Остаток дня вышел суматошным. Объяснения с Арамой - она, впрочем, восприняла валенов финт ушами весьма спокойно. Объяснения с Наттаром, который порывался взять весь долг на себя. Новый полёт в Зал Пилюль и обратно. Учитывая, что перед всем этим Вален выдержал две опасных схватки за один день... К вечеру он удивлялся тому, что ещё способен думать о чём-то кроме собственной кровати.
Возможно, его взбодрили крепкий чай и вкусная еда. Арама пригласила Кантоса поужинать с ними и приготовила целый пир - булочки на пару с начинкой из фарша, грибов и овощей; жареная птица в глазури, мясо которой отделялось от костей с такой готовностью, словно само спешило попасть в рот; салат из удивительно сладких фруктов.
- Ты много ешь для четвёртого цвета, мой бывший ученик, - заметила она Кантосу, когда тот откусил половину булочки разом. - Всё не оставляешь своих привычек, всё мешаешь собственной культивации?
Кантос помотал головой, прожевал и сказал:
- И не оставлю.
Арама бросила на него суровый взгляд.
А Вален отметил, что Кантоса действительно находился на четырёх цветах. Впрочем, особо гадать здесь не приходилось. Кантос всё ещё оставался внутренним учеником, но его положение и умения указывали, что среди внутренних учеников он в числе лучших.
Частично из книг, частично со слов Арамы и Наттара, Вален уже представлял себе структуру Секты Шести Печатей. Серые ядра, по сути, были ещё только кандидатами в ученики, проходящими подготовку для принятия в секту. "Учениками" их звали лишь ради простоты. Им не доверяли никаких обязанностей, кроме поддержания порядка в собственных жилищах и работы, которую в других местах выполняли бы слуги. Практики с одним или двумя цветами ядра считались внешними учениками. Их основной обязанностью было продолжать самосовершенствование. И поручения, возлагаемые на них сектой, обычно служили формой тренировки. Получив третий цвет, "выйдя за смертный предел", практик становился внутренним учеником. Практикам трёх и четырёх цветов уже доверяли серьёзные дела. Инструктор Марвас учил новичков, например. Вне зависимости от числа цветов, ученик мог стать личным учеником кого-то из Наставников или старейшин. Но покровительство и репутация восходящей звезды, подразумеваемые этим званием, не давали формальных прав - как и доверия, необходимого, чтобы получить обязанности. Он, Вален, личный ученик, однако по правилам и обычаю обязан называть "старшими" и встречать вежливым поклоном всех внешних учеников, хотя бы они получили первый цвет ядра вчера.
Ну а достигнув пяти цветов, практик делался старейшиной, способным претендовать на значимое положение. Скажем, пожилой Хранитель Зала Мечей был разочарованием для Зала, секты и самого себя, так как застрял на четырёх цветах. И занял пост, достойный старейшины, лишь потому, что все ученики Наставника Оритилла от этого поста отказались. А вот у Лерии и Тармона цветов было по пять, Вален специально спросил об этом Араму. А про Кантоса не спросил, потому что тот был рядом. Спрашивать о числе цветов практика в его присутствии ещё невежливее, чем обратиться с таким вопросом к нему в лоб. Это Вален уже знал.
Меж тем, Кантос доел булочку и обратился к нему с Наттаром:
- Но вы с меня пример не берите, собратья-ученики. Кстати, хоть у нас и принято называть "собратьями" всех, кто носит ученический халат, я и в самом деле получаюсь вам навроде старшего брата. Личные ученики у одной Наставницы всё-таки. Пусть она и считает меня бывшим учеником.
- Не будь ты бывшим - я бы просто приказала тебе вести себя пристойнее перед младшими, - фыркнула Арама. Затем оглядела Валена с Наттаром. - И вправду, не берите с него пример, а то нахватаетесь дурного. Он унаследовал половину прискорбных пороков своего отца, а вместо второй половины добавил своих собственных, вот и гробит свой незаурядный талант.
Интересно. Вален давно догадался, что Кантос - сын Наставника Кайлео и наследник Печати Глаз. Его слепота, техника эхолокации... Почему же он стал учеником вне рода? А ещё, Арама говорила о них обеих... как о своих близких. Надо разузнать о её отношениях с Кайлео. О целой куче вещей надо разузнать, но как это сделаешь, когда нету ни дня покоя!
