Странный Алексей Юрьевич
Ода вольности

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я хочу сразу предупредить Вас*, чтобы не было потом всяких непоняток и казусов, что натура у меня достаточно своеобразная, и порой я бываю очень резок. Следующий пункт. Дело касается моего голоса. Он ОЧЕНЬ груб, что обязательно надо учитывать, читая мои тексты. Недавно я приехал в Москву из Таганрога и был подарен одной девице. И вот теперь, когда на пыльной полке у меня появилось много свободного времени, когда отшумела весёлая молодость, я взялся за перо и пишу биографию, которую и буду выносить здесь кусками на Ваш, *, суд.
   Мыколка.
  
  
  
  
  
   Мемуары пьяного ёжика
   или
   Сказка для испорченных детей.
  
  Примечание: в целесообразности соблюдения цензуры символы "*" и "^" в тексте обозначают нецензурную ругань ("бл..ь" и "х..ня" соответственно).
  
  Автор оставляет за собой полное право править, кроить, урезать и дополнять сей текстовой организм тогда, когда это будет нужно или когда это не будет нужно вовсе, а короче, *, говоря, когда ему оное восхочется.
   Потому что это я вам так, *, сказал!!!
   Поехали!
  
  
  I часть.
  
  1.
   Зовут меня, *, Мыкола Тарасович Грызунко. Родился я в Чудном Лесу, который, если кто и захочет, то хер разыщет среди дубрав Таганрога. Ты, милый друг, спросишь меня: "Почему?" и я отвечу тебе: "Придурок! Засунь свой язык в задницу и не задавай мне больше таких вопросов, мне это, *, не нравится! Потому что это Чудный Лес".
   Мама моя, Мария Петровна Оплеухо, посвятила всю свою жизнь домашнему хозяйству. В особенности же прославилась она в нашем лесу добротной кухней и строгим характером. Очень уж все любили, когда она приготовляла грыбочки. Но (!) всегда (!!!) любой гость, приглашённый на трапезу, будь он друг нашему дому али враг, за столом сидел тихо и, *, смирно и лишний раз пикнуть какую-нибудь ^ побаивался, потому как с тётей Машей шутки иной раз бывали плохи.
   Отец мой, Тарас Гаврилович Грызунко, офицер в отставке, служил во благо Отечества, принимал участие в боевых действиях, гонял по полям да по лесам вражескую силу и был награждён Грыбоедовским Орденом.
   О братьях и сёстрах моих мне практически ничего не известно; как рассказывала моя мама, я родился в своём помёте одиночкой, и, когда я, появившись на свет, тотчас же произнёс первое слово, услышав мой голос, все мои сродники гурьбой выкатились из норы и разбежались в разные стороны. С тех пор в лесу их никто и никогда не видел. У родителей о них я никогда больше ничего не спрашивал, потому что НЕ ЛЮБЛЮ эти все, *, сентиментальности. После меня мама с папой решили никого не рожать.
   От отца мне достался вольный нрав, любовь к запаху пороха и пристрастие к песне. Мама же наградила меня зорким глазом, уважением к домашнему очагу и, как ни странно, тяжелою рукой, а также правильно организовала моё вольное начало суровыми уроками дисциплины.
  
  2.
   Во времена моего самого раннего детства мама почему-то имела привычку звучным голосом произносить:"ЧЁРТ ТЕБЯ БЫ ПОБРАЛ!!!" всякий раз, когда я ходил под себя. И, очевидно, моя мамуля и в самом деле призвала к моей колыбели нечистую силу, ибо, как только в моей башке началось формироваться некое подобие мозга, в нём тут же, будто чернобыльское растение, произрос самый натуральный чёрт.
   Вскоре после того, как я произнёс первое слово (не буду уточнять какое, ты и сам догадаешься, друг любезный), уже появились мои первые стихи. Вот, собственно, следующего содержания:
  
   "У ежей суровая натура,
   Им известно, правда где,
   А где халтура, *!!!"
  
