Название: Путешествия в Перу, в 18381842 годах, по побережью, в Сьерре, через Кордильеры и Анды, в первобытные леса. Автор: доктор Й. Й. фон Тшуди.

Автор(-ы): Олег Воля

Ссылка: https://author.today/work/480736

Глава 1

Отплытие из Гавра Путешествие Прибытие на остров Чилоэ Высадка Герфалькон Пунта-Арена Описание острова Чилоэ Климат и земледелие Скот Бухта Сан-Карлос Губернаторский дом Бедность и жалкое состояние жителей города Странная методика пахоты Каботажные суда Контрабанда Зоология Отъезд с Чилоэ

27 февраля 1838 года я отплыл из Гавра на борту Эдмона. Это судно, хотя и принадлежало французским купцам, было загружено швейцарскими товарами, подходящими для торговых сделок во время кругосветного плавания. Утро было бурным. Снегопад и густые тучи вскоре скрыли от нас берег Франции, и ни один солнечный луч не озарил нас в знак благоприятного путешествия. Мы прошли вдоль Ла-Манша, где множество кораблей под флагами всех наций представляло оживлённую картину, и окончательно вышли из пролива 5 марта. Благодаря свежему северному ветру мы вскоре достигли Мадейры и увидели Тенерифе, вершина которого едва виднелась на краю горизонта. Восточные ветры быстро принесли нас к острову Фогу, который мы миновали на 35-й день нашего плавания. Там мы прошли традиционный морской обряд крещения, участвуя во всех церемониях, связанных с пересечением экватора.Вскоре мы достигли тропика Козерога и попытались пройти пролив между Фолклендскими островами и Патагонией, но неблагоприятные ветры заставили нас взять курс на восток от острова Соледад к островам Эстадос. 3 марта мы достигли долготы мыса Горн, но смогли обогнуть его лишь на 60-м градусе южной широты. В этих опасных водах, где, по признанию самых отважных английских моряков, волны бушуют яростнее, чем где-либо ещё в мире, нас ждали большие трудности. Двадцать два дня нас носило по бурному морю к югу от Огненной Земли, и только прочность и отличная постройка нашего корабля спасли нас от гибели.Мы сильно пострадали и надолго задержались из-за этого шторма, но когда он утих, подул резкий южный ветер, и мы продолжили путь вдоль Тихого океана к берегам Чили. После 99 дней плавания, в воскресенье 5 июня, мы бросили якорь в бухте Сан-Карлос. Как и в день нашего отплытия из Европы, день прибытия на Чилоэ был хмурым и пасмурным. Тяжёлые тучи скрывали долгожданный остров, и его живописные берега можно было разглядеть лишь тогда, когда ветер ненадолго разрывал плотную пелену атмосферы.Едва мы бросили якорь, как к кораблю подошли несколько лодок, управляемых индейцами, которые предлагали нам картофель, капусту, рыбу и воду в обмен на табак. Только те, кто долго был в море, могут представить, какую радость доставляет уставшему путешественнику свежая провизия, особенно овощи. Через пару часов на борт поднялся гаваньмейстер, чтобы осмотреть судно, груз и т. д., а затем дал нам разрешение сойти на берег.Шлюпку спустили на воду, укомплектовали гребцами, и мы отправились к гавани. Бухта Сан-Карлоса мелководна, поэтому крупным или тяжело гружёным судам приходится становиться на якорь в трёх английских милях (около 5,5 км) или дальше от места высадки. Наша лодка была ярко раскрашена и выглядела нарядно, но это была лишь внешняя красота на самом деле она была в очень плохом состоянии. Во время плавания через тропики солнце растопило смолу между досками лодки, которая лежала на палубе килем вверх. В этой ненадёжной лодке мы едва успели отплыть на четверть лиги (около 1,4 км), как вода хлынула сквозь все щели с такой силой, что вскоре достигла уровня щиколоток. К несчастью, матросы забыли положить на борт ведро или что-либо ещё для вычерпывания воды, так что нам пришлось использовать шляпы и сапоги.В этой дырявой лодке теснились четырнадцать человек, и вода продолжала прибывать, пока мы не начали всерьёз опасаться за свою безопасность. К счастью, люди на берегу заметили наше положение и быстро подготовили лодку для помощи, но как раз в тот момент, когда она была спущена на воду, мы добрались до пристани, счастливые снова ступить на твёрдую землю.Первые впечатления от Сан-КарлосаНашим первым делом было найти укрытие и подкрепиться. В Сан-Карлосе нет гостиниц, но есть нечто вроде её замены заведение старого корсиканца по имени Филиппи, где обычно останавливаются капитаны судов. Филиппи, узнавший в одном из нашей компании старого знакомого, принял нас очень любезно и провёл в помещения, которые, конечно, не могли похвастаться ни чистотой, ни удобством. Это были длинные, тёмные, четырёхугольные комнаты без окон, лишённые какой-либо мебели, кроме кровати в нише.Едва я сошёл на берег, как увидел множество мелких хищных птиц. Они держались стаями, как наши воробьи, прыгали повсюду и садились на изгороди и крыши домов. Мне очень хотелось поближе познакомиться с одной из них. Полагая, что стрельба в городе может не понравиться местным жителям, которые, естественно, считают охоту своей исключительной привилегией, я взял ружьё и отправился на берег моря, где подстрелил одну из птиц.Она принадлежала к семейству грифов-соколов (Polyborinice) и была одним из видов, характерных для Южной Америки (Polyborus chimango, Vieil.). Вся верхняя часть тела у неё была коричневой, но отдельные перья кое-где имели белёсо-коричневые края. На хвосте были слабо заметные косые полосы. Нижняя часть тела белёсо-коричневая, также с неявными поперечными полосами. Длина птицы от кончика клюва до конца хвоста составляла 1 фут 6 дюйма (около 47 см).Хотя эти грифы-соколы живут сообща, они очень жадны и агрессивны в борьбе за добычу. Они хватают все отбросы, выбрасываемые из домов, и тем самым оказывают услугу жителям, которые поэтому их не уничтожают. В некоторых долинах Перу я снова встречал этих птиц, но очень редко и всегда поодиночке.Я продолжил свои прогулки по берегу моря, но с малым удовольствием, так как проливной дождь загнал всех животных в их убежища. Через несколько дней я поднялся на борт Эдмона, чтобы посетить Пунта-Аренас поселение на другой стороне бухты, куда наша лодка обычно ходила за пресной водой.Пунта-Аренас и его окрестностиМестность вокруг родника, откуда корабли берут воду, песчаная, а дальше вглубь становится очень болотистой. После нескольких часов блужданий я совершенно заблудился в трясине, из которой с большим трудом выбрался. Вся добыча этого тяжёлого дня охоты состояла из шилоклюва маленькой тёмно-коричневой птицы (Opetliorhynchus patagonicus), и нескольких наземных улиток. На обратном пути, когда мы уже приближались к кораблю, мы убили тюленя (Otaria chilensis, Mull.), который всплыл после нырка прямо рядом с лодкой.22 июня вся команда по приказу капитана собралась на борту. Мы снялись с якоря и некоторое время крейсировали, но около пяти часов вечера вернулись и бросили якорь на том же самом месте. В судовом журнале записали, что ветер был недостаточно попутным, чтобы безопасно вывести корабль через узкий вход в бухту. Но все на борту знали, что это была лишь отговорка капитана, который по каким-то причинам хотел задержаться в Сан-Карлосе подольше.Продолжение исследованийЯ был очень рад этой возможности продлить своё пребывание на острове Чилоэ, надеясь, что улучшившаяся погода позволит мне совершить вылазку вглубь острова. Однако небо по-прежнему оставалось пасмурным, и дождь лил не переставая. Тем не менее однажды я отправился в Кастро в компании французского поверенного в делах в Перу, одного из моих попутчиков по плаванию.Один торговец предоставил нам двух лошадей, оседланных по-чилийски, но предупредил, чтобы мы были осторожны, так как лошади, только что вернувшиеся с летних пастбищ, часто бывают строптивы. Начало нашей поездки было вполне удачным, хотя дорога была крутой и трудной. Она то шла по гладким скользким камням, то через глубокие болота, то по разбросанным брёвнам примитивная попытка сделать местность проходимой.После нескольких часов пути в лесу дождь прервал наше путешествие, и мы повернули назад. Лошади, казалось, были рады возвращению домой. Сначала они шли спокойно, но когда дорога стала более ровной и твёрдой, они ускорили шаг и в конце концов понеслись через лес, не слушая поводьев. Длинные узкие сёдла с шерстяными покрышками, деревянные стремена в форме полумесяца и тяжёлые шпоры с грубыми репейниками свели на нет все наши навыки верховой езды, и нам стоило немалых усилий удержаться в седле.Мы решили дать лошадям волю, и они понеслись через тенистые заросли, пока наконец, запыхавшись, не завязли в болоте. Там мы снова взяли их под контроль и продолжили путь без дальнейших приключений, хотя к моменту возвращения в город были промокшими до нитки.Описание острова ЧилоэЧилоэ один из крупнейших островов архипелага, протянувшегося вдоль западного побережья Южной Америки от 42® ю. ш. до Магелланова пролива. Его длина составляет около 23 немецких миль (примерно 170 км), а ширина 10 миль (около 74 км). Великолепный, но почти непроходимый лес покрывает непрерывную цепь холмов, придавая острову очаровательный вид пышной зелени. Однако полюбоваться этими зелёными холмами удаётся редко дождевые тучи почти постоянно скрывают верхушки деревьев.Берега острова большей частью крутые. Здесь много небольших бухт, обеспечивающих безопасную стоянку, но крупных гаваней нет. Когда Кастро был столицей острова, главным портом считался Чакао, но после того, как резиденция губернатора переместилась в Сан-Карлос, эта бухта стала главной гаванью и не без оснований, ведь её спокойные воды предоставляют мореплавателям все преимущества в этих бурных краях. В Чакао же рифы и сильные течения делают вход опасным, а стоянку ненадёжной.Чилоэ слабо заселён и мало обработан. По словам моего информатора гаваньмейстера, на Чилоэ и прилегающих мелких островах проживает всего от 48 до 50 тысяч человек, часть из которых живёт в ранчо (хижинах), а часть в нескольких деревнях. После Сан-Карлоса и полузаброшенного Кастро, носящего титул города, главными поселениями являются Чакао, Вилипильи, Кукао и Велиное. Лишь в окрестностях этих городков или деревень леса вырублены, открывая плодородную почву, которая сторицей вознаградила бы труд земледельца.Климат и сельское хозяйствоКлимат острова влажный и прохладный, в целом весьма неприятный. В зимние месяцы солнце показывается редко, и местная поговорка гласит, что на Чилоэ шесть дней в неделю идёт дождь, а на седьмой пасмурно. Летом иногда бывают ясные дни, но редко подряд. Леса поэтому никогда не просыхают, а под деревьями растительность болотистой почвы особенно буйная.Постоянная сырость одно из главных препятствий для земледелия. Чтобы расчистить землю под посевы, нужно выжечь леса, а поскольку деревья всегда влажные, сделать это крайне трудно. Некоторые культуры здесь вообще не приживаются. Например, злаки редко дают урожай зерно гниёт после формирования колоса. Лучше всего растёт кукуруза, хотя она слишком сильно идёт в листву и даёт мелкие зёрна.Зато влажная почва благоприятна для картофеля, которого здесь сажают в огромных количествах. На Чилоэ встречается выродившийся сорт картофеля, который в разрезе показывает концентрические кольца то белые, то фиолетовые, а иногда и полностью фиолетовые. Известно, что юг Чили родина картофеля. На Чилоэ и соседних островах он растёт в диком виде, но по размеру и вкусу сильно уступает культурным сортам.Климат также очень подходит для различных видов капусты, а вот горох и бобы здесь не приживаются.ЖивотноводствоВ лесах часто встречаются открытые участки, где трава вырастает очень высокой и служит отличным пастбищем для многочисленных стад. Жители Чилоэ разводят для собственных нужд лошадей, коров, овец и свиней. Лошади здесь мелкие, некрасивые, но очень выносливые и сильные. Некоторые не достигают и 12 ладоней (около 122 см) в холке. Коровы тоже мелкие и тощие, как и свиньи с овцами.Примечательно, что у всех баранов больше двух рогов: у большинства три, а у многих четыре или даже пять. Позже я наблюдал то же самое в Перу. Домашние животные на этом острове, несмотря на обилие корма, выглядят хилыми и мелкими. Думаю, причина в отсутствии ухода они круглый год подвергаются всем капризам погоды.НаселениеНаселение Чилоэ состоит из белых, индейцев и людей смешанной крови. Индейцев сейчас мало, и те в основном живут на юге острова и прилегающих островках. Они принадлежат к арауканскому племени и, кажется, представляют собой промежуточное звено между арауканами, жителями Огненной Земли и индейцами пампасов.Люди смешанного происхождения составляют подавляющее большинство населения. Здесь встречаются все возможные варианты смешения. В целом они не отличаются красотой: невысокие, коренастые, с длинными прямыми жёсткими волосами. Лица у них круглые и полные, глаза маленькие, а выражение лица невыразительное.Белые это либо чилийцы, либо испанцы; последние почти единственные европейцы, поселившиеся здесь.Бухта Сан-КарлосаГлавный город, Сан-Карлос, называемый местными Анкуд, расположен на северном берегу прекрасной бухты. Без хорошей карты войти в эту бухту трудно. Множество мелких островов образуют лабиринт, из которого судно без опытного лоцмана вряд ли выберется. К тому же у берега небо обычно затянуто облаками, которые мешают определить широту даже в полдень не удаётся измерить высоту солнца.Один из крупнейших островов у входа в бухту Сан-Себастьян, где пасётся множество скота. Кочино маленький остров в нескольких милях от Сан-Карлоса. Он холмистый, густо поросший кустарником, с одной ненадёжной стоянкой для лодок.Вода в бухте удивительно чистая и хорошая, но вокруг Кочино и вдоль гавани её поверхность покрыта огромным количеством морских водорослей, часто мешающих высадке. Нередко капитаны, желая ночью вернуться на корабль, чтобы сняться с якоря, теряют курс и вместо судна направляются к Кочино, попадая в водоросли, где их лодки застревают до рассвета.Бедные жители варят и едят эти водоросли. Они очень солёные, слизистые и плохо перевариваются. На Чилоэ эти водоросли играют важную роль в медицине: при переломах ноги или руки, после вправления кости, на повреждённую конечность накладывают толстый слой водорослей. Высыхая, слизь прочно приклеивает их к коже, создавая неподвижную повязку. Через несколько недель, когда кости срастаются, повязку размачивают тёплой водой и легко снимают. Индейцы Чилоэ знали о гипсовых повязках задолго до французских хирургов.Сан-КарлосГород Сан-Карлос грязный, с узкими, кривыми, немощёными улицами. Дома, за редким исключением, жалкие деревянные лачуги, большей частью без окон; вместо них доска, горизонтально разделённая пополам: верхнюю часть можно открыть как окно, а если открыть обе получится дверь. Пол обычно земляной, утрамбованный, покрытый соломенными циновками.Мебель, как и комнаты, грубая и неудобная. Разумеется, это относится к жилищам бедняков. Более зажиточные семьи живут в лучших условиях. Из общественных зданий наиболее значительны таможня и резиденция губернатора, но и они производят весьма посредственное впечатление.Перед домом губернатора, занимающим довольно большую площадь в верхней части города, постоянно стоит часовой. Этот часовой расхаживает туда-сюда босиком, часто без мундира, в одних рукавах рубашки, а о головном уборе, кажется, и речи не идёт. После захода солнца каждый прохожий у губернаторского дома слышит оклик: Кто идёт? а затем: Какой страны? Моряки часто отвечают шутками, что раздражает часового, и он иногда бежит за ними через полгорода, пока не устанет и не вернётся на пост.Быт жителейБедность и грязь соперничают в Сан-Карлосе. Низшие классы населения крайне нечистоплотны, особенно женщины, которые обычно носят грязные шерстяные платья и засаленные мантильи. В своих сырых, тёмных жилищах они сидят на корточках на полу рядом с жаровней, которая служит им и печью для готовки.Они растирают кукурузу между двумя камнями и варят из неё густую похлёбку или кашу. Чистя картофель или яблоки, рубя капусту, они бросают очистки и отходы на пол, так что часто оказываются окружёнными полуразложившимися растительными остатками.Их любимый напиток мате (парагвайский чай), который они пьют в любое время дня. Способ приготовления и употребления мате таков: порцию травы кладут в чашку из тыквы, заливают кипятком, затем хозяйка берёт трубочку с ситечком на конце*, набирает в рот глоток жидкости и передаёт аппарат следующему, кто пьёт таким же образом, и так по кругу.*Эта трубочка называется бомбилья, а чашка или тыква, в которой готовится мате, материна.Бедность населения крайняя. Наличные деньги редко находятся в обращении и сосредоточены исключительно в руках нескольких торговцев, которые снабжают индейцев европейскими товарами в оплату их труда или в обмен на продукты острова, отправляемые в Чили и Перу. С удивлением я узнал, что на Чилоэ нет ни одной лесопилки, хотя обилие деревьев могло бы обеспечить поставки отличных досок, за которые в Перу готовы хорошо платить.Основные занятия жителей земледелие и мореходство. Но их сельскохозяйственные орудия так же примитивны, как и суда. Для постороннего нет ничего удивительнее их способа пахоты. Обычного плуга, я уверен, на Чилоэ вообще не знают. Если нужно вспахать поле, это делают два индейца с длинными шестами, заострёнными на конце. Один втыкает свой шест глубоко и наклонно в землю, чтобы он образовал угол с поверхностью. Второй индеец вставляет свой шест немного поодаль, тоже наклонно, и проводит его под шестом напарника, так что первый шест оказывается как бы поверх второго. Затем первый индеец надавливает на свой шест, используя его как рычаг, и земля приподнимается остриём. Так, постепенно продвигаясь, они вспахивают всё поле этим трудоёмким способом.ЧИЛОЭСКИЕ КАБОТАЖНЫЕ СУДАЛодки Чилоэ просто корыта. Они плохо слушаются руля, но послушно идут по ветру. Несколько человек обычно объединяются и перевозят на этих лодках продукты из южных деревень в Сан-Карлос. Женщины наравне с мужчинами участвуют в гребле, а после дневного перехода заходят в бухточку на ночёвку. При попутном ветре они поднимают парус из пончо.Пончо важная деталь мужской одежды в этих краях. Это кусок шерстяной ткани длиной 5-7 футов (1,5-2,1 м) и шириной 3-4 фута (0,9-1,2 м). Посередине прорезь длиной 12-14 дюймов (30-35 см), через которую продевается голова. Пончо лежит на плечах, спускаясь спереди и сзади до колен, а по бокам до локтей, полностью закрывая тело. Швабские возчики в дождь носят похожую накидку из конских попон. Когда чилоэской лодке нужен парус, мужчины отдают пончо, а женщины мантильи. Прорези зашивают, сшивают все куски вместе и крепят к деревянной перекладине, которую поднимают на мачту. Такой лоскутный парус годится только при свежем ветре. На ночь парус спускают, распарывают и возвращают владельцам, которые заворачиваются в свою одежду и засыпают.ТОРГОВЛЯ И КОНТРАБАНДАВ Сан-Карлосе торговля незначительна, так как Чили само производит всё, что есть на Чилоэ, а местные жители слишком бедны и мало нуждаются в импорте. Потому порт редко посещают торговые суда из Европы. Некоторые чилоэские лодки ведут прибрежную торговлю, возя лес, мётлы, окорока и картофель в Вальпараисо, Арику, Кальяо и обратно привозя ткани, железные изделия, табак и спиртное.Североамериканские и французские китобои в последние годы часто заходят в Сан-Карлос за дешёвыми припасами. Капитаны привозят контрабандные товары, которые сбывают с большой выгодой. Таможенника, который осматривает грузы, легко подкупить парой долларов. Один французский капитан провёз партию непромокаемых плащей и шляп из вощёной ткани, заставив матросов по одному надевать их и сдавать торговцу, а затем возвращаться на корабль в обычной одежде. Когда это повторялось слишком часто, власти предупредили капитана, что если его люди хотят сходить на берег в этой одежде, то должны и вернуться в ней же.МОРАЛЬНЫЙ УПАДОК И ЗООЛОГИЯЖители Анкуда (Сан-Карлоса), некогда простые и бесхитростные, развратились от частого общения с китобоями. Среди женщин исчезла прежняя скромность, уступив место распущенности. Пороки, присущие командам китобойных судов, быстро пустили корни в Сан-Карлосе и грозят подорвать нравственное и физическое здоровье населения.На Чилоэ мало четвероногих. Крупнейший (кроме домашних животных) лисица (Canis fulvipes), впервые описанная натуралистами экспедиции капитана Кинга. Это единственный хищник. У берегов много тюленей (Otaria chilensis, O. ursina, O. jubata), морских выдр (Otaria chilensis) и водяных крыс (Myopotamus coypus). Среди птиц выделяются утки, встречающиеся и на материке. Маленькая птичка чеукау (Pteroptochus rubecula) окружена суевериями по её пению чилоты предсказывают удачу или несчастье. Однажды, когда я собрался подстрелить чеукау, мой индейский спутник схватил меня за руку, умоляя не стрелять, так как птица пела дурное предзнаменование. Я всё же выстрелил, но вскоре на нас бросился испуганный выстрелом мул, искусавший моё ружьё. "Я же говорил птица предвещала беду!" серьёзно сказал мальчик.ОТПЛЫТИЕ И ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕКогда подул попутный восточный ветер, мы начали грузить провизию. На молу я наблюдал, как индейцы забивают скот двое мужчин разделывают тушу быка за четверть часа. Животных для погрузки связывают и перекатывают по доскам в лодку, а затем поднимают на корабль талями за рога. Моего чилоэского пони, которого я вёз в Перу, подняли более бережно в специальной подпруге.Мы вышли из бухты при свежем ветре. Три каботажных судна, одно из которых было гружено мётлами, отправились одновременно, надеясь достичь Вальпараисо раньше нас, но их плоскодонки опоздали на 5-6 дней.Ночью во вторую вахту нас разбудил сильный толчок, от которого дрожал весь корабль. Мы решили, что сели на мель, но лот не обнаружил дна, а трюм был сух. Капитан предположил землетрясение, что подтвердилось по прибытии в Чили в Вальдивии в тот день действительно было землетрясение.После семидневного перехода 30 июня мы бросили якорь в гавани Вальпараисо.

Глава 2

Вальпараисо и его окрестности Бухта Вид города Маяки Форты Таможня Биржа Гостиницы и трактиры Война с Перу-Боливийской конфедерацией Первая экспедиция Подготовка ко второй экспедиции Погрузка войск Закрытие порта Июльский праздник в честь Французской революции Муэле (мол) Полиция Серенос (ночные сторожа) Передвижные тюрьмы Клубы Торговля Вальпараисо Сантьяго Зоология.

Впечатление, производимое приближением к Вальпараисо на людей, впервые увидевших землю после нескольких месяцев морского путешествия, должно сильно отличаться от ощущений тех, кто бросает якорь в порту после нескольких дней пути от пышных зеленых берегов островов, лежащих к югу. Конечно, никто из нашей команды не был склонен называть Долиной Рая этот бесплодный, однообразный берег, раскинувшийся перед нами. И все же для первых мореплавателей, после долгого и утомительного путешествия по пустынному океану, его вид мог естественно вызвать представление о земном рае.

Вдоль побережья тянется цепь округлых холмов высотой 450500 метров, покрытых серо-коричневым покровом, кое-где разбавленным пятнами увядшей зелени и изрезанных расщелинами, в которых виднеются ярко-красные крыши домов. Полузасохшие кактусы единственные растения, укоренившиеся в этой негостеприимной почве, не оживляют унылый пейзаж. Холмы поднимаются волнообразными очертаниями и уходят вглубь страны, где сливаются с великой цепью Анд.

Бухта Вальпараисо открыта с севера и запада; с юга она защищена небольшим мысом под названием Пунта-де-Коромилья. В этом направлении берег крутой и скалистый, и волны бьются о него с огромной силой. От Пунты-де-Коромилья бухта простирается с востока на северо-запад в форме плавно изогнутого полумесяца, с пологим песчаным пляжем, который постепенно поднимается к холмам. На северной стороне бухты есть несколько небольших бухточек, почти недоступных и окаймленных крутыми скалами. Бухта иногда бывает опасной, так как совершенно незащищена с севера, и сильные ветры, дующие оттуда, часто перерастают в штормы. В такие времена бухта бурно волнуется, волны иногда поднимаются так же высоко, как в открытом море, и кораблям приходится отдавать якоря. Многие суда в разное время были сорваны с якорей, выброшены на берег и разбиты о скалу под названием Маленький Мыс Горн; ведь при сильном северном ветре выйти в море невозможно. Моряки привыкли говорить, что в сильный шторм они предпочли бы болтаться в открытом океане, чем стоять на якоре в бухте Вальпараисо. Однако против южного ветра, хотя иногда не менее яростного, чем северные штормы, гавань обеспечивает надежное убежище, будучи полностью защищена Пунтой-де-Коромилья.

Город Вальпараисо выглядит так, будто построен на террасах у подножия упомянутой цепи холмов. К северу он протягивается вдоль ровного морского берега длинным двойным рядом домов под названием Альмендраль; к югу он поднимается в направлении холмов. Две расщелины (кебрадас) делят эту часть города на три отдельных района, состоящих из низких невзрачных домов. Эти три района моряки назвали английскими морскими терминами: Фор-топ, Майн-топ и Мидзен-топ. Многочисленные кебрадас, которые все пересекают местность параллельно, окружены бедными домами. Узкие убогие улицы, идущие вдоль этих кебрадас, зимой, особенно ночью, чрезвычайно опасны, так как Вальпараисо очень плохо освещен. Иногда случается, что люди падают с краев расщелин и разбиваются насмерть несчастные случаи, нередко происходящие с пьяными моряками, которые заполняют эти кварталы города.

При взгляде с моря Вальпараисо производит довольно приятное впечатление, и несколько аккуратных отдельных домов, построенных на небольших уступах, искусственно созданных на склонах холмов, выглядят очень живописно. Ближайший фон мрачен, но вдали вершина вулкана Аконкагуа, возвышающаяся на 7000 метров над уровнем моря и позолоченная лучами заходящего солнца в ясные вечера, придает ландшафту особое очарование.

Бухта защищена тремя небольшими фортами. Самый южный, расположенный между маяком и городом, имеет пять пушек. Второй, несколько больший, называется Эль-Кастильо-де-Сан-Антонио и находится в южной части бухты. Хотя он самый укрепленный из трех, на самом деле это просто игрушка. В северной части города, на небольшом холмике, стоит третий форт, Эль-Кастильо-дель-Росарио, вооруженный шестью пушками. Церкви Вальпараисо чрезвычайно просты и незамысловаты, не отличаясь ни архитектурой, ни внутренним убранством.

Особого упоминания заслуживает таможня. Это красивое и просторное здание, расположенное на Муэле (моле), привлекает внимание всех, кто прибывает в Вальпараисо. Рядом с таможней находится биржа. Это простое здание, внутри которого расположена большая и элегантная читальня, где всегда можно найти основные европейские газеты. В этой читальне также есть отличный телескоп Доллонда, который служит источником развлечения, позволяя наблюдать за комичными сценами, иногда разыгрывающимися на кораблях в порту.

Трактиры и гостиницы весьма посредственны. Лучшие содержатся французами, хотя и они неудобны и дороги. Комнаты, в которых едва хватает необходимой мебели, грязные и часто кишат крысами. Однако в этих заведениях стол накрыт вполне прилично, так как на рынке нет недостатка в хорошем мясе и овощах. Трактиры второго разряда гораздо хуже самых плохих в городах Европы.

По прибытии в Вальпараисо в гавани царила большая активность и суета. Чили объявило войну Перу-Боливийской конфедерации и готовило новую экспедицию для вторжения в Перу. Во главе ее стояли изгнанный президент Перу дон Агустин Гамарра и чилийский генерал Бульнес. Растущая власть Санта-Круса, провозгласившего себя защитником конфедерации Боливии и Перу, вызвала тревогу у чилийского правительства. Опасались, и не без оснований, что независимость Чили может оказаться под угрозой из-за такого опасного соседа. Санта-Крус вызвал недовольство Чили несколькими указами, особенно тем, по которому торговые суда, прибывающие прямо из Европы в боливийский или перуанский порт и продающие там свои грузы, облагались очень низкими пошлинами, тогда как на суда, выгружающие часть груза в чилийском порту, накладывались высокие налоги. Этот закон значительно увеличил торговлю Перу, но нанес ущерб Чили. Это и другие причины, а также представления изгнанного экс-президента Гамарры и его сторонников, побудили чилийское правительство объявить войну. Экспедиция под командованием генерала Бланко была отправлена в Перу, но Санта-Крус был готов встретить захватчиков, и в долине Арекипы он настолько окружил чилийские силы, что те были вынуждены сдаться без боя. Санта-Крус великодушно позволил генералу Бланко заключить очень выгодную капитуляцию. Солдат отправили домой, но лошадей задержали и продали победителями побежденным.

Великодушие дона Андреса Санта-Круса не встретило должного ответа со стороны чилийского правительства. Мирный договор, заключенный Бланко, не был ратифицирован в Сантьяго, министр заявил, что генерал не уполномочен его подписывать. Вражда между двумя государствами продолжалась, и в конце концов была снаряжена вторая, более значительная экспедиция. Она отплыла, пока мы стояли в гавани.

Едва мы бросили якорь, как несколько офицеров чилийской армии поднялись на борт, чтобы спросить, нет ли у нас шпаг на продажу, уверяя, что они, как и большинство их товарищей, еще не вооружены и не знают, где их достать. Капитан сообщил им, что в нашем грузе нет шпаг, но у него есть несколько сабель и прочего, которые он готов продать. Они немедленно были предъявлены, и некоторые были куплены; среди них был тяжелый палаш длиной около полутора метров, некогда принадлежавший кирасиру наполеоновской гвардии. Чилийский офицер, торговавшийся за него, был хрупким юношей, который едва мог поднять тяжелое оружие обеими руками. Тем не менее, он льстил себя надеждой, что оно позволит ему совершить великие подвиги в бою и сеять смерть среди перуанцев. Десять месяцев спустя я встретил этого героя на марше в горах Перу. На нем был пристегнут легкий маленький меч, похожий на зубочистку или стилет по сравнению с грозным оружием, от которого он отказался и которое нес за ним крепкий негр. Я не мог удержаться от вопроса, не сослужил ли верный палаш хорошую службу в битве при Юнгае, но он откровенно признался, что даже не пытался им пользоваться, так как нашел его слишком громоздким.

Чилийская эскадра, отправленная в Перу, состояла из двадцати семи транспортных судов и восьми военных кораблей. Почти все были в жалком состоянии, с малым количеством пушек и укомплектованные недостаточными экипажами. Самыми крупными судами были три корвета: Конфедерасьон, Санта-Крус и Вальпараисо. Лишь одно судно, шхуна-бриг Колоколо, отличалось прочностью и быстроходностью. Флотом командовал адмирал, не отличавшийся ни рассудительностью, ни опытом.

Среди экипажа было мало чилийцев: большинство составляли чилоты, а также французские, английские и американские дезертиры. Офицеры, командовавшие судами, были почти все англичане. Транспортные суда были сильно загружены: одни перевозили войска, другие провизию. Провизия состояла из сесино (вяленой говядины), чалон (целых высушенных овец), кукурузы, картофеля, сухофруктов и ячменя, а также сена для лошадей. Погрузка лошадей была организована крайне неуклюже: многих задушили при подъеме на борт, другие выскользнули из подпруг и сильно пострадали при падении, а значительное количество бедных животных погибло еще до того, как суда покинули порт. Каждое утро мы видели, как за борт выбрасывают десятки мертвых лошадей. Постоянная качка судов, на которых размещалась кавалерия, свидетельствовала о неудобном положении лошадей между палубами.

В начале июля вся эскадра отплыла в гавань Кокимбо, где войска были поражены оспой.

В Чили царило настроение, весьма неблагоприятное для этой кампании; настолько, что большинство войск было погружено насильно. Я стоял на муэле, когда батальон Сантьяго грузили на корабль. Солдаты, одетые в жалкую форму, большинство в пончо и без оружия, были связаны по двое веревками и буквально загнаны в лодки.

Эта война оказалась крайне неудачной для Перу, хотя результат, конечно, нельзя приписать ни храбрости вражеских войск, ни рассудительности их командиров. Вскоре мы увидим обстоятельства, которые вместе обеспечили победу чилийцам.

Я и мои спутники также пострадали от войны, так как наш капитан неосторожно объявил о своем намерении продать судно Эдмонд защитнику Санта-Крусу, поскольку его можно было легко переоборудовать в отличный корвет. Оно было быстроходным, прочным, несло десять пушек среднего калибра и могло бы легко принять еще десять.

Когда намерение капитана стало известно чилийскому правительству, естественным следствием стало закрытие порта мера, сочтенная тем более необходимой, что американский капитан также подозревался в намерении продать свое судно перуанцам. Только после того, как флот успел достичь Перу и, как предполагалось, нанес первый удар, эмбарго было снято, и мы получили разрешение отплыть. Мы простояли в порту Вальпараисо сорок пять дней. Для меня самым досадным обстоятельством этой задержки было то, что я не мог удаляться от порта более чем на двадцать четыре часа, так как судно постоянно было готово к отплытию, как только мы получим разрешение, которого ждали ежечасно. Поэтому мои экскурсии ограничивались ближайшими окрестностями города, и даже там мои прогулки и поездки сильно затруднялись постоянной штормовой и дождливой погодой.

29 июля на нашем корабле начали готовиться к празднованию Парижской революции 1830 года. В восемь часов утра мы дали три залпа, и вскоре Эдмонд был украшен с палубы до мачт флагами и вымпелами. На фок-мачте гордо развевался швейцарский флаг, вероятно, впервые увиденный в Тихом океане. Когда пушки на французском военном корабле замолчали, мы начали свой салют; но так как у нас было только десять пушек, пришлось заряжать их дважды. Наши моряки, не привыкшие к такого рода обязанностям, не соблюдали должной осторожности, и в результате один из них получил настолько страшное ранение руки, что потребовалась немедленная ампутация. Таким образом, праздничный день внезапно завершился печально.

Мол перед таможней чрезвычайно опасен; настолько, что во время сильных северных ветров пройти по нему невозможно. От берега в море выступает деревянный пирс длиной около шестидесяти шагов. Этот пирс иногда частично, а иногда полностью разрушается волнами. Лодки гаваньмейстера и военных кораблей причаливают с правой стороны; левая сторона отведена для лодок торговых судов. На берегу всегда есть несколько лодок, готовых доставить желающих на борт разных кораблей. Каждую лодку обычно гребут два индейца. Как только кто-то приближается к берегу, его окружают лодочники, которые толпятся вокруг и по очереди на английском и испанском языках докучают вопросами: Нужна лодка? Vamos a bordo?

Днем и ночью по порту ходят группы таможенников, чтобы предотвратить контрабанду. Однако они добиваются лишь частичного успеха, так как ловят только мелких контрабандистов, тогда как те, кто ведет контрабандную торговлю в крупных масштабах, ускользают от их бдительности. Капитаны французских судов печально известны этим видом деятельности и часто успевают выгрузить огромное количество товаров незаконно.

Полиция Вальпараисо, вероятно, так же хороша, как и в любой другой части Южной Америки. Серенос (ночные сторожа) патрулируют улицы пешком и верхом и постоянно подают друг другу сигналы, свистя в маленькие свистки. Личная безопасность мало подвергается риску, вероятно, не больше, чем в самых многолюдных городах Европы. Правда, иногда случаются ночные убийства, но полиция быстро находит преступников, которые после краткого суда расстреливаются.

В Вальпараисо, как и в большинстве городов на западном побережье Южной Америки, серенос ходят всю ночь, выкрикивая время и сообщая о погоде. В десять часов они начинают с возгласов: Да здравствует Чили! Ave Maria purissima! Las diez han dado y sereno! (пробило десять, и ночь ясная!) или nublado (облачно), или lloviendo (дождь). Так они продолжают каждые полчаса до четырех утра. Если происходит землетрясение, серено объявляет о нем во время следующего обхода. Однако это явление обычно заявляет о себе так явно, что жители легко могут обойтись без информации серенос.

Среди самых примечательных объектов Вальпараисо можно назвать передвижную тюрьму. Она состоит из нескольких больших крытых фургонов, напоминающих те, что используются для перевозки диких зверей. Внутри каждого фургона укреплены доски, как нары в караульном помещении, предоставляя места для восьми или десяти заключенных. У двери, находящейся в задней части фургона, стоит охрана, а в передней части устроено подобие кухни. Эти фургоны тянут сами заключенные, большинство из которых предназначены для работы на улицах и дорогах, и поэтому они берут свою тюрьму с собой, когда их отправляют на значительное расстояние от города. Для страны, в которой, можно сказать, нет зимы, такой кочевой тюрьмы вполне достаточно, и заключенных можно перевозить с места на место с очень малыми затратами.

Я заходил в некоторые из этих передвижных тюрем и должен признаться, что никогда не видел такого скопления зловещих лиц, как там. В чертах некоторых заключенных необузданная страсть и низменная чувственность были изображены так явно и отвратительно, что становилось жутко при мысли, что такие черты могут отражать человеческий ум. Большинство из них были креольские индейцы, но среди них было и несколько европейцев. Для меня было печально видеть европейца, которого можно было предположить хоть немного образованным, взбирающимся по тюремным ступеням, прикованным к своему товарищу по преступлению нецивилизованному чилийцу.

В Вальпараисо, как и во всех портовых городах, есть пестрое смешение разных стран, народов, языков и нравов, среди которых национальный характер страны полностью теряется. Торговля европейскими товарами очень обширна, но почти исключительно в руках нескольких крупных североамериканских и английских домов, снабжающих всю страну ввозимой ими продукцией. Иногда из-за переизбытка импорта товары продаются в Вальпараисо дешевле, чем в Европе. Склады настолько забиты некоторыми видами товаров, что без новых поставок их хватило бы на несколько лет вперед.

Среди клерков в торговых домах я встретил множество немцев, которые все поддерживают тесную связь друг с другом. Они объединились и имеют очень удобное место для собраний. Следуя их примеру, англичане также объединились и создали несколько клубов. Французы не получили значительного положения в этой части Южной Америки, где едва ли есть два французских торговых дома сколько-нибудь важных. С другой стороны, здесь полно французских парикмахеров, портных, сапожников, ювелиров, кондитеров и рыцарей индустрии. Не обошлось и без парижских и бордоских модисток.

Вальпараисо ежегодно растет в размерах и населении, но город мало улучшается в красоте. Та часть, которая построена вдоль кебрадас, конечно, не поддается улучшению из-за неблагоприятного расположения, и только новые дома на высотах придают городу что-то похожее на приятный вид. При планировке зданий в таком месте, как Вальпараисо, искусство должно компенсировать недостатки природы. Мои визиты в Вальпараисо не произвели на меня очень благоприятного впечатления. Исключительно торговые занятия жителей, вместе с бедностью окружающей местности, оставляют мало интересного для внимания простого временного посетителя. Возможно, иначе обстоит дело с людьми, у которых больше времени, чем у меня, чтобы остаться в городе и которые могут наслаждаться обществом, иногда посещая приятную долину Киллота и интересную столицу Сантьяго.

Последняя находится в тридцати лигах от порта, но между двумя местами поддерживается очень активное сообщение, и лучшие дороги, несомненно, увеличили бы его. Несколько лет назад дороги были очень опасны, но теперь путешествие можно совершить без риска, если бирлочерос (извозчики) хоть немного осторожны.

Зоология окрестностей Вальпараисо не очень интересна, хотя у берега моря больше, чем в глубине страны. Среди млекопитающих иногда встречаются лиса (Canis Azarce, Wild.) и хорек. В непосредственной близости от города в норах видны очень крупные мыши; они относятся к восьмизубым видам (Octodon Cummingii, Benn.) и имеют хвост в форме кисточки. Так как поля вокруг Вальпараисо не возделываются, эти животные не причиняют вреда, иначе они стали бы бичом сельского хозяйства и, вероятно, являются таковыми во внутренних районах страны. Иногда в бухте можно увидеть морского пса, но киты появляются редко, и как только один показывается, его сразу убивают, так как поблизости всегда стоит китобойное судно.

На рынке часто продают живых кондоров. Этих птиц ловят в ловушки. Очень красивого кондора можно купить за полтора доллара. Я видел восемь этих гигантских птиц, запертых во дворе очень своеобразным способом. Длинный узкий кожаный ремень был продет через ноздри птицы и крепко завязан на одном конце, тогда как другой конец был прикреплен к деревянному или железному колу, вбитому в землю. Таким образом, движение птицы не ограничивалось: она могла ходить в пределах довольно широкого круга, но при попытке взлететь падала на землю вниз головой. Немалая проблема прокормить восемь кондоров, ведь они одни из самых прожорливых хищных птиц. Хозяин тех, что я видел, уверял меня, что в порядке эксперимента он дал кондору за один день восемнадцать фунтов мяса (состоящего из требухи быков), что птица съела все и на следующий день съела свою порцию с таким же аппетитом, как обычно. Я измерил очень крупного самца кондора, и размах его крыльев от кончика до кончика составлял 4,3 метра огромный размах, не сравнимый ни с одной другой птицей, кроме белого альбатроса (Diomedea exulans, Linn.). Бекасы (Scolopax frenata, Ill.), встречающиеся на маленькой равнине между бухтой и маяком, по цвету точно такие же, как европейские, хотя отличаются от них двумя дополнительными перьями в хвосте. Маленькие зеленые попугайчики, чуть больше воробьев, приручаются и привозятся в Вальпараисо из внутренних районов страны. Эти попугайчики очень послушны и легко учатся говорить, но не выносят холода и требуют очень тщательного ухода. В самой бухте множество бакланов, а иногда пингвины и большие стаи водорезов (Rhynchops nigra, Linn.). Последние отличаются острым клювом, смыкающимся с боков, причем нижняя челюсть примерно вдвое длиннее верхней. Но самая красивая птица в бухте Вальпараисо величественный лебедь (Cygnus nigricollis, Mol.), тело которого ослепительно белое, а голова и шея черные.

13 августа мы наконец получили разрешение отплыть. Рано утром 14-го мы снялись с якоря, и, когда мы выходили из бухты Вальпараисо, вершина Аконкагуа скоро исчезла в голубом горизонте.

Глава 3

Хуан Фернандес Робинзон Крузо Переход в Кальяо Сан-Лоренсо Подъем и падение побережья Мнение мистера Дарвина по этому вопросу Кальяо Крепость Осада испанцами Генерал Родиль Осада чилийцами Колоколо Пираты Зоология Дорога в Лиму

С ПОМОЩЬЮ благоприятного восточного ветра мы добрались за 36 часов до острова Хуан Фернандес, который расположен в той же широте, что и Вальпараисо. Суда, идущие из Европы в Перу и не заходящие в Чили, обычно заходят на Хуан Фернандес, чтобы проверить свои хронометры.

В действительности остров состоит из трех островов, образующих небольшую компактную группу. Два из них, в соответствии с испанскими названиями, могут быть названы внутренним и внешним островами, так как самый восточный называется Мас а Тьерра (ближе к материковой части), а западный Мас а Фуэра (ближе к открытию). Тот, что на юге, который почти голая скала, называется Исла де Лобос, которую мы можем назвать островом морских собак. Первые два покрыты травой и деревьями. Мас а Тьерра гораздо длиннее и лучше подходит для возделывания, чем Мас а Фуэра.

По форме два острова имеют поразительное сходство с Флоресом и Кордовой, островами группы Азорских островов. До этих пор Мас а Тьерра был местом высылки заключенных из Чили, но так как обнаружилось, что возможность побега велика, теперь туда никого не отправляют. В 1812 году на острове содержалось несколько военнопленных, но мыши, численность которых возросла в чрезвычайной степени, съели все продовольствие, присланное из Чили. Несколько безуспешных попыток заселить остров были предприняты, но теперь эта цель была оставлена, и теперь его посещают только охотники за морскими собаками.

Ульоа говорил о большом количестве морских тюленей, которые часто посещали остров, и выделял виды, которые относятся к короткоухому виду. Их шкуры превосходны, и они продаются по хорошей цене в Англии. Дикие козы многочисленны, и их размножение было бы чрезмерным, если бы не множество диких собак, которые их уничтожают.

Еще один вид интереса приковывает к Хуан Фернандесу. В 1704 году на Мас а Тьерра известный английский мореплаватель Дампьер высаживает своего рулевого, Александра Селкирка, с которым поссорился, и оставляет его там с небольшим количеством провианта и несколькими инструментами. Селкирк прожил на этом безлюдном острове четыре года и четыре месяца, когда его нашли пираты Вудс и Роджерс и вернули в Европу. Из записок, которые он сделал во время своего одиночного пребывания, известный Даниэль Дефо составил свой непревзойденный труд Робинзон Крузо.

Погода оставалась благоприятной, и через неделю мы обогнули западную точку острова Сан-Лоренсо, где несколько чилийских крейсеров следили за побережьем. Мы вскоре вошли в beautiful бухту Кальяо и бросили якорь в гавани города Reyes. В то время как мы обогнули остров, с нами заговорил французский морской кадет. Он вышел из Вальпараисо в тот же день, что и мы, и также прошел через пролив между Сан-Лоренсо и материком; однако, на протяжении всего пути мы не видели друг друга.

Между нами и берегом не было обмена сигналами, и на борт не заходил портовый капитан. Мы были чрезвычайно обеспокоены тем, каким будет исход чилийского похода. Вражеские военные корабли стояли у порта, но на крепости развевался перуанский флаг. Наконец, на борт прибыл французский морской кадет и сообщил нам, что чилийцы успешно высадились и захватили Лиму штурмом два дня назад. В этот момент они осаждали крепость. Мы немедленно отправились на берег.

Город выглядел мрачно. Дома и улицы были безлюдны. В Кальяо мы едва встретили дюжину человек, большинство из которых были неграми. Некоторые из жителей города постепенно вернулись, но в течение месяца вернулось едва сто человек, и для безопасности они спали ночью на борту торговых судов в бухте. В деревне Белла-Виста, в четверти мили от Кальяо, чилийцы установили свои батареи для обстрела крепости.

Так как было трудно достать продовольствие, командиры иностранных военных кораблей каждый день по утрам отправляли небольшой отряд моряков с steward на Белла-Висту, чтобы купить мясо и овощи. Купеческие суда также присоединились к этой практике, так что каждое утро длинная процессия лодок с развевающимися флагами отправлялась в чилийский лагерь. Но вскоре этому был положен конец, так как английский мясник в Кальяо нашел способ отправиться с лодками, чтобы купить большие количества мяса, которые он затем продавал крепости с огромной выгодой. Хотя осажденные не страдали от голода, они были далеки от изобилия.

Используя любую возможность, чтобы познакомиться с окрестностями Кальяо, я отправлялся в путешествие, перемещаясь по воде, что было безопаснее, чем путешествовать по суше.

Бухта Кальяо является одной из самых крупных и спокойных на западном побережье Южной Америки. На юго-западе она ограничена бесплодным островом Сан-Лоренсо; на севере она впадает в заливы, которые заканчиваются мысами Пунта-Горда, Пунта-Пернал, Пунта-де-дос-Плайяс и Пунта-де-Дона-Панча. Пляж плоский, в основном галечный, и в районе устья Кимак несколько болотистый. Между устьем Римак и устьем Рио-де-Чильон, который находится немного южнее Пунта-Горда, есть участок плодородной болотистой почвы. Небольшой ботообразный полуостров тянется от крепости на запад к Сан-Лоренсо. На этом участке находятся руины старого Кальяо.

Сан-Лоренсо небольшой elongated остров, окружность которого составляет около 15 английских миль. Он пронизан вдоль своей всей длины грядой острых вершинных холмов, высочайшая точка которых находится на высоте около 1387 футов над уровнем моря. На северо-востоке склон менее крут, чем на юго-западе, где он почти отвесно спускается в море. Морские львы и морские выдры обитают на крутых скалах южного склона, и на безлюдном берегу гнездятся стаи морских птиц.

Сан-Лоренсо отделен на южной стороне узким проливом от небольшого скалистого острова, который также является обителью многочисленных морских львов.

За последние несколько веков побережья Кальяо и Сан-Лоренсо претерпели очень замечательные изменения. Господин Дарвин, английский геолог, считает, что эта часть Перу поднялась на восемьдесят пять футов с тех пор, как на ней появился человек.

На северо-восточном склоне Сан-Лоренсо, который разделен на три нечетко обозначенных террасы, находится множество раковин тех же видов морских раковин, которые в настоящее время обитают на побережье. При тщательном изучении этих раковин мистер Дарвин обнаружил, что многие из них имеют сильные следы коррозии. "Они имеют", говорит он, "гораздо более старый и более разрушенный вид, чем те, которые находятся на высоте 500 или 600 футов на побережье Чили. Эти раковины связаны с большим количеством обычной соли, немного сернокислым кальцием (оба, вероятно, оставлены испарением брызг, по мере того как земля медленно поднималась), а также сернокислым натрием и морской солью. Остальное состоит из фрагментов подстилающей песчаника, и они покрыты несколькими дюймами толщины отложения. Раковины на более высокой террасе можно было проследить, отслаивающиеся слоями, и превращающиеся в непроницаемый порошок; а на верхней террасе, на высоте 170 футов, а также на некоторых гораздо более высоких точках, я обнаружил слой соленого порошка, точно такого же вида и в том же относительном положении. У меня нет сомнений, что верхний слой первоначально существовал на постели раковин, как и на террасе высотой восемьдесят пять футов, но сейчас он не содержит даже следа органической структуры".

Господин Дарвин добавляет, что на террасе, высотой восемьдесят пять футов над уровнем моря, он обнаружил вкрапленными среди раковин и многочисленного морского мусора, некоторые кусочки хлопковой нити, плетеную тростник, и верхушку стебля кукурузы.

Сан-Лоренсо, по-видимому, не был заселен в очень древние времена. Фрагменты человеческой деятельности, которые были найдены смешанными с раковинами, вероятно, были привезены туда рыбаками, которые посещают остров и часто проводят ночь на нем.

Дарвин также отмечает: "Говорили, что во время этого запоминающегося землетрясения (в 1746 году) земля опустилась, я не смог обнаружить каких-либо доказательств этого; однако, кажется, вряд ли это невозможно, так как форма побережья, несомненно, претерпела некоторые изменения с тех пор, как была заложена старая городская застройка", и т. д. "На острове Сан-Лоренсо есть очень убедительные доказательства подъема в недавний период; это, конечно, не противоречит вере в то, что после этого произошло небольшое опускание земли".

Убедительные доказательства опускания побережья не могут быть получены в ходе визита, длящийся несколько недель; к тому же, они не могут основываться исключительно на геологических фактах, хотя, безусловно, они предоставляют много важных данных. История должна помочь в этом исследовании. Традиции и воспоминания старых людей должны быть учтены.

Согласно этим источникам, более или менее значительные изменения в уровне побережья произошли после каждого сильного землетрясения. Если мы обратимся к описанию Ульоа и сравним план гавани Кальяо, составленный им в 1742 году, с самыми точными современными картами, мы не найдем большого различия в изображении расстояния между материком и Сан-Лоренсо.

Четыре года спустя после этого произошло сильное землетрясение, которое разрушило город Кальяо и затопило его. Впоследствии произошло поднятие побережья, которое не могло быть незначительным, так как, согласно утверждениям старых жителей Кальяо, расстояние от побережья до Сан-Лоренсо было настолько незначительным, что мальчики могли бросать камни на остров. В настоящее время расстояние составляет почти две английские мили.

Я не сомневаюсь в общей правильности этих утверждений, так как тщательное исследование фактов приводит к такому же выводу: в последние шестьдесят или семьдесят лет опускание должно было быть значительным. Следует отметить, однако, что руины на небольшом языке не являются, как предполагает Дарвин, остатками города Кальяо, поглощенного морем в 1746 году, а руинами Кальяо, разрушенного великим землетрясением 1630 года.

Другое доказательство опускания существует в обширном мелководье между побережьем материка и Сан-Лоренсо, называемом Камотал. В древние времена это мелководье было сухой землей, на которой произрастали овощи, в частности, камотес (сладкий картофель), откуда и происходит название этой части пролива. Затопление произошло во времена испанцев, но до 1746 года, возможно, в великое землетрясение 1687 года или в 1630 году.

На север от залива Кальяо, возле плантации Бока Негра, есть мелководье, где, согласно записям, пятьдесят лет назад существовала сахарная плантация.

Оборачиваясь на юг от Кальяо в направлении Лурина, мы находим на расстоянии около двух английских миль от побережья два острова или скалы, один из которых называется Пачакамак, а другой Санта Доминго. Во времена испанского вторжения эти скалы были соединены с материком и образовывали мыс. На одном из них стоял храм или замок. В каком периоде они были отделены от побережья, я не смог достоверно выяснить; однако, кажется, есть основания предполагать, что разделение произошло во время сильного землетрясения 1586 года. Тщательные исследования на севере Кальяо в Чанкае, Уахачо, Баранка и т. д. вероятно, прольют дополнительный свет на этот вопрос.

Между фактами, приведёнными мистером Дарвином, и теми, которые здесь приведены, существует значительное расхождение. С одной стороны, они указывают на поднятие, а с другой на опускание. Однако может быть задан вопрос: не могли ли оба этих явлений произойти в разное время?

Мнение мистера Дарвина о том, что побережье всё ещё продолжает подниматься, по-видимому, не основано на убедительных доказательствах. Остатки человеческой деятельности, которые он обнаружил, вкраплённые в раковины на высоте восемьдесят пять футов над уровнем моря, только подтверждают, что поднятие произошло после того, как земля была заселена людьми, но не указывают на период, в который произошло это поднятие.

Кусочки хлопковой нити и плетёный тростник не являются доказательством очень высокого уровня цивилизации, таким, каким испанцы привнесли в Перу, и не могут поэтому служить доказательством того, что поднятие произошло в период после завоевания. Гарсиласо де ла Вега прослеживает династию инков до 1021 года, когда жители побережья Перу были уже довольно хорошо развиты в цивилизационном плане.

Фернандо Монтесинос приводит факты, связанные с историей Перу, на несколько тысяч лет более древние; и, судя по числу династий, характеру законов и т. д., можно предположить, что цивилизация существовала в ещё более отдалённые времена. Следовательно, не может быть точно определено, когда именно отложение на Сан-Лоренсо, ныне находящееся на высоте восемьдесят пять футов, было на уровне моря, или произошло ли поднятие внезапно после одного из тех ужасных катаклизмов, которые так часто посещали западное побережье Южной Америки.

Глава 4

Лима Положение и размеры города Улицы, дома, церкви и монастыри Сан-Педро Иезуиты Нуннарии Беатариос Больницы Сан-Андрес Дом для сирот Пантеон Дворец Плаза-Майор Пизарро Кабildo Фонтаны Дворец инквизиции Университет Национальная библиотека Музей естественной истории и древностей Академия изящных искусств Монетный двор Театр Цирк для петушиных боев Мост Городская стена Санта-Каталина Казармы

Лима построена на обоих берегах реки Римак, которая делит город на две неравные части.* Большая часть (собственно город) расположена на южном берегу реки; меньшая, состоящая из предместья Сан-Ласаро, или пятого квартала, на северном. Наибольшая протяжённость Лимы с востока на запад: от ворот Маравильяс до Монсеррата. Расстояние между этими точками составляет 4471 вару** (примерно 3,8 км), или две трети испанской легуа (4,2 км). Наибольшая ширина города (без учёта предместья Сан-Ласаро) от моста до ворот Гваделупе 2515 вар (2,1 км), или две пятых легуа. Общая протяжённость городских стен около 16 км (10 английских миль). Равнина, на которой стоит город, имеет заметный уклон с востока на запад.

Улицы Лимы пересекаются под прямыми углами, образуя прямоугольные кварталы, называемые мансанами. Каждая сторона такой мансаны в среднем имеет длину от 140 до 145 вар (120125 м), так что общая площадь кварталов составляет от 148 000 до 160 000 квадратных вар. Всего в городе 211 мансан, из которых самые маленькие и неправильной формы расположены на окраинах. Лима разделена на пять районов, которые, в свою очередь, делятся на десять округов и 46 барриос (кварталов). В городе около 3380 домов, 56 церквей и монастырей (последние занимают не менее четверти городской площади), 34 площади перед церквями и 419 улиц. В среднем улицы имеют ширину около 10 м (34 фута) и длину 118 м (386 футов). Большинство из них плохо вымощены, но снабжены тротуарами.

Согласно первоначальному плану застройки, все улицы должны были идти в одном направлении с юго-востока на северо-запад, чтобы стены домов давали тень утром и вечером. Между Пласа-Майор и Санта-Кларой этот план соблюдён довольно строго, но в других частях города его придерживались менее строго. В полдень тени нет вовсе, так как город расположен на 12® южной широты.

Первое впечатление от Лимы не слишком благоприятное, ведь окраины, через которые въезжает путешественник, застроены старыми, обветшалыми и грязными домами. Однако по мере приближения к главной площади город становится всё привлекательнее, и первоначальное неприятное впечатление быстро забывается.

Большинство домов в Лиме одноэтажные, а некоторые и вовсе без верхнего этажа. Более крупные дома построены в едином стиле. На фасаде обычно два входа: один, называемый асагуан, главный вход в дом, а рядом дверь в кочеру (каретный сарай). Над дверью кочеры или рядом с асагуаном часто есть небольшая комната с окном, закрытым деревянной решёткой. У этой решётки дамы любят сидеть и наблюдать за прохожими, и они не слишком негодуют, когда некоторые из прохожих позволяют себе регардар ла реха (бросать взгляды на решётку).

Асагуан ведёт в просторный внутренний двор патио, по бокам которого расположены небольшие комнаты. Напротив входа находится жилая часть дома, обычно с балконом вокруг. Две большие двустворчатые двери ведут в зал (сала), обставленный диваном, гамаком и рядом стульев; пол покрыт соломенными циновками. Из салы застеклённая дверь ведёт в меньшую комнату куадро, обставленную элегантно, а иногда и роскошно, с ковром на полу. Это помещение предназначено для приёма гостей. Рядом с куадро находятся спальни, столовая, детская и т. д. Эти комнаты соединены со вторым двором траспатио, стены которого часто украшены фресками. Часть траспатио обычно отведена под небольшой сад, а также здесь находятся кухня и конюшня (корраль). Узкий проход кальехон соединяет первый и второй дворы и служит для провода лошадей. Если кальехона нет (что часто бывает в домах победнее), лошадей проводят через салу и куадро.

Верхний этаж устроен иначе, чем нижний. Над асагуаном находится куадро, выходящий на балкон, который есть у большинства домов в Лиме. Сала на верхнем этаже служит прихожей перед куадро, а остальные комнаты расположены над помещениями нижнего этажа вокруг патио. Над салой и куадро нижнего этажа верхних комнат нет. Их крыши образуют террасу асотею, вымощенную камнем и огороженную перилами. Асотея служит детской игровой площадкой, украшена цветочными горшками и накрыта тентом для защиты от солнца. Крыша верхнего этажа плоская, сделана из бамбука и циновок, покрытых штукатуркой или лёгкой черепицей. В некоторых комнатах окна прорублены прямо в крыше. Остальные окна (которых немного) расположены по бокам от входной двери; они изящно украшены и часто имеют позолоченные решётки.

Конечно, описанный стиль застройки лишь общий пример; в реальности встречается множество вариаций. В больших домах стены кирпичные, облицованные декоративной плиткой (адобы). В маленьких домах стены состоят из двойного ряда бамбука, покрытого штукатуркой и выкрашенного в белый или жёлтый цвет. Фасады домов обычно простые, но кое-где встречаются здания с богато украшенными фронтонами. Дом Торре-Талье возле Сан-Педро и некоторые другие привлекают внимание путешественников красотой своего убранства.

