Утренний лес был полон запахов и звуков. Отец и дочь, двигаясь почти бесшумно, обогнули знакомое болотце и подошли к большой раскидистой ели. В густой хвое слабо хрустнуло. Девушка уловила движение лапника:
- Сверху!
Карл уже падал в сторону, разворачиваясь и вскидывая автомат. По веткам хлестнула короткая очередь. Мимо! С высоты обрушилась тяжёлая туша, подминая под себя. Он успел перехватить калашников и теперь лежал на спине, упираясь цевьём в изуродованное лицо дикого. Тот подвывал и остервенело давил, пытаясь достать зубами до горячей вены, вздувшейся на шее Карла. Вдруг что-то хлюпнуло и дикий, сильно дёрнув головой, обмяк. Карл облегчённо перевёл дыхание и скинул мертвеца набок.
Над ним стояла Зинка и вытирала нож пучком травы:
- А ты меня брать сегодня не хотел...
Карл невольно залюбовался дочерью: загорелое чистое лицо, уверенный взгляд серых глаз, русые волосы собраны в короткий хвост и убраны под армейскую бейсболку. Стройную фигуру обжимал, хорошо подогнанный, защитный комбинезон с белой нашивкой курсов Имперской школы выживания.
- Да уж... поохотились, - ухмыльнулся он, поднимаясь.
Карл был высоким жилистым пятидесятилетним мужиком, как и все местные, полжизни промышлявший в лесу. На нём были тактические штаны, заправленные в хромовые сапоги, и крепкая куртка. Он смущённо посмотрел на дочь:
- Урок мне, старому. Не думал, что они уже сюда добрались. Спасибо, Зин, и это... матери не говори. И так, волнений много - проводы послезавтра.
- Бошку мертвячью мне забрать?
- Негоже тебе пачкаться, - недовольно буркнул отец и снял с пояса топор.
Раннее июльское солнце поднялось над верхушками деревьев, освещая ухоженное подворье. На просторном мощёном дворе глава семейства - Карл Ерофеевич, одетый в просторную рубаху и галифе, запрягал лошадь в рессорную бричку.
- Давай прощаться, мать, - прохрипел он, стараясь не смотреть на беззвучно вздрагивающую жену, худенькую хозяйку в белой косынке. - Будет, будет. Чай не к мертвякам бездушным едет. В Питере, должно, поспокойнее чем тут. Как ни крути - столица! Не всякому такое везенье выходит: в двадцать два года вакансию государеву в лотерею поиметь. Бог даст, и мужа какого сыщет. Из нормальных. И внуки народятся... На лето к нам приедут... - неуверенно добавил он.
- Куда к нам?! - сорвавшись, заголосила жена. - Дикие скоро всех здесь сожрут! Говорят, уже в десяти верстах дерьмо ихнее валяется! Кордоны чуть не каждую неделю по ящику патронов тратят! У самого в леднике уж дюжина бошек окаянных скопилась!
Хозяин проверил упряжь и пожал плечами:
- Дык за каждую смотритель государев пять целковых даёт. Пара - червонец.
- Черво-о-онец! - передразнила жена. На кой оно нам теперь - золото! Нашу оружейку слуги царёвы, и так в арсенал обратили: гранаты, мины, амуниция... Одних калашниковых - четыре штуки, не считая пулемета. Задаром! Только пуляй, Карлуша! Вместо подушки на подсумке пистолетном спишь. И то, если дома! А так всё по лесам за головами проклятых гоняешься.
- Кто ж виноват, что они в подбрюшье россейское лезут, - почесал затылок Карл. - Забыла, как зараза пришлая уйгуров поела? Монгольцы двужильные и те не устояли. Почитай, все улусы полегли! До того людишек покорёжило, что смерть гнушается прибрать. Вот и разбрелись по окрестным землям неживые увечные, одичали в корень, лик разумный потеряли.
- Оставил нас боженька, - всхлипнула хозяйка, - мало, что дикие по лесам шастают, так ещё с мужиками в городах невесть что творится! Откуда поветрие это взялось бесовское? Где это видано, чтоб мужик с мужиком миловался, а на баб не смотрел?!
