В последнее время, Гелат реже посещал тренировочные залы рода Зот. По сути, ровно настолько, чтобы избежать деградации оставшихся мускулов. Он также пересмотрел свой режим занятий. Меньше силовых упражнений, больше развития боевых навыков.
Сейчас он скользил словно в танце по полу каменного зала, глубоко в сердце горного пика, ставшего цитаделью Зотов. А сразу полдюжины летающих дисков, с заточенными до бритвенной остроты кромками, атаковали его со всех сторон, во все сектора. Вот Гелат отбил один из них прочь ребром ладони, на миг ставшим твёрже стального клинка, лёгким движением перешагнул через второй, прыгнул на три шага, избегая двух, летевших в спину, перехватил в воздухе пятый и метнул навстречу шестому, так что они столкнулись с громовым лязгом. А первый диск уже возвращался к нему...
Он сам не понял, когда в тренировочном зале появился его отец, Наставник Закаро Зот. Просто вдруг краем глаза увидел его, сидящего на скамейке у стены и внимательно наблюдающего.
На миг это выбило Гелата из равновесия. Душевного, не физического. После злосчастного поединка отец начал проявлять к нему интерес. Уже в четвёртый раз приходил посмотреть на его занятия. Больше, чем за все предыдущие семнадцать лет жизни Гелата. Тем сильнее пугало его внимание.
Гелат едва не получил стремительно летящими дисками в бок и голову, в последний момент сумел отбить первый локтем, а второй пропустить над собой. Следующий диск он ударил ногой с такой силой, что тот завертелся как подброшенная монета и полетел прямо в сторону Закаро.
Естественно, Наставник взял метательный снаряд из воздуха. Непринуждённо, как человек берёт стакан со стола. Движением одних лишь пальцев метнул его обра... нет, не обратно! В последний миг Гелат понял, что неправильно прочитал намерение отца. Брошенный с чудовищной силой диск ударил по другому диску, заходившему сверху, заставил тот полететь по новой, изгибающейся спиралью, траектории. Гелат едва успел отступить, уклониться, а всё же бритвенно-острая кромка срезала пару волосков с его правой брови. Но это была ещё не беда. Беда состояла в том, что отступление загнало его в невыгодную позицию между четырьмя оставшимися дисками...
Диски посыпались на пол с тяжёлым звоном, когда Гелат отключил их мыслью, отправившей импульс духовной энергии.
- Это правильно, - сказал Закаро. - Незачем получать лишние ранения. Твоя искренность в выражении сыновних чувств мне тоже нравится.
Гелат молча поклонился отцу, накрыв ладонью кулак. Говорить было особо не о чем. Нет... говорить было о чём, Гелат просто не знал, как к этому подступиться. Пусть уже Наставник выкладывает, что ему надо, и убирается.
- Почему и как мой бросок загнал тебя в угол?
Гелат задумался на секунду:
- Моё духовное чувство несовершенно. Когда атака оказалась направленной не в меня - я потерял немного времени, пытаясь понять её цель. Пытаясь предсказать её последствия - потерял ещё немного.
- С твоим духовным чувством всё в порядке, - проворчал Закаро. - В наставлениях обычно пишут, что совершенное духовное чувство прозревает всё. Видит любую угрозу. Это пишут, чтобы ученики усерднее совершенствовались, всегда думали, что и здесь им есть, куда расти. И это даже правда. Технически. Но чем меньше практик чувствует враждебное намерение, направленное конкретно на него, чем больше в происходящем случая, тем больше задержка в предсказании, которую ты осознал сейчас. Именно потому я даже на равных цветах вряд ли одолею старого ублюдка Кайлео - благодаря Глазам Зеффара ему не придётся целиться, формировать намерение, которое я смог бы увидеть, чтобы его атаки поразили меня. Понял, ученик?
- Ты собираешься в Трёхсотлетнее Чистилище, - неожиданно сменил тему Закаро. - И ради этого откладываешь свой прорыв на третий цвет.
- Да, Наставник.
- Ты надеешься, что Вален Вен тоже будет там и хочешь воспользоваться случаем, чтобы убить его, - это было утверждение, а не вопрос.
