Волошин Юрий Дмитриевич
Казак в океане

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение романа "Казаки-разбойники". Лука налаживает жизнь на островах Карибского моря. Любовь к прекрасной индианке толкает его на новые авантюры. Схватки на суше и на море, любовь и предательство, дружба и вражда.

    Книга вышла в издательстве КРЫЛОВ в марте 2005
Обложка

Ю.Волошин

КАЗАК В ОКЕАНЕ

Продолжение романа <Казаки-разбойники>

Глава 1

  Утреннее солнце, встающее над теплым морем, осветило узкую полоску земли, тянущуюся от берега острова Гваделупа и прикрытую от доступа больших кораблей коралловыми рифами и мелководьем. К ней приткнулись шлюпка и несколько индейских пирог. За рифами догорало небольшое судно, в открытое море уходил корабль под английским флагом. Это его пушки устроили пожар и загнали людей на уже затопляемый приливом перешеек высотой всего-то в полтора фута. А люди на перешейке были на удивление разные. Негры, индейцы, несколько белых. Один из них чуть в стороне от остальных склонился над телом молодой индеанки и обрабатывал рану у нее на шее.
  ......
  Сам он был в этом виноват. Англичане и не тронули бы его, но Лука вздумал помочь индейцам, которые на пирогах пытались уйти от преследования. Их восстание закончилось поражением, и теперь англичане добивали бегущих.
  В экипаже судна Луки был индейский мальчишка Жан Улитка, который узнал нескольких своих соплеменников, а самое главное - он разглядел в одной из пирог раненую Катуари. Вот Лука и приказал капитану Самюэлю взять индейские суденышки на буксир.
  Дважды до этого сводила судьба Луку с этой удивительной индеанкой с синими глазами. Мать ее, от которой на память остался только золотой медальон, была белой, отец - вождем племени, муж года два назад погиб в схватке с англичанами. Наравне с воинами участвовала она в боях за свободу своего народа, и с самой первой встречи не мог Лука отделаться от какого-то наваждения. Заколдовала она его, что ли?! Да и не только его, но и верного друга Назара. Не мог Лука спокойно вспоминать об этой женщине, и вот снова встретил ее, раненую, в утлой пироге, преследуемой английским кораблем.
  Он спас индейцев, спас Катуари, но судно его было сожжено. Мечты о спокойной и размеренной жизни внезапно улетели в тартарары, надо было думать, как спасаться самому и выручать своих людей и индейцев.
  Англичане ушли. Начинался прилив, и перешеек местами уже заливало водой. Люди плохо спали, были злы и раздражительны.
  Еды было мало. У индейцев её почти не осталось, и пришлось поделиться с ними последним. От судна остались одни обломки, обгоревшие и неприглядные. У индейцев умер один воин, и его тут же похоронили. И вообще половина их была изранена, остальные сильно измотаны, истощены и ослаблены.
  После короткого совещания было решено идти в усадьбу на лодках. Сделать это тяжело, но пробираться пешком по зарослям - намного хуже.
  Лука почти не принимал участия в совещании. Он всецело был занят индеанкой. Белые уже поняли, что это значит, помалкивали с серьёзными лицами и не приставали к нему с расспросами.
  А он опять тщательно осмотрел рану, промыл её, очистил, присыпал целебным порошком и перевязал.
  Катуари ненадолго открыла глаза. Её мутный взгляд был бессмысленным, но Лука надеялся, что все поправимо, что она вновь станет той самой волевой и решительной женщиной, какой он запомнил её по прежним встречам.
  Он вертел в пальцах странный золотой медальон на цепочке. На нём были видны какие-то вензеля, но Лука не мог их хорошо рассмотреть. Он был явно европейского происхождения и мог бы рассказать о многом. Видимо, он был захвачен вместе с остальной добычей в этом походе, или в предыдущих.
  Лука часто щупал пульс, считал его удары.
  Индеанка пришла в себя. Она оглядела склонённого над ней Луку, что-то прошептала. Ничего не поняв, тот спросил медленно:
  - Мадам, как вы себя чувствуете? Вам стало лучше?
  Она медленно склонила голову, закрыла глаза и заснула.
  - Люк, скоро начнётся прилив, и нам надо спешить с отъездом, - напомнил Самюэль, тронув того за плечо.
  - Я боюсь, что женщину опасно переносить, капитан, - ответил Лука и, посмотрев в глаза старого рыбака, понял, как того беспокоит его внимание к индеанке. - Однако придется это сделать. Приготовьте лодку для неё.
  Когда перешеек был окончательно залит морем, флотилия лодок тронулась в путь.
  Лука предпочёл индейскую пирогу, куда и перенесли индеанку. Он волновался, беспокоился, что это ей повредит, но всё обошлось.
  Индейцы уже поняли, что Лука хочет добра женщине из их племени, и не беспокоились теперь за ее здоровье. А Лука неотрывно смотрел на измождённое осунувшееся лицо индеанки и постоянно щупал то пульс, то лоб, проверяя, не спадает ли жар и лихорадка.
  До темноты флотилия преодолела только половину пути. Приходилось ночевать на берегу, для чего зашли в крохотную бухточку с песчаным берегом.
  Катуари за день несколько раз приходила в сознание или просыпалась и каждый раз что-то тихо говорила. Это были короткие фразы, и индейцы не успевали даже понять её слова, как она снова засыпала.
  Лука за этот день дважды менял повязку и теперь был уверен, что сделал всё, что нужно. Теперь только время и молодой организм должны решить судьбу женщины. И Лука определённо был уверен, что она выздоровеет.
  Он поил её водой с желтым порошком, лихорадка помаленьку отступала, а утром она уже внятно сказала по-французски:
  - Как ты тут очутился, Люк? Мне уже лучше. Это ты меня лечишь?
  - Спокойно, Катуари! Вам нельзя так много говорить. Всё идёт хорошо.
  Она сделала попытку улыбнуться, но кроме гримасы ничего не получилось. А через несколько минут, выпив настой, она опять заснула. Две индейские женщины обмыли её, обтёрли по приказанию Луки и оставались с нею рядом всю ночь.
  Лука же свалился и проспал до зари, поднявшись только тогда, когда лагерь уже снимался, люди готовились отправляться в дальнейший путь.
  Катуари уже не спала и следила взглядом за лагерем. Она улыбнулась уже вполне осознанно, увидев Луку, и у того защемило в груди от её взгляда.
  - Мадам, вы хорошо выглядите! Вам лучше? А я проспал всю ночь!
  - Да, мне лучше, Люк, - ответила она, и Лука в который раз удивился тому, как за последние месяцы улучшился её французский. И он спросил:
  - Как вам удалось так быстро освоить язык, мадам?
  - Я старалась, Люк. Очень старалась. Теперь мы одинаково хорошо можем говорить друг с другом. Ты доволен?
  - Доволен? Я в восторге, мадам! Это просто замечательно!
  - Куда мы направляемся, Люк?
  - В нашу усадьбу, мадам. Там у нас есть очень хороший лекарь, и вы быстро поправитесь. Дальней дороги вы не выдержите, уверяю.
  - Я согласна, Люк. Но не называй меня мадам. Просто Катуари. Прошу...
  Её взгляд опять обдал его жаром, он задышал бурно, в голове забили молоточки. Уже сколько раз он ощущал столь сильное волнение, когда она смотрела на него такими глазами.
  Вдруг Лука испугался. За эти три дня он ни разу не вспомнил о Луизе. А она ведь вынашивала его ребёнка! Стало неприятно, грустно и не было возможности объяснить и оправдать всё это. Настроение его тут же испортилось.
  Она заметила это, спрашивать не стала, и он был благодарен ей за это.
  После полудня вдали показались очертания берега, мысок, за которым начинались земли их усадьбы. А час спустя они уже расположились в домике для плотников, сейчас пустовавшем.
  - Жан, беги в усадьбу и сообщи о нашем прибытии, - распорядился Лука. - И пусть немедленно привезут побольше еды. Для всех! Беги, мальчик!
  Катуари осторожно перенесли в дом, уложили на топчан, сменив старые соломенные матрасы на свежее сено и морскую траву.
  Индейцы и негры с негритянками разжигали костры, готовясь к получению продуктов из усадьбы. Они повесили котлы для кипячения воды и перекусывали ничтожными остатками пищи.
  Первым прискакал на неоседланной лошади Назар. Он спрыгнул на землю, поискал глазами Луку и быстро направился к нему.
  Друзья обнялись, расцеловались, но тут взгляд Назара выхватил вдруг индеанку. Вначале он не придал этому значения, потом резко обернулся и впился глазами в её лицо. Спросил хрипло:
  - Это она? Катуари?
  - Да, - вынужден был ответить Лука с замиранием в сердце. Не понравилось ему почему-то такое волнение друга. - Мы подобрали её с индейцами в море и привезли сюда. Она ранена и страдает.
  - Она выздоровеет?
  - Уже выздоравливает, Назар. Не пройдёт и месяца, как все будет забыто.
  - Куда её ранили, Лука? Опасно?
  - Рубанули по шее саблей. Хорошо, что не очень сильно и жилы не затронуты. Но рана загноилась и пришлось много повозиться с нею. Теперь лучше.
  - Как это могло произойти?! Ужасно! Женщина - и воюет!
  - Индейцы организовали поход на Сент-Киттс, но их разбили. Лишь треть их сумела добраться до Гваделупы. Да и то благодаря нам. Но мы потеряли корабль. Англичане его сожгли на перешейке Ривьер-Сале. Мы отсиделись на крошечном островке. Хорошо, что прилив был не особо высок, они не смогли пройти рифы и достать нас из пушек..
  - Господи! Её немедленно надо отнести в усадьбу. Там знахарь Эфу сможет полечить её.
  - Назар? - раздался слабый голос Катуари. - Ты уже здесь. Я рада снова с тобой встретиться.
  - Господи! Она запомнила моё имя! И как хорошо говорит!
  - Я тоже этому удивился, Назар. Ну а как дела в усадьбе?
  - Это потом! Главное - побыстрее отвезти её в усадьбу.
  - Лучше этого не делать, Назар. Она ещё слишком слаба. Это может ей повредить. Оставим здесь, дня на три хотя бы.
  - Люк правильно говорит, Назар. Лучше мне остаться здесь. Я люблю шум моря. Он меня усыпляет и успокаивает. А мне хотелось бы побыть одной и о многом подумать. У нас слишком плохие дела после неудачного похода. И спасибо за заботу, но Люк уже всё сделал, что нужно. Все будет хорошо.
  Катуари замолчала. Было заметно, как она устала. И Лука потребовал:
  - Вам нельзя так много разговаривать! Надо немедленно закрыть глаза и сразу же заснуть! Немедленно! - повторил он решительно.
  Она чуть улыбнулась, закрыла глаза, а друзья отошли подальше, чтобы не мешать ей своими разговорами. И долго еще потом раздумывал Лука над тем, чего это его друг так обеспокоен судьбой какой-то индеанки. Не нравилось ему, честно говоря, такое беспокойство.
  Через два дня отдохнувшие и подлечившиеся индейцы ушли назад к перешейку, чтобы посетить береговых карибов и отдохнуть перед отправкой на Доминику.
  На прощание вождь индейцев Тусуанак преподнёс Луке пригоршню золота, жемчуга и драгоценных камней в ювелирной обработке.
  - Спасибо, но мне ничего не надо! - отстранил их рукой Лука.
  - Ты потерял корабль из-за помощи нам, белый человек. Это лишь малая частичка того, что я должен тебе, - ответил Тусуанак через Жана. - Бери, и будем дружить. Ты хороший белый человек. И спаси Катуари! Она слишком дорога для нас, белый человек Люк. Мы ещё встретимся!
