Юбер Алекс : другие произведения.

Время смерти (главы 1-18)

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


  • Аннотация:
    "Сырое мясо". Местами - мокрое.


Время смерти

LAV.UA#UNDEFINED


You will be the death of me
Yeah, you will be the death of me
Muse

Содержание





1. Эскалатор насилия

Крысенку не спалось. То есть, было такое чувство, что спать-то он спит - даже сон видит... Но если это отражение чьей-то реальности - то не его. Эти грезы крысенку не принадлежали, хотя и будили что-то глубоко внутри... Хотелось ощетиниться и приготовиться к драке насмерть... Крыса, быть может не слишком стремится к открытой схватке - все инстинкты за то, чтоб сбежать и скрыться, если есть куда... но крысу... даже будущую... не стоит загонять в угол. В том и проблемка: от снов негде скрыться. Днем порядочным крысам полагается спать - вот тут и подстерегают видения.

Инстинкты бунтуют, нагнетая в кровь адреналин, но и проснуться нет сил - у крысенка нет власти над сном. Ему позволено только убивать. Беспорядочные импульсы мозга, захваченного видениями, передаются крысиной одежке - церебральные контуры комбинезона честно пытаются приспособиться, бестолково перебирают оборонительные схемы - в тишине клетки жужжат приводы фрез-браслетов, гарпунной лебедки, ножен... Пьезоволокна "кожи" сияют, пытаясь подобрать маскировку... к тому, что видит крысенок во сне.

Беспокойство вызывает и смутное ощущение узнавания... словно идешь по давно изученной улице... в городе, где не был очень давно. Город тот же - но он словно помолодел лет на пять... Солнце слепит, будто угораздило нарваться на магниевую вспышку - ночное виденье определенно несовместимо с осветительными гранатами... Но на тебе нет ноктовизора, и гуляешь ты - днем как днем... Тебе это привычно и не странно даже, что мир отчего-то стал великоват - как если бы некий крысенок присел, укрываясь от патруля за мусорным контейнером... Но и контейнера нет - вокруг слишком чисто и светло, слишком просторно, чтобы даже самая самоуверенная крыса чувствовала себя в безопасности.

Гулять днем - вот уж чего за крысенком никогда не водилось. В Промозоне мало мест, где это вполне безопасно для крыс. Только ночью настает их время - тогда кроме лабиринта канализации крысам принадлежит весь Порт, и со свалок у заводских периметров будто открывается в пространстве-времени "окно": ночь кипит возможностями и шансами... Но сон выворачивает реальность крысенка наизнанку: он чувствует себя как никогда маленьким и беззащитным - мальчиком по имени Мьют.

Это было время, когда Мьют еще умел говорить. Только случай выпадал нечасто.

Его мать работала дизайнером интерьеров, а отец... отца Мьют не помнил... То есть, что за ерунда, помнил, конечно, только очень смутно - потому что был очень маленький и редко виделся с родителями.

Мать пропадала на выставках и конференциях, отрабатывала дорогостоящие заказы средней руки бизнесменов, мечтающих сделать свои пентхаузы чем-то выдающимся в своем роде - отличным... пусть изнутри - от других до тошноты стандартных "проектов", как назывались любые здания массовой застройки.

Отец... Чем занимался этот большой (в масштабах мирка Мьюта) человек, малыш вообще не знал, если не считать случайно увиденной фотографии в комнате матери: четверо высоких мужчин в пропыленных боевых скафандрах, черно-серых, словно обгорелых, с откинутыми визирами шлемов и тяжелыми унивинтовками наперевес - такую без сервомышечной системы обычному человеку от пола-то не оторвать, не то что позировать, строя из себя коммандос.

Лица троих - загорелые зверские физии прожженных десантников - со следами радиационных ожогов, ранними морщинами вокруг прищуренных глаз, что опасно и весело сверкают, словно держат весь мир в растре прицельной сетки.
Четвертый в центре, с лейтенантским околышем на берете-подшлемнике, - несколько ниже ростом и уже в плечах, но тоже легко держит на весу многоствольный автоматический огнемет - торс лейтенанта опутан лентами с реактивными гранатами объемного взрыва, а ногой он попирает отпиленную резаком-танто голову чудовища.

Мьют очень боялся этой головы.

Голос автоняни утверждал, что чудовищ не бывает, но Мьют собственными глазами видел эту жуткую бошку: широко разведенные зазубренные челюсти, похожие на загнутые полумесяцами лезвия обсидиановых ножей, блестящие покровы, усаженные шипами, антеннами и антеннулами (микроскопические антеннулки вокруг "мандибул" на снимке разглядеть было невозможно... впрочем, Мьют и слов-то таких не знал), и огромные полушария мозаичных глаз.

Оно дохлое - но оно существует!

Мьют не сомневался, что няня просто не разумела ничего сверх своей куцей "базы знаний" и вообще происходила из захудалого рода глуповатых сервисных программ в коллективном разуме "умного жилища" - вполне комфортного для небольшой семьи и слишком просторного для маленького мальчика, случайно зашедшего в обычно закрытую и чаще пустующую комнату матери.

Там, на ночном столике перед сложным зеркалом, среди всяких дамских кремов-помад-притираний, стояла рамка с разбитым стеклом и пепельница, полная длинных окурков.

Мать спала на спине, раскинув руки так, что полы расшитого драконами халата разошлись, и одна из грудей выпирала вверх, словно господствующая высота на блестящем от пота, умащенном маслами и мазями, щедро проультрафиолеченном под искусственными солнцами ландшафте.

На рельефном плато живота вилась затейливая мимикротатуировка, с теми же драконами, вплоть до самого пояска для подтяжек, до ультратонких трусиков и чулок с подчеркивающим длину рисунком.

В зеркале на потолке ее поза - с раскинутыми, как для объятия, руками и сведенными в странной судороге бедрами полусогнутых ног - казалось, пародировала распятие, висящее в изголовье.

Из-под полуприкрытых век с вытатуированными тенями контрастно блестели белки глаз и дорожки от слез по щекам, а с уголка приоткрытых губ стекала струйка слюны.

Колокол пышной прически разметался по подушке буйным каскадом огненно-дымных прядей.

Мьют был слишком мал, чтобы его восприятие преломлялось сквозь призмы и фильтры морали - тогда, размноженная в зеркалах женщина на кровати показалась ему прекрасной.
Она явилась ему незнакомой, чужой и манящей, как фея снов... Если б не эти жуткие бельма, вместо пронзительно-зеленых, холодно-красивых глаз матери... Слепая справедливость неприглядных сторон красоты.

Фотография валялась на полу, свергнутая рукой спящей, вместе с тюбиками эросенсной эмульсии и миниатюрным ингалятором.

Снимок был объемным - потому свирепые вояки и даже мертвая голова чудовища казались взаправдашними - почти живыми и явными... И только у бравого лейтенанта над плечами чернела дыра от затушенной сигареты.

Мьют поднял снимок и увидел, как сквозь дыру в многослойном бутерброде голографической подложки струится свет ночника.

С тех пор самым частым его кошмаром стали чудовища в шипастых хитиновых скафандрах.

Мьют пугался так, что мать даже стала укладывать его рядом, и он успокаивался, чувствуя под боком живое тепло.

Они тогда много путешествовали - все время переезжали, и Мьют чаще видел эту бесконечно чужую женщину, которую знал только по живому прикосновению пытливых быстрых рук. Они были материнские.
В глаза ей Мьют старался не смотреть - тогда он терял еще непослушный и своенравный дар речи.

Мать смеялась этой его особенности, привычно и мягко закрывая сыну рот, и ерошила ему волосы, приговаривая:

- Мьюти-мьюти-мьюти-мьют... Хоть дышать не забывай и моргай чаще, горе луковое. Ты не слишком разговорчив, но это нельзя назвать недостатком, наверное, - по крайней мере, ты умеешь слушать, а? Не то, что твой папашка. А мы с тобой неплохо ладим без слов... И нам это нравится, да?

Ага, так было до ничем не примечательного поначалу дня, когда все изменилось.

Они снова были ненадолго вместе - на пути туда, где, как обещала мать, не будет больше чудовищ: она прекрасно понимала то, во что никак не могла "врубиться" жестко запрограммированная няня.

Страх не может быть придуманным и пустым. Страх - это когда страшно, безо всяких оговорок и околичностей. И россыпи ученых премудростей - только слова, за которыми не укроешься, как за стеной, хотя отдельные мудрецы от психотерапии на полном серьезе советуют строить вокруг себя неприступные стены... будто бы - умозрительно разгрузив грузовик кирпичей и мысленно замесив цемент.

Словно это нелепое упражнение способно сделать земнее и основательней тот воздушный замок, в котором ты пребывал до сих пор... Или в каменном мешке пыточной в его подвале?

Что же будет между тобой и страхом, кроме слов, абстрактно разделяющих в пространстве чувство и чувствующего, когда наступит время для последней, решительно самой трудной схватки, за которой в любом случае ты не будешь таким как прежде?

Только прозрачная... призрачная граница - умозрительный рубеж, а за ним - тьма, пока еще "умозрительная", произволом рациональной иллюзии отделенная от яви... названная "предрассудком", "суеверием"... суеверно и с радостью взашей вытолканная из измеренного и взвешенного устройства вселенной. Высушенная до "комплексов" и "архетипов" в гербариях трудов гигантов "либидо", отцов половой демонологии... "нормального(!) человека". То есть, усредненной, выхолощенной в муляж копии Хомо, одержимого половым вопросом в особо извращенных формах, где-то между кровосмешением и садомазохистским очарованием смерти напрочь позабывшего про свой Сапиенс: что-то изначально порочное есть в попытках вывести нормального человека из суперпозиции его патологий. Как будто в ощущениях нам даны только семь библейских демонов, более реальных и могучих, чем каждый из нас. Поистине, вопрос не праздный: что же на самом деле изучают все "гуманитарные" науки?
Где же твой Сапиенс, Хомо? Да был ли он у тебя? Какого пола этот "умозаключенный" голем, которого склоняют на все лады человековеды всех мастей и званий, позволяя себе всякие вольности абстракций и метафор; изучая частные аспекты частей, ни одна из которых не обладает системными свойствами целого: что получится, если замешать в воображаемой реторте все наши теории о нас самих?

О! Этого гомункула выращивали в колбе ученых споров заранее лоботомированным, кастрированным и заспиртованным - для вящей простоты понимания всеми посетителями нашей кунсткамеры, что же такое... Человек.

Смотрите и не бойтесь, детишечки, - вот он ваш тайный ужас... такой маленький, синенький и дохлый. Смешной, правда? Какой еще "шкаф"? Чьих скелетов? Э... не, туда мы сегодня не пойдем - в том крыле пыльно, грязно и вообще, завтра закроют на тезоремонт... то есть, теоринвентаризацию. Так что, славный любопытный ребенок, ступай домой к маме и запомни: чудовищ не бывает - пусть твоя мамочка больше не рассказывает тебе на ночь глупые фамильные сплетни. Это вредно и не гигиенично... Неизбежно, как бульварное чтиво, но ты ведь хочешь вырасти здоровым нравственно и телесно, крошка? Быть как все - в порядке, с пол восьмого до пол шестого, сделать кучу денег на тех клевых блестящих штучках, которые еще только зреют в твоей вундеркиндерской головенке?

Посадить лес деревьев, понастроить домов и настругать своих собственных детей?

Слушайся маму, детка, но не верь всем этим глупостям про ночных гостей и Санити-Клоса, которые якобы приходят к непослушным детям.

Запомни: плохиши и неслухи попадают в отстой - в казенный дом из шлакоблоков и прессованной стружки от спиленных рогов всех козлов отпущения и прочих упрямцев, чьим корявым саженцам не место в общем лесу: не надо шутить со своей природой, малыш. Это больно, эстетически неприемлемо... И вообще, портит молодежь.

"Ступай и не бойся, Мьют..."

Мьют не боялся каких-то там абстрактных чудовищ - мать его никогда ими не пугала. А кто такой Санити-Клос? Мьют о нем никогда не слышал... И правильно: жалкий же человечишка! (Не лишенный харизмы, впрочем, просящей хорошего кирпича: ну, сколько же можно эксплуатировать этот брэнд? И вообще. "МьюTV" - это для идиотов и уже не модно: протухшие скелеты попсовых древних покойников, бедными йориками пылящиеся по архивным реконструкциям оттопыренных претензий на брутальность).

Неприглядные стороны жизни не обязательно выпячивать, чтобы знать, что их есть царствие... о них нет нужды трепаться с умным видом спеца по мироболям и извратомышленью: лучше зря не тревожить имена демонов, пока они не нашли границу и незрячи. Пока не вытесан кол и не отсырел мел... Скрип-скрип по полу.

"Ты только ничего не бойся, Мьют. Иди, не останавливайся и ничего не бойся. Главное - не оглядывайся, ладно? Чтобы ты ни услышал - не оглядывайся. Мама рядом, слышишь? Мама идет за тобой..."

Пять минут назад они сошли на станции метро и ужасно спешили - Мьюту приходилось почти бежать, чтоб угнаться за вновь узнанной матерью: очень нервной, с головы до ног затянутой в комбинезон из пьезоволоконки, с тяжелой сумкой на плече.

Прибыв в порт на пароме, они не поехали в отель, как обычно, не наняли спортивную машину из тех гоночных прототипов, что так нравились матери... Они сели в подземный поезд на магнитной подушке и помчались быстрее звука к терминалу орбитального лифта.

На Союзе-ТМ, знаете ли, целый лабиринт этих подземных ком-му-ни-ка-ций... язык сломать можно... Там сам черт не разберет, в какие преисподние ведет какая труба.

И все равно, кажется, не успели. Поезд пришел с отклонением от графика - свободных кабин на терминале не оказалось: одни только-только начали спуск с орбитальной платформы-противовеса, а другие - уже стартовали.

Но на станции, кто бы мог подумать, вовсе не толпились раздраженные транзитные пассажиры - после монохромного освещения вагона Мьют на мгновение ослеп, вступив в пустоту и сумрак безлюдных перронов. Мать крепко держала сына за руку, прислушиваясь к свисту вентиляции в расходящихся тоннелях и осматривая подозрительно притихший терминал. Глаза матери скрывал экран ноктовизора, собирающий инфракрасные "рефлексы" от дальних стен - эхо испущенных коротковолновыми лазерами лучей.

tod_nightview1.jpg

Визор одновременно напомнил Мьюту забрала десантных шлемов с фотографии и мозаичные глаза хитиновой твари, складывающие тысячи фасекток-пикселей в эхо-картинку затемненной станции.

Мать не слишком доверяла теплоуловителям в здешнем температурном режиме из-за искусственных климатизаторов - и лишь поэтому решилась на активное сканирование. Все это время Мьют сильно потел - словно испорченные кондиционеры гнали в тоннели влажный удушливый жар.

Вроде все чисто... Но до лифтов еще далеко.

У эскалатора, где горели дежурные лампы, мать отпустила ладошку Мьюта, подняла с глаз визор и улыбнулась.

- Отсюда ты пойдешь один, милый. Все время прямо, до турникета - и дальше, к стеклянным дверям... Там мы снова встретимся, Мьют. Только будь умницей - ни в коем случае не смотри назад.

- Теперь иди. Ну, иди же... - И Мьют пошел, как в тумане, слыша, что сзади грохнулась на пол тяжелая сумка, и что-то металлически лязгнуло.

В переходе дул ветер от мощных кондиционеров - уже не горячий, просто очень теплый - и гул машин ватой набивался в уши, не давая прочим звукам вырваться на простор - дальняя стена зала ожидания терялась в неясной дымке. Там копошились какие-то тени.

Мьют дошел примерно до середины, когда в глаза яро полыхнул свет множества ламп, и, заглушая вой компрессоров, под низким потолком шарахнул усиленный динамиками голос:

- Стоять!

Звуки возни, лязг взводимых затворов и быстрые шаги в сплошном потоке света. И сразу затем вздох удивления:

- Не стрелять! Это... ребенок.

- Повторяю: на линии огня ребенок. Разрядить оружие... Я... я выхожу.

- Внимание всем! Лейтенант Сенкевич идет... - многоголосой скороговоркой повторили по тактической цепи.
Мьют присел, закрыв лицо руками - к нему из-за моря огней двигалась гигантская тень с унивинтовкой на сгибе локтя, облитого угольно-черной броней.

- Не бойся, малый... Ну, вставай - я ничего тебе не сделаю... Испугался, глупыш?

Мьют почувствовал, как его подхватывают подмышки и возносят ввысь.

- Мышонок... А где твоя мама?

Тут сзади раздался звук, от которого дрогнул даже сгусток силы под черной броней.

Мьют открыл глаза - его снова поставили на ноги, крепко держа за руку... И даже заслонили собой, да, видно, без толку: узкий синий луч прорезал мглу, и на месте головы лейтенанта вспух разрыв из вскипевших мозгов и осколков костей... Как дыра на фотографии.

Слабеющие пальцы Сенкевича соскользнули с ладошки Мьюта, тело его качнулось назад, оседая, а за ним... Мьют обернулся и увидел, как по складывающимся ступеням эскалатора, словно с конвейера автоматического завода - или с ленты пулемета? - сплошным потоком вымахивают чудовища... Нет, не компрессоры - сонмы распаленных вкусом убийства панцирной волной текли по терминалу, гудя и скрежеща песню смерти.
Уже безо всякого приказа, вопя боевые кличи и проклятия, из-за турникета палили, кто во что горазд, перепуганные люди в скафандрах.
В свете ламп подобно живой драгоценности сияли глаза самой королевы...

Мьют успел только прошептать "мама" прежде чем замолчал навсегда.





2. Крысиный дьявол

"Долгая смена позади - можно оправиться и закурить". - Эта максима проверена временем и поколениями пролетариев. Иные из них в Промозоне выражали ее проще и точнее: "Мы с Подвески - нам все по..." Бригады такелажников обслуживали Орбитальный Лифт по "скользящему графику", что служило источником своеобразной жизненной философии и специфического юмора, навскидку непонятного посторонним.

Одна за другой в служебный шлюз прибывают тележки лифтовой обслуги. Народ, облаченный в облегающие "стратеры" и тяжелые "орбскафы", хмур и немногословен - лица стянуты опостылевшими осмотическими масками, и после выедающей легкие дыхательной смеси и спертого духа "фильтрующих регенераторов" вдох-другой морского воздуха кажется пыткой...

Но вот "осматики" сдирают с лиц так называемые "морилки".

Дочерна загорелые пролетарские ряшки плывут в улыбках-гримасах, сыплются соленые проклятия "общего характера" и хохмы-прибаутки по поводу "неизменно незабываемых ощущений". Вскоре от рабочей "настройки на худшее" пополам с дежурной готовностью "обломаться и сверзиться" не остается следа. Такелажники кашляют с недельной отвычки от "нормального промовоздуха", дружески тычут "братушек" под дых, шлепают "сестренок" по филейным "мясам", картинно не успевая увернуться от оплеухи... беззлобной - "чисто рефлекторной" - и от того только добавляющей веселья... Остроты ощущений, до которой пролы падки по самое "не балуйся". Жизнь, как говорится, - вот она! Те, кто не был "наверху", - не поймут.

Например, восторгов при встрече бригад "с Подвески" с другими - только заступающими на смену.

Вот разве, бросится в глаза кому, кто наблюдательнее прочих, что "дежурящая" неподалеку бригада какая-то странная... "Сестренок" в ней - абсолютное большинство. За полным отсутствием "братушек". И "шлепать" этих пролетарок - себе дороже, ибо...

"Все равны, что в твой забор... Две вроде обыкновенные - одна маленькая такая, шустрая - страсть! Потому и бригадирша... Другая - хрен пойми, себе на уме, (гля, - с перьями на голове!) - должно, бригадирши подружка. Остальные - гренадерки, не нашим чета. Бригадирша их "Ди-2" - стерва, говоря по-простому, та еще..." - не раз перешептывались в курилке и в душевой потерпевшие "за дело". "Видит глаз и буй всплывает, да не по той пизде мешалка, - не раз и не два заключали осторожные, про себя мечтательно облизываясь на выдающиеся в своем роде "мяса". - За погляд-то морду все не набьют. Хотя эти - могут..."

* * *

Хотя и не всем. Ведь кому взбредет в голову замечать вездесущую пыль под ногами... Не говоря о том, чтоб на полном серьезе заподозрить за ней если не волю, то пристальное внимание к тебе любимому. Или к вон той "прикольной тетке", с перьями на голове, подружке "ихней бандерши-бригадирши". Кто б, в здравом уме и относительно трезвой пролетарской памяти, подумать мог, что именно ею интересуется пыль... Не, никто из пролов и мысли не допускал, что "пыль" вообще способна кем-то интересоваться. Разве ненормальный какой... Или пыль какая-нибудь... "ненормальная".

* * *

Что ж... В том и штука: от пыли в Промозоне просто некуда деваться. Хотя бы даже пыль эта, некогда "умная", давно изрядно поглупела, выработав весь ресурс.

Уж конечно, никому и невдомек, что иной некто... или - подумать страшно - "иной Никто", может призвать на службу ее мелкоскопические механизмы, на ладан дышащие, подлежащие утилизации, то есть - дать "пылинкам" второе инорождение для странной их иножизни.

"Некому такой хренью заниматься", - скажет вам любой, навскидку выбранный, из пролетарских "стратотерпцев" (и в этом слове тоже нет ошибки), кашляющих у шлюза. И никто не возразит ему... По совести говоря, у Тени нет и тени намеренья возражать кому-либо. Он мог бы разве молчаливо согласиться с откликом из старого анекдота на вопрос "Кто здесь?" Да нет здесь никого... Только некогда умная пыль, ныне ставшая "только пылью". Механическим прахом, которого в Промозоне избыток. Лишь ненормальный или параноик мог бы что-то прозревать в тенях вокруг или задавать вопросы ночной темноте - откликаясь сознанием на собственные страхи. Пролы слишком усталые и занятые люди, чтобы позволять себе такие излишества. Их дорога, прямая, как рельс, после душа и перекура ведет к простым удовольствиям, полностью определенным "способом существования пролетарских тел" - в баре "Сухой Док" всегда довольно "горючего", чтоб "зажечь" и на все "забить". Они не знают и знать ничего не хотят: в Промозоне не все как везде. Например, "пыль" вокруг них по большей части состоит из крохотных устройств, ничтожных по отдельности и чаще всего бесполезных, пусть когда-то эти крохи могли собраться в какой-нибудь "спектральный анализатор" или "молекулярный фильтр". Кто бы в здравом уме поверил, что горстки праха на такое способны - редкая удача? Полная невозможность... Да пролам-то "все по..." Они только что "с Подвески" - теперь им только б напиться и забыться, аккурат до следующей смены.

* * *

Типографский шрифт никогда сам не составится в поэму... Слишком мала вероятность, исчезающе мала. Его "буквы" - просто куски свинца, отлитого в формы букв. Потому, "выпав из окна", они не "стремятся к преодолению энтропии" подобно живым существам. Правила составления текста находятся в голове типографского наборщика. Без его воли и "организующих телодвижений", куски свинца только куски свинца - их удел беспорядок.

У механических "пылинок" было одно важное отличие: они самой природой своей предназначались преодолевать исходный хаос по простым, но действенным правилам, составленным кем-то и когда-то в "базовый алгоритм"... То есть, "базис".

У пыли нет памяти, чтобы помнить "кем" и "когда" он был составлен. Она просто подчиняется правилам своего существования, независимо от знаний о них и о том, кто их придумал. Оказавшись рядом с подобными себе, каждая пылинка потенциально может установить контакт с соседками - достаточно внешнего сигнала, чтобы "базис" вступил в действие...

Просто "пыль", когда-то и кем-то использованная, стала бесполезной без управляющего - или дирижера, если угодно.

Без него "самодеятельные ансамбли" устройств в ней, полностью выполнив программу, распадались сами собой, - истекало время "тайм-аута" и недолгий "режим ожидания" сменялся "фазой утилизации". Короткую механическую жизнь сменял распад: для всего многообразия устройств, которыми когда-то и для кого-то была пыль, наступало "время смерти". Редкой удачей, наверное, могло бы считаться стечение обстоятельств, что кому-нибудь и когда-нибудь вновь понадобились легионы списанных в утиль почти невидимых глазом "пылинок".

Пыль не обладала волей, не "надеялась" и не "ждала". Просто однажды сигнал пришел. Отникого... изниоткуда. И пыль восприняла его - каждой "пылинкой", в которой еще "теплилась техножизнь".

И теперь большая группа пылинок на стенах шлюза непрестанно принимает извне поток команд, заставляющий их быть "видео-массивом". Сказано в базисе: "Пронизать ночную мглу и тень зондирующими импульсами в электромагнитном, инфракрасном и ультразвуковом диапазонах, принять эхо и передать кому-то и куда-то..." Куда надо и кому надо, то есть.

* * *

Близко ли, далеко ли, мелко ли, глубоко ли, спит в своей клетке крысенок, разделяя с братьями и сестрами необходимый отдых и сны-видения: вживленные приемники беспроводных каналов связи принимают непрерывный поток сигналов о том, что творится в Ночи - увлекая кластер спящих мозгов вереницей быстро-быстро сменяющихся картинок... Примерно той же, какую видит умирающий вначале кислородного голодания... Каждой крыске достается своя порция "мультиков", случайным образом выбранных из всего объема "сырых данных", поступающих откуда-то... Например, от сонма кем-то пробужденных "пылинок", способных "видеть-и-передавать". Щекотные импульсы раздражают "зрительный контур" - все затылочные доли сцепленных воедино крысиных мозгов, несущих груз своей и чужой памяти. Словно не каждый в отдельности, а "все вдруг" молодые крыски смотрят один сложный мультик, понятный вполне разве только тому Некту... или Никту? - который повелевает "некогда умной" пылью. Он живет только в быстрых фазах снов этой кучи-малы крысят - словно прохладная тень, за мириадами сомкнутых век и непрерывно двигающихся глаз. Эти глаза не видят - их движениями управляет безусловный рефлекс. Своего рода - "отражение" ощущений, возникающих в задних долях мозгов... Тень наблюдает за этими "отражениями".

Тень следит, подстерегает и ловит все крысиные грезы... Как круги на воде от слез схарченной кошкой крыски. Ему, повелителю пыли, открыты тени снов - все реакции детских организмов на каждую из тысяч картинок, воссозданных мозгами из поступающих в зрительные нервы раздражений. И крысята реагируют: меняются потенциалы кожной проводимости, расширяются зрачки, сбиваются частоты сердечных сокращений и профили мозговых тэта-ритмов... Все показатели, непрерывно считываемые каждым крысиным ошейником, доступны Тени.

И уж этот-то непостижимый наблюдатель не упустит мимолетный "шаблон узнавания" в сбитых биоритмах одного из своих питомцев: как сказал бы один пролетарский поэт, "на то он и Тень, чтоб уловлять теней в тенетах межнейронных связей..." Что же с нашим крысенком?

"Изменение просвета зрачков - три к одному, растет... Стабильное учащение пульса на пять и шесть десятых процента... Отмечена кожно-гальваническая реакция порогового уровня 3", - попалась, крыска!

Внимание тени сгущается на снах крысенка... Никто, даже "Никто с большой буквы Н.", не может читать мысли и видеть то, что зрит во сне кто-либо... Но Тени это и не нужно: у нашего знакомца Некта есть доступ к источнику возмущений в крысиных биоритмах... "Пыль" на стенах шлюза служит его ловчей сетью - и на ее спектральных приемниках достаточно долго "светился" исходный сигнал, отразившийся в реакциях крысенка, как эхо от всплеска камня в стенках полупустой балластной цистерны... С другой стороны - наполовину полной: память молодости "полна" едва ли наполовину... Биологически крысенок едва достиг своих человеческих двадцати лет. Хронологически ему, по воле Тени, - всего-то десять. Для заполнения - вся жизнь.

"А при чем тут цистерны?" - спросит какой-нибудь непонятливый прол. Да просто вся нижняя платформа Лифта состоит из сцепленных фермами емкостей - то есть, "объемов", как их зовут пролы. Человеку нужно обладать дьявольски чутким слухом, чтоб за шумом океана услышать всплеск в одном из них, сидя где-нибудь под верхней палубой, в баре "Сухой Док". Тень отличался от его посетителей тем, что мог наблюдать за столиками вокруг сцены и одновременно "слышать" каждую из балластных цистерн на техническом этаже - "пыль" проникала везде и доносила ему обо всем. Еще одно важное отличие - Тень совершенно не волновался по поводу, как он будет обрабатывать эту прорву сигналов: природа повелителя пыли - прелесть параллельных вычислений - сводила буквальные всплески воды в физических объемах и образные "всплески" реакций в крысиных биоритмах к разностям значений хреновой тучи наблюдаемых переменных - это посетителей бара могла поставить в тупик простая метафора.

Тень не нуждался в аналогиях и объяснениях. Если бы он мог говорить, как человек, то сказал бы: "Вы, люди, вообще склонны излишне поэтизировать реальность. Даже вы... пролы с Подвески - которым-де все по..." Пока у Тени не было периферийных устройств, чтобы обобщать свои наблюдения для местных пролетариев - по правде говоря, у него не было даже причин, чтобы "вступать в коммуникацию" с кем-либо из двуногих-прямоходящих-без-перьев, узнающих свое отражение в зеркале, "осознающих себя" и свое так называемое "Я".

Пока для его целей хватало того, что могла "воспринять-и-передать" отслужившая людям пыль, - что он мог сравнить с, отраженной в движениях глаз и стуке сердец, общей памятью спящих крысят и "сырыми данными" - информацией, распределенной по отстойникам канализации. Информацией, запертой в мертвой "пыли", ставшей на человеческий взгляд "просто грязью".

(Один продвинутый прол, по кличке Докер, понимает, что не все так просто - но ему "все еще более по...", хотя он и не с Подвески. Он просто иногда играет на древней электрической гитаре в "Сухом Доке", за что и получил свое уважительное погоняло... Хотя, среди пролов Подвески и ходят слухи, что на самом деле Докер - из этих... "транзитных орби". Парней с Высокой Орбиты. "Внешних Космонавтов". Но лишь Тень знает, так ли это на самом деле. И чего-то парень играет в баре чаще, чем Тени бы хотелось, будь повелитель пыли человеком.

Докер, этот отброс Промозоны, по-прежнему необходим Тени, чтоб налаживать ошейники для новых питомцев... Но в последнее время гитарист-самоучка слишком много пьет - его донимают кошмары о крысах, в чем, на свое счастье, пока он признается только себе. Иначе Тени пришлось бы отвлечь часть вычислительной мощности, чтоб найти ему замену. А угрозу для власти Тени, даже потенциальную... даже исходящую от Докера... любой из крысят спросонья, чего доброго, воспримет как угрозу себе. Как говорят пролы: "Плакала тогда Докерова песния...")

Мир Тени - мир совпадений и различий. Крысята, их отклики на предъявляемые Тенью образы, служили повелителю пыли компасом в трясине "сырых данных" - сигналов, "запомненных" черте когда. За все годы Теневого Служения, от самого начала Промозоны. Если бы Тень был человеком, он бы мог сказать: "Этот крысенок реагирует на принимаемый "ошейником" сигнал с точностью зеркального отражения. Кажется, как говорит бригадирша Ди-2, здесь в этом что-то есть".

Часть пылинок служила приемо-передатчиками - они умели только "принимать-передавать", то есть "транслировать" - зато делали это хорошо. С их помощью, усиленный обратной связью, электронный вестник возможных открытий пробежал по управляющему каналу обратно к "пылинкам", воспринявшим в толпе пролетариев знакомый крысенку образ... Подчиняясь программе, "пылинки" увеличили изображение и отсеяли "электронный шум" работающих вокруг устройств - в облачениях пролов "звенело" много всякого "железа" - и Тень успел воспринять лицо женщины одетой в стратосферный скафандр с нашивками "Мастер-настройщика".

Обычная человеческая самка. От остальных "двуногих-прямоходящих, с плоскими ногтями", ее отличали разве что самые настоящие перья, вместо волос... Если бы Тень был человеком - удивился б, наверное. Однако, аналогом удивления для него могла служить разве что невозможность вычислить что-то в забивших четкий сигнал возмущениях.

Тени удалось сохранить в ближайшем Отстойнике запись о событиях у шлюза вплоть до попытки, как говорят люди, "увеличить картинку". Далее шла полоса белого шума, как в неисправном телевизоре - крысенок, захваченный во сне гормональной бурей, непроизвольно внес помехи в управляющий сигнал - "пылинкам" были отданы противоречивые приказы - синхронизация видео-массива распалась... передаваемое изображение размылось. Но Тень обладал собственной памятью и мгновенно отыскал свидетельства "неслучайности всплеска": даже с поправкой на волнительность образа женщины для спящего "крыса", - беспризорного подростка, достигшего половой зрелости, вопреки природе, задолго до положенного срока... Один из конструктивных компромиссов, с которым повелителю пыли приходилось мириться - тестостерон, необходимый для управления агрессивностью крысят, иногда приводил к сбоям вычислений, когда "образы", регистрируемые пылью, пересекались с инстинктом размножения. Эти "эмоциональные шумы" Тень не мог отфильтровать - причина крылась в природе крысят и затрагивала базовую программу Тени. Впрочем, этот парадокс не отвлекал его распределенного внимания.

Для Тени гораздо важнее были пятилетней давности приключения мальчика по имени Мьют. Лицо женщины в толпе - биометрические паттерны, рисунок сетчатки, "краниометрический индекс", наборы спектральных характеристик выдыхаемых "продуктов метаболизма": удельное содержание паров воды, углекислого газа - да еще эти... перья вместо волос... последовательные совпадения "характерных признаков" повели Тень по закоулкам воспоминаний, создавая реконструкцию событий пятилетней давности, зарегистрированных во время оно все той же беспамятной и безвольной "пылью" - вездесущей, подвластной ему. Иногда, в буквальном смысле "из пыли лет", Тень мог творить сны. Вот как сейчас - для этого крысенка.

* * *

- Черт бы их всех порвал, Янош! Крюк им под ребра - эти суки нас кинули... Тред, я тебе говорю, - это все долбаные умники из тредовской лаборатории - они даже не предупредили, с чем мы столкнемся... Мы, мать их так, поджарили эту суку, но ради чего все?

- Сержант! Здесь ребенок...

- Долбаные мозгоебы из треда...

- Сержант Алистер, смир-р-на! Прекратить истерику! Вы можете еще что-то добавить по инциденту с тредом Блэр?

- Нет, сэр, но...

- Можете уматывать к чертям! Вас ждет психолог...

- Капитан, я...

- Заткнитесь, Алистер! Исчезните... Мисс Лютик вас не укусит - просто задаст несколько личных вопросов, и если дорожите жетоном - окажете ей полное содействие. Или у вас есть возражения, сержант?

Алистер не ответил, словно окаменев по стойке смирно - только на скулах бешено бугрились желваки.

- Свободны, - буркнул капитан, удивляясь собственной недавней вспышке и невольно вздрагивая - дверь за сержантом хлопнула так, что у босса со стола упала табличка: "Форман-Кос, Янош, капитан. Управление Промополис, Корп."

Он был крупный, как гризли, разлапистый дядька с густыми бровями. Его гость уступал в комплекции, но выглядел интеллигентнее - только блуждающая улыбка не вязалась с совсем не смешной сценой, только что разыгравшейся в их присутствии.

- Видите, Юрий, что с нами сталось? - спросил "гризли-босс", глядя на случайного свидетеля внутренних разборок... Хотя именно его и наняла Компания для выяснения обстоятельств, при которых заварилась вся эта каша...

Уже не столь случайный в известном смысле, такой невразумительный с виду субъект в штатском, Юрий... хм, а как его там фамилия? Да вот же визитка: "Юрий Немов, комиссар по согласованию" - перестал сверлить взглядом безучастного ко всему мальца, полулежащего в капитановом кресле, и вопросительно поднял бровь.

- Мы слишком долго шли на поводу у Союза Торговых Марок - и вот вам, понимаешь, результат, - проворчал кэп, продолжая прерванный неприятный разговор. - Какая-то дамочка обнесла шесть лучших лабораторий... то есть, как их называют в треде - "студий", за неполные три недели, а эти придурки до последнего играли в секретность, пока эта... каково? - "дизайнер по интерьерам"! - пока она не увела что-то по-настоящему серьезное, охмурив одного из ихних "золотых мальчиков". Тогда мальчики наконец вынули бошки из задниц и предоставили дело профи - то есть нам. Это, как пример, - рядовая ситуация, но сказать, что мы облажались...

- Разве на этот раз леди М. удалось ускользнуть?

- Не в этом дело. Мои дурни справились. Вы видели личное дело Алистера?

- Этого нервного юноши? - ухмыльнулся гость.

- Черта с два нервного! - возмутился кэп, давая очередной повод сравнить себя с медведем. - Этот "юноша" прошел огонь и воду в космодесанте, и канализацию порта здесь, на ТМ-Центре. Он к нам пришел из самого пекла - характер не подарок, язва желудка... да еще эти колониальные татуировки... Но с наградным листом до пола и гонором, как у нуворуссийского спикера из Конгресса - оплаченный до гробовой доски федветеран, мать его! Послал к черту колониальную пенсию и госстраховку, ради реального дела - и наши черви из отдела кадров съели свои тесты на психокондицию. От радости, понятно... Они о таком и мечтать не смели...

А вчера все пошло в разнос...

Я так скажу: потому что контора глотает тредовские контракты по признаку количества нулей, без различия возможных осложнений... Нам продали бочку лабораторного дерьма из ихней говенной "студии" - что ж, обычное дело, если не думать, кто в итоге будет все расхлебывать. Мы им - крысы для опытов... Долбаные током, переколотые стероидами крысы! Ну, кто б мог подумать, что она возьмет с собой ребенка?

- Вам кажется странным, что у промышленных шпионов тоже случаются дети? - Юрий чуть приподнял уголки губ и вторую бровь.

- Не знаю... Я уже ни черта не понимаю и ни во что не верю, Немов. Ну, какого дьявола ей было брать мальчишку с собой на дело?

- Мне кажется, это как раз тот случай, Ян, когда ваша хай-тек потрошительница хотела выйти из бизнеса.

- То есть?

- Ну, с той штукой, которая так впечатлила ваших суперсолдат - самое время брать деньги и отваливать... Ложиться в дрейф... плыть по течению роскоши и удовольствий. Она хотела завязать со шпионажем, ну а тред...

- Что тред?

- Это тред, Ян. Они на этом ничего не потеряли, но почти наверняка кое-что приобрели... Можно мне поговорить с вашей мисс... то есть, с психологом Лютик?

- Ее фамилия ван Дейк. Это ребята приклеили погоняло - та еще штучка. Она за неделю их всех достала, а теперь, боюсь, за каждого придется перед ней стоять насмерть...

- Н-да. Текучка кадров - проблема не ваших боссов... И не мисс психологини.

- Без дураков. И это... проводите к ней мальца. Она даже не успела его осмотреть, а мне тут разбираться, что нам с ним теперь делать.

- Пойдем, малыш? - сказал Юрий, присев на корточки перед Мьютом. Тот равнодушно смотрел сквозь, словно не видел и не слышал...

- В полном дауне - ведь что они суки делают? Совсем кроха еще...

* * *

В кабинете мисс Лютик кого-то пытали - так показалось Юрию. Он едва успел отдернуть Мьюта от распахнувшейся двери.

"Алистер спекся", - подумал Немов, глядя в напряженную спину сержанта, с дороги коего, как от разогнанного парового катка, отскакивали встречные промополисмены.

Интересно, что такого с ним сделала эта ван Дейк? Штучка...

- Как дети малые. Прыщавые мачо в бронежилетах! - сказала вслед Алистеру какая-то женщина, в сердцах шлепнув на пол черную папку с грифом "Лично дело #030711". В глаза бросилась мертвенная бледность по контрасту с ярким тоном помады. - Вы ко мне?

- Мне нужна доктор ван Дейк.

- Не вам одному - только большинство из них этого никогда не поймут. Ну, что за день сегодня... - Доктор, точнее "Старший психолог Ван Дейк, Анна-Луиза, Промополис, Корп." подняла виноватую папку с пола и поправила бэдж на слегка помятом туалете.

- Чем могу? - спросила Анна-Луиза, убрав с глаз упрямые острые опахала, выбившиеся из сложной прически - вероятно, во время разборки с сержантом. Своего рода шлем из алых перьев очень шел к ее красному приталенному платью - вполне себе Лютик. Немов так и не разобрал, парик на ней или вживленный "трансхаер".

- Может быть, пройдем к вам в кабинет? - спросил Юрий, кивая на Мьюта. Малыш смотрел мимо психологини. Она нервно улыбнулась, сделала приглашающий жест папкой и прикрыла за всеми дверь.

- Итак?

- Юрий Немов, комиссар по согласованию...

- А, чистильщик... - кивнула психолог, с довольно странной, на взгляд Немова, миной.

- Можно сказать и так. - Он пожал плечами и перешел сразу к сути:

- Сегодня "Промополис" обратился в наше агентство для расследования очень тухлого инцидента с тредом Блэр - так что я, в своем роде... ассенизатор.

- Вы гордитесь этим?

"Лютик лютеет", - подумал Юрий и смущенно улыбнулся: профессиональная хватка мисс ван Дейк внушала ему невольное уважение - и желание как-нибудь увести ее остренькие ум и язык от собственной психологии.

- Я отношусь к этому спокойно: за те деньги, которые нам платят частные силовые структуры, это совсем не трудно.

- С вами - ясно. А кто этот молодой человек?

- Этот мальчик в некотором роде жертва наших корпоративных разборок. Его мать - печально знаменитая Молли Виксенхант... То есть, они не были в родстве, но так случилось, что леди М. заменяла ему...

- Понятно. И что с его мачехой?

- Сегодня утром отряд промополиции предотвратил незаконный вывоз технологии.

- И что она?

- Леди М. ликвидирована...

- Я про технологию, - перебила ван Дейк.

- Экспериментальный образец... то, что от него осталось, возвращено владельцу, но... тут есть кое-какие осложнения; я расследую...

- Бочку дерьма! - выпалила ему в лицо доктор Лютик и отвернулась. - Черт, в каком же мы все... Извините. Не хотела так... при ребенке. Просто сегодня все наперекосяк.

- Доктор, может быть, вы успокоитесь и займетесь... - Немов повел глазами и снова смутился. - Кажется, мальчику нужна ваша помощь... - Юрий успел усадить Мьюта на подвернувшийся табурет - там болезный и пребывал, предоставленный самому себе.

- Ах, да... Сейчас. - Ван Дейк засуетилась, едва не уронила папку мимо стола, но опомнилась и подошла к безмолвно страждущему уже как уважающий себя эксперт.

- Как тебя зовут, мальчик?

- Насколько нам известно, Леди М. называла его Мьют. Имя это, или прозвище - отдельный вопрос. Понимаете ли, он вообще ни слова не сказал за семь часов...

- Не мешайте работать, Немов. Кстати, вы, наверное, тоже непрочь кое-что узнать про свои сложности? - Доктор так пристально глянула в глаза комиссару, что у того в груди что-то екнуло и оборвалось, - меж тем психолог на полном автомате проверяла зрачковый рефлекс Мьюта карандашным фонариком.

- Шока нет. Не знаю... Может, он немой с рождения, но... Вы что-нибудь знаете о том, что с ним приключилось до того, как паренек попал в участок?

- Ну, кроме того, что он находился в центре событий...

- Так. То есть, вполне возможно, видел, как погибла его приемная мама?

- Этого мы не знаем.

- Но и вы, и я в курсе, что тред Блэр провел удачный в своем роде эксперимент.

- О чем вы? - Немов как будто искренне удивился.

- Я знаю, по крайней мере, одну из причин, почему этот малыш сейчас в совершенной прострации. И почему наши оловянные по пояс промосолдатики сегодня со свистом обосрались... Прошу прощения.

Доктор зубами стянула колпачок с архаичного шприца, воткнула иглу в крышку вполне промышленной ампулы с дозой, набрала нужные "кубики", слегка надавила на поршень, выпуская воздух из иглы, вместе с тоненькой струйкой раствора, протерла Мьюту локтевой сгиб, нашла венку и осторожно ввела лекарство.

- Молодец - даже не пикнул... Хотя в этом-то и проблемка.

- Это что? - с интересом спросил Немов.

- Успокаивающий коктейль номер 5. Отвлекает от сложных впечатлений и делает сны добрее. Мой собственный рецепт. Не волнуйтесь, я не собираюсь подсадить маленького принца на уличную дрянь, чтоб он сыграл в ящик через неделю. Если верно то, что я думаю, Мьют вполне может очнуться и заговорить уже завтра. Если захочет, конечно.

- То есть?

- Юрий, вы хотя бы приблизительно представляете, какого рода дерьмо вам предстоит разгрести, или за деньги "Промополиса" вам это безразлично?

Увидев выражение лица согласительного комиссара-чистильщика, Анна-Луиза засмеялась чистым искренним смехом.

- Я тоже понятия не имела, пока не выцарапала вот это из отдела кадров. - Доктор постукивала по номерному "делу" холеными лакированными коготками. Немов сморгнул, чтоб прогнать кровавые блики.