Из-за жаркого климата двери и окна почти всегда открыты, поэтому дома не обладают той уединённостью и комфортом, как в Европе.

Среди многочисленных церквей и монастырей Лимы стоит выделить несколько. Кафедральный собор занимает всю восточную сторону Пласа-Майор. Его краеугольный камень был заложен 18 января 1534 года Франсиско Писарро, который назвал его церковью Нуэстра-Сеньора-де-ла-Асунсьон. Строительство завершилось лишь через 90 лет, и 19 октября 1625 года собор был освящён архиепископом доном Гонсало де Окампо. Церемония была столь пышной, что, хотя месса началась в шесть утра, вознесение гостии состоялось только к пяти вечера.

Интерьер собора необычайно красив. Главный алтарь украшен семью ионическими колоннами из серебра высотой 3,7 м (12 футов) и толщиной 0,45 м (1,5 фута), увенчанными массивной позолоченной серебряной короной. Дарохранительница высотой 2,3 м (7,5 фута) сделана из изысканно обработанного золота, усыпанного алмазами и изумрудами. По обе стороны алтаря стоят массивные серебряные подсвечники, каждый весом 4,5 арробы (около 230 кг). В дни больших праздников великолепие Лименского собора, вероятно, превосходит даже главные церкви Рима. Одеяния и украшения священников соответствуют роскоши алтаря: они расшиты золотом и украшены драгоценными камнями. Службу в соборе ведут каноники.

Среди церквей Лимы выделяется Сан-Ласаро своим изящным фасадом и строгой простотой внутреннего убранства. Тела неизвестных, найденные мёртвыми на улицах, привозят к дверям этой церкви и выставляют на 24 часа.

Монастырь Сан-Франсиско крупнейший в Лиме представляет собой огромное здание рядом с Пласа-Майор. Здесь мессы служатся ежедневно каждые полчаса с пяти утра до полудня. Внутри монастыря есть небольшая часовня Капилья-де-лос-Милагрос, где, согласно суеверному преданию, во время великого землетрясения 1630 года образ Мадонны над дверью повернулся к главному алтарю и, сложив руки, молил о божественной милости для города. Благодаря этому заступничеству, как верят, Лима была спасена от полного разрушения. Монах, проводивший меня по монастырю и рассказавший об этом чуде, с простодушием заметил, что странно, почему Мадонна не повторила своё заступничество в 1746 году.

Резные украшения на потолках коридоров выполнены превосходно, хотя их дизайн не слишком изящен. Кельи монахов очень просты, но вполне комфортны для жилья. Просторные и ухоженные сады внутри монастыря приятно контрастируют с мрачным видом внешних стен.

Францисканцам также принадлежит монастырь Лос-Дескальсос в предместье Сан-Ласаро. К нему ведёт широкая аллея, обсаженная шестью рядами деревьев. Это аккуратное, но небольшое здание у подножия бесплодного холма. Окружающий его обширный сад, находящийся в запустении, содержит три пальмы единственные в ближайших окрестностях Лимы. Местоположение монастыря нездоровое, и монахи часто страдают от перемежающейся лихорадки. Они ходят босиком и живут исключительно на подаяния. Каждое утро два мирских брата ездят на ослах в город, где посещают рынок и получают от торговок милостыню в виде рыбы, овощей или мяса.

Ещё один монастырь Реколета-де-Сан-Диего. Во время Великого поста, особенно на Страстной неделе, многие мужчины удаляются сюда для молитвы и покаяния перед исповедью и причастием.

Монастырь Санто-Доминго очень богат. Его годовой доход составляет от 70 до 75 тысяч долларов, в основном от аренды домов в городе. Колокольня Санто-Доминго самая высокая в Лиме: 57 м (188 футов), её видно за три легуа (около 16 км). Она построена из дерева и сильно наклонена в верхней части, так что вряд ли переживёт ещё одно землетрясение, подобное 1746 году. Интерьер церкви великолепен: главный алтарь почти не уступает соборному.

Сан-Педро, несомненно, в прошлом был главным монастырём Лимы. Он принадлежал иезуитам и был их Colegio Mximo. Это заведение обладало огромными доходами, ведь лучшие плантации и дома в Лиме были собственностью ордена. В 1773 году испанский король, вдохновлённый знаменитой буллой от 21 июня того же года (Dominus ac redemptor noster), приказал вице-королям Южной Америки арестовать иезуитов в одну ночь, отправить их в Испанию и конфисковать их богатства. Операция держалась в строжайшей тайне, и достоверно известно, что в Перу, кроме вице-короля и его доверенных лиц, никто о ней не знал. Однако на том же корабле, что вёз королевский указ вице-королю, находились инструкции от главы иезуитов в Мадриде для викария в Лиме, который был полностью осведомлён о планах короля.

Подготовка велась в глубочайшей тайне, и в десять вечера вице-король собрал совет, сообщив о королевском приказе. Было решено, что никто не покинет зал заседаний до исполнения приказа. В полночь доверенные офицеры с помощниками отправились арестовывать иезуитов, точный список которых лежал перед вице-королём.

Патрульные постучали в ворота Сан-Педро, которые тут же открылись. Командир отряда попросил викария, и привратник провёл его в большой зал монастыря, где собрались все члены ордена, явно ожидая этого визита. Святые братья были готовы к немедленному отъезду, у каждого был мешок или сундук с необходимым для морского путешествия. То же самое происходило и в других монастырях иезуитов.

Удивление и разочарование вице-короля, получившего это известие, легче представить, чем описать. Немедленно всё братство под сильным конвоем отправили в Кальяо, где они погрузились на корабль. Через несколько дней были составлены описи имущества в монастырях. В Сан-Педро ожидали найти огромные сокровища в монетах, но каково же было разочарование, когда вместо миллионов, которыми, как все знали, обладал орден, нашли лишь несколько тысяч долларов! Все ключи, даже от казнохранилища, вежливо лежали в покоях настоятеля. Это была жестокая насмешка! Иезуиты не могли бы лучше отомстить за предательство.

Подозревали, что сокровища спрятаны частью в монастыре Сан-Педро, частью на плантациях. Согласно показаниям старого негра, служившего тогда в монастыре, он и несколько его товарищей несколько ночей таскали тяжёлые мешки с деньгами в подвалы. Им завязывали глаза, и два брата помогали поднимать и ставить мешки. Негр также утверждал, что рядом с местом, где зарыты сокровища, есть подземный источник. Поиски до сих пор велись поверхностно, и не исключено, что более активные усилия могут вывести клад на свет.

Сейчас в Сан-Педро живёт около дюжины мирских священников. Они ведут службы в оратории Сан-Фелипе-Нери и существуют на доходы от немногих неконфискованных плантаций. Часовня внутри красиво отделана, и рождественская месса в полночь проводится здесь с большой торжественностью. Внешние стены часовни и монастыря выкрашены в красно-коричневый цвет, что придаёт им мрачный и некрасивый вид.

Монастыри Нуэстра-Сеньора-де-ла-Мерсед и Сан-Агустин расположены за Сан-Педро. Первый просторный, но небогатый; второй невзрачное здание, но с большими доходами. При Сан-Агустине находится когда-то знаменитый, а теперь очень скромный колледж Сан-Ильдефонсо.

Кроме упомянутых монастырей, в Лиме есть несколько меньших мужских обителей и шестнадцать женских. Самый крупный из них Монастерио-де-ла-Консепсьон, очень богатый, с годовым доходом свыше 100 000 долларов, но ничем более не примечательный, кроме не слишком благочестивых нравов своих обитательниц. Санта-Клара и Энкарнасьон также крупные и хорошо обеспеченные заведения. Наиболее строгие правила соблюдают монахини Капуцинас-де-Хесус-Мария, Насаренас и Тринитариас-дескальсас.

Для набожных женщин, желающих вести монашескую жизнь без пострига, существуют три заведения под названием беатерио, куда можно входить и выходить по желанию: Беатерио-де-Патросинио, Беатерио-де-Санта-Роса-де-Витербо и Беатерио-де-Копакабана. Последнее изначально предназначалось только для индианок.

Рефухио-де-Сан-Хосе приют для замужних женщин, желающих укрыться от жестокого обращения мужей. С другой стороны, мужья, считающие, что жёнам не помешает временное уединение и размышления, могут с разрешения архиепископа отправить их в Рефухио. Рекожидас аналогичное заведение, но для женщин бедного класса.

В Лиме множество больниц, но все они устроены крайне неудовлетворительно, особенно в плане медицинского обслуживания. Крупнейшая из них Сан-Андрес была основана в 1552 году лиценциатом Франсиско де Молиной. Три года спустя вице-король дон Андрес Уртадо де Мендоса, первый маркиз де Каньете, передал её под управление правительства. До 1826 года эта больница предназначалась исключительно для испанцев.

Сан-Андрес содержит пять больших и четыре малых отделения с 387 кроватями. Одна часть отведена для неизлечимых больных. Годовые расходы больницы составляют от 45 000 до 50 000 долларов. Здесь также лечат душевнобольных, и их число всегда значительно. 30 ноября, в день святого Андрея, больница открыта для публики, и одним из любимых развлечений жителей Лимы является посещение Сан-Андреса, чтобы посмотреть на сумасшедших. Грустно видеть, как эти несчастные становятся объектами публичного зрелища, раздражаемые толпой зевак. Сбор подаяний с посетителей, конечно, служит оправданием этой традиции, но она всё равно остаётся крайне предосудительной.

Больница Санта-Ана была основана в 1549 году доном Фраем Херонимо де Лойсой, первым архиепископом Лимы, и предназначалась для индейцев обоих полов. Благодетельный основатель с самоотверженностью ухаживал за больными, исполняя самые скромные обязанности сиделки. Он умер в 1575 году в больнице, завещав ей годовой доход в 16 000 долларов. Здание имеет пять больших палат и 336 кроватей. С момента провозглашения независимости индейцев сюда больше не принимают.

Сан-Бартоломе больница, основанная в 1661 году для негритянских пациентов, но недавно закрыта. В ней одиннадцать палат и 217 кроватей.

Под именем Санто-Торибио в 1669 году доном Доминго Куэто был основан госпиталь для неизлечимых. В 1702 году он перешёл под надзор монахов-беленитов, а в 1822 году был объединён с больницей Сан-Ласаро. Последняя была основана Антоном Санчесом в 1563 году и предназначалась исключительно для прокажённых. Сюда же отправляют людей с кожными болезнями, особенно заразными.

В монастыре Сан-Педро есть небольшая больница для бедных священников. При ней находится аптека, где бедняки получали лекарства бесплатно, пока монастырь принадлежал иезуитам.

В Лиме также есть приют для подкидышей. Луис Охеда, скромно называвший себя Луис-грешник, завещал всё своё состояние на основание этого заведения, получившего название Colegio de Santa Cruz de los Nios Expsitos.

Убежище для кающихся женщин было основано в 1670 году вице-королём графом де Лемосом. Средства поступили из завещания дона Франсиско Аркаина 1572 года. В заведении мало обитательниц.

Раньше в Лиме было принято хоронить умерших в могилах внутри церквей, но из-за жаркого климата и трудности выкапывания достаточно глубоких могил этот обычай стал крайне неудобным. Вице-король дон Хосе Фернандо Абаскаль решил устроить кладбище за городской чертой. Участок был выделен и освящён 1 января 1808 года. Он называется Cementerio General или Panten и расположен к востоку от города на дороге в Сьерра-де-Тарма.

Кладбище состоит из двух садов, красиво засаженных и окружённых высокими стенами. Вдоль стен внутри расположены ниши около тысячи, разделённых на шестнадцать классов, которые можно купить для семей или монастырей. Могилы охраняются и содержатся в порядке преступниками, приговорёнными к этой работе в качестве наказания.

Расчёт показывает, что кладбище заполнится через пять лет. Когда места не останется, первые ниши будут освобождены, а кости перенесены в костницу простой, но подходящей конструкции. У входа в Пантеон находится аккуратная часовня, где проводятся заупокойные службы. Похороны разрешены только утром; если процессия прибывает слишком поздно, тело остаётся непогребённым до следующего утра. Богатых хоронят в гробах, бедных просто в саванах, сделанных по образцу одеяний босых монахов ордена Сан-Франсиско.

Главная площадь Лимы Пласа-Майор хотя и не находится в центре города, является средоточием его жизни и деятельности. Она расположена в 130 м (426 футов) от Римака и представляет собой правильный четырёхугольник со стороной 155 м (510 футов). Из каждого угла площади под прямым углом выходят две прямые улицы. Мостовой нет, но земля покрыта мелким песком.

Собор и дворец архиепископа занимают восточную сторону площади. Последний примыкает к святилищу и имеет довольно красивый фасад. Окна главных покоев выходят на балкон, с которого открывается вид на площадь.

На северной стороне площади стоит правительственный дворец, бывшая резиденция всемогущих вице-королей. Его внешний вид непритязателен. Это квадратное здание, фасад которого со стороны площади обезображен рядом жалких лавок (называемых La Rivera), где продаются лекарства.* Эти лавки увенчаны балконом. Большая двустворчатая дверь ведёт с площади во внутренний двор дворца.

В этих лавках за гроши можно купить один из самых смертоносных ядов (Strychnos ignatia). Он продаётся в виде так называемых pepilas de cabalonga и используется в Лиме для травли собак.

Западную сторону Пласа-Майор занимает Кабильдо (ратуша) вместе с городской тюрьмой и рядом невзрачных домов. Южная сторона застроена частными домами с балконами, выходящими на площадь. Дома на западной и южной сторонах построены над колоннадой, где расположены многочисленные магазины.

В центре площади находится великолепный бронзовый фонтан с тремя чашами. Из средней поднимается столб, увенчанный фигурой Славы, из трубы которой бьёт вода. В двух других чашах вода вытекает из пастей четырёх львов. Этот фонтан был отлит в 1650 году мастером Антонио Ривасом по приказу вице-короля графа де Сальватьерра. Кроме главного фонтана, есть несколько меньших, откуда публика может брать воду.

Вторая крупная площадь Лимы Пласуэла-де-ла-Инквизисьон, которая после войны за независимость получила название Площадь Независимости (Plazuela de la Independencia). Она имеет трапециевидную форму, расширяясь к востоку, и, безусловно, не украшает город, так как всегда грязная. Будучи рыночной площадью, она оживлённа в первой половине дня.

Два здания на этой площади привлекают внимание: дворец инквизиции и университет. От внутреннего устройства страшного трибунала осталось мало следов, так как после его упразднения Кортесами разъярённая толпа ворвалась в здание, разграбила комнаты и уничтожила мебель. Лима была центром духовной юрисдикции для всего западного побережья Южной Америки, и жестокость её деспотизма немногим уступала мадридской инквизиции.

Университет Лимы когда-то был важнейшим образовательным центром Южной Америки. Он был основан указом императора Карла V от 12 мая 1551 года по ходатайству доминиканского монаха Фрая Томаса де Сан-Мартина. Первоначально университет размещался в монастыре Санто-Доминго, затем переехал в здание Сан-Марсель, а в 1576 году обосновался на нынешнем месте.

Национальная библиотека, расположенная рядом с монастырём Сан-Педро, была основана указом от 28 августа 1821 года. Её основу составили книги университета Сан-Маркос, к которым добавились библиотеки нескольких монастырей и частных лиц. В ноябре 1841 года в ней насчитывалось 26 344 печатных тома, 432 рукописи и небольшая коллекция карт и гравюр.

В том же здании находится музей, содержащий коллекции по естественной истории, древностям и другим редкостям. Пока это заведение находится в зачаточном состоянии и не имеет научной ценности.

Ещё два зала отведены под Академию художеств (Academia de Dibujo), где трижды в неделю бесплатно обучают рисованию.

Монетный двор расположен близ Пласуэлы-де-ла-Индепенденсия. Он был основан в Лиме в 1565 году, затем перенесён в Потоси, а в 1683 году возвращён обратно. До 1753 года управлялся частными лицами, затем перешёл под контроль испанского правительства.

Театр главное место развлечений в Лиме после арены для корриды. Первый театр, построенный в 1602 году, находился возле монастыря Сан-Агустин на улице, до сих пор называемой Comedia Vieja (Старая комедия). Нынешнее здание некрасиво снаружи и не лучше внутри.

Недалеко от театра находится Coliseo de Gallos арена для петушиных боёв, которые проводятся ежедневно. Это большой амфитеатр с ареной посередине. Бойцовым петухам удаляют шпору на правой ноге и заменяют её небольшим острым стальным лезвием, изогнутым наподобие серпа.

В том же квадрате, где находится Coliseo de Gallos, расположен теннисный корт просторная площадка, окружённая высокими стенами.

Красивый каменный мост соединяет город с предместьем Сан-Ласаро. Его строительство началось в 16381640 годах при вице-короле маркизе де Монтес-Кларос. Длина моста 162 м (530 футов), он имеет шесть арок высотой 11 м (37 футов) над водой.

Город Лима, за исключением части северной стороны и предместья Сан-Ласаро, окружён кирпичной стеной, построенной в 1585 году при вице-короле герцоге де ла Плата. Её высота 5,56 м (1820 футов), ширина у основания 33,7 м (1012 футов), вверху 2,7 м (9 футов). В стене девять ворот (portadas), из которых сейчас открыты шесть.

Среди укреплений Лимы можно отметить небольшую крепость Санта-Каталина на восточной окраине города. Внутри она хорошо устроена и содержит склады оружия и казармы для артиллеристов.

Самые большие казармы в Лиме Cuartel de Infantera в Colegio. Они отличаются антисанитарией и, как большинство общественных зданий в этом интересном городе, быстро приходят в упадок.

Глава 5

Население Лимы его сокращение Различные расы жителей Их характеристики Развлечения Образование Женщины Лимы Их костюмы Сайя и манто Домашний быт женщин Любовь к нарядам Беатас Индейцы Рабы Босальцы Свободные креолы Негры Негритянки Чернокожие креолы Их разновидности Метисы Мулаты Паланганы Самбо Чиносы Иностранцы в Лиме Искажение испанского языка.

Переходя от внешнего к внутреннему, мы теперь обратим взгляд на жителей столицы Перу: сначала рассмотрим коренных обитателей их родины, а затем иностранных поселенцев в их новой стране.

Население Лимы в разные периоды претерпевало значительные колебания. В 1764 году число жителей составляло 54 000; в 1810 87 000; в 1826 70 000; в 1836 54 600; а в 1842 53 000. К большинству этих оценок я отношусь с недоверием, так как они основаны на общих расчетах, а не на точных переписях. Однако несомненно, что с момента провозглашения независимости население Лимы значительно сократилось. Это подтверждается тем, что многие районы города теперь полностью опустели: дома приходят в упадок, а сады заброшены.

Причина этого сокращения населения легко объясняется физическими и политическими условиями страны. Землетрясения в разное время погребали тысячи людей под развалинами их собственных жилищ; война за независимость сопровождалась огромными жертвами; изгнание и добровольная эмиграция удалили из Лимы семьи многих видных граждан; эпидемические болезни, естественное следствие несовершенства полицейских мер, унесли бесчисленное множество жителей. Число новых поселенцев крайне незначительно, и за последние годы количество смертей почти вдвое превышает число рождений. Есть все основания полагать, что это сокращение продолжится, поскольку причины, его вызывающие, не могут быть устранены, так как тесно связаны с характером нации. Большинство этих причин действует не только в столице, но и по всей стране; более того, в некоторых районах их влияние даже сильнее. Например, в глубинных областях Перу потери во время войны были относительно выше, чем в Лиме.

Эта благословенная страна, простирающаяся от 3-го до 22-го градуса южной широты, во времена завоевания испанцами была густо населена, хотя точная численность неизвестна. Теперь же здесь насчитывается всего 1 400 000 жителей.

В налоговых реестрах, составленных во время протектората Санта-Круса в 1836 году, население Лимы представлено следующим образом:

Население ЛимыКатегория Мужчины Женщины ВсегоБелые креолы 9 423 10 170 19 593Индейцы 2 561 2 731 5 292Люди смешанных рас 11 771 12 355 24 126Рабы 2 186 3 606 5 792Духовенство 475 350 825Итого 26 416 29 212 54 628

Из таблицы видно, что во всех категориях (кроме духовенства) преобладают женщины, а общий перевес составляет 2 796 женщин. Один из каждых 66 жителей принадлежит к духовенству.

Вероятно, ни в одном другом месте мира нет такого разнообразия оттенков кожи и черт лица, как в Лиме. От нежной белокожей креолки, дочери европейских родителей, до угольно-черного конголезского негра здесь можно встретить людей всех возможных цветов, живущих в тесном соседстве. Две крайние группы белые и черные различаются не только цветом кожи, но и характером, и описать их не составляет труда. Но с людьми смешанных рас дело обстоит сложнее. Определить их черты точно невозможно, так как их ум сочетает в себе смешение кровей. Как правило, можно сказать, что они объединяют в себе все пороки своих предков, не унаследовав ни одной добродетели. Как люди, они значительно уступают чистокровным расам, а как члены общества представляют худший класс граждан.

Здесь, как и в последующих описаниях различных рас, я хочу, чтобы мои наблюдения понимались в общем смысле. Я встречал несколько достойных исключений, но, увы, это были лишь единичные примеры, чей свет быстро затмевался окружающей тьмой.

Белые креолы, которые за редким исключением являются потомками испанцев, составляют чуть менее трети населения Лимы. Они стройны и среднего роста. Их черты лица выразительны, кожа светлая и бледная, а волосы иссиня-черные. Мужчины слабы и выглядят преждевременно состарившимися. Их лица, хоть и не лишены достоинства, имеют чувственное выражение. Они изнежены и не склонны к активной деятельности. Если они проезжают верхом 10 миль (16 км), то считают это героическим подвигом, достойным записи в государственных архивах.

Если белые креолы уступают испанцам в физическом сложении, то в умственных качествах они отстают еще больше. Они избегают всего, что требует интеллектуальных усилий. Короче говоря, они заклятые враги любого труда, и те, кто вынужден зарабатывать на жизнь, выбирают занятия, вроде работы приказчика, которые оставляют им достаточно времени для курения сигар и болтовни с соседями. Более богатые классы предаются праздности. Они прогуливаются, навещают знакомых, бездельничают в лавках или на углах улиц, и таким образом развлекаются по полдня. Владельцы плантаций иногда объезжают свои владения, чтобы выслушать отчеты управляющих.

После обеда они обычно проводят время в Колизее петушиных боев, в кофейнях или за игровыми столами. Белые креолы страстно любят азартные игры, как и испанцы, и суммы, проигрываемые и выигрываемые за столами в Лиме, сопоставимы с теми, что ставят в Мексике и Гаване. Хотя азартные игры запрещены, они открыто практикуются, и лишь изредка полиция накладывает арест на банк, следуя букве закона.

В Лиме азартные игры ведутся очень тихо, и даже самые заядлые игроки не проявляют сильных эмоций ни при проигрыше, ни при выигрыше. Однако обнаружение фальшивых костей вызывает горькие чувства и нередко приводит к убийствам. Я знал несколько таких случаев во время моего пребывания в глубинных районах страны.

Интеллектуальное развитие белого креола Лимы крайне ограничено. Он не лишен таланта, но несовершенная система образования не дает ему возможности развить свои способности, а врожденная лень мешает самообразованию. Он редко поднимается выше уровня повседневной жизни и невежествен во всем, что выходит за границы его города или, по крайней мере, провинции, где он родился. Меня часто поражало чудовищное невежество так называемых образованных перуанцев относительно географии, размеров, физического устройства и природных богатств их собственной страны.

С другой стороны, нельзя забывать, что Лима была родиной нескольких белых креолов, чьи таланты и знания с честью выделяли их среди остальных соотечественников. Например, дон Томас де Салазар, автор Толкований законов Индий; дон Мигель Нуньес де Рохас, ученый судья по конфискациям во время войны за испанское наследство; и дон Алонсо Конде де Сан Донас, который при Филиппе IV был испанским послом при французском дворе. Среди выдающихся литераторов можно назвать дона Педро де ла Рейна Мальдонадо и поэта дона Диего Мартинеса де Риверу, о котором Сервантес в своей Галатее говорит:

Его божественный гений создал вечную весну в Арекипе.

Несколько монахов, известных своей ученостью, также были белыми креолами, а выдающимся представителем этой расы был дон Иполито Унануэ, автор Путеводителя по Перу и Наблюдений о климате Лимы и его влиянии на органические существа, особенно на человека, а также трактата о какао-дереве и других работ. В более поздние времена дон Мариано Эдуардо де Риверо посвятил себя изучению естественной истории и древностей.

Но, несмотря на свои недостатки, белый креол Лимы обладает и хорошими качествами. Он не злоупотребляет крепкими напитками. Когда он пьет вино, то обычно выбирает сладкие сорта и употребляет их очень умеренно. Увидеть белого креола в состоянии опьянения редчайшее зрелище. В глубинных районах страны, однако, дело обстоит иначе: там белые отличаются склонностью к пьянству.

Женщины Лимы значительно превосходят мужчин как физически, так и интеллектуально. Природа щедро одарила их многими из своих лучших качеств. Они обычно стройны и довольно высоки, особенно примечательны изящными маленькими ногами. Их светлые лица, с которых тропический зной сгоняет всякий румянец, оживлены большими, яркими, темными глазами. Черты их приятны нос хорошо очерчен, хотя обычно не слишком мал, а рот неизменно украшен двумя рядами ослепительно белых зубов*.

Длинные черные волосы, заплетенные в косы, грациозно ниспадают на грудь и плечи. Ко всему этому добавляется чарующая грация манер и осанки, соединенная с необычайной мягкостью и доброжелательностью. Неудивительно, что лименьи считаются образцом женской красоты.

Дома, особенно в летний сезон, дамы Лимы одеваются легко и даже небрежно. Для визитов или походов в театр они следуют французской моде. Но когда выходят на улицу, посещают церковь или участвуют в религиозных процессиях, они надевают весьма своеобразный костюм, характерный только для Лимы, состоящий из двух предметов: сайи и манто.

Сайя бывает двух видов. Первая, называемая сайя ахустада (узкая сайя), раньше была в ходу, но теперь встречается редко. Это юбка из плотного шелка, собранная в мелкие складки сверху и снизу, плотно облегающая талию и расширяющаяся к щиколоткам, не опускаясь ниже. Она плотно прилегает к телу, подчеркивая его очертания, и затрудняет быстрые движения. В такой сайе женщинам непросто опуститься на колени в церкви, а после каждого поклона им приходится долго вертеться, чтобы снова встать на ноги**.

Вторая разновидность называется сайя кулепа или сайя десплегда (расправленная сайя). Она собрана в складки у талии, а ниже расходится, как кринолин. Такую сайю делают, сначала собирая ее в складки, как узкую, а затем расправляя нижние складки. Сайя всегда шьется из темного шелка: черного, зеленого, синего или коричневого.

Манто это покрывало из плотного черного шелка, закрепленное лентой на талии, где оно соединяется с сайей. Его перекидывают через плечи и голову, закрывая лицо так плотно, что остается лишь небольшой треугольный просвет для одного глаза. Богатая шаль, накинутая на плечи, скрывает нижнюю часть одежды, за исключением рукавов. Одна из маленьких, изящно затянутых в перчатку рук придерживает складки манто, а другая держит вышитый носовой платок.

Поначалу этот костюм производит странное впечатление, и иностранцу требуется время, чтобы привыкнуть к нему. Узкая сайя отнюдь не грациозна, тогда как широкая, напротив, очень идет женщинам, подчеркивая хорошую фигуру и элегантную осанку. Когда я впервые прибыл в Лиму и увидел дам, плотно закутанных в манто, с вышитыми платками и букетами в руках, мне показалось, что монахини здесь пользуются большей свободой, чем где-либо в мире.

После вечерни, то есть около половины восьмого вечера, полицейские правила запрещают женщинам появляться на улицах в сайе.

Так как эту одежду можно надевать поверх обычного платья, она очень удобна, избавляя от хлопот с тщательным туалетом. Во время коротких визитов дамы не снимают сайю, но при длительных посещениях обычно откладывают ее.

Сайя и манто служат удобным средством для многочисленных интриг, в которые часто вовлечены лименьи. Тапада (закрытая женщина) позволяет себе большую свободу на улицах и не стесняется отпускать сатирические замечания о ком угодно и о чем угодно, что покажется ей странным или смешным. Манто неприкосновенен, и если мужчина попытается сорвать его силой, он рискует быть жестоко избитым толпой.

В любовных интригах сайя и манто играют важную роль. Известны случаи, когда дама назначала свидание кавалеру на улице, в то время как ее муж, стоя в нескольких шагах и обсуждая дела с другом, и не подозревал, что восхищающая его тапада его собственная супруга. Часто донья Марикита одалживает свою сайю донье Мерседас или донье Панчите, чтобы обмануть бдительность ревнивого мужа, будучи уверена, что подруги окажут ей такую же услугу при необходимости.

Иногда можно увидеть даму в старой, потрепанной сайе, которую не стала бы носить даже самая бедная женщина, но дорогая шаль, вышитый платок, шелковые чулки и атласные туфли выдают ее истинное положение и ясно указывают на то, что она отправилась на авантюру.

Распознать женщину, так тщательно закутанную, трудно, если не невозможно. Единственный видимый глаз ненадежная примета, а походку и фигуру легко изменить.

Многие иностранцы, женясь на лименьях, ставят условием, чтобы их супруги с момента помолвки больше не носили сайю и манто. Условие принимается, но насколько точно оно соблюдается лучше знают сами мужья. Многие, без сомнения, убаюкивают себя уверенностью в послушании жен, но женская изобретательность легко находит способы обмана.

Женщины Лимы никогда добровольно не откажутся от сайи и манто, так как они неразрывно связаны с обычаями, которым они преданы всей душой.

Если мы заглянем в домашнюю жизнь лименьи (разумеется, белой креолки), то обнаружим, что она нежная мать, но не очень хорошая хозяйка. У каждой дамы в подчинении гораздо больше слуг, чем необходимо: некоторые из них свободные, но большинство рабы. Обычно в доме есть повар, няня, одна или две горничные, швея, несколько слуг-мужчин и маленький негр или индеец, чья главная обязанность носить коврик за своей госпожой, когда она идет в церковь.

Эти слуги делают что хотят, а хозяйка дома мало заботится о том, чтобы пресечь их лень. Она встает поздно, одевается, украшает волосы веточками жасмина и цветами апельсина, затем завтракает. После завтрака отправляется с визитами. В жаркие полуденные часы она отдыхает, покачиваясь в гамаке или возлегая на диване, и в это время курит сигару. После обеда снова наносит визиты, а вечер проводит в театре, на площади или на мосту.

Некоторые дамы занимаются рукоделием, в котором часто достигают большого мастерства; они особенно искусны в вышивке и изготовлении безделушек, но никогда не делают этого при гостях.

Женщины Лимы страстно любят музыку. Большинство из них играют на фортепиано или гитаре и поют, но из-за отсутствия хорошего обучения их исполнение редко поднимается выше среднего уровня.

Курение довольно распространено среди женщин, по крайней мере зрелого возраста, но они предаются этому занятию только в своих комнатах. В последние годы эта привычка в Лиме пошла на убыль, в то время как в Европе она становится все популярнее.

Хотя нюхание табака запрещено в монастырях, монахини практикуют его в больших количествах. Они употребляют очень тонкий красный табак, который забивает носовые проходы и придает голосу особый гнусавый оттенок.

Тщеславие и любовь к нарядам у лимских дам, кажется, достигли своего апогея. Они жертвуют всем ради украшения своей внешности. Раньше, когда носили только настоящие жемчуг и бриллианты, многие женщины разоряли своих мужей, покупая эти дорогие вещи; теперь же, благодаря французской бижутерии, они могут украшать себя сверкающими безделушками за небольшие деньги.

Еще одна их страсть любовь к духам. Они постоянно обрызгивают себя одеколоном, лавандовой водой, agua rica или mistura. Последняя душистая желтоватая вода, приготовленная из гвоздики, жасмина и flor de mistela (талинума зонтичного). Они ежедневно окуривают свои комнаты благовониями (sahumerios).

Когда хозяйка дома хочет оказать особое внимание гостям, она предлагает им душистую воду, капая ее на платья дам и носовые платки кавалеров. Учитывая их чрезмерное увлечение духами, неудивительно, что прекрасные лименьи постоянно жалуются на головные боли, головокружения и другие нервные недуги, или, как они сами говорят, los nervios.

Но больше всего лименьи гордятся невероятно маленькими размерами своих ног. Идут ли они, стоят, сидят, качаются в гамаке или возлежат на диване главная цель всегда одна: выставить напоказ свою крошечную ножку. Похвала ее добродетелям, уму, остроумию или даже красоте будет менее лестной для лименьи, чем восхищение изяществом ее ног.

Они прилагают все усилия, чтобы сохранить миниатюрную форму стопы, и избегают всего, что может ее расширить или увеличить. Их туфли обычно шьют из вышитого бархата, атласа или тонкой кожи и делают их настолько маленькими, что надеть или снять их бывает трудно. Обычно каждую неделю покупают две новые пары, и расходы на обувь нередко достигают 200 долларов в год.

Большая нога вызывает у лимских дам ужас: они называют ее una pataza inglesa (английская лапища). Однажды я слышал, как несколько лимских дам восторженно отзывались о красоте одной европейки, но все их похвалы закончились словами:

Pero que pie, valgame Dios! parece una lancha

(Но что за нога, Боже мой! Похожа на лодку).

Между тем ноги той дамы в Европе никто не счел бы большими.

Обжорство еще одна дурная привычка лимских женщин. Между приемами пищи они постоянно едят сладости и разные закуски. То они заказывают tamal (маисовую лепешку с кусочками свинины), то omitas (сладкие лепешки из маиса и изюма), то pan de chancay (сладкий хлеб) и печенье, то masamorita morada (сироп из фруктовой мякоти) или frijoles coladas (консервированный горох в сиропе) и все это не мешает им сохранять отменный аппетит за обедом.

Неудивительно, что эти дамы постоянно жалуются на несварение и mal de estmago (боль в желудке).

Внутри домов чистота поддерживается только в тех комнатах, которые открыты для гостей, в зале (sala) и гостиной (cuadro). Остальные помещения чаще напоминают конюшню, чем человеческое жилище, и это плохо характеризует домашние привычки их обитательниц. Но и это типично для национального характера много внешнего лоска и мало внутреннего содержания.

Сначала иностранца поражает необычность имен многих лимских женщин. Ребенок получает имя святого или праздника, отмечаемого в день его рождения. Те, кто рождается в дни, когда католическая церковь празднует явления Девы Марии, получают самые необычные имена. Например, ребенок, родившийся в день явления Богородицы святому Франциску на Снежной горе, получает имя Nieves (Снег). Pilar (Купель) еще одно странное имя, даваемое в честь явления Богородицы у столпа в Сарагосе.

Также распространены имена Concepcin, Natividad и Asuncin. Девочка, родившаяся в Сретенье, получает имя Candelaria, а та, что появилась на свет в первый день года, Jess.

Испанский обычай использовать уменьшительные формы, добавляя к имени частицу -ito или -ita (мужской и женский род соответственно), придает этим именам еще более странное звучание. Иностранца может изрядно удивить, когда молодую даму называют Doa Jesusita. В некоторых именах уменьшительная форма сильно отличается от полной: например, Panchita вместо Francisca, Pepita вместо Josefa, Conchita вместо Concepcin.

Замужняя женщина не принимает фамилию мужа, а сохраняет свою, добавляя к ней имя супруга с частицей de. Например: Doa Mara Juana Rodrguez de Salazar.

Достигнув определенного возраста, лименьи полностью меняют образ жизни. Когда их красота увядает и они перестают быть объектами комплиментов и лести или когда устают от праздной, роскошной и, увы, не всегда добродетельной жизни они обращаются к благочестию и становятся beatas (набожными женщинами).

Такая лименья посещает церковь два-три раза в день, исповедуется не реже раза в неделю, удаляется на время Великого поста в дом покаяния, постится, молится и принимает визиты своего духовника, которому посылает подарки в виде сладостей. А если святой отец, как обычно, предпочитает ездить верхом, она проявляет свое благочестие, предоставляя ему свою карету для разъездов.

Женщины Лимы одарены природой незаурядными способностями, хотя, к сожалению, редко их развивают. Они обладают проницательным умом, ясным суждением и, как правило, очень трезвыми взглядами на обыденные дела. Как и женщины южных провинций Испании, они отличаются быстротой и остротой ответов, и в словесной перепалке лименьи всегда выходят победительницами.

У них решительный характер и необычайная для женщин смелость. В этом отношении они намного превосходят робких, безвольных мужчин. В различных политических переворотах страны женщины часто принимали активное, а иногда и более решительное участие, чем мужчины.

Индейцы в Лиме составляют лишь небольшую часть населения около 5 000 человек. Среди них примерно столько же приезжих, сколько коренных жителей. Большинство первых из горных районов, а с побережья совсем немного.

Их характер, конечно, сильно изменен постоянным общением с белыми, но я постараюсь описать их в их первозданной чистоте, отметив различия между indio costeo (индейцем с побережья) и indio serrano (горным индейцем).

Индейцы в Лиме активны и трудолюбивы. Многие из них лавочники, и благодаря честности в делах пользуются хорошим кредитом у крупных торговых домов. Те, кто работает слугами, менее примечательны трудолюбием и честностью. Они скрытны и подозрительны, особенно если недавно переехали в Лиму.

Они сочетают личное тщеславие с невероятной неряшливостью. Их умственные способности намного ниже, чем у белых креолов, перед которыми они испытывают страх, не поддающийся искоренению.

В прежние времена в Лиме существовал колледж исключительно для знатных индейцев, а старшие сыновья семей, ведущих происхождение от инков, могли учиться за государственный счет в колледже Сан-Карлос. Но с провозглашением независимости все привилегии индейцев были отменены.

Негры в Лиме составляют пятую часть населения. Их число превышает 10 000, из которых 4 800 рабы. Хотя в Хартии независимости сказано, что в Перу никто не рождается рабом, Национальный конгресс не раз отступал от этого принципа. В Уауре было постановлено, что дети, рожденные в рабстве, получают свободу по достижении 25 лет, а конгресс в Уанкайо продлил этот срок до 50 лет.

Новых негров из Африки больше не ввозят, так как в Хартии указано, что каждый человек, привезенный в Перу как раб из другой страны, становится свободным с момента, когда ступит на землю республики.

Таким образом, если перуанец возьмет своего раба в путешествие в Чили и вернет обратно, тот по возвращении может потребовать свободы. Единственное исключение касается беглых негров, которых даже после долгих лет отсутствия могут вернуть прежним хозяевам.

Цена на рабов в Перу не так высока, как в южных штатах Северной Америки. В Лиме средняя стоимость молодого, крепкого и здорового негра 400 долларов; негритянки, особенно negra de chavra (способная к полевой работе), стоят на 100 долларов дороже.

Тех, кто предназначен для домашней службы, оценивают по характеру и навыкам. Негритянка, умеющая хорошо готовить или шить, конечно, ценится выше, чем негр, годный лишь носить воду или быть лакеем. На плантациях их стоимость зависит исключительно от здоровья и силы.

Обращение с рабами в Лиме, особенно со стороны креолов, очень мягкое и мало чем отличается от обращения со слугами в Европе. Редко хозяин подвергает раба жестокому телесному наказанию. Если требуется наказать провинившегося, его отправляют в panadera (пекарню) месить тесто и печь хлеб под надзором mayordomo (управляющего), который обычно бывает строгим.

Из-за жары работа в пекарне страшит рабов больше любого другого наказания.

В Лиме законы, защищающие рабов, более благоприятны для них, чем в любой другой рабовладельческой стране. Рабы могут подавать жалобы особому судье, чья обязанность защищать их от жестокого обращения. Раб получает свободу, как только может заплатить сумму, которую требует за него хозяин, а в спорных случаях ее устанавливает суд.

Раб также имеет право продать себя другому хозяину, и новый владелец может заплатить выкуп прежнему, который, хоть и неохотно, обязан согласиться на сделку.

У негров есть множество возможностей скопить деньги. Им разрешают работать на себя пять-шесть часов в день, так что за несколько лет они легко могут накопить сумму, необходимую для выкупа. Но обычно они тратят заработанное на мимолетные удовольствия и мало заботятся о свободе.

Как рабы, они обеспечены жильем, едой, одеждой и уходом во время болезни; но, получив свободу, должны сами заботиться обо всем этом а их природная лень делает такое положение для них нежелательным. В целом домашние негры добровольные рабы; возможно, иначе обстоит дело с теми, кто работает на плантациях, где труд тяжелее, а обращение суровее.

Я знал одного старого негра, который скопил 6 000 долларов, но так и не выкупил себя, хотя заплатил за освобождение своих детей и двух сестер. Он часто говорил мне, что вольным ему будет житься хуже.

Негры, привезенные из Африки и называемые bosales, гораздо лучше креольских негров. Физически они слабее последних и менее подвижны, но терпеливы, гораздо более преданы своим хозяевам и привязаны к ним.

Босальцы все отличаются некоторой гордостью, особенно те, кто имеет княжеское происхождение. Один испанский джентльмен купил молодую негритянку-принцессу, которую с величайшим трудом удалось заставить выполнять обязанности служанки. Когда ей велели идти на рынок, она ставила корзину на землю и давала понять, что привыкла, чтобы ей служили, а не служить самой.

Ее пытались наказать, чтобы заставить выполнять работу, но тщетно. Ее гордость и упрямство остались непоколебимыми. Иногда она часами сидела, уставившись в пол и бормоча на ломаном испанском:

Yo clavita! yo clavita!

(Я рабыня! Я рабыня!).

Потом вдруг вскакивала и билась головой о стену, пока не теряла сознание.

Так как она проявляла любовь к детям семьи, ее освободили от домашней работы и сделали няней. В этой роли она выполняла свои обязанности с трогательной привязанностью и верностью, но никогда не делала ничего, что считала бы унизительным, и хозяева были достаточно разумны, чтобы не требовать этого.

Когда число африканских негров в Лиме было больше, чем теперь, различные племена объединялись в союзы, называемые кофрадиас. Они регулярно собирались, и на этих собраниях негры княжеского происхождения удостаивались знаков уважения, которых, возможно, не получали бы на родине. Произносились речи, совершались религиозные обряды, а музыка, пение и танцы пробуждали воспоминания о прошлом счастье и далекой родной земле.

Эти кофрадиас также служили благотворительным целям: если у раба был жестокий хозяин, необходимая для его выкупа сумма собиралась путем подписки среди членов объединения. С момента обретения Перу независимости и запрета на ввоз негров кофрадиас пришли в упадок и во многом утратили первоначальный характер. Теперь в них вступают креолы и свободные негры. Места для собраний расположены в предместье Сан-Ласаро. Стены комнат расписаны причудливыми изображениями негритянских королей, слонов, верблюдов, пальм и т.д.

Свободные негры в Лиме (да и во всем Перу) настоящая язва общества. Слишком ленивые, чтобы честным трудом зарабатывать на жизнь, они легко прибегают к любым нечестным способам добычи денег. Почти все разбойники, infesting дороги на побережье Перу свободные негры. Бесчестность, кажется, заложена в их самой природе; более того, все их вкусы и склонности грубы и чувственны.

Многие горячие защитники негров оправдывают эти качества отсутствием образования, памятью о рабстве, духом мести и т.д. Но я говорю здесь о свободнорожденных неграх, которых принимают в домах богатых семей, которые с детства получают образование не хуже, чем многие белые креолы которых окружают добротой и щедро вознаграждают, и все же они ничем не отличаются от своих полудиких собратьев, лишенных этих преимуществ.

Если негр научился читать и писать и тем самым сделал некоторый шаг в образовании, он превращается в самодовольного щеголя, который вместо того, чтобы грабить путешественников на больших дорогах, находит в городской жизни поле для своих дурных наклонностей. В чем причина этой неисправимой порочности негров? Ответить на этот важный вопрос нелегко, если придерживаться принципа, что негр так же способен к развитию, как и белый; в подтверждение этого можно привести имена нескольких высокообразованных эфиопов.

Те, кто склонен отстаивать этот принцип и в то же время хорошо знаком с социальными отношениями стран, где много свободных негров, могут решить эту проблему. Мое мнение таково: негры в плане умственных способностей значительно отстают от европейцев, и, рассматривая их в целом, можно сказать, что даже при тщательном образовании они не достигнут высокого уровня развития, потому что строение их черепа, от которого зависит развитие мозга, приближается к животному типу.

Подражательные способности обезьяны сильно развиты у негра, который легко схватывает все механическое, тогда как вещи, требующие интеллекта, ему недоступны. Чувственность это импульс, который управляет мыслями, поступками, всем существованием негров. Для них свобода может быть только номинальной; если они ведут себя хорошо, то потому, что их заставляют, а не потому, что сами стремятся к этому. В этом кроется причина и оправдание их дурного характера.

Негритянки мало отличаются от мужчин по своим основным характеристикам. Однако они более активны, трудолюбивы и добродушны. Как домашние служанки они превосходят представителей смешанных рас. Их часто нанимают нянями, и на этой должности они хорошо справляются со своими обязанностями. Их личное тщеславие безгранично, и все сэкономленные деньги они тратят на наряды и украшения.

Забавно видеть, как они в праздничные дни разгуливают по улицам в белых муслиновых платьях с кружевами и короткими рукавами, обнажающими черные руки. Очень короткие юбки, едва доходящие до лодыжек, демонстрируют безвкусные наряды: красные шелковые чулки и светло-голубые атласные туфли. Из ушей свисают длинные золотые серьги, а неприкрытые шеи нередко украшены дорогими ожерельями.

Одна негритянка-рабыня из семьи моего знакомства владела ожерельем из прекрасных панамских жемчужин стоимостью в несколько тысяч долларов. Ослепительная белизна жемчуга удивительно подчеркивалась контрастом с черной кожей хозяйки и по этой причине они смотрелись на ней лучше, чем на самой светлокожей европейке.

Перейдем теперь к пестрой массе людей смешанного происхождения, которые в Лиме составляют значительную часть населения. Стивенсон* приводит длинный список этих смешанных рас и указывает пропорциональную степень, то есть сколько восьмых или шестнадцатых частей черной, коричневой или белой крови присутствует в каждом. Но эти данные о цвете кожи обманчивы, так как основаны исключительно на внешности и подвержены бесконечным вариациям.

Стивенсон ошибается, называя детей от негра-отца и белой матери самбо, а детей от белого отца и черной матери мулатами. Похожей ошибкой является именование детей от белого мужчины и квартероны квинтерас, а детей от квартерона и белой женщины квартеронами. Однако установлено правило, что дети носят обозначение, соответствующее степени смешения крови, независимо от цвета кожи родителей. Таким образом, ребенок от негра и белой женщины мулат, так же как если бы расовая принадлежность родителей была обратной.

Когда человек смешанной крови женится на женщине темнее себя, и его дети тем самым отдаляются от белого цвета, это называется un paso atrs (шаг назад).

В Европе часто связывают термин креол с определенным цветом кожи. Это ошибка. Название креол по праву принадлежит всем уроженцам Америки, рожденным от родителей, эмигрировавших из Старого Света, будь то европейцы или африканцы. Таким образом, существуют как белые, так и черные креолы*.

*Примечание: Термин "креол" искажение испанского слова criollo, происходящего от criar (создавать, воспитывать). Испанцы применяют его не только к людям, но и к животным чистой европейской крови, рожденным в колониях: так, существуют креольские лошади, быки, домашняя птица и т.д.

Нижеприведенная таблица показывает происхождение различных типов метисов и их правильные обозначения:

Классификация смешанных рас в Перу

Родители

Дети

Белый отец + негритянка

Мулат

Белый отец + индианка

Метис

Индеец + негритянка

Чино

Белый отец + мулатка

Квартерон

Белый отец + метиска

Креол (отличается от белого лишь бледно-коричневым оттенком кожи)

Белый отец + чина

Чино-бланко (светлый чино)

Белый отец + квартерона

Квинтеро

Белый отец + квинтера

Белый

Негр + мулатка

Самбо-негр

Негр + метиска

Темный мулат

Негр + чина

Самбо-чино

Негр + самба

Самбо-негр (совершенно черный)

Негр + квартерона или квинтера

Мулат (довольно темный)

Индеец + мулатка

Темный чино

Индеец + метиска

Светлый метис (часто очень красивый)

Индеец + чина

Чино-чоло

Индеец + самба

Светлый самбо (с короткими курчавыми волосами)

Индеец + квартерона или квинтера

Индеец

Мулат + самба

Метис (довольно смуглый)

Мулат + метиска

Самбо (жалкая раса)

Мулат + чина

Чино (довольно светлый)

Помимо перечисленных метисов, существует множество других, не имеющих особых названий, так как по цвету они мало отличаются от указанных выше. Лучшим критерием для определения разновидностей служат волосы женщин: это гораздо более надежный признак, чем цвет кожи, который иногда совершенно не соответствует расовой характеристике.

Некоторые мулатки имеют прекрасный цвет лица и черты, которые по правильности могут соперничать с самыми красивыми европейками, но их выдает короткая курчавая шерсть вместо волос.

Белые креолки Лимы обладают удивительной способностью с первого взгляда распознавать человека смешанной крови и с торжествующим видом сообщают о своих открытиях менее опытным наблюдателям, ибо имеют весьма простительную слабость гордятся чистотой своего европейского происхождения.

Несмотря на республиканскую конституцию, во всем Перу сохраняется сильная кастовая гордость, проявляющаяся при каждом удобном случае. В ссорах, например, более светлый противник всегда упрекает более темного в его происхождении. Все разновидности метисов завидуют белой коже, и никто не осмеливается оспаривать ее превосходство. Индеец с отвращением смотрит на негра, негр с презрением на индейца. Мулат считает себя ближе к европейцу и думает, что легкий оттенок черного в его коже не дает оснований ставить его ниже метиса, который, в конце концов, всего лишь indio bruto (грубый индеец). Самбо смеется над всеми и заявляет, что "если он сам не стоит многого, то все же лучше своих родителей". Одним словом, каждая раса находит повод считать себя выше другой.

В начале этой главы я заметил, что люди смешанной крови сочетают в себе все пороки своих предков, не унаследовав ни одной добродетели. Однако метисы составляют почетное исключение из этого общего правила. Они унаследовали многие хорошие качества как белых, так и индейцев. Они мягки и привязчивы. Их чувства легко возбуждаются, и они часто совершают добрые и великодушные поступки под влиянием момента но нерешительны и робки.

Они привязываются к белым, но недолюбливают индейцев, к которым относятся с некоторым презрением. В Лиме их меньше, чем в глубинных районах страны, где целые деревни населены исключительно метисами. Там они называют себя белыми и всячески отдаляются от индейцев. Лучшим комплиментом для них будет вопрос, не испанцы ли они на что они неизменно отвечают утвердительно, хотя их лица явно носят индейские черты.

Цвет кожи метисов обычно чистый коричневый, но у некоторых имеет очень темный оттенок. Их волосы прямые, длинные и очень густые. Женщины часто заплетают их в две длинные косы, спускающиеся почти до колен. Мужчины крепкого сложения, с резкими чертами лица и очень скудной растительностью на лице. В Лиме они в основном ремесленники и торговцы. Большинство разносчиков (mercachifles) в Лиме метисы.

Мулаты и другие смешанные расы

Мулаты значительно отличаются от метисов. Физически они менее крепкого сложения, но превосходят их в умственном отношении. Они обладают необычайными способностями к ремеслам, большой ловкостью и замечательным талантом подражания, который при правильном развитии мог бы дать блестящие результаты. Они чрезвычайно впечатлительны, и все их чувства легко переходят в страсти. Безразличные ко всему, кроме чувственных удовольствий, они предаются мимолетным наслаждениям текущего момента, не заботясь о будущем.

Существует особый класс мулатов, психологически весьма примечательных. Их прозвали паланганами. Они обладают удивительной памятью и спустя годы могут слово в слово повторить услышанные лишь однажды речи или проповеди. В сочетании с этой необыкновенной памятью у них богатое воображение и безграничная самоуверенность. Где бы что-нибудь ни происходило, паланганы непременно появляются и с самыми комичными жестами воспроизводят все услышанное будь то церковная проповедь, речь в конгрессе или обращение на публичной церемонии.

С момента установления независимости мулаты стали изучать теологию, так как индейский закон, запрещавший лицам смешанной крови вступать в духовное звание, больше не соблюдается. Многие посвятили себя медицине, и большинство врачей в Лиме мулаты. Однако они отличаются лишь своим невежеством, так как не получают ни теоретического, ни клинического образования. Тем не менее, они пользуются полным доверием публики, которая ставит невежественного туземца выше образованного иностранца.

Одно из излюбленных занятий мулатов в Лиме профессия цирюльника. В этом ремесле они чувствуют себя как рыба в воде, обладая всеми качествами, за которые представителей этого цеха знают во всем мире.

Среди мулаток многие отличаются замечательной красотой, хотя им всегда недостает той овальной формы лица, которая является первым условием классической красоты. Их лица обычно круглые и широкие, черты резко очерчены, а выражение страстное. Однако их красота быстро увядает, и с возрастом негритянский характер их черт становится все более явным. Их волосы, не отрастающие длиннее пальца, иссиня-черные и курчавые. Они очень искусно заплетают их в мелкие косички, часто делая более сотни.

Их цвет кожи варьируется от белого до темно-коричневого, но большинство смуглые брюнетки с большими черными глазами и жемчужно-белыми зубами. Их тщеславие ничуть не уступает негритянскому, но сочетается с некоторым вкусом, которого негритянкам недостает. Мулатки страстно любят музыку, пение и танцы. Они играют на гитаре и обладают приятными голосами, но их пение совершенно необученное.

Самбо и чиносы

Самбо самая жалкая разновидность метисов. Кажется, в них достигли крайнего развития все возможные пороки, и можно с уверенностью сказать, что не один из тысячи является полезным членом общества или добропорядочным подданным государства. Четыре пятых преступников в городской тюрьме Лимы самбо. Они совершают самые ужасные преступления с полным равнодушием, и их склонность к беззаконию постоянно сталкивает их с властями.

В нравственном отношении они стоят ниже негров, так как совершенно лишены тех хороших качеств, которыми те обладают. Телосложение у них атлетическое, цвет кожи черный, иногда с легким оливково-коричневым оттенком. Носы у них гораздо менее плоские, чем у негров, но губы столь же толстые. Глубоко посаженные проницательные глаза и волосы, лишь немного длиннее негритянских, но завивающиеся более крупными локонами. У мужчин борода почти не растет.

Чиносы лишь немногим лучше самбо. В физическом сложении они даже уступают им, будучи маленькими и тщедушными. Их лица отвратительно безобразны: негритянский нос и рот сочетаются с индейским лбом, скулами и глазами. Волосы черные, жесткие, но менее курчавые, чем у мулатов. Они коварны, злобны и жестоки. Они никогда не забывают обиды и вынашивают ее до тех пор, пока не представится случай отомстить, даже если для этого потребуются годы. Они опасные враги.

Что касается более светлых метисов, особенно квартеронов и квинтерос, то о них можно сказать немного. И физически, и нравственно они почти не отличаются от белых, к которым сами себя почти причисляют.

Иностранцы в Лиме

Большинство иностранцев в Лиме (да и во всем Перу) это семьи испанцев из Европы, эмигрировавших в Южную Америку до войны за независимость. С окончанием этой борьбы эмиграция почти прекратилась, так как обстоятельства в стране теперь не слишком благоприятствуют новым поселенцам. Старые испанские семьи это в основном землевладельцы или купцы. Они отличаются очень умеренными привычками, но страстно любят азартные игры, и в этом отношении оставили опасное наследство креолам.

Гордость и корыстолюбие, отличавшие испанцев до независимости, теперь сломлены, если не уничтожены совсем. Отношения между ними и туземцами, хотя все еще несколько натянуты, с каждым годом становятся все дружелюбнее, так как привилегии испанцев, бывшие постоянным источником вражды, теперь упразднены.

После испанцев самой многочисленной группой иностранцев являются итальянцы. Это в основном генуэзцы, и большинство из них беглые матросы и авантюристы. Обычно они начинают с открытия распивочной (pulperia) или лавки специй и постепенно расширяют торговлю, пока через несколько лет не накопят достаточно денег для возвращения на родину. Некоторые составляют хорошие состояния и владеют обширными складами.

Французы в Лиме занимают те же позиции, что и их соотечественники в Вальпараисо: они портные, парикмахеры, торговцы ювелирными изделиями и дамскими шляпками. Англичане и североамериканцы, которых туземцы любят гораздо больше, чем французов, это в основном купцы. Они возглавляют главные торговые дома, такие как "Гиббс, Кроули и Ко", "Алсоп и Ко", "Темплман и Бергман", "Хут, Гриминг и Ко" и др. Предприимчивый дух англичан и североамериканцев вовлек многих из них в обширные горные предприятия, которые в некоторых случаях оказались весьма неудачными.

Немцев в Лиме относительно мало. Они выделяются своей деловой хваткой, и многие занимают высокие должности в крупных английских торговых домах. Туземцы высоко их ценят. Общая серьезность их манер породила среди лимейос поговорку: "Serio como un Aleman" "Серьезен как немец".

Поселенцы из других американских республик в последние годы значительно увеличились в числе. После чилийской экспедиции многие чилийцы обосновались в Перу, а множество аргентинцев, спасаясь от террора Росаса в Буэнос-Айресе, нашли убежище в Лиме.

Иностранцы в целом более трудолюбивы и надежны, чем креолы, и лимейос охотно с ними связываются. Дамы обычно предпочитают выходить замуж за гринго, чем за пайсанито.

Испанский язык в Лиме

Я могу закончить эту главу о жителях Лимы несколькими замечаниями об испанском языке, на котором говорят в столице Перу. Старые испанцы, принесшие в Новый Свет свои различные диалекты, сохраняют их там неизменными. Галисиец переставляет буквы *g* и *j*; каталонский добавляет *s* к конечным слогам слов и придает букве *j* особенно резкое звучание; андалусец раскатывает *r* и придает мелодичное звучание даже резким словам; баск примешивает к своему особому диалекту множество провинциализмов. Мадрилец и здесь, как в Европе, гордится тем, что превосходит остальных соотечественников в изяществе произношения.

Однако креолы постепенно отошли от характерных диалектов своих предков и выработали новые, различающиеся в разных провинциях Южной Америки. Испанский язык, на котором говорят уроженцы Перу, сильно отличается от правильного и чистого образца произношения. Жители побережья говорят слишком мягко и часто путают между собой буквы, имеющие сходное звучание. С другой стороны, обитатели горных районов говорят с резким акцентом и очень неправильно.

Как швейцарцы выталкивают свои гортанные звуки из самой глубины глотки с сильнейшей аспирацией, так и перуанцы Кордильер. Жители песчаных равнин Северной Германии, напротив, придают смехотворно мягкое звучание резким согласным, и ту же особенность можно наблюдать у обитателей побережья Перу.

Из всех жителей Лимы лучше всего испанский язык говорят белые креолы, но и их язык далек от чистоты. Дамы особенно склонны заменять одну букву другой в определенных словах: например, вместо pulso (пульс) они говорят purso, а вместо salsa (соус) sarsa. В других словах они заменяют *r* на *d*, говоря amod вместо amor, cavalledo вместо cavallero. Букву ll перуанцы часто произносят как *y* ошибку, которую очень легко допускают и иностранцы: например, слово pollo (цыпленок) они произносят как poyo, а gallina (курица) как gayina.

Они не только путают отдельные буквы, но часто меняют целые слоги: например, в слове pared (стена) они превращают re в er, получая pader. Имя известного бывшего президента Орбегосо две трети жителей Лимы произносили как Обрегосо.

