|
|
||
|
Уистен Хью Оден Стихи (1939-1947) Памяти У. Б. Йейтса Памяти Эрнста Толлера Вольтер в Ферне Герман Мелвилл Неизвестный гражданин Они Пророки |
Wystan Hugh Auden Poems (1933-1938) In Memory of W. B. Yeats In Memory of Ernst Toller Voltaire at Ferney Herman Melville The Unknown Citizen They The Prophets |
|
Памяти У. Б. Йейтса1 I Он растворился в смерти зимы: Замёрзли ручьи, аэропорты были пусты, Статуи снег лишил очертаний; Ртуть не нагрел ртом умирающий день. На этом сошлись наши приборы: День его смерти - мрачный холодный день. Вдали от его хвори Рыскали волки по вечнозелёным дебрям, Сельская речка не знала о набережных и причалах; В скорбных речах Смерть поэта отделена от его же стихов.2 Но то был последний день для него самого, День сиделок и слухов; Бунтовали провинции тела, Пустовала площадь ума, Тишина охватила предместья, Иссяк поток его чувств; и он воплотился в поклонниках. Теперь он рассеян по городам И полностью отдан чужим увлеченьям, Чтоб в иноземных лесах нашлось его счастье, Чтобы карала его инородная совесть. Слова мертвеца Преобразились в утробе живого. Но в завтрашнем шуме и важных делах, Когда брокеры, словно зверьё, разорутся на бирже, А бедные будут страдать, к чему уж привыкли, И каждый, заперт в себе, сочтёт, что свободен, Несколько тысяч припомнят сей день Как день, когда необычное что-то случилось. На этом сошлись наши приборы: День его смерти - мрачный холодный день. II Ты глупым был, как мы; но дар твой пережил Физический распад и прихожанок верных, Тебя. Ирландией безумной ты был ввергнут В поэзию. Страна во власти тех же сил. Событий не творя, поэзия живёт В своей долине, и чиновник не сочтёт Необходимым сунуться туда; От одиноких ферм она на юг течёт, От городов, где мы умрём; она живёт, Она - событий суть, она - уста. III Расстели, земля, кровать: Йейтс ложится отдыхать. Пуст сосуд ирландских тем: Нет поэзии совсем. Время нетерпимо к нам, Храбрецам и простакам, Не считаясь день-деньской И с телесной красотой, Чтит же речь; прощенье ждёт Тех, кто речи жизнь даёт; Трусость, чванство им простит, Почестями одарит. Время может странным быть, Взгляды Киплингу3 простить; Будет им Клодель4 прощён, Ведь отлично пишет он. Ночь кошмарна, свор и стай Над Европой слышен лай, Всяк народ со всех сторон Ненавистью окружён; Интеллектуальный стыд На любом лице горит, Море жалости - как лёд, Взгляд её не выдаёт. Так направь, поэт, свой шаг В недра ночи, в самый мрак; Пусть же твой свободный глас К радости пробудит нас; Вырасти стихи, как плод, Где проклятие гнетёт5, Неудачливых воспой, Восторгаясь их бедой; И в пустыне сердца ключ, Как фонтан, забьёт, могуч; Вольных научи людей Петь хвалу в темнице дней. |
|
|
1 Уильям Батлер Йейтс - ирландский поэт и прозаик. Йейтс умер в Ментоне (Франция) 28 января 1939 года после непродолжительной болезни. Перевод осуществлён по ранней версии стихотворения, которую Оден впоследствии сократил, убрав в третье части строфы 2, 3 и 4. 2 В стихотворении Оден высказывает мысль о том, что со смертью поэта его творчество начинает существовать как бы обособленно от него. 3 Редьярд Киплинг - английский прозаик и поэт, умер в 1936 году. 4 Поль Клодель - французский поэт, умер в 1955 году. Во время написания стихотворения Клодель был жив, поэтому своё 'прощение', по мнению Одена, Клодель заслужил ещё при жизни. 5 Аллюзия на стихотворение У. Б. Йейтса 'Проклятие Адама'. |
|
