Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Довольно развозить рекламу по Бирюлёву! Крис и четверо его приятельниц отправляются в Эритрею на борьбу с эпидемией.
|
Груня раскрытыми глазами смотрела на кукиш, как на светлое диво.
Б.Житков "Виктор Вавич"
Служба подходила к концу. Дьякон басом загудел на всю церковь "Помолимся Богу, братие", священник замахал кадилом и трижды перекрестил паству.
Кржиштоф стоял, прислонившись к колонне, и, когда прихожане наконец потянулись к выходу, решительным шагом направился прямо к попу.
- Слушаю вас, сын мой... - поднял на него глаза батюшка. - Чьих будете?
- Крис Грэй, - соврал Кржиштоф. - Проездом из Йоркшира.
- О-о-о! - закивал головой священник. - "Ультима туле", как это говорится. Похвально. Но неужели слух о нашем скромном храме достиг уже и печального Альбиона?
- Туманного... - невольно поправил Бздурек, тут же с притворным испугом прикрыл себе рот ладонью и добавил: - Я к вам по поводу Олдоса Хаксли.
- Это кто же такой будет? - сделал невинное лицо священник.
- Давайте сразу поговорим про ваш порошок... - прямо предложил Кржиштоф. - След мескалина в нем в пределах криминальных норм, но всё же желательно представлять себе ваш план в целом.
- Какой еще план? - лукаво сощурился поп.
- Что делает мескалин в порошке для алчущих зачатия? - Бздурек строго приподнял одну бровь. - И кто такой этот, извиняюсь, Вертолётов?
- Немножко психоделических грёз после приема пойдет на пользу невротичкам, которые не беременеют исключительно из страха перед беременностью, - нахмурился священник. - А Вертолётов это я, собственной персоной. Так звался в миру, до принятия сана. Фамилия древняя, упоминается еще в шестнадцатом веке. Так что прошу любить и жаловать: Абдрякип Вертолётов, на тридцать девять процентов таджик.
- Сейчас уже и такие вещи меряют? - искренне поразился Кржиштоф.
- Да, по геному, - подтвердил Вертолётов. - Стоит недешево, но за меня тогда проплатила организация. - И он гордо выставил вперед живот в рясе. - У папы вообще было под шестьдесят процентов таджикского. У меня, конечно, поменьше: мама всё-таки курдка.
- В каком смысле куртка? - недослышал Бздурек.
- Не куртка, а курдка, - обиженно пояснил поп. - Курды - это народ.
- Теперь ясно, - примирительно проговорил Крис. - А то я подумал было, что это как в сетевом меме: что, мол, это такое - куртка Бейн?
- И что? - заинтересовался священник.
- Просто куртка без дыр, то есть Не Рвана...
- Ага... - кивнул поп, явно ничего не понимая.
- Так откуда всё же в пакетике следы мескалина? - решил не отступать Кржиштоф.
- Да зачем вам это знать-то? - вдруг повысил голос священник. - Ну, от Олдоса Хаксли, к примеру. Что, стало вам от этого легче?!
- Нет, - честно сознался Бздурек.
- Вот видите, - уже спокойнее проговорил поп. - Я просто хотел сделать приятное вашей подружке - раз у нее проблемы с фертильностью, как она полагает. С молитвой это вообще никому не мешает. Хотя таким пациентам, как она, надо бы обращаться не в церковь, а к специалисту. Нынче вообще поветрие: с любой ерундой первым делом тащиться к священнику. Недавно явился один коммерс просить, чтоб аудит у него при проверке ничего в смысле нарушений не обнаружил. Да Всевышнему такие контенты вообще не подотчетны! - И поп снова нахмурился.
- Вам это точно известно? - улыбнулся Бздурек. - Ну, шучу, шучу...
Они помолчали.
- Ну... - наконец снова заговорил священник, - если вопросов у вас, сын мой, больше нет, то...
- А как у таджиков с пресной водой? - вдруг перебил его Крис.
- Плохо, - нисколько не удивившись, ответил поп.
