      Самое первое водное путешествие
      
      Мне не было тогда еще пятнадцати лет. Я учился в техникуме и вышел на практику, сдав весеннюю сессию. Практика моя проходила в Физико-Энергетическом институте в городе Обнинске. Здесь была построена первая в мире атомная электростанция. Станция была экспериментальная и серьезного значения в энергосистеме страны не имела. На ее реакторах велись сложные для того далекого времени эксперименты. Но здесь речь не о том.
      В первый день практики я оказался среди группы физиков, которые только что вернулись из отпуска. Они большой компанией сплавлялись на байдарках по реке Угре и теперь показывали свои фотографии. Саша Поплавский плавал вместе со всеми на маленькой резиновой лодочке, был байдарочникам обузой, но его веселый нрав с лихвой покрывал плохие ходовые качества его плавсредства. Фотографий с Поплавским на его надувнушке было больше всего. Румяные и веселые молодые ученые увлекательно комментировали эти фотографии и после каждого рассказа дружно хохотали. Я как-то сразу пришелся в их компании ко двору и тоже смеялся вместе со всеми.
      Руководителем моей практики был именно Поплавский - бологур и весельчак. Он сразу предложил мне построить универсальный стабилизированный источник питания для всевозможных электронных устройств, которые использовали физики в экспериментах. Я работал без устали и через три дня прибор был готов. Я так старался вовсе не из-за чрезмерной любви к электронике, хотя любил и неплохо знал эту дисциплину. Мне хотелось договориться с Поплавским, прогулять практику и вместо этого со своими братьями Иваном и Егором совершить байдарочный многодневный поход вверх по течению реки Лужи. У нас была надежда дойти до ее истока, который находился где-то за пределами Калужской области.
      Я вручил Поплавскому вполне приличный ящичек с измерительным прибором и ручками управления на передней панели и напрямик рассказал о нашей с братьями затее.
      - Прямо завтра ничего не выйдет. Наш руководитель лаборатории Игорь Олегович человек строгий. Он не разрешит. Он с понедельника в отпуске. Тогда и дуй в свой тяжелый поход. Вверх по течению - это совсем не то, что сплавляться. Гораздо труднее, - ответил на мою просьбу Поплавский.
      - Егор с байдаркой завтра приезжает из Москвы, и мы хотели сразу же двинуться, - взмолился я.
      - Нет, завтра быть на практике в 8 утра, как штык. Братья твои могут отплыть без тебя. Им дальше Игнатьевского за сутки все рано не догрести. А ты туда на пригородном автобусе подъедешь и догонишь ребят.
      Делать было нечего, и я согласился на этот вариант.
      После рабочего дня я помог ребятам дотащить байдарку до воды, собрать ее, погрузить в лодку пожитки и отправить мальчишек в плавание.
      На следующий день после практики я добрался до деревни Игнатьевское и пошел вниз по течению реки. Я шел больше двух часов, пока не увидел братьев, причаливших к берегу под высоким обрывом. Над обрывом стояла усадьба Гончаровых Панское. Ребята ужинали и угостили меня ухой из леща, которого, по словам Егора, они поймали. Я, конечно, знал, что суп из консервов "рыбацкая уха", но не стал разубеждать брата в его розыгрыше.
      Место, где ребята устроили привал, было красивое. Река здесь делала поворот и подмывала внешний берег, где на невообразимой высоте стояли могучие сосны. Узкая полоса песка между берегом и водой была достаточна, чтобы поставить палатку и разбить маленький лагерь. На песке в изобилии валялись сосновые шишки. Они оказались отличным топливом для костра. Ваня и Егор тщательно собрали их со всего пляжика и аккуратно сложили в кучу возле костра.
      Чуть ниже по течению реки шумел перекат, именуемый здесь Панским бродом. Это место для байдарочников было опасным. Сильное течение, стоячие волны, огромные камни - все это являлось серьезным препятствием для судоходства. Мои братья не рискнули выгребаться против течения и перенесли за несколько заходов пожитки и байдарку по берегу, обойдя опасное место. Выполнив обнос, мальчишки здорово устали и сделали привал.
      Солнце клонилось к западу. Я наладил удочку, снял штаны и, зайдя чуть выше колена в воду, стал ловить на червяка рыбу. Ждать долго не пришлось. Несколько секунд, и пескарь длиной чуть меньше ладошки уже оказался в садке. Пескари ловились - только закидывай. Их было так много, что они щекотали между пальцами ног, пытаясь там найти корм.
      Я ловил до полной темноты и поймал столько, что на завтра была отличная уха и еще сковородка мелких жареных рыбок. Нам пескари показались сказочно вкусными.
      В азарте рыбалки я и не заметил, как красив был закат, как уходящее солнце золотыми пятнами играло в вершинах сосен на высоком берегу, когда уже темно-синие сумерки накрыли наш лагерь у воды, и как резко запахло в воздухе открывшимися на ночь цветами. Тогда, в годы юности, я не обратил на эти чудеса природы своего внимания. Мудрость восприятия красот природы ко мне пришла позже уже в годы зрелости. Тогда же была только всепоглощающая рыбалка. И этого было более чем довольно.
      Совсем стемнело. Мы сидели возле костра и пили чай с привкусом дыма. Егор рассказывал, как он с отцом в прошлом году путешествовал по Селигеру вот на этой самой байдарке, что сейчас была привязана за ивовый куст и плавно покачивалась на воде. Лодку не было видно. Она не попадала в круг света, падающего от костра, но хорошо был слышен плавный плеск воды в ее тугую скулу.
      - Селигер - очень большое озеро с множеством островов. Мы с папой там даже слегка заблудились. Нам дорогу показали местные рыбаки с большого катера. Едва успели к поезду, - рассказал Егор.
      - А я в прошлом году на Угре поймал огромного леща, - вдруг вспомнил я.
      - Ладно, врать-то, - усмехнулся Егор.
      - Правда, правда, Миша поймал такую огромную рыбину, что хвост доставал до земли, когда он ее нес на плече, - подтвердил Ваня.
      - А еще мы с папой и мамой бываем на реке Медведице. Это приток Волги неподалеку от города Кимры. Там в деревне Окатово живут наши друзья со смешной фамилией Автоножкины. Так вот, Санька Автоножкин резал серпом под берегом реки осоку и зацепил за жабры огромную щуку. Рыба была много больше Саньки, но он ее вытащил на берег, засунув пальцы прямо ей в глаза. Мальчишку с тех пор в деревне дразнят "Санька - глазки выньми". А он не обижается. Кличка-то геройская, - рассказал историю Егор.
      - Я думаю, каждому мальчишке хоть раз в жизни с рыбалкой обязательно повезет, - заметил я и предложил ребятам укладываться спать. Костер уже почти совсем догорел, да и завтра хотелось встать пораньше, чтобы проплыть как можно дальше.
      У нас была удивительная палатка. Ее брезент был не зеленым, как обычно, а красным, а задняя стенка и входной полог - рыжим. Просыпаясь утром, ощущалось, что на улице солнце. На самом деле мог быть и пасмурный день. Эта иллюзия сразу делала настроение радостным. Правда, приятно?
      Я проснулся очень рано. Солнце еще не взошло, но уже расцвело. Мои братья еще крепко спали. Я не стал их будить, а тихонечко вылез из палатки, надел свитер и штормовку. Было прохладно. Туман клубами стелился над рекой. Тишина стояла такая, что можно было различить писк каждого комара. Но и комары молчали. Даже вода не плескалась в борт байдарки.
      Я нацепил свежего червя на крючок, немного прошел вниз по течению и закинул удочку в самом начале стремнины. Не проплыв и десяти сантиметров, поплавок резко утонул. "Зацепилось", - подумал я и слегка потащил. В первое мгновение мне показалось, что действительно зацепилось. Но вот импульсы от ударов бьющейся на крючке крупной рыбы передались удилищу и моей руке. Я осторожно, не давая рыбе слабину, стал выводить добычу. Попался подуст около половины килограмма весом. Подуст - рыба стайная. За каких-нибудь полчаса я поймал еще трех таких рыб. Взошло солнце. Клев прекратился. Я вернулся в наш лагерь, развел костер, вскипятил чай и наделал бутербродов к завтраку. К этому времени проснулись Ваня и Егор.
      - Эх, сони, такую рыбалку проспали, - укорил я ребят и показал пойманных подустов.
      - Я никак не думал, что в такой маленькой речке может водиться крупная рыба, - удивился Егор. Мы позавтракали, сложили палатку и наши нехитрые пожитки, погрузили все в байдарку и отправились дальше в места, нами еще не изведанные.
      Река постоянно петляла, и солнце светило то слева от нас, то справа, а иной раз даже сзади. Порой казалось, что мы плывем не вперед, а возвращаемся назад. Только течение, которое нам приходилось преодолевать, подтверждало, что мы плывем правильно.
