Русин Вадим
Глава 3. Мотострелковая бригада

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Скорый поезд прибывал в Горячинск глухой ночью, стоянка согласно расписанию длилась 2 минуты. Но состав опаздывал, и произошло то, что никак не укладывалось у Сергея в голове. Мчавшийся поезд лениво, будто бы нехотя, снизил скорость, проезжая вдоль длинного пустынного перрона за которым во тьме виднелись огоньки городских домов. Толстая, похожая на борца сумо, проводница, на ходу открыла дверь вагона. В тамбур ворвался свежий морозный ветер, от которого у Ершова, даже закружилась голова. Он ждал, что поезд остановится, но тот, ломая стереотипы, продолжал медленно ехать вперёд, без остановки. - Мы, что ещё не приехали? - растерялся лейтенант. Мимо не в дверном проёме проплыло здание Горячинского вокзала и он даже успел рассмотреть, надпись на освящённой светом фонарей красной табличке, что эта обветшавшая постройка является памятником культуры. - Прыгай, - потребовала проводница, голосом, не терпящим пререканий, указывая ему на дверной проем, - а то так свою остановку проедешь.
    Скорый поезд прибывал в Горячинск ночью, стоянка согласно расписанию длилась всего 2 минуты. Но состав опаздывал, и произошло то, что никак не укладывалось у Сергея в голове. Мчавшийся поезд лениво, будто бы нехотя, снизил скорость, проезжая вдоль длинного пустынного перрона за которым в кромешной тьме горели огоньки городских домов. Толстая, похожая на борца сумо, проводница, на ходу открыла дверь вагона. Внутрь ворвался свежий морозный ветер, от которого у Ершова, закружилась голова. Он ждал, что поезд остановится, но тот, продолжал медленно ехать вперёд, без остановки.
       - Мы, что ещё не приехали? - растерялся лейтенант.  Мимо в дверном проёме проплыло здание Горячинского вокзала.
       - Прыгай, - потребовала проводница, тоном, не терпящим пререканий, указывая на выход, - а то так свою остановку проедешь.
       Сергей застыл в недоумении. Это предложение выйти из поезда на ходу, напомнило самоубийство Анны Карениной, к такому повороту событий он был не готов. Ему хотелось жить.
       - Может быть я на следующей станции сойду? - жалобным голосом попросил он, и виновато улыбнувшись, сделал робкую попытку проскользнуть обратно из тамбура в вагон. Но мощная как скала, дама преградила путь, уперев могучие ручищи в бока. Она окинула пассажира насмешливым снисходительным взглядом, говорившим: ну, что попался голубчик, тебе не куда деться. Щуплый Ершов ощутил беспомощность, как загнанная в угол жертва перед лицом хищника.
       - Куда собрался? - спросила проводница и резкими движениями, вырвала чемодан и сумку из его рук, а потом выкинула их из вагона. Выброшенный багаж, промелькнув перед глазами Ершова, по нисходящей дуге стремительно покинул поезд.
       - Ну? - спросила она, - сам будешь или тебе помочь?
       Он отрицательно покачал головой, но не успел моргнуть глазом, как уже летел с поезда в снежный сугроб, на нечищеном перроне. Поезд протяжно прогудел. прощаясь, и пронёсся мимо длинной змеёй обледенелых вагонов. Спустя несколько секунд рядом с лейтенантом весело плюхнулась на зад, какая-то бабка в шубе из полинявшего чебурашки с узлом в руках, а в метрах пяти неловко приземлился рыжий парнишка лет пятнадцати.
       Пока лейтенант выбирался из сугроба, пока помогал неуклюжей бабке, железнодорожный состав миновал станцию и на чёрном фоне непроглядной ночи превратился в красные, удаляющиеся в даль, огоньки, а потом и совсем скрылся из виду. Осталась одна непроглядная ноябрьская темнота, да завывающий ветер, заунывно поющий свою песню.
       Сергей, стоя на краю перрона ещё несколько минут смотрел поезду вслед, а потом отряхнулся от налипших снежных крошек, добрался до своих сумки с чемоданом, торчавших из сугроба.
       Пассажиры мелкими группами через снега пробирались к зданию вокзала. Двухэтажное деревянное строение тёмным силуэтом возвышалось за путями. На нем висел указатель с названием населённого пункта, под которым был нарисован герб города, где на голубом щите был изображён мухомор. Это можно было понять по красной пятнистой шляпке ядовитого гриба. Под гербом была нарисована дата 1746 год. Очевидно кто-то объевшись грибов основал этот богом забытый городишко. Пройдя по узкой тропинке, петляющей мимо вокзала, лейтенант вместе с другими, вышел на привокзальную площадь, где стоял памятник Ильичу, рукой указывающий куда-то вдаль, вслед исчезнувшему поезду, будто бы прося его не уезжать, от чего у Сергея защемило сердце: куда я попал? Вспомнился родной город.
      - Интересно, - подумал лейтенант, - а садятся тут на поезд так же, как сходят? Или это всегда дорога в один конец?
      Эта мысль его сильно позабавила. Фантазия нарисовала картинку людей, нелепо запрыгивающих в проезжающий поезд с заснеженного перрона, закидывающих в открытые двери вагонов, свои вещи.
      Рисуя в голове эти картинки, Ершов догнал людей в военной форме:
      - Здравствуйте? А вы с воинских частей? Я вот еду в военный городок служить, не подскажите как доехать или с собой меня не возьмёте?
      Военные объяснили, что Горячинск, куда прибыл поезд это один город, а отдельно стоящий за забором, военный городок носит название Горячинск -2. И расположен он за рекой, огибающей город с севера и до него ещё нужно будет как-то добраться.
     
