Терентьева Елена Артуровна (selenamire)
Две сестры. История Петуньи. Часть 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение приключений Петуньи.
  ЧАСТЬ 2. Хогвартс
  Глава 39. Министерство прибыло
  
  По дому разносился громкий топот - мистер Эванс летел вниз по лестнице, перескакивая через две ступеньки сразу, и едва не потерял равновесие, когда в коридоре его ноги проехались по ковру. Зашатавшись, он едва не врезался в стену, но каким-то чудом сумел избежать столкновения.
  Телефон! Ему нужно срочно нужен телефон!
  Добравшись до небольшой ниши в стене, где он стоял, мистер Эванс рывком выдвинул маленький ящик под ним и принялся лихорадочно рыться в бумагах, визитках, чеках, непонятных записках- всё это, казалось, специально легло поверх того, что он искал.
  - Ну же, где ты, черт тебя подери... - пробормотал он сквозь стиснутые зубы, бросая на пол ненужные бумажки.
  И вот - есть!
  Его пальцы сжали визитку с переливающимися буквами "ММ".
  Министерство магии.
  Перевернув карточку, он увидел номер телефона, и едва не выронив трубку, начал быстро набирать нужные цифры.
  Гудки тянулись мучительно долго.
  Он сжимал и разжимал свободную руку, нервно топал ногой, глядя на потолок. Перед глазами всё ещё стояла его старшая дочь - с палочкой в руках, из которой вылетали яркие искры, похожие на огонь.
  А если что-то пойдёт не так?
  В памяти всплыл разговор с мистером Уилсоном, который приходил к ним более двух лет назад. Тогда он упоминал случай, когда магический всплеск уничтожил чей-то дом дотла.
  Этого не должно случиться с ними.
  Где там, чёрт побери, эти волшебники?
  И тут, наконец, раздался щелчок, а затем протяжное, слегка ленивое:
  - Магическая служба поддержки, чем могу помочь...?
  Голос был типичным для всех чиновников подобных ведомств - уставший, равнодушный, как будто его владелицу уже ничем нельзя было удивить.
  На секунду мистер Эванс замер, а затем, словно прорвало плотину, слова хлынули из него потоком:
  - Я Дэвид Эванс, отец Лилиан Эванс, ведьмы! Вы не представляете, что только что случилось! У нас очередное чудо! Наша старшая дочь... она...
  Он метался по комнате, размахивая свободной рукой, словно это могло помочь быстрее объясниться.
  Если бы Петунья видела его сейчас, она бы наверняка поразилась.
  Слишком знакомая сцена: её отец, возбуждённый, лихорадочно объясняющий, что его дочь - чудо, отчаянно пытающийся заставить кого-то на другом конце провода обратить на них внимание.
  Ещё немного, и он вновь закричит в трубку, требуя чтобы к телефону позвали Папу Римского.
  - Простите, сэр, что вы сказали? - Произнесла девушка на другом конце провода словно не понимала слов, которые Дэвид буквально выплёвывал в трубку.
  Он глубоко вдохнул, прежде чем прорычать в трубку, отчеканивая каждое слово:
  - МОЕЙ СЕМЬЕ НУЖНА ПОМОЩЬ.
  И громче:
  - У НАС СКОРО БУДЕТ ПОЖАР!
  А потом ещё громче:
  - СИЛА МОЕЙ СТАРШЕЙ ДОЧЕРИ ВЫШЛА ИЗ-ПОД КОНТРОЛЯ!
  Тут он решил опередить события и, переходя на фальцет, буквально взорвался криком:
  - МЫ ГОРИМ!!
  - Стойте, подождите... - женский голос на другом конце провода вдруг изменился, потеряв свою прежнюю ленность.
  В трубке послышался шелест бумаг, словно работница лихорадочно искала что-то в документах.
  В голосе появилось замешательство, даже волнение.
  - То есть... не младшая дочь? Не Лили Эванс? А... старшая?
  В трубке послышался тихий вдох, словно собеседница не знала, что сказать дальше.
  - Но это же невозможно. Её проверяли - она была пуста...
  Мистер Эванс тяжело выдохнул, сжав трубку так, что костяшки пальцев побелели.
  - А я вам о чём тут талдычу?! - рявкнул он, чувствуя как напряжение внутри растёт. - Пришлите помощь, и срочно!
  Но едва он продолжил требовательно взывать к логике работницы, как вдруг по дому разнесся громкий, настойчивый звонок в дверь.
  Он не смолкал, протяжный и требовательный, словно тот, кто стоял на пороге, был полон непоколебимой решимости добраться внутрь.
  Мистер Эванс резко замолчал и прищурился.
  - Погодите... - пробормотал он в трубку, бросив взгляд на дверь. - Кажется, пришли соседи.
  Хотя, честно говоря, он не был в этом так уж уверен.
  Но было ясно одно: такое светопредставление не могло остаться незамеченным.
  Он быстро положил трубку рядом с телефоном, на секунду замешкавшись, а затем решительным шагом направился к двери.
  Когда он открыл её, его встретило знакомое лицо.
  На пороге стоял мистер Уилсон.
  Он выглядел почти так же, как и два года назад, когда впервые появился в их доме с известием о магическом мире.
  Та же тёмная мантия, тот же проницательный взгляд из-под очков - взгляд человека, привыкшего к неожиданностям.
  Единственное, что изменилось, - куцая бородка, которая, судя по всему, находилась на стадии неудачного отращивания.
  Но больше всего его серьёзный образ портил ночной колпак с помпоном.
  Мистер Эванс уставился на него, моргнув пару раз.
  Очевидно, маг так торопился, что, проснувшись, забыл снять ночной головной убор. Теперь, стоя на пороге, он выглядел точно как человек, который вскочил с постели и прибежал прямиком сюда, даже не взглянув в зеркало.
  Колпак торчал на его голове так забавно, что если бы не паника, мистер Эванс, возможно, даже рассмеялся бы.
  - Вот это я понимаю быстрое реагирование, - уважительно протянул владелец дома.
  Мистер Уилсон был не один.
  За ним стояли ещё двое мужчин, одетых в такие же тёмные мантии. Их лица были серьёзны, а в позах чувствовалась напряжённость, словно они готовились к чему-то очень важному.
  - Вы позволите? - без лишних церемоний спросил мистер Уилсон, даже не дожидаясь ответа, и уже переступал порог, шагая в дом.
  Входя, он бросил быстрый взгляд на мистера Эванса, но времени на лишние разговоры не было.
  - Где девочка? - сразу перешёл он к делу.
  Мистер Эванс молча указал вверх, в сторону лестницы.
  Маги обменялись взглядами, кивнули и не теряя ни секунды, направились наверх.
  Их не нужно было вести.
  Найти комнату оказалось проще простого.
  Они просто шли на свет.
  За дверью их встретило ослепительное сияние, наполнившее всю комнату теплым, живым светом. Воздух был густ от магии, переливающейся золотистыми и серебристыми искрами, будто сама вселенная ликовала, отплясывая огненный хоровод вокруг маленькой фигуры в центре. Свет ложился на стены пульсирующими волнами, проникая в каждую щель, отражаясь в стеклах, заливая комнату нереальным, почти сказочным свечением.
  Посреди этой магической бури стояла девочка, крепко сжимая в ладонях волшебную палочку, словно боялась, что её могут отнять. На её лице сияла радость, та самая неподдельная, искренняя детская радость, от которой у взрослых замирало сердце - почти забытое, первобытное счастье, не скованное сомнениями и страхами. Она смеялась - звонко, громко, восторженно, так, будто наконец-то нашла самую важную вещь в своей жизни, как будто наконец-то почувствовала себя целой.
  Маги, стоявшие за спиной мистера Уилсона, невольно переглянулись, не зная, как реагировать.
  Их многолетний опыт подсказывал, что магия, вырвавшаяся из-под контроля, обычно вызывает панику - слёзы, крики, страх, но никак не чистый, бесшабашный смех.
  Это вызывало у них неловкость и дарило ощущение неправильности.
  Они даже начали волноваться - а вдруг магия как-то повлияла на её разум?
  Но мистер Уилсон не испугался.
  Ему не нужно было обмениваться взглядами с подчинёнными, чтобы осознать, что они ничего не понимают.
  Эти люди были просто полевыми агентами.
  Тем, кто никогда не видел, из раза в раз, опустошённого взгляда детей из семей маглов, лишённых магии.
  Кто не слышал, как хрупкие, дрожащие от надежды голоса спрашивали:
  - А вдруг мне всё-таки придёт письмо?..
  Они просто не понимали.
  Не могли осознать, какое это счастье - видеть, как то, что уже казалось невозможным, наконец стало реальностью.
  И если бы не необходимость сохранять перед подчинёнными образ строгого, уравновешенного руководителя, возможно, он бы сам рассмеялся вместе с ней, позволяя себе хоть раз разделить эту редкую, уникальную радость.
  Потому что это было чудо.
  Мистер Уилсон на секунду отвёл взгляд от девочки, переведя его на её семью, застывшую у стены. Родители казались парализованными. Отец, поднявшийся следом за магами, теперь стоял рядом с женой. Та не шевелилась, её рука была прижата к губам, а в глазах отражались страх и изумление.
  Но вот младшая девочка...
  Лили не выглядела удивлённой.
  Она стояла ровно, с гордо поднятым подбородком, и на её лице не было ни тени шока. Только радость.
  Слишком уж довольной.
  Слишком уж уверенной.
  Мистер Уилсон запомнил этот взгляд. В нём не было испуга или недоверия. Нет, в её глазах было знание, словно она ждала этого момента, словно она была уверена, что он рано или поздно наступит.
  Это было подозрительно.
  Стоит ли ему потом поговорить с ней? Определённо.
  Но пока что...
  Он медленно шагнул вперёд, жестом показывая своим людям, что они могут остаться на месте. Здесь не было угрозы, не было того, к чему их учили быть готовыми.
  Нет.
  Здесь было нечто большее.
  И он должен разобраться в этом.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 40. Летучий порох
  Мистер Уилсон, сделав пару осторожных шагов вперёд, протянул руку к девочке, стараясь не делать резких движений.
  Едва он оказался перед ней, её смех мгновенно стих, словно кто-то выключил звук. Радость спала с её лица, оставляя после себя лишь осторожное напряжение. Её бледные пальцы еще сильнее сжались вокруг палочки, а глаза, ещё секунду назад светящиеся чистым восторгом, потемнели и сузились.
  Она хмурилась, её губы слегка дрожали от отчаянного нежелания расставаться с тем, что наконец стало её по праву.
  Уилсон, внимательно наблюдая за ней, не пытался заставить её отдать палочку силой. Он наклонился ближе, заговорил ровным, успокаивающим голосом.
  - Даже если ты отпустишь её, магия не исчезнет. - Он говорил мягко, но уверенно, с той неподдельной убеждённостью, что внушала доверие. - Она с тобой. Теперь навсегда. Всё будет хорошо.
  Петунья продолжала настороженно смотреть на него, её дыхание было прерывистым, щеки пылали лихорадочным румянцем. Она выглядела так, словно до сих пор не была уверена, что это реальность, словно боялась, что стоит ей разжать пальцы, и всё исчезнет, как несбыточный сон.
  - Так мне это не снится? - её голос дрогнул, едва ли громче шёпота, но в нём звучало столько уязвимости, столько глубинного, детского сомнения, что маг на мгновение почувствовал лёгкий укол в сердце.
  Он улыбнулся, не торопя её.
  - Нет, не снится.
  Он осторожно потянулся к палочке, и не сразу, но Петунья позволила её забрать.
  Она разжала пальцы, будто это требовало от неё невероятных усилий, и после следила за каждым движением мага, пока тот не положил палочку на прикроватный столик.
  Она продолжала смотреть на него с каким-то благоговейным изумлением, а потом её взгляд медленно скользнул по комнате, точно она пыталась найти убежавшие искры, которые ещё совсем недавно плясали вокруг неё.
  Родители всё это время молча наблюдали за происходящим, но как только волшебная энергия рассеялась, и стало ясно что яркие всполохи больше не появятся, они заговорили почти в один голос.
  - Это... это не вызовет проблем? - мистер Эванс сделал шаг вперёд, его лицо выражало смущение, волнение и остаточный страх. - То, что... ну, то что только что произошло... соседи... магия... эта вспышка...
  Миссис Эванс кивнула, сжимая пальцы в кулаки.
  - Люди... они же видели... - в её голосе слышалась явная тревога.
  Им совсем не хотелось отвечать перед Министерством за произошедшее.
  Мистер Уилсон успокаивающе поднял руку, его лицо оставалось спокойным, собранным.
  - Не переживайте, - заверил он. Один короткий кивок в сторону двух магов, стоявших в дверях, - и те, не говоря ни слова, молча вышли из комнаты. - Мои коллеги уже пошли по соседям. Они позаботятся о том, чтобы все были спокойны.
  Издалека доносился вой сирен, эхом отдаваясь в ночном воздухе.
  Мистер Эванс, потирая виски, тяжело вздохнул:
  - Похоже, кто-то из соседей всё же вызвал пожарных...
  - С этим тоже разберутся наши люди. - Уилсон пожал плечами так небрежно, что казалось, он привык к подобным ситуациям. - Так что никаких проблем.
  Его голос был настолько уверенным, что это, кажется, немного успокоило Эвансов.
  Он жестом предложил девочкам присесть на кровать Лили, а сам занял стул возле письменного стола.
  Петунья пошатываясь дошла до кровати сестры, всё ещё красная от пережитых эмоций. Она хихикала и икала, будто в эйфории, точно была пьяна от собственной магии.
  Мистер Уилсон, заняв стул, наблюдал за ней, его взгляд стал внимательным, проницательным.
  И чем дольше он её рассматривал, тем больше его лицо становилось хмурым.
  Он видел не только магию, но и следы недавней болезни.
  Болезненная худоба, которая слишком сильно подчёркивала выступающие ключицы.
  Синяки под глазами, говорящие о давнейшей усталости.
  Тусклые волосы, лишённые блеска, слишком ломкие для её возраста.
  Он перевёл взгляд на родителей и, понизив голос, спросил:
  - Она давно так истощена? Вы были у врача?
  Мистер и миссис Эванс переглянулись.
  - Мы водили её к врачам, - осторожно начала миссис Эванс, потирая руки. - Но они не нашли ничего... необычного.
  Мистер Эванс потёр шею, хмурясь.
  - Это продолжается уже полтора года, - ответил он. - Еще нас направили к психиатру, но он оказался каким-то... шарлатаном. Сказал, что у неё меланхолия и истерия.
  Мистер Уилсон слушая родителей, задумчиво потянул себя за бородку, не заметив, как выдрал несколько волосинок.
  Мистер Эванс, наблюдая за этим жестом, внезапно осознал, почему борода мага выглядела так куцо и неровно.
  А в этот момент Петунья, всё ещё находясь в эйфории, уставилась на мага и внезапно расхохоталась.
  Громко, звонко, так, что согнулась пополам от смеха, ткнув в него пальцем.
  Мистер Уилсон удивлённо поднял брови, наблюдая за её реакцией, девочка пыталась что-то сказать, но задыхалась от смеха.
  - Вы... вы... - Петунья постанывала от хохота, схватившись за живот. - Вы похожи на козла с этой бородой!
  Гробовая тишина.
  Лили прикусила щеку, чтобы не рассмеяться, а мистер Эванс закашлял, чтобы прикрыть смешок.
  Миссис Эванс, побагровев, ахнула.
  - Юная леди! Такие вещи в лицо не говорят! - возмущённо воскликнула она.
  Но мистер Уилсон лишь обескураженно и немного смущенно посмотрел на Розалинду, потом на Петунью, потом снова на её мать.
  Выражение его лица ясно говорило:
  "То есть, вас смущает только то, что это было сказано в лицо?"
  Он подавил вздох, сложил руки на коленях и вернул внимание на Петунью, которая всё ещё пыталась справиться с приступом истерического смеха.
  - Я своими глазами убедился, что Петунья обладает магией, - уверенно произнёс мистер Уилсон, оглядывая присутствующих. - Но теперь нам необходимо отправиться в Министерство Магии, чтобы уладить несколько формальностей и провести медицинское обследование.
  Его голос был ровным, и в нём звучала твердость, которая не оставляла места для возражений.
  - Подобные случаи - редкость, - продолжил он, слегка качнув головой. - Особенно среди маггловских семей. Честно говоря, за всю свою карьеру я не сталкивался с таким ни разу. Возможно, это вообще первый случай, когда магия пробуждается столь поздно в семье без волшебников в роду. Уже само по себе рождение двух ведьм в немагической семье - нонсенс!
  Он вздохнул, потирая подбородок, явно пытаясь обдумать ситуацию.
  - Поэтому Министерство хочет изучить этот случай досконально.
  В комнате повисла тишина.
  Родители переглянулись. На их лицах перемешалась целая гамма эмоций - страх перед неизвестным, лёгкая тревога и, на удивление, радость. Судя по всему, последняя появилась из-за слов об исключительности их случая.
  Миссис Эванс нервно сцепила пальцы в замок, а мистер Эванс перекатил вес с одной ноги на другую, словно взвешивал свои слова, прежде чем кивнуть и произнести.
  - Да... мы понимаем, конечно, - наконец сказал он.
  - Петунья, как ты себя чувствуешь? - спросил мистер Уилсон уже более мягким, дружелюбным тоном, обращая внимание на девочку.
  Девочка моргнула, затем расфокусированно посмотрела в сторону, её взгляд замер на шкафу.
  - Кажется... у меня галлюцинации, - произнесла она медленно, нахмурившись.
  Мистер Уилсон чуть наклонил голову.
  - Почему ты так думаешь?
  Петунья не ответила сразу, продолжая прищуренно вглядываться на верх шкафа, затем указала пальцем и сказала:
  - Я вижу чёрного пушистого кота... на шкафу.
  Все повернули головы и посмотрели туда же.
  И действительно, на шкафу сидел кот.
  Небольшой, пушистый, угольно-чёрный, с большими янтарными глазами, которые сейчас лениво и немного снисходительно наблюдали за собравшимися.
  Лили развеселилась, её лицо мгновенно просветлело.
  - А, это Тучка! - радостно сообщила она. - Моя кошка-фамильяр. Мы купили её сегодня в магазине фамильяров в Косом переулке.
  Мистер Уилсон с интересом взглянул на Лили.
  - Фамильяр, значит? Хороший выбор, кошка выглядит умной.
  А вот Петунья напряглась, отползая к спинке кровати, чтобы увеличить расстояние между ними, словно этот пушистый комочек представлял для неё потенциальную угрозу.
  - О, так это не галлюцинация? - пробормотала она.
  В её взгляде было что-то между замешательством и явной настороженностью.
  Она побаивалась животных, особенно тех, кто мог царапаться, прыгать и кусаться.
  А магические кошки, как она только что поняла, внушали ей ещё большее беспокойство.
  Тучка, не обращая внимания на её испуг, потянулась, сладко зевнула и начала вылизывать лапу, словно давая понять, что люди тут не заслуживают ее внимания.
  - Ну что ж, - произнёс мистер Уилсон, вставая со стула и приглаживая мантию, - даю вам десять минут, чтобы переодеться. Затем спускайтесь в гостиную - мы отправляемся.
  Никто не стал спорить и все разошлись по комнатам. Мистер Уилсон спустился на первый этаж, освобождая комнату Лили.
  Когда прошли положенные десять минут, семья Эванс спустилась вниз. Они выглядели взъерошенными и утомлёнными, и только один человек в семье выбивался из общей картины.
  Розалинда Эванс выглядела так, будто у неё было не десять минут на сборы, а 2 часа.
  Её волосы были уложены в идеальный пучок, одежда безупречно выглажена, а лёгкий макияж только подчёркивал её собранность и хладнокровие.
  Мистер Уилсон мимолётно задержал на ней взгляд, его бровь чуть дёрнулась.
  "Ведьма, не иначе", - удивлённо подумал он.
  В этот момент один из магов, что прибыл с ним, вошел в гостинную и подойдя ближе к мистеру Уилсону, протянул ему небольшой мешочек. Они обменялись парой коротких фраз, явно обсуждая последние детали отправления, и убедившись что всё готово, мистер Уилсон повернулся к ожидающим его людям.
  - Итак, - начал он, держа мешочек в руке, - мы отправимся в Министерство Магии через камин.
  Лили и Петунья переглянулись, обе одновременно вспомнили, что когда-то читали об этом.
  Петунья тут же отвела глаза, ощущая неловкость от того, что они с Лили так и не наладили отношения. Делать вид что их ссоры не было, не получалось.
  Тем временем Уилсон продолжал:
  - Процесс простой: берёте горсть летучего пороха, заходите в камин и бросаете его себе под ноги.
  Мистер и миссис Эванс тут же напряглись, их лица одновременно исказились тревогой.
  - Порох? - настороженно уточнил мистер Эванс. - Мы... э-э... не взлетим в воздух?
  Миссис Эванс схватила мужа за рукав, явно представляя в красках взрыв посреди их собственной гостиной.
  - Нет, не взлетите, - с лёгкой улыбкой заверил их Уилсон.
  Он жестом пригласил их к камину, но когда супруги подошли, они столкнулись с новой проблемой.
  Их камин оказался довольно низким и узким.
  Было очевидно, что двое взрослых одновременно в камине не поместятся. Поэтому мистер Эванс нервно сглотнул, пригнулся и первым решительно залез внутрь. Он попытался было разогнуться, но быстро понял, что это невозможно, и ему пришлось оставаться в неловком полусогнутом положении, ждать указаний.
  Министерский работник протянул ему мешочек и повторил правила.
  Мистер Эванс выдохнул, собравшись с духом, затем кинул под ноги горсть волшебного порошка.
  Вся семья в ужасе смотрела, как он исчез в вспышке изумрудного пламени.
  Все ахнули увидев пустой камин.
  Следующей была миссис Эванс.
  Ей было тяжело сохранять свою грациозность, когда она забиралась в камин, вынужденно стоя в неловком полуприседе, но даже в этот момент она не теряла уверенности.
  С гордо поднятым подбородком она встретила взгляд мистера Уилсона, затем элегантно стянула перчатку, взяла горсть летучего пороха и швырнула его себе под ноги, отчаянно стараясь не замарать светлые туфли.
  Лили и Петунья внимательно следили за процессом, и когда родители наконец-таки исчезли в зелёном вихре пламени, Лили осторожно спросила:
  - А разве не нужно произносить название места? Мы читали, что так обычно работает летучий порох.
  - Да, в обычных случаях, - кивнул маг, удовлетворённо отметив, что девочка внимательна к деталям. - Но у Министерства Магии есть своя система. Летучий порох в этом мешочке привязан к конкретному камину в здании, так что произносить ничего не нужно.
  - А, ну тогда ладно, - Лили удовлетворённо кивнула.
  Настала ее очередь, и она, хоть и немного нервничая, уверенно шагнула в камин, а после швырнув летучий порох под ноги, исчезла в потоке зелёного света.
  Когда очередь дошла до Петуньи, мужчина внимательно посмотрел на неё.
  Она слегка покачнулась, а её лицо, недавно раскрасневшееся от волнения, постепенно возвращало свою привычную бледность.
  Кажется, эйфория от появления магии начинала отпускать её.
  Уилсон быстро среагировал, протянув руку и поймал её за запястье, чтобы помочь той удержаться на ногах.
  - Я тебя сопровожу, - объявил он, держа её за руку.
  Он повёл её внутрь камина вместе с собой, следя чтобы девочка не потеряла равновесие.
  Они еле поместились в камине - он оказался ещё более тесным, чем казалось снаружи.
  Когда он дёрнулся, чтобы бросить порох, макушка ударилась о каменный свод, отчего его ночной колпак сдвинулся прямо на глаза.
  - Тьфу ты... - он растерянно сдёрнул его, пытаясь понять в чем дело.
  Всё ещё моргая, он посмотрел на колпак в руке.
  На секунду задумался.
  Потом медленно поднял взгляд.
  - И что, я так ходил всё это время... и никто даже мне не сказал? - пробормотал он себе под нос, глядя на Петунью, как будто она могла ему это объяснить.
  Петунья покраснела едва сдерживая хихиканье.
  - Я думала это такая мода среди волшебников - произнесла девочка.
  Маг смущенно прокашлялся, сунул колпак в карман мантии и пробормотал:
  - Надо же, и ни один подчиненный не осмелился мне об этом сообщить...
  Затем он бросил летучий порох под ноги и зелёное пламя их поглотило.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 41. Приватный разговор
  Как только зелёное пламя их поглотило, Петунья ощутила, как пространство вокруг неё исчезает, словно пол под ногами провалился, оставляя её парить в бесконечности.
  В следующий миг её закружило.
  Ощущение было странным - словно её вытянуло в тонкую нитку, а затем потащило по узкому, бесконечному тоннелю.
  Картинка вокруг сливалась в мелькающий калейдоскоп - размытые образы каминов, проблески комнат, тени людей, чьи очертания Петунья не успевала разобрать. Всё смешивалось в вихре цвета, света и ощущения странного давления, будто её сжало со всех сторон.
  Откуда-то донёсся резкий запах золы.
  Перед глазами замелькали тени, и внезапно ощущение падения сменилось ощущением резкого толчка - её выбросило наружу.
  Петунья споткнулась, выбравшись из камина, и не успела даже осознать, что произошло, как вокруг неё уже проносились люди.
  Она моргнула.
  Министерство Магии не спало, даже несмотря на поздний час.
  Зал, в котором они появились, казался огромным. Высокие арочные потолки, тёмный отполированный мрамор под ногами и десятки широких каминов, встроенных в стены по всему периметру.
  Из них постоянно появлялись новые люди - одни торопливо шагали в сторону выходов, другие, наоборот, исчезали в изумрудных вспышках огня. Несмотря на поздний час, здесь кипела жизнь: кто-то переговаривался, кто-то спешил с документами в руках, а некоторые даже жестикулировали так оживлённо, что выглядели почти комично.
  Она замерла, оглядываясь.
  Огромные золотые эмблемы с символами Министерства украшали стены, а прямо перед ней возвышался центральный указатель, сверкающий мягким голубоватым свечением.
  Мистер Уилсон шагнул вперёд, поддержав её под локоть, чтобы помочь ей не завалиться.
  - Ты в порядке? - спросил он, мельком взглянув на неё.
  Петунья сглотнула.
  - Кажется меня сейчас стошнит. - девочка прижала руку ко рту.
  Мужчина взмахнул палочкой и в его руке оказался бумажный пакет, который он протянул Петунье.
  Она его схватила, но не воспользовалась понимая что приступ тошноты отпускает.
  - Ничего скоро привыкнешь, - хмыкнул он, смотря как она понемногу приходит в себя.
  Тем временем родители и Лили уже стояли чуть в стороне, выглядели не менее потрясёнными и с такими же чуть зеленоватыми лицами.
  Мистер Уилсон развернулся к ним, жестом приглашая следовать за ним вглубь Министерства.
  - Прошу за мной.
  Он двинулся вперёд, и семья Эванс послушно пошла следом, но не успели они сделать и десяти шагов, как из бокового коридора вдруг показались две странные фигуры.
  Они двигались неспешно, неторопливо опираясь на посохи, и выглядели так, словно только что вышли из иллюстрации к волшебной сказке.
  На каждом была длинная переливающаяся мантия, усыпанная звёздами, месяцами и загадочными магическими символами. А на голове высокие остроконечные колпаки, которые, казалось, держались исключительно по волшебству- иначе было просто непонятно, как они остаются так ровно на месте, не кренясь ни в одну сторону.
  Если раньше семья Эванс видела магов, одетых скорее в современное подобие мантий, то сейчас перед ними стояли настоящие чародеи из сказок- те самые, каких они ожидали увидеть с самого начала.
  Дополняли картину густые бороды, такие длинные, что, казалось, их владельцы могли бы заплести их в косы и обернуть вокруг талии вместо поясов.
  А еще они казались старыми. Даже древними.
  На вид им было все сто лет, а возможно, и больше, потому что двигались они с той осторожностью, будто боялись, что могут рассыпаться на месте.
  Маги тихо переговаривались между собой, но завидев Уилсона и его гостей резко замолчали.
  Их глаза тут же округлились, а один из них даже замер на месте, словно его парализовало.
  - Джордж! Это та самая? - наконец выдохнул один из магов, резко выпрямившись.
  В тишине раздался хруст его позвонков - его спина выпрямившись впервые за тридцать лет не была готова к такому испытанию.
  - Поздняя? Из магловской семьи?
  Второй маг приоткрыл рот, явно пытаясь подобрать нужные слова, но так и не сумел их найти.
  - Не сейчас, господа, - ровным голосом бросил Уилсон, даже не остановившись.
  И продолжил идти.
  Но стоило им свернуть за угол, как...
  Девочки, ещё не оправившиеся от шока, вдруг услышали звук стремительно удаляющихся шагов.
  Они переглянулись, а затем осторожно заглянули за угол...
  И тут же увидели невероятную картину.
  Маги, которые ещё минуту назад двигались со скоростью ленивой черепахи, теперь прижимали посохи к груди и, подхватив полы своих мантий, демонстрируя худые коленки, неслись вперёд во весь опор!
  Они бежали так быстро, что казалось, будто сейчас разгонятся и взлетят. Их длинные бороды развевались в разные стороны, придавая всей этой картине ещё более абсурдный вид.
  Один из них чуть не потерял колпак, другой ловко перепрыгнул через чей-то портфель, но оба сверкали пятками с такой скоростью, что Петунья на секунду засомневалась, а не зря ли они вообще таскают с собой посохи.
  Лили и Петунья замерли в полном оцепенении, не в силах отвести взгляд от этой невероятной сцены.
  Забыв об обидах одна из девочек спросила:
  - Ты это видела?.. - прошептала Лили, не мигая.
  - Я это видела... - таким же потрясённым тоном отозвалась Петунья.
  Родители тоже стояли в ступоре.
  Миссис Эванс оторопело моргнула, сжимая жемчуг на шее, а мистер Эванс тихо выдохнул, словно пытаясь осознать, что он только что увидел.
  Все перевели взгляд на Уилсона, надеясь на какое-то объяснение.
  Тот, кажется, даже не считал происходящее чем-то необычным.
  Он лишь помотал головой, глухо вздохнул и произнес словно это все объясняло:
  - Маги...
  Он слегка поморщился и продолжил:
  - Они из Отдела по изучению магии и магических явлений. Почти весь их состав - пожилые безумцы.
  Затем помотал головой, словно избавляясь от посторонних мыслей, и продолжил идти.
  - Не отставайте.
  Девочки молча двинулись за ним, всё ещё пытаясь осознать то, чему только что стали свидетелями.
  Петунья бросила взгляд на Лили.
  - Знаешь, - пробормотала она. - Когда я мечтала увидеть настоящих, книжных магов, я представляла их... ну... немного другими, более величественными.
  Лили неуверенно кивнула, всё ещё глядя в сторону, куда умчались два старика в мантиях.
  - Ага...
  Она тоже.
  Когда они, наконец, дошли до его кабинета, он открыл дверь и пригласил их внутрь.
  - Присаживайтесь.
  Кабинет был просторным, но без излишеств.
  Вдоль стен тянулись высокие книжные полки, забитые толстыми фолиантами, свёрнутыми пергаментами и странными стеклянными сферами.
  На рабочем столе стояла рамка с фотографией маленькой девочки лет четырёх.
  Петунья с удивлением заметила, что портрет двигался - девочка улыбалась и периодически прижимала к себе кошку. Правда, судя по выражению на морде, кошка была совсем не в восторге. Фотография была зациклена - спустя некоторое время девочка снова повторяла свои действия.
  В углу стола лежали стопка бумаги и чернильница, но почему-то без пера.
  Петунья плюхнулась на ближайший стул, её колени всё ещё дрожали, а в голове гудело.
  Мистер Уилсон сел за стол, вытащил из ящика перо и лист, быстро что-то записал, а затем... Лист сложился сам по себе.
  На глазах у всех бумага начала шевелиться, изгибаться, пока не обрела форму маленькой бумажной крыски.
  Крыса встала на задние лапки, её крошечные бумажные уши дрогнули, мистер Уилсон прошептал ей что-то наклонившись, затем она стремительно побежала к двери, юркнула в щель и исчезла в коридоре.
  Петунья, Лили и родители с изумлением наблюдали за этим процессом, но, похоже, для самого мага это было обычным делом.
  - Ого... - пробормотала Лили, не скрывая восхищения.
  - Обычная канцелярская магия, - с улыбкой сказал мистер Уилсон, сцепив пальцы перед собой. - Теперь давайте вернёмся к главному.
  Он перевёл внимательный взгляд на родителей.
  - Расскажите подробнее о Петунье. Когда вы начали замечать изменения? Что именно в ней поменялось? Что происходило в её жизни за последнее время? Какие-то важные события?
  Мистер и миссис Эванс замялись.
  Судя по всему, этот вопрос поставил их в тупик.
  - Ну... - начал мистер Эванс, нахмурившись, словно пытаясь выудить из памяти хоть какие-то полезные сведения.
  - Она стала лучше учиться, - наконец сказала миссис Эванс, явно цепляясь за первое, что пришло на ум. - Поступила в Росвуд. Помогает по дому, нашла друзей... В целом, её поведение стало лучше всяких похвал.
  Она пожала плечами.
  - Больше ничего особенного.
  Уилсон вгляделся в них, внимательно изучая выражение их лиц.
  И в этот момент он подумал:
  Они ничего не знают о своей дочери. Сведенья были столь поверхностны, что подобным мог поделиться даже их сосед.
  Что могло быть причиной? То, что Петунья сама закрылась от них? Или они никогда особенно не вникали в её жизнь?
  Неважно. Главное, они не могли ему помочь.
  Тогда он перевёл взгляд на Лили.
  Она не сводила глаз с сестры, с выражением, которое трудно было расшифровать.
  Уилсон вспомнил, как она смотрела на Петунью в момент, когда та проявила магию.
  В её глазах не было удивления.
  Не было шока.
  Только торжество.
  Она знала.
  Но прежде чем он успел что-то сказать, раздался голос миссис Эванс:
  - Да, точно! - внезапно воскликнула она, словно только что вспомнила важную деталь.
  Все повернули к ней головы.
  - Она изменилась... когда выбросила всё, что было хоть как-то связано с магией. До этого, - продолжила миссис Эванс задумчиво, - она всё время тратила на бессмысленные попытки пробудить магию.
  Мистер Эванс согласно покивал.
  Повисла тишина.
  Петунья и Лили уставились на родителей, в шоке.
  Девочки не знали, что они были в курсе.
  Мистер Уилсон задумчиво схватился за бородку, и вновь выдернул несколько волосков, даже не замечая этого.
  Мистер Эванс автоматически проследил взглядом, как волоски, кружась, плавно летят вниз, оседая на столе.
  Он уже начал подозревать, что если мистер Уилсон продолжит свои размышления в таком же темпе, то уже к концу их встречи мужчина останется без бороды вовсе.
  Маг внимательно посмотрел на девочек, изучая их молчаливую реакцию.
  - Девочки, вам есть что добавить? - негромко спросил он, слегка склонив голову набок.
  Они не подняли глаз, обе вцепились в собственные колени, избегая смотреть в его сторону.
  Но мистер Уилсон заметил другое.
  Изредка, почти незаметно, они кидали быстрые взгляды на родителей, словно невольно оценивая что им можно говорить,а что нет и насколько далеко можно зайти в своих словах.
  Он сразу всё понял.
  Говорить при родителях они не будут.
  С ним - возможно.
  Но не с мистером и миссис Эванс.
  Его лицо просветлело, и он, будто только что вспомнив что-то важное, поднялся со стула.
  - Дэвид, Розалинда, у нас здесь есть небольшая галерея великих волшебников, среди них есть и волшебники маггловского происхождения, - с лёгкой улыбкой сообщил он, меняя тон на более непринуждённый. - Не хотите ознакомится? Быть может, и ваши девочки однажды окажутся на той стене? Я вижу в них большой потенциал.
  Родители заулыбались, заметно смутившись.
  - Да что вы такое говорите! - мистер Эванс отмахнулся, но в его голосе звучала гордость, а миссис Эванс, хоть и пыталась сдерживать себя, тоже выглядела польщённой.
  Очевидно, мистер Уилсон прекрасно знал, как заинтересовать людей, подобных им.
  - Но, конечно, почему бы не взглянуть? - продолжил мистер Эванс, вставая.
  - Всего минут на десять, - добавила его жена, кивая девочкам. - Подождите нас, мы скоро вернёмся.
  Один из сотрудников немедленно предложил проводить их, и родители без лишних вопросов последовали за ним.
  Как только дверь мягко закрылась, в кабинете повисла тишина.
  Мистер Уилсон немного выждал, позволяя девочкам прочувствовать момент, прежде чем спокойно перевёл на них взгляд.
  - А теперь... - произнёс он ровным, мягким голосом, но с неизменной твёрдостью. - Вы можете рассказать правду. Ту, которую родителям нельзя говорить. И не беспокойтесь, вас не будут наказывать за то что вы скажете. Нам просто нужно во всем разобраться.
  Лили и Петунья переглянулись.
  Петунья глубоко вдохнула, потом выдохнула, а затем, глядя в стол, начала говорить.
  Она рассказала всё.. ну почти.
  Как они с Лили искали способ пробудить магию, как читали книги, как перепробовали десятки способов, убеждая себя, что всё это должно сработать.
  Лили подхватывала её рассказ, добавляя подробности, уточняя детали - их слова сплетались воедино, они говорили по очереди, но так, словно дополняли друг друга.
  Однако одного имени среди этих слов не было.
  Северус.
  А также упоминания его с Лили практики магии.
  Младшая сестра заметила это почти сразу. Она бросила короткий взгляд на Петунью, но та не произнесла ни слова.
  Когда Петунья осознанно обошла тему его участия, Лили, хоть и выглядела удивлённой, промолчала. Но в её глазах была благодарность.
  Кто знает как бы их наказало министерство за многократное нарушение правил. Возможно вообще запретили бы учиться в Хогвартсе.
  Мистер Уилсон, выслушав их рассказ до конца, выждал долгую, напряжённую паузу.
  А затем, чуть склонив голову набок, сказал:
  - Вы не договариваете.
  Девочки замерли.
  Они уже собирались ответить, но тут...
  В кабинет вбежала бумажная крыса.
  Она, шурша лапками по полу, прыгнула на стол, пробежалась по его поверхности и, как только достигла центра, остановилась и расправилась в обычный лист бумаги.
  Уилсон, не торопясь, взял его в руки, развернул, бегло прочитал и негромко произнёс:
  - Ага.
  Его брови едва заметно приподнялись, но выражение лица почти не изменилось.
  - Что произошло 26 апреля? - спросил он, переводя взгляд на девочек.
  В кабинете снова воцарилась тишина.
  26 апреля был днем после для рождения Петуньи. Днем, когда она рискнула и поехала на дерево.
  Лили нахмурилась, Петунья напряглась.
  - Что? - осторожно спросила Лили, делая вид что не понимает, о чём идёт речь.
  Мистер Уилсон, развернув записку перед собой, начал читать вслух:
  - "26 апреля был зафиксирован мощный скачок магии рядом с домом семьи Эванс. Энергетический всплеск был в четыре раза сильнее, чем любые известные ранее выбросы магии Лилиан Эванс, исключая инициацию."
  Девочки переглянулись.
  - Мы сначала не обратили на это внимания, - продолжил Уилсон, слегка прищурившись. - Подумали, что Лили, в очередной раз, случайно выпустила силу, а артефакт записал силу неправильно.
  Он выдержал паузу, изучая их реакцию.
  - Но теперь, глядя на график сравнения с другими вспышками, становится очевидно - это не Лили.
  Тишина.
  - Это было очень похоже на неконтролируемый выброс магии, характерный для инициации, - наконец сказал он, его голос был спокойным. - Но тогда никто даже не мог представить, что старшая сестра могла пройти инициацию. Все таки вы из семьи маглов. Поэтому запись сочли некорректной.
  Мистер Уилсон поднял глаза от листа, и его острый, внимательный взгляд скользнул по лицам девочек.
  - Вы помните, что произошло в тот день?
  Лили и Петунья не сразу решились говорить. Они переглянулись, обе сглотнули, словно борясь с внутренним напряжением.
  Но в конце концов, Петунья первой открыла рот.
  - Есть ещё кое-что, о чём мы не говорили, - её голос звучал тихо, но в комнате, где повисла напряжённая тишина, он раздался громче, чем хотелось бы.
  Лили зажала губу, но не перебила.
  - Пункт четыре, - выдохнула Петунья.
  - Что? - нахмурился Уилсон.
  - Смертельная опасность, - прошептала Лили.
  Петунья вцепилась пальцами в край своего рукава, будто стараясь держать себя в руках, но взгляд её был жёстким и горьким.
  - Вы говорили, что иногда магия проявляется, когда человек находится в опасной для него ситуации, - произнесла она, и в её голосе слышалась смущение - Когда ничего не сработало, я... решила рискнуть.
  Мистер Уилсон закрыл глаза.
  Потом медленно снял очки, сжал их в руке и устало протёр переносицу.
  По его лицу скользнуло разочарование - не в девочке, нет. В самом себе.
  - Вот дурак... - пробормотал он себе под нос.
  Он тяжело вздохнул, словно у него резко прибавилось несколько лет к возрасту.
  - И зачем только ляпнул? - пробормотал он, снова надевая очки. - Столько лет опыта, а такая глупая ошибка...
  Он поднял голову, давая понять, что ждёт продолжения.
  Петунья ссутулилась, но всё же заговорила.
  - Я хотела проверить, появится ли магия, если я действительно окажусь в опасности, - сказала она, избегая взгляда Лили.
  Лили сжала кулаки.
  - Ты пыталась убить себя! - голос её дрогнул.
  - Нет! - возмутилась Петунья, но затем отвела взгляд. - Ну... я просто...думала что это мой последний шанс.
  Она глубоко вдохнула, словно вновь переживая этот момент.
  - Я поехала на велосипеде прямо в дерево.
  Мистер Уилсон моргнул, его лицо оставалось непроницаемым.
  - Но Лили остановила меня своей магией.
  Лили резко вдохнула, перебив сестру:
  - Я не думаю, что это была я!
  Петунья с раздражением посмотрела на неё.
  - Ты опять?
  - Я не чувствовала этого. Не чувствовала этой... щекотки в животе! - Лили говорила быстро, запальчиво, её голос дрожал от эмоций - Когда я раньше использовала магию случайно, я всегда ощущала это. Но тогда-
  Она сжала кулаки, её плечи напряглись.
  - Я вообще ничего не почувствовала! Да и сейчас оказалось что ты волшебница, а значит в тот раз это могла быть ты!
  В комнате повисла тишина.
  Петунья перевела взгляд на мистера Уилсона, ожидая его реакции.
  Мужчина, всё это время молча слушавший, теперь глубоко вздохнул, словно подбирая нужные слова.
  Затем, сложив ладони перед собой, он спокойно заговорил.
  - Я примерно понял, какая складывается картина, - произнёс он, чуть склонив голову набок, изучая выражения лиц девочек.
  Лили и Петунья сидели тихо, но их тела выдавали напряжение. Лили сжала губы, её плечи слегка подрагивали - то ли от злости, то ли от волнения после произнесенных слов. Петунья, наоборот, выглядела будто окаменевшей, её руки сжались в кулаки на коленях, но не двигались.
  - Первое, что вам нужно знать, - неконтролируемая магия присуща только детям.
  Он сделал паузу, позволяя девочкам переварить информацию.
  - Она существует для защиты ребёнка, пока тот не научится управлять своими силами. Это защитный механизм, который помогает волшебникам избежать опасности. Но как только ребёнок осознаёт свою магию, примерно к одиннадцати годам, эта способность начинает угасать. Во время полового созревания она оказывается на пике, а потом исчезает полностью. Если к этому моменту магия не проявилась, её уже не будет никогда.
  Петунья резко вдохнула, но тут же сжала губы.
  Если бы я не пробудила магию... если бы я ждала ещё год, два... то всё? Это был бы конец? Навсегда? Значит Лили была права?
  - Это то, что нам известно на данный момент, - подытожил он, прежде чем перешёл к следующей мысли.
  Мужчина глубоко вдохнул, и выражение его лица резко изменилось. Оно стало более серьёзным, даже немного жёстким.
  - Именно поэтому в семьях магов, где ребёнок не проявляет магии, некоторые родственники... пытаются ускорить процесс.
  Лили вскинула голову, а Петунья почувствовала, как по коже пробежал холодок.
  - Как это - ускорить?
  - Создать ситуацию, в которой магия пробудится инстинктивно. Опасную ситуацию. - Голос Уилсона стал резче, в нём звучало едва заметное раздражение. - Что, на мой взгляд, категорически неприемлемо. Некоторые семьи идут на всё, лишь бы доказать, что их ребёнок не сквиб.
  Он заметил замешательство и сразу пояснил:
  - Сквиб - это ребёнок без магии, рождённый в семье волшебников. Но в их случае детей могли подстраховать маги из семьи. А вы очень сильно рисковали, я бы даже сказал - смертельно. Ведь вероятность того, что у Петуньи проявится магия, была практически нулевой. И поддержки у неё не было вовсе.
  - Но иногда и это не помогает, - продолжил Уилсон, и выражение его лица стало ещё жёстче. - Тогда ребёнок, несмотря на все попытки, остаётся сквибом.
  Услышав это плечи Петуньи передернулись.
  Как тяжело ей было наблюдать за редкими всплесками магии Лили и Северуса. А как бы себя чувствовал ребёнок, который с самого детства окружён магией? Насколько трудно было бы жить в мире, где для всех это обыденность, а ты - единственный, кто остаётся чужим. Без магии. Словно инвалид.
  Это кошмар.
  - Но! - резко сказал Уилсон - Магия, защищающая ребёнка, защищает только его. Ты не можешь заставить её защитить кого-то ещё.
  Внезапно Петунье на ум пришел образ Северуса и то как он стоял в вихре магии, который ограждала его от отца.
  Она вспомнила, как он тянул руку, пытался растянуть защиту, чтобы защитить маму...
  Но ничего не вышло.
  Магия не поддавалась.
  Она защищала только его.
  Маг продолжил. Его голос был спокойным, но твёрдым.
  - Природа устроила так, что магия может защитить только своего носителя. А значит, в тот раз это была именно твоя инициация, Петунья. Магия всё же защитила ту, кому принадлежала.
  Петунья широко распахнула глаза.
  Тогда..тогда получается у нее была магия уже давно? Но почему же она никак не проявлялась?
  Мистер Уилсон произнес:
  - В вашем случае это удивительно, - сказал он, слегка склонив голову набок.- Ведь как бы вы ни старалась, вы обе не смогли бы пробудить магию, если бы её изначально не было. Одна ведьма в семье маглов - возможно, но обе - уже сомнительно. Это значит, что скорее всего, в вашей семье, в далёком прошлом, был волшебник.
  Он перевёл взгляд с одной девочки на другую, наблюдая за их реакцией.
  - Или... кто-то из ваших предков был сквибом.
  Лили и Петунья переглянулись, их глаза расширились, когда они осознали смысл сказанных слов.
  - Но подтвердить это мы сможем, только если как следует покопаемся в архивах. Во время магической войны многие маги и сквибы сменили фамилии и сбежали, стараясь не оставить после себя следов, чтобы до них не добрались прихлебатели Гриндевальда. Поэтому наши поиски будут затруднены...Но не невозможны.
  Уилсон вздохнул и провёл рукой по подбородку, будто пытаясь сформулировать мысль как можно точнее.
  - Также мы можем прийти к выводу, что ты, Петунья, вовсе не "поздняя", как мы думали. - Мистер Уилсон откинулся назад, скрестив руки на груди. - Ты проявила свою силу вовремя. Это наша ошибка, что мы не проверили тот случай, который произошёл 26 апреля.
  Он выдержал паузу, позволяя девочкам переварить услышанное.
  - Но остаётся открытым вопрос: почему после той вспышки магии у тебя произошла полная блокировка сил? - он наклонился вперёд, глядя прямо на Петунью. - И почему они больше не проявлялись? Это не норма.
  Петунья не знала, что ответить.
  - У меня есть предположение, - продолжил мистер Уилсон, - но чтобы его подтвердить, нам нужно посетить магического доктора.
  Стоило ему закончить фразу, как дверь распахнулась с громким скрипом.
  Все одновременно повернулись к входу.
  И тут же замерли в потрясении.
  На пороге стояли родители, но за их спинами...
  Торчала целая толпа стариков в мантиях.
  Петунья с Лили неверяще уставились на них.
  Десять, нет, может даже больше!
  Остроконечные колпаки, длинные бороды, переливающиеся мантии со звёздами- их было так много, что они буквально напоминали настоящее ночное небо.
  Родители еле протиснулись в кабинет, выглядели они замученными, но довольными, а мистер Эванс даже улыбнулся.
  - Вы не представляете, через что нам пришлось пройти, чтобы сюда добраться, - пожаловался он.
  - Они нас окружили! - театрально вскинула руки миссис Эванс. - Еле пробились сквозь толпу!
  Но по выражениям их лиц было видно, что жалобы были не очень-то искренни. Они явно наслаждались вниманием.
  Маги и не думали скрываться, наоборот, они изо всех сил вытягивали шеи, стараясь разглядеть Петунью.
  Некоторые переговаривались шёпотом.
  - Вот она, вот она, та самая девочка!
  - Впервые за множество лет! Мы должны записать это в архив!
  - А я ведь говорил, что подобное возможно!
  - Теоретически да, но не в реальности, а вот теперь...
  Хозяин кабинета обратился к магам:
  - Господа, не сейчас.
  Все маги резко отпрянули, будто пойманные на месте преступления, и начали притворяться крайне занятыми.
  Один из них принялся разглядывать узор на ковре, другой очень заинтересованно изучал потолок, а третий вытащил какие-то записки и притворился, что записывает важные наблюдения.
  Уилсон тяжело вздохнул, встал со стула и повернулся к родителям.
  - Вы как раз вовремя, - обратился он к ним. - Самое время пройти магический осмотр.
  Толпа зароптала, будто только этого и ждала.
  - О-о, это точно!
  - Да-да, обязательно!
  - Нам нужно изучить этот феномен!
  - Немедленно к врачу!
  - Может, я пойду с ними?
  - Нет, я пойду!
  - Ты в прошлый раз ходил, когда была вспышка магической чумы! Теперь моя очередь!
  Все поднялись со своих мест и начался настоящий квест - протиснуться через толпу бородатых магов, которые даже не думали расходиться.
  Старики не торопились раздвигаться, продолжая разглядывать Петунью, словно она редкий артефакт.
  А их бороды...
  Бороды были везде.
  Петунья чувствовала, как что-то мягкое щекочет ей ухо, и с ужасом осознала, что это край чьей-то седой бороды.
  Лили зажала нос, потому что глаза начали слезиться - волосы щекотали её так сильно, что терпеть было невозможно. Но, казалось, руки не были преградой для этих "живых" бород.
  - Я сейчас чихну, - предупредила она сквозь стиснутые зубы.
  - Держись! - зашипела Петунья, пытаясь выбраться.
  Чихнуть прямо на таких пожилых магов казалось ей чем-то невероятно неуважительным.
  Но было поздно.
  Лили резко втянула воздух, её лицо исказилось...
  - Апчхи!
  И в этот момент прямо перед ней мантия одного из магов вспыхнула радужными искрами.
  - Великолепно! - радостно воскликнул он, даже не подозревая, что это был всего лишь чих Лили.
  - Ага, просто невероятно... - пробормотала Петунья, ловко протискиваясь мимо.
  Мистер Уилсон вывел их в коридор, закрыл за собой дверь, отрезая их от любопытных стариков и тяжело вздохнул.
  - Маги... - вновь повторил он, разводя руками.
  Они продолжили идти вперёд.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 42. Страшные последствия, какими они могли быть.
  Они шли по коридорам Министерства, пока, наконец, не остановились у двери с золотой табличкой, на которой было выгравировано:
  Маргарет Уилсон - главный маг-медик
  Петунья удивлённо приподняла брови увидев знакомую фамилию.
  Но её удивление только усилилось, когда мистер Уилсон пригладил волосы, будто немного смущаясь, затем улыбнулся и постучал в дверь. Стоило ей приоткрыться, как он, ни секунды не колеблясь, наклонился и поцеловал женщину что встретила его, в щёку.
  - Маргарет, дорогая, рад тебя видеть.
  Женщина в ответ улыбнулась так тепло и естественно, что даже пространство вокруг неё словно наполнилось мягким светом.
  Её светлые волосы мягко спадали на плечи, а голубые глаза светились теплом.
  - Ты, как всегда, приводишь мне самых необычных пациентов.
  Петунья не отводила от неё взгляда, вдруг понимая, что уже видела эту женщину раньше.
  Точнее она увидела сходство между девочкой на фотографией и женщиной. Те же светлые волосы и такая же теплая улыбка.
  Петунья моргнула.
  И как же разительно отличался мистер Уилсон рядом с ней. Вечно серьёзный, собранный, сдержанный министерский работник... таял, стоило ему оказаться рядом с женой.
  Лили тоже заметила это и переглянулась с Петуньей, уголки её губ дрогнули, словно она с трудом сдерживала улыбку.
  - Это моя жена Маргарет, она займётся твоим осмотром, - сказал мистер Уилсон, обращаясь к Петунье.
  Он передал несколько листов бумаги свой жене, а та мельков взглянув на них, жестом пригласила Петунью в отдельный кабинет, а затем обратилась к остальным:
  - А вас попрошу немного подождать.
  Кабинет миссис Уилсон оказался светлым и просторным, в отличие от мрачных коридоров Министерства.
  Полки здесь были заставлены склянками с зельями, пергаментами, какими-то древними медицинскими манускриптами. На стенах висели схемы каких-то магических каналов и атлас строения тела, в углу стоял небольшой столик, на котором покоилась чашка с чаем и тарелка с наполовину съеденным печеньем.
  Маргарет усадила Петунью в удобное кресло и внимательно посмотрела на неё, словно пытаясь разглядеть больше, чем можно было увидеть глазами.
  - Расскажи мне, как ты себя чувствуешь, - мягко попросила она. - Когда ты впервые заметила, что с тобой что-то происходит?
  Петунья задумалась, глядя в пол.
  - Я... думаю, это началось, когда я отказалась от магии.
  Маргарет внимательно кивнула, и перо лежавшее на столе, вдруг само поднялось в воздух и начало записывать её слова.
  - Отказалась? - переспросила она, слегка изогнув бровь.
  - Да. - Петунья тихо выдохнула. - После всех неудач я решила, что магии во мне нет и быть не может. Я хотела оставить это в прошлом. Вычеркнуть всё из памяти.
  Маргарет слегка наклонила голову, давая понять, что хочет услышать продолжение.
  - Сначала всё было нормально... или мне так казалось. Я чувствовала себя усталой, но думала, что это просто... обычное переутомление.
  Петунья нахмурилась вспоминая.
  - Но потом стало хуже. Я чувствовала, будто всё тело стало ватным. Руки, ноги... они немели, словно переставали быть моими.
  Её голос стал тише, она продолжала.
  - А потом началась боль. Она... она была повсюду. В последнее время мне казалось, что даже мысли причиняют мне боль.
  Маргарет по-прежнему не перебивала, позволяя ей говорить всё, что накопилось внутри.
  - А ещё... - голос Петуньи дрогнул, но она всё же договорила: - Я больше не могла нормально есть. Любая еда вызывала тошноту.
  Магическое перо непрерывно записывало её слова.
  - А как ты себя чувствуешь сейчас? - спросила доктор, чуть склонив голову набок.
  Петунья заулыбалась.
  - Сейчас просто замечательно, - довольно ответила она. - Кажется, когда я взяла палочку, она изгнала всю боль из моего тела. Давно я себя так хорошо не чувствовала.
  Когда Петунья закончила, Маргарет кивнула, а затем успокаивающе сказала:
  - Не пугайся, сейчас ты почувствуешь небольшое покалывание.
  Она достала палочку и начала медленно водить ею над телом Петуньи.
  Сначала палочка засветилась мягким светом, но затем...
  Свет начал темнеть.
  Сначала стал серым, затем наполнился чёрным дымом.
  Маргарет резко побледнела.
  Петунья замерла, не понимая, что происходит.
  Женщина нахмурилась, на ее лбу образовалась озабоченная складка. Ещё раз провела палочкой над Петуньей, словно надеясь что результат окажется ошибочными, но...
  Ничего не изменилось.
  Она моргнула, вновь посмотрела на палочку, затем перевела взгляд на девочку.
  - Не может быть... - едва слышно пробормотала она, но в её голосе звучало больше тревоги, чем удивления.
  Петунья напряглась, пристально наблюдая за доктором. Маргарет тем временем развернулась и направилась к одному из шкафов, где среди ровных рядов баночек и свитков стоял ящик с диагностическими артефактами.
  Женщина поколебалась. Сначала вытащила кристалл красного цвета, затем подумала и взяла ещё три, других цветов.
  Когда она подошла ближе, её голос стал мягким, но серьёзным:
  - Сейчас я приложу эти кристаллы к твоему животу. Это обычная диагностика, ты ничего не почувствуешь.
  Петунья, всё ещё напряжённая, с трудом кивнула.
  Миссис Уилсон начала с красного.
  Никакой реакции.
  Затем перешла к жёлтому.
  Ничего.
  Синий.
  Абсолютно никакой реакции.
  Петунья нервно сглотнула, когда женщина остановилась, сжав в пальцах последний кристалл - чёрный.
  Маргарет некоторое время смотрела на него, затем, будто решившись, приложила к животу девочки.
  В следующий момент Петунья с удивлением увидела, как кристалл начал терять свой цвет.
  Сначала он просто помутнел, затем медленно, но неотвратимо становился всё прозрачнее и прозрачнее.
  Пока цвет не исчез вовсе.
  Маргарет резко вдохнула неверяще смотря на пустой кристалл.
  - Не может быть... - снова повторила она, на этот раз уже громче и отчётливее.
  Внезапно она быстро развернулась и подойдя к двери, распахнула её.
  - Дэвид, ты мне нужен. Срочно.
  Голос её звучал жёстко, почти резко, и от этого по спине Петуньи пробежали мурашки.
  Через несколько секунд в кабинет вошёл мистер Уилсон, его лицо было сосредоточенным, но спокойным.
  Маргарет не стала терять времени. Молча взяла его за локоть и отвела в сторону.
  Петунья, сидя в кресле, напряглась.
  Она чувствовала, что разговор будет важным, и постаралась незаметно прислушаться.
  - Ты уже что-то подозревал, поэтому привёл её ко мне? - спросила Маргарет тихо, но в голосе звучало напряжение.
  - Да, дорогая. - Уилсон тихо выдохнул, на его лице не было облегчения, скорее - тяжелая обречённость. - Я не хотел строить догадки, пока ты сама не подтвердишь. Я не был уверен. Не то что на сто, даже на десять процентов.
  Маргарет нервно провела рукой по лбу, затем, сжав пальцы в кулак, заговорила быстрее, будто возмущение переполняло её.
  - Как вы могли этого не заметить?! - её голос был приглушённым, но резким. - Насколько я поняла, вы следили за их домом! Как это могло произойти у вас под носом?! Это же не средневековье, когда детей из страха заставляли подавлять магию!
  - Значит, это правда? - голос мистера Уилсона напрягся.
  Маргарет закрыла глаза, её лицо отразило борьбу с неприятными мыслями. Она глубоко вдохнула, затем едва слышно сказала:
  - Да. Она практически стала обскуром.
  Повисла гнетущая тишина.
  Петунья не понимала, что это значит, но ощущение напряжения в кабинете не оставляло сомнений - ничего хорошего.
  - Если бы вы не привели её ко мне в течение полугода или года, - Маргарет посмотрела на мужа с настоящей тревогой, - она бы разрушила не только себя, но и половину района.
  У Петуньи выпучились глаза.
  "Вот тебе и 'меланхолия с истерией'." внезапно подумала она.
  - Как это вообще стало возможно? - Маргарет покачала головой, снова скрестив руки на груди. - Сейчас же не время охоты на ведьм. Что её заставило подавить магию?
  Мистер Уилсон нахмурился, будто прокручивая в голове все возможные варианты.
  - Я предполагаю, что это произошло, потому что она сама отказалась от магии, я бы даже сказал абсолютно вычеркнула ее из своей жизни - наконец заговорил он, пристально глядя на жену. - Она получила её, добилась своим упрямством, своим безрассудством, но не осознав этого, закрылась. Запретила себе даже думать о ней.
  Он сделал паузу ,а потом коротко усмехнулся вспоминая их с девочками приватный разговор.
  - А судя по нашему разговору, упрямства этой девочке не занимать.
  Маргарет хмыкнула, кивая, словно мысленно соглашалась с этой характеристикой.
  - В любой другой ситуации я бы сказал, что это невозможно, - продолжил он. - Магия - это неконтролируемый процесс. Её нельзя просто "запретить" себе. Обычно, если волшебник подавляет свои силы, магия всё равно прорывается, защищая его, особенно в моменты опасности.
  Маргарет наклонила голову, внимательно слушая.
  - Но в данном случае...
  Он перевёл взгляд на Петунью.
  - Опасности рядом не было.
  Маргарет внимательно посмотрела на девочку, но теперь её взгляд был другим.
  Она видела перед собой не просто пациентку, а уникальный случай - что-то редкое, невозможное, но всё же существующее.
  - Звучит логично, - тихо сказала она. - В обычных условиях такое невозможно, но она...
  Она пристально посмотрела на Петунью.
  - В её случае возможно.
  Маргарет снова перевела взгляд на мужа.
  - Как она сейчас?
  - Ситуация улучшилась, - кивнула женщина. - Как только она перестала блокировать магию, напряжение начало спадать. Сейчас я бы назвала это не "чёрным кодом", скорее "серым".
  Маргарет замолчала, её взгляд затуманился раздумьями, словно она мысленно перебирала десятки случаев, сравнивала, анализировала, искала наилучшее решение.
  Наконец, она глубоко вдохнула и произнесла:
  - Её тело сильно пострадало. - В её голосе прозвучала искренняя тревога. - Я не понимаю, как она смогла так долго терпеть боль.
  Мистер Уилсон едва заметно напрягся, его пальцы стиснули край мантии, но лицо оставалось спокойным.
  - Что бы ты посоветовала предпринять? - спросил он, но в его голосе чувствовалась напряжённость.
  Маргарет провела рукой по подбородку задумавшись.
  - Мы знаем слишком мало случаев, когда медикам удавалось добраться до детей, не ставших полноценными обскурами. - Она говорила медленно, подбирая слова. - Обычно их находят слишком поздно, когда уже не у кого спрашивать. Я не знаю, как это отразится на ней в будущем, но могу дать рекомендации.
  Уилсон кивнул, жестом показывая, чтобы она продолжала.
  - Во-первых, ей нужно активно использовать магию. - Маргарет посмотрела на Петунью.
  Девочка быстро перевела взгляд на лампу, чтобы не быть застигнутой за подслушиванием.
  - Чем чаще она её выпускает, тем лучше. Запрет на магию в их доме надо снять.
  Она перевела взгляд на мужа, в её глазах читалась просьба.
  - Кто-то должен заниматься с ней. Кто-то, кто поможет ей контролировать магию и сможет проследить за ее состоянием..
  Мистер Уилсон медленно кивнул, выражение его лица стало твёрдым.
  - Я поищу подходящего наставника.
  Маргарет слабо улыбнулась, но в её взгляде всё ещё оставалось беспокойство.
  - И поторопись, - добавила она тихо.
  Уилсон не ответил, но по тому, как его челюсти сжались, было понятно, что он понимает всю срочность ситуации.
  Маргарет снова посмотрела на Петунью, затем взяла со стола чистый лист пергамента и начала что-то быстро записывать.
  - Во-вторых, - продолжила она, не отрываясь от бумаги, - нужно, чтобы она принимала некоторые восстанавливающие зелья и лекарства.
  Она дописала список, свернула лист и протянула его Уилсону.
  - Я подготовлю их заранее. Их можно передавать с будущим наставником.
  Она вздохнула, и её взгляд стал ещё мягче, чем прежде.
  - Она слишком худенькая для своего возраста. Ей тринадцать, но выглядит она младше, лишь рост выделяется.
  - Я тебя понял, - наконец сказал Уилсон, принимая список.
  - В-третьих - внутри нее еще сидит эта опухоль. Да, судя по всему, она небольшая, но всё же остаётся опасной. От неё нужно избавиться. Я созову консилиум, и мы решим, как это сделать.
  От всех этих новых сведений у Петуньи голова шла кругом, но одна мысль всё же мелькнула:
  "Хоть бы не током."
  Мужчина вновь послушно кивнул, полностью соглашаясь со своей женой.
  - Хорошо. Тогда мы займёмся восстановлением немедленно.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 43. Я - волшебница
  Доктор подошла к Петунье, опустившись перед ней на корточки, чтобы их глаза оказались на одном уровне. В её голосе не было ни капли волнения или напускной мягкости, только спокойная, серьёзная забота, с которой говорят с теми, кому предстоит услышать нечто важное.
  - Петунья, я должна объяснить тебе, что мы обнаружили.
  Девочка изо всех сил старалась выглядеть внимательной, а затем, как и полагается, изобразить удивление. Она прикусила губу, чуть нахмурила брови, попыталась придать глазам побольше искренности, но чувствовала, что выходит это неубедительно и натянуто.
  Она уже знала, уже подслушала разговор.
  Маргарет несколько секунд внимательно разглядывала её лицо, затем чуть сузила глаза, словно видела насквозь. В её взгляде не было строгости, скорее прозрачная, почти игривая догадка.
  - Ты всё слышала, да?
  Петунья на долю секунды замерла, затем быстро замотала головой, но было очевидно - слишком быстро.
  Доктор неотрывно смотрела на неё, и девочка вздохнула, понимая что из неё притворщица так себе.
  Она неохотно кивнула.
  Маргарет не выглядела ни разочарованной, ни сердитой.
  - Хорошо, - ответила она спокойно, уголки её губ дрогнули в лёгкой улыбке. - Так, может, это даже лучше. Тогда я не буду ходить вокруг да около.
  Она поднялась, подошла к столу и оперлась ладонями о его край, словно собираясь с мыслями перед непростым разговором.
  - Ты знаешь, что такое обскур?
  Петунья напряглась, но всё же покачала головой.
  Доктор постучала кончиками пальцев по столешнице, будто выстраивая в голове нужные слова в правильном порядке, а затем заговорила ровным, спокойным голосом:
  - Обскур - это разрушительная, подавленная магия. Это происходит, когда ребёнок-маг по каким-то причинам не даёт своей силе выйти наружу, заставляет её сжиматься, заглушать себя, запирать внутри.
  Она сжала ладонь в кулак, демонстрируя.
  - Но магия - это нечто "живое". Она не может быть заперта бесконечно. В какой-то момент она начинает искать выход. И если выхода не находит...
  Она медленно разжала ладонь, будто выпуская нечто неконтролируемое.
  - Она уничтожит всё вокруг. И... своего носителя в том числе.
  Петунья встряхнулась, будто дрожь пробежала по её позвоночнику.
  "Нет, я же уже слышала это, уже знала."
  Но услышать напрямую - другое дело.
  Она сделала вид, что всё это её не пугает, что это просто интересный факт, который ей разъясняют.
  Но Маргарет была слишком опытной, чтобы не заметить, как глаза Петуньи выдали затаённый страх.
  Доктор спокойно кивнула, её голос стал твёрже.
  - Но это не твой случай, Петунья, - твёрдо сказала она. - Ты уже отпустила свою магию. Ты позволила ей выйти, и поэтому тебе повезло. Мы сможем это исправить.
  Петунья кивнула, с трудом разжала пальцы, осознавая, что сжала кулаки настолько крепко, что ногти впились в кожу.
  Она уже слышала, что могла разрушить половину района, но теперь, осознав, насколько близко она была к чему-то по-настоящему ужасному, почувствовала как ее ноги задрожали.
  Маргарет заметила, но не стала акцентировать внимание, вместо этого перешла к делу.
  - Я буду следить за твоим лечением и восстановлением. Но этого недостаточно.
  Её голос был мягким, но серьёзным.
  - В ближайшее время тебе нужно будет вернуться в Министерство. Тебя должны осмотреть и другие специалисты.
  Петунья не выдержала.
  - Зачем?
  - Потому что я не могу справиться с этим одна, - честно ответила Маргарет.
  Она перевела взгляд на мужа, но не задержалась на нём надолго, тут же снова сосредоточившись на девочке.
  - Я свяжусь с несколькими хорошими целителями. Мы подберём наиболее подходящий курс лечения.
  Она чуть наклонилась вперёд, ровно настолько, чтобы внушить уверенность, но Петунья успела заметить это.
  - Они вытащат то, что у тебя внутри.
  Она сказала это чётко, уверенно, твёрдо, как камень.
  Но... но...
  Но Петунья заметила колебание.
  На долю секунды, едва уловимое сомнение мелькнуло в лице доктора.
  Она не была полностью уверена.
  Петунья не знала, что тревожит её сильнее:
  То, что могло случиться.
  Или то, что даже эта женщина, казавшаяся такой уверенной и профессиональной, не была до конца уверена в результате лечения.
  Маргарет, закончив объяснения, подошла к одному из шкафов, взяла оттуда небольшой пузырёк с мутной жидкостью и протянула его Петунье.
  - Тебе нужно принимать это зелье ежедневно. Оно поможет твоему организму восстановиться после такого длительного истощения.
  Петунья недоверчиво покосилась на пузырёк, затем чуть встряхнула его, наблюдая как густая жидкость медленно перетекала внутри, оставляя после себя липкие мутные разводы.
  - На вид... сомнительно, - пробормотала она, не скрывая скептицизма.
  Маргарет прищурилась и поделилась:
  - И на вкус тоже.
  Петунья резко подняла на неё взгляд, в котором тут же проскользнуло опасение.
  Но доктор просто улыбнулась, сложив руки на груди, давая понять, что обсуждению это не подлежит.
  - Но пить придётся. До последней капли.
  Пауза.
  Петунья тяжело вздохнула, будто готовилась к подвигу, зажмурилась и залпом выпила зелье.
  Она едва сдержала гримасу отвращения.
  Жидкость оказалась густой, словно сироп, обволакивающей, но на этом её преимущества заканчивались.
  Вкус...
  Он был ужасен.
  Что-то между подгнившей тыквой, сырой землёй и отваром, которым в средневековье наверняка пытали преступников.
  Петунья скривилась, но мужественно не выплюнула.
  Потому что ей было с чем сравнивать.
  Она уже имела дело с сомнительными варевами собственного приготовления.
  И по сравнению с её экспериментами, это зелье было вполне терпимо.
  Она проглотила последние капли, сдавленно кашлянула, но выдержала.
  - Фу. - девочка вытерла губы тыльной стороной ладони и посмотрела на Маргарет. - Можно будет запить чем-нибудь нормальным?
  Доктор усмехнулась, забирая пустой флакон и бросая его в специальную корзину.
  - Если найдёшь что-то, перебивающее этот вкус, сообщи мне. Я буду использовать это в рекомендациях.
  Голос её оставался доброжелательным, но в глазах плясали смешинки.
  Затем она снова посмотрела на Петунью и, чуть смягчив тон, добавила:
  - Я хотела обсудить это с тобой наедине, чтобы тебе было комфортнее. Остальные подробности мы обговорим с твоими родителями.
  Она улыбнулась и, кивнув мужу, вышла из кабинета, оставив Петунью внутри.
  Девочка несколько секунд сидела неподвижно, переваривая всё услышанное, попутно пытаясь справиться с чувством тошноты.
  Затем глубоко вдохнула, выпрямила плечи, словно сбрасывая с себя оцепенение, и решительно встала.
  "Сидеть одной - не вариант. Надо идти."
  Она вышла вслед за доктором, на ходу поправляя одежду, и почти сразу услышала напряжённые голоса.
  Её внимание тут же переключилось на совершенно неожиданное зрелище.
  Родители стояли в окружении десятка высоких, бородатых магов в переливающихся мантиях и колпаках.
  Видимо те не оставили попыток узнать о случае Петуньи побольше.
  Она услышала, как Маргарет сначала пыталась отказаться обсуждать это с ними, говоря, что будет говорить только с родственниками, но родители, похоже, не возражали.
  - Если они помогут решить проблему, то пусть остаются, - пожала плечами Розалинда, глядя на странных магов с лёгким подозрением.
  - О, мы поможем, непременно поможем! - радостно подтвердил один из них, тряся костлявым пальцем.
  Маги в возрасте выстроились полукругом, ловя каждое слово доктора, и выглядели до жути увлечёнными.
  Петунья присоединилась к стоящей в сторонке Лили и они вместе в шоке смотрели на это зрелище.
  Наконец, Петунья уловила смысл разговора.
  - Вы хотите сказать, что девочка не поздняя?! - громко спросил один из стариков, хватаясь за бороду, будто это был самый трагичный момент в его жизни.
  От толпы послышался разочарованный гул, словно у них отобрали самое интересное приключение века.
  - А мы-то надеялись... - пробормотал один из них.
  - Ох уж эти красивые теории о "позднем пробуждении"! - проворчал другой, скрестив руки на груди.
  Но когда речь зашла об обскуре, их грустные лица мигом оживились.
  Один из магов даже громко воскликнул:
  - О МЕРЛИН, УРА!
  Вся толпа разом затихла.
  Они обернулись к нему с укоризной, а мистер Уилсон даже снял очки и потёр переносицу, словно пытался скрыть стыд на лице.
  - Ну что же ты Эдгар... - пробормотал кто-то.
  - Что? - удивился старик. - Я просто... эээ... простите, что не сдержал чувств! - пожилой маг прочистил горло, осознав, что ляпнул что-то не то. - Прошу прощения, я не имел в виду... радоваться тому, что девочка чуть не.. кхм..Просто...
  Он прочистил горло, пытаясь объясниться:
  - Понимаете, я... я пишу диссертацию на эту тему! И наконец, впервые за сорок лет, новый случай! Наконец я перестану быть мальчиком на побегушках у моего доктора магических наук! А ведь я старше его на тридцать лет! Просто ему подвернулась удача в свое время.
  Наступила долгая, тяжёлая пауза.
  Старики одобрительно закивали, понимая, о чём он говорит.
  Кто-то закатил глаза, кто-то тяжело вздохнул, а один просто похлопал Эдгара по плечу, показывая, что сочувствует.
  Остальные не знали, что удивляет больше - тот факт, что он действительно писал диссертацию СОРОК ЛЕТ, или то, что он, выглядя как ветхий старец, всё ещё был "мальчиком на побегушках".
  "Что у них там творится в этом их отделе?!" - пронеслось в головах у всей семьи Эванс.
  Пока маги были поглощены беседой, Лили обратилась к Петунье.
  - Ты в порядке? - шёпотом спросила она, внимательно изучая лицо сестры.
  Петунья лишь пожала плечами, выражая крайнюю неопределённость.
  - Ну... - она нахмурилась, задумавшись, а потом небрежно добавила: - Если бы у меня не проявилась магия в течение года, я бы взорвала пол-района.
  Лили замерла.
  Её глаза расширились до размеров блюдец, а рот приоткрылся и она смогла только выдохнуть:
  - Вааау.
  Она выглядела впечатлённой, даже восхищённой, но Петунья решила добить её окончательно.
  - Ах да, и я тоже бы взлетела на воздух.
  Выражение восхищения на лице Лили моментально сменилось абсолютным ужасом.
  - ЧТО?!
  Теперь она выглядела так, будто её ударили чем-то тяжёлым по голове.
  Петунья тихо усмехнулась, довольная эффектом, а Лили ещё несколько секунд пыталась осознать услышанное, то глядела на сестру, то беспомощно переводила взгляд на родителей.
  Сёстры подошли ближе к взрослым, чтобы лучше слышать их разговор с доктором.
  - Восстановление займёт время. Петунье нужно следить за своим состоянием, не перегружаться и главное не запрещать себе использовать магию, - серьёзно сказала Маргарет, обращаясь к семье.
  Она вновь посмотрела на девочку, её глаза выражали заботу, но голос звучал требовательно.
  - Слышишь? Больше никаких попыток игнорировать магию. Это не просьба, а требование.
  Петунья кивнула, хоть внутри почувствовала лёгкую тревогу.
  "Как это - просто использовать магию? Я же даже не знаю, как это делать по-настоящему..."
  Теперь она поняла, что чувствовала Лили, когда ей говорили не использовать магию.
  "Только в моём случае всё наоборот - мне теперь НУЖНО это делать. Постоянно. Но как контролировать то, что контролю не поддаётся?"
  Лили потратила несколько лет, чтобы научиться более-менее управлять своей силой, и даже с поддержкой Северуса этот процесс был медленным и сложным.
  "А мне нужно с этим разобраться всего за полтора месяца?!"
  К слову, никто не ставил перед ней никаких сроков, но она вбила себе в голову, что должна прийти в Хогвартс такой же подготовленной, как Лили.
  - Также к вам будет приходить наставник. - Голос Маргарет вернул Петунью к реальности.
  Она моргнула, возвращая внимание к в разговору.
  - Он будет следить за состоянием Петуньи и помогать ей с магией. Это продлится до её поступления в Хогвартс, так что прошу потерпеть его присутствие в вашем доме.
  Родители переглянулись, и Петунья заметила, как выражение их лиц стало менее восторженным.
  Розалинда сжала губы, а Дэвид едва заметно поморщился.
  "Им не нравится идея, что в их доме будет посторонний человек."
  Но возразить они не могли, и все это прекрасно понимали.
  Мистер Уилсон тяжело вздохнул, словно готовился к неприятному признанию, затем скрестил руки на груди и посмотрел на родителей девочек.
  - Случай Петуньи уникальный, - начал он, выдерживая паузу. - И Министерство несёт за это ответственность.
  Родители с подозрением посмотрели на него.
  - Мы должны были провести повторную проверку два года назад, когда заметили скачок магии рядом с вашим домом. Но, поскольку официально магия тогда проявилась только у Лили, мы... - он на мгновение запнулся, - не стали проводить более тщательного расследования.
  Розалинда плотнее сжала губы, её лицо выражало очевидное раздражение.
  - Вы хотите сказать, что если бы вы проверили Петунью раньше, она бы не потеряла два года?
  - Да, - спокойно ответил Уилсон, не пытаясь оправдаться.
  Родители переглянулись, и выражение на их лицах стало жёстче.
  Вроде бы слова об уникальности их дочери должны были смягчить их отношение, но, видимо, не в этот раз.
  - Значит, Министерство виновато, да? - голос Розалинды звучал сухо, с едва заметной ноткой язвительности.
  - Тогда, может, Министерство найдёт способ исправить это? - поддержал жену мистер Эванс, складывая руки на груди.
  Старики принялись перешёптываться, явно заинтересовавшись тем, как решится этот вопрос.
  - Мы говорим о том, что из-за вашей ошибки Петунье придётся поступать в школу на два года позже.
  Розалинда выдержала паузу, затем взмахом руки указала на дочь.
  - Как вы себе это представляете? Наша дочь - тринадцатилетняя девочка, и она должна будет учиться с одиннадцатилетними?
  - И она уже учится в престижной школе. - Голос мистера Эванса зазвучал напряжённо, и он раздражённо провёл рукой по волосам. - Вы знаете, сколько денег мы потратили на её образование? И теперь нам снова нужно тратиться, но уже на Хогвартс!
  Миссис Эванс выдержала паузу, затем с нажимом добавила:
  - Если она поступит так поздно, все будут думать, что она отсталая.
  Старики тут же закивали, начав перешептываться.
  - Не хорошо, ой не хорошо.- сказал один из магов.
  - Дети и сто лет назад были злыми, сомневаюсь что что-то с тех пор изменилось - задумчиво произнес другой.
  Петунья окаменела.
  До этого момента она была слишком увлечена магией, чтобы задумываться о подобных вещах.
  Но теперь, когда родители произнесли это вслух, этот факт ударил её по-настоящему.
  "Учиться с младшими? В тринадцать лет?.."
  Она почувствовала, как холодок пробежал по спине, как всё её тело напряглось, как что-то болезненно сжалось внутри.
  Она молча уставилась в пол, а Лили, стоявшая рядом, украдкой посмотрела на неё, мгновенно уловив перемену.
  "Ей это не нравится."
  - Мы обсудим это с директором Хогвартса, - уверенно сказал Уилсон, не теряя самообладания. - Я обещаю, что мы попробуем найти решение.
  Но Петунья уже не слушала.
  Она мысленно представляла, как заходит в класс, полный детей, младше её.
  "Они будут думать, что я тупая."
  "Они будут шептаться."
  Эйфория от того, что у неё есть магия, мгновенно угасла.
  Пока девочка переваривала услышанное , родители дослушали последние инструкции миссис и мистера Уилсона.
  - Наставник прибудет в ближайшие дни, - подытожил маг. - Зелья будут переданы вместе с ним. А пока - ей нужно следовать рекомендациям и беречь себя.
  Маргарет вручила Петунье ещё несколько склянок с восстанавливающим зельем.
  - Пей по одной в день перед сном. Остальные препараты я подготовлю и передам с твоим наставником, - сказала она, внимательно глядя на девочку.
  Петунья молча кивнула, крепко зажав зелья в руках.
  В конце беседы маги окружили семью, и один из них прокашлялся:
  - Дорогая мисс Эванс, было бы крайне полезно для науки, если бы в ваш следующий визит в Министерство...
  - ...Вы зашли к нам в Отдел по изучению магии! - подхватил другой.
  - Мы бы хотели с вами поговорить! - вставил третий, подпрыгивая на месте.
  - И пронаблюдать! - поддакнул кто-то сбоку.
  Старики закивали, а тот, что писал диссертацию, засветился от восторга.
  Петунья чуть не поперхнулась воздухом.
  - Хм-м... Я подумаю... - осторожно ответила она, но внутренне была уверена, что её туда затащат в любом случае.
  Те были удовлетворены ее ответом и ушли переговариваясь друг с другом.
  Семья Эванс вернулась домой, вновь используя камин, и эффект оказался не лучше, чем в первый раз.
  Как только вся семья оказалась в гостиной, все стояли бледные, пошатываясь, как после морского шторма.
  - Так... Я официально ненавижу этот способ передвижения, - простонал мистер Эванс, хватаясь за стену.
  Лили тут же закивала, выглядя не лучше.
  Её зелёноватый оттенок кожи говорил сам за себя.
  Розалинда мужественно держалась, но было видно, что ей тоже слегка нехорошо.
  Только Петунья, несмотря на еле сохранившую равновесие походку, держалась бодрее всех.
  Её глаза сияли, и даже этот жуткий способ передвижения не смог испортить её настроение.
  Она огляделась, выглядывая в окно.
  Темнота плотно окутывала улицы.
  Ни одного окна не горело, ни единого признака пожарных машин.
  Министерство, как всегда, сработало безупречно.
  - Что ж, по крайней мере, мы не прославились как семейка с домом-призраком, - хмыкнула Лили, всё ещё немного пошатываясь.
  До рассвета оставалось пару часов.
  Все были измотаны, и не теряя времени на разговоры, разошлись по своим комнатам.
  Петунья, как только захлопнула за собой дверь, со вздохом прислонилась к ней спиной.
  "Магия..."
  Сама мысль была такой огромной, что не помещалась в голове.
  Она переоделась в пижаму, забралась в кровать и натянула одеяло до подбородка.
  Ноги сами вытянулись, потом согнулись, снова вытянулись... Она пнула одеяло вверх подбрасывая его под потолок, а потом снова притянула к себе.
  В животе трепетало радостное, щекотное чувство, и она не могла сдержать глупую, счастливую улыбку.
  Она перевернулась на бок, потом на другой, потом ещё раз, затем ещё, пока не начала вертеться, словно сосиска на сковородке.
  - Хе-хе... - тихо рассмеялась она, зарываясь в подушку.
  "Это не сон."
  Она перевернулась на спину и смотрела в потолок, не веря что это действительно произошло.
  "Я волшебница."
  "Я. волшебница."
  "Я. ВОЛШЕБНИЦА."
  Петунья осторожно ущипнула себя за локоть.
  Ощутила лёгкую боль, но не ойкнула.
  Она широко улыбнулась и тихонько захихикала.
  "Я не маггл."
  "Я буду учиться в Хогвартсе."
  "Я наконец-то часть этого мира."
  Казалось, что эта ночь будет долгой, что её мысли будут носиться вихрем, что она до утра не сомкнёт глаз, фантазируя о будущем.
  Но Петунья переоценила себя.
  Её тело потребовало отдыха после всех переживаний, и уже через пять минут она мирно спала, счастливо сопя в подушку.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 44. Наставник
  Утро началось с тяжести на груди.
  Петунья медленно открыла глаза, смутно ощущая что-то тёплое, пушистое и весьма увесистое, давящее прямо на рёбра.
  Первое, что она увидела - пару жёлтых глаз, не мигающих, пронизывающих, смотрящих на неё с абсолютным превосходством.
  Она моргнула.
  Глаза моргнули в ответ.
  Не сразу, но до неё дошло - это кошка.
  Кошка, которая, кажется, решила, что её грудь - это законное место для отдыха, и переселяться куда-либо в ближайшее время она явно не собирается.
  "Эм... кошка Лили?Как она забралась в закрытую комнату?".
  Девочка аккуратно повернула голову и увидела что дверь в ее комнату приоткрыта. 'Неужели я ее не закрыла перед сном?'. Ее посетили сомнения, все таки вчера была тяжелая ночь.
  Петунья вновь перевела взгляд на кошку, отчаянно пытаясь вспомнить её имя, но в голове было пусто.
  Ни единого намёка.
  Она осторожно проглотила ком в горле, заметив, как лениво кошка прищурилась, словно и не собиралась признавать её существование.
  - Эм-м... кошечка, - промямлила Петунья, пытаясь говорить как можно мягче. - Слезь, пожалуйста.
  Кошка не шелохнулась.
  Более того, она зевнула, и Петунья замерла, уставившись на острые белые зубы, блеснувшие у неё перед носом.
  "Выглядит как угроза."
  Дышать стало немного сложнее.
  Кошка улеглась удобнее, вытянув лапы, словно сфинкс, и с видом абсолютной королевской важности продолжила молча наблюдать за девочкой, которой, очевидно, даже вздохнуть было не разрешено.
  "Это моя комната... моя кровать... но она ведёт себя так, словно хозяйка тут она, а не я."
  Петунья осторожно повернула голову, пытаясь прислушаться к дому.
  Тишина.
  Никаких шагов, никаких голосов.
  "Ну конечно. После такой ночи никто не собирается вставать рано."
  Она мысленно взвесила варианты.
  Первый: лежать так, пока кто-то не проснётся и не спасёт её.
  Второй: попытаться встать самой и рискнуть быть исцарапанной.
  Третий...
  Петунья глубоко вдохнула.
  - Кошечка, - промолвила она как можно более ласковым тоном. - Ты не хочешь... поесть?
  Кошка даже ухом не повела.
  "Хорошо, не сработало."
  Она подумала, что стоит сказать что-то поубедительнее.
  - Я могу тебя покормить, - добавила Петунья, вкладывая в голос как можно больше дружелюбия.
  Пушистые уши дёрнулись.
  Ещё мгновение назад они были неподвижны, расслаблены, но теперь едва заметно поворачивались в её сторону, словно уловили нечто крайне важное.
  "Ага!"
  - Давай ты меня отпустишь, а я тебя покормлю? - предложила Петунья, почти заискивающе.
  Кошка наконец поднялась.
  Она лениво вытянулась, выгнув спину и вдоволь потянувшись, словно только сейчас соизволила проснуться.
  Затем неспешно спрыгнула с кровати, с видом настоящей победительницы.
  "О, благодарю вас, ваше величество."
  Петунья с облегчением выдохнула, наконец-то чувствуя, что может дышать полной грудью.
  Но радоваться было рано.
  Кошка встала у порога, обернулась и требовательно мяукнула, явно подгоняя свою медлительную жертву.
  Петунья уставилась на неё, не веря своим глазам.
  "Она ОПРЕДЕЛЁННО всё понимает."
  Девочка поднялась с кровати - и замерла.
  Ожидала ли она этого? Нет.
  Петунья с удивлением осознала, что её тело прекрасно её слушается.
  Никакой боли.
  Она осторожно разогнула пальцы, затем размяла плечи, прислушиваясь к ощущениям.
  Лёгкость.
  Настоящая, неподдельная лёгкость, о которой она уже успела забыть, каково это - просто жить без постоянного дискомфорта.
  Она осторожно попрыгала на месте, проверяя, как ведут себя суставы.
  Никакого привычного щелчка в коленях.
  Никакой слабости в ногах.
  Они не дрожали, не подкашивались.
  "Как странно... как приятно... как... неожиданно?"
  Это было невероятно.
  Она чувствовала себя бодрой. Отдохнувшей.
  Но стоило ей сделать ещё один прыжок, как в груди начало что-то сжиматься от усталости.
  "Ага. Значит, до полного выздоровления всё-таки ещё далеко."
  - Иду, иду, - хмуро пробормотала она, услышав новое, уже нетерпеливое мяуканье.
  Она поспешно переоделась, сбрасывая пижаму и натягивая удобное домашнее платье.
  Кошка стояла у двери, нетерпеливо переступая с лапы на лапу, будто призывая её двигаться быстрее.
  Следуя за пушистой проводницей, Петунья с любопытством заметила, насколько уверенно та ориентировалась в доме.
  Будто жила здесь не пару дней, а пару лет.
  Вниз по лестнице, поворот направо, мягкое кошачье тело скользнуло в дверной проём, и, спустя мгновение, они уже были на кухне.
  Петунья замерла.
  А где, собственно, искать кошачий корм?
  Она оглядела кухню, взгляд метался между шкафами и полками, но никаких очевидных мест не находилось.
  Кошка, наблюдавшая за её беспомощными метаниями, словно закатила глаза.
  "Да ну, это мне только показалось, правда?Или она действительно только что презрительно на меня посмотрела?" - подумала девочка.
  Но, не теряя времени, кошка демонстративно двинулась вперёд, сначала к своей миске, что стояла за углом кухонного гарнитура, затем к одному из нижних шкафчиков.
  Она остановилась перед ним, медленно повернула голову и уставилась на Петунью, как будто проверяя, сообразит ли та наконец, что делать.
  Петунья осторожно подошла и, приоткрыв дверцу, удивлённо моргнула.
  Внутри действительно стоял пакет с кормом.
  - Ничего себе! - изумлённо выдохнула она. - А ты оказывается умная!
  Жёлтые глаза лениво посмотрели на неё.
  Кошка даже не шелохнулась.
  Только раздражённо взмахнула хвостом, словно говоря: "Ты только сейчас это поняла?"
  Не тратя больше времени на болтовню, Петунья открыла пакет и насыпала корм в миску.
  Затем задумалась, посмотрела на миску с водой и решила, что её стоит обновить.
  Быстро вымыла и наполнила чистой водой, затем поставила обратно рядом с едой.
  - В следующий раз буди свою хозяйку, а не меня.
  Кошка оторвалась от еды, посмотрела на неё долгим, изучающим взглядом и мяукнула.
  Петунья нахмурилась.
  "Это звучало... будто бы с грустью?!"
  Она задумалась, затем решила спросить напрямую.
  - Ты пыталась разбудить Лили, да?
  Кошка снова взмахнула хвостом и мяукнула.
  Петунья прищурилась.
  "Переводя с кошачьего - это определённое 'да'."
  - Видимо, Лили до сих пор спит как убитая.
  Но кошка уже не обращала на неё внимания, полностью сосредоточившись на своём завтраке.
  "И вот с этим мне придётся делить дом."
  Петунья тихо усмехнулась, наблюдая, как кошка ест.
  "Ну что ж... будем договариваться."
  Девочка вздохнула и поднялась обратно на их с Лили этаж.
  "Из-за этой пушистой тирании мне пришлось пропустить утренние процедуры," - с грустью подумала она заходя в ванную.
  Там она привычно почистила зубы, умылась прохладной водой, да так, что щёки даже слегка заледенели. Глядя на своё отражение в зеркале, Петунья уловила в нём нечто новое - может, это был лёгкий румянец? Или просто тот самый блеск в глазах, который появляется, когда ты впервые за долгое время чувствуешь себя живой?
  Вернувшись в комнату, она взялась за постель. Простыня не слушалась, подушка почему-то перекатывалась с одного угла в другой, и Петунья уже почти одержала победу над этим хаосом, когда по дому прокатился знакомый, тревожный топот.
  - Я опаздываю! - разнёсся по коридору отчаянный голос мистера Эванса. - Где мои носки?! Кто видел мои носки?!
  За ним, будто в дуэте, послышался голос мамы:
  - Я... проспала?! Я? Впервые за последние десять лет! Что за...
  Петунья присела на край кровати держа в руках подушку и пытаясь сдержать смешок. Видимо, ночные события окончательно сбили их семейный график.
  Тем временем отец, не снижая темпа, продолжал разглагольствовать.
  - Я же говорил! - бушевал отец. - Эти ваши каминные трюки - худшее, что со мной случалось! В мире есть машины! Машины, между прочим, не только полезны, они говорят о вкусе и характере их владельца!
  Тут раздался стук дверцы шкафа.
  - А они используют... КАМИНЫ! КАМИНЫ, РОЗАЛИНДА! Как можно кому-то похвастаться КАМИНОМ?! Это что за предмет гордости такой? 'Добрый вечер, я прибыл через... кирпичи! Гляньте, наши кирпичи первого сорта!'
  Петунья прижала подушку к лицу, сдерживая смех.
  Она представила как мама на это закатывает глаза.
  Но отец не унимался.
  - А что, если мы там надышались чем-то? Кто знает, как эта магия влияет на мозг обычного человека?! Может, у меня уже началась утечка серого вещества! И поэтому я проспал! А я, между прочим, головой думаю, мне мозг нужен!
  И тут всё пошло наперекосяк - раздался грохот, характерный для упавшего тела, сопровождаемый мужским вскриком и злым рычанием:
  - Лили! Следи за своей кошкой!!
  Не прошло и секунды, как мимо приоткрытой двери Петуньи пронеслось чёрное пятно - тонкое, стремительное, с распушённым хвостом - и юркнуло в комнату Лили.
  Пару секунд тишины, а потом из-за двери послышался глухой звук, как будто что-то (или кто-то) приземлилось не совсем туда, куда планировал, а следом - судорожное всхлипывание и обиженное:
  - Тучка! Серьёзно?! Со шкафа?!
  Было слышно, как кровать скрипнула под внезапной посадкой, и как Лили закашлялась, пытаясь отдышаться.
  Петунья, прислонившись к косяку своей двери, невольно улыбнулась.
  "Кажется, в нашем доме стало оживлённее."
  Внезапно снизу раздался очередной выкрик отца - в этот раз не сердитый, а удивлённый до крайности:
  - А это ещё что за чертовщина происходит?!
  Петунья замерла с подушкой в руках. Голос прозвучал не так, как обычно. В нём не было раздражения - только искреннее, оглушительное изумление.
  Следом послышались поспешные шаги мамы и её не менее ошарашенный голос:
  - Как вы оказались в нашем доме?!
  Петунья вскинула брови и отложила подушку. Она уже собиралась спуститься вниз, когда услышала незнакомый голос - спокойный, почти невозмутимый:
  - Через камин.
  Это был мужской голос, уверенный, но не громкий. Его она слышала впервые.
  Она напряглась, ладони сжались в кулаки, но почти сразу вспомнила вчерашний разговор с доктором. Наставник. Про него ведь говорили. Неужели он уже прибыл?
  Отбросив сомнения, она метнулась к двери, выскочила в коридор и понеслась по лестнице, едва не сбив Лили, выглядывающую из своей комнаты с растрёпанными волосами и зевающим лицом.
  У камина стоял молодой человек - высокий, стройный, с достоинством, будто он каждое утро выходит из камина в чужие дома, и его этим не смутить. Его мантия была слегка запачкана золой на плечах и по подолу - он стряхивал с неё пепел, небрежно, как будто это часть ритуала. Его кожа была глубокого, тёплого шоколадного оттенка, а глаза - внимательные и умные - обвели комнату быстрым взглядом.
  Мистер и миссис Эванс стояли напротив него, словно приклеенные к полу. Мама прижала ладонь к груди, а папа - хмурился, как будто пытался решить сложную задачу.
  - Простите, - начал мистер Эванс, с трудом выдавливая вежливость, - но вы кто?
  Мужчина стряхнул с плеча немного золы, расправил мантии и с лёгкой полуулыбкой представился:
  - Кингсли Бруствер. Я наставник, назначенный Министерством магии для вашей дочери. Рад знакомству.
  Родители молча уставились на него. И тут взгляд миссис Эванс скользнул по его лицу, потом по рукам... и задержался. Она, будто только заметив нечто 'неожиданное', слегка прищурилась и, будто бы между делом, аккуратно заметила:
  - Ах... значит, вы... эм...
  Она не договорила. Слова застопорились на полпути, повиснув в воздухе. Её рука чуть дрогнула, словно она собиралась указать на что-то, но в последний момент опустила её к себе.
  Кингсли поймал её взгляд - долгий, изучающий - и, не теряя улыбки, сказал спокойно и с лёгкой насмешкой:
  - Все верно, мадам. - Он указал на свою кожу. - Это не ототрётся, как зола с мантии.
  Наступила неловкая пауза. Мистер Эванс шумно прочистил горло и сделал шаг в сторону, словно хотел показать, что всё в порядке, хотя в его движении читалась скованность. Времена действительно менялись - законы, взгляды, официальные речи. Но старые привычки и взгляды не уходили так быстро, особенно в тех, кто всю жизнь считал 'правильным' только одно и одну расу ставил выше другой. Они не хотели показаться людьми с устаревшими взглядами, но и избавиться от них просто так - тоже было непросто.
  Петунья с удивлением наблюдала за этой сценой. Она видела, как её родители внутренне борются с собой, как их лица пытаются сохранять нейтральное выражение, хотя напряжение было почти осязаемым.
  Но Кингсли, похоже, был к этому привычен. Он не смущался, не оправдывался и не пытался угодить. Он просто стоял - спокойно, уверенно, и выглядел при этом... совершенно непоколебимым. И в этом было что-то ободряющее.
  Петунья почувствовала, как щёки у неё вспыхнули. Ей было неловко. За родителей. За то, что эта ситуация вообще возникла в первую минуту знакомства с наставником.
  Но Кингсли уже не обращал внимания на их неловкость.
  Он отряхнул руки и взглянул на Петунью стоящую в дверях гостинной:
  - Ну что, познакомимся?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 45. Лимонные дольки
  Кингсли, не теряя времени, шагнул ближе к Петунье.
  - Петунья, - просто произнёс он, остановившись напротив неё. - Рад познакомиться. Я Кингсли Бруствер. Буду твоим наставником.
  Он достал из внутреннего кармана мантии два конверта и протянул их ей.
  - Одно письмо может быть тебе уже знакомо, - сказал он, кивнув на верхний, украшенный сургучной печатью с гербом Хогвартса. - А второе - от мистера Уилсона.
  Петунья сразу узнала это письмо. Оно было точь-в-точь таким же, какое она когда-то держала в руках, прежде чем бросить в камин. Та же плотная бумага, тот же изящный почерк, та же вишнёвая печать, блестящая в лучах утреннего солнца. Тогда это письмо принесло ей лишь горечь. Вежливый отказ. "К сожалению..."
  Теперь оно снова в её руках. Только с другим содержанием.
  Но именно поэтому она не стала открывать его первым.
  - Подождёт, - шепнула она себе под нос, чуть сощурив глаза.
  Это была её маленькая месть.
  Её, быть может, детское, несерьёзное 'назло' - но как же приятно было хотя бы на мгновение почувствовать, что теперь она сама решает, что читать первым и когда ей ответить. Пусть письмо из Хогвартса подождёт - так же, как когда-то ждала она.
  Конечно, это было несравнимо. Но всё же... на душе стало чуть-чуть приятнее.
  Она взяла второй, гораздо более скромный на вид конверт. Бумага внутри была плотной, деловой, а в левом верхнем углу стоял герб Министерства Магии. Почерк мистера Уилсона был аккуратным, но с характерной энергичной наклонностью, от которой строки будто слегка наклонялись вперёд, спеша быть прочитанными.
  Письмо оказалось объёмным.
  'Дорогая мисс Эванс,
  Я поговорил с директором Хогвартса, и, к счастью, нам удалось договориться. С учётом твоей ситуации тебе будет предоставлена возможность пройти экстернат по двум пропущенным годам.
  Ты сможешь сдать экзамены по материалам первого и второго курса. Если преподаватели сочтут твои знания достаточными, ты перейдёшь на второй, а затем - на третий курс. Но не будем забегать вперёд: всё зависит от твоих успехов.'
  Девочка почувствовала как восторг захлестнул ее с головой, 'Ей не нужно будет испытывать на себе снисходительные взгляды одноклассников, ура!'
  'Список предметов, по которым предстоят экзамены:
  Обязательные:
  Трансфигурация
  Чары
  Зельеварение
  Защита от тёмных искусств
  Травология
  Опционально:
  Полёты на метле
  Астрономия
  История магии ('Пришлось за него попотеть', - приписал рядом мистер Уилсон.)
  Петунья оглядела список и удивилась названиям, а после подумала что все не так все плохо, предметов не так много.
  'Ты не будешь закреплена за определённым курсом. Сначала будешь посещать только занятия первого года, как сдашь экзамен и докажешь что усвоила материал, то сможешь перейти к занятиям второго, а после и третьего курса.
  Учителя будут давать тебе дополнительные задания. Будь готова к тому, что тебе придётся пожертвовать почти всем своим свободным временем.
  Подумай хорошенько и взвесь все "за" и "против".
  Тут Петунья махнула на предупреждение рукой, ведь она была уверена что справится, сидеть безвылазно и учиться - это она умеет. Поступление в 'Росвуд' (какое-никакое) это доказало.
  Я выбрал Кингсли в качестве твоего наставника, потому что он активный, внимательный и ответственный молодой человек. Воспринимай его всерьёз, даже если он кажется тебе слишком молодым. Он знает, что делает.
  Петунья краем глаза глянула на Кингсли. Тот, кажется, не знал куда себя деть, пока она читала письмо. И сейчас с невероятной сосредоточенностью чистил рукава мантии от пары следов золы. Словно чистые манжеты было делом государственной важности.
  Петунья прищурилась. "Серьёзный, говорите?.. Неужели магия не может помочь с пятнами? Или он просто притворяется занятым?.."
  Также с ним переданы зелья от Маргарет. Пей их каждый вечер перед сном.
  Решение по поводу твоего лечения ещё обсуждается. Когда коллеги придут к единому мнению, Кингсли приведёт тебя в Министерство для новых осмотров.
  С уважением,
  Джордж Уилсон.'
  Когда Петунья дочитала письмо от мистера Уилсона, она аккуратно сложила его и спрятала в конверт. А затем задержала взгляд на втором письме.
  Плотный, увесистый, чуть шероховатый на ощупь, с идеально отпечатанной сургучной печатью, - он будто пульсировал в её руках. Герб Хогвартса смотрел на неё с достоинством, с величием. На этот раз он словно заявлял: 'Ты одна из нас'.
  Она вздохнула - неглубоко, но напряжённо - и осторожно поддела край ногтем, стараясь не повредить бумагу. Казалось, в этом письме хранилось нечто святое, слишком хрупкое, чтобы торопиться. Изнутри показались два листа.
  Один - аккуратно написанный список учебных принадлежностей, мелкий шрифт, плотный текст, строгий порядок.
  Петунья скользнула по нему взглядом:
  - Рабочая мантия (чёрная, повседневная) - 2 шт.
  - Перчатки из драконьей кожи - 1 пара
  - Подборка учебников:
  'Теория магии' - Адальберт Уоффлинг
  'Магические отвары и зелья' - Жига Мышьякоффа.
  'Руководство по трансфигурации для начинающих' - Эмерик Свитч
  'Тысяча волшебных трав и грибов' - Филеда Спора
  ...и ещё, и ещё...
  Она тихонько охнула - не от страха, а от удивления. Столько всего! Столько настоящего волшебного! Её пальцы чуть задрожали от волнения, и она торопливо переложила список на кровать.
  Но куда больше её внимание привлёк второй лист.
  Письмо было написано на толстой пергаментной бумаге с изысканным почерком. Заголовок чётко выделял имя отправителя:
  Альбус Дамблдор, директор школы чародейства и волшебства Хогвартс.
  Дорогая мисс Петунья Эванс,
  Позвольте поздравить вас с тем, что вы совершили нечто действительно невероятное. Ваша история поразила меня до глубины души.
  Магия, которая долго оставалась внутри, всё-таки нашла путь наружу. И если она способна преодолеть такие барьеры - то и вы сможете преодолеть всё, что ждёт вас впереди.
  Мне сообщили, что вы пожелали сдать экзамены за два курса экстерном. Это будет нелегко. Однако, учитывая ваши способности и упорство, я уверен, что вам это по силам.
  Профессора школы будут рады помочь вам - не стесняйтесь обращаться к ним за поддержкой. Ваш путь будет сложным, но далеко не одиноким.
  Желаю вам вдохновляющего и волшебного учебного года.
  С уважением,
  Альбус Дамблдор.
  Внизу было добавлено неровной рукой, явно позже, почти играючи:
  P.S. В конверте вы найдёте несколько лимонных долек. Надеюсь, они вам понравятся. Я всегда считал, что сладость помогает лучше справляться с трудностями.
  У Петуньи сжалось сердце.
  Когда-то, примерно два года назад, она написала этому человеку несколько писем, вложив в них всё своё отчаяние, надежду, страх... и веру.
  Она просила. Умоляла. Пыталась убедить, доказать, что достойна учиться в Хогвартсе. И в ответ получила лишь одно письмо.
  Вежливое, но...
  Слова в нём были почти утешительными:
  'Школа Хогвартс принимает только тех детей, в которых изначально заложена магия. Мы не можем научить тому, чего в человеке нет, как бы сильно он этого ни желал.'
  Всё. Точка.
  'Сожалею.'
  Больше никаких писем не пришло. Ни намёка на интерес, ни вопроса, как она себя чувствует.
  А теперь - вот оно, письмо от него. Настоящее, тёплое, даже личное. Он называл её по имени, восхищался её историей, желал удачи, уверял, что она не одна, что всё получится. Он даже положил конфеты. Лимонные дольки.
  Она молча смотрела на строки, чувствуя, как всё внутри переплетается в узел.
  Да, это было то самое письмо, которое она всегда мечтала получить. Полное уважения, внимания, заботы... Но оно пришло только тогда, когда в ней уже появилась магия.
  Не раньше.
  А ведь если бы её услышали тогда, если бы поверили, приняли в Хогвартс в нужное время - возможно, её магия проявилась бы раньше. И, может быть, ей не пришлось бы столько чувствовать обиды и боли, и самое главное - не было бы угрозы превращения в обскура.
  Конечно, в глубине души она понимала - он директор великой школы, у него сотни забот, десятки писем каждый день. Наверняка многие дети похожие на нее, уговаривали его взять их в школу. Но... обида сидела где-то в уголке. Маленькая, колючая.
  Теперь она вроде бы была 'одной из них'. Но почему-то ощущение, что раньше была 'никем', никуда не исчезло.
  Петунья медленно сложила письмо, аккуратно, по сгибам, как что-то очень ценное. Но прежде чем убрать его в конверт, она взяла одну лимонную дольку, сняла фантик и положила конфету на язык.
  Кисло-сладкий вкус наполнил рот, и ей стало чуть легче.
  Увидев, как Петунья бросила в рот лимонную дольку, Кингсли, который до этого молча наблюдал за её чтением, наконец заговорил:
  - О! Лимонные дольки. Классика от Дамблдора. У него целый ящик в кабинете. Раз ты закончила с письмами - вот, держи, зелья.
  Петунья удивлённо уставилась на его абсолютно пустые руки. Родители тоже подобрались поближе, прищурившись: откуда он собирается достать зелья, если ничего с собой не принёс?
  Кингсли с лёгким движением достал из-под мантии небольшой мешочек - размером с кулак. Он раскрыл его, поднёс палочку и негромко произнёс:
  - Акцио, зелья восстановления.
  Семейство Эванс изумлённо отшатнулось, когда из мешочка начали вылетать флакончики с зельями - сначала пять, потом ещё десять, затем пятнадцать. Они плавно и аккуратно выстраивались в воздухе в аккуратную линию, прежде чем опуститься на столик рядом.
  - Пока достаточно, - невозмутимо сказал Кингсли. - Когда закончатся, принесу ещё.
  Пока все ошарашенно смотрели на зелья, он потер руки, словно только начал настоящее дело:
  - Ну что, пора отправляться за палочкой?
  В комнате повисла короткая пауза. Петунья, родители - все уставились на него с одинаковым выражением непонимания.
  - Когда? - переспросил отец, натягивая уличные ботинки. Он уже несколько раз за утро пытался уйти на работу, но каждый раз происходило что-то.
  - Сейчас, - просто ответил наставник, будто говорил об утренней прогулке в магазин за хлебом.
  - Сейчас?! - Дэвид Эванс начал закипать. - У меня работа! Я не могу внезапно на нее не пойти!
  - Вам идти необязательно, - спокойно отозвался Кингсли.
  - Но... у меня нет прав, я не смогу вас отвезти! - вмешалась Розалинда, - Или .. - она бросила взгляд на камин и будто немного позеленела - нам нужно использовать ЭТО?
  Судя по всему она все еще не пришла в себя с прошлого перемещения.
  - Вам тоже необязательно нас сопровождать, - сдержанно повторил Кингсли.
  - А как же деньги? В прошлый раз мы потратили все что у нас было, осталось пара медяков. Нужно опять идти в банк - уже с раздражением произнес мистер Эванс.
  - В связи с допущенной ошибкой Министерства и официальным подтверждением магии у вашей дочери, Министерство берёт на себя расходы за все необходимые покупки для первого и второго курсов, - чётко произнёс Кингсли, словно зачитывая официальное распоряжение.
  До этого недовольные и напряжённые, родители вдруг резко сменили настроение. На лицах мистера и миссис Эванс расцвели улыбки, быстро становясь всё шире.
  - Ну... просто замечательно! - сказал мистер Эванс, потирая руки. И, чтобы не упустить шанс, тут же добавил: - Идите, идите! Не тормозите!
  Он с таким энтузиазмом начал разворачивать Кингсли и Петунью в сторону камина, что та даже не успела среагировать.
  - Папа! Подожди! Мне нужно переодеться! - воскликнула она, чуть не споткнувшись.
  Отец резко остановился и с удивлением уставился на её домашнее платье.
  - А это не подойдёт?
  - Нет! - хором отозвались мать и дочь, глядя на него в полном ужасе.
  - Ох, ладно! Сами разбирайтесь, - пробормотал он, схватил портфель, клюнул жену в щёку, кивнул Кингсли и, наконец, выскочил из дома, громко хлопнув входной дверью.
  - Я сейчас, - крикнула Петунья, убегая наверх в свою комнату.
  Кингсли и миссис Эванс остались одни в холле. На некоторое время повисла неловкая пауза.
  - Кхм... Чаю? - предложила Розалинда, сдержанно, будто не зная, как начать разговор.
  - Не откажусь, - спокойно ответил он, убрав мешочек обратно в мантию.
  Они направились на кухню, оставив за спиной целую гору флаконов и грохочущую в своей комнате Петунью.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 46. Косой переулок
  Петунья поднялась по лестнице, почти вприпрыжку, всё ещё ощущая легкое послевкусие лимонной дольки. В коридоре она столкнулась с Лили, которая стояла возле ванной комнаты, ссутулившись и одной рукой потирала живот. Вид у неё был несчастный, как у человека, пережившего локальное землетрясение - или, скорее, кошачью бомбардировку.
  - Что там внизу происходит? - с лёгким стоном спросила Лили, не прекращая массировать пострадавшее место.
  - Мой наставник прибыл, - спокойно ответила Петунья. - Мы сейчас отправимся за моей волшебной палочкой.
  И тут, сама не зная почему, как будто не подумав, слова сами сорвались с языка:
  - Пойдёшь с нами?
  Она тут же удивилась себе. Это вырвалось так естественно, будто между ними не было этой, практически, двухлетней ссоры. Она даже не спросила у наставника, можно ли ей взять с собой кого-то. Но сказанное уже не вернуть.
  Лили явно тоже не ожидала подобного. Рука остановилась на животе, глаза расширились от неожиданности, и на лице появилась искренняя улыбка. Казалось, она уже собиралась кивнуть в радостном согласии, но внезапно замерла.
  - Ой... - с явным сожалением протянула она. - Мама сказала, чтобы я и близко не подходила к двери, пока не приучу Тучку к её... гм... нужному месту.
  Она бросила взгляд на виновницу событий - кошка, как ни в чём не бывало, растянулась на кровати Лили, раскинув лапы и хвост, как настоящая королева.
  - Она почему-то упорно ходит в туалет в мамины цветы, - добавила Лили с тяжёлым вздохом, а после добавила шепотом - Если так продолжится, боюсь, мама и правда сделает из неё воротник, как уже угрожала.
  Петунья заметила, как при этих словах у Тучки вздёрнулись уши, а глаза приоткрылись - с выражением абсолютного возмущения. Или, быть может, ей это только показалось?
  - Понимаю, - сказала Петунья. И действительно могла понять, к угрозам мамы нужно было относиться серьезно. - Тогда... увидимся позже?
  Лили вновь взглянула на сестру. Словно проверяла, действительно ли перед ней стоит Петунья. Та самая, которая ещё недавно даже не смотрела в её сторону. Осознание, что это всё-таки она, будто удивило Лили ещё сильнее. Но спустя пару секунд та кивнула и заулыбалась, на этот раз от уха до уха.
  Этого было более чем достаточно. Петунья вернулась в свою комнату, положила письма на стол, быстро переоделась и вышла, прикрыв за собой дверь.
  В голове лёгким эхом отдавался пульс. Она это сделала. Поговорила. Нашла в себе силы. И теперь, после всего произошедшего, это казалось не подвигом, а просто... правильным шагом. Не требующим колоссальной внутренних усилий. Просто разговор. Просто сестра.
  Она чуть не взлетела на воздух. Она поступает в Хогвартс. Впереди - экзамены, учеба, попытки влиться в коллектив, стать частью мира, который был ей закрыт слишком долго.
  И она не может тащить туда с собой старую обиду. Особенно сейчас, когда знает правду: тот самый злополучный случай с дневником не был насмешкой. Если бы она тогда прислушалась к Лили, если бы поверила... может, она бы не болела. Может, всё было бы иначе.
  Да, обижаться на директора школы было легко - он ведь не заметил, не поверил, не дал шанса. Но ведь и она сама, ничем не лучше... Не поверила сестре. Закрыла сердце.
  Петунья не могла назвать это вслух, но где-то глубоко внутри начала расти тихое, болезненное понимание.
  А с ним - и первый шаг вперёд. К примирению.
  Петунья спустилась вниз, сдерживая волнение. Она ожидала увидеть Кингсли в гостиной, у камина - стоящего прямо, как часовой, может быть, сосредоточенного или наоборот, расслабленного. Но его там не было.
  Слегка удивлённая, она прошла дальше - и замерла на пороге столовой.
  Там Кингсли вместе с её мамой сидели за столом и пили чай. Атмосфера казалась чересчур церемониальной, будто они находились не в обычной семейной столовой, а в гостиной Букингемского дворца. Прямые спины, ровные, чуть приподнятые подбородки, вежливые, отточенные фразы, спокойные улыбки. Кажется, они обсуждали погоду - так, как будто это была важная дипломатическая тема. Петунья чуть не хихикнула. Не хватало только мизинцев, гордо отставленных вверх. Или, может, так аристократы не делают? Она не была в этом уверена. Но если бы кто-то зашёл в дом в этот момент, вряд ли подумал бы, что здесь проходит встреча наставника с ученицей, а не приём знатных особ.
  Петунья, глядя на них со стороны, вдруг подумала: а если он действительно будет таким же, как её мама? Строгим, внешне безупречным, сдержанным, умеющим всё контролировать, и даже чайную ложку держать под правильным углом. С таким наставником ей будет непросто. Она мысленно вздохнула, предвкушая тяжёлые дни.
  Но уже через несколько минут эта уверенность дала трещину.
  Когда Кингсли поднялся из-за стола, поблагодарив Розалинду за чай и 'приятную утреннюю беседу', он направился в гостиную. Петунья семенила за ним, гадая, не забыли ли они чего-нибудь. Однако, стоило ему достать знакомый мешочек и приложить к его горловине палочку со словами: 'Акцио летучий порох', как произошёл неожиданный казус.
  Буквально через мгновение ему в лицо с глухим шуршанием ударила струя зелёноватого порошка. Порох не оказался у него в руке - он просто высыпался наружу, будто кто-то швырнул в него пригоршню волшебного порошка. Кингсли инстинктивно отшатнулся, поспешно захлопнул мешочек, чтобы не задохнуться, и тут же произнёс короткое заклинание отмены. Всё замерло в воздухе.
  Петунья стояла как вкопанная, с широко раскрытыми глазами, а затем, едва сдерживая рвущийся из груди смех, прижала кулак к губам. Щёки налились краской. Она понимала, что не лучшим решением стало бы смеяться над наставником в первый же день их знакомства.
  Где-то за её спиной послышался сдавленный кашель. Обернувшись, девочка заметила, как мама, что следовала за ними, не выдержав, быстро вышла из гостиной, при этом то ли кашляя, то ли уже смеясь. А на лестнице застыла Лили - судя по выражению лица и подрагивающим плечам, она тоже старалась не засмеяться в голос.
  Девочкам всегда трудно было прятать смех.
  Кингсли стоял, немного смущённый, глаза у него были слегка припорошены золой, а прядь волос торчала вверх. Он не растерялся, но, казалось, чуть потерял свою прежнюю непоколебимую грациозность. На миг его лоск дал трещину. И в этот момент Петунья подумала: нет, он всё же не такой, как мама. У него есть человеческая сторона. И, наверное... с ним они смогут сработаться.
  - Мне недавно его выдали, ещё не успел привыкнуть, - с лёгкой неловкостью прокомментировал он.
  - Вы можете пройти в ванную и умыться, - предложила Петунья, стараясь говорить сдержанно, хотя внутри её всё ещё подрагивало от смеха.
  Услышав её голос, Кингсли, будто вспомнив о своём статусе, тут же подобрался, снова расправил плечи и уже в совершенно ином тоне произнёс:
  - А вот и первый урок, - он вытянул палочку, - смотри: заклинание очистки.
  Словно в подтверждение, он взмахнул ею, произнёс чёткое заклинание, и вся зола, пыль и грязь словно соскочила с его одежды, закружилась и направилась в камин, где была сожжена. Петунья смотрела на это с широко распахнутыми глазами. Заклинание действительно было полезным. Она с готовностью взяла его себе на заметку.
  - Так значит, всё-таки было заклинание очистки, - пробормотала она себе под нос.
  'А ты просто убивал время, возясь с манжетами', - добавила уже мысленно, с лёгкой усмешкой.
  Кингсли, не заметив её реакции, вновь достал мешочек, открыл его осторожнее и, удостоверившись, что ничего больше не угрожает его лицу, произнёс:
  - Акцио, мешочек с летучим порохом.
  И в этот раз всё прошло идеально - мешочек аккуратно переместился в его руку.
  - Готова? - спокойно спросил он.
  Петунья кивнула, всё ещё слегка улыбаясь. Да, она была готова. Готова к палочке. Готова к Хогвартсу. Готова, наконец, стать частью мира, которому всегда хотела принадлежать. И, может быть, с этим наставником, который умеет быть и строгим, и нелепым одновременно, у неё получится.
  Кингсли, не теряя времени, подозвал Петунью жестом - уверенным, коротким кивком. Он подошёл к камину и открыл мешочек, показывая тем самым чтобы она поторопилась.
  - Ты первая, - сказал он. - Лезь внутрь.
  Петунья даже не подумала медлить. Она шагнула вперёд, присела у камина, быстро забралась внутрь, столь уверенно словно делала это каждый день. Оттуда она вытянула руку и зачерпнула горсть, ощущая, как мелкий порошок приятно скользят по ладони, и вопросительно взглянула на наставника.
  - Правила такие, - спокойно произнёс он. - Руками не махать, не крутиться, не паниковать. Чётко, вслух произносишь 'Косой переулок' и ждёшь меня на той стороне. Возле камина. Поняла?
  - Да, - быстро кивнула Петунья, сжимая пальцы с волшебным порошком.
  Кингсли отступил на шаг.
  - Тогда - вперёд.
  - Косой переулок, - чётко произнесла она и швырнула порох себе под ноги.
  Мгновение - и её окружил изумрудный вихрь. Всё завертелось вокруг, стены стали размытыми пятнами, а воздух наполнился особенным запахом магии и каминной золы. В последний миг, прежде чем её закружило, она успела увидеть, как Лили машет ей из холла, прижав к груди свою кошку. Петунья машинально улыбнулась в ответ - и её унесло прочь.
  Петунья вывалилась из камина и сразу замерла, ошеломлённо осматриваясь.
  Перед ней раскинулась волшебная улица - яркая, шумная, полная движения. Повсюду мелькали мантии всех оттенков радуги, сновали люди, слышались возгласы, звон колокольчиков, пыхтение котлов, лязг замков и весёлое позвякивание монет. Окна лавок сверкали, витрины переливались магическим светом, повсюду что-то дымилось, шевелилось, двигалось само по себе. На секунду Петунья ощутила легкое головокружение - слишком много всего, слишком волшебно.
  И вместе с восторгом, как в затылке вспышка, промелькнула тревога. Она почувствовала себя чужой, крошечной, потерянной. Но тут сзади раздался знакомый голос:
  - Эй, не зевай, - Кингсли легко похлопал её по плечу. - Давай начнём с формы. Она ближе всего.
  Петунья обернулась, благодарно кивнула, и быстро поспешила за ним, стараясь не отставать. Она шагала почти на цыпочках, потому что сдерживать восторг было невозможно. Она мотала головой, едва не оступаясь, - настолько хотелось разглядеть каждый уголок улицы, каждый магазинчик, каждую магическую мелочь.
  - Возможно, ты уже знаешь, - заговорил наставник, не сбавляя шага, - что в подобных случаях обычно к детям из магловских семей направляют представителя школы. Проводника. Чтобы он мог всё объяснить, показать, рассказать.
  Он повернул за угол.
  - Но твои родители уже были здесь. Им знакома дорога, и потому вам такой проводник не положен. Да и если честно, - он бросил на неё короткий взгляд, - времени на ожидание не было. Поэтому направили меня.
  Кингсли уверенно вёл Петунью по узким извилистым улочкам, с лёгкостью лавируя между покупателями, котлами и совами в клетках, будто вырос здесь. Петунья старалась не отставать, то и дело бросая взгляды на витрины, где оживали книги, махали крыльями меховые шляпы и подпрыгивали серебристые магические шары.
  - Нам нужно всё купить заранее, - проговорил он, обходя двух волшебников, спорящих о цене какой-то древней книги. - Не хотелось откладывать это на последний момент. Ситуация у тебя нестандартная. Чем раньше ты начнёшь подготовку, тем легче будет с экзаменами. А у твоих родителей, как ты и сама видела, не слишком много времени.
  Петунья согласно кивнула.
  - Я понимаю. А вас заставили этим заниматься?
  Кингсли на секунду обернулся, удивлённо моргнул, а потом усмехнулся.
  - Давай, может, на 'ты'? Мне тяжело, если честно, слышать от девочки тринадцати лет, как она разговаривает со мной будто я её преподаватель по древним рунам.
  Петунья чуть смущённо отвела взгляд.
  - Я... попробую. Но не обещаю, что получится хорошо.
  - Устроит, - кивнул он и продолжил легко- И нет, меня никто не заставлял. Я вызвался сам. Я вообще везде вызываюсь сам.
  Она удивлённо взглянула на него. Даже не сказала ничего - просто подняла брови, и взгляд её стал вопросительным.
  - Видишь ли, - проговорил он, не оборачиваясь, но явно уловив её взгляд, - я считаю себя человеком... амбициозным. Я хочу добиться чего-то по-настоящему значительного. А для этого нужно быть везде. Чтобы тебя знали. Чтобы видели, что ты не боишься ни грязной работы, ни ответственности, ни трудностей. Даже если это всего лишь сопровождение школьницы по магазинам или обучение ее азам магии.
  Он повернулся к ней и уверенно произнес:
  - Со временем ты поймёшь. Думаю, ты и сама из таких, кто готов доказывать всему миру, что чего-то да стоишь. Правда?
  Петунья прикусила губу. Да, она понимала. И да, она была именно такой. Возможно, даже более упрямой, чем он. Она улыбнулась краешком губ.
  Размышляя об этом, она чуть не прошла мимо нужного магазина. Кингсли остановился у витрины, постучал по двери и жестом позвал её внутрь.
  Над входом висела резная вывеска с надписью: 'Волшебная булавка миссис Шпуньк' - золотыми буквами, будто написанными каллиграфическим пером.
  Петунья восхищённо уставилась на витрину.
  На манекене, стоявшем в самом центре, мантия то расправлялась, то сама собой меняла цвет и форму. Сначала она была строгой чёрной с зелёной отделкой, затем - в синюю полоску, потом - в тёплый бордовый оттенок с гербом льва. Манекен сам поворачивался, будто позируя, будто знал, что за ним наблюдают.
  - Форма меняется в зависимости от факультета, - пояснил Кингсли.
  Они вошли. Внутри пахло лавандой, влажной тканью и чем-то наподобие пара.
  - Для какого факультета шьём, юная леди? - бодро спросила швея, выглядывая из-за прилавка с рулонами ткани. - Гриффиндор? Слизерин?
  Петунья замялась, растерянно сжала пальцы и тихо сказала:
  - Я... я пока не знаю. Я только поступаю.
  Женщина заморгала, на секунду растерялась. Кингсли шагнул вперёд.
  - Ей нужна стандартная форма. Нейтральная. Без факультетской символики.
  Швея кивнула, но потом извиняющимся тоном добавила:
  - Простите, я просто... подумала, что вы примерно на третьем курсе. Выглядите старше.
  Петунья ощутила, как по щеке пробежал жар. Радость, что только недавно пульсировала в ней фонтаном, слегка утихла. И пусть это было сказано без злого умысла - ей всё равно стало не по себе. Словно кто-то случайно ткнул пальцем в её уязвимое место. Она отвела взгляд и молча кивнула.
  - Лента сама всё сделает, - добавила швея, призывая к себе волшебную измерительную ленту.
  Та послушно ожила, взмыла в воздух и тут же обвила Петунью, шурша и щёлкая по воздуху. Она записывала данные сама, не нуждаясь в помощи. Петунья зажмурилась, когда сантиметр коснулся её лодыжки. Лента щёлкала, обмеряла, скользила, гудела - и всё это быстро, без лишних прикосновений рук.
  Кингсли кивнул.
  - Я подожду снаружи. Примерь всё, что нужно, без спешки. Я потом оплачу.
  Он оставил её наедине с тканями, зеркалами и профессиональной швеёй, и вышел на солнечную улицу. Петунья провела примерку быстро, не желая затягивать. Было немного неловко - но швея была приветлива и профессиональна.
  Они заплатили за положенные две мантии и, покинув магазин, направились дальше по Косому переулку, в следующее место назначения.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 47. Палочка
  После покупки положенных мантий они направились в лавку книг. У дверей уже толпились покупатели - родители с детьми, тянущими руки к ярким обложкам и сверкающим витринам. Кингсли уверенно вошёл первым, оглянувшись и жестом подозвав Петунью, которая с интересом оглядывалась по сторонам. На вывеске магазина золотыми буквами было выведено 'Флориш и Блоттс', и стоило им переступить порог, как её обдало запахом пергамента и чернил.
  Пока она с жадным восторгом разглядывала книжные стеллажи, наставник уже подошёл к прилавку и начал заказывать необходимое.
  Петунья только краем уха услышала:
  - Всё необходимое для первого и второго курса, включая карты звёздного неба и пособия по созвездиям, - ровно проговорил он, обращаясь к продавцу, стоявшему за прилавком и протянул тому список.
  Продавец на мгновение замер, поднял взгляд от списка и, как уже водится, окинул Петунью оценивающим взглядом. Девочка почувствовала, как внутри всё сжалось. Она не смотрела на него, но знала - он удивлён. Он задаст вопросы.
  Но прежде чем продавец успел их озвучить, Кингсли, как по команде, шагнул вперёд и встал так, чтобы закрыть Петунью собой. Его голос стал чуть тише, чуть жёстче, и Петунья не разобрала слов, но поняла смысл: не твоё дело, просто собирай заказ.
  Она почувствовала благодарность. Он видел, как это на неё действует - эти взгляды, эти прищуренные глаза, тонкие паузы. И решил не давать им шанса. Это было... важно. И приятно, за нее редко кто заступался. Только Лили.
  Пока продавец собирал книги, Петунья вновь уставилась на ряды полок. Её голова крутилась из стороны в сторону, как у совы. Здесь были книги в кожаных переплётах, которые, казалось, шептались между собой. Страницы некоторых книг сами переворачивались, а кто-то из детей, пытался оторвать учебник от рукава что вцепился в него зубами.
  После книжной лавки они пошли в другую, откуда вышли с увесистым котлом. Классическая оловянная модель ?5, пригодная для базового зельеварения. К нему взяли прочные перчатки из драконьей кожи, пахнущие пеплом и старым дымом. Затем - защитные очки и наушники, необходимые для работы с шумными, ядовитыми или просто непредсказуемыми растениями в курсе по травологии.
  Кингсли использовал свой волшебный мешочек и поместил все покупки в него, в то время как Петунья, оглядываясь, цепляла взглядом каждый магазин, каждый необычный артефакт, каждую витрину.
  - Привыкай, - сказал он, глядя на неё в пол-оборота. - Всё это теперь твой мир. Всё это - теперь будет тебя окружать.
  Петунья кивнула, не находя слов. Она только сейчас начинала по-настоящему верить, что это правда.
  Магазины сменялись один за другим, мимо проносились витрины с перьями, банками с флуоресцентными слизнями, книгами танцующими на ножках, и бесконечными рядами волшебных ингредиентов. Она не знала, на что смотреть, и каждый раз, когда Кингсли слегка притормаживал, Петунья задерживалась у витрин, поражённая.
  - Впечатляет? - спросил он в какой-то момент, когда она чуть не врезалась в самоуправляемую тележку с шашлычками на палочке.
  - Это... потрясающе, - выдохнула она, глаза блестели от восторга.
  Наконец они подошли к старинной, обшарпанной, но удивительно атмосферной лавке с потускневшей вывеской: 'Олливандер: Тонкая работа с волшебными палочками с 382 года до н.э.'.
  Кингсли остановился, повернулся к Петунье и спокойно сказал:
  - Выбор палочки - дело личное. Олливандер тебе поможет и подберет лучшую. А я подожду тебя снаружи. Не торопись.
  Девочка глубоко вдохнула и шагнула внутрь.
  Тихий звон колокольчика над дверью тут же растворился в густой тишине магазина. Лавка встретила её запахом древнего дерева, старых пергаментов и чего-то неуловимо волшебного. Высокие полки, уходящие до самого потолка, были уставлены узкими коробками - тысячи палочек, каждая из которых ждала своего хозяина.
  Из тени, как по волшебству, появился владелец лавки. Его глаза, бледные, светлые, словно просвечивали насквозь, на мгновение задержались на лице девочки. Он улыбнулся - сдержанно, но приветливо.
  - Мисс Эванс, - сказал он, словно уже знал, кто она. - Добро пожаловать. Я вас ждал.
  Он прошёл вдоль полок, касаясь пальцами некоторых коробок. Время от времени приостанавливался, бормотал что-то себе под нос. Наконец, остановился.
  - Ага, - произнёс он торжественно, извлекая одну из коробочек. - Вот она.
  Он аккуратно открыл её и вынул оттуда палочку - тёмное дерево, гладкая, с тонкой резьбой. Его голос стал чуть более звучным:
  - Ольха. Сердцевина - перо феникса. Десять дюймов. Гибкая, но с характером.
  Он протянул палочку Петунье, но та не спешила её брать.
  В груди вновь вспыхнуло беспокойство. А что если... вдруг... если это была ошибка? Если в прошлый раз вспышка произошла случайно, а сейчас будет тишина?
  Она неуверенно посмотрела на Олливандера. Тот чуть склонил голову, словно читал её мысли.
  - Вы в правильном месте. Не волнуйтесь, - сказал он мягко, но с уверенностью.
  Эти слова каким-то чудом подействовали. Петунья глубоко вдохнула и взяла палочку в руки и взмахнула ею.
  Мгновение - и её пальцы будто почувствовали отклик. Волна тепла прошла от кончиков пальцев до плеч, а сама палочка заискрилась, выпуская золотисто-серебристые всполохи, окружившие девочку мягким вихрем света.
  - Ах... - прошептала она, зачарованная.
  Теперь она могла разглядеть их внимательнее - каждую искру, каждый лучик, вихрь, скользящий мимо уха. Не так, как в тот первый раз, когда её накрыло вихрем магии и она не успела ничего понять. Сейчас она чувствовала. Видела. Знала.
  Она - волшебница. И палочка согласилась с этим.
  Мужчина казался удивлённым. Он постукивал пальцем по подбородку, глядя на Петунью с выражением, в котором смешались интерес и лёгкое замешательство.
  - Ох вот как... - протянул он, словно размышляя вслух. - Интересно...
  Петунья, ещё несколько секунд назад заворожённая мерцающими искрами, тревожно взглянула на него. Его реакция была не такой, какую она ожидала. 'Что-то не так? - мелькнуло у неё в голове. - Но ведь всё сработало...'
  После недавних событий девочка стала острее реагировать на любые намёки на сомнение в голосах взрослых. Малейшее отклонение от нормы - и она уже начинала ждать беды.
  Олливандер заметил её настороженность. Он мягко улыбнулся, чуть склонив голову, словно хотел её успокоить.
  - Всё хорошо, юная леди. Ничего страшного, - он кивнул с едва заметной улыбкой. - Просто... удивительно. Очень редко бывает, чтобы палочка подошла с первого раза. Обычно требуется пять, шесть, а то и больше попыток, прежде чем мы найдём ту самую. И искры... они заставляют меня задуматься.
  Петунья прикусила губу.
  - А... это плохо? Или хорошо?
  - Это... необычно. Но не тревожно, - ответил он и аккуратно забрал палочку из её рук, снова опуская её в коробку.
  На секунду мужчина замолчал, будто взвешивая свои мысли. А потом, словно приняв решение, взглянул на неё снова:
  - Мисс Эванс, если вы не возражаете, я хотел бы утолить своё любопытство.
  Он немного помолчал, задумчиво прищурив глаза, а затем вдруг шагнул к полке с палочками, вытянул ближайшую, не глядя на подпись, словно наугад, и вернулся к девочке.
  - Вот, - он раскрыл коробку и протянул новую палочку. - Просто взмахните ею, как предыдущей.
  - Просто... взмахнуть? - переспросила она, смущённо глядя на него.
  - Да. Только это, ничего более.
  Петунья послушно протянула руку и взяла палочку, взмахнула ею. И снова - та же вспышка. Те же искры. Те же волны золотого света, вихрящиеся вокруг неё. Всё повторилось с точностью до мелочей.
  'Как тогда... как с палочкой Лили...' - подумала она, вспоминая ту ночь, когда в отчаянии схватилась за палочку сестры с желанием уничтожить. Тогда тоже были искры. Всегда искры.
  'Может, это моя сила? Искры. Просто красивые, бесполезные искры... А у Лили - мебель оживала...'
  Она не могла понять, почему у всех магия проявлялась по разному.
  Олливандер молча наблюдал. Его глаза метались от палочки к девочке, затем снова к огонькам. Он выглядел сосредоточенным, будто решал уравнение с множеством неизвестных.
  - Ещё раз, - попросил он через минуту и передал ей новую, ещё одну палочку. Петунья взяла её, уже насторожённая, и вновь произошло то же самое. Искры. Свет. Легкий поток энергии, струящийся по её руке.
  Когда и этот эксперимент был завершён, мистер Олливандер забрал палочку, поставил её на место, но на этот раз уже не протянул новую. Вместо этого он начал медленно расхаживать по комнате, погруженный в раздумья.
  Петунья не смела его прерывать и молча следила за ним взглядом, не в силах понять, что происходит.
  - И какая из этих палочек... в итоге моя? - осторожно спросила Петунья, не выдержав паузы. Её голос звучал сдержанно, почти шёпотом, будто она боялась задать неправильный вопрос.
  Мужчина остановился посреди своего маршрута между полками. Он медленно повернулся, его глаза снова уставились на девочку - задумчиво, внимательно, без тени раздражения.
  - Видите ли, - начал он, подходя ближе, - обычно палочка выбирает волшебника, а не наоборот. В этом... и есть вся суть. Ты можешь взять сотню палочек в руки, и лишь одна откликнется - именно твоя, единственная.
  Он прищурился, наклоняя голову набок.
  - Но в вашем случае, мисс Эванс, всё иначе. Все палочки реагировали на вас одинаково. Без различий. Без отторжения - но и без ярко выраженного принятия. Словно... они не выбирают. Они просто откликаются.
  Петунья нахмурилась, не совсем понимая. Его слова звучали красиво, но тревожно.
  И вдруг он, колеблясь, спросил:
  - Простите мою смелость... но не было ли у вас проблем с магией?
  Девочка растерялась, не ожидая такого вопроса. Несколько секунд она колебалась, не зная, стоит ли говорить, а потом всё же решилась рассказать - в конце концов, в Министерстве ей не говорили, что нужно скрывать своё состояние.
  - Я... чуть не стала обскуром, - тихо произнесла она.
  В воздухе повисла тишина. Олливандер замер, как статуя. Его глаза расширились, брови поползли вверх.
  - Обскуром... - повторил он почти шёпотом. - Так вот оно что. Ну конечно... Конечно!
  Он выпрямился, лицо его будто прояснилось, как будто в его голове наконец сложились все кусочки головоломки.
  - Теперь всё становится на свои места. Вы не просто волшебница, юная леди, вы - чудо. На моём веку ко мне ещё не приходили такие... удивительные маги.
  Петунья моргнула. 'Удивительные?' Она, привыкшая слышать про 'странную болезнь', про 'отклонения'... впервые услышала такое слово. И оно ударило в грудь - неожиданно тепло и приятно.
  - Позвольте мне показать вам кое-что, - сказал он и подошёл к большому шкафу у дальней стены. Дверца заскрипела, обнажив ряд небольших, одинаковых, ничем не примечательных ящичков. Их было, наверное, сотни.
  С легчайшим движением палочки он выдвинул один из них. И тут Петунья приоткрыла рот.
  Ящик начал вытягиваться. Сначала просто длинный, затем - очень длинный. Потом, достигнув противоположной стены, он изогнулся и понёсся вверх по воздуху, потом вбок, потом вниз, петляя, как живой, повинуясь неведомым траекториям. Из него не выпадала ни одна карточка - ни одна! Хотя сам ящик кувыркался, заворачивался и сворачивался, как акробат.
  - Магия, - шепнула Петунья восхищённо. Она была слишком поглощена зрелищем, чтобы хоть на секунду думать о чём-то другом.
  Олливандер молча ждал, пока ящик остановится. Затем медленно, методично начал перебирать карточки. Его губы что-то беззвучно бормотали, глаза бегали по строчкам, руки двигались с быстрой скоростью. И вот - он замер. Его пальцы сжались на одной из карточек.
  Он вытащил её - выглядела она, как обычный жёлтый прямоугольник бумаги. Но стоило ему взмахнуть ею в воздухе, как карточка вдруг растянулась, будто разворачиваясь, и превратилась в большой лист пергамента с витиеватыми строчками, чертежами и магическими символами.
  Петунья в восхищении замерла.
  Что бы это ни было - она чувствовала, что сейчас ей покажут что-то очень важное.
  Олливандер пробежался глазами по пергаменту, и вдруг его лицо оживилось.
  - О!
  Интонация в его голосе была смесью удивления и удовлетворения, будто он только что наткнулся на редкую, давно разыскиваемую заметку.
  Петунью тотчас захлестнуло любопытство. Не сдержавшись, она подошла ближе, вытянула шею и заглянула в пергамент, пытаясь хоть что-то разобрать. Но чем дольше она смотрела, тем сильнее хмурилась - на бумаге не было ни одной знакомой буквы. Витиеватые символы, сплетённые между собой замысловатые закорючки, какие-то круги, точки, линии - всё выглядело так, словно кто-то специально захотел её запутать.
  "О нет, - подумала она с нарастающим ужасом. - Только не это. Не говорите, что язык волшебников отличается от английского. Если мне придётся учить всё это заново, я точно не успею сдать экзамены досрочно."
  Олливандер, заметив, как она напряжённо сверлит взглядом строки, усмехнулся и одним плавным движением взмахнул пергаментом - и тот вновь свернулся в крохотную карточку.
  - Это наш семейный язык, - пояснил он, пряча карточку обратно в выдвинутый ящик. - Мы используем его только внутри семьи Олливандеров. Обучаем только своих. Эти записи содержат тайные знания о палочках, которые передаются исключительно от мастера к ученику. Так что ты всё равно бы ничего не поняла, даже если бы захотела.
  - Ой, простите, я не хотела... - смущённо начала Петунья, густо краснея.
  Но внутри у неё нарастало облегчение. 'Слава богу. Учить сложный магический язык - это было бы уж слишком'.
  Олливандер улыбнулся, будто знал, о чем именно она сейчас подумала.
  - Ладно, не будем тянуть дракона за хвост, - сказал он воодушевленно.
  Он взмахом палочки заставил длинный ящик с грохотом, но с поразительной точностью втянуться обратно в шкаф, будто тот никогда и не покидал его.
  - Мало кто из юных волшебников, оказавшихся в положении, похожем на ваше, доходил до этой лавки. Всего десяток.
  В его голосе звучала сдержанная грусть. Петунья ощутила, как сердце сжалось. Она и сама понимала, как близко была к тому, чтобы никогда не оказаться здесь.
  - Но, - продолжил он, - у всех этих детей, как и у вас, наблюдалась одна общая особенность. Ни одна палочка не проявляла откровенного предпочтения, но каждая срабатывала. Как будто магия внутри них просто... ломала волю палочки. Не спрашивала - просто брала.
  Он медленно прошёлся мимо полок, словно снова о чём-то размышляя.
  - Обычно палочка выбирает. Она чувствует волю, характер, суть волшебника. Она откликается на что-то глубокое и личное. Но в вашем случае, мисс Эванс, всё иначе. Это не про выбор.
  Он остановился и повернулся к ней.
  - Это... как поток. Как буря. Слишком мощная, чтобы её можно было не заметить. Слишком внезапная, чтобы её можно было сдержать.
  Он замолчал на секунду, глядя в сторону, а затем, будто размышляя вслух, добавил:
  - Многие палочки уважают силу, - произнёс он наконец. - Но в вашем случае дело не в силе. А в количестве.
  Петунья слушала его, не перебивая. Каждое слово проникало в неё глубоко, отзываясь внутри каким-то почти физическим трепетом. Наконец-то кто-то говорил о ней как о редком и удивительном явлении. И ей было... дико интересно. Даже захватывающе.
  - Плюсы, безусловно, есть, - кивнул Олливандер, всё ещё разглядывая её, будто пытаясь заглянуть куда-то глубже, под кожу, в самую суть. - Вам подойдёт практически любая палочка. А если быть точным - любая не осмелится вам не подойти. Но, - он прищурился, - есть и минусы. Многие палочки просто не выдержат подобный поток на постоянной основе. И могут сломаться. Иногда в самый неподходящий момент.
  Петунья поникла. Грудь сжала неприятная тяжесть. Она украдкой посмотрела на мастера: как он легко двигался среди стеллажей, как бережно обращался с каждой коробочкой. Видно было, что это дело всей его жизни. И она - девочка с нестабильной магией - теперь может быть причиной разрушения этих плодов его труда.
  Что это вообще за магия такая? - мрачно подумала она. - Всё только хочет взорвать... Сначала меня, теперь палочки.
  - Простите... - прошептала она виновато, опустив глаза. - Я бы не хотела приносить неудобства. Но... меня собираются лечить. И если всё получится, если это исправят... может, тогда и с палочкой всё будет в порядке?
  Олливандер удивлённо посмотрел на неё, словно услышал нечто неожиданное.
  - Тебе не за что извиняться, дитя, - произнёс он мягко. - Моя семья из поколения в поколение занимается созданием палочек, и наш долг - найти для каждой палочки её мага. Или, точнее сказать... позволить палочке найти своего. Такие, как ты, - не помеха, не беда, а вызов. И даже честь.
  Он выпрямился и чуть задумчиво продолжил:
  - Что до лечения... Хм. Я не слышал, чтобы магическая медицина дошла до уровня, позволяющего полностью "исцелить" такую особенность. Возможно, прогресс не стоит на месте, и я просто отстал от жизни, - он слегка усмехнулся. - Но, если верить описанным ранее случаям... такие волшебники оставались с этим потоком на всю жизнь. И учились с ним жить. Много тренировались. Очень много. Особенно, если хотели добиться чего-то большего, чем просто взрыв на каждом шагу.
  Он вернулся к прилавку и подпер подбородок ладонью.
  - Потому что, видишь ли... - продолжил он, - сила у тебя есть. Даже слишком много. Но в некоторых заклинаниях важна тонкость. Умение вложить в палочку не напор, а изящество. И вот тут как раз начинаются трудности. Без контроля магия становится видимой - всполохи, искры... Это красиво. Но это не всегда хорошо. Со временем магия перестанет литься наружу как река. Но тебе нужно будет много работать. Чтобы научиться закрывать кран, как говорится.
  Он слегка усмехнулся, а затем добавил:
  - Те всполохи, что ты видишь при прикосновении к палочкам, - это и есть твоя магия. Она стала видимой из-за большого потока. Но нормальный волшебник не должен излучать её постоянно. И ты сможешь это контролировать - только если постараешься.
  Петунья стояла в задумчивости, чувствуя, как её голова пухнет от потока информации. Она пришла сюда просто выбрать палочку. А узнала больше, чем за все время. Какой насыщенный, странный, необычный день.
  А Олливандер уже вновь стоял перед ней, вытянув руку и слегка поклонившись, словно обращался к старинной гостье.
  - Ну так что, мисс? Хоть это и не обязательно в вашем случае, но... позвольте мне найти для вас особенную палочку. Исключительную. Ту, что будет вашей по-настоящему. Не потому, что она не сопротивляется. А потому что создана для вас.
  И он добавил:
  - По моему скромному мнению.
  Петунья медленно кивнула.
  Мастер Олливандер на мгновение замолчал, потом хмыкнул и, словно приняв какое-то внутреннее решение, двинулся к дальней полке. Его пальцы уверенно нашли путь между коробками, и вскоре он вытянул откуда-то с самого верха припылённый футляр.
  Он аккуратно смахнул с крышки вековую пыль, бережно, почти с благоговением, открыл её, и повернулся к Петунье.
  - Эта палочка... особенная. Сердцевина - жила василиска, древесина - чёрное железное дерево. Очень редкое сочетание. Она крепкая, как кость древнего дракона, и способна выдерживать мощные потоки магии. Возможно, даже такие, как у вас.
  Он протянул коробку Петунье.
  Она неуверенно взяла палочку, пальцы скользнули по полированной поверхности, и - как только её рука взмахнула палочкой - воздух вокруг озарили знакомые искры и пляшущие всполохи света.
  Олливандер посмотрел на это зрелище с одобрительным прищуром.
  - Знаете, этой палочке больше двухсот лет. Её создавали в особых условиях, с расчётом на мага редкой силы. Но никто так и не смог её принять. Никто, кроме вас. Она ждала слишком долго, и я рад, что теперь она наконец нашла вас.
  Петунья прижала палочку к груди и опустила взгляд. Она старалась понять, почувствовать... что-то. Какой-то внутренний отклик. Что эта палочка действительно её. Что она - продолжение её самой.
  Но... ничего.
  Никакого единения. Это была просто палочка. Такая же, как и другие, что заискрились в её руках. Точно такая же, как палочка Лили, к которой когда-то прикоснулась с яростью - и вспыхнул свет.
  - А разве другие... - тихо начала она. - Разве у других не бывает... ощущения? Что палочка... особенная?
  Олливандер оторвался от коробки и внимательно посмотрел на неё. Его взгляд был мягким.
  - У многих - бывает. - Он кивнул. - Некоторые говорят, что чувствуют, как будто их рука стала продолжением палочки, а палочка - их воли. А у других - нет. У тебя, Петунья, совсем другая история. У тебя сила, которая не выбирает. Она захватывает. Подчиняет.
  Он сделал паузу и добавил уже спокойнее:
  - И это тоже не плохо. Это просто... иначе.
  Девочка не знала, что ей чувствовать - казалось, она лишилась чего-то важного, какого-то чувства, которое, возможно, никогда не испытает.
  Но с другой стороны - она никогда его не знала, и потому не могла загрустить по-настоящему.
  Только пустота. И лёгкое, необъяснимое сожаление.
  Она решила выбросить эти мысли из головы, ведь главное неизменно - она ведьма!
  Владелец лавки подал ей кожаную обложку с журналом.
  - Осталось лишь одно. Подпись.
  - Подпись? - переспросила она, принимая свиток.
  - Да. С этого дня палочка будет закреплена за тобой официально. До твоего совершеннолетия она будет под наблюдением Министерства. А пользоваться магией тебе будет разрешено только в стенах Хогвартса.
  Он протянул ей палочку, и Петунья расписалась, аккуратно выводя имя: Петунья Эванс.
  Чернила вспыхнули, засветились и впитались в бумагу.
  Через стекло двери показался силуэт - Кингсли, ожидающий её снаружи.
  Петунья позвала его, и он вошёл, осматривая всё вокруг, будто возвращаясь в хорошо знакомое место.
  - Сколько времени у вас это заняло, - с лёгким удивлением произнёс он, - даже для Олливандера это впечатляюще быстро.
  Он достал кошель, чтобы расплатиться, но прежде чем передать оплату, Олливандер взглянул на Кингсли, и, подняв бровь, произнёс:
  - Жила дракона, дуб, 11 дюймов. Как она поживает?
  Кингсли, кажется, совершенно не удивил вопрос владельца лавки.
  - Могу заверить, что она поживает прекрасно.
  Олливандер довольно кивнул, забрал деньги и провожал их взглядом до самой двери.
  Уже на улице, Кингсли бросил взгляд на девочку.
  - Всё в порядке? - тихо спросил он.
  Петунья кивнула, сжимая палочку в руке. Она чувствовала, как внутри всё перемешалось - гордость, тревога, волнение и радость.
  Но, несмотря ни на что, теперь у неё была своя палочка.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 48. Фамильяр
  Они отошли недалеко от лавки, когда Кингсли коснулся плеча Петуньи и сказал:
  - Остался последний магазин на сегодня.
  Петунья подняла на него вопросительный взгляд.
  - Магазин магических спутников. Здесь ты выберешь себе животное - помощника, фамильяра. Они используются в учебе, на некоторых занятиях, а также могут доставлять письма и, конечно, просто быть рядом. Это твой спутник на всё время обучения в школе.
  Петунья тут же застыла. Ступня, готовая сделать шаг вперёд, зависла в воздухе и неловко опустилась обратно на мостовую. Она почувствовала, как по рукам пробежали холодные мурашки, будто невидимая волна страха окатила её с головы до ног.
  - Животное? - переспросила она чуть более высоким голосом, чем собиралась.
  Мысль о фамильяре была для неё неожиданной. Конечно, она видела Тучку - кошку Лили. Но... почему-то Петунья не задумывалась, что и ей придётся заводить подобное животное. Эта мысль вдруг показалась ей пугающей.
  Они пошли дальше по улице, и Кингсли, не замечая внутренней паники девочки, продолжал рассказывать о том, какие животные доступны, как за ними ухаживать и чем они могут быть полезны в школе. А Петунья всё шла рядом, но с каждым шагом её мысли всё больше уходили в воспоминания.
  С детства Петунья пыталась быть смелой, как Лили. Тянуться к собакам, гладить кошек, уговаривать ворон на дереве спуститься поиграть. Но всё оборачивалось провалом. Нет - катастрофой.
  Мама как-то говорила, что Петунью будто преследовало проклятие - все животные, с которыми она пыталась подружиться, обязательно что-то вытворяли. Её детские попытки наладить контакт с живностью почти всегда оборачивались для нее плохо.
  Соседская собака, которой она как-то протянула угощение, залаяла, сорвалась с цепи и понеслась за ней, будто это была игра на выживание.
  Кошка, застрявшая на дереве, которую Лили и Петунья хотели снять, оказалась не такой уж благодарной и спрыгнула с высоты прямо на лицо старшей сестры, оставив на щеке царапины, которые не проходили неделями.
  Но хуже всех была встреча с енотом.
  Серый, неуклюжий, с хитрым взглядом. Она тогда была совсем маленькой, лет пять от силы. Он вышел из леса, как персонаж из сказки, и Петунья, поверив в доброту мира, протянула ему печеньку. А он - вцепился в её руку. Его зубы сомкнулись так больно и резко, что она закричала, а потом долго плакала в больнице, когда ей делали уколы в живот. Очень много уколов. Даже воспоминания о той боли будто сидели до сих пор под кожей, как иглы.
  После этой встречи даже плюшевые зверушки вызывали у неё подозрение.
  Страх остался. И он жил в ней до сих пор, хотя теперь она была уже подростком.
  Лили же не боялась. Даже покусанная, оцарапанная, она снова и снова бросалась в объятия к каждому четвероногому созданию, которое двигалось. Как будто её любовь была сильнее страха. Или как будто она не замечала укусов вовсе.
  Петунья, в свою очередь, научилась держаться подальше, затаиться, не трогать, не дышать громко рядом с животным.
  А теперь... теперь ей предстояло выбрать одного из них. Не просто посмотреть. Не просто покормить и уйти. А выбрать спутника на всё время учёбы. Живое существо, которое будет сопровождать её, спать, возможно, на её подушке, сидеть на её парте, ходить рядом, смотреть ей в глаза...
  Петунья сглотнула ком в горле.
  - Всё хорошо? - вдруг спросил Кингсли, заметив, как девочка отстала.
  Она кивнула, но в груди было тесно.
  - Я просто... никогда не думала, что это часть учёбы, - сказала она тихо.
  Кингсли мягко кивнул.
  - У всех учеников есть кто-то. Кто-то, кто будет рядом. Не обязательно опасный зверь, - он слегка улыбнулся. - Есть совы, кролики, даже жаб, знаешь, заводят. Кто-то выбирает животное по характеру, кто-то по интуиции.
  Он остановился у витрины магазина и сделал шаг в сторону, давая Петунье возможность подойти первой.
  - Но выбираешь ты.
  Петунья медленно подошла к стеклу и заглянула внутрь.
  За витриной прятался целый мир: разноцветные перья, пушистые хвосты, изумрудные глаза, крошечные лапки и когти, сверкающие как иголки. Кто-то вильнул ушами, кто-то глухо мяукнул, кто-то перевернулся в корзинке, зевая так широко, будто его жизнь была невыносимо скучной.
  'Только бы никто не прыгнул в лицо', - подумала Петунья с легкой паникой.
  Сейчас ей нужно было решиться. Преодолеть себя. Сделать шаг. Настоящий шаг в магический мир - с другом или врагом, пока ещё неясно.
  Как только Петунья вошла в магазин, её обдало тёплым, немного пряным воздухом, в котором смешались запахи сена, сухих трав, шерсти и чего-то сладкого - будто в воздухе витала карамель и звериный мускус одновременно.
  Перед ней открылся просторный, высокий зал, заставленный клетками, вольерами, стеллажами, а где-то вдалеке виднелись даже стеклянные террариумы. Огромное пространство, казалось, тянулось в глубину бесконечным коридором, хотя снаружи здание выглядело не больше обычной лавки.
  Петунья удивлённо уставилась на высокий потолок, в котором медленно кружили вороны и совы. На стенах висели деревянные балконы, по которым лениво прогуливались пушистые зверьки - одни напоминали хорьков, другие енотов. Она постаралась держаться подальше от этой части лавки.
  Слева, в высоких золотистых клетках, по три в ряд сидели кошки самых разных мастей - от сверкающе белых, до угольно-чёрных с янтарными глазами. Некоторые элегантно вылизывали лапки, другие - изо всех сил пытались дотянуться до соседних клеток, где, совершенно не заботясь о собственной безопасности, бегали толстенькие серые крысы. Одни грызли что-то хрустящее, другие дрыхли, животом кверху, а одна особенно дерзкая уселась на задние лапки и насмешливо смотрела в глаза ближайшей кошке, которой отчаянно не хватало ещё сантиметра чтобы её достать. От напряжения она даже выпустила коготь.
  Справа, в небольшой выложенной мрамором нише, сидели десятки жаб. Некоторые вздыхали так громко и тягуче, будто жили в вечной тоске. Другие тревожно подёргивались, как будто им снился кошмар. Над ними на хрупких жердочках, закреплённых ближе к потолку, каркали вороны, время от времени хлопая крыльями так резко, что жабам приходилось закрывать глаза от напора воздуха.
  Петунья покрутила головой. Её глаза не успевали уследить за всем происходящим. Магазин был... огромен. Неправдоподобно огромен. Снаружи он выглядел как обычная лавка, едва ли не с окошком на полстены, но сейчас, внутри, зал простирался далеко вглубь, разделённый на уровни и секции, некоторые из которых уходили вверх, будто занимали несколько этажей сразу.
  - Эм... - она осторожно ткнула пальцем в бок Кингсли. - Это только мне кажется, или тут... больше места, чем должно быть?
  Он улыбнулся и кивнул, похлопав по своему мешочку, из которого ранее сыпались зелья, словно из неиссякаемого колодца.
  - Нет, ты права, - подтвердил он. - Магия расширения. Внутри лавки пространство растянуто. Та же магия, что и на этом мешочке. В него, между прочим, уже влезло две мантии, несколько учебников, набор перчаток, котёл, очки, наушники и еще куча мелочей.
  Петунья, на автомате кивнув, продолжала озираться.
  Секция с пернатыми выглядела ещё страннее: в витрине сидели совы - полярные, сипухи, филины и множество других, названия которых девочка даже не знала.
  По соседству - вороны и попугаи, а чуть дальше кротко щурились голуби.
  Среди них прятался один невообразимо пушистый воробей - он вцепился в край своего насеста, будто боялся слететь от слишком резкого взмаха крыльев соседей.
  - Но... - наконец заговорила Петунья. - Они же... обычные? Ну, в смысле, это же не... магические животные? Почему тогда нельзя взять своего кота? Или, ну... хомячка, например?
  Кингсли усмехнулся. Он уже, кажется, привык к её вопросам и совершенно не спешил с ответом. Он просто стоял рядом, не давя, не подгоняя, словно давая ей самой привыкнуть.
  - Внешне - да, - наконец сказал он. - Но те звери, что ты видишь здесь, - не просто 'домашние питомцы'. Они особенные.
  Он подошёл к вольеру с жабами, и та, что была ближе всех, подняла глаза на него с таким взглядом, будто подслушивала.
  - Эти животные умнее обычных. Более выносливы. Они не боятся магии, даже наоборот - понимают её, как будто чувствуют. Некоторые из них способны на элементарное понимание речи, у других развито шестое чувство. А ещё...
  Он обернулся к ней и чуть наклонился вперёд.
  - Они живут дольше. Намного. Иногда в два, а то и в три раза больше своих маггловских аналогов. Ты выбираешь не просто питомца. Ты выбираешь спутника. На годы.
  Петунья вгляделась в вольеры с иным чувством. Те же кошки... Они не выглядели дикими, но и ручными не казались. В их глазах был какой-то осознанный блеск. Крысы не бегали в панике, не боялись - напротив, смотрели, будто оценивали.
  Она сжала пальцы в кулак.
  Да, они не похожи на тех животных, которых она боялась. Но внутри всё равно все сжалось.
  - Не спеши, - сказал Кингсли, словно угадав её состояние. - Ты не обязана выбрать прямо сейчас. Но можешь попробовать почувствовать. Пройтись, присмотреться, может быть, кто-то сможет запасть тебе в душу.
  Он положил руку ей на плечо, коротко - не навязчиво, но тепло. Петунья кивнула и сделала шаг вглубь магазина. Вниз по деревянной лестнице, навстречу десяткам наблюдающих глаз.
  Кингсли, пошел следом и словно чувствуя её волнение, решил немного отвлечь её.
  - Знаешь, не все берут сов, - проговорил он, подойдя к ближайшему вольеру. - Вот, например, кошки. Бывают очень преданные, хитрые, быстро привыкают к хозяину. Некоторые даже чувствуют заклинания ещё до того, как их произнесли. Есть и жабы, особенно болотные - они хорошо подходят для зелий.
  Петунья в ужасе посмотрела на наставника.
  - Подходят для зелий..??
  - Слизь с их кожи, а не то о чем ты подумала - Кингсли быстро прервал кровавую картину возникшую в голове у ученицы.
  Он подмигнул, и в этот момент к ним подошёл консультант - пожилой мужчина с кустистыми бровями и бородкой клинышком, который, казалось, знал повадки каждого существа в этом магазине лучше, чем собственные.
  - Впервые в лавке? - добродушно спросил он, глядя на Петунью. - Поможем выбрать. Только скажи, кого бы хотела.
  Петунья не ответила. Ей действительно было сложно. Каждый шаг вдоль клеток давался с внутренней борьбой. Кошки, пусть и волшебные, вызывали у неё тревогу. Те, что двигались слишком быстро, казались непредсказуемыми. А жабы и вовсе вызывали дрожь - их кожа блестела неприятной влажной плёнкой и квакали слишком громко.
  Но чаще всего её взгляд вновь и вновь поднимался вверх.
  Туда, к птицам.
  К клеткам, подвешенным под потолком, в которых сидели совы и вороны. Одни каркали, громко и самоуверенно, с движением крыльев, будто рвались наружу. Другие - совы - молча и величественно наблюдали за миром или спали, нахохлившись, будто в ожидании ночи.
  Петунья заметила, как одна сова с приглушённым серо-белым оперением сидела у самого окна. Она не смотрела вниз, не реагировала на шум. Она просто наблюдала за небом, будто скучала по полёту. Её золотистые глаза ловили отблески дневного света, и было в них что-то невыразимо спокойное. Грусть и мудрость.
  - Они... милые, - тихо сказала Петунья, наконец остановившись перед совами.
  - Очень умные создания, - кивнул консультант. - Тихие, выносливые. Почту доставляют без ошибок, могут ориентироваться даже в грозу. Хорошие спутники.
  - А ещё, - добавил Кингсли, заметив, как плечи девочки напряжённо вздрагивают, - в Хогвартсе у них есть своя отдельная совятня. Живут они там, а не в спальне. Так что не придётся делить комнату с перьями.
  Эти слова стали решающими.
  Петунья кивнула, будто бы всерьёз приняла этот факт во внимание - и, подняв руку, уверенно ткнула в сову у окна:
  - Беру её.
  Консультант понимающе кивнул и аккуратно снял клетку с насеста, прочитав вслух описание:
  - Серая тундровая сова, возраст - год, в прекрасном состоянии. Спокойный характер, не любит резких движений, быстро привыкает к рукам.
  Он передал ей клетку и протянул свиток с инструкцией.
  - Выпускай на охоту каждую ночь. Так она будет кормиться самостоятельно. Если всё делать правильно - хлопот почти не будет.
  Петунья приняла клетку, не сказав ни слова. Она несла её немного на вытянутых руках, стараясь не смотреть слишком часто на свою спутницу. Та не шевелилась, лишь изредка моргала, словно бы вежливо наблюдала за своей новой хозяйкой.
  Они вышли на улицу.
  Шум Косого переулка встретил их с новой силой. Люди сновали туда-сюда, мантии развевались на ветру, в воздухе витал запах сладостей, жареного тыквенного хлеба и шашлыка.
  Петунья выдохнула - шумный, долгий выдох облегчения. Всё. Это было последнее. Магазин позади. Осталось только вернуться.
  Кингсли посмотрел на то, как она с трудом держит клетку, и протянул руки:
  - Давай, понесу. А то вдруг уронит кто-нибудь.
  Но Петунья покачала головой.
  - Нет, спасибо. Она моя забота. Я сама.
  Он улыбнулся. Одобрительно, сдержанно. И, не настаивая, кивнул.
  - Принято. А имя уже придумала?
  - Нет, - призналась Петунья. - Нужно подумать.
  - Это верно, - согласился Кингсли. - Имя должно подходить.
  Они свернули на небольшую боковую улочку, где вдоль стены был установлен ряд каминов, защищённых от дождя.
  - Вот этот, - указал наставник. - Готова?
  Петунья кивнула. Уже знакомое волнение пробежало по спине. Она забралась внутрь камина, держа клетку обеими руками - аккуратно, крепко. Сова внутри слегка переместилась, но не издала ни звука.
  Кингсли протянул ей мешочек. Петунья взяла щепотку серовато-зелёного пороха и сжала в кулаке.
  - Адрес?
  - Улица Лаванды, 17, - отчётливо произнесла она.
  А затем с силой бросила порошок под ноги. Вспышка. Свет.
  И знакомый вихрь - зелёный, яркий, закрученный - подхватил её вместе с совой и понёс прочь от волшебного, гудящего жизнью переулка.
  