      К полудню добрались до деревни Игнатьевское, в которой на холме рос совхозный яблоневый сад и посередине него, будто сказочный дворец, высился большой и красивый клуб. Когда я учился в четвертом классе школы, то с учениками жил в этом клубе во время уборки картофеля. В ту осень школьников устроили в одной большой комнате первого этажа прямо на полу на соломе. Тогда многие дети простудились и заболели. Но никто из совхозного начальства никаких наказаний за такое отношение к детям не понес. Правда, за работу почти за месяц каждый школьник получил по два килограмма яблок. Это было неслыханной щедростью в те трудные послевоенные годы.
      Нам пришлось разгружать байдарку и обносить ее и весь наш скарб вокруг очень низкого моста. Из-за этого вышла часовая задержка. Правда, потом река, словно шоссе, плавно текла по прямой несколько километров, уходя с совхозных полей в густой и темный лес.
      Привал мы сделали на песчаной косе при впадении в реку большого ручья. На скорую руку на бензиновом примусе сварили суп из пакета. В ту пору в продаже нет-нет, да и появлялись венгерские пакетные супы. Конечно, это в Москве, а не в провинции. В Малоярославце, где я тогда жил, в магазинах по полкам гулял ветер. А в Москве Егоркиной маме посчастливилось, она случайно налетела на эти супчики и купила двадцать штук еще зимой. Они очень пригодились нам в походе. Острый, пахнущий ароматными травками, с мелкими фигурными вермишелинками, суп был просто объедением. На второе я поджарил двух подустов. А остальных посолил и переложил листьями крапивы. Это лучший способ сохранить в теплую погоду свежепойманую рыбу.
      Выпив чаю, мы неохотно погрузились в байдарку и лениво погребли дальше. Здесь река почти сплошь заросла кувшинками и белыми лилиями. Над листьями этих растений поднимались тростники, над которыми, замерев в воздухе, висели стрекозы. Иногда они срывались с места и, пролетев несколько метров, замирали вновь, заглатывая пойманную мушку. В прибрежной траве без устали стрекотали кузнечики. Воздух над берегом дрожал от зноя, но у воды было прохладно, и мы, постепенно разогнав послеобеденную лень, дружно гребли и шли вперед довольно быстро. На этом участке реки течение было почти не заметно.
      Следующий населенный пункт, о чем указывала карта, было село Юрьевское. Его мы миновали, когда солнце было еще высоко. Возле этого села нам попалось очередное препятствие - довольно низкие кладки. Но нам удалось протолкнуть байдарку под ними. Я пихал ее сзади под этот мосток, а Ваня и Егор приняли лодку впереди. Эта операция заняла всего несколько минут, и мы продолжили плавание.
      Так мы плыли несколько дней. Тихое течение реки сменялось быстрыми перекатами. Некоторые перекаты приходилось проходить вброд, таща байдарку на буксире. Позади нас оставались деревни, знакомые мне по поездкам с отцом и мамой за грибами: Колышкино, Ильинское, Дубровка.
      Вспомнилось, что во время Второй мировой войны под Ильинским долго держали оборону курсанты подольского военного училища. Слева и справа русские войска уже давно отступили, а здесь наша оборона держалась еще целую неделю, пока не погиб последний курсант. Уже потом, в послевоенное время выяснилось, что смерть этих мальчишек была совершенно ненужной. О них просто забыли при отступлении и приказа отступать им никто не дал. Грустно, конечно вспоминать об этом. Но мальчики, которым не было двадцати лет, стояли на этом рубеже, не щадя жизни. Они все герои. Пусть живет светлая память о них в сердцах русских людей.
      Леса в этих местах глухие и нехоженые. Очень даже большая вероятность подорваться на фашисткой мине, оставшейся со времен той страшной войны.
      Дальше река уходила за пределы Малоярославецкого района. Мы вступили в места неведомые нам и таинственные.
      На седьмой день путешествия у меня кончились черви для рыбалки, и я ходил в деревню на левом берегу реки. Там я попросил очень милую бабушку поковыряться в куче старого навоза за хлевом и получил не только разрешение, но и вилы. Довольно скоро я накопал полную банку червей. Когда я возвращал вилы, бабушка предложила мне купить у нее крынку молока. Я согласился, но мне некуда было перелить молоко.
      - Не беда, внучек, я тебе дам просто так банку. У нее на горлышке трещина. Но донести до реки молоко в ней вполне можно.
      - Большое спасибо, - отблагодарил я старушку, заплатил совершенные копейки за молоко и вернулся в наш лагерь. В этот день у нас на ужин была настоящая пшенная каша на цельном молоке. После концентратов и нескончаемой рыбы нам она показалась царской пищей.
      С каждым днем река становилась все уже и извилистей. Все чаще байдарка скребла дном по песку. Неподалеку от очередной деревни мы повстречали местных ребятишек. Они ловили корзинкой рыбу и очень удивились, увидев нашу лодку.
      - Здесь мы байдарочников прежде никогда не видели, - сказал старший мальчик, оказавшийся москвичом, приехавшим погостить у бабушки в деревне на лето.
      - Мы надеемся добраться до истока реки, - объяснил мальчикам Егор.
      - Здорово! - позавидовал нам мальчишка. Его дружки в это время зацепили корзиной вполне приличного окуня. Ребята продолжили рыбачить, а мы поплыли дальше.
      Все это время мы почти не носили никакой обуви. Пальцы на наших ногах от мягкой речной воды размокли и покрылись извилинами. Это не причиняло нам никаких неудобств, но выглядело не обычно.
      На десятый день у нас кончилась картошка. Мы надеялись купить ее в ближайшей деревне, но старая, прошлогодняя картошка уже у всех жителей кончилась, а молодую еще было рано копать. Мы подкопали несколько кустов картофеля на колхозном поле, набрали мелких, почти как горох, клубней двухлитровую кастрюлю и были рады хоть этому.
      На день моего рожденья 24 июля мы решили сделать большой привал. На нашем пути оказался довольно просторный и богатый рыбой омут с пляжиком на правом берегу. Здесь мы и устроили свой лагерь. Тут кто-то сделал коротенькие мостки - вероятно, для полоскания белья. Сидя на дне, возле них можно было пить чай прямо в воде, а бутерброды класть на настил. Освежающая речная вода и горячий чай делали трапезу особенно приятной. Мы даже немного повздорили из-за этого места. Но я быстро допил свою кружку и уступил место Егору. Мне не хотелось ссориться по пустяку в день своего рождения.
      Прямо напротив нашего лагеря на противоположном берегу реки, на холме приютилась деревенька. На карте она не была обозначена, и ее название так и осталось для нас тайной.
      В два часа дня в деревне произошла беда. Загорелся дом. Словно яркий красный цветок, формой похожий на пламя огромной свечи, расцвел на крыше. Через минуту-другую загорелся соседний дом и следом еще, еще. Вот уже вся деревня в огне. Когда приехали пожарные, тушить было нечего. На месте домов остались только раскаленные кучи пепла, да русские печи и искореженные жаром железные кровати. Смотреть на это было страшно. Помочь - никак нельзя. Мы свернули лагерь и поплыли дальше.
       Нам встретилось место, где река пробивалась сквозь ледниковую марену. Здесь она стала настоящим горным потоком. Мы тащили байдарку на веревке, с большим трудом преодолевая течение. Выбраться на берег здесь было невозможно. Отвесные скалы опускались прямо в воду. Местами вода доходила нам до груди.
      Преодолев этот участок реки, мы увидели крошечную площадку, засыпанную песком под высоким обрывом. Темнело. Мы наспех поставили палатку и, завернувшись в одеяла, без ужина рухнули спать.
      Проснулись мы поздно. Солнце стояло уже высоко в небе. Я попытался вылезти из палатки, но, о, Боже, все тело пронзала острая боль. Кое-как выбравшись, я увидел, что весь песок усыпан сосновыми шишками. Они-то и истерзали наши тела, пока мы спали. Вечером из-за усталости мы даже не заметили, на что легли. Пока готовили завтрак, мы понемногу размяли свои мышцы и боль утихла. Можно было двигаться дальше.
      Поглядев назад, я увидел, что река в этом месте явно течет под гору. Такое мне удалось увидеть только тогда. Больше подобных мест я в жизни не встречал.
      Еще через три дневных перехода речка стала практически непроходимая для байдарки. Мы решили одного оставить возле лодки, а двоим продолжить путь пешком. Честно бросили жребий, и остаться в лагере выпало Егору. Конечно же, ему было обидно. Но он остался.
      Через три часа быстрой ходьбы мы пришли к слиянию двух совершенно равных по ширине ручьев. Какой ручей является рекой, а какой притоком угадать было нельзя. Наудачу мы пошли налево и через полчаса пришли к роднику, вытекающему из-под огромного валуна. Но это истинный исток реки Лужи или нет, так и осталось загадкой.
      На обратный путь у нас ушло немногим больше недели. Счастливые, загорелые, с размокшими ногами и полные впечатлений, мы вернулись домой. До учебы еще оставалось довольно времени. Начиналась пора грибов, и впереди было еще много интересного.

