Вульф Владимир
Олг, путешествие через века, или анатомия русской души

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История одной души в 5 сериях: пять судеб, пять рассказов о трансформациях души - как ее растили и меняли 12 веков русской история, от 10-го до 21-го. "Резчик"-"Купчиха"-"Старец"-"Княгиня"-"Олигарх". Обилие откровенных сцен необходимо для раскрытия авторского замысла.
  I
  
  Засыпали под мамину песенку. Собственно, это была даже не песенка, а песенка-сказка, мама и пела, и рассказывала. Слева от Олега лежала младшая сестренка, Настенька, она только-только училась говорить. Дочку назвали нездешним именем по совету проходящего через деревню чужеземца с красивым крестом на груди. Справа - старший братик, Слава, его уже допускали помогать родителям. Мама нежно гладила их головки и пела про прекрасную царевну в прекрасной стране.
  Проснулся от того, что брат пощекотал его. Настенька еще спала. В избе было уже светло. Мама что-то делала у стола. Первым соскочил на пол братик, за ним - Олег. Шкура, которой были накрыты все трое, свалилась на пол. И запахло стыдным. Настенька еще не умела проситься и снова спала вся в коричневом: ножки и попка, и даже ручки.
  Мама сразу все поняла и, даже не посмотрев на детей, велела братику Настеньку вымыть. А потом - высечь.
  Это было ответственное поручение. В первый раз. Раньше мама секла их только сама. Секла за всё: за то, что не слушались, за это особенно больно, что шалили, что плохо делали то, что она велела - за всё. Кадушка в углу всегда полна мокнущими розгами - березовыми и ивовыми.
  Братик стянул еще спящую Настеньку на пол и понес во двор - умывать. Олег побежал за ними.
  Во дворе всё залито солнцем. Листья на березах только недавно распустились, еще клейкие. У плетня сидит отец и что-то режет своими ножиками.
  Слава стал черпать ковшиком из деревянного корыта воду и поливать сначала настенькину попку, пока она не превратилась из коричневой в розовую, потом ножки и ручки. От воды Настенька проснулась, обхватила ручками братикову шею и принялась целовать. Потом сказала "пи" и пустила желтую струйку. Прямо на ноги Славе и себе. Снова Славе пришлось мыть. И Настеньку, и себя.
  Наконец, с умыванием покончено. Слава ведет Настеньку к лавке. Бежит к кадушке. Выбирает розгу подлиннее и обратно к Настеньке. Приказывает ей лечь на живот. Но Настенька не хочет ложиться. Тогда братик уложил ее на животик сам и взял розгу. Настенька заплакала, но сразу же вскочила с лавки и побежала к маме.
  Слава побежал за ней, а заодно и спросить у мамы разрешения, чтобы Олег помог ему держать Настеньку. Мама разрешила. Слава снова ведет Настю к лавке и приказывает Олегу помогать. Братья укладывают Настеньку животом вниз, и Олег наваливается всем телом на Настенькины плечики. Слава берет розгу и опускает ее на попку ревущей Настеньки.
  Но ручки у Славы совсем слабые. И на попке остается только чуть заметная розовая полоска. Слава снова замахивается и длинным концом гибкой розги бьет по ногам самого себя. Через собственную голову пытается хлестнуть Настенькину попку, но сейчас длинная часть розги хлещет лавку и пол за лавкой. А на попу поподает только толстый конец рядом с местом, за которое держит Слава. Снова чуть заметная полоска. И в третий раз - то же самое. Правда, Настенька визжит во весь голос и крутит попкой и ножками. Но полоски совсем незаметные. Не те, какие получаются у мамы. Слава начинает плакать сам.
  Наконец, мама подняла голову. Увидела Настенькину попу. Пошла к лавке. Отругала Славу: парню шестой год, а не может высечь сестренку! Взяла братикову розгу. Отломила толстый конец. Погладила шершавой рукой безобразно высеченную попку. Настенька перестала плакать и что-то залепетала. Но мама не слушала. Левой рукой прижала к лавке Настенькину спинку. Вжик. Багрово-красная полоса прорезала попку. Вжик - вторая багровая полоса пересекла верхнюю, самую нежную часть ножек. От настенькиного визга братья заткнули уши. Надо проситься - внушает мама Настеньке. Еще вжик. Всё.
  Мама спустила Настеньку на пол и отдала Олегу. Одевать.
  Теперь очередь горе-помощника. Славе ничего говорить не надо - не сделал как надо, скорей подставляй попу. Слава бежит к кадушке и приносит розгу для себя, потолще. Подает ее маме. Целует мамину руку. Быстро задирает рубашку и ложится на лавку. Для порядка плачет и просит прощения: знает, что порки не избежать, но "вжиков" может быть меньше.
  Долго возиться с детьми у мамы времени нет: вжик, вжик, вжик... Поверх позавчерашних, оставшихся от порки за расплесканную воду, синих полосок попа братика украсилась свежими, бордово-красными. Всё. Вставай, помощник. Слава всхлипывает, шмыгает носом, говорит маме спасибо и снова целует руку. Но теперь он целует еще и розгу. Опять ему спать на животе. Хотя на спине всем троим поспать удается редко. Только самый младший, еще не умеющий ходить брат спит в своей люльке на спине.
  После еды братья снова идут на двор. Отец все еще занят своим обычным делом - режет из липы посуду: миски, чашки, ложки. Он что-то напевает. Братик убежал на улицу, а Олег зачарованно смотрит на работу отца. Вот бы самому! Но Олег знает, что бывает, если взять отцовские инструменты без спроса. Куда хуже, чем мамино вжик-вжик, неделю не сядешь...
  
  Прошло двенадцать лет. Солнечный день в конце мая. Излучина сверкающей реки, луг, за лугом лес. В молодой траве желтые одуванчики. Пчелы жужжат, птицы поют. Красота, теплота...
  Олег сидит, поджав ноги, и режет игрушку - петуха для младших братьев, теперь их у него пятеро, было больше, но трое умерли. Петух получается как настоящий.
  У Олега сладко сосет под ложечкой, он вспоминает вчерашнюю ночь.
  Молодежь затеяла игры: полночи бегали голыми, водили хороводы, танцевали, пели, хлестались ветками и крапивой. Весело было! Сосед Сева, на год моложе Олега, сначала отхлестал крапивой сестру Настеньку, а потом стал примеряться к Лане. Пока Сева ее хлестал, выросшая Настенька была очень довольной, хохотала, сама сорвала березовую ветку и хлопала ею Севу по животу и коленям. Потом, когда Сева занялся Ланой, погрустнела. Но Олег быстро отогнал Севу от Ланы, ему самому хотелось обжечь Лане попу крапивой.
