Аннотация: "Самое трудное - быть одиноким среди людей." - Вирджиния Вулф
Толик
Толик Ненасытный хромал из туалета по огромному и пустому аэропорту и слушал свои шаги. Звук их ему не нравился, они были не молодцеватыми и лёгкими, а затяжными, неровными и шаркающими. Шёл он медленно, никуда не торопясь, от того, что спешить было некуда. Надо бы покурить, но пачка с сигаретами оказалась пустой, значит придётся лезть на третий этаж, к Петру в диспетчерскую. Толик ещё более ссутулился, засунул руки в карманы куртки, оттянув их вниз, и встал напротив высокого окна, выходящего на пустую площадь. Так он стоял неподвижно минут пять и смотрел в него, пошевеливая плечами. В который раз он видел знакомую ему каждым квадратным сантиметром родную аэродромную площадь. В конце площади на обглоданном временем бетонном столбе одиноко раскачивался плафон с безжизненной лампой, по площадной поверхности от порывов ветра бежали струйки снега.
"Пусто" отметил себе Толик и тяжело вздохнул. Было ему пятьдесят с лишним лет, ближе к шестидесяти. Последние лет двадцать Толик ничего особого в жизни не совершал, потому что стал к ней равнодушен. Работал, где придётся, был то бобылём, то сходился с какой-нибудь "вертихвосткой", так он называл своих кратковременных спутниц. В целом был неприкаянным мужичком на исходе дееспособного возраста.
Толик попытался оторваться от тишины и решительно пропел "Во-первых строках твоего письма...". Вышло гнусаво, хрипло и одиноко, с подчеркиванием обомлевшего от такого исполнения затишья в пустом аэропорту. Толик не знал и не думал, что случилось с его жизнью для того, чтобы он оказался в этом аэропорту, зачем он вообще здесь!
Начальник, Азхар Багманович, прислал машину, в которой уже сидел недовольный Петруша и отправил их срочно запускать опечатанный аэропорт Сибая. "Шишка какая-то летит мимо Магнитки" зло прокричал ему в машине румяный от домашнего ухода Пётр, дожёвывая что-то.
Летит, так летит! Дело ясное и вполне возможное! Большой самолёт здесь не сядет, а маленький может, вот и переслали сюда. Толик переживал, что забыл вчерашнюю недопитую чекушку, которую расчётливо оставил на сегодня, чтобы не бегать в магазин. Погода была дрянь, одеваться, раздеваться не хотелось, поэтому легче было недопить для завтрашнего продолжения. Выпивал он в одиночку, потому что компаний не любил. Знакомых в Сибае у него было мало, в основном все непьющие, а с чужими людьми он пить боялся: кто знает каким человеком окажется собутыльник, может от водки буйным сделаться и голову проломить! Буйства Толян не любил, потому что был человеком образованным и интеллигентным. Учился когда-то в Москве, в сильном институте, подавал надежды, но в итоге длинной и запутанной жизни своей оказался здесь, в башкирском городке Сибае, в полузаброшенном аэропорту, в ожидании какой-то важной персоны. Должность техника-смотрителя должна окрылять человека, но с Толиком этого не случилось, он не окрылился, а с философским спокойствием принял эту данность в своей судьбе.
Толик поднял и положил на стол рулон бумаги, валявшийся около входа со стороны зала прилёта, и направился было к лестничному пролёту, чтобы ползти вверх к Петруше, но тот сам о себе дал знать! В кармане щелкнула рация и сквозь треск и хрипы Толик разобрал, "Садятся, Анатолий, иди встречай!"
![[]](/img/t/tuktarow_azat_zhjanowich/tolik/tolik180.jpg)