  Вождь приподнял раненую руку в прощальном приветствии и осторожно устроился на корме пироги.
  Лука долго провожал его глазами. Он сжимал в руке горсть драгоценностей и подавлял в себе стремление отшвырнуть их, как нечто отвратительное. Потом вспомнил, что англичане сожгли его любимый корабль, и отогнал глупое желание.
  - Что он тебе передал? - спросил Назар, пытаясь заглянуть в ладонь.
  Лука осторожно разжал её, и Назар ахнул. Яким с любопытством щурил глаза, а Назар долго перебирал драгоценности пальцами, потом промолвил слабым голосом:
  - Здесь вполне хватит на хороший корабль, Лука. Один этот сапфир чего стоит! А бриллиант! Карат десять, не меньше! Тебя здорово одарили, Лука! Ты теперь можешь оказаться самым богатым человеком на этом острове! Поздравляю!
  - Спасибо, брат. Ты верно сказал, что на это можно построить хороший корабль. Этим я и займусь в ближайшее время. А то Самюэль переживает, что остался без работы. Так я ему её предоставлю!
  На берегу в домике остались Лука с Катуари и две рабыни с мужьями-неграми. Остальных Лука отправил в усадьбу. Работа не ждала.
  Катуари теперь много часов проводила, сидя в специально для нее сделанном кресле в тени пальмы. Она довольно быстро поправлялась, ходить сама ещё не отваживалась, но проводить время на берегу и смотреть на море ей было приятно.
  Лука старался быть рядом, она постоянно ему улыбалась, и он забывал понемногу свои первые впечатления о ней, как о жесткой, неприступной и гордой индеанке.
  Теперь она ему казалась совершенно иной. Женщина с каждым днём хорошела, лицо ее приобретало приятные мягкие очертания, худоба проходила, а глаза светились голубизной неба всё ярче и значительнее.
  Луку волновало то, что он не рассказал ей о своём браке. Это пугало его, он боялся её реакции, подспудно понимая, что такая женщина может быть непредсказуема, решительна и жестока.
  И он уже понял, что Катуари для него не просто загадочная, волнующая его женщина, но нечто гораздо большее. Он боялся, но понимал, что рано или поздно, но придётся признаться себе самому в том, что влюблён в индеанку, что она притягивает его всего, не оставляя свободной частички ни для кого.
  А что будет, когда и Луиза узнает о его чувстве? Об этом даже и думать не хотелось.
  Он корил, ругал и жалел себя, но это не успокаивало. Стал плохо спать, часто вскакивал по ночам, бродил по берегу и ничего не мог придумать. Лишь заботы о постройке нового судна, заготовка материала, поездки в посёлок и бесконечные обсуждения с Самюэлем и Аманом особенностей будущего корабля отвлекали немного от тяжких дум.
  И еще беспокоило Луку то, что он не в состоянии вернуться на Сен-Мартен, как обещал Луизе. Попутного судна всё не подворачивалось. И письма отправить невозможно. Одни неприятности!
  - Люк, ты стал таким нервным. С чего бы это? - Катуари пристально поглядывала ему в глаза, но он отмалчивался или уверял, что простые житейские заботы занимают его.
  - Всё ломаю себе голову, как осуществить постройку нового корабля, - отговаривался он, понимая, что индеанка этим не удовлетворится.
  - Всё верно, но это не главная причина твоего плохого настроения. Что-то тебя гложет, Люк. Ты не хотел бы поделиться со мною своими неурядицами?
  Хуже всего было то, что Лука знал, что Катуари может догадаться о причине его плохого настроения. Это страшило его. Он даже подумывал, что пора отправлять её в деревню индейцев. Она уже ходит, немного работает с негритянками по хозяйству, даже вчера искупалась в море, и Луке нестерпимо хотелось при этом подсмотреть за нею.
  Прошло уже три недели, как он вернулся в усадьбу.
  Неожиданно пришла большая пирога индейцев. Девять бронзовых воинов мощно гребли, вспенивая голубую воду у берега. Десятый сидел на корме, Это был вождь, и он наверняка пришел за Катуари.
  Пока индейцы причаливали, Лука лихорадочно обдумывал, что произойдёт. Он трепетал от мысли, что индеанка покинет его, но в то же время в голове сверлила мысль, что это к лучшему. Он избавится от наваждения и, может быть, хоть частично забудет про эту индеанку. Ведь он женат, Луиза ждёт ребёнка, и он рад этому. Но эта женщина! Она разрушает все его планы и надежды!
  Тусуанак с радостным лицом вышел на берег, Лука радушно его обнял, Катуари с улыбкой сказала вождю, что теперь уже почти здорова.
  Они долго говорили между, собой, а Лука всё пытался вникнуть в их непонятные переговоры, но лишь растравил себя ещё сильнее.
  Наконец, уже в доме, Катуари обернулась к Луке. Её глаза неожиданно затуманились как-то странно. Луке показалось, что он услышит сейчас что-то очень страшное или даже трагичное. И она сказала упавшим голосом:
  - Люк, я должна уехать. Так нужно. Я дочь своего народа и должна быть с ним. А ему сейчас очень тяжело. Прости.
  - Но как же так?! Ты ведь ещё не совсем поправилась! Ты слаба и...
  - Твои слова ничего не изменят, Люк. Я еду завтра. Так решил большой совет вождей, и мой долг подчиниться ему.
  Лука ожидал этого, но услышав, был оглушен и подавлен. Он клял себя за то, что так и не объяснился с индеанкой, хотя много раз делал попытки. И теперь, когда в его распоряжении была лишь одна ночь, он растерялся.
  Она с пониманием глядела на его расстроенное лицо, понимала, что его так пришибло, но говорить ничего не стала. Все это видел вождь, и она не могла позволить себе упасть в его глазах.
  Наступил вечер, индейцы сидели у костра, курили трубки, тихо переговаривались. Катуари сидела задумчивая, невпопад отвечала на обращения к ней. Лука с потерянным видом сидел на обрубке ствола и всё раздумывал. На душе была пустота и отчаяние.
  Индейцы вскоре отправились спать в дом, Катуари в задумчивости спустилась к самой воде и шлёпала босыми ногами по полосе прибоя.
  Лука последовал за ней, и они молча прохаживались в темноте. Наконец Лука проговорил очень тихо и грустно:
  - Катуари, мне будет грустно без тебя. Ты слишком много значишь для меня.
  Она вздохнула, повернула голову в его сторону и ответила:
  - Ты для меня тоже. Но я не могу иначе, Люк.
  - Ты должна! Ведь, скорее всего, всех вас ждёт плохой конец! Я знаю!
  Она вопросительно вскинула глаза, пристально посмотрела на него, спросила:
  - Что ты знаешь, Люк? Скажи!
  - Знаю, что скоро вы будете втянуты в войну с французами. И вы погибнете!
  - Все погибнем? Совсем все? Почему ты так считаешь?
  - А разве может быть иначе, когда у одних только копья и луки со стрелами, а у других ружья и пушки?! Пусть не все, но большинство людей погибнет! Тебе нельзя уходить с ними! И ты можешь погибнуть!
  Она долго молчала, потом сказала глухим голосом:
  - Значит, так угодно духам, Люк. Такова наша судьба. И я приму её вместе со всеми. Так надо.
  - Что ты говоришь? Так вовсе не надо! Останься здесь, и ты будешь в безопасности! Прошу тебя!
  - Нет, Люк! Я не могу, не имею права бросить свой народ!
  - Да твой ли это народ, Катуари? Ты почти белая, и глаза у тебя от белой матери! Не уходи!
  - Откуда ты знаешь про мою мать, Люк? - насторожилась Катуари.
  - Услышал в индейской деревне, когда был в плену. И этот медальон, - он тронул золотое украшение на груди индеанки, - от неё?
  - От неё. Но я никогда не видела своей матери. Она умерла при родах. Так говорят все. Но у меня есть мой народ, и я разделю его судьбу.
  - Катуари, я люблю тебя! Не уходи!
  - Я знаю, Люк. И я тебя люблю! Но я уйду. Только я хочу уйти с ребёнком в чреве. Мы, туземцы, не понимаем вас, белых, но ты должен меня понять. Я хочу от тебя ребёнка.
  Лука опешил в первое мгновение, потом бурно обнял её, покрыл поцелуями её лицо, наклонился, взял на руки и почти бегом, шепча что-то на ухо, понёс к кустарнику среди высокой травы.
  Она бурно отвечала на его ласки, он же сгорал от желания, сжимал женщину в страстных объятиях, пока оба не слились в едином порыве, поглотившем их целиком.
  Они лежали, устремив взгляды в звёздное небо. Мыслей в голове у Луки не было. Он просто переживал восторг и ликование.
  - Люк, как же мне этого мало, - прошептала она, повернулась к нему и неумело поцеловала в губы. - Прости, но у нас любят иначе. Я хотела бы научиться, да времени нет. Прости, Люк.
  Он был в восторге от её простоты, незатейливости и наивности. Поэтому, наверное, и спросил:
  - Сколько тебе лет, Катуари? Ты такая непосредственная!
  - Я старуха, Люк! Мне скоро двадцать.
  - Разве это старость? Это даже ещё не кончилась первая молодость!
  Они любили друг друга почти до утра.
  - Люк, мне пора, - прошептала Катуари с явным сожалением. - Помни, что я люблю тебя. Надеюсь, что у нас будет ребёнок. Буду молить и просить богов и духов ниспослать мне эту радость. И ты молись своему богу, Люк. Обещаешь?
  - Конечно, обещаю, Ката! И буду молиться за тебя, чтобы Бог даровал тебе жизнь и счастье.
  - У меня не может быть счастья без моего народа, Люк. Прощай, любимый! - и она приникла к его губам долгим поцелуем.
  Она ушла и он проводил её глазами, отметив, что такой походке вполне может позавидовать любая дама из хорошего общества.
  Лука был в отчаянии. Она уходила, растворялась в утренней дымке. Её стоящая стройная фигура ещё некоторое время просматривалась, потом растаяла, растворилась.
  Он продолжал стоять, пока солнце не разогнало туман. Лука увидел, что Катуари стоит в пироге. Гребцы работали веслами осторожно, и Лука отчётливо наблюдал, как она махала ему рукой. Он махал в ответ, и так продолжалось чуть ли не час, пока пирога не скрылась за мыском.
  Потом он долго сидел на берегу и думал почему-то о том, что расставание это навсегда. Пустота и горечь утраты соединялись при этом даже с некоторым облегчением. Он стеснялся самого себя, это надо же было так разнюниться казаку! Хорошо еще, что не видел этого никто. Особенно друг Назар, который и сам: Но думать об этом нельзя.
  Однако дела не ждали. Лука в этот же день принялся торопить рабов с заготовкой материала для нового судна. Но теперь он поручил это Самюэлю и Аману-плотнику.
  Договорились, что слишком большой корабль строить не будут. Всего на тринадцать футов длиннее прежнего и на почти фут шире. С двумя мачтами, но на две каюты больше. Судно должно поднимать не менее ста тонн. Этого, решили все, будет вполне достаточно для нужд усадьбы.
  Лука засел за книги. Ему захотелось самому научиться управлять судном, а Самюэль только посмеивался над ним, хотя частенько спрашивал про те или иные премудрости судовождения.
  Наконец он дождался попутного корабля до Сен-Мартена. Лука поспешил в Бас-Тер, где заплатил за себя и небольшой груз и стал ожидать отплытия.
  Перед Сен-Мартеном он подсчитал, сколько же времени не посещал жену, и с ужасом осознал, что больше двух месяцев, даже почти три. Лука был уверен, что Луиза устроит ему отменную головомойку и скандал.
  Однако в доме Луизы царил покой и мир. Жена встретила его восторженной улыбкой и даже не посетовала на столь долгое отсутствие.