   Отец был неслыханно этому рад и три ночи напролёт сидел возле окна, покуривая трубку и глядя на небо, в тайне восхищаясь моим дарованием. Мама же в это время все, *, три ночи шлёпала меня по заднице своей могучей лапой (лучше бы она это делала сковородкой!), приговаривая: "Если ты, зараза, пойдёшь по стопам Евтушенко, можешь забыть дорогу в наш дом!", вследствие чего стихов я стараюсь не писать и по сей день. Не любила мама поэзию.
   Дошкольный возраст пролетел быстро, и он мало отличался от твоего, мой милый. В этот период мой папа-романтик любил ляпнуть с добродушною улыбкой: "Тебе, сынок, надо было родиться птицей!..", на что сразу же следовала железная реплика мамы: "Заткнись! Ему надо было родиться паровозом", после чего мамуля отправлялась убирать осколки битой посуды и разбросанную утварь.
   Дабы избежать развития моих литературных талантов, мама настояла на том, чтобы определить меня учиться в школу с математическим уклоном. Через три дня, на четвёртый, мне пришлось покинуть сие, *, заведение, и всё из-за того, что поганый преподаватель не стал меня слушать, когда я захотел научить его МОЕЙ ТЕОРЕМЕ, - теореме Мыколы. Ничего не оставалось, как плюнуть ему в глаз и позабыть о карьере математика. Аналогичным методом я исключил из своих перспектив также профессии химика, художника, спортсмена и переводчика иностранного языка.
  
  3.
   По вечерам отец ходил к одному старому дубу слушать до боли в жопе голосистого соловья, который слыл лучшим певцом во всей округе. Но как-то отец прихворал и целую неделю отлёживался дома. Мама уходила днём по грыбочки, а я, как правило, занимался своими важными делами.
   И вот, в один из тех самых дней, пока папа спал, а мама бродила по лесу, я нажрался в погребе медовухи, и меня сразу же потянуло на приключения. Вывалившись из погреба, я поглядел перекосившимся взглядом туда, где стояла батина кровать, и вспомнил вдруг о горланистом соловье. Вспыхнувшее непреодолимое желание набить ему его гордую морду заставило мои заплетающиеся ноги поволочить меня к старому дубу.
   Припёршись туда, наконец, с горем пополам, я не испытал разочарования: наглец сидел, сидел под самой вершиной, выпятив лохматую грудь, и мажорно запевал что-то про море, несмотря на то, что, к моему удовольствию, в этот вечер не пришло ни одного поклонника его, *, яркого таланта.
   Заметив моё присутствие, он кинул искоса надменный взгляд в мою сторону и, встрепенувшись и как-то еще более по важному надувшись, начал запевать с удвоенной силою про то, что, мол, молодым нужно ещё учиться и учиться, не срамить своих отцов и пр.
   ?!
   Я прищурился, чтобы сконцентрировать свой взгляд на этой наглой роже, кровь ударила мне в виски, а зубы сжались до того, что мне стоило немалых усилий рассоединить их тогда, когда этого потребовала ситуация. А потребовала она этого незамедлительно.
  
  - Друг мой, - произнёс я, подойдя к дубу поближе, вежливое слово невежливым тоном, - не кажется ли тебе, что ты немного фальшивишь?!..
  
   Соловей на мгновение призаткнулся, посмотрел на меня с недосягаемых высот, демонстративно прокашлялся в сторону и продолжил петь как ни в чём ни бывало, будто и не замечая меня.
   В груди моей заклокотали вулканы, чуть не вывалились из орбит мои пьяные и гневные глаза...
  
  
  Певуна всё больше пропирало, энтузиазм, перемешанный с дряного рода пафосом, возрастал, соразмерно моему гневу. Вскоре я выкрикнул неудобоваримую для птичьей интеллигенции фразу, да выкрикнул так, что соловьиное еб..ло тут же умолкло и как-то нехорошо перекосилось. Меня было уже не остановить, пьяный чёрт, хохочущий в мозгах, вошёл в раж, слова сыпались из моего горла, как ядра из пушки, и, не считая тех, что летели уж совсем далеко, разбивались о проклятую периную голову. Наконец, я гадко сплюнул, чем, по обыкновению своему, всегда заканчиваю экспрессивную речь. Сморщенное лицо вновь покосилось в мою сторону, и я заметил на нём вдруг вылезшую лукавую улыбку.
  
   - Каков... - только и расслышал я, поедая его свирепыми глазами. - Каков!
  
   - Слушай, поганец! Спустись-ка ко мне на одну секундочку! - я не мог уж боле слушать его мямли. - Спустись, и я покажу тебе, как Мыкола ставит баррэ на клювах всяких наглецов!
  
   - Да, голубчик. А ведь у вас талант!..
  
