Аннотация: Продолжение приключений Барона. Теперь в небесах.
Ле О"Нардо или Небесный Полёт.
Смерть пня трухлявого, эльфа Сальмиррал-Сарториуса не омрачила коронацию государя Максимилиана Просвещеннейшего. Более того, сие как добрый знак истолковали - молодое королевство наше путь начинает без пригляда нелюдей.
В тот торжественный день Ваш покорный слуга возглавлял почетный караул, что вокруг храма Пяти Богов стоял. Обязанность сия весьма важна и пристала только человеку родовитому да знатному. Родовитости мне не занимать, гербу нашему почитай более трехсот лет, а что касаемо знатности... .
После победы небывалой над Имперской армией, Государь вельми обласкал нас. Бароны да рыцари северные получили привилегии и отличия. Отныне мы могли присовокупить к гербам Башню Зубчатую и девиз - "Несокрушим как Твердыня". Твердиле, его ближникам и моим бо-ярым, кои дрались словно грифоны геральдические, пожаловали звания рыцарские. Столичному Хлыщщу даровали должность военного подесты Южных Провинций, хотя провинция только одна была. Меня же, недостойного, отметили вручением короны маркграфской. Отныне я стал пожизненым Маркрафом Севера, или если по южному, то маркизом. Хотя для друзей многочисленных так и остался - Бароном Синебородым.
Думаю, что сие возвышение не обошлось без участия Государыни-лебедушки, уж больно подношения и подарки дороги и обильны были. Среди прочих зверушка-хоблин ей по душе пришлась. Сейчас бегает этот бедолага по дворцу, бубенцами на дурацком колпаке звенит, но все лучше, чем на цепи у зльфов сидеть. Хотя сдается мне, что хоблин не так прост - выслушивает, вынюхивает, а потом хозяйке докладывает. Если он где-то рядом, то лучше помалкивать, для здоровья полезней будет. Я же не в накладе остался, ибо теперь могу собирать подати и ополчение со всего Севера, в том числе и с лесовинов. Ох, ждет меня славное полюдье, там ведь далеко не все свет Пяти Богов узрели и королевскую руку приняли.
Под звуки труб и флейт Король и Королева торжественно вышли из дверей Храма и остановились меж двух шеренг рыцарей, принимая поздравления подданных. Свита толклась сзади, толпа восторженно ревела и бросала к ногам Венценосной Четы лепестки гладиолусов. Я, стоя чуть в сторонке, крутил головой надзирая, чтоб непотребства какого не вышло, вот потому то и увидал первым ЭТО.
Из-за шпилей храма, прямо к площади по небу плыл ... пузырь. Странно знакомый пузырь. Толпа потихоньку начала смолкать, все больше людей задирали головы кверху и раззвевали рты в изумлении. Вскорости тишина на площади стала гробовой. Свита тоже головами закрутила, даже их величества принялись поглядывать кругом, не понимая что случилось. Пузырь, меж тем оказался прямо над площадью и среди заледенелой тишины только эльф Сарториус запричитал на своем тарабарском:-"Монгольфье-монгольфье-монгольфье!" . Попричитал-попричитал, да и грохнулся в обморок. Однако на это внимания никто не обратил, так как с небес медно заголосило:
- Многия лета! Многия лета! Многия лета!
Опять же, странно знакомо заголосило. Я рассмотрел - под пузырем корзинка висит, в той корзинке человечек обретается, вот он то и голосит в медный раструб. Тут то меня и торкнуло : -"Механикус! Зарраза!!!". Это же не пузырь, это же шатры эльфийские, шелковые! Этот пройдоха из них мешок сшил, напихал вовнутрь бесов с кройгами и теперь по небу плавает! Зефиров бесит и над нами потешается! Вот как опустится, поймаю и запорю! Собственноручно запорю!!! Из того шелка сколько рубах и платьев пошить можно было? А этот гад мешок сладил. Запорю!!!
Не теряя времени, протиснулся между рыцарями и на ухо Государыне:
- Не изволь беспокоится, Вашвеличество, то механикус наш, зарраза. Сюрприз поздравительный приготовил. Хм. Так сказать.
Надо отдать должное, герцогиня-лебедушка, тьфу, Государыня, всегда соображала быстро.
- Человека ко двору доставить, да смотри, чтоб с его головы да с МОНГОЛЬФЬЕ, волосок не упал. А сейчас ори "Многие лета".
Что оставалось делать? Поворотился я, да и как рявкну:
Эльф же Сарториус, так в себя и не пришел. Бредил чего-то на своем, знать эльфийском, метался, а к утру смертью помер. Ну да оно и к лучшему, нечего в человеческом королевстве всякой нелюди ошиваться.
Празднества целую седмицу текли. Не знаю кто как, но Ваш покорный слуга измотался да изнервничался небывало. Посудите сами - благородные люди с пиров не вылазят, чернь от них не отстает. Сколько хмельного извели - уму не постижимо. А где хмельное, там непотребства, драки да дуэли. Только и успевай мотаться по Столице из конца в конец. То пьяные подмастерья сарай подожгут, то новоиспеченые литвинские рыцари в Веселом Доме скачки устроят, то северные бароны западных на поединок вызовут. А кто в каждой бочке затычка? Ваш покорный слуга с своими миигитами, эти восточные люди, по счастью, к хмельному равнодушны. Уж больно меркантильны, если таньга платишь, то готовы не есть, не пить и сутки напролет с коня не слазить. Ки-Олты их в ежовых рукавицах держит.
Однако, любой праздник как и война, рано или поздно заканчивается. На восьмой день сплю я беззаботно в своих покоях, как паж стучится. Государь к себе требуют, срочно!
- Ох! Что? Опять?! Ёпрст! Иду!
- А что, барон, Эльфийский Огонь действительно так хорош, как люди говорят?- Зашел издалека Его Величество.
