Аннотация: Первый опубликованный и, пожалуй, лучший мой рассказик; написан он чем-то навроде белых стихов. Две главки вышли в "Химии и жизни", все три - в газете "Час пик".
Георгий АРЕФЬЕВ
ПРО ПЕТРОВА
Жил на свете Петров.
Был Петров нездоров.
Петров "Жизнеописание Петрова"
ЗВОНИЛО
В квартире Петрова, в прихожей, стояло на полке звонило. Звонило оно нечасто, но
всегда неожиданно и громко. Поэтому Петров боялся звонила и никогда не стирал с
него пыль.
К чести Петрова надо отметить, что он вообще ниоткуда никогда ее не стирал - так
мягко дремлется, когда лежишь в пыли, свалявшейся периной...
Но только лишь задремлешь, как зазвонит звонило! Петров бежал к двери, распахивал
ее, но не было за дверью никого...
Когда Петров был молод, подумывал он выкинуть звонило, чтоб не звонило, но
оказалось, что привязано оно веревкой длинной черною к стене. (А к самому звонилу
другой веревочкой, завитою пружиной, была привязана штуковина - когда Петров был в
духе, он называл ее "фиговина".)
Петров по-прежнему был молод, но передумал избавляться от звонила - привык и
находил в нем прелесть неожиданного звона.
И даже чудились ему в тревожном звоне и зов о помощи и зов любви.
Но только вот звонило постарело и с теченьем лет звонило хоть и так же громко, но
все реже...
ЧЕРНЫЕ СТИХИ О ЛЮБВИ
Ждал Петров, томимый жаждою любви, ждал ее. Не шла Она.
Накануне он напрасно в гости ждал любовь другую и наутро только вспомнил, что забыл он ей сказать... Полный горестной утраты, черной молнии подобный, утром ранним шел по парку, разгоняя мрачным видом убегающих трусцою от инфаркта до инсульта, как увидел на скамейке, что под сенью древ стояла... На скамейке той сидела, на стоящей там скамейке настоящая Цирцея, Лорелея, Артемида, Астарота, Аскарида на скамейке той сидела и смолила "Беломор".
Под короткую юбчонку задувал холодный ветер. Сел он рядом, вынул молча термос, напоил ее горячим чаем. Напоил ее холодной водкой из второго термоса, который он всегда носил с собой, гуляя... И, когда глаза ее мечтательно закрылись, нежное открыл ее он ухо, бережно откинув прядь волос, и шепнул:
- Люблю! Приди сегодня ночью!
Обещал лелеять и беречь, розами усыпать ложе.
На ее стыдливо розовой коленке написал фломастером зеленым адрес: "Желтый дом в тринадцать этажей напротив бани". И ушел на цыпочках, на цырлах, чтобы не смущать ее покой...
Опять Петров невольник чести - он до рассвета ждал любовь.
Напрасно ожиданье. Уж утро красит нежным светом стены дряхлого Кремля, но нет любви, Петров вздыхает тяжко. Духовной жаждою томим, он выпил банку пива. Ириской зажевал и вспомнил, что забыл. Забыл предупредить он, очарованный ее красой, что путь к нему нелегок и опасен.
Вот что он должен был поведать ей шершавым языком:
- Любимая,- он должен был сказать,- заметил я давно, что в доме, где тебя я буду ждать, есть страшная ловушка для людей...
ЛОВУШКА ДЛЯ ЛЮДЕЙ
(Черная проза)
Странные дела творятся в доме, в котором живет Петров. Странные и страшные: на каждом этаже, кроме обычных дверей обычных квартир, есть еще одна дверь, ведущая в узкую тесную комнатку. Комнаты эти Петрову сразу не глянулись, да и было отчего. Не по-людски это - если постоять, подождать у двери, рано или поздно она сама собою отворится. И, открываясь, не распахнется, как полагается порядочной двери - раздвинет створки в стороны. Петров насторожился сразу, как увидал такое: люди вышли, а дверь открытою осталась, будто приглашая.
Но не дурак Петров - он остерегся. (Вовсе он не глуп был, чтоб там ни говорили злопыхатели-соседи.) И правильно - дверь тут же и закрылась. То-то...
Со временем Петров подметил, что стоит надавить на финтифлюшку - пипочку такую, c пуговкою схожею (только что без дырочек для нитки) - то ждать пока дверь отворится почти что не придется: когда едва ли не мгновенно разойдется в стены, когда совсем немного погодя.
И вот еще заметил что Петров: все эти комнатки на всех и каждом этажах неотличимо схожи меж собою. До мелочей похожи, до царапин на грязных стенах и до корявой надписи "Петров дурак" на низком потолке...
Любой согласится, что все это странно. Но что же тут страшного? А вот что - видал не раз Петров: войдет человек в комнатку, и дверь за ним сама собою затворится. А когда раздвинется опять - то он уже одет совсем иначе и сам он человек совсем другой. А то и не один!
Если дверь не открывалась долго, нажимал Петров на пипочку, а когда дверь раздвигалась, сколько бы Петров ни вглядывался в тускло освещенное нутро, никого он там не видел - не было внутри там никого! Так бесследно исчезал там человек.
Другой от ужасов таких бежал бы сломя голову, но не таков Петров! Не раз он рисковал, засовывая голову вовнутрь (однажды чуть не придавило ее дверью), разглядывал он стены - лаз потайной искал.
И как-то раз взял палку и зеркало разбил, висевшее на задней стенке комнаты на первом этаже. Но и за зеркалом стена была сплошною.
Не успокоился Петров, поднялся на второй этаж, нажал на финтифлюшку, замахнулся палкой... Но зеркало, что в этой комнате висело, уже разбито было - сверкали на полу осколки!
Не поленился он, прошел все этажи (душою молод был и телом крепок был Петров) - везде одно и то же.
Задумался Петров и поспешил укрыться у себя в квартире. А думал он о тех, кто сгинул без следа. О тех, кто сгинул, оставив в каждой комнатке по луже, он думал тоже.
И думал он еще о тех, кого встречал и после их исчезновенья в комнатах зловещих и зловонных, но понимал Петров, что были то не люди - лишь оболочка, внешность, но не сущность. Их сразу раскусил Петров - недаром был умен и образован - вот и сейчас, в окно Петров увидел, как сосед подходит к дому, через минуту он уже звенит ключами, отпирая свою дверь, ничуть не запыхавшийся при этом. (Петров был молод телом и душою крепок, но все ж, взобравшись на тринадцатый этаж, дышал он шумно, тяжело, надсадно.)
А думая о сгинувших бесследно, он понял участь горькую своих любимых, он понял, почему ждал ночи напролет напрасно.
И понял он: пришла пора, настали сроки, пробил час - он должен положить конец бесчинствам.
Достал из холодильника он термос, налил и выпил обжигающего чая...
Петров решился. Вспомнил он картины Васнецова и взял на кухне длинный нож и крышку от большой кастрюли, вышел, нажал локтем на пуговку без дырок и приготовился, нисколько не надеясь, что одолеет все тринадцать жутких комнат.
Но твердо знал: не место преступлениям бессудным и бесстыдным в доме, в котором живет Петров.