      Ершов добрался до городка, где стояла бригада, на попутке. Его довёз раздолбанный военный Урал, гремевший на каждой кочке. Он прокатился вместе с другими попутчиками в кунге. Сквозь многочисленные дыры в брезентовом тенте, кунг насквозь продувал холодный ноябрьский ветер. Ночь Сергей провёл в офицерской гостинице, в одном номере, с приехавшим как и он в Горячинск, кадровым офицером-разведчиком. Это был вновь назначенный командир бригадной разведроты Рома Михайлов, переведённый служить в Горячинск из Новосибирска. Михайлов рассказал Ершову нечто интересное, по его информации в ближайший месяц бригаду ждала загадочная командировка на Кавказ. Куда точно Роман не знал. В округе говорили что-то про Чечню или Ингушетию. Названия этих республик не о чем Сергею не говорили. Округ старательно укомплектовывал бригаду кадрами, пытаясь добиться полного комплекта.
    Утром в отделе кадров предписание Ершова долго вертели, куда-то носили, что-то уточняли и сверяли, созванивались, приходили офицеры с любопытством его разглядывавшие, как будто бы он был диковинное животное из Красной Книги, контрабандой завезённое в эти дикие места, заплутавшим бродячим цирком. Спустя пару часов Ершов наконец-то получил назначение в медроту бригады, врачом части.
      Прибыв в роту, новоиспечённый лейтенант представился начмеду полка и ротному, те отправили его на склады и в штаб получить военную форму и место в офицерском общежитии.
    - Решай бытовые проблемы, - сказал начмед бригады, представившийся майором Львом Николаевичем Башариным, - тебе сутки, завтра к восьми на построение.
    Вместо общежития лейтенанту с ходу предложили квартиру, причём любую на выбор, а когда он, не подозревая подвоха, согласился, то сразу дали заранее заготовленную бумагу, на которой были указаны номер дома и даже подъезд.
      - Квартиру выберешь сам, - объявила Сергею тощая тётка из жилищной комиссии гарнизона, - в этом подъезде двое лейтенантов живут, а квартир двадцать, вот и селись в любую свободную.
      - А можно в трехкомнатную? - робко спросил лейтенант. Он никогда не жил в трёшке, где-то на подкорке у него было записано, что трёшка это круто. Тетка подозрительно посмотрела не него, хмыкнула и одобрительно кивнула: мол трёхкомнатную, так трёхкомнатную, для хорошего человека ничего не жалко.
      - А мебель там есть какая-нибудь? - запоздало спохватился лейтенант.
       - Не везде, - равнодушно пожала плечами женщина, дело было сделано и её лицо больше не выражало благожелательной заинтересованности.
      Ершов быстро нашёл ДУ-3, где седой дед, техник дома, забрав у него выданную в полку бумагу, взамен молча протянул ему связку ключей с бирками номеров квартир.
       - Там одна занята, на третьем этаже лейтенанты, такие как ты живут, остальные свободны. Посмотришь сам, селись где хочешь, завтра остальные ключи вернёшь, все понял? В квартире костры не жги, мусор не разбрасывай. Крупную живность не заводи. А то были случаи, то коров в квартире селят, то коз, то свиней. Был один лейтенант, так он анаконду к себе подселил, она в унитаз нырнула, в трубе канализационной трубе и застряла.
       - И что дальше? - ахнул Николай, - достали?
       - Прям, - махнул рукой дед, - не смогли, так в канализации и сдохла. Тросом потом пробивал.
      
      
       В тот же день всех прибывших служить в Горячинск за последние недели офицеров - двадцать пять лейтенантов по призыву и ещё восьмерых, как было объявлено, сосланных сюда за грехи, кадровых, собрали в штабе дивизии. Их проверили по списку, раз пять пересчитали по головам после чего начальник отдела кадров соединения, подполковник Шумилин, отвёл их в актовый зал клуба. Там с приветственной речью перед ними выступил начальник штаба бригады. Это был высокий звероподобный косматый подполковник, с взглядом полным ненависти ко всему существующему во вселенной. Он напомнил Сергею бога Шиву - её разрушителя в индийской мифологии. Речь подполковника была такой же экзотической как и его облик, говорил он громко, выплёвывая увесистые слова, густо приправленные отборным армейским матом.
      - Я знаю точно, что многие из вас, - начал он, по очереди обводя тяжёлым взглядом, одного за другим вновь прибывших офицеров, - здесь сопьются, опустятся, перестанут ходить на службу, начнут косить, и даже будут те, кто покончат собственную никчёмную жизнь самоубийством, но я смею вас уверить в том...
      Дальше он перешел на крик:
      - Что несмотря на это, никто, вы слышите, никто, досрочно из рядов Вооружённых сил уволен не будет.
      И ударил рукой по столу, так, что стоявшие на нем гранённые стаканы и стеклянный графин подпрыгнули, жалобно зазвенев. На этом его короткое выступление было закончено. Не прощаясь, он развернулся и вышел прочь, чеканя шаг.
      Уже отпущенные командованием, вновь прибывшие лейтенанты минут десять не расходились, обмениваясь свежими впечатлениями друг с другом, у штаба.
      - Даже больше, чем общая радость, объединяет людей общая беда, - подумал Сергей. Стоя среди них, таких одновременно разных и одинаково безутешно несчастных, он услышал истории о том, что досрочно уволится или перевестись с Горячинска невозможно, в том самом значении слова абсолютно в котором его любят употреблять закоренелые мистики.
      Ребята делились деталями быта и историями. Один лейтенант, уже отслуживший две недели рассказывал, что в его части есть капитан, который беспробудно пьёт целых пять лет, эпизодически появляясь на службе. Другой поведал печальную историю старлея, пытавшегося добиться увольнения из армии по несоблюдению условий контракта с его стороны. Но что бы старлей не делал командование на все его выходки, реагировало философски, типа пьёшь, пей, нас этим не удивить. Тогда старлей стал уезжать в Улан-Удэ, где располагался штаб округа и пил там, добиваясь того, что бы патруль задержал его пьяным и непременно в непотребном виде. Каждый раз его арестовывали, даже били, но об увольнении речи не шло. Этого провокатора отправляли назад в Горячинск, а после пятого или шестого раза вообще перестали задерживать, проходя мимо валяющегося в луже пьяного офицера, патрульные стыдливо отворачивались, делая вид, что ничего необычного не замечают. С горя старлей пить перестал, и принялся, усердно служить, но и это ему не помогло.
    