Гелат помолчал некоторое время и решил, что врать бесполезно:
- Да, Наставник.
- Я запрещаю тебе идти туда.
Вот тут у Гелата отвисла челюсть. Пару секунд он боролся со своими чувствами. Борьба завершилась поражением:
- Но почему, Зеффар меня побери? Опять долбанная политика??!
- Нет, - Закаро оскалил острые звериные зубы. - Потому, что ты снова проиграешь и умрёшь.
- Вален за оставшееся время едва успеет прорваться на второй цвет! Даже если каким-то чудом дойдёт до завершённости формирования воли - то не успеет обзавестись нужными техниками! Ты настолько... настолько презираешь меня??!
- Молчать! - рявкнул Закаро так, что содрогнулась, казалось, вся гора. Убедившись, что Гелат застыл, словно в ледяную глыбу вмёрз, продолжил уже спокойнее.
- Не распускай язык перед старшими, дерзкий обезьяныш. Обдумай свои слова. Обдумай мои слова. Обдумай то, что произошло сейчас. Обдумай то, как ты культивируешь последнюю луну. И ваш бой на арене обдумай тоже. Сегодня вечером придёшь ко мне и скажешь, почему я считаю тебя заранее проигравшим. И посмотрим, чего заслужит твой ответ. Презрения... или уважения.
*****
Мать Гелата сидела под домашним арестом. Встречаться им разрешали раз в лунный месяц. К тому же, если она и могла что подсказать, так это ответ, который Закаро желает услышать. А Гелата не оставляла мысль, что в словах отца содержится реальная мудрость. Мудрость, заслуживающая постижения.
Этими мыслями он поделился с Нельдой Нан, встретившись с ней после обеда в Зале Пилюль. Та пожала плечами:
- Старики просто любят, когда мы угадываем их мысли. Есть ли в этих мыслях польза и глубина? Кто знает. Возможно, он хочет сказать тебе, что ты слишком одержим Валеном. Кстати, я всегда готова сказать тебе, то же самое, милый мой. Не припомнишь ли, как я советовала не лезть арену? Разве я не была права? И сейчас советую просто плюнуть на него. Ну победишь ты его, убьёшь даже. Это хоть что-нибудь исправит?
Гелат любил Нельду и любил быть в её компании, но когда она заводила подобные разговоры, у него начинала стучать кровь в висках, а пальцы только что не дёргались от желания сжать покрепче шею Валена. Потому что слышалось ему в них сочувственное, снисходительное принятие слабости любимого человека, задевавшее куда сильнее, чем открытый упрёк. Но то обычно. А вот сейчас её слова вдруг заставили Гелата задуматься.
*****
Покои Наставника Закаро были обставлены очень просто - голые стены, низкий столик для еды и письма, сундук для личных вещей, коврик для медитаций. Никаких украшений нигде. Нет даже оружия, которое многие практики любили выставлять напоказ в своих жилищах. Единственной уступкой роскоши оказалась большая кровать с мягким бельём и кучей подушек. Гелат слышал и раньше о том, что отец живёт довольно скромно, но вот видел его комнату впервые.
- Ну как, ученик, придумал ответ? - поинтересовался Закаро, не потрудившись встать с коврика, на котором сидел в позе лотоса, обернув ноги хвостом. Или даже открыть глаза.
- Да, Наставник.
Видя такое безразличие, Гелат не стал утруждать себя изъявлениями вежливости, а сел на пол, лицом к лицу с Закаро, и заговорил:
- Наставник считает, что Вален превратился в тень на моём сердце, внутреннего демона. Считает, что из-за этой одержимости, я буду подсознательно недооценивать способности Валена до схватки. А в бою не смогу сохранить ясность ума и хладнокровие в критический момент.
- Молодец. Спустя всего-то месяц, после только одной подсказки дошло то, что я увидел, разок посмотрев запись вашего боя.
Гелат скрипнул зубами, прежде чем сказать:
- И всё же, я бы хотел отправиться в Трёхсотлетнее Чистилище...
- Я бы тоже хотел, чтобы ты туда отправился. Нам предстоят трудные времена. Главная награда этого чистилища могла бы стать основой для твоего превращения в действительно великого практика, который сам эти времена переживёт и секте поможет. Но я не позволю тебе прыгать в огонь без смысла и пользы.