Памяти Эрнста Толлера1 У лета знойного нет слов, чтобы судить Америку или про смерть спросить; Друзей унылых и врагов, которым радости не скрыть, Прочь их же тени отгоняют от могилы Того, кто был самовлюблённым, смелым, Чтоб как прощать - их лишь страданье научило. Что, Эрнст, невольно тень твоя сказать могла? Ребёнком подсмотрел в сарае мерзость зла Давно? Или Европу, что убежище нашла В твоём сознанье раненой, не излечили?2 Давно ль, как ласточки, что камеру обжили3, Желанья страстные, влетев, наговорили, Что смерть снаружи другом может стать, Где ни к чему захватывать, скрывать, Нет Мюнхена и нет нужды писать? Лишённый тени, Эрнст, теперь лежи Средь прочих ветеранов, тех, кто жил, Пока для молодых примером был. Едва ль понятны силы, движущие нами, В конце они и управляют сами Болезнью, пулей, даже нашими руками. Их завтра над живой землёю нависает4, Над пожеланьями друзьям; однако веру жизнь вселяет: Мы знаем тех, о ком скорбим и кто страдает. |
|
|
1 Эрнст Толлер - немецкий поэт и драматург, глава первого правительства Баварской Советской Республики. После падения республики в 1919 году был осуждён и посажен в тюрьму, в 1925 году вышел на свободу. В 1933 году, после прихода к власти нацистов, он оказывается в эмиграции, перебирается в США. Толлер повесился 22 мая 1939 года, в день победного марша франкистов в Мадриде. 2 По мнению комментатора Одена Джона Фуллера, поэт задаётся вопросом о том, какого характера могла быть причина смерти: психологического или политического? 3 Комментарий Джона Фуллера: 'Оден использует в качестве образа мыслей Толлера о самоубийстве пару ласточек, гнездившихся в его камере летом 1922 года в тюрьме Штадельхайм в Мюнхене, куда он был заключен в 1919 году за участие в попытке создания советской республики в Баварии'. 4 В данной строке выражено предчувствие Оденом трагических событий грядущей войны. |
|
Вольтер в Ферне1 Он счастлив; оглядел шато, что он воздвиг. Ему, изгнаннику, честь отдал караул; Он дальше зашагал; к больнице повернул, Приветствует столяр; приказчик доложил: Деревья прижились (он сам их посадил). В снегах вершины гор. Здесь лето. Он велик. В Париже, где его порочит свора Врагов, карга слепая2 в кресле ждёт Как смерти, так и писем. Он черкнёт: 'Ничто не лучше жизни'. Так ли? Да, Бой против лжи имел значение всегда, А также садоводство и культура. С детьми же - льстить, лукавить и бранить, Чтоб повести их на священную войну Со взрослыми; сам, как дитя, смолчать Готов, когда увидит хоть одну Причину лгать или двуликим быть; И терпеливо их паденья ждать. Как Даламбер3, он верует в успех: Паскаль4 - вот враг великий, а другие - Что крысы дохлые; хоть предстоят большие Дела, лишь на себя и уповает. Дидро5 прилежен, но скучнее всех; Руссо6 ж - уверен - сдастся, зарыдает. А ночью мысль о дамах: вожделенье - Великий педагог; Паскаль дурак. Постель и физику любила Эмили7; С Пимпеттой8 закатить скандал могли. А что до слёз Христа9, выходит так: Мерзавцем станешь ты без наслаждений. Он бдит, как часовой, ведь ночью там и тут Землетрясенья, казни. Скоро он умрёт. Нависли няньки над Европой, как грехи, Хотят сварить детей. И лишь его стихи Способны их остановить. Вперёд, вперёд! На небе звёзды светлый гимн поют. |
|
|