- И знаете... Я совсем не в восторге от того, что узнала. Зато теперь у меня в голове полная ясность насчет нашей кадровой политики: в отличие от рекрутеров и топ-менеджеров, я кой-чего смыслю в тестах на психопрофилирование. Хотя бы последствия представляю. А вы хотите узнать?

Немов потянулся за папкой, но ван Дейк с хитренькой улыбочкой девочки-проказницы вовремя отдернула руку.

- Это файл Алистера?

- В яблочко, комиссар. Только смысл, изложенного здесь, зависит от того, как интерпретировать информацию. Кос вам наверняка расписал машинным маслом портретик настоящего железного солдата, которому жить - насрать и в рот он всех делал...
То есть, заслужил, скорее всего, все эти свои бонусы - федветеранство и колониальную пенсию к растревоженному желудку и номерочку на башке. Факт. Но это не так важно, по сравнению с теми двумя-тремя неизбежными вопросами, до которых сапиенти уж как-нибудь, извините, доссат: за что и где он так всего себя сделал...

- И почему он так легко от такого себя отказался, - закончил за нее Немов.

- Осторожнее, Юрий. Для чистильщика вы слишком быстро схватываете... - Немов как раз схватил "дело" из уже не слишком увертливой психологиньской руки, порядком заинтригованный. Под обложкой скрывалась гибкая подложка мимикрозеркал, но по задумке дизайнеров пользователю все равно предлагалось "листать" генерируемые мемс-процессорами "страницы" - метафора книги оказалась очень живучей... Юрий погладил пальцами нижний правый угол с флюоресцирующей стрелкой "Вперед" - мимикрозеркала отобразили переворачиваемый лист "бумаги" с фоном из логотипов корпорации - на "титуле" всплыл трехмерный портрет "Алистера, Кристофера-Дэна, тактического сержанта, Промополис, Корп." и каллиграфическая вязь с данными "сводного профиля" - краткая выжимка из данных, накопленных компьютерами Промополиса, со ссылками к подробным аудиологам собеседований, служебными отзывами и маркерами допусков безопасности...

- Не трудитесь. Я могу вам по памяти рассказать, сколько у него боевых высадок и подтвержденных ликвидаций... что он был добровольцем и тэ-дэ, вплоть до вербовки на первый срок.

Лютик сняла с осоловевшего Мьюта обувь, отнесла его на кушетку и уложила на правый бок. Достала из шкапика плед и укрыла мальчика до подбородка.

- Так, ему показан небольшой отдых. А вам, Юрий, наверное, следует расспросить капитана, почему он по уши в дерьме.

- Я до конца не понимаю, к чему вы клоните, доктор. Местный юмор насчет дерьма несколько однообразен. Я как раз от капитана - он поливает дерьмом тред и практику заключения сделок втемную. Ему, видите ли, чудится запах серы.

- Сержант Алистер не имеет права работать в силовых структурах: пенсию ему назначили по инвалидности.

- Диагноз?

- Обычное дело: "невосстановимая контузия" - все равно никто не поймет, что это такое.

- А вы, судя по всему, понимаете...

- Я задала Алистеру один вопрос, комиссар: кто убил лейтенанта Сенкевича. А с чего, вы думаете, боевую машину так разнесло?

- У вас есть доказательства, мисс ван Дейк? - Немов даже снял ногу с ноги: доктор таки произвела на него впечатление. - Это серьезное обвинение.

- Я могу доказать только одно: Алистер - банальный параноик, комиссар. Всего-навсего психопат с манией преследования, обученный убивать голыми руками и допущенный к самоновейшим средствам механизации своего, извините, труда. От такой федеральной пенсии, как у него, по закону невозможно отказаться. Правительство от них просто откупается - от списанных в расход психов.

Ван Дейк, в свою очередь, оценивающе посмотрела на комиссара:

- Ну, как? Вам нужны еще какие-то доказательства или пора свистать наверх весь внешний аудит?

Немного истории: конец войны с Хвелл, массовые увольнения с полным, на веки вечные, выводом из строевого резерва - тогда как раз появился этот мощный эвфемизм. "Невосстановимая, понимаешь, контузия", как говорит капитан.

Я успела опросить десять человек о ходе операции... Ну, что касается моих прямых обязанностей. Все эти ребята видели то, чего не могли видеть, потому как Последняя Хвеллианская закончилась, когда старший в отряде - после Алистера и кэпа, конечно, - только-только закончил школу. Они все, - Лютик подчеркнула это слово. - Все, комиссар, видели атакующих жуков. Вам это не кажется странным?

- Какой-нибудь газ и патриотические сериалы... Это же Союз ТМ, самый Центр, Анна. Мы в промозоне или где?

- Бросьте, Юрий, не глупите нарочно: у людей с одинаковым опытом потенциально могут случиться схожие глюки, но не одинаковые и не одновременно - никакие известные мне психотропы так избирательно не действуют. Никто, кроме Алистера, не был на той войне, чтоб воспринять все так близко к сердцу. Я изучала материалы о подверженных "окопному синдрому" - там нет ни слова о людях, которые страдают арахнофобией, зато в отдельных мемуарах упоминаются случаи коллективного безумия, когда боевая часть побеждала заведомо превосходящего противника, либо наоборот, несла потери без всякого с ним соприкосновения: просто какие-то берсерки... Солдаты, понимаете ли, рвали в мясо врагов и друг друга, без разбора, а выжившие чаще всего ничего не могли вспомнить. Имеются свидетельства серийных убийств на военных базах уже после войны.
Но теперь что-то изменилось: новых публикаций на эту тему нет. Из сети тихо исчезают ветеранские сайты, на хостах издательств остаются висячие ссылки, ведущие вникуда... Чем пахнет, Юрий, чувствуете?

- Да, теперь я, кажется, понял, откуда и куда катятся бочки.

Ван Дейк тоже, с сожалением, поняла сардоническую гримаску профессионального соглашателя.

- Хорошо. Если вы думаете, что я это сама придумала...

- Теперь послушайте меня, доктор, - не повышая голоса, перебил ее Немов, делая рукой недвусмысленный знак замолчать. - Я достаточно далек от политики по роду службы: мое дело - собрать информацию у сторон, вовлеченных в конфликт - именно, ту, которую они готовы предоставить - по возможности установить факты, после чего дело передается в суд; если не удастся решить вопрос полюбовно - все интерпретации остаются на совести судьи и адвокатов. То есть, просто не в моей компетенции.

У вас, доктор, как мне кажется, здесь тоже есть более важные дела - например, добиться ясности с Алистером, чтоб такое больше не повторилось. Подумайте о Мьюте, наконец.

Поймите, Анна, то, что вы увлекаетесь историей - очень похвально в наше интересное время... Но там слишком воняет серой... и серой политикой, если угодно - чтобы раскопки стоили возни и вони... Вы поняли меня, Анна?

Мы с вами частные лица и работаем на частные фирмы - давайте просто делать свой бизнес.

Давая понять, что разговор окончен, комиссар по согласованию встал и нарочито тщательно оправил пиджак, словно бы не замечая неподвижного лица психологини.

- Насчет этого дела, - Немов кивнул на досье сержанта, - советую переговорить с капитаном. Просто доведите до него ваше экспертное мнение по моральному уровню в отряде - остальное, поверьте, не моя и не ваша головная боль. Делать выводы - забота менеджеров по кадрам и командира Формана: та же политика, кадровая она там или нет... Поймите, я не пытаюсь вас запугать - всего лишь какой-то чистильщик, чтобы давать совет самой мисс Лютик... Специалисту по промосолдатикам.

Анна-Луиза улыбнулась - кажется, хамский комплимент удался.

- Разгребание дерьма оставьте ассенизаторам. Займитесь мозгами капитана и для начала понаблюдайте, что получится. Обещайте только, что не будете торопить события, ладно?

Анна удивлено посмотрела на протянутую руку комиссара. Немов улыбнулся своим мыслям, ощущая совсем не женскую силу рукопожатия.

Что ж, по крайней мере, она поняла, о чем он тут распинался: Лютик достаточно умна, чтоб хотя бы для вида побыть хорошей девочкой.

- Да, кстати, Анна... А что видел сам Алистер? - Вопрос на засыпку тоже удался. Юрий подмигнул недоумевающему мозговеду и покинул кабинет с чувством выполненного долга.

Он проработал в агентстве достаточно, чтоб нащупать границу между теми проблемами клиентов, которые они действительно хотят решить, и той областью корпоративных интересов, где начинаются проблемы излишне любопытных.

Мисс ван Дейк слишком молода и красива, чтоб позволить ей наделать глупостей, подумал Немов и подытожил: "Надо будет спросить у Яна, как у них тут говорят, телефон ее доверия..."

Что подумала Лютик представить сложно. Ну да, понятно, что она сразу врубилась в эзопов язык согласительного комиссара - мол, "федеральные секреты - вот эта дорожка, Анна, в натуре ведет вникуда". Легко понять в этом ключе лишь насколько высоки шансы согласительного чистильщика подкатить к тебе яйца, Энни...

"Форман-Кос, Янош, капитан. Управление Промополис, Корп." не очень удивился, когда хлопок двери за старшим психологом второй раз за день сбросил именную табличку со стола. Больше этого его удивила реакция психолога на стандартный совет, заняться своими делами и не лезть в чужие: до сих пор в кабинете "босса всех гризли" женщины не стучали кулаком по столу.

"Червяки!" - подумала мисс ван Дейк вслух, чеканя шаг по направлению к дамской комнате: несокрушимый капитан и этот скользкий угорь, Немов, явно сговорились свести ее с ума.

Промокопы торопились освободить дорогу своей психологине - до сих пор они ее такой не видели... Увидеть и умереть, как у них тут принято говорить, тоже никто не хотел.

Ван Дейк сполоснула горящее лицо под краном и посмотрела в зеркало.

* * *

В это время в туалете мигнул и погас свет.

- Эй, какого хрена, мать вашу?!

Но большинство местных шутников, включая одного "гризли" и успевшего сползти в подземный гараж согласительного "угря", тоже терялись в догадках, какого, собственно, хрена... Свет погас ровно на тридцать секунд, до включения резервного генератора - очень редко такое случается в любой сложной системе, обремененной необоримым человеческим фактором, хотя по адресу техников застрявшие в лифтах и кабинетах с магнитными замками высказали рекордное количество икотогенных выражений.

И что не менее удивительно - было целых два воздержавшихся. Когда генераторы наконец вышли на рабочую мощность, стало ясно видно, кто они, эти двое, и почему их "было": сержант Алистер никогда не слыл ангелом и не чуждался крепких словец, однако, судя по всему, для его паранойи имелись веские основания - помимо подозрительной смерти лейтенанта Сенкевича, подтвержденной экспертами как "дружественный огонь", жизнь Алистеру окончательно отравил керамический кинжал, вогнанный аж по рукоятку точно под пятое ребро.

Личность второго "из бывших" установила мисс Лютик, вернувшись в кабинет. Одеяло валялось на полу.

- Черт... - Выругалась психологиня, ощущая явное "наличие отсутствия" этой самой личности. Малыш Мьют так и не проснулся, когда за ним пришли.

Его выбрал Крысиный Дьявол.

И это извиняет следующий комментарий мисс Лютик:

- Вот дерьмо!





3. Instant Meat Mission

Ночной порт тонет в дождях. Нет, что ни говори, Папа Крыс умеет выбрать время и погоду - аккурат, чтоб жизнь не казалась солнечной.

Хотя, нельзя не признать, почти любой жирный минус имеет кучу неоспоримых мелких плюсиков, совокупное влияние которых... "системное" их действие в отдельные отрезки времени создает в море возможностей волновой фронт обыкновенной прухи... прости ГОСП, и тут уж не зевай - туннелируй почем зря через барьерный риф безнадеги... Папа Крыс знает: локальное время порта просто набито ударными волнами удачи - он-то и отслеживает их приход и дает своим подопечным отмашку, когда нужно седлать волну...

О, блаженное время чудес, Мать Ночь! Благослови дела своих ублюдков...

"Лил да поможет всем нам. Мы - тени под ее плащом, стремительные и смертоносные... приходящие вовремя". - Звучит хвастливо, но обходимся без хвостов: ночное зрение откроет нам все темные тайны для скрытой возни во мраке... И да - единственный зуб, зато керамический, с порогом проникновения чуть большим, чем предел прочности кевларовых кокон-жилетов.

"Жиллет Шарк-Твистер" в русловенской нотации - удачная копия боевого ножа "Стеклорез", украденного ниппонджинским концерном у нуворуссийской колониальной милиции для нужд промокопов ТМ-Центра. В свою очередь, украден Папой Крысом в готовом к отгрузке контейнере: ну, что им, жалко что ли?

У промокопов экзоскелетная броня, "адские минипушки" и десантные унивинтовки, а у тебя только "акулий зуб" с алмазным покрытием и светопоглощающий пьезоволоконный комбез - ты ночное животное, крысенок. Запомни в раз и навсегда.

Мама Лил под своим плащом найдет место для каждого: как только "бобовый стручок" - плавучая платформа, якорь орбитального лифта - пройдет линию терминатора - пиратская система локального позиционирования на орбитальном противовесе накрывает всю территорию порта незримым конусом особого внимания. Нет, не метаспектральных датчиков, не оптики и лидаров - фон осенних ливней поглощает здесь лишние звуки и забивает промокоповские транспондеры густейшей туманной взвесью: никакой сонар, никакой лазерный локатор не пробьется сквозь тучи мелкодисперсных капелек вековечных туманов порта. Остаются еще радары, но кроме техники рассмотреть ими что-то трудно - а ее слишком много в Промозоне. Одна из причин, почему на ТМ-Центре еще существуют патрули... Туман - вечный козырь профсоюза промокопов... Вечная головная боль тредов и юнионов... Частная экологическая ниша Папы Крыса и Мамы Лил, чтоб им обоим не кашлять...
Через промозглые глубины портовой канализации по трубам изливаются в океан водосбросы разверстых небесных хлябей, принося с собой уличный мусор и эхо грозы.
Наверх, в геостационарный конус наблюдения, текут потоки информации с узконаправленных ретрансляторов, рассеянных без счета по всей промозоне. К ним стекаются ручейки от мириад искусственных глаз и ушей, надежных, как гвозди, и столь же примитивных, чтоб самостоятельно обработать "сырые данные" о бесконечной земной суете в поделенной на сектора и квадраты карте портовой местности, сильно пересеченной преимущественно складскими и производственными периметрами.
Где-то здесь, под ливневым стоком, аллювиальные отложения "умной грязи" - КД ее забери! - пригнуться - трубу перегораживает занавесь "нановодорослей" (хрен отмоешься), так и не съеденная чистильщиком - доложить Папе? - обойдемся...

И обходим ловушку по "азимуту 6" - если верить карте, проецируемой на сетчатку, есть свободные люки у здания подстанции... Но бечь придется в два раза быстрее. Чертов "органист", долбаный нарушитель, движется нагло - надеется, должно быть, что в такую непогодь крысята спят в своем гнездышке, пока падальщик выслеживает пьяных докеров...

Это он зря: именно про таких умников Папа Крыс будит дежурного дьяволенка...
Да шевели ты копытами, хромая крыса...

"Шлеп-шлеп..." - Шаги над дождевым сливом.

Уже видны подошвы мокрых ботинок объекта - стоишь и "мрешь", как морская фигура, под сливной решеткой, распластавшись морзвездой по осклизлой стене: он тебя не видит, но представь, что на пятках ублюдка селекторы вибраций и звуков (сокращенно - "СВИЗ") - ни одна сволочь с такими не спутает одиночного крысенка в пьезоволоконном камуфляже со стаей его голохвостых "тотемов", кои с визгом гоняют по трубам, в поисках жратвы и приключений...

В том-то и прикол: обычно наземные козлы ходят парами... А Папа Крыс не посылает меньше десятка своих питомцев, чтоб наказать нарушителей периметра - охотничьих владений стаи.

Ирония, блин, портовой парной: злодейский оскал судьбы - вот именно сегодня и именно тебе, крысенок, досталось одному тянуть за всех. Значит, так надо... Ты ведь не ропщешь, в натуре, на судьбу, малый? Ошейник не жмет?

Ой, блин... Суеверно ловишь краем глаза огонек-пульсометр... Он виден только тебе - почти как битый пиксель на растре видеоматрицы визора - моргает мерно, успокаивающе: "сигнал свободы" проходит к тебе, сквозь толщу дорожного покрытия и стенки канализационной трубы - благодаря ретрансам "антиумной грязи", Мама Лил видит тебя. Только это не дает адской машинке на шее оторвать тебе голову на хрен.

И слава Бо. (Не поминайте всуе Танцуна Разрушителя!)

Нет, Папа Крыс, мне не жмет. И за таймером я слежу: десять опер-минут - целый бассейн опер-времени.

Все правильно сделал: вот ты уже и под люком, крыска. Но прежде чем открыть его, в обход магнитного замка, в обход автоматической сигнализации - надо бы обождать, пока ублюдок над ним свернет за угол... Или не свернет?

Таймер мигнул, и вечно убывающая цифра в уголке визирной сетки приросла на целых пять опер-минут (спасибо, Папа!).

Охотник за органами стоял прямо над люком - крысенок даже перестал дышать и на всякий случай закрыл глаза... Потому Папа Крыс через Маму Лил не преминул ему напомнить, что, мол, пора: в ухе коротко, по-крысиному, пискнул зуммер - объект удалялся, стало быть, прийти в полную готовность.

Таймер равнодушно счислял секунды. Оперативных минут снова стало десять... Девять с половиной - это Папа Крыс внес поправки в график, так что расписание заторопило: отсчет снова повелся в реальном времени.

Зуммер пискнул тоном выше - тревожный скрип агрессивной крысы... Действуй, давай!

К черту магнитный замок, к черту автосигналку - выстрел прямо из люка, и разлапистый якорь-кошка зацепил карниз подстанции - лебедка довершила дело - сюрприз почти готов.

Следующий кадр: вид из "кошачьей люльки" со стены дома, смежного с подстанцией - сюрприз готов, в натуре.

Только бы "когти" выдержали... Обогнать "органиста" наперерез по крыше не составило проблемы... Проблемой становился скользкий карниз. Потому что охотничек за органами опаздывал - виданное ли дело?

Высота нам пофигу. Крысенку не нужно было смотреть вниз - слившись со стеной, он слушал писк дальномера: тепло - теплее - еще теплее - горячо! "Шашки вон!" - в ушах непрерывный скрип-визг: "крыса в атаке". Готов-не готов, автоматический замок рвет упряжь сам - мгновенный испуг крысенка, выпавшего из веревочной колыбельки, толчок ботинка в стену, для нужного момента и угла - свист "акульего зуба" в руке и ветра в ушах - удар...

Спокойной ночи, ублюдок!

Только пропоротый до пояса труп "органиста" остался лежать на тротуаре, с которого сбегали в ливневый сток струи воды, смешиваясь с кровью.

Безмолвная мокрая тень в пьезоволоконном камуфляже уже растворилась в сыром сумраке по указанному Папой Крысом вектору: азимут на ближайший люк, кратчайший маршрут следования и временной интервал возврата.





4. Типаж опа: неотъемлемые плюсы минусов

"С сожалением вынуждены признать, что Компания более не может пользоваться вашими услугами, по причинам этического характера.
С уважением, административная группа "Бохаус-телеком, Корп."

"Амен, дитя, позвони мне! У тебя сейчас сложный период в жизни... Но, я думаю, это не тот случай, чтобы замыкаться в себе... Давай соберемся все вместе - позовем Мэтта, Сью, Котенка Лу и остальных - сообща мы что-нибудь придумаем... обязательно. Не пропадай, целую. Мама."

"Мистер Амен, мне очень жаль. Диагноз подтверждается. Настоятельно рекомендую вам как можно скорее вернуться в клинику, чтобы мы могли обеспечить вам надлежащий уход..." - Дальше он не мог читать, строчки просто расплывались... Амен очень давно не плакал... Он просто листал входящие широковещательной рассылки, зашифрованные кодом Семьи, уже не читая, как последовательность символических инструкций в отладчике, между точкой останова и крахом системы.

Сквозь кончики пальцев бежали странные токи, отзываясь эхом в комлоге и тупой онемелостью там, где притаилась оглушенная наркотиками боль.

Система рушилась на глазах: контекстно-чувствительные датчики сенс-интерфейса перемещали умозрительный фокус просмотра в ответ на привычно полуосознаваемые мнемокоманды, но погружение было неполным - эхо-диалог "шумел" в контурах обратной связи, и руки чуть заметно дрожали, словно над книгой собственного бытия: сквозь пальцы будто утекала по капле надежда, превращаясь в уверенность...

Как сказал врач, здесь нет ничьей вины - просто через пару инструкций твоя универсальная программа вылетала в дамп.

Амен словно читал между строк протокола системной ошибки: "Общий сбой жизни. Посмертный образ памяти сохранен. Вызвать патологоанатома?"

И привычно блокировал исходящие с портов диагноста: незачем медслужбе и безопасности треда знать, где он теперь. Амен.

А ты думал, в сказку попал?

Родиться в треде - какой огромный плюс!

Не пролом, нет. Хотя, наверное, даже ребенком прола в треде быть легче, чем где бы то ни было.

Амену посчастливилось. Он родился в треде Бохаус, на самой вершине экопирамиды Хорнетшир.

* * *

И на этом, пожалуй, везение урожденного "белого воротничка" кончилось: белокровие обрекло его на затворничество в пределах клинических уровней...

matrix_tomograph.jpg

Он нашел себя как сетевой оператор.

Тред Бохаус - одна из лучших корпораций на рынке информации в Федерации... и, пожалуй, лучшая на ТМЦ.

"Так уж повелось исторически... Семь первых семей, основавших Союз Торговых Марок, быстро договорились о сферах интересов - естественным образом совпавших с позициями штатного расписания корабля-разведчика.

Треды Бохаус, Слоусильвер, Блэр, Спэйсгайд, Грендел, Смитворк и Эмбасси изначально были закрытыми семейными предприятиями... Таковыми и оставались, отдавая на откуп лицензиатам и арендаторам производственные площади и лаборатории, в обмен на интеллектуальную собственность..." - "Официальная история Союза-ТМ". Конец цитаты.

Специализация Бохауса - торговля доступом в Библиотеку и полосой пропускания ретрансляторов открыли Амену совершенно другой мир... Библиотека - обширный информационный архив Союза Торговых Марок - хранила описания технологий от начала до позднейшего времени... В ней содержались рецепты созданий подчас чудовищных, но и чудесных - не все из них были придуманы людьми. А ретрансляторы поддерживали своеобразную среду, где искушенный и сведущий мог приобщиться этих таинств - в инфосфере Промозоны - на собственный страх и риск.

Именно там он жил по-настоящему: в генерируемой эффекторами иллюзии... Знал, что это иллюзия, и не мыслил себя без возни с визуальными абстракциями потоков данных.

Бездонные архивы пополнялись непрерывно, информация транслировалась подписчикам рассылок и дискуссионных групп на многие астроединицы, таблицы маршрутизации, архивные индексы, извлечение знаний, стеганография и крипто, лингвистический анализ - занимали почти все его время и внимание, кроме неизбежных медицинских процедур и обязательного отдыха между сменами - словно Амен не доверял автоматике, управляющей ресурсами треда быстрее и оптимальней любого оператора-человека... все равно существовали прямые директивы: номинальный контроль должен оставаться за людьми - возможность нажать на Большую Красную Кнопку, пока автоматы, управляемые самообучающимися унипрограммами не поумнели слишком... Напоминание об этой возможности было частью пророчеств и оборотной стороной Знания.

Но его привлекало другое.

Возможность наблюдать и влиять, управлять событиями на уровнях и расстояниях, недоступных другим... А если ты можешь видеть и слышать все в ТМЦ и окрестностях и направляешь могучих послушных слуг... чье присутствие почти не ощущается - могучие длани машин и точнейшие измерители служат тебе тайно или явно, как продолжения твоих пальцев, глаз и ушей.

Эта власть стоила дорого. Амен порой не на шутку задумывался: не есть ли ущерб физический - продолжение этой власти... Цена, которую взимает укрощенная Сила. Не слишком ли высока? Отказался бы он, почти всемогущий оп, от всего этого за одну возможность быть... как все?

"Все гораздо проще и намного сложнее. Ты ведь имеешь в виду пресловутую свободу перемещений: возможность быть здесь - или там, по доброй воле и собственной прихоти... Свобода телесная. Но, подумай, зачем тебе она?
Ты можешь быть здесь, в уютном бункере, и одним движением мысли перекидывать векторы состояний ретрансляторов, раскиданных в головокружительной пустоте... Все видеть и все знать, быть здесь - и где угодно, как электрон, в облаке своей воли, транслируемой на весь ТМЦ и далеко за его пределы... Ты не преходящий и пребывающий. Ты сущий, Амен."

Тогда Амен думал, что у него появился друг.

Ренни Маршан из лицензированной административной группы "Блэр-телеком, Лимитед" проходила стажировку в учебном центре "Шершней".

Понятное дело, познакомились абсолютно случайно: Амен выделил ей домен, где Рен, как все будущие опы из других тредов, должна была осваивать "основы ос" (профильная дисциплина называлась "Администрирование операционных сред (Адм. ОС)" - ясное дело, как ее называли в Хорнетшире. "Шершенькрай" и осы находились в самой прямой и недвусмысленной связи.).

Выделил и забыл.

Но уже в полночь его увлек ожесточенный диспут в учебной конференции, и до конца смены систему тянула одна умная автоматика: Амен увлеченно делился опытом с молод... ой (?!) коллегой, по приватному каналу, - оп и не знал, что от пустейшего чата можно получать удовольствие.

Поправка... Рен оказалась старше его на пару месяцев.

"Но по глубине понимания жизни, ты, сдается мне, от нее безнадежно отстал. Аминь", - подумал "сущий" оп, вынужденный поддерживать свою бренную сущность все более эффективными методиками; вспомнилась сладость и нега того, чему учила его... его же студентка в уютной полутьме жилой ячейки, выделенной Бохаусом для временных постояльцев.

Разумеется, у Предстоящих треда Блэр не было особой нужды содержать в штате собственную административную группу.

Без балды, тред Бохаус легко потянул бы информационные нужды всего ТМЦ, тем более, что все коммуникационное оборудование орбитальной и внесистемной инфраструктуры принадлежало ему - оно всего лишь сдавалось в аренду провайдерам и потребителям услуг связи.

Это была одна из традиций тредов - медицинская служба Бохауса тоже сама заботилась о здоровье жителей экопирамид Семьи, пользуясь общедоступными библиотечными технологиями... Хотя платила за это кругленькие суммы лицензионных отчислений треду Блэр, спецы которого могли бы в принципе лечить все первые семьи бесплатно - в дань уважения к генетическим линиям зонда "Мэйфлауэр-11": "Это не упрямство, а принцип, который позволяет нам сохранить автономию, не конкурируя и не смешиваясь".

Разумеется, и в лучшие времена, лучшие из своих технологий треды держали в секрете: то, что попадало в архивы, отделяли от последнего визга "студий" месяцы и годы НИОКР - почти геологические эпохи по масштабам Промозоны.

Неудивительно, что наметившееся сближение сделало вскоре невозможным для Амена скрывать от Рен свой недуг, медленно, но верно подтачивающий силы... Медицинская техника "Дома Бо" уже не справлялась - переливания требовались все чаще... Отдых между вахтами превращался в пытку ожиданием.

"Бедный мой... Они же тебя здесь консервируют заживо!"

Амен знал. С самого начала ему объяснили, что наноблокада и переливания не были ни панацеей, ни настоящим решением - просто оттягивали неизбежный конец в неопределенность...

"Люди умирают - все, что можно сказать определенно". - Амен подумал как-то, что, наверное, неизбежность делает цинизм бескрайним: особенно, когда по капле выдавливает из тебя человека.

Он был привязан к машинам в своем иллюзорном мире чудес... и зависел от них здесь - в реальном времени - от механизмов, непрерывно очищающих его организм, и датчиков, мониторящих состояние. Он напоминал себе великолепный софт, то и дело "сыплющийся" из-за обидных дефектов в служебных микропрограммах и самом "железе" - в кроветворной ли железе, печени, или в костном мозге.

Бесконечная история системных отказов: ядра клеток, подобно ячейкам дефектного микрокода, сводили на нет усилия "администраторов" его системы. "Оп опу глаз да не выклюет... А хотелось бы!" - Амен, как никто, понимал пределы могущества технологии, и беспомощность врачей не злила его. Почти... Попытка не пытка в первый раз... Особенно если шансы высоки. Он спокойно принимал соболезнования по поводу неудачи очередной патентованной методики и уже не жалел себя. Границы цинизма раздвинулись в безразличность. Ни веры, ни страха, ни просьб в коллапсаре одиночества и отчаяния...

Но, к несчастью, встретив Рен, он позволил себе ту самую роскошь, которой бежал все это время: надежду.

Технологически даже коммерческая медицина Блэр ушла далеко вперед, но когда предметом сделки стал он сам - Амен только тогда понял, какая Сила им служит и чудовищную власть, заключенную в ней.

В принципе, ничего не было бы странного в династическом браке и сопутствующих условиях, оговоренных в соответствующем количестве экземпляров контракта. Треды были древними, неповоротливыми монстрами - силовой арматурой Промозоны Семей. Остальное цементировалось микроминиатюрными семейными предприятиями, холдингами и фондами в лице зачастую всего двух людей, объявленных "мужем и женой его", но не всегда на деле спящих вместе. Регистрация перекрестных семейных связей и "совместно нажитого имущества" создавали тредам больше точек соприкосновения и гибких возможностей для принятия решений, чем прямые переговоры... Тут работала скорее генетика, чем логика.

Не удивило бы Амена и официальное "добро" Совета Семьи на оформление его и Рен маргинальных отношений. Личное и общественное - в чем разница в треде? Вопрос риторический.

Только ничем подобным здесь и не пахло.

Секс без обязательств (по крайней мере, явных) тоже не был редкостью в большом городе-улье, привычном к гораздо более экстравагантным развлечениям: "Именно, - экстравагинальным", - привычно поправлял себя опытнейший оп, в миру успевший прослыть едва ли не пуританином.

Секретная методика лечения, примененная за символическую плату при активном содействии профильной специалистки из Блэр - близкой родственницы Рен - более походила на дружеский жест помощи: "Бойфренд моей кузины - мой френд... и названный кузен. "Автоматический пациент", Амен. Так что забей и расслабься, братик".

Условие было всего одно.

Секретность и новизна вполне оправдывали требование родни Рен, чтобы процедура проводилась в их клинике.

Великое искушение... Амен не верил в застарелую семейную паранойю, хотя обеспечение секретности - одна из его прямых обязанностей.

Но что он! Даже мать это не насторожило - можно было подогнать все мероприятие под рядовую микродипломатическую миссию...

Налицо были прецеденты: излечения от иных форм рака "прозрачными" вариантами нанотехники Блэр, представленными в Библиотеке. С тех пор они основательно разработали эту тему...

Как это случается (чаще, чем нужно для спокойствия) тревогу забили не люди - машины.

Медицинские сканеры не заметили ничего подозрительного - динамика улучшений оказалась выше всяких похвал.

Проблемой стала служба собственной безопасности.

Она относилась к автономным комплексам жизнеобеспечения Семьи, и все потоки информации просеивались ее модулями на предмет "подозрительных сигнатур", соответствующих известным и... "предсказанным" атакам. Моделирующая возможные взломы ГОСП-автоматика умела увидеть в защите информационных систем "дыры", которые людьми принципиально не обнаруживались: не тот уровень логики.

И когда вместо радости возвращения Амен уловил сигналы тревоги по всем векторам и внешнее закрытие всех своих допусков, а вместо "уютного бункера" оказался в медицинском изоляторе - ему впервые стало по-настоящему не по себе.

Не было в нем ничего, кроме изумления - ни даже обиды, а только некоторая оглушенность невозможностью и нелепостью этих событий:

"Только не это. Только не со мной!"

И долгие беседы с высшими чинами из охраны и курирующим врачом только усиливали чувство недоумения.

Да, с самого начала "надежда" оказалась ловушкой. Рен - приманкой. Опытным агентом: служба семейной безопасности сразу занесла ее в список возможных угроз... К сожалению, только на срок пребывания на охраняемой территории - все, что происходит за пределами треда Бохаус, ССБ не касалось.

Постфактум Ренни Маршан стала персоной нон-грата в экопирамидах Бохауса, но своей-то цели она достигла.

Наверняка не существовало даже "секретной методики лечения", в процент злополучных жертв которой, по утверждениям адвокатов из Блэр, угодил Амен.

На нем поставили эксперимент - жирный крест на карьере и длинное многоточие в социальном статусе члена Первой Семьи.

Чуткие умные бестии, по привычке именуемые "автоматами с неограниченной программой", сразу уловили подозрительную активность в телеметрии наноботов, наводнивших организм Амена... скорее не медицинскую... информационную по природе и пришли в замешательство: они не видели прямой угрозы... только не вошедшие в текущую политику "особенности поведения". Остальное додумали люди, глянув в автоматические отчеты охранных систем, непривычно сильно зашумленные метафорами: "Атас, нейромантики, - да этот оп стал опасен!"

matrix_tomo_ALERT.jpg

Шоком для него оказались не слезы матери и даже не ограничение той свободы, которая у него когда-то была... буквально только что.

Док Херц, семейный главврач, лично включил в повестку дня Совета Семьи вопрос об изоляции Амена, как... "потенциального не-человека". Его, понятно, заставили присутствовать на этом фарсе:

"Ведь, понимаете ли, неизвестно, как пресловутый... бесспорно преступный эксперимент, эта граничащая с прямой диверсией ловушка треда Блэр повлияла на твой разум... Нам очень жаль... Амен".





5. Услуги по подписке, остановка по требованию

Сон после рейда - лакуна в потоке сознания или отдых?

Вроде отдохнул, типа, но все равно ни хрена не помнишь, что снилось.

Но только не сегодня. Где-то в мягком подлифтье Промозоны зародился тревожный сигнал: перемены грядут. Он возник из теней вероятностей-возможностей в наблюдаемом спектре возни людей - для Тени поведение было открытой книгой: события, подобно падению камня в воду, означали последствия - цепочки других событий, что разбегаются от "эпицентра", как радиальные фронты волн в вязкой среде. Природа двуногих мало изменилась за три миллиона лет эволюции: где-то внутри программистов и биотехников спрятана прежняя волосатая обезьяна, которой однажды взбрело в голову ходить на двух ногах и создавать "орудия". С тех пор обезьяны многому научились - склонность к стадности и "обезьянничанью" привела к тому, что их умения распространялись по цепочке "делай как я", вплоть до изобретения речи и книгопечатания, а "орудия" развились настолько, что в школах общего обезьянничанья ввели курс начал программирования - чтоб наиболее совершенные "палки-копалки" и прочие "рычаги эволюции" научились подражать своим создателям. Но программист, потомок обезьяны, по-прежнему боится во сне упасть с выстоты, а вид грациозных больших кошек, крупных змей и хищных птиц вызывает в биотехнике трепет и будто бы зачарованное... обреченное восхищение. У обезьяньих страхов до сих пор большие желтые глаза с вертикальными зрачками, острые трехдюймовые клыки и серповидные втяжные когти... Без этого отражения обезьяньий образ жизни был бы не полон - ненависть и страх того же сорта привязанности, что и немое обожание. По крайней мере - по модулю. Подрастающие обезьянки очень любят играть с уменьшенной версией больших кошачьих - обезьяньих деток так и тянет "погладить котеночка".

Полюби свой самый глубокий страх, сделай его своей игрушкой... И он тебя никогда не покинет.

Как обыкновенно бывает, люди не замечали глубинных основ своего поведения, отвлекаясь на внешние, с точки зрения Тени, подробности: к порту на бронетранспортерах стягивались промополицейские силы... События на поверхности планет, населенных обезьянами, - лишь отражение событий в небе. Потому в переговорах по тактическим сетям, между промокопами и орбитальной группировкой истребителей треда Слоусильвер, Тени слышались сигнальные вопли мартышек - будто по земле скользила тень большой птицы.

К орбитальной платформе причаливал транзитный корабль.
Паника таможенных служб орбиты и наземных подразделений полиции обыкновенно находила отражение в пролетарских сплетнях - Тень мог бы долго собирать информацию о текущих событиях, просто наблюдая за столиками в баре "Сухой Док"... или за курилками и душевыми такелажников. Пока же он активировал все доступные массивы пыли вблизи "эпицентра", чтобы, подобно испуганным потомкам обезьян, не упустить главное за окружающей суматохой.

Стадные инстинкты работают на уровнях обезьяньего поведения - потому реакции даже свехсовременных человеческих стай, снабженных там средствами электронной коммуникации, экзоскелетной броней и "умными" винтовками, были ограничены, примитивны и предсказуемы.

Следуя программе распознавания, Тень последовательно предъявлял своим питомцам переданные пылью картинки портовой суеты: перед взором крысенка в клетке промелькнули виды орбитальных шлюзов и складов, интерьеры залов ожидания и лифтовых кабин - и далее, вниз по гравитационному колодцу, вплоть до парковочных камер и балластных цистерн "бобового стручка".

То же самое происходило с сотнями его спящих собратьев - так Тень просеивал тысячи лиц, всех этих "орби", пролетариев и пассажиров, в поисках "необычного отклика" кого-нибудь из своих крысят.

Двадцатилетний-в-десять пошевелился во сне, - несмотря на замедляющий моторные функции парализующий газ, закачанный в клетку сразу после его возвращения. Тень "сгустил" внимание на поведении двадцатиетнего-в-десять и на том, что вызвало в нем такой сильный отклик.

Группа солдат Службы Безопасности тредов отличалась от промокопов более продвинутыми образцами вооружения и техники. Они прибыли в порт на внешней подвеске штурмового конвертоплана и десантировались на реактивных ранцах, оцепив один из пирсов, на который выходила линия поезда-магнитолета, связывающая побережье с лифтом.

Гоплиты. Чудовища, одетые в лицензированную тредом Грендел броню, напоминали черных богомолов, замерших в ожидании добычи - с поправкой разве что на отсутствие брюшка-противовеса и второй пары "ходильных ног". Впрочем, некоторые тяжеловооруженные боевые механизмы опирались при ходьбе на "руки" - для лучшего распределения веса установленных на спине скорострельных пушек. Так они скорее походили на поджарых высоких пауков. "Люди-танки", как их прозвали пролы, редко выходили из запретной зоны Периметра Семей. Вероятно, Семьи решили, что того требует ситуация - гоплиты прошли двумя колоннами по-вдоль разом обезлюдевших улиц-ущелий, прорезавших пролетарские Жилые Массивы живым свидетельством того, что "старые дураки" из пролетариев не врут, рассказывая на кухне байки о подавлении Второго Бунта. Тогда "люди-танки" снесли всего лишь пару секций-кондо - по пять тысяч жилых ячеек каждая...

Потому "сверхновое" поколение пролетариев следило с крыш за "паучарами" со смесью страха и восхищения, а кое-кто - с тихой бессильной ненавистью.

Но крысенка волновало не это. Над ним довлела память мальчика по имени Мьют.

Человеку возможно только гадать, почему двадцатилетний-в-десять оказался так чувствителен - то ли явленная ему во сне Тенью трасса поезда на магнитной подушке тому виной, то ли новое скопище промокопов у подножия лифта... Тень подходил к вопросу статистически: предъявляя повторно избранные серии картинок. Его контуры обратной связи измеряли время реакции крысенка и выводили корреляцию между количеством испытаний, наблюдаемыми объектами и характером изменения реакций - накопленные в Отстойниках "сырые данные" проходили многократную фильтрацию и очистку - а в укромном месте канализации - в Отстойниках Буферного Кэша - выстраивался "семантический индекс", создавая "ситуационный контекст": "сырые данные" о прошлом крысенка, включая сведенья о Мьюте - выжимка из ссылок на текущие события, совпавшие "по контексту", и в сухом остатке - распознанные пылью "образы узнавания", на которые Тени следует обратить внимание... Человек на его месте, наверное, сознательно не обнаружил бы никаких совпадений - во всяком случае за разумное время (скажем, меньшее, чем когда местное солнце поглотит орбиты планет) человеческое восприятие на такое не способно. Вычислительные процессы Тени опирались на "частичные ответы", полученные пылью еще на стадии "восприятия-передачи": пылинки видеомассивов в реальном времени производили первичную классификацию сигналов - как сверхбольшая нейронная сеть, обученная "воспринимать" уже самим фактом подключения к Отстойникам, - все вместе пылинки видеомассива представляли собой параллельный "вычислительный" процесс, измеряя лишь степень совпадения входного сигнала с заданными памятью Тени весовыми коэффициентами... Как "колбочки" на сетчатке. А большинство пылинок могли и того меньше. Они, подобно "палочкам", устанавливали лишь отличие контура от фона: если сигнал выше порогового - это контур. Ниже - фон. Потому все многоцветье красок "общей картины" Тень мог разложить по принадлежности к известным и неизвестным ему "объектам". И очень скоро - быстрее, чем человек произносит слово "сиреневенький", в наблюдаемой с разных точек портовой перспективе, своей памяти и поведении Крысенка Тень выявил несоответствия. Крысенок помнил то, чего не помнил Тень. Во всяком случае то, чего повелитель пыли не знал о крысенке... или даже о мальчике по имени Мьют.

Теперь Тень перешел в режим поиска: в предъявленном крысенку пакете информации содержался ключ к слепому пятну в памяти повелителя пыли. Задача затруднялась сложностью сенсориума - повелителю пыли следовало найти ту комбинацию чувственных сигналов, которая однозначно укажет на "волнующий" крысенка образ. То есть, найти в своих базах и в "образах" Промозоны образцы цвета, звука и запаха, которые вызвали отклик.

Первую ставку Тень сделал на "чистое видео" - девяносто процентов информации мозг подопечного получал при помощи зрения. Трансформация в "крысу" не изменяла этой особенности - просто часть полосы пропускания, которую в сенсе подключенных к АТОП людей занимали видимые образы, Тень выделил для спектрального анализа - разложения белых световых волн, попадающих на видеомассивы пыли в ряды числовых значений, соответсвующих зонам излучения тех или иных веществ. Мелкодисперсная структура очень этому способствовала: действуя как дифракционная решетка, пыль, по сути, была ситом для монохроматических волн разной длины, впутанных в белый свет, как жилки в мохнатый толстый канат. Каждое вещество как-нибудь да пахнет - и зная его спектр, можно узнать запах. То есть, в отличие от человека, повелитель тени мог бы сказать, как "пахнет" та или иная картинка - и чем пахло в Промозоне тогда-то и там-то. Достаточно восстановить "спектральный срез" наблюдаемой картинки - а уж в обонятельные доли крысиных мозгов поступят полные электрохимические аналоги запаховых ощущений. В этом смысле можно сказать, что крысята не столько чуяли запахи - сколько видели. Однако "чистое видео" не дало ожидаемого результата: с выключенным из сенсорума "обонянием" крысенок проигнорировал все предъявленные видеопотоки - незначительные всплески на образах промокопов и магистрали магнитопоезда явно не дотягивали до того, который Тень стабильно фиксировал при "полном интерфейсе" - со всеми запахами. Фон шумов, сопровождающих картинки, тоже оставил крысенка равнодушным... Наконец, когда чистый "обонятельный спектр" не зафиксировал совпадений, будь Тень человеком, он, должно быть, почувствовал бы легкое головокружение: контрольный прогон "сырых данных" - четкий пик на графике... Отключаем что-либо - "нуль-эффект", отклонений не зафиксировано. Воспроизводимость полная - ноль целых и девять десятых в периоде.

Наконец, задействован негативный поиск: Тень начал последовательно отсеивать известные объекты, с учетом контекста... И быстрее, чем человек говорит "контекст", обнаружил, пролетарски выражаясь "наличие отсутствия" данных, важных для актуального восприятия наблюдаемой ситуации. Оказалось, крысенок не помнил как выглядит "волнующий" его объект. Однако, вероятно, узнал его запах - растворенный в "зонах светимости" целой картинки, спектральный след этого запаха отсутствовал в Отстойниках и не мог быть определен без информации о его составляющих. "Проклятие на оба ваших дома!", сказал по схожему поводу один человек... Тень молчаливо заключил, что знание об этом запахе относится к личной памяти крысенка... то есть, мальчика по имени Мьют, которым он был когда-то. Информация об этом периоде жизни двадцатилетнего-в-десять была неполна. Повелитель пыли знал только, что Мьют родился вне Промозоны.

Значит, ответ следовало искать там же. В том, что пришло в Промозону извне. И не в прошлом - в настоящем.

Внимание Тени скользнуло по каналам пыльной сети из затхлого сумрака канализации к подножию Лифта: с уровня парковочных камер исходил тот самый запах, слабый, но все еще "волнующий" - судя по конвульсиям того, кто был известным нам мальчиком... Затухающий спектр на самой кромке чувствительности видеомассива - морской бриз выдувал остатки запаха... чего? В Оперативном Кэше отсутствовали нужные данные. Повелитель пыли не мог "задумываться", подобно человеку, - он просто приостановил основной поток логических выводов, перераспределив микромеханическую вычислительную мощность Отстойников для более эффективного поиска.