  Это так удивило Луку, что он заподозрил подвох. Тем не менее он, оглядев жену, заметил её полноту, сияющие глаза и немного успокоился.
  Он счёл необходимым поведать о несчастье, случившемся с ними по пути на Гваделупу, рассказал о гибели корабля, умолчав о Катуари, естественно.
  - Господи, а у нас тут недавно прошел слух, что индейцы напали на Сент-Киттс и разграбили многие поселения.
  - Но ведь для Сен-Мартена эти индейцы не представляли никакой опасности, дорогая. Расскажи лучше, как ты тут жила без меня?
  - Скучно и тоскливо, милый! Особенно когда прошли все сроки твоего прибытия. Теперь ты рассказал про все то, что произошло, и я спокойна. Хотя, конечно же, очень жаль, что погиб твой любимый корабль
  - Вот и пришлось очень долго ждать оказии. Наш остров ещё не так хорошо обжит, и суда пока редко заходят к нам.
  - Ничего страшного, Люк. Ты построишь дом, я рожу тебе ребенка, и мы соединимся. Осталось недолго. Как идёт строительство дома, любовь моя?
  - Не очень хорошо, - уклончиво ответил Лука. - Людей мало, а дел много. Вот и движутся они медленно.
  - Поспеши. Мне хотелось бы, чтобы дом был просторный. Мы ведь не ограничимся одним ребёнком? - она заглянула мужу в глаза, потянулась к нему губами.
  - Я и так поспешаю, Лиза! И корабль строится, но до переезда ещё далеко.
  - Ну да ладно, не будем это обсуждать. Я так рада, что ты наконец приехал, готова ждать и надеяться сколько угодно.
  Её поведение обескураживало Луку. Он ощущал нарастающее безразличие по отношению к жене, но показывать это для него было просто никак не возможно. Всё же она будущая мать его ребёнка, да и брак не расторгнешь так просто.
  Он решил стараться не огорчать жену, и это ему удавалось. Всё же она многие месяцы была его мечтой. Да и теперь благодаря ей он вошел в общество состоятельных граждан. И этот уровень надо удерживать.
  И все же время для Луки тащилось медленно, неинтересно, не происходило ничего, если не считать нескольких встреч делового характера. Они сейчас его мало интересовали, но были необходимы и требовали большого внимания. К тому же и дела самой Луизы без пристального внимания к ним нельзя было оставить. Управляющий мог и искажать положение дел, приходилось все проверять самому, а это было трудно. Ведь голландского языка он не знал.
  Лука с трудом выдержал месяц и обрадовался, когда узнал, что из Мариго через неделю отправляется корабль на Малые Антильские острова с грузами для переселенцев.
  - Дорогая, я не могу не воспользоваться такой удачей, - поспешил сообщить жене Лука. - Я срочно собираюсь в дорогу. Дела этого требуют.
  - Какая плохая весть, милый! Я опять стану тосковать в ожидании тебя!
  - При первой же возможности я прилечу к тебе, любовь моя, Лиза!
  Они расстались. Луке стоило больших усилий не показывать своей радости по поводу отъезда.
  Всю дорогу до Гваделупы Лука постоянно думал о том дурацком положении, в котором он оказался по собственной вине. Искал выход, но пока не видел его. Он был уверен, что с Катуари у него ничего не получится, но и отказаться от неё не мыслил, да и расстаться с Луизой не было возможности.
  Этот тупик он пытался даже гасить за игрой в карты. Но потом занялся чтением "Французских Маргариток" Франсуа Дерю, одолжив книжку у попутчика, жителя Мартиники. Она много интересного рассказала о французском обществе.
  Высадившись в Бас-Тере, Лука задержался здесь по делам и вернулся в поместье с тревожными вестями.
  - Значит, индейцы опять взялись за оружие, - озабоченно проговорил Назар, выслушав новость.
  - Скорее, это французы взялись за оружие и призывают всех следовать этому примеру, - с недовольством ответил Лука. - Это мне совсем не нравится! Я не сторонник подобных поступков!
  - Но от нас ничего не зависит, Лука, - вскричал Назар.
  - Это понятно. Но участвовать в их бойне я не намерен! Пусть обходятся без нас!
  - Ты боишься за Катуари? - тихо спросил Назар, и в его голосе Лука услышал трагические нотки.
  Лука ничего не ответил. Его мысли перенеслись к Катуари. Да, в словах Назара прозвучала истинная причина его волнений.
  Лука давно уже понимал, что Назар влюблен в Катуари, что он на что-то надеется. Это он чувствовал, но ничего не мог предпринять. Ведь самая важная для казака вещь на свете - товарищество. Выступить против товарища, хоть слово недоброе ему сказать из-за бабы, пусть и самой что ни на есть королевны распрекрасной, жемчугами и золотом осыпанной - подлее подлого, как в бою сбежать, раненого бросить. Это было не в его силах.
  А Назар все прекрасно понимал, переживал, мучился, себя уговаривал, но чувства его теплились, надежда не покидала его. Лишь сознание, что он проиграл настоящему товарищу, проверенному в боях и невзгодах, заставляло молчать, не показывать виду. Лука оставался для него другом, а это важнее всего на свете.
  - Господин, - прибежал к Луке негр с плантации. - Там пришел индеец! - Он показал в сторону горы. - Требует господина!
  Лука удивился, потом подумал, что это может быть вестник от Катуари. Он заспешил в указанном направлении и через полчаса оказался на месте. Кругом стеной стояли заросли колючих кустарников, и опасность могла подстерегать в любом уголке крутого склона. Лука огляделся.
  Появился индеец. Он осторожно приблизился, посмотрел внимательными глазами на белого, протянул руку и раскрыл ладонь. Там лежал медальон, который Катуари всегда носила на груди.
  - Она просить встреча, - коротко сказал индеец.
  - Где и когда? - взволновался Лука.
  Индеец молча повёл Луку по едва приметной тропе. Она вилась затейливыми петлями, и запомнить дорогу было трудно. Они поднялись в гору, вышли за пределы усадьбы и углубились в лес, росший среди нагромождения камней и утёсов. Индеец молчал, уверенно и быстро шел, а Лука всё думал, что же понадобилось Катуари от него. Но он был рад встретиться с индеанкой.
  Ещё через полчаса они вышли в узкую долину, на дне которой журчал ручеёк с прохладной водой.
  На тёплом камне сидела Катуари. Она была в своей обычной коричневой юбке до колен, в короткой накидке и с цветной лентой на лбу.
  - Люк! Наконец-то! Иди сюда, я хочу с тобой поговорить.
  Она встала, и Лука пытливо оглядел её фигуру. Ничего не заметив, он подошел, молча обнял ее, нежно поцеловал, огладил прямые коричневые волосы, ниспадавшие почти до пояса, спросил тихо:
  - Милая, как я ждал твоего приглашения! Почему так долго его не было?
  - Я боролась с собой, Люк. Но ты всегда побеждал. И вот я здесь.
  - Как твоё здоровье? - Лука посмотрел на живот, положил ладонь на него и заглянул в глаза.
  - Хорошо, - спокойно ответила Катуари. - Я жду ребёнка. И это замечательно, но меня беспокоит другое. Мне нужна твоя помощь, Люк!
  - Я всегда к твоим услугам, дорогая! Говори, что тебе надо?
  - Мне надо оружие, Люк. Мы готовимся к войне, и без мушкетов нам будет во много раз труднее.
  Лука поразился столь категоричному требованию, подумал и ответил:
  - Милая, ты понимаешь, чего просишь? Как я достану тебе оружие, если точно знаю, что оно будет применено против моих же людей?
  - Это не твои люди, Люк! И они захватывают наши земли! Они наши враги!
  - Но я и мои друзья приняли их условия, законы и все остальное! Я понимаю, что твои требования по защите своих прав справедливы, но оружие... Не знаю, дорогая моя Катуари! Да это и слишком опасно.
  - Ты должен это сделать, Люк! Помоги нам! Нам больше не к кому обратиться. Мой народ терпит бедствия, и никто не хочет нам помочь! Никто не хочет нас понять! Мы погибаем!
  - Успокойся! Тебе нельзя так волноваться, милая! Подумай о ребёнке!
  - Что я должна сделать, чтобы уговорить тебя? - в отчаянии воскликнула женщина. - Помоги мне, моему народу, и я выполню любое твоё требование!
  - Катуари, твой народ обречён. Вы или примете условия французов, или исчезнете. Разве это так трудно понять? Смиритесь, и вы выживете!
  - Мой народ не смирится, - убитым голосом молвила Катуари, положила голову ему на грудь и прижалась к нему.
  Лука нежно обнял её, ощущая, как трепещет её тело, готовое принять его в любую минуту. Стало так жалко и её, и её народ, такой наивный, гордый и непримиримый.
  Она подняла глаза на него, тихо спросила:
  - Ты сделаешь это, милый, для меня?
  Лука вздохнул, ответил обречённо:
  - Что с тобой делать? Вот только с деньгами плохо. Их у меня почти нет. Почти все, что от вашего вождя получил, потратил на хозяйство, на строительство нового корабля.
  Она встрепенулась, отстранилась, порылась в сумке, висящей на ремешке, и протянула ему сверток мягкой выделанной кожи.
  - Вот, возьми. Я подумала об этом.
  - Что это, Ката? Деньги?
  - Всякое, Люк. Посмотри, хватит ли?
  Лука развернул пакет. Там было несколько сот золотых монет, золотые украшения, жемчуг и сверкающие каменья. Их стоимость он не мог определить, но остальное было не трудно оценить. Он взглянул на индеанку, в ее просящие глаза, и ответил:
  - Вполне. Даже лишнее будет. Однако большое количество оружия достать здесь будет невозможно. Надо ехать на другие острова. Да и подозрительно будет, если столько закупить сразу и в одном месте.
  - Если надо будет отправляться куда-то, то мы дадим тебе людей и пироги.
  - Да, без этого не обойтись. Мой корабль ещё не скоро будет достроен.
  - Когда ты будешь готов, Люк? - уже строго спросила Катуари.
  - Присылай пироги через два дня в бухту севернее нашей усадьбы. Мы отправимся на Мотсеррат, а потом на Антигуа. Это ближайшие острова, и они принадлежат Англии. Там и лучшие мушкеты в мире. Двух пирог будет достаточно.
  Катуари тут же успокоилась, но все еще просительно глядела ему в глаза. Благодарность и любовь были отчётливо видны в ее взгляде.
  Они, не сговариваясь, углубились в чащу, где и предавались любовным утехам, пока время не подсказало, что им пора расставаться.
  Лука шел домой и размышлял. Он понимал, что ввязался в рискованную авантюру, понимал, что его может ожидать. Но не помочь Катуари он не мог. Было грустно, немного тоскливо, но почему-то совсем не страшно. Он не боялся даже того, что его связь с индеанкой в скором времени раскроется и семейная жизнь окажется разрушенной.
  Лука даже усмехнулся, вспомнив, что обе женщины ждут от него детей, и представив, что может произойти, если они встретятся. А это очень даже может когда-нибудь произойти. Он уже заложил дом для семьи, и тот успешно поднимается недалеко от берега, где строится корабль, на котором сюда прибудет Луиза, может, уже и с ребенком.
  Все эти мысли мало радовали молодого человека. Он придумывал возможность уехать с острова, не вызывая подозрений своих товарищей. И лишь вернувшись в усадьбу, пришел к решению.
  - Знаете, друзья, - начал Лука после обильного ужина, сидя на веранде и любуясь игрой света на западе, где заходило вечернее солнце. - Мне необходимо побывать в посёлке. И думаю навестить Мари-Галант. Поглядеть, чем этот остров может нам пригодиться.
