Балконная дверь была открыта. Легкий ветерок с трудом пробирался сквозь многослойные бархатные шторы и немного освежал пылающие лица юных дев, сидевших в малой гостиной за рукоделием. Впрочем, крючок с незаконченным узорчатым воротничком лежал на коленях у Лавинии не менее часа. Элис и Теодора тоже давно уже воткнули иголки в свои вышивки. Лишь прилежная Клементина стежок за стежком завершала свой труд - изящный герб в углу батистового носового платка. Судя по размерам, явно мужского. Но и ее руки время от времени застывали на пару мгновений, когда она поднимала глаза на болтавших приятельниц. Молодые особы обсуждали женихов. Тема невероятно животрепещущая, близкая сердцам восемнадцатилетних леди. И, разумеется, вызывавшая жаркий румянец на их нежных щечках.
- Ах, дорогая, как замечательно, что ты уже помолвлена, - вздохнув, обратилась к Клементине Элис.
- Что-то вы тянете с объявлением даты свадьбы, - голос Лавинии был сладок, но во взгляде проскользнуло ехидство.
- Не завидуй, - хмыкнула Дора. - Только слепой не заметит, что лорд Арчибальд безумно влюблен в нашу Клем, - она обвела рукой несколько нарядных букетов на прихотливо расставленных "китайских" столиках. - Вряд ли он собирается откладывать женитьбу надолго. Просто...- она обернулась к юной невесте, - я слышала появились какие-то проблемы в Министерстве, в котором служит твой папа?
Клементина ответила непонимающим взглядом. Элис улыбнулась слегка растерянной подруге и с насмешкой заметила:
- Дора время от времени заглядывает в газеты своего отца. Это совершенно ни к чему юным леди. Приводит к мигреням и глупым мыслям.
Лавиния согласно кивнула головой и назидательно промолвила:
- Мой папенька говорит, что журналисты пишут ужасные вещи. Вчера за обедом он обмолвился, что лорд Блэкстоун в его клубе утверждал: от публикуемых статей сплошной вред, и почти всех писак стоит упрятать в Уонсворт.
Упоминание лондонской тюрьмы несколько подморозило атмосферу в комнате. Примолкнув, барышни вновь взялись за рукоделие. Клементина почувствовала тупую боль в затылке, поднялась, вышла на балкон, вдохнуть свежего воздуха. По дорожке, ведущей к калитке, шаркая ногами, с узелком в руках брела ее няня. Мэги была еще достаточно крепкой женщиной, суровой, несколько властной и вполне уверенной в себе. Сейчас же, сгорбленная и поникшая, она выглядела совершеннейшей старухой. Клементина окликнула ее. Няня обернулась, слабая улыбка тронула сморщенные губы, она махнула рукой, и девушка поспешила спуститься вниз.
- Что случилось?
- Я ухожу, моя девочка. Помолчи, ничего уже не исправишь. - Внезапно в ее взгляде, брошенном за спину Клем, мелькнула тревога. - Помнишь, ты обижалась, что мне не нравится твой жених. Он скверный человек, поверь...
- Мэги, я, кажется, велела тебе немедленно убираться вон. Не смей даже приближаться к моей дочери!
Цепкие пальцы болезненно сжали руку Клем:
- Иди в дом, никаких разговоров с этой негодяйкой. Она не оправдала наше доверие.
Визит к модистке заполнил весь следующий день. Обсуждение свадебного платья и прочих деталей гардероба, идущего в приданое, было слишком утомительным, чтобы предаваться ненужным размышлениям. Но дождливым субботним утром, дожидаясь подруг в модной галерее, где открылся новый вернисаж, Клементине вновь вспомнилось искаженное отчаяньем лицо старой няньки, и в душу закралась тревога.
- Простите, леди. Позвольте представиться. Лиам Блуберри из газеты "Стар". Не могли бы вы уделить мне несколько минут, - увидев изумленное выражение лица Клем, прилично одетый молодой человек поспешно пояснил, - я хотел бы побеседовать с вами о вашей няне.