- Угу. Более чем. Если с умом применять. Без Огня мы бы Парадиз-Ринал не отстояли. Не зря за секретом его Император Порфироносный целый архитектумный корпус послал.
- Видать не зря. Давеча твой механикус демонстрацию устроил. Действительно горит жарко и водой не тушится. Денег я ему дал, на ингредиенты таинственные. Пусть готовит это зелье в больших количествах, на будущий год пригодится. Но позвал я тебя не за этим.
Максимилиан походил по кабинету, покосился на бутыль вина. Поморщился. Вздохнул
- Мысль у меня появилась, а что если соединить МОНГОЛЬФЬЕ с Огнем? Если, к примеру, на супротивный замок, али город поток Огня с небес обрушить? Изрядно может выйти. Эдак и осаждать не придется.
Его Величество опять поморщился, видать припомнил как Сучку Вдовствующую штурмовал. Я же, представив такую парсуну маслом, поёжился. Огонь с небес это ... это за гранью добра и зла. Там же, внизу, не только чернь, там и люди благородного сословия. Их то заживо жечь, не куртуазно вельми. Однако спорить с королем дело не благодарное, правым все одно не будешь. Осталось только головой покивать.
- Изрядно может выйти.
- Рад, что ты меня понимаешь, старый соратник, а то некоторые невесть что бормочут. Мол бесчеловечно. Тьфу! Плаксы. В общем, завтра механикус полет МОНГОЛЬФЬЕ готовит, при большое стечении народа, пусть полюбуются. Летишь с ним. Самолично посмотришь, что нужно для того чтобы ворожьи города испепелить.
Сказать что я опешил, не сказать ничего. С сотней лэнсов ратовать целую провинцию? Запросто! По шею в болотной воде три дня брести? С превеликим удовольствием. Южного маршала разбить вдребезги? Легко. Но по небу летать?!...
- Будет исполнено, Ваше Величество.
М-да, по небу летать, то вам не хрюкотун чихнул. Тут вдумчиво надо. Оно конечно давеча, механикус, когда я его после памятного полета в поле нашел, рассказывал мне всякое. Мол демонов с кройгами в МОНГОЛЬФЬЕ нет, мол только дым горячий, из печки. Мол вычитал про то в эльфийском трактате и проверить решил. Ага, так я ему и поверил. Если б просто дым был, то уже все давно бы по небу, как у себя по покоям шастали. Ан не шастают. А значит дело тут не чисто. А значит, как нечисть полезет из этого мешка шелкового, то отпор давать придется, не помирать же почем зря. Корзинка махонькая да хлипкая, развернуться толком не получится выходит древковое оружие не подходит. Нужно что-то короткое и поворотливое. Самое лучшее это баклер и "кошкодер", да пара кинжалов в придачу. Само-собой в латах несподручно, надену кольчугу двойного плетения, на голову шлем-барбют. Саботоны со шпорами не нужны, обычные сапоги и наголенники. Наручи обязательно! Вроде ничего не упустил? Наверное стоит с собой прихватить две пятерки миигит-лучников, одвуконь. Пусть за нами по земле скачут, если чего, стрельбой поддержат. Вот теперь кажется все.
Утро началось за городом на пустыре обширном, где механикус МОНГОЛЬФЬЕ обихаживал. Народ вокруг собрался, галдят да дивятся. За людьми разночинными потянулись жонглеры да лоточники уличные, превратив пустырь в подобие ярмарки. Для королевской четы чуть в сторонке навес полотняный ставили. Эх, кому труд тяжкий вершить - летать по небу, кому развлечение праздное.
Механикус встретил меня хмуро. Дохнул перегаром, поглядел на мое снаряжение да на лучников, плюнул себе под ноги, буркнул чего-то и пошел обратно, орать на подмастерьев. Подмастерья меж тем вокруг печки кирпичной крутились - внутрь угля древесного подсыпали и мехи качали. Из печки, сбоку, глиняный конус торчал и огонь во внутрь шелкового мешка направлял. Слез я с коня боевого и пошел смотреть, как этот пройдоха умудряется кройгов взнуздывать. Однако, сколько в огонь не вглядывался, нечистых так и не рассмотрел. Огонь и огонь, обыкновенный. Даже саламандр плохоньких и тех не увидел. Меж тем, мешок, на боку лежащий и зевом круглым к печке повернутый, постепенно округляться начал. Веревки, которые его опутывали, стали натягиваться, мешок в шар превращался. Вскорости шар этот уже не лежал, а вроде как воспарить вознамерился. Я даже присел и заглянул снизу, точно, между шелковым боком и травой пожухлой просвет появился.
Пройдоха наш засуетился, приказал чего-то, меха качать перестали, часть веревок освободили и МОНГОЛЬФЬЕ торчком повернулся. Теперь зев круглый не вбок смотрел, а вниз. Глиняный конус сняли и наверх печки переставили. За веревки, что со всех сторон шара свисали, ухватились подмастерья и почли его к печке подводить. Тут налетел порыв злого осеннего ветра, шар дернулся, некоторых подмастерьев от земли оторвало и поволокло. Механикус, сам висевший на веревке, дико мне заорал:
- Чего стоишь?! Помогай!
Дать бы ему по морде, за невежливое обращение, да некогда, МОНГОЛЬФЬЕ спасать надо. Ухватился за веревку и я. Вместе мы шар до печки дотянули и опустился он сверху на конус. Вроде как веселая девица, в делах куртуазной любви поднаторевшая, на кавалера сверху усаживается. Веревки поспешно к кольям прицепили, что вокруг печки вбиты. Знать стреножили шар. После опять качать меха принялись, МОНГОЛЬФЬЕ совсем круглый стал, чуть не лопается и вверх рвется. Экий норовистый, ну чисто жеребец необъезженый. Ничего-ничего, объездим.