  - И что же это тебе там понадобилось? - подозрительно уставился на него Назар. - Разве мало тебе работы здесь?
  - Это тоже будет полезная работа, Назар. Я кое-что задумал и решил проверить свои планы на месте.
  - Занимался бы своими делами тут, сынок, - поддержал Назара и дядька Макей. - Что тебе не сидится? Носишься с какими-то задумками, а работы стопорятся.
  - Может, я, дядько Макей, задумал себе усадьбу небольшую присмотреть на Мари-Галант?! Не век же мне с семьёй сидеть на одном месте, когда тут и так много народа. Хозяйство наше даст хороший барыш, а там и Луиза может подкинуть несколько тысяч. Вот и думаю о будущем.
  - Ты что же, хочешь прикрыть дело на Сен-Мартене? - спросил Назар.
  - Пока лишь обдумываю и прикидываю. Сразу это не решишь. Дело там налажено, и рушить это не выгодно. Но и здесь надо расширяться. Дня через два и отправлюсь. С Жаном.
  Лука отправился в посёлок на бричке. Но потом, как и предполагал, оставил её в двух с лишним милях у соседа и пешком вместе с Жаном пустился берегом на север, в обратную сторону.
  Недалеко от верфи они разыскали небольшую пирогу, спрятанную для этого случая Жаном и через час были в условленной бухте. Индейцы уже ждали на берегу с двумя пирогами по четыре гребца на каждой.
  Они встретили Луку с Жаном настороженными взглядами, поздоровались и вопросительно смотрели на белого человека. В их глазах отчётливо просматривалось недоверие.
  Жан, как уже было договорено с Лукой, поговорил с индейцами, и те спустили пироги на воду. Все расселись, и гребцы принялись за работу. Они ритмично и мощно работали веслами, держась ближе к берегу.
  Лука уже знал, что индейцы рассчитывают до вечера следующего дня достичь Монтсеррата.
  Море было спокойно, опасаться шторма не имелось оснований, и индейцы неторопливо толкали лёгкие пироги вперёд. Лука сожалел, что они не пользуются парусом, и думал предложить им это на обратном пути, чтобы побыстрее вернуться.
  Ночью индейцы гребли по очереди. Пара спала, вторая неторопливо гребла, посматривая на звёздное небо.
  Ветер был попутным, волны небольшие, и, как и предполагали индейцы, к вечеру они вытащили пироги на пустыный берег южной косы Монтсеррата.
  - До посёлка всего три мили, - сказал Лука через Жана. - Мы с мальчиком уйдем на малой пироге туда, переночуем, и я буду искать оружие. Вы ждите здесь и не высовывайтесь. Мы постараемся вернуться побыстрее.
  Индейцы кивками дали понять, что согласны.
  Уже в темноте Лука и Жан высадились на пристани Плимута. Посёлок был обжит ещё недостаточно, но Лука с помощью нескольких английских слов получил комнатенку в таверне.
  Утром он узнал, к кому обратиться. Сэр Бримстон сносно говорил по-французски и быстро согласился за два дня предоставить Луке пятьдесят мушкетов с порохом и пулями.
  Он хорошо понимал французов, вынужденных вести непримиримую борьбу с людоедами-индейцами, полностью поддерживал эту борьбу и охотно согласился помочь Луке, тем более что тот не скупился и почти не торговался. Лука даже получил от него рекомендательное письмо к партнёру на Антигуа, что должно было там заметно ускорить сделку.
  Лука вернулся к индейцам и сперва не нашел и следов их. Но они тут же обнаружили себя, подав криком попугая сигнал, приглашая подняться на берег.
  - Они хорошо прятаться, господин, - заметил Жан. - Индеец давно нас заметить.
  - Очень рад это узнать, Жан. Выставляться нам не стоит.
  Лука объяснил, что после того, как будет получено оружие, одна пирога тут же уйдёт с этим грузом на Гваделупу.
  - А мы со второй пирогой идём на Антигуа, где закупим еще партию мушкетов. Хорошо бы дойти туда за один день. Сможете?
  Жан перевёл:
  - Трудно, господин. Ветер против. Волна большой.
  - Тогда придётся всё же поставить малую мачту и натянуть парус, - решительно заявил Лука. - Ищите подходящее дерево для мачты. Высотой не более двух ростов человека. И для реи потоньше. Завтра я принесу верёвки, парусину, поставим мачту и легко дойдём под парусом до острова.
  Во второй половине следующего дня Лука вернулся с необходимыми предметами, и к вечеру мачту наладили. Она легко снималась и ставилась, укреплялась верёвками к бортам, к которым пришлось прибить гвоздями прочные планки с отверстиями. Парусину раскроили, подшили, и получился треугольный парус, которым легко было управлять.
  Ещё через сутки Лука привёз оружие и припасы. Хорошо, что море к вечеру стало потише. Пирога была перегружена и временами черпала бортом воду. Но все прошло хорошо, и Лука был доволен.
  Индейцы перегрузили оружие в большую пирогу и тут же отчалили в ночное море. А Лука с остальными пораньше устроились спать, плотно поужинав привезенными из Плимута продуктами.
  Вышли в море ещё до света. Ветер был слабым, но парус работал вполне сносно. В помощь ему гребцы ритмично взмахивали веслами, и пирога шла очень хорошо.
  Когда солнце взошло, остров был уже в трёх милях позади.
  - Перед полдень видеть остров, господин, - заметил Жан и оказался совершенно прав.
  Остров появился на горизонте именно перед полуднем.
  Как и прежде, высадились миль за шесть от посёлка Сент-Джонс. Немного южнее, в двух милях еще с моря они заметили крохотный посёлок из нескольких домиков. Возможно, это была плантация, но пришлось зайти за мысок, чтобы никто не заметил прибытие на остров индейской пироги.
  - Укройтесь на берегу, а я опять пойду на малой пироге к посёлку. - Лука заторопил Жана. - Поужинаем в пироге, Жан. Надо до темноты устроиться и передать письмо. Оно ускорит нашу сделку.
  Лука и Жан взялись за вёсла. Добираться было далеко, оба они очень устали, но всё же успели перед заходом пристать к причалу.
  Найти адресата не составило большого труда. Разыскиваемый дом оказался всего в ста с небольшим шагах от берега.
  Хозяин, прочитав письмо, проявил любезность, пригласил Луку в дом переночевать, отправив Жана на конюшню.
  Этот пожилой англичанин угостил Луку отличным ужином с элем и обещал с утра заняться доставкой шестидесяти мушкетов для несчастных французов Доминики, якобы страдающих от нападений кровожадных индейцев.
  - А что, на Гваделупе оружия добыть вам разве не удалось? - спросил хозяин дома.
  - Там ещё хуже положение, чем у нас, - ответил Лука. - К тому же ни одного судна за последний месяц не появлялось в наших водах. Мы послали людей за оружием и на Мартинику. Индейцы уж слишком разошлись и угрожают усадьбам. А в Бас-Тере говорили, что есть угроза и самому городу. Успеть бы вернуться!
  - Я вас понимаю, уважаемый господин Люк. Мы когда-то изгнали туземцев с острова и теперь не имеем никаких проблем с ними! И вам следует поступить так же, сударь.
  - Об этом уже имеется договорённость и поддержка метрополии. А поселенцы только об этом и мечтают, сэр.
  Купец занялся оружием с раннего утра, и уже к вечеру товар был доставлен к причалу.
  Лука расплатился, купил крохотную лодочку, которую не жалко было бы тут же бросить, погрузил в судёнышко закупленное оружие и припасы и перед закатом отправился в путь, немало удивив поселенцев столь поспешным уходом.
  - Всё, друзья! - облегчённо вздохнул Лука, показывая индейцам груз. - Я выполнил свои обещания. Теперь домой и побыстрее. Придется идти сразу же, в ночь.
  Индейцы не возражали. Они быстро перегрузили оружие, прикрыли его парусиной, распустили парус и отвалили от острова.
  Ветер был не вполне благоприятный, и пришлось уклониться в океан. Это было довольно опасно, но Лука положился на опыт индейцев и лишь немного волновался, поглядывал на звёзды, прикидывал курс и вздыхал.
  Индейцы неторопливо гребли, парус хорошо забирал ветер, и пирога шла ходко, слегка накренившись.
  Лука не спал, боялся доверить лодку одним индейцам, но те вели себя спокойно, уверенно, часто поглядывали на небо, на море.
  После полуночи ветер немного изменился, посвежел, стал более благоприятным, и Лука счёл необходимым слегка изменить курс, направляя пирогу ближе к берегам Гваделупы.
  Утро оказалось туманным, прохладным. Ветер сначала слегка стих, но посвежел, когда туман рассеялся. Увеличилась волна, было заметно, что недалеко в океане гуляет шторм.
  - Жан, спроси друзей своих, есть ли опасность до вечера попасть в шторм?
  Мальчик переговорил, а потом перевёл:
  - Говорят, что шторм будет у берегов Гваделупы лишь после полдень, господин. И то не очень сильный.
  - Для нас любой шторм может оказаться сильным. Когда, они говорят, мы достигнем берега?
  - Завтра до полдень, господин.
  - Не называй меня господином, Жан! Ты свободный человек. Для тебя я просто Люк. Ты ведь не раб!
  Мальчик с недоумением посмотрел на Луку, но отвечать не захотел.
  Лука, боясь шторма и желая поскорее добраться до берега, постоянно сменял на вёслах то одного, то другого гребца. Индейцы не показывали своих чувств, но Жан говорил потом:
  - Очень доволен индеец, гос... Люк. Говорить, ты хороший белый человек.
  - Просто я боюсь шторма, Жан. Ты теперь понимаешь, как мы выигрываем с парусом? Без него мы могли бы не успеть.
  - Да! Индеец доволен! Два раза быстро! А с одними веслами пирога тяжело.
  Утром следующего дня на горизонте появились признаки земли. Какие-то тёмные пятна проглядывали из-за горизонта.
  - Другой остров, - молвил Жан, переговорив с индейцами. - Гваделупа нет.
  - Я думал, что это уже Гваделупа, - с сожалением ответил Лука.
  Ветер крепчал. Грести становилось всё труднее. Волны поднимали пирогу и тут же стремительно несли ее вниз, словно в провал. Было жутковато.
  Парус туго дрожал от напряжения.
  Лука заметил, что индейцы забеспокоились и прибавили усилий в гребле.
  Часа через два подошли к острову. Он тянулся длинной полосой с востока на запад, темнел буйной зеленью леса. Местами голая порода выступала коричневыми пятнами, оживляя вид. Множество чаек с тревожным писком носились над водой и выхватывали рыбёшек.
  - Мы выходить тут, - молвил Жан с нескрываемым страхом. - Шторм позволь нет ходи Гваделупа.
  - Так индейцы говорят? - спросил Лука. Жан в ответ согласно покивал.
  Голый, мало изрезанный берег не имел бухт и заливов. Приходилось выбрасываться на берег, подыскав более пологий и безопасный пляж.
  Пологий пока вал подхватил пирогу, индейцы торопливо гребли, пытаясь удержаться на его зеленоватом гребне. Это им почти удалось. Вал гнал пирогу на берег. Вот он обрушился всей своей мощью на пляж, пирога окуталась пеной, множеством струй воды, заполнившей её. С глухим треском лодку швырнуло днищем о гальку.
  Индейцы что-то кричали, барахтались в воде, как и Лука. Они тянули тросами и за борта пирогу выше на берег, пока очередной вал не накрыл их.
  Отплёвываясь и хватая воздух открытыми ртами, все они продолжали тащить затопленную пирогу все выше и выше.
  Наконец волны лишь лизали корму пироги и можно было отдохнуть. Люди сидели на берегу, вымокшие до нитки, и отдыхали. Некоторые особо настырные валы опять окатывали их каскадами брызг и клочьями пены, но это было уже не страшно.
