Сысоев
Муниципальный служащий
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
До домика удалёнщиков под Клином неожиданно добирается похититель Миранды, служащий ратуши Клегг - у тут же оказывается запертым в погребе со съестными припасами. А затем Мону Лизу и Кржиштофа навещает в его московской квартире миллиардер Маск.
|
Муниципальный служащий
К обеду Кржиштоф и обе Лизы добрались до Бибигони и там у автовокзала взяли частника до Валиной избушки.
Стоял тёплый октябрьский день - четверг или, может быть, пятница... люди творческие редко следят за днями недели.
- Привет, компана! - весело заорал, завидев их с крыльца, ядерщик Фима и замахал руками как мельница. Они втроем протолкнулись в калитку и шли теперь к дому по садовой дорожке.
- Рад вас всех снова вэдэтэ, - заулыбался он.
- Рад... видеть? - догадалась Миранда.
- Да. Вэдэтэ. На иврите пишутся только согласные.
- А гласные можно придумывать произвольно? - заинтересовался Бздурек.
- Конечно, - пояснил Фима.
- Тогда "вэдэтэ" означает "вдуть", - проговорил Кржиштоф. - Не много ли ты на себя берешь?
- Да, - поддержала его Мона. - Нахватался цинизма в Силиконовой Долине... тут это у тебя не прокатит.
На лице у Фимы появилось загадочное выражение.
- Потише со мной, - произнёс он сурово и степенно. - Я сдал на тэтана третьей ступени и нахожусь теперь выше уровня "Клир", то есть способен действовать самостоятельно, независимо от материального мира.
- Это очень кстати, - одобрила Мона, - поскольку у нас как раз был к тебе один вопросик по энергетике.
- Гости! За стол! - раздался изнутри дома призывный голос Валентины.
За столом в "зале" почти все оказались в сборе: смена у прозектора Тимоши была, как и обычно, ночная, Мвамба, кое-как разрулив наиболее острые проблемы с бизнесом, снова охотно отдалась кулинарному делу и даже Бесподобница уже вернулась из короткой поездки на Селигер и сидела теперь в углу, немного потупясь. Загар у нее на голых руках был чисто туристский - почти шоколадные от солнца кисти и локти и сдобно-белые плечи, которых она, очевидно, стеснялась.
- У нас по-прежнему без разносолов, - объявила Валентина, указывая на стол. - Крим-наши с козьим сыром по рецепту Миссафрики и рагу из зайца - по ее же рецепту...
- Нашли постоянную козу? - поинтересовалась Миранда.
- Нет, - с готовностью ответила Валя, - но они сами таскаются к нашему неразменному козлу - уж и не знаю даже зачем, кормящие-то... Ну а мы их потихонечку доим. И да... - продолжила она, - на десерт конфитюр из наших местных ягодок, говники и беленики, - это по желанию, конечно. По действию напоминают мескалин, а так выяснилось... - Она тепло посмотрела на Подлунного. - ...Что они действительно эндемики и встречаются только в нашем метафизическом заказнике.
- Прикол, - отреагировал Бздурек как обычно.
Публика загалдела и принялась накладывать еду себе на тарелки.
- Сережа и Слава обещали освободиться около четырех, - добавила хозяйка дома. - Значит, часов в пять тоже будут здесь.
- Так что это за "Тэтан-три"? - проявила вежливость йоркширская Лиза, обращаясь к Ефиму, когда народ утолил первый голод. - И как там вообще - в Америке?
- Да всё там иначе, - неохотно проговорил тот, ковыряя вилкой в тарелке заячьи косточки. - Там надо лет десять прожить, а не месяц, чтобы со всем разобраться.
- А хочется разбираться? - без выражения поинтересовался Бздурек.
- Скорее нет, - честно ответил Ефим. - Сложно с налогами, сложно с медициной, дорого всё везде, полно опасных и агрессивных типов, с которыми без языка ты практически безоружен.
- А они как раз очень даже вооружены, - поддакнула Миранда. - У нас в Йоркшире вроде бы нет такой вольницы с пальбой, как в Америке, но оружие почему-то имеется почти у всех. Как там это там поётся... "с веером вечером не ходи..."
- С каким веером? - уточнила из своего угла Бесподобница и тут же снова потупилась.
