Аннотация: Самый страшный демон - это тот, что живёт в нашем собственном разуме
Андрей Андреевич Клычков, старый прожжённый вампир, стоял над котом Мотолыжниковым и всматривался в то, как его старый товарищ и друг как ватную куклу переворачивал раненого бобра Ниофана с одной стороны на другую. Кот изо всех сил изображал мастерство и начитанность по производству струй из раненых бобров, но при этом не имел ни малейшего представления как она, эта струя, делается. Бобёр Ниофан, обмерев от неясной цели своего вращения в мощных и цепких кошачьих лапах, предпочёл казаться совсем не живым в надежде, что всё само по себе рассосётся и о нём уже окончательно забудут. Была зима и на пронзённой всеми местными холодными ветрами дачной террасе царило некое забвение и деловая суета, магнитофон молчал и только поскрипывала и всхлипывала болтающаяся на проволоке лампа освещения.
- А что она такое, струя бобра? - низко прогундосил, опрашивая кота огромный Клычков. Он стоял во весь свой высоченный рост, седая всклоченная голова почти упиралась в потолок, простая холщовая серая рубашка была ему мала и расползлась на белой груди. Рукава её были разодраны, на мощных запястьях и в некоторых других местах ткань бахромой болталась над синевато-белой вампирской кожей. Панталоны на нём были из разряда синеватых кальсонов, неизвестно когда, где и кем пошитых. Сколько Клычкова помнили в этих краях он всегда был в них, в коротких и растянутых в мешки на коленях. Эти подштанники обтягивали большие и неуклюжие ноги старика по самые щиколотки, выпуская вниз огромные голые ступни хозяина с почерневшими, давно нестриженными ногтями, коими он постукивал по полу террасы, передвигаясь по ней.
- Струя бобра - это живительная его внутренняя влага, получаемая путём отжима бобра до полной потери им сознательности! - мяукал небылицы Мотолыжников, внутренне про себя жалея, что не догадался в Интернете поинтересоваться определением и происхождением сего напитка с таким красивым названием.
Вампир Клычков покачал головой и в раздумье произнёс над котом:
- А как ты, Мотолыжников его отжимать будешь? Путём скручивания или методом вытягивания?
"Вот пристал с этим бобром!" нервничал про себя котяра, пытаясь привести лживо прикидывающегося мёртвым бобра в чувство, может сам сознается как из него эта струя получается! Ниофана слышал обмен звуками между этими двумя чудищами, и справедливо понимал, что этот шум происходит по его поводу. Задних раненых лап он вовсе не чувствовал и от этого они, и его хвост стучали и били по полу при каждом вращении тела бобра котом Мотолыжниковым с особенно громким стуком.
- Скручивать его никак нельзя, убъём животину! А этого нам не надо! - гундел и пыхтел в рассуждениях Клычков, - значит надо тянуть, причём медленно и тщательно!
- А откуда ж эта струя польётся? - задал следующий вопрос старый вампир и пихнул голой ступнёй Мотолыжникова, чтобы тот отвечал, а не отмалчивался в своём показном усердии по переворачиванию бедного Ниофана.
- Известно откуда! Изо рта и из глаз! - соврал кот, присматриваясь за что бы зацепить передние лапы бобра для его растягивания. "А вообще в этой струе хоть капля крови имеется?" глубоко помыслил вампирский кот, не лишённый некоего учёного любопытства и наблюдательности ко всему новому и ранее им не испытанному.
1
"Гвоздями что ли лапы его прибить к полу!" подумал кошачий естествоиспытатель и принялся лихорадочно водить своими ярко фиолетовыми глазами по всей веранде. Свободно валяющихся гвоздей на ней он не увидел, как и какого-нибудь лежащего без дела молотка.
"Что ж вязать будем и тянуть, медленно, но верно!" решил кот и оставил бобра Ниофана в покое. Он вытянул хвост трубой и медленно начал наматывать круги по веранде в надежде подыскать устойчивый предмет, к которому надобно было бы привязать передние лапы Ниофана. Наконец кот остановился у передней ножки плетёного кресла, на котором обычно располагался Андрей Андреевич, обнюхал её, потерся и заурчал, радостно поглядывая в лицо Клычкову.
- А кто вязать будет? - задал неочевидный вопрос старый вампир. Кот потупил взор, сел на задние лапы и начал тщательно вылизывать одну из передних.
