Зуев Ярослав
Триста лет спустя 2. Охота на рэкетиров

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вторая книга детективно-приключенческого сериала "300 лет спустя". Алмазная сделка - единственная надежда криминального авторитета Виктора Ледового. Но вот беда, его супруга доверяет тайну любовнику, а у того от длинной шеренги "нулей" попросту срывает крышу. В итоге камни похищены и увезены в Крым. Выправить почти безнадежное положение предстоит Андрею Бандуре и его друзьям Атасову, Протасову и Армейцу. Путь им предстоит неблизкий и опасный, словно через минное поле. Похититель алмазов не лыком шит и организует преследователям очень теплый прием. А поскольку партнер Ледового олигарх Поришайло ведет двойную игру, то есть спит и видит авторитета в гробу, друзья оказываются между двух огней. Дорога одного за другим пожирает попутчиков Андрея, добраться до цели удается не всем. А когда, казалось бы, дело в шляпе и можно праздновать недешево доставшуюся победу, начинается самое интересное... Книга впервые издана на бумаге в 2004-м году издательским домом "А.С.К." ISBN 966-539-435-5 Авторская аудиоверсия по адресу: http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=2879562 Оригинал текста по адресу: https://www.smashwords.com/books/view/548846
Охота на рэкетиров [Александр Зуев]
  300 ЛЕТ СПУСТЯ
  
  Сага
  
  Книга вторая
  
  Охота на рэкетиров
  
  Ярослав Зуев
  
  Published by Iaroslav Zuiev
  Copyright 2015 Iaroslav Zuiev
  Книга впервые издана на бумаге в 2004-м году издательским домом 'А.С.К.'
  ISBN 966-539-435-5
  Авторская аудиоверсия по адресу:
  http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=2879562
  Оригинал текста по адресу:
  https://www.smashwords.com/books/view/548846
  
  Вниманию читателей предлагается вторая книга детективно-приключенческого сериала '300 лет спустя'.
  Алмазная сделка - единственная надежда криминального авторитета Виктора Ледового. Но вот беда, его супруга доверяет тайну любовнику, а у того от длинной шеренги 'нулей' попросту срывает крышу. В итоге камни похищены и увезены в Крым.
  Выправить почти безнадежное положение предстоит Андрею Бандуре и его друзьям Атасову, Протасову и Армейцу. Путь им предстоит неблизкий и опасный, словно через минное поле. Похититель алмазов не лыком шит и организует преследователям очень теплый прием. А поскольку партнер Ледового олигарх Поришайло ведет двойную игру, то есть спит и видит авторитета в гробу, друзья оказываются между двух огней. Дорога одного за другим пожирает попутчиков Андрея, добраться до цели удается не всем. А когда, казалось бы, дело в шляпе и можно праздновать недешево доставшуюся победу, начинается самое интересное...
  
  Оглавление
  
  Содержание Саги
  Глава 1. Погоня
  Глава 2. Товарищ Поришайло
  Глава 3. Минус один
  Глава 4. Первая кровь
  Глава 5. Последний бой Атасова
  Глава 6. Ночь в горах
  Глава 7. Чудесный вечер в Ялте
  Глава 8. Ангел-хранитель
  Глава 9. Земы или Похождения Лжевардюка со Лжелюбчиком
  Глава 10. Бриллиантовая лихорадка
  Глава 11. Прочь из Крыма
  Глава 12. Конец Виктора Ледового
  Глава 13. Индульгенция
  Глава 14. Ранение Протасова
  Глава 15. Женитьба Армейца
  Глава 16. База отдыха 'Соколовка'
  Глава 17. Атасов
  Глава 18. Домой
  Эпилог
  Авторское послесловие
  Другие книги автора
  Об Авторе
  
  Содержание Саги
  
  Книга Первая. Три рэкетира
  Пролог
  Действующие лица
  Глава 1. Пассажир с золотой 'гайкой'
  Глава 2. Кабинет господина Правилова
  Глава 3. Сауна г-на Бонасюка
  Глава 4. Три рэкетира
  Глава 5. Стрелка
  Глава 6. Ледовой
  Глава 7. Призраки
  Глава 8. Ресторан 'Дубовый Гай'
  Глава 9. Вечер выпускников
  Глава 10. Три тысячи баксов Виктора Ледового
  Глава 11. Анна и Кристина
  Глава 12. Кумушки
  Глава 13. Западня
  Глава 14. Чудесное открытие Милы
  Глава 15. Охота Виктора Ледового
  Глава 16. Гость из Крыма
  Глава 17. Уик-энд в Осокорках
  
  Книга Вторая. Охота на рэкетиров
  Глава 1. Погоня
  Глава 2. Товарищ Поришайло
  Глава 3. Минус один
  Глава 4. Первая кровь
  Глава 5. Последний бой Атасова
  Глава 6. Ночь в горах
  Глава 7. Чудесный вечер в Ялте
  Глава 8. Ангел-хранитель
  Глава 9. Земы, или похождения лже-Вардюка со лже-Любчиком
  Глава 10. Бриллиантовая лихорадка
  Глава 11. Прочь из Крыма
  Глава 12. Конец Виктора Ледового
  Глава 13. Индульгенция
  Глава 14. Ранение Протасова
  Глава 15. Женитьба Армейца
  Глава 16. База отдыха 'Соколовка'
  Глава 17. Атасов
  Глава 18. Домой
  Эпилог
  
  Книга Третья. Будни рэкетиров или Кристина
  Глава 1. На руинах воздушных замков
  Глава 2. Когда слетает крыша
  Глава 3. Юрик Планшетов или будни вымогателей
  Глава 4. Как Новый год встретишь или кавторанг Растопиро
  Глава 5. Убить человека
  Глава 6. Земы в Софиевской Пустоши
  Глава 7. Тайна старого кладбища
  Глава 8. Оттепель в феврале
  Глава 9. Оборотень в погонах
  Глава 10. Весна на Трухановом
  Глава 11. Через тернии к звездам
  Глава 12. Незваный гость
  Глава 13. Банк 'Бастион Неограниченный Кредит'
  Глава 14. Сломанная стрела
  Глава 15. Понедельник начинается в субботу
  Глава 16. Поиски наугад
  
  Книга Четвертая. Расплата. Цена дружбы
  Глава 1. Война
  Глава 2. Нина Шарова
  Глава 3. Протасов или невозвратный кредит
  Глава 4. Цена дружбы
  Глава 5. Ресторан 'Три корочки хлеба'
  Глава 6. Предложение, от которого сложно отказаться
  Глава 7. А без Подола Киев не возможен
  Глава 8. Гараж четы Бонасюк
  Глава 9. Наша служба и опасна, и трудна
  Глава 10. Правилов
  Глава 11. В руках врага
  Глава 12. На старой лесной дороге
  Глава 13. Демон с заброшенного погоста
  Глава 14. Надежда умирает последней
  
  Книга пятая. Месть. Все включено
  Глава 1. Мышеловка в XX веке или Западня в устье Десны
  Глава 2. У разбитого корыта
  Глава 3. Безнадега
  Глава 4. Лифт на эшафот
  Глава 5. Кемпинг 'Камень Шаляпина'
  Глава 6. Лейтенант Любчик
  Глава 7. Чистильщик из столицы
  Глава 8. Капкан для Протасова или Плохая примета
  Глава 9. Летучий голландец
  Глава 10. Видения Олега Правилова
  Глава 11. Стикс
  Глава 12. 'Черное' воскресенье, 13-е
  Глава 13. В гостях у мертвеца
  Глава 14. 'Жаркий' полдень в Крыму
  
  Книга Шестая. Конец сказки
  Глава 1. Черная крепость Кара-Кале
  Глава 2. Схватка в подземелье
  Глава 3. Эдик, беги...
  Глава 4. День рождения Огнемета
  Глава 5. Черная весть
  Глава 6. Поминки по Огнемету
  Глава 7. Девять жизней Лени Витрякова
  Глава 8. Замороженный
  Глава 9. Понедельник - день тяжелый
  Глава 10. Дубечки
  
  Глава 1. Погоня
  
  Выехать из Киева Атасову, Армейцу и Бандуре удалось лишь в девять вечера.
  - В двадцать один ноль ноль, - поправил Атасов. - Куда это Протасов запропастился?
  Протасов выбрался раньше их. Где-то около семи. Как и было изначально уговорено. Так, по крайней мере, заявил сам Валерий, позвонивший, прямо с милицейского КП на Обуховской трассе.
  - Е-мое. Я уже на точке! - орал в мобильник Протасов. Вместе с громогласными раскатами его голоса из динамика прорывался характерный дорожный гул. - Вы где, пацаны? Бляха-муха?
  - М-мы Г-римо потеряли, - развел руками оказавшийся у телефона Армеец. - А-атасов и А-андрюша битый ча-час по о-окрестным кустам ш-ш-шныряют. С-свистят, зо-зовут - бестолку в-все...
  - Вот блин...
  - С-саня, хо-хорошенько его выгулять со-собирался. Пе-перед поездкой.
  - Вы что, на КПИ еще?! - взорвался от негодования Протасов. - Нихрена себе, е-мое, пацаны, вы стрелки ломаете.
  
  ***
  
  Сам Протасов свалил с дачи Ледового значительно раньше остальных. Бегло осмотрел желтый 'Мерседес' Атасова, побил ногой по колесам, проверил уровень масла и поклялся мамой, что Атасовский конь 'добежит, в натуре, и до Южного полюса'. А затем отпросился у Атасова по каким-то неотложным сердечным делам:
  - Дело жизни и смерти, Атасов!.. Девушка, в натуре, почти-что беременная! Не будь ты, е-мое, жмотом!
  Атасов махнул рукой - едь, типа.
  - Встречаемся ровно в 19.00. Сразу за КП на Обуховской трассе.
  Протасов умчался, посоветовав напоследок Атасову и его команде не забывать доливать бензин в бак 'Мерседеса'.
  - Без бензина хрена лысого далеко уедете. Проверенный факт.
  
  ***
  
  - Ч-что тут м-можно сделать, - горестно задышал в трубку Армеец. - Вы-выше го-головы не прыгнешь. А-атасов го-говорит, у соседской су-сучки п-пит-буля - течка. Вот у Гримо крышу и сорвало.
  - За такие дела, блин, кастрировать надо...
  - Ж-ж-жалко, животное...
  - Да не собаку, блин. Тебя, Атаса и Бандуру.
  - Ты не во-волнуйся, В-валера...
  - Я, блин, спокоен, как удав. Короче, Армеец - я попек... на Крым. Догоняйте, блин. Хотя, в Атасовской колымаге?.. - засомневался Протасов. - Хрена лысого. Может, я где похавать стану. Увидите джип на дороге... - голос Валерия потонул в вихре статических разрядов. Видимо Протасов покинул зону покрытия мобильной связи.
  Армеец спустился во двор и подключился к Атасову и Бандуре. Поиски Гримо увенчались успехом только к восьми вечера. То ли псу надоело бегать, то ли проснулась совесть. Или он решил подкрепиться, как знать. Атасов, злой как черт, приволок Гримо к парадному. Тот висел в руке хозяина, безжизненный, будто чучело. 'Лежачих не бьют', - молили глаза Гримо.
  - Скотина безрогая, - Атасов швырнул собаку в машину. - Мерзавец...
  Хотя по виду Атасова чувствовалось, что на самом деле он испытывает облегчение от того, что пес, в конце концов, нашелся.
  - Да л-ладно, - примирительно сказал Армеец. - Давай его с собой возьмем. Он у тебя го-годами дома сидит...
  Атасов нерешительно глянул на Армейца.
  - Ты, Эдик, просто не представляешь, что такое проехать с этим дебилом тысячу, типа, километров...
  - Да пускай с нами покатается, - поддержал Эдика Андрей. - Он же много места не занимает. В ногах посидит...
  Атасов ответил ему исключительно скептическим взглядом:
  - Ты так думаешь, типа?
  Еще в городе Атасов залил полный бак. Заехал на шиномонтаж, чтобы поставить камеры во все шины.
  - Бескамерка новая хороша, типа. А побегавшая - лопнет на трассе - пиши, типа, пропало...
  Уже на выезде из города Атасов, после минутного колебания, снова свернул к придорожной СТО.
  - Эта машина, - проговорил Атасов, наблюдая за работой карбюраторщика, - жрет как танк. Пока до Крыма доберемся - без штанов останемся. Не говоря уже о том, что этих, типа, крымских гаишников мамы, похоже, вместе с приборами контроля СО рожают.
  Только в девять вечера они прошли милицейское КП на Одесской трассе. Постовой милиционер уже задрал кверху палку, намереваясь, видимо, проверить документы, но, завидев бешено ощерившегося с переднего сидения Гримо, только отмахнулся: счастливой дороги.
  Сразу за Киевом места сделались живописными. Трасса пересекала широкие поймы долин. То взбиралась на высокие холмы, то ныряла в глубокие лощины.
  - Озер полно, - Андрей с восхищением оглядывал проплывающую мимо красоту. В низинах, над водой, клубился туман, берега укрывали заросли камыша. Кое-где на склонах долины горели огоньки электрических лампочек.
  - Вита-Почтовая, - Армеец показал налево, - а дальше там - Круглик. Дачные у-участки сплошные. Я з-здесь па-пару домиков строил. Лет эдак семь назад. А речка называется Си-сиверкой.
  Быстро стемнело. Машин на трассе пока хватало. Кто на дачи рвался, суббота все-таки, кто наоборот, на выходные - в столицу. Шли сплошным потоком. Как водится - встречные слепили. Попутные - мешали. Зато дорога была - что надо. По нашим, разумеется, меркам. В две полосы в одну сторону, а когда - и в три. Одна беда - деревень по пути попадалось многовато. Атасов между селами гнал, а в населенных пунктах существенно сбрасывал. Не до положенных шестидесяти, но снижал исправно и каждый раз.
  - Все равно нарушаешь, - удивился Андрей. - Какая гаишникам разница, сто двадцать или сто.
  - При чем здесь, типа, гаишники? - Атасов не отрывал глаз от дороги. - Чихал я на ментов. Ты что, Андрей, наших мужиков не знаешь? Да в такое время, в субботу тем более - половина на рогах. Из них еще половина - на велосипедах. От кумы, из гостей, к брату, к свату. Выскочит такой под колеса - и тю-тю...
  По мере того, как росло расстояние от города, магнитола чахла и вскоре в FM-диапазоне не осталось ничего, кроме электрического треска и шипения. Какой-то голосистый исполнитель еще пытался пробиться сквозь помехи, но выходило у него не очень. Оба динамика как заткнули поролоном.
  - Выключи ее! - рявкнул Атасов Армейцу.
  - К-кассеты же не взяли, - огорчился Эдик.
  - В бардачке посмотри, типа.
  - Ни о-одной...
  Справа во мгле проплыло скопление огней.
  - Белая Церковь, типа. Как мимо проезжаю, так сразу вспоминаю, что резину менять пора...
  - А внешне вроде ничего...
  - Это, Андрюша, издалека ничего, а поближе глянешь - жуть, типа.
  Минут через двадцать миновали тонувший во мраке щит, сообщавший любопытствующим водителям, что Киевская область осталась позади, а пошла - Кировоградская. Поток автомашин сразу иссяк.
  - Т-теперь гаишников по-поменьше будет, - высказал предположение Армеец.
  - Постучи, типа, по дереву.
  - Мы когда пацанами были, - начал Андрей, открывая первую серию баек в пути, - в Дубечках еще - поздним вечером на трассу выбирались.
  - Зачем, типа?
  - Поперек дороги от дерева к дереву натягивали капроновую нитку. Белую. В свете фар - чистый трос получается. Или вообще, не поймешь, что...
  - Ху-хулиганство, - отозвался Армеец. - Злостное, я бы сказал.
  - Водители, завидев эту штуку, такое вытворяли... - заулыбался Андрей.
  - Я бы у-убил, - убежденно повторил Армеец. - У-убил и в поле закопал.
  - Вот один мужик, дальнобойщик, тоже так решил. Видать, где-то уже наступал на такие грабли. Выскочил из своего 'Лиаза', ухватился за монтировку и давай за нами по всему полю гоняться...
  - До-догнал?
  - Не догнал.
  - Жаль, типа.
  Бандура хмыкнул:
  - Ничего себе, жаль. Я так бежал, думал, сердце не выдержит.
  Во многих селах что-то жгли. Дым стелился над трассой. В свете собственных и встречных фар выходил такой театр теней, что и нарочно не придумаешь. Бандура и Армеец пялились вперед вместе с Атасовым, так что пространство перед капотом 'Мерседеса' сканировалось сразу в шесть глаз. Один Гримо плевал на все эти сложности. Свернулся калачиком на сидении и дрых без задних ног, демонстрируя абсолютное доверие к хозяину и полное презрение к опасностям.
  - Видимость ноль, типа, - спокойно сказал Атасов.
  - Как-то так египетские жрецы и ду-дурили людям головы. В храмах. Там благовония разные к-курились. Дым к сводам поднимался. Вот они с-с помощью диапроектора и п-проецировали на него, ка-как на э-экран, с-статуэтки разных богов.
  - Представляю эффект, - протянул Бандура.
  - П-о-по-трясающий. У з-зрителей - полные штаны были.
  - 'Летучий голландец', типа, по тому же принципу?..
  - Ну да, - продолжал с вдохновением Армеец. - П-при определенных по-погодных условиях изображение может быть ретранслировано на многие с-сотни ки-километров.
  Атасов кивнул:
  - В детстве я такие штуки обожал. Бермудский треугольник, типа. Море дьявола, SOS с 'Титаника', который радисты до сих пор принимают. Колонисты американские, что по небу маршировали.
  - Как это? - удивился Андрей.
  - Ну, вроде бы, во время войны с индейцами, в прошлом веке еще, отряд американских солдат из форта вышел. А через пару дней в форте увидели, как солдаты маршируют по небу. Вверх ногами, между прочим.
  - Ре-рефракция, - вставил Армеец.
  - Поскольку впоследствии вышло так, что индейцы весь отряд перемочили, получилась страшноватая легенда.
  - Я еще пацаном в ки-кинотеатре 'Всадника без головы' по-посмотрел. С Олегом Видовым в главной роли. Э-экранизацию ро-романа Майн Рида. Жу-жуткий там момент был...
  - Это когда всадник без головы над обрывом скачет? - Атасов вытаращил глаза, - типа, по облакам?..
  - Ага...
  - Точно!.. - кивнул Атасов. - Жутко вышло! Ужас, типа!
  Немного помолчали. Каждый вспоминал картину кошмарного всадника, пробравшую обоих в юности. Бандура им не мешал.
  - Мой дед 'Вокруг света' выписывал... - Атасов поморщился, ослепленный фарами пронесшейся навстречу иномарки.
  - Ослепил, Саня?! - встревожился Армеец.
  - Вот кретины, типа, - Атасов выругался, - навешают себе галогенок, а все остальные - побоку.
  - Догнать бы и об голову разбить.
  Атасов убрал пальцем слезу.
  - Скотина... Так вот... 'Вокруг света'. Хороший был журнал. Лучшего я не знаю. Да сейчас таких и нет. Все больше - экзо-эротика и сексо-экзотика. Гламур. Бред для дебилов, короче. Кто с кем трахался, сколько раз и за 'сколько денег' ... Типа, так.
  - Черные дыры... - мечтательно протянул Андрей. - Я еще помню, в 'Очевидном и невероятном' профессор Капица о них рассказывал.
  - Хорошая память, типа, - с уважением сказал Атасов.
  - Я все боялся, - сознался Андрей, - вдруг к Земле такая подлетит, и все мы туда провалимся.
  - Уже подлетела, - задумчиво обронил Атасов.
  - Как это?!
  - Черная дыра, типа, - это наша верхушка, Андрюша. Сколько ни берут, а все мало. Втягивают, что плохо лежит. И что хорошо, тоже. Сосали, сосут и будут сосать. До победного конца. Пока, типа, не лопнут...
  - Не л-лопнут, - объявил Армеец. - Ты Атасов - идеалист. И не мечтай, Саша.
  Вместо ответа Атасов наподдал. Мрак вокруг салона сгустился. Машин стало еще меньше. Села попадались все реже. Дорога сделалась - похуже и поуже. О лобовое стекло начали разбиваться первые капли надвигающегося ливня.
  
  Глава 2. Товарищ Поришайло
  
  - Сколько ты его на нарах продержать сможешь, г-м? - холодно поинтересовался Артем Павлович, откидываясь в высоком кожаном кресле. Огромные напольные часы с боем, по величине трехкамерного холодильника, показывали без пятнадцати шесть. Стоило только взглянуть на их вычурные формы, перевести взгляд на обитые красным деревом стены и потолок, оценить изысканную мебель, стилизованную в духе французского ренессанса, как в мозгу, подобно газовым пузырям со дна гнилого болота, сами по себе всплывали всевозможные импортные словечки: разные там Лувры, Тюильри, Пале-Ройали, Тадж-Махалы и прочие названия, какие только отыскивались в голове.
  Впрочем, сам хозяин кабинета к царящей вокруг роскоши привык относиться с прохладцей. Приелась она ему. А потому и воспринимал окружающие его изыски - как должное.
  Не говоря уже о том, что согласно внутрисемейному разделению обязанностей, сложившемуся в клане Поришайло, и не его то была забота. Ремонтом и планировкой этой квартиры, окнами на оперный театр, как, впрочем, и всех предыдущих (тоже окнами не на мусорники), ведала и заправляла достойная половина Артема Павловича - Елизавета Карповна Поришайло.
  Будь то райкомовская дача или обкомовская пятикомнатная квартира в Липках, 3-х этажный особняк в Конча-Заспе, с мраморным причалом, позволявшим, при необходимости, и линейный крейсер пришвартовать, вопросы строительства в семье Поришайло являлись прерогативой супруги Артема Павловича. И следует признать, - покоились на ее хрупких плечиках, как на железобетонном перекрытии.
  На протяжении долгого и многотрудного пути, проделанного Артемом Павловичем по служебной лестнице, Елизавета Карповна приобрела такой внушительный опыт в производстве строительных работ, что играючи затыкала за пояс бывалых прорабов, а плиточников, каменщиков и штукатуров размазывала носами по их творениям легче, чем иные домохозяйки теплое сливочное масло - на бутерброды намазывают. Один вид Елизаветы Карповны, в особенности, если ей случалось надменно поджать губы, повергал работяг в ужас, временами перераставший в панику.
  - Так сколько продержишь, г-м?
  Задав вопрос, Артем Павлович откинулся в кресле, вместо которого вполне бы мог приобрести пару не самых плохих иномарок. Несмотря на разгар субботнего вечера, Артем Павлович был одет в строгий деловой костюм и светло-голубую, застегнутую на все до единой пуговицы, рубашку. Дряблую шею господина Поришайло украшал темно-сиреневый галстук. В сочетании с бледным, одутловатым лицом, аккуратным седым ежиком на голове и сложенными на животе пухлыми холеными ручонками, Артем Павлович немного напоминал дорогого покойника, тщательно подготовленного в последний путь.
  Установленный на столе многофункциональный телефон работал в режиме громкой связи. Селекторные совещания с обязательной раздачей слонов проштрафившимся начальникам рангом ниже вошли у Поришайло в привычку. По-другому он с подчиненными разговаривал редко, разве что в самых экстренных случаях.
  - Так сколько, Сергей Михайлович? - повторил вопрос Поришайло. Полковник Украинский многозначительного засопел из динамиков:
  - До понедельника - сто процентов, Артем Павлович. - Голос у Сергея Михайловича был безрадостным, какой, впрочем, и положено иметь чиновнику, у которого и погоны, и мундир, и милое сердцу кресло оказались поставленными на карту. Со всеми вытекающими последствиями. - До понедельника... Они уже и артистов разных задействовали. И депутатов подпрягли... Вмешается кто посерьезнее - Ледового придется отпустить. - Украинский умышленно сделал ударение на последней фразе.
  Пора бы и вам, Артем Павлович, подключаться, - с тихой злобой думал полковник. - Мне целиком понятно ваше желание и дальше загребать жар чужими руками, только, похоже, что сам я Ледового за глотку долго не удержу. Не та глотка...
  - Придется отпускать, - мрачно добавил Украинский и умолк.
  - Г-м... - ответил Поришайло и прикрыл глаза. Как уже известно читателю, Артем Павлович предпочитал, чтобы в случае провала операции на боевом тотеме Виктора Ледового болтался скальп одного полковника Украинского. - Г-м...
  Немного поиграли в молчанку.
  - Хорошо, - наконец сказал Поришайло, хотя, на самом деле, ничего хорошего не видел. - Как там у тебя с камнями?
  - Пока неизвестно, Артем Павлович. Сегодняшний обыск на квартире Ледового положительных результатов не дал. В головном офисе тоже глухо... Как в танке.
  - Г-м... А что со шлюхой? - поинтересовался Артем Павлович, имея в виду Анну Ледовую.
  - Ведем наблюдение, - бодро соврал Украинский.
  
  ***
  
  - На самом-же деле картина была несколько иной. Накануне, то есть в пятницу вечером, безымянный желторотый щенок увел Анну Ледовую, мерзавца Бонифацкого и их бесстыжую сводню - Кристину Бонасюк прямо из-под носа его людей. 'Ловко, нагло и особо дерзко', - вертелось на языке Украинского. Но и это было не все. В ходе преследования беглецов одна из машин c людьми Украинского влетела под тяжелый 'КамАЗ'. После столкновения с грузовиком 'Волга' годилась разве что в металлолом, а троих его бойцов довелось отвезти в больницу 'Скорой помощи' на улице Петра Запорожца, с увечьями разной степени тяжести. Люди Сергея Михайловича с ног сбивались, разыскивая негодяев по всему городу, но четверка - как в воду канула. Разъяренный полковник вспомнил о несчастном Бонасюке:
  - А ну-ка ко мне подлеца, живо!
  Вась-Вась опомниться не успел, как сидел на нарах. Следователь и Близнец вцепились в него пираньями:
  - Кто он, твою мать?! Колись, сука! Где они могут прятаться? Говори, жирная сволочь!
  Вась-Вась буквально взвыл от страха и отчаяния. Он третий день сидел дома, приходя в себя после устроенной Следователем и Близнецом взбучки, так что знал не больше самого полковника.
  - Я, поистине, все вашим товарищам доложил, - клялся Вась-Вась, рыдая. - Как на духу... Мамой клянусь... И про Бонифацкого, и что он в Киев прилетает... Честное пречестное слово...
  - Где твоя жена?! - напустился на Вась Вася Следователь.
  - У кумы, - лепетал несчастный Вась-Вась, - у Ани Ледовой.
  Следователь с Беглецом переглянулись. Квартира Ледовых в центре города уже подверглась милицейскому налету, и оказалась пустой, как журавлиное гнездо в декабре.
  - За нос нас решил поводить, да? - многообещающе зарычал Близнец.
  - Поистине так! - взвизгнул Бонасюк. - Мамой клянусь! У кумы она! Аня звонила... - и Василий Васильевич сбивчиво, но точно пересказал свой недавний телефонный разговор с Анной Ледовой. - Аня сказала, - Кристя выпила лишнего, ну и отдохнуть прилегла... - жалобно добавил Бонасюк.
  - Откуда Ледовая тебе звонила? - надвинулся на него Следователь.
  - Из дому, поистине...
  - Ну все, Бонасюк! - взревел Близнец, хватая Вась Вася за шиворот.
  - Время звонка? - придержал Близнеца Украинский.
  - По-честному не помню! - запищал Вась Вась. - Час назад. Или, поистине, полтора...
  Украинский поманил Следователя пальцем:
  - Давай живо на телефонный узел. Мне нужны все входящие звонки в его квартиру за сегодня.
  - И исходящие тоже! - рявкнул Сергей Михайлович в спину заспешившего к двери Следователя.
  Едва за тем захлопнулась дверь, полковник обернулся к Близнецу:
  - А этого... В камеру, к чертовой бабушке.
  Следователь оперативно управился с телефонами, но и тут Сергея Михайловича ждало разочарование, - Анна звонила с мобильного. Украинский присвистнул:
  - Вот черт. Не прет так не прет. Навыдумывали техники разной, - никого толком за жопу не возьмешь.
  Только утром в субботу метрах в четырехстах от ставшего фатальным для преследователей перекрестка обнаружились фрагменты пластикового бампера 'БМВ'. В руки Украинского угодил государственный номер золотистого коня Андрея Бандуры, но праздновать победу оказалось рано. Украинский созвонился с ГАИ, и вскоре стало известно, что 'БМВ' зарегистрировано на имя некоего гражданина Помянского, уроженца Киева, владельца и директора коллективного малого предприятия 'Тинко', занятого сборкой и продажей персональных компьютеров.
  Гражданин Помянский и чихнуть не успел, как сидел в кабинете Следователя, у которого откровенно чесались руки.
  Из последовавшего допроса компьютерщика выяснилось, что свое золотистое 'БМВ-325', 1979-го года выпуска он передал по генеральной доверенности некоему гражданину Протасову Валерию Викторовичу.
  - Я его не знаю совсем, - божился перепуганный до смерти Помянский. И похоже было, не врал.
  Временно пристроив Помянского в изолятор, Следователь с Близнецом заявились к оформлявшему сделку нотариусу. В результате этого визита (разговор с нотариусом вышел коротким, но содержательным и по душам), на стол полковника Украинского легли паспортные данные Протасова.
  - Прописан в городе Припяти?! - застонал Сергей Михайлович и взялся за голову. - Ох и бардак, елки-палки.
  Следователь с Близнецом - только таращили глаза.
  - Ох и бардак...
  Охваченный приступом ностальгии, Украинский припомнил дорогие сердцу советские времена, когда без прописочки киевской - ни на работу устроиться, ни угла снять. Не говоря уж о трудовой книжке, военном билете, справке из ЖЭКа по форме номер три, и прочих достижениях социализма, удерживавших граждан от чрезмерной самодеятельности посредством эдакой уродливой, но крепкой и надежной пуповины. Бери и дергай, кого захочешь, словно помидоры с грядки.
  - Ох и бардак развели... Черт знает, что... И как тут работать?
  - А что такого, товарищ полковник? - не понял шефа Близнец.
  - Забери от меня этого недоумка! - взревел Сергей Михайлович. Близнец отшатнулся к двери.
  - Припяти?! - повторил Украинский в бешенстве. - Припяти, мать вашу за ногу!
  - Товарищ полковник, - робко начал Следователь. - Этот Валерий Протасов - рэкетир, скорее всего. Я у задержанного Помянского по глазам видел - боится гаденыш - аж руки дрожат. Очень на то похоже, что машину Помянский за долги отдал. Или в счет штрафа... По понятиям ихним...
  Украинский недоверчиво поглядел на Следователя.
  - Да они все нас боятся, предприниматели эти хулевы. Любого прихлопнуть - проще мухи. Только копни - везде нарушения...
  - Ну... - Следователь уставился в паркет.
  Сергей Михайлович задумался. Не исключалось, что Следователь и дело говорил. По крайней мере, стоило проверить. Украинский связался с УБОП. Пока в 'шестерке' готовили ответ, полковник выдернул из камеры Бонасюка и обрушился на него, как Минотавр на Тесея. Несчастный Бонасюк (язык Вась-Вася к тому времени заплетался от страха, он почти ничего не соображал) сознался, что да, знает Валерия Протасова.
  - Огромный такой, будто медведь, поистине. Только он на джипе катается...
  - Что еще знаешь? - нависал над Вась-Васем Следователь. - Живо колись!
  - Ты Бонасюк доиграешься в молчанку! - вторил ему Близнец. - Я тебя, мать твою, в последний раз предупреждаю!
  - Я, поистине... - стонал Вась-Вась.
  - Ты мне доупираешься! - грозил Следователь.
  - Да я, по-честному...
  - Адреса! Фамилии! Быстро давай! - сверкал глазами Близнец.
  - Да я, мамой клянусь...
  - Ну все, Бонасюк, сам напросился!..
  В этот драматический момент жизни Василия Васильевича на столе Следователя затрещал дисковый телефон. Следователь снял трубку:
  - Капитан Журба слушает... Ага... Сергей Михайлович, вас, - Следователь зажал ладонью микрофон, - супруга...
  - Сережа?!
  - Я...
  - Ты еще на работе?!
  - Ну да... - немного опешил Украинский.
  - Ну как же так?! - взвилась Лида Украинская. - Ты же обещал?
  Сергей Михайлович всплеснул руками, потому что до него дошло.
  - Ты же обещал?! Ну, как же так?!
  Украинский хлопнул себя по лбу.
  - Ты что, забыл?!
  - Да не забыл я...
  - Все уже за столом сидят. Мы тебя в дверь ждем, а ты на работе торчишь!..
  Сергей Михайлович устало вздохнул. Конечно же, он не забыл, что у Светочки День Рождения. Как можно? И подарок доченьке лежал в машине. Просто столько всего навалилось.
  - Зарапортовался я немного, Лида... - полковник потер виски, - запарка тут вышла...
  - Ты, когда будешь? - без особой надежды спросила Лида, за годы службы супруга в органах приученная буквально ко всему.
  - Ох, не знаю...
  - Хоть по телефону поздравь, - сказала Лида Украинская, сообразив, что полковнику домой не скоро. - Она с Игорем пришла. Только тебя и ждали.
  Украинский снова вздохнул:
  - Да, конечно. Передай трубочку.
  Света полгода, как встречалась с Игорем. Парень учился в КПИ, и со Светкой Украинской познакомился совершенно случайно. 'На каком-то там 'сэйшене', как у нынешних пионеров принято говорить...' Отношения у молодых людей потихоньку переросли в серьезные. Сергей Михайлович приглядывался к пареньку глазами любящего отца (крепко любящего), немного огорошенного тем обстоятельством, что ненаглядное чадо как-то совсем незаметно выросло из ползунков. 'Как это все же быстро вышло...'
  По мнению Украинского, Игорь вроде бы и ничего был парень. 'Ничего-то ничего, но волосы эти. Что за волосы? Ну, никуда не годятся...' Волосы Игореши дочка ласково называла 'хаером'.
  'Что за 'хаер' такой?' - осуждающе бурчал Украинский. Ну, стиляга, и все...'
  'Папочка, он неформал. Не-фор-мал', - поясняла полковнику Светлана.
  'Что за неформалы такие, не пойму я? - спрашивал у дочки Украинский. Служба в КГБ осталась в прошлом, он отстал от жизни. - Они что, против парикмахерских?'
  'Он компьютерщик, - просвещала отца Светлана, - на 'АПРОДОСе' учится. У них половина факультета с такими волосами ходит'.
  'Что за 'АПРОДОС' такой?' - для виду хмурился Украинский.
  'Автоматическое проектирование объектов динамических систем, - озорно улыбалась Света Украинская, - ну, или что-то в этом же духе'.
  'А, - чесал затылок Сергей Михайлович, - динамических... Ну, это хорошо, что парень учится. Это правильно. Компьютерщик, да?'
  Вообще-то, паренек пришелся полковнику по душе. В отличие от тех, что окружали доченьку в Академии. Те в большинстве были сытыми недоумками, беззаботными отпрысками обладателей тугих кошельков. И учеба до лампочки, не учеба, а времяпрепровождение, и дня не мыслят без бара или кегельбана какого. 'Вот и хорошо, что технарь, - успокаивал себя Украинский. Технарям полковник симпатизировал. - Только волосы эти, - хоть постриг бы кто...'
  - Алло, папочка?! - звонко выдохнула в трубку Светлана.
  - Доця?! С Днем Рождения, доченька. Ты уж извини, что так вышло...
  - Ну что ты, папочка...
  Пока Украинский говорил в трубку, трое других участников сцены по эту сторону линии внимательно наблюдали за ним. Следователь с Близнецом - с показным умилением, а Вась-Вась - со скрытой надеждой: 'Авось, поистине, сердце полковника возьмет, да и растопится...'
  Повесив трубку, Украинский опять вздохнул.
  - Сергей Михайлович? Этого в камеру? - нарушил молчание Следователь.
  - В камеру? - рассеянно переспросил Сергей Михайлович. - В камеру? - в голове полковника звонким колокольчиком еще звучал голосок доченьки.
  - Ну да... - повторил Следователь. Полковник Украинский задумчиво покосился на Вась Вася. Тот сидел, затаив дыхание.
  - Да, пожалуй, что нет, - негромко проговорил Украинский. - Этого мы отпускаем...
  
  ***
  
  - К началу седьмого, когда Украинскому пришло время звонить Артему Поришайло с докладом, стало совершенно очевидным, что Валерий Протасов, Александр Атасов, заика по кличке Армеец и младший член банды, которого подельники называли Андреем, - рэкетиры из группировки Виктора Ледового. Кроме того, этот самый Андрей, согласно описаниям 'Глиняных голов' и Бонасюка, идеально подходил на роль негодяя, отличившегося в субботу после обеда в сауне.
  - Всю малину мне обосрал, молодчик... - потрясал кулаками Сергей Михайлович. Беспардонная наглость, с какой молодой бандит обвел вокруг пальца его костоломов, похитив Анну Ледовую со товарищи, Украинскому, как это не парадоксально, даже подняла настроение:
  - Погоди, - многообещающе нахмурился полковник, - погоди-погоди, пионер хулев!.. Попадешься в руки, пожалеешь, что мама не свет пустила...
  Впрочем, докладывать Артему Павловичу о досадном проколе, случившемся у подчиненных, Сергей Михайлович не спешил.
  'Ничего-ничего. Пускай побегают. Где-нибудь, да засветятся, - куда они денутся...'
  Поэтому он достаточно бодро отвечал патрону, что все под контролем, ведется наблюдение. Короче - злодеи под колпаком.
  - Ведем наружное наблюдение, Артем Павлович...
  - Смотри, г-м, не упусти их, Сергей Михайлович, - посоветовал полковнику Поришайло. - Не исключено, Анна нас прямо к камешкам приведет...
  'Пустите воды напиться, а то так жрать охота, что переночевать негде, - мысленно ответил Украинский. - И партнера бывшего на нарах сгнои, и миллионы тебе на блюдечке подай... Аппетит приходит во время еды, да, Артем Павлович?..'
  - Оперативных данных на это нет, - попробовал возразить полковник.
  - Это у тебя нет, - оборвал полковника Поришайло. - При малейшем изменении обстановки - немедленно информируй.
  'Спешу и падаю', - злобно огрызнулся Украинский про себя.
  - По моей информации, Артем Павлович, Ледовой с супругой - как кошка с собакой живут. Постоянные ссоры, скандалы, иногда - с мордобоем. Маловероятно, Артем Павлович, чтобы при таких натянутых, мягко говоря, отношениях, муж жене столь круглую сумму денег доверил...
  - Я тебе не говорю - 'доверил'. Я говорю - 'приведет'. При чем одно к другому, г-м?... - процедил в микрофон Поришайло. - А авантюрист Бонифацкий, по-твоему, даром вокруг Анны Ледовой вращается?! Свет клином сошелся на шлюхе сорокалетней?!
  - Вместо ответа Украинский закусил губу.
  - Ладно, Сергей, - холодно бросил Артем Павлович. - Держи меня в курсе. - Поришайло качнулся в кресле вперед и пальцем оборвал соединение.
  
  ***
  
  Распрощавшись с Сергеем Михайловичем, Поришайло некоторое время сидел неподвижно, словно какое-то языческое изваяние. Затем встал и неторопливо направился к бару. Извлек хрустальный фужер, бутылку армянского коньяка, тарелку с нарезанным дольками лимоном и стограммовый пакет сыра ломтиками. Установил спиртное с закусками на поднос и напевая 'Комсомольскую богиню' Булата Окуджавы вернулся к креслу. Плеснул коньяк в фужер, полюбовался на свет, отхлебнул немного, подержал во рту и только потом сделал первый глоток. Прикрыл глаза, наслаждаясь блаженной теплой волной, медленно распространившейся по телу. Потянулся за сыром с лимонами, слегка пересыпанными тусклыми кристаллами сахара. Откусил и скривился от сковавшей рот оскомины.
  - Г-м. Г-гм.
  Сделал второй глоток. Отчего-то, совершенно неожиданно для себя, вспомнил закадычного приятеля молодости Левку Филяшкина. С Левкой они в комсомоле начинали, еще, г-м, при Хрущеве. Поришайло усмехнулся одними уголками губ. Забавный был паренек. Шебутной. А лимоны с сыром под коньяк были коронным Левкиным блюдом. Без них ни одна комсомольская пьянка не обходилась, а пьянки тогда - частенько случались. Славные были времена.
  Поришайло попридержал было руку, потом как бы отмахнулся от самого себя и снова наполнил фужер. Славное времечко, что ни говори. Молодость всегда в радужных красках вспоминается. Даже шахтерам, г-м. А тем более, если провел ее так, чтобы не было мучительно стыдно за бесцельно прожитые годы. Как и учил матерый комсомолец Николай Островский, который еще и сталь обожал закалять.
  - Славные, - вслух повторил Поришайло. Особенно, если не своды штольни или прокатный стан вспоминаются, а лето в комсомольских здравницах. Черноморское побережье Кавказа, либо Крым, на худой конец. Пирожки с вишнями - по пять копеек, вино молодое, шашлычок - вечером. Пляж отдельный, от прочего народа забором отгороженный. Море вроде и общее, а все равно - приятно. Женщины из прислуги понятливые. И без лишней скромности, г-м, чтобы долго уговаривать не приходилось. Незабываемое чувство торжества, когда к первому в жизни закрытому партийному распределителю прикрепили. Первый распределитель - как первая, г-м, любовь. Только слаще еще. Пускай для самого низового звена, для холуев, можно сказать. Ничего, г-м. Лиха беда - начало. Главное, что приобщился к касте избранных, хотя бы полноздри, но засунул в кормушку, из которой сильные мира сего хлебают. Хотя бы одной пяткой - но влез на первую ступеньку того самого паровоза, г-м, что вперед летит. Согласно известной революционной песне. Летит, как птица. Прямо по головам разного быдла внизу, радующегося зарплате в сто рублей, квартирам в хрущевках и поганой мокрой колбасе, добытой в результате трехчасового стояния в очереди.
  'Странно, - нахмурился Поришайло. - С чего это я, г-м, покойного Филяшкина вспомнил?..'
  А неплохой был парень. Весельчак. Балагур. Приколист, как в нынешние времена молодежь выражается. Душа любой, г-м, компании. Гитарист.
  Долгое время Филяшкин верховодил студенческими строительными отрядами. Курировал, от комсомола. И, видимо, отламывалось ему там недурно. Денег у Филяшкина всегда было - пруд пруди. По тем скромным временам. По крайней мере, когда гнать валюту за бугор получалось далеко не у каждой шишки, а за особнячок пятиэтажный, с бассейном, г-м, и расстрелять могли, под горячую руку.
  'М-да... Лева Филяшкин... Светлая, г-м, голова...'
  
  ***
  
  - Дурак ты! - сказал как-то Левка Поришайло. Они после баньки отдыхали. Пили пиво из пол-литровых граненых кружек, сейчас такие - днем с огнем не сыщешь... Заедали осетриной. Пару бутылок казенки не забыли с собою прихватить, чтобы послебанное закусывание деликатесом не превратилось в банальную обжираловку.
  Ерш развязал Филяшкину язык, которым тот, впрочем, и в трезвом виде, порой, болтал как помелом.
  - Дурак ты, Артем... - в лоб заявил Филяшкин Поришайло. - Дурак в квадрате... Что ты задницу рвешь - 'Фигаро здесь, Фигаро - там'! Кому это надо? И себе жить не даешь, и начальству - неуютно...
  Молодой Поришайло обратился в слух.
  - Хочет дядя 'хрю-хрю' кукурузу в заполярье сажать - пускай себе сажает. Флаг ему в руки. Наше дело - телячье. Знай себе - поддакивай... Ритуальные завывания шаманские, которые идеологический отдел ЦК КПСС производит - ретранслируй в массы, и все!.. 'Фигаро здесь, фигаро там' ... Дурак ты.
  - Лева, - начал Поришайло, - дык...
  - Да не дык, - оборвал Филяшкин, - а повторяй, как попугай, и все дела. Я вот, со своими стройотрядовцами, в этом году на Северном Кавказе был...
  - Ну и что там?
  - Так вот там, Тема, над Кубанью, на высоком берегу, здоровенными, выкрашенными белой краской валунами надпись выложена.
  - Какая надпись? - насторожился Артем. Несмотря на то, что выпил немало, он сидел и терзался одной мыслью: 'Вдруг Филяшкин на КГБ работает? Сексотом? Доверенным лицом? Сразу после беседы в баньке - за оперативный отчет засядет?'. Среди комсомольцев стукачей было, как ныне ВИЧ-инфицированных среди педерастов, так что...
  Поришайло пообещал себе, что сразу после сауны ринется в ближайшее КГБ. Филяшкина следовало упредить.
  - Так какая надпись? - трезвея на глазах, переспросил Артем.
  - ТЕЧЕТ ВОДА КУБАНЬ-РЕКИ - КУДА ВЕЛЯТ БОЛЬШЕВИКИ, - голосом Левитана продекламировал Филяшкин.
  - Ну и что с того?..
  - А ничего, - обрадовался Лева. - Ни-че-го. Ездят вокруг, пешком ходят, и у виска никто не кружит. Это потому, что так надо! Усек?
  Поришайло кивнул.
  - Говорит Никита Хрущев, что коммунизм к 80-му году для всех построят - ты и поддакивай. Ты что, не понял, Тема, что он, коммунизм гребаный, для нас с тобой - уже построен?.. Ладно... Давай еще по одной...
  - Коммунизм для коммунистов придуман, - продолжал Филяшкин после того как они, чокнувшись, опустошили по рюмке, запив водку пивом. - Уф-ф... И уже построен, в общем и целом. Для меня, тебя и тех, кто выше вскарабкался.
  Филяшкин прервался, оторвал кусок белого рыбьего мяса и сунул в рот. Глаза его слезились. Лицо раскраснелось:
  - Уф-ф... Меня, Тема, вставило. Уф-ф... - Левка содрогнулся от мощной отрыжки, вытер жирные пальцы о скатерть и снова с жаром заговорил: - Наша главная задача, Тема: из обоймы не выпасть. В народ... Не выпадешь - ништяк. Выпадешь - хана. - Филяшкин указал пальцем вниз. Жест получился похожим на тот, каким зрители гладиаторских боев отправляли павшего бойца в загробный мир. К Харону. На угрюмую речку Стикс. 'К бениной бабушке, г-м'. - И вверх ползти, по возможности. Потому как, чем выше влез - тем больше коммунизма. Жирнее икра в пайке, шикарней квартира, чище пляж, слаще шампанское...
  Поришайло автоматически, по молодости лет и согласно отработанным с детства рефлексам, яростно замотал головой.
  - Не согласен я...
  - Мудак ты, - беззлобно выругался Филяшкин. - Коммунизм давно есть. Причем это такая вещь хорошая, что на всех ее не хватает. Хорошего - всегда мало... Не говоря уже о том, Тема, что кто-то ведь и говно за нами выгребать должен. Усек?.. Не самим же за лопаты браться?.. А?..
  - Или ты думаешь, - с озорным смешком продолжал Левка, - пролетариев с Запада для говноуборки выписывать?.. Так не выйдет ни ерша. У них там, в цитадели зла капиталистического, классный работяга побольше нашего секретаря горкома получает... Последнее тебе - для размышлений на досуге...
  После пьянки Артем в КГБ не побежал. Пьяным был - в стельку. На следующий день подумал, затем крепко подумал, потом еще крепче, и тоже не пошел. А сам разговор засел в его памяти навсегда.
  Оба они, и Филяшкин, и Поришайло, долгое время шли бок о бок. После комсомола - в инструкторах одного из райкомов Днепродзержинска ходили. Вместе в горком перебрались. Пока их не развело в разные стороны. Ротация у партийных чиновников в Советском Союзе была похлеще, чем у армейских офицеров.
  Поришайло забросило в Брянскую область РСФСР. Филяшкин, у которого, вдобавок ко всем его неоспоримым плюсам, еще и тесть чуть ли не в ЦК партии оказался, очень скоро попал в Белокаменную. Он рос, как гриб после дождя. Так продвигался, как Поришайло и мечтать не смел. Андроповскую мрачную лихую годину Левка Филяшкин встретил, будучи крупной шишкой в Министерстве Внешней торговли СССР. Чуть ли не главком командовал, с Поришайло к тому времени и созваниваться перестал, даже открытки слать ленился. Как пошли андроповские разоблачения, аресты и суды, так пришлось Левке Филяшкину из окна собственного кабинета сигать. Прямо в бетон мостовой. Головой вниз. Сам Филяшкин скакнул, или товарищи помогли, Поришайло, конечно, не знал. И знать не хотел. Да и не в том суть была. Чем выше влез, г-м, тем больнее вниз лететь.
  Поришайло, напротив, звезд с неба не хватал и лихой карьеры не сделал. Сидел в захолустье на сельском хозяйстве, пока поднятая Андроповым крутая волна не подхватила его на гребень и не понесла наверх. Поришайло занесло в Киев, где, как нам уже известно, он занял вакантное кресло первого секретаря Октябрьского райкома партии. Предшественника Артема Павловича, кстати, буквально накануне, увезли в больницу с инфарктом. После того, как комиссия партийного контроля принялась за проверку финансовых операций райкома. Игра шла такая, что из больницы прежний секретарь прямиком отправился на кладбище. Правда со всеми подобающими его рангу почестями.
  Нельзя сказать, чтобы методы, применяемые генсеком-гебистом, пришлись Артему Павловичу по вкусу. Вовсе нет.
  'Спокойно осмотримся по сторонам, а тогда и поглядим, что делать', - рассуждал в те времена Поришайло. С одной стороны - крутой подъем вверх влек за собой несомненные блага. С другой - как этими благами наслаждаться со спокойной душой, если чем выше кресло, тем отчетливей видны за окнами неприглядные дали Колымского края? Истина, как водится в большинстве подобных ситуаций, лежала где-то посередине. С благами, но без Колымы.
  Примерно такими соображениями и руководствовался Артем Павлович, принимая дела в райкоме и наблюдая, как на улице мартовское солнце расправляется с последними сугробами.
  Поскольку порядок был принят такой, что каждая компания, запускаемая сверху в низы (словно баллистическая ракета - на головы супостатам), должна приобрести оттенок массового психоза - не особенно искреннего, но массового - непременно, Поришайло немедленно включился в борьбу, организовывая милицейские облавы в кинотеатрах, отлов опоздавших на работу и не вернувшихся после обеденного перерыва. Глупость подобных мероприятий Артема Павловича не смущала. Действительно, ну ничем не хуже Брежневского поворота рек из Сибири в Среднюю Азию, или присвоенная тому же Брежневу высшего военного ордена через тридцать лет после окончания войны. Или той самой огромной надписи на крутом Кубанском берегу, о которой ему еще покойный Филяшкин рассказывал.
  