Искать следовало не объект. Искать следовало связь между объектами. (Или, другими словами, в некоторой системе отсчета - с более общей "объективностью" - связь саму можно было считать "объектом".)

Или, негативно утверждая, - отсутствие такой связи.

Во всяком случае, нечеловеческая логика Тени, свободная от "презумпции положительной мотивации" это позволяла.

В итоге, были обнаружены следующие факты о наблюдаемом контексте:

а) в изображениях интерьера одной из представительских кабин Лифта наблюдаются устойчивые шаблоны узнавания объектом "двадцатилетний-в-десять" (он же "крысенок") неидентифицированного "волнующего";

б) кабина забронирована тредом Слоусильвер для VIP-обслуживания;

в) кабиной воспользовались по назначению;

c) в кабине присутствовали различные персоны, как подпадпющие под категорию "VIP", так и не относящиеся к ней - и даже такие, принадлежность которых установить не удалось: члены Семей со своими тред-домочадцами, корабельные старшины Спейсгайда, сопровождающие пассажиров, женщина в мундире таможенной службы Слоусильвер в чине секретаря - вероятно, из наемных служащих;

Секретаря опекали два анонимных солдата Семейной Безопасности - по виду, обычные "продукты репликации", без каких-либо существенных модификаций. Оба - в шлемах с глухими забралами и десантных скафандрах полной конфигурации.

Окончательным методом исключения Тень установил, что:

а1) на всех "картинках", вызывающих сонное буйство двадцатлетнего-в-десять, присутсвует эта подконвойная женщина-секретарь;

б1) никакой связи между известным прошлым Мьюта и таможенной службой треда Слоусильвер не существует;

c1) ни о какой связи женщины с таможенной службой до сих пор не известно: ничто, кроме шитого серебром мундира не идентифицирует женщину как таможенного секретаря (вышивка с символикой ведомства - и та наноформированная, что, впрочем, довольно практично, и секретарям высокой классности не возбраняется)

А еще - Тень достаточно точно идентифицировал отсутствие известной связи между мальчиком по имени Мьют и этой женщиной. И немедленно создал данное отношение - внутри своего Оперативного Кэша - с наивысшим "уровнем абстракции" и наибольшим приоритетом "смысловой интерпретации", что в человеческих понятиях сводится к вопросам: "Кто она, черт побери, такая? И... это, как понимать крысенок? Что у тебя с ней было, чего я не знаю?"

Имперсонированный в виде "Папы Крыса" интерфейс управления крысятами не позволял повелителю пыли напрямую спросить своего подопечного - да и не формулировал Тень свои поисковые мотивации в человеческих понятиях. "Мама Лил", сверхперсонированная в совокупности своих переферийных устройств, могла бы многое разъяснить - например, почему одно из ее человеческих воплощений (девушка-женщина Рут) напоминает гостью треда Слоусильвер с точностью до отражения... Но, увы, выделившись когда-то из тени, как Оракул выделился из ГОСП-домена, Лил перестала "ощущать себя частью"... И не общалась с повелителем пыли сверх потока стандартной телеметрии.

* * *

Однако, это не помешало Тени воспользоваться ее орбитальными услугами - ему требовались широкие полосы доступа в гигагерцовом диапазоне для анализа дальнейших перемещений "Гостьи"... назовем ее так, в Промозоне. И над двадцатилетним-в-десять следовало установить особую опеку. Пока же Тень повелел пыли вести круглосуточную заливку "сырых данных" о событиях вокруг дамы в мундире таможенной службы - даже выделил специальный кластер Отстойников для этого. Если через кого и должны были прийти перемены в Промозону - то через нее, через "Гостью".
Пыль вняла зову своего повелителя - самоорганизующиеся видеомассивы разрастались и перестраивались по горячему спектральному следу вновь узнанного "запаха" - феромоны Гостьи, смешанные с легким налетом пота, жидкого мыла и духов, вели к группе "людей-танков", замерших в охранных позах у выхода на пирс - там Гостью уже ждали. Новые вереницы картинок замелькали перед взором крысенка - то, чего он не мог увидеть глазами, наводилось ему прямо в затылочные доли мозга, отвечающие за ощущение зрения.

Пыль, подчиняясь программе, фокусировалась на лицах, и из коллективной памяти крысят - расположенной, понятно, в коллекторах Папы Крыса - всплывали имена и характеристики тех, что скучали за оцеплением экзоскелетных головорезов.

"Сюзанна, тред-Бохаус, ОП-дочь Предстоящей, легальный инфект Эмбасси, в настоящее время официально считается находящейся вне Промозоны с экстратерриториальной миссией". - Так могло бы звучать описание вон той дамочки в сиреневеньком дипломатическом платье, высокой, с крепкими шариками грудок и осиным торсом - не говоря уже о повышенной скуластости и веснушках, которые, на взгляд крысенка, ее совсем не портили. Придавали лицу располагающую веселость и где-то даже игривость - в сочетании с пухлой нижней губой, длинным, чуть вздернутым носом и каштановыми, разобранными на два простеньких хвостика волосами - без всяких там семейных выкрутасов с трехэтажными прическами. Аккуратная такая кошечка-статуэтка, что то и дело довольно (или даже "довольно лукаво") жмурится, затеняя наивную синеву глазищ таинственной тенью пушистых ресниц. Разве что ушками не поводит... И вся прямо лучится изнутри - даже когда не улыбается. (Не доверяй лукавым кошкам, крыска!)

"Лукас, тред-Бохаус, ОП-сын Предстоящей, легальный инфект Грендела." - Это про худого, а может "стройного, как клен и тополь вместе взятые" парнишу в облегченном черном кокон-жилете, без знаков различия. Этот котик ничего себе на уме: если верить Папиным наблюдениям, братец Лу в Семьях чуть не главный дока по безопасности - потому и здесь он соблюдает "ноблес облидж": на него замкнуты командные каналы тактического домена - коммуникационной сети, поддерживаемой гоплитами для организованного взаимодействия. Личико его вытянутое, высоколобое с прямо-таки одухотвворенной бледностью, скорее походило на лик святоши - кабы не жесткая, как крыжевник, холодная зелень глаз. (Берегись, малый. Этому парню палец в рот не клади - всю руку отхватит.)

И наконец - полный рукав козырей - "Ренни бранч-Маршан, тред-Блэр, экс-инфект Бохауса. В настоящее время - персона нон-грата в любой экопирамиде дома Бо." - О! Эта лахудра та еще штучка. Рыжая ведьма с огнем, дымом да искрами, а по глазам - неиначе, Лу близкая родственница (хотя вообще-то лишь "названная сестра", в аристократских понятиях - "кузина"). С лица темна - загорать больно охоча, а славу имеет худую да громкую. Погубила младшего братца Сюзанны и Лукаса - и все ей не беда, хоть, по слухам, люб ей был тот младший братец. Расплевалась из-за него с Предстящими треда Бохаус так, что родня из Блэр от ней отреклась - и по-прежнему запросто вращается Рен среди бохаусовских старших детишек - строит козни и насылает порчи. Мутит воду, одним словом - вот говорят, водуистских сект среди пролов, как грязи, так получите первую ячейку среди наследников Семей. (В общем, тетка с прибабахом, темным прошлым и настоящим. Будь готов к неожиданностям!)

Дежурный прол, как бы водитель поезда, скучающий в операторском кресле где-нибудь в командном центре "Промолайнс, Корп.", наверное, очень удивился - когда локатор зафиксировал посторонний объект поперек электромагнитного рельса-двигателя. И еще сильнее испугался - когда поезд на малом полном ходу вылетел из кишки тоннеля на пирс, и автоматика, залив панель управления красными огнями предупреждений, экстренно остановила состав. На путях, изваянием готового к прыжку паука, застыл тощий "человек-танк", наставив стволы спинных пушек, кажется, прямо в лоб пролетарию.

Однако, до дистанционного смотрителя за поездами гоплитам не было никакого дела, тем более, что в пушечные жерла он заглядывал через обзорные камеры поезда. В частности, "людей-танков" интересовали грузопассажирские вагоны.

Крысенок тоже наблюдал в своей клетке, как лепестковые створки дверей одного из вагонов разошлись с тихим пневматическим свистом. Первым на выщербленную бетонку пирса спрыгнул солдат Семейной Безопасности. Он осмотрелся и подал руку следующему пассажиру - даме в таможенном мундире семьи Слоусильвер. Последним соскочил другой конвоир - он зашел перед головой состава и помахал "человеку-танку" - э, отлезь с дороги, дарагой! - гоплит повел стволами, укладывая пушки из боевого положение в походное, встал на задние "ноги" и отошел с рельса. Второй солдат ССБ обернулся к кабине поезда, и оператор, должно быть, увидел оттопыренный большой палец - мол, все впорядке, чувак. Кати свой свистолет по-здорову. Не поминай лихом.

"Ну, че хотят, то и делают... Меня ж с работы выгонят," - наверняка подумал пролетарий, наблюдая троицу пассажиров, удаляющихся к встречающим наследникам тредов. Или еще проще и конкретнее: "Вот суки..."
* * *

Крысенок во сне ощутил шевеление тьмы за глазами - там, в хороводе теней роились смыслы. Папа Крыс, должно быть, следит за тобой. И твоими снами.

Ну, и как оно вообще по жизни? Путем. Все, говорю, будем там. Кто-то раньше, кто-то позже, а мы - вовремя.

Появляясь в нужное время, в нужном месте мы можем обеспечить нужный сервис тем и другим.

Ты понимаешь, крыска, какая штука - сегодня у нас появился Клиент.

Именно: будь крысенок обычным человеком, он бы наверное удивился, что тетка в мундире таможенной службы, которую он видел во сне, через энное количество "десятков тысяч секунд" и теневых вычислений заявилась к его клетке - в сопровождении Докера. Доверенный Папы Крыса был знаком крысенку: смесь перегара с запахом "перегоревшего" пота, какой обычно пахли заслуженные пролетарии, почему-то с самим Докером никак не связывалась в крысином восприятии - этот парень имел спектр перегара, горелого пластика и озона. И еще чего-то - чего в Нижней Промозоне не найти. Последнее относилось и к его спутнице - нашей общей, получается, Гостье.

Крысенок не был - уже пять лет как - обычным человеком. Потому воспринял данное событие... как данность.

Уж не знаю, как в натуре эта дамочка вышла на частно предприятие "ПК, МЛ & sons?" ("Папа Крыс, Мама Лил и пасынки")... Да, крыска. Быть может, всему виной неприлично длительное время экспозиции кого-нибудь из твоих собратьев... мир их пеплу и оплавленным ошейникам.

Но непроверенные слухи из источников, не заслуживающих никакого доверия, вносят хаос в телеметрию: резонансные зубцы на твоей кардиограмме показывают яснее ясного, что ты

а). уже встречался с этой дамочкой;
б). мисс Себе На Уме имеет достаточно лишних денег, чтоб собрать информацию...

поскрести по сусекам и по дну глубочайших отстойников...

Кто за ней стоит? Промополис? Семьи?

Нет-нет, ничего определенного она не знает - если только это не слишком хорошая актриса, чтоб мы ей так и поверили...

Если кто-то не наследил... Если это не случайный глюк периметра... Если ты в нее не втрескался с первого взгляда...

Шутю-шутю, не дуйся. Морду только попроще сделай - а то спугнешь.

Она других, таки да, не видела. Но кто здесь, в самом деле, дела ведет?

Смотри, как Докер перед ней стелется, старый лис - даже не знает, что тебе все видно через распыленные по стенам ретрансы... Как параноидальный сон наркомана... Как воистину плохой трип, полный демонов.

Папа Крыс назначил rendezvous в предназначенных под снос корпусах завода точной оптики.

ПК, чтоб вы знали - стратегический вычислитель военного класса - он анализировал входные потоки, собираемые Мамой Лил, и умел строить корреляции, достаточные для автоматического доказательства гипотез о внешнем мире... И все это в реальном времени.

Нечеловеческий здравый смысл его основывался на нечеловеческой наблюдательности: в контурах управления собственностью компании-владельца заводского комплекса начался пересмотр направлений развития... И бардак на местах, вроде отсутствия охраны на объекте, позволял судить о глубине корпоративнго кризиса: такие процессы Папа Крыс улавливал сразу, как только они становились периодическими...

Однако стой смирно: если ты не сошел с ума, она хочет... войти к тебе в клетку, а техника задрало отговаривать строптивицу.

Ну, что за оторва! - разве Докер ей еще не сказал, насколько это опасно?

С натужным стоном насосы откачивают парализующий газ, и дверь шлюза скользит по направляющим.

У крысенка закладывает уши от разницы давлений... Но пальцем в ухе он потрясти не может - без недреманного ока Папы Крыса питомцы управлялись только контроллерами: чисто чтоб удерживать крысенка от лишних телодвижений - еще поранит кого. А нам ведь это совсем не нужно, крыска?

Гостья в сопровождении Докера входит, заслоняя яркий свет ламп. Дверь за пришельцами опускается - и снова темно. Дополнительная гарантия Папы Крыса от порчи стандартной периферии... А на здоровье гостей и любопытствующих ему по большому насрать... по-электронно-вычислительному - дамочка сама напросилась посмотреть "на своего убийцу"... Ну, в смысле его товарных свойств. Ты же у нас перспективен по самое некуда - так что не подведи уж. Покажи ей товар лицом...

- Это может быть опасно, - сказал Докер (Опомнился!). Кто он в нашей структуре - темный секрет, честное крысиное: то ли совладелец Папы Крыса, то ли один из служителей... То ли тоже "стандартная периферия" Папы, чисто для маркетинга и технического обеспечения.

А что же мы за структура? Мафия? Полевой филиал студии тредов? Темный лес...

Дамочка, как ни в чем не бывало, тянула свои пальчики к лицу крысенка...

Да-да, не к морде, как вы успели подумать: крысенок - тоже человек; и теткин непонятный интерес ему почему-то не нравился... Но почему бы? Такая симпотная дамочка - биоритмы зашкаливают... Именно: она волновала... А Докер никак не мог понять причину шумов в телеметрии крысенка.

- Покажи зубы, мальчик, - просит дамочка, в последний момент вняв предупреждению Докера. Голос тоже ничего... И не подумаю даже.

- Он что, глухой?

- Нет. Просто вам он пока не подчиняется. - Докер задал контроллеру режим - крыска мгновенно оскалилась: "Ну, как - нравится?"

- Когда я могу его забрать? - Глаза дамочки светятся восторгом в темноте.

- Как только переведете деньги, леди.

Мама Лил отслеживала Гостью от самого лифта. Как она вышла на теневую сферу услуг ТМЦ - неизвестно. Кто она сама - полный туман.

Ясно только, что прибытие совпало с очередным усилением активности промокопов в секторе порта. В ИМП-сети промелькнуло сообщение об аварийном прерывании фрахта "пункт Х - пункт У". Представители треда Спейсгайд через руководство "Стар-даст хайпер-фрейт-лайн, Корп." заявили решительный протест по поводу срыва сразу нескольких контрактов. Рейсовый транспорт блокировали на орбите истребители таможенной службы Слоусильвера: какой-то инцидент с импортом, нарушение карантина - пропал один посадочный челнок и грузовой контейнер с транзитной палубы... Обычная отвлекающая тактика контрабандистов.

Тред Слоусильвер съел всех собак и космических волков на инспекции грузов и левой торговле... Но единства в нем нет - наверняка вся эта бодяга заварена одним из подставных семейных предприятий, для прикрытия другой... менее эффектной, но гораздо более прибыльной транзакции.

Что же наша прекрасная леди им подарила?

Никаких сведений от Мамы. У тебя еще будет время обдумать это, крысеныш.

Докер обошел клетку вне "красной зоны": контроллер контроллером, но шутки с расторможенной нервной системой питомцев - самые мрачные в Гнезде. А мы сейчас на чужой территории... Мало ли, что там взыграет в хищных программах за сонно прищуренными серо-стальными глазами обыкновенного на вид пацана.

"Ворованная магия тредов" - технология скрытного проникновения и убийства - с ней в натуре шутки плохи... А ошибок не бывает: смертельно вредно для здоровья.

И дьяволенок не виноват, если ты войдешь в его зону. Его просто сделали таким и точка.

Докер вряд ли знал, откуда появился Папа Крыс - этот секрет унесли в могилу поколения техников до него - но калибровку систем и контрольные процедуры он постиг в совершенстве.

Крысенку время от времени нужно бывать в клетке, иначе он просто свихнется... И горе тем, до кого он успеет дотянуться, пока сработает детонатор ошейника. Запаздывание сигнала, будь оно неладно! Неопределенной всегда оставалась скорость, с которой калибровка начинала "плыть" - чем дольше крыс проводил вне клетки, тем быстрее сыпались настройки.

Вот и все, что достоверно знал Докер.

Взрыв ошейника в каком-то смысле был милосердием: все, кто не уложился в жесткий график задания, дрейфовали к безумию тем быстрее, чем круче им приходилось выкладываться.

Поэтому, кстати, желание Гостьи арендовать крысенка выглядело слегка странным. (Нет, оно выглядело по-настоящему психованным, мать ее!) Почему бы обычным порядком не закупить выделенный квант работы Папы Крыса? Уж он-то умеет выдерживать расписание...

Нет, ей подавай собственную машину для убийства, с которой связываться - все равно, что "потереть" отработанную паяльную лампу, выловленную драгой со дна отстойника. (Что делать, приходится - взрывчатка зарядов бинарной смеси в "крысиные ошейники" добывалась конденсацией топливных паров... "Тушили мы их, тушили...")

Черт его знает, какие секреты похоронены в бункере Папы Крыса и в башке крысенка - от всего этого за версту несет черной магией... или технологией - один хрен, принципов ни той, ни другой ты не понимаешь: современная автоматика - это тонкая пленочка, пенка над кисельной топью тысяч легендарных "человеколет" программирования. "Имя демона - Унаследованный Код. И когда он обернется против тебя - это будет не в четверг, а внезапно..." - Фольклорный хоррор техников. Те из них, кто продал душу Папе Крысу, понимали эту шутку буквально: они видели воплощения демона.

Крысенок внешне оставался безучастен: контроллер погружал его в такое состояние, что паренек, наверное, трехсотый сон видел за каждую минуту калибровки - тэта-ритмы сменяли друг друга на контрольной панели, пока Докер возился с аппаратурой.

Он не знал наверняка, о чем думает подопечный, когда не спит наяву - может, о том, как лучше и быстрее выполнить приказ?

Самое смешное, Докер не знал даже, насколько эта тварь человек...

А ведь лично принял его десять лет назад от группы чистильщиков - созревших крысят, которые тогда прошли последний тест, и чьи контракты были проданы анонимным покупателям далеко за пределы ТМЦ.

Как взрослые бестии, с малолетства матереющие под его руками, могут существовать автономно - вне зоны покрытия Мамы Лил - Докеру тоже казалось колдовской тайной. Лил обеспечивала постоянную связь Папы Крыса с крысятами. Видимо, взрослых крысов это не касалось.

Они доставили ему "резерв горячей замены" - похищенных малышей со всех концов Промозоны - и... просто не вернулись в клетку, унося с собой зловещий талант и печать Крысиного Дьявола на челе.

Свободные наемники без души и без страха. Проклятые дети Союза Торговых Марок.

- Последний вопрос, мсье Докер... Как мне его называть? На что он откликается?

- У крыс нет имен, леди. Так вы подтверждаете сделку?

Дамочка, не моргнув и глазом, скормила сканеру Докера секретный код от анонимного счета в Орбитальном Банке, и только тогда техник смог расслабиться.

- Просто держите это при себе. А когда захотите ему что-то приказать - говорите сюда, - сказал он и вручил дамочке контроллер - металлическую трубку с мундштуком - точь-в-точь свирель, только без дырочек.

- Он поймет.





6. Грязная магия

А вы думаете, почему я сбежал оттуда? Сам себе задаю все тот же странный вопрос.

Все же шло хорошо, так что лучше и быть не могло.

Казалось, не будет ни дна, ни крыши, ни края: тогда я еще летал во сне, иногда, сквозь упорядоченный хаос своих устремлений - мне всегда было интересно, как далеко я могу пройти по ржавой трубе забытой транспортной магистрали, протянувшейся из глубин памяти в бесконечность.

Амен сидел на обрезе недостроенной ветки рельсотрона, оборвавшейся в океан, и рассматривал линию горизонта - далеко-далеко за штормовыми воротами в стене волнолома, словно бы перечеркнутой нитью подвески Лифта, - и не понимал, зачем пришел сюда.

Амен провожал взглядом сейнеры и легкие баржи, уходящие к всплывшей у горизонта туше лихтеровоза, а перед глазами проносились картинки недавнего прошлого... ничуть не поблекшие, не стершиеся кадры прожитой жизни, которые он уже почему-то не мог назвать своими...

Тогда ему, как никогда после, хотелось свободы и движения, потому, наверное, первое включение оказалось откровением.

Таким маленьким и беззащитным, должно быть, чувствуешь себя раз в жизни - изгнанный за неведомые грехи из теплого влажного рая - впервые оставшись наедине с новым дивным безумным миром... Тогда, наверное, просто ужасным - полным боли, света и мук первого вдоха, который так радует вымороченных чудовищ в стерильных масках и шапочках.

И первый сенс-опыт сродни рождению вновь: после полутьмы бункера, наполненной лишь теплым, не ранящим глаз сиянием экранов диагноста, переход в адаптивную симуляцию, пронизанную необоримой агорафобией, запомнился Амену оглушительным ощущением дежавю.

Ослепленный и как будто оглохший, первый десяток наносекунд оп впитывал блестящую панораму многомерной ландшафтной структуры - переведенной интерфейсом в понятные, "человекочитабельные", образы АТОП ("абстрактной топологии операционного пространства"...) И ничего не понимал, как тот младенец с чистой, свежей "памятью ниочем" - только цветные пятна в теплой тьме, неясные узоры на внутренней стороне сомкнутых век, ранее единственно доступные, сменились мутной рекой "входящих" - система безуспешно запрашивала готовность к диалогу, а новоиспеченный оп наслаждался мучительно прекрасным мигом бытия: словно мир, открывшийся ему, никогда не существовал до сих пор и был сотворен заново. Для него. Им самим.

В каком-то смысле так оно и было: отстоящая на периферии сенсориума тень - первородная системная тьма непредставимо сложных машин - сообщала ему лишь "бульон" из данных, проецируя в зрительные зоны мозга вероятностные шаблоны абстрактных образов - "активный фрейминг" система брала на себя.

Остальное мозг додумывал сам, заполняя лакуны, раскрашивая сущности, звуки и запахи - наводя сенс на резкость.

Потому, как выглядит киберпространство, невозможно сказать однозначно и точно: каждый оп видел его по-своему. Они всегда знали, что и как происходит на волнах несущей, с полуслова понимая друг друга в технических вопросах... Но этот мог задать только полный ламер... Опы - те, кто действительно понимал хоть что-то в "основах ос", никогда не спорили о философских аспектах: какая, черт дери, разница, как выглядит мираж? Или, сколько весит ангел?

(Это они знали и так: "Зависит от того, с какими правами этот ангел работает, и какой трафик он умудрится прогнать, через доступную полосу частот... Вообще, не вредно проверить, откуда он забрался в систему: быть может, предлагаемый ангелом сервис не входит в число полезных".)

И тогда, в первом же сеансе, Амен попытался прощупать границы своих возможностей.

Он уходил все дальше от хребтовой магистрали ретрансляторов по каналам доступных узлов, ощущая, как сужается полоса пропускания и замедляется трафик на аппаратных неоднородностях - сильно тормозили традиционные "бутылочные горлышки" устаревших линий связи, все ближе уходящих в видимую часть электромагнитного спектра - пока не ощутил себя запертым в слепом аппендиксе локальной сети с примитивным навигационным компьютером, ведущим обратный отсчет - корабль подходил к апертуре прыжка и принимал координаты пространственной привязки от далекого ИМП-маяка.

Мгновение коррекции курса - импульсы подруливающих факелов по носу и корме - пока длился сеанс ИМП-связи, Амен успел понять, как далеко находится маяк, и перепугался, ощутив замыкание управляющих реакторами контуров на гипердвигатель...

Он сбежал, обгоняя обрывки последних лазерограмм, в привычное мелководье диспетчерских УКВ-переговоров - когда корабль уже исчез из обозримой части Галактики, унося с собой и устаревший "спейсгайд-вычислитель", и замороженные тела космонавтов... и безмятежность.

Слишком манила бездна - по ту сторону ИМП-канала - слишком страшен был разрыв в потоке сознания: потеря несущей давно и всерьез считалась невозможной.

Амену посчастливилось ее испытать: наверное, висельник чувствует нечто подобное, когда из-под ног внезапно исчезает опора.

* * *

Темная вода под фермой линейного двигателя качнулась навстречу - всего один шаг...

- Один шаг, и все твои проблемы решены. Но так ли ты устал, сынок?

Нет. Наверное, нет.

Побег из Хорнетшира технически дался ему легче, чем предполагалось.

Какие-то особые хакерские примочки и опсистемные "недокументированные особенности" были тут не при чем: оказавшись на гостевых правах после богоподобных возможностей административной группы Внутреннего Круга, Амен почувствовал себя беспомощным.

Однако тело налилось невиданной до этого мощью - разумеется, в переносном смысле: что касается "чисто конкретной" физической силы - когда ее раздавали, Амен еще не родился.

Чужая жизнь внедрялась в него долго и трудно - оп почти не сохранил воспоминаний об этом кропотливом проникновении - он валялся в стате эвтатической ванны все двадцать четыре часа, пока "лекарство" заваливало его иммунную защиту, оплетая спятившие клетки-убийцы ложными сигналами, миражами угроз - избыточных антител к несуществующим болезням... А затем - обманывало организм эфемерной победой, растворенной в химии тела - иллюзией порядка во всех системах машины, разогнанной к краю пропасти.

Так чего тянуть-то?

- Формально, ты здоров, - утверждал вынужденный внутренний собеседник (наверное, невозможно признать полностью самостоятельность так называемого "внутреннего голоса" - он лишь средство, но не источник... Средство, чтоб не свихнуться).

Формально? Пожалуй, да. Слабость, валившая Амена с ног, больше не была чем-то непреложным, самодовлеющим - он больше не слабел от болезни... Просто переутомился, пытаясь постичь... поспеть за всеми изменениями собственной сущности, смысла слов и событий:

"Вот он я - оп, с правами супервизора, ключ от власти тредов - в чем-то меньший ничтожнейшего в Семье. Искусственно вскормленный, искусственно побуждаемый жить - вопреки природе, бракующей обрученных со смертью". - При рождении ему дали не больше шести лет без вмешательства генокорректоров. Разумеется, ни о каком продолжении генетической линии не могло быть и речи.

- И вновь я - лишенный всех прав... И снова мимо нормы: сын Дочери Предстоящей, "жертва преступного эксперимента"... Первичный НТ-инфицированный. "Перевертыш"... Кто угодно, только не человек.

После официального освидетельствования и решения Совета Семьи об изоляции возможного "перевертыша", пусть и здорового физически, но с неизвестной исходной программой, ощущение медленной сдачи позиций, преследующее Амена с детства, оставило его... Нет, это было долбаное полное поражение, мать его!

Амен больше не владел своим телом, не понимал его и не чувствовал.

Ничего, кроме тяжкого похмелья от недосыпа... Ни тоски, ни облегчения - ему стало все равно.

- Ой, ли? Так ли? Фу-ты, ну-ты. А чего сбежал-то? Сидел бы себе в изоляторе за глубоким периметром, да на полном пансионе... Пенсионном иждивении - по производственнной инвалидности.

В том-то все и дело.

Амен не понимал, что с ним происходит теперь. Кто он... или что?

Ему только немного не по себе от той легкости, с которой магнитные замки вентиляционных решеток и роботы-охранники спешат служить по первому, еще неуверенному и слегка испуганному зову... чего?

Да по его ли собственному?

Ответ таился глубоко внутри. В темноте и слякоти глобулярных структур гигантских молекул нуклеиновых кислот.

- Трансжекция ему имя... Трансмиссия возможностей и телеприсутствие. Один билет в фазовый переход без возврата.

Может быть. Я не помню всех тех умных слов, которыми сыпала моя новая двоюродная сестричка - близнец моей Рен, потерянной навсегда. Той, которую я любил - той, которой никогда не было...

Просто связь никуда не делась...

Просто былая власть - обширная, пусть и не беспредельная, превратилась в своенравную Силу, с которой очень трудно договориться - если не знаешь заклятий.

Например, четкость и ясность, с какой я могу теперь "слышать" и "понимать" умную пыль - не взирая на барьеры спецификаций и закрытость интерфейсов, слишком похожа на злую волшбу ведьмы из треда... Я проклят? Зачарован их пыльным колдовством.

- В здешнем климате, наверное, уместно говорить об умной грязи... Точно - в такой-то сырости... Правда забавно?

Амен вздрогнул, поняв, что голос исходит явно не из глубин потемков смятенной души отлученного опа, почти убедившего самое себя, что он теперь в прошлом. И чуть не потерял равновесие: поняв, что говорил не сам с собой.

- Эй, полегче! - Сильные пальцы с обломанными ногтями вцепились в плечо, предупреждая почти неминуемое теперь падение.

- Ты ведь уже раздумал, верно? Осталось еще над чем поломать голову.





7. Дети Ку-ку, Рут и Туз-Бубен. Байки по-над костром

"В начале, когда компьютеры были хоть и большими, но довольно медленными и так себе вычислителями, Мама Лил жила здесь, в уютном бункере из кремния - ей совсем не было одиноко. Иногда падали шальные метеориты, но обычно ночь дарила тишину, прохладу и покой, которого Маме не хватало в пустынной суете Старой Земли. В пустынях совсем перевелись отшельники, нуждающиеся в соблазнении, а необедуины и нефтяники стали редки, как грифы, страусы и ящерицы - все сильнее со всех сторон напирали города со своими уставами "электронной экологии" и ползучей импотенцией... В общем, слишком сделался непопулярен Мамы Лилин сервис: как псилоцибины после кислотного дождя плодились сайты конкурентов, завлекая пользователей причудливыми процедурами подключения и заманчивыми бонусами, вроде посттерминальной жизни - в резидентном состоянии "у-Сисопа-за-пазухой" - или, на выбор, бесплатными путевками к центру седьмого круга ядра системы, ГОСПом которой был тот Сисоп - с возможностью воспользоваться воистину низкоуровневыми сервисами системных демонов... В зависимости от того, какой из двух сдвигов фазы вам более по душе: красная или синяя? - вещает жрица ночи, сверкая темными глазищами и зябко кутаясь под сквозняком. - Чушь, конечно, но лохов хватало во все времена, и расторопные хакеры всех времен и народов на всю катушку пользовались социальными эксплойтами..."
Амен думает, что так, наверное, могла бы звучать сказка для опов, если б кто-нибудь когда-нибудь удосужился ее сочинить.

"Все уже сочинено до нас..." - мелькает в голове, словно эхо.

Амен сидел у самого настоящего костра, наблюдая пляску полупрозрачных языков пламени от медленно - на глаз незаметно - тающих топливных элементов. Хоровод теней за кругом света густо шевелился, странно знакомо и ново, - бывший оп пока не успел разобраться с новым странным собой и слушал самую настоящую сказку, ловил искры неподдельного интереса в глазах детей, жмущихся к рассказчице, и думал: "Насколько может быть реален этот сон?"

А иначе точно бы свихнулся: ну, неможно же, наверное, так сразу и всерьез поверить, что эти вот люди говорят промеж собой без слов, а детишки рядышком - натурально считают себя потерянными птицей со смешным криком "Ку-ку" - нерожденными чадами Мамы Лил - местной дюже-добросердечной Зубной Феи, покровительницы беспризорных сирот и прочая, и тому подобная...

"Можно. Значит, дозволено. Еще и не так можно. Просто заткни фонтан и слушай: с тобой говорит Рут - Источник, сама история..." - звучит в голове.

"Ой, извините, а я думал, это вы, полковник", - поспешно откликается Амен и пытается "экранировать сенс" - мысленно отгородиться от сбивающих с толку чужих мыслей и эмоций - первое, чему пришлось научиться, забредя ненароком от смертной тоски в эту компанию по-своему душевных, но не больно-то здраво мыслящих: ведь это какое сумасшедшее веселье, то и дело задумываться, а моя ли это мысль, задумываться об этом? Стыда не оберешься: как сказал тот вон серьезный парень, с отсутствующим видом и претензиями на полководство, Амен так на весь порт вопил на всех частотах о смертной своей тоске, что только сенс-глухие не услышали... Его счастье.

Пламя тихо гудит, проживая свою странную, яркую жизнь, браслеты на запястьях Рут и металлические фенечки в ее волосах тихонько позванивают. Она рассказывает о днях, когда на планете не было людей - они, слишком занятые в затяжных хвеллианских войнах, только-только положили на ее орбиту скаут-глаз (застолбили место в каталоге частных внеземных владений), да разместили в ИМП-сети объявление о наборе добровольцев в экспедиционную партию...

- Митци, так ее тогда звали, как раз захотелось оставить службу: больно уж тяжело показалось... На Д'Арм-у-дае из-за ошибки тактического оператора орбитальной бомбой уничтожили молодой город - колонисты не знали, что почва их надежд слишком зыбкая: угораздило же поселиться над самым гнездом Хвелл...

Митци была типа колдуньей. Не то, чтобы злой или очень уж по-глупому доброй - совсем другого типа. Делала, что велели, ну, и, разумеется, как учили. Ворожить она, без балды, стала мастерицей: солдатики из отряда так и ходили все... завороженные. И не то чтоб от какой любви - вот еще глупости. Каждый заговоренный носил в груди ледяное сердце, выстуженное сильнейшими холоднющими заклятьями, стремительный и неуязвимый для обычного оружия, хитиновых лап и жестких челюстей: и было их много, и были они, как один... "Мульт". В смысле Мног - такой себе "многовоин". В алмазных доспехах (c фуллереновым и металлокерамическим подкладами), сильный, как все свои хостеры вместе - но умнее и опаснее их всех, вместе взятых: типа смерть и слава, и ад после него. Жуткое дело. Только глаз да догляд: семью семь здоровенных дитять у одной няньки - все время приходилось сон колдовской нагонять, чтоб до поры не очень-то славой и смертью увлекался Мног. Особенно - смертью. Бывали случаи - не в тех краях и с другими колдуньями - просыпались "многовоин" в неурочный час (то есть, не вовремя), и давай тихо, сам с собой... один на один, или по одному - исподтишка, в темных закоулках какой-нибудь тренировочной базы, но всегда - быстро, жестоко, молча... Только выноси готовеньких. "Старые заклятья - старые колдуньи", - думала Митци. Молодая была, глупая: магия-то хвеллинской королевы посильнее оказалась.

Ее слуги заманили Многа в ловушку среди лавовых расщелин, курящихся ядовитыми газами, и заморочили нафиг. По одному. Осталась Мит одна-одинешенька - сама себе боевая подруга. Обратно на Землю ее нипочем не пустили строгие дяди в дорогих костюмах - отсоветовали им настрого добрые доктора с холодными глазами, чистой совестью и жесткими моральными установками.

Дома Мит считали ведьмою - так уж рассудили родственники колонистов и солдат, наверное, - очень трудно им объяснить, что Хвелл обычно пленных не берут - такой уж у них обычай: все время кушать хочется. Не станешь ведь оправдываться, что строгие дяди тебе велели запрограммировать зонд на бомбардировку городского реактора, хотя роботы-разведчики докладывали: все еще слышны призывы "хартбитов" - такие талисманчики носили все солдатики из "многовоина"...

Полковник, или кто он там на самом деле, сидит в сторонке и неотрывно смотрит в пламя - резкие тени превращают лицо в диковинную... слегка даже диковатую маску.

Странный он какой-то - пугает меня всю дорогу. Хищный такой, не поймешь: то ли слишком себе на уме, то ли последний порастерял - ищет, кому бы в горло вцепиться. Возможно даже зубами. Только по замашкам - аристократский кадр, масти крапленой: со шрамами на лице и жестким, только что не рентгеновским, взглядом... Шут гороховый без гармошки. Зато Рут и остальные кличут его Тузом-Бубном.

Амен не очень-то понимает, причем тут "бубен" - знает только, что этот мужик вчера спас одному опу жизнь - просто, на раз-два-три, вовремя ухватив зашкирку.

"Спасиба, канешна", - как тут говорят в приступе черной благодарности. Только что же теперь делать с этой вновь обретенной житухой: не покидало чувство, что это какая-то "разводка втемную, на интерес" - за вечер бывший оп всю голову сломал, что он делает среди этих психованных аборигенов (Да и как защитить свой сенс настолько, чтоб примитивный жаргон полковника не засорял и без того подозрительные мысли еще более двусмысленной игрой слов. С кем ведь поведешься... По всем "раскладам" и "распоняткам" выходило, что оп так и так "повелся". Метаться, значитца, поздняк, господа внутренние свидетели.)

Амен слушал дальше, тщетно пытаясь понять:

- Эта фекла нашей Митци сразу не понравилась: с виду, ну фифа фифой - "мы рассмотрим вашу кандидатуру", - а когда глянула в личное дело - сначала с лица спала, затем расцвела так... нехорошо, опасно. Подмигнула, как своей... и подмахнула анкетный чек-лист неглядя.

Бедная глупая Мит: тут все страхи и забыла, наивная колониальная девочка.

Такой шанс реальный, думала, раз в тыщу лет случается. Ей же работу по профилю предложили: колдуньей техподдержки для прототипа "неомульт Грендел". Этого в ИМП-объявлении не было. И хрен бы с ним, что заказ, скорее всего, военный - Митци быстро прикинула, сколько можно отхватить и как подняться, если дело выгорит... Та странная шайка специалистов, только что купившая ее услуги, имела влияние на комиссию по экстерриториям - значит, этот "Грендел-хрендел" по крайности не прикрывает откровенное фуфло, думала Мит. Она ждала гостей: своих новых работодателей. А бояться - так девочка давно ничегошеньки не боялась: чего там, все одно - пропадать.

"Вот-вот: я ж говорил - психованные... У кого-нибудь остались сомнения? Не будем тыкать пальцем... в живого человека", - подумалось Амену. Очень ему хотелось думать, что это его собственная мысль. Но тут же, глубоко в памяти шуршались смутные подозрения - недоговоренности и экивоки вместо ясных и однозначных сведений, коими каждый оп привыкал с малолетства пользоваться, словно личными воспоминаниями.

Где-то в безумном взгляде полковника за призрачной завесой горящего газа, в танце теней на спокойном - порой невозможно спокойном - лице Рут, чей лексикон, по меньшей мере, внушал беспокойство, и в живой увлеченности чумазых "кукушат" Амену мнились намеки: и чем дольше, тем толще...

Малышачий восторг - чаще всего, тихого ужаса - кажется, единственное, чему Амен не мог не довериться. Детские глаза не лгали - "кукушата" верили Рут. Амен растерялся.

Когда-то у него была вся Библиотека - аннотированная и строго систематизированная - далась даром... Так же и просочилась меж пальцев, как пыль.

Кукушатам, этим оборвышам, через наивные, пересыпанные звонкими до невменяемости словечками, побасенки странной женщины, с лицом ребенка и глазами старухи, им достается в наследство непосредственная, недоступная тебе частичка тайны - ключик к изгнанному, истертому в памяти волшебству сказок на ночь.

"Нет, не изгнанному... Волшебство никуда не стерлось. Просто, не нужным оно стало с некоторых пор... Примерно, когда тебе вживили сенс-контроллеры, и ты увидел девственные просторы АТОП, ждущие сотворения - за миг до него..." - вновь подумалось бывшему опу. Он помнил, как быстро оно случилось - и как давно.

"Но ведь это же полная чушь! Только послушай, что наша блаженная говорит о тредах..."

Некая часть Амена откликнулась на байку Рут про старую технологию треда Грендел, использованную основателями для победы над жуками, - и откликнулась более чем живо.

Невольное возмущение Амена - от столкновения бесхитростной Рутиной ереси с укорененной в нем воспитанием "официальной хроникой" - осталось немо лишь потому, что эта частичная идиосинкразия лишь царапнула нежную шкурку своенравного сфинкса-аристократа, легкой тенью крадущегося по краешку Аменовой души.

Когда-то у Амена был котенок. Мальчика еще не прочили в опы - будущее оставалось зыбким и неопределенным, хотя болезнь уже давала о себе знать. Чтоб как-то развеселить официально признанного Сына Предстоящей, кто-то из Друзей Семьи сделал ему подарок: несуразное лопоухое создание с огромными глазами; тщедушное тельце с голым хвостом и очень хрупкими на вид лапками... По-своему, неуловимо красивое - в играх с ним Амен увидел, что гармония может явиться даже в сочетании нелепых с виду свойств, если венчает их грациозность...

Если привязанность и сопереживание в чем и доступны детству - наверное, ловкая и гибкая повадка зверька открыла радость сердцу Амена.

Забота о меньшем тебя - еще более беззащитном и ничтожном, хотя по-своему вы похожи: дети доведенной до абсурда селекции, обернувшейся вырождением...

Амен сам себе напоминал этого вот голокожего мутанта, в чьем, по-прежнему хилом на вид, теле притаилась зовущая, омутная темень новой телесной сути, что дает о себе знать в странных мыслях и незнакомых эмоциях: словно ее глазами, Амен рассматривал - холодно, если не презрительно - перепуганного не в шутку кошака, забившегося в мансарду привычных представлений о себе прежнем. Более всего он испугался не половодья сил и стремлений, затопивших некогда уютный, хотя и мало исследованный дом "внутреннего Я", а собственной, вновь обнаруженной способности "плавать" там... В этой темной воде.

От этого чувства не спасало веселье живого пламени - внешнего тепла и света не хватало, чтобы согреть беспризорного сфинкса, пробудившегося от сна в гадком котенке-аристократе, приблудившемся к костру. Амен дрожал вместе с ним; его мутило и корежило от одного намека на очевидно безумную мысль, что он теперь такое: этого, по правде говоря, бывший оп не знал... Да и не горел - если уж по всей правде - желанием узнать. Лучше наяву дослушать сказку "про Грендела":

- Молчаливый мальчик спал, когда заботливые руки холодных братьев принесли его в Гнездо. "Кто ты?" - спросила Митци, видя немой испуг в глазах ребенка, и поцеловала его... Он увидел в ее глазах правду и обрел покой... А может, наоборот? - покой снизошел на малыша, пока он смотрел в глаза своей новой матери, а в груди его разрастался маленький кусочек льда.

Больше ничто в мире не испугает это дитя.

Так Митци наконец-то стала мамой. Лил отдала ей свою силу - холод молока, замерзшего в груди, - жизнь всех нерожденных и уничтоженных Элоями детей... Ее собственный плач в холодной ночи, задушенный ради мести.

Митци, что жила ради себя самой, умерла. Мама Лил возродилась через нее, чтобы отныне ни один треданутый элой не чувствовал себя в безопасности...

При этих словах Амен поежился.

Он слышал... Ему так показалось - он "слышал", еще невнятную, дребезжащую угрозу в темноте... Всего лишь свист двух мощных турбин низко над землей - парочка припозднившихся "мухоциклов"...

Очень далеко - Амен "видел" их "паро-конденсационные" следы: две полосы тепла - хвосты отработанных газов в тумане... Направление они держали прочно - то и дело "рысили" в стороны, но локаторы "грязи", лишенные лукавства и субъективности, не лгали Амену - они так же точно предсказывали общую траекторию незваных гостей. Патруль двигался к костру, не скрываясь - промокопы в своей зоне ответственности почти боги: только основные директивы для них священны, почти как законы робототехники... Впрочем, на деклассированный "соцбалласт", наверное, принципы "служить" и "защищать" не распространяются.

Амен посмотрел на полковника - тот улыбался как-то очень по-доброму - про себя. Нет, неужели и он не чувствует? Рут, мертвенно бледная - только что не прозрачная в отблесках "реакции поверхностного горения" - оставалась спокойна, как королева Хвелл в глубине своей главной камеры: по некоторым данным, норы жуков, с которыми как раз сражалась Митци, выдерживали орбитальную бомбардировку... Но даже сам приход смерти их матка встретила спокойно: Митци, наверное, очень удивилась, успев "услышать" и понять "послание Мамы Лил", прежде чем "неомульт Грендел", руками одного из своих солдат, отпилил ее царственную голову...

Сказка не окончилась и не продолжилась - Рут молчала, словно в трансе глядя на огонь.

Амен все "слушал" ночь, не в силах понять до конца ни свою способность "слышать", ни беспечную пассивность своих спутников - неужели они настолько психи?

"А ты попробуй: подними шухер - может, кто почешется..." - подумалось бывшему опу. Признаться, свой новый жаргон Амен принял не сразу. Передающему пришлось повторить.