В испанском языке нет слов, начинающихся с *s*, за которой следует согласная, и когда лимейос пытаются произносить иностранные слова или имена, начинающиеся таким образом, они неизменно добавляют перед ними букву *e*. Не знаю, практикуется ли этот метод добавления *e* при изучении латыни в школах и колледжах старой Испании, но в колледжах Лимы это повсеместно. Вместо studium они говорят estudium; вместо spurius espurius; вместо sceleratus esceleratus и т.д.

Для лимейос правильное произношение этих слов чрезвычайно трудно, и многие уверяли меня, что для них невозможно опустить *e* перед *s*. Еще более произвольной является их замена *h* на *k* в словах mihi, nihil и т.п., которые они произносят как miki, nikil.

Цветные креолы, обычно необразованные, говорят на испанском языке гораздо более испорченно, чем белые. Негры говорят с очень плохим акцентом. Их языки, кажется, совершенно не приспособлены для произношения испанского, который многие из них делают непонятным, переставляя буквы и отсекая слоги.

Заключительные замечания

Таким образом, население Лимы представляет собой удивительную смесь различных рас и национальностей, каждая из которых сохраняет свои характерные черты, но при этом подвергается значительному взаимному влиянию. Это создает уникальную социальную ткань, где европейские традиции переплетаются с местными обычаями, а строгая кастовая система постепенно уступает место более свободным отношениям.

Белые креолы, занимающие высшее положение в обществе, тем не менее демонстрируют признаки вырождения как физического, так и интеллектуального. Женщины, превосходя мужчин во многих отношениях, поглощены тщеславием и поверхностными удовольствиями. Разнообразные смешанные расы, составляющие значительную часть населения, в большинстве своем несут в себе худшие качества своих предков, хотя есть и счастливые исключения.

Иностранцы, особенно европейцы, играют важную роль в коммерческой и интеллектуальной жизни города, но их влияние пока не может преодолеть вековые традиции и предрассудки. Испанский язык, этот последний оплот колониального наследия, подвергается любопытным искажениям, отражающим сложный процесс формирования новой национальной идентичности.

Лима середины XIX века предстает перед нами как город контрастов место встречи старого и нового мира, где роскошь соседствует с нищетой, а прогресс борется с косностью. Все это делает ее одним из самых интересных объектов изучения для антрополога, историка и просто любознательного путешественника.

Глава 6

Начальные школы Колледжи Университет Монахи Святые Санто Ториbio и СантаРоса Религиозные процессии Поднятие Святого Дарования Ночь Благовещения Карнавал Пасеос, или общественные прогулки Лед Верховая езда и езда в экипаже Лошади Их снаряжение и обучение Мулы Лотерея в Лиме Кулинария Завтраки, обеды и т. д. Кофейни и рестораны Рынки Плаза Фирме дель Аско Быки и коррида

ШКОЛЫ

Школы начального образования широко представлены в Лиме и в целом хорошо организованы. В городе насчитывается 36 таких школ, как государственных, так и частных: 20 для мальчиков и 16 для девочек. В общей сложности в этих учреждениях обучается около 2000 учеников. Основные государственные школы включают Нормальную школу Святого Томаса (в которой используется система Ланкастер) и Центральную школу Святого Лазаро. Каждая из них вмещает от 320 до 350 учеников. Некоторые частные школы ведутся европейцами на высоком уровне. Например, Колледж Нuestra Senora de Guadalupe был основан несколькими годами ранее двумя испанскими торговцами. В этом учебном заведении дети более обеспеченных семей могут получить лучшее образование, чем в государственных школах. Кроме того, есть три латинских школы, в которых обучается около 200 учеников.

КОЛЛЕДЖ САНТО ТОРИБИО

Колледж Святого Торибио предназначен исключительно для студентов теологии, которые также могут посещать Колледж Сан-Карлос, хотя последний больше ориентирован на изучение права. Колледж Сан-Карлос был основан в 1770 году Вице-королем Аматом, который объединил его с ранее существовавшими колледжами Святого Мартина и Святого Филиппа. В 1822 году к этому колледжу был присоединен Колледж Эскуляке, и теперь в нем обучается около 100 студентов. Постройка большая и удобная, включает просторные залы, прекрасную столовую и хорошо оборудованную библиотеку. В колледже работают пять преподавателей права и два преподавателя теологии. Также здесь преподаются французский, английский, география, естественная философия, математика, рисование и музыка. Годовой доход учебного заведения, не считая взносов студентов, составляет 19000 долларов. Во время войны за освобождение это учебное заведение ненадолго получило название Колледж Святого Мартина в честь Генерала Сан-Мартина, освободителя Чили, но его первоначальное название вскоре было восстановлено.

КОЛЛЕДЖ САН ФЕРНАНДО

Колледж Сан Фернандо был основан в 1810 году маркизом де-ла-Конкордия для студентов медицины. В 1826 году это учебное заведение получило название Колледж Медицины Независимости, что оно заслуженно носит, так как медицина там преподается с необычайной независимостью от всех правил и систем. Преподаватели, которые сами никогда не получали регулярного обучения, передают свои ограниченные знания студентам в очень неполной форме. В колледже обучается от 12 до 15 студентов, и работает два преподавателя. Клинические лекции проводятся в больнице Сан-Андрес, к которой был присоединен анатомический амфитеатр в 1792 году. Из-за жаркого климата необходимость похоронить умерших в течение 24 часов естественным образом препятствует изучению основ анатомии. Поэтому неудивительно, что местные хирурги имеют поверхностное понимание этой важной области науки.

УНИВЕРСИТЕТ САН МАРКОС

В университете Сан Маркос лекции не проводятся, и 25 профессорских кресел остаются формальными. Тем не менее, в университете присуждаются почести и степени, и придерживается таких же правил и церемоний, как и в испанских университетах. В медицине и юриспруденции существуют три степени: бакалавр, лиценциат и доктор. В прошлом степень доктора присуждалась с большим пышным и торжественным ритуалом, и публика в большом количестве присутствовала на церемонии. Получение степени доктора тогда стоило около 2000 долларов, главным образом из-за подарков. Новый доктор был обязан отправить каждому члену университета, от бакалавров до ректора, новый доллар, стакан льда и тарелку пирожных.

МОНАХИ

Лима переполнена монахами, как светскими, так и монастырскими. Монастырские правила не очень строгие, так как монахам разрешается покидать монастыри в любое время по своему усмотрению. Они пользуются этой свободой в полной мере. В улицах можно встретить множество францисканцев, монахов различных орденов, большинство из которых это тучные доминиканцы, играющие в дамы на порталах или разглядывающие проходящих мимо женщин. Многие из этих священнослужителей отличаются пренебрежением к личной чистоте; действительно, трудно найти более небрежных, невежественных и обыденных людей. Они посещают все места общественного развлечения: кофейни, чичереи, корриды и театры. Последние два места они посещают в масках. Францисканцы и Мерсениарии не намного лучше доминиканцев; но босоногие францисканцы (Descalzados) ведут более строгую и регулярную жизнь. Монахи ордена Buenas Muertes исполняют обязанность последнего утешения умирающим. Как только они узнают о том, что кто-то находится в критическом состоянии, они немедленно приезжают к нему, не дожидаясь приглашения, и остаются с больным, пока тот не выздоровеет или не умрет. Они сидят у постели пациента день и ночь, практически не позволяя себе времени на отдых и питание. Я знал многих таких монахов, которые, благодаря долгому опыту и наблюдению, но без медицинского образования, научились с необычайной точностью определять степень опасности в случае болезни и предсказывать момент смерти с почти неизменной уверенностью. Как только пациент дает последний вздох, монах произносит короткую молитву, затем постукивает по носу трупа и тихо уходит. Я часто наблюдал эту странную традицию, но никогда не мог понять ее происхождение или мотивацию. Монахи Buenas Muertes носят черную одежду с большим красным крестом на груди и шляпы с высокими коническими козырьками.

СВЯТОЙ ТОРИБИО

Среди благочестивых местных жителей или жителей Лимы, достигших чести быть причисленными к лику святых, наиболее выдающимся был испанец Торибио, который в начале XVII века занял архиепископскую кафедру в Лиме. Его доброта и благотворительность стали народными пословицами, и его многочисленные добрые дела продолжают жить в памяти народа. Из множества анекдотов о нем я могу привести один. Однажды ночью, когда патруль был на дежурстве в окрестностях архиепископского дворца, он встретил мужчину, несущего на спине тяжелую ношу. Когда был задан вопрос "Кто идет?", ответ был "Торибио". Солдат, выругавшись, нетерпеливо закричал: "Какой Торибио?" На что последовал ответ: "Тот, кто живет на углу!" Солдат сердито шагнул к своему собеседнику и, к своему удивлению, узнал архиепископа, который нес больного человека в больницу.

СВЯТАЯ РОЗА

Святая Роза, святая города Лимы, пользуется наибольшим почитанием. Она родилась в Лиме и является единственной перуанкой, удостоенной чести быть причисленной к лику святых. 30 августа, в праздник Святой Розы, в кафедральном соборе празднуется великолепное торжество, и ее изображение, богато украшенное золотом и драгоценными камнями, торжественно переносится из Святого Доминго в Саграрио.

РЕЛИГИОЗНЫЕ ПРОЦЕССИИ

Религиозные процессии являются одними из самых любимых развлечений жителей Лимы. Они всегда многолюдны, и справедливо сказать, что никакое другое веселье не приносит Лименцам столько радости, как эти религиозные торжества. В процессиях участвуют сотни дам, которые выступают в роли тападас, демонстрируя всевозможные кокетливые манеры, явно отвлекаясь от религиозной темы. Мужчины группами собираются у углов улиц, чтобы восхищаться грациозными фигурами тападас, лица которых скрыты, и когда процессия проходит мимо одного угла, они стремятся к следующему, чтобы увидеть ее снова. Таким образом, они продолжают перемещаться с места на место, словно не могут насытиться этим интересным зрелищем. Самые яркие процессии проходят в праздники Тела Христова, Святого Франциска и Святого Доминго. Очень торжественная процессия проходит 28 октября, в годовщину великого землетрясения 1746 года.

ПОДЪЕМ СВЯТОГО ДАРА

Каждое утро в 8:45 звонок великого колокола кафедрального собора объявляет о поднятии Святого Дара во время исполнения высокой мессы. В этот момент вся жизнь в улицах и площадях мгновенно замедляется. Кучера останавливают кареты, всадники придерживают своих лошадей, пешеходы останавливаются неподвижно. Все прекращают свои занятия и разговоры, опускают головы и начинают молиться. Но едва звонок прекращается, как жизнь вновь возобновляется, и краткая, но торжественная тишина предыдущих минут становится еще более впечатляющей. То же самое происходит вечером, между 6 и 7 часами, когда звонок призывает к вечерней молитве (Ангелус). Кафедральный колокол дает сигнал, издавая три медленных и ровных удара, которые немедленно повторяются с колоколен всех церквей Лимы. Жизнь и деятельность внезапно останавливаются, словно по невидимой команде, и все, кроме уст молящихся, остаются неподвижными. После завершения молитвы все делают знак креста и говорят "Buenas noches" (Доброй ночи) тому, кто ближе. Считается вежливым позволить другому первым сказать "Доброй ночи", и если несколько человек находятся вместе, ожидают, что старший или наиболее выдающийся из группы будет первым, кто произнесет приветствие. Политично предлагать следующему сказать "Доброй ночи", и он с таким же вежливым отказом отвечает "Нет, сэр, вы скажите". Это может продолжаться бесконечно.

НОЧЬ БУЭНА

Рождественская ночь (Noche buena) это великий праздник в Лиме. Улицы и площади, особенно Пласа Майор, заполнены людьми, которые веселятся различными способами. Сотни людей занимают скамейки на Пласе и наслаждаются шербетом, льдом и выпечкой, наблюдая за танцами негров и другими развлечениями. В этот день в некоторых семьях Лимы устраивают символические представления о рождении Спасителя, называемые Нacimiento. Некоторые из этих представлений требуют значительных затрат и творческого подхода.

КАРНАВАЛ

Во время карнавала Лима становится столь неприятным местом для проживания, что многие семьи уезжают в деревню. Один из любимых развлечений состоит в том, чтобы окатывать людей водой; с балконов выбрасывают различные жидкости на прохожих. Группы негров занимают углы улиц, где они хватают прохожих и держат их в плену, пока те не заплатят определенную сумму денег за освобождение. Те, кто не платит деньги, выливают их в канализационные люки, а те, кто платит, получают несколько ладоней грязной воды. Даже в частных домах родственники и близкие друзья ведут себя непозволительно. Группы молодых людей заходят в дома знакомых семей и начинают окатывать дам водой. Когда благоухающая вода заканчивается, они переходят к чистой или грязной воде, так что начавшееся как забава заканчивается грубостью. Дамы, одежда которых промокает, гоняются по комнатам, становясь при этом раздраженными. В результате у многих случаются серьезные и опасные заболевания, такие как воспаление легких, лихорадка и ревматизм. Каждый год случаются несколько убийств в мести за совершенные в период карнавальных празднеств оскорбления.

ПАЭСЕС ИЛИ ОБЩЕСТВЕННЫЕ ПРОГУЛКИ

Одним из самых популярных развлечений жителей Лимы, особенно среди людей цветного населения, является Паэсес де Аманкаес, который проходит в День Иоанна. Аманкаес это пологий плато, примерно в полумиле к северо-западу от Лимы, и оно ограждено полукруглой цепью холмов, которые возвышаются на 1215 тысяч футов над уровнем моря. В течение жарких месяцев года этот плато становится выжженной и бесплодной пустыней; но когда наступает сезон туманов и дождей, Аманкаес покрывается множеством цветов, среди которых выделяется красивый желтый лилия. К концу июня эта лилия цветет в полном цвету. В День Иоанна устраиваются палатки и прилавки для продажи различных видов закусок, и толпы людей всех классов и рас приезжают на Аманкаес, чтобы развлекаться танцами, игрой, едой, питьем и сбором цветов. Вечером они возвращаются в Лиму. Интересно наблюдать за мулатками и замбами, у которых букеты желтых лилий вплетены в волосы и приколоты к груди. Эти женщины толпятся в тяжело нагруженных транспортных средствах, рядом с которыми их черные кавалеры едут верхом все смеются, шутят и выражают безудержную радость. С 24 июня по конец октября на воскресенья и праздничные дни отдыхающие отправляются либо на Аманкаес, либо на Ломас. Ломас это холмистая местность немного дальше от Лимы.

ЛЕД

Для жителей Лимы лед это необходимость. Он считается столь же важным, как вода, и его недостаток на несколько дней может вызвать общественное волнение. Поэтому в революциях лидеры всегда стараются избегать использования мулов, которые занимаются транспортировкой льда. Лед добывают в Кордильерах, на расстоянии около 28 лиг от Лимы. Индейцы, поднимающиеся на ледники, разбивают лед на блоки весом около 6 аробасов, которые затем спускаются по склону горы с помощью веревок. Женщины и дети покрывают эти блоки льда травой Ичу, после чего они транспортируются другой группой индейцев к складу, находящемуся примерно в двух лигах от места добычи, где лед укладывается на спины мулов. Каждый мул несет два блока. Тридцать мулов составляют так называемую рёку, которая ежедневно движется от склада льда к Лиме. На каждом участке пути, через каждые дватри мили, есть станции, где находятся резервные мулы. Операции погрузки и разгрузки выполняются с максимальной скоростью, а мулы едут быстрым шагом там, где дороги позволяют. В течение 1820 часов лед доставляется в Лиму, и, как можно ожидать, значительно теряет в весе из-за таяния. Средняя потеря веса двух блоков льда составляет около 100 фунтов. Ежедневное потребление льда в Лиме составляет около 5055 центнеров. Около двух третей этого количества используется для приготовления льда, большинство из которого готовится из молока или сока ананаса. Лед продают на улицах Лимы, и все днем индейцы с ведрами на головах обходят улицы, крича "Kelado".

ВЕРХОВАЯ ЕЗДА И ВОЖДЕНИЕ

В Перу верховая езда это всеобщая привычка, и почти каждый человек держит одну или несколько лошадей. Леди Лимы отличаются своей грацией в верховой езде. Их наряд для верховой езды включает белый верховой костюм, брюки с оборками, белый пончо и широкополую соломенную шляпу. Некоторые женщины цветного населения используют седла для мужчин и демонстрируют высокий уровень мастерства в управлении самыми непокорными лошадьми.

Седло короткое и узкое, и крайне неудобное для всадников, непривычных к нему. Передний валик высотой четыре или пять дюймов и наклонен назад; задний валик ниже и изогнут вперед в форме полумесяца; промежуток между ними предоставляет едва достаточное пространство для бедер всадника, который в таком седле фиксируется настолько прочно, что не может упасть. Однако у этих седел есть один большой недостаток: если лошадь внезапно пустится галопом, а у всадника не будет времени откинуться назад в седле, его с силой прижмет к переднему валику седла, что обычно приводит к серьезным травмам. Под седлом лежит попона, называемая пеллон, длиной около ярда и шириной полтора ярда. Обычные пеллоны состоят из двух грубых овечьих шкур, сшитых вместе. В более изысканных вариантах сырая шерсть расчесывается и делится на бесчисленные маленькие пряди длиной примерно с палец, так что пеллон напоминает шкуру какого-то длинношерстного животного. Самые изысканные перуанские пеллоны сделаны из смеси овечьей шерсти и козьей шерсти. Между седлом и пеллоном крепятся седельные сумки (альфорхас), которые на дальних путешествиях наполняются провизией и другими необходимыми вещами. Эти сумки делаются либо из кожи, либо из прочной шерстяной ткани; наконец, упряжь перуанской лошади не считается полной без недоуздка (хакимы), который украшен таким же образом, как и уздечка. Поводок недоуздка (кабрэсто) обматывается вокруг переднего валика седла, и с его помощью можно привязать лошадь, когда всадник спешивается, не используя поводья. Сначала иностранцу может показаться, что снаряжение перуанской лошади излишне и обременительно, но он скоро убеждается в их пользе, и когда глаз привыкает к ним, они производят приятное впечатление.

Чистокровный перуанский конь имеет более элегантное телосложение, чем его андалузский предок. Он среднего размера, редко превышает четырнадцать ладоней в высоту. У него широкая, мощная грудь, стройные ноги, тонкие пясти, короткая мускулистая шея, довольно крупная голова, маленькие заостренные уши и горящий взгляд. Он энергичен, послушен и вынослив. Только на некоторых плантациях сохраняется чистота породы, и животные содержатся с должной заботой.

Обычный конь выше, худощавее, менее широк в груди, с более тонкой и углубленной крупой. Однако он не менее горяч и вынослив, чем чистокровный конь. Наихудшие представители породы некрасивы, малы и имеют грубую кожу.

На побережье Перу лошади в основном естественные рысаки, и если они не рысят естественным образом, их обучают этому. Существует несколько разновидностей рыси, характерных для перуанских лошадей; наиболее одобряемая называется "paso llano". Она очень быстрая, но не вызывает никакой тряски для всадника. Хорошо обученного коня можно безопасно катать на "paso llano" даже маленькому ребенку; движение настолько мягкое и регулярное, что всадник может держать в руке чашку воды, не пролив ни капли, двигаясь при этом со скоростью две лиги в час. Другой вид рыси называется "paso portante". Он заключается в том, что передняя и задняя ноги одной стороны поднимаются одновременно и выдвигаются вперед. В этом движении большая или меньшая скорость зависит от того, насколько задняя нога выдвинута по сравнению с передней. Это быстрое, покачивающееся движение, и при длительном использовании оно намного больше утомляет всадника, чем обычный галоп, так как тело нельзя держать прямо, а нужно постоянно наклоняться. Скорость хорошего рысака в "paso portante" настолько велика, что он обгонит другого коня на полном галопе. Жираф, как и перуанская лошадь, имеет это особое движение естественным образом.

МУЛЫ

Мул является очень важным животным в Перу. Плохое состояние дорог сделало бы коммерческое сообщение невозможным, если бы не мулы. Перуанские мулы сильные и выносливые животные. Лучшие из них разводятся в Пиуре и отправляются на продажу в Лиму. Амблеры выбираются для верховой езды, рысаки для упряжи, а остальные используются как вьючные животные. Цена мула среднего качества составляет сто долларов; лучшие могут стоить в дватри раза дороже, а самые превосходные экземпляры иногда достигают стоимости в десять раз больше. Выносливость этих животных к усталости и плохому уходу поразительна, и без них обширные песчаные равнины Перу представляли бы непреодолимые препятствия для связи между разными местами. В способности к длительному амблю они превосходят лошадей и часто не уступают им в скорости.

ЛОТЕРЕЯ В ЛИМЕ

В Лиме существует государственная лотерея, управляемая частным лицом за значительную сумму. Билеты тянутся еженедельно. Цена билета составляет один реал. Самый крупный приз 1000 долларов; меньшие призы 500, 250 или 100 долларов. Более масштабная лотерея проводится каждые три месяца. Наивысший приз в этой лотерее составляет 4000 долларов, а цена билета четыре реала. К каждому билету прикреплен девиз, обычно состоящий из обращения к святому и молитвы о хорошей удаче, который читается вслух во время розыгрыша, когда объявляется номер билета. Мало кто из жителей Лимы упускает возможность купить хотя бы один билет в еженедельной лотерее. Особенно увлечены этим занятием негры, и во многих случаях фортуна была к ним удивительно благосклонна.

ПРИЕМ ПИЩИ В ЛИМЕ

"Еда и питье поддерживают душу и тело вместе", гласит немецкая пословица; и, возможно, будет не лишним взглянуть на жителей Лимы во время выполнения этих двух важных действий. Завтрак обычно происходит в девять утра. Основу трапезы составляют вареная баранина (Санкочадо), суп (Кальдо) с юккой очень приятным на вкус корнем, и Чупе. Последнее блюдо в своей простейшей форме состоит лишь из картофеля, сваренного в очень соленой воде, сыра и испанского перца. Когда Чупе готовится более изысканно, добавляются яйца, крабы и жареная рыба, что делает его весьма вкусным. После этого подаются шоколад и молоко. Негритянка приносит шоколатьеру в столовую и наливает полную чашку каждому человеку. Местные жители предпочитают пену, а не сам напиток; многие негритянки так искусны в наливании, что чашка может переполниться пеной, содержащей едва ли ложку жидкости. Шоколад любимый напиток перуанцев. В южных районах страны принято предлагать его гостям в любое время дня. Гость, как только сядет, получает чашку кофе, которая часто настолько густая, что ложка стоит в ней вертикально. Отказаться от этого угощения было бы нарушением вежливости, и, нравится это или нет, его нужно проглотить!

Лучший какао поступает из гор Урубамба и боливийских Юнгас. Однако долгая перевозка делает его очень дорогим, поэтому орехи, привезенные из Гуаякиля, являются теми, которые обычно используются в Лиме.

Обед, происходящий около двух или трех часов дня, начинается с довольно пресного супа. За ним следует Пучеро, которое является основным блюдом. Пучеро, приготовленное в лучшем виде, содержит говядину, свинину, бекон, ветчину, колбасу, птицу, капусту, юкку, камотес (разновидность сладкого картофеля), картофель, рис, горох, зерна кукурузы, айву и бананы. Когда подается, различные виды мяса помещаются в одну тарелку, а овощные ингредиенты в другую. Сначала меня удивила бедность супов в Лиме, учитывая количество мяса, используемого при их приготовлении; но вскоре я обнаружил, что суп, подаваемый к столу, был практически просто водой, а насыщенный бульон либо выбрасывался, либо давался неграм. Распространено почти повсеместное убеждение, что жидкость, в которой мясо впервые тушилось, вредна для здоровья. Очень немногие семьи свободны от этого предрассудка, чтобы позволить использовать насыщенный бульон для приготовления кальдо и т.д. Пучеро отличное и питательное блюдо, и само по себе могло бы быть достаточным для обеда, однако в Лиме оно всего лишь введение. Далее подаются жареное мясо, рыба, овощи, консервы и салат.

Другое блюдо, не менее необходимое для лимского обеда, чем пучеро, это пиканте. Под этим названием скрывается множество блюд, в которых используется огромное количество кайенского перца. Самые популярные пиканте калапулькра, лагуа, занго, чаркикан, адобас, пиканте де улукос и т.д. Калапулькра состоит из мяса и картофеля, высушенных и тонко измельченных; лагуа сделана из кукурузной муки и свинины; занго из тех же ингредиентов, но приготовлен иначе; адобас состоит только из свинины; а пиканте де улукос сделано из корня, похожего на картофель, нарезанного маленькими квадратными кусочками. Эти блюда, хотя и слишком сильно приправлены для европейского вкуса, считаются большими деликатесами лимчанами. Все пиканте имеют очень красный цвет благодаря количеству кайенского перца, используемого при их приготовлении; семена ачито, также применяемые, дают красивый вермильоновый оттенок.

Еще одно распространенное блюдо на обеденном столе в Лиме называется энсалада де фрутас. Это самое разнородное соединение, состоящее из всех видов фруктов, тушеных в воде. Такую смесь мог бы переварить только желудок лимчанина. Десерт состоит из фруктов и сладостей (дульсес). Лименьо всегда должен выпить стакан воды после обеда, иначе он считает, что трапеза не принесет пользы; но чтобы оправдать питье воды, или, как говорят, "пара томар агуа", необходимо сначала съесть дульсес. Одно без другого было бы совершенно против правил. Дульсес состоят из маленьких пирожных, сделанных из меда или мякоти сахарного тростника; или это могут быть консервированные фрукты, такие как ананас, айва, цитрон, а иногда маринованные бобы или кокос. Также есть любимый вид дульсе, сделанный из кукурузы, называемый масамора.

ПРЕДРАССУДКИ В ЕДЕ И ПИТЬЕ

Перуанцы имеют несколько очень своеобразных предрассудков относительно еды и питья. Каждый продукт питания, согласно их представлениям, либо "нагревающий" (caliente), либо "охлаждающий" (frio); и они верят, что определенные продукты противопоставлены друг другу, или, как выражаются лимчане, "se oponen". Наличие двух таких противоположных продуктов в желудке, например, шоколада и риса, считается крайне опасным и иногда даже смертельным. Забавно наблюдать за жителями Лимы во время обеда, когда они серьезно размышляют перед тем, как попробовать определенное блюдо, не будет ли оно противоречить чему-то, что они уже съели. Если они едят рис на обед, то воздерживаются от употребления воды, потому что эти два продукта "se oponen". Эта идея доведена до такой крайности, что они даже не будут есть рис в те дни, когда им нужно стирать, а прачки никогда его не едят. Меня часто спрашивали больные люди, безопасно ли им принимать ножную ванну перед сном, если они ели рис за обедом!

ПИТЬЕВЫЕ ПРИВЫЧКИ

Белые креолы, как и все высшие слои общества в Лиме, чрезвычайно умеренны в питье. Их любимыми напитками являются вода и сладкое вино; но низшие классы и цветное население совсем не такие воздержанные. Они свободно употребляют алкогольные напитки, особенно бренди, чичу и гарапо. Перуанский бренди очень чистый и производится исключительно из винограда. На теплом морском побережье употребление этого напитка не очень вредно; там его пагубные последствия нейтрализуются обильным потоотделением. Но половина того количества, которое можно пить безнаказанно на побережье, окажется очень вредной в прохладных горных регионах. Старая и очень справедливая максима иезуитов гласит: "En pais caliente, aguardiente; en pais frio, agua fria" (в теплой стране бренди, в холодной стране холодная вода).

Гарапо это ферментированный напиток, приготовленный из мякоти сахарного тростника и воды. Это очень любимый напиток негров. Существует несколько видов гарапо. Лучшие сорта довольно приятны на вкус. Чича это разновидность пива, приготовленного из кукурузы. Зерна кукурузы замачивают в воде и оставляют, пока они не начинают прорастать, затем их сушат на солнце. Когда они достаточно высохнут, их измельчают, варят в воде и дают постоять до начала брожения. Жидкость имеет темно-желтый цвет и слегка горьковатый и резкий вкус. Чича также делается из риса, гороха, ячменя, юкки, ананасов и даже хлеба. Самый распространенный вид чичи та, что сделана из кукурузы. Даже до испанского завоевания Перу это кукурузное пиво было обычным напитком индейцев.

В Лиме есть несколько очень грязных и плохо организованных закусочных, называемых пикантериями. Эти места разделены перегородками на несколько маленьких отсеков, каждый из которых содержит стол и две скамьи. Владелец ресторана, обычно самбо или мулат, гордится превосходством своих пиканте и чичи. Вечерами в этих местах собираются самые разношерстные компании. Конголезские негры, серьезные испанцы, белые креолы, китайцы, вместе с монахами и солдатами могут быть увидены, все вместе, с явным удовольствием поедая угощения, подаваемые весьма нечистоплотным образом. Бренди и гарапо также продаются в магазинах, которые можно найти почти на каждом углу улицы. Кофейни очень плохого качества; большинство из них очень грязные, и обслуживание оставляет желать лучшего.

Каждая улица в Лиме содержит одну или несколько сигарных лавок, где метисы и мулаты заняты изготовлением сигар. Курильщики встречаются повсюду, кроме церквей. Сигары, используемые в Лиме, короткие, и табак заворачивается в бумагу или сушеные листья кукурузы. Табак доставляется из северной провинции Хаэн де Бракаморас в очень твердых рулонах, называемых масос, длиной около ярда и толщиной два дюйма. Другой вид сигар делается из перуанского или колумбийского табака. Они почти не уступают гаванским сигарам и были бы полностью равны им, если бы хранились достаточно долго и хорошо просушивались; но в Лиме их курят всего через несколько часов после изготовления. Когда кому-нибудь нужно закурить сигару на улице, он обращается к первому встречному курильщику, независимо от его цвета кожи, ранга или положения, и просит у него огонь. Раб курит в присутствии своего хозяина, и когда его сигара гаснет, он без церемоний просит разрешения перезажечь ее от сигары хозяина. Подсчитано, что ежедневная стоимость сигар, выкуриваемых в Лиме и ее окрестностях, составляет 2300 долларов.

РЫНОК ЛИМЫ

Раньше рынок проводился на Главной площади (Пласа Майор) и всегда был богато снабжен овощами, фруктами и цветами. Сейчас он проводится на Пласуэле де ла Инквизиция и значительно уступает прежнему. Вдоль сторон площади расположены прилавки, которыми управляют женщины, продающие колбасы и рыбу. Центральная часть рынка отведена для продажи овощей, которых всегда в достатке. Напротив Дворца Инквизиции находятся мясные лавки. Мясо хорошее, хотя и не слишком обильно представленное. Наиболее распространенные виды мяса баранина и говядина. Убой молодых животных строго запрещен законом, поэтому телятина, баранина и поросята никогда не появляются на рынке. Ежедневное потребление мяса в Лиме составляет около двадцати восьми или тридцати голов рогатого скота и между ста шестьюдесятью и двумястами овцами. Свинина, ни свежая, ни соленая, не видна на рынке, хотя большое количество свиней забивают. Мясные части животного режут на маленькие квадратные кусочки и варят; жир или сало используются в кулинарии, а куски свинины, покрытые салом, называются чичаронес и высоко ценятся лимскими гурманами. На рынке много птицы, особенно кур и индеек, которые доставляются из Уачо. Дичь никогда не продается, и мало кто добывает ее в окрестностях Лимы.

ЦВЕТОЧНЫЙ РЫНОК, который проводится на Главной площади, скудно снабжен дарами Флоры. Леди Лимы вспоминают с удовольствием о былой славе их цветочного рынка и с сожалением говорят о его нынешнем деградированном состоянии. Так называемые пучерос де флорес все еще иногда выставляются на продажу. Они состоят из сочетания ароматных фруктов и цветов. Несколько маленьких фруктов кладут на лист банана, а над ними располагают благоухающие цветы, элегантно распределенные по цветам; все это венчается клубникой и обильно посыпается агуа рика, или лавандовой водой. Эти пучерос очень приятны для глаз благодаря элегантному расположению цветов; но их сильный аромат воздействует на нервы. Их цена зависит от редкости фруктов и цветов, из которых они состоят. Некоторые стоят до шести или восьми долларов. Пучеро де флорес один из самых приемлемых подарков, которые можно преподнести леди из Лимы.

КОРРИДА ДЕ ТОРОС

Смешанное чувство отвращения и удивления охватывает европейца, который наблюдает радость, охватывающую все слои населения Лимы при объявлении о бое быков. За несколько дней до события это становится единственной темой разговоров, и, что удивительно, женская часть населения проявляет к этому большую заинтересованность, чем мужчины. Объявления о предстоящем развлечении вывешиваются на углах улиц; и каждый стремится получить lista de los toros. Когда сезон корриды начинается, бой быков проходит каждую понедельник, и тогда весь город Лима погружается в состояние неописуемого возбуждения. Леди готовят свои лучшие платья для этого случая и считают величайшим несчастьем, если что-то мешает им пойти на корриду: действительно, проведенный дома понедельник в сезон корриды считался бы потерянным днем в жизни лимской женщины. Те, кто не может пойти на корриду, отправляются на мост или в Альамеду, где сидят и развлекаются, наблюдая за толпами проходящих и возвращающихся людей.

Во времена вице-королей бои быков часто проводились на Главной площади. Сейчас есть место, специально построенное для этих развлечений, называемое Пласа Фирме де ла Ачо. Это просторный амфитеатр без крыши, построенный в конце новой аллеи Альамеды. Подготовка к зрелищу начинается рано утром. Вдоль Альамеды расставлены ряды столов, уставленных закусками, включающими лимонад, бренди, чичу, пиканте, рыбу, дульсе и т.д. Около полудня те, кто зарезервировал места в амфитеатре, начинают двигаться к Пласа дель Ачо.

Большинство европейских леди отвернулись бы с ужасом даже от описания этих жестоких зрелищ, которые леди Лимы смотрят с удовольствием. Это варварские развлечения, и хотя они составляют часть национальных обычаев, они тем не менее являются национальным позором. При этом было бы несправедливо делать эту любовь к корриде основанием для необоснованной критики лимчан или причиной обвинять их в полном отсутствии человечности. Привыкнув к этим зрелищам с раннего детства, они относятся к ним с совершенным равнодушием; и привычка, несомненно, ослепляет их к жестокостям, которые они наблюдают на арене. То же оправдание может быть приведено в защиту женщин: и хотя для большинства лимчан коррида обеспечивает высшее удовольствие, все же есть некоторые, кто составляет почетное исключение из этого замечания, и кто, с истинным женским чувством, с ужасом отворачивается от таких сцен.

Перу единственная из южноамериканских стран, где бои быков входят в категорию общественных развлечений. Как Перу была последней, кто ответил на призыв независимости и сбросил иго испанского господства, так она наиболее упорно цепляется за обычаи метрополии; ибо у нее нет энергии, необходимой для развития собственной национальной идентичности. Здесь снова заметна та зависимость характера, за которую перуанцы известны. Пороки испанцев в них становятся пороками, потому что, подражая без размышления, они доводят все до крайности. Таким образом, если бои быков жестоки в Испании, то в Лиме они варварские. Правительство также считает целесообразным добиваться популярности, поддерживая общественные развлечения, среди которых коррида занимает лидирующее место. Разрешая людям беспрепятственно предаваться всем своим любимым развлечениям, правительство достигает двоякой цели: обеспечение поддержки, если не любви народа, и отвлечение общественного внимания от политических дел. Надо признать, что это важные цели в стране, которая, как Перу, постоянно беспокоится из-за революций, вызванных взрывами недовольного населения или недисциплинированной армией.

Глава 7

Географическое положение Лимы Высота над уровнем моря Температура Болезни Статистические таблицы рождаемости и смертности Землетрясения Долина Лимы Река Римак Акведуки, канавы и т. д. Орошение Плантации Хлопок Сахар Различные виды зерна Кукуруза Картофель и другие клубневые корнеплоды Бобовые Капуста Растения для приправ Клевер Оливковое дерево и другие масличные деревья Фрукты Изы и виноград Чиримойя Палта Бананы и другие фрукты

Географическое положение ЛимыЛима, согласно тщательным наблюдениям, проведенным Герром Шольцем, находится в 12® 3' 24 южной широты и 77® 8' 30 западной долготы от Гринвича. Однако следует отметить, что долгота от Гринвича указывается очень по-разному. В морских картах и географических руководствах она часто указана как 76® 50'. По данным Гумбольдта, долгота составляет 77® 5' 5, а Маласпина указывает 77® 6' 45. Согласно Ульоа, Лима находится на 70® 37' западной долготы от Кадиса. Широта, в целом, фиксируется в 12® 2' 3 южной широты.

Высота над уровнем моря также оценивается по-разному. В Memorial de Ciencias Naturales, том I, страница 112, Киверо указывает, что высота Лимы составляет 154 метра или 462 французских фута. В другом случае он упоминает 184+ испанских верас (каждая вера равна 33 дюймам английским). Он дает следующие данные о высотах между Кальяо и Лимой, измеренные барометром: Кальяо 00; Бакианьо 24ф; Ла Легуа 50ф; Миронес 94ф; Портада де Кальяо 150; Плаза де Лима 184ф. Первое значение, указанное Киверо, наиболее точное. Гей утверждает, что высота Лимы, на углу церкви Эспириту Санто, составляет 172'2 испанских верас, но большинство его данных указаны неверно. Конусообразная гора в северо-восточной части Лимы, называемая Серро-де-Сан-Кристобаль, по тригонометрическим измерениям, проведенным в 1737 году Доном Хорхе Хуаном и де ла Кондамином, на 312 верас выше Пласы Майор или 134 туаза над уровнем моря. Однако наиболее точное измерение было сделано Пентлендом, который нашел высоту равной 1275 английским футам.

ТемператураСредняя температура в течение самого жаркого периода года, с декабря по март, составляет 25® C. Средняя температура в холодный сезон, с апреля по ноябрь, составляет 17,5® C. Наибольшее повышение гигрометра достигает 21,5®. Низкая температура Лимы, находящейся всего в 12 градусах от экватора, объясняется местоположением города и господствующими атмосферными течениями. Кордильеры, возвышающиеся всего в 28 испанских лигах к востоку от города, покрыты вечным снегом, а на западе океан находится всего в двух лигах. Преобладающий ветер дует с юго-юго-запада. Западные ветры не слишком распространены, хотя иногда они дуют с необычайной силой для этих регионов, и, ударяясь о окружающие горы, образуют атмосферные вихри, которые вызывают тревогу среди всего населения. В июне 1841 года я имел возможность наблюдать один из этих ужасных вихрей, который снес хижины и вырвал деревья с корнями.

КлиматКлимат Лимы приятен, но не особенно здоров. В течение шести месяцев, с апреля по октябрь, тяжелый, влажный, но не холодный туман нависает над городом. Лето всегда жаркое, но не тяготит. Переход от одного сезона к другому происходит плавно и почти незаметно. В октябре и ноябре туманный покров начинает подниматься; он становится тоньше и уступает проникающим лучам солнца. В апреле горизонт снова принимает туманный покров. Утренние часы прохладны и затянуты облаками, но середина дня ясна. Через несколько недель яркость полудня также исчезает. Высокая влажность вызывает множество заболеваний, особенно лихорадки, и колебания между жарой и влажностью вызывают дизентерию. В среднем жертвами этого заболевания являются очень многие. Это эндемическое явление, которое становится эпидемическим на видимо регулярной, но отдаленной периодичности.

ЗаболеванияИнтермиттирующие лихорадки или мушки, известные как терциано, во всей Перу очень опасны как в процессе заболевания, так и в его последствиях. Можно считать определенным, что две трети населения Лимы страдают от терциано или от последствий этой болезни. Обычно она атакует иностранцев не сразу после их прибытия в Лиму, а через несколько лет. В целом адаптация к климату в Лиме происходит не так быстро, как в других тропических регионах.

Статистические таблицы рождаемости и смертностиВ результате незнания медицинских работников и пренебрежения полицией, статистические таблицы смертности составлены очень неполно, и поэтому полностью на них полагаться нельзя. Однако я могу здесь привести одну из них, которая даст читателю некоторое представление о смертности в Лиме. Ежегодное количество смертей в Лиме колеблется от 2500 до 2800. В течение десяти месяцев, с 1 января по 30 октября 1841 года, число браков составило 134, из которых 46 заключили белые, а 88 люди цвета.

ЗемлетрясенияПо всей береговой линии Перу атмосфера почти постоянно находится в состоянии покоя. Она не освещается молниями, не беспокоится грохотом грома: ни потопы дождей, ни свирепые ураганы не уничтожают урожай полей и вместе с ним надежды земледельца. Даже огонь, кажется, потерял свою разрушительную силу, и труд человеческих рук кажется священным от его нападений. Но мягкость элементов над землей ужасно компенсируется их подземной яростью. Лима часто посещается землетрясениями, и несколько раз город превращался в груду руин. В среднем можно насчитывать около 45 толчков в год. Большинство из них происходят в конце октября, в ноябре, декабре, январе, мае и июне. Опыт дает основание ожидать посещения двух разрушительных землетрясений каждые сто лет. Интервал между ними составляет от 40 до 60 лет. Наиболее значительные катастрофы, пережитые Лимой с тех пор, как европейцы посетили западное побережье Южной Америки, произошли в 1586, 1630, 1687, 1713, 1746 и 1806 годах. Есть основания опасаться, что в течение нескольких лет этот город может стать жертвой такой же катастрофы.

Река Римак и ее влияниеРека Римак берет начало среди ледников Кордильер и после небольшого пути пересекает город, вероятно, охлаждая атмосферу. Климат Лимы приятен, но не особенно здоров. В течение шести месяцев, с апреля по октябрь, тяжелый, влажный, но не холодный туман нависает над городом. Лето всегда жаркое, но не тяготит. Переход от одного сезона к другому происходит плавно и почти незаметно. В октябре и ноябре туманный покров начинает подниматься; он становится тоньше и уступает проникающим лучам солнца. В апреле горизонт снова принимает туманный покров. Утренние часы прохладны и затянуты облаками, но середина дня ясна. Через несколько недель яркость полудня также исчезает. Высокая влажность вызывает множество заболеваний, особенно лихорадки, и колебания между жарой и влажностью вызывают дизентерию. В среднем жертвами этого заболевания являются очень многие. Это эндемическое явление, которое становится эпидемическим на видимо регулярной, но отдаленной периодичности.

Источники воды и оросительные системыФертильность почвы вокруг Лимы очень велика, когда возможно орошение. Где это невозможно, земля даже не позволяет минимального роста растений. Орошение осуществляется следующим образом: на определенные дни водные каналы закрываются, и поля пропитываются водой. Когда воды недостаточно, каналы открываются только на следующий день. Однако, если воды достаточно, орошение происходит каждый утро. Как одни и те же растения выращиваются практически по всему побережью, я здесь упомяну их, чтобы избежать необходимости возвращаться к ним позже.

РастениеводствоКультура хлопчатника ограничивается несколькими плантациями в непосредственной близости от Лимы, но она более распространена в северных районах, особенно в департаменте Либертад, на побережье провинции Пиура, в Ламбайеке и Трухильо. В южной провинции Йеа выращивается значительное количество хлопка для экспорта. Бурый хлопок преимущественно выращивался в эпоху инков. Большинство найденных в древних могилах на побережье тел обернуты этим видом хлопка.

Сахарный тростник успешно выращивается там, где достаточно влажности почвы, и из всех сельскохозяйственных продуктов страны он приносит наибольшую прибыль. Сахарные плантации расположены на побережье или вдоль берегов рек. Вертикальный предел роста сахарного тростника составляет западный склон Кордильер, примерно на 4500 футов над уровнем моря, на этой высоте я видел поля, покрытые им. Однако крупнейшие плантации не поднимаются выше 1200 футов над уровнем моря, тогда как плантации аналогичной площади на восточном склоне находятся на высоте 6000 футов. В последние 40 лет введение о-тахитянского тростника значительно улучшило качество перуанских плантаций и увеличило их урожайность; о-тахитянские тростники дают на треть больше, чем западно-индийские, которые ранее возделывались.

Зерновые культурыКукуруза наиболее широко и успешно возделывается в Перу. Она растет на песчаном берегу, в плодородных горных долинах и на границах лесов, где тепло. Существует несколько сортов кукурузы, различающихся размером початка и формой и внешним видом зерен. На побережье наиболее распространены следующие сорта: 1) Маис Морошо с маленькими ярко-желтыми или красновато-коричневыми зернами; 2) Маис Амарильо с крупными сердцевидными, плотными и матовыми зернами; 3) Маис Амарильо де Чанкаи, похожий на Маис Амарильо, но с полупрозрачными квадратными зернами и удлиненным початком. Маис Морошо и Маис Амарильо преимущественно сеются на восточном склоне Анд. Они вырастают в стеблях высотой от 8 до 9 футов и имеют огромные початки. В одном из них я насчитал 75 зерен в одной строке.

Кукуруза является основным хлебом перуанцев. Это почти единственное питание для индейцев гор, и она является основным продуктом питания рабов на побережье. Как картофель в Европе, кукурузу готовят множеством способов. Два самых простых приготовления кукурузы это чоклас и моте. Чоклас представляют собой незрелые початки, просто замоченные в теплой воде; они являются очень приятным и питательным блюдом. Моте состоит из зрелой кукурузы, сначала сваренной, затем помещенной в горячие угли, после чего легко снимаются шелухи.

Прочие растения и плодыКапуста и салатные овощи, выращиваемые в Европе, могут расти в Перу. Климат как побережья, так и холмов идеально подходит для них, но теплая и влажная температура восточного склона Анд неблагоприятна для их роста. Множество видов рода Тыквенных выращиваются в индейских поселках на побережье. Они в основном потребляются цветным населением.

Оливковое дерево выращивается главным образом в южных провинциях побережья. По вкусу его плоды приближаются к испанской оливке. Возможно, что масло не такое хорошее из-за плохих прессов, используемых для его получения, и грубого способа производства. Оливки (Асейтуньяс) сохраняются особенным образом: они созревают на дереве, собираются, слегка сдавливаются, сушатся и укладываются в маленькие глиняные сосуды. Этот процесс делает их морщинистыми и совершенно черными. Когда их подают на стол, на них кладут кусочки помидора и аджи: последний является отличным дополнением к маслянистому плоду. Некоторые сохраняют их в соленой воде, благодаря чему они остаются сочными и зелеными.

Пальмы встречаются редко как дикорастущие, так и выращенные культурно. Кокосовая пальма выращивается только в нескольких северных провинциях, а финиковая пальма в основном в окрестностях Йеа. С небольшим уходом эти деревья могли бы прекрасно расти во всех оазисах побережья Перу.

Люцерна (Medicago saliva), называемая местными жителями альфа или альфальфа, выращивается в больших количествах по всей Перу как корм для скота. Она плохо переносит большое количество влаги, а также сильный жар или холод; однако её предел высоты составляет примерно 11100 футов над уровнем моря. На побережье она расцветает очень пышно во время туманного сезона; но в феврале и марте она почти полностью высыхает. В горных районах она также наиболее обильна в влажный сезон; но как только установится первый мороз, она загнивает, приобретает ржаво-коричневый цвет и остается в плохом состоянии до начала сезона дождей. В среднем альфальфу можно срезать четыре раза в год; но в высокогорных районах только три раза; а на влажных почвах на побережье, особенно вблизи рек, пять раз. Раз в четыре-пять лет люцерновые поля распахивают плугом и высевают кукурузу или ячмень. В шестом году снова выращивают люцерну.

Чеснок (Ricinus communis) растет диким, но также выращивается на многих плантациях. Из значительного количества масла, выжимаемого из семян, часть используется в неочищенном виде в Лиме для уличных фонарей, а также в сахарных плантациях для смазки машин, используемых в производстве. Очищенное масло рицина, необходимое для медицины, импортируется из Англии или Италии.

Дерево пифионсилло (Castiglionia lobata, R.) выращивается только около Сурко, Уачо и Ламбайеке, в некоторых индейских поселках; но оно растет диким в значительном количестве. Его бобовый плод, когда его жарят, имеет приятный вкус. Если его есть сырым, эфирное масло, образующееся между ядром и эпидермисом, оказывает сильное слабительное действие, и его эффект можно только нейтрализовать, выпивая холодную воду. Если сделать надрез в стволе, вытечет ясная ярко-желтая жидкость; но спустя некоторое время она становится черной и роговой. Это очень мощное кислотное вещество, и его необычное свойство сохраняется годами.

Фрукты умеренных климатов Европы растут довольно плохо в теплых районах побережья Перу. Яблоки и груши, как правило, несъедобны. Из ореховых фруктов только персик растет хорошо. В горных долинах произрастает огромное количество абрикосов (называемых дуразнос). Из пятнадцати видов, попавшихся мне на глаза, наиболее вкусными считаются бланкильос и абидорес. Груши, сливы и грецкие орехи я не видел в Перу, но я уверен, что климат Сьерры очень благоприятен для их роста. В целом говоря, внутренняя часть страны хорошо подходит для всех фруктов и зерновых культур Центральной Европы; и, несомненно, многие наши лесные деревья могли бы процветать на перуанских холмах, которые сейчас не показывают никаких признаков растительности. Но пока еще никто серьезно не взялся за систематическую пересадку. Правильные попытки многих европейцев, которые отправляли семена и молодые растения в Перу, потерпели неудачу из-за безразличия местных жителей к развитию этих объектов.

Все фрукты южной Европы растут пышно в теплых районах Перу. Апельсины, гранаты, лимоны, лаймы и т. д. растут в невероятном изобилии. Хотя деревья цветут и плодоносят круглый год, все же есть определенные моменты, когда их урожай находится в наибольшей перспективе и изобилии. Например, на побережье в начале зимы, а в лесистых районах в феврале и марте, дыни и сандии (арбузы) особенно хороши.

Фиги бывают двух видов: одно называется Игос, другое Бревас. В первом случае мякоть красная, во втором белая. Они обычно крупные, очень мягкие и могут быть отнесены к самым вкусным фруктам страны. Фиговое дерево часто растет дико в окрестностях плантаций и индейских поселков. И путешественник может собирать плоды и взять с собой запас на дорогу; за пределами определенного расстояния от Лимы фиги не собирают, поскольку это фрукт, трудно транспортируемый в свежем виде; и когда они высохнут, их не очень любят. Гранаты и шиповник редко растут на побережье: они главным образом доставляются на рынок Лимы из соседних долин. Виноградная лоза процветает пышно и без ухода; но её плоды не считаются достойными сбора, и их оставляют на корм птицам. В южной провинции Йеа виноградарство принесло самые успешные результаты. В окрестностях Лимы виноград встречается только в нескольких садах; но по размеру, сладости и аромату нет таких виноградов в любом другом месте мира.

Среди тропических фруктов в Перу их меньше, чем в более северных районах Гваякиля. Но есть некоторые перуанские фрукты, вкус которых нельзя улучшить. Одним из них является чиримоя (Anona tripetala). Ханке в одном из своих писем называет её шедевром природы. В самом деле, трудно назвать фрукт, обладающий более изысканным вкусом.

В Лиме чиримоя сравнительно мала, часто размером с апельсин. Те, кто пробовал её только в Лиме, могут составить лишь очень слабое представление о её превосходстве. В Хуануко, её родной земле, она растет в наибольшей перспективе, и иногда достигает веса шестнадцати фунтов или более. Фрукт округлой формы, иногда пирамидальной или сердцевидной, с широкой основой, соединяющейся с черенком. Внешне он зеленый, покрыт мелкими узелками и чешуйками, и часто имеет черные отметины, похожие на сетку, распространенную по нему. Когда фрукт очень зрелый, на нем появляются черные пятна. Плодная часть внутри белая, как снег, сочная, и содержит множество мелких семян, хорошо покрытых тонким веществом. Чиримоя из Хуануко отличается от побережья тем, что у неё от четырех до шести семян; в то время как на побережье их бывает от двадцати пяти до тридцати.

Вопрос о том, чем вкус этого фрукта можно сравнить, я могу ответить только тем, что это неподражаемо. Как плод, так и цветы чиримоя источают приятный аромат, который, когда дерево покрыто цветами, становится настолько сильным, что почти ошеломляет. Дерево, которое дает этот самый лучший из всех фруктов, имеет высоту от пятнадцати до двадцати футов. У него широкая плоская крона, и оно имеет бледно-зеленый цвет.

Пальта (Persea gratissima, Gart.) это фрукт в форме груши и темно-коричневого цвета. Корка твердая и эластичная, но не очень толстая. Едкая масса, которая мягкая и зеленая, содержит ядро, похожее на грецкий орех по форме и цвету. Этот фрукт очень вяжущий и горький, и при разрезе из него вытекает сок, который сначала желтый, но вскоре становится черным. Вкус уникален, и сначала он не приятен иностранцу; но он обычно становится любимым, когда вкусовые рецепторы привыкают к нему. Фрукт пальты растворяется на языке, как масло, и поэтому в некоторых французских колониях его называют растительным маслом. Иногда его едят без каких-либо добавок, а иногда с небольшим количеством соли, масла и уксуса. Ядра используются для приготовления очень хорошего бренди. Пальтовое дерево стройное и очень высокое, с маленьким купольным верхом. На восточном склоне Анд я видел некоторые из этих деревьев, достигающих более шестидесяти футов в высоту.

Бананы (Platanos) хорошо растут на большинстве перуанских плантаций. Им требуется большое количество тепла и влаги. Они растут в наибольшей перспективе на берегах маленьких ручьев. На побережье дерево не приносит такого обильного урожая, как в лесистых районах, где не редкость видеть дерево с тремя сотнями голов плодов, лежащих одна на другой, как черепицы на крыше. В стране, прилегающей к Лиме, и на других частях побережья, выращивают три любимых вида. Платано де ла Исла или О-тахити был завезен из этого архипелага в 1769 году. Фрукты имеют длину от трех до четырех дюймов, обычно призматической формы, так как они плотно растут на стволе и лежат одна на другой. Кожура желтая, мякоть бледно-красная, и довольно мучнистая. Лименезы предпочитают этот вид бананов всем другим, считая его наиболее полезным. Фрукты Платано Гинео не длинее, но намного толще тех, что у Платано де ла Исла, но они настолько мясистые, что лопаются при полной зрелости. Они прямые и цилиндрические по форме, так как растут на стволе, расположенные друг от друга на некотором расстоянии. Они имеют ярко-желтый цвет, но близко к стволу имеют черные пятна. Едкая часть белее и мягче, чем у Платано де ла Исла, и значительно превосходит его по вкусу и аромату. Носители считают этот фрукт очень вредным для здоровья и утверждают, что употребление бренди после еды с Платано Гинео приводит к немедленной смерти. Это, как показали мои многократные эксперименты, одна из глубоко укоренившихся, безосновательных предрассудков, к которым перуанцы упрямо придерживаются. Во время одной из моих экспедиций у меня возник спор по этому вопросу с некоторыми сопровождающими меня лицами. Чтобы доказать, насколько их взгляды ошибочны, я съел несколько бананов и, смывая один яд другим, сразу проглотил ложку бренди. Мои перуанские друзья были наполнены ужасом. Они обращались ко мне поочередно в терминах сочувствия и упрека, уверяя, что я никогда не вернусь в Лиму живым. После очень приятного дня мы все прибыли в вечернее время в Лиму вполне здоровыми и бодрыми. Прощаясь, один из моих спутников серьезно заметил, что мы больше никогда не увидим друг друга. Утром следующего дня они с тревогой звали меня, чтобы узнать, как я себя чувствую, и, убедившись, что я в отличной форме и настроении, они сказали: Ах! Вы видите, что еретик-гринго (иностранец) совсем другого склада, чем мы. Часть Платано Гинео, погруженная в бренди, сохраняет свой цвет неизменным; но жилки, соединяющие кожуру с мякотью, становятся черными и приобретают горький вкус.

Фрукт третьего вида банана, Платано ларго, имеет длину от шести до восьми дюймов, немного узкий и изогнутый в виде лука. Кожура светло-соломенного цвета, и когда фрукт полностью созревает, на нем появляются большие черные пятна. Едкая часть имеет белый оттенок, более твердую и сухую по сравнению с двумя уже описанными видами; и его вкус вполне приятен. Его урожайность ниже, чем у Платано Гинео, и ему требуется больше времени, чтобы полностью созреть. Четвертый вид, растущий в лесистых районах, я никогда не видел на побережье. Это Платано Альтагуитака. Он несет от двадцати до двадцати пяти голов плодов. Стебель более двух дюймов в диаметре и длиной более аршина. Окраска кожуры светло-желтая, содержимое белое, твердое и прочное. В сыром виде он не имеет вкуса, но при жарке в горячих угольях или приготовлении с мясом он становится вкусным блюдом.

Когда бананы верхнего ряда, то есть те, которые образуют основу конической обратной кисти, начинают желтеть, или, как говорят местные жители, пинтар, всю кисть срезают и вешают в проветриваемом и тенистом месте, обычно в комнате ранчо или хижины, где они могут быстро созреть. Самые крупные плоды срезают, как только они становятся желтыми и мягкими, и так срезают постепенно до верха, потому что они созревают неравномерно, и те, что внизу, начинают гнить, в то время как те, что наверху, все еще твердые и зеленые. Как только срезают кисть, весь побег сразу срезают, чтобы облегчить появление новых побегов. Каждый побег несет только одну кисть, и обычно требуется восемь-десять месяцев для полного развития.

Бананы бесспорно принадлежат к самому полезному классу плодовых деревьев, особенно в регионах, где их можно выращивать в больших масштабах, так как они могут вполне заменить хлеб. В северной Перу и Гваякиле бананы используются для пищи в различных способах.

Глава 8

Разбойники на побережье Перу Бандитские лидеры Леон и Райо Корпус Монтонерос Места для водопоя возле Лимы Сурко, Ате и Лурин Пачакамак Руины храма Солнца Трудности путешествий на побережье Перу Морское путешествие в Хуачо Индейские каноэ Ихтиологические коллекции Воспоминания старого испанца о Александре фон Гумбольдте Отец Рекуэна Хуачо Грабежи захоронений Гуара Мalaria Сахарная плантация в Лумайо Кипико Древние перуанские руины Салинас, или соляные шахты Гриталобос Чанкай Пики Способ их добычи Долина Пасамайо Необычные атмосферные зеркала Пьедрас Гордас Пало Секо

Все населенные районы побережья Перу, особенно прилегающие к Лиме и Трухильо, поражены грабежами, что делает путешествия крайне небезопасными. Эти разбойники главным образом беглые рабы (называемые симарронес), свободные негры, самбо или мулаты. Иногда к ним присоединяются индейцы, отличающиеся своей жестокостью и бесчеловечностью действий. Время от времени среди преступников оказываются белые мужчины. Например, в 1839 году североамериканец, бывший судовым кассиром, был расстрелян в Лиме за вооруженное ограбление.Разбойники хорошо оснащены лошадьми и быстро скачущими конями, позволяющими легко избежать преследования. Нередко рабам удается украсть лучших лошадей своего хозяина, выезжая вечером после окончания работ или в воскресенье утром совершать набеги.Большинство грабителей принадлежит организованной банде под руководством известных лидеров, имеющих шпионов в городах и деревнях, регулярно предоставляющих сведения о путниках. Они часто действуют группами по тридцать-четыре десятка человек, разграбляя всех встречающихся путешественников возле столицы, хотя чаще всего разбиваются на небольшие группы. Если сопротивление встречает жертву, преступники не оставляют ей шанса выжить, поэтому разумнее спокойно подчиняться даже тогда, когда атакующие слабее нападающих. Обычно у разбойников поблизости находятся союзники, готовые прийти на помощь в случае необходимости.Убийство грабителя в целях самообороны ставит жизнь пострадавшего под угрозу, поскольку убийцу могут настигнуть наемные убийцы даже в самой безопасной обстановке.Иностранцев чаще подвергают нападениям, нежели местных жителей. Богатые и влиятельные перуанцы редко становятся жертвами нападения, что позволяет объяснить отсутствие строгих полицейских мер против преступлений.Самыми опасными дорогами являются пути, ведущие в Кальяо, Хориллос и Каваллерос. Последняя дорога ведет к Серру де Паско, куда отправляют денежные переводы. Несколько недель назад, перед моим отъездом из Лимы, группа из тридцати грабителей, вступив в небольшую стычку с плохо подготовленным эскортом, завладела суммой в сто тысяч долларов, предназначавшейся шахтерам Паско. Хотя серебро из Паско доставляется в Лиму без военного сопровождения, так как его тяжелое перемещение затрудняет злоумышленникам возможность скрыть добычу.Обитатели гор, путешествующие в Лиму со своими ослами и деньгами для покупок, постоянно подвергаются нападению грабителей. Если денег у жертвы не оказывается, ее мучают или убивают самым беспощадным способом. Один инцидент произошел летом 1842 года, когда я возвращался из горных районов обратно в Лиму. Проезжая мимо моста Пуэнте-де-Сурко примерно в полутора лигах от города, мой конь внезапно испугался какого-то предмета, лежащего поперек дороги. Оказалось, что это было тело убитого индейца, очевидно жертвой разбойников. Череп был ужасающе расколот камнями, а тело оставалось теплым.