Девушке с трудом удалось сохранить видимость спокойствия. Ее голос слегка дрогнул, когда она резко оборвала писаку и отпрянула в сторону. Но прилипчивый субъект последовал за ней и торопливо сказал:
- Если вы все же надумаете поговорить о том, почему ваши родители безжалостно выставили вон преданную вам женщину, то сможете найти меня в кондитерской "Генуэзские кексы", куда я обычно заглядываю во время ланча.
Этот самоуверенный рыжий молодчик изрядно разозлил Клементину своей навязчивостью и отсутствием хороших манер. Но его слова занозой засели в ее голове. Ей очень не хватало Мэг. Только лишившись ее, девушка ощутила, что ворчливая нянюшка постоянно окружала свою питомицу теплом и заботой. По правде говоря, она была единственным человеком, которого интересовала Клементина сама по себе.
Разумеется, юная леди не собиралась встречаться с наглецом-журналистом еще раз. Но нестерпимо захотелось повидать няню и кое-что разъяснить.
Матушка Клементины предпочитала нанимать прислугу, не имевшую родни. В их доме не поощряли также новомодную тенденцию давать слугам выходные. Этот сорт людей, казалось, не имел личной жизни вне стен особняка Редчерри. От них требовались преданность, расторопность, молчаливость. Впрочем, это весьма неплохо оплачивалось. Вероятно поэтому Мэги редко говорила о себе, однако все же однажды обмолвилась о дочери и внучке, которые жили в крошечном собственном домишке на окраине Лондона. Скорее всего няня теперь поселилась у них.
В свое время, узнав, что одна из родственниц Мэг заболела, Клем тайком от родителей посоветовалась со стареньким семейным доктором и передала с посыльным необходимое лекарство по адресу, записанному со слов няни. Девушке припомнилось, что она, на всякий случай, собиралась его сохранить. Безрезультатно покопавшись в своем бюро, всевозможных шкатулочках с памятными вещичками, наконец догадалась перелистать свой старый дневник. Там действительно упоминался домик с зелеными ставнями в Уайтчепеле возле паба кривого Джека.
Теперь следовало придумать, как вырваться из дому в одиночку на несколько часов. Слава всевышнему, молодые английские леди не были так безжалостно лишены свободы передвижения, подобно юным аристократкам во Франции. Но все же... Но все же в семье Клем проживала одинокая незамужняя дама, которая при малейшей возможности рвалась сопровождать внучатую племянницу, дабы развеять собственную скуку.
Впрочем, у тетушки Эуфемии было уязвимое место. Она пожизненно страдала простудами и, попав под самый легкий дождик, тут же обзаводилась красным сопливым носом и болями в горле. Поэтому Клементина выбрала именно ненастный день, дабы объявить о необходимости срочно купить новые ноты. Эуфемия попыталась отговорить ее, обратившись за поддержкой к родителям взбалмошной девицы. Но отец, как обычно, во время завтрака не мог оторваться от утренней "Морнинг Кроникл", лежавшей на специальной подставке у его тарелки. Матушка как раз размышляла о подготовке к спиритическому сеансу, который организовывала в ближайший четверг. Беспокойство тетушки легким приливом коснулось четы Редчерри и откатилось от берега их интересов.
Леди посоветовала дочери одеться потеплее, взять зонтик с рукояткой из моржовой кости (ибо его прорезиненная ткань лучше отталкивает влагу), и, согласившись с желанием Клем ехать в наемном экипаже, велела лакею остановить оный.
Обычно в нотном магазине Клементина проводила немало времени. Фортепьяно она увлекалась всерьез. Но на этот раз, быстро расплатившись за недавно вышедший сборник баллад, поспешила на улицу, где впервые в жизни собственноручно остановила кэб. В этом было нечто упоительное - ощущение некой независимости. Однако эйфория быстро улетучилась, когда кэбмен наотрез отказался ехать в Уайтчепел.
Лишь после еще нескольких неудачных попыток Клементине удалось уговорить очередного возницу отвезти ее к домику нянюшки. Причем угрюмый мужчина запросил грабительскую сумму в три шиллинга.