  Отдохнув, люди снова взялись за пирогу. Но она уже была неподъёмной.
  - Придётся разгружать, - понял Лука. Жан перевёл это индейцам, и те споро и торопливо принялись за дело. Ящики с мушкетами тащили все вместе. Они намокли и тянули вниз.
  Тяжелая работа длилась часа полтора.
  Шторм усиливался. Пирогу вытащили дальше на берег и теперь искали место посуше. С моря надвигались тучи, скоро должен был непременно хлынуть дождь.
  Дальше к западу Жан обнаружил расщелину в скале, покрытую мхами и травой. Она была всего пару футов глубиной, но её можно было использовать как нехитрое укрытие от дождя и ветра.
  - Снимем парус и прикроем вход. Всё не так будет забивать дождём, - предложил Лука.
  Индейцы основательно закрепили парус. Стало тесно, но зато теплее. Пока не начался дождь, разожгли костерок и подогрели воду для кофе. Индейцы пить его не решались, а Лука с Жаком с удовольствием грелись горьковатым ароматным напитком.
  Два индейца ушли, захватив луки. Уже в дождь они вернулись с агути в руках. Лепёшки из маниоки с маисом поспевали на костре, животное быстро освежевали, и в грохоте волн и завывании ветра распространился восхитительный аромат поджаренного мяса.
  Его хватило на хороший обед, но больше еды почти не оставалось. Правда, индейцы говорили, что видели неподалеку кокосовые пальмы.
  - Надо пойти и попробовать собрать орехи, - предложил Жан. - Я пойду.
  Он захватил мешок и скрылся в струях дождя.
  Ветер забивал дымом их убежище. Приходилось ложиться на песок голыми телами, так как одежда была мокрой, неприятно холодила, и Лука мечтал переодеться в сухое. В короткие сумерки вернулся Жан с десятком орехов.

Глава 2

  Лишь через неделю путешественники сумели вернуться на Гваделупу. Шторм и починка пироги не позволяли этого сделать раньше.
  Голодные, усталые и обеспокоенные, они высадились на плоский берег Длинного мыса, что на самом востоке острова. Это было не то место, куда им было надо, однако выбирать не приходилось. Пирога протекала, парус имел уже дыры, а ветер сменил направление и стал неблагоприятным.
  - Нас должны заметить наши наблюдатели, - говорил Жан. - Наши люди говорят, что это было договорено.
  И действительно, на небольшой возвышенности поднялся столбик дыма. Костёр дымил на одинокой скале милях в двух на северо-запад.
  - Я говорить! Это наши люди! Скоро приходить!
  Но индейцы появились лишь вечером. Они прокричали условленный сигнал, им ответили, и группа воинов с копьями, луками и топориками вышла из леса.
  Они сдержанно приветствовали путешественников, с любопытством поглядывали на белого, равнодушно сидящего на камне.
  Лука устал, беспокоился о своем затянувшемся отсутствии и думал, как ему добраться побыстрее до брички с лошадью.
  Он не сомневался в том, что эту бричку уже обнаружили его товарищи, а объяснить им её местонахождение будет трудновато.
  Хорошо, что хозяин усадьбы, где оставлена бричка, не знал, куда направился Лука после.
  - Ладно. Оставим это на потом, когда все прояснится, - бормотал он себе под нос. - Поглядим, как отреагирует Назар на то, что осталось у меня от драгоценностей Катуари. Наверное, это перевесит его возмущение опасностью моей авантюры.
  А индейцы уже растаскивали оружие и припасы, стараясь припрятать то, что не смогут унести сразу.
  - Люк, - подошел к Луке Жан. - Наши сказать, что французы уже поселились недалеко, - и он махнул рукой в сторону северо-запада. - Домов десять.
  - И как далеко? - встрепенулся Лука.
  - Не знаю. День пути, говорить.
  - Это далеко, - успокоился Лука. - Ты уже расспросил своих, как нам попасть домой? Это важно.
  Мальчишка смутился. Он этого не знал, не догадался спросить. И поспешил исправить свою промашку.
  - Быстро до перешеек, Люк. Перейти перешеек. Дальше близко, Люк.
  Лука не сразу понял объяснение Жана. Потом сообразил, что индейцы заботятся о его тайне и не хотят, чтобы французы из поселения узнали о его проделке. Тем легко догадаться, что за одинокий белый появился с моря.
  - Люк, люди помогать тебе ходить до перешеек.
  - Это уже лучше, Жан. Скажи им, что я благодарен за заботу и помощь. И спроси, как там Катуари. Меня это беспокоит.
  Мальчишка лукаво усмехнулся, кивнул согласно и помчался выполнять просьбу.
  - Катуари ушел Доминика, - вернувшись, сообщил Жан.
  - Что ей там делать? Зачем? - удивился Лука и забеспокоился ещё сильнее.
  - Надо, - коротко ответил Жан и посерьёзнел.
  - С ней ничего плохого не приключилось?
  Жан отрицательно помотал головой. Больше он ничего не знал, и Лука перестал его донимать расспросами.
  В полночь Луку разбудили. Жан уже не спал и сказал тревожно:
  - Быстро ехать, Люк. Француз близко искать.
  - Что он ищет? - спросил Лука, готовясь в путь.
  - Не знать, Люк. Быстро! Пирога готов.
  Лука с индейцами вывели по воде пирогу в море, сели в неё, и ночь поглотила их. Четверо индейцев молча гребли, Лука сел на корму и рулевым веслом помогал выдерживать нужное направление. Потом Жан передал ему совет индейцев устроиться на отдых.
  - Конец пути через два день, Люк. Далеко, а ветер противный. Трудно гребля.
  Лука не заставил просить себя дважды. Он устроился на подстилке из травы, покрытой драным парусом и быстро заснул, прижав к себе мальчишку.
  Ночью же они прошли далекое селение и, подождав прилива, перебрались к утру на противоположный берег острова. Здесь индейцы распрощались с Лукой. Старший из них вручил ему несколько сверкающих камней, а Жан перевёл значительно и важно:
  - Это подарок наш народ, Люк. Ты друг наш народ. Брать, благодарить нет!
  Лука был немного смущён, но отказываться не стал. Понимал, что карибы от чистого сердца расстаются с этими драгоценностями. То, что он сделал для них, намного перевешивало их стоимость. Тем более что они понятия не имели об этом.
  Они быстро распрощались.
  - Что ж, Жан, - сказал Лука задумчиво. - Пора и нам двигать. И так слишком задержались мы с этим делом.
  Они подхватили сумки с едой и водой и зашагали через заросли кустарника, среди которого высились отдельные деревья. Местность была довольно плоской, идти не очень мешала, хотя одежда постоянно цеплялась за ветки и колючки.
  К полудню путешественники вышли на заросшие лесом горные склоны, пробираться по ним было очень трудно и приходилось постоянно прибегать к помощи мачете.
  Тридцать миль до усадьбы им пришлось тащиться больше двух дней. Измученные и ободранные, они пришли домой и даже не стали отвечать на тут же посыпавшиеся вопросы. Либо есть, либо спать, так думалось Луке. Победило последнее желание, он повалился на койку и заснул вместе с Жаном.
  Лишь поздним утром они проснулись, голодные, словно февральские волки. И тут же опять посыпались вопросы и требования на них ответить.
  - Мы были захвачены индейцами, когда отправились поохотиться на склонах Суфриера, Назар, - нашелся Лука. - Две недели нам пришлось ожидать возможности удрать.
  - И кто же помог это сделать? - подозрительно спросил Назар.
  - Кроме Катуари этого никто не мог. Но её долго не было поблизости, и только два дня назад она появилась и настояла на том, чтобы нас отпустить.
  - Какое же чудо эта индеанка! - В словах Назара явно слышалось то, что он обычно так старался скрывать, не желая обидеть друга. Но Лука отнесся к этому спокойно.
  - Еще какое чудо-то! Кстати, она просила тебя принять небольшой подарок, - с этими словами Лука порылся в кармане и протянул Назару крохотный свёрток. - Разверни.
  Назар развернул, и в глазах мелькнул восторг, быстро сменившийся показным равнодушием.
  - С чего бы это ей дарить мне такие подарки?
  - Сказала, что это компенсация за твоё беспокойство. И подтверждение того, что она хорошо относится к тебе. Разве подарок так уж плох?
  - Наоборот! Слишком хорош, и это побуждает задавать вопросы. Ты можешь на них отвечать?
  - Что за глупость, Назар? Что за вопросы могут быть тут? Бери и пользуйся, друже, а мне хотелось бы искупаться, наесться от пуза и снова завалиться спать. Два дня по лесам джунглям шляться - это тебе не борщ хлебать!
  Лука был уверен, что Назар правильно все поймет и воспримет этот подарок как проявление его самых лучших намерений, как доказательство того, что никакая баба никогда не сможет испортить их отношения, разрушить товарищество.
  - Ну и жулик ты, сынок! - воскликнул Макей, когда все разошлись. - Неужто думаешь, что я поверю твоим байкам? Говори, что случилось? Чем занимался, дурень?
  - Оставь, дядько Макей! Спать хочу, а ты даже поесть не даешь!
  Макей обиделся, засопел, но больше не стал докучать.
  А Лука, прежде чем заснуть, задумался о Катуари. Зачем она отправилась на Доминику? Что ещё задумала эта поборница прав и свобод своего народа? Всё это сильно беспокоило Луку, но ничего поделать было невозможно.
  Скоро месяц, как он встречался с нею последний раз. И теперь ему жутко захотелось увидеть её, ощутить тепло и любящий взгляд. Всё же приятно сознавать, что ты любим такой женщиной. А Луиза? - обожгла мысль Луку.
  И опять, как было уже много раз, он злился, переживал и не мог определиться.
  Работа постепенно втянула его в тот самый ритм, который в последнее время так требовался возбуждённому мозгу Луки.
  Корабль помаленьку строился, и только сейчас Лука заметил, что он получается немного больше, чем было запланировано. Он не стал выговаривать Самюэлю, но заметил:
  - Что, старый разбойник, решил поплавать на настоящем судне?
  Старый рыбак немного смутился, но ответил решительно и бодро:
  - А что плохого в этом? Зато корабль как корабль. И всего-то длиннее на десять футов.
  - На десять ли? Ладно, старина. Пусть это будет на твоей совести. Лишние три тонны ничего не значат. Влетим мы в копеечку с этим строительством. А денег слишком мало.
  - Но ведь вы же хорошую партию себе устроили, Люк?
  - Так все средства Луизы вложены в дела, причем совсем не мои. Это надо учитывать. Мне негоже жить за счет жены.
  - Это так, Люк. Но сдаётся, тебе немного подфартило в той таинственной отлучке на три недели, - и старый рыбак хитро прищурился, пытливо глянул в лицо собеседнику, а тот и ухом не повёл, ответив:
  - Ничего таинственного, старина, а подфартило мне не так уж и сильно, как ты, может быть, считаешь.
  - Однако ты не отрицаешь, что получил что-то!
  - Мелочь по сравнению с тем, что мне надо. Дом не достроен, а скоро надо и жену забирать. Где ей жить прикажешь? То-то! И земли надо прикупить. В этих местах одни холмы и горы. Что проку от них?
  - Я слыхал, что тут есть красивый и мягкий камень, Люк. Вот бы наладить каменоломню, а? Наверное, стоящее дело. Потребность в нём большая.
  Лука с интересом глянул на старого рыбака, хмыкнул и задумался.
  Время шло. Поползли слухи о новых стычках с индейцами. Французам потребовались новые земли, индейцы пытались не допустить их захвата. В Гранд-Тер сгорели несколько усадеб. Имелись жертвы.