1 Перевод осуществлён по ранней версии стихотворения, которую Оден впоследствии сократил, убрав строфу 5. Ферне - селение во Франции (ныне город), приобретённое Вольтером. Вольтер почти безвыездно провёл в Ферне последние 20 лет своей жизни, многое сделав для процветания поселения. Как отмечает комментатор Одена Джон Фуллер, интерес Одена к Вольтеру вызвало прочтение книги Торри 'Дух Вольтера'. 2 Мари Дюдеффан - знакомая и корреспондентка Вольтера, хозяйка парижского салона философов. К старости она ослепла. 3 Даламбер - учёный-энциклопедист. 4 Паскаль - математик, философ. 5 Дидро - писатель, философ-энциклопедист. 6 Руссо - философ, писатель и мыслитель. 7 Эмили дю Шатле - математик и физик, любовница Вольтера, прожившая с ним 15 лет в замке Сире-сюр-Блаз. 8 Катрин Олимп Дюнуайе (Пимпетта) - возлюбленная Вольтера, с которой он познакомился в Гааге, где служил при французском посольстве. 9 Имеется в виду плач Христа об Иерусалиме (weeping for Jerusalem). |
|
Герман Мелвилл1 Линкольну Кирстейну2 Дрейфуя, он с годами стал чрезмерно кротким, Приплыл к жене и дома бросил якорь, Покоился в заливе её рук, А по утрам отчаливал на службу, Как будто на другие острова. Открытьем стало то, что есть Добро. Но прежде улетучился весь ужас, Чтоб это он увидел; то был шторм, Несущий, как удача, к мысу Горн Под крик: 'Здесь рай! Разбейтесь о скалу!' Гром оглушил его под вспышки молний: Герой-маньяк охотился за монстром, Однажды изувечившим его,3 Сменялась рёвом злоба ради злобы, Но тот, кто уцелел, прервал кошмар, Столь сложный, ложный; истина ж проста. Зло неприметно и присуще людям, Спит с нами, с нами за столом сидит. И каждый день знакомят нас с Добром, В гостиных, где всегда толпа ущербных; И у него есть имя вроде Билли, Его и заикание не портит. И всякий раз одно и то же происходит. Вот Зло, беспомощное, как влюблённый, Оно с успехом затевает ссору, И оба уничтожены открыто. Тогда-то он прозрел и осознал, Что уберечься можно лишь в мечтах; Но исказил кошмар не только это: Присуще людям также наказанье - Одна из разновидностей любви. Шторм воплощал в себе его отца. Тот опустил его и удалился. И стоя на балкончике, он слушал. Над ним, как в детстве, снова пели звёзды: 'Всё суета сует', но пели по-иному; В словах была невозмутимость гор. - Натаниэль4 застенчив, любит лишь себя. - И он возликовал, перерождаясь: 'Как хлеб, разломлен Бог. А мы - куски'. И сел за стол, и написал роман. |
|
|
1 Герман Мелвилл - американский писатель, автор романа 'Моби Дик'. 2 Линкольн Кирстейн - американский деятель искусства, писатель. 3 Капитан Ахав, герой романа 'Моби Дик', охотился за гигантским белым китом по прозвищу Моби Дик. Ранее Ахав лишился из-за кита ноги и носил протез. 4 Натаниэль Готорн - писатель, друг Мевилла. Готорну посвящён роман 'Моби Дик'. |
|
Неизвестный гражданин1 JS/07/M/378 Этот мраморный памятник воздвигнут государством Его отыскало Бюро Статистики, чтобы примером стал. На него не было жалобы ни одной, Каждый отчёт о его поведении показал, Что, в современном значении слова, он святой, Ибо во всём Мировому Сообществу верно служил. Кроме Войны и пока не стал пенсионером, Он работал без увольнений и был примером, Им были довольны на фабрике Хлам Моторз Inc. Он - не вредитель, странных взглядов не разделял, Взносы платил, Профсоюзу не задолжал (Его Профсоюз очень приличным был), И наш Социальный Психолог определил, Что он - любимец друзей и любитель вин. Что газеты он покупал, уверена Пресса, И рекламу воспринимал не без интереса. Всё подряд страховал, когда же попал в больницу, То, согласно Медкарте, сумел