- Это Земфира, - пояснила йоркширская Лиза.
Кржиштоф переглянулся с Моной.
- Как там на Селигере? - бодро задал он вопрос в пространство, стараясь не глядеть на Зинаиду.
- Я потом расскажу, - еще больше засмущалась путешественница. - Когда просмотрю отснятый материал.
- А нас писать на видео, кстати, будут или нет? - забеспокоилась Мона. - Ну, для истории, в костюмах марионеток?
- Вы что, подписались к Славам-Сережам на съемки? - ахнула Валентина.
- Да, - подтвердила Мона. - Всё официально: с договором на анимацию при помощи технических средств.
- Безумцы, - сделала сочувствующее лицо хозяйка дома. - Там же наверняка нужно будет прыгать, скакать и... - Она замялась. - Ну и прочие опасности. Вы же видели их стрелялки... Там герои у них вечно на грани жизни и смерти - ну или по крайней мере увечья. И всё это вам придется проделывать.
- Но там же наверно подложены какие-то маты?.. - предположила Миранда и с беспокойством взглянула на Мону и Бздурека.
- Ничего, братва, - бодро успокоила публику Мона. - Прорвёмся.
- Я вот им устрою обоим... если что, - нахмурилась Валентина. - Но вроде, я слышала, у них солидный заказчик - должна же быть какая-то техника безопасности?
- Обязательно себя поснимайте, - ухмыльнулся прозектор Подлунный. - Как вы там будете с крыш прыгать и из окон вываливаться. - Он попытался показать руками как вываливаются из окон. - Ну, а если что - всегда милости просим на стол... в мою смену, конечно. - И он заржал уже в голос. Мвамба почему-то тоже улыбнулась.
- У нее еще ничего не заметно... - указывая взглядом на Миссафрику, зашептала Мона на ухо Бздуреку, когда народ начал подниматься из-за стола и двигать тарелки к мойке. - Может, нам тоже завести себе коричневого ребеночка?
- Коричневого? - удивился Кржиштоф. - Чтобы передать ему долги за Эритрею?..
Мона поморщилась.
- Мы совершенно не знаем друг друга, Лиза, - продолжил он. - Ты живешь у меня почти два года, и за всё это время мы не сказали друг другу всерьёз и двух слов.
- Слова только мешают, - горячо возразила она.
Они неспеша поднялись, составили тарелки в раковину и выбрались из дома в сад - прогуляться после обеда.
- "Мысль изречённая есть ложь", - продолжала Мона. - Это еще Мазарини говорил в семнадцатом веке.
- Какой такой Мазарини? - уточнил Бздурек.
- Кардинал был такой хитрожопый во Франции, фаворит Анны Австрийской.
- Прикол... И он так говорил?
- Представь... - Она утвердительно покивала головой. - И тебя, кстати, Криси, я знаю как облупленного.
- Это ошибка, Мона, - трагическим голосом возвестил он. - Огромная ошибка... Ты знаешь меня ситуационно, не в нативных для меня условиях и обстоятельствах, знаешь некие мои паттерны, сложившиеся на фундаменте вынужденных компромиссов. И это ничего не говорит обо мне истинном, каким бы я был сам с собой, без контроля и окружения, то есть в условиях абсолютной свободы. Попробуй, к примеру, отправить меня в какую-нибудь Джакарту, где нет ни одного знакомого, наставь там везде камер и понаблюдай... Узнаешь ли ты тогда своего Криси?..
- Да, это, конечно, квест, - подумав, согласилась Мона. - И что же нам теперь делать? Сколько ты еще собираешься меня терпеть? - Она ухватила его за локоть. - Нет... мне просто интересно знать к чему готовиться.
- Да пока вроде всё ровно, живи себе, - без выражения произнес Бздурек. - Ты если и бесишь, то в общем не очень. А то ведь в социуме обычно всё всегда через жопу... - Он неприязненно окинул взглядом Валин садовый участок. - Эта жлобская непосредственность приятелей и знакомых: при встрече завопить во весь голос "Боже, как ты постарел!..". Или похудел, или поправился. А бывшей подруге заметить: "У тебя что-то обвис зад...". Ну, или грудь.
- Да, манипуляторов развелось полно, - согласилась она. - Как будто их на каких-то курсах специально выращивают. "Качели" становятся национальным спортом.