- Определившиеся... Мать их... - сплюнул хозяин и нервно тронул лезвие топора, висящего на поясе. - Я б на этом чурбаке своими руками каждого определил! Чтоб только мошонка осталась, - процедил сквозь зубы Карл и со звоном вогнал топор в дубовую колоду.
- Содом... Содом и есть, - снова всхлипнула жена.
- Может Зинке повезёт, - буркнул хозяин, глядя в землю.
Жена вдруг спохватилась и лихорадочно стала наставлять дочь:
- Попусту себя не трать в столицах-то. А подвернётся кто - не кобенься шибко! Времена нонче не те, чтоб носом крутить. Детишки сами с неба не явятся! Негоже нам этих богопротивных из пробирки, по каталогам выбранных! Своих хотим понянчить. Настоящих!
- Знамо дело, - вклинился отец, - ты, Зин, уж постарайся... - Он неумело улыбнулся и тронул её плечо.
- Будет, сердце-то рвать! - блеснула слезами дочь. - Без вас душа на волосе! Никогда бы дом не оставила, коль на грош надежда была!
- Верно, чего там, - взяла себя в руки мать. - Парни у нас боевитые, потому и беда с холостяками: кого в драке с дикими удача обошла, кого тайга по молодости обманула. А с венчанными тешиться, сама знаешь - грех великий. Езжай, Зинаида! Глядишь, удастся за жизнь другую с пользой подержаться. - Она помолчала и деловито добавила: - Деньги будем с евреями слать, покуда отец автомат не выронит.
- Амба! - тряхнул головой Карл, надел картуз и хлопнул ладонью по кожаному боку коляски. - Пора, авиетка районная расписание блюдёт! - Он закинул автомат за спину и легко поднялся на козлы, привычно пнув сапогом цинк с патронами.
Спустя минуту бричка, пугая кур, выехала со двора и повернула в сторону тракта. Мать ещё долго стояла у ворот, молча осеняя крестом дорожную пыль.
* * *
Помпезное здание Главного правления императорских училищ после утренней сутолоки погрузилось в тишину. На светлый мрамор опустевших холлов выползли роботы-пылесосы, жадно втягивая грязные разводы многочисленных следов.
По коридору третьего этажа, вдоль высоких дверей, лоснившихся воском, шагал директор Комитета устройства учебных заведений Генрих Степанович Милляр. За ним, постоянно сбиваясь с ритма, семенила гражданка в сером сатиновом платье с тонкой полоской кружева на закрытом горле. Она никак не могла подстроиться под широкую поступь лакированных сапог и то отставала, то резко приближалась к провожатому. Девица изо всех сил пыталась не смотреть на начальственный зад, обтянутый белыми лосинами, и старательно переводила взгляд на сверкающую лысину руководителя.
- Ну вот, прибыли-с! - вдруг остановился директор. Девушка едва не ткнулась лбом в бархатную спину мундира. - Добро пожаловать на службу! - Пробасил он и легко распахнул массивную дверь с медной табличкой. Гражданка глубоко вдохнула и вошла в кабинет.
- Добрый день, коллеги! - поприветствовал присутствующих директор и, красуясь, на манер государя, сложил руки на груди. Расшитые золотом обшлаги заиграли зайчиками в стёклах архивных шкафов.
Четыре дамы почтительно поднялись с мест, с интересом рассматривая вошедших.
Генрих Степанович имел респектабельный вид процветающего чиновника. Это был давно определившийся сорокатрёхлетний статский советник с гладким черепом прекрасной формы и молочно-розовым лицом, оттенявшим безупречную линию рыжих бакенбард. Добрые собачьи глаза без ресниц смотрели вокруг восторженно и чуть наивно, на толстых губах блуждала улыбка.