*****
Едва Вален этим вечером сел на свою кровать, как к нему постучали. Что там дня, минуты покоя у него нету!
- Войдите! - отозвался он. Потом вспомнил о глушащих звуки заклинаниях и встал, чтобы раздвинуть дверь.
В коридоре стояла Арама. Вален посторонился, пропуская её внутрь и она вошла, аккуратно задвинув дверную створку за собой.
- Что-то не так? - спросил он.
Арама пожала плечами. В этот момент она выглядела смущённой.
- Хотела сказать тебе спасибо, что поговорил с Лерией вместо меня. - последовал ответ. - И извиниться.
- Да за что же извиняться? - искренне воскликнул Вален. - Всё вышло как нельзя лучше. Ну... выйдет. Если алхимия окажется делом интересным.
Пока он почти ничего не понимал в алхимии, кроме того, что пилюли могут творить чудеса, но имеют побочные эффекты. Предложение Лерии подумать три дня было очень кстати. Мало ли, на самом деле её искусство - тупиковый путь простого ремесленника, который всегда будет лишь обслуживать истинно сильных.
- Я понимаю. И когда ты наберёшь хотя бы второй цвет, подстроить вам заработок для возвращения долга, будет несложно. А всё-таки тебе, серому ядру, пришлось отдуваться за меня, Наставницу с шестью цветами. Сыну за мать. Из-за моего дурного характера. Извини, что я не такая женщина, которая может просто прийти к подруге и сказать: "Ты была права, а я нет". И быть великодушно прощённой.
- Да ладно, мама, - слова вырвались у Валена прежде, чем он успел подумать. А затем Арама положила руки ему на плечи. Снова прежде, чем он успел подумать.
- Ещё раз спасибо, - она улыбнулась. - Эх, Вален, хотелось бы обнять тебя, да поцеловать в лоб, только великоват ты вымахал для таких нежностей, опять смутишься.
- Нуууу... уже, - он криво усмехнулся в ответ. И не врал. Просто не раскрывал причины смущения. Он ведь не в первый раз искренне подумал об Араме как о своей матери. Неужели прежний Вален теперь говорит в нём настолько сильно?
- Ладно, ладно, - улыбка Арамы стала теплее, но она отступила на шаг назад. - Не красней. Следующие три дня отдохни, читай побольше, думай. Тренировки всё равно будут, конечно, но без моих обычных ужасов. Ещё я научу вас управлять летающей лодкой.
Она уже повернулась к двери, когда Вален обратился к ней:
- Мам, - ладно, пусть будет "мама", по крайней мере это естественно, - я тут подумал об одной вещи...
- О чём?
- Подумал, может, ты захочешь отплатить тем недоноскам в жёлтом, что напали на меня с Наттаром. Или тому, кто их подослал. Не надо! Мы и сами справились. Даже без Ронкая или кто там ещё нас стерёг, обошлись.
- Не волнуйся, Вален. На этот раз, я не буду никому ломать костей или плавить ядра.
Улыбка Арамы вроде бы не изменилась. А вот глаза мгновенно стали холодными, жёсткими.
Когда она вышла, Вален бухнулся на кровать не раздеваясь. Да уж. Она ещё грозила ему безумием личины Зеффара. Можно подумать, сейчас он в здравом уме. Откуда-то всплыло странное слово. "Синдром..." "Синдром расщепления..."
Больше всего пугали не эмоции прежнего Валена - облегчение при мысли о том, что мать всё же не вынашивала никаких коварных планов, радость от её благодарности сейчас - а то, какими естественными они ощущались. Чёрт, он даже у себя в голове теперь называет Араму "матерью"!
Ладно, надо смотреть на вещи позитивно. Конечно, идеальный способ вертеть людьми - понимать их эмоции, но не допускать эмоционального отклика в себе самом. В этом Вален был уверен. Но мир не идеален. Придётся работать с тем, что есть.
Вдобавок, он уже не раз находил подсказки в чувствах прежнего Валена. Подсказки, позволившие не просто избежать новых подозрений, но и кое-чего добиться. Например, в разговоре с Лерией сегодня. Вполне возможно, что мальчишка обладал острым чутьём, замечал многое в людях, но шёл от ссоры к ссоре, потому что не умел интерпретировать замеченное.