- Качели - это всегда умысел, - важно заметил Бздурек. - Даже если качельщик уверен, что действует спонтанно. Так или иначе он либо хочет подмять партнера, либо защищает свое личное пространство. Ну посмотри, вот Ве... - Он замялся и сглотнул слово. У Моны невольно поднялась кверху бровь.
- ...Вот некто вдруг начинает вкручивать тебе какой ты хороший и добрый, - продолжал он. - И лажу, то есть умысел, нельзя не заметить. Понятно, что в один прекрасный момент ты отчебучиваешь такое, что у нее отваливается челюсть. Вот тебе и пример: она пытается запутать партнёра чтобы приручить, а он охраняет свою приватную зону от лжи и душнины. Всё просто...
- А с Фимой эта моя история? - припомнила Мона. - Ты что же, меня совершенно простил?
- А я ни в чем тебя не винил. Ты мне ничем не обязана. И каждый имеет право на поиск где лучше. Мы живём в свободной стране - что бы там ни болтали недружественные злопыхатели.
- Круто, - покрутила головой Мона. - Не знала, что ты такой плюральный толерантище.
- Я не толерантище. И за мной тоже остается право на резкие движения. - Он мрачно нахмурил брови. - Но это пока не угроза, не ссы...
- Хорошо, - согласилась Мона. - Спасибо и на этом.
- А кроме того ведь есть еще и мечты, - не желал съезжать с темы Кржиштоф. - И ими не делятся с тем, кто, скорее всего, не сможет их разделить.
- У меня тоже есть мечты, - мрачно заметила Мона. - И ими я тоже с тобой не делюсь. И я вообще думала, что ты меня любишь, - а так бы, конечно, больше следила за языком...
Она отпустила локоть Бздурека и молча направилась в сторону будочки туалета. Кржиштоф побрел обратно к дому.
- А ведь я бы могла научить тебя любить... - с горечью произнесла Мона, возвращаясь на веранду и усаживаясь на кровати рядом с Бздуреком.
- Спасибо, конечно, - проворчал тот. - Но с чего ты взяла что я хочу этому научиться? Зачем мне это? Чтобы тебе было со мной уютнее? А как же тогда птичий язык? А мои пескорои?
- Одно другому не мешает, - попыталась выкрутиться она.
- Вот именно что мешает, Лиза! - убеждённо воскликнул Кржиштоф. - Именно что мешает. Если любить... - он вдруг перешел на третье лицо, - то Мона становится в жизни Бздурека первым номером. Всё остальное отходит на второй план, причем с тенденцией вниз, вдаль, в сторону полного игнора... А потом, годика через три, Мона поймёт что она полюбила другого, от которого ее больше вставляет... И не говори мне что всё у нас будет не так.
- Я от тебя съеду, - зло проговорила она со слезами в голосе. - Ты циник... И злой. Что бы там тебе ни вкручивала твоя Вера.
- Я не циник и не злой, - возразил он. - Но главное свойство любви в том, что она проходит. Вот и давай себе жить как будто она прошла.
- Да, так удобнее... - задумчиво согласилась она и откинулась на подушку. - Боже, какая тоска... Ты не мог бы притащить мне сюда немножечко коньяку?
- Легко, - с готовностью кивнул Бздурек и поднялся.
"А могла бы быть как Анна Австрийская, - думала Мона, пока ее Криси искал в "зале" коньяк и посуду. - Я бы правила Францией, а Криси был бы мой фаворит..." И слёзы сами собой текли у нее по лицу.
- Чака Норриса видел однажды на улице... - слышался из общей комнаты рассказ Фимы. - В инвалидном кресле с моторчиком, едет такой, слюни текут до пупа, а следом толпа поклонников, тоже из каждого второго песок на ходу сыплется.
- Сик транзит глория мунди, - сурово заметила Мвамба.
- Вот именно, - согласился Ефим.
- Нам тоже надо будет, наверное, как-то переходить на е-байки, - проговорил Бздурек, возвращаясь с выпивкой. - В Европе их, кстати, стараются называть педэлеками...
- Почему? - удивилась она, вытирая тыльной стороной ладони слёзы.
- Пытаются противостоять засилью инглиша. А "пед" и "элек" типа типичные романо-тевтонские понятия.