Когда особняки и ухоженные здания центра Лондона сменились замызганными домами, а прохожие потеряли лоск, девушка испытала легкую неуверенность. Последовавшие затем грязные узкие улочки с обшарпанными строениями, хибарами и странного вида людьми вызвали у нее настоящую тревогу.
Кэб остановился. Клем спустилась, неуверенно озираясь в поисках зеленых ставен.
- Паб, вроде бы на той стороне улицы, или вон там за ближайшим перекрестком, - буркнул кэбмен.
Уговорить его подождать ее возвращения у Клементины не получилось. Растерянная и порядком испуганная, стоя под моросящим дождем, она озиралась вокруг. Обратилась к проходящему мимо бородатому человеку в черной шляпе с выглядывающими из-под потертого пальто тощими одетыми в чулки ногами. Тот пробормотал корявую фразу о том, что не понимает английского. А затем вдруг потянул ее за рукав, бормоча что-то непонятное и указывая на ближайший переулок, в котором тут же поспешно скрылся.
- Какая цыпочка! И что она у нас здесь делает? - хриплый голос заставил Клем оглянуться. Трое верзил, ухмыляясь смотрели на нее. От них разило луком, перегаром, чем-то протухшим, а еще - нешуточной угрозой. Девушка похолодела от ужаса.
- Леди со мной. - Клементина не поверила своим глазам. Рядом с ней словно по волшебству возник граф Гараи. Непостижимый, восхитительный, надменный.
Знатный иностранец, приехавший в Англию несколько лет тому назад из глубин Восточной Европы, в свое время порядком взбудоражил лондонский высший свет. Особенно его прекрасную половину. Красивый, богатый, загадочный, он имел один единственный недостаток. Невзирая на статус завидного холостяка, оставался верен появившейся в свете в одно время с ним прекрасной вдове Генриетте фон Баттенберг из какого-то отдаленного немецкого княжества. Оба вели себя сдержанно, не выставляя свою связь напоказ. Но в том, что они любовники, отчего-то не было ни малейших сомнений. Смотрелась эта пара на диво гармонично, овеянная незримой аурой изысканной отстраненности.
Впрочем, граф Гараи был весьма любезен со всеми светскими дамами. И даже Клементина на своем дебютном балу танцевала с ним вальс.
Как ни странно, трое подонков, съежившись, отступили. Гараи повернулся к ошарашенной происходящим девушке и почти слово в слово повторил вопрос верзил:
- И что же вы здесь делаете, юная леди?
Объяснение получилось скомканным и неполным. Но ожидаемых насмешек не последовало. Более того, граф подал ей руку и спокойно сказал:
- Что ж, пойдемте искать вашу нянюшку, - он жестом остановил ее возражения. - Вы уже убедились, что в этом районе барышне, вроде вас, никак не место. Но коль вы уже здесь, не стоит пренебрегать возможностью исполнить задуманное. А я стану вашей защитой.
И Клементине ничего не оставалось, как согласиться с этим утверждением.
Мэги сначала оторопела, увидев их на пороге своей покосившейся халупы. Потом, явно испытывая неловкость, пригласила войти в убогую чистенькую комнатенку. Впрочем, на прямой вопрос Клементины она все же ответила. Говорила с горечью и слезами на глазах.
Оказалось, дочь ее так и не оправилась от лихорадочной грудной болезни и вскорости умерла. А внучка, оставшись одна, пошла по кривой дорожке. Спилась, стала торговать собою. Клем не вполне поняла, что это означает, а граф, поглядев на нее, кашлянул, приподнял бровь, но не стал перебивать старую женщину.
- Бетти исчезла неделю назад, - горестно сказала няня. - Одна из ее подружек пришла ко мне рассказать об этом. Сами знаете, что творится нынче. Все эти жуткие убийства подобных девиц. Я растерялась, расплакалась. Тут нас и застала ваша маменька. Пришлось рассказать ей обо всем, я просила отпустить меня на пару часов, чтобы обратиться в полицию. Но леди Редчерри ужасно рассердилась, ведь я до тех пор скрывала, чем промышляет моя внучка. И тут же выставила меня вон. Дескать держать в услужении родню падшей женщины - пятно на репутации приличной семьи.