     Квартиру Ершов выбрал всё же однокомнатную. Она была единственная в подъезде более или менее приличная. У иных квартир не было полов, разбитые окна заклеены скотчем, третьи требовали капитального ремонта. Эта однашечка выглядела очень мило. В ней имелась мебель, чистенькие обои, ухоженные ванна и туалет.
      
      
     На вещевых складах толстый как бочка, прапорщик Окунь, запомнившийся Сергею причудливо выпученными глазами, выдал ему всю положенное, кроме обуви.
     - Нет ботинок, нет берц и сапог, - отрезал он.
    - А как я буду ходить? - спросил Ершов кивая на свои коричневые ботинки.
    - Ты сынок либо у кого-нибудь купи себе ботинки, либо свои гуталином натри, - посоветовал ему прапор. Он тут же завёл на лейтенанта вещевой аттестат, заполнил накладные на получение имущества.
    
    Сергею выдали целую кучу военной формы от носок до бушлата с голубой зимней шапкой, горсть звёздочек и кокард, коричневую портупею. Теперь все это хозяйство следовало привести в соответствие с требованиями к ношению военной формы. Он потратил на это часа четыре, и к обеду явился медроту уже приодетый по-военному.
      Башарин молча разглядывал его несколько минут, раз пять, обойдя со всех сторон, так словно бы он был экспертом, изучающим подлинность произведения искусства.
      - Что это за херня? - спросил он, подведя итог своей экспертизы.
      - В смысле, - удивился Сергей. Он расстроился. Вроде бы все было как у всех, даже звезды имплантированы в погоны бушлата при помощи линейки, а уши шапки завязаны изнутри, чтобы вязки не торчали как антенны. Мелочи, которые знает каждый кадровый военный. Он сделал всё, как его проинструктировали, чтобы своим видом максимально походить на тот недосягаемый прообраз сверхчеловека к которому на своём коротком военном пути должен стремится каждый уважающий себя пиджак - двухгодичник. Где он покололся? Что не так?
      - Понимаете Серж, - начмед был до отвращения, вежлив, но видно, что это давалось ему с трудом, - ваш камуфляж не соответствует высокому статусу лейтенанта славной российской армии, наследницы Советской - снимите бушлат, шапку. Подойдите к зеркалу. Ну?
      Он снял шапку и бушлат и подошел к длинному зеркалу висевшему на стене кабинета начмеда. Вроде все нормально, что хочет от него Башарин?
      - В армии существует незримая иерархия, - майор начал издалека, задумчиво оглядывая Ершова, - в которой условные знаки играют огромную роль. Они указывают на то место, которое занимает человек в социуме. Знаешь пословицу, встречают по одежке, провожают по уму. Помимо знаков официальных, таких как звезды в погонах, указывающие на твоё воинское звание, петлицы говорящие о роде войск, нашивке и шевроны на плече, где изображена эмблема военного округа, есть другие вещи о тебе непосредственно говорящие. А на деле говорящие за тебя. Слышал про наколки на зоне? За них даже могут убить. А вещи - не люди, они не могут молчать. В нашем обществе вещи помимо своей основной функции - они дают нам тепло, защищают нас, скрывают наготу, вещи несут существенную смысловую нагрузку.
      - Dresscod? - догадался лейтенант.
     Башарин замолчал, прошёлся по кабинету, потом продолжил:
      - Понимаете, уважающий себя офицер никогда не наденет такой камуфляж, который на вас. В Российской армии существуют три основных вида камуфляжа. Тот, что на вас называется "тряпка" или "псевдобутан". Этим дерьмом, вывезенным из Германии завалены все вещевые склады бригады.
      Сергей стал понимать, о чем идёт речь, ещё получая форму он обратил на темноватый, словно затёртый цвет своего камуфляжа, на его грубую, будто бы холщевую ткань. Начмед был одет в другой, яркий зелёный камуфляж, с поперечными пятнами из плотной глянцевой ткани.
      - Запомните "тряпку" носят только лохи. То есть солдаты, да и то первого года службы. Солдат второго года никогда не оденет его. Выше тряпки ценится камуфляж с вертикальными пятнами, называемый "березкой". Он кредитует тебе как минимум стартовое уважение. Его можно носить, но человек претендующий на уважение в армейском коллективе, обязан носить "стекло" или "флору".
      Башарин похлопал себя по камуфляжу.
      - Свободен, лейтенант решайте вопрос формы.
      - Как? - спросил Сергей.
      - Как угодно, - ответил начмед, - рожайте, меняйте, покупайте, но офицер моей службы обязан носить нормальную военную форму в соответствии со своим статусом. И не подумайте обо мне плохо. Вы должны понять, что с волками жить по волчьи выть. Не я устанавливаю законы. Есть армейская среда, которая и порождает их, а мы вынуждены следовать им.
      Разговор был закончен, и опечаленный Ершов отправился на вещевой склад. Прапорщик Окунь к счастью, оказался на месте. Одев очки с толстыми стёклами, он важно восседал за столом, покрытым серым сукном, аккуратно перенося данные с накладных в огромную амбарную книгу. Его лицо выражало блаженное наслаждение, когда он каллиграфическим подчерком записывал данные в графы жёлтых разлинованных листов гроссбуха. Профессиональная деформация выражалась в нем в такой, достаточно необычной даже странной форме. Увидев посетителя, он сложил губы в трубочку, бережно подул на листы амбарной книги, перед тем как её закрыть, и снял очки.
      На просьбу Ершова поменять камуфляж прапор ещё больше выпучил бесцветные рыбьи глаза:
      - Послушай лейтенант, я согласно накладной и твоего вещевого аттестата выдал тебе камуфляж?
      - Выдал, - согласился Сергей.
      - Ну и чего ещё надо? - Окунь притворился, что ничего не понимает.
      - Я хочу поменять его на другой, на "стекло".
      - А ты не охренел от наглости. Только служить начал и уже что-то хочешь.
      Лейтенант принялся настаивать на своём, объясняя, очевидное, что он офицер и ходить как срочник первогодка не может.
      - Нет у меня никаких других камуфляжей есть только такие как на тебе. Другие раньше были, я все раздал. Это дефицит.
      Прапорщик выждал паузу, его глаза забегали туда-сюда, отражая мыслительную работу, выражение лица сменилось с неприязненного на благожелательно - заинтересованное:
      - Но, если хочешь, я могу достать, но надо заплатить всего лишь двести рублей. "Стекло" есть на окружном складе. Его надо выменять.
      - Деньги мне пока не платят, - возмутился Сергей, - где я вам их возьму?
      - Ну раз нет денег, то и камуфляжа нет. Знаешь, как говорят в народе: вечером деньги, утром стулья. Ходи в своём. А что, хорошо сидит, - презрительно рассмеялся прапор, и потеряв к лейтенанту всякий интерес, он потянулся к очкам, собираясь возобновить прерванную работу. Ершов понял, что попал в тупик:
      - Что же мне делать? - в отчаянии спросил он. Неужели единственное, что ему остаётся это родить?
    