    12

    Алексеев А.А. О Кесарии и Аполлонии   8k   "Рассказ" Мемуары

       А не перенестись ли нам, дорогой читатель (я не слишком фамильярен?), на нашу с тобой историческую родину - в Израиль(шучу)?
      
       ...Пыльный зной и праздный парус,
       Кромка пенных берегов,
       Солнца слабнущая ярость,
       Тишина веков...
      
       Да, дорогой читатель, речь идет о многокилометровой полосе средиземноморского побережья этого любопытного государства. Полосе, именуемой на иврите Ха-Шарон (или Га-Шарон, учитывая, что речь идет о звуке, напоминающем смачное украинское "г"), а в Библии - Долиной Саронской.
       В стародавние времена здесь обитали филистимляне - злейшие враги народа Израилева, отнявшие у него Ковчег Завета. Потом в этих местах всё чаще стали появляться златокудрые и довольно настырные эллины, один из которых - Стратон - соорудил километрах в ста к северу от Яффы, любимого порта царя Соломона, маяк, прозванный Стратоновой Башней.
       Правда, согласно другим сведениям, маяк построили, как выражался Гомер, "хитрые гости морей", то есть финикийцы, а Стратон впоследствии это полезное сооружение просто перестроил. Как бы то ни было, маяк там был, это точно.
       За полвека до новой эры сюда явился тогда еще победоносный Гней Помпей, и аборигенам стало понятно, что в Палестине утвердился строгий, но чрезвычайно справедливый pax romana. Прошло еще лет сорок, и местный царек, - Ирод Великий - замаливая свои грехи перед Августом, отстроил на месте Башни комфортабельный греко-римский город, который назвал Кесарией в честь Гая Юлия Цезаря Октавиана Августа, отца отечества (и просто несчастного мужа, отца и деда), принцепса сената с трибунскими полномочиями, цензора, императора, многократного консула, пастыря римского народа, и прочая и прочая.
       В средние века город, оставленный крестоносцами, занесло песком, благодаря чему он довольно хорошо сохранился. Именно здесь археологи откопали мраморную плиту с надписью, содержащей упоминание о Понтии Пилате. Сия плита - единственное материальное подтверждение того, что евангелисты и Корнелий Тацит не выдумали факт существования этого знаменитого персонажа.
       Я бродил по мертвой Кесарии, казавшейся мне чем-то нереальным, воздушным, невесомым словно мираж из близкой Иудейской пустыни. Эллипс цирка и полукруг театра величественно и безмолвно возвышались над темно-синими просторами неспокойного моря, волны которого бились о зеленоватые глыбы, ограждавшие вход в гавань. Римский акведук тянулся, насколько хватало взгляда, к гряде холмов, над которыми возвышалось мрачное плато Иудеи, а севернее угадывались очертания Кармельского хребта. Мертвый город... Но не город мертвых, как Помпеи, где, казалось, застыл многоголосый человеческий вопль, крики, стоны и проклятия людей, засыпаемых пеплом. В Помпеях тебя не покидает смутное ощущение ужаса, а здесь в Кесарии - покой. Одни - грекоязычные сирийцы и их франкоязычные господа-крестоносцы - бежали отсюда, другие - арабы-победители - не поселились здесь.
       Я почти с трепетом смотрел на копию плиты (оригинал спрятан в музее) с латинской надписью, или, вернее, с островками полустертых латинских букв, в которых ученые смогли, кроме прочего, разобрать слова "Понтий Пилат, префект Иудеи". В научном мире это вызвало бурную дискуссию: не прокуратор, а префект (начальник)! Значит, статус Пилата был выше и, возможно, что он даже номинально не подчинялся провинциальному наместнику Сирии, сидевшему в Дамаске!
       Глядя на светло-серый камень с латинской inscriptio, я пытался представить, как выглядел этот италиец. Вот он, римский всадник с гримасой боли на свирепом лице, страдающий от злой болезни гемикрании, идет по священной улице "в плаще с кровавым подбоем", окруженный свитой "друзей"(amici), городских магистратов, глашатая и трибунов Молниеносного (Fulminata) легиона, к храму Юлиев, чтобы принести жертву на алтарь гения императора Тиберия. В портике его приветствуют, вытянувший руку центурион Марк по прозвищу Крысобой, с таким же свирепым, как у "игемона" и дубленым лицом, обезображенным в битве при Идиставизо, жрецы, храмовая стража... Впрочем, это всё навеяно Булгаковым. Если верить историкам, Пилат был очень жестоким человеком, без каких-либо сожалений утвердившим смертный приговор "царю иудейскому", вынесенный то ли синедрионом, то ли тетрархом Галилеи Иродом Антипой. И рук он, скорее всего, не умывал...
       От фантазий меня на время пробуждает родной мат рабочих, нанятых археологами для проведения раскопок. Этот мат звучит весьма экзотично среди античных развалин. Через мгновение я опять уношусь на пару тысяч лет в прошлое.
       В Кесарии римский прокуратор-префект проводил зиму, ибо в Иерусалиме было сыро, дул пронизывающий до костей ветер и раз в четыре года выпадал снег. Здесь же, напротив, зима была мягкой и напоминала италийскую, здесь его окружали отеческие боги, жили говорящие на койне сирийцы и шумело "наше море" (mare nostrum) Здесь не было ненавистных ему иудеев, их гневного и страшного, не имевшего подобия, единого бога, имя которого нельзя было даже поминать!..
       Но довольно о Кесарии, коли обосновался я километрах в пятидесяти к югу.
       Да, мой читатель (я не слишком фамильярен?), в 50 км строго на юг от зимней резиденции римской администрации первого века нашей эры расположился городок Аполлония, что вполне логично, ибо Аполлон - выходец из Азии. Античное прошлое этого населенного пункта ограничено стенами музея под открытым небом и напоминает склад коринфских колонн, надгробных плит, фрагментов мостовой, фундаментов домов и статуй стреловержца, обожавшего нимф, земных красоток и муз.
       Современная Аполлония разместилась на песчаных холмах, возвышающихся над морем. На ее северной окраине торчит палец минарета и располагается могила средневекового арабского воина, видимо, здорово насолившего в свое время крестоносцам. Дальше на юг несколькими не очень правильными рядами тянутся вдоль моря окаймленные платанами узкие улочки. В домах, напоминающих французские шале, а то и шато, под красными черепичными крышами счастливо (разве можно быть несчастным в этом раю?) ютятся богатейшие из сынов Израиля. Впрочем, красуются здесь и виллы с плоскими, традиционными крышами, на которых вечером можно выпить, закусить и полюбоваться видами темнеющих небес, гор и морской глади. На подобной крыше в Иерусалиме царь Давид и узрел принимавшую водные процедуры красавицу Вирсавию. Здесь же теснятся дачи послов иностранных государств с флагштоками и гаражами, в которых томно отдыхают черные мерседесы. Если смотреть на Аполлонию сверху, с одного из холмов, то глазам открывается радующий их вид приморского города, утопающего в зелени кипарисов, средиземноморской сосны, лимонных и мандариновых деревьев, ароматных эвкалиптов и лишенных аромата финиковых пальм. Средиземное море соседствует с морем цветов, среди которых мне запомнилась фиолетовая бугенвилия, ввезенная сюда то ли из Южной Африки, то ли с Новой Гвинеи.
       В ноябре, когда спадает жара, время словно замедляет здесь свой бег. Небо остается по-прежнему синим, море немного успокаивается, вечером приходит легкая прохлада. Кажется, что в мире не кипят страсти, не происходят теракты, нет ни арабов, "ни эллинов, ни иудеев". По сонным улицам еле слышно шелестят изящные "Короллы", в двориках гнездится скромное обаяние буржуазии, холеные тела послов и членов их семей бороздят голубые воды бассейнов...
       В Аполлонии представлялась мне иногда дача Роспосла, на которой отдыхал, тучный и усатый, Александр Бовин, наш первый (после разрыва дипотношений в 1967 году) посол в Израиле. Вот он, похожий на моржа в безразмерных плавках, погружается в 25-метровый дачный бассейн и задумчиво рассекает волнующуюся водную массу, в которой отражаются голубой свет звезд и южный месяц с непривычно вздернутыми для нас, северян, рожками. Александр Грин привел бы сюда из Лисса свои корабли...
       Нет, не в бассейн, конечно, а в гавань, сотворенную его фантазией.
       Чего мне здесь не хватало, так это нашей русской зимы, с лыжами, санками, розовощекими барышнями. Так уж я устроен: в Казахстане я тосковал по лесу, в Америке - по России, с любимой женщиной - по одиночеству. "А мне всегда чего-то не хватает: зимою - лета, осенью - весны"...

