Бобров Михаил Григорьевич : другие произведения.

      Что роман “Полоз и Белокрылка” не обойдется мне даром, стало понятно с эпиграфа. Сейчас у всех имеется возможность найти в поисковике, кто таков Микола Гусовский, и о чем - а главное, в каких обстоятельствах - написал он “Песнь про зубра”, четверостишие из которой открывает роман; поэтому заострять мысль не буду. Театр начинается с вешалки, бой с переправы. Следуя традиции, “Полоз” берет за душу прямо с эпиграфа.

      “Полоз и Белокрылка” - исторический роман в классическом его понимании. Основательный, подробный, неторопливый. До того неторопливый, что я даже скачал и прочитал космооперу того же автора, чтобы понять: многодетальные предложения свойственны авторскому стилю вообще, либо же они суть гениальная стилизация под неспешный говор средневековой повести, главное назначение которой - скоротать ненастный вечер или долгий путь; а что при том истории еще увлекательны и умны, то уже сверх ожидаемого приятно.

      Впрочем, о звездах в свой черед. Нынче же окунемся в неспешный быт Полесья тех времен, когда в Крыму сидели еще татары, на Москве правил Василий Третий, а в моем Гомеле сидел этого Василия наместник Плещеев. Тогда Речица была не одним из полусотни райцентров, а городом важным, ибо стояла на южном рубеже Великого Княжества Литовского, заслоняя днепровские переправы от крымчаков. А в самом княжестве не вымерли еще ветераны Грюнвальда, видевшие живым бешеного Витовта.

      И вот на этот исторический фон автор выкладывает мозаику драмы. Мозаику, достойную “Огней на курганах” Яна или “Государей московских” Балашова, или “Посла Урус-шайтана” - многофигурную, разноцветную, с бытовыми деталями (особенно игры удались, что “коло”, что “старица”), живыми еще носителями дохристианской традиции, “старой веры”. С колдовством, надеждами, страхами, мелкими удачами, болезнями, жертвенностью, подлостью - всем тем, что и отличает человека от соломенного чучела. И, в точном соответствии с избранным временем действия, важнейшая фигура мозаики - смерть. Даже любовь, иже вечно пребудет, когда и солнца погаснут, и языки все пресекутся, на смальтах “Полоза” ярка и светла - но смерти все-таки уступает. Сюжетный фон “Полоза”, звучание и послевкусие грустны. Печаль светла - но все-таки это печаль!

      Чтобы разобрать все подробнее и пояснить свои выводы, дальше по тексту мне придется цитировать, обсуждать и раскрывать сюжет. Кому спойлеров неохота видеть, знайте: “Полоз” достоин прочтения минимум один раз. В самой неторопливости его - неотсюдность; а напряжения и драмы в нем вполне достаточно, чтобы неспешный темп рассказа не усыплял.

      Теперь к техническим параметрам романа.

      Первое, роман чуть больше 12 авторских листов, почти 13 - 510 тысяч знаков. Для меня это показатель искусства рассказчика. Уложить законченное повествование в четко установленный объем по теперешним временам бесконечных сериалов не каждый может.

      Второе, композиция романа классическая. Экспозиция - завязка - действие - кульминация - развязка - эпилог. Правда, экспозиция и завязка настолько многодетальны, что не вдруг понимаешь, кто в романе герой, а кто мимо проплывал. Хорошая особенность романа - нету проходных фигурок, введенных в сюжет лишь для озвучивания авторской позиции. С другой стороны, переход к действию незаметен, как взлет авиалайнера с выскоклассным пилотом. Только что катились по бетонке, и р-раз! Вон та щетинка под крылом - это, оказывается, мачтовые сосны. Просто уже далеко внизу.

      Третье. Герои романа вполне самостоятельны, и вот прямо сейчас я могу представить их, припомнить, не обращаясь к тексту повторно ради уточнения. Сюжет вполне бодро героями движется, мотивация участников событий не вызывает никаких сомнений. Конечно, если собрать консилиум с трех-четырех кафедр истории, профессура найдет в романе и неточности - мне же не встретилось ни единого момента, где пришлось бы вспоминать Станиславского. Герои поступают обосновано, и все по-разному. Можно возмущаться не лучшими чертами характеров их - но само наличие характеров отрицать не выйдет.

      Четвертое. Место действия. А вот здесь меня удивило, что при вполне живой, цельной и завершенной истории, я не могу вспомнить ни единого пейзажа или описания географии, на которой приключаются герои. Не то, чтобы это как-то мешало: автор искусно управляется, сюжет понятен без карты и фонарика. Но все же: на ум приходит Короткевич; вспоминается ужиная свадьба или овраг Мораны у Ракитиной, где ждут морозов слепые волки... Ничего подобного в “Полозе” я не встретил. Хотя, может быть, переживания за героев увлекли настолько сильно, что не обратил внимания?

      Пятое и единственное, что мешало при чтении. Язык.

      Да, в романе отсутствуют ходячие рупоры авторской позиции, это безусловный плюс. Однако весьма часто автор говорит с читателем напрямую, а не доводит сообщение через поступки героев, их мимику или оговорки, пейзаж или создающую настроение интерлюдию.

      Автор выражается многословно, стремясь получше донести мысль - что показалось мне куда более уместным для киносценария или пьесы. Актеру можно и нужно приказать: вот здесь ты чувствуешь внезапный холод! Изображай! Играй! Чтобы передать ощущение внезапного холода читателю, приказа недостаточно, приходится выстраивать сцену и с замиранием сердца ожидать, поймет ли читатель заложенный посыл. Иногда в “Полозе” это есть - а иногда нет.