- Товарищи! - торжественно начал директор. - Сегодня, милостию Комиссии кадровых чаяний, подписан приказ о конечном комплектовании нашего Комитета! Позвольте представить победительницу лотереи нашей вакансии! Шестого, окончательного сотрудника вашего отдела, государственную служащую четырнадцатого класса, коллежского регистратора Сушкину Зинаиду Карловну. - Все дружно захлопали. - Вручаю сей дар в вашу неусыпную заботу и покровительство. Надеюсь, что затворённое штатное окно позволит нам в текущем году с честью выполнить амбициозный план проверки и устройства учебных заведений Забайкалья!
Все снова захлопали. Директор стряхнул невидимую пылинку с рукава и подошёл к полной даме в синем атласном капоте.
- Зоя Павловна, - одними губами шепнул он, - с приказом о неразглашении истории... э-э... несчастной Верочки... все ознакомлены? - Дама ответила преданным взглядом и с готовностью кивнула. Директор удовлетворённо расправил плечи и громогласно объявил: - Принимайте в отдел, Зоя Павловна, устраивайте! А я по важным делам... да-с.
- Будет сделано, Генрих Степанович! - заверила заведующая отделом, делая дежурный книксен.
- Не сомневаюсь, душа моя, - довольно заметил директор и снова наклонился к дамскому уху: - Элину Сергеевну не наблюдаю, в уборную отлучилась или случилось чего?
- Да всё у нас слава богу, Генрих Степанович, - махнула пухлой рукой заведующая. - Истопник сегодня в настроении, вот и позвал... Через пару минут уж, верно, будет.
- Егорушка позвал? Понимаю-с, - сладко улыбнулся директор. - Дело нужное... Мы третьего дня тоже с господами из Комиссии по части наук и художеств в Ямских банях совещались. Такими художествами всё кончилось, что и вспоминать неловко. - Он весело рассмеялся и, посвистывая, направился к выходу. Доводчик плавно втянул за ним створку двери, тихо щелкнув замком.
Зоя Павловна повернулась к Зинаиде:
- Ну-с, голубушка, дай-ка тебя рассмотреть!
Остальные дамы, не дожидаясь приглашения окружили новенькую. Зина застенчиво перебирала в руках ремешок дешёвой сумки, которую купила накануне в переходе метро. Она избегала прямых взглядов, сосредоточившись на непривычных ощущениях от большого светлого кабинета.
Служебное помещение площадью не меньше тринадцати квадратных саженей, дышало деловым простором и ароматом жасминовых салфеток. Впрочем, казённая обстановка неохотно поддавалась женскому влиянию, а монументальность сталинского ампира лишь немного смягчалась австрийскими шторами, повешенными уже после восстановления монархии.
После нескольких минут бесцеремонного разглядывания новой сотрудницы мнение коллектива оформилось в чью-то скупую фразу: "Егорушке, пожалуй, не понравится". Зоя Павловна механически кивнула и, выходя из задумчивости, начала официальным тоном:
- Зинаида! Позволь тебе представить... - Дамы быстро выстроились в ряд и надменно подняли подбородки. - Алевтина Витольдовна, можно Тина - сектор соцзащиты и морального стимулирования. - Молодая, коротко стриженная дама в оранжевом свитере, чёрных трико и ботфортах снисходительно качнула розовыми очками.
- Здравствуйте, - немного смутилась Зина, с удивлением рассматривая её огромные губы и неестественно тонкий нос.
- Светлана Владимировна, - продолжила зав отделом, - сектор императорской итоговой аттестации и качества образования. - Приятная шатенка средних лет, одетая в белую блузку и юбку-карандаш, приветливо кивнула.
- Рада, очень рада, - искренне улыбнулась Зина.
- А это наша непреступная крепость! Сектор консолидации бюджетной отчётности и контроля казённых средств, точнее его рентгеновское око - Фаина Григорьевна, старейший работник, надёжный и верный товарищ для каждой из нас, несмотря на солёный юмор и манеры пьяного гренадёра.
Фаина Григорьевна, явно довольная характеристикой, улыбалась во весь рот, не стесняясь запущенных прокуренных зубов. Во всей её большой фигуре, в неряшливом бесформенном платье, было что-то лошадиное, необузданное, но глаза при этом смотрели внимательно и цепко.
- Очень приятно.