  По острову собирали добровольцев, в которых не было недостатка. Озлобленные поселенцы охотно шли в отряды, нападали на индейские деревни, вырезали жителей, а оставшиеся в живых индейцы мстили французам.
  - Лука, между прочим, у индейцев оказалось много мушкетов, - сказал как-то Назар. - Хотелось бы узнать, откуда они у них?
  - Мало ли откуда, - неохотно ответил Лука.
  - Тут не обошлось без участия испанцев, - сделал предположение Савко. - У них давно огромный зуб вырос на всех иных поселенцев.
  - Это вполне может быть, но не обязательно. - Назар гнул свою линию, и Лука понимал, в какую сторону.
  - Почему нас это должно интересовать? - вяло ответил Лука. - Я, например, не намерен рисковать шкурой, когда Луиза вот-вот должна родить.
  - Ну, не так уж и скоро, сынок, - вмешался Макей.
  - Мне бы успеть к этому времени дом отстроить. А людей маловато. Мне и самому приходится махать топором или молотком. А корабль? И после этого я должен ещё драться с индейцами? Тем более что мне понятны причины их борьбы.
  - Они всем понятны, но не все столь решительно настроены против участия в общем деле, - не сдавался Назар.
  - Я так понял, что ты собираешься вступить в отряд французов?
  - И не только я, Лука. Вон Савко, Колен готовы присоединиться. Надо включаться в общее дело. Слыхал, что на Мартинике индейцы уже оттеснены в гористую местность и готовы сдаться.
  - А что слышно о Доминике? - осмелился спросить Лука.
  - Что так беспокоишься об этом острове? Красавица-индеанка не даёт покоя?
  - Это тут ни при чём, - слукавил Лука, но должен был признаться самому себе в том, что Назар отлично понимает его чувства и растерянность. Не зря же он впервые сам заговорил об этой женщине и Луке.
  - Как знать, - неопределённо молвил Назар.
  - А девка, надо признать, знатная! - воскликнул Савко. - Я б не отказался с нею провести звёздную ночку! Да только вот занята она...
  - Да хватит вам эту девку обсасывать! - вступился Макей. - Что она положила глаз на Лукашку, так это и ежу известно. Да он женат и ждёт сына!
  Такие разговоры велись в доме довольно часто. Они раздражали Луку, он подозревал, что все отлично осведомлены о его шашнях с индеанкой, да и о прочем, если не знают наверняка, то обязательно догадываются. Особенно Назар, который уже не раз давал повод в этом увериться.
  - Жан, ты что долго молчишь об Катуари? - спросил Лука мальчишку, который теперь постоянно крутился рядом.
  - Ничего нет, Катуари нет вернуться, Люк.
  - Её ожидают здесь?
  - Похоже, Люк. Я слышать, она скоро быть здесь.
  - Зачем ей быть здесь, Жан? - заволновался Лука.
  - Не знать, Люк. Так наши говорить.
  Лука и рад был известию о возможной встрече с Катуари, и беспокоился. Уже минуло почти четыре месяца беременности, и ей трудно было бы путешествовать в утлых пирогах по морю. Да и здесь слишком беспокойно.
  Лука отправился в посёлок. Там носились всевозможные слухи и сплетни о событиях, приключившихся в связи с войной. Уже несколько французов погибли в стычках. Индейцы были настроены решительно и не отказывались от борьбы.
  Там Лука узнал, что в посёлке упорно ищут француза, вроде бы добывшего индейцам две сотни мушкетов. Это сильно встревожило его.
  - Жан, ты никому не рассказывал про оружие? - строго спросил Лука у мальчишки. - Ходят слухи, что это какой-то француз во всём виновен!
  - Нет, Люк! - воскликнул Жан обиженно. - Разве мог я так сказать?
  - Да я верю. Просто это слишком рядом с правдой, а это очень опасно. Слишком опасно.
  Он думал, что кто-то мог подметить его при высадке, или кто-то из пленных индейцев не выдержал допроса и проболтался. Хорошо, что никто из них не знал его имени. Но и это может выплыть. Тем более что англичане не станут скрывать своих сделок с каким-то человеком по имени Люк.
  Лука с трудом приобрёл один английский мушкет. В посёлке в эти дни с оружием было плохо. Слишком большой спрос установился на него.
  Дома он бросился ускорять строительство судна. Однако Назар, озабоченный и иными делами, наотрез отказался выделить людей. Приходилось увеличить рабочий день, самому целые дни трудиться и Жана приобщить к некоторым работам.
  Дней десять спустя Жан таинственно поманил Луку за собой. В укромном месте, где подслушать никто не мог, мальчишка сказал, боязливо оглядываясь по сторонам:
  - Катуари. Она здесь!
  - Вернулась?! - ужаснулся Лука. - Где она? Скоро появится?
  - Так много вопрос, Люк! Я сейчас ничего не знать. Скоро знать. Тогда говорить.
  Лука от досады и волнения лишь рубанул ладонью воздух и, вернувшись на корабль, в смятенном возбуждении принялся неистово колотить молотком. На следующий день Жан опять отозвал Луку.
  - Надо ходить, Люк, - и указал направление к северу, где высился обрывистый мыс. Лука торопливо шагал за мальчишкой, думал о предстоящей встрече, о том, что ему сейчас скажет Катуари.
  На пути к мысу имелся пониженный участок, заросший густым кустарником. В глубину его вела едва приметная тропа. И поскольку ею пользовались редко, она быстро зарастала. Лука знал о ней, но обнаружить её всегда было не так уж легко.
  Мальчишка же уверенно продрался через кусты и оказался посередине крохотной полянки в несколько футов шириной, окруженной деревьями, цветущими почти круглый год, сменяя друг друга.
  Полянка была пуста, Жан прокричал птицей, прислушался. Ответ последовал очень быстро. А вскоре кусты и трава зашуршали, и на поляну прокралась Катуари в индейском наряде.
  - Ката! Как долго ты не появлялась! - воскликнул Лука, подхватил женщину, бережно усадил ее на пенек.
  Он торопливо поцеловал её, она не сопротивлялась. Лука ощутил её запах, волнение от встречи, но она внешне ничем не выдала этого. Лицо было закаменевшим и серьёзным.
  - Ты плохо выглядишь, Люк, - пытливо оглядела она Луку. - Болеешь или волнуешься?
  - Милая моя Ката! Конечно, волнуюсь! Ты всегда стоишь у меня перед глазами. Когда ты перестанешь носиться с острова на остров? Мне так недостаёт тебя, любовь моя! Я тоскую постоянно!
  - Я тоже, Люк! Знаешь, как я ждала этого дня? Только об этом и думала.
  - Почему тогда так долго задержалась на Доминике?
  - Так надо, милый. Мой народ нуждается во мне, и я не могу отказать ему. И хочу передать глубокую благодарность за оказанную помощь. Это так благородно с твоей стороны!
  - Что тут благородного? Надо было помочь, вот и помог. Кстати, на острове уже знают, что оружие достал вам какой-то француз. Как это стало известно?
  - Это не так страшно, любимый. Никто не знает твоего имени. Пусть ищут. Я уверена, что ни один кариб не выдаст тебя.
  - Ох, Ката! Ты не знаешь, как белый человек изощрён в пытках! Они всё могут вытрясти из человека. А индейцы попадают в плен и будут ещё попадать. Потому я спешу побыстрее построить корабль. Да только людей мало.
  Индеанка нежно поглядела в расстроенные глаза Луки, прижалась к нему горячим телом. Он ощутил теплоту её уже выросшего немного живота. Это взволновало еще сильнее. Спросил участливо:
  - Как наш малыш, Ката? Растёт?
  - Растёт, Люк! Всё хорошо. Не беспокойся, прошу тебя.
  - Как же не беспокоиться, если ты ввязываешься постоянно в самые опасные и трудные предприятия! Ты не обязана во всем этом участвовать. Это дело мужчин. Может, останешься со мной и переждёшь войну у нас?
  Она улыбнулась снисходительно. Лука понял, что уговаривать бесполезно.
  - Ты же знаешь, что я не могу уйти от своего народа, но я буду осторожна.
  - Знаешь что? Надо достать тебе французское платье. Ты ничем не отличаешься от смуглых француженок и, в случае захвата французами, легко выдашь себя за белую женщину, которая была в плену у индейцев. Сделай это для меня, Ката!
  Она задумалась, потом улыбнулась и, кивнув, ответила:
  - Ты уверен, что я смогу носить французское платье?
  - Если ты несколько лет провела в плену, то могла и отвыкнуть носить европейскую одежду.
  Она не ответила, потянулась губами к нему. Луке было радостно, что она не забыла его поцелуев. Они жадно ласкали друг друга, пока индеанка не показала, что готова соединиться с любимым.
  Лука едва сдерживался от грубости. Это ему удавалось, а Катуари не выдержала, заметив лукаво и даже с долей врождённого кокетства:
  - Ты был излишне осторожен, Люк! Но и так все получилось восхитительно, любимый! Я подарю тебе хорошего сына.
  - А если будет дочь? Ты будешь недовольна?
  - Я да, а ты? Что ты на это скажешь, Люк?
  - Конечно, сын был бы лучше, но я не обижусь, если родится дочь. Она будет такая же красивая, как и ты.
  - Она должна быть намного красивей, Люк! Ведь мы зачали её в любви, милый!
  - Это верно, дорогая.
  - Однако ты какой-то замкнутый, переживаешь о чем-то. Что тебя беспокоит, любимый? Расскажи мне.
  Лука сделал непонимающую гримасу, пожал плечами, заметив беспечно:
  - Право, не знаю, что и ответить. Разве что беспокойство о постройке судна и неприятных слухах. Больше ничего, уверяю.
  - Может, Назар тебя беспокоит? Я знаю, что он влюблён в меня. Это серьезная причина для волнения.
  - Не думаю, Ката. Мы всё же друзья и многое вместе пережили.
  - Как у вас говорят, Люк, от любви до ненависти всего один шаг. И часто он оказывается так мал, что сделать его не представляется труда. Помни об этом.
  Они расстались. И Лука так и не понял, что, кроме желания встретиться с ним, привело её сюда. А может быть, именно это желание и было главной причиной?
  Он вернулся домой уже вечером. Жана поблизости не было. Лука шел один и раздумывал, что его ждёт в ближайшем будущем.
  Утром на верфи появились три индейца. Они о чем-то говорили с Жаном, и Лука поспешил к ним.
  - Что это за люди, Жан? Что им нужно здесь?
  - Это от Катуари, Люк, - тихо ответил он. - Пришли помочь в работа. Они с недостаток. Воин плохо.
  - Что за недостатки? Поясни, а то я не понимаю.
  - Вот этот и этот, - указал на двоих, - хромые и сильно. А третий болеть грудь и не можно много ходи. Давай им работа, Люк.
  Лука удивился, подумал немного и согласно кивнул.
  - Будешь ими руководить. Погляди, что они могли бы делать. - Лука улыбнулся, вспомнив Кату. Стало тепло на душе от её заботы.
  Однако дела всё равно подвигались медленно. Слишком много было работы.
  А события на острове развивались стремительно. Вблизи Бас-Тера индейцы напали на две усадьбы и вырезали поселенцев. Это взбудоражило народ. Быстро был сформирован отряд в полторы сотни мушкетов. Два десятка добровольцев на конях носились по округе, выискивая индейцев.
  Ушли в отряд и Назар с Савкой. Причём Савка не горел особым желанием, а больше шел за Назаром.
  Дней десять спустя произошло большое сражение. Индейцы были оттеснены в предгорья Суфриера и там скрылись. Потери с обеих сторон были значительными. Вернулся и Савко, раненый стрелой в грудь. Его привёз товарищ и оставил на попечение колдуна Эфу.