Кидать уголь перестали, огня не стало, меха еще немного покачали и бросили, конус убрали. Прямо наверх печки корзинку хлипкую поставили и восемью крюками к шару подцепили. Висит корзинка, покачивается. Внутрь сунули канат с якорем, навроде корабельного и пяток больших тыкв с водой. Интересно, у кого это такая жажда будет? Никак наш пройдоха в полете демонов ублажать станет.
- Готово, твоя милость, залазь. Полетели.
- Э-э-э! Погодь! Так дела не делаются. Разрешение испросить надобно. Деревенщина. Никакой в тебе куртуазности. Давай за мной.
Повернулся к королевской ложе, сделал пять, положенных по этикету шагов и отвесил поклон придворный. Мастеровой потоптался рядом, дурак-дураком, да и поклонился в пояс. Из-под полотняного навеса платком помахали. Герольд проревел:
- Их величества повелят зачинать!!!
Вот кто бы, что не говорил, а летать по небу весьма занимательно, только холодно. Кольчуга, она хоть и двойного плетения, а не греет ни бельмеса.
Как в корзинку мы залезли, так механикус своим отмашку дал, те разом веревки отцепили и ... . Все было очень плавно, просто кто внизу остались, вдруг стали уменьшаться. Летим!!! Я головой покрутил, наверх с опаской глянул. Демоны вроде из круглого зева пока не лезут. Ну и славно! Снова кругом посмотрел. Лепота! Аж дух захватывает и петь хочется.
Осень вошла в пору, что "Орочье лето" называется, все внизу пестрит красным да желтым, и дома посадские совсем маленькие стали. Красотища! Век бы из этой корзинки хлипкой не вылазил. Так бы и летел всю жизнь за леса далекие, за реки, до самого Моря, а там бы и дальше... . Тут этот зарраза зовозился, корзинку качнул и душа моя провалилась в пятки. Аж закололо. Пришлось со всей силы ухватиться за веревку, как корзинка опрокинется, так костей точно не соберешь.
- Стой спокойно, гад летучий! Перевернешь нас!
- Не трусь, твоя милость, не переверну. - Мастеровой как ни в чем не бывало, продолжал возиться с якорем. Штука эта не малая и почти все место заняла.
- Чего ты его тискаешь, как девку? Повесь за борт, сразу свободней станет. Балбес.
- И то верно. Как сам не догадался. Ну-ка, придержи.
Повесили мы якорь снаружи, вроде как на ладье боевой, места сразу стало больше, а мое восторженное настроение немного уменьшилось. В конце-концов, я здесь не на прогулке, а по королевскому повелению. Понять как с небес супостата жечь можно.
- Правь к городу, давай. Посмотреть кой чего надо.
Молчание. Механикус задумчиво почесал затылок. Потом просиял.
- Это как "править"? ПравИла то у меня нет.
- Ну так весла давай, погребем.
- Нету весел.
- Фу, дурак какой. Ну так парус ставь.
- Парус. Парус. Парус.. . - Пройдоха задумался. Потом сунул палец в рот, вынул и поднял вверх. - Что толку от паруса, если и ветра нет?
Я повторил его действия, мокрый палец холодило со всех сторон. Равномерно. Ветра действительно не было. Постой, постой, а внизу то...
- Внизу есть, а здесь нету. Кажись и в прошлый раз ветра не было.
- Колдовство! - Пришла моя пора чесать под шлемом. - А если ветра нет, то чего мы на месте не стоим? Ты в прошлый раз как над площадью очутился?
- Не знаю. Оно само, как-то.
- Дур-р-рак! "Само как-то"! Дать бы тебе в ухо, как давеча Твердило, враз бы сообразил что к чему.
Пока мы припирались, МОНГОЛЬФЬЕ полетел в нужном направлении, к городу. Так бы и сразу. Говорил же - объездим мы эту коняшку.
Городская стена проплыла под нами, начались черепичные крыши и людишек видно на улицах. Руками машут, на нас показывают. Что-то хорошо я их различаю.
- Эй, механикус! Никак мы ниже опустились?
Тот перегнулся за борт корзинки, чегой-то прикинул и говорит озабочено:
- Вроде вправду опускаться начали. В прошлый раз вниз пошел только как город перелетел. А сейчас... .- Глянул на меня подозрительно. - В прошлый раз я один был, а сейчас ты со мной, тяжеленный. Гляди сколько на себя железа нацепил. Ясен пень, монгольфью нашему с такой поклажей трудно, вот он и устал, сердешный. Он же еще как жеребенок тонконогий, а ты на него в броне взгромоздился. Эдак мы не в поле сядем, а об крыши хлопнемся. Весь шелк подерем и сами покалечимся.
- И чего делать?
- Чего-чего? Все лишнее за борт!
- Это ты чего удумал? Похоже лишний здесь ты, вот сейчас как дам промеж глаз и полетишь как птиц перелетный. Только без крыльев.
- Эй-эй, уймись барон! Ничего я такого не удумал. На этот случай, гляди чего взял.- И поднял со дна корзинки тыкву. - Гляди! Тяжелая. Сейчас мы ее...
Выдрал зубами пробку и полил воду за борт. Лил-лил, да и выронил. Полупустая тыква засвистела вниз, да ка-ак об черепичную крышу ляпнется! Только брызги во все стороны! Даже с нашей верхотуры то видно отчетливо было. А вот это уже интересно.
- Погодь, любезный. Следующие я сам.