- С каких это пор древнегреческий относят к романо-тевтонской группе?! - возмутилась Мона. - Абсурд! Тут что-то другое...
- И да... - вдруг вспомнил пикантную деталь Фима. - Едет такой и ест на ходу, на публику, пчёл из специальной банки. Типа мне похер - я по-прежнему крут, оклахомцы не стареют...
- Охлакомцы... - передразнила Миранда.
- Ну... можно и так, - легко согласился Фима. - Кстати, читал в "Подростке" у Достоевского, что буржуазия непобедима.
- Отстоевского... - снова передразнила Миранда.
Мона и Бздурек молча переглянулись и, поднявшись с кровати, перешли с веранды в зал, поближе ко всей компании.
- Белье нижнее в последнее время ни у кого к телу не прирастало? - громко осведомился Кржиштоф, ни на кого конкретно не глядя.
...И тут в дверь веранды забарабанили.
- Иду, иду! - откликнулась Валентина и кинулась вон из зала. - Чужие какие-то... - буркнула она на ходу. - Наши никто сроду ко мне не стучал.
- Синхронюк... - донеслось через пару мгновений с веранды. - Контрольная проверка с электроподстанции. Замечено повышенное потребление.
- Нету у нас никакого потребления, - послышался резкий Валин голос. - Ветряк у меня стоит. И панели солнечные на крыше. На всё хватает...
- Я всё же пройду? - настойчиво проговорил Синхроню, появляясь на пороге зала.
- Ага... - важно проговорил он, оглядывая присутствующих. - И эритрейские волонтёры тут как тут с их непогашенной задолженностью.
- Измеряйте, Зеравшан Ковноевич, что вам положено, - предложил Натан по праву постоянного Валиного жителя, - и пожалуйста уходите - у нас важное совещание по еще более важному проекту.
- Так-так, - хмыкнул Синхронюк и проследовал за Валентиной в чулан к электрическим счётчикам.
- Жизнь, Мона, очень похожа на Варвару, некрасивую, пестро одетую и неумную, - пояснял вполголоса Бздурек, пока беседа в гостиной затихла ввиду присутствия постороннего. - Наряжаясь в яркие слова, в стихи, она, в сущности, хочет только сильного человека, который приласкал бы и оплодотворил ее.
- Это откуда еще такая дрянь? - скривилась Мона как от уксуса.
- "Жизнь Клима Самгина", Моночка... - ухмыльнулся Кржиштоф. - Максим Горький, любимец муз, загадка двадцатого века.
- У него же был туберкулёз, - возразила она.
- Туберкулёз тогда был у каждого третьего. - Бздурек поднял кверху палец. - Но не каждого пролетарское государство посылало лечиться в Италию.
- Точно, - растерянно согласилась Мона. - Но всё равно от этой цитаты несёт диктатурой, Батистой и как там их еще звали у Маркеса... Помнишь? - "Осень патриарха".
- Остался пустячок, - продолжал он. - Выяснить, так ли неправы Горький и Батиста.
- Не хочу такую жизнь, - уверенно заявила Мона. - И да... забыла тебе сказать: Фима сделал мне предложение.
- Когда он успел?
- Когда только приехали... Подлез ко мне незаметно и сделал...
- Ну... - поднял брови Кржиштоф. - Мне будет тебя не хватать.
- Вот и сбылась моя мечта ходить на службе в белом халате, - мрачно резюмировала Мона.
- С твоей грудью халат тебе пойдет, - улыбнулся он.
- А то... - тоже улыбнулась она. - Кого возьмешь на мое место?
- Не знаю, - честно ответил Бздурек. - Может быть, просто сделаю перерыв. Заведу кота или собаку.
- Ага, - хмыкнула она. - А потом скормишь их пескороям. Знаем мы вас.
- И ничего-то вы, девушка, о нас не знаете. Надумали себе иллюзий... Пойдём-ка лучше сходим в лесок, пока ты еще со мной, а не с ним.
- Моё тело вообще-то уже принадлежит жениху, - нахмурилась Мона, но поднялась, и они с Бдуреком, выйдя на крыльцо, направились садовой тропкой к задней калитке, выходящей к лесу.