  Лана - красивая девочка с карими глазами и длинной, ниже пояса русой косой, подружка Насти, на год младше - живет в двух домах по соседству. Как и Настя, она уже взрослая: грудки у нее даже больше, чем у Насти, и раз в месяц из пуси течет кровь. Олег сам видел, как из-под края сарафана однажды выглянули красные ступни. Можно замуж.
  Когда поднялась луна, Олег и Лана убежали от веселой компании в лес подальше. Они стоят друг напротив друга, Лана на полголовы ниже Олега, и тяжело дышат. Исхлестанные тела обоих горят. И от чего-то горят щеки. Обоим хочется. И оба не знают - как. Дик у Олега, с которым он уже год как пристрастился играть, оттягивая и натягивая кожицу, пока тот не брызнет белым, задрался и смотрит повыше Ланиного пупка. Так он часто задирается у Олега и без Ланы. Лана робко протягивает к дику руку и вдруг хватает его и прижимается к Олегу животом. Дик, стоило Лане до него дотронуться, взорвался и брызнул так, что белое долетело до Ланиного подбородка и теперь стекает по высокой шее, между грудок, по животу и вниз по ногам. Лана хохочет. Олег чувствует, как дик опускается и виснет на своем обычном месте. Но ненадолго. Через несколько минут он снова упирается Лане в живот.
  Олег крепко обнимает Лану и валит на спину. Придавливает тесно сведенные Ланины ноги своими ногами к ковру из сосновых иголок и ложится сверху. Руки Ланы обвились вокруг шеи Олега и судорожно сжались. Губы впились в губы Олега. А дику некуда деваться. Только тереться заголившейся головкой о Ланин живот. Олег шепчет - раздвинь ноги. Лана разводит ноги. Так, чтобы дик мог протиснуться между ними. Но дику надо дальше. А дальше не получается. Лана разводит ноги пошире. Олег помогает дику руками. Все равно не получается. Не входит! Тут дик снова взрывается и начинает обмякать. Но опять ненадолго. Через несколько минут сжатый Ланиными ногами и покрытый чем-то, что течет у Ланы из пуси, снова твердый дик опять смотрит в землю. Но ему-то надо не в землю! А внутрь не получается. И снова взрыв белого. Теперь - на складки Ланиной попы и выступающий из земли корень сосны под ними. И снова дик мягкий. И снова твердый. Лана вертится внизу, но ничем не может помочь...
  Наконец, Олег и Лана поднялись и побрели к деревне. Они не могут оторваться друг от друга, но пора - утро. Прощаясь, они договариваются встретиться завтра днем на лугу, сегодня Лану не пустят - много работы.
  Дома Слава, старший брат, наказывает Настю. Настины руки привязаны к высокому столбу так, что она может стоять только на цыпочках. Из пуси по ногам Насти течет красное. Брат старается вовсю. Попа Насти вся синяя и кое-где уже кровит. Мать кричит Славе, чтоб не жалел подлую. А Слава и не жалеет. Олег понимает, что то же ждет и Лану и слёзы накатываются ему на глаза. Но быстро высыхают: а как же иначе - девочек нужно учить.
  Слава на два года старше, но он еще не женился. Не хочет, говорит, успеет. Ему так свободней. Про женщин он знает всё: уже три года, как начал. Были и молодые и старые, но пока обходилось: секут его не чаще, чем сверстников.
  К Славе Олег и пристал: выманил вечером на улицу и стал расспрашивать. Стыдно немного было, но пришлось славины ухмылки перетерпеть. Слава рассказал всё самым подробным образом. Посмеялся, правда, над младшим братом, но рассказал.
  И вот теперь Олег не может дождаться. Ни солнце ему не в радость, ни весенний день. Наконец, показался сарафан Ланы. Она бежит со всех ног. Олег хватает Лану за руку и тянет к лесу.
  Наконец, вот он, лес. Теперь надо убежать подальше. Чтобы никто не помешал. Наконец, укромное место найдено. Заросшая мхом, как будто специально для них, крошечная полянка. Вокруг три березки, а между ними - густые кусты. Солнце стоит высоко. Воздух совсем не движется. Пчелы жужжат. И птица какая-то поет.
  Олег и Лана стоят друг напротив друга и держатся за руки. Ни он, ни она не решаются начать. Но это только полминуты. Затем они бросаются друг на друга, как звери. Рубашка и сарафан сорваны, и Олег впивается губами в Ланину шею. На шее остается синее пятно. Лана хватает дика, твердого, как сучок дерева, руками и сама падает на спину. И сразу же чувствует, что спину кто-то укусил.
  Сейчас Олег уже не ложится на Лану. Он высоко, так, чтобы коленки касались плеч, поднимает Лане ноги. И видит следы недавней порки: попа и верх нежных ножек Ланы - всё в синеватых, уже почти заживших полосках, следах розги. Значит, вчера обошлось без порки - странно.
  Теперь Ланина пуся приоткрыта и выставлена наружу. Она вся мокрая. Олег становится на колени, вставляет головку дика между губок пуси и надавливает. Не получается. Лана от боли прикусила нижнюю губу, но пусю не отстраняет. Наоборот - сама руками прижимает коленки к плечам и вся выворачивается, чтобы только помочь Олегу. Олег резко надавливает еще раз. И будто что-то лопнуло. Лана взвизгивает, и дик уходит внутрь.
  Олег вытаскивает дик, он весь в крови. Брат так и рассказывал. Снова вставляет головку между губок, и теперь пуся будто сама всасывает дик. Лана притягивает Олега за шею, он падает на нее, подсовывает ладони под попу, и скользит диком по пусе: вверх-вниз. Через минуту дик лопается и заливает пусю белым. Олег вынимает дик и ложится рядом. Теперь муравьи кусают и его.
  Через десять минут всё повторяется. Еще через десять - снова. Пуся у Ланы горит и болит. Сама Лана вся искусана. Но ей хочется еще и еще. Олег искусан не меньше, но не может оторваться от Ланы. Они пробуют и так, и этак. Олег то ставит Лану на четвереньки, то сажает на себя, то целует пусю, то засовывает дик Лане в рот, то пытается проткнуть диком Ланину попу. Но это не получается - попа Ланы сжата. Пуся горит огнем, чешется, болит, но всё это ерунда: Лана хочет Олега всё больше и больше.