- Тогда у меня к вам будет особое предложение, - важно проговорил Бздурек. - Но для этого нам следует встретиться в менее официальной обстановке. - Он обвел широким жестом пустую церковь, в которой служки уже поубавили освещения.
Оба с приятностью распрощались друг с другом, обменявшись телефонами, и Бздурек, выйдя из церкви, побрел в сумерках к автобусной остановке, видневшейся неподалеку.
Народ в деревне обычно рано встает и, соответственно, рано ложится... Из расписания на табличке следовало, что последний автобус ушел еще в восемь вечера и следующего надо ожидать только утром, в половине пятого. "Вернуться в Москву? - лениво подумал Бздурек. - Или тащиться час пешком до избушки?".
За спиной у него тем временем послышалось, приближаясь, позвякивание велосипеда.
- Ушел автобус? - окликнула его, останавливаясь, смазливая девица с хвостиком, торчавшим из-под кепки-бейсболки.
- Ушел, - печально подтвердил он.
- А вы не к удаленцам? - поинтересовалась она.
- К ним... - без выражения ответил Бздурек.
- Тогда давайте пойдем вместе, - просто предложила та. - Страшно болят ноги... и я терпеть не могу деревенских собак.
- Давайте, - всё еще без выражения согласился он. - Вдвоем веселее. Давайте я пока поведу велик, а вы просто пройдётесь и отдохнёте...
- Спасибо, - с улыбкой согласилась она и протянула руку: - Зинаида. Сетевой ник Бесподобница. Пешая и велая путешественница.
- Приятно, - кратко ответил Бздурек. - Я уже что-то о вас слышал... Крис Грэй, из Йоркшира.
- Очень приятно, - закивала она, затем включила на лбу у бейсболки яркий фонарик, передала велосипед Бздуреку и они вдвоем зашагали в разом сгустившихся сумерках в сторону чернеющего вдалеке леса.
Вначале они болтали об ее путешествиях, потом Бздурек взялся читать на память стихи, затем как-то сами собой стали вспоминаться довольно фривольные частушки, которые они выкрикивали хором или, точнее, дуэтом - в общем, до избушки удалёнщиков оба добрались уже приятелями и даже слегка обнялись, когда открыли калитку у домика и стали проталкиваться в нее вместе с велосипедом.
На скрип калитки из окна веранды высунулись Валентина с Натаном.
После приветственных криков прибывших потащили к столу.
- Покушай, покушай с нами, Зиночка, на ночь, - уговаривала Бесподобницу Валентина. - Чтобы чертики не приснились. Вон Миссафрика сколько опять наготовила... - И она продолжала, обращаясь теперь к Бздуреку: - А вы, Кржиштоф, наверное навещали попа по поводу порошка?
- Так точно! - улыбаясь, подтвердил тот и, как бы пресекая дальнейшие расспросы, добавил: - Мы всё с ним подробнейшим образом перетёрли.
- Ну и отлично, - закивала головой оптимистка Валентина. - Вообще он приятный - хотя про него и болтают тут всякое.
- И что именно? - как бы нехотя поинтересовался Кржиштоф.
- Ну... - начала загибать пальцы Валентина, - что он какой-то бандит в прошлом, правда покаявшийся. - Она загнула большой палец. - Что по крови таджик чуть не наполовину. Что внук Чуковского и Кудашевой... Многое люди рассказывают.
Тут Мвамба переставила с плиты на стол тяжеленную кастрюлю с ужином, и разговоры разом утихли, уступив место здоровому оживлению перед трапезой.
Говорят, при социализме жизнь была нестерпимо скучной. Тунеядцев преследовали и бросали в застенки, на воле каждый второй нёс какую-нибудь нудную общественную нагрузку, разврат воспрещался, Макдональдса не было и в помине, а по телеку показывали либо пафосные фильмы про подвиги во имя идеи, либо кино про природу, либо народные песни и танцы. Бородатый учитель с неприятной фамилией Солженицын сердился на это чрезвычайно и даже составил, наподобие Ганди, один памятный манифест, чтобы его неофиты могли фрондерствовать без последствий, никому не причиняя насилия - дескать, утверждал он, власти тогда испугаются и вместо социализма введут что-то повеселее. Но потом у него вышла книжка про "Двести лет вместе", и отношение к нему либералов сразу же изменилось: про манифест забыли как его и не было, многие авторы принялись писать про застенки... - а потом и социализм рухнул, как будто ноги у него внезапно подгнили.