  Лука не отходил от товарища, допытывался о Катуари.
  - Даже не слыхал ничего про неё, - успокаивал друга казак. - К тому же я даже доволен, что получил стрелу. Рана пустяковая, но я теперь могу остаться здесь. Нас и так полегло больше двадцати человек за последние две недели.
  - Так много? - удивился Лука.
  - Что ты хотел? У них у половины были английские мушкеты. Правда и мы у них выбили с полсотни человек. Да всё это мне не по душе, Лука. Не стоило мне туда ввязываться.
  - Пленные были? - допытывался Лука.
  - Раненых добили, а нескольких пленных пытали, но что выпытали, мне неизвестно. Я как раз получил стрелу и уехал домой.
  - Как ты считаешь, Савко, нашей усадьбе грозит что-нибудь?
  - Бог его знает, Лука! Во всяком случае поблизости от нас ни одна усадьба не пострадала. Больше по ту сторону горы. Но оружие надо держать наготове, это я знаю точно, Лука. А может, это твоя краля оберегает здешние усадьбы?
  Сверкающие глаза Савки лукаво прищуривались, давая понять, что тайна Луки уже ни для кого не является тайной.
  Исчез Жан. Лука целый день его не видел. Индейцы продолжали работать на верфи, а мальчишки нигде не было.
  Лишь через три дня он появился, весь ободранный и измученный.
  - Ты где пропадал, паршивец? - накинулся на мальчишку Лука.
  - Быть лес, Люк. Хотеть сам поглядеть, что там делать.
  - И что ты увидел? Говори же!
  - Плохо, Люк! Карибы победить нет! Я плакать. Плохо!
  - Ты в этом не виноват, Жан. Ты ведь очень даже многое сделал для своего народа. А Катуари? Ты её нашел?
  - Нет, Люк. Один кариб говорить, что она на гора. Прятаться.
  Лука немного пришел в себя, поняв, что с Катой пока ничего страшного не случилось. Но смертельно захотелось увидеться, поговорить, убедить в бесполезности её участия в этой бойне, исход которой предрешен.
  Он понимал, что это пока невозможно, но мысль эта прочно засела в голове.
  Всем было ясно, что война не закончена. Французы горели непреодолимым желанием покончить с карибами раз и навсегда и не успокаивались.
  Отдельные группки индейских воинов ещё появлялись то в одном, то в другом местах, с дерзостью отчаявшихся жгли усадьбы. За ними бросались отряды поселенцев, устраивали настоящую охоту.
  А ряды карибов таяли почти каждый день. Их женщины и дети были первыми жертвами бойни, а мужчины горели мстительным огнём, мало помогавшим им.
  Приехал Назар. Был он угрюм и неразговорчив. Лишь на следующий день у Луки появилась возможность разведать, что так повлияло на настроение друга.
  - Знаешь, Лука, ты, видимо, был прав, отказываясь от участия в этой бойне.
  - Что так, Назар? Чем ты расстроен?
  - Ужасное зрелище! Такая жестокость! Причём совершенно бессмысленная и не оправданная. Резали, кололи всех без разбора. При чём тут малые дети и старухи? Всех уничтожали, как у нас говорят, до ноги. Ужасно! И это христиане! Жуть берёт. Пираты - и те так не поступали.
  - Говорят, что хуже войны ничего не может быть, - философски заметил Лука. - Идёт уничтожение целого народа. Согласен, что это ужасно. Ты должен знать по книгам, как это было и у нас при нашествии татар. В Киеве никого не осталось живыми. А это тебе не горстка карибов в тысячу человек.
  - Это верно. Но то были завоеватели, дикие и необузданные. А это французы! Цивилизованные люди! Словно татары. Но те хоть детей, баб да хороших мастеров в плен брали, а эти резали всех. А пленных брали лишь для пыток, чтобы выведать какие-то тайны.
  Лука насторожился. Назар, конечно, не имел в виду его личное участие во всей этой истории, но одно упоминание о пытках пленных встревожило.
  - Про индеанку ничего не слышал? - осмелился спросить Лука. Тот покачал головой и замолчал. Потом сказал угрюмо:
  - Попадись она им, тут же вспороли бы живот, как многим женщинам, особенно беременным. Как такое могут творить христиане?! В голове не укладывается!
  Назар был сильно взвинчен, обескуражен и никак не хотел успокоиться. Прошел месяц. Назар понемногу успокаивался, но от предложений опять поехать в отряды французов категорически отказывался.
  - Я считаю себя христианином и не приемлю такой войны, поголовного и жестокого уничтожение народа. А они тут были хозяевами, с которыми надо считаться.
  - Сударь, речь идёт о судьбе наших усадеб, - говорили посланцы, вербовавшие добровольцев.
  - Мы несколько лет жили мирно с туземцами. Чего ради начали их преследовать? Мы готовы жить и сейчас с ними в мире и согласии. Места хватило бы на всех. Нет, я больше не участвую в ваших авантюрах. С меня довольно!
  Вербовщики с недовольством, граничащим с озлоблением, покинули усадьбу.
  - Это нам может повредить, - вздохнул Лука, хотя в душе был доволен решением Назара.
  - Ну и пусть! Лучше терпеть плохое, чем участвовать в кровавых избиениях несчастных карибов, вина которых лишь в том, что не могут они вынести издевательства белых.
  - Что ж, придётся готовиться к худшему, - отозвался Лука. - Нам не привыкать. Переживём, друже.
  Больше месяца их никто не трогал. Потом начались непонятные вещи. С Лукой и Назаром не хотели совершать сделки, некоторые торговцы не продавали им товар, оправдывая себя различными глупыми отговорками.
  - Придётся нам переходить полностью на свое хозяйство, - заметил Лука спокойно, хотя внутри бушевало раздражение и озлобление.
  - Это не так просто, Лука, - ответил Савко. - Попробую я заняться делами. Всё ж пострадал за общее дело. Посмотрим, как они поступят со мною.
  Свои слова он вскоре проверил на практике. Поехал в посёлок покупать товары для корабля и усадьбы.
  Всё было хорошо, и фуры уже были почти наполнены, когда торговцы узнали, что Савко приехал из усадьбы Назара.
  Тут же начались трудности, торговцы стали отказываться продавать ему что бы то ни было.
  - Вы что, господа! - злился Савко. - Я сам сражался, получил стрелу от карибов, а вы так ко мне! Бога не боитесь, да?
  Возмущение Савко никто во внимание не принимал. Пришлось залить злость в таверне, благо там никто не обращал внимание на него.
  - Точно, ребята! - кричал он, вернувшись в поместье. - Теперь мы будем вариться в собственном соку! Мало кто осмелится иметь с нами дела.
  - Придётся побыстрее достраивать судно, - промолвил Назар после недолгого раздумья. - Оно нам может сильно помочь в наших делах.
  - Верно молвишь, Назарка, - поддержал Макей. - Пусть подавятся своими товарами! Мы в других местах сможем закупать. Еще дешевле, чем здесь.
  - Не так это просто, дядько Макей, - с сомнением ответил Лука.
  - И это верно, сынок. А судёнышко так и так надо поспешать строить. Завтра же отправлюсь топориком тюкать. Хватит старые кости на солнце греть.
  Все заулыбались, но отговаривать не стали.
  А Лука уехал к соседу, живущему за восемь миль, договориться о посредничестве в закупке нужных товаров, без которых невозможно было обойтись.
  Он уже давно поддерживал приятельские отношения с месье Кледоном. Тот владел среднего размера плантацией, но сильно нуждался в деньгах.
  - Я понимаю ваши трудности, месье Люк, - отвечал сосед озабоченно, - Но и меня надо понять. Стоит ли терять уважение общества из-за чужих, пришельцев, какими вас считают? Да, задали вы мне задачку.
  - Зато вы получите определённую выгоду, месье Кледон. - Лука понимал, что сосед просто тянет время, выгораживая себя и набивая цену. - Мы готовы заплатить наличностью и немедленно. Да и товара нам нужно не так уж много.
  - Договоримся так, сосед. Я вам доставлю товар, но вы будете об этом молчать. Лишних забот мне не нужно. Договорились?
  - Конечно, месье Кледон! О чем речь?
  Лука выложил перед хозяином кучку последних золотых монет и перечислил товары. Среди них, кроме того, что было необходимых для судна, значилось и оружие, что являлось вполне понятным в это смутное время.
  - Проедете на обратном пути мимо нас, и мы быстренько сгрузим всё, - попрощался Лука.
  А на судне работало уже вдвое больше работников. Лука радовался, прикидывал, когда можно будет спускать корабль на воду. По его расчётам получалось, что при таких хороших темпах можно рассчитывать на это через две недели.
  Сразу после спуска судна на воду пришла весть о новом всплеске войны.
  Жан, уже давно ставший связующим звеном в отношениях с Катуари, прибежал с плохой вестью:
  - Француз узнал наш лагерь. Ходить туда, Люк. Я мог нет ходить, предупредить. Плохой дело!
  - Что у них, своих разведчиков нет?! - возмутился Лука. - И Катуари там?
  - Катуари там, Люк. Уже ходить нет. Дорога, тропа закрыть.
  - И нет возможности пробраться туда?
  - Можно, Люк. Трудно ходи. Лес густой, долго путь.
  - Пусть так, Жан! Я должен увести её из того опасного лагеря!
  Лука надолго задумался. Да, ребенком рисковать нельзя никак. Затем с отчаянной решительностью заявил:
  - Завтра ты поведёшь меня тем дальним путём, Жан! Собирайся!
  Мальчишка вздохнул и ушел в смятении.
  Лука отдал распоряжения о строительстве судна, собирал вещи в дорогу, а в голове билась одна неотвязная мысль: "Успеть бы, успеть!"
  Ранним утром они на лошадях выехали к вулкану. Рядом трусил негр, он должен был забрать лошадей, когда путь на них будет уже невозможен.
  После полудня негр ушел с лошадьми, а путники продолжили путь пешком.
  Тропа, вскоре исчезнувшая, петляла в предгорье причудливыми изгибами. В сплетении лиан, веток и кустарника трудно было пробираться в нужном направлении. Мачете крушили зелёное безмолвие, оно сопротивлялось, цеплялось, затрудняло ход вперёд. За оставшееся до ночи время путники не одолели и двух миль.
  - Этак нам до вулкана недели две придется тащиться! - в отчаянии восклицал Лука, вытирал обильный пот, ругался, проклиная тяжесть груза и оружия.
  - Дальше, Люк, быть трудно. Ходить в гора, много камень, ущелье, ручей.
  - Не пугай, Жан! Всё равно мы пробьёмся! Надо успеть.
  Неделя пути сильно вымотала их. Они едва передвигали ноги, но Лука требовал двигаться только вперёд и без остановок.
  - Люк, я больше не мочь! - взмолился Жан. Он повалился на землю и затих.
  - Жан, надо успеть! Надо идти! Поднимайся!
  Мальчишка не отвечал. Лука оглядел его. Тот спал, пульс колотился, голова была горячей. Лука испугался. Он торопливо достал желтый порошок и с трудом всыпал его в сухой рот мальчика. Дал запить. Сам опустился рядом.
  В голове был сумбур. Всё тело жаждало покоя, отдыха и сна. И он не заметил, как погружается в тяжелый сон без сновидений.
  Проснулся он внезапно. Сон как рукой сняло. Лука прислушался. В отдалении услышал звук не то выстрела, не то горного обвала. В груди что-то громко колотилось, подступало к горлу, не давало дышать.
  И тут он отчётливо понял, что где-то далеко идёт перестрелка. Одиночные выстрелы чередовались с залпами. Это было мили за две с лишним. Стало невыразимо страшно. Страшно, что он не успел!