- Нет, нет! Так не пойдёт! Так подарки не делают! - возмутился вампир Клычков, - ты же подарил струю бобра, а не мучения бобра от получения этой струи! Так что делай с ним что хочешь и меня в это дело не впрягай!
Тут Ниофан громко вздохнул и что-то неразборчиво сказал. У него оказался тонкий детский голос, он простонал им что-то важное и нечленораздельное. Клычков и Мотолыжников замерли от удивления. Бобёр ожил, открыл маленькие глаза и начал шевелить усами, грызя прижатые друг к другу передние лапы. При этом он издавал этот тонкий детский звук как будто упрашивал о чём-то или жаловался на кого-то. Мотолыжников бросил лизать лапу, поднялся, подошёл к Ниофану и внимательно обнюхал его. Спасительная мысль пришла ему в голову.
- Что он говорит? - спросил Клычков, стирая с лица выражения изумления и помещая туда обычную гримасу уныния, снисхождения и долготерпения.
Кот начал мяукать, расхаживая у него под ногами туда и сюда, грациозно изгибая свою спину при поворотах.
- Как нет струи? А зачем же ты его притащил сюда? - перебил Мотолыжникова Андрей Андреевич. Он заметно расстроился, лицо его презрительно и удивлённо скривилось и таким оставалось в продолжение всего разговора с презренным Мотолыжниковым. Но кот не замечал этого от того, что не смотрел в лицо своему спутнику, он предавался своему любимейшему занятию - словоблудию! Из него сквозило и то, что "незнание есть совершеннейшее разворачивание будущего знания..." и то, что "бобёр есть хрупкий зверь, не сознающий собственного я и теряющийся в самоощущениях ...", а также легенды про следующий раз, когда он представит своему лучшему другу наипрекраснейшую струю самого сильного, самого крепкого и духом, и здоровьем бобра.
Клычков опять опустил своё тяжёлое тело в любимое плетёное кресло, развалился в нём, закрыл глаза и перестал обращать внимание на что-либо постороннее. Мотолыжников тоже замолчал, перестал крутиться возле его ног и вцепился когтями и зубами в разговаривающего на непонятном языке Ниофана. Он с надрывом поволок несчастного бобра в дальний угол террасы, чтобы там его оставить и позабыть о нём как можно скорее. Во время волочения Ниофан продолжал издавать свои тонкие детские звуки, Мотолыжников же сильно кряхтел и сопел от напряжения и своего кошачьего неудовольствия собственным, несвойственным ему промахом.
2
Андрей Андреевич вдруг повёл носом как будто бы уловил посторонний слабый запах, затем он приоткрыл глаза и начал водить ими по сторонам в поисках источника тревоги. Он сел прямо в кресле, положил локти на колени и стал ждать, поворотив голову в сторону ступенек, ведущих на старую и потрёпанную дачную веранду. Глаза его хищнически заблестели, он стал жевать закрытым ртом и весь как-то преобразился. Под изношенной старой рубахой округлились и забугрились мышцы, пальцы рук и ног зашевелились, и вся большая фигура вампира собралась в комок нервных окончаний, готовых к взрыву и ускорению в любую нужную для хозяина секунду.
Из сада донеслись звуки голосов, мужского и женского. Мужской голос что-то постоянно бубнил, а женский - поддакивал и заливисто смеялся, ничем не сдерживаемый.
- Вот, кот! - обратился вампир Клычков к затихшему в углу Мотолыжникову, - учись, как надо с подарками приходить!
Кот ничего не ответил, но с любопытством торжественно прошествовал перед ним и лёг точно посередине веранды. Он прикрыл в ожидании гостей свои фиолетовые глаза, положил крупную голову на передние лапы и замер.
Голоса приблизились и усилились до ясности отдельных слов!
- Сюда, сюда! - указывала Брунгильда кому-то в сумраке сада, - ах, осторожнее, здесь темно и вы можете упасть!
- Здесь на первый взгляд нет того уюта и комфорта, к которому приучен ваш организм, но поверьте мне, милый Роман Акакьевич, вам здесь понравится! - продолжала она щебетать, становясь на нижнюю ступеньку лестницы, поднимающейся на террасу и берясь рукой за шаткие перила. Мужской голос ответил что-то неразборчиво и Брунгильда Козлинская начала смеяться самым весёлым и непринуждённым смехом, который имелся в её арсеналах. Ступеньки жалобно принялись скрипеть и из темноты, завьюженной снежной пылью, на террасу взобрались два человека - Брунгильда и Роман Акакьевич.