Замбийские разбойники известны совершением самых бессердечных злодеяний. Летом 1842 года один из них напал на индейского почтальона, направлявшегося в Уачо. "Убью тебя или выколю глаза?" спросил разбойник. Почтальон ответил: "Прошу, лучше убей меня немедленно". Варвар тут же вытащил кинжал и воткнул его жертве в глазницы, оставив несчастного лежать на песке. Позднее беднягу нашел проезжавший путешественник, который отвез его в ближайшую деревню.

Следующий случай рассказал мне один индеец, у которого я провел ночь в деревне Чанкай. Примерно пол-лиги от деревни он встретил негра, приближавшегося к нему с заряженным ружьем и приказавшего остановиться. Хозяин достал большой пистолет верхового ездока и сказал: "Будешь рад, что этот пистолет не заряжен, иначе бы ты был мертвецом". Негр презрительно рассмеялся, подъехал ближе и схватил индейца, но тот неожиданно выстрелил и убил противника.

Эти перуанские бандиты храбро защищаются, когда сталкиваются с армией или полицией. Бандиты скрываются в лесах и кустарниках, окруженных огнем, вынуждая врагов либо сдаваться, либо погибнуть в пламени.

За последние годы двумя известными чернокожими главарями были Эскобар и Леон. Последний начал свою карьеру преступлениями с убийства собственного хозяина, избежал правосудия и стал грозой всей провинции Лима. Полиция тщетно пыталась поймать его. Так хорошо знающий местность Леон постоянно уклонялся от преследователей. Даже назначенная награда в две тысячи долларов за голову Леона не помогла, ведь он смело входил в Лиму каждый вечер и спал там. Наконец власти повесили объявления, призывая соратников Леона убить его и обещая вознаграждение в тысячу долларов и помилование любому, кто сдаст его полиции мертвым. Эта мера оказалась успешной, и Леон был задушен во сне своим крестным отцом-замбо. Тело выставляли публично перед собором три дня подряд.

Другой известный бандит замбо Хосе Рэйо. Он активно участвовал в нескольких политических революциях и оказывал услуги президенту, благодаря чему получил звание лейтенанта-полковника и возглавил сельскую полицию, известную как Партида монтана дель кампо. Несмотря на опыт и знание жизни разбойников, он не смог поймать ни негра Леона, возможно потому, что последний был его крестным отцом, что считалось священной связью во всех классах общества Перу. Рэйо говорил обо всех чиновниках и министрах как о своих лучших друзьях ("sus mejores amigos").

Криминальных элементов, пойманных и привезенных в Лиму, ждет скорое судебное разбирательство и смертельный приговор расстрелом. Преступнику предоставляется право выбрать место казни, обычно выбирая рыночную площадь. Им позволяется двенадцатичасовая исповедь священника перед смертью, после которой осужденных проводят из часовни к месту исполнения наказания, сидя на скамье, установленной специально для процедуры. Четверо солдат стреляют с расстояния трех шагов, двое целятся в голову, другие два в грудь.

В военное время создается корпус, состоящий преимущественно из грабителей и лиц, совершивших различные правонарушения, потерявших свободу или жизнь. Этот отряд называется Монтониеро и играет важную роль, когда театр военных действий перемещается на побережье. Монтониеры не используются как регулярная кавалерия, а лишь как авангард, разведчики и посыльные. Хорошо зарекомендовали себя как хорошие бойцы, способные эффективно тревожить врага неожиданными действиями, иногда атакуя фронтально, иногда сзади. Одетые в грязные белые брюки и куртки, серрано, широкополую соломенную шляпу, многие вообще ходят босиком, прикрепляя шпоры прямо к голым пяткам. Вооружение включает короткий карабин и меч.

Корпус обычно находится под командованием генерала армии, когда он достигает значительной численности и используется для активных операций. В 1838 году генерал Миллер командовал корпусом из тысячи Монтониеров, служившим Санта-Крузу. Дисциплина поддерживается строгостью командиров, наказывающих воровство смертью. Однако одно преступление разрешается безнаказанно кража лошадей, используемых для оснащения кавалерии.

Отряды Монтониеров отправляются на плантации собирать лошадей, похищаемые у путешественников и оседающих в столице. После завершения кампании животные нередко возвращаются владельцам. По окончании войны Монтониеры расформировываются, большинство возвращается к прежней деятельности грабежу на дорогах.

Во время кампаний отряды Монтониеров выдвигаются вперед основной армии, совершая марши днем раньше или двумя. Попадание отряда в город вызывает панику среди населения. Люди закрывают двери домов и прячутся внутри, улицы мгновенно пустеют, слышится лишь топот лошадиных копыт Монтониеров.

Недалеко от Лимы расположены живописные деревушки, привлекательные для богатых горожан летом, стремящихся искупаться в море. Ближайшей является Магдалена, расположенная примерно в четверти лиги от Лимы, где ранее располагалась красивая летняя резиденция вице-короля Перу. Мирафлорес, находящаяся между Лимой и Хориллосом, представляет собой маленькую деревеньку с площадью и аккуратными домиками. Воздух здесь чище, чем в столице, несмотря на жаркий климат, что делает ее наиболее здоровым местом близ Лимы. Окружающая зелень освежает воздух морскими бризами.

Хориллос бедная и неприглядная деревня с кривыми и грязными улицами, построенными из примитивных хижин. Расположена она близко к берегу моря, на крутом песчаном пляже, который нельзя назвать приятным местом. Ни одного дерева видно вокруг, солнечные лучи отражаются от горячего песка вдвое сильнее. Дорога к пляжу проходит по крутому склону, покрытая мелкой галькой. Простенькие хижины служат раздевалками. Купальные костюмы изготавливаются аккуратно из синего полотна. Женщины сопровождаются гидами-индейцами, живущими в деревне. Днем рыбаки занимаются ловлей рыбы, летом зарабатывают обслуживанием туристов.

Купания проходят рано утром, промежуток между завтраком и ужином посвящается отдыху в гамаке, после обеда проводятся прогулки, вечера занимают карточные игры. Ночи в Хориллосе чрезвычайно неприятны из-за многочисленных насекомых, лишая сна даже крепкого сонливого человека.

Сурко расположен примерно в половине лиги от Хориллоса и немного дальше внутрь страны. Это бедная, но приятная деревня, окруженная тропическими деревьями и пышной растительностью. Климат здесь прохладнее, чем в Лиме или Хориллосе. Несмотря на привлекательность местности, жители столицы редко посещают Сурко, так как здесь отсутствуют купальни и игорные столы.

Примерно в двух лигах восточнее Лимы, в сторону гор, расположена деревня Эль-Ате. Она лежит в плодородной долине с чистым и ровным климатом, привлекательна для больных с заболеваниями легких, чьи недуги излечиваются или облегчаются свежим воздухом.

Лурин располагается в пяти лигах южнее столицы, в четверти лиги от реки Рио-де-Лурин, пересекающей ущелье Гуароширин. Красивые сады и ухоженные земли придают особую красоту окружающей природе. Особенно популярна Лурин накануне праздника Михаила Архангела, покровителя местечка. Деревня расположена примерно в тысяче шагов от берега моря, вдали от скалистых островов Тараллонес, Сан-Доминго и Пачакамак. До испанского завоевания долина Лурин была одной из густонаселенных частей побережья Перу. Вся широкая долина называлась Пачакамаком, так как рядом с берегом моря и севернее реки находился храм, посвященный Создателю Земли.

Главным божеством Юнкас был Пачакамак, которого начали почитать после покорения ими инков. Храм Пачакамака впоследствии посвящен солнцу инками, уничтожившими идолов юнкас и установившими службу храма девственницами королевских кровей. В 1534 году войска Писарро вторглись в Лурин, разрушив храм и надругавшись над Девственницами солнца.

Руины храма Пачакамака одни из самых интересных объектов побережья Перу. Расположенные на холме высотой около 558 футов, остатки сооружения покрыты массивом кирпичной кладки толщиной около тридцати футов. Ранее храм стоял на искусственном возвышении, окруженном высокими стенами амфитеатральной формы. Сегодня сохранились лишь некоторые ниши, стены которых несут следы красной и желтой краски. Подножья и стороны холма заняты остатками жилищ древних обитателей. Весь комплекс был окружен стеной шириной восемь футов, вероятно достигавшей значительного роста высоты, учитывая сохранившиеся части высотой до двенадцати футов.

Путешествие по побережью Перу затруднено и утомительно. Дороги ведут через песчаные равнины, где зачастую невозможно увидеть следов растений или капли воды на протяжении двадцати-тридцати миль. Желательно передвигаться ночью, избегая палящих лучей тропического солнца, однако в условиях отсутствия лунного света или облачности риск сбиться с курса возрастает. Утром, обнаруживая ошибку маршрута, приходится возвращаться обратно, увеличивая усталость животного, которое может стать неспособным двигаться далее. Многие вьючные животные ежегодно гибнут именно таким образом, отмечая направление дороги костями погибших животных.

Долгие переходы по песчаным просторам рекомендуется предпринимать исключительно на хороших, проверенных лошадях. Большинство коней не выдерживает голод и жажду свыше сорока восьми часов, становясь настолько истощёнными, что всаднику трудно заставить животное продолжать движение. Любопытно, что мулы гораздо легче переносят трудности длительного перехода на ограниченном питании, играя в Перу роль пустынных верблюдов. Без мулов путешествие на большинстве участков побережья стало бы невозможным. Конь послушно повинуется шпоре вплоть до полного падения под седоком, тогда как мулы останавливаются сами, отказываясь идти дальше, пока не отдохнут. Только после отдыха мулы охотно продолжают путь.

Морские экскурсии вдоль побережья значительно упростились с появлением пароходства, которым теперь широко пользуются путешественники. Даже на парусных судах плавание с юга на север удобно благодаря постоянству пассатов.

Находясь в Лиме в начале 1841 года, я посетил порт Уачо, расположенный севернее. Судно, направляющееся в Панаму, получило разрешение зайти в Уачо без постановки на якорь, поскольку перевозило политзаключённых, подлежащих депортации в Панаму. Я оказался одним из пяти пассажиров, высадившихся в Уачо вместе с пастором городка, оригинальным человеком по имени Кура Рекуэна. Переход, обычно занимающий четырнадцать часов, продолжался два с половиной дня. Приближаясь к порту, мы встретили перуанскую военную шлюпку, направленную наблюдать за нами после отплытия из Кальяо, дабы предотвратить побег заключённых. Наш капитан замедлил ход судна, и мы спустились в лодку. Наши передвижения внимательно наблюдались с берега, где распространялись слухи о прибытии экспедиции Санта Круза с корсарами, готовящимися совершить нападение. Жители решили, что наше судно принадлежит этому предприятию. Ещё больше укрепляло их мнение появление военной шлюпки, которую никак иначе не могли объяснить. Соответственно прозвенел сигнал тревоги. Таможенные чиновники и охрана побережья, возглавляемые капитаном порта, сопровождённые толпой вооруженных людей, прибыли на берег, чтобы отразить предполагаемое нападение.

Перед входом в порт Уачо волны столь опасны, что обыкновенно лодка не может войти туда. Высадка осуществляется в небольших индейских пирогах. Подъехав к берегу, мы подавали сигналы и громко звали лодки, но напрасно. Испуганные жители Уачо не проявляли желания помогать воображаемым врагам. Капитан нашего корабля заявил, что ввиду усиливающегося ветра с берега он вынужден отчаливать незамедлительно и доставить нас в Панаму. Получив такую малоприятную новость, мы приняли отчаянное решение осуществить план. Высокий худощавый священник, одетый в чёрную сутану, называемый таларом, занял место на носу лодки, стоя вертикально и делая знаки мира и дружбы местным жителям. План сработал. Портовый капитан обладал хорошим телескопом, моментально узнав лицо известного пастыря, после чего были направлены несколько лодок, чтобы переправить нас на сушу.

Индейские пироги представляют собой длинные узкие древесные стволы, продольно выдолбленные изнутри. По бокам крепят балки бальзы пористого вида древесины. Впереди сидит один индеец, другой позади, оба гребут короткими деревянными веслами лопатообразной формы, ритмично ударяя по воде справа и слева, продвигая лодку вперёд. Путешественники вынуждены сидеть согнувшись или коленопреклонённо посреди лодки, боясь пошевелиться, ибо малейшее нарушение равновесия грозит перевернуть её. Мы благополучно добрались до суши и развлекли себя воспоминаниями о страхах смелых стражей побережья. Для нас приготовили лошадей, и мы отправились в городок, находящийся примерно в полулиге вверх по плавно поднимающемуся берегу.

Основной моей деятельностью в течение шестинедельного пребывания на побережье, богатом разнообразием морской фауны, стала пополнение моих ихтиологических коллекций и изучение окрестностей Уачо. Каждое утро в пять часов я спускался к берегу и ожидал возвращения рыбацких лодок с уловом ночной рыбалки. Рыбаки приветствовали моё присутствие издалека, демонстрируя необычные экземпляры морских существ, попавших в сети. Мне удалось собрать коллекцию из ста двадцати различных видов морских и пресноводных рыб. Но судьба оказалась жестокой к моему труду. Рыба хранилась в бочке с бренди, оставленной комиссаром порта Кальяо на молу под палящим солнцем на несколько месяцев, вследствие чего коллекция полностью пропала. Вторую попытку сохранить образцы предпринял незамедлительно, осторожно упаковав их и отправив в Европу. Тем не менее, спустя полтора года путешествия, коллекция прибыла совершенно непригодной для изучения. Таким образом, плоды моего труда и значительные расходы оказались утрачены.

Уачо крупная деревня, получившая статус города после Войны за независимость. Население превышает пять тысяч человек, четыре пятых из которых составляют индейцы, остальные метисы. Белых практически нет. Среди немногих белых встретился старый хромой испанец Доном Симоном, сопровождавший знаменитого Александра фон Гумбольдта в соляные бассейны неподалеку от Уачо ещё в начале века. Рассказывая с энтузиазмом о молодом исследователе, он добавил с простотой: "Pero, seor, ah he perdido los estribos", что означало, что он не понял книгу Гумбольдта о Южной Америке.

Местные жители занимаются рыболовством, земледелием и выращиванием домашней птицы. Большая часть куриного мяса, поступающего на рынок Лимы, поступает из Уачо. Каждый пятницу большие караваны индейских женщин везут птицу, уток и индюшек в столицу. Птицы связаны ногами пучками по пятнадцати-двадцати штук, подвешиваясь по обе стороны седла. Женщина садится посредине, испытывая неудобства от тяжёлой поклажи, преодолевая дорогу длиной почти два с половиной дня. Лишь при остановке женщины получают кратковременное облегчение, снимая груз с усталых животных.

Некоторые индейцы работают в соляных шахтах, женщины плетут грубые соломенные шляпы и циновки петате, продавая их в Лиме. Характеристика местного населения оставляет желать лучшего. Жители Уачо считаются хитрыми, мстительными и коварными людьми, деградировавшими в результате множества предшествующих революции и частых проходов войск через город. Отец Рекуэна нарисовал страшную картину поведения своих диких индейцев, но справедливо заметить, что под руководством подобного пастыря ожидать улучшения нравственности общины неразумно.

Священнослужители Перу не имеют фиксированного жалованья, доходы священников зависят от платы за выполнение церковных функций. За крещение, венчание и мессы установлены твёрдые суммы, но похороны оплачиваются добровольно, исходя из материального положения покойного. Похороны бедняка обходятся минимум в восемь-десять долларов, деньги вымогаются с родственников с крайней суровостью. Похороны богача могут стоить до двухсот долларов. Даже если богатый человек пожелает в завещании дешёвую церемонию, священник игнорирует такое желание, организуя дорогостоящие ритуалы, оплату которых обеспечивает благочестие семьи. Некоторые богатые коммуны, включая Уачо, выплачивают священнику ежегодно от двенадцати до четырнадцати тысяч долларов.

Когда умирает священник, местные священнослужители собираются, устраивая торжественное погребение без оплаты, кроме роскошного банкета.

Один зажиточный индеец из Уачо заключил договор с жителями, обязавшийся оплачивать похоронные расходы тех, кто платил ему еженедельно медио (шестнадцатую долю доллара). Реализовав эту схему, он собрал значительную сумму денег. Местные жители потребовали, чтобы их хоронили в гробах, что необычно для низших классов Перу. Индеец выполнил условие договора, отправляя гробы на место проживания умершего. Если гроб оказывался коротким, труп сгибали и помещали силой. Затем следовало церковное погребение согласно установленному порядку. На следующую ночь индеец приходил с доверенным слугой на кладбище, выкапывал гроб, выбрасывал тело обратно в могилу и увозил пустой гроб с саваном, использованным повторно. Гробы использовались многократно, пока доски сохраняли прочность. Подобная система обеспечивала защиту чолос от риска быть заживо погребённым.

Городское кладбище Уачо производит отталкивающее впечатление. Низкая стена окружает песчаную территорию, покрытую черепами, костями, фрагментами погребальных одежд и расчленёнными человеческими телами. Человек, заменивший гроб на теле, засыпает сверху тонким слоем песка, что приводит к тому, что останки умерших становятся добычей собак, лисиц и прочих падальщиков. Семьи скончавшихся, не имеющие возможности оплатить траурные мероприятия, тайно вывозят тела на кладбище ночами, где утром находят полуразложившиеся останки.

Окрестности Уачо изобилуют прекрасными фруктовыми садами и продуктивными фермерскими хозяйствами индейцев. Климат здоровый, но очень жаркий. Близость моря и удобство купания делают поселение привлекательным для проживания, если бы не наличие паразитов. Блохи размножаются в песке в невероятных количествах, особенно вблизи индейских хижин, покрывая любого вошедшего сотнями насекомых буквально за мгновение. Клещи также встречаются в стенах домов, хотя их численность меньше, чем в некоторых северных поселениях.

Небольшой городок Гуара расположен примерно в двух коротких лигах от Уачо, на берегу одноимённой реки. Формирование реки происходит слиянием двух рек. Более крупная река берёт начало в горах Кордильера-де-Пария и протекает через дикое ущелье Чуичин. Меньшая река, известная как Рио-Чико-де-Саян, вытекает из озера значительных размеров в Альто-де-Хаукимарка. Обе реки соединяются ниже деревни Саян. В окрестностях Гуары река образует болота, порождающие малярию. Здесь слои воздуха, содержащие малярийные испарения, чётко отделены от атмосферы. Воздушные массы лежат на высоте примерно двух или двух с половиной футов над болотами, переносимые сильными атмосферными потоками. Обособленный слой отличается особым видом опалесценции, приобретающим желтоватый оттенок при изменении освещения. Наиболее заметно это ранним утром, при движении вниз с возвышенностей. Тогда плоскость болот выглядит словно окутанной толстым колеблющимся листом малярии.

Заболеваемость злокачественными лихорадками и кожными болезнями высока в Гуаре. Город небольшой, население составляет немногим более тысячи человек. Крупнейшая сахарная плантация, называемая Эль-Ингенья, расположена примерно в четверти лиги от Гуары. Раньше она принадлежала иезуитам, ныне собственность богатой семьи из Лимы. Мельница работает водяным колесом, первым установленным в Перу, чем владелец гордится особо.

Раскинувшаяся здесь долина великолепна, поездка на восток, протяженностью одиннадцать лиг в направлении Саяна, считается одной из красивейших экскурсий в Перу. На территории долины разбросано много крупных хозяйств. Следующей по важности после Эль-Ингенья является плантация Акарай, меньшая по размеру, но культивируемая весьма тщательно. Другая, именуемая Виллакуаора, славится величественным строением. В центре долины простирается обширная сахарная плантация Лухмайо. Недалеко от нее, в жилище негра, я увидел огромного каймана размером в восемь футов и три дюйма от носа до хвоста, недавно убитого несколькими неделями ранее. На его поимку ушло более пятидесяти негров и индейцев, сражавшихся с животным два дня, в ходе которых несколько негров получили серьёзные ранения.

На сахарных заводах Лухмайо цилиндры приводятся в движение волами круглосуточно, несмотря на сложную систему трубопроводов и водоснабжающих устройств. Однажды ночью я наблюдал работу завода, зрелище навсегда запечатлевшееся в памяти. В просторном помещении пылал огромный огонь, поддерживаемый отходами сахарного тростника. Рядом лежали негры, некоторые спящие, другие тихо переговаривались друг с другом. Другие сидели неподвижно, погружённые в собственные мысли, будто вынашивали мрачный план. Волы медленно двигались кругами вокруг столба, заставляющего вращаться цилиндры. Животные исчезали в темноте, вновь появляясь на свет огня, создавая иллюзию волшебного появления из тени. Позади следовала высокая фигура негра, погонявшего животных веткой колючего кустарника. Дети собирали тростниковые стебли, передавая их между цилиндрами, а потом складывали выжатые обломки в правильные штабеля.

Утром медицинский инспектор фермы показал мне устройство фабрики, рассказав о своих лечебных методах и операциях. Сообщил, что часто приходилось ампутировать конечности, так как рабы намеренно повреждали пальцы и руки в машинах, пытаясь сделать себя нетрудоспособными. Медик признался, что в жизни никогда не читал медицинских книг. Первоначально он работал надзирателем рабов, позже став врачом. Он поведал, что незадолго до нашей встречи заболели и погибли от оспы девятьдесят негров-последних пациентов, что обошлось владельцу хозяйства в сорок пять тысяч долларов. Больница была чистой и оборудованной, но перенасыщенной больными пациентами. Многие страдали от приступов лихорадки, осложнившихся водянкой и ревматизмом. Мужчины-негры подвержены особому виду кожного заболевания, проявляющегося крупными гнойниками на руках и груди. После вскрытия нарывы высыхают и отпадают, оставляя неизлечимые пятна белого цвета на черной коже, оливково-зелёного оттенка на коричневой и черного цвета на белой. Нигде больше в стране я не видел подобное заболевание, исключая эту долину. Оно чаще встречается у негров и людей смешанного происхождения, чем у белых.

На восточной стороне долины располагаются плантации Чембара и Квигико. Вторая известна высоким качеством производимого сахара и оригинальностью характера своего бывшего владельца Кастилья. Приехав однажды на ферму, я был мгновенно окружён примерно полусотней превосходных борзых собак, прибывавших со всех сторон двора. Это была лишь небольшая часть собачьей своры Кастильи, страстно увлекавшегося охотой и державшего от двухсот до трёх сотен борзых, ежедневно участвовавших в охотничьих выездах. Собаки собирались на определённое время суток по звонку колокольчика, приглашающего их к кормлению. Непокорные собаки подвергались высшей мере наказания путём повешения на виселице, расположенной во дворе, как предупреждение остальным. Однажды Кастилья отправился охотиться, присоединившись к индейцу, взявшему с собой обычную дворнягу. Дворняга бежала быстрее некоторых борзых и первой догнала оленя. Немедленно Кастилья купил собаку за баснословную цену в 350 долларов. Вскоре после покупки Кастилья снова вышел на охоту с новой собакой, выпущенной одновременно с лучшими борзыми. Все собаки бросились бежать, но дворняга осталась спокойной возле лошадей. Вернувшись домой, Кастилья приказал казнить собаку через повешение на виселице в качестве примера другим.

Севернее Уачо простирается огромная песчаная равнина Пампас-дель-Медиа-Мундо длиной семь лиг, ведущая к деревне Супе. Далее на север идут поселения Барранка, Пативилка (точнее Пати-Уйлька) и Ла-Фортецца. Между ними простираются огромные пустыри, тянущиеся почти до Уармая. Между этой деревней и портом Касма находится похожая длинная песчаная равнина. Подобные чередования бесплодных земель и плодородных долин продолжаются вдоль всего побережья вплоть до района Тумбеса, находящегося на границе Республики Эквадор.

Район богат памятниками времен инков. Важнейшие из них руины дворца короля Химу Канча недалеко от гавани Уаньчако и развалины Параманка близ фортеццы. Доктор Унануэ предполагает, что последнее сооружение воздвигнуто в честь мирного соглашения между королём Химу Канча и его победителем Капаком Юпанки. Согласно его теории, большая постройка на востоке символизирует владения могущественного Инки Пакакутека, а меньшая на западе обозначает территорию побеждённого Химу. Эта теория представляется ошибочной, поскольку характер сооружений явно оборонительный, их расположение противоречит предположению. Единственная проходимая дорога вдоль побережья проходила между этими двумя укреплениями, позволяя контролировать доступ к царству Химу. Инки знали, что угнетённые народы склонны восставать вскоре после поражения, поэтому параманка была построена скорее как крепость для сдерживания восстания, а не как памятник победы. Такие памятники традиционно возводились в Куско, столице империи, а не на полях битв.

Этимология названия Параманка неясна. Одни пишут Парамонга, другие Параманка. Я считаю второй вариант правильным. Гарсиласо де ла Вега называет долину Пармунка. На кечуа Параманка означает сосуд для дождя. Возможно, название намекает на сильные ливневые дожди, которые могли обрушиваться на бассейн долины после сильного землетрясения.

Примерно в пяти лигах к югу от Уачо расположены крупные солончаки Салинас, снабжающие солью всю Перу и Чили. Протяженность этих месторождений составляет половину лиги от морского побережья на восток. Вид салинар впечатляет: кажется, что впереди расстилается ледяной ландшафт, освещённый солнечными лучами, создающими причудливые переливы цветов.

Эта соль образуется естественным путем посредством испарения морской воды, просачивающейся сквозь пористые прибрежные камни и заполняя каждую впадину. Территория делится на участки, называемые полями, откуда извлекаются квадратные куски соли весом ровно сто фунтов каждый. Через несколько дней отверстия вновь наполняются водой, постепенно испаряющейся под воздействием солнечных лучей, образуя осадок, заполняющий углубления целиком. Правительство передало управление солончаками частным лицам, проживающим в Уачо, нанимающим работников и контролирующих процесс производства.

Южнее Салинар дорога пролегает через глубокий песок, преимущественно вдоль побережья, ограниченной на востоке цепью дюн Лас-Лохас-де-Лачай. Стаи куликов и фламинго сопровождают путешественника, словно показывая правильный путь. На расстоянии пяти лиг от Салинар расположено поселение пешкаредорес, где можно приобрести солёную воду и рыбу, иногда даже клевер, предназначенный для кормления лошадей. Отсюда дорога ведёт через высокие песчаные дюны высотой от трёх до четырёхсот футов, опускающиеся к морю под углом более шестидесяти градусов. На вершинах дюн открывается вид на большую глыбу камня, внешне схожую с огромным тюленем, под которой расположилась маленькая бухта, заселённая множеством настоящих тюленей. Шум прибоя и вой тюленей создают удручающее впечатление, вызывая дрожь у прохожего. Местные называют это место Гри-та Лобос (воющий морской пес).

Дорога продолжается через плодоносную долину Пасамайо, включающую два посёлка и восемнадцать ферм. Центральным городом долины является Чанкай, административный центр субпрефектуры. Посёлок расположен примерно в лиге и половине от реки и короткой лиге от моря, где имеется небольшой и небезопасный порт, доступный лишь малым судам. Население насчитывает около 1200 человек, преимущественно индейцев и мулатов. Продукты питания и овощи высокого качества, мясо крупного рогатого скота, баранина, домашняя птица и вкусная рыба присутствуют здесь в изобилии. Дома построены довольно грубо и скромно, внутренне обустроены минимально. Во многих соседних поместьях, таких как Торребланко и Пасамайо, активно выращивается кукуруза для экспорта и откармливания свиней, число которых велико.

Нигде в Перу нет такого количества земляных блох, называемых пикес, особенно в районе плантаций. Пикес маленькие белые насекомые, живущие в песке, паразитируя на людях и животных, предпочитая свиней. Насекомое проникает под кожу, чаще всего под ногти пальцев ног, где откладывает яйцо, способствующее образованию болезненного опухолевидного образования. Игнорирование проблемы приводит к развитию личинок, проникающих глубже в плоть, провоцируя воспаление и абсцессы, порой настолько серьезные, что необходима ампутация ноги. Пока пикес внедряется, ощущения его присутствия нет, впервые почувствоваться опухоль появляется лишь после развития яйца. В этот момент удалить мешок с яйцом и саму мать относительно несложно. Негритянки проделывают это с большим мастерством, сделав отверстие в коже острой иглой и вытянув мешок наружу. Если оболочка лопнет, они удаляют яйцо той же иглой, что требует особой осторожности. Я предпочитаю действовать быстрее и надёжнее, применяя ланцет. Сделанное отверстие имеет размер примерно с фасоль, в которое насыпают горячие пеплы сигареты, чтобы уничтожить оставшиеся яйца или личинки. Пикес не всегда ограничивается пальцами ног, иногда попадая на тело и лицо, усложняя диагностику пациента, который испытывает сложности в определении причины возникновения неприятных ощущений.

Однажды у меня появилось шесть опухолей от пикес на правой ступне, происхождение которых я объяснил единственным фактом минутной остановки в загонах плантации, пока лошадь седловали.

Дорога от Чанки до поместий Биская, Андагуаси и деревни Саян идет на северо-восток, через унылую песчаную долину, меж рядов бесплодных холмов странной формы. Однажды мне пришлось преодолеть двенадцать лиг по этой труднопроходимой дороге под сильнейшим солнцем. Мулы были настолько измотаны, что на подъезде к Куесте-де-лос-ахаркадос отказались сдвинуться с места. Нам пришлось спешиться и устроить долгий перерыв. Мы улеглись под животами животных, единственно возможным укрытием в бескрайнем пространстве без деревьев. Спустя долгое и сложное путешествие, во время которого мы заблудились в болоте неподалёку от Биская, мы наконец достигли Андагуаси глубокой ночью.

Всего в двух лигах от Чанки, рядом с усадьбой Чанкайо, расположены Колкасы уникальные подземные строения эпохи инков. Согласно преданию, они были возведены юнкасами во времена похода Капака Юпанки против Химу Канчи, служа складами продовольствия для огромной армии численностью более 120 тысяч воинов.

Первый раз, отправившись из Уачо в Лиму, я решил пройти весь путь в двадцать восемь лиг без перерыва. Поэтому покинул Уачо в два часа пополудни, намереваясь перейти песчаные равнины ночью. Со мной шел негр-гид, знакомый с дорогой. Мы миновали Чанки поздно ночью. Некоторое количество мулариев, устроившихся перед хижиной, предупредили нас, что река сильно поднялась и переходить опасно. Несмотря на предупреждения, мы продолжали движение и около часа ночи подошли к реке Пасамайо, вышедшей из берегов после сильных осадков в горах. Группа путешественников расположилась на земле, ожидая утреннего света и надеясь, что вода отступит. Найти проводников, знакомых с бродами, оказалось невозможно. Мой негр-гид смотрел на бурлящую реку с тревогой, признавшись, что никогда прежде не видел такой стремительной волны. Необходимо было срочно принять решение, и я принял решение попытаться форсировать реку. Надежность проверенного коня, неоднократно спасавшего меня в опасных ситуациях, внушала уверенность. Осторожно въехав в реку, я почувствовал, как глубина увеличивается с каждым шагом. Мощь течения ощутимо воздействовала на мою лошадь, вскоре она потеряла точку опоры, но продолжала бороться с течением. Именно в этот момент облака закрыли луну, и я потерял ориентиры, заранее выбранные деревья на противоположном берегу стали невидимыми. Потеря контроля привела к тому, что течение подхватило нас обоих, отбрасывая к скале посреди реки.Позднее услышав тревожные выкрики негра и остальных путешественников на берегу, я сделал резкое усилие, натягивая поводья, повернув лошадь лицом к течению. Собрав силы, она вновь встала на твёрдую почву. Применив шпору, лошадь рванула обратно в глубину потока, успешно доплыв до берега. Остальные путешественники, увидев успешный исход, попросили меня вернуться и помочь им. Отправив негра обратно на своём коне, он сумел переправить всех оставшихся семерых человек, ни разу не допустив промаха. Изнурённая долгим трудом, моя лошадь смогла добраться до Лимы с неутомимым духом, прибыв туда в полдень следующего дня.

Далее дорога идёт около двух лиг сравнительно гладкой поверхностью, большей частью среди садов. Затем начинаются крутые песчаные холмы, тянущиеся примерно на четыре лиги. Перемещаться здесь тяжело как человеку, так и лошади, особенно в местах склонных к спуску, где лошадь часто утопает в песке выше колена. Часто возникают удивительные атмосферные явления, похожие на гигантские зеркальные отражения, создающие оптический обман, где наши фигуры кажутся увеличенными до огромных пропорций. Примерно в шести лигах от Чанки стоят две жалкие хижины, составляющие тамбо придорожную гостиницу, где путники могут отдохнуть и подкрепиться. Отсюда дорога поворачивает к каменистой местности, называемой Педра-Гордас, ведущей к болотистым территориям Копакахуана.Через две лиги после этого начинается река Чильон, подобная Пасамайо, обычно легко преодолимая, но стремительно разливающаяся в период сильных дождей. На небольшом удалении от реки дорога сливается с маршрутом, ведущим к Серру-де-Паско. Примерно в лиге от Лимы находится район Пало секо, подобно Педраса-Гордас, знаменитый гнездом разбойников. Путешественник может считать удачным событием, если удастся пересечь эти опасные зоны без нападения.

Глава 9

Побережье к югу от Лимы Чилька Забавные сигарные футляры, изготовленные там Яуйос Писко Путешествие в Иеа Ночь на песчаных равнинах Катастрофа 1823 года Виноградные плантации в Иеа Бренди и вино Дон Доминго Элиас Суда для перевозки бренди (ботихас и одрес) Жестокий способ снятия шкур с коз Негритянский карнавал Необычный вид кролика Саламанкьея Хлопковые плантации Каньон Уайтара Сангальян Гуано Обзор перуанского побережья Реки Меданос Ветры Смена сезонов Гаруас Ломас Маммалии Птицы Амфибии

Побережье к югу от Лимы

Побережье к югу от Лимы по своей внешности, климату и характеру похоже на те части к северу от города, которые только что были описаны. Плодородные долины, деревни и плантации, удобные морские порты и обширные песчаные пустоши чередуются друг с другом. Иногда почти невыносимая жара сменяется холодными и нездоровыми туманами, а здесь и там разбросанные памятники богатства и величия прошлых веков представляют собой замечательный и болезненный контраст с настоящей бедностью и нищетой.

Чилька

Проходя на юг от Лимы через Лурин, мы приходим в Чильку, жалкую деревню, situated на земле, которая не дает ничего для удовлетворения человеческих потребностей. Кажется непостижимым тайной, почему люди поселились на месте, где природа не дала ничего для их питания, даже не капли чистой воды, в то время как в нескольких милях отсюда роскошные долины предлагают продукты, которые с трудом можно получить с неблагодарной земли Чильки. Надежда на богатство от коммерческой спекуляции или горной промышленности заселила многие inhospitable берега и создала многолюдные города на безводных пустынях, но в Чильке таких стимулов не было. Возможно, они существовали в прошлом, так как многочисленные руины, разбросанные вокруг деревни, подтверждают мнение, что население здесь было очень велико во времена инков. Сила привычки и местной привязанности, которые часто связывают человека с местом, где жили его предки, вот что удерживает жителей Чильки в их жалком жилище. В немногих деревнях, как в Чильке, индейцы за последние 300 лет так тщательно избегали смешения с людьми других рас. Они занимаются плетением соломы для шляп и сигарных футляров.Последнее они делают в необычайно красивом стиле из белой и цветной соломки, из которой вплетают различные фигурки и узоры иногда в имена, а иногда и в стихи.

Некоторые из этих сигарных футляров продаются за сумму свыше ста долларов. Рыболовство менее прибыльно для жителей Чильки, или, как их называют в стране, Чилькенос; так как из-за большого расстояния только определенные виды рыб могут быть отправлены на рынок Лимы. Недалеко от деревни находится месторождение очень прочной красной соли, которая экспортируется в горы, но продается по более низкой цене, чем соль из Huacho.

Маленький городок Писко сильно пострадал от грабежей европейских пиратов, землетрясений и недавно от Войны за независимость. Некоторые части города были восстановлены заново. За последние годы было сделано много для улучшения и украшения города. Был выкопан широкий ров вокруг города, служащий дренажем и значительно способствующий сохранению здоровья населения.

Писко всего лишь ключ к большому внутреннему городу Йея, расположенному в четырнадцати лигах отсюда. Я посетил его в 1842 году. Пароход доставил меня из Кальяо в Писко за восемнадцать часов, там я нанял лошадей и проводника. Мой проводник был каталонцем, часто путешествовавшим туда раньше. Мы покинули Писко в три часа пополудни. Сначала дорога шла по твердой земле, потом по глубокому песку, продолжавшемуся вплоть до Йеи. Несмотря на жару, особенно невыносимую в феврале месяце, я был закутан в шерстяной пончо. Опыт научил меня, что в жарких районах изменение температуры ночью, вызывающее лихорадку, наименее опасно, когда путешественник защищён теплой одеждой. Мой каталонец-проводник, чьи руки были покрыты лишь рукавами рубашки, сильно страдал от жары и не мог понять, почему я выбрал такую одежду. Когда я сообщил ему, что одиннадцать дней назад, будучи одетым таким же образом, провел ночь на Кардильерах среди снега, он покачал головой, выражая недоверие. Пока звонили колокола вечерней молитвы, мы въехали в поместье Уилла Курин, окруженное очаровательной пальмовой рощей. Мы остановились ненадолго, чтобы собрать отличные фиги. Около полуночи густой туман окутал равнину, скрывая крест на юге, который ранее служил нам ориентиром. Однако мы продвинулись ещё примерно на одну лигу дальше. Каталонец неоднократно спешивался, чтобы понюхать песок, чтобы убедиться, что мы следуем правильному пути. Это хороший практический метод, поскольку в пустынях, по которым проходят караваны, помёт животных, смешанный с песком, даёт точное представление о маршруте. Пройдя около трех четвертей лиги далее, мы оказались рядом с скалой, которую мой проводник, в чьих знаниях местности я имел неограниченную уверенность, объявил совершенно незнакомой. Следовательно, не оставалось сомнений, что мы сбились с правильного курса. Я зажёг сигару и при её слабом свете осмотрел карманный компас, обнаружив, что вместо юго-восточного направления мы отклонились к западу. Так как теперь надежды на рассеивание тумана до рассвета не было, мы укрылись в тёплом песке, ожидая наступления утра.

Позже я узнал, что именно в этом месте многие путники теряли дорогу и погибали от жажды.

Катастрофа в песчаных равнинах

В 1823 году корабль сел на мель на этом побережье, имея на борту триста двадцать драгун под командованием полковника Лавалле. Солдатам удалось высадиться на берег, однако спустя тридцать шесть часов они заблудились в песчаной пустыне. Когда известия о кораблекрушении достигли Писко, кавалерийский полк был отправлен на поиски пострадавших и снабжение их продовольствием и водой. Но когда потерпевших нашли, выяснилось, что сто шестнадцать человек умерли от усталости и жажды, а через несколько дней ещё пятьдесят погибли от истощения. Считается, что здоровый человек способен прожить четыре или пять дней без пищи и питья. Возможно, это верно в умеренном климате Европы при физическом покое, но в раскалённых пустошах Перу лишение питания даже на сорок восемь часов и одновременное блуждание по глубокому песку приведёт к неизбежной смерти. Жажда самое ужасное мучение, особенно когда тело окружено средой абсолютно сухого характера. На море жажду можно переносить гораздо дольше, чем на поверхности песка.

Когда серый рассвет наступил, мы снова вскочили на коней и поскакали согласно моему компасу в направлении восточно-юго-восточном. Проехав несколько лиг, мы повернули острый угол, который привел нас на главную дорогу, и прибыли утром в Йею.

Возвращаясь обратно, я устроил своё путешествие так, чтобы провести ночь в Уилла Курине, где лошади получали корм, состоящий из молодых побегов и листьев мастикового дерева (шинуса моллоса).

Йея город среднего размера, расположенный довольно приятно. Подобно большинству крупных прибрежных городов, он населён людьми всех цветов кожи, особенно мулатами. Здесь проживает много богатых плантаторов. Город является резиденцией субпрефекта и нескольких высокопоставленных чиновников. Почти ничего кроме винограда не выращивается на фазендах окрестностей, и этот вид земледелия существенно обогащает провинцию. Удивительно видеть, насколько легко виноград растёт в почве, кажущейся столь бесплодной. Молодые побеги почти наполовину углубляются в песок, привязываются и оставляются расти самостоятельно. Они быстро пускают корни и выпускают листья. Тогда как окружающая местность выглядит как пустыня, виноградники Йеи одеты восхитительной зеленью. Виноград превосходного качества, сочен и сладок. Большая часть идёт на изготовление бренди, отличающегося высоким качеством и приятным вкусом. Вся Перу и значительная часть Чили снабжаются этим напитком из долины Йеи. Обычный бренди называется Агуардиенте де Писко, потому что отправляется из порта Писко. Бренд лучшего качества, намного дороже, производится из мускатного винограда и отличается изысканным ароматом. Очень немного вина делают в Йее. В некоторых хозяйствах производят густое тёмно-коричневое вино, которое очень сладкое и любимо перуанцами, хотя европейскому вкусу оно не очень подходит. Только один плантатор, дон Доминго Элиас*, самый богатый и известный культиватор побережья, делает вино по европейской технологии. Оно похоже на мадеру и Тенерифе, но горячее и содержит больше алкоголя. Образцы, отправленные в Европу, получили одобрение знатоков. Аромат заметно улучшается длительным морским переходом.

Экспортированный морской бренди помещается в большие глиняные сосуды, называемые ботихас. По форме они напоминают грушу, широкой частью вниз. Наверху имеется маленькое отверстие, герметично закрытое гипсом. Полностью заполненная ботиха весит шесть или семь аробасов. Два сосуда составляют груз для мула. К седлу крепится два корзины, куда помещаются ботихи узким концом вниз. Раньше такие сосуды использовались и для перевозки бренди через горы, но из-за опасных скользких дорог, по которым часто падали мулы, многие разбивались. Ещё больший ущерб наносился возле источников воды на побережье, где животные, уставшие после долгого путешествия по песчаным просторам, бросались стремглав к источникам. Поскольку пространство зачастую ограничено пятью-шестью мулами, тогда как одновременно стремились вперёд семидесяти-восьмидесяти, значительное количество сосудов неизбежно разбивалось несмотря на всю осторожность погонщиков. Годовые потери бренди были огромны, и для предотвращения этого ввели использование мешков из козьей шкуры. Эти шкуры широко используются ныне для транспортировки бренди через горы. Способ снятия шкур чрезвычайно жестокий и нелепый. Негр подвешивает живое животное рогами вверх и делает круговую надрез вокруг шеи, не проникая глубже плоти. Затем он снимает кожу с тела корчащегося животного, издававшего страшные вопли. Лишь после полного удаления кожи животное убивают. Негры утверждают, что кожа легче снимается таким способом и становится прочнее. Будем надеяться, что гуманные плантаторы вскоре положат конец этому варварскому обычаю.

Я оказался в Йее во время празднования негритянского карнавала, который коротко опишу. На главных улицах города сооружены крупные арки, украшенные лентами. Возле арок танцуют негритянки и метиски, стараясь остановить бегущих полным галопом негров. Негры стартуют с расстояния примерно ста шагов и скачут прямо к границе, где женщины пытаются схватить поводья и сбросить всадников с седла. Задача мужчин проскочить мимо женщин, не останавливаясь. Если они терпят неудачу, то платят штраф и подвергаются осмеянию. Трудно сказать, что поражает больше: скорость лошадей, ловкость наездников или смелость негритянок, бесстрашно встающих на пути скачущих лошадей. Во время скачек негров обстреливают незрелыми апельсинами и лимонами, брошенными руками самбы, удары которыми достаточно болезненны. Я видел одного негра, скакавшего целый час на полной скорости, каждый раз ловко уклоняющегося от вытянутых рук женщин, демонстрируя необычную физическую силу. Прорвавшись сквозь мостовую арку, наклоняясь вперед на шее коня, он поймал двумя руками двух негритянок и подтянул их к себе в седло.

Климат Йеи жаркий и не совсем здоровый, ибо потоки дождя, стекающие с холмов, наполняют реку настолько, что она выходит из берегов нижнего течения, образуя болота, где развивается малярия. Большинство плантаций в окрестностях здоровее. Все кустарники поблизости от города заселены видом морских свинок (Кавиа Куттерли, Кинг). Эти животные многочисленны. После восхода солнца и ближе к вечеру они покидают свои убежища и играют на траве. В целом они не пугливы и позволяют людям приближаться близко. Местные жители называют это маленькое животное куи дель монес и верят, что оно является предком домашней морской свинки. Эта идея ошибочна.

Вдоль всего перуанского побережья встречается небольшой ящерицеобразный зверёк, которого местные жители боятся. Его зовут Саламанкеха. Она обитает в трещинах стен и иногда ползает по известковой штукатурке домов. Её укусы считаются смертельными. Из описания, данного этим животным, я заинтересовался увидеть его и поручил нескольким лицам добыть экземпляр. Наконец индейца принес мне образец сильно раздавленный, и оказалось, что у меня уже есть несколько экземпляров в моей коллекции. Теперь я получил больше образцов, и туземцы смотрели на меня с удивлением, наблюдая, как я держу их живыми в руке. Среди саламанкех существует два вида: диплодактус лепидопигус, Цш., и дискодактюс факафорус, Цш. Они близкородственны друг другу, различаясь лишь наличием отверстия в бедрах, служащего проходом для выделения жидкости секретируемой железой. Этот маленький зверёк никогда не кусает, но возможно, что жидкость, касающаяся свежей раны или царапины, может вызвать серьёзные последствия.

Южнее Йеи находятся обширные хлопковые плантации, крупнейшими из которых владеют Дон Доминго Элиас. Хлопок экспортируется из порта Сан-Николас. Многие опытные капитаны кораблей заявляют, что бухта Сан-Николаса является самой безопасной и лучшей вдоль всего западного побережья Южной Америки.

Хуайтараская щель, простирающаяся к востоку от Йеи, является главным каналом связи между этой частью побережья и богатыми горными провинциями Хаухи и Гуанкавелика, а оттуда в Айякучо и Коссо.

Напротив Писко и Чинка находится группа небольших островов, крупнейший из которых, Сангаллан, удалён от Писко на шесть английских миль. Острова стали известны благодаря большим объёмам вывозимой гуано. Гуано (или, согласно правильной орфографии, хуану*) располагается на островах в огромных пластах толщиной от тридцати пяти до сорока футов. Верхние слои серовато-коричневого цвета, нижние становятся темнее. В нижних слоях цвет ржаво-красный, словно окрашенный окисью железа. Гуано постепенно твердеет снизу вверх, естественно объясняемое постепенным отложением слоёв и испарением жидких частиц. Гуано распространено на всех островах и большинстве необитаемых полуостровов Западного побережья Южной Америки, особенно в тропиках. Мне часто говорили, что массивы гуано высотой в несколько футов, покрытые землёй, встречаются внутри страны на некотором расстоянии от моря, но я ни разу не встречал их и сомневаюсь в достоверности утверждений. Если внутренние слои действительно существуют, я склонен полагать, что они могут находиться только на возвышенных участках земли, что свидетельствует о значительном подъёме побережья.

Гуано образуется из экскрементов различных видов морских птиц, включая чаек, нырялок, буревестников и др. Более точно назвать виды я могу следующим образом: Ларус Модестус, Тш., Ринчопс Нигра, Линн., Плотус Анхинга, Линн., Пеликанус Фульгус, Мол., Фаларокоракс Гаймардии и альбикула, Тш. (Пеликанус Гаймардии, Лесс., Карло Альбикула, Бранд), и преимущественно Сул Вариегата, Тш.

Огромные стаи этих птиц, пролетая вдоль побережья, выглядят как облака. Учитывая их огромное число, необычайную прожорливость и лёгкость добычи пищи, неудивительно появление больших залежей гуано, образовавшихся вследствие непрерывных накоплений на протяжении многих тысяч лет. Несколько дней я держал живой Сул Вариегату, обильно подкармливая рыбой. Средний ежедневный вес выделенных ею экскрементов составлял от трёх с половиной до пяти унций. Нет сомнения, что при свободе птица выделяет гораздо больше, постоянно погружаясь в море, чтобы пожирать рыбу, находящуюся в невероятных количествах вокруг всех островов. Даже если две трети гуано улетучиваются в полёте, всё равно остаётся значительный слой, накапливаемый за год.

Морские птицы гнездятся на необитаемых островах и скалах вблизи берега, но никогда не оседают на плоской береговой линии или далеко от неё внутрь суши. Исходя из этого факта, я предполагаю, что залежи гуано в глубине континента, возможно перенесённые значительным повышением уровня побережья, располагаются исключительно на возвышенностях.

В первый год образования пласты белые, и гуано тогда называется Гуано Бланко. Согласно мнению перуанских фермеров, это наиболее эффективное удобрение. Встречается в Пуэнте-де-Хормиллос, на островах Ислай, Иисус, Маргарита и др.

Как только торговцы начинают разработку одной из залежей, остров, на котором она образовалась, покинут птицами. Замечено также, что с увеличением торговли и судоходства птицы отступили от островов близ портов.

Много написано о применении и полезности гуано, но мало известно о том, каким образом оно используется в качестве удобрения в Перу. Перуанцы применяют его главным образом при возделывании кукурузы и картофеля. Через несколько недель после начала роста семян вокруг каждого корня роется небольшая ямка, которая заполняется гуано, затем покрывается слоем земли. Спустя двенадцать-пятнадцать часов весь участок заливают водой и оставляют так на некоторое время. Белого гуано требуется меньше, и поле должно быстрее и обильнее увлажняться, иначе корни будут уничтожены. Эффект удобрений невероятно быстр. Рост растения удваивается за несколько дней. Повторное внесение удобрений второй раз, но в меньшем количестве, гарантирует богатый урожай. Хотя бы продуктивность была втрое выше той, что дала бы невозделанная почва.

За последние пятьдесят лет гасиенды долины Чанкай ежегодно потребляли от 33 000 до 36 000 бушелей гуано, привезённого с островов Чанки и Писко. Цена бушеля цветного гуано составляет доллар и четверть, белого от двух до трёх долларов. Недавно цена претерпела значительные колебания из-за значительных экспортных поставок в Европу.

Использование этого типа удобрения имеет древнюю историю в Перу, имеются достоверные свидетельства его применения времён Инков. Белый гуано находился преимущественно на островах напротив Чинчи, так что на протяжении свыше шести сотен лет слой постепенно уменьшался без заметного уменьшения накопления. Постоянство климата на побережье, где осадков немного, способствует тому, что перуанское гуано является более сухим удобрением, нежели африканское, так как солевые частицы последнего менее подвержены растворению и соответственно испарению.

От 3®35' до 21®48' южной широты тянется равнина песка длиной 540 лиг, шириной от 3 до 20 лиг, вдоль тихоокеанского побережья. Равнина пересекается цепями невысоких холмов, идущими на запад от Кордильеров, постепенно уменьшаясь в высоте и либо сливаясь с равниной, либо формируя крутые выступы, уходящие в море. Между рекой Лоа, отмечающей южную границу перуанского побережья, и Тумбесом, на северной границе, проходит линия из пятидесяти девяти рек, больших и малых, пересекающих линию побережья. Спускаясь с лавин Анд или маленьких высокогорных озёр, реки прокладывают путь через узкие горные долины, орошают засушливые участки и, пройдя короткий путь, впадают в океан.

Нежный светло-жёлтый сыпучий песок покрывает холмы и долины. Оазисы роскошной растительности образуются только там, где реки пересекают равнину. Опасность пересечения этих равнин увеличивается подвижностью песка и меданос. Сильные ветры поднимают огромные клубы пыли и песка. Песок поднимается столбами высотой от восьмидесяти до сотни футов, вращающимися во всех направлениях, будто движимые магией. Иногда они внезапно накрывают путника, который спасается быстрым бегством.

Меданос представляют собой песчаные холмообразные возвышенности, некоторые с твёрдым основанием, другие рыхлым. Первые имеют полулунную форму, высоту от десяти до двадцати футов и острую вершину. Внутренняя сторона перпендикулярна, внешняя или выпуклая сторона образует угол с резким спуском вниз. Под воздействием сильных ветров меданос быстро перемещаются по равнинам. Меньшие и легкие передвигаются быстрее перед большими, но вскоре догоняются последними и разрушаются ими, сами разрушаясь при столкновении. Меданос принимают самые разнообразные формы и иногда двигаются рядами, создавая запутанные лабиринты, закрывая предметы, которые могли бы быть видны издалека. Часто кажется, что равнина покрыта рядами меданос, а спустя несколько дней вновь приобретает равномерный облик.

Люди, лучше всего знающие побережье, склонны терять ориентацию, сталкиваясь с этими песчаными холмами.

Неподвижные основания меданос формируются на блоках горных пород, разбросанных по равнине. Песок ударяется о них ветром и, достигнув вершины, спускается на противоположную сторону, пока та тоже не покрывается песком, постепенно формируя конусовидный холм. Целые цепи мелких холмов возникают подобным образом. Маленькие хребты, пересекающие побережье по диагонали с востока на запад, служат границей, задерживающей движение странствующих меданос, иначе плодородные оазисы скоро превратились бы в бесплодные песчаные плато. Правильное наблюдение этих хребтов служит наилучшим индикатором направления господствующих ветров. На южных склонах расположены массы песка, нанесенного дневными порывами ветра. Северный склон, хотя и не такой крутой, покрыт песком редко. Если цепь холмов расположена вдали от моря параллельно Андам, то западные склоны остаются практически свободными от песка, так как ветер гонит его на равнину ниже.

Движение и новые формирования в пустынях происходят только летом, когда сухой песок уступает малейшему давлению атмосферы. Зимой его масса увеличивается за счёт поглощённой влаги. Частицы объединяются в массу и легче сопротивляются ветру. Тем временем сами холмы приобретают большую прочность или уплотнение под действием увеличившегося веса сверху.

Летний сезон начинается в ноябре. Лучи солнца отражаются от светлого сероватого песчаного покрова, возвращаясь обратно с палящей силой. Всё живое, неспособное мгновенно уйти от их влияния, предназначено к гибели. Ни одно растение не способно прижиться в горячем грунте, и никакое животное не находит пищу на бесплодной выжженной поверхности. Никакая птица, насекомое не движется в сгорающей атмосфере. Только высоко в небе парит король воздуха, величественный кондор, смело направляясь к побережью. Жизнь и движение наблюдаются только там, где соединяются океан и пустыня. Стаи ворон кружатся над останками морских животных, разбросанными вдоль берега. Выдры и тюлени оживляют труднодоступные скалы; толпы прибрежных птиц жадно набрасываются на выброшенную на берег рыбу и моллюсков; разноцветные ящерицы резвятся на песчаных холмах; трудолюбивые крабы и морские пауки прокладывают борозды через влажный берег.

Ситуация меняется в мае. Тонкая пелена тумана распространяется над морем и берегом. В последующие месяцы плотность тумана возрастает, и только в октябре он начинает рассеиваться. Ранним утром и поздним вечером туман обычно поднимается между девятью и десятью часами утра и исчезает около трёх часов дня. Наиболее тяжёлый туман наблюдается в августе и сентябре, когда он неделями неподвижно лежит на земле. Вместо дождя, называемого гаруа (густой туман или мелкий дождь), падает тонкая минутная взвесь, воспринимаемая местными жителями как тонкий дождик. Средняя высота прохождения этого тумана не превышает тысячи двести футов, средняя граница от семи до восьмисот футов. Известно, что туман ощущается только в пределах нескольких миль от моря, замещаясь сильными дождями вне этих границ. Граница между зоной дождей и тумана может быть определена с математической точностью. Я знаю два поместья, одно в шести лигах от Лимы, другое неподалёку от Хуачо: одна половина земель получает влагу от гаруа, другая от дождя, а граница обозначена стеной.

Когда наступает туман, грядки песчаных участков (ломас), граничащие с пустынными равнинами на побережье, претерпевают полную перемену. Буквально за мгновение пышная зелень охватывает почву, которая несколькими днями ранее выглядела голой пустыней. Лошадей и крупный скот загоняют сюда пастись, и в течение нескольких месяцев животные находят изобилие богатой травы. Вода отсутствует, но, судя по всему, они не страдают от её недостатка, покидая лома в хорошем состоянии.

В некоторых частях северного Перу, где гаруа недостаточно, плодородие почвы зависит целиком от горных ливней, так как летом большинство рек высыхает. Когда осадки недостаточны, домашний скот страдает на побережье. Несколько лет назад владелец крупной фермы в долине Пиура потерял 42 000 овец, так как обычный наводнения, без которого невозможно вырастить нужный корм, не пришёл вовремя. В Пиуре настолько сухо, что лист бумаги, оставленный на открытом воздухе на целую ночь, утром не показывает следов влажности. Во внутренних областях влажность едва проникает на половину дюйма в землю. В оазисах туманы тяжелее, чем в прилегающих пустынных местах. Вдоль всего побережья нет ни дождя, ни растительности на большом пространстве. Дождь начинается сначала на севере в Тумбесе, где распространены леса. Востоку начинаются первые в горах Кордильера, которые отличаются богатством растительности. Эти необычные явления остаются неизученными и заслуживают самого пристального внимания метеорологов.

Я закончу главу кратким обзором фауны высших позвоночных животных. В регионе побережья я обнаружил двадцать шесть видов млекопитающих, из которых только восемь принадлежат исключительно побережью. Шестнадцать остальных видов можно встретить в горах или лесах. Отношение числа этих видов к общему числу млекопитающих Перу составляет 1:4,3. Распределённые по отдельным порядкам, они представлены в следующем соотношении: Летучие мыши четыре вида, из которых только один (Vespertilio innocuous, Гер.) принадлежит исключительно этому региону. Хищники десять видов, среди них один представитель семейства вонючих, известный местным жителям под названием зорилло или анаш; выдра (Lutra chilensis, Бен.); лисица (Canis azarce, Принц Макс.), распространённая на хлопковых плантациях окрестностей Лимы и на всей территории ломас, где охотится на ягнят; несколько представителей кошачьего рода, среди которых два великих американских вида пума и ягуар, которые редко появляются на побережье, но крупнее тех, что живут в горах. Американский лев труслив и сторонится человека. Пойманный молодым, он легко приручается. Индийцы северных провинций иногда приводят этих львов в Лиму, зарабатывая деньги показом. Их ведут на поводке или кладут в большие мешки, носят на спине, пока вокруг собирается любопытствующая толпа. Ягуары весьма дерзки и кровожадны. Они вторгаются на плантации и атакуют детей и лошадей. Они искусно избегают многочисленных капканов, расставляемых индейцами. Встреча с этим животным опасна и серьезна. Охота редко заканчивается без потерь или ранений преследователей.

Я уже говорил о тюленях. На побережье присутствуют три вида сумчатых животных. Местные жители называют их мукамука. Они живут в кустах и зарослях, часто пробираются в хранилища хозяйств.