  'Течет вода Кубань-реки куда велят большевики'
  
  - Красиво сказано, г-м.
  Куда серьезней всей этой возни с производительностью труда и выявлением панков по стриженым вискам, была Андроповская бомбежка, обрушившаяся на головы воротил советской теневой экономики. По большому счету, это был самый настоящий передел сфер влияния, который так обожают, за горы трупов, репортеры в тех странах, где кое-что слышали о свободе слова. Даже той скудной информации, что получал Артем Павлович по долгу службы, было достаточно, чтобы заставить его переосмыслить многие ценности. Например задуматься над тем, что закрепительный талон в закрытый партийный распределитель, в сущности, не такое уже и благо, а чеки Внешпосылторга и сертификаты, принимаемые в 'Березках' - ничто в сравнении с долларом.
  - Участвуя во всех мероприятиях скоротечной Андроповской эпохи, Поришайло излишнего рвения не проявлял и старался мундир партийный кровью своих же вчерашних товарищей не марать. Потому падение Андропова на нем никак не отразилось. Краткое правление Черненко прошло и вовсе незаметно.
  
  Как будто йог в нирвану погружен,
  Лежит в гробу - злой старостью сражен,
  И уж влекет его вперед лафет...
  Пустует трон... надолго? Ясно - нет...
  
  Артем Павлович ухмыльнулся, припомнив забавную историю тех лет: 'Да уж, был инцидент. Поймали писаку-студентишку на крамольных стишках о безвременно усопших генсеках. На три года лагеря стишков себе настрочил, рифмоплет, г-м, паршивый'.
  'А могли и в психбольницу заточить, на принудительное, г-м, лечение. Так что повезло еще рифмоплету'.
  В эру Горбачева Поришайло круто пошел наверх, будто подхваченный восходящим воздушным потоком надувной геодезический зонд.
  'И Украинского - негодяя, за собою волок', - мрачно подумал Поришайло. 'А не тянул бы его, как барана за рога - потерялся бы Сергей Михайлович в финале Перестройки. И, либо забивать бы ему козла во дворе, при удачном для него раскладе, либо в земле гнить, - при плохом'.
  За более чем десять лет совместной работы психологическую карту своего протеже Артем Павлович изучил досконально. И плюсы, и минусы знал лучше самого Украинского. Исполнителен? - Да. Сообразителен - в меру. Склонен, особенно в пьяном виде к дешевой патетике Андроповского образца, к воплям на разные лады, под общим заголовком 'Просрали Родину, гады', - еще как - да. Выпить любит? Да. Пьет редко, да метко? - Да. Пересажал бы всех без жалости, приди, не дай-то Бог, на постсоветское пространство новый товарищ Сталин, - и разговора нет. Пересажал бы, г-м, и погнал в теплушках на Крайний Север. И рука бы не дрогнула. И в первую же теплушку на самое почетное место дорогого патрона Артема Павловича Поришайло определил бы.
  Корыстолюбив? Из кожи вон лезет, чтоб доказать, что нет. Но мы-то кое-что знаем... Еще незабвенный Владимир Ильич про прародителя чекистского, Феликса Эдмундовича, сказал как-то, что лицо мол, - как у подвижника, а изнутри, г-м, - взяточник и вор.
  'Каждому сладенького, г-м, хочется...'
  Поришайло наклонился, осушил четвертую за вечер порцию коньячку, закусил лимоном и снова прикрыл глаза.
  'Промах за промахом, - подумал Артем Павлович, опять возвращаясь к Украинскому. - Стареет он что ли? Нюх теряет? Хватку утратил?' Поришайло кивнул самому себе. 'Так еще и очки пошел втирать, будто я все еще в горкомовском кресле сижу'.
  Хотя, с другой стороны, какая у чекистов хватка была? Откуда ей взяться? Хватали диссидентов патлатых да очкастых под локти, и в психиатрическую клинику волокли. А там уже врачи наши, димедрола не жалели. Или еще чего. Сажали на иглу, г-м, - и нету диссидента. Не даром же психиатров советских еще в 70-е изо всех международных медицинских организаций поганой метлой вымели... А вот там, где реальные дела требовались, в Чили, Иране, Афганистане - сразу на жопу усаживались. Альенде ушами прохлопали, Аятоллу Хомейни не различили, сначала радовались ему, как кретины, а потом вышло, что зря радовались. В Афганистане промахнулись, в Китае - поскользнулись. Тем более, что сам-то Сергей Михайлович, насколько Поришайло было известно, в КГБ анекдотами антисоветскими занимался. Сколько насобирал? Два с половиной лагеря? Или, может - три? Да и милиция при Застое Брежневском звезд с неба не хватала. Дубинки со щитами разве что в телевизоре мелькали, когда Зорин, Каверзнев и Калягин про полицейский беспредел в странах западного мира калякали. Сейчас да, другое дело. Слов нет. С шантрапой разной на равных приходится тягаться. У каждого второго мудака - ствол в кармане. И ему, мудаку, безразлично, г-м, - по бутылкам в лесу палить или милиционеров отстреливать.
  'А теперь ты, Сергей Михайлович, мне еще и брехать взялся...' - снова вернулся к Украинскому Поришайло. Даже головой покачал: 'Нехорошо, г-м. Нехорошо...'
  О том факте, что Анна Ледовая и Вацлав Бонифацкий упущены слежкой, Артем Павлович узнал едва ли позже самого Сергея Михайловича. И безо всяких премудростей. Один из членов группы, выпасавшей Анну Ледовую, напрямую работал на Поришайло. Инкогнито, понятное дело. Как только первая 'Волга' преследователей протаранила тяжелый грузовик, а вторая затормозила неподалеку, - вокруг метались люди, соляра из вскрытых баков текла по асфальту, и кто-то истошно орал, что сейчас вот-вот и полыхнет, человек этот спокойно вытянул мобилку, позвонил Поришайле и сжато обо всем доложил.
  'Стареешь, Сергей Михайлович', - почти удовлетворенно констатировал Поришайло и в пятый раз потянулся за коньяком.
  Попивая вечерами коньячок, Артем Павлович отдавал себе отчет в том, что алкоголизм, взращенный на коньяке, пускай и самых дорогих марок, от своего родного брата алкоголизма, выпестованного на бормотухе с самогонкой, отличается - как два пингвина на льдине. То есть, почти никак. Более того, Артем Павлович резонно полагал, что увлечение коньяком еще и опаснее, вследствие определенного самообмана, проистекающего из таких вот нехитрых соображений, что, потребляя водку в одиночку, хотя бы понимаешь, что пропадаешь, и надо что-то делать, пока не допился до лопнувших капилляров в носу. А глотая коньячок - просто интеллигентно и со вкусом коротаешь вечера, и придираться к самому себе вроде бы, как и не за что.
  Пока Артем Павлович обмозговывал сию непустяковую проблему, на пороге его кабинета бесшумно появилась средних лет женщина: худенькая, а то и высохшая. Чересчур хорошо одетая. С надменным лицом и губами (даже и не губами, а двумя тонкими взбалмошными нитками), готовыми, казалось, в любую секунду поджаться в надменной гримасе. Лицо женщины несло на себе такой толстый слой макияжа, что воины-апачи, вступившие на тропу войны, пожалуй, ахнули бы почтительно. А то и расступились бы перед ней.
  - Лиза, - тихо позвал Поришайло, у которого слух был развит, как у кота.
  Женщина беззвучно пересекла кабинет мужа, зашла ему за спину и положила обе сухонькие ладони на трапецеидальные мышцы Артема Павловича. Вернее сказать, на то место, где эти самые мышцы находились в прошлом. Молча принялась легонько массажировать шею мужа. Артем Павлович замурлыкал:
  - Все боятся Артема Павловича, - проворковал Поришайло преобразившимся от удовольствия голосом, - А сам Артем Павлович боится ревматизма...
  - Тема... - ласково начала жена, - Наташа звонила...
  - Наташенька?.. - оживился Поришайло. - Когда?.. Почему ты меня не позвала, Лизонька?
  - Ты по другой линии разговаривал. Не хотела отрывать... Подумала, что-то важное...
  - Жаль, - искренне огорчился Поришайло. - 'Что может быть важнее звонка любимой доченьки?'
  Этим летом Наташа Поришайло завершала третий год обучения в Сорбонне, причем подавала такие надежды, что родители не могли нарадоваться. Артем Павлович ужасно скучал за доченькой, но чувства свои отцовские старался держать в узде, предпочитая удерживать единственного ребенка подальше от Родины. Там, на Западе, и образование - покачественнее, и климат помягче, и люди подобрее, а жизнь - повеселее. Отчего-то, г-м...
  - Она какого числа на Багамы собирается? - печально спросил Артем Павлович супругу.
  - Не на Багамы. На Мальдивы, Тема, - с укоризной поправила Елизавета Карповна. - И нечего тебе беспокоиться. Она взрослая девочка...
  - Да взрослая-то взрослая, - протянул Поришайло, - да волны эти, г-м...
  Дочка Поришайло последний год всерьез увлеклась серфингом. Сам Артем Павлович предпочел бы теннис, или волейбол, или фигурное катание, г-м, да выбор был не за ним. Вся амуниция для серфинга была немедленно приобретена родителями и поверьте, это была лучшая амуниция серфингиста, какую только можно купить за деньги.
  А Поришайло, в тайне, все равно психовал.
  - Волны эти... - неодобрительно повторил Артем Павлович.
  - Перестань каркать, Артем, - настойчиво посоветовала Елизавета Карповна. - Ей Богу, беду накличешь. Что ты, как ребенок, заладил - волны, волны. Она же с подружками едет. У Франсуазы папа - газетный магнат, у Барбары, если мне память не изменяет, - владелец трех сталелитейных заводов в Руре. Да с девочек на островах инструктора пылинки сдувать станут.
  Поришайло грустно кивнул.
  - А почему мне казалось, что на Багамы?..
  - Да потому, Темушка, что слов других не знаешь, - довольно-таки ехидно подковырнула супруга. В семье они были ровней. Одногодки. Познакомились друг с другом в зрелом возрасте, когда учились на курсах ВПШ и паритет в супружеских взаимоотношениях с тех самых пор научились соблюдать.
  - Да? - обиженно переспросил Поришайло. - А я отчего-то...
  - Вот от того самого, - безапелляционно сообщила Елизавета Карповна. - А еще пару рюмок выпьешь, - продолжила супруга, бросив многозначительный взгляд на полупустую бутылку коньяка, - Суматру от Земли Франца-Иосифа не отличишь...
  - Ну, Лиза, тебе виднее, - примирительно сказал Поришайло. - Ты же у нас ученая женщина.
  Елизавета Карповна, в бытность Артема Павловича заведующим отделом горкома, окончила высшие курсы, а затем защитила диссертацию. На тему 'определяющего влияния идей марксизма-ленинизма в деле всемерного повышения урожайности озимых культур в сельском хозяйстве'. В эру развитого социализма. Или что-то в этом роде. Не шедевр, конечно, бывало и покруче, но все равно - прошло 'на ура'. Ныне Елизавета Карповна склонялась к мысли, что если достать работу из архива, на совесть пропылесосить, все причастия 'очень хорошо' заменить антонимами 'очень плохо' - то, по нынешним временам, по новой защищаться можно. Как раз подумывала над этим. Доцент - хорошо, а профессор все-таки краше.
  В свое время Артем Павлович, задействовав знакомых, выхлопотал для новоиспеченной кандидатши общественных наук непыльное доцентское местечко в Государственном Университете на кафедре марксизма-ленинизма, где Елизавета Карповна, до последних дней советской власти вдалбливала благодарным студентам удивительный предмет, называемый официально Научным Коммунизмом, а втихаря - законом Божьим.
  После обретения независимости с рассказами про коммунизм Елизавете Карповне пришлось завязать. Но не беда. Драить полы в подземных переходах ей все равно была не судьба. Новое местечко вскоре нашлось - декана факультета менеджмента и рыночных отношений в одной из многих, выросших в последние годы, словно культуры вирусов на курином бульоне, академий всевозможного управления. Было бы кем управлять, а желающие всегда найдутся.
  - А к нам, значит, в августе собирается? - задумчиво спросил Поришайло.
  - Тема... Ты же сам знаешь...
  - Надо будет путевки заказать. Да и махнем втроем на Мальту.
  Елизавета Карповна нежно погладила мужа по голове.
  - И действительно, Тема... Чтобы тут не торчать...
  
  ***
  
  К девяти вечера, когда в кабинете Артема Павловича снова затрещал телефон, хозяин кабинета сидел в том же кресле, и клевал носом. Бутылка коньяка на столе распрощалась со своим содержимым, а лимоны и сыр перекочевали с блюдец в объемистый желудок господина Поришайло, растянутый райкомовско-горкомовскими хлебами и нынешними олигархическими разносолами.
  - Артем Павлович?..
  - Ну?.. Чего у тебя, г-м?.. - Поришайло с натугой вышел из дремы.
  'Ничего хорошего', - едва не брякнул полковник, но вовремя прикусил язык...
  Картина, сложившаяся к позднему вечеру субботы, и вправду выглядела безрадостной. Поиски, предпринятые людьми Украинского по всему городу, не дали никаких результатов. Полковнику только и оставалось, что гадать на кофейной гуще - куда беглецы запропастились, если бы около половины девятого вечера ему не позвонил Бонасюк.
  Как уже известно читателю, после полудня Вась-Вась под конвоем Следователя и Близнеца был препровожден домой. Не от того, что у Сергея Михайловича прорезалась человечность, а на боевой пост. Бонасюк уже сказал (выплакал) все, что мог, и в камере от него не было толку. Украинский Бонасюка отпустил (временно, мать его), и вышло - правильно сделал.
  - Поистине, как на духу, супруга мне звонила. Только что, - начал, запыхавшись Бонасюк.
  Далее Вась-Вась слово в слово передал Сергею Михайловичу информацию, полученную от дорогой супруги. Кристина с кумой Анькой сидела на даче Ледовых в Осокорках, а камешки Виктора Ивановича были похищены неким Вацлавом Бонифацким.
  - Я о нем вам все по-честному докладывал, - ныл в микрофон Василий Васильевич.
  'Добрался-таки, урод чертов, - подумал полковник Украинский, - плакали камешки Виктора Ивановича. Ну, теперь держись'.
  Далее Бонасюк сообщил, что четверо охранников, выставленных на даче Олегом Правиловым, которых, кстати, Кристина перечислила поименно, ринулись вдогонку за авантюристом, надеясь перехватить его либо на железнодорожном вокзале Симферополя, либо уже в самой Ялте.
  
  ***
  
  - Ты не беспокойся, Васенька, - всхлипывала в трубке Кристина. - Все нормально будет. Ребята надежные. Настигнут Вацлава.
  - Ну и дела, поистине! - охал в ответ Бонасюк.
  - Бесчестный негодяй! - продолжала жена, - как он мог с Анечкой так поступить? Как у него, подонка, рука поднялась?
  - А где, поистине, Анна? - спросил Василий Васильевич.
  - Спит, - дипломатично отвечала Кристина.
  Анька к вечеру надралась вдрызг, что, собственно и позволило Кристине без помех дорваться до телефона. Будь Анна на ногах, - ни о каких откровениях и речи бы не было, - Анька заткнула бы ей рот в момент. Тем более, что и Атасов, выбираясь с дачи, сделал особый акцент на том, чтоб кумушки никуда не звонили: 'Никому, типа. Засекут номер, и - хана'.
  Сама Кристина, извечно скрытная с мужем (не жена, а одна большая недомолвка), в этот раз сдержать себя не смогла, - трещала, как самая настоящая сорока. Нервы были на пределе, с ней произошел словесный понос. Так уж вышло. Выболтав мужу все и вся, Кристина немного успокоилась. Вспомнила даже, что Вась-Вась сидит дома некормленый, и некому о нем, бедолаге, позаботиться.
  - Кушать захочешь, Василек - пожарь яичницу. Постное масло в сковородку залить не забудь.
  - А сколько, поистине?
  - Столовую ложку. А лучше - две, - инструктировала Вась Вася жена. - Макароны в кухонном шкафу. И, по-моему, несколько упаковок сухих супов там же лежат. Тех, что быстрого приготовления. Поищи. Мне на сдачу в супермаркете всучили.
  Кристина Бонасюк в области питания оставалась убежденной приверженкой старых, дедовских традиций. Она совершенно справедливо полагала, что никакие свежемороженые и сухие полуфабрикаты, в какую бы красочную упаковку не облекались, никогда не заменят в рационе украинского борща с чесночными пампушками, вареников с творогом, гречневой каши с котлетами и еще много, чем сотни лет питались пращуры, слыхом не слыхавшие о гастритах, колитах и прочих желудочных хворях.
  - Взять хотя бы микроволновку, - убеждала как-то мужа Кристина, когда тот загорелся идеей купить СВЧ-печку. - Да где это видано, чтобы курицу в три минуты приготовить? Да настоящую крестьянскую курицу и за три часа в духовке не протушишь. Жесткая останется, как резина. Что, интересно мне знать, с ней в микроволновке творится? И, чем, спрашивается, пичкают на фабрике бедную птицу, чтобы мясо в три минуты варилось?! Я это есть буду, а потом и сама на части расползусь, как эта курица несчастная?!
  Что же касается отвратительных кубиков сухих супов и бульонов, так и самого Васю от них с души воротило. Тем более, что доходили до него смутные слухи, будто всевозможные 'Галины-бланки' - не что иное, как расфасованный в новые упаковки корм для американских солдат, которым во Вьетнаме доводилось неделями торчать в джунглях. Мол, наделали его в Штатах сотнями тонн двадцать лет назад, а после позорного поражения так и гнило это дерьмо на армейских складах. Пока границы Союза не пали и не открылась заманчивая возможность спихнуть на постсоветское пространство весь накопившийся на Западе мусор.
  Так оно было или не так, но, в данном случае - обстановка вынуждала не перебирать харчами.
  - Приготовишь бульон, - поучала Кристина Василия Васильевича. - Макароны свари отдельно. Худо-бедно, червячка заморишь.
  - А ты домой когда? - жалобно спрашивал Вась-Вась.
  - Не могу я куму в такое время одну оставить, - отвечала Кристина не менее жалобно, - телефон в Осокорках запиши. Если что - звони.
  - Вася записал. И телефон, и адрес, и остальное все. Он вообще сидел, шмыгая носом, с блокнотом на коленях и авторучкой в руке. Поэтому, как только связь с Осокорками прервалась, набрал номер Украинского и передал ему содержание беседы с точностью магнитофонной записи.
  - Молодец, - гаркнул Украинский и, в свою очередь, кинулся звонить Поришайло.
  
  ***
  
  - Что значит упустил, г-гм?! - захлебнулся Поришайло, услышав от Сергея Михайловича, что алмазы Ледового похищены, а Бонифацкий сбежал в Крым. - Ты, твою мать, шляпа!..
  Полковник Украинский кусал губы и молчал.
  - Интересно, - немного спустив пары, уже спокойнее спросил Артем Павлович, - как это так?.. Весь день глаз не сводил, а из особняка в Осокорках упустил, к чертовой матери?! Я про особняк этот от тебя, г-м, г-гм, впервые слышу!!
  - Так я... - замялся Украинский, которому придумать что-либо удобоваримое - просто не хватило времени.
  - Ладно, - вздохнул Артем Павлович, - после обсудим, Сергей Михайлович. - Поришайло внешне успокоился, его тон сделался таким омерзительно приторным, что у полковника мурашки поползли по спине - 'после обсудим, Сергей Михайлович... ну-ну...'
  - Дачу в кольцо возьми, - распорядился Поришайло, - Чтобы мышь летучая не проскользнула!
  - Уже сделано, - отозвался Украинский, но Поришайло нетерпеливо перебил:
  - Мила Сергеевна пускай вылетает в Крым. Обеспечишь ее всем необходимым. Свяжись с ней немедленно. И скажи, г-м, чтобы перед вылетом обязательно мне позвонила.
  - Понял, Артем Павлович.
  - Теперь вот что, Сергей Михайлович... У тебя люди надежные, г-м, в Крыму сыщутся?
  - Так точно, - без запинки ответил Украинский. - Есть двое надежных ребят.
  - При погонах?
  - Так точно.
  - Подключай в помощь Миле.
  - Есть.
  - И смотри, Сергей... Ты мне за ее безопасность - головой, г-гм, отвечаешь...
  - Понял.
  - Дальше, г-гм. Кто из бандитов Правилова в Крым рванул?
  - Атасов, Протасов, Армеец и Бандура, - без запинки выговорил Украинский. Произнося последнюю фамилию, он поморщился, как будто обнаружил в супе толстую дохлую муху.
  
  ***
  
  Услышав от Василия Васильевича имя молодчика, сорвавшего слежку за Анной Ледовой, Украинский сперва мысленно пообещал себе, что на первом же допросе отобьет мерзавцу валенком с песком обе почки. Затем надолго задумался - что-то скреблось в подкорке, а вот что именно - он пока не знал. Посидел, почесал затылок и, наконец, - припомнил. Кинулся к сейфу, извлек изъятые в Гробарях документы, выписанные на имя Андрея Бандуры.
  'Вот это да... - сказал Украинский потрясенно. - Вот так совпаденьице...'
  Впрочем, утомлять шефа этой удивительной подробностью полковник Украинский не спешил. Да и к чему? Назвал имена бандитов, и двинулся дальше.
  - Выехали своим ходом. Предположительно - в девятнадцать ноль-ноль. Ориентировка на джип 'Ниссан-патрол', 86-го года выпуска. Зарегистрирован на Валерия Протасова. Темно-синий металлик. Очень много труб безопасности на носу и еще больше - прожекторов.
  - Обезьяны чертовы, - фыркнул Артем Павлович и, после минутного раздумья продолжил:
  - Сергей Михайлович! Ты что хочешь, делай, но чтоб макак этих - и духу на полуострове, г-м, не было. Ты меня хорошо понимаешь?
  - Лучше некуда, - отозвался Украинский.
  - Ну, так действуй, г-м.
  - Поришайло оборвал связь, неуверенно поглядел на поднос, встал и, покачиваясь, снова направился к бару.
  
  Глава 3. Минус один
  
  - О-однажды вызвали меня к но-новым русским, прицениться, какой ка-камин им вы-выкладывать. И во-во сколько ка-камин обойдется, - Армеец протер глаза и умолк, видимо собираясь с мыслями.
  - Ну, и что дальше? - подстегнул Бандура, кинув очередной тревожный взгляд на подозрительно приумолкшего за рулем Атасова. Тот пока не допускал явных ошибок, вписывался в повороты, не петлял поперек дороги, но, все равно, Андрею не нравился. Стал уж слишком молчалив. Может, задумался о чем-то, но, похоже, засыпал на ходу. Андрей пару раз предлагал себя в качестве сменщика, но Атасов лишь отрицательно качал головой - рано еще. Наездишься, типа...
  Бортовые часы показывали четверть второго ночи. Дождь то накрапывал, то давал короткие передышки. Вокруг 'Мерседеса' царил беспросветный мрак, если не считать света собственных фар и габаритов несущегося впереди автомобиля случайных попутчиков. Машина эта (оказавшаяся впоследствии 'Опелем-Омегой') села на хвост их 'Мерседесу' около полуночи - до Умани оставалось километров тридцать. С тех пор 'Опель' болтался за 'Мерседесом' с упорством борзой собаки, взявшей заячий след.
  Андрей всполошился, заподозрив неладное, Атасов беспечно отмахнулся:
  - Темная ты личность, Андрюша. В колонне, типа, двигаться легче. Только и всего. Уцепился за задние фонари, и катись, будто прицеп. И глаза отдыхают, и дистанция такая, что в случае чего успеешь затормозить. Я, типа, как заклепаюсь - его вперед пропущу.
  Как пообещал, так и сделал. В районе часа ночи Атасов сбросил скорость, уступая 'Омеге' почетное место мателота. 'Омега' сначала тоже притормозила, но затем ее водитель сообразил, что к чему, и обошел 'Мерседес' по встречной полосе. Обе машины, набрав прежнюю скорость, вновь устремились вперед.
  Атасов прилип к 'Омеге' и теперь отдыхал, предоставив водителю головной машины напрягать глаза и бдеть за них обоих.
  Вскоре за пеленой дождя возникла развилка, на которой Одесская трасса пересекалась с дорогой М-21 - Кишинев-Кировоград. 'Опель' на развилке ушел налево, в сторону Кировограда. Атасов скопировал маневры флагмана с величайшим тщанием.
  - Любишь кататься, люби, типа, и саночки возить, - назидательно сказал Атасов. - Неписаное правило дороги. - Он обернулся к Андрею, - тебе, Андрюша, как только вчера покинувшему ползунки пионеру, позволительно этого не знать.
  Армеец, хмыкнув, напустил на себя такой вид, будто здорово обиделся. Хотя это было не так.
  Трасса Кишинев-Кировоград оказалась вполне сносной однополосной бетонкой, протянутой по местности, на которой довольно-таки крутобокие холмы постоянно чередовались с глубокими низинами. Как будто на заре мироздания земля тут выгнулась исполинскими волнами, да так они и застыли. Езда превратилась в нечто, похожее на американские горки. Вверх - вниз. Вверх - вниз.
  - Тренировка, типа, космонавтов.
  Отмахав по бетонке добрую полусотню километров, 'Омега' безошибочно свернула направо, взяв курс на Вознесенск.
  - Смотри как ориентируется, подлец, - не скрывал восхищения Атасов. - Видать, типа, часто здесь катается. Я бы этот поворот точно проглядел.
  - Эдик? - очнулся от легкой дремы Бандура, - так что там с камином?
  - С камином? - переспросил Армеец.
  - Ну, ты же начал рассказывать, как у новых русских камин мастерил?
  - А-а... - сообразил Армеец. - Т-так вот. Приезжаю на виллу, я тогда на 'м-москвиче' мотался, с-смотрю - ничего домик. На п-поллимона х-хрустящих тянет. Хо-хозяева - два брата. Андрюша, ты мой х-холодильник на Троещине видел?
  - Трехкамерный?
  - Верно. П-приделай к нему ру-руки с ногами, а на верхней дверце рот п-процарапай, х-хочешь отверткой, хочешь - зубилом. И г-глаза, - с помощью а-азбуки магнитной. Вот из ка-каждого холодильника по о-одному брату и получится.
  - Я им п-проспекты с цветными фо-фотографиями достал, с-стою, про камины рассказываю. Такие вот камины, и такие. П-полки разные вы-выбирайте, ду-дубовые, бу-буковые, я-ясеновые. Ди-дизайн по желанию за-заказчика. На облицовку и-изразцы, м-мрамор, ле-лепка. Можно фи-фигуры ги-гипсовые по фронтону добавить...
  - А они?
  - С-старший молча за-забрал у меня п-проспекты, мне за-за пазуху всунул.
  - 'СЛУШАЙ СЮДА, МУЖИК', - го-говорит, - 'ТЫ ЭТУ ХЕРНЮ СЕБЕ ОСТАВЬ... ТЕПЕРЬ СМОТРИ КОРОЧЕ СЮДА'. - Сам с-становится посреди зала, бе-берет в руки сосновое полено, да как з-звизданет об стену! - 'ПОНЯЛ?' - с-спрашивает.
  - Ну а ты? - не выдержал Бандура.
  - Я с-стою, м-молчу. Ду-думаю: к-конец мой пришел. По-порешат се-сейчас за что-то... Тут он, холодильник этот, по-поворачивается ко мне и объясняет: 'ЧТОБ ТЫ ПОНЯЛ, ЧЕГО МНЕ НАДО. НАДО, ЧТОБЫ Я ОТАК ВОТ ПАЛЕШКО ВЗЯЛ...' - и новое берет, - '...В КАМИН ТВОЙ ХУЛЕНУЛ, И ЧТОБ НЕ РАЗВАЛИЛОСЬ...'
  - 'Ч-что?' - с-спрашиваю.
  - 'КАМИН ТВОЙ', - холодильник отвечает, - 'И ЧТОБЫ ГОРЕЛО. ПОНЯЛ?'
  - Я к-кивнул.
  - 'И ЭТО, СЛЫШЬ? СКОКО ДЕНЕГ?'
  - Я, че-честно говоря, д-дар речи у-утратил. Временно. Тут брат его по-подходит. Второй хо-холодильник, то есть:
  - 'СЛЫШЬ? И ЭТО... ЕСЛИ ЧЕГО - НЕ УБЕГАЙ. А ТО ДО ТЕБЯ УЖЕ ШТУК ШЕСТЬ РАБОТЯГ ПРИХОДИЛО. МЫ ИМ КОНКРЕТНО ВСЕ ОБЪЯСНЯЕМ, А ОНИ КИВАЮТ, ПОНИМАЕШЬ, И УБЕГАЮТ...'
  - А ты? - спросил Бандура, сунув в рот сигарету.
  - Я д-думал им сказать, чтобы в зеркало в-внимательно посмотрели. И г-глазки разули. Но не-не решился, знаешь ли. П-прикинул, что если по-помирать, так с музыкой, и ка-как зарядил т-тройную цену. 'В шесть ш-штук, - говорю, - у-удовольствие такое обойдется. Зелени'. Честно скажу - надеялся, - о-откажутся. Они пе-переглянулись между собой, с-старший го-говорит: - 'НОРМАЛЬНО, СЛЫШИШЬ. ПО РУКАМ. ЛАДЫ, КОРОЧЕ'. Су-сует руку в ка-карман и протягивает мне т-три пачки по ты-тысяче долларов каждая. Задаток. В таких, черно-оранжевых у-упаковках. Я еще подумал: - 'И не боится, что с деньгами с-сбегу...'
  - Так положили камин, типа? - пробрало Атасова.
  - А т-ты как думаешь?..
  
  ***
  
  Некоторое время летели сквозь глухую ночь молча. Миновали совершенно безжизненный городок. В темных домах - ни единого освещенного окошка. Судя по карте, развернутой Андреем на коленях, проехали Александровку, а то и Вознесенск. Дорога продолжала извиваться синусоидой, с холма на холм. Покрытие отдельных участков было очень даже ничего, но попадались и откровенно отвратительные участки. С полуночи зарядил непрерывный дождь, временами переходивший в настоящий тропический ливень. В низинах скопились лужи, больше напоминающие озера. Что таит в себе свинцовая в отсветах фар поверхность воды, становилось понятным, только когда колеса влетали в выбоины на дне. Подвеска 'Мерседеса' страдала безбожно. Пару раз машину тряхнуло с такою силой, что со всех в салоне сон сняло как рукой.
  - Так и колесо потерять недолго, - сдавленно пробормотал Атасов.
  Бандура невольно поежился. И лишь Гримо продолжал беззаботно храпеть.
  В половине третьего ночи в хвост их скромной кавалькаде пристроилась третья машина. К тому времени 'Омега' начала потихоньку сдавать позиции. Видимо, ее водитель устал и то и дело, ненароком, подымал ногу с педали 'газа'. Незваного пришельца пропустили вперед, и до трех часов утра он уверенно возглавлял колонну. К слову сказать, третьей машиной оказалась заляпанная грязью 520-я 'БМВ'. Номера выдавали в 'Бимере' 'уроженца' Николаевской области.
  - Домой когти рвет, - добродушно заметил Атасов.
  - Хо-хорошо ему, - с завистью добавил Армеец. - Ч-часу не пройдет - упадет в родную подушку носом.
  На окружной дороге, огибающей Николаев с северо-востока, 'БМВ' покинула строй, ушла на развилке вправо и вскоре пропало из виду.
  - Домой, типа, почесал, - Атасов проводил взглядом растворившиеся во мраке габариты 'Бимера' и снова уставился на дорогу.
  С-справа мелькала ши-широкая водная поверхность. Это что было, Андрюша?
  - Южный Буг, - ответил Андрей, предварительно сверившись с картой.
  Они пронеслись по мосту над Ингулом. Выхваченный фарами светлячок указателя сообщил им, что до Херсона осталось 66 километров. Около половины четвертого утра вновь оказавшаяся впереди 'Омега' резко снизила скорость, и решительно свернула на подвернувшуюся по пути широкую обочину.
  - Умаялся, - сонно предположил Атасов. Они пролетели мимо в вихре водных брызг. - Правильно. Когда совсем, типа, невмоготу, лучше стать, перекимарить пару часиков. Себе дешевле...
  Атасов тряхнул головой, пытаясь отогнать сон. Обернулся к Андрею:
  - Штурман! Что за населенный пункт на горизонте?
  - Посад-Покровское, сэр, - порылся в атласе Бандура.
  Атасов скосил глаза на спидометр.
  - За шесть с половиной часов хода - пятьсот пятьдесят четыре километра, типа. Не жирно... Эдик, это какая средняя скорость выходит?
  - Я что, по-похож на ка-калькулятор? - возмутился Армеец.
  - Ты школьный учитель, между прочим.
  - И-истории...
  - Без разницы, типа.
  - Восемьдесят пять целых двадцать три сотых километра в час, - прекратил бессмысленные препирательства Андрей, убирая в карман миниатюрный 'Ситизен'.
  - М-да, типа... - разочарованно выдавил Атасов. - М-да...
  - Саня, да ты что? Отличный результат, - искренне похвалил Андрей. - А если учесть непогоду, и что темно было, как у крота в норе, так вообще - рекорд.
  - А если бы А-атасов кофе по-поменьше х-хлестал, из термоса и по-потом т-трижды в кусты не бегал, по малой нужде, так и де-девяносто километров в час бы-было бы...
  - Кабы б, - с вызовом начал Атасов, - я кофе не пил, мы б давно в кювете, типа, загорали. И потом, Армеец... Я мочевой пузырь, типа, на службе родине застудил. В Вооруженных Силах Советского Союза. Если ты, школьная твоя душа, меня еще разок моим застуженным пузырем попрекнешь - все - привет. Потопаешь через Сиваш на своих двоих.
  Но, сколько бы кофеина не растворила в себе многострадальная кровь Атасова, в последовавшие тридцать минут машину пару раз уводило вправо. Атасов безнадежно проваливался в сон. Андрей, напротив, стоял на страже, всякий раз моментально хватаясь за руль.
  - В И-израиле, как я слышал, - вставил сквозь зевоту Армеец, - обочины скоростных автотрасс отделены от к-кюветов с-своеобразными поребриками. Во-водителя к-клонит в сон, машина уходит с трассы, выскакивает на поребрик, от которого в-в салоне такой г-грохот, что, говорят, и из комы выйти можно.
  - Да какие такие поребрики, типа? - вяло огрызнулся Атасов. - Тут вся дорога - один этот самый гребаный поребрик.
  - Саня, - взмолился Андрей, - пусти за руль, а? Пока в самом деле, с дороги не вылетели.
  - Ладно, - наконец сдался Атасов.
  Проехали совершенно темную Киселевку. Село крепко спало. Атасов включил нейтралку и осторожно притормозил, оставив все четыре колеса 'Мерседеса' на заасфальтированной проезжей части. И правильно сделал, потому что обочина раскисла и выглядела не менее зловещей, чем знаменитая Гримпенская трясина.
  - Аварийку включи, - посоветовал Андрей. - А то еще какой-нибудь сонный дурак влетит в задницу.
  - Да нет же никого, - отмахнулся Атасов. - В такую паршивую погоду, Бандура, даже хозяин-садист, типа, собаку из дома не выгонит.
  Армеец потянулся к торпеде, толкнул пальцем кнопку подачи аварийных сигналов. Атасов хмуро покосился на Эдика.
  - Воспользуюсь, типа, законным питстопом и пописаю, - доверительно сообщил он приятелям. - Чтобы ни у кого, типа, претензий не было, в дальнейшем.
  - Да че-чего ты завелся?
  - Ничего, типа, - по-стариковски заворчал Атасов, поворачиваясь спиной к машине и расстегивая ширинку, - ничего, Эдик, а вперед перелазь. Мы с Грименцием на массу давить будем.
  Произошла рокировка, в результате которой Армеец с Бандурой оказались впереди. Гримо, потоптавшись по кругу, как и положено собакам перед сном, улегся, свернувшись калачиком. Атасов устроился рядом, беспардонно использовав несчастного бультерьера в качестве подушки с подогревом. Гримо попробовал поворчать сквозь сон.
  - Я тебе, типа, рыкну, - предупредил собаку Атасов. Вскоре сзади воцарилась тишина.
  - Ну, с Богом, - пробормотал Андрей, трогая с места. Небо на востоке принялось несмело светлеть.
  - Куда, хотел бы я знать, П-протасов за-запропастился, - тревожно спросил Армеец. - Мы его ночью не-не проскочили, часом?
  - Его проскочишь... - протянул Бандура, смутился под укоризненным взглядом Армейца и добавил:
  - Вроде как не было его...
  - В Одессу ненароком уехал, - зевнув, пробормотал Атасов. - Либо в Румынию. Указатели перепутал, типа... И привет.
  - Если, как мы, летел, - рассудил Андрей, - то черта мы его догоним, пока где-то не станет. В дороге и за грузовиком не угонишься, особенно, когда фора большая. Два часа разницы, да плюс - за его джипом... У 'Нисана' под капотом сколько коней?..
  - Ну ты и скотина, типа! - громко возмутился совсем было уснувший Атасов. - Вот мерзавец, а?
  - Кто? - испугался Армеец.
  - Гримо негодяй!..
  - Ч-что он сделал-то?..
  - Сейчас, типа, унюхаешь...
  Разулыбавшись, Андрей опустил окно. В салон ворвался свежий ветер с полей, наполненный влагой, ароматом полевых растений и запахом росы. Сон сразу отступил. Испарился, хоть и временно.
  - Не знает, паразит, что отравляющие вещества, типа, запрещены международной Женевской конвенцией, - бурчал Атасов, снова пытаясь прилечь, - еще в начале столетия.
  - П-плевал он на ко-конвенции, - согласился Эдик, в свою очередь хватаясь за ручку стклоподъемника.
  Вскоре дорога перешла в четырехполосную, что безошибочно указывало на приближение большого города. Херсона, надо полагать. Ближе к четырем справа от трассы потянулся бесконечный стальной забор. Вдалеке, за забором, в розово-серых предрассветных лучах виднелись силуэты каких-то вертолетов.
  - Военно-транспортные Ми-6, - сразу определил Бандура. В школе Андрей бредил небом, одно время даже думал поступать в Харьковское летное училище, пока неожиданный развал Советского Союза не начертил поверх романтических планов большой жирный крест.
  - Вот силища-то, - качал головой Андрей, - пассажировместимость - что у аэробуса. Ну, или почти как...
  - С-сколько денег народных даром пропадает, - по-своему откликнулся Армеец. - Тут левый поворот, смотри, не пропусти. А то в Херсон уедем...
  - А ты в Херсоне был?
  - Бы-бывал...
  - Хороший город?
  - К-красивый. Я там счастлив был, Андрюша. Мы с женой пу-путевки на море брали. П-профсоюзные. В лагерь 'Маяк', от Киевского политехнического и-института. В поселке Лазурное Херсонской области. Я в и-институтской научно-технической библиотеке работал.
  - Далеко Лазурное от Херсона?
  - До-добрая сотня ки-километров. Туда из Херсона а-автобус ходил. И еще на 'ку-кукурузнике' можно было до-долететь.
  - Ух ты! - при упоминании 'кукурузника' из головы Андрея вылетела даже новоиспеченная жена Армейца, о которой он первый раз в жизни услышал. - Ты летал на таком серьезном корыте?!
  - О-один раз. Ощущения - не для слабонервных, Андрюша. Си-сидения там друг напротив друга с-стояли. Как в армейском 'Зиле' повышенной п-проходимости. Во время полета в воздушных ямах так ш-выряло, что ду-душа уходила в пятки. Ма-малая авиация... - Армеец развел руками, мол, что тут попишешь. - Хотя, по большому счету, машина была и-исключительно надежной. Даже если мо-мотор заглохнет, все равно с-спланирует. И садится на пятачке. Би-биплан, что ни говори...
  - Значит, вы на нем на море летали? - Бандура обратился в слух, вспомнив о мистической жене Армейца и решив вытянуть из Эдика все, что только можно.
  - В Лазурном а-аэродром был. П-поле травяное, попросту го-говоря. - Армеец кинул долгий задумчивый взгляд в сторону Херсона. - Мы в Ла-лазурном т-трижды отдыхали. Один раз на Ан-2 из Херсона добрались. У-удобно, слов нет. Из к-киевского самолета вышел, и, сразу в 'кукурузник'. Раз - рейсовым автобусом. О-однажды - на теплоходе.
  - Что, прямо в Лазурное?
  Армеец отрицательно покачал головой:
  - Вниз п-по Днепру - до Голой Пристани. Она в дельте ле-лежит. Камыши там сплошные. Ре-река на множество ру-рукавов делится. К-красиво очень.
  - Никогда не был, - сказал Андрей.
  - Лукоморье, - добавил Армеец. - То самое, о котором поэт писал.
  
  У Лу-лукоморья дуб зеленый
  З-златая цепь на дубе том,
  И д-днем, и ночью к-кот ученый
  Все ходит по цепи кру-кругом...
  
  - Ух ты, - зачаровано проговорил Андрей, - Пушкин, что ли?
  - Рабиндранат Тагор...
  - Да ладно, - заулыбался Андрей. - Ладно...
  - Т-точно тебе говорю, Тагор.
  - Да ладно... - засомневался Андрей.
  - Еще на ча-частном такси можно было добраться. Т-только они, па-паразиты, сотню долларов ломили. Нам не по к-карману было...
  - Атасов говорил, что ты в школе учителем работал? - сменил тему Андрей. - Это правда?
  Армеец кивнул:
  - И-истории.
  - А ушел чего?
  - П-по здоровью... - тихо ответил Эдик и сразу как-то осунулся.
  - Ну и как там, в 'Маяке' отдыхалось?
  - З-здорово, - воспрянул духом Армеец. И просветлел сразу. Откинулся на подголовник, прикрыл глаза. Заулыбался даже, только как-то неуверенно, будто опасался вспугнуть свою же улыбку. - До-домики фанерные, ма-матрацы ватные. К-кровати с железной сеткой. Если любить на т-такой женщину - по-половина лагеря проснется...
  Бандура захихикал. Армеец покраснел.
  - Вода из колонки. Ту-туалет во дворе. Такой невыносимо вонючий, - никакая х-хлорка не могда запах перебить. Как за-зайдешь по надобности, так потом минут т-тридцать ходишь проветриваешься.
  Армеец задумался. Видно было, что вспоминает.
  - Ну, - продолжал он, - мы, в конце концов, не в туалете сидеть приезжали. Мо-море - чудесное. Теплое. М-мелко долго-долго. Пе-песочек. Детишкам красота... Т-трехразовое питание. Котлеты, каша. Совдеп, конечно, без изысков. А мне нравилось. Масло на ужин давали - кубиками. З-завтраки я п-просыпал, Маринка одна ходила... Ну, знаешь, отпуск, х-хочется поваляться по-подольше... Так она нам завтрак в к-кастрюльках приносила. Ругалась, конечно, страшно. - Армеец широко улыбнулся. - На весь лагерь, ме-между прочим. 'Что я вам, обормотам, нанялась?!' В шутку, конечно. Возле домика на углу ре-ретранслятор висел, на столбе. По у-утрам 'на за-зарядку по порядку' крутили. Маринка и его пе-перекрикивала... Вечерами - в кинотеатр под открытым небом х-ходили. С пледами, чтобы за-заднице у-удобнее было. И знаешь, что? Лю-любая дурня на ура шла. Отчего - понять не могу.
  Бандура внимательно слушал. Армеец продолжал рассказ.
  - Марина с т-теткой из села до-договорилась - молоко вечернее брать. Нам от пансионата до се-села - около километра было шлепать. В-вечером ходили, когда жара с-спадала. Идем, бывало, че-через поле, к-коровьими лепешками пахнет. Колючками разными, ковылем. Небо з-звездами усыпано. Как г-глянешь, так и жалеешь, что в з-звездочеты не подался. Море за спиной шумит. Лето. Т-тепло. Та-такое счастье распирает - ни за какие д-деньги не купишь. По-понимаешь?
  - Да, - тихо сказал Андрей.
  - Дениска на копках-баранках у-у меня катался... На плечах, то есть. Любимое местечко у него было... Как с молоком в домик возвращались, о-обязательно засыпал... О-одно плохо - но-ноги у него затекали...
  Армеец замолчал. Андрей переваривал то, что услышал. Эдик сидел, закрыв глаза, и больше не улыбался.
  - Эдик...
  Тишина.
  - Эдик!
  - Что, Андрюша?..
  - Марина и Дениска? Что с ними случилось?
  Армеец ничего не ответил. Даже дыхания его слышно не стало.
  