  Глава 49. Примирение
  Вспышка зелёного пламени, и вот она снова стояла в знакомой гостиной. Поток ощущений от пережитого, сверкающего и пахнущего магией мира ещё не улёгся, и реальность на фоне казалась приглушённой.
  Вскоре к ней присоединился её наставник.
  - На сегодня пока всё, - сказал он спокойно, отряхивая край мантии. - Завтра начнём занятия. Можешь просмотреть учебники, если будут вопросы - задашь их утром.
  Он опустил мешочек на пол и слегка взмахнул палочкой произнося названия всех тех вещей что они сегодня купили. Мешочек немедленно зашевелился, и из него посыпались покупки - свёртки с мантиями, книги, коробка с палочкой, перчатки, котёл и ещё пара магических мелочей, будто он только что перевернул миниатюрный магазин.
  Петунья едва успела отскочить в сторону, чтобы не получить 'Стандартами заклинаний, часть II' по лбу.
  Всё с лёгким глухим стуком раскинулось по ковру.
  - Не забудь про зелья. - Кингсли указал на склянки, аккуратно выстроившиеся в ряд на краю стола, где они остались после утреннего визита. - По одному флакону перед сном. Каждый день. Обязательно.
  Петунья кивнула, машинально оглядывая внезапно образовавшийся хаос из волшебных принадлежностей.
  Из-за двери в столовую доносились звуки весёлой беседы. Голоса мамы и папы - они, похоже, не заметили её возвращения. Петунья даже не удивилась. Иногда казалось, что если тихо вернуться домой и не издавать ни звука, можно остаться невидимой до самого утра.
  Кингсли взглянул в сторону столовой и, явно решив не дожидаться, пока кто-то вспомнит о нём, сухо попрощался:
  - Завтра в десять, я прибуду. Будь готова.
  Он исчез почти так же внезапно, как появился, и Петунья осталась одна.
  Она медленно осмотрела пространство вокруг себя. Новый котёл, мантии, книги, очки, перчатки, даже несколько свитков и перьев - всё, что казалось далёкой мечтой, теперь валялось у неё под ногами.
  - Ну и бардак, - пробормотала она себе под нос, поднимая клетку с совой.
  Она понесла её наверх. Поставила клетку на подоконник и, немного помедлив, посмотрела на птицу. Та молча повернула голову и внимательно посмотрела в ответ. Будто пытаясь запомнить свою новую хозяйку.
  - Добро пожаловать, - шепнула Петунья и вернулась за остальными вещами.
  После этого она принялась за перетаскивание всех остальных покупок. Всё медленно, но верно перекочёвывало в её комнату. Внизу родители всё ещё громко беседовали и смеялись - видимо, день у них закончился лучше, чем начался.
  Когда она, уже неся последнюю партию зелий, проходила мимо ванной, дверь вдруг открылась - и Петунья, держа ногу на весу, замерла. Но из ванной вышла вовсе не Лили, как ожидалось.
  На дверной ручке висела Тучка.
  Та, видимо, тоже не ожидала быть застигнутой в такой позе и теперь удивленными глазами уставилась на Петунью. Они посмотрели друг на друга, как два вора, пойманные за одним преступлением.
  Потом кошка грациозно отпустила лапами ручку и, будто ничего не было, стремительно ускользнула вниз по лестнице.
  - Ага, - прошептала Петунья, - значит, всё-таки Тучка тогда открыла дверь в мою комнату.
  За распахнутой дверью Петунья заметила кое-что ещё - на коврике посреди ванной, свернувшись калачиком, лежала Лили.
  Сердце у Петуньи на мгновение сжалось - испуг, будто увидела нечто ужасное. Но в следующую секунду она заметила равномерное дыхание сестры и чуть приоткрытый рот.
  Спит.
  Поставив в ящик стола в комнате последние склянки, Петунья поспешила обратно. Она уже знала, как тяжело разбудить Лили - особенно когда та уснула не в своей кровати. За годы она отработала единственный метод, который давал стопроцентный результат.
  Открыв кран в раковине, Петунья зачерпнула горсть прохладной воды и аккуратно брызнула на сестру. Та едва шевельнулась, но не проснулась.
  - Ну ладно, - пробормотала Петунья с выражением обречённости, - ты сама вынуждаешь меня на крайние меры.
  Она наклонилась и прижала свои мокрые руки к шее сестры.
  - А-А-А-АА! - вскрикнула Лили, подскакивая, будто её укусили.
  - Доброе утро, - невозмутимо сказала Петунья, отступая на безопасное расстояние.
  Лили стояла и пыталась открыть глаза, всё ещё сонная, и начала озиралась по сторонам, медленно соображая, где находится.
  - Ой... - пробормотала она, прикрывая рукой рот, - кажется, я уснула... пока приучала Тучку к туалету.
  Петунья повернула голову и только теперь заметила в углу ванной большой пластмассовый тазик, наполненный песком. Он выглядел безупречно чистым. Ни следа кошачей лапы, ни намёка на успех.
  - Кажется, твоя затея не увенчалась успехом, - сказала Петунья со сдержанным смешком, покачав головой.
  Лили тоже посмотрела на лоток и обречённо вздохнула, словно этот тазик был её личным провалом.
  - Я думала, если мы проведём с ней в ванной весь день, она наконец смирится и сходит куда нужно. Но сама не заметила, как уснула...
  - Тучка вскрыла дверь и сбежала минут пять назад, - сообщила Петунья.
  Лили резко подняла голову.
  - Надеюсь, она не побежала справлять нужду в мамины цветы... - прошептала она с ужасом.
  После небольшой паузы Лили с интересом спросила:
  - Ну, а как ты? Как всё прошло? Ты же была в Косом переулке, да? Всё купила?
  Где-то в голосе Лили ещё звенела осторожность, но напряжение уже стало таять - как лёд в чашке чая. Сестёр как будто снова связывало что-то общее, что-то важное.
  Петунья, почувствовав, как с неё сползает напряжение, кивнула.
  - Пошли в мою комнату - сама посмотришь.
  Они вышли из ванной. На пороге комнаты Петуньи Лили немного замедлила шаг. Давненько она не заходила сюда. Она почти ожидала, что сестра обернётся и скажет: 'Куда собралась?' - но та даже не повернула головы и просто вошла, будто ничего не изменилось.
  Лили выдохнула и сделала шаг внутрь.
  В комнате непривычно все было завалено вещами. По полу стояли коробки, учебники, свёртки с мантиями, клетка с совой стояла на подоконнике, свитки. Всё напоминало сборы перед большим путешествием. Магическим путешествием.
  Они сели на пол, среди вороха новеньких школьных принадлежностей, и разговор сам собой закрутился.
  Они обсудили лавки, в которых до этого бывала Лили, а теперь - и Петунья.
  Оливандера, его странную лавку, полную шорохов и пыли, лавку магических животных, магазин с котлами, магазин с книгами, где продавец удивлённо поднял брови, услышав просьбу о комплектах учебников за два курса.
  - Он будто смотрел на меня, как на отстающую, - пробормотала Петунья.
  Она рассказала как Кингсли в тот момент прикрыл её собой и спокойно сам отвечал на вопросы, позволяя ей отойти в сторону.
  - Он заметил, что меня это задевает, - призналась Петунья. - И просто отодвинул меня. Мол, я сам всё объясню. Это было... приятно.
  Лили кивнула.
  - Северус тоже так делает, только когда чувствует, что я закипаю. О! - она вытянула одну из книг, - а эту я видела у него дома. И вот эту тоже - у него дома много чего осталось от мамы. Она ведь тоже училась в Хогвартсе.
  - Ммм.. понятно - без эмоций произнесла в ответ Петунья. Слушать про Северуса ей не хотелось. Он, в отличии от Лили даже не предпринимал попыток извинится и даже смел, в тот раз, ее уверять, что она перебарщивает с обидой!
  Поэтому чтобы прервать разговор о нем, она достала палочку и аккуратно положила её на ладонь, словно показывала нечто сокровенное.
  - Вот. Моя палочка.
  - Вау, - прошептала Лили. - Какая крутая... Совсем не похожа на мою.
  - Оливандер сказал, что она... ну, не совсем моя, - чуть смущённо произнесла Петунья. - Точнее, он сказал, что мне подойдёт любая. Потому что я... - она замялась, - из-за того, что у меня долго подавлялась магия. Теперь она вырывается наружу, и палочки просто не могут сопротивляться. Он назвал это 'потоком'.
  Лили смотрела на нее с восторгом.
  - Серьёзно? Вот это да! А мне пришлось пять перепробовать. Первая - не слушалась. Вторая - чуть в окно не улетела. Третья - вообще разозлилась, и чуть мне палец не сожгла!
  - А как ты поняла, что твоя - это именно твоя?
  Лили задумалась, потом тихо, но уверенно сказала:
  - Когда я взяла её в руки... это было как будто... будто у меня вдруг появилась дополнительная часть. Как будто палочка стала продолжением меня самой. С другими этого не было. Они казались чужими, скользкими, как мыло в ванной. Но та... она просто села в ладонь. И всё.
  Петунья слушала молча. Её губы чуть дрогнули. Она ощущала тепло от своей палочки. Иногда лёгкое покалывание. Но... не то, что описывала Лили.
  "Я не почувствовала, что это 'моя'. Просто она сработала."
  В её душе кольнуло лёгкое разочарование.
  Но оно быстро сменилось другим - спокойным и зрелым, неожиданным для неё.
  "Возможно, просто у нас с Лили разная магия. Разный путь."
  Лили заметила, как лицо её сестры стало задумчивым, и на мгновение в комнате повисла тишина. В ней не было напряжения, но и лёгкости тоже - что-то зашевелилось в глубине мыслей Петуньи, и Лили уловила это сразу. Она перевела взгляд в сторону, ища, как бы вернуть сестру обратно в разговор, и взгляд её упал на клетку у окна.
  - Она такая милая, - мягко сказала Лили, вставая и делая шаг к подоконнику. - Ты уже придумала ей имя?
  Петунья вздрогнула от вопроса, словно вернулась издалека, и подошла к Лили. Сова сидела неподвижно, словно каменная, но стоило Петунье приблизиться, как та чуть повела крылом, поправляя перья, и повернула голову на бок, наблюдая за девочками внимательными янтарными глазами.
  - Пока нет, - ответила Петунья, положив ладони на край подоконника. - У меня есть несколько вариантов, но я никак не могу выбрать. Все они кажутся... по-своему подходящими.
  Лили оживилась и закивала.
  - Давай, расскажи! Я помогу выбрать!
  Петунья бросила взгляд на сестру - в её глазах читался неподдельный интерес. Этот момент, такой простой и обыденный, вдруг наполнился каким-то теплом. Они просто болтали. Без уколов, без сухости, без напряжения. Как раньше. И в этой простоте было что-то драгоценное.
  Петунья повернулась обратно к сове и, немного смущённо, начала перечислять:
  - Гвендолин... или Антуанетта. А ещё - Андромеда. Или... Клементина. Не могу определиться.
  С каждым именем глаза у Лили становились всё шире, а её лицо всё более выражало смесь удивления и сдержанного веселья. Сова между тем будто тоже проявляла интерес - она повернула голову сначала в одну сторону, потом в другую, прищурившись, как будто прислушивалась.
  - Как-то это... - Лили замялась, подбирая слова. - Это всё звучит как имена для... ну, как минимум профессора. Или какой-то королевской особы.
  Петунья недоумённо посмотрела на неё.
  - Да? А я просто подумала, что раз совы - они такие... мудрые, тихие, серьёзные, то и имя должно быть... соответствующее.
  Лили открыла рот, чтобы возразить, но замолчала. В логике Петуньи действительно был смысл. А ещё - такая трогательная серьёзность, с которой она подходила к выбору, была очень милой. Не просто 'сова', а существо, которое заслуживает уважительного имени.
  - А есть что-то менее... величественное? - осторожно спросила Лили, подбирая слово. - Ну, что-то потеплее, что ли. Она ведь маленькая ещё и такая милая.
  Петунья на мгновение задумалась.
  - Ну... в детстве я хотела назвать своего будущего питомца, если бы он у нас появился, Кнопа. Или Плюшка.
  Она смутилась, будто только что призналась в чём-то нелепом.
  - Но мне казалось, что это не слишком серьёзные имена. Особенно для такой совы.
  Лили улыбнулась. Внимание, с которым Петунья обдумывала каждое имя, впечатляло.
  - А по-моему, Плюшка - это очень мило. Она же у тебя хорошая? Добрая?
  Сова всё это время сидела спокойно, наблюдая, не моргая. Но стоило Петунье наклониться к клетке и заговорить, как она медленно моргнула.
  - Мы с ней пока плохо знакомы, но возможно она именно такая. Что скажешь? - шепнула девочка, склонившись ближе. - Плюшка? Тебе нравится такое имя?
  Сова издала негромкий, почти одобрительный щелчок клювом и вновь моргнула. Петунья расплылась в улыбке.
  - Будем считать, что она согласна, - торжественно заявила она.
  Сёстры засмеялись. Искренне, тихо, так, как не смеялись вместе уже очень давно. И обе, каждая по-своему, подумали одно и то же: как же хорошо просто стоять вот так, рядом, и делиться чем-то простым и важным. Без ревности, без тайных уколов, без недомолвок.
  Просто быть сёстрами.
  Внезапно, будто из ниоткуда, на Петунью обрушилась волна усталости. Не просто лёгкая зевота или сонливость, а настоящая, обволакивающая слабость, как будто из неё резко вытянули все силы. В ногах появилась дрожь, голова стала неожиданно тяжёлой.
  Она попыталась сделать шаг, но её ноги предательски подогнулись. Девочка едва добралась до кровати и опустилась на край, ухватившись за спинку, чтобы не упасть.
  - Туни?! - Лили испуганно подскочила к ней. - Что случилось?! Что с тобой?! Тебе плохо?!
  Сестра металась рядом, как перепуганная птица. Она хваталась то за её плечо, то за руку, то пыталась нащупать пульс - где, правда, его обычно щупают, Лили, похоже, не очень представляла.
  - Принеси мне... зелье, - тихо прошептала Петунья, сил едва хватало на выговоренные слова. - В ящике стола...
  Не дожидаясь дальнейших объяснений, Лили метнулась к столу, выдвинула нужный ящик, и на секунду замерла. Бутылочки выстроились в ряд аккуратно, будто по линейке, каждая сверкая в отблеске лампы гладким стеклом. Не раздумывая, она выхватила ближайший и принесла его сестре.
  - Держи.
  Петунья дрожащими пальцами взяла бутыль, отвинтила крышку и, морщась от вкуса, сделала большой глоток. Она ощущала, как зелье прокладывает себе путь по её телу, забирая с собой часть изнеможения. Она выпила всё до капли и передала пустую склянку Лили.
  Сестра, не раздумывая, отложила флакон и принялась осторожно поднимать ноги Петуньи, аккуратно укладывая их на кровать. Девочка удивлённо на неё посмотрела.
  - Ты чего? - хрипло удивилась Петунья, не сразу понимая, что происходит.
  - Ты должна лечь в кровать, - спокойно, почти строго ответила Лили, подоткнув ей под спину подушку.
  - Но я не переоделась... и не умылась... - слабо возмутилась Петунья, глядя на свою одежду, которую она уже мысленно пометила как 'нестерильно-уличную'.
  - Ничего страшного, - ответила Лили строго, как мать. - Отдохнёшь - и всё сделаешь потом.
  - Я так не могу, Лили... - пробормотала Петунья с мученическим выражением, будто умирала прямо сейчас... но не от болезни, а от мысли, что она развалилась в одежде на свежезаправленной постели.
  Она лежала, прижатая к матрацу, и чувствовала, как будто пыль с улицы, уличные микробы и просто... невидимая грязь начинают расползаться по её любимому покрывалу. От одной этой мысли её передёрнуло.
  Лили, заметив, как та поёжилась, тяжело выдохнула, словно поняла без слов, что происходит.
  - Лежи. Я сейчас.
  И с этими словами выбежала из комнаты.
  Петунья осталась одна. Она лежала на спине, руки по швам, глаза в потолок. И чувствовала, как её сознание борется между тягой к сну и рвущимся наружу протестом: пыль, улица, одежда, лицо не умыто - ужас, катастрофа, конец всему порядку.
  Она слегка передёрнулась. Нет, так лежать было почти невозможно. Но сил всё равно не хватало даже на то, чтобы сесть.
  Она даже не заметила, как дверь снова открылась.
  Лили вернулась быстро. В руках у неё был тазик, и Петунья тут же с облегчением отметила, что он отличался по цвету от того самого, который недавно выполнял роль туалета для Тучки. Пронесло.
  На согнутой руке у младшей сестры висело полотенце, а в самом тазике стояли стакан с зубной щёткой и пастой, мыло и аккуратно налитая вода в ковшике.
  - Ты чего? Не нужно было! - удивлённо выдохнула Петунья, приподнимаясь.
  - Ты бы не дошла сама, - просто ответила Лили, ставя всё на прикроватный столик. Щёки её при этом заметно порозовели.
  Она действовала немного неуклюже, но с искренним рвением. Осторожно помогла сестре сесть, слегка придерживая её за плечо, и принялась помогать умываться. Половина воды, конечно, оказалась на полу, другая - у Петуньи за шиворотом, но всё это не имело значения. В каждой неуклюжей попытке Лили чувствовалась такая тёплая, простая забота, что Петунья, едва сдерживая ком в горле, просто позволила себе улыбнуться. Её щеки слегка порозовели, но не от жара, а от этого необычного ощущения - быть кому-то важной, нужной... любимой, она уже забыла какого это. И как ей не хватало этого чувства.
  Она не помнила, когда в последний раз кто-то так о ней заботился. Всё чаще - она сама о ком-то. Но сейчас, в этих неловких движениях, в щедро разлитой по полу воде, в криво натянутом полотенце - было столько искреннего желания помочь, что сердце её, доселе сжатое тревогами и страхом, немного оттаяло.
  Казалось, Лили давно ждала случая, чтобы сделать хоть что-то для неё. Когда Петунья болела, она закрылась и никому не говорила как ей было плохо. Но Лили всё равно замечала и переживала, только никогда не находила возможности выразить это.
  И теперь даже такая забота - нескладная, порывистая, немного беспомощная - сейчас согревала лучше любого пледа.
  Хотя Петунья всё же не переставала поглядывать в сторону пола, где уже начинала собираться нешуточная лужа.
  Когда умывание наконец завершилось, девочка кое-как переоделась в пижаму. Лили тем временем кинула использованное полотенце на пол и, будто не замечая взгляда сестры, ловко протерла лужу ногой, словно так и было задумано.
  Петунья старалась сохранить лицо. Она даже улыбнулась, хоть в глубине души и чувствовала, что ещё немного - и у неё начнёт дёргаться глаз. Чистота была её крепостью, её единственным контролем над этим хаосом... А Лили - это стихийное бедствие в человеческом обличии.
  Наконец младшая сестра справилась со всем. Вытянув из-под Петуньи одеяло (чуть не завалившись при этом на пол), она аккуратно укрыла её, взбила подушку и удовлетворённо кивнула.
  - Спокойной ночи, - прошептала она.
  Петунья, уже уткнувшись в подушку, ответила ей едва слышно, но от всей души:
  - Спасибо...
  Лили остановилась в дверях, обернулась, и на лице её расцвела такая искренняя, яркая улыбка, что на миг показалось - в комнате стало светлее. Потом она развернулась, прижав тазик к боку, и вышла, оставив за собой тепло и тишину.
  Глава 50. Первый урок
  Петунья проснулась внезапно. Комната была окутана полумраком - за окном ещё царила ночь, и только слабый свет фонаря пробивался сквозь шторы. Девочка не понимала, сколько сейчас времени, но было ощущение, что ночь ещё далека от завершения. Как только она приоткрыла глаза, с её правой стороны раздался лёгкий шум. Взмах крыльев. Плюшка в клетке напоминала о себе.
  - Ой, - тихо выдохнула Петунья и села в кровати.
  Почти сразу пожалела об этом - голова немного закружилась, как будто организм протестовал против резкого движения. Она замерла, подождала, пока лёгкая слабость отступит, и аккуратно встала. Подошла к окну и открыла его, впустив в комнату ночной, свежий воздух. Затем приблизилась к клетке и, поколебавшись секунду, открыла дверцу.
  - Надеюсь, ты найдёшь дорогу назад, - тихо произнесла она, глядя, как Плюшка осторожно вылезает из клетки, мягко спрыгивает на подоконник и окидывает хозяйку внимательным взглядом.
  Сова щёлкнула клювом, словно давая понять, что всё под контролем и расправив крылья, вылетела в темноту.
  Петунья на секунду задержалась у окна, потом решила оставить его открытым - вдруг её не окажется в комнате, когда сова вернется обратно.
  В животе заурчало. Видимо, зелье сделало своё дело, и организм, наконец, вспомнил, что ему нужно питание. Самое время и ей отправиться на охоту - пусть и не за мышами, а за чем-то менее..живым.
  Девочка на цыпочках вышла из комнаты и украдкой заглянула в комнату Лили. Через распахнутую дверь было видно, как младшая сестра развалилась на кровати, а одна нога беззаботно свисала вниз. Она тихо спустилась вниз, стараясь не разбудить никого из семьи. На кухне царила полная тишина, только тикающие часы на стене подтвердили её догадку - было четыре утра.
  Заглянув в холодильник, она достала ветчину, кусочек сыра и хлеб. Собрав из этого бутерброд, поставила чайник и, опершись на столешницу, стала ждать, когда закипит вода.
  Пока ожидала, в кухне появилась ещё одна участница ночной жизни - Тучка. Кошка молча подошла к ящику с кормом, села и уставилась на Петунью таким выразительным взглядом, что объяснять ничего не требовалось.
  - Поняла, поняла, - вздохнула девочка и наполнила миску.
  Кошка в знак благодарности коротко потерлась о её ноги. Петунья замерла - внутри всё сжалось от привычного страха, но Тучка уже потеряла к ней интерес, уткнувшись мордой в миску.
  Это было неожиданно... приятно.
  Засвистел чайник. Петунья заварила себе чай, села за стол и неспешно поела. Её организм ещё не был готов к полноценной порции, но бутерброд и глоток горячего напитка оказались кстати. Она посидела немного в тишине, прислушиваясь к хрусту кошачьих зубов, грызущих корм, и к лёгкому потрескиванию радиатора в холодильнике.
  Когда она доела, то быстро помыла за собой посуду и вышла из кухни, оставив Тучку доедать в одиночестве. Потом поднялась наверх, чувствуя, что зелье действительно сработало - тело ее слушалось.
  В комнате царил легкий хаос, оставшийся после вчерашнего шопинга - на полу лежали свертки, книги, коробки с перчатками и очками, пакеты с мантиями, и всё это казалось одновременно её гордостью и испытанием. Петунья окинула комнату сосредоточенным взглядом, закатала рукава - в буквальном и переносном смысле - и принялась наводить порядок.
  Она аккуратно разложила книги на столе, учебники - в стопку по курсам, свитки - в ящик. Каждую вещь она брала в руки как нечто значимое, и на мгновение замирала, читая названия, поглаживая обложки. Всё это было её. Её мир. Её новая жизнь.
  С уборкой она справилась довольно быстро - даже удивительно быстро для человека, который обычно десять минут не мог решить, где лучше лежать карандашу. И, когда в комнате воцарился порядок, Петунья схватила один из учебников - толстую книгу с названием 'Основы заклинаний. Первый курс'. Она плюхнулась на кровать, натянула одеяло до пояса, вытянула ноги и с головой ушла в мир заклинаний.
  Время пролетело незаметно. Буквы, слова, латинские названия, взмахи палочек - всё это затягивало её, будто заклинания уже начали работать на неё саму. Даже Плюшка, вернувшаяся с ночной охоты, была проигнорирована. Сова бесшумно опустилась в клетку, попив воды она начала вычищать перья, не потревожив хозяйку.
  Лишь когда до прихода Кингсли оставалось десять минут, Петунья спохватилась. Резко подняв глаза на часы, она взвизгнула, вскочила с кровати и бросилась к умывальнику, одновременно пытаясь привести в порядок волосы и застегнуть рубашку. Процесс был не самым изящным, но к десяти она уже стояла в холле перед камином, выпрямив спину и сжимая палочку в руке и чувством, будто бы её сейчас будут экзаменовать.
  Отец уже ушёл на работу, мама сидела на кухне с чашкой кофе, а Лили всё ещё наслаждалась сном.
  Она ждала его одна. И немного волновалась.
  Когда огонь в камине вспыхнул зелёным пламенем и из него вышел Кингсли, она внутренне подобралась, но старалась выглядеть уверенной. Он отряхнул с мантии золу, привычно осмотрел помещение и, не тратя времени на долгие приветствия, сказал:
  - Ну что ж, давай без расшаркиваний. Время - учиться.
  Она была немного обескуражена, что он так сразу перешёл к делу. В голове у неё уже мелькнула мысль предложить кофе или чай, завести пару вежливых фраз перед началом.
  Но, взглянув на азартно настроенного наставника, она поняла - не одна она с нетерпением ждала этого момента.
  Поэтому она просто кивнула.
  - Ты что-нибудь уже читала?
  - Да! Я изучила всё про заклинания - Люмос, Акцио, Вингардиум Левиоса, Репаро, Инсендио... - Петунья заговорила так быстро, что язык начал заплетаться.
  Кингсли поднял бровь и, подняв руку, чуть усмехнулся:
  - Притормози. Не всё сразу. Начнём с самого начала.
  Он достал палочку, спокойно поднял её перед собой и произнёс:
  - Люмос.
  Кончик палочки мягко засветился, освещая пространство вокруг, как маленький фонарик.
  - Это заклинание освещения. Просто, но полезно. Повторишь?
  Петунья, словно по команде, аж подпрыгнула на месте, вытянув руку с палочкой. Он ещё раз показал движение - взмах вперёд, лёгкий изгиб кисти, словно ты подаёшь свет вперёд, навстречу тьме.
  - Не спеши, - предупредил он. - Чётко выговаривай. Если не получится сразу - ничего страшного.
  Но получилось.
  Кончик палочки засиял таким ярким светом, что она даже зажмурилась, не ожидая такой силы. Свет был плотный, мощный, почти слепящий - совсем не как у Кингсли. И это были не искры, не хаотичные всполохи, как раньше, а настоящий, стабильный свет.
  Петунья замерла. У неё получилось. С первого раза. Она смотрела на свою палочку как на чудо.
  Кингсли тоже слегка приподнял брови, но быстро вернулся к привычной невозмутимости. Он хотел было что-то подправить в её движении, но осёкся - оно было безупречно.
  Было ли дело в том, что это заклинание относилось к одним из самых простых,
  или, возможно, у неё действительно была неплохая зрительная память - это ещё предстояло выяснить.
  - Эффект у тебя сравним с 'Люмос Максима'. Видимо, дело в твоей магии. Но давай попробуем другой вариант. Есть такой приём - 'Люмос Минима'. Свет едва заметный, не слепит в темноте. Смотри.
  Он взмахнул палочкой чуть в сторону, добавив мягкое закрученное движение и повторил:
  - Люмос Минима.
  Кончик палочки едва-едва засветился, будто кто-то зажёг свечку.
  Петунья повторила. Её свет получился чуть ярче, чем у Кингсли, но всё же в разы слабее предыдущего. Это был прогресс.
  - Отлично, - кивнул наставник. - Теперь, чтобы выключить свет, нужно произнести 'Нокс' и сделать движение вниз.
  Он продемонстрировал. Его свет погас.
  Петунья скопировала движение, произнесла:
  - Нокс.
  Свет исчез.
  И она стояла с палочкой в руке, затаив дыхание. У нее получилось! Снова!
  Кингсли, не отходя далеко, попросил её несколько раз повторить уже выученные заклинания - Люмос, Нокс, Люмос Минима - чтобы закрепить результат и убедиться, что она действительно запомнила всё. Он следил за движением её запястья, углом наклона палочки, произношением - но с каждым разом убеждался: она схватывала на лету. Исправлять было почти нечего. Он только одобрительно кивал, чуть поправляя её стойку, но даже это казалось лишним.
  Когда она уверенно справилась с задачей, он задумчиво постучал пальцем по палочке.
  - Сейчас мы попробуем 'Вингардиум Левиоса'. Заклинание левитации. Оно позволяет поднимать предметы в воздух и управлять ими. Но, - он сделал акцент, - важно не просто произносить слова правильно. Нужно быть сосредоточенной и не терять контроль.
  Он стал напротив дивана, достал перо из-од мантии, положил его на пол и демонстративно поднял палочку. Словно дирижёр на репетиции:
  - Вин-гар-ди-ум Леви-о-са.
  Его голос звучал ритмично и чётко. Перо мягко, почти грациозно, взмыло вверх, закружившись в воздухе, как будто подхваченное ветерком. Потом он медленно опустил палочку, и перо так же плавно опустилось обратно на стол.
  - Ударение на 'о', не на 'а', - добавил он, - и не глотай окончания. Иначе получится не полёт, а что-то вроде... ну, ты увидишь сама.
  Петунья кивнула, как школьница перед доской, и направилась в центр гостиной, куда он кивком предложил ей встать.
  Она уже подняла палочку, сосредоточившись на том, чтобы повторить всё точно, как показывал Кингсли... как вдруг сверху послышался топот. Спустя пару секунд на лестнице появилась заспанная, но оживлённая Лили. Волосы у неё были растрёпаны, а на щеке отпечатался след от подушки.
  - Вы уже учитесь?! - воскликнула она, потирая глаза. - Туни, ты в порядке? Как ты себя чувствуешь?
  Петунья немного смутилась, но всё же улыбнулась:
  - Намного лучше.
  - Можно я посмотрю? - Лили, не дожидаясь разрешения, уже делала шаг к дивану, но тут вмешался Кингсли:
  - Всё зависит от твоей сестры, - сказал он спокойно. - Петунья, ты не против?
  Петунья с радостью кивнула. Ей самой было приятно, что кто-то интересуется её учебой.
  Лили радостно уселась на диван, обняв декоративную подушку, и приготовилась наблюдать.
  Петунья глубоко вдохнула и начала произносить заветное "Вингардиум Левиоса", направляя палочку на перо. В этот раз она так старалась - так сильно хотела, чтобы всё получилось идеально - что её ладони вспотели от напряжения. И заклинание сработало... но явно не так, как ожидалось.
  Перо взмыло вверх - нет, не просто взмыло, оно буквально впечаталось в потолок, будто её палочка не приказывала ему летать, а метала его как снаряд. Оно застыло, дрожа, как прилипшее, и не двигалось ни на миллиметр.
  Девочка прикусила внутреннюю сторону щеки, сжав палочку покрепче. Она направила её на перо, пытаясь контролировать, как учили - движение, направление, сила... но ничего не происходило. Точнее, происходило, но не с тем предметом.
  Где-то сбоку послышался сдавленный вскрик Лили. Петунья повернула голову и в изумлении подняла взгляд.
  На потолке висели не только её перо, но и все подушки из комнаты - с дивана, с кресел, даже одна, кажется, из кухни. Она была так сосредоточена на своем пере что не заметила остальное. Они были крепко прижаты к потолку, ткань их туго натянулась от давления, и где-то уже слышался нехороший хруст.
  - Эм... - неуверенно произнесла Петунья, сжав палочку.
  - Опусти её. Спокойно. - Кингсли шагнул ближе и заговорил мягко. - Медленно, не торопясь.
  Она послушалась, стараясь не дёргаться. Опустила руку, надеясь, что всё просто вернётся на свои места.
  Но не тут-то было.
  С хлопком все подушки разом разорвались, как будто кто-то в них взорвал петарду.
  Перья вырвались наружу и вихрем закружились по комнате. Казалось, пошёл самый настоящий снег. Белый, пушистый и весьма назойливый. Он облепил всё и всех - Петунью, Лили, Кингсли... Даже портреты на стенах теперь выглядели так, будто их замело сугробами.
  Повисла тишина. Ошарашенная.
  А потом...
  МЯЯЯУ.
  С разбега в комнату ворвалась Тучка и с радостным боевым воплем влетела прямо в кучу перьев, начав в них кататься, прыгать, бить лапами по воображаемым врагам и явно наслаждаться происходящим.
  Петунья стояла молча, не зная, куда смотреть. На потолок? На пол? На наставника? На сестру, которую больше не было видно из-за шапки перьев?
  Кингсли тоже был ошарашен, но быстро собрался. Он кашлянул, стряхнул с плеча горсть перьев и с философской интонацией произнёс:
  - Мда... Чего-то я не подумал о таком исходе.
  Он взглянул на Петунью, взгляд у него был серьёзным, но немного смеющимся.
  - Только пообещай, пожалуйста... никогда не используй это заклинание на живых существах.
  Все поняли, что бы это могло значить.
  Петунья ещё не успела убрать с лица прядь облепленную перьями, как в дверном проеме гостиной появилась мама. Судя по слегка приподнятой брови, скрещённым на груди рукам и доносящемуся лёгкому постукиванию тапочка - кофе был допит, а настроение этим не улучшилось.
  - Ну и что тут, позвольте спросить, происходит? - голос у миссис Эванс был не злой, но очень даже насыщенный... эмоциями. - Я проходила здесь час назад, чтобы выпить кофе, а когда вернулась - у меня в гостинной метель из перьев и кошка сходит с ума!
  Лили судорожно стряхнула с себя несколько перьев. Тучка тут же ловко подпрыгнула, чтобы поймать одно из них, и с победным видом поскакала под стол.
  - Магией занимайтесь, пожалуйста, либо в комнате Петуньи, либо на улице! - строго добавила мама, не сводя глаз с наставника. - Я знаю, что вы всё тут можете заколдовать обратно, но если моя коллекция фарфора вновь разобьётся, у меня будет нервный срыв! А фарфор этот, между прочим, старше Лили!
  Кингсли чуть поморщился, но быстро натянул на лицо дежурную улыбку:
  - Простите, миссис Эванс. Мы обязательно будем аккуратнее. Гарантирую.
  Женщина фыркнула и, не дожидаясь других оправданий, уже удалялась в сторону кухни, при этом методично отпинывая тапочками перья с ковра.
  - С тех пор как в этом доме завелась магия, у меня ни минуты покоя... - пробормотала она на прощание. - Мигрень, как родная теперь. Где мои таблетки...
  После того как за ней захлопнулась дверь, в комнате повисло молчание. А потом Кингсли, будто переключившись, спокойно поднял палочку.
  - Тергео. Репаро. - произнёс он.
  И сразу же перья поднялись в воздух, закружились, словно подчиняясь незримому ветру, и начали возвращаться в подушки. Те сшивались, ткань затягивалась, как рана на теле, и через пару секунд всё вновь было как до начала занятия - ни перышка, ни намёка на магический ураган.
  - А я не должна это повторить? - осторожно спросила Петунья, следя за каждым движением наставника.
  - Нет-нет, - быстро ответил Кингсли, покачав головой. - Пока не стоит. Мне нужно подумать, какие заклинания тебе можно использовать без риска снести потолок. Или стены.
  Он задумался, почесал подбородок, затем полез в свой безразмерный мешочек и достал целую кипу бумаги.
  - Начнём с простого, но полезного. Заклинание Акулатио. - Он показал ей точное движение - короткий резкий выпад кистью вперёд и пару движений вправо и влево. - Оно превращает кончик палочки в подобие иглы. Медики используют его для тренировок по наложению магических швов. С его помощью ты должна пробовать 'прошивать' бумагу, - он указал на стопку. - В идеале - сделать аккуратную линию проколов без разрывов.
  Он передал ей бумагу.
  - Прошу, только медленно и осторожно. Это требует совсем небольшой силы, и может тебе подойдёт как способ учиться её контролировать.
  Петунья с интересом кивнула.
  - Чтобы отменить заклинание - просто стряхни палочку, - добавил Кингсли, показывая, как именно.
  Затем он вновь задумался, пальцем прикасаясь к подбородку.
  - Мне нужно изучить возможные методы, которые помогут тебе. Думаю, пока что на сегодня всё. Позже я сообщу, что тебе стоит повторить или изучить.
  И добавил:
  - Сейчас ты можешь спокойно заняться другими дисциплинами. Почитай что-нибудь по защите от тёмных искусств, зельеварению... И особенно - по трансфигурации. Этот предмет считается самым сложным для понимания.
  Он уже направился к камину, но прежде чем исчезнуть в зелёных языках огня, обернулся:
  - Экзамены будут не только по заклинаниям, Петунья. Не забывай.
  И исчез, оставив после себя лишь лёгкий запах золы и кипу заданий на день.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 51. Дыры - наша специализация
  После того как зелёный вихрь исчез в камине, а с ним и Кингсли, в гостиной воцарилась короткая тишина. А затем...
  - Ты видела?! - выдохнула Лили, у которой глаза горели от восторга.
  - Видела? Я это сделала! - воскликнула Петунья, сама не веря своим словам.
  Они переглянулись - и не выдержали. Обе разом вскочили с мест, взялись за руки и начали прыгать, как будто им было снова по шесть лет. Радость была слишком бурной, чтобы держать её внутри. Они прыгали, хохотали, кружились на месте, пока из кухни не послышался характерный скрип стула и тяжелые шаги матери.
  - Мама идёт! - прошипела Лили, и они, сбившись с ритма, резко остановились.
  Петунья прижала палец к губам, и обе, подавляя хихиканье, на цыпочках, крадучась, выскользнули из гостиной и направились наверх. На лестнице они пару раз оступились, Лили шепотом ойкнула, Петунья едва не споткнулась о ковёр, но им всё же удалось избежать встречи с миссис Эванс.
  Оказавшись в своей комнате, они одновременно плюхнулись на кровать и обессиленно рассмеялись.
  - Это было потрясающе, - с придыханием прошептала Петунья, хватая подушку и прижимая её к груди.
  - Да! - подтвердила Лили, - И ты, кстати выглядела самой настоящей волшебницей!
  Петунья фыркнула, но не смогла сдержать улыбку. Та будто сама распустилась у неё на лице - мягко и ярко.
  Разговор как-то сам собой перетёк в мечты о Хогвартсе. Лили рассказала, что слышала от Северуса и его мамы, каково это - учиться в настоящей школе магии.
  - Говорят, Хогвартс стоит где-то ближе к магическому миру. Его окружает огромный запретный лес, в котором живут всякие магические существа. Единороги, кентавры, пикси и другие. Еще рядом с Хогвартсом есть озеро. Глубокое-глубокое, и в нём, кажется, живут русалки!
  - Русалки?! - Петунья широко раскрыла глаза. - Настоящие?
  - Угу. Вот было бы здорово на них посмотреть!
  Петунья согласно закивала.
  - А ещё - рядом с Хогвартсом есть деревня. Где живут маги. И такая деревня не одна, их множество!
  - Интересно как люди там живут? Чем обычно занимаются? - задумчиво произнесла старшая из девочек.
  - Честно говоря не знаю, но где-то там есть магазинчик с зельями миссис Снейп. Представляешь у нее теперь есть свой собственный магазин и работа!
  Петунья чуть приподняла брови.
  - Серьёзно? И как она?
  - Намного лучше, чем раньше, - с улыбкой ответила Лили. - Говорит, что у неё, наконец, появилась цель, и клиенты довольны. Северус тоже гордится ею. Хотя... - она на мгновение задумалась, - он, конечно, не признается вслух. Но я вижу.
  - Здорово, - тихо произнесла Петунья. Мама Северуса... Её история вызывала у неё уважение. Магия, собственное дело и свобода от прошлого. Что-то в этом было по-настоящему вдохновляющее.
  Девочка, лёжа на кровати, задумчиво уставилась в потолок, а потом неожиданно повернулась к Лили:
  - А тебе не обидно?.. Что ты не можешь со мной колдовать. Ну, пока.
  Лили нахмурилась, не ожидая такого вопроса. Она потянула на себя край одеяла, на секунду задумалась, а потом честно сказала:
  - Ну... чуть-чуть. - Она пожала плечами. - Грустно, что я не могу участвовать в твоих уроках. Колдовать вместе с тобой. Мне ведь не разрешили использовать магию вне школы... Но, с другой стороны, - её глаза загорелись, - я могу наблюдать за всем из первых рядов. Это как частные занятия, только без домашних заданий!
  Петунья хитро прищурилась:
  - Значит, ты тут как зритель, да? А может, раз ты такая наблюдательная, мы и книжки вместе почитаем? Подтянем теорию, так сказать. Заодно и подготовишься. Вдруг тебе пригодится?
  Лили заморгала, запнулась, и взгляд её заметно забегал по комнате - от потолка к Плюшке, от Плюшки к шторам, будто среди них можно было найти убедительную отговорку.
  - Ой, знаешь, я... вообще-то обещала Тучке приучить её к лотку... до конца лета... А потом мама просила... что-то... и вообще, у меня же ещё есть... много дел - она замолчала, осознав, что больше ничего подходящего не придумала.
  Петунья прыснула от смеха:
  - Угу, - протянула Петунья, не в силах сдержать смешок. - Вот и видно твоё рвение к учёбе.
  Лили фыркнула и хлопнула подушкой сестру по ноге, а Петунья рассмеялась в ответ. Но уже через минуту лицо её стало серьёзнее.
  - Ладно, смех смехом, а мне тренироваться надо. Экзамены никто за меня не сдаст.
  Она подошла к столу, откуда достала аккуратную стопку листов, вручённую ей Кингсли. Прямо на полу освободила немного пространства, затем отступила в дальний угол комнаты - подальше от живых существ, которые могли бы пострадать, включая Лили и особенно Плюшку, которая в этот момент мирно дремала на подоконнике, не подозревая о возможной опасности.
  Петунья вдохнула, взяла палочку и чётко произнесла заклинание:
  - Акулатио.
  Палочка не изменилась внешне - никакого света, искр, звона. Но что-то подсказывало ей, что заклинание сработало. Хотя бы потому, что в комнате ничего не взорвалось.
  Она взяла один лист бумаги, отложила остальные в сторону, и осторожно поднесла палочку к краю листа.
  Почти сразу услышался звук: фррццц - и бумага разорвалась, как будто её не проткнули иглой, а насадили на копьё. Огромная дыра зияла на месте аккуратного шва.
  Лили смотрела на сестру широко распахнутыми глазами.
  - М-да... тебе лучше и не зашивать ни на ком одежду. А раны тем более. Это прямой путь к ампутации, не иначе.
  Петунья посмотрела на лист, потом на палочку, потом снова на бумагу и без слов внутренне согласилась.
  'Ну... начало положено. Пусть и немного... пробойное.'
  Петунья сидела на полу, окружённая бумажной россыпью, и чувствовала себя не волшебницей, а ожившим дыроколом. Лист за листом она сосредоточенно пыталась 'прошивать' бумагу, стараясь уменьшить силу, с которой магия рвалась наружу, но результата всё не было. Или он был, но какой-то... слишком неуловимый. Как будто её палочка, вместо тонкой иглы, всё ещё оставалась копьем.
  Она сдавленно фыркнула и потёрла пальцы - рука начинала уставать. Хоть кто-нибудь бы изобрёл палочку с регулятором мощности, как у душа! В какой-то момент ей даже показалось, что листы сами от страха пытаются убежать из-под палочки, лишь бы не быть очередной жертвой её тренировок.
  Краем глаза Петунья следила за Лили. Та то разваливалась на кровати с книжкой, то вставала, чтобы почесать Плюшку, а чаще всего - чтобы устраивать тактические бои с Тучкой. Кошка, будто почуяв, что в доме появился другой фамильяр, не унималась. Сова вызывала у неё живейший интерес, и Лили то и дело спасала пернатую от чересчур настойчивых попыток знакомства. В какой-то момент сестра даже поднимала Тучку, как капризного младенца, и с грозным шипением выносила из комнаты.
  Но Петунья была слишком сосредоточена, чтобы отвлекаться. Знакомая тяжесть, будто кто-то аккуратно налил свинца в каждую мышцу, заставила её сдаться. Она медленно поднялась с пола и доковыляла до кровати, словно после марафона.
  В этот раз просить о помощи не пришлось. Лили в комнате не оказалось, но Петунья предусмотрительно заранее переложила зелья ближе к себе. Она открыла прикроватную тумбочку, достала склянку и залпом выпила содержимое.
  Голова прояснилась, тело отпустило. Петунья взглянула на часы - восемь вечера. Как же долго она провозилась.
  Как раз в этот момент дверь приоткрылась, и Лили, чуть пыхтя, вошла, одной ногой отпихивая возмущенную Тучку обратно в коридор, а в руках держа тарелку с ужином.
  - Ты совсем забыла про еду, - укоризненно сказала она и поставила тарелку на тумбочку. - Мама сказала, чтобы ты хоть поужинала, иначе станешь похожа на ходячий скелет.
  Петунья с тревогой уставилась на тарелку, на постель, потом снова на тарелку. Есть в кровати... Это был почти личный кошмар. Но здравый смысл всё же победил, и она с благодарностью взяла вилку.
  - Спасибо, - пробормотала она, начав жадно уплетать курочку.
  - Ну как успехи? - с интересом спросила Лили, присаживаясь рядом.
  - Да какие там успехи... Дыры, Лили. Дыры! Как были, так и остались, - пробурчала Петунья, но при этом не забывала жадно наворачивать еду. Видимо, зелье разожгло аппетит.
  Лили поднялась, подошла к куче листов и взяла самый верхний.
  - Это последний, да?
  - Ага, - кивнула Петунья с набитым ртом.
  Лили прошлась взглядом по комнате и заметила один из листов, лежащий в стороне от остальных и, как оказалось, он был самым первым. Она вернулась к кровати и, сложив оба листа вместе, внимательно сравнила.
  - Вот! - воскликнула она, прижимая их друг к другу. - Смотри, эта дыра - она меньше!
  Петунья прищурилась, перевела взгляд с одного листа на другой. Потом изменила угол обзора, приподняла голову, снова посмотрела. Может быть... может быть, и правда?
  - Ну, если смотреть под таким углом... и вот так немного прищуриться... - протянула она, - то да, наверное...
  - Ура! - воскликнула Лили.
  Петунья улыбнулась. Пусть совсем чуть-чуть. Но это всё-таки была победа.
  
  
  Глава 52. Лечение
  Потихоньку жизнь Петуньи вошла в своё новое русло. Утро теперь стабильно начиналось с того, что Тучка, устав ждать, пока Лили проснётся , переключилась на более лёгкую жертву. Класть пушистый хвост девочке на лицо и методично шлёпать им по носу - казалось, стало её утренней обязанностью. Петунья каждый раз морщилась, ворчала, но вставала. Что поделаешь.
  Сначала - завтрак для кошки, короткая перепалка с ней у клетки Плюшки, которая, хоть и отличалась терпением, но уже стала щёлкать клювом в ответ на наглые попытки кошки вторгнуться в её пространство. Петунья пока успешно предотвращала крупные конфликты между фамильярами.
  Дальше начинались занятия. Полдня она проводила под руководством Кингсли, а полдня корпела над учебниками и старательно практиковала уменьшение потока магии. Работа шла медленно, но уверенно. А ночью был обязательный ритуал: зелье восстановления, тихий разговор с Плюшкой, которая щёлкала клювом в ответ, словно комментируя её мысли, и выпускание совы на ночную охоту.
  Уроки с наставником Петунья полюбила. Даже несмотря на то, что Кингсли временно приостановил освоение большинства заклинаний - во избежание новых фейерверков в доме Эвансов. Однако тренировать 'безопасные' и защитные чары он не запретил. И хотя всё это казалось скучным по сравнению с теми заклинаниями о которых она читала, Петунья каждый день чувствовала, как растёт её уверенность в себе.
  Теперь она могла махнуть палочкой, лежа в кровати, и зажечь или погасить свет. Могла незаметным движением убрать пыль с полок или очистить клетку Плюшки одним взмахом. Сама магия становилась её помощницей.
  Кингсли помогал ей тренировать концентрацию: дыхательные практики, медитации, особые приёмы, чтобы 'сжимать' поток магии, уменьшая его напор. Но это оказалось куда сложнее, чем она могла представить. Зажечь свет? Пожалуйста. Уменьшить силу выходящую из палочки? Почти невозможно.
  Со временем их отношения с наставником стали теплее. Оказалось, что его снобизм - всего лишь попытка выглядеть солидно перед своей первой ученицей. В жизни он был гораздо мягче и проще. Они часто болтали между занятиями: Кингсли рассказывал о своих приключениях в Хогвартсе, о проделках студентов, о странностях учителей и о своей нынешней работе в Министерстве, где, по его словам, интриг было больше чем в любом романе.
  Лили первое время с воодушевлением сидела на занятиях - пока не поняла, что фейерверков и дуэлей в ближайшее время не предвидится. Видеть, как Петунья целыми днями сидит на полу, медитируя или считая вдохи и выдохи, быстро наскучило младшей Эванс. Сославшись на 'крайне важные исследования в лесу', Лили испарилась, проводя всё больше времени с Северусом.
  И вот, спустя почти месяц, день начался как обычно - Тучка, хвост, нос, завтрак, борьба за место возле клетки. Но уже в гостиной Кингсли встретил Петунью не со стандартным 'доброе утро' и не с новым упражнением, а с новостью.
  - Сегодня пришло письмо из Министерства, - сказал он, и в голосе прозвучало что-то, чего раньше не было: предвкушение и, возможно, волнение. - Тебя вызывают. Наконец-то. Всё готово. Они готовы поговорить с тобой о лечении.
  Девочка застыла, прижав к груди свою палочку. Сердце забилось быстрее, ладони вспотели от волнения.
  Неужели? Неужели настанет конец этим бесконечным скучным занятиям с контролем дыхания, этим утомительным попыткам зажечь палочку 'чуть-чуть потусклее', этим мерзким на вкус зельям, которые она каждый вечер пила через силу?
  Неужели скоро она будет как все нормальные волшебники? Свободная от этой постоянной угрозы - что в ней сидит что-то опасное?
  Отец, как всегда, сослался на неотложные дела на работе. Завязав галстук криво на третий раз, он торопливо сообщил, что уходит, и с немалым облегчением оставил Петунью на попечение матери и Кингсли. Лили, конечно, попыталась напроситься с ними, но миссис Эванс пресекла попытку на корню, заявив, что 'целая толпа в Министерстве ни к чему'. Лили надулась, но спорить не стала.
  И вот, снова камин, снова вихрь зелёного пламени - и вот они уже в атриуме Министерства Магии. Петунья с трудом удержалась на ногах, сдерживая рвущийся из нее завтрак.
  Министерство было оживлённым: ведьмы и волшебники спешили кто куда, разноцветные мантии развевались. Компания быстро пошла вперёд, а Кингсли уверенно вёл их через коридоры, словно рыба в воде.
  Иногда им навстречу попадались знакомые Кингсли волшебники, которые подмигивали ему или шутливо окликали:
  - Снова трудишься, как пчёлка, Бруствер?
  На что тот неизменно отвечал коротким:
  - А как же, - и шёл дальше, ни на секунду не сбавляя шаг.
  Петунья с каждой минутой всё сильнее нервничала. Она думала, что они идут к доктору Уилсон, но на повороте Кингсли свернул в другую сторону, минуя знакомую дверь.
  - А куда мы направляемся? - неуверенно спросила девочка.
  - Собралось несколько врачей, - пояснил Кингсли, кивая на массивные дубовые двери впереди. - Для такого случая нужно помещение побольше.
  И правда - когда они вошли, Петунья замерла. В кабинете было многолюдно.
  Она на секунду застыла в проёме, пока мама слегка не подтолкнула её вперёд.
  Девять человек, не считая её, матери и наставника. Все они повернулись к ней, словно по команде, и Петунья почувствовала, как её ладони мгновенно вспотели. Она вытерла их о рубашку, стараясь выглядеть спокойнее, чем чувствовала себя на самом деле.
  Петунья шагнула в кабинет - и сразу почувствовала, как к горлу подкатывает ком. В комнате находились так много людей, и от каждого исходило такое внимание, что ей показалось, будто она случайно попала на сцену во время важного спектакля, об участии в котором её забыли предупредить.
  Двое из собравшихся были ей знакомы - мистер и миссис Уилсон. Их присутствие действовало чуть-чуть успокаивающе, словно в этом море незнакомцев всё-таки был островок спокойствия.
  Но остальные семь человек были совершенно незнакомыми.
  Три женщины и четверо мужчин.
  Одна из женщин - пожилая, с тонкими морщинками у глаз - стояла рядом с Маргарет и смотрела на Петунью так по-доброму, что девочка непроизвольно чуть расслабила плечи.
  Другой мужчина, наоборот, уставился на неё так пристально и холодно, что Петунья почувствовала себя букашкой под стеклом микроскопа.
  А ещё одна женщина, стоящая ближе к двери, вообще выглядела так, будто бы предпочла быть где угодно, только не здесь.
  Она поймала ещё несколько взглядов - кто-то выглядел заинтересованно, кто-то скучал, кто-то так торопливо водил пером по пергаменту, что казалось, и не замечал происходящего вокруг.
  Один мужчина вообще отличался от прочих. Его мантия не была белой как у других, а больше походила цветом на мантию мистера Уилсона.
  Кингсли, идущий рядом, заметил интерес девочки и тихо прошептал ей имя этого человека: Стратан Маккалоу.
  Оказалось, что он был правой рукой Министра магии.
  В это время люди начали подходить ближе и представляться.
  Первым подошёл серьёзный мужчина, которого назвали помощником министра магии - он пробурчал своё имя и официальным тоном сообщил, что будет наблюдать за процедурой.
  За ним последовали врачи, представляясь один за другим. Но стоило им протянуть руку и произнести свое имя, как оно тут же вылетало из ее головы. Слишком много людей, слишком много имен слишком уж она волновалась.
  Мистер Уилсон с его неизменной серьёзностью стоял рядом, он подмигнул девочке, что вызвало на её лице лёгкую улыбку.
  - Проходите в центр круга, не бойтесь, - мягко сказала Маргарет, указывая на тонкие, светящиеся линии, сплетённые на полу в узор.
  Петунья шагнула в круг, чувствуя, как к щекам приливает кровь. Как будто она - мышь в центре внимания хищников.
  Когда она оказалась внутри круга, мистер Уилсон повернулся к ней и матери:
  - Прежде чем мы начнём, хочу поделиться интересной находкой, - он сделал небольшую паузу, привлекая внимание всех в комнате. - Мы провели дополнительные исследования родословной вашей семьи.
  Петунья с живым интересом уставилась на мага. Её мама тоже не сводила с него глаз.
  - Оказалось, - продолжил мистер Уилсон, - что в роду вашего отца был маг. Точнее, сквиб - человек, рождённый в волшебной семье без магических способностей. Два поколения назад он покинул магический мир, спасаясь от преследований, стёр все записи о себе, сменил имя, фамилию и даже дату рождения. Нам пришлось потратить немало сил, чтобы найти эту ниточку.
  Мама в изумлении прикрыла рот ладонью.
  - Так что, - улыбнулся Уилсон, - появление у вас двух ведьм - это не случайность. Это скорее вопрос времени... хотя, признаюсь, и для нас это стало сюрпризом. Этот случай заставляет нас задуматься о необходимости более тщательной проверки родословных, чтобы ни один ребёнок больше не столкнулся с такой проблемой, как Петунья.
  - Замечательно - только и отреагировала на эту новость мама Петуньи. До других семей ей не было дела.
  Маргарет подошла к Петунье что стояла в центре круга. Она провела светящейся палочкой вдоль её тела, едва касаясь воздуха рядом с кожей.
  Легкое щекочущее ощущение, такое же как и в прошлый раз, сопровождало каждое движение палочки, как будто невидимые ниточки осторожно заплетали невидимые узлы вокруг неё.
  Когда Маргарет закончила, она прищурилась, разглядывая результат. На палочке вспыхнули тонкие линии, образуя сложный узор. Она сверила их с тем, что было записано в первый визит Петуньи в Министерство, и её губы дрогнули в удовлетворённой полуулыбке.
  - Изменения есть. И довольно заметные.- наконец произнесла Маргарет, повернувшись к остальным. - Уровень болезни снизился. Трудно сказать, что именно помогло: время или то, что девочка больше не сдерживает свою магию... Но факт остается фактом - ей стало лучше.
  Петунья с облегчением выдохнула.
  Даже без этих слов она чувствовала это - тело стало сильнее. Она уже не валялась в обмороке к обеду и могла куда дольше заниматься с Кингсли, не падая без сил. Хотя, конечно, к вечеру слабость всё ещё накатывала, и без зелья обойтись пока было невозможно.
  Пока она размышляла об этом, в комнате началась лёгкая суета. Медики зашептались, переглядываясь. Обсуждение нарастало как приближающаяся гроза.
  - Я считаю, - сказала миссис Уилсон, - что лучше не вмешиваться в естественную, хоть и нарушенную, систему юной ведьмы. Нужно дать её телу справиться самостоятельно, поддерживая его, но не вмешиваясь грубо.
  - Мы уже видим положительную динамику, - поддержала её пожилая женщина с морщинками у глаз. - Стоит ли рисковать?
  И Маргарет добавила:
  - Такие случаи редки, но в архивах упоминается: бывшие обскуры, которые выживали, жили долго. Их проблемы были скорее в контроле, чем в разрушении тела.
  - А если процесс не завершится? Что если болезнь не уйдет и тело не справится? Как случалось с другими?- вмешался один из магов, его голос был острым, словно нож. - Если остаточная тьма останется и начнёт разрастаться? Стоит ли так рисковать?
  Раздались другие голоса, более резкие:
  - А если всё повторится? Да еще в школе с детьми?!
  - Мы не можем полагаться только на удачу!
  Петунья стояла в центре круга, чувствуя, как сердце тяжело стучит в груди.
  Её взгляд метался от одного медика к другому. Они спорили... о ней. Как будто она - не живой человек и не стояла сейчас перед ними.
  И тут заговорил мужчина, которого она сразу запомнила: правая рука министра. Его голос звучал гулко и не терпел возражений:
  - В архивах есть упоминания о магах-обскуров.
  Он обвёл присутствующих тяжелым взглядом.
  - Сколько бед они натворили. Своим высокомерием, своей бесконтрольностью. Такая разрушительная мощь опасна. Мы не можем допустить повторения ошибок прошлого. Раз уж девочку нельзя изолировать, - он бросил холодный взгляд на Петунью, от которого у неё заледенела спина, - мы должны исправить её сейчас. Пока не стало поздно.
  Мама Петуньи встала со стула, возмущение пылало в её глазах.
  - Вам бы получше выбирать выражения! Не забывайте, по чьей вине она оказалась в таком положении, - негодующе произнесла она, указывая пальцем на мужчину.
  Но, вспомнив, что такое поведение не очень прилично, поспешно опустила руку.
  Все находящиеся в комнате и не ожидавшие, что помощника министра отругают, уставились на миссис Эванс и замолчали.
  А Петунья застыла на месте, сжав кулаки. Мысли смешались. 'Запереть? Меня?' - ужас заполнил её до краёв.
  Тут вперёд вышел один из врачей, средних лет, с воодушевлением хлопая себя по груди:
  - Я давно работаю над решением подобной проблемы! - громко сказал он. - У меня есть проект. Метод уменьшения потока магии. Проверен. Одобрен!
  - Да уж, проверен, - фыркнула другая женщина-медик, скрестив руки на груди. - Только не на людях. На магических мышах.
  В её голосе звучало столько сарказма, что несколько человек невольно усмехнулись.
  - Это детали, - не растерялся врач, махнув рукой. - Принцип универсальный!
  Начался настоящий спор. Голоса перекрывали друг друга: кто-то приводил доводы за, кто-то против.
  Некоторые врачи рьяно отстаивали свою позицию, будто это был вопрос их личной чести, другие выглядели откровенно уставшими от всей этой шумихи.
  А Петунья стояла в центре комнаты, как посреди водоворота, чувствуя себя маленькой лодочкой в бушующем море.
  Наконец, кто-то из старших медиков громко хлопнул в ладони, перекрывая гул голосов:
  - Хватит. Мы так и не придём ни к одному решению. Мы спорим об одном и том же уже месяц. - Он обвёл всех строгим взглядом. - Пора поставить точку. Выбор должна сделать не девочка и не мы. Это решение миссис Эванс.
  Наступила тишина.
  Петунья сжала пальцы на ткани рубашки, чувствуя, как сердце тревожно стучит где-то в горле.
  Медики один за другим начали излагать матери суть их дилеммы.
  - Если оставить всё, как есть, - говорил Маргарет ровным голосом, - тело будет продолжать само бороться с остатками болезни. Есть шанс, что оно полностью избавится от недуга.
  -Но... - она сделала лёгкую паузу, - если вдруг болезнь не уйдёт до конца, Петунье придётся пить зелья восстановления постоянно. Всю жизнь. И магией ей придётся пользоваться регулярно, почти каждый день, чтобы поддерживать нормальное функционирование организма. Иначе тело вновь может запереть магию.
  Другой медик подхватил:
  - Усталость будет её постоянным спутником. Её магия будет сильнее, но продолжительность заклинаний меньше. Это может стать проблемой в будущем, например, при поиске работы. Многие профессии потребуют выносливости.
  - Но с этим можно жить, - подчеркнула Маргарет. - И многие живут, прекрасно справляясь.
  - Есть и опасность, - вмешался мужчина, тот самый, что пристально смотрел на Петунью, - если магические каналы вдруг снова заблокируются, девочка может не выжить.
  Миссис Эванс нахмурилась.
  - Были такие случаи? - резко спросила она.
  Маргарет замялась, потом честно кивнула:
  - Один. За всё время. В те времена, когда вообще опасно было пользоваться магией. Он повторно закрылся и закончилось все.. плохо.
  Её мама уточнила у Маргарет:
  - Один случай. А из скольких? - спросила она.
  Женщина на мгновение замялась.
  - Из двадцати трёх известных, - наконец ответила она, не отводя взгляда.
  Петунья услышала, как мама тихонько вдохнула.
  В комнате повисла тяжёлая тишина.
  Но на этом обсуждение не закончилось.
  Гладко причёсанный медик, что недавно расхваливал своё метод, важно вышел вперёд и заговорил:
  - Новый метод прошёл все внутренние испытания. - Голос его был уверен, почти торжественен. - Процент успеха - девяносто восемь целых три десятых. Это прорыв в магической медицине!
  Он продолжал рекламировать свою разработку.
  - Вы не смотрите, что он такой самодовольный. Причины этому есть. Он - гений, но проблема в том, что он об этом прекрасно знает и хочет, чтобы об этом знали все окружающие, - тихо пояснил рядом стоящий маг, а затем вздохнул, судя по всему из-за того что ему не повезло с коллегой.
  Тем временем прилизанный-гений-маг (как его окрестила Петунья) делился с ними тем, как его проект был встречен овациями, как он издал книгу, как его разработки высоко ценят в Министерстве.
  Некоторые в комнате закивали, зашептались.
  Гений, новатор, спаситель - дифирамбы сыпались со всех сторон.
  - Если применить методику, есть большая вероятность полностью избавить Петунью от болезни, - сказал он напыщенно. - Иначе говоря, без этой заразы девочка сможет жить нормальной жизнью. -Ведь быть магом-обскуром - почти то же самое, что быть инвалидом, - подчеркнул он с нажимом.
  Петунья вздрогнула. Слова ударили прямо в грудь.
  Увидев её испуганный взгляд, добрая пожилая женщина вновь вмешалась:
  - А теперь, пожалуйста, - сказала она с мягкой, но твердой интонацией, - расскажите и о рисках. Полностью. Без прикрас.
  Мужчина недовольно зыркнул на неё, но подчинился.
  - Ритуал будет неприятным. - Он, казалось, выговаривал эти слова через силу. - Возможны неудобства, болезненные ощущения. Но я подготовил обезболивающие зелья собственного приготовления. Боль будет лёгкой, обещаю.
  Он откашлялся.
  - Что до последствий...
  - Удачный исход: болезнь исчезает полностью. Магические потоки стабилизируются. Физическая выносливость восстанавливается. Риск внезапной смерти исчезает.
  Он гордо поднял подбородок.
  - Никакого эффекта: всё останется, как есть. Ничего не потеряем, ничего не приобретём.
  И, наконец, с небольшой заминкой, добавил:
  - Худший вариант: магические каналы могут не выдержать попытку вытянуть болезнь. Есть риск потери магии.
  Петунья почувствовала, как у неё похолодели ладони.
  Потерять магию? После всего, что она прошла?
  - Но! - поспешил добавить медик, заметив, как побледнела девочка. - Этот исход крайне маловероятен! Всего пять процентов риска! Пять процентов! И рядом будут подстраховывать лучшие лекари столетия!
  Миссис Эванс стояла молча, с каменным лицом.
  Только Петунья, наблюдая за ней, заметила мелкие знаки: сжатые пальцы, напряжённую линию рта, то, как мама незаметно переводила взгляд с одного медика на другого, будто взвешивая каждое их слово.
  Решение было на ней. И Петунья чувствовала, насколько оно было тяжёлым.
  Пока миссис Эванс молча взвешивала всё, что только что услышала, этот самый прилизанный маг- предложил провести голосование.
  Только медики могли принять в нем участие. Остальные, включая чиновника и простых работников остались сторонними наблюдателями.
  Результат показал: четыре голоса "за" лечение, три - "против".
  Тех, кто воздержался, не было.
  Тех, кто был против, Петунья уже успела выделить для себя взглядом: задумчивый мужчина, что всё время что-то писал на листах, Маргарет, и добрая пожилая ведьма с морщинками у глаз. Все трое выглядели озабоченными и, казалось, внутренне были против того, что собирались провернуть здесь сегодня.
  Миссис Эванс, увидев результат голосования, наконец приняла решение.
  Она выпрямилась и, сжав пальцы так, что костяшки побелели, твёрдо произнесла:
  - Мы согласны на лечение.
  Петунья замерла.
  "Нет..." - всё закричало внутри неё.
  - Нет! Я не хочу! - голос её сорвался, тонул в панике. - Я не хочу терять магию!
  Она не смогла сдержаться и рванулась вперёд, пытаясь убежать из круга, на котором стояла. Слёзы подступили к глазам. Она уже знала, что значит иметь магию. Она едва успела привыкнуть к ней, почувствовать её в себе - и теперь должна рисковать потерять всё.
  Медики кинулись успокаивать её - кто словами, кто мягкими прикосновениями, кто просто пытаясь силой удержать её в центре круга.
  Особенно старательным оказался тот самый врач-энтузиаст. Его блестящие глаза горели азартом. Он явно не собирался упускать возможность опробовать свой метод на живом человеке. Руки его были крепкими и неожиданно цепкими.
  Внутренне Петунья почувствовала, как подступает паника - но физически вырваться не могла.
  Те, кто был против лечения, молча стояли в стороне. Их руки были связаны решением главного опекуна - её матери - и большинством голосов.
  Маргарет, сжав кулаки, смотрела на эту сцену с яростью и отчаянием.
  В глубине души она понимала - на месте Розалинды она, возможно, поступила бы так же. Как мать. Опасность что постоянно висит над твоим ребенком. Сложно жить зная о таком.
  Но сердце всё равно рвалось от боли: люди недооценивали, что значит потерять магию, потерять часть себя.
  Пять процентов...
  Пять процентов для бюрократов - ничто.
  Для Петуньи - целая вселенная.
  Маргарет попыталась ещё раз подойти к миссис Эванс.
  - Пожалуйста, подумайте ещё раз! - настаивала она. - Пять процентов - это много для такого риска! Это магия вашей дочери!
  Но миссис Эванс была непоколебима.
  - Я делаю лучшее для своего ребёнка, - холодно перебила её миссис Эванс, выделяя слово 'своего' так, будто ставила жирную точку в разговоре.
  Маргарет только замолчала, понимая, что спорить бесполезно. Она шагнула к мужу, плотно сжав губы.
  Петунью поставили обратно в круг, откуда она пыталась убежать и тут же протянули зелье.
  - Выпей, - настаивали маги.
  Не в силах сопротивляться, Петунья сделала несколько глотков. Зелье оказалось не только обезболивающим, но и явно седативным. Мир начал расплываться. Тело стало ватным, а голова словно налита свинцом.
  Она едва держалась на ногах, когда по взмаху палочки в центре магического круга появилась кушетка.
  Её осторожно уложили туда, словно хрупкую фарфоровую куклу.
  Перед глазами всё плыло. Она еле различала, как вокруг неё шныряли люди в мантиях, как раскладывали по линиям круга странные кристаллы, перешёптывались, проверяли списки.
  Магический узор на полу светился мягким голубым светом, словно предвещая что-то важное.
  Ей вдруг захотелось почувствовать что-то живое, родное.
  С трудом подняв руку, она нащупала воздух перед собой, ища поддержки.
  Первыми к ней подошли мама и Кингсли.
  Розалинда взяла её за руку, крепко сжав.
  - Всё будет хорошо, дорогая, - прошептала она. - Ты будешь здорова, а магия... если даже вдруг... ты сможешь жить нормально. Счастливо. Главное - не думать о плохом.
  Петунья смотрела на неё расфокусированным взглядом. Она слышала слова, но они будто проходили мимо ушей.
  И, медленно, почти неосознанно, убрала руку из ладони матери.
  Вместо этого она нащупала другую ладонь - крепкую, тёплую.
  Кингсли.
  Он присел рядом, взял её за руку обеими руками.
  Петунья, едва шевеля губами, выдохнула:
  - Мне страшно...
  Кингсли наклонился ближе, чтобы услышать.
  - Мне страшно остаться без магии...
  Он ничего не стал говорить громкими словами.
  Он просто сжал её руку крепче.
  - Я здесь. - тихо сказал он. - И если что-то пойдёт не так - я остановлю это..
  Она посмотрела на него... и в её глазах отражалась бездонная, детская, пронзительная вера.
  Только одно слово сорвалось с её губ:
  - Спасибо.
  Кингсли смахнул одну-единственную слезинку, что скатилась по щеке Петуньи.
  Но им дали лишь несколько секунд.
  Прилизанный маг нетерпеливо произнес:
  - Мы готовы. Пора.
  Кингсли в последний раз крепко сжал её руку, будто передавая частичку своей силы.
  Потом встал, отступая назад.
  Мама подошла на секунду, погладила Петунью по голове, и тоже отошла в сторону.
  В комнате стало как-то холодно.
  Маги закончили подготовку.
  И начался ритуал.
  Холодная мазь, густая и пахнущая железом и чем-то вонючим, растеклась по её животу. Девочка вздрогнула, но послушно осталась лежать, глядя в потолок.
  Маг склонился над ней и начал шептать заклинание, похожее больше на затяжную молитву. Словно кто-то где-то за стенами комнаты барабанил кулаками в дверь - так отдавался его голос в её ушах.
  Кристаллы, разложенные вокруг неё, начали светиться тусклым светом, и за ними последовал весь магический круг.
  Линии, которые ранее были едва заметны на полу, теперь вспыхнули серебристо-синим, и Петунья увидела, что весь пол исписан сложными символами и формулами. Сотни линий, переплетающихся в одну сеть.
  Свет медленно полз от краёв круга к центру, словно капля чернил растекалась по бумаге.
  Звук заклинания становился всё громче, гулким и давящим. Казалось, что сами стены дрожат от него.
  Петунья лежала, дрожа от страха, но больно не было - только странное тепло, разливающееся по животу. Свет добрался до надписей на ее животе и они загорелись ярким светом. Он медленно просачивалось вглубь, распространяя тепло изнутри.
  Но стоило свету дотянуться до самого сердца её магии - всё изменилось.
  Боль ударила внезапно, без предупреждения.
  Она была острой, беспощадной, рвущей изнутри.
  Казалось, будто кто-то вонзил в её живот раскалённый нож и начал медленно, мучительно выворачивать его. Удар за ударом, всё сильнее, всё безжалостнее.
  Петунья вскинулась дугой, выгнувшись так, что тонкая кушетка заскрипела от ее движения. Она пыталась закричать, но горло было сковано, как в страшном сне. Только хриплый стон сорвался с её пересохших губ.
  Боль сжигала её. Она обволакивала каждую клеточку, заполняла лёгкие, сердце, мозг.
  Её пальцы судорожно впились в край кушетки, ногти ломались, но она не могла ослабить хватку.
  И наконец, когда ей казалось, что она захлебнётся этой мукой, крик прорвался.
  Он был высоким, рваным, почти нелюдским. Не голос ребёнка, а вопль существа, которому вырывают душу.
  Петунья задыхалась в собственном крике, захлёбывалась им, чувствуя, как внутри неё что-то рвётся на части.
  Слёзы хлынули по щекам, смешиваясь с потом, застилая глаза.
  Живот, где маг нарисовал свои узоры, теперь горел, будто её кожу обливали кипятком изнутри. Она чувствовала, как что-то чужое - свет - пытается ворваться в её самое сердце, разрушить то, что принадлежало только ей.
  Её магию, её сущность, её жизнь.
  Она не слышала, как вокруг началась паника.
  Как миссис Эванс закричала.
  Как мистер Уилсон выхватил палочку.
  Как Кингсли рванул вперёд, проклиная всё на свете.
  Как остальные маги пытались остановить ритуал и мага. Он, стоял в круге и не слышал других. Его глаза закатились, он словно вошёл в транс. Заклинание срывалось с его губ без остановки, мчась в пустоту, несясь вместе с рвущимся светом.
  Заклинания же других магов разбивались о барьер из кристаллов.
  В это время внутри девочки шла другая битва.
  Её тело, её магия, та болезнь не собирались сдаваться.
  "Пожалуйста... не забирайте её... Не забирайте..." - единственная мысль пульсировала в голове Петуньи, затмевая всё.
  Где-то глубоко, под слоями боли она будто видела эту битву внутри нее. Света с тьмой.
  Она видела, будто сквозь пелену, как густой, тёмный дым бьётся против яркого света.
  Как зверь, которого загоняют в угол.
  Он сопротивлялся. Он рычал, он выталкивал этот чуждый свет прочь, когтями и зубами цепляясь за право быть внутри девочки.
  Боль не отступала. Она росла, росла, заполняя собой всё.
  Мир рассыпался на клочки.
  Когда казалось, что она вот-вот сгорит заживо, свет внезапно исчез.
  Боль оставила её тело так же резко, как пришла, но вместе с ней ушли силы.
  Девочка обмякла на кушетке, будто марионетка с обрезанными нитями. Руки безвольно сползли по бокам, а голова бессильно склонилась набок.
  Сквозь мутную пелену она увидела, как к ней рванулись люди - знакомые лица, полные волнения.
  Кингсли.
  Мистер Уилсон с женой.
  И ещё...
  Мама.
  Её мама, стояла на месте мага проводившего ритуал, а в руках у нее был стул окрашенный чем-то красным. У ног женщины неподвижно лежал маг.
  Это было последним что она видела пока ее сознание не погрузилось во тьму.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 53. Под стражей
  Сознание вернулось к ней медленно, как будто она всплывала из глубины ледяной воды.
  Петунья слабо моргнула, ощущая тяжесть век, и увидела над собой белый потолок.
  Рядом кто-то шевельнулся. Девочка повернула голову и увидела миссис Уилсон, сидевшую на стуле возле её кровати. Женщина выглядела уставшей, но заметив что девочка очнулась, её лицо озарилось облегчённой улыбкой.
  - Как ты себя чувствуешь? - тихо спросила она.
  Петунья молча смотрела на неё несколько секунд. Потом, не говоря ни слова, отвернулась к стене, сжавшись под одеялом.
  В горле стоял ком. Всё внутри неё кипело от обиды.
  Она была обижена не только на Маргарет. На всех взрослых, что были в той комнате.
  На тех, кто уверял её: "Всё будет хорошо."
  На тех, кто говорил: "Ты ничего не почувствуешь."
  На тех, кто обещал: "Мы тебя вылечим."
  И что в итоге? Боль, страх и давящее чувство в груди.
  Петунья машинально прикоснулась к грудной клетке, к тому месту, где билось сердце.
  Там.
  Она чувствовала это чётко, словно ледяной осколок в груди. После того как тьма и свет боролись в ее теле, она начала чувствовать эту тьму.
  Холодную, тяжёлую, неподвижную.
  Она никуда не исчезла. Только перебралась выше, спряталась глубже.
  И с этой тьмой теперь предстояло жить.
  Она зажмурилась, чтобы прогнать слёзы, но ничего не помогало.
  - Петунья, - мягко позвала Маргарет, - скажи мне, пожалуйста, если что-то болит...
  Девочка резко повернулась, коротко глядя на неё снизу вверх.
  - Дайте палочку, - хрипло потребовала она.
  Маргарет замялась, посмотрела на столик, потом снова на девочку. В её взгляде промелькнула тень сожаления.
  Наконец она кивнула, подошла к столу и достала палочку.
  - Я вытащила её из твоего кармана, чтобы ты случайно не сломала её во сне, - пояснила она и осторожно протянула палочку Петунье.
  Девочка дрожащими пальцами схватила её.
  Надо проверить. Надо знать.
  Она чувствовала тьму, но что насчет магии, вдруг что-то повредилось во время 'лечения'?
  Она подняла палочку, сжав её до боли, и прошептала:
  - Люмос.
  Палочка вспыхнула так ярко, что комната ослепительно залилась светом.
  Обе, и Петунья, и Маргарет, рефлекторно зажмурились.
  Палочка светилась, как миниатюрное солнце, отбрасывая резкие тени на стены.
  Петунья в ужасе посмотрела на свою руку, но тут же вновь зажмурилась из-за яркости света.
  Поток силы, который прежде едва удавалось контролировать, теперь вырывался наружу с такой мощью, что казалось, он хотел разорвать всё вокруг. Казалось, все те усилия, что она прилагала вместе с Кингсли, чтобы удерживать силу в руках, были смыты одним махом.
  'Да уж, - с горечью подумала она, - про такой "вариант" никто не предупреждал.'
  - Нокс, - выдохнула она, опуская палочку.
  И с удивлением увидела, как вместе со светом из палочки погас весь свет в палате.
  Маргарет вздохнула, достала свою палочку и снова зажгла свет в комнате.
  Женщина внимательно посмотрела на Петунью. Она видела что девочка закрылась.
  Ушло то небольшое доверие, что успело зародиться между ними за это время.
  Петунья теперь была как еж - тихая, молчаливая, с иголками наружу.
  Маргарет вдруг тихо произнесла:
  - Прости меня.
  Петунья удивленно моргнула.
  Извинения? От взрослого?
  Она подняла на Маргарет короткий взгляд, в котором смешались удивление и обида, а затем отвернулась, прижимая одеяло к груди.
  Маргарет замялась, потом, тяжело вздохнув, продолжила:
  - Мы проверили зелье, которое дал Арчибальт... - Петунья наконец услышала имя того самого врача и внутренне занесла его в свой чёрный список. - Оно было в порядке. Боли не должно было быть. Видимо, он недооценил силу сопротивления тьмы.
  Петунья молча слушала, не оборачиваясь.
  Миссис Уилсон осторожно рассказала ещё кое-что.
  Они проверили её состояние - та тьма, что должна была уйти, наоборот спряталась ещё глубже. Залегла под сердцем. И теперь добраться до неё было слишком опасно.
  - Мы не знаем, какое влияние это окажет, - мягко добавила Маргарет. - Возможно, ничего страшного не случится. Но тебе придётся регулярно обследоваться. Мы будем следить за твоим состоянием.
  Девочку передёрнуло.
  Вновь врачи. Вновь обследования. Вновь лечение.
  После того, что она испытала на той кушетке, она больше не хотела попадать в их руки.
  Теперь ей нужно привыкнуть к тому, что тьма останется с ней навсегда.
  Но, если быть честной, её это больше не пугало.
  Жить с тьмой - не так страшно, как потерять свою магию.
  Жить с зельями, с усталостью - да сколько угодно, лишь бы осталась магия.
  В этом мире полно людей, которые каждый день борются с болезнями. Которые пьют горькие лекарства, терпят боль, учатся жить заново.
  И она будет одной из них.
  Лишь бы у неё не отобрали единственное, что сделало её особенной.
  - А где остальные? - вдруг спросила Петунья, моргнув, словно вспоминая что-то важное.
  Обрывки воспоминаний всё ещё блуждали в её сознании. Она помнила, как к ней кто-то бежал... потом Мама... И вдруг перед внутренним взором вспыхнула сцена - мама с каким-то предметом в руках...
  Девочка резко подалась вперёд.
  - Мама что?! - голос её взвился к потолку. - Мама убила мага?!
  Маргарет едва не поперхнулась воздухом от такого вопроса и поспешно замахала руками:
  - Нет-нет, - заторопилась она. - Давай я объясню.
  Петунья замерла, хотя сердце всё ещё глухо стучало в груди, словно у кролика.
  Маргарет глубоко вздохнула и начала рассказывать.
  Оказалось, что всё пошло наперекосяк в самый разгар ритуала.
  Арчибальт, ослеплённый воодушевлением от того, что перед ним оказался "идеальный испытуемый", допустил роковую ошибку: вместо того чтобы стоять за кругом, как полагалось, он заступил на него. Свет проник в него через линии круга, и маг впал в некое подобие транса.
  - Он не слышал нас. Не реагировал ни на крики, ни на заклинания... - тихо проговорила Маргарет.
  Другие маги пытались остановить его с помощью чар, но заклинания разбивались о щит кристаллов, не доходя до цели. Магия, против магии. Никто не ожидал, что всё обернётся таким образом.
  И тогда...
  - Твоя мама... - Маргарет запнулась, словно не веря, что говорит это вслух. - Она схватила ближайший стул. Сначала ударила им по одному из кристаллов. Кристалл треснул - видимо, физическая атака его защита не предусматривала. А потом... - она усмехнулась, покачав головой, - потом она без раздумий опустила стул на голову мага.
  Петунья смотрела на неё широко раскрытыми глазами.
  - А мы сейчас об одной и той же женщине говорим?- с подозрением уточнила девочка.
  В ее картину мира никак не укладывалась эта история.
  Её мама. Добропорядочная миссис Эванс, для которой строгость манер была второй кожей. И вдруг - стулом по голове?
  - Так она его... не убила, так? - осторожно спросила девочка, боясь услышать ответ.
  - Нет, - быстро покачала головой Маргарет. - Только отправила его в глубокий обморок. Если бы удар был чуть сильнее... возможно, последствия были бы куда серьезнее. Но, к счастью, всё обошлось. Да и вокруг были лучшие медики.
  Девочке пришлось сдержаться, чтобы не фыркнуть.
  Она уже слышала эту фразу - но тогда её произносил тот прилизанный маг. Он тогда уверял, что вокруг достаточно медиков, чтобы помочь в случае чего.
  И что в итоге?
  Медики помогли - но только ему, а проблему решила обычная домохозяйка со стулом.
  - А где она сейчас? - спросила Петунья, озираясь по сторонам, она не заметила даже маминой сумочки, которую та могла оставить отлучившись.
  Маргарет замялась:
  - Кхм... Ты была без сознания около четырёх часов. И пока ты лежала здесь, твою маму забрали в отдел обеспечения магического правопорядка - до выяснения обстоятельств.
  Петунья села на кровати ещё прямее, в её глазах разгорался праведный гнев.
  - Но это же глупо! - воскликнула она. - Сами же неправильно провели ритуал! Сами же кидались в него заклинаниями! А теперь мама виновата?! Хотя у нее получилось то, что не получилось у других!
  Маргарет развела руками, её лицо выражало усталость и сожаление.
  - Таковы процедуры, - мягко сказала она. - В Министерстве всё должно быть официально. По закону, нападение на мага, даже в экстренной ситуации, должно быть расследовано. Даже если все понимают, что миссис Эванс все сделала правильно.
  - Даже если этот маг чуть меня не угробил?! - воскликнула Петунья.
  - Даже тогда, - тихо сказала Маргарет.
  Петунья сжала кулаки под одеялом.
  Маргарет продолжила:
  - Твоя мама перед тем как её увели, попросила привести твоего отца. Кингсли ушёл за ним сразу после того, как стало ясно, что тебя удалось стабилизировать. Сейчас мой муж с ними.
  Петунья медленно кивнула.
  Конечно.
  Папа.
  Может, её отец и выглядел обычным трудоголиком, но он являлся адвокатом. И, насколько Петунья знала, весьма хорошим.
  Конечно их с Лили не посвящали в семейные дела (если не считать оды себе любимому), но достаточно было вспомнить, как их семью заваливали подарками благодарные клиенты. Или как незнакомцы останавливались посреди улицы, пожимая руку её отцу, шутя, что он бы и самого дьявола вытащил из ада - и в довесок оправдал бы.
  Правда, как он собирался защищать маму в мире магов, где законы были совершенно другими... это оставалось загадкой.
  Но если кто и мог что-то сделать, так это он.
  Петунья стиснула зубы и уставилась в потолок.
  Столько всего навалилось за один день. Столько всего ещё было впереди.
  Петунья, чувствуя, как стены палаты словно давят на неё со всех сторон, резко заявила:
  - Я хочу увидеть маму. Мы можем отправиться к ней?
  Её голос звучал спокойно, но внутри всё сжималось в тугой узел. Она не хотела оставаться здесь ни минуты больше.
  Маргарет кивнула:
  - Конечно. Только дай мне пять минут, я должна кое-что дописать для отчёта.
  Петунья послушно слезла с кушетки, но задерживаться в комнате, где ещё пахло лечебными зельями не собиралась.
  - Можно я подожду в коридоре? - спросила она.
  Маргарет коротко улыбнулась:
  - Иди, скоро выйду.
  Не заставляя себя упрашивать, Петунья быстро натянула босоножки и вышла за дверь. Как только за её спиной щёлкнул замок, она облегчённо выдохнула. В коридоре было странно тихо и неожиданно темно. Лишь настенные факелы тускло освещали пространство, отбрасывая на стены длинные пляшущие тени.
  Петунья неторопливо пошла вдоль коридора. Мимо неё проплывали портреты магов - кто-то строгий, кто-то добродушный, а кто-то и вовсе пугал своим суровым видом. На табличках под портретами были даты: многим из этих лиц было по несколько сотен лет, все они являлись медиками.
  Проходя мимо пустого ресепшена, она вдруг услышала приближающиеся шаги. Рефлекторно она присела и спряталась за стойкой, сердито шепча себе под нос "какой позор" - взрослая ведь уже, а ведёт себя как мелкая проказница. Едва высунувшись из укрытия, Петунья увидела несколько неспешно идущих старичков в длинных мантий.
  "Отдел по изучению магии и магических явлений", - догадалась она по знакомым бородатым лицам.
  Старички, хоть и двигались медленно, шли уверенно - прямо в палату, из которой она только что вышла. Девочка затаила дыхание. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять - это те самые, кто с горящими глазами мечтал её "изучить".
  И спасибо, нет. На сегодня с неё хватит экспериментов и "безболезненных процедур".
  Она аккуратно обогнула ресепшен, крадучись, как кошка на охоте, полумрак ей в этом помог. Она видела, как старички остановились у кабинета, где уже наверняка Маргарет начинала им объяснять, что "пациентка" её ждёт в коридоре. И скоро они обязательно её найдут...
  "Конечно, попробуйте. Только вот меня там уже не будет," - решила Петунья.
  Пользуясь тем, что всё внимание старичков было занято разговорами, девочка нырнула в один из боковых коридоров и, почти не дыша, вышла через ближайшую дверь.
  Оказавшись в другом крыле, она замерла, прижимаясь к стене. "Так, если спросить кого-нибудь, я и сама смогу найти, где сидит отдел обеспечения магического правопорядка." - рассудила она.
  Петунья пошла дальше, гадая, куда повернуть. Несколько раз она чуть не столкнулась с мимо проходящими волшебниками. Наконец, заметив невысокую ведьму с кипой свитков в руках, она подбежала к ней и, запыхавшись, спросила:
  - Простите... а как пройти к отделу обеспечения магического правопорядка?
  Ведьма удивленно моргнула, потом улыбнулась:
  - О, милая, тебе прямо по этому коридору, потом налево, по лестнице вверх на один пролет и снова направо. Там будет большая дубовая дверь с гербом.
  - Спасибо! - выдохнула Петунья, едва не поклонившись от избытка вежливости, и помчалась в нужном направлении.
  Петунья шла по длинным коридорам Министерства, ощущая тревогу. Страх за родителей разъедал её изнутри, прилипчивый как паутина. Она не могла отделаться от мысли, что маму могут забрать... посадить в тюрьму. Петунья крепче сжала кулаки. Она не хотела этого. Какая бы ни была мама, всё равно - это её мама.
  Но вместе с тревогой в груди теплилась и странная радость. Сегодня - впервые за долгое время - мама помогла ей. Встала на её сторону.
  От этой мысли в груди разлилось тёплое чувство, как от редкого солнечного луча в промозглый день.
  Она свернула за угол и увидела впереди нужный отдел. Стены здесь были украшены лозунгами: "Сила. Храбрость. Мудрость." Высокопарные слова, от которых веяло чем-то неестественным, натянутым.
  Дверь отдела резко распахнулась. Петунья рефлекторно прижалась к стене, прячась в тени. Что-то сегодня она какая-то дерганная.
  Из двери вышел человек, которого она сразу узнала - правая рука Министра, Стратан Маккалоу. Его шаги были быстрыми и резкими, но сам он даже не смотрел перед собой - всё его внимание было обращено к человеку, что следовал за ним.
  Петунья затаила дыхание и, привычно для сегодняшнего дня, по стеночке прошла до угла и спряталась за горшком с цветком. Её сердце колотилось где-то в горле.
  Среди всех работников Министерства именно его она опасалась больше всего. Маккалоу с самого начала дал понять, что её существование - ошибка, что ей здесь не место. И если он мог позволить себе подобные слова в присутствии других и даже при её матери... Петунья боялась представить, что бы он сказал или сделал, если бы остался с ней наедине.
  Сегодняшний день оставил в её душе осадок. Она начала иначе смотреть на работников Министерства. Меньше доверять. Больше опасаться.
  И сейчас, застыв в тени, она краем уха уловила их разговор между мужчинами.
  - Это просто какой-то сумасшедший день, - раздражённо бросил Маккалоу. - И эти маглы... все нервы вытрепали!
  - Что случилось? - поинтересовался его спутник.
  Стратан понизил голос, но не настолько, чтобы Петунья не могла разобрать слова. Девочка вытянула шею, словно это могло помочь ей лучше слышать.
  - По-хорошему мне нельзя об этом говорить... - начал он, и в голосе прозвучала нотка самодовольства. - Но, знаешь, мы с тобой однокурсники. Ты был старостой, а сейчас на хорошем счету у отдела авроров, думаю тебе можно сказать. Объявился новый обскур. Девочка, тринадцати лет.
  - Интересно.. Поздновато для обскура, не находишь? - удивился собеседник.
  - Вот именно. Её еле успели обнаружить, да ещё и... - Стратан скривился так, словно проглотил лимон.- Её невозможно изолировать. Нравы теперь другие - свобода человека, свобода мага, все эти глупости связывают мне руки! А ты вероятно имеешь представление о последствиях того, что девочка будет использовать свою неподконтрольную магию направо и налево. Хаос! Вот что нас ждет!
  - Да, тут ты прав, проблем она может принести немало, - согласился мужчина.- Но с другой стороны, она ещё подросток, и я не думаю, что её сила способна сравниться с силой взрослого мага.Так что пока можешь об этом не переживать.- произнёс собеседник.- Но потом, когда она повзрослеет... Да, тогда нужно будет серьёзно подумать о контроле, - добавил он задумчиво.
  Мужчины остановились посреди коридора. Маккалоу словно не мог выпустить из себя весь накопившийся яд и жаждал выговориться.
  - А ещё ты только представь! - воскликнул он. - Гения этого столетия чуть не отправила в мир иной обычная домохозяйка! И при этом - магл!
  Его голос капал ядом.
  Петунья осторожно прикрыла рот руками, чтобы случайно не выдать своё присутствие. Найдут - будут неприятности. Она это знала.
  - И что, её поймали? - с интересом спросил собеседник.
  Маккалоу скривился.
  - Схватить, схватили. Да только быстро отпустили. Ещё и извинялись перед ней! - Его губы перекосило от презрения. - Даже меня заставили извиняться.
  Он буквально выплюнул эти слова.
  - Представляешь, её муж устроил целое шоу! Чуть министра на колени не поставил.
  - Да уж... маглы совсем потеряли страх, - протянул второй маг.
  Петунья почувствовала, как в ней закипает злость. "Маглы, маглы..." - говорили о её семье так, словно они были каким-то низшим сортом.
  Почувствовав поддержку, Маккалоу будто окреп.
  - А ты как, Том? - внезапно сменил тему Маккалоу. - Здесь по делу?
  - Стратан, - холодно произнёс мужчина, - я просил тебя не называть меня так.
  Петунья вздрогнула. В голосе этого "Тома" прозвучала ненависть, да такая ощутимая, что ее руки покрылись мурашками.
  - Ох, да ладно тебе, - Маккалоу хохотнул фальшиво. - Прости, старые привычки. Так ты что, снова приходил консультировать авроров?
  - Так и есть - спокойно отозвался мужчина.
  - Может, ты всё-таки подумаешь об официальном трудоустройстве в Министерстве? - протянул он. - У нас для тебя всегда найдётся тёплое местечко...
  А потом хитро посмотрел на мужчину и с интересом спросил:
  - Или ты всё ещё надеешься, что Дамблдор передумает и возьмёт тебя преподавателем?
  - Нет, - отрезал мужчина - Мне больше неинтересно учить детей. Теперь у меня другие планы.
  - Жаль, - вздохнул Маккалоу с наигранным сожалением. - Ты был бы великолепным преподавателем. Какой талант ускользнул из-под носа старого директора. Но насчет предложения о Министерстве ты подумай, я не шутил.
  - Я подумаю, - сухо ответил тот.
  Петунья услышала, как шаги начали удаляться, разговор стихал. Только тогда она позволила себе осторожно выдохнуть.
  Хорошо, что её не заметили.
  Осторожно выглянув из укрытия, она окинула взглядом опустевший коридор. Маги скрылись за поворотом.
  Петунья ещё на мгновение замерла, прислушиваясь, а потом, не теряя времени, быстро скользнула к нужной двери.
  Ручка поддалась с лёгким скрипом.
  Она вошла.
  За массивной дубовой створкой оказалось просторное, но угрюмое помещение. По тусклым стенам расходились стеллажи с папками и свитками, в воздухе пахло пылью, кофе и старой бумагой.
  Там, её взгляд сразу нашёл родителей.
  Мама сидела на стуле возле одного из столов, держа спину идеально прямо, как всегда. Её лицо было безмятежным, но в этой безупречной маске Петунья уловила злость.
  Отец стоял рядом, крепко сцепив руки за спиной - в его напряжённой позе угадывалось с трудом сдерживаемое раздражение.
  Напротив них, за столом, обессиленно восседал мужчина в синей мантии - на его лице читалась такая степень страдания, что казалось, он был готов выпрыгнуть из ближайшего окна, лишь бы больше не проводить ни минуты в компании семьи Эванс.
  Остальные работники отдела старательно делали вид, что заняты: кто-то чинил перо, кто-то слишком тщательно протирал столешницу, кто-то уже третий раз перекладывал одну и ту же кипу документов.
  "Слишком заняты, чтобы вмешиваться," - с лёгкой иронией подумала Петунья.
  У окна стоял Кингсли, небрежно облокотившись на подоконник. Он лениво наблюдал за всей сценой, и на его губах играла едва заметная, довольная улыбка. Казалось, он единственный кто получал от всего этого настоящее удовольствие.
  Петунья нерешительно сделала шаг вперёд. Мужчина за столом наконец заметил её.
  - К кому ты, девочка? - спросил он, едва удерживая в голосе спокойствие.
  Петунья молча указала на родителей.
  На её глазах лицо мужчины преобразилось: он буквально расцвёл в улыбке, как цветок на солнце. Атмосфера в кабинете тут же смягчилась, словно в помещение впустили свежий воздух.
  - Конечно, конечно, подходи, милая, - поспешно сказал он, делая приглашающий жест.
  А затем, переходя чуть ли не на мольбу, добавил:
  - И, пожалуйста, забери своих родителей. Отведите их домой. Немедленно. Очень прошу.
  Он повторил эту просьбу ещё дважды, на каждый случай, словно боялся, что его неправильно поймут.
  Отец, конечно, не мог удержаться - он уже раскрыл рот, чтобы высказать всё, что думает о работе этого отдела, но миссис Эванс мягко, но решительно постучала ему по плечу.
  Отец резко замолчал.
  - Дэвид, думаю, мы действительно задержались, - благожелательно произнесла она, будто даруя всем в комнате прощение. - Нам пора возвращаться домой.
  От таких слов мужчина за столом едва не подпрыгнул от радости. Он стремительно вскочил со стула, на ходу чуть не опрокинув чернильницу, и срывающимся голосом позвал:
  - Кингсли! Эвансов домой! Срочно!
  Петунья, стоя в стороне, наблюдала за всей этой сценой с неприкрытым изумлением.
  "Что же такого успели наговорить мои родители, что местные полицейские буквально умоляют их уйти?"
  Это было... удивительно.
  Миссис Эванс поднялась с кресла со знакомой грацией, и, взяв мужа под руку, направилась к выходу. На ходу она подхватила Петунью за запястье, слегка покрутила её на месте, оценивающе оглядывая, будто проверяя, всё ли с ней в порядке, и лишь после этого удовлетворённо кивнула.
  Девочка вновь была озадачена.
  'Мама ведёт себя сегодня совсем необычно.'
  Их маленькая процессия двигалась по коридорам министерства молча.
  На полпути они встретили Маргарет. Женщина лишь молча помахала им рукой на прощание.
  Петунья на секунду замерла, но затем всё-таки неуверенно подняла руку в ответ.
  Кингсли шёл рядом, не торопясь и тоже молча. Его присутствие казалось странно спокойным на фоне всех остальных событий этого дня.
  Когда наконец камин окутал их зелёным пламенем, унося обратно домой, Петунья едва удержалась, чтобы не закричать от облегчения.
  Этот бесконечный день закончился. Наконец-то.
  Уже дома, родители строго сказали Лили не беспокоить Петунью.
  Стоило ей дойти до своей комнаты и умывшись, рухнуть на кровать, как весь сегодняшний день - длинный, полный тревог, страхов, неожиданностей - будто схлопнулся в один тяжёлый сон.
  ***
  До конца лета Петунья упрямо пыталась вернуть хоть какой-то контроль над своей магией.
  Но казалось, чем сильнее она старалась, тем хуже всё становилось.
  Ошибки следовали одна за другой, а уровень разрушений неуклонно рос.
  Сколько же новых "плохих" слов она выучила за это лето благодаря Кингсли - одному Мерлину известно.
  Он был крайне недоволен тем, куда катится их обучение - "дракону под хвост" было самым мягким выражением, которое срывалось с его уст. Особенно тяжело он пережил день, когда попросил Петунью вызвать обычный свет - и едва не лишился зрения от внезапной вспышки, ослепившей их обоих. С того момента Кингсли при каждом удобном случае с удовольствием вспоминал Министерство... весьма нелестными словами.
  И всё же, несмотря на раздражение, отношения между ними изменились.
  Петунья начала ловить себя на мысли, что если бы у неё был старший брат, она бы хотела, чтобы он был похож на Кингсли: упрямый, терпеливый, ворчащий, но всё равно готовый поддержать в самый трудный момент.
  Кингсли оправдывал своё прозвище "трудовая пчёлка" в Министерстве сполна: несмотря ни на что, он не сдавался. С ещё большим рвением он взялся за её обучение, подчас казавшееся почти безнадёжным.
  Однажды всё изменилось. И - как это часто бывает - вовсе не по их воле.
  Всё началось с кустов роз у их дома.
  Вернувшись после короткой тренировки, они обнаружили, что красные и белые розы... поменялись местами.
  Миссис Эванс была вне себя. Она стояла посреди сада, глядя на клумбы с таким видом, словно лично застала предательство века.
  - Я точно помню, где росли мои розы! - кипела она, грозно упирая руки в бока. - Здесь белые! Там красные! Что это за издевательство?!
  Под её холодным взглядом Кингсли лишь чуть заметно скривился, а Петунья с Лили, с удивлением, смотрели на кусты растений.
  Девочки молча переглянулись и одновременно взглянули через дорогу - на дом миссис Грэм.
  Их безумная соседка-садовница славилась тем, что по ночам, вооружившись тяпкой, устраивала набеги на чужие клумбы, пересаживая растения по своему усмотрению.
  "Ну конечно," - подумали обе.
  Но объяснить это миссис Эванс значило только усугубить ситуацию. Они были уверены что та не поверит.
  И в результате им запретили использовать магию дома.
  - Идите, - сказала мать ледяным голосом. - Занимайтесь своей магией где угодно. Только не трогайте мой сад!
  Так началась новая глава их летней практики.
  Теперь, на свежем воздухе, не ограниченные стенами дома, Петунья и Кингсли могли позволить себе больше свободы.
  Он поставил заклинание защиты, чтобы скрыть их присутствие, и разрешил Петунье практиковать другие, более сложные заклинания. Они отрабатывали отражение чар, различные заклинания первого и вторых курсов, защитные щиты.
  Лили теперь почти всегда ходила с ними. Уроки стали куда живее и интереснее, и младшая сестра быстро сдружилась с Кингсли, который, несмотря на свою суровость, с лёгкой усмешкой терпел её болтовню и шутки.
  Одним из самых запоминающихся моментов стал день, когда они отправились к реке. Там они практиковали водные заклинания, а потом... Кингсли объявил, что заодно научит их плавать.
  Вода была уже прохладной, лето клонилось к концу, но Кингсли лишь хмыкнул:
  - Холодная вода - лучший стимул плыть быстро. Утонуть никто не даст, так что шевелитесь.
  Сначала Петунья барахталась в воде как топор, тяжело шлёпая руками по поверхности и уходя вниз при малейшей неосторожности. Но спустя несколько дней она уже могла держаться на воде пусть и неуклюже, зато уверенно.
  Лили освоила несколько стилей плавания, то и дело устраивая под водой гонки сама с собой.
  Их громкий смех разносился над рекой, а Кингсли, сидя на берегу, делал вид, что ворчит, но в глазах его стояло тепло.
  Так незаметно прошло лето.
  Прошло в заклинаниях, ошибках, смехе, воде и под палящим солнцем.
  Были и лечебные зелья, и страх неизвестности. Но об этом даже не хотелось вспоминать. Вспоминать хотелось только хорошее.
  Сегодняшний вечер был особенным.
  Петунья и Лили лежали в комнате старшей сестры, окружённые шестью будильниками, которые расставили вокруг себя.
  - Туни, а если мы проспим? - шёпотом спросила Лили, укрывшись одеялом до самого носа.
  - С шестью будильниками? - фыркнула Петунья. Но потом задумалась и они с Лили по новой завели будильники и проверили что они разбудят их в нужный час.
  Они лежали в полумраке, прислушиваясь к тихому тиканью часов, чувствуя волнение, словно ток, пробегающий под кожей.
  Завтра.
  Завтра начнётся новая жизнь.
  Петунья сжала угол одеяла в пальцах. Её сердце стучало всё быстрее.
  Было страшно.
  Было волнительно.
  Но было и... немного счастливо.
  Она прикрыла глаза, позволив усталости взять своё.
  Завтра они отправятся в Хогвартс.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 54. Хогвартс-экспресс
  На следующий день вокзал гудел и звенел, будто гигантский улей, в котором каждый был занят своим важным делом. Повсюду сновали родители с тележками, багажом, животными в клетках, а дети - кто с сияющими глазами, кто с тревожной мимикой - вертелись между ними, словно маленькие спутники в орбите взрослой суеты.
  Петунья стояла рядом с Лили, обе с новенькими чемоданами, аккуратно поставленными у ног, и озиралась по сторонам, пытаясь не выдать волнения. Они только что прошли через стену между платформами - то самое, что казалось невозможным.
  Если бы не помощь других родителей, они бы, наверное, ещё долго стояли перед кирпичной преградой, не понимая как пройти. Какая-то добродушная волшебница с огромной шляпой и в пёстром плаще усмехнулась и подбодрила девочек, показав на собственных детей, что уже прошли вперёд.
  - Просто идите уверенно и не тормозите, - подмигнула она.
  Петунья взяла Лили за руку и, прежде чем успела испугаться по-настоящему, они шагнули вперёд - и очутились по ту сторону. Мир закричал, запел, задышал магией.
  Они стояли на платформе 9¾.
  Перед ними, пыхтя клубами белёсого пара, стоял алый поезд с надписью 'Хогвартс-экспресс'. Стены вагона блестели, словно только что были отполированы. Где-то слышался гудок, а у дверей вагона стоял проводник в форме, приветливо кивая ученикам.
  Шум голосов, стук чемоданов, крики и смех перемешивались в единый многоголосый поток, и Петунья никак не могла насытиться этим ощущением - так много магов в одном месте. Разные - высокие и низкие, с мантиями всех цветов радуги, с котелками, шляпами и волшебными палочками на ремне. Кто-то сердито спорил с летучим чемоданом, кто-то подкармливал сову в клетке, кто-то в последний раз пытался дотолковать ребёнку, как себя вести в Хогвартсе.
  Кошка Лили, пушистая Тучка, сидела в переноске, с важным видом следила за происходящим. Однако её внимание всё чаще приковывала клетка, стоящая рядом - та, в которой сидела Плюшка, сова Петуньи. Тучка, вытянув лапу сквозь решётку, пыталась дотянуться до клетки, издавая глухое мяуканье, будто бы не теряла надежды познакомиться поближе с новой подругой. Плюшка же надменно отодвинулась на жёрдочку подальше, прищурившись с видом 'меня так просто не возьмёшь'.
  Петунья бросила взгляд в сторону - и замерла от лёгкого шока. В нескольких шагах от них чья-то мать - полная женщина в цветастой мантии - судорожно высмаркивалась в огромный платок, похожий скорее на занавеску. Платок был уже весь мокрый, с подтеками разводами, но дама не унималась, хватая своего смущённого сына за рукав и завывая:
  - Как же ты без меня там будешь? - всхлипывала она, громко шмыгая носом. - Кто тебе будет завтрак готовить? А если ты заболеешь? Ты же у меня ничего сам не умеешь! Ну скажи, зачем ты туда едешь?! Как же я без тебя?..
  Мальчик явно хотел провалиться под землю. Он вздыхал, упрямо пытался вырваться из цепких рук матери и смущённо оглядывался по сторонам, будто ища способ исчезнуть, испариться, стать невидимым.
  Лили, заметив эту картину, едва заметно скривилась.
  - Я даже не знаю, что хуже, - прошептала она, наклоняясь к уху Петуньи. - Иметь таких родителей, как у этого бедняги... или таких, как у нас.
  Она кивнула в сторону их родителей.
  Те стояли чуть в стороне.
  Отец хмуро смотрел на часы, раз за разом проверяя стрелки, будто бы хотел этим ускорить ход времени. Мать, как всегда, держала спину прямой, лицо её было собранным, холодным - взгляд блуждал по окружающим, словно она мысленно оценивала чужие наряды и прически. Судя по выражению на лице, ее не очень вдохновляла одежда магов. 'Безвкусица' так и читалось в её взгляде.
  Петунья вновь бросила взгляд на женщину с платком и неожиданно для себя почувствовала зависть.
  Кто-то провожает своего ребёнка так, будто теряет часть себя.
  Она же знала, что в их семье такое отношение - недосягаемая роскошь.
  Но вслух она ничего не сказала. Просто чуть крепче сжала ручку от чемодана.
  - Смотри, - шепнула Лили и ткнула её локтем.
  В нескольких шагах от них стоял Северус. Сегодня он выглядел чуть иначе - волосы были приглажены, одежда выглажена, а лицо - ещё бледнее, чем обычно. И он был не один.
  С ним стояла женщина - уже знакомая им мама Северуса. Она смотрела на сына с теплотой в глазах.
  Рядом также стояли пожилые люди - вероятно, его бабушка и дедушка. Петунья и Лили раньше их не видели.
  Они поправляли складки на одежде мальчика, что-то тихо ему говорили, а дедушка, подмигнув, незаметно сунул ему в карман небольшой свёрток.
  Мальчик, похоже, не знал, как себя вести - и просто смущённо застыл на месте.
  В этот момент миссис Снейп, кажется, их заметила и перевела взгляд на семью Эванс.
  Петунья и Лили вежливо помахали - миссис Снейп кивнула им в ответ.
  Их мать, уловив движение, тоже медленно кивнула, слегка прищурившись и оценивающе разглядывая семью Снейпов.
  Отец семейства, конечно, ничего не заметил - в этот самый момент он уже в третий раз проверял часы.
  И тут к Северусу подошла другая семья. Родители с мальчиком, уже старшеклассником. Парень был высок, с платиновыми волосами и уверенностью в осанке, словно с рождения привык к вниманию.
  Он заговорил с Северусом, легко, без натуги, будто они давно знакомы. Северус не выглядел удивлённым. Напротив - он слегка улыбнулся и кивнул, отвечая на вопрос.
  Петунья чуть приподняла брови.
  "Выходит, он не такой уж одинокий одиночка, как казалось."
  Она украдкой взглянула на Лили. Судя по округлившимся глазам младшей сестры, та была не менее удивлена.
  Прозвенел первый гудок поезда, и суета вокруг усилилась. Люди задвигались быстрее, начались прощания. Кто-то обнимал ребёнка в слезах, кто-то торопился всучить последние инструкции.
  Родители девочек, как по сценарию, одновременно повернулись к Петунье.
  - Не забудь следить за Лили, - сказала мать.
  - Следи, чтобы она не натворила глупостей, - подхватил отец.
  Лили закатила глаза, а Петунья еле сдержалась, чтобы не цыкнуть. Кто бы сомневался, что их последние слова окажутся именно такими.
  - И не позорь нас, - добавила мать с привычной холодной строгостью. - За этот год ты должна перейти на курс, соответствующий твоему возрасту. Мы надеемся, что ты справишься. Поэтому от учёбы не отлынивай.
  Мамино 'надеемся' звучало как приговор - провала они не приемлют.
  Петунья чувствовала, как начинает болеть голова от всех этих наставлений и ожиданий. Она даже ещё в поезд не села, а на неё уже взвалили груз обязательств.
  Их неловко похлопали по плечам - словно родители не до конца понимали, как нужно прощаться с детьми в таких случаях.
  Сестры переглянулись. Кажется, неловкость чувствовали все.
  Очередной гудок, теперь уже настойчивый, заставил толпу потянуться к дверям.
  - Пойдём, - коротко сказала Лили, и обе заскочили в вагон, утягивая за собой сумки и клетки, их чемоданы под действием магии поплыли по воздуху к одному из вагонов.
  Девочки, смеясь и извиняясь, пробирались мимо толпы учеников, пока не заглянули в одно из купе там они заметили знакомое лицо: Северус. Он сидел у окна и чуть поднял голову, заметив их. Рядом с ним было одно свободное место.
  Остальные четыре сиденья уже заняли мальчики, примерно одного возраста. Судя по всему, все - первокурсники, как и они. Они разговаривали, но при виде девочек немного затихли, с интересом глядя на вошедших.
  Северус слегка порозовел, будто только сейчас понял, что предусмотрел место только для Лили. Он ничего не сказал, но в его взгляде читалась неловкость.
  Петунья остановилась на секунду, поняла, что для нее места просто нет, и спокойно сказала:
  - Я поищу другое место.
  Лили, смутившись, уже потянулась было за ней:
  - Может, я пойду с тобой?..
  - Не надо, - перебила её Петунья. - Садись. Он тебя ждал.
  Она уже разворачивалась, когда мальчик с тёмными лохматыми волосами и в круглых очках вдруг вскочил на ноги.
  - Эй, нет, ну что вы! - выпалил он. - Раз вы вместе, это глупо - разъединяться! Мы втиснемся! Правда ведь, парни?
  Он бодро пихнул в плечо сидящего у окна Северуса, и другого мальчика рядом, который до сих пор сидел с опущенной головой.
  - Да мне всё равно, - буркнул Северус, отводя взгляд.
  - Угу, - только кивнул второй, даже не подняв головы.
  Петунья, которая уже успела обрадоваться, что не придётся сидеть в одном купе с Северусом, замерла. Она зыркнула на лохматого энтузиаста и прошипела:
  - Не утруждайся. Сиди.
  Но тот, похоже, её слов даже не услышал. Он с энтузиазмом устроил какой-то импровизированные внутренние перестановки, сдвинув всех и создав тесноватую, но рабочую рассадку.
  Пришлось сесть. Петунья устроилась на сидении рядом с Лили, напротив Северуса и двух его соседей. Два мальчика рядом с ней пока молчали - один задумчиво грыз ноготь, другой смотрел в окно.
  А поезд, тем временем, уже начинал движение, плавно тронувшись с места.
  Молчание повисло на несколько секунд. Затем нарушитель тишины, лохматый мальчик в очках, не выдержал:
  - А вы все поступаете в этом году или нет? - спросил он, оглядывая собравшихся, но взгляд его задержался на Петунье. Видимо он решил что та уже учится в Хогвартсе.
  - А как там, в Хогвартсе? - вдруг спросил он у нее. - Там... так же, как говорят?
  Петунья подняла бровь.
  - Во-первых, что значит "как говорят"? Откуда мне знать, что ты слышал, и что из этого правда? - ответила она немного с иронией.
  Справа от неё послышался сдержанный смешок.
  - А во-вторых, кто сказал, что я там была?
  Мальчик ничуть не смутился. Наоборот - глаза его загорелись.
  - То есть ты тоже поступаешь?
  - Да, - коротко ответила она.
  - Но ты... выглядишь старше, - с удивлением произнёс он.
  - Я не только выгляжу. Думаю, я старше всех в этом купе, - спокойно заметила Петунья, скользнув взглядом по лицам остальных.
  Она даже была удивлена что так спокойно могла об этом говорить. Возможно все потому что она говорила с ребятами младше нее.
  - Правда? - удивился сосед справа. - Я думал, это я буду старше всех в этом году. Ты... старше меня?
  Петунья устало прикрыла глаза.
  - Ещё раз: тебя - это кого? Я не умею читать возраст по лицам.
  - Я Сириус, пятьдесят девятого года рождения.- немного смущаясь пояснил мальчик.
  - Тогда я всё ещё старше.
  Мальчик в очках присвистнул, впечатлённый.
  - Во дела. А как так вышло? Не могла пойти в школу? В другой стране была? Или скрывалась? Может, болела? - Он говорил быстро, взахлёб, глаза сияли от интереса.
  - Всего понемногу, - коротко бросила Петунья и достала из сумки книгу.
  Она открыла её с нарочитым вниманием, показывая, что разговор окончен.
  - О, так ты, наверное, поступишь в Когтевран , - не унимался он. - Мой папа говорил, у них все таскаются с книгами.
  Петунья не ответила. Она уже знала, как обращаться с подобными болтливыми людьми- это работало и с Лили: игнорировать все что они говорят.
  - Тебе нужно поступить в Слизерин, - вдруг раздался голос Северуса. Он обращался к Лили тихо, почти шепотом, но в тоне его звучала уверенность. - Там учатся многие умные и амбициозные волшебники.
  Лили чуть наклонила голову.
  - В Слизерин?.. - задумчиво произнесла она.
  Петунья, до того притворно погружённая в книгу, чуть заметно навострила уши. Амбиции- это то что у нее не отнять.
  - Кто это тут хочет в Слизерин? - тут же встрял лохматый мальчик в очках, с весёлым блеском в глазах. - Да я бы сразу из школы сбежал! А ты? - он обратился к соседу напротив, который назвался Сириусом.
  Тот не улыбался и хмуро ответил.
  - Вся моя семья училась в Слизерине, - глухо сказал он.
  - Елки-палки! - воскликнул мальчик, хватаясь за сердце. - А ведь ты мне показался приличным человеком!
  Сосед криво усмехнулся.
  - Возможно, я нарушу семейную традицию, - бросил он. - А ты сам куда метишь, если бы дали выбрать?
  Мальчик в очках гордо поднял подбородок и извлек невидимый меч, взмахнул им в воздухе и произнёс:
  - Гриффиндор! Славный дом храбрецов! Как мой отец!
  Северус тихо, но весьма выразительно фыркнул.
  - Что-то не так? - моментально обернулся мальчик в очках.
  - Да нет, почему же? - холодно ответил Северус. - Если кто-то предпочитает быть храбрецом, а не умником - это его выбор.
  - А ты-то куда пойдёшь, если ты ни то, ни другое? - лениво бросил сосед Петуньи.
  - Очень смешно, - буркнул Северус, отворачиваясь к окну.
  Мальчик в очках расхохотался, хлопнув себя по колену.
  Лили покраснела, сжав губы. Она метала взгляды от одного к другому, и, судя по всему, больше всего её раздражал именно мальчик в очках.
  Петунья задумалось о том, что уже и забыла, насколько мальчишки бывают мерзкими - вечно спорят, дразнят и ищут с кем бы сцепиться.
  Спор продолжался и уже начинал действовать на нервы.
  Она подняла голову от книги. Вся сцена начинала напоминать дешевую перебранку на перемене в школе.
  Девочка захлопнула свою книгу с такой силой, что даже Тучка в переноске испуганно шевельнулась. Девочка подняла на мальчишек тяжёлый, почти ледяной взгляд.
  - Вы слишком громкие, - произнесла она сухо.
  Мальчики затихли, явно удивленные. Будто только в этот момент осознали, что в купе они не одни.
  - Лучше бы вам её не злить, - шепнула Лили с преувеличенной серьёзностью, проведя пальцем по горлу, как бы намекая на последствия. - Она уже умеет колдовать.
  Тишина.
  То ли это был взгляд Петуньи - прямой, темный, немного снисходительный, как у взрослой, что смотрит на шумных младшеклассников, то ли слова Лили произвели эффект, но перебранка затихла.
  И именно в этот момент дверь купе сдвинулась, и внутрь заглянул староста. Это был тот самый парень с белыми платиновыми волосами, который здоровался с Северусом на платформе. Он пришел, привлечённый шумом, но увидев спокойную картину, приподнял бровь с лёгкой иронией.
  - Жаль, что нельзя назначить первокурсницу старостой, - сказал он, глядя на Петунью. - У тебя бы вышло великолепно.
  Девочка опустила глаза и поспешно уткнулась в книгу, стараясь скрыть лёгкий румянец.
  Староста кивнул Северусу, показывая тем самым чтобы тот вышел.
  Мальчик без лишних слов поднялся и вышел вслед за ним.
  - Кстати, - обернулся староста, бросая на остальных короткий взгляд, - через сорок минут все должны переодеться в школьную форму.
  Он ушёл, закрыв дверь. Остальные мальчики переглянулись.
  Им явно было интересно какие отношения связывают их соседа и старосту. В особенности это было интересно Лили и Петунье.
  Северус вернулся через несколько минут. Он выглядел спокойным, даже немного отстранённым. Но в глазах его блеснуло что-то настороженное, когда он заметил, что на него смотрят.
  Лили, склонившись к Северусу, прошептала:
  - Кто это был? Ты мне о нём не рассказывал. Как вы познакомились?
  Северус бросил на неё короткий взгляд, пожал плечами, будто это не стоило объяснений.
  - Люциус Малфой. Его семья живёт рядом с домом моих бабушки и дедушки. Когда мы с мамой навещаем их, иногда заходим к Малфоям в гости. Или они к нам. Так и познакомились. - Он говорил небрежно, будто речь шла о ком-то малозначительном.
  Но Петунья заметила как он старается прикрыть гордость за безразличием.
  Поезд продолжал свой путь, мягко покачиваясь, за окнами мелькали поля, перелески и холмы, плывущие сквозь утренний туман.
  И вот раздался звонкий голос, и в коридоре появилась тележка, доверху нагруженная сладостями. Улыбчивая ведьма в зелёной мантии напевала:
  - Шоколадные лягушки, батончики с марципаном, сливочные шишки, зефирные ядра, ириски с хрустом, карамельные хвостики, всё для вас, юные волшебники!
  Глаза детей загорелись. Купе наполнилось вожделёнными взглядами, тихими вздохами и перешёптыванием.
  Но Лили и Петунья остались неподвижно сидеть.
  Лили с тоской смотрела на тележку, прикусив губу, и всё стало понятно без слов: девочки осознали что у них не было ни единого кната. Родители не подумали, что их детям могут понадобиться местные деньги.
  Петунья опустила взгляд, но уголком глаза не отрывалась от шоколадного печенья, точно такого, как то, которое она съела в ту самую странную ночь, когда магия изменила её жизнь навсегда.
  Пухлый мальчик, сидевший на её стороне, судя по всему, не имел подобных проблем. Он с энтузиазмом скупил едва ли не полтележки и, довольно причмокнув, повернулся к остальным:
  - Берите, не стесняйтесь! Угощаю!
  Радостный гомон пронёсся по купе. Мальчики наперебой благодарили его, хлопали по плечу и засыпали весёлыми шуточками.
  Северус молча наблюдал за происходящим. Он не взял ни одной конфеты. Вместо этого он медленно достал из кармана пару сиклей - явно припрятанных на что-то важное - и, заметив, как девочки старательно не смотрят на сладости, подошёл к тележке и выбрал несколько шоколадных печенек.
  Вернувшись, он молча протянул их.
  - Спасибо, Северус! - искренне сказала Лили, глаза у неё сияли. Она сразу взяла печенье и откусила кусочек.
  Петунья напряглась, уже собираясь отказаться, но тут получила лёгкий, но выразительный тычок локтем в рёбра от сестры. Она зло прищурилась, но потом - не глядя - взяла одну печеньку.
  - Спасибо, - буркнула она.
  Она попробовала кусочек - и тут же вспомнила всё: аромат, вкус, то тепло, что вспыхнуло в груди тогда, в ту самую ночь.
  Он был таким же.
  Пока все смеялись и болтали, мальчик, который всё это время сидел, не поднимая головы, протянул руку, чтобы взять предложенные сладости.
  Но когда он потянулся, рукав свитера немного съехал, и все увидели глубокие, бледные шрамы, покрывающие его руку.
  Он быстро сжал конфеты в ладони и отдёрнул руку, натягивая рукав обратно, стараясь спрятать то, что уже все заметили.
  В купе повисла тишина. Никто не знал, что сказать.
  И тут голос мальчика в очках, как обычно, выстрелил прямо в тишину:
  - Ничего себе, какие у тебя шрамы! Ты что, с медведем дрался?
  Все замерли.
  Петунья почувствовала, как у неё пересохло в горле, а Лили покачала головой.
  Но вместо гнева или стыда... мальчик засмеялся.
  - Почти, - сказал он. - На меня напал волк. Когда я был маленький.
  Он поднял лицо. За светлыми прядями скрывалось миловидное лицо, на котором выделялись несколько глубоких шрамов, пересекавших скулу и подбородок. Глаза - ясные, серо-голубые, с едва заметной грустью в уголках.
  И все тут же заговорили: наперебой, с воодушевлением, с неподдельным интересом.
  - Обалдеть... - выдохнул один из мальчишек. - И ты выжил? Это ж... это круто!
  - Ты потом долго в больнице лежал?- спросил другой.
  - Он точно самый крутой среди нас, - заявил третий.
  - Тебе больше не больно?- поинтересовалась Лили
  Кто-то хлопнул его по плечу. Кто-то сунул ему в руки дополнительные ириски.
  Он чуть смущённо улыбался, не пытаясь их оттолкнуть .
  Так и прошла оставшаяся часть поездки: сладости разошлись по рукам, разговоры зазвучали живее, а купе наполнилось смехом. Петунья невольно втягивалась в происходящее, даже если не спешила показывать это.
  Мальчики - такие разные, но уже каким-то странным образом уже связанные - болтали, шутили, спорили и время от времени поглядывали на девочек.
  Она узнала имена своих соседей.
  Мальчик справа - тот, что смеялся чаще всех, с лёгким вызовом в каждом движении, представился коротко:
  - Сириус.
  Говорливый мальчик в очках с вечно растрёпанными волосами бодро добавил:
  - Джеймс.
  Парень со шрамами, сдержанный и мягкий в словах, кивнул:
  - Римус.
  А полный мальчик с добродушной улыбкой сказал:
  - Я - Питер. Приятно познакомиться!
  Потом они все как-то одновременно повернулись к ней, замерли, ожидая продолжения знакомства.
  Петунья подняла на них взгляд.
  - Петунья, - сказала она ровно. - А это Лили. Моя сестра.
  Лили махнула рукой и улыбнулась.
  Некоторые из мальчиков слегка кивнули, кто-то улыбнулся. Но все - как по команде - перевели взгляды на Северуса. Тот сидел, не двигаясь, уставившись в окно, и называться явно не собирался.
  - ...и? - уточнил Джеймс.
  Северус фыркнул, даже не обернувшись.
  Петунья закатила глаза, театрально вздохнула и с ехидцей сказала:
  - И Северус, - протянула она. - Но он у нас скромный.
  Мальчики хихикнули. Северус бросил в её сторону испепеляющий взгляд.
  Она лишь невинно пожала плечами: сам виноват - нечего было напускать таинственности.
  Вскоре поезд начал замедляться, и за окном стали видны холмы, вспаханные поля и первые отблески воды. В коридоре послышались голоса старост, призывающие переодеться в форму.
  -Лили, пойдем, - сказала Петунья, поднимаясь. - Надо привести себя в порядок.
  Сестры вышли из купе и прошли в специально отведённый вагон с кабинками для переодевания. Сняв свою обычную одежду, Петунья осторожно надела школьную форму, держа ткань, как нечто священное. Накинула мантию - чёрную, с гладкими складками.
  Перед зеркалом она на секунду застыла.
  Она увидела ведьму.
  Настоящую.
  Петунья прижала ладони к губам и тихо - почти беззвучно - засмеялась. Её глаза светились от радости.
  Это действительно с ней происходило.
  Впрочем, когда она вышла из кабинки, на её лице не осталось ни капли смеха. Только уверенность и лёгкая, почти горделивая отстранённость.
  Она прошла мимо других учеников с высоко поднятой головой. Да, её форма ещё не была украшена цветами факультета - не было ни галстука, ни нашивки. И это, казалось, вызывало в толпе недоумённые взгляды.
  Но Петунья их игнорировала.
  Ничего. Ничего страшного. Скоро всё изменится.
  Она перейдёт на нужный курс. Догонит по знаниям. Восполнит всё, что упущено.
  И они все узнают, чего стоит Петунья Эванс.
  