Город мы перелетели благополучно, но над посадом шар наш совсем обессилил. Хорошо, что там дома невысокие и крыши в основном соломенные, одну такую зацепили, только ошметки в разные стороны, а мы ничего. Боги смилостивились и открыли нам пустырь незастроенный, там то механикус и бросил якорь. Протащился тот по земле, да и зацепился за что-то лапой. Полет окончен! Только что за притча? Не успели остановиться, как ветер налетел, да такой злой! Якорный канат как струна натянулся, аж звенит, МОНГОЛЬФЬЕ к земле клонит, корзину опрокидывает. Хорошо людишки набежали, гроздьями на всех веревках повисли, шар вниз притянули. Мы с механикусом вылезли, тот распоряжаться стал, как шар стреножить, я ж многогрешный, в меру сил помогал. Через время недолгое примчались мои миигиты на взмыленных конях. Вместе мы МОНГОЛЬФЬЕ на бок опрокинули, корзинку отцепили и ткань шелковую потихоньку сворачивать стали. Только тогда я и вздохнул с облегчением. Вот теперь точно, полет закончен и коняшку нашу скоро в стойло поставят.
Вот кто бы что не говорил, а по небу летать весьма занимательно. Однако на земле двумя ногами стоять, чай получше будет.
- Лить Огонь с высоты бесполезно, пока до земли долетит, рассеется и ничего не подожжёт. Но можно по-другому.
В кабинете был сервирован стол на три персоны и Венценосная Чета слушала меня со всем вниманием.
- Огонь, что есть субстанция жидкая, можно в тыквы али в бочата наливать. Тыквы же заранее ветошью промасленной обертывать, поджог и швыряй вниз. Я такое уже попробовал, успевал до трех штук на одну крышу закинуть, четвертая перелетела и бесполезно на улице разбилась. Только вот незадача, если кидать на черепичную крышу, Огонь снаружи останется, а черепица не горит. Нужно сделать так, чтобы тыква или бочонок крышу пробивали, а Огонь начинал гореть уже внутри, на стропилах. Тогда толк будет, дом сгорит непременно.
Заслышав такое, король встал со стула и нервически заходил по кабинету. Потом спросил:
- А много ли тыкв может унести наш МОНГОЛЬФЬЕ?
- Если в полет брать только одного извозчика, то получается столько сколько вешу я в легком снаряжении. Примерно стоун и еще полстоуна. А в полных тыквах это выйдет.., это выйдет.., эдак штук пятнадцать-семнадцать.
- Значит получается, что за один полет можно спалить пять-шесть домов? Не густо.
- Это смотря для чего. Для столичного города может и не густо, а вот для замка, навроде моего, очень даже. Считай все постройки вместе с амбаром и конюшней сгорят. Только донжон каменный уцелеет. Народец, что к примеру на стенах стоит, пожар тушить да чад с домочадцами спасать кинется. Тут то и самое время штурмовать. Как ты, твое величество, сказал давеча - "Изрядно может получиться.". Осаждать после этого уж точно не придется, припасы все сгорят, а без них зеленую ветку враз поднимут.
- М-да? Может быть, может быть. - Король перестал ходить и снова уселся на стул. Задумался.
Пока он молчал, королева-лебедушка спросила с жадным любопытством:
- Барон, друг мой, а летать страшно?
- Вашвеличество, чтобы рассказать об этом, поэтом быть нужно. Простыми словами не передать. Иногда страшно, а иногда такой восторг накатывает, что петь хочется. Сердце мое там осталось. - И я потыкал пальцем в потолок. - Если Вашим Величествам благоугодно будет, то я бы еще полетал.
- Полетаешь еще. - Очнулся от раздумий Максимилиан.- Верные люди доносят, что Император Порфироносный не успокоился. Армию собирает, дабы воевать нас в будущем году. Знакомца твоего, маршала ле Броманс, предали смерти почетной, путем усекновения головы мечом благородным, а не удушение позорное. Видать Эльфийский Огонь во внимание приняли. Так что полетаешь еще, как пить дать.
После таких слов тишина наступила, все головы склонили в думах о будущем непростом. Война с Империей, то вам не хрюкотун чихнул, то дело тяжкое да опасное. Первой молчание опять нарушила королева.
- А вправду люди говорят, что ты, Синебородый, жениться удумал?
- Ох эти люди. Не успел подумать, а королева уже знает.- Покрутил я головой в недоумении.- Однако верно, удумал. Посватаюсь к дочери литвинского полутысячника Твердиле Отвердовича, соратника моего. Да и дядька-пестун всю плешь проел, пока не женишься, говорит, чтоб в замке не появлялся. Род продолжить надобно. Так что если вы меня от службы на время освободите, поеду свататься, а потом на Север. Дома, то, после похода еще не был.
- Значит в случае нужды решил на литвинов опереться? Разумно. - Заметил король.- От службы я тебя пока освобождаю. Езжай, женись. Север осмотри хозяйским глазом, ты же теперь маркграф. К весне от вас ожидаю не меньше пяти сотен латной конницы. Война грядет тяжелая. Окромя рыцарей ополчи бо-ярых. Двое из них с тобой весь южный поход прошли, добычу небывалую взяли. После такого, думаю от желающих отбоя не будет.
- Будет исполнено, Государь. Окромя прочего, есть еще одно дело, в будущей войне полезным оказаться может.
- Говорил я тебе о пленнике моем, кавалере ле О"Марр, маиоре пихотных. Благородных качеств и ума немалого человек. Выкупа за него не дают и возвращаться на Юг он не намерен. Хочет присягу твоему величеству принести.
- Хочет? Так за чем дело встало? Пусть приносит. Еще один лэнс лишним не будет.
- Э-э-э нет. То не просто еще один латник. Прожект у него есть. Хочет пехотную баталию из северян исподобить. Считает, что пихоты не только в осадном деле полезными будут, но и в полевом сражении тоже. На мой взгляд вздор, но ле О"Марр мужчина умственный и если чего говорит, то прислушаться стоит. Потолкуй с ним.
- Пехотная баталия? Изрядно. Пусть завтра ко двору явится, а ты поезжай. Север без пригляда надолго оставлять нельзя.