  ***
  
  Андрей повернул на Херсонскую окружную. Они не успели проехать и сотни метров, как почти одновременно заметили 'Ниссан-патрол' Протасова. Джип мирно стоял на обочине, в самом эпицентре импровизированного придорожного базара.
  - П-протасов! - воскликнул Армеец. Включил правый поворотник и, прошуршав шинами по гравию, остановил 'Мерседес' под самым носом 'Ниссана'.
  - Пошли, - обронил Армеец и полез из машины. Бандура последовал его примеру. Атасов дрых как убитый, обняв Гримо и возрузив голову на бок верного бультерьера. Глаза Гримо были широко распахнуты, но сами глазные яблоки закатились под покатый лоб. Картина вышла устрашающая. Пес сопел во сне, все четыре лапы нервно подрагивали, словно Гримо за кем-то гнался, либо пытался убежать.
  - Ну вы, блин, даете, пацаны!.. - радостно заявил Протасов. - Я в этой дыре уже два часа прохлаждаюсь. Божие коровки, блин, быстрее ползают!
  - Ты чем тут занимаешься?
  - Вас, блин, жду, лохов ушастых. Ох и тупой же ты парень, Андрюха!.. Тупой - жуть...
  - Жри, жри, Протасов. Гляди не подавись, - в тон Валерию откликнулся Андрей.
  При виде нескольких дюжин пирожков, выложенных на торпеде джипа неким подобием китайской стены, рот Андрея наполнился слюной. Будто трюм гибнущего в океане корабля соленой забортной водой.
  - Я подкрепляюсь. Законом пока не запрещено. - Протасов взял ближайший пирожок и целиком засунул в рот.
  - Кто пилотировал этот самогонный аппарат на колесах? - донеслось из забитого рта Валерия, - ты, что ли?
  - Саня, - Эдик махнул в сторону 'мерседеса'.
  - Тот еще Алан Прост.
  Армеец и Бандура неловко топтались перед дверцей джипа.
  - Ладно, - Протасов покончил с пирожком и алчно посмотрел на торпеду, выбирая очередную жертву. - Ладно, блин. Что вы мнетесь, как гавки бездомные. Налетайте, е-мое!.. Протасову для своих пацанов реально ни хрена не жалко!..
  Эдик и Андрей не заставили Валеру повторять дважды и жадно накинулись на пирожки.
  - Тут с сыром, яблоками, мясом и горохом. С мясом, в натуре, дерьмо. А яблочные и с сыром - чистый отпад. Тащилово, блин, конкретное. Рулиз, чтоб до вас дошло. Сейшен.
  Эдик и Андрей заработали челюстями с энергией пираний, напавших в Амазонке на тапира.
  - Топчите, блин. Если не хватит, еще купим, - успокоил друзей Валера, потирая ладонь о ладонь.
  Вонзая зубы в первый попавшийся под руку пирожок, Андрей почему-то подумал, что не хватит - сто процентов. Несмотря на ранний час, придорожный базар шумел вовсю. Туда и сюда сновали побитые жизнью 'Москвичи' с 'Жигулями', тягая за собой тяжело груженые прицепы. Длинная шеренга торговок предлагала вниманию шоферов и пассажиров транзитных автомобилей пирожки, блины, беляши, фрукты и овощи, домашнюю колбасу колечками, длинные палки сырокопченой, два десятка наименований газированных вод и много чего еще из того, чем безуспешно пыталась наполнить отечественные прилавки советская власть и что появилось только тогда, когда сама эта власть канула в небытие. Невдалеке курилась жаровня, на которой шипели золотистые, словно диковинные аквариумные рыбы, чебуреки.
  - Возьмем похавать? - сверкая глазами, предложил Протасов. - Я бы штук пять легко затоптал.
  - Жи-живот от масла разболится, - назидательно произнес Армеец.
  - У кого разболится, блин, тот порожняком идет. - Протасов вылез из джипа и направился к жаровне. - Бандурий?! - крикнул он на ходу, - тебе взять?
  - Да, - чисто из жадности согласился Андрей, забитый пирожками по самые гланды.
  - Там дальше - ш-шампуни, лезвия для бриться, одежда, маски для н-ныряния, трубки. Ма-матрацы надувные, зонтики от солнца, и-игрушки. Все китайское, зато недорого. Если деньги есть - на море с пустыми руками выбираться м-можно.
  - Классный базар, - согласился с приятелем Андрей.
  - Мне борща предложили, - Протасов вернулся к машине, таща в руках огромный пакет чебуреков. - Реально. С пылу с жару. Только полчаса подождать надо. Подождем, а?
  - В-времени в обрез, - огорчил гиганта Армеец. - Ехать нужно!
  - Там дальше еще и шашлыки жарят. Я бы заказал, а?
  - Времени нет, Валера!
  - Да нас, Эдик, вполне реально в Крыму и замочить могут... Местные пацаны. Давай, блин, хотя бы напоследок похаваем...
  - Ти-ти-типун тебе на язык! Балабол чертов. Говорят тебе - времени нет. Пока мы тут желудки набиваем, Б-бонифацкий в Симферополе с поезда с-соскочит - и ищи его, свищи, в Ялте. - Эдик развернулся и неторопливо зашагал к 'Мерседесу'.
  - В Ялту по беспределу ломиться - не фонтан, - согласился Протасов, становясь очень грустным. - Вот блин...
  - Валерка... - Андрей сделал глоток горячего черного кофе из бумажного стаканчика и закатил глаза от удовольствия. Утро выдалось промозглым. Дождь прекратился, но едва проглянувшее на востоке солнце сразу затянули тяжелые свинцовые тучи, так что все шло к тому, что скоро снова начнется.
  - Чего тебе? - Протасов запустил зубы в чебурек, масло брызнуло в разные стороны, большая часть полилась на темно-синие спортивные брюки Валерия.
  - Вот блин! - заорал Протасов так, что пару ближайших теток шарахнулись в разные стороны. - Е-мое!.. Новые штаны от спортивного костюма загубил!
  - С-солью присыпать надо, - посоветовал вернувшийся к джипу Армеец.
  - Чего ты, блин, ржешь, братское чувырло?! - напустился Протасов на Андрея. - У меня уже этих курток от костюмов - три десятка накопилось! Хоть жопой жуй!.. А штаны - последние были!..
  - Валера, ты в дороге ничего подозрительного на видел? - стоял на своем Андрей.
  - Ничего!.. - рявкнул Протасов. Кроме двух клоунов в желтом 'Мерседесе' а третьего, блин, с кобелем на голове!
  - Без шуток, Валера.
  Протасов испытующе поглядел на Андрея:
  - Часов в одиннадцать вечера, Бандура, вчера, блин, притормозил я у придорожного чипка...
  - Ну? - напрягся Андрей.
  - Две шалавы там сидели. Ничего себе, при беглом осмотре. Думал закадрить, в натуре, пока они ртов не пооткрывали. Мало того, блин, что вместо половины зубов - фиксы золотые установлены. Так еще, понимаешь, такие грязноротые - уши вянут. Мат-перемат, Бандура. Один чисто мат. И связки: на, в, туда, через... Ты понял, да?!.
  - П-предлоги, - уточнил Армеец.
  - Сам ты предлог, в натуре. Ругню между собою подняли - ужас, блин. Не дай Бог. Я, твою мать, не все понял. Таких, блин, словечек, как они загибали, даже наш ротный старшина не знал. В армии, блин.
  - Командир, - уточнил Армеец.
  - Ну, я решил, пошли они обе гнить, давалки хреновы.
  - Ты по-поступил очень даже правильно, - одобрил гиганта Армеец. - А т-теперь дожевывай, з-здоровяк, и поехали.
  - Я бы, в натуре, штаны пошел пошукать, - заискивающе проговорил Протасов. - А вы бы пока борща заказали, с котлетами...
  - Ты и так х-хорош. Не под венец, верно? Поехали, Валера.
  - И собачника будить не станете? Изголодался, небось, горемыка! Помрет ведь. И так, блин, на ладан дышит, со своим кофе и сигаретами... А я бы пока...
  - Ты же знаешь, Валерка, Атасов от батареек работает.
  - Тогда хоть песика пожалейте...
  - В-волки по две недели без е-е-еды обходятся. И не дохнут.
  - Так то ж волки, Эдик!..
  - Поехали, го-говорю. Время не ждет.
  Протасов смирился и полез за руль.
  Не прошло и пяти минут, как обе машины покинули гостеприимный базарчик. На трассе Протасов надавил, с ревом обошел 'Мерседес' и занял место ведущего.
  - Е-если б он этого ма-маневра не сделал, я бы о его здоровье б-беспокоиться начал...
  Андрей кивнул - тут и спорить было нечего.
  В районе Каховки пересекли Днепр.
  - Каховское водо-х-хранилище, - сказал Армеец, сверившись с картой. Днепр был намного шире того, что плещется под Киевскими кручами. Вода издали казалась коричневой. Злые волны, ненамного уступающие морским, сердито шипели. Ветер срывал с их гребешков белую пену и мелкой взвесью нес в сторону дороги. Картина была, если и апокалиптической, то неприветливой - это точно. По крайней мере, желания останавливать машину и лезть купаться не возникло ни у Армейца, ни у Бандуры.
  Раскинувшаяся впереди равнина была ровной, как стол.
  - К Пе-перекопу приближаемся. С-скоро Сиваш у-увидим...
  Андрей хотел было рассказать Эдику историю, неожиданно выплывшую из подсознания. Про первую свою поездку на море - ему тогда исполнилось десять. Они ехали в красно-белом рейсовом 'Икарусе', он, мать и отец. Отец, сидевший впереди, внезапно обернулся и сказал тоном заговорщика:
  - Слушайте, братцы... Хотите игру?.. Кто первым море заметит, тому покупаем - чего душа пожелает. Идет?
  После таких слов отца в воображении Андрея немедленно возник чудесный, восьмиосный грузовик, увиденный им пару недель назад в игрушечном отделе убогого магазинчика родных Дубечков. Грузовик был величиной с коробку из-под туфель. С вращающейся платформой и тремя ракетами, установленными на площадке. С тарелкой локатора на крыше. И главное - на разрисованной всевозможными циферблатами приборной доске ракетоносца внутри кабины имелось окошечко, вызвавшее особое восхищение Андрея. С помощью рычажка, спрятанного в носу ракетоносца, изображения в этом окошке менялись одно на другое. Последовательно нажимая рычажок, можно было вызвать силуэты вражеского самолета, танка и тяжелого военного корабля.
  - Выбор цели! - тараща от восторга глаза, толклись у прилавка дубечанские мальчишки. Каждый из них, вне всякого сомнения, за обладание такой замечательной штуковиной отдал бы правую руку.
  Вожделенная игрушка две недели не давала Андрею заснуть, а в первые дни он вообще ходил как чумной.
  - И ракетоносец купишь? - спросил Андрей отца, ушам своим не веря.
  - Море первым увидишь - считай, что он у тебя в кармане, - отец выглядел счастливым.
  - За десять рублей?!.
  - Хотя бы и за двадцать пять.
  Дальше случилось то, что, очевидно, и должно было произойти. Андрей первым увидел море, разразившись такими победными воплями, что водитель автобуса едва не свернул в кювет. То ли мать и отец подарили Андрюше пальму первенства, то ли он честно ее заслужил, прыгая по салону 'Икаруса' от окна к окну, как посаженый в клетку бабуин, так и осталось в загадках. Все ракетоносцы, к огромному огорчению Андрея, к их возвращению с моря оказались раскупленными. Впрочем, отец сдержал слово, и Андрей не остался в накладе, получив совершенно потрясающий автомобильный паром, желто-зеленый, размерами с материнскую стиральную доску. С четырьмя легковушками на борту.
  Едва Армеец упомянул Сиваш, который вот-вот должен был появиться на горизонте, история эта, позабытая накрепко, высветилась в мозгу Андрея почти в первозданной яркости. Словно слайд из старой коробки, спроецированный через диапроектор на экран. Так поразительно четко, что Андрей на мгновение увидел и отца, и мать, которой, уже третий год, как не было на свете, и ракетоносец, с окошком для выбора цели.
  Андрей уже открыл рот, собираясь поделиться с Эдиком замечательным детским воспоминанием, но тут сердце, без каких-то видимых причин, сжалось от плохого предчувствия. Андрей повернулся к Армейцу. Эдик сидел справа, напряженно вглядываясь вперед. Видимо, тоже что-то почувствовал.
  - П-предчувствие, Андрюша, - тихо сказал Армеец, полностью подтверждая последние мысли Андрея, - к-кто воевал, з-знает, что это такое...
  Молча проехали еще километров двадцать. Атасов и Гримо мирно спали. Протасовский 'Ниссан' маячил впереди. Дистанция была - до сотни метров.
  - П-половина шестого утра, - мрачно сообщил Армеец.
  - Пять тридцать две, - эхом отозвался Бандура.
  - С-скоро КП...
  Он действительно показался в ближайшие пятнадцать минут - массивная бетонная будка, тяжелые шлагбаумы в обоих направлениях, площадка с милицейским вертолетом, толи Ми-2, то ли Ка-26. Невдалеке тускло поблескивало четырехколесное бронированное чудовище, вооруженное парой пулеметов: крупнокалиберным конструкции Владимирова и спаренным с ним обыкновенным башенным ПКТ.
  - Нахрена они сюда БРДМ приволокли?! - возмутился Бандура. - Как будто это не вшивый КП между двумя областями миролюбивой Украины, а какой-то блок пост в горячей точке, где льется кровь и каждую ночь гремят выстрелы.
  - Не го-говори, - согласился Армеец. - Не въезд на курорт, а натуральная п-прифронтовая полоса. Идиотизм, честное слово.
  На корме протасовского 'Ниссана' ярко вспыхнули огни стоп-сигналов - здоровяк сбрасывал скорость.
  - В-восемьдесят, сорок, ползком, - прокомментировал замелькавшие по обочине дорожные знаки Армеец.
  Пятерка милиционеров бродила по площадке у будки. Все были экипированы бронежилетами, касками и укороченными автоматами Калашникова через плечо. Некоторые кидали на приближающиеся с запада машины весьма недружелюбные взгляды.
  - Ох и не люблю же я их, - честно признался Андрей.
  - Ты мне п-покажи, кто их вообще лю-любит, - откликнулся Армеец.
  - На войну, блин, собрались...
  - То-точно.
  - Что-то мне от их вида - и в море купаться расхотелось.
  Едва джип Протасова достиг бетонной будки, высокий милицейский старшина злобно махнул палкой, указывая Валерке, что он, мол, уже приехал.
  Протасов беспрекословно подчинился.
  - Один попал, - мрачно бросил Бандура, останавливая 'Мерседес' борт в борт с 'Патролом'.
  - Ва-ва-валерка, - начал Армеец, - мы т-тебя подождем?
  - Ехай, блин, - отмахнулся из окна Валерий. - Сейчас я с ними порешаю. - С этими словами Протасов нагнулся к бардачку и вынул толстенный кожаный лопатник.
  Бандура и Армеец, никем не остановленные, медленно покатили мимо. Милиционеры проводили их каменными взглядами, которыми бы дороги мостить.
  Отдалившись от КП на пару сотен метров, Андрей остановил 'Мерседес'.
  - Что будем делать, старик?
  Армеец почесал затылок.
  - Атасова будить? - не унимался Андрей.
  - Да-давай подождем минут десять...
  Десять минут отщелкало, - Протасов не появлялся. Пятнадцать прошло, двадцать пять. С тем же результатом.
  - Вернемся? - неуверенно предложил Андрей.
  - Думаешь КП ш-штурмом взять?
  - Ничего я не думаю!
  - Сам ра-разберется... - кисло протянул Армеец, краснея от того, что последнее предположение выглядело здорово притянутым за уши. - По-посмотри по карте, сколько до С-симферополя осталось?
  - Сто семьдесят шесть километров. - Андрей спрятал атлас в кармашек карты двери. - Плюс минус туда-сюда...
  - Если Б-бонифацкий на утренний поезд успел, то как раз в о-обед прибудет на вокзал... - Армеец пожевал губу.
  - Так что делать?
  - До-догонит в дороге, - принял решение Армеец. - Не ребенок, в конце-то концов. Давай, Андрюша, в-вперед по-потихоньку.
  Поскольку Эдик принял всю ответственность на себя, Андрей безропотно (с некоторым даже облегчением) направил 'Мерседес' вперед.
  'Эдик - старший', - сказал себе Андрей, наблюдая, как придорожная трава в боковом окне бежит все быстрее и быстрее.
  Четверти часа не прошло, как они въехали в Армянск. Припарковались возле девятиэтажки, первый этаж которой делили между собой почтовое отделение и междугородние телефонные автоматы.
  Андрей побежал звонить в Киев.
  - У девочек все спокойно, - сообщил он Армейцу по возвращении. - Я с Ледовой разговаривал. Хвалит нас. Молодцы, говорит. Быстро добрались.
  - Ей спасибо, - невесело кивнул Армеец. - От В-валерки не забыл ей з-земной поклон передать?..
  - Не появился? - спросил Андрей, хотя ответ был очевидным.
  - Если сам не разобрался, мы ему ни-ничем уже не поможем, - медленно выговорил Эдик. - В-время, Андрюша?
  - Семь утра.
  Рабочий люд потихоньку наполнял улицы Армянска. На ближайшей к почте остановке накопилось человек пятнадцать. Ждали автобус, который, естественно, запаздывал.
  - Куда они едут? - вздохнул Андрей. - Чем живут? Где работают? Вот так один раз в жизни пересеклись, и все...
  - А ч-что в этом такого? Тех, кто в Но-новой Зеландии обитает, ты вообще в жизни не у-увидишь...
  - Действительно, - с некоторым удивлением согласился Андрей. - Но я вот, где мимо проезжаю, иногда думаю: это чей-то дом. Чья-то школа рядом. Детсад. Хм. Все родное кому-то, с чем-то связанно. А я пролетел по трассе, и тю-тю...
  - Д-давай на Джанкой, фи-философ, - оборвал Андрея Армеец. Лю-любишь у-умственные изыскания - чего в бандиты записывался?
  - Да я не записывался... Само вышло...
  - Трогай. - распорядился Армеец. За прошедший час он окончательно помрачнел и теперь нахохлился, будто угодивший под ливень воробей.
  Без приключений миновали Красноперекопск.
  - Лиманом пахнет, - нарушил тишину Бандура.
  - Сиваш позади с-слева остался, - механически произнес Армеец. - На северо-востоке. С Литовским п-полуостровом, через который красные в Крым во-ворвались.
  - Лучше б белые их всех в том лимане гнилом перешпокали, - мечтательно произнес Бандура, внимательно поглядывая за дорогой.
  - Кто его знает?.. - покачал головой Армеец. - Дай-ка сигарету...
  - Ты же не куришь?.. - удивился Андрей. Вынул из нагрудного кармана полную пачку и протянул Эдику.
  - Василий Аксенов н-написал свой 'Остров Крым' именно на эту тему. Фа-фантазию о том, что Михаилу Ф-фрунзе не удалось выбить б-барона Врангеля с полуострова, который у Аксенова - н-натуральный остров. Занимательное чтиво... Развал Союза он тоже п-предугадал.
  - Как это, остров?
  - Я же сказал - ф-фантазия...
  - А...
  - Поскольку б-белогвардейцы на острове закрепились всерьез, - с вдохновением продолжал Армеец, - крымчан у Василия Аксенова как-бы не к-коснулись те п-преступления, что коммунисты т-творили на нашей земле се-семьдесят лет. Мимо Крыма п-прошли и голод с ми-миллионами жертв, который большевики в 33-м на Украине и Дону организовали. В лагеря с-смерти их не посылали т-тысячами, целые народы в Сибирь не гнали. Вот у Аксенова из Крыма и в-вышло нечто среднее между Гон-Конгом и Монако. Природа подходящая. С небоскребами в семьдесят этажей, с судами присяжных, журналистами, которых нечистые на руку чи-чиновники боятся, как огня, а не наоборот, ма-маленькой, но боеспособной армией, и так далее. С 'Руссо-Балтами' круче ны-нынешних 'БМВ' и 'Роллс-Ройсов'.
  - И твоего 'Линкольна'?
  - Точно, - поколебавшись, сказал Армеец, - и 'Линкольна' тоже.
  - А у нас в Дубечках, - Бандура прочистил нос, - старики до сих пор в Ленина верят. Не дай Бог про старика Ильича кривое слово сказать... Удавят.
  - Ты из Винницкой области, А-андрюша?
  - С юга самого. От дедовского дома до Днестра - десять минут, если на велосипеде. Мы с пацанами все лето купаться ездили. А по Днестру - как раз граница с Молдавией проходит.
  - В ва-ваших краях НКВД перед войной такие з-зачистки проводил, - н-никакому Пол Поту не мерещилось. И после победы п-продолжали. Вот п-память и вы-выскребли начисто...
  - Ты это у нас в селе скажи...
  - Да понятно, что не с-стоит. Ви-видишь ли, Андрюша, во время Г-гражданской войны именно тут, в Крыму, последнюю точку на белогвардейцах поставили. А с ними на всей и-интеллигенции. На п-преподавателях, музыкантах, промышленниках, пре-предпринимателях. Список длинный. Я читал, что п-пламенная революционерка по фамилии Землячка - или это по-погоняло у нее п-партийное такое было - где-то здесь п-пленных в море топила. С-сотнями. А в Киеве ее именем улица названа.
  - И что с того?
  - Н-ничего. Но ты в Б-берлине или Дрездене, п-проспект Адольфа Гитлера видел? Улицу Гейдриха? Переулок Менгеле? Это от того, что у них Нюрнбергский т-трибунал был, а у нас, Андрюша, не было, и не п-предвидится. В будущем... Народ миллионами г-губили, а коммунисты и с-сейчас к власти рвутся. И не с-стыдно им ни капли. Чи-чихать им на те м-миллионы.
  - Так-то ж другие коммунисты...
  - Д-других коммунистов не бывает, Андрюша. Не говоря уж о том, что у нас из тех, к-кто при советской власти, как сыр в масле катался, м-мало кто вниз загремел. Все на б-боевых постах. Или н-неподалеку. В х-хлебных местах, о-образно говоря. Пе-перетасовались, будто карты в колоде, чешую скинули, вывески одни на д-другие поменяли - и п-привет. Вперед и с песней. Дай-ка мне еще си-сигарету, Андрюша.
  Армеец закурил.
  - А ты ждешь, когда хо-хорошо будет?.. Наивный ты парень. Да с каких таких пи-пирогов?
  Местность впереди оставалась ровной и здорово походила на низменность. Ею очевидно и была. Так по крайней мере утверждал Армеец, ежеминутно сверявшийся с картой.
  Снова принялся накрапывать мелкий и противный дождик. Впрочем, судя по лужам, которые то и дело доводилось преодолевать 'Мерседесу', недавно тут бушевал самый настоящий ливень.
  Армеец с Бандурой напряглись, потому что впереди возник очередной блокпост. Со шлагбаумом, будками и еще какими-то невзрачными постройками, прилепившимися справа от дороги. К счастью, этот блокпост - словно вымер.
  - Дождь их, гадов, разогнал, - предположил Андрей.
  - Я ка-кажется знаю, что это за объект. Это, с-старик, очередной сюрприз для о-отдыхающих. П-проверка автомобилей на 'СО'. Мой сосед по Градинской п-прошлым летом тут здорово пострадал...
  - Как пострадал?
  - Элементарно п-пострадал. С-собирался в Крым с женой и детишками. Здесь ему шесть процентов 'СО' намеряли и преспокойно забрали машину на ш-штрафплощадку.
  - У него талона не было?
  - Был. К-киевский. Местным до лампочки. К тому же, Андрюша, тебе на трассе в тысячу к-километров длиной такого дерьма в бак нальют - ни один к-карбюратор не выдержит. Или инжектор. Бе-бесперебойная к-кормушка для местной милиции.
  - Хорошо видать, мужик отпуск провел, - посочувствовал Андрей.
  - В-врагу не пожелаешь. Ж-жену с детьми в Киев поездом отправил. А 'Т-таврию' свою н-несчастную - месяц со штраф-площадки выбивал. В таком виде машину п-получил - мог и не забирать...
  
  Глава 4. Первая кровь
  
  Проехали еще километров десять. Дорога стала совсем узкой. Справа виднелась насыпь идущего параллельно автостраде железнодорожного полотна, слева протянулся широкий оросительный канал.
  - Чтоб ки-кислород перекрыть, лучшего места не сыщешь, - уныло изрек Армеец.
  Андрей с тревогой посмотрел на приятеля.
  Въехали в Воинку. С обеих сторон потянулись частные одноэтажные домики, перемежаемые серыми заборами каких-то промышленных баз.
  - Направо, - скомандовал Армеец, не выпускавший атласа из рук.
  'Мерседес' преодолел несколько сотен метров вдрызг разбитой дороги и встал перед шлагбаумом железнодорожного переезда.
  - Д-долго п-поезда ж-ждать, хо-хозяйка?! - крикнул Армеец толстухе, торчавшей в окне железнодорожной будки. Железнодорожница с подозрением покосилась на 'Мерседес', почесала нос и лишь потом важно ответила:
  - Ми-минут двадцать по-подождете...
  Эдик напрягся. Бандура подавил смешок. Атасов с заднего сидения что-то невнятно пробормотал.
  - Вот спит, - поразился Андрей, - из пушки не разбудишь...
  - С ним всегда так, - рассеянно ответил Армеец. - Если спит - то спит. Без ду-дураков. К-конкретно.
  Оба умолкли, подумав о Протасове. Эдик поглядывал по сторонам, но ничего внушающего опасения вокруг пока не наблюдалось. Позади них, громко стравив воздух из системы, остановился тяжело груженый 'КамАЗ'. Через пару минут к самосвалу подтянулся трактор, волочивший прицеп с высоченной копной сена.
  Дождь зарядил чаще, Андрей приподнял стекло - чтобы в салон не залетала вода. Откуда-то справа донесся далекий свисток тепловоза. Дорога по ту сторону переезда какое-то время оставалась свободной. Но не слишком долго. Вскоре, подпрыгивая на ухабах, туда подкатил армейский 'УАЗ', выкрашенный в защитный цвет. Двигатель 'УАЗа' работал из рук вон плохо. Троил и задыхался, обещая вот-вот заглохнуть. Даже через три колеи до ушей пассажиров 'Мерседеса' доносилось хлюпанье и кваканье, вырывавшиеся из-под капота 'Уазика'. Водителю армейской машины - маленькому, тщедушному солдатику (на вид - лет пятнадцати от силы) приходилось то и дело подгазовывать, чтобы мотор окончательно не заглох.
  Расположившийся рядом с солдатиком похожий на бегемота прапорщик сохранял олимпийское спокойствие.
  Когда вдалеке, в той точке, где стальные рельсы сходились с небом, появился маленький, пока похожий на связку спичечных коробков поезд, к шлагбауму на противоположной стороне переезда подкатила следующая машина. Это была темно-зеленая, низкая и длинная 'БМВ'. Иномарка резко затормозила, едва не упершись носом в массивный задний буфер 'Уазика'. Затем ее водитель сдал назад, вывернул широченные низкопрофильные колеса влево и рванул с места так, что в разные стороны полетели камешки. Нагло объехал армейский вездеход и остановился у самого шлагбаума. Чуть носом под него не влез. Теперь 'БМВ' и 'Мерседес' разделяли только три пары рельсов да два выкрашенных бело-красными полосами деревянных бруса. Стекла 'Бимера' были тонированы хлеще солнцезащитных очков, тусклые блики переливались на никелированной окантовке дверей.
  - Я от 'БМВ' однозначно торчу, - Андрей опустил стекло, дождь стал слепым - моросил лениво, не мешая солнцу поглядывать из-за туч. В воздухе запахи шпал и угля перемешались с ароматом садов.
  - Ты слыхал, Эдик, как он газанул? Звучок - одуреть можно. У новых 'Бимеров' почти у всех такой выхлоп - не поймешь, машина разгоняется или ракета взлетает.
  - Седьмой к-кузов... - прицокнул языком Армеец. - Ли-литра три объем мотора.
  - Чтобы ты не сомневался. А то и все пять.
  - А катки? - добавил Бандура. - Как у танка, честное слово. - Андрей пожирал колеса 'БМВ' исполненным зависти взглядом. - Такие на 'Жигули' поставить - они и с места не сдвинутся.
  Пока поезд неторопливо приближался, то и дело посвистывая на ходу, передние двери 'БМВ' отворились и двое здоровенных парней выбрались на свет Божий.
  Если и ниже Протасова ростом, то уж никак не уже в плечах. Оба одеты по-спортивному. С глазами, упрятанными за черные капли очков. Чуть погодя из задней двери вылез третий. Под стать первым двоим. Не человек - боров. Вынул мобильный телефон и принялся кому-то названивать. Или связывался по рации. Издали было не видно, да и сути дела не меняло.
  - Ну и гоблины, - с завистью сказал Андрей. - Всю жизнь таким страшным мечтал заделаться. Чтобы на улице никто не приставал. Ходи, где хочешь и когда хочешь.
  - Номера к-крымские, - отметил Армеец. - Местные козыри, судя по всему... Слышишь, Андрей, п-перестань на них таращиться. В К-киеве узколобых не видел?! И так х-хлопот полон рот. Мало тебе проблем на голову?
  Пока один из крымчан говорил, двое других мрачно поглядывали в сторону желтого 'Мерседеса'.
  - Да они сами на нас пялятся, как бараны на новые ворота.
  Поезд, наконец, загрохотал по переезду. Сначала прошел локомотив. Низко урча мотором и время от времени оглашая окрестности короткими резкими свистками. В нос жарко пахнуло соляркой и машинным маслом. За тепловозом бесконечной чередой потянулись товарные вагоны, цистерны, с десяток угольщиков.
  - Ну и длинный же состав, - Андрей сбился со счета и теперь просто провожал вагоны глазами. - Интересно, как локомотив такую громадину тащит? Ума не приложу...
  - А сзади 'КамАЗ', как назло п-припер, - голос армейца наполнился тревогой.
  - Ты о чем это говоришь? - остолбенел Андрей, глянул на перепуганного Эдика и волосы у него самого встали дыбом. - Эдик, ты чего, а?
  - Андрюша, - Армеец яростно теребил в пальцах воротничок своей рубашки. - Андрюша! Как до хвоста дело дойдет - сразу жми на гашетку!
  - Зачем?
  - Жми, потом по-поймешь!..
  Последний вагон прогрохотал мимо. Толстуха-железнодорожница дала предупредительный звонок. Шлагбаум, подрагивая, пополз вверх, но светофор еще горел красным. Только и ждавший этого Андрей отпустил сцепление и дал полный газ. Тахометр зашкалило. Задние колеса 'Мерседеса' пошли юзом, взвыла резина и машина выпрыгнула на переезд, едва не зацепив правой передней стойкой нижнюю кромку шлагбаума. Перелетела через рельсы, в мгновение очутившись на одной стороне с крымской 'БМВ'. Никто и рта открыть не успел, как 'Мерседес' уже удалялся от переезда, с каждой секундой набирая скорость.
  - Чуть Санин 'Мерседес' в кабриолет не превратили, - позеленел Андрей.
  - Гони, А-андрюша! - закричал Армеец, уставившийся в заднее зеркало. - Гони! Разворачиваются они!
  'Мерседес' влетел в огромную лужу. Скорость уже перевалила за сотню, и машина пару секунд глиссировала по поверхности воды, как самый настоящий экраноплан. Колесные арки взорвались грохотом Ниагарского водопада. Совсем рядом мелькали стволы придорожных деревьев, на которые с невероятной скоростью несло практически потерявший управление 'Мерседес'.
  - Держись, твою мать! - звонко выкрикнул Андрей, готовясь к самому худшему.
  Лужа осталась позади.
  - По-по-повезло! - не менее звонко закричал Армеец.
  В следующее мгновение передние колеса машины влетели в громадную выбоину посреди дороги. Задние последовали за ними. Пружины сжались до упора, задок с глухим стуком сел на ограничители. 'Мерседес' тряхнуло так, что застонал весь кузов. Андрей успел подумать: 'Дискам труба!'
  - Э-э! - не своим голосом заорал разбуженный наконец Атасов. - Не свое - не жалко?! Ты мне амортизаторные чашки выбьешь, орел!..
  Он попробовал принять сидячее положение, но Бандура крутил рулем, на ста сорока вписываясь в повороты и выходя из них, так что Атасова болтало по всему заднему сидению, как бутылку в волнах.
  Вслед за хозяином на ноги подхватился Гримо. Глаза бультерьера были безумными.
  - До-догоняют!.. - нервно выкрикнул Армеец. - Давай, Андрей, топи!
  - Кто, вашу мать?! - взбесился Атасов. - Кто догоняет, ядрена вошь?!.
  Андрей не раскрывал рта, все внимание обратив на дорогу.
  Промелькнули последние домики Воинки. По обеим сторонам дороги до самого горизонта распростерлись бескрайние поля, то там, то тут перемежаемые тонкими стрелками лесополос.
  - Ж-жми, А-андрюша!
  - Да жму я, - рассвирепел Андрей.
  Спидометр и так показывал 195 километров в час. Правая нога непроизвольно дрожала, вдавливая педаль подачи топлива в днище по самую лягушку.
  - Все, предел!
  - До-достанут они нас, - кричал Армеец.
  'БМВ' стремительно сокращала дистанцию. Сразу за Воинкой отставало на четверть километра, теперь же разрыв между машинами исчислялся какой-нибудь сотней шагов.
  Скорость была такая, что большинство выбоин в асфальте 'Мерседес' просто перелетал. Подвеска страдала безбожно, но сам салон лишь раскачивался из стороны в сторону. Андрей нутром ощущал, что удерживает машину на трассе на пределе возможного. Казалось колеса вот-вот утратят контакт с асфальтом и 'Мерседес' пулей полетит в кювет.
  - 'Бимер' на обгон пошел!.. - командирским голосом пролаял Атасов над самым ухом у Андрея. - Дави его, гада!.. Лево руля!
  'Проснулся и без кофе', - подумал Андрей, и повел рулем влево, перекрывая 'семерке' дорогу. Один миг он был уверен, что машины обязательно столкнутся, но в последний момент водитель 'Бимера' заблокировал колеса. Из-под колесных арок 'БМВ' повалил дым, но ни вправо, ни влево иномарку не отбросило, к огромному огорчению пассажиров 'Мерседеса'.
  - Вот, типа, что означает система 'АБС' в действии, - тоном менеджера из автосалона сообщил Атасов. - Хорошая у ребят машина, типа...
  Разрыв между охотниками и дичью сразу вырос до сотни метров. К сожалению, ненадолго. 'Бимер' ринулся в погоню и поразительно быстро сократил отрыв.
  - Дурак он! - нервно прокричал Андрей. - Водитель бимеровский... Если б по тормозам не лупил - подцепил бы нас, как щепку!.. Таких бы кульбитов накрутили - мама не горюй!
  - Бабка надвое сказала! - отрезал Атасов.
  И тут первая пуля щелкнула по крыше 'Мерседеса', срикошетила об один из сварочных швов и с омерзительным визгом ушла в сторону. Спина Андрея покрылась холодным потом.
  - Ни-ничего себе! - взвизгнул Армеец.
  - Хорошенький прием новоприбывших, - сцепил зубы Атасов. - Здорово же вы, хлопцы, их раззадорили, пока мы с Гримо спали!..
  - Да мы их не трогали!.. - взвыл Бандура.
  Вторая пуля прошила заднее стекло 'Мерседеса', прошила переднее и улетела куда-то вперед.
  - Ого, типа!..
  По лобовому стеклу поползли кривые трещины, что придало ему определенное сходство с картой мегаполиса.
  - Пригни башку, Гримо! - скомандовал Атасов, пытаясь затолкать бультерьера в пространство между сидениями. Тот упирался как мог. Пули преследователей посыпались градом, куроча стойки, кроша задние фонари и багажник. Одна из них угодила в зеркало заднего вида. Зеркало лопнуло. Осколки брызнули в разные стороны. Лобовое стекло посыпалось в салон. Эдик вскрикнул и схватился за лицо. На пол падали куски обшивки крыши. Гримо завизжал.
  - Ого, - повторил Атасов. На его губах заиграла улыбка, больше похожая на гримасу. - Расстрел питерских рабочих, типа?!. Не потерплю!
  Атасов отказался от борьбы с ополоумевшим бультерьером и нырнул под водительское сиденье. Разогнулся через пару секунд, сжимая в руках массивную деревянную кобуру с заточенным в нее пистолетом 'Стечкина'.
  - Раз пошла такая пьянка... - хладнокровно процедил Атасов, извлекая пистолет из кобуры.
  - Осторожно, Андрюша! - крикнул Армеец, у которого все лицо было залито кровью. Метрах в двухстах перед ними по дороге неторопливо волочился большущий зерноуборочный комбайн, раскачивавшийся на ходу, как шхуна при килевой качке. Тяжелая сельскохозяйственная машина перегораживала всю полосу движения, а жернова молотилки болтались перед комбайном, оставляя свободными метра два встречной полосы. Назад комбайнер не смотрел. Бандура надавил клаксон. Расстояние до комбайна сокращалось с невероятной быстротой. 'БМВ' шла в каких-нибудь десяти метрах позади. Из обоих окон правого борта гремели выстрелы. Принимая во внимание скорость и качество дорожного покрытия, ни о какой прицельной стрельбе и речи быть не могло. Впрочем, дистанция была минимальной, так что снайперская точность стрелкам не требовалась. Львиная доля выпускаемых пуль все равно доставалась 'Мерседесу', на глазах превращая машину в решето.
  Яростно сигналя, Андрей пошел на обгон. 'Мерседес' резко подбросило - оба левых колеса выскочили на обочину встречной полосы. Справа мелькнул тяжеленный барабан зернокосилки. Едва он остался позади, как Андрей, повинуясь совершенно безотчетному импульсу, одновременно утопил в пол педали сцепления и тормоза. Шины завизжали как от боли, 'Мерседес' развернулся градусов на сорок относительно осевой. Водитель 'БМВ' тоже ударил по тормозам. Последствия такого решения оказались просто ужасными. Машина с душераздирающим хрустом налетела на массивные жернова комбайна. Даже не налетела, а скорее наделась на них. Кинетическая энергия иномарки была столь велика, что какое-то время 'БМВ' по инерции продолжала нестись вперед. Правая передняя дверь исчезла, вслед за ней жернова подмяли под себя стойку крыши и вспороли борт автомобиля до самого заднего бампера. Правые шины 'БМВ' взорвались. Стрельба из машины прекратилась. Один из стрелков погиб на месте, превратившись в бесформенную кровавую массу, второго тяжело ранило. Водителя оглушило. Четвертый член экипажа, занимавший пассажирское сиденье позади водителя, тот самый боров, что на переезде по телефону звонил, попробовал открыть дверь и выбраться наружу. Действовал боров словно лунатик.
  Андрей воткнул передачу, собираясь убираться восвояси.
  - Сдай-ка задом, боец! - приказал Атасов таким голосом, что у Андрея мурашки пошли по коже.
  Атасов, у которого кровь капала с разбитой при экстренном торможении губы, держал пистолет 'Стечкина' обеими руками. Он просунул оружие в жалкие ошметки того, что еще десяток минут назад было задним окном 'Мерседеса' и дал длинную очередь по вылезшему из 'БМВ' бандиту. Разинув рот, Андрей наблюдал, как все пули улеглись в цель - между лопаток борова. Тот полетел на асфальт, будто ворох старого тряпья. Атасов повел стволом влево и нажал на спусковой крючок. Водитель 'БМВ' несколько раз дернулся за рулем и исчез под торпедой.
  - Вот так, типа! - пролаял Атасов.
  Едва отзвучало эхо выстрелов, как на дороге воцарилась тишина. Совершенно противоестественная. Ствол 'Стечкина' еле заметно дымился. Комбайн стоял на месте. Мотор его заглох. В задранной над землей кабине замер механизатор. Может, проклинал тот день, когда подался в комбайнеры, может просто ждал своей участи, которая в данный момент целиком зависела от прихоти человека с пистолетом. Ствол 'Стечкина' медленно двинулся кверху.
  - Саня, не надо! - крикнул Андрей. Он перегнулся через сиденье и вцепился в руку Атасова. - Саня!.. Не смей!..
  Атасов порывисто обернулся. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. Андрей с ужасом осознал, что глаза приятеля стали похожи на две бездушные стекляшки. Затем что-то изменилось, Андрей с облегчением вздохнул - лицо Атасова начало понемногу просветляться.
  - Как скажешь, типа... - проскрипел Атасов. - Тогда трогай, давай!.. - Он выщелкнул обойму из 'Стечкина' и полез под сиденье за боеприпасами.
  Андрей локтем выдавил остатки лобового стекла, включил первую передачу. Пока Атасов перезаряжал оружие, ехали молча. Андрей держал около семидесяти, и ветер с ураганной силой гулял по салону. Армеец сидел с закрытыми глазами и прерывисто, тяжело дышал. Щеки Эдика очень здорово пострадали от осколков, но глаза были целы.
  - Эдик, ты как?
  - Жи-жи-вой, - прошептал Армеец.
  Не успели приятели проделать и пару километров, как Бандура позвал Атасова:
  - Саня... - нервы у Андрея натянулись, будто тетива лука, - Впереди фигня какая-то!..
  Метрах в двухстах дорога оказалась перегороженной. Вдоль нее неподвижно застыли грейдеры, бульдозеры, экскаваторы и прочая тяжелая техника. Асфальт отсутствовал напрочь. Вместо него то тут, то там громоздились кучи щебня и песка. Невдалеке от превращенной в стройплощадку дороги размещалась пара зеленых строительных вагончиков, - штаб строительства, прорабская или что-то в этом духе. Тройка вороных джипов, припаркованных перед вагончиками, сразу бросилась в глаза Атасову и подействовала на него, как на быка - красная тряпка.
  'Мерседес' проскочил мимо большого предупредительного щита, сообщавшего о производстве дорожных работ: 'Внимание! Тра-ля-ля-ля... Участок перекрыт... Работы ведет СМУ номер такое-то'. Сразу за щитом показался указатель, отправлявший транспорт в объезд.
  - Напрямик, давай! - гаркнул Атасов и передернул затвор 'Стечкина'.
  Андрей не сбавлял скорости. 'Мерседес' сшиб несколько красных заградительных турникетов и выскочил на участок свежеуложенного асфальта.
  В салон ворвался концентрированный запах раскаленного битума. 'Мерседес' чудом разминулся с мощным катком и едва не влетел под тяжелый грейдер.
  - Вправо давай! - заорал Атасов.
  Андрей крутанул руль. Машину понесло по щебенке, словно санки по льду. С грохотом динамитной шашки лопнула двухсотлитровая бочка дизеля, которую 'Мерседес' сшиб по пути, будто кеглю.
  - Глаза! - взвыл Андрей, умытый соляркой с ног до головы.
  - Армеец, держи баранку, твою мать! - крикнул Атасов. Но Эдик не подавал признаков жизни.
  Из прорабских вагончиков высыпало человек семь-восемь.
  - Саня, я ни черта не вижу! - истошно вопил Андрей.
  Атасов протиснулся между подголовниками с ловкостью гремучей змеи и схватился за руль левой рукой. Выбросил правую в выбитое окно пассажирской двери и, не целясь, разрядил обойму 'Стечкина'.
  'Мерседес' снес последний турникет, и тот полетел вверх с изяществом воздушного змея, подхваченного порывом ветра. Дорога впереди была свободна.
  Атасов вел машину левой рукой. Обе его лопатки прилипли к потолку 'Мерседеса'. Андрей держался за лицо. Глаза нестерпимо жгло.
  - Дави на педаль, солдат! - скомандовал Атасов. - Я все вижу. Только давай жми, и все будет ништяк!..
  - Глаза... - стонал Андрей.
  - Чепуха! - откликнулся Атасов. - Не паникуй, солдат, сейчас проморгаешься...
  Около километра проехали, управляя машиной таким причудливым тандемом. Один командовал и вращал баранку, второй управлялся с педалями.
  Зрение понемногу вернулось к Андрею. Атасов перелез назад. Перепуганный Гримо бросился иступлено вылизывать хозяина.
  Миновали оседлавшее левую сторону дороги Лобаново. Сразу за селом параллельно трассе вновь потянулась бесконечная линия железной дороги.
  - Армеец, - Атасов перезарядил оружие, - Армеец, карта Крыма у тебя?
  Андрей с тревогой покосился на Эдика.
  - Саня! - начал он упавшим голосом, - Саня?!... Мне кажется... - Андрей сглотнул слюну, чувствуя подступившую дурноту.
  Атасов снова полез вперед.
  - Ух ты, черт! - только и нашелся Атасов, - фу ты, типа, черт! Бандура, видишь, тот проселок? Сворачивай в него и гони, не останавливаясь!
  Андрей повернул, как было велено. 'Мерседес' загарцевал по ухабам. В багажнике что-то звякнуло, крышка открылась на ходу. Замку пришел конец. Не снижая скорость, проехали около километра.
  - Видишь лесополосу? - окликнул Андрея Атасов. Тот кивнул.
  - Туда давай...
  - Понял.
  Подняв тучи пыли, 'Мерседес' помчал вдоль лесополосы. Это была уже не дорога, а колея на краю кукурузного поля, проторенная сельскохозяйственными машинами.
  - Тормози! - приказал Атасов.
  Андрей направил машину в кусты. Затрещали, ломаясь ветки, листва прошелестела по бортам. Машина остановилась в скупой тени тщедушных степных деревьев. Атасов выбрался первым, кинул быстрый взгляд по сторонам:
  - С дороги вроде не видно...
  Андрей обогнул 'Мерседес', под капотом что-то громко тикало, ругательски ругая себя за совершенно непослушные ноги. Остановился, опершись на крыло. Стрекотали кузнечики. В кустах кто-то энергично шуршал, наверное, ящерицы сводили счеты, а может копошились полевые мыши. Беззаботно трещали цикады. Покачивались на ветру бесконечные шеренги кукурузы.
  - Слушай, Саня... Чего так сухо? Здесь что, дождя не было? - почему-то спросил Бандура.
  - Да хрен его знает, - не оборачиваясь буркнул Атасов. Он уже склонился к Армейцу.
  - Эдик? Эдик?! - Атасов расстегнул спортивную куртку Армейца. Рубашка на груди и животе Эдика лоснилась от крови. Кровь заляпала брюки Армейца и небольшой лужей скапливалась на сиденье.
  'Да он же в луже своей крови плавает!..'
  Андрей ухватился за дверцу - в глазах потемнело. Тем временем Атасов нащупал сонную артерию на горле Эдика.
  - Живой! - выдохнул он с облегчением. Разорвал рубашку на груди товарища. Напитавшаяся кровью ткань треснула с омерзительным звуком. Кровь буквально брызнула из-под пальцев Атасова. Андрей подумал, что сейчас брякнется в обморок на сухую и пыльную траву.
  Атасову было не до Андрея. Он пытался добраться до раны на груди Армейца.
  - Педант чертов, - беззлобно выругался Атасов, обнаружив под разорванной рубашкой еще и бурую от крови майку.
  - Эка же тебя! - скривился Атасов, когда с майкой было покончено. - Ох ты черт! Бандура! Живо тащи аптечку!
  Андрей, у которого в глазах плавали темные пятна, а голос Атасова доносился издалека, словно через три слоя ватина, полез на заднее сиденье. Руки не слушались. Как, впрочем, и ноги.
  Дерматиновый чемоданчик аптечки оказался как минимум дважды прошит пулями. Андрей вывернул его на капот.
  - Перекись цела, - Андрей зубами выдернул пробку.
  - Тампон давай!
  Окинув беглым взглядом две упаковки бинтов, которыми оказалась богата аптечка, Атасов, недолго думая, сбросил с себя рубашку, наступив ногой на один из рукавов, располосовал ее на чести. Быстро приготовил тампоны. Прижал первый к груди Армейца, потянул того на себя. Армеец подался вперед, безжизненный, точно кукла.
  - Держи его! - скомандовал Атасов.
  Андрей нашарил среди груды медикаментов на капоте флакон нашатырного спирта, вскрыл и поднес к носу. Глаза моментально полезли на лоб, зато в голове прояснилась.
  - Да ты что, оглох, твою мать?! - не поворачивая головы, заорал Атасов.
  Бандура оторвался от спасительного капота и, собравшись с духом, пришел на помощь товарищу. Атасов повторил операцию с входным отверстием на спине Эдика. Закрепил оба тампона лейкопластырем. Все на скорую руку.
  - Помоги мне, типа.
  Вдвоем они вытащили Армейца из машины, водворили обратно, теперь на заднее сиденье.
  - Куртку снимай, - распорядился Атасов. Скомкал протянутую ветровку, бережно заложил под голову Эдику. Тот даже не застонал.
  - Он очень быстро кровь теряет, - Атасов шагнул к капоту, сломал шейку ампулу сульфоканфокаина, набрал полный шприц и, вернувшись к Армейцу, сделал укол. Отбросил шприц в кусты и отступил на шаг. Вытянул из брюк помятую пачку 'Ротманс' закурил.
  - Что ты ему вколол, Саня?
  - Сердце поддержать! - Атасов глубоко затянулся. - Все, Бандура. Большего я сделать не могу. Не умею, типа. - Атасов угрюмо покосился на машину. - На этой руине в Джанкой ломиться - и думать нечего. Закончится гонками с ментами, а нам только ментов сейчас не хватает.
  Андрей уныло стоял, не зная, что сказать.
  - Он умирает, - с горечью продолжал Атасов. Может, есть у него полчаса, а может нет. Давай, Бандура, по коням. Попробуем Эдика до больницы довезти...
  Атасов отбросил сигарету и нырнул за руль:
  - Гримо к себе забери.
  Ломая кусты, 'Мерседес' снова выехал на проселок.
  