  
  
  
  
  
  Глава 55. Распределение
  Поезд постепенно сбавил ход, скрипя тормозами. Вокруг зашевелились ученики, снова началась суета: кто-то искал свои вещи, кто-то кричал через весь вагон, кто-то напоследок запихивал в рот последние ириски.
  Петунья чувствовала, как сердце стучит где-то в горле - громко и настойчиво. Они прибыли.
  Толпа первокурсников высыпала из поезда на тёмную платформу, освещённую тусклым светом фонарей. В воздухе пахло сыростью, землей и какими-то цветами.
  На краю платформы стоял великан - не иначе. Мужчина с копной густых, торчащих во все стороны волос, со спутанной бородой, в которой, казалось, могли жить птицы, и в плаще, который больше походил на одеяло. Голос у него был глубокий и гулкий:
  - Первокурсники! Ко мне! Ну-ка, все сюда! Я - Хагрид, лесничий Хогвартса!
  Петунья с Лили почти что отшатнулись. Он был слишком большим и громким. Первой реакцией был страх. Но, присмотревшись, девочка заметила, как он мягко поправляет шляпу одной девочке, как бережно придержал мальчика с клеткой в руках- и испуг немного улёгся.
  Он просто громкий. И большой. Это ещё не повод бояться.
  Петунья глубоко вздохнула и последовала за другими первокурсниками.
  Лесничий сказал чтобы все оставили свой багаж и фамильяров рядом со своими чемоданами, их отправят прямиком в Хогвартс. Петунья заметила что их уже успели вытащить из вагона.
  - Сейчас поплывём к замку по озеру! - крикнул Хагрид. - По четверо в лодку! Руки в воду не опускать - кто знает, что там водится! - предупредил Хагрид с усмешкой, и это вызвало нервный смех.
  - Ни шататься, ни вставать! Кто упадёт - поплывет в гости к озерным русалкам!
  Он засмеялся над своей же шуткой, а некоторые дети напряглись. Петунья присоединилась к лодке, где уже сидели Лили, Северус и еще один незнакомый мальчик.
  Когда все расселись, лодки медленно двинулись вперёд, сами - без вёсел, без управления.
  Озеро было зеркальным, таинственным, и только звёзды отражались в нём, как рассыпанные кристаллы. Лёгкий туман стелился по поверхности, придавая всему окружению какой-то волшебно-сказочный вид.
  Все дети вокруг оглядывались, замирая от восторга. Петунья сжимая руки на коленях, смотрела на возвышающиеся впереди темные башни замка, подсвеченные золотистым светом, и чувствовала, как внутри у неё что-то сжимается и разжимается одновременно.
  Лили не отрывала глаз от неба и всплывающих вдалеке силуэтов шпилей. Даже Северус, обычно мрачный, выглядел зачарованным.
  Когда они высадились, их повели по каменным ступеням наверх, к массивным дверям замка.
  В холле их встретила женщина с прямой спиной, суровым взглядом и идеально собранными волосами. Её мантия была безупречно выглажена, а голос - чётким и уверенным:
  - Я - профессор Макгонагалл. Добро пожаловать в Хогвартс.
  Петунья невольно выпрямилась сама. В этой женщине было что-то от мамы - та же холодная собранность, умение держаться, как будто мир вокруг подчинялся её спокойствию.
  Профессор Макгонагалл повела их по длинному коридору, и вскоре они вошли в Обеденный зал.
  Зрелище захватило дух.
  Под потолком, словно в небе, плыли тучи, звёзды и луна. Сотни свечей зависли в воздухе, создавая мягкий, теплый свет. По обе стороны стояли длинные столы - уже полные учеников, старшеклассников в мантиях с цветными галстуками и нашивками факультетов.
  Петунья шла немного позади, и каждый раз, когда она проходила мимо старших учеников, головы поворачивались в её сторону.
  Она действительно выделялась - почти на две головы выше всех первокурсников. Некоторые студенты перешёптывались, кто-то даже откровенно показывал на неё пальцем.
  Петунья не подавала вида что чужие взгляды ее беспокоят.
  Она пихнула локтем Лили и кивнула вперёд, к длинному преподавательскому столу.
  Младшая сестра оторвалась от разглядывания парящих свечей и взглянула туда, куда указывала сестра.
  - Ты только глянь, - прошептала Петунья Лили на ухо. - Старик в середине - вылитый работник из 'Отдела по изучению магии и магических явлений'.
  Лили прыснула от смеха.
  - Точно! Даже колпак похож! Только борода подкачала... Она должна быть в три раза длиннее!
  Обе девочки прыснули в кулак, сдерживая смех.
  Постепенно в зале стало чуть тише. У подножия возвышающейся трибуны стоял табурет, а на нём - старая, потёртая шляпа, явно повидавшая тысячи голов. Её край дрогнул, и шляпа будто глубоко вздохнула, прежде чем зашевелились ее складки:
  Может быть, я некрасива на вид,
  Но строго меня не судите.
  Ведь шляпы умнее меня не найти,
  Что вы там ни говорите...
  Она пела длинную песню о факультетах, о мудрости, храбрости, доброте и амбициях.
  Петунья слушала, но никак не могла сосредоточится - в животе стало тяжело и ее начало мутить , будто она прокатилась на карусели, волнение до нее добралось.
  Затем шляпа умолкла, и профессор Макгонагалл, строгим голосом, начала вызывать учеников по фамилии.
  По одному дети начали подниматься на помост. Как только шляпа оказывалась на голове ребёнка, она оживала: её складки двигались, словно рот, и она начинала говорить. Петунья не могла расслышать слов - лишь наблюдала за движениями ткани, и каждый раз после короткой паузы зал взрывался громким названием факультета:
  - ГРИФФИНДОР!
  - ПУФФЕНДУЙ!
  - КОГТЕВРАН!
  - СЛИЗЕРИН!
  И так - один за другим.
  Сириуса - фамилию которого объявили как Блэк - шляпа распределила в Гриффиндор. Он замер, будто не поверил, оглянулся на преподавательский стол с выражением: "Вы точно не ошиблись?", и медленно побрёл к столу львов, всё ещё ошарашенный.
  Лили была вызвана немного позже. Петунья, стоя рядом с Северусом, видела как сестра ловко взобралась на табурет, как шляпа коснулась её волос, а после недолго шевеля складками, в разговоре с девочкой, выкрикнула:
  - ГРИФФИНДОР!
  Зал зааплодировал, Лили радостно вспорхнула с места и побежала к нужному столу. Петунья заметила, как Северус тихо вздохнул, плечи его поникли.
  Петунья перевела взгляд с Северуса на шляпу.
  Что же она говорит? Почему с кем-то она говорит больше минуты, а с кем-то и пары секунд не сосчитать?
  Слов не было слышно - только движущиеся складки и реакции учеников: удивление, облегчение, смущение.
  И вот настала ее очередь.
  - Эванс, Петунья.
  Сердце ухнуло куда-то в живот. Она шагнула вперёд, чувствуя взгляды на себе. Шаги по каменному полу отдавались в ушах, как удары молота.
  Табурет казался слишком маленьким. Зал словно замер, и шёпот пополз по рядам: высокая, взрослая девочка, совсем непохожая на остальных. Петунья села и почувствовала, как мантия будто немного душит. Шляпа опустилась на ее голову.
  - О, ты у нас припозднилась, моя дорогая. Очень даже припозднилась.
  Петунья вздрогнула.
  - Но ничего, ничего... Вижу, сердце у тебя доброе, но по жизни ты слишком много волнуешься - Пффф! Пуффендуй - не твой путь. Да, ты стремишься к знаниям, но знания не твоя цель, они для тебя - средство. Поэтому не Когтевран.
  Ты смела, когда нужно, и осторожна, когда нужно. И... да, да... что у нас тут?
  Стремление, желание доказать, упрямство, упорство. Ты хочешь, чтобы мир увидел: ты имеешь право быть здесь. Так-так-так...
  Шляпа помолчала, а потом громко выкрикнула:
  - СЛИЗЕРИН!
  Петунья почувствовала, как в груди сжалось.
  Не с Лили.
  Она соскочила с табурета и прошла к столу, где уже аплодировали её новые однокурсники.
  Грусть уколола где-то глубоко внутри, но вместе с ней - и облегчение. Теперь у неё есть официальная причина не следить за Лили 24/7. Разные столы, разные факультеты. И дома не подкопаешься: 'Извините, распределяющая шляпа решила так'. Отличная отмазка.
  Когда она села за стол, то заметила того самого старосту из поезда - знакомого Северуса... Люциус, кажется?
  Он поприветствовал её и обратившись ко всем кто смотрел на неё с лёгким удивлением, тепло и немного с нажимом сказал:
  - Поприветствуйте новенькую.
  Он будто бы дал отмашку, и остальные тут же начали поздравлять её с зачислением именно на их факультет.
  Девочка всё ещё ловила на себе непонимающие взгляды, словно некоторые не до конца понимали, что она здесь забыла, но после слов старосты напряжение немного спало.
  Она посмотрела на стол, за которым сидела её сестра, и заметила, как Лили с тоской смотрит на неё.
  У Петуньи что-то сжалось в груди, и ей стало неловко от того, что первой её реакцией на то, что они попали в разные факультеты, было облегчение. Грусть тоже, но облегчения будто бы было больше.
  Потом распределили еще нескольких детей. Напротив нее разместилось трое первокурсников.
  И вот она снова услышала знакомое имя.
  - Люпин, Римус.
  - ГРИФФИНДОР!
  Римус всё так же пытался прикрыть шрамы на лице волосами, и когда прозвучало, в какой факультет его распределили, он резко поднял голову, будто забывшись, а потом, вскочив со стула, почти бегом направился к столу. Там его радостно встречали однокурсники, особенно Лили и Сириус.
  После был:
  - Петтигрю, Питер.
  - ГРИФФИНДОР!
  И дальше:
  - Поттер, Джеймс.
  Он уверенно прошёл к табурету. Но Петунья, наблюдая за ним, всё же заметила, как он вытер руки о брюки перед тем, как сесть - видимо они были влажными. Значит, не таким уж и спокойным он был.
  - ГРИФФИНДОР!
  Он выдохнул и радостно сжал кулак, после чего практически вприпрыжку направился к столу.
  Петунья была немало удивлена, что практически все из их купе, кроме неё, оказались в Гриффиндоре.
  Интересно, а Северус тоже туда попадет? - подумала она с интересом.
  Она перевела взгляд на ожидающих своей очереди и услышала:
  - Принц, Северус.
  Петунья замерла.
  Принц?
  Не Снейп?
  Она оглянулась в поисках Лили. Та тоже обернулась, на её лице отражалось такое же удивление.
  - СЛИЗЕРИН!
  Северус просиял. Шёл к столу так, будто вытащил лотерейный билет.
  Петунья была всё ещё в растерянности. Он сменил фамилию?
  Пока она была погружена в мысли, последних учеников распределили, и зал зааплодировал. Новички были тепло приняты, их хлопали по плечам, улыбались, кто-то сразу задал вопросы. Шум, смех, оживление.
  Профессор Макгонагалл объявила:
  - А теперь директор школы Альбус Дамблдор, скажет пару слов.
  На трибуну вышел тот самый седобородый волшебник в высоком колпаке.
  Петунья чуть не подавилась воздухом.
  Это он? Тот самый, над кем они с Лили только что смеялись?
  Когда она писала письма директору, она представляла его более.. серьезным?
  Он улыбался широко, по-доброму, глаза его сверкали, будто в них плескался смех.
  - Добро пожаловать, доблестные умы и сердца! - произнёс он. - Как же приятно видеть столько новых лиц! Некоторые из вас будут учиться, некоторые - чудить, а самые талантливые будут... случайно взрывать котлы на третьей неделе! О, прошу, не повторяйте за прошлогодним Хиггсом, который пытался сварить зелье удачи и превратил волосы всей школы в фиолетовые водоросли. Была... забавная неделя!
  Некоторые ученики захихикали. Лили - одна из них.
  - Мои советы на этот год: не гладьте гиппогрифов, если они в плохом настроении. Не вызывайте дождь в библиотеке. И, пожалуйста, ради всего святого - не кормите тролля в подземельях. Он на диете.
  Зал взорвался хохотом.
  Петунья всё больше убеждалась, что этот человек идеально бы вписался в отдел 'по изучению магии'. Такой же безумный старик.
  В какой-то момент он повернулся в сторону Слизеринского стола и, кажется, подмигнул ей. Или ей показалось. Но в любом случае она рефлекторно выпрямилась и нахмурилась.
  Какой... странный человек.
  - А теперь... - Дамблдор поднял руки и с воодушевлением произнёс: - Угощайтесь!
  Словно по команде, столы вспыхнули светом и заполнились едой. Блюда возникали сами собой - жаркое, пироги, картофель, хлеб, запечённые овощи, подливы, тыквенный сок в кубках.
  Петунья жадно осматривала стол, не зная, за что хвататься первым. Всё дразнило запахами, пар поднимался над блюдами волшебным дымком.
  Она старалась есть аккуратно, не хватать, не жевать торопливо. Но завтрак был давно, печенька, съеденная в поезде, исчезла бесследно, и желудок протестующе урчал.
  Краем глаза она замечала, как и другие новички из Слизерина - в том числе и Северус, сидящий по правую руку - тоже стараются сохранять вид приличный, почти благородный. Никто не ел так, как хотелось бы - жадно, роняя крошки, облизывая пальцы. Нет. Все поглядывали на старших и следили друг за другом.
  Вдруг из стен, потолков и даже столов начали появляться призрачные фигуры.
  Кто-то - со смехом и весёлым улюлюканьем,
  кто-то - с торжественным 'приятного аппетита!',
  а кто-то - с жутким завыванием, от которого по спине пробежал холодок.
  Петунья замерла, не в силах шевельнуться.
  Кто-то вскочил на ноги, но тут же был усажен обратно твёрдой рукой старшеклассника.
  Кто-то поперхнулся едой от неожиданности.
  А где-то неподалёку Петунья услышала тихий плач -
  тонкий, испуганный всхлип, потерявшийся в общем шуме.
  Она перевела взгляд на стол Гриффиндора,
  хотела убедиться, как там Лили.
  Всё же, может, не стоило всё детство пугать её привидениями...
  Кто же знал, что они и правда существуют.
  Даже со своего места Петунья заметила, как Лили побледнела,
  и в ужасе вцепилась в рукав сидящего рядом Джеймса.
  Тот, в отличие от неё, наоборот, покраснел до оттенка спелого помидора. И Петунья сомневалась что причиной были призраки.
  Все смеялись, наблюдая за реакцией первокурсников -
  видимо, это уже была старая добрая традиция:
  не предупреждать новичков о появлении призраков.
  Спустя некоторое время зал успокоился,
  смех стих, и все принялись за еду,
  словно ничего необычного и не произошло.
  Когда Северус не мог дотянуться до пудинга, Петунья, не задумываясь, взяла ложку, поддела порцию и молча протянула ему. Просто потому что пудинг находился рядом с ней и это было вежливо.
  Но вместо благодарности он резко выхватил у неё тарелку, даже не взглянув и не поблагодарив. Как будто она ему что-то была должна.
  В груди у Петуньи словно щёлкнул переключатель.
  Она почувствовала, как внутри вскипает кровь, как плечи напрягаются, а в животе завязывается узел.
  Как он смеет!
  Мало того, что не удосужился извиниться за всё, что было раньше, так теперь ещё и выплёскивает злость на неё, словно она в чём-то виновата!
  Она прекрасно понимала, что именно его раздражало.
  Он не хотел, чтобы рядом с ним сидела она. Он хотел, чтобы рядом была Лили.
  И его грустные взгляды на стол Гриффиндора это только подтверждали.
  Петунья резко фыркнула.
  - Тебе стоит перестать вести себя как ребёнок, - процедила она сквозь зубы, почти не двигая губами.
  Он тут же повернулся к ней, глаза сверкнули, и с губ сорвалось:
  - Заткнись.
  Его голос был колючим, но прежде чем Петунья успела отреагировать, вмешался чужой голос - ровный, надменно холодный:
  - У нас в Слизерине ценится сплочённость.
  Люциус Малфой сидел напротив, лениво подперев щеку рукой и видимо подслушивал. Его глаза на мгновение блеснули сталью.
  - Мы единое целое. Мы не ссоримся между собой. Так было. Так есть. Так будет.
  Слова он произнёс с нажимом, его светлые глаза на мгновение сверкнули, и Петунье стало... неуютно.
  Запрет на ссоры?
  Она не собиралась кидаться на Северуса с кулаками, но мысль, что конфликт как факт - под табу, её удивила и насторожила.
  Старшекурсник, сидевший ближе к ним, поддержал Люциуса с лёгким смешком:
  - Если уж вас трясёт от злости - идите, выплесните её на другие факультеты.
  Кто-то за столом согласно кивнул. Кто-то - с довольной ухмылкой.
  Петунья поняла: внутри факультета они свои, но шаг в сторону - и ты враг.
  Она не ответила. Просто продолжила есть, медленно, вдумчиво. Её лицо вновь стало спокойным. Но внутри всё сжалось.
  Отыгрываться на других, она была не уверена что ей нравится эта идея.
  После ужина студентов распределили по корпусам. Потоки первокурсников разделились, старосты подзывали группы.
  В толпе Петунья вдруг заметила знакомое рыжее пятно - Лили. Та замешкалась, повернулась и, увидев сестру, заулыбалась.
  - Туни! - Лили бросилась к ней, схватила за руки. - Получается ты теперь в Слизерине?
  - Ага, - просто сказала она. - А ты - в Гриффиндоре.
  Лили опустила взгляд.
  - Я не понимаю, почему. Я... я думала, меня отправят к вам с Северусом.
  Петунья на секунду опустила глаза, но затем мягко сказала:
  - Я тоже думала, что мы будем вместе. Но... будем видеться на уроках.
  - Конечно. Я буду скучать.
  Их группы начали удаляться все дальше и Петунья быстро ответила:
  - Я тоже.
  Лили убежала вверх по лестнице, а Петунья на мгновение задумалась:
  Как будут проходить её занятия?
  Какое будет расписание?
  Получится ли часто пересекаться с Лили?
  Этого она пока не знала.
  Ну что ж, узнает завтра. И с этой мыслью она поспешила за своими однокурсниками.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 56. Лунная ночь
  Она стояла перед дверью, за которой находилась её будущая спальня. Рядом на полу стоял чемодан, клетка с Плюшкой чуть подрагивала - сова, казалось, нервничала не меньше хозяйки. Петунья вздохнула и, набрав воздуха в грудь, толкнула дверь.
  Комната была просторной, с тёплым изумрудным освещением, словно свет проходил сквозь толщу воды. Мебель из тёмного дерева - строгая, немного старомодная, но добротная. Вдоль стены стояли четыре кровати с зелёными балдахинами. Три из них уже были заняты - постели были расправлены, на тумбочках лежали палочки, а кое-где висели мантии.
  При её появлении разговор стих. Три девочки, сидевшие на одной из кроватей, синхронно обернулись. Их взгляды скользнули по Петунье с удивлением, настороженностью - и, как ей показалось, даже лёгким испугом.
  Она сделала шаг внутрь.
  - Привет, - произнесла она, стараясь звучать спокойно. - Я Петунья. Петунья Эванс.
  Соседки переглянулись и чуть стушевались. Видимо, разница в возрасте была слишком очевидной: Петунья действительно выглядела почти как старшеклассница рядом с ними.
  - Эм... Я - Милдред Крэбб, - первой отозвалась светловолосая девочка с круглым лицом.
  - Этель Урхарт, - сказала вторая, темноволосая, с внимательным взглядом.
  - И я - Кассандра Яксли, - добавила третья, с тонкими губами и немного надменным выражением.
  Они все звучали вежливо, но настороженно. Словно не понимали, кто перед ними - союзник, угроза или странная случайность.
  Они продолжили сидеть втроём, сбившись на одной кровати, о чем-то перешептываясь. Петунья села на свою кровать, разуваясь, и наблюдала за ними краем глаза.
  Старое чувство неловкости снова закралось в неё. Та самая тяжёлая, тягучая неуверенность, которая всегда мешала ей подойти к другим.
  А что, если она подойдёт и заговорит с ними?
  Но о чём? О погоде? - звучало глупо.
  Она не понимала, сейчас подходящий ли момент, чтобы вклиниться в разговор, или всё же лучше подождать?
  Ладони вспотели, а сердце забилось чуть быстрее.
  Она потянулась к чемодану, решив, что разбирать вещи - вполне достойный повод держаться особняком. И если она при этом случайно услышит их разговор - никто не осудит.
  - Мне шляпа предлагала Гриффиндор, - прошептала одна из девочек.
  - Ты что, серьёзно?! - ахнула вторая.
  - Угу. Я даже испугалась. Но быстро попросила отправить меня в Слизерин.
  - Повезло, что не попала туда, - фыркнула третья. - Мои родители говорили, что все пакостники учились в Гриффиндоре.
  - И все драчуны, - добавила Кассандра. - Родители мне сказали 'Только попробуй к ним попасть - домой можешь не возвращаться'.
  - Мама бы меня прибила, - согласилась Милдред.
  Петунья слушала молча, аккуратно приоткрывая крышку чемодана.
  Наверное, сейчас не лучшее время, чтобы вмешаться в разговор с восклицанием, что её сестра попала в Гриффиндор?
  Девочка поколебалась, решив пока промолчать.
  Она взяла палочку. Сегодня она почти не колдовала и это нужно исправить.
  - Вингардиум левиоса, - прошептала она и аккуратно повела палочкой.
  Свитер послушно поднялся в воздух, завис на секунду - и, вместо того чтобы опуститься в шкаф аккуратной стопкой, с силой врезался в полку, следом за ним - рубашки, книги, пояс, - всё шмякнулось, перекосилось, посыпалось.
  Громкий стук разорвал тишину.
  Петунья вздохнула. До идеала... ещё очень, очень далеко.
  Она обернулась - и застыла.
  Три девочки сидели на кровати, словно замерли в тот момент, когда собирались что-то сказать. Теперь они испуганно переводили взгляд то на неё, то на шкаф, то на её палочку.
  Молчание было почти осязаемым.
  И вдруг - почти одновременно - все трое скользнули по своим кроватям, выключили ночники и скрылись за балдахинами.
  Петунья пару секунд постояла, потом пожала плечами.
  Ну и ладно.
  Она аккуратно разложила вещи по полкам и подошла к окну, прижимая к груди клетку. Время выпустить Плюшку на охоту. Взгляд упал на стекло - и в тот же миг сердце дрогнуло.
  За окном не было привычной темноты или неба. За стеклом плавали рыбки. Медленные, ленивые, они разглядывали комнату с живым любопытством. Некоторые даже будто задерживались напротив окна, рассматривая застывшую девочку.
  Как она могла забыть? Комнаты Слизерина находились в подвалах, под озером. Их окна выходили прямо в его глубины.
  Петунья замерла. Свет полной луны преломлялся в воде, превращая чешую рыб в плавающие драгоценности. Это было красиво. Невозможно красиво.
  Словно она смотрела на аквариум.'Хотя - хмыкнула она про себя - скорее это их комната являлась аквариумом для рыб'.
  И всё же...
  Она прикусила губу задумавшись.
  Плюшке было неуютно. Даже не открывая клетки, она уже видела: сова нервничала. Весь день - поездка, толпы, шум. Клетка была слишком тесной, слишком закрытой.
  Дома они с Кингсли сделали ей вольер - Плюшка не привыкла быть в такой тесноте. Девочка надеялась отправить сову на ночную охоту, а уже завтра отнести ее в совятню...
  Но окна (по крайней мере стандартного) не было и ждать завтрашнего дня было нельзя.
  Петунья накинула уже снятую мантию, подхватила клетку и вышла из комнаты.
  Она не видела, как балдахины кроватей ее соседок едва заметно шевельнулись, и три пары глаз - с тревогой и любопытством - проводили её взглядом.
  Коридор вывел Петунью в общий зал. Большинство первокурсников уже разошлись по комнатам, но некоторые остались - небольшими группками они расселись по диванам, креслам, на подоконниках, тихо болтая, смеясь или обсуждая новеньких.
  Она старалась идти быстро, не задерживаясь и не оглядываясь. Почти никто не обращал на неё внимания - и это её полностью устраивало. Лишние взгляды сейчас были бы только в тягость.
  Но внимание нашло её само.
  Из одной из групп отделились три девочки, примерно её возраста. Они подошли к ней неторопливо, с нарочитой легкостью. Они старались вежливо улыбаться.
  Слишком старались.
  Петунья сразу заметила резкий, почти металлический блеск в их взглядах, который противоречил их 'вежливости'.
  - Привет, - сказала одна. Голос у неё был высокий, звонкий, с оттенком надменности. - Ну как тебе тут?
  Петунья почувствовала, как выпрямляется ее спина. Она всегда нервничала, когда кто-то проявлял инициативу и подходил первым. Настолько редко это происходило, что она не понимала как себя вести.
  И потому ответила преувеличенно спокойно:
  - Нормально.
  Ответ был нейтральным, почти обесценивающим их инициативу. Это сбило их с толку.
  Девочки обменялись короткими взглядами. Они явно ожидали, что она будет благодарна вниманию старшеклассников, может - взволнована. Но равнодушие удивило.
  Одна из них - рыжеватая, с заострённым подбородком - решила продолжить:
  - Мы вот что хотели сказать... Нам стало известно, - она понизила голос и нагнулась к Петунье словно пыталась рассказать той секрет, - что ты маглорожденная.
  Вторая - темноволосая, с цепким взглядом - добавила:
  - Это довольно редкое явление для Слизерина. Иногда, конечно, бывают полукровки. - В голосе прозвучала показная терпимость и она кивнула в сторону.
  Петунья увидела, как их взгляды скользнули к углу зала, где Северус сидел, уткнувшись в книгу. Мальчик, похоже, ничего не слышал - он был весь в чтении.
  - И ещё, - сказала третья с улыбкой. - Мы знаем, что ты... немного запоздала с поступлением.
  Они оглянулись. В зале всё ещё были люди, а значит они не могли себе позволить открытое нападение.
  К тому же... слизеринцы не устраивали громких скандалов.
  Здесь всё делалось гораздо тоньше.
  - Просто, - продолжила первая, всё ещё улыбаясь, - наш факультет очень ценит единство. Гармонию. И дисциплину. Мы - команда. Один за всех. Но для этого все... должны знать своё место.
  Петунья молчала, чувствуя, как в груди поднимается холодная волна раздражения.
  - Мы, конечно, не говорим, что ты чем-то хуже, - сказала вторая, мягко положив руку Петунье на плечо. - Но тебе же будет проще, если ты... ну... не будешь высовываться. Дашь возможность однокурсникам заработать баллы, не отвлекая внимание учителей на себя.
  - Мы же не знаем, - подхватила третья, - может, у тебя... ну, есть проблемы с головой, раз ты поступила не сразу. Правда? Мы не осуждаем. Это ведь для твоего же блага. И для факультета. Нам нужно держать уровень.
  И снова - эти улыбки, эти ласковые голоса, будто они говорили с несмышленым ребенком. И в этих голосах сквозила не забота, а... контроль. Предупреждение. Угроза, обёрнутая в шелк.
  Внутри поднималось раздражение.
  Холодное, ледяное.
  Она всё поняла.
  Какие правила тут приняты.
  Судя по тому как никто не вмешивался, как в разговоре с Северусом, значит такое поведение уместно.
  Ты можешь сказать что угодно, если завёрнуть это в обертку вежливости.
  Ты можешь оскорбить человека - если улыбнёшься достаточно сладко.
  Здесь это - не осуждается. Главное - упаковка.
  А значит... и она может играть в эту игру.
  Она медленно подняла голову, и улыбнулась - так же сладко, как и они.
  - Спасибо, что предупредили. Без вас я бы, наверное, всерьёз попыталась стать полезной. Как ужасно это было бы для всех, правда? Я запомню этот совет, - произнесла она мягко, - и высеку его на сердце. Благодарю вас.
  Три девочки одновременно переглянулись.Вроде бы всё шло так, как они и хотели, но в их взглядах читалось, что полного удовлетворения это им не принесло.
  Светлые волосы, ровная осанка, тень холодной усмешки на губах и тёмные, уверенные глаза, смотрящие на них без тени страха, вдруг сделали Петунью в их глазах угрожающей.
  И это не то чего они ожидали.
  Они рассчитывали на вспышку, на гнев, на крик - всё, что можно было использовать против неё. Она показалась им взрывной из-за ситуации за столом. Ещё один повод - и ей бы влетело от старост и она бы сидела тихо, как мышка, осознавав свое место.
  Петунья просто стряхнула с плеча чужую руку, так будто смахнула паутину. Повернулась.
  И вышла из комнаты, даже не оглядываясь.
  Оказавшись в коридоре, Петунья резко выдохнула и покосилась на клетку.
  - Ты это видела? - пробормотала она, ускоряя шаг. - Нашлись, понимаешь, старшие советчицы. Имени моего не знают, а уже решили, что можно навесить на меня диагноз скудоумия и отправить в архив. Ха! Не на ту напали.
  Плюшка тихо ухнула в ответ, будто соглашаясь.
  - Да-да, я тоже так подумала. Пусть потренируются в фальшивых улыбках на ком-нибудь попроще. Молчать меня они точно не заставят. И с дороги я не сверну. Это вообще не их дело, какой путь я прохожу и почему так поздно к нему пришла.
  Она прижимала клетку к груди, торопясь к выходу.
  На улице воздух был свежим и неожиданно тёплым для ночи. Где-то вдалеке ещё бродили ученики: кто-то из старших искал потерянную жабу, кто-то обсуждал расписание на завтра.
  Перед Петуньей раскинулся живой лабиринт из изгородей, колышущихся от лёгкого ветра. В ветвях что-то зашуршало. Где-то вдали над деревьями возвышалась совиная башня - чёрная на фоне темнеющего неба.
  - Далековато, - вздохнула Петунья. - Ну что уж.
  Она отперла дверцу и открыла клетку, мягко обращаясь к Плюшке:
  - Сейчас тебя отпущу, - пообещала она Плюшке, - поохоться, а потом найди себе место в совятне. Утром я тебя проведаю.
  Но Плюшка только перелетела на её плечо и упрямо ухнула, как будто говорила: 'Я тебя одну не оставлю'.
  - Конечно... - буркнула Петунья, - только мне не хватало совы с комплексом спасателя. Ладно. Пойдём вместе.
  Дорога к башне оказалась длиннее, чем казалось на первый взгляд. Она пару раз споткнулась о корни, вросшие в землю, один раз чуть не упала, ударившись носком ботинка о камень, и успела несколько раз выругаться под нос (спасибо Кингсли за богатый словарный запас).
  Только когда из-за облаков вышла полная луна, всё вокруг наполнилось мягким, серебристым светом. Тропа стала понятнее, шаг - увереннее.
  Петунья добралась до подножия башни и, тяжело дыша, начала подниматься. Ступеньки в башне были узкими, старинными и бесконечными. Уже на середине она начала тяжело дышать. На последней ступени ноги подогнулись - она села, вытерла лоб и достала из пояса фляжку.
  Подарок от Кингсли.
  - В честь поступления, - сказал он тогда.
  Лили он подарил волшебные ласты, которые идеально подгонялись под любую ногу и позволяли плавать как русалка. Петунье же - емкость для зелья, практичную, вместительную (влезал недельный запас зелья восстановления) и необходимую для ее теперешней жизни.
  Она сделала восемь глотков - вечернюю норму.
  Дернулась от мерзкого вкуса и замерла.
  Внутри разлилось тепло, мышцы расслабились. Сердце, что сжималось и разжималось в бешеном ритме, стало стучать ровнее.
  Она перевела дух.
  Плюшка мягко опустилась на плечо, и её клюв ласково коснулся уха девочки.
  Петунья улыбнулась.
  - Пошли, - прошептала она.
  Внутри башни было тихо. Большинство насестов пустовали - совы разлетелись по делам и на охоту. Петунья обошла совятню по кругу, выбирая лучшее место. И наконец нашла уютное местечко, чуть в стороне, с хорошим обзором.
  - Сюда, - сказала она. Плюшка послушно пересела на насест.
  Петунья достала палочку, наклонилась и аккуратно написала имя: Плюшка Эванс.
  - Ну как? - спросила она. - Подходит?
  Сова в ответ замахала крыльями, расправилась, сделала круг и вернулась.
  - Я рада.
  Но, глядя на неё, уютно устроившуюся на насесте, Петунья почувствовала, как на сердце стало пусто.
  Когда она только покупала сову, то радовалась, что та будет спать отдельно.
  Но теперь... теперь всё иначе.
  После той ночи, когда её дневник оказался прочитанным посторонними, а после сожженным, она больше не доверяла бумаге.
  И однажды - сама не заметив, как - начала рассказывать Плюшке всё. Всё, что не могла сказать Лили. Всё, что не могла оставить в себе.
  Сова слушала. Не перебивала. Не задавала вопросов.
  Она просто была рядом и периодически издавала звуки, словно поддерживая.
  А Петунья... кормила её вкусняшками и чесала ей шею. Честная сделка.
  Девочка присела на деревянную скамейку у стены.
  - Ну что, подруга, - начала она негромко, - день выдался не из лёгких, правда?
  Плюшка молчала, как всегда. Только слегка повернула голову.
  - Не знаю, как будет продвигаться мое обучение, - тихо сказала она - Лишь бы ничего не взорвать и никого не покалечить.. Хотя.. на паре своих однокурсниц я бы испробовала пару заклинаний.
  Она угрожающее засмеялась.
  - Посмотрим, как они на меня посмотрят, когда я перейду на соответствующий курс. Лица будут... шикарные. Обещаю описать тебе потом.
  Плюшка моргнула, склонила голову.
  - А Лили, наверное, уже передружилась с половиной факультета.
  Петунья вздохнула.
  - Всё у неё так легко...
  Она говорила ещё долго. Про уроки. Про сомнения. Про Северуса. Про то, что всё новое - страшно, но и очень интересно.
  Про озеро. Башню. Волшебство.
  Не замечая, как сова перестала слушать и начала смотреть на луну - голодным, нетерпеливым взглядом.
  Наконец Петунья встала.
  - Всё- всё. Лети.
  Она погладила Плюшку напоследок, чуть задержавшись, потом отступила.
  - Я скоро вернусь.
  И, развернувшись, начала спуск.
  Слабость по-прежнему давала о себе знать. Каждое движение давалось с трудом, ноги наливались свинцом, а мышцы подрагивали от усталости. Петунья двигалась медленно, словно ей было не тринадцать, а восемьдесят три - неуклюже, тяжело, будто на ней висел невидимый груз.
  И всё же она шла.
  Было тихо, только ветер шевелил траву и носил по земле лёгкие клочки тумана. На мгновение всё казалось почти волшебным - как в старых историях, которые Петунья читала им с Лили обеим в детстве. Над головой проплывали серебристые облака, чуть расступаясь, чтобы пропустить лунный свет.
  Шпили башен искрились в лунном свете, словно их осыпали серебром. Озеро мерцало отражением звёзд, гладкое, словно чёрное стекло, в котором застыли бриллианты. Вдалеке громоздились горы, их силуэты казались могучими стражами замка.
  Мир казался волшебной открыткой. Она даже остановилась, опершись рукой на колено, чтобы перевести дыхание и подольше посмотреть на всё это. Этот момент был бы идеальным, если бы не подрагивающие ноги и наваливающаяся тяжесть в плечах, еще и клетка оттягивала руки. Спать хотелось так, будто она не просто устала, а прошла сто километров по снегу.
  Мда, в следующий раз она пойдет в совятню с утра.
  Но вдруг раздалось что-то. Звук, который резко вырвал её из полудремы. Дальний, глухой, но очень чёткий - вой.
  Не очень громкий, но достаточно отчётливый, чтобы в груди появилось ощущение неуместности. Петунья замерла, прижав к себе пустую клетку и растерянно оглядываясь.
  Она нахмурилась, пытаясь придумать объяснение. Возможно, кто-то из учеников привёл с собой... собаку? Фамильяра? Она сделала пару шагов, прислушиваясь. Никого. Ни одного признака животного или человека. Только тени и лунный свет.
  Она была городской жительницей что выросла среди асфальта и кирпича. Всё, что она знала о животных, ограничивалось енотами у мусорных баков и соседскими мопсами. Мысль, что это может быть не собака, - не пришла ей в голову.
  Она поспешила прочь, повернув в сторону замка. Но не успел ее шаг стать увереннее, как вой повторился - ближе.
  Этот звук не имел ничего общего с тем, что издавали соседские собаки в их районе. Этот вой... Он был полон боли и будто бы отчаяния. А также голода..
  От этого звука по спине пробежали ледяные мурашки.
  Что-то живое, дикое - и оно было ближе, чем ей хотелось бы думать.
  Петунья, на сколько могла, ускорила шаг. Но ноги отказывались слушаться. Кровь стучала в висках, она начала тяжело дышать. Вой повторился - ещё ближе.
  И тут впервые она осознала: возможно, это не собака. Не чей-то питомец. И даже не фамильяр. Замок стоял у подножия гор и рядом с лесом. А в лесах водятся волки. Она прикусила губу.
  Для неё, правда, и собака - уже кошмар. Но волки?.. Это было хуже. Гораздо.
  Её пальцы судорожно сомкнулись на палочке. Она не знала атакующих заклинаний. Но она хорошо отработала заклинание иглы.
  В её исполнении они больше напоминали копья, чем иглы. Не самое изящное воплощение, конечно, но в данный момент - даже к лучшему.
  -Акулатио.
  Теперь в руке она держала не волшебную палочку. А оружие.
  Во всяком случае, она хотела в это верить.
  Он словно шёл за ней следом. И теперь она не слышала больше ничего кроме хриплого дыхания, что раздавалась за ее спиной. Казалось зубы вот-вот сомкнуться на ее шее.
  Петунья побежала, ей пришлось выкинуть клетку, чтобы та не мешала.
  Параллельно с бегом она лихорадочно перебирала в памяти все те заклинания, которые ей строго-настрого запрещали применять на живых существах.
  Она бежала как могла, била себя по ногам, чтобы заставить их слушаться, чтобы заставить их бежать быстрее. Пот тек по спине, глаза слезились от ветра. Её дыхание запуталось в горле, грудная клетка разрывалась от напряжения. Если бы не болезнь.. Если бы у нее было больше сил, скорости..
  Она слышала, как существо мчится за ней, слышала удары по земле, слышала, как оно вдыхает воздух с хрипом, торопливо, прерывисто - будто само не может больше ждать.
  Она решилась оглянуться - и, словно что-то ожидало этого, в тот же миг тень слилась с ночной темнотой. Ничего не было видно, но ощущение присутствия становилось невыносимым. Она знала - кто-то там есть. Она чувствовала это всей кожей.
  Петунья неслась, как могла. И вдруг - луна исчезла за плотным облаком. Мрак захлопнулся, будто кто-то выключил свет. И в этот же момент...
  - Бах!
  Она упала. С глухим, болезненным грохотом. Камень впился в бок, ладони ободраны. Она не ждала. Не собиралась лежать.
  Она перекатилась, схватилась за палочку - и выставила её вперёд, как копьё. Дрожащая, измазанная в грязи, испуганная и злая.
  Всё, что она могла сделать - показать зубы, если уж ее собирались съесть.
  Тень - огромная, бесформенная - накрыла её с головой.
  И она закричала.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 57. Клетка
  Петунья зажмурила глаза, не желая смотреть в лицо своей смерти. В этом было что-то по-детски упрямое, наивное словно если не смотреть, то и тебя никто не увидит.
  Она ждала, когда зубы сомкнутся на её горле. Ждала...
  Секунда. Другая. Третья.
  Но ничего не происходило.
  Ни боли. Ни удара.
  Только... покашливание. Глухое, с придыханием. И вслед за ним - усталый голос:
  - Мда... ну и дела.
  Петунья резко распахнула глаза.
  Никакого зверя. Перед ней стоял человек. Старик с серебристой бородой и в пёстром балахоне, который больше подошёл бы фокуснику на ярмарке, чем директору престижной школы.
  У неё даже сердце на миг замерло - такая волна облегчения хлынула в грудь, что ей захотелось вцепиться ему в мантию, обнять, прижаться, как к спасительному кругу после крушения корабля. Она почти рванулась вперёд... но не смогла. Тело не слушалось. Руки не шевелились, тело будто вросло в землю. Она слишком много сил отдала в этой попытке спастись.
  Перед ней был Профессор Дамблдор. Его фигура в свете луны казалась нереальной - словно образ из сна. Он стоял, немного наклонившись, и с печально-смущённым выражением рассматривал... свою бороду.
  Петунья последовала за его взглядом - и сразу всё поняла. В центре роскошной серебристой бороды зиял ровный круг. Идеальный по форме. И она узнала этот след, диаметр был точь-в-точь как на листах бумаги, на которых она тренировала заклинание иглы.
  Ой.
  Её брови дрогнули. Неловкость на мгновение охватила её сознание, но тут же смылась новым приливом ужаса.
  - З-зверь... - прохрипела она. Горло болело, словно туда вонзили гвозди. Она попыталась сказать громче: - За мной... бежал зверь. Здесь... опасно.
  Голос её едва вырывался наружу. Гортань пульсировала от боли. Но она должна была сказать. Предупредить.
  Дамблдор, кажется, понял. Он наконец отвёл руку от бороды, тяжело вздохнул и посмотрел на девочку - не строго, но как-то устало. Сочувственно.
  - Всё в порядке, - произнес он мягко. - Здесь нет никаких зверей. Сейчас ты в безопасности.
  Петунья заморгала. Она не верила.
  - Но... - она хотела возразить, сказать, что слышала дыхание, шаги, чувствовала, как что-то приближается. Но слова застревали в горле.
  - Уверяю вас, - продолжал он, и голос его был всё такой же мягкий, чуть усталый. - Хогвартс - одно из самых безопасных мест в магическом мире. Здесь нечего бояться. Но всё же ночи лучше проводить в комнате.
  Но Петунья не могла расслабиться. Она хотела оглянуться, взглянуть через плечо, убедиться, что там - ничего. Что на земле нет следов лап. Что в кустах не прячется что-то лохматое, голодное, следящее. Но её шея не двигалась. Ни один мускул не слушался.
  - Но я слышала... - тихо, с нажимом произнесла она.
  - Конечно, слышали, - покивал он, не моргнув. - По ночам звук искажён, особенно вблизи леса. Камни, ветер, старые корни... Всё это умеет играть с нашим воображением. Особенно если человек устал.
  'Воображение'. Петунья впервые заметила, как спокойно он это произносит. Как будто знает точно, что она ошиблась. Как будто его не удивило ни её заклинание, ни её страх, ни её слова. Всё в нём было размеренно, слишком спокойно.
  И это... настораживало.
  - Но почему вы здесь? - вдруг спросила она, еле выдавливая слова. - Почему оказались на этом склоне в эту минуту?
  Дамблдор чуть приподнял брови. Улыбнулся.
  - Старая привычка - прогуливаться перед сном. Мы, пожилые маги, плохо спим. А тут увидел огонёк заклинания и, признаться, обеспокоился.
  Петунья не ответила. Она не верила в такие совпадения.
  Слишком уж всё удачно - и появление и убеждённость, с которой он уводил её от мыслей о волке.
  Но он - директор. Самый важный человек в этой школе. И если он говорит, что всё в порядке...
  ...то кто она такая, чтобы сомневаться? Возможно ей и правда показалось..
  Девочка медленно кивнула, будто соглашаясь. Но внутри у неё всё сжималось - от того, что ее не выслушали, не поверили. Опять.
  Петунья чувствовала, как глаза слипаются. Как тело становится ватным. Она была на грани сна и сознания, болезнь давала о себе знать, забирая крохи ее оставшихся сил.
  В полусне она ощутила, как её тело медленно поднимается вверх, словно зависая в воздухе.
  Голова склонилась на бок, и она успела увидеть то, что раньше было у неё за спиной - зверя не было, но краем глаза уловила какой-то отблеск, она не смогла понять что это было.
  Сопротивляться сну больше не было сил.
  Глаза закрылись, и темнота мягко сомкнулась над ней.
  ***
  Она проснулась медленно. Сначала просто открыла глаза, прищуриваясь из-за мягкого света, что пробивался сквозь зелёную ткань над головой. Балдахин. Определённо не тот потолок, что был у неё дома.
  Незнакомое одеяло. Подушка, пахнущая чем-то травяным.
  Несколько секунд она лежала, пытаясь вспомнить - где она?
  Точно. Хогвартс. Она в Хогвартсе.
  Рука скользнула по одеялу, и тело тут же отозвалось глухой болью в мышцах - будто она пробежала марафон и по пути ещё перетаскала пару мешков цемента.
  Она потянулась, поморщившись. Руки тянулись плохо, ноги были будто не её.
  Как она оказалась в постели? Она не помнила как ложилась.
  Только сейчас она обратила внимание на руки что лежали поверх одеяла. На ней была не привычная пижама, а школьная форма.
  'Какой кошмар!' ее передернуло.
  Девочка резко села. Мир тут же поплыл, и ей пришлось снова опуститься на подушку. Голова кружилась, как после нескольких оборотов на карусели. Она прикрыла глаза и сделала медленный вдох.
  Не так она себе представляла первый день в волшебной школе.
  Что вчера произошло?
  Обрывки воспоминаний обрушились разом: озеро, совятня, шорохи, дыхание за спиной, голос директора.. и тень.
  Что это было?
  Она слышала. Чётко. Бег, шаги, хриплое дыхание, будто кто-то с трудом втягивал воздух.
  Если это действительно был волк - почему Профессор Дамблдор всё отрицал? Не хотел сеять панику? Хотел защитить репутацию Хогвартса как 'самого безопасного места'? Или это был вовсе не волк?
  Или ей все же показалось..?
  Эта мысль вгрызлась глубже всех.
  Но задуматься как следует она не смогла, она вдруг поняла что в комнате было подозрительно тихо. Слишком. Ни шепота, ни скрипа кроватей, ни чьих-то шагов. А ведь в комнате она должна была быть не одна.
  Девочка рывком села, на этот раз игнорируя головокружение, и посмотрела по сторонам. Все кровати были разобраны и пусты.
  - Только не это... - выдохнула она и вскочила, зацепившись мизинцем о ножку кровати.
  Прыгая на одной ноге ее взгляд метнулся к часам над дверью. На завтрак она уже не успевала. Но вот на урок... если поторопиться - да. Вполне.
  Староста вчера дал ей листок с расписанием - она его положила в карман мантии, и, к счастью, он был всё ещё при ней.
  Пока не было никаких указаний по поводу отдельной программы, поэтому она решила придерживаться обычного расписания. Не сидеть же в спальне целый день, ожидая команд сверху?
  Зельеварение было первым. Это радовало. Хоть не надо бежать через весь замок - класс был в подземелье, почти по соседству.
  Петунья сбегала в умывальню, плеснула в лицо холодной водой, нацепила запасную форму - перед этим стянув грязную - и уже хотела было вылететь из комнаты, но...
  Она замерла, глядя на свою постель.
  Та выглядела так, как будто на ней боролись с горным троллем.
  Времени не было.
  Но и оставить так, для нее невозможно.
  Стиснув зубы, Петунья вернулась и взялась за одеяло. Она даже потянулась было за палочкой - но тут же передумала. В прошлый раз после её использовании кровать оказалась внутри пододеяльника. Как, как это вообще было возможно? Он явно был меньше... хотя, с магией здравый смысл и логика теряют свою актуальность.
  Петунья натянула простынь, расправила одеяло, взбила подушку. Под конец постояла и оценивающе посмотрела на результат. Идеально.
  И вот она уже бежит к двери - и вдруг замирает.
  Зуд.
  Зуд в пальцах. В плечах. В затылке. По коже. Тонкий, неприятный.
  Она замерла. Сжала челюсти.
  - За что мне это, - процедила она, топнула ногой, развернулась и сверкая глазами пошла обратно.
  Через десять минут были заправлены все кровати в комнате. Включая те, на которых вчера ее соседки швыряли мантии и небрежно роняли подушки. Петунья заправляла их молча, решительно, быстро - как машина.
  Только после этого она вылетела из комнаты.
  Почти бегом, петляя по подземным коридорам в сторону класса зельеварения, она шипела сквозь стиснутые зубы - каждый шаг отзывался болью в мышцах.
  Понимание того, что она опаздывает в первый же день, подбрасывало её сердце вверх с каждым шагом. Оно стучало так быстро, будто пыталось выскочить наружу и само прибежать на урок раньше хозяйки.
  Что ей скажут?
  Её не выгонят?
  Что сказать - извиниться? Объяснить?
  Она даже не знала с чего начать, если вдруг придётся говорить.
  Это был, пожалуй, первый случай в её жизни, когда она куда-то опаздывала.
  Особенно - в школу.
  Она тяжело дышала, заскакивая на последнюю ступеньку, ноги уже тряслись.
  - Надо было один из тех шести будильников с собой в сумку засунуть, - прошептала она себе под нос. - Хотя бы один!
  А ещё спасибо соседкам, которые не посчитали нужным её разбудить. Вот тебе и 'единство факультета'.
  К сожалению, на урок она вбежала уже после начала.
  Дверь с грохотом отлетела в сторону, и весь класс разом обернулся. Десятки глаз. Чужие лица. Кто-то из Слизерина, кто-то из Гриффиндора. Петунья замерла, пыхтя, как соседский мопс с их улицы.
  Профессор Слизнорт - невысокий, круглолицый, с усами, напоминавшими скрученные усики морского котика, - стоял у доски. Он только что закончил писать своё имя крупными золотистыми буквами.
  - Ах, мисс Эванс! - профессор Слизнорт чуть приподнял брови, но не выглядел особенно недовольным. - Садитесь, пожалуйста. Директор предупредил, что вы можете задержаться.
  Он вновь повернулся к доске, как будто её опоздание было столь обыденным, что и внимания не стоило.
  И всё? - Петунья застыла на месте.
  В её воображении уже разворачивалась сцена: её выставляют за дверь, разрывают пергамент с расписанием, сжигают палочку в символическом пламени, а сам Дамблдор кивает неодобрительно в углу.
  А он просто... сказал 'садитесь'?
  Петунья торопливо просочилась в ряд и села на первое попавшееся свободное место.
  Сосед по парте в мантии Гриффиндора на мгновение взглянул на неё, и она узнала в нем Питера, паренька из купе. Он улыбнулся ей немного смущенно и кивнул.
  С парты перед ней оглянулись два мальчика и они оказались Джеймсом и Сириусом.
  Они взглянули на неё с лёгким сомнением, но всё же кивнули. Вспоминая их разговоры в поезде, Петунья могла догадаться, что они не совсем понимали, как с ней теперь общаться - ведь она оказалась в Слизерине.
  А это, похоже, меняло многое.
  Она слегка кивнула и поискала глазами их четвертого соседа, но его в классе не оказалось.
  Зато на глаза попалась Лили с Северусом, та незаметно помахала сестре.
  Петунья помахала в ответ и достала ручку, тетрадь и учебник. Тот был чуть разбухший от вложенных в него листов. Между страниц торчали закладки, клочки бумаги с вопросами, заметками, каракулями. Дома она записывала всё, чего не понимала. А не понимала она - многое.
  С Кингсли они занимались исключительно заклинаниями и контролем. Его к ней приставили, чтобы она не взорвала что-нибудь (или себя) от переизбытка сил - а не чтобы она стала всесторонне развитой ведьмой.
  Он, конечно, старался.
  Садился с ней, объяснял что она не понимала в других дисциплинах. Но его объяснения...
  Ну, они были... честно говоря, не особо лучше, чем в книге. Только длиннее.
  То ли у него не было педагогического дара, то ли у Петуньи мозг отказывался воспринимать слова без демонстрации.
  А как, скажите на милость, демонстрировать зельеварение без оборудования?
  - Не будем же мы варить зелья на кухне? - возмущался Кингсли, когда она в пятый раз не смогла понять разницу между настойкой и отваром.
  Они с Лили переглянулись тогда и промолчали.
  Опыты на кухне у них уже были - она повидала немало "зелий", сваренных в отчаянных попытках девочек найти рецепт, который поможет Петунье пробудить магию.
  Но теперь, оглядываясь назад, девочка понимала - тогда всё было относительно безопасно. Страдал только её желудок, и то - от мерзкого вкуса. А вот если сейчас она попробует повторить зелья из настоящей книги...Пострадает уже сама кухня.
  А после - они все, когда мама увидит что случилась со святая святых.
  Кингсли впрочем отмечал другое:
  - У тебя память на движения. И на звуки. Ты запоминаешь ритм, порядок, темп - и повторяешь.
  Он был прав. Она повторяла заклинания с первого раза, иногда со второго. Научилась плавать за несколько дней. Если бы не страх воды, освоила бы за день. Он шутил, что её надо бы отправить на танцы. Петунья на это скривилась. Танцы? Нет уж.
  Зато она легко имитировала акценты. Иногда до того хорошо, что это заставляло обычно серьезного Кингсли улыбнуться.
  Но на этом её таланты и заканчивались.
  Теория, история, формулы, таблицы ингредиентов - всё это у неё буквально не укладывалось в голове. Она пыталась. Но как только закрывала книгу, она понимала что ничего не поняла.
  Поэтому и было столько вопросов.
  Поэтому книга была разбухшая от заметок, а голова пухла от вопросов.
  Она сделала вдох, расправила плечи, и уставилась в доску.
  Урок прошёл почти на одном дыхании. Профессор Слизнорт оказался куда живее, чем Петунья ожидала. Его манера говорить - чуть напыщенная, с театральной интонацией и богатой мимикой - почему-то не раздражала. Скорее, наоборот. Она ловила себя на мысли, что слушает с удовольствием.
  Он рассказывал о зельеварении так, как будто это была не просто дисциплина, а искусство, чуть ли не самое изысканное во всей магии.
  - Многие недооценивают зелья, - говорил он, проходя между парт. - Думают, раз не сверкнуло, не загорелось, не взорвалось (хотя здесь я бы поспорил) - значит, не волшебство. А между тем, именно из моих классов вышли величайшие зельевары. Кое-кто из них теперь разрабатывает зелья для Святого Мунго, а кое-кто... - он улыбнулся загадочно, - кое-кто работает в отделах, о которых я даже не могу вслух сказать.
  Петунья сидела затаив дыхание.
  После краткой вводной части он переключился на технику безопасности. Довольно подробно и даже с примерами. Один из них включал в себя воспоминание о студенте, который перепутал корень мандрагоры с корнем валерианы - и две недели чесался, светясь в темноте.
  Класс весело засмеялся, а Петунья лихорадочно переписала всю инструкцию в тетрадь, подчёркивая отдельные фразы и делая пометки: "Ничего не нюхать!", "Руки ВЫТИРАТЬ", "ничего не пить(что шипит тем более)".
  Урок закончился так же быстро, как и начался. Слизнорт посмотрел на часы, похлопал в ладоши и велел собирать вещи.
  - Мисс Петунья Эванс, - обратился он, когда ученики уже поднимались. - Будьте добры, останьтесь на пару минут.
  Петунья замерла. Боясь что сейчас ей влетит за опоздание.
  Но вместо этого он тепло улыбнулся.
  - Я знаю о вашей ситуации. О переводе. И поверьте, я на вашей стороне. Но... - он чуть наклонился вперёд, - подыгрывать я не буду. Вам придётся всё выучить - как с первого, так и со второго курса. Если я увижу, что вы действительно поняли материал, я лично проведу экзамен и дам добро на переход.
  Она кивнула. Она уже об этом знала и была готова, пока что только морально, знаний у нее все еще было недостаточно.
  - Как ваш куратор, - продолжил Слизнорт, - я вас предупреждаю: неделя будет насыщенной. Домашних заданий - в два раза больше. Вас по очереди проверят разные преподаватели, чтобы понять, где у вас пробелы. На следующей неделе составим личное расписание, чтобы вы могли охватывать оба курса.
  Он сказал это спокойно, даже немного горделиво. Как будто верил, что она справится.
  - Ну, а теперь - бегом на следующий урок. Если не ошибаюсь, у вас травология? Это далековато, крыло Пуффендуя.
  - Спасибо, профессор! - быстро сказала она и выскочила за дверь.
  Тут же врезалась в Лили, которая стояла у двери.
  Лили просияла.
  - Ну как? Как твой первый урок? Всё в порядке?
  Северус стоял чуть поодаль, опираясь на стену. Вид у него был непроницаемый, но он слушал. Очень внимательно.
  - Нормально, - выдохнула Петунья. - Проспала. Никто из соседок не разбудил. А ты как проснулась? Ты не брала с собой будильник?
  - Нет, - улыбнулась Лили, - Тучка меня разбудила. Соседки оказались болтушками, мы проговорили почти всю ночь. Одна из них - тоже магглорожденная, представляешь? Мы рассказывали другим девочкам про немагический мир. Они не знали, что такое миксер!
  Она захихикала, а потом поморщившись словно это принесло ей боль, потерла живот.
  -А утром Тучка сиганула со шкафа мне на живот. Еле пришла в себя.
  Петунья кивнула.
  - Да уж, она к каждому найдёт индивидуальный подход, - пробормотала Петунья.
  В глубине души она была рада, что Тучка теперь находится на почтительном расстоянии.
  Нет, за это время они успели подружиться, и кошка даже начала ей нравиться, но вот её методы "пробуждения"... мягко говоря, напрягали.
  Они зашагали в сторону следующего кабинета. Северус шёл чуть позади, молча, но не отставал.
  Петунья взглянула на него краем глаза. Хотелось сказать что-то колкое, но... вместо этого она вдруг начала говорить о вчерашнем.
  Про совятню. Про то, как отпустила Плюшку. Про шаги. Про бег. Про зверя. Про страх. Про Дамблдора.
  - Я не уверена... - закончила она тихо. - Может, и правда показалось. Но всё было... слишком настоящим.
  - Я тебе верю, - серьёзно сказала Лили, даже не сомневаясь.
  Петунью это почему-то тронуло. Она протянула руку и взъерошила Лили волосы. Та заулыбалась так широко, что даже уши залились краской.
  - Можно сходить проверить, - внезапно сказал Северус. - Вдруг на земле остались следы.
  Петунья удивлённо подняла брови.
  - Я всё равно собиралась туда вернуться, - медленно сказала она. - Я... там оставила клетку. Надо забрать.
  Лили тут же кивнула.
  - Пойдём вместе. После урока как раз будет обед. Успеем.
  Северус ничего не сказал, просто согласно кивнул.
  Она нахмурилась. Его участие её удивляло, но она решила, ничего не говорить.
  Если он хочет наладить отношения - пусть делает шаги сам.
  Она не остановит. Но и не сделает вид, что ничего не было.
  Пусть идёт. Если ему интересно.
  Урок травологии оказался на удивление интересным. Профессор Стебль с живостью рассказывала о целебных и опасных свойствах трав, угощала учеников засушенными корнями и цветами, давала щупать мягкие листочки, от которых чесались пальцы, и подносила к носу ароматные стебли, от которых в голове приятно кружилось.
  Ученики посадили семечки мандрагор в собственные горшки, на которых тут же вывели их имена. Петунья, хоть и не имела особой тяги к огородничеству, всё же аккуратно закопала семечко в землю и даже немного пригладила поверхность пальцами. Внутри у неё что-то отозвалось - может, потому что это было просто и понятно: есть семечко, есть почва, поливаешь - и растёт.
  Профессор объяснила, что через пару месяцев ростки мандрагор нужно будет пересаживать в горшки побольше, и что ухаживать за ними придётся как за капризными детьми. Петунья не была уверена, что умеет ухаживать даже за некапризными.
  Девочка слушала с удовольствием. После магических вспышек, монстров в кустах и нервного утра, простая, спокойная работа с землёй казалась почти терапевтической.
  Когда урок закончился, профессор Стебль ее окликнула.
  - Мисс Эванс, останьтесь на минутку.
  Сценарий был знакомый. Преподаватель снова, как и Слизнорт, проговорила всё почти слово в слово: о переходе, о двойной нагрузке, об индивидуальном расписании на следующей неделе. Сказала, что будет следить за её прогрессом, и что она должна будет усвоить материал первого курса - иначе никто не подпишет перевод.
  Потом она протянула ей тонкий свиток.
  - Это тест. Писать сейчас не нужно. Просто отнесите в спальню и решите сегодня или завтра. Не подглядывайте в учебник - я хочу понять то, насколько хорошо вы поняли то что прочитали дома, а что не очень. Плохих оценок за незнание я ставить не буду.
  Петунья кивнула, прижимая свиток к груди.
  - Ещё вопрос. Вы читали о пыльцекрыле многолетнем?
  - Эм... нет, - призналась девочка.
  - Тогда к следующему занятию разберитесь, пожалуйста. Условия выращивания, свойства, потенциальная опасность. Это будет дополнительное задание.
  Петунья вновь кивнула. И вышла.
  В коридоре её ждала знакомая картина. Лили и Северус стояли у двери ожидая её.
  - Идём, - коротко сказала Лили. - Успеем до конца обеда.
  Они ненадолго зашли в столовую, наскоро запихнули в рот по булке и выбежали обратно.
  Петунья, оглядываясь через плечо, заметила, что место директора за преподавательским столом пустовало.
  Ветер на улице бодрил. Петунья, стараясь не отставать от бодро шагающей Лили, почти бежала. Но каждый шаг отдавался болью. Мышцы ныли. Колени были ватными.
  Как же ей хотелось... просто лечь. Вытянуть ноги. И напиться зелья. Или, лучше, налить целую ванну с зельем восстановления и уйти туда с головой.
  Только не было уверенности, можно ли ей пить это зелье дважды в день.
  Она стиснула зубы и ускорилась.
  Когда они вышли за пределы замка и петляли по знакомой тропе, Петунья вдруг узнала знакомые очертания. Ветви, склон дерева, характерный бугор - и, главное, помятая трава, где она тогда споткнулась и упала.
  - Вот, - сказала она, останавливаясь. - Тут. Я бежала тут.
  Лили и Северус подошли ближе. Все трое молча рассматривали землю.
  - Давайте искать следы, - предложил Северус.
  Петунья удивлённо покосилась на него. Уж она-то ожидала, что ей придётся уговаривать друзей. Но он смотрел на землю внимательно, почти вдохновлённо - будто это была настоящая загадка, которую нужно разгадать.
  Они нагнулись и стали рассматривать почву.
  - Только мои следы, - тихо сказала Петунья спустя несколько минут. - Никаких лап.
  Она прикусила губу. В груди возникло чувство, странно похожее на стыд. Как будто она всё выдумала.
  - Ладно, - вздохнула она. - Пойдём искать клетку. Всё равно нужно её вернуть. Без неё Плюшку на каникулах домой не увезти.
  Они пошли дальше. Петунья снова шла последней, волоча ноги.
  Да за что мне это сегодня? - думала она. Почему я не могу просто лечь?
  Они поднялись по тропе к вершине склона. Место, где она бросила клетку, Петунья нашла легко. Вот дерево. Вот плоский камень. Вот примятая трава.
  Но клетки не было.
  Лили вдруг присела на корточки и ковырнула пальцами траву.
  - Смотри! Перо! - она вытянула маленькое, пушистое перышко.
  - Может оно из клетки Плюшки, - кивнула Петунья. - Но где сама клетка?
  Северус, всё это время молча осматривавший место, вдруг сказал:
  - Посмотрите под ноги.
  Они с Лили переглянулись. Но клетки под ногами не было.
  - Нет, - сказал он. - Посмотрите со стороны.
  Он отошёл на пару шагов, и, глядя оттуда, замер. Девочки подошли к нему.
  И увидели.
  На земле, чуть в стороне от того места, где они стояли, был отпечаток. Большой, круглый, вдавленный в землю.
  Будто там стояло что-то тяжёлое. И круглое.
  - Это что... след от... клетки..?- Лили нахмурилась. - Она не могла оставить такой след. Клетка для совы раз в двадцать меньше. А тут будто...
  - Клетка для тигра, - договорила Петунья, еле слышно.
  - Или скорее для волка- произнес Северус.
  И тут в голове у Петуньи мелькнула вспышка.
  Картина, врезавшаяся в память из прошлого вечера. Последние секунды, прежде чем она уснула. Блеск. Отражение луны. Металл... Прутья.
  - Это была моя клетка, - выдохнула она. - Только... кто-то её увеличил.
  Они переглянулись. Трое. И все поняли одно и то же.
  Если клетку увеличили...
  Значит, в ней что-то сидело..
  Что-то большое.
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 58. Галопом по урокам
  Они уже возвращались к замку перегруженные мыслями. Петунья думала о клетке. И кто сидел внутри.
  Тело ныло. Мысли не складывались. Хотелось лечь в кровать. Или в ванну с зельем. Или хотя бы в кресло.
  Но тут Лили резко остановилась и, вскинув руку, жестом велела остановиться остальным.
  - Смотрите, - прошептала она.
  Сбоку от замка, чуть в стороне, на небольшой площадке, заросшей мхом, стояли двое. Узнать их было несложно - силуэт Дамблдора был узнаваем на фоне любого ландшафта, а профессор Стебль выделялась своей мантией с заплатками и крохотной лопаткой, которую она, кажется, носила с собой даже на торжественные ужины.
  - Подойдём ближе? - прошептала Лили.
  - Ага, - кивнула Петунья. - Только не слишком. Они не глухие.
  Они свернули с дорожки, прошли сквозь кусты и легли за низким, мохнатым бугром. Было слышно не идеально, но видно вполне прилично.
  - ...если искусственно заставить дерево вырасти, - говорила профессор Стебль, - оно может оказаться нестабильным. Возможно агрессивным. У него не сформируется нормальная реакция на окружение. Подпускать учеников будет опасно. Особенно младших.
  - Ничего страшного, - мягко сказал Дамблдор, глядя на землю. - Приступайте, Помона. У нас нет времени ждать естественного роста.
  Профессор кивнула и осторожно опустилась на колени у небольшого саженца, что торчал из земли - тощий, хрупкий, едва распустивший пару листьев.
  Она достала бутыль с мутноватым зельем и вылила его на корни. Затем - ещё одну. И ещё.
  Потом отступила и произнесла заклинание, медленно, с отчётливой интонацией.
  Саженец дрогнул.
  И начал расти прямо на глазах
  Сначала просто вытянулся вверх. Потом раздались потрескивания, как будто кора раздувалась под давлением, и ствол стал толще. Ветви пошли в стороны. Листья зашуршали, словно пробуждаясь. И вот уже над преподавателями вздымалось дерево, похожее на старого лесного великана.
  Крона раскинулась, отбрасывая тень. Ствол искривился, покрываясь узорами, будто кто-то прошёлся по нему стамеской.
  - Оно выглядит... - начала Лили.
  - ...как будто ему сто лет, - закончила Петунья.
  - Или триста, - добавил Северус.
  В этот момент дерево вздрогнуло и вдруг, резко взмахнуло одной из нижних ветвей, словно рукой, и с глухим свистом обрушило её вниз - прямо на преподавателей.
  Лили вскрикнула, зажав рот. Петунья резко подалась вперёд. Северус не шелохнулся, но его пальцы вцепились в траву.
  Но ветка ударилась о невидимую преграду. Воздух перед преподавателями мягко вспыхнул, и удар отразился заклинанием Дамблдора.
  Профессора даже не шелохнулись. Они смотрели на дерево, как на домашнее животное, что просто немного капризничает.
  - Оно агрессивно, - заметила профессор, как будто подтверждая свою догадку.
  - Прекрасно, - сказал Дамблдор. - То, что нужно.
  Петунья едва не выругалась вслух.
  Прекрасно?
  Дерево, способное убить кого-то по прихоти, - прекрасно?
  Через мгновение взрослые разошлись, будто всё прошло идеально. Дамблдор пошёл в сторону замка, а профессор - в противоположную, к теплицам.
  - Что... это было? - выдохнула Петунья.
  Они медленно поднялись, отряхиваясь.
  - Зачем ему такое дерево? - произнесла неуверенно Лили. - Может, он хочет, чтобы оно защищало школу? Ну, от волков. Или других зверей. Вроде... тех, что бегают по ночам.
  Петунья фыркнула.
  - Защищать? - Петунья усмехнулась, отряхивая траву с мантии. - Оно не особо похоже на существо, которое разбирается где 'свои', а где 'чужие'. Оно чуть не впечатало их в землю.
  - Значит, что-то серьёзное, - задумчиво сказал Северус. - Если директору понадобилось такое.
  Когда они шли обратно к замку, мысли всё ещё вертелись вокруг увиденного. Агрессивное дерево, выросшее на глазах. Зверь. И... клетка.
  Петунья не выдержала первой:
  - Если там была просто совиная клетка... ну, пусть увеличенная. Но если... и в ней что-то сидело, - она понизила голос, - зачем всё скрывать? Зачем делать вид, что ничего не было? Почему не сказать прямо?
  Она обернулась на друзей. Её голос звучал не агрессивно, но в нём была обида. Чувство, что её держат за ребёнка.
  - Я ведь не пятилетняя, - тихо добавила она. - Можно было просто сказать правду.
  Северус шёл с нахмуренными бровями. Он смотрел под ноги, будто выискивая ответы среди камней. Потом сказал:
  - Возможно, на то были причины. - Он на секунду замолчал, будто подбирая слова. - Всё-таки Дамблдор - не просто директор. Он один из самых уважаемых волшебников. И сильнейших. Он не стал бы что-то делать просто так.
  - А за что его уважают? - с интересом спросила Лили.
  - За многое, - ответил Северус. Голос его стал чуть теплее, как будто он говорил не просто о каком-то человеке, а о чём-то... почти личном. - Он победил опасного Темного мага. Во время войны. Сумел остановить то, что не могли остановить другие. А потом вернулся к преподаванию. Часто выступает в защиту маглорожденных. С ним никто не смеет принижать нас. Он запретил все эти распри между студентами на тему чистоты крови... Моя мама всегда говорила, что он один из немногих волшебников, кого стоит слушать.
  Девочки впечатлённо переглянулись.
  - Такому человеку, - добавил Северус, - не нужно отчитываться перед детьми. Может, то, что он делает, имеет смысл. Просто мы пока не понимаем, в чём он.
  Петунья не ответила. Она задумалась.
  Может, действительно, она слишком подозрительна и любопытна?
  Слишком привыкла подглядывать, подслушивать, строить теории. Время наблюдений за соседями, шпионских игр с Лили, поиска 'скрытых магов' на собственной улице... всё это, возможно, исказило ее восприятие.
  Но ей определенно не нравилось то, что ей не говорят о вещах связанных лично с ней!
  В Хогвартс они вернулись к последнему уроку. Магловедению. Петунья села, уставившись в окно. Можно было и не слушать - она и так знала всё, что рассказывали. Вероятно получше преподавателя.
  В голове крутились образы: увеличенная клетка, дерево, обрушившее ветвь, взгляд Дамблдора, будто всё идёт по его плану. Тайна не отпускала её, засела, как заноза под кожу. И чем меньше об этом говорили, тем сильнее хотелось понять что вообще происходит.
  Когда она вернулась в комнату, рядом с её кроватью стояла клетка.
  Секунда - и сердце заколотилось быстрее. Она подошла, взяла её в руки. И сразу поняла - не её. Новая. Блестящая. На ней не было ни следов от когтей Плюшки, ни вмятин на замке, ни покусанной жердочки. Та клетка была как старая куртка - узнавалась с первого прикосновения. А эта... была чужой.
  Петунья нахмурилась.
  - Кто её сюда поставил? - спросила она, обернувшись к соседкам.
  Те - как обычно - смотрели на неё с лёгким испугом. Все трое синхронно покачали головами и, не говоря ни слова, вышли из комнаты. Одна даже спиной к ней старалась не поворачиваться.
  Петунья вздохнула. И без лишних комментариев поставила клетку на место.
  ***
  Вся неделя прошла на бегу. От одного класса к другому. Преподаватели встречали её одинаковыми словами:
  "Поблажек не будет",
  "Ваша ситуация нестандартная, но это не повод расслабляться",
  "Вот вам задание, и тест - тоже",
  "Это не для оценки, просто чтобы понять, что вы не знаете."
  Петунья уже начинала считать, сколько раз услышала одну и ту же фразу.
  Каждый вечер она проводила в библиотеке.
  В комнате невозможно было сосредоточиться. Там не было столов, и соседки болтали, шептались, смеялись. Особенно когда думали, что она их не слышит. Иногда просто резко затихали, как только ей стоило повернуться и на них посмотреть.
  С того момента, как она пару раз заправила их кровати, они начали на неё коситься. И каждый раз, когда она доставала палочку, резко замирали.
  Теперь, правда, кровати заправляли сами.
  Даже подушки взбивали.
  Кажется она как-то их запугала, но сама не понимала как.
  Уроки оказались... неожиданно интересными.
  Ну, почти все.
  Петунья, конечно, не ждала, что будет скучать - слишком уж сильно она мечтала попасть в этот мир. Но история магии и полёты на метле стали теми двумя препятствиями, о которые её энтузиазм споткнулся уже в первую неделю.
  На истории магии Петунья героически пыталась не уснуть, хотя казалось, будто всё вокруг этому способствовало. Монотонный голос профессора Бинса, его способность перескакивать с битвы на восстание, а с восстания на реформу, не прерываясь на дыхание, делали своё дело.
  Петунья сидела с широко раскрытыми глазами не потому что внимательно слушала, а потому что боялась, что если закроет их хоть на миг - начнет храпеть прямо за партой.
  Чтобы не уснуть, она даже прибегала к отчаянному методу - начинала считать, сколько раз он моргнул за урок.
  Всего три раза!
  Похоже, он был настолько сосредоточен, что не мог позволить себе отвлечься даже на это. Хотя... возможно, призракам вообще не нужно моргать?
  Когда, до начала урока, в класс вплыл призрак, и тихим голосом представился как профессор Бинс, в кабинете повисла гробовая тишина.
  И хотя все, кто рос в волшебных семьях, были к этому морально готовы, реакция класса была почти единогласной. Кто-то вскрикнул, кто-то уронил перо, а Лили - побледнела, как мел. Она тихо зашипела, сжав Петунью за локоть:
  - Почему он прозрачный?! Почему он... летает?!
  - Потому что он умер в прошлом столетии, а потом просто встал и пошёл на урок, - просветил их кто-то позади.
  Петунья с трудом сдержала смешок. А Лили судорожно сглотнула и каждый раз вздрагивала, когда профессор Бинс скользил мимо или оборачивался в их сторону.
  Петунья в очередной раз поймала себя на мысли, что, пожалуй, не стоило в детстве пугать Лили страшилками про призраков.
  Кто ж знал... кто ж знал.
  Полёты на метле стали ещё одним непростым испытанием.
  Петунья уже давно понимала, что с балансом у неё отношения натянутые. Еще в те времена когда училась кататься на велосипеде. Соседские кусты могли выступить свидетелями.
  Но метла решила проверить это особенно жестоко.
  Сначала её наклоняло вправо. Потом резко влево. Потом назад.
  Не человек, а флюгер, - подумала она, вцепившись в древко так, что пальцы побелели.
  С другой стороны, Лили - как ни в чём не бывало - взлетела.
  И Джеймс - тоже. И Сириус. И даже Питер и добрая половина учеников.
  Казалось, все вокруг знали, что делают и только Петунья ощущала себя не в своей тарелке.
  Ее крутило вокруг метлы как будто она курица гриль.
  Единственное, что ей действительно понравилось - это чувство, когда поднимаешься над землёй. Правда получилось это сделать лишь на третьем уроке.
  Воздух вокруг. Свобода.
  Вот только выше двух метров она так и не осмеливалась подняться.
  - Всё, чего не хватает, - пробормотала она, соскальзывая на землю, - это сидушки. Нормальной, мягкой, удобной. С подлокотниками. И ремнем безопасности. И рулем.
  Мальчики, услышав её гундеж, вспыхнули возмущением и с жаром начали наперебой говорить, что делать такое со спортивной метлой - настоящее святотатство!
  Слизеринцы и гриффиндорцы, кажется, впервые в истории были так едины во мнении.
  Все наперебой принялись её переубеждать, словно от этого зависела честь всего волшебного мира.
  Потом начали рассказывать с горящими глазами о квиддиче, но Петунью это не впечатлило.
  Она слушала вполуха. Спортивная игра на метлах. С мячами, ударами, скоростью.
  Не то чтобы это было скучно. Просто...
  'Это точно не для меня' - подумала она, чуть поджав губы.
  На уроке заклинаний всё пошло не так... впрочем, как обычно, когда дело касалось её силы.
  Профессор Флитвик бодро поприветствовал всех, взобрался на стопку книг за преподавательским столом, и с восторженностью начал вводить учеников в первый урок: 'Мы будем учиться зажигать свет - и не только в комнате, но и, надеюсь, в голове!'
  Ученики хихикали, Петунья улыбнулась.
  Когда дошло до демонстрации заклинания 'Люмос', Петунья сразу напряглась. Она знала, чем это может закончиться.
  - Мисс Петунья Эванс, может, вы продемонстрируете? - весело предложил Флитвик.
  - Не думаю, что это хорошая идея... - попыталась отговориться девочка.
  - Стесняетесь? Ну-ну, уверяю, здесь никто не кусается. Попробуйте, - подбодрил он её и чуть подтолкнул вперёд.
  Петунья на секунду замерла, потом со вздохом произнесла:
  - А можно... люмос минима?
  Флитвик поднял брови.
  - Вы знаете вариации? Любопытно. Но нет-нет, давайте пока классику. Обычный 'Люмос'.
  Она снова вздохнула.
  Покосилась на Лили - та уже прикрыла глаза рукой, зная что будет. Младшая сестра пихнула в бок рядом сидящего Северуса чтобы тот тоже повторил за ней. Но тот видимо не понимал чего от него хотят.
  Петунья чуть склонила голову, как бы говоря: Я предупреждала.
  И произнесла:
  - Люмос.
  Вспышка была такой яркой, что ученики зажмурились, кто-то в панике закрыл лицо руками, а один мальчик на первом ряду опрокинулся на стуле.
  Флитвик, щурясь и моргая, поднял руку, заслоняясь:
  - Да, теперь я понимаю, что вы имели в виду, мисс Эванс.
  Когда свет исчез, профессор подошёл к ней ближе и уже гораздо мягче добавил:
  - Прекрасное повторение движения и произношения, но... да, с силой у вас некоторые сложности. Мы это подкорректируем.
  После урока он попросил её остаться и внимательно выслушал. Она рассказала о своей проблеме - о том, как заклинания вырываются из неё неуправляемыми потоками.
  Он кивнул. Сказал, что замечает это. Что даже простой 'Люмос' у неё забирает слишком много сил.
  А значит, ей нужен другой подход.
  Он дал ей задания. И они отличались от того, что давал Кингсли.
  Одно из упражнений: смотреть на пламя свечи и магией заставить его шевелиться. Не потушить. Просто легонько подуть магией, едва касаясь.
  Петунья практиковалась в комнате.
  Она сидела, неотрывно глядя в огонь, не моргая, вся напряжённая, как натянутая струна.
  Её тренировки стали ещё одним испытанием для соседок.Они не понимали, чем она занимается, и с каждым днём всё больше боялись, что Петунья проводит какой-то странный ритуал.
  Во избежание проблем, они старались ретироваться из комнаты, стоило ей лишь потянуться за восковыми свечами.
  В выходные она должна была приходить к Флитвику - по его словам, 'для тренировки заклинаний, которые в руках Петуньи опасны в принципе'. Он сказал это без злобы, но с очень серьёзным выражением лица.
  На трансфигурации она наоборот не выделялась.
  Задание - превратить спичку в иглу - казалось простым. Но стоило попробовать, как она поняла: воображение - не её сильная сторона. Нужно было не просто махнуть палочкой и сказать слово, нужно было представить, почувствовать, поверить, чтобы перед тобой лежала не спичка, а игла. Стальная, тонкая, холодная.
  В этот раз, к её облегчению, спичка не взорвалась, не превратилась в кинжал и не улетела в стену. Просто медленно вытянулась, заострилась и стала тоньше. Почти как игла. Почти.
  Она потратила на это почти неделю и столько сил, что приходилось доставать фляжку с зельем восстановления в середине дня. Но иначе она просто не могла не то что продолжать занятие, не могла даже дойти до следующих уроков.
  Перед ней сидел парень из Когтеврана, худой и высокий. Он справился с заданием за полчаса, чётко, быстро, без шума. Получил от преподавателя несколько баллов. Петунья про себя признала что это было впечатляюще.
  Магам вообще как будто было проще.
  Для тех, кто рос в мире магии, всё это - повседневность. Они с детства знали, что реальность - податлива. А маглорожденным и полукровкам, особенно тем, кто жил в обычном, рациональном мире, было трудно просто поверить, что магия может менять саму суть вещей.
  Но к концу недели с заданием справились все.
  На уроке ухода за магическими существами было... поразительно интересно. Преподаватель, невысокая ведьма с седеющими тёмными волосами и энергичными жестами, представилась как профессор Ливия Реддоу. Она говорила быстро, с воодушевлением, словно боялась не успеть рассказать всё самое важное до конца часа.
  - Многие думают, что магические существа обитают только в Тёмном лесу, - сказала она, делая шаг к доске. - И действительно, часть из них скрывается там. Но, уверяю вас, это далеко не единственное место их обитания.
  Она повернулась к классу, и в воздухе над её головой появилось изображение - огромное чёрное озеро, раскинувшееся у подножия замка.
  - Озеро рядом с Хогвартсом глубже, чем вы думаете. Там живут кельпи, русалки, кальмары-стражи. И кое-кто пострашнее... - Она многозначительно замолчала. - Но не переживайте. Пока вы не заплываете слишком далеко, опасности нет.
  Петунья сглотнула. Как будто я вообще собиралась там плавать..
  Потом последовали другие изображения:
  Песчаные барханы в Сахаре, где прятались песчаные василиски, что впитывали солнечную энергию.
  Гималаи, где, как утверждали некоторые магозоологи, жили снежные шипозубы - огромные звери с белой шерстью, считающие людей 'любопытными, но несъедобными'.
  Дно океана, где глубоко под водой, вне досягаемости магловских подводных аппаратов, обитали призрачные мурены и гигантские кракены.
  И, конечно, драконы.
  Когда картинка сменилась - и перед классом появился дракон с расправленными крыльями, - у Петуньи глаза полезли на лоб.
  - Это... это не шутка? - чуть слышно прошептала она.
  К сожалению, Лили в этот момент не было рядом - этот урок был совместным с пуффендуйцами, и сестра сидела в другом классе. А Петунья так хотела посмотреть на её лицо!
  Оказалось, драконов действительно не просто придумали, они были, и их изучали.
  Мир был полон чудес. И всё это - настоящие существа, прямо сейчас живущие в разных уголках земли. Маглы ничего не подозревают, а здесь, в Хогвартсе, дети сидят за партами и читают о морском великане-моллюске, пожирающем лодки, как закуски.
  Некоторые однокурсники - особенно с ее факультета- ворчали, что вместо картинок хотели бы увидеть реальных существ. Петунья же, напротив, чувствовала себя в безопасности и абсолютной гармонии. Картинки были прекрасны. Картинки не кусаются.
  На астрономии она упомянула, что маглы уже были на Луне. И это был конец её спокойной жизни.
  - Они что? - спросил профессор, прищурившись, будто не расслышал. - Поднялись... куда?
  - На Луну, - терпеливо повторила Петунья. - Настоящую. В космосе.
  - А как? У них ведь нет магии.
  - На Ракете, - просто сказала она.
  После этого он не отпускал её ни на шаг, засыпая вопросами. Как добрались? Кто? На чём? Что видели?
  Петунья сумела вырваться только после того, как пообещала принести книгу о космосе и миссии "Аполлон".
  Он даже записал себе в блокнотик: Эванс. Книга. Луна.
  А вот на защите от тёмных искусств Петунья почувствовала себя в своей стихии.
  Преподаватель, профессор Тибальт Ревенстоун, был высоким, худым, с лицом, в котором вечная усталость боролась с искренним интересом ко всему происходящему. У него были проницательные серые глаза, щетина и палочка, потёртая от времени. Он мало говорил, но если говорил - коротко и по делу.
  Он дал задание: отработать базовые защитные заклинания. Правильная интонация, точный взмах, концентрация.
  Для Петуньи это было... естественно. Движение, слово, цель - всё, как в тренировках с Кингсли. Только теперь никто не ограничивал её. Никто не просил 'мягче'. Наоборот - просили чётко, быстро, собранно.
  Её палочка слушалась.
  Заклинания отзывались.
  И с щитом не нужно было церемонится, чем больше силы вольешь, тем сильнее он будет. Идеально для ее ситуации.
  Профессор кивал, не выказывая эмоций, но в его голосе было одобрение:
  - Уверенность. Концентрация. Умница, мисс Эванс.
  И она, впервые за долгое время, почувствовала, что не отстаёт. Не догоняет. Не спотыкается. А идёт в ногу. А может, даже чуть впереди.
  ***
  Когда, ближе к концу недели фляжка с зельем опустела, Петунья долго смотрела на неё, будто надеялась, что если перевернёт её под другим углом - там окажется ещё капля. Увы. Ни капли, ни даже запаха не осталось.
  Она долго собиралась с духом.
  Лечебное отделение...
  Последние воспоминания, связанные с подобным местом, оставили у неё неприятный осадок.
  Но, к сожалению, теперь Кингсли, который раньше приносил ей зелья, был далеко, и избегать лечебниц у нее не получится, ей придется ходить за ними самой.
  Но тянуть было нельзя. Без зелья - ни один урок она не вытянет. А с её новым расписанием - и подавно.
  В лазарете было тихо, светло и просторно. Несколько койко-мест стояли в ряд, но все были пустыми. У окна, за столом, сидела женщина в мантии мятного цвета с накрахмаленным воротничком. Она подняла голову при появлении девочки.
  - Здраствуйте, я Петунья Эванс, пришла за зельями восстановления. Вот письмо.
  Она протянула письмо из Министерства.
  - А, мисс Эванс, да-да, я о вас слышала, можешь меня звать мадам Помфри - кивнула она и приняв письмо мельком на него взглянула. - Сейчас принесу зелье.
  Но, дойдя до шкафов с бутылками, вдруг остановилась и... замерла. Потом повернулась и громко спросила:
  - Эм... простите... Я пока не запомнила, где хранятся восстанавливающие зелья.
  Она немного смущённо обернулась к другой женщине, сидевшей у окна в кресле. Та была уже в годах, с пышной серебряной косой, заплетённой в подобие короны вокруг головы. Она сидела, закинув ногу на ногу, как будто здесь не работала, а отдыхала, и по виду явно никуда не спешила.
  Петунья даже не сразу ее заметила.
  - В верхнем левом шкафу, третья полка, - сказала она, не глядя. Голос её был низкий, уверенный.
  Петунья пригляделась к пожилой женщине.
  Её лицо было знакомым. Или напоминало кого-то. Как будто она уже где-то видела её. В книге? На старой фотографии?
  Женщина, наконец, перевела взгляд на неё. Долго смотрела.
  - Как себя чувствуешь? - спросила она.
  Петунья пожала плечами.
  - Нормально.
  Мадам Помфри вернулась с несколькими флаконами в руках.
  - Вот, держите. Здесь - запас на две недели. - Она протянула бутылочки. - Носите фляжку при себе. Остальное храните в прохладном месте.
  Петунья кивнула, достала свою фляжку, аккуратно отмерила недельную дозу, перелила. Остальные флаконы убрала в сумку.
  - Спасибо, - пробормотала она и поспешила к выходу.
  Её сердце стучало чуть быстрее обычного. Вроде ничего особенного не произошло. Но взгляд той женщины остался с ней. Спокойный. Проницательный.
  Кто она? Почему кажется, что я её знаю?
  Но Петунья не обернулась.
  Она не хотела задерживаться в лечебном отделении ни на минуту дольше.
  И потому просто ушла. Быстро. Почти бегом.
  ***
  В конце недели, днем после практики заклинаний с Профессором Флитвиком, Петунья поднялась по знакомым ступеням в совятню. Каменные стены были прохладными на ощупь, и в воздухе стоял стойкий запах перьев, сухих веток и чуть подкисшего птичьего корма.
  Наверху было тихо. Большинство сов ещё не вернулись с охоты, и только несколько сонных птиц шевелили крыльями, уставившись на гостью с равнодушием.
  Плюшка сидела на своём насесте и при виде хозяйки распушилась, приглушённо ухнула и протянула клюв вперёд, как будто говорила: 'Ну наконец-то.'
  - Я знаю, знаю... - тихо сказала девочка, подходя ближе. - Прости, Плюшка.
  Плюшка чуть наклонилась, позволяя почесать за ухом, и блаженно прикрыла глаза.
  Петунья присела на скамейку и глубоко вздохнула.
  - Мне нравится здесь, - сказала она наконец. - Даже очень. Уроки... интересные. Учителя - по-своему странные, но не злые. И всё вокруг такое... волшебное.
  Плюшка мягко щелкнула клювом, склонив голову набок.
  - На моём факультете, - продолжила девочка, - я... ну... пока ни с кем не подружилась. Они либо не знают что от меня ожидать, либо... делают вид, что меня нет. Может, это и к лучшему. Меньше отвлекает. Но, если честно... иногда немного грустно.
  Плюшка вытянула шею и мягко клюнула её в плечо, будто напоминая, что один друг у неё точно есть.
  Петунья улыбнулась, коснулась пальцами клюва и продолжила:
  - А с понедельника у меня будет столько уроков, что я, возможно, вообще перестану спать. И тебя... - она посмотрела на сову, - навещать тебя буду редко. Может, только по выходным. Или когда совсем плохо станет.
  Плюшка, будто почувствовав настроение хозяйки, перепрыгнула ближе и несильно клюнула её в локоть.
  Петунья улыбнулась.
  - Я справлюсь, - тихо сказала она. - Я должна справиться. Я докажу всем - и себе в первую очередь - что я не хуже. Что я имею право здесь быть, так же как они. Не потому что мне это позволили, а потому что я этого заслужила.
  Она провела рукой по перьям совы, погладила её между крыльев.
  И в тишине совятни, где только ветер шумел в высоких арочных окнах, Петунья позволила себе немного посидеть в тишине.
  Без книг, без домашних заданий, без чувства, что нужно срочно куда-то бежать.
  