- Могу ли я поинтересоваться, чем вызван такой неожиданный приступ заботы о неудачливом ученике? - ядовито спросил Гелат.
- Тем, что ты не лишён соображения и решительности. Потенциал меридианов на одиннадцать звёзд, даже в сочетании с неплохим талантом к алхимии - не так уж много. По крайней мере, в ... да неважно. А вот в сочетании с неплохим умом и волей - уже больше. А я их не разглядел вовремя. Жалко будет, если внутренние тени погубят тебя, прежде чем ты раскроешь свои задатки .
Гелат упорно молчал. Закаро открыл глаза и внимательно глянул на сына:
- Ученик, ты знаешь, почему жажда месть считается одной из самых разрушительных для души и культивации практика страстей?
- Ну, наверное, потому, что у всякого старейшины, который рассказывает юнцам, что хорошо и что плохо, за плечами множество злых дел, заслуживающих мести?
- Не наглей, юнец! Во имя расколовшегося Вечного Неба, стоит лишь проявить самую малость доброты и снисходительности, как младшие теряют всякое почтение! - Закаро смерил сына угрожающим взглядом, убедился, что тот не пытается перечить и спокойно продолжил. - И ты неправ. Чтобы стать воистину великим, практику необходимо выбирать свой собственный путь в жизни. Не обязательно прокладывать с нуля, но, всё же, выбирать. Как пример, о котором у нас не любят говорить: за две тысячи с лишним лет, ни один из нас, Наставников Секты Шести Печатей, наследников великой традиции, не сумел стать Досточтимым. Возвысился лишь Юберис Юон, своевольный отступник. Почему? Скорее всего, потому что наш путь проложен и выбран за нас Досточтимой Очищенная Душа и Наставником Верамом Веном. И это трудный, неверный путь. А теперь подумай вот о чём: разве человек, одержимый местью, не идёт по чужому пути? Не смотрит всегда в чужую спину, пусть и ради того, чтобы воткнуть в неё нож? Не позволяет чужой тени всегда лежать на своём сердце?
- Досточтимому Чёрный Омут или Генералу Севера Стальной Империи это не помешало.
- Вот именно так и надо возражать старшим, раз уж набрался наглости это делать - без ехидства, спокойно и по делу. Отвечаю: жизнь великих практиков мне знакома лучше твоего. Генерал Севера сперва потратил десятилетия на то, чтобы набрать цвета, стать генералом, а уж потом, получив приказ усмирить дикие кланы практиков в ледяных землях, припомнил там всем, что когда-то один из этих кланов держал его и его семью в рабстве. И это не помешало ему приказ эффективно выполнить, скорее помогло, хехе. Что касается Досточтимого Чёрный Омут - а что мы знаем о нём кроме легенд и сказок? Да, он существовал, это без сомнения, но он жил ещё до Второго Опустошения, до тёмной эпохи архидемонов. Ты минуту назад упрекнул нас, стариков, что мы выворачиваем мудрость прошлого так, как нам выгодно. Ты уверен, что история Чёрного Омута и его сестры не была, хмммм, покрашена в новые краски теми, кто хотел сказать - презрение к гуаям "слабых" природ и даже людям до добра не доводит? Но и по легендам - он сперва стал Досточтимым и создал целое учение, а уж потом пошёл показывать тем, кто считал его соплеменников мусором и добычей, как страшно они просчитались.
Закаро пожал костлявыми плечами:
- А ты, Гелат, делаешь всё наоборот. Тормозишь собственную культивацию, откладываешь прорыв и ради чего, спрашивается? Ради того, чтобы добыть великие награды в Трёхсотлетнем Чистилище? Ради возможности стать царём горы в своём поколении? Нет! Ради возможности убить своего врага там, где тебе не помешают! Это и называется - смотреть в чужую спину, носить тень на сердце. Так ты практика, стремящегося только вперёд, не победишь. Ещё и товарищей своих погубишь. На что ты там хочешь положиться, на своё ничтожное преимущество в опыте? Глупость! И совершить эту глупость я тебе не дам.