В долине, что меж Оловянных Холмов и озером Туззага, встречали меня как особу королевской крови. Три тыщщи всадников почет оказали. Силищща! Это я с сватовством не прогадал, пожалуй в Королевстве никакой удел столько выставить не сможет. Тем паче, что Твердило кажись у них набольшим стал, если судить по тому с каким почтением к нему обращались. Оно и понятно, та тысяча, которая вместе с герцогом Сучку Вдовствующию ратовала, в походе натерпелась всякого. Потери понесли серьезные, чуть ли не четверть поранеными да убитыми, а добычи - кот наплакал. Те же, кого Отвердович под мою руку привел, особого убытка в людях не претерпели, а назад пригнали табун великий и караван телег, чуть ли не до горизонта. Надо полагать, что породнившись со мной, клан Твердилы Отвердовича сильнейшим станет, а его самого на белом войлоке почета поднимут. Чем кройг не шутит, пока Илагон спит.
Невеста тоже порадовала. Я же видел ее три года назад с гаком - наглая сопливка тринадцати весен от роду. Зато сейчас... дева красоты неземной. Статная, рыжая, глаза зеленые, все при ней. Характер тоже... не тихоня, зеленые молнии из-под ресниц так и брызжут. Пал я на колено перед красавицей Сведлой и протянул двумя руками подарочек - ларец эльфийской работы (леди Малиан, с которой шкуру содрали заживо, он теперь без надобности). В ларце том драгоценные каменья грудой лежали (Бирюковская казна почитай вполовину из тех камней состояла).
- Прекрасная Дама, прошу принять сей дар, в знак безграничной любви и серьезности намерений.
Девица, явно к такому обращению не привычная, зарделась вся, заоглядывалась и несмело ручки к ларцу протянула. Взяла, и вдруг спросила:
- Тятя говорит, что ты по небу летать можешь. Правда?
- Правда. Вот выйдешь за меня замуж, сама увидишь.
Подарки родне невесты, которые на трех возах уместились, были приняты благосклонно и в ответ объявили, что приданное будет достойное. Табун лошадей в тридцать голов и дюжина литвиновских богатырей под мою руку отходят, пятеро из которых с семьями. От такого я прямо растерялся, это же как понимать? Жена моя будущая со своим войском будет? Значит, если какая семейная неурядица, то не сковородки с горшками полетят, а стрелы меткие? Однако.
С другой стороны, ватага лучников это весомая добавка к моей личной дружине, да и женские руки в замке совсем не лишние будут. Решено! Беру всех скопом! Не откладывая в дальний конец, свадьбу решили играть сразу-же.
Свадебные празднества длились пять дней. Не коронация конечно, труба пониже и дым пожиже, но погуляли на славу. Как водится съедено и выпито было без счета и все бы закончилось тихо-мирно, если бы на четвертый день Твердило не позвал меня на озеро, перелетных гусей пострелять.
Выехали еще до рассвета и по пути воевода, как бы невзначай, спрашивает:
- Ты про такое городище - Мнск, слышал?
- Как не слыхать, слышал конечно. Близок локоть, да не укусишь. Лет пять назад, когда Полесского Князя не стало, с герцогом пытались к городищу тому пробраться, только через чащобы да болота не пройти. Людей потеряли и назад поворотили.
- Пройти к нему можно. Даже легко очень. Зимой, по рекам. Как лёд встанет и до больших снегопадов, дорога что твое зеркало, только лошадей подковать надо. Скользят.
Помолчали. Светать начинает. Уже рассмотреть можно, что вокруг творится. Твердило не унимается.
- Городище богатое, ныне самое большое в Полесье. Добыча знатная.
- Да какая добыча? - Возражаю я. - Это после южных то диковин? Шкуры эльхов да бирюков? Ну может пушнина еще, да и той по началу зимы не много.
- Не скажи. Капище там, Трилистнику посвященное, старинное. Несколько сотен лет туда сокровища жертвовали. Злато-серебро, жемчуга с каменьями. Звериный зуб грудами. У вас из такого поделки режут и продают задорого, а там бивни есть - выше тебя ростом. Последнее время металл жертвуют, который как бы морозным узором покрытый. Твои новики, некоторые, самострелы имеют с плечами того металла.
Покосился я на собеседника и обомлел, - говорит Твердило Отвердович, сокровища живописует, а у самого желваки так и ходят по скулам. "Эге,-думаю,- тестюшка то, не просто на охоту меня позвал. Похоже тут дело не чисто".
- Выходит, ты на тот Мнск набег устроить хочешь?
- А чего зимой без дела сидеть? - С деланным безразличием говорит воевода, а у самого глаза так и заблестели. - Ежели ты две сотни лэнсов соберешь, то я пять сотен отборных кметов приведу. Отрёконь. Пойдем изгоном, чтобы тамошние бо-ярые с зимовьев вернуться к городищу не успели. Штурмовать будем как осадный лагерь южан взяли, по лестницам с разных сторон. Оснастку и корм коням с собой на легких санках привезем, по льду, это не телегу по грязи тащить.
- Подумать надо, а пока... где твои гуси?
В вечер, после утех сладостных, лежа под пуховым одеялом, спросил молодую жену:
- Любовь моя, а не доводилось ли тебе бывать в Мнске?
- Доводилось.- Отвечает. - Только не понравилось мне там. Злой город. Дедушку там моего, Отверда Силыча, убили. Тятю поранили. Многие наши там погибли. Мы потом долго по лесам мыкались, пока к вам не пришли. Страшно было. Я плакала много. - И носом зашмурыгала. Видать прошлое вспомнила.
- Не расстраивайся и не плачь, любовь моя, ты теперь замужем за самым сильным рыцарем. Никому тебя в обиду не дам.
- Знаю. Как первый раз тебя увидела, сразу подумала, что сильней тебя на всем свете нету.