- Не хватает Элины Сергеевны, куратора правового обеспечения. Она скоро подойдёт... - Зоя Павловна чуть запнулась и добавила: - Порядочная скромная сотрудница. Аккуратная, зарядку по утрам делает.
- Она, поди, и на унитазе за осанкой следит, - вставила с издёвкой Фаина Григорьевна.
- Фаина, я бы попросила, - поморщилась заведующая.
- Молчу, молчу, - хлопнула себя по губам Фаина Григорьевна и, выдержав паузу, пафосно произнесла, обращаясь к Зине: - Милочка, позволь тебе представить: защитница наша и благодетель! Заведующая отделом, Зоя Павловна!
Все дружно захлопали.
- Ну уж... - расплылась в улыбке начальница. - Пусть Зиночка, лучше про себя расскажет.
Девушка обвела взглядом стоящих и спокойно заговорила:
- Родилась и выросла в Иркутской губернии, в полной семье. Матушка по хозяйству, батюшка раньше колодцы ставил, а теперь в народной дружине мертвяков диких по лесам изводит. Нонче много их развелось, но справляемся.
- А с биографией у тебя как? - прищурилась Фаина Григорьевна.
- Хорошо всё: естественно зачатая, православная, шестилетка при храме, сельхозработы - девятьсот семь подтверждённых смен. Значок ГТО серебряный. Районные курсы школы выживания, разборка автомата - шестнадцать секунд. - Заученно выдала Зинаида.
- Шестнадцать, это хорошо, - махнула длинными ресницами Тина. - Мы тебя от нашего отдела на ведомственную "Зарницу" посылать станем. Не возражаешь?
- Нет, конечно.
- Вот и славно! - заключила завотделом. - Засим добро пожаловать в коллектив. Устраивайся на рабочем месте и, как говориться, с богом!
Зина привычно повернулась к красному углу перекреститься, но так и замерла с поднятой рукой. Вместо Спаса из-за огонька лампадки на неё смотрел улыбающийся первый космонавт.
- Ой, тьфу ты, прости господи... - вырвалось у неё.
В кабинете внезапно стало тихо. Зоя Павловна бросила быстрый взгляд на дверь и напряжённо произнесла:
- Ты, матушка, с этим осторожнее. У нас завхозом Степанида Фёдоровна служит, в своём миру - Метла. Человек она сложный, с характером: за плечами двенадцать лет лагерей мордовских. Сама понимаешь... - Заведующая холодно посмотрела на ровные зубы девушки: - Метла за "тьфу" в кабинете может так спросить, что придётся с невскими дантистами знакомиться, а с ними без ссуды заёмной говорить не о чем! Одно слово - сволочи! А уж если импланты понадобятся... Тут твои рублики целковые всё равно что в дыру бездонную бросать.
- Ага! В такую же дыру, что наш Генрих под лосинами прячет! - загоготала Фаина Григорьевна.
- Опять ты со своими остротами солдафонскими, - заведующая строго посмотрела на Фаину Григорьевну и вернулась к Зинаиде: - А то, что у нас в красном углу Юрий Алексеевич улыбается... так государев указ о локальных богах дозволяет! Имеем право сами выбрать! К тому же он здесь ещё до нас висел, оставалось только киот приспособить. Нам нравится, и батюшка - из новых - благословил! Опять же, скидываться не пришлось, Фая, добрая душа, лампадку из дома пожертвовала.
- Чтобы сукам этим огонёк божий не достался, - скрипнула зубами Фаина Григорьевна.
- Это она о внуках, - пояснила Зоя Павловна. - Мальчишки у неё, двойняшки. К сожалению, оба уже определились. Фая до последнего верить отказывалась, даже когда они справки по шестнадцатой форме на гербовых бланках принесли.
Дамы, незаметно вздохнули и, пряча глаза, стали расходиться по служебным местам. На несколько минут стало тихо.
Внезапно дверь в кабинет приоткрылась и в узкую щель неслышно проскользнула женщина лет двадцати восьми с лёгким румянцем на щеках.