    13

    Росси Л. Деревья плакали...   5k   Оценка:7.58*8   "Сборник рассказов" Проза

      В природе что-то сдвинулось. Возможно, это последствия неосторожной жизнедеятельности на планете нас, "людей разумных", возможно, это естественное развитие климатических условий Земли. Второе все-таки менее вероятно, поскольку уж больно быстро происходят эти климатические изменения, если временные отрезки проецировать не на одну человеческую жизнь, а на "жизнь" целой планеты. Но что климат точно меняется, это и ослу понятно.
      
      Как нам всем осознать или определить, что здоровье нашей планеты -это, возможно, самое главное сегодня и что это важнее того, что происходит в нашем мире людей? Мире, таком маленьком по сравнению со всей планетой, и который может быть разрушен в одну секунду любыми катаклизмами. Если сама жизнь на планете под угрозой, так ли уже важны проблемы раздела и передела территорий, накопление капитала и борьба за него, слава, почет, драмы?
      
      Если бы мы только знали...
      
      Вчера вечером пошел сильный дождь, потом температура упала ниже нуля, и деревья покрылись толстой коркой льда. Такое редко бывает в природе. Обычно, если температура продолжает снижаться, то капли дождя леденеют на веточках тонким слоем, а потом либо они замерзают, превратившись в град, либо начинает идти снег. Снег легкий, и даже если он и покроет сверху обледеневшие веточки, тяжести его недостаточно для того, чтобы ломать деревья.
      
      Но сегодня с утра опять шел мелкий дождь, а потом он вообще превратился в какую-то морось, хотя градусник показывал минус два по цельсию. Поэтому капли продолжали замерзать на уже обледенелых ветках, образуя толстенную корку чистого льда от одного до двух сантиметров в диаметре, и словно жестоким ледяным панцирем сковывая даже самые маленькие живые веточки. Это уже огромная непосильная тяжесть. И деревья начали ломаться. Страшно было слышать эти звуки, еще страшней было чувствовать боль сломленных деревьев.
      
      Каждую минуту в парке слышен был непривычный уху треск. Особенно ужасно было видеть, как ломаются большие деревья, сваленные не буйным разъяренным ветром и не рукой человека с топором, а вроде и непонятно даже чем в спокойном зимнем лесу в безветренную погоду. Жестокая коварная невидимка вступила в свои права - огромная сила тяжести ледяными "свинцовыми" наростами навалилась на каждую веточку, пригибая все деревья к земле, сгибая стволы и ветви дугой.
      
      И корни, такие прочные, не выдерживали этой тяжести, рвались, и деревья сначала медленно, как бы раздумывая, а потом все быстрее и непреклонней падали вниз, ломая ветви других деревьев и увлекая их за собой. И странно было слышать звон разбивающихся ледяных веточек, словно звук бьющегося стекла, крики вспугнутой стайки птиц, а потом мертвая тишина. А через минуту опять сначала слабый, но быстро набирающий мощность глухой треск разламывающейся древесины большущей тяжелой ветви. И боль пронизывает насквозь, словно кости ломаются, и снова ужасный звук падения, сопровождаемый мелодичным перезвоном бьющихся стеклянных гирлянд. И тишина. А потом все сначала. Опять и опять. Там и здесь. И наступает момент когда уже невозможно, нет сил это все слышать, и кажется, что сойдешь с ума, и хочется убежать, исчезнуть, чтобы больше не слышать этих страшных звуков и не чувствовать боли деревьев.
      
      На следующий день красный столбик термометра поднялся в плюсовую зону.
      И деревья заплакали. Все деревья в лесу плакали, тихо и скорбно роняя капли воды на заснеженную почву. Медленно таяли ужасные ледяные панцири, и на каждой маленькой веточке и больших горизонтально расположенных ветвях образовалась ледяная ажурная бахрома. А когда солнце появлялось из хмуро-нависших облаков и ласкало хрупкие надломленные непосильной тяжестью веточки, плач деревьев усиливался. Теплое ласковое солнце жалело деревья.
      
      Так же порой плачут и люди. Кто-то сдержанно плачет в одиночестве, роняя скупые слезы. Но если в этот миг подойти к человеку и обнять его, жалея, можно увидеть эффект сломленной плотины. Слезы брызнут из глаз с удвоенной, утроенной силой, и человека начнут раздирать спазмы копившегося внутри неутешного горя, как лавина, свергнувшаяся вдруг с вершины заснеженной горы, прорвется горький поток слез с плачем и воем, неожиданно, но так сильно, что человек слабеет и успокаивается.
      
      Так и переломанные деревья вдруг начинали плакать с утроенной силой под лучами ласково согревающего солнца. И особенно горько было смотреть на это тихое рыдание без движения. Только иногда слышно было, как то здесь, то там соскользнут подтаявшие льдинки на нижние ветви, сбивая и увлекая за собой хрустальную бахрому, и все они ледяным дождем с тончайшим мелодичным перезвоном упадут вниз на снежную подстилку под кроной дерева. И вновь плачь в тишине. А если солнечный лучик опять пробьется сквозь тучи, то заиграет миллионами бриллиантовых отражений во льдинках на веточках, а волшебный хрустальный ковер вспыхнет множеством радужных алмазных огоньков под деревом.
      
      Красота не бывает обыденной. Красота может быть и доброй и жестокой. Настоящая красота покоряет всех, самых требовательных и капризных ее ценителей, и забыть моменты созерцания величия красоты уже невозможно. Как невозможно забыть боль и страдания, перенесенные теми, кого любишь.