     На следующий день с утра Сергей прибыл к 8.00 на общее построение бригады. За батальонами, в строю отдельных рот, он отыскал и свою медицинскую. Ротный - Влад Сверчков, капитан, уже три года после окончания ВМА служил в этой бригаде. Сергею он понравился - высокий, крепкий, весёлый. Командир познакомил Ершова с личным составом. В подразделении было ещё двое врачей, прибывший в гарнизон этим летом старлей Стас Бугаев и капитан Юра Козлов. Оба - кадровые офицеры.
    Фельдшером медроты была Анна Васильевна Паверинова, миловидная женщина лет сорока пяти, с белыми крашенными волосами, исполнявшая одновременно обязанности начальника аптеки.
    Кроме медиков Сергей познакомился с техником роты прапорщиком Денисом Сулеймановым и старшиной старшим прапорщиком Петром Петровичем Рубилиным.
    Построение прошло буднично, первый утренний развод не оставил в памяти Ершова впечатлений. Он был похож на древний ритуал, в ходе которого надо было тупо постоять, потолкаться на плацу.
    Кульминацией развода стал момент, когда из штаба к центру плаца вышел высокий крупный полковник.
    - Это комбриг? - догадался Ершов. Сверчков кивнул.
    - Командир у нас мужик, - охарактеризовал комбрига ротный.
    - Да Владимир Васильевич, заслуживает всяческого уважения, - авторитетно поддержал его Рубилин.
    - Равняйсь, смирно! - поорал команду другой офицер, тот самый звероподобный полковник из штаба. Он чеканя шаг, отдавая воинское приветствие, подошёл к комбригу.
    - Это начальник штаба бригады подполковник Максимов, - пояснил старшина.
    Прозвучали команды и доклады. В конце развода командир бригады полковник Владимир Васильевич Гучков, отдал приказ своим заместителям и начальникам служб проверить подразделения.
    
