Звягин Вэл
Свет Мрака

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Уставшая, забывшая собственную историю страна, чурающаяся действительности и послушно идущая на заклание. Может ли гражданин противостоять системе? Какие силы играют государствами и человеческими судьбами? И что важнее: любовь и справедливость или порядок и закон. Ответьте себе честно!
  
  СВЕТ МРАКА
  
  глава 1
  
  И грянул гром...
  
  Пылевая дымка, мерцающая в лучах полуденного солнца тысячью светлячков. Редкие автомобили шуршат гравийной дорогой. Наперебой солируют кузнечики, хвастаясь превосходством первой скрипки.
  Над столом ссутулилась маленькая серая фигура. Перебирает ворох бумаг. Точнее, перебирала, до того момента, как уличные звуки не навеяли сладкий сон и окутали объятиями Морфея. Словно матушка, как в детстве, тёплой рукой погладила непослушный золотистый чубчик и затянула тягучую колыбельную. Запах молока и ржаного хлеба... Нежный родной голос... Туманная дрёма...
  
  ***
  
  Нити сна рвутся, полотно липкого тумана становится прозрачным... Эхом объял глас, пугающий, но притягивающий...
  - Звал меня, слуга божий?
  - Я?.. Нет... И не слуга я вовсе... Кто ты?
  - Обманутые - слуги его, Фе-о-дул. Во мраке бытуете... Свет Люцифера не зрите... Потерян путь, но жаждущий найдёт...
  - Кто ты? Чего ты хочешь?
  - Я - тот, кто рядом, но кого не видишь... Боле никого нет... Остальное - тёмный морок... Алчешь ты, знаю... Имён множество, да не сказаны все... Зови - "Ментор"... Желал изменений - юдоль твоя исправится... Время сожмётся... Силы придут...
  - Кто ты, "Ментор"?
  - Важен ни кто я, главное - кто ты, позвавший меня...
  - Я не звал...
  - Ты, Фе-о-дул... Ты... Никто другой...
  - Ты бог? Его я просил...
  - Не проси... Глух и слеп он к зову людскому... Изменить может сам человече... Я лишь проводник... Река жизни стремительна... Жаждешь изменений?
  - А если скажу... да? Какова цена? Душу попросишь?
  - Что есть душа? Зачем часть? Если имеешь всё... Делай выбор... Жизнь изменится...
  - Я... согласен...
  - Кости брошены! Выбор сделан!
  
  ***
  
  Укол пальца... Сверлящая боль... Дрожь тела... Стремительный подъём в воздух ... Вибрация пространства... Тошнота... Жуж-ж-ж-ание... ж-ж-жание...
  Толстая чёрная муха, стрекоча, как перегруженный вертолёт, влетела в распахнутое окно. Протаранила рой пыли, сделала круг над столом, и не найдя места для посадки, плюхнулась брюхом на влажную лысину дремлющего человека. Скорость посадки и масса оказались велики. "Вертолёт", скользя по потной дорожке, грохнулся на лист, лежащий на вершине стопки документов.
  Человек приоткрыл глаз, пытаясь сфокусировать зрение поверх очков, нацепленных на пухлый щербатый нос. Без интереса посмотрел на насекомое. Мух, в ответ, уставилась огромными золотыми фасетками. "Нарушитель спокойствия" медленно прополз по исписанной бумаге с неряшливым затейливым почерком. Включил двигатель на "форсаж", и так же грузно и не спеша, направился к открытой двери кабинета. Повеяло холодком чего-то пугающего и даже опасного. Человек зябко передёрнул плечами. Из открытого окна хлынула порция тягучего знойного воздуха.
  Человек проводил укоризненным взглядом удаляющееся чёрное пятно. Оглядел обрыднувший обшарпанный кабинет, с чувством брезгливости, словно натянул на себя заношенный до дыр пиджак, с засаленными рукавами и старческой бахромой. Остановил взгляд на синих закорючках - небрежно разбросанных по бумаге слов: "Заявление. Прошу предоставить... Сироткин Федул... Дата подпись".
  Алая клякса проявилась поверх буквы - "С". Боль цапнула за мизинец. Федул посмотрел на раздутый палец, слизнул алую бусинку. Капелька оказалась кислой на вкус.
   Часы советского постмодернизма "Янтарь" дали глухой бой. Стрелки лениво ползли от полудня, а секундная бежала безостановочный спринт. Проводив "суетливую" по кругу, Сироткин посмотрел на наручный хронометр. Это единственная вещь, что осталась от отца - "секретного агента" и "подводника".
   Мать не говорила об отце плохо, но старалась не обсуждать эту тему. А любопытство ребёнка брало своё. Маленький Федул постоянно твердил: "Когда приедет папа? Где он сейчас? Поехали к нему..." Мать отмалчивалась или шутила. Лишь бабуля часто приговаривала: " Нет у тебя отца, Федюшка, лишь мамка. Береги её - горемычную".
   Лет в двенадцать Федул узнал от двоюродного братца Кольки правдивую историю о своём отце. Скорее всего, подслушанную у старших, не ясно понятую и коряво переплетённую с действительностью. Федьке она совсем не нравилась. Он предпочитал рассказывать друзьям и одноклассникам, что отец находился на секретном, долгом, почти вечном задании... Быть может, геройски погиб... Так хрупкий детский мирок защищал себя, не давал пробиться социальной червоточине, сжирающей чистую душу.
  Воспоминания прошлого привели к будням сегодняшним - тусклой, пресной, изредка хмельной жизни, идущей сквозь мглу серой обыденности. Думы о безысходности и невозможности изменения жизненного пути вновь одолели Федула. Утопая в них, как в вязком болоте, пытался найти силы выбраться из чавкающей жижи сомнений, неудач и скрытой злобы. Холодная жирная грязь собственных размышлений поглощала целиком, не давала сосредоточиться на работе.
  "Работа... Какая работа?.. В эту адскую жару..." - ворчал про себя Федул.
  В воздухе громко ахнуло.
  - Сиротин, мать тебя за ногу! Где трубка телефона и твоё говёное ухо? Они когда-нибудь познакомятся? Я должен сам к тебе приходить? Ты не охренел? Подготовил квартальный отчёт? - брызгал слюной круглый человечек, едва помещаясь в дверном проёме кабинета. - Шевели кривыми ручонками, убогий!
  Вздрогнув от неожиданности, Сироткин засуетился за столом. Неуклюже забарахтался на старом стуле. Деревянная ножка предательски скрипнула и с хрустом подкосила устойчивость пятой точки. Федул рухнул на пол, увлекая за собой отчёт и "квартальную премию"... Листки и листочки разлетелись, как бумажные самолётики, по небольшому кабинету. А два "аса" приземлились у ног орущего - Цапко Тараса Наумовича - главы местной администрации.
  В кругу подчинённых, за глаза, прозвали его - "Мистер Хряк". Прозвище не благовидное, но отражающее всю внешнюю и внутреннюю природу вида представителей "человека властвующего". Как полагал Федул, такие особи людского рода не могли называться "Homo sapiens".
   Тарас Наумович - возрастом за пятьдесят, тучный, с огромным лицом-колобком. Редкие волосики, убраны в прямой пробор, словно раздавленное насекомое на огромном черепе. На мурластом лице контрастно выделяются икринки маленьких глазок, спрятанные за толстыми линзами очков в позолоченной оправе. Будто в пластилиновый ком ткнули спичкой, обозначив глаза и приладив кусок проволоки. Крохотные толстые ушки, поросшие мелким пушком. Коротенькие руки с оплывшими сардельками пальцев. Пухлое тельце неуверенно балансировало на двух коротеньких тонких ножках в серых обтягивающих брюках, лежащих поверх блестящих кожаных ботинок "Bruno Magli".
  Кряхтя и ругаясь отборным матом, Тарас Наумович наклонился за растелившимся под ноги листком. Зацепил его жирными пальцами за уголок, брезгливо поднёс к лицу. Бегло пробежал бусинками глаз по завитушкам разорванного курсива. Расплылся в ехидной улыбке, став похожим на рыбу-губана. ("Она даже симпатичнее", - подумал Федул).
  - Ну, Сиротин? Решил отдохнуть, перетрудился, бедняга? Неси свою задницу в кабинет! Живо! - смяв в ладони заявление, пискляво крякнул Цапко.
  - Моя фамилия - Сироткин, Тарас Наумович, - буркнул себе под нос Федул, на ходу собирая под мышку россыпь бумаг и ковыляя за начальником.
  - Да какая хрен разница? Хоть этот... - осёкся Цапко, оглядываясь на "унылую" фотографию в рамке на стене. Достал цветастый носовой платок и промокнул мелкие градины пота на шее. Затем протёр изображение, печально - ехидно взирающее в пустоту, неловко кивнул и, глядя на портрет, дал задний ход. Покряхтел. Взглянул на удивлённого Федула.
  - Отчёт - вот твой билет на отпуск! - Усвоил?!
  Икринки глаз налились красной ртутью, и казалось, вот-вот закипят, вылетят из ямок пластилинового лица. Обрюзглое тельце затряслось, топнуло ножкой и грохнуло жирным кулачком по рабочему столу. Чайная ложка юркнула из стакана, а светло-коричневая лужица принялась пожирать рафинад белых листов. - Вы раньше дурака валяли, идиотом погонялись! Закончилась лафа! Я вас научу работать, инвалиды умственного труда! Дегенераты!
  - Тарас Наумыч, так я почти... всё сделал... закимарил... духота, - заикаясь, оправдывался Федул.
  - Варежку закрой, порвёшь! И зенки спрячь? Сегодня без обеда работаешь! Не заработал ещё на "пожрать"! Если к четырём у меня не будет отчёта - завтра сортиры пойдёшь драить! Понятно, имбецил?
  Толстяк вытер со лба и шеи липкий пот, раздражавший не меньше Сироткина и остальных "недоразвитых офисных приматов". Скомкав заявление в плотный мяч, на удивление, точным броском отправил шар в мусорную корзину. Втиснул две фаланги "сосисок" в карманы костюмных брюк "Brioni". Подняв правую бровь, уставился на Сироткина.
  - Понятно, - опустив глаза, выдавил Федул.
  Из коридора в открытую дверь то и дело заглядывали любопытные лица "офисных приматов административного зоопарка", проходивших "случайно мимо".
  Забренчал угловатый чёрный телефон - "НКВДешник". Только при взгляде на него одолевало чувство страха и неизбежного наказания просто за то, что ты есть. Цапко распорядился установить именно такой в память о деде - "герое", служившим в органах государственной безопасности в безжалостные довоенные годы. По слухам, имел он прямое отношение к кроваво-грязным, подлым делам "конторы". Качественно выслужился до высокого чина, миновав расправы.
  Гнилое "древо" даёт дурной плод, рассыпающий испорченные семена социальных сорняков. Цапко - один из таких сорняков.
   Тарас Наумович деловито поднял трубку. Обмолвился с кем-то парой фраз. Жёстко бросил трубку на базу. Карболитовый корпус телефонного аппарата угрюмо смотрел на Федула.
  - Зоя, убери тут! Я в центр, буду вечером! - гаркнул Цапко в коридор, не сводя убийственного взгляда с Сироткина. Скрипя ботинком, подошёл к двери, обернулся.
  - Смотри у меня, Сиротин! И вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.
  Федул застыл на несколько секунд. Облегчённо выдохнул, сглотнув комок эмоций - подпирающий кадык. Рухнул на кресло для посетителей, переводя дух.
  Лишь стихли тяжёлые шаги, из-за двери показалась милая головка Зои Синичкиной - секретаря Цапко.
   Девушка двадцати лет, с хвостиком белокурых волос, стянутых яркой широкой резинкой. Слегка вздёрнутый носик, маленькие пухлые губки и большие серо-голубые глаза. Испуганно оглядела кабинет. Убедилась в отсутствии начальника и проскользнула в узкую дверную щель, как осторожная домовая мышь в поисках лакомого кусочка.
  - Привет! Как ты, Федя? Сегодня шеф просто в ярости... Ты чем его ужалил? Или укусил? Синичкина серебристо засмеялась.
  Сироткин просиял ямками детской улыбки, обретая черты очкастого розовощёкого смайлика. Появление Зои в коллективе - один из немногих свежих ручейков жизни, просочившихся в закрытые от внешнего мира тяжёлые ворота внутреннего "Я" Сироткина. Федул мог часами любоваться красотой точёной фигурки, слушать чарующий голосок, иногда несущий милые женские глупости. Синичкина нравилась ему, даже больше... Если проходила рядом, тело Сироткина отказывалось повиноваться, наступал выборочный паралич мышц, дыхание учащалось, а сердце выпрыгивало из груди. И сейчас, голос не слушался, горло перехватила невидимая удавка, язык расслабился и не хотел двигаться, готовый, как у пса, от радости вывалиться наружу.
  Собрав остатки сил, глотнув густого кабинетного воздуха, Сироткин просипел: "При-в-е-т, З-о-а-я-а..." Затем закашлялся и смачно икнул...
  Зоя хихикнула, прикрыв веснушчатое личико свежим журналом "Космополитен", который держала в руках. Чарующие озерки глаз продолжали смеяться, выглядывая из-за глянца обложки.
  Федул с разгоном, словно раскручивая стартёр, рассыпался ответным хохотом. Что подкинуло большей нелепости в комичную ситуацию.
  Общение с Зоей, всегда приятное и лёгкое, радовало Сироткина. Не встречал Федул в жизни таких лёгких и светлых людей. Они, как лучики добра и любви, пытаются пробиться сквозь бетон безразличия, подлости и скверны современного мира. И какое это счастье, увидеть, слегка прикоснуться к этому живительному сиянию, проникающему в глубины сердца.
  - Босс нашёл очередную жертву в твоём лице? - подтрунивала девушка. - Так расстроил начальника, что тот убежал из собственного кабинета...
  - Если бы... По мне так, я - кукла для битья, сидящая в шкафу (кабинетике). А нужно, меня достают и мутузят, сколько влезет... Порой думаю, для того и посадили в каморку напротив офиса начальника, чёрт его задери! Да ладно, не первый раз. Переживём! Сироткин хлопнул себя по коленке.
  - А отпуск мой улетел в мусорку...
  - Не принимай близко к сердцу! К вечеру босс "отойдёт". Да и, скорее всего, после обеда "Наумыча" не будет. Девчонки шепнули, по пятницам он уезжает к "даме сердца". А сегодня, на минуточку, - пятница! Значит, возвращения можно ждать к понедельнику, если повезёт, - попыталась подбодрить Зоя.
  Федул кивнул, ничего не ответив. Его всегда удивляла осведомлённости женской части коллектива по многим вопросам. По каким каналам передают "секретную" информацию? Какой чат снабжает ей их симпатичные головки? В каких женских журналах высматривают? Что за фильтры пропускают ненужную и подчас деструктивную информацию? И как устроен этот непостижимый женский "брандмауэр", порой настойчиво не разрешающий милым созданиям понять обычные вещи. Ещё одна загадка "инопланетных" созданий, совсем не похожих на мужчин.
  Поехать к "даме", для Цапко, - буквально означало - "по бабам"! Своя "Дульсинея" - жена, ожидала его в огромном поместье - в трёхэтажном коттедже.
  Дом построили по спецзаказу мастерами компании "Pioneer Log Homes" из отборного столетнего кедра. Внутри обшит палисандром и бубингой, а может иной "золотой" древесиной. О сказочном убранстве ходит много сказок, но каким из них можно верить... Никто из "подлого народца" туда не заглядывал, а кто и бывал, старался помалкивать. Не любил "барин" разнотолков и проявления интереса к себе и "своему".
   Территория вотчины раскинулась на несколько гектаров, подмяв под себя живописные места полесья. Величественный корабельный лес соседствовал с густым подлеском, постепенно растворявшимся в луговых пойменных травах близ неширокой речушки. На противоположном берегу, обнимая невысокий холмик искрошенными рыжими кирпичными стенами, устало дремал старинный монастырь семнадцатого века. Скинув купольный шатёр наземь, нахлобучив кустистый малахай из выгоревшей муравы и рыжего мха, одинокая звонница вглядывалась вертикальным прищуром светового окна в новый век.
  Два разных мира соседствовали, но разделялись безмолвным потоком воды, уносящим свидетельства минувших и нынешних дней. Застывший каменный часовой ещё помнил прежних хозяев. Хранил в памяти топот копыт и фырканье лошадей, запряжённых в нагруженные телеги. Крики приказчика и звуки рассекающей воздух розги. Заунывное плаксивое церковное пение и бормотание дьячка, трясущего золотистым кадилом. Но это прошлое... А сейчас, взору "старика" открывалась яркая картина новой барской жизни. Внешне иной, но как отражение, похожей на нынешнюю жизнь.
  Местные аборигены перестали удивляться, как глава небольшого района сумел выстроить дворец в природоохранной зоне, на берегу реки, в реликтовом лесу. С каких доходов приобрёл себе членовоз "Автобиографию" цвета слоновой кости. Каковы цели ежемесячных командировок на "загнивающий Запад" по обмену опытом на пляжах островов Фрегат и Барбадоса.
  Тарас Наумович - один из "своих". Преданный член партии, крепко стоящий в вертикале системы единовластия, поощряющей беспрекословное принятие мотивационного сигнала "сверху" и обязательную "отдачу" материального ресурса "снизу". Лишь в таком, замкнутом порядке, государственной власти внутри себя возможно проявление и существование "Цапко" и им подобных. Тарас Наумович вёл знакомства, имел кумовство в областных структурах управления, силовых ведомствах, не брезговал и дружбой с "окаянниками". В кривом зеркале современного государства отразился искажённый, уродливый облик древнего феодального княжества. Открытая форма клептократии в замутнённом флаконе неофеодализма.
  
  ***
  
  Сироткин увлечённо следил за манипуляциями тоненьких ручек, разгребающих "свинарник" на столе начальника. Прислонил спину в засаленном сером пиджаке к стене кабинета.
  - Почему ты согласилась работать в нашей богом забытой дыре? - Ты же кончила школу с отличием, учишься на "ИнЯзе", могла устроиться в областном центре или даже в столице...
  Зоя присела на край стола, поставив ножки крестиком, одёрнула узенькую юбку и тихо вздохнула.
  - Могла... У меня папа - пилот гражданской авиации. Прадед воевал в отечественную войну в эскадрильи истребителей на "ЯК-9". - А самолёт знаешь, как называл? По-отечески - "Яшка". У нас почти все родственники или летают или помогают летать. И фамилия - Синичкины, - усмехнулась Зоя. - Вот и думали в семье - родиться продолжатель династии, пилот или авиаконструктор. А появились мы со старшей сестрой - Ленкой. Я с детства мечтала быть как папа. Мне нравилась форма пилота - двубортный костюм тёмно-синего цвета камвольной ткани, погоны с золотыми галунами, белая рубашка. Чтобы не огорчать родителей и исполнить свою мечту, решила - буду стюардессой. Думала, окончу факультет иностранных языков, затем курсы стюардесс и ловите меня между Римом и Сан-Франциско. Ну, а после, видно будет...
  - Здорово! Именно стюардессу ты мне и напоминаешь, хихикнул Федул, но тут же осёкся под игриво нахмуренным взглядом Зои. - Прости...
  - Да, здорово... Папа вот только не дожил до этого дня... Мы с мамой переехали сюда, к ней на родину. Нужно ухаживать за больной бабушкой. Я перевелась на "заочку". Работала на почте. А пару месяцев назад появилась вакансия секретаря в администрации. Подала резюме - прошла... Заморочки по работе бывают, но, пока, меня всё устраивает. Точно лучше, чем на почтамте тухнуть. Кончу "вышку", затем курсы бортпроводников, устроюсь в какой-нибудь "Аэрофлот" или, на худой конец в "American Airlines", - игриво добавила Зоя, подмигнув Сироткину, от чего тот покрылся пунцовыми пятнами. - Затем заберу маму с бабушкой в центр. Всё наладится, должно наладиться, я знаю... Ленка с мужем живут в Заполярье - специалисты по "нефтянке", на "материке" бывают редко. Кроме меня некому позаботиться о "Ма" и "Ба"...
  Федул слушал рассказ и думал: "Какой же нежный и хрупкий цветок Зоя... Скрывающий огромный запас внутренней силы и жизненной мудрости... И достоин ли он такого внимания..."
  Их взгляды встретились... Кровь гулко застучала в висках, сливаясь в унисон с пульсирующим звонком телефона. Повисла короткая пауза...
  Рингтон прозвучал повторно. В руках у Зои, как у фокусника, оказался смартфон. Тонкие фарфоровые пальчики, цокая ухоженными розовыми ноготками по стеклу экрана, бойко набрали сообщение.
  - Девчонки зовут на обед, в столовку. Может с нами? - Подмигнув Федулу ещё раз, скороговоркой спросила она.
  Сироткин стушевался, чуть заикаясь, ответил: - "Иди, я чуть по-по-позже... Мне сегодня запретили обедать. Голод, говорят, стимулирует процесс скорейшего выполнения поставленной задачи! Но, отрицательно сказывается на результатах..."
  Дружный громкий смех раскатился по кабинету.
  - Ладно. Я побегу. Ты напиши новое заявление. Я зарегистрирую, а при удобном случае, подсуну шефу на подпись. Если надумаешь, спускайся в столовую, сегодня смена тёти Маши - борщ в кастрюле наваристый, котлеты из мяса, а пирожки с начинкой.
  - А компот?! - вспомнил шутку из фильма Федул.
  Двухголосие звонкого смеха вновь разлилось по этажу.
  Зоя помахала рукой и упорхнула, оставив тонкий, едва уловимый, шлейф с нотками разноцветов и цитруса. Федул глубоко вдохнул пьянящий аромат, сделал два притопа с хлопушками - плясать умел и любил. Потянулся и побрёл в ненавистную каморку.
  
  ***
  
  Громыхнуло... Невидимый великан ударил в гигантский небесный бубен, начав шаманское камлание в далёком чертоге. Надрывисто подпевая бэк-вокалом, металлически задребезжали стёкла створок открытого окна. Зашуршали крупные капли дождя, прыгая по раскалённым крышам домов и зелёной листве. Хляби небесные оросили долгожданной влагой изнывающую природу.
  
  Первая гроза в знойном месяце июле...
  
  глава 2
  
  Зоя
  
  Шум кабинетов и дневная погудка улиц стихли. Оранжевый диск солнца завис над горизонтом, разорванным лесной чащей и корявыми инсталляциями химического завода, чадившего сигарами труб.
  Построили комбинат на землях сельхозугодий бывшего совхоза "Заречье", а ныне, формально, принадлежащие одноимённому аграрному холдингу. Управляющий - племянник главы администрации района. В совете директоров химзавода друг Цапко - Каторин Валерий Антонович, или просто "Каток". Авторитетный среди своих человек по кличке "Валера-Мерседес", получивший её за любовь к "немецкому автопрому".
  Завод возвели быстро. Нарушений не выявили. Общественное мнение и заключения специалистов-экологов "закопаны" глубоко в архивных папках. Коррупционная схема сработала чётко, без сбоев. Дружный подряд власти, бизнеса и криминала умело и самозабвенно осваивал природные ресурсы и денежные потоки государства, превращая их в свои необходимые блага.
  
  ***
  
  Как и предполагала Зоя, Цапко не появился к концу рабочего дня в администрации. Ответом на поступающие звонки, звучало одно: "Глава района уехал с инспекцией по сельсоветам. Раньше второй половины понедельника нет смысла ждать. Не могут дозвониться на мобильный телефон - так радиосигнал слаб, пара базовых станций на весь район... "
  "Оставьте, пожалуйста, информацию, я передам Тарасу Наумовичу" - вежливо заканчивала разговор Зоя.
  Синичкина забегала в Федину комнатёнку несколько раз. Приносила свежезаваренный кофе "Black Ivory", смело взятый из запасов "Мистера Хряка", весело щебетала о какой-то бессмыслице, чем приятно удивляла Сироткина.
  Федул сиял, объятый вниманием и чуткостью Синичкиной. Заниматься рутинными офисными делами совсем не хотелось.
  Закончив работу, в пять часов вечера, Зоя заскочила ещё раз к Федулу попрощаться и лёгким ветерком улетела в сторону дома.
  Время уныло поплелось вялой чередой. Без яркой и всегда весёлой Синичкиной, оно как будто остановилось. Федул, думая о приятных минутах общения с Зоей, погрузился в работу. Отчёт осилил часам к восьми. Несколько раз перепроверил введённые данные. Кликнул кнопку отправки электронной почты. Отключил системный блок. Потушил свет. Закрыл дверь ненавистного кабинета, оставляя за ней самодурство дубоватого Цапко и забирая аромат и тепло Синичкиной. Ключ повернулся, замок звонко звякнул в сумраке коридора. Сироткин через плечо оглянулся в темноту. "Показалось" - подумал Федул и побрёл в сторону выхода.
  Звук шагов гулко рикошетил от стен мрачных пустых коридоров, затухая далеко за спиной, невольно покрывавшейся мурашками. Дорожка датчиков пожарной охраны, словно стробы перевёрнутой посадочной полосы, указывает путь к тусклой табличке "Выход".
  Ледяное дыхание окутало полумрак. Федул поёжился и ускорил шаг, отчётливо слыша приближение огромного роя насекомых. Обернулся, но ничего не увидел. Лишь ощутил рядом жирные тельца с мохнатыми лоснящимися хитиновыми брюшками и подвижными головками с огромными блюдцами мозаичных глаз.
  Неуклюжие тяжёлые тушки виртуозно держали баланс на лепестках упругих жильчатых крыльев, пытаясь ближе подлететь к Сироткину. Федул замахал руками, загребая воздух словно вёслами, и рванул в сторону лестницы. Так быстро он не бегал с тех пор, как мальчишкой залез в соседский двор, где всегда приветливый пёс решил его погонять. В тот день он побил все олимпийские рекорды по спринту.
  В несколько прыжков Федул очутился на лестничной площадке, оглянулся и зажмурился. В проходе замерла долговязая фигура в тёмно-сером одеянии, похожем на католический плащ с капюшоном, низко скрывающим лицо... или мору... Накидка шевелилась и переливалась рябью копошащихся в каше собственных тел роя насекомых. Перелетая, ползая по стоявшей фигуре, падая на пол, и вновь возвращаясь к "хозяину". Существо подняло левую руку, указывая на Федула, и рассыпалось волной инсектов. Перепрыгивая через три ступеньки, Сироткин оказался на первом этаже, в вестибюле. И принялся стряхивать с себя невидимых паразитов. Страх щекотал за пятки, поднимаясь и давя грудину, словно зажатую в тиски. С трудом заглатывая воздух, Федул упёрся рукой в стену, переводя дух.
  "Бред какой-то... Белая горячка? Так не увлекаюсь"... Переутомление - возможно..."
  Холодок за спиной исчез, сюр растаял во тьме арочного прохода. Ущипнув себя для "пробуждения", на слегка дрожащих ногах, Федул поплёлся к выходу.
  
  ***
  В холле, на посту охраны, маячил заступивший на ночную смену Вовка Лязин - местный недотёпа и балагур. Парень не плохой, но со "странностями". Вылетел из школы рано, недоучился. Устроился работать в "сельский крематорий" - местную кочегарку, натружено, по-старчески, пыхтящую около сотни лет.
  После - призыв в армию, слёзы матери... Весёлые хмельные проводы... Загон в грузовики. Солдатский эшелон. Танковые войска. Жизнь солдата...
   Во время "учебки", "танк сошёл с тренировочной трассы и перевернулся, лёг на башню. Ранения разной степени тяжести получили три военнослужащих. "Все отправлены на госпитальное лечение". Так "красиво", сухим канцелярским языком, подчёркнута человеческая драма и вычеркнут сам человек в отчётах следственной комиссии.
  Вовку, после полугодового лечения в больничках, списали в штатские. Забрали "за просто так" и выбросили - "живи - как хочешь". Выплата денежного пособия не полагалась. Виновным признан экипаж танка, злостно нарушивший инструкции и чуть ли не бывший пьяным. Наказания никто не понёс. Армейская жизнь течёт по отдельному руслу и смешивается с гражданской в случае острой необходимости. Помощь дембелям и покалеченным армейцам не предусмотрена Системой. Человек-солдат - разменный малоценный ресурс. Вот и Лязин остался один со своей бедой, выброшенный за периметр войсковой части в гражданскую, беспощадную, как тихая война, жизнь...
   Парень добрый и безобидный. "Просто судьба так сложилась". Бабы и старухи жалели страдальца, ребята без злобы подтрунивали, но поняв бессмысленность, охладели к этой затее. Мать Вовки, похлопотав, пристроила сына вахтёром-охранником в местную администрацию. Приветливый Вовка слыл душой коллектива. Хотя душа и покалечена военным сапогом государства. С тех пор дни Вовки не омрачались будней серостью. Он всегда весел и открыт душой любому, кто готов с ним поговорить, а больше - выслушать.
  - Здорово, Федул, кого надул? - выскочив из каморки, прокричал Лязин.
  - Не смешно, Вова! Ты повзрослел бы... - всё ещё испуганно оглядываясь, прошипел Сироткин.
  - Не помню, кто сказал: "Не взрослейте - это ловушка"! - Лязин хрюкнул и раскатисто низко загоготал.
  - Сказали, кому фраза удобна. Одни, прикрываясь ей, оправдывают явный инфантилизм, другие, пользуясь незрелостью первых, манипулируют ими. Пора вырасти, Вовчик!
  - Я тута не понял, что за фантилизма...? Ты чё обиделся на меня?
  - Не бери в голову, проехали! Спокойной тебе смены. Хотя другой тут быть и не может. Какие планы на дежурство? Футбол?
  - Ага, сегодня "юбочники" за мячом бегают! Кубок лиги - "Хартс" против "Данди Юнайтед". Весело будет!
  - Да... Весело... Так из "юбочников" - пол команды, остальные - "национальный винегрет"!
  - Ну, как.... Это... Макгоуэн, Хэмилтон Джек..., - Вовчик напрягся, пытаясь вспомнить имена других игроков.
  - Ладно, не взорви "котелок"! Как ты этих Данди... Маков и Даков всяких помнишь то... - Всё, пока! Засиделся я на работе.
  - Погодь... Погодь... свеженький анекдотец хочешь? - не унимался Вовчик.
  Не дожидаясь ответа, Лязин заржал раньше, чем начал рассказывать. Прихлёбывая слюну и едва сдерживая нарастающую волну смеха, продекламировал:
  "Встречаются два приятеля.
  - Как живёшь, спрашивает один.
  Нормально, отвечает другой.
  - Когда плохо себя чувствую, забирает скорая помощь.
  А когда хорошо?
  - Полиция".
  Затем безудержно хохотал минуту, похрюкивая и похлопывая по заюзанной деревянной стойке. Увидев во взгляде Сироткина недоумение, спросил: - Ты понял, не? - А когда хорошо - полиция! И вновь надрывно загоготал.
  - Ну, братец... Рассказал бородатый анекдот и рад.
  - Тогды другой, парировал Лязин. И схватил Федула за рукав.
  Деваться некуда. Без мешка шуток и юморинок из бездонных запасов Лязин не отпустит точно. Сироткин выслушал десяток одноуровневых незатейливых приколов, с трудом распрощался. Вышел на крыльцо, жадно втянул прохладный, напитанный ароматами скошенной травы и озона воздух. В носу защекотало до настойчивых чихов...
  Смеркалось... "Пьяные" фонарные столбы, кособочась, словно едва держась за натянутые провода, выглядывали из-за деревьев, нехотя освещая дорогу и жилые кварталы. Угрюмая архитектура окружала Федула, давила со всех сторон. Пик тоскливой безнадёги - архаики советского деревянного зодчества - двухэтажные бараки. Приземистые бревенчатые одиночки - "ветераны" ссутулились, цепляются тёмными замшелыми крышами за полувековые тополя, заботливо укрывающие их могучими ветвями. Вот и всё градостроительное ассорти.
  Лишь здания администрации, клуба и школы на пятачке, называемом местным населением площадью "каменных джунглей", одеты в серую потрескавшуюся скорлупку, с пятнами поклёвки ржавых кирпичей. Да ещё несколько построек незабвенной эпохи маячили серыми панельными стенами в безликом уличном пространстве.
  Луна раскинула серебристую призрачную дорожку, придавая тусклым сиянием загадочности и мистики в знакомые закоулки и тупики. Из каждого на Сироткина "смотрело жуткое существо", готовое растерзать в любую секунду. Холодок пробежал по спине. Федул шмыгнул носом, огляделся, и поспешил в сторону дома.
  По пути встречались одинокие парочки, группы ребят и девчонок, спешащих на призывные ритмы пятничной дискотеки. Громыхал электро-поп, дабстеп и совсем не понятное, бесцветное скрежетание, пробирающее до мурашек. Хотя клубный ди-джей и "пилил" диски с драйвовым битом, не приживался тот в душах молодёжи. На пляски стягивались из соседних деревень, где не были избалованны прелестью современных ритмов жизни. После получаса безостановочного перетаптывания под урбан-ритмы, деревенские пробирались к ди-джею и требовали разудалую русскую плясовую под нестареющие ритмы "Ласкового Мая", "Кар-Мен" и других "поп-динозавров". В скором времени начинались стычки с "местными", выяснение отношений, делёж девок и выпивки. Заканчивалось обязательным мордобоем под одобряющие возгласы толпы и визг размалёванных девах. Полицейские стояли в сторонке, посмеиваясь и ожидая бесчувственную "добычу". После завершения кулачных игрищ, затаскивали пару-тройку бедолаг в "мусорку" и оформляли "административку", пугая "уголовкой" и намекая на отступные.
  ***
  Сироткин жил на углу улиц Ленина и Маркса, утопающих в зелени и цветах. В летние дни отзывались они песней про Виноградную, Абрикосовую, Тенистую... Но несли жёсткую историческую правду, не принимаемую Федулом. Нет, он не против истории, как без неё... И бог с ними - революционерами и мыслителями... Просто жить на Вишнёвой и Зелёной куда приятнее и теплее, чем в тупике двух бородатых мужиков...
  Серёжки многоцветов устилали лепестками пыльную дорогу, волнами разливающуюся от перекрёстка к перекрёстку. Вот показался и низкорослый старичок - отеческий дом - "родовое гнездо".
  Невысокая изба на три оконца ютилась под сенью вековой могучей липы.
   "Ещё один свидетель былых времён. Расспросить бы... Да хранит тайны молчаливый страж времени"... "Липовая...Чем не название для улицы" - рассуждал Федул.
  Скрипнула покосившаяся калитка. Забурчал в будке Шерхан, но от природной лености и преклонного возраста не высунул даже морду.
  - Вот, подлец... Зачем и кормят бездельника, - посвистывая и подзывая пса, пожурил Федул. Тот неохотно вылез из убежища, и с ленцой, поковылял к хозяину, играя хвостом и поскуливая... Получив минуту ласки, но не лакомства, поспешил обратно в посидевшую от усталости, как и сам пёс, конуру.
  - Беги, беги, бродяга... - Федул стряхнул клочки собачьей шерсти с брюк и поковылял к дому.
  Два поворота ключа... Дверь отворилась, простонав несмазанными петлями... Сироткин наклонился, чтобы не удариться головой. Как в детстве, стараясь не тревожить плаксивые половицы, вошёл в уютный сказочный мир. В нос ударил густой букет листьев берёзы, дуба и липы - томящихся в сенцах банных веников. Собственно самой бани в хозяйстве не имелось, но веник - незаменимый атрибут в день "Всех Пречистых", как шутливо нарекли банную субботу кузены Федька и Колька Сироткины. Водопровод имелся, но, как и раньше, на полу стоит дедовская бочка с колодезной водой. Зачерпнул в эмалированную со сколами кружку прохладной свежести. Каждый глоток - как капля утренней росы, напоённой первыми лучами солнца и дыханием земли.
  Домик, достался Федулу от матери, умершей несколько лет назад. Родных не осталось, но в соседней деревне обитает обожаемый им кузен - Николай Сироткин-второй. Первый же - отец Николая - двухметровый богатырь дядя Коля. Проживали родственники в Овсеевке, в десяти километрах от райцентра.
  В посёлке друзьями и приятелями Федул не обзавёлся. Часть одноклассников и детских товарищей, кто пошустрее, уехал из посёлка за лучшей жизнью, часть на тюремных нарах, другие спились или прижились в местной психушке. Единственный человек, понимавший и поддерживающий Сироткина - брат Колька. Завтра и планировал Федул поездку к родственникам.
  Скинув в углу пыльные башмаки, вошёл в небольшую прихожую, совмещённую с кухонькой. Сил почти не осталось. Сбросив рубаху, вытряхнулся из широких брюк. В носках и цветастых трусах взял курс к холодильнику. Жёлто-белый пузан "ЗиЛ" (белый - по призванию, жёлтый - от времени) тарахтел в углу. Распахнув "продуктовый сейф", Сироткин пристально изучал содержимое брюхастого. Кусок хлеба, открытая пачка кефира, банка рыбных консервов с душком, тарелка с горкой сваренных загодя пельменей... Федул выгрузил остатки съестного из стального "погребка" на стол.
   Закинув в пасть микроволновки подсохшие слипшиеся "ушки" и поставив чайник, упал на скрипящую, как старуха, тахту. Нажал кнопку пульта телевизора. Краем уха прислушался к вечерним новостям. Дикторша центрального канала с клонированным медиа-лицом тоном величайшей значимости и авторитетности доносила для жаждущих новостей порцию свежей новостной жвачки. Вся лента событий, как на подбор, - пёстрый ковёр смеси сюрреализма с элементами жёсткого зомбирования. "Новая ракета-убийца... Невозможно догнать, нельзя уничтожить... Стало жить лучше и комфортнее... На Западе протестуют... Хотите как у них...? Наши граждане, по опросам, самые счастливые... Покупайте квартиры по низкой ипотечной ставке..."
  "Купи себе квартиру и две банку!" ќ- мысленно съязвил Сироткин.
  "Денег нет, но вы держитесь... Украл миллиард - штраф миллион, переведён на более ответственный участок работы..." - продолжал благостно вещать телеящик.
  - Задрали, ботоксные прихвостни пропаганды! - Федул вырубил экран и отбросил "лентяйку" подальше. Достав из ящичка серванта кассету с записью любимой музыки японского композитора Такахаси Масанори, аккуратно вложил в кассетник и включил воспроизведение. Переливы восточных и европейских инструментов в сочетании с природными звуками и вибрацией синтезатора заполнили пространство комнаты.
  Резкий звонок сообщил о разогретом ужине, дав сигнал рефлексам - "пора жрать"! В современной жизни, не заметно для себя, человек вплетает в повседневный быт элементы условных - искусственных рефлексов. Звон микроволновки - обильное слюноотделение и выработка желудочных соков. Сигнал смартфона ќ- активный, порой нервный, поиск его местонахождения (мир исчезнет, если не успеть прочесть сообщение). Яркая рекламная вывеска - желание непременно обладать, быть, видеть... А часть условных рефлексов навязаны силой, вдавлены, "вбиты молоточком" в податливую серую почву.
  Сироткин вспомнил, как в студенчестве читал научный труд замечательного учёного Ивана Петровича Павлова - "Рефлекс свободы". В нём изложена гениальная мысль - при любом ограничении свободы живого организма возникает естественная реакция - рефлекс свободы. Самое интересное, что данная реакция сильнее пищевого рефлекса! То есть, ни одно животное не будет принимать пищу в условиях подавления воли. Но если воля сломлена, живое существо прощается с ней в обмен на выживание. Изначальный природный инстинкт сильнее условных рефлексов! Так у Павлова, на подавление рефлекса свободы собаки ушло около трёх месяцев. Но если снять ограничения, сдерживающие свободу живого существа, то всё возвращается на круги своя. Естественное берёт вверх над искусственным. Волю можно подавлять только постоянным действием - силой! Раз, и навсегда, не сломить! Но учёный смотрел дальше, и выделил обратный рефлексу свободы - рефлекс рабства, весьма часто проявляющийся в животном мире. Так, щенки или ослабленные особи, покорно падают перед взрослыми и сильными на спину, отдаваясь их власти. Фальшивая пассивность слабого ведёт к падению агрессии со стороны сильного.
  Нередко и весьма многогранно рефлекс рабства проступает в человеческих отношениях, особенно в так называемом "Русском мире". Павлов писал об этом: "Как часто и многообразно рефлекс рабства проявляется на русской почве, и как полезно сознавать это!", приводя в пример героя рассказа Куприна "Река жизни".
   И в современном обществе "бояре" и "холопы" сосуществуют в рамках этих процессов. Отголоски крепостного права - суть нынешнее и безропотное подчинение бесцельной массы исполнителей-работников работодателям, подаривших последним дармовый труд, названный - работой.
  ***
  Сироткин-философ дожёвывал пресный пельмень, размышляя о дне сегодняшнем, и увлечённо тыкал кривозубой вилкой кляксу майонезного пятна в тарелке. "Как похоже оно на безвольную аморфную человеческую массу - делай с ней, что пожелаешь - а та и не ропщет..."
  Хлебнув горячего чая, Федул откинулся на спинку стула, разглядывая стены, оклеенные бумажными обоями с ляпистым цветочным узором. Несколько полос отошли и теперь уныло свисали пыльными завитушками, мозоля глаза лубочностью. Среди пестроты рассечённой разнокалиберными вертикалями линий, аккуратно расположились потускневшие старые фотографии с лицами, сквозь паспарту, смотревшими на жизнь сегодняшнюю, застывшую, как и они в прошлом.
  Старенький, но бодрый магнитофон, крутил плёнку, выдавая сквозь едва уловимый скрежет механизма мелодику расслабления и мира...
  Тусклый свет пробивался сквозь зашторенные окна соседней комнаты, серебристой пеленой застилая самотканый бабушкин коврик. За печкой стрёкот сверчка. Во дворе завывания Шерхана, да поскрипывание конька крыши под могучей рукой цветущего липового великана. Волшебная страна детства...
   Воспоминания о теплом, уютном, пронизанным материнской любовью месте, всплыли в сознании. Как приятно на мягких пуховых подушках, закутаться в мамино одеяло, слушать бабулины сказы и кисельные песни. Треск огня в печном горниле, запах шанёжек с пшеном и картошкой с лоснящимися от топлёного масла бочками... Медовый взвар, густой и ароматный, капающий с детского подбородка. Бабушка убирает золотистые капельки морщинистыми пальцами и одобрительно шепчет, навевая дрёму: - "Спи, касатик, спи, яхонтовый"...
  глава 3
  
  Сироткины
  
  Раннее субботнее утро. Столбик термометра перевалил за двадцать. Пора собираться, и по малой жаре успевать в Овсеевку. Наскоро перекусив, покормив пса и оставив кастрюлю воды, чтоб не издох от жажды, Федул выкатил из скособоченного сарайчика отцовский "Урал". Прочный и надёжный агрегат всё ещё в строю, и с уверенностью танка проходит сельское бездорожье. Устроив на багажник поклажу, Сироткин выехал на безлюдные улицы посёлка. Знакомым маршрутом добрался до грунтовой дороги и стремительно помчался по уклону холма. С яростным воплем атакующего ирокеза скатился с угорка, перепугав стаю собак, зашедшихся пустым лаем.
  - Чу, разбойники! А свора ещё пуще занялась браниться, стараясь цепануть обод велосипедного колеса или ненавистный башмак незнакомца. Оставив позади собачий гвалт в дорожной серой пороше, Федул свернул на выезд из посёлка. Местные тропы "Хоши-Мина" знакомы ему с раннего детства. Многие сотни километров намотаны на велосипедные колёса. Каждый холмик и ручеёк помнят детские Федуловы башмачки. По въевшемуся в память маршруту смог бы Сироткин с закрытыми глазами ездить хоть через сто лет...
  За почти растворившимся туманом, в низине, в небольшом пролеске тарабанил дятел. Словно отзываясь на его призывы, отвечала гундосая кукушка. Федул не верил в рассказы о годах, назначенных птицей, но невольно считал про себя каждый "кук". "Ку-ку" - несколько ударов сердца... "Ку-ку" - ещё годик...
   В белёсой от росы траве мелькнул зверёк. "Русак, скорее всего... Успевает перед жарой полакомиться сочной зеленью". Хищник хоть и водится в здешних лесах, но близко к деревне не подходит, боится человека.
  Детьми братья Сироткины, играя в Робинзонов или партизан, излазили все лесочки и рощицы. Возвращались часто в укусах мошкары, в ссадинах и синяках. Получали широкого армейского ремня от Сироткина старшего - отца Николая. А бабушка заступалась за ребятню: " Да охолонись, леший, чего на ребятёнков накинулся! Главное живые и голодные!" И отбив пареньков у напускно сердитого дяди Коли, принималась умывать и кормить пострелов. "Главное бабье дело - пришёл мужик - дай умыться и покорми. А потом и спрашивай..." - повторяла она.
  Просёлками, через лесок и поля, добрался Федул до деревни меньше чем за час. Дом Сироткиных уютно расположился на окраине, возле Зареченской балки, поросшей пышными кустами малинника - грязного пятна истории, но памятного для людей. В советское лихолетье стала Зареченская балка местом казни сотен невинных людей, затравленных Системой и такими, как дед Цапко, верными её слугами. Негласно местные жители, в память об убиенных, прозвали это место "Плачущий лог". Сколько таких известных и безымянных "Плачущих логов" хранит русская земля?
  