За столом в домике с прошлого раза как будто бы ничего не изменилось.
- "У попа была собака..." - цитировал по памяти гиперактивный Серёжа. - А потом помните? "Она съела кусок мяса..." Почему в "она" и в "кусок" ударение на первом слоге? Что это за поэтическая беспомощность?
Программист Слава согласно кивал головой, Натан, Тимоша и Бесподобница молча внимали, оторвавшись от ужина.
- А дети потом не думая повторяют... - не мог успокоиться Сергей. - И вырастают дебилами.
- Тише, тише... - Натан даже взял Сережу под локоть. Слава насторожился.
- Как-то нежнее, и правда, надо бы с языком, - вступил в беседу прозектор Тимоша. - А то от этих расхожих "я дремаю", "я усыпаю" и "муветон" один шаг до "повешать польта в шкаф". Таких грамотеев небесный суд направляет прямиком в сектор раздумий - ну, в ад то есть... в котел с кипящей смолой.
- Да что язык... - вдруг вспомнил свое Натан Мудрый. - Тут вон, похоже, вообще скоро придется валить.
- В смысле? - заинтересовался Бздурек и подумал о Марсе.
- В смысле "валить". Что тут неясного? Недавно наткнулся в сети на одного блогера, так он предлагает в рамках борьбы с антисемитизмом заменить евреев искусственным интеллектом. Дескать надо лечить не симптомы, а зрить в корень - тогда юдофобство исчезнет, мол, само собой... И всё у него так серьезно, с аргументацией, а главное - на голубом глазу.
- Это Овноядова нашего надо заменить интеллектом, - нахмурился Кржиштоф.
- Кто это - Овноядов? - полюбопытствовал Тимоша.
- Менеджер у нас в фирме по Бирюлёву. Вот уж без кого хуже бы никому не стало. У нас работает в фирме такая Рита... - Бздурек на мгновение задумался. - И она по своей инициативе взяла на себя соцнагрузку в качестве ночной бабочки...
- И?.. - заметно заинтересовался Тимоша.
- Так Овноядов теперь ей буквально не дает проходу, она каждый день плачет. А с чего вот, казалось бы? Типа чтобы она не занималась самодеятельностью, а переходила на полную ставку по профилю.
- Вам надо к нам... - вдруг вступила в разговор менеджер по кус-кусу и парикам Мвамба, выразительно глядя на Натана.
- В смысле? - забеспокоился тот.
- К нам в Эритрею, - охотно пояснила Миссафрика. - Страна маленькая, рядом Красное море - ну, то есть всегда ветерок, нежарко. Но главное - это наши жители...
- А что с ними? - нахмурил брови Натан.
- А жители у нас сплошь тиграи и тигре. Чем они различаются, это нам и самим неизвестно, но и те и другие по генам семиты.
- Ого! - заметно оживился специалист по космическим гайкам.
- Язык тигринья несложный, легко учится, а буковки в нём напоминают иврит. Владеете ивритом?
- Откуда?.. - развел руками Натан.
- Ну, ничего, - продолжала Мвамба. - На первых порах наверное можно обойтись и английским. А для выкрестов, если что, есть большая ортодоксальная община.
- Класс... - покрутил головой специалист по гайкам.
- Конечно, у нас там скорей диктатура, - продолжила свой экскурс Миссафрика, польщенная общим вниманием, - ...чем, скажем, либерастия: всего одна партия, правительственные пресса и телевидение. Но если вписаться в систему, то будешь как в шоколаде. - И она сделала рукой плавное движение. - А вы с Фимой впишетесь. - Мвамба уверенно выпятила вперед лиловую нижнюю губу. - Один будет долбить атомы со своей Моной Лизой, а другой гайки изобретать для диктатуры. Подумайте, короче.
И тут же добавила, нахмурившись:
- Жизнь прожить - не поле перейти.
- Факт, - согласился Сережа.