- А вот и наша скромница, Элина Сергеевна! - встрепенулась Фаина Григорьевна.
Вошедшая поправила камею на гризетовом платье в цветочек и виновато обронила:
- Егорушка... Проказник бесстыжий. Такой затейник...
- Милочка, перестаньте уже оправдываться! Не будьте чёртовым синим чулком! Здесь столица, центр Европы! Нравы свободные, не то, что в вашем Саратовском рыбном присутствии.
Она села за свой стол и негромко, но достаточно, чтобы услышали все, шепнула соседке: "Егорушка вас просил".
- Вот аспид ненасытный! - поднялась довольная Светлана Владимировна и быстро направилась к двери, на ходу расстёгивая верхнюю пуговицу на блузке.
Коллеги одобрительно заулыбались. Фаина Григорьевна, воспользовавшись общим благодушием, вскочила и заносчиво посмотрела на новенькую:
- Это я его на службу к нам соблазнила! Пришла однажды в Николаевскую гимназию на предмет физкультурного содержания, а он там...
- Будет тебе, Фаина, сколько можно?! - перебила начальница. - Каждый раз об одном и том же! Зинаиде, поди, сей анекдот про упражнения Егорушки с кобылой гимнастической неприятен будет.
Фаина Григорьевна обиженно поджала губы и опустилась на стул.
Отдел наконец затих и погрузился в рабочую тишину.
* * *
Зина, несмотря на неопытность, быстро разобралась с обязанностями и спустя месяц уже уверенно отвечала на рабочие задачи. Жизнь, устроившись, потекла по простому и понятному руслу мелких женских радостей и чиновничьих забот. И даже избалованный женским вниманием Егорушка, внешне походивший на обожравшегося рыжего кота, проявил непривычную для него галантность, пригласив её однажды "в оперетку".
Приятельницей Зинаиды сделалась тихая и непрактичная Элина Сергеевна, которая служила в столице пятый год. Она хоть и раздражала Зину своей овечьей покорностью и какой-то болезненной завистливостью, была начитанной собеседницей и могла часами рассказывать о любимом Петербурге. Девушки иногда гуляли вместе по городу или болтали за чаем с расстегайчиками в дешёвой французской кафешке. Однако после Нового года, накануне Крещения всё вдруг изменилось - Зина подала прошение об отставке.
Генрих Степанович был вне себя:
- Милочка, как можно?! На дворе лишь январь! Только в коллективе обвыклись, и Зоя Павловна вами довольна, собиралась на тринадцатый класс рекомендацию готовить. Жалование опять же повыше... И там, - он со значением посмотрел на лепной потолок, - о вас уже слышали. Да-с! - Он остановился, взглянул на свой вчерашний неудачный маникюр и раздраженно заявил: - Чёрт знает что! Прямо напасти какие-то! С прошлой недели истопник на службу не является, теперь вот вы... В прошлые времена сие саботажем бы назвали! Да-с!
- В нашей державе закон правит, а гарантом государь император служит, - холодно заявила Зинаида.
- Но-но! Вы мне здесь... Речи эти... Сам знаю... - И помолчав, вдруг вымученно улыбнулся: - Может передумаете? Не ко времени это.
- Простите, Генрих Степанович, я всё решила.
- Что ж, жаль. Очень жаль, - смирился директор и рассеянно, по-отечески, добавил: - Жить-то есть на что? Питерские цены, сама знаешь...
- Разберусь. От родительских денег кое-что осталось, жильё подешевле присмотрела - не пропаду.
- Как знаешь, Зинаида Карловна, как знаешь...
* * *
Февральские метели смешались с хлопотами переезда и заботами по поиску нового места службы. В один из дней Зина, припозднившись, возвращалась домой. В её новом дворе, у парадной, где горел одинокий фонарь, мелькнула тень. Девушка сразу вспомнила слова домовладельца: "К ночи временами неспокойно бывает...". Она остановилась, оглянулась по сторонам и крикнула:
- Кто здесь?!
Из темноты появился стройный парень.
- Добрый вечер, Зинаида Карловна. Напугал?