  ***
  
   На горизонте показалось добротное строение в два этажа с невысоким палисадом, утопающим в зелени кустарников. На фоне соседских изб, дом Сироткиных (усадьба, любили они поправить) выделялся какой-то деловитостью и статностью. Словно тот самый зажиточный крестьянин-кулак на фоне сельской бедноты, чаще и бедной из-за нежелания трудиться. Дом и в правду похож на усадьбу. Выглядит он как-то широко и немного барски. Кто-то завидовал "богатству" семейства, а кто понимал, что лишь трудом Сироткины и смогли так укрепиться. Одни одобрительно качали головой при встрече с хозяином дома, другие томили в себе жгучую зависть.
  Во дворе усадьбы суетилась тётя Люся - мать Николая-младшего. Ещё издалека Федул заметил выгоревший цветастый платок, мелькавший за оградой. Стараясь не шуметь и не показываться на виду, Сироткин спрыгнул с велосипеда и, не спеша, покатил к дому.
   Прислонив железного коня к лавочке возле калитки, навалился на изгородь, свесил руки, и стал наблюдать. Не помнил племянник тётку праздно сидевшей или отдыхающей на диванчике. Труд и постоянное движение превратили тётушку в пчёлку. А родные часто шутили: "Настоящие пчёлы не жалят, так как давно приняли в рой". А Николай - старший добавлял: " Такая же добрая и сладкая. Да жужжит с утра до вечера". И тут же получал от "пчёлки" ласковую оплеуху.
  - Здравствуй, тёть Люсь! - звучно крикнул Федя, изрядно перепугав тётушку.
  - Тьфу, ты! Чумоха! То слова из тебя не взять, то горланишь как чёрт оголтелый! - Чуть Кондраша не хватил. Поправила предплечьем чистую косынку, стряхнула земляные комки с ладоней, и тяжёлой, не женской походкой направилась к гостю.
  - Заезжай во двор! Чего встал то? Аль не родный? - укорила, открывая калитку, тётка.
  Федул закатил велосипед под навес. Подошёл к тётушке и крепко обнял. Напускно удивился: "Это кто не родной? Тёть Люсь... Да роднее вас у меня и быть никого не может! - А вы всё трудитесь. Пора бы отдохнуть. Где мужики-то?
  - Та хде!? Коля-старшой ещё со вчёра к Антохиным вихавши подсобить с крышей. Коля - меньшой с утра в суете, тебя дожидается. Лазню на протопку ставить, да за водой ходить. Тётя Люся обняла племянника, провела шершавой натруженной рукой, по его голове.
  - Лысеешь... Как папка Сашка, едрить таво за ножку! Тяжело вздохнув, спросила: "Как жизнь то? Солоно одному то? Аль дивчину в хату привёл?" Весело смеясь, потрепала племяша по плечу.
  - Да не, тёть Люсь... Пока "холостую", не до того всё... Позже. Видно будет...
  Мысли о Зое не покидали Сироткина. "Надо выкинуть думки из черепка. Кто она и кто я... Красавица и чудовище... Эсмеральда и Квазимодо... Чистый родник жизни и пыльный придорожный камень... Разве возможно им оказаться вместе? Но ведь у сказок бывает счастливый конец... В том-то и дело, конец... А хочется начала..."
  Разговоры и расспросы о личной жизни тяготили Сироткина, раздражали до одури. Но на тётку Федул не злился, уважая и любя как второю мать.
  - Пойду, наверное, помогу Кольке. А то брат приехал, а никто не встречает.
  - Беги, голубь, беги! Успеем побалакати ещё.
  - Ты не обиделась? - посмотрев под ноги, словно извиняясь, - спросил Федул.
  - Федюша, ты шо, блекоты объился, когда я на тебя обижалася!? - беги говорю, найдём годину и сгутаримся!
  Федул поднялся, отпустил шершавые пальцы тётушки, виновато хмыкнул себе под нос, и направился на задний двор к баньке.
   Небольшая, коренастая, сложенная из нового бруса с моховой конопаткой, спряталась она в тени лапастой ели и почти со всех сторон заросла крапивником. "Собор Пречистого Дня" - так с братом называли ещё старенький дедовский сруб. А с недавнего времени окрестили и этот.
  Братца не видно, слышится басистое мурлыканье, да шум из предбанника. Аккуратно отщипнув несколько молодых побегов жигалы, осторожно, на цыпочках, Сироткин подкрался к открытой двери. Широкоплечая фигура в армейской тельняшке, возилась у топочной створки.
  Закидывая в жадную огненную пасть ровно наколотые берёзовые чурки, увлечённо напевая "Любо, братцы, любо...", Колька не заметил "ворога" наступающего с тыла. Обжигающий укус в шею сотен игл заставил резко отпрыгнуть в сторону. Едва не высадив входную дверь, выскочил он из бани, чуть не влетел в ощетинившийся крапивник и приземлился пятой точкой на землю. Заметив брата, изящно выругался по-армейски, рьяно почесал огромной пятернёй зудящую кожу, вскочил на ноги и помчался за Федулом.
  "Беглец" не отличался спортивной и боевой подготовкой и был настигнут в два прыжка, схвачен за ремень и заброшен тюком на плечо. Не обращая внимания на просьбы о пощаде, Колька окунул "врага" несколько раз в огромную кадь ледяной воды.
  - Охолонись, невежа!
  - Ну и силищи у тебя, братан! Ты так зашибёшь ненароком!
  -Не трухай, усё под контролем!- сверкнул Колька редким забором белых зубов. - Ожидал тебя к обеду, а ты птаха ранняя. Ну, пошли воду таскать. Сейчас только печь прикрою, а то ещё из-за твоих приколов баню спалим.
  - Так воды вон - целая бочка! - лениво простонал Федул.
  - Ты, лентяй умственного труда, не отлынивать! Вёдра в руки и за мной! Николай накинул пластиковое ведро на голову Федула и отбарабанил дробь.
  
  ***
  
  Через пару часов парная ждала банщиков, зазывая ароматом заварного веника из молодого дубка и можжевеловых лап. Вдоволь попарились и забрались братья под широкий навес веранды, удачно пристроенной к теневой стороне дома, не дававшей лучам солнца превратить воздух в дыхание африканской пустыни. Веранда из двухкантового соснового бруса покрыта мягкой черепицей "бобровых хвостов", увита садовым плющом и хмелем. В золотистых шишках гудят мохнатые брюшки прожорливых шмелей. Дух мёда и хмелевой смолы щекочет нос и дурманит.
   Тётя Люся накрывает на стол (и когда она только всё успевает?). За массивным длинным монастырским столом на широких, затёртых до блеска, деревянных скамьях уместилась вся семья Сироткиных: Николай с женой и двумя детьми, родители Николая, и сам Федул. И ещё столько же могли... И собирались. На праздниках, бывало, больше двадцати человек приезжало.
  Неизменное обеденное блюдо семейства - наваристый суп. Сегодня подают мясные щи томлёные в русской печи. Только тётя Люся да бабушка умели делать такие щи. Ассорти пирогов с разными начинками. Тут и пузатые рыбники, и лодочки-пирожки с грибами, и шаньги наливные... На расписном блюде поблёскивают жирным соком рёбрышки, прикрытые овощами, источая дух дымка... Холодный медовый квас разливается в глиняные кружки...
  Говорили... Смеялись... Грустили... И вновь смеялись... Слезы и радость живут бок о бок в русском человеке, словно ходят за ручку...
  Огромный самовар с толстым пузом, клеймённым печатью братьев заводчиков Шемариных, статно восседал в середине круглого латунного подноса. Запах смоляных шишек и секретный рецепт травок "от деда Пани" добавляли изюминку к финишному чаепитию.
  Перекусили сытно и вкусно, а по-другому у Сироткиных не бывало. Как говаривал глава семьи - Николай - старший: "Если ложкой не наелся, языком не налижешься". После такого чревоугодия, Федул буквально выполз из-за стола. Алкоголь в семье не приветствовали. "Жить мешает"- заявлял Николай - старший.
  
  ***
  
   За разговорами и шутками время летело не заметно. День, кажется, только занялся и уже стремительно убегал, догоняя оранжевый шар, клонившийся к горизонту. Вечерело...
  Женщины убирали со стола. Дети играли с собакой Нюркой. Мохнатая чёрная шубка с белым пятнышком вокруг правого глаза, дозволяла детям всё. Разрешала обряжать себя в цирковую лошадь, становилась пациентом скорой помощи, посетителем кафе - мороженного... На разные чудачества ребятни не огрызалась, и не вела ухом.
  Мужчины отошли в сторонку выкурить сигаретку-другую. Федул не курил. Зато Николаи Сироткины пыхтели в две паровозные трубы, наполняя табачным едким дымком вечерний предгрозовой воздух.
  - Дядь Коль, на рыбалку то ходите? - поинтересовался Федул, глядя на горизонт, пожирающий алый небосвод.
  - Так чего не ходить то... ходим... - продолжая чадить, не спеша, ровно ответил Коля - старший.
  - Так запретили же в озере и речках рыбачить. Штрафы такие... ой-ёй-ёй... Дешевле троллингом тунца у берегов Австралии заниматься.
  - Чем? Трол-л-ингом говоришь!? - с ухмылкой переспросил Сироткин - старший.
  - Не боишься попасться?
  - Тю-ю-ю... Да плевал я на их запреты. Отцы ловили, деды ловили, так и я буду. Эти "Думцы" кумекают местом, коим нормальный человек гадит. Чебурахнутые, честно слово! Скоро дышать по лицензии будем... Таких как Цапко ваш, нехай за жопу вертят... Храмину, гад, в притоке реки поставил, лес огородил! Ни пройти, ни проехать! Гутарят вышки с автоматчиками у него... Небось, брешут... В нашей рыбинспекции Генка Рулев, - так тож куманя мой. Неужто в браконьеры запишет? Я словил, так и употребил без перепродажи, незачем мне загривок елозить!? Хотя времена нонче скверные, тяжёлые времена, ребяты... Ой, паря, недобро оставим внучатам, не добро...
  - Думаете, не изменится ничего в нашем тридевятом государстве? Должен же закончиться бал чертей!
  - Черти пляшут - жизнь идёт, нам ошейник - им народ! Я тебе тако скажу, паря... Закончится страна - закончится и пляска... И образно и натурально. Судьба у неё такая - быть в ошейнике... Пока не сорвёт его... Менять страну надо, а не людей в ней... Вот вам мой ответ, а им хрен и привет! - Николай старший смачно затянул самокрутку, сплюнул, ещё раз, для порядка выругался, и потопал к играющим у малинника внукам.
  - Суров дядя Коля, суров! - подытожил Федул.
  - Батя прав, так думаю. Властители разных мастей, мать их, поросли жирком! Да просто... охренели... А народец защемился под плинтусы, дрожит слабенький - холерный, за животики держится. Всё сожрёт, что хозяева дадут. Всё стерпит. Давно менять "крышу" нужно! Течёт, зараза. Прогнило, замохровело всё... А просвета ни впереди, ни сбоку! А сзади - кол в жопу! Задрали людей, кровищи напиться не могут, твари!
  Федул резко прихлопнул обнаглевшего комара. "Злодей" нахально потягивал кровь, сидя на красном кончике носа.
  - Мы менять то будем? Аль позовём кого? Как ты говоришь? Народец хиленький? Вот и не поднять никого! Посмотрит, как соседа прижмут, да промолчит. Своя хата с краю... Самому бы целым остаться. А бунтовать - барин не велит, нельзя... Как же против барина! Кормилец же! Не будет работы - пропадём! Так и кланяемся в ножки князьям да князькам, а они сапогом тебя, да под дых, да под дых, чтобы знал место!
  Колька махнул рукой, шмыгнул носом, присел на ступеньку веранды и затянул:
  "В степи широкой, под Иканом,
  Нас окружил коканец злой,
  И трое суток с басурманом
  У нас кипел кровавый бой..."
  Вторя в тон песне, в нагрудном кармане рубашки Федула надрывно загудел телефон. Федул нехотя вытащил старенький телефон "Nokia".
   В динамике медленно и тягуче прозвучала фраза: "Отпуск заказывали"? Сироткин немного испугался. Убрал трубку от уха, и внимательно, присмотрелся к номеру на экране. Оператор не местный... Номер не из списка... Поднёс к другому уху, словно могла произойти смена абонента. - Алло, кто говорит?
  - Дед Пихто! Отпуск говорю, заказывали? Ты чего не узнал? Богатым буду!
  - Миха, ты?.. Виноградов!? - Федул от удивления и радости подпрыгнул.
  - Ну вот, помнит ещё героев народ! А я-то думал, совсем не хочет со мной знаться "Сиротинушка".
  - Привет, Мишка! Рад тебя слышать! Ты где? Как жизнь? Рассказывай!
  - Да я всё в "раю" пропадаю. Лес, горы, - прощай цивилизация! Вот вспомнил, как ты летом хотел приехать, сказочные места посмотреть. Спрашиваю всех, при случае, не проезжал ли мимо наш Сиротинушка, может, не заметил я барина, пропустил сие чудо. А нет, - ни Федула, ни письма, ни звонка. Лет пять зазвать не могу.
  - Отпуск - это отлично... В конце июля думал, да руководство негодует... В понедельник узнаю, в оттяг или с вещами на выход. А планов нет! Может, и правда рвану к тебе, если потерпишь недельку-другую старого зануду, - съязвил Сироткин.
  - Главное, чтоб сам раньше времени не сбежал. - Как жизнь-то? Жена? Дети? Хотя, чего спрашиваю... Знаю тебя - бирюка, ты же баб как чумных стороной обходил... Всё единственную свою искал. Нашёл кралю-то?
  Федул не одобрительно крякнул, но промолчал.
  - Ладно, не злись, шуткую я! - Всё, заканчиваю разговор, а то "ведмедь" трубку просит, - низким басом загоготал Виноградов. - Жду звонка в понедельник! Бывай!
  - До связи, Миха! Обязательно позвоню!
  Федул был рад звонку старого однокашника. Вместе они друзья постигали науку в лекториях "ЛесТеха". Сироткин на "химико-технологическом", а Виноградов "лесного хозяйства". Пять лет в одной комнате общаги. Братский стол, совместные интересы. После окончания ВУЗа Мишка умотал на Алтай, устроился в биосферный заповедник. С тех пор пути их не пересекались. Редкие звонки, да общение в социальных сетях не давали разорвать студенческую дружбу. Федул же после университета вернулся в родной посёлок. Подумывал пойти на завод по производству удобрений. Строительство уже заканчивалось. Но, пазл жизни сложился по-другому...
  Перепрыгивая с одного места на другое, удалось устроиться в администрацию. Где и сейчас трудится. "Нормальной" работы в посёлке нет. Приходится "цепляться" за соломинки. До взрыва мозжечка Сироткин ненавидел то, чем занимается, да и самодура начальника становилось терпеть всё сложнее. Чувствовал в себе Федул противное холопское мышление, привитое населению за сотни лет. Боялся потерять, что есть, если требовать большего. Исчезло уважение к себе самому. Не вытравить разом скверную болезнь духа из социального организма. Может дядя Коля и прав... Не людей надо менять, а Систему. Не лебезить и не заигрывать с властью. Жить, а не выживать...
  Но в смутную и неуклюжую жизнь Федула проник светлый лучик - Синичкина! Ранее, на работу - как на каторгу. Сейчас, возможность видеть Зою, закатывала Сироткина в пуленепробиваемый кокон. Вся наглость и хамство "барина" уже не доставляли такой боли, как прежде. А присутствие любимого человека рядом давало неимоверный всплеск энергии и жажду жизни.
  - Синичкина... Синичкина... - неожиданно для себя произнёс Федул.
  - Что? Что? - лузгая семена подсолнуха, полюбопытствовал Николай, прервав Федуловы раздумья.
  - Да, так... Приятель из прошлой жизни... Всё зовёт к себе - на Алтай. Вот напомнил про моё обещание приехать.
  - Синичкина - приятель? Ты, Феденька, совсем "кукушкой" поехал. Синичкина - это приятельница! Или что-то большее!?
  - Синичкина? При чём тут Синичкина? Мне дружок старинный звонил...
  - Ну-ну... - ухмыльнулся Николай, переводя тему разговора, стараясь не обидеть брата. - Поедешь, значит? Наш поход отменяется? А загадали-то... Сплав по реке... Две недели рая... Никаких тебе баб... Вообще никаких людей!
  Николай с досадой поцокал языком и махнул рукой вдаль, словно отгоняя от себя надоедливый мираж.
  - Не знаю... Наверное, рвану, будет ли ещё возможность. Хан-Алтай и красавица дочь Катунь, легендарная "Золотая Баба", шаманы и мистика сказочной природы... Ради такого стоит ехать! А поход никуда не денется... Приеду, и пойдём кормить местных "вампиров", вон уже летают. Федул прихлопнул очередного комара на лысине.
  - Золотые бабы, дочь Катунь!? - зычно заражал Коля. Малинник в баночке... Я тоже хочу! Возьмёшь!? - "Алтай" - это случайно не придорожная гостиница по федеральной трассе, где стоянка дальнобойщиков? Там таких дочерей и сестёр...
  - Гогочи, дурачина! Бабы ему всё, - с издёвкой поддел Федул, дав оплеуху по черепушке братца.
  - Хар-р-р-е! "Котелок" растрясёшь! - не переставая заливаться, отмахнулся Колька.
   - Одни девки на уме... Тебе твоя благоверная сейчас и золото и баб покажет, вон недобро поглядывает. Жена умница, красавица... А ты всё кобелём да по кустам... - Тьфу! - сердито сплюнул Федул.
  - Да ладно, притормози, святоша... Сам молчун, а к бабе в чум... Скольких осчастливил в конторе-то!?
  Сироткин с разбегу бросился на плечи Кольке, сбив того с ног. Два брата с руганью и хохотом покатились под горку, прямиком в объятия крапивы и чертополоха.
  - Не поубивайте друг друга! Дети смеются над оболтусами! Хватит мошкару кормить, дуйте в дом! - раздался звонкий, но командный голос Колькиной жены - Веры.
  - Да идём, лапуля... Сейчас докурим и прибежим, - наигранно отозвался Николай, сидя верхом на поверженном Федуле.
  - Вставай, драчун! Ты дважды сегодня на меня набросился... Чего с цепи сорвался? Шуток не понимаешь? Николай протянул руку.
  - Твои шутки, знаешь! Пойдём в беседку, докуришь. Да потолкуем ещё.
  
  глава 4
  
  Он и она
  
  Последний рабочий день Федула перед отпуском выдался напряжённым. Нужно успеть подготовить дела для передачи коллегам, принять и внести в базу входящую документацию, сделать бесчисленное количество шагов по коридорам администрации, собирая закорючки подписей уполномоченных лиц. А главное, не попадать лишний раз в обзор окуляров Цапко, не дать повода испортить себе настроение и порадовать извращённое самолюбие "барина".
   Глава района на рабочем месте, но к всеобщему удивлению, в кабинете тихо. Тараса Наумовича не покидала одна мысль - зачем "приглашают" в прокуратуру. Что это за новость. А ещё вызов "на ковёр" в областную администрацию. Цапко никак не мог понять мотивов. Не бывает "двойного счастья" сразу. Неизвестность мучила, гложила изнутри, не давала сосредоточиться на любимом деле - отчитывании "виновных", самоупивании масштабностью и "вселенским" могуществом. Стоя у окна, допивая очередную чашку кофе, пытался Тарас Наумович продумать возможные варианты пассивной защиты на поле предстоящего боя.
  
  ***
  
  Уехал Цапко рано, чем несказанно порадовал облегчённо вздохнувших подчинённых.
  Дневная жара не располагала к работе в компактных душных помещениях. Единственное спасение - вода...
   Федул, решил добежать до магазина, что спрятался под шапкой тополей напротив здания администрации. Необходимо срочно пополнить запас "живительной влаги". Июльская парилка даже к концу месяца не собиралась сбавлять обороты. Кулер в приёмной - спасительный родник здешних офисных "Каракум" опустел, выпитый до последней капли. Уж не понятно кто наслал беду, выжигавшую посевы и осушающую ручьи и речушки. Происки ли коварных иноземцев с "Вундерваффе" по запуску ураганов, цунами и засух, или ответ матушки-природы на бесчинства "дубоватых человеков", короновавших себя её "царями ".
  Выходить в уличный зной совсем не хотелось. Рысцой, преодолев расстояние до магазинчика, Федул влетел в уютную прохладу лавки "ПродТорга". Так, по старинке, продолжали поселяне называть один из магазинчиков приезжего, но капитально осевшего в посёлке, азербайджанца - Сабира.
  Русский язык переселенцу давался тяжело, времена и падежи исчезали за ненадобностью, а в разговоре то и дело проскакивали родные для Сабира слова. Вот и сейчас, активно жестикулируя, для предания яркости и выразительности и без того эмоциональным репликам, пытался он донести местному забулдыге как правильно разгружать товар и не испортить. А убытки, понесённые фирмой - равно вычтет из зарплаты бедолаги.
  - Ти пилашила пямитёра уверьхь щетире - Дорд ящикь, Бэли!? Рюськя сильова поняль, Бэли? Памитёра мять - нети тенега! - Сабир снял ящик с помидорами, нежно обнял, словно ребёнка, и аккуратно переставил к стене.
  - Ты, Аб-бд-дурахманычь, не к-кипятис-я-я! Ч-Чево ему - п-помидору этому б-будет!? В салат п-порубают и все д-дела! Д-дай н-на ч-чекуху, м-мочи н-нет! - сдвигая ящики трясущимися руками, заикаясь, гундел грузчик.
  - Ити, рапотая, Фасилия, Бэли! - махнув рукой, словно кинув реверанс, ответил хозяин магазинчика. И направился к выходу, не обращая более внимания на бедолагу.
  С трудом балансирующий на дрожащих ногах, Василий завертел головой, шаря мутными глазами по подсобке.
  - Ну, т-тюбетейка б-баранья, я т-тебе вспомню это! ќ- Вот т-тебе к-кетчуп, б-б-ля! Спелый помидор врезался в синюю с разводами стену, разлетаясь кровавыми брызгами по подсобке. Грузчик смачно утопил пятерню в коробку с алычой, пытаясь удержаться на ногах после "отдачи" томатным залпом.
  - "Фасилия, матиря тивоя"! "Ти уволена"! - завизжал Сабир, топая ногами и кидая в забулдыгу, выглядывающего из-за деревянной тары, картечь мелкокалиберного картофеля.
  Грузчик скрылся за обрешёткой ящиков, смотря сквозь щель на хозяина магазина, словно в укрытии ДОТ.
  - Д-да п-пошёл т-ты! - прикрываясь коробкой, словно щитом, орал бузотёр. Подобрал пустой ящик и направил снаряд в сторону хозяина магазина, чем больше вывел того из душевного равновесия.
  - Я типя упью, шякал! - взвизгнул Сабир. Схватил топор для рубки мяса, проверещал что-то невнятное, и кинулся вдогонку за улепётывающим грузчиком.
  С интересом наблюдая за происходящим в открытую складскую дверь (действо, казалось, сыграно для кино), Федул оглянулся удостовериться, нет ли режиссёра, готового в любой момент крикнуть: "Стоп, снято!" Но, увы, режиссура и игра "талантов" - дело рук местного "ТЮЗа" "ПродТорга" No 9. Хотя сему мог позавидовать и маститый постановщик. К сожалению, зрителем сцены "Убийство в продуктовом магазине" стал лишь Сироткин.
   - Отовариваться будем? - ухнула гильотина занавеса над его ухом.
  Поставив, пухлую ручку на липкий прилавок, грузная дама, часто двигая челюстью, придавила Федула безразличным взглядом. Сквозь заляпанный пластик бейджа на необъятной груди продавщицы угадывалось имя - Алевтина.
  Сироткин, сглотнув пересохший кадык, просипел: "Воды без газа, пож-пож-алуйста..."
  - Возьми с газом - оставлю с глазом! - хрюкнула дамочка, захлёбываясь собственной шуткой.
  Федул протёр запотевшие очки. Отошёл на шаг от прилавка.
   - Благодарю вас, просто воды... Без газа...
  - Тебе литру или бутыль? - Хотя бутыль многовато - зароешься, пока донесёшь. И продавщица завизжала ультразвуком, граничащим с хлопком перехода на гипер.
  Из подсобки выглянул Сабир. Тяжело дыша, отряхнулся от уличной пыли и опилка. Посмотрел на покупателя, широко улыбнулся и почти пропел: "Алифитиня! Ти сящемь пикюпятиль симияться"!? Пикюпятиля - госьть!"
  - "Исивини, бирять. Алифитиня - Хахатушика, пирикалисьть..." - попытался разрядить обстановку азербайджанец, крутя пальцами увесистый тесак.
  Глаза Сироткина застыли на сверкавшем клинке. "Это уже не драма, а трэш какой то".
  "Продолжение сериала. Часть вторая - "Возвращение аксакала". Перед зрителями стоит измученный абрек в белой рубашке, прострелянной пятнами помидорного сока (или нет?). Зрителю понятно - из сражения с наглым грузчиком джигит вышел победителем. Соперника ни видно, ни слышно... Топорик в руке заставляет задуматься любого, кто решит иначе..."
  - Вы запачкались, - учтиво заметил Федул, переводя взгляд с тесака на рубашку с алым крапом.
  - А-а-а... Эти кировь позорний Фасилия... Пакирайи его Аллахи! - немного странно подмигнув Сироткину, "успокоил" Сабир.
  - Сабирчик, я тебя умоляю... Ха-ха-га-га! - Продавщица занялась новой волной гогота.
  А хозяин магазина запищал в унисон, подмигивая, словно в двухстороннем глазном тике. Повеселившись, Сабир шлёпнул проплывающую мимо Алевтину по попе. Дамочка достала из-под прилавка полторашку тёплой воды. Звучно долбанула днищем о стойку.
  - Извини, брат, холодильник накрылся. Сорок "рэ" с тебя!
  Федул, пожав плечами, оплатил покупку, схватил бутылку и растерянно отошёл в сторону. Выходить сразу на жару не хотелось. Да и сухота сковала онемевшее горло. Ещё немного понежиться в прохладе магазинчика... Пусть даже под смеющимся взглядом Алевтины и ничего не выражавшим, пустым, словно маньяка, взором Сабира.
  Хрустнул пластик открывающейся крышки, с шипением и брызгами вырвался гейзер воды, обдав лицо тёплым душем. Сироткин, подгоняемый гыгыканьем продавщицы, выскочил на крыльцо. Жадно прижался сухими губами к горлышку полупустой бутылки и выпил остатки содержимого. Возвращаться за новой порцией "позора" Федул не решился. Надо искать "Учкудук" в другом месте...
   Отцовский хронограф отсчитывал приближение конца рабочего дня. Смахнув градины пота вперемешку с каплями воды, Федул помчался в администрацию, стараясь скорее проскочить уличный зной и убежать от взгляда Алевтины, пронизывающего Сироткина даже сквозь стену магазинчика.
  Пролетев вестибюль, вбежал по лестнице. Поднимаясь на второй этаж, перепрыгивая через ступеньки, столкнулся с Зоей, спускавшейся навстречу.
  - Извини, Зоя! Чуть не раздавил тебя... Медведь неуклюжий, - смутившись, пролепетал Сироткин, стараясь не смотреть в глаза Синичкиной.
  - Не раздавил же - улыбнулась Зоя, поправляя непослушный локон волос. - Ты чего такой мокрый, Федь, под дождь попал?
  - Похоже на то - застенчиво ответил Сироткин.
  Федул зачарованно посмотрел на Синичкину. Мысли в голове вновь заскакали, мешая друг другу и перепрыгивая, готовые вырваться и рассказать о чувствах. Но слова не связывались, путались и цеплялись, словно костяными крючочками.
  - Может планы... какие у нас... Пригласить куда-нибудь... Я не против... - натужено выдавил из Сироткин.
  - Ты себя нормально чувствуешь, Федя? - Не пойму тебя... О чём ты говоришь?
  - Знаю... Я лучше... Ты не против? Может вместе... - вновь предательски пролепетал непослушный язык.
  - Ты забавный! Зоя рассыпалась переливистым смехом, словно стеклянные бусинки разбежались по плитке пола.
  Федул, промокнув рукавом лоб, засмеялся в ответ. - Извини... Со мной такое бывает. Вернее нет, такое впервые... - Словом... не обращай внимания.
  Сироткин отошёл в сторону, сделал шаг на ступеньку вверх, не решаясь продолжить разговор.
  - Так что ты хотел спросить, Федь?
  Зоя лукаво взглянула на Федула, наклонив голову. Ножки Синичкиной в открытых туфлях на каблучках кокетливо скрестились, а руки грациозно легли на перила.
   Федул оступился и рухнул на две ступеньки ниже, успев задержаться рукой за стену. Смущённый взгляд его бегал от каблучков до лучистых глаз и обратно... Что, как казалось Сироткину, выставляло его полнейшим идиотом...
  - Федя! Ну, так скажешь или потом поговорим?
  Сироткин мысленно встряхнул себя. Поднялся на ступеньку выше.
  - Нет... Да... Знаешь, не смейся только... Обещаешь?
  - Если надо, обещаю!
  Синичкина натянула серьёзную маску, едва сдерживая смех.
  - Как ты смотришь на то... на то...
  - Ну-ну! Не робей, Федя, я тебя не съем!
  - Чтобы я проводил тебя до дома? - скороговоркой, произнёс Федул.
  Прошла, казалось, вечность прежде, чем Федул услышал ответ, неожиданный для него, и тем более приятный заключением и тональностью.
  - Отлично смотрю! Провожай! - довольно серьёзно, слегка улыбаясь, но, не смеясь, ответила Зоя.
  - Да? - неуверенно, спросил Сироткин. Точно!?
  - Да-а-а, точно! - улыбнулась Зоя - Я уверена, наверно, даже больше, чем ты! - Жди меня после работы в шесть в вестибюле. Не забудешь, кавалер? Синичкина изящно поправила блузку, с лёгкостью лани сбежала по ступенькам и упорхнула, оставив застывшего Федула наедине с упавшим на него счастьем.
  Мир неожиданно преобразился. Стал ярче и детальнее, словно в очках появились недостающие диоптрии. Звуки окрасились новыми нотами, придавая случившемуся торжественности и глубины счастья. Ни самодур Цапко, ни Алевтина с Сабиром, никто не мог разрушить его.
  - Зачёт, Федюшка! - прозвучал знакомый голос. Довольная конопатая морда Вовчика Лязина высунулась из окошка коморки на посту охраны. - Зойка - славная кобылка, - поцокивая языком добавил тот. Вот только, "недавалка" стопроцентная! Всё фифу корчит из себя. Я подкатывал раньше тебя. Даже у меня не получилось! Хотя шансов поболе...
  Лязин беспардонно отсканировал Федула взглядом от башмаков до сверкающей лысины.
  - Слушай, Вова... Иди ты... Знаешь куда!? Пустая пластиковая бутылка полетела в окошко.
  - Знаю, - обиженно буркнул Лязин, юркнув обратно. - Ничего, братуха, тебе не светит! Как из другого мира девчонка, - продолжал тараторить Вован.
  "Из другого... От этого и радостно и больно..." - думалось Федулу.
  Лязин ещё что-то тараторил в каморке, но Сироткин уже не обращал внимания. Он был далеко. В приятностях мечты. В своём радужном мире.
  С блаженной улыбкой на лице, окрылённый случившимся, перепрыгивал через ступени, мурлыкал себе под нос стихотворение Ярослава Смелякова, переделанное на свой лад:
  "Вдоль маленьких домиков серых
  акация душно цветёт.
  Хорошая девочка Зоя
  на улице Цеткин живёт".
  
  "Её белёсые косицы
  затянуты, будто жгуты.
  По платью, по синему ситцу,
  как в поле, мелькают цветы..."
  
  ***
  
  Дни пожирали друг друга, неумолимо приближая момент расставания. Всего на несколько недель Федул уедет погостить к Виноградову на Алтай. Эти недели станут вечностью, думалось Сироткину. С Зоей каждый миг в удовольствие, взахлёб! Федул так сжился с мыслью и ощущением постоянного присутствия Синичкиной рядом, что не представлял иного течения жизни. Ежедневные церемонии проводов домой наблюдал весь коллектив администрации, обсуждая и ставя ставки на продолжительность отношений новоиспечённой пары. Со вкусом публика смаковала чужие обхождения, не боясь прилагательных. Благо соседа сложно принять, оставаясь в собственной безликости и серости. Зависть гложет, точит изнутри. Выедает то малое человеческое, оставшееся в душах людей.
  - "Нашла себе пару - мелкий, лысый, да в очках..."
  - "Зойка - вертихвостка, не просто так шашни завела..."
  - "В тихом омуте... Гляди, какую девку отхватил..."
  
  ***
  К вечеру солнечный пал ослаб, дав возможность лёгкому ветерку остудить изнывающую от жары природу. Ласково причёсывал он локоны плакучих ив, развесистые шевелюры огромных тополей и вихрастые чубчики кустов акаций. Птахи, пережидавшие зной, выпорхнули из убежищ исполнить трели под оголтелый гам юрких воробьёв, сновавших между веток. Не спеша, словно не желая вспугнуть птиц и момент близости, Федул и Зоя прогуливались по тенистым улочкам и прохладным аллейкам.
  - Ты с завтра уже в отпуске?
  - Да, благодаря тебе... Спасибо! - осторожно взглянул Федул на Зою.
  - Какие планы? Пакуешь чемоданы на юг, к морю? - игриво спросила она.
  - С нашими зарплатами только по "югам" и ездить, - вздохнул Сироткин. Я и тут загорел, как раб на плантациях. Моря у нас нет, но и без него жить можно...
  - А я люблю море... Мне порой кажется, в прошлой жизни я была или русалка, или дельфин или рыбка...
  - Килька? - попытался пошутить Сироткин.
  - Почему килька!? Федя! Всё у тебя шуточки... Зоя наигранно шлёпнула по его плечу и стянула прелестные губки в недовольный бантик. - Сниться часто... Тянет к себе... Чудиться, я слышу шёпот волн. А море понимает меня... Странно всё это...
  - Да нет, не странно... Интересно даже. Ты часто бываешь на море?
  - Нет... Несколько раз с мамой и папой ездили. Но чувствую постоянно... Чудная я, да? - смущённо посмотрев в сторону, спросила Зоя.
  - Вовсе ты не чудная! Да даже если и так, мне нравишься...
  - Зоя залилась мягким румянцем. - Нравлюсь?
   - Федул дал себе мысленную затрещину - "Не гони лошадей!" Но тут же ответил: - Да... Очень...
  Руки крепче сжали пальцы. Искорки симпатии магнитом притягивали друг друга, спаявая два чувства в одно.
  Несколько кварталов шли молча.
  - Федя, ты не ответил, чем занят в отпуске будешь?
  - Товарищ на Алтай зовёт. Живёт в тех краях много лет. Вот туда и махну. Билет куплен. Вещи собраны. Послезавтра на вокзал...
  - Алтай... Не приходилось бывать. Какое-то сказочное и необычное место для меня. Завидую...
  - Чего завидовать? Поехали вместе ("придержи коней, Федя")! Мишка будет рад. Знаешь, какой парень мировой! О-го-го! На курсе отличником был. Спортом и туризмом занимается. Даже какие-то звания имеет... Весёлый и юморной! Такой балагур-красавец-богатырь! Три в одном - усмехнулся Федул.
  - Не боишься?
  - Чего?
  - Как влюблюсь в такого супермена!? - с хитрецой съязвила Зоя.
  Федул почесал затылок.
  - В Мишку то? Влюбиться? Ну, если совсем плохо со вкусом и зрением... То мне тебя жаль. В такого убогонького влюбиться... Ростиком чуть выше стола, горбат, прыщав, шепеляв. Умом и здоровьем неотличен. Ну, просто находка для красивой и умной девушки, как ты! - скороговоркой произнёс Сироткин, едва сдерживаясь от смеха.
  - Ну и балабол же ты... А раньше и не подумала бы... - А поехать... У меня отпуск в октябре только. Да маме нужно помогать. Бабушка больная - хлопотно. К сожалению, не получится. - Может как-нибудь в другой раз, - вздохнула Зоя. - Ты фото сделай побольше, после похвастаешься.
  - Жаль... А фото - обязательно! Привезу тебе кусочек Алтая, - усмехнулся Федул. - А в другой раз, лучше вместе на море! Выбирай: Белое, Жёлтое, Чёрное, Мраморное...
  - Карибское! - прищурив глазки и смешно стянув маленький носик, поставила точку Зоя.
  - Карибское...!? Ур-р-р-а! Будем пиратами всех морей! Йо-хо-хо и бутылка рома! - крикнул Сироткин, приплясывая на одной ноге.
  - Рома не хочу, а вот воды - да! Не может морское существо без воды! Жарко...
  - Намёк понял! - Федул поднёс ладонь ко лбу и стал вглядываться в "морскую даль" - зелёный массив листьев и разнопёрый колорит пошарпанных строений. Прогуливаясь, Федул и Зоя не заметили, как вновь пришли к "сердцу посёлка" - "Площади каменных джунглей". На горизонте всплыл "оазис" с источником питьевой воды - "ПродТорг" No 9.
   - Пять сек! Сейчас доставим! - Сироткин спринтом рванул к магазину, чуть не раздавив слоняющихся жирных голубей и перепугав охотящегося на них рыжего одноухого кота - "Федьку". Так Сироткин прозвал того, видя в нём "тотемный образ" самого себя. Кот испуганно шарахнулся в сторону и досадно закричал, провожая взглядом вспорхнувшую стаю "деликатесов".
   Федул влетел в узнаваемую прохладу сладкого запаха изюмно - черносливной смеси, солёных огурцов и подпорченных овощей. Едва не столкнув "аквариум" прилавка, притормаживая, на ходу крикнул: - "Мне две холодной! С газом и без! "
  Холодильная витрина тихо позвякивала. В помещении никого. Если не считать стаек мошек, снующих в поисках еды.
  Федул постучал по прилавку, не переставая удивляться своей внутренней смелости.
   - Хозяйка, мне бы водицы испить!
  Из подсобки раздались звуки. Двухголосие смеха и тихий разговор. Наконец дверь - "занавес" распахнулась. На "сцену" выплыла, пытаясь зацепить на блузке пуговку, сдерживающую упругость безразмерной груди, звезда "Продтеатра" - Алевтина Адольфовна. С пунцовым лицом от жарких объятий, копной соломенных волос и шпилькой в зубах. Забирая на плаву гриву в гульку, прихрамывая на одной туфле (вторая осталась трофеем на складе), айсбергом уткнулась в товарную стойку, напугав обожравшихся на кусочках пирожных комнатных мух. Томная улыбка Алевтины исчезла при виде "любимого" покупателя.
  - Мы закрыты! Очки протри!
  - Позвольте, позвольте! Магазин по расписанию закрывается в восемь часов, а сейчас без двадцати минут. Прошу вас отоварить меня.
  - Я тебе сейчас позволю! Я тебя сейчас отоварю! Касса снята, у меня учёт! - смахнув рукой пирожное с подноса, и закинув целиком в губастый рот, прорычала продавщица.
  Федул одурел от такой наглости, но более от внутреннего протеста, готового вырваться наружу, сметая всё на своём пути.
  - Я настаиваю на том, чтобы вы немедленно продали мне две бутылки воды - одну с газом, вторую без! - жёстко парировал Сироткин. - Иначе мне придётся попросить жалобную книгу и побеседовать с вашим руководством!
  - Ну, ты глянь... Обгрыз со стёклышками... Чумаход вшивый! Ещё будет права качать! А кукиш с маслом не алё? С руководством поговорить? - дамочка зашлась в утробном смехе, вулканируя крошками бисквита и слюны.
   - Сабирчик, с тобой побеседовать хотят! - хрюкнула дамочка, и подавилась десертом.
  - Да, Сабирчик, выйди, пожалуйста! Тебе наверно будет интересно, как дурит тебя твоя пышечка, продавая товар мимо кассы! А налоговой как понравиться, Сабирчик! А полиции? - Лишь ждут, сообщения, как гастрабайтер с топором гонялся за человеком! Как жадный и хитрый бай не заплатил деньги работнику! А может Зухре поведать о межнациональной связи двух разновесов в подсобке? Тебе яйца то не оторвут, Сабирчик!?
  Федул резко перемахнул за витрину, достал из холодильного шкафа пластик и стекляшку воды, громыхнул дверцей до унисонной баночной дрожжи. Кинул сотенную на стол.
   - Сдачи не надо, тетёха! И окрылённый победой, направился к выходу.
  Алевтина скуксилась, стянула заварной эклер и поковыляла в подсобку, откуда выглядывал испуганный и ничего не понимающий Сабир.
  - Сабирчик, я не могу так работать! Просто адская пытка! Ты мне должен зарплату повысить... - разнюнилась Алевтина.
  - Аля, щито скизала? Я ни пониль...
  - Я тебе всё сейчас объясню, Сабирчик... Ты не волнуйся... - Алевтина привычным движением ноги пяткой захлопнула дверь подсобки.
  
  ***
  
  На улице гремел голос Сироткина, надрывно фальшиво оравшего песню. В ней угадывался боевой марш конфедератов. Но точно об этом знал лишь сам исполнитель, вновь переделавший на свой лад популярную песню.
  "Когда домой вернётся Федя,
  Ура! Ура!
  Сердечно встретим мы его,
  Ура! Ура!
  Мужья и дети закричат,
  И Зои потеплеет взгляд,
  Веселья час охватит нас,
  Когда вернётся Федя..."
  Зоя сидела на расписанной тексами местных прозаиков скамье, держа в руках цветок с одним лепестком. Увидев Федула, быстренько оторвала последний листок и театрально вытянула руки навстречу Сироткину.
   - Ты рыцарь-спаситель! Назначаю тебя верным пажом госпожи, то есть - меня! Вставай на одно колено и принимай присягу!
  Федул с интересом решил подыграть. Плюхнулся сразу на оба колена и вытянул руки, держа бутылки.
  - Одна с мёртвой водой, вторая с живой водицей, моя госпожа! Выбирай!
  - С живой! Но, сначала дай клятву! - Синичкина дотронулась пальчиками до вспотевшей лысины Федула. Хихикнула. Достала платочек и протёрла. - А теперь повторяй! Зоя положила руку на голову Сироткина со словами: - "Я, доблестный рыцарь Федул, признаю своей госпожой прекрасную королеву Зою. Клянусь быть верным и хранить от любых опасностей!"
  - Клянусь! Прекрасная королева Зоя! Не знал ваш рыцарь, какую воду вы предпочитаете, поэтому добыл разную. Скажу я вам, о, моя королева, бой был не равным, но я одержал победу!
  - Бой? Победа?
  - Мне удалось победить прожорливого, о-о-о-чень большого дракона и маленького хитрого азиатского дракончика. Вырвать у них источник живой воды и вернуться к вам! Теперь мы можем продолжить путь в наш замок!
  - В мой замок!?
  - Нет... Наш!
  - Дракон? Дракончик? Интересно... интересно... Ну-ну, подробнее, мой преданный рыцарь...
  Синичкина подхватила Федула за руку, слушая легенду о простом деревенском мальчике, злом короле - "Мистере Хряке", драконе и дракончике, доблестном рыцаре и прекрасной королеве...
  
  ***
  
  Пройдены не раз улочки и кварталы небольшого посёлка. К дому Зои подошли часам к девяти, хотя пешим ходом от администрации не более десяти - пятнадцати минут.
  Деревянное двухэтажное здание на три подъезда. Таких по всей стране не мало. Свидетели советской эпохи и беззвучные продолжатели нынешней - отголоски жизни коммун, отрядов, тюремных бараков... Мрачные внешне и угрюмые внутри. Дышат они каким-то особым духом общежитской среды. Пожирают силы томящихся в них людей, тех, кто не успел вовремя вырваться из цепких лап коммуналок. Затягивают, оставляя заложником до конца дней. На место покинувших плотные ряды жильцов поступают новые, теряясь в коридорах и комнатках чрева ненасытного великана. Огромный организм жив лишь отдельными клетками-комнатами. Каждая из них не может существовать отдельно, но и вместе быть просто невыносимо.
   Из открытых окон с надрывом хрипит густой баритон, заглушая горластым захлёбом гитарные струны. Доносятся звуки семейной ругани и бьющейся посуды. Кто-то плачет, кто-то пьёт горючую... А кто-то тихо умирает в холодной постели...
   Во дворе мальчишки пытаются забить штрафной в нечто, похожее на ворота, под ободряющие возгласы мужичка в клетчатой кепке, пыхтящего папироской. Двор, похожий на тысячи других в огромной, богатой стране с нищим и исчезающим населением.
  - Ну вот, мы и пришли. Спасибо, за прогулку, - пожав ладонь Федула, произнесла Зоя. Маленькая, хрупкая, невесомая ручка, обожгла шершавую длань. Жар прикосновения пробежал дрожью по коже, ударил под дых, заставляя сердце набирать обороты. Сироткин накрыл рукой почти детскую ладошку, посмотрел в лучистые, играющие озорными огоньками, глаза Зои.
  - Как вернёшься, дай знать! - прощебетала Синичкина.
  - Я уезжаю через два дня. Может, завтра прогуляемся?
  - Позвони. Я завтра до пяти.
  Зоя чмокнула Федула в щёку. - До завтра, Федя!
  - До завтра...
  Зоя - маленький белый мотылёк, удалялась, вспорхнув легко по ступенькам крыльца, оставляя аромат нежных духов. "Неужели встретил ту самую... единственную, и действительно интересен ей... Неужели вселенная повернулась лицом... Или какая-то сила умело развернула в сторону фортуны... Пьянящая сила любви..." - размышлял Федул.
  Гулкий и весьма ощутимый удар в спину отрезвил. Старый футбольный мяч оставил печать ромбов на белой офисной рубашке и юркнул в траву. Федул посмотрел на мяч, затем через плечо. Медленно развернулся и наигранно строго отчитал ребятню.
  - Эй, бандиты кривоногие? Куда бьёте? Совсем играть разучились? Где ваш бестолковый тренер? - Хотя, чего спрашиваю... Судя по успехам наших футболистов... Вы хоть куда-то попадаете. Сейчас, мелкожопые, научу как надо! Вставай в ворота! ќ- Федул поднял надорванный мяч.
  - Мы не хотели, дяденька, мы не чаяно! - затрусила шпана.
  - Не дрейфь! Вставай, говорю! Кто словит - тому конфету!
  Ребятня высыпалась к воротам - поставленной на ребро рыжей железной кроватной сетке. Толкались и кричали, не могли решить кто вратарь. Конфеты - дело такое - каждый сам за себя...
  - Дядь, а можно всем конфеты? - осмелел рыжий чубастый паренёк.
  Сироткин присвистнул, пару раз ударив мячом о землю.
  - Будут всем конфеты! Вставай по очереди!
  Первым, расталкивая всех локтями, выбежал тот самый рудый задира. Согнув расцарапанные коленки, раздвинув ручонки, перетаптываясь, заорал: "Давай, косоногий!"
  Федул прищурил глаза и долбанул со всей дури по кожаному шару. Тот натужно укнул, и полетел... прямиком в развивающийся на верёвке цветастый пододеяльник... Крик - "Атас"! Булькающее ржание мужичка с цигаркой... Закутанный тряпичный колобок в цветочек катился по земле, окрашиваясь в серо-коричневый тон... Футболисты рассыпались в разные стороны. Из окна барака, тряся над головой сковородой, декламировала проклятия дама с копной волос, утыканных бигуди: - "Гришка, чё ты ржёшь, зараза! Лови этого гада! Я сейчас ходилки выдирать ему буду!" Дама исчезла в оконном проёме.
  - Тикай, паря! - ободряюще присвистнул мужичок с цигаркой. - Баба-зверь! Скажет - сделает!
  Сироткин, не оглядываясь, рванул за угол дома и улочками "Вишнёвыми"... "Цветочными"... "Грушевыми"... "Тенистыми"... "Прохладными"... отступил на нейтральную территорию, ближе к родным Маркса и Ленина.
  глава 5
  
  Не говори, прощай!
  