  Солнце садится. Надо идти домой. У ворот дома Ланы ее ждет мать. У ворот дома Олега - его отец. Оба целый день проболтались где-то вместо того, чтобы работать.
  Через полчаса на спине, попе и ногах Олега нет живого места - красно-синее месиво. Три сломанные отцом ивовые палки тоже красные от крови. Такая же красная плетка ланиной мамы.
  Но все же счастье: отец согласен женить Олега.
  Дальше всё происходит быстро. О свадьбе родители договорились на следующий день. А еще через день к родителям Олега пришли севины родители - просить выдать Настю за Севу. Через три дня сыграли две свадьбы разом. Счастливая Настя ушла в дом к родителям Севы. А Лана пришла жить к Олегу. Им даже занавесили угол. Но лес молодоженам нравится больше. Каждый день после работы они убегают туда и приходят только под утро, когда все встают.
  Прошло две недели. Возвращаясь вечером домой, Олег видит, что так же, как раньше Настю, брат Слава наказывает теперь Лану - толстым ивовым прутом по попе. Едва успевшей зажить после последней материнской порки. Лана старается не кричать, только взвизгивает. Отец и мать стоят рядом и командуют - хлеще! Увидев Олега, Лана посмотрела на него такими круглыми глазами, что Олег вздрогнул и побежал к родителям: что случилось? Оказывается, Лана плохо прополола грядки. Почему Слава, почему не я, почему меня не дождались? Потому что Слава выпорет как надо, не будет жалеть.
  Лунной ночью в лесу Олег снимает с Ланы рубашку и чуть не плачет. Вся принадлежащая ему попа в кровавых ссадинах, Слава постарался. Олег начинает целовать и зализывать ссадины, Лана постанывает - от боли и от радости. Лечь на спину она, конечно, не может. Олег нежно наклоняет Лану, на коленки не ставит. Долго целует в пусю. И, наконец, запускает в нее нетерпеливого дика. Лана забывает про боль и стонет, теперь от удовольствия.
  Еще через неделю и тоже вечером Олег не находит ни Ланы, ни Славы. Нет их. Но ищет жену и брата Олег недолго. У плетня за домом стоит голая Лана. Она нагнулась и держится двумя руками за плетень. А сзади стоит голый Слава и со страстью вгоняет своего дика Лане в пусю. Совсем как соседский кобель с их собакой. Но мало этого. Слава слюнявит палец левой руки и пытается засунуть его в дырочку попы Ланы. Половинки попы Ланы раздвинуты, но дырочка между половинками сжата. Славе это не нравится и он звонко хлопает Лану по попе свободной правой ладонью - открой дырочку. Лана пытается и пукает. Палец Славы заходит Лане в попу.
  Внутри у Олега всё кипит. А Лана смотрит на него теми же молящими глазами, как и неделю назад. Брат же не смущен ничуть. Оттолкнув подбежавшего Олега так, что тот упал на землю, Слава объясняет, что он старший и имеет право не только пороть невестку.
  Олегу обидно. Но что он может сделать? А обида все равно просится наружу. Вечером в лесу прежде, чем наброситься на Лану, он ломает три березовые ветки. Затем засовывает голову Ланы себе под мышку. Задирает рубашку. И больно сечет: не можешь отогнать, так хоть не радуйся, когда брат пользуется своим правом. Лана терпит без звука.
  Через неделю за тем же занятием Олег застает отца. Прямо перед домом - на глазах у матери и всей семьи. Отцу прятаться не от кого. Лана снова стоит нагнувшись и держится руками за плетень. Но сейчас видна не вся Лана, а только руки и голова, остальное отец накрыл своей рубашкой. Рубашка ходит волнами - отец старается вовсю. Лана кусает губы. Как и мать, которая наблюдает за этой картиной молча. Может, вспоминает, что делал с ней ее свекор. Да и вообще, за двадцать лет мать хорошо разучила, чем кончается несогласие с мужем.
  Ночью в лесу, прежде чем уложить на мох, Олег снова высек Лану. Лана плачет и просит увезти ее. Олег тоже об этом уже думал. Остаток ночи они проводят без сна, как обычно. Утром пуся Ланы горит так, что она едва может ходить.
  
  Через день Лана умудряется, так чтобы никто не видел, собрать и спрятать за плетнем узелок: немного еды, две рубашки - себе и Олегу, олегов топорик и нож для вырезания...
  Как обычно, вечером они уходят в лес. Но сегодня - с узелком. Только к рассвету домой они уже не вернутся. И в лесу не остановятся ни на минуту. Нельзя, чтобы их поймали. Они идут всю ночь лесом вдоль берега реки. Потом - целый день. Спят пару часов. Потом снова идут, уже вторую ночь. И снова - день. Выходят к месту, где их река впадает в другую, куда более широкую. И идут лесом по течению уже этой реки. Обходят какую-то деревню. Снова ночь, третья. Они всё идут. Но здесь им уже нечего бояться: они далеко, здесь их не найдут. Можно остановиться.
  Изголодавшись за три ночи друг по другу, они сливаются: снова и снова Лана прижимает коленки к плечам, а Олег снова и снова заливает ей пусю белым.
  Но надо как-то жить. Надо добывать еду. Нужна какая-то крыша. И надо думать - что делать дальше?
  Олег строит шалаш. И принимается за работу: пока Лана собирает землянику и первые грибы, Олег режет миски и ложки. Внизу по течению видна большая деревня. Там можно обменять эти вещи на хлеб и молоко.
  Первый раз Олег отправляется в деревню один. И очень успешно. Он не только обменял всё, что принес, но и набрал много заказов: людям нужна посуда.
  Олег работает быстро, и через три дня ему одному уже не унести всего сделанного, нужна помощь Ланы. Они идут в деревню вместе. И возвращаются с запасом, которого им хватит дней на десять.
  Так проходит несколько недель. Пуся у Ланы больше не кровит. Но ни Лана, ни Олег не понимают, что это значит.
  Олег продолжает вырезать посуду. Но теперь кроме посуды он режет и детские игрушки, и женские украшения. На всё это в деревне большой спрос. Так бы и жить!
  Но долго так жить не получается. Однажды Олег замечает, что один из постоянных покупателей, мужик лет двадцати пяти, смотрит на Лану как-то пристально, будто оценивает. Через несколько дней, когда Олег с Ланой опять пришли в деревню, Олег видит того же мужика в компании двух других, незнакомых мужиков. Мужики о чем-то оживленно говорят. Заметив Олега с Ланой, знакомый мужик пальцем показывает на них незнакомым. О чем говорят мужики, Олег не слышит.