Будем прислушиваться к эмоциям себя-прежнего - очень внимательно, чтобы определить, где именно они начинаются. Будем пользоваться ими, чтобы обманывать Наставников и старейшин, этих ходячих детекторов сильных чувств. И будем помнить, что в конечном счёте контроль принадлежит не прежнему, а нынешнему Валену.
*****
Выйдя в коридор, Арама задержалась у двери Валена ещё на несколько вдохов. Да, сама не заметила, как сын вырос.
Ни малейших сомнений в том, что перед ней именно её сын, она теперь не испытывала. Опытный манипулятор может придать любое выражение лицу или даже вызвать слёзы по желанию. Но чтобы мало-мальски убедительно подделать ритм дыхания и сердцебиения, ауру, наконец, простого самообладания недостаточно. Для этого нужно стать практиком, получив первый цвет ядра, а потом идеально пройти стадию формирования чувств. А если всё это не подделывать, то мыслей твоих по таким грубым подсказкам не прочтут, но сильные эмоции распознают на раз.
Арама тихо вздохнула. Последние несколько дней стали суматошными. Слишком суматошными для обладательницы Печати Личины. Ей бы со своими эмоциями разобраться, прежде чем читать чужие. Валену и так сейчас тяжело, а она ещё вываливает на него свои собственные проблемы. Это уж не говоря о том, что с такой свистопляской и до безумия недалеко. То есть, ближе, чем обычно. Надо на время поручить наблюдение за тренировками учеников Кантосу. А самой заниматься медитациями. И готовкой. Она тоже успокаивает.
Но перед этим необходимо сделать два дела.
Арама постучала в комнату Наттара, заглянула внутрь, когда тот открыл. Пилюля Небесного Равновесия, прямо в соответствии со своим именем переливающаяся небесной бирюзой, лежала на тумбочке. Наттар только поднял крышку красивой шкатулочки, в которой она находилась.
- Хватит кланяться. Я сказала тебе принять Пилюлю Небесного Равновесия перед сном, потому что покой способствует её действию. Думаю, тебе лучше отдохнуть три дня. Раз внутреннее успокоение путём медитации пока не под силу, то завтра спи, сколько спится. Это приказ.
Арама на миг прислушалась, убедившись, что дверь в комнату Валена не открывается и сказала:
- Мой сын верит тебе. Сегодня ты оправдал его доверие. Постарайся оправдывать и в будущем.
Сперва она хотела добавить какую-нибудь угрозу, но лицо ученика при этих словах расплылось в настолько искренней улыбке, а сердце так заколотилось от радости, что у неё язык не повернулся.
Что ж, одно дело сделано. Осталось второе.
*****
Поместье рода Отар было выстроено на плоскогорье и выглядело настоящим замком - высокие белые стены, прочные квадратные башни, с маленькими окнами. Естественно, всё это служило, в первую очередь, удовлетворению эстетического чувства хозяев. Любой практик, способный сражаться с Наставником Оритиллом, снёс бы любой обычный замок до фундамента первой же серьёзной атакой.
Но кое-какой толк от укреплений всё-таки имелся. Все постройки в поместье были тщательно выверены геомантически. Они не только усиливали и очищали поток энергии неба и земли, они также служили основой для замысловатого слоеного пирога из защитных формаций и барьеров. Считалось, что эта волшебная защита даже сама по себе, без сидящего в центре основной формации Наставника, может остановить практика шести цветов. Или даже убить его, если он не отступит.
И, конечно, считалось, что ни один вор или шпион не сможет скрытно проникнуть в поместье. Почти невозможно скрыть сразу и движение, и тепло тела, и циркуляцию духовной энергии, и ауру, и мыслительные процессы, и саму жизнь. Оритилл полагал, что даже среди Досточтимых, проложивших пути за пределы обычной иерархии цветов ядра, лишь двое или трое смогут обмануть его хитроумные меры предосторожности. Скажем, незаметно перехватив контроль над частью паутины волшебства, чтобы та скармливала хозяину обман. Но этим Досточтимым нечего было с ним делить.
Поэтому, когда о приближении незваной гостьи его предупредила не формация, а слух, Оритилл сразу понял, кто пришёл к нему этой ночью. Он на личном опыте знал - есть на свете силы, превосходящие если не могущество, то понимание любого из живущих практиков. Силы, способные на то, что казалось невозможным.
Например, Печать Личины Зеффара могла идеально скрыть владельца от любых известных средств волшебного обнаружения.