У Клем появилось множество вопросов. Но ее опередил Гараи:
- Вы обращались в полицию? И что же? Безрезультатно? Внучка так и не нашлась?
Няня лишь утвердительно кивала, вытирая покрасневшие глаза краем фартуха.
- Постараюсь найти для вас работу, - суховато сказал граф. - А это вам, чтобы продержаться в ближайшее время. - Он положил на старенькую скатерть несколько серебряных и медных монет. Затем повернулся к юной леди. - Подождите меня несколько минут, пойду отправлю кого-нибудь за кэбом.
Когда дверь за ним закрылась, Мэги обняла воспитанницу и тихо шепнула ей:
- Хороший он человек, но тебе тоже не пара. Есть в нем что-то странное, не могу объяснить, только чувствую... - Клем покраснела и попыталась возразить, что граф просто знакомый, с которым она здесь встретилась совершенно случайно. И вообще у нее уже есть жених. Но последние слова вызвали гневную отповедь. - Моя внучка была славной девочкой до тех пор, пока не встретила твоего лорда Арчибальда. Он соблазнил Бетти, а затем бросил ее. И так поступал со многими простыми девчонками. Ты не представляешь, какая дурная слава ходит о нем. Из-за него ведь несколько молоденьких дурочек руки на себя наложили. Такого женитьба не исправит. Испортит он тебе жизнь, дорогая моя.
Сказанное старой няней оказалось последней каплей в безумии этого дня. Клементина словно бы попала в дурной сон, из которого никак не могла выбраться. Голова шла кругом. Поэтому, собираясь усаживаться в кэб, не сразу поняла, что ее окликают.
Баронесса фон Баттенберг дивным видением стояла на убогой раскисшей от дождя улочке Уайтчепела. Прелестное лицо под изящным зонтиком поражало свежестью и благородством черт. Синие глаза сияли, розовые губы приветливо улыбались:
- Ах, как мило встретить вас здесь. Очевидно, юная леди, подобно мне, занимается благотворительностью. Отчего же ваш жених не соблаговолил наведаться со своей невестой в такой небезопасный район? Надеюсь, лорд Арчибальд Браунлейн не имеет ничего против того, что вас сопровождает сюда милый граф?
- Достаточно, Генриетта, - Клем вздрогнула не только от почти неприлично вольного обращения, но также от холодной жесткости в голосе Гараи. - Не время и не место устраивать скандал. Молодой леди понадобилось навестить свою старую няню. Она не подозревала о том, что это, как ты верно заметила, небезопасно. По случаю я оказался рядом и помог выпутаться из неловкой ситуации. Полагаю, тебе достанет такта не заострять на этом внимание. Кстати, не подвезти ли тебя в центр Лондона?
- Разумеется, милый граф, - лукаво стрельнула в него взглядом баронесса и, опершись на протянутую руку, легко вспорхнула в экипаж.
Она непринужденно щебетала на отвлеченные темы всю оставшуюся дорогу. И раздосадованная Клем так и не смогла расспросить Гараи о странных убийствах, упомянутых няней. Девушка осознавала, что другой такой возможности ей не представится. Даже если они встретятся с графом на каком-либо светском мероприятии, вряд ли еще раз смогут поговорить достаточно откровенно. С родителями никак нельзя касаться такой темы. А Теодора, единственная из подруг, интересующаяся реальной жизнью, как назло, уехала в родовое поместье к занемогшей бабушке.
Дождливая погода затянулась. Тетушка Эуфемия, даже не выбираясь из дому, подхватила насморк. И Клементина, не смогла побороть искушение. На этот раз, сославшись на необходимость посетить городскую библиотеку, из-за чего, возможно, пропустит ланч, она не без внутреннего трепета, отправилась в кондитерскую "Генуэзские кексы".
Увидев ее, Блуберри, слегка округлил глаза. Явно не ожидал, что девица отважится на встречу. Но подошел, поклонился и, попросив разрешения, присел рядом. Клементина начала разговор первой:
- Мне уже известно, из-за чего мою няню выставили вон. Но я буду вам признательна, если расскажете, что за странные убийства происходят сейчас в Лондоне.