- Вот! - Брунгильда встала у лестницы и несколько картинно обвела пространство веранды рукой, - прошу любить и жаловать! Это наш местный офис и дом!
Она была хороша собою! На фарфоровой белизны тело было одето лёгкое и изящное тёмное вечернее платье с левым открытым плечом. Платье оканчивалось чуть выше стройных колен, вокруг шеи Брунгильды был обёрнут тонкий кусок материи в цвет платье, на фоне чёрных прямых волос, спускающихся к бледной шее, белела ажурная серёжка, свисающая на тонкой нити из левого открытого уха. Макияж её был безупречен и было видно, что Брунгильде хотелось нравиться её кавалеру, нравиться до степени потери всякой сознательности мужчиной, которого она сегодня выбрала, от её женской соблазнительности и притягательности.
Роман Акакьевич взошёл на террасу в распахнутом тёмно-сером пальто, в правой руке он держал бутылку игристого с одетым на горлышко пластиковым стаканом. Он был совершенно нетрезв, необычайно разговорчив и прямодушно любезен со своей шикарной спутницей. Олигарх повёл глазами туда-сюда, скользнул взглядом по убогости обстановки на старой дачной веранде, но не придал этому скорбному виду никакого значения и попытался притянуть к себе свою соблазнительную спутницу.
Брунгильда ускользнула из его объятий и принялась представлять публику, присутствующую на террасе.
- Это наш самый главный злодей, Андрей Андреевич Клычков! Прошу любить и жаловать!
Вампир Клычков сидел, не шелохнувшись в кресле, оценивая в литрах жизнеспособность новоявленной человеческой фигуры.
3
Взгляд его искрился как у волка на охоте, рот и губы сложились в ужасную гримасу, которая, вероятно, означала плотоядную улыбку у местного предводителя кровососущих.
Роман сосредоточил свой взгляд и ум на Клычкове и понял, что он ему не нравится.
"Хищник какой-то!" возникло в нём ощущение лёгкого дискомфорта, но быстро прошло, после того как милейшая Владислава схватила его своею прохладной рукой за ладонь и повернула в сторону огромного грязного кота, взирающего из-под полуприкрытых век необыкновенными фиолетовыми глазами.
- А это наш кот по фамилии Мотолыжников! Он всё понимает и от всех скрывается! Так что нам повезло застать его здесь! Правда, котик?!
С этими словами она подошла к коту, присела и стала щекотать того под грязной мордой. На Мотолыжникова это не произвело никакого воздействия, он лежал как полено, вращая своими чудными глазами из-под полуприкрытых век.
Роман Акакьевич бросил взгляд на дикое, немытое животное и поразился цвету его глаз. Он вспоминал, где недавно видел что-то похожее и наконец сообразил, что они "как у Толяна!". Также Роман решил, что кота и его студенческого приятеля безусловно что-то обобщало, неприкаянность какая то, исходившая от их внешнего вида. Таковые мысли пронеслись вихрем в голове олигарха и быстро унеслись прочь, заменившись на страсть, распалённую в возрастном теле столь блистательной Брунгильдой Козлинской.
Та тем временем оставила Мотолыжникова и, мелко перебирая ножками в превосходнейших туфлях, подобралась к креслу с вампиром Клычковым.
- Андрей Андреевич, это Роман Акакьевич! Я вам о нём рассказывала! - соврала вампирша, чувствуя женской интуицией что ей сейчас за это ничего не грозит.
- Вижу! - негромко произнёс Клычков и сделал относительно приветливое выражение на своём лице. Он поднялся из кресла и Роман Акакьевич удивился огромности размеров этого странного человека, одетого в исподнее, около которого так трепетно ворковала восхитительная женщина. Клычков сделал несколько шагов в сторону Романа, сблизился с ним и протянул огромную серую руку с грязными ногтями.