излечиться. Аналитики уровня жизни единодушны: Он понимал выгоду от покупки в рассрочку, Имел холодильник, машину, радиоточку - Всё, что современным мужчинам нужно. Общественное мненье всегда разделял, Правильных взглядов придерживался послушно: Во время мира - за мир; во время войны - воевал. Был женат, пятью детьми обогатил население, Что, как считает Евгеник, хорошо для его поколения, И никогда не вмешивался в обучение. Был он свободен? Счастлив? Вопрос ни о чём. Было бы что не так, мы бы знали о том. |
|
|
1 Стихотворение посвящено вымышленному памятнику неизвестному гражданину, имевшему вместо имени идентификационный номер. |
|
Они Откуда они? Те, кого мы боимся, когда на наш край опускается холод от изогнутых крыльев и угрожает сникшему другу, каналам, цветам. Кошмар, отражённый прудами, когда белокурый мальчик впивается жадно в блестящее яблоко, возникает в своей потрясающей ярости, и мы понимаем: в лесах - глухомань, небом никто не вскормлен; те же, как фермер, имеют цель и знанье, но их ненависть целит в нас. Мы - лишь пустошь, они нам несут негодованье парий; на нас вымещают отчаянье; наши слёзы - словно позорный знак их изгнанья. Мы их взяли, как ложную карту; желая причудливой радости жизни, мы манили миражем садов, тучных в климате благоприятном. Наши монеты звенели ручьями, наше мышление их пленило; как чудо Запада, наша культура на их лицах сияла надеждой. Мы ожидали прекрасных иль мудрых, готовые видеть прелесть в детском вранье, радуясь, что найдём лишь камни, из которых сможем сад сотворить. Но те, кто приходят, даже не дети с большими глазами, как прежде мы; занимают наши тесные ниши с анархически пылким остервененьем. Они прибывают ловкими, их научила сдержанности за столом отцовская ярость; в кривом зеркале матери им открылся Смысл Знаний. Для будущей свадьбы постель готова; хоть и лишает нас чистоты жених волосатый и неуклюжий, мы зачинаем в трепетный миг. Нужно бесплодным весеннюю кару снести; кривой, прямизны пугаясь, не сменит молитвы своей, призывая ужасного пастора из тьмы. Тигр способен изящно ходить всюду, где убивают; макака ощущает себя как дома среди слюнявых гримас; но мы плохо учились у них. Наши слёзы - от детской любви; города предрекают больше, чем ждём; и даже войска выражают нашу нужду в прощенье. |
|
Пророки Я знал всегда, о чём они вещали: Ещё с посланий ранних, что спешат Проникнуть в жизнь из книг, что их вмещали. Есть механизмы, что не говорят, Но мальчик их почти боготворит,1 Названья их захватывают дух. 'Любовь' они не произносят вслух, Как то, чего портрет не отразит. Поздней, ища свой Райский Уголок, Заброшенную шахту я открыл. Вид штольни жалость пробудить не мог, Подъёмник ничему не научил, Упадок выставляя напоказ Пред тем, кто к ним явился слишком поздно, Не зная ничего, смотрел серьёзно. 'Не уходи', - звучало в этот час, Как будто шахта что-то объясняла. Ландшафт повсюду выглядел, как знак, Что здешняя разруха подтверждала Моё существованье. Это так. То, что обратно в книгу не уйдёт, По-своему сумело дать ответ И от меня серьёзных действий ждёт. Есть Уголок, где всё как будто льнёт Ко мне и где тщеславью места нет. |
|
|
1 Оден обращается к своим детским воспоминаниям, когда его восхищали технические устройства. О том же упоминается в ранней редакции стихотворения 'Heavy Date': When I was a child, I Loved a pumping-engine, Thought it every bit as Beautiful as you. |
|