Роберт Б. Паркер, автор детективных романов о Спенсере^[1] и главный продолжатель традиций Чандлера^[2], снова вторгается на его территорию с совершенно новым продолжением классического произведения 1939 года Глубокий сон. Разворачивающиеся в романе И видеть сны, быть может^[3] на залитых солнцем улицах и на пышных склонах холмов Лос-Анджелеса события, глубже, чем, когда бы то ни было, заводят частного детектива Филиппа Марлоу в дебри преступлений, двуличия и убийств.

После смерти генерала Гая Стернвуда его дочь Вивиан отправляет свою психически больную сестру Кармен в санаторий. Внезапное исчезновение Кармен оттуда заставляет Вивиан в отчаянии обратиться к Эдди Марсу, владельцу клуба, связанному с преступным миром. Обеспокоенный тем, что происходит в семье, дворецкий Стернвудов просит Марлоу найти Кармен и, в очередной раз, избавиться от Эдди Марса.

Несмотря ни на что, Марлоу добивается справедливости, с упорством потрёпанного жизнью Галахада. К каноническим произведениям о Филиппе Марлоу Паркер добавляет новое роман с высоким напряжением и действием, хорошо подходящий для развлекательного чтения.

(C)1991 Robert B. Parker

(C)2021 Stanislaw Wepricki, wepricki@gmail.com, перевод с английского

Роберт Б. Паркер

И видеть сны, быть может

ПОСВЯЩЯЕТСЯ ДЖОАН

ПРОЛОГ

Горничная с кроткими глазами и лошадиным лицом провела меня наверх в длинную серо-белую гостиную с портьерами цвета слоновой кости экстравагантно спускавшимися на пол и белым ковром от стены до стены. Будуар кинозвезды, место очаровывания и обольщения, настолько же естественное, как деревянная нога. Сейчас здесь никого не было. Дверь за мной закрылась с неестественной податливостью медицинской сестры. Рядом с шезлонгом стоял обеденный стол на колесиках. Он серебристо блестел. В кофейной чашке пепел от сигареты. Я сел и стал ждать. Казалось, прошло довольно много времени, прежде чем дверь снова открылась и вошла Вивиан. Она была в устрично-белой пижаме, отороченной белым мехом, скроенной с лёгкостью летнего моря, пенящегося на пляже какого-нибудь маленького фешенебельного острова.

Она прошла мимо меня длинными плавными шагами и присела на краешек шезлонга. В уголке её рта была зажата сигарета. Её ногти были целиком медно-красными, без полумесяцев.

Какая ты всё-таки скотина, тихо сказала она, глядя на меня. Совершенно бессердечное животное. Прошлой ночью ты убил человека. Неважно, как я это узнала. Я всё знаю. А теперь тебе надо понадобилось прийти сюда и довести мою сестру до истерики.

Я не произнёс ни слова. Она начала ёрзать, устраиваясь удобнее, откинула голову на белую подушку, лежавшую вдоль спинки у стены. Выпустила бледно-серый дым вверх и наблюдала, как он поднимается к потолку, распадаясь на клочья, которые некоторое время были различимы в воздухе, а затем растаяли и превратились в ничто. Затем она очень медленно опустила глаза и холодно посмотрела на меня.

Я тебя не понимаю, сказала она. Чертовски признательна, что хоть кто-то из нас сохранил голову позавчера вечером, достаточно того, что в моей прошлой жизни был бутлегер^[4]. Почему бы тебе, ради всего святого, что-нибудь не сказать?

Как она?

О, я думаю, с ней все в порядке. Крепко уснула. Она всегда засыпает в такой ситуации. Что ты с ней сделал?

Ничего. Я вышел после того, как поговорил с Вашим отцом, а она стояла перед домом и метала дротики в мишень на дереве. Я спустился вниз, чтобы поговорить с ней, потому что у меня было кое-что, принадлежавшее ей. Оуэн Тейлор как-то подарил ей маленький револьвер. Как-то вечером она взяла его с собой в дом Броуди, именно тем вечером, когда его убили. Там я его у неё и отобрал. Я не упоминал об этом, так что, возможно, Вы об этом не знали.

Черные глаза Стернвуд стали большими и пустыми. Теперь была её очередь промолчать.

Она была рада получить обратно свою маленькую пушку и захотела, чтобы я научил её стрелять, а ещё ей захотелось показать мне старые нефтяные скважины внизу под холмом, на которых Ваша семья заработала немного денег. Туда мы и отправились, жутковатое место, ржавый металл, старое дерево, безмолвные колодцы, какие-то грязные отстойники, резервуары, всё в масле. Возможно, всё это её и расстроило. Да Вы, наверное, и сами там бывали. Довольно жуткое место.

Да, так и есть. Это произнёс тихий задыхающийся голос.

Мы пришли туда, и я поставил банку на маховик, чтобы она могла пострелять. А она устроила небольшую вечеринку. По-моему, у неё был легкий эпилептически й припадок.

Да. Тот же самый голос, что и минуту назад. Время от времени они у неё случаются. И это всё, зачем ты хотел меня видеть?

Я думаю, Вы всё ещё не хотите рассказать мне, что есть на Вас у Эдди Марса?

Совсем ничего. И я уже немного устала от этого вопроса, холодно ответила она.

Вы знаете человека по имени Канино?

Она задумчиво сдвинула свои прекрасные черные брови.

Смутно. Хотя имя кажется мне знакомым.

Один из боевиков Эдди Марса. Говорили, крутой парень. Наверное, так оно и было. Если бы одна леди немного не помогла, я бы оказался там же, где и он в морге.

Дамы, кажется она внезапно замолчала и побледнела. Я не могу шутить по этому поводу, просто сказала она.

Я не шучу, и если всё выглядит, как будто мы ходим по кругу, то это только кажется. Всё взаимосвязано абсолютно всё. Гейгер со своим милым маленьким шантажом, Броуди со своими снимками, Эдди Марс со своими рулеточными столами, Канино и девушка, с которой не сбежал Расти Риган. Всё это взаимосвязано

Ты меня утомляешь, сказала она до смерти усталым голосом. Боже, как ты меня утомляешь.

Мне очень жаль. Я не валяю дурака, пытаясь строить из себя умника. Сегодня утром Ваш отец предложил мне тысячу долларов, чтобы я нашел Ригана. Для меня это большие деньги, но я не смогу этого сделать.

Её рот резко открылся. Дыхание внезапно стало напряженным и резким.

Дай мне сигарету, хрипло попросила она. Но почему? Пульс в её горле начал учащенно биться

Я встал, взял у нее из рук дымящуюся сигарету и затушил её в пепельнице. Затем я вынул из кармана маленький револьвер Кармен и с преувеличенной осторожностью пристроил его на её белом атласном колене. Уравновесил его там и отступил назад, склонив голову набок, как оформитель витрин, оценивающий ещё один виток шарфа на шее манекена.

Я снова сел. Она даже не пошевелилась. Ее взгляд опускался миллиметр за миллиметром пока не остановился на револьвере.

Это неопасно, сказал я. Все пять камер разряжены. Она их все расстреляла. Выпустила все в меня.

Пульс бешено забился у неё в горле, она попыталась что-то сказать, но не смогла.

С расстояния в пять-шесть футов^[5], ответил я. Ну разве она не прелесть? Жаль, что я зарядил пистолет холостыми. Я злобно ухмыльнулся. У меня было предчувствие, что она так и поступит, если представится возможность.

Ей удалось вернуть свой голос откуда-то издалека.

Ты ужасный человек, сказала она. Ужасный.

Да. А Вы её старшая сестра. И что Вы собираетесь с этим делать?

Вы не можете доказать ни единого слова.

Что не смогу доказать?

Что она стреляла в тебя. Ты сказал, что был там, внизу, у колодцев, вы были с ней вдвоём. Ты не сможешь доказать ни слова из того, что говоришь.

А, это, сказал я. Да я и не думал. Я думал о другом случае когда в патронах этого малютки были пули.

Её глаза смотрели на меня тёмными озерами, пустоты в них было больше, чем в самой тьме.

Я думал о том дне, когда пропал Риган, сказал я. Ближе к вечеру. Когда он повёл её к тем старым колодцам, чтобы научить стрелять, и также поставил где-то банку, велел ей стрелять, а сам стоял в этот момент рядом. А она не стала стрелять по банке. Она повернулась и застрелила его точно так же, как сегодня пыталась застрелить меня, и по той же самой причине.

Она слегка шевельнулась, и револьвер, соскользнув с её колена, упал на пол. Это был один из самых громких звуков, которые я когда-либо слышал. Её глаза были прикованы к моему лицу. Её голос был протяжным шёпотом агонии.

Кармен! Боже Милостивый, Кармен! Но почему?

Мне действительно надо объяснить Вам, почему она в меня стреляла?

Да. Её глаза всё ещё были ужасны. Я боюсь, что да.

Позавчера вечером, когда я вернулся домой, она была в моей квартире. Она обманула управляющего, чтобы тот впустил её и позволил подождать меня. Она лежала в моей постели голая. Я за ухо вытащил её и вышвырнул вон. Наверное, Риган когда-то поступил также. Но с Кармен так нельзя.

Она растянула губы и сделала нерешительную попытку их облизать.

На какое-то мгновение она стала похожа на испуганного ребенка. Морщины на её щеках заострились, рука медленно поднялась вверх, словно ненастоящая, управляемая кукловодом, пальцы медленно и жёстко сомкнулись вокруг белого меха на воротнике. Они туго натянули мех на её горле. После этого она замерла, уставившись на меня.

Деньги, прохрипела она. Полагаю, тебе нужны деньги.

И сколько же? Я постарался не усмехнуться.

Пятнадцать тысяч долларов.

Я молча кивнул.

Это было бы почти правильно. Установленный гонорар. Именно столько было у него в кармане, когда она его застрелила. Столько получил мистер Канино за то, чтобы избавиться от тела, когда Вы обратились за помощью к Эдди Марсу. Но с одним небольшим дополнением, на которое рассчитывал Эдди в один прекрасный момент, не так ли?

Она молчала как каменная баба.

Ладно, я тяжело вздохнул. Так может быть, Вы заберёте её отсюда? Куда-нибудь подальше, где с ней смогут справиться и где будут держать подальше от неё револьверы, ножи и модные напитки? Чёрт возьми, она ведь даже может вылечиться. Такое уже бывало.

Она медленно встала и подошла к окну. Тяжелые складки портьер цвета слоновой кости лежали у её ног. Она стояла среди складок и смотрела на тихие темные предгорья. Стояла неподвижно, почти слившись с портьерами. Её руки свободно свисали по бокам. Совершенно неподвижные руки. Она повернулась, прошла через комнату и прошла мимо меня как слепая. Она была уже позади меня, когда вдруг резко перевела дыхание и заговорила.

Он в отстойнике, сказала она. Отвратительный, полуразложившийся. Я так и поступила. Я поступила именно так, как ты сказал. Я пошла к Эдди Марсу. Она пришла домой и рассказала мне об этом, совсем как ребенок. Она ненормальная. Я знала, что полиция всё из неё вытянет. Через некоторое время она бы даже этим хвасталась. А если бы папа узнал, он немедленно позвонил бы им и всё рассказал. И однажды ночью он бы умер. Я не о смерти, я о том, с чем он умрёт. Расти был неплохим парнем. Я его не любила. Думаю, с ним все было в порядке. Так или иначе, он просто ничего для меня не значил, живой он или мертвый, в отличии от того, что от папы это стоило скрыть.

Значит, Вы позволяете ей резвиться на свободе, сказал я, попадая в другие переделки.

Я просто пыталась потянуть время. Просто выиграть немного времени. Конечно, я поступила не так, как надо. Я думала, что она могла и забыть о происшедшем. Я слышала, что так бывает, что они забывают, что случалось во время припадков. Может она и забыла об этом. Я знала, что Эдди Марс выдоит меня досуха, но мне было всё равно. Мне была нужна помощь, и я могла получить её только от кого-то вроде него. Иногда я сама в это с трудом верила. А иногда мне приходилось быстро напиваться в любое время суток. Чертовски быстро, чёрт возьми.

Вы увезёте её отсюда, сказал я. И сделаете это чертовски быстро.

Она все еще стояла ко мне спиной.

А что насчёт тебя? тихо спросила она.

Ничего насчёт меня. Я ухожу. Даю вам три дня. Если вы к тому времени уедете всё будет в порядке. Если нет, то всё выйдет наружу. И не думайте, что я имею ввиду что-то другое.

Она внезапно обернулась.

Не знаю, что и сказать. С чего начать

Да. Увезите её отсюда и проследите, чтобы она всё время была под наблюдением. Обещаете?

Обещаю

А Норрис знает?

Он никому не скажет.

Я так и думал, что он знает.

Я быстро прошёл от неё через всю комнату, вышел и спустился по выложенной плиткой лестнице в холл, где никого не было видно, а на выходе в этот раз нашёл только свою шляпу. Снаружи яркие сады выглядели одержимыми, как будто маленькие дикие глазки следили за мной из-за кустов, как будто в самом солнечном свете было что-то таинственное. Я сел в машину и поехал вниз по склону холма какая разница, где ты лежишь, если ты мёртв? В грязном отстойнике или в мраморной башне на вершине высокого холма, вы были мертвы, вы спали глубоким сном, и вас не беспокоило, что нефть и вода были для вас тем же самым, что ветер и воздух. Вы просто спали крепким сном, не заботясь о том, как умерли и где очутились. А теперь я и сам стал частью этой мерзости. Гораздо большей, чем, Расти Риган. Но старику не надо было становиться частью этого. Он мог спокойно лежать в своей кровати под балдахином, сложив бескровные руки на простыне, и ждать. Его сердце превратилось в кроткий неуверенный ропот. Мысли его были серы, как пепел. И через некоторое время он тоже, как и Расти Риган, будет спать крепким сном

ГЛАВА 1

Вода из шланга петляла в большой серебряный шлюз, который японский садовник устроил на изумрудной лужайке. Дом Стернвудов как будто не изменился.

Генерал уже умер. И это было очень плохо. А Эдди Марс не умер, что тоже было очень плохо. И Кармен отсюда увезли, но Вивиан всё ещё была тут. И дворецкий Норрис всё ещё был тут. Он-то и позвонил мне, и попросил приехать.

Это место переполняли воспоминания. За домом возвышались всё те же низкие плотные холмы. Всё тот же длинный удобный спуск по террасной лужайке к едва заметным нефтяным вышкам, где со скрипом несколько баррелей всё ещё выжимались из земли. Солнце освещало оливковые деревья и придавало живости птицам, порхавшим среди листьев. Птицы пели так, словно мир всё ещё переживал свою юность.

Но это было не так.

Норрис ответил на мой звонок. Он был высок и седовлас, энергичный шестидесятилетний мужчина с розовой кожей человека с хорошим кровообращением.

Мистер Марлоу, сказал он. Хорошо, что Вы приехали.

Коридор был таким же, как и в первый раз, когда я его увидел. Портрет предка с горящими глазами так же висел над камином. Рыцарь и дама всё ещё оставались в витражном стекле. Рыцарь всё ещё пытался её развязать. Дама всё ещё в плену. И всё ещё обнажена. Её волосы всё ещё оставались очень длинными. Уже давно я впервые стоял здесь, а Кармен Стернвуд говорила мне, что я высокий, и я крепко держал её. Как-будто всё было вчера.

Ей было лет двадцать или около того, она была маленькой и изящно сложенной, но выглядела крепкой. На ней были бледно-голубые брючки, и они ей очень шли. Она шла так, словно парила в воздухе. Её волосы, лежащие тонкими рыжеватыми волнами, были подстрижены гораздо короче, чем по нынешней моде в стиле паж локоны, завитые к низу. Её глаза были серо-голубыми и почти ничего не выражали, когда она смотрела на меня. Она подошла ко мне и улыбнулась одними губами, у нее были маленькие острые хищные зубы, белые, как свежая апельсиновая сердцевина, и блестящие, как фарфор. Они блестели между её тонкими, слишком напряженными губами. Её лицо было бесцветным и выглядело не слишком здоровым.

Высокий, не так ли? сказала она.

Я вовсе не хотел стать таким.

Её глаза округлились. Она была озадачена. Она задумалась. Я видел, что даже после этого короткого знакомства, размышления об этом всегда будут её беспокоить.

А также красивый, сказала она. Держу пари, ты это знаешь.

Я хмыкнул.

Как тебя зовут?

Рейли, сказал я. Догхаус^[6] Рейли.

Какое смешное имя. Она прикусила губу, слегка повернула голову и посмотрела мне прямо в глаза. Затем она опустила ресницы так, что они почти касались её щёк, потом медленно их подняла, как поднимают театральный занавес. Я ещё должен буду познакомиться с этой уловкой поближе. Меня это должно было заставить перевернуться на спину, задрав вверх все четыре лапы.

Ты что, профессиональный боксер? спросила она, когда я этого не сделал.

Не совсем. Я ищейка.

А-а она сердито тряхнула головой, и её густой цвет сверкнул в довольно тусклом свете большого зала. Ты смеешься надо мной.

Э-э-э

Ну так что?

Займусь Вами, сказал я. Вы меня слышали.

Ты же ничего не сказал. Ты просто большая дразнилка. Она подняла большой палец и прикусила его. Этот палец имел странную форму, тонкий и узкий, без изгиба в первом суставе, как будто он был не большим, а ещё одним, дополнительным. Она прикусила его и медленно пососала, поворачивая во рту, как ребёнок соску.

Ты ужасно высокий, сказала она. Затем она хихикнула в каком-то тайном веселье. Затем медленно и гибко развернулась, не отрывая ног от пола. Её руки безвольно упали по бокам. Она склонилась ко мне на цыпочках и упала мне прямо на руки. Я должен был её поймать или позволить ей разбить голову о мозаичный пол. Я подхватил её под мышки, и она тут же навалилась на меня, не держась на ногах. Мне пришлось крепко прижать её к себе, чтобы не упасть. Когда её голова оказалась у меня на груди, она повернула её ко мне и захихикала.

А ты симпатичный, хихикнула она. И я тоже.

Я ничего не ответил. А дворецкий выбрал удобный момент, чтобы вернуться через французские двери и увидеть, что я держу её в объятиях.

Ну, может, это было не совсем вчера.

Я проследовал прямо за Норрисом по тому же самому коридору к французским дверям. Теперь дом казался более тихим. Возможно, это мне показалось. Это дом был слишком большим и слишком закалённым печалью, чтобы когда-либо стать шумным. На этот раз мы свернули под лестницу и спустились на кухню. Там же была та же горничная с лошадиным лицом. Она улыбнулась и качнула голову в мою сторону. Норрис бросил на неё взгляд, она снова качнула головой и вышла из кухни.

Кухня была большой и выходила на заднюю лужайку, которая простиралась от дома. Как и у многих особняков на склонах холмов в Лос-Анджелесе, первый этаж спереди был здесь вторым этажом сзади. Полы были выложены полированной коричневой мексиканской плиткой. В центре комнаты стоял большой деревянный рабочий стол, у дальней стены большая кухонная плита профессионального вида, справа два холодильника, а вдоль левой стены длинная стойка с двумя раковинами и ванной.

Не хотите ли кофе, сэр? спросил Норрис.

Я сказал, что хотел бы, и Норрис исчез в буфетной рядом с кухней и через минуту вернулся с серебряным кофейным сервизом и костяной китайской чашкой с блюдцем. Он налил кофе в стоявшую передо мной чашку. И поставил рядом пепельницу.

Пожалуйста, курите, если хотите, мистер Марлоу, сказал Норрис.

Я отхлебнул кофе, достал сигарету и прикурил её от кухонной спички.

Как поживают девочки? спросил я.

Норрис улыбнулся.

Именно это я и хотел обсудить, сэр.

Норрис встал прямо рядом со столом. Я ждал.

Генерал любил добавлять в кофе бренди, сэр, сказал Норрис. Вы не хотите немного выпить?

Присоединяйтесь ко мне, сказал я.

Норрис отрицательно покачал головой.

За генерала, предложил я.

Норрис кивнул, взял ещё одну чашку, налил бренди в мою и плеснул в свою. Протянул ко мне свою чашку.

За генерала Гая Стернвуда, сказал он, произнося слово Гай с французским акцентом.

Я снова поднял свою чашку.

За генерала Стернвуда, сказал я. Впервые я встретил его в оранжерее, у подножия бархатной лужайки.

Воздух был густым, влажным, душным и насыщенным приторным запахом цветущих тропических орхидей через некоторое время мы вышли на поляну среди джунглей, под куполообразную крышу. Здесь, на пространстве, выложенном шестиугольными плитками, лежал старый красный турецкий ковер, а на ковре стояла инвалидная коляска, в которой старый и явно умирающий человек смотрел на нас чёрными глазами, в которых давно погас весь огонь, но которые всё ещё сохраняли угольно-черную прямоту глаз на портрете, висевшем над камином в холле. Остальная часть его лица представляла собой свинцовую маску с бескровными губами, острым носом, впалыми висками и вывернутыми наружу мочками ушей, свидетельствующими о приближающемся разрушении. Его длинное узкое тело было завернуто в такую жару в дорожный плед и выцветший красный халат. Тонкие когтистые руки были небрежно сложены на ковре, как будто прибитые пурпурными гвоздями. Несколько прядей сухих белых волос прилипли к его голове, как дикие цветы, борющиеся за жизнь на голой скале.

Я отхлебнул кофе. Норрис осторожно сделал глоток бренди. В большой кухне не было слышно ни звука. Призрак генерала был с нами, и мы оба молчали в его присутствии.

Что Вы знаете о моей семье?

Мне сказали, что вы вдовец и у Вас две юные дочери, хорошенькие и необузданные. Одна из них была трижды замужем, в последний раз за бывшим бутлегером, который занимался торговлей под именем Расти Ригана. Это всё, что я слышал, генерал

Боюсь, мисс Кармен исчезла, сказал Норрис, прерывая мои размышления.

Откуда? спросил я.

После того несчастья с Расти Риганом, сказал Норрис, мисс Вивиан поместила её в лечебницу, как Вы, кажется, и советовали.

Я молча кивнул. Кофе был крепким и слишком горячим, чтобы пить его кроме как маленькими глотками. Бренди лежало поверх кофе и согревало меня совсем по-другому, когда я пил потягивал. Я слышал голос генерала, тонкий от возраста, натянутый от чувства того, что его долго отвергали.

Вивиан избалована, придирчива, хитра и совершенно безжалостна. Кармен ребёнок, любящий обрывать крылья мухам. Ни в каждой из них морали не больше, чем в кошке. Да и во мне тоже

В его голосе послышался ещё один звук. Помимо усталости и железного самообладания, в нём послышалось нечто тоскливое, что могло бы быть звуком пересмотренных, но оставшихся непоправимыми грехов. И именно этот звук удерживался во мне, и как я знал, в Норрисе тоже, хотя бы только и в памяти, ещё долго после того, как говоривший умолк.

Вивиан училась в хороших школах, где воспитывают снобов, и в колледже. Кармен ходила в полдюжины школ со всё меньшими и меньшими требованиями и закончила на том же, с чего и начинала. Я полагаю, что обеим, как были, так и остались присущи все обычные пороки. Если из уст родителя это звучит несколько мрачно, мистер Марлоу, то это потому, что моя власть над жизнью слишком слаба, чтобы прибегать к какому-то викторианскому лицемерию. Он откинул голову назад и закрыл глаза, но тут же снова открыл их. Мне нет нужды добавлять, что человек, впервые взявший на себя родительские обязанности в возрасте пятидесяти четырех лет, заслужил всё то, что получил

Она прекрасно справлялась в лечебнице, сказал Норрис. Я имел честь навещать её каждую неделю.

А Вивиан? спросил я. Имена дочерей, казалось, рассеивали призрак отца.

Мисс Вивиан наведывалась всякий раз, когда была э-э в состоянии. Норрис медленно повертел чашку в своих аккуратных сильных руках. Смерть отца стала для неё тяжелым испытанием. И она всё ещё встречается с мистером Марсом.

Норрис произнёс это осторожным, лишённым всякой оценки голосом. Голосом совершенного слуги, не размышляющего, а только воспроизводящего.

Как мило с её стороны, сказал я. Это она велела Вам позвонить мне?

Нет, сэр. Я сам позволил себе такую вольность. Мисс Вивиан считает, что мистер Марс сможет найти мисс Кармен и вернуть её в лечебницу.

Его цена будет выше моей, сказал я.

Именно так, сэр.

Вы знаете, сколько я беру?

Да, сэр. Вы ведь помните, что я занимался чековой книжкой генерала, когда он нанял Вас в тот раз.

И Вы можете себе это позволить?

Генерал был очень щедр ко мне в своем завещании, сэр.

Я набрал полную грудь дыма, медленно выпустил его и откинулся на стуле на задних ножках.

Но Вы всё равно здесь работаете, сказал я.

Я думаю, что генерал хотел бы этого, сэр. Его дочери Норрис позволил остальной части фразы исчезнуть в красноречивом самоуничижении слуги.

Да, ответил я. Я уверен, что он бы этого хотел. Когда исчезла Кармен?

Неделю назад. Я нанёс свой еженедельный визит и обнаружил, что она исчезла. Персонал был весьма малоразговорчив по поводу её исчезновения, но я смог установить, что она действительно отсутствовала по крайней мере две ночи.

И никто об этом не сообщил?

По-видимому, нет, сэр. Разумеется, я сообщил об этом мисс Вивиан Стернвуд и взял на себя смелость поговорить по телефону с капитаном Грегори из Бюро по розыску без вести пропавших.

И что же? спросил я.

Насколько я помню его слова, Впервые слышу об этом.

А Вивиан? спросил я.

Мисс Вивиан сказала, чтобы я не беспокоился об этом. Что у нее есть возможности и что Кармен обязательно объявится.

И под словом возможности Вы подразумеваете Эдди Марса? спросил я.

Именно так, сэр.

А как она относится к тому, что ты мне позвонил? спросил я.

Я ещё не сообщал ей об этом, сэр.

Я допил остатки кофе с добавленным бренди. Он уже достаточно остыл, чтобы мягко опуститься вниз. Я кивнул скорее самому себе, чем Норрису.

Как называется эта лечебница? спросил я.

Рестхэвен^[7], сэр. Ею руководит доктор Бонсентир.

Ладно, сказал я, Отправлюсь туда.

Да, сэр, ответил Норрис. Большое спасибо, сэр. Могу я выдать Вам аванс?

Пока хватит и доллара, сказал я. Сделаем это по правилам. Об остальном поговорим позже.

Вы очень любезны, сэр, сказал Норрис. Он достал из внутреннего кармана длинный палевый кожаный бумажник, извлёк оттуда долларовую бумажку и протянул мне. Я выписал ему квитанцию, взял банкноту и небрежно положил её в карман, как будто денег там так много, что мне не нужно об этом задумываться.

Я могу звонить Вам сюда? спросил я.

Несомненно, сэр. Мне здесь часто звонят. Отвечать на телефонные звонки это моя обычная обязанность.

А как поживает Вивиан? спросил я.

Она всё ещё очень красива, сэр, если я позволю себе смелость.

И всё ещё встречается с ненормальным, сказал я.

Если Вы имеете в виду мистера Марса, сэр, то боюсь, что это именно так.

ГЛАВА 2

Я вышел из дома Стернвудов и остановился на крыльце, держа шляпу за край и прижимая её к правому бедру. Подо мной, на много террасных уровней ниже по склону холма, большой шипастый забор отделял Стернвудов, или то, что от них осталось, от людей, которые все ещё работали, чтобы заработать себе на жизнь. Солнце отражалось от позолоченных наконечников копий на ограде. На севере оно сияло в снегах гор Сан-Габриэль. Я взглянул на лужайку напротив, на несколько скрипучих нефтяных вышек, всё еще устало выкачающих пять или шесть баррелей в день. Отсюда их ещё с трудом можно было увидеть, а зловонный отстойник, в котором глубоким сном без сновидений уснул Расти Риган отсюда уже было не разглядеть.

Позади меня открылась дверь.

Марлоу?

Я повернулся и увидел Вивиан Риган, старшую дочь генерала, ту самую, с горящими глазами, пухлым ртом и длинными ногами. Сегодня она была одета в какой-то белый шёлковый костюм для отдыха: шёлковый топ с расклешенными рукавами и глубоким вырезом и широкие шелковые брюки, которые скрывали эти длинные ноги, но намекали, что если Вам удастся увидеть, то зрелище будет великолепное. Во рту у неё была незажженная сигарета.

Спички есть? спросила она и слегка наклонилась ко мне через открытую дверь.

Я достал спичку, щелкнул ею по ногтю большого пальца и зажег её сигарету.

Всё такой же виртуозный зверюга, сказала она.

Я не хотел с ней спорить, поэтому просто позволил бесцельной стернвудовской жизни течь дальше.

Всё также сидите у окна, сказал я, и подглядываете сквозь занавески?

Я здесь живу, Марлоу, или ты забыл? Мне нравится быть в курсе, кто входит и выходит.

Я недавно заходил, сказал я. А теперь я ухожу.

Вивиан шагнула из проёма и закрыла за собой дверь. Набрала немного дыма и надолго его задержала, затем медленно выпустила, глядя вниз на далекую линию буровых вышек.

Прогулка по аллее памяти, мистер Марлоу? Или, может быть, Вы приехали поухаживать и вдруг утратили смелость?

Я помотал головой.

И всё такой же упорный молчальник, не так ли?

Я улыбнулся ей, кивнул, надел шляпу и сдвинул её на лоб. Сошёл с крыльца и двинулся вниз по склону к своей машине. Вивиан пошла со мной. Я чувствовал, что она напряжена. Её движения были каким-то рваными.

Ты говорил с Эдди Марсом, сказала она.

Конечно, после истории с Риганом. Я сказал, что сделаю это.

И как он это воспринял?

Вы знаете, что я с ним разговаривал, сказал я. Наверное, знаете и как он это воспринял.

-Ты сказал ему держаться подальше от меня и от Кармен. Ты сказал, что мой отец никогда ничего не узнает, а если вдруг узнает, то ты лично найдешь способ надолго упрятать Эдди за решётку.

Вообще-то, я просто поддержал разговор, ответил я. Надеюсь, он не очень расстроился.

Эдди Марс? Чтобы напугать Эдди Марса, потребуется нечто большее, чем дешёвая ищейка.

Я беру по полной, сказал я. А Ваш отец умер, так ничего и не узнав.

Да, ответила она. Так и было.

Напряжённые черты ее лица на мгновение смягчились. Она положила руку мне на плечо, когда мы шли по кирпичной дорожке к воротам.

Я благодарна тебе за это, Марлоу.

Я сказал: Угу.

Мы были уже почти у ворот. Я припарковал машину под перечным деревом на улице, точно так же, как и в первый раз, в тот октябрьский день, с пейзажем предгорья под сильным дождём, когда я приехал, потому что Берни Олс, главный следователь окружного прокурора, сказал мне, что генералу Стернвуду требуется детектив.

Почему ты здесь, Марлоу?

Приехал навестить Вашего дворецкого, сказал я.

Не посоветовавшись со мной?

Сейчас в Южной Калифорнии двадцатый век, миссис Риган. И слуги теперь обычные служащие, а не рабы. Я знаю, что Вам это не нравится, но рано или поздно с этим придётся смириться.

Она попыталась влепить мне пощечину, но я подставил предплечье.

Ублюдок, сказала она.

Как Кармен? спросил я.

Отлично, ответила Вивиан.

Сомневаюсь, сказал я. Она была явно не в порядке, когда я видел её в последний раз и она попыталась всадить в меня пять пуль, как в Ригана.

Я поступила так, как ты сказал, и ты это знаешь. Я увезла её с собой. Мы поехали в Швейцарию, она прошла курс лечения.

А теперь вы вернулись, сказал я. И где же Кармен?

В санатории, ответила Вивиан.

В Рестхэвене?

Вивиан бросила на меня острый взгляд. Кожа, казалось, слишком туго натянулась на её скулах.

Что тебе сказал Норрис? спросила она.

Конфиденциальный разговор, сказал я. Что Вы делаете, чтобы найти её?

Вот ублюдок, сказала Вивиан. Он ведь рассказал тебе, так?

Ей нельзя оставаться на свободе, сказал я.

С ней всё в порядке. Мои люди ищут её.

Марс? спросил я.

Эдди обещал найти её. Она, наверное, просто сбежала с каким-нибудь мужчиной. Ты же знаешь Кармен.

Вивиан была беззаботна, как бабочка на тюльпане.

Она познакомилась с парнем, с которым, должно быть сбежала, на вечеринке в санатории?

Не надо сарказма, дорогой. Это банально. У них в санатории активная общественная жизнь. У доктора Бонсентира очень прогрессивные взгляды.

Держу пари, что так оно и есть, сказал я. Как Вы его нашли?

Его очень рекомендовали, сказала Вивиан.

И кто же? спросил я. Эдди Марс?

Чёрт бы тебя побрал, Марлоу, почему ты так зол на Эдди? С тех пор как умер отец, он стал мне хорошим другом.

Марс игрок, бандит, заказчик убийств, вор, возможно, сутенер. Если он и хороший друг для кого-то, так только для Эдди Марса, а всех остальных он просто использует, сказал я.

Вивиан бросила сигарету, которую я ей зажёг и раздавила её на кирпичной дорожке носком розовой туфельки. Она посмотрела на меня снизу вверх, и это был тот самый горячий взгляд, который я помнил. Этот взгляд, вероятно, был частью крови Стернвудов и приводил к героизму в лучшем случае, и безграничному разврату в худшем.

Ты мне надоел, Марлоу. Меня тошнит от твоего лица. Я устала от тебя в своей жизни. Мне надоело, что ты проповедуешь мне, учишь меня морали и ведёшь себя так, будто ты лучше меня, тогда как ты всего лишь второсортная ищейка с паршивой конторой в убогом районе и двумя костюмами. Я могла бы купить полсотни таких, как ты, и использовать их в доме в качестве подставок для книг.

Она повернулась и зашагала обратно по кирпичной дорожке в поисках двери, которой можно было бы хлопнуть. Но пока она не добралась до дома, дверь не находилась, а когда она её всё-таки нашла, то вошла внутрь и громко ею хлопнула.

Над цветущей азалией у ворот в неистовой суете парила колибри.

Наверное, ей не хватает книг, сообщил я колибри.

Она не обратила на меня никакого внимания. Я пожал плечами, вышел, сел в машину и поехал обратно в свой паршивый офис в убогой части города.

ГЛАВА 3

В первый раз, когда я встретил Вивиан Риган, я пришел навестить ее отца, который хотел, чтобы я избавил его от шантажиста. Она всё ещё была замужем за Расти Риганом, который, как говорили, командовал бригадой Ирландской Республиканской Армии. Но Расти исчез, и генерал скучал по нему. В то время я думал и до сих пор думаю, что генерал нанял меня, чтобы убедиться, что шантажистом не был Расти Риган. Если бы это было так, а это было не так, то это разбило бы ему сердце. Когда я в тот день уходил от генерала с прилипшей к спине рубашкой и мокрым от пота воротничком, Норрис сказал мне, что миссис Риган хочет меня видеть.

Я присел на краешек глубокого мягкого кресла и посмотрел на миссис Риган. На неё стоило взглянуть. У неё были неприятности. Она растянулась в модерновом шезлонге, сняв тапочки, и я уставился на её ноги в тончайших шелковых чулках. Казалось, они специально устроились так, чтобы привлекать внимание. Их можно было хорошо рассмотреть вплоть до колена, а одну из них и немного выше. Колени были в ямочках, но не острые и не костлявые. Икры были прекрасны, лодыжки длинные и стройные, с достаточной долей мелодичности, чтобы посвятить им поэму. Она была высокой, стройной и сильной на вид. Её голова покоилась на атласной подушке цвета слоновой кости. Чёрные, жесткие волосы, разделены пробором посередине, и такие же жгучие чёрные глаза, как и на портрете в холле. У нее был отличный рот и отличный подбородок. Её губы угрюмо обвисли, а нижняя губа была надута...

Она хотела знать, не нанял ли её отец меня, чтобы найти Расти Ригана. Поскольку она меня не нанимала, то это было не её дело. Я бы ей не сказал. И ей это не понравилось.

Она покраснела. Её жгучие чёрные глаза взглянули на меня в бешенстве.

Не понимаю, чего тут скрывать, огрызнулась она. И мне не нравятся твои манеры.

А я не в восторге от Ваших, сказал я. Это не я просил о встрече с Вами. Вы послали за мной. Я не буду возражать, если Вы пригласите меня в бар или пообедаете бутылкой шотландского виски. Я не против, если Вы покажете мне свои ноги. Они очень красивые, и мне приятно познакомиться с ними. Я не возражаю, если Вам не нравятся мои манеры. Они довольно скверные, и я скорблю об этом долгими зимними вечерами. Но не тратьте время на то, чтобы меня допрашивать.

Она с такой силой грохнула бокалом, что его содержимое оказалось на подушке из слоновой кости. Она опустила ноги на пол и встала с горящими глазами и широко раздувающимися ноздрями. Её рот был открыт, а яркие зубы ослепляли меня. Костяшки пальцев побелели.

Со мной так не разговаривают, хрипло сказала она.

Я сел и усмехнулся. Очень медленно она закрыла рот и посмотрела на пролитую жидкость. Потом села на край шезлонга и подпёрла рукой подбородок.

Боже мой, ты большая мрачная, но привлекательная зверюга! Мне следовало бы запустить в тебя бьюиком

В тот день шёл сильный дождь, и он снова пойдет назавтра. Но сегодня, думая о Вивиан, я ехал обратно в Голливуд под палящим солнцем.

Тогда она была между нами, жёсткая грань упрямства, скрежещущая от настойчивого напора желания. Мы были одержимы им, и я чувствовал его и сейчас, одновременно притягивающее и отталкивающее нас.

Шантаж был несерьёзным, какие-то долговые расписки, которые невозможно предъявить к оплате, на человека по имени Гейгер. Я мог бы управиться с этим за день, если бы добрался до Гейгера. Но я не смог этого сделать, пока не стало слишком поздно, а потом стало действительно слишком поздно.

На низком возвышении в конце комнаты стоял стул из тикового дерева с высокой спинкой, покрытый оранжевой шалью с бахромой, на котором располагалась мисс Кармен Стернвуд; она сидела очень прямо, положив руки на подлокотники, плотно сжав колени, её тело было напряженно выпрямлено в позе египетской богини, её подбородок был приподнят, маленькие белые зубки сверкали между полуоткрытыми губами. Глаза были широко раскрыты. Тёмный сланцевый цвет радужки поглотил зрачок. Это были глаза безумца. Похоже, она была в отключке. Выглядело так, словно мысленно она делала что-то очень важное и прекрасно с этим справлялась. Из её рта вырывался металлическое хихиканье, которое никак не соответствовало выражению её лица и даже движению губ.