  ***
  
  - Саня, ты же не на Джанкой повернул?!
  - Уймись, солдат! - рявкнул Атасов. - Не в одном Джанкое больницы есть!
  Проскочили какое-то село. Десяток одноэтажных домиков беззаботно купался в зелени садов. За селом, слева и справа, насколько хватало глаз, опять потянулись бесконечные посадки кукурузы. Атасов гнал, почти не разбирая дороги. Несколько раз, совсем рядом с проселком, проглядывало русло какого-то оросительного канала.
  - Саша! Ты знаешь, куда мы едем?! - выкрикнул Андрей. На зубах у него скрипела пыль, а в душу начало закрадываться скверное подозрение, что заблудились они, блин.
  - На юг, - не разжимая челюстей, проскрипел Атасов. Гримо несколько раз оглушительно чихнул. Так, как это умеют делать только собаки. Армеец совершенно неподвижно лежал позади. Лицо его стало белее снега. О том, что Эдик умер, Андрею не хотелось думать. Едва коснувшись друга взглядом, он немедленно отвернулся.
  Они пронеслись мимо поля, на котором копошились женщины. Вроде что-то пропалывали. Колхозницы молча проводили изрешеченную иномарку удивленными взглядами. Никто не проронил ни звука.
  - Думают, опять бандиты счета сводят, - Андрей обернулся к Атасову.
  - Так оно и есть, типа, - ощерился Атасов и злобно выругался.
  Почти что сразу за полем раздолбанный проселок уперся в узкую дорогу с асфальтовым покрытием. Атасов свернул направо.
  - Глянь что с Эдиком, - бросил он Андрею.
  - Лежит...
  - Пульс пощупай, кретин!
  Андрей столкнул с себя Гримо, беспардонно топтавшегося по нему, наклонился к Армейцу.
  - Слабый есть, - дрожащим голосом доложил Андрей. Атасов кивнул. 'Мерседес' набирал скорость. Почувствовав под колесами относительно приличное покрытие, Атасов намеревался выжать из своего желтого коня все, что только возможно. Салон превратился в настоящую аэродинамическую трубу. Дышать и разговаривать стало сложно.
  Минут через пятнадцать они обогнали грузовик. В кузове сидели люди. Андрей подумал, что с радостью поменялся бы с любым из них местами.
  Дорога вела прямо на запад.
  - Половина девятого утра! - задыхаясь, выкрикнул Андрей. Атасов в ответ кивнул.
  - Справа хутор какой-то!
  - Плевать на хутор, Бандура!
  Еще минут через пять они оказались на 'Т'-образном перекрестке. Атасов уверенно повернул на юг. Покрытие стало получше, дорога шире. В девять пятнадцать из-за горизонта выплыло крупное село. Завидев его, Атасов поднажал.
  - Алексеевка, - прокричал Андрей, прочитавший черную надпись на белом дорожном указателе. - Алексеевка какая-то...
  'Мерседес' замедлил бег.
  - Вращай башкой по сторонам, Бандура, - отдал приказ Атасов.
  'Мерседес' обогнул две попавшиеся на пути лужи. В третью все-таки влетел, подняв целый фонтан брызг. Скорость упала до полусотни.
  - Не хватало задавить кого из местных жителей, - пробурчал Атасов.
  - Местные все на полях, - тоном знатока откликнулся Андрей. - В такое время крестьяне работают. Тут тебе не город, Саня. А детвора в школе, должно быть...
  Улица была пустынной, если не принимать в расчет пары старичков, оседлавших лавки перед калитками, да двух-трех дошкольников, резвившихся на обочине неподалеку.
  - Саня, больница вроде бы!
  Невысокий забор слева был сбит из посеревших от времени досок и ничем не отличался от таких же точно заборов, тянувшихся по обеим сторонам улицы. Красился в прошлом году, а то и в позапрошлом. За забором раскинулся тенистый сад, в глубине которого просматривался невзрачный одноэтажный домик. Ворота были открыты. На правой створке был прикреплен выкрашеный в синий цвет фанерный прямоугольник с красным крестом посредине.
  Атасов остановил машину. Откуда-то донеслось возмущенное мычание коровы. Где-то кудахтали куры. Неподалеку забрехала собака, и судя по звуку потащила за собой длинную стальную цепь. В ответ Гримо хрипло залаял.
  - Заткнись придурок! - рявкнул Атасов, включая задний ход. Сдал назад, вывернул руль и решительно заехал в ворота. Шины зашуршали по гравийной дорожке. Атасов затормозил у крыльца. Стайка кур, переполошенная внезапным вторжением, дружно кинулась на утек.
  Пока Бандура хлопал ушами, Атасов скрылся в дверях сельской больницы. Андрей вылез наружу, открыл заднюю дверь и тихо позвал.
  - Эдик?..
  На виске Армейца пульсировала маленькая жилка.
  - Эдик?
  'Господи, не дай ему умереть...'
  - Посторонись-ка, Бандура. - Атасов неожиданно возник за спиной. Компанию Атасову составлял пожилой сухопарый мужчина лет шестидесяти, одетый в чистый белый халат и с докторской шапочкой на голове. Облик врача довершали круглые очки с толстыми линзами, державшиеся на самом кончике носа.
  - Давайте перенесем его в больницу, - сразу же распорядился врач.
  - Бери за ноги, - приказал Атасов Бандуре. Влез в салон и бережно подхватил Эдика подмышки. Они с трудом вытащили Армейца из машины. Андрею показалось, что Эдик будто налился свинцом.
  Уложив Армейца на носилки, они внесли его в дом. В больнице было прохладно и чисто. Доктор шел впереди, указывая дорогу. Вскоре они добрались до операционной и со всеми возможными предосторожностями переложили Армейца на большой высокий стол. Андрей отступил назад, испытывая невероятное облегчение от того, что к делу подключился настоящий медик. Состояния друга это не меняло. Пока, по крайней мере, но доктор, он доктор и есть. Не Господь Бог, ясное дело, однако же и не простой смертный. Особенно в таких случаях.
  - Он будет жить? - совсем по-детски поинтересовался Андрей, рядом с врачом сразу почувствовавший себя беспомощным ребенком. Атасов, казалось, испытывал нечто подобное. Это на улице, в троллейбусе, кинотеатре, очереди за колбасой и во всех прочих местах доктор - обыкновенный человек, отсидевший некогда шесть лет за партой медицинского института и вознагражденный за проявленное упорство синим (красным) дипломом установленного законом образца. Во всех прочих местах - так оно и есть. Но, только не в операционной.
  Врач нагнулся к Эдику, взялся за запястье, приподнял веко и озабоченно покачал головой.
  - Доктор... - Атасов глянул на врача в упор. Голубые глаза доктора за толстыми линзами очков выглядели до странности беззащитно.
  - Доктор, я прошу Вас сделать все, что только возможно. Все, что возможно. Вы понимаете?
  Врач кивнул.
  - Мы не можем ждать, - отрывисто проговорил Атасов. - Нам немедленно надо ехать. Но вы, доктор, сделаете для него все.
  С этими словами Атасов вытащил из кармана толстую пачку долларов, перехваченную вишневой резинкой для волос.
  Врач нерешительно одернул руку, но Атасов, грубовато придержав его локоть, сунул деньги в ладонь.
  - Сделайте все, что в Ваших силах. И более того, - повторил он и двинулся к двери. На пороге остановился и, делая ударение на каждом слове, проговорил:
  - Не стоит бежать к телефону и звонить в милицию. Это будет совершенно лишним. Помогите ему - вот все, что требуется.
  Атасов вышел наружу. Андрей бросил взгляд на восковую маску, заменившую Эдику лицо, пытаясь прогнать из головы отвратительное прилагательное 'прощальный', - 'Не прощальный. Тревожный, печальный, грустный, многозначительный, какой угодно, только не прощальный', - и поспешил вслед за Атасовым. В коридоре Бандура разминуться с медицинской сестрой, спешившей на помощь врачу. Андрей заметил, что она милая и совсем юная. Девочка, которой куда больше к лицу белый передник старшеклассницы, нежели белый халат медсестры.
  Атасов, не тратя ни минуты, выехал со двора.
  - Саня? - попробовал всхлипнуть Андрей.
  - Не знаю я! - отрезал Атасов. - Тут от нас с тобой уже ничего не зависит. НИЧЕГО!
  Вскоре село осталось позади. Дорога уводила их на юго-восток. Туда, в сущности, им и надо было.
  - Может, хотя бы пистолет ему показать следовало? - прервал молчание Андрей.
  - Кому?! - не понял Атасов.
  - Ну, врачу...
  - Зачем?! - Атасов вытаращил глаза.
  - Да чтобы знал, кто мы! - завелся Андрей. Ощущение трепета перед доктором, возникшее у него в операционной, уже рассеялось, как дым:
  - Чтобы с Эдика пылинки сдувал, зараза! Гиппократ хулев...
  - Ты что, Бандура, окончательно рехнулся?! - вскипел Атасов. - У нас не машина, а самый натуральный дуршлаг. Ты да я - в крови по самые уши! Кто мы для него, по-твоему?.. Два преподавателя физики в отпуске?! Активисты - пацифисты?! Да у тебя на лбу написано, кто ты есть, и у меня, между прочим, тоже. Пи-сто-лет, - произнес по слогам с издевкой, - сдурел, типа.
  Въехали в очередное село. Атасов, поколебавшись, свернул с главной дороги. Вновь потянулись бесконечные поля кукурузы.
  - 'Детей кукурузы' читал, типа? - неожиданно спросил Атасов. - Стивен Кинг написал.
  - Нет, а что?
  - И кино не смотрел?
  - Нет...
  - Тогда ничего, типа.
  Около получаса неслись по грунтовой дороге. Вокруг не было ни души.
  - Вот что, - озабоченно проговорил Атасов. - Воду надо где-то отыскать. Умыться хотя бы. Одежду почистить - тоже не помешает. И машину нужно менять. Причем срочно, Бандура. В моем дуршлаге мы с тобой по ЮБК далеко не уедем. И на трассу Джанкой-Симферополь соваться не стоит. Гиблый номер, типа.
  
  ***
  
  Они снова катили на запад. Завидев впереди несмелый блеск водной поверхности в разрезе между двумя морями кукурузы, Атасов, недолго думая, свернул к каналу. 'Мерседес' пошел крошить сочные зеленые стебли, обломки протестующе скребли по днищу. Заехав подальше в поле, Атасов заглушил мотор. Оба приятеля спустились к каналу. Бандура стал на четвереньки и окунул голову в заросшую ряской воду.
  - Уфф, - фыркнул он. - Здорово.
  Гримо немедленно последовал примеру Андрея, прыгнув в канал с грацией авиабомбы. Брызги полетели, как от взрыва. Негодующе заквакали местные лягушки.
  Приятели кое-как привели себя в порядок. Атасов натянул старую черную футболку, весьма кстати завалявшуюся в багажнике. Оба уселись на пригорке. Закурили, глядя на мутную гладь канала. Гримо, счастливый в своем собачьем неведении, бесшабашно носился вдоль берега. Может бультерьер полагал, будто неприятности остались позади, а скорее всего, вообще ни о чем таком не думал. Распугал целую армию лягушек на берегу, и широко разинув пасть, самозабвенно охотился за водомерками.
  - Кто на нас напал, Андрей? - угрюмо спросил Атасов.
  Бандура, конечно-же, не знал. Рассказал товарищу о том, как на милицейском КП безнадежно отстал Протасов, упомянул роковой переезд в Воинке, с которого и началась погоня, завершившаяся тяжелым ранением Армейца.
  - Не нравится мне это... - мрачно покачал головой Атасов. - Слишком уж, типа, организованную травлю напоминает. Он немного помолчал.
  - Что-то сомнения меня берут, - Атасов закончил вытирать тряпкой туфли и зашвырнул ее в канал. Движение хозяина не ускользнуло от верного пса. Гримо метеором ринулся за тряпкой.
  - Фу, дурак! - рявкнул Атасов. - Так вот, Бандура. Сомнения меня берут, типа. Не представляю я, как Бонифацкий, прямо с поезда, такую облаву организовал?.. Кишка у него тонка...
  - Может, совпадение...
  Атасов пожал плечами:
  - Всякое случается, Андрюша... - он проводил глазами Гримо, вернувшегося к своим водомеркам. - Четверть двенадцатого. Похоже, в Симферополь уже ехать незачем.
  Атасов встал, отряхнул брюки и медленно направился к 'Мерседесу'.
  - Будем Бонифацкого в Ялте брать. Чего нам, дружище, на его территории ожидать, если с первых крымских километров такие пироги пошли, мне, честно говоря, и представлять не охота.
  Уже усевшись за руль, Атасов добавил:
  - Дурака этого на заднее сиденье запихивай. Теперь будет всю дорогу мокрой собачатиной вонять...
  
  ***
  
  В обед они выехали на трассу Р-57, связывающую Красноперекопск с Гвардейским. 'Мерседес', в который раз за сегодня, двигался на юг. Дорога стала гораздо оживленнее.
  - Поехали, типа, - подбодрил Атасов повесившего нос Андрея. - По ходу дела что-нибудь да придумаем.
  Вскоре они пересекли изумрудную нитку Красногвардейского канала.
  - Красногвардейцы, что ли, рыли? - несколько оживился Андрей.
  - А Бог его знает...
  Едва канал исчез из виду, как далеко впереди, на встречной полосе, показалась спешащая навстречу легковушка. Она несла на крыше конструкцию, напоминавшую либо вполне миролюбивый багажник, либо проблесковые маячки милицейского патрульного автомобиля. Небо к обеду очистилось от туч, воспрянувшее духом солнце безжалостно слепило глаза, издали было не разобрать.
  - Господи, пускай это фермер мешки с картошкой на базар везет, - попросил у небес Андрей.
  - Тут с картошкой туго, Бандура, - буркнул в ответ Атасов. - Не родит у них земля картофель... Не родит, типа.
  Дистанция между машинами стремительно сокращалась. Атасов поднажал, справедливо рассудив, что хуже не будет.
  Минуты не прошло, как безобидный фермер обернулся злокозненной милицейской 'пятеркой'. Милиционеры пролетели мимо, во все глаза уставившись на желтый атасовский 'Мерседес'.
  - Пронесло?! - не поверил Андрей.
  Вслед за его словами позади раздался визг тормозов. А потом заорала сирена.
  - Ого, типа, - сказал Атасов, энергично наступая на педаль. Ускорение придавило Андрея к сидушке. Ветер завыл по салону, в унисон разрывавшейся за кормой сирене. Один из патрульных грозно заорал в матюгальник, призывая беглецов остановиться.
  - Желтый 'Мерседес'... фа-фа... ля-ля... Принять вправо, заглушить двигатель!
  - Губу закатай! - во все легкие завопил Бандура, хотя и понимал, что шансов быть услышанным у него нет.
  - Если у них, типа, машина радиофицированная, - плохи наши дела, - крикнул Атасов, сворачивая в очередной проселок. - Сейчас пойдут обкладывать со всех сторон, как волков... И вертолет, козлы, подымут! Помяни мое слово! Не даром он у них на КП стоит!
  Едва машины оказались на грунтовке, милицейский автомобиль исчез в клубах поднятой 'Мерседесом' пыли.
  - Дымовая завеса, мать вашу! - даже развеселился Бандура.
  Вопреки порадовавшей Андрея завесе милиционеры упорно держались на хвосте, и не думали отставать, судя по завывающей невдалеке сирене. 'Мерседес' перелетел насыпь асфальтированной дороги и снова выскочил на грунтовку. При этом маневре машину сначала подбросило вверх, словно на горнолыжном трамплине. Несколько секунд они парили по воздуху, а сердце Андрея провалилось в пятки. Затем 'Мерседес' тяжело приземлился. В корме что-то оглушительно клацнуло.
  - Пружины не выдержали! - крикнул Атасов. - Обломились, типа!
  Андрею было не до пружин. В момент приземления он прикусил язык до крови и теперь тихо радовался, что вовсе его не отхватил.
  - Налетели бы на обломки - и дело в шляпе, - размечтался Атасов. Милицейская сирена было приутихла, но вскоре опять разоралась пуще прежнего.
  - В такой нервозной, типа, обстановке от управления машиной никакого удовольствия не получаешь, - Атасов не вписался в крутой поворот и 'Мерседес' помчался по полю, словно скоростной сельскохозяйственный комбайн. Затем Атасову удалось вернуть машину на проселок.
  Когда перелетали очередную колдобину, 'Мерседес' здорово тряхнуло. Днище ударилось о землю. Двигатель взревел, будто раненый зверь.
  - Глушитель потеряли, - продолжил счет повреждениям Атасов. - Теперь нас за километр слышно будет!
  Он с тревогой посмотрел на приборы:
  - Какого-то черта масло моргает?! Вот, типа, дерьмо.
  - Поддон картера пробили? - ужаснулся Андрей
  - Не дай Бог, - помрачнел Атасов. - И датчик топлива на нуле. Андрей, ты ночью бак заправлял?
  - Десять литров под Херсоном залил! - чуть не плача, прокричал Бандура.
  - Какого беса всего десять?!
  - Армеец сказал много не брать. Мол, в Крыму бензин лучше.
  Атасов заскрипел зубами.
  Вскоре впереди показалась насыпь очередной автомобильной дороги. Атасов взял левее, собираясь выбраться наверх. Скорость оставалась приличной, перед машины задрался к небу, и они едва не перевернулись.
  Оказавшись на дороге - на этот раз на бетонке, Атасов немедленно остановил машину. Спокойно оглянулся назад.
  - Что-то я сирены не слышу? Может, оторвались?!
  Как бы наперекор Атасову, патрульный автомобиль выскочил из пыльных облаков. Милиционеры неслись с зажженными фарами, маяки с крыши они где-то успели посеять.
  - Какого лешего ты стал?! - заорал Андрей. Атасов хмуро покосился на него. Молча достал пистолет. Щелкнул замок кобуры, пристегиваемой к рукояти 'Стечкина'. Кобура превратилась в приклад.
  - Саня!
  - Заткни пасть, типа! Пристрелю!
  Атасов устроил правую руку с пистолетом на изгибе левой, поворочал плечом, приноравливаясь к прикладу. Спокойно, будто на маневрах, взял прицел. 'Пятерка' объявилась через пару минут. Выстрелы последовали один за другим. С первых же попаданий лобовое стекло милицейской машины покрылось паутиной трещин. Затем она круто вильнула в поле и неожиданно повалилась на бок. Заднее стекло выскочило из креплений и плюхнулось на траву неподалеку.
  - Вот те на... - изумился Атасов. - Вот странно... Это стекло, без знания дела, за полдня не выковыряешь. Чудеса, типа.
  Андрей потрясенно молчал.
  - До заправки бы, типа, дотянуть.
  
  ***
  
  Около часу дня навстречу попался старенький перекособоченный 'Иж'. Атасов коварно подпустил его поближе и под самым носом перегородил дорогу.
  Когда пожилой мужичок за рулем 'Ижа' разглядел нацеленный на него пистолет, пот градом покатил по его лицу. Грудастая молодуха на заднем сидении попробовала несмело заголосить.
  - Жить хочешь, дед? - напрямую спросил Атасов. Водитель затряс головой.
  - Тогда пшел вон из машины!
  Дед рванулся исполнять приказание, да ноги, очевидно, подвели.
  - И телку свою забирай, - невозмутимо продолжал Атасов. - Нам только заложников, типа, не хватает...
  - Э-э-э-то дочка моя, - жалобно пролепетал водитель, - с-с-с в-внучатами.
  Андрей припомнил белое лицо Эдика, обернувшееся безжизненной гипсовой маской, и сердце у него защемило.
  - Ты выходишь, козел старый, или тебя пристрелить? - холодно осведомился Атасов. Андрей пригляделся к пассажирам 'Ижа'. Молодуха прижимала к себе грудного младенца. В детях Бандура разбирался слабовато, новорожденным был ребенок, или полгода стукнуло, определить не мог. Второй ребенок, девочка лет четырех, перепугано жалась к материнскому боку. Волосы девчонки, желтые, как солома, были собраны на макушке двумя озорными косичками. В огромных глазах застыл ужас. И еще, в них было полно слез. Вот-вот и хлынут по щекам. Глаза, не отрываясь, уставились на Андрея.
  - Саня...
  - Нормальное корыто для поездок, парень. Не хуже, типа, остатков 'Мерседеса'. У моего папани такой был...
  - Саня!..
  Атасов как-то странно посмотрел на товарища.
  - Саня!.. - Андрей покачал головой.
  - Ты дурак, типа, - спокойно произнес Атасов. - Ситуация благородные порывы исключает.
  - Саня...
  - Да я и сам вижу. Не слепой, твою мать...
  Ствол 'Стечкина' опустился к земле.
  - Что, солдат, будем тут стоять, пока менты со всех сторон не посыплются, как кегельные шары, типа?
  - Отец... - Бандура вышел наружу, чувствуя себя примой-балериной, подвернувшей ступню в разгаре спектакля. Все взгляды устремились на него.
  - Мы вас не тронем, - заверил Андрей зрителей. - У тебя, бензин есть, отец?
  Водитель 'Ижа' энергично закивал.
  - Сливай, - махнул Бандура. - Сливай бак, причем по-быстрому.
  - У меня канистра в багажнике, - деду удалось одолеть немоту. - Двадцать литров! Берите, ребята... Только не убивайте нас!
  - Лейка есть?
  Атасов убрал пистолет за пояс. Вытянул нож, ничем не уступающий ятагану. Выплеснул в рот остатки минералки из 2-х литровой пластиковой бутылки, купленной Армейцем под Херсоном. Тремя резами преобразовал бутылку в сносную лейку.
  Они вылили канистру в бак до самой последней капли.
  - Семьдесят шестой, типа? - скривился Атасов. - Ну, конец карбюратору.
  Атасов сделал знак крымчанам, чтоб те убирались восвояси. И чем быстрее, тем, типа, лучше.
  - Смотри, дед, - пообещал Атасов напоследок. - Смотри, чтобы я не пожалел, что вас всех не грохнул... Встретишь ментов - скажешь так - разминулся с желтой иномаркой. И все дела. Ляпнешь про нас хотя бы слово, я тебя, козла, из-под земли достану.
  Пока несчастный водитель 'Ижа' таращил глаза, не веря, что так дешево отделался, Атасов рявкнул привычное:
  - По коням!
  Андрей украдкой бросил в салон 'Ижа' скомканную зеленую десятку и быстро нырнул в машину.
  Тронулись с оглушительным ревом - некоторые фрагменты глушителя остались где-то в поле. Штаны выхлопного коллектора оказались расплющены, резонатор отсутствовал. Часть отработанных газов вырывалась прямо под днищем, часть вообще - в подкапотном пространстве. Стоило поднажать на газ, клапана двигателя начинали отчаянно стучать.
  - Этот мотор на 76-м бензине работать не будет, - невесело сказал Атасов. Если Ганс написал в инструкции АИ-95, то поверь - не для понту. Теперь нам только с велосипедистами и телегами тягаться.
  - Зажигание бы сдвинуть надо, - несмело предложил Андрей, в глубинах которого дремал прирожденный автомеханик.
  - Не в этот, типа, раз.
  Около часу они ехали по безлюдной дороге, встретив по пути разве что несколько одиноких грузовиков.
  - Если этот старый козел, типа, растрезвонит наши приметы ментам - труба дело, как Протасов выражается. Вилы.
  - Как думаешь, что с Валеркой?
  - Что тут думать, типа. В СИЗО загорает. В лучшем случае, Андрюша.
  - Дед нас заложит?
  Атасов убежденно кивнул.
  - Ясное дело. Девяносто девять, типа, процентов.
  - Пускай и так. А все равно хорошо, что мы их отпустили, - с жаром отозвался Бандура.
  - Молодцы, конечно, - грустно согласился Атасов. - Слов нет, Андрей. Благородный поступок... Солдат ребенка не обидит, - Атасов мрачно ухмыльнулся. - Теперь у каждого мента наше описание будет. На каждом гребаном столбе повесят. Разыскиваются два особо опасных кретина и их верный бультерьер... Так нам и дела нет...
  Атасов, по возможности, держал на юг, старательно избегая более-менее оживленных автострад. Кружил по проселкам, петляя между полями. Мотор 'Мерседеса', как и предрекал Атасов, работал из рук вон плохо. Сам Атасов время от времени принимался нервно барабанить пальцами по рулю, курил сигареты одну за одной. Бандура всеми силами старался успокоить нервы. Противная дрожь ушла, ощущение захлопнувшейся за спиной ловушки оставалось. Настроение было - хуже некуда. Приятели почти не разговаривали, хмуро поглядывая по сторонам. Один Гримо дрых самым бессовестным образом.
  
  Глава 5. Последний бой Атасова
  
  Около трех пополудни далеко на севере пророкотал вертолет. Винтокрылая машина чиркнула небо над самой кромкой кукурузы, почти на границе видимости, и очень быстро исчезла - словно растворилась в небесной лазури. Атасов и Бандура проводили далекую точку очень настороженными взглядами. Атасов фыркнул:
  - Фиговый признак, типа. Что-то я, типа, не слыхал, чтоб малая авиация при нынешнем безденежье колорадских жуков истребляла...
  - По нашу душу? - вздохнул Бандура.
  - Очень может статься... Мы, Андрей, за поганые восемь часов таких дров наломали, что...
  Атасов умолк. Дорога впереди разветвлялась. Бетонка плавно заворачивала влево и тянулась вдоль кукурузных плантаций - к горизонту. Свеженасыпанная щебенка отпочковывалась от главной дороги и уходила вправо, теряясь посреди полей. Вкопанный на развилке щит гласил, что в конце щебенки обосновалась станция технического обслуживания автомобилей. Сам щит был невзрачным, но устанавливали его сравнительно недавно: краска не успела ни на солнце полинять, ни под дождями вздуться.
  - Кого они здесь обслуживают? - задал резонный вопрос Бандура. - Трактора с комбайнами?
  - Не скажи... - Атасов остановил 'Мерседес' под щитом. - Если тебя месторасположение смущает, так здесь, в советские времена, вполне могла помещаться рембаза сельхозтехники. Запросто, типа. Очень даже логично. Вокруг, между прочим, колхозное царство...
  - Да тут одна машина за час проезжает. И то - летом...
  - Ну и что? - возразил Атасов. - Как же это называлось?.. МТС, по-моему... Межколхозная техническая станция. Или межрайонная...
  - Межзвездная...
  - Твоя ирония неуместна, - пожал плечами Атасов. - МТС, короче говоря. За последние годы все эти МТС, по понятным причинам, приказали долго жить. Наша, Андрюша, в числе других. Что было - растащили, типа... А теперь ее, к примеру, взяли в аренду коммерсанты... По-моему, такая картина сейчас повсюду. Сплошь и рядом.
  - Да кого тут обслуживать?
  - Нас, например...
  - Мы сюда случайно угодили.
  - Так не одни же, - у Атасова даже поднялось настроение. Народ в Крым со всего бывшего Союза отдыхать ломится. Чего они в нем нашли - ума не приложу. Ехали бы себе в Болгарию. И потом, Бандура, ты про СТО, которое Виктор Иванович на заре своей предпринимательской деятельности открыл, ничего не слышал?
  - Нет.
  - Ну да, ну да... Откуда. Ты же совсем недавно из Дубов прибыл.
  - Из Дубечков.
  - Какая разница, типа?
  - Не подкалывай, Саня, - обиделся Андрей. - Лучше расскажи, что за СТО?
  - Забавное СТО, типа, - Атасов задумчиво потер щетину на подбородке. - Заходи - не бойся, выходи - не плачь.
  - То есть?
  - Потом расскажу, Бандура. Если выпадет возможность. Давай-ка попробуем подкатить к этим ребяткам. Чем черт не шутит. Авось новыми 'колесами' разживемся?
  'Мерседес' тяжело сполз на щебенку и поскрипывая многострадальным кузовом, поехал по живому коридору, пробитому через кукурузное воинство. Бескрайние зеленые посадки с обеих бортов вплотную подступили к машине.
  - Задним амортизаторам крышка, - поморщился Атасов. Изувеченная подвеска скрипела, словно 'Мерседес' превратился в подводу.
  - Отъездился Желтый... - печально сказал Атасов. Медленно проползли сотню метров. Разменяли вторую. Спидометр показывал ровно сто семьдесят три метра от развилки, когда грунтовка проделала очередной вираж, кукурузные полчища расступились, 'мерседес' миновал широко распахнутые массивные ворота, и они въехали на территорию полузаброшенной промышленной базы.
  Вокруг простиралось обширное пространство, обнесенное по периметру высоким бетонным забором. По всей территории базы были разбросаны приземистые кирпичные пакгаузы. Штукатурку во многих местах смыло время. Чуть поодаль располагалась группа 20-ти футовых морских контейнеров. Некоторые - со свежевставленными зарешеченными окошками и дверями, проделанными в боку, но большинство сохраняло первозданные металлические ворота. Надпись на ближайшем контейнере гласила: 'Станция технического обслуживания автомобилей'. И чуть ниже, буковками помельче: 'замена масла, долив жидкостей, ремонт карбюраторов, кузовные, рихтовка, покраска'.
  - Многостаночники, типа.
  Сразу за контейнерами торчала сваренная из металла эстакада. За ней зияла парочка провалов в асфальте, очевидно служивших ямами для ремонта машин. Дальше возвышались три новеньких сборных ангара такой величины, что в них разместился бы и тепловоз. Ворота среднего ангара были раскрыты нараспашку. Трое крепышей в промасленных комбинезонах суетились вокруг новенькой 'девятки'. Было похоже, что в темпе разбирали салон.
  Завидев 'Мерседес', один из механиков немедленно двинулся к пакгаузам, на ходу вытирая руки о штаны. Между двумя наиболее обжитыми с виду пакгаузами колыхалась на ветру армейская маскировочная сетка. В ее призрачной тени были установлены несколько столиков и полдюжины кресел.
  - Еще и кофейку выпьем, - сказал Атасов, больно поразив Андрея наиграно бодрыми интонациями в голосе.
  - Я же тебе говорил, что бывшая рембаза, - живо продолжал Атасов, указывая на пять-шесть совершенно негодных тракторов, торчавших по всей территории. - Так оно и есть.
  Бандура насчитал две 'Беларуси' без двигателей, бурую от ржавчины громадину 'Кировца' без колес, вросший в землю экскаватор с ковшом, уткнувшимся в грунт лет пять назад, и гусеничный трактор, названия которого не знал. Похоже было либо на последствия встречного танкового сражения, либо на картину гибели марсиан из романа Герберта Уэллса.
  Пространство перед пакгаузами занимала автостоянка, на которой замерло несколько 'Жигулей', 'Волга', унылый 'ЗИЛ' без фар и стекол, вполне живой армейский вездеход 'ГАЗ-66' и 'Урал' бензовоз, установленный на колодки. Поодаль стояли красный 'Джип-Вранглер' и новая 'БМВ' блатного мышиного цвета. Последние две машины - явно, что на ходу.
  - Очень может быть, Бандура, что мы попали, куда и надо... - задумчиво проговорил Атасов, вновь принимаясь скрести по заросшей щеке. - Знаешь, что? Терпеть не могу, типа, когда рожа небритая. Сразу бомжом себя чувствую. А ты?
  - Что ты собираешься предпринять? - нетерпеливо спросил Андрей.
  - Я собираюсь предложить им 'Мерседес'. На запчасти.
  Андрей вылупил глаза.
  - Раз они тут живут спокойно - с местной милицией вопрос решен. Все схвачено, типа. Значит, шмонать техстанцию вряд ли кто будет... - Атасов закурил.
  - Если договориться, наш железный конь исчезнет надежнее, чем ежели б мы его в канале утопили. Тем более, что все каналы ихние - по колено, типа...
  - Жалко Желтого, - искренне расстроился Бандура.
  - Жалко, - подтвердил Атасов. - Но себя, парень, еще жальче. Так что ничего, типа, не попишешь.
  - А потом?
  - Потом, Андрей, домажем денег, сколько попросят, и попробуем у них 'Жигуля' какого вымутить, или 'Волгу'. Такой вот план, типа.
  - Стремный...
  - Не ахти, - согласился Атасов. - Но другого нет. Нам колеса позарез нужны...
  - Или мотоцикл.
  - А Гримо?
  - Понял.
  - Где твой ствол, типа? - сменил тему Атасов. Андрей влез под пассажирское кресло, вытащил браунинг, обернутый промасленной тряпкой, развернул.
  - Передерни затвор, типа. Поставь на предохранитель и сиди в машине. Будь начеку... И за Гримо приглядывай, - спохватился Атасов, берясь за дверную ручку.
  Услыхав собственное имя, Гримо пришел в привычное для себя взвинченное состояние. Заметался по салону, тыкаясь мокрым носом в обоих приятелей, окна, руль и вообще - куда попало.
  - Никаких прыжков в окна, - осадил пса Атасов. - Сидеть в машине с Андрюшей. Усек?!
  С этими словами Атасов вылез из 'Мерседеса' и неторопливо зашагал через пустырь к пакгаузам.
  Потянулись мерзопакостные минуты ожидания. Пока Атасов отсутствовал, Андрей сидел как на иголках. Гримо повизгивал, непрерывно вращая головой на триста шестьдесят градусов.
  Наконец Атасов показался в дверях. Андрей испытал облегчение, подобного которому и припомнить не мог, как не напрягался. Выглядел Атасов довольным. Он неторопливо вернулся к 'Мерседесу', уселся рядом с Андреем. Бандура пожирал товарища глазами.
  - Ну? Саня? Чего?!
  - Чистые бандиты, - спокойно рассказал Атасов. - Как я и думал. Не те, конечно, что у Виктора Иваныча на СТО иномарки в капусту курочили, но тоже ничего. Ставлю, Бандура, свои пять тысяч купонов против твоей пятерки, что они наш 'Мерс' за полчаса по винтику разберут.
  - Какие такие бандиты?! - самым натуральным образом подавился Андрей.
  - Чистокровные, типа. Ох, Андрюша, чует мое сердце - тут за забором под полем кукурузным, раз копнешь - не обрадуешься!..
  - Что ты хочешь сказать?!
  - То, Андрюша, что вон в ангаре молодцы, типа, 'девятку' разбирают. Номера санкт-петербургские свинтить не успели. Откуда машина, типа?
  Бандура уставился на ангар.
  - Шею не сверни, - одернул его Атасов. - Наше дело - сторона, типа.
  - Ты думаешь?! - быстро заговорил Андрей.
  - Нет! - Атасов повысил голос. - Ни черта я, типа, не думаю. Хочу, типа, отсюда убраться. Побыстрее. По добру по здорову, типа. Ноги унести, и все дела. Есть приличные шансы...
  Пару крепышей неторопливо вышли из пакгауза и расселись в тенечке по шезлонгам. Появилась девица, подала крепышам бутылку 'кока-колы' и бокалы. Вскоре здоровяки потягивали колу через соломинки, изредка кидая в сторону 'Мерседеса' нарочито ленивые взгляды. Бандуре немедленно пришло в голову, что нечто подобное ему уже доводилось видеть. Давно. По телевизору. В любимой им программе 'В мире животных', транслировавшейся центральным телеканалом по субботам. Ее еще Дроздов вел. 'А то и нет. Другой был ведущий. Как же его фамилия была?'
  - Песков!
  - Ты о чем это? - не понял Атасов.
  'Точно, что Песков...' Так вот. В передаче показывали стаю гиен. В саванне, кажется, или где они там живут... Именно так вели себя гиены, загнавшие несчастную мартышку на одинокое дерево. На баобаб какой-нибудь... Когда обезьяне - ни туда, ни сюда.
  - Хорошенькие дела, - пролепетал Андрей.
  - Не худшие пока, - успокоил Атасов. - Есть у них 'шестерка'. На продажу. Не убитая, говорят. Четыре штуки хотят. Зелеными. И 'мерседес' в придачу.
  - Грабеж, - возмутился Бандура. - Беспредел самый настоящий.
  - Не спорю, - кивнул Атасов. - Хозяина всего этого заведения, типа... - Атасов брезгливо поморщился, - Гамлетом зовут...
  - Заведение?
  - Хозяина, - терпеливо уточнил Атасов. - Что тебе не нравится, Бандура? Ты что, типа, расист?
  Бандура замотал головой.
  - Так вот. Гамлет, типа, сделал мне любезность. Дал радио послушать.
  - Чего гутарят? - без особого интереса спросил Бандура.
  - По радио рассказывают, будто милиция, типа, объявила операцию перехват. Разыскивают двоих гавриков, с собакой. Приметы довольно точные... Гаврики, Бандура, почему-то здорово похожи на нас. А пес - на Гримо...
  Андрей понурил голову.
  - Добрые дела наказуемы. А грохнул бы тех козлов - и голова бы не болела.
  Бандура затравленно уставился на Атасова.
  - Саня, так нас СТОшники сдадут. К чертовой матери. С потрохами...
  - С чего это? - удивился Атасов. - Какой им резон? Про денежную премию за наши головы радио ни черта не болтало, типа... Да они на нас и так наживаются - будь здоров. - Атасов провел пальцем по бровям, демонстрируя уровень барышей, извлекаемых СТОшниками из затеянной им сделки.
  - Замочить попробовать запросто могут... - признался Атасов нехотя. - Однако, - продолжал он хладнокровно после некоторого колебания, - я все ж таки надеюсь, что нападать на нас они не решатся...
  - Это с чего?
  - А мы не по ихней части. Они, подлецы, как я понимаю, отдыхающих, типа, бомбят - от случая к случаю.
  Бандура кивнул.
  - Ну вот. Мы с тобою что, очень похожи на отдыхающих?
  - Не особенно.
  - Я бы на их месте мочить нас не стал. Зачем лишние проблемы? Нажился бы, и гуляйте с Богом. Кто вас, бандитов столичных знает, что за сила за вами стоит? Усекаешь?
  - Да, - немного взбодрился Андрей.
  - Хотя... - Атасов, в который раз принялся скрести щетину, - этот Гамлет... Такая харя гнусная, что всего ожидать можно... Попросил деньги засветить... Я ему баксы показал. Издали.
  - Ну и?
  - Побожился через пятнадцать минут 'шестерку' подготовить... Документы на нее есть. Фальшивые, понятное дело... Номера крымские, типа...
  - А что не так?
  - Ты бы, типа, его глаза видел... когда он на баксы пялился...
  
  ***
  
  Около четырех с запада снова долетел рокот вертолета. Самого вертолета видно не было, зато характерное цоканье слышалось очень отчетливо.
  - На бреющем идет, - мрачно обронил Атасов.
  - Чего они тянут? - не выдержал Андрей, подразумевая Гамлета и его компанию.
  Как только гул вертолета стих, из двери пакгауза вышел невысокий смуглый мужчина в яркой клетчатой рубахе а-ля Багамы, с коротким рукавом, и белых хлопчатобумажных шортах. Ноги мужчины покрывала густая черная поросль. На заросших шерстью руках тускло поблескивало золото. Волосатый исподлобья взглянул на 'Мерседес' и поманил Атасова пальцем.
  - А вот, типа, и Гамлет, - Атасов полез из машины. - Спину мне прикрой, - бросил он напоследок.
  - Бывший борец, - пробормотал Андрей, выдвигаясь вслед за Атасовым. - Или штангист.
  Совершенно неожиданно в горле у Бандуры образовался здоровенный вязкий ком. Андрей попробовал сглотнуть его, но безуспешно. В желудке стало пусто. Ощущение было такое, будто руки и ноги зажили как бы по отдельности. Между этими немаловажными частями организма пролегла звенящая пустота.
  - Фу ты, блин, - поразился Бандура. - Быть такого не может...
  - Эй, паренек?!
  Бандура настороженно обернулся. Из-за упомянутого уже армейского 'Газона' вышел мужчина средних лет. Крепко сбитый. Одетый в пятнистые военные штаны с безразмерными карманами на бедрах и старые грязные кроссовки. Явно - доперестроечного образца. Верхняя половина тела была обнажена, демонстрируя внушительный арсенал мускулов.
  'Жилистый урод', - подумал Бандура, смерив хозяина армейских брюк затравленным взглядом.
  - Помоги завести балалайку, братишка! - Жилистый махнул в направлении вездехода. Из-под радиатора грузовика торчала ломоподобная рукоятка стартера.
  - Да подожди ты... - Андрей сделал движение, собираясь просочиться мимо.
  - Будь человеком, - прицепился Жилистый. - Стартер улетел. Помоги, слушай!..
  - Да погоди...
  - Ексель-моксель! - возмутился Жилистый. - Крутани пару разов. Делов-то!
  Андрей рассеяно шагнул к грузовику. Положил обе ладони на рукоятку.
  - Давай! - скомандовал Жилистый, с ловкостью обезьяны запрыгивая в кабину. Андрей всем телом повис на ручке стартера. Та не сдвинулась с места.
  - Ты что, малахольный?!
  Бандура напрягся. Рукоятка пошла вниз. Первый оборот. Двигатель неуверенно чихнул. Второй. Снова болезненный чих, но безо всякого продолжения.
  - Резче, браток!
  Еще пару судорожных рывков.
  - Вот дистрофан!
  Кровь бросилась в лицо Андрею.
  - Бензина подкачай, лапоть! - срывающимся от натуги голосом крикнул он.
  Андрей крутанул раз пять, вкладывая в рывки всю силу, умноженную собственным весом.
  Внезапно двигатель завелся. Жилистый добавил оборотов. Рукоятка выскочила из гнезда и громко звякнула об асфальт. Андрей едва руки одернуть руки.
  - Твою мать! - выкрикнул он и, опершись на высокий буфер вездехода, потянулся под колеса за рукояткой. И тут грузовик буквально прыгнул на него.
  Андрей метнулся в сторону, кубарем покатившись по асфальту. Буфер по касательной зацепил-таки его спину, ободрав кожу до крови. Бандура, пошатываясь, вскочил на ноги, соображая, что только чудом остался в живых.
  - Ты, бебимот хулев! - захлебываясь, заорал Андрей. Дальше из него попер сплошной мат.
  'Газон' сдал назад. Вывернул широченные вездеходные катки и, неожиданно, устремился на Андрея. Волосы Бандуры встали дыбом.
  - Ты?! - закричал Андрей. - Ты что делаешь?! - Совершенно позабыв о пистолете, Андрей бросился наутек. В тот момент он вообще утратил способность соображать. Справа из-за 'Жигулей' наперерез Андрею бежало трое крепышей. Один размахивал монтировкой. Экипировка других молодчиков осталась для Андрея загадкой. Он свернул налево. Обежал 'Волгу' и рванул к замершему вдалеке экскаватору. Споткнулся, упал, подхватился прямо на ходу, чувствуя, что брюки на колене продраны, кровь течет по ноге.
  - Держи его! - улюлюкали за спиной молодчики, с азартом заправских загонщиков.
  Андрей несся как заяц. Когда до экскаватора оставалось не больше десяти метров, в ангаре загремели выстрелы.
  Метавшийся по салону Гримо громко взвизгнул, сиганул в окно и торпедой полетел к ангару.
  - Саня! - закричал Андрей. В ответ зарявкал 'Стечкин' Атасова. С первых же выстрелов Андрей вспомнил о собственном пистолете. Выдернул 'Браунинг' и едва увернулся от пронесшегося рядом газона. Воздушная волна взъерошила ему волосы. На этот раз Жилистому не хватило, быть может, сантиметра, чтобы раздавить Андрея, как букашку.
  - Ах ты, скот! - Бандура развернулся лицом к загонщикам. Те были совсем рядом.
  В ангаре началось сражение. Яростно застучал автомат. Грохнуло помповое ружье. Короткой очередью огрызнулся 'Стечкин'.
  Грузовик заложил крутой вираж и возвращался, возобновить корриду. Андрей вскинул 'Браунинг'. Пистолет сухо закашлял. В нос ударила пироксилиновая вонь. Ближайший загонщик выронил монтировку и с размаху уткнулся в асфальт. Несколько пуль досталось и второму. Он упал на колени, исходя душераздирающими воплями. Третий загонщик ловко нырнул за 'ЗИЛ'.
  Мгновением позже Андрей снова летел по воздуху, в прыжке увернувшись от 'Газона'. Несколько пуль щелкнуло под ногами Андрея. Он несуразно подпрыгнул, как человек, угодивший в кострище, и заметался по полю в поисках укрытия.
  Из ангара доносились жуткие крики. В безымянных воплях сквозила такая нечеловеческая мука, словно кого-то пожирали живьем. Возможно так оно и было. Стреляли почти без перерыва. Замолчавший было 'Стечкин' вновь злобно залаял. А затем что-то взорвалось. Земля дрогнула. В большинстве пакгаузов посыпались стекла. Ангар устоял, но немного осел. Обе створки массивных ворот соскочили с петель и рухнули, подняв целую тучу пыли. Из проема полыхнуло пламя. Повалил смрадный черный дым. 'Стечкин' Атасова замолчал.
  - Саня?! - не своим голосом заорал Андрей. - Гримо?!
  Несколько парней выскочило из пакгауза, непрерывно стреляя в Андрей. Он ответил огнем и, кажется, отстрелил одному ухо, а других заставил залечь. Выщелкнул обойму, вогнал следующую, и стрелял по вжавшимся в землю бандитам, пока вынырнувший из дыма вездеход едва не раскатал его в лепешку. Андрей прыгнул вбок. Грузовик резко затормозил, чуть не врезавшись в трактор. Андрей опрометью побежал к нему, выпуская пулю за пулей в водительскую дверцу кабины. Запрыгнул на подножку, выдернул из-за руля Жилистого. С ним было покончено.
  - Паскуда! - взвизгнул Андрей, нырнул за руль. Врубил заднюю передачу, дал полный ход. 'Газон' в секунду покрыл расстояние до красного джипа и с хрустом врезался ему в борт. Джип сдвинулся с места и прихлопнул к кирпичной стене прятавшегося за ним стрелка. Посыпались обломки. Стрелок громко охнул и больше не издавал ни звука.
  Вездеход оторвался от джипа. Андрей погнал грузовик к ангару. Справа по курсу он заметил корчившегося на земле загонщика, раненого им в живот. Взял правее. 'Газон' чуть подбросило.
  - Исцелен, скот, - закричал Андрей, тормозя напротив ангара.
  - Атасов?! Гримо?!
  Проем ворот затянуло густым дымом. Внутри занимался пожар. Пламя, фыркая, перебрасывалось со стеллажа на стеллаж. Несколько машин в ангаре горели вовсю.
  'Сейчас бензобаки пойдут взрываться', - с ужасом подумал Андрей, по опыту зная, что почти все, что связано с автомобилями и их ремонтом, горит просто замечательно.
  - Атасов! - еще громче завопил он. - Гримо!
  Позади затрещали выстрелы. Бандиты опомнились от полученной взбучки и очевидно, жаждали реванша. Пули застревали в досках кузова, кромсая дерево в щепки. Мышиного цвета 'БМВ' сорвалось с места, разгоняясь в сторону Андрея.
  - Саня!
  Андрей отвернулся. Дал газ и закружил по территории базы. Отбросил попавшиеся на ходу 'Жигули'. Двое бандитов с криками отпрыгнули. Одному удалось уйти. Второй замешкался и исчез под бампером вездехода. Бандура выписал восьмерку. СТОшники стреляли из пакгаузов. 'БМВ' где-то пряталось. В ангаре снова громыхнуло. Дым повалил такой, что всю базу быстро заволокло гарью и чадом. Клонящееся на запад солнце едва пробивалось сквозь повисший повсюду мрак. Картина была - прямо из фильма ужасов.
  Выездные ворота оказались впереди и справа от Андрея. Он кинул последний взгляд на пылающий ангар и вывел грузовик на дорогу.
  
  ***
  
  Первые полсотни километров Андрей не разжимал зубов. Тупо смотрел, как вездеход безжалостно подминает стройные побеги кукурузы, холодно констатировал их гибель, и молчал. Впрочем, разговаривать все равно стало не с кем. В кабине он был один, на дороге тоже. Безучастный к сменяющимся за стеклами картинкам, не думающий совершенно ни о чем.
  Молчание, охватившее Андрея, было не столько внешним, сколько внутренним. Сознание куда-то провалилось, чувства испарились, будто пожар, уничтоживший Атасова и Гримо, выжег Андрея изнутри, оставив после себя одну обугленную корку.
  Пальцы до белизны сжимали руль, ноги давили на педали. Машина подпрыгивала на кочках, штурмовала канавы и какие-то высохшие русла, скатывалась с пригорков и взбиралась на холмы. Проселок впереди, насыпь, ров или поля, песок или грязь - 'Газону' было без разницы. Бандуре, в сущности - тоже. Выбирать дорогу и в голову не приходило. Завладев вездеходом, он потерял интерес даже к заброшенным грунтовкам. Держал на юг, и точка.
  
  ***
  
  Солнце потихоньку клонилось к закату. День сменился вечером. Около шести путь пересекло железнодорожное полотно. Андрей включил понижающую передачу. 'Газон' выехал на рельсы, легко пересек их и соскользнул с насыпи.
  Вскоре Бандура выехал на широкую автомобильную дорогу. Действуя с методичностью зомби, достал карту, развернул на коленях. Идентифицировал трассу, как шоссе Р-62 - Николаевка-Симферополь. Проехал по асфальту километров десять и опять свернул вправо. Форсировал Западный Булганак, углубился в мир садов и полей. С ходу проскочил еще какую-то речушку. Тем временем небо принялось темнеть. Красноватые лучи солнца постепенно переходили в фиолетовый спектр. Появились первые звезды. Пока тусклые и несмелые. Оставшиеся позади бескрайние кукурузные поля сменились бесконечными виноградниками. Местность стала холмистой. Все чаще начали попадаться обрывистые известковые склоны. Из земли торчали многотонные каменные глыбы.
  Совершенно незаметно Андрей очутился в предгорьях. 'Газон' выехал на укатанную грунтовку. Еще через четверть часа проселок обернулся головокружительным спуском. Дорога через скалистую горловину скатывалась в широченную долину, раскинувшуюся далеко внизу.
  Бандура свернул с проселка и осторожно вывел грузовик на самый край высокого горного кряжа.
  Диск солнца покраснел, достигнув горизонта на западе. Прямо под ногами, далеко внизу, виднелось полотно автомобильной дороги, тонкое, словно черточка, нарисованная тушью на темно-зеленом бархате. За шоссе струились бесконечные полосы рельсов, похожие на натянутые по земле медные проволоки. К западу проглядывали миниатюрные крыши какого-то города. Вдоль линии горизонта, насколько хватало глаз, подымались заросшие лесом древние Крымские горы. Над ними плыли кучевые облака, серо-фиолетовые с востока, отливающие пурпуром на западе. Много выше кучевых, невозмутимо и совершенно неподвижно серебрились перистые.
  Андрей молча стоял, очарованный удивительной картиной, пытаясь разглядеть море. Ему даже показалось, что где-то далеко, за кромкой гор, на краю небосклона проступила темно-синяя морская гладь. Море то было, или потемневшее небо, определить он не смог.
  Андрей вздохнул. Уселся на высокую подножку вездехода. Опустил глаза к жесткой траве, пересыпанной колючками и непонятно откуда взявшимися маленькими белыми ракушками, закрученными в тонкие хрупкие воронки.
  'Откуда вы здесь взялись?' - спросил у ракушек Андрей.
  'Ты то сам откуда тут взялся?'
  Андрей решил закурить, но едва достал сигарету, как нестерпимо запершило горло. Он хотел было откашляться, но тут грудь сдавило спазмом. Андрей судорожно задышал, чувствуя, как глаза заволакивает слезами. Он всхлипнул несколько раз, уже зная, что это только прелюдия. И громко и неудержимо разрыдался. Словно плотину прорвало. Слезы потекли по щекам. Соленые, горячие. Первые с того черного сентябрьского дня двухлетней давности, когда гроб с телом матери лег в благодатный Дубечанский чернозем. Тогда с неба сек мелкий осенний дождь и дорожки на сельском погосте обратились в грязное месиво. Старинные клены желтели умирающей листвой, падающая с неба вода заливала покосившиеся кресты и замшелые могильные плиты. Непогода рассеяла немногочисленную процессию, священник отбыл ритуал. Гроб закопали и народ потянулся по домам. Андрей плелся позади. Ему было очень холодно. Он продрог до костей, а внутри была пустота, которую, говорят, по силам заполнить только времени. Вода стекала ему за шиворот, но Андрею было плевать. Он отрешенно брел по грязи, думая о страшном значении, приобретаемом изредка вполне обыденным словом 'никогда'.
  'Езжай домой, сынок! - где-то в глубине Андрея сказал отцовский голос. - Езжай домой'.
  Андрей всхлипнул, размазывая слезы по лицу. Спрятал голову в ладони. Лопатки судорожно вздрагивали.
  'Домой, Андрюша. Да пошли они все к чертовой матери!'
  - Эх, Атасов, - Андрей утер глаза
  - Отставить разводить сырость! - скомандовал сквозь слезы Андрей, старательно копируя голос Бандуры-старшего. Получилось настолько похоже, что Андрей невольно улыбнулся. Правда улыбка вышла вымученной, но для начала годилась. Андрей почувствовал, что пик рыданий остался позади. Закурил, удивляясь облегчению, принесенному слезами. Нервное напряжение пошло на спад.
  Андрей старательно высморкал нос. Обернулся к северу, укрывшемуся непроглядной мглой. Долго смотрел на далекую темную равнину, по очереди поглотившую всех его друзей. Одного за другим. Тихо, едва шевеля губами, произнес имена товарищей, оставшихся далеко, во мраке. Затем Андрей медленно развернулся к югу. Широкая долина провалилась в сумерки. Автомобильная и железная дороги почти исчезли из виду. Кое-где внизу ползли одинокие огоньки. Силуэты далеких гор полностью слились с небом. А на небе повисли звезды.
  - Ты, Вацик, не всех убил, - шепотом произнес Андрей. - Кое-кто, Вацик, остался. Ты очень скоро в этом убедишься.
  Забираясь в кабину вездехода, Андрей чувствовал себя роковым мечом, готовым обрушиться на голову Бонифацкому.
  'Давай, спускайся, пока окончательно не стемнело, - подстегнул себя Бандура. - Хватит сопли жевать!'
  Он помедлил, разыскивая выключатели фар. Врубил 'дальний'. Запустил мотор, нашел грунтовку и осторожно поехал в долину.
  Спуск занял минут сорок. Уклон дороги достигал кое-где тридцати, а то и сорока градусов. Андрей потел за рулем, раз за разом ожидая, что грузовик полетит кувырком. К счастью, ничего такого не случилось. Целыми и невредимыми вездеход с водителем выбрались на автостраду. Машин на шоссе не то, чтобы было много, но, время от времени, попадались.
  Трасса привела его в Бахчисарай, крыши которого он недавно наблюдал с вершины горного кряжа. Бандура проехал город насквозь, привлекая не больше внимания, как если бы был невидимкой. Оно и понятно. В советское время военные души не чаяли в Крыму, редко какая горка обходилась без их локаторов. Армейский трудяга 'ГАЗ-66' тягал на себе все, что только помещалось в кузове. Начиная с солдат и заканчивая радиоэлектронным оборудованием.
  Отсчитав по спидометру шесть километров от городской черты, Андрей остановил грузовик. Включил в кабине штурманскую лампу, сверился с картой, а затем решительно повернул на узкую асфальтовую дорогу. Дорога вела через поле. Вездеход миновал железнодорожный переезд и углубился в широкую лощину. Справа зашумела река, слева нависали каменные глыбы. Дорога неуклонно шла на подъем. Не особенно заметный, но затяжной и непрерывный. Из тех, что способны легко довести мотор до кипения.
  Грузовик забирался все выше в горы. По пути попалось несколько крохотных поселков. В некоторых домах горел свет: где в окнах, а где, на открытых верандах. Домики выглядели очень уютными. От них веяло тихим уединением, заслуженным ужином в кругу семьи, и еще многим из того, о чем Андрей мог только помечтать. Стоило ему подумать о домашних очагах, согревающих местных жителей, как давненько пустующий желудок протестующе заурчал. Вспомнились ароматные пирожки, которыми он с ребятами лакомился ранним утром под Херсоном.
  - Трудно поверить, что это сегодня было, - пробормотал Андрей, вновь подумав о потерянных в пути приятелях.
  Но так уж устроена человеческая природа, что потрясения потрясениями, погони погонями, стрельба стрельбой, а желудок требует своего. Мысли Андрея, подстегнутые херсонскими пирожками, устремились в кулинарное русло. Как ни гнал он их оттуда, выбираться они не спешили. Мозг Андрея, с упорством закоренелого мазохиста, принялся выуживать из памяти всевозможные образы, так или иначе касающиеся чревоугодия. Вначале Андрею представилась полная миска пирогов с маком, бывших некогда коронным блюдом его бабушки. Вслед за пирожками на поверхность сознания всплыли бесподобные мамины отбивные в тесте, в сопровождении салата из свежей капусты. Салат был слегка взбрызнут смесью уксуса и подсолнечного масла, запах его органично вплетался в аромат прожаренной свинины. Андрей жадно потянул носом и заулыбался, увидев себя и отца, уплетающими эти самые отбивные за обе щеки. Мама стояла у плиты, вооруженная сковородкой, в любимом домашнем переднике и улыбалась обоим обжорам так, как умеют только любящие матери и хорошие жены.
  Андрей решительно отмахнулся, сконцентрировав внимание на двух беззащитных женщинах, томящихся в далеких Осокорках. На Анне и Кристине, жизнь которых, а в этом он нисколько не сомневался, висела на волоске и находилась в его руках.
  - Я не подведу, - пообещал Андрей освещаемой фарами дороге.
  Андрей попробовал нарисовать мысленный образ Кристины. Кристина вглядывалась в него чудесными изумрудными глазами. Каштановые волосы ниспадали на плечи.
  'Ты не подведешь?'
  'Я не подведу!'
  'Ну, давайте, блин, налетайте!' - завопил из-за спины Кристины Протасов. Валерий, в шортах и майке, бывших на нем во время последней вечеринки на даче Виктора Ледового, колдовал над мангалом. Дурманящий аромат шашлыков плавал по поляне и дразнил нос.
  Андрей потряс головой и решительно переключился на Бонифацкого. Стоило ему подумать о Вацике, как проклятый авантюрист показался собственной персоной. Одетый строго по-деловому, Боник с самым невозмутимым видом поглощал ужин в одном из крутых Ялтинских ресторанов. Официант сменил деликатесные блюда, услужливо поклонившись Бонифацкому, тот небрежно кивнул, принявшись за тарелку с креветками.
  - Я тебе эти креветки в задницу вобью! - с чувством пообещал Андрей. Боник немедленно ретировался вместе с ресторанным столиком и частью кабацкого интерьера. Можно с уверенностью утверждать, что случись Бонифацкому увидеть в этот момент лицо молодого человека, он, несомненно, утратил бы не только аппетит, но и сон.
  