- И там что-то потом было про брюхо, - рассказывал Тимоше Славик, - типа "сатур-вентур-инвентур", а потом они еще и песню запели хором: "гаудеамус инвентур", типа приходите после инвентаризации - ну, то есть переучёта, - и будут вам клёвые ништяки.
- Девушкам после первого секса с новым мужчиной всегда кажется, что началась новая жизнь, - объясняла тем временем Бесподобница Валентине. - ...Жизнь светлая-светлая, прекрасная-прекрасная...
- Прикол, - удивлялась та. - А мальчикам что тогда кажется?
- Ну... - замялась велотуристка. - Тут у меня данных меньше, но у них, похоже, мысли всё больше хозяйственные: что подарить девушке, чем накормить, где достать еще денег - и всё такое.
- Грустно, если так, - нахмурилась Валя.
- Да уж чего весёлого, - согласилась Зина.
Утром в полдевятого Кржиштофу позвонил поп.
- Ничего что я раненько? - поинтересовался он вместо приветствия. - Кто рано встает, тому Бог даёт.
- В каком смысле? - делано удивился тот...
Они договорились встретиться в десять в придорожной забегаловке на дальнем въезде в Бибигонь, и Бздурек отправился завтракать.
Кржиштоф ехал в Бибигонь в раздолбанном автобусе местной линии, когда ему позвонила Миранда.
- Привет, Криси, миленький, - проворковала она в трубку.
- Я не Криси, - тут же набычился он.
Лиза в мобилке дурашливо захихикала.
- А знаешь, - продолжил Бздурек, - попу в Бибигони я представился как Кристиан Грэй из Йоркшира. Это произвело сильное впечатление.
- Ты вообще на людях необычайно убедителен, - похвалила она, и они принялись болтать ни о чем.
Наконец Бздурек увидел в окне приближающуюся забегаловку - место их встречи со священником. Наскоро попрощавшись с Мирандой, он стал пробираться к выходу.
В кафе было по-утреннему пусто. Поп, одетый во всё цивильное, сидел у окна за столиком, перед ним дымилась большая чашка чего-то горячего и стояла миска с ягодами. Бздурек подошел к столу, уселся напротив священника и солидно поздоровался.
- Слушаю вас с интересом, - сообщил тот.
- Транзит пресной воды из Сибири в Афганистан... - сразу взял быка за рога Бздурек. - В товарных количествах, разумеется...
- Зачётная темка, чего... - радушно закивал головой Вертолётов.
- А можете тогда проложить трубы от Киргизии до Афганистана? - решил не отступать Кржиштоф.
- Ну, если на руках будет договор, - развёл руками поп, - то почему и не проложить? Один раз живём... У нас этих труб еще с советских времен хранится повсюду немеряно. - Вы кушайте ягоды, молодой человек... - Он указал на стоявшую перед ним миску.
- А что это? - недоверчиво поинтересовался Кржиштоф.
- Ягодка из местных, семейства паслёновых. Очень укрепляет силы...
- Запах, однако, специфический, - беспокойно заметил Бздурек.
- Это правда, - согласился священник. - Но работает почище женьшеня. Даже усы отваливаются, у кого выросли. - Он выдержал солидную паузу. - А вообще у нас здесь своего рода метафизический заказник. Вы ведь слышали про усы от ваших приятелей-удалёнщиков?
- Не только слышал, но и имел, так сказать, несчастье сам быть разок-другой подверженным этому наваждению.
- Это не наваждение, - возразил священник. - Усы объективны, их можно потрогать, побрить, отправить на анализы... И ваш знакомый прозектор Подзорный всё это уже давно проделал - разумеется в рамках имеющихся у него по роду службы возможностей. Конечно, с усами не обошлось без волшбы и подобных фокусов, но результат материален, и с этим нужно считаться.
- Хорошо, - важно подвел итог Кржиштоф. - Вернемся к транзиту. Ваше предложение по трубам мы рассмотрим с коллегами и подготовим оферту. Наши партнеры с Востока весьма заинтересованы в пресной воде - а это уже половина успеха...