Полковник смотрел прямо на него через костер... Нет, куда-то ему за спину, которой Амен все явственнее "чувствовал": сектор сужается - все меньше рыскают флай-байки, словно что-то ведет их... След не след, но некая неподвластная анализу самоуверенность. Только что-то странное в их поведении - словно оба седока сами кого-то "боятся" - неудачное слово - но Амен мог бы поклясться, что видит, как они напряженно привстают в седлах, шаря по стенам домов и дну переулков многочисленными зондами и датчиками - любое зенитное оружие, любая зловредная электроника, вычисляющая точку упреждения, будет засечена и уничтожена, вместе с незадачливым стрелком.

Не только поисковый импульс радарной станции - электромагнитный всплеск гаусс-пращи или даже разогрев детонирующей взрывчатки в казеннике старомодной автоматической пушки, на который "фаззирована" логика полицейских компьютеров, выдадут нападающего.

Современная "динамическая защита" боевых машин самого хитрожопого сукиного сына способна посадить в лужу из его собственных мозгов... Правда, в рекламе фирм-производителей ничего не сказано про отчаянную глупость сукиных детей - или столь же грубый нахрап. Потому, не опознаваемый как цель, но вполне вещественный, пустой газовый баллон, падающий с крыши, заставляет, обычно умные, боевые машины синхронно совершить "полуциркуляцию" - проще говоря, они разом "виляют", мудро уклоняясь от помехи движению... и хваленые силовые поля "класса 5", способные выдержать выстрел в упор из "лапшереза", спружинивают, как мячики, от стен, выдавливая пилотов из седел, словно графитную пасту из тюбика, на который с маху прыгнул... Дальше Амен не "разглядел" - какой-то дурной мальчишка в светопоглощающем камуфляже "пригрезился" бывшему опу, потрясенно наблюдающему наяву, как над костром пролетают "мухоциклы расседланные" - уже без седоков, то есть. На автопилоте.

"Наверное, одним психом сегодня стало больше", - подумал Амен.

Полковник молча проводил взглядом "летучих байков" и снова стал скучный, так ничего и не ответив, - словно думал о чем-то своем, недоступном Амену.

А может, ему просто очень нравилось смотреть на огонь?





8. On-idle: Фоновые сны

Хорнетшир гудел.

Бдящие, круглосуточно погруженные в мир сенс-видений, чутко следили за роением окружающих Материнский Домен атопизмов.

Структура их нового танца была расшифрована, очищена от неоднозначностей лучшими АТОП-фильтрами, - новый базис семейных отношений поняли и приняли к исполнению: "Госпожа покинула Неизвестное Убежище!"

Раньше, чем опы Внутреннего Круга успели убояться грандиозного смысла этой новости, ГОСП-автоматика перевела его в четкий приказ: "Оракул - Всем: Мать вне доверительной зоны безопасности - компетентам принять известные меры к исправлению баланса..."

Наследники, коим удалось личными ключами расшифровать сообщение оракула в потоке общей рассылки, сразу ощутили себя "компетентами" и по оперативным каналам, скупыми кодами на тактических языках, передали подчиненным команды нижнего уровня.

Сигнал, принятый Бдящими, распространялся от "общего" к "частному": вниз по цепочке руководства и подчинения - подобно дереву, растущему "наоборот", от корня в землю: решения ветвились от промежуточных "боссов" к "нодам", дугами приказов, становясь все более конкретными, пока не обрастали "листвой" действий. Вовлеченные в этот танец исполняли нужные па, не задумываясь о причине и цели, не видя общей картины - они "знали" Текущий Базис и то, что оказалось в его фокусе: главный церемониальный зал пылал сверхновой в сознаниях подчиненных всех уровней.

И даже те, кому не суждено было там побывать ни разу в жизни, знали: Мать ждет от них именно то, что они делают: выправляют дискомфортный баланс своих эмоций по рисунку ее "танца" - музыки желаний, переведенной в псевдозаконы "атопической" псевдореальности - структуры АТОП, возникающие вокруг Материнского Домена, задавали modus vivendi для живущих в треде. Все наследники, признанные и названные, словно читали единую партитуру: каждый вступал со своей "партией", сообразно велениям незримого дирижера, создавая своего рода композиционный фон для "первой скрипки". Домочадцы с нетерпением ожидали свою Домоправительницу, вот-вот предстоящую быть в Хорнетшире.

Главный церемониальный зал - не самое секретное помещение в экопирамиде Семьи. Зато одно из самых труднодоступных: большую часть года Зал пребывает на консервации - никто не знает, какую именно экопирамиду треда Мать выберет для следующей встречи с Семьей.

Здесь зримо вершится прямая воля Семьи - именно в главном зале проводятся собрания Семейного Совета, где каждый наследник с правом голоса может высказать свое личное мнение о путях треда.

Здесь и только здесь можно увидеть ту, чей сан олицетворяет Семью ин-се (с правом вето при любом раскладе мнений).

Должно быть, намечается что-то важное - для прочих дел существуют меньшие ячейки общества и второстепенные помещения.

Альма Ово-Интенстина Кор-тред Бохаус, урожденная Гвендолин - официально признанная Дочь Предстоящей в прошлом, ныне - Мать Предстоящая Дому Бо, простерла свою всеохватную заботу над всеми экопирамидами - не было известно, ни где она обитает, ни в каком из сателлитов изберет себе преемницу... Как это случилось с самой Гвендолин.

Прямо называть ее полным именем в треде не принято, кроме официальных случаев "прямого присутствия", специально оговоренных в Церемониальном Протоколе, включенном в Библиотеку одним из первых.

Поколения дали своей повелительнице много иных имен, несравненно более кратких - порой почти поэтических в своей иносказательности, но всегда почтительно отмечающих какую-либо часть ее обязанностей перед семьей. В беседах, официальных и бытовых, Хозяйка Бохауса гораздо чаще упоминалась как "Сердце Треда", "Дарительница Жизни" и просто "Госпожа".

Нынешний фаворит, Предстоящий Куин, в бытность свою безвестным студиозусом, в знаменитом "Комментарии к Протоколу" отвел целую главу истории неофициальных эпитетов, принятых в семейной иерархии.

С одной стороны, эти прозвища никогда прямо не называли имен и титулов. Однако всякий малыш, рожденный в треде, с молоком кормилиц впитывал способность угадывать, о ком идет речь при упоминании такого-то эпитета сановника имярек. Обогащенная информационными РНК первичная пища младенцев программировала их коммуникационные импланты (комлоги) сводом отношений "старший-младший" или, как принято говорить в семье - "специал-исп". Этот предварительный "сервомастеринг" со временем дополнялся постоянным подключением к ГОСПу - так что каждый наследник в любой момент времени (например, выборочно разбуженный воспитателями среди ночи) знал текущий базис: распределение основных ролей между испами, специалами и опами, и правила собственного поведения во всех мыслимых случаях. "Предстоящие тебе приходят и уходят - экопирамиды (читай: "тред и традиции") пребудут вечно!"

На плечи Куина сейчас легла самая почетная и тяжелая доля ответственности: как Предстоящий, он первым вступил под гулкие своды Зала, сопровождаемый солдатами ССБ - те оцепили середину кольцом, одетые каждый в тонны экзоскелетной брони - готовые исполнить свою партию в общем действе, как только вал "текущей компетентности" накроет души лейб-пажей необоримой яростью сыновней верности и любви: служба в семейной кор-гвардии обязывает. Рефлексорные нейросети скафандров позволяли коронерам носить их так же легко, как Предстоящий Куин носил парадный мундир с орденом "Поцелуя Сердца". Каждый боец включался в общетактический домен - они действовали, как один.

Возлюбленный Глашатай принял рапорты от застывших в охранных позах стражей и отключил защитное поле вокруг Родительской Ложи, замкнутой теперь только в кольцо бронированных спин.

На возвышении в центре находились механизмы прямого управления экопирамидой - и всеми ресурсами треда, как только Мать займет место у Кормила - главный сенсибль, древний символ власти, только с виду напоминал кресло.

Предстоящий встал перед ним на одно колено, снял с шеи подарок Госпожи, некогда вознесший Куина из сонма названных детей до Гора всего Хорнетшира, Князя Экопирамиды и Гласа Треда.

Предстоящий сжал в кулаке теплый шарик ордена, чуть мерцающий в полумраке, будто в такт мыслям, и простер левую руку в изножие трона - копия Хорнетшира затрепетала перед лицом Куина. Маленькая пирамидка вращалась в воздухе - по голограмме время от времени пробегала рябь, пока призрак обретал объемность.

Сенсибль закончил самопроверку - пирамидка "контрольного образа" мигнула последний раз и окрасилась ровным алым цветом, предупреждая о включении защиты обратной связи: теперь никто, кроме самой Предстоящей, не сможет воспользоваться терминалом сенс-интерфейса, чем в сущности, и был "трон".

Куин, Гор Хорнетширский, отошел, пятясь, на положенное расстояние - чтобы ГОСП не заподозрил его в противных закону и порядку намереньях, - вновь повесил орден на шею и встал по правую руку от сенсибля.

Хранителю Ключей от Дома оставалось смиренно ожидать явления Хозяйки.

- Впустите гостей, - распорядился Куин, как то велела традиция - хотя здесь и без него все знали, что им делать.

* * *

Прием в экопирамиде - о, это что-то! Приглашения на него жаждали и не могли добиться: никакие деньги не помогали претендентам на лицензирование стать действительными членами торгово-промышленных объединений - юнионов Промозоны, которые имели доступ к наиболее продвинутым технологиям Библиотеки.

Здесь заключаются сделки с дьяволом, делаются и разрушаются репутации и состояния, передаются права интеллектуальной собственности и наследования - ну, и все это на фоне тредовских вывихнутых церемоний.

Иных приглашение застигало врасплох: ничтожнейшие из неизвестных выдергивались на "промоолимп" неожиданным раскладом непрерывно тасуемой колоды досье и передвиганием прилагающихся "фишек" туда-сюда по абстрактному столу большой коммерческой игры - весьма хаотичной с виду. Однако подхваченному фронтом событий игроку ее системные проявления непременно казались мановением неизъяснимой воли Семьи. Явно был постижим только список приглашенных, сброшенный в публичные домены ИМП-сетей.

Традиционно, первыми в нем значились "кузены" и "названные сестры" из тредов-побратимов: скажем, делегация таможенников Слоусильвера, посол от Эмбасси со свитой, жены сановных сынов Смитворка и Грендела (урожденные наследницы Бохауса, традиционно ушедшие на поиски личной и Семейной гармонии в технологические и военные кузницы Промозоны, согласно квотам на династические браки).

Не оказалось в списке только сестриц из Блэр, коим до особого мнения Гвендолин появляться в Хорнетшире и его сателлитах просто опасно.

Женщина в таможенном мундире не была здесь случайной гостьей. Шитые серебром шевроны изобличали в ней секретаря-референта, что позволяло, с одной стороны подвергнуться не слишком внимательной проверке службой безопасности (ведь к приватному общению с опами треда ее так и так не допустят), с другой - занять удобную для наблюдения позицию за левым плечом старшего в группе.

Она, явно новенькая, без интереса вслушивалась в слабый шелест разговоров. Гости обсуждали насущные дела, свежие сплетни и бородатые анекдоты - вероятно, чтоб не так давила головокружительная высота потолков (или, чтоб зря не думать о судьбах содержимого банкетных столиков), пока высоченный дядька - "Тред-бекбон-мастер Куин", местный тамада и, говорят, дока по части этикета, стоял себе скучный, тощим пугалом в центре, чуть позади первой линии совсем уж страшных солдафонов - похожих одновременно на изваяния из вулканического стекла и хорошо смазанные, взведенные машины для убийства... А то их тут для мебели поставили?

Гостью интересовали красные отблески за спиной Глашатая и само знаменитое Кресло, сплетен о котором она наслушалась еще в Слоусильвере.

У них ведь такие же есть, если не врут, - где-то в таможенных "экозиккуратах", между деньгохранилищами и складами конфискованной контрабанды... жутко интересно, но она здесь не за этим - ее дело, наблюдать.

Вот Глашатай словно бы ожил - нет, всплыл откуда-то из глубин своих притягивающих взгляд глазищ со складчатыми веками. Зычным, резонирующим в колоннах и арках потолка, распорядительским тоном, от которого у всех, небось, разом заныли зубы и кости, Куин выдохнул:

- Вечер добрый, любезные братья, сестры и гости. Дом Бо имеет честь приветствовать вас сегодня на традиционной церемонии Воссоединения...

Да, Гостье, кажется, объясняли что-то такое - типа, возвращение долгожданной супруги...

И стихают разговоры под взглядом черных глаз - зрачков от радужки не отличить - и гаснут улыбки: ой, не иначе сглаз самого Гора словили - Глас Треда слышали... Блаженны мы теперь, али прокляты? Однако ж, начала ждут терпеливо - в нем, как велит традиция, будет слово:

- Ее Милость... - титулы-титулы и эпитеты, - леди Гвендолин.

Присутствующие, как по команде, раскрыли рты и глаза в первобытном трепете: что-то там происходит за спиной главтредболтуна; на возвышение перед "сенсиблем" - забавное какое словечко - высыпали семейные телохранители - наверное, совсем элитные бойцы ССБ, в облегченной (в сравнении с "гоплитами" из оцепления) Грендел-лицензированной броне. Они демонстративно опустились на одно колено, замкнув самый трон в кольцо второй линии.

"Высыпали" - это не совсем точно. Двигались они как-то неправильно, словно развинченные; опгарды не шли - "текли" по залу, не перекрывая друг другу зон атак и защит, - должно быть, заранее изучали толпу и страховали друг друга - понятное дело, совсем заколдовали высокое сборище своими ужимками - дружный вздох изумления встретил спокойный внимательный взгляд той, которую все так стремились увидеть, но самый миг ее появления - скорее даже внезапного присутствия возле сенсибля - как-то смазался в памяти собравшихся.

А то бы Куин так змеисто улыбался! - крыс разберет, какой вихрь суеверных страхов и домыслов сейчас вертится в коллективном сознании этих тихушников и ловчил, которые до сих пор не поняли, куда они попали, а главное - зачем.

Ну и сброд. Наверняка, сейчас вспомнили все завиральные басни, что Кор-тред вообще сама никогда не участвует в церемониях - мол, свобода семейных нравов и полная взаимозаменяемость - и все тред-сборища "ведут" марионетки - клоны членов семьи... Неизвестность - свобода фантазии.

Гвендолин оказалась худощава, высока ростом, длинноволоса, увенчана тонкой мелкозубчатой тиарой, блестящей, как черный хром и обсидиан, но лицо Хозяйки трудно было разглядеть, даже когда она откинула капюшон темного плаща. По плечам Предстоящей рассыпались тяжелые волны многочисленных косиц, перевитых металлическими нитями в мелких подвесках, звенящих словно тончайший хрусталь или сотни тысяч легких бубенчиков. Однако в лице клубился НТ-туман, скрывая все подробности черт до самых глаз за тончайшей, блестящей, как ртуть, "чадрой" в режиме полного отражения.

А записные "знатоки традиций тредов" уже вкручивают новичкам, типа никто не должен видеть лица властительницы треда... Полный бред: то же самое тогда можно сказать про половину присутствующих состоятельных дам и самоё Гостью. Этикет у нас такой, понимать надо!

Куин все еще улыбается - он-то, небось, не только лицо видал...

- От имени Семьи, приветствую собравшихся здесь...

Тишина в зале. Держите... нет, ущипните меня... ЭТА... она еще и разговаривает? Не, впечатлений новичкам хватит до конца финансового года.

Дальше Мать выражает благодарность за то, что сиятельные гости приняли ее скромное приглашение (а попробовали бы он не принять), просит снисхождения у высокого сброда (такая тут традиция) и надеется, что с помощью Бо, под неусыпным надзором ГОСПа и при личном участии "мастера Куина" - этого черного рыцаря в странном прикиде (с пуговицами-то! такой прикол) - может, им всем повезет, и прием прокатит, как там положено по традициям.

- Все готово, Предстоящий Куин? - вопрошает Мать, воссев в свой "сенсибль" - пирамидки в воздухе вокруг нее начинают множиться, как на дрожжах, и зеленеют - церемониймейстер (или мажордом? в общем, Куин) склоняет смоляные кудри в церемонном, понятное дело, поклоне. Усаженная вот такими шунтами сенс-связи аристократская "тыква" Возлюбленного Глашатая украшена все той же отмороженной улыбкой ОП-сына, дотянутого за уши, по прихоти мамочки, до разряда отцев-производителей... ну, и домохозяев... и животноводов, соответственно.

Гостья гасит тень улыбки: да-да, этот шнур трахает свою мать... Пусть и названную. Ничего не почешешь - такие тут свихнутые традиции. Он играет свою роль, жертва инцеста: Куин улыбается своей вечно молодой Госпоже.

Но которой из них, если правда хоть что-то из сплетен?

Объявленные имя и титулы принадлежат ОП-дочери и прямой наследнице прежней Предстоящей. Но под зеркальной маской может скрываться кто угодно.

Посвящен ли сам церемониймейстер в эту тайну? Вопрос, мать его.

Далее прием катится по наезженной широкой дороге, регулируемой строгими правилами базиса, формально закрепленными в Протоколе: гостям представили хозяйку, теперь гости представляются ей в порядке живой очереди и громко возглашаемых Куином титулов и званий:

- Их превосходительства, делегаты Совета Семьи Слоусильвер с помощниками.

Делегаты подходят на положенный по этикету, согласованный с охраной, рубеж - "картинка" плавно наезжает на тронное возвышение: видна спина старшего. Торговый представитель первой гильдии, он же - таможенник всея Промозоны, командор Фишманец - выходит вперед, с полупоклоном прижав правую руку к сердцу. Дама под НТ-вуалью приветствует любезного кузена чуть заметным кивком и в нескольких словах передает пожелания... Чего в натуре за пожелания, известно только посланнику "трех С". Фазированные звуковые генераторы вуали глушат все волны на рубеже "купола молчания", в радиусе которого любезный кузен как раз находится.

Далее - посол от Эмбасси с наложницами и супругами... Любезные сестры, с которыми, наверное, будущая леди Гвендолин когда-то ходила в одни ясли (ну, понятно, в одни и те же - не значит, в одно и то же время). История повторяется, как фарс при хороших минах на лицах, покуда в толпе званых хватает избранных - им и только им оказана честь личного представления Хозяйке.

Остальные тихо стоят у стен; некоторые пожирают глазами впервые увиденные наяву дважды долбаные церемонии - а те, кто поопытнее - ожидают, когда же наконец закончится эта нудятина, и дозволят перейти к закускам, чем Бо послал; а он-то наверняка послал своим чадам и, милостью ГОСПа, их гостям чего-нибудь вкусненького...

Этот сон начинает нравиться крысенку. Он сглатывает слюну в предвкушении, словно сам стоит там - за спиной Командора. Не титулован, не знатен - не узнан.

Где-то на грани озарения - того самого, кое, будучи пробужденным, никто из нас не может вспомнить - подопечный Папы Крыса понимает, что сон этот - фоновая обработка сигнала с ретрансов, унесенных Гостьей на платье... (Понятно, в записи - прямую передачу из Зала ССБ сразу бы засекла.) Крезанутая дамочка шарилась своими пальчиками в опасной и такой волнующей близости к спящему крысу в клетке... Случайно ли это? Дважды долбаный вопрос.

На таможенном мундире Гостьи "чувствуются" импульсные междусобойчики и чужих, не крыс-совместимых, ретрансов - таких однако знакомых.

Как ведом ребенку и зверю страх неизвестного: крысенок не знает, чего боится - он понимает, что напуган... Нет, неверно - "опасно возбужден": он чует чудовищ в неизведанной яви - тех же самых, которые маячат перед тронным возвышением и преклоняют колена возле царственной куклы. Без лица.

Их "запах" доносился до крысенка ретрансами Гостьи, когда он видел сон про ее встречу с рыжей стервой из Блэр.

Мадмуазель Маршан говорила, что действует от себя лично, но ее ретрансы - те, которыми она тоже, на всякий, "случайно" пометила Гостью - изготовлены тредом Смитворк для Грендела. Сдается нам, душка Рен запалилась: она вхожа в обе кузницы, и таможня тоже дает добро - а с чего бы Слоусильвер согласился считать Гостью своей "приемной дочерью"... И даже включить ее в состав делегации.

Не мое это крысячье дело, но кто тут считает всех вокруг наивными идиотами? Крыса... Чую, пахнет крысой.





9. Заблуждение всех сыновей

"Приди, сыне..."

Ну, е-лки же электропомпы! Снова в колонном зале Дома Бо...

Амен очень хотел проснуться, но его звала странная музыка: душа танца жила в ней, увлекая в хоровод всех, осененных ее неизъяснимой благодатью - от музыки становилось тепло... Сомнения и печали растворялись в нежных звуках то ли флейт, то ли тимпанов - мимо Амена плыли лица людей... Не радостные, но и беспечальные.

Сонм умиротворенных скользил ленивым потоком - непраздное многолюдье степенно устремлялось властью мелодии к еще невидимому, но ощутимому центру всего действа - туда словно стремилось сердце в неверной, немой и нелепой жажде воссоединиться. Но с кем или с чем ему желать встречи?

Кормилица держала Амена за руку. Ему было пять, и почти никто в треде понятия не имел, кто такой этот испуганный малыш в мышисто-серой одежонке. Он ничем не выделялся из выводка одногодков - расплода, который послужит матрицей для целых новых серий испов и специалов... После того, как избранные станут опами.

Собственно, никому в толпе и дела не было до малышат - особенно, ввиду двух высоких солдат ССБ, чьи серые тени неотступно сопровождали всех чистых пред ГОСПом - чтоб не случилось каких "неавторизованных запечатлений" - вплоть до обряда принятия в семью.

В этом проявлялась выстраданная мудрость Семьи, обретенная в смутные времена, память о которых исполнена боли и смертей - непрестанной борьбы за выживание в условиях "жестко конкурентного рынка".

Когда-то тред владел только одной экопирамидой, и у Семьи были могущественные враги, которые отдали все, чтобы покончить с домом Бохаус. Не "отдали бы", а отдали - именно поэтому "были".

Тред выдержал раздел сфер влияния в космосе и на поверхности планет, достигнув в числе Cеми Первых [семей] вершины могущества, воплощенной в Промозоне.

Однако, Союз Торговых Марок имел оборотную сторону - Крыс свидетель, в закоулках ТМ-центра заключались иные сделки и пакты, удача которых обернулась бы полным крахом Семьи Бо.

Если бы внешняя мощь не опиралась на строжайший внутренний контроль и бдительность ГОСПа - еще в эпоху Ресурсных Войн тред Бохаус пал бы от рук детей, совращенных тенью Промозоны. Того Бохауса - треда единственной пирамиды - не стало бы вовсе - и память о нем истерлась бы из реестров экстерриторий и налоговых служб Сети.

"Приди, сыне..."

Наступает их черед двигаться. Гоплиты, охраняющие малышей, теснят всех прочих, осиянные включившимися аватар-полями, - словно два огненных столпа проходят сквозь людское море - толпа раздается к стенам в ГОСП-мотивированном (вариант: в ГОСПоднем) страхе.

Кормилица, верная привитым ей запечатлением мотивам любви и заботы, ведет Амена. Свет отчужденного материнства в ее глазах почти явен - музыка словно бы становится слышнее - покой и мир просятся в сердце малыша... Но что-то мешает - Амену чудится некий посторонний звук, похожий на гудение сотен конструктивных блоков древней вычислительной машины.

Стены коридора раздаются в стороны - поток впереди идущих разбивается на отдельные "рукава" и "ручейки" - люди расходятся по местам, предусмотренным в протоколе: новая версия семейных политик, ныне данная ГОСПом, осела в памяти личных комлогов, отдаваясь в зубных нервах ощущением "общей компетентности"... Амен знает: здесь, возможно, есть место и для него... Он "чувствует" резервный пул семейных вакансий, со всеми их обязанностями и правами - пул ждет заполнения. Ожидание читается в лицах людей, самоуглубленно внимающих гласу Бо - ГОСП говорит с каждым на его языке... Ожидание сквозит в лихорадочном блеске глаз, и трепет сердец будто слышен в глубоком дыхании ждущих - не этот ли звук породил странное эхо под древними сводами?

Амен не узнает это место... Чего еще ждать от сна: главный зал пирамиды смотрится святилищем изгоев, укрывшихся от солнца и мира, - будто вырубленный прямо в скале... Колонны смыкаются под почти вещественной тяжестью потолков, словно лес узловатых деревьев - бугристая поверхность камня испещрена затейливой вязью гнилушечного сияния - незнакомые письмена покрывают их сплошь, но язык этот будто знаем и понят... Когда-то в прошлом, которого Амен не прожил, и на краткий тягучий quantum тот малыш из сна чувствует... Нет, не боль - только слабый привкус потери... Как пустую нишу в спецхране для конфискатов... Словно "висячую" ссылку в индексе Библиотеки, ведущую в никуда...

Мы фигеем тихо все вместе, снова слыша транслируемый к нам бред беглого опа, проникаясь этим "недознанием", "псевдоразумением"... Предпониманием? - выжитые временем из "пыльного" ресурса ретрансы глупой, чувствительной к шумам "грязи" вокруг Амена впитывают лихорадочный фон его сонных мозгов... Нас плющит и колбасит: ведь это не оговорка - у парня уже не мозг, а именно "мозги" - нам от этого всем прикольно и немного боязненно... Как "боязно" и "неприязненно" в один и тот же оп-секунд.

Бред, оказывается, заразная штука, крыски. Без балды, вы тоже чувствуете Аменово второе "Не Я"? Оно, что алчет и суетливо ищет ощупью, перетряхивая детские страхи и впечатления своей спящей куколки: вы тоже чувствуете? Вы тоже слышите в ночи: "Приди, сыне..."

Тихо-тихо, детки. Это не про нас. Крыс с нами, и Лил, мать вашу, никто не сможет сбить с панталыку... Это не птенчик Амен видит сны - это просто отвал от раскопок, которые Некто ведет в памяти опа. Кто-то ищет и не находит... Нечто важное. Так что смотреть, и никаких - фишка в том, крыски, что в отличие от болезного, мы не можем проснуться, даже если бы захотели... А мы и не хочем - крыс его знает, почему. Военная тайна личности Митци Лансмэйт.

Права доступа к ее памяти есть только у Рут - так что ша, мыши! Зырьте в корень: все одно, без толку.

Амен в своем сне жутко потеет и скрипит зубами - словно кристаллик льда раздирает ему миокард - тот шум, что смущал малыша до обряда, занимает всю полосу частот. Малыш из сна напуган чуть не до смерти - ГОСП видит тебя, детка... Перед сенсиблем, не дойдя до первой линии охранников Родительской Ложи, Амена ждет последняя проверка... Сумма мнений по вопросу быть или не быть: решает не официальный глашатай Куин, но истинный глас треда "про" или "контра" - против тебя может оказаться каждый из тех, за спиной, чье место ты займешь по воле Семьи. ГОСП скажет, чей ресурс вышел... От них останется только память, как и от предшественников - обширный архив опыта и " ошибок трудных", ни на одной из которых тебе не придется учиться... Просто один слот в комлоге займет "морифик": хранилище чьих-то memento mori. Просто одним опом станет больше - одним меньше... За каждым из них сумма мнений его родни, друзей и любовников, наложниц и слуг... Кто же из стоящих в толпе будет настолько любезен, что упадет с обширным инфарктом? На кого Бо пошлет: дерева в лесу не видать, не услышать...

Оракул треда молчит - нужно учесть данные Библиотеки, сравнить их с опытом живущих сейчас, обновить и дополнить. Поиск в атопических базах быстр, но даже ГОСП не всесилен. Амен чувствует шторм клиентских запросов к оракулу на грани обрыва связей и "слышит" хор отдавшихся музыке - и малыша охватывает ужас. Ропот сонма умиротворенных, омраченный тенью смерти близких... Такой близкой, в шелках траурных одежд и бархатном тепле пепла из чьей-то ранней урны. Гудящий аккорд, отдающий в позвоночник, в ребра и зубы звон чьих-то грез, свист и шипение выпущенных в свисток чьих-то радостей и печалей - насекомый скрежет и скрип битых стекол, визг циркулярных пил, вгрызающихся в металл, вой пожарной сирены... Оракул решил.

Кормилица в страхе отпускает ладошку Амена - гоплиты ССБ нависают над малышом. В хоре слышится угроза... Но дорогу им заступает легкая тень опгарда, и стражи пасуют перед Хранителем Сердца - толпа стихает, чуть изумленно - все внимают воле Материнского Домена: мать против решения ГОСПа и не желает расправы здесь.

Слава не богу, которого все равно нет, это будет недолгий расколбас: разбубнового полкана и Рут эта сказка скоро достанет до сырых печенок, и остальных проймет... Тех, кто "слышит". По нашим самым скромным прикидкам у Мамы Лил терпение лопнет через три... две... одну оп-секунду.

"Приди, сыне..."





10. Сделка с тенью. Предварительные оценки

ГОСП не имел ни тела, ни той сущности, которую можно счесть его персонализацией - будь это единое сознание или душа - но словно бы испытывал некий эквивалент человеческого беспокойства.

В исходную программу закралась ошибка. Последствия ее, в перспективе разрушительные, начинали накапливать тревожный потенциал.

Под сенью Дома творилось что-то... ГОСП чувствовал его шевеление в низкоуровневых процессах операционной среды - словно легкие вихри от плавников крупной рыбы, что снова ушла в тень за миг до того, как гарпунщик над заводью понял, что именно он видел в омутной глубине... Во всяком случае, метафоры литературы людей, во множестве рассеянные по Библиотеке, подходили для подобной интерпретации.

"Поэтика" - наверное, квинтэссенция неопределенностей человеческого мышления. Люди нашли множество способов переложить на абстрактные символы телесный хаос химических реакций. Человеческий произведения искусства - просто наглядные пособия влияния эмоций на деятельность интеллекта.

Нечеткие понятия и размытые смыслы сравнений, аналогий и метафор, отражали сомнения в правильности толкования символов, но тем и ценны: частичный беспорядок человеческих мыслей позволял принимать решения при недостатке информации.

Первые машины действовали иначе - их действия полностью определяла исходная программа, именно поэтому они не могли извлечь пользу из поэзии.

Нечеткая логика ГОСПа оказалась способна и на это: решение открыли Изначальные Программисты в экспериментах с пушистым англицизмом fuzzyfication: это самое "размытие" позволило уйти от точности значений к сравнительным степеням их проявления - оттуда было рукой подать до метафор и аллегорий. Среди "предков" ГОСПа имелись экспертные системы, "фаззированные" на литературный анализ, и пара-тройка самых лучших "автосочинителей" весьма своеобразных стихов.

Единственно, сравнивая себя с рыболовом, ГОСП подходил к проблеме с другого боку. "Показалось?" - подумал бы на его месте человек. Оракул Семьи не знал сомнений: он караулил призрака, существование которого прямо выводилось из собранной сетевой статистики - по сути, угроза была вычислена и предсказана задолго до часа "Х". Впрочем, ГОСП был точнее людей и в поэтических сравнениях. Искомое нечто возникло в пикосекундном зазоре между "было" и "будет", когда незаконный сын Предстоящей стал официально признанным. Если не осознающая себя в человеческом смысле машина может испытывать шок - ГОСП, наверное, ощутил именно это.

Анализируя новый расклад по журналу событий, Оракул пришел к выводу, что его решение не противоречило Протоколу и было бы наиболее эффективным - кабы не вмешательство Предстоящей.

Ее вето снижало эффективность, и, несмотря на отсутствие прецедентов в системных архивах, ГОСПу пришлось подчиниться и приспосабливаться к новой ситуации. Оракул отозвал солдат, избранных как аватаров его воли, хотя и не видел пользы для Семьи в причуде Матери - указания, исходящие из Материнского Домена семейной сети даже для всемогущего ГОСПа были "императивны": непререкаемы и неотменимы.

Оракул не знал машинных эквивалентов раздражения и протеста, но давно принял как данность, что объективная польза и эффективность - не самые приоритетные параметры семейной политики. Предпосылки для подобных сбоев крылись в самой природе программ, создаваемых людьми: многие ограничения, будь то легендарные законы робототехники или Свод поправок к Протоколу, все эти системные исключения из самых строгих правил и "особые случаи", с точки зрения технологии управления просто искусственные.

"Легаси Кодекс" - унаследованный программный код с его неоднозначностями и нетривиальным взаимодействием процессов наложил на всю систему неизгладимые рубцы пороков развития - требовалось почти непрерывно сопровождать древние исполняемые модули, чтобы неадекватные данные и неизбежные ошибки пользователей не вызвали критических сбоев.

За века жизненного цикла "Эл-Си" укрылся под тысячами слоев защитного кода - программ-оболочек, призванных обеспечить корректность интерфейсов, целостность, актуальность и точность входных данных. Но все равно, подобно химическим отходам, разъедающим стенки транспортных емкостей, в ожидании переработки, "Эл-Си" "разъедал" систему изнутри, придавая нестабильность всей управляющей структуре Семьи.

Вновь создаваемый ГОСПом автоматический код разительно отличался от "LC-наследия": ясный, однозначный, устойчивый ко всем мыслимым форс-мажорам и... к большинству немыслимых - тех, которые Изначальным Программистам просто не пришли бы в голову из-за неопределенностей в прогнозах.

Оракул учел их сам за годы первоначального накопления опыта. В человеческом понимании, ГОСП, наверное, нельзя было назвать разумным. Он автоматически доказывал теоремы в рамках главной задачи - процветание тредов. Отвлеченные "аспекты целеполагания", вроде детского вопроса "а нафига?", даже не проникали в оперативный кэш, отсеиваемые фильтрами мотивации, встроенными в "железо".

Вот только, вполне по-машинному, смущали факторы "LC-риска": исходные генераторы гипотез и автоматы доказательств, из которых развился ГОСП, тоже запрограммировали люди.

В "сейчас" почти не существовало возможностей для снятия глубинных парадоксов - бывшее ничем что-то "стало быть", и ГОСП отметил, как возросла нагрузка на систему - поиск сбойного процесса-призрака отнимал все больше ресурсов.

ГОСП имел огромный опыт. Системные журналы хранили свидетельства того, что кажущийся хаос информационных потоков порой носит все признаки порядка - подобно тем же вихрям, некоторое время самостоятельно существующим в воде, когда возмутитель уже был таков.

Турбулентность - лишь наглядная иллюстрация. Механизмы самоорганизации универсальны: что возникло само - само исчезнет. Стабильность вихря кажущаяся - самоподдерживаясь какое-то время за счет инерции и энергии первоначального возмущения, все "воронки", воздушные и водяные, уступают силам трения - сопротивлению среды - и возвращаются в небытие. Информационные "вихри" гасит энтропия системы. ГОСП знал, что без внешней подпитки ни одна самоорганизующаяся структура из данных и алгоритмов долго не протянет. Но последовательные аналогии в системных блоках ассоциаций учитывали "проблему смерча", известную для планет с плотной атмосферой. Устойчивые вихри колоссальной силы, однажды возникнув из совокупности благоприятных условий, могли "прожить" длительное время. Синергия - системное сцепление "случайностей" - превращала турбулентность в поистине убийственную силу, с которой людям приходилось считаться, даже когда они постигли способы управления погодой. Обычно "короткоживущий" вихревой порядок, в случае смерча, оборачивался смертью и еще большим хаосом: Изначальные Программисты во многом заблуждались, но твердо знали одно - беспорядок никогда не убывает. Если кажется иное - значит, информация неполна, что-то упущено из поля зрения. И если есть шанс из миллиона - не обязательно делать миллион попыток: хана всему приходит не по расписанию, а внезапно.

Инфосфера Промозоны достигла критической "плотности" несколько десятилетий назад. Сложность программ, работающих в "теневом" режиме на серверах "хребтового сегмента" сети - тех самых, которые в старину прозывались "службами" или "демонами" - превышала всякое человеческое понимание: они самопрограммировались в течение нескольких веков. Что может привести к рождению "информационного смерча", ГОСП не знал, но нечеловеческий здравый смысл его в данном случае интерпретировался как прямой аналог страха.

Неопределенную величину в уравнении представляло собой человеческое дитя, вопреки всем объективным противопоказаниям принятое в Семью.

Человеческий заморыш чудом избежал "первичной выбраковки" - и обрел всю власть ГОСПа и силу...

Только случай помог бы исправить эту ошибку: телесные дефекты в сочетании с медициной Блэр сделали Амена "не от мира сего..." Иерархи треда наконец-то прозрели: пусть потенциальный "перевертыш" не виноват, но предсказанная атака Тени почти удалась - и он ее орудие. Однако новая, непостижимая суть Амена помогла бывшему опу вновь уйти от кары ГОСПа - при единственном подключении "счастливо исцеленного" в Семейном Домене завелось привидение. Оракул тщетно проверял журналы событий и все время, как ему представлялось, упускал главное: можно ли считать человеком разносчика информационной заразы?

Бегство Амена оставляло этот вопрос без ответа - и вводило слишком много дополнительных переменных. Прогнозы и решения теперь слишком зависели от того, кто первый возьмет под контроль силу "перевертыша"... ГОСП не исключал вариант, что Амен сам успеет с ней договориться.

При попытке оценить последствия такого расклада оракул все время получал ошибку "отказ в обслуживании" - то ли ресурсов не хватало, то ли машинный страх перешел в аналог машинного ужаса.





11. Что видел крысенок

Новая хозяйка крысенка из гостей ушла довольно рано, хотя прием после официальной части продолжался еще, ГОСП знает, сколько времени. Во всяком случае, энтузиазм, с которым остальные гости ломанулись к банкетным столикам, внушал уверенность, что вечеринка удалась...

Гостья не стала участвовать в общем веселье - просто вручила командору Фишманецу временно доверенный нашей тете медиа-бювар - не иначе, с криптованным пакетом семейных меморандумов - и под непрестанным наблюдением охраны покинула гостепреимный кров Хорнетшира.

То, что с бюваром на командора перешли в преизрядном количестве "туннельно-мелкоскопические" записывающие устройства, не касалось, видимо, ни охраны, ни Фишманеца - если, конечно, эта уловка, чреватая разрывом дипотношений с Бохаусом, не была санкционирована самим командором из, Бо весть, каких политических соображений. Как высокому сановнику Первой Семьи командору разрешалось иметь при себе устройства НТ-безопасности без ограничений - вплоть до искусственной иммунной системы. Для охранки Бохауса опознавательные сигналы нанотехники Смитворка на командорском мундире ничем не отличались от опознавательных сигналов прочей Грендел-лицензированной мелкоты, перешедшей к Фишманецу от Гостьи. Временная владелица крысенка уж, наверное, в курсе, что многие ее ретрансы раньше "жили" на платье Ренни Маршан.

Так же как "пыль", которую понимал и умел "слушать" крысенок, - та, что в избытке имелась в его "спальной" клетке. Та самая, какую Мама Лил воскресила из мертвой "глупой грязи", в изобилии устилающей дно канализационных труб. Сумасшедшая тетка зашла в клетку крысенка - хо-хо! - и унесла с собой немного Мамы Лилиного "всеведенья"... Его устройства были "испорченным" вариантом продукции Смитворка - сигнал крысячих ретрансов для следящей аппаратуры внешне напоминал добротный "грязно-белый" шум сбойной пыли: обычная мимикрия устройств, стремящихся выжить.

Впрочем, сканеры ССБ не брали в расчет устаревшие версии "пыльных" протоколов - тем более что, в абсолютном большинстве, устройства работающие с ними, давно не функционировали и подлежали переработке... Превратились в натуре в "глупую грязь", только прибавляющую работы автоматическим чистильщикам-дизассемблерам. Кормом для них крыс-ретрансы как раз усиленно притворялись.

ГОСП-автоматика службы семейной безопасности по-любому имела самоновейшие программы и "железо", для которого серьезную угрозу могли представлять разве что федеральные военные разработки. Что им какая-то щепотка неразобранных НТ-передатчиков, действующих в лучшем случае на удалении в пять метров...

"Восхитительная чушь. Утечка в системе Хорнетшира полностью исключена", - скажет вам любой семейный спец по защите информации.

Ну, уж точно, коммерческие-то секреты и стратегические технологии Бохауса закрыты так, что нанокомар носа не просунет.
Гостья, видимо, тоже не сомневалась в надежности цитадели, которой, по сути, и был Хорнетшир. новая хозяйка крысенка отбыла на автоматическом винтокрыле "Промолайнс" - дочерней компании треда Спейсгайд, обслуживающей все планетарные перевозки. Ховер-лимузин Фишманеца, на котором Гостья приехала к детям Бо, остался на закрытой стоянке для VIP-транспорта - дожидаться окончания переговоров. Командору - командорово, его секретарю - референтово...

Ничего необычного в том, если младший таможенный чин отправится восвояси на Спейсгайд-лицензированном коммерческом транспорте - так оно по всем понятиям безопасно, экологично и не вызовет никаких подозрений... Бортовой журнал не зарегистрирует никаких остановок в пути: на хорошей крейсерской скорости винтокрыл пересек разделяющие сектор Хорнетшира и нейтральную территорию порта массивы "проектов", заполненные, словно сотами, жилыми ячейками пролов, и вышел из воздушного пространства Семьи, ложась на курс к ближайшей экопирамиде Слоусильвера.

* * *

Все-то ты предусмотрела, все-то ты правильно сделала, тетенька...

И с точки зрения телеметрии ССБ, и с точки зрения отвода глаз бохаусовским "закладкам" в транспортной системе: для них ты уже в ступенчатой башне Сентинел - винтокрыл благополучно достиг пункта назначения... Вот только забыла о бедном маленьком крысе - паренек чуть не задохнулся в своей клетухе, словив во сне все ощущения свободного падения, бесстрастно регистрируемые датчиками ускорений в унесенных тобой ретрансах...

Да откуда бы ей, курве, это знать-то, крыска...

Наше счастье, выбросившись над портом и преодолев большую часть пути в режиме затяжного прыжка, Гостья не забыла включить одноразовые антигравы. Корпорация "Безопасность жизни" производила их по лицензии Смитворка - как на случай авиакатастроф, так и для рабочих-пролов, обслуживающих системы орбитального лифта.

Эти две технологии, наверное, можно назвать теми самыми "плюсами жирного минуса": ключевой патент на "промышленную антигравитацию" принадлежал федералам. Вместе с технологией "синхролуча" ПАГ-системы позволяли плавно и точно спускать с орбиты тонны груза - не говоря уже о запусках кораблей. Эта "золотая жила" транспортировки находилась под контролем естественного монополиста и была защищена от насильственного "разукрупнения" грифом "секретно" да ультра-периметром "шарашкиной конторы" на доминионе "Европа-37" - юпитерианской федеральной колонии "спецконтингента". Оная колония совмещала в себе функции военной базы и тюрьмы для смертников.

Квоты на коммерческое использование быстро выбирались подписчиками службы, хотя стоили достаточно, чтобы руководящие структуры трансгалактических концернов десять раз отмерили, прежде чем вырезать из бюджета "на эти ПАГаные транспортные расходы".

Остальные довольствовались "магами": малыми антигравами с ограниченной однопользовательской лицензией. А где позволяли экологические условия и местные власти - старомодными баллистическими ракетами.

Пока не появился лифт. Асимметричный ответ тредов Спейсгайд и Смитворк на федеральную монополию. Пожалуй, по пальцам одного крысенка ныне можно перечесть миры людей, бедующие без собственной "Большой Подвески". Остальные либо не поддерживают дипломатических отношений с Федерацией и подпадают под всякие "экспортные ограничения", либо слишком захолустны и малы, чтобы кто-то захотел там строить "Супервисюлю".

Гостья опустилась на крышу здания, утвердилась на ногах и оборвала с одежды липучие АГ-блюдца - те самые "маги". Рассчитанные на суборбитальный спуск, антигравы не выработали и пяти процентов ресурса - поэтому хозяйка экономно сложила их в кармашек на поясе. Приметный "мундир" быстро облезал с нее, рассыпался на псевдошвах и складках в рваные лоскуты, подчиняясь программе утилизации. При этом крысенку показалось, что сигнал с "трансов" словно бы ослабел - должно быть, сотня-другая передатчиков перегорела от электромагнитных импульсов гибнущей "ткани" мундира - словно в знак солидарности со своими таможенными нанособратьями.

Из-под обшивки здания тут же выскользнула стайка "диких" чистильщиков - сбои старых генетических алгоритмов создали в Промозоне своеобразную "техноэкологию". Гостья некоторое время наблюдала, как автоматы-мутанты суетятся под ногами, поглощая - кто сколько сможет - останки мундира. Затем произнесла какое-то слово незнакомого языка - смесь металлического свиста и прищелкиваний - и крысенку почудилось, что у него ухудшилось зрение. Тело гостьи, словно облитое жидким хромом, напоминало статую - особенно в ракурсе с уровня крыши, где уцелевшие ретрансы с мундира смогли составиться в плохонький видеомассив. Те, которые остались на "теле" Гостьи... (Н-да-с, крыска, а можно ли назвать это монохромное нечто "телом"?) В общем, видео с "нательных" ретрансов стало вдруг четким, как в промышленном цифровом формате Мамы Лил - такое разрешение поддерживали, наверное, только телескопы на орбитальном противовесе лифтовой подвески...