  Незнакомые мужики спускаются к реке, к большой лодке. На таких плавают купцы.
  Когда Олег и Лана уходят из деревни, уже на опушке леса их догоняет знакомый мужик. В руках у него какой-то мешок. Мужик говорит, что ему нужно поговорить с Олегом, и Олег велит Лане ждать его здесь, а сам отходит с мужиком, так чтобы Лана не слышала их разговор.
  Мужик достает из мешка короб. В нем - удивительные инструменты для резьбы. Олег даже не думал, что такие есть. Хочет ли он их? Еще бы! Но как он может получить такую драгоценность?
  Покупатель объяснил как. Приплывший купец, хозяин инструментов, предлагает обмен: инструменты на Лану. Если Олег согласен, мешок с инструментами будет завтра утром висеть на одинокой березе у излучины, пониже деревни. К этой березе Олег должен привести Лану.
  Олег разволновался. Отдавать Лану, конечно, жалко. Но инструменты такие восхитительные! И Олег соглашается.
  Рано утром Олег пришел с Ланой к березе. Мешок, и в самом деле, висит на ветке. Но ветка высоко, до нее еще нужно добраться. Олег лезет по стволу, потом ползет по ветке.
  В это время от реки поднимаются четыре мужика. Высокие, крепкие, красивые. Двоих они видели вчера. Два других - незнакомые. Мужики хватают Лану, засовывают ей в рот пучок травы, накидывают на голову мешок, задирают рубашку и завязывают подолом Ланины руки над головой, оголив всё, что ниже пояса. От страха у Ланы по ногам побежали желтые струйки. Мужики хохочут.
  Олег, наконец, дополз до мешка и вытянул его наверх. Но мешок подозрительно легкий. Олег развязывает мешок, там одни палки, никаких инструментов.
  Олег прыгает вниз. И кричит от боли - подвернул ногу. В это время на него падает сетка.
  
  Руки у Олега связаны. Во рту кляп - какая-то дрянь. Рубашка, как и у Ланы, задрана над головой. Его тянут к реке. Олег сопротивляется. Адская боль обжигает ему попу. Это не палка и не плетка, что-то другое, много хуже. Спотыкаясь и хромая, Олег идет куда-то вниз. Затем по доске - куда-то вверх. Там его бросают на что-то деревянное. Деревянное начинает качаться. Проходит час, потом еще. С Олега снимают рубашку и он видит, что лежит в большой лодке. Рядом лежит Лана.
  Лодка пристает к берегу. Пустынное место, кричи не кричи - никто не услышит. Мужики выносят Лану на берег: решить, кому она достанется. Выводят и Олега.
  Лану кладут на спину, голову не открывают. Велят поднять ноги и стараться понравиться. Лана сопротивляется.
  Лану переворачивают на живот, и Олег видит в руках у одного из мужиков большую плетку, сплетенную из жил и проволоки. Мужик несильно хлещет этой плеткой Лане по ногам, Лана извивается и что-то мычит через кляп.
  Её снова кладут на спину. Сейчас она уже послушная. Мужики по очереди пробуют сладость Ланиной пуси. Наконец, один говорит, что девушка будет его. Товарищи не возражают: нравится - бери. Олег дергается всем телом. Но что он может сделать? Новый хозяин отводит Лану в палатку, которая стоит на корме лодки, и возвращается назад.
  Теперь очередь Олега. Олегу велят стать на четвереньки и раскрыть попу. Как же, ждите! Но два удара тем же страшным бичом объясняют ему, что сопротивляться бесполезно. Хозяин Ланы разводит попу Олега руками, как это делал Слава с Ланой. Смазывает дырочку между половинками маслом и тремя сложенными вместе пальцами резко входит внутрь. Олег кричит. Тогда мужик ломает толстую ветку, прикладывает ее к дырочке и объясняет, что если Олег не поможет одеть свою попу на дик, то попу оденут на сук. Без его помощи.
  Точно так, как они пробовали Ланину пусю, мужики по очереди пробуют попу Олега. Олег уже не сопротивляется.
  Но попа Олега никому из мужиков не понравилась: только перемазались. Его возвращают на лодку и сажают на цепь - гребцом. Лодка отчаливает.
  Гребцов двенадцать. Командует ими один из мужиков. Стоит какому-нибудь гребцу проявить нерадивость, он получает удар бича.
  Из палатки Олег слышит крики Ланы, ее учат покорности. Но скоро крики смолкают, Лана понятливая. И теперь только вода и весло, которым нужно, не останавливаясь ни на секунду, грести сколько есть сил. Иначе - бич.
  Вечер. Облака розовые, солнце садится. Лодка останавливается возле двух других, точно таких же лодок. Эти приплыли сюда раньше. Одна лодка принадлежит одному брату хозяина Ланы и Олега, другая - другому. Хозяин благодарит братьев, что помогли управиться с пленниками, и братья уходят на свои лодки.
  Ночью гребцам дают поспать. Цепь заменяют длиной веревкой. Утром - снова на цепь, к веслу, и караван плывет вниз по реке дальше.
  На следующую ночь Лана ускользает из палатки и находит Олега. Она принесла спрятанный в обед кусок мяса. Олег жадно вгрызается в мясо, он не пробовал его с весны. Лана гладит Олегу волосы и счастливо улыбается. Потом скидывает рубашку и вползает под рубашку Олега. Трется грудками, осыпает поцелуями. И принимается ласкать дик. Дик поднимается и Лана садится на него верхом. Сладость! Сейчас дик впрыснет ей белое. Лана зажимает себе рот рукой, чтобы не закричать.
  Вдруг Ланина голова дергается кверху и пуся слетает с дика. Над Ланой стоит хозяин и наматывает ее косу на руку.
  Лана плачет и говорит, что беременна. Хозяин зовет кого-то. Из палатки выходит старуха, мать хозяина. Это она не доглядела за Ланой. Старуха уводит Лану обратно в палатку.
  Четверо мужиков держат Олега. Двое вяжут ему руки над головой, а еще двое задирают ноги и привязывают их под коленками к шее. Так он сам поднимал ноги Лане. Но здесь другое. В рот Олега вставляют кляп. Олег ничего не видит, но чувствует, что кто-то взял в руку мешочек, который висит у него пониже дика. Боль! Такая, что Олег теряет сознание.