    14

    Горная Ф. Алиса   21k   Оценка:7.00*3   "Очерк" Проза

      Алиса
      
      Меня зовут Алиса. "Селезнёва", - при знакомстве шутят одни; "Из зазеркалья", - подкалывают другие. А я скорее "Алиса в стране чудес". Моё хобби - путешествия.
      Я сидела на одиноко торчащем среди моря камешке, недалеко от берега, и пыталась ловить на удочку рыбу. День клонился к вечеру, в воде наблюдалось шевеление - то тут, то там проплывали большие серые рыбины, быстро передвигались по дну раки-отшельники, раздвигали морскую траву клешнями крабы.
      Не отрываясь, я следила за приманкой, которую волны колыхали недалеко от меня. Но рыба постоянно проплывала мимо, не задерживаясь около угощения. И тут "бац" - прямо возле грузила брякнулся огромный булыжник. Смотрю на берег. А там жизнь закипела. Непонятно откуда взялись люди. Слышу крики: "Оля, зачем камень выбросила?" "А чтоб ты ещё поискал". Девчонка отходит от берега и показывает мальчугану язык. Два паренька ставят палатку. Девочка лет двенадцати и женщина колдуют над котелком. В стороне, сидя на дереве, свисающем со скалы, орудует топором сухопарый мускулистый мужчина, сильно смахивающий на всех известных мне по детективным кинолентам бандитов. Внизу, у подножья, его "улова" дожидаются паренёк моих лет и мужчина, возраст которого определить очень сложно из-за наличия усов. Тёмноволосый кучерявый пацанёнок и паренёк, похожий на американца, тащат к месту пикника бревно, на котором вчера ещё мы так весело загорали с мамой. А в стороне, оттопырив кабину ГАЗ-66, в двигателе копается водитель.
      Я ещё раз глянула на свою удочку и поняла, что в этот вечер ничего не поймаю. Смотав леску, бросила удочку в воду, спрыгнула с камня, ухватила её и поплыла к берегу.
      Выхожу из воды, как нимфа - ноги в водорослях, с мокрых волос вода стекает ручейками и оставляет следы на песке. Передо мной вырастает мужчина с топором. От неожиданности роняю удочку. Но беру себя в руки и, мило улыбаясь, здороваюсь. Он сообщает, что они участники экспедиции. Уточняет, не могу ли им с утра показать дорогу к Макрушинской пещере. С удовольствием соглашаюсь, потому что люблю свою пещеру. Бывала в ней несколько раз, причём даже в роли экскурсовода.
      Утром мама собирается в пещеру со мной. Она всегда поддерживает меня в таких авантюрах. Мы вместе ездим на туристические слёты, олимпиады, в походы. В назначенное время приходим в лагерь. Садимся в машину, которая, немного побурчав, отчаливает.
      Ко мне подсаживается вчерашний знакомый, уже без топора. Зовут его Вячеславом Александровичем. Он ведёт геологический кружок в одной из школ Находки. Весело разговариваю с ним, а сама рассматриваю попутчиков, которых он мне представляет. Вчера удалось всех заметить. Вон - американец Стюарт, женщина-преподавательница из художественной школы Нина Андреевна, девчонки Аня и Ольга на отдельном сиденье, мальчишки, в их именах я запуталась, заняли все задние места. И тут мой взгляд останавливается на пареньке с большой профессиональной видеокамерой, которого собеседник называет оператором Романом. Вижу, что мы почти ровесники. Поэтому неосознанно плечики мои выравниваются, животик втягивается, глаза взлетают на вздохе и разлетаются бисером на выдохе.
      Отворачиваюсь к окну. Переезжаем через реки, проезжаем мимо сопки. Деревья можно достать рукой, если слегка высунуть её в окно. А вот и поляны, которые в сезон краснеют от земляники. Рядом речка. Вспоминаю вкус холодной кристально чистой воды. Осознаю, что видела всё это сотню раз. Но что это со мной? Глазки до сих пор стреляют, подмигивают, сердце прыгает в такт машине, которая скачет по ухабистой дороге, в горле ком. Хорошо, что Вячеслав сам щебечет что-то, и говорить мне не приходится. А он вещает, что едут они в экспедицию "Тропой Арсеньева". Планируют осмотреть и заснять Макрушинскую пещеру, в посёлке Кавалерово остановиться возле легендарной скалы, где Арсеньев встретился с Дерсу Узала, посетить ряд рудников города Дальнегорска и отобрать там образцы минералов и горных пород для школьного музея, заснять в Тернейском районе красивейший Амгинский водопад и самую северную точку Приморского края, до которой есть дорога вдоль побережья, мыс Олимпиады. Промежуточными пунктами являлись посещения краеведческих музеев по пути следования.
      Вот мы и приехали. Можно выйти, вдохнуть свежего воздуха. Выбегаю. Краснею как рак. Ловлю на себе взгляд этих огромных карих глаз. Стараюсь отвлечься, вспоминая текст, который планирую произнести возле пещеры.
      Мы идём вдоль реки. Мальчишки несутся, сильно нас опережая, с криками, улюлюканьем. Девчонки держатся меня с мамой. Преподаватели и "он" идут сзади. Поднимаемся по тропинке. Доходим до треугольного входа Макруши. Рассказываю им про разные пещеры. Фотографируемся. Я даже не замечаю, как начинается ливень. Мне до тех пор казалось, что на небе нет ни облачка.
      Заходим в пещеру. Темнота - вырви глаз. Включаем фонарики. Огромный чёрный свод первого зала. На первый взгляд ничего привлекательного. Но это если не присматриваться. Много лет люди ходили в Макрушу с факелами. Поэтому она почернела. Однако в некоторых местах пещера уже обновилась. На её стенах из известняка появились свежие причудливые узоры. Стены блестят переливающимися в свете фонарей кристалликами. У самой дальней, напротив входа, колодец. А рядом с ним несколько сталагмитов, которые называют старожилами. Они напоминают формой маленьких человечков.
      Открою вам секрет: через полгода мы спустимся в колодец почти в таком же составе. А верёвки, по которым будем спускаться, Вячеслав намотает на этих старожилов, не закрепив. Хорошо хоть страховать друг друга будем вживую. Но это уже совсем другая история. А пока мы только вошли в пещеру.
      Вы когда-нибудь были в пещере летом? Температура там постоянная. Поэтому зимой кажется, что ты попал в тёплое местечко. А летом ощущение, что ты в морозильной камере. Я быстро натянула тёплые штаны, кофту, и продолжила свой рассказ. Мальчишки носятся по первому залу со скоростью света. И я уже начинаю потихоньку разбираться в них по крикам преподавателей - "Максим, осторожнее", "Лёша, не надо бить молотком по сталагмиту, пещеру обрушишь". Слушают только взрослые и "он". Когда заканчиваю говорить, "он" стирает с моего лица капельку дождя. Смущаюсь, что-то говорю про колодец, расположенный в конце зала, и стараюсь отойти от "него" подальше.
      Чтобы пройти во второй зал, поднимаемся наверх. Там узкий туннель, по которому придётся ползти по-пластунски. Останавливаемся. Показываю - что, как и где. Пытаюсь первой начать движение. Наклоняюсь над пропастью и ощущаю, что вишу в воздухе. Встречаюсь с насмешкой его карих глаз.
      - Куда это ты собралась?
      - Во второй зал. Отпусти меня, пожалуйста.
      Оказалось, он считает, что первым должен идти мужчина, чтобы подать даме руку при случае. Смущаюсь, ведь сколько раз была в пещере, на дам и кавалеров ни разу не делились. Он уходит первым. Пропускаю несколько человек. Даю передышку своему сердцу, стараюсь восстановить дыхание. Так сложно мне ещё никогда не было.