Девушка, не раз встречавшая в тайге хищников, непроизвольно отметила мягкий пружинистый шаг и скрытую силу, идущую от незнакомца.
- Мы не из пужливых, - она уже успокоилась и рассматривала мужественное лицо визитёра, обрамленное непривычными пейсами, которые спускались из-под чёрной суконной шляпы.
- Мойша, - представился он.
- Господи, как же вы меня нашли? Я ведь только недавно сюда переехала и адреса никто не знает.
- Это не трудно, - улыбнулся парень. - Мне бы, Зинаида Карловна, гостинец передать. Позволите к вам подняться?
- Конечно! Вы прямо из дома нашего?
- Не совсем, - уклончиво ответил Мойша.
- Вот глупая! Батюшка предупреждал, чтоб не болтала попусту с вашим братом, - смутилась она и жестом пригласила гостя к себе.
Иудеев Зине случалось видеть не часто. Они крайне неохотно появлялись в общественных местах, а строгая дисциплина, связанная с жёсткой иерархией, делала их закрытой кастой, жившей по своим внутренним законам. Евреи, слывшие в империи бесстрашными бойцами и надёжными курьерами, держали монополию на перевозку золота и других ценностей.
Оказавшись в передней, парень снял пальто и аккуратно повесил на вешалку. Потом приподнял свитер и ловким движением вытянул холщовый пояс:
- От батюшки вашего и матушки! С любовью и благословением, - поклонился Мойша. - На словах просили передать, что диких в окрестных лесах поубавилось и вам будут очень рады, если надумаете вернуться. Даже одна.
- Благодарю, но у меня ещё дела, - ответил парень, прихватил пальто и бесшумно вышел.
* * *
Вдали от шумного, никогда не спящего Невского, в квартирке Зинаиды горел свет. За большим круглым столом, накрытым к чаю, сидела Элина и с интересом разглядывала уютную обстановку поздних Советов: чешскую люстру, сервант с хрусталём, мягкое кресло с торшером и ковёр на стене. Отдельный восторг у гостьи вызвали свечи, горящие в старинном канделябре. Раскрасневшись после уличной сырости, она с удовольствием хрустела сушками и отхлёбывала вкусный терпкий чай. Приятельницы не виделись больше двух месяцев, и Элина, пользуясь долгожданным вниманием, тараторила, не умолкая:
- Как я же рада, душенька! Соскучилась по тебе! На службе, право, словом обмолвиться не с кем. В отделе не продохнуть - после Масленицы совсем завал был, надеюсь к Пасхе полегче станет. В кабинете мебель переставили, я теперь почти у окна сижу. Летом, верно, попрохладнее будет. Вакансию твою снова хотят в лотерею разыграть. А в остальном по-прежнему, только Фаина совсем прохода не даёт и вообще, с тех пор как Егорушка... Вот я безголовая! - всплеснула руками Элина, - самую важную новость и забыла. Нашли его! Третьего дня нашли! В промоине на Чёрной речке тело всплыло. Еле опознали!
Зинаида отвернулась в сторону.
- Неинтересно? - удивленно подняла брови Элина. - Ты, ведь, несколько раз к нему ходила.
- Ходила, - бесстрастно кивнула Зинаида.
Элина, не дождавшись продолжения, снова затарахтела:
- Я тут около Петропавловки гуляла. Каток уж таять начал... Ну там, где мы на Рождество катались, помнишь? Егорушка тоже на коньках любил...
- Любил... - отозвалась эхом Зинаида. Отрешённое лицо вдруг исказилось, она резко выдохнула и зло посмотрела на Элину: - Егорушка... Послушать - ангел небесный! Может напомнить, о чём вы все молчите?! Ты ведь, знала, что Верочка, которая до меня в отделе служила, понесла от него? А этот... этот нелюдь сразу в комдетучёт донёс! Мол, сообщить спешу о ребёнке незаконном!
- Откуда... откуда ты узнала?! - испуганно отшатнулась Элина. - Мы же всем отделом... в бумаге расписались.