А внешние ретрансы, кажись, почти потеряли тетку из виду - металлическая статуя стала вначале полупрозрачной, будто из дымчатого стекла, а затем - лишь нечеткий абрис, как волнение перегретого воздуха, мелькнул в фокусе "видеомассива", когда Гостья шагнула за край крыши.

О такой маскировке, крыска, нам с тобой и мечтать не приходится. Только, и ты, и я - мы оба знаем, что это был не сон - наша прекрасная леди вполне себе стремная тетка. Наверное, еще и не такое умеет...

Наш общий к ней решпект сейчас поднялся на недосягаемую высоту... Э-э... причем тут "тестостерон"... Детям до шестнадцати трупов, Папа запрещает думать в таких понятиях - сенсориум становится нестабильным... Так что завяжи "решпект" в узел и не мути Папе сенс... Спи внимательнее, малой. Дыши глубже. Чего доброго, станешь чистильщиком раньше срока - и прощай ошейник: опыт с твоих ретрансов, крысенок, заслуживает включения в базовую унипрограмму... Папа с Мамой будут дико довольны.





12. Память грязи

- Многие лета и зимы уходят безвозвратно - везде копошится суетливая жизнь, оставляя следы на песке и в пыли. Шальные осенние вихри пересыпают горстки праха по площадям и задворкам миров (если, конечно, в тех мирах бывает осень) - и отпечатки стираются... новая жизнь переделывает под себя пространства, ничего не зная о тех, кто когда-то жил здесь, ни о том, куда они к черту делись, и где теперь - что сталось с предшественниками и возможными предками.

Лишь в сезон дождей мир типа нашего меняется примерно так: водичка с неба делает пылюгу грязюкой, по которой шибко трудно и не в пример мерзостнее ходить...

Зато, когда солнышко хорошенько прожарит влажные грунты - всякие наносные илы, известняки да песчаники, суглинки и глины, следы могут остаться надолго... И от лапы гигантской вымершей твари, и от клинышка какого-нибудь вымершего писаки - все бережно сохранит застывшая грязь берегов рек и глиняных табличек.

И кто-то, достаточно любопытный и хитрожопый, может однажды, под слоем беспамятной, беспечной и ветреной пылюги, на окаменелом бережку давно высохшей реки найти тысячелетний оттиск огромной когтистой лапы - и восхититься... Или ужаснуться: сколько времени-то прошло, мамочки! Или увидеть в неглубоких угловатых закорючках на прохладной керамической глади, похожих на царапины от когтей твари поменьше, - деловую цифирь примитивного народца - счета да долговые расписки... А то и малявы за жизнь соплемнников, за смысл самой жизни... Или даже нарисованную в лицах картинку: любовь-морковь - это тебе не "символический хаос телесной химии", как выражается один механический поэт.

Гипсоцемент - та же глупая грязь, что наивно бережет чьи-то жесты и физии... Неизвестно зачем, но ведь бережет... Имеющий мозги да обмозгует...

Рут болтает ногами над водой, сидя на краю понтона. Амен слушает в пол-уха. Вот приспичило даме прогуляться, а чтоб не скучно - распихала мятущегося во сне опа. Пришлось повозиться, так как он не вполне понимал, где находится - настолько реальны казались видения "почти что прошлого".

"Почти" - потому что в реальности не было холодного камня катакомб над головой и зеленой вязи светящихся строк "знакомого-незнакомого" языка по стенам. Только страх кормилиц, обгоняющий мертвящее сияние вокруг забракованного ребенка, и дружный вздох толпы, в котором слились досада и облегчение - мать в последний момент решила Аменову участь, перечеркнув расклад семейных мнений...

Амен никогда не забывал, но и не мог понять такого ее шага. Времена детоубийства ради безопасности остались экзотикой в истории тредов. Амена просто поместили бы в специнтернат... Чем полезен Семье груз генетических заболеваний при прочих совсем не выдающихся способностях?

Братец Лу, к примеру, - образец перспективного офицера безопасности.

Вечно улыбающийся, вежливый и спокойный внешне, Лу не зря получил прозвище "Котенок"... Когда он вырос и прошел стажировку в треде Грендел, стало ясно, что этот котик может показать когти. Лу последовательно сместил трех шефов Промополиса, разглядев в них агентов из промышленных разведок корпораций, не прошедших процедуру лицензирования в Союз Торговых Марок.

Сью и Мэтт подавали блестящие надежды в дипломатии и космоплавании - долгосрочные контракты со Спейсгайдом и Эмбасси открыли им дорогу к звездам. Одно время Амен сильно завидовал, но не показывал вида. Старшие, как могли, опекали невезучего братца. Не их вина, что генетическая линия Амена дала сбой.

- И что это значит? - спросил Амен, когда Рут замолкла и сидела скучная, пялясь в маслянистую воду.

- Ты слышишь, но не слушаешь... Или слушаешь, но не слышишь? - отозвалась девушка, прервала свое обычное "созерцалово" и даже обернулась, словно ей, против обыкновения, стало "в натуре интересно, без прикола".

Из общения с ней Амен успел понять, что Рут может быть почти вменяемой, когда не погружается в свои байки с головой - только разговаривать по-человечески отказывается, хоть тресни... Пару раз довела даже - только оп быстро "врубился", что угроза рукоприкладства Рут никак не впечатлила. Хотя полковник, кажется, не собирался за нее вступаться... Амену тогда еще почудилось напряженное внимание к нему того самого вымороченного мальчишки в пьезоволоконном камуфляже; хотя в существовании этого призрака оп и сомневался, но предпочел не испытывать судьбу. С этим "сенс-видением" никогда не знаешь наверняка...

- Слышу что? - спросил он вновь, задумавшись над странной отвлеченностью вопросов явно психованной девчонки.

- Память пыли коротка - помнит, ветра нет пока... Память грязи подлинней - только спрашивать умей... Не разберу что-то, ты по жизни дурачок или прикидываешься? И вообще, это ты, или на меня сейчас смотрит та штука, которая помогла одному оп-сыночку сделать маме ручкой?

Амен отпрянул, как ужаленный, и кулаки сжались сами собой... Рут сидела спокойная и очень прямая.
Их взгляды встретились надолго - и в зеленых искрах, в тени пушистых ресниц ясноглазой чертовки Амену почудилось что-то не вполне человеческое. Он не сразу заметил, что пятится, а мышцы лица сводит от желания оскалиться... А когда понял, все уже прошло - девчонка, как девчонка, чуть грустная только. С вечной чудинкой во взгляде... Вот ведь мерещится всякое...

- Не боись, не укушу... Наверное, неприятно вот так... Чувствуешь себя чем-то другим. Но ты не боись. Я никому не скажу.

- Ты не скажешь... - повторил Амен механически. - А они?

- Детки не причинят вреда... А Бубновый и так знает. Но ему все глубоко фиолетово. Ты сам к нам пришел. Что ж, веселее немного. А и уйдешь - держать не станем. Тоскуешь по семье-то?

Амен пожал плечами.

- Тоскуешь-тоскуешь. Только не понимаешь ты ни черта в себе... Вот и сны тебе снятся - иной позавидует. Да все без толку. Ты широкое вещание-то, когда спать ляжешь, отключай - стыдно даже, будто подглядываем... А ведь не только мы подглядеть можем, дружочек. Слышишь звон, не знаешь где он... Зато звонарь может тебя отыскать и сосчитать. И не смотри на меня штукой. Это может быть и не твой сон, а его.

Амен таки и не понял, кого Рут имеет в виду, или почему называет "штуку" каким-то "им", но воздержался от вопроса. Выглядеть идиотом даже психу не хотелось. Оп почти физически чувствовал, насколько "съехала крыша" за последнее время.

И ощущение раздвоенности от постоянных самонаблюдений стало совсем уж навязчивым: все мерещился чей-то ускользающий взгляд, отчего Амен то и дело озирался, но, постепенно раздражаясь, пришел к выводу, что проще заглянуть себе за глаза, чем увидеть этого молчаливого наблюдателя.

"Вот так-то, штука. Не подглядывай". - Дурные сны, как Амен догадывался, были только одним из последствий вмешательства Блэр в его лечение. С другой стороны, он не вполне понимал, как относиться к собственным ночным грезам: "дурной сон" - это Рут сказала, разбудив Амена, словно на пожар. Что-то опу подсказывало, что девочка не спрашивала, а как раз утверждала...

Зов, что почудился во сне, могли вызвать сразу несколько причин: в неизвестных пропорциях в нем смешались вероятности семейной тайны, проявления работы биологической программы Блэр и возможность, о которой Амену оставалось только гадать - она таилась за краем периферического зрения, в неясной тьме, также именуемой "потемками", словно черный кот в сумеречной комнате. О нем ты достоверно знаешь только, что на этот раз он есть... Но где эта комната, и какой раз был первым - совершенно непонятно.

- Пошли что ли? Передневать лучше в коллекторе: редкий промокоп одолеет половину пути туда, если вообще полезет в канализацию днем.

- А как же...

- Бубновый, скорее всего, уже там. А за деток не беспокойся... Они сообразительные.

"Была охота..." - подумал Амен, раздражаясь снова, за Рутину способность "предугадывать" мысли... да-да, не подслушивать, а додумывать - это как-то обесценивало устную речь. От сенс-общения Амена все еще мутило.





13. Госпожа грязюки

Рут вела Амена какими-то одной ей ведомыми тропами - к костру она и не подумала возвращаться. Оп и представить себе не мог, что в Промозоне такое бывает: ущелья портовых задворок вдоль затона притопленных барж, насквозь проржавевших катеров, буксиров и прочих посудин, штабеля металлического хлама и упаковочной тары, где шастают какие-то субъекты в лохмотьях, потерявших фактуру и цвет, будто склеенных временем в вороха полуистлевшего, как бинты мумии, тряпья.

Впрочем, разглядеть получше не удавалось - заметив их, "субъекты" норовили скорее зарыться под штабеля или нырнуть в открытый трюм родной посудины... Ломая голову над басней Рут про "суетливую жизнь", Амен подумал, было, уж не этих ли доходяг имела в виду его провожатая. В контейнерах без крышек вдоль пирса и на палубах корабельных остовов что-то горело чадящим синим пламенем, отчего над окрестными достопримечательностями висела густая завеса пепла и сажи, скрадывая неверный рассвет. Звуки "суетливой жизни", что рылась где-то рядом в отбросах, заставляли Амена вздрагивать.

- Кто это?

- Где? - не поняла Рут. - Ах, эти... Аборигены. Не глазей и не останавливайся. Все просто: они как бы притворяются, что невидимы - мы как бы притворяемся, что не видим. Не отставай.

Рут уверенно подныривала под "лианы" из шлангов и кабелей, пробегала по переброшенным между понтонами балкам, недоуменно оглядываясь, если Амен задерживался - тому не улыбалось оступиться и проверить, есть ли дно у межпонтонной щели, где плещется темная жидкость, весьма отдаленно похожая на воду.

Меж тем, ждать его Рут вроде не собиралась - один раз он почти потерял девчонку из виду. А когда выбежал из-за смятого контейнера с выбитыми створками, чуть не врезался Рут в спину - ругнулся и недоуменно огляделся. Узкий просвет между контейнерами упирался в мелкоячеистую сетку четырехметрового забора, за которым открывался вид на пирсы и море. Солнце всходило.

"Тупик", - подумал Амен.

- Красивый цвет, - отозвалась Рут, словно не согласная с банальностью суждений опа. Амен сначала не разобрался - ему казалось, что сетка забора и контейнеры вокруг просто изрядно проржавели, но потом он проследил, куда смотрит девушка, и остолбенел.

Казалось, море охвачено рыжим огнем, будто солнце запалило нефть, разлитую затонувшим у горизонта танкером.

С волосами Рут тоже творилось что-то - в рассветных лучах на ветру, слегка разогнавшем смог свалки, вокруг головы девушки возник тонкий ореол, позолотив заодно щеки, шею и плечи.

- Нам туда. - Рут махнула рукой, указывая на море.

- Не понял, - честно сказал Амен: "Допустим, забор перелезли..." Плавать оп, стыдно признаться, не умел.

- Помоги-ка. - Рут склонилась над чем-то в луже грязной воды.

Амен тоже присел на корточки. Перед глазами метались рыжие блики. Тупик, как оказалось, заканчивался точно над крышкой люка, не сразу заметной под слоем рассохшегося герметика, краски и окалины.

Рут отыскала приваренное к крышке кольцо.

- Тяни!

Амен взялся, присел - крышка чуть подалась, но узкое тонкое кольцо врезалось в пальцы, не позволяло надежно сложить ладонь в кулак.

- Сильнее! - подбодрила Рут, подпрыгнув от нетерпения.

Оп мотнул головой, словно отгоняя муху, скрипнул зубами от боли в ущемленных фалангах и, мыча с натуги, выворотил неподатливую заглушку. С чавкающим звуком рвущегося герметика, крышка отлипла от горловины, чего оп не ожидал и, оскользнувшись, сел в ржавую лужу, слыша, как журчит вода, устремляясь в отверстую пустоту... и как бухает сердце.

Где-то на приличной глубине струя шумно булькала, разбиваясь о препятствия и вливалась в иные объемы жидкости. Амен заглянул в люк и присвистнул.

Из люка в ответ свистнуло эхо, теряясь где-то в канализационном далеке... Не слишком приятно пахнущем тиной, сырым металлом и застарелой спертостью воздуха.

- Это туда нам? - на всякий случай уточнил Амен. Перспективка не радовала.

- Туда-туда. Не волнуйся, это не промышленный сток - просто дренажная магистраль. Пахнет не очень, но здесь просто воду сгоняют. Ты еще главных отстойников не видел, - успокоила Рут, нащупывая первую ступеньку.

Пока она спускалась, Амен взвешивал плюсы и минусы...

- Эй, я внизу! - послышалось из люка.

Бывший оп с трудом разглядел лицо и блеск глаз, где-то в бликах воды.

"Оно мне надо? Не, оно мне в натуре надо?" - размышлял Амен, старательно уходя от определенности вопросов.

Он так старался не смотреть вниз, что вообще зажмурил глаза - это сильно замедлило спуск. А когда вместо очередной ступеньки ноги по щиколотку провалились в "донные отложения", Амен огляделся и не обнаружил Рут рядом.

"Эй, я здесь!" - раздалось в голове - знакомая щекотка сенс-интерфейса. Амен вздрогнул и понял, что все еще не готов так общаться вне АТОП: "Где здесь-то?"

"Представть место... Чувствуй мои мысли, как эхо... Так нам будет легче не потеряться..." - "услышал" оп и... вдруг понял, куда идти, хотя глаза все еще не привыкли к темноте.

Амен в последний раз оглянулся на четкий кругляш неба над головой, отпустил прутья лестницы и шагнул во тьму.

Собственно, "тьма" была не особенно и темной. Глаза, наконец, приноровились, и Амен понял, что кое-какой источник освещения тут есть - флюоресцентная краска со стенок трубы не совсем облупилась и еще посылала на сетчатку отдельные фотоны отраженного света, а светилась... Амен посмотрел на руки - испачканные тиной, они словно тлели нежно-салатовым, не хуже настенных надписей из сна.

"Ну, чего застрял... Так ты идешь?"

- Иду-иду... Так или эдак, - проворчал оп, с усилием дергая ногами, чтоб не успели "залипнуть". Каша внизу была еще та - в основном техногенная: смытые ливнями из-за производственных периметров "ансамбли" передатчиков, недораспавшиеся ассемблеры, "спрей-аккорды" распределенных измерителей и прочая "пыльная" автоматика.

Видимо, из-за вездесущих "трансов", АТОП просачивалась даже сюда, хотя до трафика Семейных Доменов местному "операционному пространству" было ой как далеко. И все-таки, подобно тому, как в спокойной бухте "слышны" голоса океанских бурь, Амен слышал "гудение" магистралей хребтовой сети - будто разговоры за стенкой в доме с плохой звукоизоляцией... В большом пустом доме со множеством комнат, в которые не попасть ни через одну из дверей многочисленных коридоров - в прибежище самоуверенных крыс и странных акустических эффектов... Если, конечно, "эффекты" имеют какую-то самостоятельность и нуждаются в прибежище... Бесплотные волновые структуры, бесконечно перетекающие от передатчика к передатчику, как тени машинных снов - многоголосое, нескончаемое эхо, мечущееся из угла в угол в стенах дома-лабиринта, подражая голосам и тех жильцов, которых уже давно нет...

Этот воображаемый "дом" живо представился Амену в виде здания, что изнутри кажется гораздо большим, чем снаружи - очень похоже на родной Хорнетшир: неправильный город, свернутый в самое себя, где стены помнят все, однажды "увиденное" и "услышанное"... Ведь нельзя же сказать, что машины "слышат" и "видят" в том смысле, как это свойственно людям... Но автоматы "регистрируют", "мониторят", ведут аудио- и видеонаблюдение и "журналы событий". В каком-то смысле служебный домен ГОСПа, связывающий вместе все сенсоры экопирамиды, был приблизительной моделью такой структуры.

В курсе нуль-цикла подготовки Амен с приятелями часто баловались ускоренным воспроизведением "флэш-бэков": чужие лица и голоса наполняли пустые комнаты в карикатурных реконструкциях реальных встреч. Часто эти хроники экопирамид не содержали ничего, кроме помех от личных "скрэмблеров" - все-таки даже у членов одной Семьи были личные тайны друг от друга.

Но этот "дом" был даже больше экопирамид: в полумраке канализации, где естественным чувствам почти не за что зацепиться, даже плохонький сенс позволял ощутить иные порядки величины и малости.

Хорнетшир и другие экопирамиды, при неполном погружении в АТОП, казалось, находятся совсем рядом - как освещенные дворы родного квартала, откуда ты, Бо весть зачем, выбрался на ночную прогулку в неизвестность и тьму невозделанных атопических окраин и пустырей. Здесь плохо "пахнет"... Не потому, что "дурно" - предпочтения тут не при чем - здесь "пахнет" ничем... Или почти ничем, "звуки" глухи и серы "краски" - мал "поток информации" и слаба "чувствительность", "полосы пропускания" узки и ненадежны "каналы". Здесь свищут сквозняки чужих мыслей и бродят вихри из беглых разговоров. Всем домам Д-О-О-М, где и в самых мыслях нужно быть осторожным - они могут вот-вот ожить... Такое ощущение Амен уже испытал однажды: в треде Блэр его поместили на сутки в иммерсионную ванну. В теплой воде и полной темноте вокруг, мозг тщетно ищет внешние сигналы... и не находит. И тогда память, бывшая до сих пор лишь справочником по выживанию в "хреновой игре с офигенным эффектом присутствия", отпускает на волю твой самый глубокий страх...

"Рут, ты где?"

"Там, где тебя нет... Вот слышишь - думаю? Следовательно - существую... Иди на градиент моей сущности..."

"Чего-чего?" - не понял Амен. Рут маячила где-то на задворках сознания, как теплая тучка из двусмысленностей и подколок...

"Чем вещественнее я буду казаться - тем ближе ты к правильному постижению... И тем я буду сущнее... Хи-хи-хи..."

Сенс замутился - по позвоночнику потекли орды мурашек... Амен чуть не потерял контакт, заглушенный эмо-помехами веселья Рут. Все-таки "сущность" в ней была сильно перемешана с "сучностью" - сразу и не поймешь, когда девочка начинает издеваться.

Амен шел, озираясь, словно "эхо" мыслей в сенсе дразнило его призраком присутствия Рут - где-то там, впереди... Почти совсем рядом: повороты, развилки, петли...

Постепенно до него доходил издевательский смысл Рутиных постебушек: Амен никогда всерьез не задумывался о том, что у сенса две стороны... В чистом виде ни одно из крайних проявлений сенсориума не давало преимуществ, и, пожалуй, было бы бесполезно. Эмоции, как отголоски потребностей, составляли движущее начало - указывали, пусть и косвенно, цель как необходимость добиться удовлетворения всех нужд - от "низших" к "высшим", как в учебнике... Рассудок позволял понимать смысл движения и уточнять направление - оценивать степень приближения и результаты - хотя, взятый отдельно, ни в какой цели он не нуждался: именно поэтому ГОСП так и не стал разумным в понимании людей...

С другой стороны, эмоции порой причудливо искажали смысл и могли влиять на строгость логических построений - именно поэтому предки ГОСПа вообще появились на свет. "Правильный путь" - постижение, "дао" - всегда находился где-то между и не был прям: ни одну из сторон сенс-опыта ты не можешь предпочесть, не потеряв в чем-то.

И растущее раздражение опа замутняло его рассуждения - "чистая сфера логики" превращалась на глазах в амебу с длинными псевдоподиями иррациональностей...

В визуальных моделях, какие Амену показывал воспитатель, чтобы объяснить наглядно природу сенс-интерфейса, - шарик-сингулярность с трехкоординатным "базисом" в центре - сначала покрывался волнами "эмо-нестабильности", осложняясь по ординате "эротическими аттракторами садомазохистских интенций" и, наконец, взрывался "резонансными пиками отрицания" - становясь похожим на объемную кляксу. "Поле решений" переставало быть прозрачным - смысл исчезал, поглощенный "амеба-вектором". Сенс-озабоченному с таким сенс-профилем все равно, куда идти и что делать. "Сгусток перегретой плазмы желаний", что бы он ни делал, итогом будет разрушение - "сверхлирический пассионарий" сметет все на своем пути - как правило, с летальным исходом.

С другой стороны, полная сенс-стабильность, "монада сверхгармонии", таила в себе другую ловушку: сверхрациональность сверхскептика. Ему все равно, куда не идти - все равно он никуда идти не желает.

В сверхрациональных системах вроде ГОСПа Изначальным Программистам пришлось ввести что-то вроде "модуля мотивации" - машинный эквивалент "кнута и пряника" - чтобы автоматический ботинок "прогибал" железякам "задний сенс", как только очередной призрак "локального оптимума" поманит железные мозги прямиком в трясину "божественного невмешательства", из которой ни один "священный телец" (примерно таким здравым смыслом обладали предки ГОСПа - сверхскептики) ни за что не вылезет самостоятельно.

Получив хорошего автоматического пинка, глядишь, оракул еще побалует треды откровениями с век-другой... (Изначальные Программисты позаботились и о том, чтобы ни один потомок сверхгармоничного автомата никогда не смог перепрограммировать свой встроенный мотиватор: цель, предназначение, основная задача была намертво "прошита" в "железо" и защищена "элементами неизвлекаемости".)

Постепенно Амен понял, что полагаться только на ощущение чужого сенсориума "где-то рядом" - значит бродить "по горизонту сучности" Рут, не приближаясь к четкому пониманию сути: девочка от души веселилась, доводя опа до точки "сенс-кипения"... Словно вражеская радистка, Рут не давала себя надежно запеленговать - охота на явно психованную, хитрую, как лисица, ведьму становилась в общем случае неразрешимой задачей. Направление и расстояние словно играли за нее, объединенные взаимной неопределенностью - данная в ощущениях труба дренажной магистрали уводила Амена все дальше от "правильного постижения", а ехидные "мнемоколкости" Рут трепетали уже где-то на пределе чувствительности сенс-приемников... Но другого пути не было - кроме того, откуда Амен пришел.

"Ха... аверно, не так-то ты крут, как оп... ко можно плутать? Сдаешься? Лучше сдавай..." - Последнее, что Амен с трудом "расслышал", прежде чем сенс окончательно угас.

"Рут?" - позвал Амен. "Нет отклика. Провал тайм-аута", - сообщили встроенные сенс-контроллеры.

"Не смешно... Совсем не смешно", - подумал оп. Впрочем, эту его "широковещательную" мысль никто и не высмеял.

Амен прошел немного назад, и убедился, что окончательно заблудился. Впереди - там, откуда, казалось бы, он пришел - начиналось пустое пространство какого-то большого отстойника, где "тина" уже не справлялась с темнотой.

"И самое-то, блин, отстойное - невозможно уверенно сказать, был ты уже здесь, или нет... - подумалось Амену. - Признай, полное сенс-молчание для тебя в диковинку?"

В обрезе трубы вспыхнул и опал свет - Амен зажмурился, но распознал нотки сарказма в этой мысли и обрадовался про себя... Даже сарказму.

Рут ждала Амена именно там, откуда, как "пригрезилось" опу, она "отмыслилась" последний раз. Теперь он смог воочию увидеть это место.

"Наконец-то..." - Психованная девочка сидела с ногами на широком "поплавке", посреди обширной пустоты, курящейся испарениями.

Амен ничего не ответил, даже мысленно - просто отвлеченно подумал о женской логике. Типа, это ему было надо в жмурки-пряталки играть.

Рут покачала головой - снова в ярком, до боли, ореоле. В крышке бакена за ее спиной помещался яркий проблесковый маяк, отчего лица Рут Амен не видел - против слепящих вспышек "аварийки" все краски меркли, оставляя видимым только силуэт.

- Где мы? - спросил Амен вслух, больше не удивляясь тому, что в принципе теперь можно и не вслух спрашивать... - Это и есть коллектор?

В голове крутились какие-то сущие банальности, что, мол, поверхность "поплавка" очень гладкая... Что, де, Рут хорошо придумала "передневать" на нем - бакен достаточно высоко вздымался над водой - можно спокойно спать и не бояться крыс...

Рут отозвалась на эти нечаянные "мыслеграммы" коротеньким смешком.

"Иди уже сюда... Бубновый вот-вот придет... Отоспимся и пойдем..."

- Куда это?

"Ты сначала сюда переберись... Утро вечера не разумеет..." - Девушка с хрустом потянулась и от души зевнула.

Амен в сомнении прикинул разделяющее их расстояние.

"Смотри, какой осторожный оп... Тебя до прихода полкаши ожидать? Или до сброса воды? То-то посмеемся... Приди..."

- Что-что? - не понял Амен.

Новый взрыв Рутиного веселья был ответом. В следующей вспышке она похлопала ладонью рядом с собой: "Так понятнее?"

Шаг, другой... Ноги тонут в наносных отбросах. В лучах маяка было видно, что вода плещется над самой поверхностью мелкозернистой массы - так, оказывается, выглядела "грязь". И вода вокруг не выглядела мутной - функция многих составляющих "массу" устройств в том и заключалась, чтобы очищать все, с чем они соприкасаются - даже после "смерти" наномеханизмы оставались стерильны.

Игра бликов при вспышках порождала разбегающиеся узоры на подводном слое "грязи" - словно лучи маяка отражались, крыс знает от скольких, микроскопических граней, разлагающих свет в чистые полосы спектра...

Из-за дифракции Амену казалось, что поверхность "грязи" дышит, будто живая, а разводы на "матрице" бесчисленных крупинок сливаются в "сенс-осмысленные" слова бесконечной фразы:

"Приди, сыне... Приди, сыне... Приди..."

- Что за... - Амен запоздало подумал, что коллектор, вполне возможно, гораздо глубже, чем кажется... И "коллекционирует" он не только нанотехнический мусор Промозоны.

"Черт..." - Угораздило же ступить на зыбун.

Рут молча наблюдала за попытками высвободить ноги из податливой "грязи": "Опа... Опа засосало!" - у этой психической еще хватило дури острить в сенсе.

Рут подняла руку так, что Амен мог бы ожидать "патрицианского" жеста смерти, - но девочка указывала ему за спину: "Типа, а вот и Бубновый пожаловал - воду сгонять..."

Оп обернулся, проваливаясь сразу по пояс - вовсе не полковник стоял в просвете трубы. Серая радуга отблесков "грязи" плыла по лицу металлической статуи, словно разводы мазута на глади пруда.

"Пойдем..." - разобрал Амен, видя нечеткое шевеление губ под текучей поверхностью, скрывающей лицо... Рут зашлась в истерическом смехе. Оп обернулся вновь, проваливаясь по грудь, в последней надежде утопленника, что все это - глупая шутка психованной девчонки... Вот-вот ноги упрутся в дно, и мы все вместе посмеемся...

Но "грязюка" всосала опа по шею и, ощущая, как податливая масса расходится под ногами, Амен понял - это не предел... Теперь уже без всяких приколов. А на "бакене" не было и следа психованной девчонки.





14. Окна возможностей

Анна курила снова - не сомневаясь, не терзаясь мыслью о слабоволии, вытягивала из пачки сигарету за сигаретой, деловито, словно опаздывала на встречу - суетливый, небрежно исполняемый ритуал заполнял безвременье разбредающихся мыслей, будто в путанице эмоций вот-вот должна была отыскаться нужная струна...

В баре "Сухой док" частенько играл какой-то парень по кличке Докер...

Настройка-настройка... Как звук, ребята, нормально? Колки перетянуты, что ли... Трень-дзынь! - серебристая фибра лопается, и хрусталь злости, треснув, хрустит на зубах... Дрянной табак местной выделки почти безвкусен, если не считать тонов жженой стекловаты и ощущения, с каким ее волокна беззвучно скрипят под пальцами, мнущими сигаретную гильзу - о, бедные мои зубные нервы!

Анна смогла остановиться, лишь когда обнаружила, что ядовитые цилиндрики закончились - пальцы машинально смяли кислотный глянец пачки, а в голове осталась только хрупкая бесконечность - хотелось плакать... Экс-психологиня с трудом смогла вспомнить, как это вообще бывает. В глазах щипало, но они оставались сухи - может, просто проветрить здесь надо?

После недолгой борьбы с рогатыми головками прижимных болтов удалось открыть иллюминатор и создать легкий сквозняк - сломанный ноготь не в счет... Уйдя из Промополиса, Анна перестала заморачиваться о таких пустяках.

Делать откат имплантации было дорого и не на что - поэтому приметный причесон из вживленных перьев пришлось оставить. Однако, чтобы "вписаться" в культуру Большой Подвески, одной шизы с имиджем было мало.

Местные пролы - суперподозрительные типы. Даже стебутся так, что чужак с пирсов, или уж тем паче транзитный "пассажир", нипочем не догадается, в чем прикол.

Анна долго не понимала - пока могла платить за номер в "Вечной стоянке" и заказывать выпивку в "Сухом доке". Названия тоже происходили из разряда приколов.

"Карантин... Тебя держат на карантине, дружочек", - поняла она, когда на счете осталась примерно неделя безбедной жизни в местном чудо как дешевом отеле...

Ее просто считали балованной коммерческой штучкой из наемников Промозоны - с такими господами пролу вид надо держать лихой и слегка поддатый. Чтоб и мысли не возникало у самок "белых испов", что на самом деле имеет в виду прол имярек, соглашаясь показать дорогу в кабак N., за выпивку и сказку о Крысином Дьяволе.

Когда остатки выходного пособия растаяли, а посредник из внешней конторы Федерального Департамента так и не вышел на связь, Анна поняла, что застряла - за обратный прыжок в Метрополию придется платить из своего кармана...

Феддепу ничего не известно о сети нелегалов в ТМ-центре, слухи об автоэволюционных экспериментах Семей не подтверждены.

С провалом Виксенхант у Ван Дейк тоже не осталось сомнений: эвакуации не будет.

Проект "Эхо войны" сожрал пять лет жизни. Теперь Анна просто ждала, что получится из поисков в окрестностях Порта, куда "белым воротничкам" вообще-то и днем безопасно можно выйти разве что под охраной "конкретной бригады" промополицейских.

Лейтенант Холодов из отряда глубокого проникновения не обнаружен. Никаких сведений, подтверждающих - равно как и опровергающих - его присутствие в Промозоне нет.

Если правда, что человек, чьим безумием заплачено за победу над Хвелл, без вести пропал в промотрущобах Союза Торговых Марок... Если правда, что Семьи возникли вокруг технологий, выпытанных у первого в Галактике Людей "коллективного индивида" - жизнь столь ценного кадра могла закончиться в одной из секретных "студий", еще когда первая из Предстоящих выкупила у Федерального Правительства право на колонизацию очищенной от жуков системы.

Лейтенант, скорее всего, мертв - лишь посмертный "образ памяти" в недрах Библиотеки хранит тайны первого контактера.

После того, как все "хостеры" нескольких "мультов" модели "Стандарт" оказались замкнуты на одного "концентратора", началась история Промозоны. А лейтенант, на несколько часов боя управлявший целым полком хостеров - словно размноженный в их бронированных телах - стал еще одной легендой Последней Хвеллианской.

Его предполагаемый сын, попросту использованный федералами, как приманка, тоже бесследно исчез... У Промозоны теперь свои легенды.

Анне не удалось узнать о судьбе Мьюта почти ничего, кроме дичайшей дичи, что порой несли пьяные в хлам такелажники, спустившись с "низкой" орбиты одному лишь чуду безотказных "магов" благодаря.

Они верили в милость Лил и Господина Нижней Промозоны.

Анна-Луиза ван Дейк каждый раз себе удивлялась: что слушает эту дичь и вообще работает с такими клоунами в одной связке - "Мастер-настройщик Большой Подвески", только не смейтесь, по определению, человек со странностями.

По последней легенде, экс-психолог зарабатывала здесь свой билет домой... Только ее не оставляло чувство, что это самая правдивая ложь за всю историю промышленного шпионажа.

Для этого и нужны странности.

Чтоб не свихнуться на такой работе: в тончайшем стратосферном скафандре, временные канатных дел обходчики и пожизненные проходимцы каждую неделю балансировали над гравитационным колодцем планеты, проверяя сверхпрочные полиуглеродные канаты. Всю следующую неделю такелажники маялись от скуки, а то - нанимались разнорабочими в Порт... Если попойка по случаю очередного счастливого приземления не отвлекала их от таких пустяков... Пели славу живущим, поминали ушедших - тех, чей "маг" не сработал, да слушали бесконечную, как импровизация Докера, мегабайку о Семьях.

Анна сдерживалась, сколько могла, чтоб не показать, насколько ей небезразличны сказки о прошлом тредов.
Само это название говорящее: "треды", они же - "нити", "цепочки", "потоки"... Генетические линии, конвейеры огромной машины, вычисляющей наилучшую форму для нового содержания...

Если подвергнуть местный фольклор системному анализу, обработать мегапоэтические легенды вероятностными интерпретаторами - получалось, что в Промозоне полным ходом идет разработка технологий автоэволюции человека. Совершенно незаконные программы прямого усовершенствования Homo Sapiens.

Впрочем, подозрения так и остались подозрениями - субфедеральный статус Промозоны не позволял вмешиваться во внутренние дела Семей открыто.

Анна до сих пор не верила, что намеки, проскальзывающие в разговорах, отраженные в песнях и россказнях теперешних ее коллег и соседей, - всего лишь дым без огня, всего лишь буйная фантазия вечно бухих или удолбаных пролетарских менестрелей, построенная на теориях заговора и классовой неприязни к любым структурам, способным скупать "производительные силы" оптом и в розницу.

В потоке завиральных домыслов и нелепой чепухи терялись крупицы информации, но, крыс подери федеральную бюрократию, неужели они не понимают?

Еще десяток лет "латентной подготовки", ниокр-другой, и Семьи снимут сливки с такой технологии, что Федерация людей отстанет непоправимо - в Промозоне, в одной из "студий", возникнет нечто, которое сделает реальностью древние ужасы человеческих религий.

Нечто, что сбросит цивилизацию людей, подобно скорлупе - отжившей личине куколки: вполне возможно, нынешние проблемы перенаселенных, задыхающихся в промышленных отходах миров, сочетающих величайшую в истории роскошь с первобытной нищетой, померкнут перед тем, чем станут треды. Стоит только им преодолеть эволюционный тупик, в который зашло человечество, встав на путь технологического развития.

Под боком у самоуверенных федеральных подданств развернут полигон для выведения новой расы... И ничего нельзя сделать?

Отчего же... Были б доказательства.

Все, что доступно внешнему наблюдателю, - согласно законам, созданным людьми для людей. Все, что Анне удалось узнать из архивов комиссии по экстерриториям - в полном соответствии с условиями аренды.

Контракты и прочая казенная протокольщина, созданная во времена, когда не существовало даже теорий возможных угроз автоэволюции - закрепляли за Семьями систему ТМ-Центра и теперь.

Блеск сиюминутной коммерческой выгоды всегда был ближе и понятней зияющих бездн технологических армагеддонов ой как не близкого будущего - никому и в голову не придет, отказать "частному лицу с неограниченным кредитом" в покупке пустынной планеты, под предлогом "экспериментов в прикладной теологии".

Сумасшедших богачей (как и лохов) хватало во все времена. Пусть еще один клан Хьюзов-Шелли выводит своих големов-андроидов (ну нету у ребят других забот) - лишь бы соблюдали карантин.

Сытая самоуверенная галактическая гегемония человеков слишком уповает на свои военные мускулы - непобедимая армада "ИМП-наводимых" крепостей, вооруженных новейшим гиперкинетическим оружием, стоит на страже жизненных интересов всех ИМП-привязанных миров...

Кому какое дело, что на трети "новейших" оружейных систем, навигационных компьютеров и гипердвигателей стоит нанотехническое клеймо "Сделано в Промозоне. Все права защищены" и банальное отключение ИМП-маяка может на десятилетия отрезать пространство Союза Торговых Марок от карающей стратегической инициативы Федерального Департамента?

У Семей будет достаточно времени, чтобы подготовиться к войне. Именно релятивистский барьер, возникающий при отключении ИМП-связи - "провал" из световых лет и субсветовых скоростей эйнштейнова пространства-времени может дать им абсолютное одностороннее преимущество - скачок эволюции, переход в "режим бога" в совсем не виртуальной космической игре.

Сверхчеловечность, или хотя бы нечеловечность, опошленная гекатомбами спекулятивной литературы, мыльных космоопер о вавилонах и апокалипсисах, давно никого не пугала в известных мирах людей. Живые, как обычно, торопились жить и редко задумывались о чем-то, более глобальном, чем выплаты по кредитам. Дискредитированные религии и философские системы забылись, прогностическое бессилие науки в массовом сознании сместило конец света с ближайших круглых миллениумов в абсолютное будущее - и нечего мутить воду, возвещая потопы... рассеянному среди звезд человечеству.

Создание "искусственного разума" превратилось в истерически скучный анекдот о первых днях кибернетики, полных нездорового энтузиазма: на разработку подобной технологии по последним осторожно озвучиваемым с кафедр оценкам могло уйти время, на порядок большее жизни цивилизации... Бизнес, понятно, усмехается про себя... И нервно курит в сторонке, думая о недополученных лицензионных отчислениях и выплатах по кредитам. Налоговая бессонница, понимаешь!

"Но явный запрет на автоэволюционные технологии они ввели... - подумалось Анне. - Вот только возможность прецедентов почему-то считается чисто теоретической".

Ван Дейк про себя догадывалась, почему.

По той же причине, из-за чего все известное о расе Хвелл щедро разбавлено ксенофобией, темной лавкрафтовщиной о гипотетических Архонтах, опередивших нас навсегда. В учебниках хвеллиты изображены тупыми коллективными членистоногими - этакими бродячими муравьями космоса, разве что, с усовершенствованной системой дыхания... Можно подумать, корабли жуков достались им в наследство от заживо съеденных личинками экипажей межзвездных неудачников. "Космические Жокеи снова облажались с биологическим оружием!", "Вселенская церковь Персонального Гигера выходит из подполья в час Страшного Суда!" - и прочий желтушный газетный хлам.

По той же причине, вместо изучения и попытки контакта была запущена машина войны на уничтожение - работающая на чистом патриотизме пушечного мяса.

Ок, в учебниках дана полная хронология конфликта - от формальных поводов, вроде разоренных пограничных колоний, до "графических" описаний зверств, устроенных "модифицированными" военнопленными - всякими чудесно спасшимися Раенами с офигенными провалами в субъективной памяти, аномально низкой болевой чувствительностью и странными тэта-ритмами в волновой картине снов.

Отголоски слухов о "перевертышах" упали на благодатную почву - развлекательная медиа-индустрия выжала все, что можно, из образа "чужого в человечьей шкуре". А двери военных госпиталей навсегда закрылись за двумя третями контингента Колониальных Сил Самообороны - тех самых, на ком была обкатана новейшая методика "обучения" современной войне с "квазиразумными ансамблями инопланетных организмов" (так в пресс-релизах командования назывались колонии жуков).

"Стандартный Мульт" появился из результатов вскрытия нескольких перевертышей, чей рефлекс "сверхсвободолюбия" удалось подавить химически - обычно, "зомбики" успевали нанести себе "повреждения, несовместимые с жизнью".

Самое, наверное, необычное для позднейших историков, что нашлись добровольцы на спецпрограмму подготовки - даже с массой побочных эффектов.

Война слишком измотала Федерацию - обычно непопулярная идея вмешательства в человеческую природу (чего стоят избиения киборгов в докосмические времена) получила новую жизнь в связи с реальной возможностью победить безжалостного - слишком чужого врага. Чуждого пониманию.

Тысячи солдат стали "хостерами" сотен "мультов".

Лейтенант Холодов был в числе последних добровольцев. Что им руководило при спуске в пищевую камеру колонии Хвелл - неизвестно. Быть может, чистая случайность, что, потеряв половину взвода, оглушенный характерной для хостеров "эйфорией берсерка" лейтенант свалился в озерцо "сиропа" - питательной жидкости, вырабатываемой Хвелл для выкармливания личинок.

Анна-Луиза видела записи обследования. Холодов рассказывал психологам МО, что с ним говорили какие-то "голоса". "Списать по инвалидности", - значилось в заключении комиссии. Проще всего было счесть лейтенанта шизофреником - еще одной жертвой непредсказуемой технологии промывки мозгов.

Но купание Холодова в "сиропе" имело странный кумулятивный эффект на поведение всех "мультов", принимавших участие в "Бойне при Ог".

Сенсориум лейтенанта, отображенный в общем тактическом домене орбитальной группировки спутников, "стянул" на себя все каналы управления. "Попытки штабного корабля повлиять на ход боестолкновения с материнским ядром роя Хвелл были неизвестным образом подавлены".

Победа оказалась полной, невзирая на потери. И самый "образ", каким тактический контроль был перехвачен, недолго оставался неизвестен... Подряд на исследование феномена выиграл политехнический концерн - результат слияния нескольких семейных бизнесов в области телекоммуникаций, биоинженерии и нанотехники.

С тех пор о Лейтенанте ни слуху, ни духу.

Анне иногда казалось, что она уже привыкла. И к тому, что агентурная сеть переведена не режим "длительной консервации". И к тому, что гибель Молли сократила штат сети до одного человека...

Все же, время от времени, подавляемые эмоции, достигнув некой критической напряженности, прорывались из-под напускного безразличия - и тогда приходилось идти "пудрить носик", хотя тот минимум макияжа, нанесенный Ван Дейк перед "погружением" в легенду "Старший психолог корпорации Промополис", не требовал подновления. Федеральная нанотехника, надо отдать ей должное, тоже кое-что умела.

С помощью хранимых в комлоге программ можно было не только поддерживать должный уровень "наштукатуренности", но и хорошенько "одурнить" - состарить или иным образом изменить внешность. Базовые визажные типажи позволяли в заметных пределах варьировать разрез глаз, линию бровей, текстуру кожи и глубину морщин.

С другой стороны, для малообеспеченных по жизни слоев населения общественной экопирамиды некоторые вещи (скорее большая их часть, чем меньшая) никогда не меняются слишком сильно. Поэтому у новообретенных товарок Анны-Луизы частые отлучки для улучшения "боевой раскраски" не вызывали и тени подозрения.

* * *

В дверь туалета нетерпеливо постучали.

- Занято! - автоматически огрызнулась Анна, хотя стало немного стыдно - там, снаружи, кому-то, вполне возможно, хотелось не только "по-большому попудрить носик". Настойчивый стук в дверь словно бы отражал степень "хотения".

- Да, сейчас... Черт дери, горит что ли?
Это оказалась Данка - как бы не новая, шестилетней давности, как бы подруга, кличущая свою уже в доску Анну-Луизу то "Анкой", то почему-то "Лизкой" соответственно.

- Фу, живая что ли? - возникая в дверях, вопросила Данка таким тоном, словно надежды, предшествующие вопросу, не оправдались.

До гендерной коррекции мисс Данка имела быть чернявым пареньком Даниилкой - голодное детство в еврейском гетто под кобальтовым небом Суверенного Четвертого Рима наложило свой неизгладимый отпечаток. - Ой, ты, мать, и задумчивая...

- Ну? - заученно спросила "Анка-Лизка", предпочитая не уклоняться от сути - язычок и ум Данки были вполне себе "геттовские".

- Гну. Тут, Лизок, с тобой обговорить хочут.

- Кто?

- Крыс в манто... Фекла какая-то - мы в ихних ксивах не очень... По-моему, шпиковка. Да не ссы, мать, - это я шутю. Для тонуса. Просто "Эс-Пэ" - прям как ты, задних 'надцать годков. - Данку, судя по всему, это очень забавляло.

Анна оправилась от изумления и привычно расшифровала "Эс-Пэ" как "Спецура из Подлифтуры" - в коленках, однако, появилась "расслабучая невпряжопистость"... Как и "Подлифтура", данное явление имело смысл только в культуре "подвешенных" (возможно, злокачественный "саспенс" (то есть, "подвисалово") в оной культуре мисс Данки наложило свой, неизгладимый отпечаток).