      Заползаю в следующий зал одной из последних. А он с улыбкой тянет руку. Тоннель заканчивается небольшим подъёмом. Хорошо, что при свете пары фонариков не видно румянца на моих щёках. Спокойно улыбаюсь, хватаюсь за выступ и сама поднимаюсь в следующий зал. Он идёт за мной, хотя там ещё было кому помогать.
      Второй зал - мой любимый. Он очень красив. В нём есть затейливые, играющие светом колонны. Фотографируем. Он снимает нас на камеру. Показываю вход в третий зал. Идти в него приходится боком, сидя на корточках. Выступ пещеры нависает над коленями. Опять пытаюсь первой нырнуть в проход. Результат тот же. Если у мужчины есть сила в руках, он старается всё в них взять. Меня просто поднимают и ставят второй в очереди. Обижаясь, ухожу в тень. Пропускаю всех. Войдя последней, понимаю, что удалось от него избавиться. Его заинтересовало озеро посреди зала. Да, иногда в пещере много воды в третьем зале. Но бывают периоды, когда озеро отступает. Можно прийти и ничего не увидеть. А на это стоит посмотреть. Вода прозрачная, чистая-чистая. Видишь её только тогда, когда от твоих ног расходятся круги.
      Идём на выход. Оторвалась. Он пытается заснять всё на камеру, поэтому уходит из залов одним из последних.
      Снаружи жара. Неохотно снимаю брюки. Возле машины устраиваем пикник. Участники экспедиции сетуют, что не взяли с собой снаряжение и не смогут спуститься в колодец, который в первом зале. Решают повторить поездку в пещеру ещё раз.
      Родной мой лес машет всем ветками. А мы едем обратно. Закрываю глаза. Прокручиваю всё, что произошло за день. Думаю - вот бы и мне с ними поехать. Словно прочитав мои мысли, в локоть толкает Вячеслав:
      - А не хочешь поехать с нами?
      - На север и обратно? - смотрю на маму.
      Она расплывается в улыбке. Оказывается, ей хочется, чтобы я побывала в экспедиции. С радостью принимаю приглашение.
      Доезжаем до моего дома. Все пьют у нас чай. Я собираю вещи. Слышу, оператор говорит своему другу: - Зачем нам в походе ещё одна девчонка? Лучше бы вы её не брали.
      "Ну и гад же ты! Теперь из принципа сделаю всё, чтобы ты в меня влюбился". Прощаюсь с мамой. Загружаемся в газик. Поехали. Вот так я стала участником экспедиции "Тропой Арсеньева" в 1997 году.
      Еду спиной вперёд, лицом к остальным, на первой скамейке. Другие места заняты. Зато при остановке могу первой выходить на отдых. В голове пульсирует: "Я - участница экспедиции. Я участница экспедиции". Встречаюсь с ним взглядом. Смеётся. Отвожу глаза в окно. А там бухта Средняя. Место, где с радостью отдохнёт любой самый привередливый человек. Ведь там есть каменистые мелководные хорошо прогреваемые места и песчаные глубоководья. Береговая полоса представлена песками разных калибров. А главная достопримечательность бухты - камни. Первые камни - так называют небольшую кучу громад, лежащих на берегу, недалеко от них в воде вообще гиганты - Вторые камни, до Третьих нужно плыть, многие любят загорать лёжа на них.
      Ольга берёт в руки гитару и поёт про антилопу с большим жирафом. А сама маленькая, светленькая, еле-еле из-за гитары выглядывает. Но голос с хрипотцой, напоминает Высоцкого. Видимо, поэтому у неё в репертуаре много его песен. В какой-то момент все входим в азарт и начинаем подпевать. Песня заглушает шум ГАЗ-66. Вечереет. Проезжаем мимо Седьмого километра, развилки, названной так, потому что от неё до посёлка Ольга необходимо проехать именно столько. Но нам не нужно туда. Мы держим путь на север. Поэтому через определённое время доезжаем до Серафимовки, где останавливаемся на руднике. Мальчишки ставят палатки, а мы с Аней и Ниной Андреевной готовим ужин. Комары поют над нами гимны, повизгивая на разные лады. Вдруг слышим громкие крики и хохот. Мальчишки нашли пружинную кровать "А ля СССР", а американец кричит, чтобы ему установили её в палатке.
      Его палатка с одной стороны плотно закрыта полотном, с другой - москитной сеткой. Так как сеткой она повёрнута к нам, мы видим, как мальчишки устанавливают кровать. А потом Стюарт колдует над ней, застилая одеялом, а сверху укладывает спальный мешок.
      "Интересно, где буду ночевать я?" - всплывает вопрос. Но тут же переключаюсь, потому что Нина Андреевна вручает мне половник. Наш походный ужин готов, можно кормить команду.
      Стола нет. Я стою возле небольшого брёвнышка, умудряясь на нём устанавливать по две тарелки. По мере наполнения их разбирают. Последние тарелки - его и моя. Наливаю ему тушёную картошечку с горкой. Тарелка горячая. Он не может её поднять, из неё вытекает обжигающая жижа. Он смотрит на меня (так мне кажется) со злостью. Остальные с тарелками перемещаются к машине. Водитель подключил телевизор, который ничего не показывает, но мы пялимся в голубой экран и слушаем новости. Одна из них хватает за живое: Никулина больше с нами нет. Сама по себе возникает минута молчания.
      Поев, разбредаемся по палаткам. Меня к себе позвали Аня с Ниной Андреевной. Сон долго не идет. Мечтаю стать Алисой Селезнёвой, чтобы хоть немного узнать про будущее. Он весь вечер смотрел на меня волком. Может, это из-за комаров.
      Утром бредём по развалам, собираем гранатики разных цветов. Нахожу кристаллы пироксена. Впервые вижу такой минерал - чёрно-зелёный, кое-где на свет прозрачный.
      Следующая остановка в Кавалерово. В краеведческом музее замечаю, что Аня строит ему глазки. Смущаюсь, ухожу в сторону.
      Возле скалы влюблённых, так в народе называют место, где встретились Дерсу Узала и Владимир Клавдиевич, узнаю, для какой цели в экспедиции Аня. Рядом с мольбертом Нины Андреевны она ставит свой. Рисуют скалу и речку протекающую рядом. Нина Андреевна изредка поправляет Аню, комментирует, направляет. Рисунки совсем непохожи друг на друга. Учитель рисует маслом, ученик акварелью, но на обоих рисунках одна и та же скала. Только картину преподавателя нужно смотреть издалека, а ученика вблизи. Красота!
      Приехав в Дальнегорск, ищем место для ночёвки. Через брешь в изгороди заезжаем на брошенный огород. Темнеет. На скорую руку ставим палатки, разжигаем костёр. В ночную синеву летит песнь о "Куликовом поле" - "Налево наша рать, направо наша рать. Хорошо в чистом поле в футбол погонять..." Серьёзен только Стюарт.
      Из домика, расположенного на соседнем участке, приходит мужчина. Знакомимся. Приглашает нас переночевать у него. Нина Андреевна и Стюарт с радостью соглашаются и уходят к нему в дом. Наутро смеёмся со слезами. Оказалось, что хозяин сильно храпел всю ночь. Американец впервые услышал храп русского мужика и порывался завалить медведя, который рыком не давал всем спать. Много сил ушло у Нины Андреевны, чтобы объяснить ему всё про богатырский русский храп.
      А накануне вечером я заметила, что Аня в палатке при свете фонарика накрасила губы и глаза. И под громкие песни "о звоне колокольчиков" старалась уложить свою голову на плечо Романа. Отчего оператор ушёл от костра вместе с Максимом. Они пошли в машину и несколько часов с хохотом играли в карты.
