-Боже мой! Знакомые всё лица! - как всегда, с оптимистической улыбкой на лице, встретил меня Железнов выходя из-за огромного стола "Зелёной гостиной" явно подражая интонациям Глеба Жеглова из "Место встречи изменить нельзя".
-Рад! Очень рад видеть тебя в наших "палестинах".
-Знакомьтесь, друзья мои...
-Разрешите представиться - Дворкин Евгений Николаевич. Можно просто - Женя. Так мне будет удобнее.
-Олег, - привстав со с тула представился мне очень симпатичный, явно уже не молодой, человек с некоторой печалью на лице.
Я протянул ему руку для рукопожатия и заметил некоторое замешательство в ответном действии. Что-ж, человек свободный имеет право выбирать - здороваться ему с ранее совершено не знакомым ему дядькой или нет. Может во внешности моей, или на морде-лица у меня написано такое, что не "приведи Господь".
-Вот, Олег. Привелось тебе поручкаться с Дворкиным. Человеком очень даже и интересным по своему, но "ВЫкать" не желает. Не верит он в учтивость своих собеседников и считает, что откровенность во взаимоотношениях должна быть полностью, "до трусов", как он сам выражается. Но Вы Олег не думайте об этом плохо - по душевному своему настрою Евгений очень даже романтически расположен ко всем и ко всему. Особенно к женскому полу. Он когда с комментарками своими беседовать начинает, то такие слова находит, которые если только от огромной любви говорят. Некоторых женщин это даже отпугивает от него.
-Слушай, Железнов! Если ты хочешь поругаться со мной... - возмутился я слушая совершено безобидный трёп из уст писателя-морениста и члена Литературного клуба "Страница" куда им же и был приглашён.
-Да, Боже меня упаси, Евгений? Ты ещё всех нас перепишешь - дай тебе только волю. У тебя уже и сегодня рейтинг за две тысячи перевалил, а ты среди нас ещё самый молодой писатель. Если конечно же Олега не считать. А Олег у нас больше мыслитель, нежели сказитель. Ему бы в критики податься на страницы СамИздата, да ему скромность его мешает. Я тут даже экспромт сбацал в его честь: "Критиков делать из этих людей...", ну, а дальше по Маяковскому.
-Присаживайся, Дворкин. Не будем время зря терять. "Заседание продолжается, господа присяжные заседатели!".
Заняв указанное мне место и разложив приготовленный ещё дома материал я огляделся.
Утопая в огромном мягком кресле сидела удивительно очаровательное создание - тоненькая, как тростиночка, не большЕнького росточка, с очень, даже, симпатичным личиком. Наверное это и есть та самая - Минасян Татьяна Сергеевна. Что-ж, славная девчушка. Я бы с такой прошёлся ночью, по тихим улочкам Риги - как в песне поётся.
Согласно не писанному этикету литературного клуба, писатель, чьё произведение разбирается на очередном заседании "присяжных", лишается права голоса до окончания обсуждения очередного произведения испытуемого. Минасян сидела в кресле и ни какой трагичности в её лице я не видел.
-Хорошо держится, девчонка. - подумалось мне. -Видать не эстеричка и в себе уверена.
-А почему, спрашивается, ей не быть в себе уверенной? Её рассказ "Холод" написан очень даже не плохим языком. Я бы сказал, даже, - прекрасным языком. В сказительном смысле лично у меня претензий к повествованию нет. Вот в конструктивном смысле в рассказе не доработки имеются...
-Внимание, Дворкин! - вернул меня в действительность Железнов. -Ну и что ты уставился на нашу Татьяну? Это тебе не в "Mango" с бокалом пива в обнимку. Ты сюда работать пришёл, а не любоваться женскими прелестями.
-Давай-ка начинай, что ты там в рассказе у Татьяны нашёл не удобоваримого. А то сейчас растаешь пред её чарами и к критике будешь не способен. С Богом!
Слегка смутившись, я оторвал взгляд от Минасян и, бестолково перебрав листы писчей бумаги, начал:
-Друзья мои. Мне очень не комфортно обсуждать литературное произведение кого-либо. Нет у меня ни литературного образования, ни журналистического. Я по своему - по рабоче-крестьянски, хорошо? И да простите меня если я в "не ту степь" уплыву в своих рассуждениях.
-Давай, начинай, - отрезал мне пути к отступлению Железнов и поудобней откинулся на спинку стула.