  Смеркалось... Розовые облака неспешно плыли вдоль горизонта, изредка открывая засыпающему солнцу безликий, серый город. Московский поезд прибыл на перрон в шесть часов вечера. Магистральный, усталый тепловоз, не спеша, тащил вереницу одинаковых безликих вагонов. Колёсные пары отбивали незатейливый узнаваемый ритм. Невнятно гнусавил репродуктор, приглашая пассажиров на посадку. Суетились носильщики, волоча багажные тележки, словно муравьи несущие добычу. Ветер доносил запах жареных пирожков с яйцом, шашлыков и отработанной солярки.
  Вагончик из СССР, доживающий свой век, с номером двенадцать уныло полз в конце состава. Цепочка стальных серо-красных коробочек с многочисленными пыльными глазами окон остановилась. Из открытых дверей, толкая друг друга, высыпались люди и волной ринулись к продавцам снеди. Пиво, рыбка, картошка, огурчики, пирожки... Детям лимонад и мороженное... Провожающие обнимали отбывающих, закидывали тюки и чемоданы на подножки, проталкивая глубже в стальную утробу.
  
  ***
  
  - Не стоило меня провожать, скоро последний автобус до посёлка, не успеешь, - нежно держа руки Зои, тревожился Федул.
  - Ничего, успею. Не волнуйся! Напиши, а лучше позвони, как будешь в Бийске. Иди, поезд стоит всего семь минут.
  - Куда он денется! "Пусть без меня катит. Мне и тут хорошо" - мысленно улыбался Сироткин. Федул нежно обнял Зою, вдыхая запах пряных волос. Он старался запомнить этот аромат, нежный голос, каждую веснушку любимого лица.
  Загундела осипшая "верещалка". Протяжный надрывистый гудок подгонял на посадку.
   - Ну, вот, точно опоздаешь, - забеспокоилась Синичкина.
  - А может... Ну, к чёрту, великий Алтай!? Мишку с его рюкзаками и нехожеными тропами?! Хочу остаться с тобой... А следующим летом вместе поедем...
  - А кто привезёт мне море фотографий и таёжного мёда с травяным чаем? Ты же пообещал человеку приехать. "Сказал - действуй!" - так папа говорил. - Не волнуйся! Мы расстаёмся всего на три недели...
  - На целых двадцать дней! И столько же ночей... - буркнул под нос Сироткин.
  - А ты ночью спи, быстрее время пролетит!
  Федул нехотя накинул бывалый потёртый рюкзак. Посмотрел в широко раскрытые сияющие в свете вокзальных фонарей глаза Зои. Осторожно приблизил пересохшие губы к алым влажным лепесткам её губ.
  - Пахнут розами... А на вкус вишня... Мой любимый вкус...
  ќ- Мои любимые цветы, - застенчиво ответила Зоя.
  Федул чмокнул на прощание вздёрнутый носик Синичкиной и понёсся к уходящим вагонам, едва успевая запрыгнуть на подножку. Вцепился в поручень одной рукой, сопротивляясь попыткам проводницы закрыть дверь и втолкнуть непослушного пассажира в тамбур. Сироткин почти вывалился из вагона и отчаянно махал удаляющемуся вокзалу. Фигурка в светлом платьице и оранжевой вязаной кофточке уменьшалась, пока не скрылась за изгибом железки в густой тьме...
  
  ***
  
  Вокзальная суета и шум быстро растворились в вечерней тишине. Перрон опустел. Зоя взглянула на часы и поспешила на остановку. До отправления последнего автобуса осталось десять минут.
   Ушатанный старенький "ПАЗик", как гость из прошлого, приютился рядом с шашлычной "Айран". Тарахтящий двигатель. Открытые двери. Полупустой салон. Несколько мест заняла семья с огромными сумками и тюками. Казалось, переезжают, и поэтому везут весь домашний скарб. Вот-вот ввалятся пьяные грузчики, занесут старую мебель, ругаясь, начнут кантовать пианино...
  По сиденьям прыгали дети, кидая колючки чертополоха, и радуясь каждой, прицепившейся к одежде. Две старушки активно обсуждали новости, негодуя о повышении стоимости проезда, коммуналки, лекарства и продуктов. О злых и наглых американских буржуях. На своих буржуа никто не обращал внимания. Телевизор об этом не говорил, а значит, их и не существовало. На галёрке посапывал парень в спортивном костюме, закинув грязно-жёлтые кроссовки на сидение, прикрыв лицо бейсболкой "HIKE", претендующей на оригинал.
   Зоя вошла, села на свободное место. Бабульки внимательно посмотрели на незнакомку, отсканировали интересность персоны. Вновь погрузились в новостную ленту.
  Глава семейства, держась за голову, тихо нашёптывал в телефонную трубку, отворачиваясь к окну. Дети галдели, не обращая внимания на окрики матери и строгий взгляд отца. Лишь паренёк в бейсболке продолжал спать, не замечая внешний гвалт и суету.
  - Ну, где же водитель?! Вышел и пропал! Сожрали его что ли?! Старушки суетливо ёрзали на местах, всматриваясь в сумрачный пейзаж за окнами.
  Будто услышав окрик, появился "хозяин" "ПАЗика". В одной руке он нёс пластиковый стакан горячего кофе, в другой пакет с пирожками. Приоткрыл дверь автобуса, начал укладывать запас снеди за приборную панель. По щетинистому подбородку стекал жирный сок огромного надкусанного беляша, словно пытаясь выбраться из сжатых зубов хищника.
  - Ну вот! - загудела одна старушка, пристыжая мужичка. - Где ты, окаянный, бродишь? Людям домой надо, а вам бы только брюхо набить... Обедать нужно в обед! А не в автобусе! Тут тебе не столовка!
  - Да, да, эхом повторила бабулька номер два.
  - В-хг-емя, ещё не вышло! У меня г-хг-афик. Чего наб-хг-осились...! Пехг-е-хг-ыв у меня... Мото-хг-у нужен бензин, а мне го-хг-ячая еда!
  Божьи одуванчики неодобрительно заворчали, припоминая высокую стоимость проезда, плохие дороги, частных извозчиков, администрацию и всё-всё-всё...
  - Вот из-за таких лентяев, как ты, Америка к нам и лезет!
  - П-хг-ечём тут я с вашей Аме-хг-икой? Вы, бабули, не смот-хг-ите на ночь телевизо-хг! Каждый день катаетесь с пустой тележкой и мне голову п-хг-одуваете! Я уже плохо слышать стал на п-хг-авое ухо!
  - Да ты на оба тугой! Правильно сказали - работать больше вам надо, а не пенсии ждать! Бездельники нынче все! Мы своё отпахали и вы пашите!
  - Ну, началось...
  Водитель скривился, вытер жир с рук об рубаху. Уселся удобнее на сиденье, заглотил перемяч и, смачно отхлебнув из стакана, прокортавил: "Бе-хг-ём билеты, това-хг-ищи! Бесплатно не повезу! До коммунизма ещё далеко!"
  - Вы нам, а не мы должны платить, - отсыпая разноцветный металл на монетницу, отрезала старушонка и рухнула на сиденье, недобро поглядывая на водителя.
  Зоя подошла оплатить билет. Поймала пристальный взгляд пенсионерок.
  - Вот почему мы им платим, девушка? Дороги такие, словно вчера война прошла, автобусы разваливаются! Шафера - грубияны и алкоголики! - глядя на Синичкину крикнула старушка. - Вот армия у нас хорошая и власть! - А эти на местах всё своровали, - тыкнула пальцем в водителя пенсионерка.
  - Я то что у вас, бабульки, ук-хг-ал? - хотел поспорить водитель.
  - А ты помалкивай. Крути, крути свою баранку! - оборвала его въедливая старушонка.
  Зоя пожала плечами. Отсчитала двадцать рублей мелочью, взяла билет с синей надписью "пять рублей" и юркнула на своё место. Эти люди ей совершенно не интересны. Словно безликие манекены. Далеки их чаяния и пустые разговоры. Сейчас Зоя мечтала о чашке горячего чая и думала о Сироткине.
   "Симпатия? Увлечение? Или больше... Вот и проверим. За три недели, пока не будет Феди, время всё расставит на свои места. А может быть я не нужна ему... А может, мне просто, кажется..." Синичкина улыбалась, всматриваясь в тёмную глухую даль с вкраплениями нескольких огоньков по горизонту и тысячами над ним.
  Автобус зарычал, дрогнул, брякнули закрывающиеся створки дверей. Покачиваясь и подпрыгивая на каждой яме, "буханка" двинулась в путь. Грунтовка виляла, уклоняясь от тусклого взора заплывших грязью фар. Тучки ночной мошкары врывались в световой туман ослепших от грязи автобусных глаз, и поднимаемые встречным потоком воздуха, находили смерть на мутном лобовом стекле. Тогда включались "дворники", сбрасывая трупики и освобождая место новым "камикадзе". Раздался глухой удар - в стекло врезалось огромное тёмное пятно. Щётки остановились, мотор крякнул, дёрнулся пару раз, и заглох. Гигантская, толстая муха процокала шипастыми лапами по стеклу, оставляя слизкий след, и исчезла во мраке.
  "ПАЗик" нервно дёрнулся, кашлянул мокротой из выхлопной трубы и закапал чёрными масляными каплями.
  - Мать твою, коче-хг-ыжка! Ведь гово-хг-ил Семёнычу - посмот-хг-и движок - стучит. П-хг-иехали, господа хо-хг-ошие и дамочки! Ну и вы бабульки тоже.
  Мужичок вылез из кабины, обошёл автобус. Открыл дверцу капота, пошурудил, постучал, поворчал.
  -"Хана лошадке, отмучилась хг-одненькая!" Неспешно залез на кресло водителя, развернул пакет с беляшами, и выудил один.
  - О-о-о, опять обед?! Ты бы лучше мотор починил! Вот говорила мне Антониха, скверный сегодня день у меня. Звёзды не так сошлись. Толи Луна за Солнце спряталась, толи стрелец не туды выстрелил... - Так чего, вылазить? Может, сладишь, родненький? - затараторили старушки.
  - Не, бабуленьки, встал мё-хг-тво... Т-хг-уба... Это вам не Аме-хг-ика! Сейчас позвоню, чтоб оттащили на букси-хг-е. Кто желает об-хг-атно в го-хг-од, может подождать. П-хг-окатим с вете-хг-ком! Кто нет - п-хг-ошу получить монеты. Нам чужого не надо!
   Народ недовольно зашевелился, стал выходить на обочину пыльной дороги. Внутри остался лишь спящий паренёк. Судя по всему, для него всё равно, какая конечная остановка маршрута. Глава большого семейства продолжал переговоры по телефону. Жена, подталкивая мужа в спину, тащила два огромных баула, не забывая прикрикнуть на детей. Старушки, помогая друг другу, вылезли и поплелись, охая и волоча двухколёсную брюхастую тележку, расплываясь как два приведения в световой зыбке фар.
   Зоя набрала номер вызова такси. "Извините, свободных машин нет" - ответил отрешённый автоголос диспетчера. "Идти пешком, не ночевать же на трассе. Часа за полтора можно дойти, а может и попутка подвернётся".
  Догнав семенивших по краю асфальта бабулек, Зоя поинтересовалась, не нужна ли помощь.
  - Спасибо, деточка. Нам рядом. Вон, за поворотом, будет на наш починок. Самой- то далече? - спросила одна из них.
  Зоя кивнула, зябко спряталась в кофточку, попрощалась и быстрым шагом направилась в сторону посёлка.
  Вечер укутался чернявым пледом с разноцветными искорками, словно промозглый мир накинул на себя старый плащ с тысячами маленьких дырочек. С хмарного неба недобро поглядывал лунный глаз. Разбитая узкая дорога извивалась и исчезала за мрачным океаном леса. Натяжной струной безмолвия звучала округа. Оклики сов да неспокойные звуки чащобы нарушали вселенский лад.
  Зоя ускорила шаг, представляя себя дома под тёплым одеялом с чашечкой горячего лимонного чая. "Мама, наверное, уже волнуется".
  
  ***
  
  - Друзья, братья! Не побоюсь этого слова, соратники! Мы собрались по важному и радостному для нас всех поводу! Об этом уже говорили и ещё скажем не раз. А я бы, хотел напомнить, кто нас связал вместе, сдружил, сделал побратимами. Правильно, дорогой наш Тарас Наумович - Тарасик! Спасибо, Тарасик, за нашу мушкетёрскую дружбу и купеческое партнёрство!
  - Вкусно говоришь, Васенька, вкусно!
  - Не мешай, Тарас! На чём там я остановился? Ах, да! - Хотелось бы пожелать тебе, и всем нам, вот чего... А пожелаю одного - чтобы то, что у нас есть нужного, стало в сто раз больше. Ну, а не нужного барахла, в сто раз меньше!
  - Интересно, а Нинка - нужное барахло или так себе!? Больше жены или меньше лучше!? - загоготал Цапко, вгрызаясь в брюшко гигантской креветки.
  - Ну, тут тебе решать. Благо, Ниночка этого не слышит. Как я знаю, она сейчас гостит у дочери? И сегодня мы чисто в мужской компании. И говорить можно разное, но не всё, Тарасик, не всё... - Хотя, тебе, как хозяину, приютившему нас - бродяг в это вечер, многое прощается. - Тарасик, друзья, единомышленники, соратники, однопартийцы! - Если кто не в партии, обязательно ждём, такие люди нам нужны! Не нужных в партии нет! - изрёк оратор, оглядев всех. - Выпьем за нашу дружбу и успех! Ура!
  - Ну - ну... Тише, ты же мент, а не солдафон! И кто это у нас ещё не в партии!? Мы сейчас суд Линча устроим! - произнёс Цапко. Повернулся в сторону пловца, что облокотился на бортик бассейна и с явным раздражением слушал хвалебные речи.
  Взгляды присутствующих устремились на него. Каторин посмотрел сквозь бокал теплоты карамельного коньяка на кучку людей в "римских тогах" и кисло сморщился. Глотнул из бокала.
  - Да мне ваша партия... Икона "Унылого" на меня в кабинетах не смотрит. Я на "Бледноликого" не молюсь. Это для вас он - лицензия на "взять", "отобрать", "кончить". У меня своя лицензия - синевой на плечах. - Вон, подполковник знает. Помню время - зубы на меня скалил. Кусаться пытался, пёс...
  - Ну чего ты, Валера! Кто старое помянет. Одно дело сейчас правим. А сажать всегда есть кого, правда, Гаврюша? Простите, Гавриил...
   - Ну, хватит вам, - одёрнул Цапко. - Ещё не хватало здесь пособачиться! А кто шуток не понимает и доброго совета друзей - пусть пьёт "штрафную"!
  Тарас Наумович подковылял, елозя сланцами по мокрому полу, к бассейну и протянул "пловцу" бокал золотистого пива.
  - Спасибо, у меня есть! Я хоть и не накрахмаленный, но пачкаться в партийных сортирах не желаю. Ваши "Авгиевы конюшни" и Гераклу не под силу. Засрали от Аляски до Европы своё. Так места мало уже... Гадите, где придётся. Ваша "мафия" начала за упокой и кончит не славно. А вы, как пособники, пойдёте на виселицу за "первым", если доживёте. И не спасут вас ни оффшорные счета, ни виллы с яхтами и вертолётами, ни "Дядюшка Сэм", ни даже английская королева! Помяните моё слово...
  - И кто это рассуждает!? Вор в законе! - Сам то, чистеньким хочешь остаться? Ты что-то не то говоришь, "Каток". Как бы "свои" за чужого не посчитали, - парировал подполковник.
  - А ты меня не пугай, не пугай! "Свои" по "своим" законам и судить будут. А на вас законов нет! Там только петля! - не унимался пловец.
  - Всё! Тихо! Баста! В одном деле, всем и отвечать одинаково! - крикнул Цапко. Голос разнёсся эхом по бассейну: "Каво... каво... каво..."
  Все разом напряглись, прислушиваясь к невидимому "обвинителю". Бандит, мент, прокурор и городничий. Современная спайка "элиты". Люто ненавидя друг друга, готовые в любой момент перегрызть глотки, притворялись они товариществом, единством, служащим общим благим целям государства.
  Предчувствуя назревающий раскол в "дружном" коллективе, Тарас Наумович решил погасить нарастающее пламя споров.
  - Предлагаю в парную! Потом шашлычки! Фирменные! "От Фомича"! - нарушил тишину Цапко. - Есть разговор! Предательское многозвучие донесло: "Вор... вор... вор..."
  - Что-то неуютно тут, Тарасик. Пойдём-ка в парилку!? - оглядываясь по сторонам, предложил прокурор.
  Областной прокурор - Гавриил Степанович Торбин ("Проша") являлся скорее необходимым членом партийной группировки Цапко, нежели обязательным. В "компанию" он приглашён Тарасом Наумовичем, с подачи "Папы", совсем недавно. Понадобились дополнительные "проводки" к вертикали клановой власти. Свой "заземлитель" в надзорном ведомстве в неспокойные времена крайне необходим.
  Никто из присутствующих не доверял новому члену дружного подряда. В его присутствии старались не болтнуть лишнего. Встречи только по необходимости. И сегодня, именно такая встреча.
  - А где обещанный сюрприз, Валерик? - поглаживая брюхо, вспомнил подполковник.
  - Сюрприз на то и сюрприз, чтобы никто не знал, а ты, "оберштурмбанфюр-ер", много щебечешь! "Каток" подошёл к подполковнику и шепнул на ухо: "Вон, "зубарик" напрягся, неуютно себя чувствует... Спугнёшь, Вася... Ты сам знаешь, нам картинка нужна... Не для себя стараемся... Не дави на газ..."
  - Валера, мне твои замашки в горло вгрызлись... Не надо со мной так, не надо, Валера...
  Компания "друзей-соратников" выпила по одной, потом ещё... За верных партийцев и сочувствующих, за вечное братство и жизнь в стиле "Luxury".
  - А вот и сюрприз! - замахал руками Валерик, поднимая трубку телефона. - В комнату отдыха пока не заходим! Я сейчас! Шаркая шлёпками Каторин, побежал к выходу.
  Сидевшие за столом "друзья" хищно переглянулись.
  
  ***
  
  ќ- "Зверь", давай в комнату, - распорядился "Каток". Туда, в дальнюю. А чего одна? Нам как одну делить, бестолочь?
  - Так не нашли никого. В центр мотанулись, там все шмары на "субботнике", сам понимаешь... Даже "адские". Ну не пустым же ехать. Вот, по дороге нашли. "Работала" девочка. Зато какая "соска"!
  - А чего вялая такая? Под кайфом что ли? Ты где шмару взял, на притоне?
  - Да не... На дороге "клиента" ловила, я же говорю. А мы ту и появились...
  - Чего ты мне лепишь? Что вкатил бабе?
  - Так, это... "скопа" чуток... Нервничать стала, зараза... - замямлил "Зверь".
  - Понятно, придурки! Другого расклада от вас и не ждал. - Как звать то тебя, "королева вечера"?
  "Каток" подошёл к девушке, подтащил к себе и вцепился ручищей в подбородок.
  - Ну-ка, глянь! Ты меня понимаешь? Тебе хорошо? Пойдём, провожу к добрым дядям...
  - Хорошо... - тихо простонала девушка.
  Каторин, как паук, притянул "жертву". Девчонка не сопротивлялась. Чуть заторможено отвечала на вопросы, и охотно шла, держась за его руку.
  - Ничего дуракам доверить нельзя... Давай, подготовь всё! Если что, дополнительную дозу дай. Проверь работу камер, а сам в машину и жди команды. После заберёшь шмару и в притон на Бабушкинской, - бросил "Каток" через плечо. - Понял меня?
  - Всё сделаю, "Бугор", тип-топ будет, - промямлил "Зверь".
  Проводив незнакомку в релакс - комнату, дав громкую затрещину по лысой голове "Зверя", "Каток - Бугор" спешно вернулся к товарищам.
  
  ***
  
  - И так, обещанный сюрприз ждёт! Но, друзья мои, считаю, первым посмотреть и испробовать его мы дадим право нашему уважаемому Гавриилу Степановичу! Но, немного тайны...
  Каторин подошёл к изумлённому прокурору, держа в руках платок.
   - Вот повязка! Повязываем на глаза и осторожно идём... - Гавр, держись, я тебя провожу!
  "Каток" взял под руку прокурора. Под общее улюлюканье и хлопки пьяная процессия направилась к закрытой двери комнаты отдыха.
  - Гаврила! Гаврила! Гаврила! - скандировала команда. Пытаясь опередить друг друга, выглядывая из-за плеч, подпрыгивая и гогоча, компания втолкнула прокурора внутрь комнаты. Свист и ржание накатили новой волной. Дверь закрылась, и хмельные товарищи, обсуждая "сюрприз", направились к бассейну.
  - Ну и цыпа, ну и бабёнка!
  - Где таких девах берёшь, Валера?
  - Мне подгонишь?
  - Чур, я следующий!
  - А может вместе?
  Ржание резонансом пробежало по стенам помещения.
  Пыль "кокоса" забивала ноздри, стаканы виски заливали нутро. Эйфория дурманила, лишала разума, выдавливала животное из природной человеческой сущности.
  глава 6
  
  Хан-Алтай
  
  Рамка окна остановилась напротив небольшого здания вокзала. День дышал солнечным настроением. Схватив вещи, Федул поспешил окунуться в него. Попрощался с проводницей - дамой лет пятидесяти, и тут же получил напутственное - "Проходи, не задерживай". Спрыгнул с подножки на брусчатый перрон. После спёртой тошноты купейного дурмана свежий воздух закружил голову как молодое вино.
  На привокзальной территории кучками разбросаны разношёрстные тушки такси и небольших автобусов. Где-то среди них спряталась и машина Виноградова - приятель обещал встретить. Набрав номер Мишки, Сироткин немного удивился, услышав в трубке услужливо монотонное эхо: "Абонент выключен или находится вне зоны действия сети".
  "Странно, может, забыл... Хотя на Мишку не похоже".
  Решив немного осмотреться и "убить" время, направился к кричащему яркой вывеской зданию торгового центра. Вряд ли в нём можно найти то, чего нет в других, но не стоять же бельмом на плацу. К тому же, здешние таксисты, заметив "туриста", громко кричали и отчаянно жестикулировали. Самый бойкий из них уже направлялся в сторону Сироткина, с явным кавказским акцентом, на ходу, предлагая цены.
  Пора "линять" подальше от навязчивой услужливости и возможных неприятностей.
  Но, не успев пройти и десяти метров, Сироткина окликнули: "Гражданин, предъявите ваши документы!"
  Доставая из нагрудного кармана помятую книжицу с двуглавым орлом, Федул приготовился к унизительной процедуре проверки. Чем меньше уважения к власти питал народ, тем более уничижительной казалась эта процедура.
  Нарастало внутренне недовольство. Внешнего же проявление протеста любая власть боится, потому подавляет любые инакомыслия в зародыше и заставляет работать свои шестерёнки с приставкой "пере"... Пересудить, пересадить, перестраховаться... Так спокойнее... Встреча с любым представителем власти в нездоровом государстве ведёт либо к смирению, либо к желанию здесь и сейчас поквитаться с ней...
  Внутри Сироткина боролись именно эти два желания. И второе отчётливо пересиливало первое.
  - Эй, гражданин, нарушаем?! - прогремел над ухом укоризненно заносчивый голос.
  Федул медленно повернулся, стараясь не напрягать всегда подозрительных и нервных служителей закона.
  Коренастый широкоплечий мужчина пристально вглядывался в лицо Сироткина, словно сканируя на всё запретное разом. Формы на полицае нет, да и вид деловито дружелюбный, несвойственный большинству из них. На бронзовом круглом лице, спрятавшемся в шапку густой чёрной бороды, узкими щёлками задорно сверкали серые глаза.
  - Снова не узнал? Долго жить буду! Человек шмякнул ручищей по плечу Федула.
  Сироткин слегка обмяк под ударом. Пазлы моментально сложились в единый образ Мишки Виноградова.
  - Виноград, ты? Не узнал! Брось свои шуточки! Перепугал до смены штанов... - выдохнул Федул.
  - Чего пугаться то? Аль грешки есть?
  - Грешки у всех нас перед "госрожой" имеются... Не так шагнул, не туда посмотрел, громко вздохнул, неверно помыслил... Дальше перечислять? Или у вас тут, в глухомани, не так? Демократия или коммунизм процветают?
  - Да, так... так... - вздохнул Виноградов. - Только вот, что я тебе скажу. Пока гражданин будет бояться любого собственного инакомыслия, государственного еретичества и системного диссидентства, так и будет шапку снимать и челом бить. - Дыши свободно, полной грудью всасывай жизнь! Вольница выше любого царька с его свитой. Государство - это обязательный надзор! На него ты соглашаешься по нужде, насильно. И чем ближе ты к центру государства, к его обезумевшему мозгу, тем злее псы "закона", жаждущие попить кровушки. Может поэтому я и ушёл в далёкую глушь, где медведь мне больше товарищ, чем системные людишки на поводке у государства.
  - Аполитично рассуждаете, Михаил, аполитично... - подозрительно, но одобряюще посмотрел на Виноградова Федул. - Анархией попахивает!
  - Вот как раз и нет! Просто, в моей крови течёт либертарианская закваска! И я за минархизм государства, если нельзя это государство исключить как институт общественного устройства, - жёстко подчеркнул Михаил.
  - Ладно, бунтарь - вольный человек, поговорим об этом без лишних ушей и глаз. А то такие взгляды нынче жёстко караются.
  - А когда и где они не карались? Системе максимально некомфортно с такими "тараканами", как я, надеюсь и ты.
  - Понял тебя, согласен, разделяю... - Чем тут питаешься? Раньше дохляком ходил, меня стройнее, а сейчас - здоровенный бычара! Вернее бычок.
   - Всё свежий воздух и отсутствие стрессов! Чего и вам желаю. Ну а ты, и сейчас мелкий шпендель. Только лысиной обзавёлся. Видать, большая шишка нынче наш Федюша...
  - Ага! От слова - "шиш"! - Б-о-о-о-льшой такой кукиш! - А без стрессов на свежем воздухе... Завидую! Хотя у нас тоже природа дышит. Но стрессы... стрессы... Это болезнь современного общества.
  - Ты не завидуй, вдохни поглубже! Но не здесь! Я дам команду. Оставайся, поживи. Может, и сам не захочешь уезжать. В таких местах и расцветает вольное бунтарство, а не в сытых Московиях и им подобных!
  - Не знаю... Может быть. Это ты у нас и Ливингстон, и Миклухо-Маклай, и Пржевальский. Верно, родился с рюкзаком и компасом. Медведей в друзьях водишь, - подшутил Сироткин.
  - Ну, не пре-у-ве-ли-чи-вай! - протяжно пропел Виноградов. Нынешние путешественники избалованны современными достижениями. Нет в них того азарта и жажды познания нового. Да и открыты почти все дальние земли, величественные реки, водопады и загадочные пещеры... Идём по следам прошлых искателей!
  - Почти все! А значит, и на твой век оставили точно! - одобряюще похлопал приятеля по плечу Федул. - Вот и откроешь те, что ещё прячутся, бояться показаться человеческому взгляду.
   Виноградов могучей лапой приобнял Сироткина до хруста суставов. - Ну, пошли, дружище!
  - Тебя отпустили с работы или ты в самоволке? - поинтересовался Федул.
  - Можно сказать и так. Отпуск я взял на пару недель. Должен же показать другу, где живёт "Дед-Алтай". Провести тропками, незнающими следа человека. Да и сколько не виделись то... Будет время поговорить обо всём. - Вон, резвый конь мой стоит. Сейчас запряжём и в путь, - притопнув, указывая на авто, закончил Мишка.
  - Погоди, мне нужно позвонить. Позже, наверное, со связью будут проблемы.
  Федул отошёл в сторону, набрал номер Зои. Длинные гудки и занудный голос робота. Вздохнув, быстро настрочил СМС-ку: "Прибыл на место. Позвоню. Целую".
  Подошёл к ожидающему Виноградову.
  - Обещал позвонить, как прибуду. - Как у вас со связью в берлогах и пещерах? - съязвил Сироткин.
  - До Горно-Алтайска нормально, в заповеднике не всегда, обязательно берём рации. Не волнуйся, дозвонишься! Кто беспокоится то? Родные?
  - Почти, смущённо ответил Федул, наливаясь пунцовым цветом отводя взгляд в сторону.
  - Тю-ю-ю... Не может того быть! - растаял в дружеской улыбке Виноградов. Кто та лебёдушка, решившая одарить вниманием нашего Федюшу? Кто спасительница Сиротинушки?
  - Не ёрничай... - Почему спасти? Хотя, может, ты и прав... Я не готов сказать о её решении, а вот я - точно решил... Влюбился, как пацан прыщавый...
  - Ну, брат, а как ещё влюбляться? Как дед, сидящий на лавочке и пускающий слюни на рубашку при виде стройненьких ножек и кругленьких форм? Как мальчишка, лишь так! Безумное и честное гусарство! Открытое пламя жизни!
  Виноградов неожиданно подпрыгнул и громко закричал: "Ко мне приехал друг! Слышите!"
  Федул растерянно посмотрел по сторонам. Дёрнул Мишку за рукав.
  - Ты чего!? Ненормальный! Люди же кругом...
  - Уверяю тебя, всем пофигу! Каждый вариться в "домашней" чугунке, в чужой только от зависти заглядывает. Сейчас сядем в машину, и всё мне расскажешь. Виноградов загрёб в охапку Федула. - Фото с собой?
  - Чьё фото?- смутился Федул.
  - Тебя сфотографируем позже. Фас, профиль! - Лебёдушки твоей! - загоготал Михаил.
  Речь Виноградова всегда немного сбивала Федула. Эти старомодные словечки, неспешность и выверенность речи.
   - Азбучный антиквар, блин! Есть - вот! - буркнул Сироткин, вытащив из нагрудного кармана упакованную в плотный пластик фотокарточку.
  Виноградов схватился за голову, едва сдерживая смех.
  ќ- Я то антиквар!? Ты бы ещё портрет маслом в бронзовой раме с собой притащил. Сиротинушка, не пугай меня! Пора уже выбросить каменный топор и вылезти из пещеры. Так с "нулевых" с кнопочной балалайкой и живёшь? Тебе "смарт" подарить?
  Федул насупился. Укоризненно посмотрел на друга.
  - Это коробочка такая. С экранчиком и камерой. Все технические достижения человечества в одной упаковке. Только не летает, а так всё умеет, - продолжал дружески подтрунивать Михаил.
  - Обойдусь, меценат хренов, - пробурчал Сироткин, толкая Виноградова в спину. - Веди к карете!
  - Буквенный антиквар... Хренов меценат... Сколько эпитетов, боже! Виноградов щёлкнул брелоком сигнализации.
  Серый, припорошённый пылью "УАЗ-Патриот", деловито возвышался над низкорослыми тушками такси, показывая агрессивную мощь и превосходство лидера. Мудовые колёса "Coopper", брутальность силовых бамперов, глухая тонировка. Дальнобойные пучеглазые фары-прожекторы. Леопарды в грациозном прыжке прорезающие обшивку авто...
  Федул присвистнул.
  - Эка мопедина! Летает?
  - И летает, и ползает, и плавает... Залезай, зануда!
  Минуя конструктор построек жилых и производственных зданий, машина выехала на трассу М-52. Дорога, в не далёком прошлом, относилась к части Чуйского тракта, а до того, называлась Мунгальской тропой.
  Казалось, и сейчас можно встретить миражи древних караванов, везущих товары из Азии в Сибирь и Европу. Трасса покрыта множеством легенд, порой необычных и даже нелепых. От следов богатыря Сартакпая до грузовиков-призраков. А легенды живут, обрастают подробностями, искажаются, теряя суть истока.
  Вот и Мишка, стал живо, с интересом, вещать о "кровавой версте" и "дереве смерти". О водительских ритуалах, проводимых перед любой поездкой. О шаманских обрядах и проявлениях мира духов. Всё загадочно, странно и часто пугающе...
  
  ***
  
  - Вот такие тут дела творятся, - нагнав жути и ехидно улыбаясь, закончил почти часовой рассказ Виноградов.
  - Ну и трепач ты, Миха... Как язык не устал... Приврал, наверно, с три короба. Знаю тебя. Хотя, сказки я люблю... Они дают возможность по-другому взглянуть на современность. Все ответы на вечные и бытовые вопросы есть в сказках. Всё давно известно, придумано и осмыслено.
  - Не сказки это! А параллельное сосуществование нашей реальности с другим миром. Иногда этот мир выходит из-за ширмы и проявляется "чудом". Такое видели раньше, наблюдают сейчас. Да и потом никуда не денется.
  Сироткин переваривал огромный массив информации, выданный Виноградовым. Фантомные страшилки исчезли, померкли среди ярких красок заповедной сибирской природы. За окном автомобиля - настоящая сказка. Зелено-изумрудные грани гор, словно гигантские кристаллы с сединой каменных жилок... Бирюзовая красавица Катунь... Прозрачная синь необъятного неба... Ощущение вселенской благости и покоя...
  Михаил опустил на половину боковые стёкла автомобиля - штатный кондиционер благополучно сдох. Волна тёплого воздуха врывалась в салон, обдавая взмокшие тела мнимой прохладой. Знойное лето догнало Сироткина и тут. Федул высунул в окно руку, пропуская свистящий порыв сквозь веер пальцев.
  
  ***
  
  Неожиданно похолодало. Солнце не спряталось за тучи, автомобиль не спустился в низину, просто кто-то "выключил обогреватель". Товарищи переглянулись. Михаил нажал кнопку стеклоподъёмника.
  - У вас так часто? - поёживаясь и потирая озябшие руки, спросил Федул, с удивлением замечая облачко пара, вырывающееся изо рта.
  - Знаешь... - Виноградов не успел договорить. Автомобиль, будто замер на картинке стоп-кадра. Стрелка спидометра зацепилась за отметку сто, но движение за окном остановилось. На дороге проявился нечёткий высокий силуэт монашеской фигуры, держащей в одной руке посох странной формы, а другой указывающей на машину.
  Пространство загудело. Сверлящий звук пробил барабанные перепонки.
  Огромный рой насекомых жадно облепил машину. Послышался скрежет металла, тысячи маленьких буравчиков разом вгрызлись в аппетитный кузов авто, вырывая железные кусочки. Лобовое стекло пошло зыбью, словно расплавленная смола.
  - Жми, Виноград! - крикнул Сироткин. Перед глазами Федула всплыл образ не званного и странного гостя, встретившегося в администрации. Та самая, плывущая по воздуху, фигура в чёрно-сером, монашеском плаще-домино.
  Михаил топнул педаль газа, выжимая остатки лошадиных сил из движка. Звук бурения растворился в натужном рёве двигателя. Федул обернулся - за уазиком, не отставая, следовала живая туча. Именно живая! Совершенно очевидно, обладающая настоящим, непонятным и жутковатым разумом. Туча двигалась по выверенной траектории, словно перемещение её контролировал компьютер, выдавая точные, наиболее коротки отрезки для направления. Тёмное облако, не аморфное, пытающееся сохранить строгую, почти идеальную аэродинамическую форму. Издалека оно напоминало прыгающего в морской зыбке чёрного дельфина - гринду. Резко меняя вектор направления, перетекало, словно по пикселям, в старой восьми-битной игре.
  - Вот хрень! Ты тоже видишь? - Глаза Виноградова превратились в два огромных пятака, выглядывающих поверх тёмных очков.
  - Может пчёлы дикие? - Или... Кто у вас тут ещё водится? - Хватаясь за кресло, истерично проорал Федул, мысленно ругая себя за паникёрство.
  - Да какие, блин, пчёлы! Винни-Пух ты хренов! Ты таких "симпатичных" когда-нибудь видел? Ущипни меня, если это не сон, а то я в "дурке" себя чувствую!
  - Только, без паники, оторвёмся, впереди прямая трасса, затем небольшое село! Может тут единственное место обитания летящей "хреновины".
  Сироткин, глядя в зеркало на жужжащее пятно, вспомнил, что произошло с ним в коридорах поселковой администрации. Тот же монах в тёмном одеянии из живых инсектов. Дрожь пробила от макушки до пят. "Не причудилось". "Но что это"? "Почему я"?
  Машина рывком пробила тело "монаха", рассыпая его тьмой мелких летающих насекомых. Поворот. Потёртый указатель сообщил о приближении к населённому пункту. Сироткин оглянулся. Роящаяся клякса скинула скорость, деформировалась в шар, разорвалась мириадой брызг, вытянулась в тонкую нить и метнулась вверх, растворяясь в бирюзовом небе.
   Хлынул знойный воздух. Гул и жужжание пропали вместе с живым облаком. Всё стихло.
  - Кажется всё... - звучно выдохнул Федул и полез в бардачок за минералкой. Одёрнул руку - бутылка обожгла ледяным холодом. "Не бардчёк, а морозильник..." Взглянул на воду. "Н-е-е... Без неё обойдёмся..." Пластиковый пузырь полетел в придорожные заросли.
  Машина сбавила скорость и притормозила на узкой обочине. Виноградов упал на руль, пытаясь отдышаться, словно до этого усиленно крутил педали вело-болида.
   С опаской приоткрыли двери. Прислушались к доносящимся звукам. Лес бредил жизнью - пение птиц, шум листвы, скрип стволов древесных великанов, неугомон естественных звуков.
   По трассе суетились автомобили, словно загорелся зелёный глаз светофора. Трафик увеличился в десятки раз. Не спеша, выйдя из машины, обошли её с двух сторон. Краска расцарапана миллионами мелких лезвий, запаска истерзана до основания - в изъеденных кратерах резины ежом ощетинилась металлическая проволока. Стёкла и зеркала обработаны "пескоструйкой" до матового налёта.
  - Вот тебе на-а-а... - Не знаю, с чем мы столкнулись, но-о-о... Такого я не видел никогда, - удивлённо глядя на автомобиль, произнёс Михаил. Предлагаю обсудить случай на базе, как приедем. Но, определённо, никому рассказывать не стоит.
  - Поддерживаю, - выдохнул Сироткин, запрыгивая в салон автомобиля.
  Напряжение и страх не отпускали всю дорогу. Остаток пути молчали. Магнитола вторила тишине. Федул пристально всматривался в туман поцарапанных стёкол, ожидая появления неизвестного и пугающего.
  
  ***
  
  До базы добрались к вечеру. Посёлок Яйлю прижат к берегу реки Иланда огромным хребтом Корбу, увешанным зелёной шапкой смешанного леса и тайги. Словно древний страж, высится он над горизонтом, охраняя тайну сакрального места. В вечное умиротворение и степенный лад с рёвом ворвался автомобиль.
  Виноградов первым выскочил из машины, чтобы открыть ворота гаража и поскорее загнать авто подальше от любопытных глаз. Федул неторопливо выполз, нехотя доставая багаж. Ноги гудели, а руки предательски дрожали.
  - Глянь! - толкнул он Михаила, протирая глаза. Провёл ладонью по грязной краске, осматривая со всех сторон автомобиль.
  "УАЗик" стоял слегка припудренный дорожной пылью с небольшим количеством прилипших хвоинок и мелкого гнуса. Следов схватки с монстром-тучей нет. Даже сожранная покрышка вернула прежнюю форму. Ошеломлённые, друзья обошли вокруг несколько раз. Одновременно посмотрели в боковые стёкла, проверяя их прозрачность и исчезнувшую песочную шлифовку. Встретились взглядами и увидели изумлённые лица друг друга. Виноградов загоготал, и плюхнулся в дорожную порош.
  - Вот тебе и байки... Духи веселятся... - истерично зашёлся Михаил, сплёвывая под ноги скрипящий на зубах песок. - Видел бы ты своё лицо!
  Федул улыбнулся, но не разделил с другом радости.
  - Какие планы на сегодня? - спросил Федул, потягиваясь и разминая уставшие чресла, невольно оглядываясь на дорогу.
  - Да никаких, собственно. Сейчас отдохнём, поужинаем. Можем баньку организовать. - Не желаете? - ободряюще ответил Виноградов, озираясь вокруг.
  - Поужинать и отдохнуть - тут я согласен. Банька - здорово, но, боюсь, не осилим, - зевая, ответил Сироткин. В другой раз. Буду спать грязным, но сытым!
  - Добро! Пойдём тогда, покажу тебе комнату.
  ***
  Располагайся, жду тебя через тридцать минут в столовой. Найдёшь куда идти?
  - Обижаешь... Голод - лучший навигатор в жизни!
  Виноградов закрыл дверь. Сироткин осмотрелся. Комната оказалась небольшой, но весьма уютной. Видно, хозяин любит порядок во всём. Шторки раздвинуты на одинаковом расстоянии друг от друга, рисунок на скатерти вписывается точно в центр круглого стола, словно "яблочко" на мишени. Огромный старинный шкаф с двумя массивными дверцами в затейливых узорах и с медными ручками в виде молоточков расположился у стены. - "Не шкаф, а портал в мир духов. Открой - и затянет в пучину неведанного...". На стенах развешана утварь былых эпох - непонятные приспособления, снасти, инструмент. В доме пахнет тёплым молоком, духмяными травами и смолью ели.
   Сладко... Томно... Ладно...
  Дойдя до койки, Федул громыхнулся на жёсткую постель - уютнее и мягче, казалось, нет. Растянулся. Вытащил из нагрудного кармана замызганный уставший сотовый и ещё раз набрал номер Зои. В ответ - тишина.
  "Может быть, занята... Но, и на сообщения нет ответа... А может, не хочет меня слышать... Нет, на Зою это не похоже, она бы обязательно поговорила..." Серая, неуютная масса зашевелилась внутри, словно не помещалась и пыталась найти щёлку, вылезти наружу. Сердце учащённо забилось. Мысли стремительно понесли череду надуманных образов и сценариев.
  Отгоняя их и настраивая себя на позитив, Сироткин жадно вдыхал тягучий ароматный дух. Приятно шуршали травинки в набитом матрасе. Яркий и живой морфический спектакль уносил к понятным, добрым и близким образам детства. Мамины руки, бабулины сказы, незатейливые ребячьи игры, старинные колыбельные... Мироздание баюкало себя, Алтай, дом, и млявого Федула...
  Сладко... Томно... Ладно...
  глава 7
  
  Не зови меня больше по имени...
  