  Глава 6. Ночь в горах
  
  К одиннадцати часам вечера вездеход выехал на развилку. Главная дорога продолжала карабкаться в горы. Дорога поуже уходила направо, за далекими холмами огибала большое горное озеро и вилась к перевалу Байдарские ворота. Андрей проехал прямо, намереваясь к утру подняться на высокогорное плато Ай-Петринской Яйлы.
  Шум Бельбека из правого окна кабины незаметно перекочевал в левое. Видимо, вездеход где-то пересек горную реку по мосту. Сам Андрей это событие благополучно проморгал. Ущелье постепенно сужалось, как будто бы горы вознамеривались сомкнуться между собой, похоронив дорогу под толщей пород. Дорога, выскользнув из ущелья, вгрызлась в крутой горный склон, принявшись сворачиваться бесконечными кольцами серпантина. Вездеход, надсадно завывая мотором, тяжело пополз вверх. Андрей включил понижающую передачу и полностью обратился во внимание, попеременно вращая рулем то в одну, то в другую сторону. С горной дорогой такого уровня сложности Андрей столкнулся впервые в жизни, так что картины кулинарных изысков отошли на задний план. Склоны густо поросли лесом. Фары на поворотах выхватывали из темени сплошной частокол ветвей и стволов. Каждый вираж сопровождался резким набором высоты. Андрей изо всех сил вписывал вездеход в следующие один за другим повороты, справедливо опасаясь, что малейшая ошибка в пилотировании чревата катастрофическими последствиями. Долгим полетом, например.
  - Только не заглохни! - умолял Андрей вездеход. - Если мне тут задом сдавать придется, или трогаться с места - вместе на дне валяться будем.
  К счастью для Андрея, конструкторы армейской машины снабдили ее тягучим мотором, надежной коробкой передач, не забыв позаботиться о вывороте руля, мало уступающем мерседесовскому.
  'По крайней мере, в пути я теперь точно не усну', - утешал себя Андрей.
  Никаких встречных или попутных машин не было и в помине. Дорога была безлюдна, словно марсианская равнина.
  'Ну и слава Богу, - сказал себе Андрей, - еще разминаться с кем-то не хватало'.
  Едва вездеход преодолел первую серию серпантинов, а Андрей даже расслабился слегка, утер пот со лба и подумывал закурить сигарету, как двигатель выдал сбой. Грузовик дернуло, будто в судороге. Такт мотора нарушился, он фыркнул и на мгновение заглох. На панели вспыхнула красная лампа разрядки аккумулятора. Андрей замысловато выругался, толкнув акселератор в пол. Двигатель фыркнул и завелся на ходу. Потом кашлянул и снова сбойнул.
  - Ах ты, япона мать!
  Одного беглого взгляда на приборную доску оказалось достаточно, чтобы уяснить причину неисправности. Указатель уровня топлива показывал, что оба бака вездехода пусты.
  - Вот блин! - застонал Андрей. Рвать волосы на голове было поздно. Сигнальная лампа, очевидно, не работала, а показания датчика он прошляпил.
  - Ах ты черт!
  Андрей принялся ожесточенно лупить ногой по педали газа, пытаясь перекачать в камеру сгорания хотя бы содержимое бензошлангов. Мотор снова заревел, и машина бодро устремилась вперед. Андрей не тешил себя иллюзиями - бензонасос досасывал последние капли топлива.
  - На парах едем, - говаривал в таких случаях Бандура-старший. Спорить бы Андрей не стал.
  Он начал напряженно высматривать подходящее место для стоянки. Бросать грузовик посреди дороги ему было не по душе.
  - Господи, - попросил Андрей, - если ты не долил мне бензина, пошли хотя бы съезд в лес...
  Как бы в ответ справа показалась вполне подходящая площадка. Не исключено, служившая для обзора местных красот. В том, что вокруг красоты, Андрей не сомневался. Он забрался на приличную высоту, и, наверняка, полюбовался бы видом, случись светить солнцу. Как только Андрей заехал на гравий, двигатель вездехода задергался и, после короткой агонии, умолк.
  Андрей поставил машину на передачу, а подумав, сорвал ручник. Для надежности. Вздохнул, откинулся на сидение, и, с наслаждением, закурил сигарету. Первую за последние три часа.
  Над горной дорогой повисла тишина. Правда, она была относительной. Стоило оборваться реву мотора, как стали слышны тысячи самых разнообразных звуков, издаваемых лесными обитателями. Андрею даже почудилось, что лес ожил, радуясь внезапной кончине незваного металлического пришельца.
  На склоне неподалеку шуршали какие-то зверьки. Может быть мыши, а может, и ежики.
  'Или змеи, - подумал Бандура, машинально поджимая ноги. - Змеи мне без надобности...'
  Среди зарослей мерцали огоньки светлячков. Большая часть светила зеленым, словно сигналы светофора, несколько отливали пурпуром.
  'Коммунисты', - предположил Андрей. Повсюду заливались цикады. Над кабиной жалобно пищали занятые ночной охотой летучие мыши.
  - Не хотел бы я знать, чем они питаются. Бетмеэы хреновы, - пробормотал Андрей. И ухмыльнулся. Выбросил окурок через опущенное наполовину боковое стекло и уже собрался было вылезать наружу, когда услышал (почувствовал) какое-то неуловимое движение метрах в пятидесяти впереди вездехода. Бандура, затаив дыхание, наблюдал, как заколыхались кусты на крутом склоне, а затем, в отсветах включенных фар, загорелись два круглых багровых глаза. Глаза не мигая уставились на Андрея. Он сглотнул слюну. Издали глаза казались плоскими, как два медяка, уложенных на веки покойнику. Неведомое существо скрывалось в темени леса, и о его размерах Андрею оставалось лишь гадать. Бурно разыгравшееся воображение в мгновение дорисовало обладателю багровых глаз скользкое чешуйчато-когтистое тело величиной с небольшого носорога.
  'Прямо на меня вылупился!', - в замешательстве подумал Андрей и автоматически надавил на клаксон. Автомобильный гудок захлестнул ущелье с мощью Иерихонской трубы. Но Багровые глаза не двинулись с места.
  Андрей прильнул к лобовому стеклу, представив себе грустную картину умирающего посреди доисторического леса динозавра. Динозавр трубными воплями пытался отогнать подбиравшихся с разных сторон мелких хищников.
  'Разных там, саблезубых тигров, например'.
  'Ничего себе, мелкого хищника отыскал?'
  'Против динозавра - шавка дворовая. Чтобы ты знал'.
  Андрей отпустил было сигнал, но, почти что сразу вернул руку на руль. Обездвиженный вездеход разразился новой серией электрических криков.
  Внезапно глаза исчезли. Вот только что таращились на него двумя зловещими лунами, теперь на их месте сомкнулась темнота. Вверх по склону затрещали энергично раздвигаемые кусты - чудовище отступило в заросли. На дорогу посыпался десяток разнокалиберных камней.
  'Ничего себе мамонт?! - Андрей вытер лоб. - Чуть камнепад не устроил! Он что там, деревья на ходу ломал?!'
  'Сходи, посмотри'.
  'Спасибо, не надо'.
  Андрей взялся за сигареты.
  'Мне и в кабине хорошо'.
  Растревоженный лес быстро вернулся к обычной ночной жизни.
  'Интересно?.. - спросил у себя Андрей. - А медведи тут, случайно, не водятся?..'
  'Ага!.. Крымские гризли... Нечего было зоологию сачковать в седьмом классе. Был бы в курсе...'
  'Не будь дураком, - Андрей отмахнулся, прогоняя собственные страхи. - Обыкновенная бездомная собака. С мокрым носом и вращающимся на заднице хвостом... Собак в Дубечках не видал?'
  'Хорошая собака! - не согласился пугливый внутренний голос. - Едва гору не обвалила'.
  'Про коз слышал когда-нибудь? Такое домашнее животное есть. С рогами на голове. Поменьше коровы, но больше кролика...'
  'Приличные козы ночью спят, где положено, а не шастают по лесам, как какие-то отмороженные вурдалаки!.. И потом, где ты слыхал, чтобы у коз глаза в темноте отсвечивали?'
  Андрей почесал затылок в нерешительности. Слово 'вурдалак' вызвало неприятную изморозь на спине. Между лопаток пробежали мурашки. Он поежился, внимательно поглядывая в окна. Одно дело о 'вурдалаках' и прочих чудищах из лесной глухомани судачить на кухне городской квартиры. Совсем другое - помянуть их посреди безлюдного горного леса. В черную безлунную ночь... Совсем другое дело.
  'Вон луна, придурок! Повылазило, со страху?!'
  'Очень хорошо. В полнолуние они и активизируются. Фильмов не смотрел, лапоть?'
  Андрей потянулся за пистолетом, взвесил в руке холодную сталь, и от души немного отлегло. Проверил оружие, заткнул за ремень. Покидать кабину вездехода ему совершенно не хотелось, но делать было нечего.
  'Не хочется, но надо!' - любил повторять Бандура-старший, когда ему приходилось заниматься неблагодарной черной работой. Такой, которую представляется заманчивым либо отложить на далекое потом, либо свалить на другого.
  Андрей хмыкнул и вылез наружу. Кинул взгляд на вездеход, подумывая, а не столкнуть ли машину с откоса. Искушение было велико, но, трезво взвесив все 'за' и 'против', он решительно отмел эту затею в сторону.
  'Во-первых, - рассудил Андрей, - вездеход, валяющийся на дне теснины колесами кверху, могут быстро обнаружить. Крым, в конце концов, не Сибирь. Возникнут вопросы. У местных жителей, лесников, пастухов, грибников, а потом и у тех ребят, которым вопросы задавать полагается по долгу службы'.
  'Тебе это надо?'
  'Мне нет. А тебе?'
  'Мне тоже нет'.
  'Вот и чудненько'.
  В то время как грузовик на обочине, это заурядный грузовик на обочине и есть. Стоит себе, никого не трогает, и пускай стоит, до самого Второго Пришествия.
  И потом, губить машину у Андрея просто не поднималась рука. Даже наоборот. Он ласково погладил холодный металл кабины, подумав, какой находкой был бы вездеход на отцовской пасеке в Дубечках. Андрей вздохнул, одернул одежду и, удостоверившись, что пистолет на месте, решительно зашагал прочь.
  
  ***
  
  Первые полтора часа Андрей бодро вышагивал по асфальту, с упоением вдыхая сладкий ночной воздух. Кошмары куда-то отступили. Мышцы, на удивление, радовались выпавшим нежданно-негаданно нагрузкам. Андрей продвигался вперед с легкостью застоявшегося в стойле скакуна, вырвавшегося, наконец-то, на волю.
  'А ты как думал? Сутки в кабине проторчать?' - обронил на ходу Андрей, обращаясь к черным зарослям по обеим сторонам дороги.
  Андрей, конечно же, осознавал, что выдавшаяся прогулка вовсе не похожа на традиционную разминку косточек в пути. Когда прошелся взад-вперед по обочине, насладился открывающимися повсюду пейзажами, хлебнул кофейку из термоса, опорожнил мочевой пузырь, забрался обратно в уют салона, да и покатил себе дальше, с ветерком. Совсем нет. Путь предстоял длинный и тернистый. Боевой поход, точнее говоря. Без гроша денег в кармане, с последней обоймой, остававшейся в пистолете. В финале ожидалась нешуточная схватка с Вацлавом Бонифацким, который, как стало очевидным - не лыком шит. Из тех ребят, что мягко стелят, да жестко спать. А по большому счету, победа в Ялте (это, если будет победа), не означала триумфального завершения экспедиции. Из Крыма еще надо было выбраться живым, пересечь половину страны с бесценным чемоданом и пустыми карманами. А плюс ко всему, вся эта рисковая затея со стрельбой, погоней и дикими криками приобретала хотя бы какой-то смысл только при условии, что Ледовой продолжал томиться за решеткой.
  Но, Андрей был молод и отважен, полон сил, верил в счастливую звезду, а о плохом старался не думать.
  'Выберусь на плато к утру, - обнадеживал себя Андрей. - А там до Ялты - рукой подать'.
  Дорога миновала темную, заросшую лесом лощину и снова пошла закручиваться серпантином. Андрей замедлил шаг и задрал голову, раздумывая, а не рвануть ли напрямик. Поколебался минуту, взвешивая в уме шансы сломать ногу или наступить на змею.
  'Или на тарантула', - добавил Андрей, вычитавший где-то, что этот вид ядовитых пауков представлен на полуострове во всей красе. Последнее соображение оказалось решающим, и Бандура двинулся по асфальту. Но едва сделал пару шагов, как что-то заставило его замереть. Бандура нерешительно оглянулся.
  Дорога, насколько хватало глаз, оставалась абсолютно пустынной. Недавно пройденный поворот серпантина скупо освещался рассеянным лунным светом. Над асфальтом мрачной черной стеной нависал дикий лес.
  Андрей постоял, облизывая губы и пытаясь определить причину охватившей его смутной, безотчетной тревоги. Причина была не ясна. Но интуиция подсказывала Андрею, что ни милиция, ни неведомые утренние преследователи тут совершенно ни при чем.
  Андрей зашагал дальше, внимательно поглядывая по сторонам. Чувство тревоги не проходило, напротив, стремительно нарастало. Бандура снова остановился. Поднес к носу наручные часы с выкрашенным фосфоресцирующей краской циферблатом. Стрелки показывали начало третьего ночи.
  Лес, похоже, угомонился, погрузившись в предрассветный сон. Деревья чернели неподвижно, точно безжизненные декорации в театре. Не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Ни единый листик не шелохнулся. Все вокруг как будто застыло. Воцарилась звенящая тишина.
  Андрей покачал головой. Наподдал подвернувшийся под ногу камешек, и тот покатился по склону, гремя не хуже боевого барабана южноамериканских индейцев-людоедов. Андрей вновь двинулся вперед, прислушиваясь к собственным шагам. В повисшей гробовой тишине они эхом отдавались на самом дне ущелья.
  'Как слон, честное слово', - сказал себе Андрей.
  Он продолжал идти, напрягая глаза и уши. Метров через пятьдесят ему начало казаться, будто звук шагов поменял тональность. Андрей шагал, и ломал голову над тем, что бы это значило. Даже под ноги посмотрел - 'асфальт, как асфальт, ничего особенного'. А звук стал другим, двоился, словно что-то к нему прибавилось. То ли несмелое царапанье, то ли неясный цокот. Звук напомнил Андрею тот, что возникает при ходьбе крупных собак, когда когти животного стучат по твердому покрытию дороги.
  Мысль Андрею не понравилась. Очень не понравилась. Он резко остановился, постоял на дороге, прислушиваясь изо всех сил, но не уловил ни шороха, ни движения, и опять побрел вперед. Но стоило ему пройти еще с десяток метров, как едва различимое царапанье возобновилось у него за спиной. Андрей вначале ускорил шаг, а потом мгновенно остановился. И сразу уловил звук как минимум трех отчетливых шагов, донесшийся откуда-то снизу. Шаги принадлежали не Андрею, это было ясно. Кровь застыла у него в жилах.
  'Тихо, тихо, - успокоил себя Андрей. - Это эхо. Не валяй дурака, парень. Ты что, эха не слыхал? Да в горах оно на каждом шагу...'
  Андрей двинулся вдоль осевой, инстинктивно держась середины полотна - подальше от угрюмого леса по обочинам. Вскоре дорога выполнила следующую мертвую петлю, сопровождавшуюся исключительно крутым подъемом. Андрей прошел поворот и, говоря по-морскому, лег на противоположный галс. Если что-то действительно следовало за Андреем, то как раз должно было оказаться напротив, одним витком серпантина ниже.
  Андрей энергично прибавил ходу, а затем встал, как вкопанный. Звук нескольких легких, крадущихся шагов немедленно достиг ушей. У Андрея не осталось никаких сомнений - на дороге он не один. Какое-то существо следовало за ним по пятам, причем двигалось очень осторожно, приноравливая свою поступь к его собственной.
  Чувствуя себя персонажем воплотившегося в жизнь ночного кошмара, Андрей взялся за пистолет. Браунинг добавил ему решимости, но много меньше, чем он расчитывал.
  'Да собака дурная какая-то', - неуверенно пробормотал Бандура, пытаясь обуздать потихоньку разгорающуюся панику. Сжал пистолет обеими руками, опустил флажок предохранителя и решительно передернул затвор. Металл лязгнул на весь лес. Звук получился очень воинственным, что несколько взбодрило Андрея. Он на цыпочках направился к краю дороги, чтобы оглядеть сверху пройденный только что ярус серпантина, но густые кусты и непроглядная темень свели его усилия к нулю.
  - Эй, цуцик?! - выкрикнул Андрей. Крик вышел унизительно тонким и таким откровенно перепуганным, что у Бандуры от звука собственного голоса мурашки поползли по телу.
  - Эй, цуцик! Фью-ить! Иди ко мне, глупая собака. Ко мне, я сказал!
  Андрей попробовал добавить голосу стали. Тон выровнялся, хотя команды все равно звучали не убедительно.
  Ответом Андрею была тишина.
  - Цуцик! - снова громко позвал он. - Кабы здо-ох!
  Он горячо надеялся на появление славной такой, пугливой дворняги, которая и сама заблудилась в этом чертовом лесу, а теперь безумно рада встретить случайного попутчика.
  - Цуцик! - повторил попытку Андрей. - Полка-ан! Ша-а-арик! Се-рый! Бим! Джим! Вашу мать!
  Ни звука в ответ.
  - Я ведь и пристрелить могу, ненароком, - вкрадчиво пообещал Андрей. Больше для собственного успокоения. И сразу попятился от края, сообразив, что кем бы ни был неведомый молчаливый преследователь, до него по прямой - не более семи-восьми метров заросшего кустарником крутого горного склона. Как у незнакомца обстоят дела со способностью штурмовать откосы, Андрей, конечно, не знал, а проверять на себе не собирался. Он вернулся на середину дороги и зашагал дальше, ежеминутно оглядываясь на ходу. Отмахал добрую сотню метров, моля Бога, чтоб серпантин, наконец, закончился, но дорога упрямо скручивалась спиралью, и ни конца ни краю проклятому серпантину было не видать.
  Андрей перешел на полубег. Обе руки до боли сжимали пистолет, в висках стучала кровь. Глаза, силившиеся различить хоть что-нибудь в подступающем со всех сторон лунном сумраке прямо-таки вылезали из орбит. Уши превратились в локаторы. На очередном вираже Андрей решительно остановился, переводя дыхание и затравлено озираясь по сторонам. Но сколько бы он не впивался глазами в оставшийся позади участок асфальта, ни единой тени видно не было.
  Страх, холодный страх парализовал сознание Андрея. Безотчетный, панический, уходящий корнями далеко за границы цивилизации. Тот страх, что блуждал вокруг костров кроманьонцев, заставляя далеких пращуров человека жаться поближе к огню. Подкарауливал у темных порогов пещер, дышал в затылок из непроглядного мрака девственных лесов, губил в топких болотах.
  'Да чушь', - слабо возразил Андрей, в отчаянной попытке взять под контроль окончательно разболтавшиеся нервы. Он прекрасно понимал, что вокруг - глухой лес, до ближайшего жилья - километров сорок - в любую сторону и, кроме как на себя, рассчитывать не на кого.
  В лесу по-прежнему было тихо. Как в могиле.
  'Это какой-то псих, - холодея, подумал Андрей. - Чикатило местного значения. Если маньяки есть в городах, должны же и в сельской местности водиться'.
  'Умно придумал, - согласился внутренний голос. - Живет в палатке, грызет шишки, по ночам потрошит одиноких туристов. Но только в полнолуния...'
  'Мы с тобой, Бандура, что, похожи на туристов, - осведомился неожиданно возникший в голове Атасов. - Я бы не сказал...'
  'Я бы тоже, - грустно согласился Андрей. - Да только мы уже один раз погорели на этом твоем тезисе...'
  'Послушай, солдат, - нетерпеливо заговорил Атасов. - Спустись-ка ты вниз и что бы оно там ни было, изрешети в мелкий винегрет! Какого черта, парень! Чего ты ждешь? Хочешь, чтоб оно тебя окончательно загоняло до рассвета? Хватай пушку и действуй, как мужчина, тем более, что там, внизу, просто какой-то недобитый бомж, или поганый конченый психопат, а скорее даже сбрендившая коза...'
  'Ты не доживешь до рассвета... - с горечью сказал другой мужской голос, в котором Андрей узнал голос отца. - Беги, сынок! Беги, пока еще не поздно'.
  'Послушайте, все! - скороговоркой заговорил Андрей, обращаясь к невидимым собеседникам в собственной голове. - Я был бы рад, окажись там внизу, не знаю и не вижу, где точно, наши утренние друзья на 'БМВ'. Я за счастье посчитал бы встретиться с СТОшниками, а явись сюда милиционеры, то, клянусь Богом - обнял бы их, как родных братьев! Но там... Но там... - Андрей захлебнулся, - там НЕЧТО ИНОЕ'
  'Да фигня, типа. Давай возвращайся и надери задницу команде обкурившихся наркоманов, которым с тобою вздумалось шутки шутить!'
  'Хорошо'.
  Андрей сжал зубы. Выбрался из укрытия и попробовал на цыпочках двинуться обратно, навстречу неведомой опасности. Но, словно натолкнулся на невидимую стену и встал, не смея сделать дальше ни шагу.
  'Нет, - Андрей отчаянно замотал головой, чувствуя, как трясутся поджилки. - Ни за какие коврижки. Я туда не пойду... Ни за что...'
  Он осторожно вернулся на исходную позицию, в глубокую и густую тень. Мучительно истекло несколько минут. Сидеть в засаде стало невыносимо.
  'Что там? - в который раз спросил Андрей у себя. - Что там такое?'
  'Нечто... Большое зло. Уходи'.
  'Не бывает никаких таких нечто...'
  'С чего ты взял?'
  'Да не сталкивался никто... Бред все это...'
  'Кто столкнулся, тот уже не расскажет...'
  'Уходи. Теперь уже поздно почти. Жми наверх. Выбирайся из ущелья'.
  И тут совсем рядом, справа, громко треснула ветка. Сердце Андрея на секунду остановилось. Он застыл. Кожа на затылке сделалась чужой, как будто бы под нее вкатили несколько шприцов новокаина. И почти сразу до ноздрей Андрея долетел запах разрытой могилы. Запах смерти.
  Все существо Андрея неистово рванулось в сторону, но обратившееся ватой тело не пожелало двинуться с места. Очевидно, наступил тот самый миг, когда нечеловеческий ужас в силах заставить душу покинуть тело. К счастью, этого не случилось. Каким-то чудом Андрей сбросил мышечное оцепенение. Завопил - сначала беззвучно, а потом и в голос, да так, что уши заложило. Мускулы сработали, отбросив Андрея на дорогу. Он нелепо заскакал спиной, яростно нажимая курок пистолета. Выстрелы грянули, словно гром. В свете коротких вспышек Андрей увидел НЕЧТО, подбиравшееся к нему из зарослей. Ветки сразу сомкнулись, но одного короткого взгляда оказалось достаточным, чтобы разум едва не покинул Андрея. Он позабыл о пистолете и понесся по дороге, пронзительно крича. Миновал очередной поворот, одним прыжком перелетел обочину и нырнул в черноту леса. Ветви хлестали по лицу, в ушах свистел ветер. Андрей несся, не чувствуя под собою ног. С маха перескакивал буреломы и здоровенные замшелые валуны. Раз сорвался и метра четыре ехал вниз по откосу, отчего джинсам пришел конец. Из чащобы, которую он только что преодолел, донесся такой звук, словно осел большой глиняный холм. А потом затрещал ломаемый на ходу кустарник. Что-то гналось за Андреем и было совсем близко.
  Андрей вскочил на ноги и бросился дальше. Минутой позже он оказался в русле засохшего горного ручья. Рванул наверх, цепляясь за ветки, корчи и какие-то сучья с проворством воздушного гимнаста.
  'Только не вниз! Только не обратно в ущелье!' - стучало в голове. А может - это он кричал.
  Русло куда-то исчезло. Андрей уткнулся в отвесную каменную стену и принялся карабкаться по ней, ежеминутно рискуя сорваться со скалы и разбиться насмерть.
  Риск падения с высоты его совершенно не волновал. Андрей разбил руки в кровь, изорвал в клочья одежду, но все же преодолел стену и даже, каким-то чудом, ухитрился не выронить пистолет.
  Оказавшись на вершине уступа, Андрей обнаружил, что выбрался на плато. Кругом был все тот же лес, но местность сделалась относительно ровной. Далеко внизу повалилось высокое дерево. Снова ухнула оседающая глина. Андрей побежал по лесу. Миновал густые заросли и внезапно ощутил под ногами дорогу. Повернул к югу и припустил по трассе, что было сил. То бежал, как угорелый, то немного сбавлял темп, давая задыхающемся легким набрать побольше кислорода.
  К четырем небо просветлело. Когда забрезжил рассвет, чащоба раздалась в стороны и выпустила Андрея на плато. Его сердце бешено колотилось, мышцы ныли от изнеможения, но остановиться он не мог.
  'Бежать! Бежать! Бежать!'
  
  ***
  
  Лес остался позади. Андрей, шатаясь, понесся вперед и перешел на шаг только тогда, когда между ним и темной чащей пролегла широкая полоса поросшей ковылем и какими-то невзрачными колючками пустоши. Повсюду виднелись поросшие мхом валуны. Равнина впереди оказалась утыканной невысокими пологими холмами. Справа, вдалеке, виднелись безлюдные одноэтажные здания, прилепившиеся на самом краю плато. Прямо на юге, на удалении километра, а то и двух, плато круто вздымалось в небо и сразу, отвесной стеной обрывалось к морю. Там, на границе гор и неба, на самом гребне плато, Андрей разглядел еще какие-то постройки и крошечные, словно игрушки, автомобили. Между машинами и постройками копошились ничтожные, похожие на букашек, точки. От вида людей Андрей судорожно всхлипнул. Силы были на исходе. Он валился с ног.
  Метрах в двухстах впереди Андрей заметил группу горных туристов. Туристы спускались с расположенной на холме смотровой площадки. Андрей поднажал и, вскоре, поравнялся с туристами. Группа состояла из совсем молодых ребят. Небритых и длинноволосых, одетых в линялые штормовки, рваные кеды и видавшие виды джинсы. Собственно, ребята выглядели так, как и положено выглядеть горным туристам после затяжного и изнурительного похода. Андрей за одну ночь приобрел вид заправского туриста-ветерана, побывавшего либо под завалом, либо в когтях снежного барса. Он примкнул к группе, чувствуя себя среди ребят, как рыба в воде.
  - Ты откуда рулишь, друг? - спросил Андрея добродушный бородач с битой жизнью гитарой за спиной.
  - От Бахчисарая, - откликнулся Андрей.
  - Круто, - уважительно протянул Бородач. - От своих отбился?
  - Можно и так сказать.
  Бородач коротко кивнул.
  Ребята громко восхищались рассветом, который на Ай-Петри - изумительное зрелище. Все наперебой болтали о каком-то зеленом луче, предвосхищающем восход светила над плато. Компания двигалась к уже замеченному Андреем скоплению машин и людей на самой кромке горного кряжа. Бандуре было по пути. Он украдкой взглянул на лес и зашагал в ногу с ребятами.
  
  ***
  
  Увиденные им издали строения на самом гребне Ай-Петринской яйлы, при ближайшем рассмотрении оказались ни чем иным, как станцией подвесной канатной дороги. Здание станции было возведено строителями на краю головокружительной пропасти. Поблизости приютился оживленный базар. С лотков, из багажников припаркованных повсюду легковушек, а то и прямо с земли шла бойкая торговля обычными для базаров товарами. Импровизированные прилавки ломились поделками местных ремесленников - набранными из выкрашенных ракушек бусами, разноцветными ковриками, глиняными статуэтками, громадными морскими раковинами с вклеенными внутрь скелетиками крабов. Как и во всех подобных местах, присутствовали и вездесущие китайские товары. От пластмассовых 'робокопов' до одноразовых спортивных костюмов, таких-же зонтов, кроссовок и прочей ерунды. Тут же жарилась пахлава. Несколько кавказцев разводили огонь в мангале. Особое внимание Андрея было привлечено невиданными ранее ореховыми конфетами, залитыми застывшим сиропом. По форме конфеты напоминали длинные, похожие на спаржу стручки, а на вид казались питательными. Андрей плотоядно облизнулся и поспешил отойти подальше.
  Постоял на самом краю обрыва, зачарованный великолепием открывшейся ему панорамы. Казалось, что весь Крым виден как на ладони. Выщербленные временем скалы Ай-Петринской гряды обрывались к морю неприступными, бездонными пропастями. У подножия скал, далеко внизу, зеленела шапка густого хвойного леса. Дальше проглядывали серые полоски автодорог. За дорогами холмистые склоны спускались прямо к морю.
  То тут, то там на склонах прилепились самые разные здания, издали похожие на игрушечные домики из немецкого детского конструктора. Побережье укрывала дымка. А за его ломанной линией безмятежно покоилась синяя морская гладь. Море уходило к самому горизонту и там сливалось с небом. Много выше кромки побережья и значительно ниже Андрея парила тройка орлов.
  - Ух и красота, - потрясенно произнес Бандура. - Ух и красота! Дух захватывает.
  Он вздохнул, обернулся к базарчику и медленно зашагал от обрыва, раздумывая над тем, как бы спуститься к побережью. Собственно, вариантов было два - предстояло либо путешествовать по воздуху, забравшись в вагончик канатной дороги, либо отправляться к морю на своих двоих. Автомобильная дорога стартовала неподалеку, закручиваясь вниз тошнотворным серпантином. От одной мысли о повторном марафоне Бандуре сделалось дурно. Ему в любом случае где-то следовало раздобыть колеса, без которых об удачном визите к Вацику Бонифацкому и думать было нечего.
  Андрей вздохнул. Прошелся по базарчику, не зная, как и быть. В карманах было пусто, так что вопрос предстояло решать силой - хотелось того Андрею, или нет.
  Он принялся поглядывать на припаркованные повсюду машины глазами цыгана, прокравшегося на вражескую конюшню. Выделил пяток подходящих, почесал за ухом и неторопливо направился к красному 412-му 'Москвичу', стоявшему совсем неподалеку. 'Москвич' в списке возможных жертв числился у Андрея под первым номером.
  Старая советская легковушка являла собой высшую степень тюнинга, которой только можно добиться на базе скудных ресурсов отечественных автомастерских. Для начала, краска на машине лежала акриловая - не из тех конечно, какими 'Феррари' на заводе красят, но и не из дешевых. Место обоих никелированных буферов с безнадежно архаичными клыками заняли металлопластиковые бампера, снятые с какой-то иномарки. Уровень тонировки стекол 'Москвича' наводил на мысль о том, что содержимое его салона никогда не видит солнца. Радиатор украшала пара желтых противотуманных фар, капот был затянут кожаным чехлом, багажник венчало антикрыло, свинченное со списанного самолета. В крыше машины помещался люк. Три длинные антенны щеголевато торчали в небо - две с крыши и одна, самая высокая - с заднего бампера. Конструкция покоилась на четырех низкопрофильных шинах, обутых на дорогие легкосплавные диски. Картину завершал ярко-оранжевый пластиковый плафон, прилепленный над левой передней стойкой, с нарисованными поверху шашечками.
  'Если ты вколотил в двигатель хотя бы половину того, во что тебе тюнинг обошелся, то, пожалуй, поедем с ветерком...'
  Пока Андрей сужал круги, из 'Москвича' неторопливо выбрался водитель. Это был невысокий, плотный мужчина лет тридцати двух - тридцати пяти. С несколько припухшим лицом, на котором красовались аккуратно подстриженные черные усы. Особое внимание Андрея привлекла надетая на таксиста яркая красно-черная футболка игрока итальянского 'Милана'. Приглядевшись, Андрей обнаружил на спине таксиста набранную латынью фамилию 'MALDINI' и жирную цифру '3'. Таких футболок Бандура в жизни еще не видел, а потому искренне восхитился:
  - Ух ты. Клевая штука!
  Нос таксиста венчали угольно-черные очки-капли. Талию перетягивал недавно вошедший в моду пояс-кошелек, прозванный в народе напузником. Андрею таксист показался похожим на кота Базилио в неподражаемом исполнении Ролана Быкова. Пришедший образ кота-злодея из детской сказки заставил Андрея непроизвольно улыбнуться.
  Таксист вставил в рот сигарету. С достоинством закурил, водя по базарчику исполненным меланхолии взглядом. Видно было, что все тут таксисту опостылело, потому как прибыл он сюда в тысяча первый за лето раз. Доставил клиентов любоваться местными пейзажами и теперь томился, ожидая, пока у тех наступит пресыщение. Набегаются, наохаются, отщелкают пару фотопленок, посадят аккумулятор видеокамеры, накупят памятных безделушек, нагуляют аппетит и он, со спокойной душой, повезет их обратно. К морю.
  Бандура медленно пошел на сближение, прикидывая в уме психологическую карту таксиста, как принято по-модному выражаться среди сотрудников всевозможных серьезных силовых структур. В понимании Бандуры смысл этой самой пресловутой карты сводился, в данном случае, к возможным реакциям водителя на направленный в пузо ствол пистолета. Тонкость заключалась в том, чтобы определить: станет ли таксист неукоснительно выполнять распоряжения владельца пистолета, набросится на Андрея с голыми руками или, наконец, побежит через базар, вопя во все горло.
  Глянув искоса на сытое лицо таксиста, солидный животик, тяжелый с виду кошелек и недорогую, но ухоженную машину, Андрей решил, что через час будет в Ялте.
  Таксист отшвырнул окурок, пошарил поверх голов по рынку, видимо высматривая загулявших клиентов, махнул безнадежно и залез обратно в кабину.
  Андрей обогнул 'Москвич' сзади и рухнул на сиденье рядом с водителем.
  - Ну что, Мальдини, едем в Ялту?
  Таксист, поджав губы, скептически уставился в Андрея.
  - Я клиентов жду, - холодно проговорил таксист, давая понять Бандуре, что его драные джинсы и жеваная грязная рубашка не остались незамеченными.
  Андрей зловеще ухмыльнулся. Оттянул рубаху и выложил на колени 'браунинг'.
  - Жить хочешь, козел? - осведомился Андрей, в точности скопировав Атасова. Таксист горячо кивнул.
  - Ну так и поехали, - ласково предложил Андрей. - А то у меня двенадцать патронов в обойме и ужас как охота кого-то замочить...
  'Круто сбрехал, - не удержался от похвальбы Андрей. После ночи в горах обойма пистолета опустела до двух патронов, - для себя и для ТОГО ПАРНЯ...' Андрей решил, что этот маленький секрет Мальдини знать ни к чему.
  Таксист безропотно запустил мотор. Они медленно развернулись.
  - Только очки сними, Мальдини, - попросил Бандура таксиста. - Терпеть не могу, когда глаз не видно.
  Очки как ветром сдуло. 'Москвич' выехал на край плато, и они принялись осторожно спускаться по серпантину.
  
  Глава 7. Чудесный вечер в Ялте
  
  Они встретились на вечерней Ялтинской набережной совершенно неожиданно для Бонифацкого.
  - Мила?! - воскликнул Боник, разведя руки в разные стороны. - Вот так встреча!..
  Мила изобразила на лице удивление с четко дозированным процентом радости.
  - Вацлав?
  Сыграть требуемую мизансцену Миле Сергеевне было тем более легко, если учесть, что 'неожиданная' встреча с Вацлавом Бонифацким венчала здоровенный кусок проделанной за день работы.
  Накануне, поздним субботним вечером, если не сказать - в ночь с субботы на воскресенье, ее выудил из постели телефонный звонок полковника Украинского. После полковника она долго говорила по телефону с Поришайло. Артем Павлович поставил Миле Кларчук четкую задачу - немедленно следовать в Крым, найти на полуострове старого знакомого Вацлава Бонифацкого и любой ценой вырвать у него пресловутый дипломат с бриллиантами. Ни больше и не меньше.
  Утром Мила Сергеевна уже сидела в самолете Крымских авиалиний. Но в небе над полуостровом свирепствовала гроза, лил дождь. В Киеве сильно парило. Самолет застыл на полосе. Пассажиры томились в тесном и душном чреве почти что до обеда, пока кому-то из администрации аэродрома не пришла мысль вернуть узников в здание аэропорта. Украинский с Поришайло наперебой звонили Миле Сергеевне на мобильный - словно у них не было других занятий. Помимо прочего, Сергей Украинский сообщил Миле Сергеевне, что в аэропорту Симферополя ее встретят двое проверенных людей.
  - Ребята надежные, Мила Сергеевна, - сопел в трубку Украинский. Поступают в ваше полное распоряжение. Оба, в общих чертах, в курсе дела. Про содержимое украденного дипломата им, понятно, не сообщали. Никаких подробностей. Будут вам за ангелов-хранителей, Мила, - после паузы добавил Украинский.
  - Как я их узнаю? - холодно поинтересовалась Мила. - И как их зовут?
  - Запросто узнаете, - обнадежил Сергей Михайлович. - Один Вардюк, второй - Любчик. И тот, и другой - в форме офицеров госавтоинспекции. На патрульной машине подъедут... Ваш словесный портрет у них имеется, так что не потеряетесь, я думаю.
  Украинский продиктовал Миле Сергеевне номер телефона Вардюка. Та записала.
  - Вардюк у них за старшего, - уточнил полковник на прощание.
  Вылет разрешили только к пяти вечера. К этому времени Мила Сергеевна была зла и голодна, как мурена. К тому же у нее затекли ноги и жестоко разболелась голова.
  На подлете к Симферополю двухмоторный 'АН-24' угодил в сильнейшую болтанку. Машину трясло и подбрасывало по кромкам облаков, как скоростной скутер на волнах. Мила впивалась коготками в подлокотники кресла, всерьез побаиваясь, что корпус самолета не выдержит вибраций и рассыплется на куски, после чего она полетит к земле, пробивая по пути одно облако за другим.
  В семь часов вечера Мила Кларчук на согнутых ногах вышла из дверей аэровокзала города Симферополя. Потеряла не менее двадцати минут, торча на ступенях и отыскивая глазами пару бравых милиционеров, обещанных Сергеем Украинским. Дождь продолжал накрапывать. Мила в бешенстве теребила полу шелкового дождевика. Но ни Вардюком, ни Любчиком, в округе и не пахло. Мила взялась за телефон:
  - Алло? Мне нужен офицер Вардюк.
  - Ну, я Вардюк... - донеслось из динамика после некоторого колебания.
  - Вы в этом уверены? - взорвалась Мила.
  - Послушайте, кто это звонит? - обиделся Вардюк. Мила представилась.
  Из последовавшего короткого диалога выяснилось, что Вардюк с Любчиком в Симферополь не выезжали, а безвылазно проторчали в Ялте, в оба глаза присматривая за Бонифацким.
  - Ну, чтоб не упустить... - оправдывался Вардюк.
  - А один не мог остаться следить, а другой бы за мною съездил? - разозлилась Мила Сергеевна, у которой попросту не было слов.
  - Так это, - замялся Вардюк. - машина-то у нас одна... на двоих...
  'И мозги, видать, тоже', - сказала себе Мила.
  - Вы берите такси, - предложил Вардюк, - и прямо сюда приезжайте. К нам, то есть.
  Он назвал ялтинский адрес.
  - Объект покамест сидит дома. Мы тут с него глаз не спускаем. Не сомневайтесь.
  Пообещав Вардюку связаться попозже, а за глаза выматерив, на чем свет стоит, Мила поспешила к остановке такси. На стоянке бойкие 'грачи' набросились на женщину с жадностью голодных ос, почуявших бабушкино клубничное варенье. Мила Сергеевна опомниться не успела, как уже катила на ЮБК в синем 'Мерседесе' времен холодной войны. Кошелек Милы сделался легче на восемьдесят пять баксов.
  - Только вы это... - начал пожилой таксист, - извините, как вас зовут?
  - Ольга Петровна, - холодно отозвалась Мила.
  - Оля, значит... Хорошо. А меня - Максим Иваныч.
  Мила кивнула, слегка поджав губы.
  - Тут такое дело, - несмело продолжал таксист. - Ежели нас кто остановит - вы моя племянница, а я - ваш дядя. Вы с Киевского самолета?
  Мила опять кивнула, все больше удивляясь.
  - Ну вот. Приехали к дядьке с теткой, отдохнуть. Договорились, Оля?
  - Кто остановит? - не поняла окончательно сбитая с толку Мила.
  - Да кто угодно... Милиция, еще кто...
  Заметив в зеркале, что глаза женщины стали круглыми, как чашки, таксист успокаивающе добавил:
  - К вам тут ни у кого дела нету. Наши - таксерские дела. Я на Алушту езжу, на Ялту - нет. И потом, смена не моя.
  - Что, все так схвачено? - наконец поняла Мила.
  - Еще как, - поддакнул таксист.
  На подъезде к Ялте Мила снова связалась с Вардюком. Вардюк был тут как тут.
  - Продолжаем наблюдение за домом объекта, - бодро доложил Вардюк. - Объект носа на улицу не показывает. Засел, понимаешь, как этот... ну тот... вошь за погоном.
  - Давайте не терять время, - оборвала милиционера Мила Сергеевна. - Обрисуйте мне местную обстановку.
  - А? Ну да... - спохватился Вардюк и не спеша приступил к рассказу.
  По словам Вардюка выходило так, что пока Мила находилась в воздухе, он, Вардюк, в Крыму, а Сергей Украинский в Киеве, трудились, буквально, не покладая рук и накопали на Вацлава Бонифацкого кое-что интересное.
  Добытая информация на книгу 'Вацлав Бонифацкий, вехи жизни', серии ЖЗЛ, понятное дело, не тянула, но для начала операции, которую предстояло совершить Миле Сергеевне, худо-бедно годилась.
  Было выяснено, например, что Вацлав Бонифацкий является совладельцем как минимум трех коммерческих предприятий. Первые два были туристической фирмой и агентством недвижимости, кредо третьей компании оставалось для милиции загадкой. Хотя некоторые данные указывали на то, что контора занималась весьма сомнительными финансовыми операциями, и имела многочисленные связи по всему СНГ. В частности, проведенное на скорую руку расследование высветило нити, тянувшиеся в столицу, а также, в кое-какие прибалтийские банки.
  Проживал Вацлав Бонифацкий на окраине Ялты, в предгорьях Ялтинской Яйлы, занимая симпатичный особнячок, отстроенный совсем недавно.
  - Особнячок числится в собственности некоего гражданина, которого мы и следов не обнаружили, - сообщил далее Вардюк. - А сам Бонифацкий ваш, паскуда, прописан в убогой однокомнатке на последнем этаже панельной девятиэтажки. По месту прописки не появляется, хату сдает приезжим туристам. С мая по октябрь...
  - В следующий свой приезд я непременно сниму у него квартиру, - съязвила Мила Сергеевна. - Скажите мне вот что, Вардюк. Вы выяснили, кто составляет его фирмам 'крышу'?
  При слове 'крыша' таксист с опаской покосился на молодую женщину, но ничего не сказал.
  Вардюк в ответ замямлил нечто невразумительное.
  - Значит, вы понятия не имеете, какая из крымских группировок осуществляет криминальное прикрытие нашего с вами клиента?
  Правое ухо таксиста задрожало, как у лошади.
  - Ну... - Вардюк замялся. - Хм... Это...
  - Что ну? - разозлилась Мила Сергеевна.
  - Упустили из виду этот вопрос...
  Мила потемнела лицом:
  'Спасибо Украинскому за надежных ребят...'
  - Имя Витрякова Леонида Львовича вам о чем-нибудь говорит? - в лоб спросила она.
  - Да не особенно...
  - А прозвище Винтарь вам знакомо? Его еще Огнеметом зовут.
  - О! - обрадовался Вардюк. - Есть у нас такой авторитет. Крутые ребята у него собрались. Что, уже и до Киева слава докатилась?
  Мила Сергеевна мрачно вздохнула. Таксист, услыхав знакомое имя, совсем скис и сгорбился над рулем.
  - Связи Бонифацкого и Винтаря вы, как я понимаю, не отслеживали?..
  - Не было такого указания, - немного растерялся Вардюк. - ...Их иди поотслеживай, - добавил он после короткого раздумья, - потом водолазы не доныряются.
  - А между тем, Огнемет и Вацлав Бонифацкий были некогда весьма близки, - проговорила Мила с холодным бешенством.
  - А... - протянул Вардюк. - Понятно...
  Мила прервала связь и надолго задумалась.
  В отличие от Вардюка, имя Леонида Витрякова было ей знакомо очень даже хорошо. Значительно лучше, чем она бы того хотела. Леха Витряков по прозвищу Винтарь, был, во-первых, старинным другом Вацлава Бонифацкого, и, кроме того, патологическим бандитом с впечатляющим доперестроечным стажем. Вацик Бонифацкий познакомил ее с Витряковым где-то в середине 80-х, когда они оба, Боник и Мила, работали в Симферопольском горкоме комсомола. Неуемная энергия и врожденная жилка авантюриста подталкивали Бонифацкого, в числе прочего, и к весьма сомнительным знакомствам. Можно даже сказать, что Вацлава неумолимо влекло к криминалам. Собственно, Бонифацкий никогда и не скрывал от Милы - а они были хорошими приятелями в 80-е, что пришел в комсомол делать карьеру. Но как бы ни фривольно жилось Вацлаву в горкомовских пенатах, ему вечно хотелось большего.
  Как и когда пересеклись пути не в меру энергичного комсомольского вожака и совершенно безбашенного беспредельщика, каким Мила всегда считала Витрякова (справедливо считала), осталось для нее загадкой, но Огнмет и Бонифацкий подошли друг другу, как перчатка к руке. Бонифацкий, пробившийся в начальники орготдела, обладал немалыми административными возможностями, которых здорово не хватало Витрякову. Леха Витряков открыл Вацлаву широкое окно в обширный уголовный мир, где продавалось или перепродавалось краденое, гуляло оружие, наркотики и много чего еще. И, наконец, Огнемет обеспечил Вацлаву Бонифацкому силовую поддержку в тех случаях, когда у того либо другие аргументы заканчивались, либо вопрос вообще иным образом не решался.
  Летом 88-го года произошел крупный скандал. Многие аферы Бонифацкого выперли наружу, как прыщи на заднице. Он полетел с работы и только чудом избежал тюрьмы. Витряков к тому времени успел сколотить самую настоящую банду, состоявшую из чистейшей воды отморозков. Боевики Винтаря никого не уважали и не щадили тоже никого. Человеческая жизнь в их руках гроша ломаного не стоила. Бандой верховодили сам Леха Витряков и его сводный брат - Кларчук.
  У Витрякова с Клариковым отцы были разные, а мать - одна. Леха был старше сводного брата года на два, но именно Кларчук пользовался самой плохой репутацией. Он был жесток, храбр и невероятно дерзок. Братья наводили ужас на окрестности. Вопреки дурной славе Мила легко сошлась с обоими, а с младшим - Кларчуком, у нее сложились более чем близкие отношения, завершившиеся свадьбой в 1988-м.
  Но ни о сводном брате Винтаря, ни о последовавших вскоре событиях Миле Сергеевне и вспоминать не хотелось.
  Когда осенью 88-го года ей пришлось спешно покидать Крым, а попросту говоря - бежать с полуострова, обгорелое тело младшего брата Винтаря лежало в морге, а над самой группировкой братьев Кларчуков (именно так ее называли) сгустились непроглядно черные грозовые тучи. Большая часть местных авторитетов и все силовые структуры спали и видели в гробу самого Витрякова и два десятка его отморозков. Шансов выжить у них не было никаких. Даже Бонифацкому, не входившему (формально не входившему) в состав группировки, следовало основательно поберечься.
  В силу вышеизложенного, известие о том, что Витряков жив, да еще по-прежнему в силе, повергло Милу в уныние. Если не сказать - в страх. У нее имелись исключительно веские причины держаться от Лени Витрякова как можно подальше.
  'Прямо головой в волчью пасть меня сунули', - думала Мила.
  Машина, тем временем пересекла городскую черту Ялты. Женщиной овладели очень нехорошие предчувствия. И не даром.
  Как только 'Мерседес' въехал в Ялту, Вардюк неожиданно вышел на связь.
  - Объект вышел из дома и следует в желтом 'Ягуаре'. К морю. Следуем прямо за объектом.
  Через десять минут Вардюк вновь объявился в эфире и предупредил, что Бонифацкий выехал на набережную.
  - Поужинать, видать, собрался, паскуда... - предположил Вардюк. - У нас тут с Любчиком за день животы к спинам поприлипали.
  - Гони! - подстегнула таксиста Мила Сергеевна. - Наброшу десятку сверху.
  Таксист послушно погнал вперед машину.
  Пока Бонифацкий парковал 'Ягуар' у здания ресторана 'Воронцов' и вальяжно выбирался из салона, Мила успела выпорхнуть из такси, бросив на ходу сотенную купюру изумленному таксисту. Подхватила плащ и сумочку, пробежала три десятка метров вдоль автостоянки и, наконец, перешла на шаг. Поплыла себе, гуляючи, и столкнулась нос к носу с Бонифацким прямо на ступеньках кабака.
  
