Я жила в Петербурге уже почти неделю, но до сих пор не провела в нём ни одного полного дня - всё время куда-то от него сбегала. День накануне отъезда я решила посвятить именно ему - городу, по которому скучала целый год. Планы у меня были весьма гламурные. Позавтракав - уже по привычке - в "Британских пекарнях" на Владимирском проспекте, я отправилась эти планы реализовывать. Первым пунктом было моё долгожданное свидание с музеем Штиглица.
Немного волнуясь, как и положено перед первым свиданием, я шла по Литейному. И вдруг моё сердце замерло, а каблучки моих туфель перестали стучать по тротуару. Я увидела дом номер 42. Сказочный, красивый и... немного жутковатый. Этот дом я видела не в первый раз, и заглядывалась на него тоже не впервые, но почему-то мне показалось что именно теперь я его УВИДЕЛА. Как зачарованная, я стояла и разглядывала щедро украшенные скульптурами серые каменные стены и высокие арочные окна. Вспомнился мультфильм "Анастасия" и песня из него - "Once upon a december". Голос Лиз Кэллавей звучал в моей голове хрустальным колокольчиком, нежная мелодия песни баюкала, словно ласковая метель, и несмотря на жаркий августовский день я почти чувствовала, как на мои обнажённые плечи падают немного колючие снежинки.
Постояв энное количество времени напротив волшебного дома, я заставила себя продолжить путь и свернула на улицу Пестеля. Там поразглядывала дом номер 14 - лёгкий, светлый, с павлинчиками, тоже сказочный, но совсем другой по атмосфере - а затем, накинув на голову и плечи свой белоснежный палантин, ненадолго зашла в храм Пантелеймона Целителя.
От храма до Соляного переулка рукой подать - и вот я наконец-то взирала на роскошное здание музея Штиглица, предвкушая удовольствие от того, что совсем скоро увижу его чудесные интерьеры. Дело в том, что в музей Штиглица я собиралась три года. Позапрошлой осенью перед поездкой в Петербург даже платье купила специально, чтобы сюда пойти. Но тогда мест на экскурсию не было и внутрь меня не пустили. В этот раз я записалась заранее, и вскоре передо мной распахнулись двери в настоящую сказку. Пир для глаз начался, а душа вбирала в себя красоту затейливых росписей стен и потолка, мозаики пола, парадной лестницы, резной мебели, изящных ключиков (интересно, какой из них подошёл бы к моему сердцу)... И ещё мне подумалось, что моё нынешнее платье смотрится здесь намного лучше, чем то, которое я покупала позапрошлой осенью...
Полтора часа экскурсии пролетели мгновенно. Преисполненная радостными чувствами от увиденной красоты, я вышла из музея и сделала несколько десятков шагов, чтобы войти в скромную дверь пафосного отеля "Оболенский" и направиться к лестнице... Ах, что за чудо - длинное платье! Поднимаясь или спускаясь по ступенькам, даже перешагивая через лужицы, ты должна изящно приподнимать его подол. Как принцесса... Я бодро поднялась на крышу - в кафе и там, овеваемая лёгким ветерком, насладилась видами Пантелеймоновского храма и Михайловского замка, а также бокалом апероля.
А после меня ждала прогулка по аллеям Летнего сада. Белое в малиновых разводах мороженое дивно сочеталось с моим белым, в розочках платьем и улыбкой, которая никак не хотела исчезать с моих губ. Казалось, что все мы созданы друг для друга: и этот чудесный день, и я, и моё платье, и аллеи, и фонтаны, и мороженое...
За Летним садом последовали Дворцовая набережная и Дворцовая площадь. Каждый шаг был в удовольствие, потому что длинное шелковистое платье нежно гладило ноги. При этом оно ещё как будто бы обнимало меня за талию, а плечи оставляло открытыми - для того чтобы их ласкали мои распущенные волосы. Я шагала и думала, что, похоже, влюбилась... в платье.
А через некоторое время на улице шёл дождь, а я шла по залам Главного штаба и любовалась впечатляющими пейзажами Моне, чувственными скульптурами Родена и роскошными нарядами дам кисти Винтерхальтера.
Вот он - мой любимый "Уголок сада в Монжероне" Моне, вот он - мой любимый "Куст сирени" Ван Гога, вот он - мой любимый зал с сюжетами Мориса Дени, рассказывающими историю Амура и Психеи... А это что за прелесть? "Натюрморт с кошкой" Жовено...
На изгибы мраморных тел в зале Родена я смотрела почти украдкой, и голос в голове шептал: "Осторожней, Наташа. Подожди, тебе на такое смотреть ещё рано, на такое лучше смотреть вдвоём, чтобы пальцы твоей маленькой руки переплетались с пальцами чьей-то крепкой ладони"...
Жемчужины в моих серёжках и на браслете не могли конкурировать с тяжёлыми жемчугами на картинах Винтерхальтера, но мне моих жемчужинок было вполне достаточно, и я с удовольствием думала о том, что мы оба - я и Винтерхальтер - неравнодушны к жемчугу...
Дождик давно закончился, а мой вечер продолжился прогулкой по Невскому. Второй раз за неделю я зашла в дом Зингера, чтобы листая книги и вдыхая их аромат, оказаться в своём привычном мире. А потом ноги и приятные воспоминания привели меня в "Подписные издания" на Литейном.
Выйдя оттуда... я не смогла сопротивляться своему желанию взглянуть ещё раз на дом 42. Усталость меня не останавливала, я упрямо спешила к нему, и наши взгляды снова встретились. Соседние, поновлённые, дома подчеркивали его старинную красоту, и он манил меня никем не разгаданными тайнами, но я не отважилась сдаться в этот плен и почти решительно направилась обратно - туда, где, словно маяк, сиял купол Владимирского собора...