   Больше всего меня раздражало то равнодушие, с которым злодей игнорировал мои реплики. Мы разговаривали так ещё минут пятнадцать, словно не слыша друг друга. Дрянной птичий язык развязался настолько, что за это время у меня выпало от злости несколько колючек. И тут он спустился на несколько веток ниже, но по-прежнему был недосягаем для моих страшно чесавшихся лап. Был уже довольно поздний час, темень пролилась на весь Чудный Лес, и там, наверху, во мраке листьев и веток, я заметил, как что-то сверкнуло рядом с этим херовым певуном. Первая мысль, пришедшая в голову (видимо, от пьяного чёрта), повергла меня в ярость, я чуть ли не лопнул от переизбытка чувств: мерзавец достал нож! "Надо бежать за топором!" - тут же взревел чёрт.
  
   - Может, это... того?.. Дуэтиком?.. - молвил соловей и вынул, наконец-таки, пол-литра коньяка.
  
   Мне стало неприятно, не по себе стало вдруг Мыколе! Каков карась! Каков прохиндей,! Да как он, *, посмел?! Откуда столько много наглости в таком маленьком теле?! Мысли в моей башке вступили между собой в бой, устроив там небольшую революцию. Как хотелось в тот миг бедному Мыколе впустить в ход свои буйные лапы, как мечталось проучить наглеца!.. Но в тоже время вожделелось спеть, а выпить, выпить-то хотелось в тысячу раз больше всего остального!
  
   Спустя десять минут мы сидели с Петро (именно так назвали бесстыдника его проклятые родители) на вершине дерева, обняв друг дружку за плечо и распивая дешевый коньячок, которым так любят побаловать себя эти, *, смазливые интеллигенты. Топорщась на фоне лунного света чёрными силуэтами над лесом, мы распевали песенки, ржали и плакали как сволочи, а мой новый образованный хмельной приятель позволял иной раз себе такие похабные песни, что даже умолкал, прислушиваясь к ним, мой циничный чёрт. Ржали и пели, пили и рыдали...
  
   Но вскоре моё сердце ёкнуло, внизу послышался знакомый голос; уложив одним движением лапы соловья, услышавшая и разыскавшая нас мама руганью и оплеухами погнала меня домой...
  
  
   4.
  
   Я приоткрыл левый глаз: утро вскружило уже тётю Машу в хлопотливом танце; как всегда в нашем доме хлопот было, *, полон рот. Помыслив об этом, я понял вдруг, что в моём собственном рте дело обстоит ничуть не лучше, и если в ближайшее время в него не залить чудесного похмельного снадобья, моё горло может прорваться самыми омерзительными воплями. Разбухшая от тумаков и дешёвого коньяка бедная моя головушка начала подёргиваться и подпрыгивать на подушке, словно просясь покинуть норную духоту и устремиться навстречу всплескам нового дня.
   "Вперёд, вперёд! - звучало в голове, - эта жизнь прекрасна! Там, за стеной, заря уже сочится сквозь вершины деревьев, золотом поблёскивая на зелёных листьях! Там мир и день ждут тебя в свои объятья, чтобы втроём водить весёлый хоровод!
   Надо бежать! Бежать и насытить свежим воздухом закоптившиеся лёгкие, испить прохладной водицы из серебреных ручьёв, взапой искупаться в нежной росе!..
   Надо бежать... Но сначала нужно срочно чего-нибудь выпить!"
  
   "Молча-ать!" - крикнул я ему в ответ и тут же прикрыл веку, потому как в меня тотчас впился пристальный взгляд мамули, и не притворись я, будто попросту ворчу во сне, и не перевернись бы на другой бок, меня неминуемо ждало бы продолжение маминого воспитания.
   Как только она вылезла на улицу для того, чтобы вывесить на сушку свежепостиранное бельё, я, извернувшись в кровати, как угорь, резво вскочил и чудесным образом очутился около полки с парфюмерией. Не желая связываться с духами, чей цвет напоминал о дешевом вчерашнем коньяке, я схватил-таки флакончик "Хьёжи-Босс" и пулей вылетел через чёрный ход под свежие утренние лучи.
   Одеколон пошёл хорошо, даже ох..тельно пошёл, сказал бы Мыкола! Утренний лес радостно мерцал, изумительные звуки переливались в его глубине; пьянящая сочная трава уже звала побарахтаться в своём бархате, но мне нужно было ещё подале убежать от дома. Я пел похабщину, которой меня научил вчера псевдо-интеллигентный жлоб, сердце играло пьяно и весело.
  