- Добро пожаловать на борт нашего корабля! - доброжелательно просипел мужичина, обращаясь к олигарху и ощупывая глазами вставшую перед ним фигуру. Роман пожал неподвижно висящую перед ним огромную руку и с сожалением подумал, что один на один с Владой ему не суждено сегодня остаться. Затем он пошёл и поставил бутылку на стекло столика, стоящего рядом с покатым топчаном покрытом тканью с тёмно-синими разводами. Он без приглашения сел на него и принялся распечатывать бутылку, соскребая блестящую бумагу с поверхности её.
- Вы из чьих будете? - Клычков уже откинулся в своём кресле, поставил на подлокотник руку и опёрся щекой о кулак. Он внимательно следил за действиями олигарха и взвешивал все последствия появления в их логове фигуры, о которой так пеклись далёкие старшие руководители по ордену.
Роман Акакьевич, отдирая с бутылки бумагу, ответил не сразу, а только после того, как добрался до проволоки, которая держала большую бутылочную пробку.
- Я из Дюнов буду! Дед мой покойный Дюном помер, отец тоже Дюном был и тоже умер, ну и я - Дюн и тоже помру!
Он весело засмеялся и продолжил своё дело по открытию бутылки с вином. Брунгильда присела рядом с ним, выставив свои прелестные ножки на всеобщее обозрение, и опёрлась рукой на плечо Романа. В другой руке она держала ножкой вверх пустой хрустальный бокал венецианского стекла, неизвестно как попавшего к ней.
4
- Вы понимаете, где вы и с кем имеете дело? - продолжил низким голосом говорить вампир из своего кресла.
Олигарх оторвался от бутылки на мгновение, посмотрел мутным взглядом на Клычкова, на Брунгильду и затем снова вернулся к питейному предмету в своих руках.
- Мне всё равно, где я и кто вы такие! - отвечал он, откручивая пробку, - я человек увеличивающий своё удовольствие и старающийся не иметь страданий!
Он оглядел алчущими глазами Владу, обнял её за талию и притянул к себе.
- Эта женщина очень горяча, и она нравится мне! И я сегодня готов идти за ней хоть в огонь, хоть в воду, через все медные и прочие трубы мира!
Брунгильда Козлинская бросила быстрый торжествующий взгляд на старика Клычкова, развалившегося в кресле поодаль от их с олигархом топчана. Тот и бровью не повёл и продолжил полуговорить, полухрипеть упрямо из своей неподвижной физиономии, медленно шлёпая тонкими губами:
- Но, видите ли, мы из тех, кто меняет судьбы человеческие! Не всегда в ту сторону, в которую хотел бы человек, но тем не менее после встречи с нами люди меняются, иногда немного, но чаще всего очень сильно!
Андрей Андреевич замолчал. Роман Акакьевич как человек чуткий ко всяким мелочам во время многочисленных своих переговоров обратил внимание, что не слышит дыхания говорящего.
- На вашем месте я был бы более внимателен к деталям! К важным деталям! - говорил дальше Клычков.
Роман с громким хлопком наконец откупорил игристое вино, пенная жидкость с шипением поднялась оттуда и разлилась по рукаву безупречно модного пальто.
- Бокалы! Бокалы, скорее сюда! - вскричал нетрезвый олигарх и наполнил подставленную рукой Брунгильды хрустальную ёмкость.
- Я вижу дама хочет произнести тост! - с вызовом произнёс вампир Клычков. Взгляд его направленный на госпожу Козлинскую был требователен и жёсток. Женщина от неожиданности вздрогнула, оторвалась от олигарха и с изумлением посмотрела на Клычкова. "Ничего я такого не хочу!" было написано на её лице и в её глазах, но ослушаться старшего она не могла.
Она стряхнула с себя руку Дюна, вскочила с топчана и широко улыбнулась окружающим, поворачивая свою аккуратную головку в разные стороны.
- Как здорово, как прекрасно, что мы сегодня собрались такой компанией! - начала она громко и торопливо.
- Как известно! - сказала Брунгильда, мучительно глядя перед собой, поскольку ещё не знала, о чём будет говорить, - Как известно кое-кто делит мир на тёмное и белое. Тёмное - это зло, это плохо, белое - это хорошо и всем нравится! Но чаще всего в темноте люди делают людей и свет им для этого не нужен. Совсем не нужен! Таким образом из темноты получаются люди и значит мы, все мы, должны не только и столько поносить её, но и радоваться и благодарить судьбу за сам факт её существования!