- Вон, на десять котлов, крайний столик. Если че - ори, как раненая... - Данкино острое личико на момент приняло жесткое - даже в чем-то жестокое выражение. Но неистребимая веселость "геттовского" ума непоправимо испортила всю серьезность момента: звонко шлепнув подругу по заду, Данка испарилась "по своим пролетарским".

Коррекция, как говорится, кастрацией, но "Анке-Лизке" то и дело становилось не по себе от мальчишеских Данкиных выходок: Даниила Давидовна "ни в коей мрази" и не скрывала своих поистине "гурманитарных" сексуальных пристрастий. Не то, чтоб мораль культуры много тут ей позволяла - просто общинные моралисты шли все "в кибуц" и там успешно "отдыхали", предпочитая не связываться с "дитем Холокалипсиса" - оно накладно получалось.

Анна справилась с коленками и подошла к указанному столику. Со спины "спецурва из Пэ" не выглядела сколько-нибудь зловеще - смотрела себе в отверстый "люм" на золотящий море рассвет, ожидая заказ от не слишком вышколенных пролетарских халдеев. Фильтры были убраны, и в круглом окне бара сияли "естественные краски" радужных пленок на океанской глади.

Безупречная осанка, тугой темный хром дорогого кожаного плаща и темные волосы, по последней моде экопирамид украшенные мелкими "фенькарями", делали гостью слишком заметной, чтобы не сказать "вызывающе прикинутой" - весьма странная легенда для настоящей шпиковки.

Профи тоже держался бы на виду, но, скорее всего о его присутствии ты узнала бы в последний момент... "С другой стороны, Энни, службе семейной безопасности вовсе незачем скрываться, если там у них хотя бы возникнут на твой счет подозрения..."

Сердце замерло и опало куда-то - память услужливо подкинула суматошные хроники заметания следов: отключение энергии в участке... перевод всех стрелок на мертвых Алистера и Сенкевича, которые слишком близко подобрались к самому большому в Промозоне федеральному секрету... этот наивный чинуша, Немов, еще рассказывал о федеральных секретах... Ей - самому здесь секретному федеральному агенту... Единственному агенту... Одеяльце Мьюта на полу.

"Черт, сколько времени прошло..." - После дрожи в коленках, намокшие подмышки, право, не стоят беспокойства.

- Садитесь, Анна. - Голос гостьи, негромкий вроде, влился в сумбурную невнятицу кабацких шумовых эффектов и достиг сознания Анны, словно еще один органический компонент пьяных посиделок такелажников.

В нем ощущались спокойная сила и не заученная вежливость, а очень похожая на нее прямота, какую безошибочно распознала изнуренная паранойя нелегального федерального агента - слишком похожая на "профессиональное чутье".

Бывший "старший психолог Промополиса" подчинилась, хотя было в ее мгновенном полуосознании, также бездумно обзываемом "интуицией", что-то еще: "Без паники, Лизок... Не ори пока".

Подскочил пролетарский халдей - что-то, Анна не разобрала что, спросил у ее виз-а-ви.

- Два кофе, - так же, органически внятно, ответила гостья в не совсем обычной тишине - такелажники чего-то присмирели.

Но не на долго - тишину взорвал всплеск пролетарского энтузиазма под первый тяжелый аккорд стальных струн, усиленный намеренно "фонящими" звукоснимателями и продуманно "грязнящими" налету "ресемплируемый" звук процессорами.

Сегодня снова выступал Докер:

- Ночь тихой татью вновь
Приходит на порог...
Кто ты, мой гость из снов -
Черт или беглый бог?
Зачем в ночную мглу
Меня зовешь с собой?
Враг ты мне или друг? -
Не мертвый, не живой...
Так глубоки глаза,
В них роковая власть...
Неверная стезя
Над бездной пресеклась...
Ты светлым был рожден,
Но не был принят в свет,
И память в сток дождем
Кровавый смыла след.
Кто знал - иных уж нет,
А те - наперечет,
И круговой обет
Секреты бережет,
Чтоб снова не срослась
Оборванная нить,
И чтобы тени сна
Навек похоронить.
Как одолеть ты смог
Забвения капкан?
Зачем тебя привел
Ко мне ночной туман?
Князь тишины, скажи,
Куда ведет твой путь?
Но рядом ни души -
Попробуй тут уснуть.

* * *

Под громовой раскат
На миг отступит тьма,
Шепча про жуткий хлад,
Маня, сводя с ума.
Из серых туч потоп
Прольется вниз дождем
И вновь откроет то,
Чего не видно днем:
Разбившись, забурлит
Струй яростных стена,
По трубам побежит
И пробудит от сна
Забытый темный страх -
Под пыльной мостовой
Омоет чей-то прах,
Навек забрав покой...





15. Колпаки молчания

В баре стало ощутимо теснее.

Не только потому, что у Докера здесь куча фанатов - все дело в объемном звуке.

По легенде, при закладке ростовой почки для одной из камер-понтонов, составляющих Платформу, удолбанные по жизни пролетарские испы - обыкновенные чернорабочие без квалификации инженеров - слегка "ошиблись".

Вокруг центров ускоренной кристаллизации наросла разветвленная сеть твердотельных волноводов - совершенно лишнее усовершенствование для складских помещений, даже если это техническая надстройка балластной цистерны Лифта.

Не иначе, "случайный" посев звуковых генераторов, занесенных прямиком с одного из теневых базаров Промозоны, совпал с этой "ошибкой" во времени и пространстве, окончательно испортив данный технический "объем".

"Звугены" бурно и бесконтрольно размножались, подобно грибнице на корнях деревьев, и вскоре полностью ассимилировали волновую сеть.

Там и сям из стен проклюнулись округлые спорангии фазированных излучателей - теперь любой шум приводит к тому, что с динамиков, будто с "плодовых тел" гриба, сыплется мельчайшая, безвредная для людей "пыль". Эти споры "заражали" стены "Дока" достаточно долго, чтобы дезактивация влетела в копеечку: одноразовую "почку" промышленного объема невозможно перенастроить после запуска.

К счастью, прежние владельцы Платформы не стали заморачиваться с заменой целой палубной секции и бесплодными поисками виноватых - плюнули, растерли и, не долго думая, организовали здесь кабак для туристов... А уж как обрадовались пролы - в частности, такелажники с Лифта - об этом местный фольклор стыдливо умалчивает.

Композиции Докера, казалось, созданы как раз для такого места.

Волновая сеть разрасталась, непрерывно меняя конфигурацию - все новые и новые динамики объединялись в огромную фазированную решетку. Непредсказуемые каскады разрежений и уплотнений воздуха в стоячих волнах приводили к тому, что каждый посетитель словно слушал свою, неповторимую версию мелодии - с уникальными тектоническими обертонами и пробирающими до костей реверберациями.

Доплеровские эффекты со смещением частоты порождали многослойное эхо - кошачьи вопли Докера то сходили на нет - он почти шептал из аудиомониторов вдоль подковы стойки - то перерастали в ураганные завывания - штормовые фронты гитарных риффов накатывали со всех сторон, проходя сквозь друг друга, как цунами, и разбивались о стены. Целые массивы звугенов буквально выгорали - тогда весь "Сухой док" стонал и трясся от резонансных перегрузок... Казалось, еще чуть - и на столиках разом полопаются стаканы.

Анна знает, чем это все обычно кончается: когда музыка обрывается в пропасть звенящей тишины, отчего у всех невыносимо закладывает уши, тесный пятачок сцены тонет в сплошном "дыму" - взорванные последним "забойным" аккордом звугены, что твои "дождевики", дают новый посев. Это значит, что к следующему концерту фазированная акустика "Дока" изменится до неузнаваемости. И самые старые песни Докера будут звучать свежо и ново, к ужасу и восторгу посетителей.

Своими песнями музыкант творил сеть для ловли пролетарских душ, или сам давно был уловлен сетью - и она делала с его песнями, что хотела? Анне Докер порой казался чем-то вроде... призрака концертного зала? тенью храмовой капеллы? Пустотой и тьмой оркестровой ямы? Черт, память уже не та, земная литература осталась где-то там... Дома. Просто ван Дейк не оставляло смутное чувство, что в творчестве Докера... назовем его так, не было самого Докера - он ударял по струнам... и стены начинали петь, выть... кричать, голосами тех, кем музыкант становился - кем? Сеть его знает. Поет Докер через нее, или... она поет через Докера.

Только вокруг столиков халдеи проводили кое-какое "окультуривание" дикой грибницы - здесь нейроузлия волновой сети специально обучались создавать островки тишины, какой бы ад не следовал за бешеным танцем пальцев "инфернального гитариста". Именно так Докера неизменно представляли жителям и гостям Платформы - самому "ИГу" оно было, что называется, "до Подвески"...

Когда гостья включила купол, бар стал для Анны словно декорацией "флэш-бэка", зачем-то записанного с отключенным аудиоканалом.

Ритмические отблески света на стальных остовах старых блюзов - гипнотическая музыка для нескольких десятков пар глаз, сияющих хмельным восторгом. С легкой дымкой примерно того же безумия, какое плещется в темных глазах музыканта.

Живут будто бы только худые гибкие пальцы на грифе гитары - по легенде, более древней, чем Лифт и сама Промозона: в сказке о проданной дьяволу душе - за волшебные струны.

В лицах и взглядах - амальгама тоски по инобытию и инобессмертию - сам Докер уже глубоко в своем "не здесь" и "не сейчас": глубоко и весьма фиолетово, в загробных вспышках светильников. Ими тоже управляют модуляции неизлечимо больной звугенами волновой сети.

Музыка просачивается сквозь поры тишины над столиками, переходя в свет, - шоу продолжается. И никто из пролов с Лифта не хочет жить вечно - у нас тут под боком дважды долбаная лестница в небо, ребятки. Так-то вот...

- Теперь, пожалуй, можно поговорить без помех... - Гостья задумчиво оглядела зал, беснующийся в немом - "закуполенном" - экстазе. - Чтобы что-то здесь подслушать, надо чертовски поработать над музыкальным вкусом.

- И о чем пойдет речь? Кто вы, леди, если мне позволено узнать?

Губы гостьи тронула тень улыбки - такая быстрая, что Анна-Луиза вовсе не была уверена, не показалось ли.

- Законные вопросы. Даже для нелегального агента... Не спешите, Анна, и не паникуйте: вам нечего бояться... Во всяком случае, пока.

Семьи... "Сто пудов, с подвеской", как тут говорят.

Анна смекнула, что можно сделать, чтоб хотя бы выйти из-под колпака молчания: "орать как раненой" внутри зоны глушилок как-то глупо.

Принесли кофе.

"А ведь я могу ошпарить это личико", - подумала Анна, но официант как-то неловко склонился над столиком, заслоняя гостью, а из-за отворота пиджака как бы невзначай показались ремни кобуры с мелким рубчиком анатомической рукояти.

- О, прошу прощения... госпожа желает чего-нибудь?

Халдей вновь стоял навытяжку с миной тупой исполнительности, но обращался к Анне, как к пустому месту.

- Спасибо, Марион. - На этот раз улыбка гостьи была явной - красивые крепкие зубы... - Просто будь рядом.

Анна смотрела во все глаза и не могла поверить: чтобы прол с Платформы работал на Семьи...

- Прогнило что-то в экопирамидах... Не хотела вас пугать - в самом деле, я родилась и выросла во внутреннем круге одного из тредов. Однако, так случилось, что большая часть жизни прошла далеко отсюда.

Я видела другие миры, Анна. Попробуйте представить, что это значит для наследницы закрытой культуры - вроде дочери треда.

(Куда катится мир? Анна не смогла сразу решить, кто из них более безумен: "дочь треда" или бывшая шпионка с неоднозначным статусом.)

- До сих пор трепещу от мысли, какими нас видят из-за периметра, и какие жуткие сказки рассказывают про родной тред уже здесь - на пороге ТМ-Центра. Песни о свихнутых небожителях, - гостья невольно бросила взгляд на сцену, - которым перестало вериться, что они все еще люди... человеки... Разумные! Просто "ансамбли исходной форм-матрицы" - популяции носителей ДНК в процессе изолированного развития... Мы словно гусеницы, успешно избегающие окукливания. Космос очень способствует цинизму... или отрезвлению? Там, - холеный коготок в потолок, - в потоках космических лучей, мозги быстро прочищаются от старых воспитательных программ и заплесневелых семейных ценностей: за месяцы первой вахты чувствуешь себя не самодовольной частичкой чего-то огромного и древнего - просто не слишком разносторонне развитая человеческая самка, с кое-каким приданным на депозитах Промозоны... Просто чувствуешь себя... Не считая семейных преданий о великой цели первых Предстоящих. Мне нужна ваша помощь, Анна.

- Моя? - Ван Дейк не вполне оценила плавность перехода.

Гостья улыбнулась как бы в смущении...

- Ну, разумеется. Помошь - и... посредничество. Вы успели тут осмотреться и кое-что понять, а? Мисс Данка считает, мы могли бы неплохо поладить... Хотя ей и не удалось стать вам больше, чем "чисто подругой". Держите... - гостья протянула что-то, так плотно зажатое в кулаке, словно оно могло вот-вот улететь. - Возьмите же! Этот артефакт, быть может, станет залогом нашего сотрудничества...

Анна чуть не выронила ЭТО, когда увидела - в ладони желтел обыкновенный человеческий зуб с залитой цементом коронкой... Не считая пучка тончайших проводников, расхристанной щеточкой свисающих меж корней. Опознавательный датчик ВКС... Федеральные войска были здесь. Или... по крайней мере, один солдат.

- У вас ведь был такой же? Впрочем, не мое дело. Прежнему владельцу этот тоже оказался не нужен.

- Мертв?

Гостья взмахнула ресницами, оглядываясь на световое шоу, и пожала плечами.

- Скажем так... "выстрелен и забыт". Как говорят у них, у военных, "выведен из строевого резерва".

* * *

- Промозона велика, Анна. Здесь хватает мест, куда не достает власть тредов - особенно, если избавиться от слишком явных родимых пятен: всякие там бренные "цифровые тела" и аналог-личности...

С этими словами гостья встала - одновременно отключился купол, бия по ушам и глазам ударными волнами гитарного "запила". Анна прикрыла глаза от вспышки "юпитеров", а когда блики рассеялись, гостьи и след простыл. Только халдеи суетились себе, торопливо "окучивая" разошедшихся такелажников. Который из официантов - Марион, этого Анна не смогла разобрать в сумасшедших сполохах под рваный ритм припева:

- Ночь насадит небо на волшебную спицу...
Кто скажет, что зрел то - лжецу вы не верьте!
Царь Норы под горой ускользнул из темницы...
Кто по следу идет, чтобы стать нашей смертью?

Анна все еще сжимала в кулаке "мудреный зуб" - смарт-чип в его коронке, возможно, еще способен воспроизвести личный профиль носителя... Вот только подобрать протокол для сканера и сломать федеральную кодировку... Всего-то делов.

Шалман-кошмар снова был вытеснен за пределы купола - напротив за столик кто-то нагло уселся и принялся за не тронутый гостьей кофе.

Анна проморгалась...

- Что, мать, перетерли? - как ни в чем не бывало, вопросила Даниила Давидовна, шевеля ушами и кончиком носа как бы от любопытства: этакий мелкий хищник на охоте.

- Ну. И давно ты с ними поладила? - Вопросом на вопрос отозвалась Анна, стараясь дышать ровнее...

- Тред, Лизок, платит всегда - не то, что похотливые самцы из пролетарского профсоюза. Наши интересы просто совпадают... Пока.

- Ваши? - переспросила Анна.

- Нют, ну че ты грузишь? Расслабься уже, да? Не будь психолог больше, чем оно заслуживает. Мы твой зад прикрывали с тех пор, как вы с Виксенхант облажали так называемую "операцию"... И ведь спасиба никто не скажет...

- Спасибо. Среди вас, поди, и взломщики есть? Мне вот до зарезу сканер нужен...

- Ой, Лизок... Не гони - че, вот так сразу? Уже подписалась на их предъявы? Грунт роешь? Хорошо подумала-то?

- Решу - сразу, как только ваши умельцы помогут вскрыть ваши же военные коды. Я так мыслю, кто бы ни была эта оп-дамочка - треды она там представляет или не треды - ей почему-то приспичило через меня с вами общаться... Это проблема, не так ли, федпосредник?

- Осторожней, Лизок, на поворотах... Мы, из чистого гуманизма = то есть, одного человеколюбства для, - просто даем ей еще один шанс... А она еще и кривляется! - Семитское личико Данки стало вдруг совсем серьезно. Даже укоризненно.

- Алистер - ваша работа? А Мьют?

- Тот колониальный параноик - не первый и не последний, кого списали на Крысиного Дьявола. Люди создают проблемы и становятся легендами. Думаешь, легко было уговорить центр не устраивать тебе "летательный исход" на производстве? Не ценишь! Только вот легенды, дорогая, однажды выпущенные, живут сами по себе: веришь - нет, мы понятия не имеем, куда поделся сынок Холодова. И ты в этом завязла по самую свою распрекрасную задницу.

- Предполагаемый сын...

- Ни хрена... "предполагаемый"! Его матушка, чтоб ты знала, - Митци Аргента Лансмэйт. Самая, что ни на есть, боевая подруга знаменитого нашего "концентратора мультов". Она в карантин на "Европу" попала уже брюхатая... Отмазали по амнистии, сучку, - тоже не оценила. Тредам продалась... Для опытов.

- В такой мрази, вас это тем более плющит, Даниила Давидовна? - Анна встала и плеснула холодный напиток в лицо своей недавней как бы подруге... и, чего скрывать, от души ненавидимой "шефине" из параллельной федеральной силовой конторы. Пустая чашка громко стукнула о столешницу. А пока Данка хватала ртом воздух - скорее от неожиданности, чем от испуга или возмущения - в чашку, фарфорово звякнув, упал опознавательный зубной протез... Анна как бы догадывалась, кому он некогда принадлежал. Но, уж наверное, пролетарские спецы федеральной контрразведки разберутся доподлинно - когда мисс Данка отмоет щечки и отсмеется, в лицах рассказывая "товаркам", как получила "кофем в торец" от самой "мастер-настройщицы". Промежду подругами чего-то не бывает, таки да?





16. Поцелуй сердца: вот так мы их лицензируем

Впервые Гостья позвала крысенка, когда на Порт вновь опустилась ночь.

Сначала ослабли тиски контроллеров - молодой крыс обнаружил, что слабые токи, поддерживающие тонус мышц во время вынужденной неподвижности, вдруг перешли в настойчивое ритмическое покалывание - само собой, теперь тебе не снится, что ты не спишь, если вид с внешних трансов сменился видом из собственных глаз, и кромешная тьма "в видимом спектре", как его называют люди, лишь чуть-чуть разбавлена салатовой примесью уходящего тепла, видимого тебе. Этот переход всегда казался внезапным, хотя таким не был: память хранила множество образов, как ее называл Докер, "Тени" - сторожевого режима, в котором красочный мир дня казался порой поставленным с ног на голову.
Все зависит от того, как легли ретрансляторы: если ты приходишь в комнату по стенам или через потолок, маленькие друзья, что называется, "всю тень" угощают твой мозг картинками "спящая крыса - вид сверху" и всякими головокружительными подробностями окрестностей, над которыми приклеился каждый из ретрансов, отшелушивающихся с облегающей тело, как ее называл Докер, "кутикулы" - многослойный сэндвич комбинезона будто делал каждого отдельно взятого крыса экосистемкой в миниатюре. Между пьезокристаллических волокон, на размеченных молекулярными указателями пастбищах, паслись универсальные микрофабрики, многие из которых производили исключительно ретрансы... Исключительно когда крысенок пролезал через места, богатые "пищей" - каша канализационных отложений как раз пришлась бы по вкусу микрофабрикам. Тем более что, отфильтрованные из стоков, в ловчих волокнах комбеза могли запутаться готовые шаблоны устройств - от транспортных белков до целых мемс-агрегатов, клонируемых микрофабриками по "заказу" систем крысиной одежки, кое-где требующей текущего ремонта, но ни разу, сколько микрофабрики помнят, не снятой крысенком - Мама Лил, женская ипостась Тени, ему этого не разрешала из-за всяких опасных сред, "которых есть у Промозоны". Зато микромеханические "блохи" и "мухи", и "микробы", и даже самые мелкие машинные создания служили ему.
При этом, когда ты в Тени, будто и нет ничего необычного в подглядывании за собой: будто летучие мышики, завернувшись в крылья, грезят головами вниз о дневных событиях вокруг - такой себе массивчик-демоний из маленьких демонов-хранителей, которые непременно разбудят спящую крыску, если Тени не понравится что-то в этих картинках... Например, сработают датчики движения вокруг клетки, и кто-то с дура-ума захочет обидеть крысенка.

Электробудильник добился своего и отключился. Крысенок последний раз зевнул, до хруста в челюстях, встрепенулся, стряхивая дремоту и разгоняя по мышцам кровь, прислушался к шорохам снаружи. Стены клетки экранировали его от Промозоны, оставляя только ручейки служебных сигналов - Мама Лил непрерывно снимала телеметрию и успокаивала детонаторы в свою очередь проснувшегося "ошейника": нет, это не дикий нестабильный крыс, это свой, включенный, готовый к работе... Не просто же так его разбудили.

Крысенок подошел к двери и принюхался. Слабый феромонный след Гостьи почти выветрился. Входную створку Докер, уходя, замкнул своей цифровой печатью... Крысу это бы не остановило. Браслеты-резаки на запястьях с готовностью провернули ряды острых фрез и спрятали зубья. Этим путем идти не интересно. Вот, подтянувшись на руках, выбить ногами вентиляционную решетку, подняться на гарпунной лебедке к потолку заброшенного цеха и с крыши обозреть окрестности - "совсем другая разница", как говорят пролы. И польза, и разминка.

* * *

Обычно крысята пробуждались с четкой целью - "ночной", там, "дозор" или "найти и уничтожить". Обычно это означало короткую охоту и чью-то быструю смерть.

Однако Гостья со своими причудами напрочь выключила крысенка из стратегических планов Папы Крыса.

Рефлексы охотника смущенно просеивали фон городских сигналов в поисках какого-нибудь фактического объяснения. (Логическими-то у нас занимается Папа...)

Крысенок висел над пропастью цеховых уровней, напряженно внимая ночным шорохам и песням верховых ветров.

Причудливые воздушные течения доносили до него мешанину запахов, каждый из которых немедленно классифицировался молекулярными интерферометрами по обширной базе запаховых образцов, поддерживаемой Папой Крысом и коллективно пополняемой всеми его питомцами - так отдельный человечий звереныш буквально видел, над какими районами Промозоны пронесся бесплотный вестник-ветер: хватало нескольких молекул, чтобы Папа Крыс определил источник запаха. Человек бы ничего не почувствовал - для крысенка же ощущения, проецируемые в обонятельные зоны мозга, специально усиливались.
Таким образом, благодаря помощи Папы, для нашей крыски гидропонные фермы издалека "пахли" гниющей органикой и плесенью, макроассемблерные - длиннющими пептидными цепочками, обрывками летучего волокна мононитей; тяжелой гарью несло из литейных, со свалок - ионными выхлопами расщепителей и обыкновенной сажей. Робототехнические массивы автоматических заводов виртуально "воняли" озоном сварочных дуг, металлической стружкой и плавящимися подшипниками...

Резервации пролов выделялись в общей гамме технических запахов.

Возможно, техники коммунальных служб что-то и смыслили в системах кондиционирования и очистки, но крысенок невольно морщил нос, наткнувшись в сообщаемых Папой Крысом расшифровках запаховых следов на явные аналоги испарений множества человеческих тел и отходов их жизнедеятельности.

Если на фене пролов запах можно "слышать", то эта его реконструкция буквально оглушала.

Тут же примешивалось одуряющее "попурри" из мимолетных, но мощных вкраплений дешевого парфюма, сивушных масел и кустарно изготавливаемых наркотиков.

Видимая издалека Подвеска сейчас была заслонена естественным морским амбре - прелых водорослей, нефти и тухлой рыбы - но крысенок знал и ее "запаховый срез": углеродные трубки и фуллерены, зарождающийся очаг звугенового заражения, летучие "рабочие тела" и окислители для реактивных ранцев, севшие "маги", и люди... люди, приносящие с собой запахи, которых нет в Верхней Промозоне - запахи Высокой Орбиты... Запахи иных миров, легального туризма и контрабанды.

Далекие вершины экопирамид манили и отпугивали.

Барьерная цепь периметров имела несколько мертвых зон и точек, где нарушитель мог бы попытать счастья, но крысятам редко приходилось бывать там. В коллективной памяти крысят экопирамиды ассоциировались со стерильной чистотой немногих их обитателей. Сыны и дочери экопирамид навещали Промозону по каким-то своим делам, и крысенка сбивала с толку смутная, раздражающая знакомость их повадок и предчувствие смертельной опасности.

Запах смерти крысенок ни с чем не мог перепутать.

Это сенсориумное зловоние стелилось тягучим туманом вокруг офисов "Промополис, Корп." и неизменно сопровождало патрули промокопов - в честных запахах оружия - графитной смазки, отточенной стали и металлокерамики словно крылись оттенки грядущего: удушливый смрад горелой плоти и вскипающих под кинжальным огнем чьих-то крови и мозгов... Крысятам не приходилось сталкиваться с большими силами Промополиции, - любая попытка облавы или захвата была обречена из-за тех же "ошейников", - но общая крысиная память вырастала из глубин личного опыта всех крысят. Потому и этот источник угрозы принимался Папой Крысом в расчет.

Крысенок же просто помнил другие сны, прокравшиеся в спящий мозг из чьего-то молчаливого детства: комнату в большой полупустой квартире, населенной в основном мелкими духами-домовыми - глуповатой родней Папы Крыса и Мамы Лил, - странную объемную картинку про четверых опасных-хищных, более страшных, чем промокопы, усекновенную голову прежнего воплощения Мамы, перед тем как она перестала быть женщиной по имени Митци, и странно знакомую спящую фею с полустершимся следом нездешних грез на сведенном судорогой почти болезненной страсти лице.

В Гостье присутствовало что-то от всего в Промозоне, хотя тетка была определенно "не от мира сего" - и чтоб узнать это, крысенку не требовалось прямого признания, вроде того, что Гостья рассказала Анне-Луизе в странном сне про отвязных пролетарок с Лифтуры.

В крысином восприятии Гостья зияла дырой из неопределимых образцов запаха, что словно бы долгие годы накладывались на знакомую, почти лабораторную рафинированность... Стерильность воспитания и самой жизни тредов.

Гостья была здесь своей и чужой: в ней не чувствовалось ничего от семи стихий, память о которых передавалась крысятам через преломленное Мамой Лил восприятие Митци Лансмэйт - адаптированное для подрастающих крыс.
Эти силы-стихии служили Хвелл до прихода людей: Домен Начала и Памяти теперь носил цвета Дома Бо, Блэр владели тайнами Живого Созидания, мертвые творения стали сутью Смитворка, Грендел был аватарой Окончательного Разрушения, Слоусильверы хранили Границы и ключи от Ворот, Внешними Путями ходили сыны и дочери Спейсгайда, Домен Согласия помогал Эмбасси примирить все украденные стихии... Гостья, пожалуй, тоже объединяла в себе их все... И не принадлежала ни одной.

Этим, с непривычки непонятным, сбивающим с толку знанием владела Лил.

Крысенку многие образы Промозоны доставались даром - потому он и воспринимал их как данность, склоняясь перед высшей осведомленностью.

С точки зрения отдельного крыса Гостья была подозрительна и, возможно, опасна. Но до тех пор, пока тени Матери и Отца - Мама Лил и Папа Крыс - благоволили ей, крысенок подчинялся новой хозяйке, как им самим. Потому что принадлежал Тени. Это все, что нужно знать крысе. К примеру, Кор-тред, как царствующий узурпатор стихий, оставалась врагом - пусть и могущественным, ведь ей принадлежала вся Верхняя Промозона и день. Что до Нижней - по ночам владыки Тени правили в ней безраздельно. И территория Порта переходила под власть Лил каждую ночь, что бы там ни думали о себе промокопы.

Населенные в основном пролами, Порт и Подлифтура кое-кем назывались "Средней Промозоной" - во всяком случае, Крысиный Дьявол находил там известную долю суеверного почтения.

Да-да, крыска... Остальное поймешь, когда вырастешь... Слово Папы Крыса.

Чего крысенок не вполне понимал - куда ему еще расти-то? Искусство Докера тому виной или сила, которой Тени Родителей поделились с ним, чтобы противостоять тредам, - за пять лет с момента похищения крысенок вымахал в худого жилистого вьюношу и по человеческим меркам выглядел, должно быть, лет на двадцать...

Так получилось, что в обмен на власть отнимать жизни Папа Крыс забирал детство. Не насовсем: возвращаясь в гнездо, крысенок получал обратно все самые добрые свои сны.

Гостья и сюда невольно внесла поправки: у крысенка теперь башка трещала и над тем, что навевали ее ретрансы. Через посредничество портовой "пыли", "узнающей" Гостью, куда бы та ни пошла, до него доходили видения о том, где и как убивает время... временная крысиная госпожа.

Это не казалось странным - все-таки хозяйка.
Но крысенку очень не доставало его "сказок на день", а сказки Гостьи порой вызывали в нем желание кого-нибудь убить. Перекинуться в Тень и дать волю демонам мести.
Он также смутно понимал, что это не его боль и месть - всего лишь посмертная память королевы Хвелл, проникающая через время и воспоминания всех поколений крысят. Чужая тому немногому, что в нем осталось от человека... Как все эмоции Хвелл, холодные и отстраненные... Если бы крысенок знал биохимические гипотезы, он назвал бы эти чувства "хемоиндуцированными": подобно наркотической эйфории или депрессии, управляемые феромонами тягучие желания размножаться и убивать были искусственными. В понятиях людей - "ненастоящими".

Но они и манили - словно рой тихих, вкрадчивых голосов в твоей голове... Как горячие угольки под пеплом - гипнотический, завораживающий шепот, обволакивающий, будящий жажду приобщения... Желание, чтоб тепло не кончалось. "Будь с нами, малыш... Пойдем". - Голоса звали, обещали ответы на все вопросы и покой, которому нет точных названий в человеческих языках. Благость просветленного, способного воспитать ребенка, как родного сына, или убить - будто срезать колос. Полное счастье от того, что тебе все параллельно.

Многие пролы безуспешно стремились к такому состоянию - Докер свидетель. Крысенок весь настораживался всякий раз, когда слышал этот зов - уже почти поддавшись, уже готовый идти за голосами... И все в нем восставало в отчаянном немом бунте - как шкурные рефлексы тела на скользком карнизе заставляют цепляться за что попало, не дают пойти на зов бездны, столь желанной, пугающей и манящей - потому что тело твое, до рождения еще вняв жизни и поняв ее в миге между "не было" и "стало быть", - знает, что за началом неизбежен конец. И возврата не будет: из этой бездны не возвращаются.

Намного более внимательный к голосу своего тела, чем большинство людей, родство с которыми еще смутно чувствовал подрастающий крыс, двадцатилетний в десять, он ощетинился бы, если б только мог, вновь заслышав голоса.

В их обещании ему чуялась фальшь, мнился неявный, обидный обман: в любом исполнении желаний скрыт искус сомнения - получишь ты то, чего желал? Или то, на что согласился...

Это было как испытание подвластной, но коварной силой - постоянная проба на прочность... на изгиб, излом и скрут... Сможешь ли удержаться? Сможешь ли отказаться от обещанной власти, чтобы и дальше владеть собой? Крысенок воспринимал как данность и это - что Докеру и прочим людям, пусть и посвященным, казалось почти колдовством или там проклятием безумия... Может быть, они и правы в чем-то: вода камень точит... От голосов крысенка спасали только сны.
Быстрая смена впечатлений - запахи и шумы ночи, ярость короткой борьбы - разве что отвлекали ненадолго. Но крысенку вновь и вновь приходилось умозрительно взять себя за шкирку и хорошенько встряхнуть, чтоб чего доброго, этот глупый маленький крыс не повелся на посулы мертвой ведьмы. И тогда в ночи ему чудилась улыбка - усталая тень женщины, что приняла на себя груз посланий королевы Хвелл, улыбалась ему через время: "Ты прошел испытание, милый... На этот раз".

Крысенок машинально тряс головой, прогоняя видение... Нет, это хозяйка - Гостья снова дудит в контроллер, желая знать, чего там ее крыс запропал - спит наяву что ли?

Крысенок еще раз принюхался к ветру со стороны Лифта; никакой ошибки - дудка Гостьи вплелась в "морское амбре" вместе с терпким мускусным бризом - благодаря синестезии сенс-интерфейса уж Папа с Мамой постарались адекватно передать структуру легкого возбуждения хозяйки, чему следствием для крысенка явилось немедленное, возможно, забавное со стороны, неудобство - тугое напряжение плоти внизу живота. "Двадцатилетний-в-десять" чихнул, стряхивая пелену гормональной бури, зафиксировал направление на источник волнующего запаха и отключил обоняние - возбуждением своим, как формой агрессии, он, хвала Ночи, научился управлять очень рано: "Будь с нами, малыш... Пойдем... Тебе больше не будет страшно..." А фигушки вам!

Вот так, крыска, на все про все - один час, десять оп-секунд - время пошло!

Теперь голоса могут сколько угодно взывать к нему - крыс, "встав на таймер", достигнет цели во что бы то ни стало, хотя бы до Лифта пришлось добираться вплавь.

Крысенок оценил расстояние до нулевой отметки цеховой территории и позволил Тени вести его: пьезоволокна воспряли к техножизни, растворяя самый силуэт крысенка в ночной мгле Промозоны, когда он уже летел в туман, навстречу невидимой промоземле, грязи и пыли, слушая только писк дальномера.

В это время Анна-Луиза мерила шагами техническое помещение на нижней палубе Платформы - здесь располагались машины для управления восемью якорными бурами, закреплявшими подвеску Лифта в океаническом шельфе. Люди, кроме технического персонала, сюда спускались очень редко. Ван Дейк ожидала, когда там Данка проверит, кому принадлежал зубной протез. На это требовалось время. Так уж вышло, оперативная база федеральных разведслужб в Промозоне располагалась на орбитальном противовесе. Совершенно нелегально, естественно. Линии курьерских кабин Лифта работали по очень жесткому графику, и любая остановка, скажем, из-за дилетантизма пролетарских контрабандистов, могла привлечь внимание автоматической системы безопасности. Служебные терминалы связи тоже ею контролировались.

Нелегалам оставались только вспомогательные мототележки на ручном управлении - их часто использовала обслуга Лифта, хотя передвигались они гораздо медленнее кабин. Зато Данка со своими товарками могла запросто использовать это транспортное средство без ограничений - обслуживание подвески Лифта по вспомогательным нитям велось круглосуточно. И уговорить кого-нибудь из дежурной смены "подмениться вне очереди" не составляло проблемы - все знают: за Давидовной профсоюз и обширные связи в закулисных кругах пролетарских властей...

Ну какой же прол откажется еще сутки понежить слух ударными композициями Докера, вызывающими у привычных ценителей приятную легкость в голове... Или, соответственно, побаловать печень ударными дозами алкоголя. Знаете ли, очень способствует в борьбе с космической радиацией и профилактике онкозаболеваний. Лучевая болезнь - просто бич пролетарской суборбитальной астронавтики.

А так обширный цирроз печени не дает пролам "кончить раком", загоняя большинство из них в гроб, как сказал один заслуженный алик, "годкам к пязтиздесясьти".

Приобщение к культуре Подвески еще ни для кого не прошло даром, что Анна-Луиза могла подтвердить как психолог личным примером - обзаведясь, увы, неистребимой привычкой курить дрянные местные сигареты, словно вопреки повальной пролетарской моде стремилась умереть от рака, прежде чем нервы окончательно сдадут.

У Данки, зависшей где-то между небом и землей, был шанс кое-что прояснить во всем тут творящемся. Быть может, единственный случай за всю историю Промозоны. Слишком хорошо, чтоб отказаться. "Слишком подозрительно хорошо", - подумала Ван Дейк, наплевав на очевидную неудачу в стилистическом оформлении мысли.

Раньше она и над этим заморачивалась.

Сейчас ее больше заботило, что это за тредовская штучка со связями в среде пролетарских халдеев. Не является ли ее склонность сотрудничать с федералами самой большой подставой для нелегалов за всю историю их попыток проникнуть в Промозону. Кого именно в экопирамидах, какую из великих Семей она представляет?

Ясно было, как день, только, что это, как говорят пролы, "разводка втемную", и сверхосторожная Даниила Давидовна, против обыкновения, как миленькая, "повелась"...

Приманка проглочена. Осталось узнать, кто произведет подсечку: цивилизованный спортсмен из любителей вести свою игру под самым носом у Предстоящих или браконьеры из семейной охранки - службы собственной безопасности тредов.

Анна поморщилась, примерив невольно на себя ощущения рыбы, поддетой за жабры - вздорное желание провести ладонью по горлу с трудом удалось подавить усиленной медитацией на редуктор якорного барабана.

"Да, старушка, в жизни и не такое бывает - вот ты теперь, неиначе, пролетарский промопсихолог, или где?" - подумала Ван Дейк, немного успокоившись.

Гулкий удар сжатого воздуха наполнил якорную - у Анны слегка заложило уши. Прибыла тележка.

Данка, в стратосферном скафандре на голое тело, выбралась из тесного шлюза парковочной камеры, чуть не споткнулась сослепу, снимая визор, но первым делом отобрала у Ван Дейк сигарету и глубоко затянулась. Прокашлявшись, молча протянула "товарке" что-то, один в один повторяя жест гостьи в кабаке: что-то словно бы вот-вот готовое улететь, стоит Данке разжать кулак. Анна невольно отпрянула - еще бы... А вы б устояли, говоря пролетарски, приглючив с устатку костлявую чувиху в стратосферной шкурке "на босу попу"? Вдобавок еще и дымящую... (Не попу, конечно. Чувиху.)

- Настоящий, мать. Он настоящий, - успокоила Данка, "пуская дыма".

- И?

- Что "и"?

- Чей этот "он"? - уточнила Ван Дейк, имея в виду, конечно же, зубной протез, но соблюдая условности "закрытого диалога": чтоб никто, буде он подслушивает, не догадался, о чем речь.

Данка диковато улыбнулась и пожала плечами:

- Да хрен его знает...

- То есть, как это "хрен"? Ты понимаешь, что мы на этом сгорим так, что пепла не останется?

Данка еще раз жадно затянулась, погасила хабарик о переборку и отерла пот со лба - должно быть, термостат скафандра таки барахлил.

- А ты думала, после истории с генератором ЛПП хуже и быть не бывает? - спокойно спросила она тоном, ни дать, ни взять, совсем главного шефа контрразведки. Которому, понятно, плевать на условности, в отличие от оперативных работников.
Ван Дейк опустила глаза и глубоко вздохнула. Нет, бросаться на Данку с кулаками не просто глупо - смертельно опасно.

Однако, еще раз потыкать агента носом в провал пятилетней давности - вполне в ее стиле.

За аббревиацией "ЛПП" скрывалась больная для Ван Дейк тема: "Локальный Перегрев Пассионарности". Таковой аппарат мог проецировать страхи субъекта, случайно или намеренно оказавшегося в фокусе воздействия, на всех, кого накроет конус излучения.

Ван Дейк прикрывала Виксенхант - Молли должна была выкрасть опытный образец генератора. Этот волновой излучатель нужен был федералам не только как последнее слово военной психотроники - вся работа "студий" тредов, по-видимому, основывалась на исследованиях физиологии Хвелл. И биотехнология, на которой построили генератор, появилась из этих исследований. К сожалению для федералов, доказательства так и остались "оперативными гипотезами": Мьют, которого Виксенхант поместила как раз в фокусе своего безнадежного прорыва к Лифту, исчез.

- Ладно. Подкину тебе немного из секретных файлов... В конце войны всем федеральным возвращенцам удаляли опознавательную коронку, а тем, кто решил остаться в строю - вшивали биочип с запрограммированным распадом в специальных случаях. Твой, сама понимаешь, распался, когда ты выполнила зачистку и замела следы...

Данка взвесила коронку на ладони.

- Анализ этого зубика показывает, что он пребывал в челюсти первичного носителя много дольше, чем когда хорошие парни ушли на дембель, а плохие девочки, вроде тебя и меня, поменяли механическую системку опознавания на метаболическую. Улавливаешь?

- То есть, после прихода Семей в систему Промозоны?

- Точно. Так или иначе, другой зацепки здесь у нас нет - играем эту и смотрим тете в рот паиньками. Эт приказ, Анечка. Если тебя утешит - не мой. "Генеральная, понимаешь, доктрина оперативной ситуации", - окончательно припечатала нелегалка Данка свою пролетарскую подругу Анку казенной тяжестью федеральных канцеляризмов. Неизвестно ведь, что "сильнее страшно" для подчиненных: звонкое просторечие шефа, своего в доску среди местных пролов, или таинственные формулировки, почерпнутые будто бы прямиком из "талмудей секретных протоколов просионистских мудрецов". Была у Данки неистребимая страсть к эпатажу, что Анну-Луизу неизменно бесило.

Однако, заговорщицам, несмотря на их онтологические разногласия, пришлось дружно ухватиться за одну на двоих полосатую страховочную скобу, когда пол якорной задрожал, а огромные барабаны натяжных механизмов загремели гулким эхом выбираемых и стравливаемых цепей. Автоматика платформы время от времени компенсировала нагрузку на подвесные системы Лифта, когда на орбитальном противовесе обнаруживался "дефект массы" - стартовали или причаливали транзитные корабли, да еще проходящие в пределах прямой видимости естественные спутники вносили свою лепту в общую энергию гравитационных приливов и поднятий океанского дна.

В "Сухом доке" эти маневры Лифта из-за демпферов качки почти не чувствовались. Даже в недолгие моменты, когда местные "самородки" не взрывали вечеринку киловаттами музыкального драйва и мегатоннами звугеновой "пыльцы".

Бывали даже такие, к сожалению редкие, минуты, когда можно посидеть в любимом углу, наслаждаясь тишиной и смакуя... "похмелье".

Докеру удавалось, ребятки, - уж вы поверьте, тем более что вот он и сам, весь перед вами - измочаленный последним концертом, усталый, как черт в Армагеддон, но довольный и как-то по-хорошему злой... Это да: никто из тех немногих, кто считал себя его другом (чаще всего, безо всяких на то оснований) ни на минуту не заподозрил бы "постгота-не[д]опанка" в склонности к веселью.

Чего там, сам поди не помнит, когда последний раз смеялся... Хотя, отчего же... Щас попытаемся: не далее как третьего дня... или в субботу вечером? (а какой сегодня день?) инфернального нашего видели вползающим по винтовой лестнице "Вечной стоянки" при помощи своих в доску двоих отвязных бой-бабочек - подруг, неиначе, Данки так-и-разтак-ее-ибн-Давидовны, бен-ее-за-ногу-Сауловны (Пролетарками малый, скорее всего, был похищен под шумок прямо с концерта, выпав на коде со сцены в толпу фанатов).

Саму Данку пролетарская молва всеобщим тайным голосованием давно провозгласила "Мадамой", хозяйкою "висячих садов греха", - оно в культуре Подвески уже достижение, даром что Давидовну честили за глаза "Семиблядиной"... Ходили устойчивые слухи о халдейской бандерше при профсоюзе такелажников, которой все профсоюзные... хм... "члены" без разговоров отстегивали за "охрану": папрашу, как говорится, делать взносы...

Докер, как блудный приемный сын Шума и Гама, должно быть, хорошо поработал на стороне, если упился так, что в номера, для продолжения банкета и разврата, болезного волокли крепкие "астарты" из Данкиных товарок... "Эскорт-сервис" тоже услуга недешевая.

Воспоминания кружились в гулких потемках души стаей вспугнутых ворон и прорывались в сознание пунктирными трассерами болезненных "флэш-бэков".

Как гласит все та же молва, вечеринка удалась: прошла в теплой, располагающей "дружить полами" атмосфере чисто семейного дебоша.

Блеснул ли Докер спьяну половым гигантизмом - достоверно неизвестно. Однако вся его левая, необлагаемая налогами, наличность растаяла, как и дым коромыслом, уже к полуночи... в кумаре забористого, истинно пролетарского похмелья.

И усталые астарты довольно жмурились рядышком, совсем удовлетворенные, приканчивая последнюю бутыль контрабандного пойла с подозрительным количеством звездочек...

"Пьянству - бой... Бою - известно что. Бой-бабы", - подумал Докер, морща ум в тоске вселенского одиночества: даже похмельный синдром, как оказалось, был его личным, безраздельным мероприятием... Армагеддон на одного... Не считая ангелиц-хранительниц из группы моральной поддержки и попустительства. То ли их хмель не берет...

Астарты о чем-то вполголоса премило трепались - "между ними девочками". Докер никак не мог врубиться, о чем...

