Будучи человеком сугубо сухопутным, я имел весьма расплывчатое представление, что есть служба в рядах военно-морского флота. А уж о моряках-подводниках и подавно ничего не знал, покуда мой друг Славка Салеев не обмолвился однажды, что служил на Тихоокеанском флоте в отдельном дивизионе дизельных подводных лодок.
- Алло, гараж - что ж ты молчал? Знаю тебя не первый десяток лет, а об этом впервые слышу, - изумился автор этих строк.
- Да, как-то повода не находилось, - попытался отшутиться Славка. - Да и кому это может быть сейчас интересно - время, давно канувшее в Лету, да ещё и с милитаристским уклоном?
- То есть, как это - кому? Мне, например. И подобных мне найдётся изрядное количество. Так что - трави, не стесняйся. А я буду записывать, идёт?
- Вот ты сказанул. Голова у меня совсем не архив библиотечного фонда, а наоборот, затянутый паутиной запасник провинциального музея. Да и я не летописец Нестор, чтоб излагать события последовательно и в хронологическом порядке. В общем, так: что вспомню интересное - расскажу. Но специально морщить ум - извини-подвинься, не настолько перед тобой замшелый дед, чтоб жить воспоминаниями о молодости.
- Так ты не будешь возражать, если стану фиксировать твои сюжеты, скажем так - для будущих поколений?
- Валяй! Только не переври чего - зная твоё воображение, могу представить... Потом сам себя не узнаешь.
И я потихоньку записывал.
Уже давно нет с нами на этом свете героя и автора правдивых историй о некоторых аспектах службы на подводном флоте, а формирование сборника рассказов или - если угодно - маленькой повести, всё ещё не завершено. Думаю, пора устранить данную недоработку. Результат - перед вами.
Предисловие
Дежа вю, часть 1
Шёл 1993-ий год. Совершенно сапоги, как говорят некоторые прапорщики, мечтающие слинять на "гражданку" до истечения срока контракта. Даже дату можно почти точно вычислить - начало апреля. 3-е апреля, если подумать. Именно тогда Слава Салеев сидел перед телевизором и по своему обыкновению близорукого от условий труда человека лениво следил за Фаридом вполне ещё Мулюковым. Шла трансляция программы "Международная панорама", доставшаяся в наследство от недавнего советского прошлого.
Так вот, смотрел Слава политическую телевизионную программу о деяниях Вашингтонских миротворцев на планете Земля, засыпа'л почти. И тут рука его расслабилась, пульт ДУ выпал, вызвав своим падением ровно два действия. Во-первых, Славка мгновенно проснулся. Во-вторых, телевизионные каналы переключились, и перед глазами Салеева на экране появилась передача, посвящённая 90-летию "русского соловья", как отзывался о нём кто-то из великих политиков, возможно, сам Уинстон Черчилль, Вадима Козина.
Съёмка программы была сделана на Магаданской студии телевидения, в столице Колымского края, где Козин безвыездно проживал с 1945-го года, будучи сосланным туда по политической статье. Позже к ней присовокупили статью уголовную и запретили покидать город.
Славка взирал сквозь призму телевизионной трансляции на небольшую комнату в ГУЛАГовском бараке, где скромно обретался великий певец почти полвека, и что-то происходило в душе Салеева. Но не мог он понять со стопроцентной уверенностью, что же именно. Вроде, и старик ему "из телевизора" знаком, и бедная обстановка комнаты, единственным украшением которой служило пианино "Красный Октябрь". Просто какое-то дежа вю.
А когда телевизионная камера наехала крупным планом на большую фотографию в скромной деревянной рамке, изображающей молодого ещё хозяина комнаты в концертном костюме, всё вдруг встало на свои места. Видел Салеев ИМЕННО ЭТУ фотографию, и не только видел, но и в руках держал. Давно, правда, случилось данное событие, больше двадцати лет тому назад. Но из памяти не стёрлось, не замылилось будничной суетой".
"Толян меня на КПП встретил, пропуск оформил, а потом говорит:
- Сейчас шмотки кинешь в гостинице (неженатые офицеры жили в общежитии гостиничного типа), а потом сходи в марчу за выпивкой, а то мне некогда, начальник штаба на правёж вызывает.
- А где я найду эту... как её... марчу?
- Выйдешь с КПП, налево свернёшь. Там тропинку увидишь среди деревьев. Вот по ней и дуй под горку, покуда не спустишься в деревню. В ней марча.
- А марча - это что?
- Там любого спросишь, покажут.
Сказал и убежал за звездюлями в штаб. Молодой офицер без звездюлей всё равно, будто рыба без плавательного пузыря, незамедлительно грустнеет и на дно идёт. А сразу после накачки зеленцы-лейтенанты и выглядят свежо, и копытом бьют, словно бы породистые рысаки, и службу несут исправно.
Тропинка вывела меня прямиком к деревеньке. Деревенька ухоженная, красивая. Кругом цветочки в клумбах, дорожки у домов цветным песком отсыпаны, на улице самый настоящий асфальт, а не как в части - плитуар. Ты не знаешь, что значит слово "плитуар"? Поясню. Это когда дорога вымощена дорожными плитами, уложенными без подгонки, то есть, как попало и, к тому же, на неважно спланированную поверхность. Ага, точно... Живём мы здесь в воинской части хорошо. Так нам и надо!
Дома в деревне тоже будто с картинки о Нижней Саксонии. Крыши черепичные, стены белого кирпича, кое-где плиткой декоративной украшенные. Лепота.
Встретил я гражданскую старушку, следовавшую мне навстречу, и спросил, мол, где тут у вас марча, бабуля? Она мне рукой указала направление, а от себя добавила:
- Иди туда сынок, а увидишь деревянное здание - значит, пришёл. Это и есть марча. Ни с чем её не спутаешь.
И точно - среди красивых, на загляденье, домов марча смотрелась чем-то инородным. Словно бельмо на глазу выглядела. Покосившееся деревянное здание, больше походившее на обычный сарай. На сарае висела аляповатая табличка, исполненная быстровысыхающей краской через плохой трафарет. Она недвусмысленно гласила - здесь находится продуктовый магазин".