  Новые будни. Люди спешат на работу, мамаши тащат упирающихся детишек в сад, ребятня с портфелями и сумками тянется к школьному муравейнику. По улицам слоняются одинокие собаки, орут надоедливые коты. С проводов, натянутых гитарной струной, наблюдают за летней парамнезией туповатые голуби.
  В приёмной поселковой администрации разрываются телефоны, эхом донося трезвон по всем кабинетам.
   - "Где Скворцова? Когда будет Тарас Наумович? Что происходит?" Ответов на эти вопросы нет. Одни слухи.
  А слухи таковы. Цапко уехал из посёлка, возможно, даже из области. Но зачем, никто не ведал. Никого Тарас Наумович не предупредил, чему давно не удивлялись. Начальник часто и неожиданно "пропадал". На рабочем месте не появлялся по несколько дней, а то и недель.
  Но, есть же секретарь - Синичкина. И где же она? Девочка обязательная и исполнительная. Если начальника никто не искал (без него спокойнее), то в поисках секретаря сбились с ног.
  Связались с матерью Зои, выяснили - дочь не появлялась дома второй день. Уехала в центр и не вернулась. На связь не выходит. Телефон молчит. Поиски и расспросы знакомых ни к чему не привели. Заявление в полиции принимать отказались, ссылаясь на инструкцию, и посоветовали приходить дня через три, не раньше. Может пропавшая найдётся. "Загуляла, а вы к нам... У нас без вас полно работы..." Инструкция - библия, сакральный системный "Алатырь", важнее человеческой жизни. Не выполнить инструкцию - пойти против Системы, даже если ты осознаёшь глупость правил, а структура прогнила до тухлятины, смердящая, шатающаяся, но упорно держащаяся корявыми тоненькими ручонками. Существо в мундире будет до последнего цепляться за механизмы, лишь бы не выпасть на социальное дно. А там - как все... Ни блата, ни мнимой самодовольной значимости, ни кормушки...
  Через день друзья и знакомые Зои самостоятельно организовались для поиска. Проверяли посёлок, прочёсывали ближайшие деревеньки. Просматривали лесную зону вдоль дорог. Одна группа уехала в районный центр, где видели девушку до исчезновения.
  Старухи собирали сплетни в магазинчиках, на рынке, почте, а затем раздавали на лавочках, обвешивая подробностями и насыщая глубиной красок.
  - "Лешак утащил, как забрела на узеньку тропку в запретном бору..."
  - "Утопла в озере - купаться пьяная пошла..."
  - "Уехала с любовником за границу..."
  - "Гуляща , вот тебе и результат. Ни стыда, ни совести..."
   И всё так и этак с навешиванием ярлыков и длинным списком личных "заслуг". Умеют длинные языки кривотолки перетирать. Не дорого берут.
  С утра замаячил "жировоз", подмигивая синим глазом маячка и прибавляя дополнительных подробностей к болтовне и сплетням. На вопросы жителей пассажиры "жировоза" отмахивались - "обычная служба". Здравые прекрасно понимают, "обычная служба" для них - написание отчётов и выполнение "планов". И в обыденности, хоть грянь война, а доблестных защитников правопорядка не найти.
  Посёлок жил очередной новостью. Без новостей и толков село вымирает. Город может жить чужими новостями. Районы живут собственными слухами.
  
  ***
  
  В тумане дорожного облака, из-за поворота, в рефракционном мираже показалось расплывающееся красное пятно. Тарахтя и поднимая столб пыли, приближалось, обретая точные очертания. В силуэте проявился профиль мотоциклиста. Гонщик привлёк внимание уличных ротозеев и дворовых собак.
  Николай Сироткин-младший, не сбавляя скорости, ворвался на площадь "Каменных джунглей", испугав кучкующихся у "ПродТорга" старушек, стоявших плотным кругом, словно мёрзнущие пингвины, опираясь на деревянные палочки. Сделал круг почёта и остановил стального коня в тени раскидистых шапок клёнов. Бросил шлем в коляску, мурлыча казачий напев, направился к магазину.
   Старожилы недовольно заворчали вслед нарушителю работы "кружка по интересам".
  - "Ты, по чём людёв не видишь"? - "Чуть не покалечил, охламон"! - "Куда милиция смотрить!" - "В наше время пожилых уважали, а сейчас молодёжь-то пошла..." - гудел взбудораженный рой пенсионеров.
  Николай обошёл наигранно строгим взглядом "митингующих". Чем сбил волну негодования, но прибавил толику подозрительности. "Синклит старейшин" с жадностью ухватился за новый объект обсуждения.
  - Да ладно вам, бабуленьки и дедуленьки, не шумите! Не всем ещё косточки перемыли? - заигрывая бросил Коля. Меря аршинным шагом мостовую, направился к магазинчику. Одним махом перешагнул скрипучие ступеньки крыльца, не обращая внимания на недовольные возгласы и ругань летевшую вслед.
  Внутри лавки пусто - всех завсегдатаев вымыло на улицу - в поток новостной ленты от тётки Груни. За прилавком грустила продавщица, лузгая семечки и сплёвывая шелуху под ноги.
  - Привет, Алевтина Адольфовна, как жизнь молодая? - оглушительно звонко громыхнул Николай.
  Продавщица нехотя одарила уставшим взглядом покупателя.
  - Жизнь - только держись! - отмахнулась она и уставилась сквозь тюлевое кружево в оконную прорубь.
  - Чего так? Хохотушки - веселушки сегодня не в настроении? Аль кто обидел? Вы скажите Алевтина Адольфовна - мы накажем супостата! Может хозяин пожурил? - Сабир, ты зачем девушку обидел? Зарплату не выплатил? Или не приласкал? - крикнул в сторону подсобки Николай.
  - Да нет его, чего разорался! Обидел... Вы, мужики, и умеете лишь одно - обижать нас - баб... - Сабирчик твой из вашей наглой породы! Одно название - гастарбайтер в тюбетейке.
  - Не приветливы вы сегодня, Алевтина... Во, как значит! - потирая ухо, с прищуром глядя на продавщицу, ответил Николай. - Порода... Родословной не имею! Получается из дворян мы - дворняжки... Уж, извините, мадам.
  - Хватит паясничать, клоун! Отовариваться будешь? Или так потрындеть заскочил?
   - Николай, понимая, чем быстрее уйдёшь, тем целее будешь, на распев заявил: - Мне, как о-о-бычн-о-о, - комплект турист-о-о: хлеб, тушёнка, водка, "Прим-а-а". Всё в пакет сложи-ка, Алевтина-а-а! - И бантиком перевяжите, пожалуйста!
  - Сейчас, разбежалась! Турист тоже мне выискался! Забулдыги вы обнаглевшие!
  - Да чего ты сегодня ко мне цепляешься? Обижаешь, Алевтина! Шуток не понимаешь?! - Конфет, фруктов, сок мне... День рождения у дочурки сегодня! А ты - забулд-ы-га - передразнил он продавщицу.
  - Сок какой? Конфеты выбирай... Фрукты на витрине...
  - А давай всех... Да не жалей!
  Алевтина придавила взглядом посетителя и неторопливо поплыла вдоль прилавка, выуживая и выкладывая на стол "трофеи".
  - Две шестьсот тридцать четыре, - хлопая толстыми липкими пальцами по кассе, сообщила она.
  - Держите! На сдачу купите себе пилюли, Алевтина Адольфовна! - расплачиваясь, кинул Николай.
  - Какие ещё пилюли, балбес!?
  - От вредности, злости и зависти... А самое главное, пилюлю добра и чуткости к ближнему! Человеком нужно быть, Алька! - Пока! Абдурахманычу - привет!
  Собрав огромные пакеты, Николай вышел на крыльцо магазина, не обращая внимания на всхлипывания Алевтины. Достал серебристый дедов портсигар с изображением гончих, вытащил папироску и, неспешно, закурил от зиповской зажигалки, вслушиваясь в кудахтанье старичков.
  - Ну, слышно про девку-то? Нашли, али нет? - подходя к собранию, ещё за несколько метров, крикнула старушка, таща за руку упирающегося деда. Ряды пенсионеров, словно управляемые дирижёром, повернулись в сторону подходившего пополнения. Сделали шаг вперёд, будто находясь под гипнозом, и поглотили пенсионеров.
  - Здорово, Макаровна! Не, не нашли пока! Говорят, ищут с собаками. Вертолёт летал.
  - Да, чего брешешь, Нюрка, какие самолёты? У меня кум дворником работает у полиции, давеча говаривал, нашли девку в соседнем районе, сейчас допрашивают, он сам видел! - выкрикнула старушка в огромной панаме в красный горошек.
  - Кого допрашивают? - непонимающе зашевелился рой.
  - Ты, Фёдоровна, воду не мути!
  - Девку енту! Деньги умыкнула в банке, и тикать. Всю пенсию нашу и забрала - продолжала старушка.
  Сборище неодобрительно загудело.
  - Какая пенсия, старая ты колоша! Ты в банке пенсию получаешь? У нас и банка то нет! - загудел народ. - Гони её взашей! И живёт то в Ивановке, чего глупости сорочит!
  Николай, смоля папироской, смотрел на спектакль и улыбался. Дело попахивало гражданским самосудом. "Нужно разрядить обстановку", - решил он.
  - Стоп! Стоп! Без драк и мордобоя! Кого женим, кого хороним, граждане-пенсионеры? - с учтивой строгостью поинтересовался Николай. - Чего всполошились?
  Десятки подозрительных глаз устремились на "чужака" - решая, выдать ли незнакомцу "секретную информацию" или палкой по лбу.
  - Чего балаболишь? Никого не хороним! Девка пропала! Как её, Нюрка? - решилась самая бойкая на разговор. Сразу видать, лидер местной группировки.
  - Зойка, Анфиски Синичкиной девка, - прокудахтала Нюрка, работая локтями, разгоняя людские волны и прорываясь вперёд.
  - Во, точно, Зойка Синичкина! На работу не пришла. Дома нет. Спрашивается, чего упёрла? - Говорят, сбежала или похитили. А по мне так, сама шалабонится, хвостом вертит. Третий день ни слуху, ни духу.
   - Молодёжь...
  - В наше то время...
  - Тихо! Тихо! "Ваше время"! Вам дай волю, так вы "ваше время" выверните всяк по-своему. Кому как сподручнее. Натерпелись и в "ваше время". Почём зря гутарите, не знаете, а всё мелите - одёрнул Николай. Расходились бы по домам и не наводили суеты!
  - А ты нам не указывай! Катися себе! Ездють тута всякие, жизни учат! Катися, а то милицию позовём!
  - Тихон, беги к участковому!
  Гул неодобрения накрыл Николая. А Тихон мелкими шажками мерил площадь в сторону ОВД.
  Воздух напряжённо вибрировал в предчувствии недоброго, неизбежного, покрытого мраком тайны.
  Николай махнул рукой в сторону, игнорируя стенания толпы, положил в мотоциклетную коляску пакеты и взгромоздился на старенький "ИЖ". Нахлобучил шлем, завёл двигатель, резко выкрутил ручку газа, подарив второй приступ испуга членам стихийного собрания.
  Сделав, для проформы, очередной круг почёта, разогнал мотоцикл, и скрылся в переулке. Ветер эхом донёс надрывный гул движка, перемешанный с яростным обезумевшим лаем собак.
  Ретро-байк шустро проезжал просёлочные дороги, минуя ямы и ухабы, подбрасывая седока, дребезжа стальным нутром.
  Из головы Николая никак не уходила мысль о пропавшей девушке. Картинка вертелась в памяти, но не могла проявиться... "Где же слышал имя - Зоя Синичкина... Синичкина Зоя..."
   На очередной кочке мотоцикл тряхануло, движок закашлял, дрожь пробежала по корпусу, передавая вибрацию мотоциклисту.
  Толи толчок подкинул забытое, толи усиленная работа "мускулатуры мозга", но Николай вспомнил...
  Резко нажал на тормоз, едва не перелетев через руль.
  "Зоя Синичкина - милая девушка... О ней рассказывал Федька, будучи у нас на прошлой неделе. Вряд ли в посёлке есть ещё одна с таким именем. Как быть? Звонить Федулу? Не стоит, пока ничего не известно... Надо побольше разузнать..." Николай повернул мотоцикл обратно, в сторону посёлка.
  Выжимая из кашляющего отцовского "байка" остатки мощи, летел, не замечая разбитой дороги. В висках пульсировало одно - "Пусть всё будет ошибкой!"
  
  ***
  
  Группа людей на площади не расходилась. Активных выступлений нет, но народ гудит. Появились новые лица. Негласный лидер - крикунья Нюрка рапортовала. Раскачивала воздух руками, отчаянно доказывая свою правоту плешивому старичку.
  - Ты, Петрович, мени не зли... Я тебе говорю - так и есть! Иди от седого, мутить воду ходить... - насела она на старика.
  Мотоцикл влетел на площадь, вновь переполошив народ. Бабульки замахали сумками, затыкали тросточками, старики неодобрительно забубнили, кидая недобрые взгляды.
  - Вновь неладная принесла! И чего разъездился, ошалелый! Чума на тебя! - кричал божий одуванчик в ярком цветастом сарафане и ситцевом платочке. Грозно замахнулась кривой деревянной палкой-тростью, несколько раз стукнула по земле, словно пытаясь пробить твердь. Толпа поддержала и засыпала Николая ругательствами.
  - Кончай чертыхаться! Чего набросились? Ну-ка, расскажите в подробностях про пропавшую девчонку. Кто, где, когда... Всё запишу, и каждый будет свидетелем.
  - А та кто такой сам будешь? Свидетелями...
  - Спецслужба интересуется! И не все разом - прекратив гвалт, жёстко оборвал Сироткин. Мантра - "спецслужба" подействовало магически. Часть поселян отодвинулась в сторонку, часть ретировалась.
  Остатки публики поутихли. А самые осведомлённые и готовые помочь, стали отчитываться по ситуации.
  Выслушав "докладчиков", Николай поблагодарил граждан за содействие и направил "мотоконя" в сторону местного отдела полиции. Служил в нём знакомец - одноклассник - Бубенцов Гришка. Парень честный и справедливый. Каким образом его засосало в ряды системных служителей, Николай не понимал.
   "Почему Гришка стал работать именно в полиции можно понять, но почему до сих пор не уволен - странно. Да и как самому не запачкаться тем, во что вляпался. А вляпаться там нужно сразу и по горлышко, да не отплёвываясь, сглатывая и смакуя."
  
  ***
  
  Условная парковка районного отдела полиции утыкана автомобилями, как свечками именинный торт.
  Николай набрал номер Бубенцова и попросил выйти подышать свежим воздухом. Зажёг папироску. Пока втягивал смолистый дымок, насчитал одиннадцать машин .
   "Раньше одна "буханка" пошарканная, а тут - ментовское "ассорти". Неспроста тут пасутся... Неспроста..."
  Через несколько минут на крыльце появился длинный худощавый лейтенант, закурил, окинул отрешённым взглядом округу. Заметил Сироткина, не спеша подковылял. Николай невольно усмехнулся. И тут Гришка не вписывался в образ "правильного" мента.
  - Здорово, Коля! Чего звонил?
  - Привет, "Бубенец"! Давно хотел спросить, ты как у этих оказался - Николай махнул головой в сторону ОВД. Ты же не той масти. Не засланный казачок ли?
  - Очень смешно. Ради этого и намылился? - не обижаясь, но для видимости нахмурив бровь, пробурчал Бубенцов.
  - Ладно, не злись! Откуда столько начальства наведалось? Суета какая-то...
  - Точно не знаю, но "Батя" второй день на иголках, орёт - лучше на глаза не появляться. Чего спросить хотел? Давай быстренько. Дел куча...
  - Ага, ты один эти "дела" и делаешь, я посмотрю. Остальные жирком обрастают, да отчётики пишут. - Ладно, не об этом сейчас. - Ты мне скажи, правду люди гуторят о пропавшей девушке? Зовут вроде как Зоя... Синичкина... По вашему ведомству ничего не проходило?
  - Местные "оперативники" уже отработали по лавкам и кухонным табуретам, - вздохнул лейтенант. - Лучше нас владеют информацией. А ты чего такой любопытный? В журналюги заделался? Или помочь желаешь?
  - Не язви, Гриша! Тебе не идёт. Ты же нормальный парень... Не эти, блин... Николай кинул недобрый взгляд на двух брюхастых полицейских, вышедших из здания и направляющихся к машинам. - Помочь? Да не совсем... По девчонке один знакомый попросил узнать...
  - Знакомый говоришь? - с хитрецой взглянул на Николая Бубенцов. - Пока точно не могу ничего сказать, оперативная информация, извини.
  - Ясно, что ничего не ясно... По ходу совсем пусто? Не нашли? Какие подробности есть?
  - Не могу, Колян, извини... Оперативка... Я и просто об этом говорить не имею права. Ты на рынке быстрее информацию узнаешь. А если поговорить, то давай после... Позвони в выходные, лады? - нервно разминая в руке потухший окурок закончил Бубенцов.
  - Понял тебя, дай знать, если появится что. - Ну, я поехал, - хлопнув ладонью по протянутой руке, Николай развернул мотоцикл и пустился в сторону Овсеевки.
  - Бывай! - провожая оценивающим взглядом Сироткина ответил полицейский.
  глава 8
  
  И снова гром.
  
  - Поднимайся, лежебока! - громыхнуло над ухом спящего Федула. Свежий и бодрый Виноградов, громыхая ножищами по деревянному полу, подошёл к окну, открыл занавеси. - Подъём, говорю! Всё пропустишь! Ты наслаждаться царством Морфея приехал или первозданной природой Алтая?
  - И природой и Морфеем... - лениво, прячась под одеялом, пробурчал Федул. Чего так рано-то? Я уставший офисный работник, приехал из далека, хочу отдохнуть, а вы, - потягиваясь, бубнил "турист".
  - Не-е-е, так дело не пойдёт!
  Холодная вода омыла помятое лицо Сироткина.
  - А-а-а! Зачем? - заорал Федул, вскакивая, как ошпаренный.
  - Вы, рядовой Сироткин, поступаете в подчинение командиру Виноградову до окончания срока путешествия! Понятно? Не слышу ответа? - пробасил Михаил, грозясь выплеснуть остатки холодной воды на заспанную физиономию Федула.
  - Так точно... - нехотя, вылезая из уютного тёплого кокона, прогудел Федул.
  - На-а-а зарядк-у-у-у, становись! Затем водные процедуры, завтрак, сбор рюкзаков и в путь, к новому, интересному, загадочному! Развиваем лёгкие, расширяем сознание! - хлопнув в ладоши, скомандовал Виноградов. - Если через пять минут ты не появишься во дворе, пеняй на себя!
  - Водные уже были... Изверг! Приехал отдохнуть... А тут - каторга... Хочу домой, к маме, - слабенько доиграл роль Федул.
  
  ***
  
  Затейливые извилистые тропки. Утренние лучи солнца выглядывают из-за крон деревьев, пытающихся ещё хоть на миг задержать пробуждение сонной долины. Отражаются в водном зеркале озера, переливаются радугой самоцветов, играют в ветвях деревьев, щекочут нос, попадая в глаза.
  Воздух свеж, наполнен ароматом кедра и луговых трав. Зелёное одеяло блестит мелкими бриллиантами росы, бликующей в ярком дуновении утреннего солнца. Природа пробуждается... Потягивается... Слышны песни завирушек, гаичек. Первые юркие насекомые проносятся, рассекая ещё прохладный воздух, громыхая крыльями и гудя жужелицами как винтокрылые машины.
  Кажется, любое движение может нарушить гармонию равновесия, созданную проявлением природы, не знающей и не желающей видеть человека своим хозяином и покорителем. Величие и мощь сочетается с хрупкостью и тленностью. В единстве, созданном верховным божеством Кудаем с братом - владыкой подземного мира Эрликом... До сих пор земные духи - хозяева природы - Ээзи ревностно охраняют творение демиургов...
  Виноградов без устали рассказывал об истории, мифах, легендах и обычаях алтайцев. Показывая то в одну, то в другую сторону. Сироткин, кряхтя и обливаясь потом, догонял Михаила, изредка прислушиваясь к его рассказу из последних сил.
  - Миша, погоди! Давай передохнём... Я сейчас кончусь...
  Федул упал в манящую зелень трав. Раскинул руки и устремил взгляд в синюю, с взбитыми сливками, даль.
  ***
  
  Через час вернулись на базу, позавтракали. Нужно успеть собрать необходимое, и засветло выйти в путь.
   Федул, придерживая телефон плечом, укладывая в рюкзак вещи, звонил Зое. Телефон Синичкиной молчал. Набрав несколько раз номер, словно стараясь "пробить глухую стену", сел на кровать. Мысли чехардой неслись в голове. "Абонент выключен или находится вне зоны действия сети" - повторил металлический женский голос. Гудки монотонно подпитывали настроение щемящей безысходности и какой-то потери. Потери важного, без чего сложно или невозможно существовать.
  "Что-то случилось? Почему не перезвонила?" Федул смотрел на горящий экран телефона, гипнотизируя дисплей.
  И телефон "ожил" - раздался щемящий сердце звонок.
  Федул судорожно схватил трубку, не глядя на экран.
   - Зоя, здравствуй! Почему не отвечала? Как у тебя дела? Секунды тишины... Пульсация вен... Холод... Жар... Холод...
  - Зоя, не молчи!
  - Федя, это я... Коля, - тихо, почти шёпотом, прозвучало из динамика. - У тебя всё нормально? Голос дрожит.
  - А, Колька, привет... - Да, нормально, нормально... Так, не обращай внимания... Нервишки шалят... Ты чего звонишь?
  - Федь, присядь и послушай... Я сам толком ничего не знаю. Может, и зря тебе звоню... Но, по другому не могу поступить. Я по поводу Зои.
  - Зои? При чём тут ты? - Я пытался дозвониться - телефон не отвечает. Ты видел её?
  - Э-э-э... Я не видел... В голосе Николая звучали отчётливые нотки тревоги.
  - Да не томи! Хватит мямлить?! - не выдержал Сироткин.
  - Пропала Зоя! - выпалил Николай. - Несколько дней никто не видел. Поиски идут, но пока ничего...
  - Как пропала?! Ты о чём? Если это шутка, то плохая!
  - Да какие шутки...
  - Пропала!? А ты как узнал? - ещё больше занервничал Федул, злясь на брата, на себя, на ненужное путешествие... - На работе, дома, у знакомых?
  - Я в посёлок ездил - народ "на ушах"... Слухи толкут... Ничего конкретного... Говорят нигде нет, никто не видел. Пропала после того, как поехала в центр. Я ничего сам не знаю. Менты молчат. Даже через Гришку ничего не смог выяснить. - Ты не паникуй, зря я, наверное, позвонил. Сбил тебя с толку... Да паники навёл...
  - Нет, ты правильно сделал... - Я сейчас же еду обратно! - немного помолчав ответил Сироткин.
  - Может не стоит торопить коней? - одёрнул Николай. Всё образуется, наверняка... Я тебе сразу позвоню. Чего тебе обратно-то, не ближний свет мотаться. Отдыхай!
  - Нет, нет... Я выезжаю! Будь на связи, держи меня в курсе! Пока! - Федул с огромной усталостью рухнул на кровать, выронив телефон на пол. Почувствовал как нечто огромное село нашею и стало давить к земле. Чугуном на голову, плечи... Сжимать сердце. И подкидывать сотни чёрных мыслишек, точивших уставший мозг...
  Тревожные чувства, не покидавшие последние несколько дней, вырвались и поползли, обволакивая всё естество словно чёрная смола, запирая дыхание и подкатывая комком к горлу. "Призрак - инсектоид"... Встреча с непонятным явлением на лесной дороге... Исчезновение Зои... Много, слишком много странного..."
  - Готов к труду и обороне? - раздалось из-за входной двери. В комнату проник Виноградов, сверкая как чищенный медный пятак. - Можем выходить в путь, всё готово!
  Федул резко поднялся, пошарил рукой под кроватью, нащупывая корпус телефона. Закинул рюкзак на плечо. - Миша, мне нужно срочно домой. Отвезёшь на вокзал?
  - Не понял... Как домой? Ты чего, белены объелся? - недоумевал Виноградов.
  - Не время, обязательно расскажу. Просто нужно скорее домой. Я сам толком ничего ещё не знаю...
  - Лады, братишка, дело хозяйское... Я ничего не понимаю и не одобряю... Но, если нужно, знать есть причина...
  - Спасибо, Миша! - Федул поднял взгляд на Виноградова и хлопнул того по плечу.
  До вокзала добирались почти не разговаривая. Виноградов слыл деликатным человеком, и ценил приятельские отношения с Федулом. Под ноготь с расспросами не лез. Сироткин же замкнулся. Лицо с чёрточками морщинок на лбу выдавало внутренне напряжение.
  "Зачем оставил Зою..." - корил себя Федул во всех прошлых, нынешних и даже будущих неудачах...
  Красота природы, удивлявшая загадочностью и величием ранее, по дороге в заповедник, перестала казаться такой. Всё стало серым, обыденным, не интересным. Мысли съедали изнутри и играли в чехарду с проносящимися навстречу машинами и бегущим вдоль дороги деревьями.
  Обратный путь показался длиннее, хотя Виноградов топил педаль газа до упора, стараясь успеть на поезд по расписанию. Для Федула же дорога стала вечностью...
  
  ***
  
  Повизгивая тормозами, грузный уазик вклинился в ряды припаркованных машин на привокзальной площади. До отправления поезда оставалось около часа.
  - Время есть. Может, перекусим? А то с утра без крошки во рту, - спросил Виноградов.
  - Я чего-то не хочу, - без желания ответил Сироткин.
  - Да ладно тебе... С голоду помрёшь в дороге. Надо ещё с собой перекус взять. Не уходи в тоску и печаль. Всё образуется, пошли! - Михаил ободряюще похлопал друга по спине.
   Друзья зашли в привокзальное кафе. Шансон из старенького радиоприёмника заполнял небольшое пространство. Народа немного. Несколько мужичков перетирали шофёрские байки. Молодая пара, в обнимку, уютно пристроилась за столиком в уголке, да шумная компания молодёжи с бутылкой лимонада на шестерых дружно пялились в экраны смартфонов.
  Сироткин с Виноградовым, сделав заказ, разместились у окна. Молча, болтая ложкой в стакане, Федул смотрел на привокзальный пейзаж. Тоскливый, обыденный, не интересный...
  - Ну, рассказывай. А то умчишься и не позвонишь, - прихлёбывая горячую жидкость, смутно напоминающую кофе, начал Михаил. - Может легче станет, или советом помогу...
  - Сироткин провёл ладонью по вспотевшему лицу, тяжело вздохнул. - Да я сам толком не знаю. Пропал близкий мне человек.
  - Понятно... Выкладывай!
  Михаил достал из кармана куртки серебристую фляжку и разлил содержимое по стаканам. Тёплый шоколадный запах коньяка растворился в воздухе закусочной.
  Федул перевёл взгляд на стаканчики, поднял на Виноградова.
  - Ты же на машине?
  - Так мы не ящик, чуть-чуть... Не боись, пьяным за руль не сяду!
  Не скрывая волнения, Сироткин поведал другу о коротком, но ярком моменте жизни, о чувствах и мучавших переживаниях. Михаил слушал, не прерывая, изредка вливая порции армянского коньяка в монолог.
  Гнусавый металлический голос проскрипел о начале посадки. Вокзал оживился, замелькал разношёрстный народ, словно разворошили пчелиный улей.
  - Пора! - одновременно выдохнули Федул и Михаил.
  - Давай, на дорожку! - поднял стакан Виноградов. Передадим тебя в чуткие руки проводниц. Запрыгивай на верхнюю полку, спи и не думай не о чём.
  - Не провожай, Миша, не надо! Спасибо за всё! Я позвоню... - Федул, чуть пошатываясь, вышел из-за стола, поднял рюкзак.
  - Давай, держись! Всё образуется, не волнуйся! Держи меня в курсе! Удачи! Хлопнул по плечу Сироткина. - Может, всё же провожу?
  - Нет, не нужно! Всё вери-вери гуд!
   - Ну, раз вери-вери...
  Миша поднял руку с жатым кулаком вверх - приветствие "Рот-Фронт", и, не затягивая с прощаниями, направился к выходу.
  Федул проводил товарища взглядом и поспешил неровной походкой на перрон к вагону. Предъявил билет симпатичной проводнице, встречающей пассажиров тёплой улыбкой. Пробрался сквозь людскую галдящую массу к месту. Запрыгнул на полку, и отключился от окружающего напряжения, словно выдернули штепсель из розетки.
  Ещё несколько дней пути, ожиданий, мыслей и надежды... Самое главное - надежды...
  Состав дёрнулся и медленно, словно старая кляча потащила огромную повозку в гору, начал движение. Исчез за окном перрон, замелькали привокзальные постройки. Сменялись полоски чубатых кустарников, неуклюжие сельские строения и зелёный бархат лент лесных зарослей. Монотонный глухой стук колёс убаюкивал, растворяясь во сне... Великий дух-Алтай смотрит с небес и проникает в сознание...Чувствуется шёпот и песни на не известном, ранее не слышанном, языке... Им вторят свисты шоора, пульсация бубнов и пронизывающая дрожь комуса...
  Прощай, Алтай! Может, ещё увидимся!
  глава 9
  
  "Папа"
  Сардиния, Порто-Черво.
   Шум прибоя, запах моря, вкус солёного воздуха, ласковое солнце... Фигуристые знойные дамы в купальниках и без. Блюз, коньяк и сигары. Вилла в стиле неоклассицизма. Открытая терраса. Разговор.
  - Ну что, Тарасик, снова я тебе понадобился? Ну, а как же. Без меня и пёрнуть боитесь! Нашкодил, и - "Папа", помоги! Когда жить незаметно научитесь? Сами в говно двумя ногами и меня заодно в дерьме искупать? - Ты смотрю, Тарасик, много на грудь берёшь! Аж пупок рвёшь! Смотри, панталоны треснут. Кинуть бы тебя на растерзание алчущим твоим дружкам - "соратничкам"... Я о врагах не говорю... Врагов то много нажил?
  - Так, что... - не успел продолжить Цапко.
  - Много, Тарасик, много... У кого нет ворогов в нашем деле-то... Чего молчишь, на баб засмотрелся? У тебя, после таких приключений, навсегда хер должен попрощаться с ними. Смотри, смотри. Кабы, не в последний раз...
  Тараса Наумович опустил взгляд, бегавший по бронзовым женским телам, игравшимся в неглубоком бассейне в тени раскидистых зелёных великанов.
  - Сами то, на месте не могли порешать? Как бабло по карманам ныкать - вам помощь не нужна, как обосрались - постирать западло!
  - "Папа", ну, чёрт попутал. Боюсь, свои же сожрут. Без твоего звонка "Прошке" - точно сожрут. Ждут момент, твари!
  - Не ной, баба! Чёрт с тобой, помогу. С "фантиками" решил?
  - Да, как и договаривались, "квартальный взнос" и за решение моего косяка тут же, - крякнув Цапко. Поднял тяжёлую, туго набитую дорожную сумку и положил на стол. Крокодиловое брюхо с золотистыми пряжками едва не лопнуло, заскрипев двойными швами сетчатого рисунка.
  - Перепил никак? Зачем в дом тащишь? Оговорено не раз - передача "макулатуры" строго доверенному лицу, прямо в банке! - Идиот!
  - "Папа", перетрухал я... Вылетело из башки... Сразу к тебе, время поджимает, волки зубы точат!
  - Не размазывай сопли! Наш договор не забывай, а то... Ты сам знаешь...
  Повисла пауза, мучавшая Цапко больше, чем сам неприятный разговор.
  - Вс-с-ё с-сделаю... К-как надо... - Можете на меня положиться, - дрожащим голосом просипел Цапко, отступая на шаг в почтенном поклоне.
  - Иди, Тарасик, иди! Больно на тебя смотреть. Как бы самому хворым не стать от твоей хандры, - хлебнув красного вина из золочёного кубка, осёк "Папа".
  Толстое тельце Цапко дало задний ход, расшаркиваясь перед человеком, важно сидевшем на огромном чёрном стуле с витыми ножками и резными подлокотниками. Спинка "трона" возвышалась над головой сидевшего и венчалась фигуркой орла, держащего когтями шар и пробивая его стрелой в клюве.
  Неуклюже, вразвалочку, сползая по белым мраморным ступеням, Тарас Наумович ощутил всем телом скользкий и холодный взгляд. Скрыться от него невозможно, нельзя ничего утаить. В разговоре с "Папой" люди как на исповеди, но не на церковном таинстве пред богом, а под исследующим микроскопом "папского" взора. Слой за слоем, препарировал он мысли и чаяния собеседников. "Око Вия" вскрывало людскую сущность, выворачивало нутро наизнанку.
  Цапко исчез в тени широкой аллеи, ведущей к воротам замка.
  - Арно, проследи за ним! Не нравиться мне настроение Тарасика... Ошибаться стал. Промах за промахом... Д-а-а-а... раньше целил планы на него, а сейчас Тарасик сдулся... Весь вышел... Обурел и ожирел... Карты путает, игре мешает.
  Папа сделал движение, мизинцем правой руки, дав сигнал к действию. Массивное кольцо с не огранённым чёрным камнем и затейливыми узорами сверкнуло в лучах полуденного солнца.
  
  ***
  
  "Папа" - человек (многие думают, что нет) - не единственная, но довольно значительная деталь в системном механизме власти на постсоветском пространстве. Не был уркой - рецидивистом, не слыл "законником". Выкормыш советской политической школы. Начинал путь от рядового члена ВЛКСМ, затем "Горком"... "Обком"... Высокие чины и должности. В годы партийности заимел разносторонние связи, как во внутренних политических кланах и криминальных группировках, так и во внешних финансовых корпорациях. Поговаривали, запачкался и службой в "конторе", поэтому сумел выжить в лихие времена. В бывших советских республиках интересовал его лишь бизнес, да дела "служебные", жил и рулил из офисов старой доброй Европы.
  Никто не знал возможностей и влияния этого человека. Да, в общем-то, мало кто про него знал вовсе. Папы как бы не существовало. Но он есть и исполняет волю Системы.
  Арно - доверенное лицо и личный охранник "Папы" отошёл в сторону, давая распоряжения по телефону, готовый выполнить любой приказ босса, на фоне палящего солнца, зелёных пальм и лазурных прибрежных волн, резко контрастируя чёрным костюмом.
  - Какие будут ещё приказы, "Эмир"? - спросил Арно, подойдя к Папе.
  - Более - никаких. Всё остальное - по плану. Приготовь "храм" к вечерней службе. Я должен отдохнуть перед встречей с "ним".
  "Папа-Эмир" поднялся с трона, и не спеша, направился в прохладу особняка. Движения создавали слегка видимую зыбь в пространстве, словно пробирался он сквозь густой кисель или желе. Поступь крепка, чувствуется сила и уверенность.
  Со стен парадной галереи на проходящего "Эмира" смотрели глаза аристократок, королей и рыцарей, ангелов и сатиров. Шедевры мирового искусства в частном замке. Лувр, Третьяковка, Эрмитаж, и сотни других "хранителей" бесценного довольствовались отменными копиями. "Эмир" же любил всё настоящее. Вино, женщин, деньги, власть...
   Многих пережил столетний "Папа-Эмир". Многим не позволил дожить и до половины такого срока. "Эмир" умён, хитёр. Пока "Покровитель" благоволит - ничто земное не может превратить в его тлен.
  Встреча "Эмира" с "Покровителем" произошла в момент принятия последним очередной кровавой людской жатвы. Мясорубка двадцатого века пожирала мир, перемалывая в фарш государства и человеческие судьбы. Правда, в то время он не носил громкого титула - "Эмир", да и "Папой" никто не величал. Всё случилось, в одном из адских "котлов" мировой войны...
   Тысячи солдатских тел ураганом безумия перемешаны с землёй, пеплом и кровью. Ещё до массированного артобстрела юный лейтенант, получил приказ - "стоять до конца". Ужас осознания возможности быть убитым заставил трусливо бежать, оставив подчинённых на поле боя. Буераками, болотами вышел в тыл врага, где оказался в плену (поговаривают - сдался).
  Но одно желание - выжить любой ценой, спасло жизнь. "Покровитель" заметил испуганного, готового на всё ради жизни, человечка. Дрожащие, готовые исполнить любой приказ ради собственного блага и отсрочки неизбежной смерти - лучшие частички системной машины. В них нет искры мятежа и желания изменить устои. Только подчинение и исполнение приказов.
   "Покровитель" упивался игрой человеческими судьбами. Миллионы сжигались в пекле войн, единицам давалась власть. Но есть цена и у этой власти.
  Лейтенанта не расстреляли и не отправили в лагеря. "Покровитель" умело вёл шахматную партию на поле - расчерченной на клетки карте мира.
  Пробыв несколько месяцев в разведшколе неприятеля, агента забросили обратно, к "своим". Новые документы, новая служба, новая жизнь... Шло время, менялись государства, рождались и умирали люди... За каждое преступление, за усердие и верность получал он отсрочку неизбежного конца.
  Боясь разгневать хозяина, а ещё больше опасаясь за свою никчёмную жизнь, "Эмир" старательно служил, и щедро вознаграждался. Раз в девять лет, проходя ритуал, "Эмир" восстанавливал запас здоровья и энергии, включал механизм обратного отсчёта внутреннего времени.
  
  ***
  
  - Bonum diem, мой друг! Чем дышит древняя Галлия? - ответил на входящий видео-вызов "Эмир", нажимая на панель пульта, встроенного в белое кожаное кресло.
  - Вашими молитвами, "Эмир"! Вашими молитвами...
  - Какие дела в столь ранний час заставили вас, брат Базиль, нанести мне виртуальный визит? - слегка отстранённо и с едва скрываемым раздражением произнёс "Эмир".
  - Хотел полюбопытствовать... Как решается вопрос с назначением "нашего" человека на пост в кабинет министров? - Одно дело делаем.
  - Вам не стоит напоминать мне об этом. И беспокоиться по такому пустяку, ни в коем случае не нужно. Это не вопрос, это решение, принятой мной. Скоро будем "тасовать всю колоду". Необходимы более лояльные люди, подконтрольные лишь нам, - ответил "Папа", глядя поверх экрана монитора на "Избиение невинных" Рубенса.
  Собеседник скучен, хотя и необходим. Всего лишь полномочный представитель другого "Эмира" - одного из многих, служащих хозяину ќ- "Покровителю". Служащих одному, но каждый для себя...
  - Рад слышать, "Эмир"! Не смею вас более задерживать, поклон вам.
   - Да будет так - multis annis!
  Глаз монитора потемнел, пропищав селектором связи.
  "Эмир" вглядывался в чёрный экран видео-селектора, словно проверяя, не смотрит ли кто-либо из тёмной пустоты. Взял одной рукой со стоявшего рядом хрустального столика с основанием из внушительного железного куска метеорита сосуд туманного стекла. Налил в такой же бокал жидкость рубинового цвета. Раздался лёгкий треск, тонкое стекло покрылось паутинкой трещин. Бокал укутался толстым слоем хрустящего инея.
  Опустошив бокал, "Папа" стал тревожно оглядываться.
  - Арно! Арно! - нервно перебирая чётки, прокричал он в пустоту огромного зала.
  Через несколько секунд появился помощник, смиренно опустив глаза в пол. Арно - тень хозяина, с лёгкостью предугадывал любые желания и настроения.
  - Почему так долго, Арно? Где тебя носит, когда ты нужен? - раздосадовано и немного по стариковски, проворчал столетний "Папа".
  - Слушаю, "Эмир"...
  Казалось, Арно ещё больше наклонил голову, выказывая своё почтение, буквально превращаясь в собственную тень.
  - Есть подтверждение о транше в наш адрес от "лягушатников"?
  - Простите, "Эмир"?
  Арно с удивлением выпрямился.
  - Ну, французских наших "друзей"! Пропади они пропадом! Чего непонятного!? - Янтарные чётки разлетелись по мрамору стола, звучно отбивая прощальную дробь.
  Арно улыбнулся уголком рта, тут же превращаясь в статую. Привыкший к вспышкам гнева хозяина, как старый лис, знал он, когда и как ответить или промолчать.
   - Да, "Эмир", посылка пришла. Я проверил - проблем не будет. "Пиастры" готовы к распылению по счетам. Ждём вашего указания.
  - Пиастры? Ты ещё из пубертатного возраста не вышел? Сабатини и Сальгари не начитался? И снова ждём указаний? Сколько лет работали по схеме! Знаешь, вся ответственность на тебе! Действуй!
  - Я могу исполнять? - уточнил Арно, и окончательно выпрямился в струнку.
  - Ступай! Нет, постой! Ты слышал сопливые причитания Тарасика? Разберись с этим делом. Пока оставь беднягу на плаву. Ошибка - по нашей теме его подключать, мелковато ходит. Много гадит. Ну, да ладно, пусть пока поплавает. А в нужный момент... - Ты меня понял?
  "Эмир" тяжело взглянул, поворачиваясь к Арно.
  - Будет исполнено...
  Арно тихо, словно его и не было, исчез за массивной дверью в арабском стиле.
  "Эмир-Папа" подобрал несколько янтарных бусин, лежавших на столе, поднял ладонь к глазам, и перевернув, отпустил медовые горошины. Подпрыгивая по каменному полу, покатились они в сторону веранды, приглашая хозяина и указывая дорогу.
  - Иду к вам, мои "вишенки" адского дерева...
  
  ***
  
  В тени высоких ветвистых стволов, под навесом живых лиан, среди яркого разноцвета фруктов, ждали "вишенки"- девицы - "выбирай на вкус". И белая горделивая лань, и чёрная пантера, и изящная мулатка, и таинственная азиатка...
   "Папа" знакомился с дамами просто. Не ходил на встречи и в рестораны, балы, светские тусовки. "Статус" и прогрессирующая мизантропия не позволяли такой вольности. Куда проще и быстрее - полистать свежий номер глянцевого журнала. "Если баба продалась на обложку, знать мечтает продаться за большее. Все бабы в общем борделе мира - жизни на обложку. Где всё продаётся и всё покупается" - говорил "Папа". Для него нет ничего невозможного. "Мисс лето", "Мисс мира", знаменитая спортсменка или актриса.
  - Мы тебя заждались... Не оставляй нас надолго без внимания...
  Девицы сбились в кучку, устраиваясь вокруг "Эмира". Упругие груди манили взволнованными сосками. Чувственные руки блуждали по старому (законсервированному) папскому телу, принося успокоительный экстаз и экзальтацию в предвкушении сладкого плода.
   На широкой оттоманке, томно, пылая в жажде слияния, переплелись женские тела, взывая к внутреннему животному естеству, желанию обладать и отдаваться. Папа пленён, заворожён. Готов раствориться в буйстве поэзии нагой сомы, притягивающей магнитом божественной красоты и совершенства.
  Танец возбуждённой плоти, эклектика обнажённых тел, пронизывающая энергия страсти манили и поглощали целиком. Обладание женщиной, обладание властью, обладание жизнью... Папа владеет многим, но бессилен перед смертью. Она, как и прежде, пугает его.
  ***
  Массивные стальные ворота закрылись. Цапко оказался в реальном мире, где каждый сам за себя, а если вместе, то против кого-то, но после, обязательно, за себя.
   Быть в солнечной Сардинии и не побаловать себя ласковым морем, изысканными винами "Filu e Ferru", "Monica di Sardegna", свежими морскими деликатесами - большая ошибка. Её Тарас Наумович решил не совершать. Необходимо остаться на несколько дней в "раю", пусть и после разговора с "наместником ада".
  Ещё на родине, он заказал аренду дома недалеко от Пикколо - Ромаццино - одного из красивейших пляжей Сардинии.
   Машина ждала в тени диковинных средиземноморских деревьев, рядом с резиденцией "Эмира". Водитель пристально наблюдал за входом на виллу - поручения канцелярии "Папы" строго исполнялись. Увидев "клиента", дал сигнал.
  Тарас Наумович с недовольной гримасой направился по зову гудка. "Таксист" услужливо открыл пассажиру дверь, и с итальянским темпераментом поприветствовал гостя.
  Цапко плюхнулся в прохладу салона, пахнувшего сладкими розами и немного табаком. Дал команду - "давай сюда", и ткнул таксисту в нос кусок измятой бумаги с адресом. Водитель улыбнулся, начал балаболить на местном диалекте, активно дирижируя правой рукой, словно управляя оркестром. Цапко, неохотно прислушиваясь, кивал и бурчал себе по нос: "Заткнись, макаронник мафиозный, без тебя голова кругом идёт..."
  Получасовой монолог итальянца изрядно утомил Цапко, погружая в неглубокую дрёму.
  ***
  
   Павлиний крик клаксона выдернул из кемара. Раскидываясь бранью, Тарас Наумович вылез из такси. Забрал саквояж, расплатился с таксистом и угрюмо уставился на встречающих людей. Делегация состояла из несколько человек. Униформа зелёного цвета с белыми рубашками, с бэйжами на груди, словно ценниками на товаре в супермаркете. "Первосортные груди!", - подметил про себя Цапко.
   Фальшиво здороваясь с администратором, представившимся Эннио Колаяни, коряво говорившим по-русски, Цапко с большим вниманием оценил достоинства служащего персонала - Виттории, Паолы и Альбы. Роскошная смоль уложенных волос, гладкость кожи, воспитанной на оливково-миндальном масле и цедре красного апельсина... Строгость макияжа, естественная красота алых губ и чёрная бездна глаз. Сочные фигуры с тонкой талией, широкими бёдрами и едва не выпрыгивающие из тесных белых рубашек упругие груди. Чувственные, женственные, элегантные... Словом - "Made in Italy".
  Персонал скромно приветствовал русского господина, но держал дистанцию, давая понять - "Мы Итальянки! Мы сарос!"
  Цапко, сглотнул "слюну пса на случке". Не переставая любоваться неведомым сладким, но пока ещё недоступным плодом, вслушивался в слова администратора.
  - Ми покяжемь вамь няши тякёй помочъни-ци. Они будють гётёви усьлю-жить вамь вё вьримя вяши пьреби-вяний у назь. Вь дёме езьть тякёй окьраня, нё ви её не увитити. Зьнаети - этё икь ряботька. Миня ви мёже-ти визьвать чэрезь тякёй зигнали пультя или обьряти-виш-изь кь няшимь милимь тякимь зиньоритямь - помёщникями. Чувь-сьть-вуй-ти себья как дёма! Я пьривё-жю вясь и пёкяжу тякёй дёмикь. Пьрёщю вась зьли-дёвать зя мьней. Эннио учтиво отошёл в сторону, давая знак девушкам - "За работу!"
  Цапко проводил томным взглядом итальянок. Промокнул кепкой градинки пота, покрывшие лоснящееся лицо. Протёр испарину стёкол очков. Тяжело кряхтя поплёлся за администратором.
  - Рязь-рищ-ити вяшю зюмькю? - любезно предложил тот.
  - Нет, не стоит, - судорожно одёрнул руку с портфелем Цапко, отступая на пару шагов.
  Эннио вежливо улыбнулся, понимающе кивнул.
  Дом оказался огромным. Помимо роскошного особняка в стиле рыцарского замка с тремя спальнями, залом, библиотекой, комнатой для переговоров, на территории располагался спортзал с крытым бассейном, сауной и турецким хаммамом. Бассейны под небом с пресной и солёной водой. Домик для прислуги, гараж, пункт охраны... Всё, что нужно, и даже больше, для отдыха такого дорогого гостя.
  Высокие стены, выложенные из целых валунов, спрятались в листве каменных дубов, тутовых деревьев и ливанских кедров. Заросли тиса и вяза тенью укрывали от итальянского солнца уютные лавки и небольшие фонтанчики. Запах плодородной сардинской земли смешивался с ароматом цитрусовых и смоляным духом пихт. Садовник наводил причёски кустам самшита, обрамляя зелёные кудри в причудливые формы. Эпоха романтизма и тяга к естественной красоте в Сардинии чувствовалась повсюду. Великий зодчий мироздания позволил гениальному архитектору современности сотворить чудо.
  