Уткнулась мне в плечо и вскорости спокойно засопела, я же еще долго лежал в темноту таращась. Парсуна маслом! Выходит не за добычей литвины идти хотят, месть у них кровная. А раз так, то кому месть, а кому прибыток. На том и уснул.
Утро дня следующего началось с козлодрания. Каждый литвинский клан выставляет по дюжине юношей, те, сидя верхом, друг у дружки тушу козла оспаривают. Побеждает та ватага, которая эту тушу в свой "дом" затащит. Наблюдая сии игрища, понял я, отчего литвины так лихо на конях сидят. Если с измальства за козла биться, так к отрочеству всадником отменным станешь. Однако, сполна насладиться сими поединками не довелось, все время ловил на себе нетерпеливые взгляды Отвердовича. Только-только между схватками перерыв образовался, подъезжает ко мне воевода и интересуется - не хочу ли забродившего лошадиного молока отведать? Делать нечего, хочу конечно. Поехали в юрту недалекую.
- Ну что Синебородый, надумал ли чего?
- А чего тут думать? Король наказ дал, по весне не меньше полутысячи латной конницы выставить. Зимний поход, это потери в людях и лошадях непременные, от холода и бескормицы. Не ко времени ты набег воевода задумал. Обождать надобно.
Твердило насупился, взгляд не поднимает, бороду теребит.
- Только сдается мне, что не просто ты набег затеиваешь. Что-то большее тебя гложет. Никак месть кровная?
Литвин ожог меня взглядом из-под бровей нахмуренных, кивнул и с трудом из себя выдавил:
- Точно. Месть. Лютая.
- Так чего ты ходишь вокруг да около, прямо сказать не можешь? Мол так и так, помоги по родственному. Месть - дело святое. Ну, чего молчишь?
- Помоги. - С трудом произнес полутысячник, а сам стал красный, как омар вареный. Не привык просить. Ничего, пусть гордыню поумерит. Полезно ему.
- Так как не помочь? Помогу конечно. Чай не чужие. - Твердило задышал ровнее. - Однако заковыка одна есть. Твои-то легко пойдут, на святое-то дело, а вот мои... . Моим приманка нужна, добыча то бишь.
- И сколько ты хочешь? - Воевода снова насупился.
- Десятая часть - доля королевская, остальное - две трети мои, треть твоя. И не хмурься, все одно не на сторону, а внукам твоим достанется. По рукам ли?
Твердило крепко почухал потылицу, глянул на меня искоса, потом башкой кивнул:
- По рукам, бесы тебя разбери!
- Ну, а раз по рукам, то пожалуй сделаем мы так...
Дорога до родного замка заняла без малого два десятка дней. Доехали уже по первому снегу. Зато пестун-дядька на седьмом небе от счастья был, молодую госпожу не знал куда усадить, да чем попотчевать. Сведла тоже к нему прониклась и уже на второй день "дедушкой" называла. Под крышей нашей поселился покой и тихое семейное счастье. Только заботы хлопотные не отпускали.
В первый же вечер рассказал я пестуну о королевском наказе и сговоре с Твердилой. Опасался, что старик заругает за то, что два дела начинаю разом. Однако дядька понимающе кивнул и напротив, похвалил:
- Это ты правильно решил. Если по весне большое рушение на Юг уйдет, то в здешних замках да усадьбах воинских людей почитай не останется. Лесовины про то проведают и набег устроят. Как пить дать. Ударим по ним на опережение, кровь хорошенько пустим, чтоб не до набегов им было. Пусть раны зализывают. Ты отдыхай пока, а я санками да лестницами займусь. Как лед на реках окрепнет будет у тебя обоз, кованые кони и штурмовая оснастка.
На том и порешили, пестун хлопочет, а я людей да рыцарей собираю.
Моя женитьба повод достойный, чтобы всех под одной крышей увидеть. Написал письмо вежливое с приглашением посетить пир по случаю свадьбы Маркрафа Севера и литвинской Воеводиной дочки. Всех грамотных в замке посадил письмо то переписывать, собственноручно вставлял только имя приглашенного, подпись свою, да печать с короной прикладывал. Очень переживал не забыть бы кого важного, а то ведь обида смертельная будет, а мне только междоусобицы не хватало, по столь зряшному поводу. Дней через пять всех своих пажей и жандармов в сопровождении литвинских богатырей ( во, пригодилось приданное) разослал в разные стороны.
Через две седьмицы начали съезжаться гости. Челядь и лошадей мы распихивали по соседним деревням да хуторам, а господ конечно в замке принимали. Особенно хороши в зимнем убранстве были бо-ярыни и бо-ярышни. Таких мехов, как на некоторых, я даже и не видел. Одна красавица щеголяла в шубке из белого гризли, расшитой черным речным жемчугом! Загляденье просто. Правда полюбоваться эдакой красотой долго не получилось, скрежет зубовный мешал. Жены да дочери наших рыцарей от зависти просто позеленели и явственно зубами скрипели. Правда когда дамы обустроились в отведенных покоях, ситуация кардинально поменялась. Платья лесовинок были конечно хороши, но простоваты - лён да шерсть. Даже вышивка и жемчуга с блестящими камушками этого скрыть не могли, зато наши тут заблистали. Шёлк не шёлк, бархат не бархат, атлас не атлас! А цвета какие! Буд-то птицы земель восточных под мою крышу слетелись, аж в глазах рябило. Про гарнитуры и говорить нечего - височные подвесы, серьги, броши, браслеты и демоны знают что еще из драгоценных камней в золото да серебро оправленных. У Сведлы глаза от всего этого роскошества стали как блюдца, наверное только сейчас сообразила, ЧТО в ларце мною дареном, лежит. Понял я - держитесь столичные портные и ювелиры, маркграфиня будут гардероб обновлять! А еще стало ясно - весной от бо-ярых отбоя не будет, жены и дочери их пинками в Южный поход погонят, за тканями и камнями драгоценными.