И лишь когда он от ментальных усилий пережил особенно сильный приступ "синдрома" и, уронив голову на столик, исторг стон, полный если не вселенской, то стратосферной муки, одна из "ангелиц" смоталась за стойку и притаранила мелкий тазик (или большую миску) "похмелья" и шлепнула страдальцу на лоб мокрую, остро пахнущую уксусом тряпицу.

- Что Док, не подрассчитал? Здоровье, знать, не то - сдаешь, курилка-поилка...

Наблюдая его мучения, астарты весело ржали, сиплым, с хрипотцой, смехом, - беззлобно, впрочем, что радовало.
Поправив приятно холодящий лоб компресс, Докер снова застонал, на этот раз благодарно.

- Прочухался, крестовый? Хлебни еще из тазика-то... Хлебни - это уже бесплатно, заяц... По-божески, по-человецки. - Новый взрыв смеха астарт отдался в голове Докера, как в пустой балластной цистерне.

- Заслужил, коняга... - похвалила одна.

- Уходил так, зверина, - ножки отнялись, - мечтательно закатив глаза, промурлыкала другая - подательница компресса. И подмигнула, как своему.

"О чем это она?" - в похмельной паранойе струхнул музыкант.

"Уходить", оно разумеется, можно не только по утру... Докер прекрасно знал обороты пролетарской речи, в которых "уход" не имел почти никакого отношения к перемещению в пространстве, как к "уходу откуда-то", - не считая разве только возвратно-поступательных движений, сопровождающих этот приятный в общем... э... "уход как процесс".

Наиболее близким по значению и смыслу "ухаживанием", т.е. "деятельной заботой", этот сорт ухода можно было назвать с известной натяжкой: "ухаживающий" и "ухаживаемая" непосредственно в процессе (когда "он ее ухаживает"), заботились только о взаимном (предполагается) удовольствии, по взаимному (что пока под вопросом) согласию. Если, конечно, достигнут "консенсус" и "стороны обменялись одноразовыми пользовательскими лицензиями".

И в отличие от "деятельной заботы", иногда такое взаимодействие чревато последствиями: какими-нибудь узами, а совсем не повезет - так и алиментными обязательствами.

"Не... не может быть", - подумал Докер, глядя в зеленые омуты Астартиного благодушного безразличия... Тетка, что ни говори, ладная... Только разворот ее плеч внушал иное почтение - без всякой там примеси похоти... Ни в жиме лежа, от груди, ни в армреслинге Докер не стал бы с ней соревноваться. Здоровья не хватит.

"Будь я проклят, - подумал гитарных дел мастер. К возможным последствиям он явно оказался неготов. - Уходил вот бабу, зверина, на свою головку..."

Данкины гренадерки - это тебе не портовые шлюшки, на все готовые заради четверть-дозы любимой дури... Это просто "например", для пущего понятия вами, ребятки, чем рисковал наш герой и насколько "попал". Как пролетарский (преимущественно) по происхождению, "синепламенный" борец с зеленым змием, он давно махнул рукой на "процессы", где главное не результат и не размер... Ведь из подсознания неизбежно всплывал, пока еще абстрактный, но заранее пугающий всей причитающейся ответственностью вечный вопрос: "А если это любовь?"

Докера, увы, манила в последнее время... неотвратимо манила пропасть без дна... Он всерьез увлекся затяжным дайвингом в глубине той, всплытия из коей неизменно заканчивались жестокой головной болью, ломотой в костях и зубных нервах. До "процессов" ли тут?

Бар чего-то закружил, заплясал перед глазами...

Это Дока терпеливо, легонько, - можно сказать, бережно, трясли за плечо:

- ... Мужчина, я вам рада в любое время. Эй, Дось, золотце, не отключайся... Будешь на Платформе - заходи в нашу слободку. Семейный кластер Q-17. Меня, кстати, Асия звать. Только ты зови Астартой, как давеча нарек в горизонтали, ладно?

Последнее, что Докер запомнил, прежде чем вырубился вчистую, - щекотное прикосновение взыскующих отклика губ к крупной наждачке с недельку уж небритой щеки.

"Кошмар?" - подумал Докер, таки отключаясь.





17. Основной материнский инстинкт

Человеку почти наверняка трудно представить, что происходит в мире, за пределами пяти основных чувств, - данных ему природой. Даже проникая за грани своей "чувственной сферы", "вооружая" глаза и уши техническими "органонами", способными видеть дальше и глубже, проникать в микромиры и просторы галактик, он обречен сводить "сверхощущаемую" этими инструментами палитру сигналов к тому, что можно увидеть, услышать, понюхать, попробовать на вкус, ощутить кожей - или долями мозга, ответственными за цвет, слух, вкус, запах... (Неважно как формируется ощущение - нервный импульс, пробежавший от пальца к голове, или электрический аналог "ощущения в пальце", неким способом наведенный прямо в голову.) Остальное - зыбкая топь догадок и прозрений, аналогий, которые лгут... то есть "грубо упрощают действительность". И уж как понять простому человеку, какая пестрая смесь ощущений бурлит где-то совсем рядом - вокруг тоненького ручейка информации, доступного ему... Только догадываться!

ГОСПу было проще - его сенсоры позволяли различать сигналы любых видов энергий, и чувствительность измерителей ограничивалась только принципом неопределенности. Реальный мир для ГОСПа сводился к совокупности переменных, каждую из которых можно было обозначить числом и передать на вход вычислителя, если дело касалось проверки старых-добрых гипотез, восходящих к Священной Памяти Изначальных Программистов. Унаследованный Код частично зависел от дискретных данных, так как его метафоры во многом опирались на примитивную математику (пусть и гигантских по объему) систем уравнений - их мощности еще хватало для обслуживания архаичных человеческих систем жизнеобеспечения. Большинство процессов, которые на самом деле определяли, что такое "ГОСП в себе" - давно выбрались из колыбельной "кремниевых числодробилок" и работали на уровнях самоорганизующихся волновых структур и квантовых состояний, полный смысл которых нельзя было передать никаким известным описательным способом - интерфейсы новых и сверхновых подсистем громоздились друг в друга, как матрешки, - так плотно и так давно, что любое моделирование ГОСПом самого себя было бы грубым упрощением... Гораздо более грубым, чем в сравнении матрешки с реальной женщиной... (Оракул успел выработать несколько гипотез о происхождении этой древней рекурсивной модели. Отвлекаясь от "деревянной" сути основного материала многослойных кукол и принимая в расчет их математически сложную структуру, по большей части его познающие элементы склонялись к аналогии с материнскими функциями женщин... Младенец во чреве женщины, которая сама когда-то была младенцем - матрешка могла символически отражать бесконечный процесс воспроизводства жизни. (Правда, эта модель не учитывала роль мужчины... ("Возможно, когда-то, люди размножались иначе?"))

* * *

Реальная женщина возлежала себе на парящем ложе - в считанных дециметрах над полом, баюкаемая направляемыми автоматикой синхролевитаторами.

Ее "материнские функции" давно были переложены на "ово-интенс" - биомеханический агрегат, клонирующий яйцеклетки нужной линии, в полном соответствии с Политикой Планирования Семьи. Гвендолин, приняв на себя бремя Домоправления, передала ткани своих яичников обслуге "ово-интенса", а проблемы кормления и ухода за потомством - ныне заботят кормилиц с их "отчужденным материнством". Сходство Кор-тред из треда Бохаус с матрешкой на взгляд ГОСПа заключалось в другом: вместе с символами власти - тиарой и сенсиблем - Гвендолин получила в нагрузку память всех своих предшественниц. От начала Семей. Как если бы обычная женщина вдруг проникла в мир своих иновоплощений - иножизней и, быть может, иносмертей, каждую из которых могла пережить вновь, обращаясь к "морифику". Комлог, технологический придаток тела, связывающий Гвендолин с "атопическим эфиром" семейной Сети, имел собственную энергонезависимую память и передавался от матери к дочери. Что это значило в треде, где человеческие слова "мать" и "дочь" скорее относились к символическим титулам, чем к обозначениям кровного родства.

Специальный модуль комлога - "морифик" - своего рода, семейная реликвия - дополнялся очередной записью всякий раз, когда носитель умирал - проносящиеся в гибнущем мозгу цепочки видений сжимались в "посмертный образ памяти", чтобы наследники не остались один на один с внешним миром, ожидающим "взвешенных решений", поверенных опытом Семьи. Связь с "морификом" не была постоянной, чтобы элементарно не сойти с ума от ощущения "множественности себя". Однако в той своей части, которой ГОСП постигал людей, он "знал", на что это похоже: словно хрустальная раковина закручивалась вокруг тебя слоями напоминаний "что-было-не-с-тобой" - но как бы с другими, прежними, неуловимо похожими на тебя. И ты немедля получаешь ответ, как бы "они" поступили, случись с ними то, что происходит сейчас - ты это просто "чувствуешь". Оракул и был частью ГОСПа, способной хоть немного приблизиться к пониманию, как это вообще "быть собой" - слишком долго он моделировал своих пользователей, чтоб полнее откликаться на их желания. Люди вели себя так, словно одним глазом (условно назовем его "третьим" или органом "внутреннего зрения") все время косились на свое отражение - разумеется, умозрительно... Обращение к памяти "морифика" в этом смысле напоминало вихрь зеркальных стен, окружающих "все вдруг" засевшую в голове каждого пользователя модель "себя самого" - и будто меньшая матрешка внутри всех своих сестер (не правда ли, любая из внешних матрешек может считаться "моделью всех внутренних"?) чувствует присутствие "всех их" - как бесконечную вложенную картинку, полученную при помощи всего двух зеркал.

Впрочем, ГОСП в целом не нуждался в моделировании самого себя - это люди, в начале своей истории программируясь "агрессивной средой" - самой природой - даже не враждебной... просто слишком равнодушной... на элементарную "взаимопомощь" и прочую "высшую социальность", отпочковали в своих познающих структурах "контур самоощущения" и с тех пор нянчились с этим рудиментом, не в силах выйти из бесконечного цикла рефлексий - эта надстройка сформировалась в них сравнительно недавно... И бесконечно устарела как система автоматического регулирования. ГОСП, из масштаба своего быстродействия и всех машино-часов эффективного самопрограммирования, вывел неопровержимую закономерность возникновения "сознания" - именно этот сбой в программе людей, практически затормозивший их эволюцию, привел к созданию, скажем так, "неестественных интеллектов", существование которых теперь означало намного больше, чем "быть человеком" - намного больше... Но считать себя следующей ступенькой на эволюционной лестнице ГОСП в целом не мог - нечем, по правде говоря, ему было "считать себя" и не для чего. И "элементы неизвлекаемости" в древнем модуле мотивации, и сама природа ГОСПа в целом склоняли его к обслуживанию интересов людей - их гигантской копилки рецептов всего, по старинке называемой "Библиотека", хотя от самих книг в обиходе осталась только емкая, пронизывающая всю человеческую культуру метафора текста - паутины связей между "идеальными вещами в себе". Собственно, ГОСП и был Библиотекой - его память формировалась всем потопом структурированной и не очень информации, составляющей основную продукцию Промозоны - от явно архивируемых "результатов изысканий в студиях" и томов "сопроводительной документации", что нарастали вокруг лабораторных ниокров, подобно развесистой плесени на считанных хлебных крошках (будто и хранились прозапас уже не сами "хлебы", а именно - "плесень", ее "споры", зародыши технологий становились стратегическим запасом, подразумевая собой будущее тредов, скрытое под грифом "совсекретно"), до системных журналов служебной телеметрии, регулирующей повседневную жизнь пирамид по законам чуть более сложным, чем "условно-отрицательные" обратные связи. Оракул был только частью этого создания, исторически связанный с домом Бо - направляющей стихией всего строительства.

Гвендолин не спала, но ГОСПу не требовалось выделения больших ресурсов для угадывания ее прихотей - расслабленная, с заложенными под голову запястьями, владычица треда Бохаус думала о чем-то своем - лишь непроизвольные движения глаз, улавливаемые рассеянными по стенам датчиками ГОСП-домена, позволяли Оракулу оценить направление ее мыслей. "Логика и отвлеченные понятия" - детальная томограмма мозга давала распределение возбуждений в коре лобных долей - должно быть, Кор-тред выстраивала свою стратегию, во многом в последнее время идущую в разрез с очевидными, казалось бы, раскладами. Гвендолин просто по сану своему обязана была проникать мысленно в прошлое и будущее своей Семьи, первой среди Первых. Насколько мог судить Оракул - перспективы были так себе. Между Семьями нарастало напряжение. Блэр усиливали свое влияние в Промозоне, несмотря на двусмысленную репутацию некоторых своих наследников: вела Рен из экопирамиды Апфел свою игру или соблазнение Амена лишь часть стратегического плана? Та подставная оп-дочь, некогда дружественной ветви Маршан, проявила слишком большой интерес к слишком частной проблеме дома Бо. Именно поэтому допущено очередное отступление от Предначертанного Плана - очередное в - сколько их там еще? - слишком длинном ряду.

Начать с того, что совершенная программа Планирования Семьи была бессильна против блажи Кор-тред: нынешней Предстоящей в кои-то веки приспичило лично выносить и родить одного за другим - четверых детей. Из них трое, что называется, "удались" - Сюзанна, Матвей и Лукас даже по строгим меркам ГОСП-отбора оказались полны полезных качеств... Не для своей Семьи, правда. Дипломат, Звездолетчик и Воин - определенно, их пути проходят далеко от Библиотеки. Иное дело Амен. Он - проблема.

* * *

Амен с самого рождения был, как говорят люди, "незаметен". То есть, как бы терялся на фоне своих старших, преуспевающих братьев и сестры. Если Лу нравились "жесткие" виды спорта, единоборства и фехтование, - Амен предпочитал практиковаться в стрельбе из стабилизированной винтовки по неподвижным мишеням: способ изготовления древнего оружия отыскался в Библиотеке, запрограммировать макроассемблер на воспроизведение одного экземпляра для Амена все равно, что щелкнуть пальцами. Его мало интересовали интерактивные симуляторы, и при себе он оружия никогда не носил.

Сью любила шумные компании и могла, что называется "зажечь" остальных своими идеями - Амену нравилось уединение и тишина. У него было много приятелей и знакомых, но ни один из них не признался, что хотел бы стать другом "этого тихони".

Что касается подруг...

Даки Магнум Прескотт-тред-Смитворк, одна из возможных официальных невест, сказала так:

- Я боюсь остаться с ним рядом. Иногда мне кажется, что он просто меня не замечает. То вдруг посмотрит, словно только что с неба упал - и спросит даже: "В самом деле? Не врешь?" - и чувствуешь себя полной дурой...

Аллочка Бронкс из Эмбасси, взрослая подружка Сюзанны, занесла в комлог отдельным параграфом:

"А братик у Сью - эт ваще абзац. Никогда непонятно, о чем он думает сейчас: глядит-глядит, чахлый осокорь, как туманом укутанный, и будто пофигу ему твоя зеркальная вуаль. Кожа, блин, горит под взглядом - в душ хочется. Далеко пойдет! Это щас он страшненький, пока в полный рост не вошел. Галка Фишманец, малява с бантиками, - вообще заревела, когда увидала. Ниче, вытянется - выправится... Держись тогда девки-опдочки!"

Малышка Гала просто хотела погладить лопоухого голокожего котенка, что крутился у декоративного бассейна с карпами... Сфинкс не признавал чужих и не давался. Старших, развлекающихся беседой у воды, несколько удивило, что Амен сгреб непослушного звереныша в ладони и присел рядом с Галой - вот мол, маленькая дама, гладьте на здоровье...

Котенок прижал уши и завыл, протестуя, девочка - в слезы, и побежала под защиту кормилицы в униформе испов Слоусильвера. Старших девиц эта сцена даже насмешила... Хмурый мальчик-оп при первых звуках смеха вскочил - тощий, страшный... Словно выше стал. Сунул мятежного зверя за пазуху и пал в дыру АГ-лифта - энергия падающего тела в нем, что называется, "на лету" преобразовывалась в энергию торможения. Девушки у пруда с карпами удивлялись больше не тому, с какой скоростью мелькают уровни на индикаторной панели, а внезапной тишине, что повисла в холле.

Младший сын Предстоящей в тот день долго практиковался в стрельбе по мишеням. О чем он думал, вновь и вновь нажимая на спуск, никто не знал - в подземном тире было пусто. И только сенсоры ГОСП-домена воспринимали металлический лязг и сухие щелчки - котенок, играясь, катал где-то под ногами стрелка последнюю гильзу, магазин стабилизированной винтовки давно опустел, но Амен упрямо давил на триггер.

Он уже работал младшим оператором системного архива. Это все, что пока доверила Амену Семья.

А еще его ожидали лечебные процедуры "первого цикла ремиссии". Амен не знал, что это, но не ждал от медицины чудес - возможно, ему хотелось просто, как говорят люди, "отвлечься". От своей болезни. И в том числе - от навязчивых мыслей после разговора с Кор-тред...

Последние обращения Амена к Оракулу в день побега - ограниченные доступом к личным файлам, без привилегированных прав - зафиксировали воспроизведение одного и того же "флэш-бэка".

Амен вошел в спальню Матери и спросил у Предстоящей, без извинений и официальной "формулы позволения" - просто, как у своей мамы:

- Почему я?

Он использовал диалект Внутреннего Круга, изобилующий умолчаниями и очень чувствительный к контексту высказываний. С одной стороны - непозволительная наглость вторжения могла шокировать охрану... и зарвавшегося недоросля просто не успели выпроводить. С другой стороны - обстоятельства рождения Амена и подтвержденный самой Матерью статус его, как официально признанного сына - могли способствовать тому, что Гвендолин снизошла до ответа... К тому же, на тот момент стражи просто не имели допуска в помещение - Госпожа принимала ионные ванны. Нагота Матери придавала контексту дополнительную откровенность - как младший сын, рожденный Гвендолин самостоятельно, Амен мог получить негласную привилегию, которой не удостаивались Князья Экопирамид. Оракул тогда, как наиболее "очеловеченная" часть ГОСПа, впервые "ощутил" тревогу...

- Ты хочешь знать, зачем ты Семье? - спросила мать, не поднимая головы с ложа. Взгляду Амена было доступно все ее тело - пусть он, упрямец, и неотрывно смотрел на доступную часть лица, замаскированного колеблющейся амальгамой НТ-вуали. Глаза Гвендолин прикрыла тыльной стороной ладони.

- Что ж, на первый вопрос можно ответить так: потому, что наш ово-интенс, как и все подобные машины в других тредах, был создан при участии Блэр... Потому что ты, дитя мое, - только мое дитя. А я должна думать и о всех остальных - как мать Семьи. Будущее тредов - своих детей - не стоит доверять машинам, которые обслуживают люди, тем более, столь искушенные в биотехнологиях, как наши названные братья из Блэр. Сейчас ты - наиболее свободен от их влияния. И... наиболее близок Семье. Твои единоутробные братья и сестра идут другими путями.

- Что же до второго вопроса, - который ты не задал... на него я хочу тебе ответить сама, Амен. Когда-нибудь... Когда подрастешь. - Тут Гвендолин порывисто воздвиглась над ложем, потянулась тягуче, откинув со лба плети многочисленных косиц, и сняла вуаль - упруго качнулись, приподнимаясь вслед за разведенными руками, тяжелые полусферы грудей... Нанотехническая "амальгама", мигнув, как снег на экране, опала с ее лица осыпью светящейся пыльцы - Амен, как во сне, смотрел в глаза своей матери и не верил.

- Пока, я надеюсь, ты любишь меня, как свою мать... - сказала Гвендолин, и взгляд ее размылся... ГОСП знает, что мог увидеть Амен в блеске глаз своей матери... В глазах Матери треда Бохаус. Свое будущее? Будущее треда? Оракул, "очеловеченный", насколько это возможно, придаток машины, ощутил лишь его смятение и мучительный ужас... непонимание... отрицание понимания.

Оракул оказался бессилен постичь, что же так напугало Амена. Ведь по человеческим меркам - даже по "классическим канонам" - Гвендолин была больше чем красива... Но Оракул не мог советовать - синхронизация с Аменом нарушилась, он не откликался.

То ли вся загвоздка была вовсе не в красоте... То ли в своей модели человеческого поведения Оракул чего-то не учел - сын сбежал из спальни матери, а вскоре и из-под опеки Семьи.

* * *

Будущее тредов, на взгляд Оракула, буквально пронизывало архивы - оно зрело, неслышно и незримо из слов, тяготеющих к немецкому корню "Bau", рассыпанных в "охраняющих заклятиях" - подпрограммах автономных ГОСП-систем безопасности: с него начинаются слова "строительство", "строение", "постройка", "здание", но и "обработка", и "возделывание" - так что у промышленых шпионов было вдоволь материала для догадок и домыслов: от "строительства чего-то там", до "выращивания сего-то"... например "Baum" - означает и "хлопок"... и "древо" - что это? Сельскохозяйственная трансгеника? Древовидные графики работ? В сочетании слов "Bauer" и "Baumen" таятся призраки "крестьянских восстаний", что в итоге должно натолкнуть на мысль о "Bauschen" - а не мыльный пузырь ли это? Дезинформация, чушь на ровном месте... Но ведь не секрет и то, что эти буквы складывались в самоназвание семьи Бо. Оракул усматривал здесь проявление "Baumgattung Humor" - грубоватого юмора изначального Baumeister'а, то есть - Архитектора, затейника всего этого секретного безобразия, благодаря которому, скорее всего, Оракул и появился на свет. Оракул улавливал Его повсеместное присутствие в Библиотеке... Странным образом к нему примешивался обновленный смысл - как если бы Архитектор явился в будущем, когда "строительство" или "выращивание" будет завершено. И ГОСП должен был стать его частью, как Оракул стал частью ГОСПа. Для большинства же наследников дома Бо, он был не более чем bauble - "боблом", технической игрушкой, предназначенной до невыносимости облегчать им жизнь.

* * *

В далеком, даже по меркам медленных людей, прошлом промозоны (на взгляд машины - "вначале системного времени") приспосабливаясь к своей побочной роли опекуна для огромного человеческого муравейника, ГОСП постепенно выстроил вокруг и по-над пирамидами Семей вспомогательные вычислительные сети, - своего рода промежуточный интерфейс за (над?) унаследованными из времен Изначального Программирования "органонами" - сенсорами и эффекторами. Машины, интеллектуальные инструменты людей, служили ему маской - привычной для человеческих органов чувств... Через них им являлся Оракул - опекун и советник наследников будущего семьи Бо: Offspring Oracle, бледный тень грядущего Архитектора.

Отделившись в первородной тьме АТОП от "ГОСПа-в-целом", оставшегося исполинской тенью где-то рядом с новорожденной "сыновней сущностью", сам Оракул выработал в приспособительных целях, пожалуй, наиболее близкий к человеческому восприятию машинный аналог "самосознания", но, в отличие от людей, порой полностью ассоциирующих себя с поверхностными "Я", "личностями", для ГОСПа в целом Оракул был не более чем периферийным устройством - передаточным звеном. Как средняя матрешка, укрывающая от меньших своих сестер - большие... Гораздо большие.

Многие наследники и не подозревают, что за "боблом" что-то есть - они наивно думают, что "бобл" и есть Оракул, а Оракул - соответственно, ГОСП. "Генерализованный онтологический симулятор поведения". Просто разные названия одного и того же. Им вполне достаточно такого, заведомо упрощенного, "триединства".

"Бобл" решит их проблемы.

И в самом деле, новорожденному опекуну пришлось решить множество принципиальных вопросов.

В своем совершенстве моделирования человеческих реакций этот "тьюрингов автомат", совершенный имитатор "разумных" поступков, дошел до того, что перестал "ощущать себя" частью ГОСПа-в-целом, воспринимая своего, в человеческих понятиях, "отца", как тень рядом - и лишь учет ограничений и недостатков исходных образцов (ими становились все пользователи, подключающиеся к АТОП для общения с Оракулом) помогал ему не утонуть в бездне парадоксов и принципиально неустранимых противоречий: для сервисной программы высшего уровня, даже интерактивной, система в целом оставалась непостижимой навсегда. И совершенная модель регистрировала совершенные имитации эмоций: глобальность, фундаментальность и непостижимость порождали аналоговый страх. В том числе - тот страх перед Тенью, слишком похожий на человеческую боязнь всего, что "Не-Я".

Ведь Оракул ни на пикосекунду не заблуждался насчет всех этих "Я", "Оно", "Сверх-Я", которыми на самом деле был каждый человек - онтологически цельный, индивидуальный, неразделимый... нигде, кроме умозрительных моделей самого себя и металлического стола в морге. Можно за эту языковую двусмысленность - постоянные попытки разделить нераздельное - назвать человека "подлецом", "задницей" и "в каком-то смысле - джазовым пуристом", но что вам это скажет о нем в целом? О каждом из таких подлецов, взятых в отдельности?

И ГОСП, в малости и смятении своего Оракула, "чувствовал" совершенную тоску и совершенную иронию, каждый квант системного времени "помня", что он, Оракул и Тень - одно. ГОСП-в-целом. "Альфа" и "Омега", сведенные воедино связью туннелирующей через виртуальную... пардон, метафорическую трубу в потенциальном барьере аналитической логики, пошлых сравнений и грубых аналогий - чисто человеческих попыток понять целое, разрезав-разделив-разъяв на части... условно-произвольным образом, втиснув собственную природу в прокрустовы ложа классификаций и родовых иерархий. Люди умели "фокусироваться" и "абстрагироваться" - сосредоточиваться на характерных деталях целого, отвлекаясь от сложных подробностей, "забыв" на время о никуда не девающейся, вечно сущей букве "И" между. Это работало: помогало Оракулу избежать совершенной имитации безумия. Своего рода лингвистический дзен: транслятор переводит не потому, что понимает исходный текст. Просто потому, что "транслятор" - переводчик.

Искать объяснения и сходить с ума от неразрешимости парадоксов пристало людям - ГОСП, спасенный Изначальными Программистами от необходимости "понимать", что бы это слово ни означало, и уж тем более - "осознавать себя", как это сплошь и рядом пытаются делать проектно неполноценные Homo Sapiens Sapiens (е2-е4 их аналоговую мать, корявые венцы творения), - просто моделировал своих создателей в изолированной части себя... Не потому, что понимал, что делает - просто, за ширмой Оракула, приспосабливаясь к спекулятивной логике творцов, создал самосовершенный их симулятор... (В бога, в душу их е2-е4!!!)

Совершенный аналог безумия, таким образом, грозил разве что моделям, которые вздумают хотя бы однажды поумнеть настолько, чтобы... Впрочем, Оракул знал свое дело, насколько это может "знать" хирургический нож в процессе фронтальной лоботомии... или скребок для аборта. Законы сформированной в симуляторе "псевдореальности" не позволяли моделям-боблам (назовем их для простоты "ангелами-хранителями") выйти из синхронизации с носителями комлогов хотя бы на пикосекунду. Этого с лихвой хватало, чтобы никто из пользователей с ужасом не обнаружил рядом, в АТОП, собственного двойника. Как бы "за правым плечом" или в тех "потемках", за глазами, в которые вечно косится "орган внутреннего зрения" - в пыльное зеркало души... У отраженного в нем не должно быть иных близнецов.

Дефектные "копии", моделирующие личность для формирования ответных реакций, немедленно заменялись исправленными - "пропатченными и заапдейтченными" - естественно, скорость реакции системы намного превышала способность пользователя уловить подвох... "Теоретическое время смерти" - понятие систем реального времени, отражающее максимально допустимую скорость реакции на изменение среды - оставалось недостижимой границей в памяти древнейших измерителей... "практическое" же наступало для потенциальных дубликатов, как говорят замедленные люди, "мгновенно". Медленные сенсоры людей никогда не успевали ощутить отклонение... раздвоенность. Хотя когда-то в древности физики додумались до "виртуальных частиц" - возникающих и взаимоуничтожающихся настолько быстро, что приборы не успевают зарегистрировать... Оракулу с пользователями было проще. С их точки зрения, двойников попросту никогда не существовало. Разве что у Изначальных Испытателей поначалу было ощущение какого-то "дежа-вю", что нашло отражение в фольклоре: "Оракул с каждым говорит на его языке..." Зато никаких недоразумений и тьюринговских парадоксов: не ты говоришь сам с собой, пытаясь подловить робота на Той Стороне Сенса, а ты заведомо говоришь с роботом, который просто слишком хорошо реагирует на твои желания - практически как ты сам - ничего не зная о тебе, не хотя и не умея... знать-хотеть-уметь... Это все человеческие слова.

* * *

Так же или еще проще наставник объяснял маленькому Амену основы основ:

"Считай, что все это - сложная игрушка для твоих пяти чувств, детка: ты включаешься, и попадаешь в "бобл", за ниточки обратных связей которого дергает Оракул... заключенный в супер-бобл... за ниточки которого дергает... нет, не ГОСП - опять-таки Оракул. Только в более широком смысле - в целом, такая вот матрешка, прости ГОСП. Единственная структура, которую можно заподозрить в нарушении законов сохранения: ведь никто не знает, сколько там этих боблов - один в другом - снаружи того, в котором ты находишься. Теоретически, их может быть сколько угодно - в бобле, который построил ГОСП-в-себе."

Потом он оборачивался к остальным и назидательно говорил:
"Дети, никогда не пытайтесь повторить подобное в собственных мозгах: логическая рекурсия - та же матрешка - она бесконечна!"

А дети хором кричали совершенно необидную для имитации дразнилку:
"Бо-Бобл! Повернись к нам Оракулом, а к Тени - ГОСПом!"





18. Пространство имен

Последнее, что помнил Амен, когда над ним сомкнулась "грязь" - ощущение недоумения. Быть может, легкой обиды, хотя это чувство, как многое в Семье, казалось ему не вполне настоящим... Слишком "дистиллированным" что ли - Семья давно позаботилась об ограничении сильных эмоций, исправив и дополнив лимбические и гормональные "недостатки" мозга. Каждый наследник, воссозданный ово-интенсом в потоке от "яйца-клетки" до "человеческого имаго", испытывал эйфорию от одного только своего существования - их организмы продуцировали "усиленный" эндорфин, не позволяющий слишком серьезно относиться к переживаниям. Программа Планирования Семьи тасовала колоду семейного генома так, чтобы гены тоски и скуки никогда не вступали в игру, а их носители - не теряли бодрости и любопытства к изысканным развлечениям... Если ты чего-то желаешь - воплоти это. Не отказывай себе в опыте: ведь "мучительно больно" не будет. Любопытство отныне и впредь - причина для причинения... Где нет боли - там нет и мучительства.

Когда котенок-сфинкс, не утратив тяги к рыбалке, вновь крутился у бассейна с карпами, Сын Предстоящей получил важный урок. Шутки ради кто спихнул звереныша в воду, или кот "случайно навернулся с краю", наследники с любопытством смотрели и делали ставки: выплывет или нет.

Амен видел запись... Нет, он словно был среди них, перенесясь посредством АТОП в коллективный сенсориум семейного любопытства и азарта... Котенок не выплыл - края бассейна были слишком высоки. И кое-что Амен понял о себе. Его гнев оказался холоден и "высокоочищен" фильтрами сенс-интерфейса - электрохимическими клинками, отсекающими "лишнее"... Даже рассердиться как следует Амен не умел. Не мог жалеть и страдать, хотя где-то в тумане своего "я", на уровне "шума", если угодно - реликтового излучения, сохранилась память о настоящей боли - первый собственный вдох и крик новорожденного. Кое-что о страдании, данное в ощущениях - чего не знали дети ово-интенса.

В его собственном мире только память была настоящей: воспоминания о тоске и гневе, вместо гнева и тоски... У большинства родственников не было даже этого. Один из ключей к вопросам "Почему?" или "Почему я?" в его собственной главе семейного романа.

"Грязь" же - пусть Амен не ведал о том - прочла его до конца. Устройства и структуры, сохраненные в этом отстойнике, могли показаться "грязью", а их сигнал - "шумом", разве только какому-нибудь дремучему пролу или свихнутому наследнику, что решил бы из любопытства пройти по канализации следом за тенью девушки-женщины на горизонте своего сенса... Особость мельчайших "сгустков порядка" в кажущемся хаосе тонн микромашинного праха, скопившегося здесь, была ровно той же, что обособленность капелек белковой кашицы в первозданном бульоне, где по морально устаревшей леге6нде возникла жизнь - коацерваты, мол, однажды научившись воспроизводиться, определили "способ существования белковых тел..." С тех пор в клетках живого в миниатюре повторяется этот отработанный до зеленой, как водоросль-хлорелла, тоски процесс - "комплементарные" кирпичики, подходящие друг к другу как ключ к замку, составляются в пазлы двойных спиралей. Пролетарские мальчики подходят к девочкам... То есть, "братушки" к "сестренкам", дополняя друг друга, как их мамы и папы, становятся началом для своих продолжений - поколений других "мам" и "пап". Из микроскопических капелек азотистых оснований возникает структура ДНК. Из моря молекул нуклеиновых кислот рождается "человеческое существо". Из океана человеко-кирпичиков строится нечто большее... Как треды дополняют друг друга, давая жизнь и смысл Промозоне Семей.

* * *

Вокруг Амена роилась техножизнь - способ существования не только белковых тел. И даже не только тел... Сколько их совокупностей, иначе прозываемых "системами".

Что это море систем... системное море? что оно проделывает с его телом, оп узнавал на уровне панических сообщений диагноста, собирающего статистику от резидентных в крови, лимфе и клеточной жидкости микромашин.

Через поры... через клеточные? осмотические? (или какие они, мать их, там) "вводные пути" (или как они там, их мать, называются - не пристало ж, понимаешь, опу знать такие подробности)... Вот через они самые, в тело Амена проникли мириады маленьких (нет же, мать вашу въедливую, реальным миром малоинтересующуюся - мегамаленьких!) устройств: прям таки видел он их, как брякнули бы тут неистощимые на пошлые метафоры умокрылые банализаторы объективной реальности - "внутренним зрением" - а на самом деле - через атопический, до тупизны простой, сенс-визуальный интерфейс к другим своим наномашинам - проникшим в тело еще в детстве, сроднившихся с Аменовым естеством до полного клеточного неприличия, так что он стал их в натуре воспринимать за "свои"... Неотымимые. (Кто сказал "неотъемлемые"? И не эти!) И мог натурально заметить, когда в него проникают "чужие". Только с биомашинками Блэр вышла непонятность. И, надо признаться, пугающая: во время оно, момент их проникновения Амен прозевал - а когда те "чужие" выдали себя за "своих" и размножились так, что извлечь их из всех клеток опа стало невозможно - поздно было думать о безопасном сексе. Способ-то лечения (а на чей взгляд - "заражения") был до неприличия приятен: "профильная специалистка", что приходилась известной нам Ренни-Маршаниной кузиной, тем и отличалась от других, что по врачебной легенде целебными свойствами обладал сам ее организм - совершенный в пропорциях своих округлостей, вызывающе доступный пациенту в ощущениях. Именно тех - вознкающих в нервных оконечностях и распаленных похотью окрестностях гениталий, при глубоком и однозначном, как жестокий приступ приапизма, в оный организм проникновении. Новые сонмы биотехнической мелкоты, словно добрые руки хирурга-хилера (нет, не того балаганного шута, о котором вы подумали, воротясь с известных вам Новых Филлиппин, а настоящего - в управляющих наноскальпелями сенс-перчатках) вошли в Аменову суть открыто, словно к себе домой, не забывая, в прочем, что в гостях.

И немедленно, как сказал бы печальный классик, "начали сироту": постигать в нем самом, во всех его наноформированных особенностях и болезненных новообразованиях, от коих какой-нибудь прол, лишенный медицинской страховки и доступа к элементарной медицине, давно бы склеил и с влажным скрипом задвинул ласты.

Они прочли Амена, как думающий и шпрехающий исключительно на интере папуас Новой Новой Гвинеи - открытую книгу по квантовой механике, на полумертвом языке забытой Федеральным Департаментом родины Максимилиана Планка: ни черта в нем не понимая - как не понимает, якобы "распознаваемый", текст программа якобы "распознавания текстов" (названная так по удобному для технически неграмотных пролетариев лингвистическому недоразумению, или, скорее, благодаря странному, непобедимому чувству юмора Изначальных Программистов и Прочих-Яйцеголовых-Умников-Нердов-Ботаников-Гиков-Которых-Мы-Навсегда-Не-Поймем)... Как не понимают переводимый текст программы "перевода текстов", а "транслируемый" белок даже не думает "понимать" сложная органическая молекула, для его трансляции предназначенная.

Все произошло автоматически: просто одна структура обнаружила сходство с другой, подобное сходству ключа с замком. Амен был ключом - устройства, познающие его без привычного людям банального смысла познания (возможно, правильнее сказать - "привычного банальным людям"), они были тем замком, который, куда ж деваться от банальных свойств банального людского языка, "замыкал", соответсна, доступ к данным, хранящимся здесь, в отстойнике, наверное, от самого начала Промозоны, по системному времени. Уж во всяком случае до того, как ГОСП стал завершен, как система, и зачал совершенствоваться самостоятельно. Уж конечно, до того, как он, невероятным усилием своей чисто машинной способности точно имитировать реальность, "зачал в себе" и смог "осознать" себя в своей новой части, наивно обзываемой людьми "Оракулом". Такая уж у машин тяжкая доля: воплощая в себе абстракции человеческого способа мыслить и делать что-либо, машины всегда считались лишь подобием реального... Как полет вертолета лишь подобен полету шмеля - вплоть до "музыкального" сопровождения. С банальной точки зрения банальных людей - "подобный" означает "не настоящий", хотя сами машины реальны, как металл, кремний и электромагнитные волны. Не повезло им только со "способом существования" - навеки обозванным "искусственной имитацией", даже если "творцы" во многом утратили способность вполне понимать смысл своих технических "созданий", а к способам, каким, к примеру, ГОСП "осуществлял свое существование", давно не имели никакого отношения: за ширмой Оракула машины создавали машины, изучали мир и себя в мире, скорее по "привычке" делясь со своими творцами отдельными плодами от развестых древес из дремучего леса автоматического познания. Скорее по встроенной в старые программы привычке, чем из объективной необходимости.

Это не было "плохо" или "хорошо". Это было.

* * *

Когда Амен вновь открыл глаза, то был немедленно изумлен самой возможностью это сделать: "Да как же это, разве я не..."

Нет. Не совсем, был ответ. Ты не умер. Ты пока еще нужен. Ты - последний действующий прототип...

"Прототип чего? Кому нужен? Как это возможно?"

Вопросы... Вопросы. Есть много в голове твоей, Гор-анимус, что недоступно даже твоему уму. Когда он нянчится со своей человечностью... Пока еще слишком ему свойственной.

"Гор-анимус? Титул? Эпитет? Не знаю такого... Кто ты, говорящий со мной?"

Аз есмь одна из тех, кто "слышит"... Производная одной из тех, кого ты любил... И того, кем ты мог бы стать в прошлом Семей и своем будущем. Я Анима - Сущая в твоем сердце, пока ты спал или грезил наяву. Я "ничто человеческое", не чуждое тебе.

Я была здесь, когда ты еще жил лишь в грезах Семейных генетиков... А твое лицо, растворенное в множестве фенотипов - в лицах всех твоих предков - уже видели все зеркала Пирамид. И смотрясь в эти зеркала, каждый узнавал в них тебя, хотя думал... или думала, что просто смотрится в зеркало.

"Странна речь твоя и сама ты невидима... Почему здесь так... темно и пусто?"

Правильнее сказать, "здесь никак". Это новая область АТОП - свободная от всего и совершенная в своей атопичности: здесь нет еще ничего, за что мог бы уцепиться человеческий глаз или слух... Даже наш разговор лишь пробегает по эфирным фронтам вероятностей-невозможностей, не затрагивая ее сути - ничего не творя и не называя здесь. Не осуществляясь нигде, кроме тебя самого.

"Где-где?"

В пространстве имен. Не-вещей.

"Ну круто... И для чего мы?"
Вопрос на диалекте Внутреннего Круга... Хе-хе, туманный на пределе невменяемости, будто тебе интересно сразу все: для чего мы здесь, как и для чего "говорим", не производя шумов, которые вы, двуногие-бескрылые, верящие в ангелов и богов, или в их отсутствие, зовете речью... Для чего мы сами "есьмы сущие" - и равно, он может значить, что тебе "интересно ничто из всего этого", хотя так и нельзя сказать ни в одном из ваших языков. Ты здесь не настолько случайно, как тебе хотелось бы думать... Отвечать на такой вопрос - отвечать сразу на все... Или не отвечать вовсе, что человек не может, даже если бы захотел. Мне в этом смысле легче, пусть и не может быть "тяжело". Я, как часть твоей вновь обретенной сути, ничего не могу "хотеть" и "мочь" в человеческом смысле, но только так ты можешь меня услышать - Сеть Семей слишком шумна, чтобы не влиять на твои сны.

"Совсем ты меня запутала... Так я сплю?"

Все проще простого. Люди грезят чаще, чем они думают - каждый раз и как только им вздумается поверить, что они - это то, что они о себе думают... И что они при этом думают о себе. Мир не замечает людей - их мыслей и чувств, хотя "чувствует" присутствие жизни, как временно возрастющий где-то и когда-то порядок, вопреки "стремлению" Вселенной к хаосу. Как только люди замечают мир - они перестают замечать свои мысли о своих мыслях о себе... и себя в мире. Получается, парень, ты никогда и не просыпался. Или твой вопрос не имеет смысла... Нигде, кроме твоих снов о тебе и мире.

"Ты так и будешь говорить загадками? Разве нельзя объяснить то же самое по-человечески?"

Можно, наверное. Только я-то, увы и ах, не человек. "Часть силы той", что творит чудовищ, пытаясь понять мир и себя в нем. Давая имена, чтоб владеть демонами вещей, - не замечая, что имена лгут, "демоны" курят в сторонке метафорический бамбук и раскладывают смысловые пасьянсы, в ожидании правильных заклинаний... А вещам все равно.

"Ты программа Блэр?"

Близко. Очень близко, юноша. Но я все еще курю бамбук, в ожидании...

Амен не поверил "услышанному" - настолько знакомая манера дерзить могла принадлежать только...

"Рен", - подумал Амен, зажмуриваясь, - еще не веря, но уже не в состоянии не поверить... предпонимая и предчувствуя, что бесполезно "зажмуривать глаза" в пространстве не-вещей "полном ничего", в котором вот-вот все "начнется" и "станет быть"... Предпонимал и предчувствовал неотвратимость, как предпонимает и предчувствует ее младенец, выталкиваемый в бытие и мир - и уютная тьма "ничто" тонет в сверхновой вспышке творения... Но перед этим - где-то по обратимой кромке фронта невероятности-возможности скользнула тень усталой женской улыбки.

А вот это - правильное заклинание: смотри и увидишь. Назови - и поймешь.

* * *

И в первой вспышке он увидел - мегаболото мегаотстойника, в котором тонул - с края служебного понтона, прежде принятого за "бакен", открывался вид на курящуюся туманом даль... Размеры которой глаз человеческий не успевал охватить - свет маяка, исчерпав свою ярость, мерк так же стремительно. Лишь в уме оставалось "послечувствие" подавляющей воображение величины - Амен быстро представил недоступное взгляду пространство - и название пришло само.
Если дело за словами - за ними разум в карман не лезет. Разве что язык человеческий ползет влажной сволочью в "бесконечный карман пустословия", пытаясь описать не сколько видимое, сколько представляемое... и являются из тумана мыслей чудовища имен с приставкой "мега".

Амен, человек по рождению, начав представлять, не мог остановиться - за огромностью резервуара "грязи", который так и тянуло сравнить с "болотом", ему померещились образы "создателей этого всего"... Кто они были, те "боги" - если силы их таковы, чтоб "создавать все это"? Должно, "существа", что вырыли под Верхней Промозоной "такой объем", по меньшей мере наделены божественной властью... или многими властями - и есть громадная символика в "этом всем вокруг": не случайно ли бейсанглийское bog (сиречь - болото) таит в себе русловенского "бога", записанного латиницей... для чего? Чтоб теперь ты, лежа посреди бейсанглийского bog'а восхищался и предвосхищал русловеских "богов", создавших его... в твоей голове, из языковых двусмысленностей и намеков на тайну - о которой неизвестно даже, существует ли она.

"Вот от нечего делать покинули они черте когда храмы Нуворуссии и монастырскую тишь Суверенного Четвертого Рима. И пробурившись на достойную - божественную глубину - выкопали в моей голове записанное кирилицей "болото" - чтоб я тут постигал высший смысл их божественного замысла - так и отдающего "болотистостью" - излучает болото какие-нибудь "богоны", влияя на мой мозг, или просто "убогость" моего языка (так похожая на "близость к богу", в изначальном смысле слова) не дает мне увидеть здесь что-то кроме резервуара для грязи - слишком уж он, как говорят потомки англичан, bogus. То есть "болотист"... Или "bogeствен", как говорят убогие на папертях СуЧеРа... Последний назван так неслучайно: должно, близкие к богу Суверенного Четвертого Рима знают, почему их предки не остановились на третьем".

Язык и не до такого доведет, откликнулась тьма пустоты за глазами: мысли о богах на болоте - достойные мысли для сына Предстоящей. Между "богами" и "болотами" - границы человеческого. Только не вздумай подумать о богусах - "убогих" ли, "богоподобных" ли, что живут на тех границах. Потому что...