В ушах у неё были длинные нефритовые серьги. Это были очень красивые серьги, стоившие, наверное, пару сотен долларов. Больше на ней ничего не было

Я перестал смотреть на неё и посмотрел на Гейгера. Он лежал на спине на полу, за бахромой китайского ковра, перед чем-то похожим на тотемный столб, сбоку столб выглядел как орлиный профиль, а в его широком круглом глазу располагался объектив фотоаппарата. Он был направлен на обнаженную девушку на стуле. Сбоку от тотемного столба была прикреплена почерневшая лампочка-вспышка. На Гейгере были китайские шлепанцы с толстыми войлочными подошвами, ноги в черных атласных пижамных штанах, а верхняя часть тела в расшитом китайском халате, спереди сплошь заляпанном кровью. Его стеклянный глаз ярко сверкал мне и был, безусловно, самой живой его частью. На первый взгляд ни один из трех выстрелов, которые я слышал, не пришёлся мимо. И он был чертовски мёртв

С тех пор погибло много людей. И вот мы, оставшиеся в живых, все еще кружим в каком-то бесцельном ритуале вокруг маленькой Кармен. От этой мысли мне захотелось выпить, и когда я добрался до своего офиса, то уселся за столом и выпил. Ничего хорошего из этого не вышло. Но, с другой стороны, и большого вреда это тоже не принесло.

ГЛАВА 4

Рестхэвен раскинулся в небольшом каньоне, отходившем от Колдуотерского Каньона чуть ниже Малхолланд-Драйв. Какой-то киномагнат построил его в один прекрасный день в конце двадцатых, вероятно, потратив на это свою первую большую пачку денег до уплаты налогов, которую он заработал, снимая двухсерийный фильм в каньоне Топанга. Это можно было принять за ранчо, если бы вы смогли представить себе ранчо, построенное специально для внезапно разбогатевшего торговца из Средней Европы. Главное здание было построено из отёсанных бревен красного дерева, квадратных и зазубренных, подогнанных так же плотно, как наклеенные обои. Также там был барак, более длинное и низкое эхо главного дома, и еще три или четыре хозяйственных постройки, выполненных в том же духе.

Как и большая часть Южной Калифорнии, эта земля, предоставленная самой себе, была бы сухой и уродливой. Но она не была предоставлена самой себе. Её поливали, на ней сажали, подрезали и удобряли, и обилие цветущих кустарников расплескалось по зеленой лужайке, обрамляющую подъездную дорожку из измельчённых ракушек, которая закруглялась к главному входу. Вокруг никого не было видно. И только скромная вывеска, выжженная на полированном квадрате из красного дерева, гласила: РЕСТХЭВЕН. Я припарковался под большим старым эвкалиптом, который ветер измучил до состояния искривленного отчаяния, и с хрустом пересёк подъездную дорожку, чтобы воспользоваться дверным звонком.

Раздавшийся в глубине дома звонок был мягким, мелодичным и тихим. Вне поля зрения, должно быть, за углом, я смутно слышал звук оросителя, медленно отщёлкивающего темп, когда он выгибался вперёд и назад. Вокруг опорных столбов на деревенском крыльце вилась многолетняя лиана. Я ждал, прислушиваясь к шагам, но ничего не услышал, а потом дверь открылась, и на пороге появился бледный мужчина с тонкими плечами и очень гладкими черными волосами, зачесанными назад.

Марлоу, сказал я. К доктору Бонсентиру.

Я протянул ему свою визитку. Только имя, адрес, профессия. Другую, со скрещенными саблями, я приберегаю для случаев, когда хочу произвести впечатление. Парень в белом халате провёл меня в тёмный и прохладный коридор. На полированном широком дощатом полу лежали ковры племени навахо. На стенах в рамках висели различные важные на вид медицинские документы, несколько мемориальных досок в честь различных гражданских достижений и портретный снимок самого доктора Бонсентира с использованием большого количества света и искусно направленных потоков воздуха. Маленькая медная табличка под фотографией гласила: НАШ ОСНОВАТЕЛЬ, ДОКТОР КЛОД БОНСЕНТИР.

Слуга оставил меня любоваться доктором Клодом и вернулся минуты через две.

Сюда, сэр, сказал он со слабым акцентом, который я не смог определить.

Я последовал за ним через дверь, находившуюся с правой стороны. Мы прошли через комнату, которая, вероятно, была библиотекой, с книгами на полках вдоль всех обшитых панелями стен и огромным каменным камином в дальнем конце. На всех окнах висели шторы какого-то бирюзового цвета, которые доходили до пола и собирались в непомерную кучу у плинтуса. За библиотекой находился кабинет, меньший, чем библиотека, но выполненный в том же стиле и дополненный слегка уменьшенной версией того же самого камина из полевого камня на ближней торцевой стене, где он мог делить ту же самую дымоходную шахту со своим собратом за стенкой. Здесь бирюзовые шторы были задернуты, и в комнате царил полумрак. Перед окнами стоял стол, который мог бы служить баскетбольной площадкой для команды карликов. А за ним был Клод Бонсентир.

Это был смуглый худощавый субъект с длинными черными волосами, разделенными пробором точно посередине головы. Он носил карандашные усы, а его тёмные глаза были глубоко посажены, так что казалось, будто он смотрит на вас откуда-то издалека. На нём был темный костюм в широкую белую полоску. На жилете у него висела большая золотая цепочка от часов, а на ней-какой-то ключ. Он сидел, вытянув руки перед собой и положив локти на стол. Его ногти были наманикюрены и блестели от недавней полировки. Он легонько постучал кончиками пальцев по нижней губе. На стол, точно перед ним, лежала моя визитная карточка. На столе не было ничего, кроме ониксовой ручки и набора карандашей. Он уставился на мою карточку. Я стоял перед столом. Он продолжал смотреть на мою карточку. Я ждал.

В другом конце комнаты стояли два кожаных кресла с медными шипами по швам и квадратными подлокотниками. Я подошёл, взялся за одно из них, подтащил к его столу и уселся напротив. Он медленно поднял глаза и выглянул на меня из глубоких глазниц.

Я ждал. Он продолжал пристально вглядываться.

Хотите проверить мои зубы?

Бонсентир не улыбнулся, но и взгляд его не дрогнул.

Вы частный детектив, сказал он.

У него был один из тех голливудских ораторских голосов, которые не имеют настоящего акцента, но звучат почти по-британски, особенно если вы никогда не слышали настоящих британцев. Он говорил как парень, который читает плохие стихи на радио.

Когда не полирую свою яхту, ответил я.

Бонсентир ещё немного поизучал карточку. Я ждал. Когда мои глаза привыкли к полумраку, я разглядел, что стены украшены какой-то индийской резьбой по металлу. Бирюза и камни, которые я не смог распознать, были выложены узорами на большом серебряном щите. Всего их было шесть или семь по всему офису. Над камином висела большая картина маслом, изображавшая Бонсентира в белом халате и с глубокомысленным видом.

Я серьезный человек, мистер Марлоу. От меня зависит благополучие многих людей. Я посвящаю этому всё своё время. У меня нет времени на развлечения.

У Вас всё хорошо, сказал я.

Он приподнял бровь.

Вы находите меня забавным, сказал он.

Очаровательно, сказал я. Не могли бы Вы сказать мне, где находится Кармен Стернвуд?

Бонсентир медленно откинулся на спинку стула и широко раскрыл рот, чтобы постучать большими пальцами по нижним зубам. Он еще немного поработал надо мной взглядом. Полагаю, что это должно было заставить меня превратиться в лужу на полу возле его стола.

А почему Вы спрашиваете? спросил Бонсентир.

Меня наняли, чтобы спросить, ответил я.

И кто же?

Тот, кто нанял меня, ответил я.

Тот?

Тот или та, сказал я.

Могу я узнать имя этого человека? спросил Бонсентир.

Зачем? спросил я.

Бонсентир уронил руки на стол и сложил их на столешнице. Затем слегка наклонился вперед.

Вы очень раздражаете меня, мистер Марлоу.

Я уже слышал об этом, сказал я. И собираюсь совершенствоваться.

Бонсентир продолжал сохранять новую позу.

Боюсь, мистер Марлоу, что благополучие моего пациента требует от меня уклониться от любого неправомочного расследования. Я очень уважаю право каждого пациента на частную жизнь.

Значит, она здесь? спросил я.

Боюсь, я не могу ответить ни на один из Ваших вопросов.

Я слышал, что её здесь нет, сказал я. Я слышал, что она уехала и что её сестра, Вивиан Риган, попросила найти её одного крутого парня по имени Эдди Марс.

Вы представляете интересы миссис Риган?

Нет. Я представляю интересы её дворецкого.

Её дворецкого? Бонсентир дошёл до такого состояния, что ещё чуть-чуть, и он, наверное, смог бы рассмеяться. Мой ответ заставил его карандашные усы слегка шевельнуться. Мой дорогой мистер Марлоу, я очень боюсь, что дворецкий миссис Риган имеет здесь очень малый вес.

Доктор, у нас есть два варианта, сказал я. Вы можете помочь мне, показав Кармен Стернвуд живой и здоровой, или объяснив, где она находится, и помочь мне её найти; или я могу приехать сюда с парой крутых помощников шерифа округа Лос-Анджелес и топать по Вашим нарциссам, допрашивать Ваших сотрудников и, возможно, вернуть Ваших пациентов лет на пять назад. Копы иногда бывают слишком прямолинейны.

Уверяю вас, Марлоу, это было бы ошибкой, сказал Бонсенти. Я не лишен знания своих законных прав и влияния.

Но Вы, кажется, остались без Кармен Стернвуд, сказал я.

Вам пора, Марлоу.

Бонсентир нажал кнопку под краем стола, дверь в кабинет открылась, и вошли двое парней в белом. Один из них, блондин, выглядел как спасатель с пляжа. Его волосы были почти белыми, кожа в том месте, где он выпирал из белой футболки, золотисто-коричневая. Я мог бы справиться с ним соломинкой для коктейля.

А вот другой парень был опасен. Мексиканец, с непроницаемыми черными глазами, похожими на индейские, и густыми черными волосами, которые он убрал назад и собрал в косичку. Его руки были неестественно длинными, а ноги казались короткими и согнутыми, слишком маленькими, чтобы поддерживать массивную верхнюю половину тела.

Мои санитары сейчас Вас проводят.

Я видел, что так оно и будет. Я встал.

Я собираюсь найти Кармен Стернвуд, сказал я Бонсентиру. Вам лучше надеяться, что я найду её здесь.

Мистер Марлоу, Вы маленький человечек, выполняющий скучную работу для другого маленького человечка. Не тратьте время, пытаясь меня запугать. А теперь Вам пора.

Два санитара стояли рядом со мной, глядя на Бонсентира. Я чувствовал запах того, что мексиканец ел на обед. Я посмотрел на Бонсентира, пожал плечами и направился к двери. Санитары последовали за мной к моей машине и стояли на подъездной дорожке, наблюдая за мной, пока я не скрылся из виду. Добравшись до бульвара Сансет, я направился на восток, к центру Лос-Анджелеса. Попытка напугать доктора Бонсентира до полусмерти оказалась не слишком эффективной. Пора было попробовать другой подход.

ГЛАВА 5

Капитан Грегори из Бюро по розыску без вести пропавших поёрзал своим неподъёмным телом на вращающемся стуле и посмотрел на меня с таким же вниманием, с каким он относился ко всему остальному.

Как поживаешь, Марлоу? спросил он.

В руках у него была толстая курительная трубка, и он набивал ее табаком из банки, стоявшей на столе.

В этом месяце меня не били дубинкой, ответил я.

Удивительно, сказал Грегори.

Месяц ещё не закончился, заметил я.

Грегори наконец набил трубку именно так, как ему хотелось. Он сунул её в рот и зажёг кухонной спичкой, осторожно водя спичкой по поверхности табака, чтобы убедиться, что он загорается равномерно. Глубоко вдохнув дым, он задул спичку. За его спиной через окно кабинета был виден Дворец правосудия, примерно в полумиле отсюда.

Думаю, Расти Ригана так и не нашли, сказал Грегори.

В глаза его не видел, ответил я.

Грегори разместил трубку в углу рта, откинулся на спинку стула и сложил руки на животе.

Что тебе нужно? спросил он.

Вы помните Кармен Стернвуд? спросил я.

Генеральская дочь, бесстрастно ответил Грегори, нимфоманка.

Она была в санатории, сказал я, лечилась, а потом исчезла.

Рестхэвен, сказал Грегори. Нас вызывал дворецкий.

Вы в него заглядывали?

Я им звонил, сказал Грегори.

И что же?

И они говорят, что дворецкого ввели в заблуждение, и никаких проблем нет, я прошу поговорить с ней, они говорят, что она недостаточно здорова, чтобы разговаривать с кем-либо, я предлагаю послать медсестру из организации по здравоохранению округа, чтобы та взглянула на неё, а они говорят, что это неприемлемо и вешают трубку.

С кем Вы разговаривали? спросил я.

С их главным, Бонсентиром.

И Вы так всё оставили? спросил я. Вот так просто?

Я позвонил сестре, как её зовут?

Вивиан, сказал я.

Правильно. Та бабёнка, что гарцует по городу с Эдди Марсом. Я звоню ей, она говорит, что беспокоиться не о чем. Она не ищет свою сестру и думает, что дворецкий превысил свои полномочия, позвонив нам.

Грегори убрал руки с живота и закинул их за голову. Он набрал немного дыма и легко выпустил его через обратно через трубку.

И что же? спросил я.

А ничего. У меня столько людей, которые на самом деле пропали, чтобы большинство из нас были заняты.

Я не видел неба за окном Грегори. Всё, что я мог видеть, было частью Дворца правосудия. Пока я смотрел на него, облако, должно быть, проплыло мимо солнца, потому что тень упала на здание, а затем, почти сразу же, исчезла, и Дворец снова оказался залит солнцем. Грегори сидел в тяжелом молчании, пока я наблюдал это явление. Он никуда не спешил. Перед ним была вечность. Что-нибудь обязательно случится.

Я достал сигарету, зажёг её и выпустил немного дыма в окно.

Что-то здесь не так, сказал я. Я знаю, что большинство копов не любит перенапрягаться. Но большинство полицейских также не позволят какому-то шарлатану сказать им, чтобы они отстали.

А что тебя интересует в этом деле? спросил Грегори.

Я ищу Кармен, ответил я.

Клиент?

Норрис, сказал я. Дворецкий.

Я решил, что Вивиан его уволила.

Думаю, она не может, сказал я. Полагаю, генерал оставил все как есть.

В завещании, ответил Грегори.

Конечно.

Грегори кивнул. Он вынул трубку изо рта, заглянул в чашечку трубки, снова кивнул и снова сунул трубку в рот.

В полиции много разных людей, сказал Грегори. Некоторые из них лучше, некоторые хуже. Он выпустил еще немного дыма. Многие хуже. Но в основном, лучше они или хуже, когда они делают то, чего вы от них не ожидаете, это приходит сверху.

Связи Бонсентира, сказал я.

Грегори пожал плечами. Он снова вынул трубку изо рта, медленно наклонился вперёд и осторожно сплюнул в мусорную корзину. Затем он медленно откинулся назад и так же осторожно вложил трубку обратно в рот.

Бонсентир это мёртвая тема, Марлоу. Он отгорожен, закутан. Ты не сможешь подойти достаточно близко, чтобы разглядеть его.

А если Кармен Стернвуд пропала? спросил я.

Грегори медленно пожал плечами.

Или попала в беду? спросил я.

Марлоу, ты уже большой мальчик. Я стараюсь помочь, потому что в прошлый раз, когда мы вели дело ты ничего не скрывал, а Олс из департамента шерифа говорит, что ты свой. Но не сиди в моем кабинете и не рассказывай сказки, в которые мы оба слишком стары, чтобы верить. Если я скажу вам, что у Клода Бонсентира иммунитет от правосудия, можешь в это поверить. Я не собираюсь это повторять, и за стенами этого офиса буду отрицать, что говорил это. Но если ты пойдешь против Бонсентира, ты покойник, и я не смогу тебе помочь, и Олс тоже не сможет.

Я встал.

Приятно было побеседовать, капитан, сказал я. Если позвонит Бонсентир, скажите ему, что я дома и ставлю прицел на пулемёт.

Грегори промолчал. Он сидел совершенно неподвижно, и из его трубки поднималась тонкая голубая полоска дыма. Я повернулся, вышел и осторожно прикрыл за собой дверь.

ГЛАВА 6

В тот год мой офис всё ещё находился в Кауэнга-Билдинг. Я устроился в нём с открытыми окнами, и горячий ветер Санта-Ана гонял по столу песок. Достал офисную бутылку ржаного виски и выпил полуденную порцию, болтая ногами. Я был почти уверен, что Кармен пропала из санатория Бонсентира. И я был совершенно уверен, что все, с кем я разговаривал, знали об этом и не хотели, чтобы я нашёл её. Чего я никак не мог понять, так это зачем. Бонсентир, возможно, хотел скрыть свою некомпетентность, и я подумал, что у такого парня, как Бонсентир, много дел, в которых он не хотел, чтобы копы начали копаться. Но зачем Вивиан это покрывать? И какое влияние имел Бонсентир, что такой хороший полицейский, как Грегори, отстал от него и сказал мне сделать то же самое? Одно дело откупиться от местного санитарного инспектора. Или капитана из местного участка, если уж на то пошло, но, когда полицейский из центра города вроде Грегори говорит, что у него связаны руки, это означает настоящее прикрытие и много ещё чего.

Это означало, что люди, которых Грегори называл сэр, состояли на жаловании, а сколько это будет стоить? Откуда у Бонсентира такие деньги? Я устал думать об этом, поэтому угостил себя второй порцией. Может быть, дело было не в деньгах. Такой парень, как Бонсентир, наверняка знает, где спрятаны скелеты. Так он и расцвёл. Я знал таких докторов, как Бонсентир, с гладкими лицами и голосами радиоведущих. У них были большие санатории где-то далеко, вне поля зрения, где богатые люди могли хранить свои проблемы: племянник-алкоголик, сестра-нимфоманка, стареющая мать, которая любит демонстрировать своё нижнее белье, эксцентричный шурин, постоянно ворующий в Вулворте^[8]. Жёны кинозвезд отправлялись в санатории, подобные Рестхэвену, сыновья политиков отправлялись туда же. И все хранили молчание.

У доктора Бонсентира были шприцы и таблетки, и он не стесняется ими пользоваться. Никто не жалуется на Рестхэвен. Все глупо улыбаются и бродят вокруг, как лунатики, и если они видят сны, то кто бы знал об этом, и кому было бы интересно, что им снится? Ах да, добрый доктор Бонсенти, я Вас хорошо знаю.

Я так хорошо знал доктора Бонсентира, что счёл необходимым поднять за него тост, поэтому вылил в стакан с водой последнюю капельку ржаного виски и выпил в его честь. Пока я это делал, я услышал, как открылась и закрылась дверь в офис. Затем наступила тишина, как будто кто-то, стоявший там, пытался принять решение. Или, может быть, увлёкся моей подшивкой National Geographic десятилетней давности. Потом дверь отворилась, и вошла Вивиан Стернвуд в платье в горошек большие синие точки на белом фоне. Её шляпа и перчатки были белыми, а большая сумочка цвета её очков.

Не хотите ли выпить? спросил я. Я только что произносил тост за великого целителя, Клода Бонсентира.

Вы пьяны, ответила она.

Наверное, нет, сказал я. Но это не значит, что не буду.

Я встал, подошел к раковине в углу и взял другой стакан воды, который держал для компании. Я сполоснул его, принёс обратно и налил на палец ржаного виски в каждый стакан.

Я протянул бокал Вивиан и, пока мы стояли, поднял свой.

Представляю Вам Гиппократа быстрой иглы, доктора Бонсентира.

Глаза Вивиан горели гневом, но она выпила немного ржаного виски.

Вы хотите предложить мне сесть, Марлоу?

Конечно, сказал я. Занимайте стул. Может быть, мы ещё выпьем за неуловимую Кармен Стернвуд, которую, кажется, никто не может найти, но все говорят, что она и не пропадала.

Я знаю, что моя сестра пропала, мистер Марлоу. Мне не нужен пьяный сарказм от таких, как вы.

От кого же Вам это нужно, спросил я, если не от меня?

Что мне от вас нужно, так это понимание. У вас должно быть какое-то представление о том, каково это пытаться защитить Кармен?

У меня есть представление, каково это пытаться защитить весь остальной мир от Кармен, сказал я.

Лицо Вивиан исказилось от обиды.

Я надеялась на лучшее отношение, Марлоу. Я надеялась, что то, что вспыхнуло между нами ранее, не исчезло полностью.

Я рассмеялся и отпил ещё немного ржаного виски.

Между нами, миссис Риган, было то, что Вы показывали мне свои ножки и пытались заставить меня делать всё, что скажете, потому что я их видел.

И больше ничего?

Я пожал плечами. Может, было что-то ещё. В конце концов, я напивался в середине дня.

Не знаю, ответил я. А что, было?

Да, ответила она.

Мне захотелось поверить ей. Вблизи её глаза казались почти угольно-черными и полными жара. От неё исходил запах сирени, очень дорогой запах. И её широкий рот был мягким на вид с полной нижней губой, которая, казалось, специально предназначалась для того, чтобы её покусывали. Я кивнул и ничего не сказал.

Я не такая крутая, как кажется, Марлоу, сказала она.

Если бы Вы были такой крутой, как кажетесь, сказал я, Вам, наверное, пришлось бы получить лицензию.

Я далеко не такая крутая, как ты, сказала она. О, я знаю этот умный рот, мрачный привлекательный взгляд и всё такое. Просто симпатичная ищейка. Но я знаю, что там внутри. Я знаю, что там внутри всё из льда и железа.

Она наклонилась ко мне, демонстрируя белый кружевной лифчик и большую грудь.

Но держу пари, что там есть что-то ещё.

Не ставьте на это свою жизнь, леди, сказал я. Я ценю, то что Вы показали мне. Но не ставьте всё на то, что сможете растопить железо и лёд.

Она медленно встала, обошла вокруг стола и осторожно села мне на колени. Она обняла меня за шею и наклонилась ко мне лицом. Я чувствовал жар её дыхания на своем лице.

Давай посмотрим, сказала она и прижалась своим открытым ртом к моему. Какое-то время мы изучали друг друга, а когда наконец разошлись, оба дышали тяжелее, чем раньше. Вивиан смотрела мне в глаза очень близко, так близко, что её глаза затуманились, как, я уверен, и мои.

Может быть, просто немного растаял? спросила она.

Ты уже нашла Кармен? ответил я.

Она напряглась, затем встала и обошла стол, направляясь к своему креслу.

Будь ты проклят, сказала она. Будь ты проклят, Марлоу. Ты не меняешься? Неужели ты никогда не сможешь измениться?

Её голос слегка дрожал, и ей пришлось опустить глаза и немного вздохнуть, чтобы успокоиться. Когда она наконец заговорила, ее голос был немного хриплым.

Я знаю, что с ней все в порядке, Марлоу. Я не знаю, где она, но знаю, что доктор Бонсентир знает, и всё в порядке.

В этом нет никакого смысла, сказал я.

Пожалуйста, сказала она. Ты хочешь услышать, как я умоляю, ладно, слушай. Пожалуйста, оставь это дело. Я знаю, что деньги не имеют для тебя значения. Но я заплачу тебе вдвое больше, чем платит Норрис, втрое. Пожалуйста, оставь это.

Ты говорила с Норрисом? спросил я.

Она покачала головой.

Я не могу разговаривать с Норрисом так, как могу разговаривать с тобой.

Почему бы и нет, сказал я. Ты могла бы показать ему свои ножки Я закончил фразу, щёлкнув пальцами.

Он же дворецкий, ради Бога, Марлоу. Тебе нравится унижать меня?

Я не унижаю тебя, сказал я. Ты сама это делаешь. А я просто ищу правду.

Правда, сказала она и рассмеялась без малейшего намека на юмор. Что это за чертовщина эта правда? И есть какая-то разница? Ты похож на других мужчин. У тебя есть вещи, которые ты считаешь очень важными. Правда. Моё слово. Честь. То, что правильно. Гордость. Она покачала головой и снова рассмеялась. Смех, содержавший больше боли, чем любой крик. Ты, наверное, веришь в любовь, ради Бога.

Сейчас я верю только в то, что найду Кармен, миссис Риган.

Но почему? Во имя всего святого, почему тебя это волнует? Да и что она может изменить?

Это то, чем я зарабатываю на жизнь, сказал я. Кто-то нанял меня для этого.

Ты навлечёшь больше неприятностей, чем думаешь, сказала Вивиан.

Мне нечего было ответить на это, поэтому я пропустил это мимо ушей. Некоторое время мы смотрели друг на друга. Потом Вивиан вздохнула и встала.

Мне очень жаль, Марлоу, сказала она.

Конечно, сказал я. Мне тоже очень жаль.

Она повернулась и направилась к двери. Открыла её, на мгновение обернулась и посмотрела назад, как будто собираясь что-то сказать. Потом она покачала головой и отвернулась.

Вивиан, позвал я.

Она остановилась и оглянулась.

Мне понравился поцелуй, сказала я.

Она пристально посмотрела на меня и снова покачала головой.

В этом-то всё и дело, сказала она. Мне тоже.

Затем она повернулась и закрыла за собой дверь. Я сидел, смотрел на неё и потягивал остатки виски. Должно быть, она оставила наружную дверь открытой. Потому что я не слышал, как она закрылась.

ГЛАВА 7

Когда Вивиан ушла, я взял бутылку и положил её обратно в ящик стола. Подошёл к раковине, ополоснул стаканы, вымыл руки и лицо и вернулся к своему столу. Достал телефонную книгу, нашел несколько номеров и сделал несколько звонков. Медицинская комиссия округа Лос-Анджелес не регистрировала доктора Клода Бонсентира.

Совет по лицензированию никогда о нём не слышал.

После этого я спустился на бульвар, устроился за стойкой и пообедал. Никогда-не-теряющийся Марлоу, голодный детектив. После обеда я снова зашагал по бульвару к своему офису. Кинорежиссеры выходили из Муссо и Фрэнка, рассказывая друг другу, как сильно им понравились последние картины друг друга. Туристы шли по тротуару, опустив головы и рассматривая звёзды на тротуаре. Если бы мимо пролетела настоящая звезда, они бы её не заметили. Возле китайского театра стояла группа туристов, рассматривающая следы на бетоне и слушающая, какого-то гида, рассказывающего об оставивших их. У входа в отель Рузвельт поджидали проститутки. Они приехали из Кеокука и Грейт-Фоллс, планируя начать как старлетки, а потом стать звездами. Из этого ничего не вышло. Некоторые, может, и начинали как старлетки, но закончили как шлюхи, и когда день начинал клониться к вечеру, они собирались с отчаянием в глазах. Голливуд город секса, денег и обмана туристов. Город, где такие парни, как Бонсентир, могли неплохо зарабатывать себе на жизнь без лицензии, без каких-либо следов в записях медицинской комиссии, без какого-либо вмешательства со стороны полицейских. Ура.

После того, как все, кроме Дейзи Дак^[9], сказали мне, что надо отвалить, заработав, в конце концов, на этом деле доллар, разумнее всего было бы вернуться в офис и еще пару раз прикоснуться к бутылке ржаного виски, долго размышляя о том, как гламурно жить в Голливуде. Это было самое разумное, что я мог сделать, а я сел в машину и поехал в Лас-Олиндас повидаться с Эдди Марсом. Что говорит о том, насколько я умён.

Клуб Кипарис был наполовину скрыт рощей скрученных ветром кипарисов, вероятно, поэтому его и называли клубом Кипарис. Когда-то это был отель, а до того дом богача. Он всё ещё выглядел как дом богатого человека, немного обветшалый и немного потускневший от пляжного тумана, который висел над ним большую часть времени.

Когда я вошёл, швейцара не было было слишком рано. Большие двойные двери, отделявшие главный зал от прихожей, были открыты. Внутри был только бармен, готовившийся к вечеру, и филиппинец в белом халате, который мыл старый паркетный пол. Откуда-то из темноты справа от меня появился бледнолицый блондин. Он был худощав, и на его лице не было никакого выражения. Я помнил его с тех пор, как впервые увидел в доме Артура Гвинна Гейгера, доме с запахом эфира в воздухе и кровью на ковре.

Если он и помнил меня, то виду не подал.

Заведение закрыто ещё на пару часов, приятель.

Я знаю, ответил я. Я пришел повидаться с Эдди.

Он знает, что ты приедешь?

Нет.

Тогда ты, вероятно, не увидишь его.

Это всё для кино, сказал я. Все вы, крутые парни, думаете, что должны вести себя как бездарности, которых вы видели в кино. Но они ведут себя так не потому, что они крутые. Они ведут себя так, потому что не способны к действию. Иди и скажи Эдди, что я здесь.

Он посмотрел на меня все тем же пустым взглядом крутого парня, повернулся и исчез во мраке справа. Довольно скоро он пришел и сказал: Сюда.

Выражение его лица не изменилось. Ничего не изменилось. Он вел себя так, будто я ему безразличен. Может, он и не притворялся.

Эдди Марс был всё того же серого цвета. Тонкие седые волосы, серые глаза, аккуратные седые брови. Его двубортный фланелевый костюм был серым, рубашка светло-серой, а галстук-тёмно-серым, если не считать двух красных бриллиантов. Он держал руку в кармане пиджака, выставив большой палец с идеально наманикюренным ногтем, блестевшим в свете большого старого окна, выходившего на море. Комната была обшита панелями, украшенными сверху фризом^[10]. В глубоком каменном камине горел огонь, и запах древесного дыма мягко смешивался с запахом холодного океана. Сейф с часовым замком также стоял в углу. Севрский чайный сервиз всё ещё стоял на подносе. Похоже, им пользовались не больше, чем в прошлый раз, когда я был здесь.

Марс приветливо улыбнулся мне. Рад снова видеть тебя, солдат, сказал он.

Все остальные так не говорят.

Марс поднял свои ровные седые брови. Лицо его было загорелым, гладко выбритым и здоровым.

Люди могут быть жестокими, сказал он. Есть какая-то особая причина, по которой они так с тобой разговаривают?

Я все время спрашиваю их, где Кармен Стернвуд, сказал я.

Лицо Марса потемнело. Улыбка осталась, но казалась теперь менее дружелюбной.

Значит, это такой визит, да? спросил Марс.

Конечно, сказал я. С какой стати мне приходить к тебе в гости?

Я думал, мы поладили, Марлоу.

Ты бандит, Эдди. Ты выглядишь как хороший игрок в поло, и у тебя много денег, и ты знаком со множеством богатых людей. Но за всем этим стоит головорез, и у тебя есть головорезы вроде Блондинчика, которые следуют за тобой с дубинкой.

А тебе-то какое дело? спросил Марс. Предположим, то, что ты говоришь, правда. Кто ты такой, чёрт возьми? Прямо сейчас у тебя под левой рукой дубинка. Ты нарушаешь закон. Ты делал это и после смерти Расти Ригана. Разница между мной и тобой, солдат, в том, что я зарабатываю этим деньги, а ты нет.

Разница между тобой и мной, Эдди, в том, что есть вещи, которые я не буду делать.

Марс сдержал улыбку и пожал плечами.

О чем ты хотел меня спросить? сказал он.

Что тебе известно о Кармен Стернвуд?

Марс снова пожал плечами. Издалека до меня доносился шум Тихого океана, бьющегося о подножие утеса под клубом Кипарис.

Немного, ответил он. Кроме того, что ты знаешь.

Ты знаешь, где она сейчас?

Марс покачал головой. Последнее, что я знаю, это то, что она была в санатории на вершине каньона Колдуотер.

Сейчас её там нет, сказал я.

Она сбежала?

Теперь была моя очередь пожимать плечами.

Вивиан наняла тебя? спросил Марс.

Нет, ответил я. Она одна из тех, кто говорит мне, чтобы я отвалил.

В этой женщине слишком много резкости, сказал Марс.

Она также сказала мне, что ты обещал ей найти Кармен.

Марс на мгновение замолчал. Затем он сказал: Так ли это?

Так она сказала, ответил я.

Зачем мне это делать? спросил Марс.

По той же причине, по которой ты подстроил всё так, будто Расти Риган сбежал с твоей женой, ответил я. Потому что ты милый.

Марс громко рассмеялся.

Милый, сказал он. Солдат, должен сказать, что ты мне всегда нравился.

Как будто я тебе нравился, когда я нашёл твою жену, а Ригана с ней не было. И ты боялся, что я дам знать, что, возможно, Риган действительно мёртв. Как я нравился тебе, когда ты приказал Лэшу Канино убить меня?

Марс пожал плечами. Я недооценил тебя, солдат. И вообще, как ты убрал Канино?

Твоя жена помогла мне. Мона Марс в серебристом парике.

Бывшая жена, сказал Марс.

Машина Канино была припаркована у дома в Риальто. сказал я. Пустая И я спрятался за ней в наручниках, но у меня был пистолет. А большой храбрый Лэш вышел за мной, толкая перед собой твою жену.

Она спускалась по ступенькам. Теперь я видел, как побелело её лицо. Она направилась к машине. Защитный оплот для Канино на случай, если я всё ещё смогу плюнуть ему в глаз. Сквозь шепелявость дождя её голос произнес медленно, без всякого выражения: Я ничего не вижу, Лэш. Окна запотели.

Он что-то проворчал, и тело девушки резко дернулось, как будто он всадил ей в спину пистолет. Она снова пошла вперед и приблизилась к тёмной машине. Теперь я видел его за ней шляпу, часть лица, массивное плечо. Девушка резко остановилась и закричала. Прекрасный тонкий разрывающий крик, потрясший меня, как хук слева.

Я его вижу! закричала она. В окне. За рулём, Лэш!

Он схватил её как свинцовое ведро. Грубо отбросил её в сторону и прыгнул вперёд, вскинув руку. Три вспышки пламени прорезали темноту. Ещё больше осколков стекла. Одна пуля прошла насквозь и ударила в дерево с моей стороны. Рикошет заскулил где-то вдали. Но мотор продолжал тихо работать.

Он наклонился, скорчившись в полумраке, и его лицо казалось серым, потерявшим форму, которая медленно возвращалась после ярких вспышек выстрелов. Если это был револьвер, то он мог быть пуст. А может, и нет. Он выстрелил шесть раз, но мог перезарядить оружие и в доме. Я надеялся, что так оно и было. Я не хотел, чтобы он был с разряженным оружием. Но это может быть и автоматический пистолет.

Я спросил: Закончил?

Он резко повернулся ко мне. Возможно, мне, как джентльмену старой закалки, было бы неплохо предложить ему ещё одну-две рюмки. Но его оружие всё ещё было наготове, и я не мог больше ждать. Недостаточно долго, чтобы стать джентльменом старой школы. Я выстрелил в него четыре раза, и кольт упёрся мне в ребра. Оружие выскочило у него из рук, как будто его выбили. Он потянулся обеими руками к животу. Я слышала, как они тяжело шлёпнули по его телу. Он упал вот так, прямо вперед, держась за себя большими руками. Он упал лицом вниз на мокрый гравий. И после этого от него не было слышно ни звука

Ты видел её после, Эдди?

Марс покачал головой.

Нет, с той самой ночи, когда я вытащил её из гостиной окружного прокурора, сказал он. Я отвёз её домой и пошёл выпить, а когда вернулся, её уже не было.

Значит, ты с ней развелся.

Угу.

И обратился за утешением к Вивиан Риган.

Ты так думаешь?

У меня сложилось впечатление, что вы с ней вроде как пара, сказал я.

А если бы были?

Тогда, возможно, ты будешь достаточно мил, чтобы найти её младшую сестру.

Эти слабости яд, Марлоу. Младшая больнее недельной устрицы, а Вивиан из тех баб, что всегда ездят слишком быстро. Она всё ломает.

Но ведь там столько денег, сказал я.

Не важно, что, может быть, мне стоит обидеться, если бы я бы гонялся за одной из этих девиц, чтобы жениться на картофельном пюре, сказал Марс. Дело в том, что мне это не нужно. Я получил достаточно.

Для таких парней, как ты, достаточно ничего не значит, Эдди.

Улыбка Марса исчезла, и его лицо внезапно показало, насколько жёстким парнем он был.

Ты не должен мне мешать, солдат, если только тебе не нравится дышать через пупок.

Лэш Канино не смог этого сделать, Эдди.

Марс указал на меня указательным пальцем правой руки, затем повернул запястье и указал на дверь.

Ты уже в пути, солдат, сказал он. Но пока ты уходишь, подумай вот о чём. У меня нет причин беспокоиться о том, что с тобой случится, и нет причин лгать тебе; но я говорю тебе, лицо Марса расплылось в улыбке, потому что я милый, что если люди говорят тебе держаться подальше от дела Кармен Стернвуд и держаться подальше от санатория, где они спрятали ее, тогда сделай это. Иначе, ты пожалеешь.

К тому времени, как он закончил, ухмылка исчезла.

Я двинулся к двери.

Увидимся, сказал я. Если за это время кто-нибудь не напугает меня до смерти.

Я закрыл дверь, вышел и поехал обратно в Голливуд, зная почти всё, что знал, когда ехал сюда.

А это было совсем ничего.

ГЛАВА 8

Каньон, в котором приютился Рестхэвен, тянулся вдоль холма, а дорога, на которой расположился Рестхэвен, шла вдоль каньона и петляла за санаторием, прежде чем снова выйти на Колдуотер. Я припарковал машину на Колдуотер-Каньон под оливковым деревом. Утро было ясное и тихое. День обещал быть жарким, но он ещё таким не стал, но всё вокруг выглядело увядшим. На листьях оливы лежала пыль, а маленькие чёрные плоды, упавшие с дерева, захрустели под ногами, когда я вышел из машины. Движение на Колдуотер-Каньон-драйв шло в обе стороны через холм. Я обошёл Рестхэвен и поднялся по боковой петле, которая вывела меня на верх каньона, смотрящего на санаторий сверху вниз. В Беверли-Хиллз восточные слуги выжимали апельсиновый сок, а люди в шёлковых халатах ели яйца всмятку из маленьких подставок и просматривали утренние газеты. Но отсюда, из-за завесы кустарников по краю каньона, я не мог разглядеть лос-анджелесскую котловину. Я мог бы разглядеть Фарго или Беллоуз-Фоллз, если бы не жара и сухость. Я посмотрел вниз на санаторий Рестхэвен.