Среди большого класса грызунов я знаю только семь видов в Перу, но уверен, что тщательные исследования в долинах побережья удвоят это число. Обычная домашняя мышь крайне многочисленна в Лиме. Бурый крысе появляется редко. Он появился в Перу всего несколько лет назад, но ожидается, что вскоре станет очень многочисленным. Вероятно, он был завезён судами из Гамбурга. В Каллао я видел образцы убитых особей. Чёрную крысу я не встретил в Перу.

Армадилло (Даспипус Муай, Десм., Л.) редко замечаем. Обнаруживается в некоторых посадках юкки и камоте. Негры едят его мясо, говоря, что оно вкусно.

Единственным диким жвачным животным на побережье является разновидность косули (Cerbus nemorivagus, Ф.Кувье, венадо местных жителей). Венады чаще всего обитают в кустарниках вдоль побережья, но после захода солнца посещают плантации, где наносят значительный ущерб. Они меньше наших европейских косуль и слегка коричневее. Англичане в Лиме отправляются охотиться на них. Местные жители проявляют мало интереса к охоте. Это животное также встречается в холоднейших регионах Кордильер, но не опускается в старые леса, где роль играет красный олень (Cerbus rufus, Ф.Кувье).

В лесах, окружающих некоторые плантации в долинах Лимы, иногда попадаются дикие свиньи (чансос симаронес), гигантских размеров. На плантации Карапонга был убит кабан, голова которого была обычной нагрузкой для мула.

Количество птиц в этой обширной области Перу (морские и речные птицы исключены) невелико. Недостаток лесов и высоких деревьев вероятно объясняет это явление. Помимо грифа-стервятника, кондоров собирается большое количество на берегу, где они охотятся на выброшенных на сушу китов. Соколы редки, за исключением небольшого сапсана (Falco sparverius, L.), который в большом числе присутствует в Перу. Один из самых распространенных видов птиц маленькая земляная сова (Noctua urucurea, Лесс.), которая встречается почти во всех старых руинах, разбросанных вдоль побережья. Голубоглазая сова (Striptopelata, L.) разводится на некоторых плантациях, так как полезна в ловле мышей. Ласточки не очень часты; они не устраивают гнёзда на крышах зданий, предпочитая стены на некотором отдалении от населённых пунктов. Перуанцы дали им благозвучное имя Паломиты де Санта-Роза (голубки святой Розалии). Среди певчих птиц выделяется коронованный мухолов (Myiodim coronatus, Каб.), чья голова, грудь и живот глубокого красного цвета, крылья и спина очень тёмно-коричневые. Он всегда садится на самую высокую точку дерева, вертикально взлетает вверх, кружась в воздухе, поёт и возвращается на прежнее место. Жители Лимы дали этой элегантной птице неприятное прозвище, повторять которое здесь неуместно. На некоторых участках побережья обитают красивые танагеры (Tanagra frugilega, Тш.; Tanagra analis, Тш.), посещающие фруктовые сады вокруг Лимы. Я увидел две птицы из семейства скворцов, краснобрюхий пикхо (Sturnetta militarix, Виелл.) и блестяще-чёрный чивило (Cassicus palliates, Тш.), содержащихся в клетках из-за мелодичного пения. Три вида попугаев, многочисленные в долинах побережья, совершают опустошительные налеты на кукурузные поля. Самый большой (Конорус Турбулентос, Тш.) зелёного цвета с красным лбом и некоторыми красными перьями, разбросанными по телу. Другой вид устраивает гнёзда преимущественно на стенах скал (Конорус Рупикола, Тш.), случайно посещая плантации. Третий наименьший, но красивейший из всех (Корнурус ситофага, Тш.). Прекрасный зеленый оттенок покрывает верхнюю часть тела, голубая кайма обрамляет крылья, ярко лимонно-желтая краска распределяется по лбу, шее, груди и животу. Длина всего семь дюймов. Глухие и маленькие голуби собираются многочисленными стаями над полями зерновых культур и окрестностями, и могут считаться настоящим бедствием страны. Одна из самых красивых разновидностей крошечный туртули (Chaempelia gracilis, Тш.), на крыльях которой ряд очень красивых сверкающих фиолетовых пятен. Самая крупная разновидность голубя, кукули, пользуется особой популярностью. Ее держат в клетках. Её песня, хотя и монотонная, очень приятна. Она звучит с раннего утра до полудня и возобновляется почти сразу после заката. Песня состоит всего из троекратного повторения кукули. После паузы она возобновляет песню снова. Есть особи, повторяющие кукули чаще, чем трижды, и стоимость таких птиц повышается пропорционально количеству их непрерываемых повторений, редко превышающему пять или шесть. Однажды в Кокашакре я услышал птицу, повторявшую свою кукули четырнадцать раз подряд. Владельцы отказались продать её дешевле, чем за четырнадцать золотых унций.

Амфибии на перуанском побережье представлены относительно хорошо по сравнению с предыдущими классами. Гигантские черепахи (Chelonia imbricata и Gh. Midas, Швег.) посещают многие редкие небольшие бухты. Слоновья черепаха (Testudo Schweigeri) часто встречается на некоторых островах и болотистых устьях рек.

Два вида крокодилов (Champsa sclerops и Ch. fissipes, Вагл.) обитают в Рио-де-ла-Чире. Они достигают длины четырнадцати-пятнадцати футов.

Среди класса ящериц пресмыкающихся на южном побережье водятся очень крупные яркие зелёные игуаны, например, в Калеас Мериллонс и др. Там найдено множество новых видов агамы, среди которых Стейролепис тигрис, торацика, квадривиттата, ксантостигма, Тш.; Лиолеэмус элеганс, Тш.; Ктеноблепфарис адсперса, Тш. и др. Уже упомянутая геико, называемая саламанкеха.

Змеи вообще редко встречаются. Они относятся к разным видам, некоторые ядовитые, некоторые безвредные (например, Захолус, Саммофис, Оксирропус, Сифлофис, Опсис, Эльапс и др.). Очень ядовитой змеёй является гадюка (Эсидна окуллата, Тш.), обитающая в полях сахарного тростника. Её укус почти мгновенно смертелен.

Настоящая лягушка не встречается на побережье, а из разновидности пузырчатой лягушки известны только два вида (Cystignathus roseus и nodosus, Дум.Бибр.). Найдено три амфибии из класса жаб. Бородавчатая жаба (Буфо спинидозус, Вигам.), покрытая толстым слоем бородавок. Красивая красная пятнистая жаба (Буфо тал), и очень необычный и неприятный вид с округлым телом, свободно висящей кожей и огромным пузырем под подбородком (Анаксирм меланхоликус, Тш.). Ночью крик этого животного представляет собой диссонирующий меланхоличный вой.

Глава 10

Дороги, ведущие в Сьерру Чацлакайо и Санта-Инес Барометрические наблюдения Сан-Педро-Мама Рио-Секо Необычное геологическое явление Подобное, описанное мистером Дарвином Сурко Болезни, peculiar to the villages of Peru Веругас Индейский способ лечения болезни Птицеловательная паук Подковывание лошадей Индейские таборы Сан-Хуан де Матуканас Болотник и тонга Тамбо де Висо Мосты Сан-Матео Паспорта Ачахуари Болезнь, называемая вета Ее влияние на лошадей Сингулярное искусство и осторожность мулов Антарангра и горные перевалы Странный раздел воды Пьедра Парада Яули Индейские плавильные печи Минеральные источники Португальские рудокопы Сако Оройо Висячие мосты Вуарос Дороги, ведущие от Ороя

Пути, ведущие в СьерруИз города Лима в сторону высоких андских хребтов ведут две крупные дороги. Первая простирается на север, проходя через плодородную долину Канта, направляясь к знаменитым серебряным рудникам Серро де Паско. Вторая же идёт в юго-восточном направлении, огибая Матуканское ущелье, ведёт к таким населённым пунктам, как Тарма, Хауха и Уанкайо, продолжая своё движение ещё дальше на юг, вплоть до городов Хуанкавелика, Аякучо и Куско.Все маршруты, связывающие побережье с высокогорьем, обладают общим характером. Сначала дороги идут параллельно берегу океана, потом начинают следовать течению рек, постоянно возрастая в крутизне, пока не упираются в основание Анд. По мере продвижения ландшафт меняется резко, переходя от широких зелёных долин к узким, крутым ущельям, завершающимся у самого основания горного массива. Отсюда путь продолжается по высоким плоскогорьям, ведущим к обширным горным долинам.Поскольку предыдущие авторы подробно описали дорогу через Канту, я предпочёл проследовать другим путём через Матуканский пролом. Это дало возможность представить читателю некоторые важные барометрические наблюдения, особенно значимые потому, что именно тут Анды подходят ближе всего к побережью.Восточные ворота города Лимы, известные как Пуэрта де Марабеллас, открывают широкую дорогу, ведущую прямо на восток. Примерно в полутора лигах от столицы эта дорога пересекает каменный мост под названием Пуэнте де Сурко, печально известный грабежами. Окружающий пейзаж вокруг моста выглядит пустынным и диким: окрестность покрыта серыми бесплодными холмами, земля большей частью засыпана песком и гравием. Повсюду видны следы покинутых посадок и разрушенных жилищ, свидетельствующие о жизни и деятельности, некогда оживлявших этот ныне опустевший район, куда лишь случайно забредают бандиты и одинокие путники.По берегам реки кое-где разбросаны участки пастбищ. Клевер и кукуруза растут лишь там, где почва удобрена и искусственно орошается. Низкорослый кустарник и тростник, растущие по берегам Римиака, служат источником топлива для жителей Лимы и приносят доход владельцам близлежащих участков. Четырёхлиговое расстояние от столицы приводит нас к местечку Парачичи, откуда дорога поворачивает на северо-восток и сохраняет такое направление почти до самого подножья Анд. За два лье отсюда лежит посёлок Чаклакайо, состоящий примерно из тридцати жалких хижин из соломы. Немного дальше расположена ферма Санта Инэс, расположенная на высоте 2386 футов над уровнем моря. Английский купец мистера Маклейн, живший в Лиме, занимавшийся отправкой интересных растений Перу в английские оранжереи и производивший тщательные барометрические замеры во время своего путешествия внутрь страны, рассчитал высоту посёлка Чаклакайо равной 2265 футам над уровнем моря. Риверо даёт значение в 2010 футов. Разница между этими расчётами заметна, и становится ещё существенней при определении больших высот, иногда достигая разницы в восемь-девять сотен футов. Я склонен считать, что причиной расхождений является несовершенство прибора, использованного Риверо. Наблюдения Маклейна соответствуют моим собственным, за исключением незначительных отклонений. Сам Маклейн пользовался барометром Фортина, а я Левревской моделью, которую ранее калибровали в Парижской обсерватории. Однако мой прибор пострадал вследствие падения с лошади, и восстановить его оказалось невозможно.Некоторые барометрические данные, полученные французским учёным Гаем во время путешествий по Перу в 18391840 годах с использованием барометра Бунтана, существенно отличаются от всех предыдущих наблюдений. Среднее различие между вычислениями Гая и Риверо достигает шестисоттысяче футов.Далее мы рассмотрим участок маршрута, ведущий к Паско. Ферма Каваллеро находится на таком же расстоянии от столицы, как и городок Чаклакайо на маршруте, который я описал выше. Именно здесь начинаются первые признаки земледелия: возделываются пшеница и сахарный тростник. Сахарный тростник хорошо растёт здесь и мог бы давать больший урожай. Во многих прибрежных районах я видел посадки сахарного тростника на высоте до 4500 футов над уровнем моря, причём произрастающего самостоятельно и созревающим даже на высоте 6800 футов.От поселка Санта Инэс дорога продолжает плавно подниматься, ведя к небольшой деревне Сан Педро Мам, где сливаются реки Сан Матео и Санта Олайа, формируя реку Римиак. Склоны гор, окружающие долину, практически вертикальны, предоставляя уютные уголки маленьким ярко оперенным попугаям (Конорус рупикола). Меня весьма удивило видеть этих птиц среди голых камней, поскольку попугаи традиционно обитают в лесных зонах и встречаются в других местах лишь временно. Мне неизвестны другие виды попугаев, гнездящихся на склонах гор столь постоянно.Три лиги ниже Сан Педро располагается поселок Кокачакра. Несмотря на свою бедность и малочисленность населения, местность живописна и обладает приятным климатом. Название поселка означает поле коки, указывая на то, что раньше здесь активно культивировали коку. Сегодня растение не высаживается вблизи побережья, так как нуждается в влажном и тёплом климате. Высота Кокачакры равна 5386 футам над уровнем моря. Согласно данным Маклейна, высшая точка села Сан Педро Мам, Санта Олайа и самой Кокачакры составляет 5331 фут. Предположительно, данное значение относится непосредственно к самому селению, находящемуся примерно на восьмой части лиги от Тамбоса и значительно ниже уровня окружающих земель. Барометрических измерений в последних двух пунктах я не проводил.Проходя по дороге к Паско, поселение Ланга расположено в двенадцати лигах от Лимы. Отрезок между Каваллеро и Лангой примечателен интересным геологическим событием, которое я сейчас детально изложу. Через две лиги от столицы дорога делает поворот, сперва двигаясь строго на север или северо-запад, затем внезапно сворачивает на северо-восток и движется вдоль берега реки Чиллон до Каваллеро. Далее, немного уклоняясь от прямого направления, дорога устремляется в тот же регион, однако удаляется от реки, поскольку та описывает широкий изгиб на север. Из Каваллеро дорога поднимается на протяжении трёх лиг, всё больше возвышаясь и проходя через бесплодные районы по высохшему руслу реки Рио Секо. Последнюю половину лиги пути дорога становится чрезвычайно крутой, выводя путника на гребень цепи небольших возвышенностей, расположенных диагонально относительно течения реки. Поверхность земли устлана обломками порфировых пород и иных видов камня, аналогично состоянию дна реки Римиак. Поднявшись на вершину, путник видит на противоположной стороне сухое углубление наподобие озёрного ложа, продолговатая борозда которого повторяет продолжение старого русла реки, перерезанного горной грядой. Спустившись обратно в долину и пройдя три лиги по реке Рио Секо, мы вновь оказываемся на берегу реки Чиллон возле деревни Алькокото.Здесь представлены убедительные доказательства замечательного факта: в прошлом река Чиллон протекала от Алькокото до Каваллеро в ныне сухом русле, но впоследствии возникла цепь гор, поднявшаяся поперёк речной долины и преградившая её течение. Таким образом, образовавшееся водохранилище стало временным озером, вода которого вскоре вернулась вспять, пока река не нашла новое русло у Алькокото, освободившись от заполненного озера. Теперь река Чиллон течёт от Алькокото до Каваллера, делая резкий разворот сначала на запад, затем на юго-запад и наконец строго на юг, соединяясь с древним руслом реки. Место соединения находится в четверти мили от поместья Каваллеро.Это далеко не единственный случай изменения курса реки из-за появления горной гряды. Похожее событие было упомянуто Чарльзом Дарвиным, сам он его не видел, но воспроизвёл описания соотечественника Джилла-инженера следующим образом:"В путешествии от Касмы к Уарасу недалеко от Лимы он обнаружил равнину, покрытую остатками древних культур и сооружений, теперь совершенно бесплодную. Рядом находилось сухое русло крупной реки, воды которой использовались для ирригации. Внешний вид русла не давал оснований полагать, что река перестала здесь течь недавно. В одних участках встречались песчаные отложения, в других широкие каналы, вырезанные твёрдой породой, один из которых имел ширину около сорока ярдов и глубину восьми футов. Очевидно, что человек, следуя течению реки, всегда продвигался вверх под определённым углом. Поэтому мистера Джилл сильно поразило, обнаружив себя неожиданно спускающимся вниз по старому руслу реки, словно падение имело резкое снижение порядка сорока-пятидесяти футов. Мы имеем бесспорное доказательство того, что цепь гор появилась поперёк старого русла реки. После образования такой перемычки вода была вынуждена вернуться назад, сформировав новое русло."Приведённые выводы позволяют предположить, что подъем произошёл в период заселённости и активного сельскохозяйственного освоения территории людьми. Об отсутствии доказательств периода подъема между Каваллером и Алькокотом говорить сложно, но наличие сухого русла неизбежно наводит на мысль, что совсем недавно оно служило местом прохождения потока. Оно сходно с многочисленными участками временных сухих русел, распространённых на тихоокеанском побережье Перу.Много раз посещая район Рио Секо, я неизменно поражался необычному изменению русла реки. Правда, будучи незнаком с подобным явлением, не осмеливался приписывать подобные отклонения локальному подъёму рельефа. Но пример, приведённый выдающимся британским геологом, который существует и на другом участке тихоокеанского побережья Перу, рассеял мои сомнения, и я окончательно уверился в правоте взглядов Чарльза Дарвина.Продолжая повествование, возвращаюсь к Кокачакре. Следующие три лиги движения приводят нас к посёлку Сан-Херонимо де Сюрко. Долина здесь заметно сужается, сохраняя общий характер ландшафта, кроме того, что горы становятся всё выше и круче, а почва менее плодородной. Дорога часто тянется вдоль высоких каменистых стен или петляет по острым выступам, нависшим над глубокими пропастями, прохождение которых требует большой осторожности.Во многих долинах, ведущих от побережья к Сьерре, а особенно в районе Сюрко, существуют родники, воду которых индейцы ни при каких обстоятельствах не употребляют. Незнакомый путешественник, приблизившийся к одному из таких ключей, немедленно услышит предупреждение: "Эс агуа де Веруга!" (Это вода Веруги!) Даже лошадей и мулов запрещают пить из этих источников, утверждая, что вода способна вызвать тяжёлое заболевание, известное как "Веруга". Поскольку подобного заболевания нигде больше не зафиксировано, возможно, его происхождение связано с местными особенностями. Первые симптомы болезни проявляются болью в горле, ломотой костей и признаками лихорадки. Вскоре появляется кожная сыпь красного цвета, состоящая из мелких пузырьков, которые быстро увеличиваются, превращаясь местами в волдыри размером с яйцо, из которых обильно сочится кровь, ослабляющая больного настолько, что нередко наступает истощение организма и развивается туберкулёз. Особенно сильные кровотечения происходят от маленьких волдырей. Однажды я слышал историю о метисе-индейце, потерявшем целых два фунта крови из маленького волдыря, расположенного чуть ниже щиколотки ноги.Природу заболевания установить не удалось, однако очевидно, что избегая употребления воды из указанных источников, туристы остаются здоровыми, в отличие от тех, кто однажды попробовал такую воду. Подобная ситуация наблюдается и с лошадьми и мулами. Один из моих мулов, испивший воды Веруги, получил серьёзную опухоль на ноге. Заболевание наиболее распространено в селе Санта Олая.Индейская медицина предлагает лечение Веруги эмпирическим способом. Больному назначают настой растения, называемого "Уайгра-Уайгра" (Рога-Рога). Его эффективность я лично подтвердить не смог, хотя считается, что действует оно потогонно. Часто используется приготовленный из белой кукурузы напиток, способствующий очищению кожи. Для ускорения высыпания применяются дозы вина. Совокупность этих методов потогонные средства, удаление крупных волдырей и поддержание открытых ран в состоянии нагноения считалось наилучшей терапией. Химический анализ воды, называемой индейцами "агва де Веруга", представляется крайне важным, но до сих пор не проводился.Подобная картина нехарактерна для района Канты, где Веруга встречается гораздо реже, зато другое заболевание, именуемое Утой, проявляется чаще. Эта болезнь похожа на разновидность рака и несёт более тяжёлые последствия, чем Веруга. Вероятно, ни одна страна мира не испытывает столь сильного влияния заболеваний местного характера, как Перу. Каждая долина характеризуется собственной специфической болезнью, ограниченной территорией нескольких квадратных миль и неизвестной соседним регионам. Причина возникновения таких расстройств наверняка кроется в минералах почвы либо влиянии растительного покрова, природа которых остаётся неизведанной.Любопытно отметить, насколько неравномерно влияют эти недуги на различные расы местных жителей. Индейцы и светлые полукровки чаще подвержены заболеванию Веругой, белые испытывают меньше риска заболеть ею, а негры и представители тёмнокожего смешанного происхождения болеют ей редко. Напротив, индейцам и китайцам угрожает угроза уты. Карача, о которой я уже писал*, поражает преимущественно негров, замбов и мулатов, при этом светлокожие группы демонстрируют низкую восприимчивость к этому заболеванию.Посещая деревню Кубе, я увидел огромную птицеядную паучиху необычайных размеров. Длина тела задней половины паука составляла около двух дюймов. Рассматривая издалека, я принял её за грызуна и выстрелил. Только позже понял ошибку, уничтожив экземпляр безвозвратно. Местные жители сообщили, что поблизости, рядом с течением ручья, водятся особи ещё большего размера, однако увидеть вторую подобную я не сумел.Деревня Сан-Херонимо де Сюрко расположена на высоте 6945 футов над уровнем моря. Поселение вытянутое, размещённое в одной из наиболее плодородных частей долины. Дома стоят отдельно друг от друга, каждое окружено небольшим садиком-чакрой. Этот населённый пункт служит границей между побережьем и Сьеррой. Климат приятен, скорее тёплый, нежели холодный. Большинство растений побережья прекрасно приживаются здесь с минимальным уходом. Бананы, чиримои, великолепные гранадиллы, гранаты, бататы и прочие культуры буйно плодоносят в изобилии. Юкки я не заметил: зона распространения юкки заканчивается ниже. Сан-Херонимо де Сюрко страдает нашествием насекомых, главным образом санкудасом (Кулекс молестус) и кусучих мух (Симолиум), изгоняющих сон из глаз утомленного странника.В посёлке проживает пожилой испанец, владеющий постоялым двором-тамбо и одновременно выполняющий обязанности кузнеца. Однажды, столкнувшись с проблемой отпавшей подковы моей лошади, я попросил его исправить ситуацию. Он потребовал оплату в размере полуунции золота, первоначально настаивая на двенадцати долларах. Без сомнений, он руководствовался старой пословицей: За гвоздь теряется подкова, за подковой лошадь, за лошадью всадник. Осознавая необходимость ремонта, я вынужден был подчиниться цене. Позднее, переехав в Сьерру, я научился искусству ковки конских подков и регулярно носил с собой запас готовых изделий и гвоздей, переняв практику большинства путешественников.Дальнейший путь от Сюрко простирается примерно на две лиги ровной дорогой, вплотную прилегающей к реке, которая здесь называется Рио де Сан Матео. Ближайшее село Сан Хуан де Матуканас, неподалёку от которого расположен тамбо высотой 8105 футов над уровнем моря. Эти постоялые дворы в горах являются убогими заведениями, но путнику они предлагают укрытие и элементарную пищу. Тамбы в столице немногим лучше: жильцу предоставляется комната с столом, стулом и кроватью, но постельное бельё он обязан приносить с собой. Внутри страны условия проживания ограничиваются свободным пространством на полу, достаточным лишь для размещения матраса. Обычно я старался отдыхать на открытом воздухе, если погода позволяла. Иногда ночь на улице предпочтительнее пребывания в помещении, где толпятся индейцы, негры, собаки и свиньи. Подобные постоялые дворы часто снабжены алкоголем или чичей, но голодный турист едва ли сможет рассчитывать на получение картофеля или початка маиса. Нередко случается, что хозяева располагают провизией, но боятся отдать её, опасаясь остаться неоплаченными. Такое поведение вполне понятно, ведь солдаты, проходящие через деревни, частенько обманывают владельцев, прибегая к угрозам и вымогательству. Хотя население здесь вежливо и охотно торгует продовольствием, в дальних восточных регионах Сьерры дело обстоит иначе. Ответ на требование еды звучит одинаково: Ман ам канчум! (Ничего нет), и добиться положительного результата удаётся только силой.Матуканас, довольно крупное селение, расположилось на левом берегу Римиака. Жилища построены из кирпича и покрыты соломенной крышей. Почва плодородна, хотя недостаточно пригодна для выращивания теплолюбивых растений. Основные культуры кукуруза, пшеница, люцерна (очень широко представленная) и картофель, экспортируемый в столицу. Люцерна небольшого роста, подверженная заморозкам, применима исключительно в сезон дождей, составляющий пять месяцев в году. Выше на 500 футов, то есть приблизительно на высоте 11500 футов над уровнем моря, границы зоны выращивания люцерны заканчиваются.Хоть дух гостеприимства, присущего жителям Сьерры, не ощутим в отношении народа Матуканаса, манеры местных грубые и замкнутые, они недоверчиво относятся к посторонним. При появлении любого гостя алькальд и регидоры сразу заявляются, требуя паспорт. Отсутствие документа грозит переводом на мула и препровождением к ближайшему префекту, либо вообще наказанием. Впрочем, легко избежать неприятностей: любой клочок бумаги, будь то лист с текстом или печатью, сойдёт за удостоверение личности, ибо чиновники читать не умеют. Однажды, лишившись паспорта, я нашёл в кармане использованную бумагу, заменившую заряд в моём ружье. Решив рискнуть, передал документ индейскому регидору, внимательно изучившему напечатанное большими буквами название оперы Лючия ди Ламмермур, которую я посетил накануне отъезда из Лимы. Регидор долго изучал бумагу, пристально разглядывая меня, и объявил, что документ верный.Выехав из Сан Матео, дорога на протяжении полулиги пролегает сквозь мрачный овраг, затем резко поднимается вверх по горному склону, перебирая камни, расположенные подобно ступеням лестницы. Поток бурлит, перекатываясь от одного камня к другому, покрывая дорожку пеной и смывая блоки породы, создающие препятствия на краю опасных уступов. Встречая длинные караваны мулов, идущих из Сьерры, путник вынужден искать малейшие щели, сжимаясь спиной к горе, ожидая, пока пройдут животные. Такая задержка обходится потерей множества часов ввиду медленной поступательной скорости передвижения мулов. Однажды в одном из таких теснин я провёл несколько часов, ожидая прохода колонны из двухсот мулов, чьи грузовые сумки едва помещались на краю узкого пути. Иногда двигаться вперёд или отступать невозможно, вынуждая одну из сторон погрузиться в поток, освобождая пространство другой группе. Многочисленные повороты дороги вкупе с острыми гранитными выступами делают невозможным своевременное распознавание приближающихся объектов и предотвращение столкновений.Преодолев этот трудный отрезок, называемый местным населением Каскрай, добираемся до вершины плато, откуда низвергается горный поток. Отсюда открывается характерный вид на Сьерру: долина теряет свой облик ущелья, принимая мягкие очертания, мягко поднимающиеся восточнее главного хребта Анд. Дорога то справа, то слева пересекает реку.Примерно в двух лигах от Сан Матео расположена деревушка Чикла, согласно расчёту Маклейна находящаяся на высоте 12712 футов над уровнем моря. Лишь в отдельных защищенных частях здесь пытаются выращивать ячмень, но он не успевает созреть и применяется исключительно как корм. Чикла последний населённый пункт данной долины, где сохранилась возможность ведения сельского хозяйства. Пол-лиги спустя находятся отдельные хижины, называемые Ахауари, среди которых выделяется постоялый двор, навсегда запомнившийся каждому несчастливому путешественнику, останавливавшемуся здесь. Несколько раз я вынужден был провести ночь в этом ужасающем тамбе, но не оставался там дольше утра, предпочитая выйти наружу, даже посреди снега или дождя. Старухой-хозяйкой заведовала дочь, помещение представляло собой грязь невероятных масштабов. Ужином служила отвратительная похлебка под названием чупе, состоявшая из вареного картофеля и воды с добавлением перца. Настолько грязно блюдо готовилось, что лишь смертельная нужда заставляла кого-то отведать его. Постели представляли собой шкуры овец, расстеленные на сырой земле, общая спальня использовалась хозяйкой, дочерью, внуками и приезжими путниками, накрывавшими всех огромным шерстяным одеялом. Несчастный гость, доверившийся такому ночлегу, вскоре оказывается атакован множеством паразитов, заполоняющих дом. Добавьте сюда удушливый дым, вредные испарения и толпы морских свинок, бегающих всю ночь напролёт, и станет ясно, почему путешественник нетерпеливо ждёт наступления утреннего света, дабы покинуть проклятый тамб.Ахауари находится на высоте 13056 футов над уровнем моря. Климат здесь невыносимый: зимой снегопады и дождь сменяют друг друга непрерывно, летом тоже случаются мощные снежные заносы. Средняя температура ночью с апреля по июль колеблется около четырёх градусов Реомюра.Переходив Каскрай, снижается атмосферное давление, оказывающее влияние на лошадей, привыкших передвигаться вдоль побережья. Они заболевают заболеванием под названием Ветас, проявляющимся затруднённым дыханием и дрожью. Часто животные теряют способность двигаться или стоять, и если их немедленно не освободить от груза и не обеспечить отдых, они гибнут. Мулы подвержены этому заболеванию реже, вероятно, благодаря более плавному восхождению. Используются кровопускание или разрезание ноздрей животного, позволяющее свободно дышать, а измельчённый чеснок кладётся в ноздри, якобы предотвращая развитие болезни. Представителей местной породы Сьерры данная проблема не затрагивает, поэтому они превосходят в качестве лошадей побережья, предназначенных для горных маршрутов.Тем не менее мулы считаются лучшими помощниками. Несмотря на свою осторожность, они способны преодолевать самые труднодоступные участки путей, выбирая надежные маршруты и уверенно двигаясь вперед.По мере подъема дорога становится всё сложнее, особенно ближе к перевалу Антарангре, расположенному на высоте около 15 тысяч футов над уровнем моря. Именно здесь находится граница двух океанов: воды западных озёр стекают в Тихий океан, восточных в бассейн Амазонки.Путь к деревне Яули пролегает среди глубоких оврагов и ледников. Местные жители заняты добычей полезных ископаемых, но условия труда крайне тяжёлые: топливо добывается из высушенного помёта лам и овец, а старые европейские печи заменяют примитивные конструкции местного производства.Путешественник сталкивается с множеством препятствий: глубокие трещины, опасные мосты, снежные бури и отсутствие ориентиров. Часто единственным ориентиром служит маленькая часовня, расположенная возле каменной плиты, именуемой Педра Парада, служившей ранее местом богослужений архиепископа.Окрестности Яули изобилуют минеральными источниками, некоторые из которых обладают лечебными свойствами. Однако климат региона чрезвычайно суров: летом температура ночью опускается до 8®C, зимой же достигает отрицательных значений, сопровождаемая постоянными снегопадами.Переправа через реку Ороя осуществляется по подвесному мосту длиной около пятидесяти метров. Такие сооружения изготавливаются из кожаных канатов, натянутых между берегами, и покрываются ветвями деревьев и соломой. Прохождение моста требует определенной сноровки и смелости, ведь любой сбой может привести к падению в пропасть.Ещё один вид переправы называется "Хуаро". Это своеобразный метод перехода через широкие реки или ущелья, представляющий собой толстый канат, протянутый над водой. По этому канату движется специальное устройство, похожее на небольшую платформу с роликом, прикрепленную двумя меньшими канатами. Человек, желающий перебраться на другой берег, фиксируется ремнями к платформе, плотно удерживая её руками. Ноги пассажира перекрещиваются одна поверх другой и располагаются непосредственно на самом канате, голова держится прямо. После подготовки опытный проводник-индеец тянет за дополнительные канаты с противоположного берега, перемещая всю конструкцию вместе с человеком.Этот способ является одним из наиболее опасных видов переправы, поскольку любое повреждение основного каната или потеря равновесия неизбежно приводят к трагедии. Иногда лошади и мулы тоже вынуждены переходить таким способом, будучи погруженными в воду и плывущими против течения, что часто заканчивается гибелью животного.Около деревни Оруя расположено множество минеральных источников с целебными водами, используемых местными жителями для лечения различных заболеваний. Сама деревня расположена примерно в четверти мили от знаменитого висячего моста Пуэнте де Сога, считающегося одним из крупнейших сооружений подобного типа в стране.Отсюда расходятся многочисленные дороги, ведущие в различные районы горной части Перу. Наиболее популярная из них ведет через плоскогорье Качи-Качи в город Джауха, известный своим историческим наследием и древним фортом Уичай. Другие дороги направляются в Тарм и Уайпачу, а оттуда в Юнин и знаменитый Серро-де-Паско.Каждая такая дорога наполнена приключениями, испытаниями и возможностью соприкосновения с богатой историей и природным разнообразием Перу.Каждый путь в горах Перу полон трудностей и испытаний, но именно благодаря им открывается уникальная возможность увидеть красоту местной природы и познакомиться с традициями коренных жителей.Особого внимания заслуживает живописная местность вокруг озера Морокоча, расположенного недалеко от селения Яули. Озеро окружено невысокими террасообразными возвышенностями, на которых произрастают редкие виды растений. Вода в озере чистая и прозрачная, а дно покрыто камнями необычных форм и цветов.Помимо природного богатства, регион славится наличием многочисленных древних пещер и выработок, свидетельствующих о богатых запасах серебра и свинца, открытых ещё много веков назад. Некоторые шахты продолжают эксплуатироваться, однако большинство давно заброшены, став частью исторического наследия страны.Культура питания в горных районах также отличается от прибрежных областей. Блюдо чупе, состоящее преимущественно из картофеля и специй, считается традиционным угощением, предлагаемым гостям в местных гостиницах и трактирах. Хотя приготовление блюда простое, вкус насыщенный и сытный, идеально подходящий для холодного климата.Жизнь местных жителей сосредоточена вокруг сельского хозяйства и добычи полезных ископаемых. Картофель, кукуруза и картофельные клубни остаются основными культурами, обеспечивающими пропитание населению. Скотоводство развито слабо, а основным источником топлива служат сушёные экскременты животных.Несмотря на сложности жизни в столь удалённых регионах, культура Перу остаётся яркой и самобытной. Каждое поселение обладает собственными особенностями и обычаями, сохраняя связь поколений и отражая многовековую историю народа.Именно такие приключения помогают лучше понять природу и быт страны, почувствовать дыхание истории и насладиться неповторимой атмосферой загадочного и прекрасного мира андских гор.

Глава 11

Кордильеры и Анды Значение терминов Высота гор и перевалов Озера Металлы Вид Кордильер Разрушенные скалы Болезни, вызванные пониженным атмосферным давлением Вета и Сурумпе Горные бури Кондор Его повадки Индейский способ ловли птицы Пуна или Деспобладо Климат Теплые воздушные течения Растительность Клубненосное растение мака Животные Пуны Лама, альпака, гуанако и викунья Чаку и болас Домашняя утварь древних перуанцев Вискача и шиншилла Птицы и амфибии Пуны Скот и пастбища Индейские фермы Хижины пастухов Древние перуанские дороги и постройки Сокровища, спрятанные индейцами в Пуне.

Две великие горные цепи, идущие параллельно друг другу, пересекают Перу в направлении с юго-юго-запада на северо-северо-восток. Ближайшая к побережью Тихого океана цепь находится на среднем расстоянии от шестидесяти до семидесяти английских миль от моря. Другая цепь идет параллельно, но на всем своем протяжении слегка изгибается к востоку. Эти два горных хребта называются Кордильерами или Андами, причем оба термина используются без разбора. Даже креолы Перу путают эти названия, иногда называя западную цепь одним именем, а иногда другим. Тем не менее, следует проводить строгое различие: западную цепь правильно называть Кордильерой, а восточную Андами.Последнее название происходит от слова кечуа Antasuyu: Anta означает металл вообще, особенно медь, а Suyu область; таким образом, Antasuyu означает металлический район. В обиходе слово Suyu было опущено, а окончание *a* в Anta превратилось в is. Отсюда слово Antis, которое использовалось всеми старыми писателями и географами и до сих пор распространено среди индейского населения Южного Перу. Испанцы, следуя своей привычке искажать слова языка кечуа, превратили Antis в Andes и применяют это название без разбора к западной и восточной горным цепям.Древние жители Перу селились преимущественно у подножия восточной горной цепи, где добывали металлы для своих искусных изделий; поэтому эти горы сохранили название Antis или Andes. Во времена инков обе цепи назывались Ritisuyu (Снежные области). Испанцы, вторгшись в страну с побережья, сначала достигли западных гор и дали им название Cordillera термин, обычно используемый в испанском языке для обозначения любой горной цепи. Большинство ранних путешественников и топографов называли западную цепь Cordillera de los Andes и считали ее главной, а восточные горы лишь ее ответвлением. Восточный хребет они именовали Cordillera Oriental.Я буду строго придерживаться правильных названий: западную цепь Кордильера или прибрежные горы, а восточную Анды или внутренние Кордильеры.Эти две великие горные цепи находятся в обратном отношении друг к другу по высоте: чем выше Кордильера, тем ниже Анды. В Южном Перу гребень Кордильеры значительно ниже, чем часть Анд, простирающаяся через Боливию. Средняя высота Кордильеры в Южном Перу составляет 15 000 футов над уровнем моря, хотя отдельные вершины поднимаются значительно выше. Средняя высота Анд 17 000 футов. В центральном Перу Кордильера выше Анд: там высота последних вдоль основного хребта составляет 13 000 футов, а на гребне есть несколько точек, превышающих эту отметку на несколько сотен футов. Между Паско и Локсас средняя высота Кордильеры составляет от 11 000 до 12 000 футов, а Анд примерно на 2000 футов ниже.Перевалы проходят не через долины, а всегда через горные хребты. Самые высокие перевалы:Бинконада (16 452 фута),Пьедра-Парада (16 008 футов),Тинго (15 600 футов),Уатильяс (14 850 футов),Портачуэло-де-ла-Виуда (14 544 фута),Альтос-де-Толедо (15 530 футов),Альтос-де-лос-Уэсос (14 300 футов).В обеих цепях есть бесчисленные небольшие озера, встречающиеся на всех горных перевалах; большинство из них являются истоками небольших рек.Обе горные цепи, а также их боковые ответвления богаты металлами, но в главных горах золото встречается редко. Некоторые богатые прибрежные рудники и рудники в провинции Арекипа сейчас почти истощены. Россыпное золото в изобилии встречается в реках Северного Перу, но его не добывают систематически. Серебро, составляющее главное богатство Перу, наиболее распространено в северных и центральных районах Кордильеры, а в Южном Перу в Андах. Оно встречается в различных формах и сочетаниях, от чистого металла до свинцовой руды с примесью серебра. Даже на самых высоких вершинах, куда редко ступает нога человека, находят богатые серебряные жилы.Ртуть также встречается, но в таких малых количествах, что добыча не окупает затрат. Единственное значительное месторождение ртути находится в Уанкавелике. Обе цепи очень богаты медной рудой, но ее добывают только в Кордильере, так как удаленность Анд от побережья делает транспортировку слишком дорогой. Свинцовые и железные рудники, хотя и чрезвычайно богаты, не разрабатываются из-за низкой цены на металл.Кордильера имеет совершенно иной вид, чем Анды. Она более дикая и скалистая, с более широким гребнем и менее пирамидальными вершинами. Вершины Анд заканчиваются острыми иглообразными пиками. Кордильера спускается террасами, тогда как склон Анд равномерный и непрерывный. Вершины известковых холмов, тянущихся к востоку от Кордильеры, раздроблены и изрезаны. Большие кубические глыбы скал откалываются и скатываются в долины.В Пуне, на высоте 12 000 футов над уровнем моря, между Кордильерой и Андами, простираются обширные незаселенные плоскогорья. Их климат суров: холодные ветры дуют почти круглый год, а в течение четырех месяцев ежедневно сопровождаются грозами и снежными бурями. Средняя температура ночью составляет -5® по Реомюру, а днем +9®7'.Растительность Пуны скудна: желтовато-коричневые травы, редкие деревья Quenua и кустарник Ratanhia. Единственное культивируемое растение мака, клубненосный корень, похожий на картофель. Его вкус сладковатый, а в вареном виде он напоминает каштан.Животный мир Пуны богат и включает ламу, альпаку, гуанако и викунью. Ламы используются как вьючные животные, альпаки ценятся за шерсть, гуанако дикие и менее приручаемые, а викуньи самые красивые и стройные из этого семейства.Индейцы охотятся на викуний с помощью чаку загона, куда загоняют животных, а затем ловят их боласами (метательными снарядами). Мясо викуньи нежное и вкусное, а их шерсть высоко ценится.В Пуне также обитают вискачи, шиншиллы, таруши (олени), лисы и медведи. Из птиц наиболее примечательны кондор, грифы, утки, гуси и ибисы.Хозяйства в Пуне специализируются на разведении овец и крупного рогатого скота. Сушеное мясо (charqui и chalona) основная пища местного населения.Жилища пастухов примитивны: низкие круглые хижины с коническими крышами, построенные из камней и покрытые соломой. Внутри царит бедность и антисанитария.В Пуне сохранились остатки Великой дороги инков, которая тянулась от Куско до Кито. Она была вымощена камнями и имела систему станций для гонцов, что позволяло быстро передавать сообщения по всей империи.Горные болезни и природные явленияНа больших высотах Кордильеры пониженное атмосферное давление вызывает у людей мучительные симптомы усталости и затрудненного дыхания. Местные жители называют это заболевание Пуна или Сороче, а испанские креолы Марео или Вета. Не зная истинных причин, они приписывают его испарениям металлов, особенно сурьмы, которая широко используется в горном деле.Первые симптомы веты обычно появляются на высоте 12 600 футов: головокружение, ухудшение зрения и слуха, головная боль и тошнота. В тяжелых случаях возможны кровотечения из глаз, носа и губ, обмороки и даже смерть. Жители побережья и европейцы особенно подвержены этой болезни при первом посещении высокогорья.Другая напасть путешественников Сурумпе, воспаление глаз из-за яркого отражения солнечных лучей от снега. Боль настолько сильна, что может вызвать бред, а хроническое воспаление нередко приводит к слепоте. Индейцы страдают от Сурумпе чаще, чем креолы, так как редко используют защитные очки.Грозы и ветраС ноября по март в Кордильере ежедневно бушуют бури с громом, молниями и снегопадами. Они начинаются около трех часов дня и длятся до пяти-шести вечера. Особенно свирепые штормы случаются в районе Антайчауа, где молнии рассекают скалы, оставляя глубокие борозды.Холодные ветра Пуны обладают удивительным свойством мумифицировать трупы животных: мертвый мул за несколько дней высыхает, не разлагаясь. Иногда путник внезапно попадает в струи теплого воздуха шириной от нескольких шагов до сотен футов. Они тянутся параллельно Кордильере с юго-юго-запада на северо-северо-восток, и их температура может быть на 11®R выше окружающего воздуха. Причины этого явления остаются загадкой.Кондор царь горКондор, самая знаменитая птица Анд, достигает в размахе крыльев 1213 футов. Питается он в основном падалью, а на живых животных нападает лишь в крайнем случае, выбирая ягнят или детенышей викуний.Старые легенды о неуязвимости кондора вымысел, но убить его непросто: даже после смертельного ранения он может улететь далеко. Индейцы ловят кондоров хитростью: прячутся под шкурой животного-приманки и хватают птицу за ноги.Один прирученный кондор в Лиме, сбежав, убил ребенка ударом клюва, что доказывает их свирепость в неволе.Пуна или ДеспобладоМежду Кордильерой и Андами, на высоте около 12 000 футов над уровнем моря, простираются обширные незаселенные плоскогорья. На языке кечуа они называются Пуна, а испанцы дали им название Деспобладо (безлюдные). Эти плоскогорья формируют верхние горные регионы южноамериканского нагорья. Они тянутся через всю территорию Перу с северо-запада на юго-восток на расстояние 350 испанских миль, продолжаясь через Боливию и постепенно переходя на восток в Аргентинскую Республику.С точки зрения географии и естественной истории эти плоскогорья представляют собой любопытный контраст с равнинами (Льянос) Южной Америки, расположенными по другую сторону Анд к северо-востоку. Эти бескрайние пустыни, наполненные жизнью, так же как и Пуна, относятся к числу самых интересных особенностей Нового Света.Климат ПуныКлимат этих регионов не менее суров, чем в высокогорных районах. Холодные ветра с запада и юго-запада дуют почти круглый год с покрытых льдом вершин Кордильеры, а в течение четырех месяцев они ежедневно сопровождаются грозами, молниями и снежными бурями. Средняя температура в холодный сезон (который здесь называют летом, потому что снег выпадает редко) ночью составляет -5® по Реомюру, а в полдень достигает +9®7'.Зимой ртуть в термометре редко опускается ниже точки замерзания, оставаясь между +1® и 0® по Реомюру, но в полдень поднимается лишь до +7®. Однако точно определить среднюю температуру этих регионов невозможно, так как в течение нескольких часов она может колебаться на 1820®.Переход к более низкой температуре ощущается особенно остро, так как сопровождается пронизывающими ветрами, которые буквально режут кожу на лице и руках. Замечательной особенностью ветров Пуны является их способность быстро высушивать тела животных, предотвращая разложение. Мертвый мул через несколько дней превращается в мумию, и даже внутренности не проявляют признаков гниения.Теплые воздушные теченияНередко после долгого пребывания в холодных ветрах путник внезапно попадает в струи теплого воздуха. Эти теплые потоки могут быть шириной от двух-трех шагов до нескольких сотен футов. Они идут параллельно друг другу, и иногда за несколько часов можно пересечь пять или шесть таких течений. На плоскогорьях между Чакапальпой и Уанкавеликой я заметил, что они особенно часты в августе и сентябре.Согласно моим наблюдениям, эти теплые потоки в основном следуют направлению Кордильеры с юго-юго-запада на северо-северо-восток. Однажды я проехал несколько лиг через череду таких течений, ни одно из которых не превышало двадцати семи шагов в ширину. Их температура была на 11® по Реомюру выше, чем у окружающего воздуха. Похоже, они не являются временными, так как погонщики мулов часто могут предсказать, где они встретятся. Причины этого явления заслуживают изучения метеорологами.Растительность ПуныВид Пуны уныл и однообразен. Обширные равнины покрыты скудной желтовато-бурой травой, и здесь никогда не увидишь свежей зелени. Кое-где на большом расстоянии друг от друга встречаются низкорослые деревья Кенуа (Polylepis racemosa) или заросли кустарника Ратанья (Krameria triandria).Оба растения индейцы используют как топливо и для покрытия крыш своих хижин. Холодный климат и бесплодная почва Пуны создают серьезные препятствия для земледелия. Лишь одно растение успешно культивируется в этих суровых условиях - мака, клубненосный корень, выращиваемый подобно картофелю и служащий важным продуктом питания.Во многих районах Пуны мака составляет основу рациона местных жителей. Она имеет приятный сладковатый вкус, а при варке в молоке напоминает каштан. Насколько мне известно, это растение не упоминалось другими путешественниками, а его ботаническая классификация до сих пор точно не определена. Возможно, это разновидность тропеолума (настурции), но я не уверен в этом.Корень маки размером с крупный каштан. Его можно хранить более года, если после выкапывания несколько дней сушить на солнце, а затем подвергнуть воздействию холода. Высушенные корни сморщиваются и становятся очень твердыми. Индейцы готовят из них своеобразный суп или сироп со сладковатым приторным запахом, который, однако, вполне съедобен в сочетании с жареной кукурузой.Мака лучше всего растет на высотах между 12 000 и 13 000 футов (3 650-3 950 м). В более низких районах ее не выращивают, так как индейцы утверждают, что там она теряет свой вкус. Кроме маки, в Пуне выращивают ячмень. Я видел ячменные поля на высоте 13 200 футов (4 020 м), однако злак там не вызревает полностью, редко образует колосья и скашивается зеленым на корм лошадям.Животный мир ПуныНесмотря на скудную растительность, животный мир Пуны необычайно богат и разнообразен. Эти земли - родина великих млекопитающих, которые населяли Перу до появления лошадей и крупного рогатого скота, завезенных испанцами. Речь идет о ламе и ее сородичах - альпаке, гуанако и викунье.Лама достигает в высоту от копыт до макушки 4 фута 6-8 дюймов (137-147 см). Самки обычно мельче и слабее самцов, но их шерсть тоньше и лучше. Окрас чаще всего коричневый с желтоватыми или черными оттенками, иногда пятнистый, редко чисто белый или черный. Пятнистых коричневых лам в некоторых районах называют "мороморо".Молодых лам держат с матерью около года, после чего переводят в стада. В возрасте четырех лет самцов и самок разделяют: первых тренируют для переноски грузов, вторых оставляют на пастбищах плоскогорий. Большинство стад лам разводят в южных провинциях Пуны - Куско и Аякучо, откуда их отправляют на серебряные рудники Северного Перу.(Перевод температур по Реомюру в Цельсий:-5®R = -6.25®C+9®7'R - +11.6®C+1®R = +1.25®C0®R = 0®C+7®R = +8.75®C+11®R = +13.75®C)Домашние животные ПуныЦена взрослой ламы составляет от трех до четырех долларов, но при покупке целыми стадами в вышеупомянутых провинциях их можно приобрести по полтора-два доллара за голову. Вскоре после конкисты цена одной ламы достигала восемнадцати-двадцати дукатов, но с увеличением поголовья лошадей, мулов и овец их стоимость снизилась.Груз, переносимый ламой, не должен превышать 125 фунтов (около 57 кг), и обычно их нагружают не более чем сотней фунтов (45 кг). Если груз слишком тяжел, лама ложится и не встает, пока часть поклажи не будет снята. На серебряных рудниках ламы незаменимы - они перевозят металл по таким крутым склонам, где не могут пройти даже ослы или мулы.Индейцы часто совершают длительные переходы с большими стадами лам к побережью за солью. Их дневные переходы коротки - не более трех-четырех лиг (15-20 км), так как животные не кормятся ночью и должны пастись в пути или делать остановки для кормления. На привалах ламы издают особое гудение, которое в большом стаде напоминает звучание эоловых арф.Охота на викунийВикуньи - самые изящные представители этого семейства. Их размер промежуточный между ламой и альпакой: около 4 футов 1 дюйм (125 см) в высоту до макушки. У них более длинная и тонкая шея, чем у сородичей, а короткая курчавая шерсть исключительно тонка.Во время сезона дождей викуньи обитают на склонах Кордильеры, где сохраняется скудная растительность. Они никогда не поднимаются на голые скалистые вершины, так как их мягкие копыта приспособлены только к травянистой почве. Викуньи живут стадами по 6-15 самок под защитой одного самца.При приближении опасности самец издает свистящий звук и быстро бьет копытом. Стадо сразу сбивается в кучу, а затем обращается в бегство - сначала медленно и осторожно, затем ускоряясь до предельной скорости. Самец прикрывает отступление, часто останавливаясь, чтобы оценить угрозу. Самки проявляют удивительную преданность - если вожака ранят или убивают, они окружают его, издавая жалобные звуки, и часто позволяют поймать себя, вместо того чтобы бежать.Методы охотыИндейцы редко используют огнестрельное оружие для охоты на викуний. Они применяют метод "чаку" - массовую облаву. В такой охоте участвует как минимум по одному мужчине от каждой семьи в деревнях Пуны, а женщины сопровождают охотников в качестве поваров.Для чаку выбирают открытую равнину и устанавливают кольцо из кольев с веревками на высоте 2-2,5 фута (60-75 см). По веревкам развешивают цветные тряпки, которые колышутся на ветру. Охотники верхом загоняют викуний в этот импровизированный загон, после чего вход закрывают. Испуганные животные не решаются перепрыгнуть через веревки с трепещущими тряпками.Пойманных викуний убивают с помощью боласов - метательных снарядов из трех камней или свинцовых шаров (два тяжелых и один легкий), связанных кожаными ремнями. Охотник раскручивает боласы над головой и бросает, опутывая ноги животного. Это требует большого мастерства - новички часто рискуют поранить себя или лошадь.Использование добычиМясо убитых викуний делится поровну между охотниками, а шкуры поступают в собственность церкви (по 4 реала за шкуру). На одной такой охоте в Альтос-де-Уайуай за пять дней мы добыли 122 викуньи. На вырученные от продажи шкур деньги в местной церкви построили новый алтарь.Мясо викуньи нежнее и вкуснее, чем у ламы. Из их шерсти изготавливают тонкие ткани и шляпы. Молодые викуньи легко приручаются, но взрослые особи остаются дикими и агрессивными. В Тарме у меня жил ручной викунья, который следовал за мной, как собака, и в сопровождении на прогулках.Древние памятники и наследие инковВ Пуне сохранились многочисленные остатки Великой дороги инков, которая протянулась от Куско до Кито через всю территорию Перу. Это было величайшее сооружение доколумбовой Америки. Даже те, кто не знаком с мудрым правлением древних перуанских правителей, их всеобъемлющими законами и высокой цивилизацией, которую они распространили по всей стране, не могут не восхищаться этим грандиозным сооружением. Ведь хорошо построенные дороги всегда служат показателем развития нации.Наиболее сохранившиеся фрагменты дороги, которые мне довелось наблюдать, находятся в Альтос между Хаухой и Тармой. Судя по этим участкам, дорога имела ширину от 25 до 30 футов (7,5-9 метров) и была вымощена крупными плоскими камнями. Через каждые 12 шагов (около 9 метров) располагался ряд более мелких камней, уложенных горизонтально с небольшим возвышением, создавая эффект террас. По краям дорога была обрамлена невысокими каменными бордюрами.Система курьерской связиДругие древние сооружения, часто встречающиеся в этих местах - это небольшие постройки, служившие станциями для курьеров (часки), распространявших приказы инков по всей стране. Некоторые из этих зданий до сих пор находятся в относительно хорошем состоянии. Их всегда возводили на небольших холмах, располагая на таком расстоянии друг от друга, чтобы с каждой станции можно было видеть соседние.Когда с одной станции отправляли гонца, поднимали сигнал, и курьер со следующей станции встречал его на полпути, принимая сообщение, которое таким образом передавалось от одной станции к другой до места назначения. Эта система обеспечивала постоянную связь между столицей и самыми отдаленными уголками империи.Доказательством необычайной скорости этих коммуникаций служит достоверно зафиксированный факт, что королевский стол в Куско подавал свежую рыбу, выловленную в море возле Храма Солнца в Лурине, на расстоянии более 200 лиг (около 1100 км) от Куско.Крепости и хранилищаНекоторые путешественники ошибочно принимали курьерские станции за крепости, остатки которых также встречаются вдоль Великой дороги инков. На самом деле эти крепости (кольки) служили совершенно иным целям - они были зернохранилищами, построенными инками для обеспечения своих армий продовольствием в этих бесплодных землях.Следы таких крепостей часто можно увидеть в Альтос Южного и Центрального Перу. Это широкие круглые башни, обычно пристроенные к каменистым склонам, с многочисленными длинными отверстиями для вентиляции.Легенды о сокровищахДаже на обширных безлюдных плоскогорьях, где нет следов человеческого жилья, перуанские метисы и креолы рыли землю в поисках спрятанных сокровищ. Их вера в существование скрытых богатств основана на следующем предании.Когда последний правящий инка Атауальпа был взят в плен Франсиско Писарро в Кахамарке, он предложил выкуп за свою свободу. Цена, которую он назвал, была такова: заполнить золотом комнату, где он содержался, до определенной отметки на стене, которую Писарро провел своим мечом. Размеры комнаты составляли 22 фута в длину и 17 в ширину (6,75,2 м).Золото, собранное в Кахамарке и окрестностях, заполнило комнату лишь до половины требуемого уровня. Тогда Атауальпа отправил гонцов в Куско, чтобы доставить недостающее золото из королевской сокровищницы. Согласно преданию, 11 тысяч лам были отправлены из Куско в Кахамарку, каждая нагруженная сотней фунтов золота.Но прежде чем сокровище достигло места назначения, Атауальпа был казнен по совету Диего де Альмагро и монаха Висенте де Вальверде. Весть о смерти правителя мгновенно разнеслась по стране и достигла индейцев, сопровождавших караван. В том месте, где их настигла эта новость, они спрятали золото и разбежались.Поиски сокровищМожно сомневаться, действительно ли количество лам было столь велико, как утверждает предание, но факт, что огромное количество золота находилось в пути и было спрятано, не вызывает сомнений. Характерно, что индейцы никогда не пытались вернуть эти сокровища. Возможно, некоторые из них до сих пор знают место тайника, но благоговейный страх, передававшийся из поколения в поколение, связывает эти сокровища с кровью их последнего царя и заставляет хранить тайну.Согласно преданиям, имеющим правдоподобный вид, золото было зарыто где-то в Альтос-де-Мито, близ долины Хауха. Многие искали его в тех местах, но пока никто не обнаружил следов клада. Возможно, ключ к разгадке навсегда утерян в глубине веков.

Глава 12

Серро-де-Паско Первое открытие рудников Небрежный способ их разработки Владельцы рудников и рабочие Амальгамация и очистка серебра Добыча рудников Жизнь в Серро-де-Паско Различные классы населения Азартные игры и пьянство Расточительность и беспечность индейских рудокопов Серро-де-Сан-Фернандо Другие важные горные округа Перу Рудник Сальседо Кастровиррейна Огромная продуктивность серебряных рудников Перу Богатые рудники, известные только индейцам Дороги, ведущие из Серро-де-Паско Озеро Чинчайкоча Битва при Хунине Индейские разбойники. День и ночь в диких пунах.