  Очнулся Олег от той же страшной боли и в луже крови. Уже светло. Но лодка еще стоит. Олег трогает рукой место, где висел мешочек. Мешочка нет, только дырка, которую заткнули каким-то пучком. И невыносимая, адская боль.
  Из палатки старуха выводит голую Лану. На шее у Ланы болтается отрезанный Олегов мешочек, весь в крови. Из пуси по ногам Ланы тоже течет кровь - беременности больше нет. Во рту кляп.
  Старуха возвращается в палатку и выводят еще двух девушек хозяина, которых Олег раньше не видел. Обе очень красивые.
  Хозяин привязывает Лану лицом к какому-то столбу. Это мачта, но пока парус не поднимали, безветренно. Толстым ивовым прутом хозяин сечет Лану от шеи до пяток. Потом отвязывает и приказывает нагнуться. Лана нагибается и выставляет попу.
  Хозяин берет палку, гладкий конец ее похож на большого дика, и окунает в масло. Левой рукой разводит половинки попы Ланы, а правой резко тычет палкой-диком внутрь дырочки. Лана стонет и старается раскрыть дырочку. Пукает. Хозяин отбрасывает палку и вводит в раскрывшуюся дырочку свой огромный дик. Через пять минут он вынимает дик, перемазанным белым и коричневым.
  Лана получает еще пять ударов по черной, нет и маленького светлого пятнышка, только кровавые ссадины, попе - чтоб лучше помогала, когда дик в попе, чтобы не пукала и чтоб забыла про непослушание. Наконец, Лану и девушек уводят в палатку. Лодка плывет дальше.
  Олег больше не гребет. Ему дают нож и липовые чурбачки. Теперь он занят любимым делом - резьбой: посуда, игрушки, украшения... Но цепи с него не снимают. Кое-как пристроившись на боку, не переставая стонать от боли, Олег работает.
  Через два дня на лодке пожар. Огромный деревянный бог на носу обгорел. Сгорел и сам нос, и кусок борта. Нужно чиниться. Караван пристает к берегу. Здесь они простоят не меньше десяти дней.
  Хозяин спрашивает Олега, может ли он вырезать нового бога. Олег говорит, что может, но нужно подходящее дерево.
  В сопровождении двух мужиков Олег идет искать дерево. Наконец, подходящее найдено, срублено и доставлено на берег. Следующую неделю Олег вырезает бога. Теми чудесными инструментами, за которые он хотел продать Лану.
  Бог уже готов. Получился он гораздо лучше прежнего. Хозяин доволен. Но установить его некуда. Когда смолили новый борт, опять случился пожар. Поменьше первого, но снова всё обгорело. Нужно всё менять еще раз.
  Теперь Олегу дают образцы заморских вещиц - украшений, шкатулок, ламп - и целыми днями он режет их копии. И не только из дерева, но и из кости. На лодке ее много - длинные, с ладонь и еще длинее, клыки каких-то чудовищ. Их везут продавать.
  Поплыли снова только на двадцатый день. Олег стал таким послушным, что хозяин решает заменить цепи, которые мешают ему работать, веревкой. Длинная веревка, почти в рост Олега, привязана к уключине. Другим концом она затянута вокруг Олегова пояса. Когда Олегу нужно справить нужду, веревку отвязывают от уключины, и Олега на веревке ведут к специальной дырке-гальюну. Потом привязывают снова.
  На левом берегу показался огромный город, таких Олег еще не видел. Лодка пристает к пристани. Хозяин сложил сделанные Олегом вещи в большой короб и ушел на берег. Возвращается ночью, когда все уже спят, пьяный и довольный - удачно сходил. Олег не спит, жгучая боль между ногами не дает ему уснуть.
  Хозяин подходит к Олегу и показывает, что в коробе остался только один кинжал. С рукояткой из клыка чудовища, на которой Олег вырезал плывущую по волнам лодку. Покупателю кинжал понравился, но он хочет не один, а пару.
  Хозяин дает Олегу такой же кинжал, только ручка у него без резьбы. Завтра к полудню Олег должен вырезать на этой ручке точно такую же лодку. Олег рассматривает кинжал. Хорошо, сделаю. И втыкает кинжал в сердце хозяина.
  Тем же кинжалом Олег перерезает свою веревку. Что делать дальше? Бежать? Как - без Ланы? Почему-то эта мысль Олегу даже не приходит в голову. Хотя зачем ему теперь Лана? Но об этом он не думает. Мысль у Олега одна - как забрать Лану? Увести ее из палатки нельзя - там еще трое, поднимут крик. Может, ночью, когда все уснут? Нет, и это слишком опасно.
  Прихватив кинжалы и инструменты, Олег бежит с лодки и прячется в горе сваленных на пристани мешков. Завтра оставшихся без хозяина Лану и двух других девушек обязательно поведут на базар. Продавать. Братьям убитого ни для чего другого они не нужны. Тогда Олег отобьет Лану по дороге. А если это будет невозможно, сам попробует купить ее на базаре. За его два кинжала можно получить немалые деньги. Инструменты стоят еще дороже, но на них трудней найти покупателя. А потом, Олег скорее расстанется с жизнью, чем с инструментами.
  Слышен вопль старухи. Значит, хозяина уже нашли. Кто-то с факелом бежит с лодки на пристань. Но ночь темная - искать бесполезно.
  Утро. Ярко светит солнце, играет на бегущей воде. Братья хозяина выносят из лодки товары и выводят рабов убитого брата. Вот ведут одну девушку хозяина. Вторую. Сейчас появится и Лана.
  И действительно - вот она, выходит из палатки. Но почему она голая? И почему ей дают что-то пить?
  Олег видит, как Лана пьет и будто цепенеет. И как ее привязывают к мачте, где раньше секли. Только сейчас не лицом к мачте, а спиной.
  От палатки к Лане идет старуха. В руке у нее небольшой нож. Этот нож старуха втыкает в Лану. В правую грудь. Вытаскивает, и втыкает в левую. Ноги Ланы подкашиваются, и то, что только что было Ланой, но больше уже никогда не будет, виснет на веревках. Старуха вставляет нож в Ланину пусю и разрезает живот - от пуси до пупка. Тело Ланы бьется, но она не кричит - такое, значит, питье. Старуха выкалывает Лане правый карий глаз. Затем - левый. Когда ж это кончится? Наконец, старуха протыкает лебединую шею, и Ланино тело больше не шевелится. Старуха идет на пристань.
  На лодке остаются только два трупа - хозяина и Ланы. Лодку буксируют от берега, обливают чем-то черным и зажигают. Она красиво горит, пламя отражается в воде.