  ***
  
  - Мила?! - воскликнул Боник, разведя руки в разные стороны. Как будто бы собираясь обнять весь мир.
  - Вацлав?! - изумилась Мила.
  Они обменялись теплыми приветствиями, как старые закадычные друзья, не видевшиеся целую тысячу лет. А то и две тысячи.
  - Ты какими судьбами в Ялте? - Боник окинул Милу восхищенным взглядом. И было отчего. Она действительно выглядела замечательно. Успела почистить перышки, уделив макияжу как минимум двадцать минут из полутора часов, проведенных на трассе Симферополь-Ялта.
  - Замечательно выглядишь... - добавил Боник совершенно искренне.
  Мила улыбнулась в ответ, подумав, что с ролью импозантного миллионера, коротающего досуг где-нибудь в фешенебельном бунгало на берегу океана, Бонифацкий бы справился значительно лучше всех прочих ее знакомых.
  'И ведь как близко к ней подошел'.
  - Я слышал, будто ты в Киеве давно?..
  - Это правда, - призналась Мила.
  Времени для изобретения вполне убедительной легенды днем у нее было более, чем достаточно. В следующие три минуты Бонифацкий услышал короткую историю одинокой женщины-бухгалтера, гнущей спину круглый год над финансовыми отчетами крупного киевского СП, и отправившейся, наконец-то, в давно заслуженный отпуск.
  - Ты изменяешь своим привычкам? - расплылся в улыбке Бонифацкий, припомнив, что прежде она предпочитала бархатный сезон всем прочим.
  - Просто в комсомоле мне не приходилось сводить балансы за девять месяцев... - Мила обезоруживающе улыбнулась. Чуть грустно и очень доверительно. - Спасибо, что вообще дали вырваться. А с конца лета от заказчиков отбоя нет, так что директор и пописать не всегда отпускает.
  Бонифацкий хмыкнул.
  - Где ты остановилась?
  Мила назвала пансионат, выбрав, какой подальше.
  'Надо будет Вардюку с самого утра мне номер там забронировать!'
  - Я второй день в Ялте. Вышла проветриться, а то, знаешь, в пансионате одни толстозадые матроны с вечно вопящими чадами, да их накачанные пивом папаши.
  Боник понимающе кивнул.
  С набережной потянуло ароматом копченых кур и какими-то специями. Где-то жарили шашлык. За высоким бетонным парапетом потихоньку разгуливалось море.
  - Лучше расскажи ты - где и как? - прервала молчание Мила.
  - А ты не откажешься со мной поужинать? - вместо ответа попросил Бонифацкий.
  - Смотри, не пожалей, - игриво предупредила Мила. - Я положительно умираю от голода...
  Они под руку поднялись по ступенькам. В дверях Мила решительно остановилась.
  - Вацлав... - очень серьезно сказала она.
  - Что, Милочка?
  - Я должна тебе кое в чем признаться...
  - И что же? - Боник выглядел немного растерянно.
  - Эти котлеты из столовой... Выше моих сил... Ты понимаешь?
  Бонифацкий хихикнул и увлек женщину в ресторан.
  
  ***
  
  Ужин выдался восхитительным. Что-что, а готовить здесь умели. Мила заказала салат из трески под майонезом, биточки в сметане и антрекоты с жареным картофелем. Вацлав добавил салат из зелени с дичью, анчоусы под маринадом, севрюгу с гарниром, крабов в яичном соусе, ростбиф и чахохбили, и две бутылки марочного сухого вина. Поколебался секунду и присовокупил к заказу мороженый торт и шампанское.
  - Вацик, мы лопнем.
  Бонифацкий согласно закивал.
  - Обожремся и помрем молодыми.
  Мила засмеялась, вспомнив, что именно этой фразой их бывший комсомольский шеф открывал все веселые пирушки.
  
  И вновь продолжается бой,
  И сердцу тревожно в груди,
  И Ленин, та-кой молодой,
  И Юный Октябрь впереди...
  
  Боник озорно улыбнулся. Мила ответила тем же.
  Оба были голодны, приятно возбуждены и с нетерпением ожидали, когда же на столе начнет появляться пища. Официанты не заставили долго ждать. Обслуживание в ресторане было отменным. А еще в нем было тепло и уютно.
  Ни о чем конкретном не говорили. Вспоминали молодые годы, старательно обходя стороной неприятности, обрушившиеся на голову Боника в 1988-м году и все, что последовало за ними.
  - Ты помнишь того студента, который на спор с двумя такими же шалопаями, в комитет комсомола факультета ворвался? В 86-м, кажется...
  - Славно пошутил, - согласилась Мила, разулыбавшись вовсю. - Конечно помню. Он еще размахивал игрушечным пластмассовым пистолетиком и вопил 'Пришла ваша смерть, красноперые!' Или что-то в этом духе. Перестройку неправильно понял. Нашутил себе отчисление из института и исключение из комсомола.
  - Ага, - Боник подлил в бокалы. - Парню бы на сцене выступать, а он в армию загудел. Такая вот вышла шуточка. И еще радовался, помню, что срок не схлопотал.
  - Вполне мог, - весело подтвердила Мила. - Террористический акт, сопровождавшийся призывами к свержению советского строя...
  - О чем ты говоришь... - кивнул Бонифацкий, отправляя в рот внушительный кусок севрюги. - Я, знаешь, с чего начинал? Курсировал комсомольский оперативный отряд. ОКОД сокращенно. Ходили по общежитиям, и не дай Бог в какой комнате плакат с Адриано Челентано, например, обнаруживали. Тогда - все... Смерть мухам. - Бонифацкий сделал грозное лицо, но, не удержался и прыснул.
  - Чем вам Челентано-то навредил? - не поняла Мила, которая на работу в горком пришла вместе с перестройкой, когда основные заморочки, свойственные Андроповской эпохе, уже канули в лету.
  - Потому, - безапелляционно заявил Боник, - что этот самый Челентано был членом неофашистской партии Италии. Или симпатизировал ей. Или к Красным бригадам тяготел. Какая разница?
  Мила изумленно вытаращила глаза.
  - А даже если нет? - развеселился Бонифацкий, - что с того?.. За любую ерунду пришить тому или иному имяреку низкопоклонство перед Западом было легче легкого. Портретик Челентано повесил? - Очень хорошо. Строгий выговор с занесением в учетную карточку - уже есть. Мелочь, а приятно... Не кусается пока? Погоди, укусит. Надумает любитель Челентано лет через пять-семь в партию поступать, когда до него дойдет, что без партбилета - выше какого-нибудь старшего инженеришки - никуда. А тут пятнышко из учетной карточки - оба на... Поди-ка смой...
  - Ты садист, - засмеялась Мила.
  - Система работала таким образом, - сказал Бонифацкий, пододвигая ближе тарелку с чахохбили. - Только и всего. Вписываешься в систему, живешь и кушаешь, а не вписываешься - извини подвинься.
  - Я тебе вот что скажу, - продолжал Боник увлеченно. - Это сейчас большие неприятности из-за булавок на джинсах Гэтсби полным бредом кажутся. Вопиющим, так сказать. А ведь и десяти лет не прошло...
  - Я помню, - подтвердила Мила. - У меня на первом курсе джинсы были. Так кое-кто попросил лэйблы спороть.
  - С попы? - весело уточнил Бонифацкий.
  - С попочки, - игриво отозвалась Мила. - Там еще кусочек кожи пришит был. С буковками 'LEE'. И еще что-то, в том же духе.
  - Спорола?
  - Нет, - гордо сказала Мила. - Но кофточки на выпуск пришлось носить. Ты же знаешь - не буди лихо, пока оно тихо.
  - Ну так вот, - вернулся к своим мыслям Бонифацкий. - Это кто-то, которому твои джинсы покоя не давали, как думаешь, бомжует сейчас?
  - Думаю, что нет.
  - Вот и правильно. Уверяю тебя, детка. Твой борец за чистоту джинсов подрос, сел в хорошее кресло и, не менее рьяно сражается за то, за что положено сражаться в текущий исторический момент. За нашу державность, к примеру. Теми же методами. Одни надписи спарывает, другие поверх малюет. И очень хорошо себя чувствует.
  - В принципе, - продолжил Бонифацкий, - вместо одних фетишей можно запросто выдумать другие. - Он прервался и щелкнул пальцами проплывавшему мимо официанту. - Будьте любезны... Водочки нам принесите.
  Официант кивнул.
  - Только нормальной, - уточнил Бонифацкий, вторично щелкнув пальцами. - А то, если у меня, дружок, утром голова разболится...
  Официант, удаляясь, снова кивнул. Бонифацкий вернулся к собеседнице:
  - Ты хоть сто долларов плати за бутылку, а гарантий, что не хлебнешь древесного спирта, почти что никаких... Если бояться не будут... - рассудительно добавил Бонифацкий.
  - Давай выпьем, - предложил он, скептически покосившись на графин с водкой, немедленно доставленный официантом. Они, чокнувшись, осушили рюмки.
  - Вот тоже глупость, - задумчиво обронил Бонифацкий, проводив глазами зеленую маслину, исчезнувшую во рту собеседницы. - Ну глупость, и все. Ну скажи, пожалуйста, положа руку на сердце, идет эта гадость новомодная в сравнение с нашими нежинскими огурчиками? Идет, а?..
  - Нет, - согласилась Мила, аккуратно выплевывая косточку, - ни в какое не идет... Хотя о вкусах не спорят...
  - Веяние времени. Фетиши. Другого рода, но из той же команды. Для дураков. - Боник потянулся за севрюгой. - А вот осетровые, напротив, вечная ценность. Вроде живописи.
  - Знаешь, - продолжал Бонифацкий, - как-то в общежитии, при Горбачеве уже, попался нам на крючок паренек... Был какой-то там очередной общегородской рейд, вот он и влип.
  - Как влип? - заинтересовалась Мила.
  - Обнаружили у него под койкой целый склад пустых бутылок из-под спиртного...
  - Ну и что?
  - Как что?! 1986-й год. ВСЯ СТРАНА ЗА ТРЕЗВОСТЬ СРАЖАЕТСЯ, а отдельные элементы без водки дня прожить не могут? Ничего себе, ну и что! Значит, - с воодушевлением заговорил Бонифацкий, - парень, выходит, чужое место занимал? Правильно? Правильно. Закатили ему строгий выговор, для разминки.
  - Может, он пустые бутылки подбирал? Из бедности? - предположила Мила, на минуту представив себя адвокатом несчастного студента.
  - Вот и он, помнится, в ту же степь клонил, - злорадно ощерился Бонифацкий. - И ошибся. Лучше б косил под алкоголика. А так - что вышло? Позорил облик советского студента. Понимаешь? Это что же получается - наш советский студент по мусоркам шастает? А, не дай Бог, какой зловредный корреспондент фото шлепнет? Да в 'Нью-Йорк Таймс'? Тут уже антисоветчиной попахивает. Причем по полной программе.
  Мила невольно поежилась.
  - Перестань, Вацлав. Ты такую картину набросал, что у меня чуть аппетит не испортился. Честное слово.
  - Главное, - задумчиво произнес Бонифацкий, делая знак Миле, что собирается поставить точку на этой теме. - Главное, такую систему завернуть, чтобы всегда, при любых раскладах, можно было кого угодно, на выбор, выдернуть за ухо и наказать, как следует. За портрет Челентано, или не дай Бог, фотографию рок группы 'Кисс', за морально-бытовое разложение, за слишком длинные волосы, или чересчур короткие, за проживание не по месту прописки или неуплату налогов. Это дело двенадцатое, за что. Смысл в том, чтобы все знали - моя морда тоже в пуху. Тогда все будут тихо сидеть и не варнякать лишнего. И вращай всеми, как варениками в тарелке...
  - Противная картина, - коротко резюмировала Мила.
  - Противная, - довольно кивнул Бонифацкий, - зато перспективная.
  
  ***
  
  К одиннадцати Боник здорово захмелел. Беседа перетекла в совершенно иное русло. Заговорили о личном.
  - Не сложилось как-то, - грустно призналась Мила, когда Бонифацкий аккуратно коснулся темы 'такая красивая женщина - и одна-одинешенька'.
  Мила старалась пить поменьше, но вино делало свое дело. Впрочем, ей это обстоятельство было даже на руку. Язык развязывался сам собой и вранье выходило естественней. Да и обстановка была - что надо.
  - Не сложилось... Три года прожили. Можно сказать, душа в душу, хотя, конечно, бывало разное... Первые два года пришлось квартиры снимать. И он и я - оба иногородние, так что...
  - Чужое - всегда чужое. Там квартирной хозяйке не понравились... Там сделали ремонт, и нас сразу вышвырнули...
  - Почему?
  - Потому, что с хорошим ремонтом можно сдать вдвое дороже кому-то еще... Ничего личного, как американцы выражаются. - Спасибо моему СП, ссудили мне деньги. Достаточно крупную сумму, чтобы мы смогли купить квартиру. Я поэтому за работу руками и ногами держусь.
  - Но вы все равно развелись?
  - Да... знаешь, пока боролись за выживание - было даже легче. А когда появилось свое гнездышко...
  - А дети?..
  Мила отрицательно покачала головой:
  - Наверное, если бы у нас с Юрой был ребенок - мы бы удержались вместе... но...
  Боник помалкивал, поглядывая на женщину слегка увлажнившимися глазами доброго старого друга.
  - Юра потерял работу. Ты же знаешь, сейчас это просто. Раз - и ты на улице. Он работал ведущим инженером в крупном проектном институте. Был на хорошем счету, подавал надежды, и все такое. Мечтал, что года через три пробьется в ГИПы.
  - Куда?
  - Станет главным инженером проекта. Они проектировали крупные энергетические станции по всему Союзу. Когда Союз распался, надобность в толпах проектантов отпала. Юрка попал под сокращение, как тысячи других инженеров. Ну вот... Попробовал где-то пристроиться. По специальности не вышло. Пошел на базар. Торговал с лотка. Не сложилось. Знаешь, не все ведь могут торговать...
  - Да, конечно, - согласился Бонифацкий. - Я знаю...
  - Попытал счастья в охранной фирме. Два месяца отработал охранником-кассиром - выгнали. В общем он сам виноват, хотя... - Мила махнула рукой, - потом как-нибудь расскажу... Я бы могла выкрутиться колесом и пристроить его к себе в СП, водителем, скажем, так у него не было прав. Зачем советскому инженеру права?
  - Да уж, - хмыкнул Вацлав, подливая обоим, - автомобиль не роскошь, а средство передвижения, как же...
  Мила вымученно улыбнулась.
  - В СП машины новые, поцарапаешь - не расплатишься. Уж не знаю, что мне надо было своему шефу сделать, чтобы он ученика за руль джипа посадил.
  Боник скептически скривился.
  - Многим фирмам требуются водители с собственным автомобилем, только вот откуда свой автомобиль взять?..
  - У... - протестующе замахал руками Бонифацкий, - не дай Бог. Сейчас все шибко грамотные. Наймешься с кровным 'фордом-опелем' директора с бухгалтером катать, а потом заставят перевозить кирпичи с досками.
  Боник поднял бокал. Посмотрел на Милу сквозь стекло. Они чокнулись. Мила подумала, что глаза у Вацлава прямо-таки светятся в окружении исключительно дружелюбных морщинок.
  'Ну, что же. Очень похоже, что я знаю, где проведу сегодняшнюю ночь'.
  - Пошел в заправщики, - продолжила она. - Потом в курьеры... Зарплата везде копеечная, а от тебя ждут, чтобы горы сдвигал. Не нравится - пошел вон. А куда идти - если и так, за бортом... Ну, - вздохнула Мила, - и пошло-поехало.
  - Депрессия, - подсказал Боник сочувственно.
  - Еще какая. Понимаешь, он ершистым был. Не наглым, не бездельником, не белоручкой. Но... не знаю, как это объяснить?..
  Боник молча смотрел на Милу. Очень внимательно.
  - Понимаешь? Кто-то может подставлять одну щеку за другой, под оплеухи начальству, кому-то лучше в каменоломню... Я его не осуждала. Никто не виноват, что так вышло. Одна барышня станет вращать задницей в рекламе гигиенических прокладок, другой проще удавиться. Мы разные, вот и все. Разве не так?
  - Так, - согласился Бонифацкий. - Именно так мир и устроен.
  - Хотя я, конечно, злилась понемногу. Не обзывала его Альфонсом, но бесилась, правда. Он все потихоньку перевесил на меня. Кому понравится?..
  - Никому, - эхом отозвался Бонифацкий.
  - Закончил мой Юрочка в чернорабочих. Как ты сам понимаешь, диплом о высшем техническом образовании в вымешивании цементного раствора лопатой или разгрузке поддонов с кирпичом - подспорье сомнительное. Ну и пить начал, как же без этого?..
  - Я неплохо зарабатывала, - продолжала Мила. - В принципе, прокормила бы и его, и ребенка, только вот здорово сомневалась, что мое пузо вызовет у шефа энтузиазм. Понимаешь?
  - Конечно, - кивнул Бонифацкий, накрыв ее ладошку своей.- Конечно, лапочка, я все понимаю.
  Мила улыбнулась ему сквозь слезы. Ей самой стало очень жаль. В принципе, выдуманная ею женская судьба от ее личной если и отличалась, то разве что в деталях. Общее направление казалось болезненно одинаковым. Мила даже всхлипнула.
  - Я подумала крепко, и не решилась проверять директора СП на отношение к декретным... - Тем более, - слова как бы начали даваться Миле с трудом, - тем более, Юрий пил все больше и больше. А когда я замуж выходила, он и в рот не брал...
  'Одно к одному, - размышлял Бонифацкий. - Такая женщина прямо в руки упала. Будто чудесное созревшее яблочко'.
  Как авантюрист по природе, Вацлав Бонифацкий верил в силу везения и абсолютно искренне полагал, что если уж ступил на белую полосу - то затем все идет как по маслу, причем приятные события следуют одно за другим и удивительно ладно складываются воедино. Все равно, что картинки из цветного пазла. Впрочем, в существовании черных полос он тоже нисколько не сомневался.
  - Дальше больше, - заговорила Мила, торопясь наконец закончить, - Где водка, там и драка. Роль боксерской груши не для меня. В общем, я его вышвырнула на улицу и поменяла замки. Все.
  Мила повела пальцем по воздуху, как бы подводя черту подо всем этим.
  - А он? - не удержался и спросил Бонифацкий. - А он как?
  - А что он? Квартира была оформлена на меня, так что...
  Боник почесал затылок.
  - И потом, я всегда могла попросить ребят, которые у нас на фирме охранниками работали, чтобы они... - Мила запнулась, - чтобы они с Юрой поговорили. - Она пожала плечами. - Да они бы ему голову в два счета снесли. Юрий, думаю, это знал. Или догадывался, по крайней мере.
  - И где он сейчас?
  Мила пожала плечами:
  - Подозреваю, в канаве... Мне стало не интересно...
  Мила улыбнулась, смахнув ладонью слезинку, давая понять, что выговорилась и ей стало легче. И вообще, с грустными воспоминаниями пора заканчивать.
  - Давай не будем об этом.
  - Давай.
  
  ***
  
  Бонифацкий тяжело и порывисто задышал. По тому, с какой силой его руки сжали ее талию, Мила поняла, что он вознесся на самый пик и вот-вот обрушится стремительным водопадом. Она громко застонала. Вацик ответил хрипом, сотрясаясь, как башня, вошедшая в опасный резонанс. Мила закричала, подстегнув партнера к развязке. Его ладони соскользнули с ее бедер и сомкнулись на груди. Вацик прильнул губами к лопаткам женщины, и оба, в изнеможении, повалились на скомканные простыни.
  - О, Боже мой... - прошептал ей в затылок Бонифацкий.
  Мила перевернулась на спину и потянулась всем телом. Она блаженно улыбалась, лежа с закрытыми глазами. Мужчина нежно провел рукой по ее утомленному телу. Заметил улыбку и зашептал в ухо:
  - Я ведь о тебе столько лет мечтал...
  Мила, не открывая глаз, легонько кивнула:
  - Я знаю.
  - Ты знаешь?
  - Конечно. - Мила немного выгнулась, отвечая на прикосновения мужской руки. Ей было приятно, хотя она понимала, что сил больше нет у них обоих. За окнами светало.
  - Конечно знала, - ласково прошептала она. Глаза ее оставались закрытыми, длинные ресницы касались щек. - Женщины всегда это чувствуют и редко, когда ошибаются.
  - Но ты никогда...
  Мила повернулась на бочок. При этом руки Вацлава оказались на ее молочно-белом бедре, в сумеречном свете, казавшемся восковым. Прижала пальчик к губам мужчины:
  - Спи, родной.
  'Я никогда не обращала внимания на тебя, ты ведь не был моим боссом, - пронеслось в голове Милы, - разве не так? Вокруг были помоложе или повыше рангом, только и всего. Но похоже, я много потеряла...'
  - Я много потеряла, - промурлыкала Мила вслух.
  И это не было обманом. Вацлав поразил Милу, как давно никому не удавалось. Ресторан расслабил ее, вызванное к полуночи Вациком такси укачало, душ, принятый в особняке - освежил, что же до Вацлава... Тут она откровенно затруднялась подобрать слова. Он превзошел все ожидания. Заставил забыть об инструкциях Артема Поришайло, ценных указаниях полковника Украинского, о Вардюке с Любчиком, томящихся, как она надеялась, в машине где-то неподалеку, о бриллиантах Виктора Ледового и вообще, обо всем на свете. Вацик устроил нечто, заставившее ее подумать об игре многоопытного музыканта на любимом инструменте. Да, он именно играл женщиной, играл виртуозно, то доводя до взрыва, то отпуская передохнуть, не сбивался с такта и не фальшивил. Мила была далеко не наивной девушкой, но ей только и оставалось, что предаться ему, будто нимфе отдающейся фавну. Что она и сделала.
  - Тебе было хорошо? - прошептал Бонифацкий из темноты.
  - Я никогда ничего подобного не испытывала, - шепотом призналась она. Обняла голову Вацика и прижала к своей груди. Боник коснулся губами соска, лаская ладонями ее шелковую спину.
  - Ты поедешь со мной?
  - Да, милый, спи. Спи...
  Боник затих. Дыхание его выровнялось, постепенно сделавшись глубоким и равномерным.
  'Ох уж эти мужчины, - с улыбкой подумала Мила. Глаз она не открывала, - раз, два и спит... Хотя Вацлав свой сон честно заработал. Это ведь действительно было нечто. Кто бы мог подумать?..'
  Мысли Милы Сергеевны вернулись к предложению, сделанному Бонифацким в короткий антракт - около часа назад, когда она в изнеможении отдыхала, потрясенная очередным фейерверком, а Вацлав нежно гладил ее волосы, ожидая, чтобы продолжить.
  'Незнакомый Вацик...'
  Так вот, в тот момент Вацлав пригласил Милу в круиз. Речь шла о путешествии по Средиземному морю, на теплоходе, в каюте класса люкс. Миле представились романтичные прогулки живописными улочками старинных приморских городов, обеды в лучших ресторанах, вечерние танцы под оркестр, лунная дорожка на морской глади и радость обладания друг другом.
  'Каждую ночь', - обещал Бонифацкий.
  - О да, - застонала она, потому что в тот миг его пальцы нащупали нечто, бывшее, без сомнения, краеугольным камнем ее эрогенных порядков. А может, и их штабом.
  Больше о поездке не было сказано ни слова. До самого утра они безудержно любили друг друга. Потом Вацик заснул. Теперь он беззаботно спал. В доме сделалось тихо. Призрачный предрассветный туман пробивался сквозь опущенные шторы.
  'А ведь было бы неплохо... - вполне серьезно подумала женщина. - ...бесподобно было бы...'
  Впрочем, как случается на каждом шагу и даже чаще, к утру Бонифацкий о своих предложениях вполне мог и позабыть. А возможно, и нет, потому что женское тепло под боком совсем не мелочь в далеком путешествии, тем более если женщина молода, умна и красива. Такую за сотню долларов на набережной не снимешь. Не говоря уж о том, что пара вызывает куда меньше подозрений, чем путешествующий налегке одинокий господин под полтинник с чемоданом, полным, известно, чего.
  'В особенности, если учесть, - размышляла далее Мила Кларчук, - что делить ложе - это совсем не значит делить миллионы долларов, недавно ставших бесхозными'.
  'Ты ведь собрался смыться в одном из портов', - говорила себе Мила Сергеевна, убирая прядь волос со лба безмятежно спящего мужчины. Она полагала свою жизнь вне опасности, не тот уровень был у Вацика Бонифацкого. Просто, подозревала, что однажды в каюте проснется одна, или останется за ресторанным столиком в гордом одиночестве, где-нибудь на набережной Ла-Валлетты, Генуи или Дубровника, а Вацик попросту уйдет, как шпион, по-английски. Отправится воплощать следующие этапы плана, не предусматривающие присутствия Милы Сергеевны. В наличие определенного плана компании у Вацлава Бонифацкого Мила Кларчук нисколько не сомневалась. Не тот он был человек, чтобы соваться в воду, не зная броду. Раз ехал в круиз, значит, успел побеспокоиться о местечке, в котором камешки бандита Ледового обратятся кодированным валютным счетом со многими и многими нулями.
  'И ты, Мила, останешься с носом!..'
  'Это ты останешься с носом', - сказала Мила Сергеевна, бережно снимая голову Бонифацкого с груди. Голова показалась ей словно отлитой из бронзы. Вацик что-то забормотал и перевернулся на другой бок, потянув за собой одеяло.
  'Вот-вот, - подумала Мила Сергеевна. - Так оно и будет...' Выждала десять минут, тихонечко слезла с кровати и на цыпочках отправилась в экспедицию по особняку. Коснулась штор, выглянула в окно. Улица внизу хранила безмолвие и была пустынна.
  'Остается надеяться, что оба дебила все же где-то неподалеку...'
  Вожделенный дипломат Виктора Ивановича Ледового нашелся поразительно легко. Обнаружился в кабинете второго этажа. Все складывалось настолько просто, что Мила даже слегка удивилась.
  Она вернулась в ванную, бесшумная, как тень. Натянула платье на голое тело, не решившись в темноте разыскивать на полу трусики и лифчик. Еще шампуни с дезодорантами посыплются...
  Из спальни доносилось тихое сопение, издаваемое Боником во сне.
  'И снилась ему Мальта...' - подумала Мила, скользнув в плащ. Подобрала туфли, и прижимая к животу драгоценности, босиком заскользила к двери. Но едва женская ладошка легонько коснулась ручки замка, как гораздо более тяжелая мужская пятерня вынырнула из мрака и вцепилась в плечо Милы Клариковой. Мила закричала.
  Что, сука?! - зарычал на ухо голос, в котором Мила к ужасу опознала отвратительные лающие интонации Лени Витрякова, - что, давалка, не ожидала?! Сюрприз!!
  Винтарь встряхнул ее как куклу. Милу охватил подавляющий, безраздельный паралич.
  'Я пропала', - задохнулась она.
  Витряков оттолкнул ее от себя, одновременно залепив оглушительную пощечину. Мила полетела в сторону, врезалась головой в вешалку и тяжело упала на пол.
  Огнемет шагнул к ней и безжалостно ударил в спину. Корчась на паркете в море захлестнувшей поясницу боли, Мила Кларчук услышала, как Витряков громко пролаял сверху:
  - Говорил я тебе, Вацик?! У этой членососки одно говно на уме! Не зря я остался! Чуяла моя срака. Ну теперь она приехала. Слышишь, сука?! Конец тебе!
  Милу снова ударили и вокруг сомкнулась темнота.
  
  ***
  
  К половине седьмого утра вновь заморосил паскудный, чисто осенний дождь.
  - Ох и жрать охота, - пожаловался Любчик, заворочавшись бочкообразным торсом по переднему сидению 'пятерки'. Сиденье заскрипело всеми своими металлическими внутренностями.
  - Сидушку не сломай, бегемот, - враждебно пробурчал Вардюк. Он был ниже слоноподобного напарника на полторы головы и вдвое уже в плечах. Зато против пары крохотных звездочек Любчика, к тому же скупо разделенных по одной на каждый погон, имел, по совокупности, аж шесть. Вардюк тоже был голоден и зол. За ночь, проведенную в машине, у него сначала онемели ноги, а к утру мерзкое покалывание перебралось выше и полностью омертвило задницу. Чувство было таким, будто круг кровообращения замкнулся в районе поясницы, а ниже простерлись абсолютно аморфные, чужеродные образования. То ли собственные ягодицы, то ли мешок с цементом, так сразу и не разберешь.
  Накануне вечером они с Любчиком опустились вслед за 'Ягуаром' Бонифацкого на набережную Ялты.
  - Слышь, Вардюк? Он еще и блядь какую-то закадрил, - ляпнул Любчик, притормозав метров за тридцать до стоянки перед рестораном.
  - Какую еще блядь?
  - Да вон, гляди. Прямо на ступеньках разговаривают.
  Вардюк, присмотревшись, опознал по описанию Милу Кларикову.
  - Дурила! Это же наша клиентка.
  - Откуда она тут взялась? - поразился Любчик.
  - Я ж ей сам сказал, чтоб на набережную выдвигалась. Ты чем слушал?
  - А?..
  - А ничего лярва... - оценил через минуту внешность Милы Сергеевны Любчик. - Вот, блин клинтон. Жалко что встречать ее не поехал. - Любчик мечтательно вздохнул. - Разложил бы прямо на капоте...
  - Губу закатай! - осадил напарника Вардюк. - Нужен ты ей, как зайцу стоп-сигнал.
  - Нужен, - убежденно возразил Любчик. - Курочка столичная. Да они там все, только бабки покажи, сразу это, ноги раздвигают.
  - Дофига бабок у тебя? - заинтересовался Вардюк. - Спасибо, что сказал. Подпольный миллионер Корейко? Я не знал...
  - Корейко не Корейко, а кое-какая копейка имеется...
  - Теперь буду в курсе, у кого долгонуть, если что...
  Вместо ответа Любчик осклабился.
  - Ух, телка сладкая, - никак не успокаивался он.
  - Ладно, умолкни.
  Тем временем Мила под руку с Боником скрылись в ресторане.
  - Будем ждать, - распорядился Вардюк.
  Пока Вардюк нес вахту в кабине, слушая музыку и поглядывая на проплывавших мимо женщин, Любчик прошвырнулся по набережной в поисках еды. Вернулся с пакетом, в котором оказались копченая курица и десяток маринованных баклажанов, фаршированных мелко натертой морковью по-китайски, с большим количеством специй.
  - Уф, - Вардюк откусил и у него сперло дыхание, - за 'колой' сгоняй, а?
  Любчик, чертыхнувшись, отправился за питьем. Им пришлось томиться почти до половины первого ночи, когда в дверях ресторана, наконец-то, возникли Мила и Вацлав Бонифацкий. Оба выглядели изрядно захмелевшими. Мужчина держал правую руку на крутом бедре женщины.
  - Вот паскуда, - возмутился Любчик, провожая глазами такси, на котором укатила парочка. - На ходу бабу лапает. До дому дотерпеть невмоготу.
  - Подбери слюни и давай за ними! - рявкнул Вардюк. Любчик завел двигатель 'пятерки'.
  - Слышь?.. А 'Ягуар' он чего, тут бросил?.. Во дает?! Прямо на набережной кинул тачку за сорок кусков, и адье?..
  - Хочешь угнать?
  - Я - нет. Без меня желающих пруд пруди.
  - Да, - вынужден был согласиться Вардюк, - самоуверенная сволочь. Ничего не скажешь... Ладно, поехали за такси.
  Такси доставило Милу и Боника к уже знакомому милиционерам особняку. Бонифацкий расплатился с шофером и увел женщину вовнутрь.
  - Почему я не стал бандитом? - спросил у приборного щитка Любчик. Вардюк хмуро покосился на партнера:
  - Протяни до конца квартала, там развернешься, и вставай на тротуаре.
  Любчик выполнил приказ, и оба приготовились ждать. Возможно, и до утра.
  - Сношаются, аж стены качаются, - огласил воображаемые события внутри особняка Любчик.
  - Сними с крыши маячок, погаси подфарники и прихлопни пасть! - вконец обозлился Вардюк.
  Около двух часов ночи к особняку Бонифацкого подкатил его собственный золотистый 'Ягуар'. Хвост в хвост 'Ягуару' ехал джип, опознанный Вардюком, как 'Ниссан-террано'. Из 'Ягуара' выбрался крепкого вида молодчик, отпер ворота и загнал машину во двор. Джип тем временем оставался на проезжей части.
  - Давай документы проверим, - не выдержал Любчик.
  - Сиди...
  Молодчик вышел со двора, приблизился к приоткрытой дверце джипа и минут пять о чем-то совещался с водителем. Затем джип развернулся и, дав газу, скрылся за углом.
  - Вот скотина, через двойную осевую...
  - Да умолкни!..
  Оставшийся в одиночестве крепкий молодчик закурил, поглядел направо - налево, запер ворота и вернулся во двор через калитку.
  - Он что, в дом пошел? - спросил у напарника Любчик.
  - Да не вижу я, - огрызнулся Вардюк.
  - Бедная телка, - похабно захихикал Любчик, имея в виду Милу Сергеевну.
  - Ох, заткнись.
  Ночь выдалась холодной. Любчик заводил мотор каждые полчаса, запуская печку 'пятерки'. Но стоило двигателю умолкнуть, как тепло улетучивалось из салона с легкостью воздуха, покидающего потерпевший крушение звездолет.
  В доме было тихо. Напарники то посматривали по сторонам, то безнадежно кемарили.
  Потихоньку наступил рассвет. Но вместо согревающих солнечных лучей с неба обрушился отвратительный холодный дождь. К половине восьмого партнеры окончательно закоченели и теперь сидели злые и не выспавшиеся.
  - Смотри! Тот самый джип, что ночью приезжал, - Любчик качнулся вперед. Спинка сиденья мученически затрещала.
  - Тихо, - приказал Вардюк.
  'Ниссан-террано' подкатил прямо под забор, ограждающей дворик особняка от улицы. Из салона вылез крепыш лет двадцати пяти, не больше, чирикнул с брелока сигнализацией и скрылся в калитке.
  - Ну? И чего нам делать? - поставил вопрос Любчик.
  - Я откуда знаю?
  - Ты командир.
  Вардюк почесал лоб.
  - Хорошо. Сидим и наблюдаем, - минутой позже решил он.
  В девять утра из дома вышли трое мужчин. Бонифацкий, человек, ночью пригнавший 'Ягуар' и молодой здоровяк, прикативший недавно в джипе. Милы нигде видно не было.
  - Ну?
  - Сиди, наблюдай, говорю! Ну? Что - ну?
  - Видал рожу у того, который в джипе приехал?
  - А что рожа?
  - Да вроде, в шрамах вся. Морда уголовная...
  - Так ты еще и орел дальнозоркий? - съязвил Вардюк, впиваясь глазами в троицу, но расстояние было изрядным, так что ни черта разглядеть не удалось.
  Трое на тротуаре недолго посовещались. Наконец Бонифацкий, сопровождаемый ночным гостем, полезли в джип. Обладатель исполосованного шрамами лица остался на мостовой. Как только джип тронулся, Шрам вернулся в дом. Джип скрылся из виду.
  - Чего дальше делать?
  - Бес его знает. - Вардюк шлепнул ладонью по торпеде. - Тут будем сидеть. Наше задание - женщина.
  - А если они ее того?..
  - Что, того?
  - Грохнули...
  - Тело видел?
  - Нет...
  - Тогда отвянь. Грохнули! - передразнил напарника Вардюк. - Это нас Михалыч грохнет, ежели мы ему операцию сорвем. Соображаешь?
  - Угу...
  - Номера у джипа срисовал?
  - Так точно.
  - Запиши в блокнот.
  Улица снова опустела. Прождали еще минут пятнадцать. Неожиданно Любчик, нет-нет, да и поглядывавший в зеркало заднего вида, плотоядно сообщил:
  - О, таксер едет. Дай я хоть кого трахну. Сил нету в кабине сидеть!
  Вардюк собрался было возразить, но потом отмахнулся:
  - А, трахай...
  Когда до ярко-красного 'Москвича' с желтым плафоном такси на крыше оставалось метров пятьдесят, Любчик вывалил из кабины свое грузное тело тяжелоатлета на пенсии.
  - Ох, блин, затекло все. Ног ни хрена не чувствую.
  Вспыхнула лампочка милицейского жезла. Любчик воздел перст к небу, а потом яростно махнул вниз и вправо, - к обочине, мол, давай.
  - Все, приехал...
  
  Глава 8. Ангел-хранитель
  
  Едва только 'Москвич' въехал в Ялту, Андрей назвал таксисту адрес Бонифацкого, полученный Атасовым от Правилова.
  - Что-то непохоже, чтобы владелец 'Ягуара', которого ты разыскиваешь, по такому адресу проживал, - неуверенно проговорил таксист.
  - Почему это? - не понял Андрей.
  По дороге с Ай-Петри они успели разговориться, насколько возможно разговориться жертве и вооруженному пистолетом угонщику. Андрей особо таксиста не обнадеживал, но все же убедительно пообещал, что даром убивать не станет.
  - Мне надо человека найти. Находим, и гуляй, на все четыре. Так что все в твоих руках, Мальдини...
  - Так что не так с Адресом? - спросил Андрей.
  - Понимаешь, тут у тебя район задрипанных многоэтажек указан. А 'Ягуар', это такая машина... понтовая... не вяжется, короче, одно к другому...
  - Понял тебя, - отмахнулся Андрей. - Но другого адреса все равно нет, так что давай, наяривай. На месте разберемся.
  - Я срежу? - несмело предложил таксист, едва они разменяли пару сотен метров. - А то через центр такой крюкан выходит...
  - Срезай, - одобрил Бандура. - Но не промахнись.
  Таксист отрицательно замотал головой:
  - Я не промахнусь.
  - Я тоже, - ощерился Андрей.
  Справа и слева пошли мелькать невысокие аккуратные заборчики. Из-за заборчиков проглядывали фасады не менее аккуратных особняков.
  - А это что за место? Ничего смотрится.
  - Да тут крутизна местная селится.
  - А элитненько, как один мой дружок сказал бы...
  За ближайшим поворотом таксист перепугано произнес:
  - Милиция, черт...
  - Езжай, - сжав зубы, обронил Бандура. - Даст Бог, пронесет. Ты же местный. Собака не выдаст, а волк не съест...
  - Лошадь...
  - Чего?..
  - Лошадь не выдаст. Конь, то есть...
  - Без разницы.
  Могучий милиционер, при их приближении выбравшийся из патрульной машины, до боли напомнил Андрею Протасова. Впрочем, милиционер был значительно толще Валерия, да и ситуация не располагала к сантиментам.
  - Останавливает... - застонал таксист.
  - Останавливает - так останавливайся. - Андрей по-приятельски посмотрел на таксиста. - Что, прав нету?
  - Есть...
  - Машину угнал?
  - Я - нет.
  Бандура пожал плечами. Широко улыбнулся:
  - Так какие проблемы, Мальдини?
  Таксист затрусил головой:
  - Никаких.
  - Вот и чудненько. Иди, дай ему денег, да поехали дальше. Я же тебе говорил, - Бандура достал пистолет. Опустил предохранитель, на который было поставил оружие по дороге, - Я ж говорил - двенадцать пуль. По четыре на брата. Ты же не хочешь, чтобы я и впрямь вас всех укокошил?
  - Нет.
  - Так иди, решай вопросы. - Андрей фамильярно хлопнул таксиста по плечу. - Все в твоих руках, Мальдини.
  Таксист вместо ответа икнул. Остановил машину. Вылез из 'Москвича' и затрусил навстречу милиционеру.
  Бандура потихоньку обернулся. Они успели проскочить мимо патруля метров семьдесят. Один из милиционеров оставался в кабине, другой, тот самый, который палкой махал, переваливаясь с ноги на ногу, медленно приближался к ним. Злой и большой, как какой-то чемпион по сумо. Дождь припустил сильнее.
  Поначалу до Андрея долетали только обрывки отдельных слов:
  - Здра... мла... лейт... нт... чик... почему нару... ем?..
  - Виноват, тов... лей... нант... что... я... ил?..
  Скосив глаза к зеркалу заднего вида, Андрей увидел стандартную картину, в которой проштрафившийся водитель распинался вовсю, разводил руками в разные стороны, пританцовывал и заискивающе улыбался, будто попавшийся на горячем пионер.
  Страж порядка нависал над ним, как утес. Потом оба двинулись к 'москвичу'. Страж - неторопливо, важно, по прямой, водитель - следом за ним, кругами. Борец сумо медленно обогнул машину, брезгливо поглядел в салон. Техпаспорт и права Мальдини он держал зажатыми в кулаке, больше напоминающем кочан капусты. Мальдини скакал вокруг, кидая на отобранные документы исполненные мольбы взгляды.
  - Это где так стекла тонируют? - враждебно поинтересовался патрульный. Мальдини что-то промямлил.
  Гаишник шагнул к 'Москвичу' и требовательно постучал жезлом по стеклу пассажирской двери:
  - Ваши документы, пожалуйста...
  'Ну, поехало', - понял Андрей. Открыл дверь левой и уставил ствол 'браунинга' в безразмерный живот младшего лейтенанта.
  - Стой, мусор и не дергайся! - голосом демона из загробного мира зарычал Андрей. - Одно, сука, движение, и я тебе кишки на мундир намотаю!..
  Любчик как-то сразу осел.
  - И морду бодрую сделай, падло! Если жить хочешь.
  Любчик хотел. Безо всяких вопросов даже.
  - Мальдини! - резко приказал Андрей. - Капот открой в своем тарантасе.
  Таксист вышел из комы и немедленно выполнил полученный приказ - задрал капот к небу.
  - Теперь оба встали перед капотом, - продолжал распоряжаться Андрей, почувствовав себя хозяином положения.
  - Делаем вид, что номера изучаем. Шнеле, сволочи!
  Сам плавно и как можно более непринужденно выбрался из кабины, чтобы присоединиться к жертвам. Андрей по-прежнему широко улыбался. От этой улыбки лицо Любчика сделалось творожным.
  - Мальдини, - Андрей встал за широкую спину Любчика, - закрывай капот, садись в машину и сдавай задом ко второму менту. Только мед-лен-но.
  Таксист не заставил повторять дважды. Он действовал с четкостью хорошо отлаженного автомата. Андрей нарадоваться не мог.
  - Пошли, толстый, - зашипел Андрей, толкая офицера стволом промеж лопаток, - с другом своим познакомишь. Но помни, скот - чуть что, я тебе в брюхо столько свинца наширяю, хрен высрешь!..
  Они двинулись обратно: чинно, словно похоронная процессия.
  Бандура шел позади. Немного притормозил, скользнув взглядом по округе и замер, глазам своим не веря.
  - Стоять!
  - Ага, - Любчик встал, как вкопанный.
  - Чей это дом?! - задохнулся Андрей, потрясенный увиденным.
  - Который? - проблеял Любчик.
  - Справа, козел! С золотым 'Ягуаром' во дворе.
  - Это... это... - смешался Любчик, - ...Бонифацкого Вацлава... - наконец, выдавил он.
  - Вот это да!.. - только и сказал Бандура. - Вот так удача!
  Они зашагали дальше, и вскоре подошли к патрульной машине. Таксист уже стоял там, переминаясь с ноги на ногу. Старший лейтенант по-прежнему сидел в кабине, поглядывая на всю троицу хмуро и несколько озадачено. Бандура угрем скользнул к двери и сунул ствол под нос старшему лейтенанту.
  - Ну! - заскрипел он. - Давай, герой!..
  Пистолет Любчика Андрей изъял из кобуры пятью минутами раньше, всунув в задний карман собственных брюк.
  - Пушку сюда! - рявкнул Андрей, не дождавшись проявления геройства. - Живо, дебил! Считаю до трех, два уже было!
  Вардюк заиграл желваками, но пистолет все же отдал.
  - Жирный, - скомандовал Бандура, - мухой сел на переднее сиденье.
  Любчик, шатаясь, подчинился.
  - Мальдини - на заднее! - злобно процедил Андрей. Открыл дверцу и уселся рядом с таксистом. Никто не проронил ни слова.
  - Жирный! - гаркнул на ухо Любчику Андрей, - документы сюда! - Любчик покорно вернул изъятые у таксиста документы. Андрей спрятал оба ламинированных куска картона в нагрудный карман рубахи.
  - А теперь, клоуны, - сказал Андрей голосом, от которого у обоих патрульных озноб пошел по коже. - Быстро мне рассказывайте, где Бонифацкий и какого хуля вы тут груши околачиваете?..
  Любчик кинулся прояснять ситуацию. Вардюк отвечал односложно, продолжая неистово играть желваками.
  По словам милиционеров выходило так, что они с раннего утра заняли точку на трассе, тормозя редкие в рассветный час машины для рутинной проверки документов.
  - Так откуда же ты, толстожопая ублюдина, знаешь про дом Бонифацкого? - заподозрил неладное Бандура.
  - А его здесь все знают, - сопел спереди Любчик. - Авторитет, каких мало.
  Бандура скорчил недоверчивую гримасу.
  - Кто в доме, видели?
  - Не видели, - заскрипел зубами Вардюк.
  Андрей почесал стволом за ухом у Любчика.
  - Ты тоже подслеповатый? - многообещающе осклабился Бандура.
  - Баба и мужик. Была баба и три мужика поначалу, но потом двое уехали.
  - Бонифацкий дома?
  - Уехал, говорю, - кололся Любчик. С тем вторым. Молодой с бабой остался. Крепкий...
  - Что за баба?
  - А хрен ее знает, - замялся Любчик. - Шалава какая-то.
  Андрей слушал, пытаясь удержать в поле зрения всех троих. Это было не просто, и он принял нелегкое решение.
  - Мальдини! - позвал Андрей. Выщелкнул обойму из пистолета Вардюка и передал его таксисту. Тот машинально взял оружие, недоумевающе уставившись на Андрея.
  - Оботри рубашкой, - распорядился Бандура. - Так, молодец. А теперь - суй в карман.
  Мальдини медлил.
  - Суй! - Андрей повел стволом в сторону таксиста. Мальдини подчинился, состроив такую гримасу, словно прятал в брюки скорпиона.
  - Сними подголовники с передних сидений...
  Мальдини шумно сглотнул.
  - Ну!..
  Таксист отделил оба подголовника и вконец затравленно уставился на Андрея.
  - В ноги забрось, - добавил Андрей.
  Неожиданно Бандура подался вперед и огрел рукояткой 'браунинга' массивный затылок Любчика. Младший лейтенант хрюкнул и повалился носом на торпеду.
  - Ах ты мудак! - с лютой ненавистью закричал Вардюк. - Ты мудак проклятый! - Он задохнулся. - Тебе жопа! Ты понял?! Тебе жопа! Ты труп, мразь!!!
  Кровь толчками выходила из разбитого загривка Любчика.
  - Заткни плевало, - посоветовал Вардюку Андрей. - Ты не врубаешься в ситуацию, мусор. Это тебе жопа.
  Вардюк замер, будто солдат, наступивший на противопехотную мину-ловушку. Андрею показалось, что зубы Вардюка скрипят от бессильного бешенства. Но прислушиваться он не стал. Не целясь, врезал Вардюку по затылку. Старший лейтенант повалился рядом с младшим. Таксист, наблюдая экзекуцию, протяжно застонал, точнее - завыл.
  - Вот что, Мальдини, - перевел дух Андрей. - Ставь подголовники на место и чеши отсюда. И гляди, пушку не потеряй.
  Таксист не двигался с места, а просто сидел, то открывая, то закрывая рот.
  - А надумаешь к ментам - вспомни о детках, - улыбаясь, добавил Бандура. - У тебя их двое, кажись?
  - О-один, - тихо сказал таксист. - И жена беременная...
  - Ну, считай, двое, - Андрей хлопнул таксиста по плечу, - давай, уваливай, Мальдини, мне работать надо.
  - А до-документы, - промямлил Мальдини.
  - У меня побудут, - отрезал Андрей. - Будешь умницей, вышлю по почте... - Пошел вон! - внезапно заорал Бандура.
  Таксист, шатаясь, словно пьяный, перебрался в свой 'Москвич'. Завел двигатель и был таков.
  Едва такси скрылось за поворотом, Бандура придал бесчувственным телам патрульных более естественные положения, водрузил обоим на головы форменные милицейские фуражки, проверил пульс. Оба были живы, хотя и пребывали в глубокой отключке.
  - Вот и посидите тут, - попросил Андрей.
  Вырвал разъемы радиостанции, вытащил ключи из замка зажигания, спрятал себе в карман. Прошел, быстрым шагом, сотню метров. В дворике особняка Бонифацкого было тихо. Дом, похоже, что спал. Андрей легко перескочил забор и подкрался под самые окна виллы.
  