  ***
  
  Арно положил пульт вызова на стеклянный журнальный столик рядом с бутылкой охлаждённого "Turriga" от Джакомо Такису и огромным блюдом ароматных спелых фруктов. Объяснив постояльцу особенности проживания и коммуникаций на вилле, незаметно растворился во внутреннем пространстве виллы.
  Тарас Наумович с негой опустил "благородный" зад в мягкое породистое кресло от "Minotti" и почувствовал себя аристократом, как минимум в седьмом поколении. Цапко стремился жить богато и вкусно, но желал достигать всего без особых усилий и препятствий. Делать подлости, "идти по головам", подставлять и оговаривать - верный путь удержаться у государственной "кормушки" и забраться на жёрдочку выше в курятнике себе подобных. Служба "Папе" давала ещё больше шансов.
  "Не упустил ли счастливый случай..." - думал Цапко. "Наступают тяжёлые времена..."
  Разговор с "Папой", и предшествующие этому события, вернее последствия таковых, весьма огорчали. А складывалась "карьера" Тараса Наумовича стремительно и в "нужном" векторе движения.
  "Перспективного" управленца заметили, оценили. "Свой человек" обязательно должен влиться в "правильные" партийное и государственное русла. После знакомства с "Папой", тогда ещё самостоятельно топтавшего красные дорожки "кабминов" и управ, был приставлен "адъютантом". "Своего человека" - Тарасика Цапко, "Папа" посадил в кресло депутата. Имея неприкосновенность и "зелёный коридор", бывший адъютант ловко переправлял наличный капитал в банки "зловредного" Запада. Пока не спалился на золотых слитках, перетаскивая их "для себя" в Швейцарский банк. Тогда "Папа" "спрятал" подопечного. Сначала в думу небольшой "Кемской" волости, а затем поставил "смотрящим" за нелегальным экспортом леса. Буквально, сослал в маленький уездный городок, пока всё не уляжется. Но не улеглось... Запахло "жаренным". Цапко пулей рванул в Италию, в резиденцию "Папы", искать поддержки и защиты. Ни того ни другого не почувствовал. Понимал Тарас Наумович - это последний визит к босу, более никто не поможет. Нужно думать самому как решать проблемы. А скопилось таких не мало.
  Налив полный бокал вина, Тарас Наумович залпом осушил его. Поморщился. Достал из бара бутылку виски и плеснул в стакан. Забросил ноги в белых лаковых ботинках на столик, и не спеша, смакуя напиток богов, предался мечтаниям. А мечтал Цапко об одном - иметь всё, а другие пусть завидуют и не мешают.
  Мечтая, опустошил бутылку. Огляделся по сторонам.
  "А не купить ли эту виллу? На сколько такая может потянуть? Лимон? Десять? Всё шло так сладко, если бы не злополучный вечер, эти дебилы - братки".
  Хрустальные брызги отскочили рикошетом от стенной фрески, принимая удар муранского стекла.
  В комнату заглянула горничная, удивив Цапко внезапным появлением и изящным владением щёткой, сметавшей остатки фужера.
  - Scusa, signor! - грациозно проплыла мимо Цапко Паола. Точными движениями осколки собраны, подтёки убраны. Девушка осторожно направилась к выходу из комнаты.
  - Паола! Сладкая, Паола! Ну-ка, иди сюда! Цапко неуклюже повернулся в кресле, подзывая девушку.
  Паола вежливо улыбнулась и приблизилась к расплывшейся тушке с размазанной по сальному лицу пьяной улыбкой. Ручки тушки потянулись к Паоле и, схватив за талию, затащили в кресло.
  - Senor, cosa stai facendo?! Зиньоре, неть... неть... - попробовала вырваться Паола. Горячая упругая грудь оказалась во влажной пухлой ручке Цапко, пальцы второй судорожно пытались залезть под юбку. Маленький губастый рот как пиявка вцепился в нежную шейку. Жемчужные бусы разлетелись по полу...
  - Lasciami andare! Masclazone! - неистово шлёпая Цапко по лоснящейся роже, кричала Паола.
  - Молчи, сучка! Фаре Помеино! Я тебе деньги плачу, шалава! Цапко бросил "добычу" на диван, налезая сверху мешковатым животом, выскочившим из рубашки и державшимся на тонком кожаном брючном ремне.
  - Vaffancúlo, Bastarda! Pezzo di merda! - выругалась Паола, резко приложив колено между белоснежных брючин насильника.
  Тучное тельце с изнывающим стоном обмякло и скатилось под столик
  - "Тварь... шлюха... убью...".
  Паола схватила пульт, нажала кнопку вызова охраны. Отошла в сторону, поправила одежду, лёгким движением сбившиеся волосы. Блеснула чернотой огромных глаз. Вытащила из холодильника мешочек со льдом, кинула рядом с корчившимся Цапко.
  Через десять секунд в комнату вбежали два крепких человека в чёрных обтягивающих футболках. Оценив ситуацию, улыбнулись и подошли к лежащему на полу. Затащив Тараса Наумовича на диван, откуда минуту назад тот потерпел крушение, отошли к гневно кидавшей "искры ненависти" Паоле и вызвали по рации администратора.
  Тарас Наумович смиренно постанывал на диване, прищуром посматривая то на охрану, то на "сучку". Послышалось гулкое эхо отстука каблуков ботинок. В зал рысцой влетел Эннио.
  Окинув взглядом собрание, цыкнул на выглядывающих из-за двери Витторию и Альбу. Подошёл к Паоле и шепнул на ухо. Та, ритмично жестикулируя и притопывая, громко поведала историю о неудавшемся "любовном ухаживании" постояльца.
  Эннио выслушал девушку. Перебросился парой слов с бравыми охранниками и подошёл к скрючившемуся на диване Цапко.
  - Зеньор, Запько! В зилу злючи-вьший, ми винющ-тина визивать polizia... Ви везьти зибя тякёй пьлёко, обидить дивушкя и нарю-щать наши зякёнь. Щтё ви езьть зькязять? Polizia бить нимьнёгя пьять минють... - администратор сложил руки на груди и с укором глядел на гостя.
  - Чего ты лепечешь, макаронник тупоглазый!? Какая полиция? Пиццы обожрались? Ничего не было, сучка всё врёт! - немного оживший Тарас Наумович потянулся за бутылкой на столике, но ту моментально перехватил Эннио.
  - Ни-и-ли-зия пёльши пи-ить! Зилёвь этий дивющи-кя и зяпи-си-ки си кямири бюдить минё-гё дилия Polizia. Ви мёжи-ти пёпиа-сьть вь тюримя...
  - Никакой, полиции! No, No! Я оплачу, у меня деньги есть! Много денег! У меня всё есть! Обезумевшие глаза Цапко пытались найти брошенную в комнате сумку. Боль не отпускала. Встав на четвереньки, Тарас Наумович пополз к выходу. Наткнулся головой на прохладную кожу дорожного саквояжа, сел на пол, прислонился взмокшей рубашкой к стене. Кряхтя и постанывая, выудил из сумки пачку банкнот, перетянутых резинкой. Вытащил треть и бросил в сторону итальянцев.
  - Ви не пёнимять... Ми ни бирять деньга. Ви зёпиряитись и уезьжяити. Ми ни вызывваем Polizia. Ми ни жилять видить зиньоря у назь. Тякзи бюдить чиризь тякь зкязять поль-чизя. Ви мёжити привизити зибья вь пёрядёкь. Окьряня вязь пьрёвёдить. Tutto il meglio, signore Зяпькё!
  Администратор, кивком указал Паоле на выход и проследовал за ней. Охрана помогла бедолаге подняться, собрала разбросанные купюры в сумку и вручила Тарасу Наумовичу.
  ***
  
  Такси из 80-х натружено заурчало, увозя Цапко с виллы и из потерянной мечты. Мечты отдохнуть... купить роскошный дом... уехать с обрыгзшей "родины" в свободную Европу. Жить не боясь. Всё рушилось на глазах, уходило в зыбучие пески действительности.
   "Месяц как-то не задался сразу", - Думал Цапко. "Наезд федералов на бизнес, проверки на работе. Этот нелепый "подарок" - девка. "Папа" с претензиями и нагоняем. Ещё "макаронники" - итальяшки мафиозные!"
  - Тьфу! Как же я устал! - вслух произнёс измученный и униженный Цапко.
  "Сейчас в Ольбию - самолёт вечером. Затем в столицу. Затем к себе на "Колыму", в свинарник паршивый. Комары с радостью встретят меня, да ещё упырята - федералы... Ждут момента, хотят упечь подальше..." - А хрен-с вам! Нате - выкусите! Не на того напали! Меня так просто голой жопой не возьмёшь! Я вам ещё глаза на неё натяну! Всем! И малым и великим!
  Глоток виски, взятого про запас с виллы, немного успокоил. Приятное жжение обволокло глотку и спустилось по пищеводу. Лучший лекарь от любой хандры - пузырь рогатого "Гленфиддик".
  В Италии (Сардинии) на стареньком "фиате", попивая шотландский виски и пыхтя американскими сигарами, ехал человек не внятной национальности с взглядами интернационалиста и продажной душой. Проклиная итальянцев, русских, американцев... Вещевой космополитизм встретился со смесью национализма и нарастающей мизантропии.
  глава 10
  
  Возвращаться - плохая примета...
  
  Федул спрыгнул с подножки девятого вагона в гравийную пыль второго пути. В несколько прыжков преодолел расстояние до перрона. Одинокая фигура маячила у низенького, вросшего в землю, почти подвального, магазинчика. Федул издали узнал грубоватого здоровяка - Кольку Сироткина - двоюродного брата и друга детства.
  Николай заметил приближающегося кузена в помятой дорожной одежде, с большим стареньким рюкзаком. Казалось, в этом рюкзаке "груз" всех его переживаний, боль минувшего и предстоявшего. И "груз" этот давил тем сильнее, чем ближе к дому он подходил. Николай огромными шагами направился навстречу брату.
  
  ***
  
  - С возвращением, путешественник! Куда ... - не успел договорить Николай.
  - Новости есть? Нашлась? Что менты? - не давая ответить, забросал вопросами Федул.
  Николай тяжело вздохнул и покачал головой. Достал папиросу из дедовского портсигара. Прикурил.
  Федул сбросил рюкзак на землю, оставив "груз" висящим камнем на шее.
  - Дай и мне сигарету!
  - Ты же... Ясно. Держи. - Крепкие, не в полную грудь затягивайся. Николай с удивлением протянул папиросы.
  Федул неумело прикурил от тлеющей цигарки, со свистом втянул воздух через бумажную скрутку. Папироска обуглилась почти на треть, отдавая плотный смог. Став бледным, в тон серо-жёлтой штукатурке привокзального здания, Сироткин зашёлся гулким истошным кашлем. Глаза наполнились слезами. Мир потемнел, голова закружилась... Николай успел подхватить брата за локоть, не дав перевалиться через низкую изгородь и упасть в заросли кустистого шиповника.
  - Я же тебе говорил! Николай хлопнул Федула по спине огромной ручищей, достал из куртки пластиковую бутылку воды. - На, глотни!
  - Фу-у-у, что за самосад закручен!? Я сейчас лёгкие выплюну. Всё жмёшься на нормальные сигареты?
  - А где нормальные то? Ты видел? Кругом одна дрянь, а эти сам из табачка делаю. С непривычки у тебя. Не курил же раньше. - Да и нужно ли?
  Повисла минутная пауза. Федул пытался прийти в себя, тяжело дыша и кахикая. Николай, щурясь толи от въедливого дымка, толи от закатного диска, смотрел вдаль горизонта. Там, за ним, остался прежний Федул. Сегодня Николай встретил совсем другого человека.
  Сироткин откашлялся. Выпил бутылку воды. Присел на бетонный бордюр.
  - Ну, не трави душу больше, чем твоё зелье. Есть информация? - спросил он, поднимая взгляд на брата.
  Николай выбросил окурок, присел рядом. Помолчал немного, приводя мысли в порядок. Закурил очередную сигарету.
  - Тут слух прошёл... - В общем, есть информация, Зою видели в машине "шестёрок" "Валеры-Мерседеса" до исчезновения...
  - "Валеры-Мерседеса"? Кто такой?
  - Упырёк бандитский. Дела администрацией трёт. Скользкий типчик. Работает нагло, с уверенностью в неуязвимости.
   - Так надо в полицию сообщить! - Поехали быстрее туда!
  Федул резко вскочил, хватая рюкзак и таща Николая за рукав.
  - Да, погоди ты! Не гони! Информация из "мусорского" источника. Я с "Бубенцом" говорил. Глухо там. Кто-то стопорит расследование.
  - Расследование?! Почему расследование? Должны же просто искать! - Ты мне не всё сказал!? Ну, говори же! Не молчи!
  Пронзительный гудок электровоза заглушил крик Федула.
  
  ***
  
  Прозрачная, зыбкая фигурка человечка семенила за двумя привокзальными прохожими. Глубокая тоска и смятение, заваренные на беспомощности и жажде мщения пленял одного из них.
   "Ароматное сочетание..." - подумалось человечку. "Людские страхи, боль, желания - без них так скучно и пресно. Вкушать чувства и эмоции - вот излюбленный коктейль свежести... А приправленный страстями, он становится истинным деликатесом..."
  "А если, симпатизируешь или сочувствуешь настроениям, то это сравнимо с райским блаженством".
  Братья Сироткины молча шли по перрону, один - согнулся и держится за голову, второй - положил огромную руку на плечо первого.
  Человечек брёл не отставая, в предвкушении большой "игры" и скромного "пиршества". Он знал своё задание, но желал не просто исполнять, но и участвовать, делать маленькие комбинации в чужой большой партии.
  "На мелкие шалости "Ментор" не обратит внимания. Главное - не мешать колоду. А карту джокера - "дикую" масть всегда можно подбросить..."
   "Почему "Ментор" решил взять карту смертного?" Думая так, человечек примостился на коляске мотоцикла. Николай неспешно завёл двигатель, бормоча под нос. Человечек развернулся к лицу пассажира. Захватил пустотой глазниц его огненно-карие глаза - обжёгся. Отпрянул. Попытался услышать мысли Федула, но столкнулся с жёстким препятствием - стеной, высокой, прочной, наваливающейся и пугающей даже его - "Слугу Хаоса".
  "Тем интереснее игра... Тем интереснее..."
  
  ***
  
  Поздний вечер пролился чернотой по переулкам, заглядывая в окна домов. Центральная площадь. Одинокий, слегка покосившейся фонарный столб, с колбочкой вощаного цвета. Посёлок спал, изредка откликаясь криком пьяной компании или лаем собак.
  Морзянка дробно простучала в приоткрытую дверь дома. Сироткин повернулся к стенке, прикрыв голову пузатой подушкой. Стон петель, скрип половиц... Быстрые шаги... Тишина...
  - Здравствуй, Феодул! - пискляво икая, прозвучало в комнате.
  Сироткин лениво повернулся, прищурил правый глаз. Левый упорно не хотел открываться. Но и взгляда одним, стало достаточно, чтобы увидеть тускло, едва проявляющуюся матовым пятном, фигуру в седой вуали лунной ауры. Она подрагивала и слегка переливалась, словно голограмма.
  Федул с силой зажмурил глаза. Сосчитал до десяти и вновь посмотрел глазной щёлкой. Человек сидел за столом, закинув ногу на ногу, продолжая мерцать серебром в зыбком тумане. Молча глядел на лежащего Сироткина и беззубо улыбался натянутыми тонкими губками. Худощавый, с несоразмерно вытянутыми руками и костлявыми пальцами. Облачён в пёструю жакетку с острыми углами. На кривых ножках жёлтые саржевые чулки, убегающие в красные кожаные пулены. "Не хватает только колпака с ослиными ушами и бубенчиками для полноты шутовского образа". Голову венчает обычный, фетровый берет, в стиле "а-ля винтаж".
  Человек помешивал узловатым пальцем прозрачную жидкость в стакане с жирными пятнами, украдкой поглядывая на кусок пожухлой "краковской", лежавшей на столе. Облизнув невероятно длинным алым языком мизинец, причмокнул. Сложил губы трубочкой, степенно высадил содержимое "гранёного". Наигранно сморщился, облизнулся и стукнул себя кулаком по груди, произведя странный звук, похожий на булькающий рыг со свистом.
  Сироткин не шевелился. Тело сковало "тысячью цепей". Что-то огромное прижало к постели, словно тяжесть могильной плиты.
  - Вы кто? - выдавил он из себя.
  "Вопрос не верный. Пагубный для вас, юноша, сказал бы я..." - промелькнуло в голове.
  - Вы расслабьтесь, расслабьтесь. Да подымайтесь уже! Весьма неудобно в такой позе вести беседу! Да-а-а... - протянул призрачный человек.
  Федул поднялся, "разрывая путы", с тяжёлой головой и назойливым голоском в ней. С удивлением посмотрел на проявление человека, уже в явственном, ощутимом, но хиленьком тельце. "Пришелец" перестал мерцать и плыть по воздуху.
  - Держите, это обязательно помогает. "Шут" протянул второй стакан, на удивление, полный. - Но, прошу вас, только - залпом! И ни какой закуски. Посмотрел на стол. - Горячей то, у вас и нет. - А я, с вашего позволения, кусочек варёно-копчёной из Кракова...
  На огромной расписной тарелке лежала свежая, порезанная кусочками завитушка, припудренная ароматной травкой.
  - Угощал меня как-то сам Саталецкий, вот лакомство! Так с пальцем и съел, верьте мне! Человек, поднёс стакан четырёхпалой рукой к лоснящимся от жира губам.
  Федул поёжился. Запах водки, "краковской" и рассказ незнакомца о потере фаланги вводили в приступ тошноты.
  - Так пейте же, пейте! Это спасло многих! Чокаться не будем - дурной тон!
  Сироткин отвернулся в сторону и махнул стакан "огненной". Жидкость оказалась ледяной и совсем не обжигающей. Оставила на языке оттенок копчёного мяса с перцем. "Странный вкус" - подумалось Федулу. Он протянул человеку стакан. Плеснул на руку. Стакан оказался вновь полным. Сироткин резко одёрнул руку от жгучести. Незнакомец улыбнулся двумя зубами, чуть длиннее остальных, прихватывающих верхнюю губу.
  - Кто вы? - более спокойно спросил Федул, разглядывая меняющийся образ собеседника.
  Черты лица человека, ранее принадлежавшие сухому старику, налились свежестью, закрыв резы морщинок. На Сироткина смотрел юноша с острыми, но красивыми чертами лица, более присущими женщине. Голос также изменился и приобрёл нотки сопрано, звучного и немного писклявого. От чего стекло в доме давало резонанс при каждом его слове.
  - И всё же, склонен вас уверить, вопрос необходимо задать иначе - "Кто я!" В смысле - вы... Я же представлюсь, дабы не слыть невежей. Зовите меня - Маркиз. Все имена, а поверьте, многим из них можно позавидовать, вам ни к чему. - Опережаю ваш следующий вопрос и отвечаю. Меня прислал к вам "Ментор". Приставил помощником и соглядатаем.
  - Ментор-р-р? - озадачился Федул.
  - Не Менто-р-р-р-р-р-р... А - "Ментор"! Только так должно называть его.
  - Не совсем понятно кто вы, кто этот "Ментор" (в голове всплыли воспоминания летнего дня... жаркий, удушливый сон...), и что вам всем нужно?
  - Вновь неверный вопрос. Не нам, а вам, Феодул! Но я отвечу и на него. Мир - арена бесчисленных игровых партий. Сражаются многие силы, разные "лагеря". Всё не так просто - "белое и чёрное"... Представьте огромную паутину. Если туда попала бабочка, беднягу съел паук... Это плохо или так надо? А если сеть остановила прожорливую тварь, что гналась за бедной маленькой птахой? Это хорошо или не повезло? Все проявления бытия - суть огромная объёмная паутина. С бесконечным числом нитей и узелков. Кого-то она спасает, кого-то пожирает. Этой тенетой одни "игроки" ловят других, мешают или помогают. Вечная борьба...
  - И кто я? Паук? Скорее жертва... - пропыхтел Сироткин.
  - Вы не правы и правы одновременно. Вы, как и все живые существа, тоже часть игры, но вольны проявлять себя в действии и влиять на исход. Вы не бедная бабочка, сыгравшая свою роль безвольно. У вас есть выбор!
  - И вы мне его предлагаете? Не встречал ничего более определённого и решённого за тебя, чем собственный выбор! Предоставление выбора - суть фикция прикрытия определённых решений, от вас абсолютно независящих.
  - В некотором смысле... в некотором смысле, мой друг, - прохрипел гость.
  Человек вновь "превратился" в худосочного старичка с огромными глазницами и острым носом. Немного привстав, он аккуратно отодвинул стул в сторону так, чтобы лунное покрывало максимально накрывало его.
  - Не обращайте внимания, Феодул. Свет луны для меня более привычен, чем солнечный. Только в его ареоле вы можете наблюдать меня, пока невежда и профан. А быть посвящённым или нет - решать вам. У вас есть тот истинный выбор.
  - С выбором после. Зачем я-то понадобился тебе и этому... Ментору? - поинтересовался Федул, вставая с кровати и обходя Маркиза со спины, словно охотясь на жертву в секундном прыжке.
  Но, как он не передвигался, с какой стороны не смотрел на "гостя", его встречал лукавый взгляд. "Голограмма" обращалась лицом в сторону собеседника.
  - Довольно экспериментов! Ещё успеете! Правда, если примите наше предложение...
  - Не верю я в ваш выбор? Он обычный, мнимый, как везде. Всё решено. Всё придумано. Игра, мать её! - завёлся Федул.
  - Верить или нет - это только ваше право. Но, тут вы ошибаетесь. Никто, даже "Игроки", не знают точный исход битвы.
  "Я-то вам зачем? И нужно ли это мне?" - размышлял Сироткин, подходя к столу и пытаясь найти в пустых бутылках хоть каплю содержимого.
  - А вот с этим, я бы рекомендовал поосторожнее... - со смешинкой прервал его мысли старичок.
  - И тут правила игры? Где же выбор!?
  - Что вы, упаси меня от уроков вам! Просто, поверьте, бутылка доброго вина будет лучшим и даже весьма необходимым средством в вашей ситуации. Пойло из этих бутылей - суть морок для молчаливых рабов. Один из способов отвода взгляда от реальности.
   - Помнится, Бахус угощал меня изумительным вином из чёрного винограда, растущего на вершинах северных гор. Просто напиток богов... Они в этом толк знают! - продолжал старичок.
  - На севере есть горы, и растёт виноград? Или это не у нас, а в другой "паутине" мироздания? - парировал Федул.
  - О, юноша, ваше остроумие и юмор сражают меня, словно быстрая стрела генерала Юэ Фея!
  - И с ним вы также были знакомы? - с сомнением бросил Сироткин, вспоминая, кто такой этот Юэ Фей.
  - Не удивляйтесь, мой друг. И с ним, и со многими другими. Главное ни с кем я знаком, а с кем вы познакомитесь!
  - Так каково ваше предложение?
  - А оно просто и гениально:
  " Мы помогаем вам тогда,
  когда помочь никто не в силах.
  И укрываем от врага,
  что алчет сбросить вас в могилу!"
  - Ещё и рифмоплёт?
  - Это из неизданного великого Гёте. Не знал Йоша, бросая черновик в огонь домашнего очага, рукописи нетленны! Достаточно написать, достаточно помыслить... И это уже бессмертно!
  - И что необходимо для этого? Я о вашем предложении.
  - Баловство, поверьте. Просто безделица - ваше согласие... И ничего более...
  - Странно. В чём суть сделки? Ваша выгода где? - удивился Сироткин.
  - Мы не ищем таковую. Это дурно для нашей природы. Противно мирозданию. И вы не пытайтесь. Многие решались найти, да где они сейчас... "Не суй свой нос, куда собака хвост не суёт". Каждому соразмерно!
  - Ну, допустим, я соглашаюсь. Принимаю ваше "предложение". А дальше что?
  - Дальше? Хотел бы я знать... Не торопитесь, мой друг с ответом. Всему своё время. Да и пора мне. А если решите, произнесите: "Выбор сделан мной!"
   На стуле сидел мальчик лет десяти в цветастой рубашке с широкими рукавами-воланами, в необъятных шароварах лилового цвета и с чёрной треуголкой на голове. Ребёнок хлопнул в ладоши. Рябь пробежала по "голограмме", растворяющейся под взором луны.
  - До встречи, Феодул... - донеслось эхом из соседней комнаты.
  Воздух заискрился. Пахнуло озоном.
  "Странно, по всем правилам жанра должно вонять серой..." - мысленно усмехнулся Сироткин.
  "Спать, спать. Утром проснусь, и все окажется сном. Исчезновение Зои, поездка на Алтай, ненормальный Маркиз. Всё сон..."
  
  ***
  
  Возвращение Тараса Наумовича стало таким же неожиданным событием, как и его недавнее исчезновение. Никто не знал, где пропадал босс. А проявлять интерес - всегда небезопасно.
  Во время отлучки главы района, в кабинет с проверками наведались "прокурорские" и "конторские". Осмотрели офис, забрали часть бухгалтерских документов. На химзаводе и в агрохолдинге также засветились "служители закона". Происшедшее беспокоило Тараса Наумовича. На вилле обыск не проводился, но и он мог произойти в любой момент. Цапко чувствовал сжимающиеся клещи "правосудия", потому и решил играть на опережение и ехать с челобитной к "Папе".
  Поездка оказалась не совсем приятной. "Папа" холодно встретил протеже. Успокаивало лишь обещание помочь в беде. "Для начала стоит проверить, сдержал ли "Папа" слово, "прикрыл" ли от надвигающегося урагана".
  По приезду, Тарас Наумович, первым делом, проверил, где пошерстили "конторские", какие документы изъяты. Побеседовал с заместителем, бухгалтером, другими работниками администрации с глазу на глаз, приглашая каждого к себе в кабинет.
  Выяснилось, люди из прокуратуры и службы безопасности наведались сразу в день отъезда Цапко. Никто никаких вопросов не задавал. Запрашивали определённые документы и электронные носители информации. Словно шли по наводке (кто "наводчик", Тарас Наумович догадывался), но за день до возвращения главы района всё вернули обратно.
  Цапко понимал - это результат поездки в Сардинию, но также знал - лишь на время. Серая именная папочка лежит в тёмном углу сейфа и ждёт своего часа. Пока есть время, нужно подчистить следы, продать, перевести на зарубежные счета... И решить вопрос с "соратниками", притаившимися и ждущими удобного случая для нападения. До тех пор, пока Цапко нужен "Папе", он не досягаем для зубов любой заточки и статуса.
  "Пора ехать в офис, на химзавод. "Соратнички" - соучредители - либо одни из наводчиков, либо - " расходный материал".
  - Гриша, подавай "карету"! - крикнул Цапко в телефонную трубку. Закинул папки с документами в портфель и спешно направился к выходу из администрации.
  Белоснежный "Ровер" - "Автобиография" стоял у бетонных ступенек крыльца, ожидая пассажира.
  Цапко, на удивление, бойко запрыгнул в салон автомобиля и дал указание водителю направляться в "Заречье". С Каториным предварительно договорился о встрече в офисе химзавода.
  Планировал Тарас Наумович поговорить с "дружком" по душам, аккуратно выяснить осведомлённость "Катка". Заодно, уничтожить документы, интересующие определённые структуры.
  Из динамиков едва слышно лилась "Ария Леоноры" из оперы "Сила судьбы". Цапко обожал классику. Музыка умиротворяла, настраивала на правильную нить мышления. Великий итальянец - Верди написал произведение по заказу Большого Санкт-Петербургского театра. Любовь, замешанная на кровавой драме. Действие происходило в Испании и Италии.
   Воспоминания об Италии омрачили и без того не радужное настроение Тараса Наумовича.
  - Гриша, давай "Смерть Изольды" Вагнера!
  Напевная, но волнующая мелодия наполнила салон автомобиля. Неистовая тягучая вибрация женского голоса пробивала дрожи в теле Цапко. Глаза его наполнились слезами. Слезами грусти, одиночества и страха...
  
  ***
  
  Мерно шурша по гравийной дороге, автомобиль подъезжал к "владениям" Тараса Наумовича. На горизонте показался кривой оскал разноуровневых строений. Завод выпускал краски, удобрения, спецсмеси для различных производств и многое другое. Но внутри железного гиганта спрятался от назойливых глаз маленький "секрет" - лаборатория No 7. Официальное производство - химические составляющие для фармакологических предприятий. Но в действительности, предприятие являлось одной из площадок по изготовлению так называемой "соли" - производных мефедрона и его аналогов. Белый порошок - "кокаин для бедных", в определённых кругах называемый "Мяу-Мяу", не требовал сложного процесса синтеза, но приносил огромный доход в казну хозяев. Под видом сахарной пудры, морской соли, наркотик распространялся, творя своё смертоносное дело. Но это мало волновало "химических олигархов", и Цапко в том числе. Прибыль - вот главный стимул и "отпускатель" грехов. Предприятие процветает. Основные "держатели акций" - они же "борцы с преступностью" пожинают дивиденды. Для них чужая жизнь ценна до тех пор, пока приносит прибыль. Низкий доход от эксплуатации, стремящийся к нулю, обесценивает жизнь человека.
   "Акционеры государственного масштаба не оставят такой лакомый кусок. И с удовольствием подставят сидящих ниже на жёрдочках "курятника власти" для условной раскрываемости дел. Уйдёт один "Цапко" - придёт другой. От перестановки мест ворующих прибыль не меняется".
  Думая так, Тарас Наумович печально осматривал приближающиеся строения, утоляя тоску горечью бурбона из фляжки.
  Машина "Катка" вальяжно расположилась в центре стоянки. Шлагбаум услужливо подмигнул маячком, пропуская "Ровер".
  Валерий Антонович (для друзей - "Каток", для сидельцев - "Бугор", для "народных масс" - "Валера-Мерседес") ждал компаньона и "друга" в помещении переговорной. Потягивал горячий кофе из миниатюрной фарфоровой чашечки. Смешно и неуклюже держа за ажурную ручку кривыми квадратами пальцев, подносил к толстым выпяченным губам, шумно втягивая содержимое.
  Заметив тяжело шагающего Цапко с тяжёлым дутым портфелем в руке, молча указал на кресло, стоявшее рядом.
  - Что-нибудь будешь?
  Тарас Наумович бросил портфель в кресло.
  - Ты хозяином ходишь? Грудь гоголем несёшь! Не рановато, Валерочка? - с укором кинул Цапко.
  - Ты о чём, Тарасик?
  - О чём? А ты, как бы, не при делах? Ой, Валерочка, не играй со мной! В случае чего - за собой потяну!
  - Ты говори, говори. Да не заговаривайся! Если есть предъява, то валяй! А по-пустому вафельницу не раскрывай.
  Цапко подошёл к сейфу, достал бутылку "Jim Beam" и плеснул в стакан. Поглядывая на отражение Каторина в оконном стекле, плеснул в стакан живительной огненной влаги. Не поворачиваясь, глядя на зачахшие, убитые поля бывшего совхоза "Заречье", на облака, объятые дымкой химического смога, на изумруд елового лесного частокола, вгрызающегося в бирюзовый горизонт, жадно осушил содержимое сосуда.
   Со стороны улицы, на стекло, села огромная чёрная муха с золотистым брюшком и фиолетовыми крыльями и ставилась на Тараса Наумовича огромными пикселями глаз. Сотни фасеток сканировали, пробирая до мурашек. Повеяло холодком. Цапко передёрнул плечами и стукнул по стеклу, отгоняя насекомое. Несколько паутинок трещин покрыли прозрачную поверхность, вонзаясь невидимыми иголками в потную ладонь. Рисунок кракле, напоминающий сложную многолучевую звезду с фрактальным узором, отпечатался алой калькой на руке. Бусинки капелек крови выступили на коже. Муха, медленно покачиваясь, растворилась в тени металлического козырька крыши. Цапко резко одёрнул ладонь от стекла, инстинктивно лизнул зудящую кожу. "Вкус кислый с горчинкой... Странно..." - подумал Цапко.
  Добавив в стакан напитка, медленно повернулся и зашагал с бутылкой в руке к столу. Каторин молча следил за движениями "приятеля", показывая всем видом полное непонимание.
  "Возможно "Каток" действительно не в теме или умело прикидывается..." - подумалось Тарасу Наумовичу. "Доверять бывшему зеку и мошеннику может лишь ребёнок". Цапко был уверен - "Каток" причастен к истории, случившейся с ним. И не только он один.
  - Скажи, Валера, ты давно знаешь меня? Я тебя когда-нибудь подставлял или обманывал?
  - Нет, Тарас, за тобой такого не замечал. Ты к чему клонишь? - нервно похрустывая суставами пальцев ответил Каторин.
  - А к тому, дорогой Валерик! Ты дай мне честный ответ, слово джентльмена... - взял паузу Цапко. - Ты в курсе того, какие волны плещутся вокруг моего маленького острова под названием свобода?
  - Всё кругами! Ты толком говори! Каторин резко поставил фарфоровую чашку на стол, отломив завиток ручки.
  - Тише, тише... Не надо жертв, Валера! Всё по порядку, не беги впереди паровоза!
  - Какие, нахер, волны? Какой остров? Ты перепил?
  - Нет в тебе романтики, Валерушка, сухарь ты тюремный...
  - Ну-ну, поругайся ещё. Говори яснее!
  - Я и говорю яснее некуда! Как неожиданно, сразу после твоего "подарка", пропавшего, и после найденного с огромной дозой наркоты в крови... У меня начинаются проблемы... По бизнесу, по работе... Сразу после твоего подарка! Твоего, Валера!
  - Ты чего мне лепишь? Ты прекрасно знал для кого этот "подарок", сам готовил "сюрприз" для прокурора! Девка узнала тебя. Так ты обделался! "Валерик, реши вопрос!" Говорил!? Ты мне предъяву не кидай, Тарасик, не по-братски! Ты меня не первый год знаешь. На нас куча всего завязано... Мы одной ниточкой... А к "подарку" я отношения не имею. Откуда я знал, что "бараны" именно эту девку притаранят! Им заказ на "профи" сделали.
  - Твои, Валерик, "бараны" - ты и паси. Кто меня уверял, всё будет в ажуре? Менты суетятся. Законники рыщут. Беспокойно стало... Ты, наверное, в курсе, обыск не у меня одного, но и на предприятии. Смотрели документы именно по седьмой лаборатории. Тебя не удивляет?
  - По своей части я сказал - я сделал! Ты знаешь моё слово. А проверки мне самому не к месту! И не я их затеваю. В курсе всего, возможно, Гавриил, спроси у него.
  - Гавриил... Гавриил... Тот ещё сукин сын! Давно положил глаз на чужой каравай. А ты так спокойно говоришь! Не спелись ли вы? - Думаешь "Проше" понравится, как его в баньке с голой бабой в обнимку снимали?
  "Каток" вскочил и гулко уронил тяжесть кулака на широкий стол. Изящная фарфоровая чашечка подпрыгнула, скатилась на пол и раскололась на несколько частей.
  - Ты перепил, урод? Я тебя сейчас отрезвлю!
  Цапко проводил осколки взглядом, затем поднял глаза на взбешённого Каторина.
   - Ладно, не горячись... Я сам запутался... Кто, где и зачем.
  Тарас Наумович сделал несколько глотков из бутылки, мысленно успокаивая себя. Зная крутой нрав Каторина, глупо доводить его до белого каления. "Этот может прямо тут - перо под ребро и умыть ручки..."
  - Ещё одна такая ходка в мою сторону, и мы с тобой крупно поссоримся, Тарас!
  - Забыли... Прости, Валерушка... Давай, подумаем лучше, как выпутаться из гадкой нашей истории. А главное, кто всё замутил. Какую суку надо удавить! Цапко покраснел и с усилием сжал кулаки.
  - Удавить? Суров ты стал... Пить надо меньше, Тарасик. А подумать нужно... - Ты сам-то, где пропадал?
  - В отпуске я был, на море... Не видно?
  - Ну-ну... Дело хорошее... Глаза Каторина лукаво улыбнулись. "Каток" достал из выдвижного ящика стола новую "фарфоровую красавицу" и налил из обтянутого кожей термоса ароматный напиток. С прищуром поглядел на Тараса Наумовича.
  "Я тебя, гнида, самого в петлю затолкаю..." - мысленно кинул Каторин.
  "Сдохнешь, крыса тюремная, я тебе обещаю..." - парировал "ментальный" удар Цапко.
  
  ***
  
  Прошло немало времени, но внутреннее расследование Цапко в поиске "виновных" не дало никаких результатов. Шум вокруг исчезновения девушки постепенно утих. Проверки бизнеса и начальство не беспокоили. Налаженная сытая жизнь продолжилась, как и прежде. Свободные активы переведены на счета зарубежных банков, пакеты акций проданы зарубежной компании, принадлежащей жене Тараса Наумовича. Осталось поместье, да и то записано на супругу.
  Жизнь с чистого листа. Стряхнуть остатки недоброжелателей, обязанностей и долгов. И в самолёт... В седой, тоскливый, но уютный Лондон - место обиженных и угнетённых с большой мошной и амбициями.
  Деревянное кресло мерно раскачивалось, наклоняя седока то ближе к пылающей арке камина, то пряча его от жара. Тарас Наумович, под ярким тёплым пледом рассматривал апартаменты, выставленные на продажу в окрестностях Лондона. Изысканные дома викторианской эпохи и необычные домики в георгианском стиле. Всё грело душу как шотландский виски, обостряя мечты и желания.
  - Нинка, принеси бутылочку моего, из кабинета, в баре.
  Цапко опрокинул в себя остатки виски. С медленно нарастающей теплотой каждый глоток проникал в нутро, наполняя негой всё естество.
  - Какую бутылочку? Не устал, Цапко? Ты же пьяница, деградант! Ты раньше до местного кладбища доедешь, чем до чёртовой Англии!
  - Молчи, баба! Ты за чей счёт жируешь, трясогузка? Неси, говорю фирменный виски! Как его. В "гедонизме" покупали. У мобильного барыги-то, помнишь? Ну, на Дали бородатого похожий... На лошадях с киянкой скачет... Ну, ты поняла! И камни не забудь! "Придумали, буржуи... В виски камни бросать..."
  - Совсем допил, старый маразматик! Живёшь-то в моём доме и бизнес тоже мой! Ты - голодранец! Ты - бомж! - подливая масла в огонь, крикнула обиженная жена. - Боже, за кого я вышла! Как были правы мама и папа!
  
  ***
  
  Цапко Нина Алексеевна - супруга, а с недавнего времени и "деловой партнёр" Тараса Наумовича. Дама бальзаковского возраста, но умеющая и любящая ухаживать за собой. Поэтому внешне могла дать фору многим молоденьким дурнушкам.
  В пору юности, познакомились они в одной из студенческих компаний. Тарас - провинциальный лимитчик, Ниночка - коренная столичная поросль с генеральским отцовством и профессорским материнством. Узкий круг общения и широкий кругозор знаний.
  Совместное увлечение оперой и театром сблизило их. Что совсем не радовало родителей Нины. Но рождение дочери умилостивило штабной гнев генералитета, дав быстрый карьерный старт "любимому" зятю, зигзагом приведя Тараса Наумовича в определённый "круг вращения". Где и сейчас он находился на орбите "приближённых", но сдавая обороты, отодвигаясь на второй план. Цапко проклинал всех и всё, торча в богом забытой дыре.
  Нина Алексеевна за карьерой не гналась, а всяческим образом старалась помочь мужу в его продвижениях и начинаниях. С годами любовь затёрлась, счищаясь ластиком оскорблений, измен и житейских неурядиц. Остались привычка, да финансовая порука, склеивающие шаткую конструкцию под названием семья.
  Перечить мужу не любила. Пытаясь и раньше увести благоверного с пути пропойцы, со временем обвыклась, устала бороться. Она понимала, алкоголь, как и любой наркотик, не разбирает ни возраста, ни политических взглядов, ни веры, ни количества нулей в банковском счёте. И рано или поздно виски окажет "последнюю" услугу Тарасу Наумовичу. Ей по-своему жалко безнадёжного пьяницу с тяжёлой одышкой и лишним весом. Считала она женским долгом, по возможности, помочь, быть рядом. Но силы не безграничны. Что-то всегда бывает мощнее. Особенно, когда внутри перегорело, сломалось...
  
  ***
  
  Легко, не спеша, Нина Алексеевна поднялась на этаж выше и вошла в кабинет мужа. В холодном полумраке скользнула тень. В левом ухе отчётливо загудел "трансформатор", затухая в пульсации крови. Нина Алексеевна включила свет. Кабинет встретил тоскливой пустотой. Еле слышно доносилось жужжание компрессора, нагнетающего воздух в огромный аквариум. У высокого окна разместился пузатый глобус, хранивший внутри малую часть "запасов" Тараса Наумовича. Открыв крышку-полусферу, супруга отыскала нужную бутылку. С чувством омерзения и безысходности, достала и поставила на письменный стол. Присела в туго обтянутое старинное кресло, купленное Цапко на одном из европейских аукционов. Достала из кармана домашнего халата тоненький дамский портсигар с изящной инкрустацией в виде цветов магнолии и райских птиц. Прикурила бело-золотистую соломинку "Treasurer" от лежавшей на столе зажигалки. Табачный запах "Вирджинии" окутал кабинет нотками яблочно-инжирной сладости.
  Нина Алексеевна откинулась на широкую, скрипящую кожей, спинку кресла. Она редко бывала в кабинете мужа. Тарас Наумович не любил, когда мешали во время работы. А после, всегда закрывал дверь на ключ. Сегодня был особый день - дегустация запасников. Двери были распахнуты, приглашая в холодный мрак.
  Кабинет до неприличия заставлен разными безделушками. Нужными и не совсем. Главное, для Тараса Наумовича, - дорогими и "крайне редкими". Коллекция шаманских масок, окаменелое яйцо динозавра, набор старинных курительных трубок, холодное и огнестрельное оружие, даже трусики известной актрисы, купленные по случаю Цапко, нашли своё место на стене в объёмной раме. Нина Алексеевна сморщила носик и отвернулась от потерянной части дамского гардероба.
  Взгляд беспрестанно бегал по предметам, не находя возможности зацепиться за интересное. Много, ляписто, лубочно. Одна вещь отвлекала внимание от другой. "Странно, как в ценителе классического и тонкого нет гармонии, того сдержанного вкуса, присущего, как думалось Нине Алексеевне, каждому ценителю прекрасного".
   Блуждая по "артефактам" истории и культуры, взор упал на слегка прикрытую шкатулку с торчащими уголками открыток или фотографий. Супруга не имела гнусной привычки проверять вещи мужа, а находящиеся в кабинете, даже трогать. Но, толи время настало другое, толи женские слабости решили взять вверх. Нина Алексеевна аккуратно приоткрыла крышечку лакированного сундучка. Неловко, будто стесняясь такого поступка, вытащила верхнюю карточку. Увиденное повергло в коматозный шок. На фотографиях красовался счастливый Цапко. Но, как и с кем... Без каких-либо следов одежды, в компании разносортных девиц, блистающих упругостями и выпуклостями, Тарас Наумович с увлечением предавался любовным утехам.
  Брезгливо отодвигая пальцем глянцевые картонки, словно пытаясь найти хоть одну, непохожую на предыдущую, Нина Алексеевна придвинула стоявший на столе невысокий бокал. Открыла бутылку любимого виски мужа, отмерила "свои полстакана" и залпом опустошила. Собрав "свидетелей былой славы мужа" стопкой, положила обратно в шкатулку и захлопнула крышку.
  Нина Алексеевна догадывалась о возможных похождениях и увлечениях мужа, но старалась обмануть себя, успокаивая - "Я просто устала". Не думала, вот так узнать, подленько, исподтишка. В сердце ничего не ёкнуло, просто стало тоскливо и немного себя жаль. Жаль времени, потраченного, жаль упущенного и невозвратного...
  Докурила сигарету, аккуратно затушила о край металлической пепельницы. Закрыла бутыль золочёной пробкой.
  Снизу донёсся очередной вопль Цапко, взывающий к жене поторопиться, не дать потерять вкус "священного напитка".
  - Нинка, где застряла!? "Вода жизни" должна продолжать течь по иссохшим руслам моих вен, очищая от всякой людской мерзости!
  "Ну, дорогой муженёк, будем играть по твоим правилам. Тебе огненная река забвения, ну а мне водопады жизни. Но, уже без тебя. Для вдовы с моим капиталом открыты все двери".
  Нина Алексеевна посмотрелась в зеркальце внутри портсигара, поправила копну рыжих волос, подмигнула себе и направилась в каминный зал утолить хмельную жажду мужа купажированным виски.
  
