Осенью организм ослаблен.
И на время я, как на грабли,
натыкаюсь, куда ни кинь.
Точно листья в осеннем парке,
свою память в спиртовой банке
сотрясаю - чтоб клином клин.

Но не сбить и на пару румбов.
И в ночи я плыву Колумбом,
открывающим материк.
Я плыву, лампы круг толкая,
а вокруг глубина такая -
впору лодку бы мастерить.

От дождя - все стекло в прожилках.
От давленья - морзянку жилка
на виске бьет и чуть сбоит:
вдруг - Одесса, писатель Бабель...
И отряд тополей в сто сабель,
головы обнажив, стоит.

Чувства чутко под осень спят в нас.
Их смородиновые пятна
на манжетах и на груди.
Их вино заливало скатерть,
накрахмаленную некстати
или кстати - пойми поди.

Всюду осень свой инвентарный
ставит знак, урожай янтарный
собирает в любой глуши.
Ничего мы не забываем,
тромб осиновый забивая
этим в сердце, хоть кол теши.

Ночь под утро все мельче, жиже.
Оторвусь от листа и вижу:
перья сизые вороша,
бродит голубь моим карнизом,
занимается альпинизмом;
или, может, это душа?
...

Осенью я подвержен сплину.
Вижу, как она месит глину
сапогами, к воде сходя;
в голубую небес стремнину
перемет журавлиный кинув,
в леске путается дождя.