Я начал.
-Первое, что меня удивило - это то, что Автор отнёс свой рассказ к категории детективного жанра. Я до последнего слова ждал услышать в нём выстрел из пистолета, увидеть погоню на задрипанных милицейских "Жигулях", или замёрзшее в тайге изнасилованное тело женщины. Ни чего подобного в рассказе нет. Из этого следует: либо я совершено не представляю себе - что такое детективный жанр, либо Автор опрометчиво отнёс свой рассказ к этому жанру.
-Далее: не понятно - какой Чёрт занёс ГГ в эту самую тайгу?
-Человек, беспричинно загоняющий себя в экстремальные условия, вызывает у меня недоумение или осознание бестолковости.
-Я, не так давно, познакомившись со всеми нам известной Юлианной Алексеевной ШУ, очарованный её стихами, написал рассказик ей посвящённый - "Письмо из Вологды". Там любящий ГГ оказался в экстремальных условиях по зову Партии, Правительства и по указанию руководства. Узнав о пришедшем от любимой письме из Вологды, ГГ отправился в путь, сутки туда и сутки обратно, по приАральской пустыне.
-Так вот, Юлианна Алексеевна, даже не подозревая, что её могут так любить, высказала своё недоумение в комм к рассказу: -Кой Чёрт моего ГГ погнал хрен знает куда? Это недоумение я отнёс к неспособности ШУ понять душевное состояние ГГ в условиях в которых оказался любящий её человек.
-В рассказе "Холод" Автор не даёт разъяснения, даже краткого, - зачем в Сибирской тайге, в лютый мороз, оказался человек по всей видимости с тайгой не знакомый. Но его внутреннее состояние, когда ГГ понял, что заблудился - представлено читателю без изъянов.
Читаю дальше.
-"А под сугробами прятались то ли поваленные деревья, то ли пни, которые не всегда удавалось обойти и через которые тоже нужно было перелезать" - пишет Автор описывая препятствия на пути ГГ.
-Бедный герой, - думаю я читая эти строки.
-Только я сочувствую ни его физическому перенапряжению в преодолении препятствий, а его недомыслию. Сибирская тайга чиста как душа младенца, поверьте мне. Шагать по тайге не тяжело, а утомительно. Утомительно однообразием окружающего тебя ландшафта. Но если ты встретил на своём пути пни, поваленные деревья - значит ты попал на место лесозаготовок. А если это так, то оглядись вокруг и увидишь просеку с накатанной по ней дорогой. (Лес спиленный ведь как то вывозить надо.) Вот и шлёпай по этой самой дороге, которая тебя обязательно куда нибудь выведет. Почему ГГ этого не понял - не понятно. Скорее всего совсем был уж тупенький.
-Или Автор не знаком с тайгой во всей её реальности. А познакомится с ней просто. Я приглашаю Татьяну на зимнюю вылазку. Ну, например, в район Выборга. Даже там воочию можно убедиться, что идти по хвойному лесу труда не составит. Вот только если ты оказался в тайге зимой, то уж будь любезен захватить с собой и лыжи. А то будешь похож на своего ГГ, который попёрся в лес в одних валенках.
Прервавшись на секунду я огляделся: -Слушают ли меня?
А если слушают то как - с интересом или отвлечённо?
Железнов, верный себе, сохранял улыбку на лице и было не понять, что эта улыбка отображает - то ли усмешку над моими рассуждениями, то ли просто его хорошее настроение.
Олег, опустив голову, что-то рисовал на задней обложке ученической тетради в явной задумчивости.
Татьяна, быстро строча авторучкой по странице блокнота, что то записывала.
-Ладно, - подумал я сам с собой. -Бог не выдаст, свинья не съест! Сами напросились на мой анализ этого рассказа. Будете хоть знать с кем имеете дело. Писать то мы все гаразды, а вот откровенно высказаться по поводу прочитанного... Здесь - либо пан, либо пропал. Примутся твои соображения - значит ты чегОйто соображаешь в прочитанном и в жизни. И слушатели твои тебя не отвергнут. Не примутся твои соображения - значит нет у тебя ни чего общего с этим Литературным клубом и его коллективом. Значит и дальше придётся вариться в "собственном соку".
-Я ещё не надоел? - обратился я ко всем.