Большая зеленая лужайка заканчивалась у подножия стены каньона, на которой я стоял. Стена образовывала естественный барьер. Другой конец лужайки примыкал к центральному зданию, и кирпичная стена высотой в восемь футов тянулась от обоих концов дома до подножия каньона. Вдоль стены рос кустарник, и цветущая джакаранда придавала ему декоративный вид, но для того, чтобы его преодолеть, пациенту потребовалась бы вся имеющаяся ловкость. Там был бассейн с террасами из красного камня, а у стены каньона площадка для игры в крокет, где несколько мужчин и женщин играли по утрам. Игроки были одеты по-разному. Некоторые были в чем-то похожем на больничную форму, состоящую из черных льняных пижам и сандалий, но двое мужчин были в костюмах и галстуках, а одна женщина в вечернем платье.

Пляжный спасатель, которого я видел раньше, развалился в шезлонге возле бассейна, наблюдая за пациентами и работая над своим загаром. Мексиканца нигде не было видно, как и доктора Бонсентира. Я присел на корточки на краю каньона, скрытый каким-то дубом, и стал наблюдать. Крокет шел медленно, и когда солнце поднялось выше и выжгло последние клочья ночной прохлады, спасатель передвинул свой шезлонг в тень большого пляжного зонта. Он читал газету и время от времени поглядывал на своих подопечных. Через некоторое время он откинулся на спинку шезлонга и, прикрыв лицо газетой, замер совершенно неподвижно. Лучшего времени не будет. Я перелез через край каньона.

Стена была почти отвесной, но поросшей кустарниковой сосной, дубом и можжевельником, и я мог скользить от одного поручня к другому и опустился на крокетную лужайку, собрав не больше грязи, чем требовалось для выращивания акра шпината. Если игроки и думали, что есть что-то странное в том, что кто-то скользит вниз по каньону прямо к ним на поле, то они не сделали ничего, чтобы высказаться по этому поводу. На самом деле они не обращали на меня никакого внимания, стуча молотками по деревянным мячам и со сдержанным удовольствием посылая мяч противника подальше от калитки. Пляжный спасатель даже не пошевелился.

В этой игре в крокет было что-то странное. Мне потребовалась минута, чтобы понять, что именно, пока я вытряхивал камни и гравий из своей рубашки. Никто не произнёс ни слова. Игра продолжалась в полной тишине, если не считать щелчков от ударов по мячу и редких довольных смешков. Женщина в вечернем платье играла в длинных перчатках и высоких серебряных туфлях с ремешками. На одном из мужчин был светло-коричневый костюм в тонкую кремовую полоску. На нем был льняной жилет кремового цвета и светло-коричневые туфли. Ярко-зеленый шелковый галстук был завязан широким виндзорским узлом. Все они были под кайфом и играли в свою игру под какую-то мелодию, которую я не мог расслышать.

Мягко ступая по траве, я прошёл мимо спящего служителя и через заднюю дверь вошёл в то же длинное низкое главное здание в стиле ранчо, в котором был раньше. Внутри было прохладно и сумрачно. Я был в игровой комнате. Там стояли два бильярдных стола и стол для пинг-понга. Вдоль одной из стен были расставлены карточные столы, а у дальней стены низкая стойка с табуретками, на которых подавали то ли молоко с печеньем, то ли опиум с кувшином эфира.

Слева вдоль задней стены длинного дома тянулся длинный коридор. Я отправился туда. Левая стена была испещрена дверями, и каждая дверь вела в палату пациента. Первая была пуста. Во второй комнате сидела худенькая старушка в цветастой ночной рубашке с кружевным воротничком. Её седые волосы обрамляли лицо мягкими постоянными волнами. В ней чувствовался намек на прекрасную молодость. Она присутствовала в том, как она держала голову, и в том, как её маленькое тело покоилось в кресле. На коленях у неё лежала раскрытая большая книжка с картинками, и она внимательно изучала её сквозь очки в золотой оправе. Я тихо вошел в комнату. На полуоткрытой двери висела табличка с надписью МИССИС НОРМАН СУЭЙЗИ.

Доброе утро, миссис Суэйзи, сказал я.

Она оторвалась от книги и улыбнулась мне.

Привет, сказала она.

Я доктор Марлоу, представился я. Как Вы себя чувствуете сегодня утром?

С этими словами я тихо прикрыл за собой дверь.

О, я в полном порядке, доктор, сказала она. Сегодня утром я смотрела в окно, пытаясь разглядеть свой дом, но мне кажется, что я его не вижу. А Вы сможете?

А где Вы живете, миссис Суэйзи?

Она указала на окно.

Там, весело сказала она, где-то там.

Я кивнул и выглянул в окно.

Нет, ответил я. Я тоже не вижу Вашего дома.

Я ищу, сказала она. Всё время ищу, но так и не могу его найти.

Когда я подошел ближе, то увидел, что ее книга была первоклассной, хорошо напечатанной в четыре цвета коллекцией самых грязных порнографических фотографий, которые я когда-либо видел. Это была та самая дорогая дрянь, которую Артур Гвинн Гейгер продавал в своем магазине на Голливудском бульваре близ Лас-Пальмас. Но это было давно, ещё до того, как я убил Лэша Канино.

Старушка потеряла ко мне всякий интерес и снова принялась изучать книгу, периодически облизывая большой палец, чтобы перевернуть страницу. Сгорбившись над большой книгой на своих маленьких коленях, она была похожа на смирного воробья. На комоде у стены и на ночном столике рядом с кроватью лежали другие книги, точно такие же, как та, что была у неё, хорошо переплетенные, хорошо сделанные, и грязнее тихуанского сортира.

Она подняла глаза и увидела, что я смотрю на книги.

Не хотите ли почитать одну из моих книг? спросила она. Я люблю такие книги. А Вы?

Я отрицательно покачал головой.

Нет, мэм, ответил я. Не совсем.

А я да, твердо сказала она. И доктор достаёт их для меня в любое время, когда я захочу.

Доктор Бонсентир? спросил я.

Да ну, не всегда он сам, иногда один из этих молодых людей достаёт их для меня.

Миссис Суэйзи, спросил я, Вы знаете Кармен Стернвуд?

Она положила раскрытую книгу себе на колени. Там были две женщины и мужчина в двухместном грузовике на полноцветном развороте. Я постарался не обращать внимания.

Кармен? сказала она. Она выпрямилась и слегка наморщила лоб, пытаясь собрать воедино растрепанные нити своего стареющего разума.

Кармен Стернвуд, сказал я. Молодая женщина, невысокая, с красивой фигурой, светло-каштановыми волосами. Большие пальцы у неё какие-то странные.

Миссис Суэйзи улыбнулась. Это было попадание.

Конечно. Кармен. Она тоже здесь живёт. Да. Она часто приходит почитать мои книги. Иногда мы читаем их вместе.

Вы видели её в последнее время? спросил я.

Лицо миссис Суэйзи слегка напряглось. Это заставило ее щеки сжаться и покраснеть.

Я думаю, она ушла с мистером Симпсоном. Я думаю, она у него в гостях.

Неужели? спросил я. Вы знаете полное имя мистера Симпсона?

Глаза миссис Суэйзи расширились, и она выглядела немного испуганной.

Я? Я не знаю. Я не знаю ничьих имен. Я уже почти ничего не помню. Я даже не могу вспомнить, где мой дом. Я смотрю, смотрю и ничего не вижу.

Вы не знаете, где находится дом мистера Симпсона?

Она энергично затрясла головой и снова неопределенно указала на окно.

Вон там, сказала она, я думаю.

Вы не знаете, почему она отправилась навестить мистера Симпсона? спросил я.

Миссис Суэйзи загадочно улыбнулась и подмигнула мне.

Многие девушки здесь ходят в гости к мистеру Симпсону.

Они обычно возвращаются?

Не знаю, ответила она. Судя по её тону, вопрос был идиотским.

Потом её взгляд скользнул мимо меня, и она сказала: Привет, милый.

Я обернулся. Дверь за моей спиной открыла мексиканец в туфлях на креповой подошве. Я должен был почувствовать его запах. Он был как у козла. Его маленькие глазки смотрели на меня, не отрываясь.

Я разговаривала с доктором Марлоу, сказала миссис Суэйзи. Он пытался увидеть мой дом, но говорит, что не может.

Глаза мексиканца не дрогнули.

Si^[11], сеньора Суэйзи, сказал он. Затем он поднял указательный палец, повернул его к себе и жестом пригласил меня в зал. Я повернулся к миссис Суэйзи и слегка поклонился.

Если я увижу Ваш дом, сказал я, я дам Вам знать.

Говоря это, я вытащил пистолет из-под мышки и прижал его к ноге, чтобы мексиканец не мог его видеть. Затем я выпрямился и повернулся, чтобы уйти.

Спасибо, доктор, сказала миссис Суэйзи. Она снова склонилась над книгой, полностью погрузившись в чтение, смачивая большой палец, чтобы перевернуть следующую страницу.

Мексиканец попятился из комнаты передо мной, и, когда я вышел в коридор и отошёл от двери, он, просвистев левой рукой, ударил меня в челюсть и отбросил к стене. Это было похоже на удар шаром для боулинга. Я ударился о стену, мои ноги стали резиновыми, и я скользнул немного вниз, пытаясь опереться спиной о стену, пока скользил. На лице мексиканца не было никакого выражения, когда он подошёл ко мне, взял за подбородок и прижал спиной к стене. Его кислое дыхание ударило мне в лицо, когда он приблизился ко мне, и я увидел, как его глаза внезапно расширились, когда я воткнул дуло кольта ему в живот под грудную клетку.

Отойди, хрипло сказал я, от твоего дыхания у меня портится костюм.

Мексиканец осторожно отступил на шаг и встал, слегка разведя руки в стороны, не сводя с меня своих маленьких глаз.

А теперь, сказал я, мы с тобой прогуляемся по этому коридору в холл и выйдем через парадную дверь. И ты сделаешь это задом наперед.

Он не шевельнулся и ничего не сказал. Я чувствовал, как он напрягся, словно спусковой крючок, который вот-вот нажмут. Я надеялась, что он почувствует то же самое во мне. Особенно потому, что нажимать на спусковой крючок нужно было мне.

Шевелись, сказал я.

Он медленно попятился по коридору, двигаясь сквозь пятна солнечного света там, где двери в палаты пациентов были открыты, и свет проникал с востока. Пылинки лениво кружились под солнечным светом. В дальнем конце коридора справа в стене была дверь. Я направил на неё пистолет, она открылась, и мы оказались в прихожей, где я когда-то ожидал доктора Бонсентира. Там был гладковолосый мужчина в белом халате. Он посмотрел на меня и сделал движение рукой. Я покачала головой, и он замер.

Ты тоже! сказал я. Оба встаньте лицом к стене, руки на стену, раздвиньте ноги, отойдите от стены так, чтобы вес приходился на руки.

Они сделали так, как им было сказано. Никто не произнес ни слова. Я обыскал их. У мексиканца оружия не было. Возможно, однажды он проголодался и съел его. Из-под левой руки другого парня я вытащил смит-и-вессон .38.

Любой, кто высунет нос за дверь, сказал я, получит пулю.

Никто не двигался и не разговаривал. Я осторожно открыл входную дверь и выглянул наружу. Передний двор был пуст. Двое санитаров прислонились к стене. Я вышел через переднюю дверь, закрыл её и побежал к своей машине.

ГЛАВА 9

В телефонном справочнике Лос-Анджелеса значилось 105 человек с фамилией Симпсон, если считать того парня, который написал ее без буквы П, или того, кто написал ее Семпсон. Из них пятеро были женщинами, а еще трое имели только первый инициал и поэтому, вероятно, были женщинами. Что оставляло мне только 97 человек, чтобы сбиться с ног. Если Кармен была с кем-то, чей телефон был указан, или с кем-то в Лос-Анджелесе, если его настоящее имя было мистер Симпсон. Мой источник не был безупречным.

Я встал из-за стола и уставился в окно на мерцающую жару Голливудского бульвара. Солнце светило ровно и жарко, а запах гриля из кофейни внизу прекрасно сочетался с погодой. Пиджак был снят и висел на стуле. Рубашка прилипла к спине, я снял наплечную кобуру и повесил ее на спинку стула поверх пиджака, на случай, если ворвется орда санитаров и попытается надеть на меня смирительную рубашку. Если бы я посмотрел налево, то мог бы увидеть вниз по Кауэнге в сторону Нижнего Голливуда мерцающий район, где вдоль улиц всё ещё стояли большие удобные дома с глубокими верандами. В этих домах с толстыми стенами и низкими крышами было прохладно, кто-то держал окна закрытыми, чтобы не было жарко, другие открывали их для вентиляции, и кружевные занавески лениво шевелились на горячем ветру и тихо шептались. Но как бы я ни прислушивался, никто не шептал, где находится Кармен Стернвуд. Мне нужен был другой подход.

Я позвонил Вивиан Риган. Горничная сказала, что она отдыхает. Я сказал, что буду у них через час. Я вымыл руки и лицо в раковине. Вытер их, надел наплечную кобуру, пиджак и спустился вниз к машине. Я ехал по Альта-Бреа-Кресчент с опущенным верхом, и горячий ветер сдувал пот с моего лица. Но рубашка под пиджаком была всё ещё мокрой, а лента на шляпе влажной. Я рано приехал к Стернвудам и немного побродил по холмам, разглядывая разбрызгиватели на лужайках. Коричневый был обычным и постоянным цветом Южной Калифорнии, и сдерживали его только полки разбрызгивателей для газонов.

В два часа я был у парадной двери дома Стернвудов. Горничная открыла мне дверь и провела через весь дом в патио у бассейна, где на розовом шезлонге под бело-розовым зонтиком лежала Вивиан в блестящем белом купальнике. На ней были огромные солнцезащитные очки, а рядом стояло ведерко со льдом и бутылкой шампанского. Тело Вивиан было загорелым, цвета меда, и всё, что я видел, было гладким и упругим.

Боже мой, Марлоу, сказала она мне. Сними пиджак в такую жуткую жару.

У меня пистолет, сказал я.

Ради всего святого, я надеюсь на это, сказала Вивиан. И не возражаю. Вообще-то мне бы очень хотелось на него взглянуть.

Я снял куртку, сложил ее и положил на землю. Я сел на предложенный ею стул и сдвинул шляпу так, чтобы солнце не попадало мне в глаза.

Не хочешь шампанского? спросила Вивиан. В такой день, как этот, я думаю, что это помогает отвлечься от жары.

Она сделала глоток шампанского из рифленого бокала.

Влага бисеринками стекала по стенкам ведерка со льдом вниз, оставляя на конденсате тонкие следы.

Когда я пью шампанское на солнце, сказал я, у меня потом ужасно болит голова.

Ну, засмеялась она, показывая совершенно ровные и совершенно белые зубы, почему бы тебе не перебраться под зонт?

Она налила немного шампанского и протянула мне. Я взял его и медленно повернул бокал в руках. Я внимательно наблюдал за её лицом.

Знаешь кого-нибудь по фамилии Симпсон? спросил я.

Она не поперхнулась шампанским, но ее спасло только десять поколений железного воспитания. На мгновение ее лицо расплылось, но потом она снова взяла себя в руки и сказала очень небрежно: Не думаю, что знаю.

Я кивнул, как будто поверил ей.

А почему ты спрашиваешь? спросила она ещё небрежней, чем раньше.

У меня есть информация, что Кармен может быть с ним.

Вивиан выпила немного шампанского, возможно, немного быстрее, чем до этого.

Как его зовут? она спросила это так, словно интересовалась, который час.

Симпсон, ответил я.

Вивиан неопределенно покачала головой и похлопала по мягкому креслу рядом с собой.

Иди сюда, сядь и перестань так сильно потеть, сказала она.

Я встал, отошел в тень и сел в шезлонг. Вивиан налила еще шампанского в мой бокал и немного в свой. Выпила. Ярко-красным ногтем очертила контуры моего пистолета в кобуре.

Страшная вещь, сказала она. Но как-то увлекательно.

Она провела пальцем от пистолета вверх, вдоль линии моего плеча и вдоль края челюсти.

Как и ты, сказала она, мрачная смертоносная зверюга.

Видела бы ты меня в бирюзовом халате, сказал я.

Её помада была ярко-красной и казалась широким ярким разрезом на её ровном загорелом лице. Вблизи её черные глаза казались еще горячее. Она перекатилась на бок и обняла меня. Бокал с шампанским с её стороны шезлонга куда-то исчез. Она скользнула руками по моей спине и взъерошила волосы на затылке. Мы были прижаты друг к другу от колен до лба.

Между нами не так уж много, сказала она, касаясь губами моих губ.

В некотором роде, ответил я. Я делал все возможное, чтобы не заржать, как жеребец.

Только тонкий слой купальника, прошептала она, который застегивается на молнию сзади.

Я скользнул рукой вниз по линии ее молнии. Она выгнулась всем телом и прижалась губами к моим губам. Так мы и висели, балансируя на краю шезлонга, и Бог знает на чём ещё. Наконец она откинула голову назад. Её помада была размазана.

Молния. Её голос был хриплым.

Я отрицательно покачал головой.

Нет, только не так, сказал я. Как пижонистый раздатчик полотенец на шезлонге у бассейна. Получу ли я потом чаевые?

Её глаза расширились.

Ты не хочешь меня? спросила она.

Я хочу тебя, но только когда есть ты и я, а не твои попытки отвлечь меня от расспросов о парне по имени Симпсон, у которого может быть твоя младшая сестра.

Слёзы навернулись ей на глаза. Теперь мы оба сидели в шезлонге, хотя, по правде говоря, я не мог припомнить, чтобы менял позу. Она сжала кулаки.

Ты ужасный сукин сын, Марлоу. Ты самонадеянный ублюдок. Моя младшая сестра. Боже, откуда ты знаешь? Как ты можешь даже представить, каково это быть ответственным за эту маленькую сестрёнку?

Я уже попробовал, сказал я.

Ты пристрастен. У меня была жизнь. А теперь у меня осталась только она. Мой отец умер, и это хорошо. Будь он здесь, она бы разбила ему сердце.

Или была одна, сказал я.

Вивиан, казалось, действительно плакала.

Ты не знаешь, Марлоу, каково это-быть одинокой женщиной, которая пытается справиться с Кармен, пытается сохранить память генерала, чтобы его имя не было опозорено, чтобы он мог спокойно покоиться.

Когда я упомянул Симпсона, сказал я, ты повела себя так, словно проглотила мышь.

Вивиан закрыла лицо руками и зарыдала, её медовые плечи ссутулились. Все её тело сотрясалось от рыданий.

Черт бы тебя побрал, Марлоу, почему ты не можешь оставить меня в покое?

Я детектив, леди. Это моё дело. У меня есть клиент. Он заслуживает, чтобы я постарался.

Единственный Симпсон, которого я знаю, это Рэндольф Симпсон, сказала она, не поднимая головы и по-прежнему закрыв лицо руками.

А Кармен с ним? спросил я.

Даже не знаю.

А где он живет?

За Малибу, сказала она. На холмах.

Спасибо, сказал я. И за шампанское тоже.

Он тебе не по зубам, Марлоу. Ты не сможешь пойти против него.

Я это уже слышал, сказал я. И я всё ещё тут.

Она покачала головой, обхватив ее руками.

Я не мог придумать, что ещё сказать, поэтому отсалютовал ей указательным пальцем, повернулся и пошел прочь.

За спиной я услышал, как она обозвала меня ублюдком. Многие люди меня так называли. Неужели все они ошибались?

ГЛАВА 10

В телефонной книге Рэндольфа Симпсона не значилось. Я спустился в библиотеку и ознакомился с коллекцией уличных справочников. Ничего. Я отправился в архив, начал рыться в налоговых ведомостях и спустя три очень пыльных часа нашёл его. Рэндольф Симпсон, Сьерра-Вердуго-Роуд. Я вернулся в свой кабинет и посмотрел на карту. Сьерра-Вердуго-Роуд находилась в горах Санта-Моники, к западу от каньона Топанга и к югу от Малхолланда. Парень, который жил там, и чьё имя, и номер телефона не значились в телефонном справочнике, вероятно, не обрадовался бы визиту незнакомца.

Я надел шляпу, сел в машину и поехал прямо к нему.

Сьерра-Вердуго-Роуд пролегала через выжженные холмы, которые местные жители называли горами, между Тихоокеанским шоссе и Долиной Сан-Фернандо.

Здесь всё ещё снимали вестерны, малобюджетные фильмы со стареющими звездами на уставших лошадях, и когда я пробирался через узкие повороты дороги, то почти что ожидал увидеть за поворотом банду неистовых индейцев. Холмы были коричневыми и бесплодными, за исключением низкорослого кустарника неопределенного вида, который цеплялся за разрушающиеся склоны холмов. Валуны размером с надворные постройки покачивались у края шоссе, выглядя так, словно можно было протянуть руку и столкнуть их в каньон. Дорога на запад от каньона Топанга медленно поднималась вверх серией S-образных поворотов, пока не превратилась в ровный поворот к большим железным воротам. Ворота были встроены в десятифутовую стену из камня и извести, которая медленно уходила из поля зрения в обоих направлениях. Стена была увенчана осколками разноцветного стекла, острыми концами торчащими из цемента. За воротами простиралась равнина с зеленой травой, подчёркнутой цветочными клумбами и цветущими кустарниками. Посреди серых холмов всё это выглядело как видение Эдема с равнин на востоке.

Я припарковал машину у ворот, вышел и направился к ним. За воротами виднелась небольшая сторожевая будка, напоминающая миниатюрный замок. Оттуда вышел мужчина и направился к воротам. Он был похож на крутого бухгалтера. Темный костюм, белая рубашка, темный галстук, тёмные очки.

Чем я могу Вам помочь? спросил он. Его волосы были коротко подстрижены и особенно аккуратно вокруг ушей.

Я ищу Рэндольфа Симпсона, сказал я.

Он вежливо улыбнулся и ободряюще кивнул.

У меня сложилось впечатление, что он живет здесь, сказал я.

Правда? сказал он.

Я хочу поговорить с ним о Кармен Стернвуд.

Боюсь, Вы ошиблись, сэр, ответил он.

Конечно, сказал я. Я бы потратил время на дорогу сюда, не зная, что Симпсон живет здесь. И в самом деле, в свободное время я просто езжу по Лос-Анджелесу, стучу наугад в двери и спрашиваю Рэндольфа Симпсона.

Страж ворот улыбнулся так же вежливо, как сборщик налогов, но не так тепло.

Мистер Симпсон не принимает посетителей, сказал он.

Для меня он может сделать исключение, ответил я. Позвоните в дом и проверьте. Скажите ему, что это Марлоу по поводу Кармен Стернвуд.

Охранник некоторое время молча смотрел на меня. Ему трудно было быть уверенным. Я мог быть важной персоной, и, возможно, отказав мне без всякой проверки, он нажил бы неприятности. А возможно, и Кармен Стернвуд была важной персоной. Он принял решение.

Подождите здесь, пожалуйста, сказал он и вернулся в свой маленький сторожевой замок.

Он отсутствовал минут пять, а когда вернулся, с ним пришёл ещё один охранник. Второй был одет так же, включая солнечные очки, но он был почти лысым, а оставшиеся волосы он распределил по безволосой коже головы тонкими полосками.

Выйдите, пожалуйста, из машины, сказал первый охранник. Положите руки на крышу.

Так я и сделал, лысый охранник обыскал меня и вытащил пистолет из-под левой руки.

Визитная карточка? спросил он.

Ни в чём нельзя быть уверенным, сказал я. Я слышал, что у них тут кролики величиной с медведя. В моём бумажнике удостоверение личности.

Сейчас мы к этому подойдём, сказал лысый охранник.

Он посмотрел на фотокопию моей лицензии в прозрачном окошке бумажника.

Частная ищейка, сказал он своему напарнику, из Голливуда.

Его напарник кивнул, посмотрел на бумажник и вернул его мне.

Езжай по дороге, сказал он. Не останавливай машину. Не вылезай. Кто-нибудь встретит тебя у входной двери. Он опустил мой пистолет в боковой карман своего тёмного пиджака.

Пушка побудет у нас, пока ты не вернёшься, сказал он. Чтобы ты не поранился.

Я вернулся в машину и завёл мотор. Большие ворота медленно распахнулись, и я медленно в них въехал. Внутри было зеленее и ярче, чем в мечтах кинозвезды. Там были фонтаны и цветы в изобилии, а трава под ровной дугой разбрызгивателей блестела под непоколебимым солнцем Южной Калифорнии как крышка бильярдного стола. Подъездная дорожка, сделанная из каких-то перемолотых раковин, изгибалась, белая и неподвижная, через яркий ландшафт, пока не достигала главного здания. Здание напоминало оштукатуренную мавританскую крепость бледно-серого цвета с башенками по углам и орудийными портами через каждые несколько футов.

Другой парень в темном костюме с суровым лицом открыл мне дверь и передал китайцу, который провел меня через ряд темных комнат в длинную комнату с огромным, выложенном плиткой, газовым камином. В огромном дубовом кресле с искусно вырезанными подлокотниками, сложив руки на коленях, сидела женщина. У неё были серо-стальные волосы и такого же цвета глаза.

Я Джин Рудник, представилась она. Будьте любезны объяснить цель Вашего визита.

На ней был мужской серый костюм в тонкую полоску, белая рубашка и маленький галстук в серую и белую полоску. Ногти у нее были выкрашены в лавандовый цвет, а очки в золотой оправе так увеличивали ее глаза, что они явно преобладали на лице.

Меня зовут Филип Марлоу, сказал я. Я частный детектив, и меня наняли, чтобы найти Кармен Стернвуд, которая пропала из санатория в Беверли-Хиллз.

А зачем Вы хотите видеть мистера Симпсона? спросила она.

У меня есть информация, что Кармен здесь.

От кого же?

Я отрицательно покачал головой, Извините.

Мистер Марлоу, произнесла она, голосом, полным усталости и превосходства, которыми наполняются голоса людей, когда они обладают слишком большой властью и используют её слишком часто, я не знаю, знаете ли Вы, кто я, но я личный помощник мистера Симпсона, и если кто-то выдвигает нелепые обвинения, связанные с какой-то девушкой и мистером Симпсоном, то я должна настаивать на том, чтобы узнать, кто этот человек.

Почему Вы решили, что речь идёт о девушке? спросил я.

Прошу прощения?

Вы сказали, что обвинения касаются мистера Симпсона и какой-то девушки. Почему Вы решили, что это девушка? Есть много мужчин по имени Кармен. Кармен Ломбардо, Кармен Кавалларо, Кармен...

Мистер Марлоу, пожалуйста, у меня нет времени на дешёвые салонные игры.

Тогда не играйте со мной, мисс Рудник.

Миссис

Мои поздравления мистеру Руднику, сказал я.

Мистер Рудник умер, сказала она. Вы действительно уверены, что знаете, кто такой мистер Симпсон?

Оглядевшись, сказал я, я решил, что это Али-Баба.

Боже мой как можно быть таким тупым. Вы совсем не в своем уме и не имеете ни малейшего представления. Вы действительно не знаете.

Ага, сказал я. Иногда я просто тихо плачу в подушку, думая об этом. Что насчёт Симпсона, я увижу его?

Конечно, нет, сказала миссис Рудник. Казалось, одна мысль об этом вызывала у неё боль в груди.

А Симпсон знает кого-нибудь по фамилии Стернвуд? спросил я.

Конечно, нет, ответила миссис Рудник.

Во время нашего разговора она сидела совершенно неподвижно, сложив руки на коленях, как королева Виктория на портретах.

Может быть, он знает их и просто не сообщил Вам, высказал я догадку.

Это предположение, казалось, вызвало у неё ещё большую боль в груди.

Мистер Марлоу, сказала она, Я личный помощник мистера Симпсона! Я имею честь пользоваться его полным доверием. Если бы он знал кого-нибудь по фамилии Стернвуд, уж я бы знала об этом.

Вивиан Стернвуд его знает, заметил я.

Мистер Марлоу, боюсь, что наш разговор подошёл к концу.

Она взяла со столика маленький медный колокольчик и осторожно им позвонила.

Дверь позади меня открылась, и в неё вошли двое в костюмах.

Я хочу, чтобы Вы внимательно меня выслушали, сказала миссис Рудник, и не пренебрегли моими словами только потому, что я женщина. Если Вы будете продолжать надоедать мистеру Симпсону по этому, или любому другому делу, Вы будете сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Я пренебрегу Вашим предупреждением не потому, что Вы женщина, миссис Рудник, сказал я. Мне всё равно, потому что оно меня не пугает. Парни в тёмных костюмах меня не пугают. Рэндольф Симпсон, кем бы он ни был, меня не пугает. И если Вы думаете, что я надоедал Вам до сих пор, то подождите, пока я не переключусь на третью.

Вас предупредили, мистер Марлоу, холодно сказала Джин Рудник. Её руки всё еще были сложены на коленях, а стальные глаза не мигали, когда она смотрела мне вслед.

Оба костюма проводили меня до машины и встали, безучастно глядя, как я сажусь.

Я завёл мотор, отпустил сцепление и поехал по подъездной дорожке. Когда я уезжал, мне на мгновение показалось, что в окне второго этажа что-то шевельнулось, как будто мелькнуло лицо, а потом всё пропало. Я проехал по извилистой дороге и выехал через богато украшенные железные ворота, которые бесшумно закрылись за мной.

ГЛАВА 11

Капитан Грегори печально посмотрел на меня через стол и медленно покачал головой.

У тебя больше шансов получить ордер на обыск в Белом Доме, сказал он. Я же говорил тебе про связи Бонсентира. Симпсон из тех, кто с ним связан.

Только потому, что у него сто миллионов долларов?

Именно поэтому, сказал Грегори. Я знаю, что так не должно быть, и ты знаешь, что так не должно быть, но мы с тобой прожили слишком долго, чтобы думать, что здесь, в старых добрых Штатах, всё может быть иначе.

И даже несмотря на то, что у меня есть основания полагать, что там находится пропавшая девушка, возможно, жертва похищения?

Ты услышал об этом от одной старушки из санатория, которая проводит время за чтением такого, что заставило бы меня покраснеть.

А миссис Рудник отрицает, что когда-либо слышала о Стернвудах?

Или нет. Возможно, она просто не знает всех, кого знает её босс. Может быть, Вивиан знает его, а он не знает её. То, что она его знает, ещё не значит, что её сестра находится у него.

Довольно невероятное совпадение, сказал я. Старушка из Рестхэвена сказала мне, что Кармен с парнем по имени Симпсон, и Вивиан знает парня по имени Симпсон.

Конечно, ответил Грегори. Я тоже не люблю совпадений. Полицейских учат в них сомневаться. Но это иногда случается. И даже если ты, я и мэр, все мы видели её там, в этом округе всё равно не получить ордер на обыск дома Рэндольфа Симпсона.

Тебя он тоже частично купил, капитан? спросил я.

Грегори поудобнее устроился в кресле и пошарил в карманах пиджака в поисках трубки и табака.

Конечно, сказал он. Я же всего лишь тупой жуликоватый полицейский. Меня все покупают. И получают в продуктовых пакетах. Вот почему я езжу на машине десятилетней давности, живу в слишком маленьком доме и раз в месяц приглашаю старушку на энчиладу^[12] и кружечку пива.

Забудь, сказал я.

Я пытаюсь быть достаточно честным, Марлоу. И стараюсь делать свою работу. Но у меня есть ребенок, которому надо закончить колледж, и я должен думать о пенсии. Я делаю, что могу.

Конечно, сказал я.

Ты ведь не собираешься оставить всё как есть, Марлоу?

Так я зарабатываю себе на жизнь, капитан. Люди нанимают меня делать то, что копы не делают или не хотят делать. Это не слишком помогает моей репутации, оставлять дела незаконченными. Всё, что я могу предложить, это то, что я зацеплюсь за что-то и доведу дело до конца, понимаете?

Грегори кивнул. Он уже набил трубку и раскуривал её так же осторожно, как всегда. Как будто это было самое важное, что он мог сделать за этот день, а может быть, и за всю жизнь.

Там, где я смогу помочь тебе, сынок, я помогу. Но многого не ожидай.

И не думал, капитан.

Грегори снова кивнул, набрал побольше дыма из трубки и выпустил его медленным задумчивым облаком, которое повисло в воздухе между нами. Он поднял толстую руку и мягко взмахнул ею, чтобы рассеять дым.

Кто твой ближайший родственник? спросил он.

Нет таких, ответил я. Можете мне рассказать что-нибудь о Симпсоне, кроме того, как он богат?

Нет, ответил Грегори. Ты и так знаешь больше, чем следовало бы.

Спасибо за поддержку, капитан. Надеюсь, Вам понравится Ваша пенсия.

Отправляйся в путь, Марлоу, сказал Грегори. Мне надоело с тобой разговаривать.

Извините, что не дал вздремнуть, сказал я, развернулся и вышел из кабинета.

Снаружи жара отражалась от тротуара, как мираж. Гудрон на улице от неё размягчился. Я поехал обратно от Сансет в Голливуд с опущенным верхом, обдуваемый горячим ветром.

ГЛАВА 12

Было жарко. У меня в кабинете было открыто окно, но всё, что мне это дало, это то, что я узнал, что на улице было так же жарко. От жары всё вокруг замерло. На бульваре было мало машин, и те люди, которые, всё-таки, там были, шли медленно, останавливась в жаркой тени всякий раз, когда им удавалось её найти. Небо было безоблачным и голубым, как васильки. Я снял пиджак и жилет, и время от времени подходил к раковине в углу, чтобы ополоснуть лицо и шею тёплой водой из-под крана.

Это была такая жара, когда в семье начинают смотреть на глотки друг друга, офисные хомячки свирепо набрасываются на своего босса, раздражение превращается в гнев, гнев-в убийство, а убийство-в неистовство.

Зазвонил телефон. Это был Берни Олс, главный следователь окружного прокурора.

У меня убийство Беверли-Глене, сказал он. Рядом с водохранилищем Стоун-Каньон.

Это лучше, чем сидеть здесь в медленной духовке, ответил я.

Я стоял на углу Кауэнги, когда через десять минут появился Олс. Похоже, он никуда не торопился. И не включил сирену, когда мы покатили по бульвару на запад, в сторону Беверли-Глен.

Олс был блондином среднего роста с жесткими белыми бровями. У него были красивые ровные зубы и спокойные глаза, выглядел он как множество других парней среднего роста, но я знал, что он убил по крайней мере девять человек, трое из которых считали, что крышка настала Берни. Сейчас он курил маленькую сигару.

Нашли несколько частей женского тела в овраге неподалеку от Глена, примерно в сотне ярдов^[13] от дороги. Крови было немного, несколько частей отсутствуют, так что, похоже, её расчленили где-то в другом месте. Олс выпустил струйку дыма, и горячий воздух направил её в открытое окно. Поскольку она там не вся целиком, мы полагаем, что остальное выбросили в другом месте.

Я почувствовал тяжесть внизу живота.

Вы уже опознали её? спросил я.

Ещё нет, ответил Олс. Голова и обе руки отсутствуют.

Мы съехали с Фэйрфакс на Сансет.

Тогда зачем ты пригласил меня с собой? Скучаешь по мне?

Я слышал, ты искал Кармен Стернвуд, сказал Олс.

Тяжесть внизу живота стала ещё больше.

Угу

Рядом с телом мы нашли кошелёк. Документов не было, но внутри осталась спичечная книжка. На обложке был номер телефона.

Кармен? спросил я.

Олс кивнул.

Один из патрульных позвонил и проверил, как только они его обнаружили.

Я думал, они должны были оставить это детективам, сказал я.

Олс ухмыльнулся.

Парень собирается стать начальником полиции, сказал он.

На вершине Беверли-Глен, перед поворотом на Малхолланд-Драйв, стояли четыре черно-белые полицейские машины Лос-Анджелеса и две машины шерифа. Позади них стояла скорая помощь с открытыми задними дверцами и пожарно-спасательный грузовик округа Лос-Анджелес, маячок которого всё ещё вращался. Олс притормозил позади машины скорой помощи и показал свой значок потному полицейскому в форме, регулирующему движение. Потом мы с ним спустились вниз по насыпи, продираясь сквозь кустарник сосен и переплетение колючих лиан, разросшихся среди них. Жарко пахло растительностью, старыми сосновыми иголками и ещё более резко опавшими листьями эвкалипта. Склон спустился в овраг, в котором находилось с полдюжины разношёрстных служащих округа, в том числе человек из офиса коронера в белом халате поверх жилета и галстука. Это был толстый парень с шеей, которая нависала над воротником, а его лицо было ярко-красным, когда он встал с корточек рядом с покрытой брезентом фигурой.

Он знал Олса.

Полный бардак, лейтенант.

Он с отвращением покачал головой и медленно откинул брезент за угол.

У парня даже не было острых инструментов.

Под брезентом виднелась нижняя половина женского туловища с ногой.

Олс никак не отреагировал.

Судмедэксперт снова накрыл труп брезентом.

Есть ещё пара частей, сказал он, вот здесь.

Он кивнул головой в сторону другого брезента. Мы оставили всё лежать там, где нашли.

Замечательно, сказал Олс.

Хотите взглянуть?

Не сейчас, ответил ОЛС. Вы что-нибудь узнали?

Женщина мертва, сказал судмедэксперт.

Забавная шутка, сказал Олс, всегда скрасит дело.

Судмедэксперт хихикнул так, что жир на его шее слегка закачался над воротником.

Пока я не знаю, чёрт возьми, больше этого.

Причина смерти? Спросил Олс. Кроме того, что тебя нарезали, как для фритюра?

Мы не узнаем, пока не найдем все части, сказал судмедэксперт. Не знаю, была ли она жива, когда её разрезали.

Олс резко дёрнул головой, как будто ему в ухо попала пчела.

Документы? спросил он.

Белая женщина, судя по тому, что у нас есть, не старуха. Лет двадцати-тридцати, самое большее хорошо сохранившаяся в сорок. Цвет кожи всё ещё довольно хорош, что бы там ни было.

Есть идеи по времени?

Судмедэксперт покачал головой.

Пара дней на воздухе, если предположить, что её бросили здесь вскоре после убийства, а не хранили где-нибудь в холодильнике. Всё, что могу сказать. Он бросил взгляд на нагромождение брезента перед собой. По крайней мере, у нас есть желудок, так что мы можем сделать некоторые предположения в зависимости от того, когда она ела и что, но не более того. У неё вся кровь вытекла. Это всё для нас усложняет.