  Глава 59. Режим обучения: Выживание
  Началась новая неделя. И вместе с ней - новая жизнь.
  Петунье выдали расписание, и оно выглядело так, будто его составлял человек, искренне верящий, что сутки можно растянуть до сорока восьми часов, если просто захотеть.
  Понедельник выглядел особенно издевательски:
  Трансфигурация. Первый курс.
  Трансфигурация. Второй курс.
  Обед.
  Защита от тёмных искусств. Первый курс.
  Защита от тёмных искусств. Второй курс.
  Большая перемена.
  Маггловедение. Первый курс.
  Маггловедение. Второй курс.
  Конец.
  И это - только понедельник. В другие дни были зельеварение, астрономия, уход за магическими существами, травология, история магии, заклинания и тд. Некоторые предметы повторялись, но неизменно было одно: всегда по шесть уроков.
  А ведь у нее и домашних заданий было в два раза больше! А еще самостоятельная работа и практика!
  Теперь она больше не держалась рядом только со своим факультетом. По крайней мере, не по расписанию. На одних уроках она сидела с первокурсниками - со своим факультетом или с Гриффиндором, Пуффендуем, Когтевраном. На других - уже со второкурсниками, и взгляды, которые на неё бросали, говорили: 'Ты кто вообще такая?'
  Но Петунья на всё это не обращала внимания. Её интересовали только доска, учебники и объяснения преподавателя.
  Она была тиха, сосредоточенна и, как говорили потом - почти незаметна. Почти.
  Только вот учеба...
  Учиться сразу по программам двух курсов было... тяжело. Мягко скажем..
  Первый курс - логичный, понятный, последовательный. Чуть привыкнув, она довольно быстро смогла влиться в учебу.
  Но вот второй курс - как будто она читала середину книги, которую не читала с начала. Там всё уже предполагается известным. 'Вы же помните, дети, что в прошлом году мы...' - нет. Она не помнит. Ее там не было.
  И она не успевала.
  Вопросы накапливались быстрее, чем она успевала искать на них ответы.
  Петунья начала буквально преследовать преподавателей после уроков, догонять их у кабинетов, задавать вопросы, переспрашивать, просить схемы, пояснения, практики.
  Многие из них сначала удивлялись ее рвению, ведь у нее итак была двойная нагрузка, потом начинали симпатизировать её упорству - и, в конце концов, стали давать ей материалы. Дополнительные заметки. Конспекты прошлых лет. Иногда - даже советы, куда именно смотреть в книгах, чтобы быстрее понять пропущенное.
  Библиотека стала её новым домом. Там, среди полок и тяжёлых томов, она чувствовала себя ближе к цели.
  Там она иногда встречала Римуса - он, как и она, корпел над книжками, настолько сосредоточено будто от этого зависела его жизнь. Так они стали соседями по библиотеке, но их общение ограничивалось привычным: 'привет' - 'пока'.
  Возможно, во всей школе не нашлось бы двух более стеснительных в общении людей, так что неудивительно, что дальше коротких фраз их разговоры не заходили.
  Она почти перестала есть. Иногда просто не успевала. Иногда - забывала. Сон сократился до минимума. Когда библиотека закрывалась, она перебиралась в гостиную, садилась в самый дальний угол и читала при свете лампы. Соседки по комнате были, скорее, довольны её отсутствием. Иногда даже не поднимали взгляда, когда она заходила поздно ночью, уставшая, с тусклыми глазами.
  Даже зелье восстановления не справлялось с этим ритмом. Оно помогало телу, но не голове.
  Она всё чаще засыпала с открытыми книгами, роняя чернила на страницы. Всё чаще просыпалась в общей гостинной в кресле, с затёкшей шеей и шумом в ушах.
  Она могла выдохнуть только на маггловедении. Там всё было знакомо. Там ей не приходилось догонять.
  Но всё остальное...
  Всё остальное - как бежать с привязанными к ногам гирями.
  А выходные?
  Что такое выходные?
  Выходных для нее не существовало.
  Пока другие ученики разбредались по замку - кто на прогулку, кто досыпать, кто играть в волшебные шахматы в общей гостиной, - она уже привычно поднималась по лестницам в сторону класса заклинаний. Там, в тишине и прохладе пустой аудитории, профессор Флитвик уже ждал её, чуть ли не подпрыгивая на месте от предвкушения очередного занятия.
  Этот человек действительно любил свою работу.
  Два часа практики - точных взмахов, медленных проговариваний, концентрации. Иногда казалось, что её мозг и палочка начинают наконец договариваться, но как только она теряла внимание - поток силы сразу выходил из-под контроля.
  А потом на очереди было зельеварение. Это была практика с профессором Слизнортом, возможность потренироваться, набить руку, улучшить понимание процессов. Или... по крайней мере, так ей казалось вначале.
  На деле всё выглядело иначе.
  - Нарежьте лепестки мелко, но не в кашу.
  - Аккуратно выдавите сок. Медленно.
  - Вот это положите сушиться, и не забудьте подписать, - говорил профессор, раздавая ей задания одно за другим.
  Иногда она успевала разложить по ячейкам пять сортов корней, собрать пыльцу, наточить ножи, а огонь под котлом так и не зажигался.
  Когда она наконец решалась спросить, может ли сегодня попробовать сварить зелье, Слизнорт мягко, но с улыбкой отмахивался:
  - О, мисс Эванс, всё по порядку. Вам нужно научиться чувствовать ингредиенты, работать с ними. Без хорошей подготовки - никуда. Сильная магия требует терпения.
  Иногда он всё же позволял - обычно, когда был особенно в духе или когда она выполняла всю подготовку особенно аккуратно. Тогда она варила самое простое - укрепляющий отвар или настой для снятия усталости.
  Но всё равно под его внимательным, почти колючим взглядом.
  В такие моменты она чувствовала гордость. Но и страх ошибиться - тоже. Потому что в следующий раз он мог снова посадить её за сушку растений.
  Иногда, если повезёт, она подслушивала, как Слизнорт беседует со своими избранниками из клуба 'Слизней'.
  Было там одно знакомое лицо, их староста Люциус Малфой.
  Староста, стройный, собранный, в мантии, как с витрины выглядел как всегда безукоризненно. Он заходил уверенно, говорил негромко, но так, что его слышали даже сквозь шум пузырящихся котлов.
  - ...удивительный прогресс, Люциус, - говорил профессор Слизнорт, потирая руки. - В прошлом году я, честно признаться, не замечал у вас таких талантов к зельеварению. А сейчас... Просто восторг! Продолжайте в том же духе и вам везде будут рады. Любой исследовательский отдел, лечебная алхимия, даже Министерство. Вас везде с руками оторвут.
  - Благодарю, профессор, - спокойно отвечал Люциус, склоняя голову. - В этом году я решил сосредоточиться на зельях. Хочу развиться всесторонне, как полагается волшебнику моего рода.
  Петунья услышала, как за соседним столом старшекурсницы переглянулись.
  - Вот сразу видно: благородная кровь, - прошептала одна.
  - Наследник, каким бы гордилась любая семья, - добавила вторая.
  Глаза у обеих блестели, и смотрели они на Люциуса с тем выражением, с каким обычно смотрят на драгоценности в витринах.
  Петунья слушала, не поднимая головы.
  Она была впечатлена.
  И немного... завидовала.
  Она сомневалась что сама хоть когда- нибудь сможет добится такого уважения, да и вообще в целом попасть к 'Слизням'.
  Преподаватель, который вначале с готовностью принял Петунью на дополнительные занятия, довольно быстро разочаровался, узнав, что она вовсе не столь талантлива в зельеварении, как, возможно, предполагал изначально.
  Время шло и слизеринцы, которые ещё неделю назад будто не замечали Петунью, словно вдруг вспомнили, что она существует.
  Это началось после того, как она впервые подняла руку на уроке.
  Это был урок по зельеварению первого курса, и Петунья не то чтобы планировала - просто в какой-то момент, когда Слизнорт задал вопрос, её рука взлетела сама. А потом - чёткий ответ. Правильный. Плюс баллы факультету. И, как оказалось, внимание.
  Пока она ограничивалась ответами на занятиях первого курса, всё было вполне терпимо.
  На уроках второго курса она пока не осмеливалась поднимать руку - ещё не чувствовала уверенности, плавала в материале и старалась не привлекать внимания.
  Но даже первого курса оказалось достаточно, чтобы её заметили те, чьего внимания хотелось бы меньше всего.
  В тот же день, во время ужина, к ней подошли.
  Та самая троица старшеклассниц, что очень 'доброжелательно' раздавали советы в ее первый день в Хогвартсе. Теперь Петунья знала, что они с третьего курса. И осознала, что, если всё пойдёт по плану, им придётся учиться вместе.
  Новость не радовала.
  - Слушай, - начала одна из них, с тёмными кудрями, - мы тут подумали... Ты ведь сразу на два курса пошла? Прямо такая вся умная?
  - Амбициозная, - хихикнула другая. - Или просто не в курсе, что бывает с теми, кто хватается за все сразу.
  - Мы просто волнуемся, - сказала третья, с улыбкой, в которой не было ни капли тепла. - Говорят, ты на уроках прямо расцвела. Тянешь руку. Отвечаешь.
  Голос их был липкий, как патока. В нём не было открытой агрессии. Только... намёки. Тонкие, ядовитые. Но так, что зацепиться было не за что.
  - Помнишь, мы просили не вылезать? Не забывать своё место? Ты ведь не хочешь расстраивать учителей своими неправильными ответами? А у тебя теперь в два раза больше уроков. Значит и в два раза больше шансов ошибиться.
  Они улыбались. Мило. Почти по-сестрински.
  Петунья отложила вилку.
  - Но баллы же дали. Значит, ответ был правильный. Так в чём тогда претензия?
  На долю секунды в их лицах что-то дёрнулось. Маска дружелюбия - на миг - сползла. И одна из них прошипела:
  - Грязнокровка должна сидеть тихо. Не высовываться.
  Воздух словно замер. Ближайшие ученики, сидевшие за столом, резко обернулись, с удивлением и напряжением в глазах. Даже ложка, звякнув, выскользнула у кого-то из рук.
  Петунья чуть приподняла брови. Она не совсем поняла, что это слово значит. Но по выражению их лиц - ничего хорошего. И в лексиконе Кингсли этого слова не было. А это говорило о многом: если даже он его не произносил, то, видимо, оно было действительно мерзким.
  Вот такую агрессию она понимала.
  Словесный туман, шипение вполголоса, ядовитую снисходительность - на это было сложно реагировать. Но когда люди срывались и говорили вслух то, что действительно думают - это становилось ясным. И очень удобным для ответа.
  Она почти встала, чтобы... ну, возможно, вцепиться в волосы той, что сидела ближе. Но в этот момент из-за стола поднялся Северус.
  - Кажется, вы перебарщиваете, - сказал он, тихо, но отчётливо.
  Девочки смерили его взглядом.
  - О, принц нашёлся, - насмешливо бросила одна. - Прибежал на выручку?
  Петунья уже тянулась чтобы дернуть ближайшую за прядь волос, но тут вмешался ещё один человек.
  Люциус Малфой.
  Он сидел недалеко, и всё это время, как оказалось, наблюдал. На его лице была лёгкая усмешка.
  Он наслаждается этим? - удивлённо подумала Петунья.
  Но потом он встал. И выражение сменилось на серьёзное.
  - Хватит. - Его голос был спокойным, но холодным. - Мы в Слизерине ценим силу, решительность, результат. Если кто-то приносит баллы факультету - мы не унижаем, а поддерживаем.
  Девушки опустили глаза. Но, видно было, не из раскаяния - скорее из привычки к подчинению.
  Северус прищурился:
  - А как насчёт оскорблений? Или это входит в список допустимого?
  Люциус чуть склонил голову. Лицо дёрнулось - едва уловимо.
  Но потом он улыбнулся. Ровно.
  - Ты прав, Северус. Речь должна быть соответствующей статусу. - Он перевёл взгляд на девочек. - Следите за языком. Оскорбления недопустимы.
  Тут поднялась девушка что сидела рядом со старостой. Блондинка, хрупкая, с идеальной осанкой. Её голос был холодным, как изморозь:
  - Дженна. Астория. Ливиан. Перестаньте позориться. И не тратьте своё время на глупости.
  - Конечно, Нарцисса, - пробормотали те, и опустились на свои места, бросив на Петунью взгляд, полный злобы. Но уже молча.
  Конфликт был исчерпан.
  Словно ничего и не было.
  С тех пор, сколько бы Петунья ни тянула руку на уроках, её больше не трогали.
  Ни шипящих замечаний. Ни пассивной агрессии.
  Они сделали вывод.
  А она - распрямила плечи. И стала отвечать ещё чаще.
  ***
  Иногда Лили подходила к ней в коридоре между занятиями - с сияющими глазами, с тем живым огнём, который у неё никогда не угасал, даже если с утра она едва могла разлепить веки. Она подскакивала сбоку, брала Петунью под локоть и с улыбкой спрашивала:
  - Пошли к озеру? Я слышала, русалки подплыли ближе! Ну, как мы мечтали!
  Или:
  - Там тренировка по квиддичу. Такие полёты, ты бы видела! Как будто метлы с мотором!
  Или просто:
  - Прогуляемся? Хотя бы немного. Ну пожалуйста.
  И каждый раз Петунья сжимала пальцы в кулак, опуская взгляд:
  - Не могу, Лили. У меня... - она замолкала, не договорив. Но всё и так было понятно.
  Уроки, задания, практики, тесты, тренировки от Флитвика, перечни трав от Слизнорта, индивидуальные чтения, наблюдения, корректировки.
  Даже сон уже превратился в роскошь.
  - Ты совсем пропала, - Лили в этот раз уже не сдерживалась. - Мы даже на уроках не всегда вместе. Когда тогда нам говорить, если ты даже на обед приходишь с книгой в руках?
  Петунья чуть пожала плечами. Улыбнулась, но уставшей, потухшей улыбкой.
  - Когда сдам экзамен и переведусь... Вот тогда заживу. А пока... я не могу себе позволить даже поспать вдоволь.
  Иногда Лили просто смотрела на неё. Молча.
  И видела, как веснушки на лице сестры исчезли.
  Как чуть впали щеки, как под глазами легли синеватые тени, как запястья торчали из рукавов мантии так, будто одежда принадлежала другому человеку. Это не слишком бросалось в глаза, поскольку девочку скрывали слои одежды, но Лили видела.
  И всё это было ей знакомо.
  Слишком знакомо.
  - Ты пьёшь зелье? Как ты себя чувствуешь? - как бы между делом спросила Лили, но в голосе чувствовалась тревога.
  Петунья отмахнулась:
  - Пью. Всё по графику. Хожу каждые две недели в лечебное крыло. Всё как надо.
  Но Лили заметила, как сестра не глядит в глаза, когда это говорит.
  В голове у Петуньи всплыло лицо человека что тоже задавала ей этот вопрос - женщина в годах, строгая, с проницательным взглядом, сидящая в кресле у окна в лечебном крыле. Она каждый раз молча следила, когда Петунья заходила. Не вмешивалась, не приставала. Но когда мадам Помфри уходила за зельями, она задавала один и тот же вопрос:
  - Как ты себя чувствуешь?
  Петунья каждый раз отвечала одинаково:
  - Нормально.
  Только одно слово. Ни эмоций, ни подробностей.
  Но женщина не отводила глаз. Словно знала, что это не так. Словно умела видеть ложь.
  Недавно девочка узнала её имя - Аделаида Крейн.
  И оно ничего ей не сказало. Совершенно чужое. Так откуда же тогда было это чувство, что она её где-то видела? Слышала? Помнила?
  Она расспросила мадам Помфри.
  Та - с лёгкой гордостью и уважением в голосе - рассказала, что мадам Крейн была когда-то главной целительницей Хогвартса, до того как передала свои обязанности. Недавно она решила покинуть пост, но осталась на время, чтобы передать все знания новой главной ведьме лечебного крыла.
  - Умнейшая женщина, - сказала мадам Помфри. - У неё за плечами война, тысячи спасённых, редчайшие зелья, участие в магических миссиях. Она лечила тех, кого остальные давно списали.
  Петунья слушала с раскрытым ртом. Она не знала, что такие ведьмы существуют. Сильные. Холодно-спокойные. Умные. Молчащие о своих победах, будто они ничего не стоят.
  Они вдохновляли.
  Петунья подумала, что, может быть, поэтому мадам Крейн смотрит на неё так, будто видит больше, чем просто уставшую девочку.
  Выйдя в очередной раз из палаты она невольно задержала взгляд на двери крыла чуть дольше, чем обычно.
  Может, в следующий раз... ответить иначе?
  Не просто 'нормально'.
  А... как есть?
  Но потом лишь крепче сжала фляжку с зельем в кармане и пошла дальше.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 60. Тайный урок зельеварения
  Дни летели за днями, неделя за неделей, так прошло два с половиной месяца.
  Поначалу каждый урок приносил восторг - как будто раскрывал новую дверь в мир, где возможно всё. Но теперь, когда этих дверей стало слишком много, и за каждой требовалось сдать по практике, ответу, эссе или зелью, - всё, что раньше казалось волшебным, стало просто... работой.
  Её день начинался с учебника и заканчивался им же. Вопросы, формулы, составы, заклинания.
  В голове не было места для чудес.
  Каждая деталь волшебного мира, которая ещё недавно вызывала восторг, теперь проходила сквозь неё, как сквозняк: незамеченной.
  Она не смотрела на потолок, усыпанный звёздами в Большом зале. Не останавливалась, чтобы прислушаться к поющим доспехам. Даже вид фей, что ночью освещали сады своим светом, больше не трогал.
  Она начала делить свою жизнь в Хогвартсе на два состояния: получилось - или не получилось.
  Усвоила - или нет.
  С Плюшкой теперь удавалось видеться лишь мимолётом - во время ужинов, когда та вместе с другими совами что слетались к столам. Приземлялась рядом, тихо ухала, терлась головой о плечо.
  И всё. Ни посиделок в совятне, ни разговоров перед сном. Времени не было.
  Совсем.
  Петунья ловила себя на том, что с завистью смотрит на других учеников, которым совы приносили посылки: тёплые шарфы, домашние пироги, записки от мам и пап, открытки с магическими наклейками. Те улыбались, делились, смеялись.
  Она украдкой посмотрела на Лили. Та перехватывала взгляд, как будто надеялась - а вдруг? Но Петунья только покачала головой.
  Ничего.
  Родители не прислали ничего.
  Они обе давно перестали ждать, но привычка смотреть вверх, когда хлопают крылья, оставалась.
  Зато Плюшка всё равно прилетала. Без писем. Без подарков.
  Просто была рядом.
  И этого было достаточно.
  ***
  Усталость сказывалась всё сильнее. Особенно на зельеварении.
  Эта дисциплина не терпела ошибок. А Петунья, уставшая, выжатая, перегруженная, начала ошибаться.
  На одном из занятий она прочла рецепт - и тут же забыла его. Вместо по часовой стрелке- мешала против. Зелье зашипело, окрасилось в тёмно-бурый и начало пузыриться. Профессор Слизнорт подошёл молча, кивнул и, чуть поморщившись, произнёс:
  - Вылить. К сожалению другое сделать вы не успеваете.
  Проект, над которым они работали небольшой группой был провален.
  Петунья даже не смела оглянуться. Но она чувствовала: однокурсники, с кем она варила зелье, прожигали её взглядом. Разочарование, злость. Она подвела их. И знала это.
  ***
  В общей гостиной давно уже никого не было. Часы показывали далеко за полночь, огонь в камине потрескивал устало, будто и сам хотел угаснуть, а не освещать её бумажные завалы.
  Петунья сидела, подперев щеку рукой, и боролась с сонливостью из последних сил.
  Веки слипались, строчки расплывались. Она уже не могла понять, где заканчивается описание трав, а где начинаются инструкции. Чтобы хоть как-то привести себя в чувство, она схватила себя за волосы - сразу с двух сторон - и потянула вверх, как будто пыталась вытащить себя из сонного болота.
  - Что ты творишь? - послышался знакомый голос.
  Петунья вздрогнула.
  Перед ней стоял Северус. Он прищурился, глядя на её искажённое от натяжения лицо, и вдруг прыснул от смеха.
  Петунья, засмущавшись, поспешно пригладила волосы, чувствуя, как лицо наливается теплом.
  - Я думала, все уже спят, - пробормотала она, отводя взгляд.
  - Ага. Почти все. Кроме тебя. - Он подошёл ближе и склонился рядом, глядя на её разложенные книги и список заметок. - Ты последнее время засиживаешься здесь каждую ночь. Почему?
  - Экзамены, - выдохнула она. - Уже через месяц. А у меня запара. Особенно по зельеварению...
  Она хотела сказать что-то короткое, отстранённое, чтобы он ушёл, но слова полились сами собой. Как будто кто-то прорвал плотину.
  Проблемы были не только в зельях. Она чувствовала, что вообще ничего не знает. Голова полная каши. Руки дрожали, особенно когда нужно было работать с кипящим отваром. Травы путались. Всё путалось.
  - Я постоянно путаю калурию и жёлтокорень, - призналась она, уставившись в пол. - Они в сушёном виде почти одинаковые, а если перепутаешь, зелье - насмарку. Особенно отвары на концентрацию. Я уже дважды испортила.
  Слова срывались с губ. Без привычной защиты, без сарказма, без уколов. Просто... правда. Она и не заметила, как выложила всё человеку, которому раньше и "привет" говорила через силу.
  Северус молча слушал.
  А потом сказал:
  - Вставай.
  - Что? - Петунья уставилась на него непонимающе.
  Он не стал повторять, просто взял её за руку и потянул. Вглубь гостиной, минуя привычные повороты. Потом - в коридор, ведущий к мальчиковым спальням. Петунья ощутила неловкость, но шагала за ним, стараясь не отставать.
  - Ты куда... - начала она, но он только коротко обернулся:
  - Тихо.
  Они миновали дверь, повернули направо, и он остановился у тупика, где стоял старый горшок с увядшим цветком и тумбочка с облезлой бронзовой статуэткой, изображавшей, кажется, какого-то кособокого гоблина.
  - Алохомора, - произнёс Северус, направив палочку на стену.
  И стена зашевелилась. Медленно, с лёгким скрежетом, она отъехала в сторону, открывая тёмный проход.
  Помещение было небольшим - как уменьшенная копия класса зельеварения. Котлы. Стол. Полки с банками. Горелка. Каменные стены. На одной из них - даже схемы разреза магических растений.
  Петунья стояла на пороге, не веря глазам.
  - Что... - тихо, почти шёпотом спросила Петунья. - Откуда?..
  Северус, нахмурившись, покачал головой, словно давая понять - не сейчас. Взглядом он дал понять, чтобы она подождала, а сам уже обернулся вглубь комнаты и произнёс сдержанно, но твёрдо:
  - Добби, ты можешь прийти завтра. Я хочу закончить то, что начал.
  Только теперь Петунья заметила существо - небольшое, с длинными ушами, похожими на крылышки, и огромными круглыми глазами, почти как блюдца. Он держал в руках швабру, на нём болталась какая-то серая тряпка, больше похожая на обрывок наволочки.
  Он кивнул, почти склонился:
  - Конечно, Северус Принц, сэр, - проговорил он высоким, немного сдавленным голосом, и взглянул на Петунью. Замер, словно не мог покинуть комнату, пока не почтит и её.
  - Здравствуйте, - вежливо произнесла она.
  На уходе за магическими существами они проходили урок по разумным магическим расам. Домовые эльфы. Прислуживающие волшебникам, в том числе в Хогвартсе. Она знала, что их много, знала, что они отвечают за еду, за уборку... но ни разу не видела их вживую.
  До этого момента они, казалось, будто не существовали.
  И теперь один стоял перед ней. Смотрел. Трепетал.
  Добби дрогнул. Потом затрясся.
  Глаза наполнились влагой. Он уронил швабру, будто та обожгла ему пальцы.
  Петунья замерла.
  Что?
  Что она сделала не так?
  Судорожно перебирая в голове материал с урока, она пыталась вспомнить - может, с ними нужно здороваться по-особенному? Поклониться? Как с гиппогрифами?
  Но... кажется, ничего такого не было.
  Тогда почему он плачет?
  Она открыла рот, потом, не зная, что сказать, тихо пробормотала:
  - Прости, если я... что-то не так...
  Это было достаточно.
  Добби завыл.
  Не тихо. Не жалобно. А в голос. Прямо посреди помещения, с таким надрывом, будто она пнула его, а не поздоровалась.
  Северус вздрогнул, зашикал:
  - Тише! Ты всех поднимешь!
  Одним взмахом палочки он захлопнул дверь. Та со стуком встала на место, заглушив вой, но всё равно было тревожно громко.
  Петунья застыла.
  Она боялась пошевелиться. Казалось, ещё одно её неловкое слово - и он начнёт биться в истерике.
  Северус тоже просто ждал. С невозмутимым лицом.
  - Ведьма... поздоровалась... с Добби... - выдавил он, закрывая лицо. - И потом ещё и... и... извинилась! Никогда... никогда за всю его жизнь... маг не извинялся!
  Он задыхался от слёз. А потом прижал ладони к груди и, утирая нос тканью, которую носил вместо туники, сказал:
  - Как вас зовут, прекрасная мисс?
  - Петунья... Эванс, - растерянно ответила она.
  - Приятно познакомиться, мисс Петунья Эванс, - торжественно произнёс Добби, будто повторял имя королевы.
  Северус, закатив глаза, напомнил:
  - Добби. Ты собирался освободить помещение.
  Эльф кивнул, вытер глаза рукавом. Уже собрался исчезать, как вдруг Петунья вежливо кивнула и попрощалась:
  - До свидания, Добби.
  Тот поднял руки к лицу, будто снова готов разрыдаться. Но с усилием сдержался. Поклонился. И, щёлкнув пальцами, исчез.
  В комнате стало тише.
  Петунья повернулась к Северусу.
  - Он милый, - задумчиво произнесла она, когда хлопок исчезновения ещё не до конца растворился в воздухе. - Этот Добби. А он... он убирает у вас в корпусе? Может, он и у нас в девичьих коридорах был, просто мы его не видели?
  Северус посмотрел на неё с удивлением.
  - Добби? Он не из Хогвартса. Он... личный эльф.
  - Личный? - переспросила она, нахмурившись. - А чей?
  Но Северус будто не услышал - или сделал вид, что не услышал. Он уже прошёл к шкафу с травами и, не оглядываясь, бросил:
  - Так в чём у тебя проблема? Говори.
  Петунья нахмурилась, но решила не докапываться. Не хочешь - не говори. У неё и своих забот хватало.
  Она села на стул, потирая глаза.
  - У меня всё разваливается. Зелья не выходят. Калурию и жёлтокорень постоянно путаю. Они в сушёном виде почти одинаковые. Слизнорт говорит просто лучше запоминать по цвету... Но у них один и тот же цвет!
  Северус, не оборачиваясь, хмыкнул и начал быстро перебирать баночки на верхней полке.
  - А что это за место вообще? - не выдержала она, озираясь по сторонам. - Я ни разу о нём не слышала.
  - И не услышишь, - отрезал он. - Это не для всех. Его сделали тайно. И... лучше тебе не говорить о нём. И не появляться тут без меня.
  - А ты-то откуда знаешь?
  Ответа снова не последовало. Он просто поставил на стол перед ней две стеклянные банки.
  - Вот. Калурия. Жёлтокорень. Разница - в запахе.
  - Исключено, - отрезала она, откидываясь на спинку стула. - Профессор Слизнорт запрещал нюхать ингредиенты. Никогда не прикасайся к ингредиенту носом, говорил он. Это первое, чему он учит.
  Северус фыркнул.
  - Ну конечно. Если ты первокурсник и суёшь нос во всё подряд - это да, опасно. Кто-нибудь вдохнёт пар от болотной белёны, и будет бегать по потолку три часа. Но ты же не идиотка. Я надеюсь. И не собираешься нюхать всё подряд. Только некоторые травы.
  Он говорил с оттенком сарказма.
  - Если бы у тебя был год, как у остальных, ты бы их выучила. Повторила сто раз - и запомнила небольшую разницу в оттенках. Но у тебя его нет. Так что нужен другой способ. Нюх - это первое, что должен развивать зельевар. А Слизнорт... - он пожал плечами, - ему проще запретить. Чем научить.
  - Кто ты такой, чтобы сомневаться в его словах? Сам только поступил. - устало спросила Петунья, больше из привычки спорить, чем из реального возражения.
  - Я - тот, кого мама учила зельеварению ещё до того, как я научился читать и писать, - его голос стал жёстче, в нём проступила раздражённая нота.
  - Пусть мы и прекратили практиковаться на время, но единственным моим развлечением был справочник по травологии - Он метнул взгляд в её сторону. - В отличие от вас с Лили, у меня не было целого сборника сказок.
  Петунья поежилась. Ей всегда было некомфортно когда он упоминал разницу в их положении. Как будто она была в этом виновата!
  - Два года назад мы с мамой снова вернулись к практике, - продолжал он - Мама меня обучала. И в отличие от нашего профессора, она не ориентировалось только на написанное в книге. Поэтому я знаю, как пахнет болотная пижма и умею отличить высушенный корень аира от морского кипрея. Ты может не в курсе, но моя мама действительно талантливая зельеварка.
  Она молча смотрела на него, усталая, сомневающаяся.
  Но потом - вдохнула.
  А почему бы и нет?
  Профессор Слизнорт был вежлив. Учтив. Доброжелателен. Но она два месяца посещала его практики. И всё ещё путалась.
  Она посмотрела на поставленные перед ней банки. Медленно потянулась, взяла щепотку, как он показывал, растёрла пальцами и осторожно понюхала.
  Один запах был пряный, почти лимонный. Второй - еле уловимый, чуть горький. Она замерла.
  - О, - выдохнула она.
  Разница была. Чёткая. Настоящая.
  Она удивлённо посмотрела на Северуса.
  - Видишь? - сказал он спокойно. - Всё не так уж сложно. Надо просто использовать то, что есть. А именно нос. Пользуйся.
  Северус не стал терять времени.
  - Ладно, - сказал он, убирая в сторону баночки. - Сейчас ты сделаешь зелье, с которым у тебя были проблемы. Полностью. Сама. А я буду рядом - и, если что, направлю.
  Петунья замерла.
  - Прямо сейчас?
  - Лучше сейчас, чем на экзамене, - пожал он плечами и вытащил из ящика маленькие весы, на которых она тут же заметила следы от какого-то порошка - А я посмотрю.
  Она слабо кивнула соглашаясь.
  Девочка взяла нож, травы, зажгла огонь под котлом. Северус наблюдал молча, изредка делая короткие замечания:
  - Перемешивать нужно чуть медленнее...
  - Здесь нужно добавить щепотку - не горсть...
  - Не забудь про перемешивание против часовой стрелки - но не в момент кипения, запомни.
  Когда она чуть не порезалась о колючку одного из корешков, он молча протянул ей нож с загнутым концом.
  Она запоминала.
  Каждая его фраза ложилась в голову чётко, заполняя пробелы в памяти.
  Когда всё было готово и зелье уже томилось на нужной температуре, они поставили таймер. В комнате повисла тишина, наполненная только лёгким пузырением из котла.
  Петунья, чувствуя, как усталость скопилась в ее теле, села на стул.
  - А почему... ты Принц, а не Снейп?- спросила она внезапно.
  Северус, казалось, не удивился вопросу. Только на секунду замедлил движение рукой, размешивая остатки сушёных трав в ступке.
  - Потому что Снейп - это фамилия моего отца. - Голос был ровным, но в нём проскользнуло что-то тяжёлое. - А Принц - фамилия бабушки и дедушки. Они предложили мне взять её, и... я был не против. Меньше напоминаний.
  Он пожал плечами.
  - Ясно, тебе подходит. - только и сказала Петунья.
  Он слегка улыбнулся.
  Прозвенел таймер.
  Северус подошёл, заглянул в котёл. Медленно, очень медленно выключил огонь. Потом отставил варево, и позволил ей самой оценить результат.
  Петунья заглянула - и сердце подпрыгнуло.
  Зелье было нужного цвета. Нужной консистенции. Никакой пены, никаких хлопьев. И даже запах - правильный. Горький. Настоящий.
  - Получилось... - прошептала она, потрясённо.
  - Угу, - сухо подтвердил Северус, но в уголках губ его дрогнула улыбка.
  И тут же Петунья подпрыгнула от радости. Потом ещё раз.
  На третьем прыжке ноги отказались её поддерживать, и она плюхнулась обратно на стул.
  - Но всё равно! - восторженно сказала она. - Я поняла! Я теперь знаю, в чём были ошибки!
  - Ну вот, - кивнул Северус. - А говорила - 'всё плохо'.
  Петунья уже не могла остановиться. Всё ещё смеясь, она посмотрела на него:
  - А как ты вообще... так научился? Я понимаю - уроки с мамой. Но всё равно!
  Он даже не моргнул. Только уверенно и спокойно ответил:
  - Просто я очень талантливый.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 61. Экзамены и каникулы
  До начала экзаменов они продолжали практиковаться в зельеварении. Временами - по ночам, в той самой тайной комнате. Северус терпеливо - в своей специфической манере - руководил её движениями, указывал на ошибки, напоминал чего не доложила, где недомешала.
  И хотя их отношения наладились, без конфликтов всё равно не обходилось. Она была ему благодарна - правда. Но временами хотелось запустить в него склянкой. Особенно когда он, закатив глаза, начинал в тысячный раз повторять, что у него, когда он занимался с мамой, всё получалось с первого раза.
  Поначалу она сдерживалась. Но однажды, когда он слишком уж заносчиво прокомментировал её попытку сварить зелье концентрации, Петунья взорвалась:
  - Да, НЕ все такие вундеркинды, как ты! - сказала она, резко ставя котёл обратно на плиту. - Прими уже, что мир состоит из простых смертных! Которым иногда нужно пять попыток, чтобы понять разницу между ряской и золотым хвощом!
  Он хмыкнул. Это был тот хмык. Насмешливый. Самодовольный. И от него ей захотелось...
  - Вот знаешь что? В щитах я тебя точно уделаю!
  Он посмотрел на нее.
  И принял это за вызов.
  Через два дня они встретились на тайной тренировочной площадке, скрытой в одной из заброшенных башен.
  Петунья для этого, ворча и поджав губы, вылезла из-под вороха учебников, а Северус едва сдерживал ехидную усмешку, видимо был абсолютно уверен в своей победе.
  И что бы он там ни думал, Петунья сдержала слово.
  Со счётом 9:1 она разгромила его.
  Единственное его очко он получил лишь потому, что она споткнулась о собственную ногу, чуть не упала и потеряла концентрацию.
  Северус был поражён. И, к её тайному удовлетворению, с тех пор стал куда скромнее, когда речь заходила о его 'врождённом таланте'.
  ***
  Наступила зима. Хогвартс заиграл новыми красками - коридоры украсили волшебные гирлянды, свисающие с потолков, в окнах зажглись свечи с морозными блёстками, холлы наполнились ароматами хвои, мандаринов и жженого сахара. В обеденном зале стояли величественные ели, каждая украшена вручную разными факультетами. Откуда-то доносились звуки рождественских колокольчиков, кто-то репетировал хоровое выступление, а из совятни спешили совы, развозя праздничные письма и свёртки.
  Все были в предвкушении праздника.
  Все - кроме Петуньи.
  У неё начались экзамены.
  Все преподаватели по предметам, которые Петунья должна была сдать, заранее договорились с ней: экзамены пройдут до зимних каникул.
  Если она не справится, то у неё будет время подтянуть знания и пересдать уже после них.
  Петунья согласилась - других вариантов она себе и не оставляла.
  Поэтому она стояла у двери экзаменационной аудитории, побелев, будто та самая снежинка с улицы. Все вокруг были оживленными, делились ожиданиями от каникул, строили планы.
  Кто-то обсуждал, как поедет домой, кто-то - что будет есть на рождественский ужин, кто-то просто веселился.
  По коридору пробегали ученики - смеясь, переговариваясь, сверкая глазами.
  'Им повезло', - подумала она, провожая их взглядом. - 'Их экзамены ожидают лишь в конце года...'
  А она тряслась.
  Сердце билось глухо, с каким-то гулом в ушах. Она посмотрела на часы над кабинетом.
  Пять минут.
  Пять минут - и всё начнётся.
  Живот скрутило. Настолько сильно, что она опёрлась рукой о стену, чтобы не упасть. Кусочек паники прорвался в сознание: нет, нет, не сейчас, только не сейчас.
  - Тебе стоило всё же выпить настойку от медвежьей болезни, - сухо сказал Северус, стоя рядом, скрестив руки на груди.
  - Не до того было, - процедила Петунья, не поднимая головы.
  Лили, стоявшая рядом, встревоженно посмотрела на сестру, её губы сжались. Она явно хотела что-то сказать, но не находила слов, которые бы могли сейчас хоть как-то помочь.
  И тут дверь открылась.
  Петунья вздрогнула, словно её подбросило. Глубоко вдохнула и не глядя на друзей, шагнула в класс.
  В кабинете было несколько преподавателей сидящих за столом. Свет был приглушён, свечи не шевелились. Всё казалось страшно официальным.
  Она вытерла пот со лба рукавом мантии и села за отдельный стол, на котором уже лежали пергаменты. Сердце колотилось.
  Пожалуйста... пусть получится.
  Сегодня у неё - пять предметов.
  И сдать нужно всё, если она хочет перейти на второй курс.
  А это были:
  Трансфигурация.
  Заклинания.
  Зельеварение.
  Защита от тёмных искусств.
  Травология.
  Когда перо коснулось бумаги, она закрыла глаза.
  Ты сможешь. Ты уже сделала невозможное.
  Просто пиши что знаешь.
  Экзамен начался.
  ***
  Через четыре часа Петунья вышла из класса,вся бледная, будто умерла там, в аудитории, а вместо неё наружу вышел её собственный призрак.
  Она выдохнула, тяжело и обречённо, и только тогда заметила, что Лили и Северус сидели на сумках у стены напротив и играли в карты.
  Увидев её, они подскочили, и Лили сразу же спросила:
  - Ну как?!
  Петунья моргнула. Не сразу поняла.
  - Вы... всё это время тут были?
  - Конечно, - сказала Лили, будто это было очевидно. - А куда мы денемся?
  Северус поднялся на ноги чуть медленнее. Карты спрятал в карман, но взгляд был таким же - волнительно-сосредоточенным.
  Петунья посмотрела на них обоих. И тихо, едва слышно, выдохнула:
  - Сдала.
  Лили вскрикнула, подхватила Петунью за руки, и они запрыгали на месте, крутясь в безумном круговороте радости.
  Смех Петуньи - редкий, звонкий - отразился от каменных стен.
  Северус слегка улыбался.
  Проходящие ученики останавливались, кто-то шептался, кто-то хмыкал.
  - Ну, рассказывай! - потребовала Лили, сияя. - Как всё прошло?
  Петунья, всё ещё тяжело дыша, но уже с оттенком жизни на лице, опустилась на сумку и начала перечислять:
  - С защитой - вообще без проблем. Там я была уверена. С заклинаниями было сложнее, пришлось постоянно контролировать поток силы, но вроде справилась - ничего не взорвалось.
  - А зельеварение? - вмешался Северус, будто невзначай.
  Она посмотрела на него. И улыбнулась благодарно.
  - Оно было... легким. Представляете? Мне попалось именно то зелье, что мы варили в последний раз. Всё ещё было в памяти. Даже травы.
  - Я... - она хихикнула, - я их потихоньку растёрла в пальцах и с легкостью смогла различить.
  Лили хлопнула в ладоши, а Северус... всё так же молчал. Только чуть дёрнул плечом, словно признавал: да, это он молодец.
  - А травология? - спросила Лили.
  - Травология... - она закатила глаза. - Я перепутала растение и начала с важным видом рассказывать о другом. Но профессор Стебль намекнула, и я... перескочила на правильное. И разошлась. Даже, кажется, слишком. Рассказывала уже и за первый, и за второй курс.
  - Тебе зачли? - удивилась Лили.
  - Ага. Она сказала, что вряд ли бы кто-то из первокурсников выдал такое.
  Девочка продолжила.
  - Последней была трансфигурация. Это... - она покачала головой. - Это было тяжело. Превратить металлическую вилку в деревянную погремушку - звучит просто, но когда у тебя уже не осталось сил, это по ощущениям как двигать гору. Чуть не отрубилась. Но... сделала. И в тесте была только одна ошибка!
  - Одна?! - ахнула Лили. - Ты шутишь?
  Петунья скромно пожала плечами, но глаза сияли.
  - Они меня... похвалили. Сказали, что понимают, какой у меня был объём работы, и что я справилась. Хорошо справилась.
  Они всё обсудили - и экзамены, и как каждый из них проведёт каникулы, и кто с кем будет праздновать Рождество.
  - Мы с мамой едем к бабушке с дедушкой, - сказал Северус, словно между прочим, но голос у него стал чуть мягче. - На несколько дней.
  Лили кивнула, улыбаясь:
  - А мы... мы просто домой.
  - Да..
  Они с Петуньей переглянулись.
  В голосе ни у одной не было той радости, что обычно ожидаешь при слове 'дом'.
  Рождество - конечно. Но праздника как такового они не ждали.
  Единственное письмо, что пришло им от родителей, содержало лишь:
  'Мы встретим вас на вокзале.'
  На следующий день, поезд увозил их прочь из Хогвартса, за окнами скользили снежные поля, искрящиеся под утренним солнцем. Весь путь девочки молчали - слишком уставшие, чтобы говорить. Лили всю ночь не спала болтая с соседками. Петунья была уставшей после изнуряющей подготовки к экзаменам.
  Поездка была долгой, дорога - заснеженной и холодной, но, когда родители встретили их у станции, усталость отступила. Хоть и на мгновение. Мама обняла их чуть крепче, чем обычно, а отец даже не глянул на часы - редкий жест.
  Поначалу всё было хорошо.
  Даже радостно. Они улыбались, отвечали на вопросы, обменивались историями. Всё-таки... это их родители. И они скучали. Скучали сильно. Хоть и не хотели себе в этом признаваться.
  Девочки на прощание помахали Северусу и направились за родителями. Домой.
  А потом...Они поднялись в свои комнаты.
  - ...что это? - выдохнула Лили, замирая на пороге своей комнаты.
  Петунья не ответила. Только открыла дверь в свою комнату и застыла.
  - Кажется... оранжерея, - выдохнула Петунья.
  Цветы. Везде.
  Подоконники, столы, пол, верхушки шкафов - всё было заставлено горшками, ящиками, банками с водой и саженцами.
  Особенно досталось комнате Петуньи. Её комната находилась на солнечной стороне и, видимо, считалась 'самым выгодным местом'.
  Мама появилась за спиной, сложив руки.
  - Я же не могла позволить им погибнуть от мороза, девочки. Они такие нежные.
  - И поэтому ты решила... поселить их у нас? - прошептала Лили, обходя особо большой куст в кадке.
  - Вы же все равно уехали, так где же им ещё быть?- как само себе разумеющееся ответила миссис Эванс, и ушла.
  Петунья прошла вглубь комнаты оценивая увиденное.
  Даже вольер Плюшки оказался захваченным - внутрь были просунуты три пластиковых ящика с какими-то редкими сортами цветов.
  Девочка подошла к вольеру и открыла клетку совы.
  - Ну что, Плюшка, - устало сказала она. - Добро пожаловать в естественную среду обитания.
  Осталось только лягушек запустить и дождевых червей.
  Сова вскинула крылья и глухо ухнула, будто бы с этим была не согласна.
  У Лили комната тоже была забита, хоть и не до такой степени.
  Тучка, с видом исследовательницы, прыгала с тумбы на подоконник, оттуда на кровать, потом снова на пол - и каждый раз нюхала новый горшок, пытаясь выбрать, какой из них станет её туалетом.
  - Только попробуй, - угрожающе прошипела Лили.
  Тучка в ответ мяукнула с вызовом.
  Девочки переглянулись и одновременно выдохнули. Нужно что-то придумать.
  Они решили пожить пока в одной комнате, поскольку Петунья чисто физически не смогла бы находится в том импровизированном саду.
  После того как они переставили большую часть цветов из комнаты Лили в комнату Петуньи, они спустились вниз на ужин.
  Семейный ужин начался, как обычно - со звона посуды, запаха поджаренного хлеба и молчания.
  Родители сидели на своих местах, всё казалось привычным.
  Петунья, стараясь не казаться напряжённой, дождалась подходящего момента и сказала:
  - Я... перешла на курс выше. Успешно сдала экзамены.
  Она улыбнулась.
  Немного неловко, но искренне.
  Ждала, что это вызовет хоть каплю радости - такую, что не надо будет вытаскивать клещами.
  - Молодец, - кивнул папа.
  - Замечательно, - отозвалась мама.
  На ее губах появилась улыбка.
  Но не успела она окрепнуть - словно кто-то плеснул холодной водой ее смывая.
  - Только не расслабляйся, - продолжила миссис Эванс, - ты всё ещё отстаешь. За этот год тебе нужно закончить не только второй, но и нагнать третий курс.
  - Да, - подхватил отец. - Надо бы больше усилий прилагать. Мы надеемся, ты там не носишься по замку, как оголтелая. Всё-таки в школу ты поехала учиться, а не развлекаться.
  Петунья потупила взгляд.
  В горле запершило.
  Она каждый раз на что-то надеялась. Что будет иначе. Что теперь - они поймут.
  Но всё снова... одни и те же грабли.
  Молчание повисло, пока Лили не хлопнула вилкой по тарелке:
  - Она и так скоро станет книгой, постоянно сидит в библиотеке - вдруг выпалила Лили, глядя в тарелку. - Её, наверное, скоро книжные клопы начнут жевать. Она ни разу не гуляла, всё сидит и учится. Даже на улицу не выходила.
  Её тон был почти обиженный.
  Родители переглянулись.
  - Всё равно, - спокойно отозвался отец. - Она должна показать, на что способна. Постараться.
  - Иначе зачем всё это? - добавила мать.
  Потом обратились к Лили.
  - У тебя как дела?
  - Всё нормально, - коротко сказала та.
  - Отлично. - Голоса родителей тут же потеплели.
  Они снова принялись за ужин.
  Повисла тишина. Из кухни доносился едва слышное капанье воды, кто-то из соседей хлопнул дверью. За окном начал идти снег.
  Лили вдруг подняла голову и заговорила нарочито весело:
  - Я подружилась с девочкой, Мэри. Она тоже из маглов. Только она из Шотландии. У неё такой забавный акцент... - Но, заметив безразличие, притихла и уткнулась в тарелку.
  Петунья почувствовала щемящее чувство в груди.
  Она посмотрела на сестру и добавила с гордостью:
  - А ещё у Лили талант к полётам на метле. Её даже учитель хвалит. Она хорошо держится в воздухе, очень ловко.
  Лили резко подняла голову, словно не ожидая и улыбнулась.
  Мама подняла бровь:
  - Метла?
  Отец - в унисон:
  - Полёты?
  - Ну, - пожала плечами Петунья, - у магов метла - это транспорт. А ещё у нас есть предмет в школьной программе - полет на метле.
  Лили оживилась, подхватила:
  - И вообще, есть квиддич! Это такая игра - ну почти как футбол, только на метлах. Все на нём помешаны! Это так круто! Я ходила на матч и это было так здорово! Вот бы и мне потом когда-нибудь стать подобной спортсменкой! - восторженно говорила Лили.
  Она так сияла говоря об этом, что у Петуньи потеплело на сердце при взгляде на сестру.
  Но девочки были единственными кому нравилось подобная тема за столом.
  Мистер Эванс резко положил вилку на стол.
  - Что за ерунда?! Какая ещё метла? Как девочке можно разрешать заниматься таким?
  - А ты? - повернулась мама к Петунье. - Как ты допустила, чтобы твоя сестра рисковала жизнью?! Мы же просили тебя следить за Лили.
  - Мама, это урок, - сжала под столом руки Петунья. - Мы обязаны на него ходить. И она под присмотром преподавателя. И вообще, мы на разных факультетах. Я не могу за ней следить. Мы даже за разными столами едим.
  Тут подключился и папа.
  - Почему ты пошла на другой факультет? Мы же сказали, следи за сестрой. А ты что сделала? Всё по-своему. Только вышла из дома, и уже плевать на наши слова?
  Петунья побледнела. Лили растерялась.
  Но обе заговорили в один голос:
  - Мы не выбираем факультеты. Это решает волшебная шляпа. Даже директор не может повлиять на ее решения!
  - Шляпа?! - взревел отец. - Выбор за шляпой?!Это же тряпка! Кусок ткани!
  - Эти волшебники совсем спятили. Ещё тогда в министерстве у меня были к ним вопросы. И сейчас всё подтверждается.
  Он разошёлся. Мать - тоже.
  За столом больше никто не ел.
  Петунья молчала.
  Под столом - её ногти впивались в запястья.
  Руки нещадно чесались и она не стала себя останавливать.
  Она начала расчесывать руку.
  Не замечая. Не чувствуя.
  Пока не пошла кровь.
  ***
  Ужин закончился - как и их силы. Девочки не сговариваясь поднялись из-за стола. Никто не предложил им чая, не сказал: 'Останьтесь, расскажите подробнее', не задержал даже взглядом. Горечь от разговора будто бы осела в горле мешая дышать. Они пошли наверх - в комнату Лили.
  Но прежде чем лечь, Петунья всё же заглянула к себе. Она открыла дверь и её сразу обдало густым, вязким воздухом, полным влажности и сладковатой пыльцы. Казалось, она шагнула не в спальню, а в плохо проветриваемую оранжерею. Протискиваясь между кадками с цветами и кустами, она осторожно добралась до вольера. Плюшка сидела внутри и таращила глаза, словно выискивая среди листвы добычу. Сова была в замешательстве: теперь казалось, что вся комната сама превратилась в лес и она может охотится прямо тут.
  Петунья открыла дверцу и тихо прошептала: 'Иди, охоться'. Плюшка, не колеблясь, выскользнула в окно.
  Когда она вернулась в комнату Лили, там было тихо. Дом казался вдруг чужим, слишком просторным, слишком давящим. Лили сидела на кровати, обнимая Тучку, и кошка, к удивлению Петуньи, не вырывалась, а тихо мурлыкала. Тепло между ними ощущалось даже на расстоянии. Наверное, кошка тоже чувствовала, как у хозяйки опустились плечи.
  Петунья молча выпила зелье, залезла под одеяло. Минуту спустя Лили легла рядом. Сначала осторожно, почти робко, потом крепче прижалась к ней. Как в детстве, когда страшные сны и гром за окном были поводом держаться поближе. Они обнялись, и Петунья почувствовала, как её собственное тело начинает расслабляться - впервые за день. Впервые за неделю. Они не говорили ни слова. Не было нужды. Тепло между ними оказалось важнее любых разговоров.
  Каникулы тянулись долго и глухо, как нудная песня, которую никто не хочет слушать до конца. Петунья не расставалась с книгами. Только когда она держала томик в руках, родители переставали её трогать, указывать, спрашивать, критиковать. С книгой она будто исчезала, становилась фоном, предметом интерьера. И ей это даже нравилось. Так проще. С книжкой на коленях - тишина. Без неё - вопросы и упрёки.
  Лили же придерживалась проверенной тактики исчезновения из поля зрения родителей.
  Стоило им начать произносить её имя, как в прихожей хлопала дверь - и Лили уже исчезала из дома, словно её и не было вовсе.
  Когда настал день возвращения в Хогвартс, всё было как обычно. Чемоданы стояли у двери. Плюшка в клетке щурилась из-под крыла, Тучка сидела, вжавшись в переноску. Мама и папа снова дали наставления - те же самые, слово в слово, как будто читали по бумажке: Не забывай учиться. Не подводи, перейди на другой курс. Смотри за Лили. Веди себя достойно.
  На вокзале они обняли их слишком быстро. Папа посмотрел на часы. Мама поправила шарф. Всё это было словно сон, в котором девочки не были главными героями - лишь фоном к чьей-то другой жизни.
  Когда поезд дёрнулся и медленно тронулся, Лили и Петунья выглянули в окно. Родители уже отвернулись, обсуждая что-то между собой. Ни слёз, ни долгих прощаний. Ни записок в карман, ни пожеланий доброй дороги.
  Петунья опустила голову, уставившись в стекло, где отразилось её лицо.
  Хогвартс звал обратно.
  И, как ни странно, это было облегчением.
  Там - она знала правила.
  Там - можно было просто быть собой.
  Даже если это значило - быть одинокой.
  Хотя.
  Она взглянула на сидящих рядом Северуса и Лили, она уже не могла назвать себя одинокой.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 62. Эксцентричная незнакомка
  Возвращение к замку вышло неожиданным. Петунья с самого начала гадала, как они собираются переправляться через озеро - ведь то, что осенью служило зеркальной гладью под лунным светом, теперь было покрыто толстым, матово-серым льдом.
  Хотя, зная волшебный мир, она почти ожидала, что лёд каким-то образом растопят или зачаруют лодки, чтобы те скользили по льду, как коньки. Но, к счастью, обошлось без зимнего экстрима.
  Их рассадили в повозки, которые двигались сами по себе. Лили, по обыкновению, сразу начала разглядывать всё вокруг: как повозка едет, где механизм, в чем подвох. А вот девочка в мантии Когтеврана, что оказалась четвертой в их повозке, съёжилась и уставилась на пол, боясь поднять глаза.
  - Ты в порядке? - мягко спросила Лили, немного склонив голову.
  - Они... пугают меня, - прошептала та. - Эти лошади.
  Петунья и Лили переглянулись.
  - Какие... лошади? - осторожно спросила Лили.
  - С крыльями. Они страшные.
  Девочка прикусила губу и покачала головой будто не хотела это обсуждать.
  - И тут ещё один призрак, - прошептала Лили, побледнев. Она явно уже напридумывала себе полупрозрачную лошадь с горящими глазами, что была видима лишь избранным.
  - Лошадь-призрак не смогла бы тянуть повозку, - уверенно возразила Петунья.
  - Точно, - Лили облегчённо выдохнула. - Тогда всё нормально.
  А вот Петунье от мысли что это не может быть призрак, становилось не по себе.
  Позже, уже у входа в замок, они спросили об этом Северуса, и он, пожав плечами, сказал:
  - Фестралы. Их видят только те, кто видел смерть. Безобидные, но мрачные.
  И у девочек перехватило дыхание.
  Петунья молча посмотрела в небо, будто пытаясь переварить услышанное.
  Та девочка... Видела смерть? Настоящую?
  Она оглянулась в сторону отъезжающих повозок, туда, где ничего не было видно.
  И вдруг озноб пробежал по позвоночнику.
  Там же она выпустила Плюшку. Сова расправила крылья и тут же взмыла в воздух, словно знала, куда возвращаться - как будто Хогвартс стал для неё настоящим домом. Петунья задержалась у подножия лестницы провожая сову взглядом пока та не скрылась.
  Входя в коридоры факультета, она сразу заметила старосту - девочку с идеальной осанкой и выразительными зелеными глазами, она была второй из двух старост.
  Вальда Вестмор - не любила говорить впустую, и сейчас смотрела на Петунью с тем особым выражением лица, с каким преподаватели смотрят на учеников, принесших лишнюю головную боль.
  - Эванс, с возвращением. - Голос был сухой, ровный. - У тебя... изменения.
  Петунья нахмурилась.
  - Какие ещё изменения?
  - Ты больше не первокурсница, - начала она с серьезным видом. - А это значит, что, по-хорошему, тебе пора переехать в другую комнату. Но ни одна из второкурсниц не захотела взять тебя к себе. К слову, у всех у них и так уже по четыре человека. Мы могли бы оставить всё как есть и не переводить тебя, но...
  Петунья моргнула, пытаясь уловить подвох. И тот не заставил себя ждать.
  - Твои бывшие соседки перед каникулами подали просьбу о твоём выселении. Говорят, ты оказываешь на них давление. Угрожаешь заклинаниями - как будто представляешь их на месте предметов, на которых тренируешься. Проводишь какие-то странные ритуалы. В твоём присутствии они испытывают страх. Даже отец одной из них прислал письмо - цитирую: 'Дочь вернулась нервной, нарушает этикет, мешает работе эльфов выполняя их работу. Просим изолировать источник стресса'.
  Петунья похолодела. Давление? Жалобы? Официальные запросы? Её, что - выселили?
  - Ты знала, что они боятся тебя, - сказала староста, уже мягче. - Но не думала, что настолько, верно?
  Петунья ничего не ответила.Она и правда даже не представляла масштабов недопонимания.
  - Итак, что по факту. У всех комнат второго курса - переполнено. Они тебя к себе не хотят. Есть одна комната третьего курса. Там всего три девочки, но... - Вестмор закатила глаза и кивнула в сторону. - Вон те.
  Петунья повернула голову. И, конечно же, увидела знакомую троицу. Та самая - изысканно-подлые, блестящие, как змеи в солнечном свете, с манерами благородных девиц и характерами хищных рыб. Они смотрели в её сторону, не скрывая лёгкого злорадства.
  - Лучше бы уж делить комнату с драконом, - выдохнула Петунья.
  - Есть ещё один вариант, - проговорила Вальда, отводя взгляд куда-то вбок. - Комната, где живёт одна старшекурсница. Она на пятом курсе. Особа, скажем так... эксцентричная. Но, думаю, вы уживётесь. Других вариантов, к сожалению, нет.
  Петунья уже было открыла рот, чтобы возразить, но потом просто устало кивнула. После троицы задавак - эксцентричная старшекурсница звучала почти как спасение.
  К счастью, её чемодан всё ещё был упакован. Переезд не требовал возвращения в комнату, где никто её не ждал.
  Она шла по коридору за старостой, чемодан весело подпрыгивал за ней на заклинании левитации. В голове у девочки крутились мысли: 'эксцентричная' это насколько? Уживутся ли они? А еще вот бы она не оказалась такой же нервной как ее соседки.
  Они остановились у нужной двери. Староста кивнула, пожелала удачи и ушла. Петунья вздохнула и толкнула дверь.
  Её глаз дёрнулся сразу.
  Если бы комната взорвалась, последствия выглядели бы лучше.
  Пыль висела в воздухе плотной завесой, в ней можно было чертить узоры. Пол был устлан книгами, коробками с неясным содержимым, бельём, меховыми изделиями, старыми газетами, пустыми банками, обрывками пергамента и перьями.
  Часть мебели, похоже, пережила избиение заклинаниями: один ящик был расколот пополам, другой - криво держался на честном слове. И по центру комнаты - нечто алое, разлившееся широкой лужей.
  - О МОЙ БОГ, ЕЁ УБИЛИ! - выкрикнула она и с места рванула обратно по коридору, почти врезавшись в Вальду.
  Староста испуганно обернулась.
  - Что?
  - Там кровь! На полу! Огромное пятно! И всё перевёрнуто! Вашу старшеклассницу убили! - тараторила Петунья.
  Вальда, не спеша, с раздражённой обречённостью вернулась, заглянула внутрь и... хмыкнула.
  - Ах, это... Нет, всё в порядке. Это обычный вид её комнаты. Она отказалась от помощи домовых эльфов. А зря. Те бы хоть мебель починили и пол подмели.
  Петунья уставилась на неё с выражением немого ужаса.
  - Ты же... шутишь, да? - прошептала Петунья.
  - Можешь не благодарить, что не отправила тебя к тем троим. - Староста усмехнулась и развернувшись ушла прочь, оставив Петунью стоять в дверях комнаты.
  Сжав зубы, она вернулась в комнату, надеясь, что при повторном взгляде всё окажется не так уж и ужасно. Увы. Было даже хуже: теперь, зная, что никто не был убит, мозг начал замечать ещё больше деталей. Например, чей-то грязный носок, аккуратно подвешенный на люстру. Или объедки... на подушке. На подушке!
  Подойдя к пятну на полу, она с замиранием сердца наклонилась. Варенье. Малиновое. Засахаренное по краям, с прилипшими перьями.
  Чудесно. Просто прекрасно.
  Петунья тяжело выдохнула, подавляя подступающую к горлу истерику. Она мечтала, что, вернувшись в Хогвартс, хотя бы в комнате найдёт покой. Но вместо этого - вторая версия катастрофы. Дома был сад. Тут - апокалипсис.
  Она долго стояла посреди комнаты, потом со вздохом вытащила палочку. Хочется - не хочется, но жить ей теперь здесь. А значит, нужно сделать так чтобы можно было не переломать ноги в первый же вечер.
  - Эванеско! - пыль исчезала с ковра, с книг, с подоконников.
  - Репаро! - поломанная мебель медленно собиралась воедино.
  - Вингардиум левиоса! - горы одежды летели в угол и складывались в условно-аккуратные стопки.
  Работая как зачарованный пылесос, Петунья начала раскладывать мусор по ящикам. Наугад. Она не знала, что здесь ценное, а что нет, и решила, что лучше пока ничего не выбрасывать.
  Главное - расчистить завалы.
  В какой-то момент она поняла, что на грани. Если под этой грудой свитков и носков окажется труп - она не удивится. Но, к её облегчению, тела соседки в комнате не оказалось. Наверное. Под кроватью она еще не проверяла.
  Скоро открылось все больше странностей.
  В комнате стояла... одна кровать. И явно не предусмотренный школьной обстановкой диван. Кроме того, в комнате находился стол с идеально ровно разложенными чернилами, перьями и книгами. Он резко выбивался из общего хаоса, словно принадлежал другому измерению.
  У стены стоял странный шкаф - не школьный, а будто бы доставленный из какого-то старого дома. Он был закрыт на цепь с замком. Выглядел устрашающе.
  - Чудесно, - пробормотала она. - Добро пожаловать домой.
  Разглядывая мебель, Петунья быстро догадалась, что все кроме кровати - результат трансфигурации. Видимо, старшекурсница нашла применение ненужным кроватям и превратила их в полезные вещи. Что ж...
  - Посмотрим, как ты на это отреагируешь, - прошептала она и достала палочку.
  - Инберсио структура! - тяжеловесный диван начал скручиваться, заворачиваться, плавно вытягиваться в очертания новой кровати. Слегка дрожащая от усилия, Петунья сжала пальцы на палочке крепче. - Контроль... держи поток... - шептала она себе под нос.
  Вспышка. Диван исчез, а на его месте стояла, пусть и слегка кривоватая, кровать, слегка напоминающую соседскую. К сожалению пока что мастерства в трансфигурации, у девочки, было мало.
  - Вингардиум левиоса, - и кровать, слегка наклоняясь, переместилась в свободный угол.
  Теперь у неё было место, где можно спать. Не идеально, но хотя бы не на полу. А соседка... ну, с ней она разберётся позже.
  Во время ужина, за слизеринским столом, она украдкой посматривала на учеников. Глазами она искала девочку на пару лет старше ее, вероятно, неопрятную, в испачканной вареньем мантии, с клочками какой-нибудь паутины в волосах - именно так она представляла ту загадочную грязнулю, чей бардак пришлось экстренно убирать в комнате.
  Но, к удивлению, никто не подходил под описание. Все были как одна - безупречно собраны, с идеальными причёсками, маникюром и чистой формой. Никто не источал ауру катастрофы, с которой Петунья столкнулась в своей новой комнате.
  Этот вечер был праздничным, праздновали прошедшее Рождество.
  Столы украсили еловыми ветками с золотыми ленточками, парящими над блюдами, и гирляндами с маленькими серебристыми светлячками. После короткой, сдержанной, но всё равно странноватой речи Дамблдора, еда появилась сама собой: поджаренная индейка, картофель с соусом, горошек, клюквенный пирог, пудинг, печёные яблоки с корицей.
  Северус сидел рядом с Люциусом и что-то оживлённо ему рассказывал. Люциус кивал, и кажется слушал очень внимательно.
  Петунья бросила взгляд через зал - и заметила Лили. Та, согнувшись от смеха, держалась за живот и что-то живо рассказывала друзьям. В этот момент к ней подошёл мальчик и легонько коснулся плеча - девочка узнала Джеймса с поезда. Он о чём-то заговорил нервно поправляя очки, но Лили тут же скривилась так, будто проглотила лимон.
  Петунья едва сдержалась, чтобы не прыснуть со смеху: уж очень забавно это выглядело. Кажется, Лили недавно говорила, что лицо Петуньи не умеет скрывать некоторые эмоции? Оказывается это семейная черта.
  Казалось, у всех был замечательный вечер и только она просто набивала живот.
  Но не было времени для грустных мыслей, потому она быстро поела и вышла из-за стола.
  Ее ожидало продолжение обучения, и не должна тратить время на глупости.
  Комната встретила её тишиной. Соседка так и не появилась.Она переоделась, умылась и, запрыгнув на кровать, схватилась за учебник. Но строки сливались, глаза слипались - и в какой-то момент тьма поглотила всё.
  Ночью девочка проснулась оттого, что что-то холодное коснулось её щеки - тонкая струйка воздуха, сквозняк. Петунья нахмурилась, не открывая глаз, и попыталась натянуть одеяло повыше. Тепло укутаться, забыться обратно во сне.
  Но одеяло вдруг заупрямилось. Оно не тянулось, как должно было. Напротив - уползало, будто его кто-то тащил вниз.
  - Эй... - пробормотала она сонно и сердито, попыталась ухватиться за край, но ткань уже была почти у самых ступней.
  Петунья, не просыпаясь до конца, рванула его на себя с силой. И в тот же миг что-то тяжёлое, пахнущее землёй, с глухим бух обрушилось на неё сверху.
  - Ох! - выдохнула Петунья, уткнувшись лицом в чью-то одежду.
  - Ничего себе, у тебя силищи, - раздался над ухом девичий голос. Он прозвучал так, будто его обладательница не только не раскаивалась, но даже была слегка впечатлена.
  Высокий, девичий, с небольшой хрипотцой. И возмутительно бодрый для столь позднего часа.
  Петунья, всё ещё придавленная, подняла глаза - и встретилась взглядом с парой тёмных, абсолютно спокойных глаз.
  - Что..?! - прохрипела Петунья.
  - О, прости, - девочка ловко с неё соскользнула.- Я не специально. Просто... ты дёрнула - и я упала.
  Петунья вскинула руку, нащупала цепочку светильника и дёрнула. Свет озарил комнату, разметав по стенам длинные тени.
  Перед ней стояла миниатюрная девочка лет шестнадцати. Та была ниже Петуньи и одета была явно не в форму Хогвартса. На ней был какой-то странный тёмный кафтан, заляпанный грязью и украшенный сухими листьями, будто она провела ночь в дупле. Из-под него выглядывали потрёпанные штаны, на которых виднелось нечто, подозрительно похожее на ягоды, раздавленные коленками.
  На голове - взъерошенное каре, в волосах веточка.
  Петунья начала догадываться кто перед ней.
  - Это ты? - устало спросила она, поднявшись на локтях. - Ты моя соседка?
  - Ну если ты не галлюцинация, то да, - пожала плечами незнакомка. - Вивьен Блэкмур. Пятый курс. Добро пожаловать в наш уголок страданий. Надеюсь, ты не храпишь.
  - Петунья Эванс. Второй курс. Не храплю.
  Петунья посмотрела на своё одеяло. На белоснежной ткани теперь красовалось пятно. Земля. Листья. Что-то подозрительно похожее на крошки от крекера.
  - Да что ты будешь делать... - прошептала она обречённо.
  - Это не то чтобы моё нормальное поведение, - заметила Вивьен, отряхивая плечо. - Я проверяла, не монстр ли ты. Всё-таки лежишь тут, как будто специально поджидаешь.
  - Монстр? - Петунья повернула к ней голову. - Ты серьёзно? Монстр, который перед тем как устроить засаду, предварительно убрался в комнате?
  Вивьен задумалась.
  - А кто знает? Может, есть такие. Надо будет поискать.
  Она взъерошила волосы, откуда вывалилась маленькая сухая веточка, и отошла от кровати.
  -Просто я была уверена что ко мне никого не подселят. - Задумчиво сказала она и перевела тему - Я вообще-то не сразу поняла, что это моя комната. Открыла дверь - и чуть не закрыла. Всё чисто. Организованно. Пространство дышит... порядком. Я аж подумала, что перепутала комнату. Пришлось трижды проверять табличку.
  - Я просто убралась, - сдержанно сказала Петунья. - Ты оставила после себя свалку.
  - Ты преувеличиваешь, - отмахнулась Вивьен, оглядывая комнату без особого интереса. - Всё было не так уж плохо.
  - Я, между прочим, преуменьшаю. Я нашла огрызок от яблока в настенной лампе.
  - Ну, с кем не бывает, - Вивьен пожала плечами. - Бардак не мешает, если ты умеешь в нём существовать. Раньше это был прекрасно организованный хаос. У меня всё было на своих местах. Нога шла - и знала, что наступит на свиток по рунологии, а потом на меховой воротник. А теперь? Я, как вошла, чуть шею не сломала, споткнувшись!
  Петунья села в кровати оглядела комнату и вздохнула.
  - Обо что ты споткнулась? Об воздух? - сухо поинтересовалась она, откидывая от себя грязное одеяло.
  Вивьен драматично закатила глаза:
  - Это называется мышечная память, - фыркнула она. - Моя нога ждала, что там будет пуфик. Она его не нашла. Паника, потеря баланса, бум - я упала. Теперь мне придётся заново адаптироваться и запоминать. А мне, между прочим, не до того. А я итак сейчас слишком занята. Уборки в мой график не вписываются.
  - Не стоило тогда отказываться от помощи домовых эльфов, - резонно заметила Петунья. - Раскладываешь личные вещи, застилаешь кровать - остальное они делают сами.
  - Лишние уши мне не нужны, - тут же парировала Вивьен. - Тем более такие длинные. А потом я ничего не найду - и кто будет виноват? Я. Нет уж, спасибо.
  - Какой кошмар, - пробормотала Петунья с сарказмом.
  - Да. Спасибо, что понимаешь, - серьёзно кивнула Вивьен. - Ещё и соседка новая. Всё придётся записывать заново.
  - Что записывать?- не совсем поняла Петунья.
  - Твое поведение. Привычки. День рождения. Режим. Уровень шума. Предрасположенность к агрессии. Всё, как полагается.
  Петунья замерла, подозрительно глядя на неё. Она уже начала сомневаться в реальности их разговора, какой-то он сумбурный, не понятно какая тема последует следующей. Возможно, она все еще спит?
  - Ты сейчас шутишь?
  - Если бы, - вздохнула Вивьен. - Моя память не так хороша, чтобы удерживать данные о бесполезных вещах.
  Петунья проглотила оскорбление про бесполезную вещь.
  Соседка вдруг развернулась, вытащила из тумбочки какой-то мятый блокнот и начала быстро в нем записывать.
  - Обожает чистоту. Склонна к сарказму и к борьбе за территорию. - пробормотала она вслух, делая пометку.
  Петунья не знала, смеяться ей или искать старосту с требованием о её переводе в какой-нибудь чулан.
  - Отлично, - буркнула она. - Я попала в комнату к сумасшедшей.
  - Не сумасшедшей. Исследовательнице. - поправила её Вивьен, не отрывая взгляда от блокнота. - Моя специализация - поиск нестандартных магических созданий, растений и ингредиентов. Я, между прочим, однажды почти поймала невидимую лягушку.
  Она зевнула и швырнула блокнот обратно в ящик.
  - Почти?
  - Она оказалась глюком от зелья. Но дело не в этом.
  Вивьен кинула под письменный стол сумку что принесла с собой, из которой вывалился свёрток с подозрительно пахнущими растениями.
  - Это не трогай, - небрежно добавила она, махнув в сторону. - Для твоей же безопасности.
  Петунья не стала спрашивать, что именно там находится. Она лишь многозначительно посмотрела под стол и решила обходить его по дуге. Вероятно там тоже был мусор.
  Когда Вивьен отвернулась и занялась переодеванием, Петунья вытащила палочку. Одно короткое движение, лёгкий шёпот:
  - Терхео.
  Постельное бельё засияло белизной, пропала даже тень грязи. Она добавила ещё одно заклинание, чтобы вернуть свежесть ткани - и тут же заметила, как Вивьен обернулась.
  - Это что было?
  - Магия чистоты, - спокойно ответила Петунья, - не уверена что ты с ней знакома.
  Вивьен фыркнула, запрыгнула в свою кровать, закуталась в одеяло, а потом... резко замерла. Петунья краем глаза увидела, как та приподняла голову и с подозрением принюхалась к подушке. Затем, почти незаметно, зарылась в неё лицом.
  Петунья поняла что магия подействовала не только на ее постельное белье. Спросони ей было тяжело контролировать силу.
  Несколько секунд тишины.
  - А ничего так, - донеслось приглушённое.
  Петунья не удержалась и ухмыльнулась, выключая светильник.
  Вот же обманщица. Всё ей нравится. И чистота, и порядок - только признаваться в этом не хочет.
  Петунья улеглась в кровать и услышала.
  - Ладно, я спать, - донеслось из-под одеяла. - И... прости, что разбудила. Я думала, ты щупальцеобразный монстр из фолианта пятнадцатого века, который я прочитала на днях.
  Петунья отвернулась к стене, но уголки губ дрогнули.
  - Спокойной ночи, Вивьен.
  - Спокойной, Петуния.
  - Петунья.
  - Да-да, я так и сказала.
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 63. Истощение
  
  Петунья вышла из спальни, всё ещё немного удивлённая: Вивьен исчезла раньше неё - и, что удивительнее, не оставила за собой ни следа. Ни смятого одеяла, ни загадочного мешка под столом, ни грязных пятен на полу. Это, по меньшей мере, сбивало с толку. Словно ночной встречи не было вовсе.
  Девочка направилась на завтрак.
  Хогвартс уже просыпался: кто-то зевал прямо над тарелкой, кто-то жонглировал жареными помидорами заклинанием, кто-то обсуждал, в кого сегодня превратят жабу на трансфигурации. Петунья пробралась к столу слизерина и села рядом с Северусом. Он сидел за столом, хмурый, и поедающий бекон с видом, будто его пережевывание доставляло ему мучения.
  - Привет, - сказала она и опустилась рядом. - А где Люциус? Ты что, сбежал?
  Он мельком посмотрел на неё, вернул взгляд к тарелке.
  - А что, я теперь обязан отчитываться, с кем завтракаю?
  - Просто в последнее время вы часто вместе, - пожала плечами девочка. - Я уж думала, у вас совместный шкаф для мантий и общая змея на воспитании.
  - Очень смешно, - буркнул он и вернулся к тарелке.
  Петунья бросила беглый взгляд вдоль стола, выискивая знакомую чёлку или мятую мантию, но Вивьен нигде не было. Интересно куда пропала соседка?
  - Ты уверен, что между вами ничего особенного? - уточнила она, продолжая тему Люциуса.
  Северус вздохнул, как человек, которому в сотый раз задают один и тот же вопрос.
  - Нет, ничего особенного. Иногда проще с ним держаться рядом, чем объяснять, почему нет.
  Петунья чуть склонила голову. Его тон был сух, но в нём проскальзывала усталость. Она не стала копать глубже - у неё были свои новости.
  - В общем... мне переделали расписание, - начала она, ковыряя кашу.
  Он скользнул по ней взглядом, уже догадываясь.
  - Ты снова решила учиться на двух курсах?
  - Не совсем решила, - пробормотала она. - Скорее, была вынуждена. Я сдала первый курс экстерном, сейчас учусь на втором... и теперь мне добавили третий. Прямо вот так - на, получи и распишись.
  - Щедро, - заметил он.
  Северус отложил вилку.
  - А вообще звучит как попытка самоубийства через образование.
  - О, спасибо за сочувствие, - усмехнулась она.
  - Это и есть сочувствие, - буркнул он. - Ты же понимаешь, что к концу года тебе придётся сдать экзамены сразу за два курса?
  - Прекрасно понимаю. Спасибо, что напомнил, - сухо ответила она и отпила сока.
  - И третий курс уже далеко вперёд ушёл. Ты как собираешься их догнать?
  - Вот это, Северус, отличный вопрос, - со вздохом сказала она, опуская взгляд. - Я бы и сама хотела знать ответ.
  Он откинулся на спинку с долгим выдохом, чуть покачал головой.
  - Это безумие. Даже я бы дважды подумал, - и добавил с привычной самоуверенной насмешкой: - Хотя... я бы справился.
  Петунья усмехнулась:
  - Конечно бы справился. Ты же у нас гений.
  - Рад, что ты это признаёшь.
  - Только не загордись раньше времени.
  Петунья нервно провела рукой по столу.
  - В прошлый раз у меня было время подготовиться...я хотя бы примерно понимала, что меня ждёт на первых двух курсах.
  Петунья замолчала на секунду, нахмурилась.
  - А сейчас - ничего. Я иду на третий курс и даже не знаю, с чего он начинается. У меня даже книг нет. Мы купили только те, что нужны были для первых двух курсов.
  Она криво усмехнулась.
  - Видимо, никто и правда не ожидал, что у меня получится.
  Выслушав ее Северус спросил:
  - И что будешь делать?
  - Ну наверное мне выдадут списанные книги. Либо напишу в Министерство чтобы они мне прислали недостающие. Я пока не узнавала. - Пожала плечами девочка.
  Северус на это только махнул рукой.
  - Да кого интересуют твои книги! Что будешь делать с этой ситуацией? С нагрузкой?
  - Я не знаю, - прошептала она. - Видимо учится изо всех сил.
  Мальчик вздохнул.
  - Конечно. Почему бы не сделать то, что потенциально может свести тебя с ума от нагрузки?
  - Спасибо, приятно, что ты веришь в мои способности.
  - Я просто люблю наблюдать, как люди испытывают предел своих возможностей. Особенно добровольно.
  Он покачал головой.
  - Может, все же тебе стоит закончить в этом году только второй курс? А в следующем - третий и догнать четвёртый? Как ты сделала до этого?
  Петунья помолчала.
  - Я думала об этом, - призналась она. - Но родители настаивают, чтобы я закончила третий уже в этом году. Говорят, что должна идти со своими ровесниками. И... боюсь, если не справлюсь, домой меня не пустят.
  Она не добавила, что если и пустят, то летом дома будет просто невыносимо. Что каждый день ей будут напоминать, как они в неё верили. Как разочарованы. Как 'все силы потратили', а толку - ноль.
  Северус резко отложил вилку.
  - Они ненормальные, - сказал он. - Ты что, гениальный Мерлин, чтобы так по курсам скакать? Они вообще представляют, что это нереально пройти за один год 3 курса разом?
  - У них, кажется, другие представления о нормах, - хмыкнула Петунья. - Им важно, чтобы всё выглядело правильно. Чтобы я не отставала. Чтобы не выделялась, а если и выделялась, то только выгодно.
  - Прекрасно, - отозвался он с раздражением. - То есть они хотят, чтобы ты прыгала из курса в курс, как заведённая. Может, ещё сразу сдашь СОВ, раз уж на то пошло?
  Петунья промолчала. Ей было неловко - слушать, как Северус злится из-за неё, было странно.
  Но в то же время... приятно.
  - Ну... спасибо. Что хотя бы не сказал, что я сама виновата.
  Северус фыркнул.
  - Я вообще-то собирался, но потом решил, что не хочу, чтобы ты вылила на меня овсянку.
  - Разумное решение.
  Почтовые совы влетели в Большой зал так бесшумно, что если бы не лёгкий ветерок, взметнувший завитки волос и салфетки на столах, никто бы и не заметил их появления. Петунья кинула взгляд на летящих птиц и замерла заметив свою любимицу.
  Плюшка летела величественно, как будто возглавляла воздушный парад. В её лапках поблескивали два аккуратных конверта. Сова держалась так, словно знала, что выполняет свою главную миссию, и наконец может гордиться собой. Почта - вот он, смысл её существования, призвание, судьба, всё сразу. Серьёзная, сосредоточенная, с блестящими глазами, Плюшка грациозно опустилась прямо перед Петуньей, вытянув лапку с письмами и даже немного распушив грудку.
  Петунья ахнула.
  - Плюшка, да ты сегодня - сама важность, - прошептала она с нежностью, почесав сову под клювом. - Спасибо, милая. Какая же ты умница.
  Сова блаженно прищурилась.
  - Ты её ещё расцелуй, - пробурчал Северус, покосившись на них.
  Петунья зыркнула на него так, что тот резко заинтересовался своим тыквенным соком. Потом вздохнула, отпустила Плюшку, и та, важно повернув голову, вспорхнула и улетела из зала вылетев из окна.
  В руках осталось два письма. Петунья задержала дыхание. Она почти забыла, каково это - получать послания, не связанные с расписаниями, обязанностями или формальностями.
  За всё время в школе она и Лили получили всего одно письмо. И то - скупая записка от родителей, что встретят их на вокзале. А сейчас... два письма. Два! Она даже поерзала от нетерпения.
  Первое письмо - от Кингсли. Второе - от мистера Уилсона. Оба написаны аккуратным почерком, доброжелательно, сдержанно и... невероятно ободряюще.
  Поздравления с переходом на следующий курс, пожелания удачи, тёплые строки, что её усилия замечены. Никаких наставлений, ни давления, только поддержка. Петунья чувствовала, как эти слова вливаются в неё, словно глоток тёплого воздуха после долгого пребывания на морозе.
  Сердце отозвалось лёгким уколом радости. Она поджала губы, чтобы не заулыбаться слишком глупо, но внутри всё прыгало.
  - Мне нужно идти, - пробормотала она, будто извиняясь, и с неожиданной для нее бодростью вскочила с места, крепко сжимая письма в руке. Мантия взметнулась за ней, как плащ, и через секунду она уже лавировала между учениками, мчалась к выходу из зала.
  Северус проводил её взглядом, отложил вилку и пробормотал:
  - Иногда кажется, что она реально подпитывается стрессом. Как дементоры - счастьем.
  Но сказал это тихо и почти с уважением. Почти.
  ***
  Аудитория для занятий по Защите от Тёмных искусств располагалась в одном из крыльев замка, где окна были высокими и узкими, а стены украшены яркими гобеленами, словно чтобы отвлечь учеников от мрачной тематики предмета. Сегодня урок был только для слизеринцев второго курса, и это, как ни странно, её немного успокаивало - не нужно пытаться сдерживать дыхание рядом с незнакомцами с других факультетов.
  Она вошла в класс, по инерции стараясь держаться незаметно, не привлекать внимания... и тут же застыла, услышав:
  - О, привет, Эванс!
  - С возвращением!
  Она оглянулась - двое мальчиков у окна и девочка, что сидела чуть ближе к учительскому столу, подняли головы и улыбнулись ей. Один даже кивнул, как будто они давно знакомы.
  - О, привет, - сказала какая-то темноволосая девочка с первой парты, чьё имя Петунья не помнила.- Ты теперь официально с нами?
  Девочка просто кивнула.
  - Это круто. Я слышал, что ты успела сдать первый курс всего за три месяца?- произнес мальчик с задней парты.
  Петунья моргнула, не сразу найдя, что ответить.
  - Э... да. Ну, то есть, старалась. - Она пожала плечами, чувствуя, как щеки начинают слегка теплеть.
  - Да ладно! - загорелся мальчишка, которого она определила как то ли Теренса, то ли Томаса. - У нас экзамены были - капец. А у тебя, говорят, по травологии вообще катастрофа была?
  - Не катастрофа, - поправила она, - просто... очень подробный экзамен. И много вопросов.
  - Да? А мы только мандрагору показывали, - хмыкнула всё та же девочка. - А ты, выходит, с нуля весь курс освоила параллельно посещая сразу на два курса?
  Петунья пожала плечами, стараясь выглядеть скромно, хотя внутри всё пульсировало от странного чувства - то ли лёгкой гордости, то ли неловкой благодарности за внимание.
  Девочка покосилась на ближайшую парту, пытаясь не слишком явно отступать в сторону. Но слова продолжали сыпаться - беззлобные, даже доброжелательные. Кто-то шептался, кто-то открыто интересовался, а один мальчик даже предложил позже показать, где в библиотеке можно найти хороший справочник по ядовитым травам - 'если вдруг захочется освежить память'.
  Она чувствовала себя немного не в своей тарелке. После первокурсников, с которыми ей почти не удавалось завязать разговор - то ли они её сторонились, то ли просто стеснялись - здешняя атмосфера казалась почти тёплой. Было ли разница в возрасте или в чем-то еще, она не знала.
  До этого, когда она приходила на занятия второго курса параллельно с первым, на неё почти никто не обращал внимания. Может быть, тогда не понимали, зачем она вообще там находится. А может, просто не знали, как себя с ней вести - с этой странной девочкой, что сидела на задней парте и молча записывала всё подряд, будто шпионила за их занятиями.
  Теперь же она перестала быть невидимкой.
  Конечно, далеко не все бросились её приветствовать. Кто-то просто равнодушно кивнул, кто-то притворился, что не заметил. Но никто не смотрел с презрением. Не перешёптывался за спиной. Наоборот - её заметили. И, кажется, признали.
  Петунья села за парту, ощущая, как в груди расцветает тихое удовлетворение. Маленькое, робкое, но вполне реальное. Может быть, здесь, среди этих почти ровесников, ей наконец будет чуть проще дышать.
  ***
  Учёба закрутилась, как метла в грозу.
  Едва проснувшись, Петунья чувствовала себя уже опаздывающей. В голове гудело, будто она всю ночь не спала, а бежала марафон по витиеватым лестницам Хогвартса. Расписание стало безжалостным: только закончится зельеварение второго курса - и уже беги на трансфигурацию третьего. Потом защита от тёмных искусств, история магии, дополнительные чтения по астрономии... Обед - с учебником на коленях, ужин - с пустыми глазами и ногами, гудящими от усталости.
  Она уже проходила через это в прошлом семестре. Уже знала, что значит учиться за двоих. Тогда ей пришлось экстерном закрыть весь первый курс, и параллельно посещать уроки второго. Тогда это казалось невозможным, но все же как-то получилось. Но тогда у неё было время подготовиться - она заблаговременно проштудировала учебники, загодя читала конспекты и задавала вопросы Кингсли. Но теперь... теперь она прыгнула в незнакомую реку не зная ее глубины.
  В этом году к и без того плотному расписанию добавилось два новых предмета: древние руны и прорицания. Выбирать приходилось быстро - и, признаться, в полусонном состоянии. Петунья остановилась на этих двух, будто наобум: руны казались чем-то таинственным, почти археологическим, а прорицание... Ну, идея узнать из чашки чая, какие вопросы будут на экзамене, выглядела заманчиво.
  Хотя, чем больше она об этом думала, тем скептичнее становилась.
  - Если ты узнаёшь о будущем... - пробормотала она однажды на бегу к кабинету прорицаний, - ты ведь этим уже меняешь его? Тогда какой в этом смысл?
  Но времени на философию не было. Времени вообще не было.
  День был забит до краёв - как её сумка, откуда всё чаще вываливались заметки, свитки, перья и крошки от торопливо съеденных булочек. Программа третьего курса оказалась значительно сложнее, чем всё, что она видела до этого. Видимо, нагрузка рассчитывалась из возраста учеников и с каждым годом становилось только сложнее. И преподаватели больше не делали поблажек, как на втором и первых курсах. Здесь не было времени объяснять дважды. Не понял - отстаёшь. Не успел - твоя проблема. Казалось, вся система обучения изменилась - словно ты переходишь не просто на новый курс, а в другую лигу.
  Казалось, будто кто-то запихнул ее в колесо как хомячка, заставляя бежать всё быстрее и быстрее. Марафон не заканчивался. Только теперь ей казалось, что награда в конце - не признание, а просто право выдохнуть и не рухнуть прямо на полу Большого зала.
  Но проблемы у нее были не только с нагрузкой.
  В один из дней, на трансфигурации третьего курса, профессор Макгонагалл велела ученикам превратить щётку в живую ласку. Задание для других оказалось несложным, но не для Петуньи. Её щётка отказалась поддаваться магии. Та сжималась, вибрировала, выпускала искры, но так и оставалась деревяшкой. Краем глаза она заметила, как Ливиан - одна из "троицы" - насмешливо скривила губы. Шёпот и приглушённый смешок раздались где-то сзади.
  - Вот тебе и экстерн.
  Петунья покраснела до корней волос и попробовала снова - тщетно.
  Она почти физически чувствовала, как воздух в классе стал плотнее, как взгляды жгли ей затылок. На втором курсе всё было иначе. Там её встречали с любопытством, уважением, даже с лёгкой симпатией - мол, какая упорная. А здесь - достаточно было одного промаха, и атмосфера сразу менялась. Словно весь класс ждал, когда она оступится.
  Вероятно, дело было в 'троице змеюк', как она их про себя называла. Астория, Ливиан и Дженна - идеальный триумвират высокомерия, снобизма и ехидства. Они с самого начала демонстрировали, что видеть её на их факультете считают личным оскорблением. Их реплики - обтекаемые, но ядовитые - бросались в лицо с улыбками. Их взгляды - холодные, оценивающие. Их влияние на остальной класс - пугающе заметное.
  Петунья не была наивной. Она знала, что в Слизерине встречаются разные ученики, с разными взглядами. Кто-то вежливо игнорировал происхождение, пока ты был умён и полезен факультету. Кто-то имел друзей даже среди пуффендуйцев и когтевранцев - и в этом не видел трагедии. Но были и такие, как эта троица, продолжавшая тянуть за собой тень прошлых взглядов. Для них магглорождённая - это повод хмыкнуть и отвернуться. Даже если она сдала первый курс за три месяца.
  С Вивьен они почти не пересекались. Иногда Петунья думала, что её соседка существует только в те моменты, когда нужно оставить в комнате пару странных предметов и снова исчезнуть, как призрак. Однажды, мельком закидывая в шкаф что-то неясного происхождения - кажется, это был связанный пучок трав, перемотанный красной лентой, - Вивьен обронила:
  - Сейчас у меня время охоты. Не теряй.
  Петунья моргнула.
  - В каком смысле? - но вопрос повис в воздухе. Девушка уже выскользнула за дверь, не добавив ни слова. То ли метафора, то ли прямое заявление, от Вивьен можно было ожидать чего угодно. Петунья не удивилась бы, если бы однажды проснулась и увидела в комнате тушу медведя, аккуратно уложенного у её кровати.
  Тем не менее, как бы та ни охотилась - в переносном или самом буквальном смысле - Вивьен не приносила с собой хаоса. Комната оставалась в относительном порядке, и это уже можно было считать маленьким чудом.
  Петунья даже не знала, посещает ли та уроки. Возможно, она передвигалась по замку в параллельной реальности, где не существовало расписаний, звонов колоколов и контрольных по трансфигурации.
  Ночью ее соседка почти всегда исчезала и возвращалась лишь под утро. Петунья делала вид, что не замечает. Её собственное любопытство, некогда острое, теперь дремало под грузом домашних заданий, заклинаний и практики.
  Библиотека оставалась её главным убежищем. Тишина, шелест страниц, слабый запах чернил и пыли - всё это придавало сил, когда ноги подкашивались от усталости. Там же она всё чаще встречала Римуса Люпина.
  Теперь он не прятал шрамы под прядями волос. Просто сидел, на том же месте, что и всегда, с книгой в руках и сосредоточенным выражением лица. И, что удивительно, теперь они даже перекидывались парой фраз.
  Вопросы были простыми, почти формальными: 'Как дела?', 'Как учеба?', 'Ты не видела "Фундамент магической этики"?' - но за этим стояло нечто большее: едва ощутимое, осторожное сближение.
  В один из вечеров, когда библиотека уже опустела, они оказались за соседними столами. Свет лампы отбрасывал мягкую тень на страницы, и Римус вдруг оторвался от книги.
  - А почему ты так усиленно занимаешься? - спросил он, не поднимая взгляда, будто между делом.
  Петунья задумалась на мгновение.
  - Хочу перейти в нужный класс. Догнать остальных. - Она пожала плечами. - Для меня это важно.
  - Это здорово, - сказал он просто.
  Она, в свою очередь, поинтересовалась:
  - А ты? Почему так много сидишь за книжками?
  Римус слегка усмехнулся, но не иронично, а скорее грустно.
  - Мне нравится учиться. - Затем сделал короткую паузу и добавил, глядя куда-то в пространство: - Хочу работать в Министерстве. Продвигать новые законы, бороться за права... людей.
  Он замолчал, а потом, почти шёпотом, будто боялся, что кто-то услышит:
  - ...и не только людей.
  Петунья слегка приподняла бровь, но не переспросила. Её глаза потеплели.
  - Звучит здорово. - Она чуть улыбнулась. - Здорово, что ты уже знаешь, чем хочешь заниматься. Думаю, у тебя получится.
  Римус вздохнул - не печально, скорее с оттенком скепсиса.
  - Хотелось бы верить. Но не всё так просто...
  Он замялся, и, как будто нарочно, резко сменил тему:
  - А ты? Ну вот перейдёшь на третий курс - а потом? Что дальше?
  И тут Петунья застыла.
  - Потом?.. - переспросила она, будто это слово этот вопрос прозвучал на незнакомом языке.
  Она не знала. Совсем. Раньше она мечтала просто о магии, когда отбросила эту мечту, на ее место пришла другая- любящая семья, дети, свой дом. Что-то тёплое и настоящее. Но с приходом магии всё словно стерлось и перерисовалось другими красками, более яркими, но и более пугающими. Будущее, каким оно будет? Она не знала.
  Поэтому она пожала плечами:
  - Пока не знаю.
  И добавила почти извиняющимся тоном:
  - Наверное, сейчас не время об этом думать. Пока бы с настоящим разобраться.
  Римус кивнул с таким пониманием, словно в этом "разобраться с настоящим" он сам жил уже давно.
  Постепенно у Римуса в библиотеке появилась компания. Сперва он сидел один. Потом - с Джеймсом. Потом подтянулся Питер. Редко - Сириус. И, конечно, иногда - все сразу. В такие моменты библиотека переставала быть тихим убежищем.
  - Ты правда думаешь, что Джереми вампир? - шептал Джеймс слишком громко.
  - Он пил красные чернила! Скорее всего подумал что это кровь! Это подозрительно! - отвечал Сириус.
  - Он просто плохо различал цвета и перепутал склянки, - пытался вмешаться Питер.
  Петунья лишь закатывала глаза в такие дни и молча собирала вещи, пересаживаясь за другой стол. Или вообще уходила - ближе к шкафу с картами звёздного неба.
  Иногда они кидали на неё косые взгляды. Не враждебные. Просто... настороженные. Будто ждали, когда у неё вырастут рога или хвост. Или когда она начнёт злобно шипеть при виде гриффиндорцев.
  'Слизерин, всё-таки', - наверняка думали они.
  А она сидела с книгой и не шипела. Просто училась. Тихо. Настойчиво. Упрямо. Потому что у неё не было выбора.
  Она не знала, за что хвататься. К чему приложить руки, чтобы не чувствовать, как мир ускользает. Казалось, что раньше было тяжело. Но теперь...
  Теперь было невозможно.
  Словно стены замка сжались, а часы сократили свои ходы. Снова и снова она повторяла заклинания, пытаясь нащупать нужное количество силы. И снова и снова ошибалась - то слишком мало, то слишком много. То - хлопок, то - вспышка, то - боль в ладони. Энергия утекала из неё, как вода сквозь решето.
  И тогда она впервые выпила зелье восстановления больше необходимого. А потом - ещё раз и еще. Потому что иначе глаза слипались. Потому что иначе тело не слушалось. Потому что иначе не получалось.
  В особо тяжелые дни она вместо одного флакона вечером, как было положено, пила два. Зелья выдавали на две недели. Никто не ожидал, что кто-то будет пить их как чай.
  И поэтому они стали заканчивались раньше срока.
  Когда заканчивались - она лежала весь день, не в силах встать с кровати. Ее одолевала слабость, головокружение, временами тошнота. Иногда она хватала воздух ртом, как будто его не хватало. Руки постоянно чесались - раздражающе, навязчиво.
  В иные дни, с зельем, были продуктивны, словно она не человек, а робот. Чередование этих состояний стало её новым ритмом.
  Обратиться в лечебное крыло она не решалась. Слишком много это сулило бы вопросов. Слишком мало у нее было времени. Слишком велика была вероятность, что мадам Крейн или мадам Помфри поймут, что с ней не так. Что она - на грани.
  Она сама загнала себя в ловушку и не знала, как из неё выбраться.
  Поэтому она просила Лили.
  - Можешь принести мне зелье? - спросила она однажды, держа ладони за спиной. - Я просто... не хочу идти сама. Не сейчас.
  Лили прищурилась.
  - Ты странно выглядишь. Может, сходишь к лекарям? Просто провериться?
  - Схожу. Скоро. - Петунья выдавила улыбку. - У меня просто дел накопилось. Я всё доделаю, и потом обязательно.
  - Обещаешь?
  - Конечно, - соврала она.
  Лили кивнула. И принесла зелье. А потом еще и еще.
  Они виделись редко, и хотя эти минуты стали поводом быть рядом - Лили каждый раз смотрела на неё с тревогой.
  Петунья всё откладывала визит в лечебное крыло. 'Вот допишу эссе', 'Вот пройду раздел по древним рунам', 'Вот выучу три новых заклинания'. Ещё чуть-чуть. Ещё день.
  А потом - однажды ночью - тело сказало 'хватит'.
  В гостиной было пусто. Камин потрескивал, змеялись по стенам тени.
  Петунья сидела, склонившись над пергаментами. Глаза пекло, буквы уплывали, и она не чувствовала пальцев. Но нужно было дописать. Всего один абзац. Всего один...И вдруг - что-то тёплое скатилось по подбородку.
  Она провела пальцем - и увидела кровь.
  Капля упала на страницу, оставив мрачное пятно на заклинании отражения.
  Мир качнулся.
  Словно пол ушел из-под ног.
  Грудь сжалась. Воздуха не хватало. Пальцы не слушались.
  Она встала, сделала шаг. Всё закружилось.
  Упала. Глухо, тяжело, словно мешок с картошкой. Пол оказался ледяным, и в следующую секунду холодный пот побежал по вискам, по спине, по шее.
  В ушах стоял гул - как в раковине. Всё становилось тусклым. Мелькали тени. Шорохи. Мошки плясали в глазах, как чёрные искры.
  И вдруг - ботинки.
  Кто-то подошёл. Кто-то говорил.
  Но слова были, как через воду.
  'Ты...'
  'Слышишь меня?..'
  'Эй!'
  Но она не слышала. Только глухое эхо.
  Тьма сжалась. Обняла.
  И Петунья подумала с раздражением:
  'Я в последнее время слишком часто падаю в обморок...'
  И мир исчез.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 64. Мадам Крейн
  Когда Петунья открыла глаза, вокруг было тихо, как бывает только ночью. Полумрак, освященный светом единственного светильника у койки, пахло чистотой, травами и чем-то сладким, слегка мятным. Когда она попыталась приподняться, мир слегка поплыл. Голова отозвалась гулким звоном.
  - Не вздумай вставать, - раздался строгий, но не грубый голос.
  Из-за ширмы появилась женщина. Невысокая, крепкая, с толстой серебряной косой, уложенной вокруг головы венцом. На ней был домашний халат, поверх которого свисала вязаная шаль.
  - Жива? - спросила она, склонившись над ней, словно сканируя ее тело взглядом. - Удивительно.
  - Мадам Крейн? - прохрипела Петунья. Горло будто пересохло.- Что случилось?..
  - Угадала с первой попытки, - кивнула она, подходя ближе и мягко прикладывая руку ко лбу девочки. - Температура в норме.
  - А что случилось? Случилось вот что: одна не слишком разумная, но очень упрямая девочка решила, что законы физики, магии и вообще мира на неё не распространяются. Что сон, еда и отдых - это для слабаков. Но даже самые упрямые иногда падают. И вот ты - упала.
  Она убрала прядь волос со лба Петуньи и добавила:
  - Я тебя уже почистила от избытка зелья, подлатала и даже влила в тебя супчик. Пока ты спала, даже прическу поправила - чисто из женской солидарности.
  Петунья не знала, смеяться ли, извиняться или спрятаться под одеяло.
  Но в итоге просто слабо улыбнулась.
  - Как я здесь оказалась?
  - Притащили. Точнее - притащил, - уточнила она, усаживаясь на стул и скрещивая руки. - Темноволосый, худой мальчик. Тащил тебя далеко - от гостиной Слизерина до больничного крыла. И, судя по всему, в панике напрочь забыл, что у него вообще-то есть палочка и магия.
  Она фыркнула.
  - Пришлось заодно лечить и твои бедные ноги. Они собрали на себе все косяки, ступеньки и углы, какие только попадались по пути. Волочились по полу, как мешки с картошкой.
  И потом со смешком добавила.
  -Ты, в следующий раз, подбери рыцаря повыше.
  Девочка неловко улыбнулась и задумалась. Судя по описанию это был Северус.
  Петунья была поражена и немного смущена, видимо перед тем как отключится она видела его обувь.
  Он что, правда, тащил её на себе?
  - А потом... - продолжила женщина, - он изложил твой распорядок дня.
  Она подняла бровь и, достав из кармана сложенный листок, развернула его, постукивая пальцем по строчкам.
  - Хотя я бы это назвала пыткой, а не расписанием. Даже когда я участвовала в войне- и то успевала поесть трижды. А ты? Два - в лучшем случае. И то на бегу, если повезёт. Спишь урывками. Это уже не упорство, это самоистязание.
  - Откуда он это... - пробормотала Петунья, глядя на листок.
  Почерк был... Лили. Угловатый, чуть наискось. Где-то сбоку - аккуратные исправления. Судя по всему Северуса.
  Видимо они работали сообща.
  - Предатели, - слова вырвались у нее с обидой.
  Петунья отвела взгляд к тёмному потолку. В груди медленно нарастало что-то неприятное- смесь вины, благодарности и раздражения. Она прекрасно понимала, что обижаться на них глупо. По-детски. И всё равно. Ну как они могли ее сдать?!
  - Не дуйся, - сказала мадам Крейн, словно прочитав её мысли. - Ты жива благодаря этим "предателям". Так бы до самой смерти не решилась бы прийти. И поверь моему опыту- они неплохие друзья.
  В лазарете повисла тишина.
  Женщина вздохнула, провела ладонью по покрывалу.
  - Ты знаешь, что я вообще-то не должна быть здесь? - начала она. - Официально - я осталась только чтобы передать дела Поппи. Я была главным лекарем Хогвартса с тех пор, как у Дамблдора бороды еще не было, - усмехнулась, - но решила, что пора на покой.
  Петунья кивнула - она что-то слышала об этом, мимоходом. Мадам Помфри действительно упоминала про прошлое таинственной незнакомки из лазарета.
  - Только вот это не вся правда, - женщина посмотрела на неё чуть с прищуром. - Видишь ли... меня попросили остаться.
  Петунья приподнялась на локтях. Она чувствовала, как в груди зашевелилось нехорошее предчувствие.
  - Кто? - спросила девочка.
  - Моя сестра, - ответила женщина просто.
  Петунья нахмурилась.
  - У вас есть сестра?
  - Есть, - подтвердила мадам Крейн и посмеиваясь добавила. - Бывает, знаешь ли, в семьях и такое. Она была в составе того самого консилиума. Того самого, где обсуждали - лечить тебя или не трогать вовсе.
  У Петуньи что-то щелкнуло в голове. Она, кажется, вспомнила. Доброе лицо, лёгкие морщинки у глаз, взгляд - сочувственный, тёплый, чуть виноватый. Та самая женщина, чьего имени она так и не запомнила. Она, Маргарет и ещё один мужчина проголосовали против 'лечения'. Против той катастрофы. Она тогда впервые почувствовала, что кто-то на её стороне.
  Теперь всё начинало складываться в единую картину. Вот почему лицо мадам Крейн казалось ей знакомым, сейчас она действительно видела сходство между сестрами.
  - Она просила меня приглядеть за тобой, - продолжила мадам Крейн. - Сказала, что ты - особенный случай. Что чуть не стала обскуром. Что организм у тебя два года жрал сам себя. И теперь, вместо того чтобы восстанавливаться, ты прыгаешь в омут с головой, как последняя дурочка.
  - Я...
  Девочка не знала что сказать.
  И только теперь до Петуньи дошло, почему мадам Крейн все время так внимательно её разглядывала. Почему из раза в раз спрашивала о её самочувствии.
  Не просто из вежливости.
  А Петунья скрывала, врала и по итогу нарушила правило и злоупотребила зельем.
  Мадам Крейн увидела как девочка вся сжалась в ожидании трепки.
  - Ну, - произнесла она, будто между прочим, - никто тебя ругать не будет.
  Но девочка словно не поверила, что её действительно отпустят просто так. Она продолжала сидеть, съёжившись, сжав плечи, будто ожидала подвоха.
  - Серьёзно, - продолжила мадам Крейн, склонив голову набок, - ты сама себе уже устроила такое наказание, что мне остаётся только аплодировать. Никто не переплюнет тебя в самобичевании. Тут ты чемпион.
  Она фыркнула.
  - А вот кому действительно не помешала бы трёпка, так это идиотам из преподавательской, - фыркнула она. - Глазками хлопают и составляют тебе расписание так, будто у тебя энергии за десятерых.
  - И Альбус... - она закатила глаза. - Сидит в своих башнях, шляпу чешет. Никто даже пальцем не пошевелил. Ни один не встал и не сказал: 'Эй, эта девочка, которая совсем недавно была между жизнью и смертью - может, дадим ей пару месяцев, чтобы прийти в себя?'. Нет. Зато такие умные, такие прогрессивные - экстернат ей придумали...
  Петунья слушала, затаив дыхание.
  Такие слова... ей не говорил никто. Никогда. Никто из взрослых при ней не осуждал учителей. Никто не ругал других взрослых - особенно ради неё.
  Она сжала руки.
  - Родители сказали, что я должна в этом году перейти в нужный класс. Чтобы не... разочаровать их.
  В этот момент мадам Крейн резко вскинула брови, будто услышав величайшую чушь.
  - А, ну тогда всё понятно. Значит, твои родители - тоже идиоты.
  Петунья уставилась на неё, не веря своим ушам. Кто-то - взрослый, уважаемый человек - только что назвал её родителей... так.
  - Вы не можете... - начала она, но голос её предательски дрогнул.
  - Ещё как могу, - спокойно ответила мадам Крейн. - И знаешь что? Ничего страшного. Родители - тоже люди. И, как все люди, иногда бывают дураками. Особенно когда не понимают, что их ребёнок не робот, не проект, а живое, хрупкое существо.
  Петунья сидела с открытым ртом. Впервые в жизни кто-то позволил себе сказать подобное о её родителях.
  Петунья хотела возразить, но вдруг почувствовала, как уголки губ предательски подрагивают. И через секунду прыснула от смеха. Она засмеялась. Сначала тихо, недоверчиво, будто сама себе не верила. Потом громче. Хохот вырвался сам собой, с облегчением, с горечью, с усталостью.
  - Вот, другое дело, - проворчала мадам Крейн, вставая. - Смех тебе идет больше, чем изможденность.
  Она дала девочке отсмеяться и продолжила.
  - Значит так, - строго произнесла мадам Крейн, поправляя шаль на плечах, - ты проведёшь тут 10 дней.
  - Но... - начала Петунья, привстав на локтях.
  - Без 'но', - строго сказала она. - От тебя требуется всего три вещи. Первое - есть. По-настоящему, а не грызть сухари из сумки.
  - Второе - пить всё, что я поставлю на тумбочку. И не морщиться, будто я тебе зелье из бородавок предложила.
  - И третье - солнечные ванны. Хотя... - она вздохнула, бросив взгляд на бледный рассвет за окном, - в наших краях это, скажем честно, затруднительно.
  Она указала на лампу в углу.
  - Поэтому я выдам тебе магическую. Вон ту, с тёплым светом. Не для загара - чтобы хоть немного витамина D тебе в голову попало.
  Петунья прикусила губу. Мысль провести тут целых десять дней звучала почти как приговор.
  - Но мне нельзя! Мне надо учиться! У меня занятия, домашка, заклинания, которые я всё ещё не выучила! Мне надо... надо доказать, что я не глупая!
  Она выдохнула, глядя куда-то в сторону. Голос дрожал - от напряжения и слез.
  Мадам Крейн не ахнула, не всплеснула руками. Она лишь поставила перед Петуньей стакан с каким-то дымящимся отваром, села обратно на стул и, откинувшись, заговорила спокойно:
  - Вот объясни мне, - сказала она задумчиво, - зачем тратить столько усилий, чтобы кому-то что-то доказать, если ты уже знаешь правду о себе? Ты же знаешь, что ты не глупая. Так?
  Петунья неуверенно кивнула.
  - Вот именно. Для кого-то ты можешь получить три магические степени, а потом один раз оступиться - и всё, ты уже дурочка. А кто-то, наоборот, запишет тебя в гении только за то, что ты умеешь умножать в уме. Всё относительно.
  Она наклонилась к девочке поближе.
  - Вот, например, я, - произнесла она с усмешкой. - Легендарный герой войны, великий полевой лекарь, спасшая кучу жизней, хвалённая в газетах... А какие я шарфы вяжу - ты бы видела!..
  Она качнула головой, будто собиралась рассказать главный секрет.
  - А вот шесть на семь... каждый раз вспоминаю ответ с выражением тихой паники. Потому что путаю. Всегда путаю. Особенно когда на меня смотрят.
  Она усмехнулась и в глазах мелькнул озорной огонек.
  - И кто-то, возможно, назовёт меня из-за этого идиоткой. Но перечёркивает ли это всё, чего я добилась? Мою уверенность? Нет. Потому что это - всего лишь слова. А я-то про себя знаю, кто я есть.
  Она ненадолго замолчала и осторожно взяла Петунью за руку.
  - Ты ведь тоже знаешь, правда? Всё, через что прошла. Всё, что успела сделать. Не обесценивай себя. И не трать силы, гоняясь за чужим одобрением.
  - Я просто не хочу, чтобы мои однокурсники считали, что я... - она замялась, подбирая слова, - с какими-то... отклонениями. Что я странная. Что я не справляюсь. Что...
  - А они действительно так думают?
  - Ну... - протянула Петунья, открывая рот, но тут же снова закрыла его.
  Перед глазами всплыли воспоминания: уроки со второкурсниками, их удивлённые, но искренние поздравления, доброжелательные взгляды, лёгкие разговоры. Как одна девочка заняла ей место на одном из уроков. Как кто-то с интересом расспрашивал про экзамен.
  И тут до неё дошло: уже давно никто не смотрит на неё как на отстающую.
  Ну, если не считать третий курс... но там проблема была скорее в трёх гадюках, чем в ней.
  Всё внутри спорило - ну нельзя же вот так просто взять и начать жить под лозунгом 'не надо никому ничего доказывать', если тебе всю жизнь твердили обратное.
  - Нет, - тихо сказала она. - Уже не думают.
  - Вот и славно, - кивнула мадам Крейн, откидываясь на спинку стула. - А теперь, коль уж ты так усердно стараешься всё всем доказать, попробуй доказать себе, что ты достойна отдыха. Полноценного. Без вины.
  Петунья переспросила.
  - Отдыха?
  - Да, девочка моя, отдыха. Ты имела дело с миром, что хотел тебя уничтожить. Где твоя магия пыталась разрушить тебя изнутри. А теперь у тебя впервые за два года есть шанс дышать. И ты тратишь его на то, чтобы снова загнать себя в угол?
  Она встала, поправила сползающую с плеч шаль.
  - Воспользуйся этой передышкой. Побудь немного без родителей. Без графика. Без вечного "ты должна". И выпей отвар, когда он остывает становится еще противнее.
  Петунья послушно выпила принесенный напиток и поморщившись от вкуса задумалась.
  Впервые за много месяцев никто от неё ничего не требовал. Никто не ждал результатов. Никто не считал количество выполненных заданий. Никто не просил быть 'на уровне'. Только она сама - и её измотанный до предела организм.
  ***
  Для девочки, привыкшей существовать в ритме "беги, отдохнешь на том свете", это спокойствие было почти подозрительным. Казалось, будто она провалилась в чужой мир, где не было звонков, домашних заданий, тяжёлых книг и вечной спешки. Только шелест простыней, запах лечебных зелий и размеренное постукивание мадам Помфри по ступке.
  В первые же дни мадам Помфри и мадам Крейн взяли её в оборот. Стоило Петунье хотя бы намекнуть на то, чтобы Северус или Лили принесли учебники - как обе лекарки синхронно оборачивались и поднимали бровь с таким выражением, будто она только что попросила вернуть её в горящий замок.
  - Ни строчки, ни страницы, - отрезала Крейн. - Сначала - здоровая голова , потом - книжки на коленях.
  Северус с Лили преданно кивали и, похоже, чувствовали себя прекрасно в роли пособников этой медицинской диктатуры. Даже с каким-то странным рвением.
  - Мы за тобой следили, - как-то тихо призналась Лили, принося ей очередной поднос с едой. - Уже несколько недель. Мы с Северусом собирали информацию - что и сколько ты ешь, как выглядишь, когда в последний раз отдыхала... Мы просто не знали, как тебя остановить.
  Она запнулась, опуская глаза.
  - Мы даже... мы всерьёз обсуждали, как подсыпать тебе в чай сонное зелье и отнести в лазарет. Но не успели, ты сама свалилась, - с горечью добавила она.
  Петунья чуть не поперхнулась йогуртом. Об этих коварных планах она не догадывалась.
  Сначала она не знала, что делать с этим временем. Руки чесались от безделья- буквально. Она ворочалась, ерзала, едва не вскакивала с кровати.
  - Мазь в ящике, третья полка, - безошибочно отметила мадам Крейн, даже не оборачиваясь. - Чешется - мажь. Это у тебя не драконья экзема, а банальная нервная чесотка. С твоими-то образом жизни и тревожностью, не удивительно..
  - Я... я думала, что это от магии, - пробормотала Петунья, доставая нужную склянку.
  - Магия тут ни при чём, девочка. Это ты сама себя грызёшь. Изнутри. В твоём возрасте такие болезни рановато иметь, знаешь ли. Но это лечится. Отдыхом и если ты отстанешь от себя.
  Петунья впервые задумалась - и, к своему удивлению, поняла, что да, каждый раз, как она нервничала, зуд усиливался. Будто кожа пыталась выцарапать тревогу наружу.
  Мазь подействовала, но мысли не уходили. Особенно по вечерам, когда она оставалась одна в лазарете, и только свечи в лампах потрескивали в тишине.
  "Я теряю время... Всё уходит... Я отстаю!" - начинала паниковать она, сжимая простыню в кулаках. А потом - другим голосом, упрямо, почти зло: "Да пусть всё катится! Я устала. Я не машина!"
  И в этой двойственности она варилась.
  Свободное время свалилось на неё, как подарок, который она не знала, во что завернуть. Сначала она просто не понимала, что с ним делать. Сидела, пялилась в окно, пересчитывала облака, пыталась угадать по ним будет ли дождь. В 90% он шел. Это быстро наскучило.
  И тогда она стала наблюдать.
  Поначалу Петунья думала, что лазарет - это скучное, тихое место. Белоснежные простыни, заклинания тишины, чай с ромашкой - всё должно было располагать к покою и отдыху. Но, как оказалось, за занавеской её кровати кипела самая настоящая жизнь.
  Помимо её койки, приткнувшейся у стены под серебристо-серой занавеской, в палате стояло ещё не меньше десяти кроватей. И, к её удивлению, они почти никогда не пустовали. Казалось, юные волшебники обладали врождённым талантом попадать в неприятности.
  Она видела учеников с ожогами после зельеварения - розовые волдыри, с шипением обрабатывались пахучей мазью. Были и случаи загадочных кожных реакций: один мальчик умудрился покрыться бородавками цвета фиалок после того, как перепутал крысиный хвост с слизью тритона на зельеварении.
  Особенно удивительным оказался инцидент с урока магловедения. Петунья, наблюдая из своей постели, услышала обрывки разговора между мадам Помфри и пострадавшим - мальчиком из Гриффиндора, с перевязанным глазом. Оказалось, они изучали лазерные указки, и он, ведомый любопытством, направил одну себе в глаз. Магловедение, как оказалось, тоже может быть опасным для жизни.
  Но чаще всех тут появлялись игроки в квиддич. С начала тренировок каждый день как минимум пятеро прибывали сюда - со сломанными носами, вывихнутыми лодыжками, разбитыми губами и - в лучших традициях Хогвартса - отбитыми плечами блудными бладжерами. Кто-то приходил сам, но чаще товарищи по команде несли их на руках, как рыцарей с поля битвы.
  Петунью поражала лёгкость, с которой остальные относились к этому. Это ведь просто игра? - думала она с ужасом, глядя на носилки. Сколько ног можно сломать ради игры в мяч?
  В такие моменты даже мадам Крейн - обычно неспешная, степенная, с чашкой чая в руке - отставляла всё в сторону и спешила к мадам Помфри. Они работали, как слаженный дуэт: одна лечила, вторая ассистировала, обе ругались на квиддич и его идиотскую славу.
  Через пару дней, в разгар очередной запары, Петунья, лежавшая без дела и наблюдавшая за хаосом, не выдержала. Она тихо выбралась из-под одеяла и начала помогать - подавая бинты, флаконы, салфетки, аккуратно и по делу.
  - Вот, держите! - Она протянула бинты, и мадам Помфри, не глядя, взяла их. Лишь спустя мгновение посмотрела на девочку удивленно.
  - Петунья? Ты... ты должна отдыхать, дитя!
  - Пусть помогает, - отозвалась мадам Крейн, даже не обернувшись. - У неё зуд по организму начинается, если лежит больше часа. Хоть толк будет.
  Петунья просияла. Наконец-то не просто лежать, наконец-то делать хоть что-то полезное.
  В один из дней принесли мальчика из команды Когтеврана. Упал с метлы на большой высоте, приземлился неудачно. Сломал ногу в двух местах, и кровь хлестала, как из фонтана.
  Его сокомандники - бледные, дрожащие - один за другим либо отворачивались, не в силах смотреть, либо теряли сознание, сшибая друг друга с ног, устраивая в лазарете нечто вроде живого домино.
  Петунья с ужасом наблюдала, как две свободные койки тут же заняли те, кто только что втащил раненого.
  - Не смотри, - бросила ей мадам Помфри через плечо, готовя чары на остановку кровотечения.
  Но девочка не отвела взгляда. Она стояла, вцепившись в край занавески, и наблюдала. С интересом. С изумлением. С лёгким трепетом. Но не с отвращением.
  То, как тонко текла магия у обеих лекарок, завораживало. Заклинания были направлены чётко, только туда, где нужна помощь: на сломанную кость, на кровоточащую артерию. Мадам Помфри использовала палочку, а мадам Крейн ничего, лишь ее собственные руки.
  Петунья была поражена наблюдая как пальцы мадам Крейн двигались плавно, уверенно, синхронно с волшебными потоками. Это было как танец - сдержанный, точный, сложный.
  Кровь её не пугала. Активное детство закалило. Коленки, вечно содранные с весны по осень, падения с велосипеда, даже случай, когда она сломала палец, - всё это сделало её психику крепче, чем у большинства игроков в квиддич.
  Когда наконец всё успокоилось, и наступил вечер, они втроём сидели за столом в глубине лазарета, пили крепкий чай и делили между собой печенье с мармеладом.
  - А вот ты молодец, - сказала мадам Крейн, разливая чай. - Удивила. Не каждый способен глядеть на кровь и не шататься, как пугало на ветру.
  - Да ты нам очень помогла, дитя. - поддержала ее мадам Помфри.
  Петунья зарделась. Ей было удивительно приятно чувствовать себя нужной, полезной. А главное - здесь она сразу видела результат своих стараний.
  Так проходило её восстановление.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 65. Камень с плеч
  День выдался на редкость тихим - впервые за долгое время. Поток юных магов, изувеченных неосторожными экспериментами, спешкой и метлами, наконец-то поубавился. Больничное крыло словно выдохнуло - стало просторнее, тише. Даже воздух казался менее густым от заклинаний и болезненных стонов.
  Петунья сидела на табурете у дальнего стола, ловко перебирая бинты. Каждую полоску ткани она обрабатывала заклинанием стерильности - как учили: неспешно, сосредоточенно, с точным ритмом движений.
  Это была её обязательная дневная норма магии. Для тренировки потока миссис Крейн строго настрого велела не обрабатывать весь материал разом, а по одной полоске за раз.
  Сначала было тяжело - магия ускользала, всё сбивалось, пальцы дрожали. Но теперь это стало привычным занятием, почти медитацией.
  - Петунья, - вдруг раздался негромкий голос мадам Крейн, - Скажи-ка мне, зачем ты так стремилась попасть в Хогвартс?
  Вопрос застал Петунью врасплох. Её палочка слегка дрогнула в руке, и один бинт вспыхнул красным светом вместо голубого.
  - Я слышала от сестры. Ты, говорят, билась за это место, как грифон за гнездо. И чуть себя не сожгла. - продолжила женщина, глядя на неё поверх чашки. - Но почему? Почему для тебя это было настолько важно?
  Петунья опустила глаза на бинт, теперь испорченный, и аккуратно переложила его в сторону, взяв новый.
  Она заговорила тихо, почти шепотом, боясь, что если скажет громче - это прозвучит слишком по-детски.
  - Мы с Лили всё детство играли в волшебниц. Придумывали, будто мы феи, эльфы, колдуньи... А потом вдруг оказалось, что это возможно. Только... не для меня.
  Она опустила глаза.
  - Я просто не смогла остаться по ту сторону. Не хотела, чтобы Лили ушла, а я осталась одна.
  Мадам Крейн лишь кивнула - будто это было само собой разумеющееся.
  Лицо её оставалось невозмутимым, но в глазах на миг промелькнуло что-то почти материнское - тёплое, понимающее.
  - И вот ты здесь, - сказала она, сделав глоток чая. - И как оно? Волшебство?
  Петунья не ответила. Глаза её уперлись в пол, и будто впервые за многие месяцы она задумалась: а правда?
  - Ты ходила к озеру посмотреть на русалок? - продолжала мадам Крейн. - Видела, как пикси танцуют в зарослях шалфея у южной стены? Искала в небе дракона на рассвете, как делают это многие ученики, едва проснувшись?
  Петунья покачала головой.
  - Так в чём же смысл, девочка? - с мягкой укоризной спросила женщина. - Ты в месте, о котором мечтала. В мире, который хотела разделить с сестрой. И что ты делаешь? Ты учишься так, будто тебя прокляли. Дышишь книжной пылью, вместо того чтобы вдохнуть запах дикой мяты в саду. Бежишь сквозь школьные годы, как будто за тобой гончие.
  Петунья вздохнула. Эти несколько дней в лазарете, против воли подарившие ей передышку, стали для неё откровением. Всё, что раньше казалось правильным - теперь выглядело как-то... бедно. Пусто. Как будто она всё время смотрела на магию через замочную скважину.
  - Я думала... что если не буду стараться в два раза сильнее, меня отправят домой, - прошептала она. - Что я всех разочарую.
  Мадам Крейн хмыкнула, покачав головой:
  - Дорогая, ты уже часть этого мира. Перестань сражаться с призраками. Тебя отсюда никто не выкинет.
  Петунья лишь сжала бинт сильнее.
  - Ты понимаешь, - продолжила женщина, отставляя чашку на блюдце, - другие будут учиться здесь семь лет. Семь лет, Петунья - это практически половина твоей жизни. А ты всё хочешь уложить в четыре. Всё сжать, схлопнуть.
  Она посмотрела на девочку чуть мягче.
  - А ведь потом начнётся совсем другая жизнь. Работа, обязанности, ответственность.
  Хогвартса больше не будет, детка. Это время не повторится.
  Петунья молчала.
  - Ты сама лишаешь себя этих лет. Мечтаешь - и тут же сокращаешь путь до минимума. Но разве ты пришла сюда ради оценок? В книжках много чего написано, но далеко не всё. Настоящие знания приходят от учителей. От историй, которые они рассказывают, от ошибок, что совершают твои однокурсники. А ты... ты гоняешься за идеалом и пропускаешь суть.
  Петунья замерла. Мадам Крейн уже занялась своим чаем, но слова женщины словно остались висеть в воздухе - как запоздалое эхо, тихо отзывающееся в самых глухих закоулках её сознания.
  Вдруг стало странно. Странно, что она ни разу - ни разу! - после того самого первого дня, когда поднялась в совятню, не поднимала глаза к небу. Не любовалась башнями замка. Не слушала ветер, что гоняет листья в садах. Не сидела на берегу озера, просто чтобы посмотреть, как свет отражается в воде.
  Но ведь поначалу всё было по-другому, правда? Вспомнилась первая неделя - те дни, когда всё казалось чудом. Каждый урок - как праздник, каждая тема - как глоток свежего воздуха. Она вскакивала по утрам с нетерпением, а не с тревожным комком в груди. Даже несмотря на задания, к которым ей приходилось прикладывать втрое больше усилий, она радовалась.
  А теперь когда профессор произносил 'внимание, сегодня мы изучим...', в ней уже не загоралось того восторга. Не было искры. Только холодный расчёт: 'Успею ли выучить? Смогу ли сдать?'. Теперь каждый урок был гонкой, а каждый свиток с домашним заданием - якорем.
  Она прикрыла глаза. Внутри поднималась горечь, перемешанная с чем-то... похожим на тоску.
  Петунья посмотрела в окно. Вечернее небо было прозрачным, с чуть золотистым оттенком над лесом. Вдалеке кто-то запускал светящиеся шары - видимо проходил урок по чарам. Шары плавали в воздухе, слабо переливаясь, и на миг ей захотелось быть там, просто стоять с другими и смотреть вверх. Без страха, без напряжения, без вечного 'а что если я не справлюсь'.
  Девочка сжала бинт крепче.
  Если уж быть до конца с собой честной - она не чувствовала себя частью третьего курса. Они с самого начала дали понять: она здесь чужая. Змеючки - не упускали случая ткнуть в это. Кто-то делал вид, что не слышит её, кто-то посмеивался, если она не справлялась с заданием, а кто-то просто молчал, но в этом молчании было холодное отчуждение. Не явно, не открыто - но очень отчётливо.
  И это было особенно горько на фоне лозунга их факультета: 'Мы - команда, почти семья'. Забавно. Нет, не то слово.
  Лицемерно?
  Увы, нет - просто по-своему правдиво. Она знала, что семья - это вовсе не всегда теплота и принятие. Иногда семья - это те, кто держит тебя в ежовых рукавицах, заставляет соответствовать и не прощает слабостей. Иногда - те, кто отказывается видеть в тебе близкого, даже если ты делаешь для этого все.
  Но вот когда она училась с второкурсниками она была одной из них - неофициально, но всё равно чувствовала, что ее приняли. Их взгляды не были колючими. Они не смотрели с подозрением. Никто не ждал, что она провалится. Напротив, порой кто-то даже улыбался или объяснял, когда она что-то не успевала понять.
  Петунья сидела на стуле, всё ещё держа в руках бинт, забыв, зачем он был нужен. Её губы дрогнули.
  - Но... - голос Петуньи дрогнул - Разве... разве я могу просто сказать, что... не справилась? Что я останусь на втором курсе? - Последние слова она едва выдавила из себя, как будто произнесла запретное заклинание.
  Мадам Крейн молчала, давая ей выговориться.
  - Я не могу... - продолжила девочка уже тише. - Попросить всё отменить... просто вот так.
  Грудь сдавило. Перед глазами - строки писем, исписанные ровным почерком мистера Уилсона, тёплые, обнадёживающие фразы Кингсли. Их слова звучали в голове, как обещание, которое она боялась нарушить.
  - Столько людей было задействовано, - сказала она уже сквозь слёзы, - и министерство, и учителя, и директор... родители. Они все старались. Составляли расписание, готовили материалы, помогали мне даже в выходные. Как... как я могу просто сказать, что всё зря?
  Слова оборвались в воздухе. В горле встал ком. Глаза защипало, и она отвернулась, не желая, чтобы женщина увидела, как дрожат у неё губы.
  Мадам Крейн поставила чашку обратно в блюдце с лёгким 'дзинь' и твёрдо заговорила:
  - Все, кого ты перечислила, Петунья... - она посмотрела на неё внимательно, - все они взрослые люди. Поверь, разочарование - это не самая страшная эмоция, с которой приходится жить взрослому человеку. Особенно если это разочарование не в тебе, а в их собственных ожиданиях.
  Петунья моргнула, не до конца понимая, к чему клонит женщина.
  - Это не ты 'не справилась'. Это они переоценили возможное. Твоя нагрузка - это не программа, это катастрофа. Даже взрослому было бы тяжело, а ты - подросток.
  Она продолжила чуть мягче.
  - Твой случай - особенный, - произнесла мадам Крейн. - И преподаватели, и руководство - все оказались в ситуации, с которой раньше не сталкивались. Экстернат - это эксперимент. Для всех. И для тебя, и для преподавателей.
  Она немного помолчала, а потом добавила, хитро улыбнувшись:
  - Скажу по секрету, я побеседовала с твоими учителями.
  - Что? - выдохнула Петунья, глаза расширились. - Зачем?
  - Хотела понять, на кого стоит ругаться первым, - усмехнулась она. - Но знаешь, в чём дело? Они были абсолютно уверены, что ты справляешься. Потому что ты выглядела именно так - справляющейся. Всё время с книгами, всё время на ногах, всё время с вопросами. Ты просила дополнительные задания - и они думали, что ты хочешь этого. Им и в голову не пришло, что ты в этом тонешь.
  Она хмыкнула, качнув головой
  - Эти идиоты, - с усталой досадой выдохнула женщина, - почувствовали, что перед ними редкость: послушная, усердная, вежливая ученица, и ослепли от воодушевления. Полностью. Им было так удобно в твоей старательности, что они перестали задавать вопросы. Прекратили смотреть глубже. Так что нет, милая. Это не ты провалилась. Это они потеряли внимательность. И я им за это уже высказала.
  Петунья оторопело смотрела на неё.
  - Они думали, что я... справляюсь?
  - Вот именно. И даже обсуждали это в учительской, - добавила мадам Крейн с прищуром. - Один из них сказал, мол, если бы все ученики были такими, как ты, Хогвартс бы уже получил Орден Мерлина. Я цитирую.
  Она усмехнулась, покачав головой.
  - Хотя, по мне, если бы все были как ты, половину замка пришлось бы отдать под лазарет.
  Петунья округлила глаза.
  - Но... но они всегда так строго меня спрашивали, и я думала... что они считают меня глупой! Что я задаю слишком много вопросов!
  Мадам Крейн усмехнулась и покачала головой.
  - Глупые не задают вопросов. Они делают вид, что и так всё знают. А ты - задавала. И этим показывала, что тебе не всё равно. Вот только... себя загнала в ловушку.
  Женщина снова взяла свою чашку, отпила глоток и добавила чуть мягче:
  - Я не говорю, что учиться плохо. Но отдыхать - это тоже навык. И если ты его не освоишь, то в двадцать будешь выглядеть как я.
  Петунья с ужасом уставилась на женщину в кресле - на вид ей было не меньше семидесяти. Но быстро спохватилась.
  - Нет, - сказала она быстро, - вы выглядите замечательно! Только... для ваших лет!
  - Вот именно, - хмыкнула мадам Крейн, подмигнув. - А ты, я полагаю, не хочешь, чтобы тебе в двадцать говорили тоже самое?
  Петунья прыснула со смеху и сразу после этого замолчала, будто смех сорвался с губ случайно. Она опустила взгляд на бинт, скользнув пальцами по его краю. Мысли тяжело ворочались в голове. Ну а как теперь? Как сказать всем... Как признаться? Как попросить отменить экстернат, за который столько людей боролось и поддерживало её?
  Лицо напряглось, губы дрогнули. Она уже почти начала говорить, но слова застряли в горле. Словно что-то внутри тянуло назад - гордость, страх, или чувство долга перед всеми, кто помогал. Девочка судорожно сглотнула, и мадам Крейн, всё видя, всё понимая, аккуратно поставила чашку на блюдце, наконец допив свой бесконечный чай, и поднялась со своего кресла.
  - Всё! - отрезала она так, что Петунья вздрогнула. - Решено. Как ответственная за твоё здоровье, я снимаю с тебя эту двойную, а то и тройную нагрузку. Никаких экзаменов! С сегодняшнего дня ты закреплена только за вторым курсом. Всё.
  Петунья будто оцепенела. Потом, по инерции, приподнялась на стуле и едва слышно прошептала:
  - Но... я не могу... я должна...
  - Даже не смей спорить. Я сама уведомлю директора, преподавателей, министерство и кого угодно ещё. По моему предписанию ты больше не имеешь права учиться в таком режиме. Забудь про дополнительные задания, практики, переработки - всё! Кончено.
  Петунья замерла. С каждой фразой её плечи чуть опускались, дыхание становилось легче. Губы подрагивали, и в глазах появился блеск, который она даже не пыталась скрыть - слишком неожиданно, слишком нереально всё это звучало. Будто кто-то вдруг снял с неё невидимый груз, который она давно уже перестала замечать.
  Мадам Крейн прищурилась, сложив руки на груди.
  - Вижу я, как тебе хочется оспорить моё решение и вернуться к прежнему темпу. Но, милая, я сказала своё слово. И оно - окончательное.
  Петунья чуть дрогнувшим голосом спросила:
  - А... а вы... скажете моим родителям?
  Женщина хмыкнула с усмешкой и подняла бровь:
  - Ещё как скажу. Так напишу, что они ни пикнуть не осмелятся. Я могу быть очень убедительной, когда речь идёт о здоровье детей.
  И тут, впервые за долгое-долгое время, Петунья действительно выдохнула. Настоящее, глубоко, до самого дна лёгких. Это был не просто выдох - это была капитуляция перед самой собой. Отпускание страха, ожиданий, вины.
  Женщина взъерошила ей волосы, и девочка не отстранилась. Даже наоборот - на мгновение прижалась лбом к её ладони, словно ища укрытие от вихря собственных эмоций. Мадам Крейн задержалась чуть дольше обычного, с лёгкой, почти невидимой улыбкой. Уже собиралась отстраниться и заварить новую порцию чая для них обеих, как вдруг за занавеской у входа раздался приглушённый стон.
  - Алиса! - всплеснула руками мадам Крейн, узнав ученицу. - Ты опять? Что на этот раз с тобой приключилось?
  - Ой, вы же меня знаете, мадам Крейн, - простонала темноволосая девочка, входя прихрамывая. - Меня последние полгода неудачи преследуют, как по расписанию. В этот раз - лестница. Упала, сама не поняла как.
  - Я тебя к этой лестнице скоро привяжу, чтоб не убегала от тебя, - проворчала Крейн с притворной строгостью, помогая девочке устроиться на койке.
  Петунья тихо наблюдала, как та снова превращалась в лекарку - уверенную, ловкую, быструю, с ласковыми, но цепкими руками и точной магией. И в груди, под теплом фланелевой пижамы и лёгким покалыванием усталости, вдруг распустилось чувство, почти забытое. Тёплое, простое, настоящее.
  Благодарность.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 66. Из лазарета в приключения
  
  Последний день больничного выдался ясным и тихим.
  Солнечные лучи прорывались сквозь витражи лазарета, ложась пестрыми бликами на белые простыни и деревянный пол. Петунья сидела на кровати, перекидывая сумку через плечо. Она уже была одета и готова выйти - но не торопилась. Как бы странно это ни звучало, ей было немного грустно покидать лазарет.
  Эти десять дней стали для неё передышкой. Ни гонки по расписанию, ни тревожного сна, ни вечного чувства 'не успеваю'. Даже запах от заклинания стерильности стал почти родным.
  Только вот еда... Еду она бы и правда не стала вспоминать с нежностью. Пожалуй, в Хогвартсе применяли уникальный метод мотивации - корми больного настолько невкусно едой, чтобы тот быстрее выздоравливал от одной только мысли о возвращении в столовую.
  Спасением были лишь вечерние чаепития с мадам Помфри и мадам Крейн, где к травяному чаю обязательно прилагались сладости - имбирное печенье, леденцы с ромашкой, ириски иногда мармелад.
  'Сегодня на ужин я возьму сразу два куска яблочного пирога и полную тарелку жареной картошки...' - мечтательно подумала Петунья, прижимая сумку к боку.
  Краем глаза она глянула на кресло у окна. Как всегда, там сидела мадам Крейн - с неизменной чашкой чая, гордо, с прямой спиной, словно на троне.
  Петунья вспомнила их разговор накануне вечером. После того как мадам Помфри ушла в свои покои, они остались вдвоём - как бывало не раз. Чай, печенье и вечерняя тишина, которую они нарушали лишь своими голосами.
  - Так ты знаешь, что такое магические потоки? - спросила тогда Крейн, словно между делом.
  Петунья ответила, почти машинально, будто отвечала на зачёте:
  - Потоки магии, что открываются во время инициации. Если не открываются до конца пубертата - маг остаётся сквибом.
  Женщина кивнула.
  - Верно. Только это далеко не всё. Потоки, моя дорогая, как вода. У кого-то ручеёк, у кого-то речка, у кого-то бурная широкая река. И от этого зависит, как выплескивается их магия. Широкие потоки - это мощь. Узкие - контроль. Средние - и то и другое. Одни ломают стены, другие работают с тонкими материями, для третьих практически нет никаких ограничений.
  Она отпила чай, не торопясь, и продолжила:
  - Петунья, - ты уникальный случай. У тебя самые растянутые потоки, какие я только видела. Может, дело в накоплении силы, которая растягивала твои потоки. А может, дело в черноте внутри тебя.
  Петунья тогда слушала очень внимательно. Она знала, что у неё сильная магия, даже разрушительная - об этом ей говорили и Оливандер, и Кингсли. Но не рассказывали обо всем.
  - Тебе повезло, - добавила мадам Крейн. - Ты выпустила свою магию до того, как она разорвала твои потоки. Ещё бы немного - и...
  - ...взрыв, - пробормотала Петунья
  Они ненадолго замолчали.
  - Всё это время, - вдруг сказала женщина, глядя в чашку, - я наблюдала за тобой. И, честно, ждала, когда чернота внутри тебя даст о себе знать.
  Петунья едва заметно вздрогнула и оторвала взгляд от оставшегося печенья. Слова прозвучали не угрожающе, но холодок по спине пробежал.
  - Но... она сидит, затаившись. Тихая такая. Словно ее и нет. - Женщина хмыкнула и задала вопрос - Ты ее как-то ощущаешь?
  Петунья прислушалась к себе и отрицательно покачала головой.
  Мадам Крейн просто кивнула будто уже об этом догадывалась.
  - Но вот что я поняла, - продолжила мадам Крейн. - Усталость твоя - не от неё. Это всё - твоя собственная магия. Она выливается слишком быстро. У тебя потоки настолько широкие, что ты тратишь магию быстрее, чем обычный маг. Даже не осознавая этого. Вот почему к вечеру ты почти не можешь стоять на ногах.
  Она взглянула на Петунью с прищуром:
  - Представь себе волшебника. Обычного. Чтобы довести себя до полного магического истощения, ему нужно минимум часов десять непрерывной магии. А тебе час-два. Вот и думай. Сила, конечно, у тебя огромная. Но без контроля - всё уходит в трубу.
  Ей это уже объясняли - не раз. Говорили, что она разбрасывается магией направо и налево.
  В словах не было ничего нового. Но всё же... в который раз ей напомнили: нужен контроль. Сосредоточенность. Управление потоком.
  - Но, - продолжила мадам Крейн, отставив чашку, - есть и хорошая новость.
  Она слегка наклонилась вперёд, глядя на Петунью пристально.
  - Здесь, в лазарете, я давала тебе небольшие магические задания. Не просто так, между прочим. Я за тобой приглядывала.
  Мадам Крейн кивнула, как бы подтверждая собственные мысли.
  - И вот что скажу: к концу больничного ты научилась контролировать поток настолько хорошо, что впервые не свалилась с ног от усталости. Даже подумала - может, не давать тебе зелье...
  Она вздохнула, откидываясь на спинку кресла.
  - Но ты всё ещё числишься у меня на больничном. Решила не рисковать.
  Петунья слушала с интересом.
  - Если научишься контролировать магию и дозировать её, - добавила женщина, - быть может, сможешь сократить приём зелий. Не сразу, нет. Но когда-нибудь.
  Петунья сжала чашку чуть крепче.
  - Мне не раз говорили про контроль... - начала она, - но не говорили, что это может избавить меня от зелий. Я думала - это просто про 'будь осторожнее' и 'не взорви никого'. А это... звучит совсем по-другому.
  Мадам Крейн кивнула, как будто именно этого ответа и ждала.
  - Да, звучит как хорошая мотивация. Но не думай, что всё станет легко. Тебе предстоит изучить, сколько магии требует каждое заклинание. Запомнить. Чувствовать. Отделять нужное от избыточного. Это не с книжки прочитать - это опыт, и много практики.
  - Для... всех заклинаний?.. - немного сипло произнесла Петунья.
  Женщина рассмеялась.
  - Не нужно учить все сразу, дурёха. Постепенно. Как с бинтами. Ты ведь уже не задумываешься, когда их стерилизуешь, верно?
  Петунья опустила глаза, вспоминая.
  Да, сначала было тяжело. Магия ускользала, текла рывками, пальцы дрожали от напряжения.
  Но, обрабатывая каждый бинт по отдельности, как велела мадам Крейн, она постепенно начала справляться. С каждым разом становилось легче, движения - увереннее, поток - стабильнее. Всё стало получаться всё лучше и лучше.
  - Сначала было трудно, - честно призналась она. - А потом - да, стало лучше.
  Но тут девочка задумалась.
  Почему же с заклинанием Иглы всё шло наперекосяк? Она ведь так и не овладела им в полной мере, хотя прошло много времени. Оно, конечно, стало не таким разрушительным, как вначале, но всё равно оставляло после себя дыру размером с кулак - куда там игле.
  Петунья нахмурилась и решила спросить мадам Крейн, почему это заклинание не срабатывает как положено.
  - О, дорогая, - мягко ответила та, - этой техникой хорошо владеют только маги со средним, а лучше - с узким потоком. Это кропотливая работа, почти ювелирная.
  Она сделала жест пальцами, будто сжимала что-то крошечное.
  - А твоя магия... - мадам Крейн покачала головой, - она слишком бурная. Безудержная. Она просто не укладывается в рамки таких тонких техник. К примеру, все лучшие хирурги - без исключения - обладают узким, сдержанным потоком. Только так они могут выдерживать многочасовые операции и точно управлять заклинанием Иглы.
  Она посмотрела на Петунью и сказала честно.
  - Тебе, скорее всего, понадобятся годы, чтобы овладеть этим заклинанием по-настоящему.
  Петунья вздохнула.
  Ну, по крайней мере, это означало, что она всё делала правильно. Просто... требовалось куда больше времени, чем она ожидала. Гораздо больше.
  - А теперь обещай мне только одну вещь, - голос мадам Крейн вдруг стал серьёзным. - Не бросайся в это с головой, как раньше. Не пытайся выучить всё и сразу. Годы, девочка. Не дни. Не недели. Годы. И всё у тебя получится.
  И Петунья пообещала.
  Девочка вынырнула из вчерашнего воспоминания и прошла к выходу из лазарета. Она стояла у выхода, прижимая к боку сумку с вещами. Всё было упаковано, кровать заправлена, даже подушка взбита - по привычке. Перед ней - мадам Помфри с привычно сосредоточенным выражением лица и мадам Крейн, устроившаяся в кресле, как всегда с чашкой чая.
  - Ну что, покорительница книжных гор, - начала она с прищуром. - Запомни: теперь каждый вечер - ко мне за зельем. И никаких запасов. Не думай даже об этом. А то я тебя знаю: снова начнёшь экономить на сне и пить по три штуки в день, лишь бы выучить лишний абзац.
  - Я больше так не буду, честно, - быстро проговорила Петунья, краснея и хватаясь за ремешок сумки. - Правда, я поняла.
  - Поняла она, - фыркнула Крейн, но в голосе слышалась доброта. - Ходить - полезно. Разомнёшь ноги, заодно я на тебя посмотрю. Проверю, не рвёшься ли ты снова учиться за троих.
  Петунья обречённо кивнула, как приговорённая к прогулкам.
  - И никаких передачек через сестру, - прищурилась она. - Не вздумай превращать Лили в почтовую сову.
  Петунья поникла, но кивнула.
  - Поняла...
  - Ну, не вешай нос, - хмыкнула Крейн, подмигнув. - Если всё пойдёт стабильно и ты будешь вести себя разумно - может быть, я снова разрешу тебе брать зелья на неделю вперёд. Но только может быть.
  Она слегка наклонилась вперёд, заговорив чуть мягче:
  - А пока - живи день за днём. Дыши. Смотри на небо. И помни: лучший способ справиться с твоей магией - это контроль, контроль и ещё раз контроль. Выучишься сдерживать свои потоки - глядишь, и вовсе забудешь, как эти зелья пахнут.
  Петунья аж засияла. Перспектива избавиться от мерзкого на вкус зелья была как солнечный луч в холодный день. Она даже выпрямилась немного, словно от этих слов в неё влили новую энергию.
  - Ну, ступай. Только больше не смей возвращаться сюда в таком состоянии, как попала в тот раз. - Голос мадам Крейн хоть и был строгим, но в нём слышалась теплая забота.
  - И спасибо, - добавила мадам Помфри, сложив руки на груди. - Лишние руки в нашем лазарете - сокровище. Особенно с этими... - она метнула взгляд в сторону коек, где валялись новоприбывшие ученики, - бешеными квиддичистами.
  Петунья скромно пожала плечами:
  - Да что там... я ведь не так уж много сделала.
  Но по лёгкому румянцу на её щеках, по искорке в глазах было понятно - ей было приятно. По-настоящему приятно. Она почувствовала себя нужной, полезной - и это грело изнутри.
  Когда Петунья шагнула к двери, ей вслед замахали несколько знакомых лиц - пара постоянных пациентов, всё ещё лежавших с бинтами и компрессами, но уже успевших признать в ней 'свою'. Один из них даже подбросил в воздух мячик для квиддича, и изобразил на лице подмигивание. Из-за бинтов на его голове она не могла сказать это с уверенностью.
  Девочка помахала всем на прощание и вышла из лазарета.
  В долгих прощаниях не было смысла - уже завтра она вернётся сюда за новой порцией зелья. На сегодня мадам Помфри уже выдала всё, что полагалось.
  Её отпустили с больничного прямо во время занятий, и теперь, держа сумку в руках, Петунья шагала одна по длинным коридорам подземелий, направляясь в сторону спален слизерина. В голове всё ещё звенели голоса мадам Крейн и мадам Помфри, прощавшихся с ней с неожиданным теплом.
  Но стоило ей вспомнить о комнате, где все десять дней царила в одиночестве Вивьен, как плечи непроизвольно передернулись. Интересно, насколько масштабной будет катастрофа после её отсутствия? Она не удивится, если на полу окажется новая экосистема из недоеденных пирожков, свитков и грязных носков.
  Дойдя до гостиной Слизерина, Петунья заметила, что там непривычно тихо - практически все ученики всё ещё были на занятиях. Было в этой тишине что-то волнующее.
  Вдруг раздался металлический грохот, будто что-то тяжёлое упало на камень, и почти сразу за ним - приглушённые, резкие голоса.
  Петунья остановилась. Звук доносился с противоположной стороны - от спален мальчиков. Она вслушалась. Голоса были приглушенными и невозможно было разобрать слова.
  Любопытство, погребённое в последние время под грудой учебников и заданий, словно вздохнуло и вынырнуло наружу. И оно потянуло её вперёд.
  Петунья колебалась, но лишь миг. Осторожно, крадучись, она подошла к дверям крыла спален мальчиков. Приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Никого не видно - но голоса стали громче, и теперь она могла различить, откуда они шли.
  Секретная комната.
  Зельеварение.
  То самое место...
  Она едва слышно ступала по полу, слегка пригнувшись, пока не добралась до поворота.
  Она остановилась за углом, затаившись в тени, чувствуя себя ученицей, нарушающей все возможные и невозможные школьные правила.
  Её здесь быть не должно.
  Проход в это крыло был запрещён девочкам, так же как мальчикам - в их. А уж оказаться поблизости от секретной лаборатории, о которой никто не должен знать... особенно она - и подавно.
  Обычно Северус проводил её туда тайком, под покровом ночи - тихо, незаметно, как тень.
  А сейчас, оказавшись там утром, она чувствовала себя не в своей тарелке. Каждую секунду казалось, что её вот-вот поймают.
  Северус просил её молчать об этой комнате. И подводить его она не собиралась.
  Поэтому спрятавшись за выступ, она лишь краем глаза взглянула в сторону открывшегося кирпичного проёма.Тайная дверь была распахнута, и на полу, прямо у входа в комнату, стоял на коленях маленький домовой эльф.
  Добби.
  Он бился головой о каменный пол, приговаривая сквозь всхлипы:
  - Плохой эльф... плохой, плохой Добби... подвёл хозяина... заслужил наказание, заслужил...
  Перед ним в полутени стояла фигура. Человеческая. Та, кого Добби называл хозяином. Петунья не могла различить лица - только очертания. Высокий. Безразличный.
  Он не шевелился.
  Ни одного слова или действия чтобы остановить эльфа. Наоборот - молчаливое одобрение витало в воздухе, будто само по себе утверждало справедливость самоистезания.
  Петунья сжалась в тени, не дыша, будто сама была невидимкой. Холод внутри разрастался - не от страха быть пойманной, нет - от отвращения и злости.
  Она надеялась... правда надеялась, что хозяин остановит это унижение. Что скажет эльфу: 'Хватит, не надо', - или хотя бы кивнёт, мол, всё. Но нет. Ничего подобного.
  У Петуньи кольнуло под рёбрами - предчувствие дурного. Она уже собиралась выйти из укрытия, притвориться, будто пришла на шум - вдруг что-то уронили, вдруг нужна помощь? И будь что будет - но тут в воздухе повис приказ:
  - Стой.
  Голос - низкий, скользящий по коже как лезвие. Высокомерный и холодный. Он будто бы был ей знаком, где-то слышан, но здесь, в полутьме коридора, звучал иначе.
  Добби немедленно замер, словно команда приковала его к полу. А затем - тихий шаг, скрип обуви по полу, и чья-то нога резко, почти небрежно, ударила эльфа в бок. Тот беззвучно откатился к стене. Словно уже привык к такому обращению.
  Петунья вжалась в стену, губы побелели. Её дыхание стало неглубоким, почти неслышимым. Всё внутри протестовало. Было в этом что-то омерзительное. И страшное. Ей самой казалось, будто этот удар пришёлся по ней.
  Она видела эльфа всего один раз, но этого хватило, чтобы его неуклюжесть и искренность оставили в её сердце след. Да, он был странный. Да, болтливый. Но уж точно не заслуживал удара ногой.
  Если вмешаюсь... он может пострадать ещё больше, - промелькнуло у неё в голове, и от этой мысли стало ещё тошнее.
  После той первой встречи с Добби Петунья по собственной инициативе полезла в библиотеку - изучать поподробнее, кто такие эти домовые эльфы, каковы их законы. Оказалось что они служат древним чистокровным семьям. Поколениями. Не могут уйти, пока не получат предмет одежды. Всё держится на клятве, на магии, на цепях, невидимых, но прочных.
  Странный, старый, жестокий порядок.
  И если сейчас она вступиться, она его не спасет, возможно сделает только хуже.
  Петунья вспомнила, как когда-то Северус сказал, что не был благодарен им с Лили за вмешательство в его разборки с отцом. Он был уверен: после этого тот станет только свирепее.
  К счастью, тогда худшего не случилось.
  Но сейчас - всё было иначе. Не тот случай. И хозяин мог потом отыграться Добби.
  Тут фигура в проёме наконец вышла в свет. И Петунью едва не качнуло.
  Люциус Малфой.
  Тот самый. Изящный, ухоженный, учтивый. Приветливый, сдержанный. Парень, к которому прислушивались, чьё слово звучало весомо и почти дружелюбно.
  За ужином - безупречный этикет, вежливость, галантность, улыбка.
  Но всё это - маска.
  Смыта. Разоблачена. Стерта.
  Теперь перед ней стоял совсем другой человек - холодный, надменный, с лицом, полным едва сдерживаемой брезгливости.
  Он смотрел на эльфа так, будто перед ним было не живое существо, а нечто липкое и отвратительное, оставленное кем-то под дверью.
  - Я же сказал тебе следить за мальчишкой, - произнёс он с преувеличенной спокойной интонацией, в которой звенела угроза. - Почему ты не посмотрел, что он вчера варил? Какое зелье пытался сделать?
  Добби с жалобным всхлипом вскочил на ноги, будто не смел находится в лежачем положением перед хозяином.
  - Я следил, хозяин! Добби честно следил! Но он... он сказал Добби уйти. А Добби не может перечить магу! Простите, хозяин!
  Люциус фыркнул.
  - Он всего лишь полукровка, - процедил он с такой холодной насмешкой, будто речь шла о плесени, а не о человеке.
  И всё стало на свои места.
  Северус... он говорил о Северусе.
  Она почувствовала, как у нее сжались кулаки.
  Так значит вот как ты на самом деле к нему относишься?
  Перед ним одобрительно кивал, выслушивал, похлопывал по плечу в коридоре. А за спиной - презрение, яд, плевок.
  Настоящий змей.
  Если он так относится к Северусу... к полукровке... то как же он смотрит на меня?
  Петунья ощущала себя грязной. Не из-за того, что стояла здесь, подслушивая - а потому, что позволила себе поверить в его улыбку, в тонкую вежливость, в элегантные жесты. Позволила обмануть себя, как, вероятно, и многие другие.
  Тем временем Люциус, даже не глядя на эльфа, бросил через плечо:
  - Когда мальчишка снова появится в зельеварне - скажи ему, что он должен закончить зелье к концу недели. Я жду.
  - Да, мой хозяин, - прошептал Добби и с хлопком исчез.
  Осталась только тишина.
  Петунья поняла - пора убираться. И быстро.
  Она замерла лишь на мгновение, потом развернулась и выскользнула из коридора, как тень, стараясь не издать ни звука. Поскальзываясь на гладком полу, она почти неслась, не глядя под ноги, пока - конечно - не задела край тяжёлого кресла у входа в гостиную. Оно качнулось, она запнулась, но... не упала.
  Впервые за долгое время её врожденная неуклюжесть не победила. Но сердце стучало так, словно хотело выскочить из груди.
  Минус три секунды. А может, и пять, - металась мысль. Она слышала, как из коридора доносится гулкий, чеканный шаг - длинный, мерный, уверенный.
  С его длиннющими ножищами он окажется здесь в мгновение ока! - пронеслосьу нее в голове в панике.
  Добежать до спальни? Не успеет. Спрятаться? Поздно.
  Она сорвала с плеча сумку и метнула её на диван перед камином, а сама с грацией потревоженной кошки перемахнула через спинку, плюхнувшись на подушки.
  Ловко - неожиданно для самой себя. Сделав вид, что сидит так уже давным-давно, Петунья устроилась поудобнее, поправляя волосы и делая вид, будто погружена в свои мысли.
  Дверь отворилась.
  На пороге появился Люциус Малфой.
  Он застыл, и в его взгляде на секунду мелькнуло удивление. Но почти сразу он, как по команде, надел привычную маску дружелюбия. Петунья видела это сейчас ясно - неискренность, натянутость, театральность движений.
  Как я раньше могла этого не замечать?
  - О, привет, - произнёс он, ровным, чуть ленивым голосом. - Что ты здесь делаешь?
  - Решила... погреться у камина, - быстро нашлась Петунья, выдав лёгкую, почти застенчивую улыбку.
  - Правда? - Он смотрел на неё внимательно, чуть сузив глаза. Будто... приглядывался.
  Что? Он что-то заметил? Я слишком долго смотрела на него с отвращением? Презрение на лице не успело стереться?
  И тут она увидела: он смотрит не на неё. Точнее - не только. Он смотрит... на камин.
  И, повернув голову, она поняла почему.
  Камин был потушен. Ни искры, ни жара. Только зола и слегка покосившиеся поленья.
  Она чуть не цыкнула себе под нос.
  - Я только что зашла, - поспешно добавила она. - Только пришла из лазарета. Хотела разжечь огонь.
  - Ах да, точно, - отозвался он, как будто вспомнил, хотя по интонации стало ясно: понятия не имел, где она была все эти дни. - Надеюсь, тебе уже лучше?
  - Да, спасибо, - кивнула девочка. - Намного.
  Он задержался ещё на миг, словно что-то обдумывал, затем коротко кивнул.
  - Что ж. Меня ждут занятия. - И вышел из гостиной, закрыв за собой дверь.
  Только тогда Петунья позволила себе выдохнуть. Долго смотрела на закрывшуюся дверь, потом - в безмолвный, чёрный проём камина.
  Вот и всё. Ушёл.
  Она медленно повернулась, опираясь на подлокотник, и устроилась на диване уже свободно. В голове разложились сцены, одна за другой: Добби, стоящий на коленях... Люциус, пинающий эльфа, презирающий его... и голос, которым он говорил о Северусе.
  'Полукровка.'
  Это слово прозвучало с таким ядом, что у Петуньи по спине пробежал холод. А ведь она верила в его вежливость, в манеры, в учтивость... и глупо, по-детски восхищалась им. Словно красивой обложкой книги, внутри которой оказалась гниль.
  Но главное - теперь всё складывалось.
  Она знала что через неделю состоится очередное собрание 'Слизней'.
  Пока она практиковалась со Слизнортом по выходным, не раз и не два была свидетелем подобных собраний, и запомнила когда те собирались вместе.
  На этих встречах участники делились находками, обсуждали новые идеи и открытия, знакомились, налаживали связи - те самые, что могли пригодиться в будущем. И, главное - приносили зелья, которые затем оценивались прямо на месте.
  Пазл в голове Петуньи начал складываться.
  Секретная комната, оказывается, принадлежала Люциусу. В этом году Слизнорт вдруг отметил его выдающиеся успехи в зельеварении - успехи, которых не было в прошлом.
  Северус, называющий себя гением зельеварения, знающий то секретное место как свои пять пальцев, уверенно ориентирующийся в запасах и ящиках...
  Много ума не надо, чтобы понять: Северус варит зелья за Люциуса. Возможно, даже помогает тому подтянуть уровень - так же, как когда-то помогал ей.
  И именно с приходом Северуса в Хогвартс у Люциуса вдруг случился стремительный прогресс. Совпадение? Вряд ли.
  Но вот зачем он это делает - оставалось загадкой.
  Что он с этого поимеет?
  Она не знала. И, скорее всего, так и не узнает. У Северуса была какая-то страсть к излишней таинственности.
  Петунья глубоко вздохнула и с некоторым усилием встала с дивана. Пора возвращаться. Мысли о Люциусе, Добби, Северусе - всё это она решительно отодвинула на потом. Сейчас нужно было справиться с куда более прозаичной, но не менее пугающей задачей: вернуться в свою комнату и встретиться лицом к лицу с... хаосом.
  Она неторопливо прошла по коридору сторону спальни, и чем ближе подходила, тем сильнее чувствовала, как под одеждой пробегает лёгкая дрожь. В какой-то момент она даже остановилась у двери и уставилась на ручку, как будто та могла укусить. В голове крутились мрачные образы: горы грязной одежды, мистически размножившиеся кружки с остатками чая, ползущая по полу закуска, обретшая сознание...
  Решившись она рывком открыла дверь.
  Ожидаемого взрыва мусора не последовало. Комната оказалась... почти в том же состоянии, в каком она её оставила.
  В воздухе витал странный, неприятный запах. Что-то гнилое и тошнотворное. Смесь перегноя, старого сыра и чьих-то грязных носков. Она морщилась, прикрыв нос рукавом, мечтая о форточке, которой, увы, в их комнате не было.
  Петунья сделала пару шагов внутрь, оглядываясь. Может, Вивьен так и не вернулась с её 'охоты'? Потерялась где-нибудь в дебрях Запретного леса? - мелькнула надежда.
  Но, увы. За столом, спиной к двери, сидела Вивьен. Она яростно строчила что-то в своём блокноте и бормотала себе под нос, не замечая ничего вокруг. Петунья в который раз поразилась её способности быть абсолютно поглощённой процессом.
  Девочка окинула взглядом комнату - и тут её внимание привлек зелёный, подозрительно вздутый пакет на собственной тумбочке.
  Я этого не оставляла, - подумала она с настороженностью. Подошла, постучала пальцами по двери, чтобы не напугать соседку своим возвращением.
  Безрезультатно.
  - Вивьен? - тихо окликнула она.
  Ноль реакции.
  - Вивьен, я вернулась, - добавила громче.
  Тишина. Только тихий шорох пера и неразборчивый, раздражённый бубнёж.
  Петунья вздохнула, сделала пару шагов вперёд и уже хотела похлопать Вивьен по плечу, как вдруг взгляд упал на раскрытый блокнот перед девушкой. Она не собиралась подглядывать... ну, почти. Любопытство, ожившее после больничного, снова подняло голову.
  На странице были зарисовки. Чёрные пятна, похожие на глаза. Глаза из темноты. Выныривающие, как из тумана. Словно что-то караулит... из леса. Что-то дикое. Злое.
  Петунья замерла, прислушиваясь к бормотанию Вивьен.
  - ...идиотский волчара... тень какая-то... загнал на дерево... шёл без звука, как дым... мерзкая тварь...
  Она вдруг вспомнила тот самый вечер. Чёрный силуэт, скрывающийся в тенях... Глаза в темноте... Страх, парализующий до онемения. Это было не так уж давно - и всё ещё приходило к ней во снах, хриплой тенью бегущей за ней по пятам.
  Петунья сглотнула. И осторожно похлопала Вивьен по плечу.
  - ААААА! - раздался оглушительный вопль.
  Петунья дёрнулась так, будто в неё метнули заклинание.
  - Мерлин тебя побери, Вивьен! - выдохнула она, прикрывая уши.
  - Ты чего так подкрадываешься?! - взъерошенная старшекурсница уставилась на неё, глаза бешено бегали по сторонам, будто ища ещё одну тень в углу.
  - Я подавала голос. И стучала, и звала. Но, как обычно, ты ни на что не обращаешь внимания.
  - А? Да? Ну... бывает, - пожала плечами Вивьен, словно это было для нее нормально.
  Она захлопнула блокнот, из которого ещё секунду назад на Петунью уставились чёрные, звериные глаза, и отложила его в сторону, небрежно. Как будто там не было ничего особенно особенного.
  - Привет, Пиона!
  - Петунья, - машинально поправила она.
  - Ну да, ну да, Петуния, - махнула рукой Вивьен, будто не видела разницы.
  - Слушай, это не ты, случайно, вот это положила мне на тумбочку? - Петунья указала на подозрительный зелёный пакет, который с каждой минутой, казалось, вонял всё сильнее. - Кажется, оно... разлагается.
  Вивьен прищурилась, склонив голову набок, будто рассматривая древнюю реликвию.
  - Аа... Это, кажется, сэндвич. С чем - уже не помню. Я его давненько тебе принесла, - сказала она почти с гордостью.
  - Видно, что давненько. Еще немного и его уже можно будет регистрировать как новый биологический вид.
  - А что ты не съела когда я принесла? - искренне удивилась Вивьен, моргая.
  Петунья фыркнула, не зная, смеяться ей или плакать.
  - Потому что я десять дней валялась в лазарете.
  - А, вот оно что! - тянуще протянула Вивьен. - А я думала, ты в библиотеке.
  - А запах тебя, совсем, не смущал? - осторожно спросила Петунья, снова поглядывая на сэндвич, будто боясь, что тот зашевелится.
  - Нет. - пожала плечами Вивьен. - Я, честно говоря, его даже не заметила.
  Петунья хмыкнула.
  Не сказать, чтобы она была удивлена тем, что соседка даже не заметила её отсутствия.
  Но, надо признать, её даже немного тронуло: Вивьен всё-таки вспомнила о её существовании - и даже принесла сэндвич.
  Осталось только заставить соседку выучить ее имя правильно - и вот она, почти идеальная соседка.
  - А что ты рисовала? - вдруг спросила Петунья, кивнув на блокнот, который Вивьен только что захлопнула.
  Соседка приподняла бровь, явно удивлённая.
  - Ты? Интересуешься не учебниками? Кто ты и что ты сделала с Пионой?
  - Петуньей, - машинально буркнула та, но взгляд не отводила. - Просто... любопытно. Это ведь не преступление, да?
  - Да вроде нет, - с усмешкой отозвалась Вивьен, но снова раскрыла блокнот и показала страницу.
  На ней были нарисованы чёрные глаза, прячущиеся в густой тени. От рисунка веяло чем-то тревожным и знакомым. У Петуньи по спине пробежал холодок.
  - Это... ты его видела? - выдохнула она.
  - Ага. Пару ночей назад. Вынырнул прямо у старой теплицы. Зверюга, спрятавшаяся в тени. Загнал меня на дерево, как кота. До сих пор спина болит, - Вивьен потерла плечо и фыркнула.
  - Я тоже его видела, - тихо сказала Петунья. - у озера. Он гнался за мной, и я уже думала догонит... и Дамблдор. Он пришёл - и существо исчезло. Правда он меня уверял что мне показалось.
  Теперь уже Вивьен уставилась на неё с неожиданным вниманием.
  - Дамблдор? Лично? - переспросила она, будто не веря.
  Петунья кивнула, а затем пересказала то, что они обнаружили на следующий день.
  Точнее, не обнаружили: ни клетки, ни хоть каких-то следов. Всё исчезло бесследно.
  А ещё - недалеко от этого места, как оказалось, Дамблдор и мадам Стебль высадили агрессивное дерево, которое вполне серьёзно было готово уничтожить любого, кто осмелится приблизиться.
  Вивьен замерла.
  - Проведёшь меня туда?
  - Зачем?
  - Надо.
  - Это не ответ.
  - У тебя что, снова уроки, эссе и десять часов на пересдачи после больничного?
  Петунья посмотрела на груду учебников, сложенных у кровати. Они, как всегда, смотрели на неё осуждающе.
  - Ну... - начала она, но тут же оборвала себя, вспомнив что пообещала мадам Крейн.
  Вивьен уже надела куртку поверх формы и ждала у двери.
  - Ладно. Пошли, - решительно сказала Петунья, вставая.
  И хотя она всё ещё не была уверена, что именно их ждёт у того дерева, внутри что-то подсказывало: опыт будет интересным.
  Глава 67. Гремучая ива
  