  Один из выведенных на пристань гребцов замечает в горе мешков Олега. Олег пытается бежать, но куда там - он слишком слаб.
  Убьют? Нет, зачем же убивать, если можно продать. На Олега надевают цепи, вешают на шею короб с теми его изделиями, которые не успел вчера продать хозяин, и ведут на рынок. Такой мастер - недешевый товар.
  Покупатель нашелся быстро. Человеку в чалме сразу приглянулись и изделия, и мастер. Он сам - резчик, и ему нужен помощник. Корабельщики получили ровно столько, сколько запрашивали. Об истории Олега они не распространялись, чтобы не снизить цену.
  Новый хозяин отвел Олега в караван-сарай, накормил и уложил спать. Но цепи снимать не стал.
  Через два дня вместе с другими рабами Олега погрузили на огромный, как четыре лодки, в которой его привезли, корабль. Корабль отплыл вниз по реке. Кроме одного раба, здесь уже никто не говорил по-русски.
  
  Прошло пятнадать лет. Торговый караван шел из Хазарии в Киев. С караваном, верхом на сером коне, покрытом великолепным ковром, в белом шелковом тюрбане и розовой накидке, ехал знаменитый резчик по кости. Когда-то его звали Олегом.
  Что вместили в себя эти годы? Только учебу и работу. Сначала - язык, потом - основы мастерства, а потом все время - совершенствование, чтобы новые вещи были лучше сделанных раньше. Так прошли первые четыре года.
  По дереву Олег теперь резал мало. В основном - по слоновой кости. А еще - по мягким камням. Или по морским раковинам. Камеи его работы были нарасхват, тонкостью резьбы они не уступали тем, которые привозили из Константинополя.
  А потом Олег, его уже звали иначе, попал в гарем к визирю. Здесь у него появилась и другая работа, которая временами становилась главной - воспитывать новых, совсем еще юных, лет двенадцать-четырнадцать, наложниц.
  Что делать и как вести себя в постели, девочек обучали опытные наложницы, знавшие вкусы повелителя. И не дай бог им было учить новеньких плохо! У Олега же была другая задача.
  В девочках, поступающих в гарем, не должно было оставаться ни капли строптивости. И ни капли застенчивости. Любое желание мужчины должно не просто беспрекословно исполняться, а угадываться. Этому Олег и учил вновь прибывших девочек.
  Их было немало. И не каждая удостаивалась чести разделить постель с визирем. Но визирь был сказочно богат и желал всегда иметь, из кого выбрать возлюбленную на сегодняшнюю ночь.
  Работа Олегу не слишком нравилась, приходилось вспоминать то, о чем он хотел забыть. Но за нее визирь щедро платил. И Олег учил девочек бояться только широкого кожаного ремня. И не стыдиться ни его рук, ни его тела.
  Прежде всего ученица должна была научиться ходить перед Олегом голой. Затем - принимать ту позу, которую приказывал учитель: встать на колени, лечь ничком, лечь на живот в ожидании ремня, лечь на спину и задрать ноги вверх в ожидании дика, встать на четвереньки и выставить и попу, и пусю, что уж там господину захочется проткнуть, повиснуть на учителе, обняв ногами и прося дика...
  Потом девочка училась подставлять учителю пусю и попу, чтобы он их ласкал или наказывал, как ему заблагорассудится: ремнем, руками, губами, зубами или языком...
  Дырочка между половинками девочкиной попы должна была научиться расширяться, как только учитель прикладывает к ней палец. Но конечно, ни в коем случае нельзя было пукать. И вообще, внутри попа наложницы должна быть такой же чистой, как и снаружи. Перед тем, как идти к учителю, девочки ставили себе клизму с розовой водой. Тем, кто этому еще не научился, клизму ставил сам Олег. Только не с розовой водой, а с едким мылом.
  Если учитель велел, девочка должна была при нем садиться на привезенную из далекой восточной страны ночную вазу, справлять большую и малую нужду, а затем мыть вазу при учителе или, если учитель велел, безропотно обливать или обмазывать себя вонючим содержимым вазы.
  Главное же, чему нужно было научить девочку, - самой подавать широкий кожаный ремень, когда Олег считал, что девочку нужно наказать, и терпеливо, без слезинки и без звука, терпеть, пока наказание закончится.
  А наказывал Олег наложниц за всё: не достаточно быстро послушалась, не достаточно быстро оголилась, не достаточно быстро оделась, косо посмотрела, прямо посмотрела, глаза не опустила, за то, что слезы на глазах, за то, что слишком хмурая - не улыбнулась вовремя, за то, что слишком веселая - рассмеялась не вовремя...
  Порол своих учениц Олег очень больно. Но так, чтобы никаких шрамов и никакого огрубения - кожа девочек должна быть нежной, как лепестки розы. Поэтому после каждой порки Олег обтирал ученицам специальными благовониями те места, по которым гулял ремень - попу и верх ножек.
  Для всей этой работы руки Олега должны были быть то грубыми, то нежными. Что очень помогала его главной и любимой работе - резьбе.
  Обычно Олег занимался одновременно не более, чем с двумя ученицами, часа по три-четыре в день с каждой. Остальное время он мог делать, что хотел. А хотел он только одного. Только одно его радовало.
  Когда педагогическая деятельность была закончена, Олег склонялся над очередным куском кости и то настойчиво резкими, то самыми нежными движениями резца превращал кость в изящный браслет, или в крышку шкатулки, или в ожерелье, или в рукоять сабли... В это время душа Олега пела, а нередко он и сам напевал что-то без слов.
  Обучение наложниц продолжалось не дольше нескольких недель, и визирю очень нравились девочки, какими они выходили из рук Олега. И вещи, которые делал Олег, визирю тоже очень нравились, и он щедро платил за них. Так Олег начал богатеть.
  Работы было много. Если у визиря не было новых наложниц, иногда Олега одалживали друзья визиря, перед которыми он успел похвастаться своим евнухом.
  Один из таких друзей, в дом которого Олег на время перешел жить, как-то рассердился на неугодившую ему молодую жену, посмевшую не выполнить приказ мужа, и решил отдать ее на воспитание Олегу.
  Раньше Олег имел дело только с наложницами. Теперь же ему нужно было научить покорности законную жену смотрителя садов самого шаха - гордую красавицу Ширин, саму дочь сановника.
  Узнав у смотрителя, что ему разрешено делать со строптивицей всё что угодно, но ни в коем случае ни калечить, Олег приступил к воспитанию.