Какая жалость, сказал Олс. Есть какие-нибудь соображения, Марлоу? Может быть, это девица Стернвудов.

Угадай по цвету кожи? спросил я.

Судмедэксперт наклонился. Я бы сказал, тёмная. Вот, взгляните.

Нет, спасибо, сказал я. Это было просто догадкой. Она стройная?

Судмедэксперт пожал плечами, всё ещё держа рукой край брезента. Он снова снял его. Я отвёл взгляд. Краем глаза я видел, как он наклонился и зажал плоть на ноге. Я отвернулся ещё больше.

Нет, сказал он. Я бы сказал, что она была мясистой, не толстой, заметьте, но, знаете ли, довольно пышной. Скажем, Мэй Уэст.

Значит, она не из Стернвудов, сказал я.

Волосы на теле черные, сказал судмедэксперт.

Кармен была блондинкой, сказал я.

Олс кивнул.

Кто её нашел? спросил он одного из помощников шерифа.

У двоих старшеклассников было три литра пива, сказал помощник шерифа, они отправились в лес, чтобы его выпить, и наткнулись прямо на неё. Возможно, на какое-то время они будут о спиртном.

Нет худа сказал Олс. Я хочу поговорить с ними и с тем офицером, который нашёл спичечный коробок.

Он вскарабкался по откосу на дорогу, и я последовал за ним. К тому времени, как я добрался до дороги, воротник моей рубашки размяк, и я чувствовал, как пот струится по спине. Я прислонился к машине, пока Олс разговаривал с перепуганными ребятами и молодым лос-анджелесским полицейским, обнаружившим кошелёк со спичечным коробком. Чуть выше нас возвышался холм, а Беверли-Глен повернул и направился вниз, в долину. Вентура, Шерман-Оукс, люди на ранчо в домах с двумя спальнями и ветеранской ипотекой. Люди с детьми, возвращающиеся домой с работы, сидящие за ужином, разговаривающие о работе, о погоде, о бейсболе и фондовом рынке. Никто из них не думал об одноногой половинке женского тела, из которой давно уже вытекла кровь, лежащей в слое перегноя на дне оврага близ Беверли-Глен. Никто из них не говорил об этом и не думал. Но оно было, и я мог долго размышлять над этим.

Закончив со свидетелями, Олс вернулся к машине. Он кивнул мне, и мы сели в машину, направляясь обратно в Голливуд.

Почему бы тебе не рассказать мне о твоём деле с Кармен Стернвуд, сказал он.

Я рассказал ему всё, что знал, за исключением того, что касалось Эдди Марса и Вивиан. Я пропустил это не по какой-то особой причине, а только потому, что копам никогда не нужно всё знать. Мне не нравилось рассказывать ему о том, что Вивиан встречалась с Эдди Марсом.

Этот Бонсентир, сказал Олс. Он так влиятелен, что ему можно не сотрудничать?

Именно так он и говорит.

И Эл Грегори?

Ага, сказал я.

Он на вершине каньона Колдуотер? спросил Олс.

Да.

Олс развернул машину и поехал по Беверли-драйв.

Давай мы с тобой поедем и разворошим его гнездо, предложил Олс.

ГЛАВА 13

Олс продемонстрировал гладковолосому парню у двери свою сирену и сказал, что пришел к доктору Бонсентиру. Гладковолосый парень взглянул на меня рыбьим глазом и спросил Олса: Могу я узнать, в чем дело, офицер?

Лейтенант, поправил Олс, не офицер. И это касается полиции, так, что не суй нос и поторопись.

Гладковолосый мужчина проводил нас в фойе, извинился и отошел, чопорно ссутулив плечи.

Вы задели его чувства, сказал я.

Именно так, ответил Олс.

Мы подождали пару минут перед фотографией основателя, а затем гладковолосый парень принес свои обиженные чувства обратно в фойе, и с ним пришел мускулистый пляжный спасатель, которого я в последний раз видел дремлющим в шезлонге на заднем дворе.

Он долго на меня взгляд, а затем сказал Олса, Что Вам надо, лейтенант?

Олс выглядел уставшим.

Не ты, ответил он пляжнику. Если б мне был нужен ты, я бы поехал в Венецию^[14]. В Венеции я мог бы заполучить пятьдесят таких, как ты.

Вы так думаете? спросил пляжник.

Послушай, сынок, если ты хочешь отправиться в город и потанцевать со мной в задней комнате, где парни играют в расшибалочку, то продолжи разговаривать со мной, как будто я не полицейский. Я хочу видеть твоего босса, и было бы лучше, чтобы это произошло чертовски быстро.

Пляжник покраснел, но ничего не сказал. Он повернулся и вошёл в большую дверь, ведущую в кабинет Бонсентира, а через минуту вернулся и позвал нас за собой.

Бонсентир снова сидел за своим столом. Его галстук был туго завязан, жилет застёгнут, белый халат безупречно чист. Он разговаривал по телефону. Когда мы вошли, он повесил трубку.

У меня очень мало времени, сказал он. Пожалуйста, покончим с этим как можно быстрее.

Я расследую убийство, сказал Олс. Марлоу мне помогает. Не тяжёлая кавалерия, как у Вас, но это позволяет мне не слоняться по бильярдным залам в поисках свидетелей. Кармен Стернвуд-возможный свидетель убийства, и я хочу её допросить.

Мне очень жаль, лейтенант Олс, не так ли? Мисс Стернвуд выписали.

На чьё попечение? спросил я.

На своё собственное, мистер Марлоу. Лицо Бонсентира было блаженным. Он сложил пальцы домиком у подбородка. Она полностью избавилась от своих проблем.

Что насчёт миссис Суэйзи? спросил я. Тогда мы поговорим с ней.

Миссис Суэйзи тоже выписалась, сказал Бонсентир. Мы добились больших успехов в возвращении наших пациентов к нормальной здоровой жизни.

Держу пари, что так и есть, сказал Олс.

Это ты сделал так, что миссис Суэйзи выписалась? спросил я.

Конечно. Она взрослая женщина, и у неё больше нет проблем с психикой.

Я думаю, мы могли бы немного побродить вокруг, сказал Олс.

Без ордера? спросил Бонсентир.

Ну, ну, сказал Олс.

Зазвонил телефон, Бонсентир снял трубку и ответил. Немного послушал и посмотрел на Олса. Протянул ему телефон.

Это Вас, лейтенант, сказал он. Его лицо было доброжелательным.

Олс взял телефон. Выражение его лица не изменилось. Он не произнес ни слова.

Хорошо, сказал он, повесил трубку и вернул телефон Бонсентиру.

Вы удовлетворены, лейтенант? спросил Бонсентир.

Олс не обратил на него внимания.

Пошли, Марлоу, сказал Олс. Мы уезжаем.

Я удивленно поднял брови.

Вот как, сказал я.

Вот так, сказал Олс. У тебя большое влияние, сказал он Бонсентиру. Но это не значит, что всё закончилось.

Бонсентир кивнул поверх своих сложенных кончиков пальцев.

Рейс, сказал он парню, проводи джентльменов.

Пляжный спасатель шагнул вперед и взял Олса за руку.

Давай, сказал он, пошли отсюда.

Почти небрежно Олс рубанул ребром правой ладони пляжника по адамову яблоку. Машинально развернулся, и левой рукой схватил пляжника за правое запястье. Просунул правую руку под мышку, наклонился и через правое плечо швырнул пляжника в камин.

Мы найдём дорогу, сказал Олс и вышел из комнаты. Я дружески улыбнулся Бонсентиру. И вышел вслед за Олсом.

ГЛАВА 14

Таггарт Уайлд, окружной прокурор, на которого я когда-то работал, был плотным мужчиной с ясными голубыми глазами, которые умудрялись выглядеть одновременно дружелюбными и бесстрастными. Он происходил из старинной лос-анджелесской семьи и уже довольно давно был окружным прокурором. Мы с Олсом сидели в его кабинете, пока Уайльд закуривал тонкую пятнистую сигару и устраивал ноги в нужном положении на выдвинутом нижнем ящике массивного дубового стола. На стенах кабинета висели картины в сдержанных тонах, изображавшие серьёзных мужчин в костюмах. Вероятно, предшественники Уайльда на этом посту, хотя они могли быть и его родственниками.

Это не значит, что Бонсентир неприкасаем, Берни, сказал Уайльд. Есть способы справиться с ситуацией. Но это не означает, что ты можешь пойти туда и разбудить его, когда тебе этого захочется. Ничего удивительного в этом нет.

Меня это и не удивляет, спокойно сказал Олс. Но это необязательно мне должно нравиться.

Не должно, согласился Уайльд. Чёрт возьми, Берни, мне тоже все это не очень-то нравится. Но это огромный дикий край, и именно так в наши дни управляют городами.

Те, кто платит? спросил я.

Тебе виднее, Марлоу, сказал он. Всё не так просто.

Что вам известно о Рэндольфе Симпсоне? спросил я.

Лицо Уайлда застыло.

А что насчёт Рэндольфа Симпсона? спросил он.

Миссис Суэйзи, которую теперь выписали, сказала мне, что Кармен была с ним, сказал я. Вивиан сказала мне, что знает его. Я приехал туда, но не смог войти. Каждый раз, когда я упоминаю его имя, люди, с которыми я разговариваю, начинают смотреть на меня также, как и Вы.

Уайлд вынул изо рта сигару, осмотрел её кончик и снова сунул её в рот. Сцепил обе руки за головой и уставился в потолок, балансируя на пружинном вращающемся стуле, упёршись носком оксфордской туфли в ящик стола, а другую ногу закинув сверху. Не которое время он позволил себе раскачиваться взад-вперед.

Бонсентир защищён влиянием Рэндольфа Симпсона, наконец сказал Уайльд.

Я так и знал, сказал я. Он живёт в каком-то дворце в горах Санта-Моники.

Уайльд медленно кивнул, всё еще глядя в потолок.

Нет смысла говорить, что Симпсон богат, сказал Уайльд. Это бессмысленная фраза, когда речь идёт о таком человеке, как Симпсон. Его состояние больше, чем бюджет многих стран. И, естественно, у него есть всё то, сопутствует таким деньгам. Он может купить буквально всё, что угодно.

Так оно и есть, сказал я.

Я выборный чиновник, Марлоу. Я стараюсь делать свою работу настолько порядочно, насколько мне позволяют. Но я также являюсь частью более крупного государственного и социального образования, и как таковой, не являюсь абсолютно свободным.

Конечно, сказал я.

Когда ты работал здесь, ты не смог этого выносить, продолжал Уайльд. Я это понимаю и могу отнестись с уважением. Но если сообщество должно функционировать, то должны быть и люди, которые могут терпеть работу внутри системы, даже если она дискредитирована.

Мне отдать честь? спросил. Может, встать по стойке смирно и спеть Янки Дудл^[15]?

Ноги Уайльда соскользнули с ящика стола, стул резко подался вперед, и его глаза оказались на одном уровне с моими.

Нет, отрезал он, но ты мог бы спокойно сидеть и слушать, и узнать всё, что можно о Симпсоне. У лейтенанта Олса связаны руки, как и у меня. Но к тебе это не относится.

Я откинулся на спинку стула, достал сигарету и зажёг её. Олс мне ухмыльнулся.

Рэндольф Симпсон унаследовал неслыханное состояние, когда ему был двадцать один год, сказал Уайльд. В основном нефть, вот откуда он знает Стернвудов, и кое-какое производство. Он утроил его за десять лет, а потом удвоил за следующие пять. Он регулярно играет в гольф со спикером Законодательного Собрания штата Калифорния. Он тесно связан как с губернатором этого штата, так и мэром этого города. Его двоюродный брат старший сенатор от Калифорнии, и президент Соединенных Штатов приезжает несколько раз в год провести с ним время в поместье Симпсона в пустыне. Он много и часто участвует в избирательных кампаниях всех этих людей, а также в кампаниях сотен олдерменов^[16], членов ассамблей и палат всех уровней, о которых мы с тобой, возможно, никогда и не слыхали, но которые двигают рычаги, приводящие в движение жизнь этом городе.

Уайлд вдохнул немного дыма, смакуя его, медленно выпустил тонкую голубую струйку и оценивающе смотрел на неё, пока она висела в замкнутом пространстве его кабинета. За окном начинал сгущаться вечер. Уайльд продолжил:

Несколько неудачных браков, которые он улаживал деньгами, как улаживал всё остальное. Одна из жён подала на него жалобу, обвинив в жестоком обращении, но это ни к чему не привело. То ли ее подкупили, то ли запугали, то ли Симпсон просто надавил на неё, я не знаю. Наверное, все три вместе. Несколько лет назад в ресторане в Бэй-Сити произошла ссора, когда какой-то турист попытался сфотографировать его, и двое телохранителей Симпсона перестарались. Но из этого ничего не вышло. Я слышал, что у него какие-то особые сексуальные предпочтения и некоторые из них выходят за рамки. Но никто и близко не был к тому, чтобы обвинить его в чём-либо, не говоря уже о том, чтобы привлечь к суду.

Какого рода сексуальные предпочтения? спросил я.

Уайльд с удовольствием затянулся сигарой. Затем осторожно выпустил дым. Он вытянул сигару и осмотрел её, словно желая убедиться, что она так же хороша на вид, как и на вкус. Потом он сказал: Садомазохизм.

По-моему, он вполне подошел бы маленькой Кармен, сказал Олс.

Отлично, сказал я.

Он очень опасный человек, Марлоу, сказал Уайльд. Мы не сможем тебе помочь, если у тебя не будет таких неопровержимых доказательств, от которых он не сможет ни откупиться, ни запугать, ни скрыть, ни похоронить.

Перестань меня подбадривать, Берни, сказал я.

Ты не можешь идти против него один, сказал Уайлд. И ни лейтенант Олс, ни я не сможем тебе помочь, пока у тебя не будет неопровержимых улик против него.

Мне кажется, ты хочешь, чтобы я прищучил этого парня, сказал я.

Уайлд молча улыбнулся. Я посмотрел на Олса. Он вытряхнул одну из своих маленьких сигар из жестянки, в которой они лежали, и уже собирался закурить.

Кто-то сказал что-нибудь подобное, ищейка? Спросил Олс. Я ничего подобного не слышал. То, что ты получил от нас, это разрешение отправиться искать девушку, собственно, для чего тебя и наняли.

Мне не нужно ваше разрешение, сказал я.

Вот и хорошо, сказал Олс. Так почему бы тебе не убраться отсюда к чертовой матери и не начать поиски?

Я встал.

Вы, ребята, просто уморы, сказал я. В конце концов, спасибо, не пойму только за что.

Осторожнее, Марлоу, сказал Уайлд.

Конечно, сказал я.

Олс невесело ухмыльнулся мне поверх своей игрушечной сигары.

Звони в любое время, ищейка, сказал он.

Я повернулся, вышел из кабинета Уайлда, спустился вниз и поймал такси до дома.

ГЛАВА 15

В то время я жил в Хобарт Армз на Франклин-стрит, к западу от Кенмора. Домой я и отправился после того, как забрал свою машину. Я нашёл, а потом потерял чокнутую старую леди, пытавшуюся разглядеть свой дом, и останки другой женщины. У меня были Таггерт Уайлд, Олс, Бонсентир у меня были все они. Я даже добрался до Рэндольфа Симпсона, и во что это вылилось? К сожалению, не они все были моей целью. Мне нужна была Кармен Стернвуд, а я превзошёл себя, не найдя ее.

В квартире стоял затхлый запах, какой бывает в заброшенных местах, запах опустевшего дома. Этот запах я хорошо знал, хотя так и не привык к нему. Я подошёл к окну, открыл его и позволил горячему воздуху невнятно пошевелиться вокруг. Это не сильно повлияло на атмосферу внутри. Атмосфера снаружи не так уж и сильно изменилась. Я достал из кухонного шкафа бутылку Ват-69, налил себе виски с водой, отнёс в гостиную и посмотрел вниз на Франклин-Авеню. Вдоль тротуара были припаркованы обычные машины, на которые я часто глазел в конце дня с бокалом в руке, и больше никого. Улица была достаточно далеко внизу, так что шума почти не было слышно, в основном, я ощущал тишину позади меня в комнате, почти осязаемую, мерцающую в конце летнего дня, словно волны тепла, которые маревом поднимались от поверхности проспекта. После того, как ты достаточно долго одинок, к этому привыкаешь. Почти.

На другой стороне улицы, в середине квартала по направлению к Александрии, была припаркован автомобиль, которая не вписывался в картину, к которой привык мой взгляд. Он был больше и новее, чем большинство остальных машин, паркующихся в этом районе, и его мотор работал на холостом ходу. Я присмотрелся повнимательнее, но солнце, отражавшееся в стёклах, не позволило заглянуть внутрь. Некоторое время я наблюдал за ним и потягивал свой напиток. Когда выпивка закончилась, я вернулся, сделал себе еще одну порцию и взглянул на шахматную задачу, расставленную на столе. Меня она не заинтересовала. Короли, ферзи и слоны казались неуместными. Я ощущал большее родство с пешками. Я отхлебнул ещё немного из стакана и снова выглянул в окно. Бьюик все еще стоял там. Всё верно. Я тоже всё еще был здесь.

Должна же быть причина, по которой номер телефона Стернвудов оказался в сумочке изуродованного трупа. Все предполагали, что это номер Кармен, но он также принадлежал и Вивиан. Чёрт возьми, а ещё это был номер Норриса и горничной с лошадиным лицом. И все же Кармен была хорошей ставкой. С такой точки зрения, это имело бы смысл, если бы Кармен и безымянная изрезанная леди пересекались в санатории Рестхэвен, или, может быть, обе имели дело с Рэндольфом Симпсоном, или, может быть, они встречались на чаепитии, примеряя фартуки, и мгновенно понравились друг другу.

Мой напиток закончился. Я пошёл на кухню, сполоснул стакан и убрал его. Снова посмотрел на свою шахматную задачу, покачал головой, вернулся к окну и некоторое время смотрел на чёрный бьюик. И тут зазвонил телефон.

Голос, который я услышал, принадлежал Винсенту Норрису.

Мистер Марлоу, миссис Риган, если бы Вы могли заглянуть к ней при первой же возможности, очень хотела бы видеть Вас сегодня вечером.

Копы были там? спросил я

Осмелюсь сказать, что да, сэр. И миссис Риган, кажется, заметно расстроилась от их визита. Я настоятельно прошу Вас приехать и навестить нас, сэр.

Вы мой работодатель, Норрис. Если Вы настаиваете, я подчинюсь.

Совершенно верно, сэр. Благодарю Вас, сэр.

Передайте миссис Риган, что я приеду, как только прерву свидание с графиней Колумбийской, сказал я.

Надеюсь, графиня поймет, сэр.

Да, сказал я. Я в этом не сомневаюсь.

Я повесил трубку, достал из ящика стола пистолет и надел наплечную кобуру. Потом спустился вниз, сел в машину и поехал на Запад по Франклин-стрит мимо бьюика. К тому моменту, как я добрался до Нормандии, бьюик оставался сзади и не отставал от меня всю дорогу до Альта-Бреа-Кресент.

Это была высококвалифицированная работа для парня, которого, казалось, не заботило, что я могу оторваться. Он держался близко, не более чем в двух машинах, и не пытался приблизиться. Похоже, он просто хотел знать, куда я направляюсь. После Альта-Бреа-Кресент я тоже этого не знал.

ГЛАВА 16

Комната Вивиан Стернвуд всё ещё была слишком белой, слишком высокой и слишком большой. И шторы всё также падали на пол, как будто декоратор ошибся в расчётах. Сегодня вечером она была в белой шелковой пижаме и пила виски. Судя по жёсткому блеску её глаз, она выпила довольно много. Но её речь была ясной. Когда я вошёл, она лежала на белом атласном диванчике, одна белая атласная туфелька свисала с её ноги, другая валялась на полу.

Ну что ж, Марлоу, сказала она, когда горничная закрыла за мной дверь. Дешёвый Ланселот из подвала. Как продвигается спасение Девы?

Я пропустил это мимо ушей, для меня в этом не было ничего нового.

Выпей, предложила Вивиан. Она махнула рукой в сторону серебряного ведерка со льдом, бутылки виски, стаканов и щипцов. Я смешал легкий коктейль и плеснул немного сельтерской из серебряного сифона филигранной работы. Отсалютовал ей стаканом и сделал глоток. Виски оказался лучше того, к которому я привык.

Надоело пить в одиночестве? спросил я.

Надоело не напиваться, сказала она. Я пытаюсь уже пару часов.

Мальчики в ботинках со стальными носками топтались по Вашему ковру? спросил я.

Она кивнула и сделала большой глоток. По цвету я понял, что это в основном виски и очень мало содовой. Она медленно кивнула.

Боже мой, Марлоу, эта женщина

Да.

Вы её видели?

Да.

Кармен сказала она, и это заставило её умолкнуть. Она взяла сигарету из лакированной шкатулки, стоявшей рядом с ней, сунула её в рот и слегка наклонилась ко мне. Я встал, поднёс спичку, встряхнул спичку и бросил в серебряную пепельницу рядом с лакированной шкатулкой.

Что с Кармен? спросил я.

У женщины был номер её телефона.

Или твой, сказал я.

Марлоу, люди не ходят с моим номером телефона, написанным на внутренней стороне спичечного коробка. Это должно была быть Кармен.

Есть мысли? спросил я.

Вивиан покачала головой, выпила, глубоко вдохнула дым и медленно выпустила его. Мы молчали. Вивиан допила свой напиток и протянула мне пустой стакан. Я встал, взял его и смешал ей новую порцию.

Побольше виски, пожалуйста, сказала она. -Мне чертовски нужно напиться.

Я отдал ей напиток и стал ждать, потягивая свой.

Ты же не думаешь Она остановилась и заглянула в свой стакан, прежде чем отпить. Затем она попыталась начат заново.

Ты же не думаешь, что Кармен может иметь отношение

Могла ли она убить женщину?

Или помочь кому-то.

В комнате воцарилась тишина, как будто вопрос повис между нами.

Ты знаешь её лучше остальных, сказал я. А она могла это сделать?

Вивиан пожала плечами. Кожа на её лице натянулась, а морщины в уголках рта резко выделились на бледной коже. Я подумал о Кармен, о том случае, когда я вернулся домой, нашел её голой в своей постели и отверг её.

Её зубы приоткрылись, и изо рта вырвалось слабое шипение. Она не ответила. Я пошёл на кухню, достал виски и содовую, смешал пару коктейлей. У меня не было выпить ничего, по-настоящему возбуждающего, такого, как нитроглицерин или дистиллированное дыхание тигра. Она даже не пошевелилась, когда я вернулся со стаканами. Шипение прекратилось. Её глаза снова стали мёртвыми. Губы растянулись в улыбке. Затем она резко села, сбросила с себя все одеяла и потянулась.

Дай мне.

Когда оденешься. Не раньше.

Я поставил стаканы на карточный столик, присел и закурил новую сигарету.

Давай. Я не буду смотреть.

Я отвёл взгляд. Затем я снова услышал шипение, очень внезапное и резкое. Это заставило меня снова взглянуть на неё. Она сидела голая, опершись на руки, с приоткрытым ртом и лицом, похожим на обглоданную кость. Шипящий звук вырывался из её рта, так, как будто она не имела к этому никакого отношения. В её пустых глазах было нечто такое, чего я никогда раньше не видел в глазах женщины

В конце концов она ушла, но не забыла, что я её отверг.

Вы её видели, сказала Вивиан. Она не всегда поступала правильно. Возможно потому, что она употребляла экзотические штучки, смешивала их, и думала, что это будет весело

Вивиан оставила фразу висеть в воздухе.

-Возможно, сказал я.

А на следующий день ничего не помнила, продолжила Вивиан.

Мы замолчали.

Не знаю, ответил я. Наверное, это слишком тяжело, просто физически, расчленить тело, чтобы маленькая девочка могла справиться одна. Хотя, возможно, она была соучастницей. Пока мы не знаем.

Ты должен найти её, Марлоу.

Да? Может быть, если бы кто-нибудь мне что-нибудь мне рассказал, я бы так и сделал.

Что тебе рассказать?

Где она может быть? Как она попала к Бонсентиру? Какая тут связь с Рэндольфом Симпсоном? Почему ты хотела, чтобы я не вмешивался, и сказала, что Эдди Марс обо всем позаботится? Какого чёрта ты вообще делаешь с Эдди Марсом? Вот что.

С минуту она сердито смотрела мне в глаза, а потом её лицо начало осыпаться. Она начала плакать.

Обними меня, чёрт бы тебя побрал, Марлоу. Обними меня.

Я пересел на диван и обнял её. Она выгнулась в моих объятиях, уткнулась лицом мне в грудь и зарыдала. Её тело сотрясалось от каждого всхлипа, как будто этот звук вырывался из неё против воли. Минут через пять, которые показались ей не более чем Тридцатилетней войной, она начала успокаиваться. Рыдания становились всё громче и наконец прекратились. Она неподвижно лежала в моих объятиях, уткнувшись лицом мне в грудь, обхватив руками мою шею, крепко прижавшись ко мне всем телом. Наконец она подняла голову и поцеловала меня. На этот раз никаких ухищрений не было. Я поцеловал её в ответ. Она открыла рот.

Не отрывая своих губ от моих, она пробормотала: Да да

Я не слышал, чтобы кто-нибудь ответил: Нет.

Когда все было кончено, мы лежали неподвижно, полуодетые и задыхающиеся вместе на её кушетке, которая была немного узковата для двух человек, один из которых весил 190 фунтов^[17].

Иногда я удивляюсь, сказала Вивиан, почему это должна была быть я. Почему я должна заботиться об этом извращённом ребёнке.

Наверное, потому что больше некому, ответил я.

Вивиан лежала, положив голову на сгиб моей руки.

Она всегда была извращенной. Когда мы были маленькими девочками в платьях в горошек, она всегда была какой-то испорченной, как будто уже родилась с чем-то отвратительным, отравляющим её душу.

Кто-нибудь когда-нибудь пробовал её излечить? спросил я.

Голова Вивиан шевельнулась на моей руке. Она держала в правой руке мои пальцы и время от времени прижимала их к щеке, пока говорила.

Я возила её в Европу, в санатории, частные больницы, к лучшим специалистам. А она осталась всё тем же развратным ребенком. Может быть, это говорит кровь моей матери или её смесь с кровью Стернвудов. Моя мать умерла, когда мы были совсем маленькими. Мой отец никогда не хотел разговаривать о ней.

Значит, ты в конце концов сдалась и попыталась найти место, где она не попала бы в неприятности.

Я надо жить, Марлоу. Мне надо получить шанс полюбить кого-то, освободиться от неё.

Итак, ты отправила её к доктору Бонсентиру, к его иглам, к его таблеткам, к его гориллам.

Да, ответила Вивиан. -И не стыжусь этого. Рестхэвен хорошо известен, а доктор Бонсентир специалист по сексуальным расстройствам личности.

Держу пари, что так оно и есть, сказал я. Как ты его нашла?

Она что-то сказала, но я не расслышал.

Я не понял, сказал я.

Рэндольф Симпсон, сказала она, и её голос прозвучал слишком громко, потому что она заставила себя сказать.

Ах да, сказал я. Старый друг семьи.

Мой отец знал его. Когда мой отец был моложе, он вёл кое-какие дела с его семьей.

В первый раз, когда я спросил, ты сказала, что не знаешь его.

Он предпочитает оставаться в тени, сказала Вивиан.

Держу пари, что так оно и есть, сказал я.

По правде говоря, он меня пугает. Он велел мне никому не говорить, что помог мне с Кармен, а когда ты спросил, я испугалась.

Ты думаешь, Кармен с ним?

Я не знаю. Я услышал её прерывистый вдох, а потом такой же точно выдох. Наверное, я не хочу этого знать.

А при чём тут Марс?

Я попросила Эдди узнать, где Кармен.

И он согласился?

Да. Он и раньше помогал мне с Кармен. Он знает о ней.

А что он от этого получит?

Ничего. Это просто одолжение мне.

Такие, как Марс, не делают одолжений, сказал я. Он что-то хочет взамен.

Может быть, ты и не понимаешь, сказала Вивиан, но Эдди Марс любит меня.

Может, я бы и мог это понять, но не уверен, что пойму такого человека как Эдди.

Я знаю. Я знаю, кто такой Эдди, но он способен любить, Марлоу, и он любит меня.

А что насчёт тебя? спросил я.

Люблю ли я его?

Угу.

Нет, не думаю. Но легко смогла бы. Эдди влиятельный человек. У него есть деньги. У него есть влияние. Он крепкий орешек, и его ничто не пугает.

И улыбка у него кривая, как у мошенника, сказал я.

Возможно, но если ты был одинокой женщиной, и при том, напуганной, то власти, влияния, денег и крутизны будет вполне достаточно.

А как же я? спросил я.

Она помолчала, потирая тыльной стороной моей ладони свою щеку.

Ты другой, Марлоу.

Мне нечего было к этому добавить. Я достал сигарету из её лакированной коробочки, прикурил, передал ей, потом взял другую и закурил сам. Мы тихо лежали и курили.

Ты думаешь, она с Симпсоном? спросил я.

Она вдохнула немного дыма. Когда она выпустила его, он поплыл вверх и висел над нами, пока мы лежали на спине.

Не знаю, ответила она. Боюсь, что так оно и есть.

Расскажи мне о нем, попросил я.

Снова медленный вдох и лениво поднимающийся вверх дым.

Он самый странный человек из всех, кого я знаю. Например, он играет в гольф, на своём собственном поле, только он, его партнер и телохранители.

Парни в темных костюмах, сказал я. Я встречался с некоторыми из них.

Они с ним, куда бы он ни отправился.

Отлично, сказал я.

Сейчас он не женат, любит встречаться с девушками, но без длительных отношений. Их всегда нужно приводить к нему домой. И, ах, они, ах, все должны проходить медицинское обследование.

Видишь, как легко со мной, сказал я. Хм.

Ты думаешь, что Симпсон уговорил тебя послать Кармен к Бонсентиру, чтобы Бонсентир смог её передать ему?

Не знаю, ответила Вивиан. Я боюсь это узнать. Я всё надеялась, что Эдди как-нибудь позаботится об этом.

Он дружит с Бонсентиром?

Симпсон? Да. Больше того-он, э-э, он, как мне кажется, зависит от него.

Зависит?

Он его врач, но более того, похоже не только врач, но и духовник.

И Эдди не захотел говорить со мной об этом, когда я спросил его, потому что ты сказала ему, что это секрет?

Да. Если обмануть доверие Рэндольфа, то он становится очень непредсказуемым. Дело даже не в том, что он жесток, хотя, возможно, так оно и есть. Дело в том, что он так богат, так неописуемо богат, что делает всё, что хочет, не задумываясь, просто потому что может.

Я рад за него, сказал я. Я соглашусь на обычное богатство, вроде твоего. Может, полетим на Таити и построим сказочный замок?

Жаль, что мы не можем, сказала Вивиан. Было бы очень интересно помечтать об этом.

Ты ведь не знаешь, кто мог бы следить за мной в чёрном бьюике?

Все её тело напряглось.

Боже мой, сказала она. А что, если это Рэндольф?

Я позабочусь о Рэндольфе, сказал я. Ему покажется, что он попал под лавину.

А может быть, это и не Рэндольф, сказала она.

Может быть, и нет, ответил я. Может быть, это Эдди. Или, может быть, это копы, хотя они обычно не следят из бьюиков. Или, может быть, любезный доктор Клод следит за мной. Или, может быть, член фан-клуба Филипа Марлоу пытается набраться смелости и попросить у меня автограф.

Ты позаботишься обо мне, Марлоу?

Конечно, сказал я. И Кармен я тоже найду. Я всё равно устал от шахматных головоломок.

ГЛАВА 17

Клуб Кипарис подавал надежды. Швейцар, одетый как адмирал югославского флота, открыл мне двери, и я очутился в притихшем напряжении игорного клуба. Я покачал головой девушке на входе и оставил шляпу на месте. В главном зале под приглушенными лампами вокруг столов собрались люди. Все выглядели так, словно наблюдали за ходом хирургической операции. Никто не говорил громко, скучающие голоса дилеров бубнили свою скороговорку, звук фишек и жужжание рулеточного колеса были такими же громкими, как и любой из раздававшихся голосов. Мне никогда не было понятно, почему люди играют в азартные игры, поскольку, казалось, они так мало получают от этого удовольствия.

Я отправился в бар и заказал бакарди.

Эдди здесь? спросил я бармена.

Не знаю никакого Эдди, приятель.

Конечно, не знаешь, сказал я. Ты никогда не слышал об Эдди Марсе. Он не владеет этой обдираловкой. Ты же не знаешь, кому она принадлежит. Ты просто работаешь здесь.

Если окажется, что я знаю этого парня, Эдди, то чьё имя мне надо будет передать?

Марлоу, сказал я.

Бармен энергично полировал стойку.

Если я увижу кого-то, кто может знать этого Эдди, я упомяну Ваше имя.

Это было бы здорово, сказал я.

Бармен двинулся дальше вдоль стойки. Я повернулся и осмотрел на главный зал. Высокий хлыщ с тонкими усиками делал ставки по тысяче долларов за столом баккара и проигрывал. Он был явно пьян, и лицо его сильно раскраснелось. Платинововолосая дама в норковом палантине и с длинным мундштуком тянула его за руку и плакала. Он не обращал на неё никакого внимания. Он просто складывал на стол крупные купюры, проигрывал их, и вытаскивал ещё из плоского бумажника из страусиной кожи, который он достал из внутреннего кармана. Наконец блондинка выругалась, отпустила его руку и ушла. Высокий худой парень ни разу не взглянул ей вслед, когда она уходила.

Бармен вернулся обратно ко мне.

Проще было сразу отправить Марсу чек, сказал я, кивая на высокого пьяницу, теряющего деньги.

Всё не совсем так сказал бармен. Он кивнул мимо моего плеча. Мистер Марс сейчас встретится с Вами.

Я обернулся и увидел Эдди Марса в другом сером костюме и рубашке. На этот раз с сапфировой булавкой в другом сером галстуке.

Слышал, ты спрашивал обо мне, солдат.

Да. Нам надо поговорить.

Марс кивнул и скользнул на барный стул рядом со мной. Он ждал.

Сегодня вечером я разговаривал с Вивиан, сказал я.

Лицо Марса ничего не выражало.

Она рассказала мне всё, что знает о Кармен, Бонсентире и Симпсоне, и как ты сказал, что поможешь ей, потому что любишь её.

Она многое тебе рассказала, солдат.

Да. У неё неприятности, и она это знает, сказал я. Ей нужна помощь.

И зачем ты мне всё это рассказываешь? спросил Марс. Он достал сигарету из серебряного портсигара и сунул её в рот. Появился бармен, дал ему прикурить и отошёл.

Думаю, на этот раз мы на одной стороне. Я хочу знать то, что знаешь ты.

Марс улыбнулся.

Ты и я, а, солдат? Что за парочка.

Мне это не нравится, Эдди. И ты мне не нравишься. Но если у тебя есть что-нибудь, что мне пригодится, я этим воспользуюсь.

Вполне справедливо, солдат. Приятно узнать, в чём наши мнения сходятся.

Что ты знаешь? спросил я.

А что я получу, если скажу тебе?

Буду рассказывать людям, какой ты хороший, сказал я.

Да?

И не буду мешаться под ногами у тебя и твоих парней, пока буду занят поисками Кармен.

Будешь мешаться у меня под ногами, отправишься в неспешное путешествие в сосновом ящике, солдат.

Это одно из того, что мне в тебе не нравятся, Эдди, сказал я. В костюме, пошитом на заказ, и с модными манерами ты остался тем же головорезом, каким был в начале.

Обзывая друг друга, мы ничего не добьемся, солдат. Это может только привести к серьезным синякам.

У меня и раньше бывали синяки, сказал я. Обожаю синяки. Синяки мои друзья. Что ты знаешь о Кармен? Напомни себе, что ты делаешь это ради Вивиан.

Ты ведь не веришь в это, Марлоу? Что такой парень, как я, может влюбиться в такую даму, как Вивиан Стернвуд.

Я верю, что ты можешь стать мягче, Эдди. Но я не верю, что ты можешь стать великодушным. Где-то обязательно вылезет какой-нибудь угол. Как и раньше.

Марс покачал головой.

Тебя трудно возлюбить, Марлоу. Вот, что я скажу о тебе.

Я ждал.

Кармен сейчас с Симпсоном. Он забрал ее из санатория. Бонсентир дорогой сутенер. Он руководит клиникой для людей с сексуальными проблемами, самых сочных из которых он сдаёт в аренду очень дорогим клиентам.

Таким, как Симпсон, сказал я.

Таким, как Симпсон, согласился Марс.

Он был тем, кто подсказал отправить её туда, сказал я.

Марс снова покачал головой и глубоко затянулся.

Господи, сказал Марс, не похоже, чтобы Кармен была настолько неуступчива. Зачем было проходить через всю эту чушь, пытаясь заполучить её через своего сутенера?

Потому, что у неё есть медицинское заключение, сказал я.

Марс выглядел удивленным.

Медицинское заключение?

Об отсутствии болезней, сказал я. Симпсон боится венерических заболеваний.

Подонок, сказал Марс.

Значит так, он отправляет её в санаторий, где её осматривают, находят здоровой и передают ему.

Откуда ты так много знаешь о Симпсоне?

Вивиан рассказала мне, сказал я.

Странно, что она мне не рассказала.

Не думаю, что Вивиан кому-то рассказывает всё, сказал я. Я думаю, она научилась быть не слишком доверчивой.

Мне она может доверять, сказал Марс.

Конечно, может, Эдди. Я тоже могу, все могут.

Марс меня не слушал. Он думал совсем о другом. То, о чём я никогда не услышу. Может быть, он действительно любил ее. Может быть, и я тоже.

Я мало что знаю о Симпсоне. Но я знаю, что ты не можешь добраться до него.

Я доберусь его, сказал я.

Марс затушил сигарету в пепельнице на стойке.

Конечно, доберёшься, солдат. Ты всё ещё продолжаешь так думать.

Ты знаешь, где её держит Симпсон? спросил я.

Он покачал головой.

У Симпсона полно мест, сказал Марс. Никогда не знаешь, где он, и никто ничего не скажет. У него три дюжины лимузинов, целая эскадрилья частных самолетов и Бог знает что ещё. Мы пытаемся подобраться, но пока не слишком преуспели.