  
   Приплясывая нараспев, я оставил позади дом уже довольно далеко. Решив немного передохнуть и закинуть в себя очередные пару-тройку глотков парфюмерного зловонья, я присел у ветхого пня, обросшего извилистыми корягами. Наслаждение удавшимся утром, усугублённое хитро добытым хмелем, было не прочь перейти в кратковременный расслабляющий сон. Флакон я разместил на пне, глаза начали моргать всё медленнее и мягче, улыбка сладко покачивалась на моём лице. И мозг уже чуть было не провалился в забытьё, а душа была готова воспарить над лесом и умчаться в неизведанные миры, но тут до края ежиного уха коснулся еле уловимый звук: кто-то нагло и втихаря покусился на папин одеколон. С величественной неторопливостью, с видом, будто всё под контролем, я внушительно прокашлялся, не открывая глаз, и быстрым движением метнул лапу ко пню, в надежде поймать хитрюгу за руку. Что-то маленькое, что-то скользкое и липкое очутилось в моём кулаке.
  
   - Мыкола-а-а! - пропищала скользкая тварь.
  
   Я разжал лапу и увидел на ладони крохотного старого хмыря; то был паук, которого звали Кондратий. Нет, нет, - не тот "кондратий", который приходит к вам в розовых брюках и кое с чем в кармане, - это действительно был паук, который знал в Лесу все новости и сплетни.
  
   - Ах ты, насекомое! - закричал я в гневе, - Ты на что свой хавальник позарил, я не понял тут чего-то?
  
   - Мыкола, я всё объясню! Всё-ё объясню, - услышал я в ответ, - Мыкола-а!
  
   - Кто ж тебя таким манерам-то научил общения?! А?!
  
   - Я, честно говоря, - балаболил он тоненьким голоском, - только что вылез из-за пня и даже, горе мне, не огляделся по сторонам, потому и не заметил тебя.
  
   - Да что ты мне голову морочишь? Знаешь, как поступает Мыкола, когда ловит мерзких воров?!
  
   Паук побледнел и, как был, упал на спину посередине моей лапы. Я плюнул на него и растёр, и тогда бедняге немного полегчало.
  
   - Й-й-йа-я-я... как увидел пузырь, - сразу весь мир вокруг меня будто исчез. Я и вправду не усмотрел, что ты расположился рядом, иначе бы обязательно поздоровался с тобою.
  
   Немного поразмыслив, я ответил:
  
   - Ладно, пёс смердящий, сопло своё прикрой. Что ж, Мыколе жалко что ли пять капель по твою худую душонку? На, держи и пей, только смотри у меня: если тётя Маша вдруг "откуда-нибудь" узнает, что я прогуливался сегодняшним утром в этих местах, да ещё и прихватив с собой флакончик "Хьёжи-Босс", с тобой будет вестись разговор в диаметрально противоположной тональности. Ты понял Мыколу?
  
   - Понял, понял, - проныра уже хлебнул, пока я объяснял ему ситуацию.
  
   - Ну, а теперь, Коня, давай-ка выкладывай, что нового приключилось в нашем Чудном Лесу?
  
   Он подбоченился пятью своими скользкими лапами, стоя на двух и ещё одной пытаясь жестикулировать.
  
   - Ты знаешь, Мыкола, наш Лес - удивительнейшее место. Чего только не случалось на его волшебных тропинках, чего только не слыхали вековые стволы его прекрасных деревьев!
  
   Когда-то, давным-давно, гласит старая легенда...
  
  das legend часть 1
  
   Когда-то давным-давно, как гласит старая легенда, у подножия Медвежьей Горы, что возвышается к востоку от Леса, стояло село, и много весёлых людей жило в нём. Среди них был один задумчивый пастух по имени Осип. Всегда, когда его сверстники предавались безудержному веселью и шумно проводили время, он бродил со своими козами по горным тропам, и таинственная грусть не покидала его сердца. И когда смеялось небо, и когда смеялось поле, и когда смеялся ветер, - Осип пребывал в уединении, не расставаясь с печальною думой, и никто не мог проникнуть его душу.
  