"Буржуазия действительно непобедима, - думал на ходу Кржиштоф. - За три века капитализма буржуями накоплены огромные ценности. И спрашивать, откуда они взялись, уже поздно - все эти английские ткачи и последовавшие за ними сотни миллионов пролетариев давно мертвы, а нынешние... они не имеют никаких прав на это богатство и должны быть счастливы что имеют работу, поскольку вернуться к истокам им некуда: деревня как пристанище для неудачников-нищебродов давно мертва, а сезонные сборщики урожая живут в бараках и батрачат весь световой день, как раньше негры на плантациях".
Он припомнил приятеля, отправившегося однажды на заработки в Испанию, на уборку лимонов и оливок. Приятель вернулся через месяц едва живой: от непосильной работы он сбросил восемнадцать кило.
"И ничего с этим уже не сделать, - думал дальше Бздурек. - Капиталистическая собственность полностью узаконена. Государство отваживается на последнее - налог при передаче наследства. Да и его, наверное, постепенно отменят: налог на это сугубо семейное дело явно несправедлив". Мысли его перескочили на Сызрань, к квартире Мониной бабки, которую когда-то придется наследовать.
- Ты что? - озабоченно спросила Мона, обхватываю его рукой за талию.
- Взгрустнулось, - неопределенно ответил он.
Оставим их теперь в Бибигоньском лесу - наши присутствие там совершенно необязательно.
Мона и Бзурек вернулись в дом через часик. Сережа и Слава уже возвратились из города.
- А-а-а, вот и наши аниматоры, - приветливо помахали они вошедшим из своих кресел за общим столом.
- Послезавтра с утра начинаем снимать, - сообщил Сережа. - Координаты студии я сегодня же перешлю вам обоим на сотовые.
Бздурек и Мона закивали головами и стали протискиваться к своим местам за столом.
- "Отцвели-и-и уж давно-о-о..." - вдруг приятным мягким голосом затянул Натан, глядя в окно в сад.
- "Хризантэ-э-эмы в саду..." - не менее приятно подхватил Сережа.
- "А любовь всё живё-о-от... - влезла в текст Миранда и закончила неожиданно: - ...Ту-бу-ду, бу-бу-ду..."
- Вы сегодня прямо в ударе, Мирандочка, - с непонятным выражением в голосе проговорила Валентина. - У вас в Йоркшире, видать, тоже такое поют?
- А вообще на дворе действительно осень, - заметила Миссафрика. - Пора начинать топить в доме на ночь.
Мона и Бздурек переглянулись.
- Так... - произнёс он. - Я извиняюсь за повторный вопрос: белье у кого-нибудь к телу в последние дни не прирастало? А то вот мы думаем, что Мвамба... - и он строго взглянул на Миссафрику.
- Да ни сном ни духом! - выставила та вперед шоколадный подбородок. - Век воли не видать!
- Это я уже здесь выучила... - с некоторой задержкой сообщила йоркширская Лиза. - Ну, в смысле песню.
- Это когда же, Мирандочка? - удивилась Валя. - А главное: где? Мне кажется, вы сперва безвылазно работали здесь на огороде, а затем сразу поехали в тропический лес. Так когда же?
- Если я кому-то мешаю, я могу уйти, - проворчала Миранда и насупилась. - Мне не привыкать.
- Вы сейчас опять про могилу, Лиза? - уточнила Валентина.
...И тут в двери веранды снова забарабанили.
- Опять чужие! - ахнула хозяйка. - Свят, свят...
- Фредерик Клегг, муниципальный служащий... - представился вошедший, странно подчёркивая "р", как будто язык у него при этом загибался вверх, к нёбу.
Наконец взгляд его выхватил среди присутствующих Миранду.
- Гууд Лоррд! - воскликнул Клегг. - Я наконец-то вас нашел, мисс Грей... Как же вы меня напугали!
- Давно не виделись, - пробормотала та.
- Сердечно прошу извинить меня за доставленные неудобства, - продолжал муниципальный служащий, заметно волнуясь. - Но как же вам удалось выкопаться?! - Он ослабил себе галстук под горлом. - Ведь вы были, так сказать, совершенно холодная... И не дышали - я подставлял вам ко рту зеркальце.
- Диффузия, - непонятно пояснила Миранда. - Как у земноводных... - Она набрала в грудь воздуха. - Да откуда я, блять, могу это знать?! - вдруг заорала она. - Я, если вы заметили, была без сознания! - Лицо ее покраснело от возмущения. - И кстати... как получилось, что в могиле я оказалась в одном лифчике?!!