Все присутствующие застыли, вслушиваясь в быстрые слова бледной красотки. Брунгильда, уловив некоторую мысль в собственной речи, широко разулыбалась и вознесла свою руку высоко над собой:
- Я поднимаю этот бокал, наполненный чудесным вином за моего смелого друга, Романа Акакьевича, который не боиться ни бога, ни чёрта, ни света, ни темноты, а ценит самый важный жизненный продукт - текущий момент!
Олигарх с кряхтением тяжело поднялся, встал рядом с ней и протянул к ней свой бокал. Они чокнулись и осушили их до дна. Дюн наполнил блестящие ёмкости опять и обратился к старику, застывшему в кресле:
5
- Андрей Андреевич, а вы от чего не с нами! Давайте выпьем за наше знакомство и за вашу прекрасную маленькую компанию! Где у вас здесь есть бокалы, их нужно сюда, срочно!
- Вино горячит кровь! - задумчиво проговорил старый Клычков, - и портит её вкус! Я же предпочитаю чистый продукт!
- Не будьте старым, Андрей Андреевич, сегодня прекрасная ночь, судьба нас свела в этом..., - Роман Акакьевич оглядел окружающую его убогую действительность и не нашёл слова для определения её - на этом месте, так давайте используем эту извилину нашей с вами судьбы на всю катушку! Да здравствует Владислава!
Брунгильда стояла рядом с Романом и смотрела на него восхищёнными глазами, полными всяческих инстинктов.
- Сядьте, молодой человек и послушайте меня! - устало попросил старый вампир.
- Ночь будет для вас долгой, возможно вечной! От вас зависит захотите вы её продлить или нет! Но, прежде чем вы сделаете свой выбор, а вам сегодня предстоит сделать выбор, я вам хочу рассказать одну историю.
Давным-давно, когда я был человеком похожим на вас у меня были три страсти: лошади, деньги и люди, в которых мне хотелось разрядить мой пистолет.
Я носился на лошадях по разным землям, лечил людей за деньги и стрелялся с ними из-за разных пустяков. Я был тогда подобен младенцу, не ведающему разницы между добром и злом. И я был доволен моей жизнью, день прошёл, а я ещё жив и при деньжатах - что ещё нужно живому человеку!
Но однажды, вылезая из какого-то салуна, я наступил на нищего, спящего на земле. Он замычал от боли и ужаса, закричал не громко, но я его услышал и мне захотелось выстрелить в него. Я достал кольт, взвёл курки и направил на него свою пушку. Парень молчал и смотрел на меня глазами полными страха и мольбы. Я наклонился к нему и заорал "Слушай, ты, чёрт гороховый, ты чего развалился здесь под ногами порядочного человека и орёшь как поросёнок на заклании! Я сейчас всажу в тебя пулю и выброшу твой труп в прерию на съедение койотам! Молись всем своим богам, парень, а потом считай до трёх вслух, чтобы я знал, когда нажать на курок!".
Я думал, что парень распустит слюни и будет молить о пощаде, но он всё также молча смотрел на меня! Я пнул его и приставил к грязной башке свою пушку, надеясь услышать хоть слово о прощении, но так и не услышал от него ничего. Я был нетрезв, молод, задорен и всегда держал своё слово! И я убил его! Прострелил ему голову, забрызгав кровью и мозгами всю землю перед заведением. На звук выстрела сбежались люди, но я уже был далеко от тех мест, проносясь по спящему городу на своём пёстром "Летуне"! Эх, славная была лошадка!
Он пришёл ко мне на третью ночь после его бессмысленного убийства! Сел возле спальника и стал смотреть на меня как тогда, перед своей смертью. Я лежал не жив, не мёртв, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, но видел его также, как вижу сейчас вас. Парень был умыт и чист, я узнал его по глазам, в которых по-прежнему была мольба. Губы его шевелились, обращаясь ко мне, но я не услышал ни звука, ни вздоха. Полчаса он мучал меня своим присутствием, потом встал и ушёл в ночь. Я очнулся от сна в холодной испарине в своём мешке на краю лагеря перед погасшим костром и больше не смог уснуть до утра.