   Величественная грусть, казалось, будто обвенчавшаяся с пастухом, выливалась на свет многими стихами и песнями, которые могли слушать лишь тихие козы да вольные птицы под небом.
  
  
  
  "Брожу в горах и пью тоску-свободу,
  
  А Солнце грусть сжигает на груди.
  
  И я принадлежу чужому роду.
  
  Что ждёт меня? Что будет впереди?
  
  
  
  О, Солнце, ты скажи, ведь нам с тобою
  
  Дано увидеться на огненной меже?!
  
  Из сердца песня льётся над горою.
  
  На небе рана, точно и в моей душе.
  
  
  
  Пустые дни, сгорите, сгиньте прочь!
  
  О, песни, залечите мою рану!
  
  Я удалюсь, - настанет только ночь.
  
  И ляжет путь, - настанет только ночь!
  
  И я собой вновь, как и прежде, стану".
  
  
  
   Однажды Осип забрёл в незнакомые пределы, на южное плато Медвежьей горы. Силы были на исходе, день изрядно притомил его; расположившись возле кустов шиповника, он предался восстановительному сну.
  
   ...Ослепительные молнии сверкали на небосклоне, сильные ветра скручивали воздух. Стадо коз то и дело разбегалось, и пастух гонялся то за одним, то за другим животным. И вот, где-то наверху неожиданно пролился звонкий девичий смех. Осип поднял глаза: туманное облако спускалось к нему, разгоняя своим светом густой сумрак. Приблизившись, оно распустило в середине свои светло-дымные клочья, и среди них проявилось старческое лицо, окутанное сединой.
  
  - Осип, - молвил старик, - я услышал твои грустные песни, они тронули моё чуткое сердце. Но не обижайся, Осип: из тебя никогда не выйдет хоть чего-нибудь стоящего поэта!
  
   Жуткий неземной смех поверг пастуха в смятение.
  
  - Ну ладно, юноша, я всего лишь пошутил, не обижайся на меня, старого. Проживёшь с моё, и тогда я посмотрю, что приключится и с твоим скудным чувством юмора.
  
   Новая волна ещё более устрашающего смеха обрушилась на бедного Осипа.
  
  - Я вот о чём тут подумал, мой дорогой пастушок. Подарю-ка я тебе свой старый посох. Ходить я уже не хожу, видишь вот, на чём приходится передвигаться, - безумец всплеснул руками, от чего облако вскружилось ароматными дымьями, - так что он мне теперь ни к чему, а тебе авось на что и сгодится.
  
   Третий залп хохота заставил пастуха очнуться от странного сновиденья. Он тревожно оглянулся вокруг: к счастью козы тихо паслись неподалёку, все до одной были на месте. И тут он увидел неподалёку какого-то необычного ежа: седые полулежащие колючки, седая борода... Осип привстал и попытался подойти поближе, чтобы получше разглядеть эту необыкновенную тварь. Но ёж сразу же зашевелился и двинулся от него ровно настолько, насколько он попробовал приблизиться...
  
  - Заткнись!.. Хватит уже! - у нас заканчивался одеколон, и я не намерен был слушать всякие бредни дальше. - Сказочник тут мне нашёлся! Ты прямо говори, новости у нас какие?
  
  - Ну, Мыкола... Такая красивая легенда, а ты...
  
  - Ла-адно, - махнул я лапой, - потом, потом.
  
  - Да что здесь нового?.. Слыхал я, как вы отгуляли накануне с Петро, хе-хе. Слыхал, как дятлу сломали клюв белки; видел сегодня медведя, - он что-то не в духе; слыхал, что у клана муравьёв неполадки с пчёлами...
  
  - У муравьёв???
  
  - Да. Слыхал я также, что гусеница купила по дешёвке у черепахи панцирь...
  
  - Зачем? - спросил я, уже едва слушая его и глядя куда-то в сторону.
  
  - Как это "зачем"?
  
  - Всё, хватит! - рявкнул я.
  
  - Кстати, на том берегу реки тоже есть кое-чего. Я слышал, что туда приехала на новоселье новая семья ёжиков.
  
  - Что за ёжики? - интерес мой немного ожил.
  
  - Вот этого я не знаю. Говорят, что вроде какой-то полковник с женой и детьми. Больше ничего неизвестно.
  
  
  
   Всё. Кондратий меня достал, я услышал намного больше, чем хотел, к тому же лишился добротной доли опохмелки.
  