Пока бушевала эта ярмарка тщестлавия и дамы метали в друг-дружку невидимые стрелы да дротики, господа степенно прогуливаясь по замку, победами похвалялись. Особенно много хвастались те, кто со мной под Парадиз-Риналом ратовал и южных рейтар на копьё брал. Оно и понятно, разгромить вдрызг регулярное войско Империи, это вам не в Полесье сходить, это вам, судари мои не хрюкотун чихнул. Однако, пока похвальба поединками не обернулась, пожалуй и начинать пора.
Обеденный зал был гобеленами и коврами украшен (дядька их со всего замка собирал) и уставлен столами да лавками. За столами теми тесно сидели приглашенные бароны, рыцари да бо-ярые, я же стоял на небольшом возвышении, на трон маркгрфский небрежно опираясь. Мальчишки-виночерпии шустро пробежали по рядам, наполняя кубки трофейным крыжовенным вином.
- Судари мои, прежде чем начать пир, хочу сообщить вам известие приятное. В будущую весну Государь нам в полюдье снова южные земли отдает! Император Порфироносный видать с первого раза не понял какова она - Мышца Севера. Короля нашего признать отказывается! Что ж, дело его. Нам еще раз в поход на Юг сходить за добычей и показать Императору где омары зимуют, совсем не хлопотно. Слабо южанам изнеженным против Мышцы Северной! Многие лета королю Максимилиану!!!
- Многие лета! - Взревел зал. - Слабо южанам!!!
Господа залпом заглотили вино и застучали кубками по столам. Рев и гвалт стоял оглушительный, но постепенно гости стали уставать и слегка притихли. Я поднял руку, виночерпии снова метнулись по рядам, господа орать перестали.
- Однако, судари мои, в каждой бочке мёда, есть ложка дегтя. Не сомневаюсь, что в новый поход все отправятся с превеликим удовольствием, но одно меня тревожит. Вот уйдем мы в силе тяжкой, дома мало кто усидит, а лесовины про то проведают. Проведают да набег устроят. Встретить их крепко, считай некому будет. Не хорошо сие. Потому-то и решил я их упредить, зимой на них походом сходить, кровь рекой пустить. Чтобы по весне и мыслей у них глупых не возникало, пусть раны зализывают. Рассказал я о плане этом, моему тестю, литвинскому воеводе - Твердиле Отвердовичу, многие здесь присутствующие знают его лично. Серьёзный муж. Твердило проникся и по родственному подсобить предложил. Скоро сюда придут пять сотен литвинских конников!
Зал охнул. Сила действительно немалая. Могуч маркграф, не зря женился.
- Так что, милостивые государи, объявляю общее рушение! Негоже перед литвинами в грязь лицом падать, негоже им всю добычу с Полесья отдавать. А добыча будет, тут уж будьте покойны, слово мое верное, про то все знают. Так что выпьем за зимний поход и за добычу!
Зал дружно выпил:
- За добычу!
Я снова поднял руку, за спиной паж задудел в серебряную трубу - ту, которую когда-то у Бирюков отняли. Двери распахнулись и в зал, вслед маркграфине, начали вплывать дамы, рассаживали их за два отдельных стола. После дам понесли блюда и снова вино. Пир начался.
Мы успели до снегопадов и по льду шли очень резво, меняя коней. Войско вытянулось длинной змеёй - впереди литвины, за ними наша кованая рать, потом обоз из трехсот саней и сзади жандармы вперемешку с лучниками. Путь наш сопровождался дымными столбами от горящих зимовьев лесовинов. Набега они не ждали и брали мы их тепленькими, прямо на печи. Живых за нашей спиной не оставалось, даже если кто и успевал в лес убежать, то перезимовать без припасов вряд ли сможет. Мороз поджимал крепко, особенно ночами, а зверье разбежалось, напуганное пожарами.
Утро дня четвертого началось еще до рассвета, когда возле моего ночлега появился озабоченный Твердило.
- Барон, поспешать надо. Невеста Воинов говорит, что друиды в Мнске чегой-то пронюхали. В набат бьют. Бо-ярых с зимовьев созывают.
Хотел я позубоскалить, да Водяного припомнил и надсмехаться над Богиней остерегся.
- Воевода, сильно быстрее мы идти не сможем, обозные лошади и так из сил выбиваются. Разве что разделить войско... . Но сие опасно вельми, по частям нас бить начнут.
- Если не поспешим, то под городищем кровью умоемся. Весь поход на смарку. Решай барон!
- А чтоб тебя, вместе с твоей богиней! Созывай пятидесятников. Паж! Вепря, Черепа, Висельника ко мне! Мигом!
Только-только солнышко явило миру свой лик, как от основного войска отделилась колонна и пошла на рысях вперёд.
Три пятидесятки кметов и сорок семь рыцарей, это все у кого кони лучшие не только боевые , но и заводные. Скакать нам придеться целый день и целую ночь, а в конце пути не отдых ждет, а сеча лютая. Ну да Боги дадут, сдюжим. Помнится с Бирюками тоже не легко пришлось, а ведь смогли тогда и сейчас сможем.
Так и случилось. Первый отряд бо-ярых попался нам в вечер этого дня. Небольшая ватага, голов эдак двадцать-тридцать. Они видать ночевать собирались, а тут мы... . Боя толком и не было, стоптали их да стрелами истыкали. Прямо на костях встали, повечеряли, коней сменили и опять вперед-вперед. Следующих встретили когда уже вполне рассвело, недалече от городища. Тут все вышло посерьёзнее. Лесовинов было больше сотни, не только конные бо-ярые, но и ратники простые, на лыжах. Уйти от нас они не могли и решили бой принимать. Поперек замёрзшего русла ратники "стену" образовали, конные по бокам встали. Мы, не доезжая двух поприщ, остановились, сменили заводных на боевых коней. Рыцари клином построились, кметы сзади, лавою. Такого удара даже южные пихоты не держат, а уж эти и подавно. Проломили "стену", да посекли разбегающихся. Бо-ярые попытались "клещами" сжаться, да куда там, литвины, шедшие следом, их просто перестреляли, до рукопашной и не дошло.