-Нет, нет. Продолжайте, пожалуйста - с некоторой поспешностью ответила за всех Татьяна. -Очень интересно Вас послушать.
И опять это "ВЫ" резануло меня по ушам.
-Ну, что ж - слушайте, - пробубнил я и взглянул в конспект с тезисами.
-Самое страшное в сложившейся у ГГ обстановке - это устать. Устать физически. Поэтому не понятным становятся действия нашего горемыки, который выматывает себя до последнего изнеможения в обстановке, когда нужно остановиться и использовать остаток физических сил на обеспечение максимально возможного комфорта (если только такое слово уместно) в ночной тайге.
-Человек сохранивший в себе силы способен контролировать себя даже во сне, даже в самый лютый мороз. Наш же горе-путешественник, мало того, что лишает себя последних сил, но ещё умудряется намочить в снегу одежду сверху и вспотеть внутри этой одежды. А это - верная смерть. И счастье ГГ, что он, волею Автора, не замёрз в первую же ночь заставшую его в тайге.
-И опять же: идти не ведомо куда - это приблизить свою жизнь к трагическому концу. Ночью, не зги не видать, шагать... Простите, но для человека здраво-мыслящего это не естественно.
-Автор пишет: -Пришлось пойти на компромисс: выкопать в очередном сугробе рядом с деревом яму и присесть в ней на корточки, прислонившись к широкому стволу спиной.
-В чём здесь не увязка?:
-во первых, это не компромисс, а единственно верное решение принятое в означенных условиях заблудившимся в тайге человеком. Только сделать это надо было много раньше, а ни тогда, когда силы уже покидают тебя.
-во вторых - наломать и подстелить под себя елового лапника. И поверх себя, пусть и хаотично, но навалить, сколько можно, этого же лапника. Ощущение некоторого тепла будет гарантированно.
-в третьих - надо было не сидеть, а лечь в позе "эмбриона". Это продиктовано самой природой для сохранения в себе тепла.
-в четвёртых - это двери, окна бывают широкими, но ни как не ствол дерева. Ствол дерева может быть толстым, тонким, заскорузлым... выбирай любое определение. Но ни как не широким. Здесь у Автора прокольчик небольшЕнький.
Описание же внутреннего состояния ГГ в ночных условиях, в морозной тайге - очень похожи на правду. Это состояние чувствуешь когда читаешь текст. А если чувствуешь, то значит - правда.
Помните тот случай с Горьким-писателем? С ним, когда он писал своего "Данте", когда дошёл в описании как Данко вырвал у себя из груди сердце, чтобы освещать путь людям, случился сердечный приступ. Вот и мы должны писать так же прочувственно, чтобы наш читатель поверил нам. В противном случае - лучше не писать. Я так думаю.
-Евгений, ты давай не отклоняйся от темы, - перебил меня Железнов.
-Ты, я так понял, разобрал нашу Татьяну по косточкам. Ещё и до середины рассказа не дошёл, а время у тебя на это вон уже сколько ушло. Давай поторапливайся - ты здесь не один. Ещё и Олегу надо дать высказаться. Да и я пару слов вставить должен. Продолжай дальше.
Взглянув на своего моремана из-подлобья я вернулся к очередной "галочке" в тексте.
-Автор пишет: -Когда темнота вокруг начала потихоньку сереть и стали видны очертания ближайших деревьев... - простите меня, но я не верю. Не верю в написанное потому, что рассвет в лесу совсем не такой.
-В лесу, даже в ясную, солнечную погоду - сумерки. Сумерки - потому, что это лес. И рассвет в лесу можно наблюдать только высоко задрав голову. Это небо над лесом начинает сереть, но ни как не темнота вокруг человека стоящего на земле. В лесу темнота длится ещё долго после восхода солнца. Тем более, если оно скрыто зимними тучами...
Так, здесь я пропускаю... Здесь тоже всё нормально...
Это я про описание пробуждения нашего Героя. Здесь всё приемлемо, поскольку мы не знаем той его жизни, которой он связан с внешним миром. Вскользь об этом упоминается, но конкретного жизненного конфликта не просматривается. Так - жизнь неудачника в условиях современности.
Правда вот что хотелось бы сказать: самое место, опираясь на размышления ГГ, вставить информейшен о том, как наш горемыка оказался в лесу. Что его потянуло к одиночеству, бродяжничеству. Наверняка какая-нибудь не устроеность в жизни. Жена там окрысилась на человека, друг предал, дочка послала куда по дальше...
