|
|
||
Папочка В эту ночь она пришла ко мне тридцатилетней, примерно тридцати лет. Едем в переполненном автобусе, жена громко зовёт через салон, подпрыгивает от нетерпения: «Папочка, пробирайся сюда, ко мне! Тут есть местечко». Проезжали Дворцовый мост, за окнами простор, красота; автобус слегка потряхивает на каких-то неровностях. Немолодая петербурженка на сиденье с тугими сумками на коленях укоризненно смотрит на жену, меня, с извинениями пробирающегося к этой шумной девушке. «Поколеньеце выросло: раздолбаи и извращенцы» - как пить дать, думает она. А ведь всё житейски просто и понятно - папочка в жизни девочки-жены был, как и любящая мама. Тут повезло, был и заработанный отцом достаток. Однако, в силу загруженности и особенностей характера «красного директора», ну в общем: большая работоспособность, твёрдость, честность и принципиальность, наверное, не всегда те качества папы, что нужны девочке. И получалось, «папочкой» в некотором смысле стал я. Впрочем, «малышка» вовсе не была инфантильной и избалованной, просто, видимо, добирала, доигрывала полноценное детство уже с любимым мужем, принимавшим всю эту интимную сетку взаимодействия; язык двоих - отношения. Сегодняшнее свидание было из категории «просто замечательных». Подобные я старался запомнить в мелочах, цветах. Таких снов, слава Богу, было много больше, чем иных, копировавших позднюю беспощадную реальность. В которой она - уже за пятьдесят, звала по другому поводу. Звала, просила унять боль, пошаманить, пожалеть и успокоить. И я клал её на колени, гладил, пытался унять прогрессировавшее лихо, как мог. Во сне, как и тогда наяву. Сижу в постели, тикают часы. Было ещё, ещё что-то, уже подзатянутое пеленой пробуждающегося сознания. Такое светлое и славное, обнадёживающее. ВСПОМНИЛ. Ещё кричала, что ждёт, скучает. Что скоро мы свидимся, ведь она меня знает, и по-другому, мол, я не смогу. А та петербурженка из автобуса, надо же, будто тоже обретя эту какую-то весть, сейчас сменила отношение, просияла и шептала про «потерпи только». Вот ведь хорошие новости. Оптимистичные, как ни крути. Новости за завтраком не смотрел, только заказал Алисе «Лунную реку» Одри Хепберн, что так похожа на... пока одевался на работу. Так начинался этот день. Суетливый, достаточно обычный, в котором было всё, что угодно: сессии телефонных дозвонов, деловая переписка, листы и файлы проектов, беготня по этажам-складам офиса с реверансами и беззлобными производственными склоками. Было всё, кроме концов радуги из песни Хепбёрн. Да и какая радуга зимой: тусклой, холодной здесь. На этаже между «хвостами» и «крыльями» раскланиваюсь с девочками-ассистентками. Последняя кивнула, её глаза расширились, смотрит в сторону и за меня. Мягкие шаги, кто-то тихонько приблизился, берёт за локоть и тихонько так: «Игорь Олегович. На разговорчик». Оборачиваюсь: Ястребов, наш новый шеф безопасности. — Знаю, у Вас есть свободная минутка. Угадал? — Экстрасенс. Метр девяносто, крепкий, ёжик коротких волос; коридор беж-цвет, дорогой костюм - тоже оттенок бежа. Наверное, стоит воспринимать этаж его негласным царствием. — Вам бы в кино сниматься. С такими подходами, костюмом и... — Порнографическом, - сквозь зубы цедит безопасник, - нам туда, знаете, прошу. И вот мы в «застенках», новый хозяин ничего пока менять не стал. Ястребов снимает пиджак, вешает не в шкафчик - на спинку кресла, рационалист: — Маджонг? Вьетнамский? Вы же посещали? — Легко. Но это, - делано рассматриваю часы, - рабочее время. — Так мы и поработаем, - ухмылочка, - сессии на три? Его манера говорить несколько напрягала. Сорока на хвосте притащила: богатый золотой запас во рту, речевые особенности - последствия давнего пленения. — Так значит, база «Месета»? - сбрасывает на стол игровые кости Ястребов. - Ром у кого брали? Родригеса или Сальмы? Сальма, девочки, не обижали чем? Это он зачитывается личным делом и зашёл с Кубы, фыркаю на глубины осведомлённости: — Да Боже мой, дела лейтенантские. У Родригеса. А особисты к кому ходили? Или в Гавану ездили? Там ещё Мерси работала - «мамкой» в индустрии чудес и развлечений - Мерседес, пометьте. Преставилась. Делаю ход. — Значит, о живых предпочитаете умалчивать, - испытующе, с улыбочкой смотрит Ястребов. Развожу руками, рассматриваю несвежий потолок. — Лётчики, - вдруг вздыхает безопасник, долго смотрит в окно. - Сердце. Пришлось переквалифицироваться. Какое-то время играем молча. — У Вас текучка инженерных кадров, два ведущих разработчика выбыли. Причины? — Так одного