Мнск оказался обыкновенным городищем, только о-о-очень большим. Вытянулся по высокому берегу реки Тислочь на полторы тысячи ярдов. У самого уреза льда какие-то лабазы в беспорядке понастроены, потом береговая круча в пару человеческих ростов, вал невысокий на котором частокол вбит. Правда, из своего опыта знаю, частокол этот хитро устроен. Там два ряда бревен, между которыми камни вперемешку с землей забиты. Все давным-давно слежалось, да еще и по зимнему времени морозом прихвачено. Такую стену, по гребню которой на санях проехать можно , ни пробить, не поджечь. Одно хорошо, нет ни башен, ни зубцов, даже боевой галереи, и той нету. Лесовины, что с них взять? Над городищем плыл тяжёлый, басовитый звон, - друиды в набат бьют.
Стали Мнск кругом объезжать, городище как бы овалом выстроено, с двумя воротами. Одни на реку смотрели, другие на поле и далекий лес. Вот они даже что-то вроде надвратной башни имели. Спросил Твердилу.
- То не башня, то детинец княжеский. Только когда ваш герцог князя убил, друиды чад и домочадцев, что в детинце жили, на жертвенный камень положили, а сам детинец к капищу присоединили. Сейчас в Мнске всем они заправляют, даже воеводы и того нет.
- Это как?
- А вот так. Старшие друиды меж собой грызутся за власть и влияние. Чуть кто ослаб - живо в жертву Трилистнику принесут. Воевода мог ополчение созвать, а на чьей стороне то ополчение выступит? Загадка. Вот потому-то, от греха подальше и его к камню прислонили.
- Что же получается, у них там совсем воинской силы нет?
- Отчего же нет? Есть конечно. Три-четыре дюжины бо-ярых и бойцовые кудесники - "Пёсьи Выкормыши" прозываются. Со всего Полесья мальчонок собирают, от пятнадцати годков. Свозят в капище, грибными отварами поят, многие от тех отваров помирают. Те кто не помер вырастают большими и сильными, страха не ведают, боли не чувствуют. Воинскую науку от старших Выкормышей перенимают, друидов чтут - страсть. К Старшим друидам прикоснуться не могут.
- Это как, не могут? Боятся что ли?
- А бес их знает, может и боятся. Только говорят, что как Старший Выкормыша дотронется , так тот мертвым падает. Думаю то специально устроено, чтобы Старшие друиды друг на друга эту свору натравить не могли.
- Твердило, что-то я не пойму. Воюю в Полесье с младых ногтей, всякого навидался, а про этих твоих Пёсьих Выкормышей первый раз слышу.
- Дык их раньше почитай и не было, полдюжины пятерок капище охраняло и все. Князь не дурак был, друидам воли не давал, ну а как он погиб, так и началось... . Пять лет назад Кудесников в Мнске с полсотни было, сейчас сотен пять, может больше. Всю округу в почтении держат. Вон, как в набат ударили, со всех сторон бо-ярые и ратники собираться начали - чтут Трилистник и служителей его.
- Ладно, посмотрим, какие-такие эти Боевые Кудесники, а пока давай лагерем становиться на опушке. Отсюда двое ворот просматриваются, если кто подойдет, на рысях перехватить успеем.
Встали на днёвку. Лошадей, не расседлывая, на реку сводили, попоили из полыньи. После из переметных сум остатки зерна коням задали и повалились прямо на снег спать, оставив караулы малые.
Только глаза закрыл, как уже трясут за плечо: "Тревога! Тревога! В копьё!". Гляжу - от далекого леса к городищу колонна идет. Во главе бо-ярые конные, потом ратники на лыжах, потом обоз, саней эдак в тридцать-сорок, потом снова ратники. Набат над Мнском чаще и тревожнее стал. М-да, прав был Твердило со своей Богиней, если вся эта рать на стены встанет, кровью при штурме умоемся. В поле их бить надо.
- Вепрь! Строй своих! Ударишь по бо-ярым! Висельник! Ты при мне остаешься. Резерв значит. Твердило! Как конных стопчут, начинай вокруг пешцов карусель крутить. Расстреляешь все стрелы и останавливайся, сам в рукопашную не лезь.
Лесовинский бо-ярый, ежели в чащобе - мужчина серьезный. В одиночку или малой группой дерется зло и расчётливо. На голом же месте их лошадки лохманогие против рыцарского коня, как собаки супротив бирюков - статью не вышли. Короткие копья слабей длинного лэнса, а топорики от меча не защищают. То доподлинно знали и мы и они, но лесовины труса не праздновали, сбились в кучу и поперли на наших. Знать время для своих пешцов выгадывали. Впрочем на Вепря это самопожертвование впечатления не произвело - развернул рыцарей в линию и ударил со всей мочи. Только треск да ржание над полем раздались. Те бо-ярые, которые от шокового удара увернуться сумели или копейцом лэнс отвели, по полю рассыпались, рыцари за ними. Повсюду завязались индивидуальные схватки. Самое время по нам бить, но ворота Мнска оставались закрытыми. Видать некому там воинскими людьми командовать, зря я резерв выделял для отражения вылазки. Ну что ж, если у них воеводы нет, нам же легче будет.
Тем временем пешцы сани в круг поставили, сами вовнутрь набились, щитами прикрылись. Стрелами их теперь не очень то возьмёшь, то и Твердило понял. Пару кругов проскакал, да и остановил "карусель" - нечего зря стелы раскидывать.