Аннотация: Мрачная история из Морровинда. Измененный "Холодный пот новой жизни", писанный для конкурса. Переработан финал, отсюда смена концепции - и названия. Если вам нравится мрак и Морровинд, и психологизм, читайте!
- Что за история с вашим отцом?
Под навесом небольшой террасы у одного из трактиров Альд Велоти сидели четыре данмера: женщина, одетая как изгой-кочевник, короткостриженый мужчина в костяной броне и с блестящей серьгой в ухе, и двое других, бритых наголо солдат сопровождения, выделенных домом Редоран. Лица последних двух казались угрюмыми.
Данмер с серьгой старался выглядеть дружелюбным, располагающим, но глаза его смотрели на женщину холодно, открыто и настолько бесстыдно, что заставляли вспомнить, почему некоторые альтмеры до сих пор называют их народ "проклятым племенем".
Полчаса назад двое вояк - они устроились не за столом, а несколько позади третьего данмера - пришли к Мельвис - девушке - и пригласили на беседу к... "служителю храма", так его назвали. Сам "служитель" назвался Хелвуром Тарези, экзорцистом Храма Трибунала, и, после скорых заверений об обычной инспекции, перешел к обсуждению слухов о семейных проблемах женщины.
Так что Мельвис ожидала последнего вопроса. Ожидала, и все же ответила не сразу. Отвлеклась: с террасы открывался вид на море, а погода была ясной (хоть и поддувал прохладный ветер), и трудно было поверить, что на этой земле еще год назад бушевал мор. Женщина заметила это вслух.
Хелвур, Индорил, приехавший уже после свержения Дагот Ура, усмехнулся, сделал короткую паузу, а потом подался чуть вперед:
- Будьте добры поведать нам о вашей семье.
Какова же история семьи Далвеллу?
Отец Мельвис, Ранос Далвеллу поддался проклятию.
Мор принес ему безумие, шепотки о величии забытого Дома, едва различимые в стонах умирающих от божественной болезни. Сны, полные ужаса, разврата и безмерного обожания к единственному устроителю пиров для грешников - к нему, величайшей жертве обмана за всю историю, ко златолицему Дагот Уру.
История Раноса Далвеллу - история сотен, может, и десятков сотен данмеров.
Мельвис рассказала, как начиналось безумие. Слуховые галлюцинации, будто кто-то зовет его по имени, потом - ночные бдения, разговоры с невидимками, беспамятство, усталость, разбитость, агрессия. Под конец Ранос грезил наяву, и это едва не привело к катастрофе, к убийству дочери - защитницы нвахов (защитницы ли?). Им советовали съехать, но девушка, связанная торговлей с эшлендерами, не могла позволить себе менять жизнь, да и средств ее, учитывая положение отца, не хватало.
Вот-вот, и она решилась бы на такой шаг, но - грянуло спасение. Дагот Ур побит, мор спадает, ясное небо над головой и, наконец-то, настает финал кошмарной спячки ее народа.
История Раноса Далвеллу могла бы закончиться с историей сотен других. Но не закончилась.
Мир в его сны вернулся только на время. Не сменилось и луны, как однажды он проснулся, холодный, мокрый, громко дыша разинутым ртом. Мельвис поняла: это не то же самое, теперь он помнит; знает, что видел. Отец стал избегать ее, молчал о кошмарах, но по обрывкам ночного бреда девица догадалась: Красная Гора вновь завладела его умом.
Как и раньше, он изменился в поведении. Бесконтрольная агрессия сменилась осознанием и боязнью себя, переходящей в бессильную ярость.
- Довольно, - Хелвур прервал женщину, когда понял, что о новых симптомах та много не расскажет. - Я хочу побеседовать с вашим отцом.
Мельвис поджала губы и сощурилась.
- Я должна подготовить его. Неизвестно, как он воспримет вести о Храме...
- Вот этого, - прервал экзорцист, - делать не стоит.
Он оставил Мельвис у входа в дом, приставил одного эскортера; сам же, с другим, вошел. Спустился в подвал, разделенный узким коридором надвое. Старик ютился в комнате слева; на двери висела занавеска. Места внутри хватало на кровать у одной стены, импровизированную клумбу, освещенную желтыми лампами у другой, и пару шагов между ними. Еще прикроватный столик.
Видимость порядка таяла, стоило присмотреться: кусочки земли и крошки на полу, сальные следы на истертом сером ракушечнике, грязные простыни, и неубранная посуда: безумец, видно, старался не покидать пристанища. Сейчас он ковырял ножом землю в одном из цветочных горшков. Изможденный, сухой и тщедушный данмер с колючим инеем щетины на лице и на удивление мирным взглядом.