- Приятно слышать, - закивал головою поп. - Сам я сейчас, помимо прочего, вынашиваю проект создания искусственной матки Гринберга, патент 1954 года - если вашим партнерам это почему-либо покажется интересным. С искусственным интеллектом всё должно наконец получиться... Только нужны доброволицы. Вы не хотите попробовать поучаствовать вместе с вашими знакомыми дамами?
- Но вы ведь еще только вынашиваете проект, - забеспокоился Бздурек. - Разве это не опасно?
- "Ночью рожать - себя не уважать", - процитировал откуда-то священник и поднял кверху палец.
- "В армии служить - собой не дорожить", - тут же парировал Кржиштоф, и оба они заулыбались. Поп потянулся к миске и подхватил себе оттуда аппетитную ягодку.
По психотипу авторы иногда бывают открытые и душевные - ну, вроде Бабеля, Пильняка или даже Олеши. Но чаще всё же встречаются конкретные интроверты, у которых вечно дуля в кармане - дизлайки или ругательные комменты читателей им в общем по барабану, ничего иного они и не ожидают. Цель их творчества маргинальна и читательской массе недоступна - ну типа доказать что-то такое издательству "Галлимар", как это многие годы делал в Берлине Набоков.
К чему это здесь? Ну, так уж... - сорвалось у автора с языка, или с пера, типа "развитие сюжета последовательное с отступлениями", как это называют специалисты.
Дверь в квартиру в Москве Кржиштоф отпер своим ключом, повесил в прихожей ветровку, снял обувь и побрел к холодильнику.
- Крысенька пришел! - вдруг раздался вопль из спальни, дверь распахнулась и в проеме появилась полуодетая и опухшая от двух суток отдыха Миранда.
- Я не Крысенька, - без особого энтузиазма возразил Бздурек.
Они поцеловались.
- Звонил Овноядов, - освободив рот, сообщила Миранда. - Я завтра могу приступать, ездить будем в паре с какой-то Ритой.
- Та-а-ак! - протянул Кржиштоф.
- А велосипед от Моны остался? - взяла деловую ноту она.
- Возьмешь пока мой, - проговорил он. - Велосипед всё же ее, и она в любую минуту может за ним приехать. А я всё равно пока на больничном.
- Тогда подкрути мне седло, Бздуречек-Грэй, - закривлялась йоркширская Лиза. - Зая маленькая, ножки у Заи коротенькие - как я достану до педалей взрослого дядечки?
- И ничего не коротенькие, - возразил Кржиштоф и хотел было что-то добавить, но тут в прихожей задребезжал звонок.
- Кого несёт... - проворчал он и побрёл в прихожую к домофону.
Домофон, однако, уже помалкивал - видимо, внизу кто-то наугад тыкал в звонки чтобы проникнуть в подъезд.
Он вернулся в кухню, открыл наконец холодильник - и тут звонок в прихожей зазвонил снова.
На пороге стояла Мона Лиза, увешанная пакетами и сумками.
- "Была у Заи избушка лубяная, а у Ефимы ледяная..." - заныла она весьма жалобно, сделав скорбное лицо и поджидая не удастся ли выдавить из себя слёзы. - Бздурек, Бздурек, пусти меня обратно пожить, а я тебе кое-что покажу. - И она состроила обворожительную улыбку.
- Я ему всё уже показала, - громко сообщила Миранда, появляясь из кухни, как ревизор в "Ревизоре".
- Земля тебе пухом, Мирандочка, - радостно осклабилась Мона. - Какая неожиданная встреча...
- С землей навсегда покончено, - строго прокомментировал зарождающийся конфликт Бздурек, всё еще не пуская Мону внутрь. - Завтра Лиза выходит на маршрут вместе с Ритой.
- Происки Овноядова, - закивала головой Мона Лиза. - Приставил Миранде сучку-наставницу, шалаву долбаную.
- Мы с ней уже созванивались, - вмешалась Миранда. - Она вполне милая.
- Еще бы не милая, - скривилась Мона. - Бздурек вон на нее записан на будущей неделе. Осуществляются мечты...