- Не боитесь шокирующих подробностей?
Девушка отрицательно мотнула головой. И журналист рассказал о жутком преступнике, расчленяющем трупы своих жертв и даже забирающем себе их отдельные органы.
- Возмутительно, что деятельность этого чудовища долгое время замалчивали именно оттого, что убивал он особ, скажем так, сомнительного поведения. Их априори причисляют к отбросам общества, забывая о тех, кто толкнул несчастных на этот путь, - молодой человек со злостью сжал крахмальную салфетку, лежавшую на столе. Изучающе глянув на Клементину, продолжил. - Эти убийства и отношение общества к ним показывают омерзительную картину подлинного положения тех, кого лицемерно называют "прекрасным полом". Может статься, вы сочтете меня эксцентричным, но я приветствую нарождающееся движение женщин за свою свободу и независимость. Именно поэтому меня интересуют не столько "жареные" подробности творимого Джеком Потрошителем, сколько то, что происходит вокруг этого. Для ваших родителей неважно, кто толкнул внучку няни на пагубный путь, и что с ней случилось в последние дни. Имеет значение лишь внешняя благопристойность. И они не одни, таково наше лицемерное об...
- Не слишком ли много подробностей для ушей юной леди, - у столика стоял граф Гараи, устремив на Блуберри негодующий взгляд, - он опустился на стул, не спрашивая разрешения, холодно продолжил. - Молодой человек, вы уже толкнули девушку на необдуманный поступок. Посещение няни, проживающей в Уайтчепеле, едва не привело ее к непоправимому. Не втягивайте в свои расследования столь невинное существо.
Клементина даже задохнулась от возмущения, но ничего не успела сказать, потому что прямо над ее ухом зазвенел голос Лавинии. Вместе с ней подошла и Элис. Подруги с жадным любопытством разглядывали сидевших с Клем мужчин. Граф поднялся, слегка поклонился и отправился к стоявшему в глубине зала столику, за которым расположилась баронесса фон Баттенберг. Как всегда, ослепительная, сияющая глазами и улыбкой.
Журналист тоже раскланялся, положил на свой столик плату и удалился, оставив ланч недоеденным.
Подруг распирало любопытство. Завистливая Лавиния принялась расспрашивать о "неожиданно тесном" знакомстве Клементины с таинственным Гараи. А вот Элис выказала осведомленность о рыжем журналисте. Он оказался седьмым сыном маркиза Арсидена.
- Ценность седьмого сына на брачном рынке невысока, - пренебрежительно отмахнулась Лавиния. - Титул и майорат ему никак не светят. К тому же я слышала, что маркиз порядком поистратился. Того, что осталось от его состояния, младшим сыновьям явно не хватит на приличную жизнь. Но они, как я слышала, хотя бы занялись торговлей, а кто-то подался в юристы. Этот же стал низкопробным писакой.
- Журналистика не обязательно низкопробная, - попыталась защитить Лиама Блуберри Элис.
Но Лавиния была категоричной:
- То, чем он занимается, самая что ни есть низкопробная, - она понизила голос. - Папеньку очень расстроила его статья, расхваливающая этих ужасных дам, которые требуют для женщин избирательного права.
Посещение кондитерской возымело роковые последствия. Лавиния разболтала об их встрече, прежде всего, своим родителям. После чего ее папенька имел неприятный разговор с лордом Редчерри, пригрозив запретить своей дочери общаться со столь легкомысленной девицей, как Клем.
Судя по всему, злоязыкая "подружка" запустила сплетню далее. И самым драматичным для Клементины оказалось поведение Арчибальда Браунлейна. Обычно молодой лорд отделывался ежедневными букетами и еженедельными визитами к своей нареченной. На сей же раз он появился в их доме через три дня после предыдущего посещения и высказал гневное неодобрение поведению своей невесты.
Глядя на его разгневанное лицо, Клементина вдруг поняла, что не находит в своем сердце и отблеска того восхищения, которое испытывала недавно. Не выдержав, с несвойственной ей резкостью перебила жалкие извинения матушки:
- Не вам, человеку, совратившему множество девиц, говорить мне о приличиях. Я разрываю нашу помолвку.