Человек за столом баккара проиграл уже несколько тысяч. Он сказал дилеру что-то громкое и неприятное. Марс не повернул головы, но взгляд его направился туда.

У тебя есть ещё что-нибудь, что могло бы мне помочь? -спросил я.

Нет, ответил Марс. Он не сводил глаз с высокого усатого идиота. Я не уверен, что тебе, вообще, что-то сможет помочь, солдат.

Высокий идиот сказал ещё что-то более гадкое. Марс слегка кивнул, и бледнолицый блондин-стрелок, которого я встречал раньше, возник из тени и встал рядом с высоким пьяницей. Он пробормотал ему что-то на ухо, и тот повернулся и попытался его оттолкнуть. Блондин сделал неуловимое движение, и высокий пьяница вдруг резко согнулся пополам с шокированным выражением лица. Блондин осторожно распрямил его, приподняв за плечи, и медленно повернул к двери. Он положил руку на плечо пьяницы и повел его к двери. Когда они проходили мимо, я увидел лицо пьяницы. Он выглядел заболевшим.

Трудно управлять достойным местом, печально сказал Марс.

И разве это неправда? спросил я. Дашь мне знать, если что-нибудь обнаружится?

Марс повернулся и посмотрел на меня без какого-либо выражения на лице.

Как ты и сказал, солдат, мы не друзья. Ты играешь в свои прятки. А я стараюсь управлять приличным заведением. И мы не будем мешать друг другу. Ладно?

Я бы не назвал это великой любовью, сказал я, встал и вышел.

ГЛАВА 18

Добравшись до Хобарт Армз, я заметил черный бьюик, припаркованный на другой стороне улицы. На этот раз мотор был выключен, и автомобиль казался пустым. Я припарковался через пару мест от него и отправился в обратную сторону к своему дому по Франклин-стрит. Когда я поднимался по ступенькам, от тени кустов отделилась фигура и направила на меня пистолет. За моей спиной появилась ещё одна фигура.

Стой на месте, приятель, сказал чей-то голос. Это был очень ровный голос, в котором было очень мало человеческого. Луч фонарика ударил мне в глаза.

Я стоял на месте. Я почувствовал, как ствол пистолета уперся мне в спину, в поясницу. Я чувствовал, как его владелец дышит мне в ухо. Почувствовал его на своей шее. На улице, в пределах видимости, никого не было.

У меня для тебя сообщение, приятель, произнес ровный голос. Его владельца не было видно из-за яркого света фонарика.

Кто ставил тебе голос? спросил я. Звучишь, как в плохом фильме.

Не ищи больше Кармен Стернвуд, сказал ровный голос. Не интересуйся Рэндольфом Симпсоном. Не приближайся к доктору Бонсентиру.

Ничего, если я время от времени буду есть чернослив без косточек? спросил я.

Голос продолжал звучать так, словно это был записан.

Это единственное предупреждение. Если будешь вести себя плохо, последствия для тебя будут фатальны.

Что-нибудь еще? спросил я.

Да, сказал голос, и ещё кое-что.

Из слепящего света вырвался кулак. На мгновение я уловил блеск кастета, прежде чем он взорвался у меня под челюстью. Я отшатнулся назад, к бандиту позади меня. Перед моими глазами вспыхнули яркие огни. Я пнул ровный голос в область живота и услышал, как он ахнул, а затем что-то вспыхнуло сбоку от моей головы, и огни слились сначала в яркую звездную вспышку, а затем в черноту, в которую я скользнул так же спокойно, как пьяный тюлень.

Я плыл по чёрному морю, а над головой, в лучах света, я видел Кармен и Вивиан, танцующих с незнакомым мне мужчиной, в то время как Клод Бонсентир подыгрывал им на скрипке. Я попытался подплыть к ним, но море было настолько густым и холодным, что я мне не удавалось продвинуться.

Когда я проснулся, шёл дождь. Я лежал на спине с железной тупой болью в голове, и дождь непрерывно лил мне в лицо, яркий на свету от двойных стеклянных дверей моего дома. Боль в голове зазвенела, как наковальня, когда я пошевелился. Я закрыл глаза и замер абсолютно неподвижно. Ладно, Марлоу, ты крутой парень. Ты сможешь встать. Просто перевернись на бок. Я попробовал и почувствовал, как мой желудок сжался. Я замер неподвижно, пока он не угомонился. Молодец, Марлоу, полпути уже позади. А теперь открой глаза. Хороший мальчик. А теперь встань на одно колено. Ничего особенного, тебе и раньше доставалось. Я стоял, балансируя на одном колене, пока дождливая ночь кружилась вокруг меня, медленно останавливаясь. Я подобрал под себя ноги и встал. Мир снова задвигался вокруг, и я покачивался вместе с ним, пока он не успокоился. Получилось.

За ухом обнаружилсь мягкая и весьма болезненная опухоль, а на подбородке зияла рана, которая, казалось, кровоточила и покрывалась струпьями. Я ощупал карманы. Ничего не пропало. Пистолет был всё ещё у меня под мышкой, оставаясь в сухости, пока меня мутузили и размазывали. Хорошо, что я его не вытащил. Тогда бы он промок.

После пары неудачных попыток я мне удалось вставить ключ в замок, открыть дверь и войти. Поднявшись наверх, я посмотрел на себя в зеркало. Я выглядел так, словно меня поймала гигантская кошка, поиграла и выкинула прочь. Я достал из холодильника лёд, положил его в салфетку и приложил к синяку на затылке. Когда я убрал салфетку, на ней было немного крови. Все мои зубы, казалось, были на месте и всё ещё крепко держались.

Я сидел в кресле у окна и смотрел на дождь, а лёд прижимал к затылку. На улице внизу не было никаких признаков черного бьюика.

Тот факт, что кто-то, возможно, Симпсон, не хотел, чтобы я занимался этим делом, не выглядел сенсационно. Это я знал и раньше. Теперь я знал, как сильно они этого не хотели.

Наконец я подошел к телефону и позвонил домой Берни Олсу.

Ты знаешь сколько сейчас времени? спросил он, подняв трубку.

Мне нужен владелец черного седана, бьюик последней модели, калифорнийские номера, я дал ему номер.

Конечно, Марлоу. Я читаю ребёнку сказку, но, чёрт возьми, сейчас же отправлюсь в Управление, сам лично просмотрю все записи, найду нужное и самолично передам тебе.

Двое парней за рулем этой штуки избили меня и велели держаться подальше от дела Кармен Стернвуд.

Вот здорово, надеюсь, на твоей красоте это не сказалось, Марлоу.

Думаю, это Симпсон, но, может быть, номера мне ещё что-нибудь скажут.

А может, и нет, сказал Олс. Я позвоню тебе утром.

Вы уже опознали труп c Беверли-Глен?

Ориентировочно, сказал Олс. Соседский пёс прибежал с рукой. Гордый как черт, виляет хвостом. Его хозяин чуть не сдох. Полагаем, что это из недостающих частей тела, жертва актриса второго плана по имени Лола Монфорте. Последним известным адресом была дыра на Мелроуз, но она не появлялась там уже несколько месяцев.

И это всё?

Пока всё, сказал Олс. Ты же знаешь, мы, копы, медленно соображаем. Мы не такие гении, как вы, парни с лицензиями. Думаю, к тому времени, как я найду тебе эту машину, ты уже во всём разберёшься.

Никакой связи с Бонсентиром? Или Симпсоном?

Не знаю, ответил Олс. Пока трудно проследить.

Олс повесил трубку. Снаружи лил мелкий, ровный дождь. Не так уж трудно промыть овраги в каньонах, где люди строили дорогие дома на песке и стоках. Ровно столько, чтобы не дать водоемам пересохнуть и немного помочь газонам. Я открыл окно. В комнату ворвался влажный таинственный запах сырой ночи.

Боль в голове притупилась. Воротник промок от пакета со льдом, и я выбросил почти растаявшие кубики прямо на ковёр. В городе ангелов дождливой ночью было уже больше десяти. В дверь никто не постучал. Никто не звонил. Никто не интересовался моими планами на путешествия. Казалось, никто слишком не беспокоился о моём здоровье.

Я позвонил Вивиан Риган. Телефон долго звонил, прежде чем горничная с лошадиным лицом ответила. Ей было очень жаль, но миссис Рейган приняла снотворное и легла спать. Что-нибудь передать? Нет, спасибо. Я повесил трубку и снова уставился на туманный дождь, который падал бесшумно, как снег.

ГЛАВА 19

Олс позвонил, когда я пил вторую чашку кофе и пытался решить, как поступить с завтраком. Моя голова ощущалась, словно кто-то поместил её внутрь барабана.

Бьюик зарегистрирован на фирму Невилл Риэлти Траст, она находится в Невилл-Вэлли, на севере.

Я взял карандаш. Олс продиктовал мне адрес.

Какие-нибудь имена прилагаются? спросил я.

Только не по регистрации. Я больше ничего не искал. Оставил это тебе.

Конечно, сказал я. Никто тебя не лупил.

У меня сердце кровью обливается, сказал Олс и повесил трубку.

В своём кабинете с кофе и булочкой, которую я купил в аптеке внизу, я достал путеводитель. Невилл-Вэлли находилась примерно в 200 милях к северо-востоку от Лос-Анджелеса, по другую сторону гор Сан-Габриэль.

Я позвонил своему клиенту.

Когда Норрис подошел к телефону, я сказал: С докладом.

Очень любезно с вашей стороны, мистер Марлоу, сказал Норрис.

Пока я ищу Кармен, мне угрожает крутой мексиканец, я оказался замешан в убийстве с нанесением увечий, подвергся нападению и избит кастетом неизвестным или неизвестными.

Боже мой, сэр, я не хотел, чтобы Вы пострадали.

Я тоже, Норрис, сказал я, но дело в том, что это дело гораздо серьёзнее, чем казалось.

Как я уже сказал, сэр, генерал позаботился обо мне. Я мог бы заплатить Вам довольно приличный гонорар.

В этом нет необходимости, Норрис. В этом деле крутится столько денег, что трудно не подвернуть лодыжку, переступая через них. Я нахожу плату достаточной. Но дело кажется более опасным, чем мы оба думали в начале.

Я предвидел только ту опасность, которую представляла мисс Кармен, сэр.

Что не так уж и мало. Но теперь оно начинает казаться привлекательным.

Вы не хотите уйти, сэр?

Ещё бы, сказал я. Но не буду. Я просто хотел, чтобы Вы были в курсе дела.

Я знал, что Вы не отступите, сэр. Не могли бы Вы сообщить мне некоторые подробности?

Я так и сделал.

Когда я закончил, наступила тихая пауза.

Я уверен, что Вы справитесь с этой задачей, мистер Марлоу.

Я тоже так думаю, Норрис, сказал я. Мне бы очень пригодилось, если бы я точно знал, в чём заключается задание.

С моей точки зрения, сэр, если позволите, это поиск мисс Кармен, сэр.

Да, Норрис, я так и думал.

Мы повесили трубки. Я сунул под мышку блокнот с картой, убедился, что у меня есть пистолет и запасные патроны. Это пока не принесло мне никакой пользы, но заставило почувствовать себя детективом. Потом запер контору и пошел к машине.

Дорога до Невилл-Вэлли заняла около пяти часов. Я добрался туда чуть позже двух пополудни, вместе с высоким жёстким небом, сверкающим сверху, и температурой за девяносто^[18].

Невилла-Вэлли так называлась район и город в его центре. Район представлял собой унылую низменность в предгорьях, по центру которой протекала река Невилл. Прямо у реки долина была пышной, но в миле от реки была почти пустынная земля, выжженная, бесплодная и труднопроходимая. Городок Невилл-Вэлли находился в том месте, где река каскадом обрушивалась на небольшой спуск, усыпанный валунами, и давала единственную светлую воду, вероятно, на окружающей площади в тысячу квадратных миль. Это было единственное место, где река бежала быстро, прежде чем она замедлилась в несколько огромных петляющих извилин, которые образовывали извилистую зеленую полосу в центре широкой уродливой долины.

Я поставил машину капотом на парковочном перроне перед невысоким белым зданием с широкой верандой, которая тянулась во всю его длину. Вывеска на крыше гласила Речная гостиница. Двойная решетчатая дверь вела в темный вестибюль с темным дубовым столом вдоль левой стены и широкой лестницей прямо напротив входа. Справа находилась столовая и бар, которые казались пустыми. За столом сидела хорошенькая рыжеволосая девушка в белой крестьянской блузке. Рыжие волосы были стянуты белым шарфом, завязанным на шее. У нее была белая кожа и россыпь веснушек на скулах, а когда она улыбалась, на каждой щеке появлялась ямочка.

Вы выглядите как человек, который проделал долгий путь, сказала она, когда я подошел, чтобы зарегистрироваться.

Бар открыт? спросил я.

Откроется, как только Вы зарегистрируетесь и туда придёт бармен.

А где он сейчас? спросил я.

На её щеках появились ямочки.

Регистрирует Вас, сказала она.

Я ей улыбнулся.

Ладно, сказал я, Тогда я поспешу.

Когда я зарегистрировался, она дала мне ключ от номера, спросила о поклаже и получила ответ, что она на мне, потом мы отправились в бар. Я сел на табурет, она открыла откидную секцию бара, которая позволила ей зайти за него, и вдоль барной стойке подошла к месту, где сидел я.

Что будешь, приятель? спросила она, понизив голос и стараясь говорить так грубо, как только могла говорить двадцатитрехлетняя рыжеволосая девушка с сине-зелеными глазами.

Я заказал буравчик^[19]. Она умело смешала его и налила в стакан в нужном количестве, не оставив в шейкере ничего, кроме льда. В баре было прохладно и темно. И тихо, как бывает только в хорошем баре в середине дня. Я отпил глоток буравчика и позволил холодным укусам пробежаться у меня в горле.

Не подскажете, где находится Невилл Риэлти Траст? спросил я.

Конечно. У них небольшой офис на Отис-стрит, рядом с отелем, поверните налево, через один квартал поверните направо. Увидите. У них на окне написано название.

Она снова улыбнулась мне, и на её щеках появились ямочки. Ее рыжие волосы были темными густыми, она, вероятно, называла их каштановыми, и они мягкими локонами падали на плечи, где белый шарф не давал попасть им на лицо.

А чем они занимаются? спросил я. Сельхозугодья? Похоже, здесь не так уж много недвижимости на продажу.

Да, не сейчас. Рыжая улыбнулась широкой, насколько это возможно, улыбкой. Но очень скоро она появится. В долину приходит большой правительственный проект. Собираются освоить земли по соседству с рекой Невилл и провести ирригацию всей долины. Говорят, что это будет означать целый бум для района: сельское хозяйство, туризм, всеобщий рост. Все в восторге от этого. Каждую неделю к нам приезжает кто-нибудь из Вашингтона и куча людей из Сакраменто. Вы в этом участвуете?

Нет, сказал я. У меня не так уж много собственности. Значит, люди из Невилл Риэлти скупают фермерские земли в ожидании бума?

Фермерские земли? Рыжая выглядела удивлённой. Нет. Они покупают права на воду. Люди здесь получают хорошие деньги за права на воду. Правительство должно приобрести их для реализации проекта, понимаете?

Конечно, сказал я. И Невилл Риэлти скупает их для правительства?

Ну да. То есть, конечно, наверное. Все очень взбудоражены этим. Вы ведь не из правительства, да?

Я отрицательно покачал головой.

Я так и думала, сказала она. Вы не похожи на кого-то из правительства, это точно. Держу пари, ты один из тех лос-анджелесских людей, которые в этом заинтересованы. Многие из них остаются здесь.

Вот как? сказал я. А какое Лос-Анджелес имеет к этому отношение?

Ну, знаете, люди с деньгами. Они всегда рядом, когда происходит что-то важное, разве Вы не знаете?

Вообще-то я знаю, сказал я. У тебя получился чертовски хороший буравчик.

Мой отец пил их, сказала она. И построил это место.

Тоже неплохо поработал, сказал я. Знаешь кого-нибудь из тех, кто работает в Невилл Риэлти?

Она покачала головой.

Не совсем, ответила она. Они не из Невилл-Вэлли. Приехали примерно год назад и открыли офис. Раньше там был склад кормов. Но дела шли так плохо, что пришлось всё продать. Все надеются, что этот проект мелиорации изменит всё.

Как тебя зовут? спросил я.

Венди, сказала она. Венди Клаузен.

Я протянул ей руку.

Приятно познакомиться, Венди, сказал я. Она пожала мне руку и широко улыбнулась.

Взаимно, мистер Марлоу.

Я поблагодарил её за выпивку и беседу, встал и отправился навестить Невилл Риэлти Траст. Жара, когда я вышел из полутёмного вестибюля гостиницы, казалась чем-то таким, через что приходилось продираться непреодолимым, неумолимым и бесчеловечным. На сонной главной улице почти никого не было, я повернул налево, прошёл квартал и повернул направо. Единственная признаком наличия жизни, который мне встретился, была черно-коричневая колли с белой грудью, спящая на ступеньках хозяйственного магазина.

Рядом с офисом Невилл Риэлти Траст была небольшая стоянка, посыпанная гравием. На ней стояли форд-пикап и серый седан меркурий. Чёрного бьюика не было. Большое витринное окно с черно-золотой вывеской, украшенной витиеватыми готическими буквами. На стеклянной входной двери висел маленький колокольчик, и когда я вошёл, он приятно звякнул. В комнате было два человека: толстая женщина с очень красным лицом, в прилипшей от жары к телу цветастой блузке, и остролицый парень с длинным подбородком и гладкими черными волосами. Он выглядел в жару таким счастливым, как одна из тех рептилий, которым иногда нужно проснуться и размяться. Большой напольный вентилятор просто терял время в углу комнаты.

Я остановился перед столом толстухи. Она вытерла лицо вышитым кружевами носовым платком и подняла на меня глаза от раскрытой на столе бухгалтерской книги.

Помочь Вам? спросила она голосом, в котором не слышалось ничего серьезного.

Хотел бы купить землю, сказал я.

Она тяжело покачала головой и снова вытерла лицо. Платок выглядел лучше, чем блузка.

Сейчас на продажу ничего нет, сказала она. Извините.

Как насчёт прав на воду? Я не был точно уверен, что такое право на воду, но мне показалось, что это то, что нужно спросить.

Мы не занимаемся правами на воду, сказала она. Мошенник за другим столом сосредоточил своё внимание, как будто перед ним на столе лежал план заговора. Сосредоточение было полным, вот только уши его были вытянуты в нашу сторону примерно на фут.

Я выразил удивление.

Неужели? сказал я. Я слышал, что вы приобрели права на воду по всей долине.

У нас нет ничего на продажу, сказала она. Казалось, разговор со мной, подымал её температуру ещё выше.

Понятно, сказал я. Владелец фирмы свободен?

Мошенник за другим столом откинулся на спинку стула и повернулся, чтобы взглянуть на меня.

У нас нет ничего на продажу, приятель. Может быть, ты не совсем понял.

Как удивительно, сказал я. Я пытался говорить как магнат, который может ворваться и скупить на тридцать триллионов долларов всего, что угодно.

Да, сказал шулер, именно так. А теперь, почему бы тебе не свалить?

Я выглядел озадаченным. Свалить?

Ага. Ты же понимаешь прогуляйся, проветрись, сегодня жаркий день, а у нас ещё есть дела.

Ну, сказал я. Должен сказать, что я удивлён, как вам удается вести дела.

Я развернулся на каблуках и вышел. На другой стороне улицы находилась парикмахерская, а рядом аптека. Через переднее окно аптеки я мог видеть угол сатуратора^[20]. Я пересёк улицу и зашёл в аптеку. В ней располагались белый как мрамор прилавок и большой сатуратор с блестящим рядом кранов и патрубков для сиропа. Над моей головой медленно, без особого эффекта, вращался потолочный вентилятор. Аптекарь стоял за сатуратором, скрестив руки на груди, и молча смотрел на улицу. Он был невысок и худощав, с лысой головой, к которой приклеил две или три пряди волос. Я заказал лаймовый рикки^[21]. Он сделал его в высоком рифленом стакане и поставил передо мной на маленькую бумажную салфетку. Пододвинул ко мне круглый контейнер с соломинками и снова прислонился к задней стойке, уставившись в окно. С того места, где я сидел, я мог видеть Невилл Риэлти Траст.

Я кивнул в сторону офиса напротив. В городе новое предприятие?

Аптекарь кивнул.

Успешное? спросил я.

Аптекарь снова кивнул.

Насколько я понимаю, они покупают здесь права на воду.

Аптекарь разговорился.

Ага, сказал он.

Имели с ними дела?

Неа.

Знаете, кто владелец компании?

Неа.

А ты не болтлив, верно? сказал я.

Неа. Это и не нужно. Когда приходит городской парень вроде тебя, не всё ли равно что говорить?

Видел много парней из города? спросил я.

С тех пор, как начался проект.

Из Лос-Анджелеса?

Думаю, да.

На другой стороне улицы на стоянку Невилл Риэлти Траст въехал черный бьюик. На нем были те самые номера. Двое мужчин вышли из машины, и тот, что сидел на пассажирском сиденье, открыл заднюю дверцу для третьего. Все, что я смог увидеть, это, что он был одет в полосатый костюм и с толстухой из офиса он мог составить идеальную пару. Он с трудом выбрался из машины, а когда ему это наконец удалось, остановился, чтобы вытереть лицо большим белым носовым платком, прежде чем вразвалку войти в офис.

А кто этот толстяк? спросил я.

Не знаю, ответил аптекарь. Хотите ещё рикки?

Я отказался, он подхватил стакан, вымыл его в маленькой раковине и поставил вверх дном на полку позади себя. Некоторое время мы с ним смолчали.

На другой стороне улицы ничего не происходило. Наконец я встал и расплатился за рикки.

Поеду туда, где смогу хоть немного побыть в тишине и покое, сообщил я. Вышел и отправился обратно к Речной гостинице.

ГЛАВА 20

После полуночи стало прохладно, и мне удалось уснуть. К девяти утра, приняв душ, побрившись и позавтракав, я уже сидел в машине, направляясь обратно в Лос-Анджелес, и, если не считать зеленой полосы вдоль реки Невилл, земля была коричневой и всё ещё раскалённой, отчего казалось, что ландшафт мерцал.

Вернувшись в офис, я позвонил Олсу и сообщил ему номера пикапа и серого меркурия, припаркованного на стоянке Невилл Вэлли Риэлти Траст. Потом спустился в кафе, съел бутерброд с ветчиной и выпил кофе, вернулся наверх и сидел, болтая ногами, пока не позвонил Олс. Грузовичок был зарегистрирован на Невилл Вэлли Риэлти Траст. Серый меркурий принадлежал Корпорации Развития Ранчо-Спрингс в Ранчо-Спрингс, штат Калифорния.

Что-нибудь ещё, Хокшоу?^[22] спросил Олс.

Расскажи мне, как всё это связано с Кармен Стернвуд, сказал я.

Хорошо бы тебе, ответил Олс, самому в этом разобраться.

Я направился прямиком в центр, в городской архив, и потратил, наверное, часа полтора, просматривая регистрационные документы, которые ведомство секретаря штата Калифорнии требует от всех новых компаний. Там были и Невилл Вэлли Траст, и Корпорация Развития Ранчо-Спрингс. Всё было изложено стандартным языком юристов, поэтому мне и потребовалось полтора часа. Но когда я закончил, то понял, что Невилл Вэлли Риэлти Траст и Корпорация Развития Ранчо-Спрингс являются корпорациями, юридически зарегистрированными в штате Калифорния. И я узнал, что членом совета директоров Ранчо-Спрингс был Клод Бонсентир.

Затем я отправился в библиотеку и провел там ещё пару часов в зале периодических изданий, изучая проект мелиорации долины Невилл. Это было почти так же скучно, как документы о регистрации, но я узнал основное, что это была частью плана федерального правительства вернуть к жизни бесплодные земли на Западе и Юго-Западе. В долине Невилл план состоял в том, чтобы использовать воды реки Невилл для орошения земель по всей долине и превратить её в богатый сельскохозяйственный район. Во всём, что я прочитал, не было упоминания о Траст Невилл-Вэлли.

Возвращаясь в Голливуд, я размышлял обо всём этом. Неужели Невилл Вэлли Риэлти скупает права на воду как представитель правительства? Покупали ли они права, чтобы перепродать их правительству по ценам, которые можно было сравнить с вымогательством? Что делал добрый старый доктор Всё-лечу в Совете директоров Корпорации Развития Ранчо Спрингс? И почему какие-то сотрудники Невилл Вэлли Риэлти Траст приехали в Голливуд излить на меня своё недовольство?

Вернувшись в свой кабинет, я позвонил в лос-анджелесское Бюро землеустройства. Потребовалось около получаса, и большая часть этого времени была потрачена, чтобы найти кого-нибудь, кто хотя бы знал о проекте в долине Невилл, но он, в свою очередь, ничего не знал о Невилл-Риэлти Траст. Но это не доказывало, что они не работали на правительство. Это только доказывало то, что я уже знал о правительстве.

Я сидел за своим столом с открытым окном, вдыхая запахи из кафе внизу и прокручивая в голове все, что знал, надеясь, что они сформируются в узор, который я смогу распознать. Было уже далеко за полдень. Я посмотрел в окно на бульвар внизу. Никто не жарил яичницу на тротуаре. Где-то на другой улице завыла полицейская сирена. В такую жару они будут заняты. В такую жару люди понемногу сходят с ума. Мужья начинают сжимать кулаки и хмуро поглядывать на жён. Кроткие, мышиноволосые жёны бросают взгляд на хлебный нож и посматривают на горло храпящих в одних майках мужей. В Баррио парни из патрульной машины держат руки поближе к пистолетам. А на холмах, где живут звезды, люди сидят во внутренних двориках, глядя на мерцающие в душном вечернем воздухе огоньки в бассейне, и влага, бисеринками стекающая по бокам коктейльных шейкеров, оставляет мокрое пятно их льняных брюках. Жара не была тут главной.

Медленно темнело, пока я сидел, глядя на запекающийся город, и думал, и ничего не выходило. Конец ещё одного прекрасного дня. Никто не звонил. Никто не приходил. Никого не волновало, умру я или куплю дом в Энсино^[23].

ГЛАВА 21

Корпорация Развития Ранчо-Спрингс занимала второй этаж над заправочной станцией в бледно-бежевом оштукатуренном здании с округлыми очертаниями испанского Юго-Запада, которые все южане Орегона считают подлинно калифорнийскими. Здание находилось на главной улице Ранчо-Спрингс, рядом с местом, где продавали тако, и через дорогу от универсального магазина, где три пустынные крысы в спецовках сидели перед входом, раскачиваясь в густой жаре и время от времени сплевывая на землю. Большой желтый кот с оторванным ухом растянулся на нижней ступеньке лестницы, ведущей в офис Развития Ранчо Спрингс, и мне пришлось перешагнуть через него, когда я поднимался.

Внутри за единственным столом сидела сгоревшая на солнце молодая женщина. Это плохо на ней сказывалось, так что она двигалась немного скованно, поворачиваясь ко мне, когда я вошёл. Письменный стол, за которым она сидела, и стул, на котором она сидела, вот и вся мебель в кабинете. На полу рядом со столом стояла картонная коробка, а в ней несколько картонных папок. На столе стоял телефон. На стенах ничего не было, на окнах не было занавесок. Комната была очаровательна, как куча кофейной гущи.

Я снял тёмные очки и улыбнулся молодой женщине. Её нос шелушился, а светлые волосы казались сухими и потерявшими цвет. На ней была тонкая белая блузка с короткими рукавами, а её тонкие руки были ярко-красными.

Доктор Бонсентир здесь? спросил я.

Она выглядела находящейся в неведении. Также она выглядела огорченной, скучающей и напряженной, как методистский дьякон.

Кто?

Доктор Клод Бонсентир, сказал я. Я надеялся найти его здесь.

Никогда о нём не слышала, сказала она.

Она жевала жвачку, и её челюсти двигались медленно и с железной регулярностью. Время от времени она открывала рот, чтобы языком растянуть жвачку в тонкую сероватую мембрану. Потом её губы смыкались, и жвачка исчезала.

Это Корпорация Развития Ранчо-Спрингс? спросил я.

Эхмха, она была занята жвачкой.

Что именно вы развиваете?

Она спрятала жвачку в уголке рта и посмотрела на меня так, словно я вылез из кухонной раковины.

Послушай, Джек, сказала она, они наняли меня, чтобы я сидела здесь, отвечала на телефонные звонки и принимала сообщения, и если им нужно что-то напечатать, то я печатаю. Хочешь оставить сообщение?

Кто они?

Парни, которые управляют этим местом. Винни и Чак.

Кто такие Винни и Чак? спросил я.

Она покачала головой.

Хочешь оставить сообщение? спросила она.

Когда увидишь Винни и Чака сказал я.

Она достала маленький блокнот и карандаш.

Да? сказала она.

Поцелуй их от меня крепко, сказал я, повернулся и вышел, спустился по лестнице, перешагнул через кота и оказался на главной улице. Главная улица была около 100 ярдов в длину и большего ей не требовалось, на ней около шести зданий. Между зданиями были пустыри, в основном песок, бурьян и кое-где перекати-поле, в данный момент отдыхающее в безветренной жаре.

Я направился к серому, выветренному дощатому зданию, на фасаде которого висела вывеска Ранчо-Спрингс Газетт энд Кроникл. Это была одноэтажная витрина с широким фасадным окном и сетчатой дверью. Внутри была стойка, тянущаяся через всю комнату. За ней располагались печатный станок и два письменных стола.

Крупная женщина в белой мужской рубашке и габардиновых брюках непринужденно улыбнулась мне, когда я вошёл. Её седые волосы были коротко подстрижены, а лицо загорелое, как у настоящего жителя пустыни, который много времени проводит на свежем воздухе. Она, казалось, находилась в прекрасном здравии и прекрасном расположении духа.

Привет, незнакомец, сказала она. Пришел разместить объявление? Сообщить что-нибудь интересное? В любом случае, это самое подходящее место.

Информация, сказал я.

И это тоже, сказала она. Меня зовут Полин Сноу. Единственное, что в этой богом забытой пустоши не горячее, это моё имя^[24].

Марлоу, сказал я. Хитрость бы мне не помогла. Я решил попробовать правду.

Я частный детектив из Лос-Анджелеса, работаю над одним делом, и в нём всплыло название Корпорации Развития Ранчо-Спрингс.

Хм, с чувством произнесла Полин Сноу.

Я был у них в офисе и разговаривал с молодой женщиной, которая там работает. Лучше бы я поговорил с котом, который хоть жвачку не жуёт.

Рита, сказала Полин Сноу с теми же эмоциями, с какими произнесла хм.

Да, сказал я, именно так я и подумал.

Корпорация Развития Ранчо-Спрингс причудливое название для операции в этом захолустье, в которой два придурка приходят и начинают скупать любую землю, которую смогут заполучить, сказала она. У тебя есть сигарета?

Я достал пачку и отдал ей, она вытряхнула сигарету, сунула в рот и вернула мне пачку. Я протянул ей спичку. Она глубоко затянулась и выпустила дым двумя струйками через ноздри. Оглядела меня.

Частный детектив, так?

Я скромно кивнул.

Ну, ты для этого скроен, скажу я тебе.

Зачем они скупают землю? спросил я. Есть что-нибудь о Ранчо-Спрингс или пропавших без вести женщинах?

Мы всего в тридцати милях, сказал она, к востоку от Пасадены.

Идеально подходит для поклонников Парада роз^[25], сказала я. Что-нибудь еще?

Не знаю, Марлоу. В этом нет никакого смысла. Это труднопроходимая сухая земля. Ни сельского хозяйства, ни промышленности, маленький кусок проклятого ничто. Несколько человек всё ещё живут здесь, и несколько проклятых дураков, таких как я и мой муж, приходят сюда, думая о чистом воздухе и свободе. А потом этот сукин сын умирает и оставляет меня руководить этой газетой в течение последних семи лет.

Подумать только, сказал я. Может быть, Винни и Чак знают что-то, чего не знаем мы?

Винсент Тартабулл и Чарльз Гардениа. Им лучше бы знать, потому что прямо сейчас у них на руках пара Техасов самой никчемной земли, какую когда-либо создал Господь.

Они местные? спросил я.

Нет, чёрт возьми, ответила Полин Сноу. Они приехали сюда около полугода назад, сняли эту дыру над бензоколонкой, которая сама по себе чертовская дыра, если подумать, наняли эту идиотку Риту. И начал скупать землю. Это довольно легко сделать, она никому не нужна, все чертовски счастливы продать и уехать. Большинство людей остаются здесь потому, что не могут её продать.

Знаете, откуда они взялись?

Из Лос-Анджелеса, сказала она.

Как узнали?

Я когда-то была репортером, мистер Марлоу, в Кливленд Плейн Дилер. А теперь я просто толстая старая баба без мужа, которая держит еженедельник в Ист-Овершоу. Но я не забыла всего, что знала раньше.

У меня такое чувство, миссис Сноу, что Вы ничего не забыли из того, что знали раньше, а знали Вы достаточно.

А Вы знаете, как поднять девушке настроение, Марлоу. Конечно, знаете.

Что ещё можете рассказать мне об этих парнях?

Она покачала головой.

Какое-то время я пыталась понять их, сказала она, но не могу. Это просто не имеет никакого смысла.

Знаете кого-нибудь по имени Бонсентир, доктор Клод Бонсентир?

Конечно. Он один из тех, кто фигурирует в учредительных документах в ведомстве секретаря штата.

Я улыбнулся ей. И склонил голову в притворном почтении.

Вы случайно не знаете размер его носок? спросил я. Какие-нибудь особые приметы?

Я не настолько хороша, Марлоу. Я просмотрела регистрационные документы, как, вероятно, и Вы. И больше ничего не знаю. А они не дали мне ничего полезного.

Нет. Они не и стали бы. Но я расскажу Вам кое-что полезное, сказал я. Есть какая-то связь между этой фирмой, Корпорация Развития Ранчо-Спрингс, и фирмой в Долине Невилл, которая называется Невилл-Вэлли Риэлти Траст.

Долина Невилл, сказала она. Это где-то на севере, в горах?

Да, примерно в двухстах милях к северу от Лос-Анджелеса, в горах Сьерра-Невада, сказал я И знаете, чем они занимаются?

Откуда, чёрт возьми, мне это знать?

Это был риторический вопрос, миссис Сноу. Они скупают права на воду.

Она уставилась на меня, открыла рот, закрыла его и достала свернутую карту Калифорнии из одного из ящиков рядом с печатным станком.

Развернула её, разложила на столе и склонилась над ней, положив руки на стол, опустив голову и внимательно изучая карту. Через несколько минут она начала молча кивать головой и продолжала кивать, когда снова свернула карту и убрала ее. Вернувшись к стойке, она всё ещё продолжала кивать.

Дай мне ещё сигарету, сказала она.

Я так и сделал. И дал прикурить. Докурив сигарету и выпустив полные лёгкие дыма, она наклонилась за стойку, покопалась там и достала бутылку ржаного виски и два стакана.

Думаю, нам надо немного выпить, пока мы будем размышлять над этим.

Я выпил полтора дюйма, которые она налила одним аккуратным глотком.

И она тоже. Потом она радостно выдохнула и налила еще по одной.

Ты думаешь, они собираются пустить воду из Долины Невилла сюда и превратить всю эту дешевую пустынную землю, которую они купили, в целое состояние?

Возможно, сказал я.

Это было бы нечто, сказала она.

Проблема в том, сказал я, что правительство проводит какой-то мелиоративный проект, рассчитывающий на то же самое, что Долина Невилл.

И ты считаешь, что кто-то пытается его обокрасть. Вода.

Не знаю, ответил я. Я просто пытаюсь найти одну молодую женщину, и везде, куда я смотрю, происходит нечто странное, а дело разрастается всё больше и больше.

Ну, может быть, я смогу немного покопаться с этого конца, сказала она. Где смогу тебя найти?

Я дал ей свою визитку. Она взглянула на адрес.

Голливуд, так?

Конечно, сказал я. Детектив для звёзд.

Знаешь, сказала она, что забавно. Если мы выясним, что в этой сделке не всё э-э кошерно. Я имею в виду, кому, чёрт возьми, ты сообщишь об украденной реке?

Я допил вторую порцию и вытер рот тыльной стороной костяшки большого пальца.

Наверное, себе, сказал я.

ГЛАВА 22

Моя машина была припаркована на улице напротив заправочной станции, над которой Корпорация Развития Ранчо-Спрингс пряталась в своей крысиной норе. Когда я вернулся к своей машине, дорогу ей преграждала черно-белая полицейская машина с большой серебряной звездой на боку. По окружности звезды было написано Полиция Ранчо-Спрингс.

К моей машине были прислонились два лучших её представителя. Наверное, самые наилучшие в Ранчо-Спрингс. Один из них был долговязый, худощавый с большими моржовыми усами. Он был одет в коричневую рубашку и штаны, застиранные до дыр, и большую белую десятигаллонную шляпу с пятнами пота у основания тульи. К его рубашке была приколота звезда с надписью Шеф, а он носил старую пограничную форму. Кольт 44-го калибра в потертой кожаной кобуре, висел на широком патронташе. У кольта ствол был, должно быть, длиной в десять дюймов. Другой парень, прислонившийся к моей машине, был, вероятно, на шесть дюймов ниже своего шефа и, возможно, на ярд шире. Шеи у него не было вовсе, щекастая красная физиономия поднималась прямо от плеч, а выцветшая коричневая форменная рубашка была натянута до предела на животе, так что пуговичные петли натягивались, и в промежутках между пуговицами просвечивала бледная кожа. Он тоже носил большую шляпу, и это делало его ещё более приземистым. Его светлые брови над маленькими глазками были выбелены настолько, что выглядели как белые косые чёрточки на красном лице. На его серебряном значке было написано Сержант. Его пистолет 45-го калибра, изготовленный по заказу правительства, находился кобуре с клапаном военного образца на тканевом ремне, который он носил затянутым настолько туго, что позволял животу нависать сверху.

Это твоя машина? спросил толстый коп.

Милая, правда? ответил я. Хотите залезть в неё?

Чёрт возьми, что это значит? спросил толстый коп.

Извините, сказал я. Я не хотел разговаривать так быстро.

Скоро ты будешь быстро разговаривать в задней камере под сильным светом, сказал толстый коп.

Чем меньше город, тем жёстче копы, сказал я.

Толстый коп положил руку на кобуру.