Преодолев долгий и трудный путь от столицы Перу через дикие Кордильеры до плоскогорья Бомбон и поднявшись по крутым склонам горной цепи Олачин, путешественник внезапно видит вдали большой и многолюдный город. Это знаменитый Серро-де-Паско, известный всему миру своими богатыми серебряными рудниками. Он расположен на 10®48 южной широты и 76®23 западной долготы, на высоте 4167 метров над уровнем моря. Город построен в котловине, окруженной бесплодными и отвесными скалами. Между этими скалами извиваются труднопроходимые дороги, ведущие вниз к городу, который раскинулся беспорядочными кварталами, окруженными небольшими болотами.Первое впечатление от вида Серро-де-Паско с высоты значительно меняется при входе в город. Кривые, узкие и грязные улицы застроены рядами нерегулярных домов, а жалкие индейские хижины теснятся рядом с добротными зданиями, которые придают городу европейский вид издалека. Даже не глядя на толпу, заполняющую улицы и площади, можно по разнообразию построек понять, сколько разных классов людей объединилось, чтобы основать в тропиках, на границе вечных снегов, город таких размеров и столь пёстрого облика.Дикая бесплодность окружающей природы, суровый холод климата, удалённое и уединённое положение города всё указывает на то, что здесь должна быть общая цель, объединившая столь разнородные элементы населения Серро-де-Паско. И это действительно так. В этом негостеприимном крае, где почва не производит ничего, природа скрыла в недрах земли несметные богатства, и серебряные рудники Серро-де-Паско привлекли сюда людей со всего мира ради одной цели.История рассказывает, что около 215 лет назад индейский пастух по имени Уари Капча пас свои стада на небольшой равнине к юго-востоку от озера Льяурикоча, источника великой реки Амазонки. Однажды, забредя дальше обычного, он развёл огонь на склоне Серро-де-Сантистеван, чтобы согреться, и уснул. Проснувшись утром, он с изумлением обнаружил, что камни под золой расплавились и превратились в серебро.Он радостно сообщил об этом своему хозяину, дону Хосе Угарте, испанцу, владевшему асьендой в Кебрада-де-Уариака. Угарте немедленно отправился на место и обнаружил признаки богатой серебряной жилы, которую тут же начал разрабатывать. Этот рудник, названный Ла-Десбрубридора (Открыватель), до сих пор даёт серебро.Из деревни Паско, расположенной примерно в двух лигах (10 км) от рудника, сюда перебрались несколько богатых владельцев рудников, обнаружили новые жилы и основали новые предприятия. Обилие руды привлекло новых предпринимателей, и город быстро вырос, достигая в периоды расцвета 18 000 жителей.В Серро-де-Паско есть две замечательные серебряные жилы. Одна из них, Вета-де-Колькирирка, протянулась почти прямо с севера на юг на 2926 метров при ширине 125 метров. Другая, Вета-де-Париарирка, идёт с востока-юго-востока на запад-северо-запад, пересекая первую под рыночной площадью города. Её длина составляет около 1950 метров, а ширина 116 метров. От этих основных жил отходят бесчисленные мелкие, образуя под землёй настоящую серебряную сеть.В городе насчитываются тысячи входов в шахты (бокаминас), большинство из которых расположены прямо в домах. Многие из них очень неглубоки, и лишь около пятисот заслуживают названия шахт. Все они разрабатываются крайне небрежно, так как владельцы стараются избегать лишних расходов. Опасные участки не укрепляются, работы ведутся без мер предосторожности, что часто приводит к обвалам и гибели рабочих.Рудокопы, все из числа индейцев, делятся на две категории: постоянные рабочие, получающие регулярную плату, и временные (макипурос), приходящие в город во время "бойи" периодов особенно обильной добычи. Последние часто возвращаются домой, когда "бойя" заканчивается.Работа в шахтах крайне тяжела, особенно для хапирес носильщиков руды. Каждый из них несёт на спине от 23 до 34 кг руды в необработанной шкуре (капачо). Несмотря на холод, они работают обнажёнными, так как труд разогревает их до предела. Работа идёт круглосуточно, сменами по 12 часов.Процесс отделения серебра от примесей проводится на асьендах, принадлежащих владельцам рудников, но метод амальгамации крайне несовершенен и расточителен. Ртуть смешивается с рудой под копытами лошадей, которые быстро гибнут от её паров. На каждый марк (около 230 г) серебра тратится полфунта (226 г) ртути, большая часть которой безвозвратно теряется.В самом городе есть небольшие мастерские (боличес), где амальгамация производится вручную индейцы топчут смесь ногами, часто босиком, что приводит к параличу и другим болезням, вызванным ртутью. Владельцы боличес, в основном итальянцы, скупают руду у индейцев в обмен на алкоголь и другие товары, наживаясь на их труде.По закону всё добытое серебро должно поступать в государственную плавильню (Катана), где его переплавляют в слитки весом по 100 фунтов (45 кг), ставят клеймо и взимают налоги. Однако значительная часть серебра контрабандой вывозится на побережье и далее в Европу.Жизнь в Серро-де-Паско тяжела и неприятна. Климат холодный и ветреный, земля под городом изрыта шахтами, а по ночам не дают спать звуки кирок. Землетрясения здесь редки, но даже небольшого толчка хватило бы, чтобы поглотить город.Население города представляет собой пёструю смесь народов со всего мира, объединённых жаждой богатства. Основные группы торговцы и рудокопы. Первые в основном европейцы или белые креолы, владельцы крупных магазинов. Вторые делятся на владельцев рудников (минерос) и индейских рабочих.Минерос, потомки старых испанских семей, часто разоряются из-за своей страсти к азартным играм. В карты здесь играют на огромные суммы, и многие проигрывают целые состояния.Индейские рабочие, приходящие в город со всех концов страны, отличаются невероятной выносливостью, но их жизнь полна лишений. Получая мизерную плату, они проматывают её на выпивку, а в пьяном виде часто устраивают кровавые драки.Кроме Серро-де-Паско, в Перу есть и другие богатые горные районы: Патас, Уаманчуко, Кахамарка и Уальгайок. В последнем находится знаменитый Серро-де-Сан-Фернандо, где открыто более 1400 входов в шахты.Один из самых известных рудников Сальседо. Его первооткрыватель, бедный испанец Хосе Сальседо, женился на индианке, чья мать указала ему месторождение. Разбогатев, он вызвал зависть вице-короля, который казнил его, но так и не смог завладеть рудником родственники Сальседо затопили его и унесли тайну в могилу.Другой пример богатства рудники Сан-Хосе в Кастровиррейне. Их владелец, желая почтить вице-королеву, вымостил дорогу к церкви серебряными слитками, которые затем подарил ей.Многие богатые месторождения до сих пор известны только индейцам, которые хранят их в тайне. Известны случаи, когда они убивали тех, кто пытался раскрыть расположение рудников.Серро-де-Паско соединён дорогами с разными частями страны. На запад идёт дорога в Лиму через Кебраду де Канта, по которой перевозят всё серебро, не являющееся контрабандой. Слитки в виде брусков доверяют погонщикам мулов просто под расписку, и иногда они перевозят грузы стоимостью в несколько сотен тысяч долларов без какой-либо охраны или эскорта. Однако с серебряной монетой, отправляемой из Лимы, дело обстоит иначе - её сопровождает военный конвой до Льянги или Санта-Розы де Кибе. Но и эта охрана недостаточна против вооружённых банд негров, промышляющих на дорогах.На восток дорога проходит через Кебраду де Уариака в город Уануко и далее в леса Уальяги. Северная дорога ведёт в деревню Уануко эль Вьехо, одно из самых примечательных мест Перу, изобилующее интересными руинами времён инков. От Уануко дорога продолжается до Уараса и северного побережья. Южная дорога проходит через плоскогорье в Тарму, Хауху и другие южные провинции.От деревни Паско расходятся две дороги: одна ведёт в Лиму через пампасы Бомбона и перевал Дьесмо, а затем через перевал Ла Виуда; другая идёт через Тамбо Нинакака и деревню Каруамайо* в Хунин, проходя рядом с очень большим озером, расположенным на высоте 3962 метров над уровнем моря. Это озеро Чинчайкоча**, которое имеет длину около 55 км и максимальную ширину 4 км. Оно является крупнейшим в Южной Америке после озера Титикака (135 км в длину и 66 км в ширину).Нинакака находится на высоте 3917 м, Каруамайо - 3989 м над уровнем моря.** Также называется озером Рейес или озером Хунин.Так как озеро Чинчайкоча теряет через различные стоки гораздо больше воды, чем получает от питающих его источников, очевидно, что оно подпитывается подземными ключами. Его болотистые берега поросли тростником (Malacochaete totora) и населены многочисленными водоплавающими птицами. Индейцы суеверно верят, что это озеро населяют огромные рыбообразные существа, которые в определённые ночные часы выходят из воды и совершают набеги на близлежащие пастбища, где уничтожают скот.Юго-западный конец озера пересекает заболоченный участок, усыпанный камнями, называемый Кальсада, который образует переход между двумя берегами озера. В полулиге (около 2,8 км) от озера находится деревня, которая во времена испанского господства называлась Рейес. Рядом простирается знаменитая равнина Хунина, где 24 августа 1824 года произошло сражение между испанскими войсками под командованием генерала Кантерака и повстанцами во главе с доном Симоном Боливаром. Исход этой битвы оказал важное влияние на судьбу Перу.Считается, что измена в испанской армии помогла повстанцам одержать победу. За несколько дней до битвы Боливар якобы получил из испанского лагеря зашифрованное письмо, которое он отправил на расшифровку своему министру Монтеагудо в Серро-де-Паско. В ответ министр сообщил, что письмо рекомендует Боливару атаковать врага без промедления, так как победа ему обеспечена. Носитель письма жив до сих пор и не отрицает, что был посвящён в этот заговор. Повстанцы одержали победу, и в память об этой победе они переименовали деревню Рейес и всю провинцию в Хунин, по названию равнины, где произошло сражение.От Хунина дорога проходит восемь лиг (около 44 км) через труднопроходимое плоскогорье до Какаса - маленькой деревушки, состоящей всего из нескольких хижин. Оттуда она продолжается ещё три лиги (около 16,5 км) через несколько узких кебрад и наконец выходит в прекрасную долину Тармы.Многие индейцы в окрестностях Серро-де-Паско, особенно живущие в пуне по направлению к Какасу, промышляют разбоем на дорогах. Они прячутся за скалами и поджидают путников, которых часто тяжело ранят, а иногда и убивают, швыряя в них камни из пращей. Когда в рудниках Серро случаются особенно богатые "бойи", дороги становятся настолько опасными, что путешествовать можно только хорошо вооружёнными группами.Одинокому путнику, ищущему ночлег в одной из пунийских хижин, грозит серьёзная опасность - хозяин нередко убивает своего спящего гостя. Да и в деревнях, таких как Хунин и Каруамайо, немногим безопаснее. Всего несколько лет назад в доме алькальда Хунина - главного должностного лица деревни - были найдены тела трёх путешественников. Они искали убежища на ночь и были зверски убиты. Каждый год люди, известные тем, что путешествовали в этих краях, таинственно исчезают, и есть все основания полагать, что они стали жертвами индейцев. Многие из этих индейцев - рудокопы, изгнанные из Серро за неисправимую порочность и живущие грабежом.Я завершу эту главу кратким описанием двадцати четырёх часов, проведённых мной во время путешествия по самой дикой части пуны.12 января 1840 года, проведя ночь в хижине пунийского пастуха, я проснулся на рассвете. Солнце только начинало окрашивать снежные вершины Кордильер в лёгкий красноватый оттенок. Через отверстие в крыше хижины, служившее дымоходом, проникал слабый свет, едва освещавший царящие внутри нищету и убожество. Я поднялся с места, где несколькими часами ранее растянулся, измученный холодом и усталостью, приподнял прикрывавшую вход коровью шкуру и выбрался наружу, чтобы приготовиться к продолжению пути.Я оседлал своего мула и уложил в одну из перемёток небольшой запас провизии. Пока я занимался этим, один из тех свирепых маленьких псов, что водятся в каждой индейской хижине, внимательно следил за моими действиями; и хотя он провёл ночь у изголовья моей постели, лишь угрозы хозяина удерживали его от нападения. Мой индейский хозяин подал мне ружьё; я расплатился за ночлег несколькими реалами и бумажными сигарами; и попросив указать дорогу, уехал, пока он выражал благодарность и добрые пожелания словами: "Dios lo pague!" ("Да воздаст вам Бог!")Небо было затянуто густым туманом, а выпавший за ночь снег покрывал землю, насколько хватало глаз. По пути я встретил старую индианку, пасшую овец. Блеющее стадо медленно двигалось, оставляя глубокую борозду в снегу, и, казалось, с нетерпением ждало, когда ласковое солнце разгонит туман и растопит белое покрывало, скрывавшее скудные пастбища. Чуть дальше я повстречал сына этой же индианки. Он со своей собакой усердно ловил куропаток, которых собирался продать в ближайшее воскресенье в ближайшей деревне.Мой путь лежал вдоль пологого склона, усеянного камнями и болотами, что часто заставляло меня делать большие обходы. Болота (или, как их называют местные, "атоядерос") представляют серьёзную опасность для путешественников в пуне - люди вместе с лошадьми и мулами иногда проваливаются в них и гибнут. Даже на самых открытых участках трудно разглядеть эти топи, и земля неожиданно уходит из-под ног путника.Наконец солнце начало разгонять туман, и снег постепенно таял под его жгучими лучами. Оживлённый светом и теплом, я огляделся вокруг. Я находился на одном из плоскогорий, примерно на высоте 4267 метров над уровнем моря. С обеих сторон возвышались заснеженные вершины Кордильер; отдельные пики вздымались к небу. Позади меня уходили вниз тёмные долины низкогорных районов с едва различимыми индейскими деревушками, пока они не сливались с линией горизонта. Передо мной простиралось бескрайнее плоскогорье, местами прерываемое горными хребтами. Казалось, что здесь, на заснеженных просторах Кордильер, Природа испустила свой последний вздох. Здесь жизнь и смерть встречаются, словно в вечной борьбе между бытием и небытием.Как мало жизни пробудило вокруг меня это солнце! Тускло-жёлтая пунийская трава, длиной не более пальца, смешивалась с зеленоватым оттенком ледников. Продвигаясь дальше, с какой радостью я приветствовал как старых знакомых фиолетовые горечавки и коричневые кальцеолярии! С каким удовольствием я считал жёлтые цветы эхинокактуса! А вид ананасного кактуса сразу вызывал в воображении всю роскошь первобытных лесов.Эти кактусы росли среди камышей, мхов и сложноцветных, которые мороз окрасил в ржаво-коричневый цвет. Ни одна бабочка не порхала в разрежённом воздухе; не было видно ни мух, ни других летающих насекомых. Жук или жаба, выползающие из нор, или ящерица, греющаяся на солнце - вот всё, что может найти здесь натуралист.По мере моего продвижения вокруг меня пробуждалась жизнь во всём своём разнообразии. Птицы, немногочисленные по видам, но многочисленные по количеству, встречались повсюду. Стада викуний приближались ко мне с любопытством, а затем внезапно обращались в бегство с быстротой ветра. Вдали я заметил величественные группы гуанако, которые осторожно оборачивались, чтобы взглянуть на меня, а затем продолжали свой путь. Пунийский олень (тарушка) медленно выходил из своего убежища в горных расщелинах и устремлял на меня свои большие чёрные удивлённые глаза, в то время как проворные горные кролики (вискачи) резвились и щипали скудную траву, растущую в трещинах скал.Я уже несколько часов шёл, восхищаясь разнообразием жизни в этом своеобразном альпийском регионе, когда споткнулся о мёртвого мула. Бедное животное, вероятно, пало под тяжестью ноши и было брошено погонщиком умирать от холода и голода. Моё появление вспугнуло трёх прожорливых кондоров, которые пировали на мёртвой туше. Эти короли воздуха гордо встряхнули своими увенчанными головами и бросили на меня яростные взгляды своими кроваво-красными глазами. Двое из них взмыли на своих гигантских крыльях и, сужая круги, угрожающе парили у меня над головой, в то время как третий, хрипло каркая, стоял на страже своей добычи. Я взвёл курок ружья, готовый к обороне, и осторожно проехал мимо угрожающей группы, не испытывая ни малейшего желания дальше мешать их пиршеству. Эти кондоры были единственными враждебными существами, с которыми я столкнулся в этой части пуны.Был уже второй час пополудни, а я продолжал подниматься по постепенному, но непрерывному склону с самого рассвета. Мой запыхавшийся мул замедлил шаг и, казалось, не хотел подниматься на довольно крутой подъём, к которому мы теперь подошли. Чтобы облегчить ему ношу, я слез с седла и начал идти быстрым шагом. Но вскоре я почувствовал влияние разрежённого воздуха и испытал гнетущее ощущение, которого никогда прежде не знал.Я остановился на несколько мгновений, чтобы прийти в себя, а затем попытался идти дальше; но неописуемое чувство угнетения охватило меня. Моё сердце стучало так громко, что его было слышно; дыхание стало коротким и прерывистым. Казалось, на моей груди лежал вес всего мира; мои губы распухли и лопнули; капилляры век лопнули, и из них потекла кровь. Через несколько мгновений мои чувства начали покидать меня. Я уже не мог ясно видеть, слышать или ощущать. Перед глазами плавала серая пелена; и я почувствовал себя вовлечённым в ту борьбу между жизнью и смертью, которую, казалось мне, я мог разглядеть незадолго до этого на лике природы. Даже если бы все богатства земли или слава небес ждали меня в ста футах выше, я не смог бы протянуть к ним руку.В этом полубессознательном состоянии я лежал на земле, пока не почувствовал себя достаточно восстановившимся, чтобы снова сесть на мула. Тем временем над пуной собиралась буря - гром и молния сопровождали сильный снегопад, который вскоре покрыл землю слоем снега толщиной в фут (около 30 см). Вскоре я понял, что сбился с пути. Если бы я тогда знал пуну так же хорошо, как узнал её позже, я бы ориентировался по полёту птиц. Но, к несчастью, я пошёл по свежим следам стада викуний, которые привели меня прямо в болото.Мой мул увяз и не мог выбраться. Я был почти в отчаянии. Тем не менее, я осторожно спешился и с невероятным трудом, с помощью кинжала, выкопал грязь, в которой застряли ноги животного, и в конце концов смог вытащить его на твёрдую почву. Блуждая в разных направлениях, я наконец нашёл правильную дорогу, отмеченную многочисленными скелетами, торчащими из-под снега. Это были останки вьючных животных, погибших в пути - зловещие, но верные ориентиры для заблудившегося путника.Тучи внезапно разошлись, и ослепительный свет тропического солнца залил белоснежную равнину. В тот же момент я почувствовал, как мои глаза поразила снежная слепота (сурьямпа).Испытывая мучительную боль и терзаясь страхом ослепнуть, я с большим трудом продолжал путь. Мой мул едва мог пробираться через снежные заносы, которые становились всё глубже; а ночь приближалась. Я уже потерял всякую чувствительность в ногах, мои онемевшие пальцы с трудом удерживали поводья, и я хорошо знал, что ближайшее человеческое жильё находится на расстоянии восьми немецких миль (около 60 км). Я уже начал прощаться с жизнью, когда заметил пещеру под нависающей скалой. Мать-природа, на службе у которой я предпринял это долгое и опасное путешествие, в этот критический момент предоставила мне убежище, пусть и в одном из своих самых грубых приютов.Я вошёл в пещеру, которая надёжно защищала меня от ветра и снега. Расседлав мула, я сделал постель из сёдел и пончо. Я привязал животное к камню, и пока оно жадно щипало траву, не покрытую снегом, я утолил голод жареной кукурузой и сыром.Измученный дневными тяготами, я лег спать, но едва успел погрузиться в сон, как резкая боль в глазах от снежной слепоты разбудила меня. Надежды на сон больше не оставалось. Ночь казалась бесконечной. Когда занялся рассвет, я попытался открыть глаза, склеенные запекшейся кровью. Оглядевшись вокруг, я увидел весь ужас своего положения: моей подушкой служил человеческий труп.Содрогаясь, я пошел искать своего мула, горя желанием поскорее покинуть это мрачное место, но мои мучения еще не закончились. Бедное животное лежало мертвое - в голоде оно съело ядовитый гарбансильо. Что мне оставалось делать? В отчаянии я вернулся в пещеру.Солнце уже высоко поднялось, и его животворные лучи согревали этот замерзший край. Немного оживившись под воздействием света и тепла, я начал осматривать тело моего безжизненного соседа. "Быть может, - подумал я, - это один из моих собратьев, путешественник, погибший от холода и голода". Нет. Это был метис, и многочисленные смертельные раны на голове показывали, что он пал жертвой индейских разбойников, которые обобрали его до нитки и спрятали тело в пещере.Я зарядил ружье и подстрелил горного кролика (вискачу), затем, собрав немного хвороста, развел огонь и зажарил маленького зверька, который послужил мне не слишком аппетитным завтраком. После этого я терпеливо ждал, надеясь, что какая-нибудь своевременная помощь избавит меня от моего мрачного положения.Около полудня я услышал монотонный короткий крик. С радостью я узнал знакомый звук. Взобравшись на ближайшую скалу, я увидел внизу, в лощине, двух индейцев, которых встречал накануне - они гнали своих лам к ближайшим рудникам. За несколько листов табака я уговорил их дать мне одну из лам для перевозки поклажи. Присыпав землей тело убитого, я отправился в путь.Местом описанных событий была Пещера Лефьяс в горах (Альтос), ведущих на юг к Кебраде-де-Уайтара.

Глава 13

Сьерра её климат и продукты жители торговля яйца как деньги метисы в Сьерре их лень и любовь к азартным играм сельское хозяйство растение киноа как замена картофелю рост овощей и фруктов в Сьерре сельские праздники во время посева и жатвы мастерство индейцев в различных ремёслах злоупотребление бренди чича отвратительный способ её приготовления праздники святых танцы и бои быков празднование Рождества, Нового года, Вербного воскресенья и Страстной пятницы поборы с индейцев медленная и нерегулярная доставка писем торговля мулами общий стиль строительства в городах и деревнях Сьерры Сеха-де-ла-Монтанья.

Перуанское нагорье, или равнинные высоты, описанные в предыдущей главе под названием Пуна, пересечены многочисленными долинами, расположенными на несколько тысяч футов ниже уровня нагорий, от которых они совершенно отличаются по характеру и виду. Эти долины называются Сьерра. Жители Лимы обычно объединяют под термином Сьерра весь внутренний регион Перу, и каждого индейца, который не является жителем побережья или лесных районов, они называют серрано. Однако, строго говоря, Сьерра включает только долины между Кордильерами и Андами, и здесь я буду использовать этот термин в его более узком и точном значении.В Сьерре в течение года бывает только два сезона. Зима, или сезон дождей, начинается в октябре, но дожди здесь не такие сильные и продолжительные, как в лесных районах. Они редко длятся дольше двух-трёх дней подряд. Грозы с громом и молниями очень часты в Сьерре; они не сопровождаются снегом, как в Пуне, но часто градом. Температура никогда не опускается ниже +5®C (41®F), а днём в среднем составляет около +14®C (57®F). В апреле начинается летний сезон, приносящий череду тёплых и ясных дней. Летние ночи холоднее, чем зимние. В летнюю ночь температура иногда опускается ниже нуля, и холод бывает очень суровым. Около полудня жара становится удушающей, хотя средняя дневная температура не превышает +17®C (63®F).Во время летнего сезона горизонт часто затянут тяжёлыми тёмными тучами, которые редко проливаются над долинами, но продолжают нависать над холмами. Местные жители называют эти угрожающие тучи Misti Manchari (ужас белых), потому что обитатели побережья всегда считают их предвестниками штормовой погоды.Климат Сьерры благоприятствует естественному плодородию почвы, которая щедро вознаграждает труд земледельца; однако растения, характерные для тропических регионов, здесь растут плохо. До прихода европейцев в Перу в Сьерре выращивали только кукурузу, киноа (Chenopodium quinoa) и несколько клубневых растений, но после испанского завоевания здесь успешно культивируют европейские злаки, люцерну и различные виды овощей. Однако взгляд путешественника напрасно ищет величественные леса, покрывающие горные районы Европы; бесплодные склоны могут прокормить только агаву и несколько крупных видов кактусов. Группы ив (Salix Humboldtii), достигающих высоты 67,5 метров, вместе с деревьями киноа кое-где образуют небольшие заросли по берегам рек.Эти регионы, столь щедро одарённые природой, с древнейших времён были избранными местами обитания перуанцев, и поэтому Сьерра, несмотря на небольшую площадь, стала самой густонаселённой частью Перу. Долины уже содержат множество городов, деревень и посёлков, которые могли бы развиваться, если бы имели лучшие пути сообщения. Однако они окружены горами со всех сторон, и пересечь их можно только по извилистым и опасным тропам. Немногие доступные дороги петляют то по крутым подъёмам, то по обрывистым спускам или узким ущельям, почти заваленным обломками скал, ведущим к мрачным и бесплодным нагорьям.Жители СьеррыСерранос, или жители Сьерры, особенно те, кто населяет небольшие деревни, в основном индейцы. В городах и крупных поселениях много метисов. Белых здесь очень мало, но многие метисы стремятся выдавать себя за белых креолов. Богатый серрано, в чьих чертах явно прослеживается индейское происхождение, часто пытается убедить иностранца, что он потомок старых испанцев. Здесь, даже больше, чем на побережье, метис стремится поставить себя на один уровень с белыми, презирая индейцев как низших существ.Немногие испанцы, проживающие в Сьерре, это бывшие военные, осевшие здесь после войны за независимость. Многие из них держат лавки в городах и деревнях, а другие, благодаря выгодным бракам, стали владельцами асьенд. Разбогатевшие таким образом люди отличаются невежеством и высокомерием, забавно изображая из себя важных персон. Креолы главные торговцы европейскими товарами. Они два-три раза в год отправляются в Лиму за покупками: белыми и набивными тканями, шерстяными сукнами, скобяными изделиями, кожей, мылом, воском и индиго. В Сьерре индиго важный товар: индейцы используют его в больших количествах для окрашивания одежды, так как синий их любимый цвет. Воск тоже пользуется спросом, ведь в религиозных церемониях, которые здесь почти ежедневны, сжигается множество свеч.Основные товары, производимые местными жителями, шерстяные пончо и одеяла, неокрашенная шерсть, попоны, стремена и подковы. Последние особенно ценятся аррьерос (погонщиками мулов) с побережья. Может показаться странным, что подковы хранят уже готовыми, но в Перу принято подгонять копыто под подкову, а не наоборот.На бренди с острова Йея тратится больше денег, чем на все остальные товары вместе взятые. Количество этого спирта, ежегодно доставляемого в Сьерру, не поддаётся описанию. Видеть, как индейцы в воскресенье и праздники толпятся у лавок торговцев спиртным с кувшинами и бутылками, можно подумать, что за один день здесь выпивают больше бренди, чем за год в некоторых европейских городах.В некоторых районах, например в провинции Хауха, куриные яйца используются как мелкая монета: 4850 штук приравниваются к одному доллару. На рынках и в лавках индейцы часто расплачиваются этой хрупкой валютой: один отдаёт два-три яйца за бренди, другой за индиго, третий за сигары. Эти яйца упаковывают в ящики и отправляют в Лиму. Только из Хаухи ежегодно вывозят несколько тысяч грузов яиц.Метисы и их образ жизниБольшинство метисов владеют небольшими участками (чакрас), где выращивают зерно, овощи и клевер, которые продают в городах Сьерры или в горнодобывающих районах Пуны. Доходов от чакр обычно хватает на безбедную жизнь, поэтому метисы проводят дни в праздности и удовольствиях. Они коротают время в истинно испанском стиле: собираются группами на улицах, закутавшись в плащи, и болтают. Если погода не позволяет сидеть на улице, они играют в азартные игры или устраивают петушиные бои. Последнее развлечение не менее популярно в Сьерре, чем в Лиме. Ставки на этих боях бывают настолько огромными, что проигрыш нередко разоряет даже зажиточных людей.Сельское хозяйствоЗемледелием в Сьерре занимаются исключительно индейцы, которые обрабатывают либо свои земли, либо за мизерную плату работают на метисов. В сентябре землю вспахивают и готовят к посеву, который проводят в октябре, а урожай собирают в апреле или мае. Таким образом, семена остаются в земле весь сезон дождей. В феврале ночные заморозки часто повреждают посевы, что приводит к неурожаю, голоду и даже famine.Когда ясные холодные ночи вызывают опасения за урожай, люди устраивают процессии, ходят по деревням и городам, умоляя о милости Небес. В глухую ночь нередко можно проснуться от колокольного звона. Жители встают и спешат в церковь, где формируют торжественные шествия. Кающиеся, одетые в рубища, бродят по улицам, бичуя себя, а индейцы на родном языке возносят молитвы и дают обеты Небу. Улицы наполняются суетой и волнением, которые длятся несколько часов, а на рассвете люди возвращаются домой, колеблясь между надеждой и страхом.Когда урожай гибнет, судьба индейцев поистине ужасна: даже при их умеренности им едва удаётся утолить голод. В 1840 году, во время неурожая, я видел, как голодные индейские дети бродили по полям и ели траву, как скот.Культуры СьеррыКукуруза самая распространённая зерновая культура Сьерры. Она отличного качества, хотя и мельче, чем на побережье. Пшеница, хотя и растёт хорошо, возделывается в ограниченных количествах, а хлеб из неё получается очень плохим. Другие европейские злаки, кроме ячменя, здесь неизвестны. Взамен у серранос есть киноа (Chenopodium quinoa) питательное, полезное и приятное на вкус растение. Его листья, собранные до созревания, едят как шпинат, но чаще используют семена. Их готовят разными способами: варят в молоке или бульоне, иногда с сыром и перцем. Высушенные стебли киноа идут на топливо.Опыты по выращиванию этого растения проводились в некоторых частях Германии и были довольно успешными. Однако, судя по всему, его вкус немцам не понравился, что удивительно для путешественника, пробовавшего киноа в Перу, где его считают деликатесом. Хотелось бы, чтобы эту культуру начали широко возделывать в Европе: во время картофельного голода она могла бы стать спасительной.В Сьерре успешно выращивают четыре вида клубневых растений: картофель, уллюко, ока и машуа. Картофель представлен несколькими сортами, и все они отлично растут. Уллюко (Tropaeolum tuberosum) меньше картофеля и имеет разнообразную форму: круглую, продолговатую, прямую или изогнутую. Кожура тонкая, красновато-жёлтая, а мякоть зелёная. Варёный уллюко без приправ пресный, но в виде пиканте очень вкусен. Ока (Oxalis tuberosa) овальный корень с бледно-красной кожурой и белой мякотью. Он сочный и сладковатый, поэтому очень нравится перуанцам. Машуа корень растения, ещё неизвестного ботаникам. Его выращивают и готовят так же, как остальные клубни, но форма у него уникальная: плоская пирамида с волокнистым кончиком. Он водянистый и безвкусный, но серранос едят его охотно. Так как машуа плохо хранится, его не перевозят, и в Лиме он неизвестен. Индейцы используют машуа как лекарство от водянки, несварения и дизентерии.Европейские овощи и фрукты прекрасно растут в тёплых долинах Сьерры, но немногие из них были сюда завезены, и те мало ценятся. Выращивают лишь некоторые виды капусты и салата, лук, чеснок и несколько видов бобовых. Любопытно, что здесь нет местных плодовых деревьев. Единственный настоящий фрукт Сьерры туна (плод кактуса). В некоторых защищённых ущельях (кебрадас) на высоте до 3000 метров над уровнем моря растут апельсины, лимоны и гранадильи.Фрукты, завезённые из Европы, в основном невкусные, так как за ними почти не ухаживают. Особенно это заметно на примере яблок, груш и слив. Вишни и каштаны здесь неизвестны, зато персики и абрикосы (дураснос) растут в изобилии, особенно в южных провинциях. Прогулки в дурасносалес (абрикосовые сады) в апреле и мае, чтобы есть спелые фрукты прямо с деревьев, одно из любимых развлечений серранос.Некоторые районы Сьерры славятся обилием фруктов. Особенно это касается глубоких долин, например, Уанты, хотя, строго говоря, они ближе к лесным регионам.Праздники и обычаиПериоды посева и жатвы индейцы отмечают весельем обычай, сохранившийся со времён инков, когда эти периоды соответствовали двум главным временам года. Даже неурожай, случающийся часто, не мешает этим сельским праздникам. Под звуки труб, скрипок и флейт крестьяне срезают колосья, попутно угощаясь чичей, огромные бочки с которой стоят для всеобщего пользования. В результате они почти постоянно пьяны, но даже в таком состоянии могут танцевать с тяжёлыми связками колосьев на головах.Обед готовят прямо в поле, в больших котлах, и едят его, сидя на земле в рядах, один за другим. Пшеницу и ячмень, после срезания, раскладывают небольшими кучками на земле, и вместо молотьбы зерно выбивают из колосьев, гоняя по кругу лошадей. Как только этот процесс завершается, появляются агенты правительства и священники, чтобы собрать десятину.Ремёсла и искусствоВ крупных деревнях и городах Сьерры индейцы часто занимаются ремёслами, в некоторых из которых достигают высокого мастерства. Как ювелиры они особенно искусны: их работы по изяществу и тонкости исполнения не уступают лучшим европейским образцам. Различные сосуды и фигурки из серебряной проволоки (филиграны), изготовленные чоло в Аякучо, всегда были популярны в Испании. Индейцы Хаухи мастерски работают с железом, и их изделия высоко ценятся по всему Перу.Из кожи они делают вещи удивительной красоты; их сбруя и сёдла гораздо изящнее и дешевле лимских. В Куско и соседних провинциях многие индейцы проявляют талант в живописи. Их работы, конечно, далеки от шедевров, но если учесть, что художники не имели доступа к образованию и использовали грубые материалы, то их способности заслуживают уважения.В Тарме и её окрестностях ткут тончайшую шерстяную ткань. Пончо из шерсти викуньи продаются по 100120 долларов за штуку и не уступают лучшим европейским тканям. Красота этих индейских изделий поразительна, особенно если учесть примитивные методы ткачества. Они вплетают в ткань узоры, фигуры и даже надписи с поразительной скоростью.Самые ценные ткани делают из шерсти викуньи и альпаки. Также ткут прекрасные хлопковые и шёлковые материалы. Интересно, что индейцы каждой провинции специализируются на каком-то одном ремесле, пренебрегая остальными.Образ жизни и развлеченияСерранос очень общительные люди. В городах они постоянно устраивают вечеринки с пением и танцами, но на этих мероприятиях злоупотребляют бренди до ужасающих масштабов. Как только гости собираются, появляются бутылки и стаканы, и каждый, включая дам, пьёт за здоровье компании. На тридцать человек подают всего три-четыре стакана, так что один стакан переходит из рук в руки и изо рта в рот.Количество выпитого бренди на таких вечеринках (харанас) трудно представить. По моим наблюдениям, в среднем каждый человек, включая женщин, выпивает по бутылке (стандартного европейского размера для кларета).В 1839 году, во время моего пребывания в одном из крупных городов Сьерры, в честь чилийского генерала Бульнеса устроили бал. Бренди лилось рекой, и к утру некоторые гости лежали на полу бального зала в бесчувственном состоянии.Эти факты создают неблагоприятное впечатление о жителях Сьерры, но нужно учитывать отсутствие образования и силу привычки. Серрано не склонен к постоянному пьянству, несмотря на излишества в компании.Чича и её приготовлениеЕсли среди высших классов Сьерры пьянство случается эпизодически, то среди индейцев оно распространено гораздо шире. Каждый их праздник заканчивается попойкой, на которой потребляют огромное количество бренди и чичи. В некоторых районах Сьерры чичу готовят отвратительным способом: вместо того чтобы раздавить хору (сушёные зёрна кукурузы) между камнями, индейцы разжёвывают её зубами.Мужчины и женщины садятся в круг вокруг кучи хоры, каждый берёт горсть, жуёт, а затем выплёвывает в общий сосуд. Эту массу варят, дают забродить и получают чичу маскаду (жёванную чичу), вкус которой, как утверждают, превосходит все другие виды этого напитка.Чтобы сделать чичу особенно крепкой и ароматной, её наливают в глиняный кувшин вместе с несколькими килограммами говядины. Кувшин запечатывают и закапывают на несколько лет. При рождении ребёнка часто закапывают бутыль чичи, которую открывают на его свадьбе. Этот напиток обладает приятным вкусом, но настолько крепок, что одного стакана достаточно, чтобы опьянеть даже закалённого чичеро (любителя чичи).Религиозные праздникиВ каждой деревне Сьерры есть свой покровитель-святой, чей праздник отмечают с большой торжественностью. Главные развлечения бои быков и танцы. Эти танцы пережиток райми, ежемесячных плясок инков, отмечавших течение времени.Танцоры одеваются так же, как древние перуанцы во время райми. Их лица и руки раскрашены, на головах перьевые головные уборы, на плечах перьевые пончо. На руках и ногах браслеты, в руках дубинки, деревянные мечи, луки и стрелы. Музыка тоже сохранилась с древних времён: флейты из тростника и барабаны из обтянутого кожей обруча.Под эти негармоничные звуки и монотонные кечуанские песни танцы начинаются с торжественных движений, которыми инки поклонялись солнцу, затем переходят в более весёлые и заканчиваются дикой военной пляской, где под влиянием чичи имитация битвы нередко превращается в настоящую драку.В крупных городах, где преобладают метисы, эти танцы не поощряются и, вероятно, со временем исчезнут, хотя индейцы строго придерживаются традиций.Бои быковВ праздничные дни бои быков самое любимое развлечение. В Сьерре это варварское зрелище проходит ещё более жестоко, чем в Лиме. Каждый такой праздник не обходится без смертей, а иногда жертвами становятся и люди, и лошади.Во время моего пребывания в Хаухе на одном из боёв погибло или было тяжело ранено 14 индейцев и 19 лошадей. Но подобные катастрофы не производят на людей никакого впечатления.Церковные праздникиНекоторые церковные праздники индейцы Сьерры отмечают своеобразно, придавая им особый колорит.Рождество: Во время полуночной мессы в Сочельник в церкви имитируют звуки животных пение птиц, крики петухов, рёв ослов, блеяние овец. Подражание настолько точное, что посторонний может подумать, будто в храм забрели настоящие звери. После мессы женщины с распущенными чёрными волосами ходят по улицам, размахивая шестами с бумажными лентами. Они поют и танцуют под аккомпанемент арфы, скрипки и флейты.Новый год: По улицам ходят коркобадос ряженые в серых плащах, с масками и конскими хвостами на шляпах. Они ездят на палках, распевают сатирические песни на кечуа о событиях года, особенно о семейных ссорах. Нередко такие выступления заканчиваются пьяными драками.Вербное воскресенье: Статую Христа на осле носят по улицам. Индейцы устилают путь пальмовыми ветвями и своими пончо, чтобы осёл прошёл по ним. Животное, используемое в церемонии, с детства предназначено только для этого и содержится за общественный счёт.Страстная пятница: В церквях выставляют статую Христа, и верующие спешат прикоснуться к его ранам кусочками ваты, что нередко приводит к потасовкам. Вечером статую снимают с креста под стоны и молитвы толпы.Угнетение индейцевВ Сьерре, как и на побережье, священники чаще выступают тиранами своей паствы, чем её защитниками. Они избегают ненависти и мести лишь благодаря глубокому, почти языческому почтению, которое индейцы питают к духовенству. Отвратительно видеть, как перуанские священники, обычно обращающиеся с индейцами, как со скотом, унижаются до низкопоклонства, когда хотят выманить у них деньги.Пристрастие индейцев к крепким напиткам порок, который священники ловко обращают в свою пользу. Ради сборов они часто устраивают религиозные празднества, которые индейцы встречают с радостью, ведь те неизменно заканчиваются пьянками.Кроме жестокого обращения со стороны духовенства, индейцы страдают от несправедливого гнёта гражданских властей. При частых перебросках войск они терпят огромные убытки и притеснения. Их принуждают к тяжёлым работам без оплаты, а урожай с их полей нередко реквизируют или забирают лошадей и мулов для военных нужд.Когда доходит весть о приближении батальона, туземцы уводят скот в укромные горные места, ведь если животные попадут в руки солдат, хозяева вряд ли их снова увидят.Почтовая системаКаждые две недели из Лимы отправляется почта в Тарму, Хауху, Уанкавелику, Аякучо, Куско и Боливию; другая идёт в северные провинции; третья в Арекипу и южные регионы; а раз в неделю почта доставляется в Серро-де-Паско.В Лиме почтовый мешок передаётся индейцу, который везёт его на муле до следующей станции (расстояние между станциями от 10 до 20 км), где его принимает другой индеец. Так, переходя из рук в руки, мешок проходит весь маршрут без официального курьера.Когда почта прибывает на станцию, у дома почтмейстера вывешивают флаг, оповещая ожидающих письма, что их можно получить. Письма не разносят адресатам иногда за ними приходится идти через три-четыре дня после прибытия.Перуанская почта столь же медлительна, сколь плохо организована. Однажды я выехал из Лимы через два дня после отправки почты. По дороге я обогнал индейца с письмами и, не торопясь, прибыл в Тарму на полтора дня раньше него.Поднимаясь в Кордильеры, я как-то встретил индейца, который неспешно гнал перед собой осла с почтовым мешком на спине. Между городами, не лежащими на основных маршрутах (например, между Паско и Кахамаркой или Паско и Тармой), почтовой связи нет, и для пересылки писем приходится нанимать частных гонцов.Из-за этого дела, которые в Европе решаются перепиской, в Перу требуют личного присутствия. Путешествовать трудно, но не слишком дорого, так как почти у каждого есть лошади или мулы.Торговля муламиЛучших мулов для Сьерры привозят из аргентинской провинции Тукуман. Раньше аррьерос (погонщики) ежегодно гнали через Боливию и перуанскую Сьерру табуны в несколько тысяч голов, продавая их по пути, а остальных везли в Серро-де-Паско.При испанском владычестве торговля мулами была государственной монополией, и её агенты широко пользовались возможностями для вымогательства. Это была одна из самых тяжёлых форм репартимьенто (принудительных распределений). Каждый индеец обязан был купить мула, причём без права выбора.Мулов распределяли власти, привязывая их к дверям домов будущих владельцев. После раздачи сборщики обходили дома за оплатой.Во время войны в Буэнос-Айресе торговля мулами почти прекратилась. Двенадцать лет их не привозили в Перу, пока в 1840 году тукуманцы снова не появились в Сьерре со своими табунами. Серранос встретили их с радостью, щедро платили за животных, и с тех пор торговля начала возрождаться.Города и деревни СьеррыОписывая характерные черты Сьерры, я старался придерживаться общих моментов и не утомлять читателя деталями. Все поселения построены по единому образцу:Большая четырёхугольная пласа (площадь) с трёх сторон окружена зданиями, среди которых обязательно есть правительственное здание (кабильдо) и тюрьма.Четвёртую сторону занимает церковь.От плацы расходятся прямые улицы разной ширины, пересекающиеся под прямым углом как в Лиме.Дома просторные, с внутренними дворами, одно- или двухэтажные. Стены кирпичные, крыши черепичные.Церкви, за редким исключением, выстроены безвкусно, хотя в крупных городах некоторые снаружи выглядят хорошо, а внутри богато украшены.Мелкие индейские деревни бедны и грязны, построены без порядка, но даже в них есть четырёхугольная пласа и хотя бы четыре прямые улицы.Население СьеррыСьерра самая густонаселённая часть Перу. Берега рек, текущих через плодородные долины, усеяны деревнями, придающими пейзажу особое очарование, особенно радующее путешественника после бесплодных земель.Обработанные поля показывают признаки прогресса, и легко представить, как процветал бы этот край с ростом населения.Дороги в восточные АндыИз Сьерры ведут две дороги на восточные склоны Анд:Вдоль рек трудная и почти непроходимая, так как в некоторых местах потоки текут в узких ущельях с отвесными стенами или скрываются в непроходимых лесах.Через горные хребты ведёт обратно в регион Пуны, затем по крутым отрогам Анд к их голым вершинам.Спустившись с вершин на несколько сотен футов к востоку, путешественник видит страну, совершенно непохожую на западные склоны.Сеха-де-ла-МонтаньяВосточные склоны покрыты буйной растительностью. С кучильяс (острых горных гребней, букв. ножей) дорога поднимается к более высоким хребтам, увенчанным низкорослыми деревьями и кустарником, которые постепенно сливаются с высокими лесами.Эти лесистые хребты местные называют Сеха-де-ла-Монтанья (бровь гор). Здесь климат мягче, чем в Сьерре: температура никогда не опускается до нуля, а в полдень не бывает такой жары, как в долинах.Круглый год Сеха-де-ла-Монтанья окутана густыми туманами, поднимающимися с рек. В сухой сезон солнце поглощает их, но зимой они клубятся плотными облаками, изливаясь бесконечными ливнями.Сырость вредит здоровью жителей, но людей здесь мало постоянная влажность позволяет выращивать только картофель. Индейцы предпочитают чистый горный воздух Пуны испарениям Сехи.

Глава 14

Дорога к первобытным лесам Барбакоас, или индейские подвесные мосты Растительность Узкие ущелья Зоология Монтанья Плантации Жители Торговля хинной корой Кочевые индейцы Дикие индейцы, или Индиос Бравос Языки, нравы и обычаи Индиос Бравос Одежда Боевое и охотничье оружие Жилища Религия Физические особенности диких индейских племён Животные аборигенных лесов Млекопитающие Охота на ягуара Птицы Земноводные Ядовитые змеи Уако Насекомые Растения.