Хелвур повел рукой, закованной в перчатку с чарами поиска магических предметов. Адепты Шестого Дома нередко подбрасывали жертвам артефакты: статуэтки и прочие безделушки, пагубно влияющие на разум. Тут - ничего. Какой-то оберег под кроватью, но его чары, по всему, служили для защиты.
Старик, заметив гостя, вздрогнул. Экзорцист поспешил извиниться за неучтивость, поклонился и представился как служитель храма: ни к чему уточнения. Ранос, к тому же, ни на йоту не поверил. Тарези объяснил, что каноников очень заботят беды паствы, а случай семьи Далвеллу и так слишком долго проходил мимо их глаз.
- Я говорил с вашей дочерью, - сказал Хелвур, вглядываясь в реакцию отца семейства: сбывались его самые неинтересные догадки, но виновников надо было еще вывести на чистую воду. Он, слуга Троих, не мог, как простой рубака, уничтожать ересь на корню. Нет, вера - другая материя. - Скажите, какие сны вас терзают? Не зная их, я не смогу помочь.
Увидев, как старик замялся, гость добавил:
- Речь о вашей жизни. Храму не хотелось бы терять его верных почитателей.
Ранос поджал губы.
- Что ж, если вопрос так стоит, я скажу.
И он поведал свои сны.
Он видел людей, видел златолицую женщину: играл с ней в пустыне. Она говорила: "буря прошла, но песок не осядет никогда", и вместе они копались в этом песке, извлекая обломки посуды, украшения и кости (и женщина говорила "вот кости врагов наших"). Раскаленной лавой вливались ему в уши голоса, шепотки о великом предназначении данмеров...
- Снилась только женщина? - Хелвур старался говорить будничным тоном. Слушая, он обходил комнату, и попутно исследовал ее на попытки скрыть магическую деятельность.
Старик замялся. Он покраснел бы, будь его бледная кожа и стылая кровь еще способны выдавить хоть каплю румянца.
- Были... и другие. Как раньше. Мы...
- Предавались разврату? - стоило, конечно, заставить Далвеллу самого произнести это, но экзорцист решил подстегнуть процесс. Какое-то внутреннее чутье подсказывало: ситуация вот-вот уйдет из-под контроля.
Ранос кивнул. До мора (говорили доклады) он был верным последователем Трибунала, набожным человеком и, возможно, теперь ему только и нужен был толчок, чтобы раскрыться. Он будто хотел покаяться за свои сны.
- Мне... неловко говорить, - сказал он.
- Полно, - Тарези поднял руку. Он стоял у кровати и вдруг наклонился к полу, сунул руку под кровать и вытянул за цепочку амулет. - Для чего это?
Ранос вскинул брови.
- А? Это? Для защиты разума. Я стараюсь прятать... - он осекся.
Хелвур, глядя на оберег, ухмыльнулся - едва заметно.
- ...его подальше, чтобы хоть как-то защититься?
Он подбросил оберег в руке, поймал, поднес хозяину дома, и вложил в свободную руку.
- Не волнуйтесь. Храм спасет вас. Поможет вашей семье.
Ранос опустил глаза. Липкая слюна связала ему губы.
- Ведь она моя кровь. Я... подвел ее, да?
- Нет, вы поступили правильно. Прошу теперь: пойдемте с нами. Здесь, сейчас, вам не место.
- Да, да.
Старик кивнул, молодой данмер уже развернулся, но тут же получил удар в плечо: в сочленение доспехов. Грязный столовый нож для работы в клумбе сломался, часть лезвия отлетела в лицо экзорцисту, а остатки, все-таки пробив защиту, вошли в тело.
Хелвур услышал крик безумца. "Индорил!" или что-то такое, но всего не разобрал. Он среагировал как и любой солдат: вынул кинжал из-за пояса и вонзил в брюхо неприятелю.
Мельвис изучала шероховатую тень от камешка - на шероховатом тюремном полу. Как подошел гость она не слышала.
- Все-таки, - сказал Хелвур. Он стоял, подтянутый, собранный, пусть и с перевязанной рукой. Стоял и смотрел будто бы на тот же камешек. Лицо его выражало мрачное торжество: сродни выражению в первую встречу. Тусклые тюремные огни выхватывали из сумрака уже не данмера, демонического дремору, палача.
- Что за история с вашим отцом?
Данмерка отвела взгляд - на стену, а там терраса, яркое солнце и свет, и трудно поверить, что на этой земле еще год назад...
- Он догадывался. Но боялся признаться. Почему?
Девушка вздохнула.