Не хочешь повторить это, крутой парень? спросил он.

Шеф положил руку, похожую на бейсбольную перчатку, на плечо толстого копа.

Ну же, Верн, мягко сказал он. Нет смысла ввязываться в какое-то спор с этим парнем. Просто передай ему наше сообщение и помоги отправиться в путь.

Так я и думал, будет сообщение, сказал я.

Толстый коп продолжал сердито смотреть на меня, держа руку на клапане кобуры. Я мог бы отстрелить ему нос и спрятать пистолет к тому времени, как он его расстегнёт.

Умный парень, непринужденно сказал шеф. Я сразу понял, что ты умный парень, как только ты появился в городе. Наверное, среди городских много умных парней. Нечасто выпадает шанс увидеть, как некоторые из них глотают песок вместе с нами, кактусовыми крысами.

Ты действительно нанял этого парня в качестве полицейского? сказал я и кивнул головой на толстого копа. Или ты просто держишь его для тени?

Верн очень ловкий парень. Хорошо обращается с дубинкой. И он не всегда настолько вежлив, насколько следовало бы. Какова цель Вашего визита в наш город, мистер Марлоу?

Вы получили его по регистрации? спросил я. Или его вам Рита дала?

По регистрации, сказал шеф. Рита не смогла вспомнить, называл ли ты ей имя.

Я кивнул. На мгновение воцарилась тишина.

Мы задали тебе вопрос, городской мальчик.

Я частный детектив, работаю по делу, сказал я.

Какому делу? спросил шеф.

Это конфиденциально, сказал я.

Шеф коротко кивнул, и толстый коп ударил меня дубинкой по правому плечу. Боль прошла по всей длине моей руки и поднялась в голову. Толстяк-коп был очень быстр со своей дубинкой, я даже не видел, как он её достал.

Если он сделает это ещё раз, сказал я шефу, и я заставлю его её съесть.

Шеф сделал небольшое движение правой рукой, и в ней оказался пограничный кольт, направленный мне под подбородок.

Давайте просто перестанем заниматься этой вознёй, сказал он. Вы здесь задаете вопросы о Корпорации Развития Ранчо-Спрингс. Нам это не нравится. Мы не любим, когда в наш город приезжают преуспевающие городские частные детективы и задают вопросы о нашем бизнесе. Верн здесь особенно ненавидит это.

Я догадывался об этом, я сказал. Дуло кольта плотно прижималось к мягкому месту под моей челюстью.

Так что мы больше не хотим, чтобы ты этим занимался, умник. Мы хотим, чтобы ты сел в свою машину, убрал её из Ранчо-Спрингс и больше не возвращался. Потому что, если ты вернёшься, у нас есть камера, далеко внизу, без окон и с ярким светом, где вы с Верном можете исполнять ча-ча-ча-ча, пока всё не прояснится. Компренде^[26]?

Да, сказал я. Я могу так и сделать.

Высокий шеф повернул мою голову к машине дулом своего кольта.

Мусор, сказал он.

Моя правая рука онемела и пульсировала. Я едва мог пошевелить ею, но старался не показывать этого. Я открыл дверцу машины левой рукой, как будто всегда открывал её левой рукой, сел и завёл мотор. Двое полицейских сели в свою машину и выпрямились, а я проехал мимо них и направился к выезду из города. Они следовали за мной до самой городской черты, а затем развернулись и направились обратно в Ранчо-Спрингс, оставляя за собой низкую пелену пыли и уменьшаясь в зеркале заднего вида. Каждый день встречаешь новых друзей.

ГЛАВА 23

Проснулся я с идеей. А также с одной рукой, пульсирующей, как зубная боль, каким-то болезненным ощущением в челюсти и тупой чувствительностью за ухом. Но главным была идея. Я вспомнил, что Вивиан говорила о том, что у Симпсона есть дом в пустыне. Я скатился с кровати и набрал её, пока цедился кофе.

О, я не знаю, сонно сказала она. Где-то за Пасаденой.

У него есть название?

Спрингс^[27], что-то со Спрингс, сказала она. Я там никогда не была. Просто знаю, что папа ездил туда, когда был здоров.

Ранчо-Спрингс?

Вроде как так. Мы скоро увидимся, Фил?

Надеюсь, что да, сказал я, и повесил трубку. Фил?

Я позвонил Полин Сноу.

Марлоу, сказал я. Вы не знаете, живет ли где-нибудь поблизости от Ранчо-Спрингс парень по имени Рэндольф Симпсон?

Парень по имени Рэндольф Симпсон? Марлоу, где, чёрт возьми, ты был последние тридцать лет? Рэндольф Симпсон-не парень. Это всё равно что сказать: парень по имени Джон Д. Рокфеллер.

Он живет где-то поблизости?

Конечно. Это все знают.

Вы можете туда подобраться?

Конечно, нет. Никто не может подобраться к Рэндольфу Симпсону. Зачем?

Я думаю, он ввязался в это дело с правами на воду и землеустройство.

Симпсон?

Доктор Бонсентир-его врач.

Это не значит, что он участвует в каком-то заговоре.

Несколько дней назад, сказал я, на одной дождливой улице в Голливуде на меня довольно сильно надавила пара серьёзных шестёрок. Они велели мне держаться подальше от Рэндольфа Симпсона и доктора Бонсентира.

Потому, что ты сунулся это дело с правами на воду?

Потому что я искал молодую женщину, которая отправилась из клиники Бонсентира к Симпсону. Крутые парни, которые наехали на меня, сидели за рулем седана бьюик, зарегистрированного на Невилл Вэлли Риэлти Траст.

Люди, скупающие права на воду на севере.

Угу

Это не доказывает, что Симпсон замешан в этом деле. Может быть, всё дело в девушке.

Почему же они ездят на машине, зарегистрированной на Невилл Вэлли Траст? И не слишком ли много совпадений в том, что Долина Невилл, кажется, связана с Ранчо-Спрингс, и у Симпсона дом в Ранчо-Спрингс, и его врач входит в совет директоров девелоперской компании, скупающей землю в Ранчо-Спрингс?

Хорошо, сказала Полин Сноу. Ты попал в точку. Это совсем не то, что можно довести до суда, и даже не то, что можно напечатать пока. Но это уже кое-что.

А что насчёт Чака и Винни? У Вас есть что-нибудь на них?

Только адреса, сказала она. Они тебе нужны?

Были нужны. Она несколько минут копошилась вдали от телефона, пока я добавлял сливки и сахар в кофе и потягивал его. Потом она вернулась и дала мне адрес в Лос-Анджелесе.

Полагаю, это рабочий адрес, сказала она. Я не очень хорошо знаю Лос-Анджелес,но похоже, это центр.

Так и есть, сказал я. Отправлюсь к ним. Приветствуется всё, что Вы сможете узнать о Рэндольфе Симпсоне.

Чего мы хотим добиться, Марлоу? Именно?

Откуда, черт возьми, я знаю? сказал я. Меня наняли, чтобы найти девушку. Я думаю, мы пытаемся сделать именно это.

Я съел тост и допил остатки кофе, и через час, с рукой, все ещё пульсирующей, но с головой, чувствующей себя лучше, отправился в центр.

Гардениа-Тартабулл иншуранс энд риэлтер располагалась в здании на Банкер-Хилл около Четвертой улицы, которое производило впечатление, когда его только построили. Теперь оно было менее впечатляющим, но под слоем грязи всё ещё можно было разглядеть очарование его юности. Холл представлял собой открытую шахту до крыши, по которой поднимались и опускались лифты за железными решётками, а вокруг них ярус филигранных железных балконов отмечал уровни этажей. Гардениа-Тартабулл находились на шестом этаже за стеклянной дверью, на которой мелкими черными буквами было написано название фирмы.

Внутри, за столом, на котором почти ничего не было, сидела рыжеволосая женщина в обтягивающем зеленом платье. Она сидела, откинувшись на спинку стула, скрестив ноги, и очень старательно красила ногти в огненный цвет, чтобы они соответствовали цвету её волос. Я подождал минуту, пока в процессе не наступил перерыв. Она не подняла глаз.

У Вас здесь есть другая работа, или это всё?

Подожди секунду, сказала она. Она сосредоточенно наморщила лоб, и кончик языка показался между её яркими губами. Я подцепил стул с прямой спинкой, стоявший у стены рядом с дверью, развернул его и сел, положив руки на спинку. Положил подбородок на руки и уставился на то, как она рисует.

Сколько времени это обычно занимает? спросил я.

Она не ответила, только покачала головой и нахмурилась ещё сильнее, нанося ровный мазок лака на ноготь второго пальца. Ей оставалось еще восемь.

Тебе не нужно смотреть вверх, сказал я. И не обязательно говорить. Просто кивни или покачай головой. Гардениа или Тартабулл здесь?

Она кивнула. Её маленькая кисточка для ногтей застыла над вторым ногтем. Стало ясно, что она может кивнуть или красить ногти, но не то и другое вместе.

Тартабулл?

Она покачала головой.

Гардения?

Она кивнула. Я осмотрел комнату. Вдоль стен стояли четыре или пять зеленых металлических картотечных шкафов, а на стене за её столом было две двери, каждая с матовым окошком. На одной было написано ЧАРЛЬЗ ГАРДЕНИА, на другой ВИНСЕНТ ТАРТАБУЛЛ. Я встал.

Спасибо за помощь, сказал я и прошел мимо ее стола в кабинет Гардениа. Она чуть было не заговорила, но я открыл дверь в кабинет раньше, чем она успела, а потом стало уже слишком поздно. Закрывая за собой дверь, я увидел, как она снова опустила голову и уставилась на свои ногти.

За столом, с разложенным перед ним экземпляром Лос-Анджелес Таймс, жуя хрустящую булочку, сидел толстяк в костюме из льняной ткани, которого я видел выходящим из черного бьюика на стоянке Невилл Вэлли Траст на севере. На нем был тот же костюм. На столе рядом с газетой стояла чашка кофе. От неё вверх поднималась небольшая спираль пара. На мизинце руки, в которой он держал пончик, было бриллиантовое кольцо. Гардениа посмотрел на меня без всякого выражения, пока жевал откушенный кусочек пончика. Затем он сделал глоток кофе.

Когда он проглотил кофе, он сказал: Чё нада?

Меня зовут Марлоу, сказал я. На него это, похоже, не произвело никакого впечатления. Я частный детектив, занимаюсь одним делом и постоянно натыкаюсь на парочку фирм, в том числе и на Вашу.

И при чём тут я? спросила Гардениа.

Я знаю, что Вы занимаетесь бизнесом как Корпорация Развития Ранчо-Спрингс.

Правда? спросила Гардени. Он, казалось, гораздо больше интересовался пончиком, чем тем, что я говорю.

И я знаю, что Вы связаны с Невилл-Вэлли Риэлти Траст.

Да?

Да.

Я чувствовал себя участвующим во второсортном фильме. Гардениа прикончил пончик и выпил ещё кофе.

Так над каким же делом Вы работаете? спросил он.

Я разыскиваю девушку.

И всё? спросила Гардениа. Чёрт возьми, можешь забрать ту, что у входа, если хочешь. От неё никакой пользы.

Зато красиво красит ногти.

Да, Гардениа порылся в бумажном пакете и достал ещё один пончик. Откусил кусочек и с удовольствием прожевал.

Так кто же та девушка, которую Вы ищете?

Кармен Стернвуд, её отцом был генерал Гай Стернвуд. Может быть, Вы слышали о нём. Он занимался нефтяным бизнесом.

Гардения покачал головой.

Нет. Не могу сказать, что знаю его. А почему ты ищешь её тут? Мне не известно ни об одной пропавшей бабе.

Я думаю, она с Рэндольфом Симпсоном.

И что? Гардениа пожал плечами. Я не знаком с Рэндольфом Симпсоном.

Он связан с Ранчо-Спрингс? Он там живет.

Насколько я слышал, он много, где живёт, сказал Гардениа. Разговор его не интересовал. Он осмотрел руку, в которой держал пончик, и слизнул крошку с указательного пальца.

Как-то вечером меня остановили на улице два крутых парня из машины, зарегистрированной на Невилл Вэлли Риэлти Траст, и велели держаться подальше от Рэндольфа Симпсона.

Гардениа пожал плечами.

Также мне велели держаться подальше от доктора Бонсентира. И не заниматься поисками Кармен Стернвуд.

Гардениа отряхнул руки, чтобы избавиться от крошек, пропущенных языком. Затем он слегка наклонился над столом, достал сигару из кожаного хьюмидора^[28], сунул её в рот, зажёг настольную зажигалку и закурил.

Послушайте, как, Вы сказали, Вас зовут?

Марлоу.

Что ж, Марлоу, я понимаю, что у Вас есть проблемы. Но, по правде говоря, это не моя проблема, если Вы понимаете, что я имею в виду, и я считаю, что уделил ей достаточное время.

Вы случайно не знаете, где Кармен Стернвуд?

Марлоу, я ставлю тебе пятёрку за старание, но я не знаю, где она, или кто она, или, если уж на то пошло, как она. Если ты думаешь, что она с этим парнем Рэндольфом Симпсоном, то почему бы тебе не пойти к нему домой и не спросить об этом?

Я достал из кармана визитную карточку и положил её на стол.

Мне кажется, ты немного переиграл насчёт этого парня Симпсона, сказал я.

Гардениа пожал плечами и развел руками. Ладони были чистыми, розовыми и мягкими. Ногти были наманикюрены и отполированы.

-Если что-нибудь придёт в голову, позвони мне, сказал я.

Конечно, сказал Гардениа. Он тяжело поднялся, его белая рубашка туго натянулась на животе. Он протянул руку.

Спасибо, что заглянул.

Я покачал головой, глядя на его протянутую руку.

Я слишком стар выслушивать бред сивой кобылы, сказал я.

Ему было всё равно. Он улыбнулся, снова сел, взял чашку с кофе и принялся читать Таймс, водя указательным пальцем по печатной строке, в то время как сигара, которую он держал в той же руке, посылала к потолку приятную ленту дыма.

Я вышел и не закрыл за собой дверь. Преподал ему урок.

ГЛАВА 24

У Морриса Айзексона была адвокатская контора с двумя секретаршами в Западном Голливуде, недалеко от пересечения Хорн и Сансет. Он откинулся на спинку большого вращающегося кресла, положил маленькие ножки на стол и полюбовался блеском своих туфель.

Права на воду, задумчиво произнес он. Это западный термин. К востоку от Миссисипи существуют прибрежные права. Это означает, что любой прибрежный житель имеет неограниченные права на воду в реке. К западу от Миссисипи, поскольку здесь вроде как сухо, существует право на воду, при котором жители прибрежных районов имеют разные права на воду, определяющиеся тем, каком количеством земли они владеют.

И эти права можно продать?

Купить или продать, сказал Айзексон. У него были тонкие седые усы, гладкие серебристые волосы и сильный нос. Не прибрежные права, они идут вместе с землей. Но права на воду, конечно, можно купить и продать.

В этом есть что-нибудь противозаконное?

Не больше, чем в любой другой сделке. Очевидно, что не должно быть никакого умысла на обман, действуют обычные правила. Но никаких особенных правил для прав на воду нет.

А если я куплю все права на воду в какой-нибудь реке, то смогу делать с водой всё, что захочу?

Ага.

Правительство могло бы купить права на воду?

Конечно, они делают это по всему Западу.

А могли бы они нанять частную компанию, которая сделает это для них?

Марлоу, откуда мне знать? Насколько я могу судить, правительство сделает всё, что угодно.

Я молчал.

Не хочу жаловаться, Марлоу, но сидеть здесь и смотреть на твой мыслительный процесс не приносит мне никаких денег. Объясняя тебе о правах на воду, я опять же не заработал чертовски много.

Я твой должник, сказал я.

Я знаю, сказал Айзексон. Но тебе нечем платить. Но может быть однажды, потеряв клиента, я заполучу его обратно.

Я молча встал и вышел. Когда я вернулся в свой офис, бледнолицый блондин, который ходил за Эдди Марсом, сидел в приемной, вытянув ноги перед собой и надвинув шляпу на лицо. Я молча прошёл мимо него, отпер свой кабинет, открыл окно, чтобы впустить горячий воздух, и сел за письменный стол. Через минуту он неторопливо вошел, Я молча встал и вышел. Когда я вернулся в свой кабинет, бледнолицый блондин, который шёл за Эдди Марсом, сидел в приемной, вытянув ноги перед собой и надвинув шляпу на лицо. Я молча прошел мимо него, отпер свой кабинет, открыл окно, чтобы впустить горячий воздух, и сел за письменный стол. Через минуту неторопливо вошёл он, опасный как пара скорпионов.

Эдди хочет, чтобы ты пришёл в клуб, сказал он. Его губы едва шевелились, когда он говорил, и ему пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть меня из-под полей шляпы.

Ну и что, сказал я.

Это насчёт булочки Стернвуд, сказал блондин.

Которой?

Вивиан. Эдди говорит, что ты должен приехать. Она там. Кто-то приложил её.

Кто?

Эдди не сказал. Просто сказал, что я должен привести тебя.

Я сам себя приведу, сказал я.

Блондин покачал головой. Эдди сказал, чтобы я привёл тебя.

Я встал. Если хочешь забрать меня с собой, можешь начать прямо сейчас. Решишь, что попал под пропеллер.

Жестокий сегодня день, сказал блондин.

Жестокий, резкий и меня тошнит почти от всех, с кем я встречался на этой неделе.

Блондин пожал плечами.

Эдди ничего не сказал о том, чтобы я доставил тебя насильно. Увидимся в клубе.

Он повернулся и вышел. Через минуту я последовал за ним и прибыл в клуб Кипарис раньше него.

При дневном свете он выглядел ещё более убого, как это обычно бывает с клубами. Потертые пятна, которые скрывало непрямое освещение, выглядели печально реальными, когда на них попадало солнце. Места, где краска облупилась от постоянного тихоокеанского ветра, отчетливо выделялись при дневном свете. В полутьме всё выглядело лучше.

Марс был исключением. При дневном свете он выглядел ничуть не хуже в жемчужно-сером спортивном пиджаке и угольно-черной рубашке с остриями воротника на его лацканах. Когда я вошёл, он был в кабинете с Вивиан.

Она выглядела не очень хорошо. Её верхняя губа припухла, а один глаз был почти закрыт темнеющим кольцом классического синяка. Её макияж был стёрт, волосы растрепаны, она выглядела изможденной, испуганной и уязвимой. И красивой.

Что случилось? спросил я.

Она посмотрела на Эдди, и он ответил за неё.

Ей позвонили из клиники Бонсентира, сказали, что Кармен вернулась и она должна приехать. И она поехала вместо того, чтобы позвонить мне. На Малхолланд-стрит двое громил столкнули её с дороги, немного помяли и велели надеть на тебя поводок.

А иначе?

Марс кивнул. Лицо его было совершенно спокойно, но глаза блестели.

Брось это, Марлоу, сказала Вивиан сдавленным голосом. Брось это, убирайся к чёрту из нашей жизни и дай нам немного покоя.

И что? сказал я. И пусть Кармен отправится туда, куда её пошлет Бонсентир, а ты будешь делать то, что тебе скажут два головореза? Этого покоя?

Он прав, сладкая, сказал Марс таким ровным и холодным голосом, что в нём не было ничего человеческого.

Она посмотрела на него, потом на меня и заплакала.

Посмотри на меня, сказала она, посмотри на меня. и она заплакала сильнее, но слёзы причиняли ей боль, поэтому она взяла себя в руки. Марс ничего ей не сказал, но прошел через комнату и обнял ее. Она стояла неподвижно.

Я звонила тебе, сказала она мне, стараясь, чтобы её голос звучал ровно. Но ты не ответил. Поэтому я поехала и, когда это случилось, пришла к Эдди.

Не надо ничего объяснять, сказал я.

Марс смотрел на меня. Не думаю, что он услышал что-либо из того, что было сказано. Блеск в его глазах был ледяным.

Что же нам теперь делать, солдат?

Кое-что, сказал я. В этом мы теперь вместе?

Марс кивнул.

Пока, сказал он. Его мысли, казалось, были где-то далеко. Это не значит, что мы друзья, солдат. Это значит, что у нас общие интересы.

Да, сказал я.

Что ты собираешься делать? спросила Вивиан.

Кое-что, сказал я.

Милая, если ты не против, я отправлю с тобой домой пару мальчиков, сказал Марс. Нам с Марлоу надо кое-что обсудить.

А я просто посижу рядом, пока вы, мужчины, решаете мою судьбу, сказала Вивиан.

У тебя есть идея получше? спросил я.

Она покачала головой, и её избитое лицо снова потемнело, как будто она собиралась заплакать. Но она этого не сделала.

Нет, чёрт возьми, женщины всегда так жили. Оставайся дома, жди и надейся, что мужчины что-нибудь сделают. Может быть, я напьюсь.

Я прикажу паре ребят остаться с тобой, сказал Марс. Никто больше не причинит тебе вреда.

Ни черта они не сделают, сказала Вивиан, повернулась и ушла.

Блондин появился в дверях, как только она вышла.

Возьми кого-нибудь, отвези её домой и оставайся с ней.

Блондин исчез.

В клубе было тихо, как во всех ночных заведениях днём. Марс достал из ящика стола короткоствольный кольт 45-го калибра и положил его на стол. Поставил рядом коробку с патронами.

У тебя есть теория на этот счет? спросил он.

Я сел за стол напротив него, скрестил ноги и с минуту покачивал ногой.

Думаю, дело в Кармен, сказал я. Думаю, дело в какой-то афере, связанной с Долиной Невилл и Ранчо-Спрингс. Кто-то скупает права на воду в Долине Невилл, где сейчас разрабатывается правительственный ирригационный проект. И скупается недвижимость в местечке под названием Ранчо-Спрингс, где нет никаких источников в пустыне к востоку от Пасадены.

У тебя есть мысли, кто бы это мог быть, солдат?

Я как раз к этому подхожу, сказал я. Я полагаю, что план состоит в том, чтобы направить воду из Долины Невилл в Ранчо-Спрингс и разбогатеть, продавая плодородные земли, которые они купили за бесценок, когда они были корытом с пылью.

Двести миль? спросил Марс.

Конечно, сказал я. Я немного почитал. Лос-анджелесский акведук тянется так же далеко от Оуэнс-Вэлли.

Поэтому они покупают дешевую землю, крадут немного воды, чтобы удобрить её и продать дороже, сказал Марс.

Я кивнул.

Думаю, Бонсентир в этом замешан, и Симпсон тоже. Такая сделка требует большого количества денег. И я думаю, что они подкупили чиновников, которые занимаются разработкой водных ресурсов в Долине Невилл, и думаю, что они владеют законом в Ранчо-Спрингс. Пара местных копов выгнала меня оттуда на днях.

Люди отнеслись к тебе как-то недружелюбно, сказал Марс.-

К этому я привык, сказал я. Итак, они держат эту милую сделку под замком, контролируют её, а потом в поисках Кармен Стернвуд появляюсь я, Марлоу-ищейка, и все крайне взволнованы и напуганы тем, что я могу наткнуться на аферу с Долиной Невилл.

Так почему тебя просто не грохнули? спросил Марс. Он достал из нагрудного кармана шёлковый носовой платок, аккуратно его сложил и положил обратно в нагрудный карман.

Они думали, что смогут отпугнуть меня. Убийство привлекает слишком много внимания.

А почему же никто не вернул Кармен? Ты говоришь, что думаешь, что она у Симпсона, сказал Марс.

Трудно понять почему, сказал я. Возможно, это потому, что Симпсон свихнувшийся извращенец. Он настолько богат, что может думать не так, как мы с тобой, Эдди.

И у него связи, сказал Марс.

Большие, сказал я. У его защиты есть защита. Я думаю, он думает, что может делать всё, что угодно, без последствий.

Но он не может избить мою девочку, сказал Марс.

В этом не было ничего такого для меня, чтобы стоило это обсуждать. Я пропустил это мимо ушей.

Что сюда не вписывается, так это убийство. И может быть, действительно, оно не при чём, может быть, это просто случайность, которая не связана с остальным.

Расчленённое тело?

Ага. Номер телефона Стенвудов был записан на спичечном коробке из сумочки убитой.

Я читал об этом, сказал Марс. Никаких имён в газете не упоминалось.

У Стернвудов осталось немного влияния, сказал я.

Ты думаешь, это Кармен дала ей номер?

Я не знаю. Я ничего не знаю об убийстве. Лучше бы его не было, от него всё больше запутывается.

Такая милая сделка, сказал Марс. Они не позволят тебе её разрушить.

Верно.

На такой сделке можно заработать пятьдесят, а то и сто миллионов долларов.

Ага.

Они убьют тебя, если придётся, сказал Марс. Я бы так и сделал.

Уже пытались, сказал я. Один из ваших пытался.

Марс задумчиво кивнул.

Мне плевать на тебя, солдат, сказал он. Но чтобы убрать их от Вивиан, думаю, нам придется разорвать эту сделку.

Думаю, да, ответил я. И мы должны найти Кармен.

Маленькая Мисс Горячие Трусики, сказал Марс и покачал головой. Ты окажешь услугу её сестре, если её похоронишь.

Меня не для этого наняли, сказал я.

Может быть, тебя наняли, чтобы ты забыл об этом, сказал Марс.

Тебе лучше знать, Эдди, сказал я.

Да, сказал он. Ты не умён, солдат. Но скажу я тебе, ты упрям. Значит, найдём и Кармен.

Я кивнул. Я и Эдди Марс. Партнеры. Пара приятелей. Два умных мальчика бок о бок. Марс и Марлоу. Марлоу и Марс. Звучало отлично. Я чувствовал, что должен пойти домой и прополоскать горло. Что я и сделал.

ГЛАВА 25

Я сидел в своём кабинете, сняв пиджак и расслабив галстук, пил порцию ржаного виски из стакана для воды и раздумывал, пропустить ли ещё или пойти ужинать, когда вошел Берни Олс.

Час коктейлей? спросил он.

Конечно, сказал я. Устраиваюсь поудобнее, выпиваю пару стаканчиков и рассказываю себе, как прошёл день. Это очень весело.

Хочешь пойти в морг и взглянуть на тело?

Что может быть лучше? сказал я.

Олс включил сирену на всю дорогу до центра города в этот час пик.

Труп спешит? спросил я.

Какой смысл быть полицейским, если ты не можешь воспользоваться сиреной? сказал Олс. Это единственное преимущество.

В окружном морге Лос-Анджелеса было прохладно, сумрачно и приятно в жаркий день. Наши шаги были громко звучали, когда мы следовали за дежурным вдоль установленных рядов выдвижных ящиков для мёртвых, похожих на картотечные шкафы. Тело, которое вытащил служитель морга, оказалось старой женщиной с седыми волосами и головой, повёрнутой под странным углом. Эта старуха была мне знакома. Может быть, теперь она сможет увидеть свой дом.

Миссис Суэйзи, сказал я.

Она подходит под твоё описание, сказал Олс.

Сломана шея?

Её ещё не смотрели сказал Олс. Но выглядит именно так.

Где её нашли?

Недалеко от прибрежного шоссе, ответил Олс.

Значит, её убили в другом месте, а выбросили там? спросил я.

Мы не знаем, была ли она убита, сказал Олс. Она могла упасть.

Брось, Берни, сказал Я, ты слишком долго был полицейским, чтобы поверить в это. Она пациентка в Рестхэвене, свидетель исчезновения Кармен Стернвуд, когда мы хотели её допросить, она исчезла. Теперь она оказывается мёртвой, уже вторая жертва, связанная с делом Стернвудов.

Конечно, сказал Олс. Но я также достаточно долго был полицейским, чтобы подождать, пока коронер расскажет мне всё, что ему станет известно.

А что насчёт санатория?

А что с ним? У нас нет ни единого доказательства, что Бонсентир не чист, как зубная паста. Два человека, которых, как он утверждает, он выписал, оказались в беде возможно. Можем ли мы закрыть его из-за этого?

Он грязен, как чёрт, сказал я.

Конечно, сказал Олс. Ты это знаешь, и я это знаю. Ты сможешь убедить окружного прокурора? Судью? Присяжных? Ты знаешь ответ на этот вопрос, Марлоу.

Хорошо, я могу её убрать? спросил служитель морга.

Олс кивнул. Ящик бесшумно закрылся, скользнув по смазанным полозьям.

Мы с Олсом оставили её там и отправились обратно на улицу, где жизнь продолжалась, а солнце было цвета старой меди в предвечернем небе.

Поток машин к тому времени поредел, и Олс оставил сирену выключенной и позволил машине плыть вместе с потоком обратно в Голливуд.

У меня есть ещё кое-что для тебя, Марлоу, сказал Олс.

Я надвинул шляпу на глаза, чтобы не светило заходящее солнце, и откинулся на спинку сиденья, чувствуя себя старше горы Ренье.

Да?

Лола Монфорте, сказал Олс. Расчлененный труп в каньоне.

Ага.

Я говорил тебе, что она была актрисой, мы нашли парня, который был её агентом. Говорит, что она была проблемной, пьяницей и нимфоманкой.

Что-то ещё? спросил я.

Сказал, что провела некоторое время в Рестхэвене, избавляясь от кое-каких заскоков.

Я оставался совершенно неподвижно под полями шляпы. Мы с Олсом оба молчали. Олс свернул налево на V, туда, где Голливуд убегает от Сансета.

Мы полагаем, что это и есть связь со Стернвудами, сказал Олс. Друзья, маленькая девочка рассказывает об их общем увлечении, позвони мне, милая, когда выйдешь и она записывает номер на спичечном коробке.

Полагаю, её тоже вылечили и выписали, сказал я.

Сюрприз! Сюрприз! сказал Олс.

И вы не собираетесь его закрыть? спросил я.

Мы надеемся, Марлоу, что ты что-нибудь найдёшь и поможешь нам.

Я почувствовал, как что-то ледяное шевельнулось у меня в животе. Где же Кармен?

Конечно, сказал я из-под полей шляпы. С удовольствием.

ГЛАВА 26

Дома было пусто, а в офисе темно. Я сидел в нём один, потягивая напиток и глядя в открытое окно на жаркую калифорнийскую ночь. Внизу, на бульваре, быстрые машины с рёвом проносились вверх и вниз по Полосе, иногда заставляя двигатели рычать. Неон выплескивал свои яркие цвета вверх и через мой офис, создавая яркие движущиеся узоры в неосвещенной комнате. Некоторые узоры были ярко-красными, как кровь, разбрызгивающаяся по моим стенам.

Куда бы я ни посмотрел в этом случае, везде был доктор Бонсентир, а за ним, становясь все более зловещим с каждым падением его тени, прятался Рэндольф Симпсон. Рэндольф Симпсон, человек с деньгами, человек с властью, человек с извращенными сексуальными аппетитами. Кармен должна была быть с ним, и я должен был вернуть её. Но теперь все стало сложнее.

Симпсон должен был быть замешан в афере с правами на воду. Это было мошенничество, которое требовало больших денег. Это было мошенничество, которое требовало, чтобы многие люди были подкуплены, или запуганы, или и то, и другое. И для этого требовался человек, который не беспокоился бы о восьми или десяти тысячах людей в Долине Невилл, чьи жизни иссякнут и улетучатся в результате этой аферы.

В открытое окно доносился запах бензиновых выхлопов и жареной еды. Еще слабее пахло гибискусом, бугенвиллеей и едким ароматом эвкалипта. И едва различимый, почти затуманенный бензиновыми парами и запахами готовящейся пищи, запах океана на Западе, неуклюже прибывающего из Азии. Я чувствовал себя старым, усталым и грязным, как будто боролся в яме с песком.

Я подумал об ужине. В этом не было ничего привлекательного. Я подумал о Вивиан с её лицом, покрытым синяками, и её душой, запутавшейся в темной трагедии её семьи, и о том, как чувственны её губы, о том, как её тело так сильно выгнулось ко мне той ночью в её спальне. И я подумал о Расти Ригане, которого я никогда не встречал, и который довольно давно отправился туда, куда ушли Лола Монфорте и миссис Суэйзи. Был ли это просто сон, подумал я, или они видели сны? И если да, то какие сны? Кошмары? А когда я засну, то буду спать крепким сном, и мне тоже будут сниться кошмары? Если это так, то одним из них был бы тот день, когда Кармен попросила меня научить её стрелять из маленького пистолета, который я отобрал у нее, когда она пыталась убить Джо Броди.

Я снова обошел отстойник и поставил банку в середину большого колеса это была отличная мишень, если она промахнётся мимо банки, что она наверняка и сделает, то, вероятно, попадет в колесо, которое полностью остановит маленькую пулю. Однако она даже не собиралась стрелять, когда я вернусь к ней вокруг отстойника. Когда я был примерно в десяти футах от нее, на краю отстойника, она показала мне все свои острые маленькие зубы, подняла пистолет и начала шипеть.

Я остановился как вкопанный, за спиной у меня была застоявшаяся и вонючая вода.

Стой там, сукин сын, сказала она.

Пистолет был направлен мне в грудь. Её рука казалась совершенно твердой. Шипящий звук стал громче, и ее лицо приобрело сходство с ободранной костью. Состарилась, испортилась, стала животным, и, нехорошим животным, над которым я посмеялся. Я направился к ней. Я видел, как её маленький палец напрягся на спусковом крючке и побелел на кончике. Я был примерно от неё в шести футах, когда она начала стрелять.

Выстрелы звучали довольно резко, без эха прерывистый треск на ярком солнечном свете. Пламени, вырывающегося из ствола, не было видно. Я остановился и улыбнулся ей.

Она сделала два выстрела, один за другим. Не думаю, что хотя бы один из них был миом. Она израсходовала четыре патрона, остался еще один. Я подскочил к ней.

Мне не хотелось получить последний выстрел в лицо, и я повернулся к ней боком и наклонил голову. Она была совершенно спокойна и, старательно целясь, выстрелила последний раз. Я ощутил легкое тепло и запах сгоревшего пороха.

Выпрямившись, я произнес:

Ого, а ты симпатичная!

Её рука, державшая разряженный револьвер, начала сильно дрожать. Пистолет из неё выпал. Её губы начали сильно дрожать. Всё её лицо разлетелось на куски. Потом её голова склонилась к левому уху, и на губах выступила пена. Её дыхание издавало скулящий звук. Она покачнулась.

Я подхватил ее, когда она падала. Она уже была без сознания. Я обеими руками разжал ей зубы и сунул между ними скомканный носовой платок. Чтобы сделать это, мне потребовались все мои силы. Я поднял её и посадил в машину, потом вернулся за пистолетом и сунул его в карман. Сел за руль, дал задний ход и поехал назад по изрытой колеями дороге, выехал из ворот, поднялся на холм и вернулся домой.

Кармен неподвижно лежала в углу машины. Я был уже на полпути к дому, когда она зашевелилась. Потом ее глаза вдруг широко раскрылись и стали дикими. Она села.

Что случилось? у нее перехватило дыхание.

Ничего. Почему спрашиваете?

Ах, что-то должно было случиться, она хихикнула. Я обмочилась.

Так всегда бывает, сказал я...

Я встал, вылил остатки напитка в раковину и сполоснул стакан. Я отвернул манжеты, плеснул холодной водой в лицо и вытерся насухо. Я подошел к окну, закрыл его, повернулся, вышел из кабинета и отправился домой, в Хобарт Армс, чтобы попытаться уснуть.

Если мне и снились сны, то я их не помню.

ГЛАВА 27

Когда я добрался до офиса, у меня звонил телефон. Я ответил, это была Полин Сноу.

Марлоу, сказала она. Не знаю, значит ли это что-нибудь, но здесь бродит одна из этих пустынных крыс, говорит, что нашёл место убийства неподалеку от дома Рэндольфа Симпсона. Старый дурак большую часть времени пьян, и я не уверена, что он, вообще, может что-нибудь разглядеть.

С чего он взял, что это место убийства? спросил я.

Он говорит, что там повсюду кровь.

Повесьте трубку и посмотрите в окно, сказал я. увидите, как я паркуюсь.

К тому моменту, как я добрался, Полин Сноу приготовила кувшин чая со льдом, и мы устроились в редакции, попивая его, пока она рассказывала.

Я начала изучать Корпорацию развития Ранчо Спрингс и Рэндольфа Симпсона, поскольку Вы, кажется, считаете, что он каким-то образом замешан.

В чае был лимон дольками и много льда. Я добавил немного сахара, дождался пока он растворится, и чай снова стал прозрачным. Пустынный жар был подобен всепроникающей субстанции.

Так что я поспрашивала, просто так, вскользь. Знает ли кто-нибудь что-нибудь о компании Ранчо Спрингс? Слышал ли кто-то что-нибудь необычное о Рэндольфе Симпсоне? У меня много знакомых в этом городе, я, должно быть, провела здесь половину своей проклятой жизни, и сразу же поползли слухи. Первым делом пришел ко мне Сесил. Сесил Коулман шеф местной полиции. Он захотел узнать, зачем я задаю вопросы, и я сказала ему, что это потому, что я владею газетой, а это именно то, чем занимаются в газетном бизнесе. И он сказал, что, по его мнению, мне лучше больше не задавать вопросов. А я сказала, что подумываю сделать передовицу о том, что местная полиция, похоже, никого не арестовывает, кроме случайно проезжающих мимо лихачей. А он сказал, что и этого мне тоже лучше не делать. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, а потом он ушел и сказал, что я ещё получу от него весточку.

Он плохой враг, сказал я.

Марлоу, в моем возрасте даже враг лучше скуки.

А что насчёт места убийства? спросил я.

Ну, Коротышка, эта пустынная крыса, услышал от кого-то, что меня интересует, пришёл сюда и сказал, что может рассказать мне историю для публикации в газете. Я дала ему виски, а он сел и рассказал, что копался в старой заброшенной шахте многие пустынные крысы так делают, чтобы посмотреть, не осталось ли чего незамеченного, и нашёл что-то вроде комнаты, скорее всего, это просто расширение в шахте, которое всё было, как он говорит, в крови. По словам Коротышки, практически вся комната была покрыта засохшей кровью. Поэтому я решила, что лучше сообщить тебе. Как я уже сказала, это может ничего не значить

Коротышка говорил с копами? спросил я.

Он сказал, что нет, и я ему верю. Такие люди, как Коротышка, могут легко получить от Сесила.

И Верна, сказал я.

Ты с ними встречался?

Ага. Где эта шахта?

К юго-востоку от города, сказала Полина. Я отвезу тебя.

В этом нет необходимости, сказал я.

Я была криминальным репортером, Марлоу. Я видела кровь. Меня это не пугает.

Это пугает меня, сказал я.