      Наутро, взяв рюкзаки с молотками, мы погрузились в страну рудников, коих в Дальнегорске несколько. Вы когда-нибудь видели, как растут кристаллы? В музеях стоят отдельные их экземпляры. Но там, на рудниках, ощущаешь себя в заколдованном мире. Вокруг лежат огромные карандаши горного хрусталя, розочки и кубики кальцита, сверкающие, блестящие, разной формы проявления рудных тел.
      Дальнегорск славится своими скарнами. А еще там был найден кальцитовый гриб и каменная бумага, которые хранятся в краеведческом музее. Мы два дня живём в этом городе. Делаем вылазки на несколько рудников. Набираем килограммы образцов минералов и горных пород. Нина Андреевна ходит с нашим новым знакомым в дебри, рисует природу.
      "Он" большую часть времени проводит с Максимом. А Аня всегда рядом. Теперь, когда я разливаю еду по тарелкам, она с удовольствием передает ему его пайку. Видимо я что-то упустила. Днём общается со мной только Вячеслав, и в основном о геологии. А по ночам мне приходится слушать речи Ани о её любви.
      Перед нашим отъездом мужичок показывает форель, которую разводит тут же в родничке. Поскальзываясь, плюхаюсь в воду, и слышу "его" насмешку: какая неуклюжесть! Сгорая от стыда, на четвереньках карабкаюсь на берег, бегу в машину переодеваться.
      Прощаемся. Выезжаем. Он садится рядом со мной, чтобы снимать всех, кто едет. Жаркий полдень. В машине душно. Хочется спать. Его голова медленно склоняется на мои колени. Я поднимаю вверх руки и боюсь их куда-нибудь положить, чтобы не разбудить его. Мне страшно. Кажется, проснувшись, он начнет меня ругать за то, что я оказалась на этом месте.
      Останавливаемся на Рудной Пристани. Он просыпается, весело смотрит мне в глаза и убегает рассматривать скалы посреди моря. Несколько лет на бумажной тысяче рублей красовались эти две скалы. Поэтому, выйдя, почти все восклицают - "О, тысяча рублей в натуральную величину"!
      Устраиваемся в тернейской школе на ночлег, потому что на улице жуткий ливень. Нам выделяют спортзал, будем спать на матах. Там есть душ. Удаётся, наконец, полностью помыться, хоть и холодной водой.
      Водитель играет на гитаре, Нина Андреевна рисует его портрет простым карандашом. Роман даёт мне камеру, снимаю, как из нескольких штрихов появляется рисунок человека.
      Роман уже не отходит от меня. Весело болтаем с ним о поездке. Говорит, что я ему сразу понравилась. Аня ходит понурая. На все предложения Макса поиграть оператор отвечает отказом.Мы гуляем с ним вокруг школы, ловим капли, летящие с крыши, хохочем над смешными анекдотами. Засыпаем, болтая, лёжа на соседних матах.
      А с утра поездка в "дикую природу". Едем по Сихотэ-Алиньскому биосферному заповеднику. На привале с девочками пытаемся отойти направо, но везде натыкаемся на змей. Чтобы сделать "свои дела", приходится уходить далеко и садиться прямо на дороге. И всё равно, замечаем, что за нами ползут три чёрных змеёныша. Мы бежим изо всех сил. Добежав до ГАЗика, плюхаемся на сиденья, поджав ноги.
      Он так и сидит рядом со мной. Аня хмурится, Максим начинает сердиться, несколько раз объяснив Роману, что друзей бросать нельзя. Я пытаюсь уговорить Рому, хоть иногда играть с Максом. Он отрицательно качает головой. Он без меня не хочет проводить и минуты. А у Макса такой возраст, что он делит всех на "девочки-мальчики" и считает, что мальчики могут дружить только друг с другом.
      За Тернеем ни через одну реку нет мостов. Поэтому реки приходится переезжать по перекатам. На берегу ждём, чтобы кто-нибудь проехал перед нами, показал путь. Машина кувыркается как неваляшка. В окно видно, что справа и слава огромная глубина. Ошибись водитель на несколько сантиметров, машина завалится набок. Едем, затаив дыхание. Он держит меня за руку и снимает, как остальные перекатываются с места на место. Я второй рукой крепко цепляюсь за сиденье. Доезжаем до Малой Кемы. Находим единственный там магазинчик, чтобы купить хлеба. Магазин - серое неокрашенное здание, возле которого пасутся козы, а на стене крупными буквами написано - supermarket. Надпись веселит. Едем дальше. Темнеет. Дождь. В Амгу ищем место для ночёвки. Просим ключ от клуба. А женщина укладывает нас у себя в летней кухне. Варит нам картошку. Рассказывает о тех, кто живёт рядом. Находкинцы удивляются, ведь им говорят, что в деревне никто не закрывает дверей на ключ. Вместо замков у них щеколды. Автомобили тоже никто не запирает.
      Утром находим проводника. Он ведёт нас на водопад. От дороги до реки идём по тропинке. Сначала проходим мимо малины и объедаемся красными вкусными ягодами. Среди деревьев собираем урожай грибов. Спускаясь к реке, горстями кушаем бруснику. Вот какая она - дорога к амгинскому водопаду.
      Вячеслав позирует среди миллиардов брызг. Он стоит почти за водопадом. Оступается и летит в воду. Выходит, остаётся в одних трусах, одежду вешает на палку. На обратном пути машет ей, как флагом. Рома делает вид, что снимает репортаж с известным спортсменом.
      Следующая остановка в Тёплом Ключе. Почему-то принято решение, что дальше едут только мужчины. Женщины и дети остаются в санатории, который основан на радоновых ваннах. Там из-под земли течёт вода с температурой 37 градусов. Платим, раздеваемся, с удовольствием отмокаем в тёплой воде.
      Мы два дня живём в ожидании мужчин. Которые за это время доезжают до мыса Олимпиады и заезжают в деревню староверов, где люди живут натуральным хозяйством.
      Я скучаю. Сильно по нему скучаю. За столько дней привязалась. А тут ещё и Аня. Отозвала меня в сторонку и стала опять рассказывать про свою любовь. Пришлось разъяснять, что у неё неразделенная любовь. Я уже почувствовала, что не могу отступить. Он мне нужен.
      Разговаривая, замечаю в кустах опята. Собираем. Хватает, чтобы накормить всех. Отдыхающие ходят в лес по нескольку раз в день. И каждый раз возвращаются с полными вёдрами грибов.
      Ольга с утра до вечера с гитарой. Мальчишки прыгают на кроватях под аккомпанемент. Поэтому нас просят жить на улице и заходить в помещение только на ночь. Мужчин нет. Сотовых телефонов тогда ещё тоже почти не было. Мы даже не догадываемся, на сколько дней там застряли.
      Американец остался с нами.Ругает нас за то, что не поправляем его произношение.
      По ночам снится "он". Нет предела радости, когда они приезжают. Едем обратно. Доезжаем без остановок до моего дома. Мама кормит, моет всех и укладывает спать. Мне печально - они едут дальше, до Находки, а я дома и должна расставаться со всеми. Роман сидит рядом и тоже о чём-то думает.
      Наступает следующий день. Взревев мотором, мимо меня проезжает ГАЗ-66. Аня смотрит сквозь стекло накрашенными глазками, улыбается напомаженными губами. Но я вижу грусть в его глазах. Отворачиваюсь. Всё. Конец экспедиции!.. Прошло несколько лет, за которые я поняла, что не нужно быть Алисой Селезнёвой. Знай я заранее, что встречусь с ним ещё лишь раз, и он скажет, что мы не подходим друг другу, я, наверное, не стала бы и знакомиться...
      Зато мне было весело почти две недели.

