ВО ВТОРОМ ПРИБЛИЖЕНИИ

      Приближаться можно по-разному.

      Если мы находимся далеко от чего-либо и хотим понять, что представляет собою предмет, нас интересующий, нам необходимо будет приблизиться к нему.

      Что это? Что это такое? Предмет ли это? Явление? Мираж? Обман слуха и зрения? Или обман всего. Обман всего, что существует на свете. Есть ли оно вообще или его нет и вовсе? Что это? Что? Что это там такое, густое и тёмное? Что там скрывается в пелене никогда не редеющих облаков? Как узнать, есть ли там Скилла? Или другой кто-то? Высунется ли и схватит? Или Гомер нагоняет пустые страхи? Как узнать? Надо приблизиться.

      И вот океан ясен. Идём долго-долго и на небе ни тучки. Идём и идём. И вот уже впереди показалась темнота. И направляемся в темноту. Идём туда, в темноту и пелену облаков. И становится всё темнее и темнее. Приближаемся? Приближаемся к высокой скале Скиллы?

      Нет! Мы туда не пойдём! А ну назад! Сейчас же разворачиваемся! Сейчас же идём обратно! В широкое море и в ясную пору. Туда, где было солнце. Зачем нам приближаться к скале Скиллы?

      А корабль не разворачивается. Вот ужас-то. Команда не слушается. Корабль самоходом движется в темноту, к скале Скиллы. Вон она уже и показалась. Видна впереди. Торчит, как Останкинская башня. Вот уже и близко совсем. Можно уже разглядеть и поверхность её, словно отполированную и гладкую. Приближаемся...

      И если в первом приближении это нечто представлялось — чернотою, во втором приближении оно представляется — высоченной скалою. Чем представится в приближении третьем?

       До широкого неба острой вершиной восходит одна. Облака окружают тёмно-сгущенные ту высоту, никогда не редко.

      Ну, хорошо, раз мы оказались здесь, у скалы, будем разглядывать гладкие камни и выискивать шероховатости. Хоть Цирцея и говорит, что нету на той скале шероховатостей, но какой же дурак ей поверит, Цирцее?

       Туда не взойдёт и оттоль не сойдёт ни единый смертный, хотя б с двадцатью был руками и двадцать ног бы имел. Столь ужасно, как будто обтесанный, гладок камень скалы.

      Ну нету у нас ни двадцати рук и ни двадцати ног. Нету! Полезем так. Так полезем: без снаряжения и страховки.

      Коли уж всё равно оказались тут. Коли уж всё равно приблизились. Коли корабль нас не слушается и в ясные воды идти не желает. Что делать?

      "Что делать", "что делать". Штурмовать логово Скиллы!

      Ни один смертный не достигнет до логова — стрелою. Двадцатирукий не заберется и двадцатиногий не дойдёт.

      Но мы-то уже у него! Мы-то уже стоим прямо напротив логова!

      Мы приблизились!

      Как? Не знаю. Но мы уже там.

      Непостижимым образом мы очутились прямо напротив логова и уже заглядываем вглубь пещеры, в которую вжалась ужасная Скилла.

      Без рук и без ног мы взобрались на гладкую скалу, острой вершиной достигающей широкого неба. Буквально возлетели. Возлетели и заглядываем в логово Скиллы. И где Скилла?

      Скилла — это Время. Время вжалось внутрь логова. И пока не хватает наших спутников.

      И мы видим пока. И слышим пока. И пока чувствуем.

      Но это — пока.

      Мы смотрим на Скиллу. А Скилла смотрит на нас. Смотрит всеми шестью своими страшными головами.

      Вдвинувшись задом в пещеру и выдвинув грудь из пещеры, всеми глядит головами из лога ужасная Скилла.

      Приблизимся к ней ещё? Посмотрим в незамутнённые очи Времени?