  В комнате с высокими сводчатыми потолками, изукрашенными золотой мозаикой, но без окон, не было никакой мебели кроме толстого ковра на полу и высокой, в два роста Ширин, каменной колонны с дорической капителью. В капитель было вделано медное кольцо, а через кольцо пропущена веревка с петлей на конце. Эту колонну Олег велел поставить, вспоминая столб, у которого его родители наказывали молодых. Кроме входной двери в комнате была еще одна - в уборную.
  Чтобы доставить Ширин в комнату с колонной, Олегу должен был связать ей руки, когда она, ни о чем не догадываясь, безмятежно спала, раскинувшись на шелковой простыне. Затем, так как проснувшаяся Ширин завизжала и стала пытаться укусить Олега, пришлось вставить ей в рот кляп и связать ноги, которыми она отчаянно брыкалась. Только после этого Олег смог взвалить извивающуюся Ширин на плечи и отнести в комнату с колонной.
  Здесь он заменил веревку на руках Ширин свисающей с колонны петлей, а петлю поднял так высоко, что Ширин могла касаться пола только кончиками пальцев. Так когда-то Слава привязывал Настю. Теперь можно развязать и ноги.
  Олег приподнял Ширин за бедра и повернул спиной к себе, а искаженным злобой лицом - к колонне. Перед ним была удивительной красоты девичья фигура. Которая так и просилась на камею. И будь на то его воля, он бы немедленно начал эту камею резать. Но надо было заниматься другим - портить эту красоту.
  Олег взял в руки широкий ремень и сначала неохотно, но чем дальше, тем старательней стал стегать никогда не знавшую порки попу семнадцатилетней красавицы.
  Через десять минут Олег повернул Ширин к себе зареванным лицом, вынул кляп и едва успел отдернуть руку от лязгнувших зубов. Поняв, что зубами до Олега ей не дотянуться, Ширин истошно завизжала и стала плеваться. Тогда Олег снова повернул ее лицом к колонне, но кляп вставлять уже не стал.
  И продолжил не торопясь, размеренно пороть Ширин по всё больше синеющей попе. После каждых пяти ударов он опускал ремень и негромко говорил, что избавить Ширин от порки может только полнейшая покорность. Первые два раза эти слова Ширин просто не услышала из-за собственного крика. На третий раз она их всё-таки разобрала, и крик стал делаться тише пока, наконец, не сменился горьким плачем.
  Тогда Олег отложил ремень и освободил руки Ширин из петли. И едва успел отскочить - она, как дикая кошка, бросилась выцарапывать ему глаза.
  Олег снова подвесил Ширин к кольцу. Отдохнул. И снова стал пороть.
  Так продолжалось весь день. Попа, спина, ноги Ширин почернели, но покорности ей добавилось немного. Ей хочется пить, но еще больше Ширин хочется другого - освободиться от выпитого и съеденного вчера. Она кричит, чтобы Олег пустил ее в уборную. Но он только раздвинул Ширин ноги и просунул между ними горшок.
  При мужчине? Никогда! Хорошо - никогда так никогда, и Олег поставил горшок на пол. Но в конце концов природа берет свое: Ширин уже не может больше терпеть и после очередного удара ремня заливает себе ноги спереди желтой, а сзади - коричневой жижей. И всё это остается на ковре, где ей предстоит спать. Теперь всё это - и ковер, и свою перемазанную попу, и ноги - всё это надо было мыть.
  Отмыла, всё собрала в горшок. И выплеснула горшок на Олега. В ответ Олег только обнял ее. Размазав по животу, грудкам и спине Ширин всё то, чем она облила его. И, не дав умыться, снова стал пороть.
  Потом Ширин еще раз мыла: себя, пол, Олега. Но сейчас тазик с грязной водой она безропотно вылила в уборную.
  Спала Ширин здесь же - на полу, голой, при чужом мужчине, хоть и евнухе. Горшок, на который она уже сама попросилась сесть перед сном и который Олег поставил прямо возле ее головы, не позволив закрыть крышкой, благоухал отнюдь не розами. Но поспать Ширин удалось недолго. Через три часа Олег разбудил ее и снова выпорол. Потом еще три часа сна, и снова порка.
  Целую неделю Олег не отходил от Ширин. Только - в уборную. Ширин же туда он так и не отпустил.
  Через три дня от строптивости Ширин не осталось и следа. Она послушно делала всё, что говорил Олег: сама подавала ремень, сама обнимала во время порки руками колонну, подвешивать ее больше было не нужно, сама становилась после порки на колени и целовала поровшую ее руку.
  Но Олег придумывал для Ширин всё новые унижения - ни одной из его прежних учениц не доставалось столько. И стоило Ширин чуть замешкаться с выполнением приказания, как она снова подставляла свою, когда-то бывшую цвета слоновой кости, попу под широкий кожаный ремень.
  Седьмую ночь Ширин спала, вымазав себя содержимым ночного горшка, который она и Олег наполнили вечером, и с ужасом думала, что завтра то, чем она сейчас мажется, ей придется есть.
  Но до этого не дошло - утром Олег объявил, что наказание закончено и пора приводить Ширин в порядок, чтобы можно было вести ее к мужу. От неожиданной радости Ширин расхохоталась, стала прыгать и, в конце концов, повисла на шее Олега, покрыв его лицо поцелуями. И перепачкала Олега остатками того, чем мазалась на ночь и что за ночь успело засохнуть. За это ей пришлось обнять колонну еще раз.
  Всю эту неделю у Олега не было ни минуты для любимого дела. Зато следующие три недели, пока попа Ширин приобретала свой естественный цвет, а сама Ширин - свой естественный запах, он принадлежал только самому себе. В эти недели Олег вырезал среди прочего и браслет с дорической капителью, который оставил Ширин на память с тем, чтобы она никогда его не снимала. Ширин приняла подарок с дрожью, но отказаться не посмела.
  И, наконец, через месяц после того, как он принес в комнату с колонной строптивую жену, Олег привел главному садовнику шаха жену идеальную, которая прежде всего распласталась перед мужем на полу и стала целовать его ступни и пол вокруг ступней, умоляя простить глупую.
  Садовник рассказал об этой истории друзьям, а друзья - своим женам. И слава Олега стала еще громче. Мужьям было достаточно произнести имя знаменитого евнуха, и самая сварливая жена моментально становилась послушной овечкой.
  
  Так проходили годы. Пока однажды Олега почему-то не потянуло снова увидеть родные места. Сначала это было только робкое желание, но скоро оно превратилось в навязчивую мысль.