    15

    Сухова Д. Воспоминания из детства   5k   Оценка:7.00*4   "Рассказ" Проза


    Воспоминания из детства

      
       Каждый уголок нашей планеты уникален по-своему. Мне удалось побывать лишь в нескольких местах за пределами родного края. Но не о них пойдет речь. В моем рассказе хочу поведать о красоте и очаровании одной из ярославских деревень, где я часто проводила летние каникулы. С ней у меня связано много теплых воспоминаний.
       Широкие бескрайние поля, засеянные рожью, клевером или просто усыпанные цветами. Вдалеке виднеется густой лес с кучей грибов и диких ягод, по которые я ходила неоднократно. В один из таких походов случилось нам с отцом попасть под сильный ливень. Собрались мы рано утром в лес, взяли с собой корзины, ножики для грибов, надели высокие резиновые сапоги и двинулись в путь. Дорога шла через поле, напоминавшее заросли. Ростом я еще была невелика, и многие растения накрывали меня с головой. Пробираться было нелегко, особенно учитывая то, что на мне были надеты тяжелые резиновые сапоги, но очень весело. Еще бы, для меня это было настоящим приключением. В лесу было темно и пахло сыростью. Все казалось каким-то сказочным и интересным. Грибов я практически не набрала, но был важен сам процесс. Бродить по густому лесу со своим таинственным миром, звуками и запахами, сильно завораживало. Позже мы с отцом выбрались на большую поляну, освещенную полуденным солнцем. И вдруг ясная погода сменилась пасмурной, набежали тучи, и поднялся сильный ветер. Деваться было некуда, кроме как укрыться в лесу под широкими кронами деревьев. Только мы спрятались, как тут же пошел сильный дождь. За ливнем мы наблюдали из своего убежища - густой кроны дерева. Дождь закончился так же быстро, как и начался, оставив после себя приятное чувство свежести. Домой мы вернулись уставшие и с кучей грибов, которые набрал отец.
       Рядом с деревней есть глубокие синие пруды, населенные черными пиявками, которых в детстве я очень боялась и при виде которых с радостным визгом выбегала из воды. На берегу можно встретить рыбаков, с утра раскинувших снасти и спокойно играющих в карты. В окрестностях прудов растет много грибов. "Грибок, грибок! Румяный бок!" - в шутку приговаривала моя бабушка, когда мы с ней их искали. И ведь находили. Вот у меня было радости!
       Я практически весь день проводила на природе. Хотя бывало, что погода не позволяла погулять. Но я не отчаивалась. Отдельным развлечением было наблюдать за дождем, сидя на крыльце. Вместе с соседской девочкой мы усаживались на скамейке и открывали дверь на улицу. За пределами нашего убежища стеной лил дождь, барабанил каплями по крыше. А нам было весело, мы рассказывали разные страшилки и интересные истории.
       На краю деревни расположен старый колодец с деревянным срубом. Вода из него всегда прохладная, даже летом. Поход на колодец в детстве для меня всегда был небольшим приключением. Я брала свое игрушечное оранжевое ведерко и шла вместе с родителями за водой через всю деревню.
       Какая же деревня, и без пчел. У нескольких местных жителей, в том числе и у моего дяди, свои пасеки. Пчелки собирают нектар с цветов и делают вкусный мед, который я очень люблю. Однажды, прогуливаясь по огороду, я почувствовала сильный укол в пятку. Первой мыслью было то, что это просто острая соломинка. Каково было мое удивление, когда я увидела пчелу. Видимо я случайно на нее наступила. Визгу было много, ну как же, пчела все-таки укусила. Кое-как прискакала на одной ноге в дом, где мама осмотрела мою травмированную пяточку. Оказалось, что жало пчела не выпустила, поэтому боль вскоре прошла, и я опять побежала гулять.
       Как же приятно выйти в поле и вдохнуть чистый воздух, наполненный ароматом трав и цветов, ощутить на своем лице теплые и ласковые лучи солнца, почувствовать себя свободной от городской суеты и забот. Это просто непередаваемо. А вокруг тишина, и только изредка доносится шум проезжающих по шоссе машин. Через поле проходит линия электропередачи, звук стрекота которой хорошо различим в тишине. Но это не нарушает гармонию деревенских звуков.
       Каждый день солнце восходит и заходит. В городе этого не замечаешь. День сменяет ночь и так до бесконечности. На природе же встреча рассвета или заката кажется волшебной и особенной. Утро начиналось с пения петухов. Я просыпалась, томно потягивалась и лениво переворачивалась на другой бок. В следующее пробуждение ото сна, в избе уже вкусно пахло пирожками. На улице все еще стояла прохлада с ночи. Встречая утро, весело щебетали птицы. Трава была мокрой от утренней росы. Солнце нежно касалось своими теплыми лучами земли, пытаясь согреть ее после ночной прохлады. На скамейке в огороде, свернувшись в клубок, нежился котик. Вскоре это ему надоедало, и Васька убегал поохотиться на пролетающую мимо бабочку.
       День прошел, и вот он вечер. Все слышнее стрекотня кузнечиков и назойливый писк комаров. Небо приобрело лиловую окраску, солнце налилось багряным румянцем. Дневная суета исчезла. Солнце лениво закатилось за горизонт, и стало совсем темно. Лишь фонарь на краю деревни освещал небольшой участок.
       Я и сейчас приезжаю погостить в деревню. Многое изменилось с тех пор. Пруды зацвели и потихоньку превращаются в болота. Экскаваторы перекопали территорию неподалеку от прудов и превратили живописную местность в безжизненные карьеры. Хотя что-то осталось тем же: гул линии электропередачи, стрекотня кузнечиков по вечерам, далекий звук проезжающих по шоссе машин, жужжание пчел, запах цветов, свежескошенной травы и озона после грозы.

    16

    Мун А.А. Путешествие в любимый мир   5k   Оценка:9.17*7   "Очерк" Проза

       *
      Стук колёс успокаивал и убаюкивал меня. Сидя на нижней полке купе, я пила горячий чай и смотрела в окно. 15-й поезд всё дальше уносил меня от Москвы. Долгий день близился к завершению. За окном проплывали красочные пейзажи. Солнце медленно опускалось к линии горизонта, подкрашивая облака в розово-фиолетовый цвет и нежно касаясь лучами верхушек деревьев. Немного спустя оно практически скрылось из вида, как будто оставив на прощание последнюю багряную полоску.
      "Сегодня какой-то необычный закат" - отметила я - " Словно соответствует моему настроению - молчаливый и задумчивый." Да, хоровод мыслей не давал мне покоя. С трепетом я думала о том, что завтра после обеда уже буду далеко от городской суеты, вечных пробок на дорогах, давки и бесконечного негатива. Меня ждёт дивный живописный уголок. Край диких степей и необъятных просторов, лучезарного солнца и вольного ветра, заливных лугов, белых меловых гор и низкорослых курганов. Край, где небрежно рассыпались большие и малые казачьи хутора и станицы. Край, где прошло моё детство...
      За окном быстро стемнело. На почерневшем небе по одной начали лениво загораться звёзды. В вагоне стало заметно тише, многие приняли горизонтальное положение на своих полках, кто-то читая, кто-то пытаясь уснуть. Со мной в купе ехала семья из трёх человек - папа, мама и сын-подросток, на вид около восемнадцати лет. Они наконец-то закончили шуршать и чавкать и стали готовиться ко сну. Я тоже легла и почти сразу же задремала. Сладкий сон начал постепенно обволакивать меня, затуманивая сознание. Поплыли еле различимые образы. Я увидела Волгоградскую область, красивую, могучую реку Дон и любимую станицу...
      *
      На следующий день ровно в 13-08 поезд сделал трехминутную остановку на станции Себряково и дальше отправился уже без меня. На платформе небольшими островками кучковались местные встречающие. Их сразу можно было узнать по говору и тёмно-шоколадному загару. Повсюду слышались громкие радостные приветствия и мелькали лучезарные улыбки.
      Я огляделась по сторонам, а затем взглянула на ясно-голубое, безоблачное небо. По сравнению с московским оно показалось мне высоким, бескрайним, необъятным. Подул слабый ветерок, донося медвяный запах цветущих садов и я почувствовала, как у меня учащается пульс. Последний раз я была здесь два года назад и теперь всё с одной стороны казалось таким родным, а с другой - пока ещё далёким. С непривычки от яркого солнца перед глазами зарябили жёлтые светлячки. Поморгав и немного привыкнув к свету, продолжая осматриваться вокруг, я медленно направилась к стоянке такси.
      Лёгкий ветерок нежно гладил мои волосы. Я снова и снова вдыхала кристально чистый воздух и, казалось, не могла им надышаться.
      *
      Таксист мне попался радостный и говорливый. И на протяжении всего пути рассказывал мне последние здешние новости и веселил шутками и прибаутками. По его рассказам, здесь уже несколько недель не было дождя. Говоря по-местному - "стояло вёдро". Мы свернули с асфальтированной и продолжили путь по утрамбованной просёлочной дороге, выветренной и пропахшей пылью и солнцем. В салоне автомобиля работал кондиционер, даря приятную прохладу. Я уютно разместилась на заднем сиденье и наслаждалась чудесным видом из окна. Под полуденным зноем томилась степь и волновалось седое море ковыля, проносящиеся мимо посадки низкорослых деревьев шелестели зелёными, как весной, листьями, а там, где заканчивались широкие бурые поля, начиналась пухлая голубизна неба.
      Вскоре дорога запетляла. На нашем пути стали встречаться сиротливые хутора, пруды и небольшие безымянные озера, покрытые застойной зеленью и чешуей мелких волн.
      И чем больше мы приближались к пункту моего назначения, тем сильнее у меня колотилось в груди. Дорога резко завернула влево и мне показалось, что сердце ёкнуло и провалилось куда-то глубоко. Впереди далеко нарисовалась лобастая насупленная гора, а перед ней - выбеленные кубики домов моей станицы...
      *
      Заходя во двор, я скрипнула калиткой. От переполняющих чувств и эмоций у меня перехватывало дыхание. Ещё вчера я находилась в душном, агрессивном, забитым битком людьми, городе, а теперь погружалась в другой мир - в мир, где не говорят, а гутáрят, где красоты природы поражают своим величием и заставляют задуматься о "высоком и вечном", в мир, где из поколения в поколение передаются патриотизм и нравственность, где уважение к пожилым людям до сих пор сохранилось глубокой и неизменной традицией. В мир, который я так любила...
      Аккуратная выстриженная дорожка привела меня в палисадник. Там на шелковистом багрянце цветов весело звенели пчёлы. Пахло мёдом и свежескошенной травой.
      Ещё несколько шагов - и вот уже милое крылечко.
      С замиранием сердца я открыла дверь и вошла в дом. Потянуло прохладой, едва уловимым запахом нафталина и очень специфическим ароматом свежевымытых деревянных полов.
      Тихонько скрипнули половицы.
      "Хтооо там?" - раздался родной старческий голос.
      "Это я, бабушк, - Настя."
     Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.

    Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
    О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

    Как попасть в этoт список

    Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"