- Это, возможно, еще и не получится, - возразил он. - Я на больничном по холециститу, и мне следует соблюдать режим. Итак... - Он чуть-чуть отступил внутрь квартиры. - Чтобы не через порог. Чем обязан чести лицезреть снова? У Фимы закончились атомы?
- Счетные предметы не заканчиваются, Криси, - горячо вмешалась Миранда. - Они кончаются.
- Остроумно, - похвалил Бздурек. - Хотя и с каким-то бабским сексистским подтекстом типа оргазмов - или что там у вас есть еще бабского?
- Ты теперь "Криси"? - заинтересовалась Мона. - Это что-то новенькое.
- Бздурек по документам уже Кристиан Грэй, - без запинки соврала Миранда.
- Быстро это у вас... - покачала головой Мона.
- Так что у тебя там с атомами? - снова вернул разговор в деловое русло Бздурек.
- С атомами у Фимы вроде бы всё нормально, - начала она. - Но вот с проживанием...
- Короче... - заторопил ее Бздурек.
- Короче, мне как-то реально не прёт: из домика в Бибигони Валя меня шугает, дескать я лгунья и обманула ясновельможного пана, родственника Марины, пани гоноровой, почти что крулевы московской...
- В какой-то мере так оно и есть, - подтвердил Кржиштоф.
- ...А на складе у Фимы плесень и мыши, - закончила Мона. - И я уже расчихала себе весь нос и выгляжу реально как кокаинщица.
- Надо говорить "марафетчица", - заметил на это Бздурек. - А то тебя никто не поймет.
- Вот я и говорю... - нахмурилась Мона Лиза. - Пустите меня пожить - а я буду вести себя смирно и всем угождать. И попозже пущу вас пожить в квартиру в Сызрани. Ну что? Абгемахт?
- Ну что? - эхом повторил Бздурек и обернулся к Миранде.
- Близким надо помогать, - проговорила та и, развернувшись, отправилась в кухню.
- Заходи, - строго скомандовал Моне Кржиштоф. - Обувь можешь не снимать.
- А еще Миссафрика агитирует Натана и Фиму переезжать в Эритрею, - досказывала последние новости Мона. Они втроем сидели в кухне за нехитрой трапезой. - Я лично ни в какую Эритрею не собираюсь...
- Красное море это вообще-то рассадник, - согласилась Миранда. - Триходесма вечно цветет красным, контейнеровозы вдоль берега шастают сплошной чередой с левым опасным грузом...
- Вот-вот, - закивала Мона. - И что же, что там по генам все сплошные семиты? Что в этом может быть такого хорошего?
Они помолчали.
Наконец Бздурек молча поднялся и отправился на балкон к пескороям. Мона, нагнувшись, тут же вытащила из-за мусорного ведра в кухонном шкафчике давно запрятанную бутылку дешевого красняка с винтовой пробкой и выжидательно посмотрела на Лизу из Йоркшира.
- Без обид, Веранда, - проговорила она. - Ничего личного. Просто так сейчас легла карта, разрулим. И про Сызрань это не понт, квартирка там мне на самом деле должна обломиться - пригодится еще наверное.
Они налили себе по стаканчику, а затем Мона принялась звонить Овноядову на предмет восстановления на работе.
Весь день Бздурек мотался по городу, согласовывая поворот сибирских рек, и вернулся домой к вечеру едва живой от усталости.
- Лиза! - крикнул он из прихожей в сторону кухни. - Я дома...
- Да, милый! - в один голос завопили Миранда и Мона, появляясь в дверном проеме. Видно было, что обе они нетвердо стоят на ногах.
- Вы что, издеваетесь надо мной? - устало поинтересовался он.
- Только чуть-чуть, Криси, - загримасничала Мона.
- Только самую капельку! - подхватила Миранда. - И Рита, кстати, оказалась классной девчонкой.
Они захохотали, затем обнялись и, наконец, влажно поцеловали друг друга в губы.
- Приехали... - хмуро проворчал Кржиштоф. - А мы ведь планировали подогнать Марс поближе к Земле...
Но обе дамы уже не слышали его, хихикая в кухне своим девичьим шуткам.
И тут в прихожей снова зазвенел звонок.