- Вы... - заблеял Клегг. - В таком виде я обнаружил вас под одеялом в вашей кровати. И совершенно холодную, осмелюсь подчеркнуть вторично.
Миранда поднялась со своего места с угрожающим видом.
- А может кто-нибудь вывести отсюда этого пидараса? - звенящим голосом поинтересовалась она.
Сережа и Слава подняли глаза к потолку.
- И запереть его в сарае в погреб, - продолжила Миранда, - пока я немного приду в себя.
Натан и Тимоша молча поднялись, обступили Клегга с обеих сторон и, с неожиданной ловкостью завернув ему руки за спину, потащили муниципального служащего вон из домика. Клегг на ходу жалобно покряхтывал.
- Вы как чувствовали сюрпризец, Мирандочка, - прокомментировала происходящее Валентина. - Я сегодня весь день за вами наблюдаю.
- Так тебе, выходит, не девяносто лет? - ядовито поинтересовалась Мона. - А как же Фаулз тогда мог об этом узнать?
- Может, литературное предвидение? - неуверенно предположила Миранда. - А что? Полно случаев. "Гиперболоид инженера Гарина". Да много еще примеров.
- Для йоркширской жительницы вы неплохо ориентируетесь в первоисточниках, - заметила Валентина всё тем же странным тоном.
И тут снова раздался стук в дверь.
- Бог троицу любит, - заметила Миссафрика с бессмысленным видом.
- ...И козла пожалуйте обратно... - раздался с веранды старушечий голос. - Без обид, как говорится. Ничего личного. А расписочку я вам уже приготовила - во избежание имущественных споров впоследствии...
Послышались шаги на крыльце: Валентина отправилась со старухой в хлев за козлом.
- Вот это событие в масть, я считаю, - произнёс Натан, откидываясь в кресле. - А то у Вали с козлом уже чувствовалась какая-то магическая связь...
Слава с Сережей согласно закивали головами.
"Вдовствующая баронесса Трешиа Хевисайд, эскв., Йоркшир, Объединенное Королевство", стояло внизу на расписке, которую хозяйка домика пустила по рукам.
- Блять... - в своей обычной манере прокомментировала Мона. - Что это еще за "эскв."?
- Тебя только это сейчас настораживает? - саркастически уточнил Бздурек, и они с Моной переглянулись.
- Эсквайр, - пояснила Миссафрика. - Только это звание к женщинам не применяется.
- Так что будем делать с йоркширским гостем? - обратилась к присутствующим Валентина, желая внести в события дня какой-то порядок.
- А пусть сидит, чего? - легко предложила уже пришедшая в себя Миранда. - У него, поди, ни визы, ни вида на жительство - это Хевисайдиха его, наверное, протащила сюда через какой-то гиперпространственный шлюз.
Сережа и Слава о чем-то зашептались друг с другом.
- Ведь я же сама тоже как-то сюда попала! - продолжала Миранда. - И точно не на обычном транспорте - я множество раз пыталась восстановить эти события в памяти. Иду, помню, такая себе замотанная в какую-то тряпку, которую стырила во дворе у соседей, мёрзну после могилы, дрожу - а по дороге рядом шныряют машины. И это точно не Клин: ну, то есть номера на машинах желтые, "GB" везде написано. Йоркшир, короче... А потом рраз! - и бибигоньский лес.
- Блять... - опять констатировала Мона.
- Кормить его можно нормально, - продолжила Миранда, обращаясь к Валентине. - Он меня тоже нормально кормил, сучоныш.
- Сперва преступника следует допросить, - проговорил, входя в дом, Тимоша и протянул Валентине ключи от погреба. Слышно было, как Натан тем временем плещется на крыльце у рукомойника.
- А что? Это мысль, - согласилась хозяйка домика.
И народ, поднявшись из-за стола, гуськом потянулся из дома во двор, на участок.
Сарай Валентины с виду производил приятное впечатление надёжности, но, конечно это не делало его вполне годным для содержания преступников. Кроме того, из погреба в нижнем венце кладки сарая выходило слуховое оконце, предназначавшееся, очевидно, для вентиляции и не безынтересное в аспекте возможного побега злоумышленника.