  ***
  
  Полуночный бой напольных часов "Breguet" нарушил тишину зала. Камин догорал, едва потрескивая. Пустая бутыль из лондонского винного бутика, выскользнула из руки сидевшего в кресле Цапко и поблёскивала в затухающих каминных огоньках. Нина Алексеевна подошла к мужу, накинула на него упавший клетчатым плед. В ногах у Тараса Наумовича улеглась "Лорен" - неаполитанский мастифф - огромная с печальным взглядом собака. Кличку получившая в честь известной итальянской актрисы, обожаемой Цапко за женскую безупречность.
  - Ну как, Лора? Гадкий у тебя хозяин? Хотя... Для тебя лучший. Ты ему всегда предана. А он не знает слова "преданность". Обманутые мы с тобой, но сильные.
  Нина Алексеевна подняла пустую бутылку, потрепала загривок собаки и направилась в холл.
  - Фомич, Фомич... Где ты, чёрт тугоухий! - театрально негодуя, крикнула она в темноту подсобных помещений.
  Спустя минуту, усердно кланяясь и гнусаво угукая, появился мужичек в стёганом пальтишке, в старой норковой хозяйской шапке и огромных рукавицах. Оттопал снег с высоких, по колено, валенок и повернул голову правым ухом к хозяйке.
  
  ***
  
  Фомич совершенно немой и совсем глухой на одно ухо. Нина Алексеевна привезла "дворового" с собой с отцовской дачи, где тот выполнял обязанности смотрителя. Вёл хозяйство, организовывал быт и охоту. Полезный, а порой незаменимый человек. Как и почему появился он в, доме никто не говорил. Шептали, Фомич спас отца Нины от взрыва, прикрыв телом и получив множественные ранения и контузию. Стал инвалидом. После лечения, возвращаться некуда. Сам детдомовский. Отец пожалел солдата, да и чувствовал некую долю вины и долга перед ним. Так и прижился тот в семье, где к нему относились с уважением, а "Фомич" отвечал чистой человеческой преданностью и трудолюбием.
  "Фомич" для маленькой Нины стал по-своему родным человеком. Играл с ней в детские игры, сопровождал в походах за грибами и ягодами. Если болела, на праздники и дни рождения обязательно дарил необычные подарки. Однажды в маленькой клетке, сделанной из ивовых веток, рано утром, принёс соловья, пойманного в лесу. И каким чудом стало для маленькой Нины услышать птаху в своей комнате, поющую нежную свирельную мелодию. А после, выйти вместе со всей семьёй из дома, в открытое поле, и выпустить птицу на волю, прощаясь и радуясь разлуке. Всегда чуткий и добрый Фомич...
  
  ***
  
  Так и сейчас, внимательно слушал он "маленькую" хозяйку. И тем совестнее и больнее просить его о необычной "услуге".
  - "Фомич", миленький, ты меня понимал и оберегал. Ты должен понять меня и сейчас. Не задавай вопросов, я чувствую, ты спрашиваешь и ждёшь ответа. Сейчас я не готова рассказать. Просто так надо. Надо мне. Больше обратиться не к кому...
  "Фомич" поправил бороду, посмотрел снизу вверх на Нину Алексеевну, взял её руку, накрыл своей и понимающе кивнул, закряхтев по-стариковски.
  Часы отсчитали пол циферблата, дав медный гонг - проведя черту в жизни хозяев дома до и после.
  глава 11
  
  Рождение "Исполнителя"
  
  Вертолёт режет огромными лопастями разряженный воздух, проносясь над вечерним янтарём горизонта. В салоне, среди ящиков, тюков и бочек, в ожидании посадки приютилась группа из десяти человек. Каждый ехал за "своим", или бежал от "своего". Кто-то заработать денег, кто-то "спрятаться", кто-то проверить себя.
  Федул убегал. От системных щупалец лжи и бесправия. От главенства мошны над правдой и справедливостью. Но в первую очередь от самого себя.
  Рокот двигателя и дребезжание металлической обшивки заполнили брюхо вертолёта. Лица пассажиров напряжены. Взор устремлён в иллюминаторы. Что ждёт внизу, в далёкой северной снежной стороне? Лишь троица бородатых, бывалых зимовщиков шутят и согреваются байками и тайком передаваемой фляжкой с водкой. Вспоминают прежние вахты, хвалятся яркостью "материковой" жизни.
  Остальные поглядывают на "свояков", не разделяя радости и чураясь барного настроения.
  - Первый раз, паря? Держись нас! Мы третий заход делаем. Всё пучком! Ты по какой специальности мастеровой? Или так, "грязошлёпом"?
  - "Грязошлёпом"? - удивился Федул.
  - Рабсила чёрная... Поди - подай, принеси - забери. Чернь болотная, - не унимался "бывалый".
  - Значит чернь. Куда нам до белой кости... - сцедил сквозь зубы Сироткин.
  - А ты чего "частоколом" клацаешь? Собеседник поменялся в лице и плюнул под ноги. - Неверно начинаешь, браток!
  "Очередное отражение кривого зеркала социума. Маргинал, но ещё не люмпен..." - вскользь подумал Федул.
  Троица перешёптывалась и косилась в сторону Сироткина. Тот не обращал внимания на словесные выпады "бывалого".
  На границе бело-голубой пустыни и небесного аквамарина замерцали тёмно-красные точки. Приближались, выстраивались в геометрические фигуры и полосы. Проявлялись в очертаниях необычных зданий и конструкций.
  Огни посадочной площадки казались солнечными осколками, разбросанными в правильном линейном ладе. По обочине елозил трактор, срезая ножом снежные дюны.
  К площадке катил вездеход с прицепом, сопровождаемый двумя снегоходами.
  "Встречают" - мелькнула мысль. Сироткин поправил стропы рюкзака, нахлобучил шапку.
  Командир сообщил о начале посадки, попросив всех оставаться на местах до приземления.
  - Поработаем, очкарик!? - дыша перегаром в лицо Федула, злорадно просвистел сквозь отсутствующий зуб "бывалый". Стёкла очков покрылись стёкла испариной.
  - Такие, как ты, долго не задерживаются! Тут крепкая мужская порука. А ты, тюфячок, - транзитный пассажир.
  - Сироткин напрягся до хруста в кулаках, сдерживая желание приземлить их на счастливую физиономию беззубого.
  "Бывалый" брякнулся на своё место, исподлобья поглядывая на Федула.
  Вертушка зависла в нескольких метрах от снежного полотна и бабочкой, аккуратно села на хрустящую белую вафлю, расчерченную зубцами ножа и треками бульдозера.
  - Приехали! Добро пожаловать, господа! Прошу поспешить, на выгрузку пятнадцать минут! - раздался голос динамика.
  Сдвижная дверь отошла в сторону. Трапик со скрежетом вывалился наружу, приглашая на выход. Неспешно, таща поклажу, народ высыпался из салона.
  Из подъехавшего вездехода спрыгнули четверо в оранжевых жилетах, монотонно и привычно принялись разбирать груз.
  От снегоходов подошли двое в красных спецовках-комбинезонах.
  - Приветствую, вас мужественные строители Севера! Не буду говорить много. Нет времени, да и мороз не позволяет. Поэтому, буду краток. Надеюсь, ваши желания и наши возможности совпадают. И мы сможем вместе отстоять вахту. В срок и качественно исполнить условия договора! Сложности есть, скрывать не буду. Да вы и сами знаете, куда и зачем прибыли. Меня зовут, кто не в курсе, Карен Ваганович. Я начальник строительного участка. Рядом со мной - мой заместитель, Иван Михайлович. Он введёт вас в курс дела, ознакомит с правилами общежития и техникой безопасности. Но всё это в нашем "Куполе" - вон том красивом красном здании в виде полусферы, - откинул руку в сторону Карен Ваганович. - Вещи, если желаете, можете оставить, их закинут в прицеп и доставят. Если нет, то на себе! Но трусцой! И не отставать, за Иваном Михайловичем!
  Карен Ваганович запрыгнул на ярко-жёлтый "Ski-Doo", и рывком стартанул в сторону городка. Десять прибывших одновременно проводили удаляющийся снегоход сонными взглядами.
  Заместитель выглядел уставшим, и немного отрешённым. Лицо, давно забывшее бритву, заросшее мочалкой рыжей бороды, не проявляло никакого интереса к присутствующим.
  Окинул прибывших работников поникшим взглядом. Умыл лицо горстью снежного пуха. Ровной, целенаправленной походкой, направился, к стоявшей чуть в стороне, бравой компании.
  Те, заметив интерес Ивана Михайловича к своим персонам, перестали бубнить и смеяться. Выпрямились, словно солдаты на плацу, не решаясь посмотреть в сторону подходившего начальника.
  - "Святая троица", вы вновь в далёких снегах Заполярья? Даже не знаю, радоваться или нет. Последний раз встреча наша омрачилась. Мне думалось, вы носу сюда не кажете. Вам разгуляться более негде? Тут мёдом намазано? - Иван Михайлович подошёл вплотную и почти уткнулся сизым носом в сизый шнобель "бывалого".
  - Михалыч, всё будет пучком! Ты же нас знаешь! - просвистел беззубый.
  - Я то знаю... - Бутылку доставай и не порти мне мой кусок настроения!
  "Свистун" вынул из-за пазухи большую фляжку со скрученной крышкой и протянул Ивану Михайловичу. Опусти глаза в дол. Михалыч сунул кончик носа в горлышко.
   - Вы соображаете? Нарушение пунктов безопасности полётов и пребывания на территории базы. Берём манатки и в вертолёт!
  - Михалыч, да ты чего!? Мы по чуть-чуть! Отметили, и всё. Ты нас знаешь, - замямлил "свистун".
  - У вас три минуты. Или пешком пойдёте!
  - Так, где ты специалистов таких найдёшь? На "материк" новый запрос отправишь!?
  - Не твоего ума дело, ковыляй отсюда! Вон, из новичков слепим отличных мастеров. Не мудрено дело...
  - Иван Михалыч, мы... Да как так?..
  - Более не повторяю, - осёк Михалыч, постанывания, разворачиваясь в сторону группы остальных контрактников.
  "Бывалый" злобно прорычал что-то не внятное, крикнул на приятелей и побрёл к вертолёту. Проходя мимо Сироткина, сплюнул тому на унты.
   - Повстречаемся, очкастая рожа. Шарик то кругленький!
  Федул с неожиданной силой поднял одной рукой, и с глухим звуком опустил на "Свистуна" огромный рюкзак. Беззубый охнул и подкосился, придавленный тяжестью собственной торбы.
  Приятели дружно подхватили под руки оглушённого товарища и потопали к вертолёту.
  - Надеюсь, больше никто не хочет на "Большую землю"? - поглядывая то на Сироткина, то на уходящих приятелей, произнёс Иван Михайлович. Дал указания по рации и махнул отряду новобранцев следовать за ним.
  
  ***
  
  Шёл четвёртый месяц пребывания Федула на студёных ветреных просторах Арктики. Работа отвлекает от мыслей и воспоминаний. На многие вещи смотришь иначе. Дремучая седая мудрость пропитывает твоё сознание. Север даёт силу, огранивает и шлифует дух.
  Не все готовы и могут изменить себя под его властью. Здесь он хозяин, он распорядитель судеб.
  Колонна возвращалась с дальнего участка. Цепочка гусеничных вездеходов, автомобилей на пневмошинах, уставших, суровых "работяг" тащилась по зеркалу сахарного наста. Мерный рокот двигателей пронзал спящую тишину. Люди устали. Для разговоров нет сил. Только шипение рации с очередными позывными не давало полностью погрузиться в сон.
  Рессорные подвески, качающие пассажиров, натужно заскрипели от резкого тормоза. Вахтовики подняли клевавшие головы и устремились к обзорным окнам.
  Крякнула рация. Федул выскочил из кабины следом за любопытными и поспешил к голове колонны.
  Метрах в десяти от маршрутной трассы суетился бригадир с несколькими людьми. Сироткин подошёл ближе. На снегу в широкой малице и сокуе лежал человек, припорошённый белизной.
  - Видать олени понесли нарты. Выпал.
  - Может пьяный заснул.
  - Замёрз. Говорить не может.
   - Давай его в машину - отогреется.
  Народ суетился, давая советы.
  - Довезём до городка. Там видно будет, - решил бригадир.
  Беднягу аккуратно перенесли в ближайший вездеход. Накрыли тёплыми куртками и куском брезента.
  - Поехали! - хрюкнул в рацию бригадир.
  Колонна медленно начала движение. До "базы" оставалось несколько километров. "Найдёнышь" не подавал признаков жизни.
  - Проверь, жив или нет!
  - Живой!
  - Растолкай его, может, очнётся...
  - Самоеды живучие! Ты видел, какой скафандр на нём? Они тысячу лет тут, среди льдов и снегов в вечном холоде.
  Ненец начал бормотать невнятные слова. Приоткрыл глаза. Вновь закрыл.
  - Бредит...
  - А может местным духам шепчет... Не шаман ли?
  Команда едва слышно переговаривалась, с интересом разглядывая на ненца.
  - Во, снова глаза открыл!
  - Ты слышишь, дед? Нас понимаешь? Если да - кивни.
  Старик едва заметно дёрнул головой, пропев нескладные звуки.
  - Сейчас до "базы" доедем, там тебя местный "Айболит" посмотрит. Не кисни, всё будет "Гуд", - похлопал по груди лежащего Васька Шнуров - здоровый детина с детским улыбчивым лицом.
  - Айболит же - ветеринар! - возразили кто-то.
  - Да? А какая разница?
  - Да хоть не Робер Нокс или Уильям Лейн, - добавил кто-то из "знатоков".
  
  ***
  
  Ненец пришёл в себя на следующие сутки. Выяснилось, старик-самоед - шаман из древнего рода. Выехал на общее камлание у священной горы. На обратном пути, потеряв много сил, заснул. Оленей, тащивших нарты, испугал ни то зверь, ни то дух. Сани перевернулись, уносимые упряжкой дальше. При падении шамана изрядно тряхануло. Он потерял сознание. Сколько пролежал на снегу - не знает. Звали ненца - Ирико Игней.
  Самоеда осмотрели врачи городка. Ничего тяжёлого не вывили. Рецепт - отдых, тишина и хорошее питание. Всем этим гостя обеспечили. А ел он за троих. Через сутки ненец стоял на ногах.
  - Ирико, ты куда? Тебе ещё рано бегать, - схватил под руку старика врач - Сан Саныч.
  - Мне то, пора то... Один день, одна ночь... Да две ночи... Есть много... Надо ехать, чум - "Мя" холодно быть... - Ирико здоров! Хабця Минрен не взял... Игней - шаман. Пусти, Саляко!
  - Ну, как пусти! Тебе ещё подлечиться нужно! - Успеешь в свой чум!
  - Пустика, Саляко! Очень нужна! Пора Ирико!
  - Что с тобой делать! Ну, пора, так пора... Сам-то не доберёшься! Оленей твоих мы не поймали. Сейчас покумекаем, как тебя доставить.
  Сан Саныч включил селектор связи.
  - Ваганыч, наш гость решил домой идти... - А вот так. Говорит дело у него... Надо отвезти, сам то ещё замёрзнет... - Стойбище в километрах пятнадцати от нас... - Добро!
  Доктор повернулся. В помещении никого не было. В комнате веяло дымкой можжевельника и аира.
  
  ***
  
  Трак снегохода срезает белую стружку, оставляя шрамы на чистом бескрайнем листе. Мелькают редкие карликовые ивы и берёзы. Сироткин выжимал "полную" из натужно рычащего движка. Впереди, чуть справа от пригорка с одиноко стоящими деревцами, мелькнула собачья упряжка. Прозвучал возглас ездока, и собачий вожак повёл "ведомых" в сторону Федула.
  Человек в санях поравнялся со снегоходом и громко крикнул: "Федула! Федула". Поднял руку указывая остановиться.
  Сироткин удивился, но сдал обороты и притормозил снегоход. Нарты встали чуть впереди. Собаки суетливо перебирали лапами и истошно лаяли. Только чёрный огромный вожак стоял, как отлитый из бетона, и смотрел жёлтыми огнями в белёсую даль.
  Из саней ловко выпрыгнул невысокий старичок в кухлянке и, прихрамывая, поковылял к Федулу.
  - Привета тебе, Федула!
  - Привет! А-а-а! Это ты, "потеряшка"? Как самочувствие?
  - Ирико хорошо! Ты добрый человек! Ирико предупредить будет!
  Старичок подошёл ближе, закрыл лицо рукавицами, и стал шептать Федулу на ухо.
  - Беда за тобой идёт... Великий горе тебя ждёт... Ирико поможет... Нум хочет тебя спасти... Чёрный Нга рыщет по следам...
  - Ты что, старик? Какие Нга и Нум!? Я в эти сказки не верю. У вас в каждой снежинке по духу сидит.
  Стрик топнул ногой и дал сидящему на снегоходе Федулу затрещину.
  От такого неожиданного поворота Сироткин опешил. Хотел возразить и даже оттолкнуть назойливого деда, но, не успев произнести ни слова, послушно обмяк и свалился на снежный наст.
  Шаман стряхнул остатки чёрного порошка с ладоней и довольно усмехнулся.
  - Ирико прав! Надо слушать Ирико!
  С несвойственной старику силой, схватил Сироткина за куртку и потащил в нарты.
  - Какая тяжёлая Федула! Добрая, глупая Федула! Будешь сильный! Нга тебя не достанет! - Вэнеко, помогай! Тяжёл друг Нума...
  Чёрный пёс освободился от упряжи, встал на задние лапы, словно одетый в карнавальный костюм ребёнок, и стал зубами затаскивать Федула в сани.
  Ненец щёлкнул языком, прыгнул к лежащему в санях Сироткину и утробно затянул сесавэй - песню о подвигах богатыря Ян-Тэта.
  
  ***
  
  Величавый олень в седой шубе с раскидистыми рогами неустанно бежит по ровной снежной глади. При каждом ударе копыт по небесному бубну вылетает белая россыпь огромных снежинок. Медленно они опускаются на молочное зеркало промёрзшей земли. Хор-олень стремится к одинокому ветвистому древу в седых куржевинах косматого инея, с каждым шагом отдаляясь от него. Могучую шею животного стягивает цепная удавка чёрного с рыженой металла. Огромную цепь держат Нгылека - слуги хозяина нижнего мира - Нга. Тянут, гогоча и скрежеща огромными кинжалами зубов, улюлюкая и бросая ругань.
  Ослепляющие вспышки рассекают ветви древа, проецируют неясные образы. В них, в ауре безграничной тоски и тёплого света, угадываются картины прошлого, а возможно и грядущего. Золотые, добрые видения... Милые бабушка, мама, Зоя... Они, словно живые... Нет, они именно - живые! Тёплыми улыбками успокаивают и зовут, давая силы для движения вперёд. И олень с новым рывком устремляется к ним, таща на себе тяжёлые оковы.
  Федул чувствовал "копытами" ледяной настил, ноги не слушались и разъезжались по матовому льду...
  Повеяло ароматом таёжных трав, заваренных на плотном дыму. Послышалось бормотание и удары тяжёлой колотушки по мембране гигантского бубна..."Феду-ла! Феду-ла!.."
  Огромный чёрный волк оскалил пасть. Густой тучей закрыл горизонт, спрятав древо и щемящие сердце образы. С жёлтых клыков капает слюна, прожигая твердь земли. Ещё мгновение и хищник поглотит мир целиком.
  Под нарастающие метрические удары бубна и чиринги, разрывая чернь ужаса и злобы, верхом на белом олене с золотым копьём в руке спускается с небес всемогущий Нум. Лицо его закрыто огненным светом. Тьма испаряется, прикасаясь к его одеждам.
  Нга-волк встал на задние лапы, превращаясь в человека со звериной мордой. Из передних лап-рук выросли цепи с загнутыми крюками шипов. Устремились к Нуму, разрывая пространство, стонущее от напряжения.
  Запах озона ударил в нос Федула-Хора. Связки шейных мышц вторили ревущему эфиру, сопротивляясь сжимающимся звеньям удавки.
  Нум движением копья устремил солнечный вихрь в открытую пасть Нга. Пространство завибрировало, исказилась перспектива. Пошла трещинами ледяная корка. Волк задался неистовым рыком, переходящим в протяжный вой. Нгылека поддакивали плачем обезумевших гиен, жаждущих плоти. Из ледяных трещин проступили капельки алой крови, "падающей" на небеса.
  Нум натянул серебряную нить алмазного лука и выпустил стрелу. Та разлетелась на бесчисленное число золотых стрелок, пронзая тьму во всём проявлении...
  Биение небесного барабана стихло. Цепи, держащие оленя, рассыпались пеплом. Чёрную смесь Нга поглотила земля, выпуская зелёные лучики травы. Древо покрылось пшеничной листвой и распустилось мелкими душистыми цветами, напоминающими цвет сакуры.
  Дорожка из лепестков вьюжилась, приглашая Федула-Хора в дивный сад с могучим древом. А на встречу шли в белых одеждах, расшитых красной нитью, крупицы его сердца ќ- бабушка, мама, Зоя... Много других, знакомых и неизвестных одновременно. Несли с собой спокойствие, любовь и защиту.
  Великан Нум возвышался над долиной с голубыми водами, а его могучий олень вкушал свежесть влаги, наклонившись с утёса к реке.
  Звук комуса разлился зачарованной ритмичной вибрацией по цветущей долине, настраивая ход жизни вселенского лада.
  - "Федула! Федула! " - донеслось до спящего сознания Сироткина.
  
  ***
  
  Пред открытым взором зияла чёрная дыра, утыканная крапинками огоньков, клубящихся в сизой дымке. Федул повернул голову. Рядом сидел знакомый старичок - ненец в костюме, увешанном когтями, клыками животных и металлическими бляхами. На голове нахлобучена странная шапка-малахайка из разноцветных шкур и звериных хвостов с висящими по бокам белыми перьями.
   С потолка свисают нити с пучками трав и мешочков. Трещит очаг, подкидывая красные искорки и отпуская белёсый дымок в тёмную потолочную бездну. Духмяный запах и привкус чего-то солёно-молочного... Сироткин облизнул пересохшие губы.
  Тёплая нежная рука коснулась его лица. Федул повернулся и увидел молодую девушку, держащую деревянную чашу. Приподняв "тяжёлую" голову Федула, она поднесла чашу к его рту, дав выпить несколько глотков.
  - Нарка вада, - прошептал Сироткин, удивляясь непонятному, странному языку.
  Девушка улыбнулась, а старик одобрительно закачал головой, раскуривая длинную трубку.
  - Где я? Федул приподнял голову. Тотчас сотни игл вонзились в шею, устремляясь из основания черепа к мозжечку, лишая мышцы возможности приподнять затёкшее тело. Сироткин застонал.
  - Тебе нельзя пока двигаться. Немного надо отдохнуть, окрепнуть, - шёпотом произнесла девушка, словно боясь его разбудить. - Ты у нас в чуме. Дедушка привёз тебя три дня назад. Говорит - нашёл в тундре.
  - Ничего не помню! Я выехал на дальний пункт... И больше ничего... - Дай воды, пожалуйста...
  Девушка поднесла чашку дав испить ровно три глотка.
  - Как тебя зовут? - Сироткин схватил запястье её маленькой руки.
   - Яляне... - А тебя?
  - Федул. Для друзей - Федя.
  - Федула, не говорить много, силы надо! Завтра говорить! Завтра Яляне приходить!
  Стрик махнул беличьим хвостом, сжатым в руке. Яляне немедленно скрылась из чума.
  Не успел Сироткин открыть рот и дерзнуть вредному старикашке, как тот дунул из беззубого рта табачным дымом, обрывая связь Федула с реальностью.
  
  ***
  Запах жареного мяса приятно защекотал глотку. Федул проснулся от урчания пустого желудка. Открыл глаза. Посмотрел вокруг. Ничего не изменилось. Те же пучки трав, черепа, шкуры. Тот же очаг, жонглирующий искрами. На невысоком толе лежит поднос с крынками полными ароматной снеди. Сироткин чуть не сглотнул кадык вместе с потоком слюны, наполнившей рот. Привстав, сел на лежанке, кутаясь в шкуру. Без хозяев он не решался притронуться к еде.
  Приоткрылся полог шкуры, закрывающей вход. Внутрь заглянула улыбающаяся Яляне. Щёчки розово украсил мороз. Узкие губки аккуратно подведены тёмной помадой. На длинных ресницах лежит тушь.
  "Чум чумом, а девушка просит красоты..." - подумалось Федулу.
  Будто услышав его мысли, Яляне застенчиво отвернулась и направилась к очагу. Подбросила пучок полярной ивы и через плечо взглянула на Сироткина. Щёчки зардели ещё больше.
  - Здравствуй, Яляне!
  Девушка, держа в руках миску с дымящейся похлёбкой, мелкими шагами направилась к Федулу. Поставила тарелку на низенький тол, подала Сироткину потемневшую металлическую ложку.
  - Тебе нужно много есть. После возвращения из мира духов, человек теряет много сил. Только опытные шаманы могут самостоятельно путешествовать этими тропами и вернуться обратно.
  - Ты хочешь сказать, это был не сон? - Но я ведь не шаман!?
   Яляне звонко засмеялась.
  - Я не знаю твоих видений. У каждого свои встречи в верхних и нижних мирах. Главное - какая цель, но об этом знает только проводник, иногда сам "путник".
  - Кто был моим проводником? И зачем это "путешествие"?
  Федул с жадность, постукивая горячей ложкой по зубам, поглощал похлёбку.
  - Дедушка тебе скажет. Он уехал к дальнему стойбищу. Скоро должен быть.
  - Извини, но он гадкий старикашка...
  Федул поднял глаза на Яляне, опустив голову к миске.
  Девушка улыбнулась, пожала плечиками.
  - Зачем ты так. Он тебе добра желает. Шаман не будет просто так проводить посвящение, рискуя попасть под гнев духов. Ты проходил обряд. Твоими проводниками были сразу несколько уважаемых и сильнейших шаманов Выду и Самбдорта. Для чего это нужно - знают они и дедушка. Самое главное - это нужно тебе. Так сказал дед.
  - Что-то много странного в последнее время со мной твориться. Мифы и легенды, мистика и тайны переплелись с обычной жизнью... Порой кажется, всё сон или "кукушка поехала", - Федул улыбнулся и постучал по темечку. Затем схватил жирный кусок оленины с подноса.
  Яляне ответила улыбкой глаз и пододвинула поднос ближе к голодному Сироткину.
  - Скажи, а ты здесь постоянно живёшь с дедушкой?
  - Нет. Родители при оленеводческом совхозе сейчас. Мама - врач, папа - инспектор. А так мы вместе с сёстрами и родителями живём в посёлке. К дедушке приезжаем не часто. Он сам не позволяет. "Шаман живёт один. Только духи и звери его помощники" - так говорит. Но тут почему-то сам позвал, сказал, что нужна помощь, "духи призывают". Мы не спорим со старшими, особенно если они великие волшебники! Яляне хихикнула. Осторожно огляделась по сторонам. - В чуме шамана шутить не стоит, - шепнула она и пододвинулась ближе к Федулу, словно ища зашиты.
  Федул осмотрелся по сторонам. Ничего злобного и тревожного не заметил. Облегчённо вздохнул и потянулся за новой порцией мяса.
  - Сколько не ел "великий путешественник" по мирам духов! Так с голодухи в призрака и превращусь... Буду витать над этим чумом, и пугать вредного старикашку... И тебя...
  Сироткин подмигнул девушке и протяжно и уныло завыл, наводя наигранной жути.
  Яляне фыркнула, схватила из его рук ложку, стукнула по лбу Федула и обиженно отвернулась.
  - Я же тебе говорила, не надо шутить с духами. Они этого не любят. Видел бы дед...
  - Дед? Так он сам только о духах и с ними же... Что не скажет - всё духи виноваты.
  - Вот я ему и расскажу, посмотрим...
  - Не рас-ска-же-шь, - протянул Федул, положив свою руку на ладонь девушки. И тут же сам, словно от удара электричеством, одёрнул.
  Яляне бросилась из чума и едва не столкнулась со "снеговиком". Внутрь переваливаясь, отряхивая шубу от снега, постукивая ногами и бормоча, ввалился шаман. Скинув накидку из шкур и кухлянку, старик прошёл к огню, лукаво посматривая на Федула.
  Сироткин втянул шею, стараясь не замечать шамана.
  Старик поднёс коричневые с трещинками руки, похожие на сухие корявые ветви, к жадным языкам пламени очага. Огонь затрещал и съёжился, словно убавили газ на конфорке плиты.
  - Здравствуй, Федула! Хорошо, однако, стал. Совсем ноги крепкий! Пора домой! Духи укажут путь.
  - Снова, ты старик с духами! И где я тебя раньше видел... Хоть убей, не помню... Ты где меня нашёл? И в какое путешествие отправил?
  - Плохой ты был... Совсем дурной! Духи зла за тобой шли... Напал на тебя Нга... Убить хотел... Ирико тебя спасать... Нум защиту дал... Путь указал... Иди по дороге! Она - верный путь... Боги выбрали тебя...
  - Ой, дед, снова твои загадки... Пора мне. Меня уже к мёртвым, наверное, приписали. Там где меня нашёл, снегоход мой не видел? Или умыкнул по-тихому?
  - Снегохода? Нет. Железный олень быть!
  - "Железный олень"!? Точно! Так видел!?
  - У чума привязан. Стоит. Мох не ест. Совсем мёртвый.
  - Привязан? У чума? - удивился Федул. - Ну, ты, старый, хитёр... Где одежда то моя? Или тоже прибрал?
  Шаман закурил длинную трубку и махнул в сторону сундука, обшитого кусками кожи. На крышке, обитой шкурами, лежали пуховик и дутые штаны, а на полу стояли унты. Сироткин запрыгнул в порты, обулся, накинул пуховик и выскочил из чума. Снежная прохлада приняла в свои объятия, заставляя запахнуть куртку и спрятаться в капюшон.
  Федул осмотрелся. Заметил снегоход, укрытый куском брезента и припорошённый свежим снежком. Метрах в десяти от чума шамана стоял другой чум - чуть меньше. У входа неподвижной статуей сидел огромный чёрный пёс. Больше жилищ не видно. Чуть в стороне заметны холмики - собаки от мороза и ветра зарылись в белые сугробы. А за ними плоская как ладонь даль...
  Чёрный пёс ожил, засуетился, но голоса не подал.
   Из чума вышла Яляне в яркой меховой ягушке. Собака завиляла длинным песцовым хвостом, закружилась вокруг девушки. Яляне потрепала ухо пса, увидела Федула и направилась к нему. Застенчивая, природная, необычная красота девушки поразили Сироткина, заполнив его сердце тоской о Зое.
  - Тебе намного лучше! - Дедушка приехал. Ты говорил с ним?
  "А уезжал ли он" - подумалось Федулу.
  - Говорил... Но ведь с ним, как с ребёнком. Говорит не понятно, но важности от самого себя хоть отбавляй. Понял одно - во всём виноваты духи... боги... Чёрт их всех разберёшь...
  Яляне подошла вплотную, посмотрела удивительными щёлками глаз в широко раскрытые Сироткина. Протянула руки в больших меховых варежках. Приподняла верхнюю. На рукавице лежал кожаный шнур с узелками, нанизанными белыми позвонками и пожелтевшими клыками.
  - Вот, возьми. Это талисман. Он защитит тебя от неприятностей. Носи всегда на себе. И приезжай скорее... Я знаю, ты должен вернуться... Тадебцо говорили об этом...
  - Спасибо, тебе, Яляне! Ты хороший человек. А кто это - Тадебцо?
  - Духи-помощники... Ты их не очень любишь, - отмахнулась девушка.
  Сироткин взял оберег, поднял над головой, посмотрел сквозь него на заплывшее снежным туманом солнце и убрал во внутренний карман куртки.
   - Обещаю, всегда буду носить, и вспоминать тебя.
  - Не обманывай... Не будешь вспоминать. Ты помнишь только одну. Она тебя и ведёт по краю ледяной горы. Будь осторожней!
  Яляне легонько чмокнула Федула в нос и побежала обратно в чум.
  - Яляне! - крикнул он в след, направляясь к хижине.
  Чёрный пёс встал на пути, спокойно, не рыча. Лёг перед входом, давая понять - дальше идти не стоит.
  - Лакамбой, милая Яляне!
  Сироткин ещё немного постоял, пытаясь переглядеть улёгшуюся собаку, буравя пристальным взглядом огненные глаза. Но через пару минут, ощутив нестерпимое жжение в своих глазах, отвёл взгляд в сторону.
  - Как там тебя зовут? Фенрир или Гарм, наверное. А может, Цербер? Мы с тобой на одной стороне фронта!?
  Пёс понимающе гавкнул, заскулил и спрятался в чуме. Федул проводил его взглядом, но зайти не решился.
  - "Федула! Федула! "- услышал он за спиной. - "Надо ехать. Большой ветер идёт. Минлей железными крыльями снег гонит. Солнце закроет. Пора ехать!"
  глава 12
  
  Выбор сделан
  
  Сквозь плотно закрытые шторы прищуром смотрело утреннее солнце. Не сводившее с ума палом жара, не обнимавшее теплом... Ставшее обычным и не дающим какой-либо радости. Многое, да почти всё, не приносило праздника в скучную обыденную жизнь Сироткина. Вырвано изнутри что-то очень важное, главное, питающее эту жизнь.
  Прошло много месяцев после исчезновения Зои. Тело нашли спустя неделю поисков. Охотники случайно набрели на неглубокий овраг, заваленный валежником.
  Расследование завершилось быстро. Убийцу не нашли. Не смотря на общественный резонанс и попытки самостоятельного расследования сочувствующими жителями, дело закрыли.
  Происшествие сильно напугало местное население. Кто мог куда-то уехать - уехали. Те, кто остался - обсуждали, боялись...
  Но жизнь идёт намеченным порядком и, потихоньку, берёт своё. Люди, втянутые в повседневную рутину забот и системное зарабатывание денег, отпускают страхи, забывают прошедшее, живут сегодня, не оглядываясь назад и боясь заглянуть в будущее. Система упаковывает всех в свои шаблонные ряды, со строгим вектором движения и невозможностью самостоятельной его корректировки.
  Люди встраиваются в колею, идут по глубокой узкой стезе собственной жизни, находя силы лишь для поднятия ноги из серой жижи действительности и следующего шага в туже кашу грязи. С каждым движением торя путь для идущих следом поколений.
  В любое время, единицы могли найти в себе искру сомнения, силу действия, волю бунтарства, дабы противостоять Системе, вырваться из цепких лап, хватающих за ноги и тянущих обратно в бытийное русло.
  Федул уже не желал мириться с ролью послушного раба, принимающего всё безвольно и заглушающего в себе голос разума, сострадания и справедливости. Легенда о древнегреческой богине Астреи отразилась в земной юдоли современного общества.
  "На каждое деяние даётся воздаяние. А если такового нет или ответ "Вселенной" не соответствует "должному", то мир погружается в хаос, точнее, "новый порядок", но не имеющий норм морали, социального равенства и правосудия...
  "Если государство не может, а чаще не хочет защитить гражданина от посягательств на собственность, свободу, жизнь, то такое государство не должно существовать... Оно мёртво."
  "В таком случае, человек может, и должен стать справедливостью и карающим мечом..." - размышлял Сироткин.
  "Зоя... Милая, Зоя... Как же не хватает тебя рядом... Где ты сейчас? Видишь ли, зло, творящееся вокруг. Или свободна от земной грязи..."
   Отрывистый хриплый лай Шерхана прервал размышления Федула. В сенцах скрипнуло, послышался звук обиваемых об пол ног, в приоткрытую дверь пахнуло морозной свежестью.
  - Дома, хозяин? - послышался голос вошедшего. Снимая засаленную пыжиковую ушанку и потирая замёрзшие руки в комнату заглянул Николай Сироткин.
  - Кто там? - не желая открывать глаза, пробурчал Федул. - Иди к лешему!
  - Ну, ты брат, не лешкайся... Не стоит лишний раз "дедушку" вспоминать - накажет! Может, хватит хандрить? Пора в колею входить! - раскрывая выгоревшие и простреленные временем занавеси на спящих окнах, проворчал Николай.
  - А, это ты... Закимарил немного я... - Кол-е-я... кол-е-я... Вот как раз туда я и не хочу! Я против любой колеи! Против творящегося беспредела, против главенства "закона" и "законников" над справедливостью! - Я - против! И пошло всё к чёрту! Федул с силой ударил кулаком по стене.
  - Всё воюешь!? Поднимайся, революционер! - Чай то у тебя есть? Или канул в домашней разрухе?
  Николай укоризненно поцокал языком. Разнокалиберные винные бутылки выглядывали как снаряды по одной или кучками из запылённых уголков захламлённой комнаты. В центре стола открытая чекушка водки. Пара стаканов среди гор посуды. Тут и там томилась завядшая снедь, источая дурной запах. Картофелина в мундире, с торчащей в боку вилкой, завалилась на подсохший кусок ржаного. Килька выпученными глазами печально разглядывала гору рыбьих плавников. Мухи кучками ползали по остаткам разносолов, короткими перелётами меняя место покормки.
  - Гостил кто? - окинув "поле боя", присвистывая, уточнил Николай.
  - Какие гости? Один я! Один как перст, указывающий путь заблудшим душам...
  - Философией ругаешься, знать оклемался! Откуда у тебя мухи, зимой то? Разводишь?
  Запах перегара и тухлятины вынудил Николая открыть окно и впустить звенящего январского воздуха. - Пса кормил? Тощий как вобла. Да и сам, поди, с лета не ел. А, в общем, есть то и нечего. Остатки закусок полетели в мусорное ведро, посуда в мойку.
  Федул, скрипя и постанывая, подошёл к распахнутому оконцу, вдохнул полной грудью. Кислород закружил голову, морозный ветер обдул заросшее редкой щетиной лицо. Околоток тоскливо молчал.
  Глухость и беззвучие отдавали в висках барабанным боем. Для природы, для окружающих ничего не изменилось... Стирается память, заглушается боль утрат, появляются новые испытания...
  "А их нужно пройти, чтобы жить дальше. Кто-то оставляет в себе боль, замыкается, чураясь опасности жизни, а затем тихо плывёт по течению, либо уходит, не имея сил держаться на плаву. Часть оставляет "горькое" в сердце, переплавляла в борьбу за справедливость и правду, делая из него стрелы вендетты. Но число таких - единицы.
  Так и Федул, в кузнице души точил оружие мести. Беспощадное, не терпимое к любой кривде и насилию.
  "Пора действовать, время достать меч возмездия и засадить лезвие глубоко в жирные обрюзгшие телеса "правителей сегодняшнего дня" и их прихлебателей, обжирающихся и нагло выпячивающих своё ненасытное брюхо. Унижая и превращая в рабов, калеча судьбы непокорных, лишая жизни. Расплата неминуема! Где один - там и рать!"
  После случая с Зоей Федул пытался найти виновных, посылал тонны запросов в прокуратуру, следственный комитет. Но получал однобокие отписки. Сироткин понял - правды нет. Точно не в этом мире. Растоптали, купили, запугали жирные морды с холуями во всех уровнях власти.
  Убегая от развратной социальной машины, пытаясь скрыться от мучавших воспоминаний, Федул устремился на Север. Суровость общежития и труда помогли переключить на "холостые обороты" уставший мозг. Север забирал боль, выстуживал горе.
  А приезжая в родной посёлок, Сироткин чувствовал, как внутренний иней стекает каплями тёплой росы, а сердце жадно впитывала влагу. Всё кругом напоминало о Зое, всё дышало ей.
   Федул пытался провести собственное расследование, найти зацепки, вытянуть ниточки... Но информацию о случившемся старательно скрывали, вымарали из рапортов и бумажек, тщательно стирали. Обывателям преподнесли историю о заблудившейся девушке, возвращавшейся из "центра" поздним вечером, заплутавшей и растерзанной медведем. СМИ отработали премии и "заказуху". Следственные органы подчищали любые следы, дающие повод задуматься или усомниться. "Адская машина" работала - изменяла, дезинформировала, запугивала, убирала.
  
  ***
  Федул вздрогнул и резко повернулся, почувствовав на плече тяжёлую руку.
  - Ты меня слышишь!? Давай приберёмся, да чаю попьём. Немного вестей сорока на хвосте принесла. Надо обсудить, - крепко сжимая пальцы на плече брата, произнёс Николай. Закрыл окно, стал убирать унылость и тоску очередного запоя с потёртого и помятого временем хромого стола.
  Четырёхногий дубовый старец - свидетель жизни Сироткиных. Помнил он детские ручонки, собиравшие со скатерти капли маминого клубничного варенья, мощный отцовский кулак, молотивший по щербатой, плоской крыше, словно найдя виновного в рукожопстве голкипера "Динамо" или косоглазости олимпийской сборной по биатлону. На нём школяра разных поколений решали задачки, а вечером всей семьёй лепили пельменные "ушки". Вдыхал и рассыпанную дедовскую махорку. Слышал стариковское ворчание и рассказы о вольной казачьей жизни. Молчаливый свидетель семейных торжеств и поминальных обедов. Вот и сейчас "старик" приготовился выслушать, понять, запомнить...
  Николай разлил заварку "Азерчай" по кружкам, бухнул в свою несколько ложек пожелтевшего сахарного песка, и с наслажденьем сделал пару глотков. Федул повторил действия брата и со смаком, обжигаясь и прихлёбывая, пригубил "чифирь".
  - Давай, Колян, рассказывай, чего нарыл? - тяжело дыша и придерживая больную голову, без особой надежды спросил он.
  - Не нарыл, а сорока принесла, я же тебе говорил.
  - Где ты сороку то нашёл? По мне так - вывелись белобокие. "Попугаи" краснорожые, да "чайки" черномордые остались. Первые балаболят по "ящику", бредят, вторые засерают всё вокруг...
  - Ну, я смотрю, ты совсем ожил! Юмор - признак здорового ума! Правда, не совсем трезвого сейчас, - буркнул Николай, забирая из руки брата недопитую стопку. - С этим - всё! Завязывай! Иначе от меня больше никакой помощи! Понял?
  Переживал Николай за брата. Старался помочь, пытался отговорить от невзвешенных поступков. Советовал переждать, не ломать свою жизнь. Но, понимая и сочувствуя Федулу, решил помочь в его "расследовании".
   Николай пообщался с бывшим одноклассником, служившим в полиции. У него и раздобыл информацию. Но она оказалась рваной, не полной, поросшей зарослями условностей и неточностей. По сему, видно, знал "дружок" больше, да боялся лишнего ляпнуть - "до пенсии нужно дослужиться". Зная любовь соседа по парте к рыбалке и сопутствующему ритуалу, пригласил того на дальние озера. В выходные съездили на тоню, со вкусом порыбачили. А банька и несколько бутылок водки сработали лучше всякой сыворотки правды - подливай, да мотай на ус...
  Николай достал измятый с напечатанным текстом с одной стороны лист и исписанным красным карандашом оборотом. Добавил в кружку кипятку, бросил ломтик лимона, потерев согревающиеся ладони, поведал Федулу последнюю "оперативную информацию".
  Девушку нашли через несколько дней после исчезновения. При осмотре места в лесу, якобы ничего не обнаружили. Умолчали о примеченном недалеко от оврага, регистрационном номере, изъятым позже из протокола описи вещественных доказательств. Но, местные менты, "сфотографировали" цифры, прекрасно зная кому принадлежит автомобиль.
   Владельцем авто оказался один из холуёв "Валеры-мерседеса" - Тоха Гранин по кличке "Зверь" (за отмороженность и лютость). Находка не могла являться прямым доказательством причастности "Зверя" к убийству, но давала повод задуматься и нащупать нить дальнейшего расследования.
  Машину Гранина видели в тот вечер у дома главы администрации, где отдыхал и "Валера-мерседес". Дело стало "секретным", а позже совсем исчезло из поля зрения оперативников.
  - Твари! Выродки! Суки! - прорычал Федул, сглатывая кадык и сдерживая подступающий вой. Старый стол принял по крышке несколько мощных ударов, став свидетелем новой человеческой драмы.
  - Больше ничего. Извини... Мне жаль...
  - Говоришь холуи поганого урки?! - Скоты! Надо найти этого прислужника Каторина. Как его... "Зверя"! И заставить всё рассказать! А после задушить! - в горле бурлило от слёз, ненависти и бессилия...
  - Я тебя понимаю, но... Ты успокойся... Не пори горячку... Надо всё взвесить и обдумать. Серьёзные люди. Преступники, но...
  - Что, но, Коля? У меня сил не хватит? Меня зароют? Да будь, как будет!
  - Я тебе не о том. Ну не коверкай жизнь. Зою не вернуть. Под-у... - не успел продолжить Николай, ощутив телом удар по столу. В унисон печально застонали оконные стёкла.
  - Перестань! О чём ты говоришь!? Не месть - возмездие! Ни моё, ни родных и близких. Ответ справедливости естества природы, мироздания, если хочешь, уставших, изнывающих от социальных биофитов! Самовосстановление ноосферы как единого надчеловеческого организма. Обычная, естественная реакция защиты на бесчинства мразей, этих гнид, пьющих жизненные соки из человека, общества, мира! Я не могу поступить иначе! Не прошу тебя о помощи, понимаю, чем ты рискуешь, но надеюсь и верю, не будешь мне мешать и "наставлять на путь истинный"...
  - Ты болен, брат... Но болезнь твоя "правая"... В чём-то я с тобой не согласен, но принимаю... Может это и будет твоим "лекарством" и спасением. Бог тебе в помощь!
  - Оставь меня одного, Коля. Я тебе благодарен за всё. Сейчас мне нужно побыть одному.
  Николай отодвинул кружку с недопитым чаем, не спеша встал со стула и посмотрел Федулу в глаза. В них отразилась абсолютная тоска вселенского одиночества. Но по краям, словно солнечные протуберанцы, рдели живые огоньки... Искры ярости и свободы, от них становилось не по себе. Николай молча вышел из дома. В глазах брата он прочёл начало перемен. Каких - никто не знал, даже сам Федул.
  Дверь закрылась. Сироткин схватил кружку с чаем и швырнул в стену. Клякса растеклась по обоям, закапала на пол.
  - Выбор сделан мной! - с яростью крикнул Федул.
  