На пороге стояла Бесподобница с велом. Выглядела она как-то не по-походному налегке: без своего раздвоенного мешка с запасами на багажнике и в какой-то легкомысленной маечке, сквозь которую внимательному наблюдателю бросалось в глаза отсутствие лифчика.
- Скучал по тебе, Зина... - вместо приветствия сообщил Кржиштоф и, прикрыв рот ладонью, воровато обернулся в сторону кухни.
- У нас такое... - начала путешественница, когда все расселись за столом в кухне. - Точнее, у вас...
Из рассказа ее следовало, что в Бибигони повсюду сквозят менты.
- Прямо шеренгами топают, - сделала она страшные глаза. - Ищут, наверно, чего-то. Я сама едва успела сдриснуть огородами.
- А что ищут-то?
- Фиму какого-то... - сообщила она. - Потом мескалин... И еще гайки стратегические - так, кажется. Я не всё слышала, сидела там в кустах с велом, пока они не ушли в дом. А палатка так и осталась стоять во дворе, блин... Подписчик подарил, хорошая палатка...
- Дела... - подытожила Миранда. - Невезуха. Куда же ты теперь без палатки?
- Трэш, - подтвердила велотуристка. - А еще, говорят, появился какой-то маньяк Чикатишвили, ворует ночами крестьянских кур.
- Может, это хорьки? - предположил Бздурек. - Или лисы?
- Нет, - горячо возразила туристка. - Все говорят что маньяк. Вроде уж и раньше такое бывало, и теперь у него рецидив. А еще у Вали появилась вчера старушка неведомо откуда - и такая: "Ну что, соколики? Вот, привела вам продажного козла. Будете брать?"
- Это капец, народ, - уверенно проговорила Миранда.
- Да-да, - согласилась Бесподобница. - Старушка какая-то чужая, в Бибигони такой, говорят, отродясь не бывало. А козел продажный - это к несчастью. И не взять нельзя было - только хуже будет.
- Что хуже?
- Всё будет хуже, народ уж знает. Не только усы начнут прорастать по собственному произволу, но, говорят, и пол может смениться... Или ноги вдруг начнут расти как у жирафы.
- Прикол, - хмыкнул Бздурек. - А у нас потолки тут везде только два сорок. Куда же с жирафой?
- Короче... - посерьезнела Бесподобница. - Можно мне тут у вас ненадолго остановиться? Мне надо только собраться с мыслями перед Селигером и пробить треки по интернету... А еда у меня есть: и гречка, и пюре, и протеиновые батончики. И сгухи еще три банки... - но всё в Бибигони, в домике.
- Оставайся, конечно, - не раздумывая предложила Мона, на автомате всё еще ощущая себя сопричастной бздурековской жилплощади. - А что? Кстати, может и у Риты тоже с жильем напряженка? Ну-ка я ее сейчас наберу... - Она поднялась и отправилась с телефоном в ванную.
- Я приготовлю вам сегодня голябки, дамы, - возвестил Кржиштоф, возвратившись из магазина увешанный пакетами. - Попробуйте хоть разок в жизни смачней кухни польской, пьердолона курва...
- Соблазнительно, - подала голос Миранда.
- И спать в кровати сегодня, - добавил он благодушно, - можно по вашему выбору: договаривайтесь как-то между собой.
- Ой, можно я буду спать в кровати? - первой подала голос Бесподобница. - А то у меня от каримата в палатке жопа вся уже синяя, нету живого места...
- Давайте сделаем так... - выставила вперед грудь Мона Лиза. - Мы втроем на кровати как девочки, ну, типа слабый пол... А ты, Бздуречек, как благородный рыцарь какой-нибудь, на полу в кухне на надувном матраце. Нам, между прочим, в Верандой завтра целый день крутить педали по Бирюлёву.
- Не-ее... - забеспокоился Бздурек. - Так не пойдёт. А тебя, Мона, я отсюда, кажется, уже выставлял, не припоминаешь?
- Ну и что? - не растерялась та. - Этот вопрос, я считаю, теперь закрыт навсегда.
- В каком смысле? - удивилась Миранда, чуя недоброе.