Жених и родители сперва онемели. Затем поднялся ужасный переполох. Строптивую девицу заперли в ее комнатах. А на следующий день объявили о намеченной дате свадьбы - ровно через месяц. Девушка испытала настоящее потрясение и серьезно задумалась о том, отчего молодой лорд не переменил своего решения по поводу женитьбы. Истекшие недели изрядно переменили ее самое. Клем больше не верила в пылкую любовь Арчибальда. Судя по всему, ему просто требовалось ее более, чем приличное приданое. С неожиданным горьким цинизмом подумала, что вероятно он, как и маркиз Арсиден, порядком поистратился, просадив большую часть своего состояния.
Ни слезы, ни мольбы не смягчили сердца родителей. И демонстративное уничтожение букетов, присылаемых настырным женихом, тоже лишь ухудшило положение. Клементину теперь стерегли пуще зеницы ока. В лучшем случае, она могла под конвоем служанки спуститься в столовую или пройти в домашнюю библиотеку. Дни пролетали и тягостно, и стремительно. С пугающей неотвратимостью приближалась ненавистная дата свадьбы. И то, что произошло буквально накануне ее, показалось несчастной невесте ответом на ее страстные молитвы о спасении.
С утренним визитом к ним в дом явилась баронесса фон Баттенберг. Очевидно, по поводу благотворительных дел, которыми занималась вместе с леди Редчерри. Грустная Клем сидела на подоконнике с книгой, рассеянно наблюдая, как эта важная дама усаживалась в экипаж, покидая их дом. Оперлась на руку нового лакея, принятого в дом для подготовки к свадебному торжеству, небрежно кивнула ему, что-то промолвила. А через полчаса, когда горничная ненадолго вышла из комнаты, в нее проскользнул этот самый лакей, поспешно сунул в руки Клементине сложенную во много раз бумагу, прошептал: "Не показывайте никому". Затем поспешно выскочил в коридор.
Прочитать послание получилось не сразу. Но, как только надзирающая за Клементиной служанка опять ненадолго покинула ее,девушка закрылась в ванной и дрожащими пальцами развернула бумажные комочки. При этом на пол упала тоненькая цепочка с крохотным медальоном. Писем оказалось два. Под одним, более подробным, стояла подпись Лиама Блуберри. Сердечко Клем дрогнуло от слов, что он преклоняется перед ее отвагой, от всей души хочет помочь ей избавиться от недостойного жениха и предлагает...брак, фиктивный или настоящий в зависимости от ее желания. Бракосочетание без согласия родителей и предварительного оглашения можно провести в Шотландии. Но в последнее время и там условия устрожили, необходимо, чтобы хоть один из нареченных прожил в этих краях не менее трех недель. Посему он отбывает туда, а ее переправит баронесса, которой можно довериться. Судя по дате, письмо журналист написал как раз три недели тому назад.
Второй клочок бумаги содержал всего несколько фраз: "Медальон на четверть часа делает человека невидимым. В двенадцать ночи дверь, ведущая в коридор из вашей спальни, и дверь черного хода будут открыты. Не упустите свой единственный шанс".
Сначала Клементину охватила лихорадочная дрожь, а затем внезапно снизошло странное почти потустороннее спокойствие. Платья перебирать ей не возбранялось. Клем присмотрела простое домашнее с шнуровкой спереди. В очередную отлучку горничной спрятала его под матрас.
После ужина прислуга крепко уснула на лежанке, поставленной для нее в спальне девушки. Клементина тихонько встала, оделась. Горничная всхрапнула, но не пошевелилась. Очевидно, ей подмешали снотворное. Напряженно прислушиваясь, девушка наконец уловила слабое щелканье замка. Выскользнув в коридор, никого не застала, но поспешно надела цепочку с медальоном. И похолодела, когда в призрачном лунном свете, льющемся из окна, исчезли ее руки, а затем, и все видимое ею платье.