  ***
  В дверь тихо постучали.
  - Коля, ты? Давай потом, - зло прорычал Сироткин.
  - А Коля ушёл, ещё утром, - послышался почти узнаваемый голосок.
   Федул обернулся - у дверей никого.
  - Добрый вечер, Феодул! - раздался голос с другой стороны.
  Сироткин резко повернулся. На стуле, где недавно сидел брат, расположился худощавый человек. Знакомая фигура и хитрое лицо. "Это тот самый глюк - мираж. Что ему надо? Пора завязывать бухать, а то, не сделав дела в "дурку" попаду..." - крутилось в голове Федула.
  За окном стемнело. Падал мелкий снег, словно с неба кто-то рассыпал манку. "Вечер? Как? Когда? Надо позвонить Кольке..."
  - Кольке звонить не нужно, поздно уже. Да и не подобает себя показывать с "дурной" стороны. Бог знает, что человек подумает. Как говорят у вас: "Не валите с больной головы на здоровую..." Так век не отмоетесь потом, друг мой. Знавал я такие истории. Вот помнится, при дворе Карла четвёртого... - не успел закончить незваный гость.
  - Что тебе нужно?! Как тебя там?! - прошипел Сироткин.
  - Успокойтесь, молодой человек, успокойтесь! Ради всего святого, вы погубите своё сердце. А оно вам, ай как ещё пригодится. Лучше послушайте меня. Позвольте чайку с "холодком"? В ноздри ударил запах свежей мяты на пару.
  Старик протянул левую руку в белой замшевой перчатке к ажурной высокой чашке с широким донышком и ручкой в виде птицы, сидящей на тонкой ветке. Правой, в чёрной лакированной перчатке, двумя пальцами зацепил кусочек нуги с орехами, что появилась, как и чайный сервиз, внезапно. Закинул в маленький рот и, не жуя, проглотил, словно питон добычу.
  - И так. Напомню вам, если вы пытаетесь забыть, меня зовут Маркиз... Сейчас действительно вечер, как и почему - это не важно. Важно - я прибыл к вам весьма вовремя. По вашему зову.
  - По какому зову?
  Федулу стало не комфортно и тесно с незваным гостем.
  - Вы, юноша, сделали выбор, о чём и сообщили. Правда весьма своеобразно, но ярко и с полнотой чувств.
  "Выбор сделан мной" - вспомнил Федул.
  - Да, да. Именно так. А раз он сделан, то извольте принять то, что просите и чего вам сейчас не хватает - понимание и помощь. Вы нашли и то и другое, и даже больше. В прошлый раз встреча наша имела скоротечный характер. Так, сейчас, с вечера до утра, у нас масса времени. Вы кушайте, всё только подали на стол великого султана Ахмеда третьего. - От этого он успел откусить, - брезгливо произнёс Маркиз и откинул кусочек в сторону.
  Повторять наш прошлый разговор, надобности нет. Думаю, всё изложено удобоваримо. Вы желаете найти и наказать виновных - это нужно вам. А мы стремимся исправить то, что нужно нам. Убрать поросшую ржавчину. Хотим выгнать паразитов из больного "организма". И тут наши пути пересекаются.
  Старик чуть присвистывая на букве "С", продекламировал:
  " Мы помогаем вам тогда,
  когда помочь никто не в силах.
  И укрываем от врага,
  что алчет сбросить вас в могилу!"
  
  - Под организмом вы подразумеваете, государство с административной системой? - уже с интересом уточнил Сироткин.
  - И это и многое другое. Одно - есть отражение второго.
  Старичок дунул на кружку, отхлебнул с края, словно чай до этого и не пился вовсе.
  - "Вселенские Робин Гуды"? - усмехнулся Федул.
  - Зря иронизируете. А так... У нас своя территория и масштаб зачистки. Во Вселенной, как вы изволили сказать "Робин Гудов" хватает. У каждого собственный цели, отдельные кланы, строгие хозяева. Нам бы с вами тут "подмести". А до вселенной... Так она у каждого своя... Начни с себя - с "внутренней".
  Федул молча посмотрел в бездну стариковских глаз. И отчётливо увидел в них темноту, кипящую бульоном звёзд и туманностей...
  - Будь ты, старик, хоть глюк, хоть сам дьявол, но ублюдки должны ответить за всё!
  - Правильно! Именно так! Вы приняли партнёрство, поэтому, для начала, повторюсь, обычный смертный может с нами общаться только под "лунной дорожкой", да и то, если мы этого захотим... Поэтому, вот вам, друг мой, "слёзы Дианы", - Маркиз протянул небольшой флакончик с мутной жидкостью, с вкраплениями серебристых кристалликов.
  - Для чего они мне? Слёзы Дианы... - удивился Федул.
  - Это первая часть "антидота жизни". Они помогут вам сбросить пелену морока с сознания и настроить ваш биокамертон в унисон с ритмом проявленного бытия. По три капли в каждое око.
  Глаза Маркиза пробежали круг глазниц, будто планеты по орбитам, издавая шлёпающий звук. Отчего стало неприятно, даже противно.
  - Пить нужно строго в полнолуние и под строгим взором "Сивой Дианы".
  Старичок поймал сомневающийся и немного непонимающий взгляд Сироткина.
  - Так пить или капать?
  - Это как вам будет угодно! Вы ещё сомневаетесь? Никто и не думает вас травить. Упаси бог! Для этого есть более простые и менее утомительные для нас способы. - Что произойдёт? Да собственно для вас - ничего. Вы будете ощущать, действовать абсолютно так же, как и прежде. Изменитесь не вы, изменится пространство, мир вокруг вас, дав вам неоспоримое преимущество.
  - Ты бы выражался понятнее! "Слёзы Дианы"... "Сивая Диана"... Первая часть "противоядия"... - Сколько их всего? Что будет после приёма всех? Можно подробностей?
  - Всему своё время, юноша. Главное, эти "слёзы" принесут освобождение и дадут иные возможности. Про остальное поговорим в другой раз. - А нам уже пора.
  Маркиз встал, не отодвигая стул, будто пройдя сквозь деревянный остов. На Федула посмотрел мужчина с небольшой треугольной бородкой и усиками. Широкополая шляпа прикрывала длинные смоляные волосы, слегка лоснящиеся на свету. Чёрный плащ с серебряными галунами, скрывавший неширокую зелёную перевязь из мягкой замши, державшую длинную шпагу, белый воротничок...
  "Атос, Арамис и д"Артаньян в одном флаконе..." - внутренне улыбнулся Сироткин.
  - О-о-о... С Шарлем де Батц мы знакомы лично. Истинно благородный и мужественный человек! Таких нынешняя эпоха не делает! Мы часто встречаемся с ним в последний день его жизни. Тысячи пуль и снарядов. Безрассудная храбрость и вера долгу... Там - у стен Маастрихта, мы склоняем голову над его телом и скорбим со всей Францией! Бедная, бедная Анна Шарлотта! Как она убивалась... А может, делала вид?.. Все женщины от "лукавого". Маркиз с прищуром посмотрел на Федула через плечо, вновь преображаясь в старика.
  Искристый туман с запахом озона... Унисон звучания ноты "ля" в пространстве...
  Лай Шерхана... Стук ног... Скрип половиц...
  - Федя, шапку позабыл я! Хоть возвращаться и плохая примета, но по мне - хуже отморозить уши! Извини, сейчас исчезну! Ты набери меня, как...
  Николай остановился, глядя на Федула, сидящего за столом с открытым ртом и непонимающе поглядывающего то на него, то в окно, то по сторонам.
  - Ты чего?
  - Я чего? Ты же уже давно... - начал Федул, но осёкся. "Не стоит Кольку посвящать в "Воображариум Феди Сироткина". - Ничего, ничего... Ты иди, Коля, я позвоню...
  - Лады, - кивнул тот, выходя спиной в дверь, держа шапку - рыжего "пыжика" и недоумённо оглядывая комнату. - Грозой пахнет... Зимой...
  Дверь захлопнулась. Шерхан проводил гостя тихим лаем. Николай, ковылял к калитке, оглядывался, теребя ушанку в руках.
   Нота "ля" вновь ударила камертоном по теменной косточке. Волной распадаясь на сотни звуков духовых инструментов, словно невидимый органист разом исполнил все "Баховские" фуги. А молоточки клавесина в унисон забарабанили сонаты Скарлатти.
  - Пора "проветрить", выстудить из больного воображения всю "симфонику" и "синематограф" потустороннего, - вслух произнёс Сироткин, вставая из-за обеденного стола.
  Взгляд зацепился за небольшой стеклянный сосуд, лежащий на столе. Пузырёк переливался седым туманом с блёстками.
  "Слёзы Дианы..."
   "Диана, Диана..."
  Федул подошёл к стоявшему в углу, на машинке "Зингер", старенькому компьютеру. Запыхтел кулер, вспыхнул экран пыльного монитора.
  Запрос: "Диана".
  Отклик: "Ссылки на блоги... принцесса... разная шелуха..."
  Запрос: "Диана - это".
  Отклик: "Диана - женское имя, образованное от имени богини. С персидского означает "посланница здоровья и благодеяния".
  Запрос: "Богиня Диана".
  Отклик: "Диана - римская богиня растительности, персонификация Луны. Соответствует греческим богиням - Артемиде и Селене. Она же Геката - богиня лунного света, покровительница ночи и всего магического и оккультного. Ведьмы, колдуны, некромантия, подземный мир, яды - всё это Геката-Диана. Она же Тривия - богиня трёх дорог. Покровительница неба, земли и воды...
  "Что-то много в одной прекрасной богине таинственного и жуткого. Одна заменяет многих... Или одна и есть многое, в разных проявлениях...", - осторожно размышлял Федул. "Богиня перекрёстков и дорог. Не по этим ли дорогам, минуя перекрёстки или спотыкаясь, идёт человек по жизненной колее. Кому-то дано пройти... Кого-то остановят... Слишком резвых и напористых стукнут лбом о стену..."
  Глаза побежали по экрану монитора.
   "Официально поклонение Диане не приветствовалось властью Рима. Только рабы могли исповедовать его... Существовало множество культов Дианы... В священной роще, где располагался храм богини, происходила битва двух жрецов. "Понтификом" мог стать только беглый раб. То есть, восставший против "хозяина"... Сбежавший раб преследовался и жёстко наказывался. Единственной спасение - уйти в священную рощу, в храм Дианы, где по законам Рима, никто не имел права его трогать. Пожелавший же облачиться в священную тунику богини Луны, приходил в рощу и вызывал на бой жреца храма. Сражение продолжалось до смерти одного из бойцов..."
   "Так кроваво, без бюрократии и религиозного наставничества происходила "смена власти". Смерть одного открывала двери другому. Чертовски напоминает сегодняшний мир... Пути, перекрёстки... Ведомые и скрытые... Свобода - религия восставшего раба, нещадно попирается и стирается из жизни и памяти народа. Сказавший нет государству, его карающему мечу, им же и будет иссечён. Вот только бегство в священную рощу - тайгу, горы, не принесёт избавления. Слуги нового рейха "выскребут" вольнодумцев. Да и рощ, священных и простых, скоро не останется вовсе. Проданы на китайские палочки для снятия телевизионной "лапши" с перегретых ушей..." - продолжил мысль Сироткин.
  "Слёзы? Почему Диана плакала?"
  Запрос: "Слёзы Дианы"
  Отклик: " Ссылки... ссылки... Диана... Дианы..."
  Взгляд зацепился за небольшой текст.
  "Миф о царице Эгерии, оплакивающей почившего мужа в священной роще... Она рыдала так громко и жалобно, что стенания мешали проведению обрядов служителям храма... Богиня сжалилась над бедной женщиной и превратила слёзы в холодный источник... По другой информации источником стала сама Эгерия..."
  "Но где слёзы Дианы? Тогда это - слёзы Эгерии..."
  Сироткин взглянул на ледяной флакон, зажатый в руке.
  Запрос: "Сосуд для слёз"
  Отклик: "Ловец слёз - небольшой сосуд с удлинённым узким горлышком. Назначение - сбор слёз... В древнем Риме во время похоронных обрядов специально нанятые плакальщицы собирали свои слёзы в эти сосуды. А после, "ловцы слёз" укладывали в могилу усопшему, в знак уважения и памяти... В Персии и Византии, позднее и в Европе, слёзницы получили второе рождение. В них собирали слёзы вдовы и жёны ушедших на войну мужчин..."
  - Более никакой информации. Ни о слезах, ни о бабах, ни о богине Диане... - вслух закончил Федул.
  глава 13
  
  В объятиях ордена.
  
  Биргу - древний город, живущий современной жизнью под новым именем. Лениво подставляет бока средневековых стен, испещрённых шрамами, утренним лучам солнца, щурясь бастионными оконцами. Ещё не снуют любопытные туристы по лабиринтам улочек, не слышно гомона и суеты. Слабый, едва дышащий ветерок, разгоняет дремлющую негу по закоулкам. Тишина отражается от щербатых стен, помнящих лязг доспехов рыцарей Святого Иоанна.
  Мальтиец "Лука" непринуждённо заглядывает в гости к соседу "Андре", где его радостно встречают, как родного, чтобы поделиться новостями и выпить по стаканчику кинни или чашечке кофе.
  Лес разноцветных мачт, словно иголок, воткнутых в брюхо залива... Лодки, катера, яхты...
  На балконе с видом на набережную, в доме, помнящем "Великую осаду", ожидал вестей от канцелярии мальтийского ордена одинокий человек.
  "Папа-Эмир" вглядывался вгладь моря, будто боялся появления османских парусов, влекущих беды и разорения. Мальта всегда являлась для него одним из островков покоя, до тех пор, пока на райские берега не хлынул "разношёрст" туристов и праздно глазеющих. Мальта "сжималась" всё быстрее от приезда толстосумов, скупающих дома и домики. Тесно, неуютно "Папе"... Только дела могли сейчас позвать его на острова. "Эмир" приобрёл для таких случаев старинный особняк, декорированный под рыцарский замок и представлявший собой маленькую неприступную крепость. Наслаждаясь вином с собственных виноградников Луары, вдыхая утренний аромат Биргу, "Папа" думал о скоротечности жизни, и желал замедлить свой уход. Впрочем, мысли эти не покидали его уже давно.
  Встреча с великим магистром ордена Иоаннитов - вот главная цель "Папы" сегодня в старинном городе. Имея тесные родственные и деловые связи в кругах Святого Престола Ватикана, магистр - нужная фигура в партии "Папы" против Папы Святого. Эта игра задумывалась давно, но без "ферзя" невыполнима. С вступлением в должность нового магистра, надежды "Эмира" приблизиться к библиотеке Ватикана обретали явные горизонты. Именно там, считал он, в тайной книжнице града святого, хранится рукопись, не дающая покоя - список с древнего манускрипта. В нём указан путь к вечной жизни и власти над людьми. Одна лишь мысль об этом повергала "Папу" в дрожь. Хотя сам глава ордена заседает в Магистральном дворце в Риме, на Мальте "Папе" обещали организовать встречу с ним.
  Бой курантов известил о новом часе. Телефонный звонок защекотал ухо. "Эмир" коснулся капли наушника.
  - Добрый день, сеньор Штауф. Меня зовут Альберто Новани. Я звоню по поручению Великого Магистра. Мы готовы встретиться с вами. Аудиенция назначена сегодня ровно на семь вечера. Если сеньор не возражает, беседа будет происходить на яхте "Святой Иосиф". За вами приедет машина в половину седьмого.
  - Я согласен. Одно условие - со мной будет человек.
  - Вы можете взять сколько угодно людей, если это требуется. Но за вашу безопасность мы ручаемся. Мы хоть и военный, но гостеприимный христианский орден. Вам нечего опасаться. Если понадобиться помощь, звоните на этот телефон. Мы решим все вопросы. До встречи, сеньор Штауф.
  Наушник пикнул отбоем связи.
  - Безопасность... Ручается он! Жопа монашеская!
  "Папа" взволнованно потёр руки.
  - Арно! Арно!
  - Слушаю, мой "Эмир", - раздалось за спиной "Папы".
  - Уже тут? Следишь!?
  - Не имею такой привычки и распоряжения от вас, "Эмир", - ответил помощник, не поднимая глаза.
  - А это зря! Ты у меня кто? Адъютант! Но не только! И телохранитель! Ты слышишь!? Хранитель тела! Вот этим тоже не забывай заниматься! Сегодня встреча в семь на яхте "Святой Иосиф". Выясни, всё про посудину. Кому принадлежит, где зафрахтована, порт приписки, куда за последний год моталась. Ну, всё, как обычно! Ты знаешь.
  - Будет сделано, "Эмир".
  - Поедешь со мной. Будь готов ко всему. Враги не дремлют! Акваторию стоянки контролировать. Чтоб мышь не проскочила! Яхту сопровождать. Чего тебя учу... Иди уже!
  
  ***
  Машина остановилась на набережной марины Гранд Харбор, усыпанной шпажками мачт. Маленькие, средние, большие и просто гигантские закрывали гладь тёмного моря. На воде приютился красавец "Riva" - катер из красного дерева с отполированным силуэтом и хромированным блеском. Светлая беж кожаных кресел манила изяществом, а лёгкая волна слегка покачивала лодку. На корме водного "Ferrari", прилизанный морским бризом, колосился флаг с восьмиконечным крестом. У лодки стоял человек невысокого роста в чёрном с отливом костюме. Увидев машину, он подал знак рукой и направился к ней.
  - Добрый вечер, сеньор Штауф. Меня зовут Альберто, я вам звонил. От лица магистра и от себя лично приношу извинить за столь необычный приём. Поверьте, на то есть свои причины. В целях полной конфиденциальности разговора и вашей безопасности мы решили прибегнуть к такому ходу. - Прошу вас на борт! Устраивайтесь. Если желаете, в баре напитки и фрукты. Также советую накинуть плед - в это время у нас прохладно, он вам не помешает.
  "Папа" расположился на уютном сиденье-диванчике, укутался толстым шерстяным покрывалом.
  - Куда мы направляемся? - слегка растерянно уточнил он. "Папа" напряжённо оглядывался по сторонам и посматривал на часы.
  - "Святой Иосиф" встал на якорь в открытом море. Опять же в целях безопасности. Вас уже ожидают. Прошу не волноваться.
  "Папа", подняв мизинец - дал знак Арно. Тот кивнул в ответ и что-то быстро написал на смартфоне. В ста метрах от правого борта лодки появился чёрный силуэт катера.
  - Ваши люди на посту? - немного иронично спросил Альберто и повернулся к гостям. - Поверьте, вам не стоит беспокоиться.
  - Я и не беспокоюсь. "Папа" нервно заёрзал в кресле, словно унимая зуд.
  
  ***
  На горизонте появились сигнальные огни, проявляющие абрис яхты. Судно оказалось не таким большим, как представлял "Эмир". Всё-таки служители ордена, имея возможности и капиталы, отказывались от их демонстрации.
  У трапа встречал человек, словно близнец Альберто - в таком же костюме и копийной внешностью. Молчаливо поприветствовал приехавших наклоном головы и жестом указал следовать за ним.
  Узкий коридор привёл гостей в небольшую кают-компанию, оформленную в строгом стиле. Без изысков и антиквариата. В комнате стоял запах лакированного дерева и сладость благовоний, смешанных с ароматом кофейных зёрен. Круглый стол тёмного дерева в центре помещения. Несколько книжных шкафов, с отсутствующими надписями на корешках книг. Небольшой столик. За ним, в старинном кресле с высокой спинкой, сидел человек и увлечённо перелистывал жёлтые страницы маленькой книжицы.
  На резном столике, украшенном мальтийскими крестами, стоял серебряный кофейник и две чашки. Из одной поднималась горечь аромата.
   Как только вошедшие остановились, зайдя в кают-компанию, человек встал и медленно, немного прихрамывая, подошёл к ним. Он не был похож на главу некогда (а вероятнее всего и сейчас) могущественного ордена. При беглом взгляде, можно подумать, перед вами пенсионер-садовод и просто "дачный" дедуля, зашедший в библиотеку за детективом. Лысая голова с едва вылезшим седым пушком. Густые седые усики. Уверенный глубокий взгляд сквозь широкую серебристую оправу.
  - Приветствую вас, сеньор Штауф! С нетерпением ждал нашей встречи. Могу я угостить вас чашечкой отменного бразильского кофе. Уверяю, такой вы не пробовали. Наш брат Санчо готовит его по особому рецепту, передающемуся уже много лет по наследству. Даже мне, своему "князю", он не открывает эту тайну. Прошу вас за столик.
  Альберто услужливо отодвинул массивный стул и предложил гостю.
  - Думаю, стоит попросить наших друзей подождать за пределами этой комнаты. Разговор двух не терпит ушей третьих. Магистр слегка улыбнулся.
  Альберто скрылся за дверью, ведущей в соседнюю каюту. "Папа" жестом отпустил телохранителя, поглядывая на дверь, поглотившую помощника главы ордена.
  "Как я хочу знать мысли твоей лысой рыцарской башки. Знать наперёд, чтобы успеть... Чего захочешь за свои услуги... Чьих действий ты исполнитель... Только ли собственных... А может ты в двойной игре? Не сам ли "Святоша" тебя направляет... Нет, ты ещё тот жук, по усищам видно... Сожрал многих и не поперхнулся... Давай сыграем, отчего не сыграть, когда на кону - жизнь!" - обдумывал "Папа-Эмир".
  Магистр смотрел сквозь гостя, не касаясь взглядом ни частички "грешного" тела, разливая щекочущий нос напиток по чашкам.
  "Знаю, знаю, твои алчные планы... Ради возможности попасть в святую апостольскую библиотеку ты маму продашь. Мама нам не нужна, да ты родную уже "заложил", как и свою жизнь... Без выполнения всех наших условий ты туда не попадёшь..."
  Магистр откинулся на спинку кресла, выжидательно глядя на пальцы гостя, тарабанившие по столешнице.
  - Я догадываюсь о цели вашего визита, сеньор Штауф. Если я правильно понимаю, у вас есть непреодолимое желание заглянуть в апостольскую библиотеку.
  "Папа" утвердительно кивну. Поднял чашку и отпил глоток.
  - Вы правы, мне интересен один манускрипт или список с него, хранящийся в Ватикане.
  - Могу я полюбопытствовать какой? И почему вы решили, что он именно в святой обители?
  - Я уверен на сто процентов, именно там. Быть книге больше негде. Святая церковь как в норку за многие сотни лет, зёрнышко за зёрнышком, стащила к себе редкие и просто бесценные вещи! С ней не сравнится и третий рейх по масштабам грабежей.
  - Вы жаждите помощи от святой церкви, и открыто обвиняете её в мародёрстве?
  - Вам лучше моего известно, магистр, так оно и есть. А интересна мне ни "Книга Тота", ни "Стансы Цзяна", ни другие мечты исследований учёных... Хотя и они - забавные вещицы... - Вы слышали о рукописи "Porta Vitae" или "Врата Жизни"?
  "Папа" поднял многозначительный взгляд на магистра. Тот спрятал свой в кофейной гуще, ответив вскользь.
  - Первый раз слышу о таком трактате. Хотя я и не интересовался подобным. Врата жизни известны, каждый из нас вышел оттуда и вернётся туда. Есть ли другие... И куда они могут привести... Магистр убрал со стола трясущиеся руки, выдающие волнение.
   "Папа" успел поймать дрожащий момент в речи собеседника. "Брешешь, собака. Всё ты знаешь и даже больше чем надо".
  Магистр взглянул сквозь "Папу", ловя себя на мысли: "Вечной жизни захотелось? За всё нужно платить. А у некоторых вещей нет цены..." Но в слух произнёс совсем другое.
  - Мы готовы посодействовать в поиске указанного фолианта, но боюсь, допуска в тайную библиотеку вам не дадут. Мы можем самостоятельно поработать с каталогами. Но, успех не гарантирован... Скорее всего, вы имеете отношение с мифом или умелой запутанной подделкой, не более того. Даже если такой документ существует... В любом случае, это дело сложное... За такую услугу мы хотели бы получить от вас ответную помощь в нашем интересе.
  - И в чём заключается интерес мальтийского ордена или святой церкви? "Что одно и то же..." - подумал "Папа"
  - Вы понимаете, в мире доминирует тот, кто обладает максимумом информации и ресурсов. С информацией мы разберёмся, а вот с ресурсами... Мы знаем вас, как человека влиятельного, даже более этого, на просторах "Дикой Азии". Вам не составит особого труда провести ряд "политических инноваций" в системах государств постсоветского пространства. Нам необходимы конкретные решения по определённым вопросам. Решения эти должны быть одобрены и вступить в силу в ближайшие три года...
  "Папа" нарочито подозрительно поднял узкую бровь, покачал головой, поцокивая зыком.
  - А немного "Святой Престол" в лице рыцарей ордена просит за маленькую книжицу?
  Магистр сдержанно улыбнулся, вставая с кресла, и направился к открытому иллюминатору. Вдохнув свежего воздуха он продолжил.
  - Не много... В самый раз, чтобы положить на вторую чашу весов возможность вечной жизни... Да и это скорее не просьба, а требование. - Мы, так или иначе, добьёмся контроля над ресурсными потоками "Дикой Азии". С вами или без... С вами это получиться быстрее, а спешить необходимо, так как интерес к этому вопросу проявляем не только мы, как вы понимаете...
  Без вас всё случиться чуть позже и не совсем предсказуемо. Этот вариант нас не устраивает.
  - О какой предсказуемости в этих диких краях может идти речь? Вы не знаете, что там происходит? Вы знакомы с историей этих народов? - Гарантии вам никто не даст, - усмехнулся "Папа".
  - Народы и ресурсы - весьма условное сочетание, я бы даже сказал бесполезное... Народами и ресурсами управляют элиты. А уж, какие они и откуда выросли - это другой вопрос, главное договориться с ними.
  - Так вы можете попробовать напрямую выйти на эту, боюсь слова, "элиту". Кинь им вкусный "манок", и они перегрызут друг друга, как пауки в банке. А потом и за вас примутся.
   - Вы отказываетесь от наших условий?
  - Это дружеское предупреждение... Чтобы вы не питали иллюзий в моментальном решении вашего вопроса.
  "Папа" поставил чашку с недопитым кофе на стол. Встал и подошёл к магистру.
  - Какие именно решения властной "элиты" вам нужны? Я должен понимать, чем рискую.
  - Я знал, вы умный человек и мы с вами можно договориться.
  Неожиданно тихо в кают-компанию вошёл Альберто, держа в руках белую паку. Молча положил на стол и удалился.
  - Здесь изложены наши "просьбы". Надеюсь, вы сможете в короткие сроки предпринять необходимые шаги для достижения наших общих целей, - уточнил Магистр, стоя спиной к "Папе".
  Внутри "Папы" закипала буря недовольства. Манера ведения диалога и открытое проявление превосходства выбивали его из седла терпимости и дипломатической корректности. Костяшки пальцев хрустнули, заставив Магистра невольно обернуться и неуклюже оступиться.
  - В свою очередь, мы сделаем всё возможное, чтобы копия искомого вами артефакта оказалась у вас в руках. Если он находится в священной библиотеке...
  - Какие гарантии вы даёте?
  - Никаких, сеньор Штауф, никаких... На всё воля господня. Но мы у ступеней его престола. А на подопечной вам территории, ни гарантий, ни бога... Тут ещё вопрос, кто больше рискует. - Ну, а если тайный манускрипт не будет обнаружен, мы всегда сможем вас отблагодарить иначе... Сильнее денег в этом мире ничего нет...
  - К чёрту ваши деньги! Мне нужна книга! Надеюсь, вы найдёте фолиант раньше, чем начнут сбываться желания из этой папки! Я дам ответ после изучения святого "райдера". Недели через две. Надеюсь, к тому времени вы найдёте "Porta Vitae".
  - Буду с нетерпением ожидать вашего окончательного решения. Вас проводят. Всего доброго, сеньор Штауф.
  Магистр слегка склонил голову, давая понять - аудиенция окончена.
  - И вам не хворать! "Папа" схватил "новые законы" со стола и направился к выходу в сопровождении Альберто.
  "Святой крысёнышь ставит мне условия... Они хотят "играть" на моей территории моими же фигурами...
  Никчёмные страны, с никчёмным народцем и горсткой сопливых "избранцев" выполняющих чужую волю с выгодным набиванием карманов земными благами... Проглотили революцию, войну и репрессии, проглотят и новые законы, даже с переходом в крепостной модернизм".
  ***
  "Папа"-"Эмир" открыл папку. Внутри, на белом гербовом листе, значилось: "Ожидайте курьера".
  - Что за шутки, на хрена мне этот курьер! - выругался он вслух.
   "Папа" вальяжно раскинулся на рекамье девятнадцатого века. "Слишком много туманной конспирации. Не монашеский орден, а разведывательное управление... Как это понимать? Капуцин-киллер идёт по моим следам? Или прыщавый юнец с коробкой пиццы от святого престола? Крысёныши в рясах..." - мысленно негодовал он.
  - "Эмир", прибыл курьер из канцелярии мальтийского ордена, просит вручить пакет лично вам, - не заходя комнату, из-за двери, отточено произнёс Арно.
  - Пусть войдёт, раз просит.
  "Папа" уселся поудобнее, всем видом показывая полное пренебрежение к "мальтийскому" слуге.
  В комнату беззвучно вошёл, словно плывя по воздуху, юнец. Лицо его усыпано красными пупырками и оспенными шрамами. В разноцветных чулках и коротком сюртуке, в остроносых ботинках. В руках держал квадратную картонную коробку с небольшим конвертом сверху. Вместе с юнцом в помещение ворвался запах хлеба и сыра, окутанный грозовым воздухом.
  - От Магистра?
  - Именно, именно так - от Магистра! Велел кланяться и вручить посылку с презентом. - Вот посылка, - курьер протянул коробку одной рукой. - А здесь подарок, - подал бумажный конверт другой.
  - Давно мальтийский орден занимается доставкой пиццы? - "Папа" втянул воздух как сеттер на охоте. - Что за шутки!
  - Уверяю вас, сеньор Штауф, лучшей пиццы вы не ели, - чуть сипловатым голосом ответил юнец.
  - Пирожки оставь себе, пакет давай сюда, - протянул "Папа" руку.
  Камень в перстне заиграл искрами от прикосновения руки к пакету. "Эмир" удивлённо посмотрел на курьера. Встретив улыбающийся взгляд, отпрянул назад, выронив конверт на пол.
  - Выбор сделан! - юнец учтиво поклонился и скрылся за дверью.
  "Эмир" сидел на кушетке, ощупывая взглядом, лежащий на полу жёлтый бумажный прямоугольник с красной печатью-крестом.
  - Арно, чувствую задницей, настают неспокойные времена! Надо быть чрезмерно осторожными. Усиль охрану. И проверка всего и всех! Готовь яхту. Самолёт летит без меня.
  глава 14
  
  Раз, два, три - водой будешь ты!
  
  Машина притормозила, задрав колесо на бетонный подбородок ступеньки. Стараясь не смотреть по сторонам и ни с кем не здороваться, Тарас Наумович устремился к лестнице, ведущей на второй этаж. Проскочив мимо Вовки Лязина, дежурившего на входе. Пропустив всегда искреннее - "Добренько вам утречка, наш Трас Нумыч", едва не зацепив идущих по лестнице, пулей, прошмыгнул в кабинет и закрыл дверь на ключ.
  Суетливо обежал глазками офис. Закрыл наглухо пыльные жалюзи и утонул в пухлости кожаного кресла. Достал из шкафа под столом бутылку тёмно-золотистого бурбона "Jim Beam". Свернул крышку. Не найдя стакана, заглотнул горлышко, залив треть в бездонную прорву. Огонь обжог нутро, смешался с кровью, успокаивая и размягчая внутренности. Алкогольный "паркинсон" мешал пухлым пальцам зацепить сигарету. Изрядно скомкав, вложив в сухие толстые губы, прикурил. "Нужно удостовериться, всё ли "тип-топ", не обманул ли "Папа" с решением моего вопроса" - думал Цапко, гипнотизируя телефон. "А, может, прослушивают... И так ясно, прослушивают давно... Везде под колпаком... Везде..."
   - Но я вам, суки, покажу, кто такой Тарас Цапко! За мной сила! Махина! А вы - плебеи, холопы голожопые!
  Всосав из бутылки "американского счастья" и получив очередную "дозу смелости", граничащей с наглостью и желанием проявить власть, Тарас Наумович схватил матовый пластик телефонной трубки. Длинный гудок заявил ожидание, приглашая набрать номер. Монотонность сверлила уставший воспалённый мозг. Не выдержав "давления", Цапко бросил трубку. Эхо сигнала, отдалось навязчивым глазным тиком. Смачно хлестанув себя по лицу, желая отрезвить, словно убивая назойливого комара, выбил изо рта дымящую сигарету.
  Удавка галстука стягивала шею, врезаясь в борозду сальных складок. Расстегнув ворот, сбросив на пол шёлковый регат с белыми резинками, глава района решился на вторую попытку, подбадриваемый внутренним голоском, не трезвым и чрезвычайно болтливым: "Ты же можешь! Ты всех вертел на одном месте! Кто те бездари, и кто ты! С тобой сила!"
  "Странный такой голос, словно кто-то живой поселился внутри и нашёптывает в ухо. Нет, в оба уха сразу! Горячка! Допил! Нет, не может быть, всё нормально, просто устал... Надо отдохнуть..."
  Цапко с усилием стал вбирать воздух огромными ноздрями, выдыхая маленьким губастым ртом, гоня от себя липкую, надоедливую втору. Отчего голова закружилась пуще, и что-то гулко стукнуло внутри черепной коробки, окончательно увлекая в тёмную пустоту бездны собственного сознания...
  ***
  В продолжающемся тошнотворном падении, кружась над собственным телом, Тарас Наумович барахтал ручонками, пытаясь выплыть из поглощающего мрака, пока не упал на мягкую влажную поверхность... собственной ладони... Ощутил себя держащим маленькое толстое неуклюжее цапковское тельце. Поднял глаза в пустоту, заметил наглое и хитрое огромное лицо, с улыбкой смотрящее и разговаривающее с ним не открывая рта.
  - Тарас-с-ик, ты напуган? Не бойс-с-я, я и ты вс-с-егда вмес-с-те. Без меня ты - никто, я вс-с-егда рядом.
  Цапко вытаращил два маленьких глаза сквозь стёкла золотой оправы. Отползая, хотел ответить странному и немного знакомому "существу". Но, к удивлению и страху, обнаружил, что не может ничего сделать. Пельмени губ пронизаны стяжкой ниток, а тяжесть взгляда смотрящего придавила к бугорку огромной ладони, отдаваясь зудом в собственных ладошках.
  Голос детской шарманки однотонно и равнодушно наполнял пространство. Безжизненный механический звон трещотки сводил с ума, методично вгрызаясь в студень мозга и разнося вибрацию разрушения по размякшему тельцу. Маленький человечек на ладони великана игрушечными ладошками пытался закрыть миниатюрные ушки. Но как ни старался, назойливое давящее действо не выпускало из "камеры пыток".
  - Я хочу помочь тебе, Тарас-с-ик... С-с-мерть... Никто не знает хорошо или плохо... Каждому с-с-воё... Во вс-с-ём виноваты твои друзья! - Ты должен упокоить их... Навс-с-егда...
  Гигант беззвучно захохотал. Складки лица растеклись в маску сумасшедшего, а глаза расширились, пылая алым. Невидимый шарманщик быстрее закрутил ручку адской машины, поглощая тренью пустоту бездны.
  - До вс-с-тречи... Упокоить... Навс-с-егда...
  "Маленький" Тарас закрыл ручками ушки и плачущим голоском запищал: "Не надо! Я всё сделаю!.."
  Центр тяжести подкатил к горлу, выдавливая Цапко словно пробку из глубины на поверхность. Пронизывающий холод сменился неимоверным жаром. Мрак пустоты уступил место яркому диодному свету.
  Телефон истошно звонил, пробуждая человека за столом. Тарас Наумович открыл глаза. Липкий холодный пот пропитал рубашку, скрывающую россыпь мурашек.
  "Упокоить... Навс-с-егда..." - однозвучно дрожало в заплывшем сознании. Цапко, опираясь на стол, высвободился от объятий седалища и неуверенно подошёл к закрытому окну. Сдёрнул бронь жалюзи, откинул створку и вывалился наполовину из окна, впитывая кислород всеми порами тела.
  Дышал до отравляющей тошноты. Втолкнул себя обратно в офис и сплыл по подоконнику на холодный паркетный пол. Мысли заиграли в скачки, поглощая свежестью и необычностью. "Тарас... Тарас... А ведь ты прав. Не будет их - исчезнут все проблемы... Я для них давно, как кость в горле. Ждут случая взять "моё", и упечь подальше... Или совсем... Нет, мы сыграем на опережение! Хер вам, а не Тарас!"
  Дотянулся до бутылки, сделал пару глотков. Стащил со стола смартфон. Сидя на полу, приложил спину в мокрой рубашке к стене. Маникюрные сардельки заплясали по экранному меню.
  - Где ты у меня записан? Валера... Валерочка... Гнусный тип и негодяй! Пулю в жопу получай! - злорадствовал, упиваясь "коварным" планом, Цапко.
   - Валерий Антонович? Не отвлекаем от дел праведных? Ну как же, как же... Вы всё в трудах, а мы бездельники... Да не пьян я! А если и да... Имею право! Не обижаюсь... Не обижаюсь... Разве на вас можно? Скажи мне Валерик, у тебя ближайшая суббота запланирована? Ну, не просто так... Дело есть... Вернее, повод. Хотел бы тебя пригласить... с дамой сердца... Ничего не надо... Просто посидим в дружеской компании... В баньке отдохнём... Обсудим дела... Ты как?.. Ну, всё, замётано. Вечерком в субботу ко мне... Ещё перезвоню. Давай, пока.
   - Рыбка раз! Ням-ням-ням - похлопав барабан живота, промяукал Цапко.
  План созревал сам собой. "Созвать в гости "дружков-упырей" под видом посиделок. Обязательно с жёнами, так с меньшими подозрениями. И разом свору гадов прихлопнуть! Осталось решить, каким образом... Не выводить же каждого к далёкой, сосне подышать воздухом... И пулю в затылок? Нет, не наш метод! Шёл, шёл - поскользнулся... Не очнулся... Могилка... Фанфарный туш... Нет! Не все же разом прокатились по ледку, да до кладбища. Другой вариант, Тарас, другой... Думай, голова бедовая!"
  Пузатая бутылка сцедила последние капли в глотку "мыслителя". Остаток "микстуры счастья" не дал запала на следующие думы. Тарас Наумович порыскал в карманах лежащего на полу пиджака и выудил небольшую фляжку. Залпом выпил содержимое. Потеплело... Зашаило... Мысли набирали обороты.
  "Вместе... Главное вместе... Так без подозрений. Всё должно быть правдоподобно, чисто, без пятнышка крови. Что может произойти в присутствии всех и со всеми разом? Баб вот подставлять не хочется... Может получиться случайно... Нинка - дура, чтоб не влезла... Хотя, может заодно... Раз масть пошла..."
  Цапко прихрюкнул от удовольствия.
  "Утонуть! Где? В бассейне! Разом все? Кто в это поверит... Не складывается... Отравились! Все? Возможно! Чем? Морепродуктами! Рыбой фугу! Где, мать её, найдёшь! А если не станут жрать гадов? Осечка нам не нужна..."
  "Угорели в баньке! Да, тема! Любители, поболе меня... Я по звонку отойду на пол часика... Сложно получается... Как угорят?"
  "А может, просто... сгорели... И доказывать ничего не нужно... Нечего взять с головёшек! Ай да Тарасище! Ай да умище! Фомич сделает, как скажу, верный цепной пёс. И не скажет никому. Хоть польза в глухоте и безъязычестве. Красота!"
  "Баньку жалко, но жизнь дороже... Дом далеко... Да и страховка покроет... А после траура и слёз по друзьям можно будет пробежаться по активам усопших... Ай да Тараска, ай да сукин сын! И как раньше не дотумкал!"
  Раздался стук. Цапко от неожиданного прерывания мечтаний напрягся, словно его застукали за просмотром порно-журнала.
   - Тарас Наумович! Какие ваши распоряжения на сегодня? Планёрку собираем? - прозвучал тихий голосок за дверью.
  - Какие, к чёрту, распоряжения! Я занят! Белов у себя?
  - Карл Петрович, как и положено, замещал вас, отдавал распоряжения... Но сейчас...
  ќ - Что сейчас? Умер? Болен? Устал?- просипел Цапко.
  - Нет, Карл Петрович на рабочем месте... Я вас поняла... - каблучки рысцой удалялись от кабинета.
  - Вот пусть и работает! Меня не беспокоить! Я в отпуске! Оформи на неделю у Гриш-ш-анкиной! Быстро работать, недоделы! Сами ничего придумать не могут! Инвалиды! А я смог! - перебирая руками по стене, Тарас Наумович дополз до кресла, рухнув в него. Газлифт застонал от недовольства, амортизируя перевес.
  Рыбки, мои рыбки... Караси, да акулы... Х-е-е, Акулы... Из акул я и остался один! Осталась одна... Один... А, не важно! Я акула, акулище-е-е!
  С придыхом откинулся на спинку кресла.
  Пальцы поползли по экрану телефона, вяло, непослушно. Минуты поиска - абонент на связи!
  - Вас-ся, привет! Я не ик-каю... Не-е-ет, ты слушай меня... Почему вы... пья-а-ный... Да, пьяный... И что?! Первый раз?.. Не обиж-ж-жайся... Я никогда не обижаюсь! Какие планы на с-субботу? Никаких-х-х? Плохо, Вас-ся... С-скучно живёшь в своей ме-ментовке... Ха-ха! Сержантом ходил - жил веселе-е-е, но беднее, Вас-ся!.. Всё-всё... Молчу!.. Я никогда не обижаюсь! А ты обижаешься?.. Ну, зря-я-я... Хоч-чу пригласить с-спру...сурпру... с бабой твоей в наши гости! Вот как-то так! А-а-а... "Каток" звонил... Простите-е, простите-е... Валер-р-рий Антоно-нович - их фамилия...
  Сквозь пустую бутылку от бурбона Цапко разглядывал помятый старый номер журнала "Penthouse".
   - У-у-у какая... Дашь телеф-ф-фончик? - Это я не тебе, Вас-с-я! Тут тё-о-лка... Ты не знаешь... Я тоже, сейчас познакомился... Не важн-о-оо! Ты приезжай, ничего не планируй... А-а-а, ты даже знаешь повод? Я ик-к-кренно удивлён! - У тебя на столе дело лежит?.. Прямо на столе? И кто над-делал? Ха-ха... Не пугайте, меня товари-с-щ пол-под-ковник... Уваж-жаю! Не забыл про рож-ждения друга день... Подарков - ни-ни-ни... Ты для меня подарок будешь... Я то-с-чно знаю... Ус-сё... Я ещё позвоню... Целую вас, гос-сподин пол-под-ковник...
  Гудки оборвали диалог.
   - Видала, крал-л-я? Крас-савец я? А вы говорите... Да муж-ш-ики... Вам одно только надо...
  Цапко покосился на "горячее" фото обложки, подтягивая ширинку и расстёгивая пуговицу гульфика.
   - Ры-б-бка два! А три - в другом пруду-ду-у живёт... Туда надо... или не надо звонить?.. С-сейчас... или завтра? Завтра, конеч-ч-но... "Гаврик - таракан" - большая "шиш-ш-ш-ка"... А мы лапой - топ! И нету шиш-ш-ш-ек, не ф-фиг быть шиш-шкам... Таракан-таракан-траканищ-щ-ще... Цокотух-х-а-мух-ха... - вслух смаковал Тарас, растянув улыбку Чеширского кота. - А ес-с-сли не приедет? Меня совсем не лю-ю-бит... И я... А чего лю-юбить... Где тут у меня бу-ль-бончик ещё?
  Цапко порылся в тумбочке. В ящике лежали пустые склянки, что весьма расстроило Тараса Наумовича. Требовалась дозаправка. Иначе мозг отказывался думать.
  Поразмыслив затуманенным мозгом, отгоняя Бахуса, готового к угару вакханалии, Тарас Наумович решил сделать звонок "другу" сегодня, сейчас. Поиск очередного номера стал задачей повышенной сложности. Очки покрылись испариной. Глазки отказывали фокусироваться поверх них. Пальцы норовили нажать на несколько букв сразу. "Есть же голосовой набор" - вспомнил он.
  - Г-хаври-ик" - контакт не найден.
  - "Тар-р-ракан" - контакт не найден.
  - Как, ё-о-о тебя там, - напрягся Цапко, складывая пазл. - "Прош-ша"! Да, да - "Прош-ша".
  - "Прош-ш-а" - скомандовал Тарас Наумович, ткнув на иконку громкой связи.
  В ухо полилась мелодия, раздражавшая Цапко до одури.
  - Слушаю.
  - Доброе вам, Гав-ли-риил... Га-ли-в-рил... Забыл по отчеству ва-с-с... - промямлил
  Цапко покраснев и вытирая холодок пота со лба, поглядывая на красотку в журнале.
  - Тарас Наумович? Приветствую! У тебя срочное? Время то рабочее...
  - Ни в кое-ем случ-ч-ии... Терпи-ит, терпи-ит... Но...
  - Говори. Внимательно... Правда, тебя сложно понять, мычишь да бурчишь... Ты откуда звонишь-то?
  - Я тута... рядом... близко... Дело к вам у мен-я-я...
  - Ну, если по телефону можно, говори.
  - Ни-ни... Можно! Случ-ч-ится... В суб-боту... И вы должны быть... Без вас никак нельзя-я-а, не ком-мплект б-будет, - прикрыв ладонью трубку, прошептал Тарас Наумович.
  - Какой не комплект? Ты пьян? Может, позже наберёшь?
  - Ни-ни... Трезв, как вы...
  - Ты издеваешься? Плохие шутки у тебя сегодня, Тарас!
  - Вы не так меня... п-поняли... Я ни-и-икогда не обиж-ж-аюсь... Вы мне нужны с женой! Все бабы б-будут...
  - Наумыч! Какие бабы? При чём тут моя жена? Ты окончательно рехнулся? По делу говори!
  - Баб-ы-ы ра-з-зные... У меня - фиф-ф-фочка... Взгляд остановился на "знакомой" красотке из "Penthouse". - У ва-с-с не знаю... Разные они, бабы то, понимает-е-е?
  - Понимаю! Понимаю, что ты - идиот, Тарасик! Заканчиваем нелепый разговор! Позвонишь, как протрезвеешь! - жёстко выпалил прокурор.
  - Гавл-ир-и-и-л... оте-вич... День у меня... родилс-с-я... рожус-сь... в в-вых-ходной... Мне вас надо... Зову-у-у...
  ќ- День рождения что ли? Другим способом не мог уведомить? В своём репертуаре, артист! И завязывай бухать! В субботу? У тебя?
  - Да, суб-б-о-та... Тогда родился... й-я-а, - икая, продолжил Цапко.
  - Понял тебя. Планов нет. Думаю, заеду! Позвони позже, напомни.
  - Об-бяза-а-тель-н-но... Позвоню... Завтра... И бабу возьм-и-и-и!
  - Всё, до связи! Идиот!
  Короткие гудки закапали в ухо Цапко. Смартфон выпал из руки на стол.
  - Рыб-б-ка три-и-и! - выдохнул Цапко, подмигнув глянцевой красотке, одной рукой доставая журнал из ящика, а второй резко срывая пуговицы на ширинке...
  глава 15
  
  Идёт охота.
  