- В каком? С Фимою мы расстались - а в остальном я всё та же, что была прежде... - И Мона, распахнув халат, предъявила всем присутствующим свои стати.
- А у вас тут прикольно, - блаженно улыбнулась Бесподобница. - Интересно только, кто победит.
- Главное не победа, а участие, - строго заметил на это Бздурек. - Слушай мою команду: раздвигаем кровати в стороны... Мы, как больные, спим с Зиной вместе, а вы, обе Лизы, можете тискаться вдвоем на второй койке или поделить меж собой кровать и матрац. Вам действительно завтра весь день работать. А теперь вон из кухни! Я буду готовить голябки. Дуйте пока на балкон к пескороям...
- Так это русские голубцы... - разочарованно протянула Мона Лиза, когда они уселись пробовать польскую еду.
- Голябки в Посполитой готовят не меньше тысячи лет, - сурово возразил Бздурек. - Тогда еще ни России не было, ни даже самих Мнишеков. Я уж не буду говорить вам, как они правильно произносятся...
- Ну как? ну как? - затопотали ногами под столом девицы.
- Говёмпки, - ответил он хмурясь.
- Ну и что тут такого? - хмыкнула Бесподобница. - В Бибигони вон техника на подстанции зовут Зеравшан Ковноевич. А фамилия у него Синхронюк - ну, или как-то похоже. Мало ли чудес на свете. А местную ягодку у них называют говникой...
- Меня поп угощал... - вставил Бздурек. - А у немцев, к примеру, вообще каждое второе слово в речи "шайсе" - как будто они только о нем и думают.
- И что этот Синхронюк? - заинтересовалась Миранда. - Никогда про такого не слышала.
- Синхронюк каждый вечер вне себя от кумыса, - пояснила Зина. - Поэтому свет у них в Бибигони часто тухнет.
- И что это за кумыса такая? - забеспокоилась йоркширская Лиза, чуждая азиатской культурной традиции.
- Молоко кобылиц... - торжественно возгласила путешественница, и все занялись поглощением наготовленных Кржиштофом голябок, запивая их ординарным винцом из Аджарии, как это значилось на этикетке.
Проснулись утром Зина и Кржиштоф уже полными приятелями, наподобие брата и сестры. То же можно было сказать и об обеих Лизах, с той лишь разницей, что эти последние тут же сломя голову вдвоем кинулись в ванную, а четвертью часа позже их и следа уже не было в квартире.
Зина уселась за комп "пробивать трек" на Селигер и монтировать видеозаписи с прошлого своего похода, а Бздурек, нежно чмокнув ее в затылок, отправился, весь парадно начищенный, по инстанциям - хлопот с поворотом сибирских рек у него пока не убавилось.
Миранда и Мона вернулись около шести, Бздурек получасом позже.
Зина наготовила им на ужин огромную кастрюлю гречки с тушенкой.
- Докупила себе в запас на Селигер, - пояснила она. - А то, что осталось у Вали, наверное пропадет. Ну, или растащат менты - что для меня, собственно, одно и то же.
- Бедная вы, - почему-то с сожалением заметила на это Миранда, и тут в прихожей затренькал звонок.
- Это Валентина, - уверенно произнесла Мона Лиза.
- Или Миссафрика, - предположила Миранда. - Гуляем, девки! Ура!
Но это была не Валентина.
Загудел и остановился на этаже лифт, и из-за поворота лестничного коридора появилась старуха с тележкой на колесах, в темной юбке по щиколотку и в застиранной кофте линялого цвета. Замызганные резиновые чуни дополняли образ огородницы из области.
Все сгрудились в дверях в прихожей.
- Бабулечка! - вдруг завопила во весь голос Мона и, распахнув объятья, кинулась на лестницу навстречу старухе.
- А я жду-жду... - причитала бывший профессор по скверным болезням, насыщаясь в кухне Зининой гречкой. - А ты всё не едешь. Пришлось уж как-то самой вычухиваться... А потом вот позвонили - выпуск у нас в мединституте, пятьдесят лет.
- Время летит, - важно вставил Бздурек. Профессор-венеролог подняла на него внимательный взгляд.