переманили на повышение. А Румянцева в декрете, дала маху в отпуске. Далеко-то нас не отпускают; и в волжском круизе «Last dance, Last chance», понимаете. Сердцу не прикажешь... — Не удержали. — Не справились, - пожимаю плечами. - Но муж наш человек, коллектив спокоен. Выкручиваемся. Моя очередь бросить кости, вышло неплохо, «в цвет». Ястребов достал из барчика бутылку «Ессентуки», как следует встряхнул, откупорил: — В этом что-то есть, не находите? Налить? Красиво... Киваю. — Кстати о махе, что продукция? Вклад отдела. Ваше мнение руководителя? — К навигаторам нет вопросов - летит любо-дорого, как не в себя. Заказчики довольны, промежуточные получатели - очень. Что касается конечных получателей, то обратной связи нет, сами понимаете. Ястребов кивает: — Посерьёзнее, пожалуйста. — Серьёзно... Допиливаем очередную модификацию. Это уже второе поколение. Потом головная часть с нашим блоком наведения идёт на стенд, через неделю ракеты в сборке на полигон. Если всё хорошо, то примерно ещё две недели на выпуск тестовых партий, подгонки все эти. Ну и передача заказчику - в войска. А большее для вас - табу, нет допуска. — Интересуют слабые места взаимодействий. Что или кто мешает отделу продуктивно работать? Лично Вам? Утечки, влияния извне. Звонок на его мобильник, видимо, безотлагательный. Доверительная беседа и первая сессия в маджонг сворачиваются. — Вы из бывших, да и один сейчас. Занимаемся рукопашкой и немного стрелковкой, гимнастика. Есть и ВИА, а весной начнутся походы. Приходите. Вот визитка, там и дополнительная связь. По всем, слышите, всем острым вопросам. Как-то промелькнул оставшийся час, уже на выходе перехватывает охранник с предложением перекинуться в нарды. Ну а что, спешить-то некуда. Играем, я позорно пролетаю, а Филипович упивается радостью: дочка родила. Хорошо помню её, не раз пересекались, красавица. И сияет счастливый дед, а ведь по-всякому бывает. Говорят, счастливым везёт. И слава Богу. Захлопываем доску, дружеское рукопожатие. — Предложили назвать Ксюхой, как думаете, Игорь Олегович? — Великолепное имя. — Спасибо. Я и родителям передам. До завтра. — Да. Прикрываю тяжёлую дверь. Здесь, у парадного входа совсем никого - редкость, поздно. Быстро упадаю в сумрак улицы, стоянка за корпусом КБ, одинокая машина в прямоугольнике руководства. «Папочка, снова я больсая-пребольсая, уже и в эти штаники не помещаюсь, ага. А вот послушай здесь. Это сердечко. Никаких УЗИ - рулетка. Уже начала вязать малышу шапочку, посмотри». Ускоряю шаг, ещё. Сердце стучит. Кормиться чем-то надо - по дороге домой заруливаю в ближний минимаркет. Сегодня смена улыбчивой, давно примелькавшейся продавщицы Наташи (бейдж), набираю в тележку товары. Надо и кошаку «Шебу» не забыть, скучает небось под дверью. Над потолком телевизоры, они громко транслируют, не забывая о рекламе. Но какой-то ещё шум, покупатели потянулись к окнам, стеклянной стене. На улице движуха, что - пока непонятно. Пристраиваю тележку перед кассой, выхожу на брусчатку у маркета. Здесь наша почтальонша с внуком-семилеткой за руку и сумками, здесь и Наташа с телефоном в руке: — Прицепились к девушке - вон она сидит. И потом к парню, что следом шёл и вступился. Я как раз вышла позвонить и началось. Поодаль за остановкой с десяток каких-то людей в тёмном запинывали лежащего человека, по очереди работая по двое-трое. Девушка что-то кричала, она сидела, опершись об авто - тоже, видимо, досталось. Подлетела полицейская машина - быстро! - но покинувшей салон паре полицейских не давали сделать и шагу - толпа в тёмном окружила их, гомонила, давила. По кроям толпы «прикрытие» - контролирует людей снаружи движухи; эти смеются, на оптимизме, успокаивают прохожих «Всё хорошо, мы разберёмся» - мягкая сила. Новая такая: ползущая экспансия. Впрочем, парня сразу оставили, он ворочается, пытается подняться. — Часто теперь. Абушки. Сразу вызвала, - Наташа посмотрела на покупателей, почти сплошь людей уже немолодых и детей, скосила взгляд на меня, - Тот в шапочке и белых бутсах - вожак. Он и к ней полез, парня первым ударил, командовал, ну и дальше... Киваю, рассматриваю, боевика, этот гортанный крик сейчас, возможно, и его. Дожидаюсь ответа абонента; всё, сняли трубку. За нашими спинами ещё люди, женщина подаёт голос: — Как вы сказали, не поняла? Абу... — Абу-бандиты, - пояснили ей из того же ряда на ступеньке, - интернет не читаете? Но это могут быть и мигранты - вроде абубы чаще кавалькадами дорогих авто на акции наезжают. А эти пешком. Продавщица