Покинув Сеху де ла Монтанья, мы проследуем по маршруту к аборигенным лесам, которые простираются к востоку от подножия Анд. Вся равнина окутана густым покровом тумана, который не рассеивается до полудня, а затем в испаряющейся атмосфере появляется волнистый тёмно-зелёный полог. Европеец, чьё сердце бьётся быстрее при одной мысли об этих девственных лесах, с нетерпением вглядывается в бескрайние дали и находит, что шаг его осторожного мула слишком медлителен для его нетерпеливых надежд и желаний. Он видит перед собой цель своего долгого путешествия. Природа во всей своей девственной свежести и величии открывается его изумлённым глазам, и он испытывает восторг, подобного которому никогда прежде не знал. Не обращая внимания на тяготы и опасности, он видит лишь грядущие удовольствия. Но вскоре он возвращается к холодной реальности и с силой вспоминает истину, что каждое наслаждение должно быть заработано трудом.Дорога разбитая, узкая и крутая; по лесистым склонам холмов она вполне проходима, но как только начинает спускаться, то представляет все те трудности, которые так живо описаны ранними путешественниками в Перу. Скудное население окружающих районов, природная леность индейцев и их равнодушие к удобствам жизни препятствуют созданию дорог, которые могли бы быть безопасными и удобными. Однако там, где сама природа из-за состояния местности вынуждает человека наладить сообщение, оно осуществляется самым грубым и неудовлетворительным образом. Ярким доказательством этого служат мосты, называемые барбакоас, которые сооружаются там, где путь проходит через узкое горное ущелье (деррумбо) или где дорогу преграждает скала, которую нельзя обойти.Барбакоас строятся следующим образом: в землю или в расщелины скал вбиваются колья длиной от 90 см до 1 м. На их верхние концы крепятся крепкие ветви деревьев, промежутки заполняются грязью, а всё сооружение покрывается плетёным настилом из ветвей и тростника. Если местность позволяет (что бывает редко), под барбакоас сооружается каменная опора, доходящая как минимум до половины его ширины. Если учесть, что с одной стороны такого моста, вероятно, находится скала, наклонённая под острым углом, или почти отвесный склон холма из рыхлой земли, а с другой зияет глубокая пропасть, не защищённая никаким ограждением, то путешественника можно простить за дрожь, которая пробегает по его спине, когда он пересекает скрипящий и шатающийся барбакоас.Эти хрупкие мосты часто бывают настолько изношены, что ноги мулов проваливаются сквозь слои грязи и тростника, и, пытаясь высвободиться, животные падают с края барбакоаса, низвергаясь в пропасть и увлекая за собой шаткую конструкцию. Из-за таких происшествий путь часто остаётся непроходимым в течение недель или даже месяцев.В конструкции этих грубых мостов я заметил, что индейцы в своей простоте всегда точно копируют свою великую наставницу природу. Большинство растений, произрастающих в этих краях, принадлежит, если можно так выразиться, к воздушной растительности. Небольшие, узловатые, низкорослые деревья часто имеют лишь половину корней в земле; остальные расползаются по поверхности почвы, затем обвивают корни или ветви соседних растений, цепляются за них и, тесно переплетаясь, образуют своего рода подвесные мосты, над которыми переплетение многочисленных буйных лиан создаёт прочную, непроницаемую сеть. Все деревья и кустарники покрыты бесчисленными паразитами, которые в более высоких районах встречаются в своих мелких формах лишайниках, мхах и т.д., но ниже, в процессе различных превращений, они проявляются в более крупных формах.Вся растительность здесь отмечена своеобразным характером. Она демонстрирует невероятное изобилие и буйство, широко раскидывается, но мало развивается вверх, поднимаясь в среднем всего на несколько футов над землёй. Деревья, кустарники и лианы переплетаются в бесконечном хаосе цветов, то поддерживая, то подавляя друг друга. Из останков мёртвых возникает новое поколение с усиленным жизненным импульсом. Кажется, будто увенчанные льдом Анды с завистью взирают на пышную растительность лесов и стремятся погубить её, посылая холодные ночные ветры. Низкая ночная температура противодействует тому чрезмерному развитию, которое способствуют влажность почвы и дневная жара. Но то, что растительность теряет в высоте, она компенсирует в ширине, обеспечивая себе тем самым защиту от постоянно меняющейся температуры.Чем дальше мы спускаемся по восточному склону, тем труднее становится путь. В сезон дождей потоки воды вымывают глубокие трещины; земля становится скользкой и покрывается ямами. Стенки этих узких ущелий часто расположены так близко друг к другу, что всадник не может опустить ноги по обе стороны мула и вынужден поднимать их и вытягивать вперёд. Когда вьючные животные, идущие в противоположных направлениях, встречаются в таких местах, возникает страшная неразбериха, нередко приводящая к кровавым стычкам среди индейцев. Более слабая сторона вынуждена разгружать своих мулов, а бедных животных тянут за задние ноги назад, пока не найдётся достаточно места для прохода других.Однажды, в канун Рождества 1840 года, проезжая через одно из таких ущелий, я столкнулся с тяжело нагруженным ослом, спускавшимся по крутому склону. Прежде чем я успел соскочить с седла, осёл налетел на меня с такой силой, что мой конь от удара отпрянул назад, и я упал. Десять месяцев спустя подобная встреча едва не закончилась для меня таким же несчастьем, и, чтобы спастись, мне не оставалось иного выхода, кроме как застрелить осла. Индеец, погонявший животное, не подал обычного предупреждающего крика, который аррьеросы издают, входя в опасные места, и не обратил внимания на мои неоднократные призывы остановиться.В некоторых крутых местах индейцы, чтобы улучшить дорогу, укладывают большие камни в виде ступеней; но ехать по этим грубым лестницам задача не из лёгких, так как камни малы и расположены на расстоянии 4560 см друг от друга. Мул начинает тем, что ставит задние ноги на первый камень, затем прыгает вперёд, достигая передними ногами третьего камня, одновременно ставя задние на второй. При таком манёвре тело мула остаётся полностью вытянутым, а всадник вынужден наклоняться вперёд, к шее животного, чтобы не быть сброшенным вперёд головой от резких толчков при каждом прыжке со ступени на ступень. Это настоящая пытка спускаться по такой дороге на протяжении пяти или шести лиг (2530 км). Утомлённый всадник охотно спешился бы и продолжил путь пешком, но если он попытается это сделать, мул остановится как вкопанный.Я уже отмечал удивительное упрямство мулов, которые отказываются идти дальше, когда всадник слезает с них, и это иногда приводит к очень комичным сценам. По дороге в Виток я проезжал через ущелье, где вывороченный ствол дерева лежал наискось, прислонённый к скале. Хотя места для проезда верхом не было, мул мог пройти, и я accordingly спешился; но все мои попытки заставить животное двигаться вперёд оказались тщетными. У меня не было другого выхода, кроме как подъехать вплотную к дереву, затем, резко шпорнув мула, быстро соскользнуть с седла и, ухватившись за ствол, повиснуть на нём, пока мул не пройдёт дальше.Не менее трудны и опасны крутые спуски по глинистым почвам, которые часто встречаются в этих районах. На них мул не имеет твёрдой опоры и рискует поскользнуться на каждом шагу. Но удивительный инстинкт этих животных позволяет им преодолевать трудности. Они сближают задние и передние ноги, подобно серне, готовящейся к прыжку, и, опуская заднюю часть тела в полусидячее положение, скользят вниз по гладкому склону. Поначалу это скользящее движение вызывает очень неприятное чувство тревоги, которое не исчезает даже после многократных повторений. Нередко происходят несчастные случаи, когда и мул, и всадник получают смертельные травмы.В этих краях разнообразие животных больше, чем в горных районах, но у них мало характерных особенностей. Быстроногая серна Кордильер бродит здесь и обитает в зарослях, избегая тёплых лесов. Тёмно-коричневая носуха (Nasua montana) воет и роется у корней деревьев в поисках пищи; пугливый опоссум робко ползает под листвой; ленивый броненосец заползает в свою нору; но ягуар и пума редко заходят сюда, чтобы оспаривать территорию у чёрного медведя (Ursus frugilegus). Маленький волосатый тапир (Tapirus villosus) лишь в сумерках выходит из своих густых зарослей, чтобы покормиться в высокой траве.Среди птиц здесь не так много видов, но все они отличаются ярким оперением. Наиболее характерными для этих мест являются краснобрюхая танагра (Tanagra igniventris), огненная пиранга (Phoenisoma bivittata), два вида ворон, один из которых имеет красивую синюю окраску (Cyanocorax viridicyanus), а другой зелёную на спине и ярко-жёлтую на брюхе (Cyanocorax peruanus). Индейцы называют последнего Квиен-квиен, так как он издаёт крик, напоминающий эти слоги. Отдельные особи из семейства пенелоп (P. rufiventris и P. adspersa) и зелёный тукан (Pteroglossus coeruleo-cinctus) встречаются в нижних лесах.Продолжая спускаться, мы наконец достигаем Монтаньи. Перуанцы называют так обширные аборигенные леса, которые простираются через всю страну с севера на юг вдоль восточного подножия Анд. Те из них, что расположены выше и где промежутки между высокими деревьями зарастают густыми зарослями кустарников и лиан, местные жители называют просто Монтаньяс. Те же, где нет этих промежуточных зарослей, они именуют Монтаньяс Реалес (королевские горы). На первый взгляд они производят впечатление девственного дубового леса.Расстояние от Сехи до района, собственно называемого Монтанья, сильно варьируется в разных местах. В некоторых частях требуется шесть или восемь дней тяжёлой езды; в других направлениях путешественник может утром покинуть покрытые снегом хижины Пуны, а к закату, на необитаемой окраине первобытного леса, уже пробовать ананасы и бананы, собранные своими руками. Такой день, несомненно, заслуживает того, чтобы стать вехой в его жизни, ведь за несколько часов он проходит через самые противоположные климаты Земли, и постепенное развитие растительного мира разворачивается перед ним в видимой реальности.Монтаньи Перу, как правило, мало заселены христианизированными индейцами. Они заняты либо возделыванием собственных полей, либо работают подёнщиками на крупных плантациях. Основными продуктами асьенд являются сахар, кофе, кукуруза, кока, табак, апельсины, бананы и ананасы, которые отправляются в Сьерру. Выращивание коры, бальзамов, смол, мёда и воска также занимает большое число индейцев.Плантационные постройки стоят на возвышенностях. Стены сделаны из тростника, промежутки заполнены глиной, а крыши из соломы или пальмовых листьев. Вокруг зданий находятся поля, отведённые под посевы, где выбираются почвы, благоприятные для определённых растений. Кофе обычно растёт вокруг дома, а в соседнем здании находятся склады. Фруктовые деревья высаживаются по краям кукурузных полей; под сахарные плантации выбираются болотистые участки; вблизи ручьёв и рек процветает полезный банан; сосны высаживаются рядами на сухих солнечных склонах, а кока лучше всего растёт в тёплых долинах.Из-за влажности воздуха, а также множества насекомых, мышей и крыс, продукты нельзя хранить долго, поэтому плантаторы стараются как можно быстрее продать или обменять их; отсюда возникает очень активная торговля между Монтаньей и Сьеррой. Горные индейцы привозят лам, вяленое мясо, картофель, кору и соль, чтобы обменять их на фрукты; деньги в этом обороте почти не участвуют. Только владельцы плантаций продают свою продукцию за наличные, на которые они покупают в высокогорных городах европейские товары, особенно хлопчатобумажные ткани, грубые шерстяные материалы, ножи, топоры, рыболовные снасти и т.д.; этими товарами они расплачиваются с рабочими, взимая за каждый предмет в пять или даже шесть раз больше его реальной стоимости.Из-за нехватки рабочих рук в этих лесных районах владельцы плантаций стараются навсегда привязать к своим землям тех немногих индейцев, которые добровольно селятся на их территории. Они продают им необходимые товары по завышенным ценам с условием оплаты полевыми работами. Я видел, как индеец пять дней подряд, от восхода до заката, работал за красный носовой платок, который в Германии не стоил бы и четырёх грошей. Желание обладать яркими вещами, необходимость добывать материалы для своей жалкой одежды или инструменты, чтобы в свободные часы обрабатывать собственное поле, а главное страсть к коке и опьяняющим напиткам всё это толкает индейца на бесконечные долги перед владельцем плантации.Сахарный тростник редко используется на лесных плантациях для производства сахара. Его сок обычно превращают в лепёшки, называемые чанкакас, или в гуарапо крепкий напиток, который индейцы готовы добывать любыми способами. Когда они начинают пьянеть, им хочется всё больше и больше этого напитка, который охотно дают, так как это в интересах владельцев. После нескольких дней крайнего воздержания они возвращаются к работе, и тогда майордом показывает им, насколько увеличился их долг, и поражённый индеец обнаруживает, что должен трудиться несколько месяцев, чтобы его выплатить; таким образом, эти несчастные оказываются в кабале.Обращение с ними, как правило, самое тираническое. Негр-раб гораздо счастливее, чем свободные индейцы на асьендах этой части Перу. На рассвете все рабочие должны собираться во дворе плантации, где майордом назначает им дневную работу и выдаёт необходимые инструменты. Они вынуждены трудиться в невыносимую жару, и им разрешается отдыхать лишь три раза в день на несколько минут, чтобы пожевать коку и пообедать. За лень или упрямство их подвергают телесным наказаниям, обычно помещая в колодки под названием сепо, где провинившийся стоит от двенадцати до сорока восьми часов с шеей или ногами, зажатыми между двумя деревянными брусьями.Обработка лесных земель одна из самых тяжёлых задач в Монтанье, и выполнять её можно только в самое жаркое время года. Поскольку почва всегда влажная, а растительность полна сока, деревья необходимо срубать ближе к концу сезона дождей, дать им просохнуть несколько месяцев, а затем сжечь; но редко удаётся добиться такого уровня сухости, чтобы они полностью сгорели. Это серьёзно мешает выращиванию растений, так как семена приходится сеять между поваленными деревьями, которые, возможно, лишь наполовину обуглены и всё ещё сыры. Поэтому принято в первый год сажать кукурузу на местах, где лежат сгоревшие деревья; кукуруза растёт с невероятной скоростью, давая необычайно богатый урожай, после чего часть сгоревшей древесины убирают. Этот процесс повторяется после каждого урожая, пока все обгоревшие деревья не будут убраны и не освободится поле для выращивания многолетних растений.Гораздо удачливее тех индейцев, что живут по соседству с плантациями, те, кто обитает в глубине лесов и из-за большого расстояния до любых поселений редко контактирует с цивилизованным миром. Довольствуясь тем, что щедро предлагает им природа, и не зная потребностей более утончённой жизни, они не стремятся ни к чему, кроме того, что могут без особых усилий добыть в своих краях. Там они обрабатывают свои небольшие участки земли, уход за которыми доверяют женщинам. Мужчины берут луки и стрелы и отправляются на охоту, во время которой отсутствуют дома неделями, а часто и месяцами. Сезон дождей загоняет их обратно в хижины, где они предаются ленивому безделью, прерываемому лишь изредка рыбалкой. Возвращение ясного неба снова выманивает их в экспедиции, во время которых они запасают достаточно еды на год.Но там, где эти индейцы селятся на берегах больших рек, торговые связи изменяют их образ жизни. Европейцы и креолы стараются пробудить в них, как и у плантационных индейцев, желание удовлетворять ненужные потребности, тем самым побуждая их собирать ценные дары лесов. В более высоких районах Монтаньи встречается хинная кора; в низких и болотистых местах растёт сарсапариль и древесина для крашения под названием льянгуа. Последний товар пока не попал в Европу.В мае индейцы собираются для сбора хинной коры, для чего отправляются в обширные хинные леса. Один из группы забирается на высокое дерево, чтобы по возможности осмотреть лес без помех и обнаружить манчас участки, где растут группы хинных деревьев. Людей, которые высматривают деревья, называют катеадорс (разведчиками). Требуется большой опыт, чтобы отличить тёмную листву хинных групп от окружающих деревьев, так как их оттенки часто очень похожи. Как только катеадор отметит и точно определит манчу, он спускается к своим товарищам и с удивительной точностью ведёт их через почти непроходимый лес к нужному месту.Сразу же строится хижина, которая служит ночлегом, а также местом для сушки и хранения коры. Дерево срубают как можно ближе к корню, делят на куски длиной от 90 см до 1,2 м и делают продольный надрез на коре с помощью короткого изогнутого ножа. Через несколько дней, если куски начинают подсыхать, уже надрезанную кору снимают длинными полосами и размещают в хижине или, в жаркую погоду, раскладывают перед ней для просушки. Во многих районах, особенно в центральных и южных областях Перу, где влажность не очень высока, кора сушится прямо в лесу, а полосы упаковываются в большие связки. В других районах, напротив, кору скручивают ещё зелёной и отправляют в соседние деревни, где её высушивают. К концу сентября каскарильерос (сборщики коры) возвращаются домой.В более ранние периоды истории Южной Америки кора была одним из основных предметов перуанской торговли. Однако с начала нынешнего века её ценность значительно снизилась, главным образом из-за фальсифицированной и некачественной коры, поставляемой из других регионов, а возможно, и из-за более частого использования хинина; ведь для производства алкалоидов требуется меньше коры, чем раньше использовалось в натуральном виде. Во время войны за независимость торговля корой получила смертельный удар, и в течение нескольких лет из Перу экспортировалось не более нескольких центнеров коры. Монтаньи Уануко, которые некогда снабжали все аптеки Европы божественным лекарством, снова начинают давать урожаи. От корней срубленных деревьев пошла мощная поросль. В Монтаньях Уамальес встречается вид коры, природа которого ещё не определена ботаниками; а из Монтаньи Урубамба поступает высоко ценимая Каскарилья де Куско, содержащая алкалоид, названный Кусконин*. Возможно, лекарственная кора снова станет процветающей отраслью торговли Перу, хотя она уже никогда не вернёт того значения, которое имела столетие назад.Во время моего пребывания в Перу обсуждался план создания фабрики по производству хинина в Уануко. Если этот план будет хорошо реализован, он, несомненно, увенчается успехом. В Боливии уже есть подобное предприятие, управляемое французом; но производимый там хинин очень нечистый.Жители перуанских лесов пьют настой из зелёной коры как средство от перемежающейся лихорадки. Я обнаружил, что во многих случаях он гораздо эффективнее высушенной коры, так как даже половина обычной дозы быстро приводит к выздоровлению, и пациент защищён от возвращения приступов лихорадки.Особая группа индейцев, обитающих в глубине лесов южного Перу и Боливии, занимается почти исключительно сбором бальзамов и ароматических смол из смолистых растений, многие из которых сжигаются в церквях как ладан. Они также собирают различные предметы, считающиеся симпатическими средствами: когти тапира против падучей болезни; зубы ядовитых змей, которые тщательно заворачивают в листья и вкладывают в тростниковые трубочки как мощное средство от головной боли и слепоты. Они готовят множество мазей, пластырей, порошков, семян, корней, коры и пр., каждому из которых приписывается некое чудодейственное целебное свойство.Когда начинается сезон дождей, они покидают лес и группами отправляются в горные районы. Вопреки обычаю большинства индейцев, ношу в этих случаях несут мужчины, а не женщины. Женщины сопровождают их только до Сьерры, так как грузы, часто очень тяжёлые, натирают спины мужчин, и тогда женщины выступают в роли лекарей. Поражённое место сначала тщательно промывают бальзамом копаибы, увлажняют, затем покрывают листьями, закреплёнными тонкими кожаными ремнями, и накладывают сверху шкуру какого-нибудь лесного животного. После этих процедур грузы снова водружают на спины индейцев.В родных лесах эти люди носят минимум одежды. Женский наряд ограничен подобием просторной безрукавной туники, а мужской куском ткани, обёрнутым вокруг талии. Они ходят босиком, но раскрашивают ступни и ноги соком уито (Genipa oblongifolia), создавая впечатление, будто носят полусапоги. Сок уито защищает их от укусов насекомых. Краска настолько прочно держится на коже, что не смывается водой, но легко удаляется маслом. В Сьерре эти индейцы надевают более тёплую одежду, а на ноги вид обуви под названием эспаргетас, сплетённый из побегов растений.Продав запасы бальзамов и лекарств, индейцы через несколько месяцев отсутствия возвращаются домой. Некоторые, однако, уходят на расстояние 200300 лиг (10001500 км) от родных лесов, пересекая большую часть Перу и даже добираясь до Лимы, неся большие тыквенные сосуды с бальзамами. Эти кочевые племена охотно идут на контакт с другими народами. Они не подозрительны и не замкнуты, а, напротив, донимают своей общительностью. Трудно понять причину этого исключения или определить время, когда индейцы начали странствовать в качестве лекарей и аптекарей. Самые ранние авторы, писавшие о древнейшей истории Перу, не упоминают об этом народе целителей.Все упомянутые здесь индейцы исповедуют христианство и, как "индиос кристианос", должны строго отличаться от диких индейцев "индиос бравос", населяющих восточные Монтаньи Перу у границ Бразилии. Эти "индиос бравос" включают множество племён, каждое со своими обычаями, религией и, как правило, собственным языком. Лишь о немногих из них есть достоверные сведения, так как после уничтожения миссий связи с ними почти не осталось.Дикие индейцы южных Монтань остаются совершенно неизученными, ибо между ними и цивилизованным миром лежат непроходимые дебри, и редко когда нога европейца ступала на их территорию. Наиболее враждебно к христианам настроены дикие индейцы центрального Перу, особенно искучанос в Монтанье де Уанта и те, что известны под именем чунчос в Монтанье де Витос.Искучанос иногда ведут меновую торговлю с жителями Уанты, но эти отношения часто прерываются длительными периодами вражды, во время которых искучанос, вообще-то народ мирный, совершают набеги на уантанцев: угоняют скот с пастбищ, похищают урожай и сеют страх по всей округе. Несколько лет назад, когда жители Уанты собрались на процессию по случаю праздника Тела Христова, отряд искучанос напал на них с дикими быками, направив разъярённых животных на процессию, которая рассеялась, причём многие уантанцы были убиты или тяжело ранены. Искучанос настолько выгодно используют местность, что даже военная экспедиция, посланная, чтобы оттеснить их глубже в леса, вероятно, не достигла бы успеха.Чунчос гораздо опаснее и принадлежат к числу самых грозных племён "индиос бравос". Они населяют самую южную часть Пампас дель Сакраменто (терра инкогнита Перу) и главным образом район, по которому протекают реки Чанчамайо и Перене. Эти земли населены множеством племён, большинство из которых известно лишь по названиям. Ближайшими соседями чунчос являются кровожадные кампы, или антес, уничтожившие миссии Хесус Мария в Пангое и до сих пор occasionally навещающие с враждебными намерениями Сан Буэнавентура де Чавини крайний христианский форпост в Монтанье де Андамарка. Дикое племя касибос, враждующее со всеми окрестными народами, обитает на берегах реки Пачитеа. Это племя ведёт непрерывную войну со всеми соседями и стремится их истребить. По словам миссионеров, они, как и антес с чунчос, до сих пор остаются каннибалами и предпринимают военные походы с целью захвата пленников, которых потом поедают.После сезона дождей, когда симиринчесы, амапуахас или консбос охотятся в западных лесах, они часто попадают в руки касибос, которые мастерски подражают крикам лесных животных, так что охотники, обманутые, становятся их добычей и уносятся как жертвы. Многие ужасающие рассказы об этом варварском племени были записаны миссионерами столетия назад, когда в ходу были романтические истории и всяческие преувеличения; но самые последние сообщения миссионеров из Окопы подтверждают, что в 1842 году касибос всё ещё оставались свирепыми антропофагами.Примечательно, что они никогда не едят женщин, что некоторые склонны приписывать уважению к женскому полу. Однако причина иная. Все южноамериканские индейцы, всё ещё находящиеся под влиянием колдовства и знахарства, считают женщин нечистыми и злыми существами, способными причинить вред. У некоторых менее диких народов это отвращение проявляется в семейной жизни в виде непреодолимого презрения к женщинам. У каннибалов это чувство, к счастью, распространяется и на их плоть, которая считается ядовитой.Языки диких индейских племён чрезвычайно разнообразны. От Мараньона до Омагуас говорят на языке кечуа языке инков. На левом берегу Укаяли преобладает диалект панос. На правом берегу каскас, синабус и диабус сохраняют свои идиомы, настолько различные, что эти народы не могут понять друг друга. На верхнем Укаяли, как говорят, заметны признаки общего происхождения у симиринчесов, кампас, рунагуас и мочобос. Но по этому вопросу нельзя сделать точных выводов, ибо сведения, собранные миссиями в ранние периоды, весьма неполны, а большинство племён настолько необщительны, что с тех пор не удалось собрать достоверных данных.Согласно рассказам миссионеров-путешественников, с которыми я имел возможность ознакомиться в монастыре Окопы, помимо кечуа, языки панос, каскас, симиринчесов и чунчос можно считать диалектами явно разного происхождения.Образ жизни у всех этих индейцев очень схож. Война и охота летом, починка оружия зимой вот занятия мужчин. Женщины возделывают поля, запасают провизию, ловят рыбу, прядут и готовят. Их одежда предельно проста. Многие племена вообще не носят одежды, а их тела полностью или частично разукрашены краской. Мужчины некоторых племён носят подобие рубахи без рукавов, а женщины юбку от талии до колен. Эти одежды сделаны из хлопка, добываемого с дикого дерева бомбах, и бывают белого, синего или красного цвета.Обычай прокалывать уши, нос и нижнюю губу для вдевания украшений широко распространён, особенно среди панос, шипеос и пиррас. Они раскрашивают тела, но не татуируют их в строгом смысле, ограничиваясь отдельными полосами. Женщины сенсис проводят две полосы от плеча через каждую грудь до солнечного сплетения; женщины пиррас рисуют пояс в виде ремня вокруг талии и три более тёмные полосы вокруг каждого бедра. Эти полосы, будучи однажды нанесёнными, не смываются. Их делают соком незрелого плода одного из растений семейства мареновых. Некоторые племена раскрашивают только лицо; другие, напротив, не трогают его, но разрисовывают руки, ноги и грудь.Оружие и охота у диких племёнВ охоте главным оружием индейцев служат лук и стрелы. В войнах, помимо них, они используют дубинки и особый вид деревянного меча. Стрелы делают из тростника длиной 1,51,8 м и толщиной в палец. Наконечник из очень твёрдого дерева, с зазубринами и острыми рыбьими зубами длиной около 7,5 см. На противоположный конец стрелы всегда крепят пёстрые перья.У многих индейцев, особенно в западных и северных районах Пампас дель Сакраменто, распространено охотничье оружие под названием покуна. Это длинная трость из тростника, достигающая 2,53 м и более. На одном её конце закреплены два клыка пекари (дикой свиньи), на которые охотник опирается при прицеливании. Сами стрелы крошечные всего 3,85 см в длину, вырезанные из толстой части стебля кактуса. Обычно эти стрелы отравлены, иначе даже маленькую птицу такая ранка не убила бы.Яд для стрел у каждого племени свой, а его приготовление сопровождается таинственными обрядами. Из-за этого искусство его создания и состав известны европейцам лишь отчасти. Основу яда получают из нескольких растений, ещё не определённых ботаниками, среди которых часто используют апиамаску и ядовитый перец. Также применяют настои из листьев очень крепкого табака, санано (Tabernmontana Sanano), и молочайных.Некоторые современные путешественники, вопреки свидетельствам старейших исследователей Перу, утверждали, что в яде для стрел не используют вещества животного происхождения. Однако я могу заявить на основании слов индейца, который сам не раз готовил этот яд, что в него добавляют не только чёрного и крайне ядовитого муравья (Cryptocerus atratus), но и зубы грозной змеи, известной индейцам как миуамару, или хергон (Lachesis picta).Рана от отравленной стрелы смертельна и убивает быстро. Человек и крупные млекопитающие умирают через 45 минут после попадания; мелкие звери и птицы уже через 2 минуты. Духовая трубка метает эти смертоносные стрелы с большой точностью на расстояние 3035 шагов.Охота с духовой трубкой требует долгой практики для достижения мастерства, а также крайней осторожности, чтобы случайно не пораниться маленькими острыми стрелами. Мне известен случай, когда индеец уронил стрелу незаметно, наступил на неё, и та пронзила ему подошву ноги через короткое время он был мёртв.Дубинка матусино длиной 1,21,5 м, с толстого конца спирально обвита оленьими рогами. В центре закреплён один длинный рог, главное назначение которого воткнуться в землю, когда дубинку ставят. Лишь немногие племена верхнего и нижнего Укаяли, а также сенсис, используют это грозное оружие, неудобное и громоздкое в густом лесу.Макана, или деревянный меч, делают из прочной чунты. Эта древесина тёмного коричнево-чёрного цвета, очень твёрдая и тяжёлая, всегда используется для изготовления инструментов, требующих особой прочности. Макана около 1,2 м в длину, 2,5 см в толщину и 1215 см в ширину; ближе к рукояти ширина сужается до 7,5 см, а конец закруглён. Меч так хорошо вырезан и отполирован, что по остроте почти не уступает сабле. Он настолько тяжёл, что требует для удара обеих рук.Защитное вооружение и жилищаПомимо наступательного, есть и оборонительное оружие. Одно из них виче, очень простой щит диаметром 4560 см. Он состоит из прочного каркаса из переплетённых лиан, обтянутого кожей оленя или тапира и закреплённого верёвками. С внутренней стороны есть две рукояти, а край украшен цветными перьями.Индейцы упомянутых племён редко живут деревнями, предпочитая отдельные хижины, разбросанные по лесу. Иногда они строят несколько жилищ рядом, образуя небольшой посёлок. Их хижины бывают квадратными, прямоугольными или круглыми. Стены сделаны из крепких стволов деревьев, связанных вьющимися растениями; крыша из пальмовых листьев, уложенных на каркас из тростника. Вход, расположенный с подветренной стороны, остаётся открытым и редко защищён дверью.В Чанчамайо я видел у чунчос очень простой тип хижины. Она напоминала раскрытый зонт, воткнутый ручкой в землю. Единственная стена, одновременно служившая крышей, состояла из восьми длинных тростниковых жердей: внизу они расходились веером, стояли наклонно на земле и крепились к трём стволам деревьев. На этот лёгкий остов укладывали листья пальмы омеро. Один крепкий шест, прочно вкопанный в землю, шёл наклонно к середине внутренней стороны стены, а два более тонких служили подпорками для этого хрупкого строения. В зависимости от направления ветра хижину поворачивали.Индейские жилища всегда стоят отдельно и редко делятся на комнаты. Они занимают очень мало места не более 5,5 м«. В главном поселении племени хижины разбросаны на протяжении нескольких километров в лесу.Отсутствие государственности и брачные обычаиБольшинство индиос бравос Перу не знает никакой формы правления. Единство языка, нравов и оружия объединяет группу индейцев в племя, но среди них нет ни добровольного подчинения, ни обязанности перед какой-либо властью, выбранной или самоназначенной.Однако у жителей нижнего Укаяли старейшины или самые храбрые воины каждого племени признаются вождями публично или молчаливо. Уважение к возрасту встречается лишь у немногих племён, таких как сетебос, майорхунас и панос. У других, например, у кампас, касибос и чунчос, стариков убивают. Обычай умерщвлять пленных стариков сразу после захвата распространён среди диких индейцев.Общественные собрания у этих племён редки. Угрюмые, замкнутые и подозрительные, индейцы чувствуют себя спокойно только в своём кругу. Однако, когда дело касается интересов всего племени, они смело выступают единым фронтом. Обычные сборы устраивают для организации длительных охотничьих или военных экспедиций. Отправления и возвращения отмечают шумными пиршествами, где обильно льются опьяняющие напитки. Большинство этих напитков готовят из юкки или плодов пальмы чунта, называемых масато.Даже в самых отдалённых лесах, среди самых изолированных племён, известно приготовление хмельных напитков. Можно с уверенностью сказать, что во всей Южной Америке нет ни одного индейского племени, не знакомого с этим искусством. Дикие пляски часть развлечений, а пиршество обычно заканчивается кровавой дракой.Брак у большинства племён заключается публично, но не в тех, где распространено многожёнство. Церемония различается: у некоторых союз скрепляется болезненными для невесты обрядами, у других постом и испытаниями для жениха. Обычно индеец сам выбирает себе жену. Во многих племенах девушку выставляют как приз, и молодые мужчины вступают в схватку не на жизнь, а на смерть. Старейшие воины выступают судьями, и победитель получает награду из их рук. Так поступают жители Рио де Санта Каталина.У них, как и у большинства племён западного Укаяли, рождение ребёнка отмечают празднеством. Старейшины племени собираются, чтобы принять младенца: на него дуют, чтобы отогнать демонов и болезни, дают ему имя животного и, согласно дону Педро Бельтану, свидетели церемонии наносят деревянным стилом какие-то иероглифы на два листа, которые бережно хранят и кладут в могилу с умершим.Похоронные обряды и религияУмерших хоронят в хижинах. Родственники, трижды пропев погребальную песнь, покидают место и строят новое жилище в отдалённом районе. Всю домашнюю утварь покойного они разбивают, но хоронят вместе с ним его оружие и земледельческие орудия, веря, что он будет использовать их в мире ином. У некоторых племён существует особый обычай: старший сын отрезает кусок от пятки умершего отца, вешает его себе на шею и носит как священную реликвию.Некоторые племена на Перене и Капанегуа, в отличие от большинства диких народов, не чтят останков умерших, а выбрасывают тела в лес на съедение хищникам.О религии перуанских индиос бравос известно очень мало. Все они верят в существование высших существ, разделяя их на добрых и злых, и почитают их из благодарности или страха. Первых считают благодетелями, а вторых носителями разрушительных сил природы.Таким образом, они находят объекты поклонения в небе, воздухе и на земле. Некоторые созвездия считаются добрыми знамениями, а другие внушают тайный ужас. Солнце радостно почитают все, особенно потомки тех, кто в древности был связан с инками. Луне же они поклоняются неохотно, возможно, потому, что её бледный свет отражает в лесу пугающие образы, а её фазы остаются для них непостижимой загадкой.Гром и молнию они приписывают демоническим влияниям, как и некоторые ветры, вредящие здоровью. Но их религиозные представления не ограничиваются необъяснимыми явлениями природы. Со всеми своими идеями об окружающем мире они связывают два противоборствующих начала: одно считается благотворным, другое вредоносным. В животных леса, растениях, камнях во всём они видят проявление этих сил.Каждая мысль, каждое действие следствие влияния одной из этих двух сил, а свободная воля невозможна. Хотя грубый материализм ограничивает разум этих индейцев, они, кажется, чувствуют связь между тем, что воспринимают органами чувств, и чем-то высшим лежащим за пределами телесного восприятия. Но о природе этого высшего они не имеют понятия и не пытаются её осмыслить. Их удовлетворяет смутная идея различия между видимым и невидимым, но она так ограничена, что они всегда придают духовному телесную форму и приписывают природным объектам, с которыми чаще всего сталкиваются, добрые или злые свойства, наделяя их природой духовных существ.Ни одно из этих племён, по-видимому, ещё не продвинулось так далеко, чтобы проникнуться убеждением, что вся природа управляется неизменными законами, над которыми царит единая воля. В целом, у них нет представления о духовном единстве, и они совершенно не знают единого Бога. Однако все они верят в бессмертие души.Они видят безжизненное тело, имеют явное доказательство, что земная оболочка больше не вмещает душу, но, не способные представить себе нечто чисто духовное и самосущее, они воображают, что их умершие возродятся в новом телесном облике. Племена по-разному представляют себе метаморфозы, которые ожидают их после смерти. Те, кто ждёт возвращения умерших в человеческом облике, хоронят вместе с мужчинами охотничье и земледельческое снаряжение, но даже их представления на этот счёт неясны, и на вопросы они отвечают путано.Они говорят, что отправляются в прекрасное место, далёкое от нынешнего жилища, но, судя по их описаниям, это место, хоть и отдалённое, всё же находится на земле. Те племена, которые верят в превращение в животных, убеждены, что умершие в новых обликах будут жить в лесах вокруг их домов и мстить за обиды, перенесённые при жизни. Такова вера обитателей верхнего Укаяли и Пачитеи.Физические особенности диких племёнРассматривая физическое строение диких индейцев, мы можем разделить их на две естественные группы: обитателей более высокогорных районов и жителей низких жарких равнин.Горные племена населяют восточные склоны горной цепи, разделяющей бассейны рек Уальяга и Укаяли, распространяясь до берегов Чанчамайо, Перене и Апуримака. Это искучанос. Они довольно высокие и обычно стройные, с крепкими конечностями, маленькими руками и ногами, при ходьбе сильно заворачивают пальцы внутрь. Голова пропорционально большая, с очень крепкими костями; лоб низкий, глаза маленькие и живые, нос крупный и довольно острый, скулы слегка выдаются. Рот невелик, губы тонкие, но часто обезображены украшениями. Уши маленькие полная противоположность индейцам равнин. Заострённый подбородок лишь скудно покрыт растительностью, которая появляется только в преклонном возрасте, а на щеках её нет вовсе.Волосы на голове длинные, жёсткие и иссиня-чёрные. Многие племена красят волосы: чунчос в красный цвет, а антес, как утверждает брат Лесета, в синий (хотя последнее мне кажется маловероятным). Кожа нежная и мягкая, цвета тёмной ржавчины.Говоря о южноамериканских индейцах, их кожу обычно называют медного цвета, но этот термин неточен, ибо нет ни одного племени, к которому он бы полностью подходил. Мне кажется, что у всех оттенок скорее коричневатый или желтоватый. "Ржаво-коричневый", если можно так выразиться, представляется гораздо более подходящим описанием.Жители равнин населяют северную часть Пампас дель Сакраменто, берега Укаяли и Мараньона. Они ниже ростом. Их телосложение имеет особенность: при широких плечах грудь плоская, а лопатки расположены низко. Конечности худощавые, руки довольно маленькие; ступни широкие и плоские. Лицо широкое, глаза удлинённой формы с глубоко посаженными зрачками, нос плоский с большими раскосыми ноздрями, скулы выдаются. Рот широкий, губы толстые, у некоторых племён рот и нос расположены очень близко. Подбородок маленький и округлый, уши большие и оттопыренные. Волосы и борода у этих индейцев такие же, как у горных. Цвет кожи варьируется: у одних светло-рыжевато-коричневый, у других желтоватый, очень похожий на монгольский.Женщины всех этих племён чрезвычайно некрасивы и далеки от того образа "дочерей первобытных лесов", который может нарисовать европейское воображение. Эти женщины быстро стареют, ибо выполняют не только женские обязанности, но и большую часть тяжёлых работ, которые должны были бы достаться сильному полу.Животный мир девственных лесовПерейдём теперь к описанию животного мира этих пышных краёв. В отличие от мирного спокойствия, царящего среди животных на высокогорных равнинах, в лесных районах царит постоянная борьба: сильные нападают на слабых, хитрые обманывают доверчивых. Сила и ум, осторожность и инстинкт всё находится в непрерывном действии.Пёстрое разнообразие форм и красок, встречающееся взгляду, и многоголосые крики, раздающиеся в лесу, создают самые причудливые контрасты. Золотохвостый колибри порхает, подобно ослепительной вспышке света, над тёмным неуклюжим тапиром. Резвая певчая птица льёт свои мелодичные трели в густой листве древних деревьев, в то время как свирепый ягуар рычит, пробираясь среди их исполинских корней.Всё царство животных представлено здесь во всём своём многообразии, и трудно сказать, какая группа преобладает. Однако, пожалуй, наиболее многочисленны пёстрые пернатые. Количество млекопитающих также значительно. Днём охотник редко их видит, но с наступлением сумерек они выходят из своих укрытий.Стаи обезьян перепрыгивают с дерева на дерево, робко озираясь и издавая тоскливые вопли. Среди них особенно выделяются чёрные мирикины (Ateles) с длинными тонкими лапами и красно-коричневыми или чёрными мордами; у некоторых морды обрамлены белой шерстью (Ateles marginatus), что придаёт им поразительное сходство с негритянскими стариками.Рядом можно увидеть группу серебристо-серых мохнатых обезьян (Lagothrix humboldtii), важно шествующих среди груды сломанных ветвей в поисках места для отдыха. Эти обезьяны самые крупные в Южной Америке, достигающие около 90 см в высоту, отличаются смелостью и злобным нравом. Раненые, они занимают оборонительную позицию против охотника, яростно сопротивляясь и оглашая воздух громкими криками, на которые их сородичи спешат спуститься с деревьев им на помощь. Но вот раздаётся короткий предсмертный стон и они мгновенно обращаются в бегство.Хитрый саю осмеливается приближаться к человеческим жилищам, где с невероятной ловкостью разоряет кукурузные поля. Нежная шелковистошёрстная обезьянка, дрожащая от каждого прохладного ветерка или дождевого потока, пугливо жмётся в чаще, пронзительными глазами высматривая приближающуюся опасность.Летучие мыши и кровососыС заходом солнца тучи летучих мышей проносятся над полями и лесами, жадно пожирая насекомых, пробуждающихся в сумерках. Среди них особенно примечательна листоносая летучая мышь (Phyllostoma hastatum) с размахом крыльев около 60 см. Другие виды отвратительны на вид и издают зловоние. Эти проникают в индейские хижины и сильно досаждают обитателям. Ни огонь, ни дым, ни другие средства не могут изгнать их, пока в полночь они не удаляются сами.Не менее докучливы вампиры (Phyllostoma), которые нападают как на людей, так и на животных. Эта мышь соскабливает кожу жертвы и пьёт выступающую кровь. Домашний скот сильно страдает от их ночных нападений, и многие животные погибают от истощения. Сама по себе потеря крови не превышает нескольких унций, но ранка продолжает кровоточить долгое время, и к утру животное часто находят в крайне ослабленном состоянии.Одна из моих мулов была спасена только благодаря тому, что ей на спину нанесли мазь из камфорного спирта, мыла и нефти. Запах этой мази настолько отпугивает кровососов, что они перестали приближаться к мулу.Эти летучие мыши особенно вредят на лесных плантациях, где вьючные и рогатые животные становятся их жертвами. Долго дискутировался вопрос, нападают ли они на людей. Однако я могу привести случай, происшедший на моих глазах: вампир (Phyllostoma erythromos) вцепился в нос индейцу, лежавшему пьяным на плантации, и высосал столько крови, что не смог улететь. Лёгкая ранка вызвала сильное воспаление и отёк, так что черты лица несчастного стало невозможно узнать.Хищники лесаСреди обитателей лесов немало грозных хищников. В более высоких Монтаньях водится чёрный медведь (Ursus frugilegus), столь же дикий, как его сородич в Кордильерах. Он часто заходит на кукурузные поля индейцев, ломает стебли растений и утаскивает зелёные верхушки. Когда этот медведь не может найти свою обычную растительную пищу главным образом плоды пандануса (Phytelephas), он подстерегает оленей и диких кабанов или нападает на волов, вращающих жернова на сахарных мельницах; известны даже случаи нападения на одиноких путников.Шумные коати роются у корней деревьев в поисках пищи. Жёлтогрудый гризон (Galictis barbara), называемый индейцами омейро, оглашает лес монотонным завыванием, напоминающим вой собаки в лунную ночь. Но самые свирепые из всех лесных хищников принадлежат к семейству кошачьих.Безупречно серый ягуарунди, не намного крупнее европейской дикой кошки, охотится на всевозможных птиц, особенно голубей, куропаток и пенелоп. Оцелот (Felis celidogaster), онза (Felis pardalis) и длиннохвостая серовато-жёлтая тигровая кошка (Felis macrurura) подстерегают не только более слабых млекопитающих, но иногда осмеливаются заходить на плантации, где убивают собак и домашнюю птицу.Пума, мексиканский лев без гривы, бродит по верхним районам леса, где охотится почти беспрепятственно. Она смело нападает на жертв, не способных дать отпор, лошадей, мулов и ослов, вырывая огромные куски мяса из их рёбер; но на волов не решается. Людей она избегает, а в лесу убегает даже от безоружного индейца. Я стрелял в очень крупную пуму, которая тотчас обратилась в бегство с громким рёвом. Будучи смертельно раненой и загнанной в угол, она иногда в отчаянии вступает в схватку и может убить охотника. Пума достигает около 1,2 м в длину и более 60 см в высоту.Но самый грозный из всех кошачьих кровожадный ягуар (местное название чаке чинка). Он обладает огромной силой и свирепым нравом. Хотя излюбленные места обитания ягуара обширные пампасы, он часто селится вблизи деревень и плантаций, наводя ужас на жителей. В отличие от пумы, он не боится людей и нередко нападает на них без провокации, а в голодное время даже средь бела дня пробирается в лесные деревушки, чтобы утащить добычу, которую потом трудно отбить.Опасные встречи с ягуаромЯгуар не только не боится человека, но часто первым нападает без видимой причины. В отличие от пумы, которая предпочитает избегать конфликтов, эта большая кошка демонстрирует поразительную смелость. Мне довелось стать свидетелем забавного случая в Монтанье де Виток, ярко иллюстрирующего наглость этих хищников.Однажды ночью индеец услышал отчаянный визг своей единственной свиньи. Выскочив из хижины, он увидел, как ягуар, вцепившись зубами в голову животного, пытался утащить добычу. Не раздумывая, индеец схватил свинью за задние ноги и вступил в невероятную тяжёлую борьбу с хищником. Ягуар, сверкая глазами в темноте, не выпускал свою добычу, а индеец изо всех сил тянул в свою сторону. Положение спасла жена индейца, выбежавшая с горящим факелом только тогда разъярённый ягуар с громким рёвом отступил в лес.Индейцы испытывают перед этими кошками суеверный страх и редко отваживаются ходить в одиночку в местах их обитания. Лишь охотники за ягуарами осмеливаются противостоять им напрямую. Вооружённые длинными копьями, они подпускают зверя на несколько шагов, затем наносят смертельный удар. Но если удар неточен охотник сам становится жертвой, ибо раненый ягуар в ярости способен сбить человека с ног и разорвать его в клочья за считанные секунды.Охота на ягуараИногда жители деревень организуют коллективную охоту. Они собирают собак и загоняют ягуара в ловушку или на дерево, где убивают его длинными стрелами из луков или духовых трубок. В некоторых местах используют капканы или выкапывают глубокие ямы с заострённым колом посередине, маскируя их ветками и приманкой. Однако ягуар слишком хитер, чтобы легко попадаться в ловушки, и только сильный голод может заставить его рискнуть.В некоторых районах ягуары размножились настолько, что жителям приходилось покидать свои поселения. Особой дурной славой пользуется Кебрада де Маюнмарка в Монтанье де Уанта, где более ста лет назад была оставлена деревня Маюнмарка её жители ежегодно становились жертвами ягуаров. До сих пор ни один индеец не отважится войти в это злополучное ущелье.Чёрные ягуарыСреди ягуаров встречается чёрная разновидность, которую многие ошибочно считают отдельным видом. На самом деле это те же ягуары, но их шкура имеет тёмный коричневато-чёрный оттенок, из-за которого пятна становятся менее заметными. Эти тёмные особи чаще встречаются в низовьях Укаяли и Мараньона, а также в Монтаньях Уанты и Урубамбы. Они обычно крупнее, сильнее и смелее своих светлых собратьев. Мне довелось видеть несколько чёрных шкур, превосходящих обычные размеры, но никаких видовых отличий у них нет.Индейцы, суеверные по природе, приписывают чёрным ягуарам сверхъестественные способности. Яна чинка (чёрный ягуар) занимает важное место в религиозных обрядах некоторых племён.Мирные обитатели лесовПокинув свирепых хищников, обратим взгляд на более мирных жителей этих тенистых мест. В дуплах деревьев или среди густых ветвей прячутся робкие опоссумы (Didelphys impavida и noctivaga). Днём они скрываются в тёмных убежищах, а с заходом солнца выходят на поиски насекомых и фруктов. Нередко они проникают в слабо охраняемые индейские хижины, шныряя по всем углам, пока не попадают в ловушки с приманкой из бананов и ананасов.На высоких деревьях семейства терпентинных, с их орехоподобными плодами, живут целые колонии белок, живо напоминающие европейские леса. Множество грызунов от маленькой древесной мыши (Drymomys parvulus) до крупной отвратительной колючей крысы (Echimys leptosoma) кишит во всех Монтаньях, причём многие виды любят селиться близ человеческого жилья. Эти животные уничтожают собранный урожай и даже в этих отдалённых краях становятся настоящим бедствием.Любопытно, что некоторые животные неразрывно связаны с человеком. Они сопровождают его или следуют за ним, куда бы он ни поселился. Мыши один из таких видов. На побережье они отличаются от горных, а в лесах представлены ещё другими разновидностями. Повсюду они покидают свои первоначальные места обитания, чтобы поселиться рядом с человеком.Если мыши и крысы нападают на собранные плоды, то агути предпочитают лакомиться ещё растущими. Эти зверьки редко встречаются в глубине леса, чаще обитая на опушках, возле индейских чагр (полей). Перед закатом они покидают заросли и крадутся на кукурузные, юкковые и ананасовые поля, где выкапывают корни и поедают зерно и фрукты. Но малейший шум заставляет их бежать обратно в норы.Ленивцы и броненосцыИз глубины леса доносится монотонный, протяжный крик ленивца. Здесь мы видим символ жизни в высшей степени вялой, величайшего безразличия в состоянии томной праздности. Это воплощение нищеты цепляется за почти голую ветку и остаётся там беззащитным лёгкой добычей для любого хищника.Броненосец в своей броне защищён гораздо лучше. По вечерам он роет глубокие норы в поисках личинок насекомых или выходит из леса на поля юкки, где выкапывает вкусные корни. Муравьед своими длинными изогнутыми когтями разрывает муравейники, запускает длинный спиральный липкий язык в самую гущу шевелящейся массы и втягивает его обратно, покрытым множеством прилипших насекомых.Тапиры и пекариВ мягких болотистых почвах или сырых тенистых уголках леса днём отдыхает тяжёлый тапир. С наступлением вечерней прохлады он бродит по лесу, срывает нежные побеги с кустов или ищет пищу на травянистых пампасах. Иногда целые группы тапиров выходят из лесов на возделанные поля, к ужасу индейцев. Широкая борозда отмечает их путь, а все растения, встречающиеся на дороге, оказываются вытоптанными или съеденными. Особенно страдают от таких набегов плантации коки тапиры обожают листья этого невысокого растения и могут за одну ночь уничтожить поле, стоившее бедному индейцу целого года тяжёлого труда.Стаи пекари (диких свиней) бродят по равнинным Монтаньям. Если охотник ранит одного из них, вся свирепая стая бросается на обидчика, и единственное спасение влезть на дерево. Тогда, визжа и хрюкая, они окружают ствол и начинают рыть землю у корней, словно пытаясь повалить дерево, чтобы добраться до врага. Олень прячется в чаще, спасаясь от прожорливого ягуара, но к вечеру выходит из укрытия и иногда забредает за границу леса на кукурузные поля плантаций, где задерживается до глубокой ночи.Птичий мир лесовТакое же разнообразие природы и привычек наблюдается среди бесчисленных птиц, населяющих лиственные своды леса. На самых высоких деревьях или отдельно стоящих скалах орлы, коршуны и соколы вьют свои гнёзда. Самый грозный из пернатых хищников гарпия (Morphnus harpyia) смело нападает даже на самых крупных обитателей леса. Сова (Noctua, Scops, Strix) и козодой (Caprimulgus, Hydropsalis, Chordiles) бесшумно летают на охоту, чтобы застать жертву врасплох во сне.В холмистых районах Монтаньи чёрная птица-бык (Cephalopterus ornatus), называемая индейцами торопишу, наполняет лес отдалённым рёвом, похожим на бычий. Там же обитает и тункви* птица размером с петуха, с ярко-красным телом и чёрными крыльями. Голову венчает хохолок из красных перьев, под которым выступает слегка изогнутый оранжевый клюв. Она живёт сообща с другими птицами в зарослях или среди хинных деревьев, плодами которых частично питается. Её резкий крик напоминает хрюканье свиньи и странно контрастирует с красивым оперением.*Rupicola peruviana, Ch. Dura. Самка окрашена в красновато-коричневый цвет и называется индейцами "тункви мулато"; самец "тункви колорадо". В некоторых частях Монтаньи Cephalopterus ornatus называют "яна тункви". Таким образом, даже индейцы заметили родство этих птиц, которые, согласно нашей системе классификации, действительно принадлежат к одному семейству котинговым.Бесчисленные мухоловки и сорокопуты (Muscicapidae и Laniidae) порхают среди деревьев и кустов, с удивительной ловкостью хватая пролетающих насекомых. Вьюрки щебечут на верхушках самых высоких деревьев, вне досягаемости выстрела охотника. Они, как и свиристели, живущие среди нижних кустов, выделяются ярким, почти ослепительным оперением.Скромного коричневого цвета, с оливковой головой и шеей, органиста* поднимает в самых лесистых частях леса свою восхитительную песню, обычно предвещающую приближение бури. Нежные меланхоличные переливы и удивительная чистота бесчисленных модуляций пленяют слух изумлённого путешественника, который, словно остановленный невидимой силой, замирает, слушая сирену, забывая об опасности надвигающейся грозы.*Перуанские "органисты", упоминаемые многими путешественниками в Перу, Бразилии, Гвиане и т.д., все принадлежат к семейству крапивниковых (Troglodytinae), к двум родам Troglodytes и Cyphorhinus. Описанная здесь перуанская органиста это Troglodytes leucophrys.На старых трухлявых пнях суетятся поползни* и пёстрые дятлы, выковыривая насекомых из-под отставшей коры или выманивая их постукиванием из скрытых щелей, в то время как краснохвостый горшечник (Opetiorynchus ruficaudus) строит своё жилище из гончарной глины или суглинка так прочно, словно оно должно стоять вечно. Ткачи* подвешивают свои гнёзда, часто длиной 1,21,5 м, на тонких ветвях деревьев, где они раскачиваются при малейшем дуновении ветра.*Различные виды Picus.**Различные виды Cassicus и Icterus.Как ослепительная вспышка цветного света, колибри появляется и исчезает. Никакое сочетание самых ярких красок не может превзойти оперение золотохвостого колибри (Trochilus chrysurus), обитающего в тёплых девственных лесах, но чаще встречающегося в "опоясанных" Монтаньях. Пурпурногорлый кукушковый колибри (Trogon heliotrix) прячется в самой гуще листвы, где его нежно-розовое оперение выглядит как цветок.Крик прожорливых чукимбис* сопровождает путешественника от первых шагов в Монтанье до входа в первобытный лес, где встречается их родственник "диос те де"**. Эта птица сопровождает свой выразительный крик характерным движением: запрокидывает голову и покачивает телом. Индейцы, всегда склонные связывать суеверные представления с окружающими их природными объектами, верят, что тому, кто подстрелит эту птицу, грозит великая беда, потому что она произносит священное слово "Диос" (Бог).*Разновидности Pteroglossus. Чаще всего в Монтаньях встречаются Pt. atrogularis, Pt. coeruleocinctus (Aulacorhynchus) и Pt. Derbianus.**"Диос те де" означает "Да даст тебе это Бог". Звук, интерпретируемый как "Диос те де", очень напоминает крик большинства туканов.Длинные вереницы зелёных попугаев наполняют воздух своим болтливым щебетом. Один из видов (Psittacus mercenarius) примечателен регулярными миграциями. Каждое утро они стаями вылетают из верхних лесов в нижние, где проводят день, и неизменно возвращаются перед закатом на свои насесты. Из года в год эти попугаи покидают ночлежки в один и тот же час и возвращаются с такой же пунктуальностью. За это постоянство местные жители прозвали их хорналерос (подёнщики).Из глубины лесов часто доносятся звуки, напоминающие человеческие голоса, и ошеломлённый охотник сначала думает, что приближается к товарищам или, возможно, к враждебным индейцам. Лишь хорошо зная голоса крылатых обитателей леса, он может распознать меланхоличные звуки лесных голубей (Columba infuscata, C. melancholica). На закате собираются группы фазаноподобных хачауальп*, призывая далёких сородичей криком "Вен ака, вен ака!" (Иди сюда!).*Разновидности Penelope.Наземные птицыНе только деревья лесов населены мириадами птиц земля тоже имеет своих пернатых обитателей, редко поднимающихся над почвой. Они вьют гнёзда среди корней и упавших ветвей, полагаясь больше на ноги, чем на крылья. Среди этих нелетающих представителей пернатых здесь встречаются:Туркас голубь с богато окрашенным оперениемКрапчатая зубастая куропатка (Odontophorus speciosus)Короткохвостая куропатка-трескун**, чьё мясо после приготовления нежно-белое и изысканного вкуса**Несколько видов Crypturus.На болотах и илистых берегах рек любит бродить ябиру (Mycteria americana) вместе с розовой колпицей (Platalea ajaja), рыбоядным ибисом (Tantalus loculator), кривоклювым бекасом (Rhynchoea Hildeea), пёстрыми журавлями, ржанками, пастушками и даже морскими ласточками*. В реках водятся утки возможно, их заносят течения с Анд, или же они прилетают большими стаями из внутренних районов Бразилии.*Sterna erythrorhynchos, Sterna magnirostris.Земноводные и пресмыкающиесяИз земноводных в главных лесах Перу только огромная пресноводная черепаха (Hydraspis expansa) полезна туземцам. На песчаных речных отмелях она зарывает яйца, из которых индейцы добывают масло; её мясо также служит вкусной пищей. Все прочие представители этого класса внушают индейцам ужас или, по крайней мере, отвращение.В тёплом песке речных берегов лениво лежит кайман*. Он держит пасть широко открытой, закрывая её лишь для того, чтобы проглотить мух, садящихся на его язык. Беззащитность этих животных на суше единственное, что спасает людей от самого опасного бича лесов: в воде их смелость и быстрота движений ужасающи.*Caiman sclerops, C. niger.Ящериц здесь немного, и они не достигают таких размеров, как в других экваториальных регионах. Змеи же внушают страх, и при встрече с ними не сразу поймёшь, ядовиты они или безобидны. В лесах, где слой опавших листьев лежит толстым влажным ковром, нога охотника на каждом шагу глубоко увязает. Мириады ядовитых земноводных выводятся в этой полуперегнившей растительной массе, и тот, кто нечаянно наступит на них, может считать себя невероятно удачливым, если отступит без укуса.Но эти отвратительные твари встречаются не только в таких, казалось бы, предназначенных для них местах. Они ползают между корнями больших деревьев, в густых переплетениях кустарников, на открытых травянистых полянах и на кукурузных и сахарных плантациях индейцев. Более того, они заползают даже в хижины, и обитателям этих мест ещё повезло, что ядовитые виды среди рептилий сравнительно немногочисленны.Ядовитые змеиИз ядовитых змей лишь немногие виды представляют серьёзную опасность. Миуамару, или хергон (Lachesis picta), достигает в длину не более 90 см, с широкой сердцевидной головой и толстой верхней губой. Она водится в верхних лесах, тогда как в нижних её место занимает не менее страшный сородич фламмон (Lachesis rhombeata), длиной 1,82,1 м.Эти змеи обычно лежат, свернувшись почти в кольцо, с выдвинутой вперёд головой и свирепыми коварными глазами, высматривающими добычу, на которую они бросаются со стремительностью стрелы. Затем, снова свернувшись, они спокойно наблюдают за предсмертными муками жертвы. Похоже, эти пресмыкающиеся вполне осознают ужасное действие своего ядовитого оружия, ибо применяют его даже тогда, когда не подвергаются нападению или угрозе, и ранят не только животных, пригодных в пищу, но всех, кто оказывается в пределах досягаемости.Ещё страшнее двух описанных змей, но, к счастью, гораздо реже встречается коричневая гадюка длиной около 25 см*. Она коричневого цвета, с двумя рядами чёрных круглых пятен. Её укус действует так быстро, что убивает крепкого мужчину за 23 минуты. Индейцы настолько убеждены в неизбежности смертельного исхода, что даже не ищут противоядия, а сразу после укуса ложатся умирать. В Монтаньях Пангоа эта гадюка водится в изобилии, и чоло ежегодно отправляются туда на сбор листьев коки с большим опасением, не надеясь вернуться живыми.*Echidna ocellata единственный известный на сегодня вид гадюк в Южной Америке.Средства от змеиных укусовПрирода, установившая равновесие почти во всём, дала туземцам средства против змеиных укусов. Одно из самых распространённых корень амарукачу (Polianthes tuberosa), нарезанный пластинами и наложенный на рану. Другое сок вьющегося растения уако (Mikania Huaco), уже получившего широкую известность.Это последнее средство было открыто неграми экваториальной провинции Чоко. Они заметили, что ястреб-перепелятник, называемый уако, питается в основном змеями, а будучи укушенным, летит к лиане и поедает её листья. В конце концов индейцы решили испытать это средство на себе и, при укусе змей, пили выжатый сок листьев уако, неизменно убеждаясь, что рана становилась безвредной.Использование этого превосходного растения скоро стало повсеместным, а в некоторых местах веру в его защитную силу довели до того, что им стали прививать здоровых людей. Для этого выпивают несколько ложек сока, а затем вводят несколько капель в надрезы, сделанные на руках, ногах и груди. Жидкость втирают в раны свежими листьями уако. По свидетельству заслуживающих доверия лиц, после такой процедуры укус ядовитой змеи долгое время не оказывает вредного воздействия.Помимо двух упомянутых растений, применяют и многие другие с большим или меньшим успехом. Обитатели Монтаньи прибегают и к другим, более абсурдным средствам, которые здесь не стоит описывать. Тем не менее, их лекарства часто помогают, ибо действуют как сильное противоядие. Обычно они вызывают сильную рвоту и обильное потоотделение. Способы наружного лечения ран тоже разнообразны, часто применяют прижигание.Я видел, как индеец наложил на укушенную ногу своей жены пластырь из влажного пороха, толчёной серы и мелко нарезанного табака. Он поджёг эту смесь прямо на ране. Это средство в сочетании с рвотным, принятым внутрь, дало положительный результат.Неядовитые змеи и удавыНеядовитые змеи* обвиваются вокруг вьющихся растений или лежат, словно коралловые ожерелья, на коричневых перегнивших листьях. Там, где рукава рек врезаются в сумрачные леса, образуя узкие лагуны, над которыми высокие деревья раскидывают почти непроницаемые для дневного света своды, обитает могучий удав (Eunectes murinus), называемый индейцами в образной речи якумаман "мать вод".*Sphenocephalus melanogenys, Lygophis Reyinae, L. taeniurus, L. elegans.Растянувшись в ленивом покое или обвив ствол старого дерева, погрузив хвост в прохладную лагуну, она с нетерпением поджидает лесных животных, приходящих на водопой. Когда её взгляд останавливается на далёкой добыче, кажется, что mesmerizing сила её глаз покоряет трепещущую жертву, лишая её воли к бегству и делая лёгкой добычей.Земноводные и насекомыеЗемноводные из семейства лягушек, скрывающиеся в безмолвии днём, после заката поднимают оглушительный хор. Фиолетовогорлый свистун (Cystignathus silvestris) издаёт свой громкий монотонный крик под кустами или проникает в жилища людей. Трапичеро, или "сахарная лягушка" крупный вид, достигающий 15 см в длину. Её кваканье удивительно напоминает скрип сахарной мельницы, за что туземцы и прозвали её "трапичеро" (мельник). Крики этих лягушек, сливающиеся в хаотическое многоголосие, усиливают гнетущую тоску лесной ночи.Насекомых в этих краях бесчисленное множество, но лишь немногие отличаются красотой; зато многие привлекают внимание необычными повадками. Укусы и ужаления многих из них очень опасны, и требуется большая осторожность, чтобы избежать нападения.Пёстрые бабочки бесшумно порхают среди раскидистых ветвей деревьев или греются на тёплых скоплениях опавших листьев. Самая примечательная из них крупная атласная бабочка, чьи ярко-голубые переливы сияют ослепительным блеском в тусклом свете леса.По берегам рек, особенно в жарких болотистых местах, роятся мелкие москиты. Их укус вызывает нестерпимое жжение и часто приводит к сильному воспалению. Но гораздо более многочисленны и докучливы мошки-гнус (сангудос). По прибытии в Монтанью я несколько дней тяжело болел из-за сильного опухания головы и конечностей, вызванного их укусами.Для обитателя леса сангудос нескончаемая мука. Ни в какое время года, ни в какой час дня или ночи нет от них спасения. Единственные средства защиты натирание тела маслянистыми веществами и едкими соками некоторых растений, а ночью заворачивание в полог из хлопчатобумажной ткани или пальмового луба. Обычная одежда не помогает, ибо длинное жало крупных видов, особенно страшно ненавистного хуир-пасими-сангудо ("мошки, заставляющей плакать"), легко её прокалывает. Каждый вечер на закате появляются новые полчища этих вредных насекомых.Клещи и муравьиКлещи (Ixodes), предназначенные природой для высасывания соков растений, нередко покидают деревья, кусты и травы, чтобы прицепиться к человеку и другим животным. Своими длинными острыми хоботками они прокалывают кожу, впиваются головой и вызывают очень болезненные язвы. Эти насекомые, кажется, не различают виды животных. Их часто находят в шерсти мёртвых млекопитающих и среди перьев подстреленных птиц; даже жабы, лягушки и чешуйчатые ящерицы не избавлены от их нападений.Гораздо неприятнее этих насекомых антанас невидимые невооружённым глазом. Они проникают под кожу и размножаются там с невероятной быстротой. Когда их собираются тысячи, появляется чёрное пятно, быстро распространяющееся. Если этих насекомых не уничтожить сразу после проникновения, они размножаются с неисчислимой скоростью, разрушая кожу и все мягкие ткани. Обмывание спиртом, часто помогающее против менее вредных "исанкос", недостаточно для избавления от антанас. Единственное действенное средство многократное обмывание поражённого места смесью спирта и сулемы.Кто сможет описать несметные полчища муравьёв, кишащих в лесах? Каждый куст полон копошащейся жизни, а гнилая растительность даёт приют особым видам этих насекомых. Крупные жёлтые пука-пипи встречаются в изобилии на открытых местах и даже проникают в жилища. Этот муравей не кусается, но его беганье вызывает сильное раздражение кожи. Маленькие чёрные яна-пипи, напротив, наносят весьма болезненные укусы.Особенно опасен чёрный муравей-пуля (сункурун). Он вонзает длинное жало, расположенное на задней части тела. Ранка невероятно болезненна и иногда приводит к опасным последствиям. Мой спутник К. Клее, ужаленный таким муравьём, испытывал такую сильную боль и жар, что на время впал в бред. Несколькими ночами позже подобное случилось и со мной во сне. Я мгновенно проснулся и вскочил в судорожном прыжке. Должен признаться, что за всю жизнь не испытывал боли сильнее.Бродячие муравьи и термитыЗамечательное явление представляют собой полчища науи-хуакан-пипи больших бродячих муравьёв. Они внезапно появляются несметными тучами и движутся стройными колоннами, не останавливаясь. Молодые, слабые и бесполые особи идут в центре, а крупные и сильные по флангам, высматривая добычу. Эти полчища, называемые туземцами чакам, иногда врываются в хижину и очищают её от всех насекомых, земноводных и прочих нежеланных гостей. Закончив работу, они снова выстраиваются в длинную колонну и движутся дальше.Совместная сила этих маленьких созданий огромна, и рассказы о том, что они убивают не только змей, но и крупных млекопитающих агути, броненосцев и пр., вовсе не являются преувеличением. На сухих возвышенных участках Монтаньи встречаются большие конические постройки термитов, настолько прочные, что их не пробить даже ружейной пулей. Они стоят поодиночке или выстроившись длинными рядами. По форме они удивительно напоминают простые конические хижины Пуны.Тараканы и другие насекомыеПрежде чем покинуть царство животных этих лесных областей, о котором я рассказал лишь кратко и отрывочно, следует упомянуть ещё двух насекомых кукарачу и чиликабру, виды тараканов (Blatta). Они чрезвычайно многочисленны и докучливы. Кукарача, чаще встречающаяся в глубине леса, достигает 3,8 см в длину и 1,3 см в ширину, рыжевато-коричневая, с жёлтой шеей. Чиликабра, хоть и мельче, ещё вреднее из-за своей многочисленности.Они селятся в хижинах, где портят припасы, грызут одежду, заползают в постели и в посуду во время еды. Никакие меры предосторожности не спасают от их назойливых атак. К счастью, природа предусмотрела для них врагов. Среди них маленький рыжевато-жёлтый муравей, называемый индейцами пуччу-пипи, полезный член муравьиного семейства, ибо он преследует и уничтожает вредных тараканов.Есть и очень изящная птичка кукаракеро (Troglodytes audax), ведущая войну против этих насекомых. Поймав таракана, она сначала откусывает голову, затем съедает тело, а жёсткие крылья выбрасывает. Закончив трапезу, она вспархивает на ближайший куст и заводит мелодичную песню, звуки которой напоминают слова "Акабе ла тареа!" (Закончил работу!) как называют её индейцы*.*В некоторых районах индейцы утверждают, что птица поёт "Каса те сольтера" ("Выходи замуж, девица").Я мог бы заполнить ещё многие страницы описаниями опасных или докучливых насекомых, среди которых шестисантиметровая многоножка (Julus), крупные чёрно-красные скорпионы, не говоря уже о многочисленных ядовитых осах и цикадах. Однако упомянутых примеров достаточно, чтобы дать представление о вечно кипящей деятельности животного мира в этих лесах.Охотно бы я обратился к описанию растительности девственных лесов, попытавшись проследить её постепенное развитие и смену форм от холмистых Монтань на восточных склонах Анд до влажных равнин вдоль крупных рек. Но не считаю себя достаточно компетентным для этой задачи, к которой уже приложили руку путешественники, глубоко сведущие в мире растений. Будучи посвятившим себя изучению зоологии и, к сожалению, недостаточно знакомым с ботаникой, я ограничился описанием общего впечатления от буйного роста растительности, не вдаваясь в детали отдельных видов.В более высоко расположенных Монтаньях, где хинное дерево встречается в естественной среде, внимание наблюдателя невольно приковывают гигантские орхидеи, многочисленные папоротники, древовидные крапивы, удивительные бигнонии и непроходимые сплетения лиан. Ниже, на более лёгких лесных почвах, среди множества кустарников и вьющихся растений, глаз радуется при виде величественных пальм, терпентинных деревьев, густолиственных бальзамоносных бобовых, пышных лавров, панданусов с их огромными листьями или геликоний, солановых с их гигантскими цветами и тысячами соцветий.Спускаясь ещё ниже, плоские лесные земли приобретают мрачный и угрюмый вид. Массивная листва вековых деревьев образует свод, почти непроницаемый для дневного света. На илистой почве не встретишь ни низкорослых кустарников, ни цветущих растений. Могучие деревья стоят отдельно, выстроившись рядами, словно надгробия на кладбище; а дитя тьмы быстрорастущий гриб находит обильную пищу в тёплой влажной земле.

Глава 15

Монтанья Сан-Карлос-де-Виток Деревни Асьенда Мараньок Кока Способ её выращивания и сбора Жевание коки Вредные последствия её чрезмерного употребления Питательные свойства Индейские суеверия, связанные с кокой Предложения по её внедрению в европейских флотах Мифическое животное карбункуло Чунчо Миссии на Серро-де-ла-Саль Хуан Сантос Атауальпа Францисканские монахи Запустение Виток.