  
  
  - Ладно, Коня, мне надо идти.
  
  - Куда, если не секрет? - он хитро посмотрел на меня.
  
  - СЛУУШ!..
  
  - Да, понял, Мыкола! Всё хорошо! Надо так надо. До скорого! - и гадкий сплетник шмыгнул за пень.
  
  
  
   Я направился дальше по тропинке. От обилия слухов и сплетен у меня остался какой-то нехороший осадок. Что-то взяв нараспев, мне удалось чуть-чуть поднять настроение. Дорога приближалась к поляне.
  
   Но вдруг веселье улетучилось в один миг, в животе что-то перевернулось, затем подпрыгнуло, подпрыгнуло и перевернулось ещё раз и устремилось вниз по туловищу, словно какой-нибудь лох в аквапарке. По спине пробежал неприятный озноб, а в мозгах застряла одна единственная мысль, которая заключалась в следующем: избрать место для справления нужды в благоприятных условиях. С минуту я быстро и нервно вертел головой, пока не увидал большой пышный куст в десяти метрах от тропинки. Стрелой я вошёл в самую его гущу, в которой царила тихая темень, устроился поудобней и ...
  
   Через какое-то время, когда в голове освободилось место для хоть чего-нибудь ещё, я начал клянить вслух всё тот же окаянный конъяк и его обладателя. Но, увы, недолго, ибо какая-то неимоверная сила прорычала где-то совсем рядом со мной, возвратив моё состояние мозгов в такое же, каким оно было две минуты назад. Во мгле блеснули два огонька, и я сам не понял, как мне удалось так резво выпрыгнуть от испуга из лона кустарника...
  
   Перед тем, как куст освободился и от ужасающей сущности, он подёрнулся, взметнул листвой, расширился и сузился на моих глазах. И вот, громко чихнув, видимо оттого, что колючая ветка залезла по пути в нос, появился медведь.
  
  - Мыхайло! Тьфу, *, ну ты и напугал меня!
  
  - А, это ты, Мыкольчик. Я тоже было начал нервничать. Ну здравствуй! Ты откудовы это там в кусту-то взялся?
  
   Я улыбнулся.
  
  - Оттуда же, откуда и ты. Я тут прогуливаюсь, ищу, чем поправить здоровье. Вчера погуля-али, *!...
  
  - А! Везёт! Я вот вчера вообще почти не спал, ворочался всю ночь. Лучше б и мне пойти да наподдать...
  
  - Так это ж легко исправить!.. А что так? Почему не спал?
  
  - Да какие-то твари шумели до трёх часов на весь лес! Я уж хотел идти искать их, да не было сил, больно уж устал за день. Но сегодня я точно разберусь с этим вопросом! Ты-то не слыхал?
  
  - Нет, - спокойно ответил я.
  
  
  
   - Кто же это мог быть?
  - Ты что, пойдёшь сейчас их искать?
  - Да, именно этим я и собираюсь сейчас заняться.
  - Слушай!.. У меня есть кое-какие догадки+
  - Какие? А ну-ка!
  - Да-да. У меня есть предположение. И, если хочешь, я мог бы помочь тебе в этом разобраться.
  - Конечно, хочу. У меня-то вообще пока нет мыслей на этот счёт. Ходить, спрашивать, трясти весь лес, - больше ничего не остаётся. А если ты о чём-то догадываешься, естественно будет проще. Но отомстить подлецам нужно обязательно! И я это я сделаю, чего бы мне это не стоило.
  - Мыха, а чтобы не было скучно, ты не достанешь чего-нибудь выпить? к тому же у меня и голова начинает болеть.
  - Не переживай, Мыкола, сейчас что-нибудь придумаем.
   Медведь походил немного кругами, почесал затылок (и ещё кое-что), остановился у одной причудливой ели, нагнулся, затем распрямился, но уже с бутылкой.
  - Мыхайло!!! - завопил я радостно, - Волшебник мой, маг и чародей! О чудо!
   Мне даже не захотелось утруждать себя и Мыху дурацкими вопросами, вроде: "А как это так?", "А откуда ты взял?", "Когда ты её заныкал?", "Какая фамилия у твоей бабушки?" и пр..
  - Пойдём, я всё расскажу по дороге! - весело кликнул я его, и мы отправились навстречу добрым и справедливым делам.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"