засобиралась назад: — Да хэзе кто это, запираю и блокирую пока двери, определяйтесь. Ситуация на проспекте резко изменилась - на скорости с мигалками сюда уже неслись полицейская легковушка и бронеуазик росгвардии - удача! - перевес сил. Всё это уже бывало и снова, и снова повторяется в вариациях. Вновь прибывшие церемониться при блокировании коллег не станут, вплоть до очереди под ноги и во все тяжкие с вызовом подкрепления, если надо. А надо бы. На горизонте появилась и скорая, и кто-то ещё. Абушек как подменили - в россыпь. И первым отступил вожак. Ещё при появлении блокируемых сейчас ментов, поозиравшись, зашёл за прикрытие. А как нарисовались ещё менты - быстрой походкой по проспекту. Сейчас отважный воин с бородкой, в дутой курточке, чёрных джинсах и кроссах цвета снега неспеша трусит к... быть может, действительно, той группе машин на перекрёстке. Медлить нельзя, я тоже в тёмном, типа, свой. Могу ещё, аккуратно догоняю, собака бешеная. Он же вовсе не торопится, поди всех отлови при таком раскладе и почти ночи. Включаю режим «рывка». Осталось пять метров - выхватываю свисток, должны не только услышать, но и увидеть - место довольно открытое, да и всё-таки фонари. «Воин» оборачивается, что-то кричит и по газам в сторону проулка. Фиг тебе, бородатый, меня учили бегать лучше. Обстоятельно учили, пусть и давно. Догоняю, получается подбить ногу, противник на земле, а я сверху и король горы. Локтем, что есть сил бью по затылку в шапочке и сразу на удушение. Всё, мой. Пусть у ментов так не принято, это не гуманно и не красиво выглядит со стороны. Но силы гаснут, и душить мне проще чем что-то заламывать сильному парню. Да и не мент я сейчас - чёрная тельняшка по первым звёздочкам. Тот, внизу, чуть дёрнулся, но куда там... уже стучит рукой - сдался. Звуки тормозов - свои. Встаю, передаю «шапочку» гвардии. Теперь важно, чтобы ключевые свидетели всё сделали правильно, и потом не отказались от показаний. Впрочем, посмотрю, как из меня будут лепить старого ксенофоба с кучерявым ПТСР. Преследующего молодые, так необходимые государству ростки; сейчас всё это пофиг. Шаг и... В глазах рябит, дышать тяжело, падаю. Больно, так больно где-то в груди. Ведь раньше никогда... Время течёт неуправляемым ручьём; сейчас надо мной люди в форме, медики. И Ястребов, надо же. Притащили мобильный прожектор, суета вокруг. — Совсем проблема с кадрами... - не слышу своих слов. Может, то просто мысли. — Забудь. — Му-м-урзик. — Сделаю. Он садится рядом, прямо на землю: какое приятное лицо, морщинки у глаз; вижу эту улыбку, широкую и такую тёплую. Прощальную? Чувствую его руку на своей ладони. Скольких он вот так проводил? Говорить не выходит, мычу что-то. — Препараты, дефибриллятор. Колем. Живее. Бах! Бах! Разряды. Сон, пелена, явь, дайверские азотные глюки, что это? Нет! Здесь очень светло. Очень. И свет мягкий, чистый, совсем не слепит, он такой... Что-то изменилось, чувствую движение, уплотнение. У фигуры потрясающий ореол - все краски мира в нём. Так хочется достигнуть, дотронуться до этих чудных переливов красного, оранжевого, жёлтого, и моего любимого зелёного - цвета жизни. Приближается: — Папочка, здесь я! Да-да, это я. Иди на ручки, покачаю тебя. Баю-баю, ещё немного. Отдохни и решай сам. Баю-баю. ПАПОЧКА! Снова потряхивает и скрипит, скрипит и ещё сирена. Мы в скорой. И лица. И снова этот голос: — Хорош притворяться, врачи говорят, что обошлось. Я-то рапорт напишу, но Народного всё равно не дадут. Всё-таки неприятный голос... — Надеюсь, Мурзик того? А то много мурзиков нам дома ни к чему, супруга придавит. Меня. Определённо неприятный. — Игорь, что происходит? Тебе в ночи пишут женщины с просьбой стать крёстным для своих крох? Пользователь sky назвал папочкой и обнулился. С дамами, девушками любезен... постой, в тени бюро процветает подпольная репродукция? Эротический клуб? Лаборатория? Секта? Почему папочка? Боже мой... ты Крёстный отец. Godfather. Кого? Чей? Бе-бе-бе. — Старик, не качай головой, не надо так. Меня же разорвёт. Давай при встрече всё сам быстренько расскажешь? Ястребов, Ястребов... Знаю, он смеётся; да, с таким вот лицом. Но с чего это: «старик», «сам» и «быстренько»? Свиделись. Ладно, прощаю этот мир, поживу ещё. Крёстный отец? ВИА... а ударные, интересно, свободны? 2025 г.
- Комментарии: 6, последний от 31/08/2025.
- © Copyright Стрыгин Станислав (stanislav66@mail.ru)
- Размещен: 30/08/2025, изменен: 01/09/2025. 17k. Статистика.
- Рассказ: Проза
Связаться с программистом сайта.