Не только черный ход, но и калитка за ним оказались отперты. Ее окликнул знакомый голос, но не баронесса, а высокая мужская фигура сопроводила до кареты за углом. Прекрасная дама сидела в ней.
"Как же я услышала ее на таком расстоянии?" - невольно подумала девушка.
- У моего слуги артефакт связи на расстоянии, - баронесса будто прочитала ее мысли. - Это одно из творений моего покойного супруга. Он был гениальным ученым и...чудовищем. Я рада, дорогая, что вы решились покинуть родительский дом.
В поездке они не разговаривали. Возбуждение от побега схлынуло, оставив растерянность и усталость. Фон Баттенберг прикрыла глаза, погрузившись в свои мысли. Клементина задремала. И проснулась, когда карета затормозила. Светало. Перед ними высилась громада старинного особняка.
- Мне надо освежиться, - застенчиво сказала девушка.
- Да, да, сейчас, - рассеянно ответила дама. - Мор, проводи нашу гостью.
Вопреки ожиданиям Клем, провели ее не в гостевую спальню, а в просторное помещение, одновременно смахивающее на алхимическую лабораторию и на что-то вроде госпиталя. Впрочем, ей было не до размышлений. Поспешно юркнула в дверь, указанную молчаливым слугой. Там действительно оказались рукомойник и ночная ваза.
Когда же вернулась оттуда, ее поджидала баронесса, предложившая стакан воды. После долгой дороги действительно мучила жажда, поэтому Клем выпила его в несколько глотков и... потеряла сознание.
Очнувшись, обнаружила себя в том же помещении привязанной к одному из кресел. На соседнем повизгивал поросенок, также опутанный ремнями. Возле него стоял высокий мужчина в сером балахоне. Такое же одеяние красовалось и на Гертруде фон Баттенберг. Она внимательно и чуть насмешливо смотрела на девушку, а та от изумления не могла вымолвить ни слова.
Поросенок издал дикий захлебывающийся визг. Повернув голову, Клементина с ужасом увидела, что пособник баронессы погрузил руку в тело несчастного животного и, покопавшись в нем, извлек наружу кровавый комок. Поросенок содрогнулся и замер. Но самым жутким было то, что его розовая шкурка осталось совершенно невредимой.
- На востоке есть особые умения, - нравоучительным тоном пояснила фон Баттенберг, - проникать в тело живого существа, не разрезая и не разрывая оболочку. Мой покойный супруг овладел многими тайными учениями, в которых магия сопряжена с наукой. Он обучал своих слуг и меня. Это удивительно, не правда ли? - заметив ужас в глазах Клементины, она ухмыльнулась. - Страшно, милочка? Не пугайся, это всего лишь научные изыскания, эксперименты. С тобой я разделаюсь по-другому, - пальцами левой руки она любовно огладила эллипс голубоватого металла, зажатый в правой. Повезло, что я наконец отыскала главное сокровище моего муженька, и мне больше не понадобятся отдельные органы для омоложения...
- Так зачем же вы резали трупы несчастных женщин? - Клементина спросила наобум, еще сомневаясь в своей догадке.
- Во-первых, именно так требуется для нужного мне ритуала, а, во-вторых, я получала от этого удовольствие, - хладнокровно ответила баронесса- Я выбирала лишних, ненужных. Ненавижу этих шлюх, у которых была жизнь, а они растрачивали ее впустую. Их стоило наказать, помучив как следует перед смертью.
- Чем же тогда прогневила тебя эта юная и чистая девушка?- Гараи стоял в дверях.
Ответ прозвучал на каком-то совершенно непонятном девушке языке или диалекте. Но в голосе прекрасной леди прозвучала такая ненависть, что Клем стало трудно дышать. Граф ответил ей на том же языке, но затем вновь перешел на английский:
- Просто признайся, ты наконец полностью расшифровала записи Сигизмунда и поняла, что тебе не стоит заменять изношенные органы, а нужно просто завладеть молодым красивым телом юной леди из высшего общества. Признаться, я до сих пор не верил в переселение душ, но очевидно извращенный ум гениального ученого сумел постичь и это.