У нее был форд-пикап, и она ехала на нем слишком быстро для этой дороги. Или, может быть, это было правильно для дороги и слишком быстро для меня. Я решил, что это не имеет значения. Мы выехали из города на юго-восток по плоской раскаленной земле. Там было перекати-поле, а иногда и кактусы сагуаро, выглядевшие как-то величественно в неподвижном воздухе пустыни. Дорога была немощеной и вскоре превратилась в две колеи, в которых пикап подпрыгивал и грохотал.

Шахта горизонтально уходила в невысокий холм примерно в двухстах ярдах от дороги. Вход был укреплен бревнами, и обломки шахтного шлака веером расходились от входа ярдов на пятьдесят. От входа в шахту к дороге тянулись едва различимые вмятины колес повозок, и единственным звуком, который я слышал, пока мы шли к шахте, был ветер пустыни, который почти беспрепятственно проносился на сотни миль, разбрасывая вокруг входа песок и беспрепятственно гоняя перекати-поле. Внутри входа в шахту шум ветра превратился в глухой звук, немного похожий на гудок поезда, но далеко не такой громкий. Полина Сноу включила большой батарейный фонарь, который принесла с собой, и мы, хрустя под ногами, прошли по полу шахты футов двадцать, после чего немного повернула и расширилась, прежде чем начать спускаться вниз. Стены и гравийный пол здесь были покрыты коркой почерневшей крови. Я чувствовал её запах, уже не настолько насыщенный, каким он, должно быть, был, когда кровь была свежей, но всё ещё её сохранившийся безошибочный аромат. Кровь забрызгала стены и растеклась в толстые лужицы по полу, где и свернулась вокруг небольших россыпей камней. Я услышал, как у Полины перехватило дыхание.

Может, тебе лучше остаться с грузовиком?

Нет.

Свет медленно перемещался, пока она осматривала комнату. На одной стене, примерно на высоте плеча, на красноватом камне шахты чернел кровавый отпечаток руки. Там, где кровь разбрызгивалась и потом медленно стекала по стенам, виднелись линии капель.

Я присел на корточки и внимательно рассматривал высохшие лужи, поверхность которых слабо блестела в свете фонаря. Меня всегда поражало количество крови в человеческом теле. Среди камней размером с футбольный мяч блеснуло что-то металлическое.

Вон там, сказал я, и Полина посветила фонариком туда, куда я показывал. Я подошел и поднял хирургическую пилу. Обращался с ней осторожно, хотя вероятность наличия отпечатков пальцев была примерно такой же, что внезапно из глубины шахты появится джинн, рассказывающий нам, что же тут произошло. Я медленно двинулся по комнате. Среди других камней, в глубине шахты, я нашёл скальпель. С ним я тоже был осторожен. В комнате больше ничего не было ничего, что могло бы иметь отношение к убийству, мы прошли немного дальше по шахте, но не увидели никаких признаков того, что там есть что-то интересное. Мы вернулись в окровавленную комнату.

Ну, что думаешь? спросила Полина Сноу.

Кажется, я знаю, где разрезали Лолу Монфорте, сказал я.

Расчленёнка в Лос-Анджелесе?

Ага.

Думаешь, это случилось здесь?

Ага. Куда отсюда к дому Симпсона?

Мы возвращались из шахты, и я нёс хирургическую пилу и скальпель.

При дневном свете я разглядел имя изготовителя, выгравированное на лезвии рядом с рукояткой, там, где его не покрывала кровь. Хирургические инструменты Уильямсона. Я глубоко вдохнул горячий воздух пустыни, пытаясь избавиться от слабого запаха застарелой крови.

Может быть мы на земле Симпсона, сказала Полина. Ему принадлежит две трети всего здешнего.

Мы сможем узнать? спросил я. Где-нибудь в более населённом месте?

Конечно.

Мы вернулись к грузовику. Я положил пилу и скальпель за переднее сиденье, и мы вернулись к колеям от фургонов и направились на восток. Минут через двадцать мы выехали на мощеное шоссе.

Это Симпсона, сказала Полина. Бежит вверх и соединяется с автострадой. Он построил его для себя.

Любой бы построил, сказал я.

Мы ехали на юг по шоссе еще минут пятнадцать, и впереди перед нами из пустыни поднималось нечто из Шахерезады. Три этажа с башенкой, сделанной из штукатурки, окруженной высокой каменной стеной, с которой сверкало солнце.

И никакого рва? спросил я.

Может быть внутри, сказала она. Я не знаю.

Когда мы подъехали достаточно близко, я смог разглядеть осколки стекла наверху стены. Над стенами виднелись верхушки деревьев, а это означало, что внутри была вода. Дом и стены были выцветшего розоватого цвета, который, вероятно, выглядел розовым в жарком пустынном закате. Полина припарковалась ярдах в ста от цитадели и оставила мотор включенным. Впервые с тех пор, как я встретил её, включая спуск в шахту, она выглядела испуганной.

Симпсон не любит компанию, сказал я.

Нет.

Пристанище Симпсона в пустыне занимало территорию размером со средний город. Вне стен была взлетно-посадочная полоса для частного, без сомнения, самолёта Симпсона. Вокруг неё была колючая проволока, а также вокруг скопления хозяйственных построек, которые собрались в дальнем конце взлетно-посадочной полосы.

Лучше не задерживаться тут надолго, сказала Полина. Пока мы сидели, она бессознательно нажимала на педаль газа.

Туда трудно попасть, сказал я.

Трудно? Боже мой, Марлоу, это невозможно. Тебе понадобится армия.

Стены были слишком высоки, чтобы заглянуть в цитадель. С того места, где мы находились, не было видно никаких признаков движения. Но Кармен Стернвуд, вероятно, была там. Сосала большой палец, хихикала и, может быть, время от времени, по старой памяти, распрямляла крылья.

Насколько я её знал, ей там нравилось. Насколько я знал, Рэндольф Симпсон был мужчиной её мечты. Насколько я знал, он также был мужчиной мечты Лолы Монфорте.

Нам надо убираться отсюда, Марлоу, сказала Полина.

Я сказал: Конечно, и она развернула грузовик на гравийном повороте и направилась прочь от бастиона Симпсона быстрее, чем мы сюда приехали.

ГЛАВА 28

Мы вернулись в кабинет Полин Сноу, и я поговорил по телефону с Берни Олсом.

Это округ Сан-Бернардино, говорил Олс. Я попрошу кого-нибудь из офиса прокурора Сан-Берду отправиться взглянуть.

А образец крови?

Вот это идея, сказал Олс. Мы могли бы даже сравнить его с образцом Лолы Монфортеи узнать одной ли они группы.

Тебе повезло, что ты имеешь дело с опытным профессионалом.

Зайди ко мне, когда вернешься в Лос-Анджелес, сказал Олс и повесил трубку.

Я не хочу тебя вмешивать, сказал я Полине Сноу.

А я не против и быть замешанной.

Будешь, если заглянет кто-нибудь из ребят Симпсона или из полиции Ранчо-Спрингс, что, вероятно, одно и то же.

Я уже говорила тебе, Марлоу. Я слишком старая и толстая, чтобы бояться. Кроме того, они захотят узнать, как ты нашёл шахту, и насколько я знаю копов, им не понравится, если ты не расскажешь.

Я думаю, ты должна остаться с кем-нибудь, подальше отсюда, пока всё это не закончится.

Она покачала головой.

Нет, сказала она. Я здесь, и я в деле. Пока всё не закончится.

Кто-то из офиса окружного прокурора Сан-Берду оказался двумя парнями в штатском и техническим специалистом. Мы всей толпой направились к шахте, и пока техник размышлял над сценой смерти, парни поговорили с нами. Я отдал им пилу и скальпель, и они сказали мне, что я не должен трогать улики, а я сказал им, что согласен. Что было бы лучше оставить их здесь и позволить кому-нибудь их забрать. А они сказали, что им не нужен умный бродяга из Лос-Анджелеса, чтобы заботиться о доказательствах для них, а я сказал, что не имеет значения, откуда взялся умный бродяга, поскольку он уже есть, и мы отлично поладили. Один из них был крупным рыжеволосым парнем с веснушками и весёлыми глазами, которые выглядели так, словно время от времени он успевал пропустить стаканчик.

Вы будете сотрудничать с полицией Ранчо-Спрингс? спросил я его.

Он усмехнулся и посмотрел на своего напарника, смуглого стройного полицейского по имени Эрнандес.

Мы будем сотрудничать с Сесилом, Мэнни?

Смуглый коп покачал головой. Казалось, ему нечего сказать, и его рыжеволосый напарник, казалось, думал, что ему придётся это компенсировать.

Мэнни говорит, что нет, сказал он. Мэнни не говорит, но, вероятно, думает, что Сесил это какая-то кошачья рвота, и мы не работаем с ним даже по нарушению правил парковки, не говоря уже об убийстве.

Не буду с этим спорить, сказал я.

Они записали наши показания, озадачились при упоминании о Рэндольфе Симпсоне и сказали, чтобы мы были на месте, если понадобимся. Потом мы вернулись в город, а ребята из Сан-Берду вернулись в Сан-Берду.

Будьте очень осторожны, сказал я Полине Сноу. Это дело более значительное и мерзкое, чем мы могли себе представить.

Теперь мне ничто не угрожает, сказала она. Слишком многие знают то, что знаю я. Нет смысла убивать меня. Черт возьми, окружной прокурор Сан-Бернардино теперь в курсе.

Верно, сказал я, но это злые люди. А ты одинока.

Она сунула руку в ящик стола и достала оттуда старый пограничный кольт.

Не совсем, сказала она.

Я вернулся в Лос-Анджелес ближе к вечеру, и солнце почти всю дорогу било мне в глаза. На севере горы были серыми и безжизненными. Проезжая через Пасадену, я увидел далеко внизу справа Роуз-Боул. Впереди лежала долина Сан-Фернандо, зеленая и точно расчерченная. Я знал, что Симпсон убил Лолу Монфорте. Я не знал, как это доказать, но я знал, что это так. Я знал точно так же, что Лола Монфорт была в Рестхэвене и оттуда её передали Симпсону, точно так же, как, когда он устал от Лолы, ему была передана Кармен Стернвуд. Я надеялся, что она ему ещё не надоела. Я знал, что Симпсон и Бонсентир были партнерами по сделке с водой в Долине Нэвилл. Марлоу суперсыщик. Знает всё, доказать ничего не может.

Я свернул на Норт-Фигероа-стрит, проехал через Хайленд-Парк, потом через Элизиан-парк на Сансет и дальше на Запад, мимо прилавков с гамбургерами и розовых оштукатуренных стен, где продавали хот-доги, мимо моргов, похожих на миссионерские церквушки, модных ресторанов, похожих на греческие храмы или французские загородные гостиницы. То тут, то там среди остального хлама торчал скромный оштукатуренный домик или домик с черепичной крышей с глубоким широким крыльцом, напоминая мне, не часто, но достаточно, что здесь тоже живут люди так же, как это было когда-то, когда Лос-Анджелес был уютным сонным местом, расслабляющимся на солнце.

Было уже поздно, когда я добрался до Голливуда, и мне ничего не оставалось делать, кроме как идти домой и думать о всём том, что я не мог доказать, пока не засну. Так я и сделал.

ГЛАВА 29

Всю ночь мне снилась кроваво-красная комната, а утром я проснулся с ощущением, что не спал. Утро было едва светлее, чем ночь. Жара всё ещё была невыносимой, и гром издавал гортанные звуки надо мной, когда я смотрел в открытое окно. На север от Голливудских холмов мерцали молнии, и я чувствовал, что за холмами, над долиной Сан-Фернандо, меня ждёт сильный дождь. Снова грянул гром, на этот раз ближе, а за ним ещё быстрее последовала дрожь раскаленных молний.

Я пошёл на кухню, чтобы сварить кофе, и когда я отмерил его в фильтр, пошёл дождь, сильный как ветер, несущийся вниз. Я подошёл к открытому окну, но струи хлестали так отвесно, что закрывать его не было никакой необходимости. Внизу, на Франклин-Авеню, дождь, стуча по раскаленному тротуару, поднимал пар, низко висевший над улицей. Образовывались лужи, и те немногие, кто шел пешком по улице, бежали в укрытие, держа над головой газеты или сумочки. Листва уже позеленела, тускло поблескивая под дождем, который с шипением падал с облаков, нависших, казалось, прямо над крышами. Я больше не видел холмов. Дождь был слишком густым, а небо слишком низким, за исключением моментов, когда молния хлестала совсем близко, почти одновременно с громом.

Я позавтракал, надел плащ и отправился на работу. Температура упала, наверное, градусов на тридцать, и дождь превратился в непрерывный ливень, обещавший продлиться весь день, а может, и больше. В середине утра у машин горели фары, а в домах горел свет, ярко освещая окна посреди общей тьмы. Я поехал на запад по Франклин-стрит, спустился по Сансет-стрит на Хайленд-стрит и поехал по Лорел-Каньону до Малхолланда, щурясь от дождя, который грозил перехлестнуться через мои дворники. Внутри машины было сыро, но мне было всё равно. У меня был план. Я не мог добраться до Симпсона, я не мог доказать, что он сделал что-то противозаконное, хотя без этого трудно разбогатеть в этой огромной, прекрасной стране. Я даже не знал, где он находится, в какой крепости, за какой стеной. Но я знал, где находится доктор Клод Бонсентир, и я знал, что он связан с Симпсоном, и, возможно, если я буду следить за Бонсентиром достаточно долго, то смогу выявить эту связь. Может быть, он приведёт меня к Симпсону. Может быть, Симпсон сам придёт к нему. Может быть, искатель талантов из Метро-Голдвин-Майер увидит меня и предложит контракт. Это был не самый лучший план, но он был единственным, который я смог придумать, и это было лучше, чем сидеть дома и играть в шахматы против себя по задаче из книги.

Мне пришлось бороться с машиной в Лорел-Каньоне, дорога изгибалась серией крутых поворотов, когда она поднималась из низовья на Голливудской стороне, с дорогой более скользкой, чем путь к проклятию, со встречным движением, участники которого скучились подальше от края каньона, это была поездка не для слабаков.

Я осторожно свернул на Малхолланд-Драйв, вернулся в Колдуотер-Каньон и припарковался на дороге над Рестхэвеном, частично скрытым зарослями азалий, откуда я мог наблюдать за санаторием. Наблюдай. И хлебни крепкого ржаного виски из запаса в бардачке. Наблюдай. Выкури сигарету, сделай ещё глоток ржаного виски и наблюдай. И пусть моя трубка будет набита и раскурена как надо, опусти стекло, чтобы выпустить немного пара и дыма, и наблюдай. Так было в первый день. На второй день было всё то же самое. Дождь всё ещё шёл. Я наблюдал. Шли Пелопоннесские войны. Строились Акрополь и Римский форум, я выпил ещё пинту ржаного пива и наблюдал. После полудня время тянулось медленнее. Около полудня на третий день моего дежурства дождь прекратился, и к полудню выглянуло солнце, но это было уже ласковое солнце. Жара спала, и влажный ландшафт медленно осушался легким ветерком, дувшим с Тихого океана. В бутылке оставалось примерно на дюйм виски, когда доктор Бонсентир вышел из дверей своего санатория вместе с мексиканцем и пляжным мальчиком, подошёл к припаркованному большому черному кадиллаку и сел на заднее сиденье. Мексиканец сел на переднее пассажирское сиденье, пляжник сел за руль, и они тронулись, а я пополз за ними. Следить за кем-то в одиночку нелегко, и если они ожидают хвоста, то это действительно не продлится долго. Но Бонсентир и его друзья казались беззаботными и невинными, когда направились вниз по Колдуотер и свернули на запад к Сансет. Я держался за двумя или тремя машинами, когда мог, и часто менял полосу движения, чтобы попасть в разные места в зеркале заднего вида. Если они и заметили меня, то не подали виду. Мы направились прямо к Сансет, мимо особняков, холмистых лужаек и высоких декоративных заборов. Мимо статуй на лужайке и частных входов с частной охраной, где кинозвезды и именитые режиссеры прячутся за богатством своих домов и делают всё то, чем занимаются все, когда они одни и им не надо притворяться.

Мы свернули на юг по прибрежному шоссе через Бэй-Сити. Тихий океан танцевал сегодня прямо перед нами. Начисто вымытый дождем, он сверкал в лучах нового солнца и роскошно раскатывался по чистому белому пляжу. Слева над нами маячил Бэй-Сити, свежевымытый после недавних дождей, но все еще безвкусный, как могут быть безвкусны только прибрежные города, полные ложных обещаний, с облупившейся на солёном воздухе краской. Впереди меня кадиллак неуклонно двигался на юг, и мимо нас проплывали прибрежные городки. Манхэттен-Бич, Хермоза-Бич. Немного южнее Редондо-Бич, недалеко от Палос-Вердес, мы съехали с шоссе под уклон и, обогнув заросли кустарника и кедра, направились к воде. Я отстал и продолжил красться за ними. Миновав последний поворот, я увидел, как кадиллак затормозил на бетонном перроне, выходящем на пирс. На пирсе стояла выкрашенная в белый цвет будка. Сам пирс выступал прямо в океан, и пара детей сидела на пристани с лесками в воде. Я проехал мимо пирса, где был припаркован кадиллак, и поехал обратно по извилистой подъездной дорожке, ведущей к шоссе. Добравшись до шоссе, я припарковался на обочине, быстро спустился к пирсу и занял позицию для наблюдения за ширмой из грубой и искривленной кедровой поросли.

Я чувствовал себя не в своей тарелке немного неуклюжим в своём городском костюме и туфлях. Песок шевелился у меня под ногами, а ветер с океана колыхал ветви кедра в месте, где я стоял. Кадиллак стоял там, где и припарковался, мотор работал на холостом ходу, стёкла были подняты. Никто не вышел. Не происходило ничего, что я мог бы заметить. Время от времени я переминался с ноги на ногу, доставал сигарету и закуривал её на ветру с третьей попытки, зажав спичку в ладонях и прикрыв её, повернувшись спиной к ветру.

Двое мальчишек, сидевших на причале, ничего не поймали. Одинокая чайка, не теряя надежды, всё ещё кружила над ними, чего-то выжидая. В паре сотен ярдов от берега несколько морских птиц поменьше, серых с белыми грудками, скользили по поверхности волн, время от времени ныряя, чтобы поймать что-нибудь мелкое, а затем, восстановив строй, продолжали свой путь, держась поближе к пенным гребням.

Около половины третьего пополудни на горизонте показалось судно. К трём часам оно уже было около берега, примерно в 500 ярдах. Если упростить, это была яхта. А Эмпайр-Стейт-Билдинг это, проще говоря, небоскреб. Она была, вероятно, 400 футов в длину и имела, по крайней мере, три палубы. На ней имелись две трубы, и всё это было выкрашено в яркий, совершенно новый ванильный цвет. На корме синими буквами было написано: Скиталец Рэндольфа. На моих глазах с двух вышек на корме опустили быстроходный катер, и какой-то парень в матросском костюме цвета яхты спустился по трапу и забрался внутрь. Какое-то мгновение он возился с рычагами управления, а затем послышался слабый намек на рёв, и катер по широкой дуге понесся прочь от яхты, оставляя за собой широкий кильватерный след, направляясь к пирсу. Когда он приблизился, я услышал гул его большого двигателя.

Доктор Бонсентир вылез с заднего сиденья кадиллака. Мексиканец выбрался с переднего, и вдвоём они отправились к пирсу. Катер остановился у места посадки, и парень в матросском костюме пришвартовал его. Он мягко покачивался на волнах, пока Бонсентир и мексиканец спускались к нему по трапу. Мексиканец помог Бонсентиру забраться на катер, а сам запрыгнул на него так легко, словно и не касался земли, потом парень в матросском костюме ловко крутанул штурвал, и катер отправился обратно к Скитальцу Рэндольфа. Пляжный мальчик сдал на кадиллаке задом, развернул его и проехал мимо меня к шоссе. На нём были большие солнечные очки, и он был слишком занят, проверяя, как выглядит в зеркале заднего вида, чтобы заметить меня в кустах.

Катер подошел туда, где на яхте был спущен трап, и Бонсентир со спутником поднялись на борт. Катер плавно развернулся кормой.

Когда кадиллак скрылся из виду, я направился к будке на пирсе. Из-за кустов я разглядел телефонный провод, идущий к ней. У старика, который сидел в будке, были растрепанные седые волосы и большой живот, выпирающий из-под майки. Его тощие руки сильно обгорели на солнце, как и плечи там, где их майка их не скрывала. У него не хватало переднего зуба, и он курил тонкую коричневую сигарету, свисавшую из уголка рта. На сигарете скопилось полдюйма пепла.

Воспользуюсь телефоном? спросил я.

Это не телефон-автомат. Это личный телефон.

Но это не значит, что ты не можешь заработать на его использовании.

Куда ты хочешь позвонить? спросил он.

Местный звонок, сказал я. В Лас-Олиндас.

Это не местный звонок, сказал он.

Я достал из бумажника десятидолларовую купюру.

Как думаешь, этого хватит?

Я увидел сероватый кончик его языка, когда он коснулся им губ в том месте, где тлела сигарета. Это движение сбило пепел, который упал на его майку. Он рассеянно разгладил её, глядя на десятку.

Да, сказал он. Думаю, вполне, если ты не будешь долго разговаривать.

Ничего, если я переведу дух?

Он взял десятку, сунул её в боковой карман брюк цвета хаки, подошёл к двери хижины и прислонился к ней спиной ко мне. Это должно было дать мне чувство уединения. Я набрал номер клуба Кипарис и позвал Эдди Марса.

Марлоу, сказал я. -Я нахожусь в районе Палос-Вердес на пирсе милях в десяти к югу от Редондо и, кажется, я нашёл Симпсона.

Он собирается оставаться на месте?

Не знаю, он на яхте в четверти мили от берега. Сейчас она стоит на якоре.

Оставайся там, солдат, сказал Марс. Я сейчас буду.

У тебя есть лодка? спросил я.

Я смогу достать, сказал Марс.

Хорошо, сказал я. Подожди.

Я отвёл от уха трубку трубку.

Как называется это место? спросил я.

Старикашка в дверях обернулся, пытаясь выглядеть испуганным, как будто я прервал его мысли.

Это место?

Ага. Мне надо сориентривать друга.

Фэйр-Харбор, сказал он.

Я повторил для Марса.

Сиди спокойно, солдат, я уже иду.

Буду здесь, Эдди, надувать свои водяные крылья.

Марс повесил трубку, и я тоже. Через окно будки я видел, как катер снова отчалил от яхты и направился к пирсу. Я повернулся и облокотился на стойку, распахнув пиджак, чтобы старикан мог увидеть мой пистолет.

Послушай, сказал я. Меня зовут Армстронг, я работаю под прикрытием на правительство США. Я не могу сообщить подробности, но это крупное дело, связано с этой яхтой, и я не хочу, чтобы Вы упоминали об этом телефонном звонке.

Глаза старика остановились на рукоятке пистолета под моим пиджаком. И он подумал о десятке в кармане.

Само собой. Он энергично закивал головой вверх-вниз. Конечно, капитан. Чёрт, я десять лет прослужил на флоте. Можете на меня рассчитывать.

Хорошо, сказал я. Потом добавил: И никому не слова, потому что мне всегда хотелось это сказать, а лучшего шанса у меня уже никогда не будет. Старикан снова энергично закивал, а я прислонился к дверному косяку и попытался изобразить скучающий взгляд крутого парня, которым славятся джимены^[29].

Быстроходный катер свернул к пирсу, и морячок сбросил газ, искусно позволяя катеру дрейфовать прямо к причалу. Пришвартовавшись, он выпрыгнул из катера и направился по пирсу к будке. На вид он был крупным и крепким, с большими руками и вытатуированным на правом предплечье синим морским змеем. Он пристально посмотрел на меня. Я отступил в сторону, пропуская его, и он шагнул в будку.

Мне нужен лёд, сказал он старику.

Да, сэр, ответил старик. Он у меня прямо на улице, в морозилке. Десятифунтовый блок? Или двадцать?

Два по двадцать, сказал моряк. Погрузи их в катер.

Э-э-э, у нас платишь и забираешь, сказал старик.

Прекрасно. Я тебе плачу, а ты забираешь лёд и несёшь его в катер, сказал моряк. Последовала пауза, а потом старик сказал: Конечно, вышел из хижины и направился к большому холодильнику на берегу океана. Морячок неторопливо вышел вслед за ним и встал рядом со мной, прислонившись спиной к будке, в то время как старик доставал щипцы и прорезиненное покрывало, а потом тащил лёд к катеру.

Хороший ветер, сказал моряк.

Ага, сказал я.

Под парусом ходите? спросил он.

Нет.

Местный?

А Вы из Бюро по переписи населения?

Эй, дружок, я задал тебе обычный вопрос.

Люблю, когда меня называют дружком, сказал я. Почти так же, как, когда мне задают обычные вопросы.

Не стоит слишком умничать со мной, дружок.

Чёрт возьми, что бы это могло быть? сказал я.

Морячок немного подумал и решил, что не стоит тратить на меня время. Пожал плечами и неторопливо зашагал по пирсу к катеру. В нём он и дожидался момента, когда старикан поборол вторую глыбу льда, потом завёл двигатель и на полной скорости покинул причал, направляясь обратно к яхте.

Старик вернулся с посадочной площадки. Его лицо было красным, и он пыхтел.

Я кивнул ему и заговорщически подмигнул. Он вошёл в хижину. Я ждал. В последнее время я часто этим занимался. В последнее время я почти ничего не делал, разве что время от времени получал подзатыльник или мне угрожали пистолетом. Если учесть те десять долларов, которые я дал старикашке, чтобы воспользоваться его телефоном, у меня с этой работой образовался дефицит в девять долларов. Таким способом не разбогатеешь.

В пятистах ярдах от них Странник Рэндольфа спокойно стоял на якоре, едва заметно двигаясь вместе с медленными волнами за линией прибоя. Ответы на многие вопросы лежали там, на волнах. Может быть, Кармен Стернвуд в пятистах ярдах отсюда, симпатичная, как божья коровка, но гораздо глупее и с моралью гиены. Но тут на помощь приходит Марлоу. И Рэндольф Симпсон, которого я никогда не встречал, но который, судя по всему, был убийцей-расчленителем и вором грандиозного масштаба, не говоря уже о Бонсентире, его мексиканце и, вероятно, шести гремучих змеях. Прекрасная компания, дождаться не могу, чтобы присоединиться к ним. Идеальная компания. Марлоу-универсальный гость, легко уживается с убийцами и психопатами, друг для всех, близкий соратник Эдди Марса, азартного игрока, стрелка, закоренелого мошенника. Небо и море по очереди становились голубее, а солнце, отражаясь от белых гребней прибрежных волн, заставляло воздух казаться шипучим. Маленькая яхта типа кеч^[30] обогнула мыс с южной стороны, подошла вплотную к берегу и бросила якорь. Стройная девушка с гладким загаром и очень светлыми волосами села в шлюпку, которую они тащили на буксире, и поплыла к берегу. На ней были белые шорты, кроссовки и топ в бело-голубую полоску, а солнечные очки были такими большими, что закрывали половину ее лица. На палубе кеча я увидел светловолосого молодого человека, одетого примерно так же, он сматывал лишний якорный канат и сворачивал грот. Девушка купила лёд, буханку хлеба и всякую всячину и вернулась, неся покупки в коричневом бумажном пакете. Старик чуть не упал, неся десятифунтовую глыбу льда к шлюпке. Её ноги были идеально гладкими и цвета хорошего хереса. Она одарила старика улыбкой, которая растопила бы лёд, если бы он всё ещё тащил его. Он нелепо оскалил зубы в ответ, а она оттолкнулась от причала и погребла к своей яхте короткими легкими гребками. Мы со стариком смотрели ей вслед, пока она не поднялась на борт и грот не поднялся. Кеч медленно двинулся дальше, вверх по бухте, обогнул мыс к северу от нас и скрылся из виду. Мы снова остались одни. Я, старик и Странник Рэндольфа.

ГЛАВА 30

Двое детей признали своё поражение и ушли. Я смотрел, как они уходят, споря друг с другом о том, кому больше не повезло.

Эдди Марс появился минут через двадцать. На нём был толстый белый свитер с высоким воротом и моряцкая фуражка с длинным козырьком. С ним была блондин, выглядевший на солёном воздухе осунувшимся и особенно бледным по сравнению с песком у залива. На нём были темные очки и коричневая габардиновая ветровка. Они припарковали длинную черную машину на пирсе и направились к будке, в которой я расположился.

Симпсон там? спросил Марс, кивнув в сторону яхты.

Готов поспорить, что так оно и есть, сказал я.

Я и сам азартный человек, сказал Марс. Ждём лодку.

Долго?

Потерпи, солдат, это займет немного времени. Давайте устроимся здесь, на солнышке, и выпьем чего-нибудь холодного.

Блондин зашёл в будку, купил имбирного эля, сходил к машине, взял пинту хорошего бурбона и принёс его обратно, мы разлили его по бумажным стаканчикам, которые нам выдал старик, добавили имбирного эля и выпили. Старик посмотрел на бурбон как утопающий на спасателя, но Марс не обратил на это никакого внимания.

Я немного подумал над тем, как ты нашёл это место, сказал Марс, и решил, что ты следил за Бонсентиром.

Ага.

И давно ты за ним следишь?

Около трех дней, ответил я.

Один?

Да.

Марс покачал головой и усмехнулся. В его улыбке было столько же тепла, как у ростовщика, рассматривающего бриллиант твоей матери.

Должен отдать тебе должное, солдат. Ты умеешь работать.

Мне нечего было ответить, поэтому я пропустил это мимо ушей и отхлебнул немного бурбона с имбирным элем. Вокруг яхты несколько чаек легко плыли по волнам, ожидая, что что-нибудь подвёрнется. Мы потягивали напитки. Блондин сделал нам по второй. Мы немного выпили. Из-за мыса с севера показался большой катер с выдвижным мостиком и рыболовным снаряжением на носу.

Это наш, сказал Марс.

Катер был совсем незаметный, как крокодил в ванне.

Подкрасться к ним не составит труда, сказал я.

Не так-то просто, сказал Марс, быстро найти лодку. Этот принадлежал парню, который использовал его для контрабанды, пока не ушёл на покой. У него мощный двигатель.

Катер пронёсся мимо Странника Рэндольфа и заскользил вдоль платформы у подножия нашего причала.

Все на борт, сказал Марс и прикончил свой напиток. Мы прошли по пирсу, спустились по трапу и оказались на катере. Он был старым, но хорошо сохранившимся. Медь была отполирована, а тик и красное дерево блестели от многолетнего натирания. За рулем сидел высокий дублёный тип в соломенной шляпе, надвинутой на переносицу. Он легко удерживал лодку у посадочной площадки, пока мы поднимались на борт. С ним на борту был мопс с расплющенным ухом и сломанным носом, которого я уже видел раньше, и еще три суровых типа, которых я не знал. Никто из них не был похож на рыбаков. Марс кивнул рулевому, и тот ловким движением руки отвел лодку от пирса. Мы едва шли на холостом ходу, когда лодка развернулась к яхте.

У тебя есть план, солдат? Марс стоял, облокотившись на перила, засунув одну руку в карман брюк, выставив наружу большой палец, блестевший наманикюренным ногтем.

Мы должны были оставаться на берегу и ждать. Если бы они двинулись, мы бы последовали за ними. В противном случае, когда стемнело, я бы поднялся на борт.

Один?

Да. Мы все подымаемся на борт, начинается перестрелка, а я не хочу, чтобы Кармен оказалась в центре событий.

Ей бы понравилось, сказал Марс, глядя на воду. Она бы хихикала, сосала большой палец и, наверное, обмочилась бы.

Меня наняли не для того, чтобы её застрелили.

И за сколько ты за получишь?

За всю работу доллар.

Марс рассмеялся.

Ну что ж, ты отрабатываешь свои деньги, солдат.

Ага. Мне не терпится начать их вкладывать.

Как ты собираешься добраться до яхты? спросил Марс.

Я кивнул в сторону ялика, лежавшего вверх дном на носу.

Думаю, кто-нибудь сможет меня перевезти.

И они примут тебя на борт?

Может, они и не заметят, сказал я. Давай это выясним.

Марс пожал плечами.

Держи яхту в поле зрения, сказал он рулевому в шляпе. Затем он снова стал всматриваться в горизонт. Мы остановились к югу от бухты и зависли на мысе, держась прямо против ветра. Яхта стояла на месте, день тянулся, а минуты медлили с неохотой школяров. Марс изучал горизонт. Я изучал яхту. Парень в шляпе удерживал нос катера по ветру, а остальные члены команды играли в карты. Марлоу и пираты.

С того места, где мы обосновались, мне хорошо был виден Странник Рэндольфа. Посадочная площадка сзади судна всё ещё была на месте, а рядом с ней на коротком тросе двигался катер. Не выглядело так, как будто они куда-то собираются в ближайшее время. По палубе время от времени передвигалась фигура в белом, медленно кружа по палубе без какой-либо видимой цели. Вся жизнь происходила под палубой.

Минуты продолжали проползать мимо, будто толкая перед собой огромные валуны. Во время моего ожидания солнце, казалось, оставалось над головой целую вечность, не делая никакого движения к западу и не приближаясь к краю Тихого океана.

Один раз, ближе к вечеру, быстроходный катер, извиваясь, отправился к будке за льдом, но это было и всё. Чайки терпеливо покачивались на тускло-голубой воде. Мы зависли неподвижно, словно в анабиозе, у южной оконечности Фэйр-Харбор, пока, наконец, когда мне уже исполнилось девяносто пять лет, солнце не скрылось за горизонтом, и не наступила темнота.

Когда стало совсем темно, мы спустили лодку на воду, и блондин сел в неё, чтобы отвезти меня.

Он подождёт поблизости, рядом с тем местом, где высадит тебя на борт, сказал Марс. -И будет там до момента, когда ты будешь готов вернуться.

Он умеет грести? спросил я.

Блондин не обратил на меня никакого внимания. Он сидел в ялике, положив руки на весла.

Блондинчик хорош, сказал Марс. Не стоит его недооценивать.

Конечно, да и я тоже. Отправлюсь туда, потанцую пару раз с Симпсоном и вернусь обратно с Кармен. А они подумают, что на борт поднялись пираты.

Сколько дадим тебе времени, перед тем как отправиться тебя вызволять? спросил Марс.

Сам решай. Но выжди. У Симпсона повсюду с собой целая армия, и у вас может просто не хватить стволов.

Марс мрачно мне улыбнулся.

Посмотрим, солдат. Поживем -увидим.

Я спустился на корму ялика, блондин легко налёг на весла, и мы тихо заскользили по темной неподвижной воде по направлению к яхте.

ГЛАВА 31

Было не так темно, как хотелось бы. Звезды были яркими, и почти полная луна повисла над неподвижной яхтой в чёрной воде. Блондин умело подвёл ялик к посадочной платформе. До меня доносились слабые звуки, похожие на шумное веселье, хотя это могло быть и убийство топором. Голоса были неразборчивы. Спокойная вода мягко плескалась о корпус яхты. Больше я ничего не слышал. Никаких звуков, выдающих присутствие часовых на палубе. Я шагнул из ялика к платформе, и блондин без комментариев отодвинулся. Я ощутил успокаивающую тяжесть пистолета в наплечной кобуре, а затем осторожно поднялся по трапу на палубу. Ночь благоухала, с океана доносилось ровно столько прохлады, сколько требовалось для свежести. Когда я ступил на палубу, она казалась пустой, но я знал, что раньше видел кого-то в матросском костюме, и застыл за переборкой, прислушиваясь. Только шум воды и слабые человеческие голоса откуда-то снизу. Я ждал. Снасти слабо поскрипывали. Взглянув в сторону катера Марса, я ничего не увидел. Он без огней скрывался за мысом. Блондина в ялике не было видно. Снизу я услышала что-то вроде пронзительного хихиканья, гораздо более высокого, чем другие звуки, в нём было что-то леденящее душу, как в крике скорбящего по демону-любовнику. Кармен! На палубе вдруг послышалось тихое шарканье ног, обутых в спортивные туфли. И тут я увидел его, в белом матросском костюме, с регулируемой кобурой на полотняном ремне. Всё как в ВМС, за исключением спортивных туфель. Немного сонный, утомленный бесконечным движением лодки, он прошёл мимо меня, не заметив, и продолжил свой путь по палубе к носу. Я отправился к люку на корме, добрался до него и оказался внутри быстрее, чем проходит юность.

Внизу всё отчетливее слышались голоса людей и слышался звон посуды. Я спустился еще на одну ступеньку, потом еще на одну, пока не увидел коридор, тянувшийся, по-видимому, от носа до кормы, с отходящими от него отсеками. У подножия лестницы, чуть впереди, была открыта дверь, и оттуда доносились голоса. Я спустился вниз и подёргал ручку соседнего помещения. Она легко повернулась, и когда я вошёл в тёмную комнату, то понял, что она пуста. Пустая комната ощущается по-другому. Все было так, как я и надеялся. Как и на многих судах, вентиляционные решетки были установлены под потолком, соединяя одно помещение с другим, пытаясь облегчить тесноту нижних палуб небольшой циркуляцией воздуха. Заслонка была открыта. Я пододвинул стул, встал на него и заглянул.

Все были в сборе: Бонсентир, Кармен Стернвуд и высокий, казавшийся на вид мягким, парень с густыми вьющимися волосами и большими очками в роговой оправе, должно быть, Рэндольф Симпсон. Они сидели на подушках на полу вокруг низкого столика с гравированной медной столешницей, и ели руками. То, что они ели, было похоже на какое-то зерно, смешанное с фруктами, и выглядело не тем, что стоило есть руками, но никого из них, это, казалось, не заботило. На Кармен были свободные шелковые шаровары и короткая шелковая узорчатая блузка, оставлявшая открытой её живот. С того места, где я стоял, казалось, что у неё не было драгоценного камня в пупке. Одной рукой она ела, а другой закручивала пряди волос Симпсона, а потом раскручивала их. Наша Кармен умница. Никогда не остаётся без развлечений. Обуви на ней не было, а ногти на ногах были выкрашены в синий цвет. Время от времени она переставала крутить волосы Симпсона, достаточно, чтобы попытаться успеть скормить небольшой кусочек жёлтому, напоминающему тигрёнка, котёнку, который каждый раз жадно облизывал её пальцы, а затем разочарованный, садился и мяукал. На Симпсоне были цветастая рубашка навыпуск и белые парусиновые штаны. На Бонсентире был тот же самый белый льняной костюм, который я видел сегодня утром, когда он покидал Рестхэвен. Он перегнулся через стол и налил из хрустального кувшина в бокал Кармен красноватую жидкость. Она отпила немного и хихикнула.