6
В следующую ночь я употребил перед сном кварту хорошего бренди, выкурил сигару и лёг спать под звёздами в центре лагеря у самого костра. Нищий явился и в этот раз! Парень сидел около меня на корточках, тянул ко мне руки и о чём-то просил, умолял меня. Губы его двигались в неслышном разговоре, гримаса ужаса и боли была на его лице, ему что-то от меня было нужно, но, что я никак понять не мог! В отчаянии он схватил палку и что-то написал на земле, затем встал, бросил её и ушёл от меня, растворившись в ночи. Вскоре стало светать и ещё одна ночь без сна одурманила меня и сделала мой ум пустым и гулким, как бочка из-под имбирного эля.
Я не знал, как избавиться от этого наваждения! Я обессилил от бессонницы и страха, я ждал каждой ночи как ссудного дня! Она наступала, и мой нищий опять приходил ко мне и о чём-то просил меня! Наконец, однажды я взмолился и обратился к нему: "Послушай меня, несчастный!" сказал я ему, "В том, что с тобой случилось есть, конечно, моя вина! Но не я же привёл тебя под забор того злополучного салуна и уложил на моём пути, чёрт возьми! Ну не пристрели я тебя тогда, кто-нибудь другой это сделал, или бы ты сам отдал богу душу от болезней и голода! Ведь так, приятель?!" Парень слушал меня очень внимательно, затем зашевелил губами, показал на свой рот и замотал головой. "Ты что, немой?!" вскричал я в изумлении. Он закивал головой в знак согласия и впервые улыбнулся мне. "Так что же тебе надо от меня, немой? Зачем ты тревожишь мой сон и не даешь уснуть?". Он протянул ко мне обе руки, затем скрестил их на груди в районе сердца и заплакал. Я ничего не мог понять и смотрел на него во все глаза, полными ужаса и скорби. Он поднялся от меня и так со скрещёнными руками исчез в темноте, среди ярких звёзд.
В следующую ночь он пришёл ко мне в последний раз, я даже не удивился, увидев его рядом с собой. Он долго смотрел на меня, затем полез к себе за пазуху и достал оттуда большой кусок бумаги. Парень развернул её, держа перед собой на вытянутых руках, так чтобы я мог видеть её полностью, и потряс, привлекая моё внимание.
Я пригляделся и увидел на бумаге корявые, выведенные почерком ученика начального класса чем-то коричневым буквы и слова. Я прочёл их! Там было написано "Прости немого Джека"!
Я спросил у него: "Немой Джек - это ты?".
Парень закивал головой. Тогда я сказал: "Конечно я тебя прощаю! Но только не пойму за что? Я тебе принёс смерть, а ты просишь у меня прощения! В чём твоя вина передо мной?". Он улыбнулся, свернул и засунул обратно свою бумагу, встал и ушёл, покачав на прощание головой! Больше он ко мне не приходил!
Клычков замолчал, тишина воцарилась на открытой террасе летнего дачного домика, даже злые зимние ветры и те, стихли как будто бы в лёгкой задумчивости от услышанного. Но от чего-то жалобно скрипнула лампа, торчащая на голом проводе из крыши веранды и все звуки вернулись снова на свои места: завыл ветер, с шумом то ли чихнул, то ли фыркнул кот Мотолыжников и Брунгильда, вдохновлённая рассказом старого вампира подошла к нему и негромко сказала:
- Вот не повезло мальчику!
Андрей Андреевич взглянул на неё снизу вверх, затем перевёл глаза на занервничавшего от его истории олигарха.
7
Через минуту он снова заговорил:
- Тогда я ничего не понял! И не мог понять всю оставшуюся мне обычную человеческую жизнь за что просил прощения этот немой Джек! Но став тем, кем я стал теперь я, кажется, кое-что осознал!
Он вздохнул, опять откинулся в кресло и оттуда проговорил громко и ясно, чтобы услышали все:
- Мы все идём к смерти! Тем кому повезёт, находят её, а тем, кому нет, идут к ней вечно! Роман Акакьевич вы бы что выбрали, вечное существование или обычную смерть?
В голове Романа вспыхивали и гасли разные звёздочки, обрывки мыслей и прочие остатки мозговой деятельности, но только вот ясный ответ на поставленный грозным стариком вопрос никак не приходил. Брунгильда опять присела около олигарха, обняла его одной рукой и нежно произнесла:
- Ну конечно Роману Акакьевичу ближе вечная жизнь! А как же иначе! Зачем же тогда простому смертному столько...эээ...как это по народному, по простому...столько бабла!