Но и Печать Ушей позволяла услышать абсолютно бесшумные шаги. Поэтому когда Арама показалась в дверях палаты для медитаций Наставника Оритилла, он не просто уже ждал её - он даже начал заваривать чай.
- Чему я обязан неожиданным визитом? - поинтересовался он.
Арама подошла к нему, села на пятки. Ответила очень спокойно:
- Хотела спросить, не забыл ли Кайлео передать тебе мои слова. Про то, что если вас хоть немного волнует сохранность Шести Печатей, вам бы лучше с Валена пылинки сдувать. Или ты сам решил, что это была шутка? Пустая угроза?
Оритилл подождал с ответом вдохов десять. Даже обычного человека ровный тон Арамы не обманул бы. Сейчас, когда она сняла Личину, обычный человек вообще упал бы в обморок, подойти он к ней ближе, чем шагов на пятьдесят. А Оритилл обладал Ушами Зеффара, которые не только обостряли слух до невозможности, но и позволяли слышать голоса всего сущего. Опытный практик мог скрыть от него свой "внутренний голос", если понимал, с чем имеет дело. Но Арама даже не пыталась что-то скрывать.
И её внутренний голос кричал "УБЬЮ!".
Оритилл чуть поморщился. Да, попытки отпираться и сваливать произошедшее сегодня на личную инициативу младших сделают только хуже.
- Боюсь, что именно так я и решил, как теперь понимаю - напрасно. Приношу свои извинения. Что я могу к извинениям добавить в качестве доказательства их искренности? - он аккуратно поставил закипевший чайник на столик перед собой. - Какое-то из моих сокровищ? Духовные нефриты? Мою левую руку?
- Искренности? - Арама фыркнула.
- Да, конечно. Я искренне сожалею, что недооценил тебя и твою решимость защищать...
- Защищать моего сына, - твёрдо заявила Арама.
- Как скажешь. В общем, я искренне сожалею о своём просчёте. Ты действительно готова принести в жертву свою собственную жизнь, схватившись со мной здесь, в самом сердце моих формаций, разорвать в клочья Секту Шести Печатей и, потенциально, скормить Зеффару весь мир...
- Старый упырь, - Арама не сумела сдержать злости. - После всего, что ты делал боги знают сколько лет, тебе ещё хватает наглости стыдить других?
Оритилл вздохнул, вложив в этот вдох все свои чувства:
- После всего, что я делал столько лет, как я могу поступать иначе? Рискнув Нотерой ради одного человека, я предал бы себя и свой путь. Но перед лицом твоей абсолютной убеждённости мне остаётся лишь переоценить риски. Можешь не сомневаться, я больше и пальцем не коснусь молодого Валена. Ни напрямую, ни чужими руками. И моим союзникам сделаю должное внушение.
Некоторое время оба молчали. Оритилл аккуратно разлил чай, пододвинул одну чашку к Араме.
- Два любых сокровища на выбор, кроме твоих личных, - сказала, наконец, Арама, - и я забуду твои попытки повредить моему сыну. На этот раз забуду.
Оритилл покачал головой:
- После произнесённых мною высоких слов, торговаться было бы весьма неудобно. Хорошо, я согласен. Ты, кажется, хочешь задать мне ещё какой-то вопрос?
- Выяснил что-нибудь насчёт попыток убить моего сына?
- "Попыток?" Да, я тоже думаю, что происходившие с ним случайности не случайны. Увы, никаких новых следов не найдено. Как и мотива. Мы проверили всех оставшихся в нашей досягаемости членов рода Вен - они ни при чём. Но в нашей досягаемости не все, как ты сама прекрасно знаешь.
Оритилл не сказал всего. Прямо сейчас у него появилась новая мысль насчёт мотива. Если Арама и вправду настолько привязана к своему сыну - те же культисты Зеффара охотно сделают Валена своей целью, чтобы опрокинуть её в безумие, пока наследница Печати Личины не готова. Но откуда у них взялась настолько точная оценка душевного состояния нелюдимой Наставницы? Если даже он сам ещё этим утром ошибался относительно неё? От Кайлео? Невозможно. Выпад наудачу? Оритилл в такое не верил.
Он взял свою чашку, отпил немного. Да уж, дожили. Само предположение, что в Секту Шести Печатей успешно проникли культисты Зеффара не так давно, каких-нибудь полсотни лет назад, было бы шокирующим. А теперь их присутствие кажется второстепенной частью происходящего.