  Они вышли из мрачных стен замка, миновали крыльцо, ступени, и очутились под пасмурным небом. Петунья бросила быстрый взгляд на Вивьен. Та шла молча, с таким серьёзным и задумчивым видом, будто решала важнейшую задачу века.
  Петунья вела их по знакомой тропинке, что тянулась к опушке леса. Место, где она впервые столкнулась с "волком".
  Шли молча. С каждой минутой девочка всё острее чувствовала неловкость.
  Обычно тишина её не пугала - особенно когда она была погружена в чтение или писала эссе, - но сейчас тишина казалась слишком плотной, натянутой, как струна. Она перебирала в голове темы для разговора, но всё звучало нелепо.
  Спросить Вивьен, какие конфеты она любит? Не тот человек.
  Обсудить, кто ей симпатичен с пятого курса? Рискованно.
  Пожаловаться на домашку? Она точно фыркнет.
  Её спутница шла задумчивая и молчаливая. Казалось, её мысли были где-то далеко - возможно, в том самом месте, куда они направлялись.
  Взгляд Петуньи упал на сумку Вивьен, перекинутую через плечо. Потёртая, кожаная, она выглядела старой и загадочной. Вивьен подхватила её в последний момент перед тем, как они вышли из комнаты, и теперь девочка всё больше гадала, что может там быть. Возможно, какие-то странные растения, или, может быть, причудливые предметы, найденные во время её таинственных ночных вылазок.
  Петунья заметила, что Вивьен всегда брала эту сумку, когда уходила ночью. Всегда. Что-то очень важное, что та никогда не оставляла в комнате.
  - Что? - вдруг резко спросила Вивьен, поймав на себе внимательный взгляд Петуньи.
  - Ничего, просто... - Петунья замялась. - Что у тебя там? - кивнула она на сумку, стараясь звучать непринуждённо.
  Вивьен остановилась и внимательно посмотрела на неё, как будто решая, довериться или нет. Потом её губы чуть изогнулись в кривоватой усмешке:
  - Самое необходимое, чтобы меня не съели посреди ночи, - сказала она с нарочитой таинственностью.
  Петунья нахмурилась, не зная, шутит соседка или говорит серьёзно.
  Они свернули с тропинки, и Петунья замедлила шаг.
  - Вот... - негромко произнесла она, указывая на прогалину, скрытую за низким кустарником. - Здесь он на меня чуть не напал. Ночью, оттуда, из тени.
  Вивьен осмотрелась, шагнула в траву, слегка ее примяв.
  - Теплицы вон там, за поворотом. - Она кивнула в сторону. - Забавно. У меня было почти то же самое - тоже ночью, тоже из темноты. Загнал меня на дерево, гад.
  - Думаешь, он появляется только по ночам? - спросила Петунья, не сводя глаз с тени между деревьями.
  - В моём случае тоже было ночью, - ответила Вивьен, не отрывая взгляда от леса. - И, если честно... я знаю ещё кое-кого, кто тоже иногда бродит по ночам. Возможно, кто-то из них что-то видел.
  Петунья удивлённо повернулась к ней.
  - Правда? А я думала, никто не нарушает правила. Особенно ночью.
  - Ну да, конечно, все такие послушные, - фыркнула Вивьен. - Есть даже малолетки - первокурсники, - всё время нарываются. Я их как-то видела, как они на кладбище таскались, в склепы лазили.
  - Что? - Петунья переспросила удивленно. - На кладбище?
  - Ага, - равнодушно кивнула та, как будто речь шла о пикнике. - И были бы очень довольны собой, если бы не Пивз. Этот призрак всегда влезает туда, куда не надо. Навёл на них Макгонагалл, и та устроила им головомойку века. Баллов сняла столько, что Слизерин благодаря этому вырвался вперёд в кубке Школы.
  - А ты как не попалась? - подозрительно спросила Петунья. - Ты же тоже там была?
  - Я - нет, - с ухмылкой ответила Вивьен. - Я просто смотрела издалека. У меня есть свои методы не попадаться.
  Петунья нахмурилась.
  - Какие методы?
  - Если расскажу - перестанут работать, - пожала плечами Вивьен. - Но скажу одно: если уж занимаешься странными вещами ночью, нужно быть тихой. А эти малолетки шуму наводят, как стая гиппогрифов в брачный период. Встреть они 'волка'- первыми бы оказались у него на ужин.
  Петунья нервно сжала и разжала пальцы. Её передёрнуло. Склепы, ночные вылазки, 'волк'. Она в жизни бы не рискнула просто так бродить по ночам - и тем более не в одиночку. Но Вивьен, кажется, и не думала бояться.
  - Ещё знаю пару пуффендуйцев и одного когтевранца, - продолжила Вивьен. - Те тоже иногда выскальзывают ночью. Могу узнать у них, видели ли что-то. Может, мы тут с тобой не единственные свидетели.
  - Это было бы... - Петунья чуть помедлила. - Полезно.
  - Ага. - Вивьен снова осмотрелась. - Хм. Если он снова появится - хорошо бы быть к этому готовыми.
  - К чему именно? - спросила Петунья. - К встрече? Или к бегству?
  - И к тому и к другому , - ухмыльнулась та.
  Петунья медленно шагала по узкой тропинке рядом с Вивьен и размышляла, стараясь не выдавать своих мыслей слишком очевидно. Её первая встреча с соседкой казалась теперь такой далёкой - тогда Петунье казалось, что Вивьен будет шумной, непредсказуемой, вечно создающей вокруг себя вихри проблем и хаоса. Комната, конечно, была тому главным подтверждением: гора старых вещей, неразобранные сумки, разбросанные бумаги, залежавшаяся еда - почти декорации к спектаклю 'Безумная ведьма и её обиталище'.
  Но сейчас, идя в тени деревьев, наблюдая за уверенными движениями и внимательным взглядом Вивьен, Петунья начинала замечать совсем другую сторону её личности.
  Казалось, стоило только коснуться темы её странных исследований, как из шумной соседки она превращалась в совершенно другого человека - тихого, осторожного, собранного. В ней появлялась некая сдержанность и даже ответственность, которую трудно было представить, видя, как она с непринуждённостью разбрасывала одежду и бумаги по всей спальне.
  И тут же Петунья вспомнила, как выглядел рабочий стол Вивьен. Единственный островок порядка посреди хаоса. Стол, на котором всегда всё лежало идеально ровно, почти болезненно аккуратно. Сама Вивьен могла забыть кусок пирога на подушке, но её перья, блокноты, чернильницы и странные приспособления всегда были на своих местах.
  Петунья поймала себя на мысли, что, несмотря на их соседство, она так и не узнала, что именно Вивьен делала за этим столом. Никогда соседка не делилась своими занятиями, не предлагала взглянуть поближе на записи или таинственные предметы, над которыми корпела часами.
  И это было странно. Порой Петунья видела, как над столом появлялась мутная, еле заметная пелена - явно магический артефакт, заглушающий чужие взгляды. Такая осторожность, такая скрытность. Интересно, почему Вивьен настолько избегает чужого внимания? Что могло быть настолько важным и секретным в её занятиях?
  Петунья усмехнулась своим мыслям. Раз уж соседка не доверяла домовым эльфам, которые верно служат волшебникам, то что уж говорить о ней, Петунье, девочке, которой она знала без году неделю. Конечно, у Петуньи не такие уж длинные уши, как у эльфов, но уши, пожалуй, всё равно здоровые. И эти уши легко могли услышать много лишнего, если им позволить.
  - Здесь, - сказала Петунья, остановившись и обернувшись к Вивьен. - Именно здесь тогда были следы. Очень тяжёлые, как будто что-то огромное стояло. Клетка, вероятно. Мы с Северусом и Лили это заметили.
  Вивьен даже не наклонилась, чтобы разглядеть поближе.
  За несколько месяцев даже самые очевидные следы успели смыться дождями и стереться под ногами случайных прохожих.
  И всё же она произнесла:
  - Странно, конечно. Если ты видела его осенью, а я буквально пару дней назад, значит либо это тот же самый зверь, и его поймали, а потом выпустили.. - она метнула на Петунью взгляд.
  - Либо это другой, - закончила за неё Петунья и нахмурилась. - И вот это уже пугает. Не один, а несколько таких.
  Она обернулась, оглядываясь по сторонам, будто в любую секунду один из них может выйти из-за ближайшего дерева.
  - Покажи лучше то дерево, - вдруг сказала Вивьен, встряхнув головой, будто сбрасывая с себя мысли о клетке и её загадочном обитателе. - Меня оно больше заинтересовало.
  Петунья с лёгкой усмешкой покосилась на соседку:
  - Удивительно. Ты так любишь всё необычное, странное и загадочное, но не заметила, как прямо возле замка выросло огромное агрессивное дерево. Даже как-то непривычно для тебя.
  Вивьен пожала плечами и насмешливо улыбнулась, глядя куда-то поверх плеча Петуньи.
  - Сейчас мое внимание сосредоточено на других местах, подальше от Хогвартса. Здесь я уже давно всё изучила. Всё самое интересное уже найдено, осмотрено, перевёрнуто вверх дном и поставлено обратно. Теперь приходится ходить дальше и копать глубже.
  Петунья с любопытством взглянула на неё, поражаясь тому, как легко её соседка отказывается от уже раскрытых тайн в поисках новых.
  - Тогда пойдём, - кивнула она наконец. - Думаю, это дерево тебе понравится. Как раз для таких, как ты.
  Вивьен заинтересованно подняла брови:
  - 'Для таких, как я'?
  - Для тех, кто любит искать проблемы на свою голову, - усмехнулась Петунья и повела её вперёд.
  - Слушай, - внезапно сказала Петунья, чтобы не возвращаться в то неловкое молчание, - а когда ты вообще успеваешь учиться? У тебя, похоже, бесконечное время на ночные прогулки и поиски странных вещей. Сегодня вообще все на уроках, а ты сидишь в комнате, рисуешь глазки в блокноте и явно не торопишься на занятия. Тебе не страшно, что тебя исключат за прогулы?
  Вивьен усмехнулась, не поворачивая головы:
  - Иногда прогуливаю, иногда пропадаю. Но знаешь что? На экзаменах у меня всегда всё отлично. Потому что я умненькая, - она обернулась и подмигнула Петунье.
  Петунья закатила глаза, внутренне вздыхая. Да что ж за жизнь такая - сплошные гении и таланты, и среди них ей, простой смертной, приходится выживать. У одной всё идеально со спортом и учебой, у второго прирождённый талант, третья вообще 'умненькая и скромная', но почему-то ночует на деревьях и прогуливает уроки.
  Она вздохнула и ускорила шаг, стараясь не отставать от уверенно шагающей впереди соседки.
  Когда они наконец вышли на открытое пространство, Петунья указала на дерево, и тут её взгляд зацепился за лицо Вивьен. Та внезапно замерла, остановившись на месте, словно околдованная. Её глаза расширились от удивления и восторга.
  - Ничего себе... Гремучая Ива, - прошептала она, почти заворожённо разглядывая гигантское, странно подвижное дерево. - Никогда не видела, чтобы они вырастали такими большими...
  Петунья проследила за её взглядом. Дерево действительно было впечатляющим: толстый ствол, переплетение узловатых ветвей, длинные плети, похожие на щупальца мифического чудовища. Самым странным было то, как оно слегка покачивалось - будто бы от лёгкого ветерка, которого не было и в помине. Казалось, даже порыв ураганного ветра не смог бы сдвинуть такую громаду, но дерево мягко и неспешно двигалось само по себе, словно дышало.
  Вивьен, казалось, уже решилась подойти к дереву вплотную, но Петунья внезапно схватила её за рукав и остановила на почтительном расстоянии.
  - Стой, не подходи ближе, - быстро сказала она, кивая на Иву. - Оно нас заметило.
  Действительно, дерево, только что лениво покачивавшееся, вдруг насторожилось и начало слегка скрипеть и раскачивать ветки куда интенсивнее. Теперь его движения уже не казались случайными. Вивьен застыла на месте, напряжённо глядя на ожившие ветви.
  - Дамблдор и профессор Стебль вырастили его за несколько минут, - быстро продолжила Петунья, понизив голос, словно дерево могло подслушивать. - И именно поэтому оно стало таким... нервным и агрессивным.
  Вивьен удивлённо подняла брови:
  - За несколько минут? Такое огромное дерево? Невероятно.
  - Может, и невероятно, но лучше не подходи, - отрезала Петунья серьёзно. - Если не хочешь, чтобы оно вбило тебя в землю, как гвоздь.
  На лице Вивьен вдруг вспыхнула улыбка, глаза её загорелись, как будто мысль об агрессивном дереве, способном загнать её в почву, была лучшей новостью за последние недели.
  - Хм, вот это я понимаю - неожиданный экспонат! - восхищённо выдохнула она, но всё-таки благоразумно остановилась. - Ладно, убедила, останусь здесь.
  Петунья облегчённо выдохнула, отпуская рукав соседки.
  И в этот самый момент раздался странный звук - похожий на глубокий, печальный вздох. Девочки замерли и переглянулись.
  - Тебе тоже это послышалось? - прошептала Петунья.
  - Ага, - кивнула Вивьен, прищурившись и с интересом глядя на дерево. - Такое чувство, будто оно расстроилось, что мы не подходим ближе.
  Ива вновь замерла, но выглядела теперь не просто грозной - скорее, капризно-разочарованной. Казалось, огромные ветви опустились чуть ниже, словно от обиды.
  Петунья почувствовала, как у неё на руках выступили мурашки, оно что их понимает?
  Вивьен словно приняв какое-то решение, скинула сумку с плеча, широко раскрыла её и полезла внутрь рукой.
  Петунья с удивлением наблюдала, как Вивьен сначала опустила туда руку по локоть, затем - засунула плечо, а потом и вовсе, расширив сумку пошире, полезла в неё почти целиком. Вивьен теперь торчала из сумки только ногами и талией, слегка перебирая ботинками по мокрой траве, словно пытаясь нащупать точку опоры.
  Петунья почувствовала, как её брови медленно поднимаются всё выше и выше. В следующий миг ноги Вивьен заскользили сильнее, и та почти полностью провалилась внутрь, успев лишь что-то невнятно и испуганно вскрикнуть.
  - Эй! - резко вскрикнула Петунья, бросаясь к ней и хватая её за лодыжки. - Ты что, совсем?!
  Она попыталась вытянуть соседку, но ноги самой Петуньи тоже начали скользить по влажной земле. С отчаянием вцепившись в ботинки Вивьен, Петунья сумела с трудом удержать равновесие и, отчаянно упираясь пятками, начала медленно вытягивать её обратно из сумки.
  В конце концов они обе рухнули на мокрую траву. Петунья отдувалась и приходила в себя, а Вивьен лежала на спине, прижимая к груди какой-то странный кусок ткани, и улыбалась, будто ничего особенного только что не произошло.
  - Всё-таки иногда полезно ходить не одной, - совершенно спокойно заявила она, поглаживая ткань и совершенно игнорируя потрясённый взгляд соседки.
  - Ты вообще... нормальная? - выдохнула Петунья, тяжело дыша. - Что это было вообще?
  Вивьен села на траве, отряхивая одежду и невозмутимо ответила:
  - Сумка с хранилищем. Однажды я три дня в сумке провела. Когда все же провалилась.
  - Что? -Петунья приподнялась на локтях, не веря своим ушам.- Как... три дня?
  - Ну, я полезла за бутербродом и... как-то затянуло, а палочка осталась снаружи, - Вивьен говорила как о чём-то совершенно обыденном. - Выбраться не могла. Три дня. Я начала кидать орехи наружу, пыталась договориться с белками, чтобы они скинули мне палочку.
  - Ты уговаривала белок?! - Петунья села, ошарашенная. Дерево встрепенулось от её крика, ветки зловеще хрустнули. - Ты... ты что, умеешь говорить с животными? Или ты им пела приманивая?
  Она мгновенно вспомнила себя в парке, когда пыталась подружиться с белкой, напевая ей песню- и покраснела до самых кончиков ушей.
  Вивьен уставилась на Петунью широко раскрытыми глазами, словно пытаясь определить степень её сумасшествия.
  - Пела? - переспросила она, медленно моргая. - В смысле, петь? Кто вообще поёт диким животным?
  Петунья поспешно опустила глаза, чтобы не выдать себя.
  - Ладно... не важно, - буркнула она, стараясь замять тему. - Так как ты выбралась?
  - Ну, беличий язык, к сожалению, я так и не освоила, - продолжила Вивьен с задумчивостью. - Поэтому пришлось вызвать почтовую сову. Я выбросила наружу пару сиклей и записку профессору Слизнорту чтобы он пришел и меня вытащил.
  Она словно погрузилась в воспоминания, слегка улыбнувшись.
  - И знаешь, обошлось даже без штрафных баллов. Я откупилась от него грибами Луногривиками, которые он давно хотел в коллекцию, а я их случайно обнаружила в одной из пещер. После этого случая, я стала всегда брать с собой запас еды, спальник и складную лестницу. На всякий случай.
  - Да уж, - только и смогла пробормотать Петунья.
  Вивьен поднялась первой, отряхнула форму и осторожно развернула ту самую ткань, которую так отчаянно вытаскивала из сумки. Петунья, тоже встав на ноги и оправив одежду, заинтересованно заглянула через плечо соседки. В руках у Вивьен переливалась мягкая, чуть мерцающая мантия, словно сотканная из кусочков тумана и лунного света.
  - Что это такое? - спросила Петунья, невольно вытягивая шею от любопытства.
  - Мантия-невидимка, - спокойно ответила Вивьен, поправляя края ткани.
  - Мантия... какая? - Петунья удивлённо захлопала глазами. Она впервые слышала о подобном, хотя, казалось бы, уже многое изучила в книгах по магии. - В смысле... ты серьёзно?
  - Серьёзнее не бывает, - улыбнулась Вивьен. - Хотя заряд почти иссяк, хватит совсем ненадолго. К тому же, она одноразовая. И полностью скрыть не может. Если резко пошевелишься или начнёшь болтать - всё, считай, пропала маскировка. А уж если решишь магию использовать, считай, сразу будешь видна, как на ладони.
  - Ничего себе, - тихо произнесла Петунья, поражённая этим открытием. В голове тут же мелькнула мысль о том, как легко можно использовать такую вещь в нечестных целях. - Это же... просто мечта любого преступника.
  - Ага, - хмыкнула Вивьен. - Или исследователя. Хотя вообще-то лучше всего было бы иметь зелье невидимости. Гораздо удобнее. Но оно у меня как раз закончилось, надо будет обновить запасы.
  Петунья удивлённо вскинула брови:
  - Зелье невидимости? Я просмотрела всю программу третьего курса - и там не было такого. Неужели на старших курсах изучают?
  Вивьен загадочно улыбнулась, поправляя ткань и перекидывая её себе на плечи.
  - На старших курсах есть много чего интересного.
  Петунья задумчиво посмотрела на неё. Вивьен тем временем накинула мантию на плечи, и Петунья невольно ахнула. Сначала исчезло тело, словно растворилось в воздухе, и только носки ботинок торчали из-под мерцающей ткани. Вивьен ещё не подняла капюшон, так что её голова забавно парила над землёй. Петунья прищурилась - если смотреть внимательно, контуры тела всё-таки угадывались.
  - Невероятно, - прошептала Петунья, с трудом отводя взгляд от странного зрелища. - Как такое вообще возможно?
  Петунья стояла на безопасном расстоянии и прищурившись наблюдала, как полупрозрачная фигура Вивьен осторожно крадётся к огромной, тревожно шевелящейся Иве. Шаг - пауза. Ещё шаг - снова пауза. Дерево вроде бы не реагировало, слегка покачивая ветками, будто лениво размышляя о чём-то своём.
  Петунья нервно сжала пальцы на палочке, сердце у неё стучало быстро, гулко, как метроном, отсчитывающий секунды до возможной катастрофы.
  Наконец Вивьен достигла ствола. Она замерла, внимательно что-то разглядывая на коре. Минута прошла, другая, и Петунья уже начала нервничать по-настоящему.
  - Ну давай же, хватит, возвращайся... - прошептала она, покусывая нижнюю губу.
  Наконец девочка что-то ковырнула на стволе дерева и в этот самый миг Ива резко встрепенулась, точно пробудившись от сна. Огромная ветвь взметнулась в воздух и с громким свистом ударила вниз, прямо по месту где стояла Вивьен.
  - Осторожно! - крикнула Петунья, но Вивьен успела отскочить и прижалась к дереву, оказавшись за секунду вне зоны удара.
  От её крика Ива словно переключила внимание на саму Петунью. С треском и свистом ветки обрушились уже рядом с ней, но она, на счастье, стояла достаточно далеко, чтобы они не могли её достать.
  'Отлично, дерево переключилось на меня', - нервно подумала Петунья и решение пришло неожиданно быстро - она рванулась в противоположную от Вивьен сторону и закричала, чтобы отвлечь внимание дерева:
  - Эй! Я тут! Слышь ты, деревяшка старая, коряга кривобокая, ты вообще на что годишься, кроме как в печке гореть?!
  Дерево остановилось. Ветки замерли - только на секунду. А затем резко вздрогнули и все начали поворачиваться в её сторону.
  Петунья стояла, вытянувшись, с горящими глазами, чувствуя себя одновременно героем и идиоткой.
  Интересно, оно понимает оскорбления? - пронеслось в голове. Или ему просто не нравится крик в целом?
  Ответа она не знала, но, судя по тому, как дерево вскидывалось и хлестало ветвями в воздухе - оно определённо что-то поняло.
  Тем временем Вивьен осторожно отлепилась от ствола и начала медленно, тщательно избегая корней, двигаться обратно. Но внезапно она замерла, рассматривая что-то под деревом.
  "Ты что там застыла, уходи быстрее!" - подумала Петунья, продолжая кричать на дерево. Фантазия на оскорбления быстро иссякала, и она принялась повторять круг оскорблений заново, прибавляя им громкости и отчаянности.
  - Ты пень с гнильцой, гнилой корень! Тебя даже на растопку не возьмут!
  Петунья с напряжённым вниманием следила за тем, как Вивьен всё ещё задерживалась у ствола дерева. Та стояла почти без движения, явно сосредоточившись на чём-то важном - может, разглядывала текстуру коры, может, что-то нашла. Но в какой-то момент Петунья нахмурилась.
  "Почему я её так хорошо вижу?"
  Она прищурилась. До этого Вивьен была словно тень - расплывчатая, как марево. Но сейчас контуры стали чётче. Слишком чётко. Слишком ярко.
  Холодный пот прокатился по её спине.
  Мантия... разряжается.
  Теперь её крики стали перемежаться отчаянными подсказками:
  - Доска полугнилая, из тебя и швабру не сделать... ВИВЬЕН, МАНТИЯ! У тебя заряд кончается! Ты что, коряга тупоголовая, давай сюда бей, СЮДА СМОТРИ! ВИВЬЕН, СКОРЕЕ!
  Вивьен резко вскинула голову, явно услышав предупреждение. Она развернулась и двинулась от дерева, но её силуэт уже отчётливо проступал сквозь воздух, как дрожащий мираж.
  Дерево тоже заметило девочку. Петунья отчаянно пыталась сообразить, где у этого злобного дерева глаза - может, в почках, в трещинах коры, где угодно - но оно совершенно чётко повернуло все свои огромные ветви на Вивьен.
  - Беги, быстрее! - закричала Петунья, и уже не заботясь о том, поймет ли её дерево.
  Петунья не прекращала кричать, размахивая руками, прыгала на месте, но дерево, похоже, больше не велось на её представление. Оно уже выбрало цель. И эта цель была не она.
  - Ну же, ты же на меня злился! - взвизгнула она в отчаянии, но одна из веток лишь лениво качнулась в её сторону и вернулась обратно - будто с пренебрежением. Будто сказало: 'Ты уже не интересна'.
  Петунья запаниковала. Что ещё она может сделать? Может, попробовать наложить защиту?
  Но прежде чем она успела поднять палочку, Вивьен взяла дело в свои руки - или, вернее, в свою палочку.
  Когда ветка обрушилась на неё сверху, девочка выставила заклинание - и Петунья с замиранием сердца увидела, как между Вивьен и деревом вспыхнул сверкающий купол. Ветка со всего размаху ударила по щиту, но лишь соскользнула по нему, не оставив и царапины.
  Петунья выдохнула.
  Под куполом та начала осторожно двигаться, шаг за шагом обходя ствол по дуге. Дерево явно чувствовало магию, оно не могло прорваться сквозь щит, но шевелилось всё активнее, будто искало слабое место.
  И тут Петунья заметила, как по земле, словно гигантская змея, кралась одна из нижних ветвей - низкая, скользкая, почти незаметная.
  - ВНИЗУ! - заорала Петунья, - СНИЗУ, ВИВЬЕН!
  Слишком поздно. Ветка обвилась вокруг ноги Вивьен и с диким рывком вздернула её в воздух. Та закричала - испуганно, яростно - и зависла вверх тормашками над землей. Но даже тогда, болтаясь в воздухе, она не выпустила палочку.
  -Диффиндо! - рявкнула она, направляя луч заклинания прямо в древесную хватку. Ветка содрогнулась, дёрнулась - и отпустила.
  Она полетела вниз. Слишком быстро.
  Вивьен рухнула вниз, глухо ударившись о землю. Гримаса боли перекосила её лицо, и палочка вылетела из руки, прокатившись по траве.
  - Нет! - прошептала Петунья, пальцы побелели от усилия, сжимая её собственную палочку. Она знала, что делать. И знала, что опять может облажаться.
  Но всё равно направила палочку:
  - Протего!
  Щит рванулся из её руки как взрыв. Огромная волна света хлынула вперёд, окружая пространство вокруг Вивьен. Он получился слишком широким - словно гигантский купол. Несколько веток, находившихся ближе к земле, оказались внутри барьера.
  - Чёрт! - выдохнула Петунья. Она не рассчитала.
  Опять. Слишком много силы.
  Её руки задрожали. Магия пульсировала, как бешеное сердце, и с каждым мигом было всё труднее удерживать заклинание. Щит вспыхивал и потрескивал, как перегруженное заклинание, а дерево злилось. Оно било по границам магического поля, царапало, лупило, скрежетало.
  Петунья поняла - ей нужно быть ближе. Она не справится на таком расстоянии. Ей нужно сосредоточиться, скорректировать форму щита, уменьшить его. Нужно...
  - Нужно подойти... - прошептала она и стиснув зубы.
  Она бросила на дерево быстрый взгляд - оно казалось увлечённым, захваченным охотой, сражением, тем, как играется с добычей. И она надеялась, что пока у неё есть шанс.
  Петунья сделала вдох - один глубокий, полный решимости - и сорвалась с места. Всё внутри нее кричало, что это безумие. Но Вивьен была там. Одна. Без палочки. А дерево явно не собиралось останавливаться. Сердце грохотало в ушах, ноги предательски заплетались, как будто она бежала во сне, сквозь липкий воздух.
  - Почти... - прошептала она.
  Но это 'почти' стало фатальным. Что-то хлестнуло её по ноге - резко, цепко. Она взвизгнула и полетела вверх. Но теперь она не была той новенькой без знания атакующих заклинаний, и потому она вскинула палочку и с отчаянием выкрикнула:
  - Вентисектум!
  Из палочки вырвался сгусток воздуха, острый, как лезвие, и с глухим хрустом врезался в ветку, сжавшую её. Та лопнула, и Петунья с грохотом упала на землю, едва не ударившись головой о корни. Но ветка больше не держала её.
  Дерево завыло. Настоящее, пронзительное завывание, наполненное болью, яростью и... почти человеческим отчаянием. Скрип, будто стон столетий, разнёсся над поляной. Петунья вскочила - в груди жгло, руки дрожали, но она поднялась.
  - Протего! - закричала она, добежав до Вивьен, срывая старый щит и возводя новый, уже меньше, он окутывал их со всех сторон кроме как с земли.
  Вивьен уже поднялась. Глаза горели, лицо заляпано грязью, мантия сбилась набок. И - в руках у неё меч. Настоящий, стальной, с рунами на клинке. Она яростно рубила корни, которые ползли к ним снизу.
  - Откуда у тебя... меч?! - прохрипела Петунья, не веря своим глазам.
  - Как откуда? Из сумки! - бросила Вивьен, не прекращая наносить удары. - Ты что думала, я только тетради там ношу?
  Петунья не успела ответить. Сверху на них снова рухнула ветка, но щит выдержал. Ещё одна - и ещё. Удары звучали, как барабанный бой, над их головами.
  - Долго мы так не продержимся! - выкрикнула она.
  Петунья чувствовала, как силы утекают из рук. Щит дрожал, мигал, словно древний телевизор, которому вот-вот придёт конец. Девочка тяжело дышала и сквозь зубы проговорила:
  - Вивьен, слушай. Сейчас я опущу щит и призову твою палочку. Но в этот момент все ветки полетят на нас. Сразу падай на землю, а потом руби их изо всех сил. Поняла?
  Вивьен бросила быстрый взгляд на Петунью и коротко кивнула. В её глазах мелькнуло странное выражение: то ли восхищение, то ли просто готовность к сумасшествию, которое они сейчас собирались устроить.
  Петунья, глубоко вдохнув, опустила щит. В ту же секунду раздался хруст и скрип - дерево устремилось на них, как хищник, почуявший добычу.
  - Акцио, палочка! - выкрикнула Петунья, падая на колени.
  Воздух прорезал тонкий свист, и палочка Вивьен взмыла в воздух. Тем временем Вивьен даже на коленях яростно рубила налетевшие ветки, крича что-то неразборчивое и злобное.
  Палочка упала прямо в руки Петуньи, и она торопливо передала её Вивьен.
  Но в этот самый миг дерево яростно ударило веткой, схватив Петунью за пояс. Девочка вскрикнула, воздух вышибло из груди, палочка выскользнула из вспотевшей ладони. В тот же момент другая ветка с силой отбросила Вивьен в другую сторону, будто пушинку.
  Петунья с глухим стуком рухнула на землю. В глазах потемнело, всё закружилось, будто она упала в водоворот. Она не понимала - то ли дерево кружило её, то ли это у неё кружилась голова. Тело отказывалось слушаться, паника начинала заполнять сознание. Палочки рядом не было, защититься ей было нечем.
  Дерево зашевелилось с новой силой. Наконец-то обидчица было в его ветвях. Ветки хлестали землю рядом с ней, и Петунья отчаянно начала отползать, подняв руки и говоря, даже не думая о том, как смешно и жалко это звучит:
  - Прости, дерево! Ты очень красивое дерево! Великолепные ветви, отличная кора... Просто замечательное дерево! - Петунья уворачивалась, перекатываясь влево и вправо, как только видела очередной замах веток.
  И тут её взгляд зацепился за Вивьен. Девочка уже была на ногах и стояла в стороне неподвижно и смотрела прямо на Петунью, держа в руках её палочку. В её глазах было что-то непонятное и отстранённое. Она не двигалась и, казалось, даже не собиралась помогать.
  - Вивьен! - закричала Петунья, едва успевая отползти от нового удара. - Что ты стоишь?! Помогай же!
  Вивьен будто бы даже не услышала её. Она продолжала задумчиво крутить палочку Петуньи в руках, словно решая какую-то сложную загадку, вовсе не связанную с тем, что прямо перед ней дерево пыталось размазать по земле её соседку.
  Петунью накрыла волна ужаса. Неужели она вот так решила избавиться от своей чистоплотной соседки?
  - Вивьен! Ты что, совсем?!
  Её слова прервал сильный удар ветки, угодившей прямо рядом с её плечом. Петунья вскрикнула и дёрнулась в другую сторону, но тут же вторая ветка ударила с противоположной стороны, заключив её в тиски. Она оказалась в ловушке. Петунья поняла - всё, конец.
  Огромная, толстая ветвь ринулась к ней, метясь прямо в лицо.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 68. Не командный игрок
  Она почувствовала, как что-то шевельнулось у нее где-то под грудью - медленно, вязко, будто просыпаясь.
  Впервые за долгое время она вновь ощутила её - черноту.
  Она перетекала внутри, текла по сосудам, как густая жидкость, заставляя тело покрыться мурашками. Это чувство длилось всего миг - но было реальным.
  Петунья не поняла сразу, что произошло. В одно мгновение перед глазами неслась массивная ветвь, и казалось, вот-вот - и всё.
  А в следующее, перед глазами вспыхнул и застыл в воздухе мерцающий щит - тёплый, жёлтый, пульсирующий, как солнечный свет.
  Внезапно её дёрнуло вбок с такой силой, что аж волосы натянулись на затылке. Как будто кто-то схватил её за шиворот, и за волосы заодно, и выдернул из-под удара, как куклу из-под несущегося на нее молота.
  Она даже не успела закричать.
  Со свистом её швырнуло через траву, и она, словно пробка из бутылки шампанского, вылетела в безопасную зону. Она грохнулась на траву, перекатилась пару раз, распласталась на спине и замерла, глядя в небо. Не было ни агрессивных ветвей, ни шума, только небо - большое и голубое.
  Сердце всё ещё колотилось так, что она слышала его стук в ушах.
  Она пыталась отдышаться, всё ещё не веря, что осталась жива, когда чьё-то лицо заслонило ей обзор.
  Петунья моргнула и увидела, как над ней возвышается Вивьен - целая, почти невредимая, с растрёпанными волосами и всё тем же спокойным, почти лениво-любопытным взглядом. В одной руке она держала свою палочку, а в другой - Петуньи.
  - Напомни мне... - прохрипела Петунья, тяжело дыша, - в следующий раз не связываться с тобой.
  С этими словами она снова перевела взгляд на небо, как будто ждала оттуда ответа.
  Вивьен приподняла бровь.
  - Я же помогла, - сказала она. - Просто... чуть-чуть отвлеклась.
  - О, ты выбрала идеальный момент, чтобы отвлечься, - с сарказмом буркнула Петунья. - Прям в момент, когда меня почти превратили в лепёшку. Спасибо.
  - Прости, - вздохнула Вивьен. - Я не командный игрок. Когда вокруг такой хаос и есть кто-то еще кроме меня- я могу слегка растеряться.
  - Слегка, - усмехнулась Петунья и, с кряхтением, протянула руку. - помоги мне уже.
  Вивьен без лишних слов взялась за запястье и помогла ей подняться.
  Петунья покачнулась, перевела дыхание и, отряхивая грязь с мантии, спросила:
  - И всё-таки... это стоило того? Вот так рисковать?
  - Ещё бы, - без тени сомнений отозвалась Вивьен. Глаза у неё всё ещё горели.
  Петунья только покачала головой.
  - Что ты там вообще делала? Почему дерево так взбесилось?
  Вивьен пожала плечами, как будто говорила о пустяке:
  - Да я просто взяла небольшую пробу, - без тени раскаяния сказала она. - Мне стало интересно. Это редкий экземпляр, я такое впервые вижу. Хотела понять, почему оно настолько агрессивное.
  Петунья уставилась на неё, а та добавила:
  - И.. я видела под деревом что-то. Там был проход. Не просто норка, а настоящий - широкий, глубокий. Кажется, мы обе бы туда пролезли.
  - Под деревом? - Вивьен удивлённо повернулась. - Не дупло, а под?
  - Да. Я не успела толком разглядеть. Но он был. Я уверена.
  Вивьен нахмурилась, задумчиво постукивая одной палочкой по другой.
  - Странно. Обычно звери устраивают зимовки в таких местах, но это дерево не так давно тут появилось. И не в лесу ведь находится - прямо на территории школы. Слишком много людей, чтобы небольшие дикие звери выбрали это место для логова. И опасались бы его. Туда вполне мог бы влезть довольно крупный зверь.
  Они переглянулись.
  - Такой как... 'волк', к примеру? - аккуратно уточнила Петунья.
  Вивьен хмыкнула и с чуть приподнятой бровью произнесла:
  - А ты, гляжу, не просто так сидишь за книжками?
  Петунья закатила глаза.
  - Не начинай.
  Они стояли рядом, переминаясь с ноги на ногу, ободранные, взъерошенные, уставшие, но более-менее целые.
  Перед ними, в ярости и бешенстве, находилась ива.
  Она бесновалась.
  Ива хлестала ветвями во все стороны, как в припадке. Ветки с треском били по земле, гнулись, скручивались в тугие спирали, будто охваченные истерикой.
  Она походила на гигантского, разъярённого ребёнка, у которого в разгар игры вырвали из рук любимую игрушку.
  И было очевидно: то, что девочкам удалось ускользнуть, злило её до исступления.
  Петунья и Вивьен переглянулись. Губы дрогнули.
  И первыми не выдержала Петунья.
  - Бесполезное полено! - крикнула девочка.
  - Да ты даже не годишься в зубочистки для тролля! - подхватила Вивьен.
  - Из тебя разве что метлы для уборки делать, ведь на волшебные тебя бы даже не пустили!
  Дерево затряслось ещё сильнее, замахало ветвями, как будто собиралось взлететь.
  - А если взглянуть на твои годовые кольца, их там, наверное, ноль! Полный ноль - как и твоё умственное развитие! - добила Вивьен.
  И тут оно замерло.
  Ветви вдруг остановились в воздухе. Ива словно прислушалась... а потом с неожиданной ловкостью схватила ветвью камень - внушительный, тяжёлый булыжник - и метнула его с такой точностью, что тот приземлился впритык к ногам девочек, разбрасывая клочья земли.
  На пару секунд повисла тишина. Затем они переглянулись.
  - Пожалуй... мы немного переборщили, - сказала Петунья, с трудом сглатывая слюну.
  - Возможно нужно было уйти молча, - кивнула Вивьен, не отрывая взгляда от дерева. - Вставай! И беги зигзагами!
  - Что?
  - Зигзагами! Ты же не хочешь, чтобы оно попало тебе в затылок?
  Петунья не стала спорить. Они рванули прочь, петляя по поляне, как два сумасшедших зайца.
  Они остановились, когда дерево наконец исчезло из виду. Камни больше не летели в их сторону, ветви не хлестали воздух, только ветер щекотал затылки, а в ушах шумела кровь.
  Петунья, тяжело дыша, заявила:
  - Я больше не могу... - прохрипела она. - Я сейчас грохнусь.
  И, собственно, грохнулась. Не упала драматично, а просто осела вниз, потому что тело отказалось держать её на ногах. Слишком много она потратила магии.
  Вивьен, напротив, стояла так, будто ничего не произошло.
  Её щёки пылали, глаза ярко блестели - в ней кипел адреналин. Словно дерево было не смертельной угрозой, а частью увлекательного приключения, к которым она видимо уже давно успела привыкнуть.
  В одной руке она сжимала свою сумку-кладовую, которую успела прихватить на обратном пути, а в другой - две палочки: свою и Петуньи.
  - Ты, кстати, не хочешь вернуть мне мою палочку? - спросила Петунья, как бы между делом.
  Вивьен на мгновение замерла, посмотрела на свои руки, будто только сейчас осознав, что всё это время сжимала обе палочки.
  - А, да... конечно, - сказала она, протягивая одну - как-то нехотя, словно расставалась с интересным артефактом.
  Петунья взяла её с облегчением. Когда та находилась в ее руках, она чувствовала себя спокойнее.
  - Я заметила... - тихо сказала Вивьен. - Она из черного железного дерева?
  - Да, - кивнула Петунья. - И внутри - жила василиска.
  - Оу... - глаза Вивьен вспыхнули с еще большим интересом. - Это редкое сочетание. Очень редкое. Василисков не видели уже пару сотен лет. А железное дерево - это вообще почти миф.
  - Олливандер сказал, что эту палочку делал ещё его предок, - сказала Петунья, с трудом поднимаясь на ноги. - Ей много лет.
  - Интересно..- задумчиво сказала Вивьен.
  Петунья с интересом наблюдала за Вивьен, настолько та была погружена в мысли.
  - Придётся подумать о другом плане, - сказала та внезапно. - Эти мантии, как оказалось, фигня полная. Особенно против сумасшедших деревьев.
  Она хмыкнула, потирая ушибленное плечо.
  -И надо всё-таки сварить новое зелье невидимости, - задумчиво протянула Вивьен, крутя в руках добытый кусочек коры. - Или найти что-то получше этой тряпки с батарейкой. Амулет, артефакт, всё, что сделает человека по-настоящему незаметным.
  Петунья, только начавшая нормально дышать без хрипов, уставилась на неё с таким недоверием, будто Вивьен только что предложила прыгнуть в пасть дракону - и притом добровольно.
  - Ты что... хочешь это повторить? - выдохнула она, вытирая пот со лба. - После всего, что только что произошло?
  Вивьен чуть пожала плечами, как будто речь шла всего лишь о неудачной прогулке у озера.
  - А почему бы и нет? Мы же так и не узнали, что там под деревом. А мне это не даёт покоя.
  Петунья чуть не поперхнулась от возмущения.
  - Мне вот даёт! - резко ответила она. - Я не хочу узнавать. Потому что, возможно, на другом конце этого туннеля сидит и дремлет... ну, например, волк! Или что похуже! Ты об этом не думала?
  Вивьен замерла. Глаза чуть прищурились, как у охотницы, прикидывающей риски. Потом пробормотала:
  - Ну... возможно, он там есть. А возможно, и нет. Пока не придём - не узнаем.
  - И я не хочу узнавать! - с нажимом сказала Петунья, - потому что прошлая с ним встреча мне совсем не понравилась. Да и тебе, насколько я помню, тоже.
  Вивьен со скукой поковырялась в ухе.
  - В тот раз я была не готова. Не думала, что на территории школы вообще может быть кто-то... опасный. Но теперь - знаю. И если подготовиться, ни один волк ко мне не подберётся.
  Петунья вскинула брови, не скрывая сарказма:
  - Тебя чуть не уделало дерево. А ты рассуждаешь о борьбе с волком.
  - Ну-ну, - хмыкнула Вивьен, снова оглядываясь в сторону исчезнувшего дерева. - Возможно, ты еще сама захочешь утолить своё любопытство. Не зря же ты сегодня пошла со мной.
  Петунья открыла рот, чтобы возразить... и не смогла. Слова застряли где-то в горле. Вивьен уже что-то себе вбила в голову, и, судя по её взгляду, остановить её было бы всё равно что остановить Гремучую Иву в гневе.
  - Ты ненормальная, - буркнула Петунья, но без злости. Ей было сложно решить, восхищаться ли этой одержимостью или пугаться её.
  Та хмыкнула, как будто услышала комплимент:
  - Ты что, только сейчас поняла?
  Петунья закатила глаза, но про себя подумала: Ну а где ещё я могла это узнать, как не здесь, рискуя быть раздавленной деревом?
  - Спасибо, - внезапно произнесла Вивьен, глядя вдаль, будто это слово сорвалось само по себе.
  Петунья резко повернулась к ней, удивлённая. От всех, но только не от неё. Благодарность не укладывалась в её представление о Вивьен - той, что обычно хмыкает вместо 'пожалуйста' и смотрит на мир с лёгкой насмешкой. Но теперь...
  - Пожалуйста, - откликнулась она. И, после короткой паузы, добавила с оттенком иронии: - И тебе спасибо... что выдернула меня в последний момент.
  Она нарочито выделила в последний момент, давая понять: она не забыла, как Вивьен колебалась, застыв с её палочкой в руках, пока на Петунью обрушивалась ярость Ивы.
  Вивьен приподняла бровь и с лёгким удивлением посмотрела на неё.
  - Я?.. Я тебя не выдёргивала. - Она качнула головой. - Я только щит поставила. Я думала, дерево само тебя отшвырнуло.
  Слова пронзили Петунью, как ледяная игла. Она замерла. Взгляд опустился к земле, а мысль врезалась в сознание с нарастающей тревогой. Если это была не Вивьен...
  Тогда что же это было?
  Она живо вспомнила тот момент - ощущение, как будто невидимая рука сжала её за шиворот и волосы, а после рывком вытащила из-под удара, словно пробку из бутылки. Вспомнила, как закружилась трава и небо, как тело бесконтрольно полетело в сторону.
  Петунья медленно подняла руку и коснулась груди, чуть выше солнечного сплетения.
  Чернота молчала.
  Тепло, которое раньше слабо пульсировало изнутри, будто вымерло. Ни шевеления, ни отклика - только глухое, вязкое молчание в глубине души.
  Вивьен внимательно наблюдала за ней и вдруг спросила, сдержанно, но с небольшой тревогой:
  - С тобой всё нормально? Ты побледнела. Что-то не так?
  Петунья быстро подняла на неё взгляд и натянуто улыбнулась.
  - Нет, нет... Наверное, ты права. Может, дерево действительно решило меня вышвырнуть само. Не решилось противостоять тебе с двумя палочками.
  Она попыталась усмехнуться, но уголки губ едва дрогнули. Вивьен ещё пару секунд смотрела на неё с прищуром, будто пыталась заглянуть под кожуру слов, но, кажется, решила не настаивать.
  А Петунья отвела взгляд, будто надеялась, что так сумеет спрятать не только свою тревогу, но и растущую догадку.
  Если это оно меня спасло... то почему?
  Она перевела взгляд на Вивьен - и только теперь заметила: на коленях у той была запёкшаяся кровь, кое-где размазанная по коже и мантии. Видимо, той всё-таки досталось во время схватки с деревом.
  У самой Петуньи всё тело гудело от усталости. Суставы ломило, в боку саднило, будто она провела неделю, таская на себе тролля. Но, к счастью, ничего критического - просто измотанность, пара ушибов и неприятные ссадины на руках и ногах.
  Даже удивительно, как им удалось отделаться всего лишь этим.
  - Дай я залечу твои раны, - предложила она, подходя ближе. - Пока лежала в лазарете, успела выучить пару простых заклинаний на остановку крови. Без зелий, конечно, кости я бы не смогла срастить, но ссадины и порезы смогу залечить.
  - Ой, залечить? - Вивьен мгновенно побледнела. В глазах появилось такое выражение, словно Петунья предложила ей не магическое лечение, а сразу ампутацию.
  - Нет-нет! Не надо! - отступила она почти с испугом. - Само заживёт! Я... я приложу травки! Мне помогает на отлично!
  И, не дожидаясь ответа, она резко развернулась и зашагала прочь. Причём не в сторону Хогвартса, как ожидала Петунья, а вообще в противоположном направлении.
  - Эй! - крикнула ей Петунья вслед. - Замок в другой стороне, если что!
  - У меня есть дела! - отозвалась Вивьен через плечо и только прибавила шагу, словно боялась, что Петунья погонится за ней с бинтами и лечебными чарами.
  Петунья усмехнулась, покачала головой и пробормотала:
  - Неудивительно, что она не командный игрок...
  Она присела на камень у тропы, перевела дух и осторожно закатала рукав. Большая царапина на локте всё ещё кровоточила. Вспомнив нужное движение палочкой, Петунья произнесла заклинание - тёплая магическая волна легко пробежалась по коже, и рана затянулась. Затем она обработала ещё один порез на ноге.
  - Ну вот, хотя бы сама себя не забыла подлатать, - сказала она с гордостью, поглядывая в сторону, где скрылась Вивьен.
  Девочка с трудом поднялась, морщась от боли в мышцах, смахнула траву с мантии и неторопливо направилась к замку.
  На ходу мысли метались между их недавним безумным приключением и куда более приземлённой задачей - где бы раздобыть шоколад.
  После всего пережитого она явно его заслужила. И не одну плитку.
  
  
  Глава 69. Картины и призраки
  Когда Петунья вернулась в спальню, всё ещё немного дрожа от пережитого волнения, первое, что она сделала - скинула испачканную мантию. Та с шлёпком упала на пол, оставив на паркете отпечатки влажной травы и грязи.
  - Прекрасно, - буркнула она себе под нос, глядя на пятна.- Даже эльфов не позвать.
  Она подняла руку с палочкой, и сразу поняла - бесполезно. Магия внутри неё будто свернулась калачиком, истощённая до последней искры. Даже самое простое заклинание уборки сейчас было недосягаемым. Она с досадой опустила плечи.
  Девочка вздохнула, поморщилась и с обреченным видом , она наклонилась, схватила свою мантию и принялась ею вытирать пол. В другое время она была от себя в шоке, но сейчас она была слишком уставшей. Это оказалось, мягко говоря, плохой идеей - грязь лишь размазалась, оставив на полу мрачные полосы.
  Снова вздохнув, она стянула форму и бросила вместе с мантией в корзину для грязного белья. Завтра утром чистая форма уже будет лежать в соседней корзине.
  Неохотно доковыляв до шкафчика в углу комнаты, Петунья вытащила аккуратно сложенную тряпку - старую, домашнюю что она привезла с собой из дома, ещё с запахом маминых очистительных средств - полыни и мыла. Намочила в общей ванной, сжала в руках, словно настраиваясь на бой, и, вздохнув, опустилась на колени. Руки работали медленно, но тщательно: она протирала пол, несмотря на стонущие мышцы и щемящую слабость в запястьях.
  Когда закончила, выпрямилась, провела тыльной стороной ладони по лбу, смазав пот и капли воды, и выдохнула. Сил почти не осталось. Но внутри теплилось упрямое, чуть горькое чувство: я справилась.
  Душ немного оживил её. Теплая вода помогла смыть остатки грязи, напряжения и страха, а когда она вернулась в комнату, живот заурчал. Она подумала о еде.
  Тут её взгляд упал на вздутый, подозрительно шевелящийся пакет на тумбочке.
  Он был там. Всё ещё. Бессмертный бутерброд, чьё время давно должно было истечь. Только теперь он, похоже, вступил в какую-то новую стадию эволюции.
  'О нет, тебя я есть точно не буду'. - Пронеслось у нее в голове.
  Петунья брезгливо прищурилась и задумалась: Что, чёрт возьми, в этом сэндвиче?
  Она подошла ближе, но не слишком. Пакет слегка покачивался, будто реагируя на движение. Изнутри слышался подозрительный скрипучий пузырящийся звук, как если бы там что-то готовилось вырваться на свободу.
  - Интересно, из чего ты сделан, - пробормотала она, глядя на злополучный бутерброд. - Обычно хлеб не превращается в биологическое оружие за десять дней.
  Она чуть склонила голову, будто анализируя.
  - Может, там была печень какого-нибудь монстра? Или кусок тролльей ноги?
  Она усмехнулась уголком губ.
  - Вивьен, ты просто кулинарный террорист.
  С опаской, словно в пакете могла быть миниатюрная бомба, Петунья поддела его двумя пальцами и вытянула руку, стараясь не дышать. Злополучный бутерброд отправился в мусорное ведро в общем туалете. Там ему и место.
  Когда угроза осталась позади, Петунья собрала волосы в тугой хвост и села на кровать. Открыв сундук, она выудила оттуда знакомый пузырёк с зельем и поморщившись сделала глоток. Тепло мягко разлилось по телу, унося остатки дрожи в пальцах и слабость в ногах. Завтра уже придется идти в лазарет за новым зельем. Она вздохнула.
  Девочка откинулась на подушку и прикрыла глаза. В комнате было тихо. Слишком тихо. После лазарета, где даже в часы отдыха кто-то шептался, кряхтел, брякал ложками или зельями, эта тишина казалась неестественной.
  Она поняла, что ей скучно. Она взглянула на учебники, что как обычно стояли стопкой рядом с кроватью, и ей пришлось сделать усилие чтобы к ним не потянутся.
  - Надо бы встретиться с Лили, - пробормотала она, глядя в потолок. Они давно не разговаривали по душам. Всё как-то мимо: учёба, безумная Вивьен, госпиталь, странные существа и деревья, которые бьют людей.
  Петунья встала, поправила ворот, провела рукой по юбке, и кивнула сама себе: да, пора.
  Искать Лили по всему замку - не лучшая идея. Уроки уже закончились, до ужина далеко, так что проще подойти к башне Гриффиндора. Там наверняка кто-нибудь будет - попросит позвать. Или подкараулит у входа.
  И с этой мыслью она вышла из спальни.
  ***
  Петунья шагала по коридору, ведущему к гостиной Слизерина. Людей стало заметно больше: ученики бродили туда-сюда, кто-то играл в волшебные шахматы, кто-то спешил на свидание, кто-то просто тянул время до ужина. Воздух наполнился голосами, смехом и шелестом мантий.
  Она не была частью этого гомона уже довольно давно.
  У входа в гостиную она замедлила шаг. Возле стены стояла небольшая группа - знакомые лица, те самые, с кем она когда-то сидела за партой, выполняла заклинания и краем уха слушала сплетни. Второй курс. Теперь её курс.
  Как только они её заметили, один из мальчишек - Роберт, вихрастый и вечно оживлённый, вскинул голову и воскликнул:
  - О, Петунья! Ты вернулась из лазарета?!- воскликнул он, будто увидел старого друга после долгой разлуки.
  Девочка на секунду застыла. Она не ожидала, совсем не ожидала, что кто-то вообще заметит её отсутствие, а уж тем более... обрадуется её возвращению.
  - Да, - ответила она с лёгкой натянутой улыбкой, невольно заправляя прядь волос за ухо. - Уже всё хорошо. Почти.
  - Это здорово, - подхватила девочка с короткой стрижкой и веснушками на носу - Эрин, если Петунья правильно помнила её имя. - Без тебя как-то даже скучновато было.
  Слова были простыми, почти обыденными, но у Петуньи внутри что-то дрогнуло.Она опустила взгляд, чтобы скрыть выражение лица, но улыбка всё равно вырвалась наружу.
  Может, это было просто вежливостью, не более чем дежурная фраза... но для неё это значило гораздо больше.
  - Я... - начала она, вдохнув глубже. - Я окончательно остаюсь на втором курсе. С вами.
  Сначала голос звучал твёрдо, даже с ноткой дерзости - словно она старалась доказать что-то самой себе, удерживая уверенность.
  Но на середине фразы тон стал тише, она закусила губу и, чуть смутившись, всё же выдала:
  - Ну... если что, я знаю, что будет дальше. Я ведь занималась по их программе, всё слушала. Так что на счет тем третьего курса тоже... в курсе.
  Повисла короткая пауза. Потом кто-то в группе фыркнул, кто-то хмыкнул одобрительно, а потом:
  - Это здорово! Поздравляем! - в разнобой произнесли ее одноклассники.
  - Полезная подруга, - кивнул один из мальчиков, и по его лицу было видно, что он говорит без издёвки.
  Петунья улыбнулась - напряжение внутри постепенно отступило.
  Её не осуждали. По крайней мере, те, кто и раньше общался с ней на уроках, явно были рады её возвращению.
  Они ещё немного поболтали, обсудили, что она пропустила, кто где налажал на ЗОТИ и как профессор Слизнорт чуть не взорвал зелье, пока объяснял, как его не взорвать.
  К счастью, рядом не оказалось ни одной 'змеючки' - а значит, новость о том, что она окончательно остаётся на втором курсе, ещё не дошла до их ушей. А то бы они не упустили возможности съязвить.
  Обстановка была спокойной, даже дружелюбной. Никто не бросил язвительного взгляда, не прошипел колкость. Никто не испортил момент.
  И когда беседа плавно выдохлась, Петунья попрощалась и направилась к выходу из гостиной.
  ***
  Оставив за спиной шумную гостиную, Петунья выбралась из подземелий и направилась к башне Гриффиндора. Путь предстоял не близкий, но ноги сами несли вперёд - легко, уверенно, словно ей вдруг хватило сил обойти весь Хогвартс по периметру. Может, дело было в том, что на плечиах больше не давила гора домашних заданий и бесконечных практик, а может... просто в первый раз за долгое время она позволила себе поднять голову.
  Мир вокруг будто расправился перед ней, раскрываясь в красках и деталях, которых она прежде не замечала. Оказывается, этот коридор вовсе не был серой транзитной трубой, ведущей от точки А к точке Б. Нет. Стены здесь были увешаны картинами - от самого пола до потолка - живыми, шумными, яркими. Некоторые рамы пустовали - видимо персонажи ушли в гости к соседям. На других кто-то спал, мирно посапывая в креслах или занимался своими делами.
  Петунья замедлила шаг. Удивительно, сколько раз она пробегала здесь, обнимая охапку учебников и не замечая ничего вокруг.
  У одной из картин она вдруг остановилась, привлечённая яростным шумом. Рядом висели два портрета - мужчина с всклокоченной бородой и женщина с пышной причёской, обе фигуры размахивали руками и яростно спорили:
  - Сушёный плющ! - кричал мужчина. - Только сушёный плющ даёт нужную реакцию в финальной стадии взрывного зелья!
  - Ты безумен! - возмущалась дама. - Только лепестки васильков! Плющ вызывает нестабильность, если он высушен!
  - Именно! - воскликнул мужчина, торжествующе вскинув брови. - Нестабильность создаёт мощь!
  - И зельеваров заодно в могилу кладёт! - подхватила она с усмешкой, закатывая глаза.
  Они почти вылезли из рам, грозя друг другу кулаками, и если бы не подоспевшие персонажи из соседних картин, спор наверняка перешёл бы в драку. Петунья с интересом посмотрела на их перепалку ещё минуту и пошла дальше, едва сдерживая улыбку.
  Коридор продолжал жить своей жизнью. Где-то вдали хлопнула дверь, в воздухе завибрировал голос, читающийее заклинания. А потом вдруг по стенам, словно сквозняк, пронеслись призраки - полупрозрачные, завывающие, еле различимые, как дым. Один из них замедлил движение и буквально завис в воздухе, глядя на неё с интересом.
  - Добрый вечер, мисс Эванс, - протянул он с важностью, отвешивая поклон, при котором его голова едва не упала набок. - Направляетесь куда-то?
  Петунья замерла, моргнула. Она не сразу поняла, что он обратился именно к ней.
  - Простите, вы... меня знаете? - осторожно уточнила она.
  - Сэр Николас, к вашим услугам, - торжественно представился он, слегка дрогнув в свете факелов. - Я знаю всех учеников Хогвартса. Это, знаете ли, моё призрачное хобби. Чем ещё заниматься бедному духу, как не наблюдать и запоминать? Так куда вы направляетесь, если не секрет?
  Он вспыхнул лёгким сиянием, будто даже наслаждаясь этим моментом.
  - К сестре, сэр, - просто ответила Петунья.
  - Ах, семейные узы! - протянул он с таким надрывом, что лёгкий призрачный вздох едва не сдул штору на ближайшем окне.- Как трогательно, как благородно...
  Он на мгновение умолк, а потом с драмой в голосе продолжил:
  - А меня, между прочим, вновь не приняли в Клуб Безголовых Призраков. Представьте себе! Говорят, моя голова слишком крепко держится! - Он грустно покачал ею, словно специально демонстрируя её прочность.
  В этот момент из соседней стены вылетел другой призрак, в мрачном, полупрозрачном балахоне. Его лицо выглядело закопчённым, будто вымазано в золе.
  - Как я тебя понимаю... - заговорил он с обиженной интонацией. - Меня тоже не берут в Клуб Сожжённых на костре. Представляешь? Потому что, оказывается, я не сгорел, а задохнулся!
  Он развёл руками, глядя на Петунью с трагической обречённостью.
  - Костёр ведь был? Был! Пламя? Тоже было! Но нет - у них, понимаешь ли, строгое правило. Только полное сожжение! Бюрократы... - он фыркнул так, что воздух завибрировал вокруг.
  Сэр Николас понимающе кивал.
  - Это возмутительно, - с чувством добавил он. - Где же призрачная солидарность?
  Петунья же могла лишь вежливо кивать в ответ - что ещё оставалось? Демонстрация сочувствия былао единственным возможным вариантом в этом внезапном, странном разговоре.
  Но призраки, больше не обращая на неё внимания, уже уплывали дальше, ворча себе под нос что-то о бюрократии даже в загробной жизни.
  Петунья едва сдерживала хихиканье и, стараясь не спугнуть этот неожиданный прилив хорошего настроения, продолжила путь.
  Башня Гриффиндора оказалась на другом конце школы, и когда Петунья, наконец, добралась до неё, сердце уже ощутимо стучало в груди. Она остановилась перед портретом полной дамы в розовом шелковом платье с веером, которая вальяжно обмахивалась и с ленцой смотрела на вошедших.
  - Пароль? - лениво поинтересовалась она, прищурившись так, будто пыталась разглядеть в Петунье недостойную посетительницу.
  - Эм... - Петунья замялась, делая шаг ближе. - Я... просто ищу сестру. Я не знаю пароль.
  Веер застыл.
  - Ну и зачем же ты тогда отвлекаешь меня? - с деланной обидой протянула портретная леди. - Я, между прочим, дама весьма занятая!
  Не дожидаясь ответа, она демонстративно выудила откуда-то из пышных складок яблоко - идеально круглое, румяное, как с витрины. Откусила сочный кусок, зажмурилась от удовольствия и театрально отвернулась к глубинам своей рамы, как бы давая понять: разговор окончен.
  Петунья, слегка пожав плечами, отступила назад и прислонилась к холодной каменной стене.
  Ладно. Подожду кого-нибудь знакомого, - подумала она, стараясь выглядеть безразлично, хотя внутри всё чуть подрагивало от неловкости. Г, грифиндорцы, то и дело входящие и выходящие из-за портрета, удивленно поглядывали на стоящую рядом слизеринку.
  К счастью, долго ждать не пришлось. С неожиданным скрипом портрет вдруг отъехал в сторону, и в коридор вывалилась целая компания мальчишек - четвёрка, весёлая и шумная, как ураган. Они смеялись, пихались плечами, говорили все сразу, будто не боялись потерять мысль в общем гуле. Кто-то даже едва не споткнулся о порог.
  Петунья сразу узнала их - та самая компания из поезда.
  Они едва ли сразу её заметили - Джеймс увлечённо размахивал руками, рассказывая какую-то шутку, от которой Сириус ржал в полный голос, запрокинув голову. Петунья невольно усмехнулась - выглядело это так, будто он вот-вот грохнется со смеху прямо у порога.
  Но в следующую секунду Поттер бросил взгляд в сторону и вдруг замер, словно только что увидел привидение. Он резко ткнул локтем Сириуса в бок, тот охнул, вскинул брови - и тоже обернулся. Следом остановились остальные. Все четверо уставились на Петунью.
  - Эй... Это же... сестра Лили? - пробормотал Джеймс, будто не веря своим глазам.
  Люпин, как всегда спокойный, кивнул:
  - Да, это она. Петунья.
  - Интересно, зачем она тут стоит?.. - тихо произнес Питер.
  Они переглянулись, и Петунья заметила: в их взглядах больше не было той настороженности, с которой она сталкивалась в начале года.
  Возможно, они наконец поняли, что она вовсе не дьяволица с рогами, несмотря на зелёно-серебряный галстук. То ли подействовало то, что они время от времени виделись на общих уроках, то ли Люпин успел рассказать о ней что-то хорошее - кто знает.
  Но факт оставался фактом: к ней начали относиться иначе.
  Петунья оттолкнулась от стены и, стараясь говорить спокойно, сказала:
  - Я хотела бы встретиться с Лили, - сказала Петунья, глядя на четвёрку стоящих перед ней. - Она там, внутри? Вы её случайно не видели?
  Джеймс будто только этого и ждал - тут же оживился, расправил плечи, засиял широкой, чересчур старательной улыбкой:
  - Да-да, конечно, видел! Она точно там!
  Сириус, стоявший рядом, хмыкнул и, не особо утруждаясь скрывать усмешку, покосился на Джеймса с видом, который красноречиво говорил: 'Ну да, конечно, СЛУЧАЙНО ты видел'. Римус улыбнулся себе под нос, а Питер просто кивнул.
  - Хочешь, мы её позовём? - спросил Сириус, приподняв бровь и слегка наклонив голову. Его голос был насмешливым, но в этом поддразнивании не чувствовалось злобы - скорее лёгкое, шаловливое дружелюбие.
  - Было бы славно, - вежливо ответила Петунья.
  Джеймс кивнул... но с места не двинулся.
  Петунья слегка наклонила голову, внимательно посмотрев на него, как бы спрашивая: Ну? А чего стоим?
  Джеймс поёрзал на месте, почесал затылок и вдруг, будто решившись, неловко спросил:
  - А как у Лили дела, Пит... то есть, Петунья?
  Петунья моргнула, немного удивлённая:
  - Ну... вот как раз хотела сама узнать. А что ты имеешь в виду - 'как у неё дела'? Ты про что конкретно?
  Джеймс отвёл взгляд, смущённо покашлял, будто жалея, что вообще начал этот разговор:
  - Да просто... ну... она в последнее время как-то... не очень со мной общается. Я подумал, может, ты знаешь, почему.
  На это Сириус уже не выдержал и громко фыркнул, отвернувшись, чтобы не заржать прямо в лицо другу.
  - О, это началось, - пробормотал он. - Сердечные драмы Поттера, глава семьдесят пятая.
  - Заткнись, - буркнул Джеймс, покраснев.
  Петунья едва не улыбнулась, поняв в чем дело.
  - Я правда не знаю, - честно ответила она. - Мы с ней как-то давно толком не разговаривали. Вот и хотела заглянуть.
  - Понятно, - вздохнул Джеймс. Потом выпрямился, собрался. - Сейчас её позову.
  Он повернулся и шагнул к портрету, шепнул пароль. Полная дама, догрызла яблоко, вздохнула, выкинула огрызок себе за плечо и нехотя отодвинула картину в сторону.
  - Ходят и ходят! - буркнула она. - Мне, вообще-то тоже нужен отдых. А слушать бесконечный скрип петель - это, знаете ли, надоедает.
  Джеймс быстро юркнул в проход.
  Петунья осталась с тремя мальчишками. В воздухе повисла лёгкая, чуть неловкая пауза. Никто не знал, кто должен заговорить первым - и, кажется, все одновременно обратили внимание на свои ботинки. Тут Римус вдруг произнёс:
  - Кстати привет.
  - А, да. Привет, точно, - откликнулась она, чуть торопливо.
  Остальные будто бы тоже опомнились и тоже ее приветствовали.
  - Ты давно не появлялась в библиотеке, - заметил он, словно невзначай, - Я привык видеть тебя там почти каждый вечер.
  Петунья чуть пожала плечами:
  - Я лежала в больничном крыле.
  На лице у всех троих промелькнуло одинаковое удивление.
  - Ты? В больничном? - переспросил Питер.
  - А что случилось? - Сириус даже выпрямился, перестав лениво покачиваться на каблуках.
  - Немножко переборщила с занятиями, - просто ответила Петунья. - Вот и загремела.
  Сириус уставился на неё, как будто перед ним стояло восьмое чудо света.
  - Ты серьёзно попала в больницу из-за учёбы? - протянул он, будто проверяя, не шутка ли это.
  - Ага, - усмехнулась Петунья. - Бывает и такое.
  - Интересно, - протянул он, глядя на неё почти с уважением. - Это звучит почти как героизм. Почти.
  - Не думаю, что мне за это дадут медаль, - пожала плечами Петунья, уже почти смеясь.
  Люпин, тем временем, всё ещё внимательно смотрел на неё. Он знал причины такого рвения у девочки к учебе.
  - Сейчас, наверное, я не буду так часто появляться в библиотеке, - продолжила Петунья. - Я решила сконцентрироваться на том, что действительно важно. Немножко изменила цель.
  Римус кивнул - медленно, с той самой взрослой серьёзностью, которую он носил в себе как нечто врождённое.
  - Понятно, - произнёс он.
  Они поболтали ещё немного, чисто для приличия - ни о чём важном, просто обменялись парой фраз. И вот, наконец, портрет сдвинулся в сторону, и появился Джеймс - а за ним Лили.
  Петунья сразу уловила напряжение между ними. Джеймс бросал на Лили короткие, будто исподлобья взгляды, с выражением человека, проверяющего - не стихла ли буря. Кончики ушей у него пылали, как два алых фонаря - особенно заметно на фоне взъерошенных волос. Лили же шагала чуть позади, губы её были плотно сжаты, и, кажется, она что-то бурчала себе под нос - вероятно, в его адрес.
  Но стоило ей заметить сестру - весь этот гнев, раздражение, хмурость исчезли так быстро, будто их и не было. Лицо Лили вспыхнуло радостью, глаза засияли, и она буквально бросилась вперёд, опережая Джеймса настолько резко, что тот чуть не споткнулся, не успев среагировать.
  - Туни! - выдохнула она, бросаясь к сестре и обхватывая её руками.
  Объятия вышли такими крепкими, что у Петуньи вырвался приглушённый, удивлённый звук - не то хрип, не то кряк.
  - Я не знала, что тебя уже выписали! Как ты себя чувствуешь?
  - Уже лучше, - улыбнулась девочка. - Даже, пожалуй... лучше прежнего. У меня куча новостей.
  Лили всмотрелась в лицо сестры - и на миг растерялась. Перед ней стояла не та Петунья, что уходила в больничное крыло. Исчезли синеватые круги под глазами, исчезла вечная сжатость плеч, тусклый взгляд, будто от постоянной усталости. Она будто вернулась... вернулась к себе прежней.
  - Ты... выглядишь так, будто побывала не в больничном крыле, а в каком-то санатории, - произнесла Лили, медленно, с удивлением. - Ты выглядишь лучше, чем до этого.
  Петунья усмехнулась, покосившись в сторону:
  - И правда. Я чувствую себя по-другому. Лучше. Намного. Спасибо, что заметила.
  Лили смотрела на неё, и на лице её всё шире расползалась искренняя, почти детская улыбка. Словно что-то родное, давно потерянное, вдруг вновь вернулось. Перед ней стояла та самая Петунья, которую она знала с самого детства. Та, что была смелой, упрямой, остроумной. Та, что хохотала на весь двор, когда у неё впервые получилось проехать на велосипеде ни разу не упав.
  Что бы с тобой ни случилось за эти дни... я рада, что это произошло, - подумала Лили, и тихонько взяла сестру под руку.
  Она тихонько взяла сестру под руку.
  - Может, сходим к озеру? - спросила она, глядя ей в глаза. - Помнишь, как мы хотели посмотреть на русалок? Всё никак не получалось. А теперь у тебя есть время? Расскажешь всё по дороге?
  Петунья чуть наклонила голову, и её взгляд стал мягким.
  - Идём, - просто сказала она и крепко сжала её руку в ответ.
  Лили даже не сразу поверила в это 'идём'. После бесконечных отказов, усталых 'не сейчас', уклончивых 'может, позже' - это прозвучало как музыка. Она широко улыбнулась, и вложила свою ладонь в руку сестры, как когда-то в детстве, когда они шагали домой с прогулок.
  Вместе, практически нога в ногу, они зашагали к выходу из замка.
  А позади, у портрета, остались трое мальчишек, смотрящие им вслед.
  - Какое-то кино, - пробормотал Питер, вытаращившись.
  - И не говори, - кивнул Сириус, задумчиво скрестив руки.
  - ...Она мне улыбнулась, - мечтательно протянул Джеймс, всё ещё глядя им вслед.
  И тут же получил дружеский подзатыльник от Сириуса.
  - Голову остуди, Ромео.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 70. Прогулка к озеру
  
  Как только они вышли за пределы замка, прохладный воздух мягко обвил их лица. Каменные стены остались позади, а перед ними простирался простор: тропинка, петляющая вниз к берегу, блестящее зеркало озера и лёгкий ветер, приносящий с собой запах влажной травы и водорослей. Петунья на мгновение прикрыла глаза, вдыхая полной грудью. Как же давно она не гуляла вот так - без спешки, без мыслей о недоделанных заданиях, просто в тишине, рядом с кем-то близким.
  Тут Петунья вспомнила, как Джеймс спрашивал Петунью про Лили и о ее настроении.
  Девочка скосила глаза на сестру, шагавшую рядом, и, стараясь звучать как можно более нейтрально, негромко спросила:
  - Слушай, а почему ты так злишься на Джеймса Поттера? Он что-то тебе сделал?
  Сестра мгновенно изменилась. Лицо Лили, только что мягкое и довольное, нахмурилось - брови сдвинулись, губы поджались в тонкую линию.
  - Что он сделал?.. - отрезала она, голос задрожал от едва сдерживаемого раздражения. - Да не только он. Вся его дурацкая компания.
  Петунья даже невольно подняла брови удивленная такой злостью.
  - Мы стараемся, - продолжала Лили, уже на взводе, размахивая руками. - Я, девочки из комнаты, половина факультета - мы тянем баллы, сдаём задания, отвечаем на каждом уроке, чтобы Гриффиндор наконец-то выиграл Кубок школы! А эти идиоты... они только всё и портят!
  Она резко остановилась, развернулась к сестре и вспыхнула взглядом. Щёки пылали, а в глазах горело настоящее возмущение.
  - Представляешь, что они устроили? Недавно! - Она всплеснула руками так, что рукава мантии метнулись, как крылья. - Попёрлись на кладбище. Да, еще ночью! Решили залезть в склеп. Склеп древнего мага, между прочим. Расковыривать могилу!
  - Что?.. - выдохнула Петунья удивленно, история показалась ей знакомой.
  - Но не получилось! Их застукала профессор Макгонагл. Так отчитала, что у меня самой уши загорелись, хотя я просто услышала её рассказ позже. Обозвала их мародёрами. И что ты думаешь?
  Лили сердито ткнула пальцем в воздух, будто прямо в грудь невидимого Джеймса.
  - Они гордо начали так себя и называть! Мародёры! Прямо с придыханием: "О, да, мы теперь Мародёры!" С ума сойти.
  Она закатила глаза, сердито фыркнув. Петунья не удержалась от сдержанной усмешки.
  - То есть... они решили, что это отличное название для их кружка по безрассудству?
  - Именно! - Лили развела руками. - Ну не идиоты?
  - Пожалуй, да, - осторожно сказала Петунья. - Но, может... им просто скучно?
  - Пусть тогда собирают пазлы! А не шатаются по кладбищам!
  На этот раз Петунья не удержалась и расхохоталась. Ярость Лили, искренняя и почти театральная, вкупе с этой фразой прозвучала так забавно, что удержаться было невозможно.
  - Хорошо, - сказала она, - тогда не буду упоминать, что Джеймс показался мне вполне вежливым.
  - Даже не начинай, - буркнула Лили, но в её голосе уже слышалась не ярость, а скорее... усталость. И ещё что-то - смущённое, неохотно прорывающееся наружу. - Хотя... ладно. Признаю. Он иногда может быть... нормальным. Иногда. Очень редко. Очень, очень редко.
  Пока Лили негодовала, Петунья вдруг вспомнила рассказ Вивьен - тот самый, про четырёх мальчишек, которые шлялись по кладбищу ночью и что-то там копали. Возможно, она как раз и стала невольной свидетельницей этой сцены.
  - Интересно, что они там искали, - задумчиво проговорила она. - Или просто залезли, чтобы пощекотать себе нервы?
  - Не совсем, - процедила она, раздражённо. - Джеймс потом сам всё мне вывалил. Они, оказывается, искали какой-то артефакт. По их версии, его якобы закопали вместе с тем древним магом. Конечно, доказательств - ноль, только чья-то байка и желание почувствовать себя героями. Но, к их 'несчастью', - она сделала ударение на слове, - их поймали раньше, чем они успели что-то нарыть.
  Петунья приподняла бровь, в её глазах вспыхнул ироничный огонёк.
  - Артефакт, - протянула она. - Конечно. Как же без артефакта. Может, сразу философский камень?
  - Профессор Макгонаглл потом им объяснила, - продолжила Лили, - что никаких артефактов с магами не закапывают. Это слишком опасно. Магия извне может срезонировать с артефактом и всё может взлететь на воздух. А мы бы ходили как по минному полю. Но попробуй объясни это этим...
  Она запнулась, и видно было, что у неё просто не хватает слов, чтобы описать уровень абсурдности происходящего.
  - Ты бы видела их лица, - вспыхнула Лили. - Они стояли там, как будто им прямо из рук вырвали последнюю надежду! Прямо настоящая трагедия века. А потом... через десять минут уже ржут в гостиной, наперебой рассказывают, хвастаются. С блеском в глазах, с азартом. "О, а я чуть было не упал в яму! А у Сириуса штаны зацепились за крест!" Просто праздник какой-то!
  Петунья покачала головой:
  - И что, никто их за это не осудил?
  Лили вспыхнула:
  - Никто! - воскликнула она, а потом с нажимом добавила: - Из мальчиков. Только мы, девочки, ещё как-то реагируем! Остальные - 'О, так держать, какое приключение! Герои!' А мы, значит, вкалываем. Тянем факультет. Зарабатываем баллы. Вечерами учимся, голову себе забиваем формулами, зельями, теориями. А они шатаются по кладбищам - и все только восхищённо хлопают в ладоши.
  Она надулась и пнула ногой камешек, тот метнулся в сторону и звонко подпрыгнул на дорожке.
  Петунья сдержанно улыбнулась.
  - Ну, у мальчиков, видимо, своё представление о героизме.
  - И ни капли мозга, - мрачно заключила Лили, а потом будто встряхнулась и сказала - Всё, хватит о мальчишках. Расскажи уже, какие у тебя новости. Ты там намекала на что-то грандиозное. Ну? Не томи.
  Петунья начала рассказывать обо всём, что с ней произошло. Первым делом - о том, что она остаётся на втором курсе и больше не будет пытаться догнать третий. Мадам Крейн поддержала её решение и даже согласилась написать их родителям и поговорить с учителями.
  Лили почувствовала облегчение. Наконец-то Петунья перестанет загонять себя учебой! А еще Лили понимала, как тяжело дался бы сестре разговор с их родителями. Возможно она бы так и не решилась с ними заговорить. И если мадам Крейн берет это на себя, то, возможно, всё действительно пройдёт легче. Эта женщина внушала уважение. И немного страх.
  Затем Петунья заговорила о своей соседке - Вивьен. Лили уже знала, что той тяжело далась идея делить пространство, с человеком у которого в голове, кажется, даже больше беспорядка, чем в комнате. Лили с трудом представляла, как Петунья, с её маниакальной тягой к порядку, вообще выдерживает подобное соседство. Живёт с ураганом и ещё не сбежала? Невероятно.
  И еще, она не ожидала услышать, что Вивьен тоже видела того зверя. Причём почти в том же месте, что и Петунья. Вот это совпадение... - мелькнуло в голове у девочки.
  Но то, что Петунья сказала дальше, вызвало у Лили настоящий шок. Оказалось, что сразу после выписки из лазарета она пошла на приключение - вместе с этой самой Вивьен.
  Петунья рассказала, что они пошли к дереву. Тому самому.
  К дереву? С ней? Не со мной? - кольнуло внутри. Лили на секунду стало обидно. Она даже подумала, что Петунья могла бы её позвать... пока не вспомнила, что в это время сама была на уроках. Ладно. Всё равно немного обидно.
  Но Лили удивилась - зачем? По её мнению, с деревом и так всё ясно. Но, как объяснила Петунья, это Вивьен им заинтересовалась - та будто чувствует тягу ко всему странному. Лили задумалась. Наверное, на её месте я бы тоже пошла, если бы услышала что-то подобное от кого-то.
  Петунья продолжила рассказывать о своей недавней вылазке. Про магические мантии, про то, как дерево бесновалось, как Вивьен успела выставить щит.
  Лили остановилась и уставилась на неё, широко раскрыв глаза.
  - Ничего себе у тебя выписка из больницы, - наконец выдавила она. - Чуть не загремела обратно.
  - Ну... как-то так вышло, - хмыкнула Петунья, лениво крутя между пальцами тонкую травинку, сорванную с обочины. В её голосе не было ни драматизма, ни хвастовства - просто констатация факта.
  - В следующий раз бери меня с собой, - сказала Лили с вызовом. - Я тоже хочу участвовать в приключениях!
  Петунья тут же представила, как Лили отпрыгивает от хлещущих веток, как в панике падает между корней - и её передёрнуло.
  - Нет, - резко отрезала она. - Ты туда не пойдёшь.
  - Почему это?! - воскликнула Лили, возмущённая не столько запретом, сколько тем, как безапелляционно он прозвучал.
  Но Петунья не ответила. Она только глубже вдохнула и продолжила рассказ, как будто ничего не произошло. Потому что нет - и всё.
  Оказалось, Вивьен заметила под деревом какую-то нору - или проход. Но пока не решила, стоит ли туда лезть. Петунья добавила, что и сама ничего больше делать не собирается. Ни с деревом, ни с волком. Один раз хватило.
  Лили, напротив, при слове волк словно оживилась ещё больше. Её ничуть не пугала возможность столкновения. Конечно - не за ней же он гнался в тот раз. Но само существо вызывало у неё... даже не страх, а азарт. Любопытство.
  А Петунья всё шла и задумчиво вертела в руках травинку. Небо над озером начинало багроветь, вода темнела, и лёгкий ветер рябил её поверхность, словно кто-то проводил по глади озера кончиками пальцев.
  И вдруг, будто что-то щёлкнуло у неё в памяти, она резко сказала:
  - Ах да. Я же видела Люциуса.
  - Люциуса Малфоя? - переспросила Лили.
  Петунья кивнула.
  - Я узнала кое-что о нем, - сказала она и сама того не замечая скривила лицо.
  Лили заинтересовалась. Имя Люциуса Малфоя было ей знакомо, с ним общался Северус, да и в целом сложно было учиться в Хогвартсе и не знать о Люциусе Малфое. Особенно если ты жила в комнате с девочками, у которых при упоминании его имени глаза начинали блестеть. Половина ее факультета, да и не только ее, откровенно сохла по нему.
  Некоторые из соседок по спальне регулярно устраивали вечерние обсуждения, где Малфой фигурировал чуть ли не в роли героя романтической баллады. Лили не особо в этом участвовала - её куда больше волновали уроки магии и тайны замка - но слушать было весело. А уж сейчас...
  Она с живым интересом уставилась на Петунью:
  - Ну и?..
  - Помнишь ту алхимическую лабораторию, про которую я рассказывала? - продолжила Петунья. - Ту самую, куда меня привёл Северус. Он тогда не сказал, чья она. Только сказал, что я должна о ней молчать.
  Лили кивнула.
  - Оказалось, она принадлежит Люциусу, - продолжила Петунья. - И Северус... он варит там зелья. Для него. Для того чтобы тот принес их в клуб 'Слизней'.
  Лили резко остановилась и уставилась на сестру.
  - Что значит - варит для него? Он же еще первокурсник, а Малфой как я помню уже на 5 курсе!
  - То и значит, - мрачно ответила Петунья. - Я слышала обрывки разговора между ним и Добби. Люциус говорил, что ожидает результат к концу недели. И как раз тогда у них собрание.
  - А насчёт зелий... - она вздохнула. - Не хочется это признавать, но он действительно талантлив. Просто я не думала, что настолько.
  - Вот это да... - удивлённо выдохнула Лили. - Но это же значит...
  Она не договорила. Мысли сплелись в узел, не давая подобрать слова.
  - Он... использует его? - прошептала она наконец.
  Петунья пожала плечами.
  - Возможно. И это... - Петунья поморщилась, словно проглотила что-то горькое, - даже не самое худшее..
  Петунья рассказала все, что успела услышать в крыле мальчиков.
  То, что рассказала сестра, поразило Лили. Люциус оказался гораздо менее обаятельным, чем казалось со стороны. Двуличный, жестокий, насмешливый, а ещё - с пугающим высокомерием. Особенно неприятным Лили показался эпизод с домовым эльфом: Петунья видела, как он жестоко обошёлся с беспомощным существом, а потом и вовсе начал говорить гадости про Северуса.
  Лили была потрясена. Её лицо порозовело от возмущения.
  - Надо сказать Северусу, - выпалила она. - Он должен знать, что его 'друг' - просто отвратительный тип!
  - Думаю, он и так знает, - просто сказала Петунья. - Или догадывается. Но... он не прекратил с ним общаться. И, боюсь, не прекратит.
  Лили сбавила шаг. Мысль, что Северус может всё это знать - и всё равно молчать - неприятно кольнула.
  - Но почему? - спросила она. - Почему он тогда продолжает с ним общаться?
  - Вот и мне интересно, - тихо сказала Петунья, глядя на озеро впереди. - Но он вряд ли скажет.
  Лили уже хотела возразить, но осеклась. Он действительно редко делился чем-то сам. Часто ей приходилось вытаскивать из него информацию о себе практически силой.
  - Наверное... ты права, - тихо пробормотала Лили. - Он не скажет.
  Петунья молча покрутила в пальцах сухую травинку.
  Девочки добрались до озера - к той его части, что располагалась прямо на территории Хогвартса. Дальше идти им было нельзя.
  За самыми дальними деревьями скрывались ворота, ведущие за пределы замка - туда, куда доступ открывался только с третьего курса. Именно тогда ученикам позволяли отправляться в Хогсмид - волшебную деревушку, куда стремились почти все, мечтая впервые попробовать сливочное пиво и заглянуть в легендарное 'Сладкое королевство'.
  Лили присела на корточки, запустив руку в воду. Волны лениво расходились от её пальцев. Петунья осталась стоять рядом, обхватив себя руками, с вечерними сумерками становилось прохладнее.
  Они продолжили обсуждать Люциуса.
  - Вот ведь... - пробормотала Лили. - Мы ведь чувствовали, что с ним что-то не так, правда?
  Петунья скривилась.
  - Ага. Чувствовали, как же. Только сейчас, после всего, кажется, что все эти красные флажки были очевидны. А тогда... просто не замечали. Или не хотели.
  - Не нужно верить сладким речам, - сказала Лили мудро - Особенно тем, кто умеет их красиво подавать.
  Петунья посмотрела на нее удивленно и кивнула.
  А потом задержала на ней ее взгляд - на её веснушках, на чуть растрепанных рыжих прядяхей, подсвеченных заходящим солнцем, и вдруг поняла, что давно не спрашивала у сестры самого главного: как она. Не в смысле 'всё ли у тебя хорошо' - а действительно, искренне, с желанием выслушать. Она немного смущённо улыбнулась и, слегка склонив голову, спросила:
  - А у тебя как дела? Что нового?
  Сестра тут же оживилась. Казалось, внутри неё что-то вспыхнуло - как светлячок в темноте. Она даже встала, почти подпрыгнув, глаза засияли, и с лёгким румянцем на щеках она начала рассказывать.
  Лили рассказала о своих новостях - о том, как хорошо сдружилась с соседками, как ей нравится ее факультет. И как ей нравятся уроки, особенно трансфигурация, полёты на метле, и, как ни странно, зельеварение.
  - Меня даже хвалили, представляешь! И Слизнард, и мадам Трюк. Причём дважды!
  Лили сияла.
  Петунья удивлённо подняла брови, а потом улыбнулась.
  - Молодец. Я горжусь тобой.
  Лили вдруг замолчала, словно эти слова отозвались в ней чем-то особенным. Щёки её порозовели, и она потупилась - но улыбка осталась. Не робкая, а сияющая. Та самая, детская, настоящая, которую Петунья помнила с тех времён, когда они были детьми.
  Петунья ещё немного расспрашивала - про подруг, про школу, про всякие мелочи, которые обычно пролетали мимо в водовороте учебных заданий и тренировок. А Лили, оживлённая, рассказывала взахлёб, перескакивая с темы на тему, словно боялась не успеть всем поделиться. Особенно много она говорила о Мэри - своей соседке по комнате и лучшей подруге.
  - Мы как-то сразу нашли общий язык, - рассказывала она, запуская пальцы в волосы. - Обе из семей, где магия появилась неожиданно. У Мэри, например, был папа, но он ушёл из семьи, когда она была совсем маленькой, забыв рассказать что вообще-то являлся волшебником. А мама у неё - магл, и вообще про магию ничего не знала. Так что, когда Мэри начала творить странные вещи, они все чуть с ума не сошли.
  Она много говорила о своей подруге и внезапно фыркнула от смеха вспомнив одну из ее черт - Постоянно извиняться.
  Петунья не сразу поняла, что именно Лили нашла таким смешным в обычной вежливости, но сестра тут же поделилась забавным случаем:
  - Недавно она споткнулась о ковёр... и извинилась перед ним! Представляешь?! - Лили хихикнула, прикрывая рот рукой. - А потом добавила: 'У нас все в Шотландии такие, воспитание, знаешь ли'.
  Петунья рассмеялась вместе с ней. Ей было по-настоящему тепло от того, что у Лили есть подруга.
  - Похоже, у вас там весело.
  Девочки говорили и обе не отводили взгляда от озера. Смотрели на водную гладь, на лёгкие волны, надеясь увидеть - хотя бы на миг - русалок. Петунья верила, что они там есть. Возможно они просто не любят показываться людям на глаза?
  - Может, им хлеба кинуть? - вдруг предложила Лили. - Как уткам. Может, приплывут?
  Петунья фыркнула.
  - У них хвосты рыбьи, да. Но верх-то человеческий. Думаешь, они реально всплывут на хлеб?
  - Ну...может, в них всё-таки что-то есть и от уток, - пожала плечами Лили.
  - Это самая странная логика, которую я только слышала, - хмыкнула Петунья. - Но... в следующий раз можем взять с ужина булку. Проверим.
  - Договорились.
  Тут, у самых ворот, ведущих в сторону Хогсмида, показалась одинокая фигура. Девочка в школьной мантии шагала по тропинке вдоль озера, едва заметная на фоне серебристой глади воды и подрагивающих от ветра кустов. Лицо казалось смутно знакомым... И только через несколько шагов Петунья вспомнила.
  Алиса. Та самая девочка, которую она не раз видела в лазарете. Пока Петунья лежала там с последствиями магического истощения, Алиса успела попасть туда трижды - с ожогом, с ушибом после полёта и, последний раз, после падения с лестницы. Складывалось впечатление что ее прокляли.
  Петунья смотрела, как та приближается, и внутри у неё зародилась почти молитвенная мысль: Пусть в этот раз всё обойдётся. Пусть она дойдёт до замка, не споткнувшись, не упав в кусты, не попав под град и молнию.
  Алиса шла, не замечая никого. Она шла с тем видом, будто весь остальной мир временно стёрся - только дорога под ногами, ветер в волосах и какие-то свои невидимые мысли. Петунья не сводила с неё взгляда. Что-то в походке девочки было... тревожно-невесомое. Как будто она могла споткнуться о воздух.
  Рядом Лили тоже заметила её и слегка обернулась через плечо. И - как по неведомому сигналу - в тот же миг Алиса споткнулась. Настолько резко, что не успела даже выставить руки. Просто растянулась на дорожке, как срубленное деревце, лицом вниз, с глухим шлепком по гравию.
  Петунья тяжело выдохнула, чувствуя, как молитва испарилась в воздухе, не дойдя до адресата.
  - Видимо, не сработало, - пробормотала она.
  - Ой! - воскликнула Лили, и уже через секунду сорвалась с места. - Ты в порядке?!
  Петунья двинулась следом, наблюдая, как сестра бросается к девочке, словно к павшей героине на поле боя.
  Они вдвоём помогли Алисе подняться. Лили суетливо осматривала её, заглядывала в лицо, отряхивала колени, пока Петунья молча подняла упавшую сумку и аккуратно держала её, чтобы не мешать.
  - Всё в порядке? - заботливо спросила Лили, заметив багровеющую шишку на лбу девочки.
  - Да... спасибо, - пробормотала Алиса, потирая ушиб. Щёки её пылали, и она выглядела так, будто готова была сквозь землю провалиться.
  - Я... я не всегда такая, - выдавила она. - Просто... последнее время всё валится из рук.
  Петунья еле сдержалась чтобы не добавить 'и с ног'. Но вовремя прикусила язык.
  Лили кивнула с сочувствием, а потом, всё ещё с доброй улыбкой, поинтересовалась:
  - Ты из Хогсмида шла?
  Алиса замерла. На секунду в её глазах мелькнула тень - не испуг, но что-то тревожное, личное. Взгляд дёрнулся, как у оленёнка, замеченного в чаще. Она отвела глаза и кивнула неуверенно:
  - Да... оттуда.
  - Ходила за покупками? Или встречалась с кем-то? - с привычным любопытством поинтересовалась Лили.
  Алиса смущенно замерла.
  - Не совсем, - сказала она после паузы, а потом покраснела. - Ну... почти.
  Петунья, наблюдавшая за ней всё это время с прищуром, заметила, как той стало не по себе. И когда Лили уже открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, она мягко, но ощутимо пихнула сестру локтем в бок.
  - Ай, - возмущённо прошептала Лили, оборачиваясь, но вгляделась в глаза сестры - и замерла. Поняла. Вопросов больше не будет.
  Петунья подала Алисе сумку с лёгкой улыбкой:
  - Держи. Вроде ничего не разбилось.
  Девочка взяла её с благодарностью и прошептала:
  - Спасибо.
  Она еще раз их поблагодарила и поспешила дальше. Девочка шла сосредоточенно, будто теперь уж точно ни за что не оступится.
  Петунья и Лили молча наблюдали, как та удаляется, медленно растворяясь в мягком вечернем свете. Алиса шла сосредоточенно, почти по-военному чётко, но... не успела пройти и десяти шагов, как нога её неуклюже запуталась в подоле мантии. Одно неверное движение - и она снова тяжело опустилась на землю, глухо чиркнув о дорожный гравий. На этот раз причиной падения оказался собственная мантия, неуклюже зацепившаяся за туфлю.
  Девочки переглянулись. Молчание длилось всего миг.
  - Кажется, её стоит проводить, - выдохнула Петунья.
  - Да.., - протянула Лили с сочувственным выражением лица. - Русалок в другой раз подкараулим.
  Они почти одновременно двинулись вперёд.
  Алиса в это время уже пыталась подняться самостоятельно - сжав зубы, потирая ушибленное колено и выискивая глазами упавшую сумку. Но прежде чем она успела как следует встать, девочки подхватили её с двух сторон, уверенно, но бережно. Петунья удерживала её за локоть, а Лили мягко придерживала за спину.
  - Осторожнее, - спокойно проговорила Петунья, отряхивая сухие листья с её мантии.
  Лили тем временем подняла упавшую сумку.
  - Мы, пожалуй, тебя проводим, - сказала Петунья спокойно, но с тем тоном, который не оставлял места возражениям.
  - Да вы что... Не надо... я нормально... - забормотала Алиса, краснея. Но потом выдохнула и, слегка сникнув, добавила: - Хотя... пожалуй, правда. Что-то у меня совсем сил нет.
  - Вот и отлично, - кивнула Лили с одобрением, снова подхватывая её под руку. - Пойдём, пока ещё не стемнело.
  Они неспешно тронулись в путь втроём. Вдоль тропинки, по которой час назад шли навстречу озеру, теперь шла процессия - слаженная, хоть и слегка перекошенная в одну сторону из-за разницы в росте девочек.
  К вечеру воздух стал свежее, запах воды и прелой листвы остался за спиной, и дорога к замку, будто чувствуя их возвращение, казалась легче чем до этого.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 71. Девичье сердце
  