    Это была обычная практика проведения строевых смотров, округ требовал контроля за ношением военной формы одежды. Армия разлагалась и это была одна из мер направленных на то, что бы замедлить этот естественный процесс.
    - Теперь будешь строится как минимум три раза в день, - обрадовал Сергея ротный. Вопрос Ершова зачем это надо, он презрительно проигнорировал, словно бы это был вопрос маленького несмышлёного ребёнка спрашивающего свою заботливую мамашу о чем-то очевидном, например о том, зачем надо мыть руки перед едой. Ротный сделал вид так как будто бы Ершов его ни о чём не спрашивал.
    В то утро ничего не подозревавшего Сергея ждало знакомство с замкомбрига полковником Захарченко. Обстоятельства знакомства всегда накладывают отпечаток на последующие отношения людей. В случае Ершова это был не лучший вариант. Захарченко был невысокого роста худощавый офицер, холерического склада, полная противоположность добродушному спокойному и сдержанному Гучкову. Выезжая из или вьежая в расположение части на служебной машине, перед обедом или в конце рабочего дня, командир не реагировал на идущих раньше времени домой военнослужащих, особенно женщин. Понимая все обстоятельства постигшие его подчинённых на фоне сложной ситуации сложившейся в армии, все бытовые сложности, постоянную задержку выплат денежного довольствия, комбриг, не считал себя вправе требовать от людей неукоснительного соблюдение распорядка дня. Он отворачивался в другую сторону, делая вид, что ничего не замечает. Комбриг вникал в каждую проблему и ситуацию и выносил взвешенное осторожное решение. Да и внешне он выглядел крепким полным мужчиной, разговаривал с подчинёнными всегда спокойно, не переходя на крик и оскорбления. Его заместитель был человеком другого склада. Замкомбрига боялись как чумы, а когда он оставался за командира, то подчинённые шутили, что даже мухи в штабе отказывались летать. В те дни, когда он командовал бригадой, в её расположении была такая мёртвая тишина, что по выражению ротного, закладывало уши.
    Случилось так, что Захарченко обходя строй медроты и проверяя внешний вид военнослужащих придирчивым взглядом, неожиданно наткнулся на неуставные коричневые ботинки Ершова. Это был конец света. Эти коричневые ботинки вывели полковника из хрупкого душевного равновесия в котором он пребывал в это утро. От возмущения волной всколыхнувшего его изнутри, он остолбенел и побагровел. Сергею на какой-то миг даже показалось, что того хватит инсульт. Замкомбриг, поражённый увиденным, буквально завис, не веря своим собственным глазам. В его миропонимании, ограниченном многолетней службой, коричневых ботинок на построение бригады быть не могло. Он несколько раз пальцем тыкал в ботинки Ершова пытаясь, что-то произнести, но слова комкаясь и лишь какие-то непонятные звуки вылетали из его рта.
    - Что это? - наконец смог выдавить из себя он, вполне членораздельно, - вы бы ещё в сланцах на построение пришли, лейтенант.
    Минуты две он изрыгал грязные чудовищно изощрённые ругательства, которые Сергей ранее даже представить себе не мог, в них полковник с садистским удовольствием совершал извращённые половые акты с бригадной медслужбой в самом непотребном виде.
    - Лёва! - вдруг заорал он, вызывая начмеда.
    - Вам плохо? - испугался за Захарченко Ершов.
    Тот на мгновение замолчал, внимательно даже оценивающе посмотрев на лейтенанта, а потом продолжил орать:
    - Лёва! Мне плохо!
     Появился Башарин.
    - Вызывали товарищ полковник?
    - Лёва? Что это?
    - Это не что, а кто, товарищ полковник, это лейтенант медслужбы Ершов, назначенный к нам в медроту, врачом части.
    - Я не про это, - Захарченко покачал головой, и поморщился с отвращением в очередной раз разглядев за ботинками лейтенанта, - я про это.
    Он кивнул на коричневые ботинки.
    - Лейтенант доложил мне, что обуви на складах для него нет, - отрапортовал Башарин.
    - Пусть рожает, - потребовал Захарченко.
    - Он не кадровый, - парировал начмед.
    - Тогда сделай ему укол в голову и рожай сам! - замкомбрига был непреклонен.
    - На складах нет обуви, -медленно по слогам произнёс Башарин.
    Захарченко теперь оглящел начмеда.
    - Зампотыла сюда! И начвеща!
    Через пару минут, как из под земли появились подполковник и капитан.
    - Что это? - спросил Захарченко указывая теперь им на коричневые ботинки Ершова. Те замялись, что-то начали на перебой объяснять полковнику. Захарченко покачал головой,
    - Рожайте.
    Подполковник и капитан испуганно переглянулись.
    К ним подошел комбриг.
    - Что тут происходит? - поинтересовался Гучков. Его взгляд остановился на испуганном Сергее.
    - Ты кто таков сынок будешь, - улыбнулся он.
    - Лейтенант медслужбы Ершов, - отрапортовал тот.
    - Смотрите Владимир Васильевич, каков фрукт, - Захарченко указал комбригу на ботинки.
    - Ух ты, - улыбнулся Гучков, - если окружники приедут это им не понравится. А что на складах был лейтенант?
    - Так точно, - ответил Ершов, - сказали нет.
    - Нет? - удивился комбриг, - быть не может.
    - Где Окунь? - он обратился к зампотылу.
     - Сейчас, - произнёс подполковник и через минуту капитан - начвещь привёл начальника склада.
    - У нас, что обуви нет? - спросил комбриг.
    Испуганный Окунь начал что-то плести про отсутствие размеров. Гучков махнул рукой, что бы тот замолчал.
    - Окунь, - сказал он, - мне надо лецтенанта обуть, понял?
    Тот было начал опять, но комбриг прервал его, - это приказ.
    - Где я возьму? - взвыл начальник склада.
    - Рожай, - усмехнулся комбриг, развернулся и пошл прочь.
    - Ну где я возьму, - Окунь бросился к Захарченко.
    -Какой у тебя размер? - вдруг спросил Захарченко у Окуня.
    - Сорок второй, - ответил тот.
    - А у тебя? - теперь у капитана-начвеща.
    - Сорок четвёртый.
    - Тебе какой размер нужен? - замкобрига обратился к Ершову. Тому подходил сорок четвертый.
    - Снимай обувь, - потребовал замкомбриг у капитана -начвеща. Тот замер, ненавидящим взглядом испепеляя Ершова.
    - Если у лейтенанта не будет у завташнему дню ботинок, отдашь свои, - закончил разговор Захарченко.
    