- Вот сейчас всё и проверим, - потирая руки, проговорили в два голоса Сережа и Слава.
Отперев дверь сарая, Тимоша пропустил народ внутрь, затем сам прошел к центру и отомкнул замок на люке погреба.
Теснясь на крутой лестнице, народ потянулся вниз.
Клегг уныло стоял среди полок с мешками и банками и ковырял носком ботинка земляной пол.
- Ну... что скажешь? - хмуро начал допрос Натан. - Придумал уже способ побега?
- Ю хэв ноу райт ту пут ми ин э джейл лайк зис, - выставив вперед грудь и подбородок, заявил муниципальный служащий.
- За базаром следи, фраерок, - мрачно заметил на это Подлунный.
- Сорри... - не понял или не расслышал Клегг. - Как вы сказали?
- Вот тебе и сорри, - пояснил Тимоша. - Вечером с веером не ходи...
- Это Глюкоза! - сообразила Валентина.
- Земфира, - уточнила Мвамба.
Клегг недоуменно мигал глазами.
- Ноги тебе свяжем, - заметил ему Подлунный. - Подвал ненадёжен.
- И руки, - добавил Натан. - Так будет лучше. - И он принялся озираться по сторонам в поисках подходящей веревки.
- Наверху... - коротким движением головы указала на люк Валентина. Натан полез из подвала наружу.
Вскоре все снова расселись вокруг стола в гостиной.
- Этот придурок из муниципалитета вполне может быть таким же агентом МИ-6, как и Миранда, - зашептала Мона Кржиштофу, когда всеобщее волнение несколько улеглось. - И нет тогда никакого гиперпространственного перехода.
- И эндемиков говники и беленики тоже нет, - согласился Бздурек. - А есть какие-то завезённые шпионами левые сорта для обескураживания населения.
Мона утвердительно покивала головой. Сережа и Слава изо всех сил прислушивались к их разговору.
- Что это за эндемики, про которые местное население узнаёт чуть ли не впервые? - продолжал Кржиштоф.
- Согласна, - заметила Мона. - Да и козёл этот вкупе с баронессой тоже наверняка агенты. Козёл клоновый - это у англосаксов теперь сплошь и рядом. Дрючит здесь местных козочек - и популяция постепенно меняется, трансформирует, типа как от биологического оружия. И Фима, возможно, им даром не сдался вместе с его атомами. Просто они со спутника заметили здесь в недрах что-нибудь ценное, типа как сто лет назад нефть на Кавказе, и теперь пытаются устроить тут себе оффшорную зону.
- Ты умная, - одобрительно проговорил Бздурек. Мона выразительно повела грудью. - Даже жаль, что ты спрыгиваешь.
- Если честно, я еще не решила, - возразила она. - Фима там поработал в рамках какого-то гранта и срубил немного бабла... Ну то есть по тамошним меркам немного - тридцать семь тысяч баксов. А тут он на эти деньги выкупил склад в Клину и перестраивает его под термоядерный реактор. Я, собственно, больше на это и повелась, а не на его предложение. Хочется, знаешь, быть рядом с чем-то значимым, полезным для родины, типа атомной станции, а не развозить листовки по Бирюлёву на велике. Сколько лет я смогу еще так проездить? Мне в феврале двадцать шесть... - Она в раздумье опустила голову. - А так я и сама не нищая - бабка квартиру мне так или так оставит: все эти декларации насчет передачи ее детдому просто бравада: в квартиру вложены не только ее бабки, то есть у нее там только доля, пусть и большая, - но она по закону не может дарить квартиру как попало.
- Круто... - согласился он. - Тогда поздравляю.
- Спасибо.
- Так ты, что ли, не против чтобы мы были вместе?
- Ну, в принципе нет, - просто ответила она. - Но с одним условием... то есть с двумя.
- Ну? - нахмурился он.
- Чтобы мы родили ребеночка - это раз... - она загнула один палец и внимательно осмотрела немного надломившийся с краю ноготь. - В деревне ногти ломаются просто на раз... Даже если ничего вроде бы и не делаешь.
- А второе? - поинтересовался Кржиштоф.
- Второе - чтобы ты как-то со временем перестал крыть всех, кто тебе ситуационно подворачивается под руку. В конце концов это просто негигиенично.