  Они шли в сторону замка, и каждый шаг будто подводил черту под этим длинным, странным днём. Лес вокруг редел, стволы становились всё тоньше, просторнее, и между ними уже проступали высокие башни Хогвартса, вырастающие на фоне сероватого неба. Облака лениво тянулись над головой, как перетянутые клочья ваты, и в этой мягкой тишине шаги троицы звучали удивительно глухо.
  Десять секунд молчания - рекорд, достойный занесения в книгу, если рядом Лили.
  - Слушай, а на каком ты курсе? - неожиданно обернулась она к Алисе, которая именно в этот момент старательно перешагивала через выступающий из земли корень. Вид у Алисы был такой сосредоточенный, будто она проходила испытание на выживание.
  Разговор медленно, но верно оживал - они уже официально познакомились возле озера, и теперь общение становилось более свободным.
  - Я на третьем курсе. Тоже Гриффиндор, как видишь, - мягко улыбнулась Алиса, указывая взглядом на красно-золотую нашивку на мантии. Голос её звучал спокойно и приятно. - Я тебя видела в общей гостиной, - добавила она после небольшой паузы с лёгкой застенчивостью.
  Затем её взгляд скользнул в сторону Петуньи.
  - И тебя, Петунья, тоже. Мы иногда были на одних лекциях - когда ты занималась с третьим курсом.
  Петунья моргнула, ощутив, как слегка запылал нос - от смущения. С трудом припоминая лицо Алисы, она всё же кивнула, стараясь не выглядеть грубо.
  - А... ну да. Наверное. Мы, может, и виделись.
  На самом деле, Петунья не могла с уверенностью сказать, что когда-либо всерьёз обращала внимание на Алису. Поток чужих лиц, бесконечные смены аудиторий, постоянные практики и нагрузка- всё это мешало запоминать кого-то конкретно.
  Алиса рассмеялась легко и искренне, без малейшей обиды.
  - Мы точно виделись, - беззаботно махнула она рукой. - Поначалу все удивлялись, кто это такая загадочная девочка, которая мечется между факультетами. Потом просто привыкли.
  В её голосе не было ни насмешки, ни скрытого подтекста - лишь дружелюбие и лёгкая ирония. Было ясно, что Алиса относится к Петунье без предубеждений, совсем не так, как многие из Гриффиндора, которым зелёный галстук казался чуть ли не знаком тёмной магии.
  Петунья слегка улыбнулась в знак благодарности за это ненавязчивое принятие, но прежде чем успела почувствовать неловкость снова, Алиса вдруг весело добавила:
  - Я тебя ещё в лазарете видела.
  Петунья тут же оживилась, ухватившись за возможность показать, что хоть что-то она запомнила:
  - Точно! А как твоя нога? Ты ведь утром упала с лестницы, верно?
  Алиса довольно ответила.
  - О, да, уже почти всё прошло! - Она рассмеялась, слегка махнув рукой. - Мадам Крейн - волшебница, в прямом смысле. Полежала чуть-чуть, и как новенькая. Словно падения и не было.
  Петунья согласно закивала. Её тоже довольно быстро поставили на ноги - уже на второй день она чувствовала себя хорошо и толком не понимала, зачем её оставили в лазарете на все десять дней.
  Вот что значит хорошие специалисты.
  Да и другие ученики надолго там не задерживались - мадам Крейн с мадам Помфри умели работать быстро и точно. Ставили на ноги, казалось, одним прикосновением.
  - Ты часто попадаешь в лазарет? - Лили с любопытством повернулась к Алисе, когда та снова осторожно преодолевала очередное препятствие на тропе. - Ты вроде говорила, что в последнее время всё время падаешь и попадаешь в переделки. Звучит подозрительно знакомо.
  Алиса вскинула брови и с лёгким удивлением взглянула на Лили:
  - Ты тоже постоянно влипаешь в неприятности?
  - Не совсем я, - Лили сдерживала улыбку и многозначительно перевела взгляд на сестру. - Но я знаю одного человека, который этим славится.
  Петунья тут же закатила глаза, выражая всю ту вселенскую степень раздражения, на которую только способна старшая сестра.
  Я, конечно, бываю неуклюжей... иногда. Но до степени Алисы мне ещё карабкаться и карабкаться, - с лёгким сарказмом подумала она, но вслух говорить не стала.
  Алиса наблюдала за их молчаливым обменом и улыбнулась снова - уже не застенчиво. В этих двух было что-то такое настоящее, живое и простое, что ей стало легко и уютно в их обществе.
  - Если честно, - тихо вздохнула она, словно доверяя тайну, - я сама заметила, что в этом году стала какой-то особенно неуклюжей. Раньше такого не было. А теперь... то зацеплюсь за перила, то задену полку плечом, то уроню зелье - и всё вокруг в дыму. Как будто сама себе под ноги расставляю ловушки.
  Лили с интересом пригляделась, слегка склонив голову.
  - Может, просто устаёшь? - задумчиво протянула Лили, вглядываясь в её лицо. - Больше учишься, берёшь на себя слишком много? Или, может, проводишь всё время в библиотеке? - Она лукаво глянула на Петунью. - У нас тут есть одна фанатка книжной пыли..
  Петунья фыркнула, слегка покачав головой, но возражать не стала. В конце концов, Лили не сильно преувеличивала - она действительно перегружала себя. Доводила до изнеможения, пытаясь угнаться за всеми программами сразу, пока не рухнула в прямом смысле.
  - Я?.. - Алиса даже застыла от такой версии, а потом неловко хмыкнула. - Вообще-то нет. Я терпеть не могу библиотеку. Там... слишком тихо. Душно. И пахнет, как в аптеке.
  - Понимаю, - покивала Лили, слегка закусив губу, будто взвешивая в уме следующую догадку. - А может... ты просто витаешь в облаках? - Она вскинула брови. - Мыслишь о чём-то другом, отвлекаешься, вот и натыкаешься на полки и лестницы?
  Она вдруг распахнула глаза, будто ей в голову пришла по-настоящему безумная, но гениальная мысль, и выдохнула с притворным ужасом:
  - Или... это проклятие?!
  Обе девочки тут же повернулись к младшей - та замерла на ходу, медленно подняла плечи, скривила лицо в ужасающую гримасу и со страшной серьёзностью уставилась на Алису.
  Алиса прыснула от смеха.
  - По правде говоря, я уже проверялась у профессора Ревенстоуна, - с самым серьёзным видом произнесла Алиса.
  Она вздохнула и пожала плечами.
  - Он сказал, что проклятия нет. Увы. Так что всё дело, видимо, просто во... мне.
  Девочки дружно выдохнули и лишь сказали что хорошо, что дело оказалось не в проклятьие.
  Алиса ещё немного помолчала... и внезапно покраснела - так ярко и стремительно, что уши вспыхнули алым, будто кто-то приложил к ним горячий чайник.
  Лили с Петуньей переглянулись - коротко, вопросительно - и, не сговариваясь, замедлили шаг.
  Алиса чуть опустила голову, её пальцы начали нервно теребить край мантии, а глаза упрямо уставились на тропинку, как будто среди гравия и корней она искала слова.
  - А может... - пробормотала она едва слышно, голос сорвался и ей пришлось сделать глубокий вдох, прежде чем продолжить. - может, всё это из-за того, что я... ну...могла .. влюбиться?
  Обе сестры остановились, как вкопанные.
  Петунья моргнула, глядя на неё почти с благоговейным изумлением. Влюблённость? Настоящая? Как в книгах?
  Она мысленно порылась в собственных воспоминаниях: за плечами - пара потрёпанных волшебных брошюр из библиотеки для юных ведьм, где шли советы вроде 'как распознать симпатию по походке и выражению глаз.' и 'зелье приворота - это не стыдно, если без побочных эффектов'.
  А ещё она прочитала один сентиментальный роман, в котором главная героиня рыдала под дождём, падала в обморок после каждого поцелуя и писала дневник на триста страниц.
  Но самой... влюбляться? Да ещё чтобы встречаться? У неё на это ни времени, ни душевных ресурсов не оставалось. Всё уходило на учёбу, магию, и внутренние бои с самой собой.
  Лили в этот момент тоже заметно притихла. Любовные разговоры были для неё из разряда раздражающих тем. Особенно после бесконечных подначек от соседских мальчишек - кто-то дёргал за волосы, кто-то устраивал драки 'ради внимания', кто-то кричал глупости через забор.
  Даже удивительно, как ей вообще удалось подружиться с мальчиком. Северус, конечно, был исключением, но и он скорее напоминал напарника и друга, чем объект для сердечных дел.
  Магия - это да, интересно. Зелья - пожалуйста. А вот вся эта суета со вздохами под луной и шёпотом в коридорах вызывала у неё скорее иронию, чем восторг.
  И всё же признание Алисы не пробудило в них раздражения. Напротив - в Лили и Петунье вспыхнуло неожиданное, почти детское любопытство.
  - А ты... точно? - осторожно спросила Лили, словно подбирая слова.
  - Я не знаю! - мучительно простонала Алиса и спрятала раскрасневшееся лицо в ладонях. - Честное слово, не понимаю, что со мной происходит. Всё валится из рук, голова кружится, спать не могу, а сердце... оно буквально выпрыгивает из груди!
  Лили, на миг задумавшись, медленно произнесла с абсолютно серьёзным лицом:
  - Знаешь, больше похоже на отравление.
  - Скорее на любовное - сдержанно хмыкнула Петунья, уголки её губ дрогнули в лёгкой улыбке.
  Алиса чуть вскинула голову, на щеках всё ещё пылал румянец, но глаза уже поблёскивали. Она вздохнула и, немного неуверенно, спросила:
  - А как вообще понять? Ну... точно ли это оно? И... взаимно ли это?
  Девочки растерянно переглянулись.
  Ответа у них не было. Ни теории, ни практики. Даже намёка на опыт. Они зашаркали подошвами по гравию тропинки, будто это движение поможет нащупать хоть какое-то объяснение. Петунья сцепила руки за спиной, Лили уставилась в небо.
  - Ну... бывает такое... - пробормотала Лили, как будто вспоминала чужие истории.
  - Мне рассказывали..угу, - с важным видом подтвердила Петунья, стараясь, чтобы голос звучал опытнее, чем было на самом деле. Но её 'угу' прозвучало так, будто она впервые слышала слово 'влюблённость' и вообще рассчитывала дожить до старости, не касаясь этой темы.
  Впрочем, Алиса вдруг прыснула от смеха.
  Это был тёплый, освобождающий смех. Кажется, ей стало легче. Никто ее не осудил. Никто не смотрит на нее свысока, как например ее соседки, у которых уже было по парню.
  - Ну вот... - сказала она сквозь смешок. - Значит, не я одна в этом ничего не смыслю.
  Девочки переглянулись и рассмеялись вместе с ней.
  Любопытство Лили, однако, не утихало. Она слегка подалась вперёд, уже на вдохе, чтобы вывалить десяток вопросов, но наткнулась на выразительный взгляд сестры. Та молча подняла бровь, посылая сестре немой укол благоразумия.
  Лили зависла, помедлила, а потом с едва заметной неловкостью выдавила:
  - Эм... ничего, если я поинтересуюсь?
  Словно эта фраза каким-то чудом должна была сгладить всю назойливость расспросов. Но она, разумеется, не сгладила.
  - Ну... как вы познакомились? - Лили уже не могла остановиться. - Он с нашего факультета? А ты... ты сразу поняла, что влюбилась? Или это потом пришло?
  Алиса смутилась, потупила взгляд, но всё же ответила:
  - Мы познакомились в начале этого года. Я не уверена... Просто всё как-то изменилось, - пробормотала Алиса, поигрывая подолом мантии. - Может, это из-за него я такая невнимательная стала. Как будто всё время витаю в облаках.
  Девочки внимательно слушали.
  Алиса продолжила:
  - Он... - начала она и запнулась. - Он просто оказался рядом. Когда было плохо. Не стал смеяться, не убежал, не отвернулся. Выслушал. Поддержал. Это... - она пожала плечами, - это многое значило. Я почувствовала, что с ним легче. Как будто не одна. Как будто можно дышать свободнее.
  И на этих словах её губы дрогнули в мягкой улыбке.
  - Он с нашего факультета? - поинтересовалась Лили.
  Алиса вздрогнула - вопрос был простым, но почему-то застал её врасплох.
  Вместо ответа она резко махнула рукой в сторону замка, который уже виднелся совсем недалеко, и с преувеличенной радостью в голосе воскликнула:
  - О! Мы почти пришли! - возглас её прозвучал на октаву выше, чем нужно, и уж точно на полтона неестественнее. - Надо поторопиться! А то на ужин опоздаем!
  При слове 'ужин' у Лили и Петуньи синхронно заурчало в животах - с таким единодушием, будто их желудки заранее сговорились.
  Петунья смущённо кашлянула и ускорила шаг. Лили хихикнула и посеменила за ней.
  ***
  Когда девочки пересекли порог замка, Хогвартс уже наполнялся вечерним оживлением: по коридорам доносился гул голосов, с верхних этажей спускались ученики, а из-за приоткрытых дверей Большого зала несло ароматами запечённой тыквы, свежего хлеба и яблочного пирога.
  До конца ужина оставались считаные минуты, но они ещё успевали - пусть и в числе последних. Разделившись у входа, Лили и Алиса направились к столу Гриффиндора, а Петунья, кивнув им на прощание, свернула к своему.
  Присев, она едва сдержалась, чтобы не застонать от удовольствия. Больничная стряпня - вся эта серая овсянка, бульоны без намёка на соль и загадочные злаковые запеканки - отступили в прошлое. Перед ней теперь возвышалось настоящее пиршество: мясо, тёплая запеканка, хлеб с тыквенным маслом... но её взгляд сразу приклеился к яблочному пирогу.
  Он был совершенен. Золотистая корочка блестела в свете свечей, из-под которой пробивался тонкий аромат теплых печёных яблок и корицы. Пар шел над ним, будто звал: съешь меня прямо сейчас. Петунья не стала спорить. Она схватила сразу два куска - один в правую руку, другой в левую, - как будто опасалась, что кто-то может попытаться выхватить их прямо из-под носа.
  И вдруг - Пш-шух!
  С лёгкой вспышкой прямо перед ней на столе материализовалась целая россыпь сладостей. Мороженое с карамельными завитками, шоколадки в пёстрых обёртках, леденцы, ириски, лимонные дольки... И почему-то - брюссельская капуста. Парочка кругляшков катилась по скатерти, будто знала, что ей тут вообще не место.
  Девочка застыла.
  Голова медленно поднялась, взгляд метнулся по сторонам - у других ничего подобного не случилось. Стол уже почти пустел: ученики лениво доедали остатки, перекидывались короткими фразами, кто-то зевал. Никто не обратил внимания на маленькое чудо, произошедшее перед ней.
  Но когда она подняла глаза выше - к преподавательскому столу - всё стало ясно.
  Там, как ни в чём не бывало, сидели несколько знакомых ей учителей. Один поднёс кружку к губам, другой, не отрываясь от беседы, бросил ей лёгкое 'приветственное' подмигивание. Кто-то махнул рукой, кто-то просто тепло улыбнулся. И тогда она догадалась.
  Это было от них.
  Мадам Стебль, например, смотрела на неё с самым невозмутимым видом, но перед ней красовался здоровенный кочан капусты. Петунья метнула на него взгляд - потом на ту самую капусту у себя. Совпадение? Вряд ли. А лимонные дольки... Петунья скосила глаза на Дамблдора. Он смотрел на неё спокойно, внимательно. И его улыбка была такой - мягкой, но немного тревожной, словно он всё ещё размышлял, как она себя чувствует.
  Щёки Петуньи вспыхнули, как у Алисы несколькими минутами ранее. Она неловко кивнула в сторону преподавательского стола - сразу всем, потому что не знала, кто именно был 'инициатором'. Наверное, они все. Кто-то из доброты. Кто-то - чтобы подбодрить. Кто-то - просто потому, что мог.
  Петунья поспешно откусила пирог. Слишком большой кусок. Чуть не подавилась. Захлебнулась сладостью и корицей. Великолепно...
  Пока никто не смотрел - или, по крайней мере, она так надеялась, - она украдкой начала распихивать угощения по карманам мантии. Ириски - в левый. Шоколадку - в правый. Лимонные дольки - тоже туда, хотя они немного липли к пальцам и их пришлось завернуть в салфетку. Остатки мороженого, увы, пришлось оставить - оно уже начинало грустно подтаивать.
  Даже капусту, на всякий случай, она аккуратно завернула в салфетку и сунула в карман мантии. А вдруг профессор Стебель потом спросит, как ей ее вкус...
  Быстро доев и лишь краем глаза глянув на оставшиеся угощения, Петунья встала из-за стола, едва не задев локтем соседку. Та что-то пробормотала, но Петунья не услышала - её внимание уже скользнуло к другому столу.
  Лили и их новая знакомая Алиса всё ещё оживлённо болтали у гриффиндорского стола. Петунья махнула им на прощание и поспешила покинуть Большой зал - к счастью, никто не преградил ей путь, не окликал, не задал вопросов. Она стремительно миновала коридоры, словно боялась, что кто-то может снова втянуть её в разговор, в дело, в какое-нибудь приключение - а ведь она мечтала только об одном: лечь в постель и, наконец, выдохнуть.
  День выдался... долгим. Точнее - бесконечным. Выписка, Люциус, прогулка, дерево, мантии, ветки, щиты, Лили, ужин, сладости - всего было через край. И всё это - на фоне внутренней тревоги: ведь завтра начнётся учеба.
  Завтра - её первый день настоящего второго курса. Не временные занятия с третьекурсниками, не догоняющая программа, не попытки вписаться в расписание чужих групп. Завтра - её место, её класс, её однокурсники. Мысль эта будоражила: было и тревожно, и интересно.
  Вернувшись в свою комнату, Петунья скользнула взглядом по стопке учебников, аккуратно сложенных у кровати. Казалось бы, вот он - шанс подготовиться, заглянуть в завтрашний день с уверенностью... Но нет. Сегодня - нет. Учебники остались лежать в стороне, как будто она их не заметила.
  Комната была пуста. Вивьен, как обычно, не было в комнате. Петунья и не ждала. Её соседка вела образ жизни таинственный, свободный и весьма... нестабильный. Она могла сейчас быть где угодно -в каких-нибудь подземельях, на крыше башни, в своей бездонной сумке или в дупле какого-нибудь дерева. Только не в кровати. Там Вивьен бывала редко.
  С тихим вздохом она улеглась, завернулась в одеяло с головой, уткнулась в подушку и буквально утонула в ней. Уснула она почти мгновенно - так сладко, как спит только тот, кто пережил покушение дерева, съел пирог и спрятал шоколадку в карман мантии.
  ***
  Утром Петунья проснулась и первым делом наткнулась взглядом на Вивьен, мирно посапывающую на кровати... в сапогах. Девочка лежала лицом вниз, раскинув руки и одну ногу так, словно кто-то специально разложил её на покрывале. Петунья приподнялась на локте, внимательно осмотрела последствия ночного возвращения соседки и только тяжело вздохнула.
  По ковру, причудливо извиваясь, тянулись подсохшие грязевые следы. От двери - к шкафу, от шкафа - к кровати. Они были такими чёткими, словно Вивьен специально танцевала посреди комнаты в мокрых сапогах, чтобы оставить особенно впечатляющие отпечатки.
  - Ну как можно так... - с тихим отчаянием пробормотала девочка , но почти тут же покорно взмахнула палочкой прямо из постели. Простое заклинание, чуть заметная вспышка - и грязь исчезла, будто её и не было никогда.
  Её взгляд скользнул к окну, за которым уже сновали туда-сюда серебристые рыбки. Она заметила, как несколько особенно любопытных существ собрались перед самым стеклом, с явным интересом разглядывая мирно сопящую соседку. Петунья даже усмехнулась. Вивьен, сама того не зная, стала объектом пристального внимания обитателей Чёрного озера - и теперь рыбки изучали её с тем же любопытством, с каким первокурсники обычно изучают портреты на стенах замка.
  Решив не задерживаться в комнате, девочка быстро вскочила с кровати, схватила сумку и поспешила на
  первый урок второго курса. Сердце билось чуть быстрее, чем хотелось бы - внутри шевелилась тревога: Как воспримут? Не будут ли смотреть косо? А вдруг... вдруг она совершила ошибку?
  Класс встретил её тепло. Несколько однокурсников приветливо кивнули, кто-то даже негромко бросил 'привет'. Это было больше, чем она ожидала.
  Петунья быстро нашла свободное место и опустилась рядом с девочкой с аккуратным светлым каре - кажется, Анной. Та лишь коротко улыбнулась, спокойно и естественно придвинув к ней учебник, будто они всегда так и сидели вместе.
  Занятие у профессора МакГонагалл прошло почти обыденно. Сама МакГонагалл, строгая и точная, как всегда, вела урок с непроницаемым выражением лица, будто ничего особенного не произошло. Петунья украдкой наблюдала за ней, пытаясь уловить хотя бы тень упрёка или разочарования, но напрасно. Более того - в конце занятия профессор, проходя мимо, мягко похлопала её по плечу и негромко бросила:
  - Хорошо справились, мисс Эванс. Продолжайте в том же духе.
  Эти простые слова наполнили её тёплым волнением, и внутри будто расцвёл маленький, очень робкий, но такой нужный цветок уверенности.
  Следующим был урок астрономии. Шагая вверх по винтовой лестнице башни, Петунья вдруг ощутила особый ритм Хогвартса - неспешный, размеренный, словно сам замок, шепча древними камнями, мягко задавал темп. Было неожиданно приятно идти плечом к плечу с однокурсниками, не пытаясь догнать чужие группы и чужое расписание, просто чувствовать себя частью общего потока.
  Астрономия прошла на удивление легко. Даже некоторые когтевранцы, с которыми они делили этот урок, приветливо махнули ей рукой. Петунья кивнула в ответ, не очень уверенная в том, кто именно с ней здоровается, но стараясь выглядеть так, будто прекрасно всех узнала.
  Из-за её прежнего расписания почти все ученики вплоть до третьего курса знали её в лицо, а вот она сама - почти никого. Разве что пару слизеринцев, с которыми регулярно пересекалась в общей гостиной.
  Из-за этого Петунья порой чувствовала себя неловко.
  К обеду Петунья чувствовала себя уже почти в своей тарелке. За длинным столом Слизерина ей не дали остаться одной: рядом устроились двое однокурсников, которые негромко переговаривались о чём-то нейтральном - вроде домашней работы или последней игры в квиддич. Петунья не слушала, только иногда улыбалась краем губ, поглощая кусок горячего картофельного пирога.
  Но взгляд её всё время невольно возвращался на противоположный конец стола - туда, где сидел Северус. Он, как обычно, находился в обществе Люциуса. Тот что-то тихо рассказывал, выразительно жестикулируя узкими, ухоженными пальцами, а Северус внимательно слушал, чуть заметно кивая.
  Петунья ощутила, как что-то неприятно шевельнулось в душе. Теперь она не могла смотреть на Люциуса как прежде. Когда-то - пусть и не хотелось этого признавать, пусть даже и втайне от себя самой - она восхищалась им. Умный, красивый, сдержанный, всегда собранный староста с аристократическими манерами, будто сошедший со страниц старинной книги о благородных героях. Он был образцовым, почти идеальным - никогда не терял самообладания, всегда точно знал, что и как нужно сказать. И, разумеется, тот случай, когда он заступился за неё, оставил в душе Петуньи тёплый, благодарный отблеск симпатии.
  Теперь же, глядя на его отточенный профиль, гладкие, платиновые волосы, на то, как ровно он держал плечи и как холодно блестели его глаза, она не могла отделаться от ощущения неестественности. Глянцевое покрытие, под которым таилось нечто ядовитое и злое. Перед глазами снова мелькнул тот самый эпизод - пинок беззащитного существа, презрительный голос, насмешки и унижение за спиной...
  Она с трудом сдерживала раздражение, заставляя себя не сверлить Люциуса слишком откровенным взглядом. Он ведь даже не знает, что она всё видела. Или знает? По спине Петуньи вдруг пробежал холодок.
  Северус, напротив, казался прежним - замкнутым, слегка мрачным и вечно задумчивым. Она смотрела на него вопросительно, пытаясь понять, что их связывает. Только ли зелья? Или есть нечто большее, глубже и опаснее?
  Зелья взамен на что? Деньги? Защиту? Влияние?
  Она хотела знать, но Северус, как обычно, был непроницаем.
  Петунья снова посмотрела на мальчиков через стол. Их головы были склонены друг к другу, Люциус говорил почти не шевеля губами, Северус едва заметно кивал. Кто-то другой и вовсе не заметил бы, что происходит беседа. 'Вот бы уметь читать по губам, как Лили', - подумала Петунья с завистью. Эта способность не раз их выручала, когда они в детстве выслеживали магов среди соседей.
  Может, стоит попросить её научить? Или хотя бы попробовать самой? Кто знает, сколько секретов таится в этом замке, пока ты ешь свой пирог и думаешь, что всё тихо и спокойно.
  ***
  После обеда, когда желудок был полон, а душа просила лишь отдыха, Петунья горестно вздохнула, увидев в расписании ненавистное слово: 'Квиддич'. Она даже почувствовала, как напряглась спина, будто тело заранее ожидало мучений и травм.
  Когда урок начался, девочка наконец оторвалась от земли. Ей с трудом удалось подняться всего метров на пять - и то ценой огромных усилий и отчаянной концентрации. Она сжала ручку метлы ногами с такой силой, будто от этого зависела её жизнь... хотя, по правде говоря, так оно и было.
  Метла слегка дрожала, отражая внутренний трепет самой Петуньи. Зависнув в воздухе, она тут же отлетела ближе к краю поля - подальше от хаоса и порывов ветра, надеясь, что ни один из стремительно пролетающих мимо учеников не собьёт её случайно или специально.
  Остальные, казалось, совершенно не думали о безопасности - ни своей, ни чужой. Вокруг творилось нечто невообразимое: гриффиндорцы и слизеринцы носились по небу, как в безумной гонке, орали, смеялись, перекрикивались. Мётлы со свистом прорезали воздух, поднимая вихри пыли, которые, словно маленькие торнадо, плясали над полем.
  Петунья судорожно вцепилась в ручку метлы. Пальцы уже онемели от напряжения, костяшки побелели. В какой-то момент мимо неё промчался гриффиндорец - настолько близко, что она рефлекторно пригнулась, чуть не потеряв равновесие. Сердце ухнуло куда-то в район пяток и замерло там с глухим стуком.
  - Осторожнее! - жалобно проговорила она, но ветер тут же унёс её голос прочь, туда, где никто его не услышит.
  Мадам Трюк - стремительная и неугомонная, как птица, - носилась между учениками, контролируя их высоту, угол наклона и едва ли не чистоту помыслов. Её взгляд тут же остановился на Петунье, которая отчаянно старалась слиться с фоном, притворяясь, что метла под ней - всего лишь неудобный стул, а не средство передвижения.
  - Эванс, давай сквозь кольцо! - бодро махнула преподавательница рукой вверх, туда, где над полем болталось одно из тренировочных колец.
  Петунья с опаской задрала голову и прищурилась, оценивая высоту. Десять метров, никак не меньше. У неё даже ладони вспотели от одной этой мысли.
  - Не хочу, - выдохнула она почти неслышно, но достаточно отчётливо, чтобы мадам Трюк услышала.
  Преподавательница, впрочем, не выглядела удивлённой. Только чуть вздохнула и, приблизившись, уже мягче сказала:
  - Не бойся. Я рядом, подстрахую, если что.
  Но страх подстраховкой не вылечишь. Петунья снова с тревогой взглянула вверх: ученики кружились там, как мотыльки вокруг лампы, сталкивались, едва не сбивали друг друга метлами, хохотали и визжали. Как вообще можно летать в этом хаосе и не бояться?
  Мадам Трюк упорно уговаривала её весь оставшийся урок: подбадривала, успокаивала, приводила в пример других учеников - но максимум, чего она добилась, так это того, что девочка поднялась ещё сантиметров на пятьдесят выше обычного. Безусловно, чудо. Только совсем не то, на которое рассчитывала преподавательница.
  Под конец занятия мадам Трюк тяжело вздохнула, словно смиряясь с неизбежным, и чуть улыбнувшись, произнесла:
  - Ну что ж, хоть что-то. На сегодня достаточно.
  Петунья с облегчением приземлилась, чувствуя, как жизнь постепенно возвращается в её тело с каждым уверенным шагом по земле. Она первой поспешила уйти с поля, будто боялась, что её могут заставить повторить этот подвиг ещё раз.
  Вернувшись в комнату, Петунья быстро скинула мантию и поспешила в ванную, с наслаждением смывая с себя грязь, пот и напряжение урока квиддича. Тёплая вода смыла не только усталость, но и тревогу, и она, вернувшись в комнату, на мгновение присела на кровать, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Вивьен куда-то исчезла, что, впрочем, было вполне ожидаемо.
  Время поджимало - вскоре нужно было идти в лазарет за зельем, - но сначала кое-что важное. Она достала из тумбочки тетрадь и положила её перед собой на кровать. Не учебник, не домашнее задание - её собственная тетрадь наблюдений. На первой странице аккуратным почерком был выведен заголовок: 'Магическая нагрузка: наблюдения и анализ'.
  Сегодня она старалась особенно. Каждое заклинание она пыталась почувствовать изнутри, проследить, сколько именно сил уходит на тот или иной магический импульс. Это было сложно - различать внутренние колебания, понимать, когда слишком много, а когда - в самый раз. Но она твёрдо верила: если повторять снова и снова, если быть внимательной и честной, если записывать каждое ощущение - она сможет научиться контролировать магию. Наконец-то это казалось возможным.
  Она осторожно начала делать записи, пытаясь вспомнить, сколько усилий уходило на каждое заклинание. Получалось не совсем чётко - в памяти оставались только смутные, интуитивные ощущения. 'Тут было сложно...', 'здесь почти не заметила...'. Но даже это было лучше, чем ничего.
  Вскоре она перешла к составлению списка всех заклинаний, которые уже знала. Когда закончила, удивлённо оглядела страницу и даже приподняла брови.
  - Странно... - прошептала она с лёгким недоверием. - Неужели я правда их столько знаю?
  Но в глубине души Петунья прекрасно понимала: уверенно, без запинки и дрожи в голосе, она могла произносить всего четыре заклинания.
  Заклинание Иглы - самое первое, выученное вместе с Кингсли в то волшебное утро, когда магия казалась простой и понятной.
  Чистящее заклинание - не по желанию, а по суровой необходимости, с такой-то соседкой.
  И, конечно, Люмос и Нокс - заклинания, которые идеально подходили, чтобы включать и выключать свет, не вылезая из кровати.
  Остальные... требовали тренировки. Но даже то, что она уже успела выучить, было больше, чем она могла себе представить всего месяц назад.
  С этим ободряющим открытием она взялась за домашнюю работу. К её удивлению, уроки заняли совсем мало времени. Всё складывалось само собой: ответы приходили легко, без напряжения. Когда она отложила перо, за окном уже полыхал закат, и часы с тихим укором показывали, что пора идти за зельем в лечебное крыло.
  Петунья быстро собрала книги, набросила на плечи мантию и выскользнула в коридор. Хогвартс медленно погружался в уютные вечерние тени. Студенты расходились кто куда - кто в библиотеку, кто на прогулку, кто в гостиную, - и только мерцающие факелы в нишах отбрасывали золотистые блики на стены, словно провожая уходящий день.
  Она неспешно шагала по коридору, слушая свои шаги по каменному полу, когда в одной из арок мелькнула знакомая пушистая тень. Петунья остановилась, всматриваясь в полумрак.
  - Тучка?.. - удивлённо прошептала она, приподняв брови.
  Из тёмного прохода, гордо крадучись, появилась кошка. Жёлтые глаза блеснули в отблеске факела, а морда, полная привычного превосходства и вселенской скуки, с безразличием повернулась к девочке.
  Это действительно была любимица Лили - Тучка собственной персоной.
  Петунья улыбнулась и помахала ей. Кошка лениво махнула хвостом, будто нехотя поздоровавшись, и пошла дальше - мягко, грациозно, с видом истинной хозяйки замка.
  - Ну да, конечно, у тебя там важные дела, - пробормотала Петунья с лёгкой иронией.
  Кошка, словно услышав её, тихонько фыркнула и исчезла за поворотом, явно не собираясь оправдываться.
  Когда девочка, наконец, добралась до лечебного крыла, её встретила уже знакомая, почти родная картина. Койки были забиты под завязку, воздух наполняли жалобы, стоны и громкие обсуждения чьих-то подвигов. В проходах царила оживлённая суета: кто-то демонстративно держался за перевязанную руку, другой страдалец со стоном прижимал ко лбу компресс, а один мальчишка с ногой, намертво замотанной бинтами, пытался подняться с кровати, явно намереваясь устроить разборку прямо здесь, в медпункте.
  Петунья невольно вздрогнула, когда мимо промчался растрёпанный игрок Когтеврана с повязкой на голове и совершенно босой. Его тут же настигла мадам Помфри и решительным движением уложила обратно на койку, отчётливо произнеся что-то вроде 'ещё раз встанешь - привяжу'. Судя по её лицу, это вовсе не было пустой угрозой.
  - Балаган какой-то... - тихо сказала Петунья себе под нос.
  Впрочем, она уже перестала удивляться. Очевидно, перед её приходом состоялась очередная ожесточённая драка на квиддичном поле - теперь половина лазарета красовалась в бинтах и гипсе.
  Особенно шумно было возле одной из кроватей, где кучкой сгрудились девочки. Они окружили какого-то игрока - судя по всему, героя дня, судя по тому, как восторженно блестели их глаза и звучали приглушённые голоса:
  - Боже, как ужасно! Он точно не сломал ногу?..
  - Такой храбрый, такой отважный...
  Петунья с трудом подавила желание закатить глаза и ловко проскользнула мимо этой восхищённой толпы вглубь лечебного крыла - к небольшому столику у окна, где обычно собирались мадам Крейн, мадам Помфри и она сама, устраивая душевные чаепития. Столик был пуст, на нём остались только пустые чашки и крошки от печенья, напоминавшие о спокойствии, которого сейчас так не хватало.
  Она видела, как мадам Помфри с пылающими глазами носилась от одной койки к другой, на ходу отдавая чёткие указания. Мадам Крейн, чуть менее эмоциональная, но не менее сосредоточенная, тоже была занята пациентами.
  Петунья осторожно притихла в сторонке, не решаясь привлекать к себе внимание - сейчас это было бы неуместно. Её зелье наверняка уже было готово, но стоило просто подождать, пока хоть кто-нибудь освободится. Её взгляд упал на маленькую раковину в углу, и она решила хотя бы помыть руки, чтобы занять себя делом.
  Но долго оставаться незамеченной не получилось.
  - О, девочка моя! - раздался знакомый голос мадам Крейн, который перекрыл шум зала, словно гонг. - Проходи скорее, помоги мне. А вы все - брысь отсюда!
  Широким жестом, как Моисей, раздвигающий воды Красного моря, она буквально развела в стороны толпу девочек, которые с испуганным писком отскочили кто куда, переглядываясь и нервно бормоча.
  Петунья не заставила себя долго ждать. В таких ситуациях она уже усвоила одно простое правило - никакой медлительности и жеманства, иначе мадам Крейн этого точно не оценит. Сделав глубокий вдох, она быстро шагнула вперёд, готовая помочь.
  Мадам Крейн стояла возле кушетки, склонившись над мальчиком, чьё лицо было бледным и неподвижным, словно кто-то выточил его из куска белого мела. Глаза его были плотно закрыты, и он явно не осознавал происходящего.
  Когда Петунья подошла ближе, мадам Крейн как раз аккуратно отводила в сторону простыню, прикрывавшую вторую ногу мальчика. И Петунья увидела её - белую, острую, торчащую наружу кость. Кожа, разодранная и бледная, как испорченный пергамент, слегка подрагивала в такт его слабому пульсу. Узкая струйка крови медленно стекала по щиколотке, пачкая край простыни ярко-алым пятном.
  - Ой!.. - внезапно раздался сбоку испуганный писк.
  Петунья резко повернула голову, ожидая увидеть одну из девочек, но те тоже были удивлены не меньше неё. Все взгляды теперь устремились на мальчишку с перебинтованным большим пальцем на правой руке. Он явно не ожидал такого внимания, и его щёки моментально вспыхнули краской. Он неловко потупился и попытался раствориться в толпе, ускользнуть, словно его здесь вообще не было.
  А девочки вокруг, смотря на рану словно почувствовав команду, синхронно отступили назад. Одна и вовсе развернулась, зажмурив глаза с таким выражением ужаса, будто надеялась: если не видеть, то и раны никакой нет.
  Петунья отвлеклась на эту сцену лишь на мгновение, затем вопросительно взглянула на мадам Крейн.
  - Поможешь? - спокойно спросила та, кивая в сторону страшной раны. - Помона сейчас занята.
  Петунья сглотнула, чувствуя, как напряжение медленно нарастает внутри. Приятного в этой картине было мало. Но за десять дней, проведённых в лазарете, она повидала и не такое. В памяти ещё свежо стояли картины обожжённых рук, залитых зельем глаз, пальцев, превращённых в щупальца, и даже мальчика, чья голова напоминала раздувшуюся до невероятных размеров тыкву. На этом фоне обычный открытый перелом казался уже чуть ли не обыденным явлением.
  Она просто коротко кивнула.
  Мадам Крейн будто ждала именно этого подтверждения.
  - Вот так, держи, - быстро велела она, сунув в руки Петунье свёрнутый бинт. - Прижми здесь, чтоб кровь слишком сильно не шла. Скоро Помона принесёт регенерирующее зелье. Только не дрожи, девочка. Он уже без сознания, жалость ему не нужна - нужна помощь.
  - Да, мадам, - тихо и твёрдо ответила Петунья.
  Она крепко прижала ткань к ране, сразу почувствовав, как через материю передаётся тепло чужой крови. Странно, но рука её совершенно не дрожала. Брови слегка сошлись на переносице, взгляд стал собранным, серьёзным, сосредоточенным - таким же, каким бывал обычно у самой мадам Крейн, когда она лечила пациентов.
  Мадам Крейн, словно не замечая посторонних взглядов, спокойно достала из-за пазухи металлическую фляжку. Почти такую же, как у самой Петуньи - только старше, ободранней, будто повидавшая не одну ночь в лазарете. Не отвлекаясь, она сделала глоток. Лицо её в тот же миг передёрнулось от отвратительного вкуса, и Петунья мгновенно узнала это выражение - такое же кислое и обречённое она наблюдала в зеркале каждый вечер. Судя по всему, это было зелье восстановления.
  Мадам Крейн быстро обтёрла губы тыльной стороной ладони, звонко щёлкнула крышкой и, резко взмахнув пальцами, кинула взгляд на Петунью:
  - Убирай руки.
  Петунья немедленно подчинилась, осторожно отступив к изголовью и вставая так, чтобы не мешать. В это же мгновение мадам Крейн повернулась к пострадавшему с той особой, сосредоточенной суровостью, что появлялась у неё лишь в особенно серьёзные моменты.
  Никаких громких заклинаний, никаких театральных жестов. Только тихое дыхание и тонкая, филигранная работа магии - магии, которая не требовала палочки и лишних слов. Пальцы мадам Крейн двигались легко и уверенно, как у дирижёра, управляющего невидимым оркестром.
  В воздухе засветились едва заметные золотистые нити, похожие на паутинку, которая мерцает в лучах закатного солнца. Женщина мягко провела ладонью над ногой мальчика, и Петунья зачарованно увидела, как кровь на её глазах втянулась обратно в ткани, а разорванные сосуды, артерии и вены начали тянуться друг к другу, плавно срастаясь, словно и не были никогда повреждены.
  Затем очередь дошла до кости. Она дрогнула, сдвинулась, и с громким, болезненным хрустом скрылась обратно под кожей.
  Парень внезапно пришёл в себя и заорал - резко, отчаянно, словно у него из груди вырывали душу.
  Он выгнулся на кушетке, заёрзал в панике и чуть не толкнул мадам Крейн, нарушая её сосредоточенность.
  Петунья не успела даже испугаться - просто молниеносно схватила его за светлые, взлохмаченные волосы и потянула обратно на койку.
  - Стоять! - произнесла она не повышая голоса, но смотря прямо в его широко распахнутые глаза. - Потерпи. Сейчас все закончится.
  Парень замер, ошеломлённо уставившись на неё, будто только сейчас осознал, что с ним происходит. Его дыхание сбилось и дрожало, в глазах мелькала паника, но он больше не двигался. Петунья прижала ладонь к его губам, и мальчик, к своему собственному удивлению, подчинился, будто её слова подействовали на него лучше любого заклинания.
  Где-то на фоне был слышен возмущённый шёпот 'Что она себе позволяет?' от девочек - фанаток пострадавшего героя, недовольных таким бесцеремонным отношением к их кумиру.- но Петунья его даже не услышала.
  Она заворожённо смотрела, как под руками мадам Крейн происходит настоящее чудо: обломки кости возвращались на своё место, плавно стыковались и выравнивались, а кожа постепенно затягивалась, наливалась жизнью и светом, не оставляя даже следов от ран. Через пару минут на месте страшной травмы осталась лишь тонкая розовая полоска новой кожи.
  - Вот и всё, - тихо выдохнула мадам Крейн, вытирая со лба тонкую испарину и устало улыбаясь, словно только что закончила очень долгую и тонкую работу. Затем строго посмотрела на мальчика и добавила: - Придурок ты, конечно. В следующий раз - думай, прежде чем лезть в драку верхом на метле, если ноги тебе дороги.
  Парень что-то невнятно пробормотал, и только после этого Петунья ослабила хватку, отступив на шаг и чувствуя, как пальцы неприятно ноют от напряжения. Она поджала губы и вздохнула, а затем вдруг не удержалась и взглянула на мадам Крейн с таким восхищением, как, наверное, смотрят дети на величайших волшебников.
  Мадам Крейн это заметила. Её глаза чуть потеплели, и она произнесла с короткой, сдержанной, но искренней похвалой:
  - Спасибо, что помогла. Из тебя, девочка, пожалуй, может выйти толк.
  Петунья едва заметно улыбнулась. Это было самое приятное, что она слышала за день.
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 72. Родственные узы
  Мадам Крейн, завершив перевязку, снова обрушила на бедного игрока поток нареканий, строгих, но, как всегда, по делу. Мальчик хмурился, не в силах спорить - с одной стороны от боли, с другой - от стыда. Голос мадам Крейн звучал уверенно, громко и властно, и, словно по волшебству, шум в лазарете начал стихать.
  Петунья растерянно огляделась: ещё недавно здесь бушевала настоящая буря из визжащих девчонок, мечтающих хоть краем глаза взглянуть на любимого игрока. Теперь их словно ветром сдуло.
  - Я их выгнала, - произнесла мадам Помфри, подходя сбоку и протирая руки белоснежной салфеткой. - В таком балагане невозможно работать. То визжат, как банши, то падают в обморок. А от соплей толку никакого.
  Петунья улыбнулась ей и снова перевела взгляд на мадам Крейн. Женщина стояла прямая, сосредоточенная, и казалась не просто ведьмой, а чем-то древним и величественным, словно сама магия в человеческом обличьие. Девочка, не в силах отвести глаз, смотрела на неё с восхищением, граничащим с благоговением.
  Мадам Помфри заметила это и усмехнулась, наклонившись чуть ближе:
  - Удивительная женщина, верно? Возможно, лучший лекарь за последние сто лет.
  Петунья чуть приподняла брови, но мадам Помфри с озорным блеском в глазах добавила:
  - А может, и за прошлые сто тоже.
  - За прошлые? - вырвалось у девочки с удивлением, прежде чем она успела себя сдержать. В голове сразу пронеслось: 'А сколько же ей тогда лет?'
  Женщина легко рассмеялась, читая вопрос по лицу Петуньи, и заговорщически подмигнула ей:
  - Никто не знает. И не узнает, дорогая моя. Это же совершенно невежливо - спрашивать женщину о её возрасте. Но я бы не удивилась, если бы оказалось, что Дамблдор ей в сыновья годится... или, по крайней мере, в ровесники.
  - В сыновья?! - охнула Петунья, глаза её стали размером с галлеоны.
  Директор и так выглядел так, будто лично участвовал во всех значимых событиях за последние двести лет, а уж если он действительно был младше мадам Крейн, что выглядела его моложе... что же ему пришлось пережить? "Всё же работа с детьми способна довести любого", подумала она с сочувствием.
  Тем временем мадам Крейн закончила выговаривать пострадавшему и отступила, уступив место мадам Помфри. Та подошла к пациенту со склянкой в руке. Мальчик, едва взглянув на предложенное лекарство, сразу скривился, как будто ему предложили выпить настойку из жабьих лапок и слизней. Хотя, не исключено, что именно из этих ингредиентов и был сделан эликсир.
  - Пей, - твёрдо произнесла мадам Помфри, вручая ему пузырёк.
  Игрок с выражением глубокой трагедии во взгляде смотрел на жидкость, будто ему в руки дали яд.
  - Ну? - вопросительно приподняла бровь Мадам Помфри.
  - Я... - замялся он, быстро оценивая, удастся ли ему избежать горькой участи.
  Но мадам Помфри, явно предвидя эту реакцию, уже держала наготове внушительный и пугающе блестящий шприц, демонстративно вытянув его перед собой.
  - Либо это, - спокойно повторила она кивнув на зелье, а потом помахивая шприцем в воздухе, добавила, - либо вот это.
  Мальчик побледнел, его взгляд метался между ужасным пузырьком и ещё более ужасным шприцем, словно выбирал между драконом и дементором. Петунья, не выдержав этой сцены, невольно прыснула от смеха, прикрыв рот рукой слишком поздно, чтобы остаться незамеченной. Мальчик тут же повернулся к ней, сверля взглядом - обиженно и оскорбленно.
  Петунья поспешно отвернулась, сделала вид, что это не она, и уставилась на приближающуюся мадам Крейн, вытягиваясь в струнку словно солдат. Та подошла стремительно, словно стараясь не терять ни секунды впустую. Остановившись рядом, она устало взглянула на девочку.
  - Ну что, за зельем пришла? - спросила мадам Крейн буднично, но голос звучал чуть мягче, чем обычно. - Сегодня, прости, без чая и печенья. Как видишь... - она жестом указала на лазарет, где всё ещё хватало работы. - Завтра приходи в то же время, обещаю, устроим чаепитие.
  Петунья с поспешной готовностью закивала, чувствуя, как уголки её губ непроизвольно ползут вверх.
  Женщина уже уверенно направлялась к знакомой полке. Всё было отточено до совершенства: быстрый, ловкий жест, рука без колебаний нашла нужный пузырёк с вязкой, неприятно-зелёной жидкостью. Петунья бережно взяла флакон и сунула его в карман мантии, она собиралась выпить его в комнате.
  - Я сегодня старалась аккуратно работать с магией, - тихо и чуть неуверенно начала она, пока мадам Крейн подбирала другое зелье для очередного пациента. - Пыталась контролировать магию на уроках, отслеживала, сколько её трачу... и, кажется, стало чуть лучше получаться. По крайней мере, чувствую себя менее усталой.
  В голосе девочки проскальзывала робкая надежда, почти мольба, чтобы мадам Крейн заметила её усилия.
  И та заметила. Конечно же, заметила.
  Женщина протянула руку и, не говоря ни слова, мягко провела ладонью по голове девочки.
  Петунья каждый раз замирала, когда та так делала - словно ждала этого... и всё же каждый раз удивлялась, что это происходит на самом деле. В этом простом движении было что-то по-настоящему родное, незнакомое, почти невозможное. Забота. Внимание. Тихое, искреннее одобрение - то, чего прежде она никогда не знала от взрослых.
  - Молодец, - просто сказала мадам Крейн. - Ты умница. Потихоньку справишься.
  Она уже стремительно шагнула к следующей койке, закатывая рукава и отдавая очередные распоряжения.
  - Спасибо, - еле слышно произнесла Петунья, почувствовав, как внутри разливается тёплое, щемящее чувство. - Я... не буду больше мешать.
  Мадам Крейн на мгновение обернулась и коротко кивнула, ничего не говоря - слова уже были не нужны.
  Петунья уже почти вышла из лазарета, как вдруг сбоку раздался знакомый, чуть насмешливый оклик:
  - Эй, слизеринка! Ты чего так быстро сбегаешь?
  Девочка остановилась, удивлённо повернув голову. С койки в дальнем конце лазарета ей весело махали двое: светловолосый мальчишка с повязкой, небрежно обёрнутой вокруг лба, и невысокая девчонка, которой приложили к носу холодный компресс. Роберт и Эмма - завсегдатаи лазарета и, пожалуй, самые отчаянные и весёлые из всех когтевранцев, с которыми ей приходилось иметь дело. Она улыбнулась почти против воли и подошла поближе.
  - Вы снова тут, - вздохнула Петунья с лёгким укором, не пряча в голосе усмешку.
  - Как обычно, - бодро отозвался Роберт - У нас тренировки иначе не проходят. Если кто-нибудь не переломает себе ноги, то день прошёл зря.
  - Что случилось в этот раз? - спросила Петунья, оглядывая обоих и мысленно уже перебирая возможные повреждения.
  - Потасовка, - буркнула Эмма, хмуро глядя на девочку поверх компресса. - Мы спокойно тренировались, а тут внезапно налетели пуффендуйцы и решили присоединиться, никого не спросив. Представляешь? А у нас уже и мячи в воздухе, и упражнения идут полным ходом. Мы им вежливо: 'Убирайтесь!' А они нам: 'Не уйдём!'.
  - И что, сразу драка? - с некоторым волнением уточнила Петунья, представив на мгновение эту сцену, от которой голова закружилась сама собой.
  - Ага, прямо на метлах! - возмущённо подтвердила Эмма, чуть не уронив компресс от волнения. - Один парень даже перепрыгнул на чужую метлу, представляешь? Я уже приготовилась морально: всё, конец, несите гроб. Но тут появился профессор Флитвик и так крикнул... что всем сразу расхотелось дальше драться.
  Петунья ошеломлённо моргала, едва представляя, как можно драться в воздухе. Ей-то и на земле лишний раз падать не хотелось, а эти безумцы устраивают воздушные баталии! Она осторожно вздохнула, пытаясь скрыть своё беспокойство, и спросила:
  - Надеюсь, хотя бы баллы не потеряли?
  - Потеряли, - с усмешкой вставил лежащий неподалёку когтевранец, без тени раскаяния во взгляде. - Но было круто.
  Петунья покачала головой. Она всё ещё не могла привыкнуть к этому вечному хаосу, который в Хогвартсе, кажется, считался абсолютно нормальным.
  - А у него-то совсем всё плохо? - осторожно поинтересовалась Эмма, аккуратно кивая в сторону той самой койки, на которой неподвижно лежал игрок со сломанной ногой.
  Петунья посмотрела на парня - дыхание его уже было спокойным, лицо заметно порозовело, а сама мадам Крейн никогда не бросала слов на ветер.
  - В руках мадам Крейн он быстро встанет на ноги. Я так думаю. У неё нет безнадёжных случаев -она не знала этого наверняка, но почему-то была в этом уверена.
  Эмма облегчённо выдохнула и заметила:
  - Слава Мерлину. Он же наш главный охотник. Если бы выбыл, мы бы могли сразу сдаться. У нас скоро решающий матч - проиграть никак нельзя.
  - Ты, кстати, придёшь? - неожиданно спросил Роберт, с надеждой вытягивая шею так, будто Петунья уже пообещала им личное присутствие на трибунах с самодельным баннером.
  Она едва удержала гримасу отвращения. На матчах она ещё ни разу не была, да и особого желания не испытывала. Видя, в каком виде после этих матчей собирают игроков по кусочкам, ей как-то совсем не хотелось лицезреть весь процесс вживую. И смотреть, как люди летают на швабрах, швыряются в друг друга железными ядрами, пока другие пытаются увернуться - тоже.
  Но её собеседники смотрели с такой искренней надеждой, что она быстро спрятала невольно мелькнувшее на лице выражение и нейтрально пожала плечами:
  - Не знаю пока... Посмотрим.
  Однако Эмма и Роберт словно не заметили её прохлады, с энтузиазмом продолжили уговаривать:
  - Если что - приходи! Мы будем ждать. С поддержкой гораздо легче летать.
  - Особенно если есть кто-то, кто умеет бинтовать, - хихикнула Эмма и тут же поморщилась от боли.
  К счастью, судьба (и мадам Помфри) пришла на помощь. По палате уже шагала знакомая фигура с упрямо поджатыми губами и двумя зельями в руках. Склянки зловеще поблёскивали, как предупреждение. Лица Эммы и Роберта тут же вытянулись, приобретая выражение обречённости - уж слишком хорошо они знали, что им сейчас предстоит выпить. Особенно когда Мадам Помфри так решительно блестела глазами.
  Петунья не упустила шанс сбежать.
  - Поправляйтесь! - бросила она и, не дожидаясь новой волны уговоров, поспешно направилась к выходу, стараясь не оборачиваться.
  Девочка уже почти пересекла порог, как её остановил голос мадам Крейн:
  - Петунья, постой!
  От неожиданности она чуть не впечаталась в дверь. Резко обернувшись, девочка вопросительно посмотрела на женщину. Та стояла у окна, где на подоконнике важно и слегка самодовольно восседала сова - её сова, Плюшка, растопырившая перья и держащая в клюве аккуратный конверт.
  - Кажется, тебе письмо, - спокойно сказала мадам Крейн, едва заметно кивнув в сторону совы.
  Петунья почувствовала, как её сердце проваливается куда-то в область живота. Письма сейчас она ни от кого не ждала, и предчувствие у нее было плохое. Она быстро шагнула к окну, и уже на подходе к сове её нос уловил тот самый аромат, от которого внутри мгновенно похолодело.
  Запах роз. Духи матери.
  Мама всегда обильно душила письма, словно боялась, что почерк и подпись недостаточно ясно укажут на отправителя. Петунья почувствовала, как ноги вдруг стали ватными, и по шее, от затылка вниз, скользнул ледяной холодок. 'Письмо из дома', - мелькнула испуганная мысль. Она остановилась, словно натолкнувшись на невидимую стену. Время будто замедлилось, а каждый шаг к подоконнику давался ей с невероятным усилием.
  В груди поселилось давящее чувство тревоги - это было первое письмо от родителей после того, как она объявила о своём решении не переходить на третий курс. Вряд ли они написали что-то вроде 'Мы гордимся тобой' или 'Мы поддерживаем твоё решение'. Петунья почти физически ощущала, как от листка исходит негативная энергия, жгучая, колючая, тяжёлая.
  И девочка даже не могла представить, что там могло быть - от равнодушного 'нам без разницы' до ледяного приговора вроде: 'ты позор семьи, мы отказываемся от тебя, собирай вещи - тебя ждёт детдом'.
  Эти два дня она будто бы нарочно старалась рассказать каждому знакомому о том, что не переходит на третий курс - словно надеялась, что, раз сказано вслух, пути назад уже не будет.
  Слово - не сова, обратно не прилетит.
  В глубине души она боялась, что родители начнут уговаривать. Давить. Уверять, что она обязана продолжить.
  И она не знала, выдержит ли. Не была уверена, хватит ли сил отстаивать свой выбор.
  Мадам Крейн, словно прочитав её мысли, негромко спросила:
  - Могу я? - она слегка наклонила голову и протянула руку к конверту, жестом предлагая забрать у девочки это непрошеное бремя.
  Петунью мгновенно накрыло волной облегчения и благодарности, и на мгновение ей даже показалось, будто у женщины за спиной выросли светящиеся крылья. Она быстро закивала, глотая подступивший ком.
  Мадам Крейн понимающе улыбнулась и понизила голос до едва слышного шёпота:
  - Я им уже писала. Надеюсь, здесь написано то, что я хочу увидеть. Если нет... - она прищурилась, и улыбка стала по не хорошему хищной, - мне придётся объяснить им все поподробнее.
  Петунье было уже всё равно. Любое решение - только не читать сейчас это письмо.
  - А теперь беги, - мягко добавила мадам Крейн, пряча конверт в карман мантии. - У меня ещё много работы.
  Петунья с облегчением кивнула и благодарно улыбнулась. На прощание она легонько почесала Плюшку за ухом, отчего та довольно захлопала крыльями и важно вытянула шею. Затем, стараясь не думать о письме, девочка быстро выскользнула из лечебного крыла.
  После насыщенного дня ей хотелось только одного - тишины, покоя и немного умиротворения. Она зевнула, прикрывая рот ладонью, свернула в один из боковых коридоров и тут же остановилась удивленная.
  На пути у неё стояла Вивьен. И насколько органично та смотрелась в окружении леса, земли, кучи перьев и мха - настолько же нелепо сейчас вписывалась в холодные каменные стены Хогвартса. В своих потертых штанах невнятного цвета, с лямкой сумки через плечо, перепачканной кофтой, происхождение пятен которых Петунья даже не хотела угадывать, она выглядела так, будто случайно вышла из леса и забрела в чуждый для нее мир. Внутри у Петуньи что-то задрожало от этого визуального диссонанса.
  Но по-настоящему странным было то, что рядом с ней стоял какой-то парень в мантии с символикой когтеврана.
  Он возвышался над ней почти на две головы, лицо застыло в надменной гримасе. Петунья не слышала, о чём они спорят, но выражение у него было такое, будто он вот-вот прочтёт Вивьен часовую нотацию без передышки. Та, впрочем, выглядела не менее грозно - исподлобья буравила его взглядом с таким хладнокровием, словно только приличия удерживают её от немедленного взрыва. Хотя какие уж там приличия, если речь идёт о Вивьен. Скорее, она просто ждала подходящего момента.
  И он, конечно же, настал.
  Петунья ускорила шаг - на случай, если всё обернётся скандалом. Вдруг этот тип из местных задир?
  Подойдя ближе она уловила обрывок фразы, прозвучавший в короткой паузе:
  - ...ты позоришь семью своим поведением!
  Она замерла. Уж кто-кто, а Вивьен точно не была из тех, кого можно пристыдить. И действительно - в следующее же мгновение она с силой пнула парня по голени.
  Тот охнул и согнулся пополам, а Вивьен, будто отработанным движением, схватила его за ухо, наклонила к себе и, нависнув сверху, со зловещей усмешкой прокричала прямо в ухо:
  - А ты позоришь человечество своей рожей! - она немного выкрутила его ухо -Похоже, давно забыл, что такое ремень, раз позволяешь себе вот так со мной разговаривать! Думаешь, если стал громилой, меня можно не бояться?
  Петунья застыла в двух шагах, уже не зная - вмешиваться или держаться подальше. Кажется, помощь сейчас была нужна не Вивьен, а бедолаге.
  Он заметно заёрзал, сжался от боли и гнева, и, заметив, что вокруг уже собралась толпа зевак, вспыхнул до самых ушей, вырвался и, не проронив ни слова, умчался прочь - так, будто за ним гнались дементоры.
  Вивьен провожала его взглядом, на её губах ещё держаласьзастыла напряжённая улыбка, которая медленно растворялась, словно тая в воздухе. И на секунду Петунье показалось, что в её глазах мелькнула какая-то грусть и растерянность.
  - Всё нормально? - осторожно спросила Петунья, подходя ближе.
  Вивьен моргнула, возвращаясь от своих далёких мыслей в реальность, и снова стала собой - слегка отрешённой и удивительно легкомысленной.
  - О! Пуансеттия! Как поживаешь?
  Петунья устало закатила глаза и вздохнула с обречённостью:
  - Пуансеттия? Серьёзно? Сейчас даже не Рождество. Сколько раз можно повторять - я Пе-ту-нья!
  - А, да-да, - беспечно отмахнулась Вивьен. - Немного перепутала, с кем не бывает.
  - Признайся, ты просто перечисляешь все растения на букву 'П'? В следующий раз назовёшь меня Пихтой? Или, может быть, Папоротником?
  Вивьен хитро прищурилась, будто обдумывая, какой из вариантов ей больше по вкусу. А Петунья снова задумалась - то ли она гениальная актриса и всё это её личная шутка, то ли правда никак не может уложить имя соседки у себя в голове.
  И, честно говоря, оба варианта её уже не удивляли.
  Они двигались по тёмным коридорам замка, погружённым в вечерний сумрак и полумрак, освещаемый лишь дрожащим светом факелов. Их тени медленно скользили по стенам, то вытягиваясь, то сжимаясь в причудливые фигуры. Замок постепенно утихал: слышались лишь приглушённые разговоры, чьи-то осторожные шаги и тихий смех, доносившийся откуда-то из-за тяжёлых дверей.
  - Ты сегодня... будешь ночевать в комнате? - негромко спросила Петунья, бросив косой взгляд на Вивьен. - Или снова отправишься кого-то выслеживать?
  Вивьен даже не замедлилась и ответила почти равнодушно:
  - Сегодня остаюсь. Всё равно пока никаких следов не нашла...
  Она резко замолчала, словно проговорилась о чём-то лишнем. Петунья уловила эту заминку, и хоть понимала, что лучше бы промолчать, любопытство одержало верх:
  - А тот парень, с которым ты ругалась... - она помедлила и добавила осторожно, - это был твой родственник?
  - Младший брат, - бросила Вивьен коротко, будто эта тема её утомляла.
  - Младший? - Петунья изумлённо вскинула брови. - А так сразу и не скажешь..
  - Ну да, он вырос, а я нет, - вздохнула Вивьен, видимо ее немного беспокоило то что она была довольно хрупкой.
  - Вы... не очень ладите, да?
  - Просто небольшое семейное недопонимание, - отозвалась она скучным тоном, явно не желая развивать тему.
  Петунья не стала настаивать, а Вивьен уже заговорила о другом:
  - А дерево, кстати... я пробовала и так, и эдак к нему подойти. Оно стало агрессивнее. Словно защищается.
  Она говорила это с таким увлечением, будто речь шла не о странном, несомненно опасном магическом объекте, а о своенравном питомце, к которому она всё никак не может найти подход.
  - Оно правда стало ЕЩЁ злее? - с ужасом произнесла Петунья.
  - Ещё как! Я попыталась подобраться с южной стороны - оно словно учуяло меня и запустило веткой. Пробовала даже заклинание невидимости, всё равно почувствовало. Оно... словно учится.
  - То есть ты провела два дня в кустах, наблюдая за ним? - уточнила Петунья.
  Вивьен пожала плечами так, словно речь шла о самых обыденных вещах.
  - Ты же понимаешь, что там, в той норе, куда ты так хочешь опасть, может жить настоящий хищник? - голос Петуньи зазвенел от волнения. - Это же не просто кустики и мелкие зверюшки, а что-то реальное и опасное!
  Вивьен лишь откинула волосы и фыркнула:
  - Если бы я боялась всего подряд, то не ходила бы в Запретный лес.
  С этим аргументом Петунья спорить не могла, хотя очень хотелось.
  - Я не отступлю, пока не получу ответ, - добавила Вивьен задумчиво, глядя куда-то перед собой.
  - Ответ? На что? - не поняла Петунья.
  Вивьен помолчала, словно решая, делиться ли ей сокровенным, а затем всё же негромко призналась:
  - Есть легенда... про призрачного волка. Он обитает в Запретном лесу, прячется в тумане, сам как будто становится им. Никто его толком не видел, но говорят, он существует. Я тогда не рассмотрела, кто именно за мной гнался... Но возможно, это был он.
  - Призрачный волк? - с тревогой переспросила Петунья, у которой от одного названия уже похолодели кончики пальцев.
  - Именно, - кивнула Вивьен, и по её лицу скользнула мечтательная улыбка. - Я должна убедиться, что это не выдумка.
  Петунья с сомнением покачала головой и тихо пробормотала:
  - А дальше что? Найдёшь этого волка, подружишься с ним и будешь по утрам на поводке выгуливать?
  - Нет, - серьёзно ответила Вивьен, не реагируя на иронию. - Мне просто необходимо увидеть его собственными глазами.
  После этих слов она замолчала, погрузившись в собственные мысли, и до комнаты они дошли в полной тишине.
  Петунья не могла понять свою соседку. Возможно, потому, что у неё самой никогда не было дела, ради которого стоило бы рисковать - уж тем более жизнью. Да, когда-то она шла на крайние меры, стараясь пробудить в себе магию, но тот риск рождался из отчаяния, а не из любопытства или жажды открытий. Сейчас же она едва ли смогла бы найти причину, чтобы хоть на шаг приблизиться к грани - не то что переступить её.
  Войдя внутрь комнаты, Петунья первым делом бросила взгляд на пол и тяжело вздохнула:
  - В следующий раз, пожалуйста, снимай сапоги у двери. А то от них следы по всей комнате.
  Вивьен драматично закатила глаза, будто Петунья попросила её пройти босиком по раскалённым углям, но, к удивлению соседки, всё же подчинилась. Аккуратно стянув сапоги, она поставила их возле двери и молча прошла к столу.
  Петунья, радуясь маленькой победе, решила с пользой провести оставшееся до отбоя время. Она достала тетрадь, открыла чистый лист, взяла палочку и приступила к упражнению. Её задачей было контролировать расход магии и определить, насколько хватает её собственных сил.
  Она начала осторожно:
  - Вингардиум Левиоса, - тихо шептала она, поднимая с пола один-единственный носок.
  Носок послушно взлетал вверх, качался в воздухе, затем плавно опускался обратно. Петунья снова и снова повторяла упражнение, пока в руках не появилась тяжесть, а кончики пальцев не сталои покалывать. Магия вытекала из неё капля за каплей, оставляя после себя усталость и опустошение.
  Через полчаса руки Петуньи ощутимо дрожали. Она бережно отложила палочку и достала из кармана пузырёк, принесённый из лазарета. Выпив его, она почувствовала, как тепло медленно разливается по телу, забирая часть усталости.
  - На сегодня хватит... - прошептала девочка и тихо прошла мимо Вивьен, стараясь не потревожить её сосредоточенность.
  Вивьен сидела спиной к ней, склонённая над столом, уставленным таинственными предметами. Над поверхностью стола висел серебристый туман, скрывающий от любопытных глаз всё происходящее. Петунья несколько секунд пыталась понять, что же именно делает её соседка, но взгляд упорно соскальзывал с поверхности тумана.
  Она улыбнулась, почти смирившись с загадочностью Вивьен, и забралась в кровать.
  - Спокойной ночи, - пробормотала она в темноту.
  Ответа не последовало - как всегда, когда Вивьен работала. В такие моменты она словно впадала в транс, как будто ничего вокруг не существовало. Петунья закрыла глаза, слушая, как перо соседки скребет по пергаменту, и вскоре провалилась в сон.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 73. Квиддич
  
  Школьные будни закружили Петунью в привычном ритме, и дни начали терять очертания. Неделя сменялась другой почти незаметно: те же коридоры, одни и те же лица, одинаковое расписание. Хогвартс будто впитывал её шаги, знал их наперёд.
  Разумеется, не обошлось без мелких уколов. Особенно старалась уже знакомая троица с третьего курса - каждый раз, как завидят её в коридоре, начинали шептаться, бросая ей в спину свои едкие реплики:
  - Ну что, не потянула экстерн? Всё-таки не справилась?
  Она никак на это не реагировала, что их очень бесило.
  Постепенно она освоилась. Выучила имена всех одноклассников, начала узнавать их ближе. С кем-то перебрасывалась короткими фразами между уроками, с кем-то - просто кивком, а с кем-то старалась вообще не контактировать.
  По выходным иногда сидела на лужайке с Лили, словно возвращаясь в детство, пусть и слегка потускневшее.
  В один из дней Петунья получила письмо от мистера Уилсона. Он ободряюще писал, чтобы она ни о чём не переживала - особенно насчёт перевода. Главное, чтобы она просто училась и чтобы она наконец смогла насладиться временем в Хогвартсе, куда так стремилась. Он также добавил, что сохранил для неё возможность перейти на курс выше - если передумает, всегда сможет наверстать. Но решение - только за ней. Она вполне может вовсе не пользоваться этой возможностью.
  В письме передавались приветы от Маргарет, а ещё - от его дочери Сьюзен. Петунья её никогда не встречала, лишь однажды видела на фотографии. Девочка папу попросила вложить в письмо цветок от нее - и, к её удивлению, из конверта действительно выпала приплюснутая ромашка. Петунья бережно вложила её в тетрадь со своими наблюдениями.
  Родители прислали ещё одно письмо, и Петунья открывала его в компании Лили. Внутри было всего три слова: 'Мы тебя поняли'.
  От этих слов веяло холодом.
  Петунья не верила что они действительно поняли. Скорее всего, мадам Крейн сумела как-то надавить на её родителей - запугать или убедить - и они просто решили замять ситуацию.
  Но по-настоящему важной частью её дней стал вечер. Каждый вечер - по расписанию - Петунья отправлялась в лазарет за порцией зелья. Там её порой ждала мадам Крейн с чашкой ароматного чая и свежеиспечённым печеньем от мадам Помфри, но иногда девочку встречал полнейший хаос: стонущие ученики, толкотня и бесконечная вереница травмированных. Особенно в те дни, когда шли тренировки по квиддичу или когда профессор Слизнорт внезапно решал: 'А давайте-ка сегодня поработаем с взрывоопасными зельями'.
  В такие дни мадам Крейн и мадам Помфри носились по палате, как по полю боя. Петунья тогда, не раздумывая, бросалась помогать, разнося бинты, зелья и стерилизуя инструменты с перевязочным материалом, пока мадам Помфри с мадам Крейн, раздражённо ворча, старались залатать очередного бедолагу.
  Она уже была здесь своей - не столько пациенткой, сколько помощницей.
  Среди постоянных пациентов выделялись двое - Эмма и Роберт из Когтеврана. Они были частыми гостями лазарета. То один, то другая, а чаще - оба сразу. Слишком много энтузиазма и слишком мало инстинкта самосохранения. Петунья быстро сообразила, что у них отношения построены не просто на командной поддержке. Эмма неизменно оказывалась у койки Роберта ещё до того, как его приносили, а он, даже будучи в бинтах и с фингалом под глазом, всё равно тянулся к ней, проверяя ее состояние.
  Но были и другие постоянные лица.
  Например, Адам. Тот самый мальчишка, которого она однажды помогала удерживать. С тех пор они почти не говорили. Даже его имя она узнала не от него. Подслушала от других.
  Иногда они встречались взглядами - редко, неловко. И обычно он смотрел слишком пристально.
  Когда ей приходилось подносить бинты или зелье, она ловила на себе этот взгляд. И всякий раз старалась не обращать внимания. Вероятно он до сих пор злился за ту сцену. Когда она немного грубо себя повела, выставив его в неприглядном свете перед фанатками.
  В любом случае, Петунья не чувствовала за собой вины. Она сделала то, что должна была. Это была не жестокость, а помощь. И если он этого не понял - ну что ж.
  Он, казалось, прочно обосновался в лазарете, и его появление каждый раз превращало все в сцену театра. Девочки ломились валом: у кого-то начинала 'болеть голова', у кого-то 'горло першит', кто-то 'упал с лестницы' или 'слишком резко встал с кровати', одна даже не сумев придумать ничего умнее чем сказать 'у меня болят волосы'. В ход шли любые отговорки, лишь бы задержаться подольше рядом с койкой мальчика.
  Но мадам Крэйн была не из тех, кого можно провести. С легкой усмешкой она каждой такой 'страдалице' вручала пузырёк с отвратительно горькой микстурой.
  - Выпей-выпей, боль как отрежет, - говорила она сладким голосом.
  Позже, посмеиваясь с мадам Помфри, она призналась Петунье, что снадобье не имело никакого реального действия - лишь микс самых мерзких трав. Но зато как эффектно оно срабатывало! Число фанаток благодаря его действию стремительно сокращалось. Видимо, быть ближе к Адаму было хорошо, но не настолько, чтобы ради этого терпеть эту мерзкую горечь.
  Петунья не могла понять причины подобного ажиотажа. Ради собственного интереса она начала внимательнее приглядываться к нему, пытаясь понять, в чём же дело. Да, он был симпатичен - высокий, со светлыми волосами и яркими, запоминающимися голубыми глазами. Но рядом было немало куда более привлекательных учеников - взять хотя бы того же Люциуса, или сестёр Блэк, или даже Вивьен с её странной дикостью и притягательной харизмой. Так что эстетическое удовольствие от внешности Адама не казалось ей достаточной причиной для такой фанатичности.
  В конце концов, Петунья решила оставить попытки разгадать этот феномен и просто продолжала спокойно помогать в лазарете, игнорируя его присутствие. Она решила для себя: чем меньше обращать внимание на всякие глупости, тем проще будет жить дальше. И с каждым днём ей становилось чуть легче придерживаться этого правила.
  Но всё это меркло на фоне одной постоянной посетительницы - Алисы.
  Она не играла в квиддич, не проводила рискованных опытов на уроках зельеварения и не нарывалась на травмы на ЗОТИ. В лазарет её приводила лишь хроническая... неуклюжесть.
  Алиса выглядела измождённой. Всё те же быстрые, но чуть сбивчивые шаги, та же милая улыбка - только глаза выдавали усталость. Постоянная борьба - с гравитацией, лестницами, метлой, своими же чувствами - будто вытягивала из неё силы. Словно любовь не наполняла, а истощала, как будто кто-то, день за днём, медленно пил из неё по глотку.
  Петунья украдкой наблюдала за ней и думала: 'Разве так должна выглядеть любовь?' Она не знала ответа. И именно это внезапно стало невыносимым. Захотелось понять.
  После того неловкого разговора, когда ей буквально нечего было сказать Алисе - ни утешить, ни посоветовать, Петунья решила: хватит. Она не позволит застать себя врасплох ещё раз. И отправилась туда, где можно получить ответы. В библиотеку.
  Но не в ту часть, где пылились фолианты о теориях трансфигурации или истории политических реформ магического сообщества. Нет. Она выбрала закоулок за полками с заброшенными книгами по садоводству - полуосвещённую, забытую секцию, которую, казалось, сами библиотекари предпочитали не замечать.
  И именно там хранились самые... увлекательные истории.
  Петунья обнаружила это место случайно, когда в очередной раз бродила в поисках учебника по теории чар. Заметила, как профессор Стебль мелькнула в коридоре - и исчезла. Любопытство взяло верх. Так и нашлось это потайное, почти сакральное убежище, где стояли книги без каталожных карточек и с названиями вроде 'Зелье страсти', 'Мой вампир - мой выбор', 'Любовь по ту сторону портала' и 'Запретное касание Кракена'. Мерцающие буквы, закладки в виде лепестков, шрифт - изящный, почти старинный. Но вот содержание...
  Читала она по вечерам. Украдкой. Когда Вивьен исчезала, как обычно, не предупредив, Петунья укрывалась с головой под одеялом, доставала тоненький томик - и проваливалась в чужие, дерзкие, придуманные миры.
  Каждый раз клялась себе, что это - последняя глава. Но проходил час, второй - и она уже вместе с ведьмой спасала вампира от проклятого браслета, прорываясь сквозь зачарованный водоворот.
  Иногда, возвращаясь за новой 'дозой', Петунья сталкивалась с другими... посвящёнными.
  Мадам Помфри однажды испуганно спрятала за спину книгу с фиолетовой обложкой и розовыми сердечками. Мадам Трюк, завидев Петунью, кивнула ей так, будто они только что заключили негласный пакт о молчании. А однажды - Петунья до сих пор не знала, смеяться ей или краснеть - в том углу, сидя на стопке книг, читая томик под названием 'Сердце оборотня', оказался... профессор Флитвик.
  Он поднял на неё глаза, крошечные очки сползли с носа, и он с чрезвычайно серьёзным видом сказал:
  - Здесь, между прочим, очень красивый слог. И неожиданно точное применение чар в бытовом контексте.
  И вернулся к чтению, тихо посмеиваясь над очередной фразой из книги.
  С тех пор Петунья решила: если уж профессор Флитвик позволяет себе такое, значит, и ей можно.
  Да, большинство сюжетов были до смешного схожи: ведьма влюбляется в кого-то совершенно неподходящего. Маг, магл, вампир, призрак, оборотень, преподаватель зельеварения - в одном особенно странном случае даже в кракена. Всегда находились те, кто был против подобного союза. Всегда были тайны, слёзы, страдания и, конечно, поцелуи на фоне заката.
  Но Петунья всё равно читала. Потому что ей, как ни странно, нравилось.
  Только вот советы для жизни оттуда было черпать трудно. В этих историях любовь часто была похожа на безумие: на жертву, на одержимость, на вечную борьбу. Там никто не говорил о покое или поддержке. Всё - боль, тоска и трагедия, в лучшем случае - за тебя умрут, в худшем - тебя убьют.
  Петунья так хотела сказать Алисе что-нибудь мудрое. Дать совет. Но в голове всплывало только что-то вроде: 'Ты просто любишь слишком сильно, как Хельга из Клыка и Сердца' или 'Может, тебе стоит признаться ему на метле - прямо над ущельем?'. Поэтому - молчала.
  Но однажды... не выдержала.
  Увидев, как Алиса сидит, сгорбившись, на койке - уставшая, печальная, явно раздумывая о сердечных делах, - Петунья вдруг вслух процитировала строчку из одного из тех романов, иронично, с полуулыбкой, но с сочувствием.
  К её удивлению, глаза Алисы вспыхнули узнаванием. Та захихикала и наклонилась ближе, заговорщически шепнув:
  - Так ты тоже читала 'Ночной поцелуй русала'?
  Они переглянулись, и в этот миг между ними словно возникло тайное, немного стыдное, но очень тёплое сообщество - союз читательниц любовных романов.
  С тех пор, когда Алиса вновь появлялась в лазарете, Петунья спешила к ней не только с бинтами и зельями, но и с нетерпением: что ты думаешь о продолжении Кракена? Ты дочитала до сцены с амулетом? Они же окончательно тронулись, да?
  И каждый раз эти разговоры были как островок чего-то светлого - глупого и счастливого одновременно.
  ***
  В один из дней Лили всё-таки уговорила Петунью пойти на матч по квиддичу.
  Девочка потом ещё долго не могла понять, как это произошло. Кажется, она в один момент моргнула, а в другой уже шла по направлению к стадиону, крепко держа сестру за руку. Наверное, дело было в этих её зеленых глазах - полных надежды, нетерпения и какого-то особенного света, которому всегда трудно было сопротивляться.
  Лили вообще умела при случае искусно манипулировать своей старшей сестрой. Очень по-доброму, конечно. Но всё же - искусно.
  Матч был между Когтевраном и Гриффиндором, и на сколько девочка поняла, являлся решающим. Петунья растерянно стояла в толпе, не зная, на какую трибуну ей вообще подниматься. Но Лили решительно схватила её за запястье и потянула за собой.
  - К нам, конечно! - сказала она так, будто это само собой разумеющееся. - Зачем я тебя вообще звала, если не собиралась с тобой сидеть?
  Она говорила с такой уверенностью, будто Петунья уже была официально приписана к факультету Гриффиндора.
  Второй рукой Лили держала Северуса за локоть - довольно цепко чтобы тот не сбежал. Он слегка краснел, бросал взгляд в сторону, будто надеялся, что никто не заметит, как ему это приятно.
  А может, наоборот - хотел сбежать. Особенно когда впереди появился Люциус Малфой. Тот как раз неторопливо поднимался по ступеням трибуны Слизерина. Северус открыл рот, собираясь что-то сказать, но Петунья переглянулась с Лили - и обе хором произнесли:
  - Нет. Ты с нами.
  - Но... - начал Северус, растерянно озираясь. - Меня же там вообще не ждут. На трибуне Гриффиндора.
  - Да и плевать, - отрезала Лили, не сбавляя ходу. - Я тебя зову, значит, ждут.
  Они поднялись на трибуну. Старшекурсники смотрели на них с откровенным изумлением - мол, что это за компания у вас тут такая разношерстная? Но младшие приняли их довольно дружелюбно. Многие знали, кто такая Петунья - всё-таки она не раз появлялась на их совместных уроках да и в лазарете ее встречали многие. И хотя её иногда побаивались за слишком серьёзный вид, никто не возражал против её присутствия.
  Северуса воспринимали иначе. Он выглядел как живое воплощение всего, что гриффиндорцы не любили в слизеринцах: вечно хмурый, немного высокомерный, с таким видом, будто готов проклясть любого, кто не так посмотрит.
  Но Лили уже успела очаровать половину факультета. Благодаря ей их троицу довольно мирно пропустили в первый ряд - разве что наградили парой раздраженных взглядов. Такими обычно встречают чудаковатого кузена на семейном празднике: с лёгким недоумением, но без злобы.
  Петунья устроилась на жёсткой лавке, поправила мантию и тут же начала жалеть, что согласилась. Всё внутри сжималось от непривычного шума, криков, флагов. Но рядом была Лили - сияющая, радостная, живущая моментом. Это немного скрашивало ситуацию.
  Вдруг кто-то радостно окликнул их:
  - О, привет, девочки! Как дела?
  Петунья удивлённо повернула голову. Рядом, на соседнем ряду, сидела Алиса. В кои-то веки она находилась не в лазарете. И пусть под ее синими глазами всё ещё лежали тени, и плечи выглядели чуть опущенными, но на губах у неё сияла искренняя улыбка.
  - А это кто? - спросила она, кивнув на Северуса, сидевшего чуть поодаль и явно чувствуя себя не в своей тарелке.
  - Это наш друг - Северус, - ответила Лили и просияла. - Привет, Алиса! Как ты себя чувствуешь?
  Петунья тоже тепло поприветствовала девочку.
  - Сейчас нормально, - кивнула та. - Пока что ни одной ссадины, и это уже достижение. Надеюсь, я не зря сюда пришла - говорят, у Когтеврана в этом году сильный состав.
  Петунья открыла рот, чтобы что-то ответить, но в этот момент сзади раздалось бодрое:
  - О, привет, Лили, Петунья и как тебя там.. Северус, кажется? Давненько не виделись!
  Даже не оборачиваясь, она поняла по лицу Лили, кто именно стоит у них за спиной.
  И точно, Джеймс, Римус и остальные ребята. Все четверо были увешаны символикой Гриффиндора так, словно ограбили факультетскую кладовку. На плечах у них развевались алые шарфы, на щеках - нарисованные львы, в руках - огромный плакат с гордо выведенным: 'Вперёд, львы! Вперёд, Гриффиндор!'
  Они выглядели так, будто собирались не смотреть матч, а вести отряд в бой.
  - У вас всегда так?.. - прошептала Петунья, покосившись на сестру.
  - Ты еще не видела, как они нарядились в прошлый раз - устало прошептала та в ответ.
  Петунья хмыкнула. Всё это было одновременно и нелепо, и... даже немного забавно. Правда, сама игра вызывала в ней скорее тревогу. Один взгляд на поле - и в животе сжималось. Эти полёты, падения, удары... как можно получать от этого удовольствие?
  А в это время рядом уже закипал словесный бой. Джеймс что-то язвительно бросил Северусу, тот недовольно поджал губы, и ответил не менее язвительно, а Лили мгновенно принялась их усмирять, словно опытная укротительница. Петунья краем уха различала слова вроде 'невоспитанность', 'детский сад' и 'можно хотя бы один матч спокойно посмотреть?!'.
  В этот момент загремели фанфары.
  Стадион словно вздрогнул. Всё замерло - на долю секунды, точно перед бурей - а затем разразился оглушительный свист, крики и воздух взорвался движением. Игроки рванули вверх, как стрела из арбалета, взмывая к небу в яркой форме, будто подброшенные невидимой силой. Десяток метёл разом прорезали пространство, оставляя за собой полосы ветра и радостный вой толпы.
  Петунья прижалась спиной к деревянной спинке и вцепилась в край лавки. Её взгляд метался по полю, пытаясь угнаться за алым мячом, который, казалось, жил собственной жизнью. Он то возникал в чьих-то руках, то исчезал, летел по дуге, снова исчезал... Всё сливалось в сплошной водоворот: мелькали игроки как сине-красные молнии, раздавались крики, свистки, визгливые команды с трибун.
  - Вон тот - квоффл, - объясняла Лили, не отрываясь от игры. - А вон бладжеры - те, что мечутся и норовят кого-нибудь сбить. Их отбивают загонщики, видишь? А вон там ловец, он ищет снич - маленький золотой мячик с крыльями. Его поймаешь - и всё, игра закончена.
  Петунья кивала - послушно, как ученица на экзамене, - но понимала мало. Всё происходящее на поле казалось ей безумием. Неуправляемым, ярким, пугающим безумием, в котором никто не понимал, где вверх, где вниз, и почему кто-то добровольно лезет в этот воздушный хаос.
  Но взгляд её вдруг зацепился за одну фигуру - тонкую, изящную. Девочка в синей форме - Эмма. Она скользила по воздуху с поразительной лёгкостью, будто не летела, а танцевала. Её движения были отточены, грациозны. Взгляд - цепкий, выискивающий. Она замирала - и сердце замирало вместе с ней. А потом - резкий рывок, спираль вверх, обманный бросок вниз, и снова зависание.
  'Она словно была рождена для этого', - мелькнуло в голове у Петуньи. И впервые в этом смерче метёл, мячей и криков она увидела не хаос, а ритм, красоту и какую-то логику.
  Почти сразу она нашла глазами и Роберта. Он выполнял вираж, настолько искусный, что трибуны ахнули. Один из бладжеров просвистел буквально в его волосах, и Петунья вскрикнула - но Роберт лишь отмахнулся, словно от назойливой мухи, взмахнул битой зажатой в руке и вдарил по мячу так, что он отлетел на приличное расстояние. Бита в его руках была продолжением тела, взгляд был холоден и спокоен. Он был в своей стихии.
  А потом на глаза попался Адам.
  Едва его фигура поднялась в воздух, трибуны Когтеврана вспыхнули жизнью. Будто кто-то щёлкнул выключателем - и зрители разом оживились: раздались радостные, восторженные возгласы. Но что особенно поразило Петунью - аплодисменты и восхищённые 'вау' донеслись и с других сторон. Даже с Гриффиндора. Правда, когда кто-то пытался разглядеть, кто это восхищается соперником, виновники быстро утыкались в шарфы или хлопали уже по любому поводу, чтобы скрыть свою симпатию.
  Петунья наблюдала за матчем всё пристальнее. Первый тайм прошёл более-менее спокойно, насколько это слово вообще можно было применить к квиддичу. Пару раз у неё замирало сердце, когда чья-то метла слишком близко проходила к другой или когда игрок резко терял равновесие в воздухе. Но всё обходилось.
  А вот во втором туре - всё стало иначе. Один из бладжеров сорвался с такой силой, что Петуния невольно вскочила, стиснув кулаки. Мяч пронёсся буквально в сантиметре от игрока, и тот еле удержался на метле. Петуния не сдержалась:
  - Это же опасно! Так нельзя! - воскликнула она.
  Впрочем, вскоре поняла - она уже не одна. Люди вокруг давно стояли, кричали, вопили, махали руками, визжали от волнения. Кто-то прыгал, кто-то обнимал соседей, кто-то ругался.
  Она оказалась в самой гуще трибунной стихии. Вихрь эмоций захватил её, пробежался током по позвоночнику. И она вдруг поняла - кричит тоже. С жаром, с азартом, с искренней тревогой и радостью. Не выбирая, кто забил, кто перехватил. Она поддерживала тех, кто вывернулся, кто уклонился, кто не дал себя сбить на бешенной скорости. Когда Когтевран отбил бросок - хлопала. Когда Гриффиндор уклонился от бладжера - визжала.
  Люди вокруг оборачивались к ней с лёгким удивлением. Но Петуния этого не замечала. Она наконец-то почувствовала, что такое настоящий Квиддич - не набор правил и метёл, а живой, пульсирующий ритм игры. Опасной, дикой, захватывающей.
  Но игра становилась всё жестче.
  Бладжеры метались, как разъяренные пчелы, без разбора атакуя всех, кто попадался на пути. Один такой снаряд врезался в спину игроку Когтеврана, и тот, перекрутившись в воздухе, едва не рухнул вниз. Его метла пошла юзом, он захрипел, но выровнялся - и, откашлившись, вновь рванул в игру.
  Петунья вцепилась в перила перед собой, побелевшими пальцами. Её глаза метались по полю, стараясь уследить за всеми разом, как будто это дало бы ей хоть какую-то власть над происходящим.
  А потом случилось то, от чего у неё чуть не остановилось сердце.
  Один из гриффиндорских загонщиков - высокий парень с огненно-рыжими волосами - резко сорвался с места, чтобы перехватить приближающийся бладжер. Он стремительно рванулся вперёд, взмахнул битой и в последний миг сбил снаряд с курса, защитив охотника. Но удар вышел сильнее, чем он рассчитывал: метла под ним дрогнула, и в следующую секунду он повис на одной руке, едва удерживаясь. Метла продолжала нестись вперёд по инерции, а он всё ещё сжимал биту в другой руке, как будто отказывался сдаваться даже в воздухе.
  На трибунах наступила короткая, звенящая тишина, словно весь стадион перестал дышать. Только гул ветра и удары сердца.
  Мальчик рванулся - и, чудом подтянулся обратно. Метла под ним дрожала, он сам побледнел, но устоял. Стадион взорвался восторженными криками.
  Голоса вокруг оглушили её - трибуны жили своей жизнью, жадно впитывая каждый рискованный момент, будто чем опаснее - тем интереснее. Но Петунья была возмущена. Её лицо пылало, руки сжались в кулаки. Она была не просто напугана - разозлена.
  - Он ведь мог разбиться! - прошипела она Лили, которая, как назло, в этот момент ликовала по поводу удачного паса.
  - Это квиддич, Туни, - только и сказала та, пожав плечами. - Здесь всегда так.
  Но у Петуньи в голове всё клокотало. Как можно смотреть на это спокойно? Как можно радоваться, после того как кого-то чуть не сшибают с метлы? Когда эти безумные металлические мячи несутся разбивая плечи, врезаясь в спины?
  Вон, один из когтевранцев - ловкий мальчик с копной тёмных кудрей - получил бладжером в руку. Он скривился, чуть не выронил квоффл, но, прижав локоть к груди, снова пошёл в манёвр, не покидая поле. Другой - гриффиндорец с разбитой губой и окровавленным подбородком - продолжал гоняться за квоффлом, будто не замечая боли.
  Петунья замерла. Ей вдруг стало по-настоящему страшно. За всех, кто был там, в воздухе. За этих безумцев, которые, несмотря на боль, лезли обратно в бой.
  - У них что, нет запасных игроков?! Почему не заменят раненых?! - спросила она у Лили с надрывной ноткой.
  - Нет, - ответила та, почти с сожалением. - Если кто-то выбывает - команда остаётся в меньшинстве. Поэтому... они стараются не выбывать.
  Петунья тряхнула головой и почти с досадой пробормотала себе под нос:
  - Эта игра меня вгоняет в стресс...
  Но всё равно не отводила глаз. Потому что, несмотря на всё это безумие, было в квиддиче что-то... первобытно завораживающее. Что-то, от чего невозможно отвернуться, даже когда хочется спрятаться.
  Ее глаза то и дело возвращались к одному игроку, к Адаму.
  Он был заметнее всех. Не потому что он был выше других или носил что-то особенно яркое, нет. Он просто... двигался иначе. Летал иначе. Его метла будто не подчинялась законам магии - или подчинялась только ему одному. Ни один взмах, ни один поворот не казались случайными. Он не просто управлял полётом - он жил в воздухе, как птица, как часть неба.
  Его фигура выделялась среди десятков - вытянутая, пружинистая, наполненная контролируемым напряжением. Он будто танцевал на ветру, исполняя сложнейшие пируэты между бладжерами и игроками. Он не просто летал - он играл с гравитацией. И выигрывал.
  Вот он уходит от первого бладжера - движение точное, как у акробата. Вот второй снаряд мчится прямо в него - и Адам, скрутившись в воздухе, будто растворяется в повороте, уходит в сторону... и сразу же, не сбавляя скорости, выпрямляется, ловит квоффл на лету и делает разворот, в котором участвуют не только руки, но и ноги. Все замерли.
  - Что он... - выдохнула Петунья.
  Адам, не раздумывая ни секунды, мощным движением ноги пнул квоффл. Тот взмыл вверх, пролетел между двумя защитниками миновал вратаря и... влетел точно в кольцо.
  На трибунах взорвалось настоящее безумие. Визг, гул, хлопки, раздосадованные крики. Кто-то закричал 'Буу', кто-то ударил по перилам, кто-то уронил колбасу из бутерброда заглядевшись, а Петунья... Петунью подбросило на месте. Она вскрикнула, вскинула руки - и рефлекторно вцепилась в мантию Северуса, затрясла его, будто он был виноват в собственном спокойствии.
  - Ты видел?! - закричала она прямо в ухо, глаза горели, дыхание сбилось, голос сорвался.
  Северус закатил глаза. Его губы скривились, словно он только что попробовал уксус. Он медленно, с почти театральной усталостью отлепил её пальцы от себя и пробурчал:
  - Да, великолепно. Магическое цирковое представление.
  Петунья лишь фыркнула. Да пусть хоть сто раз цирк - она была в восхищении от того как охотнику удавалось избежать ударов бладжеров.
  - Невероятно, - прошептала Лили, наклонившись через перила. Её глаза светились, щеки порозовели от возбуждения. Алиса рядом хватала воздух ртом, не находя слов, и едва не свалилась вперёд - пришлось тянуть её за мантию обратно. Они были как две ведьмы, заколдованные моментом.
  Петунья начала понимать почему вокруг койки этого игрока постоянно собирались фанатки.
  Петунья тоже ловила каждый миг, но каждый раз, когда вспоминала, насколько высоко они находятся, у неё сжималось сердце. Она невольно отступала на шаг, искала под ногами опору, будто тонкая доска под ней могла исчезнуть. И всё же, несмотря на страх, она не могла не подойти ближе к перилам.
  Пока трибуны ревели от восторга, на поле, казалось, начался не просто матч, а дуэль. Один из нападающих Гриффиндора, видимо не желая уступать славу Адаму, перехватил мяч и, обойдя нескольких защитников, взметнулся в воздух. Он крутанулся, и ,замахнувшись, вместо обычного паса, метнул бладжер с такой силой, что снаряд пронёсся сквозь поле и угодил в кольцо противника.
  - Ого! - выдохнула Алиса, хлопая в ладоши.
  Гриффиндор вырвался вперёд.
  Толпа взорвалась ликующим воплем. Над головами взметнулись золотые искры - кто-то запустил фейерверк, и стадион на миг озарился яркими всполохами.
  Но настоящее сражение начиналось на другой высоте.
  Там, где фигуры казались крошечными точками, и лишь мелькание сине-красной формы выдавали происходящее, разгорелась настоящая охота. Ловцы. Они не участвовали в буре, они были над ней. Их задача была иной: найти, догнать, схватить.
  Два ловца кружили в небе, то сближаясь, то отдаляясь, словно затеяли танец-дуэль на метлах - стремительный и опасный. Ловкие и быстрые они отслеживали крошечный блеск среди облаков, каждый миг готовые броситься в погоню. И вдруг - как по команде - всё взорвалось движением. Снич метнулся в сторону, и фигуры рванули за ним, как стрелы, выпущенные в цель.
  - А вот и он! - гремел голос комментатора. - На поле замечен снитч! Повторяю, снитч! Ловец Когтеврана - Эмма Брук - первая заметила его и уже рванула вперёд. Но Эдди Джордан, ловец Гриффиндора, не отстаёт!
  И воздух будто стал плотнее. Все закричали поддерживая своих ловцов.
  Сейчас решалась судьба всего матча.
  - Лили, смотри! - воскликнула Петунья, хотя сестра и так не отрывала взгляда от неба.
  Снич летел прямо в их сторону. Два силуэта прорезали воздух и с ревом пронеслись прямо над головами зрителей. Трибуны дружно пригнулись, волосы взвились от ветра. Петунья рефлекторно закрыла голову руками, сердце бухнуло где-то в горле. Эмма была впереди. Её глаза сверкали, губы были сжаты в тонкую, упрямую линию. Ни страха, ни сомнений - одна лишь цель.
  И вот они - высоко, почти в облаках. Ловцы - две точки на фоне неба. А потом - резкое пикирование. Метлы ринулись вниз, к земле. Со скоростью, что могла бы сбить с ног. Воздух свистел. Толпа ахнула разом - будто кто-то вырвал воздух из их лёгких.
  - Что она делает?! - выдохнула Петунья, приподнимаясь на ноги. Рука сама рванулась к палочке. Она сжала её так, что пальцы побелели. И в голове - только одно: если она упадёт, в лазарет уже нечего будет относить...
  Петунья готовилась в случае чего выпустить заклинание.
  Но Эмма не сворачивала. Напротив - будто ускорилась. Стремительное тело, летящее навстречу земле. Как ястреб в погоне за мышью. И не отступит, пока не поймает.
  Гриффиндорский ловец - Эдди Джордан, мчался за ней, что было сил, наклоняя метлу, будто надеясь выжать из неё хоть каплю дополнительной скорости. Но Эмма была легче. Гибче. Быстрее. Метла визжала под ней, волосы метались по ветру, как пламя.
  Петунья не дышала. Казалось, никто не дышал. Весь стадион застыл в едином напряжённом ожидании.
  Последний рывок. Эмма, сжав зубы, вытянулась в воздухе, метнувшись вперёд, как стрела. Снич был всего в нескольких метрах. Десять. Пять. Земля неумолимо приближалась. Петунья вскрикнула - но её голос потонул в общем реве.
  И тут - чудо. В последний миг Эмма выровняла метлу. Плавно, с точностью хищника, она взмыла вверх, оставляя за собой след пыли. В её руке блеснул золотистый шар. Пальцы сжали дрожащий снич.
  Стадион взорвался. Трибуна в сине-серебряных цветах ликовала.
  Команда Когтеврана с неба ринулась вниз, к полю. Их крики были слышны, кажется, даже в Хогсмиде. Эмма приземлилась и тут же исчезла в гуще радостных рук, объятий, криков. Её подхватили, закружили, подбросили в воздух. Она смеялась, запрокинув голову, и в этот момент казалась самой счастливой на свете.
  Роберт оказался рядом почти мгновенно. Он подхватил её, закружил, бережно держал за талию, пока та продолжала смеяться. Они оба были взлохмачены, взволнованы, сияли адреналином и радостью. И в этом было что-то такое... настоящее. Живое. Как будто всё - ради этого момента.
  Петунья, замирая, смотрела на всё это. Её сердце всё ещё бешено колотилось, в груди щемило от пережитого напряжения. И всё же - она улыбалась. Вот он, квиддич. Вот почему сюда приходят. Вот что двигает тысячами людьми - этот драйв, этот воздух наполненный криком, ветром и адреналином. Она поняла. Поняла, хотя и не до конца приняла.
  - Всё равно слишком жестоко, - прошептала она, - Слишком опасно.
  А вот Лили выглядела не так весело. На лице её застыло разочарование, пусть и не злое, но искреннее. Всё-таки это была её команда - Гриффиндор проиграл. Да и в отличие от Петуньи, она не знала когтевранцев настолько близко, чтобы искренне радоваться их победе.
  Весь Гриффиндор выглядел так, будто его только что сгрузили с метлы лицом в землю. Даже сорванцы, за которыми Петунья уже мысленно закрепила их прозвище 'мародёры', казались выбитыми из колеи. Сириус с яростью швырнул на пол огромный плакат, с которым так гордо пришёл, и пару раз с силой топнул по нему, будто хотел физически раздавить чувство поражения. Джеймс же закутался в шарф, как в петлю, и, картинно закатив глаза, притворился, будто собирается удавиться на глазах у публики.
  Петунья, напротив, только сейчас осознала, как крепко сжимала палочку всё это время. Она выдохнула, медленно, через зубы - будто выпускала из себя то напряжение, что сковывало её каждую мышцу последние десять минут. Всё обошлось. Эмма не упала.
  Со стороны Когтеврана уже взмывали в небо яркие искры фейерверков. Салюты рассыпались над головами, окрашивая небо в синие и серебристые брызги. Петунья подняла взгляд - потрящающе красиво. И в этот момент захотелось с кем-то разделить радость. С кем-то, кто тоже знал этих игроков не только по номерам на спине. Она обернулась, чтобы обсудить с Алисой победу общих знакомых, все же все они были связаны лазаретом.
  Но на месте, где должна была быть Алиса, было пусто.
  Лишь краем глаза Петунья увидела - мелькнувший край мантии, взметнувшийся вверх, словно чёрное пламя.
  Там, за перилами.
  Алиса падала. Беззвучно, стремительно, в пустоту, которая казалась бездонной.
  Словно чей-то палец зажал стрелку часов замедлив время. Мир стал вязким, приглушённым, как под водой. Гул трибун сменился звонкой пустотой. Крик застрял в горле. В руке - палочка.
  - Вингардиум Левиоса! - заклинание сорвалось с губ, словно само, и воздух дрогнул.
  Она успела только потому, что трибуна оказалась достаточно высокой. Алиса не долетела до земли - её падение вдруг замедлилось, будто кто-то поймал её невидимой рукой.
  Она закружилась в воздухе, словно тряпичная кукла, подхваченная ветром. Мантия колыхалась, волосы раскинулись во все стороны, и всё это выглядело так, будто само время замерло, проявив к ней милосердие. Она всё ещё падала - но медленно, почти плавно, как в воде.
  Воздух вспыхнул криками - но уже не радостными, а пронзительными, испуганными. Лили вскрикнула от ужаса, её голос затерялся в нарастающем гуле. Младшие ученики, сидевшие ближе к краю, резко отшатнулись, кто-то вцепился в перила, кто-то закрыл лицо руками.
  Трибуна Гриффиндора заволновалась, словно по ней пронёсся удар грома. Люди вскочили с мест, кто-то побледнел, одна девочка завизжала так отчаянно, что её крик, как раскат, пронёсся по полю.
  Кто-то уже было шагнул вперёд, собираясь помочь с заклинанием, но его тут же остановили: мол, рядом нет достаточно опытного волшебника, а вмешиваясь в чужое заклятие можно навредить.
  Вокруг Петуньи встали знакомые лица - Лили, Сириус, Джеймс, Люпин, Питер и Северус, словно живой щит, оберегая её от толпы, чтобы кто-нибудь случайно не толкнул. Остальные ученики тем временем пытались привлечь внимание преподавателей, кто-то звал на помощь, кто-то метался в панике, не зная, что делать.
  Петунья ничего из этого не видела. Она вся была обращена на ту, что висела в воздухе, дрожащая, но кажется живая... ведь так? Руки тряслись от волнения. Заклинание держалось, но все ее силы уходили на контроль, чтобы не пережать, не зашвырнуть Алису случайно в небо или еще хуже в землю.
  Она не заметила, как в небо взвилась метла. Как один из игроков стремительно приближаясь к ним. Не увидела, как Дамблдор поднялся с места и взмахом руки добавил свои чары к ее, поддерживая. Как профессор Макгонагалл метнулась к краю трибуны и, не колеблясь, трансфигурировала землю внизу в пышный слой мягкой ваты, а после стремглав умчалась вниз.
  Петунья просто стояла. Вцепившись в палочку, с лицом, застывшим маской сосредоточенности.
  И только когда метла влетела в её поле зрения, она вздрогнула от неожиданности. Синяя форма, светлые волосы - Адам.
  Он подлетел к Алисе, осторожно заглянул ей в лицо. Взглянул на Петунью - взгляд ясный, серьёзный. И молча кивнул.
  Она тоже кивнула - коротко, с трудом. Поняла, что он хотел сказать.
  Он приблизился, аккуратно обвил рукой Алису за талию. Подхватил её так бережно, будто держал хрусталь. И начал медленно снижаться.
  Когда его ноги наконец коснулись земли, Петунья опустила палочку. Всё её тело дрожало, сердце стучало в ушах, не давая сделать ровный вдох, а по спине медленно стекала холодная струйка пота - липкая, как напоминание о том, насколько всё могло закончиться иначе.
  'Если бы я не обернулась...' - пронеслось в голове. - 'Если бы не держала палочку... Если бы не заметила мантию мелькнувшие на секунду.. я бы подумала что она просто ушла.. и Алиса...'
  Где-то внутри тела зашевелился поздний страх. Только сейчас пришло осознание.
  Что, чёрт возьми, произошло?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 74. След
  
  Когда Лили и Петунья вбежали в лазарет, тяжело дыша после бега, первое, что они увидели, - профессора МакГонагалл, мадам Крейн и мадам Помфри, стоящих у единственной занятой койки.
  
  Остальные кровати пустовали, словно лазарет замер в предвкушении новой волны пациентов. Игроков, покалеченных матчем, ещё не успели доставить с поля, сестры оказались здесь первыми.
  
  - За вами что, тролль гнался? - с лёгким сарказмом в голосе заметила мадам Крейн, окидывая их быстрым взглядом. Щёки девочек пылали, волосы прилипли к вискам, дыхание рвалось наружу короткими рывками.
  
  - Мы... беспокоились за Алису, - выдохнула Лили, бросив взгляд на неподвижную фигуру на кровати.
  
  Профессор МакГонагалл повернулась. Её обычно строгий, почти непроницаемый взгляд на мгновение потеплел.
   - Всё в порядке, - тихо сказала она. - Она просто спит.
  
  Но затем, задержав взгляд чуть дольше, добавила:
   - Это вы помогли мисс Фоули не упасть?
  
  Лили сделала шаг в сторону, словно нарочно отодвигая внимание от себя. Взгляд её ясно говорил: вот героиня, не перепутайте!
  
  Петунья, ощущая неловкость, кивнула.
  
  - Молодец, мисс Эванс, - профессор кивнула одобрительно. - Пятнадцать баллов Слизерину.
  
  Слова, вроде бы означавшие признание, прозвучали для Петуньи глухо и пусто. Радости они не принесли. Вместо гордости в груди расползалось что-то тяжёлое, давящее, похожее на вину.
  
  Она знала, какая Алиса неуклюжая. Сколько раз та оказывалась в лазарете из-за очередного падения или удара - не сосчитать. Но сегодня Петунья, стоя рядом, не заметила опасности вовремя. Разум говорил, что она не обязана следить за каждым её шагом - Алиса не Лили, за которую она несёт ответственность. Но воспоминания о тихих вечерах, когда они сидели рядом, делились историями и смеялись над нелепыми сюжетами книг, только усиливали ощущение, что она могла сделать больше.
  
  Не заметив, Петунья заложила руки за спину и впилась ногтями в ладони.
  
  - Случайно рядом с ней никого не было? - невзначай спросила МакГонагалл.
  
  Девочки переглянулись и одновременно покачали головой.
  
   - Я вообще не заметила... - тихо призналась Лили.
   - А я... - начала Петунья, подбирая слова, - увидела только край мантии, развевавшийся на ветру. И всё. Это был уже последний момент.
  
  Взгляд МакГонагалл на секунду потемнел.
   - Понятно, - сказала она, но в её голосе чувствовалась задумчивость.
  
  Она думает, что Алису могли толкнуть? - промелькнуло в голове Петуньи.
  
  - Она слишком часто появляться в лазарете, - вмешалась мадам Крейн, скрестив руки. - Падает, спотыкается, ударяется... Раньше я такого за ней не замечала.
  
  - Вы знаете, что могло повлиять на её состояние? - спросила она, повернувшись к МакГонагалл.
  
  Профессор чуть заметно вздохнула.
   - Да... я тоже это заметила. Аделаида, отойдем? - предложила она.
  
  Женщины отошли в сторону, понижая голос. Но, кажется, они недооценили остроту слуха и любопытства сестёр Эванс. Лили едва заметно выпрямилась, взгляд её заострился, и она начала следить за движением губ женщин. Петунья уловила движение и, не оборачиваясь, слегка пихнула её локтем, одобряя.
  
  - В прошлом году у Алисы погибла мама, - тихо проговорила МакГонагалл. - Для неё это было... очень тяжёлое время. Её отец не хотел отпускать дочь в Хогвартс в этом году, боялся, что она не справится. Но мы с Дамблдором настояли. Надеялись, что друзья помогут ей прийти в себя.
  
  - Думаю, это было правильно решение, - мягко отозвалась мадам Крейн.
  
  Слушая, Лили почувствовала, как внутри всё сжалось. Словно она подглядела в чужую, слишком личную комнату, куда ей входить не следовало. Жалость и горечь к Алисе кольнули сердце, и она сжала ладонь сестры.
  
  - И казалось это сработало, - продолжила МакГонагалл. - В этом году она оживилась, стала чаще улыбаться... Но в тоже время стала чаще попадать в неприятности. Может, она всё ещё переживает потерю и просто скрывает это.
  
  - Боль от потери не проходит быстро, - с грустью произнесла мадам Крейн. - Но сегодняшний случай... он мог закончиться трагедией. Она упоминала, что профессор ЗОТИ уже проверял её на проклятия. Может, стоит повторить проверку? Нужно точно исключить воздействие извне.
  
  МакГонагалл нахмурилась, сложив руки на груди.
  
   - Вероятно вы правы, я обращусь к Тибальту, пусть он перепроверит. И ещё.. Не уверена, стоит ли сообщать её отцу о произошедшем. Если он узнает о подобных случаях, боюсь, он заберёт её из школы.
  Лили от таких слов сжала руку сестры сильнее.
  - Тут, Минерва, решать вам, - мягко сказала мадам Крейн. - Но, возможно, стоит начать с разговора с самой девочкой.
  
  Когда разговор между мадам Крейн и профессором МакГонагалл стих, Петунья и Лили почти одновременно приняли одинаково невинный вид - будто всё это время были заняты исключительно созерцанием пола и потолка. Петунья, уловившая лишь обрывки фраз, теперь жила в ожидании, когда Лили расскажет ей всё, что узнала.
  
  
  Однако момент был прерван. Двери лазарета с грохотом распахнулись, и внутрь хлынул шумный поток людей. Несколько учеников вносили на руках игроков - кто-то стонал, кто-то смеялся, а некоторые с гордостью демонстрировали свои синяки и царапины, словно боевые трофеи.
  
  
  - Тогда, не буду мешать, - произнесла МакГонагалл, подходя к койке Алисы и поправляя ей одеяло. - Пойду к профессору Дамблдору, нужно доложить о её состоянии.
  
  - Хорошо, - кивнула мадам Крейн и тут же обернувшись на новоприбывших, всплеснула руками:
  
   - Ну что ж вы за наказание такое! Опять переломанные! Неужели нельзя хоть раз сыграть чуть аккуратнее?!
  
  - Победа достаётся кровью и потом! - радостно выкрикнул один из пострадавших, и тут же его товарищи разразились громким смехом.
  
  - Кровь и пот достаются нам, - тут же отрезала мадам Помфри, - потому что именно мы потом вас по кусочкам собираем!
  
  Петунья и Лили, стоя у изголовья кровати Алисы, почувствовали неловкость, будто сами каким-то образом причастны к хаосу, на который сейчас обрушивался гнев обеих целительниц.
  
  - Может быть вам помочь? - предложила Петунья уже готовая бросится на вырочку.
  
  - Нет-нет, - отмахнулась мадам Помфри, - мы справимся сами. Сидите с Алисой.
  
  - Долго не засиживайетесь, - добавила мадам Крейн, на ходу обернувшись к Петунье: - И не забудь взять порцию зелья на сегодня!
  
  Петунья ощутила лёгкую гордость от того, что ей теперь доверяли самостоятельно забирать свое зелье, значит она была достойна доверия.
  
  Вскоре обе женщины отправились к своим пациентам, и лазарет заполнился привычным какофоническим шумом: охи и ахи, короткие крики боли, смешок там, где кто-то пытался бодриться. Победители сияли, а побеждённые кривились, морщась от боли. Любопытные взгляды снова и снова скользили в сторону кровати Алисы. Многие знали, что что-то случилось после игры, но не знали что именно, потому сгорали от любопытства. Лили, раздражённо фыркнув, дотянулась до занавесок и, с деловитым видом, задернула их вокруг кровати, отрезав посторонним обзор.
  
  
  Теперь в их маленьком закрытом пространстве стало чуть тише. Девочки уселись на низкие стулья. Лицо Алисы в мягком, золотистом свете лампы выглядело почти призрачно-бледным, и длинные тёмные ресницы резко выделялись на этом фоне.Странно было видеть её такой - неподвижной, без привычной тёплой улыбки. Обычно, даже с разбитыми коленями или в бинтах после очередного падения, Алиса умудрялась шутить, приветливо болтать с соседями по лазарету, как будто сама беда для неё - лишь повод посмеяться.
  
  Сейчас же, в этом спокойном и глубоком сне, она казалась совсем другим человеком - далёким и закрытым.
  
  Петунья заметила, что девочку уложили прямо в мантии, с ботинками на ногах, а ворот рубашки был застёгнут до последней пуговицы. Мысль о том, как неудобно ей должно быть в таком виде, вызывала у Петуньи раздражение.
  
  
  И вид обуви на кровати тоже.
  
  
  Лили нарушила тишину шёпотом, в то время как Петунья осторожно стянула с Алисы мантию и расстегнула тугой ворот, позволяя девочке дышать свободнее.
  
  - В прошлом году у неё умерла мама, - тихо произнесла младшая из сестер.
  
  Мантия в руках Петуньи словно потяжелела.
  
   - Ты знала? - тихо спросила Лили.
  
  - Нет, - качнула головой девочка. - Мы говорили только о книгах... и всяких глупостях. О семье - никогда.
  
  Петунья замолчала, чувствуя лёгкий укол вины. Сколько раз они смеялись вместе в лазарете, обсуждая нелепые сюжеты и героинь, готовых прыгнуть в пасть дракона ради поцелуя... И ни разу она не нашла в себе силы спросить о том, что действительно могло иметь значение.
  
  Она аккуратно повесила мантию на изголовье, приподняла одеяло у ног и потянулась расшнуровать ботинки. Но пальцы едва коснувшись шнурков застыли.
  
  - Лили... глянь сюда, - позвала она, голос стал глухим.
  
  Чуть выше носка, на бледной коже лодыжки, алело вытянутое пятно. Петунья осторожно стянула носок, и пятно открылось полностью.
  
  - Лили... тебе это не кажется этот след похожим.. - её голос дрогнул,
  
  Сестра нахмурилась.
   - На... руку? - тихо закончила она.
  
  Они переглянулись, и в этих взглядах читалось одно и то же: что-то здесь не так.
  
  След был странный - не просто от удара, а будто кто-то с силой вцепился пальцами в лодыжку. Кожа вокруг уже наливалась тёмным оттенком, и Петунья была уверена, что к утру там проступит багровый синяк.
  
  И если это так... значит, Алисе кто-то помог упасть.
  
  Лишь спустя час, прихватив с собой зелье для Петуньи и убедившись, что Алиса всё ещё спит, девочки наконец выбрались из лазарета.
  
  Они замерли колеблясь: стоит ли сейчас отвлекать мадам Крейн, чтобы показать тот странный след?
  
  Петунья уже сделала шаг в её сторону, когда в двери ворвались двое учеников с носилками. На форме одного из них багровели свежие пятна крови.
  
  - Здесь срочно! Он потерял сознание! - крикнула мадам Помфри, указывая ученикам куда класть пострадавшего и позвала мадам Крейн.
  
  И стало понятно: целительницам сейчас не до них.
  
  Петунья колебалась. Потом, решив, что сие обстоятельство должно всё же быть замечено, приподняла край одеяла у ног Алисы, аккуратно заправив его так, чтобы след был виден. Когда кто-то из целительниц подойдёт - обязательно увидит.
  
  - Завтра всё расскажем, - шепнула она Лили. Та только кивнула.
  
  Они вышли из-за занавески, и шум вновь обрушился на них. На койках, стульях, даже прямо на полу сидели и лежали те, кто ещё недавно парил над полем. Петунья сдержанно здоровалась со знакомыми, благодарила когтевранцев за игру, те отвечали с улыбкой - пусть и сквозь боль. Лили же будто намеренно сосредоточилась только на гриффиндорцах, с явным усилием избегая взгляда в сторону синих форм.
  
  
  Петунья вглядывалась в лица, пробегая глазами по каждому углу, но... Адама не было.
  
  Ну и ладно, - подумала она с преувеличенной лёгкостью. Он ведь и не должен был здесь быть - играл сегодня так, что ни один бладжер не задел, ни одна ошибка не заставила оступиться. Конечно, ему здесь не место.
  Но всё же... Было бы неплохо поблагодарить его за помощь..
  
  Как только они вышли наружу, прохлада в коридоре стряхнула с них напряжение. Они молчали несколько шагов, прежде чем Лили заговорила - быстро, взволнованно, будто слова в ней кипели всё это время:
  
  - Как ты думаешь, этот след... он появился во время падения? Или стал причиной? Или был раньше? Или... может, это случайность? В лазарете его кто-то оставил случайно?
  
  Петунья промолчала, смотря перед собой. Каменные плиты тянулись вперёд, от их шагов по коридорам катилось эхо.
  
  - Ты правда думаешь, что это след от руки? - наконец спросила Лили, сбавив темп.
  
  - Я не знаю, - честно призналась Петунья. - Может, нам просто показалось... Форма странная, но мы ведь и правда, могли ошибиться.
  
  Сама она в это время не могла прогнать одну мысль: а не могла ли это быть она? Заклинание, брошенное в панике, может ли оно оставить подобный след?...
  
  Но нет.
  Она знала, как работает это заклинание - оно затрагивало весь объект, равномерно, не оставляя подобных следов, не хватая за части.
  
  - Кто-то мог схватить её за ногу? - спросила Лили уже тише.
  
  - Сама же знаешь, - отозвалась Петунья. - Мы стояли у самого края. Под нами трибун не было - пустота, двадцать метров высоты. Оттуда никто не смог бы подобраться.
  
  - А если... на метле? - Лили приостановилась, глаза сузились.
  
  Петунья замедлила шаг, задумалась.
  - Я бы, наверное, успела заметить, - неуверенно отозвалась Петунья. - Да и зрители бы увидели лишнюю метлу в воздухе.
  
  Лили на секунду остановилась.
  
  - Тогда, может, магия? - тихо сказала Лили. - В такой суматохе... могли применить заклинание.
  
  Петунья тоже остановилась и кивнула.
  
  - Возможно. Есть ведь чары, которые воздействуют именно на тело. Некоторые могут оставить ожог или... след. Похожий на хватку. Надо будет проверить.
  
  Они снова пошли вперёд, медленно, в молчании.
  
  - Но зачем?.. - вдруг тихо произнесла Лили. - Зачем кому-то делать такое? Это же Алиса. Кто мог пожелать ей зла?
  
  Петунья молча шла рядом, опустив голову. И правда, Алиса всегда казалась ей кем-то вроде героини из сказок. Светлая, добрая, слегка рассеянная... но всегда улыбчивая. Таких не трогаешь. Таких оберегаешь.
  
  Разве бываюет у таких людей враги?..
  
  Но всё же кто-то захотел, чтобы она упала.. или это просто случайность и ее задели без умысласлучайно?
  
  Ответа для Лили у неё не было. И потому она лишь молча шагала рядом, ощущая, как внутри растет беспокойство - липкое, настойчивое, не отпускающее.
  
  Тишину коридора вдруг разрезал пронзительный крик, настолько резкий и высокий, что он отразился от каменных сводов и заколыхался эхом, будто само здание вздрогнуло.
  
  - Я был рядом! Совсем-совсем рядом! Ещё чуть-чуть! Я чуял его! Чу-у-у-ял! - визгливый голос, напоминающий плач избалованного ребёнка, срывался на всхлипы. - А теперь, ой-ой-ой, что же мне теперь делать? Кровавый Барон меня вздернёт! Никто меня не любит... бедный я, бедный несчастный Пивз...
  
  Девочки остановились пораженные данной тирадой. Из-за ближайшей колонны с грохотом вылетел живой вихрь цвета и звона - в воздухе завис Пивз, школьный полтергейст, одетый в пёстрый наряд с нелепым оранжевым бантом под подбородком и шляпой с дребезжащими бубенчиками. Его маленькое тело вращалось в воздухе, а черные глаза-бусинки бешено сверкали.
  
  - Может, не говорить Барону? - заворковал он себе под нос, вертясь на месте. - Да-да, пусть он и не знает! Я ничего не видел, ничего не слышал. Хе-хе-хе...
  
  Он злобно хихикал, явно радуясь своей же мысли, но в следующий миг его взгляд упал на сестер.
  
  - А это ещё кто тут шастает?! - завопил он, резко взмыв вверх. - Нарываетесь?! Ходите тут, носы суёте!
  
  Он рванулся в их сторону, и холодный ветер, сопровождающий его движение, ударил в лицо. Лили едва сдержала вскрик и метнулась за спину сестры, вцепившись в её мантию.
  
  - А-а-а! - закричала она.
  
  Пивз пронесся мимо с визгом, завертелся вихрем у потолка и с дьявольским смешком исчез прямо в стене, оставив после себя еле уловимый запах серы и звяканье бубенцов.
  
  Петунья осталась стоять, чуть наклонившись вперёд, как будто прикрывая сестру, и только спустя мгновение осознала, что весь этот хаос пережила, не дыша. Она шумно выдохнула.
  
  - Уф... - простонала Лили, выходя из-за её плеча. - Ненавижу этих... призраков. Особенно этого.
  
  Она оглядела опустевший коридор и, явно колеблясь, добавила тише:
  - Это... это же не считается расизмом, да?
  
  Петунья хмыкнула, устало улыбнувшись:
  - Только если не скажешь это привидению в лицо. Хотя, думаю, Пивзу будет даже приятно.
  
  Они свернули к лестнице, каждая погруженная в свои мысли. Стук их шагов по каменным ступеням эхом расходился по вечернему замку, и они разошлись по своим комнатам.
  
  
  ***
  На следующее утро они шли по коридорам Хогвартса быстрее, чем обычно, почти торопясь, будто сама мысль об опоздании казалась им кощунственной. За ночь тревога не рассеялась, а, наоборот, лишь усилилась: в голове крутились обрывки вчерашнего вечера, и лицо падающей Алисы всплывало вновь и вновь, как кадр из дурного сна. Петунье нужно было увидеть её. Убедиться. Успокоиться. Или, может быть, встревожиться ещё сильнее.
  
  Когда они вошли в лазарет, несколько человек подняли на них глаза - кто-то с любопытством, кто-то с безразличием. Алиса лежала на той же самой койке, но теперь уже с приподнятой спинкой и подушкой за плечами. Щёки её чуть порозовели, под глазами всё ещё прятались лёгкие тени, но взгляд был ясным и живым. Более того - когда она заметила их, её лицо озарилось настоящей радостью, как будто она всё утро ждала именно их.
  
  - Лили, Петунья!.. - сказала она, немного удивлённо, с неуверенной улыбкой, -... это правда что ты меня спасла?!
  
  Петунья замерла. Как всегда, когда кто-то начинал её благодарить, в ней просыпалась неловкость. Щёки слегка порозовели, взгляд скользнул в сторону, и привычно сдержанным голосом она пробормотала:
  - Ну... ничего особенного.
  
  - О, ну конечно, 'ничего особенного', - хмыкнула Алиса, приподнимая брови. - Тебе стоит научиться принимать благодарность. Это, между прочим, не проклятие.
  
  - Вот именно, - подхватила Лили, закатывая глаза. - Просто скажи 'пожалуйста' и кивни, как нормальный человек.
  
  Петунья тихо фыркнула в ответ, решив перевести разговор.
  - Ладно, ладно. Лучше скажи - как ты себя чувствуешь?
  
  Алиса откинулась на подушку, тяжело выдохнув:
  - Физически? - она чуть скривилась. - Вполне нормально. А вот морально...Профессор Макгонагалл приходила, расспрашивала обо всём. Даже спросила, нет ли у меня, как она выразилась, "тревожных мыслей".
  
  Девочки переглянулись, настороженно.
  
  Лили шагнула ближе и опустилась на край кровати, её лицо стало серьёзным.
  - И что еще она тебе сказала?
  
  - Что если я ещё хоть раз попаду в лазарет при 'странных обстоятельствах', - Алиса изобразила в воздухе кавычки пальцами, - они свяжутся с моим папой. А я не хочу, чтобы он волновался. И не хочу, чтобы меня забрали отсюда. Я... не понимаю, почему все вдруг так всполошились. Со мной уже давно такое...
  
  Голос её сорвался, она говорила всё быстрее, будто хотела успеть сказать это до того, как сама себя перебьёт. Было видно, как глубоко всё это её задело.
  
  Петунья выдержала паузу, а потом осторожно спросила:
  - А ты... ты помнишь, что именно произошло? Почему ты вдруг начала падать?
  
  Алиса помолчала. Её лицо напряглось, словно она тянулась к воспоминанию, которое уплывало всякий раз, как только она приближалась к нему. Затем она медленно кивнула.
  
  - Помню, как наша команда проиграла и начались фейерверки с трибун Когтеврана. Они были такие яркие, красивые... Я просто засмотрелась, - голос стал задумчивым, далеким. - А потом... словно мороз по коже. Пронизывающий, ледяной. И вдруг - боль и холод в лодыжке...
  
  Она машинально потянулась к ноге, к той самой, где вчера был странный след.
  
  - А дальше - темнота. Я очнулась уже здесь.
  
  Она пожала плечами и посмотрела на них.
  
  - А как сейчас твоя нога? - тихо спросила Лили.
  
  - Всё хорошо. Мадам Крейн обработала, и синяк почти исчез, - слабо улыбнулась Алиса. - Сейчас ничего не болит.
  
  Девочки вновь переглянулись. Лили слегка помедлила, но Петунья заговорила первой:
  
  - А у тебя... нет случайно людей, которые могли бы...ну.. тебя за что-то невзлюбить?
  
  Алиса на секунду задумалась. Ни удивления, ни возмущения - будто её уже спрашивали об этом. И правда, голос у неё был ровный, спокойный.
  
  - Мадам Крейн тоже спрашивала... Но я скажу вам то же самое: насколько я знаю - нет. Я стараюсь быть со всеми вежливой. Если кому-то и не нравлюсь, то... не настолько, чтобы толкать меня с трибуны. Надеюсь.
  
  Она попыталась усмехнуться, но улыбка получилась вымученной.
  
  Разговор постепенно сошёл на нет. Девочки уже просто сидели, обмениваясь взглядами и редкими репликами, когда к ним подошла мадам Крейн, неся чайник, из которого поднималась тонкая струйка теплого пара. Она поставила его на прикроватный столик, разлила душистый чай по кружкам, и в её движениях было что-то удивительно домашнее - как у заботливой матери, приносящей дочерям утренний завтрак.
  
  - Горячий. Осторожнее, - негромко произнесла она и просто ушла.
  
  Следом появилась мадам Помфри. В её руках оказалась жестяная коробка - она поставила её на стол, приоткрыла крышку, и тут же в воздухе разлился пряный аромат имбирного печенья.
  
  - Пока сидите - не бездельничайте, а помогите-ка нам, - сказала она, метнув взгляд на Петунью иЛили Алису. Но уголки губ всё же дрогнули, выдавая, что печенье - это уже не подарок, а своеобразная плата за грядущий труд. - Нарежьте бинты, простерилизуйте ножницы и вату. Вчера всё до последнего ушло.
  
  Петунья глянула на Лили и Алису - те, похоже, не ожидали, что чай с печеньем придется отрабатывать. Их удивлённо округлившиеся глаза едва не вызвали у неё смешок. Она усмехнулась, подхватывая ножницы и аккуратно разложенные рулоны бинтов.
  
  - Не бойтесь, я покажу. Я в этом уже асс, - с довольной ноткой в голосе произнесла она.
  
  И правда - девочки с удивлением наблюдали, как Петунья ловко разложила инструменты, точно отмерила длину бинтов, щёлкнула ножницами и наложила очищающее заклинание. Всё чётко, без суеты, будто делала это сотни раз. Лили, сперва наблюдавшая с настороженным интересом, вдруг подалась вперёд, как по команде, и с неожиданной серьёзностью начала повторять её движения.
  
  Алиса тоже к ним присоединилась. Никто её не заставлял, но, глядя на девочек, ей тоже захотелось быть частью этой маленькой команды.
  
  Работа оказалась нетрудной, но неспешной. Теплый чай, запах печенья и уютная болтовня - всё это превращало даже рутину в нечто почти приятное. Прошло почти два часа, прежде чем всё было аккуратно уложено по ящикам.
  
  Лили потянулась, сладко зевнула, взъерошила волосы.
  
  - Всё, хватит сидеть в четырёх стенах. Пойдём на улицу - сегодня суббота. Нам просто необходим свежий воздух. Может, выманим русалок?
  
  - Русалок ?- лениво подала голос Алиса, полулёжа на подушке.
  
  - Ага. Помнишь, у озера, где мы с тобой впервые встретились? В тот раз мы так их и не дождались. Но сегодня, чувствую, повезёт - они точно не устоят перед хлебом.- Довольно произнесла Лили.
  
  Петунья молча кивнула, засовывая зелье восстановления в карман. План Лили ей нравился.
  
  - Вы уверены, что хотите их увидеть? - с сомнением в голосе спросила Алиса.
  
  - А что? - насторожилась Лили.
  
  - Н-ничего, - быстро отмахнулась та. - Просто... может, вместо хлеба взять пару котлет?
  
  Лили оживилась:
  - Думаешь, подействует?
  
  - Думаю, лучше, чем хлеб, - пожала плечами Алиса. Она выглядела так, словно совершенно не понимала, зачем девочкам так хочется познакомиться с озёрными обитательницами.
  
  Они попрощались с Алисой. Мадам Крейн собиралась оставить её под присмотром до понедельника, чтобы та точно пришла в себя. Девочки в последний раз напомнили ей - быть осторожнее, не вставать лишний раз во избежание травм и по возможности внимательнее приглядываться ко всем.
  
  Алиса, откинувшись на подушку, лишь весело помахала им рукой на прощание.
  
  Надев мантии и прихватив с собой по паре булочек с обеда, Лили, несмотря на скептицизм Алисы, не отказалась от своей идеи - приманить русалок хлебом. Петунья, на всякий случай, захватила ещё немного колбасы. Так девочки направились к озеру, надеясь что в этот раз им повезет.
  
  Неподалёку от изгороди Лабиринта, в тени высоких кустов, они заметили знакомую одинокую фигуру. Северус стоял у края аллеи, слегка сутулясь, и сжимал в руках письмо. Ветер трепал подол его мантии, но он, кажется, этого не замечал - был слишком погружён в мысли.
  
  - Северус! - позвала Лили, весело махнув рукой. - Пошли с нами русалок смотреть!
  
  Он вздрогнул и поднял взгляд. Казалось, он собирался что-то возразить, даже раскрыл рот... но тут Лили склонила голову, надула губы и прищурилась так по-детски упрямо, что Северус сдался.
  
  - Хорошо, - буркнул он и спрятал письмо в карман.
  
  Петунья улыбнулась, когда троица зашагала по тропинке в сторону озера.
  Это было похоже на старые добрые времена... разве что тогда они гуляли вдоль реки, споря о всякой ерунде. Теперь же шли молча, каждый в своих мыслях - но всё равно вместе. И что-то в этом было по-прежнему правильным.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 75. Причины Северуса
  Они шагали по уже знакомой тропинке к озеру. С каждой минутой лес вокруг густел, и редкие солнечные лучи, прорываясь сквозь ветви, ложились на землю дрожащими золотыми пятнами. Шорох листвы и хруст гравия под ногами были громче, чем разговор: он шёл вяло, обрывками фраз, и был, в основном, между Лили и Северусом. Короткие реплики, тихие смешки - и паузы, в которых Петунья ясно ощущала: с тех пор как пути ребят разошлись по разным факультетам, между ними натянулась невидимая нить дистанции. Не ледяная стена - скорее тонкая паутина, мешающая говорить так свободно, как прежде.
  До озера они добрались без спешки. Сквозь стволы мелькнула тёмная гладь воды, поблёскивающая в просветах. Ветер принёс влажный запах тины и чего-то болотного. Девочки обменялись взглядами - обе ждали момента, чтобы осторожно заговорить о Люциусе, но начали с безопасной темы: русалок.
  Все трое выросли в магловской среде, но детские сказки знали по-разному. Лили и Петунья с детства читали истории о дивных русалках - с чарующими голосами, которыми заманивают моряков в свои подводные владения, про жертвенных красавиц что отдают голос и жизнь за любовь. Северус же лишь равнодушно пожал плечами: в детстве мама рассказывала ему вовсе не о чудесных морских девах, а о травах, зельях и тёмных свойствах болотной жижи. Поэтому, не понимая подтруниваний, он мрачно слушал, как Лили со смехом предупреждает его, чтобы он, ослеплённый красотой русалок, не кинулся в озеро за поцелуями.
  - Представляю, - засмеялась Лили, - увидишь русалку и влюбившись сразу поплывёшь за ней.
  - Не смешно, - буркнул Северус, отворачиваясь. Ему было неловко.
  Русалок на первом курсе упоминали лишь вскользь, а подробно их изучали только с третьего года обучения. Поэтому их внешность оставалась загадкой для всех троих. Даже для Петуньи - несмотря на то, что она успела просмотреть программу третьего курса и некоторое время даже училась по ней. Но в её голове всё перемешалось, и потому девочки опирались скорее на сведения из детских сказок.
  Младшая из сестер первой подошла к кромке воды, достала из кармана мантии булку и начала крошить ее, бросая кусочки в воду. Северус наблюдал за этим с недоумением, нахмурив брови.
  - Ты что, призрачных уток кормишь? - недоверчиво спросил он, смотря на пустую гладь озера.
  - Не уток, а русалок, - спокойно ответила Лили.
  Северус моргнул, как будто не поверил своим ушам.
  - Русалок?.. Ты серьёзно думаешь, что они приплывут на хлеб?
  - А кто знает, - пожала плечами Лили, - вдруг они его любят.
  Петунья, молча наблюдавшая за этой сценой, вздохнула и достала из кармана свёрток с колбасой. Она аккуратно кинула их к хлебным крошкам, что летели в воду.
  - О, смотри, получается полноценный бутерброд, - хихикнула Лили.
  - Да уж, - протянул Северус, - осталось только заварить им чашечку чая и вылить прямо в озеро, чтобы пригласить на чаепитие.
  Лили, воспользовавшись моментом, осторожно начала:
  - Я хотела поговорить про Люциуса... Тут такое...
  Она запнулась, но Петунья без тени колебания вмешалась:
  - Люциус - тот ещё мерзавец. И тебе, Северус, стоит держаться от него подальше.
  Лили возмущённо вскинула брови:
  - Ну кто ж так резко начинает?
  - А что? - пожала плечами Петунья. - Ходить кругами смысла нет. Я не знаю, что между вами, но знаю одно: он тебя использует. И за спиной говорит... мягко говоря, не лестно.
  Северус замер. Его глаза чуть сузились, но не от злости - скорее от неожиданности. Он явно не ожидал, что девочки завяжут разговор об его отношениях с Люциусом.
  - Так почему ты ему помогаешь? - тихо спросила Лили, глядя Северусу прямо в глаза. - Почему варишь за него зелья?
  Северус чуть приподнял брови, и в его взгляде мелькнуло удивление, смешанное с настороженностью.
  - Откуда вы...
  - Ну мы же не совсем идиотки, - перебила его Петунья, скрестив руки на груди. - Скрытая от других лаборатория... Там постоянно находится его домовой эльф, и он тебя оттуда не прогоняет, а даже слушается. И, как вишенка на торте, поразительное 'внезапное' улучшение навыков зельеварения у Люциуса в этом году. Слишком уж всё красиво совпало. Особенно если вспомнить, кто у нас тут сам себя считает гением зельеварения, - она прищурилась, уголки губ чуть дрогнули в усмешке.
  Северус шумно выдохнул, проведя рукой по волосам и взъерошив их.
  - Да, - процедил он, - не стоило приводить тебя туда.
  Петунья лишь пожала плечами, словно говоря: 'Поздно'.
  - Ну так что? - не отступала Лили. - Что он тебе пообещал? Это вообще стоит того чтобы терпеть его лицемерие?
  Северус сел прямо на траву у кромки воды, склонившись вперёд, и начал лениво швырять в озеро сорванные травинки. По лицу было видно, что говорить он не хочет. Но девочки уже вцепились намертво, и он прекрасно понимал: пока хоть что-то не скажет, они не отстанут.
  - Ладно, - сказал он наконец. - Это не то чтобы великая тайна... Просто история длинная.
  Он с минуту молчал, будто собираясь с мыслями. Голос, когда он заговорил, был преувеличено ровным:
  - Как вы знаете пару лет назад мама восстановила связь с нашими родственниками... с бабушкой и дедом. С ними мы стали иногда ходить к Малфоям, они живут по соседству. Семья Принц, знаете ли, раньше считалась чистокровной.. - он замялся, едва не произнеся 'до меня', и продолжил - ... как и Малфои. Между нашими семьями была давняя... хм... связь.
  Губы его дёрнулись, но трудно было понять, это ирония или неловкость.
  - Я понимал, что в гости меня зовут не из великой любви, а просто потому что не могли не позвать. Так я познакомился с Люциусом.
  Северус на секунду замолчал, глядя на то, как трава в его пальцах рвётся на тонкие зелёные нити.
  - Постепенно разговор зашёл о том, что мама открыла лавку с зельями и о ее таланте к зельеварению. И тут... - он сделал паузу и бросил травинку в воду, - выяснилось, что у них в библиотеке хранятся различные книги. Такие, которых уже нет нигде. Старые, с утерянными знаниями, с рецептами, которых больше никто не знает.
  Он криво усмехнулся:
  - Как вы понимаете, туда меня никто не звал. Они, между прочим, совершенно 'случайно' обмолвились, что книги доступны только для семьи и... 'достойных'.
  В коротком смешке, что вырвался у него, горечи было куда больше, чем веселья.
  - Я захотел быть достойным. Люциус это заметил. И запомнил.
  Северус опустил взгляд, словно в отражении воды видел тот самый день.
  - Когда он понял, что я достаточно талантлив в зельеварении, предложил сделку: он даёт мне знания, а я помогаю ему. Не скажу, что всё делаю за него, нет, - он чуть пожал плечами- Часто я работаю над своим - экспериментирую, пробую повторить формулы из старых книг, иногда придумываю собственные. Он же поставляет ингредиенты и даёт возможность варить в хороших условиях. Лаборатория, тепло, полки, полные редкостей... Что ещё нужно для счастья?
  Последние слова прозвучали так, будто он пытался убедить в этом не их, а себя.
  - Может, можно было бы просто попросить Слизнарда дать тебе место для экспериментов? - осторожно спросила Лили.
  Северус фыркнул - почти рассмеялся, но смех этот был колким. Взгляд его стал чуть насмешливым, как у взрослого, выслушивающего наивное рассуждение ребёнка.
  - Слизнард? - протянул он. - Да он за всю жизнь ни на шаг не отступил от рецепта! Ничего нового не открыл. И ничем не лучше Малфоя. Точно так же, как Люциус, он предпочитает работать через других: находит подающих надежды, берёт под крыло, но только чтобы потом использовать. - Северус чуть прищурился, и в голосе зазвенела тихая злость. - Знали бы вы, сколько великих алхимиков перемолол ваш дорогой учитель, не давая им возможности проявить себя, ограничивая их потенциал, не давая им экспериментировать.
  Его взгляд потемнел.
  - Даже возьмите мою мать. Она не всегда следовала рецептам, любила экспериментировать. За это он загнобил её, выбил из неё уверенность. - Голос стал низким, глухим, со злой дрожью. - Если бы он хоть раз увидел в ней талант, а не был закостенелым шовинистом, уверенным, что женщина не может стать великой, возможно... - он запнулся, глядя в сторону, - возможно, она уже двенадцать лет назад стала бы известной зелеваркой. И, возможно... не встретила бы моего отца.
  Тонкая травинка, сжатая в его пальцах, хрустнула, и он с раздражением швырнул её в озеро.
  Петунья прикусила губу, а Лили сделала шаг ближе, будто хотела что-то сказать, но опасалась нарушить хрупкую тишину.
  - Северус... - тихо начала она.
  Он поднял руку, обрывая её, и лицо его вновь стало закрытым, хмурым. Глубоко вдохнул, будто запирая всё, что сказал, в самый дальний угол.
  - Всё это не важно, - коротко бросил он. - Главное - я нашёл способ идти вперёд. И пока он работает, я буду им пользоваться. Даже если приходится платить... неудобной компанией.
  Он поднялся, отряхивая мантию.
  - Поэтому не думайте, что я какой-то бедняжка, которого используют, - в его усмешке мелькнуло что-то хищное. - Я тоже умею использовать людей. И, возможно, моё положение даже выгоднее, чем у чистокровного, которому пришлось унижаться и просить о помощи полукровку. - Он коротко хохотнул. - Я выжму из него всё, что смогу. Я хочу достичь невиданных высот. Хочу стать великим волшебником. А Люциус... - он чуть прищурился, - может стать для меня отличным трамплином.
  Девочки переглянулись. Слова его были дерзкими, но за ними стояла холодная расчётливость, и обе невольно задумались: смогли бы они сами терпеть общество такого человека, как Люциус, ради выгоды?
  Лили ответила себе без колебаний - твёрдым 'нет'.
  А вот Петунья не могла сказать то же с такой уверенностью.
  - Вот это, конечно, у тебя планы... - после короткой паузы произнесла Петунья.- амбициозные..
  Северус бросил на неё взгляд.
  - Ну, не тебе о таком говорить.
  Петунья улыбнулась, не обидевшись.
  - Верно. Главное, что ты хотя бы в курсе, кто он на самом деле.
  - О, да, - кивнул Северус, уголки губ едва дрогнули. - Думаю, о его лживой натуре я знаю даже больше, чем вы.
  Лили, до этого молча глядевшая под ноги и неторопливо крошащая хлеб, подняла глаза на Северуса. Последний кусок булки она бросила в воду машинально, словно руки действовали без участия мыслей.
  - Всё же ... - произнесла она тихо, но твёрдо. - Ты слишком уверен, что сможешь его использовать. Но, мне кажется, такой, как он, не даст себя провести так легко. Будь осторожен.
  - Спасибо за заботу, - лениво отмахнулся он, даже не глядя на неё. - Чему меня и научила жизнь, так это осторожности.
  Лили посмотрела на него внимательно и добавила.
  - Он плохо относится к своему домовому эльфу, - Лили нахмурилась. - Можешь хотя бы попытаться... поговорить с ним об этом?
  Северус чуть заметно поморщился - словно не хотел, чтобы Лили видела его в роли человека, который закрывает глаза на подобные вещи. Он отвёл взгляд и посмотрел на озеро.
  - Если представится возможность, попробую, - коротко сказал он.
  - Спасибо..
  Лили улыбнулась и взглянула на усыпанное хлебом и колбасой озеро.
  - Эх... - вздохнула она. - Похоже, и в этот раз русалки нас игнорируют.
  Петунья, только сейчас взглянув на руки, поняла, что уже смяла пустую салфетку - вся колбаса, незаметно для самой девочки, оказалась в озере. На пальцах остался жирный след и стойкий запах. Мелькнула мысль вытереть руки о мантию Северуса, но она передумала и подошла ближе к воде.
  Тут поверхность озера дрогнула. Сначала чуть-чуть, едва заметно, - пара пузырьков, будто там что-то выдохнуло. Потом - сильнее, и вода забулькала, словно кто-то подогревал её снизу.
  Петунья остановилась насторожившись.
  - Что за... - начала девочка, отходя от воды подальше.
  И в следующее мгновение из темноты глубин вырвалось нечто с длинным хвостом. Существо пронеслось так быстро, что глаз почти не успел уловить очертания. Лили, широко раскрыв глаза, ахнула.
  - Это что? - Северус нахмурился, всматриваясь в рябь.
  - Это русалка! - с восторгом воскликнула Лили.
  - Не уверена... - тихо произнесла Петунья. В отличие от сестры, она успела разглядеть больше, чем просто хвост. И это 'больше' совсем не походило на сказочные иллюстрации из детских книг.
  Северус подошёл ближе, встав рядом с девочками, и начал вглядываться в тёмную гладь озера. Но долго напрягать зрение не пришлось - странное создание, привлечённое дорожкой из хлеба и колбасы, приближалось к берегу всё быстрее.
  И вот она показалась во всей своей... пугающей красе. Лица у всех троих вытянулись - это не было то милое существо, о котором мечтала Лили. Змееподобные волосы, шевелящиеся, будто жили собственной жизнью, придавали ей сходство с медузой Горгоной. Лицо - наполовину человеческое, наполовину рыбье, с острыми, треугольными зубами. На шее - жабры, на руках - перепонки между пальцами. Даже кожа, неровная, сине-зелёная, словно покрытая слизью, казалась омерзительной.
  - Вот тебе и русалочка - задумчиво произнес мальчик.
  - Ну что, уже очаровался? - хмыкнула Петунья. - Смотри, не потеряй голову от её красоты и не прыгни в озеро... а то кажется колбасой она не наелась.
  Лили нервно рассмеялась, но в её взгляде мелькнула тень разочарования.
  - Совсем не так я себе их представляла...
  Петунья тоже ощутила разочарование, но этого она не выдала.
  Тем временем русалка с неожиданной сноровкой подобрала из воды всю колбасу, полностью проигнорировав хлеб.
  - Эй! А как же хлеб?! - возмутилась Лили.
  В ответ озёрная гостья издала странный, шипящий звук, вперемежку с гортанными, неразборчивыми фразами. Это прозвучало так недружелюбно, что троица синхронно сделала шаг назад.
  - Хватит уже предлагать свой хлеб, Лили! - резко воскликнула Петунья.
  Северус, что бывало нечасто, полностью согласился с ней и коротко кивнул.
  Они решили не испытывать судьбу и отойти подальше от берега. Лили, всё ещё оглядываясь, с досадой пробормотала:
  - Может, в это озеро выливают неудачные зелья... вот они и стали такими? - девочка всё никак не могла смириться с тем, что в реальном мире русалки оказались не такими симпатичными. - Может, русалки в море выглядят как надо?
  Ребята тактично промолчали.
  ***
  На обратной дороге Северус, тяжело вздохнув, сказал, что ему нужно заглянуть в совятню - отправить письмо. Девочки переглянулись и тут же вызвались его проводить. Всё-таки они перехватили его как раз по пути туда и теперь чувствовали ответственность довести его до места. К тому же обе опасались отпускать его одного - особенно после рассказов Петуньи и Вивьен.
  К моменту, когда высокие башни совятни показались впереди, Петунья уже едва передвигала ноги. Северус, похоже, чувствовал себя не лучше - шаги становились всё короче, плечи были чуть опущены. Одна только Лили, с детства славившаяся отменным здоровьем и выносливостью, летела впереди, словно и не было долгой прогулки до озера и обратно. Больная сестра и друг, который едва ли покидает свою лабораторию ради чего-то, кроме как сходить на уроки и поесть, явно проигрывали ей в этой невидимой гонке.
  Наконец, после изнурительного подъёма, они добрались до совятни. Северус сразу направился к своей сове, держа в руках конверт, а Петунья решила навестить Плюшку - давненько она не заглядывала к любимице.
  Но стоило ей подойти к нужному месту, как она замерла.
  - Лили! Ты только взгляни! - окликнула она сестру, в голосе смешались удивление и недоумение.
  Лили подошла, и у неё вырвалось громкое 'ох!'. На месте Плюшки, уютно свернувшись под самой жердочкой, лежала Тучка - её собственная кошка. Та обвила хвостом лапы, прижалась к сове и блаженно мурчала, как будто всю жизнь мечтала устроиться именно здесь.
  - Ну что ты будешь делать, Тучка! - воскликнула Лили, уперев руки в бока. - Я из-за тебя уже весь замок обыскала! Я все гадала, откуда у тебя каждый раз перья оказываются в шерсти... Переживала что ты половину птичек в лесу истребила. А ты, оказывается, Плюшку обдираешь!
  Кошка медленно приоткрыла глаза, посмотрела на хозяйку с видом: 'И что?', лениво зевнула, потянулась, встала и, облизнув сову пару раз - словно прощаясь, - легко спрыгнула на пол. Не торопясь, с гордо поднятым хвостом, она покинула совятню, скрывшись внизу лестницы.
  Плюшка же осталась сидеть на месте, лишь слегка взъерошенная, но без всяких признаков возмущения.
  Казалось, она давно привыкла к столь нахальной соседке.
  - Бедная Плюшка... - сочувственно пробормотала Петунья.
  Сова лишь спокойно моргнула, как будто говоря, что всё в порядке и кошачьи визиты - лишь часть её повседневной жизни.
  Петунья тут же вспомнила, как-то встретила кошку в коридоре. Теперь она понимала: та, вероятно, как раз направлялась в сторону совятни.
  - Вот что значит - выпустили на волю, сразу побежала к той к кому не пускали, - протянула Лили, наблюдая, как кошка исчезает вниз по лестнице.
  - Да уж, - согласилась Петунья, покачав головой, - кто бы мог подумать, что Тучка окажется такой упрямой.
  - Стоило догадаться ещё тогда, - заметила Лили, - когда она умудрилась пометить все мамины цветы и половину двора.
  Лили машинально потянулась к месту ниже поясницы, явно вспомнив момент, когда пришлось держать ответ перед мамой за 'подвиги' любимицы, и слегка поморщилась.
  - Вот уж упрямство так упрямство, - заключила она.
  В этот момент Северус вернулся от своей совы.
  - Готово, - коротко сообщил он.
  Петунья ещё раз погладила Плюшку по мягким перьям, шёпотом пообещав, что скоро заглянет, и они двинулись вниз. Шли как раз мимо того места, где однажды Петунья убегала от волка. Призрачного или настоящего - она уже не могла сказать. Слова Вивьен о некоем 'призрачном волке' теперь невольно закрадывались в мысли и вызывали сомнение.
  Мимоходом она бросила взгляд на гремучую иву - и тут же вспомнила, как соседка пыталась выведать способ добраться под её корни. И, к удивлению, заметила возле зловещего дерева небольшую фигурку.
  - Подождите, я сейчас, - сказала она и, сама не понимая почему, поспешила туда. Возможно, всё дело было в воспоминании, как в прошлый раз ветви чуть не прибили эту самую фигурку к земле.
  Северус с Лили переглянулись и двинулись следом, проигнорировав просьбу Петуньи.
  Петунья подошла ближе и окликнула:
  - Привет! Как дела?
  Вивьен, подпрыгнув от неожиданности, обернулась:
  - О, привет, соседка. - Она явно решила в этот раз не называть имен, чтобы снова не попасть впросак.
  - Туни, представишь нас? - спросила Лили, шагнув ближе.
  Но Петунья не успела раскрыть рта.
  - 'Туни'? - переспросила Вивьен, уставившись на Лили. - Это что ещё за 'Туни'?
  Лили без лишних слов ткнула пальцем в сестру.
  - Что?! Да сколько же у тебя имён?! - воскликнула Вивьен и вытащила из кармана потрёпанный блокнот, полистала страницы и удовлетворённо ткнула в одну из них. -Вот! Разве тебя зовут не Петунья?
  То, что соседка записала её имя, девочку не удивило. Но то, что написала правильно - вот это было неожиданно.
  - Лили - моя сестра, - спокойно объяснила она указывая на младшую, - зовёт меня сокращённо: Туни.
  Вивьен перевела взгляд с одной на другую.
  - Так вот, если у тебя была версия покороче, надо было сразу сказать! - Она откинула прядь со лба и фыркнула. - А то язык можно сломать.
  Северус с Лили, хоть и были заранее предупреждены о характере Вивьен, всё же выглядели немного ошеломлёнными. Одно дело - слышать о причудах соседки Петуньи, и совсем другое наблюдатьвидеть воочию.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 76. Под Ивой
  