    
    
    
    - Не переживай, - успокоил Сергея Баширин, - он двухгодичников ненавидит. А ботинки тебе найдем.
    
    В медроте на Ершова навалили всю лечебную работу. Он вёл приём, завёл на всех госпитализированных истории болезни. Коричневые ботинки он мазал чёрным гуталином огромную банку которого ему притащил Рубилин. Вечером солдатик представившийся помощником начальника вещевого склада принёс обувь - чёрные зимние сапоги сорок третьего размера.
    
    Уже на второй день службы, Сергей стал участником необычного для гражданского человека мероприятия, которое в бригаде, с лёгкой руки начальника штаба Максимова называлось "охотой". В тот день в медроте произошёл СОЧ, так кратко обозначается в армии самовольное оставление части. Это ситуация, когда солдат-срочник по тем или иным причинам покидает свою воинскую часть без разрешения, то есть иначе бежит с армии домой, нарушив закон. Это серьёзное чрезвычайное происшествие для бригады, пояснил Сергею Влад. На бригаде уже числилось двенадцать срочников в бегах, а теперь с медроты сбежал госпитализированный накануне Ершовым молодой разведчик.
    
    Новый командир разведроты Рома Михайлов и Влад сходили на доклад к комбригу. Их встретил обеспокоенный Башарин.
    - Ну что? - спросил он.
    - Что? Что? - пожал плечами ротный, - командир велел искать. За тринадцатого беглеца с него голову снимут. А он соответственно с нас.
    
    Учитывая сложное географическое расположение бригады выбраться из военного городка зимой, можно было лишь по заснеженной безлюдной степи, проделав путь не менее тридцати километров до федеральной трассы. Дорога из военного городка в город для беглецов была не вариант, срочник до вокзала бы не доехал. Его по пути тут же бы снял патруль или кто-нибудь из бригадных офицеров или прапорщиков ехавших по делам в Горячинск.
    
    Начальник разведки бригады майор Гичко накинулся на Ершова:
    - Ты во всем виноват, на хрена ты этого урода положил?
    Сергей не знал, что и ответить. Для него было новостью, что солдаты симулируют, что бы попасть в медроту и отлежаться на больничной койке.
    - Коля отвали от парня, он второй день в армии, - вступился Башарин.
    - Тогда ты за ним сам следи!
    - Коля давай ты в своей разведке будешь командовать, а в медицине я сам разберусь.
    
    - Пойдем, - потянул Сергея за рукав Влад. Они отправились в разведроту. Разведчики готовились к поискам беглеца. Назначенный старшим этой военной операции. замкомбрига по воспитательной работе, подполковник Черноусов был как положено гусару, гладко выбрит и немного пьян.
    - Здорово доктора, - поприветствовал он офицеров, - вы с нами?
    - Так точно. Товарищ подполковник, - отвечал Влад.
    - Тогда пошли, - улыбнулся Черноусов. Чувствовалось, что он был сильно возбуждён. Глаза его блестели азартом, выдававшим в нем потомственного сибирского охотника. Разведчики уже собрались в кабинете ротного. Появившись перед лицом собравшихся зам по воспитательной работе объявил:
       - Охота господа! Сегодня нас всех ждёт охота! Убежал солдатик вашей роты. Господа призываю вас, не жалеть патроны.
     - Нам что выдадут оружие? - испуганно спросил Сергей у Влада.
     - Какое оружие? - удивился тот, - а ты про это. Нет никаких патрон не будет , это скорее традиция.
    
       Появились Сулейманов и Рубилин с пакетами. В них были водка и закуска.
     - Вот они твои патроны, - смеялся ротный.
    
     Началась банальная пьянка. Пока они пили, техники разведроты, заводили МТЛБ и выгоняли его с парка.
       - Охота! Охота! Господа, не жалеем патронов! - басил радостный Черноусов. .
       - Лейтенант, - обратился он к Ершову, - позвольте узнать, где ваша, простите, военная форма?
       - На мне, - удивился Сергей.
     Черноусов кивнул на замазанные чёрным гуталином ботинки.
     - А это?
     - Не успел переодеть, - пожал плечами Ершов.
    
      - Вот тыловые крысы, вечно у них все завтра, да завтра, - выругался замполит, - что ж, придётся в этих ботинках.
       И Черноусов тут же поднял тост за новую кровь, которая, по его мнению, вливалась в бригаду в лице прибывших к ним Михайлова и Ершова. Он выразил надежду, что это улучшит боевую и политическую подготовку в бригаде.
        - Пьёшь? - вдруг неожиданно спросил замполит у Сергея, недобро щурясь, и вглядываясь в лейтенанта тем долгим пытливым взглядом, без отрыва, который так свойственен для прожженых опытных офицеров. Он умело держал паузу почти две минуты, неспешно переводя взор с одного глаза Сергея на другой, словно отыскивая в них что-то такое, что без слов могло быть ему ответ сразу на все вопросы. Ершов почувствовал ужасную неловкость и он сам неожиданно для себя, опрокинул очередной стакан водки, осушив в этот раз его до самого дна, поморщился, не закусил и отрицательно покачал головой:
       - Никак нет, товарищ подполковник, я водку не пью, я спортсмен.
      Все уважительно замолчали.
     - Красной рыбы? - кто-то заботливо протянул ему банку кильки в томате. Сергей снова отказался.
    