  Наглухо тонированный катафалк "шестёрок" Каторина, часто мелькал в посёлке. Несколько раз в день автомобиль замечали то на центральной площади возле администрации, то у здания районного ОВД, то припаркованным у магазинчиков.
  Федул наблюдал за перемещением "урковозки" несколько недель, отмечая в какие дни, кто, в какое время появлялся. Оказалось, Жорик Гранин по прозвищу "Зверь", приезжает два раза в неделю. В понедельник - к администрации, где встречается с Цапко, а после уезжает из посёлка. В пятницу - к "ментовской избушке", а после едет либо в сторону коттеджа Цапко, либо на химзавод.
  Получить необходимую информацию, "вежливо спросив", Сироткин мог лишь у Гранина. Оставалось решить к какой степени "деликатности" прибегнуть беседуя с ним. Одолеть физически "Зверя" не представлялось возможным. Амбал под два метра ростом, обтянутый грудой мышц и оснащённый двумя огромными кулаками-молотобойцами. Втягивать в вендетту брата Кольку - точно нет! Чем дальше он сейчас будет, тем лучше, спокойнее за него и семью. Нужно действовать самому.
  Глазастый чёрный седан процарапал колёсами дорожную наледь и ухмыльнулся ощерью решётки радиатора. Автомобиль, хрюкавший "сабом" и звенящий стёклами, распирало от "Gangsta Rap". Из чрева авто вместе с волной тошноты "Snoop Dogg" выкатила крепкая чёрная фигура. Чёрный же дафлкот с белыми зубами костяных пуговиц и накинутым капюшоном. Траковые берцы. В руке небольшой кирпичик клатча, в зубах чадящий недокурок. Наглость и уверенность в каждом движении. Никто не может тронуть "княжеского тиуна", имеющего ярлык дозволения - "пайцзу" от криминала и власти. "Зверь" вальяжно взобрался по бетонным ступеням входа в администрацию.
  "Бумбокс" на колёсах продолжал монотонно бубнить речитативом. Люди растворились, слились с тенями, освободив пространство для Гранина. Гранину мало, всегда мало... От греха подальше...
  Свежие снежные кристаллы мерцали осколками разбитого стекла на земле. Федул завалился на опорный столб козырька магазина "ПродТорг" и докуривал сигарету. Пачка сигарет... Несколько часов ожидания... Мороз спал, но успел проникнуть в каждую клеточку тела. Покусывая, вгрызаясь в плоть. Затупил боль, окутал морфийным покровом, напуская дремоту.
  Сигнализация поющего автомобиля не квакнула. Кто же рискнёт залезть в "логово Зверя"... Зябко прячась в тушку пуховика, похлопывая онемевшими ладонями, Федул неспешно пересёк площадь до беснующегося катафалка. Огляделся по сторонам, уверенно открыл заднюю дверь машины и юркнул на пол. "Диафильм" дальнейших действий Сироткин прокручивал в голове не раз.
  "Обычно, "Зверь" заходил к Цапко на минут десять, не больше. Затем уезжал в сторону города. Надо дождаться возвращения упыря и действовать по плану.
  " Кусок трубы, швейцарский нож, несколько бутылок с зажигательной смесью, да ненависть с желанием отомстить - вот и весь боевой арсенал, захваченный с собой Федулом.
  Машина не располагал к комфортному залеганию в засаде. Послеморозные "ёжики" колко пробегали по телу, глубже впиваясь под кожу в затёкших от неудобства местах. Двигатель тарахтел, печки работали на полную, добавляя тяжести дыханию. "Гопник-эмси" долбил по ушам, задубевшее тело дрожало в унисон басам, пробивавшим багажник. В салоне жил дух "травки" и въедливого перегара приправленных вонью "ёлочки". Удушливый воздух и псевдо музыкальные звуки начинали выдавливать остатки завтрака.
  Щелчок открывшейся двери и мигающий плафон потолочной лампы дали сигнал вбрызнуть в охладевший поток крови порцию адреналина. Ритм динамиков плавно ушёл на задний план.
  "Федул почувствовал сотни длинных "щупалец", растущих из тела, прорывающих кожу и одежду... "Тентакли" тянулись к человеку, сидевшему за рулём... Секундным движением обхватили водителя, сжимая в тисках беспощадной ненависти..."
  Гранин нажал кнопку "Stop".
  Резкая глухота обрушилась на голову. Запиленный трек продолжал отдалённым эхом играть в ней.
  - Валерий Антонович, пакет у меня. Через час буду.
  - Жду! Не профукай! Никуда не заезжай! Сразу ко мне, - пробубнил спикерфон, - ты всё понял?
  - Не первый раз. Сделаем всё пучком! - потягивая цигарку и тарабаня по рулю, ответил Гранин.
  - Меньше базарь по трубе - осипнешь. - Дело делай!
  Связь оборвалась. Голоса звонившего Федул не знал, но догадывался кому тот принадлежал.
  Загудел стеклоподъёмник, провожая выброшенный окурок. Послышался звук вгрызавшейся в лёд "шиповки". Машина плавно, покачиваясь, покатилась в сторону шоссе. На удивление, магнитола не подавала признаков жизни. Слышно мерное гудение двигателя да шуршание покрышек.
  ***
  В зеркале салона автомобиля неожиданно появилась фигура в грязно-жёлтом пуховике, с натянутым капюшоном. Усталые мешковатые глаза в тёмных очках выглядывали из-за высокого ворота чёрного свитера.
  - Ты кто...? - сипло, подёргивая глазом, спросил "Зверь". Рука судорожно потянулась к карману пальто.
  - Даже не думай! Жми на газ! Баранку в обе руки! Федул упёр холодный кусок металла в затылок "Зверю". - Второго предупреждения не будет!
  - Муж-ж-и-к... Да погоди ты... Ты кто? Чего тебе надо? Ты беспредел не твори ...
  - Пасть закрой! Вопросы задаю я! - резко оборвал Сироткин. Какие дела связывают тебя и Цапко?
  - Ты, чё, бля... Попутал? Какой Цапко? О чём ты, дяд-дья-я-я... - удар по левому уху отрезвил Гранина. Ноздри вздулись, желваки стиснули зубы до хруста. Покраснев он, выдавил из себя: "Ну, сука, тебе не жить!"
  - Видно ты тупее, чем кажешься! Новая оплеуха прилетела по зудящей щеке. - Ответ на первый вопрос не верный! Вторая попытка! - прикрикнул Федул.
  - "Зверь" перестал сверлить взглядом зеркало, ругнулся сквозь зубы и прошипел: "Я лишь посыльный. Принёс - забрал".
  ќ- Не лепи мне тут бабушку! Ты был на празднике летом у Цапко? Ты привозил в его дом девушку? Вечером, на дороге к посёлку... Вы силой затащили девчонку в автомобиль!
  - Какой праздник? Какая баба? Ты меня с кем-то спутал...
  - А если подумать? Твою машину видели в тот вечер у виллы "Хряка". Ты привёз "подарок" - девушку...
  - Какой подарок? Ничего я не привозил... - Бля-я-а-а! А-а-а-а! Су-к-а-а-а! Пунцовая щека Гранина залилась алыми ручейками. - Тебе бабки нужны? Я дам сколько скажешь!
  - В задницу твои бабки! Ещё один неправильный ответ на вопрос - и останешься с одним ухом... - Ты меня понял, гнида? Жми на газ!
  Федул толкнул "дулом" потный морщинистый затылок "Зверя".
  - Поня-я-л... Переста-а-нь... Я... Я... Я тебе всё скажу...
  - Ты привозил девчонку в тот вечер в дом Цапко?
  - Да-да, вспомнил... Нашли мы по дороге одну шмару... Целку из себя строила... "Бугор" заказал привезти... Кажется, сделку обмывали у Цапко... Решили развлечься...
  - Кто такой "Бугор"? Сейчас с ним говорил? Это хозяин твой - Каторин - "Каток"?
  - Да. Это всё его приказы, я только исполнял... Я не трогал, бля буду!
  - Кто ещё "веселился" в тот вечер у "Хряка"?
  - Точно не знаю... "Бугор", Цапко, кто-то из областных "шишек"... Мент наш из ОВД... Честно, больше не знаю кто...
  Гранин судорожно теребил руль, рывками надавливая педаль газа. Отчего автомобиль терял скорость и елозил по снежному накату.
  - Держи тачку прямо, скорость не сбавляй! - Кто в тот вечер ехал ещё в машине?
  - "Картавый" и "Лось"...
  - Где они сейчас?
  - Не знаю. Может на базе. Может на "колёсах". Может ещё где... Хер их знает!
  - Что за база, где она?
  - Гаражный кооператив при въезде с объездной на Никитинскую. Бокс у нас тёплый под берлогу заточен. Побазарить или отлежаться... Зачётная такая хата. "Зверь" скривил подобие улыбки.
  "Удача сама в руки идёт... Не нужно поодиночке тварей вылавливать... Загнать всех в ловушку..."
  - Звони прихвостням. Говори кратко. Без глупостей! - "Дуло" врезалось в складки гранинского затылка. - Пусть ждут тебя через час на "базе", двери в гараж оставят открытыми.
  Пропищал набор номера спикерфона.
   - "Картавый", срочно на базу, "Лося" прихвати. Тёрки есть...
  - Какие п-кх-облемы, б-кх-атан? Чего так с-кх-очно?
  - Приеду, расскажу. Через час на месте.
  - Лады, будем. Пивка возьмём, если ты не п-кх-отив?
  - Можете без меня начинать. Дверь открытой держите. Ждите внутри.
  Гранин отключил связь и зло глянул в зеркало.
  - Ну вот, можешь же, когда захочешь, - ехидно съязвил Федул, удивляясь напору собственной дерзкой смелости. - Продолжаем разговор. Девчонку кто насиловал?
  - Да не трогал я баб-б-у... - осёкся "Зверь", почувствовав холод острия на своём горле.
  - Повторяю вопрос... - Кто насиловал девушку?! Говори, урод! Замочу, мне терять нечего!
  Сироткин вонзил кончик ножа в щетину подбородка.
  - А-а-а! Падлой буд-у-у! Не трогали мы бабу в машине... Затащили в салон, "карандаш дури" вкачали, ну и поплыла... У Цапко выгрузили в бане... Ей богу не трогали! - всхлипывая, голосил Гранин.
  - Ты бога то не вспоминай. Он тебе не заступник. Нет его. Только грязная твоя душонка. Никчёмная душа, никому не нужная. Даже твоему богу. - Сам в доме с "братвой" развлекался?
  - Нет... Нет... Мы сразу уехали.
  - Кто забирал девчонку, и куда повезли после?
  - Не знаю, я не забирал... Может у них осталась... "Бугор" сказал, сам разберётся...
  - Не забирал... Может и не убивал, гадёныш!?
  Нож скользнул по уху "Зверя", отсека мочку, словно ненужный нарост... - Гранин взвизгнул, как закланный поросёнок.
  - А-а-а! Сволочь, что тебе ещё нужно?! Я всё расказа-а-а-л, я не трогал е-ё-о-о...
  - Да, в общем, ничего... На вышку ты уже наговорил...
  Гранин прижимал окровавленное ухо к плечу и скулил...
  
  
  ***
  
  Автомобиль подъезжал к развилке с шоссе на окружную городскую трассу. "Зона объездной" с мозолями складов, гаражей, ангаров, заброшенных недостроек поглотила машину, словно гигантская амёба. Бесчисленные вывески, указатели, скелеты техники... И безлюдность... безлюдность... Словно всё вымерло...
  Пространство будто оградилось от лишних "глаз" и "ушей", готовясь к окончанию игры.
  Сироткин прикинул: "Времени и места для отхода будет достаточно. Растворюсь среди каменно-железного хаоса, уйду незамеченным".
  - Медленно подкатывай к вашему гаражу, машину поставь мордой к двери и не дёргайся.
  Лабиринты построек сворачивали то вправо, то влево. Однотипные, обшарпанные и унылые навевали они тоску и крайнюю безнадёгу. Землянистую, свинцово-серую, с подгоревшей хмарью на душе.
  "Берлога" ютилась в одном из тупиков вереницы запутанных бетонно-кирпичных рукавов. Мелькали жёлтые, синие, чёрные гаражные ворота с цифровым тату на железной груди - "13"... "21"... "34"... "55"... "89"...
   Автомобиль сдал назад, вырулил и подъехал, поджав передним бампером массивные ворота.
  - Не глуши... Руки держи на баранке... - Отдыхай, сволочь! - Жёсткий удар обрушился на морщинистый затылок "Зверя". Грузное тело обмякло.
  Федул вышел из машины. Бросил нож и обрубок трубы на сиденье. Закрыл дверь. Осмотрелся. Давящего безмолвия ничто не нарушало. Гаражные коридоры однотипных боксов в грязно-серой степи...
  Не спеша, словно боясь спугнуть глухую тишину, подошёл к металлической поржавевшей двери. Прислушался. Изнутри доносилось невнятное бормотание радиоприёмника. Приоткрыв дверь, сквозь щель, заглянул в каменное нутро. Мерцающая потолочная лампа выхватила из полумрака две фигуры, что склонились за самодельным столом из деревянных поддонов. Два бритых затылка отблёскивали в световом пятне, подвешенного на длинном проводе плафона. Люди сидели на автомобильных покрышках уложенных пирамидкой. Чёрная спина с надписью "Harley Davidson" заслоняла импровизированную мебель. Из доносящихся звуков стало понятно - идёт игра в карты. "Шестёрки" увлечённо подбирали масти, изредка отпуская гнилые шутки, запивая их баночным пивом.
  - "Лось", ты хе-гх-еешь? Откуда масть взял? Туз че-гх-воный ушёл, бля буду!
  - Какой ушёл? Остынь, "Картавый"! Тебе точно пить нельзя. "Башню" рвёт.
  - Я тебе твою сейчас со-гх-ву, Лося-гх-а - не унимался "Картавый", - туз че-гх-ви даму к-гх-ыл!
  - Сказал тебе, рот закрой! Какой туз! Сейчас "Зверь" приедет, будет тебе и туз и очко! Бидон пива сожрал, жирный! - татуированная рука "Лося" хлестнула веером карт по лицу напарника.
  Глухой с прихрустом звук ломающегося носа свалил почитателя американских байков. Охнув, распластался тот в позе витрувианца. Туманный взгляд "Картавого" выловил в приоткрытой двери фигуру Сироткина.
  - "Зве-гх-ь", это ты? Лося-гх-а сам нап-гх-асился... Быча-гх-а х-гх-еновый...
  "Медлить нельзя" - решил Сироткин. Достал из внутреннего кармана куртки стекляшку с жидкостью. "Прикурил" от "Zippo" запал, дёрнул дверь и отправил "Привет Молотова" прямиком на стол игроков. Вторая приземлилась рядом с лежащим, обдав адским жаром пытающегося сбить с себя пламя "Картавого". "Невиновных здесь нет. Горите в аду, сволочи!" Так думал Федул, кидая третью бутылку и подпирая дверь гаража куском арматуры. Матерный крик глухо раздался в гараже и вскоре затих.
  Последний коктейль ворвался в салон авто, плавя кожаные кресла, пластиковую панель и порезанное лицо "Зверя".
   "Огонь всё вернёт к началу, огонь всех простит..." Но не Сироткин. Не мог он простить, да и не хотел... "Прочь... Прочь... От зловонного пламени горящих надежд, любви и обрывков прошлой жизни".
  Пролезая под металлическими "костылями", поддерживающими жирные тушки червячных труб теплотрассы, Федул оглянулся. "Неужели это я - тот самый Федя?.. Любимый сын. Вечный неудачник. А сейчас - убийца... Не лучше чем горящие ублюдки... Просто - убийца..."
  "Ты убрал мусор. Не о чем жалей. Надо действовать дальше..." - диссонировал знакомый внутренний голос.
  Из чёрных клубов дыма отделилось нечто, напоминающее человеческую фигуру в длинном плаще с капюшоном. Федул почувствовал обжигающий невидимый взгляд.
   Закрылся рукой от пламени, отвернулся и побежал, более не оглядываясь.
  - Партия начата, пора делать следующий ход... - шептал, едва заметный в огненных отблесках, человечек в лохмотьях, повторяя движения Сироткина и стараясь попасть след в след, словно боясь обжечься о снег.
  глава 16
  
  Воздаяние придёт...
  
  Автоматические ворота, не спеша и постукивая металлом, откатились. Автомашина заехала в разинутый "рот" каменной стены, шурша шиповкой колёс по оледеневшей гравийной отсыпке. "Гелик" едва протиснулся между бортами "Ауди" и "Лексуса" чтобы встать поближе к дому. Из "Мерса" выскочил голомозый паренёк небольшого роста, квадратного телосложения с кубической головой и прямоугольным, до блеска выбритым подбородком. Рыскнув глазками-пуговками по сторонам, подбежал к задней двери машины, распахнул её. Коричневый остроносый чёбот "Джон Лобб" из кожи питона медленно опустился на свежий снег. Машина выпустила из тонированного чрева вальяжного франта, одетого в джинсовые брюки "Левайс". На плечах накинута замшевая куртка в стиле "вестерн", отороченная мехом рыси. Венчала образ фетровая шляпа с пучком орлиных перьев на золотом прищепе в виде значка тетерева.
  Лысый квадратный парень суетливо открыл вторую дверь. Показались тоненькие ножки в туфлях на шпильке. Зябко кутаясь в норковый полушубок, вышла дама лет тридцати, подплыла к "ковбою", и взяла под его руку. "Ковбой", закурив шоколадную сигару "Gurkha", вразвалочку, заковылял к огромному дому. А у крыльца встречал хозяин - Цапко Тарас Наумович.
  Приехавший - ни кто иной, как Каторин Валерий Антонович - криминальный авторитет. Компаньон и друг хозяина особняка. Рядом с ним грациозная боевая подруга - Анжела. Перспективная "бизнес-леди", владевшая сетью продовольственных магазинов, фабрикой по производству мебели, компаниями, по экспорту пиломатериалов и многим другим, о чём даже не догадывалась.
  - Милости просим, Валерочка, в нашу скромную обитель!
  Цапко приобнял "ковбоя" и похлопал его по спине.
  - Наумыч, веди в дом, а то заморозишь званцев и останешься неодарённым в день рождения!
  - Прошу, прошу, заждались! - Анжелочка, вашу ручку! Осторожнее, немного скользко... - Фомич, зараза, не привёл в порядок! - Прошу прощения, за мой французский... Тяжёлое детство, дворовое воспитание, знаете ли...
  Анжела натянуто хихикнула, подавая руку в замшевой перчатке. Изящно штампуя каблучками каменную наледь, последовала с Тарасом Наумовичем.
  
  ***
  Огромном светлый зал в стиле барокко, залитый тёплым маревом настенных светильников - растопленных хрустальных свечей. Мелодика Вивальди и Клаудио Монтеверди. Разнопёрый народ - новоиспечённая "элита" с бокалами вина и крепких напитков перемещается, словно частицы броуновского движения. Часть "элиты" расположилась на диванчиках и стульях с изысканной резьбой, покрытой бронзой и золотом с атласной тканевой обивкой.
  Картины в позолоченных витиеватых рамах, рельефные стены с лепниной, молдингами и пилястрами.
  В мозаике напряжения, драмы и величия гротескно выделялись пятна встроенных в стены плазменных панелей. Развешенные охотничьи трофеи - головы кабанов и оленей, выставленные на показ дорогие ружья и любимые фотографии с лазурных берегов и африканского сафари.
  Всё внешне напоминало карикатуру, и внутренне резонировало. Парадокс социума. Чем ниже мораль и больше финансовой силы, тем выше страсть к прекрасному с удивительной неуклюжестью её проявления и общей безвкусицей.
  Но никто не замечал, либо не желал видеть этого, а лишь лживой улыбкой приветствовал хозяина и также обманно восхвалял "тонкий вкус" и жизненные успехи Тараса Наумовича.
  
  ***
  
  Хвалебные оды в честь именинника утихли. Гости утомились от благостного воркования и исчерпали "глубокие искусствоведческие познания". Под призывы Тараса Наумовича, степенно, гуськом, все тронулись в сторону банкетного зала. Минуя галереи комнат, оформленных в разных стилях, их смешениях и в отсутствии оных вовсе.
  В зале огромный стол с поражающим ассорти яств. Снуют, пытаясь быть незаметными накрахмаленные официанты. Казалось, гости зашли в один из залов Лувра или Эрмитажа, в пространство волшебной красоты, в центре которого накрыли обед для "эстетов" и "гурманов".
  ***
  Градус напитков подогревал разговоры. Разговоры о разном... Семья, политика, бизнес, история... Пытались говорить от имени "знающих", но выходило наигранно, пресно, без дела. Компания прокисла от собственной пустоты и мелкости.
  Тарас Наумович, разливая мужчинам в пузатые гранёные бокалы очередную порцию хмельного, не забывал истинной цели сего торжества. "Время подавать жаркое!" - крутилась навязчивая мысль.
   Цапко громко хлопнул в ладоши, пытаясь обратить внимание изрядно выпивших ценителей прекрасного и вкусного.
  - Господа, приглашаю в баньку - в местный "Сандуны", так сказать... С партией на бильярде и мужским разговором! - Дамы, не скучайте, весь дом в вашем распоряжении, оставляю вас на попечение моей супруги - Ниночки!
  Ниночка кисло улыбнулась, нехотя вставая и подходя к мужу.
   - Цапко, ты рехнулся, оставлять меня одну? Что мне с ними делать?
  - Запечатай "ликёроприёмник", дура! - улыбаясь, прошипел Тарас Наумович, щипая жену за упругое полупопие. - Делай, как сказал!
  - Вас-ся, Варел-л-ик, Гавли-р-иил Осип-п-ыч! Оставляйте дам, не нужны они нам - икнув, продолжал Цапко, по-детски радуясь своей стихотворной шутке. - Извиняюсь, не хотел обидеть! Я никогда не обижаюсь! И вам того же!
  
  ***
  
  Сруб "Сандунов" не уступал размерами гостевому домику, приютившемуся неподалёку. Поместье выглядело островком сказки в густой лохматости белёсых елей, заключённым в бетонную рамку забора.
  Сизый дымок перестал валить из печной трубы, давая знак Федулу.
  Для подготовки к финальному действу Сироткин несколько месяцев выстраивал цепочку взаимосвязей, собирал отрывочную информацию, обдумывал шаги мести...
  Смеркалось. Мороз чуть сдал. Повалили снежные клочья. Дом Цапко находился в урочище Сабельниково. Место, закрытое от продуваемых ветров и любопытных людских глаз густым смешанным лесом. Вековые часовые - старые ели с раскидистыми пушистыми изумрудными лапами, местами с бурнастым оттенком, обнимали серую монолитную каменную стену. Камеры видеонаблюдения не могли зорким глазом охватить весь периметр участка, особенно вплотную примыкавший к глухой корбе зарослей.
  Снежный наст после морозца мог выдержать взрослого человека, не дав погрузиться в снежную западню. Но Федул решил не рисковать. Он уверенно топал, обутый в снегоступы "Бэккантри" с гибкой декой, адаптирующейся под рельеф местности. В небольшом стареньком отцовском рюкзаке уютно поместился кроваво красный десятилитровый баллон сжатого монооксида углерода - "Невидимого убийцы". Именно его Федул избрал "ассасином мести". Токсичность угарного газа известна с давних времён. Исследование его свойств провёл французский медик Клод Бернар в 1846 году. Вдыхание газа в больших концентрациях приводит к быстрому летальному исходу. Из-за невидимости, отсутствия запаха и крайней ядовитости газ получил своё адское имя - "Невидимый убийца". Широко применяемый в различных производствах сейчас, ещё лет тридцать назад, его сложно достать. А сегодня - зайди в интернет, заполни заявку, оплати и получи. Век технологий, доступность информации и всеобщее предпринимательство открыли многие двери.
  ***
  Федул остановился на пригорке, в ста метрах от цели. Осмотрел окрестности сквозь дедовский армейский бинокль.
  Во дворе никого. В огромных окнах особняка, сквозь плотно закрытые жаккардовые шторы, невозможно что-либо рассмотреть. В оконце второго этажа, через тусклую пелену медового света, проглядывается силуэт пары, застывшей ни то в танце, ни то в жарких объятиях. Через секунду абрис задрожал, рассыпался на две убегающие друг от друга тени. Светящееся око дома подмигнуло и растворилось в собственном мраке.
  На ступени крыльца выкатилась шумная компания. Гулкий, отдающийся эхом в спящем лесу, шабаш празднества вылился в вечерний прохладный коктейль таёжной опушки.
  Четыре фигуры отделились от безумного хоровода вакханалии и взяли направление на северо-восток - строго в объятия "банника".
   А тот, как известно, не жалует гостей навеселе...
  В плохо освещённых фонарями бесформенных кляксах Федул узнал бывшего начальника - главу района и сегодняшнего именинника - Цапко, а так же начальника районного ОВД - Свистунова.
  А вот две другие фигуры были незнакома. "Но сейчас, это не имело никакого значения. "В грязной компании могут находиться лишь свиньи. Им не получится отмыться в баньке под берёзовый веник и хлебный квасок" - отчётливо понимал Сироткин.
   Четвёрка скрылась за углом особняка.
  - Пора! - скомандовал вслух Сироткин и вскинул рюкзак на плечи. Одёрнул пуховик и рысцой стал спускаться с пригорка, обходя "пушки камер" по низине, замёрзшим ручьём.
  "Удачный день! Гады в одном гнезде. Остаётся захлопнуть крышку и не дать им расползтись".
  Федул приблизился к монолиту стен. Сбросил снегоступы, достал из кармана рюкзака складную штурмовую кошку "Tako" с привязанным к ней тросом. Закинул на трёхметровый забор и, стараясь не шуметь, аккуратно преодолел высоту.
  "Раньше и двух раз не подтянулся бы... Ниндзя, блин..." - мысленно усмехнулся Сироткин.
  Очутившись на "территории врага", прислушался, огляделся вокруг. Очки слегка подёрнулись инцой, мешая обзору. На краю огромного участка, в стороне от дома, под строгим взором сосен-великанов, ничто не нарушало тишины начинавшей погружаться в вечернюю дрёму природы. Лишь мягкий скрип ботинок по свежевыпавшему снегу, да шуршание изредка падающих крупяных шапок с еловых ветвей.
  Федул поднял взгляд на подмигивающее сотнями огоньков чистое небо. Седая пороша, играя гранями кристаллов гигантских пушинок, медленно оседала на горячее лицо. Федулу стало страшно. Не за "план мести", не за "кармическое воздаяние", не за возможность быть наказанным системным государственным "правосудием". Боязно лишь за то, не причинит ли боль тому, кто знает этих нелюдей в другом - человеческом обличии. Для кого-то они также близкие друзья, отцы, любимые... Как не омерзительно это представлять...
   Натянутая струна глухой пустоты хлёстко лопнула от удара входной двери. Федул прижался спиной к заиндевевшим отёсанным брёвнам. Баллон звучно клацнул, а деревянная стена в унисон гулко задрожала, постанывая перемёрзшим нутром.
  Из проёма выпрыгнули и плюхнулись в сугроб четыре лоснящихся тушки, издавая похрюкивающие звуки и нелепо барахтаясь в искристой снежной манке в облаке пара. Десять секунд, и тушки, визжа и неуклюже толкая друг друга толстыми задами, засеменили обратно.
  - Сейчас пол часика отдохнём, затем ещё разок в парную, а после по партийке сыграем. Есть серьёзный разговор, мужики!
  Федул узнал голос Цапко. Голоса отчётливо слышны в вечерней зимней дрёме. Сироткин, скинул тянущим грузом рюкзак. Выбрал нужное приточное оконце, ведущее в парную. Аккуратно зацепив заглушку, ввёл шланг от баллона и герметично заклеил стыки проушины морозоустойчивым скотчем. Длина "кишки" позволяла отойти на несколько метров и завернуть за угол бани. Поставив на снег газобаллон, ещё раз осмотрелся и подошёл к вентиляционному отверстию. Прислушиваясь к звукам, доносившимся из бани, стал ожидать нужного момента. Казалось, наступила вечность. Усик секундной стрелки предательски дёргался, как паралитик, минутная остановилась вовсе. Время отсчитывала пульсация в висках, стуча по барабанам глаз, заплывших липким потом. "Кровь вот-вот разорвёт насос миокарда, и всё кончится..." - подумалось Сироткину.
  Шум, из затянутого скотчем отверстия стал более отчётливым, послышался приближающийся писклявый смех и басистый гогот.
  Федул встряхнул себя, дав внутреннюю оплеуху. Вернулся к оставленному с другой стороны сруба баллону, снял защитный колпак. Закрыв глаза, пригнулся, словно детонируя запал заложенной взрывчатки. Вентиль не повернулся - руки тряслись и не слушались.
  К закоченевшим дрожащим пальцам прикоснулось невидимое тёплое дыхание. Кожу защипало. Воздух затрещал разрядами электричества. Нечто могущественное и сильное, управляя руками Федула, стало медленно выкручивать вентиль, выпуская сладкую, но безвкусную, материальную, но не зримую, холодную месть... В левое ухо шепнул спокойный и настойчивый голос: "Не бойс-с-с-я, пус-с-с-ть боятс-с-с-с-я другие, убивая нес-с-с-кольких - ты помогаеш-ш-ш-ш-ь многим..."
  Стрелка манометра дёрнулась и плавно сместилась, отсчитывая деления. Федул продолжил стравливать газ, максимально быстро, чтобы концентрация быстрее достигла пиковой отметки. Несколько минут "тихий убийца" разливался, обволакивал пустоту помещения, проникал в альвеолы лёгких, заполнял тёмную бездну сердец...
  Яд подействует за пару минут. При распирающей его концентрации в воздухе, шансов выжить нет. Несколько глотков токсина - и произойдёт потеря сознания, затем прекратится поступление кислорода в клетки, дыхание и сердце остановят свой бег... Через полчаса, час монооксид углерода полностью выветрится, тела обнаружат с признаками отравления угарным газом. Несчастный случай... Один из многих...
  Закрыв вентиль и положив пустой баллон на снег, Сироткин сделал глубокий вдох и быстро подбежал к вентиляционному окошку. Убрал шланг. Прислушался. "Тихий убийца" ответил молчанием.
  Федул отбежал к забору, перекинул рюкзак с баллоном. Ловко перемахнул сам с помощью абордажного крюка за периметр. Впрыгнул в снегоступы и ушёл лощиной, обходя посёлок стороной.
  В лунных бликах на снежном алмазном ковре проявилась небольшая фигурка. Высоко поднимая ноги, ставя их на носочки, не оставляя следов на белой каше, она подошла к слуховому оконцу и приложила ухо к бревенчатой стене.
  - "Покровитель" сделал ход, - потирая ручки произнёс человек. Маркизу нравится такая игра! Белые бьют чёрных... Чёрные меняют цвет...
  Человечек исчез. Проявился рядом с забором и шагнул сквозь бетон, словно растворяясь в нём.
  
  ***
  
  Уходя лесом, не оглядываясь, Федул не заметил яркой вспышки, клубов серого дыма. Не слышал треска сухой древесины и беззвучных стонов четырёх уже свободных душ, кружащихся в танце смерти вокруг погребального костра.
  Метель усилилась. Ветер закручивал белые волны, заметая следы снегоступов и преступлений.
  глава 17
  
  Конец - всему начало.
  
  Вести о кончине главы администрации, начальника полиции, уголовного авторитета и "большого человека" из "центра" разнеслись по посёлку со скоростью урагана. Официальная информация чинно докладывала: "В результате несчастного случая, во время пожара, погибли... "
  Официоз произошедшего спокойно принят Сироткиным. Внутренний тумблер одобрительно клацнул.
   Более не вспоминалось, не ворочалось, не интересовало... Словно рука судьбы выдернула из дневника ненужные страницы...
  Лишь отпечаток жизненной нити Зои остался на соседних листах - шрам на сердце, не готовом принять несправедливость и ложь.
  
  ***
  
  Федул шагал по припудренным улочкам и слегка подёрнутым белым пухом проспектам большого города, освещённого тысячью фонарей. В мыслях Сироткин повторял маршруты июльских прогулок с Зоей. Аллеи, деревья, залитые солнцем неуютные домишки... Сейчас - в снежном плену, а тогда - в полоне зноя и взбитых шапок тополиного пуха...
  Вечерние улицы смущали безлюдностью. На белом покрывале мостовых ровно отпечатывались следы четырёх ног. Грубая резина ботинок с хрустящим звуком продавливала свежий снег. А рядом, чуть отставая, беззвучно, словно на носочках, прыгая то влево, то вправо, то забегая вперёд, суетились следы призрачной худощавой фигуры. Фигуры нематериальной, но оставляющей тень. Тень эта кляксой растекалась в разные стороны.
  Редкие прохожие не обращали внимания на Федула, скорее даже не замечали. А тем более, не догадывались о его спутнике. Параллели призрачной фигуры и линии человеческих жизней пересекались редко. Например, в момент сжатия в точку одной из них, неуютным февральским вечером...
  - Падение лифта с тридцать второго этажа? Скрежет металла! Вой "колобка" в сером костюме с кожаным портфелем в руке. Он даже успел обделаться на пятнадцатом! От "министрёнка" ничего не осталось! А его предупреждали... предупреждали... Всех их предупреждаю... - Я был на его похоронах. Особо никто не плакал. Не удивлялся. Делили наследство - да! "Кончить как он" - боялись... Скорбеть и жалеть - не видел, не слышал, не чувствовал...
  - А у тебя есть чувства, Маркиз? Никогда бы не подумал - бросил Федул, свернув в старую тёмную арку.
   Пахнуло плесенью вековой истории. Унылой, покалеченной, на костылях вползающей в новый век. И эта история уже не умещалась в иной формат, приготовленный ей современностью. А потому она старательно исправлялась, замарывалась, уничтожалась. Гранёная тупым топором новой власти, отчуждённая от гражданина и человека, изуродованная, беззвучно крича, она пряталась по закоулкам современности.
   - Ты - "Исполнитель", - не унимался Маркиз. У тебя - нет, точно! Не должно быть! А я, натура тонко настроенная, мне по службе положено!
  - Мне то, можешь не петь самохвальных гимнов. Кто ты и из какого "теста" - известно.
  - "Тесто", так скажем, у нас на одной опаре рождённое. Только печём с разных сторон, - съязвил Маркиз.
  - Исчезни, зануда! Не трави душу! - прикрикнул Сироткин.
  - Как скажешь, Феодул, как скажешь... Только она у тебя и осталась... На долго ли...
  Федул жёстко топнул по серой кляксе справа. Выругался. Поднял ворот куртки и побрёл дальше.
  Хоровод следов стёрся налетевшей завирухой, выдувая тоскливость из заиндевелых стен.
  - Почему я должен терпеть такие унижения! Сдаю полномочия! Пусть "Покровитель" ищет другого надсмотрщика над этим невежей... Очередной порыв ветра слизнул писклявый голосок Маркиза.
  
  ***
  
  Сироткину совсем не было противно или совестно. Он не думал о смерти чиновника как о собственном грехе. Да и как об ошибке вовсе. Сколько таких с портфельчиком и без, в костюмчиках и голых... Он лишь исполнитель, подписавший контракт со своей совестью. Федул принял новую жизнь, новую "работу".
  Но сегодня по особенному тоскливо. Толи погода дышала хандрой, толи Маркиз постоянным занудством и рассказами навеял унынье. Но сейчас, Федул хотел исчезнуть, раствориться в городской матрице. Не видеть Маркиза, холеных наглых рож воров, прокуроров, судей...
  Жизнь миллионной страны низвергается в средневековый апокалипсис. А он, Феодул - всадник этого апокалипсиса, несущий кровавый меч воздаяния.
  Арка ушла тоннелем вправо. Три десятка шагов прямо, поворот налево... Слепые лабиринты вели во внутренний дворик, окружённый колодцем стен с тусклыми квадратами окон.
  Федул взглянул на крайний этаж. Окно под самой крышей. Небольшая квартирка в старом районе города - сегодняшнее место его обитания.
  Девяносто две ступеньки вверх, к закрытой от внешнего мира области одиночества и комфорта... Там и Маркиз боится появляться, хотя дай ему волю...
  Сорок шесть шагов до подъезда... Раз, два... одиннадцать...
  
  ***
  
  - Заглохни, шмара! Кто тебя тут услышит?
  Двадцать три... двадцать четыре...
  - Оставьте меня... Не надо! По-могит-е-е!
  - Пасть закрой, дура!
  Глухой удар... Звук стекла... Скрип металла...
  Северо-запад - двадцать шесть метров... Поворот... Спуск в подвал... Дверь настежь... Прямой удар в колено - хруст костей... Уклон... Локоть в кадык - сиплый стон...
  - Что, за...
  -Пацаны, руби его!
  Обход... Бросок... Удар...
  
  ***
  
  Феодул повернулся на тихий звук в углу, заваленном ветхой тарой и досками. Присмотрелся. В тусклом свете заметил небольшую фигурку. Из полумрака доносилось всхлипывание и шмыганье носом.
  - Не бойся! Я - друг. Пойдём - протянул он руку в темноту.
  Из подвальной черноты вышла заплаканная, дрожащая девчонка. Белокурые волосы сбились из причёски, пальтишко измялось и запачкалось. Чуть прихрамывая, подошла и спросила: - "Ты кто? Как тебя зовут?"
  - Я, Фео-дул... Прости... Федул. А тебя как звать? - задрожал голос Сироткина. В матовом свете подмигивающего фонаря отчётливо проявилось лицо. Милое, открытое... знакомое...
  На Федула смотрели большие серые, чуть заплаканные глаза. Вздёрнутый носик в редких веснушках, пухлые губки...
  - Меня, Зоя... Спасибо тебе, - прозвучал волнующе знакомый голос. Девушка подала руку в замшевой перчатке.
  Федул почувствовал искрящее тепло, исходящее от маленькой ладони. Искорки, покалывая и щекоча, побежали по рукам и снопом ударили в грудь, заводя мотор сердца...
  - Зоя?.. Синичкина?..
  Удивлённые глаза Федула не вмещались за стёклами круглых очков.
  - Почему Синичкина...? Не совсем... - улыбнулась девушка. - Зоя Сикорская...
  Федул замер с открытым ртом не в силах вымолвить ни слова.
  - Мне кажется, нам стоит отсюда уйти, - промолвила Зоя. Освободила руку из ладони Сироткина и осторожно поднялась по ступенькам из подвала. Остановилась. - Вы меня проводите, Федя?
  Сироткин, ошарашенный, пошёл вслед за ней, будто сомнамбул.
  Он может закрытыми глазами идти по цветочно-цитрусовому аромату, знакомому и новому одновременно.
  - Хи-хи! Вот и чувства... Маркиз всегда прав! Интересно, что дальше? Как разыграна партия "Покровителей"? Худощавый человечек провожал взглядом удаляющуюся пару, сидя на ржавом козырьке крыши.
  
  ***
  
  Пульсация индикатора монитора. Писклявая тошнота сердечного метронома, отсчитывающий кусочки жизни. Приглушённый свет помещения.
  Тело опутали невидимые нити, словно одежду пришили к матрацу. Нет возможности повернуться, поднять руку, пошевелить пальцем.
  " Умер? Тяжесть памятника давит грузом прожитой жизни... Нет не похоже! Я же вижу и слышу... Я понимаю! Я жив! Что случилось!? Где я!?"
  Веки заплыли медово-липким сгустком, не дающим открыть глаз. Ещё немного... И сквозь щели, спутанных ресниц, промелькнул свет. Он кажется неистово ярким и сочным. Боль ударила, выбивая слёзы. Капли стекали, увлажняя пересохшие веки, растворяя печать слепоты.
  В спокойной "халатной" атмосфере больничного бокса Сироткин ощутил себя покинутым всеми, выброшенным за пределы человеческой жизни. В помещении никого нет. Во всяком случае, он никого не видел и не слышал. Непослушные мышцы шеи попытались повернуть отяжелевший череп... Получилось сжать пальцы рук... Дрожь и скрежет несмазанных "шарниров"... Большой палец правой руки нащупал пластмассу пульсоксиметра, закусившего кожу.
  Прозрачные трубки... Мигающие огоньки... Сумасшедшее верещание бипера... Звук приближающихся шагов.
  Через несколько секунд дверь в палату распахнулась. Вошли несколько человек. Медсестра в коротком халатике засуетилась у приборной панели пугающего аппарата, хищно вставшего в стойку около стены. Кто-то вбежал, потом выбежал.
  - Сан Саныч, больной пришёл в себя несколько минут назад. Пульс и давление в норме, дыхание без патологий.
  - Спасибо, Леночка!
  - Ну-с-с-с... Сейчас мы более обстоятельно вас осмотрим. Вы меня слышите, друг мой?
  На Федула смотрел пожилой невысокий худощавый человек в медицинском костюме с красочным принтом ярких фруктов. На его носу сидели, едва держась за кончик, узкие очки в проволочной оправе. Взгляд проходил поверх псевдо пенсне и фокусировался где-то за пределами комнаты. Старик улыбался уголками рта, странно растянув тонкие полоски губ. Вид и голос его отозвались знакомым эхом в сознании Сироткина.
  "Я тебя знаю... Ты... Ты же... Маркиз!" - всплыло в памяти.
  Доктор стянул с шеи старенький стетоскоп. Невзначай поправил небольшой круглый значок, нацепленный к нагрудному карману. С металлической пластинки значка Федулу подмигнул джокер в разноцветном колпаке с двумя "ослиными ушами".
  Сироткин посмотрел в лицо старичку с растянутой улыбкой, оголившей редкие жёлтые зубы.
  - Доктор, к пациенту просится девушка, говорит родственник, - словно комариный писк пролетело над ухом.
  - Просится, значит пустим. Девушки для выздоровления - лучшее лекарство!
  "Девушка... Родственница..."
   Картотека памяти перебирала информацию. Сил оставалось всё меньше.
  "Что же произошло?"
  Сон предательски застилает глаза. Зыбкой подёрнулась картина помещения, растворяясь в глубинах подсознания. Разум пытается выкарабкаться из поглощающей бездны. Сквозь закрывающиеся шторы реальности, в сизом тумане, проявился знакомый силуэт. Звонкий встревоженный голосок, аромат цветов и цитруса...
  - Доктор, пульс учащённый, потеря сознания...
  
  ***
  - С-скольких будем мы учить...
   - С-скольких нужно наказать...
   - С-скольких надо полюбить...
   - С-скольких время потерять...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"