  - Ну всё, - протянула Вивьен с довольным видом, - я теперь тоже буду звать тебя Туни. Легче запомнить, быстрее выговорить.
  Петунья лишь пожала плечами - её это не смущало. Но тут рядом раздалось сухое:
  - Нет.
  Она обернулась - Лили стояла, скрестив руки на груди, и смотрела на Вивьен так, будто собиралась прожечь в ней дыру взглядом. В воздухе, казалось, действительно потрескивали искры.
  - Только я называю Туни - Туни, - отчеканила Лили, нахмурившись так, что брови сошлись в одну линию.
  - Лили... - протянула Петунья тем усталым тоном, каким разговаривают с упрямыми детьми. Но сестра демонстративно отвернулась, явно не желая ничего слышать.
  - О как, - хмыкнула Вивьен, приподняв бровь. - Ну, ты меня всё равно не остановишь, девочка.
  Лили надулась.
  А Вивьен, будто переключившись, резко повернулась к Северусу:
  - А ты кто такой?
  - Никто, - ответил он ровно, даже не моргнув.
  - Отлично! - заулыбалась Вивьен. - Такой подход мне нравится.
  И, не потрудившись добавить ни слова, вернулась к тому, что её интересовало куда больше - к Гремучей Иве.
  - Ладно, мне некогда с вами болтать, - заявила Вивьен, оценивая дерево внимательным взглядом. - Пока оно спит, надо воспользоваться моментом.
  Дерево и правда было странно неподвижным. Ни одного нервного вздрагивания ветвей.
  - Ничего себе... - даже Лили забыла дуться и с искренним интересом уставилась на ветви. - Что ты с ним сделала?
  - Я? - Вивьен самодовольно прищурилась. - Сварила зелье, которое усыпит даже дракона. И вылила на него.
  - И как оно позволило тебе к нему подойти? - уточнила Петунья.
  - А оно и не позволило, - буднично отозвалась та. - Я просто закидала его зельем прямо отсюда: наполнила шарики и метнула в ствол.
  В ее голосе звучала откровенная гордость. И правда, возле основания дерева можно было заметить яркие пятна -, вероятно, остатки тех самых шариков.
  - А из чего зелье? - тут же оживился Северус.
  - Немного лепестков лунной лилии, пыльца сонного чертополоха, кусочек коры дремучей ивы-исполнителя, порошок из панциря лунного краба и капля настоя корня мандрагоры. - Она перечисляла, загибая пальцы.
  - Смесь, скажу я тебе, просто адская, - с видимым интересом протянул Северус.
  Видимо, мотает себе на ус, подумала Петунья.
  - А нельзя было просто слевитировать зелье прямо туда? Зачем такие сложности с метанием шаров? - уточнил Северус.
  Вивьен замерла на секунду. Мысль о заклинании, похоже, даже не приходила ей в голову. Потом она фыркнула, отмахнувшись:
  - Сложности, сложности... Так ведь интереснее.
  Ребята не нашлись что на это ответить и потому вновь посмотрели на дерево.
  Ветви Ивы обмякли и теперь свисали, как тяжёлый полог, почти полностью укрывая землю. Нора под деревом была надёжно спрятана - Петунья бы и не сказала, с какой стороны она находилась.
  - Ну что, я пошла, - сказала Вивьен, закидывая на плечо свою неизменную сумку. - Пойдёшь со мной? - она вопросительно глянула на Петунью.
  - Ну уж нет, - отрезала та.
  - Как хочешь, - отозвалась Вивьен, не настаивая и направилась к дереву.
  Петунья, до конца не доверяя зелью, вытащила палочку - на случай, если дерево только притворяется. Но, похоже, зелье подействовало как надо, и Вивьен, даже не замедлив шаг, обошла его и скрылась за толстой стеной из ветвей.
  Они втроём застыли на месте и прислушивались, тишина вокруг была почти звенящей - ни шелеста листвы, ни скрипа веток, даже птицы, похоже, облетали это место стороной. Только редкий порыв ветра трепал подолы их мантий. Петунья ожидала, что в любой момент раздастся крик Вивьен, но... ничего.
  - Интересно... - протянул Северус и сделал шаг вперёд, не сводя глаз с неподвижных, странно расслабленных ветвей.
  - Эй! Ты куда? - настороженно спросила Петунья.
  - Хочу посмотреть, что там, - просто ответил он, не оборачиваясь.
  - И ты готов из-за простого любопытства лезть туда, куда, возможно, лучше не соваться? - она шагнула к нему. - А вдруг там кто-то есть?
  - Я этого 'кого-то' не видел, и не думаю что мне стоит его бояться, - пожал плечами Северус.
  - Ты намекаешь, что я всё выдумала?! - вспыхнула она, чувствуя, как в груди закипает злость.
  Даже Лили метнула в его сторону недовольный взгляд, но, помедлив, тихо добавила:
  - Всё же... я бы тоже пошла за Вивьен. Нехорошо оставлять ее там одну.
  Северус уловил это 'я бы тоже пошла' - и будто что-то щёлкнуло. Он выпрямился, подбородок чуть приподнялся. Перед Лили он не собирался выглядеть осторожным или колеблющимся. Герои ведь не стоят в стороне, пока кто-то рискует.
  Он бросил на неё короткий взгляд - уверенный, даже чуть вызывающий - и ответил Петунье:
  - Не думаю что ты придумала. Но тогда это был твой первый день здесь. Ты ещё не умела по-настоящему оценить опасность. А сейчас мы знаем достаточно заклинаний и, если что, сможем справиться с любой тварью.
  По лицу Петуньи легко было прочитать, какие мысли у неё вертятся о Северусе, но вслух она произнесла лишь:
  - Знаешь, - она чуть прищурилась, в голосе мелькнула холодная насмешка, - мне кажется, твоя новая черта - излишняя самоуверенность - рано или поздно доведёт тебя до беды.
  Северус лишь слегка пожал плечами, будто её слова были всего лишь ещё одним мнением, которое не стоило принимать во внимание. Но в его взгляде мелькнула тень - то ли раздражения, то ли упрямства, - и он, не отвечая, быстро кинул взгляд на Лили и сделал шаг вперёд, давая понять, что спорить с ним будет бесполезно.
  - Лучше встретиться со страхом лицом к лицу, чем всю жизнь шарахаться от тени, - бросил он, и в этом явно было больше желания произвести впечатление, чем здравого смысла.
  И пошел к дереву.
  'Он ничего не понимает...'
  Воспоминания, пусть и поблекшие за прошедшее время, всё же не исчезли окончательно. И вместе с ними жила та самая, глухая, почти животная тревога, прячущаяся где-то под рёбрами. Она вспыхивала каждый раз, стоило лишь вспомнить тот день, и холодком пробегала по коже.
  Она твёрдо решила, что рисковать не станет.
  Мальчик исчез за сплетением ветвей там же, где и Вивьен.
  Краем глаза Петунья заметила, как Лили тоже шагнула вперед, явно собираясь идти следом за Северусом.
  - Стоять, - резко бросила она.
  Младшая сестра замерла, обиженно взглянув на неё:
  - Но, Туни! Вивьен хоть мне и не нравится, но они с Северусом будут там одни! И некому прикрыть им спину!
  - А кто будет прикрывать? Ты? - Петунья прищурилась. - И чем? 'Левиосой'? Или используешь отличный супер удар - подножку? Нет, ты останешься тут.
  Лили надулась, но в её глазах заискрилось упрямство:
  - Зато ты знаешь больше заклинаний! Ты сможешь помочь!
  Смогу ли? - скептически подумала Петунья. Она не была уверена, что в настоящей схватке сумеет правильно среагировать, да она и не хотела рисковать, тем более когда Лили была с ней.
  - И ещё, - добавила сестра, понизив голос до шёпота, - нам лучше поторопиться. Если кто-то увидит нас рядом с этим усыплённым деревом, могут донести директору. Представь, если он решит, что это мы что-то с ним сотворили.
  Петунья повернулась к ней, и, к удивлению Лили, кивнула:
  - Тогда нам нужно убираться отсюда.
  Она схватила Лили за руку и потянула прочь от дерева.
  - Стой! - попыталась затормозить Лили, чуть ли не упираясь каблуками в землю. - А как же твоя соседка?
  - Она каждый раз куда-то влипает. Этот раз - просто очередной.
  - А Северус? Если с ним что-то случится?!
  - Если он идиот - сам виноват, - отрезала Петунья, не замедляя шага.
  - Его мама будет переживать, - выдала Лили последний аргумент.
  Петунья уже собиралась отмахнуться, но перед внутренним взором вдруг всплыло лицо той женщины. Она видела её всего пару раз - но тот момент когда она пыталась закрыть сына собой стоя на коленях, застрял в памяти так, что невозможно было его игнорировать.
  Она резко остановилась, цыкнула себе под нос, развернулась и пошла обратно к дереву.
  - Идёшь за мной, - бросила она через плечо.
  Лили едва сдержала улыбку и тут же прибавила шаг, предвкушая приключение. Но споткнулась на ровном месте, когда услышала тихое, но угрожающее шипение сестры:
  - Как только догоним Северуса, ты держи его руки. А я шандарахну его заклинанием, чтобы не рыпался. Потом - поможешь дотащить его до спален.
  Лили сглотнула и заранее пожалела Северуса.
  ***
  Петунья опустилась на колени, подтянула ноги и нырнула в тёмную нору под Гремучей Ивой. Ладони тут же ощутили холодную, чуть влажную землю; в нос ударил запах прелой листвы и сырого дерева. За спиной послышалось осторожное шуршание - Лили последовала за ней, двигаясь быстро, словно опасалась, что дерево вот-вот передумает и проснётся.
  Северуса впереди уже не было видно - он, похоже, ушёл дальше. И что тревожило сильнее всего - в тишине не было слышно даже его шагов.
  Петунья уже тянулась за палочкой, но Лили вдруг резко зашипела:
  - Нет!
  - Что? - обернулась Петунья, прищурив глаза.
  - Если ты шарахнешь своим Люмосом, мы ослепнем на месте, - мрачно сказала Лили. - Может, я пойду первой и буду светить сама?
  Петунья скривила губы, понимая, откуда у сестры такие опасения. Ещё совсем недавно её заклинание действительно вспыхивало так ярко, что можно было подпалить себе ресницы.
  Контроль был её слабым местом... был.
  - Нет, Лили, - твёрдо сказала она. - Ты идёшь за мной.
  Она подняла палочку, глубоко вдохнула и спокойно произнесла:
  - Люмос.
  Лили рефлекторно зажмурилась, готовясь к привычному ослепляющему удару света. В голове мелькнула удивлённая мысль: Сестра даже не использовала Люмос Минима! Но вспышки не последовало. Свет разлился мягко, почти ласково, наполняя туннель ровным золотистым сиянием.
  Сквозь сомкнутые веки Лили чувствовала не жгучий белый свет, а тёплое, спокойное тепло. Она осторожно приоткрыла глаза - и замерла. Петунья стояла чуть впереди, с палочкой в руке, а на губах у неё играла хитрая, почти самодовольная улыбка. Было ясно: она наслаждается моментом, зная, что произвела впечатление.
  - Как видишь, я натренировалась, - гордо сказала она. - Теперь знаю точно, сколько силы нужно вливать.
  Про себя Петунья добавила: 'По крайней мере, про шесть заклинаний я это знаю наверняка'.
  - Надо было предупредить, - пробормотала Лили, но в её голосе уже слышалось уважение.
  Они двинулись вперёд. Ход был достаточно широким, чтобы идти в полный рост, но потолок время от времени опускался ниже и приходилось пригибаться. С корней, свисавших сверху, сыпалась сухая земля, задевая волосы и плечи. Запах становился насыщеннее - влажная земля, прелая древесина и прохлада подземного воздуха.
  Сначала Лили говорила без умолку, то подшучивая над ситуацией, то спрашивая о пустяках. Но чем дальше они уходили, тем тише становился её голос. В конце концов она замолчала и придвинулась ближе к сестре, осторожно ухватившись за ее мантию.
  Петунья шла молча, погружённая в собственные мысли.
  Подземная нора... Нет, целый ход. Куда он ведёт? И что ждёт их в конце?
  Холодок пробежал по спине, мурашки взметнулись к шее. Всё внутри подсказывало: туда лучше не доходить.
  - Может, давай всё-таки... - начала она, но слова застряли в горле.
  Впереди, в мягком свете, проявился силуэт. Узкая, слегка сутулая спина, тёмные волосы, знакомый изгиб плеч.
  Северус.
  Он обернулся на звук шагов, и на его лице скользнула лёгкая, самодовольная улыбка - та, что всегда появлялась, когда он хотел показать, что контролирует ситуацию.
  - А я думал, вы не решитесь, - усмехнулся он. Но в глазах, несмотря на браваду, теплилось облегчение: он был рад их видеть.
  - А вот и решились! - фыркнула Лили, пряча за насмешкой тот факт, что ещё пару минут назад едва не споткнулась - , так крепко держалась за мантию сестры, опасаясь каждого шороха.
  - Лили... - произнесла Петунья, бросив ей выразительный, почти командный взгляд.
  Время для воплощения плана в жизнь.
  Младшая сестра не могла ослушаться. Она шагнула вперёд и неожиданно для Северуса крепко схватила его за руки. Он замер, моргнув от удивления, и на мгновение в его взгляде мелькнуло лёгкое смущение.
  Петунья уже подняла руку с палочкой, но вид у неё был такой, будто она собиралась не произнести заклинание, а попросту огреть его рукой по голове.
  - Туни, погоди! - торопливо воскликнула Лили. - А как же Вивьен? Если там всё-таки что-то есть... Она справится одна?
  Петунья застыла.
  Северус, до конца не понимая, при чём тут Вивьен и зачем его держат, обернулся - и едва не отшатнулся. Свет от палочки Петуньи падал на лицо так, что глаза тонули в тени, а скулы казались острыми, почти хищными. Её лицо в этот момент могло бы без труда напугать кого угодно.
  Он дёрнулся, вырывая руки из пальцев Лили, и отступил на безопасное расстояние - мало ли что эти двое задумали.
  Девочки начали небольшой спор.
  - Лили, не начинай, мы же уже договорились...
  Начала Петунья, но сестра перебила:
  - Как ты будешь жить, зная, что могла помочь своей соседке, но не помогла? - упрямо бросила она, глядя той прямо в глаза.
  - Как-как... В чистоте и уюте, - сухо отрезала Петунья, но руку с палочкой всё же опустила.
  Лили поняла: она почти добилась своего.
  Петунья предложила:
  - Давай тогда позовём преподавателей, пойдем с ними - она явно пыталась удержать ситуацию в рамках здравого смысла.
  - Пока ты добежишь и приведёшь кого-то, - тихо, но с намеренной небрежностью вставил Северус, - пройдёт достаточно времени, чтобы успели доесть твою соседку. Если, конечно, там что-то есть.
  Он сказал это в полушутку, но Петунья побледнела. Перед её внутренним взором уже встала слишком живая, слишком яркая картина того, что он только что озвучил.
  Она с силой выдохнула.
  - Ладно. Пошли.
  Они втроём, чуть пригибаясь, наконец добрались до конца тёмного прохода. Перед ними стояла дверь - старая, деревянная, с облупившейся краской и проржавевшей ручкой.
  - Вы... думаете, волки могут своими лапами открыть двери? - осторожно спросила Лили, разглядывая дверь.
  Северус покачал головой, Петунья тоже отрицательно мотнула головой, но с гораздо меньшей уверенностью.
  - Становится всё интереснее, - признал Северус, подойдя ближе.
  - Нет, - пробормотала Петунья, - становится всё страннее.
  Лили, напротив, нетерпеливо подпрыгнула на месте:
  - Давайте уже посмотрим, что там!
  Северус осторожно нажал на ручку. Та жалобно скрипнула, и дверь медленно поддалась.
  За дверью открылось вовсе не логово чудовища, как они ожидали, а... дом. Захламлённый, с низким потолком, весь пропитанный запахом сырости и старого дерева. Тяжёлый, спертый воздух обволакивал, будто сам хотел вытолкнуть незваных гостей обратно в туннель.
  Петунья первой переступила порог и на секунду замерла, моргнув в полном недоумении.
  Она ожидала чего угодно - подземной пещеры, тупика или даже скопления костей, - но точно не комнаты со столом, заваленным свитками, кроватью и старой вешалкой в углу.
  Лили стояла с приоткрытым ртом, с любопытством оглядываясь по сторонам, а Северус хмурился, будто этот поворот событий разрушил все его мрачные предположения.
  - Это... - Лили сглотнула, подбирая слова, - настоящий дом? Под землёй?
  - Очень странный дом, - пробормотала Петунья, всё же обернувшись, чтобы проверить дверь за спиной. Не то чтобы она боялась, что кто-то войдёт, но неприятный холодок между лопаток не отпускал. - Может, ее чем-то подпереть? На всякий случай.
  Северус, осмотревшись, пожал плечами:
  - Мы не знаем, что внутри. Если придётся убегать - лучше, чтобы дверь осталась свободной.
  - А как же твоё геройское 'встретимся со страхом лицом к лицу'? - язвительно напомнила Петунья.
  - С Волком - да. А вот с тем, что умеет открывать двери... - он произнес задумчиво. - Тут я уже не уверен.
  - Вот именно! - подхватила Петунья. - Может, мы тогда пойдём обратно?
  В её голосе звучала надежда, и даже Лили, похоже, готова была согласиться - но тут же пискнула:
  - А как же Вивьен?
  Петунья закатила глаза и цокнула. Она была почти уверена, что Вивьен уже точно выбралась бы из любой передряги, в которую могла вляпаться. И всё же... ноги её сами двинулись вперед.
  Они двинулись дальше, стараясь ступать как можно тише. Люмос каждого отбрасывал длинные тени по стенам, а сквозь щели в заколоченных окнах виднелось, что снаружи было темно. То ли и правда они были под землей, то ли на улице успело стемнеть.
  Проверив комнату, они разом выдохнули - никого. Но помещение не было заброшенным: под потрёпанным одеялом виднелась узкая кровать, на вешалке висел халат, а на столе громоздились книги и свитки.
  Вопрос : 'А где же Вивьен?' так и висел воздухе.
  И тут Петунья замерла.
  - Подождите... - прошептала она, глядя в тёмный угол.
  Лили проследила за её взглядом и выдохнула:
  - О!
  Северус подошёл ближе, прищурившись.
  - Ха. Смотри-ка. Это ж твоя клетка, не правда ли? - спросил он с ноткой удивления.
  Кажется, до этого, он так до конца и не верил в историю Петуньи.
  Она молча кивнула. Подошла ближе, сердце её билось с удвоенной силой. В углу стояла гигантская клетка, заметно увеличенная магией - такая, в которую могла бы поместиться не сова, а гиппогриф.
  - Да-а-а, - выдохнула она, слегка коснувшись металлической решётки. - Плюшка бы, наверное, просто мечтала о таких хоромах.
  В полумраке раздался спокойный, почти ленивый голос:
  - Это про неё ты тогда говорила? Про свою клетку?
  В углу, откуда донёсся голос, тень чуть дрогнула и обрела очертания Вивьен. Она стояла, как ни в чём не бывало задумчиво глядя на клетку, словно рассматривала экспонат в музее.
  Ребята от неожиданности вздрогнули, почти подпрыгнув. Никто из них не заметил, как она оказалась здесь - все были слишком увлечены находкой.
  И, что удивительно, Вивьен нисколько не выглядела удивлённой тем, что вся компания отправилась следом за ней.
  Петунья почувствовала странное облегчение - соседку всё же никто не съел.
  - Мы тебя не заметили, - выдохнула Лили.
  - Я была под заклинанием, - спокойно ответила та и вышла из тени. И тут все увидели: в одной руке у Вивьен была палочка, а в другой - меч. Тот самый, что уже успел запомниться Петунье, ведь именно им соседка отбивалась от ветвей Гремучей Ивы.
  Ребята обескураженно смотрели на ее меч.
  Петунья скользнула по друзьям взглядом, в котором ясно читалось: 'Ну, а что я вам говорила про неё?'
  Петунья вновь перевела взгляд на клетку и подошла ближе. Пальцы скользнули по холодному металлу, ощупывая вмятины, царапины, погнутые прутья. Их стало заметнее больше но были и знакомые ей. Здесь - след от клюва Плюшки, и тут - такой же, только увеличенный в несколько раз.
  - Похожа... да. Очень похожа, - нахмурилась она.
  - Значит, клетку действительно притащили сюда, - сказал Северус, но осёкся под укоризненным взглядом Петуньи.
  - Ага, признайся уже, что не до конца верил, - с насмешкой отозвалась она.
  Северус, будто и не слышал, демонстративно занялся осмотром комнаты.
  - Только... - Лили подошла ближе, вглядываясь в пустое пространство за прутьями, - в ней никого нет.
  - Я заметила, - коротко ответила Вивьен, - но вы оглянитесь. Разве вам не кажется, что тут всё... неправильно?
  Ребята переглянулись и начали осматриваться внимательнее. Чем дольше вглядывались в темноту, тем больше странностей проступало. В углу - крошечная кухонная зона: пара ложек, тарелки, нож. На стуле - аккуратно сложенная одежда. А на столе...
  - Книги? - изумлённо произнесла Лили, дотянувшись до одного из томов.
  - Учебники первого курса, - подтвердила Петунья, перелистывая страницы.
  - Что ж это, волк, значит, сидит тут и изучает азы трансфигурации? - нервно хмыкнул Северус.
  - Ага, а потом ест из тарелки и не моет за собой посуду!- немного веселясь поддержала Вивьен.
  Остальные не поддержали их веселья.
  - Что-то я ничего не понимаю, - призналась Лили, нахмурившись.
  - Давайте ещё осмотримся, - предложил Северус, сжимая палочку крепче.
  Ребята разошлись по углам, каждый со своим делом. Северус наклонился к кровати, Лили осматривала полки, а Петунья устроилась за столом, раскладывая книги.
  Учебники, как выяснилось, были не только первого курса - попадались и старые, и какие-то явно не из школьной программы. Петунья тщательно проверила каждую - надеялась найти библиотечные карточки с именем последнего владельца, но страницы оказались чистыми: книги были старые, потертые, без всяких отметок.
  В углу стояло жестяное ведро с водой. Петунья потрогала поверхность пальцем - вода была прохладной, с лёгким металлическим запахом, но ещё не успела протухнуть. Значит, кто-то поставил ее недавно.
  Дом оказался крошечным: одна общая комната и небольшая, тесная ванная.
  Вивьен подошла к двери, подергала ручку - заперта. Потом двинулась к окну, и, хотя оно было заколочено досками, между ними всё же оставались щели. Она прижалась к ним, поводила глазами туда-сюда, и вдруг тихо фыркнула:
  - А, я поняла, где мы! Это заброшенный дом между Хогвартсом и Хогсмидом.
  Реакция ребят оказалась далёкой от ожидаемой- никто не воскликнул 'А-а-а, ну конечно!'. Для Северуса, Лили и Петуньи всё за пределами замка было почти неизвестным миром. Только Вивьен, пятикурсница, могла похвастаться тем, что бывала снаружи.
  - О нет... - тихо пробормотала Лили. - Если кто-то узнает, что мы были снаружи... нам же конец.
  Внутри у всех троих неприятно заныло чувство тревоги. Только Вивьен, казалось, это совершенно не волновало - ей-то что? Она и в Запретный лес выбиралась, словно на прогулку. Видя, как остальные побледнели, она только хмыкнула.
  Они продолжили обыск.
  Северус, заглянув за кровать, резко замер.
  - Эй... идите сюда.
  Они подошли, и все уставились на находку: к полу были прочно прикреплены кандалы, а к стене - длинная цепь с массивным ошейником.
  - Что вообще здесь происходит? - выдохнула Лили. Её голос дрогнул - они пришли за ответами, а вместо этого с каждой минутой вопросов становилось всё больше.
  - Ого... - задумчиво произнесла Вивьен, присев на корточки. - Чистое серебро.
  Она протянула руку, и, наклонившись, вытащила из ошейника пару шерстинок. Повертела их в пальцах, нахмурилась, а затем поднесла к лицу и глубоко вдохнула.
  Глаза её на мгновение закрылись, будто она пыталась откапать этот запах в недрах своей памяти. Потом распрямилась.
  - Ясно.., - пробормотала она вполголоса, и Петунья, стоявшая ближе всех, поняла: соседка разочарована.
  Видимо тут находились следы не того, кого она надеялась найти.
  И вправду, призрачному волку вряд ли пригодились бы ошейник или кандалы, даже серебряные.
  Но обсудить находку как следует они не успели. Снаружи раздался глухой удар, а следом - такой грохот, будто кто-то с силой опрокинул шкаф или проломил стену.
  Теперь все четверо были на ногах, они вскинули палочки.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 77. Под Ивой ч.2
  Дверь заходила ходуном от ударов, будто за ней орудовали кувалдами. Каждая доска дрожала, жалобно скрипела, но всё же держалась, и всё помещение наполнялось гулким грохотом, от которого вибрировал воздух. У Петуньи закладывало уши, сердце в груди ухало в такт ударам.
  Они стояли втроём, напряжённые, с поднятыми палочками, готовые к бою. Но в через миг Петунья, стиснув зубы, резко схватила Лили за руку и рванула её назад. Голос сорвался на крик:
  - Бежим!
  Северус сорвался с места первым, тёмная мантия взметнулась от резких движений. Вивьен, мгновенно спрятав меч в сумку, тоже бросилась следом. Петунья едва не усмехнулась: вот они, герои - стоило запахнуть настоящей бедой, и вся бравада испарилась без следа.
  Она мельком взглянула на Лили. Та хоть и побелела, но в её лице читалсяось не столько страх, сколько странное возбуждение. Глаза блестели, словно всё происходящее было частью какого-то таинственного приключения, о котором она когда-то мечтала.
  Надо будет вставить ей мозги на место позже, - с раздражением подумала Петунья, сжимая её ладонь сильнее, чем нужно.
  Позади донеслись жуткие звуки. Не просто удары - что-то ещё: низкое то ли рычание бубнеж, а потом завывание, такое пугающее, что по коже побежали мурашки. В этом вое слышались отзвуки слов - неразборчивых, но явно не человеческих. Сердце ухнуло вниз, и вся троица, не сговариваясь, ускорила шаги, почти не разбирая дороги.
  К счастью, чёрный ход не был заперт, и тёмный провал тоннеля поглотил их без всякой задержки. Они мчались обратно, ступни гулко били по земле, дыхание рвалось наружу, а узкие стены давили с двух сторон, словно подгоняя. Тот путь, что при входе казался бесконечно длинным, теперь промчался мимо, будто в ускоренном режиме.
  Но посреди дороги их настиг новый звук. Грохот - тяжёлый, яростный. Только теперь он раздавался не позади, а спереди.
  Северус резко остановился, вскинув руку, и коротко выдохнул:
  - Чёрт...
  Грохот был тяжелым, яростным - будто тысячи ударов обрушивались по земле разом. Они отзывались в стенах прохода, с потолка сыпалась земля.
  Ива очнулась и она была явно не в лучшем расположении духа.
  - Она проснулась, - произнесла Лили, голос её дрогнул. - Зелья хватило ненадолго.
  Петунья цокнула языком, с трудом удерживая дрожь, чувствуя, как паника уже царапает горло изнутри. Она резко обернулась к Вивьен:
  - У тебя осталось ещё зелье? Скажи, что осталось!
  Тишина.
  Лишь гулкое эхо вернуло ее слова.
  Петунья моргнула, чувствуя, как холод скользнул по позвоночнику. Она повернула голову - соседки позади не было. Ни шагов, ни тени. Пустота.
  - Вивьен?.. - её голос прозвучал глухо и чуждо.
  И только тогда до девочки дошло: туннель замкнул их в ловушке. Они остались в ней только втроём.
  ***
  - Где она? - голос Лили сорвался на шёпот. Она отчаянно вертела головой, пытаясь отыскать Вивьен.
  - Я... я видел её рядом, - пробормотал Северус, но прозвучало это неубедительно. Его тёмные глаза метались в свете заклинания, тщетно пытаясь выхватить из мрака хотя бы тень девушки.
  - Рядом? Когда именно? - резко отозвалась Петунья, осветив палочкой туннель сзади. - Когда мы выбежали? Или ещё раньше? Или...
  Ответа не последовало. Они встретились взглядами - и каждый понял, что в памяти зияет пустота. Никто не мог назвать тот самый момент, когда Вивьен исчезла. Всё смешалось в панике: бег, грохот за спиной, бешеный страх, гнавший их вперёд. Она отстала? Осталась в доме? Или... её что-то удержало?
  - Вот вам и спасители! - вспылила Петунья. - Пошли выручать Вивьен - а в итоге сами её упустили!
  Ребята стояли понуро, пристыженные и без единого возражения.
  Слова прозвучали слишком громко, отразились эхом в узком проходе и, казалось, пробудили саму землю. Потолок вздрогнул, сверху посыпался песок, мелкие камешки ударили по плечам, зашуршали по волосам. Звук был такой, будто по их хлипкой крыше прошёлся гигант.
  - Осторожно! - выкрикнул Северус, но его голос тут же утонул в раскатистом грохоте.
  Клочья земли с пылью хлынули вниз, засыпая их волосы и лица. Лили, оказавшаяся проворнее всех, первой рухнула на колени, прикрывая голову руками. Северус попытался прикрыть её собой, но лишь упал рядом, растянувшись на коленях и локтях.
  Петунья вскинула палочку, и перед ними вспыхнул щит - тонкий, дрожащий купол света.
  Гул не стихал. Из трещин в стенах полезли корни. Толстые, жилистые, извивающиеся, как чудовищные змеи. Влажные, тёмные, с обрывками глины и земли.
  Один с хлёстким ударом врезался в стену, так что туннель дрогнул, другой метнулся к полу, ощупывая пространство, будто выискивая их. Дерево было в ярости. И эта ярость ощущалась физически - глухим гулом в груди, пронзительным зудом в висках.
  Запах сырой земли и травы ударил в нос, дыхание стало тяжёлым.
  - Оно ищет нас... - прошептала Лили и вцепилась в руку сестры, прижимаясь к ней, как ребёнок.
  Петунья крепче стиснула её пальцы. Щит в её руках дрожал, повторяя дрожь её собственных рук.
  Северус поднял глаза, встретился с ней взглядом и коротко мотнул головой, показывая назад. Его губы беззвучно шевельнулись: 'Назад'.
  Щит гудел, словно тонкая стеклянная стена, готовая треснуть под тяжестью осыпающейся земли. Корни ещё не дотянулись до них, но воздух вибрировал от близости угрозы.
  Мальчик сделал шаг назад, медленно, будто боялся, что любое движение привлечёт внимание чудовищных отростков. Петунья поняла его жест и, удерживая Лили за руку, также попятилась. Каждое их движение отзывалось громким скрипом камней и сухим шорохом обуви, но корни, к счастью, всё ещё их не заметили и били по стенам и потолку, не находя цели.
  Троица под защитой дрожащего заклинания, начала медленно отступать обратно в сторону дома.
  Ребята, всё ещё дрожащие от пережитого, наконец остановились на расстоянии, где ярость Ивы уже не звучала так оглушительно близко. Здесь воздух был прохладнее и чище, и только отдалённые глухие удары доносились с той стороны, где бушевало дерево. Но облегчение было обманчивым - напряжение в их телах не спадало. Каждый взгляд, каждый вздох выдавал: страх ещё никуда не ушёл.
  Петунья металась по узкому коридору, будто загнанная в клетку. Её руки сами тянулись к коже - привычка, от которой она никак не могла избавиться. Она яростно расцарапывала предплечья, оставляя красные, горящие полосы, и не могла остановиться. Это движение было красноречивее любых слов: внутри у неё всё клокотало, бурлило, готово было вырваться наружу. В голове носились обрывки мыслей: 'Что там с Вивьен? Осталась в доме? Убежала? Или...'
  Внутри всё кипело: она не знала, что делать дальше. Со стороны дома не доносилось ни крика, ни стука - тишина становилась пугающей.
  Она боялась признаться даже самой себе, насколько страшно ей было сейчас. Но и остальные скрывали свои эмоции за натянутыми масками. Северус стоял, стиснув зубы так, что скулы выступили, его пальцы слегка дрожали, но палочка оставалась направленной вперёд, освещая туннель. На лице он сохранял привычную мрачную непроницаемость, но взгляд выдавал напряжение. Даже Лили, которая ещё недавно сияла азартом, теперь выглядела бледной, сжав губы в тонкую линию. В её глазах мелькало всё то же волнение, но без прежнего восторга.
  Петунья мысленно ругала себя за то, что поддалась на эту глупую авантюру. 'Надо было сразу сказать 'нет' и уйти. Дура, дура!' - прокручивалось в голове. Она злилась на всех: На Вивьен за её вечные безумные авантюры, Северуса за упрямое 'мы должны посмотреть страху в глаза', Лили за то, что ее уговаривала и давила на чувство вины, и конечно на себя за то, что согласилась идти.
  'Зачем я вообще...' - кусала она губы, чувствуя, как к горлу подступает злость, перемешанная с паникой.
  Мысли лихорадочно перескакивали одна на другую. 'Что делать? Куда идти? Один конец перекрыт корнями, с другой стороны кто-то ломится в дом. Мы в западне...' Даже попытка найти решение казалась бессмысленной. Позвать учителей? Но как? Прорываться сквозь корни, выставив щиты? Но щит не всесилен. Стоит хотя бы одному отростку пробить защиту - и всё кончено.
  Лили, в отчаянной попытке найти выход, предложила поджечь корни, чтобы отпугнуть их. Её глаза горели, будто это действительно могло сработать. Но Петунья сразу резко отрезала:
  - Нет. Если огонь разгорится, мы сожжём весь воздух здесь, и задохнёмся раньше, чем выберемся.
  Давящая безысходность накатила на всех сразу. Петунья уже собиралась предложить другую, безумную мысль - пробить новый выход наружу, прорыть хоть какую-то дыру - когда её прервало тихое, но отчётливое движение впереди.
  Узкая фигура, сумка на плече, шаги лёгкие, уверенные.
  - Вивьен?! - почти одновременно вскрикнули все трое, и крик эхом разнесся по тунелю.
  Девушка слегка приподняла брови, удивлённая такой встречей.
  - Ну да. А вы кого ждали?
  Слов у ребят не нашлось. В голове вспыхивали варианты - от того, что они встретили призрак девушки, до того, что это иллюзия. Но она стояла перед ними - живая, целая, с привычной насмешкой в голосе. Они все разом выдохнули, будто свинцовый груз рухнул с плеч.
  Но Вивьен их радости не разделяла. Она смотрела не на них, а вглубь тоннеля, туда, где бушевала Ива. Её лицо стало серьёзным, в глазах мелькнула тень досады. Она нахмурилась, пробормотав почти себе под нос:
  - М-да... с дозировкой я явно промахнулась.
  Лили тут же подскочила к ней, слова срывалисьу нее с губ:
  - Мы уже думали, что тебя там доедают! Куда ты пропала? Что случилось? Почему ты...
  Но Вивьен никак не отреагировала на поток вопросов. Она лишь слегка качнула головой, повернулась к стороне, откуда пришла, и просто сказала:
  - Идём за мной.
  Она решительно пошла вперёд, уверенная, что остальные последуют за ней.
  И они пошли - а что им ещё оставалось? Каждый лишь тайно надеялся, что Вивьен не поведёт их прямо в пасть монстра.
  Когда они добрались до дома, из которого так стремительно бежали минутами раньше, первое, что бросилось в глаза, - входная дверь. Она больше не выглядела надёжным заслоном: перекладины, что держали её, были разломаны, доски валялись на полу, а сама дверь висела на петлях, словно её вышибли. Сквозь тёмный проём дул холодный вечерний воздух.
  Ребята остановились почти одновременно . Внутри, в полумраке, освещённом лишь зыбким светом палочек, на кровати сидело что-то крупное, массивное. В первые секунды, когда глаза ещё не успели привыкнуть к очертаниям, всем показалось, что это... медведь.
  Петунья невольно попятилась.
  Сердце застучало где-то в горле. Лили схватилась за руку сестры, а Северус резко поднял палочку, готовый атаковать. Но стоило силуэту чуть повернуться, как стало ясно - перед ними не чудовище.
  Это был человек. Крупный, широкоплечий, с волосами, лезущими из бороды и всклокоченными кудрями на голове. Габариты, густая растительность на руках и лице, в тусклом свете - всё это легко вводило в заблуждение, и недаром они сперва приняли его за зверя.
  Ребята выдохнули почти синхронно, облегчённо... но радость длилась недолго. Когда глаза привыкли и черты стали яснее, все трое разом замерли.
  'Лесничий' пронеслось в мыслях у всех троих одновременно.
  Тот самый, что работал в Хогвартсе, появлялся иногда на торжественных ужинах за преподавательским столом, а порой мелькал на краю поля для квиддича или вблизи леса. Но именно 'мелькал'. Судьба их особо не сталкивала. И всё равно его фигуру трудно было забыть.
  - Всё... нам конец, - тихо произнесла Лили.
  Та же мысль одновременно отразилась на лицах у остальных.
  Этой вылазкой они нарушили все возможные правила. Ученики младших курсов, оказавшиеся вне замка, поздно вечером, да ещё в подозрительном доме, и вдобавок усыпившие 'любимое' дерево директора... Список проступков тянул уже не на наказание, а на отчисление.
  На миг каждый из них пожалел, что не остался в тоннеле, даже под гневными корнями Ивы. Любая участь показалась бы лучше, чем встреча с этим бородатым гигантом.
  Но уйти по-английски не получилось. Мужчина поднял голову, заметив их, и посмотрел прямо в упор.
  - Здравствуйте, - прогремел его грудной бас, такой глубокий, что от него задрожали стены хижины.
  Троица едва не подпрыгнула от неожиданности. В ответ из их уст вырвалось жалкое писклявое 'Здравствуйте...'. Голос сорвался, прозвучав неуверенно и нелепо.
  Они стояли, не зная, куда деть руки и ноги, как дети, застигнутые за чем-то запретным. Даже имени его никто не мог вспомнить. Их , конечно же знакомили с преподавателями и работниками школы в начале года, но в памяти у каждого осталось только смутное впечатление: огромный, громкий, и явно не тот, с кем хочется пересекаться ночью в темноте.
  И в этот момент, пока они пытались собрать мысли в кучку, Вивьен, как ни в чём не бывало, прошла мимо растерянной троицы, подтащила стул и присела рядом с великаном. Она закинула ногу на ногу и с каким-то слишком уж спокойным видом посмотрела на него, словно они были старыми знакомыми.
  Она откинулась на спинку стула и заговорила, будто вся эта ситуация была для неё обычной беседой у камина:
  - Хагрид, ты их так напугал своим стуком, что они сломя голову умчались прочь. Если бы не разбушевавшаяся Ива, я бы их не догнала, а они уже успели бы добежать до Хогвартса.- Она весело рассмеялась.
  Мужчина смущенно икнул.
  Петунья нахмурилась. Хагрид? Вот оно, его имя! Но зная Вивьен и её память на имена, радоваться пока рано. Он вполне мог оказаться и 'Хьюбертом' и 'Гарри'.
  - Стуком? - озадаченно переспросил Северус и красноречиво покосился на распахнутую, повисшую на петлях дверь.
  Хагрид проследил за его взглядом, почесал затылок и смущённо заёрзал. Его и без того красное лицо стало ещё румянее.
  - Простите, - пробасил он виновато. - Я не рассчитал силы... Увидел свет в этой лачуге, когда шёл из 'Кабаньей головы'... - Он тут же кашлянул, спохватившись, что такие подробности явно не для детских ушей.
  Троица переглянулась: причина его икоты и румянца стала им совершенно очевидна.
  - И решил проверить? - продолжила за него Вивьен.
  Он кивнул.
  - Не должно быть тут никого в такое время. - он кинул взгляд в окно, но оно было заколочено - Это меня насторожило, вот я и пошёл узнать. Постучал... ну, а что вышло - сами видите, - Хагрид развёл руками, и ребята синхронно скосили глаза на его лапищи, больше похожие на лопаты. Для таких рук выломать дверь - всё равно что бумагу порвать.
  - Но мы слышали страшные звуки, - вмешалась Лили, уже не прячась за сестрой и с любопытством разглядывая гиганта.
  Хагрид замялся ещё сильнее, и даже борода его будто окрасилась в красный.
  - Да нет... - пробасил он немного смущенно - это я... подпевал немного.
  И, словно желая доказать свои слова, запел.
  Ребята едва не присели на месте: пение оказалось таким оглушительным, хриплым и пугающим, что на мгновение действительно походило на вой чудовища. Слова разобрать было невозможно - язык Хагрида заплетался, а голос гремел, как раскат грома. Скорее всего, виной тому было то, что лесничий заглянул в 'Дикого Кабана'.
  Со стороны его пение и правда можно было легко принять за звериный рык.
  - С твоим голосом после медовухи, - хмыкнула Вивьен, - неудивительно, что тебя приняли за монстра. - А потом, чуть смягчившись, добавила с улыбкой: - Но, так как я слышала твоё пение и раньше, смогла понять, что это ты.
  Ребята переглянулись. Похоже, Вивьен они потеряли ещё в самом начале: услышав знакомый голос, она просто осталась в доме. А они даже не заметили.
  - Мне жаль, - понуро произнёс Хагрид, но в его глазах при этом промелькнула смешинка.
  Ребята были ошеломлены. Видеть, как хрупкая на вид девушка так легко и уверенно подшучивает над великаном, казалось невероятным. А главное - разговаривали они так, словно были давними друзьями.
  Любопытство распирало Петунью, ей безумно хотелось узнать больше о жизни соседки.
  - Так вы... хорошо знакомы? - не удержалась она.
  Хагрид и Вивьен переглянулись.
  - Да, я знаю её ещё с первого курса. Она тогда часто забредала в лес, - пробурчал он, и уголки губ дрогнули в улыбке. - Ловлю её там до сих пор, - добавил уже со смехом.
  - Не всегда удачно, - важно заметила Вивьен, скрестив руки на груди.
  - Вот именно это и пугает, - проворчал Хагрид. - Ты ведь знаешь, у меня сердце в пятки уходит каждый раз, когда встречаю тебя то на дереве у самого логова терновых волков, то рядом с гнёздами лирофей. А если бы они вдруг почувствовали опасность, своим пением могли бы довести и без того твою безбашенность до полного безрассудства.
  - Ну вот, опять началось, - фыркнула Вивьен. - Ещё скажи, что меня по вечерам под ручку до общежития водить нужно.
  - Да я бы только рад! - пробурчал он, и в голосе звучала не злость, а тревога. - Ты даже не представляешь, сколько опасностей скрывается в лесу.
  - Думаю, я знаю об этом даже больше тебя, - самодовольно заметила Вивьен.
  Хагрид лишь тяжело вздохнул, не находя слов для спора. Ещё пару лет назад он бы обязательно возразил, но теперь... Теперь он уже не имел и малейшего представления, насколько далеко заходила Вивьен. Он почти перестал встречать её в лесу - то ли она научилась прятаться искуснее, то ли стала ходить туда, куда сам он попросту не добирался.
  Со стороны они выглядели как старший заботливый брат, привыкший вытаскивать сестру из неприятностей, и несмышлёная младшая, упрямо доказывающая, что справится сама.
  И в такой роли Петунья видела Вивьен впервые.
  Потом Хагрид всё-таки спросил, что они здесь забыли. Ребята напряглись - вот оно, сейчас их будут отчитывать, а потом сдадут учителям.
  Вивьен без колебаний взяла на себя роль рассказчицы.
  - Я наткнулись на странную нору под деревом, - сказала она, - и решила проверить, куда она ведёт.
  О волке, погоне и о том, что в этой истории косвенно участвовал сам директор, она благоразумно умолчала. Петунью это удивило: если между Вивьен и Хагридом такие дружеские отношения, почему бы не посвятить его во всё? Он явно мог бы что-то знать и поделиться сведениями... или же Петунья просто чего-то не знала?
  - А ребята пошли за мной, - продолжила Вивьен. - Сама не знаю, зачем.
  Хагрид перевёл на них взгляд, полный любопытства. Северус и сёстры пожали плечами, будто соглашаясь: действительно, не знают зачем пошли.
  Такое странное поведение Вивьен, впрочем, его не удивило. Видно было - слишком хорошо он ее знал и считал подобные авантюры частью её 'нормы'.
  - И ты представляешь, - заговорила Вивьен, - мы пришли сюда и нашли такое! Кто-то прокопал целый ход прямо от Хогвартса к этому 'заброшенному' дому. Такое чувство, будто совсем недавно здесь кто-то жил.
  Она обвела рукой пространство, показывая на книги, миски и постель.
  Хагрид заметно занервничал, заёрзал и пробормотал:
  - Да не могло тут никого быть... Здесь уже давно никто не живёт.
  - Но вот же! - не унималась Вивьен, хлопнув ладонью по потрёпанной кровати. - Учебники, посуда, постель!
  Хагрид вздохнул и почесал густую копну волос.
  - Вообще-то я тут жил, это мой дом как и все вещи, - сказал он наконец.
  Ребята переглянулись с явным недоверием.
  Дом был маленьким и тесным, совершенно неподходящим для человека его габаритов. Сидя на кровати, Хагрид почти касался потолка макушкой - и при этом утверждал, что жил здесь.
  Они перевели взгляд на кровать: матрас под его весом просел так, что едва не коснулся пола. Потом - на миски в раковине: для него они выглядели скорее как блюдца. И снова взглянули на него, явно не веря его словам.
  Уловив это сомнение, Хагрид пояснил:
  - Этот дом был моим много лет. Профессор Дамблдор выделил его мне почти сразу, как я поступил в Хогвартс. Так уж вышло, что довольно рано пришлось покинуть родные края, а возвращаться туда на каникулы я не мог.
  Он говорил спокойно, словно пересказывал чужую историю - без грусти, будто это касалось не его самого. Но в какой-то момент голос заметно потеплел:
  - Тогда профессор Дамблдор позволил мне остаться здесь. Я жил в этом доме и на каникулах, и после отчисления... до тех пор, пока меня не повязали... - он резко закашлялся, словно спохватился, что детям лишнего знать не стоит. - В общем, до определённого времени.
  Ребята слушали внимательно, но, глядя на его габариты, всё равно с трудом верили в эти слова.
  Первой не выдержала Вивьен: её явно раздражало, что от неё что-то утаивают.
  - Хватит мне лапшу на уши вешать! - вспыхнула она. - Ты себя вообще видел? Я видела, как ты сюда чуть ли не в полуприсяде пробирался. И ты ещё утверждаешь, что жил тут постоянно? Да у тебя уже горб должен был вырасти с такой жизнью!
  Она даже потянулась к его плащу, будто собираясь проверить спину.
  Хагрид смутился, плотнее закутался в плащ и отодвинулся от Вивьен. Кровать под ним угрожающе заскрипела.
  - Я... я не всегда был таких размеров, - глухо произнёс он. - Расти начал поздно. Настоящий рост пришёл только после двадцати пяти. Для моей семьи это стало ударом.
  Он тяжело вздохнул, будто вновь проживая те воспоминания.
  - Так что места, в то время, мне было вполне достаточно.
  - Ты увиливаешь, - резко сказала Вивьен. - А вещи? Учебники, посуда, постель... Всё выглядит так, будто здесь кто-то жил совсем недавно. Не пять, не десять лет назад.
  - Учебники мои старые, - буркнул Хагрид. - Лежат тут давно. Посуда тоже осталась с прошлого... да и кровать та же.
  Он заметно напрягся: пальцы нервно теребили плед, лежавший на кровати. Отвернувшись, он уставился в пол и носком сапога ковырнул доску, от чего та жалобно скрипнула.
  - Да я сам недавно сюда возвращался, - выдохнул он. - Иногда прихожу... чтоб вспомнить, смахнуть пыль. Ничего плохого.
  - 'Иногда прихожу'? Ну-ну... - протянула Вивьен с явным недоверием.
  Она поднялась, прошлась по комнате и остановилась у клетки Плюшки. Ткнула пальцем в прутья.
  - А вот это как объяснишь?
  Хагрид тяжело выдохнул, но не дрогнул.
  - Я не знаю... - пробормотал он, слишком поспешно отводя глаза. - Видимо, профессор Дамблдор теперь использует этот дом как склад. Всё-таки он изначально принадлежал ему. А я давно переехал в свою хижину - сюда-то уже толком не помещаюсь.
  Он заметил обескураженные лица ребят, уловивших противоречие: как он мог не знать, что его бывший дом используют как склад? Хагрид поспешно добавил:
  - Но иногда приятно зайти сюда и вспомнить прошлое.
  Все были поражены, с какой ловкостью он уходил от прямых вопросов Вивьен. По его поведению ясно чувствовалось - недоговаривает. Но доказать это было невозможно.
  Вивьен вдруг резко шагнула к стене, где из каменной кладки торчали серебряные кандалы. Схватив цепь, она подняла их и с издёвкой блеснула ими перед глазами лесничего.
  - А вот это? - протянула она. - Как ты объяснишь?
  Глаза Хагрида заметались, и по лицу было видно: он отчаянно ищет выход.
  - Я... э-э... ходил во сне, когда был подростком, - наконец пробормотал он. - Силы уже тогда было слишком много, и я мог натворить бед. Так что... чтобы не разрушить всё вокруг, использовал кандалы.
  Троица уставилась на него так, что выражение неверия было красноречивее любых слов.
  Лили первой не выдержала - прыснула от смеха, прикрыв рот ладонью.
  Вивьен же кипела. На её лице было написано раздражение: откровенная ложь бесила её куда больше, чем молчание.
  - Серебряные? - процедила она. - Почему именно серебро? И только не вздумай сказать, что оно тебе 'больше шло'.
  Она вскинула руку, словно заранее останавливая любую глупость.
  Хагрид замялся и, наконец, глухо пробормотал:
  - Какие были...
  В комнате повисла тишина, был слышан лишь сдавленный смех Лили.
  Он снова заговорил, нахмурившись:
  - А вы, ребята, сюда больше не приходите. Опасно это место.
  Ребята тут же выпрямились и в один голос спросили:
  - Почему?
  Возможно, сейчас он проговорится. Но Хагрид вновь отвёл глаза и пробурчал:
  - Дом старый, может обвалиться. Его не зря заперли. Так что я прослежу, чтобы больше никакой непрошеный гость сюда не пробрался.
  Вот и поговорили.
  ***
  Они ушли из того домика без ответов - по крайней мере, без правдивых, как они все считали. Но с Хагридом у них всё же оказалось не так плохо: он проводил их к замку окольными путями, умудрившись доставить прямо до Хогвартса так, что их никто не заметил. У дверей он строго погрозил им пальцем:
  - Больше так не делайте. В следующий раз вам может не так повезти.
  В его басе слышалось больше тревоги, чем угрозы.
  Ребята облегчённо выдохнули: обошлось без штрафных баллов, без разгневанных учителей и, тем более, без отчисления. По пути в замок они то и дело переглядывались и с трудом сдерживали улыбки. Даже Северус, обычно мрачный и собранный, выглядел так, будто с него сняли тяжёлый груз. Они разошлись по комнатам в приподнятом настроении, хотя в глубине души каждый понимал: вопросов стало больше, чем ответов.
  Перед тем как окончательно разойтись, Петуния случайно подслушала обрывок разговора между Хагридом и Вивьен. Они остановились чуть в стороне, их голоса звучали приглушённо.
  - Я не понимаю, почему ты скрываешь это от меня, - тихо произнесла Вивьен. - Но догадываюсь, что именно ты скрываешь. Точнее - кого. Я сделаю вид, что не заметила твоей оговорки: 'в это время там никого не должно быть'. Или того, что проход появился одновременно с деревом и лишь недавно. И ещё - клочок шерсти на кандалах, цвет которого явно не совпадает с твоими волосами.
  Хагрид замялся, почесал бороду.
  - Но спрашивать я не буду. Тот кого ты скрываешь, меня не интересует, - добавила она. Но по лицу было видно: обида всё же осталась.
  - Ну, не дуйся, - мягко проговорил лесничий своим низким, спокойным голосом. - Ты ведь тоже немало чего скрываешь.
  Вивьен вздохнула, словно признавая справедливость его слов.
  - Но тебе нужно быть осторожнее, - уже серьёзнее сказал Хагрид. - То, что ты ищешь... боюсь, это лишь мираж. За все годы работы я не видел ни единого следа подобного существа. Может, тебе стоит пересмотреть свои планы?
  Вивьен насупилась. Её лицо на мгновение потемнело, и она холодно бросила:
  - Ты меня не остановишь. Я добьюсь своего. Любой ценой.
  Хагрид только тяжело выдохнул и посмотрел ей вслед. Девочка шагала к замку решительно, топая так, будто каждый её шаг был вызовом самому миру.
  Позже, лёжа в постели, Петунья снова прокручивала в голове ту сцену. Вивьен шумела у шкафа, вытаскивала какие-то свёртки и баночки, захлопывала дверцы с такой силой, будто мстила мебели за собственное раздражение.
  Петунье было любопытно, о ком шла речь, кого прятал Хагрид. Но, видя, как занята соседка, она лишь тихо сказала:
  - Спокойной ночи.
  Ответа не последовало. Сон накрыл её почти сразу - усталость за день сделала своё.
  Однако спала она недолго. Посреди ночи её разбудил странный мигающий свет. Он пробивался сквозь густую дымку, окружавшую рабочий стол Вивьен. Эта магическая завеса обычно скрывала то, чем занималась девочка, но сегодня она будто дала сбой: вспышки света вырывались наружу, освещая стены и потолок.
  Петунья сонно повернулась, зажмурилась, но свет лишь усиливался.
  - Вивьен, - хрипло позвала она, - сделай что-нибудь со своим светом...
  Но соседка, похоже, не слышала. Она была полностью поглощена работой.
  Петунья с досадой подумала, что надо будет попросить у домовых эльфов занавеси или ширму, чтобы хоть как-то закрываться от этих ночных сияний.
  Девочка перевернулась на бок, схватила подушку и уже была готова запустить её в соседку, лишь бы та хоть как-то отреагировала. Но в этот момент вспышки внезапно прекратились, а дымка рассеялась, словно её сдуло сквозняком. Стол вновь открылся взгляду.
  Похоже, заряд артефакта иссяк.
  У Вивьен вечно что-то не ладится с перезарядкой: то мантия невидимости разрядится в самый неподходящий момент, то действие зелья закончится раньше, то вот артефакт подведёт.
  Петунье было дико интересно узнать чем же там занимается Вивьен, что так старательно скрывает.
  Любопытство пересилило сонливость. Девочка осторожно поднялась и подошла ближе.
  Первым делом она заметила книгу - толстую, в потёртой обложке. На её страницах светились золотые символы, строки из формул, переплетённых с непонятными словами и цифрами. Текст был ей чужд, но в глубине памяти что-то дрогнуло, будто она уже где-то видела подобное письмо.
  Чуть наклонившись вперёд, Петунья заметила, чем занималась Вивьен: та перемалывала какой-то сероватый камень в порошок. Использовала она для этого что-то по виду напоминающее терку, но блестела она так будто была сделана из драгоценных камней.
  'Ничего себе'- подумала Петунья.
  Рядом лежал странный предмет. Сначала девочка приняла его за указку но, приглядевшись, поняла: это палочка. Вернее, её части. Она была разобрана, словно Вивьен пыталась изучить её устройство или собрать что-то заново.
  Петунья уже видела палочку вивьен, эта была не она.
  И тут в её памяти вспыхнула картина: лавка с палочками, старые записи в странных ящичках, мельком увиденные ею в тот день, когда владелец искал сведения об обскурах. Тогда она подумала, что это магический язык, но мастер сказал, что она ошибается - это язык, которым владеет только его семья..
  - ...Олливандеров, - шёпотом, почти беззвучно, произнесла Петунья.
  Слово сорвалось с её губ, как заклинание.
  Вивьен, обычно отрешённая, погружённая в свои занятия так глубоко, что её не мог отвлечь гром взрыва, на сей раз резко обернулась. Её глаза блеснули, и в них мелькнуло что-то хищное, острое, словно внезапный луч света в темноте.
  Они уставились друг на друга.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 78. Рождение палочек
  Вивьен сидела на стуле развернувшись корпусом к Петунье, и смотрела на соседку так, будто пыталась заглянуть прямо внутрь.
  - Что Олливандер? - протянула она, и в голосе её звучал не столько гнев, сколько интерес.
  Петунья почувствовала, как в горле пересохло. Она сглотнула, предчувствуя неприятности.
  Бежать в постель и делать вид, что разговора не было, казалось слишком трусливым. Поэтому она решилась - честность, возможно, будет лучшим выходом. Девочка кивнула на раскрытую книгу и, стараясь говорить ровно, призналась:
  - Символы... они мне знакомы.
  Эти слова ударили как искра в порох. Вивьен подскочила так резко, что стул с грохотом рухнул на пол.
  - Как?! - воскликнула она, глаза её расширились. - Где ты видела это? Кто позволил тебе увидеть?!
  Голос её звенел, он был быстрым, напористым - больше похожим на отчаянный допрос.
  Петунья даже отшатнулась, прижимая ладони к мраморному подоконнику, будто ища опоры.
  - В лавке Оливандера, - выдохнула она. - Я... я не нарочно. Он открыл шкаф с ящиками, и внутри были карточки с подобными символами. Я случайно их увидела.
  Вивьен замерла, внимательно вслушиваясь, и с каждым мгновением её дыхание выравнивалось. Она начала ходить по комнате, не находя себе места, тихо бормоча.
  - Значит, случайно увидела - Она остановилась, хмыкнула и вдруг тихо рассмеялась. Смех её был коротким, нервным. - Ха! Вот это да! Один из самых главных поборников правил на свете - нарушил самое главное. Никто не должен был этого видеть! А он... он сам показал!
  Петунья набралась смелости и спросила:
  - Значит... этот язык... его вообще никому нельзя видеть?
  Вивьен затормозила и в ее глазах мелькнуло что-то холодное, но слова прозвучали просто, даже обыденно:
  - Ага, только избранным.
  Вивьен снова зашагала по комнате, босые ноги скользили по мраморному полу. Потом остановилась, прищурилась и, уставившись прямо на Петунью, произнесла:
  - Скажи лучше вот что, - прищурилась Вивьен. - Что могло вынудить его так поступить? В обычных обстоятельствах он бы никогда не открыл тот шкаф при посторонних. В каком же он был состоянии, в каком воодушевлении, что решился на подобное?
  Петунья переступила с ноги на ногу. Холод с пола пробирал до костей, но отойти к кровати она не могла. Словно солдат перед строгим офицером, она чувствовала, что обязана 'доложить'. Но можно ли? Рассказать, что Олливандер полез за сведениями только потому, что она... она почти стала обскуром?
  Слова застряли в горле. Никто ведь прямо не говорил ей скрывать это, но сама девочка понимала: лучше особо об этом не распространяться.
  Вивьен заметила её колебания. Приподняла бровь, на лице её промелькнула притворное удивление, в голосе - лёгкий смешок:
  - Секрет за секрет, соседушка. Ты ведь уже второй раз суёшь нос в мои дела. Теперь должна мне.
  Петунья сжала губы и обреченно выдохнула.
  'Во всём виновато моё проклятое любопытство...' - пронеслось в голове.
  Она рассказала, как чуть не стала обскуром, как в лавке Олливандера все палочки, которые он ей протягивал, признавали её своей хозяйкой. И как это его удивило.
  Она и не заметила, как глаза Вивьен заблестели. Та слушала так внимательно, что даже подалась вперёд, боясь упустить хоть слово.
  А Петунья продолжала: что Олливандер что-то заподозрил, а потом решил удостовериться и полез в шкаф, чтобы отыскать сведения. Оказалась что такая особенность характерна именно для тех, кто стоит на грани - для людей-обскуров.
  - А ты, оказывается, очень интересный экземпляр, Тунья, - протянула Вивьен, разглядывая её с явным интересом.
  Петунья лишь пожала плечами.
  - Потом он подобрал мне палочку.
  Она кивнула на прикроватный столик, где лежала палочка. Глаза Вивьен вспыхнули ещё ярче, и она, не удержавшись, шагнула ближе.
  Протянув руку, спросила тихо, почти с благоговением:
  - Ты позволишь?
  Петунья снова лишь пожала плечами. Вивьен подошла к столику и осторожно взяла палочку в руку, будто держала что-то бесценное.
  Это был не первый случай, когда Вивьен проявляла интерес к её палочке. Тогда, после битвы с Ивой, она тоже пыталась её рассмотреть. Только тогда Петунья, не зная о корнях Вивьен, не придала этому значения.
  Вивьен осторожно поворачивала палочку в руках, рассматривая ее со всех сторон. Единственное, что она не сделала, так это не попробовала её на зуб.
  Так она была увлечена.
  - Это точно работа Арабеллы Марш. Одной из немногих создательниц палочек. Какие материалы, какое сочетание, какое изящество! - Вивьен говорила так увлечённо, что глаза у неё буквально сияли.
  - А как ты поняла? - с интересом спросила Петунья.
  Девушка будто только этого и ждала. Она заговорила быстро, с жаром:
  - Она использовала поистине удивительные материалы и умела сочетать их невероятно искусно. Видишь переход от палочки к рукоятке? Такой плавный... А узор на самой рукоятке? Это её фирменный знак. Я, как только впервые взяла эту палочку в руки, сразу поняла - это ее работа. Настолько увлеклась, что тебя чуть не размазала Ива по земле, - она хохотнула.
  Петунья слушала, широко раскрыв глаза. Улыбка, что сначала тронула её губы при объяснении Вивьен, постепенно сползла, и рот остался удивлённо приоткрытым.
  - Чего?! - только и смогла выдохнуть она.
  Вивьен, будто осознав, что ляпнула лишнее, резко захлопнула рот.
  Петунья лихорадочно восстановила в памяти ту сцену: как её схватила Ива, как она отчаянно уворачивалась от ее ударов... и как Вивьен стояла рядом с её палочкой в руках, явно не спеша бросаться на помощь.
  - Так ты тогда из-за палочки отвлеклась?! - воскликнула Петунья. - А мне говорила, что не командный игрок!
  Вивьен на удивление выглядела пристыженной.
  - Но одно другому же не мешает, - тихо буркнула она.
  - Уф! - только и выдохнула Петунья, выхватывая палочку из её рук.
  Петунья отвернулась, и взгляд её упал на раскрытую книгу со странными символами. В памяти всплыл разговор с мастером.
  - Он говорил, что этот язык никому не понять, ведь им владеет только его семья. Получается, ты из рода Олливандеров?
  Вывод напрашивался сам собой - слишком уж заметен был её энтузиазм, когда речь заходила о палочках.
  Та замерла, потом коротко хмыкнула - почти нервно, лишь чудом не сорвавшись на смех.
  - Весь род? Род... Ну конечно. Будто прям всех так и обучают, - её лицо скривилось, в голосе проскользнуло раздражение. - На деле обучают лишь прямых наследников мастеров. Боковые ветви этому языку не обучены.
  Она не сказала этого прямо, но Петунья и сама всё поняла.
  Её взгляд снова упал на раскрытую книгу на столе, и мысли сложились в цельную картину.
  - Так значит... ты из прямых потомков? - осторожно спросила она. - Но ведь твоя фамилия, если я правильно помню, Блэкмур?
  Вивьен скрестила руки на груди, посмотрела прямо на Петунью и спокойно пояснила:
  - Да и да. Только первенец - прямой наследник - получает фамилию Олливандер. Остальным достаётся фамилия матери, - она чуть заметно пожала плечами. - А женщинам в этом роду и вовсе запрещено носить фамилию мастеров, даже если первенцем родится дочь.
  Вивьен фыркнула.
  А петунья поинтересовалась:
  - Почему?
  - Потому что создание палочек - это секрет, - спокойно ответила Вивьен. - Многие готовы отдать всё, лишь бы завладеть им. А если в чужие руки попадёт кто-то из нашей семьи, знания можно вытянуть. Вот поэтому у нас всё в ограничениях: и в учёбе, и в фамилии, и в тайнах рода.
  Петунья задумалась и вдруг вспомнила ещё одного человека, которого видела рядом с Вивьен.
  - Твой брат... которого я встречала раньше. Он носит фамилию Олливандер?
  Вивьен покачала головой.
  - Нет. Он не наследник. Так что мы оба носим фамилию матери. А наследники... учатся только на дому.
  Она нахмурилась.
  - Но ведь даже без фамилии тебя посвятили в ремесло.- Петунья пыталась улучшить настроение соседки.
  Вивьен посмотрела на неё, задержала взгляд, а потом медленно отвернулась к окну. За стеклом плавали рыбы, в который раз будто подслушивая их разговор.
  Ответа не последовало, но Петунья и так всё поняла по этому молчанию.
  - Что, серьёзно? - с недоверием и возмущением вырвалось у нее. - У вас не только женщинам фамилию не дают, но ещё и знания не передают?
  Вивьен просто пожала плечами.
  - В нашем роду роли давно распределены, - спокойно пояснила Вивьен. - Кто-то создаёт палочки, кто-то добывает материалы, кто-то их обрабатывает... а кто-то, - она хмыкнула, - поддерживает род, рожая новых членов семьи.
  Петунья была возмущена.
  Она тут же вспомнила их с Лили отца и их бесконечные ужины, где его самодовольные речи о собственных заслугах перемежались с убеждениями, что девочки ограничены в возможностях и интелекте и максимум, чего они могут достичь, - это удачно выйти замуж, родить наследника и строить социальные связи через жен коллег мужа.
  'Неужели и в магическом мире есть подобные предрассудки?' пронеслось у нее в голове.
  -Стоп! - вдруг воскликнула девочка. - А как же твоя создательница палочек? Ты ведь сказала, что она одна из немногих. Значит, всё-таки кому-то было позволено этим заниматься? И ты ведь тоже, кажется, владеешь языком?
  Вивьен подошла к столу и подняла раскрытую книгу. Провела ладонью по её страницам, словно по чему-то драгоценному.
  - Чтобы заполучить эту книгу, я два года по ночам пробиралась в кабинет отца, - сказала она тихо, но с едва заметной гордостью. - Пряталась от домового эльфа, который вечно пытался меня выдать, и переписывала её вручную.Книгу нельзя было вынести, нельзя скопировать заклинаниями. Только переписывать. А это адский труд, когда не знаешь языка. Стоит ошибиться хоть с одним хвостиком буквы - и весь смысл меняется. А сколько времени мне понадобилось чтобы овладеть этим языком, ты бы знала.
  Она вдруг, к изумлению Петуньи, улыбнулась.
  - Эх... прекрасные были времена.
  -Прекрасные? - недоверчиво переспросила Петунья. Ей это времяпровождение не казалось приятным.
  Вивьен перелистнула пару страниц, на губах её заиграла улыбка.
  -Да. Тогда впервые я ослушалась, впервые пренебрегла навязанной мне ролью - ролью послушной дочери семейства Олливандер. Решила пойти своим путём.
  Она стояла посреди комнаты, и в зеленоватых отблесках света, льющегося из окна, казалась удивительно уверенной и непоколебимой.
  - А что касается некоторых 'посвящённых мастериц', - сказала Вивьен, её голос потяжелел, - то им никто не давал этой возможности. Они сами вырывали её из чужих рук.
  Петунья сглотнула и вдруг вспомнила мастера палочек, их единственную встречу. Он показался ей человеком приятным и увлечённым своим делом. Неужели такой человек мог запретить собственному ребенку заниматься тем, от чего у неё горят глаза? Просто потому что этот ребенок - девочка?
  Она перевела взгляд на Вивьен. Не понимая, спросила прямо:
  - Так почему вашим женщинам запрещено заниматься этим делом?
  Вивьен закрыла книгу, положила её на стол и молча направилась к своей кровати. Петунья облегчённо подумала: ну слава богу - значит, и она сама наконец могла сесть, а не стоять на этом ледяном полу. Её ноги уже превратились в ледышки.
  Закутав ноги в одеяло, Петунья устроилась поудобнее, а Вивьен, улёгшись на своей постели, наконец заговорила.
  -История нашего рода началась ещё в 382 году до нашей эры, - начала она. - Её истоки уходят к трём братьям. Один умел находить магические диковины и необычных существ, другой - обрабатывать и сочетать различные ингредиенты, создавая удивительные зелья и снадобья. А третий обладал даром создавать артефакты. В те времена люди не имели палочек и пользовались магией напрямую. Из-за этого силы тратились без меры, а точность оставляла желать лучшего. Особенно остро это ощущал брат-артефактор: все его замыслы рушились, едва он пытался их воплотить. Силы быстро иссякали, и работать над артефактами он мог лишь час-другой.
  В этот момент Петунья почувствовала неожиданное родство с героем истории: она прекрасно его понимала.
  - Конечно, точность тоже хромала, - продолжала Вивьен как рассказчик. - Сейчас его назвали бы гением: мало кто мог достичь такой тонкости, полагаясь только на руки. Но в ту эпоху этого было недостаточно для воплощения его замыслов.
  Петунья невольно вспомнила мадам Крейн - как та иногда обходилась без палочки, будто она лишь мешала. И задумалась: насколько же искусна была бы эта женщина в сравнении с тем мастером?
  - Тогда братья решили объединить усилия и создать артефакт, который смог бы служить проводником силы. Так появились первые волшебные палочки. Многие пытались повторить их успех, но никому не удавалось. Слишком многое сошлось в тот момент: трудолюбие мастеров, особый склад ума, творческая жилка, обширные знания в самых разных областях... я бы даже сказала - фанатизм.
  Поэтому и решили не брать посторонних учеников, а растить собственных, - Вивьен хмыкнула. - Заводить детей и с малых лет обучать их комплексно - сразу во всех трёх направлениях. Так секрет палочек оставался в семье. Потом их дети и потомки продолжали дело, углубляли знания, совершенствовали мастерство. А позже уже открыли лавку палочек.
  Вивьен перевела дух.
  -Женщины в этой семье появлялись сначала как жёны, потом - как матери и дочери, - продолжила она сухо. - Шли годы, но в те дремучие времена мало какой из них давали хоть крупицу власти или возможностей. Я слышала, у женщин-маглов было то же самое.
  Она скривилась и фыркнула:
  - Считалось, что женщина не способна на такую работу ума, не осилит такие сложные знания. Им отводили лишь роль продолжательниц рода и редкую 'чёрную работу' - обработку материалов. Даже в экспедиции за ними не позволяли ходить: мол, женщина - существо слабое, дальнего пути не выдержит. И это при том, что все они были магичками.
  Она ненадолго замолчала, потом снова заговорила, в голосе звучала насмешка:
  - Конечно, официально это подавалось как 'забота' - будто их берегли и не подвергали лишней опасности. - Она хмыкнула, и Петунья тоже. - Но со временем семья пошла дальше: создала собственную письменность, чтобы спрятать секреты, и наложила запрет женщинам изучать её и наследовать фамилию. Об этом прямо нигде не писали, но я поняла - несколько раз конкуренты посылали в род своих дочерей, чтобы те выкрали знания и передали их своим семьям. После этого и ввели такие 'законы'.
  - Ну одно дело - чужаки, - сердито возразила Петунья. - Но как же их собственные дочери, рождённые внутри семьи? Разве им тоже нельзя было доверять?
  Вивьен фыркнула, уголки губ дёрнулись в кривой усмешке.
  - Раньше считалось, что девушка после замужества уходит в семью мужа и уже никакого отношения к своей семье не имеет. Так зачем её учить? Секреты всё равно уйдут в чужой род, - спокойно объяснила Вивьен.
  - М-да... - протянула Петунья, перевернулась на живот и, подперев голову рукой, добавила: - Но что насчёт тех, кто всё-таки стали мастерицами?
  Вивьен откинулась на спину, уставилась в потолок и только потом заговорила:
  - Они, как я уже говорила, вырывали себе право быть мастерицами. Им не давали фамилию, не давали опоры влиятельной семьи, а дали лишь крошечную крупицу знаний. И за эту крупицу потребовали цену - им запрещали заводить семью.
  - Чего?! - Петунья аж выпрямилась, удерживаясь на руках. - А это-то как связано?!
  Вивьен удивлённо повернула к ней голову, прищурилась:
  - Ты что, не знаешь? - удивлённо спросила она, вглядываясь в Петунью. Но в полумраке не смогла разобрать - то ли та кивнула, то ли отрицательно качнула головой. Поэтому просто продолжила:
  - Когда магичка беременеет, она почти не может пользоваться своей силой. Нужно, чтобы магические каналы у ребёнка сформировались правильно. Это выбивает почти год из жизни. И за этот срок мастерство неизбежно слабеет. А раньше, как ты, наверное, знаешь, детей рожали чуть ли не ежегодно. В нашем роду новая кровь требовалась постоянно. Так когда, скажи, женщинам было тренировать магию? Когда чих руки уже дрожали от артрита, и ни одно тонкое движение было невозможно повторить?
  Петунья раздражённо цокнула языком. Какая вопиющая несправедливость. Выходит, именно поэтому мастера рода и уверились, что женщины якобы 'не способны' на сложные знания.
  - Вот и вышло, - продолжила она с горечью, - что запрет появился не просто так: мол, зачем тратить силы, если всё равно беременность сведёт всё к нулю. Но готовых пройти этот путь оказалось слишком мало. Без поддержки семьи, под давлением, когда рядом кому-то дают все знания, ресурсы и возможности, а тебе - ничего... это почти невозможно. Потому женщин мастериц можно было бы пересчитать по пальцам одной руки.
  Вивьен вытянула руку вперёд и какое-то время молча смотрела на растопыренные пальцы, словно представляя тех немногих, кто смог выстоять.
  - Потом семья разрослась так, что начали появляться боковые ветви, - продолжила Вивьен, зевая и устраиваясь удобнее. - Тогда глава рода постановил: только главная линия будет создавать палочки, а остальные займутся сбором и обработкой материалов. Для этого знания тайной письменности не требовались, и потому её изучали лишь те, кто принадлежал к прямой ветви.
  Она потянулась, перекатившись на бок.
  - Да и вообще... за столько веков было создано столько палочек, что многие до сих пор пылятся на полках, так и не обретя хозяина. Так что нужда в мастерах уже не стоит так остро. Потому семья постепенно перестала зацикливаться только на этом и начала расширять интересы, работать и в других областях.
  Вивьен умолкла, словно в её голосе впервые прорезалась усталость.
  Петунья слушала с изумлением, поражённая тем, сколько всего успела открыть ей соседка.
  - Неужели они и сейчас держатся за эти древние порядки? - недоверчиво спросила она. - Ведь многое из того, что ты рассказала, звучит уже совсем неактуально в наше время.
  - О нет, - усмехнулась Вивьен с откровенной иронией. - От старых правил они отказаться не способны. Для них я, выбравшая иной путь, - позор семьи.
  В её голосе не звучало ни капли печали - словно она уже давно приняла всё это как данность.
  Петунья приподнялась на локте, взглянула на соседку и спросила:
  - А какой путь ты выбрала?
  Вивьен какое-то время молчала, потом заговорила, твёрдо и с воодушевлением, как человек, давно принявший решение:
  - Я хочу найти самые редкие, самые удивительные компоненты и создать палочку, которой ещё никогда не существовало. В нашей семье уже давно никто не экспериментирует. Никто не ищет неизведанное, не пробует новые сочетания, все слепо следуют старым методичкам. А я хочу это изменить.
  - Вау... - выдохнула Петунья, искренне потрясённая мечтой Вивьен. - Это невероятно!
  В ответ послышалось смущённое, но довольное хмыканье.
  - Значит, то, что ты так усердно ищешь в Запретном лесу, нужно тебе для работы? - осторожно уточнила Петунья.
  Вивьен кивнула, но, осознав, что в темноте этого, возможно, не разглядели, добавила вслух:
  -Ага.
  Петунья добавила:
  - Тогда удачи тебе с этим.. И знаешь... думаю, эта роль тебе очень идёт. Ты молодец.
  Хмык со стороны соседки превратился в неловкий кашель. Кажется, слова Петуньи смутили её куда сильнее, чем она готова была показать - или она просто не привыкла слышать подобное от кого-либо.
  Глаза Петуньи начинали слипаться, усталость мягко тянула ко сну.
  - Вивьен... - пробормотала она в полудрёме.
  Со стороны кровати Вивьен раздалось сонное 'ммм?'. Похоже, соседку тоже сморил сон.
  - Спасибо, что рассказала.
  Мгновение тишины. И вдруг в темноте прозвучал тихий ответ:
  - И тебе спасибо, что выслушала.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 79. Подруга
  
  На следующее утро Петунья проснулась от странного ощущения - будто в комнате что-то было не так. Она медленно открыла глаза и тут же едва не вскрикнула: на стуле возле её кровати сидела Вивьен. В руках у соседки поблескивал нож.
  - Я буду молчать! - сдавленно выдохнула Петунья, торопливо подтягивая одеяло к самому лицу, будто оно могло стать надёжным щитом.
  В голове промелькнула мысль: 'Вот почему Вивьен вчера вдруг стала такой откровенной!'.
  Теперь всё было ясно: её собираются убрать, как ненужного свидетеля тайн семейства. Тело спрячут в зачарованной сумке-кладовой, а потом она станет удобрением в запретном лесу. Перед внутренним взором Петуньи эта картина вспыхнула так отчётливо, что её охватил липкий ужас.
  - Чего это ты? - удивлённо приподняла бровь Вивьен, и не спеша отрезала ножом кусок колбасы. - Я думала, запах мяса тебя разбудит.
  Только теперь Петунья заметила целую башню бутербродов, громоздившуюся на прикроватной тумбочке.
  - Ты же не думаешь, что я смогу это всё съесть? - осторожно спросила она, облегчённо выдыхая. Кажется, она всё-таки будет жить.
  - Я не знала, сколько ты обычно ешь, - равнодушно пояснила Вивьен, сооружая новый бутерброд. - Остатки возьму с собой.
  - А зачем разбудила? - нахмурилась Петунья, уже чувствуя, что объяснение будет странным.
  - Я ухожу в экспедицию. Длительную. Вернусь, скорее всего, только к концу учебного года, - спокойно сообщила соседка, словно говорила о прогулке по саду. - Так что решила предупредить, чтобы ты меня не потеряла.
  Петунья моргнула. Обычно Вивьен исчезала молча, словно растворялась в стенах замка, и объяснений никто не требовал. Странно, что на этот раз она посчитала нужным предупредить соседку. Может, вчерашний разговор действительно между ними что-то изменил?
  Но один вопрос всё же терзал Петунью.
  - А как же учёба? У тебя не будет проблем?
  Вивьен хмыкнула, ловко перекладывая колбасу на хлеб.
  - Всё-таки принадлежность к моей семье даёт кое-какие привилегии, - заметила она с оттенком иронии. - Союз Оливандеров с Министерством Магии - штука прочная. Представителей семьи практически невозможно исключить из Хогвартса. Разве что если кто-то начнет без разбора бросаться непростительными заклятиями, тогда да. А так... единственное требование - сдать экзамены в конце года. И всё.
  Теперь многое стало ясно: почему Вивьен могла пропадать сутками, почему она почти не встречалась в коридорах школы и почему учителя закрывали на это глаза.
  С этими словами соседка наконец отложила нож, встряхнула руки, и крошки посыпались вниз. Петунья проследила взглядом за их падением, сжала губы, но ничего не сказала. Вивьен даже этого не заметила. Она подошла к своей сумке, взмахнула палочкой - бутерброды дружно исчезли внутри, оставив на тумбочке Петуньи пять штук.
  Петунья уже хотела заметить, что даже оставленных слишком много, но заметила что Вивьен уже не слушала. Она была занята сбором вещей и, небрежным движением сняв с массивного шкафа цепь, распахнула створки.
  Теперь тайны больше не было и Вивьен не пыталась скрыть содержимое шкафа, и Петунья, щурясь, пыталась рассмотреть что же там находилось. Шкаф был разделён на две половины: одна уходила вверх рядами полок, вторая - теснилась ящичками разного размера.
  На верхней полке стояли склянки с зельями всех оттенков радуги, чуть ниже - баночки с порошками, искрящимися то серебром, то кровавым алым. На следующей покоились кристаллы, светящиеся изнутри мягким сиянием. А ещё ниже - стопка тяжёлых фолиантов, испещрённых теми самыми символами, что Петунья уже видела в книге Вивьен. Она оцепенела: да ведь здесь десяток древних трактатов! Сколько же времени ушло у Вивьен, чтобы всё это переписать?
  Но самым пугающим были вовсе не книги и не кристаллы. В одном отсеке блеснули охотничьи принадлежности - силки, маленькие клетки, да ещё и аккуратный набор ножей, от вида которых у Петуньи округлились глаза.
  Вивьен же методично проходилась по каждой полке и ящику, выуживая нужное и закидывая в сумку.
  - Заряды проверь, - не удержалась Петунья, вспомнив, что у соседки постоянно возникали проблемы с подзарядкой артефактов.
  Вивьен хлопнула себя по лбу и с досадой полезла в сумку. Достав кристаллы, она быстро сменила их на новые, выуженные из шкафа, а несколько предметов аккуратно переложила на стол. Взмахом палочки она вызвала из-под стола доску с выжженной пентаграммой. Разложив на ней странные устройства, похожие на крошечные капканы, вновь взмахнула палочкой. Символы вспыхнули ярким светом.
  Петунья, не отрываясь, наблюдала за процессом.
  Пока Вивьен колдовала, Петунья встала, быстро заправила постель и, махнув собственной палочкой, заставила исчезнуть крошки с пола. Это было одно из заклинаний, которым она гордилась: простое, но отточенное, она умела тратить на него ровно столько сил, сколько требовалось. Не удивительно с такой-то соседкой.
  Наконец, сборы подошли к концу. Они обменялись короткими прощальными словами.
  - И ещё... - добавила Вивьен на прощание, словно мимоходом, но с какой-то странной интонацией. - Никому не позволяй себя кусать. Даже в шутку.
  Петунья моргнула, выпучив глаза.
  - Что? Ты это к чему?
  - Просто запомни, - отмахнулась Вивьен, уже закидывая сумку на плечо. - Не дай себя покусать.
  И, не дав времени на расспросы, она решительно вышла из комнаты, оставив Петунью стоять посреди комнаты с полным недоумением на лице.
  Практически весь день девочка провела в комнате, приводя её в порядок. Вивьен уехала надолго, и это было удобное время - никто не мешает, никто не ворчит, можно спокойно заняться уборкой.
  Когда наконец всё заблестело и крошки исчезли даже из самых упрямых щелей, Петунья отправилась в лечебное крыло - за очередной порцией зелья.
  Там, среди ровных рядов кроватей, её взгляд сразу наткнулся на Алису. Та всё ещё лежала на постели, но при виде Петуньи оживилась, поднялась на подушках и радостно воскликнула:
  - О! Петунья! Ты здесь?
  Подходя ближе, девочка вдруг заметила, что рядом с кроватью стоит светловолосый юноша. Адам. Он стоял за лёгкой шторой, что висела у изголовья - ткань была откинута, но всё же заслоняла его фигуру, поэтому она не заметила его сразу.
  Петунья резко затормозила, не ожидая его увидеть. И, не придумав ничего лучше, развернулась на пятках, собираясь поспешно уйти. Сама не понимала, зачем так глупо поступает. Но тут её снова окликнула Алиса:
  - Петунья! - настойчивее.
  Щёки моментально налились теплом, будто её застали на месте преступления. Она неохотно вернулась, подошла к кровати и обратилась исключительно к Алисе, тщательно игнорируя Адама.
  - Как ты себя чувствуешь? - спросила она.
  - Завтра выписывают, - ответила та с улыбкой.
  - А сейчас? - не унималась Петунья.
  Алиса отмахнулась легко, будто это пустяки:
  - Всё хорошо, не волнуйся.
  И тут Адам прокашлялся. Звук был нарочито громким, словно он пытался напомнить о своём существовании.
  Петунья нехотя перевела на него взгляд. Но едва заметив, как он смотрит прямо на неё, будто слишком внимательно, тут же снова уставилась на Алису.
  Что за чёрт со мной творится? - мысленно вспыхнула она. Ведь сама же думала о том, чтобы встретиться с ним и поблагодарить за помощь на игре. А теперь единственное желание - сбежать куда глаза глядят и ни за что не вступать в разговор.
  Алиса внимательно наблюдала за ними, приподняв брови. В её взгляде читалось явное недоумение: Петунья казалась суровой, с насупленным лбом и глазами, полными молний. Что это между ними?
  - Петунья, это Адам, - наконец произнесла Алиса, решив разрядить обстановку. - Он пришёл узнать, как я себя чувствую. Думаю, вы уже виделись, но не уверена, знакомы ли лично.
  И тут раздалось два ответа, прозвучавших одновременно:
  - Да.
  - Нет.
  Петунья ошарашенно уставилась на Адама. С каких это пор мы знакомы лично?
  Он, напротив, чуть улыбнулся, уголки губ приподнялись в какой-то смущённой усмешке.
  - Ты что, не помнишь, как чуть не сняла с меня скальп, когда мне лечили ногу?
  Не помнить? Такое забудешь. После того случая её пару раз нарочно толкали в коридоре какие-то девицы, шипя на ухо: 'За Адама!' К счастью, хватило одного раза, чтобы поставить их на место: Петунья ответила тем же, но её толчок оказался настолько крепким, что рухнули сразу три девушки, шедшие под ручку, словно специально в роли группы поддержки.
  Она машинально потерла плечо, словно воспоминание оставило там след. В этот миг на её лице мелькнула улыбка - резкая, чуть хищная.
  Улыбка заставила Адама нахмуриться. Его лёгкая бравада улетучилась, и он неловко переступил с ноги на ногу, будто внезапно не знал, куда девать руки и глаза.
  Петунья наконец отогнала навязчивые воспоминания и, немного успокоившись, посмотрела на парня.
  - Нет, официально мы не были знакомы, - произнесла она, стараясь говорить ровно и добавила. - Кстати... спасибо за помощь на матче.
  Адам задержал на ней взгляд чуть дольше, чем требовалось. Потом коротко кивнул:
  - Да не за что. Ты ведь сделала самое главное. Ты молодец... Получается, ты пришла на игру... это был твой первый раз, да? И как тебе игра?
  Петунья уставилась на него, растерянно моргнув. Откуда он знает, что она пошла впервые? Почему эти слова вдруг заставили скрутиться что-то в животе?
  О , нет... Может, она и правда что-то не то съела? Вспомнились бутерброды Вивьен, которые она весь день отправляла в желудок. Кто знает, из какого мяса была сделана колбаса? Великолепно, просто великолепно.
  Она поспешно выдавила:
  - Игра?.. А-а... игра была супер! - слова посыпались сбивчиво, но быстро. - А как хорошо играли Эмма и Роберт! Просто удивительно!
  Лучше поскорее завершить разговор, пока её не начало тошнить прямо при нём. Она кивнула, собираясь откланяться, но Адам, похоже, не собирался её отпускать.
  - А как тебе я? - неожиданно спросил он.
  Петунья уставилась на него так, словно он заговорил на каком-то древнем языке. Какой ещё 'он'? О чём он вообще?
  У девочки на миг отключилось логическое мышление. Она бросила на него оценивающий взгляд - ну, вроде симпатичный, не слишком высокий, но выше её, что уже редкость...
  К счастью, прежде чем она успела ляпнуть что-нибудь совершенно глупое, из-за чего пришлось бы доживать свой век запершись в комнате, он уточнил:
  - Я хорошо играл? Старался без травм, а то мадам Крейн меня бы в этот раз точно добила.
  Он засмеялся, легко, искренне, и от этого смеха в животе у Петуньи снова что-то болезненно сжалось. Алиса, наблюдавшая за ними, с интересом склонила голову и заметила, как лицо подруги внезапно стало непроницаемым, словно окаменело.
  - За-замечательно! Ты справился на отлично! - выдохнула Петунья, слишком резко подняв два больших пальца вверх.
  И тут, словно сама судьба пришла ей на помощь, из кабинета показалась мадам Помфри. Петунья мгновенно сорвалась с места, пробормотала прощание и поспешила к ней.
  Адам сделал шаг было вслед, но резко остановился.
  Его взгляд скользнул ей в спину, задержался на секунду, и он, словно передумав, мальчик вернулся обратно к кровати Алисы.
  Петунья подошла к мадам Помфри и завела с ней беседу, намеренно растягивая каждую фразу. Она чувствовала, как за её спиной всё ещё находится Адам, и хотела дождаться момента, когда он уйдёт сам, чтобы не пришлось опять разговаривать.
  И словно в ответ на её молчаливую просьбу, в лазарете появилась мадам Крейн. Её взгляд сразу упал на Адама, точнее на его ногу - ту самую, которую она лечила. Брови её чуть сошлись на переносице, и она сосредоточенно ее рассматривала. Казалось, она без слов и жестов сканировала мальчишку, будто рентгеном просвечивая его ногу насквозь.
  Адам тоже заметил этот взгляд. Его улыбка дрогнула, он поспешно попрощался с Алисой, махнул Петунье рукой - неуверенно, как-то даже виновато, - и торопливо ретировался из лазарета, будто боялся что вновь попадет в руки целительницы.
  - Как хорошо быть молодым, так быстро восстанавливаешься - задумчиво произнесла она, а потом перевела взгляд на Петунью - Дорогая, как твои дела? - мягко обратилась к ней мадам Крейн.
  Мадам Помфри, уловив интонацию коллеги, кивнула и тактично отошла в сторону, оставив их наедине.
  - Хорошо, - с явной гордостью ответила Петунья. - Контролировать магию у меня получается всё лучше. Я уже могу воспроизводить больше шести заклинаний, и делаю это не задумываясь - просто полагаясь на чувства.
  - Молодец, молодец... - кивнула целительница, пристально глядя на девочку тем самым взглядом, каким только что смотрела на Адама. От него у Петуньи пробежала дрожь по спине.
  С такого расстояния девочка заметила: в глазах целительницы промелькнул тонкий серебристый блеск. Сквозь радужку проступало действие сканирующего заклинания. Ни слова, ни палочки, ни даже движения руки - лишь сила мысли. Петунья в который раз поразилась: кто ещё мог так? Среди преподавателей ей никто не приходил в голову. Разве что сам директор. Но девочка ни разу не видела, как тот колдует.
  В глубине души Петунья решила: вершина её личного списка могущественных волшебников теперь прочно принадлежала мадам Крейн.
  - Вижу, и правда всё в порядке, - произнесла та, наконец отведя взгляд. - Твоя чёрнота на том же месте. Она никак себя не проявляла?
  Петунья отрицательно мотнула головой, хотя перед мысленным взором тут же мелькнула та ночь - дерево, готовое раздавить её, и странная сила, вырвавшая её из-под удара. Но если заговорить об этом, придётся рассказывать всю правду. А что подумает мадам Крейн? Что она едва вышла из больничного крыла и тут же нашла себе неприятности? Нет, этого Петунья позволить не могла. Она не хотела чтобы та волновалась.
  - А как ты себя чувствуешь в конце дня? - спросила женщина, пристально всматриваясь.
  - Лучше, - ответила девочка. - Я больше не падаю от усталости даже после насыщенного учебного дня.
  - Замечательно. - Голос Крейн прозвучал задумчиво, но с теплом. - Думаю, тебя можно перевести на одно зелье раз в два дня.
  В груди Петуньи смешались радость и тревога. Радость - потому что не придётся глотать эту отвратительную жидкость часто. И тревога - хватит ли ей сил протянуть целых два дня без привычной дозы?
  Крейн, заметив её переменчивые эмоции, мягко добавила:
  - Ты справишься. А если станет тяжело - приходи, и я дам ещё пузырёк. Не нужно терпеть. Но, думаю, твоё тело уже более-менее приспособилось.
  Петунья облегчённо кивнула. Но мадам Крейн не остановилась:
  - И ещё. Тебе больше не нужно приходить сюда каждый день. Я вижу, ты стала сознательной и не повторишь прошлых ошибок. Приходи раз в две недели - этого достаточно.
  Грусть тут же кольнула Петунью. Лазарет стал для неё особым местом - здесь она обрела уверенность, здесь к ней относились с заботой, здесь появились новые знакомства. Уходить отсюда было горько.
  Мадам Крейн, словно прочитав её мысли, сказала спокойно:
  - Но никто не запрещает тебе приходить просто так. Навещать нас.
  На лице Петуньи расплылась улыбка.
  - Только потом не берите свои слова назад, - шутливо предупредила она.
  Вышла мадам Помфри с неизменной коробкой печенья под мышкой. В другой руке у неё была корзинка, доверху набитая бинтами и ватой. Петунья сразу поняла: это был подкуп - сладкое всегда шло в комплекте с работой.
  - Напоследок, - сказала она с хитроватой улыбкой.
  Девочка покладисто приняла и корзину, и печенье, и направилась к Алисе, которая уже замахала ей рукой, приглашая разделить и труд, и угощение.
  Они договорились начать с бинтов, оставив коробку с лакомством на потом - как награду, которую, возможно, мадам Крейн дополнит чашкой вкусного чая.
  За делом разговор пошёл легко. Сначала о книгах, потом о скорой выписке Алисы, о свободе Петуньи от ежедневных походов в лазарет... и, конечно, об Адаме.
  - Он тебя раздражает? - осторожно спросила Алиса, скосив глаза в сторону девочки.
  У той внутри всё сжалось, и желудок снова отозвался странным волнением.
  - Да нет... - пробормотала она сбивчиво. - Ничего такого. Просто я не знаю, как разговаривать с ним, о чём вообще говорить. - Она замялась, а потом тихо добавила: - А что, я выглядела так, будто он меня раздражает?
  Алиса покачала головой и чуть улыбнулась:
  - Знаешь, со стороны ты обычно кажешься очень суровой и серьёзной. Будто к тебе нельзя просто так подойти. Но это обманчивое впечатление.
  Она на миг задумалась, а потом, весело прищурившись, добавила:
  - Вначале, когда я видела тебя на уроках, думала, что ты обычные высокомерная слизеринка, которая будет выделываться на уроках. А потом заметила, как ты старательно конспектируешь, работаешь молча, не мешаешь другим... И поняла: первое впечатление было ошибочным. А когда мы подружились - убедилась в этом окончательно.
  Слова Алисы ударили Петунью сразу с трёх сторон. Во-первых, она впервые услышала, что выглядит высокомерно - хотя внутри всё время лишь тревожилась и смущалась. Во-вторых, оказалось,что за ней наблюдали. И в-третьих... слово 'подруга'.
  От этой новости она даже задеревенела.
  - Вот-вот! Такое лицо! - воскликнула Алиса и, держа бинт в руках, ткнула им в Петунью. - Сразу кажется, что ты недовольна! А какие эмоции на самом деле?
  Петунья замялась. Она ощутила, как щёки слегка нагрелись, и неохотно пробормотала:
  - Я... немного шокирована тем, что ты считаешь меня подругой, и рада. А ещё... кажется, от смущения у меня поднимается температура, будто я вся красная до ушей.
  Алиса распахнула глаза.
  - А ты что думала? Что все те дни, что мы провели вместе, я считала тебя просто школьной знакомой? - и, не дав Петунье вставить ни слова, твёрдо добавила: - Ты для меня подруга. Я редко с кем общаюсь так близко, как с тобой.
  Петунья кажется задеревенела окончательно.
  Алиса всматривалась в ее лицо. Щёки Петуньи, несмотря на слова, почти не изменили цвета. И всё же, придвинувшись ближе, Алиса заметила: на коже выступили крошечные пятнышки, будто акварелью кто-то слегка коснулся бумаги - полупрозрачные, едва заметные.
  - Вот это да... - прошептала она с неподдельным удивлением.
  - Так сильно видно? - тревожно спросила Петунья и прижала ладони к лицу, будто могла скрыть свой 'румянец'.
  - Да нет, всё хорошо, - улыбнулась Алиса.
  Теперь многое становилось понятнее. Все те моменты, когда Петунья выглядела сердитой или недовольной, вероятно, были не более чем замаскированное смущение.
  Догадка, как молния, осенила Алису. Она резко выпрямилась и с воодушевлением уставилась на подругу:
  - Так значит, Адам... тебя не бесит, а значит он тебе нравится?
  Петунья заёрзала, пальцы сами начали нервно выдёргивать нитки из бинтов. Но тут из-за стола, где восседала мадам Помфри, раздалось грозное 'кхм-кхм'. Она следила за ними с такой внимательностью, будто ястреб за мышами. Обе девочки поспешно вернулись к работе, делая вид, что всё их внимание сосредоточено на бинтах.
  - Да не бесит, - наконец пробормотала Петунья, стараясь не смотреть Алисе в глаза. - Да и так чтобы нравился. Просто... чувствую себя странно. Как будто в животе всё сжимается от нервов. Раньше, до матча по квиддичу, такого не было. А ведь он и раньше сюда частенько заглядывал.
  Она сама выглядела немного ошеломлённой своим признанием, а Алиса смотрела на неё с таким блеском в глазах, словно перед ней оживала страница её любимого романа - только теперь не в книге, а в самой реальности.
  - Знаешь, у меня тоже так было, - шёпотом сказала она, чуть смутившись. - С моим...парнем. - казалось что ей все было тяжело было говорить о своих отношениях с легкостью.- Сначала, пока мы были просто друзьями, рядом с ним я не чувствовала неловкости. А потом, как только поняла, что он для меня больше, чем друг... я так нервничала, что даже взглянуть на него не могла.
  Она засмеялась коротко, но смех сразу оборвался, сменившись тенью грусти.
  Петунья сразу заметила перемену:
  - Что-то случилось?
  - Да просто... вспомнила, с чего всё начиналось. - Алиса опустила глаза. - И какими стали наши отношения теперь. Кажется, когда мы признались друг другу, всё только ухудшилось.
  - Как так? - Петунья искренне удивилась. - Разве не должно быть наоборот? Во всех историях после признания всё становится лучше. Сначала герои проходят через трудности, но в конце обязательно всё налаживается.
  Алиса пожала плечами, с горькой усмешкой:
  - Сама не знаю. Но он изменился. Стал злиться по пустякам, ревновать. Ты ведь в курсе, что он не учится в Хогвартсе?
  Петунья кивнула. Она старалась ловить каждое слово подруги, стараясь запомнить всё до мельчайших деталей.
  Подруга.
  От этой мысли у неё по коже побежали мурашки. Это был её первый друг, не сестра и не тот, кто разговаривает с ней только из-за Лили, а настоящий - её собственный.
  Алиса продолжила, и голос её чуть дрогнул:
  - У него нет магии. Он чувствует себя неполноценным рядом с другими... и ревнует меня и к однокурсникам, и даже к вам с Лили.
  Петунья чуть не открыла рот от удивления. К ним-то зачем ревновать?
  Алиса, прочитав вопрос в её глазах, торопливо пояснила:
  - Я сама не понимаю. Просто ему не нравилось, что я с вами общаюсь.
  В памяти всплыл их последний разговор: как он жаловался, что подруги дурно на неё влияют; как сетовал на то, что она стала реже обращается к нему за советом, слишком мало времени проводит рядом. Она пыталась оправдаться, объясняла, что просто хочет общаться и проводить время с другими, что ей дороги и новые подруги, и он тоже. Но разговор всё равно закончился на неприятной ноте.
  И теперь, лежа в лазарете, Алиса даже не могла с ним увидеться. Он опять будет обижаться, с грустью подумала она, механически накладывая заклинание на вату.
  Петунья смотрела на Алису, и в её голове всё настойчивее вертелась одна мысль: а стоит ли любовь таких страданий? Она не видела за подругой особой радости - лишь смущённые взгляды, неуверенность и постоянные грустные размышления.
  - Мне кажется, это не очень хорошо, если кто-то начинает тебя ограничивать, - наконец произнесла она, аккуратно отрезая кусочек бинта. - Тем более по такой странной причине. И уж точно - в дружбе с другими людьми. В отношениях ведь главное получать радость, разве нет?
  Алиса опустила глаза, задумалась, потом негромко сказала:
  - Иногда нужно и над ними работать... стараться не обидеть партнёра.
  - Но тогда это должно работать в обе стороны, - возразила Петунья и пожала плечами. - Чтобы не только ты одна старалась.
  Алиса замерла, словно слова попали в цель.
  Петунья почувствовала, как в груди разливается тихая гордость: она уже могла не просто слушать, но и давать советы. Пусть и не из собственного опыта, а благодаря вечерам, проведённым под одеялом с романами.
  Разговор постепенно угас, как и запас бинтов. Работа была окончена, и настала пора заслуженного вознаграждения. Девочки открыли коробку и принялись за печенье.
  Мадам Крейн принесла чай. При этом ухватила одну печеньку прямо из коробки, она лишь бросила короткое 'Обмен' и, как ни в чём не бывало, отступила к своему любимому креслу.
  Петунья и Алиса хихикнули и зажевали сладкое, запивая горячим ароматным чаем.
  Теперь, в более спокойной обстановке, Петунья осторожно завела важную тему:
  - Ты никого подозрительного рядом с собой не видела?
  Вопрос был серьёзен: тайна синяка, появившегося у Алисы, всё ещё оставалась без ответа.
  - Нет, никого, - покачала головой Алиса.
  Петунья тяжело выдохнула, но тут же подруга добавила с лёгкой улыбкой:
  - Знаешь, не знаю, связано ли это с тем, что я не встаю с кровати, или просто совпадение... но мои неудачи будто бы отступили.
  А это уже звучало обнадёживающе.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 80. Встреча у озера
  Прошло несколько дней с тех пор, как Петунья в последний приходила к Алисе в лазарет. Ту уже выписали, и даже после выздоровления девочки продолжали проводить много времени вместе. Иногда к ним присоединялась Лили, иногда Мэри- подруга Лили, бывало и Северус приходил.
  Алиса давно не чувствовала себя такой счастливой. Их разговоры текли легко: они обсуждали книги, уроки, экзамены, перемывали косточки преподавателям. Первокурсники в их компании уже начинали волноваться перед экзаменами, и тогда Алиса с Петуньей переглядывались, изображая снисходительное спокойствие, ведь они уже знали с чем им предстоит столкнуться. Но на самом деле обе чувствовали то же волнение, просто мастерски его скрывали.
  Алиса больше не падала на ровном месте, перестала спотыкаться о каждый камень. Она и забыла, каково это - жить без постоянной череды неудач.
  Но это ощущение длилось лишь до того момента, пока она не решилась встретиться со своим парнем. С Фредериком.
  Она не пошла к нему сразу после выписки. Каждый раз, когда возникала мысль о встрече, её будто что-то останавливало. Алиса никак не могла понять, что изменилось. Почему она вдруг стала избегать его, отдаляться. Казалось бы, всё как раньше - и всё же радость, которую раньше приносили встречи, куда-то исчезла.
  Но она понимала: нельзя откладывать вечно. Наверняка Фредерик ждал её каждый день у озера. Значит, нужно решиться.
  В один из дней, после того как они с Петуньей и Лили весело провели выходной, Алиса ощутила, что момент настал. Лили убежала на встречу с Мэри, и они остались с Петуньей вдвоём.
  - У тебя всё хорошо? - тихо спросила та, будто уловив её внутреннее волнение.
  Алиса вздохнула, но всё же смогла улыбнуться. Ей до сих пор было удивительно, как быстро они подружились и как дорога стала ей эта связь.
  Когда-то лучшей подругой Алисы была её мама. Они могли говорить обо всём на свете, и эта близость казалась нерушимой... пока смерть не оборвала её. С тех пор Алиса никого не подпускала к сердцу так близко.
  И вот теперь рядом была Петунья. Как это получилось - Алиса не понимала.
  Внешностью и характером Петунья ничуть не напоминала её маму. Но кое-что общее всё же было. Если ты попадал в близкий круг девочки, то начинал ощущать её заботу. Не напоказ, не в словах - а в мелочах. В том, как она следила, чтобы у всех был полный стакан сока. В том, как протягивала кусок пирога ещё до того, как ты успевал на него взглянуть, словно угадывая твоё желание. В том, как оборачивалась, проверяя, чтобы никто не отстал.
  Может, это была роль старшей сестры, а может, просто её натура - но всё это грело сердце Алисы.
  Потому Алиса и решилась поделиться с Петуньей планами.
  - Я собираюсь сходить к Фредерику и поговорить, - произнесла она, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.
  Петунья нахмурилась, её брови сошлись, и взгляд стал суровым. Но Алиса уже научилась читать это выражение и знала: за ним скрывается вовсе не злость, а тревога.
  - Всё будет нормально? - осторожно спросила Петунья. - Он не будет злиться, что тебя так долго не было? Может, лучше останешься и просто отправишь ему сову?
  Алиса отрицательно покачала головой. Нет, сову Фредерику она послать не могла. Не ему.
  - Всё будет хорошо, - сказала она слишком бодро, почти нарочито радостно. Но Петунья уловила в этом поддельный оттенок.
  Они двинулись в сторону ворот. Сумерки уже сгущались, и мраморные колонны у входа в замок отбрасывали длинные, тёмные тени.
  - Где вы обычно встречаетесь? - спросила Петунья, словно хотела знать всё до мелочей. Так на всякий случай.
  - Недалеко, у озера, - ответила Алиса, и на её губах появилась лёгкая улыбка. - Мы там и познакомились. После смерти мамы я часто уходила туда вместо Хогсмита, сидела на берегу, смотрела на воду. И он подошёл. Просто сел рядом и заговорил... поддержал.
  Воспоминания, кажется, вернули ей уверенность. В глазах Алисы мелькнул прежний свет: правда, чего это я так волнуюсь? Всё будет хорошо. Это же Фредерик.
  - А тебя не смущает, что ты уходишь так поздно? - спросила Петунья, указав на запертые ворота.
  Алиса лишь кивнула в сторону. Вместо ворот она повела её в обход, через кусты и колючие репейники. Вскоре они подошли к серой каменной стене. Алиса вынула палочку, произнесла заклинание, и кладка зашевелилась, расступаясь, словно тяжёлые створки.
  Петунья ахнула, наблюдая, как в стене открылся узкий проход.
  - И часто ты им пользуешься?
  - Да, время от времени, чтобы встречаться с Фредериком. Он сам рассказал мне об этом месте.
  Петунья была обескуражена.
  - Но как он мог узнать, если не учится в Хогвартсе? - тихо пробормотала Петунья и про себя добавила: и ведь магии у него нет.
  Алиса запнулась, потупилась.
  - Он когда-то учился, но теперь не может, - произнесла она неохотно.
  Хм... любопытно, - подумала Петунья. Случилось что-то? Или он гораздо старше её и давно закончил школу?
  Этот Фредерик всё больше казался ей тёмной фигурой, и оттого интерес, как и волнение, только рос.
  - Ну, я пошла, - сказала Алиса, уже готовая шагнуть вперёд, и не давая Петунье времени задать каверзные вопросы.
  Она на миг задержала взгляд на подруге и едва не поддалась внезапному порыву: попросить её пойти вместе.
  Но тут же отмела мысль.
  Нельзя ее втягивать в нарушение правил. Алиса не была тем человеком, кто подталкивает других к риску.
  - Всё нормально, - повторила она больше для себя и, махнув рукой, прошла через проход.
  ***
  Алиса шла к озеру медленно, будто откладывая неизбежное. В голове крутились мысли, одна тревожнее другой. Что сказать? Как объяснить, почему я так поздно пришла? Рассказать все как есть? А если он решит, что я всё выдумываю?
  От этой мысли холодок пробежал по спине. Девочка поёжилась и плотнее запахнула кофту, спасаясь от вечернего ветра.
  У озера было пусто. Алиса облегчённо выдохнула - хотя бы несколько минут тишины, чтобы собрать мысли в кучу. Она встала у кромки воды и всмотрелась в противоположный берег. Именно здесь, примерно в это время, они встретились впервые.
  Тогда, после смерти мамы, ей позволили - вопреки правилам - пойти в Хогсмит, хотя она еще училась на втором курсе. Но она решила не идти в шумную деревню со всеми, а остаться здесь, у воды.
  Тогда и появился он.
  Сначала они просто разговаривали. Потом пришли каникулы, и лишь осенью она снова увидела его. Но именно тогда ощутила перемену - он стал ей нравиться. Всё, что он когда-то говорил и делал, словно отложилось в ее памяти и в сердце. Может быть, сыграли свою роль любовные романы, которые она жадно читала по ночам... В каждом герое она словно видела Фредерика, и чувства крепли.
  Так начались их отношения. Но отчего же после признаний всё стало сложнее? Почему вместо радости - недоразумения и ссоры? И как ни горько, но внутри у неё уже теплилась мысль: а может, всё было бы лучше, если бы мы остались друзьями?
  Он появился так же внезапно, как всегда.
  - Привет, - сказал он.
  Алиса резко обернулась. Перед ней стоял Фредерик - в привычной серой рубашке, тёмные вьющиеся волосы падали на лоб, глаза смотрели пристально, будто прожигая её насквозь. Он поправил ворот, явно стараясь выглядеть перед ней собранным.
  Алиса вдруг почувствовала, как внутри всё перевернулось, и не зная, что сказать, лишь неловко махнула рукой.
  Фредерик удивлённо приподнял брови.
  - Что-то случилось? - спросил он, и в голосе прозвучала уязвленная нотка. - Ты так долго не приходила. Я уже думал, что я тебе надоел и ты обо мне забыла.
  В его глазах промелькнула грусть, и это заставило Алису судорожно искать оправдания.
  - Да что ты! Конечно, нет, - торопливо ответила она, а потом словно прорвало. Она заговорила быстро, сбивчиво: про ее неудачи, про матч по квиддичу, как чуть не сорвалась с трибуны, как её спасла Петунья, как в лазарете её навещали друзья.
  Фредерик слушал с расширенными глазами, поражённый услышанным.
  - Почему ты не сказала мне? - спросил он с укором.
  Алиса растерялась:
  - Я... я не знала как. Я ведь не могу послать тебе сову!
  Она осеклась, заметив, как в тот же миг его лицо потемнело.
  - Если бы ты действительно хотела, - глухо произнёс Фредерик, делая шаг ближе, - ты бы нашла способ. Нашла бы выход.
  И Алиса почувствовала, как привычная лёгкость в груди сменилась тяжёлым камнем.
  Он продолжил говорить о том что она сделала недостаточно для того чтобы связаться с ним.
  Она всё сильнее хмурилась, чувствуя, как его слова давят на неё, словно тяжелый груз. Она замкнулась, отвечала всё короче, и Фредерик это заметил. Тогда он резко сменил тон, сделав голос мягче, почти заботливым:
  - А как ты себя чувствуешь теперь? - спросил он, заглядывая ей в глаза.
  - Лучше, - коротко ответила Алиса, стараясь вернуть себе спокойствие.
  Фредерик кивнул, а затем словно невзначай перевёл разговор на её друзей. Вопросы сыпались один за другим, но чем больше Алиса рассказывала, тем заметнее становилось, что его слова расходятся с выражением лица.
  Он спрашивал - а глаза темнели, будто каждый раз, когда она упоминала Петунью или Лили, в нём вспыхивала раздраженная искра.
  Девочка не понимала этого несоответствия
  'Зачем тогда было спрашивать?' пронеслось у нее в голове.
  Он вдруг резко перебил:
  - Всё ясно. - И, после паузы, с нажимом: - А ты не хочешь спросить, как я жил всё это время?
  Алиса смутилась. Действительно, она не спросила. Спохватилась и тихо произнесла:
  - Как... как ты?
  Но в голове промелькнула горькая мысль: он почти не отреагировал на то, что я едва не погибла. Для него это будто пустяк.
  Да, она знала, что Фредерик легче относился к смерти и опасностям, но ей всё равно было обидно.
  Фредерик, словно не замечая её внутреннего смятения, продолжил:
  - Пока ты развлекалась с друзьями, я оставался один, - его голос звучал обиженно и тяжело. - Я думал о тебе, скучал, места себе не находил. Но я не мог появиться в Хогвартсе, чтобы узнать, что с тобой. Ты должна понимать... после того, что они там сделали со мной...
  Алиса медленно кивнула, но внутри слегка зашевелилось возмущение. Если я должна была найти способ связаться, то почему он не мог найти путь ко мне? Почему всегда должна стараться только я?
  Она вспомнила разговор с Петуньей. Её слова о том что стараться в отношениях должны оба.
  Фредерик всё больше погружался в жалобы, его голос звенел упрёком:
  - Мне было тяжело. И знаешь почему? Ты изменилась. Эти твои друзья... они плохо на тебя влияют. Ты стала черствой. Раньше ты не попадала в такие переделки, а теперь чуть не погибла! Ты все меньше напоминаешь мне мою Алису. Ты не думаешь о чувствах других.
  - Это неправда, - возмущение прорвалось наружу.
  - Лучше перестань с ними общаться, - жёстко добавил он. - Думаешь, они дружат с тобой просто так? Нет. У них свои цели. А я - единственный, кто был рядом, с самого начала, без всяких причин.
  У Алисы закипело внутри.
  - Как ты можешь не понимать?! - воскликнула она. - Они спасли меня! Если бы не они, меня бы здесь не было!
  Фредерик замер, ошарашенный её словами.
  - Прямо спасли? - переспросил он медленно.
  - Именно! Так что не смей говорить о них плохо! - голос Алисы дрогнул, но она не позволила себе отступить. - Всё. Я ухожу.
  Она резко развернулась и почти побежала в сторону замка.
  - Стой! - выкрикнул он.
  Она замерла лишь на миг, и в его голосе прозвучала странная смесь отчаяния и злости:
  - Ты же обещала быть со мной рядом всегда. Разве нет?
  И воспоминание всплыло само собой. Их признание. Его сияющие глаза, когда он сказал, что не хочет, чтобы момент заканчивался, что он никогда не хочет расставаться. И её тогдашний ответ: 'Да, я тоже'. Она запомнила его лицо - таким счастливым она его никогда не видела.
  Но теперь она только покачала головой:
  - Я уже не уверена. Не только я изменилась. Ты тоже. Я тебя не узнаю. Год назад ты был другим.
  Фредерик зло уставился на неё. Взгляд обжигал.
  - Обещания нужно выполнять, - произнёс он тихо, но в голосе звучала угроза. - Я не хочу оставаться один.
  Алиса отвернулась.
  - В таком состоянии я не собираюсь с тобой говорить, - твёрдо сказала она и пошла прочь, даже не обернувшись.
  И тут... она почувствовала. Затылок обдало ледяным холодом, словно дыхание зимнего ветра коснулось её кожи. Мысли оборвались, тело ослабло падая на колени, и прежде чем она успела закричать, тьма сомкнулась вокруг неё.
  ***
  Петунья, сбив дыхание, дёрнула за подол мантии, которая предательски зацепилась за кустарник. Колючая ветка заскребла по ткани, и девочка с досадой освободила край. Сердце колотилось - ей пришлось бежать, чтобы не упустить Алису.
  Когда та шагнула в скрытый проход, уходя на встречу с папрнем, Петунья смотрела ей вслед, с поджатыми губами. На душе было неспокойно, будто что-то внутри настойчиво предупреждало: не отпускай её одну.
  Но поделиться этими опасениями было не с кем. Лили уже ускакала вместе с Мэри, Северус снова пропадал в своей лаборатории - да и к нему Петунья точно бы не пошла с подобным вопросом. В человеческих отношениях он разбирался ещё хуже, чем она сама.
  А вопрос стоял ребром: стоит ли отпустить Алису или нет? Может, она зря тревожится? Может, просто накручивает себя?
  Она ходила перед проходом туда-сюда, кусая губу. Ей не нравилось многое из того, что рассказывала Алиса: и про его недовольство её друзьями, и про то, что он может 'ругаться' на неё. Мутный он какой-то, подумала тогда Петунья. Но вслух этого не сказала - знала: людям редко приятно слышать нелестное про тех, кого они называют своей 'половинкой'. Потому мнение оставила при себе.
  С другой стороны - были правила. Ей категорически запрещалось покидать территорию Хогвартса, и наказания за нарушение были суровыми. Но после всех прошлых выходок, которые оставались без последствий, Петунья уже не воспринимала запрет так серьезно, как следовало бы.
  И всё же внутри грызло сомнение: я не перегибаю? Покажусь ли я навязчивой, если пойду следом?
  И именно в тот миг, когда камни прохода задрожали, готовясь сомкнуться, Петунья рванулась вперёд. Почти боком, с отчаянным прыжком, она полетела вперед.
  Её вынесло по инерции - и она упала на колени, ладонями упершись в холодную землю. Звук движения стих, камни сомкнулись за её спиной, и теперь единственным путём оставалась узкая тропа, ведущая к озеру... и к Алисе.
  Петунья потратила немало времени, чтобы, сбиваясь с тропы, наконец выйти к озеру. Сердце колотилось от напряжения и бега, но главное - она нашла Алису. Петунья встала на приличном расстоянии, чтобы не смущать и затаилась за деревьями, решив пока держаться в тени. Просто пригляжу за ней, на всякий случай, а потом всё расскажу, когда она вернётся.
  Алиса выглядела вполне нормально.
  Петунья перевела взгляд на её спутника - того самого Фредерика, о котором подруга столько рассказывала. Любопытство буквально распирало её, и она невольно вытянула шею, стараясь рассмотреть парня получше.
  И в тот же миг из груди вырвался приглушённый вздох. Петунья резко прижалась спиной к шершавому стволу и отвернулась, словно пытаясь отогнать увиденное. Но потом вновь взглянула - и сомнений не осталось.
  Рядом с Алисой стоял не человек.
  А призрак.
  Она снова решилась взглянуть, боясь, что глаза обманывают. Но нет - призрачное тело мерцало, просвечивая насквозь. Ошибки быть не могло.
  Неужели это он? Алиса встречается с... призраком?
  Мысли кружились вихрем. В памяти вспыхнули заминки Алисы, её недосказанность, странные оговорки.
  И ее слова: он не может больше учиться в Хогвартсе.
  Конечно. Потому что он мёртв.
  И судя по одежде уже лет двести как.
  Петунья застыла, ошеломленная увиденным. Мысли метались одна за другой, и в конце концов она решила: не стоит выдавать себя. Если Алиса сама не захотела поделиться секретом, значит, у неё были на то причины. Вмешаться - значило бы предать доверие, которое только зарождалось между ними.
  Лучше всего - уйти, не показавшись, раствориться в тени и сделать вид, что ничего не случилось. Но взгляд сам вернулся к ним - и то, что увидела, лишь усилило тревогу. Алиса была хмурой, скованной, явно чувствовала себя не в своей тарелке. А призрак, будто пародируя жизнь, 'ходил' вокруг неё, размахивая руками и что-то настойчиво выговаривая. Картина выглядела зловеще, и в груди у Петуньи всё похолодело.
  Хорошо хоть он не живой. Призрак не может причинить настоящего вреда, - почти успокоила она себя... и тут всё переменилось.
  Алиса резко развернулась, явно собираясь даже не уйти, а скорее убежать. Но в тот же миг призрак вспыхнул - голубой свет окрасился алым. Он рванулся вперёд и врезался в тело Алисы.
  Петунья невольно задержала дыхание, ожидая, что он пронесётся сквозь Алису, как это обычно бывало с призраками в Хогвартсе. Но этого не произошло. Девочка внезапно осела на колени, её тело содрогнулось в судороге.
  А потом случилось нечто неладное: Алиса поднялась слишком быстро, рывком, словно дёрнутая за невидимую нить. В каждом движении чувствовалась чужеродность, неестественная резкость. И вот уже её тело рвануло к озеру - будто в нём больше не было воли самой Алисы.
  На секунду Петунья застыла от ужаса, а потом сорвалась с места.
  - Алиса! - крикнула она, выбегая из-за деревьев.
  Девочка почувствовала, как по спине пробежали мурашки, а сердце загрохотало так, что в ушах зазвенело.
  Призрак может управлять её телом? Он собирается...
  Она оборвала мелькнувшую мысль.
  Она бежала изо всех сил, и, отчаянно вытянув палочку, выкрикнула заклинание:
  - Левиоса!
  Она хотела заставить тело девочки парить, чтобы Фредерик не смог сделать то что планировал.
  Заклинание сорвалось с палочки, но тут же будто растворилось не дойдя до цели.
  Петунья лихорадочно вспоминала все заклинания которые. Но на ум не приходило ни одного, которое не навредило бы самой девочке, её телу.
  Алиса - нет, уже Фредерик в её теле - обернулся. Его губы растянулись в зловещей улыбке, и взгляд блеснул холодным торжеством.
  А потом он развернулся и прыгнул прямо в воду. Тело Алисы исчезло в глубине.
  - Нет! - выкрикнула Петунья, сбрасывая мантию на землю. На то, чтобы снять тяжёлые ботинки, времени не было.
  Она лишь успела подумать: как же хорошо, что прошлым летом Кингсли научил нас с Лили плавать...
  И прыгнула в чёрную гладь озера.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 81. Битва под озером
  Петунья врезалась в ледяную толщу озера, и холод тут же обжёг кожу, словно тысяча иголок впилась в тело. Она распахнула глаза, стараясь не думать о том, как грудь болезненно сжимает от холода, и попыталась найти Алису. Почти сразу увидела впереди силуэт девочки - вернее, её тела, управляемого Фредериком. Движения её были неловкими, слишком угловатыми: видимо призрак ещё не привык управлять чужим телом. Это дало Петунье шанс.
  Стиснув зубы, она рванулась за ней. Холод пробирал до костей, лёгкие горели, но мысль была одна: догнать её, вытащить обратно. Вода гудела в ушах, каждый гребок отдавался в мышцах болью, но расстояние между ними сокращалось.
  Она нагнала Алису и вцепилась в её руку. Тело дёрнулось, и началась короткая, отчаянная борьба. Фредерик метался внутри Алисы, пытаясь вырваться, двигал её руками, толкал ногами, но неуклюже, без особой силы. Петунья, стиснув зубы, вцепилась крепче. Вода мутнела от их рывков, пузыри взметались вверх. И тут, в этом хаосе, её локоть случайно угодил прямо в висок подруги. Голова девочки резко запрокинулась, глаза закрылись, тело обмякло.
  В тот же миг от тела Алисы оторвалась фигура Фредерика. Его призрачная оболочка вспыхнула мертвенным голубым светом и вылетела наружу. Он застыл на секунду, глядя на девочек, и кровожадно улыбнулся. Его взгляд был полон угрозы, словно он заранее знал - они не выберутся. И когда из глубины показались русалки с бледными рыбьими лицами и острыми зубами, он только шире ухмыльнулся и растаял как дым в толще воды.
  Петунья осталась одна с безвольным телом Алисы в руках. Лёгкие горели, воздуха не хватало. Она судорожно толкнула себя вверх, стараясь тащить подругу за собой. Алиса была легче, но в воде даже она казалась неподъёмным грузом.
  Силы уходили с каждой секундой. Всё тело кричало: отпусти её, спасай себя! Но Петунья стискивала подругу всё крепче.
  Страх от погони заставлял тело двигаться быстрее обычного.
  Когда они вырвались к поверхности, Петунья едва не захлебнулась, хватая ртом воздух. Казалось, он разорвал лёгкие, но вместо облегчения её тут же дёрнуло вниз. Что-то схватило её за ногу. Петунья взвизгнула, захлебнувшись, и снова ушла под воду.
  Русалки. Они нагнали их.
  Холодные руки с острыми когтями вцепились в ноги, зубы заскрежетали о кожу ботинок. Русалки с бледными, жуткими лицами и длинными змееподобными волосами окружили их, утягивая девочек в темноту. Одни вцепились зубами в ткань, другие пытались вырвать Алису из её рук.
  Петунья билась, как могла. Она изо всех сил ударяла тяжелыми ботинками, чувствуя, как каблуки натыкаются на плоть и зубы. Но монстры не сдавались. В вблизи их лица казались ещё страшнее, чем когда они видели их издали.
  Алиса безвольно повисла в её руках, не реагируя ни на укусы, ни на удары. Петунья ощущала, как последние силы ускользают из тела. Руки дрожали, хватка ослабевала.
  Собрав остатки воли, она подняла руку с палочкой, направила её вниз - туда, где из мрака тянулись чужие руки. Выпустив изо рта драгоценные пузырьки воздуха, Петунья выкрикнула заклинание, вложив в него всё, что у неё оставалось:
  - Инсендио!
  Мутная вода забурлила, и ослепительный поток пламени, вопреки законам природы, пронзил глубину, как стрела. Свет от пламени осветил значительную часть озера. Огонь оказался такой разрушительной силы, что даже вода не смогла его погасить. Это был магический огонь, несуший смерть и страх. Русалки почувствовали его силу.
  Петунья успела заметить, сколько русалок кишело под ними, им не было счёту. Но теперь они в панике бросились прочь, боясь обернуться в пепел.
  Заклинания прорезало воду так глубоко, что на миг осветил очертания какого-то гигантского существа, дремавшего в бездне. Ужас сковал Петунью, но ненадолго, она яростно заработала руками, лишь бы увеличить дистанцию с этим чудовищем.
  Кого-то из русалок задело заклинание, другие успели укрыться в темноте. Но главное удалось: их с Алисой отпустили.
  Но, к сожалению, вместе с заклинанием ушло слишком много сил - и воздуха тоже. В груди жгло, руки налились свинцом. В голове отчаянно метались обрывки знаний, и лишь немногие заклинания всплывали на память. Она ухватилась за одно - простое, бытовое, но, возможно, единственное, на которое хватит остатка её сил.
  Крепче прижав Алису к себе, Петунья направила палочку вниз, в темноту, и произнесла заклинание, которое раньше использовала лишь для уборки. Под ногами закрутился вихрь. Обычный помощник в сборе носков теперь стал их последней надеждой.
  Русалки затащили их слишком глубоко - выбраться самостоятельно было невозможно. Но чары сработали. Вихрь, сработав как мотор, рванул их вверх, и девочки с головокружительной скоростью устремились к поверхности. В следующий миг они вылетели из воды, словно пробка из бутылки, подняв за собой фонтан брызг.
  Девочки рухнули на мелководье с гулким всплеском. Петунья, больно ударившись боком о камни, застонала, но не успела даже толком вдохнуть, как заметила неподвижное тело рядом. Алиса лежала лицом в воде, её темные волосы расплылись по поверхности, словно водоросли.
  У Петуньи будто всё оборвалось внутри. Ещё миг назад она едва могла пошевелиться от усталости, но теперь адреналин снова подхватил её и швырнул на ноги. Она вскочила, сквозь боль и дрожь, бросилась к подруге и с силой перевернула её на спину. Алиса была страшно бледной, губы посинели.
  - Нет, нет, нет... - зашептала Петунья, не узнавая собственного голоса.
  Она схватила её за плечи и потащила вверх по берегу. Вода тянула вниз, ботинки тяжело чавкали по илу, и мешали идти, но она не останавливалась, тащила, спотыкаясь и задыхаясь, пока они не оказались на полоске земли. Там Петунья рухнула на колени, уложив Алису на мокрый песок.
  Девочка наклонилась, прижала ухо к губам подруги. Тишина. Ни малейшего дыхания. В голове пронеслось: вода... надо вытащить воду...
  С дрожащими руками Петунья схватила палочку. Она зажмурилась и, собирая остатки сил, выдохнула:
  - Левиоса!
  Она сосредоточилась так, будто от этого зависела жизнь целого мира, и заклинание сработало: изо рта Алисы вырвалась мутная вода. Но дыхание так и не появилось. Петунья прижала ухо к груди подруги, надеясь услышать хоть слабый стук сердца, но всё, что доносилось, было гулким биением её собственной крови в ушах.
  Что теперь?! Что делать?!
  В лазарете она никогда не видела, чтобы к ним приносили кого-то без дыхания. Никто её этому не учил. Только смутные обрывки фильмов, увиденные украдкой, когда родители думали, что они с Лили спят.
  Петунья отбросила палочку, сложила руки в кулак и ударила Алису по груди.
  - Дыши! - выкрикнула она, не узнавая свой голос.
  Один удар. Второй.
  - Ну же... пожалуйста! - горячие слёзы уже текли по щекам.
  На третьем ударе тело Алисы дёрнулось. Она резко согнулась вперёд, закашлялась, хрипло втягивая воздух, а изо рта вырвался надрывный звук.
  Петунья отпрянула, но тут же схватила её за плечи, поддерживая. Алиса широко распахнула глаза и в изумлении уставилась на неё. Лицо её было в бледных пятнах, дыхание было сбивчивое, но она была жива.
  Петунья почти не могла говорить: в горле стоял ком, глаза жгло. Слёзы и брызги воды стекали по щекам, и она лишь выдавила:
  - Ты... ты жива...
  А потом крепко прижала Алису к себе, чувствуя, как руки дрожат. В груди разливалось тяжёлое, но сладкое облегчение.
  Она спасла человека. Она её спасла.
  Сзади раздался пронзительный, хриплый крик, будто разорвавший воздух:
  - Нет! Нет! Нет! Ты должна была умереть! А потом вернуться ко мне!
  Петунья и Алиса вздрогнули. Из озера, показался призрак Фредерика. Его очертания были искажены, неустойчивы, и казалось, сама тьма питала его силу. Привычное голубое свечение теперь сменилось багровым, словно кровавым, и лицо исказилось яростью.
  Алиса, всё ещё не до конца оправившаяся, отшатнулась назад. В её глазах застыл ужас, руки дрожали. Она видела в нём того, кого любила, и в то же время - незнакомое чудовище.
  - Ты помешала! - прорычал он, обращая ненавидящий взгляд прямо на Петунью. Его глаза, налитые багряным светом, будто прожигали её насквозь.
  Но Петунья не дрогнула. В ней, как от удара молнии, вспыхнула ненависть - такая сильная, что она сама удивилась её глубине. Схватив палочку, валявшуюся рядом, она вскинула её прямо на Фредерика.
  - Ну попробуй, подойди ближе, - прошипела она, и её голос звенел от ярости. - Я заставлю тебя исчезнуть!
  Вокруг неё затрепетал воздух, на берегу завибрировали камешки и галька. Крохи магии, что ещё оставались в её истощённом теле, вдруг ожили, почувствовав накатившую волну эмоций. Злость, возмущение, решимость - всё это слилось в одну точку.
  Как он посмел! Её подругу, единственную за всю жизнь, он хотел её утопить, хотел отнять!
  Алиса, которая была добрее и светлее всех, кого Петунья встречала. Которая даже несмотря на собственные невзгоды, находила силы поддерживать и смешить других. И этот призрак - этот обманщик, воспользовавшись её доверием, - осмелился покуситься на ее жизнь!
  В этот миг в облике Петуньи появилось что-то чужое. Тёмные глаза горели угрозой, светлые мокрые волосы прилипли к щекам, придавая её лицу дикий, почти хищный вид. Хотя она и стояла на коленях, в её позе чувствовалась сила, которой она сама до конца не осознавала.
  Фредерик застыл. Он был призраком, существом, которое не знало боли, не знало страха уже много лет. Но сейчас его сковало странное чувство - будто в этой девочке, смертной, дрожащей от усталости и холода, таилась сила, которую он не хотел испытывать на себе.
  Ему вспомнилась схватка под водой, за которой он наблюдал издали: её заклятия, её упорство, её воля. Неожиданная мощь, которая обрушилась на русалок.
  Он не хотел рисковать
  Его лицо исказила усмешка, больше похожая на оскал, и он медленно отступил назад.
  - Ты ещё пожалеешь... - прошипел он будто обеим девочкам одновременно, и багровое свечение его тела растаяло, растворившись в сумраке.
  На берегу воцарилась тишина, лишь плеск воды и тяжёлое дыхание девочек нарушали её. Петунья опустила палочку и резко выдохнула, словно только сейчас позволила себе ослабить напряжение.
  Она тут же обернулась к Алисе. Подруга сидела на земле, обхватив руками колени, её глаза были пустыми, смотрели в никуда. Лицо оставалось бледным, губы дрожали.
  - Ты в порядке? - Петунья вглядывалась в её лицо.
  - Я... я... - Алиса едва могла говорить. Сначала её взгляд был стеклянным, устремлённым вперёд, но потом она медленно перевела глаза на Петунью. - Ты... как ты здесь?..
  - Давай я расскажу потом, - мягко, но твёрдо ответила она. - Сейчас нужно быстрее вернуться в Хогвартс. Вдруг он решит вернуться сюда.
  Алиса кивнула, всё ещё дрожа. Она попыталась подняться, но ноги её не слушались. Петунья подставила плечо и помогла ей встать.
  - Он трус, - прошептала она неуверенно.
  Всё, что она знала об этом 'человеке', вдруг показалось ей лишь маской.
  - Не думаю, что он решится повторить это, когда нас двое. Но лучше не испытывать судьбу - в замок он сунуться побоится. Там его встретят неласково.
  Они не стали задерживаться ни на секунду: слишком свежи были воспоминания о призраке, слишком живы - визги русалок, звучавшие до сих пор в ушах. Молча, не сговариваясь, девочки решили, что все вопросы и признания подождут - нужно поскорее покинуть проклятое озеро и вернуться в стены Хогвартса.
  Алиса поднялась с помощью Петуньи, тяжело опираясь на её плечо. Она обернулась на озеро: водная гладь уже успокоилась, лишь изредка шевелилась рябь, будто ничего страшного здесь и не происходило. В этом месте она могла остаться навеки. Русалки исчезли, скрылись в глубине, словно их никогда и не было. Но это спокойствие было обманчивым, и обе понимали - нужно уходить.
  Они сделали всего два шага и одновременно рухнули на землю. В первый миг в голове мелькнула паническая мысль: проклятие невезения! Но причина оказалась проще и в то же время не менее печальной. Русалки успели изрядно попортить их обувь.
  Алиса с ужасом увидела, что половины её подошвы словно и не было - будто её выгрызли изнутри. У Петуньи ботинки выглядели ещё хуже: остались одни шнурки да жалкие лоскуты кожи. Но всё же лучше потерять обувь, чем пальцы на ногах или руках. Ноги обеих хоть и были исцарапаны, в ссадинах, а колготки превратились в одни лохмотья, но не было ничего критичного.
  Они переглянулись и горько вздохнули.
  Петунья попыталась поднять палочку, шепнула заклинание, чтобы оно заживило ранки, но оно не сработало - слабый поток магии тут же погас. Она с трудом удержала её в руке, почувствовав, что сил просто нет.
  - Придётся терпеть, - устало выдохнула она, пряча палочку в карман мантии.
  Они избавились от испорченной обуви и пошли босиком, осторожно ступая по влажной траве и корням, поддерживая друг друга за руки и постоянно оглядываясь.
  Алиса, бледная и ослабленная после одержимости, чувствовала себя так, словно из неё выкачали всю энергию до последней капли. Петунья держалась чуть крепче, но и сама едва шла: её истощила магия, схватка и тяжесть пережитого. Раньше она бы уже лежала без сил, но сейчас даже могла идти и поддерживать подругу. Адреналин после борьбы, или, может быть, привычка к собственному состоянию - она не знала, что именно удерживало её на ногах.
  Они шли молча. Только тяжёлое дыхание и шорох мокрой травы под босыми ногами нарушали тишину. Каждая думала о своём, собирая в голове рваные мысли.
  Когда показались стены Хогвартса, Алиса нарушила молчание. Она не смотрела на Петунью, её взгляд был устремлён вперёд, но голос дрожал:
  - Я... я всё видела... но не могла вернуть контроль над телом. - Петунья остановилась и ошарашенно уставилась на подругу. - Если бы не ты... я... мой папа остался бы один... - слова сорвались со слезами, и голос Алисы дрогнул, будто на грани рыдания.
  Петунья уже собиралась сказать привычное: 'Не нужно благодарить', но, почувствовав, как дрожит рука Алисы в её ладони, передумала.
  - Не знаю, как ты оказалась там... но спасибо, - добавила Алиса и впервые повернулась к ней. Слёзы стекали по её щекам. Она попыталась вытереть их рукавом, но мокрая ткань только размазала капли. Алиса бессильно махнула рукой, сдавшись.
  И тогда Петунья тоже впервые по-настоящему осознала, что произошло. Она тоже могла погибнуть. Обе могли. Её сердце сжалось, и тело задрожало от этого понимания.
  - Я рада, что успела, - только и смогла произнести она.
  Алиса не ответила словами - она обняла её. Холодные, мокрые, дрожащие руки сомкнулись вокруг плеч, но от этих объятий исходило тепло, такое нужное в этот момент.
  Спустя пару минут, добравшись до нужной стены, Алиса достала палочку. Её движения были неточными, но заклинание сработало: камни с глухим шорохом разошлись, открывая проход. Девочки шагнули внутрь, и за их спинами сомкнулась привычная, надёжная защита.
  Они вернулись за стены Хогвартса. Живые.
  