  Лука вскочил, начал собираться, в темноте заметил, что Жан ещё спит. Он не стал его будить, схватил мушкет, пистолет, флягу с водой, немного еды и бросился кромсать мачете зелёные щупальца леса.
  Ориентируясь только на звуки выстрелов, он медленно продирался дальше.
  Было трудно. Множество камней, расщелин, завалов сильно замедляли его продвижение, но он неутомимо лез всё выше, не обращая внимание на царапины и ушибы.
  Лука остановился, прислушался. Было тихо. Он не слышал больше выстрелов. Это пугало и обескураживало.
  Постояв немного, Лука бросился дальше, стараясь выдерживать взятое ранее направление. Движения его становились всё неувереннее, медленнее. Он изнемогал.
  В предутренней тишине Лука вдруг услышал одинокий выстрел. Он прозвучал довольно близко и заставил нащупать пистолет. Потом затрещали еще выстрелы и смолкли. Это происходило в полумиле. Значит, кто-то кого-то преследует.
  Лука продолжал рубить ветки и лианы. Светало, но в лесу было пока достаточно темно. Лишь посерели кусты и защебетали птицы.
  И вдруг снова грянула нестройная трескотня мушкетов, раздавались одиночные выстрелы и отдалённые крики. И опять тихо стало вокруг, лишь птицы, на мгновение замолкшие, вновь заверещали, приветствуя новый день.
  Он прошел ещё с полсотни шагов и, услышав шум впереди, притаился. Вскоре появилась вереница индейцев с оружием, прорубавшихся немного в стороне.
  Лука затаился, раздвинул ветки и с замиранием в сердце стал смотреть.
  Солнце уже поднялось, и лес немного осветился. Здесь, в горах, деревья росли не очень густо, и он вдруг заметил женщину в европейском платье. Оно было изорвано в клочья, она шла без груза, и было видно, что ей очень трудно. Лука присмотрелся и ахнул. Это была его Ката!
  Лука выскочил к веренице индейцев. Те встрепенулись, один из них поднял мушкет и прицелился.
  - Ката, это я! Не стреляйте!
  Индеец не выстрелил. Лишь в недоумении уставился на продиравшегося к ним белого человека.
  Индеанка остановилась, пораженная. Её измождённое лицо выражало изумление, радость и страх одновременно. Она сделала несколько шагов в его сторону и опустилась на колени.
  - Ката, милая! Я спешил к тебе! Мы укроемся, и ты отдохнёшь. Я понесу тебя! Вставай, нам надо идти! Враги близко!
  Она молчала, потом медленно вскинула голову, пристально посмотрела на Луку, сказала тихо:
  - Я больше не могу, любимый! Спасайся сам!
  - Что ты такое говоришь?! - воскликнул Лука, не обращая внимания на говоривших ему что-то индейцев. - Я не могу оставить тебя, Ката!
  Индейцы заговорили громче, а потом бросились бежать. Прогремели выстрелы. Пули проносились мимо, крушили ветки. Карибы скрылись, а Лука с Катуари остались на месте. Лука лихорадочно соображал, что сделать, куда скрыться.
  Совсем рядом кричали люди, гремели выстрелы. В голове Луки что-то взорвалось и он тут же упал, закрыв Катуари своим телом. Он больше ничего не чувствовал.
  Он не слышал, как французы окружили его, и кто-то сказал с недоумением:
  - Что за чёрт! Откуда здесь появились эти белые люди? Что они тут делали? Ого, он вооружен! Наверное, отбивались от карибов!
  - Может, пленные? - предположил другой.
  - Она - может быть, но он вооружен. Романтичная парочка! Смерть настигла их одновременно. Похоронить бы...
  - Вперёд, ребята, вперёд! Надо догнать этих краснокожих бестий! Мы не должны их упустить. Этим двоим уже ничем не поможешь! Вперёд!
  Отряд французов с шумом удалился, постреливая в чащу.
  Ката лежала, придавленная телом Луки. Она всё слышала и шептала заклинания, прося у духов быстрой и легкой смерти. Но костлявая отступила. Шум французов затих, выстрелы отдалялись, и лишь эхо громыхало в скалах.
  Она осторожно поднялась, отодвинув тело Луки. Голова его была залита сгустками уже сворачивающейся крови.
  Слёзы текли по грязному лицу Катуари. Она приложила ухо к груди Луки. Сердце слабо стучало. Она вздохнула, размазала слезы грязной рукой. Поискала глазами, нашла флягу и осторожно обмыла рану. Пуля пропахала глубокую борозду в коже, повредила череп. Рана была серьёзной.
  Катуари подтащила безжизненное тело Луки к лучу света, пробивавшемуся сквозь листву, и пристально осмотрела промытую рану. Слезы закапали на голову Луки.
  Женщина перевязала рану, достав чистую тряпочку из сумки Луки. В ней же находились толченые травы и пузырьки с настоями. Она попробовала их, дала чего-то попить Луке, потом развязала тряпочку и присыпала рану порошком.
  Женщина села и горестно закачалась в беззвучном плаче.
  Выстрелы прогрохотали ещё два раза, и лес затих. Она вздохнула, оглядела близкие кусты и камни. Что делать? Как помочь любимому? Ей не под силу вытащить его отсюда. И самой не выбраться. Она стала молить духов помочь ей и Луке достойно встретить смерть.
  После полудня Катуари всё же сумела медленно и осторожно перетащить Луку шагов на двадцать и спрятать его среди валунов и расщелин, укрытых кустарником и лианами.
  В сумке оказалось немного еды. Она поела без аппетита и пошла искать ручей. Он оказался шагах в двухстах, сочась из-под скалы тоненькой струйкой. Катуари набрала полную флягу и с трудом пробралась назад, стараясь не оставлять следов.
  Лука в сознание не приходил. Он трудно дышал, тело горело в жару, и Катуари постоянно обтирала его тряпочкой, смоченной в холодной воде. Ей было нехорошо. Живот уже заметно выделялся, мешал, затруднял движения.
  Она зажгла крохотный костерок из сухих сучков, раскалила несколько камушков, побросала в кружку, заварила корни какого-то растения, настояла на потухающих углях и влила в рот Луке. Тот открыл глаза, вздохнул, что-то прошептал, но Катуари не разобрала, что же именно. Она долго говорила с ним, однако он, казалось ничего не понимал.
  Катуари в отчаянии прижалась к нему. Тело горело, пришлось опять отбросить нежности и обтирать его холодной водой.
  Утром Лука вновь открыл глаза. Взгляд его был более осмысленным. Он спросил тихо и едва понятно:
  - Ката, что случилось? Я едва могу терпеть, так трещит голова! Что со мною?
  - Тебя ранили в голову, любимый. Молчи, тебе плохо будет от разговоров. И надо выпить настой. Сейчас он будет готов.
  - Дай мне желтого порошка, Ката. Найди его в сумке.
  Катуари выполнила его просьбу. Лука с трудом проглотил лекарство и закрыл глаза. Наковальня в голове постепенно затихла, и он опять заснул.
  Катуари вылезла из укрытия. Прислушалась. Было тихо. Французы по-видимому возвращались другой дорогой.
  Она набрала немного ягод, орехов, выкопала из земли коренья. Набрала воды и вернулась к Луке. Тот смотрел на неё полуоткрытыми глазами и молчал.
  - Тебе лучше, Люк? Ты так странно смотришь. Сейчас приготовлю поесть. А то мы с тобой так отощаем, что уже никогда не выберемся отсюда.
  - Как трещит голова! Глаза больно открыть!
  - А ты и не открывай. Лежи с закрытыми.
  - Что с французами? Где они?
  - Ты упал на меня, кровь нас испачкала, и они посчитали нас убитыми. И в ту же минуту опять погнались за нашими. Так и получилось, что мы с тобой в этом лесу остались одни. И что теперь делать, Люк? Я не смогу тебя дотащить, едва сумела сюда устроить, подальше от тропы.
  - Не могу думать, голова болит. Потом.
  - Хорошо, хорошо! Только попей отвара.
  Время тянулось медленно. Катуари волновалась, молила своих духов о милости, проклинала французов, но сделать ничего не могла. Так прошел этот день и ночь.
  Она опять искала еду, бродила по окрестным склонам и ущельям, набирала во флягу воду и старалась поддержать свои силы и силы Люка. Их было мало.
  Прошел и этот день, а утром она услышала знакомый крик птицы. В это время она, как правило, молчит, и Катуари заволновалась. Наконец ответила и получила тут же очередной крик. Так они перекрикивались с четверть часа, пока голоc Жана не прозвучал совсем недалеко от них:
  - Катуари! Где ты? Отзовись.
  Он кричал на своем языке, и Лука ничего не понял. Он лишь догадался, что их нашел мальчишка.
  - Вот мы где, Улитка! Иди к нам! Как хорошо, что ты нашел нас!
  - Что с Люком, Катуари?
  - Ему плохо. Он ранен и не может двигаться. Надо что-нибудь придумать.
  - Что тут придумаешь? Надо только ждать, пока он сможет двигаться.
  - Но мы помрём с голоду, пока это произойдёт! Придумай что-нибудь!
  - Ничего пока не выйдет, Катуари. Я лишь могу предложить свою помощь в отыскании еды. Буду охотиться, лазать по деревьям и рыть землю. Но мы не сможем снести его вниз.
  Лука не мог разговаривать, голова медленно успокаивалась, рана еще сильно болела, но осложнения не предвиделось. Ему так казалось или хотелось.
  Жан приносил мелких зверьков и птиц, орехи и плоды, которые сумел отыскать, Катуари готовила еду и ждала, когда можно будет уходить.
  - Ты хоть бы рассказал, как ты искал нас, Улитка, - просила Катуари.
  - Не хочу! Нечего рассказывать! Нашел вас и все тут! Хорошо, что Люк оставил прорубленную тропу. Было легче идти.
  - Ты плохо выглядишь, кариб, - не отставала Катуари.
  - Сильно устал. Да и теперь приходится столько лазать по рытвинам и зарослям, а что добываю? Мелочь! Есть постоянно охота.
  - Вы говорите, а я вас не понимаю, - тихо проговорил Лука. - Говорите по-французски. А то голова ещё сильнее болит. Я всё силюсь понять вас!
  - Как длинно ты говоришь! Отживел, Люк?
  - Какое там! Едва языком ворочаю.
  - Через неделю обязательно начнём спускаться к усадьбе. Будь готов, Люк!
  - Постараюсь, хорошая моя, - вяло ответил Лука.
  Но полуголодное существование все-таки сказывалось. Силы у всех помаленьку убывали. А болезнь Луки не давала возможности начать спуск.
  Жан вдруг заявил решительно, по-взрослому:
  - Завтра я ухожу. Хочу наведаться в лагерь. Там может оказаться еда. А без еды нам не дойти до места.
  Все возражения Луки и Катуари не подействовали. Мальчишка настаивал на своем.
  - Обязательно надо глянуть, а вдруг там кто-то живой остался. Очень хочется. Может, больше никогда не получится попрощаться со всеми.
  Он ушел, захватив с собой один пистолет и мачете с сумкой, и отсутствовал три дня с лишком. Вернулся истощённым, измученным и опечаленным. Сказал, бросив тяжелую сумку на землю:
  - Попрощался! Всё кончено! Нашего народа больше нет.
  - Не говори так! - вскричала Катуари. - Многие укрылись, я ведь с ними шла! И существуют другие группы, которым удалось уйти. Я в этом уверена.
  - А я уверен, что все они погибли. Сама же говорила, что французы всех убивали! Никого не щадили! Что теперь будет с нами, Катуари?!
  Та лишь притянула голову мальчика к груди и погладила её. Слов утешения не находилось. Да и что скажешь, когда все и так понятно.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"