- На складе надо бы предусмотреть чтобы всё это не взорвалось, - как бы не слыша, вернулся он к теме ядерного синтеза.
- Да, конечно, - согласилась Мона. - Строители уже залили вокруг реактора бетонный барабан. А внутри они трижды должны обернуть всё это рабицей. И тоже забетонировать.
- Ну... тогда хорошо... - удовлетворенно произнёс Кржиштоф.
- А вообще... - осторожно начала Мона. - Я тебе как? Нравлюсь?
- Есть женщины телесно цельные, как, например, маринованный огурчик, - начал он издалека. - А есть, наоборот, такие, у которых верх и низ соединяются крайне подвижным тазом, который как бы живет своей жизнью - в танце ли или в каком-либо ином виде моторной деятельности. Связано это, я думаю, с особой сочностью поясничных дисков...
- Ну а с чем же еще... - риторически заметила она. - И что?
- Вот это мне в тебе очень нравится, - закончил он.
- А грудь? - удивилась она.
- И грудь, - подтвердил Бздурек. - А вообще вопрос взаимоотношений полов очень непрост, тут следует быть готовым к нежданным сюрпризам. Смотри вон, что Горький об этом пишет... - он достал из внутреннего кармана куртки пару помятых листочков с текстом. - "Ничего ни знаете! - крикнул Диомидов. - Пророка Еноха почитали бы, у него сказано, что искусствам дочери человеческие от падших ангелов научились, а падшие-то ангелы - кто?"
- Кто это - Диомидов? - заинтересовались Сережа и Слава, уже давно подсевшие поближе.
- Неважно... Слушайте, - продолжил Кржиштоф. - "Вы для возбуждения плоти, для соблазна мужей трудной жизни пользуетесь искусствами этими, а они - ложь и фальшь. От вас, покорных рабынь гибельного демона, всё зло жизни, и суета, и пыль словесная, и грязь, и преступность - всё от вас! Всякое тление души, и горестная смерть, и бунты людей, халдейство ученое и всяческое хамство, иезуитство, фармазонство, и ереси, и всё, что для угашения духа, потому что дух - враг дьявола, господина вашего!"
- Во как... - покрутила головой Мона. - Жжёт пацан... Видимо импотент. Ну, или девственник.
- Факт, - согласился Кржиштоф. - Но сути это не меняет - многое тут ухвачено верно.
- Вы бы возвращались в Москву... - вдруг сменил тему Сережа. - Тут всё равно толком не отдохнете, а послезавтра с утра съемка. Вы оба должны быть в полной физической форме.
- Поедем, пожалуй, - прижалась Мона плечом к плечу Бздурека. - И пескорои там на балконе уже почти сутки не жравши.
- Поедем, - согласился он, и они, поднявшись, стали прощаться с удалёнщиками.
День в Москве пролетел незаметно.
Вечером позвонила Миранда и сообщила, что она и дальше остается у Вали сторожить своего похитителя - пока непонятно зачем и на сколько.
Мона положила трубку с окаменевшим лицом.
- Она говорит, что Фима сделал ей предложение... - звенящим голосом сообщила она.
- Прикол, - привычно отреагировал Бздурек. - Может, он просто забыл, что уже сделал предложение тебе?
- Может быть это я что-то забыла? Или мне это поблазнилось?
- По... что? - переспросил он.
- Проехали, - строго ответила Мона. - Но оставшихся после Душанбе шестидесяти тысяч нам надолго не хватит. Надо что-то думать.
Бздурек сбегал в лабаз за красняком, и вечер они провели за телевизором, неспешно обсуждая новые обстоятельства.
Студия размещалась в цокольном этаже многоэтажки, и в ней назойливо преобладали зеленые тона: зеленый ковролин на полу и зеленые шторы от потолка до пола, позволявшие выгораживать в помещении отдельные замкнутые сегменты.
- Это для видеомонтажа, - важно пояснил Бздурек. - Потом в кадре там будет что-то другое.
В закутке для аниматоров занавесок не было, зато везде горами были навалены спортивные маты, как в школе на физкультуре, и теснились декорации наподобие театральных: какие-то фрагменты стен с окнами, отдельно стоящие двери с крыльцом перед ними и куски лестничных клеток со ступенями, уходящими в никуда.