  ***
  
  Мила Кларчук тихо застонала, медленно приходя в сознание. Пошевелилась. Каждое движение вызывало боль. Она попробовала повести руками, но не тут-то было - руки оказались крепко связаны за спиной.
  По мере того, как разум женщины возвращал контроль над телом, тело принялось сигнализировать о многочисленных полученных недавно повреждениях. Болели содранные в кровь колени, ныли ссадины и синяки на груди, животе и ягодицах. Пожалуй, проще было сказать, что не болело.
  'Господи, где я?!'
  Мила попыталась повернуть голову. Боль иглой проткнула затылок и взорвалась под черепом. Мила вскрикнула, крепко зажмурившись. Пролежала несколько минут, борясь с охватившей тело слабостью.
  'Господи, где я?!'
  Неподалеку размеренно гудел аппарат, похожий на газовый котел. Время от времени к гудению котла подключалось жужжание какого-то электрического механизма. Мила подумала, что звуки имеют отношение к системе отопления, и надо сказать, что была близка к истине.
  Помещение освещалось слабым искусственным светом, идущим откуда-то сверху. Воздух в комнате был теплым и достаточно свежим. Но женщину продолжал трясти озноб. Она была полностью разбита и лежала ничком на чем-то, напоминающем старый кожаный диван.
  'Я в подвале, - наконец припомнила Мила. - О, Господи, я в подвале особняка Бонифацкого'.
  Мысли двинулись в голове, как освободившаяся от ледяных оков река. Льдины запрыгивали одна на другую, корежились и с треском тыкались в берега. Поначалу ей удавалось выуживать из хаоса лишь отдельные картинки, пока, наконец, события ужасного для нее утра не сложились в единую цепочку. Как только это произошло, Мила вспомнила все и горько заплакала.
  Утро началось для нее с удачи. Бонифацкий безмятежно спал, утомленный ночью любви, дрых, словно убитый. Она выскользнула из кровати, обыскала особняк и поразительно легко натолкнулась на похищенные у Ледового сокровища. Быстро оделась, прихватила дипломат, и была близка к удаче, когда угодила в лапы Лене Витрякову, точно куропатка ястребу на обед. Витряков напал на нее в прихожей. Избил на пороге и за волосы стащил в подвал.
  'Вот как ты тут очутилась'.
  - Это тебе для разминки, курва! - вопил Витряков, волоча Милу по ступеням. - Это только начало.
  Он как с цепи сорвался.
  - Леня! - разбитыми губами шептала Мила Сергеевна. - Леня, не надо!
  В подвале Витряков дал волю кулакам, и Миле крепко досталось. Потом Леха сорвал с нее платье, завалил на старый диван под бойлерами, и продолжая лупить, по чему попало, изнасиловал так грубо и жестоко, как только мог. Парализованная страхом Мила Сергеевна почти не оказывала сопротивления, и Витрякова это взбесило. Он жаждал крови и борьбы. Насилие было его натурой, а женщина валялась под ним, как какой-то поганый манекен. 'Как труп, сука'. Некрофилов Витряков не уважал. 'Что за понт в трахалках, если баба не упирается и не воет от боли и ужаса, как собачонка с отдавленной на дороге лапой'. Кое-как кончив, Витряков отвесил Миле десяток зубодробительных затрещин, рывком поставил на ноги и врезал кулаком под дых, так что у нее в глазах свет померк. Мила повалилась на пол, а Леха отправился наверх, пообещав вскорости вернуться.
  Она на время забылась, но быстро пришла в себя, дрожа от страха, боли и пережитого унижения. Подобрала на полу одежду. Побывавшее в руках Витрякова платье годилось разве чтобы утереть кровь из разбитого носа. Впрочем, та уже запеклась. Мила затравленно огляделась. Подвал представлял из себя комнату метров сорока, освещавшуюся забранными в плафоны лампами. Окон не было. В углу помещался газовый котел, бойлеры и еще какое-то теплотехническое оборудование. Под бойлерами стоял старый диван. Дверь, сваренная из тяжелых металлических листов, находилась метрах в двух над уровнем бетонного пола. Дверь и пол соединялись крутой стальной лестницей без перил.
  'Морская лестница', - отчего-то подумала Мила. Повинуясь моментальному порыву, она пересекла подвал, прошлепала босыми ступнями по холодным металлическим ступеням и налегла на ручку. Как и следовало ожидать, дверь оказалась запертой снаружи. Мила навалилась на нее всем телом, но сталь и не думала поддаваться. Тогда женщина вернулась в подвал, озираясь в поисках другого выхода, но его нигде не было.
  Не прошло и двадцати минут, как дверь с лязгом отворилась и отвратительный голос Витрякова злобно прокаркал сверху:
  - Я ж говорил... Ципа оклемалась и хочет еще.
  - Давай уважим женщину, - поддержал Витрякова незнакомый Миле мужской голос.
  Бандиты, гремя ботинками, спустились в подвал и Мила получила возможность вблизи разглядеть спутника Витрякова. То был высокий и крепкий молодой парень лет двадцати пяти. Лицо парня обезображивали многочисленные шрамы, делавшие его похожим на жертву безумных экспериментов доктора Франкенштейна. Или профессора Моро. Человек-шрам пожирал Милу глазами придурковатого садиста. Он сразу тяжело задышал.
  - Смотри, Леня! Голенькая!.. Видать, готовилась, да?!
  Мила взвизгнула, попятившись. Впрочем, отступать было некуда.
  Ее настигли в углу. Витряков схватил ее за волосы и снова опрокинул на диван. В момент оба оказались над ней. Ногти женщины полоснули Витрякова по щекам. Бандит заревел, размахнулся и ударил Милу в скулу. Перед глазами Милы Сергеевны заплясали желтые вспышки. Витряков левой вцепился в ее горло, пытаясь правой захватить обе руки Милы. Мила попробовала вырваться и ее едва не придушили. Шрам сбросил штаны и грубо раздвинул ноги Милы Сергеевны. Невероятно цепкие пальцы Шрама оставляли синяки на ее молочных бедрах. Мила гортанно закричала.
  - Правильно, сука, ори! Мне только по кайфу! - захрипел Шрам, сотрясая тело женщины мощными толчками. Мила извернулась по кошачьи и вцепилась зубами в запястье Витрякова. Тот завопил и залепил ей чудовищную затрещину. Шрам быстро кончил. Они перевернули женщину на живот. Витряков оказался сзади.
  - Ну как? Нравится, сучара? - орал Витряков, тараня ее с безжалостностью кузнечного пресса. Шрам ухватил Милу за голову. Тряхнул так, что шейные позвонки протестующе хрустнули.
  - Ну, членососка? - заржал бандит. - Покажи-ка мне, что ты умеешь.
  Пальцы Шрама продавили ее скулы с силой тисков. Она подумала стиснуть зубы, но поняла, что ее тут-же убьют. И сдалась. Прекратила сопротивление, скоро утратив и связь со временем. Она почти ничего не чувствовала, когда мужчины наконец утомились. Витряков поднялся и ногой сбросил ее тело с дивана. Мила соскользнула на пол. Оба бандита тяжело дышали.
  - Это только разминка, шлюха. Чтобы ты знала. Цветочки... Ягодки у тебя впереди.
  Мила заплакала. Витряков нагнулся над ней и сдавил клешней горло:
  - Шлюха! - со злобой выплюнул он прямо в лицо женщине. - Шлюха поганая. Мы тебя будем трахать до потери пульса, а потом, - Витряков сделал паузу. - Потом мы тебя казним.
  Мила горько разрыдалась.
  - Нет, Ленечка, не надо... Пожалуйста... Не надо...
  - Да, - осклабился Витряков. - Да, шалава! Ты сдала моего брата, тварь. Его порезали на куски, из его пуза доктор выковырял восемь пуль, но все равно он был еще живой, когда 'черепа' облили его бензином и чиркнули спичкой!
  Витряков перешел на крик:
  - Он долго умирал, ты, курва! Он сгорел заживо в той самой 'девятке', которую я подарил вам на свадьбу!
  - Нет! - всхлипывала Мила.
  - Ты сдала Кларчука 'черепам', - немного успокоившись, убежденно проговорил Витряков. - Я всегда знал, что ты грязная и вероломная шалава. Я предупреждал брата. Я говорил ему, что ты комсомольская дешевка, да он меня не слушал. Он, дурак, любил тебя...
  - Филя, - Витряков обернулся к Шраму, - веревку давай.
  Шрам, которого, как выяснилось, звали Филей, шагнул к лестнице и поднял с пола моток крепкой бечевки, принесенный бандитами с собой.
  - Свяжи ей руки... А то, это такая тварь скользкая, что не знаешь, чего от нее и ждать...
  Человек-шрам вернулся к Миле, взвалил женщину на диван, перевернул на живот и скрутил запястья безжалостным морским узлом. Мила замычала.
  - Молоток, - кивнул Витряков. - Пошли, Филя. - он поманил Шрама пальцем. Надо с Вацлавом дела порешать.
  Оба синхронно подобрали одежду и гуськом направились к выходу. В дверях Винтарь обернулся:
  - Ты сгубила моего брата... И ты за это заплатишь. Полежи пока, подумай о том, какая участь тебя ждет.
  Стальная дверь грохнула, закрываясь. Лязгнул задвигаемый засов. Мила осталась одна. Силы покинули женщину, и она потеряла сознание.
  
  ***
  
  Сколько длился обморок, Мила не представляла даже приблизительно. Часов на ней не было, а окна в подвале отсутствовали напрочь. Связанные руки затекли полностью, зато большинство ссадин уже не кровоточило. Мила была раздета и лежала на диване ничком. Кроме жужжания котла и гула собственно сердца, никаких звуков она не слышала.
  'Это ловушка, - в гиблом отчаянии подумала женщина. - Из этой западни мне не выбраться'. Потом она вспомнила о Бонике.
  'Бонику убийства ни к чему, - успокаивала себя Мила. - Он авторитет, вор, ловелас, он кто угодно, но только не убийца!..'
  Впрочем, трезво взглянув правде в глаза, Мила признала собственные доводы неубедительными.
  'Бонику наплевать. Он умыл руки, когда его придурковатые дружки делали с тобой, что хотели. Боник не участвовал, но и не вмешался. Он умыл руки'.
  Почувствовав, как к горлу подступает спазм, Мила жалобно всхлипнула.
  'Значит, конец?'
  Женщина попробовала стянуть веревки, но тщетно. Руки совсем не слушались, а узлы были крепки и надежны.
  Неожиданно наверху снова лязгнули замки. Дверь заскрипела, открываясь. Мила инстинктивно напряглась. Попыталась поднять голову, но у нее ничего не вышло. Тяжелые шаги загудели по лестнице.
  'Вардюк?!' - едва не закричала пленница, обманутая последней отчаянной надеждой, - 'Вардюк и Любчик, Господи, как же я позабыла?!'
  'Ребята надежные. Будут Вам за Ангелов-хранителей...'
  'Они все это время были рядом и обязательно заподозрили неладное. Не могли они проглядеть бандитов, шастающих туда-сюда, а это значит!.. Это значит... А это значит...'
  - Шевелишься? - с издевкой осведомился сверху голос Шрама. - Очень хорошо. Я уж боялся, чтоб ты не окочурилась.
  Шрам тяжело спустился в подвал. Подошел вплотную. Постоял молча над Милой. Женщина затаила дыхание. Шрам наклонился и осторожно провел рукой по обнаженной спине Милы. Мила в ответ задрожала.
  - Гладенькая, - невыразительно сказал Шрам.
  Внезапно Шрам ухватил Милу и одним ловким движением перевернул животом кверху. Мила испугано вскрикнула, а разглядев Филю, громко закричала.
  Шрам стоял перед ней, одетый в морскую тельняшку и тяжелые армейские ботинки. Никакой другой одежды на нем не было. В руке он сжимал большую опасную бритву, наполовину сложенную буквой 'Г'. Шрам придурковато ухмылялся. Глаза его были пусты, как две дырки, ведущие в преисподнюю.
  'Господи, спаси меня! Он же обкололся!'
  'Или он психопат от рождения. Какая разница. По крайней мере - не пьян. Когда человек до такой степени упивается, от него тхнет, как от пивной бочки'.
  - Ципа? - тихонько позвал Филя. - Цип-цип-цип.
  Он сделал нетвердый шаг в ее сторону. Мила попыталась отпрянуть, но на скрученные за спиной руки рассчитывать не приходилось, а ногам не отчего было оттолкнуться.
  - Хм... - сказал Шрам. Бритва пошла вниз.
  - Постой! - громко скомандовала Мила, и Филя на мгновение застыл.
  - Постой-постой... Хочешь меня? - Мила впивалась в лицо Шрама, но с таким же успехом могла бы попытаться прочитать мысли куска гранита.
  - Хочешь!? - с нажимом повторила Мила. - Я же вижу, что хочешь, - она похотливо повела бедрами. Вышло не очень, не та была ситуация, но в положении Милы Кларчук и это был героизмом, если не что-то большее.
  - Давай, - страстно попросила Мила. - Развяжи меня. Я тебе все дам. Я тебе такое сделаю, чего никто никогда не делал. Вот увидишь! Развяжи, пожалуйста.
  Филя тупо пялился на женщину. Пошатнулся опять, махнув бритвой над беззащитным животом. Мила конвульсивно дернулась. Филя улыбнулся этому движению широкой улыбкой идиота.
  - А мне и так нормально. Я тебя трахну, а потом зарежу. Или сперва зарежу, а потом трахну. Тебе как нравится?
  Филя занес бритву и сделал второй шаг.
  - Постой, - громко повторила Мила. - Постой. Бонифацкий не разрешал тебе сюда спускаться. Бонифацкий узнает и тебя прибьет.
  Филя приостановился, напрягся лицом, как будто бы пытаясь поймать какую-то мысль.
  - Мы с Винтарем болт ложили на Бонифацкого, - проговорил он наконец. - Бонифацкий - вшивый слизняк. А мы с Огнеметом - крутые.
  - А где Витряков? - спросила Мила, выбарывая у наркомана какие-то секунды.
  - Винтарь? - Филя почесал за ухом. - А Винтарь уехал. Нету тут Винтаря.
  - Позови Бонифацкого, - попытала счастья женщина.
  - А он тоже уехал, - осклабился Шрам. - Мы тут одни с тобой.
  Он сделал третий шаг и теперь нависал над Милой.
  - Постой! - взвизгнула Мила. - Подожди! Если ты убьешь меня до приезда Витрякова - Витряков убьет тебя.
  - Пополам ему, - спокойно ответил Филя. - Им обоим пополам.
  Он наклонился и сжал пальцами ее левый сосок. - Мы втроем уезжаем. На моря. Я, Боник и Винтарь. Так что - пополам им, что я с тобой сделаю. Ты кричи, - подбодрил он Милу Сергеевну, - стены тут толстые, хрен кто услышит, а мне приятно.
  - Мудак! - взвизгнула Мила. - Они тебя кинут. Даже уже кинули. Сядут на кораблик и тю-тю. А ты здесь останешься...
  Филя задержал руку с бритвой.
  - Не гони, - помолчав с минуту, сосредоточенно сказал он. - Камешки тут. На меня оставили.
  - Ни черта не оставили, - скороговоркой затараторила Мила. - Сходи проверь! А за домом - милиция наблюдает. Дом окружен, козел. В окно посмотри.
  Филя было дернулся к выходу, но снова склонился над Милой.
  - А мне милиция пополам. Ты интереснее милиции, Ципа. - Он сильно оттянул сосок. Бритва двинулась к груди.
  Мила, последнюю минуту потихоньку сгибавшая ноги, распрямила их, метя в пах Шраму. Но занемевшие мышцы подвели ее. Удар пришелся в низ живота. Отморозок квакнул, согнулся пополам и перелетев через весь подвал, ударился затылком в газовый котел. Мила, закричав, вскочила на ноги. Колени у нее подгибались. Нечеловеческим усилием воли женщина заставила себя побежать. Филя, вопя, рванул следом. На последней ступеньке лестницы железные пальцы Шрама настигли лодыжку Милы. Она потеряла равновесие и оба покатились вниз. Мила ударилась затылком и на секунду потеряла сознание. Шрам опомнился первым и одним прыжком оседлал жертву. На ее счастье, правая рука Шрама оказалась сломанной при падении. Бритва куда-то исчезла. Хотя для удачного исхода поединка этого было недостаточно. Уцелевшая левая Шрама сжала кадык Милы Сергеевны. Мила захрипела, но сорвать клешню с горла было нечем. Ее руки оставались связаны. Мила поняла, что сейчас умрет.
  И тут что-то ухнуло. Как будто взорвалась толстостенная колба с какой-то жидкостью. Филя пораженно замычал. Кровь закапала с узкого лба бандита. Часть капель брызнула на лицо Милы, часть рикошетила о грудь Шрама и тоже попадала на нее. Пальцы Шрама разжались. Мила жадно глотала кислород. В горле у Фили громко булькнуло, он подавился, вытаращил глаза и безжизненно рухнул на Милу Сергеевну.
  
  ***
  
  Обойдя по периметру здание, Андрей обнаружил все окна плотно закрытыми. Каждое окно защищала добротная стальная решетка. Массивные дубовые двери парадного и черного хода тоже не поддались незваному гостю. Почесав затылок, Андрей поднял голову.
  Карабкаясь на балкон второго этажа, Андрей вспомнил происшествие, случившееся с ним в детстве.
  Отец тогда служил на Дальнем Востоке, они жили в маленьком военном городке, Андрей, еще не ходил в школу. Никаким детским садом в городке и не пахло, так что Андрюша круглые сутки был предоставлен заботам матери и самому себе. Исполинский кедр, буквально упиравшийся в небо неподалеку от окон штаба воинской части, не давал Андрею спокойно спать. Кто-то из его тогдашних приятелей предположил, будто кедр настолько высок, что с его верхушки, должно быть, виден Тихий океан. Обуреваемый жаждой приключений, Андрей приступил к восхождению. Первые метры дались поразительно легко, никаких трудностей не возникло. Ветки росли густо, ствол дерева был широк, как магистральный газопровод. Что же касается вида, то чем выше забирался Андрей, тем удивительней картины представлялись его восхищенному взору. Местность под ним как бы разворачивалась в аксонометрии. Двухэтажный штаб остался внизу, обернувшись крышей со свежеуложенными листами шифера. Из-за штаба вынырнули казармы. За казармами всплыли одноэтажные бараки военного городка, в которых ютились офицерские семьи. Обитатели городка между собой прозвали эти длинные приземистые хибары подлодками и, очевидно, определенное сходство имело место. Преодолев еще метров пять-семь, Андрей различил вдали освещенное окно кухни своей квартиры. Ему даже почудилось, что он видит крохотный силуэт мамы, занимающейся готовкой ужина. Андрей упорно продолжал подъем, представляя себя Михаилом Хергиани, воспетым Владимиром Высоцким и названным восхищенной английской королевой 'Тигром скал'. Высоцкого уважал Бандура-старший, хранил дома пару больших бобин с песнями запрещенного режимом барда. Хотя свое пристрастие, по непонятным тогда Андрюше причинам, старался не афишировать. Стоило отцу включить новую, недавно купленную в окружном военторге, черную, вертикальную 'Ноту' с потрясающими стрелочными индикаторами, освещавшимися, каждый своей лампочкой, как Андрей сразу пристраивался рядышком. Смысл большинства текстов оставался для него загадкой, но вот песню 'Яка-истребителя' он обожал и знал на зубок. На втором месте среди пристрастий Андрюши числилась песня про альпинистов, которую Владимир Высоцкий и посвятил бесстрашному и прославленному альпинисту.
  
  Ты идешь по кромке ледника,
  Взгляд не отрывая от вершины.
  Горы спят, вдыхая облака.
  Выдыхая Снежные лавины.
  Но они с тебя не сводят глаз,
  Будто бы тебе покой обещан...
  
  За 'подводными лодками' военного городка, словно по волшебству, возникли крыши ангаров боевого парка и обширное хранилище ГСМ. За этими затянутыми бесконечными рядами колючки и тщательно охраняемыми часовыми территориями высились поросшие тайгой сопки. Никакого океана нигде видно не было.
  Очутившись практически на вершине кедра, Андрей огляделся по сторонам, а потом, на беду, посмотрел вниз. Далеко под ногами крыши машин превратились в подозрительно маленькие квадратики. Асфальтовая дорога, ведущая к штабу, казалась тонкой ниточкой. Дружков, подбивших юного альпиниста-древолаза на восхождение, вообще было не разглядеть. До Андрея, наконец, дошло, что между ним и поверхностью земли пролегла глубокая, смертоносная пропасть. Вскоре налетел ветер. Ствол дерева, который он обнимал взмокшими ладонями, был совсем не таким толстым, как внизу. Под порывами ветра вершина принялась раскачиваться, словно гигантский маятник. На смену опьянению победой пришел панический ужас. Путь назад предстоял длинный. Андрей попробовал дотянуться ногами до веток ниже, но ноги не находили опоры. Это казалось невероятным, но именно так и было. Андрей прилип к спасительному стволу всем телом, впервые подумав о смерти, извечно ковыляющей всего в полушаге от жизни. Ураганные порывы болтали дерево из стороны в сторону. Андрей, вместе с верхушкой описывал гигантские круги на головокружительной высоте. Не думая о том, выдержит ли его ствол, он руками и ногами вцепился в дерево, приник лицом к гладкой молодой коре. Никакая сила, казалось, не могла разжать его хватку.
  Попавшего в беду древолаза обнаружили только к вечеру. Дружки Андрея, перепуганные до смерти, как воды в рот набрали. Едва Андрей был обнаружен, в части началась тревога. Внизу замельтешили солдаты и офицеры. Кто-то что-то кричал. Впрочем, сам Андрюша почти ничего не слышал, из-за ветра. Мышцы стали деревянными, он не мог даже пошевелиться. Под деревом развернули громадный кусок брезента. Бандура-старший и пара солдат-добровольцев, сбросив сапоги и вооружившись веревками, полезли наверх. Но, снять мальчика оказалось не так-то просто. Спасательная операция продолжалась при включенных армейских прожекторах.
  Только к полуночи незадачливый древолаз был, ко всеобщему триумфу и облегчению, целым и невредимым доставлен на землю. Отец крепко прижал сына к себе, не ругал и пальцем не тронул. Андрей, сидя на верхушке и приближенно представляя, что за кавардак творится на земле, не ожидал, что отделается так дешево.
  Утром Бандура-Старший разбудил Бандуру-младшего ни свет, ни заря и торжественно объявил последнему семь суток домашнего ареста.
  
  ***
  
  Достигнув балкона, Андрей легко перескочил через перила, толкнул дверь и очутился в каминном зале.
  Сжимая пистолет обеими руками, и от этого ощущая себя немного героем крутого голливудского кино, Бандура, комнату за комнатой обследовал весь дом, но нигде не обнаружил ни души. Искомый дипломат Виктора Ледового нашелся вскоре в небольшом помещении, служившим Бонику кабинетом.
  Бандура не поверил глазам. Взломал замки, бегло оглядел содержимое. Камни лежали на месте.
  Андрей утер пот со лба и обессилено опустился в широкое кресло, обтянутое желтой кожей.
  'Твою мать, а? Нашел-таки'.
  Это действительно была удача.
  Андрей вытянул ноги, позволив телу несколько минут передышки. Тело, которому довелось отработать двое суток в экстремальном режиме, безусловно, нуждалось в гораздо большем.
  'Давай, давай, - одернул себя Андрей, почувствовав, что быстро проваливается в сон, - давай, засни прямо в логове зверя. Вот Боник встрече обрадуется...'
  К чести Андрея следует признать, - пока ноги отдыхали, руки крепко сжимали пистолет, а уши работали, как локаторы.
  Дом казался совершенно пустым. Выходило так, что - либо милиционеры что-то напутали, либо умышленно наврали про парочку, якобы остававшуюся на вилле.
  Как Андрей ни прислушивался, слышал только удары собственного сердца. Однако, вскоре ему послышались какие-то подозрительные звуки, напоминавшие приглушенные вскрики. Андрей встряхнулся, поднялся из кресла и, держа дипломат левой руке, осторожно двинулся по коридору. Дорогу указывал вороной ствол 'браунинга'.
  Первый этаж дома Бонифацкого оказался не более оживленным, чем второй. Андрей замер, напряженно прислушиваясь. Он находился в самом сердце особняка. Тревожные звуки доносились откуда-то из-под земли.
  'Интересно развлекаются ребята. Ну и ну. Не дом, а вертеп. Вот так миляга господин Бонифацкий...'
  Андрей прокрался ко входной двери, намереваясь покинуть виллу так же незаметно, как он в нее проник. В дверях Бандура остановился и еще раз напряг слух. Сомнений не оставалось - кричит женщина. Слов было не разобрать. Однако нотки отчаяния, сквозившие в жалобных воплях, заставили Андрея изменить траекторию.
  'Да сматывайся отсюда', - сказал внутренний голос. Но, вместо того, чтобы, прислушавшись к этому совету, выйти на улицу, Андрей повернул обратно. Отыскал стальную дверь в подвал и прильнул ухом к холодному металлу. Крики сменились звуками яростной борьбы.
  'Сматывайся, идиот...'
  'Да ладно...'
  Андрей взял дипломат под мышку, открыл дверь и рывком проник в помещение. Подвал освещался ровным электрическим светом. В нем было сухо и тепло. На полу, в каких-то трех метрах под Андреем, здоровенный детина в одной морской майке сидел верхом на совершенно голой женщине. Детина увлеченно давил сонную артерию на горле жертвы. Женщина извивалась всем телом, будто змея, но было ясно, что силы покидают ее. Она перестала кричать и теперь только хрипела.
  Картина пробрала Андрея до глубины души. Он прыгнул вниз и, не раздумывая, с размаху обрушил рукоятку пистолета на квадратный затылок детины. В момент удара Андрей вскрикнул от резкой боли, потому что крайняя фаланга его мизинца угодила между стриженным черепом насильника и тяжелой рукояткой пистолета. Пульсирующая боль мигом заполнила ладонь.
  - Ух, блин!!! - истошно завопил Андрей, чувствуя, как глаза вылазят из орбит. Он перехватил пистолет повыше, испытывая огромное искушение задвинуть насильника по второму разу. Нужды в этом уже не было. Парень в майке повалился на жертву, сверкая ягодицами.
  Андрей быстро оглянулся, с уважением посмотрел на рукоятку 'браунинга' и удовлетворенно кивнул:
  - Крепко сработано. Третий затылок за сегодня, а ни царапины. Орех, видать.
  Он сунул ствол в карман, нагнулся и сбросил бездыханного насильника с несчастной жертвы. Женщина жадно глотала воздух. Вид ее ужаснул Андрея. Под глазами синели кровоподтеки, губы и нос были разбиты в кровь, все тело испещряли ссадины с синяками. На лбу красовалась изрядная гематома. В сантиметре от левого соска зиял глубокий подрез, из которого сочилась кровь.
  - Ни черта себе! - потрясенно проговорил Андрей.
  Только теперь до него дошло, что руки несчастной крепко связаны за спиной.
  - Подожди, детка, - сказал Андрей, склоняясь к Миле Сергеевне и соображая, чем бы разрезать веревки. Случайно на глаза ему попалась опасная бритва, валявшаяся в самом углу подвала.
  Андрей подобрал бритву, подумав о том, что нечто подобное использовал для бритья его родной дед. В те времена Андрюшу к бритве и близко не подпускали, зато сам процесс бритья, каждый раз превращаемый дедом в целое действо, он нередко наблюдал со стороны и запомнил на всю жизнь.
  Бандура перерезал веревки и с трудом поставил женщину на ноги. Мученица вцепилась в спасителя и едва не залезла к нему на руки, словно перепуганный насмерть котенок. Она дрожала всем телом и что-то лепетала в плечо.
  - Ну-ну! - смутился Андрей. - Перестань! Перестань, слышишь?! Давай-ка лучше выбираться отсюда.
  Они, обнявшись, сделали несколько шагов к лестнице, когда Андрей, поддавшись безотчетному порыву, бросил беспомощную спутницу, вернулся и изо всех сил саданул поверженного маньяка в голову.
  - И еще мало тебе! - выкрикнул Андрей, и едва успел подхватить несчастную женщину, готовую свалиться на пол.
  - Держись, - Андрей подставил плечо, и они приступили к восхождению.
  На последних ступеньках женщина окончательно обессилела и повисла на Бандуре всем телом.
  - Ну и денек, - хрипел Андрей, вытягивая ее с ловкостью заправского бульдозера.
  В холле ему пришлось взять спутницу на руки. Так они миновали коридор и оказались в обширном зале первого этажа. Андрей нежно опустил ношу в первое попавшееся кресло и оглянулся в поисках какой-нибудь одежды. Несчастная женщина стала неистово цепляться за Андрея, словно утопающий за спасательный круг.
  - Пожалуйста, - лепетала она, - пожалуйста! Не бросайте меня... Только не бросайте! Пожалуйста...
  - Вот мать-перемать! - возмутился Бандура, пытаясь за показной суровостью скрыть охватившее его смущение, а кроме того, еще и освободиться, наконец, из судорожных объятий женщины. - Да прекрати, блин, немедленно.
  Стряхнул с себя ее руки и выглянул в переднюю. Сорвал с вешалки ближайший плащ, наплевать, что мужской, и с грехом пополам укутал в него женщину.
  - Не уходите, - бормотала Мила, возобновив попытки ухватить Андрея хотя бы за что-нибудь.
  Андрей отступил на шаг.
  - Пожалуйста, не бросайте меня...
  Полные слез глаза. Милая перепуганная мордашка, если сбросить со счетов фингалы и распухший нос.
  Андрей в раздражении отмахнулся.
  - Послушай, детка! - заговорил он громко, горячо и убежденно. - Я тебя из подвала вытащил? Вытащил. Дружку твоему трепанацию черепа устроил? Устроил. Чего ты еще хочешь? Чтоб я тебя к папе с мамой отвез?
  - Пожалуйста... Ну пожалуйста?
  - Да некогда мне! - взорвался Андрей. - На работе я! Усекаешь, крошка?.. На ра-бо-те!
  Мила Сергеевна жалобно заскулила.
  - Вот ядреный корень! - ожесточенно зажестикулировал Бандура. - Это я, что ли, тебя проституцией заниматься принуждал? Привалить кого - пожалуйста, а со шлюх капусту сбивать - не мой профиль. Честно тебе говорю - я бы сутенеров на кол сажал. Без суда и следствия...
  Мила горько заплакала.
  - Будешь думать теперь, к кому в машину подсаживаться, а к кому не стоит! - разорялся Андрей, несколько превратно истолковавший то положение, в какое угодила молодая женщина. Милу Сергеевну он не узнал, как и она его. Несчастную путану Андрею было искренне жаль, да время нещадно поджимало.
  - Уходить мне надо, - внятно объявил Андрей. - Нельзя тебе со мной. За мной с минуты на минуту такие гонки пойдут - сама не обрадуешься. Чудеса на виражах, чтобы поняла. Да и не по пути нам.
  - Не уходи... - горячо молила Мила.
  Бандура в сердцах сплюнул.
  - Тьфу. Дура несчастная! Не по пути нам, говорю. Я ухожу, и ты ноги уноси. Пока Боник с целой кодлой не воротился. С него станется.
  Андрей зашагал к выходу, но тут же замер, осененный внезапной мыслью.
  - Слушай, детка, а где этот конь педальный, хозяин всего этого гребаного хауса, ключи от 'Ягуара' держит?
  - В спальне на тумбочке, - давясь слезами, ответила Мила, - по-моему...
  Женщина находилась в таком состоянии, что не только не узнала Андрея, виденного единожды в Гробарях мельком, но и совершенно упустила из виду дипломат, зажатый в руке молодого человека. Не до дипломатов ей в тот момент было.
  - По-твоему?! - заворчал Андрей, бегом припуская в спальню. Вскоре он вернулся, вооруженный ключами, брелоком противоугонной сигнализации и даже техническим паспортом на имя Вацлава Збигневовича Бонифацкого.
  - Нацмен хренов...
  - Пожалуйста! Возьмите меня с собой! - заголосила Мила Сергеевна.
  Бандура молча прошел мимо. Обернулся от двери и нравоучительно обронил на прощанье:
  - Детка, я тебе в последний раз говорю - я тебя на панель не толкал. Сама полезла, за легкими деньгами. А легких денег - не бывает. - Бандура вздохнул, - для таких, как мы, по крайней мере. Теперь поняла? Сегодня сотка, а завтра - плетка.
  Он уже совсем было вышел, но на крыльце снова обернулся:
  - Чеши отсюда, пока дорога свободна. - Он сделал неуверенный шаг, не зная, говорить женщине или нет.
  - Тут это... - наконец, неуверенно выдавил Андрей. - На улице два мента в машине отдыхают. Вон там, в конце квартала. Как раз скоро в себя придут, если я не перестарался, не дай-то Бог. Давай, подруга, тормоши их, и пускай они всю эту кодлу пакуют, к чертям собачьим.
  - А вообще, - Андрей позволил себе короткую паузу, - завязывай ты с этим делом. Сама небось поняла, что добром не кончишь. Найди работу, замуж выйди... - Бандура вздохнул, в последний раз посмотрев на Милу:
  - Ну, бывай, короче говоря.
  С этими словами Андрей скрылся из виду. Пересек двор и, не теряя больше ни минуты, забрался за руль 'Ягуара'.
  - Ух ты! - восхищенно воскликнул Андрей, приноравливаясь к приборам управления. - Так вот ты какой, полный фарш... Ну, поглядим, чего ты стоишь?
  Взревел могучий мотор. Андрей отпустил сцепление и машина, подмяв бампером ворота, задом выкатилась на улицу. Андрей перебросил передачу и надавил на газ. 'Ягуар' сорвался с места и, проскочив мимо все еще безжизненной милицейской 'пятерки', устремился вон из Ялты.
  Автомобилей на трассе было предостаточно, потому как даже совы успели перебраться из кроватей за рули собственных авто. Едва Ялта осталась за спиной, навстречу Андрею попался черный мотоцикл с коляской. То ли 'К-750', то ли 'Урал'. Андрей точно не разобрал. Старый рабочий конь из разряда тех, на которых в селах обычно рассекают мужики, перетягивая все, от дров или соломы - до кирпичей.
  'Ягуар' к моменту встречи с мотоциклом уже набрал приличную скорость. Мотоцикл молнией промелькнул мимо. Так что в лобовом стекле лишь на мгновение возникли две головы мотоциклистов. Обе - украшенные танкошлемами советского образца. Гигантская фигура пассажира в мотоколяске показалась Андрею знакомой. Ощущение длилось одно короткое мгновение. Машины разминулись. Андрей наподдал газу, и 'Ягуар' пошел на обгон ползущего в гору автопоезда. Мотоциклистов Бандура попросту выбросил из головы. Мысленно он уже был если и не в Киеве, то, по крайней мере, на подступах к городу. Теперь весь его план сводился к тому, чтобы двигаться по ЮБК до бухты Ласпи, перевалить горную гряду (там, вроде бы, был тоннель, прорубленный в скальных породах), и через Инкерман выбираться к Бахчисараю. А затем, уже знакомым маршрутом, минуя Красноперекопск, Херсон и Николаев, двигать домой.
  'Еще одно усилие, и дело в шляпе', - как мог, подбадривал себя Бандура.
  Подниматься на Ай-Петри и спускаться в степной Крым через долину Бельбека у него не было даже в мыслях. О ночном чудище Андрей предпочитал не вспоминать.
  'Второй раз никакая сила меня туда не загонит... Разве что в сопровождении танкового батальона, да и то - большой вопрос...'
  Крюк через Севастополь Андрея не смущал. Бандура склонялся к тому, что случись объезжать зловещее ущелье через Румынию, например, он поехал бы через Румынию без малейших колебаний.
  'Ягуар' играючи обошел автопоезд и помчался по трассе.
  
  Глава 9. Земы или Похождения Лжевардюка со Лжелюбчиком
  
  А между тем, оба мотоциклиста весьма оживленно отреагировали на недавнюю встречу с 'Ягуаром'. Две головы в старых обшарпанных танкошлемах проводили иномарку долгими удивленными взглядами.
  - Какого хрена, блин, в натуре?! - прокричала первая голова, принадлежавшая пассажиру мотоколяски.
  - А я почем знаю?! - крикнула в ответ вторая, сидящая на плечах водителя мотоцикла.
  - Ты ж, блин, местный, - напирал пассажир.
  Водитель негодующе повел плечами.
  - Нет, Вовчик, - снова закричал пассажир, потому что по-другому, как криком, разговаривать на ходу было невозможно. - Нет, Вовчик, е-мое, у вас тут что, каждый второй гад на таких тачках рассекает?!
  - Третий, блин! Наша крутизна - не слабее вашей будет.
  - Гонишь!
  - Реально, зема. По-любому.
  Мотоцикл сбросил скорость и съехал на обочину дороги.
  - Так он это, блин, или ни хрена не он?
  - Нашел у кого спросить...
  - Так давай догонять, в натуре...
  - Куда, догонять? На чем? Головой думай, земеля! Ты мой 'КМЗ' со своим джипилой не спутал? Я пока разгонюсь, 'Ягуар' уже в Гурзуфе будет.
  - На гомне, блин, ездишь...
  - На чем есть, на том и езжу...
  Оба привстали с сидений, возбужденные возникшей дилеммой.
  - Может не он это? - предположил водитель мотоцикла.
  - Я хрен его знает...
  Водитель в раздумье сдвинул танкошлем на затылок. Почесал голову, поросшую короткими, рыжими волосами. Сам водитель был низким, плотным и кряжистым мужиком лет тридцати пяти-сорока. А может, просто выглядел старше. Точно сказать было нельзя. Заскорузлые, сильные руки выдавали в мотоциклисте сельского труженика. С грубого, обветренного лица, заросшего пятидневной щетиной, смотрели блеклые желтоватые глаза, какие бывают у людей, перенесших болезнь Боткина.
  - Ты себе чего думаешь, Валера? - мотоциклист вопрошающе покосился на попутчика.
  Пассажир мотоцикла, названный товарищем Валерой, обладал исключительно могучим телосложением и был настолько высок, что, сидя в мотоциклетной коляске, напоминал усаженного на горшок ребенка. Он тоже не знал, на каком решении остановиться и от того злился понемногу, а злясь, нервно разминал руки, которыми бы подковы гнуть. Или на чемпионате по тяжелой атлетике выталкивать под потолок многопудовые штанги.
  - Ладно, Вовчик, - наконец, определился пассажир, бывший в паре за главного. - Давай, в натуре, поехали к нему домой. Адрес есть. Какая, на хрен, разница, - он, не он. Покатается и вернется.
  - Найдем хазу животины этой, - поддакнул Валерию Вовчик, - сядем в засаду, дождемся, да потолкуем по душам. Куда он денется. По-любому.
  Пустив над трассой унылое сизое облако, они вернулись на дорогу и двинулись к Ялте.
  - Слышь, земеля? - поинтересовался Вовчик, едва мотоциклисты пересекли городскую черту бывшего всесоюзного курорта. - Тут прямо, или направо?
  - Спросил, блин, у больного о здоровье. Я и в Киеве, бывает, сам не знаю, куда прусь...
  - Тогда направо, - отозвался водитель, заворачивая мотоцикл в ответвление от главной дороги.
  - Твой братишка с адресом не прогнал?! - выкрикнул Валерий. Они оказались на узкой живописной дороге, плавно спускающейся к морю. Справа и слева потянулись аккуратные заборчики. За заборами виднелись виллы. Одна симпатичнее другой, другая - третьей, и так - до самого моря.
  - Не прогнал братишка твой с адресом, спрашиваю? - снова закричал Валерий. Адрес полученный им в Киеве, совершенно не совпадал с тем, который раздобыл двоюродный брат Вовчика. Это обстоятельство не давало Валерию покоя.
  - Ты думай, зема, что говоришь! - обиженно отозвался Вовчик. - Я ж говорил, братан у Грачей в бригадирах ходит. За базар отвечает. Слов на ветер не кидает. Раз назвал адрес - значит - верняк. По-любому.
  Валера сделал скептическое лицо.
  - Ага, блин. Скоро проверим, какой такой верняк...
  - Я не врубаюсь... - всерьез разобиделся Вовчик. - Ты чего, зема? На брательника пургу гонишь? Грачи - люди серьезные.
  - Все вы блин, серьезные, пока в репу не заехать.
  Вовчик насупился и на какое-то время умолк. Судя по раскрасневшемуся лицу, внутри Вовчика бушевали страсти, пока его не прорвало:
  - Ты, зема, опух, да? Оборзел конкретно? Вчера, когда в райотделе томился, таким деловым не был! Если б не моя родня, ты бы и сейчас на нарах загорал. Вообще, блин...
  Вовчик энергично покрутил у виска.
  Минуту они проехали молча.
  - Да ладно, блин, - примирительно заговорил Валерий, для верности шлепнув приятеля по плечу. - Не обижайся, Вован. Это я так...
  - Задрал.
  - Ну не психуй. Накипело, блин, за вчера...
  - Вот и кипел бы в камере, - несколько спокойнее, но все еще оскорбленно бросил Вовчик. - Ты, Протасов, каким в армии был, таким чертом нахальным и остался. Точно тебе говорю.
  Валерию по существу возразить было нечего. Вовчику и его херсонским родственникам он действительно оказался обязан многим. Свободой - самое малое, а не исключено, что и жизнью.
  
  ***
  
  Накануне - ранним утром, не доехав до крымской границы какой-то сотни метров, он основательно влип на милицейском КП. Влип, что называется, по самые уши.
  Неприятности у Валерия начались вроде бы с мелочей. Машину остановили для обычной проверки документов. Документы были в полном порядке, и он беспечно махнул товарищам - 'проезжайте, мол, - мы и сами с усами'. Желтый 'Мерседес' скрылся в утренней дымке, унося Атасова, Армейца и Бандуру дальше, на Юг, в Крым. Протасов остался один. Не подозревая никакого подвоха, он отдал права и техпаспорт гаишникам, вложив между двумя ламинированными прямоугольниками пару новеньких купюр по тысяче купоно-карбованцев каждая. В качестве смазки, так сказать. Вместо ожидаемого Протасовым пожелания 'счастливой дороги' его попросили открыть капот. Стоило ему выполнить это нехитрое пожелание, как двое гаишников наперебой заявили, что номера на чашке амортизатора 'перебиты'.
  - Перебитые!.. Что тут спорить?! - зарычал на Валеру мордатый капитан, выступавший, очевидно, за главного.
  - В угоне машина, - высказал предположение старший сержант.
  - Беспредел, блин! - возмутился Протасов, нашаривая в кармане бумажник.
  Валерий утроил сумму, но, к его немалому удивлению, если не сказать шоку, это привело к еще более тщательному осмотру джипа. К обыску, грубо говоря. В багажнике было обнаружено внушительное помповое ружье, захваченное Протасовым из Киева наряду с насосом, домкратом и баллонным ключом.
  - Ого! - обрадовался мордатый капитан. - Так, значит... Валерий Викторович?.. Интересно...
  Протасов пробовал рассказать милиционерам историю о своей сверхъестественной страсти к охоте, но слушать его не стали.
  - Надевай браслеты, - скомандовал капитан сержанту. - А джип... это... на штрафплощадку.
  Предложение Валерия удесятерить сумму вызвало обвинение в даче взятки, после чего Валерий немного перепугался.
  - За козлов нас считаете? - злобно вопрошал мордатый капитан. - Все продается, все покупается? Так, что ли?
  Валерий не сдержался и подтвердил, что да, именно так дела и обстоят.
  В результате столь опрометчивого заявления на Протасова надели наручники, после чего ему крепко досталось прямо в помещении поста. Время было ранее, машин на дороге не было. Через час за Протасовым прибыл 'бобик'. В 'бобике', увезшем Валерия в райотдел, ему досталось вторично. Он отвечал, как только мог, и в райотделе его ожидал 'теплый' прием. К обеду Протасов чувствовал себя боксером, выдержавшим все двенадцать раундов против Майка Тайсона. Или его тренировочной 'грушей'.
  Примерно в пятнадцать ноль-ноль его, с заведенными за спину и скованными 'браслетами' руками, повесили на стальной лом. Точнее, лом вставили под мышки Протасову, а затем, врезав под оба колена, повалили ничком между двумя письменными столами. Протасов повис на импровизированной дыбе, будто запорожский казак, угодивший в плен к туркам. Четверо милиционеров от души пинали Протасова сапогами. Протасов ругался, на чем свет стоит. К четырем пополудни побои начали перемежаться вопросами. Очевидно, мучители связались со своим невидимым начальством и получили новые вводные.
  - С кем ты на КП разговаривал, скотина?!
  - Кто твои попутчики в желтом 'Мерседесе'? Отвечай, мразь!
  И дальше, все в том же духе.
  Вместо ответа Протасов замысловато ругался, а милиционеры лупили его с новой силой. В пять вечера Протасов сдался, выложив палачам имена своих товарищей и цель поездки в Крым. Силы у него кончались, но милиционеры и не думали останавливаться. Дело приняло совсем дурной оборот. Выкрикиваемые Протасовым имена Правилова и Ледового на милиционеров действия не возымели. Киев был далеко, тяжелые сапоги с рифлеными подошвами - совсем рядом. Тело оказалось слабым и уязвимым.
  Протасов висел, как груша, готовясь к самому худшему. Выхода видно не было.
  'Вот, блин, и прокатился в Крым, в натуре...'
  И тут ему на ум неожиданно пришла идея, сразу показавшаяся спасительной. Он вспомнил Вовчика Волыну, - своего лучшего армейского корефана.
  