  Собственно, Олег даже не очень знал, где эти места. Знал, что где-то на притоке большой реки, которая впадает в Персидское море. Но где именно? Впрочем, его это не останавливало.
  И Олег оставил двор визиря и с караваном купцов отправился на север. В столицу Хазарии. Там он дождался другого каравана, который шел в Киев. И сейчас с этим караваном ехал через бесконечную степь.
  Всё произошло неожиданно и очень быстро. На горизонте поднялось облако пыли и стало приближаться. Через десять минут облако превратилось в несущихся прямо на караван всадников. Потом над всадниками поднялось другое облако - облако стрел. Потом Олег почувствовал, как что-то острое ударило его в шею, и стал сползать с коня. Потом - синее небо и яркое солнце в глаза. Потом - солнце погасло, и начался полет.
  Внизу подлетевшие всадники срывали с мертвеца тюрбан и плащ, отрезали пальца с кольцами, вскрывали сундуки с дивными вещицами, вырезанными из слоновой кости.
  
  II
  
  Больше всего Оленька любила этот час. Когда приходил отец Антон, раскрывал книжку и начиналось учение. Отец Антон - священник и знает всё на свете. Он только что вернулся из Греции, где три года учился в городе Салоники.
  Весь день Оленька к этому часу готовилась, старалась быть хорошей, всё делать правильно. Чтобы ничем не рассердить маму. Иначе мама накажет. А самым страшным наказанием для Оленьки был запрет учиться.
  На прошлой неделе Оля разбила крынку и мама сказала, что сегодня урока не будет. Оленька разрыдалась, стала целовать маме руки и умолять: пусть лучше мама высечет ее, пусть больно-пребольно, только чтобы не отменяла урок. Насилу уговорила. Правда, во время урока ей пришлось стоять и глаза были красные, но отец Антон, хотя и всё понял, но сделал вид, что ничего не заметил. Только нежнее обычного поцеловал, когда уходил. Он всегда целовал Оленьку, когда приходил и когда уходил.
  Секут Оленьку не часто. И всегда только мама. Отец - никогда. Он и видеть не хочет голенькой дочки, только - в сарафане и шапочке. Раньше еще нянька наказывала девочку, но тогда Оленька была совсем маленькой. А теперь - только мама.
  Книжки, которые приносит отец Антон, называются "Священное писание". У него их много, привез, когда ездил учиться. По ним Оленька выучила буквы, а потом и вообще научилась читать бегло. И даже писать. Это и из мальчишек мало-кто умеет.
  Теперь отец Антон оставляет Оленьке то одну книжку, то другую, и она читает их запоем, как только появится свободная минутка, когда не надо помогать маме.
  Недавно случилась беда: Оленька надорвала в книге страницу. Как она плакала! Когда пришел отец Антон, он даже спросил, за что Оленьку секли. Оленька упала на колени, ткнулась отцу Антону в рясу и снова разревелась. Потом показала надорванную страницу.
  Отец Антон очень рассердился и сказал, что пожалуется маме. Оленька стала целовать ему руки и просить, чтобы он высек ее сам. А маме сказал бы, что наказал за невыученный урок. Отец Антон сначала стал отказываться, но Оленька выпалила по памяти из поучений царя Соломона о том, что нельзя жалеть розги для детей, и отец Антон покряхтел, но согласился.
  Оленька выскользнула из комнаты и побежала в сад. Сломала там березовую ветку и еще, обжигаясь руками, две крапивы. Спрятала всё под сарафан, и бегом к отцу Антону. Отдала ему крапиву, обернув своей шапочкой, чтобы отец Антон не обжегся, и розгу. Скамейки для порки детей в комнате не было, так что Оленька улеглась животом на табурет, задрала сарафан и выставила попу. Отец Антон слегка хлопнул розгой по попе два раза и сказал, что наказание закончено и что Оля должна помнить, как надо обращаться с книгами.
  Но тут Оленька заупрямилась - не два холодных, а двадать горячих, а потом еще двадцать раз раз крапивой. По попе и по ногам. Чтобы всё горело. Потому что ей очень, очень стыдно.
  Но дело было не только в этом: почему-то Оленьке давно хочется, чтобы отец Антон ее посек. Не мама, не папа, а именно отец Антон. Вот она и ерзает животиком по табурету, как будто хочет писать, и требует горячих.
  Отцу Антону пришлось подчиниться - что поделаешь с баловницей. Уходя, он говорит маме, что Оля плохо себя вела и пришлось ее наказать. Мама на это сказала только, что сечь Олю ему надо чаще: девочкам нужно, чтобы их секли.
  Оленькины попка и ножки горят, дотронуться нельзя, не то что сесть. Но она почему-то счастлива, всё внутри поет...
  Вечером мама решила повторить порку, чтоб дочка лучше запомнила. Но, когда увидела исполосованную Оленькину попу, только хлестнула три раза несильно и велела подниматься.
  Отец Оленьки - купец. Не очень богатый, но живут они хорошо. Только отца часто не бывает дома. Зато когда он возвращается в доме праздник: мать так и сияет, и дети рады - у Оленьки есть два младших брата-близнеца Ваня и Вася, им три года и сестренка Маша четырех лет, и еще старшая сестра Дуня, ей уже десять. Были и другие братья и сестры, мама ходит пузатая каждый год, но умерли. Самой Оленьке шесть.
  А еще у Оленьки есть тайна, о которой знают только нянька и мама: Оленька писает в кровать. Не часто, а только когда видит страшный сон. Первый раз он приснился, когда Оленьке не было и четырех лет. Оленке снится, что она гуляет в лесу и на нее нападает медведь. Медведь валит Оленьку на землю и своей когтистой лапой забирается между ножек. А потом выцарапывает всё, что внизу живота.
  Просыпается Оленька вся записанная. Нянька, когда обнаруживает мокрую перинку, конечно, всё рассказывает маме. И мама Оленьку, конечно, наказывает. Правда, не очень больно, попа заживает дня за три. Но если б только порка - после этого сна целых две недели Оленьке писать нестерпимо больно. И она, когда писает, чтоб поменьше резало, держится двумя руками за низ животика. И записывает себе все руки. После этого их нужно очень чисто вымыть. Чтобы совсем не пахли. А то один раз Оля не домыла, и мама учуяла запах. И так Олю высекла, что Оля больше недели не могла и присесть на попу.
  
  Продолжить чтение https://vladwoolf.wixsite.com/olega?no=5&otkuda=samlib
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"