       - Молодец, - обрадовался Черноусов, было видно, что ответ ему понравился, и он, наливая новую порцию водки в стакан новичка, похвалил его, - такие нам в бригаде нужны, спортсмены, непьющие.
       - Я тоже её не пью, - он кивнул лейтенанту на алкоголь, - я её уничтожаю, чтобы её было бы на земле как можно меньше, потому что все беды в России от неё.
       Опьяневшему Ершову вручили откуда-то взявшуюся снайперскую винтовку Драгунова и пару заряженных магазинов к ней.
       - Бронебойные, - доверительно шепнул на Влад, вручая патроны Сергею. В обойме он заметил вместе с обычными патронами патроны с подкрашенными синим и красным острые головки пуль.
       - Для чего? Зачем? Они, что планируют расстрелять этого несчастного срочника? - возникали у него вопросы, озвучить которые он так и не решился. Ещё разведчики взяли с собой пару снаряжённых АКМ и один ПЗРК "Игла". Михайлов пояснил Сергею его назначение:
     - Бьёт низколетящие цели. Типа стингера.
     - А можно пострелять? - спросил Сергей.
     - Только попробуй, - показал ему кулак Михайлов, - даже не подходи.
     - А зачем нам оружие? - спросил Ершов.
     - Там медведи, - пояснил разведчик, - они в прошлом году двух сбежавших солдат насмерть задрали.
    
    Весёлой толпой охотники залезли на броню МЛТБ, не прекращая пьянство.
       - Поехали! - заорал механику замполит, и машина, ухнув, гончей борзой, лязгая гусеницами, рванула вперёд. Выехав из расположения они быстро отыскали место, где на краю заснеженного поля начинались следы беглеца. Снегопада не было, погода была за них. Следы, петляя уходили куда-то вдаль к багровому горизонту, куда огненным колесом катилось усталое вечернее солнце. Уцепившись за броню, подпрыгивая на каждой кочке на утопающим в снегу МТЛБ, компания устремилась в погоню, твердо держа петляющий среди глубоких сугробов след. Они проехали не менее десяти километров, когда солнце скрылось за горизонтом и опустилась ночь, но все только начиналось. Огромное тёмное небо зажглось тысячами небрежно рассыпанных звёзд.
       Ершовым овладел первобытный охотничий азарт, чувство погони и поиска, которые ему до этого дня ни разу так и не довелось пережить. Он думал о том, как это восхитительно, на броне боевой машины, лететь по бескрайнему заснеженному полю, когда морозный ветер бьёт тебе в лицо. И всё остальное к черту! В эти минуты ему казалось, что в мире нет ничего и никогда и не было, кроме этого, настоящего мгновения в котором умещается вся жизнь. Он жил здесь и сейчас, а прошлое и будущее превратились в пустые эфемерные воздушные конструкции из слов и образов, подобные миражу, за которые напрасно цепляются люди.
    Именно тогда на него снизошло то удивительное спокойствие, в котором заключалось безоговорочное принятие, не только всего того, что было или будет, а вообще всего, что только есть в этом мире или даже того, что можно было бы себе представить или вообразит.
    Это чувство переполнявшее его давало ему внутреннюю силу. И Сергей почувствовал необыкновенный вкус другой, настоящей, незнакомой ему жизни. Он будто бы пробудился от долгого сна, в котором бесконечно блуждал по запутанному лабиринту собственных мыслей, чувств, представлений. Окружающий мир вокруг, во всем многообразии, умирал и рождался, лишь в проблеске его сознания и существование всей этой бесконечной вселенной, отражающей суть бытия, теперь выражался в одной единственной мысли, которую шептали его губы: я есть, я существую.   Я есть - летело над заснеженным полем, отражалось в опрокинутой бездне небес, долетая до луны и звёзд. Я есть - билось в его груди.
    
     Ершов понял, что смысл жизни нельзя вербализировать, заключить его в очерченные смысловые рамки, он непостижим, как мир. Но теперь он смог его почувствовать своим сердцем.  
    Что случилось дальше, Сергей помнил плохо, фрагментами. Они нашли солдатика в поле, но как не странно, не того, которого искали. Это был другой беглец с первого батальона, покинувший часть два дня назад. Затем они принялись искать след своего беглеца, обнаружили, что пропал техник медроты и искали уже его.
      Сулеймановна нашли ближе к утру, когда стало светать, кровавый рассвет забрезжил над горизонтом. Несчастный упал с МТЛБ прямо в сугроб и тут же счастливо заснул, и, если бы его не нашли, то он бы несомненно околел от холода. Его голубые покрытые коркой губы, застыли на бледном лице в улыбке счастливого человека и если бы не слабое едва слышное дыхание, то можно было подумать, что прапорщик уже попал в Валгаллу. А когда они ехали назад, то к ним навстречу вышел тот, кого они искали первоначально, голодный и замёрзший солдат, сбившийся с пути домой и заплутавший в степи среди похожих друг на друга как близнецы, сопок. Удача была с ними.
      