      Шестое. Колоритные детали. Однозначный успех. Месть посредством Знича - шедевр. Вообще, собакам тут не везет. Автор, по-видимому, скрытый кошкофил - но эта деталь не относится к самому роману.

      Послевкусие от романа печальное. Не то, чтобы прямо уж похоронное - но и не радостное, пожалуй.

      Тем не менее, читал я роман с удовольствием, и о затраченном времени не жалею. Перечитывать не стану, но и мысль о других текстах автора не вызывает отторжения.

      Так что к другим текстам и перейдем. К той самой космической опере “Ночь всех проверит”.

      Сам по себе текст неплохой. Но и только. Пускай технически он вполне хорошо продуман, и сама идея особой категории людей, обслуживающих новую технику, отторжения не вызывает. Была же в конце девятнадцатого века целая громадная каста телеграфистов со своими достижениями, провалами, табелью о рангах, жаргоном, ритуалами посвящения, и так далее. Но вот психологически “Ночь” на две головы ниже “Полоза”. Честно скажу, я не смотрел, что из двух написано раньше, но рядом с “Полозом” космоопера “Ночь” выглядит учебно-тренировочным сочинением: “как я провел конец света”.

      Сюжет “Ночи” вполне крепко закручен: тайна, превозмогания, жертвы, героизм. А вот композиция уже вызывает вопросы. Находка дневника первой белошвейки - чистейшей воды рояль в кустах. Последняя сцена, где Тиму открывают сразу все тайны ордена Белошвеек, числом этих тайн явно перегружена и откровенно работает на читателя, нарушая внутреннюю логику повествования. Если даже Тим прошел испытание, то полностью вводить его в курс дела, по уму, надо суток через сто-сто двадцать, убедившись, что пережитое и узнанное не повредило хотя бы его рассудку. Или что не подхватил он чего пострашнее мха на пятках.

      Но больше всего к “Ночи” вопросов по мотивации героев, по действию их в критических ситуациях. Да, Тим не седовласый умудренный старец, и Ветер не зрелый вождь. Но Тим все-таки офицер патруля. То есть: он обучался не только рулить леталкой, но и худо-бедно командовать людьми. Не могу вообразить ситуацию, когда обученный офицер не приведет команду к общему знаменателю прежде, чем начнутся проблемы. Как бы Тим ни был мягок или добр, Ветра надо было заткнуть и упорядочить прежде, чем куда-либо идти. Цена-то здесь жизнь, и ладно бы одного этого идиота! Весь роман я думал, откуда взялся столь эталонный дурак Ветер, а разъяснения дождался только в эпилоге. Возможно, сцену, где Ксантиппа объясняет, что это кандидат из толпы в худшем смысле - перенести к началу? Больно уж Ветер тупит всю дорогу, руки чешутся прибить.

      Аналогично и дедушка-отставник. Старика в тексте видно, а вот поступков, соответствующих адмиральскому прошлому, не заметил. Ни решительности, ни распорядительности, ни обращения к старым друзьям за экстренной помощью, ни даже осознания масштаба проблемы. Поговорил с капитаном и спать лег, типа камеры еще успеем поставить - а вроде бы и не дубовая голова, не свадебный генерал, погоны не купленые. Какие именно меры адмирал мог принять - вопрос отдельный; но ведь он же вовсе никакой деятельности не развил. Отчего и сам погиб, и добрую тысячу пассажиров унес.

      Кроме того, сильно неправдоподобной показалась мне сцена с первой высадкой на планету. Типа, высадочная партия заснула и не проснулась. Воля автора, конечно - только серьезная экспедиция никак бы не сунулась на планету с “бешеной биосферой”, не проведя хотя бы месяца орбитальных набюдений. Год на орбите, вестимо, мало кто вытерпит - особенно, видя под ногами ковер зеленой травы! - но хоть какие-то данные о сезонах, о биохимии, о вирусной обстановке надо было получить. И уж точно первая высадка должна быть в скафандрах полной защиты. Мало ли, какой там СПИД-эбола-псориаз по воздуху летает!

      Понятно: автору нужна такая сцена ради драматизации. Так пусть она произойдет не с обученной и за... Заинструктированной донемогу официальной экспедицией - а с первопоселенцами, которые на бумажки-параграфы, по старой земной привычке, клали узловатый пролетарский кулак. Вот они-то вполне могли плюнуть на процедуры-анализы, спать лечь на мягкой травке.

      Колорит планеты - да, выше всяких похвал. Бешеная биосфера, фиал-нофиал, морские животные... Опять же, пусти сюда биолога - крику, наверное, не оберешься; да только накуа нам в космоопере биологи? “У нас осечек быть не должно: здесь вам не война, здесь театр!”

      Стихотворные вставки в текст несомненно удались. Мне кажется, обыграть их можно динамичнее. Но не факт, что мое мнение правильное. (Это, кстати, ко всей рецензии относится.) Также характерная деталь обоих текстов - названия глав, частично раскрывающие интригу. Может, это хитрый замысел такой, но иногда лишает удовольствия самому что-либо разгадать.

      А вот читается “Ночь” заметно легче и быстрее “Полоза”, и послевкусие от нее тоже оптимистичнее, несмотря на потери.

      На этой радостной ноте я, наконец, заткнусь.

      Благодарю автора за работу и желаю всего наилучшего.

      (с) КоТ Гомель

      12.04.2018