  Глава 82. Кресты, колья и соль
  Им всё же не удалось проскользнуть в замок незамеченными. Судьба словно решила испытать их на прочность: в тот момент, когда девочки, мокрые с головы до ног и босые, проходили мимо живой изгороди лабиринта, навстречу неспешно вышел директор школы.
  Они остановились как вкопанные. Раненые босые ноги, волосы липли к щекам, одежда тяжело прилипала к телу. Следы их приключений невозможно было скрыть, сколько бы они ни пытались выглядеть спокойно.
  Дамблдор остановился, приподнял брови и, посмотрев на них поверх овальных очков, спросил мягко, но требовательно:
  - Что с вами случилось?
  Алиса, всё ещё находившаяся в шоковом состоянии, не смогла вымолвить ни слова. Её губы дрогнули, но голос не подчинялся. Петунья же замерла, чувствуя, как сердце бьётся всё быстрее. Что сказать? Рассказать всё как есть? Если признаться, директор, возможно, разберётся с призраком, и тогда им больше не будут страшны его угрозы. Но вместе с тем это означало бы признаться в нарушении правил.
  Она открыла рот, чтобы заговорить, но почувствовала, как Алиса крепко сжала её руку. И это решило исход.
  - Мы... ну... понимаете... - начала Петунья, и слова запутались у неё в горле. - Мы упали в фонтан.
  Она тут же захлопнула рот, прекрасно понимая всю нелепость сказанного.
  Дамблдор посмотрел на них долгим, внимательным взглядом. Девочки замерли, не смея даже дышать.
  И вдруг директор, словно взвесив что-то про себя, тихо произнёс:
  - Видимо, фонтаны Хогвартса стоит почистить. Похоже, в них завелись водоросли.
  Петунья и Алиса машинально посмотрели друг на друга - и действительно, в их мокрых волосах застряли обрывки тины и водных растений.
  Директор не выглядел злым, скорее задумчивым.
  - Ступайте в свои комнаты, - сказал он мягко. - Примите тёплую ванну и отдохните, чтобы не простудиться. А мне... нужно кое-куда заглянуть.
  Девочки, не веря своему счастью, облегчённо выдохнули, когда он двинулся дальше. Но не успели сделать и пары шагов, как директор остановился, а они обе выпрямились, будто по команде.
  - Но я, разумеется, передам вашим кураторам о ваших случайностях, - добавил он негромко, не оборачиваясь.
  Кровь отхлынула от лиц девочек. Они побледнели, как полотно.
  Когда директор скрылся за поворотом, Алиса тихо сказала:
  - Извини... я не хотела втягивать тебя во всё это.
  Петунья промолчала. Внутри всё сжалось от страха: выгонят ли её из Хогвартса? Что скажут родители, если узнают? Она уже готова была пожалеть, что сунулась следом за Алисой... но пальцы подруги всё ещё держали её руку. И тогда она резко вздохнула и сказала:
  - Ты меня не втянула. Я сама втянулась.
  Алиса удивлённо взглянула на неё, и напряжение в её лице чуть ослабло.
  - Спасибо, что не рассказала о Фредерике, - прошептала она. - Если бы учителя узнали, они бы сразу написали папе. Он... он бы забрал меня из Хогвартса. Запер дома и больше не отпустил.
  - Ты уверена, что это правильное решение? - Петунья покачала головой. - Думаешь, всё можно решить без помощи учителей? Но призрак ведь не исчезнет сам. Он не устанет, не постареет... он будет ждать.
  Алиса побледнела. Похоже, именно так она и представляла своё спасение: спрятаться за стенами замка и надеяться, что этого хватит.
  Ветер сорвался с башен и обдал девочек ледяным дыханием. Они обе вздрогнули и закутались в мокрую одежду.
  - Ладно, - тихо сказала Петунья, дрожа. - Давай обсудим все завтра с утра в библиотеке.
  Они двинулись прямо к своим комнатам, не сворачивая никуда, держась рядом. Было холодно, каждая минута тянулась вечностью, и обе они мечтали лишь о тепле.
  При прощании Алиса выглядела так, будто её душу разорвали тревога и сомнения. Слова Петуньи глубоко задели её, и она не могла выкинуть их из головы.
  - Главное, не переживай, - сказала Петунья, стараясь улыбнуться, хоть зубы и стучали от холода. - Ты же говорила что он сюда не сунется.
  А в голове добавила:
  'Я правда не понимаю почему, но мы потом это обсудим.'
  Алиса кивнула и пошла прочь, погружённая в свои тяжёлые мысли. Петунья проводила её взглядом и почувствовала: настоящая буря только начинается.
  ***
  Если бы у девочек хватило любопытства и сил, они могли бы тихо пробраться за директором и стать свидетелями сцены, которую вряд ли бы забыли когда-нибудь в жизни.
  Седовласый волшебник в длинной серебристой мантии и такой же серебристой бородой, и высокой остроконечной шляпе вышел за стены Хогвартса и, не торопясь, направился к озеру. Его шаги были медленны, но уверены, и казалось, что даже ночь расступалась перед ним. Он остановился примерно в пятидесяти ярдах от того места, где недавно разыгралась битва, - не там, где бушевала схватка, но всё же достаточно близко, чтобы вода ещё хранила тревожный шёпот событий.
  Директор постоял у кромки, покачиваясь с пятки на мысок, всматриваясь в другой берег. Затем неспешно вынул палочку и, не произнося ни слова, направил её на гладь воды. Из кончика палочки выпорхнула крошечная серебристая рыбка, словно сотканная из искр, и шлёпнулась в озеро, мгновенно скрывшись в глубине.
  Волшебник не спешил. Достав из кармана яркую конфету, напоминающую лимонную дольку, он бросил её в рот и с ленивым удовольствием зажевал. И только тогда вода перед ним забурлила, поднялась крупными пузырями, и из глубины поднялась русалка.
  Это создание не имело ничего общего с теми, кого доводилось встречать Петунье и ребятам. Эта русалка была раза в три крупнее обычной, её кожа мерцала не зелёным или синим, а чистым серебром, как лунный свет на воде. Длинные, змееобразные волосы были собраны в подобие короны и украшены жемчужинами. В руке она сжимала трезубец, отливающий тем же холодным серебром.
  Она заговорила на своём языке, наполненном щёлканьем, глухими раскатами и резкими переливами звуков, которые для человеческого уха сливались в какофонию. Но директор понял её сразу. Он слегка склонил голову и ответил спокойно, на обычном английском:
  - И вам не хворать, королева Нереидис.
  Русалка - королева подводного народа - снова заговорила, и её слова звучали гневнее.
  - Жив, здоров, как видишь, - отозвался старик, чуть улыбнувшись. - Я пришёл обсудить с тобой один неприятный случай.
  Королева вспыхнула: серебристые пряди зашевелились, как живые, вокруг головы. Она яростно жестикулировала, тыкая трезубцем в воду и резко наклоняясь вперёд. Кажется она уже знала о чем хотел спросить пожилой маг.
  - Погоди, погоди, - поднял руки волшебник, призывая к спокойствию. - Так ты утверждаешь, что два человеческих ребёнка сами прыгнули в воду и напали на твоих русалок?
  Нереидис закивала, громко забулькав, её голос отдавался эхом над гладью.
  - Я не думаю, что эта версия точна, - произнёс директор, прищурившись. - Можешь ли ты предоставить мне свидетеля, о котором говоришь?
  Эти слова вызвали бурю возмущения. Королева взвилась, загрохотав голосом, и направила на него трезубец, будто готова была ударить.
  - Ну, не будь так сурова, - мягко сказал он, но в глазах за стеклом очков мелькнул холодный, угрожающий блеск. - Я ведь не просил невозможного.
  Но русалка, похоже, не заметила этого предостережения. Она в последний раз вскинула трезубец, грозно махнула им в воздухе и резко ушла под воду, ударив хвостом так сильно, что волна окатила берег и брызги долетели до ног волшебника.
  Дамблдор, не меняясь в лице, стряхнул несколько капель и чуть засучив рукава, произнёс спокойно, но с оттенком стали в голосе:
  - Не хотелось этого делать... но ты меня вынуждаешь.
  Он поднял палочку и взмахнул ею широким жестом. В тот же миг озеро содрогнулось. Вода застонала, словно гигантское живое существо, и разошлась в стороны, обнажая длинный коридор.
  Волшебник воспользовался древним заклинанием, известным ещё по легендам о старом колдуне, что мог раздвигать моря. Дамблдор не мог сравниться с ним по мощи, но силы, чтобы рассечь озеро попрлам, ему хватило.
  На мгновение всё живое в озере оцепенело: рыбы, русалки, даже таинственные тени, скользившие в глубине. Серебристая королева русалок, Нереидис, застыла прямо у водной стены. Она не оказалась на сухом русле, но прозрачная завеса воды оставляла её на виду. Её глаза широко раскрылись, рот приоткрылся от изумления. За её плечом с тревогой и смятением сгрудилась свита - десятки русалок, их чешуя тускло мерцала в серебристом свете луны.
  - Могу ли я поговорить со свидетелем того, что девочки первыми напали? - громко и отчётливо произнёс Дамблдор.
  Королева вспыхнула гневом, но теперь её возмущение было направлено не на старика, а на одну из своих спутниц. Та, виновато опустив глаза, поплыла вперёд.
  Вот и свидетель, - подумал волшебник, пристально глядя сквозь стену воды.
  Выяснилось, что в донесении была не указана важная деталь: именно русалки первыми напали на девочек, из-за чего те вынуждены были защищаться. Нереидис побледнела, но на серебристой коже сложно было разглядеть изменения. В её глазах мелькнуло смятение и ярость одновременно. Она боялась этого человека, и в её величественном облике впервые проскользнуло что-то человеческое - растерянность.
  - Я помню, - задумчиво произнёс Дамблдор, медленно прохаживаясь по сухой полосе, - мы договаривались о добрососедстве. Но то, что я слышу сейчас, - совершенно противоположно тому, о чём мы договаривались.
  Королева открыла рот, чтобы возразить, выпуская поток булькающих звуков, но директор резко поднял ладонь, останавливая её.
  - Не важно, зашли ли они на вашу территорию или нет. Если школьники оказываются в воде - вы не топите их. Вы помогаете им выбраться. Это должно соблюдаться неукоснительно. Вам ясно?
  Серебристые волосы-косы зашевелились, словно змеи, вокруг её головы. В её руках вновь блеснул трезубец, но теперь она ясно видела холодное, угрожающее мерцание за очками старика. И поняла: этот человек опасен и он не отступит.
  Она еще раз оглядела озеро и медленно кивнула - жест, одинаково понятный всем расам.
  - Вот и хорошо, - сказал Дамблдор мягче. - Надеюсь на ваше понимание.
  Он прошел на берег и вновь взмахнул палочкой, и две гигантские водные стены с гулом сошлись, подняв облако брызг и заставив поверхность озера вновь обрести привычный облик.
  Развернувшись, он зашагал обратно к замку. По дороге он привычно потянулся к карману, нащупал шершавую обёртку лимонной дольки... и, вспомнив, как Минерва вечно ворчит на его пристрастие к сладкому, лишь слегка похлопал ладонью по карману. Само присутствие конфеты рядом почему-то приносило радость.
  Озеро стихло. Вода вновь скользнула в привычный ритм ночи. Если бы Петунья и Алиса решились проследить за ним, они увидели бы всё это своими глазами. Но девочки уже спали, проваливаясь в тревожные, лихорадочные сны.
  ***
  На следующий день Петунья и Алиса встретились в библиотеке, но не рано утром, как договаривались, а гораздо позже. Утро оказалось занято неприятным: обеих вызвали к кураторам.
  Когда они наконец сели за стол в дальнем углу библиотеки, где окна завешивала тяжёлая тёмная ткань и пахло пергаментом и пылью, было видно, что выглядели они обе не лучшим образом. Под глазами синели круги, волосы торчали неровными прядями, а выражение лиц было одинаково мрачным.
  - Наказали? - первой спросила Алиса, понижая голос.
  Петунья кивнула и вскинула брови:
  - А тебя?
  - Угу, - вздохнула Алиса так же беспомощно.
  Обеих наградили десятьюпо десять штрафнымих балламиов, и вдобавок запретили покидать пределы Хогвартса. Для Петуньи это и раньше было правилом, так что в её жизни мало что менялось. А вот Алиса получила ограничение впервые. И как ни странно, в глубине души она радовалась: этот запрет означал, что больше не придётся искать встречи у озера.
  Но на этом наказания не закончились. Петунье поручили помогать профессору Слизнорту в подготовке ингредиентов для зелий. Старик многозначительно намекнул, что в этот раз дело не ограничится сушёными травами и кореньями. Ей придётся иметь дело с живыми ингредиентами - лягушками, крысами и даже саламандрами. Одной лишь мысли об этом хватило, чтобы у девочки неприятно заныло в животе.
  Алису же отправили в стойла и загоны магических существ - убирать там навоз, мыть кормушки и вообще наводить порядок.
  - И до конца учебного года, - добавила она обречённо, покосившись на Петунью.
  - И меня тоже, - мрачно подтвердила та. - Словно они сговорились.
  Алиса невесело хмыкнула, потом сказала чуть тише:
  - Мне еле-еле удалось вымолить, чтобы профессор Макгонагалл не сказала отцу. Я объяснила, что просто упала в воду, а ты помогла мне выбраться.
  - Это хорошо, что твоему папе не скажут, - ответила Петунья.
  Но про себя она добавила совсем другое: а вот моим, скорее всего, обязательно сообщат.
  И мысль о том, что будет, когда закончится учебный год и придётся вернуться к семье, заставила её плечи передернуться. Она сжала руки в кулаки, пряча это движение под столом.
  К их счастью и удивлению, учителя не стали досконально выяснять, как и почему они оказались за пределами Хогвартса в такой час. То ли сработала просьба Дамблдора не углубляться в подробности, то ли сказалась жалость: к Петунье, недавно пролежавшей в лазарете из-за недосмотра преподавателей, и к Алисе, пережившей тяжёлое время.
  Алиса сидела, нервно постукивая ногтем по корешку книги, оставленной кем-то из учеников. Под глазами у неё легли густые тени, будто кто-то нарочно нарисовал их углем, и вся она казалась какой-то дерганой, настороженной, словно ждала беды в любую секунду.
  - Не спалось? - осторожно спросила Петунья, наблюдая за подругой.
  - Как-то не удалось нормально поспать, - хмуро отозвалась Алиса, сжимая пальцы так, что побелели костяшки. - Всю ночь боялась, что Фредерик появится в комнате и снова завладеет моим телом.
  Она понизила голос, наклонилась ближе, будто произносила запретные слова:
  - Даже пришлось попросить эльфа принести мне соль.
  - Соль? - переспросила Петунья, приподняв брови.
  - Чтобы начертить защитный круг вокруг кровати, - пояснила Алиса, понизив голос, словно опасалась, что её слова подслушают. - В некоторых случаях соль отпугивает потусторонних существ.
  Она тяжело вздохнула и провела ладонью по лицу.
  - Но, увы,рано утром, когда я проснулась, круга уже не было. Домовики всё убрали. После этого я так и не смогла снова заснуть.
  Плечи её передёрнулись, будто в памяти снова вспыхнула та жуткая сцена - как чужая воля вытеснила её собственную, как тело перестало принадлежать ей.
  Петунья тоже вздохнула, но уже по другой причине. Пробежала быстрая завистливая мысль о том, что у кого-то в комнате уборка происходит автоматически, словно по волшебству. В их спальне с Вивьен всё было иначе: соседка наотрез отказалась пускать эльфов, уверяя, что доверять им нельзя. Приходилось самим разгребать беспорядок - а точнее, Петунье, потому что Вивьен попросту 'не замечала' хаоса вокруг.
  Петунья смотрела на Алису с сочувствием. Всё это было чудовищно неприятно само по себе, но особенно тяжело - когда подобное совершает тот, кому ты доверяла.
  - Надо что-то с этим делать, - наконец произнесла она твёрдо. - Это неправильно, что ты живёшь в страхе. Ты ведь не сделала ничего плохого. Нам нужно подумать, как избавиться от него или хотя бы защитить тебя.
  - Сюда он не должен сунуться, - ответила Алиса неуверенно, - но теперь я уже сама не знаю.
  - Ты упоминала это раньше... но что ему мешает? - Петунья вскинула брови.
  Алиса замялась, но всё же заговорила, словно собирая силы.
  - Я могу только повторить то, что он мне рассказывал, - сказала она, обхватив себя за предплечья, будто удерживая изнутри дрожь. - Но я не уверена, что всё это правда. Он говорил, что другие призраки не приняли его. Издевались, травили, и в конце концов он был вынужден покинуть Хогвартс. А это... это почти то же самое, что смерть. Если он вернется они будут его преследовать.
  - Смерть? Для призрака? - Петунья не скрыла изумления.
  Алиса устроилась поудобнее, словно собиралась прочесть целую лекцию, и опустила глаза.
  - Из-за... отношений с Фредериком, - её голос дрогнул, имя будто с трудом сорвалось с губ, - я начала читать всё, где хотя бы мельком упоминались призраки. В общем-то именно благодаря этим поискам я и наткнулась на нашу секцию с романами. Там тоже попалось кое-что полезное.
  Петунья кивнула.
  - Так вот, - продолжала Алиса, - меня заинтересовало, почему призраки привязаны к определённым местам. Почему мы можем их видеть, и почему только некоторые умершие остаются здесь, не переходя дальше.
  Глаза Петуньи блеснули от интереса. Она и сама когда-то об этом задумывалась, но быстро отбрасывала эти мысли - было слишком много других забот.
  - Призраки могут существовать только в местах, наполненных магией, - сказала Алиса и слегка наклонилась вперёд, будто боялась, что кто-то подслушает. - Чаще всего это школы, министерства, или... кладбища, где тела волшебников до сих пор источают магическую энергию. Поэтому в Хогвартсе так много призраков. Магия питает их существование. Без неё они просто исчезнут. Поэтому-то они и не могут покинуть такие места: для них это равносильно смерти.
  Мимо прошла пара учеников, громко переговариваясь. Девочки умолкли, переглянувшись, и только когда шаги стихли, Петунья заговорила.
  - Тогда... почему же не исчез твой... - Петунья запнулась, искала слово, но, поморщившись, просто выплюнула имя: - Фредерик? Он ведь не живет больше в Хогвартсе.
  Алиса опустила глаза.
  - Судя по всему, он держался поблизости, чтобы хоть немного ловить магическую энергию. Её хватало в крохах, и он был еле различимым, почти прозрачным, - она говорила торопливо, кусая губы. - Но потом... он начал меняться. Становился плотнее, чётче, словно оживал.
  Она вдруг оборвала себя, глаза её расширились, лицо побледнело.
  - О... нет, нет, нет... - прошептала Алиса, схватив себя за голову.
  Петунья смотрела на неё во все глаза.
  - Что?
  - Он говорил, - голос Алисы дрогнул, - что стал лучше себя чувствовать благодаря моей компании... нашим чувствам. Я верила ему. А на самом деле... - она закрыла лицо руками, - он просто, как пиявка, тянул из меня силу. Жил на моей энергии.
  Петунья тихо произнесла:
  - Тогда... все твои неприятности, все падения, слабость...- слова вылетели сами собой.- всё было потому, что он тебя истощал? Что этот паразит в виде бывшего просто вытягивал из тебя жизнь?
  Алиса стиснула пальцы на лице, но слёз не было. Она не плакала - дышала прерывисто, пыталась взять себя в руки. Несколько долгих мгновений её плечи дрожали, пока, наконец, вместо отчаяния не вспыхнуло другое чувство.
  Она хмыкнула. Горько, зло.
  - ' Я единственный, кто был с тобой без причины', - передразнила она его глухим голосом. - Ну конечно. А главное, как он изображал заботу, когда я делилась тем, что постоянно влипаю в неприятности. Говорил: 'Тебе нужно быть внимательнее'...
  Петунья слушала, хмуря брови, но в голове крутилась одна мысль.
  - Тогда... зачем он пытался тебя убить? - спросила она, в голосе проскользнуло недоумение и гнев. - Мы обе слышали его слова у озера. 'Ты должна была умереть, а потом вернуться ко мне'. Он ведь хотел... чтобы ты тоже стала призраком?
  Алиса отняла руки от лица. На нём не было больше растерянности - только гнев. Яркий, настоящий. Теперь она злилась.
  - Видимо да, - сказала она, сжав кулаки. - Ему было мало того, что он тянул из меня силы. Он хотел, чтобы я оказалась в его положении. Чтобы я... разделила с ним это существование.
  Петунья прикусила губу, сдерживая вспышку злости.
  - Какая же мерзость... - вырвалось у неё. - Он называл это любовью? Хотел привязать тебя навсегда, даже если для этого пришлось бы лишить жизни?
  Алиса отвела взгляд и крепче сжала предплечья, словно удерживала себя, чтобы не закричать.
  - Я доверяла ему... а он видел во мне не человека, а способ выжить. И теперь - способ получить себе 'спутницу' навечно.
  Петунья резко качнула головой, в груди закипала злость.
  - Это не любовь. Это... болезнь. Он паразит. И мы должны найти способ его остановить.
  Алиса резко вскочила на ноги, стул громко заскрипел по полу, и она рванула вглубь библиотеки. Петунья, не раздумывая, сорвалась за ней, ловко лавируя между высокими шкафами.
  Алиса остановилась у дальней полки и торопливо начала перебирать книги. Её руки двигались быстро и целеустремлённо. Наконец она выдернула один том, и обложка в её руках выглядела так, будто пережила не одно столетие.
  - Нашла! - её голос прозвучал сдержанно, но глаза горели.
  Потёртый переплёт, выцветшие буквы, еле различимое название: 'Потусторонние существа'.
  Алиса, не теряя ни секунды, раскрыла фолиант и принялась лихорадочно перелистывать страницы. Иногда она останавливалась на какой-то главе, морщилась, как от боли, и переворачивала дальше. Петунья подошла ближе, заглянула через плечо. Её взгляд зацепился за заголовки: 'Призрачное влияние', 'Способы налаживания связи с умершими', 'Истории возникновения призраков'.
  Алиса остановилась на главе с крупным заголовком: 'Изгнание призраков'. Её пальцы судорожно сжали край страницы.
  - Я... никогда не читала эту главу, - призналась она глухо. - Каждый раз, когда натыкалась на неё, перелистывала...
  Петунья молча положила ладонь ей на плечо. Алиса вздохнула, будто набираясь смелости, и начала читать.
  Описывались три способа.
  Первая методика - заклинание изгнания. Сложное, требующее филигранной точности и невероятного контроля над магическим потоком. Петунья даже представить не могла, что справилась бы с таким. Алиса нахмурилась: в её глазах было ясно сомнение - хватит ли ей сил. Но всё же они прилежно записали формулу и инструкции в тетрадь.
  Дальше шёл рецепт зелья что позволял призраку на время стать осязаемым. Алиса нахмурилась и слегка покраснела.
  - Я... когда-то искала именно это, - призналась она с мучительным выражением. - Хотела дать Фредерику возможность стать реальным, хотя бы на время. - Её голос стал едва слышен. - Но я всегда перелистывала эту главу и потому пропустила. Видимо к счастью.
  Петунья лишь кивнула. Сколько бед успел натворить призрачный парень - и страшно было представить, что случилось бы, обрети он настоящее тело.
  Теперь Алиса, сжав зубы, пробежала глазами по ингредиентам. С каждой строкой брови её поднимались всё выше.
  - Это... нереально. Не уровень оборотного зелья по сложности, но близок к тому. Нам просто не под силу.
  Петунья криво усмехнулась:
  - Ну и как это нам поможет? Разве что дождаться, пока он станет материальным, и... убить его заново. Но ведь тогда он всё равно вернётся призраком. Бесконечный круговорот..
  Алиса посмотрела на неё с ужасом, так что Петунья поспешно махнула рукой:
  - Просто шучу.
  Последний раздел оказался куда более кратким, но в нём было сказано о существовании особого артефакта.
  В книге был изображён медальон - ворон в полёте, в когтях которого был сжат красный рубин. Говорилось, что этот амулет разрывает связь призрака с физическим миром: выпускает луч и из-за него дух лишается опоры и развоплощается навсегда.
  Но дальше - лишь строка о том, что медальон когда-то принадлежал влиятельному роду и затем исчез: кто его сейчас хранит и где он - неизвестно.
  - Значит, бесполезно, - прошептала Петунья.
  Алиса внимательно всматривалась в изображение, словно пытаясь вытащить его из глубин памяти. Медальон казался смутно знакомым, но не настолько, чтобы воспоминание всплыло сразу.
  Девочки аккуратно зарисовали артефакт в тетрадь рядом с заклинанием и рецептом зелья.
  На этом глава обрывалась. Больше в книге не было ни слова о способах изгнания.
  - Может быть, ты всё-таки подумаешь о том, чтобы поговорить с учителями об этой проблеме? - тихо произнесла Петунья.
  - Я... мне... пожалуйста, дай мне время подумать, - прошептала Алиса.
  Петунья кивнула, понимая: оказавшись в такой же ситуации, сама она бы ни за что не пошла бы рассказывать учителям - ведь после этого её могли бы забрать из Хогвартса домой. Она так мечтала попасть сюда, что не смогла бы отказаться от этого даже под угрозой смерти.
  Поэтому она не давила и решила оставить выбор за Алисой.
  ***
  С начала их наказания прошло две недели, и привыкнуть к нему девочкам так и не удалось. Петунью всякий раз мутило, когда ей приходилось сушить крысиные хвосты или разделывать лягушек для зелий. Она держала себя в руках, но каждый раз после работы мечтала никогда больше не видеть лабораторию Слизнорта. Алиса же каждый день шла в стойла к дириколам, выгребая навоз и бормоча сквозь зубы проклятия в сторону Фредерика, ведь именно он был причиной её наказания.
  В один из вечеров Алиса решилась открыть свою тайну Лили и Мэри. Она дрожала, рассказывая им о призраке, но девочки слушали её затаив дыхание. И когда она закончила, обе воскликнули почти хором, что её бывший - законченный придурок. Кажется, им было всё равно, был он человеком или призраком: главное, что он причинил Алисе боль.
  Девочка облегчённо выдохнула. Она боялась осуждения, а получила поддержку и сочувствие.
  Обсудив всё вместе - и посвятив во все детали Мэри, - они пришли к выводу: для Фредерика это, возможно, было не первое покушение на Алису.
  - В тот раз, на матче... скорее всего, он схватил тебя за ногу снизу и подтолкнул к падению, - задумчиво произнесла Петунья.
  - Да, поэтому мы никого и не заметили рядом, - подхватила Лили. - Он ведь призрак, мог просто протянуть руку сквозь пол... и всё. Но разве призраки способны трогать физические объекты?
  Не успела Алиса и рта раскрыть, как Мэри перебила:
  - Ещё как могут! Ты что, не помнишь, как Пивз в садах швыряется гнилыми сливами в учеников? Или как Почти Безголовый Ник то и дело таскает ножи, в отчаянной надежде доделать науонец то, что не сумел его палач?
  Лили побледнела и лишь молча кивнула соглашаясь.
  Алиса тихо добавила:
  - В Хогвартсе много магической энергии, вот они и могут тратить её на такие вещи. У Фредерика же сил едва хватало лишь на то, чтобы сохранять видимость. Всё уходило на поддержание его самого.
  Петунья задумчиво произнесла:
  - Но если он всё-таки каким-то чудом оказался на поле... Думаю, там хватило бы энергии, чтобы провернуть подобный трюк. Да и, как мы поняли, выживал он не только за счёт тех крох магии, что долетали до озера, но и благодаря тебе.
  Лицо Алисы омрачилось.
  - Мне даже страшно об этом думать... Это значит, что он действительно рискнул и пришёл в Хогвартс... Может, это всё же был не он? - спросила она с надеждой.
  Девочки переглянулись. Они понимали её страх, но всё указывало на то, что это действительно был Фредерик. Другого, кто желал бы Алисе зла, просто не было. И они все понимали что если она согласится с этой теорией, то перестанет чувствовать себя в безопасности.
  Поэтому они начались обсуждения того, как защититься от призрака. В книгах способов почти не было указано, поэтому девочки пустились в эксперименты. Сначала Мэри предложила носить с собой чеснок. 'Если помогает от вампиров, вдруг и тут сработает?' - с надеждой сказала она. Но местные призраки лишь с недоумением разглядывали их, явно не чувствуя никакого эффекта.
  Тогда попробовали соль. Алиса с Петуньей сыпали её на пол, очерчивая круги, но призраки спокойно проходили сквозь них. Попытки повторяли несколько раз - безрезультатно.
  Мэри не сдавалась: однажды она, непонятно откуда, притащила огромный крест, велев Алисе носить его при себе. 'Для верности', - серьёзно заявила она. А на следующий день Лили пришла с осиновым колом. Петунья только вытаращила глаза, а Лили пожала плечами: 'Ну а вдруг?' На призраков это, конечно, не подействовало, но Алиса призналась, что после того как оставила кол под подушкой она стала крепче спать.
  Лили особенно старалась поддержать подругу. Несмотря на собственный страх перед привидениями, она повторяла: 'С ним надо бороться!'. Но стоило начать очередной эксперимент с призраками, как она, сама того не замечаяла, всегда оказывалась позади Петуньи, выглядывая из-за её плеча.
  Сейчас они были по уши в суете: экзамены приближались, наказания не кончались, и времени не хватало катастрофически. Даже силы на то, чтобы регулярно наведываться в лазарет как раньше , у Петуньи не оставалось.
  После одной из особенно тяжёлых отработок девочка стояла у раковины, яростно намывая руки, будто хотела смыть не только слизь, но и само воспоминание о ней. Желудок тошнотворно скручивало, и она глотала воздух, стараясь не выдать себя перед другими.
  Перед глазами всё ещё всплывала сегодняшняя встреча
  Клуба Слизней.
  Подобные встречи она уже видела раньше, когда брала дополнительные занятия. Но эта была особенной: заключительная в году, где члены кружка представляли свои проекты. Атмосфера напоминала маленькую ярмарку тщеславия. Кто-то демонстрировал артефакты собственного изготовления, кто-то хвастался спортивными успехами, кто-то представил работу с предложениями по улучшению магического законодательства, а кто-то вытащил на свет свои зелья.
  Именно там Петунья увидела, над чем трудился Северус. Или, точнее, то, что Люциус представил как 'своё' изобретение: зелье невидимости.
  Слизнорт поначалу лишь вздохнул: зелье старое, пусть и сложное, но не уникальное. Однако когда выяснилось, что новая версия скрывает не только тело, но и запах, да ещё делает шаги почти невесомыми, и тогда учитель переменился в лице. Его глаза загорелись - это был настоящий прорыв. Министерство наверняка заплатило бы целое состояние за такой рецепт.
  Петунья смотрела и сжимала кулаки. Она знала - этот труд был Северуса. Для нее это было слишком очевидно.
  Слизнорт задал вопрос о компонентах, и Люциус важно перечислил дорогущие ингредиенты. Радость профессора сразу поугасла. Тогда Малфой надменно добавил:
  - Но я думаю над тем, как заменить ингредиенты на более доступные.
  У Петуньи вырвалось хмыканье. 'Я думаю!' Ну конечно, он 'думает'. Всё, что он мог, это красиво присвоить чужой труд.
  В зале повисла тишина. Все головы повернулись в её сторону: девочка в углу, с замаранными руками, отмывающая лягушек.
  - Плохо отмываются, - спокойно сказала Петунья, поднимая руки с лягушками, будто именно это было причиной её хмыканья.
  Люциус поморщился и бросил на неё взгляд полный отвращения. Она не могла понять, относился ли он к лягушкам или к ней. Но думала что скорее всего к ней.
  И потому еле сдержала себя чтобы не показать ему язык.
  Когда она наконец выбралась из подземелий, тяжело вздохнув, ей навстречу бегом выскочили Алиса, Лили и Мэри.
  - Туни! Туни!! - выкрикнули они в один голос, сбивая дыхание. - Кажется, мы нашли!!
  Петунья застыла, удивлённо уставившись на подруг. Они хватали ртом воздух, переглядывались, а потом Лили, красная от бега, выпалила:
  - Кажется, я нашла артефакт!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 83. Совет призраков
  - Где ты его видела, Лили? В замке? - Петунья даже не сразу поверила услышанному. Она и представить не могла, что артефакт не только сохранился, но и находится здесь, в Хогвартсе.
  - Сегодня, когда я шла после урока полётов, - Лили говорила быстро, спотыкаясь о слова, - я заметила призраков. Они разлетались в стороны от страха. Я не понимала почему, пока не увидела, что мимо пролетает Кровавый Барон.
  Девочка запыхалась, и Петунья подняла ладонь:
  - Не торопись. Продышись.
  Лили глубоко вдохнула, стараясь успокоить дыхание, и кивнула.
  - Ты впервые видела нашего факультетского призрака? - уточняя поинтересовалась старшая сестра.
  - Это был первый раз, - призналась Лили чуть тише. - Я вообще стараюсь не смотреть на призраков, они пугают меня... А этот особенно. Но что-то заставило меня взглянуть на него внимательнее. И я заметила яркое пятно на груди. Медальон... в виде ворона, в лапах у него был красный камень. Совсем как тот что вы нам показывали. Он светился ярким цветом, как настоящий, хотя сам призрак был бесцветным.
  Она замолчала, смущённо опустив глаза.
  - Простите... я не смогла подойти и проверить. Оцепенела, когда увидела призрака.
  Петунья кивнула. Она сама помнила Барона смутно: пустые глаза, костлявое лицо, запятнанные серебряной кровью одежды. Медальона же она никогда не замечала - слишком быстро всегда отводила глаза. Хоть она и не боялась призраков, но этот мог внушить страх любому. Барон редко показывался на людях, словно нарочно избегал свидетелей, и за всё время учёбы Петунья могла припомнить, что видела его всего пару раз.
  - Вот почему артефакт показался мне знакомым! - воскликнула Алиса. В отличие от Петуньи и Лили, она училась здесь уже три года и встречала Барона чаще них. - Я видела на нём что-то похожее... только никогда не смотрела так пристально.
  Мэри склонила голову:
  - Думаете, артефакт у него? Но как такое возможно? Медальон же реальный, а призрак - нет. Как он может его носить?
  Девочки переглянулись. Вопрос повис в воздухе, и ответа у них не было.
  - Главное - понять, имеет ли артефакт ту силу, что описана в книге, - твёрдо сказала Петунья. - Нам нужно это проверить.
  Алиса нахмурилась, задумчиво добавив:
  - А ещё я хочу узнать правду о прошлом Фредерика. Если у других призраков на него есть зуб, они могут нам помочь.
  Повисло молчание, а потом девочки одновременно заулыбались.
  - Ну а кто, если не призраки, сможет схватить призрака? - заметила Петунья.
  - И как следует ему навалять! - с неожиданной кровожадностью добавила Лили. Остальные переглянулись, но никто не возразил: в глубине души они были с ней согласны.
  Решение пришло само собой. Сегодня вечером они отправятся искать Кровавого Барона
  ***
  Там, где Лили в последний раз видела призрака, его не оказалось. Девочкам пришлось устроить настоящую охоту, и они кружили недалеко от входа в слизеринского общежития - всё же Барон был их 'факультетским' призраком и чаще всего появлялся неподалёку.
  Они останавливали каждого встречного призрака с вопросом о Бароне, но те только морщились и торопливо уплывали прочь, едва услышав его имя. Тогда Алиса решилась сменить тактику и начала спрашивать про Фредерика. Знали ли они что-то о нем? Что стало причиной его изгнания?
  Однако стоило произнести это имя, как призраки будто сговаривались: у каждого внезапно находились неотложные дела. Одни отлетали в сторону, делая вид, что их зовут, другие вдруг принимались что-то разглядывать в стенах или потолке, но при этом слишком явно прислушивались. Девочки поняли: все что-то скрывают. Но что именно?
  В конце концов один призрак, до того лениво вившийся неподалёку, всё же заговорил. Он выглядел подозрительно: длинный тёмный плащ, широкополая шляпа, низко надвинутая на лицо. Больше он походил на проныру-сыщика или старого бандита из дешёвого романа, чем на стандартное привидение Хогвартса.
  - А зачем вам знать? - глухо спросил он, прищурив глаза.
  - Он поступил не очень хорошо с моей подругой, - вмешалась Петунья, не желая выдавать Алису.
  Призрак прищурился сильнее.
  - Хм... простите за прямоту, но вы не похожи на тех, кто прожил больше ста лет. А именно в то время он существовал. Его давно уже нет среди нас. И эта тема закрыта, хватит всех ставить в неудобное положение, уходите!
  Петунья скрестила руки на груди и холодно ответила:
  - То, что его нет среди вас - не спорим. А вот что он исчез... вот здесь мы не согласны.
  Призрак дёрнулся, но резко вскинул голову:
  - Нет! Это невозможно. Вы приняли за него кого-то другого!
  Алиса сделала шаг вперёд. Голос её был напряжён, но твёрд:
  - Тогда, может, вы не знаете никого с такими приметами? - она вытянула руку, показывая рост. - Вот такого роста, тёмные вьющиеся волосы, тёмные глаза, родинка под губой. Серая рубашка с широкими рукавами...
  У призрака дрогнула рука, шляпа чуть не свалилась с головы. Лицо его вытянулось от изумления.
  - Не может быть... - прошептал он. - Он никак не мог сохранить своё существование! Он сбежал за пределы Хогвартса, это равносильно смерти!
  Девочки переглянулись и почти одновременно шагнули ближе. Алиса задала вопрос мягко, но с нажимом:
  - А почему сбежал?
  Призрак, ошарашенный её описанием, забыл о собственной осторожности и проговорился:
  - Он нарушил правила. Негласные, но известные каждому из нас. И не одно, а два сразу. За это его собирались развоплотить. А он сбежал.
  В головах у каждой мелькнула одна и та же мысль - если у них был план развоплощения, значит, средство уничтожения призрака существует.
  - Да? - Петунья уставилась на одинокую фигурку, что висела перед ними. - А он говорил, что все его оскорбляли и притесняли, поэтому ушёл... будто он жертва, не принятый вашим обществом.
  Из тени шкафов, где лежали забытые трофеи, донёсся резкий смешок, а затем - всплеск гнева. Призрак в бальном платье, надменно прихлопнула веером и, выпорхнув из шкафа, не стесняясь толпы, выплюнула слова.
  - Вот это он, конечно, выдумал! - возмущённо выпалила она, явно до этого подслушивая. - Сам натворил такого, что всех нас едва не отправили в мир иной, а потом сбежал! А теперь притворяется несчастным! Ха, белый и пушистый... если бы я его встретила, собственными руками бы задушила! - её полупрозрачные пальцы сомкнулись на воображаемой шее.
  - То есть он лгал? - осторожно уточнила Мэри.
  - Абсолютно! - в унисон подтвердили сразу двое призраков.
  Девочкам необычайно повезло: они наткнулись на ту самую болтливую душу, которая обожала ворошить старые истории. Обычно такие призраки были настоящим наказанием - следовали за слушателем повсюду и не умолкали если уж начали говорить, - но сейчас это было кстати.
  Женщина в бальном платье, довольная вниманием, придвинулась ближе. Веер закрывал её нижнюю часть лица, но глаза блестели - видно было, что она смаковала каждый миг.
  - Он не просто нарушил правила, - продолжила она, понизив голос. - Он овладел знанием, за которое любого другого давно бы развоплотили. А ещё связывался со смертными... - она выдержала паузу, словно нарочно смакуя слова.
  Петунья краем глаза посмотрела на Алису. Та побелела, губы упрямо сжались, но взгляд не отрывался от призрака.
  - Амалия, хватит, - недовольно пробормотал её спутник в широкополой шляпе, слегка подтолкнув локтем.
  Но женщина только раздраженно отмахнулась.
  - А потом, говорят, едва не довёл её...
  И вдруг она замолчала и её веер выскользнул из руки и упал на пол. Она застыла, глаза округлились, рот приоткрылся.
  Девочки почувствовали это раньше, чем успели повернуться: по спинам прошёл холод, словно дунул зимний ветер. Морозный ток ударил в шею, волосы на затылке встали дыбом.
  И там, в полутьме, стоял тот, кого они так упорно искали.
  Кровавый Барон навис над ними, словно тёмная тень, заполняющая всё пространство. Его пустые глаза, мёртвые и страшные, уперлись в женщину-призрака, и та заметно съёжилась, пряча лицо за призрачным веером, что вновь очутился у нее в руках. Холод от его присутствия стягивал грудь, будто они стояли не в замке, а среди зимней стужи.
  Девочки не выдержали - вздрогнули разом, словно по команде, и инстинктивно отпрянули назад. Сердце у Петуньи гулко билось где-то в горле. Лили тряслась всем телом, но всё же ухватила сестру за руку так крепко, будто от этого зависела её жизнь. Прижавшись ближе, она прошептала прямо ей в ухо:
  - Посмотри... у него на груди!
  Но Петунья уже видела. Красный отблеск горел так ярко, что бросался в глаза, словно пятно чернил на чистом листе. Медальон. Тот самый. Ворон с рубином в когтях, точно как на картинке из книги.
  Барон обернулся к двум призракам, застывшим перед ним, будто на допросе. Его голос прозвучал глухо, но в нём ощущалась сила, от которой мороз поднимался по коже:
  - Похоже, вы позабыли правила. Мы не говорим со смертными о прошлом. Мы не обсуждаем тех, о ком велено молчать.
  Призраки затряслись сильнее. Их прозрачные фигуры дрожали, как дым на ветру.
  - И вы, - продолжил Барон, - не смеете нарушать законы.
  Повисла тишина. Холод вокруг стал ощутимее.
  Алиса, бледная, но упрямая, вышла вперёд. В её движении чувствовалась дрожь, но голос прозвучал твёрдо, почти вызывающе:
  - И что же он сделал? - Она смотрела Барону прямо в глаза, не моргая.
  Тот молчал. Его взгляд, тяжёлый и невыносимый, прожигал девочку насквозь, будто проверяя, хватит ли ей духа выдержать.
  Призраки не осмелились ответить. Молчание становилось всё более давящим.
  Алиса прикусила губу, и вдруг сама произнесла то, что боялась услышать:
  - Он вселился в её тело... и хотел заставить её убить себя.
  Эти слова упали в воздух, как раскат грома. Женщина-призрак приоткрыла рот, тут же прикрыв его ладонью, а её спутник едва не выронил шляпу от удивления. Но Барон не дрогнул. Только холод вокруг стал гуще, будто из стен сочился иней.
  Он смотрел на Алису так долго, что девочка почувствовала, как по коже ползут мурашки, а дыхание застряло в горле.
  И тогда Барон заговорил снова - глухо, без всяких оттенков эмоций:
  - Идите за мной.
  Барон привёл их по узкой лестнице в старую башню. Сюда почти никто не заходил, и всё же место было знакомо Петунье - однажды Северус притащил её сюда, когда они соревновались в заклинаниях-щитах. Тогда она выиграла с разгромным счётом девять к одному и до сих пор вспоминала это с тайным удовольствием. Северус рассказывал, что башня когда-то служила для закрытого дуэльного клуба, но за последние сто лет новых членов так и не появилось и потому зал пустовал.
  Зал был просторный и пустой: голые каменные стены, кое-где виднелись выщербленные следы от заклинаний, в углу обломки мебели, а под потолком - паутина, трепетавшая от сквозняка. Сквозь высокие узкие окна лился блеклый свет, подчеркивая пыль, кружащуюся в воздухе. Здесь царила тишина, в которой любое слово звучало слишком громко.
  За ними в зал просочились и призраки. Видимо, так и не решились уточнить, относился ли приказ Барона к ним тоже, и теперь ютились в углу, стараясь не попадаться лишний раз на глаза.
  Барон некоторое время молчал. Его фигура зависла посреди зала, и лишь холодное мерцание в глазах выдавалo напряжённую мысль.
  - Как вы узнали о беглеце? - произнёс он наконец.
  Петунья уже хотела выступить вперёд, но Алиса удержала её за руку и шагнула сама.
  - Потому что история чуть не повторилась, - твёрдо сказала она.
  Глаза Барона сузились, и холод в помещении стал ощутимее.
  - Значит, ты, - протянул он медленно.
  Алиса кивнула, сжав губы.
  Барон плавно заскользил из стороны в сторону, словно раздумывая над её словами.
  - Думаю, я имею право знать, - сказала она. - Из-за вашего недосмотра он сбежал, затаился и продолжил своё дело.
  Алиса и сама не ожидала, что найдёт в себе столько смелости стоять перед ним и требовать ответов.
  Барон остановился и повернулся к девочкам.
  - Он нарушил два закона. Во-первых, он овладел запретной техникой одержимости - это запрещено. Во-вторых, он сделал то, что недопустимо даже помыслить: вселился в тело волшебника.
  Он произнёс это ровно, но от каждого слова веяло такой стужей, что даже призраки у стены съёжились.
  - Тот, кто хоть раз почувствует вкус магии через тело живого, больше не сможет остановиться, - продолжал Барон. - В чужом теле призрак ощущает себя почти живым: может коснуться, может чувствовать вкус пищи, иногда даже управлять магией. Но за всё это он платит чужой ценой - ворует силу и жизнь носителя, истощает его, как паразит. Поэтому таких призраков уничтожают, как зверя, что впервые попробовал человеческую кровь.
  Впервые девочки слышали от Барона так много слов. Он сделал паузу, и в зале раздался лишь тонкий свист ветра в оконных проёмах.
  Он поднялся выше, словно нависая над ними, и заключил:
  - Запрет, который он нарушил, был установлен ещё тысячу лет назад соглашением между нами и директорами школы. Мы храним законы - и за это нам дозволено оставаться здесь. Он же выбрал иной путь.
  Петунья смотрела на Барона, на его высокую бледную фигуру, и не могла сразу справится с голосом.
  - Так он всё же вселился в тело девушки? - выдавила она наконец, стараясь звучать ровно. - И как вы смогли объясниться перед директором? Перед родителями? Перед всеми - ведь преступник сбежал.
  В башне повисло молчание.
  - Вы им не сказали? - повторил Петунья, не скрывая упрёка в голосе.
  На лице Барона, обычно немногословного и сурового, впервые мелькнуло недовольство.
  - История не закончяилась трагично, а для всех он перестал существовать, - коротко ответил он.
  - Значит, вы скрыли, что он сбежал, - Петунья почувствовала, как сердцебиение ускорилось, в голосе появилась обвинительная нота.
  Призраки в углу не выдержали. Из тёмной тени вдруг раздался возмущённый голос призрака в плаще.
  - Это всё Пивз виноват! - воскликнул он.
  - Вот именно, - подкрепила его слова Амалия, - из-за него тот парнишка сбежал!
  - Если бы мы сказали, что он ушёл, директор бы всех нас уничтожил, - добавил мужчина, закутываясь глубже в свой плащ. - Он был суров в своих решениях.
  Барон перевёл на них холодный взгляд; призраки снова сжались в уголу, словно посрамлённые дети. Тот самый ответ, которого все боялись, выпал из их уст: да, молчали.
  Старая договорённость, сохранениеине правды - и спасение собственного существования перевешивало всё.
  - Все мы сыграли в этом роль, - произнёс Барон. - Пивз, конечно, был ключевой фигурой. Потому ему было велено следить за возвращением беглеца. Поразительно, но даже после смерти у него остался нюх - как у натренированной собаки.
  Что-то в воспоминаниях Петуньи дрогнуло.
  - Хотя мы были уверены, что беглец не протянет долго без той энергии, что питала его раньше, - спокойно продолжил призрак. - Думали, либо приползёт обратно, либо сдохнет снаружи, как брошенный домашний пёс.
  Он сделал паузу и добавил:
  - Поэтому, когда однажды Пивз пришёл ко мне и заявил, что почуял энергию беглеца, я ему не поверил. Видимо, зря...
  И тут в памяти Петуньи вспыхнуло воспоминание. Тот самый день после матча... когда они с Лили случайно столкнулись с Пивзом. Он тогда бормотал, что что-то почуял.
  Неужели Фредерик был не только на поле, но и пошел дальше за Алисой? Проверить, как она?.. И именно тогда Пивз наткнулся на его след?
  Какой ужас. Если бы лазарет не оказался переполнен людьми, если бы Пивз не искал его следы, словно ищейка, Фредерик, вероятно, довёл бы свой план до конца в тот же день.
  - И что вы собираетесь делать? - требовательно спросила Алиса.
  - Будем ждать его здесь, - ответил Барон. - Теперь мы знаем, что он жив и невредим; мы не допустим, чтобы он прошёл мимо нас снова.
  Мэри шагнула вперёд:
  - Мы знаем об артефакте, который сейчас у вас. О его силе. Вы хотите использовать его, чтобы развоплотить призрака?
  Он слегка коснулся медальона на груди и произнёс:
  - Этот медальон на моей шее - лишь тень того великого творения, чем он был когда-то. Это астральная копия, дарованная мне давным-давно, чтобы я мог быть стражем Хогвартса среди призраков и решать наши проблемы без вмешательства смертных.
  Теперь становилось ясно, откуда исходил тот животный страх, который испытывали призраки перед Кровавым Бароном. Он в любой момент мог закончить их бессмертное существование.
  - Но Фредерика он уничтожить сможет? - просто уточнила Петунья.
  Призрак лишь кивнул.
  Девочки переглянулись.
  - Мы знаем его точное местоположение. Если мы скажем вам, вы пойдёте за ним?
  - Где? - сухо спросил Кровавый Барон.
  - За стенами Хогвартса. Рядом с озером.
  Барон покачал головой.
  - Артефакт действует только на территории замка. И вы никого из призраков не уговорите выйти за его пределы. Нам остаётся ждать, пока он не явится сам.
  Петунья цыкнула, а про себя подумала 'Трусы!'.
  - Тогда не будем ждать, - сказала Петунья твёрдо. - Мы приведём его к вам. Вы в свою очередь... избавите нас от него.
  Кровавый Барон глянул на собравшихся и едва заметно улыбнулся.
  - Договорились.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 84. Запретный лес
  В глубине Запретного леса раздался резкий треск ветвей, и по заросшей тропе метнулась тонкая фигурка. За ней, тяжело взмахивая крыльями, мчалось чудовище, похожее на исполинскую птицу. Перья его отливали багровым, клюв был длинный и загнутый, а глаза горели дикостью. С треском и писком в стороны шарахались мелкие твари - стайка синих пискокрылов, взвившихся вверх так стремительно, будто их понесло самим ветром. Девочка в очках с толстыми линзами скользнула под веткой, и птица, рявкнув, ушла выше, потеряв добычу из виду.
  На следующий день лес был другим - дождливым, серым. В дупле гигантского дерева сидела та же фигурка с каре, обняв колени и глядя сквозь тяжёлые струи дождя. Рядом, не боясь её, устроилось странное создание: пушистое, с хвостом, как у белки, и глазами, круглыми, как у совы. Оно моргало медленно и внимательно, словно понимало каждое слово.
  - Как думаешь, долго ещё будет идти дождь? - спросила девочка, не ожидая ответа.
  Существо лишь повело хвостом и моргнуло ещё раз.
  - И я думаю, что долгоне скоро, - сама себе ответила девочка и глубже натянула капюшон.
  День сменялся другим. Фигурка снова и снова шагала меж деревьев, всматриваясь в кору и землю, склонившись над каждой трещиной, над каждым отпечатком. Но лес упорно не давал ей ответов, которые она искала. Она выдыхала устало, поправляла странные очки и шептала что-то под нос, словно сетовала на очередную неудачу.
  Вот она же лежит в гамаке высоко над землей и делает записи в дневнике при этом жуя бутерброд.
  В другой раз она, запыхавшись, выбралась из сумки, лежавшей на земле, и погрозила кулаком ближайшим деревьям. Оттуда на неё с интересом уставились два десятка любопытных глаз.
  И только потом, когда лес уже начинал убаюкивать своей тишиной, в воздухе раздался свист. Девочка мчалась на метле, низко пригибаясь к древку. Вихрь её полёта спугнул стайку струйников - мелких зелёных существ с длинными хвостами, из которых вырывались брызги искр. Она резко дёрнула метлу, закружила на одном месте привлеченная чем-то, а затем спустилась вниз.
  Метла исчезла в сумке через плечо, поглощенная полностью. Девочка подошла к дереву, повернула маленькие винтики на своих очках, и линзы вытянулись, словно подзорная труба. Последний щелчок - и выскочила голубая линза. Мир вокруг изменился, и на стволе проявились глубокие, рваные следы когтей.
  Она достала палочку из кабуры на поясе, прикоснулась кончиком к коре, и мягкий свет заклинания выдернул из древесины малюсенький осколок когтя. Тот со звоном упал в стеклянную колбочку.
  Девочка подняла её к свету. Внутри блеснул крошечный, но настоящий след того, кого она искала.
  Вивьен улыбнулась.
  Лес будто замер. Всё вокруг было укрыто тенями, и лишь редкие потрескивания веток, и пронзительные крики ночных птиц напоминали, что жизнь здесь продолжается. Воздух был густым, влажным, наполненным сыростью. В этой вязкой тишине каждое движение казалось слишком громким, каждый шорох - предательским.
  И вдруг между деревьями показался синий дымок. Он вёл себя необычно, скользил меж корней и кустов, ни на что не реагируя, меняя направление так естественно, будто имел свой собственный разум.
  Но вот дым замер, вытянулся, закружился в воздухе будто учуял запах и начал обретать очертания. Туманные нити переплелись, и на месте бесформенного облака стоял призрачный волк. Его тело было соткано из прозрачного голубого света, сквозь него виднелись деревья, но форма оставалась чёткой: остроконечные уши, вытянутая морда, хищный изгиб спины. Глаза горели тусклым сапфировым светом, будто внутри них скрывался холодный огонь.
  Призрачный волк двигался бесшумно, скользя, как поток воздуха. Его взгляд остановился на куске светящегося мяса, лежавшем среди корней. Оно мерцало мягким, манящим светом, словно зовя к себе. Волк осторожно шагнул ближе, пригибаясь, его движения были плавны, точны - каждое, как у опытного охотника.
  Но, подойдя почти вплотную, он вдруг насторожился. Что-то неуловимое нарушило привычный ритм леса. Он дёрнул головой, словно чуя подвох, но было поздно.
  Ловушка сработала. Из земли метнулись сияющие путы и спеленали лапы хищника. Волк взвыл, вырываясь, захрустел зубами, пытаясь перегрызть светящиеся верёвки. Но те лишь стягивались всё крепче.
  Сверху, из тени дерева, спрыгнула фигурка. Девочка с каре приземлилась мягко, будто являлась частью этого леса. Взмах палочки - и путы охватили уже и его пасть, не давая издать ни звука, кроме глухого рычания.
  Призрачный волк дёргался, его тело переливалось, будто собиралось рассыпаться в дым, но путы держали его крепко. Он не понимал - никогда раньше ни одно создание не могло поймать его. Почему же сейчас, впервые, он оказался в западне?
  Она подошла к плененному зверю неторопливо, как будто всё происходящее было лишь частью давно запланированного плана. Призрачный волк следил за каждым её шагом. В его взгляде не было страха - только настороженность и гордая злость. Он не привык быть добычей и не собирался мириться с новой ролью. Когда девочка приблизилась, из его пасти, зажатой светящимися оковами, вырвалось глухое рычание, а пена собралась у рта, не находя выхода.
  Она задержала взгляд на хищнике, и в её глазах блеснуло что-то похожее на любопытство, а не на сострадание. Вивьен сняла очки, будто желая видеть его без преград, и произнесла тихо, почти ласково:
  - Да, голубчик... как же долго я тебя искала.
  В её голосе не было ни торжества, ни бурного восторга - только сухое подтверждение собственной правоты. Она не прыгала от радости, для неё это была не победа, а доказательство её теории - слушать лишь себя и не сдаваться. Хотя второе, как она сама любила повторять, возможно лишь 'по возможности'.
  Пристально вглядевшись в своего пленника, она окончательно убедилась, в тот раз загнало её на дерево не это существо. Они были разными. Тогда туман скрывал фигуру, но двигался он иначе не как часть самого тумана, как это существо, а скорее как нечто, что использовало туман как завесу, которая не давала его разглядеть. Было ли то создание волком или же её воображение само дорисовало этот образ под впечатлением от глухого рычания и звериного взгляда - теперь она уже не могла сказать с точностью.
  Она медленно опустила сумку с плеча, поставила её на землю и раскрыла. Перед глазами волка из глубины бездонной сумки начали один за другим появляться инструменты - блестящие, остроконечные, тонкие, длинные, изогнутые. Они больше походили на коллекцию пыточных орудий, в глазах девочки отражался лишь холодный, отстранённый интерес.
  Волк не понимал опасности данных инструментов, но все же дёрнулся увидев их отблеск в лунном свете. Его тело дрожало от напряжения, но взгляд оставался прежним - гордым. Он не понимал, что происходит, но чувствовал: всё вокруг идёт не так, как должно было.
  Девочка же разглядывала его с холодным любопытством. Её взгляд скользил по шерсти, по лапам, по зубам, по костям, будто она мысленно перебирала варианты. Что взять? Коготь? Шерсть? Зуб? Жилу? Кость? Какой фрагмент станет лучшим проводником для будущей палочки?
  Она медленно оглядывала волка, словно изучала редкий артефакт. Решение созревало в её голове.
  Взмах палочки - и путы развернули зверя, укладывая его так, как было удобнее девочке. Те, что сжимали пасть, изменились: теперь они держали её открытой, разделив верхнюю и нижнюю челюсти, не позволяя сомкнуть их снова.
  Вивьен вынула из сумки маленькую склянку, наполненную мелким серебристым порошком. Подошла ближе. Волк ощерился, его глаза сверкнули ярче, тело напряглось до предела. Девочка не дрогнула. Лёгкий выдох и облачко порошка рассыпалось прямо в морду хищника.
  Мгновение и в глазах волка дрогнул свет. Зрачки закатились, сапфировое свечение потускнело, челюсти ослабли. Голова бессильно склонилась набок, язык вывалился в сторону. Призрачный зверь затих, погружённый в магический сон.
  - Хмм... сработало, - пробормотала девочка себе под нос, разглядывая спящего призрачного волка. - Каким бы редким ты ни был, но усыпляющий порошок действует на всех одинаково.
  Она опустилась рядом с сумкой и достала массивные щипцы с загнутыми краями. Блеснув металлом в свете палочки, инструмент показался почти грубым для такой тонкой работы, но выбора не было. Она решила взять зуб. Может, два.
  - Зуб - самое верное, - тихо сказала она себе, словно подтверждая принятое решение.
  Заклинаниям здесь доверять было нельзя - это основное правило, которое внушали каждому собирателю: ингредиенты нужно брать руками. Магия не должна касаться самой сути компонента, иначе он терял свою силу. Ей никто этого не говорил лично - она вычитала в старых книгах, и в этом, как всегда, полагалась только на них.
  Ей пришлось повозиться. Первый зуб не поддавался - казалось, сама сущность волка сопротивлялась. Девочка напрягла руки, пальцы побелели от усилия, лоб покрылся потом. Для неё, привыкшей к мелкой работе с травами, компонентами и колбами, такая физическая нагрузка оказалась тяжёлой. Но упорство сделало своё дело. Глухой хруст - и первый клык оказался в её руке. Второй дался чуть легче.
  Она аккуратно сложила оба зуба в небольшой тканевый мешочек и спрятала в сумку, как будто это были самые ценные сокровища.
  Но просто так оставить волка она не могла. Достав из сумки пузырёк с густой жидкостью, она уже позволила себе использовать палочку. Кончик её засиял мягким светом, и она обработала пустые места во рту зверя, где прежде сидели зубы. Сияние запекло раны, приглушив кровоточащие следы.
  Затем последовал другой флакон. Девочка открыла его крышку и осторожно влила зелье прямо в приоткрытую пасть волка. Это был косторост - эликсир, что позволял костям и зубам вырастать заново. Через несколько дней у зверя вновь будут зубы, и он продолжит охотиться так, будто ничего не случилось.
  Она смотрела, как волк судорожно сглатывает, и уголки её губ слегка дрогнули.
  Мало кто из собирателей утруждал себя подобной заботой. Большинство брало своё и уходило, оставляя существ увечными, иногда обречёнными. Рога, когти, перья, жилы - всё вырывалось без оглядки на последствия. Многие виды исчезли именно так, оставленные и истощенные, неспособные восстановиться.
  Она же держалась иной мысли. Не потому, что испытывала жалость или особую любовь к этим созданиям. Нет, в её груди не было сентиментальности. Её вела фанатичная преданность идеям Хонории Уитлок одной из создательниц палочек, которая когда-то писала о важности восполнять то, что берёшь. Не ради жалости - ради будущего. Чтобы магический мир не лишился собственных корней.
  И Вивьен не хотела повторить ошибку предшественников, которые вырубили, вырвали, вытеснили целые виды ради силы.
  Она делала это не ради волка, не ради милосердия. Она делала это ради будущего.
  Она снова взобралась на старую, облюбованную ветку, с которой вела наблюдение, и оттуда одним взмахом палочки развеяла путы. Призрачное тело волка опустилось на землю, неподвижное, но уже свободное.
  Спасибо, Тунья, - мелькнуло у неё в мыслях. Именно соседка недавно напомнила ей, что амулеты и артефакты нуждаются в перезарядке. Если бы не это, вся операция пошла бы прахом.
  Оставалось только ждать.
  Пять часов она просидела неподвижно, изредка меняя положение, чтобы кровь не затекала в ногах. Всё это время приходилось отгонять любопытных тварей, что стремились воспользоваться беспомощностью пленника.
  Особенно противными были гигантские пауки - чёрные, блестящие, они бесконечно лезли отовсюду, стремясь добраться до волка. Девочка с отвращением сжигала их короткими заклинаниями, радуясь, что насекомые никогда не использовались в её работе. Мысль о том, что ей пришлось бы возиться с подобными тварями, была отвратительна.
  Наконец волк зашевелился. Его тело дрогнуло, сапфировый свет вновь вспыхнул в глазах. Он неуверенно поднялся, обвел взглядом лес, словно не веря, что всё это было реальностью. Потом, прижав уши, развернулся и бросился прочь, уже на бегу растворяясь в голубоватом тумане.
  Девочка смотрела ему вслед, пока призрачный хвост не растворился окончательно. Лёгкая улыбка тронула её губы.
  Теперь можно было возвращаться.
  Она двинулась в сторону замка. На середине пути её догнала сова, тяжело взмахнув крыльями уселась рядом прямо на ветку. К лапке была привязана записка. Вивьен развернула её - короткое, сухое напоминание: 'Скоро экзамены. Возвращайся.'
  - Как же вовремя, - усмехнулась она и погладила сову по крылу. Ей не терпелось скорее вернуться и поработать с трофеями. А ещё - почему-то рассказать обо всём соседке. Тунья всегда реагировала так живо и интересно.
  Спустя пару дней она добралась до опушки, выходящей к озеру. С помощью метлы легко перелетела через стену и неожиданно притормозила. Внизу, у стены, она заметила знакомую светлую голову. Её соседка. И рядом с ней - целая толпа людей и призраков.
  Вивьен, недолго думая, пошла на снижение. Приземлившись, она распугала ребят, заставив их шарахнуться.
  - Приветик! - весело поздоровалась она.
  Петунья в шоке уставилась на неё.
  - Ты вернулась?!
  - Ага, - просто ответила Вивьен, поправив волосы и хитро улыбнувшись.- Что у вас тут за собрание? - она оглядела разношёрстную толпу, пытаясь прикинуть, кого знает, а кого - нет. Она сама не знала на что она рассчитывала, память на лица у нее была никакая. Возможно она и была с кем-то знакома, но точно не знала с кем именно.
  Особенность бросилась в глаза с первого взгляда: большая часть присутствующих оказалась выходцами из Гриффиндора. Даже призраки, что удивительно, многие были оттуда, и это показалось ей странным.
  Вивьен нагнулась к соседке и шёпотом уточнила:
  - Это что, драка? Тебя позвали чтобы побить?
  Как ни старалась она говорить тихо, остальные всё равно услышали её слова - и тут же возмутились.
  Петунья лишь удивлённо посмотрела на неё и спокойно заметила:
  - Нет. Но, похоже, драка при таком раскладе всё же скоро начнётся.
  Вивьен перевела взгляд на разъярённых учеников. Их было шестеро - четверо мальчишек и две девочки. А вокруг них кружили пять призраков.
  Ей пришлось напрячь слух, чтобы разобрать суть спора.
  Они выясняли, кто из них выйдет наружу. Каждый рвался идти, но зачем - она никак не могла понять.
  - А в чём спор? - спросила она у Петуньи.
  Та тяжело вздохнула:
  - Нужно сходить в одно место за пределами Хогвартса и разыграть там разговор, чтобы кое-кто его услышал. Я хотела пойти сама, но они не дают мне этого сделать.
  - Ну конечно! - воскликнула рыжая девочка, стоявшая ближе всех к её соседке. Лицо её казалось смутно знакомым. - Куда ты собралась? Ты ведь уже наказана! А если поймают ещё раз? Вдруг и вовсе выгонят?
  Вивьен заметила, как её соседка побледнела.
  - Но и вы не можете идти, - просто сказала она. - Вы первокурсники, скоро экзамены. Если схлопочете штрафные баллы под конец учебного года, вас же свои же однофакультетники и линчуют. Да и опасно это - вас могут поймать учителя.
  Все разом замолчали.
  - Но ведь идти всё равно нужно, - неуверенно пробормотала одна из девочек.
  - Да. Я пойду, - твёрдо заявила Петунья.
  Вивьен заметила, как рыжая девочка недовольно запыхтела, но слов у неё так и не нашлось.
  Девочка шатенка стоящая рядом с ней возмущённо уставилась на призраков и с явной претензией обратилась к ним:
  - А вы почему не можете полететь и выманить его оттуда? Он ведь как-то умудрился выжить там сто лет! Вам что, трудно выйти за пределы Хогвартса на каких-то пятнадцать минут? Господин Ник, вы же когда-то славились мужеством... или сейчас не рискнёте?
  Призраки, и без того бледные, стали казаться ещё прозрачнее. Мужчина в камзоле, до этого стоявший важно и слушавший, теперь торопливо отвёл взгляд, будто и не слышал вопроса.
  - Мы... мы не можем. Нет... Даже здесь, у стен, магической энергии слишком мало. Не заставляйте нас идти туда, - выдавил он.
  Вивьен услышала, как её соседка раздражённо цыкнула и посмотрела на 'храбрецов' с откровенным пренебрежением.
  Вивьен, которая редко обращала внимание на чужие чувства и обычно не блистала в понимании эмоций, вдруг заметила: один из мальчиков с тоской смотрел на рыжую девочку. И неожиданно шагнул вперёд.
  - Если дело в скрытности, доверьте это мне. Я смогу пройти незамеченным.
  - И как же? - рыжая девочка удивлённо уставилась на него, поражённая тем, что он сам вызвался идти.
  Мальчик гордо улыбнулся:
  - У меня есть свои способы.
  На лице рыжей девочки мелькнула благодарность.
  А Вивьен с любопытством следила за происходящим. Казалось, здесь намечалось нечто любопытное. Она так и не поняла, в чём суть разговора, но на миг даже забыла о трофеях, которые совсем недавно добыла.
  - Я всё равно не могу позволить тебе идти одному, - упрямо сказала Петунья.
  Тут вперёд выступили остальные три мальчика и уверенно заявили:
  - Мы пойдём с ним.
  Её соседка тяжело вздохнула:
  - Зачем вы вообще решили во всё это ввязаться? Пришли сюда, последовав за призраками, и даже не знаете всех подробностей.
  Ребята лишь пожали плечами. Первый мальчик, тот самый, что заговорил раньше, быстро бросил взгляд на рыжую девочку и густо покраснел.
  А мальчик со шрамами спокойно добавил:
  - Подозрительно было, что они все разом направились за пределы замка. А теперь мы кое-что узнали об Алисе. Она ведь с нашего факультетанаша однокурсница - и мы должны помочь. Нам не обязательно знать всё.
  И третий мальчик усмехнулся и добавил:
  - А ещё тут явно пахнет приключениями.
  Петунья тяжело вздохнула:
  - Отпускать вас одних страшно... да и вы даже не знаете, куда идти.
  В ответ ей протянули карту, нарисованную от руки. Брови девочки удивлённо взлетели вверх.
  - Это у вас что, хобби такое?
  Полный мальчик смутился, щеки его порозовели.
  - Это моя работа, - признался он. - Я хочу составить полную карту Хогвартса и его окрестностей. А то, что мы выйдем за пределы раньше положенного, только поможет мне сделать её точнее.
  Петунья только покачала головой, и всё никак не могла решиться.
  Тогда Вивьен, сама от себя не ожидая, вдруг сказала:
  - Давай тогда я схожу.
  Соседка уставилась на неё расширенными глазами - от неё такого точно никто не ждал.
  - Мне можно находиться за пределами Хогвартса, проблем не будет. Так что этих, - она кивнула на мальчиков, - можно и вовсе оставить здесь.
  Компания молча переваривала услышанное.
  Рыжая девочка покачала головой:
  - Одной нельзя. Нужно сымитировать разговор и пустить слух. А как ты это сделаешь одна? Будешь разговаривать сама с собой?
  Ну да это выглядело бы подозрительно.
  - Да, лучше, если вы пойдёте вместе, - вмешалась Петунья, подняв взгляд к небу. - Мы уже слишком много времени потратили на споры. Нужно решаться быстрее, иначе весь план пойдёт дракону под хвост. Идите все вместе.
  Им подробно объяснили, что нужно сделать и какие слова произнести.
  Вивьен внимательно выслушала план, и её брови удивлённо взметнулись. Вот из-за такой ерунды собралась целая толпа? Но любопытство всё же толкало её вперёд, и она просто кивнула.
  Ребята тоже выслушали все наставления. Им вручили какие-то жёлтые бумажки с красными закорючками.
  - А это что? - с интересом спросил один из мальчиков.
  - Защита, - коротко ответила Петунья. - Держите при себе.
  Вивьен же она протянула отдельный листок, вытащив его из своего кармана.
  - Не думала, что понадобится столько амулетов. Так что возьми мой.
  - Да не нужно, - хотела отказаться Вивьен.
  Чего ей бояться? Но, заметив хмурый взгляд соседки, покорно взяла бумажку... и вдруг даже ощутила странную радость.
  Они подошли к стене, и Вивьен с любопытством уставилась, как каменная кладка разошлась в стороны от лёгкого прикосновения палочки. Она сразу отметила это место в памяти.
  Ей казалось, что она знает достаточно тайн Хогвартса, и неприятно царапнуло чувство, что оказывается - далеко не всё.
  А затем она увидела то, о чём говорил один из гриффиндорцев: способ остаться незамеченным. Из внутреннего кармана он достал мантию-невидимку. Сначала Вивьен не придала ей особого значения - мантия и мантия, у неё таких пруд пруди.
  Но когда все четверо мальчиков скрылись под ней, её глаза чуть не вылезли из орбит. Небольшой кусок ткани растянулся, превратившись почти в простыню, под которой уместились все.
  А поразило её больше всего то, что невидимость была абсолютной - ни намёка на очертания. Такого не давала ни одна мантия, которую она видела прежде.
  - Это что такое? - выдохнула она, ошеломлённо касаясь мантии. Ткань оказалась прохладной, струящейся. Девочка не слышала ни дыхания ребят, ни их шагов, хотя стояла совсем рядом.
  - Вот это да! - воскликнула Вивьен. - Где ты её достал?
  Мальчик приподнял полотно и показался по пояс, верхняя часть его тела словно повисла в воздухе.
  - Она досталась мне от отца. Семейная реликвия.
  М-да... - мрачно подумала Вивьен. Значит, разобрать её вряд ли позволят. А ведь так хотелось выяснить, какими чарами она пропитана и какие компоненты использовались. Может, хотя бы кусочек оторвать?..
  Похоже, её взгляд стал слишком кровожадным, потому что мальчик быстро выдернул край мантии из её пальцев, коротко бросил: 'Выдвигаемся', - и мгновенно исчез под тканью.
  Вивьен досадливо вздохнула.
  Они выдвинулись вперёд, пройдя через скрытый проход.
  Напоследок Вивьен услышала голос соседки:
  - Вивьен!
  Она обернулась.
  - Как прошла твоя охота? - спросила Петунья.
  Вивьен широко улыбнулась и подняла большой палец вверх. Петунья в ответ тоже улыбнулась.
  - Поздравляю. И удачи вам, - добавила она уже всем ребятам.
  Вивьен пошла дальше, довольная, и на прощанье весело помахала рукой.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 85. Ловушка захлопнулась
  Петунья смотрела на закрывающийся проход и тяжело вздохнула. Ей было тревожно, справятся ли они? Трудно было перекладывать часть дел на других. Не то чтобы она совсем им не доверяла... хотя, пожалуй, именно так оно и было. Казалось, стоит ей отпустить контроль и всё пойдёт наперекосяк. К тому же она не была уверена, насколько убедительно ребята смогут сыграть отведённые им роли, и сработает ли их план так, как было задумано.
  По крайней мере, за их безопасность можно было не тревожиться.
  Ещё неделю назад, услышав, как девочки обсуждают угрозу вселения Фредерика, призраки привели к ним сухонькую азиатскую старушку. Та была облачена в длинное чёрное одеяние с широкими рукавами, напоминавшее халат подпоясанный поясом. Седые волосы были собраны в аккуратный узел, лицо избороздили глубокие морщины, но взгляд оставался ясным и пронзительным. На ее поясе висел мешочек с кисточкой.
  И, разумеется, она тоже была призраком.
  Все с изумлением смотрели на незнакомку. Она казалась чужеродной в стенах Хогвартса, словно случайно перенесённой сюда из другого мира. Никто не мог понять, как она вообще здесь оказалась.
  Призрак представилась как колдунья, даосский мастер ритуалов, и как они потом узнали была родом из южного Китая XVII века. При жизни она изгоняла духов, очищала людей от проклятий и боролась с тёмными сущностями. Было даже немного иронично, что теперь она сама стала одной из тех, с кем когда-то сражалась.
  Как именно она оказалась в Хогвартсе, узнать так и не удалось. Призраки лишь уклончиво ответили, что о таких вещах призраков лучше не спрашивать - и добавили, что девочки даже не представляют, кто ещё обитает в стенах замка.
  После этого они больше не решались обсуждать её вслух.
  Колдунья учила их выводить иероглифы защиты от вселения духов и яростно ругалась на своём языке, когда линии выходили кривыми. Она была требовательна, вспыльчива и в гневе выглядела по-настоящему грозно.
  Ученицы рисовали иероглифы на жёлтой бумаге, которую сами окрашивали куркумой - добытой на кухне у домовиков. Попытка использовать обычную бумагу вызвала у наставницы бурю негодования. Она также долго настаивала на том, чтобы для чернил использовалась ртутная киноварь, но, узнав, что теперь такие ингредиенты считаются опасными, с раздражением согласилась на обычные красные чернила.
  Всю неделю девочки упражнялись в каллиграфии. В итоге годными оказались лишь листы Лили - её аккуратные иероглифы прошли строгую проверку. Видимо, та старалась особенно усердно, поняв, что эти амулеты действительно могут защитить от призраков.
  Именно Лили изготовила несколько амулетов для всех. К сожалению, их получилось немного, ведь подготовка бумаги и чернил отнимала слишком много времени. К тому же использовать магию в этом ремесле было строго запрещено.
  Позже они испытали амулеты на местных призраках. Те, конечно, не пытались вселяться в девочек, но попробовали пролететь сквозь их тела и... не смогли.
  Амулеты сработали безупречно.
  Петунья почувствовала облегчение, теперь хотя бы за безопасность можно было не волноваться.
  Она посмотрела на Лили и Мэри - те тоже напряжённо смотрели на стену, за которой исчезли ребята.
  Она почувствовала облегчение, что хотя бы Алису удалось отговорить с ними идти. Для плана ей нужно было оставаться в замке и не появляться на виду, да к тому же у неё было ещё одно дело, которое нужно было доделать.
  Петунья тревожилась за подругу. Не пожалеет ли та о решении избавиться от призрака? Не смягчится ли со временем и не отменит весь план? Но с удивлением отметила, что с каждым днём Алиса всё больше убеждалась в собственной правоте.
  Когда они обсуждали это, Петунья была поражена словами Алисы: что той было бы тяжело расставаться с Фредериком, если бы тот был тем, кого она помнила. Но тот, кого она знала теперь, вовсе не был тем, в кого она была влюблена. В ней осталось только чувство злости и обиды и желание уничтожить этого опасного призрака. 'Не я, так он найдёт другую. Это не первое его нападение, я не первая жертва и явно не последняя. Его нужно остановить.'
  - Туни, - тихо обратилась к сестре Лили, - прости, что мы привели столько народу.
  Она выглядела виноватой.
  Петунья бы солгала, сказав что не была шокирована. Вместо двух девочек и одного призрака на встречу и обсуждение плана явилась целая толпа - призраки, Мародёры... Все пришли вслед за девочками.
  Кто за кем следил - было уже не разобрать.
  - Ну, главное, всё закончилось как надо, - сказала Петунья, чуть вздохнув. - Мы нашли тех, кто распространит слух. Теперь главное, чтобы они дошли до нужного места.
  Она перевела взгляд на призраков. Среди них были знакомые лица: почти сгоревший на костре Джек, Почти Безголовый Ник и призрак в плаще по имени Абрахам, присутствовавший при разговоре с Кровавым Бароном. Двух других она видела впервые - близнецы в аляпистых камзолах, Сэм и Стен. Выглядели они, мягко говоря, комично.
  Она обратилась к призракам.
  - А теперь вы. - они чуть выпрямились, как по струнке, в ожидании распоряжений. - Мы уже обсуждали с господином Абрахамом предполагаемый маршрут Фредерика - продолжила Петунья - Услышав слух о том, что Алиса при смерти, он, скорее всего, решит наведаться к ней. У призраков сегодня ежегодный бал, сейчас уже поздний вечер- и это для него идеальный момент, чтобы проникнуть в Хогвартс. Будем надеяться, что он им воспользуется.
  Все переглянулись и заговорщически улыбнулись.
  Петунья продолжила:
  - Тогда вы должны создать коридор, чтобы Фредерик шёл по маршруту прямо в ловушку. Господин Абрахам, объясните пожалуйста всем кто где будет стоять.
  Пока призрак указывал кто где должен находиться, Петунья наблюдала за собравшимися.
  Изначально они не собирались использовать такой план - на встречу должен был прийти только господин Абрахам, чтобы примерно предсказать маршрут Фредерика. Абрахам когда-то был военным и умело считал ходы противника, тем более он был знаком с Фредериком лично и мог предположить его ход мыслей. Но грех было не воспользоваться любопытством призраков и не сделать план конкретнее , пусть и они внесут свою лепту.
  Для самих призраков тоже было важно закончить эту историю с Фредериком. Это чёрное пятно в их прошлом, которое стоило бы как можно скорее стереть, пока он не навлек ещё большей беды. Беда, что могла обернуться для них окончательным развоплощением.
  Когда все инструкции были розданы, девочки направились к назначенному месту.
  Это был участок со стороны башни лечебного крыла - они предполагали, что Фредерик не станет бродить по замку, а двинется туда напрямую. Место это не пользовалось популярностью среди учеников, поэтому именно здесь можно было спокойно воплотить план в жизнь.
  Петунья оставила девочек в кустах: если призрак появится, они должны были подать сигнал и позвать сидящих в засаде призраков, хотя она сомневалась что сигнал так уж нужен, призраки были наготове. Сама же она направилась в замок, чтобы предупредить остальных.
  Пройдя немного вглубь Хогвартса, Петунья достала из кармана несколько камешков с нарисованными на них буквами. Первым она выбрала тот, на котором была выведена буква C.
  Сжав камень в ладони и отправив в него лёгкий импульс магии, она поднесла его к губам и шёпотом произнесла:
  - Приманка кинута. Ждём появления животного.
  Они использовали камни-передатчики - идею подсказала Алиса, и девочки сделали несколько штук. Это было куда проще, чем бегать по всему замку в поисках друг друга, или использовать почтовых сов. Правда, работали камни нестабильно: ловили связь не всегда и иногда искажали послания. Потому следовало предавать сообщения лишь на небольшое расстояние и в сжатом варианте.
  Общим девчачьим советом они дали друг другу позывные имена, а Фредерику кодовое имя - Животное. Решили, что не стоит слишком явно называть вещи своими именами, а эта кличка показалась им как раз уместной.
  Сейчас Петунья не была уверена, что сообщение дошло до адресата, и потому упорно продолжала твердить в камень, шагая по коридору:
  - Приманка кинута. Повторяю, кинутааа. Животное... ждём животное. Как там с 'напитком'? Алё? Приём? Как меня слышно?
  Со стороны она, вероятно, выглядела довольно странно - расхаживала по замку и шептала что-то камню.
  Но если где тебя и не осудят за странности, так это в Хогвартсе.
  Когда Петунья столкнулась с кем-то в коридоре, камень выскользнул из её руки и с тихим звуком покатился по полу.
  - Ой! - вырвалось у неё.
  Она подняла взгляд - перед ней стоял Люциус. Он с любопытством наклонился, поднял камень и повертел его в пальцах.
  Петунья похолодела.
  Люциус задумчиво рассматривал странный предмет, когда из камня вдруг донёсся приглушённый голос:
  - Слышу, слышу. Не доставай меня, я почти закончил с 'напитком'.
  Это был Северус.
  Рука Люциуса, державшая камень, замерла. Он приподнял бровь, явно узнав голос, и, кажется, уже собирался прижать камень к уху, чтобы расслышать лучше.
  Но Петунья ловко выхватила его из пальцев старшеклассника и прижала к бедру, стараясь заглушить звук.
  Люциус смотрел на неё с подозрением, прищурившись.
  Петунья мгновенно собралась и с самой беззаботной улыбкой произнесла:
  - Слышала, вы получили особое внимание от профессора Слизнорта на последней встрече. Он хвалил ваше творение. Думаю, вы действительно гений.
  Она говорила быстро и громко, стараясь не запнуться на словах 'вы' и 'ваше'. К счастью, Люциус, кажется, ничего не заметил - лишь чуть улыбнулся, лениво, почти самодовольно.
  - Да-да. Ты куда-то спешишь? - спросил он.
  - На встречу с друзьями, - ответила она как можно естественнее.
  - Ага... с друзьями, значит. С Северусом, да? - с лёгкой усмешкой уточнил он.
  Петунья просто кивнула.
  - Ну иди, - равнодушно сказал Люциус. - Не буду задерживать.
  Она поспешила прочь, чувствуя на себе его взгляд. А Люциус остался стоять на месте, задумчиво глядя ей вслед и медленно покручивая кольцо на пальце.
  Отойдя подальше, Петунья снова поднесла камень к губам. Но не успела и слова сказать, как оттуда донёсся знакомый голос со смешком:
  - Спасибо за такую высокую оценку моего зелья.
  Петунья улыбнулась. Именно на это она и рассчитывала - чтобы истинный создатель услышал её 'похвалу'.
  - Всегда пожалуйста, гений. Поторопись, - ответила она и оборвала связь.
  Затем достала другой камень - с буквой А.
  - Лиса, готовься. Жди у входа в общежитие Слизерина, напиток почти готов.
  Ответ последовал мгновенно:
  - Поняла, Сова. Я уже тут, - раздалось из камня голосом Алисы.
  Петунья достала последний - с буквой К.
  - Всё готово. Приманка кинута. Животное скоро придёт. Готовьтесь.
  В этот раз она не ждала ответа, призраки всё равно не могли откликнуться. Этот камень служил лишь для передачи сообщений.
  Со связью было покончено.
  Она и сама не заметила, как почти дошла до выхода, ведущего к полю для квиддича.
  - Прекрасно, - цыкнула она себе под нос. - Пока кружила, да от Люциуса убегала, ушла чересчур далеко.
  Резко развернувшись, Петунья вновь едва не врезалась в кого-то. На этот раз, к счастью, успела остановиться.
  Перед ней стоял Адам - в форме Когтеврана, с метлой в руке. Он смотрел прямо на неё.
  - О, привет! - сказал он.
  - Привет... - выдохнула Петунья, вымученно улыбнувшись.
  Что за день такой! Когда нужно - никого, а когда нет - весь Хогвартс по пути встречается!
  Петунья решила первой нанести удар, чтобы не дать себя задержать:
  - Прости, но на разговоры времени нет, я спешу.
  - Да? - удивлённо поднял брови Адам. - С кем-то встречаешься?
  У Петуньи на миг скрутило живот. Почему он вообще интересуется? Она лихорадочно соображала, что ответить, и, вспомнив про соседку, выпалила:
  - Да, соседка вернулась. Проведём немного времени вместе - мы давно не виделись.
  Адам выглядел озадаченным.
  - Вернулась? А куда она уходила?
  Петунья осознала, что сболтнула лишнего, и поспешно заговорила:
  - У неё своя программа, была практика... в общем, всё как обычно. Ну, я пошла! Пока!
  И, не дожидаясь ответа, зашагала прочь, лишь бы не сказать ещё какую глупость.
  Но за спиной вдруг раздалось:
  - Не хочешь как-нибудь прогуляться?
  Петунья застыла, будто приросла к полу. Лицо одеревенело. Она медленно обернулась и всё, на что её хватило, - коротко кивнуть.
  Адам улыбнулся - чуть неуверенно, но тепло.
  - Тогда я потом тебя найду, и мы решим. Сейчас у меня тренировка, - сказал он быстро, смущённо улыбнулся ещё раз и, схватив метлу обеими руками, направился к выходу.
  Петунья ещё мгновение стояла глядя ему вслед, а потом, опомнившись, сорвалась с места и побежала к нужной точке.
  Добежав, она с облегчением убедилась - ничего ещё не произошло. Девочки всё так же прятались в кустах, а неподалёку затаились призраки, едва различимые в полумраке.
  Большинство духов сейчас было на своём ежегодном балу, и Кровавый Барон направил сюда лишь тех, кому действительно доверял - самых надёжных и немногословных. Операция должна была пройти в полной тайне. Никто не должен был о ней узнать.
  Правда, несколько человек и парочка призраков всё же случайно узнали о происходящем - чего, разумеется, в плане не было.
  Они просидели так добрых полчаса, пока наконец на площадку не вышли знакомые фигуры. Вивьен и ребята быстро окинули взглядом местность, а Лили, заметив их, подпрыгнула из кустов, привлекая внимание. Те сразу ринулись к ним. Абрахам что сопровождал их, отправился обратно.
  Джеймс развернул мантию-невидимку и накрыл всех разом. Было довольно тесно, но зато можно было не бояться - теперь никто их не заметит.
  Ребята взволнованно пересказали всё, что произошло.
  Начали с главного - он клюнул.
  Они сделали вид, будто возвращаются из Хогсмида, и возле указанного места завели разговор об Алисе.
  - Правда, кое-кто - Джеймс с укором метнул взгляд на Вивьен - всё настойчиво называл её Алисией, из-за чего план чуть не пошёл дракону под хвост.
  Петунья только вздохнула. Хорошо ещё, что Вивьен пошла туда не одна... иначе весь план бы сорвался.
  Вивьен лишь равнодушно пожала плечами - мол, невелика разница.
  Джеймс продолжил, уже увлечённо:
  - Мы пустили слух, что девочка с нашего факультета по имени Алиса пыталась свести счёты с жизнью - выпила сонного зелья и оставила записку. Все думают, что из-за разбитого сердца. Мы сделали вид, будто не знаем подробностей, но уверены, что именно так. И добавили, что директор отправился в ' Больницу Святого Мунго' вызывать целителей, хотя, скорее всего, они не успеют. Девочка в критическом состоянии, будто она сама не хочет бороться.
  Он запнулся на секунду, потом с воодушевлением продолжил:
  - Потом мы немного посокрушались, какая она была молодая, зачем решилась на такое... И вот тогда мы почувствовали холод у себя за спинами. Он следовал за нами до самых стен. Пришлось воспользоваться другим проходом - тем, что показала Вивьен, чтобы он ничего не заподозрил. Ведь про тот проход через который мы проходили, было идти небезопасно, вы ведь сказали что его знала только Алиса. Поэтому мы немного задержались. Но как только холод у стены исчез, стало ясно - он больше не идёт следом, подслушал достаточно.
  Джеймс с довольной улыбкой закончил:
  - Уверен, он клюнул. Он придёт.
  Лили не выдержала и, переполненная благодарностью, бросилась обнимать Джеймса.
  - Спасибо тебе... вам всем! И спасибо, что не попались!
  Джеймс застыл, будто окаменел. Вид у него был такой растерянный, что ребята за его спиной едва сдерживали ухмылки - редкий случай, когда их друг терял дар речи, отличный повод потом над ним подшутить.
  Петунья тоже поблагодарила их всех, а затем отдельно - Вивьен. Та хоть и едва не провалила миссию из-за своей 'памяти на имена', всё же очень помогла, подсказав другой проход.
  Вивьен же, как водится, пропустила благодарности мимо ушей. Всё её внимание было приковано к мантии-невидимке. Она исподтишка ощупывала ткань, ища хотя бы одну торчащую ниточку, чтобы незаметно вытащить её, но тщетно. Мантия казалась совершенной - ни зацепки, ни шва, ни единой петли. Даже несмотря на то, что владелец обращался с ней как с обычной тряпкой и таскал через кусты, ткань оставалась безупречной.
  Похоже, сохранность была ещё одной из её магических особенностей.
  И вот наконец появился тот, кого все ждали.
  Фредерик вынырнул из вечернего тумана, настороженно озираясь по сторонам и оглядываясь через плечо. Его взгляд метнулся вверх - туда, где располагалось больничное крыло. Он уже приготовился взлететь, но не успел.
  Из темноты, прямо из воздуха, возникли призраки. Их силуэты вспыхнули холодным светом, замыкая кольцо вокруг него.
  Ловушка захлопнулась.
  Животное оказалось в клетке.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 86. Приговор ч.1
  Призраки сомкнулись вокруг Фредерика плотным кольцом, словно зыбкая стена из серых лиц и прозрачных рук. Он метался в центре, глаза его блестели испуганно, рот корчился в немой мольбе, но выхода не было, со всех сторон только холодные силуэты, ни единой щели, ни единой возможности прорваться.
  Тело его выглядело плотнее, чем прежде. Петунья заметила это сразу, кожа теперь казалась не такой прозрачной, очертания казались более рельефными. Вся та небольшая доля времени, проведенная вблизи Хогвартса, явно подпитала его. Он стал ощутимее, словно понемногу всасывал в себя ту энергию, что разливалась в воздухе. Но вместе с этим он двигался, как загнанный зверь - быстрые, нервные рывки, бессмысленные попытки найти лазейку.
  Не знай Петунья всю его историю, она бы, возможно, даже его пожалела. Сейчас Фредерик не напоминал того, кто когда-то с кровожадной ухмылкой оставил их с Алисой умирать в глубинах озера. Он выглядел бледным, осунувшимся, словно сам страх стал его оболочкой. От его прежнего надменного спокойствия не осталось и следа. И всё же Петунья чувствовала не жалость, а странное, холодное удовлетворение, наблюдая, как тот, кто некогда играл с чужими жизнями, оказался бессилен.
  Фредерик озирался по сторонам, пытаясь найти путь к отступлению. Когда несколько призраков внезапно разошлись в стороны, он, не веря своему счастью, дёрнулся вперёд, надеясь проскользнуть в образовавшуюся щель. Но уже через мгновение понял - это было ловушкой. На освободившееся место величественно вступил Кровавый Барон.
  Барон заговорил низким, гулким голосом:
  - Фредерик, - произнёс он, и само имя прозвучало как приговор. - Ты обвиняешься в покушении на жизнь смертных. Ты обвиняешься в использовании запрещённых практик. И, наконец, в том, что сто лет назад сбежал от наказания. За эти преступления суд в моём лице приговаривает тебя к развоплощению.
  Фредерик рухнул на колени. Его голос дрожал, он умолял, бормотал сбивчиво, хватался за каждое слово, словно за соломинку:
  - Пощадите... пожалуйста... я просто хотел жить! Вы не понимаете... я не хотел никому зла...
  Барон слушал без выражения, его лицо оставалось мраморно-спокойным, в глазах не мелькнуло ни искры сострадания.
  - Мне безразличны твои причины, - сказал он холодно. - Закон был нарушен. А потому приговор будет исполнен.
  Он поднял руку и по кругу призраков прошёл гул. Они начали двигаться вокруг Фредерика, закручиваясь спиралью. Их силуэты побледнели, превращаясь в потоки бледного света, и вся площадь наполнилась глухим звоном, как от далёких колоколов.
  - Подождите!
  Голос прозвучал резко, отчётливо, заставив всех замереть. Кровавый Барон поднял руку, и призраки, вращавшиеся в вихре света, мгновенно остановились, рассыпавшись по кругу.
  Из тени вышла Алиса. Её шаги были быстрыми и уверенными. На бледном лице - ни страха, ни злости, только холодная решимость. Чуть поодаль, в полумраке, стоял Северус, скрестив руки на груди.
  Фредерик уставился на Алису с изумлением. На миг в его глазах мелькнула надежда - та самая, слабая, отчаянная, которая всегда вспыхивает перед гибелью. Он был потрясён: она жива. Не при смерти, как он слышал. Не призрак, а человек из плоти и крови.
  Алиса вошла в круг, в который ее безропотно пустили, молча уставилась на него. Её губы дрогнули - улыбка показалась мягкой, почти прежней. Он хотел было что-то сказать, протянул руку, но она не ответила. Вместо этого достала из кармана небольшой пузырёк с прозрачной жидкостью, отвинтила крышку и медленно вылила содержимое на ладонь. От неё повеяло странным запахом - пряным и горьким, как от старых зелий, но призраки не могли ощутить этого запаха.
  Фредерик насторожился, следя за каждым её движением. Призраки переглянулись, но Барон не сделал не подавал никаких знаков, лишь наблюдал.
  Алиса подошла ближе. Она остановилась прямо перед ним, посмотрела в глаза и тихо произнесла:
  - Ну привет.
  Прежде чем кто-то успел понять, что происходит, её ладонь со свистом рассекла воздух и врезалась призраку по лицу. Раздался резкий хлопок, будто от грома.
  Фредерик даже не попытался уклониться - был уверен, что физическое прикосновение к нему невозможно. Но в этот раз всё было иначе. Её рука не прошла сквозь холодную дымку его тела, а ударила по-настоящему.
  Он пошатнулся, ошеломлённый, и на мгновение будто стал плотнее, тяжелее - как будто сам поверил, что на мгновение стал живым. Призраки вокруг чуть отпрянули, гул удивления пронёсся по кругу, но затем они снова сомкнули ряды.
  Даже Кровавый Барон приподнял бровь, но быстро вернул невозмутимый вид.
  В кустах раздалось синхронное шуршание, подглядывающие ребята дружно дёрнулись от неожиданности.
  Петунья, наблюдала за сценой с удовлетворением. На её губах появилась лёгкая, почти торжествующая улыбка. Она тихо, себе под нос, произнесла глядя на Северуса:
  - Да, гений. Я в тебе и не сомневалась.
  Алиса стояла напротив него, сжимая кулаки, и в её взгляде пылала ярость, накопленная за долгое время. Голос дрожал - не от страха, а от сдерживаемого напряжения.
  - Это тебе за всё, - произнесла она, сжимая кулаки. - За то, что пользовался мной, за то, что высасывал мою энергию, когда я тебе доверяла! За то, что лгал мне - притворялся добрым, заботливым, тем, кто будто бы понимал меня... А сам творил за моей спиной то, от чего кровь стынет! - её голос взорвался эхом по двору. - И за то, что чуть дважды не убил меня! В первый раз на матче!
  Фредерик стоял, слегка пошатываясь, прижимая руку к щеке, где ещё горел след от пощёчины. Его призрачные глаза блестели недоумением, потом - испугом, а следом в них вспыхнула злоба. Он не ожидал такого. Он думал, что она пришла оправдать его, помочь, вымолить за него прощение у Барона. Но теперь понимал: она пришла не спасать, а добивать.
  - На матче я пытался тебя спасти! - вдруг выкрикнул он, и голос его сорвался на истерику. - Ты сама споткнулась! Я схватил тебя за ногу, чтобы не дать упасть! Благодаря только мне тебя успели поймать! Я спас тебя!! Я!! - Он размахивал руками, теряя контроль, его голос стал громче, хриплее.
  Фредерик дрожал - от ярости, отчаяния, от бессильной злобы. Его лицо искажалось, превращаясь в гротескную маску боли, злости и обвинения. Он выглядел так, будто не мог поверить, что она способна в нём сомневаться. Из его рта вылетали бледные капли света, будто призрачные слюни, разлетаясь в стороны и растворяясь в воздухе.
  - Я спас тебя! - крикнул он, и в этом крике звучало больше безумия, чем правды. - Я всегда хотел только защитить тебя! Как ты можешь думать обо мне такое?!
  Его голос взвился до визга, а потом оборвался. Призрачный облик дрогнул, будто его ослабила собственная ложь. Он сжал руки в кулаки, глядя на Алису так, словно ещё надеялся увидеть в её глазах сомнение, понимание, веру. Ведь это же она - Алиса, та, кто всегда верил людям, даже когда не следовало. Та, кто искал добро даже в тех, кто этого не заслуживал.
  Увидев, как Алиса замолчала, Фредерик будто сорвался. Его голос сначала дрожал, затем превратился в сбивчивый поток слов, похожий на лепет человека, пойманного с поличным:
  - Ты... ты не понимаешь... - торопливо заговаривал он, и тень паники проступала на его лице. - Своими глупыми догадками ты только делаешь хуже! Что если другие поверят в эту гнусную ложь?! С чего бы мне желать тебе смерти? Даже сейчас я пришёл сюда, чтобы убедиться, что с тобой всё в порядке! И что я вижу?! Ты меня обманула! Всё это - коварный план! Я... я жертва!
  Он говорил всё громче, жесты стали рваными и неловкими, прозрачные пальцы судорожно сжимались, будто он пытался ухватиться за воздух. Он не понимал, что происходит, эта девочка, которую он привык считать мягкой и доверчивой, вдруг стояла перед ним холодная, непоколебимая, и всё его привычное оружие - манипуляции, жалобы, полуистины не срабатывали.
  Алиса молчала. Она слушала его, но выражение её лица не менялось. Внутри Фредерика нарастало странное ощущение - сначала это была злость, но потом, как яд, в нём растеклось удовлетворение: Да... вот так. Задумайся. Подвергай всё сомнению. Ты же всегда верила. Ты должна поверить мне.
  Но, когда Алиса наконец открыла рот, её голос был тихим и твёрдым.
  - Возможно, я бы тебе поверила, - начала она медленно, - но я прекрасно почувствовала холод твоей руки ещё до того, как начала падать. А когда летела вниз - холод исчез. Не смей врать мне, что ты пытался меня спасти.
  Фредерик замер, его призрачные глаза расширились.
  - И второй раз - у озера, - продолжила Алиса, не повышая голоса. - Я всё видела. Всё слышала. Не знаю, знал ли ты об этом, но когда ты вселяешься в человека, он продолжает все видеть и чувствовать. Потому я никогда не забуду твоё желание, чтобы я утонула или была разорвана русалками. И твой крик... о том, что я должна была умереть, до сих пор звучит в моих ушах.
  Слова Алисы, как удары, летели прямо в него. Фредерик на мгновение застыл, и в его лице появилось что-то новое, не страх, а потрясение. Он явно не знал, что она всё это чувствовала, видела что в тот момент она была с ним вместе и запомнила каждую его мысль, каждую эмоцию.
  Фредерик больше не пытался казаться жертвой - маска слетела. Его лицо исказилось яростью, глаза полыхнули безумным светом.
  - Я делал всё для тебя! - заорал он, и голос его эхом разнёсся по двору. - А ты вот как мне отплатила?! Я просто хотел, чтобы хоть кто-то сдержал обещание быть вместе навечно! Каждая девка давала это обещание! - он резко вскочил, двинулся к Алисе, его силуэт дрожал от гнева. - Каждая! А потом взрослела, уходила из Хогвартса, забывала обо мне! И я снова оставался один!
  Он шагнул вперёд, но замер, заметив движение других призраков. Барон едва заметно поднял руку, и круг мгновенно сомкнулся плотнее. Тогда Фредерик злобно ткнул пальцем в Алису, его голос сорвался на визг:
  - Ты такая же! Все вы одинаковые!
  У Петуньи закончилось терпение. Она рывком поднялась, откинув с себя мантию-неведимку, и выплюнула:
  - Да ты просто говнюк!
  Фредерик застыл, ошеломленный. Его лицо вытянулось, глаза метнулись к Петунье. Он явно не ожидал встретить здесь кого-то еще. Ребята что скрывались вместе с ней, вышли из-под мантии и смотрели на неё так же растерянно, пораженные тем, как обычно сдержанная девочка взорвалась эмоциями.
  - А ты... откуда тут взялась?.. - выдавил он, растерянно моргая.
  Но Петунья, кипящая от ярости, не дала ему договорить.
  - Лили, закрой уши! - крикнула она и вдохнула так, будто собиралась разнести весь двор.
  Слова полились с её губ потоком - крепкие, сочные, местами просто блестящие. Все ругательства, которые она когда-либо слышала от Кингсли и от папы, всплыли в голове и сложились в стройную, оглушительную тираду. Просьба о закрытых ушах, конечно, была бесполезна - Лили тоже ходила на их совместные занятия, и словарный запас у них явно был одинаковым.
  Петунья ругалась с размахом, со вкусом. Мэри стояла, раскрыв рот, её щёки полыхали от смущения. Лили демонстративно прикрыла уши руками, но алый румянец выдавал - всё она слышала. Мальчики смотрели на Петунью с растущим уважением, особенно Сириус - у него на лице появилась хитрая ухмылка.
  А Вивьен, чуть поодаль, невозмутимо комментировала вполголоса:
  - Да не бывает у троллей половых органов, они рождаются из глины.
  - ...Так вот ты, гадюкин потрох! - продолжила Петунья, не сбавляя оборотов. - Как ты смеешь ей говорить об обещаниях?! Ты, у которого вместо слов изо рта выходит одно враньё и тухлый воздух!
  Последняя фраза эхом разлетелась по двору. Призраки оцепенели. Даже Кровавый Барон, всегда непоколебимый и мрачный, слегка приподнял бровь и - едва заметно, но всё же - улыбнулся уголком губ.
  Фредерик метнул на Петунью взгляд, полыхающий злобой, и его силуэт начал меняться: бледный призрачный облик потемнел, а по краям проступил багровый оттенок, будто он наполнялся дымом, тлеющим изнутри.
  - Это всё ты, - прошипел он, и голос его зазвучал низко, хрипло, почти звериным рыком. - Ты снова всё испортила! Всегда лезешь, куда не зовут! Ты мешаешь мне, мешаешь нам! - он шагнул вперёд, и его прозрачная фигура начала темнеть,все больше наливаясь красноватым светом.
  Кровавый Барон, наблюдавший до этого молча, вдруг негромко покашлял - и это сухое, почти театральное покашливание прозвучало громче любого крика. Его рука коснулась медальона на груди, тот засиял бледно-алым светом.
  - Кажется, ты забываешься, - произнёс он ровно, не повышая голоса. Но в этой спокойной интонации было что-то такое, от чего хотелось исчезнуть. - Решил, что можешь при мне использовать запретное знание?
  Голос его не был громким - но он звучал, как приговор. Воздух сгустился, и стало трудно дышать даже живым.
  Фредерик вздрогнул, будто его ударили током и вернул прошлый цвет. Он отшатнулся, заозирался, и вновь повернулся к Алисе, хватаясь за каждое слово, как утопающий за соломинку.
  - Алиса... - его голос стал умоляющим. - Ты не можешь так! Не можешь со мной поступить, как с каким-то чудовищем! Разве ты не понимаешь - я же всё это делал ради нас! Ради тебя! - он бросился вперёд, но его остановили два призрака, ставшие между ним и девушкой. - Ты совершаешь ошибку! Ты не знаешь, что делаешь! Ты обречёшь нас обоих!
  Он дёрнулся, пытаясь вырваться, голос сорвался в крик:
  - Ты умрёшь одна! Ты думаешь, кто-то тебя полюбит так, как я?! Только я мог! Только я знал, какая ты на самом деле! Я тебе жизнь дал! А теперь ты отдаёшь меня смерти!
  Алиса стояла неподвижно, но с каждым его словом её лицо бледнело всё сильнее. Губы побелели, дыхание сбилось. Внутри что-то сжалось, и на миг ей показалось, что слова Фредерика пронзают её изнутри, отзываются в груди виной. Она почти поверила - почти.
  И в тот момент, когда она сделала шаг назад, Барон двинулся вперёд. Его тень легла между ними, и голос вновь прозвучал - холодный, как сталь, но властный, как приговор.
  - Не думай, что заступничество смертной тебе бы помогло, - сказал он, глядя прямо в глаза Фредерику. - Это наши дела. Они не имеют права вмешиваться. Здесь суд. И я - судья.
  С этими словами он сжал медальон, и от него разошлась волна красного света, холодного, но обжигающего. Призраки зашумели, закружились, а Фредерик отшатнулся, прижимая руки к груди - его дымное тело дрожало, будто под напором силы, способной стереть само существование.
  Петунья решительно вышла из кустов, её лицо было напряжено, но взгляд был твёрд. За ней почти сразу показалась Лили - девочка сжала кулаки так, что побелели костяшки, и собрала все свои силы, чтобы шагнуть вперёд, несмотря на окружавшее их кольцо призраков. Мэри шла следом, пряча дрожь за сдержанным выражением лица.
  За ними поднялись и остальные ребята. Они неловко выпрямлялись, стряхивая с мантии листья, понимая, что скрываться уже бессмысленно. Они решили что в кругу людей уже достаточно и потому встали недалеко от Северуса.
  Джеймс и Северус при этом с раздражением окинули друг друга взглядом.
  Девочки подошли к Алисе и, не сговариваясь, взяли её за руки. Их пальцы сомкнулись крепко, уверенно, и это простое прикосновение стало щитом против того холода, что исходил от Фредерика. Петунья заговорила первой - голос был уверенным:
  - Ты не одна. И не останешься одна.
  Лили подхватила, её голос звучал мягко, но с внутренним жаром:
  - Он не имеет права тебя винить за свои дела. Это не ты пыталась убить учениц, не ты врала, высасывала жизнь, как клещ, не ты манипулировала и заставляла чувствовать вину. Это он. И он ответит за свои злодеяния.
  Мэри добавила тише, но ясно:
  - А ты, если захочешь, понравишься кому угодно. Потому что ты - прекрасный человек, и в этом нет его заслуги.
  Алиса слушала их и чувствовала, как тяжёлый груз вины сходит с плеч. Их голоса проникали в самую глубину, вытесняя тот шёпот, которым Фредерик пытался запутать её. Она посмотрела на Петунью и девочек - в их взгляде не было осуждения, только поддержка, уверенность, решимость.
  Её дыхание стало ровнее. Она подняла голову, больше не опуская глаз, и посмотрела прямо на Фредерика - на того, кого раньше любила, на того, кто теперь стал чужим, опасным, лживым.
  В её голосе не было ни крика, ни дрожи - лишь холодная ясность:
  - Я тебя бросаю. Между нами всё кончено.
  Фредерик начал метаться, словно зверь в клетке. Его силуэт вспыхивал и гас, черты лица искажались от ярости и страха. Он рвался вперёд, но кольцо призраков не давало ему ни малейшего шанса вырваться.
  Кровавый Барон поднял руку, и его голос прорезал воздух, как сталь:
  - Ну вот, мы и закончили. Приступаем.
  Он дотронулся до своего медальона, и тот сразу начал пульсировать зловещим, рубиновым светом. Призраки вокруг вновь закружились, формируя заклинательный вихрь. Свет и тени закручивались в спираль, внутри которой дрожал Фредерик, корчась от ужаса.
  - Нет... нет! - выкрикнул он, извиваясь, - прошу! Я... я не хочу исчезать! - Его голос срывался, превращаясь в крик отчаяния, наполненный первобытным страхом.
  И вдруг, когда казалось, что всё близится к концу, раздался визгливый вопль, нарушивший ритуальную тишину:
  - Я НАШЁЛ! НАШЁЛ!! Я ЕГО УЧУЯЛ!! ПИВЗ МОЛОДЕЦ, ОЙ, КАКОЙ МОЛОДЕЦ! ОХ, Я ЕГО ПОЙМАЮ!
  В вихрь влетел Пивз - кувыркаясь, переворачиваясь в воздухе, размахивая руками и дико хохоча. Он явно не ожидал увидеть перед собой такую картину - призраков, Барона, людей и, в центре, Фредерика, окружённого светом. На мгновение даже Пивз осёкся, завис в воздухе с растерянным выражением лица.
  - Э-э... ой, - пробормотал Пивз, ошарашенно озираясь.
  Не меньшим было и удивление остальных: призраки приостановились, вихрь дрогнул, Барон резко повернул голову, а Петунья инстинктивно шагнула к Алисе, будто предчувствуя беду.
  И в этот самый миг история повторилась. Как и сто лет назад, Фредерик воспользовался моментом. В его глазах мелькнула паника, сменившаяся хищным отчаянием.
  Он метнулся к Алисе. В его глазах вспыхнул яркий, хищный блеск, и он, меняя цвет на кроваво-красный, понёсся прямо на неё. Он собирался вселиться в её тело, чтобы использовать его как щит. Призраки не смогут его достать, а смертные не посмеют напасть на живую - слишком велик риск. А если всё же решатся и повредят тело... что ж, пусть! Пусть платит! Пусть страдает, как страдал он!
  Это решение не было разумным - это был инстинкт загнанного зверя.
  Он пронёсся сквозь брешь призраков, вытянулся в стремительный силуэт и ударился о невидимую преграду. В воздухе раздался сухой треск, будто разбилось стекло, и Фредерик отлетел назад. Он заорал - от ярости, от боли, от невозможности понять. Попробовал снова - и снова ударился, на этот раз слабее.
  Его лицо исказилось. Он не понимал, что происходит
  .
  И тут вспыхнуло пламя - мягкое, золотистое. Бумажный амулет, висевший у Алисы на груди, засветился, ожил, и линии иероглифа на нём засияли огнём.
  Амулет сработал.
  Фредерик, исступлённый и обезумевший от боли, вдруг метнул взгляд в сторону - и увидел Лили. Она стояла ближе всех, побледневшая, с широко раскрытыми глазами. В его лице мелькнула дикая, звериная решимость. Он понял: если не получилось с Алисой - найдёт другую оболочку. Эту. Рыжую.
  Лили даже не успела понять, что происходит. Когда увидела, как к ней несётся алое пятно света с искажённым лицом, её пронзил животный ужас. Она вскрикнула, звук сорвался на визг, и ноги подкосились - девочка рухнула на колени, зажимая голову руками.
  - Лили! - почти одновременно закричали Северус и Джеймс, бросаясь к ней с разных сторон. Джеймс чуть не упал споткнувшись, Северус выхватил палочку, но даже не знал, куда ее направить, как остановить нечто, не принадлежащее миру живых.
  Лили забыла обо всём. О защите. О бумажных амулетах, о неделе тренировок с даосской колдуньей, о собственных словах уверенности. Страх перед призраком, перед этим чужим, извращённым существом, взял верх.
  Но прежде чем призрак успел коснулся её, сильная рука схватила её за запястье. Петунья рывком притянула сестру к себе и буквально спрятала за спиной, загораживая своим телом. Всё произошло инстинктивно, без размышлений, как когда-то в детстве, когда соседские мальчишки дразнили Лили за рыжие волосы и веснушки. Тогда Петунья тоже так же - хватала её за руку, ставила за собой и бросалась вперёд, защищая.
  Теперь всё повторилось. Только враг был не соседский ребёнок, а разъяренное существо из мира мертвых.
  Лили, глядя на спину сестры, вдруг ощутила странное, почти детское чувство спокойствия. Словно это была не спина её сестры, а каменная стена, за которой не достанет никакое зло.
  Это чувство вернуло ей ясность. Лили вспомнила про амулеты - про алые линии, про силу, что отразила Фредерика от Алисы. Она выдохнула и почти улыбнулась сквозь слёзы. Она зря боялась. Конечно, всё будет хорошо. У Петуньи тоже есть защита. Призрак не сможет пробиться.
  Но всё пошло не так.
  Когда Фредерик ударился о Петунью, свет не вспыхнул. Воздух не задрожал, не сработали защитные чары. Вместо этого по её телу пробежала судорога, она пошатнулась, глаза на мгновение остекленели. Фредерик будто растворился в ней, и мир замер.
  - Нет... - выдохнула Лили, отступая, чувствуя, как по спине пробегает холод.
  Петунья стояла неподвижно, потом чуть качнулась, будто потеряла равновесие. Ветер поднял пряди её волос, но она не шевелилась.
  Амулета на её груди не было.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 87. Приговор ч.2
  Петунья почувствовала его присутствие мгновенно. Словно в её тело втиснули чужую душу, распирающую изнутри, как надутый шарик. Воздух стал плотным, вязким, ей стало тяжело дышать. Она всё видела, всё слышала, но тело больше ей не принадлежало. Пальцы, ноги, губы ни один мускул не слушался. Это было как оказаться запертой в собственной оболочке, беспомощной гостьей внутри самой себя.
  И тогда она услышала его голос.
  Он звучал прямо у неё в голове, в самой глубине, где обычно звучат только собственные мысли. Голос Фредерика был странным, не хриплым, не глухим, а как будто многослойным, состоящим из десятков эхо.
  - Что это... что это такое?..
  Он тоже чувствовал её. Чувствовал ту самую черноту, которую Петунья всегда старалась не замечать, от которой ей было страшно, но которая всегда дремала где-то внутри. И теперь эта тьма, проснувшись, ощетинилась.
  - Что это?! - повторил он, но теперь уже громче, с нотками паники.
  Петунья ощущала его растерянность, и вместе с этим - жуткое ощущение раздвоенности. Она и он, два разума в одном теле, толкались, спорили, мешали друг другу. А потом, внезапно, в ней раздался крик - нечеловеческий, дикий, восторженный вопль. Настолько сильный, что хотелось зажать уши, хотя это происходило внутри.
  - Так вот она... чистая магия! - воскликнул он с ликованием. - Я никогда не видел такого! Ни мусор от заклинаний в воздухе, ни остаточных вспышек - а настоящая, чистая энергия!
  И в тот миг Петунья почувствовала резкий укол в груди. Она вскрикнула бы, если бы могла, но губы не слушались.
  Боль резкая, режущая как нож, ударила в грудь - прямо в сердце. За ней пришёл холод. Не просто холод тела, холод - вымораживающий душу. Фредерик, не скрывая жадности, пытался бороться с этой чернотой, захватить ее.
  Тьма, впрочем, не сдавалась. Она сопротивлялась, цеплялась за внутренние жилы, царапая изнутри, будто когтями. Петунья слышала её, не словами, а ощущениями: глухим рёвом, шипением, отчаянным рычанием. Тьма не хотела уходить.
  Фредерик смеялся, захлёбываясь восторгом. Его голос эхом отзывался в голове Петуньи, гремел, будто гром в тесной комнате:
  - Сколько силы! Сколько мощи! Ты вероятно даже не знала, что носишь это в себе!
  И в тот момент тело Петуньи пошатнулось и рухнуло на землю, как кукла с обрезанными нитями. Казалось Фредерик плюнул на контроль, сейчас у него были дела поважнее.
  А Петунья, лежа в темноте собственного сознания, чувствовала, как мир вокруг исчезает. Глаза её заволокла густая чернота.
  Она больше ничего не видела. Слышала только ледяной шёпот в голове и чужой голос, повторяющий снова и снова:
  - Чистая магия... моя магия...
  Где то за этим голосом она слышала крики друзей. Но не могла на них сосредоточится.
  Внезапно ее накрыла боль. Боль была такой, что казалось, она прожигает холодом всё изнутри. Это было похоже на то, что она уже когда-то переживала во время 'лечения', когда внутри неё сталкивались свет и тьма, борясь за власть над её телом. Только теперь битва была иной. Противником стал призрак, и он не просто пытался подавить её волю - он пожирал тьму внутри неё, глоток за глотком, словно жадно вытягивал из неё яд, впитавшийся за годы.
  Она чувствовала, как что-то раздирает её изнутри. Хотела закричать, но горло не слушалось. Хотела заплакать, но даже этого не могла. Её тело будто больше ей не принадлежало. Остался только звук - мерзкое, липкое чавканье, доносящееся откуда-то из груди. Казалось, этот звук исходил прямо из её сердца. В ушах стояли крики, не её, а того, что сидело внутри. Но она, если бы могла, присоединилась бы к этому крику. Призрак рвал его на куски, и каждый раз, когда оно вопило, Петунья чувствовала, как сама сгорает от боли.
  Казалось, что он ест её живьём, по кусочкам, оставляя после себя пустоту.
  И вдруг всё оборвалось. Взгляд прояснился, и она увидела над собой заплаканное лицо сестры. Правда, будто сквозь дымку, словно что-то мешало рассмотреть его целиком. Но внутри было пусто. Призрака больше не было.
  Он отшвырнул ее тело, как ненужную кожуру.
  Лили бросилась к ней и помогла приподняться. Петунья машинально коснулась своего лба, и с удивлением сняла с себя нарисованный амулет. Похоже, Лили использовала свой, чтобы изгнать духа.
  - И как ты только догадалась? - прохрипела Петунья.
  Лили пожала плечами, вытирая слёзы рукавом:
  - Мастер как-то рассказывала о своих обрядах... вот я и запомнила.
  Да, Петунье и самой стоило слушать внимательнее.
  Девочка сидела на земле, пытаясь отдышаться. Пальцы сами собой царапали место, где прежде гнездилась чёрная тьма. Ногти оставляли тонкие алые полосы, но боль была даже приятной - живой, настоящей.
  Всё внутри горело, как после ожога. Казалось, то существо, оставило после себя раны, пульсирующие, щемящие, не на теле, а где-то глубоко в груди. В каждом вдохе отзывалось что-то болезненное, и вместе с тем в ней медленно рождалось странное чувство. Не пустоты, а освобождения.
  Её больше нет. Тьмы.
  Больше не нужно бояться, что она захватит тело, взорвёт его изнутри.
  Исчезло то давящее ощущение у сердца. Оказывается, она и забыла каково это - жить без него.
  Она даже улыбнулась устало, но искренне.
  Возможно, впервые за всё это время она могла сказать что свободна. И пусть внутри всё саднило, пусть пальцы дрожали, а ноги не слушались, она всё равно ощущала благодарность, пусть даже к призраку, что сам того не желая, помог ей избавиться от этой ноши.
  Она подняла взгляд. Перед ними стоял Фредерик. Он выглядел... иначе. Словно оболочка того, кем он был раньше, теперь наполнилась чем-то чужим. Глаза его были остекленевшими, выражение лица - отсутствующим, как у человека, проснувшегося посреди прекрасного сна и не до конца понявшего, где он.
  Вокруг него начали собираться призраки. Их фигуры плавали в воздухе, окутанные бледным светом. Они двигались всё быстрее, образуя замкнутый круг. Воздух стал вязким, прохладным, Петунья почувствовала, как по коже побежали мурашки. Ритуал продолжался.
  Медальон на шее Кровавого Барона засветился, будто в нём вспыхнуло само пламя ада. Его лицо исказилось, черты вытянулись, глаза вспыхнули мрачным огнём. Призраки вокруг заволновались, кто-то отпрянул, кто-то метнулся в сторону, опасаясь оказаться под действием артефакта.
  В воздухе раздался резкий треск, словно лопнуло само пространство, и от медальона сорвался алый луч. Он был ослепительным, пульсирующим, как кровь в жиле, и с чудовищной силой ударил во Фредерика.
  Тот вздрогнул, сжался всем телом, зажмурился и закричал. Это был не крик боли, а что-то более жуткое - вопль существа, которое не принадлежало ни живым, ни мёртвым. От звука у Петуньи по спине пробежал холод, Лили инстинктивно закрыла уши, а Алиса сделала шаг назад.
  Но когда свет погас, Фредерик всё ещё стоял на месте.
  Живой. Или, скорее, не уничтоженный.
  Медальон потускнел. Барон застыл, а вокруг повисла оглушительная тишина. Даже призраки не осмеливались шелохнуться.
  Артефакт не сработал.
  Кровавый Барон внешне не изменился, его мраморное лицо оставалось таким же холодным и непроницаемым, но все ощутили, как напряжение повисло в воздухе. От него словно исходила ледяная волна тревоги. Артефакт, который никогда прежде не давал сбоя, впервые отказался подчиниться. Это было невозможно.
  Фредерик медленно посмотрел на свои руки. На лице его появилось изумление, переходящее в восторг. Кожа, если это всё ещё можно было назвать кожей, стала плотнее, почти живой. Тело утратило прежнюю прозрачность, став похожим на человеческое, пусть и бледное, словно вылепленное из воска.
  Он вздохнул, настоящим, глубоким, хриплым вдохом, и глаза его вспыхнули чернотой, как бездонные колодцы. Затем он оторвался от земли, поднимаясь всё выше, будто сама магия несла его вверх.
  - Я чувствую... - выдохнул он, а затем рассмеялся, громко и дико. Смех эхом разнёсся по улице. - Я чувствую ветер! Запахи! Вы понимаете? - он раскинул руки, наслаждаясь каждым мгновением. Ветер и правда поднялся, завихрив его темные вьющиеся волосы. - Я теперь не человек... и не призрак! Я лучше вас всех!
  Он говорил всё громче, почти крича, словно сам захлёбывался в приливе силы.
  - Я чувствую жизнь! Настоящую жизнь! - выкрикнул он. - Эти годы в тени, среди крупиц магии... всё это ничто! Вы даже представить не можете, что значит чистая энергия!
  Чёрный свет заполнил его глаза до краёв.
  - Те жалкие остатки магии в Хогвартсе - пыль! - продолжал он, неистовствуя. - А теперь... теперь я практически бессмертен! Теперь мне не страшен артефакт, не страшно заклинание! Я выше всего этого!
  Призраки, окружавшие его, попятились, испуганно переглядываясь.
  Ребята инстинктивно сбились в кучу рядом с Петуньей и Алисой. Лили прижала ладонь к груди, чувствуя, как бешено колотится сердце. Даже Кровавый Барон не двигался, только крепче сжал медальон, от которого теперь исходило слабое, тревожное свечение.
  Фредерик поднял руку, и на ладони начала сгущаться тьма. Воздух вокруг дрожал, словно пропитанный магией, и вскоре на его ладони появился шар - плотный, пульсирующий. Тёмная энергия закручивалась в вихре, всасывая свет, как черная дыра.
  Фредерик взглянул на Алису. Его глаза горели безумным мраком, в них не осталось ни капли человечности. Он склонил голову набок, губы растянулись в мрачной улыбке.
  - А теперь, - произнёс он почти ласково, - ты останешься со мной?
  Алиса, побледнев, упрямо покачала головой. Её губы дрогнули, но она ничего не ответила.
  Тогда он резко выпрямился, и шар в его руке, рванул вперёд - прямо в них.
  Все ребята одновременно подняли палочки, выкрикивая заклинания. Над их головами сомкнулись полупрозрачные щиты, засиявшие серебристым светом. Но чёрный сгусток лишь слегка замедлился, словно издеваясь над их попыткой, и, дрожа от внутреннего напряжения, прошёл сквозь защиту, как сквозь дым.
  Шар, вращаясь, полетел дальше неторопливо словно насмехаясь, и задев одного из призраков, мгновенно втянул его в себя как чёрная дыра. Раздался беззвучный крик, и от него не осталось и следа, только дрожь в воздухе.
  Остальные призраки в панике разлетелись кто куда, завывая и растворяясь в стенах. В одно мгновение стало ясно, никто здесь больше не был в безопасности.
  Ребята начали выкрикивать заклинания, перебивая друг друга, вспышки света мелькали во все стороны, создавая новые и новые щиты. Воздух наполнился гулом магии, запахом озона и пыли. Щиты трещали, ломались, вновь появлялись.
  Петунья, всё ещё сидя на земле, подняла палочку дрожащей рукой. Сердце колотилось, дыхание сбивалось, но она помнила что ее тьма боялась света. С трудом, но ясно произнесла:
  - Протего Люмина Максима!
  Вспышка ослепила всех. Из её палочки вырвалась волна света - чистого, ослепительно-белого, словно сама сущность магии прорвалась наружу. Петунья ощущала, как силы стремительно покидают её, утекая, будто вода во время потопа. Но она не останавливала поток, не могла.
  Вокруг них поднялся купол света - огромный, сияющий, настолько мощный, что накрыл половину двора. Воздух дрожал, а камни под ногами начинали трескаться от энергии. Свет был такой яркий, что всем пришлось заслонить глаза, чтобы не ослепнуть.
  Когда тьма Фредерика столкнулась с куполом, раздался гул, похожий на удар грома. Его шар рассыпался, испаряясь о поверхность щита.
  Фредерик застыл, его лицо исказила злоба. Он закричал, и от крика дрогнули все.
  - Думаете, это всё?! - его голос гремел, отдаваясь эхом. - Вы не понимаете, с кем связались!
  Он раскинул руки, собирая энергию - воздух начал вибрировать, под ногами учащихся посыпались мелкие камешки, земля поднималась пылью. Его тело стало темнеть, будто полностью порабощенного тьмой. Из ладони стал формироваться новый шар, еще больше прежнего, чёрный, в котором кажется клубилась бездна.
  - Теперь вам конец! - выкрикнул он, - От вас даже призраков не останется!
  Но в тот миг, когда он поднял руку, шар вдруг дрогнул, вспыхнул, и... исчез.
  Фредерик опустил взгляд на пустую ладонь, недоумевая. Глаза его расширились, а затем изнутри тело начало расползаться трещинами. Чёрные жилы вспыхнули красным, и раздался глухой, раздирающий звук.
  Фредерик взорвался, осыпав всё вокруг тьмой и искрами.
  Ударная волна прокатилась по двору, сбив всех с ног. Щит Петуньи лопнул, как стекло, но свет ещё мгновение продолжал пульсировать, отгоняя остатки мрака.
  Все сидели на земле в оцепенении, не веря, что всё закончилось. Даже призраки, осторожно выглядывающие из своих укрытий, не осмеливались проронить ни слова.
  После взрыва на месте, где стоял Фредерик, остался лишь клубящийся чёрный дым. Он не рассеивался, не двигался, просто висел в воздухе, будто размышляя.
  И вдруг он сорвался с места и стрелой устремился к Петунье. Всё произошло слишком быстро, никто не успел даже поднять палочку. Тьма влетела ей в лицо, заполнив нос, рот, уши, пробилась внутрь, и тело её выгнуло дугой. Петунью подбросило в воздух, она зависла словно в невесомости и задрожала, а глаза на мгновение почернели, как бездонные провалы.
  Но всё длилось всего секунду. В следующее мгновение она обмякла и упала на землю.
  Ребята бросились к ней, испуганно зовя по имени.
  Чернота вернулась к своей прежней хозяйке.
  Петунья пришла в себя не сразу. Сознание возвращалось тяжело, словно сквозь вязкий туман. Она вновь почувствовала её - ту самую тьму. Но теперь она была другой: глубже, тише, будто ушла внутрь, укрывшись в самой сердцевине. И Петунья поняла, с каждым столкновением с внешними силами, она лишь крепче прячется, зарывается глубже, словно учится защищаться.
  Теперь она чувствовала её не за сердцем, а прямо в нем.
  Что это значило, она не знала. Хотелось плакать от бессилия, от осознания, что шанс избавиться от этой черноты навсегда, был у неё в руках... и она его потеряла.
  Ребята вскочили на ноги и стояли в оцепенении, не в силах произнести ни слова. Даже Лили, казалось, не могла пошевелиться.
  Она впервые видела, как чернота, о которой Петунья когда-то вскользь упоминала, проявилась воочию - живая, зловещая, как нечто самостоятельное.
  Младшая сестра всегда знала, что Петунья изменилась после болезни, но не представляла, через какие муки она прошла. И теперь, глядя на неё, бледную, с дрожащими пальцами и ещё не до конца ушедшей тенью в глазах, Лили чувствовала ужас и жалость вперемешку с неосознанной виной. 'Она одна носила это в себе!' - пронеслось у нее в голове.
  В воздухе стояла тишина, нарушаемая только тяжёлым дыханием. И вдруг её нарушил голос Вивьен, спокойный, но с той особой интонацией, которая всегда заставляла всех настораживаться.
  Она неторопливо подошла ближе, склонив голову набок, и рассматривала Петунью как редкий артефакт, произнесла:
  - Ну и ну... вот это ты, конечно, интересный экземпляр. - В уголках губ мелькнула тень улыбки. - Интересно, какая бы палочка получилась из тебя.
  Её слова повисли в воздухе.
  На неё обернулись все. Несколько мгновений никто не понял, о чем она и шутит ли, но по коже у всех пробежал холодок. В её тоне не было ни иронии, ни злобы - только неподдельное, профессиональное любопытство.
  Петунья же, привыкшая к странностям своей соседки, вдруг хрипло засмеялась:
  - Подскажи-ка лучше, куда делись твои прошлые соседки?
  Та безмятежно пожала плечами, будто вопрос касался чего-то незначительного:
  - Да ничего такого. Просто сбежали.
  Наступила короткая пауза.
  Мэри тихо пробормотала, почти себе под нос:
  - И я их понимаю...
  Когда Вивьен обернулась к ней, Мэри поспешно улыбнулась - слишком мило, слишком натянуто и просто произнесла 'Прошу прощения'.
  Алиса первой подошла и протянула Петунье руку.
  - Спасибо тебе, - просто сказала она. - За всё.
  Петунья подняла взгляд и внимательно посмотрела на подругу. В её глазах не было страха, ни тени отвращения или настороженности, которых она, признаться, ожидала. Лишь беспокойство, тепло и искреннее участие. То же она увидела и в лицах остальных, насколько вообще могла понимать чужие эмоции.
  К ней подошли Лили, Вивьен, Мэри, Северус, Джеймс, Сириус, Римус и Питер. Один за другим они протянули руки, помогая ей подняться. В какой-то момент энтузиазм их оказался настолько сильным, что Петунью чуть не подбросили в воздух.
  А потом кто-то не удержался и засмеялся, за ним ещё один, и вскоре весь двор наполнился смехом и радостным шумом. Ребята прыгали, толкались, смеялись, образовав тесный живой круг. Кто-то бурчал, что это глупо, но никому не было дела, все радовались тому, что живы, что зло повержено, что всё позади.
  Петунья смеялась вместе с ними, чувствуя, как тяжесть на душе немного отступает. Только иногда, в коротких промежутках между смехом, она слышала стук своего сердца, глухой, настойчивый, и знала, тьма всё ещё там, глубоко внутри. Но сейчас... сейчас она не хотела об этом думать.
  Их веселье резко оборвал голос Кровавого Барона.
  - Как и договаривались, - произнёс он спокойно, - сегодняшней ночи не было.
  Петунья вышла из круга ребят и сделала шаг к нему, и с удивлением заметила, как стоявшие поблизости призраки инстинктивно отпрянули, словно от её движения прошла невидимая волна. Похоже, если кого и напугала сила, поселившаяся в ней, так это духов.
  Она решила не усугублять ситуацию и лишь кивнула Барону, соглашаясь с его словами. Но, вдруг спохватившись, добавила:
  - Ой, мы же столько шума наделали... Наверное, сюда сейчас сбежится весь замок.
  Барон посмотрел на неё холодным взглядом.
  - Об этом не беспокойтесь. Нас никто не заметил.
  Ребята переглянулись, в их глазах читалось одно: как такое возможно?
  Барон лишь едва заметно пожал плечами и, будто между прочим, добавил:
  - Вам вовсе не обязательно знать все наши секреты. У призраков их хватает.
  Он медленно поднял руку и воздух вокруг дрогнул. Пространство, казалось, само разверзлось, и вдруг отовсюду, сверху и снизу, из земли, стен и тьмы начали проявляться призраки. Десятки, сотни... нет - тысячи. Они заполняли весь двор, клубились в воздухе, образуя гигантский купол.
  Ребята, поражённые зрелищем, стояли, не в силах пошевелиться. До этого они видели лишь внутренний круг - но теперь поняли, что за ним был ещё один, внешний, огромный, в десятки раз больше.
  Призраки двигались синхронно, создавая мощный вихрь, в котором звуки и свет исчезали, словно их не существовало. За этим барьером никто не мог ни увидеть, ни услышать, что произошло этой ночью.
  Лили побледнела, чувствуя, как по коже бегут мурашки.
  Никто из них даже не догадывался, что в Хогвартсе обитает столько душ.
  И сейчас они понимали, замок скрывает гораздо больше тайн, чем кто-либо из живых способен вообразить.
  Тут Алиса осторожно поинтересовалась:
  - А как же тогда Пивзу удалось уловить Фредерика?
  Все взгляды обратились к Кровавому барону. Тот слегка поморщился и, сдерживая раздражение, ответил:
  - Это же Пивз... он в каждой бочке затычка.
  Барон перевёл взгляд на самого виновника. Его холодный, пронзающий взгляд заставил Пивза растерять все шарики, которыми он жонглировал, те посыпались на пол, но беззвучно, поскольку тоже были призрачными.
  - Потом поговорим, - произнёс Барон, обращаясь к шуту тоном не терпящим возражений.
  Потом он медленно обвёл всех взглядом и произнёс:
  - Но всё же вам лучше воспользоваться заклинаниями и привести всё в порядок. Это - оставим на вас.
  Римус и Питер сразу кивнули и, не теряя ни минуты, взялись за дело. Над двором раздались шепоты заклинаний:
  - Репаро! - Скорхифи!- Терхео!
  Камни под ногами вновь стали гладкими, земля разгладилась, обугленные следы исчезли. Тем временем вихрь из призраков постепенно рассевался, и с каждой секундой всё больше раскрывая площадку где проходила битва.
  И в тот самый момент из дверей замка вышел директор. Его фигура вырисовалась в проёме - спокойная, величественная. Он остановился, посмотрел на компанию учеников и приподнял брови с лёгким удивлением.
  - Что это у вас тут происходит? - спросил он, чуть улыбнувшись уголками губ.
  Вперёд тут же выступил Почти Безголовый Ник, поклонился и, не моргнув глазом, произнёс с достоинством:
  - Мы, сэр, показывали нашим дорогим друзьям бал призраков. Они интересовались, а мы решили устроить небольшое представление.
  Дамблдор на мгновение окинул взглядом площадку. Ничто не выдавало того, что здесь недавно бушевала магическая схватка: ни следа гари, ни разрушений. Всё выглядело безупречно.
  Директор мягко усмехнулся:
  - И как? Вам понравилось? Что для вас было самым удивительным, если не секрет?
  Тон был доброжелательным, но глаза за очками сверкали вниманием - он явно проверял, действительно ли ученики знали о чем говорили.
  Алиса выступила вперёд, подхватывая игру:
  - Очень понравилось, профессор! Особенно то, как они пытались нас запугать всеми способами. Я не выдержала и закричала уже на четвёртом призраке - слишком уж страшно он вытащил кишки из живота.
  Сзади раздался смешок, и кто-то из мальчиков подхватил поняв в чем смысл бала:
  - А я струсил, когда призрак маленькой девочки вдруг побежал на меня, как бешеная собака! - Джеймс передёрнулся, будто вспоминая.
  - А я - когда один из призраков растянул себе руки и ноги и стал вчетверо выше, чем был, - вмешался Сириус. - С этими паучьими конечностями я потом его в кошмарах буду видеть.
  Вокруг слышалось 'А я! А я!'
  Тем временем призраки, вдохновлённые услышанным, чуть все не испортили устроив переполох - они начали суетиться, что-то оживлённо обсуждать и яростно записывать каждое слово, сказанное ребятами. Судя по всему, их поразила фантазия учеников, и теперь они намеревались использовать все эти 'ужасы' в сценарии следующего Призрачного бала.
  Кровавый Барон, заметив, что компания духов вот-вот разрушит удобную легенду, вмешался.
  Его голос, гулкий и низкий, прокатился над головами:
  - Да, кажется, детям действительно понравилось.
  С этими словами он повернулся и медленно поплыл прочь. Один за другим призраки растворялись в воздухе, пока последний шепот не стих.
  Вскоре вслед за ними удалился и Дамблдор. Поверил ли он их версии или просто сделал вид, никто не мог сказать. Уже на прощание он обернулся и, с лёгкой улыбкой поверх очков, напомнил:
  - Через два дня - экзамены. А кое у кого, - он выразительно посмотрел на них поверх очков, - С.О.В.
  Все дружно повернулись к самой старшей из компании - к Вивьен.
  Та только фыркнула и беспечно махнула рукой:
  - Ой да ладно! Сдам как-нибудь.
  Сириус тут же расхохотался, хлопнув её по плечу, а остальные переглянулись - кто с улыбкой, кто с лёгкой завистью к её непоколебимому спокойствию.
  К ним стремительно подлетел Почти Безголовый Ник и с самым почтительным видом обратился к Алисе:
  - Молодая леди, не могли бы вы одолжить мне то чудесное средство, с помощью которого можно обрести телесность на время? - спросил он с самым серьёзным видом. - А потом... быть столь любезной и намазать им вот этот нож, - он торжественно протянул ей блестящий нож, явно украденный из столовой, - и, будьте добры, ударить вот сюда, - Ник откинул голову набок, показывая место на своей шее, где когда-то меч остановился на полпути. - Хорошенько, чтобы уж наконец закончить начатое.
  Тут Лили не выдержала - побледнела, пошатнулась и с глухим стоном рухнула прямо в траву.
  Ребята в панике бросились к ней, наперебой зовя по имени, а призрак, смутившись, виновато оглянулся и поспешно отлетел подальше.
  Так закончился первый год обучения Петуньи Эванс.
  Были ещё экзамены - и, к удивлению всех, сдала она их очень даже неплохо.
  Были разговоры с соседкой о её приключениях, редких находках и очередных странных идеях.
  Были последние прогулки с подругами вдоль озера и неловкие объяснения с мародёрами о том, что же это была за тьма.
  Были мерзкие отработки в подземельях Слизнорта, и уютные визиты в лазарет, куда Петунья всё так же стремилась, но уже не из-за зелья.
  А потом наступил день отъезда. Торопливое собирание чемоданов, поспешные прощания, смех и суета. Петунья сражалась за Плюшку, которую упрямо не хотела покидать Тучка. Та никак не хотела садится в отдельную от совы клетку.
  Не состоялась лишь одна вещь - прогулка с Адамом. Он не сдал зельеварение и был вынужден готовиться к пересдаче, так что времени у него почти не осталось. Но всё же им удалось выкроить несколько минут, чтобы посидеть вместе и поговорить.
  Адам, взволнованный и немного раздражённый, объяснил Петунье, что, по его мнению, профессор Слизнорт нарочно завалил его на экзамене, из-за обиды за то, что он отказался вступить в его 'клуб слизняков'.
  - Слизней, - автоматически поправила Петунья.
  Он удивлённо поднял брови.
  - О! Так ты знаешь о клубе? Может, ты сама там состоишь? - Он смущённо усмехнулся. - Тогда, возможно, я зря отказался.
  Петунья застыла, будто окаменела. От неожиданности она не знала, что сказать, и лишь с трудом выдавила натянутый смешок.
  - Нет, - ответила она после короткой паузы. - Я просто знаю о нем, потому что отрабатывала у профессора Слизнорта.
  Адам понимающе кивнул, и, услышав про 'хвосты и лягушек', сочувственно покачал головой.
  Они ещё немного поговорили, о предстоящем лете, об экзаменах, о новых предметах, и расстались у общежития ее факультета куда он ее проводил, пообещав встретиться в следующем учебном году.
  Петунья долго смотрела ему вслед, пока его фигура не растворилась среди студентов, и только потом позволила себе глупо улыбнуться.
  Петунья сидела у окна 'Хогвартс-Экспресса' и смотрела, как пейзажи за стеклом медленно меняются, унося их всё дальше от замка, от башен, озера и волшебства. Поезд увозил их из магического мира - того, который теперь навсегда стал частью её самой.
  Сколько тайн она успела узнать за этот год... и сколько ещё оставалось неразгаданными.
  Кто живёт под Ивой? Что это был за волк что преследовал их с Вивьен? Какие ещё призраки скрываются в стенах Хогвартса? Кто бродит по его коридорам, когда все спят? И как выглядит Хогсмид, о котором она слышала столько историй?
  Мысли роились в голове, одна цепляла другую, и Петунья поймала себя на том, что с нетерпением ждёт следующего года, чтобы найти хотя бы часть ответов на эти вопросы.
  Она задумчиво улыбнулась, когда в бок её пихнула Алиса - напоминая, что сейчас её ход. Петунья очнулась от мыслей и вернулась к игре, в которую они увлечённо играли с Мэри, Алисой, Лили и Вивьен. Смеялись, спорили, подшучивали друг над другом, и всё это казалось таким простым, тёплым, настоящим.
  Главное, она наконец-то нашла своё место.
  И своих людей.
  Спасибо за это, Хогвартс.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Эпилог.
  
  Из-за угла старой каменной стены кто-то притаился в тени, затаив дыхание. Он наблюдал за происходящим во дворе Хогвартса с самого начала, не пропуская ни единого движения. Когда над его головой взвился призрачный купол, он невольно отступил, такого он не видел никогда. Но любопытство пересилило, и он остался.
  Его взгляд был прикован к девочке, лежащей на земле. Вокруг неё начинал клубиться густой чёрный дым - тяжёлый, живой, словно вырывался вопреки её воле. Он двигался, как нечто одушевлённое, извиваясь в воздухе, будто искал выход.
  Он видел, как другая девочка, рыжеволосая, не дрогнув, бросилась к ней, легла рядом и приклеила что-то к её лбу. В тот же миг тьма вздрогнула и, словно втянутая невидимой силой, вернулась обратно в тело.
  А затем из этого тела вырвался призрак. Только теперь тот самый дым оказался уже в его руках.
  Наблюдатель был потрясён. Не только масштабом этой силы, но и её плотностью. Сила исходила волнами, и он заметил, как даже ближайшие призраки дрогнули, отшатнулись и, не сговариваясь, начали исчезать в стенах. Это была не просто энергия. Это было... нечто.
  Как только купол из призраков исчез, он не привлекая внимания, бесшумно развернулся и исчез, слившись с тенями. Его не заметил никто - все были слишком заняты тем, что происходило в закутке.
  Прошло несколько дней. Хогвартс-экспресс уже стоял на станции Кингс-Кросс. Рядом с другими учениками он вышел на перрон, на лице спокойствие и легкая улыбка. Родители уже ждали. Они тепло встретили его, коснулись плеча, перекинулись парой ничего не значащих фраз, и все вместе отправились домой.
  По дороге он говорил лишь о пустяках - об уроках, погоде, соседях по комнате. Ни одного упоминания о том, что он увидел. Ни одного намёка.
  Когда они прибыли в особняк, родители молча кивнули в сторону дубовой двери. Парень без слов проследовал туда.
  Он вошёл в огромный зал. Тишина здесь была плотной, почти давящей. В центре, повернувшись к окну, в кресле сидел мужчина - стройный, элегантный, с выверенной осанкой. Его лицо скрывала тень. Только тонкая линия губ, плотно сжатых, выдавали сосредоточенность.
  Ученик опустился на одно колено. Его голос прозвучал чётко:
  - Мой лорд.
  Мужчина не повернулся, но перестал покачивать ногой. Его рука, до этого лениво постукивающая по подлокотнику, застыла.
  - Ну? - голос его был холоден, как лёд. - Есть ли что-то, что стоит моего внимания?
  - Да, - тихо, но с уверенностью ответил ученик. - Я нашёл то, что вы искали. А еще я был свидетелем, странного случая. Это... она. Та о ком вы упоминали, я уверен. В ней невероятная сила. Дикая. Почти неуправляемая. Бóльшая, чем та которую вы могли себе представить.
  Мужчина в кресле медленно подался вперёд, словно хищник, учуявший добычу. Он чуть склонил голову, и по залу проскользнул звук, будто бы змеиное шипение.
  - Прекрасссные новости, - прошептал он с довольной жаждой в голосе. - Просто прекрасные.
  
  
  Конец 2 части. Хогвартс.
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"