- Какая тебе разница? - вскипела баронесса. - Ты хочешь эту девчонку, ты и получишь ее, вернее - ее тело, а вместе с тем ту, которая тебя понимает, как никто иной. Штефан, ты ведь всегда любил меня... Мы столько пережили вместе.
Куда девалась насмешливая легкость речи. Баронесса фон Баттенберг говорила, захлебываясь словами, со слезами в голосе, мешая английские слова с тем же непонятным диалектом:
-... с этим..., моим мужем... однажды убил... а потом воскресил... понимаешь...помнишь...
- И ты уподобилась ему. Убивая, продолжала делать то, что начал твой супруг.
Баронесса сделала какой-то жест, ее помощник бросил кусок окровавленной плоти в металлический чан и двинулся к ним, но Гараи, указав на него, произнес несколько слов, тот замер. Граф протянул руку в сторону прекрасной дамы, она негодующе вскрикнула и застыла на месте, подобно своему слуге.
Прошло еще несколько тягостных минут. Наконец Гараи освободил Клементину от пут. Он был молчалив и сосредоточен, губы плотно сжаты, на переносице пролегли глубокие вертикальные морщины.
Вывел юную леди наружу, попросил немного подождать и вернулся в дом. Спустя не менее получаса он наконец показался в дверном проеме. Сгорбившийся, словно что-то неподъемное лежало на плечах. Помог Клементине забраться в двуколку (освобожденное от веревок тело все еще было скованным) и взялся за вожжи.
Они отъехали довольно далеко, когда из-за холма, за которым скрылся дом с жуткой лабораторией, потянуло горелым. Девушка поежилась, но не стала ни о чем спрашивать. Она понимала, все связанное с ужасными открытиями сумасшедшего мужа баронессы было необходимо уничтожить. Но ее мучил вопрос, откуда граф узнал о ее похищении. Граф объяснил, что подкупленный баронессой лакей на самом деле был им перекуплен.
- Ваш журналист оказался достаточно предусмотрителен. Получив от Генриетты предложение спасти вас несколько неожиданным образом, он не слишком поверил в ее искренность и решил довериться мне, понимая, что я действительно желаю вам добра. Если не собираетесь возвращаться к родителям и официальному жениху, я отвезу вас в Шотландию, где этот молодой человек дожидается вас.
- Он вовсе не мой молодой человек, - запальчиво возразила Клементина. - А этот брак будет фиктивным. Может быть...
- Нет, не может быть, - мягко, но решительно возразил Гараи, сразу уловивший то, что ей хотелось сказать. - Я совершенно точно не гожусь в женихи, даже фиктивные. А вот Лиам Блуберри станет прекрасным мужем. Он действительно любит вас. К тому же, этот юноша - человек чести. В согласии со своими убеждениями, видит в вас личность и потому не станет ломать, перестраивать под себя. Попробуйте дать ему шанс.
Дорога была неровной. Но, трясясь на ухабах, граф не ворчал, как бывает в подобных случаях, лишь усмехался, размышляя, насколько неприхотливы мертвецы, привязанные к реальности волей амулета призыва и подчинения. Даже такие особые, вроде Генриетты и его самого, которых старик Сигизмунд создал из убитых им лучшего ученика и собственной жены. Необычные экземпляры с некоторой поначалу минимальной свободой воли и мысли. Им удалось восстать и победить гениальное чудовище. Более того, благодаря разработанным Фон Баттенбергом растворам, на определенный период задерживающим гниение плоти, они сумели сохранить подобие жизни. Но тлен все равно неизбежно возникает в мертвых телах, терзая их, будто проказа. Вынуждает искать спасение в подпитке жизнью других, в замене отмирающих органов. Теперь Генриетта избавилась от мук, она упокоена. А что с ним самим, ее бывшим любовником? Граф вздохнул и мрачно признался себе, что, коль идти путем возлюбленной ему не по нраву, то давным-давно следует покончить с этой псевдо-жизнью. Вот только надо завершить все мирские дела добрым деянием.
Рядом мирно посапывала уставшая от пережитого и задремавшая девушка. Быть может, ее спасение зачтется для Гараи, станет ключиком, если не в рай, то хотя бы в его преддверие?