Монтанья Сан-Карлос-де-Виток без сомнения, один из самых интересных районов Перу. С одной стороны, на небольшом расстоянии от неё расположены многолюдные деревни Сьерры, а с другой она граничит с лесами, где дикие индейцы охотятся. Раньше это был главный ключ к миссионерским станциям Пампа-дель-Сакраменто, Чанчамайо, Перене и Верхнего Укаяли. Она находится всего в двадцати лигах (около 100 км) от Тармы, откуда дорога ведёт через плодородную долину Акомбамба до Пальки. К востоку от последнего места лежат руины форта, который в прежние времена, должно быть, имел большое значение. Дикие индейцы неоднократно совершали враждебные вылазки из своих лесов, и только этот бастион, вооружённый четырьмя небольшими полевыми орудиями, полностью защищал узкую долину, сдерживая их продвижение к Тарме.Переход через АндыКрутая тропа поднимается примерно на полторы лиги (около 7,5 км) вверх по склону, затем, становясь более пологой, тянется до основания гребня, который в этой части находится на высоте около 14 000 футов (4267 м) над уровнем моря. Здесь Анды выглядят не так впечатляюще, как Кордильеры, поскольку отсутствуют ледники и крутые скалистые вершины. Самые высокие пики возвышаются всего на 200 футов (61 м) над гребнем. Как и в Кордильерах, восточный склон наклонён гораздо положе, чем западный, но дорога болотистая и изрезана большими впадинами, в которые часто падают мулы и гибнут.После перехода через Анды, ещё через две лиги (около 10 км), мы попадаем на асьенду Мараньок, где содержатся многочисленные стада скота. Вокруг асьенды расположены картофельные плантации, и выращиваемый здесь картофель настолько хорош, что славится по всей Сьерре. Каждое утро небо затягивают тяжёлые облака; дождь идёт регулярно два дня в неделю, а снег выпадает часто. Однако, несмотря на эту чрезмерную влажность, неурожая можно не опасаться. Выращивание кукурузы здесь, однако, невозможно, так как вскоре после прорастания початки загнивают.Рядом с асьендой течёт небольшой ручей, который через три лиги (около 15 км) достигает Монтаньи-де-Виток. Раньше дорога шла вдоль берега этого ручья, но из-за неоднократного запустения Виток она пришла в упадок и в конце концов стала непроходимой. Теперь путь лежит через Кучильо острый гребень горного хребта и он как минимум в четыре раза длиннее прежнего.От Мараньока дорога идёт на протяжении лиги (около 5 км) через долину, заросшую кустарником, а затем поднимается к боковому отрогу Анд, почти такому же высокому, как главная цепь. Индейцы называют этот хребет Манам Римакунан (Ты не должен говорить!), потому что здесь постоянно дует сильный ветер со снегом, делая практически невозможным открыть рот, чтобы произнести слово.Спускаясь с Манаримакунана в нижнюю Монтанью, дорога проходит по камням, уложенным в виде эшелонов, и через очень скользкую ложбину, которая быстро спускается вниз и окружена почти непроходимыми лесами. Единственное открытое и ровное место поле Чильпес, длиной в несколько сотен шагов.Здесь особенно интересно наблюдать, как быстро меняется растительность и животный мир. Спустившись всего на несколько лиг, мы оказываемся в зоне хинного дерева, а к вечеру среди высоких пальм. Первые жилища, которые встречаются при входе в Монтанью, это полдюжины маленьких хижин, образующих деревушку Амаруйо, ранее называвшуюся Сибис, а сразу за ней деревня Виток. Она состоит из примерно пятидесяти жалких хижин и имеет небольшую церковь, где служба проводится дважды в год для всех жителей долины.Виток окружён двумя реками, которые соединяются под острым углом, образуя Тинго, и отделяют долину от территории диких индейцев. Долина глубокая, а окружающие высоты изрезаны множеством ущелий. Почва очень плодородна, и местность менее других заражена назойливыми насекомыми, но населена скудно: кроме двух деревень и уже упомянутой асьенды Мараньок, здесь есть лишь несколько разбросанных чакрас (небольших участков земли).Жители этого, самого благоприятного района Монтаньи, едва насчитывают 200 человек. Деревенские жители занимаются в основном выращиванием ананасов, которые отправляют в Лиму. Индейцы из Пальки и Тапо привозят им картофель, соль и мясо, а взамен получают ананасы. Фрукты перевозят на ослах к побережью, но они редко доходят в хорошем состоянии. Другие продукты Монтаньи кукуруза, апельсины, бананы, авокадо, перец чили и т. д. продаются только в Сьерре.Каждый житель деревни обрабатывает свой участок, который может расширить по желанию, но эти люди слишком ленивы, чтобы серьёзно заниматься сельским хозяйством. Только когда губернатор в Тарме заставляет их платить ежегодный налог, они делают усилия, чтобы увеличить свои доходы, ищут рынки сбыта и продают продукты за наличные.Виток и некоторые соседние деревни образуют одну церковную общину, священник которой живёт в Тарме круглый год. Он приезжает в Пукару только раз в шесть-восемь месяцев, чтобы отслужить пару месс, провести свадьбы и крестины, но главным образом собрать плату за похороны, которые могли произойти в его отсутствие.Плантация Паччапата обширна, но даёт очень мало. Здесь широко практикуется система репартимьентос, которая держит бедных индейцев в состоянии рабства через авансы в виде одежды, мяса, бренди и т. д. Работник, записанный в книге плантации как должник на 1012 долларов, имеет все шансы остаться пожизненным рабом, потому что, если он попытается отработать долг, владелец плантации начинает производить бренди, и индеец не может устоять перед этим соблазном.Мясо, которое дают работающим индейцам, обычно состоит из чалон сушёного мяса овец, павших в асьендах холмистых районов. За тощую, жёсткую и нездоровую чалону индеец должен добавить к своему долгу полтора-два доллара, тогда как живая овца в Сьерре стоила бы вдвое дешевле. То же самое происходит и с другими товарами, поставляемыми асьендами. Европейские товары, которые можно купить дёшево в Сьерре, продаются индейцам по завышенным ценам, а те вынуждены расплачиваться долгим и тяжёлым трудом.На Паччапате, кроме кукурузы, юкки и фруктов, выращивают также сахар, кофе и коку. Сахарный тростник растёт в изобилии и отличается хорошим качеством. Здесь производят отличный кофе: зёрна слегка округлые, зеленовато-голубого цвета. В прежние времена вице-король отправлял кофе из Виток как высоко ценимый подарок ко двору в Мадриде. Кока тоже очень хороша и даёт три урожая в год, что бывает только в немногих Монтаньях, например, в Пангое и Уанте.КокаКока (Erythroxylon coca) это кустарник высотой около шести футов (1,8 м) с ярко-зелёными листьями и белыми цветами, которые сменяются маленькими алыми ягодами. Её выращивают из семян на грядках, называемых альмасигас. Когда молодые побеги достигают полутора-двух футов (4560 см) в высоту, их пересаживают на регулярно разбитые поля коки (кокалес), где они высаживаются на расстоянии около трёх пядей (около 60 см) друг от друга.Кока требует влаги, поэтому в первый или два года после посадки между побегами сеют кукурузу, чтобы защитить их от слишком сильного солнца. Когда листья созревают (т. е. при сгибании они ломаются), начинается сбор. Листья срывают с веток, что обычно делают женщины, и это требует большой осторожности, чтобы не повредить нежные листья и молодые побеги. В некоторых районах индейцы настолько аккуратны, что вместо того, чтобы срывать листья, они срезают их с ветки ногтями. Оголённое растение быстро покрывается новой листвой.Собранные листья раскладывают на грубых шерстяных тканях и сушат на солнце. После сушки их цвет становится бледно-зелёным. Сушка требует особой осторожности: если листья впитают влагу, они потемнеют и будут продаваться по более низкой цене. Сухую коку тщательно упаковывают в шерстяные мешки и засыпают песком. Эти мешки различаются по размеру и цвету в разных частях Монтаньи.Индейцы жуют коку. Каждый носит с собой кожаную сумку (уальки или чуспа) и маленькую тыкву-фляжку (ишкупуру). В сумке хранится запас листьев коки, а в тыкве порошок негашёной извести. Обычно три-четыре раза в день индеец прерывает работу для чакчара (жевания коки), что занимает не менее четверти часа.Процесс жевания коки (акульикар) происходит так: несколько листьев коки (стебли тщательно удаляются) разжёвываются до образования небольшого шарика (акуллико). Затем тонкую влажную палочку погружают в ишкупуру, и к ней прилипает немного порошкообразной извести. Этой палочкой прокалывают акуллико, пока известь, смешиваясь с ним, не придаст ему нужного вкуса, а обильное слюноотделение частично выплёвывается, частично проглатывается. Когда шарик перестаёт выделять сок, его выбрасывают и начинают жевать новую порцию листьев.В Серро-де-Паско и южнее вместо извести индейцы используют золу хеноподиума (льукта), которую разжёвывают вместе с акуллико. В некоторых районах Монтаньи льукту делают из золы корня муса.Применение негашёной извести требует осторожности: если она попадёт на губы или дёсны, это вызывает болезненное жжение. Однажды, во время утомительной поездки по холодным высокогорьям, где мне было трудно дышать, погонщик посоветовал мне пожевать коку, уверяя, что это облегчит состояние. Он дал мне свою уальки, но из-за моей неловкости я так сильно обжёг губы, что не решился повторить эксперимент.Вкус коки не неприятен: он слегка горьковатый, ароматный, напоминает низкосортный зелёный чай. Смешанный с золой корня муса, он становится более пикантным и приятным для европейского вкуса. Запах свежих сушёных листьев в массе почти одурманивающий, но он полностью исчезает после упаковки в мешки.У всех, кто жуёт коку, очень плохое дыхание, бледные губы, зеленоватые дёсны и короткие чёрные зубы, а в уголках рта некрасивые тёмные пятна. Заядлого кокеро (жующего коку) можно узнать с первого взгляда: нездоровый цвет кожи, неуверенная походка, тусклые и впалые глаза, окружённые пурпурными кругами, дрожащие губы и общая апатия всё это свидетельствует о пагубном воздействии сока коки при чрезмерном употреблении.Все горные индейцы в той или иной степени пристрастились к жеванию коки. В среднем каждый человек потребляет от 30 до 45 граммов в день, а в праздники вдвое больше. Владельцы рудников и плантаций разрешают рабочим прерывать работу три раза в день для чакчара, после чего они обычно курят сигарету, что, по их словам, усиливает удовольствие от жевания коки.Тот, кто привык к коке, с трудом отказывается от неё. Я видел примеры среди уважаемых жителей Лимы, которые ежедневно удалялись в отдельную комнату, чтобы пожевать коку. Они не могли делать это открыто, потому что среди образованных перуанцев чакчар считается низким и вульгарным занятием, подходящим только для рабочих-индейцев. Тем не менее, даже европейцы иногда попадают в эту привычку.Действие коки похоже на действие наркотиков в малых дозах. Его можно сравнить с эффектом дурмана, а не опиума. Я уже упоминал последствия употребления отвара дурмана. У заядлых кокерос наблюдаются схожие, но более мягкие симптомы.Одно обстоятельство, связанное с употреблением коки, до сих пор оставалось незамеченным: после жевания большого количества коки глаза становятся чувствительными к свету, а зрачки заметно расширяются. Я также наблюдал этот эффект у человека, выпившего крепкий настой листьев коки.В отличие от опиума, кока даже в чрезмерных количествах не вызывает полного помутнения рассудка или сна, но, как и опиум, возбуждает чувствительность мозга. Постоянное возбуждение от её неумеренного употребления в течение многих лет истощает умственную энергию.Известно, что индейцы, регулярно жующие коку, почти не нуждаются в пище и, несмотря на это, легко переносят тяжёлый труд. Поэтому они приписывают коке необыкновенные свойства и даже верят, что она может полностью заменить еду.Оставив в стороне преувеличенные представления, я убеждён, что умеренное употребление коки не только безвредно, но и может быть полезно для здоровья. В подтверждение этого можно привести многочисленные примеры долголетия среди индейцев, которые с детства жуют коку три раза в день и за свою жизнь потребляют не менее 1200 кг листьев, но при этом сохраняют отличное здоровье.Пища индейцев состоит почти исключительно из растительных продуктов, особенно из жареной кукурузы и ячменной муки. Постоянное употребление такой пищи вызывает сильные запоры, а известные слабительные свойства коки помогают их предотвратить.Неоспоримо, что кока обладает высокой питательной ценностью. Невероятная выносливость перуанской пехоты, питавшейся скудно, но регулярно употреблявшей коку, и тяжёлый труд индейских шахтёров, продолжавшийся годами в аналогичных условиях, всё это свидетельствует о том, что листья коки обладают не временным стимулирующим, а мощным питательным действием.Я приведу пример невероятной выносливости индейцев, питающихся только кокой. Один Чохо из Уари по имени Хатун Уаманг работал у меня на тяжёлых земляных работах. В течение пяти дней и ночей он не ел никакой пищи, спал всего по два часа в сутки, но каждые два-три часа жевал около 15 граммов листьев коки, постоянно держа акуллико во рту. После окончания работы он сопровождал меня в двухдневном переходе на 115 км через высокогорье. Несмотря на то, что шёл пешком, он не отставал от моего мула и останавливался только для чакчара.Индейцы утверждают, что кока лучшее средство от одышки, возникающей при быстром подъёме в Кордильеры и Пуну. Я убедился в этом на собственном опыте, употребляя не листья, а отвар коки. На высоте 4267 м я пил крепкий настой перед охотой и мог целый день карабкаться по горам, преследуя быстрых животных, не испытывая затруднений с дыханием.Перуанские индейцы считают коку священным и таинственным растением, игравшим важную роль в религии инков. Во всех религиозных и военных церемониях её использовали для создания дыма во время жертвоприношений или как саму жертву. Жрецы жевали коку во время богослужений, и считалось, что без неё благосклонность богов невозможно снискать.Даже после более чем 300 лет христианства индейцы сохранили глубоко укоренившееся идолопоклонство, связанное с кокой. Шахтёры в Серро-де-Паско бросают разжёванную коку на твёрдые жилы металла, веря, что она смягчает руду и облегчает работу. Этот обычай восходит к временам инков, когда считалось, что божества металлов делают горы непроницаемыми, если их не умилостивить запахом коки.Индейцы до сих пор кладут листья коки в рот умершим, чтобы обеспечить им благоприятный приём в загробном мире. Если перуанский индеец находит мумию в пути, он с благоговением подносит ей листья коки как дар.Вскоре после завоевания Перу испанцы, презиравшие индейцев и их обычаи, стали относиться к коке с отвращением. Почитание коки коренными жителями заставило испанцев считать её дьявольским растением. Власти и духовенство пытались искоренить её употребление, что стало одной из причин ненависти индейцев к испанцам.На втором соборе в Лиме в 1567 году коку назвали бесполезным предметом, пригодным лишь для злоупотреблений и суеверий индейцев, а королевский указ от 18 октября 1569 года объявил веру индейцев в силу коки дьявольским наваждением.Однако владельцы рудников и плантаций, обнаружив, что чакчар помогает индейцам переносить тяжёлый труд, стали её защитниками. В результате, несмотря на королевские и церковные запреты, употребление коки только увеличилось.Одним из самых ярых сторонников коки был иезуит Антонио Хулиан, который в работе Сокровище Америки сожалел, что кока не заменила в Европе чай и кофе. Он писал: Грустно думать, что бедняки Европы не могут получить это средство против голода и жажды; что наши рабочие не поддерживаются этим укрепляющим растением в их долгом труде.В 1793 году доктор Педро Ноласко Креспо предложил использовать коку в европейских флотах, указывая на её пользу для моряков. Хотя его предложение вряд ли будет реализовано, употребление коки на кораблях могло бы дать питательное подкрепление и заменить вредные алкогольные напитки.После долгих наблюдений я убедился, что умеренное употребление коки безвредно для здоровья и что без неё перуанский индеец со своим скудным питанием не смог бы выполнять тяжёлую работу. Коку следует считать великим благом для Перу она помогает сохранить национальную идентичность индейцев и смягчает их тяжёлую судьбу.Запустение ВитокРаньше в Монтанье-де-Виток выращивали более 4000 ароб (около 50 000 кг) коки в год, но теперь отправляют всего 50 ароб (около 625 кг). В этом районе нет корма для лошадей и мулов, поэтому они быстро слабеют и через два года становятся непригодными для работы. Крупный рогатый скот, напротив, чувствует себя хорошо, но стада не увеличиваются, потому что молодых телят пожирают хищники.В Витоке редко появляются крупные хищники, но мелкие представители кошачьих многочисленны и делают невозможным разведение домашней птицы. Говорят, что здесь даже видели мифическое животное карбункуло размером с лису, с длинной чёрной шерстью, видимое только ночью. По легенде, у него на лбу есть клапан, из-под которого исходит ослепительный свет, якобы исходящий от драгоценного камня.Главные враги Виток дикие индейцы чунчо, отделённые от христианских индейцев реками Айямайо и Тульумайо. Они жестоки, как касибо и кампа, и все попытки установить с ними дружеские отношения провалились.Жители Виток дважды в год предпринимают экспедиции против чунчо, которые представляют собой нелепые шествия с палками, топорами и двумя мушкетами на всех. При виде чунчо воины обращаются в бегство, а потом хвастаются подвигами в своих деревнях.Чунчо владеют богатым месторождением соли на Серро-де-ла-Саль, длиной около трёх лиг (15 км) и шириной 30 локтей (около 16,5 м). Они разрешают соседним племенам добывать там соль, но с врагами, такими как кампа и каллисека, ведут кровавые войны.МиссииПервые попытки обратить чунчо в христианство предпринял в 1635 году монах Херонимо Хименес. Он построил часовню, но через два года был убит кампа. Позже миссионеры основали несколько деревень, но все они были уничтожены восстаниями.В 1742 году индеец Хуан Сантос Атауальпа, объявивший себя потомком инков, поднял восстание и за несколько недель уничтожил все миссии центрального Перу. Испанцы построили форты на границах Монтаньи, но восстание не распространилось дальше.Францисканские монахи проявляли невероятное мужество, проповедуя среди диких племён, но их усилия почти не принесли результатов. В отличие от них, доминиканцы и иезуиты действовали более жёстко и добились большего успеха.В 1779 году была предпринята новая попытка проникнуть на Серро-де-ла-Саль, но через пять лет форт пришлось оставить из-за нападений чунчо. В 1784 году губернатор Тармы основал новую деревню Сан-Теодоро-де-Пукара, но из-за жадности плантаторов, обманывавших индейцев, отношения испортились, и чунчо снова стали врагами.Последняя попытка подчинить чунчо была предпринята генералом Франсиско де Паула де Отеро, но провалилась. Всего 25 лет назад долина Виток процветала, но теперь от её былого величия остались лишь следы.История Виток это история всех Монтань Перу: расцвет и упадок, вызванные усилиями миссионеров и набегами диких индейцев. Нынешнее состояние этих районов хуже прошлого, но с восстановлением внутреннего мира и ростом населения есть надежда на лучшее будущее.

Глава 16

Угнетение, осуществляемое испанцами над перуанскими индейцами Репартимьенто и Мита Восстания индейцев Тупак Амару Его пленение и казнь Война за независимость Характер перуанских индейцев Музыка Одежда Суеверия Долголетие Сокращение населения Перу Языки коренных жителей Образец поэзии на кечуа Ярави Кипу Водопроводы Древние постройки Крепости Идолы Предметы домашнего обихода Древние перуанские захоронения Способ погребения Мумии.

Изучив историю Перу, можно убедиться в том, что до испанского завоевания индейцы были подданными династии, которой они добровольно подчинялись. Действительно, мы наблюдаем непрерывную череду революций и войн, вызванных постоянным расширением империи, к которой постепенно присоединялись народы, различавшиеся между собой языком, религией и обычаями. Некоторое время после порабощения эти народы боролись за восстановление независимости, но мудрое и мягкое правление инков постепенно восстановило мир и установило единство. Со временем величие империи привело к её гибели. Вайна Капак разделил своё царство между двумя сыновьями. Старшему, Уаскару, он передал южную часть империи, а младшему, Атауальпе, северную. Между братьями возникли разногласия, переросшие в кровопролитную войну; и в этот роковой период Писарро со своим войском высадился в Перу. С такой скоростью, которая была бы невозможна при внутреннем единстве народа, испанцы захватили страну, истребили правителей и подданных, разрушили святилища и установили новую религию и новые законы. Жестокие и бесчеловечные действия, с помощью которых поддерживались эта религия и эти законы, слишком хорошо известны, чтобы перечислять их здесь. Из множества суровых мер, с помощью которых испанцы заставляли покоренный народ подчиняться, я кратко упомяну две: репартимьенто и миту.

Репартимьенто представляло собой распределение товаров европейского производства среди туземцев. Это распределение осуществлялось под контролем провинциальных властей коррехидоров и субделегадос. Закон, несомненно, изначально задумывался как удобный для коренных индейцев способ обеспечения их необходимыми товарами по разумным ценам. Однако впоследствии репартимьенто превратилось в источник угнетения и обмана в руках провинциальных властей. Все коррехидоры и субделегадос стали торговцами. Они закупали партии промышленных товаров в Европе по низким ценам и продавали их индейцам по заоблачным ценам. Что ещё хуже, товары, которые навязывали туземцам, во многих случаях были не предметами первой необходимости, а предметами роскоши, совершенно бесполезными для них.

Ещё более тяжёлой и жестокой, чем репартимьенто, была мита принудительный труд индейцев на рудниках и плантациях. Каждый испанец, желавший разрабатывать рудник, получал от коррехидора определённое количество индейцев, каждому из которых он ежедневно платил по четыре реала в качестве заработной платы, обязуясь при этом платить правительству ежегодный налог в размере восьми долларов. Положение индейцев, которых распределяли по плантациям, было ещё хуже, чем положение шахтёров: они получали всего два реала в день и должны были работать в поле с трёх часов утра до позднего вечера. Индейцев, занятых на этом принудительном труде, будь то на рудниках или на плантациях, называли митами.

Существовал и другой вид принудительного труда, за который вообще не платили. Он был, правда, менее изнурительным, чем работа на рудниках и плантациях, однако индейцы, занятые на нём, часто подвергались жестокому обращению. Я имею в виду домашнюю прислугу в домах коррехидоров, субделегадос и священников. Таких индейцев называли понго; они должны были служить в течение года, после чего их увольняли. У одного коррехидора часто было по полдюжины таких понго, которых он снабжал скудной едой и жалкой одеждой.

На рудниках и плантациях ежегодно погибало бесчисленное количество индейцев из-за непосильного труда, связанного с митой. Некоторые авторы оценивают число индейцев, погибших на рудниках за три столетия, в девять миллионов. Эта цифра, несомненно, завышена, однако можно смело добавить ещё три миллиона жертв миты на плантациях.

То, что правительство Испании допускало существование этой варварской системы, которая, очевидно, вела к гибели нации, может вызывать удивление. Однако при беглом ознакомлении с законами для индейцев (Leyes de Indias) становится ясно, что намерения испанского правительства отличались от коррумпированной практики законотворчества в колониях. Законы, за редким исключением, составлены в мягкой форме и свидетельствуют о том, что их создатели заботились о благополучии колоний. Исполнение этих законов было поручено так называемому Совету по делам Индий (Consejo de Indias). Этот совет состоял из определённого числа проживавших в Испании людей, которые либо были лишь частично осведомлены о реальном положении дел в Южной Америке, либо получали взятки золотом из колоний и закрывали глаза на совершаемые там злоупотребления. Из числа членов этого совета назначались вице-короли и высшие должностные лица колоний, которые, исполняя свои обязанности, наживали огромные состояния за счёт несправедливых поборов с индейцев. Один из последних вице-королей Перу прибыл в Лиму в полной нищете и за три года накопил огромную сумму пять миллионов долларов.

Стоит ли удивляться тому, что в конце концов индейцы восстали против своих угнетателей и попытались сбросить тяжёлое ярмо тиранов? Двести лет они молча терпели, не предпринимая ни одной попытки к освобождению. Хуан Сантос Атауальпа был первым, кто поднял восстание против испанцев. Восстание, которое он возглавил, хотя и считалось слишком незначительным, чтобы привлечь внимание недальновидного правительства в Лиме, тем не менее убедило индейцев в том, что они достаточно сильны, чтобы дать отпор своим угнетателям. Несколько локальных восстаний в южной части Перу были быстро подавлены; не хватало лидера, способного объединить разрозненные планы и действия повстанцев. Эта потребность была наконец удовлетворена в лице несчастного Тупака Амара, касика из Тунгасуки, потомка последнего инки.

Событие, побудившее Тупака Амара восстать против испанцев, произошло в 1780 году. В тот год коррехидор Тинты, дона Антонио Ариага, провёл репартимьенто на сумму 340 000 долларов и с жестокой строгостью потребовал оплаты за навязанные бесполезные товары. Касик из Тунгасуки собрал возмущённых индейцев, которые схватили коррехидора и повесили его. Это стало сигналом к всеобщему восстанию во всех соседних районах. Силы Тупака Амара росли с каждым днём. Ему присвоили титул инки, и с ним обращались как с правителем. В течение нескольких месяцев в Пуне шла активная война, в ходе которой повстанцы захватили несколько городов и деревень. Тупак Амар захватил деревню Чукуито и готовился к наступлению на Куско, когда в конце апреля 1781 года он вместе со всей своей семьёй был схвачен испанцами. Его судили и приговорили к смертной казни вместе с женой, двумя сыновьями, зятем и несколькими другими выдающимися индейцами.

Однако казнь Тупака Амара, сопровождавшаяся чудовищной жестокостью, вместо того чтобы остановить революционное движение, лишь разожгла жажду мести у повстанцев. Они вновь собрали свои боевые отряды под командованием Касимира Тупака Амара, брата покойного касика, его сына Андреса и отважного индейского вождя по имени Никакатари. Последний при поддержке Андреса сжёг несколько деревень в Верхнем Перу и убил всех белых. Затем они двинулись на хорошо укреплённый город Соррату, куда для защиты бежали испанцы из окрестных районов. Город был взят повстанцами, а его население 22 000 человек жестоко уничтожено, за исключением восьмидесяти семи священников и монахов. Затем индейцы двинулись на запад, разбив несколько испанских отрядов и сея повсюду ужас и смятение. Но то, чего не смогли добиться ни оружие, ни казни испанцев, удалось их золоту. Индеец-предатель, подкупленный обещанием большой награды, привёл отряд испанских солдат к месту, где вожди повстанцев регулярно собирались на совет без охраны. Они были застигнуты врасплох, схвачены и приговорены к смерти. Лишившись лидеров, индейцы распались на группы: одни вернулись домой, другие скрылись в лесах. Бесчисленные жертвы были принесены в угоду испанскому правительству, которое теперь принимало все меры для уничтожения национальной самобытности коренных индейцев. Их танцы, музыка, одежда всё, что могло пробудить воспоминания об их предках, было строго запрещено; им даже запретили говорить на родном языке кечуа. Единственным положительным результатом этих войн, в которых погибло более ста тысяч человек, стала отмена репартимьенто, ставшего причиной восстаний.

Теперь, по крайней мере внешне, мир был восстановлен; и если время от времени возникали признаки беспорядков, они немедленно подавлялись. Такое положение сохранялось до тех пор, пока сами креолы не подали сигнал к восстанию и во всех испанских колониях Южной Америки не вспыхнула война за независимость. Индейцы охотно приняли в ней участие. Однако было бы большой ошибкой полагать, что коренные индейцы объединились с креолами против испанцев, чтобы установить нынешнюю форму правления. Они стремились к освобождению, чтобы восстановить собственную династию и правительство, подобное тому, что было у их предков. Им нужна была не республика, а монархия и правитель из священного рода инков. Не имея чёткого представления об истинной цели Войны за независимость, индейцы, увидев, что белые сражаются друг с другом, направили свою вражду на всех пукакунков (бледнолицых) без разбора, убивая как лоялистов, так и патриотов, в зависимости от того, кто попадался им на пути. Эта ненависть проявлялась с такой яростью, что в некоторых провинциях все белые и метисы были вынуждены бежать, даже если они были самыми решительными противниками испанских лоялистов. В Хаухе индейцы поклялись не оставлять в живых ни одной белой собаки и ни одной белой курицы, а также соскребали побелку со стен домов.

Временное правительство приказало провести мобилизацию войск в провинциях, перешедших под контроль патриотов, и тогда индейцы впервые были включены в состав регулярной армии. Однако лишь в немногих районах они добровольно участвовали в борьбе за независимость: они исполняли обязанности призывников по принуждению и при любой возможности уклонялись от военной службы. После падения испанского господства война закончилась и была принята республиканская конституция. Тогда индейцы ясно поняли, что их использовали как орудие в руках лидеров революции. В целом их положение изменилось лишь немного: если они и были освобождены от некоторых тяжёлых законов, то другие тяготы по-прежнему лежали на их плечах, и они чувствовали, что всё ещё остаются рабами на земле своих предков. Креолы, как и испанцы, будут натягивать верёвку деспотизма до тех пор, пока она не лопнет. Тогда вспыхнет новое восстание индейцев, подобное восстанию Тупака Амара, но с более успешным результатом. После ожесточённой борьбы они смогут вновь завоевать свою родину и восстановить древнее устройство. Стоит ли удивляться, что они жестоко мстят врагам своего народа?

Со времён Войны за независимость индейцы достигли огромного прогресса. Во время гражданской войны, которая длилась непрерывно двадцать лет, их обучали военным манёврам и обращению с огнестрельным оружием. После каждого проигранного сражения отступающие индейцы уносили с собой ружья, которые они до сих пор тщательно прячут. Они также умеют изготавливать порох, который в больших количествах используют для фейерверков и ракет на всех своих праздниках. Материалы для изготовления пороха в изобилии встречаются в долинах Сьерры.

В 1841 году, когда я проходил через бедную деревушку на границе одной из гор Центрального Перу, я остановился на несколько дней в хижине одного индейца. Случайно я увидел там восемнадцать ружей, спрятанных в укромном месте. Я совершенно невинно спросил индейца, зачем ему столько оружия. Он ответил с мрачным видом, что настанет время, когда это оружие ему пригодится. Я сразу понял, что моё случайное открытие ему совсем не понравилось, и, заметив перемену в его поведении, счёл за благо покинуть деревню и её окрестности. Пока мне седлали лошадь, я заметил, что мой хозяин и несколько его доверенных друзей оживлённо беседуют, и я ясно понял, что предметом разговора был я. Перед моим отъездом индеец с видимой дружелюбностью спросил, в каком направлении я собираюсь идти. Оказавшись вне поля его зрения, я счёл за благо двигаться в направлении, прямо противоположном тому, которое я ему назвал.

Коренные жители Перу говорят на множестве языков. В южных районах страны, особенно в окрестностях Куско, говорят на кечуа. Этот язык был языком двора и наиболее распространённым языком, поэтому испанцы называли его la lengua general (общий язык). В нагорьях центральной части Перу распространён язык чинчайсуйо. Индейцы побережья, принадлежавшие к расе чунчо, говорили на языке юнга. Язык кауи был распространён в центральной части Перу, на территории нынешней провинции Яуайос. Жители северо-восточных районов Перу, вплоть до реки Уальяга, говорили на языке лама*, а коренные жители горных районов Кито говорили на языке китено**. Эти языки, за исключением языка лама, имеют общее происхождение, но настолько сильно отличаются друг от друга, что жители разных регионов не могли понимать друг друга. Поэтому инки сочли необходимым ввести кечуа в качестве общего языка для всех покорённых ими народов. В результате другие диалекты сильно исказились, и ко времени испанского вторжения на них редко говорили правильно. Это искажение, естественно, усилилось после прибытия испанцев из-за распространения нового языка. Индейцы придумали новые названия лишь для некоторых предметов, привезённых испанцами, взяв за основу слова из своего языка. Большинство вещей они назвали по-испански. Таким образом, но в ещё большей степени из-за дальнейшего общения народа с завоевателями, чистота естественного языка быстро исчезала по мере усиления влияния испанцев, обусловленного ростом их численности и моральным превосходством. В настоящее время кечуа представляет собой смесь всех диалектов и испанского языка; в наибольшей чистоте он сохранился в южных провинциях, хотя даже там он сильно перемешан с аймарскими словами. В центральной части Перу преобладает чинчайсуйо, на побережье испанский и юнга. Современные индейцы и метисы, которым приходится говорить на постоянно меняющемся языке кечуа, а также на испанском, произносят оба языка настолько искажённо, что их часто бывает почти невозможно понять.

У семьи инков был свой тайный язык, которому не обучали подданных. В настоящее время этот язык почти полностью утрачен, сохранилось менее двух десятков его слов. В древние времена язык кечуа активно развивался. Он использовался в официальных публичных выступлениях, и правители инков отправляли учителей в провинции для правильного преподавания языка. Однако язык кечуа плохо подходил для поэзии из-за сложного спряжения глаголов и неуклюжего сочетания местоимений с существительными. Тем не менее поэтическое искусство при инках активно развивалось. Они платили поэтам (которых называли харавикус), чтобы те писали праздничные драмы в стихах, а также любовные песни и героические поэмы. До наших дней дошло лишь несколько таких героических поэм, и это особенно прискорбно, поскольку многие из них, несомненно, были бы важными историческими документами. Именно по этой причине испанцы прилагали все усилия, чтобы стереть все их следы. Однако некоторые любовные песни всё же сохранились. В поэзии на языке кечуа строки короткие и редко обладают чётким ритмом. Рифмы встречаются редко и не отличаются систематичностью. Таким образом, поэзия представляла собой своего рода прерывистую прозу.

Образец одной из лучших любовных песен на языке кечуа приведён Гарсиласо де ла Вега в его Комментариях и поэмах Он скопирован с бумаг, оставленных монахом по имени Блас Вальера; ниже приводится несколько строк из этой песни. Тема древняя перуанская легенда: дева королевской крови (нуста) была назначена Творцом мира (Пачакамаком) на небесах для того, чтобы лить на землю воду и снег из кувшина; её брат разбил кувшин, после чего появились гром и молнии.

Кумак нуста Прекрасная принцесса,Тураликим Твой кувшинПуинуйкита Твой брат разбилПакикайан Здесь на части;Хина мантара За этот ударКунунунун Гремит гром; и молнияЙллапантак Сверкает повсюду.

Однако существовали и образцы стихосложения, которые по праву можно назвать поэзией. К таким образцам относятся ярави элегии. Эти поэмы посвящены несчастной любви или скорби по умершим. Их читали или пели в один или несколько голосов под меланхоличное музыкальное сопровождение, и они производили сильное впечатление на слушателей. Иностранец, впервые услышавший одну из таких ярави, даже если он не понимает слов на кечуа, всё равно будет глубоко тронут мелодией. Мелодия грустная и нежная. Нет другой музыки, столь же печальной и столь же трогательной. Если дона это инструмент, то ярави это пение; и то и другое выражает глубокое потрясение сердца. Испанцы подражали ярави на своём родном языке, и некоторые из этих подражаний очень красивы; однако им не удалось передать глубокую меланхолию кечуанской элегии. Современная поэзия индейцев уступает древней; слова представляют собой смесь кечуа и испанского и едва ли понятны. Испанские слова часто снабжаются суффиксами кечуа; с другой стороны, иногда слова кечуа спрягаются по испанскому образцу, в результате чего получается варварская смесь.

У древних перуанцев не было письменных знаков для обозначения отдельных звуков, но они владели методом, с помощью которого составляли слова и выражали понятия. Этот метод заключался в искусном переплетении узлов на верёвках, которые служили вспомогательными средствами для запоминания. Инструмент, состоявший из этих верёвок и узлов, назывался кипу. Он состоял из одной толстой основной верёвки, к которой на определённом расстоянии крепились более тонкие. Главная верёвка была значительно толще тех, что к ней крепились, и состояла из двух двойных скрученных нитей, поверх которых были намотаны две одинарные. Эти верёвки, если можно так выразиться, крепились к главной простой петлёй; узлы завязывались на подвешенных верёвках и могли быть одинарными или множественными. Длина верёвок, использовавшихся при изготовлении кипу, была разной. Поперечная или главная верёвка часто достигала нескольких ярдов в длину, а иногда была всего около 30 см. Длина подвешенных верёвок редко превышала 60 см, обычно они были значительно короче.

Верёвки часто были разного цвета, и каждый цвет имел определённое значение. Красный цвет обозначал солдата, жёлтый золото, белый серебро, зелёный кукурузу и т. д. Эта письменность с использованием узлов применялась в основном для составления числовых и статистических таблиц: каждый одинарный узел обозначал десять, двойной сто, тройной тысячу и т. д.; два одинарных узла рядом означали двадцать, два двойных двести.

Этот способ подсчёта до сих пор используется пастухами в Пуне. Они объяснили мне его, и я без особого труда смог расшифровать их кипу. На первой подвешенной верёвке они обычно отмечали количество быков, на второй коров, причём последние делились на дойных и недойных; на следующей верёвке отмечалось количество телят по возрасту и размеру. Затем шли овцы, разделённые на несколько категорий. Далее следовало количество убитых лисиц, количество потреблённой соли и, наконец, количество скота, забитого на мясо. Другие кипу демонстрировали продукцию стад: молоко, сыр, шерсть и т. д. Каждый список отличался определённым цветом или особенностями скручивания верёвки.

Таким образом древние перуанцы вели учёт своей армии. На одной верёвке отмечалось количество солдат с пращами, на другой копейщиков, на третьей вооружённых дубинками и т. д. Аналогичным образом составлялись военные отчёты. В каждом городе назначались специалисты, которые завязывали узлы кипу и объясняли их значение. Этих людей называли кипукамайокуна (буквально должностные лица узлов). Несмотря на примитивность этого метода, в период расцвета правления инков назначенные должностные лица достигли больших успехов в расшифровке значений узлов. Однако редко случалось так, что им приходилось читать кипу без устных пояснений. Если кипу приходило из отдалённой провинции, всегда требовалось что-то добавить, чтобы объяснить, касается ли оно переписи населения, налогов, войны и т. д. Благодаря многолетнему опыту должностные лица, отвечавшие за кипу, достигли такого мастерства, что могли легко передавать с помощью узлов законы, указы и информацию обо всех важнейших событиях в государстве.

Все попытки расшифровать перуанские кипу в наше время оказались безуспешными. Главное препятствие при расшифровке кипу, найденных в могилах, заключается в отсутствии устного сопровождения, необходимого для определения тем, к которым они относятся. Такое сопровождение было необходимо даже в древние времена самым опытным кипукамайокунам. Большинство упомянутых кипу, по-видимому, представляют собой списки населения отдельных городов или провинций, налоговые списки и сведения об имуществе умерших. Считается, что некоторые индейцы в южных провинциях Перу обладают полным знанием о некоторых древних кипу, которое они получили от предков. Однако они хранят эти знания в строжайшем секрете, особенно от белых. Древние перуанцы также использовали определённый вид иероглифов, которые высекали на камне и хранили в своих храмах. Сведения об этих иероглифах приводятся некоторыми ранними авторами. По-видимому, существует большое сходство между этими перуанскими иероглифами и теми, что были найдены в Мексике и Бразилии.

Я уже упоминал одно из крупнейших и наиболее удивительных сооружений перуанской древности великую военную дорогу, проходящую через всю империю от Куско до Кито и имеющую множество важных ответвлений. Великолепные водопроводы, с помощью которых пустынные песчаные пространства и бесплодные холмы превращались в плодородные плантации, являются памятниками сопоставимого масштаба. Следы этих водопроводов можно увидеть по всему Перу, и даже там, где самих каналов уже нет, всё ещё различимы границы полей, которые они орошали. Во многих районах, где долины Сьерры спускаются к Пуне (я имею в виду только склоны выше Тарматамбо, по дороге в Яухе), можно увидеть множество квадратных полей одинакового размера, каждое из которых окружено невысокой каменной стеной. В настоящее время эти поля покрыты травой Пуны и непригодны для возделывания. Это были так называемые земли тапу, которые распределялись между всеми подданными империи инков, так что каждая семья получала доход от возделывания определённого участка земли. Эти земли тапу орошались искусно построенными акведуками, благодаря чему становились пригодными для ведения сельского хозяйства. Испанцы, разрушив водопроводы, привели к высыханию резервуаров, и почва стала бесплодной. Многие из этих водопроводов были подземными, и теперь их невозможно найти. В некоторых районах они были сделаны из золотых труб, которые испанцы жадно забрали как ценную добычу.

До сих пор сохранились огромные остатки хорошо построенных грандиозных сооружений дворцов, крепостей и храмов. Стены этих зданий были сложены из квадратных камней, настолько тщательно обработанных и плотно подогнанных друг к другу, что между любыми двумя из них нельзя было просунуть даже самый тонкий лист бумаги. В королевском дворце Куско и в Храме Солнца в качестве раствора между камнями использовалась золотая или серебряная заливка. Однако это было лишь роскошью: в других крупных сооружениях, например в банях Уамалиес в провинции Яуха, камни держались только за счёт собственного веса и точности обработки. Эти камни были весьма внушительных размеров: некоторые достигали от двенадцати до шестнадцати футов в длину, от восьми до десяти футов в высоту и такой же ширины. Не все они были квадратными: некоторые были многоугольными, некоторые сферическими, но все они были соединены друг с другом с одинаковой точностью: яркий пример этого можно увидеть в весьма интересных руинах дворца Лиматамбо. Возникает закономерный вопрос: как древние перуанцы, не имея железных инструментов, распиливали эти огромные камни, а затем так искусно обрабатывали отдельные фрагменты? Первый вопрос для меня совершенно непонятен; второй, возможно, можно объяснить трением: более мягкий из двух камней, которому нужно было придать определённую форму, натирали более твёрдым, а затем полировали с помощью пиритовых пород. Перевозка блоков из карьера, где они добывались, к месту назначения и подъём каменных фрагментов на значительную высоту могли осуществляться только при участии тысяч людей, поскольку в то время не было известно о существовании подъёмных механизмов или рычагов.

Крепости дают представление о высоком уровне развития архитектурного искусства древних перуанцев. Эти сооружения окружались валами и рвами. Более крупные из них защищались прочными стенами, а меньшие труднодоступностью. Подступы к ним были в основном подземными, что позволяло поддерживать тайную связь с расположенными поблизости дворцами и храмами. Подземные ходы были тщательно продуманы: они были высотой с человека и в целом от трёх до четырёх футов в ширину. В некоторых местах они резко сужаются, а стены по бокам выложены заострёнными камнями, так что пройти между ними можно только боком. В других местах они настолько низкие, что продвигаться можно только на четвереньках. Все обстоятельства были тщательно продуманы: учитывалось, как можно перенести сокровища из дворцов и храмов в крепости и надёжно спрятать их от врага, поскольку за каждым узким проходом располагались просторные площадки для солдат, способных остановить продвижение целой армии. Помимо руин крепости Куско, которые исчезают из года в год, наиболее важными являются руины Калькахиларес и Уилькахуаман. Менее интересны, но всё же весьма любопытны руины Чиму-канчу в Мансиче, недалеко от Трухильо, построенные не из камня, а из кирпича. Архитектура небольшой крепости Уичиай, расположенной в двух лье от Тармы и защищавшей вход в эту долину, весьма примечательна. Передняя часть крепости построена из небольших, но прочно скреплённых между собой камней и закрывает большую полость, в которой есть множество отделений для хранения военных припасов и размещения солдат. На крутых склонах холма был вырыт глубокий ров, за которым возвышалась стена высотой четырнадцать футов, с трёх сторон укреплённая бастионами. Вокруг этой крепости в больших количествах встречается селитра. Сейчас её собирают хуанка (жители долины Яуха) для изготовления пороха. Добыча селитры почти полностью разрушила вход в пещеру, и крепость уже настолько повреждена, что, возможно, через столетие от неё почти ничего не останется. Несмотря на многодневные поиски, мне не удалось найти вход в пещеру, хотя один старый индеец, который много лет назад часто бывал там, указал мне место, которое, по его мнению, было входом. Отвесные скалы в окрестностях Уичито часто достигают в высоту от 60 до 80 футов, а трещины в них заполнены мелкими камнями. Непонятно, как индейцы поднимались наверх, чтобы выполнить эту работу, если только они не вырубали проходы в скале. По-видимому, в верхней части холма у них были жилища или склады с провизией, поскольку в стенах из каменной кладки часто встречаются небольшие окна.

Старые индейские поселения Сьерры в большинстве своём расположены на возвышенностях или крутых склонах, которые сейчас совершенно бесплодны, так как больше не орошаются искусственно, как раньше. Все они обращены фасадами на восток, чтобы жители могли видеть своего бога, как только он появляется на горизонте. Во всех крупных городах была центральная площадь, на которой совершались религиозные танцы. От площади всегда расходилось определённое количество прямых дорог или улиц в четырёх направлениях. Дома сильно различаются по конструкции. Небольшие скромные хижины часто стоят рядом с дворцом, в котором с одной стороны двадцать или двадцать пять окон. Частные дома в горных районах построены из необработанного камня, скреплённого очень прочным известковым раствором. На побережье стены строят из кирпича. В департаментах Хуни и Аякучо я встречал руины больших деревень, состоявших из домов особой конструкции в форме башен. Каждый дом был четырёхугольным, диаметром около шести футов и высотой семнадцать или восемнадцать футов. Толщина стен составляла от одного до полутора футов. Двери, выходящие на восток или юг, имеют высоту всего 45 см и ширину 60 см. После того как человек проникает внутрь (что требует определённых усилий), он оказывается в помещении высотой около полутора метров и такой же ширины, без окон. В стенах есть ниши или шкафы, в которых хранилась домашняя утварь, продукты и т. д. В этих шкафах до сих пор часто находят глиняные горшки с кукурузой, кокой и другими продуктами. Потолок комнаты покрыт плоскими каменными плитами, а в центре оставлено отверстие шириной в два фута, через которое можно попасть на второй этаж, точно такой же, как первый, но с двумя маленькими окнами. В потолке этого этажа также есть отверстие, через которое можно попасть на третий этаж, потолок которого образует крышу дома и состоит из довольно толстых каменных плит. Верхнее помещение, как правило, ниже двух нижних этажей и, по-видимому, использовалось как склад провизии. В одном из таких верхних помещений я нашёл хорошо сохранившуюся мумию ребёнка. Судя по всему, семья жила в основном на первом этаже. Место для приготовления пищи часто хорошо просматривается. Второй этаж, вероятно, служил спальней. Во время своих путешествий, когда меня заставали бури, я часто укрывался в одном из этих разрушенных зданий.

Древние перуанцы часто хоронили умерших в собственных домах, а затем покидали их. Этот обычай, по-видимому, был широко распространён в период испанского завоевания, когда многие индейцы в отчаянии совершали самоубийства. Домашняя утварь помещалась в могилы как при захоронении в домах, так и при погребении в других местах. Во многих домах, где я проводил раскопки, я регулярно обнаруживал следующее расположение предметов. Под слоем земли толщиной в два фута лежало хорошо сохранившееся тело, обычно, но не всегда, в сидячем положении. После удаления ещё одного слоя земли такой же толщины обнаруживалось множество домашней утвари для приготовления пищи, глиняные кувшины для воды, тыквы, орудия для охоты и рыбалки и т. д. Часто встречался третий слой земли, под которым хранились золотые и серебряные сосуды и домашние божества. Идолы изготавливались из глины, камня, меди или драгоценных металлов. Глиняные идолы были полыми, плоскими, сплюснутыми, и в большинстве случаев их лица были раскрашены. Каменные идолы изготавливались из гранита, порфира или песчаника. Эти массивные каменные изображения часто достигали нескольких футов в высоту. Золотые идолы всегда были полыми, но без следов пайки. Они были разного размера; некоторые весили три четверти фунта. Серебряные идолы всегда были массивными. Все эти изображения божеств имели одинаковое лицо и непропорционально большую голову. В большинстве случаев голова была покрыта своеобразным колпаком.

Сосуды для хранения воды или других жидкостей весьма разнообразны по цвету и форме. Большинство из них представляют собой карикатурные пародии на человеческие фигуры, другие неузнаваемые изображения животных или фантастических существ. Такие сосуды, как правило, имеют два отверстия: одно для наполнения, другое для выливания жидкости. При наполнении сосуда раздаётся слабый звук, напоминающий игру на флейте, который возникает из-за выхода воздуха через второе отверстие. Большинство таких сосудов сделаны из красной или чёрной глины с хорошей глазурью. Сосуды для хранения чичи были очень вместительными. В некоторых из найденных герметично закрытых сосудов хранилась чича возрастом более трёхсот лет, имевшая характерный дымный привкус. На сосудах из тыквы, как правило, вырезаны фантастические фигуры. Были найдены золотые чаши для питья, искусно украшенные рельефными орнаментами и, как и изображения, не имевшие следов пайки. Среди оружия особенно примечательны каменные боевые топоры; на обоих концах у них есть трубки, в которые с помощью перевязок вставлялась рукоятка. Предметы личного украшения кольца в носу и губах, ожерелья, булавки, браслеты и ножные браслеты обычно изготавливались из золота и украшались мелкими цветными раковинами. Скипетры инков из золота, искусно выкованные; скипетры кураков из серебра; скипетры касиков из меди, иногда позолоченные.

Деревянных идолов и утварь находят очень редко. По-видимому, древним перуанцам было сложнее обрабатывать дерево, чем металл и камень. Перуанцы называют все предметы, извлечённые из древних могил, уакеро, от слова уака могила на языке кечуа.

Уаки, или могилы, различаются по форме и размеру. Для отдельных людей их делали небольшими, а для семей довольно большими. На песчаной почве побережья места захоронений никак не обозначены, но дальше вглубь материка (хотя всё ещё в прибрежной зоне) могилы, как правило, возвышаются над землёй и имеют арочную форму, построенную из кирпича. В Сьерре гробницы каменные, четырёхугольные, овальные или в виде обелисков.

В уаках тела находят в сидячем положении, подпёртыми камнями или тростником; лицом они обращены на восток. Перед телом принято ставить два ряда горшков с киноа, кукурузой, картофелем, сушёным мясом ламы и другими продуктами; все эти горшки накрыты маленькими крышками. По бокам от тела располагалась кухонная утварь и сосуды с водой и чичи. Тело и все предметы, положенные в могилу, засыпались слоем песка, поверх которого расстилались различные предметы одежды. Сверху насыпался ещё один слой песка, а затем возводилась гробница.

Тела находят завёрнутыми в несколько слоёв ткани. Когда их впервые извлекают из могил, они напоминают незаконченные статуи: различимы только положение головы, коленей и стоп. Прочная сетка из скрученной соломы или луба охватывает толстый тростниковый мат, в который завёрнуто тело. После снятия этих покровов обнаруживается широкая шерстяная повязка, охватывающая тело и закрепляющая тростник или палки, поддерживающие его в сидячем положении. Под этой повязкой красное или разноцветное покрывало, закрывающее всё тело; под ним одно или два плотно сшитых жёлто-белых покрывала. После снятия этих покрывал находят несколько горшков или чаш для питья, несколько украшений, уаттки с кокой и, в большинстве случаев, серебряного или золотого идола, подвешенного к шее. Самый нижний слой ткань довольно тонкой текстуры. Вероятно, изначально она была белой, но со временем стала красновато-жёлтой. После того как покрывало расшито, обнажается труп; голова при этом окружена двумя-тремя повязками, которые называются уинчами. Тело всегда находится в сидячем положении; колени подтянуты к лицу, руки скрещены на груди так, что подбородок лежит между двумя сжатыми кулаками. Запястья связаны, и верёвка, которой они стянуты,

Спустя много лет после испанского завоевания эти мумии были перевезены в Лиму и захоронены во дворе больницы Сан-Андрес. Очень жаль, что фанатизм испанских завоевателей уничтожил эти интересные останки древних правителей Перу.

Факты, приведённые в этом сочинении, касающиеся варварской колониальной системы испанцев, убедительно доказывают, насколько испанское господство было враждебно по отношению к улучшению положения коренного населения и процветанию страны. Будем надеяться, что для Перу, страны, щедро наделённой природой, уготовано будущее, более счастливое, чем прошлое или настоящее!

КОНЕЦ

Статья Фридриха Ратцеля Чуди, Иоганн Якоб в. в: сборнике: "Общая немецкая биография"

Статья Фридриха Ратцеля Чуди, Иоганн Якоб в. в: Общая немецкая биография, отредактированная Исторической комиссией Баварской академии наук, том 38 (1894), стр. 749-752, полнотекстовое цифровое издание в вики-источнике, URL: https://de.wikisource.org/w/index.php?title=ADB:Tschudi,_Johann_Jakob_von&oldid=- (версия от 18 августа 2025, 16:30 UTC)

Иоганн Якоб В. Т. Чуди американский исследователь, родился 25 июля 1818 года в Гларусе и скончался 8 октября 1889 года в своём загородном поместье Якобсхоф в Нижней Австрии. Сын уважаемого торговца и энергичной, сообразительной матери, он после ранней смерти отца остался под её воспитанием. Мать одновременно воспитывала шестерых детей и управляла делами умирающего семейного бизнеса.

Первые уроки Чуди получил в частной школе родного города, где его учил читать Освальд Хир. В Цюрихе он продолжил образование сначала в гимназии, а затем в университете. Среди его учителей были орнитолог Шинц и филологи Орелли и Фаси. В университете особое влияние на него оказали Окен и Шенлейн, направившие его уже пробудившийся интерес к коллекционированию, естественной истории и путешествиям в научное русло.

Среди других наставников молодого Чуди были выдающиеся натуралисты того времени, работавшие в Цюрихе: Ф. Арнольд, О. Хир, старший Эшер и В. д. Линт. Благодаря им у него появилась возможность раньше, чем он ожидал, отправиться в заграничную научную поездку, как только он завершил свои зоологические исследования.

Первые научные шаги и первое путешествие в Южную Америку

По приглашению Агассиса Чуди посетил Невшатель, где получил предложение участвовать в экспедиции на западное побережье Южной Америки на корабле, принадлежавшем женевскому купеческому дому. Невшательский музей взял на себя снаряжение путешественника, обязавшегося доставить в Европу собранные им коллекции.

Перед отплытием Чуди провёл время в Лейдене, где работал со знаменитым орнитологом Шлегелем, и в Париже, где установил тесные контакты с антропологом Штраусом-Дюркгеймом и герпетологом Биброном. В это время он также занимался медицинскими исследованиями.

Первыми плодами его зоологической деятельности стали монография О швейцарских ящерицах (1837) и работа Классификация батрахий (1838), которым предшествовали несколько меньших герпетологических публикаций.

В феврале 1838 года Чуди отплыл из Гавра на корабле Эдмонд. Плавание вокруг мыса Горн прошло в неблагоприятных условиях и привело его к Чилоэ, Вальпараисо, а затем к Кальяо. Там корабль оказался в разгаре первой чилийско-перуанской войны, что сорвало миссию. Чуди был вынужден высадиться без средств к существованию и пешком добрался до Лимы, сопровождаемый чилийскими конкистадорами.

Научная деятельность в Перу

Приняв решение остаться в Перу, Чуди отправился в Хауджу с намерением исследовать Пуну и тропические леса восточного склона Анд. Во время морского путешествия он уже провёл исследования пелагических птиц; статья об альбатросе была опубликована позже, в 1856 году.

В сопровождении немецкого моряка он перебрался сначала в Монтаньяс-де-Виток, а затем в девственные леса района Цунцос. Там, в самодельной бревенчатой хижине, он провёл семь месяцев, занимаясь сбором коллекций и наблюдениями за природой.

Чтобы обеспечить себе существование, Чуди получил степень бакалавра медицины в Лиме и практиковал в различных районах Пуны и Сьерры. В 1841 году он серьёзно заболел брюшным тифом, и, считая, что лучшее средство выздоровления спокойное морское путешествие, он отправился из Кальяо в Бордо.

Возвращение в Европу и научные труды

Посетив родину, Чуди продолжил образование в университетах Берлина и Вюрцбурга. Там, с помощью таких учёных, как Кабанис, Эрихсон и Трошель, он подготовил пятитомный труд Исследования перуанской фауны (Шт. Галлен, 18441846). Во введении к этому труду он представил интересную физиогномику Перу. В Берлине он также установил тесные связи с Иоганнесом Мюллером, к которому всегда испытывал глубокое уважение, а также с А. В. Гумбольдтом.

Чтобы изучить южноамериканские коллекции Придворного кабинета природы, Чуди отправился в Вену, где подружился с Эндлихером, а затем работал с А. Вагнером в Мюнхене.

В 18451846 годах в Санкт-Галлене вышли его Перу. Наброски путешествий 18381842 годов (2 тома). В 1851 году была опубликована его работа Антигедадес Перуанас (Древности Перу), подготовленная под редакцией его друга, Диего Мариано де Риверо.

Якобсхоф центр жизни и творчества

С 1848 года Чуди поселился в своём имении Якобсхоф, где его привлекала сельская тишина, природа и охота страсть, сопровождавшая его всю жизнь. В 1849 году он женился на дочери художника Л. Шнорра фон Карольсфельда. У них родился единственный ребёнок Хьюго В. Т. Чуди (род. 1851), впоследствии ставший искусствоведом.

Второе путешествие в Южную Америку (18571858)

Осенью 1857 года Чуди отправился в своё второе южноамериканское путешествие, выехав из Гамбурга. Из Рио-де-Жанейро он проехал через Жуис-ди-Фора (где посетил Хальфельда), Уропрето и Диамантину, уделив значительное время минералогическим и геологическим исследованиям.

Затем он направился к истокам реки Мукури, посетив колонии Филадельфия и Леопольдина по пути обратно в Рио. Поездка по провинции Сан-Паулу была продолжена переходом в Монтевидео и Буэнос-Айрес через Паранагуа. Глубокой зимой он пересёк Анды через Катамарку из Молинаса в Атакаму.

Из Моллендо он отправился в Вальпараисо и Сантьяго, где провёл несколько недель в местных музеях, общаясь с такими учёными, как Филиппи, Сеге и Домейко. Далее он посетил Арику и из Такны совершил путешествие в высокогорье через перевал Такора.

Чуди провёл длительное время в Оруро и его богатых шахтами окрестностях, затем вернулся на побережье через Ла-Пас, Тиауанако и Пуно, и, наконец, отправился домой из Арекипы через перешеек.

Дипломатическая миссия в Бразилии

В 1859 году Федеральный совет Швейцарии предложил Чуди присоединиться к смешанной комиссии для изучения положения швейцарских колонистов в Бразилии. Он отказался от участия, сочтя комиссию нецелесообразной, но согласился взять на себя дипломатическую миссию. Позже он был утверждён в качестве чрезвычайного посланника Швейцарии при императоре Бразилии.

В третий раз он отправился в Южную Америку в 1860 году. Путешествие на парусном корабле из Гавра в Рио (35 дней) дало ему возможность переработать материалы своих предыдущих экспедиций.

Ещё до миссии он в 1858 году опубликовал подробные отчёты о положении в колониях, а в 1856 году представил правительству Перу проект типовой школы по земледелию и посадкам. Он также неоднократно критиковал колониальные схемы Шютца (см. Allg. Zeitung, 1857).

Встреченный с уважением императором и его министрами, Чуди посетил все основные швейцарские колонии. Он начал с самой сложной Сан-Паулу, затем в ноябре 1860 года посетил провинцию Эспириту-Санту, где особенно заинтересовался колонией Леопольдина. После трёхмесячного пребывания в Рио-де-Жанейро в феврале 1861 года он отправился в южные колонии Жуанвиль и Блюменау, где провёл глубокое изучение условий жизни.

Завершив миссию, он заключил новый консульский договор между Швейцарией и Бразилией и в начале 1862 года вернулся в Европу, представив Федеральному совету подробный отчёт, позже опубликованный.

Оценка дипломатической миссии

Чуди подошёл к своей задаче с глубоким знанием дела, тактом и рвением. Он понимал, что многие жалобы колонистов, особенно тех, кто прибыл по договорам аренды (парцеллярным), были обоснованы. Однако он также осознавал, что в последние годы массовая, часто плохо контролируемая эмиграция из Швейцарии привела к появлению среди переселенцев плохих элементов, с которыми было трудно работать.

Тем не менее, Чуди сумел лично урегулировать ряд сложных конфликтов между землевладельцами (фазендейрос) и колонистами, а также убедил бразильское правительство в необходимости реформ. После его отчёта жалобы колонистов в швейцарской прессе почти прекратились.

Поздние научные труды

По возвращении в Якобсхоф Чуди обобщил свои южноамериканские впечатления в пятитомном труде Путешествие по Южной Америке (18661869). Ранее он уже публиковал отдельные части этого труда: дополнительные тома I (1860) и III (1862) к географическим исследованиям, включая описание провинции Минас-Жерайс и подробный обзор путешествия по Андам в 1858 году от Кордовы до Кобии.

В 1866 году Федеральный совет Швейцарии назначил его временным поверенным в делах в Вене, а в 1872 году чрезвычайным посланником и полномочным министром. Он оставил пост в 1883 году, оскорблённый нападками со стороны Демократической партии в Национальном совете и в прессе, что, по его мнению, подорвало его здоровье.

Однако, будучи человеком, для которого девизом было Nunquam otiosus (Никогда праздный), он вскоре вернулся к научной деятельности. С 1852 года он изучал язык кечуа, опубликовав двухтомный труд по нему (лингвистика, тексты, словарь). В 1875 году вышла его работа Ольянту древнеперуанская драма на языке кечуа (в мемуарах Венской академии), а в 1884 году Организм языка кечуа. В 1885 году он опубликовал Географические названия Перу: ономатологический вклад. Последняя работа Культурно-исторический и лингвистический вклад в познание древнего Перу вышла в мемуарах Венской академии в 1891 году.

Мелкие научные труды

Среди многочисленных мелких работ Чуди, помимо обзоров медицинской, географической и охотничьей литературы, можно выделить:

О коренных жителях Перу

(1844, в архиве Мюллера и

Monatsber. d. Berliner geogr. Ges.

);

О старых перуанцах

(

Edinburgh New Phil. Journal

);

Conspectus Mammalium, Avium, Reptilium quae in Rep. Peruviana reperiuntur

(184445, Archiv Wigand);

Веруги

(Archiv Wunderlich, 1844);

Об аварском черепе

(Archiv Wigand, 1845);

Географическое распространение болезней в Перу

(

sterr. Med. Zeitschr.

, 1846);

Семейство эксплоропод

(1847);

Октябрьские дни Вены. Историческая монография о революции Z...

(1849);

Лагеря Уан на перуанском побережье

(

Denkschr. d. Wiener Akad.

, 1850);

К истории миссий в Южной Америке

(

Wiener Kirchenzeitung

, 1852);

О бананах

(

Wiener med. Zeitschr.

, 1852);

Эрнандо де Магеллан

(

Kosmos

, 1854);

Наблюдения за блуждающими огнями

(

Sitzungsber. d. Wiener Akad.

, 1858);

Игра и охота в Бразилии

(

Jger-Ztg.

, 1859);

О некоторых электрических явлениях в Кордильерах Южной Америки

(1859);

О метеоритном явлении

(там же, 1859);краткие очерки второго путешествия в Южную Америку (1859);охотничьи статьи для разговорной лексики Брокгауза (с 1865 г.).

С 1857 года Чуди несколько раз редактировал переработанные издания Руководства для охотников Винкеля, совместно с Дитрихом.

Оценка научного наследия

Научная деятельность Чуди изначально была связана с зоологией: он занимался сбором, систематизацией и наблюдением за жизнью животных. Позже к этому добавились антропологические и этнографические исследования, вдохновлённые его первым путешествием и сопровождавшие его до конца жизни.

Чуди не был творческим мыслителем в философском смысле этого слова, но отличался усердием, точностью и умением описывать. Его работа с изображениями перуанских древностей стала основой для понимания древнеперуанского искусства вплоть до крупных раскопок Райса и Штюбеля. Его этнографические и лингвистические труды о Перу долгое время оставались эталонными и цитировались в последующих исследованиях, включая работы Райса и Штюбеля.

В географическом плане Чуди не совершил открытий мирового масштаба, но два его главных путевых очерка значительно расширили знания о Южной Америке. Как путешественник он отвечал высоким требованиям, изложенным в предисловии ко второму большому труду: он был вынослив физически и умственно, обладал неподдельной любовью к истине и трезвым взглядом на природу и людей.

Его последняя работа о путешествиях остаётся основным источником информации о швейцарских колониях в Бразилии и важным документом, отражающим социально-экономическое и политическое положение страны в 18501860-х годах.

Место в науке

Среди немецкоязычных исследователей Южной Америки Чуди уступает по масштабу личности и научному влиянию А. В. Гумбольдту и принцу Видскому. Его стиль изложения простой, порой суховатый резко отличается от поэтической манеры Пеппига.

Однако ценность его трудов в достоверности, точности и здравом смысле. Читатель ощущает в них силу личности автора, его честность и объективность.

Последние годы и память

Собственные записи Чуди относятся к концу 1880-х годов. Его некролог был опубликован в отчёте математико-естественнонаучного класса Императорской академии наук. Краткие некрологи с портретом были опубликованы в Illustrirte Zeitung (9 ноября 1889 года) и в Deutsche Rundschau fr Geographie (январь 1890 года).

Чуди ушёл из жизни, оставив после себя богатое научное наследие в области зоологии, этнографии, лингвистики, географии и дипломатии. Он был человеком, посвятившим себя служению науке, правде и человеческому знанию.