    
    
      Черноусов оказался начитанным и образованным человеком. Ершов это смог оценить в казарме, когда тот перед выстроенным в расположении разведротой прочёл короткую, но очень интересную лекцию, в которой затронул вопросы прикладной нейрофизиологии. Виталий Иванович, рассказал личному составу о созревании мозга человека, в котором глубинные подкорковые структуры лимбической системы, доминирующие у ребёнка, вначале в период полового созревания подчиняются мозговым центрам размножения формируя траекторию инстинктивно-полового поведения. Такое поведение комбат охарактеризовал как животное. В качестве примера он указал на Ельцина и его олигархов, способных лишь воровать, не зная меры, разваливая доставшуюся им даром огромную страну. Он сравнивал их с приматами, чье поведение обуславливают три инстинктивных побуждения секс, еда и стремление доминировать. Но так как сексом и едой они уже пресыщены до предела, то вся жизнь новой российской элиты заключается в том, что эти животные бесконечно, не уставая, выпендриваются друг перед другом. Находясь на вершине российского государства элиты, автоматически выстраивают иерархию общественных ценностей, в которой на первом месте находится личное доминирование, выражающееся в реализации чувства собственного превосходства над окружающими, демонстрация которого любым доступным способом, стала смыслом жизни для многих россиян. Замполит заявил, что одержимость этой идеей личного превосходства прослеживается в современной культуре и искусстве, она является смыслом и содержанием жизни человека постсоветского общества. Созревание коры больших полушарий, подавляющей животные подкорковые структуры, могло сделать из человекообразных приматов, которыми, по мнению Черноусова является большинство солдат, людей. Подавление в себе животной вседозволенности, необузданных желаний, освобождение от власти подкорковых структур, таков был путь очеловечивания, который предлагал комбат человечеству. В тоже время пришедшая в Россию западная культура несла с собой идеалы освобождения человека от всего человеческого, отказ от осознанности, который выдавался за отказ от лицемерия и лживой изжившей себя морали. Виталий Иванович, призывал бойцов стать людьми, относится к друг другу по-человечески, ибо такова эволюция нашего рода людей и лишившись этого они как таковые просто перестанут быть людьми.
      - А если вы перестанете быть людьми, - заканчивал Черноусов свой пламенный спич, - то рано или поздно найдётся тот, кто посадит вас в клетки. Это будут уютные тёплые клетки, в которых вы будете вести сытую и спокойную жизнь. Она на самом деле будет лишь суррогатом настоящей жизни, её имитацией.
    
    
     Постепенно жизнь Сергея превратилась в череду одинаковых дней, он проводил на службе всё время с восьми утра до позднего вечера. К вечеру весь врачебный коллектив медслужбы, Рубилин и Сулейманов собирались в кабинете начмеда. Они пили чай, играли в нарды и шахматы и разговаривали. Работы было много. Нередко Сергею приходилось отправлять больных в гарнизонный госпиталь, даже ездить самому. В госпитале он познакомился с начальником хирургического отделения и даже смог договорится ходить на дежурства и операции.
    
     Однажды с Ершовым случился крайне неприятный инцендент. Как то раз вечером посыльный вызвал его в штаб в службу тыла и проводил Сергея в кабинет начвеща бригады. История с ботинками уже забылась, но мстительный начмед вместе со своим приятелем начпродом бригады, капитаном решили проучить "пиджака", наказать его и даже "поставить на деньги". Этому способствовала выпитая вечером этими двумя офицерами водка. Как только Ершов зашёл в кабинет начвеща, тыловики закрыли дверь и стали запугивать Сергея, припоминая ему недавнюю историю. Они нагло изложили ему собственную версию по которой лейтенант стал им должен деньги за ботинки, которые начвещь в ущерб себе выменял на складах НЗ.
    
    - Ты всё понял? - спросил в конце наезда тыловик у Сергея.
    - Мне обувь положена? Положена. Вы мне её выдали по накладной? По накладной. А то что выменяли я вас это не заставлял, - ответил лейтенант.
    К беседе присоединился пьяненький начпрод.
    - Ты уху ел лейтенант? - спросил он, надвигаясь на Ершова.
    - Да таких как он надо учить, - согласился начвещь.
    Чем бы всё это закончилось неизвестно. Но Сергей успел получить лишь один раз по лицу, как дверь открылась и в кабинет заглянул его приятель командир разведроты рома Михайлов.
    - Что тут происходит? - спросил разведчик застыв на пороге. В его голосе звучали стальные нотки угрозы.
     - Тебе еще что надо? - спросил начпрод, - иди куда шёл и дверь с той стороны закрой.
    - Я сейчас тобой дверь закрою, - отрезал Михайлов, - ещё раз спрашиваю, что тут случилось?
    И ротный посмотрел на Сергея.
    - Я тебя предупредил, - начпрод сделал несколько шагов к Михайлову, замахнулся на того, но что-то случилось Сергей даже не смог увидеть этого движения, начпрод опрокинув стол и пару стульев отлетел к противоположной стене.
    - Сергей, у тебя всё в порядке? - спросил Рома лейтенанта.
    Начвещь бросился к другу.
    - Все тебе конец, - начпрод попытался встать.   - Ну давай, я жду, - усмехнулся Михайлов, - ты кажется давно не получал? - Хорош, - взмолился перепуганный начвещь, - всё нормально.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"