- Узнала! Этот ирод сам мне всё рассказал. В красках! Когда... - она вдруг осеклась, по лицу пробежала мучительная судорога, - впрочем не важно... И про донос рассказал, и как бедняжку в "чистку" на следующий день увезли! Знаешь, что там с ней сделали?! - крикнула Зина.
- И думать боюсь... - испуганно пролепетала Элина. - Не приведи господи. - Она перекрестилась и затравленно посмотрела на Зинаиду: - Лучше руки на себя наложить, пока не покалечили.
- Она так же решила... - мрачно прошептала Зина, - после. Я больше месяца её могилку искала, цветы положить. Так и не нашла. Оказывается, таких... как Верочка... здесь безымянными хоронят.
- А нам... - обиженно всхлипнула Элина, - нам сказали, что после... процедуры... она домой вернулась... к матери больной. Просили не беспокоить... Как же... гадко всё.
В комнате надолго повисла напряжённая тишина. Прошло несколько минут. Элина успокоилась и теперь, не зная, как быть, молча растягивала остатки чая. Наконец робко посмотрела на Зинаиду и нерешительно улыбнулась в надежде прервать неудобную паузу.
- Зин, ты это... как вообще... живёшь-то? Третий месяц пошёл, как уволилась, нашла что-нибудь на замену?
- Сейчас, спасибо родителям, нужда отпала, - глухо ответила Зинаида и внезапно с вызовом посмотрела на притихшую Элину: - Душно мне здесь, наелась досыта жизни вашей столичной! Мишура кругом яркая, а чуть ковырни - мерзость одна! - Она сделала паузу. - Домой вернусь, почище там. И воздух, и люди. Потому и позвала тебя - проститься.
- Вот как... - протянула Элина растерянно. - Конечно... если совсем невмоготу... понимаю... Только до Сибири добраться, немалые деньги нужны.
- Слава богу, доехать хватит. И еще...
Зинаида встала поправила на плечах широкую шаль и направилась к серванту. Спустя минуту она вернулась и положила на стол четыре червонца:
- Держи, это тебе.
Элина изумленно посмотрела на золото:
- Что ты! Зачем мне столько! И вернуть-то, с нашим жалованием, никогда не смогу.
- Бери, - твёрдо сказала Зинаида. - Это подарок! Забирай, потрать на себя. И мой совет: закажи полдюжины платьев у китайцев и белья побольше. Дорогого - Ивановского. Мука ведь, каждый вечер в тазу стирать, а утром непросохшее натягивать.
- Спасибо, добрая душа! Век молиться за тебя стану, - Элина заглянула заискивающе Зинаиде в глаза и торопливо убрала деньги в сумку.
- Не благодари. Впрочем, буду рада, если свечкой в Лавре помянешь. А теперь прощай. Нехорошо мне, отдохнуть хочу.
- Как скажешь... Я... Мне... В общем, засиделась я, - сконфуженно улыбнулась Элина и попятилась в сторону передней, крепко сжимая сумку в руках. Одевшись, она, порывисто, словно боясь обжечься, коснулась руки Зинаиды и поспешно закрыла за собой дверь.
Зина вернулась в комнату, выключила свет, подошла к столу и брезгливо посмотрела на чашку Элины со следами помады. Подумав немного, достала из потайного кармана юбки свёрнутый в несколько раз тетрадный лист, развернула и поднесла к горящей свече. Когда пламя ухватилось за бумажный край положила его в чашку и замерла, глядя на огонь. Листок быстро сгорел, но Зина ещё долго смотрела на серый пепел в чашке, на котором ещё можно было разобрать чёрные покоробленные слова: "...своим долгом сообщить... гражд... Сушкиной..."
Зина подошла к окну и отодвинула штору. Ранняя весенняя слякоть отливала холодным светом неоновых вывесок. Она поправила шаль, осторожно погладила чуть округлившийся живот и, глядя в Питерские сумерки, прошептала с нежностью: "Пора нам, маленький, домой собираться. К дедушке и бабушке. Тебе у нас понравится... Диких, говорят, отогнали пока. Бог даст, отмолим грех и заживём..."