К концу речи отца, Гелат почувствовал, что у него сбилось дыхание, хотя он не делал ровно ничего, лишь неподвижно сидел в позе лотоса. Потратив десяток вдохов на то, чтобы немного успокоиться, он сказал:
- Наставник, конечно, мудр. Разве в своей мудрости он не видит, что произойдёт с моим сердцем практика, если он удержит меня здесь силой? Наставник не думает, что мои внутренние тени погубят меня, если я стану убегать от них и дрожать перед ними в страхе?
Закаро неожиданно ухмыльнулся:
- Я гляжу, ты вправду слушаешь мои, слова, а не только стук крови в собственных ушах. Пытаешь на этих словах поймать меня, старика. Это снова доказывает: соображение у тебя есть. Хорошо. Как насчёт воспользоваться этим соображением, чтобы увидеть другой путь кроме "пойти и сдохнуть от рук Валена" или "остаться здесь и сгореть от злости"?
Гелат выдохнул сквозь сжатые зубы:
- Если я поклянусь, что в Трёхсотлетнем Чистилище я буду, в первую очередь, стремиться к получению его наград и сражусь с Валеном только если он преградит мне дорогу...
- Клятв не надо. Есть что-то от тёмного пути в манере опутывать сердце ученика клятвами и обетами. Главное - ты сам уже понимаешь, как поступить правильно. Теперь тебе осталось наскрести внутри достаточно силы воли, чтобы действительно так поступить. И тогда ты окончательно заслужишь моё уважение. Иди. Я снимаю свой запрет. Можешь отправляться хоть в Чистилище, хоть в Бездну Зеффара.
*****
Наставницу Араму Вен сейчас можно было принять за очень искусно сделанную статую. Уже почти месяц она сидела во мраке самого потаённого из своих гротов для медитаций, скрестив ноги, сложив руки вместе в замысловатый замок, не шевеля ни единым мускулом. Даже её дыхание замедлилось до одного вдоха в минуту.
Чтобы прорваться на новый цвет, практику необходимо выполнить два условия. Первое - сконденсировать достаточное количество духовной энергии и обеспечить себя достаточным её потоком во время самого прорыва. Для многих практиков, живущих во внешнем мире, это условие было сложным. Поэтому они были столь жадны до пилюль духовной энергии, поэтому большинство из них мечтали попасть в великую секту, обосновавшуюся на месте, этой энергией изобильном, поэтому практиков влекла на тёмный путь возможность красть и пожирать энергию других. Но для Арамы это, конечно, не составляло проблемы. Когда она подойдёт к краю прорыва, грот тут же даст ей всё, что нужно.
Второе условие было гораздо сложнее. Пройти внутреннее испытание, соответствующее завершённой стадии культивации. Для самой первой стадии, закалки тела - мучительную перестройку меридианов, как кульминацию мучительных физических упражнений. Испытание второй стадии, формирования чувств, было не сложнее, для многих даже проще, этого первого испытания, означавшего превращение из смертного в практика. Начиная с третьей стадии, формирования воли, сложность испытаний считалась неуклонно возрастающей. Стадия внутреннего единства. Стадия внешнего единства. Стадия преобразования тела. И, наконец, стадия постижения пределов, лежащая перед финальным, седьмым цветом.
Испытание постижения пределов требовало методично перебрать содержимое своего разума, все предубеждения, неосознанные аксиомы и слепые места; все слабости, в которых практик не признавался сам себе; все рефлексы, инстинкты и самозапреты. Пределы сердца. Чем большая их часть постигнута, тем вероятнее прорыв. Некоторые говорили, что постигший пределы практик становится или святым, или дьяволом. Сильное преувеличение. Для прорыва не требовалось преодолевать свои недостатки. Достаточно было их видеть.
Сейчас же Арама видела лишь то, что огромная часть её сердца, очень многое из оставшегося в нём со времени Испытания Наследования, а особенно со времени её выхода из предыдущего затвора, желает остаться скрытым во мраке.
Она знала, в глубине души, что так и будет. Что она плохо готова к прорыву. Но выбора больше не оставалось. Либо откровенность с собой, либо безумие и смерть.