- Но ведь ясно, что дальше случится. К чему ворошить прошлое?
Хелвур хмыкнул. И сказал полуправду.
- Вас обвинят в ереси. Знаете, что ждет еретиков? А вот другая, правдивая версия, могла бы многое изменить.
Мельвис задумалась. Вздохнула, скривила губы, едва не заплакав, и поведала версию, может, не слишком правдивую, но возможную.
Возможно так случилось, что безумие отца стоило Далвеллу всего: состояния - на лекарства, здоровья - на бесконечные бдения.
- Может, - она сделала паузу и напряглась. Тарези разглядел дрожащие руки. - Может, он и более ужасные вещи делал под влиянием Дагот Ура. А потом раз, - она вздохнула, выпустила из влажных губ тихий стон, и на пепельного цвета щеках появилась влага, - и он забыл. Все забыл. Очистил совесть.
Экзорцист подавил желание сесть рядом, на пол - по ту сторону решетки. Устоял, но на миг ощутил тяжесть в коленях. Открыл рот задать наводящий вопрос, но не успел.
- Я не могла позволить ему. Он должен был вспомнить. Чистое небо ведь - просто сказка. Бури, может, и проходят, но песок... песок будет оседать вечно.
Тарези вставил:
- Интересное замечание.
Он начинал понимать, в чем дело.
- И вы... не хотели его смерти?
- Нет. Да. Не знаю. Он - мой отец. И он... болел. Он должен был вспомнить - и сам решить, что делать.
- Вот как? И вы взяли это, - данмер вытащил из-за пазухи амулет и покачал им в воздухе, держась за цепочку.
Мельвис различила звон и подняла голову.
- Вы догадались.
- Только один вывод, - бросил наугад экзорцист.
Мельвис кивнула.
- Гипноз. Научили кочевники.
Тарези состроил ухмылку.
- Разумеется. Заклинания оставляют следы.
Он помолчал, потом спрятал амулет и развернулся на каблуках.
- Что же, мне пора, - сказал он - и вдруг щелкнул пальцами. - Только еще кое-что...
Ночной воздух после казематов был особенно свеж, прохладен, приятен. Стрекотали сверчки, а где-то за городом выли дикие никс-гончие. Две луны выдавливали темноту из воздуха, и в их призрачном свете Мельвис видела небольшую полянку, и стены домов, и свернутые на ночь тенты рынка, и - совсем далеко - морские волны, блестящие загогулины среди черных глубин.
Ей в другую сторону.
Экзорцист был добр, по-своему добр, предложил - вместо смерти - покаяться, поведать историю о гипнозе и отце, о темном влиянии Дьявола, и тогда Храм примет ее в свое лоно, и Мельвис наконец замолит грехи: получит шанс обрести покой.
Никогда не осядет пыль, песок, поднятый Бурей.
Мельвис знала это, и не хотела ни умирать, ни влачить жалкие дни под сочувственными и презрительными взглядами благочестивых каноников. Эшлендеры, не склонные осуждать и вникать в твое прошлое, куда лучше. У них она сможет пожить, ее примут, ведь принимали как торговку, и учили, и общались, и... лучшего варианта все же не было.
Мельвис осмотрелась еще раз. Прислушалась, не проснулся ли кто, не решился на погоню?
Чисто.
Накинув капюшон, рванула в сторону от моря, по знакомым с детства подворотням.
Выходя из проулка у самых ворот, зацепилась за что-то плащом. Плащ увлек за собой, данмерка не окончила шаг, уселась на пыльную дорогу, ссадила себе ладони.
Из-за спины вышел данмер, предложил руку на перевязи в качестве рычага. Делать нечего: она поддалась, оперлась, подскочила - и налетела на кинжал, зажатый в свободной руке.
В этот раз не надо было реагировать, он все подготовил, умудрился даже вычислить маршрут побега.
Опуская беглянку на землю, Хелвур заглянул в ее глаза. Бесстыдно, с выражением торжества: как демон, и разве такие могут служить храму?
- Я дал вам шанс, - полушепотом сказал экзорцист. - У вас был шанс.
Мельвис хотела ответить и не смогла: из горла вышел несвязный хрип.
Дыхание данмера - и воздух вокруг - сделались вдруг жаркими.
- Ваше замечание, по поводу пыли, - сказал он, торопясь, пока жертва не испустила дух. - Вы должны знать, я думал о нем. Десятки лет назад. И вам надо знать, что, может, пыль в наших домах, умах, сердцах будет оседать бесконечно долго, но ведь я, мы, - Храм, для того и нужны, чтобы выметать сор.
Очищать - любой ценой.