С собакой тоже всё нормально. Я имею ввиду ихнюю встречу.
Противоестественно вот только образование наста за ночь. Наст образуется после значительной оттепели. А в рассказе об этом ни словечка.
Далее: мероприятия ГГ направленные на приведение себя к транспортабельному состоянию вызывают некоторое сомнение.
Автор пишет: "...всё то время, пока он натягивал на себя мокрую, и отвратительно-холодную одежду..." - перед этим ГГ растирался снегом.
Сцена эта мне представляется противоестественной. Замёрзнуть и заставить себя раздеться... здесь если только Джеймсу Олдриджу поверить можно в его романе "Охотник". А наш герой не из таковских. Не было у него мужества на всём протяжении рассказа. И, вдруг, появилось. Откуда? - жить захотелось? Именно сейчас, когда собаку увидел? С чего бы это?
Правда, надо отдать должное Автору за описание зомбического состояния героя повествования в пути следования его за собакой. Это действительно ложиться на восприятие. И, невольно, закрадывается мысль, что Автор с таким состоянием знаком не понаслышке.
Очень оптимистически выглядит осознание ГГ своей сущности в этом мире на грани физического истощения. На его переосмысливание жизни в которой он пребывал всё время до случившейся с ним трагедии. На его возвращении к позитивному мышлению.
Здесь несколько приоткрывается тайна внутреннего состояния человека перед его уходом в небытиё, то-есть в тайгу. Но до конца это состояние не раскрыто. Хотя и чувствуется, что не всё у нашего героя в жизни так, как должно было бы быть. Но всё равно это не повод уходить в лес, заведомо зная, что придётся возвращаться.
И вот, как триумф, как победный звук фанфар, звучит в рассказе действия нашего героя направленное на спасение уже жизни собаки. Того самого существа, которое, ещё некоторое время назад, вдохнула в него маленькую толику надежды на возвращение к людям. А сейчас сама, лишившись последних сил, приготовилась к уходу из жизни. Уходу из жизни в одиночестве, дабы не принести своей кончиной неудобства ближнему своему. Существа оказавшемся в том же самом положении, в котором человек пребывал ещё некоторое время назад. И собрав последние силы, человек поднимает собаку на руки и несёт её вперёд. В том направлении, в котором бежала собака.
И вот этот союз двух обессиленных тел побеждает в борьбе за жизнь. Побеждает потому, как сложение двух обессиленных созданий в сумме дало тот самый импульс, который вывел их к людям.
Вот такие, друзья мои, ассоциации вызвал у меня рассказ "Холод" написанный двадцати пятилетним Автором. И надо признаться, что для двадцати пяти лет суть этого рассказа очень глубока и объёмна. Остаётся только позавидовать Автору за столь глубокомысленный сюжет. Я лично, в таком возрасте, был не способен на такое ввиду своей ветрености.
И ещё, напоследок как говорится, хочется особо отметить в рассказе способность нашего товарища написать всё это от имени мужчины, хотя и от третьего лица. Это говорит о том, что ни что мужское ей, Татьяне, не чуждо. А это ещё раз подтверждает мысль о возможности разговаривать с ней на равных. Счастлив должен быть тот, кто окажется с ней на всю оставшуюся жизнь.
Спасибо тебе, дорогая, за доставленное удовольствие, которое я получил от прочтения твоего рассказа.
Закончив со своим разбором рассказа, я отложил в сторону последний листок напечатанного текста в ожидании комментариев к своему выступлению. Однако к гостиной висела тишина. Я взглянул поочерёдно на всех:
Олег, так и не подняв головы, заканчивал последний штрих в своём затейливом рисунке на обложке тетради.
Татьяна продолжала что то строчить в блокноте, так же не отрываясь ни на минуту взглядом.
Железнов, прекратив улыбаться, глянул на меня и произнёс:
-Однако... Но я не берусь что-либо дополнять к сказанному. Пускай Татьяна сама подытожит всё, что мы от тебя услышали. Над твоим выступлением тоже думать надо, как и над рассказом. Вот только развёл ты бодягу на всё, отпущенное нам в гостинице, время. Дежурная уже два раза заглядывала показывая на часы. Так что собирай свои монатки и на выход. Заседание продолжается!..., но уже через две недели.