Глаза у нее были очень большие и почти сплошь состояли из зрачков. И в этом хихиканье был какой-то тошнотворный булькающий звук, который очень хорошо сочетался со слабым лекарственным запахом, доносившимся из комнаты через вентиляционное отверстие. По всей комнате висели шелковые парчовые портьеры, тут и там в больших горшках стояли цветы. Симпсон пристально смотрел на Бонсентира, голос которого, глубокий и полный обертонов, как в киношной версии Бога, говорящего из облаков, донёсся до меня.

Ты слишком силен, Рэндольф, он не может тебя тронуть. Никто не может. Мы можем продолжать жить также, как жили.

Симпсон смотрел на него также, как статисты в плохо сидящих сандалиях и изъеденных молью халатах смотрели бы на Бога во второсортном фильме. Он отпил немного красноватой жидкости из своего стакана. Кармен зачерпнула рис и фрукты с тарелки тремя пальцами правой руки и отправила их в рот Симпсону. Он проглотил большую часть, немного капнул на рубашку. Кармен вытерла её шелковой салфеткой вишневого цвета. И скормил крошку нетерпеливому котёнку.

Он не остановится, сказал Симпсон. Он все время приходит, задает вопросы. И он нашёл старую шахту.

Он маленький человек, нараспев произнес Бонсентир, маленький человек. Мы просто прихлопнем его как муху.

Я почувствовал, как немного прихватило горло. Они говорили обо мне.

Высокий голос Симпсона слегка дрожал. Он уставился на Бонсентира, слегка наклонившись к нему. Кармен провела рукой по его бедру, взяла с блюда виноградину и отправила её в рот. Она медленно жевала его и тёрлась щекой о левую руку Симпсона. Котенок мяукнул.

Они нашли шахту. Он и эта любопытная старуха из газеты.

Он не нашёл ничего существенного. А у тебя есть сила, Рэндольф. В тебе есть сила, и я знаю это и могу высвободить её из тебя.

И план, пропищал Симпсон. Он был в Невилл-Вэлли и в Спрингс. Он знает.

Бонсентир взял правую руку Симпсона в свои и крепко сжал.

Я прикажу убрать его, Рэндольф. Он тебя раздражает. Я прикажу его убрать.

А если он расскажет?

Кому? Полиции? Полиция принадлежит нам, Рэндольф. У нас мэр, губернатор и законодательное собрание. Это всё наше, Рэндольф. Калифорния принадлежит тебе.

Они молчали, Бонсентир держал Симпсона за руку.

Да! Голос Симпсона утратил свою писклявую жалобную дрожь. Кармен потёрлась щекой о его руку, а ладонью о бедро. Котёнок снова мяукнул. Симпсон взглянул на него с раздражением.

Когда Вы посылали людей, сказал Симпсон, Вы сказали мне, что они заставят его остановиться. Голос снова начал сползать к плаксивому. А он этого не сделал. Вы послали людей к Вивиан, и она сказала, что он даже не работает на неё, и даже когда они причиняли ей боль, она повторяла это. И он не останавливался. Мне это не нравится!

Что они сделали с Вивиан? сказала Кармен и снова захихикала, тем клокочущим испорченным хихиканьем, которое я иногда до сих пор слышу во сне. Ни Симпсон, ни Бонсентир не обратили на неё никакого внимания.

Больше он тебя не побеспокоит, сказал Бонсентир.

Кармен перестала водить ладонью по бедру Симпсона, засунула свой странный маленький палец в рот и принялась сосать его, слегка поворачивая то туда, то сюда, словно желая извлечь из него весь вкус.

Ты собираешься убить его? спросила она, все еще прижимаясь головой к плечу Симпсона.

Симпсон улыбнулся ей так, словно был её дедушкой. Не хотите ли нам помочь?

Веселое хихиканье Кармен вспыхнуло и продолжилось, когда она кивнула головой, довольно торжественно, всё еще держа большой палец во рту, а её большие глаза были пусты, как дом с привидениями.

Кармен это нравится, сказала она, открыла рот и показала свои острые блестящие зубки.

Я знаю, сказал Симпсон низким и спокойным голосом. И мне нравится Кармен.

Она встала и поцеловала его в макушку.

Кармен нужно на минутку зайти в комнату для девочек, сказала она и весело выпорхнула из каюты, беззаботная, как бабочка-монарх. Симпсон проводил её взглядом, а потом посмотрел на Бонсентира. Котёнок мяукнул и потерся о бедро Бонсентира. Какое-то мгновение он смотрел на него с отвращением. Потом вдруг встал и взял котёнка за шею. Котёнок взвизгнул. Симпсон одним длинным шагом пересек комнату и выбросил котенка в открытый иллюминатор. Затем он вернулся и сел.

Скоро, сказал он мрачным и очень гортанным голосом. Я чувствую, что оно приближается. Скоро настанет время Кармен.

Она продержалась дольше многих, сказал Бонсентир.

Мне нравится думать сказал Симпсон, слова сочились из него, как вязкая жидкость. Мне нравится думать о её лице в тот момент, когда она узнает, когда поймёт, что с ней случится.

Оба мужчины молчали, восхищаясь этой мыслью. Потом дверь открылась, и в комнату снова вплыла Кармен.

Всё готово, объявила она, плюхнулась обратно рядом с Симпсоном и положила голову на его мясистое плечо. Он приподнял её подбородок одной рукой и крепко поцеловал в губы. Она извивала своё маленькое тельце с возбуждением рыбы на крючке.

Я встал со стула, подошёл к двери и приоткрыл её. Пришло время забрать её оттуда. Коридор был пуст. Я открыл дверь пошире и шагнул наружу. Спустился на три ступеньки к следующей двери и сунул руку под пиджак за пистолетом. Вдруг стальной трос, толще тех, на которых висел Бруклинский мост, обвился вокруг моей шеи, и тиски зажали мою руку с пистолетом. Я почувствовал запах хозяина, это был мексиканец. И это был не стальной трос, а его предплечье. Я попыталась наступить ему на подъем, но трос на моей шее продолжал затягиваться. Я ткнул его левым локтем под ребра. Это произвело такой же эффект, как если бы я запустил в него пастилой. Я чувствовал, как в голове нарастает давление. Я не видел ничего, кроме красноватой дымки. Мой пистолет и рука с ним были так и остались под пиджаком. Я попытался наклониться вперёд и перекинуть его, но это было всё равно что попытаться согнуть дуб. Я не мог дышать. Красноватая дымка становилась все темнее и краснее и, наконец, окутала меня, я нырнул в неё и исчез.

ГЛАВА 32

Я пришёл в себя, сидя на полу в маленькой светлой комнате без мебели. На мгновение закрыл глаза, потом снова открыл. В лицо мне бил сильный свет. Шея болела, голова пульсировала, я чувствовал, что успокаивающая тяжесть пистолета исчезла из-под моей левой руки. Я прищурился от света и смог различить очертания, но не очень отчетливо. Одним из них, несомненно, был мексиканец с его огромным торсом и длинными руками. Других я не мог разобрать. Во рту у меня было такое ощущение, будто я съел промокашку.

Похоже, он пришел в себя. Это был голос доктора Бонсентира, исходящий из облаков. Как удобно с Вашей стороны, мистер Марлоу, что Вы пришли к нам именно тогда, когда мы решили, что должны найти Вас.

Я подобрал ноги, прислонился спиной к стене спиной и поднялся. Из-за света вышел мексиканец и приблизился ко мне. У него за поясом я увидел свой пистолет. По крайней мере, он не связал ствол узлом.

Почему бы нам просто не убить его прямо сейчас? раздался из темноты глубокий и хриплый голос Симпсона. Тогда нам больше не придется об этом думать.

Я услышал гноящееся хихиканье Кармен.

Думаю, будет лучше, сказал Бонсентир, подождать, пока мы снова выйдем в море. Это сделает избавление от тела более безопасным и менее хлопотным.

Я не люблю плавать по ночам, сказал Симпсон. Его голос снова стал звучать выше. В нём слышалось раздражение ребенка, который не хочет рано ложиться спать.

Я знаю, Рэндольф. Всё в порядке. Мы оставим его здесь, пока утром не отправимся в путь.

Слишком поздно, сказал я. Слишком многие в курсе.

Кто знает? спросил Симпсон. Я же говорил тебе, Клод, он разболтал многим. Кто знает? Что они знают? Его голос поднимался и опускался, как соло пикколо^[31].

Он бы так и сказал, Рэндольф. Он в большой опасности и знает это. Он сказал бы это и надеялся, что это спасет его, но этого не произойдет.

Главный следователь окружного прокурора Берни Олс знает об этом, сказал я. И окружной прокурор Таггерт Уайлд, и окружная прокуратура Сан-Бернардино, и коп из Отдела по розыску пропавших по имени Грегори, и тяжелый случай с именем Эдди Марс, который сейчас, может быть, в сотне ярдов отсюда с лодкой крутых парней, готовых прийти сюда и отстрелить тебе уши.

Я знаю Эдди Марса, взволнованно сказала Кармен. О боже! Знакомое имя.

Симпсон вышел из-за света лампы. Его мягкое лицо покраснело.

Прекрати, сказал он, и тон его голоса плавно становился ниже. Это звучало зловеще, хотя при иных обстоятельствах это было бы интересно послушать. Ты пытаешься напугать меня. Никто не знает. Они не могут. Я слишком силен. Никто не должен знать обо мне. Так что просто закрой рот, потому что тебя убьют. Последняя фраза ушла в темноту.

Моя голова была готова разорваться, шея болела, горло саднило, голова немного кружилась, и меня тошнило от бьющего в глаза света и от того, что на меня орал огромный ребенок. Я ударил его. Это был довольно хороший удар, учитывая форму, в которой я находился. Я почувствовал, как его нос расплющился, и увидел кровь. Он издал вопль, похожий на звон бьющегося стекла, и отступил с руками, прижатыми к лицу, между его пальцами заструилась кровь, он кричал высокими резкими всплесками, как европейская пожарная сирена: вуп-вуп-вуп! Я повернулся к мексиканцу, и что-то ударило меня по голове, и я снова вернулся в то место, где до этого провёл слишком много времени.

ГЛАВА 33

На этот раз, когда я пришел в себя, я был один. Единственным источником света была маленькая лампочка под потолком. Все части тела, которые болели раньше, болели ещё сильнее, и вдобавок у меня болел синяк на левой стороне челюсти прямо под ухом. Некоторое время я сидел, борясь с тошнотой. На яхте не было никакого движения, кроме легкого покачивания легких волн, по которых мы плыли. В иллюминатор было видно, что всё ещё темно. Пора вставать. Я могу это сделать. Рост шесть футов, вес 190 фунтов. В отличном состоянии. Я мог бы просто стоять прямо. Я попытался подтянуть под себя ноги, но они были похожи на водоросли. Я пошел на компромисс, медленно прислонившись к стене и медленно сев, опираясь спиной о стену. Даже тусклый свет резал глаза. Я прищурился. Может быть, я ещё и не встану прямо сейчас. Вместо этого я отдыхал, осматривая комнату. Особенно смотреть было не на что. Какой бы свет ни сиял в моих глазах, он исчез, как и вся мебель. В углу, в большом горшке, росло ещё одно цветущее тропическое растение и лежали две подушки, которые когда-то могли лежать на диване. Кроме того, я находился в пустой стальной комнате, выкрашенной в цвет слоновой кости, с иллюминатором, слишком маленьким, чтобы я мог в него протиснуться.

Мои часы были сломаны, вероятно, разбились, когда я упал, и я не знал, который час. Я упал так сильно, что это могло случиться когда угодно. На моей рубашке было пятно крови, должно быть, из носа Симпсона, когда я ударил его. Это доставило мне некоторое удовлетворение. Мучительно, с частыми остановками на отдых, я поднялся на ноги. Комната закружилась. На мгновение я завис, балансируя над пустотой. Затем всё стало более устойчивым. Я встал. Я пробрался вдоль стены к двери и попробовал ее открыть. Она была заперта. Сюрприз! Никакого другого выхода не было. Я посмотрел на растение в горшке. Оно было настоящим, растущим на грунте. С большим фиолетовым трубообразным цветком. Если бы вы были так богаты, как Рэндольф Симпсон, то могли бы выращивать цветущие растения где угодно.

Я с минуту смотрел на растение, а потом снова сел на пол и замер неподвижно, пока комната не перестала вращаться, потом снял правый ботинок и носок. Снова надел ботинок на голую ногу и медленно поднялся. Я уже начал привыкать. Когда-нибудь я, вероятно, смогу делать это, когда захочу. Если, конечно, это когда-нибудь случится. Я осторожно наполнил носок примерно на две трети землёй из горшка. Потом завязал его узлом и легонько похлопал по руке.

Это казалось правильным. Я подошел к иллюминатору, открыл его и сделал пару глубоких вдохов прохладного морского воздуха. Потом вернулся, встал у стены рядом с дверью, где она запиралась, и левой рукой начал колотить в дверь.

Выпустите меня, крикнул я так громко, как только мог. Выпустите меня отсюда!

Мне пришлось повторить это несколько раз, продолжая стучать в дверь, прежде чем я услышал шаги в коридоре и звон ключей, дверь распахнулась. Мексиканец вошёл с моим пистолетом, все еще заткнутым за пояс, и я аккуратно приложил его заполненным землёй носком по голове за левым ухом. Очень сильно. Он хрюкнул, споткнулся и упал на колени, а я снова ударил его своей самодельной дубинкой, на этот раз прямо по затылку, он вздохнул и на пол упал лицом. Я сильно ударил его ногой в голову, а затем присел рядом с ним, просунул под него руку и вытащил пистолет из-за пояса. Ключи, которыми он открыл мою дверь, валялись в пяти футах перед его вытянутой рукой. Я поднял их, вышел в коридор и запер за собой дверь. Я снова ощутил успокаивающий вес пистолета и на этот раз держал его в руке. Так много людей забирали его у меня, что я едва узнавал его.

В коридоре было пусто и тихо. Двери, выходившие на улицу, были закрыты. Я пошел по коридору, прислушиваясь у каждой двери. Не было слышно никаких звуков, кроме храпа в одной каюте. Не было никакой возможности узнать, кто храпит. Я пошел дальше и у последней двери по левому борту услышал знакомое хихиканье. Я попробовал открыть дверь. Она была заперта. Я посмотрел на замок и попробовал ключ из связки, которую я взял у мексиканца, и который, похоже, подходил. Он подошёл, и я осторожно открыл дверь.

Кармен была там, и Симпсон тоже. Свет в комнате горел. Он был прикован наручниками к кровати лицом вниз, а Кармен, в состоянии, которое мне уже начинало надоедать, была голой, как пескарь. Она стояла над Симпсоном, хихикая и шлепая его инкрустированной золотом щёткой для волос из слоновой кости.

Я тихонько прикрыл за собой дверь и вошёл в комнату. Кармен подняла свои большие глаза, казалось, состоящие из одних зрачков и улыбнулась.

Я тебя знаю, сказала она. У тебя странное имя.

Догхаус^[32] Рейли, сказал я.

Симпсон повернул голову, чтобы взглянуть на меня, и я улыбнулся, увидев толстую белую повязку на его носу и замечательную пару фингалов, уже начинающих темнеть, под его глазами. Он было открыл рот, но я шагнул вперёд и засунул в него дуло пистолета.

Ни писка, сказал я.

Его глаза расширились, но он молчал. Без одежды его мягкое тело было толстым и белым. Я оглядел комнату. На стене рядом с кроватью висел на крючке кружевной пеньюар. Всё ещё держа пистолет во рту Симпсона, я сказал Кармен: Накинь этот халатик.

Она улыбнулась мне своей дурацкой пустой улыбкой и сунула большой палец в рот. Как всегда, это должно было заставить меня подпрыгнуть и щёлкнуть каблуками. И как всегда, это не сработало.

Если ты издашь хоть звук, я убью тебя, сказал я.

Я вынул пистолет у Симпсона изо рта, снял с крючка пеньюар, сунул пистолет под мышку, а сам тем временем просунул руки Кармен в рукава и застегнул две пуговицы, которые не очень-то хорошо скрепляли эту штуку вместе. Там ещё был пояс, и я обвязал его вокруг её талии. Потом снова вынул из-под мышки пистолет, натянул на голову Симпсона простыню и два одеяла, крепко сжал запястье Кармен и вышел из комнаты в коридор. Закрыв за собой дверь, я услышал, как Симпсон, закутанный в два одеяла, закричал: Помогите! В пяти футах дальше по коридору я его уже не слышал.

Куда мы идем? спросила Кармен. Она не казалась испуганной. Она казалась взволнованной. Её губы казались натянутыми, обнажая маленькие белые зубы. Это были острые зубы, и они были белее, чем могли быть.

Домой, сказал я.

Мы поднялись по трапу на палубу, я держал пистолет в правой руке, а левой мертвой хваткой вцепился в запястье Кармен. На палубе был только парень в матросском костюме, он стоял на корме и смотрел поверх черной воды на берег.

Ш-ш-ш, сказал я Кармен.

Она хихикнула, её маленькие острые зубки стали видны даже в этом бледном лунном свете, и она закричала так громко, как только могла. Парень в матросском костюме резко обернулся, хватаясь за пистолет в кобуре. Я выстрелил один раз, он взвизгнул, отшатнулся от перил и рухнул вперед. Я услышал, как внизу открылись двери и на лестнице послышались шаги. Я подтащил Кармен к перилам и снова сунул пистолет под мышку. Позади меня открылся люк, и кто-то крикнул: Вон там, у перил!

Я обхватил Кармен за талию и приподнял. Она снова закричала, я перекинул её через перила в темноту и нырнул вслед за ней. Вода ужалила, когда я ударился о её поверхность, а затем я оказался в ней и ушел вниз, может быть, на десять или пятнадцать футов, прежде чем смог развернуться и начать всплывать. Мокрая одежда тащила меня назад, и тяжесть пистолета под мышкой больше не успокаивала. Мои лёгкие уже подвергались насилию этим вечером, и от дальнейших истязаний наслаждения не получали.

Примерно в то время, когда у меня появилось паническое чувство, что я не смогу выбраться на поверхность, я поднялся над миром черной воды и начал искать Кармен. Я увидел, что она барахтается в двадцати футах от меня. Я поплыл к ней, когда кто-то на яхте начал подметать воду светом фонарика. Должно быть, это была одна из тех длинных штук на шесть батарей, потому что луч был сильным, а круг света большим. Я подобрался к Кармен, которая хихикала, плакала и брызгала слюной одновременно.

Луч фонарика пронёсся мимо нас, а потом двинулся назад, а потом рядом в ялике оказался блондин и потянулся за Кармен. Свет ударился о нас, выстрел вызвал всплеск рядом с яликом, а затем откуда-то из темноты к югу от нас раздался треск выстрелов, пули начали отскакивать от корпуса яхты, фонарик погас, кто-то крикнул: Ложись! Потом Кармен оказалась внутри, и я, сам не знаю как, тоже перекатился через борт ялика, а блондин молча грёб в направлении туда, откуда раздавались выстрелы.

Никогда не подумал бы, что буду рад тебя видеть, сказал я ему.

Само собой, ответил он.

ГЛАВА 34

Я не хочу домой, сказала Кармен. Она сидела, завернувшись в одеяло, в крошечной каюте под палубой катера Марса. Мы направлялись к пристани при самом раннем намеке на рассвет. Яхта Симпсона имела слишком большую осадку, чтобы следовать за нами. Она на полном ходу двигалась вокруг мыса на север.

Я был там без пиджака, и остальная часть меня была всё ещё мокрой, и Марс выглядел свежим и спокойным, когда прислонился к переборке.

И все же я считаю, что мы должны были пойти и закончить с этим, сказал Марс.

Плохая идея, Эдди. Когда Симпсон путешествует, его сопровождает целый полк. Тебя бы просто стерли с лица земли.

Со мной несколько хороших парней, солдат.

Мы пришли за Кармен, сказал я. И она у нас.

Я не хочу домой, сказала Кармен.

Этим дело не кончится, солдат.

Я знаю, сказал я. У нас есть обвинения в нападении, похищении, незаконном удержании, покушении на убийство, убийстве, вероятно, двойном. У нас есть свидетель. Я кивнул в сторону Кармен.

Не очень надёжный свидетель, сказал Марс. Ты думаешь, что сможешь заставить кого-нибудь из них выступить против Симпсона?

Если мы сможем доставить Симпсона одного, сказал я, в тихую комнату с парой крутых копов, которые знают, что надо делать, он зажурчит, как ручей. Это Бонсентир поддерживает его.

И ты знаешь таких копов? спросил Марс.

Одного или двоих, сказал я. Когда мы сойдем на берег, я позвоню одному из них.

Было бы хорошо, сказал Марс, если бы ты меня в это не впутывал. Копы в любом случае хотели бы прижучить меня, а то, что мы здесь провернули, на сто процентов незаконно.

Я сделаю всё, что смогу, сказал я. Я тебе обязан.

Ты мне ничего не должен, солдат. Я делал это не для тебя.

В любом случае, это дело я буду держать от тебя подальше.

Катер уменьшил ход до холостого и мягко ударился бортом о посадочную площадку. Был ранний рассвет, и небо на востоке было светло-серым. Я забрал Кармен и сошёл на берег, чтобы найти свою машину, телефон и позвонить.

Так я и поступил.

ГЛАВА 35

Мы находились в ярко освещенной чистой серой комнате на станции береговой охраны в Лонг-Бич. Олс курил одну из своих игрушечных сигар и выглядел так, словно хорошо позавтракал. Был еще капитан из полиции Лонг-Бич, высокий и худой, с большим кадыком и выражением лица человека, которому не нравится его работа. За аккуратным серым правительственным столом сидел лейтенант-коммандер^[33] береговой охраны по имени Фентон с красным лицом и туловищем, напоминающим пивную бочку. Я сидел на стоящем перед коммандером стуле. Кармен, одетая в форменную рубашку береговой охраны и брюки на четыре размера больше, выглядела как Мэри Пикфорд, сидела рядом со мной на стуле. Олс стоял у двери, а капитан полиции Лонг-Бич, которого звали Рэкли, прислонился к стене рядом со столом Фентона.

Она нам не нужна, сказал Олс. Мы привезли Симпсона на гауптвахту береговой охраны, и он не мог заткнуться. Он рассказал нам об афере с водой в Долине Нэвилл. Он рассказал нам, как порубил на куски Лолу Монфорте и еще четверых или пятерых по всей стране. Он сказал нам, что доктор Бонсентир был с ним во всем и был его, э-э, наставником, как он его называл, и духовным советником.

А где Бонсентир? спросил я.

Олс посмотрел на Фентона.

С ним был мексиканец, сказал Фентон. Сложенный как горилла. Он затеял драку наверное, пытаясь защитить Бонсентира. У меня один моряк попал в госпиталь, а ещё одному он сломал руку. Командиру отряда пришлось застрелить его.

И что?

В этой потасовке Бонсентир исчез.

Он появится, сказал Олс. Мы перекрыли ему кислород от Симпсона.

Могу я увидеть Рэндольфа? спросила Кармен.

Не сейчас, сказал Олс. Он посмотрел на меня. У нас есть твои показания, Марлоу, и её. Ещё до того, как Симпсон замолчит, мы сможем обвинить его в убийстве Линкольна.

Я кивнул. Кармен снова принялась за большой палец.

Минутку, сказал Рэкли. Его кадык перемещался вверх и вниз по тонкой шее. Вы их отпускаете?

Ага.

Лонг-Бич есть, что сказать этому поводу, сказал Рэкли.

Лонг-Бич всё ещё спотыкался бы о собственные наручники, если бы Фентон не нанёс визит вежливости, сказал Олс. Ничего из упомянутого здесь, не произошло в Лонг-Бич.

Это замечание насчёт наручников просто возмутительно, сказал Рэкли.

Я вроде как надеялся, что ты это скажешь, сказал Олс. У Вас есть какие-нибудь проблемы с тем, чтобы отпустить их? Он посмотрел на Фентона.

Она нам понадобится, когда дело дойдет до суда, сказал Фентон. И он тоже.

Послушайте, терпеливо сказал Олс. Этот парень отправляется один на судно, полное парней с большими пушками, чтобы спасти нимфоманку, которая больнее двух канюков^[34]. Его душат, лупят, он чуть не тонет, вытаскивает её и привозит к нам. А ещё он раскрывает за нас нашумевшее убийство с расчленением и мешает кое-кому наложить лапу на всю воду у людей на севере.

Олс затянулся игрушечной сигарой, вынул ее изо рта и некоторое время смотрел на нее.

За это ему платят сколько ты за это получишь, Марлоу?

Доллар, плюс расходы.

Может, за бензин возместят?

И две пули, сказал я.

Олс скрестил руки на груди и уставился на Рэкли.

Думаешь, когда придет время давать показания, мы его не найдем?

В этом лейтенант прав, сказал я Рэкли.

Думаешь, никто не помог ему попасть на яхту и убраться с неё? спросил Рэкли. -Береговая охрана насчитала двадцать восемь пулевых отверстий в корпусе и надстройке.

Я быстро перезаряжаю, сказал я.

Наверное, никто в Лонг-Бич этого не знают, сказал Олс. Но большинство хороших копов понимают, когда надо надавить, а когда оставить в покое. Мне нравится всё так, как рассказал Марлоу.

Рэкли встал.

Чёрт, сказал он. Как Вы сказали, это вне юрисдикции Лонг-Бич.

Он прошел мимо меня и Олса, вышел из комнаты и плотно, но не слишком, закрыл за собой дверь.

У Вас какие-нибудь проблемы, коммандер? спросил Олс.

Пусть идут, ответил Фентон.

Насколько я понимаю, суда все равно не будет, сказал я. Симпсон мягче старого яблока, и его адвокаты будут просить признать его невменяемым, и так и будет.

Мы поднялись. Я пожал руку Фентону.

Куда мы идем? спросила Кармен. Я очень хочу спать.

Домой, сказал я. Твоя горничная уложит тебя в постель.

Не ты? спросила она, и её язык показался между губ, и она изобразила уголками глаз на повёрнутой голове медлительную соблазнительницу.

Я тоже хочу спать, сказал я. Пусть это сделает горничная.

Моя машина стояла на стоянке рядом с чёрной, принадлежащей округу, на которой ездил Олс.

Спасибо, Берни, сказал я.

Олс кивнул, открыл дверцу машины, начал садиться и замер, опершись на крышу.

Ей тоже надо куда-нибудь уехать, сказал он.

Я знаю.

Один из нас позаботится об этом, сказал он. Я бы предпочел, чтобы это был ты. Но одному из нас это точно придётся сделать.

Я сделаю это, сказал я.

Я открыл дверцу, и Кармен залезла в машину. Я закрыл за ней дверцу и обошёл машину со стороны водителя. Олс все еще стоял у машины, облокотившись на крышу.

Бонсентир придет за тобой, сказал Олс.

Да, сказал я.

Рано или поздно, сказал Олс.

Хорошо, сказал я. Он решит, что врезался в Микстмастер^[35].

Олс медленно кивнул, сел в машину, завёл двигатель и уехал. Я смотрел ему вслед. Потом я сел рядом с Кармен, завёл двигатель и поехал в сторону Голливуда, глаза мои были тяжелее печали. Да и в остальном я был ничуть не лучше.

ГЛАВА 36

Значит, тебе удалось, сказала Вивиан Риган.

Была середина утра, и я сижу в её огромной гостиной, положив ноги на пуф. Я откидываю голову в глубоком кожаном кресле и позволяю глазам закрыться. Одежда на мне высохла, и я выгляжу так, словно меня протащило через ливневую канализацию. Чувствую я себя ещё хуже.

Я была уверена, что они убьют тебя, сказала Вивиан.

Ошиблась, ответил я.

Да. И ужасно этому рада.

Ага.

Тишина в доме казалась жизненно необходимой частью самого дома, наряду с напольным покрытием и потолочными стропилами, пропитывающей его штукатурку. Вивиан сидела, поджав ноги, на огромном мягком диване с обивкой из лавандового шёлка напротив меня. На ней была какая-то черная шелковая пижама и нитка жемчуга, вроде тех, что хранят в сейфе, а взамен носят копию.

Ты поможешь мне с Кармен? сказала она.

Я найду куда её поместить и прослежу, чтобы её приняли, и чтобы она осталась, сказал я.

Ей придется предстать перед судом?

Не думаю. Сомневаюсь, что будет суд. Я думаю, что все это будет так благоразумно устроено, что и она, и Симпсон будут признаны невменяемыми и помещены под опеку.

Вивиан вздрогнула и обхватила себя руками.

Безумие, сказала она. Звучит так ужасно.

Я ничего не ответил. Вивиан встала, подошла ко мне сзади и стала массировать мне шею и плечи.

А как же мы, Марлоу? Ведь у нас что-то было.

Я кивнул.

Знаешь, здесь найдется место и для тебя.

На некоторое время, ответил я.

Ты не думаешь, что это продлится долго?

Сейчас ты напугана. Ты одна. Тебе снова придется беспокоиться о Кармен. Ты не знаешь, где Бонсентир. Кто-то вроде меня сейчас выглядит довольно хорошим выбором. Но как я буду выглядеть в следующем году? Как бы я смотрел на матчи по поло? Получу ли я свой собственный блейзер с монограммой? Буду ли я брать уроки дикции, чтобы говорить с фальшивым британским акцентом, чтобы вписаться в толпу членов клуба в Дель-Маре?

Ты просто ублюдок, не так ли, Марлоу?

Я детектив, леди. Я уже говорил об этом. Я не играю. Я работаю. Мое место там, где я нахожусь, в паршивой квартире на Франклин-стрит, в убогой конторе на Кауэнге. Я плачу по-своему, делаю то, что хочу, и не принимаю оскорблений. Это не так уж много. Но это моё. Какие бы мозги, характер и мускулы мне ни достались, они принадлежат мне, и я использую их в своей работе. И все деньги, что я получаю, я зарабатываю.

Она плакала. Я чувствовал себя немного так, как будто плакал сам.

Хочешь поцеловать меня на прощание?

Я хочу поцеловать тебя на прощание, сказал я, поднялся и обнял её, а она прижалась ко мне, открыла рот, и мы долго целовались.

Потом мы расстались, и она сказала: Не возвращайся. Ещё раз я не выдержу, и, повернувшись, быстро вышла из комнаты. Я встал и попытался успокоить дыхание.

Пока я пытался это сделать, в комнату вошел Норрис.

Миссис Риган попросила меня проводить Вас, сэр.

Уже иду, сказал я.

Я очень благодарен, сэр, что мисс Кармен вернулась.

Мы найдем для нее подходящее место, Норрис.

Да, сэр, генерал бы одобрил это, сэр.

Норрис, у тебя есть шампанское?

Да, сэр.

Охлаждённое? спросил я.

Конечно, сэр.

Принесите его, коньяк, сказал я, и два стакана, пожалуйста, в оранжерею.

Норрис улыбнулся.

Да, сэр, сказал он.

Теплица была такой, какой я ее помнил. Душная, плотная от влаги, заросшая толстыми мясистыми растениями. В центре, как и прежде, стояла инвалидная коляска на красном турецком ковре на каменных плитах под куполообразной крышей. Плед был сложен и повешен у неё на спинке. Рядом с инвалидной коляской стояли два плетеных стула. Капли воды срывались со стеклянной крыши и время от времени падали на шестиугольные каменные плиты. Я сел в одно из плетёных кресел, достал сигарету, закурил и медленно выпустил дым. Норрис шёл через джунгли, толкая перед собой чайный столик на колёсиках с бутылкой французского шампанского в серебряном ведерке со льдом, уже густо украшенным бисеринками, и бутылкой прекрасного французского коньяка.

Шампанское холодное, как Вэлли-Фордж^[36], сказал я Норрису, добавьте в него треть коньяка.

Норрис ничего не ответил, но смешал в двух бокалах шампанское и коньяк и протянул один мне. Мы пили молча. С деревьев капало, запах орхидей напоминал запах умирающей красоты, гнилую сладость проститутки, как говорил генерал Стернвуд. Мы допили, не говоря ни слова. Норрис стоял, а я сидел в плетеном кресле, там же, где сидел в первый раз, когда встретил генерала.

У него был взгляд солдата, Норрис, сказал я. Как у тебя.

Если можно так выразиться, сэр, сказал Норрис, в отличие от Вашего.

Потом мы поставили стаканы на чайную тележку, я пожал Норрису руку и отправился прочь отсюда. По дороге я увидел, как Эдди Марс вышел из машины и направился к входной двери. Он меня не видел. Я вышел на улицу, миновал медленно крутящийся газонный опрыскиватель, сел в машину и уехал, не оглядываясь.

1. Роберт Браун Паркер (17 сентября 1932 18 января 2010) американский писатель, преимущественно писавший в жанре крутого детектива. Самыми известными его произведениями стали 40 романов о вымышленном частном детективе Спенсере.

2. Роберт Б. Паркер в 1989 году завершил неоконченный роман Рэймонда Чандлера Пудл-Спрингс (1958). Наследники Рэймонда Чандлера были удовлетворены этой работой и дали разрешение написать совершенно новое продолжение первого романа о Марлоу Глубокий сон. После публикации нового романа, Паркер объявил, что это будет его последний роман о Марлоу, потому что он не хочет тратить свою жизнь на написание книг за какого-то другого парня.

3. Роман написан как прямое продолжение Глубокого сна, название которого является эвфемизмом смерти. Предыдущий роман включает в себя философские размышления о спящем глубоким сном. Продолжая игру слов, продолжение получило своё название от известных строк из монолога принца Гамлета в трагедии Уильяма Шекспира Гамлет: Умереть: уснуть / Уснуть, и видеть сны, быть может (Акт 3, Сцена 1, Строки 63-64). Один из рецензентов язвительно предложил альтернативные названия, такие как А может быть, увидеть сон, Ещё более глубокий сон и Побольше спать.

4. Бутлегер (англ. bootlegger сленг контрабандист; подпольный торговец) подпольный торговец спиртным во время действия Сухого закона в США в 1920-е1930-е годы.

5. Около 1,5 1,8 м

6. Doghouse (англ.) собачья конура

7. Restheaven (англ.) Покой небес

8. F. W. Woolworth Company (сокращённо Woolworths или Woolworth) международная сеть розничной торговли

9. Дейзи Дак (англ. Daisy Duck) мультипликационный персонаж, созданный в 1940 году Диком Ландли, представляет собой антропоморфную утку, обычно представляющуюся подружкой Дональда Дака.

10. Фриз декоративный орнамент в виде горизонтальной полосы, окаймляющий верхнюю часть стены, паркетные или плиточные полы, ковры, кромку мебели и т.п.

11. Si (исп.) - да

12. Энчилада (исп. enchilada) традиционное блюдо мексиканской кухни. Представляет собой тонкую лепёшку (тортилью) из кукурузной муки, в которую завёрнута начинка.

13. Ярд (англ. yard) британская и американская единица измерения расстояния. Равен трём метрическим футам (36 дюймам) или 91,44 см.

14. Имеется ввиду один из районов Лос-Анджелеса

15. Янки Дудл (англ. Yankee Doodle) национальная песня в США, в настоящее время понимаемая в патриотическом ключе (хотя первоначально возникшая в качестве юмористической). Была одним из первых гимнов США, который использовался короткое время во время войны за независимость США. Также является гимном штата Коннектикут

16. Палата олдерменов (т.е. Палата старейшин) является управляющим учреждением во многих местных округах США. В этом случае члены палаты именуются олдермен (мужчина) или олдервумен (женщина). В большинстве сельских районов США существуют палаты олдерменов в отличие от больших городских советов или городских комитетов.

17. Около 86 кг.

18. По Фаренгейту. Около 32 градусов по Цельсию.

19. Буравчик, иногда также гимлет или джимлет (англ. Gimlet) коктейль, основанный на джине с добавлением лаймового сока. Иногда джин заменяют водкой.

20. Сатуратор (от лат. saturo насыщать) аппарат для приготовления газированной воды.

21. Рикки это тонизирующие коктейли, которые готовятся прямо в стакане объемом 150300 мл, общим для всех рикки являются крепкий алкоголь (бурбон, джин или скотч), свежевыжатый сок лайма и минеральная газированная вода.

22. Детектив Хокшоу персонаж комиксов, изображенный в одноименном мультсериале Гаса Магера.

23. Энсино (англ. Encino) богатый район в долине Сан-Фернандо Лос-Анджелеса

24. Snow (англ.) - снег

25. Парад роз (англ. Rose Parade) крупнейший из парадов, проводимых в штате Калифорния. Парад организует некоммерческая организация Пасадинская ассоциация турниров роз, он проходит ежегодно утром 1 января на бульваре Колорадо калифорнийского города Пасадины.

26. Comprende (исп.) Понимаешь?

27. Springs (англ.) родники

28. Хьюмидор ящик, шкатулка для хранения сигар. Главной задачей хьюмидора является поддержание уровня влажности на уровне 68-72 %, при которой сигары могут храниться без потери качества.

29. G-Man от Government Man, букв. человек, работающий на правительство (англ.), так обычно называют сотрудников ФБР или других федеральных агентов

30. Кеч, кэч (англ. ketch) тип двухмачтового парусного судна с косыми парусами.

31. Флейта-пикколо (часто называется просто пикколо или малая флейта; итал. flauto piccolo или ottavino, фр. petite flte, нем. kleine Flte) деревянный духовой музыкальный инструмент, разновидность современной флейты. Обладает блестящим, в форте пронзительным и свистящим тембром; звучит на октаву выше обыкновенной (большой) флейты, причём ряд низких звуков извлечь невозможно.

32. Doghouse (англ.) собачья конура

33. Лейтенант-коммандер - офицер среднего ранга в Военно-морском флоте Соединенных Штатов, береговой охране Соединенных Штатов и др., эквивалентно званию майора в армии Соединенных Штатов.

34. Канюки (лат. Buteoninae) подсемейство хищных птиц из семейства ястребиных. Некоторые виды этих птиц являются падальщиками.

35. Миксмастер (Mixmaster, с англ.миксер) экспериментальный бомбардировщик, разработанный американской компанией Дуглас в 1943 году.

36. Вэлли-Фордж (англ. Valley Forge) военный лагерь Континентальной армии, третий из восьми зимних лагерей армии Джорджа Вашингтона во время Войны за Независимость США