  ***
  
  В первой половине восьмидесятых кандидат в мастера спорта по боксу Валерий Протасов, девятнадцати лет отроду, учился себе на втором курсе Киевского института физкультуры, боксировал за клуб 'Сокол-Киев' и грезил о сборной Советского Союза. В те далекие времена денег у Протасова было - кот наплакал. Ни машины, ни жилья своего он не имел, зато мечты о выступлениях рядом на одном ринге с Рыбаковым, Конакбаевым, Савченко и Ягубкиным приятно согревали душу. Вполне возможно, что одно к другому и сложилось бы, попал бы Протасов в сборную, если бы кому-то из кремлевских мудрецов не пришло на ум, что Советская Армия просто неприлично мала. Пяти миллионов солдат и офицеров для защиты бесценных завоеваний социализма - унизительно мало. Рождаемость в стране уже тогда падала, пушечного мяса не хватало, и для устрашения супостатов было решено укрепить армию студентами. Больше, очевидно, было некем. С отсрочкой от призыва в армию в большинстве учебных заведений без проволочек покончили, и очень скоро толпы бывших студентов наводнили призывные пункты, казармы и боевые позиции. Согласно принятым в Союзе правилам, призванного в армию солдата следовало зафутболить куда подальше от родного крова. Протасов залетел в далекий Казахстан. Он и не очень удивлялся. Украинцы служили в Азии, азиаты - в Прибалтике, прибалты - на Кавказе, кавказцы - в Заполярье - и так дальше. Страна была велика, выбор у военкоматов - огромен. Только завидовать оставалось. Мимо вожделенной спортивной роты Протасов пролетел, - хватило туда желающих среди сынков средней руки начальства, ненароком загудевших в армию. Он очутился на ракетном полигоне в районе озера Зайсан. Случилось так, что среди солдат ракетной бригады, в которую занесло Протасова, доминировали армяне. Армянское землячество 'держало' часть в ежовых рукавицах. Представителям всех прочих народностей единого и неделимого, под армянским гнетом жилось примерно так же, как древнерусским княжествам под игом Золотой орды. В общем, не особенно сладко. Армейские будни оказались исключительно суровыми. Днем солдаты страдали от муштры и тяжелых хозяйственных работ, ночи проводили в караулах и нарядах. Салагам умышленно не давали высыпаться. Редкая ночь обходилась без тревоги, а в перерывах всегда оставался шанс отправиться чистить туалеты собственной зубной щеткой. Да и драки следовали одна за другой.
  Желудки новобранцев, изнеженные домашней пищей, отвратительный солдатский паек по началу не воспринимали вовсе. Рацион был - хуже не придумаешь. Каша из сухой картошки казалась и на вид-то не аппетитнее угольной пыли, а на вкус - и того хуже. Все это сдабривалось либо ущербными кусками минтая, либо зеленым салом, на котором вполне реально было обнаружить штампы времен Второй Мировой войны. В добавок ко всему, стоило взводу молодых солдат усесться в столовой за столы, как почти что сразу поступала команда старослужащего сержанта 'закончить прием пищи'. Офицеры в творимый 'дедами' произвол либо предпочитали не вмешиваться, либо поощряли его. Это у них считалось дисциплиной. Протасов, с непривычки, немного ошалел, здорово сбросил вес и приобрел мешки под глазами. К концу первого месяца службы он не досчитался трех передних зубов. Сильные боли в животе не оставляли его в покое, а их вечный спутник, жестокий и неудержимый понос, преследовал Валеру по пятам, доводя буквально до ручки.
  Стычки с кавказцами начались с первых дней службы и не утихали до конца. Валерию приходилось вступать в схватки значительно чаще, чем это бывало на ринге. Славяне в части были разобщены и подавлены морально, как случалось тогда сплошь и рядом. Старая идиотская армейская поговорка 'земляку по рогам надавать - все равно, что дома побывать', возникла не на ровном месте. В жизни именно так все и обстояло.
  В таких вот нечеловеческих условиях Протасов сначала сблизился, а вскоре и сдружился с Владимиром Волыной. Волына тоже был из Украины, родом из Цюрупинска, что совсем недалеко от Херсона. По понятиям разношерстной Советской Армии Волына и Протасов являлись почти стопроцентными земляками. Оба принадлежали к одному призыву.
  Протасов и Волына прослужили два года. Плечом к плечу бились с кавказцами, туркменами, прибалтами и прочими нацменами, вместе ходили в увольнения и самоволки, делили радости и невзгоды службы. Демобилизовались в один день и час и, отметив это знаменательное событие ураганной пьянкой в ротной каптерке, вместе отправились домой.
  По пути, лежа на третьих, багажных полках плацкартного вагона, Волына упорно звал товарища в гости.
  - Да чего ты киснешь, земеля, - заплетался языком Вовчик, потому что прихваченный с собой спирт был на исходе. - Хрен ложить на твой Киев. Захочешь - навсегда у меня останешься.
  - Да чего у тебя делать-то? Среди степей, в натуре?
  - Головой думай, зема. Мой родной дядька - начальник всей районной милиции. Подадимся в органы и будем жить, как у Бога за пазухой.
  - Женим тебя, - продолжал строить радужные планы Вовчик, - Девки у нас - огонь, а не девки.
  Протасов печально кивал, но сам рвался в Киев, где его, как он надеялся, ждала комната в общежитии для семейных студентов и горячо любимая жена Оленька.
  Правда, с женой что-то обстояло не так. Что именно, Протасов не знал, и это разрывало на куски его любящее сердце.
  Первый год службы все вроде бы было в ажуре. Ольга строчила письма с частотой зенитного пулемета, и однополчане завидовали Валерию всеми видами зависти. Кто черной, а то и по-доброму. Люди-то везде разные.
  На втором году службы случился какой-то сбой, перелом, письма от жены пошли значительно реже, а потом и вовсе перестали приходить. Протасов пробовал что-то узнать, да возможности у него были не те. Однокурсники практически поголовно пребывали в сапогах, группы в институте стали вдовьими. Так что спрашивать Протасову было не у кого.
  Сам Валерий родился в Припяти, очень симпатичном городке энергетиков, возникшем, словно по волшебству под самым боком гигантских энергоблоков Чернобыльской Атомной станции. Родители большинства одноклассников Валерия имели отношение к станции, так что не мудрено - многие ребята предпочли служить теплоэнергетике. Кто сразу на станцию подался, кто на предприятия, так или иначе связанные с атомным колоссом. Некоторые уехали учиться. Главным образом, на теплоэнергетический и электротехнический факультеты Киевского политеха. Лишь у одного Валерия были другие боги. Он обожал бокс и, естественно, избрал инфиз, куда и поступил с первого раза. На втором курсе института Валерий безнадежно влюбился. Девушка училась на его же потоке и была безумно хороша. Оля Артемьева из группы академической гребли имела Валеркин рост, фигуру античной богини и милое смешливое личико. С курносым носиком и забавными веснушками на нем. У Протасова поехала крыша. Валерка долгое время сох от безответной любви, но вода, говорят, и камень точит, так что, в конце концов, Ольга ответила взаимностью. Счастливые молодожены въехали в крошечную комнатенку семейного общежития и целый медовый месяц наслаждались друг другом, сидячей ванной, кухней в четыре квадратных метра и комнатой в восемь. Впрочем, обоим было до лампочки, потому что настоящие чувства не измеряются ни метрической системой, и никакой другой. Семейное счастье Протасова оказалось совсем недолгим. Гнездышко, которое Валерий и Ольга вили, не покладая рук, смело совместными усилиями партии и правительства, словно грязевым потоком. Протасов ушел под красные знамена, Ольга осталась в бобылихах.
  По окончании службы Протасов рвался к жене, связь с которой потерял почти полгода назад, и зазывания друга Вовчика слушал вполуха. Если вообще слушал. Друг Вовчик, основываясь на зрелой крестьянской смекалке, полагал, что друга Валерку в Киеве ничего хорошего не ждет. И, кстати, оказался прав. Он утроил усилия, но отговорить Протасова от возвращения в Киев было так же легко, как заставить паровоз ездить по тропинкам парка. Валера и Вовчик расстались на Киевском вокзале Москвы. Дальше поезда у них были разные.
  Протасова в Киеве и вправду ждала банальная супружеская неверность. Ольга полюбила другого, и он уже занял место Протасова не только в женском сердце, но и в их крошечной студенческой гостинке. Протасов нагрянул, как снег на голову. Зрелище очкастого задохлика, валявшегося поперек кровати, которую Протасов два года назад смастерил собственными руками, привело его в состояние неописуемой ярости. Валерий ухватил злосчастного очкарика за шкирку и вышвырнул в окно, которое позабыл предварительно открыть. К счастью для всех троих, квартира Протасовых помещалась на высоком, но все же первом этаже. Новый избранник Ольги сломал левую ногу и вывихнул плечо. Протасов загудел на пятнадцать суток. Отсидел честно, подметая улицы от рассвета и до заката, в составе команды алкашей и дебоширов. Вышел на волю и уехал к отцу в Припять.
  Вернувшись в Киев, когда лето подходило к концу, Валерий восстановился в институте. Жизнь потекла своим чередом. Дважды Протасов вынимал из почтового ящика письма от друга Вовчика. Вовчик в обоих звал к себе. Во втором, помимо прочего, хвастался, что устроился на службу в милицию. Протасов ответил скупою отпиской, и на том связь прервалась.
  С тех пор прошло почти десять лет. И вот, по истечении такого немалого срока, образ доблестного херсонского милиционера Владимира Волыны всплыл в измученном мозгу Протасова, пробуждая надежду на прекращение затянувшегося кошмара.
  Протасов ухватился за ни разу в жизни не виданные серо-красные погоны Вовчика, как пожарный за брандспойт.
  Он произнес фамилию Волына, уповая как на Вовчика, так и на его всесильного некогда дядю-милиционера, хотя и понимал прекрасно, что воды немало утекло. Дядя мог давно уйти на пенсию, да и с Вовчиком все, что угодно, могло стрястись.
  И все же фамилия была произнесена. Сперва старший сержант, первым услыхавший про Валыну, подумал, что Протасову мало, и он вздумал поугрожать. Второй мыслью сержанта было соображение, что задержанный решил сделать чистосердечное признание и сдать пистолет, упрятанный где-то в джипе. И только когда Протасов повторил внятно: 'Свяжитесь с полковником Волыной', милиционеры, наконец, поняли, в чем, собственно, дело. Звание Протасов указал наудачу, но, к счастью, угадал без ошибки. Побои сразу прекратились. Милиционеры удалились на экстренное совещание. Похоже, что кому-то звонили. Протасова аккуратно стянули с дыбы и даже приютили на облезлом диванчике. Валерий помалкивал, радовался жизни и ожидал дальнейшего поворота событий. Они не замедлили развернуться.
  Через час в отделение прибыл тучный пожилой полковник. Стоило нарядить полковника в шаровары, обуть в трофейные сапоги с загнутыми кверху носками, снятые с самолично зарубленного янычара, обмотать поясницу шитым бисером кушаком да привесить к бедру кривую саблю - лучшего воплощения Тараса Бульбы было, пожалуй, не сыскать. Лихие усы и почти казацкий чуб уже присутствовали на месте.
  Грузного полковника сопровождал одетый по гражданке мужчина, в котором Протасов, к огромной радости и облегчению, узнал Вовчика Волыну. Армейские друзья бурно обнялись.
  Безо всяких формальностей троица покинула отделение. Выглядело мероприятие легко и просто, как будто бы старый дедушка забрал младшеклассника с продленки. Правда, по пути Вовчику пришлось подпирать Протасова плечом. Они уселись в черную служебную 'Волгу' и направились в город Цюрупинск.
  - Ну вот, - лыбился от уха до уха Вовчик. - Хотя бы через десять лет в гостях у меня побываешь, земеля...
  - Это... - потихоньку приходил в себя Протасов. - Это... То есть... 'Ниссан-патрол' бы мой у них забрать...
  - Как говна, так и ложку? - заржал Вовчик.
  Смех вышел не слишком искренним, из чего следовало, что Вовчик хорошо знает местные расклады, о которых Валерию оставалось только догадываться.
  - Ты, брат, радуйся, что живым вышел...
  - Да я радуюсь, - честно признался Валерий.
  - Так чего про джип заладил, зема? - еще шире улыбнулся Вовчик. - Джип, он что - кусок железа говеного.
  Заметив, как вытянулось лицо Протасова, Вовчик успокаивающе добавил.
  - Ладно, земеля. Не вешай нос. Дядя Гриша чего-нибудь придумает...
  - Не балаболь, Володя, - осадил племянника полковник. - Хватит языком мести.
  'Волга' доставила Валерия с Вовчиком к небогатому сельскому дому на самой окраине Цюрупинска.
  - Спасибо, дядя Гриша, - сказал Вовчик, покидая машину.
  - Спасибо вам, - скромно добавил Протасов.
  Полковник сдержанно кивнул, пообещал посодействовать с джипом, вслед за чем служебная 'Волга' унесла его прочь. Куда-то в сторону центра города.
  Старые друзья плечом к плечу вошли в неказистое жилище. Дом был одноэтажным, выглядел древним и очень ветхим. Из тех, в которых лучше не чихать, чтобы не вызвать обвала. Двор оказался забитым полагающимся в таких случаях мусором, серыми от времени досками, кусками шифера, черепками горшков, ржавыми железяками, колесами, остовом детской коляски и много еще чем, все в том же духе.
  Двери были перекошены и протяжно заскрипели, пропуская приятелей внутрь.
  - Я с мамкой живу, - извиняющимся тоном предупредил Волына. - Она, того... не ходит почти.
  Штукатурка стен и потолков кое-где осыпалась, обнажая проволочные сетки каркаса вперемешку с какой-то соломой. Дощатый пол стонал под ногами.
  - Копыта не сломай, - вполголоса произнес Вовчик.
  В комнате стояли кровати армейского образца времен министра обороны СССР товарища Малиновского, если не более отдаленных. В углу примостилась сложенная из огнеупорного кирпича закопченная крестьянская печка. Именно того типа, на которой Иванушка-дурачок в сказках катался. Пахло сыростью и старьем, со слабым оттенком квашенной капусты и еще чего-то съестного.
  - Так вот и живешь? - спросил Протасов, брезгливо наморщив нос.
  - Угу, - уныло отозвался Вовчик.
  - Голимый сарай, - пробормотал Валерий.
  - Чего ты говоришь? - не расслышал Волына.
  - Мать то где? - предпочел не уточнять свою оценку жилища Протасов.
  - Да там, - Вовчик смущенно улыбнулся, неопределенно махнув куда-то в сторону сеней. - Во второй комнате. Чтобы нам не мешать...
  - Не женатый? - спросил Протасов, хотя, пожалуй, мог бы и не спрашивать.
  Вовчик мотнул головой.
  - Где ж твои девки-огонь? - Валера припомнил слова Вовчика десятилетней давности.
  - Испеклися девки, - ковыряя в носу, мрачно признался Волына, - перегорели, зема. Все до единой. По-любому.
  - Я думал, ты в органах, блин?
  Вовчик окончательно сник.
  - Такие дела, зема... - сказал он как-то неуверенно, - такие дела, что уже нет...
  Протасов понимающе хмыкнул, хотя, конечно, ни черта не понимал. Кроме того, что жизнь, бывает, поворачивается разными местами, иногда и жопой, от тюрьмы и от сумы никому зарекаться не стоит, так что и удивляться нечему.
  - Зато ты, зема, крутой, - протянул Волына, прочитав протасовские мысли у того на лице.
  - Крутой, - коротко кивнул Валерий, - и круче меня, только мои уши.
  Оба неловко топтались посреди убогой комнаты.
  - Пожрать бы чего, - прервал затянувшееся молчание Протасов.
  Вовчик сразу оживился. Приятели сварганили ужин. Вовчик куда-то вышел, вернувшись в комнату с трехлитровой банкой самогона.
  - Сам гонишь, братишка?
  Вместо ответа Волына наполнил стаканы до краев.
  - Ну, за встречу, - сказал Вовчик, поддевая вилкой целый стог квашенной капусты.
  - За встречу, - эхом отозвался Протасов. Оба опрокинули стаканы. Волына крякнул, прослезившись.
  Протасов задохнулся и полез в сковородку за яичницей. Сковородка была глубокая, чугунная. Яйца - оранжево-красные, настоящие, от крестьянских кур, не имеющие почти ничего общего с теми блеклыми образинами, которыми питаются горожане.
  - Уф, хорошо!
  - Ну что?.. - Вовчик утер набежавшую слезинку грубой заскорузлой ладонью, - что, зема?.. Между первой и второй перерывчик небольшой?..
  - Точно.
  Бахнули по второй. Вскорости и по третьей. Помянули Советскую Армию. Посудачили о том, о сем. Протасов ненавязчиво выяснил, что старый армейский друг из органов внутренних дел вылетел уже пару лет как.
  - За что, блин?
  - А... - невесело отмахнулся Волына. - А пошли они в пень, зема...
  На гражданке Вовчик попробовал заняться фермерством, но очень скоро прогорел.
  - Дела, зема, ни валко ни шатко и так шли... - Волына воткнул вилку в шкварку величиной с биг-мак. - А тут поездка в Харьков подсуетилась... Арбузы продавать...
  - Ну и как съездилось?
  - Клево, - Вовчик потянулся за стаканом. - По-любому. Арбузы забрали, морду набили. Еле 'КамАЗ' выковырял с того Харькова. Спасибо, дядя Гриша подсобил. По своим каналам.
  По словам Вовчика выходило так, что на текущий момент он не просто сидит на мели. А еще и по уши в долгах.
  В голове Протасова потихоньку созрел план. Он изложил Вовчику суть проблемы, упустив большинство подробностей и сведя дело к тому, чтобы найти на Южном берегу Крыма, а скорее всего - в Ялте, одного нехорошего человека, и отобрать у него похищенные ценности.
  - Он, блин, по жизни слизняк конкретный, - обнадежил Вовчика Протасов, - его только разок за жабры взять, - сам все отдаст. Еще, блин, и в жопу поцелует.
  - А что за ценности, зема?
  - Не твоего ума дело, - Протасов принял важный начальственный вид. - Между нами расчет в гринах будет. А захочешь, я твою долю деревянными отсыплю. Мне по барабану.
  Услыхав про грины, Вовчик утер внезапно накативший пот и оглушительно прочистил нос.
  - Мне деньги до зарезу надо...
  - Ну так... - Протасов развел руками в стороны, давая понять, что никаких проблем не видит.
  - Сколько я буду иметь, зема? - спросил Вовчик, в горле у которого стало сухо, как в сердце пустыни Калахари.
  Протасов напрягся, что-то обсчитывая в уме.
  - Кусков двадцать, я так думаю...
  - Купонов?.. - задохнулся Волына.
  Протасов молча покрутил у виска.
  - Баксов, братишка. Двадцать тонн хрустящих, салатовых гринов.
  - Иди ты... - у Вовчика захватило дух.
  Протасов покончил с яичницей и отломив хлеб, принялся вымакивать жир со сковородки.
  - Кто еще в деле? - спросил земляка Волына, когда к нему вернулся дар речи.
  Протасов, после короткого раздумья, ответил, что, похоже, больше никого и нету. Только они двое.
  Хотя сам толком не знал. План не возвращать бриллианты Ледовому вызрел в Протасовской голове, едва он пересек Киевское КП на Обуховской трассе, в самом начале погони. Идея заворожила Валерия, как удав кролика. Перспективы открывались такие, что у Протасова меркло в глазах. Правда, опрокинув Ледового, о возвращении в Киев можно было забыть. Ну так Протасова, по большому счету, в городе ничего и не держало. По крайней мере, ничто там не стоило стольких миллионов баксов. В натуре.
  Валерий в дороге собирался озвучить свои мысли, позвав в долю Атасова, Армейца и Бандуру, хотя здорово опасался услышать в ответ 'нет'. В особенности от Атасова, любившего корчить из себя человека чести, или от Бандуры, который, похоже, всерьез втрескался в Кристину Бонасюк. Во время их встречи под Херсоном он открыл было рот, да Атасов спал, положив голову на Гримо, а Армеец с Бандурой упоенно пожирали пирожки. Обстановка показалась Протасову не той, и он отложил разговор на потом.
  'Когда камни будут в руках, тогда и побазарим конкретно', - пообещал себе Протасов.
  Ну а в самом скором времени его задержала милиция, а друзья куда-то исчезли. Слово 'бросили' Протасов не произносил даже мысленно, но оно само все чаще приходило на ум. 'Бросили, сукины дети...' - То, что сам велел им ехать дальше, из головы после побоев как-то улетучилось.
  Протасов решил продолжать поиски Бонифацкого в одиночку, надеясь добраться до камней раньше команды Атасова. Как поступить с Атасовым, Армейцем и Бандурой, он пока не знал. Не определился в душе, делиться с ними, или кидать, как Ледового с Правиловым. А потому, просто решил не забивать себе этим вопросом голову. До поры до времени.
  'Доберемся, блин, до камушков, а там и поглядим'.
  Протасов и Вовчик пропили примерно до полуночи. Вовчик в селе привык ложиться рано, и давно уже кунял носом. С Протасовым вообще все было ясно.
  Они как-то доползли до кроватей, а Волына ухитрился еще и погасить свет. Ночь прошла спокойно. Оба спали беспробудным сном пьяных праведников.
  
  ***
  
  Волына встал раньше петухов и сразу приступил к делу, подключившись к поискам Бонифацкого гораздо энергичнее, чем на то рассчитывал сам Валерий.
  - Вставай, зема, - будил он Протасова часов в пять утра. - Вставай.
  - Ты что, опух? - очумело бубнил Протасов, - ночь на дворе.
  - Шестой час, земеля. Ехать пора. По-любому. Куй деньги, не отходя от кассы. - В глазах Вовчика горел нездоровый свет охватившей его золотой лихорадки. - Да и адрес твоего лоха из Ялты у нас уже в кармане.
  Он протянул Протасову бумажку, на которой, почерком Вовчика, с большим количеством досадных грамматических ошибок, был указан ялтинский адрес Вацлава Бонифацкого. Впрочем, и Валерка не был грамотеем.
  - Какой адрес? - не понял спросонья Валерий. - Что за говно? У меня от Правилова совсем другой адресок имеется.
  - Все точно, зема, - немного растерялся Вовчик. - Этот адрес для меня с самого утра пробили.
  - Кто пробил? Дядя Гриша? - подозрительно спросил Протасов, у которого тревожно засосало под ложечкой.
  - Не-а, - потряс головой Вовчик, очень довольный собой. - Крым, земеля, не в дядегришиной компетенции. Брательник у меня в Крыму. Двоюродный. Не последний человек, в группировке грачей...
  - Адресок братан подцепил? - заскрежетал Протасов, буравя Вовчика уничтожающим взглядом. - Ты чего, блин, в натуре? Оборзел? Крымскую братву впутать решил?
  Протасов был сам не свой. Желание придушить незадачливого приятеля охватило все его существо.
  Вовчик начал клясться и божиться, что слова лишнего брату не сказал.
  - Я братана из кровати вытянул. Еще, блин, и пяти не было. Слова лишнего не сказал. Попросил уточнить, лично для меня. Как брат для брата.
  - Кстати, зема, - продолжал Вовчик, видя, что Протасов немного успокоился. - Слышь, а?
  - Чего, блин?
  - Братан сказал, Бонифацкий - крутой. 'Не знаю, - говорит, - чего тебе от него понадобилось, но чтобы ты знал - он человек конкретный...'.
  - Да гонит, - досадливо отмахнулся Протасов. - Напускал тебе пурги, а ты, в натуре, уши развесил. Ладно. Поехали, давай.
  Ехать еще с вечера было решено на мотоцикле с коляской, доставшемуся Вовчику в наследство от умершего еще в восемьдесят третьем отца.
  Вовчик опустился в сарай и вскоре вывел во двор битый жизнью К-750, года эдак 65-го. Мотоцикл был выкрашен черной краской. Краска кое-где облупилась. По настоянию Вовчика оба присели на дорожку и лишь затем уселись в мотоцикл. Без приключений миновали КП, ставшее для Протасова фатальным всего какие-то сутки назад. Сразу в Ишуни Вовчик свернул направо.
  - Чего крюкана давать? - объяснил он удивленному Протасову. - Срежем немного. Тут при советах, земеля, хрен бы ты проехал. Весь западный Крым военные занимали. Сплошная, блин, запретная зона была.
  Протасов не возражал. И все же они заплутали, в начале девятого каким-то образом оказавшись в Саках.
  - Что за Саки, в натуре? - тряс кулаками в воздухе Протасов. - Ты ж, блин, говорил, мы в Симферополь едем? Не знаю я никаких Саков!
  - Да какая разница?! - огрызнулся Вовчик, не собираясь признавать вину. - Саки - даже лучше. Протасов предпочел смолчать. Дорога опускалась прямо к экватору, и в девять приятели достигли Северной стороны Севастополя.
  - Тут что, мост? - спросил Протасов, тщательно разглядывавший карту. Вовчик хлопнул себя по лбу.
  - Тьфу ты, черт! Возвращаться придется...
  Они обогнули Севастополь по окружной. Проехали Инкерман, дружно вылупившись на боевые корабли, застывшие посреди бухты.
  - Ух ты, Вовчик, ни черта себе. Это наши или российские.
  - Советские, - хмыкнул Волына, и по-своему был прав.
  Дорога пошла серпантином вверх в сторону Малахова кургана. На трассе появилось изрядное количество экскурсионных автобусов.
  - Что это? - Волына вращал головой во все стороны света.
  - Диорама обороны Севастополя, - сообщил приятелю Протасов. Перед собою смотри, блин, пока нас экскурсанты не переехали.
  - Не боись, - бодро откликнулся Волына. Настроение у него было - хоть куда. Чувствовалось, что засиделся Вовчик в своем селе и радуется свободе, как сбежавший из клетки кабан.
  Они выехали на Южный Берег через тоннель в бухте Ласпи, проделали оставшиеся четыре десятка километров и, наконец, очутились в Ялте.
  
  Глава 10. Бриллиантовая лихорадка
  
  Дорога рассекала район дорогих особняков на две неравномерные части и плавной дугой спускалась к морю. Море синело совсем неподалеку, пробуждая мысли об отпуске. Мотоцикл пошел накатом. Разговаривать стало легче.
  - На берегу так оживленно людно, а у воды, плещется как мираж... - невероятно фальшивя, неожиданно запел Протасов. Мотоцикл подбросило на колдобине:
  - Древний корабль, грозное чье-то судно, тешит зевак, и украшает пляж...
  - Ты чего, зема? На солнце перегрелся?!
  Протасов пропустил обидное замечание мимо ушей.
  - В море б окунуться, - мечтательно произнес он, - в море бы...
  - Впереди милиция, - оборвал Валерия Волына.
  - Где?
  - Да вон, зема. Глаза протри.
  И действительно, впереди замаячил бело-синий патрульный автомобиль, мирно припаркованный на тротуаре.
  - Не смотри на них, - посоветовал Валерий Волыне. - Будешь глазами есть - мигом остановят. Рефлекс у них такой.
  - Не учи ученого, - огрызнулся Вовчик. - Я, между прочим, сам в милиции служил.
  - Заметно, в натуре.
  Волына принялся тормозить.
  - Ты бы вообще стал, - с издевкой предложил Протасова.
  Вовчик одарил Протасова испепеляющим взглядом:
  - Ствол спрячь.
  - Чего? Не понял?
  - Ничего, - гаркнул Волына раздраженно. - 'ППШ' мой подальше заныкай.
  Валерий засунул видавший виды (не исключено, что и под Сталинградом, и на Курской Дуге, и еще где) пистолет-пулемет системы Шпагина глубоко в ноги.
  - Всунул, блин, - отрапортовал он.
  - Гаишники в Ялте вредные, - серьезно сказал Вовчик.
  - Избалованные, блин, - поддакнул Протасов. Почти как в столице.
  - Приезжих дохрена. Из России - особенно.
  Они тихонько проехали мимо. Оба - затаив дыхание. Милиционеры в машине даже не шелохнулись.
  - И правильно, - с облегчением выдохнул Волына. - Чего цепляться к двум мирным колхозникам?
  - Накаркаешь, в натуре.
  Они прокатились еще метров пятьдесят, когда Вовчик остановил мотоцикл.
  - Где-то тут, зема.
  - Где, блин?
  - Один из этих домов, земеля.
  - Твою мать, а? Ни номеров, ни табличек. Хуже, блин, чем в забитом селе.
  Вовчик откликнулся обиженным бурчанием:
  - Давно городским заделался, да?
  Перед ними протянулись бесконечные ряды заборов. Деревянных, сваренных из стальных прутьев с добавлением элементов ковки, выложенных облицовочным кирпичом. Самых разнообразных, короче говоря, и безусловно представляющих даже некоторую художественную ценность.
  - Видал, Вовчик? - неожиданно осклабился Протасов.
  - А чего тут видать, зема? Заборы одни.
  Протасов хмыкнул:
  - Один такой забор - как вся твоя хата стоит. Усекаешь?
  Вовчик оскорблено надулся.
  - Чего тут менты поделывают, хотел бы я знать? - продолжил Валерий, удовлетворенно взглянув на Волыну. Шпилька угодила в цель.
  - Работают, - процедил Вовчик, которого сопоставление родной хаты с местными заборами здорово зацепило за живое. - Работают люди.
  Протасов изобразил сомнение на лице.
  - Слушай, - неожиданно оживился Вовчик. - Давай я сгоняю, у них спрошу?
  - У кого? - Протасов подавился, - у ментов? Нашел, в натуре, у кого спрашивать.
  - Зря ты, зема. Совсем уже...
  Протасов обречено пожал плечами:
  - Валяй. Если делать нечего. Только в темпе.
  Вовчик затрусил к милицейской машине. Валерий остался в коляске.
  Через минуту Вовчик бегом вернулся к мотоциклу, затравлено озираясь на ходу. Вид у него стал таким, словно он только что получил пригласительный билет на охоту за самим собой - в качестве главного приза.
  - Привидение увидал? - Валерий встретил приближавшегося напарника насмешливо. - Забрали документы? Денег дали на общественный транспорт?
  - Обосраться и не жить! - взвизгнул Вовчик, запрыгивая в седло мотоцикла с проворством легкоатлета, седлающего гимнастического коня.
  - Хана, зема! Тикаем отсюдова!!!
  Вовчик яростно крутанул стартер. Тот ответил гробовым молчанием.
  - Щетки проклятые! - заголосил Волына, делая вторую попытку. - Вот тарантас хренов! Только не сейчас...
  - Э! Э! Э! - Валерий ухватил приятеля за руку. - Куда тикаем? Обкурился, блин?!
  - Менты, - Вовчик хватал ртом воздух, - менты...
  - Да что менты, твою мать?! Что?!
  - Убиенные!.. Замесил их кто-то. Один, похоже, вообще готовый, второй чего-то бормочет еще.
  - Да ты гонишь, - не поверил Протасов, хотя перекошенное лицо Вовчика доказывало правдивость его слов. Вовчик буквально ошалел от страха. Такая игра может и была бы под силу Смоктуновскому или Евстигнееву, но уж никак не бывшему милиционеру Волыне.
  - Да гониво, - повторил Протасов.
  - Иди, блин, сам оцени.
  - Не фиг мне делать! - Валерий отшатнулся, как от удара, - не фиг мне делать, блин.
  Настал самый подходящий момент для паники. Дело приняло серьезный оборот, застав приятелей врасплох. Ситуация грозила выйти из-под контроля.
  - Если сейчас нагрянет милиция, зема... - содрогнулся Вовчик.
  Валерий без труда представил картину, в которой к двум оглушенным милиционерам добавлялась добрая сотня дееспособных, и ему стало не по себе. Они с Вовчиком рисковали занять вакантные места козлов отпущения.
  - Тут, в натуре, и дядя Гриша из Херсона воду сольет, - сказал Протасов, подумав о крайне болезненном отношении стражей порядка к нападениям на себе подобных.
  - Пристрелят нас, зема! - четко сформулировал общие мысли Вовчик. - Пристрелят и фамилии не спросят.
  Нечеловеческим усилием воли Протасов обуздал страх и взял себя в руки.
  - Не кипишуй! - зашипел Валерий на партнера. - Сиди на стреме!
  - Ты куда, зема?!
  - Туда, - лаконично пояснил Протасов, кивая в сторону милицейской машины.
  - Кстати, Вовка! Не вздумай смыться!.. - предупредил Протасов строго, - убью, блин, на хрен!
  Не прошло и десяти минут, показавшихся Волыне сутками, как сине-белая милицейская 'пятерка' затормозила в сантиметре от мотоцикла, едва не опрокинув его в кювет. Сперва с Вовчиком едва не случился инфаркт, потому как он решил, что прибыла группа захвата. Разглядев за рулем Валерия, сменившего танкошлем на форменную милицейскую фуражку, Вовчик сначала испытал облегчение, а затем протяжно застонал:
  - Ох, тюрьма нам, тюрьма!
  - Чего уставился? - рявкнул Валерий. - Я обоих ментов в бурьян перетащил. Там трава густая... Пускай отдыхают, сколько влезет. Идеальное, блин, местечко.
  - Это верный срок, зема! - астматически захрипел Вовчик. - Верняк! По-любому!
  Он хотел обругать приятеля, но язык прилип к небу.
  - Да живые они, - успокоил Протасов, испугавшись, как бы приятеля не хватил кондратий. - Жи-вы-е. Оглушенные малость... Динамит в озеро никогда не кидал?..
  Вовчик тупо глядел на Протасова, мыслями пребывая в камере смертников.
  - Да очнись, мудила! - вконец разозлился Валерий. - Тот мент, что бормотал, младший лейтенант, между прочим, он не просто так бормотал...
  - Да?
  - Два, блин! Он фамилии называл. С именами.
  - Какие? - деревянным голосом спросил Вовчик.
  - Бонифацкого, вот какие. Ты бы, Вовчик, уши мыл хотя бы иногда!
  - А чего еще он говорил?! - Волыну трусило как алкоголика, допившегося до белой горячки.
  - Да не разобрать толком... Какого-то пня на такси помянул пару раз, плохими словами. И еще про бабу лопотал. 'Мила, - говорил. - Мила и Бонифацкий...'. Видать, крепко его нокаутировали...
  - Тикать надо! - взялся за старое Вовчик. - Хана нам тут! Пропадем, зема!..
  - Еще раз 'тикать' услышу, заткну пасть кулаком! - пообещал Волыне Протасов. - Куда ты бежать собрался, когда целая гора денег под носом лежит?! Не дрейфь, - подбодрил партнера Валерий, хотя у него самого тоже зуб на зуб не попадал. - Испугаться не успеешь, как будем загорать под пальмами.
  - Или на кичи...
  - Сплюнь, блин! С такими бабками никто по изоляторам не сидит. Кидай долбанный самокат и дуй мухой ко мне!
  Вовчик отчаянно замотал головой.
  - Срок... - бормотал он, - обоих гаишников на нас повесят... Как пить дать! По-любому!
  - Умолкни и перелазь!
  - Срок... тюрьма, зема...
  - Гад! - выругался Протасов. - Прямо сейчас и грохну.
  Он уже собрался выходить, когда калитка соседнего дворика приоткрылась, выпустив на улицу примечательную во всех отношениях женщину.
  Женщина была блондинкой, одетой совершенно по-дурацки: на ней были просторный мужской реглан и брюки явно не по размеру. Самым поразительным оказалось лицо женщины, сразу напомнившее Валерию нечто среднее между своим собственным в те моменты, когда ему случалось тяжело проигрывать на ринге, и лицом Саши Атасова после недельного запоя.
  Валерий еще раздумывал о лице папы одного из своих одноклассников, вешавшего скворечник в их дворе и упавшего вниз головой с дерева, а блондинка уже стояла перед ним:
  - Где вы были, проклятые идиоты?! - закричала она на пол-улицы.
  - Мы?! - только и нашелся Протасов, машинально подаваясь в глубь салона, - мы?!
  - Вы! Вы, проклятые безмозглые дебилы!.. - высоким фальцетом продолжала женщина, - тупоголовые уроды! Умственные недомерки! Трусливые скоты!
  - Мы? - ошарашено повторял Валерий.
  - Ох, и тупица! - взвизгнула блондинка. Слезы двумя тонкими струйками брызнули из глаз. - Меня пытали... Меня оттрахала стая павианов, меня едва не убили, а вы все это время членами груши околачивали, безмозглые дубоголовые педики!!!
  - Ну, это... - оборвалось терпение Валерия, - ты, это!..
  Вовчик тупо сидел на мотоцикле, выпучив глаза и раззявив рот. Будто волнистый попугай Кешка, живший у Протасова в далеком детстве, проведенном в погибшем затем городе.
  - Заткнись!!! - осадила Валерия блондинка, - не смей мне возражать!!! - Она с трудом перевела дыхание.
  Протасов и Волына молчали.
  - Кто из вас Вардюк? - отдышавшись, спросила женщина.
  Валера и Вовчик переглянулись.
  - Вы Вардюк?! - накинулась блондинка на Протасова.
  Валерий изобразил улыбку человека, знакомого с менингитом не по книгам. Блондинка восприняла это как признание.
  - Он уехал? - спросила она, глядя ему в глаза. В глазах не было и тени понимания.
  - Вы его упустили?! - в голосе блондинки проступило отчаяние. - Упустили?! Конечно же, упустили. Ничего другого и не следовало ожидать от подобных олухов...
  - Кого упустили-то?!
  Женщина в ярости хлопнула по капоту.
  - Молодой парень выехал из этого дома минут пятнадцать назад. На новом 'Ягуаре' золотистого цвета.
  - Был 'Ягуар', - коротко согласился Валерий, который понять ничего не мог, хотя и силился изо всех сил. - На Форос попер.
  - Куда?!
  - Туда, - Протасов махнул рукою за спину.
  - Его нужно догнать, - тоном приказа сказала женщина. - Немедленно.
  Она обогнула 'пятерку' и уселась рядом с Валерием.
  - Сначала он, а потом все остальные.
  - Зачем догнать?
  Мила Сергеевна, ибо это была она, посмотрела на Валеру, как на идиота.
  - Он все забрал. Все, подчистую. Быстрее же, ну!.. - Последнее относилось к Волыне, закаменевшем на своем мотоцикле.
  - Что - все?!
  - То, что мне и вам, кретинам, поручено вернуть законному владельцу.
  - Кем поручено? - открыл рот Валерий, чувствуя себя актером, перепутавшим два спектакля.
  - Да вы что, издеваетесь надо мной?! - Мила сорвалась на крик. - Полковником Украинским, вот кем!!!
  - Украинским?! - оторопело повторил Протасов.
  Мила схватилась за голову.
  - У кого кто что забрал?! - решился навести ясность Протасов. - Давайте, дамочка, объясните нам, чтобы мы могли действовать.
  - Господи, помоги мне! - взмолилась Мила Сергеевна. - Тот парень, что в 'Ягуаре' Бонифацкого укатил, забрал с собою дипломат. Это вы понимаете?
  - Дипломат? - переспросил Протасов, пораженный жуткой догадкой. - Дипломат?!
  - Да, да, дипломат! - громко проговорила женщина. - Дипломат Вацлава Бонифацкого.
  - С бриллиантами?! - захрипел Валерий, почувствовав себя человеком, на которого упало дерево.
  'Откуда он узнал про камни? - ужаснулась Мила Сергеевна. - Украинский трижды повторял, будто подробности дела Вардюку с Любчиком не сообщались. Матерь Божья? Что за полный кретин все-таки этот Сергей Михайлович! Как он мог доверить такую тайну этим двум дегенератам?!'
  - Да заводите же двигатель, Вардюк! Что за тупица, в конце концов!
  - Вовчик! - заорал Валерий приятелю, неподвижно сидевшему на мотоцикле. - Вовчик, блин! Бегом в машину! И 'ППШ' не забудь.
  Вовчик подчинился, нырнув на заднее сидение 'пятерки'.
  - А мотоцикл? - успел спросить он перед тем, как машина сорвалась с места.
  - Ох, заглохни, Вовчик.
  Из всего сказанного женщиной, если отбросить в сторону разнообразные обидные словечки, которыми она щедро наградила его и Вовчика, Протасов почти ничего не понял. Ясно было только то, что сокровища Виктора Ледового похищены безымянным молодчиком. Молодчик завладел и 'Ягуаром', а теперь с ветерком следовал по трассе куда-то в сторону Севастополя. Кто такая эта блондинка, принявшая их за двух милиционеров (это Протасов уже понял), каким боком сами милиционеры ко всему этому делу - для Валеры оставалось ребусом. Быстро прокрутив ситуацию, Протасов решил временно побыть милиционером - побольше слушать, поменьше болтать. Лишними вопросами блондинку не озадачивать, первым делом найти сокровища, а потом обстоятельно во всем разобраться.
  - Первым делом, первым делом - самолеты, - фальшиво пропел Протасов, вызвав полный недоумения женский взгляд.
  Выглянувшее было солнце снова ушло за тучи. Тучи налетели с севера, собравшись в целую армаду. Зацепились за верхушки гор, обволокли их, и, клубясь, стали опускаться все ниже, словно исполинское чудище, намеревающееся поглотить известковые скальные породы. Начал моросить дождь.
  - Куда он ехать-то может? - спросил Протасов у Милы Сергеевны.
  Мила, очевидно, задававшаяся тем же вопросом, мрачно глянула на гиганта.
  - В Киев, - сразу сказала она.
  - В Киев?! - поперхнулся Протасов.
  - Думаю, да.
  'Нахальство - второе счастье', - решил Протасов, завидев впереди патрульную милицейскую 'пятерку', оказавшуюся сестрой-близняшкой их машины. Милиционеры припарковались у края смотровой площадки, с которой открывалась впечатляющая картина живописной береговой линии.
  Внизу серели крыши санаториев Ливадии, любимых в разное время, как членами царской семьи, так и членами политбюро. Немного западнее и ниже, виднелась верхушка скалистого мыса Ай-Тодор, увенчанная неповторимым 'Ласточкиным гнездом'. Издали 'Ласточкино гнездо' казалось хрупким, словно елочная игрушка.
  Главная дорога струилась мимо милиционеров - к Алупке. Над головами высились отвесные стены Ай-Петри, уже наполовину закутавшиеся в облака. Грязно-серое месиво туч пробивал изнутри призрачный свет. В воздухе пахло грозой. Узкая горная дорога выскальзывала из облаков и, прямо у ног милиционеров, соединялась с главной автострадой. Вследствие этого обстоятельства гаишники контролировали как главную автомобильную артерию Южного Берега, тянущуюся от Феодосии до Севастополя, так и значительно менее напряженную дорогу А-296 (а временами - и вовсе закрытую для машин), переброшенную через скалистый хребет Ялтинской яйлы, от моря к Бахчисараю.
  Протасов затормозил ноздря в ноздрю с патрулем, изуверски расходуя резину. Вовчик позади громко икнул, едва не врезавшись лбом в подголовник переднего сидения.
  - Мужики, золотистый 'Ягуар', минут двадцать назад?! - рявкнул Протасов во всю глотку. Было неясно, спрашивает он или утверждает.
  - Был, - сразу откликнулся усатый старшина с совершенно седой головой, - на Алупку проследовал. Примерно полчаса назад.
  - Благодарю за службу, - Протасов отпустил сцепление. Машина быстро набрала скорость.
  - Ну, ты наглый, черт, - уважительно протянул Волына и осекся, сообразив, что сболтнул лишнего.
  - Мила Сергеевна с интересом посмотрела на Протасова:
  - А какие проблемы, Вардюк?
  - Никаких, - сухо отозвался Протасов. - Смена не наша, зона, блин, действия - тоже. А так - все путем.
  - А... - понимающе кивнула женщина.
  Но Валерий уже не слышал, поглощенный поиском тумблера, подающего электропитание проблесковым маячкам и сирене. На подходе к Алупке экскурсионных автобусов было, пруд пруди. Протасов разобрался с мигалкой, и это здорово сэкономило время. Крыша патрульного автомобиля расцвела красно-синими вспышками. Водители ползущих по трассе машин дисциплинированно шарахались к обочинам, следующие к знаменитому Воронцовскому дворцу (или из него) экскурсанты с интересом пялились на 'пятерку'.
  - Красное 'Рено', госномер... Принять вправо!.. Прижаться к обочине!.. Освободить дорогу!.. Синяя 'Тойота'... - выкрикивал Протасов в матюгальник. Многократно усиленные мегафоном вопли Валерия разносились над полотном дороги и резонировали о скалы, достигая морских пляжей внизу. В криках отчетливо слышалось упоение.
  - Вот клево! - радовался Вовчик, которого завело не меньше Протасова.
  'Чертовы обезьяны', - с ужасом думала Мила Сергеевна.
  Протасов наслаждался скоростью и властью, жалея в настоящий момент лишь о том, что сидит в тщедушной вазовской 'пятерке', а не в утраченный на Перекопе четырехлитровом 'Ниссан-патроле'.
  'Моим трубам, лыжам и прожекторам только маяков с матюгальником и не хватает, - сделал открытие Валерий, - для полного фарша...'.
  Настроение у Протасова поднялось, ему стало даже весело.
  Алупка осталась позади. Они пролетели Симеиз, едва видимый за дождевой завесой внизу слева от дороги. Проскочили еще какой-то городок, составленный из пятиэтажек. Названия Протасов не разобрал.
  Спуск сменился затяжным подъемом. Протасова на взлете души отчего-то потянуло на лирику, и он обронил, обращаясь непонятно к кому:
  - Не дорога, блин, а синусоида какая-то. Как вся моя жизнь...
  Мила хмуро покосилась на Валерия.
  - А вы на подъеме сейчас или на спуске?
  - Пока неизвестно, - сосредоточенно сказал Протасов.
  Дождь полил, как из ведра. Где-то наверху громыхнуло. Затем снова и снова, каждый раз все ближе - по нарастающей. Мила похлопала себя по карманам и раздосадовано поморщилась, как человек, вспомнивший нечто неприятное, и немного смущенно попросила Протасова.
  - Дайте свой мобильный телефон, пожалуйста... Мой подлец Витряков забрал...
  Протасов рассеянно моргнул. Участь его собственного мобильника мало отличалась от судьбы телефона блондинки - он исчез в кармане галифе злокозненного херсонского капитана.
  - Дайте телефон, Вардюк, - нетерпеливо повторила женщина.
  Протасов медлил.
  - Кстати, как вас зовут? - неожиданно отвлеклась Мила Сергеевна. - А то я, знаете ли, не люблю к людям по фамилиям обращаться. Похоже на армию или на школу.
  - Называйте меня Вардюком, дамочка, - торжественно ответил Протасов. - Фамилия не хуже других.
  - И, пожалуйста, не называйте меня дамочкой. Меня зовут Мила Сергеевна, если у вас с памятью проблемы, - раздраженно огрызнулась Мила.
  - Друзья называли орленком, враги называли орлом, - продекламировал Валерий слова пионерской песенки, засевшей у него в голове с детства. Сколько себя помнил Протасов, не было ни единого лета, чтобы отец не посылал его в пионерский лагерь. На речку, в лес, а то и на море. Подальше от атомной станции, великолепный вид на которую открывался со всех трех окон их припятьской квартиры.
  Мила Сергеевна, немало поработавшая в пионерлагерях в качестве пионервожатой, непроизвольно улыбнулась, продолжив начатую Валерой песенку:
  - Орленок, орленок, взлети выше солнца...
  Они обменялись взглядами посвященных в большую тайну.
  - А неплохое было времечко... - вздохнул Валера искренне. - Валера я, вообще-то...
  Мила приветливо кивнула. Имен настоящих Вардюка и Любчика Украинский не называл.
  - Значит, вы Любчик? - Мила Сергеевна обернулась к Волыне.
  - Любчик... - Волына энергично кивнул. - Володя...
  - Вот и хорошо, - подвела итог женщина, - а теперь, ребята, дайте мне телефон. Нужно сообщить обо всем Сергею Михайловичу.
  - Нет телефона, - кратко пояснил Протасов.
  - Как нет?.. - лицо Милы выразило искреннее удивление. - Мы же с вами вчера весь вечер разговаривали?
  - Да?.. - еще больше удивился Протасов, - ну да, точно. Вчера был, а сегодня - сплыл. Аккумулятор сдох.
  Протасов кивнул себе, восхищенный собственной находчивостью.
  - Так зарядите.
  - Шнурок, блин, потерялся, - стоял на своем Протасов.
  - А ваш? - Мила через плечо поглядела на Вовчика.
  - И мой тоже, - вытаращил глаза Волына.
  - Идиотизм какой-то, - раздраженно фыркнула Мила Сергеевна.
  Они въехали в Форос. Точнее, Форос показался внизу, с дельфинарием, чудесной уютной бухтой, защищенной от непогоды громадой мыса Сарыч.
  Мила машинально повернула голову кверху, ожидая разглядеть купола православной церкви, построенной высоко в горах. Но куполов видно не было. Тучи спустились слишком низко, обещая в самое ближайшее время поглотить и дорогу. Воздух стал плотным и влажным. Прямо на глазах потемнело, как будто ночник накрыли платком.
  - В такую погоду, - подал голос Вовчик, - плохой хозяин и цуцика на двор не выгонит...
  - Дома в телик втыкать - в самый раз, - немедленно откликнулся Валера.
  - С бутылочкой... - добавил Волына.
  - Ребята, хватит болтать, - прервала обоих Мила. - Нету мобилок - свяжитесь по рации. Это же возможно? Мне срочно необходимо переговорить с Сергеем Михайловичем.
  Мила требовательно уставилась на Протасова. Тот не отрывал глаз от дороги.
  - Кроме того, Валерий. Тебе виднее ваши с Любчиком возможности. У вас есть на побережье люди, чтоб перехватить беглеца по дороге? Но только учти - люди должны быть свои, потому что о камнях никто знать не должен.
  - Ничем не могу помочь, Людочка, - печально откликнулся Протасов. - Рация не работает. Какой-то шалопай разъемы питания оборвал. Так что связи вообще никакой.
  - Как это?
  - Сам удивляюсь, - Протасов вздохнул. - Кстати, Люда, а ты уверена, что тот парень, за которым мы гонимся, на Киев прет?
  - Да, - убежденно ответила Мила Сергеевна, - уверена.
  Протасов почесал лоб. Машина преодолела подъем и нырнула в длинный тоннель, пробитый сквозь горную породу.
  - Вау! - восхитился Вовчик позади.
  Все трое, словно по команде, обернулись к морю. Они покидали ЮБК. Море мелькало в промежутках между бетонными опорами, как заклинившая во включенном положении фотовспышка. Затем опоры сменила глухая каменная стена.
  - Как в метро, - буркнул Валерий, машинально включая фары.
  Тоннель остался позади. Подъемы пошли чередоваться со спусками. С исчезновением моря дорога не стала менее живописной. Пологие склоны покрывал лес. Туман спустился совсем низко, так что вершин было не разглядеть. Вскоре показалась дорожная развязка в виде кольца. На клумбе торчала очередная патрульная машина. Протасов, не колеблясь, повторил свой ялтинский трюк, - затормозил буквально вплотную и пролаял командирским голосом:
  - Золотистый 'Ягуар'?
  - С полчаса назад была такая машина, - отвечал Валерию молоденький сержант, показывая в направлении Сапун-горы.
  - Спасибо! - рявкнул Протасов, срывая 'пятерку' с места.
  Преодолели крутой серпантин, выбрались к музею обороны Севастополя и, едва не задавив группу зазевавшихся на пешеходном переходе туристов, по отлогому склону понеслись к Севастополю.
  
  Продолжение книги по адресу:
  https://www.smashwords.com/books/view/548846
  
  Другие книги автора
  
  Трилогия 'WOWилонская Башня':
  'Пропавшая экспедиция' (2012)
  'Новый Вавилон' (2013).
  '4891' (2014).
  
  Детективно-приключенческая сага 'Триста лет спустя':
  'Три рэкетира' (2003).
  'Охота на рэкетиров' (2004).
  'Будни рэкетиров или Кристина' (2005).
  'Расплата. Цена дружбы' (2006).
  'Месть. Все включено' (2007).
  'Конец сказки' (2008).
  
  Трилогия 'Рептоиды':
  'Правосудие в Калиновке' (2008).
  'Гнилое море' (2009).
  'Настоящее подземелье магов' (2011).
  
  Научно-популярная серия 'Проект Земля':
  'Тайна будущего - в Прошлом' (2009)
  'Матрица Катастроф' (2011)
  'Темные аллеи' (2012)
  
  Об Авторе
  https://www.smashwords.com/books/view/548304
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"