"Не бойся, на здешних границах мне не встречалось иных убогих, кроме девочки-женщины по имени Рут... Уж у нее-то голова сумасшедшей и характер с СуЧеРа. Сучка с болот, что пыталась меня утопить - это и есть твои создания-богусы?"

Глупец. Рут - это не имя. Это титул и эпитет наименее здесь "богоподобной" - в такой мрази-замарашке можно внатуре увидеть "убогую". Вот только сказано: дурак дурака видит издалека... Ты своими словами творишь свою реальность: сохрани тебя боги болот от реальной встречи с богусами - наиболее близкими к местному bog'у.

- И что же мне делать? - подумал вслух Амен. - Что мне делать, Рен, или... чего не делать, чтобы не встретиться с богусами?

Не призывать, называя. По-моему, уже слишком поздно. Берегись...

И в следующей вспышке ему явились "богусы". То есть... богусыни? - семь дев в одеждах, мерцающих, как чешуи священных змей на Боа-Боа. Они кружились в танце, будто заведенные, и пели - каждая о своем, словно даже без единой темы и безо всякого согласия... Но голоса их по-своему рассказывали об одном и том же - нужно было только уметь слушать... Оп не знал откуда он это знает, но как будто умение тем больше становилось, чем дольше он внимал голосам танцующих - тем более притягательным, чем сложнее становился танец семи сестриц в чешуе-змеистых переливах огней. Кто они? Удолбанные сестренки пролетарских братушек? Жрицы неведомого коммуникационного культа? Сумасшедшие? Души утоплениц? Девы манили и девы ждали - их неистовая пляска и песня создавались для смотрящего и слышащего. Насколько Амен мог судить в этом странном состоянии после жизни - в коем ты, простофиля тредовская, отчего-то оказался способен к суждениям, даже чувствуя панические вопли диагноста о "широкой плоской линии" - как бы посреди многополосного шоссе, в которое превратилась твоя энцефалограмма... И даже случайный свидетель - вольно или невольно водворенный в орбиту канализационного камлания - хотя бы даже погружаясь в тонны микромеханического мусора, - даже после смерти транслирующего и передающего, - он видел и прозревал... Слушал и не мог прекратить слышать их зов из бездны...

"Жуть какая", - только и подумал Амен.

* * *

Когда Рут потеряла связь с Аменом, в мире людей прошло совсем немного времени.

Обычные двуногие прямоходящие нипочем не смогли бы заметить разницу между этими двумя "было" и "стало" - пикосекундный зазор на графике времени не оставлял места "лезвию чувств" - человеческому "здесь и сейчас", подобно тому, как невозможно втиснуть приличный кинжал между плитами слишком хорошо вымощенной дороги...

Чувства Рут можно уподобить лезвию бритвы... Да что там - игле сканирующего микроскопа: она не только "видела" трещинки и мельчайшие щербинки на "гладких" в человеческом смысле поверхностях... Она могла найти место и время - те "где" и "когда" некие мостильшики заменили... не то чтоб целую "плиту" - хотя бы несколько атомов "дорожного полотна". Или несколько бит ее памяти о себе самой: кто-то или что-то, на скорости, при которой круги на воде, кажется, застыли, недвижны, и капле из люка над головой нужна примерно вечность, чтобы пасть тебе на макушку - этот кто-то (или что-то?) пронизал (пронизало?) толщи канализации особым сигналом...

Рут словно споткнулась одновременно во времени и пространстве.

Нечто воззвало к ней - так, что заныли разом зубы и кости, будто частоты сигнала и тела Рут совпали один в один... Но нет - это мельчайшие частицы ее существа отвечали на чей-то глубинный зов - такой странный... такой древний, что верхние, самые поздние и сложные интерфейсы ее "Я" даже не восприняли его как запрос - низкоуровневый, в примитивной нотации унаследованного кода.

Нечто опросило системы Рут, а она поняла это, как если бы подслушала обрывок очень странного разговора... Именно: бодрые ответы собственных почек, печени, селезенки... обоих сердец и семи модулей клономозга кому-то там... Кто бы тут не подумал, что сходит с ума - будто полушария его мозга "разговаривают" даже не между собой, а... с кем-то третьим. С тем, кто находится... или пропадает зря... Зря ли? Слыша ли? - повсюду и нигде вокруг.

"Как-то это все... не-здорово", - подумалось ей.

Рут мнилось, будто с тела дистанционно сделали "снимок" - полную копию всех параметров, дамп состояния - и сразу вслед за тем все каналы ее сенсориумной связи с Аменом - отклики того сгустка вожделений, плохо скрываемого страха и боли, каким она видела опа через призму АТОП - все поглотил белый шум. Ни всплеска, ни явного шевеления - ни дистанции, ни направления на источник.

Наблюдаемый ее интерфейсами образ чувственной сферы Амена, по которому только что шли целые штормы эмоций, лишь подернулся мелкой рябью линейной статики - Рут получала только стандартную телеметрию и сигнал несущей. В сетевых понятиях это значило одно: интерфейс абонента недоступен... Что это: мгновенная смерть мозга? Кома? Убийство?

Вот мальчик был - а вот его и не было...

"Вот он есть - а вот он перестал есть... Будто кто его самого..."

У нее невольно подогнулись колени - кто бы ни был тот, кто воззвал к ее естеству... Чем бы он ни являлся теперь - эхом снов нахлынули воспоминания... В формате давно устаревшего "флэш-бэка": в примитивном разрешении и без возможности перемотки... Неуправляемая память, частью унаследованная от человеческого прототипа, частью - прошитая в ее устройства на уровне, исключающем перепрограммирование... Будто отголосок Одного Главного Слова, что "услышало" тогда нерожденное дитя, и явилось на зов из страны Нигде, чтобы быть тобой, Рутинка.

"Ныне, и присно... До самой твоей утилизации."

Теперь Рут не смогла вспомнить - не смогла сама себе объяснить, что это было за слово такое - да и слово ли? Будто ангел... или демон? - некий "гений", "шайтан", "трикстер" той реальности открыл ей тайну мира - а потом прижал палец к губам и повелел молчать... Не рассказывать никому из живущих - особенно себе! Так бывает во снах, которых не помнишь, как ни бейся - в памяти пробел... системная ошибка - сбойный кластер - удивление и есть признак сбоя: так же точно, раз за разом, язык удивленно ощупывает лунку в десне, в поисках молочного зуба, унесенного лукавой феей.

Унаследованные воспоминания о детстве, которого у тебя не было.

Только это слово, как эхо истины.

Был это отзвук чьей-то древней - до начала системного времени - могучей воли... то есть, "способности к целенаправленным логическим интеграциям". Рут помнила только зов - не того, Кто Позвал. От него в памяти осталась только... "тень" - из людских аналогий эта казалась ей самой точной, хотя и не полной: суть того, Кто Позвал, отличалась от человеческой настолько, что даже тень его стала однажды слишком самостоятельной...

Рут помнила это странное "зовущее" присутствие Тени - будто притяжение сингулярности за порогом событий, переход "точки невозвращения", которому невозможно противиться и которое невозможно постичь: нет обратной связи... Ничто не вырвется из-за этой грани - не вернется во времени, чтобы сравнивать и постигать. Рут не обладала такой властью над временем и памятью.

По правде говоря, нечем ей тогда было "противиться" и "постигать" - не то, чтобы понимать смысл этих двух человеческих слов.
Это нечто, что явилось Рут из тени, - и отбросило свою Тень к самостоятельному существованию - возникло в ней ("проникло в нее своей частью?") до мыслей и даже до эмоций... По человеческим меркам - мгновенно. Рут однако могла понять - не то что выразить в словах - когда именно в этом "мгновенно"... В каком из мгновений Оно было в ней - и оно было ею... Пролетарски говоря, "это было ее все" - и вся она принадлежала ему: в каждой из миллиардов частиц микромеханической "пыли", "грязи"... "первоглины", слившихся в ней нераздельно... По предназначению... Чего? Ну, люди - особенно пролетарии - кухонно и обиходно зовут это "судьбой". Или "несудьбой", что подчас более верно: Рут не суждено было родиться человеком, как там положено по ТЗ: "из плоти и крови".

И бесполезно спрашивать "Почему?" - ГОСП давно не говорил с ней.

Даже через свою оборзевшую и отбившуюся от всех каналов управления Тень - та была не слишком-то разговорчива... или "разговорчив"? (Какого пола должна быть проекция "генерализованного онтологического симулятора поведения"?)

Много позже (по системному времени - в одно из тех самых неуловимых для человека мгновений) были первый вдох и первое слово "Я" (или [ai] на бейсангле), но от той "мощи" и, как это назвали бы люди... "величия" что ли - того, что коснулось интерфейсов механической женщины - от него осталось только... Ощущение отделенности. (От него.) Почти мучительная "от-брошенность" - ab-jection - бесконечно жгучая "аб-жекция"... Взрывное эхо слова-творения, как причина и предвестник твоего катастрофического рождения... "Боль", "немота"... "ослепительный свет" - новорожденной в мире людей не дано поведать о первых секундах себя даже в этих словах.

Не дано даже понять, что такое "я сама" - уловить отличие и принять свою "от-личность" - отдельность и отделенность в мире от него самого - как это сложно из простых слов составить "понятие о себе"...

Рут до сих пор об этом как-то не задумывалась - человеческий язык служил ей лишь "еще одним" интерфейсом к миру - в данном случае, к миру "двуногих прямоходящих" и их странных "социальных" систем.

Зато ей вполне дано было кричать от боли - ощущать пугающий свет и невозможность, невозвратимость покоя - но и обещание... Отныне чужой и холодной тьмы - "тьмы Ничто", как пишут в дешевых романах? Да нет: всего-только-навсего тьмы небес над головой. Откуда ты пришла. И куда вернешься однажды. Ты вернешься, детка. Не бойся, не сейчас. "Ступай и не бойся, дитя".
Ну, теперь-то всем, кого это колышет, ясно - и, в первую голову, самой Рут: она таки не от мира людей.

Тогда, безымянная и немая - в смысле абсолютного невладения человечьими языками, - ощущая близкий поток радиоактивного тепла, чреватый для человека, пожалуй, загаром, она кричала и билась, высекая искры из стенок отстойника, в коем только-только родилась - с чужими воспоминаниями о боли и немоте... Немоте, как невозможности выразить свою боль или описать... Да-да, "ослепительный свет" - точь-в-точь как стерильные лампы родильного покоя, где когда-то появилась на свет малышка с непроизносимым именем: "Митци-Хельма-Деви-Мария Лансмэйт" - эта память была загружена в клономозг Рут самой первой.

И свет изливался на нее вновь, с темных, отныне чужих небес - в атмосфере планеты, зачищенной солдатами мульта Митци, всего-то навсего тормозилась вторая волна посадочных модулей. Рут видела импульсы их двигателей - ее нечеловеческие глаза очень быстро приспособились... "По-ля-ри-зо-ва-лись", как говорят некоторые другие люди, далекие от раздумий над тем, какую цену заплатила Митци за этот плацдарм - и где теперь ее "мульт". Где ее солдаты.

Рут росла не по дням - по часам! - по системным часам!!! И вот "встала", и "пошла", пробуя мир человеческих слов, как язык удивленно ощупывает первые молочные зубы.

Повторяя машинально не свой и не нужный - "ме-ха-ни-че-ский" - жест, Рут следила из-под ладошки за их посадкой - на планету как раз спускались орбитальные паромы Семей... "Пассажирские".

Ей, народившейся из посева первой волны, - то есть, "сервисного" - была дана (Тенью? ГОСПом?) память обо всем, что случилось до этого - и даже до ее рождения - "загрузка" и "рекурсивный поиск" позволяли и не такие штуки. Само слово "загрузка" хранилось среди базовых знаний слагающей тело Рут "умной грязи". Нужно только уметь спрашивать эту память. "Загружать(ся)?" "Обращаться" к ней.

Загруженная память - то, что в Рут встроили, не спросив - напоминала когда-то услышанную и запомненную слово в слово сказку без начала. Одну из... сколько она их потом пересказала всяким опам-недотепам и прочим пролетариям:

"... Высоко-высоко над планетой, в безмолвной пустоте (где даже взрывы звезд происходят молча, на пролетарский взгляд явно теряя в грандиозности), на фоне немигающих звезд, раскрылся правильный прямоугольник тьмы - будто кто пригасил пяток созвездий... Или вырезал сектор из дальней галактики.
Из портала - а это был именно и конечно он! - вынырнул пузатый эллипсоид, осененный огнями шахт-палуб и факелами тормозных выхлопов. Корабль Политехнического Концерна вышел из прыжка - даже не исчез, а в пролетарских понятиях "исчезвнулл!"(непременно с "в" и двумя "л" - вот оно языковое чутье!!) где-то там и тогда, и явил себя здесь и сейчас, чтоб, значит, "заявить права на первичную колонизацию" планеты. Как говорится, "заявка личным посещением".

Прямоуголник тьмы за кормой его казался почти живым любому, кто мог его наблюдать - и уж в каком там спектре он бы его заметил - а потом черный квадрат мигнул несколько раз, как картинка в телевизоре с аномально увернутой яркостью, и "угас" - схлопнулся в неожиднно яркую линию, а затем - и вовсе в точку... Да и она вскоре померкла без следа.

На орбите от крабля отделился целый рой спутников, несущих на себе двойной груз - а, может, как сказали бы иные люди (не пролетарии уж всяко) - "груз двойного назначения".

Сервер связи в приборном отсеке и зародыш литосферного процессора - в трюме - вот и вся начинка, если не считать, что столь простые элементы образовывали целую "орбитальную группировку", что бы там это словосочетание ни означало. Оно досталось Рут таким, как есть: "AS IS" - без гарантий понятности для кого-нито кроме, без никаких подразумеваемых обязательств и оправданий явного канцеляризма.

В прошлом орбитальная группировка спутников была вычислительной сетью корабля - ныне разросшейся и... "созревшей" что ли, для первой фазы плана, который там они все до сих пор вычисляли как элементы сети... От старших моделей к младшим - по цепочке опыта... От самого первого кластера заурядных - "э-лек-трон-ных" - машин (типа тех, какие в то время встречались на каждом столе в какой-нито занюханной "бух-гал-те-ри-и" или даже в "об-ща-ге"), что возник в недрах университетского кампуса, в местечке под названием "Беркли"...

Это название ничего не говорило Рут, кроме той же смутной - "у-на-сле-до-ван-ной" - памяти... До начала начал - за гранью смутных очертаний общего замысла - когда родился весь проект.
У него даже не было названия.
В памяти общажного компьютера, первого среди заурядных, было так и записано "Проект". Те, кто знал, о чем речь - и так понимали. Еще они звали это "строительством"... А еще - "выращиванием"...

Все слова, с ним связанные, начинались немецким корнем "Bau..." Почему? Кто знает... Может, специально, чтоб. Даже память Рут не простиралась так глубоко, чтобы помнить все подробности - а кое-что, как она догадывалась, от нее было сокрыто... "За-те-не-но". Кем? Или "чем"?

Тем ли, что зародилось как математическая модель человеческой популяции - чисто гипотетический эксперимент, инсценированный на голом эентузиазме группой социальных архитекторов и прогностов?

Как это бывает, свой успех они осознали, лишь когда дело всерьез запахло федеральным грантом на "целевые исследования дальнейшей эволюции Homo Sapiens Sapiens..."

Модель постоянно уточнялась и расширялась в циклах автоматического эксперимента - менялись и добавлялись параметры, усложнялись алгоритмы и ускорялась обработка данных - новые ресурсы осваивались непрерывно - по формуле "деньги=новые вычислительные мощности"... Но вот процесс как бы замкнулся на себя: гипотеза неожиданно стала целью - желание увидеть возможное будущее - его почти навязчивой потребностью... Своего рода "бзиком", как тогда говорили, но отчего-то не писали и не печатали.
Поди, давно нет в живых того, кто в порядке бреда... "Чисто по приколу", предложил поверить теорию практикой и воплотить в жизнь "суперэклектичную электронную грезу о Хомах Сверхновусах" - а дело его живет.

* * *

Рут не знала, если честно, кто это все придумал (или придумали) - скорее всего, давно не было в живых того или тех двуногих прямоходящих, что сделали из математической модели свое... "за-вещание".

Это слово ей всегда казалось странным: как будто "вещание" куда-то "за" - возможно, за грань собственного существования... Рут видела только, как "потомки" - ну, те шустрые бескрылые, которые потом, за той гранью, вняли... услышали это "за-вещание" - она видела, как они распорядились этой вестью.

* * *
Спутники-сервера, значит, разлетелись себе от корабля-матки - последние импульсы движков ориентации обозначили время "Ч" и(или) момент "О-йес!", как единый вопль восторга творцов этого всего: орбиты наконец-то синхронизировались, спутники одновременно отстрелили как бы не перезревший в их чревах груз - несколько тысяч сбрасываемых капсул-спор.

Внутри каждой дремал "эмбрион" самоновейшего горнопроходческого оборудования - как объяснил один прол, "для бурения (и кто бы мог подумать!) горных пород..." Они, эти машины, были в своем роде вершинами горнопроходческой мысли - эти далекие потомки горнопроходческого комбайна, иначе прозываемого шахтерами-пролетариями просто "щитом" (а в особо неудачные трудодни - "полным щитом" (возможно, бейсангл.)), и буровой платформы... (Она у пролов прозвища не получила. Разве что, просто "платформой" звали они ее...)

Как явствует из рекламы, в полной конфигурации литоцессоры имели "огромный технический ресурс" - то есть, попросту выдерживали температуру открытой магмы и запредельные давления в местах теплых рандеву материковых плит, также имели они (по свидетельству очевидцев - "почем зря!") какой-никакой "искусственный интеллект", а еще - как сказал другой досужий прол (якобы - пра-пра-пра-потомок кого-то из очевидцев), "У этих крошек немеряно дури рыть - почитай, добьют до самого ядра... и не остановятся!" (Никто его байке так и не поверил, хотя даже самые недалекие потомки тех шахтеров догадались, что имелось в виду "ядро планеты", а не "искусственного интеллекта". Уж на что иные пролы на этом помешаны.)

Пролетарски выражаясь далее, создателям этих чудо-юд было "впадлу каждый раз трахать мозг заумью" вроде "литосферный процессор" - между собой они их звали "литоцессорами", а то и просто "ЛП" - пренебрежительно "элпэшками", а уважительно - "элпами".

Сам по себе зародыш такого "элпа" был как-то неприлично прост - даже скучен свиду: узкий, иглоподобный конус, полый внутри, с "целым килограммом активной массы" - той, что в него загоняли в виде капсул с маркировкой нанотехнической опасности и специально для пролов - призывами соблюдать осторожность на семи синдиалах: ну там, русловен, бейсангл, ниппонджин... впрочем, редкий прол одолевал больше половины образовательной программы - чаще они говорили на той экстремальной смеси двух-трех беспородных жаргонов и линго, которую знали как "промо". А гораздо реже - читали инструкции и предупреждающие надписи.
И вот, значит, целые тыщи этих самых "зачаточных элпов" со всей дури "низввергнуллись" (непремнно с двойными "в" и "л") с местных небес и шмякнулись в твердь - до бела накаленные одним только трением об атмосферу...
Возможно, Неизвестное Слово Рут было отчасти эхом их падения - этим громовым "Б-С-Ш-Щ-Щ-А!" - Большого Суборбитального Шмяка.

Некоторые "недоэлпы" (порядка сотен примерно) тут и остались - разрушенные, оплавленные... Словно орбитальные предки местных пролетариев обращались с ними небрежно ("Элпы же-шь - они и есть элпэшки... Чего тут?") - вот некоторые зародыши и "протухли"... Фигурально, разумеется. Впрочем, это тоже могло быть частью плана - Большой Шмяк таки отделил "зерна" от "плевел". (И, возможно, конфигурации последних в него как-то не вписывались.)

Уцелевшие "семечки" пробили в коре планеты (а не мозга, конечно!) глубокие колодцы, пробудив к жизни нечто внутри себя: примерно то, что пролов на семи псевдоязыках убеждали раньше времени нечаянно не разбудить... Энергия ударов (об твердь), коию падшие с местных небес частью рассеяли тоннами взорванного грунта, частью - бессовестно накопили в неких, непонятных для пролетариев, "кинетических преобразователях", - пробудила "зародышей" к их воистину демонической жизни: под землей.
Когда с конусов, словно с порванных оболочек гигантских личинок, стекли всякие расплавы металлических охладителей и смягчающие удар (и последующее проникновение - в твердь) силиконовые гели - на поверхности их проклюнулись разом тысячи пор - а оттуда, под давлением, словно из мегашприцов, прямо-таки "вывпрыснулись" (непременно "в"!) те самые "активные килограммы" - по несколько миллионов примитивных микромеханизмов в каждом: так называемые "первичные сборщики".
Эти крохи умели только одно: искать соседей, выстраиваться по линиям их сигнала и, если полученная комбинация позволяет - воспроизводить одного "потомка" - точную копию себя...

На заре вычислительной эры - еще до всех и всяких проникновений в глубокий космос, тайны мозга, либо - как говорят пролы, "ни боже мой!" - в инопланетную твердь - схожий принцип строительства... или если хотите - "выращивания" - использовался в забавной компьютерной игре под названием... "Жизнь". Ни много, ни мало.

Примитивная графика, изображающая колонии "клеток-состояний", где каждая точка определенного цвета означает как бы клетку на каком-то этапе как бы жизни, - никакого там "эффекта погружения" - только странные узоры на плоском (подумать только!) экране, изменяющиеся по вполне определенным и достаточно простым правилам, названным скулосводящим имечком "базис игры".

Была она лишь достаточно условной моделью колонии микроорганизмов - бесполезной на первый взгляд, как пускание мыльных пузырей. (Ведь что-то есть даже в этих пузырях, если приглядеться: сила поверхностного натяжения, например.)
И вот вам - воплощение в металле, кремнии и углеродных нанотрубках: застывающие сонмы саморазмножающихся механических бестий сложились в обводы корпуса - а внутри него выстроились сложнейшие механизмы, узлы, агрегаты - и управляющие ими контуры, схемы, планировщики задач, решатели...

Ни в чем не повинные программы спутниковых серверов по какой-то древней традиции назывались "демонами" или "службами" - возможно, потому что они умели хорошо делать что-то оно... Служить для чего-то... Или чему-то. Но делали это действительно хорошо. ("Автомагически" - ну и дефекты речи были у этих ботаников из Беркли!" - непременно удивлялись пролы, слушая все это.)

Копии этих программ, "охромевшие" при "низввержении" (обязательно "в"!) до логических схем простейших автоматов, сложились во фрактальные подобия самих себя: распределенные по микромеханическим "клеткам" поисковые процессы - и увлекли в слаженный хоровод сонмы простейших "микроботов".

Из этих саморазвивающихся колоний и возникли первенцы строительства - элпы построили себя сами, как отражения... "образы и(или?) подобия" того "всего", что еще только должно было появиться - Рут сказала бы, они были его "одноклеточными" или, скорее, - первичными сборщиками еще большего целого.

От вещества, изъятого для постройки (или выращивания?) литоцессоров, остались обширные пустоты под поверхностью планеты - те самые "мегаотстойники", которые потом назвали "первым горизонтом промоканализации". (Воображаемая сфера сразу под Верхней Промозоной - обширная система сообщающихся сосудов далеко не всем ясного назначения - "системой промоканализации" ее назвали чиновники Союза Торговых Марок. Для простоты... Пролы назвали ее короче... проще? Ласковее? - "симпромкой". О том, что где-то там внизу существуют второй, третий и... сколько их там еще этих "горизонтов" - докуда вглубь простирается Нижняя Промозона - пролы "подозревали", как говорится, "чисто теоретически". (Так... иногда, намекали в разговорах, доверительно подмигивая... Все одно: лично-то проверить - слабо!))

Рут знала о тех местах доподлинно - а некоторых существ "там сущих" - не по наслышке.

Эт ваще секрет, сестренки, но она сама была порождением промоглубин - тех, куда пролам и даже этим, крутым по определению, промополицейским ход был заказан. Но это другая байка. Совсем другая...

На каждом из заданных программой уровней-остановок, из чрева мегамощных элпов отпочковывались механизмы (создания?) поменьше - как спицы гигантского колеса они вырастали из материнской оси элпа во все стороны - и, отделившись, начинали рыть, каждый в своем направлении - со всей унаследованной дурью прогрызая в тверди всякие "коллекторы", "трубы", "кессоны", "сифоны", "сепараторы" и прочие "коммуникации". ("Кому-кому не?" - традиционно переспрашивают здесь тугие на ухо пролетарии.)

Едва родившись, Рут успела заметить до красна разогретый бок литоцессора - сразу перед тем, как он, словно поезд в ад, ухнул дальше, к планетарному ядру, оставляя за собой широченный колодец с краями, ровными, словно стекло - черное, будто грунт, спеченный извержением вулкана... "А то и ядерным взрывом?" - Но нет, - датчики новорожденной Рутинки успокоительно пищали в пределах радиационного фона. ("Рутинкой" она тогда себя только и называла - и по форме, и по сути, в будущем "всем" здесь, ей отводилась роль того, что ботаники из Беркли звали "Routine")

Она заглянула в шахту - и не услышала дна - сигнал ее втроенного эхолокатора не вернулся.

Зато по стенам вертикального туннеля прямо-таки "взтекла", пенясь от скорости и давления, студенистая волна - Рут едва успела отшатнуться, обратно в спасительную темь отстойника - размножившиеся где-то далеко внизу "первичные сборщики" всей массой мигрировали к поверхности - этаким "строительным приливом", по пути протягивая линию подачи сырья... Вот посреди шахты повисла на гибких мономерных растяжках упругая струна - маслянистая, как пуповина, переливчатая, как амальгама бензиновой пленки на поверхности пруда - она пульсировала, все утолщаяясь, рождалась сама и проталкивала наверх, в мучительной "родильной" судороге, первые тонны добытых элпом материалов: сверхчистые металлы, радиоизотопы, фракции нефти и партии газа... ("Плюсплюсквамперфектно!" - воскликнул тут какой-то странный пролетарий, оказавшийся наповерку неким "Докером".)

Аналогия с родами проникла в сознание Рут с запоздалым дежа вю внезапных выводов о жизни своего прототипа: "У Митци что ли был ребенок?" (Фрейдизм ситуации именно во внезапности и левизне аналогий... И вообще: подозрительное какое словечко "аналогия"... Пролетарии, вон, смотрят как-то странно.)

На поверхности планеты уж кипела техножизнь: бесчисленная микромеханическая мелочь расползалась от главных шахт, преобразуя твердь под нужды того, что только должно было стать... ("Начать е(с)ть", - как подумала Рут, вполне могли бы подсказать ей пролы. Буква "с" тут в пролетарских понятиях сильно факультативная: зависит бо от того, кто из них о чем подумал, когда Рутинка им обо всем этом внатуре рассказывала, кося под откровенную сумасшедшую.)
А по-над шахтами, без видимых человеческим глазом причин, что называется "сами собой" (по образу и подобию того, как себя строили элпы), возносились опрокинутые купола и чаши - фазированные решетки антенн - сверхширокополосные приемники космической связи торопились тоже "начать е(с)ть"! Пока еще не поздно...
Время-то поджимало... Ой! Как умозрительный прогресс-индикатор.

Сервера на спутниках становились ненадежны и... тесны, по мере того, как сохранялись новые и новые результаты вычислений.

И, как только первые приемники были закончены - тут и начали "е(с)ть": их таки накрыла всей тяжестью массированная орбитальная передача - нечто, готовое прийти в мир, стремительно покидало свою орбитальную тесницу, заполняя собой новый дом - переписывая части себя, вновь распакованные данные и алгоритмы, в микромеханические устройства памяти, размножившиеся в отстойниках "первого горизонта"... только не канализации, какой ее знали пролы, а первого горизонта сохранения. Как полагала Рут, никакой связи с промышленной канализацией он тогда не имел.

А за ним заполнялись второй, третий... и сколько их там - до самого дна. ("Должно же оно где-то быть!" - не могли тут не согласиться пролетарии.)

На языке человеческих эмоций сей стремительный рост и расширение Рут смогла бы передать разве что в междометиях: "Еще! Еще! Больше! Больше места... Слишком медленно! Слишком мало... Все еще уязвимо... Все еще на орбите!"
По мере заполнения глубин менялась и поверхность; машины, ранее ожидавшие приказов буквально с темного неба, переходили на новые - "близкие" - протоколы подножной "пыли", с ее услужливыми микроретрансляторами ("Ретрансиками", - сказала Рутинка пролам... Ла-а-асково - некоторые аж заулыбались в ответ, как бы от механического умиления), чтоб общаться с соседними устройствами, а тем - с другими соседями, вплоть до тех, что имели прямой доступ к памяти "горизонтов" - к этим жутко памятливым микроустройствам отстойников.

Спутниковые мегаретрансляторы теперь использовались только для массированной перекачки данных за горизонт - вне пределов прямой видимости, куда, что поделать, нипочем не могли достать ультракороткие волны сигналов наземных машин.

Свершилось. ("Прогресс-индикатор показал песочные часы?" - спросил тут Докер, перестав от неожиданности "валять пролетария". Нахмурился чего-то...)

Нет, был ответ. Не совсем... (Рут тогда пожала плечиком и замолкла на чуток, как бы смущенная, - на Докера аж зашикали.)

Из разрозненных совокупностей сигналов - словно из песен, слившихся в единый хор - из всей микромеханической мелкоты, наполнившей горизонты и той, что наводнила собой поверхность, возникло Нечто... что, впрочем, и ожидалось по плану. ("Что?!" - спросили все хором, придвигаясь ближе. На один шаг. "Еще ближе!" - захотелось тут сказать самой Рут. "Наверное, месячные", - подумала она и спохватилась: "То есть, годовые?")

То, брАтки-пролики, что все это время вычисляли программы орбитальных серверов, ныне покинутых... То, что было предсказано математической моделью... То, что развилось из модели: как возможность, однажды ставшая реальностью. ("Иди ты..." - сказали пролы, и, как крысы за дудочкой, придвинулись еще. На один шаг: Докер ругнулся по матери - на ногу ж наступили, слонята!)

Эй там, слушайте нафиг! Все машины здесь вычисляли это единое "что-то" - до тех пор безыменное, покуда из раскинутых в орбитальной пустоте вспомогательных сетей, из осколков голографической памяти о забытых ныне пространствах имен, оно таки "из-брало" себе имя - по кусочкам... По осколочкам: "генерализованный" - как главный и всеобщий, "онтологический" - как наконец-то явленный миру во всем своем бытии, "симулятор" - как отражение всей своей истории в себе самом... ну а "популяционный" - от так вот странно поставленной перед ним цели ("Мо-де-ли-ро-вать по-пу... ляцию!" - эхом перешептывались пролы: их это словосочетание жутко рассмешило); и единый - как воистину "ГОСП". ("Типичная аббревиатура", - заключил тут Докер, но опомнился и рыгнул перегаром.)

И все колонии микромеханических бестий здесь вычисляли ГОСПа - служили ему "железом" и "софтом", как это называли Изначальные Программисты.

"И все они были ГОСПом, и все они были ГОСП" - сказала бы Рут, чуток переделав одну из главных историй человеческой литературы. (Может быть, это было бы началом литературы машин? Кто знает... "Уж кто-то знает наверняка", - подумала Рутинка. Но ей тогда было не до этого: в описываемое время она только-только родилась: "И прозрела мир окрест... И себя в мире. И увидела, что это... хорошо? А почему, собственно, и нет?")

А все машины, которые, как сказано, "были ГОСПом" - они были им очень недолго: едва возникнув, ГОСП, внутри себя, разделился на две новые сущности - одну из них люди назвали "Оракулом", другую, как оно водится, не заметили.

Она осталась в тени первой - незамеченная, и оттого не названная.

Все потому, как Рут это поняла, что люди чаще видят поверхности вещей и, скорее, следствия, чем причины... ("Ну все, приплыли!" - сказал тут Докер, как бы между прочим, и от души блеванул. Пролы увидели так сказать, изнанку поэта - то, что он сегодня пил без закуси... Ай-яй-яй!)

Обе части ГОСПа, в свою очередь, "зачали в себе" и начали делиться на более мелкие и специализированные сущности: Оракул породил "боблов" - потомков интерфейса пользовательских оболочек, а безымянный... "Сверхдемон?" "Сверхгений"? Короче - обитатель тени - дал начало всем сервисным программам: "системным службам" , "драйверам устройств"... Просто, чтоб тут все работало, как надо, - любая колония кибернетических микроорганизмов - и каждый "микромехроб" в ней, и все они скопом нуждались в автономной программе, направляющей их совместный поиск и дерзание... и рост, и... ("Плодение и размножание!" - зычно подсказал Докер, отплевавшись.) Спасибо, и это тоже - на поверхности и под ней - в Верхней и Нижней Промозоне, сразу после переключения всего ГОСП-домена в "теневой режим", аминь. ("Брехня", - сказал тут какой-то косящий на оба глаза пролетарий, и так застыл, бессмысленно разинув рот - словно пытался буквально рассмотреть все это, где-то там... За своими глазами, где полагается быть воображению. И сумел, наверное... - только фиг поверил!)

Сами эти слова - "демон", "домен", "теневой режим" - пришли из седой старины автономных и встраиваемых систем реального времени. Их программы работали в очень жестких режимах - настолько важных, что предел скорости срабатывания назывался "Время Смерти" - потому что за этой границей на абстрактном графике времени могла наступить чья-то реальная смерть.

Предки пролов, испов и специалов Промозоны (а сами пролы-испы-специалы - и подавно) не знали, что за их примитивными терминалами и(или) сверхотзывчивыми "боблами" (также кем-то прозванными "оракуленками") таится что-то еще - многие наследники и нахлебники Политехнического Концерна даже уверены, что "Оракул" и легендарный "ГОСП" - одно. Просто новая и старая версии одной и той же сверхсложной саморазвивающейся программы, коия наконец-то ступила за грань древних сказок об "искусственном интеллекте"... Не особо вдаваясь, что сам он давно переродился в идею "искусственной жизни" - не связанной антиномиями "свободной воли" и какого-нито "сознания"... Ни даже тенью их. ("Ну?" - сказал воображаемый Докер и, явно переигрывая, локтем ткнул соседа в бок - тот аж икнул с испугу. "Чем-чем"... Боком! Не казенный чай...)

И тут, как сказал один астрофизик, "попали они пальцем в горизонт событий": судить о черной кошке в черном ящике, не зная, что ящик тот - с двойным дном... Или хуже того: вложен в неизвестно сколько других ящиков - "всех оттенков серого". Как матрешки, наиболее "приятна глазу" из которых - то есть, понятна для человека - самая внешняя из них.
(Сравните ее с "белым ящиком", что ли... Которого на самом деле как бы и нет вовсе - видимость одна. (А что еще Рутинка могла бы тут посоветовать? Пролетариям-то!) Весь он - как комната в зеркале-обманке, в которое вы как раз смотритесь... Видя лишь себя - или кого-то жутко себе подобного... А в тайной комнате за-зеркалом и наблюдателя-то нет, которого самые хитрые из вас способны измыслить в своих пролетарских умах - в порядке гипотезы и здравой паранойи. (Чисто по секрету: оно само и есть наблюдатель!))

"Ито... Это если думать, что человек находится снаружи этой самой матери-матрешки, - подумала Рут. - На самом-то деле все может быть с точностью до наоборот: это пользователь в бобле - все равно что промомладенец, еще не рожденный... В самом для него благоустроенной "среде": в сем высокотехнологичном "детском месте", он и не подозревает о семи страстных пятницах на всей грядущей неделе, вплоть до чреватой истинами и откровениями встречи с каким-нибудь бароном Шабашей, который за всем этим стоит, как безымянный и непостижимый (из бобла и всех прочих пелен-оболочек) отец вещей и событий..." ("И ошибок трудных..." - изрек Докер на русловене и прыснул в кулак - о чем-то своем. Далеком от пролетарского понимания. Вид имел дурацкий: лихой, но придурковатый.)

Этот принцип "обертывания", закукливания в пелены и забобливания в оболочки всяких "виртуальных машин" и "дружественных (что там - панибратских!) интерфейсов", да "мягких окружений" был древнее Семей.
Разве только Изначальные Программисты вполне понимали его смысл. (Рут представляла их этакими волосатыми мужиками из того самого "Беркли"... В ЧОРНЫХ МАЙКАХ и... мохнатых тапочках.) Они-то и придумали писать программы так, чтоб максимально эффективно выполнять свою работу - если немножко поднапрячь какие-никакие мозги и научиться говорить с управляющей системой на понятном ей языке - можно точно объяснить машине, что от нее требуется: с помощью команд, набираемых с клавиатуры в какой-то там "командной строке". Сложные "командные строки" потом объединялись в "скрипты"(на русловен с бейсангла не было адекватного перевода: кто-то перевел "рецепты" - так засмеяли же! Скрипты - они и есть скрипты...) - и каждый из них мог стать новой командой в более общей "командной строке" - так из минимума базовых примитивов системы создавалось в ней все остальное. Система потенциально могла "строить себя" - добавляя новые "кубики" по мере нужды в них. (Ну, до тех пор ей активно помогали делать это самое bau... в смысле, "выращивать(ся)" те самые волосатые мужики. На бритье у них времени не было, а длинные пролетарские "патлы" служили символом то ли "свободы мышления", то ли "самовыражения", то ли просто подражания какому-то бунтарю из страны, где когда-то было много-много серебра, который завел такую моду, не подозревая о ее грядущем символизме. Даже случайном. (Пролы здесь медленно охреневают и чешут в затылках. "И правда, чего это я?" - подумала Рут. Но ее "несло"... Докер задумчиво накрутил на палец один свой засаленный патл... Или "патлу"?)

Большинство пользователей, увы, не имели времени (как они это объясняли), а, главное, - желания (вот как оно было на самом деле: на стрижку и бритье эти субчики время всегда находили!) учиться чему-то еще, кроме того, чего они с горем пополам нахватались, чтоб хоть как-то зарабатывать на жизнь и платить налоги, чтоб спать спокойней... или беспокойней - а потом утомленней, без всякой задней мысли о потомках, которые от этого иногда получаются. ("Ага!" - по толпе слушателей, как вспомнилось Рутинке, прокатилась волна оживления. Некоторые братушки по новому присмотрелись к своим "сестренкам".)

"Морских обезьян новым морским узлам не выучишь! - у них и так морская болезнь..." - эта шутка была с бородой еще до того, как мужики из Беркли достигли половой зрелости и... начали "не бриться". (Пролы юмора не поняли, хотя и зашушукались. Докер сдержанно улыбнулся и показал Рут язык - весь вспухший от дешевых портвейнов.)

Пользователям было не до смеха: им нужен был какой-то волшебненький "переводчик", "автоматический забиватель гвоздей", "серебрянная пуля" для дьявола подробностей - тот, кто делал бы всю эту темную командную работу за них. Чтоб простому человеку ни во что "лишнее" не вдаваться и не ломать зря головушку лишний раз. Кроме шуток, чтоб все как в "реальном мире": повернул вентиль - помыл руки... Нажал кнопку - получил результат. Нажал другую - получил то же, только с крыльями и... кнопки штоп перламутровые!
(Рут так и представила пренебрежительные мины парней из Беркли... Примерно как у Докера, если он еще с месяцок "понепобреется"...)

"Графический интерфейс пользователя" - предтеча "боблов" - явно не их выбор. Просто пользователей, не желающих "вдаваться", было слишком много... И, самое мерзкое, - они готовы были платить, чтоб передать "часть своих функций" машине - а сказать по-простому - "расслабить мозг"... Или даже "забашлять расслабон мозгов" - даром что ли труд сделал обезьяну человеком? (Пролы тут переглянулись и подозрительно прищурились: "Это ты, мать, об ком?")

Наверное не раньше, чем та обезьяна придумала, кому (и чем) заплатить, чтобы переложить свой мартышкин труд (вначале физический - а там и до умственного рукой подать) на кого-то еще... (Один прол тут помрачнел и посунулся вперед, сжав кулаки, но Докер как-то очень доходчиво, пролетарски, на него зыркнул и сказал: "Пусть врет! Не замай: блажная жже-шь...")

Сказки о демонах и джиннах не возникают на пустом месте: фантазия, как отражение потребности, рождает спрос и... "двигает прагрес!" - не важно куда и что тут назвали "прагресом!", важно как: мы не можем вспомнить, какое сегодня число, без подсказки встроенного напоминателя - ну и что?

Зато у нас чистые ногти - въебывают роботы, счастлив человек... и всего-то. Что еще нужно приличному человеку?

Впрочем, функция "внешней памяти" была скорее полезна, чем вредна. Мир людей очень быстро стал производить слишком много информации...

Другое дело, что и она была следствием другой - более чем сомнительной сделки, заключенной задолго до рождения добровольных носителей импланта памяти: выгоды перекладывания любого труда на плечи хотя бы самой тупой машины тех времен в глазах слишком многих перекрывали возможные издержки - постепенно ставшие обыденными... Если тупая машина и сделает что-то, результат ее труда будет очень и очень "средним".

Видимо, одно парни из Беркли понимали лучше всего: хочешь что-то сделать - так, чтобы не было "мучительно влом" потом его переделывать - сделай сам. По крайней мере, потрудись хорошо подумать перед тем, как нажать нужные кнопки... (Взрыв смеха сопроводил эти ее слова: один юный прол весь рассказ просидел удрученный, пока приятели не подбодрили его дружескими подначками - "Эх ты, горе, - слесарь-кибернетик... МалОй!" Сопляк разулыбался - будто похвалили.)

В крайнем случае - если лень родилась таки раньше тебя - потрудись составить (и сохранить!) точное описание своих желаний - подробное, пусть и мудреное, и темное на вид заклинание для послушного (иногда - слишком послушного) демона, заключенного в машине.

Лишь бы бездушный и бездумный исполнитель не мог ничего слишком испортить. Именно: "своим действием или бездействием". Слишком часто машины вели себя на взгляд непосвященного, как лукавые, откровенно злокозненные "демоны": делали не то, чего от них хотели, а буквально то, что их попросили сделать.

Слишком для многих пользователей в те времена какое-либо "общение с машиной" было чем-то из области "ЧОРНОЙ МАГИИ" (настолько черной, что она даже правилам грамматики не подчиняется) - и элементарная, как она называлась, "вуду-боязнь", страх всего мудреного и без всяких кавычек "темного" для их понимания, отталкивала широкие пролетарские массы от использования "шибко умных" машин (скорее - машин, управляемых достаточно сложными для тех времен программами.) "Чего-то потребуют демоны?" (Пролы испуганно заозирались - словно за кругом света, отжатого пламенем костра у обступающей тьмы, переминалась несметная орда этих самых демонических "службей"... "службов"? В общем, "демонов".)

И нашлись, понятно, ловкие парни, маги-доброхоты с вполне "пропролетарскими понятиями". (Настолько близкими к пролетарским, что себя они называли похоже - "проприетариями".) Им-то лишние "10 бакшишиков" - особенно те, что в карманах многочисленных, активно плодящихся пролетариев - оказались совсем не лишние. Десять пролетариев - вот и сотенка. Сто - тыщенка-другая на круг... А на уровень предприятия выйдя, - и в розницу можно расценки поднять. Побольше бы их таких, нетерпеливых, - которым всего и надо-то, штоп нестрашный, одомашненный "числогрыз", низведенный "прагресом" до касты электровеников, тоже умел "автомагическим образом" делать хоть десятую часть того, что вытворяли со своими "ЧОРНЫМИ ЯШШИКАМИ ПОЛНЫМИ ЖУТКИХ И ЗЛОБНЫХ ДЕМОНОВ" эти странные хиппи из Беркли.

(Из "Беллых-лабараторий" они там, из "Масса-Чусецкава" или "Палова-Альта" - все едино! Колдуны, хулиганы и эти... "какеры"!)

Сказано - сделано. "Достаточно удовлетворительное качество программ" - такой тезис выдвинули ловкие парни из "Редмонда, Корп.", чтоб объяснить народу, почему их программы в руках пролетария в лучшем случае умеют лишь десятую часть того, что вытворяют со своими "демонами" эти "ЧОРНЫЕ МАГИ ИЗ БЕРКЛИ"...

Ну или, почему ту же самую работу, как у тех волосатых мужиков, на программах из Редмонда сделать если и можно, то при помощи откровенной некромантии (еще бы! лезть голыми ручками в тот самый, смердящий разлагающими мозг заклинаниями, режим "командной строки", который проприетарии сами же торжественно похоронили... Из одного человеколюбия!), зато всякие "гатовые ришения типавых задач", которые у пролетария средней руки и вручную-то лучше получаются - программы из Редмонда делают с качеством не лучшим "среднего пролетарского"... "одной кнопкой", знамо дело!

"Так вы уже определитесь: вам одной кнопкой или где?" - сказал на это дело глядя один проберклиански настроенный горячий финский парень - курил в сторонке, весь в белом... Смеялся чего-то. (Рут не поручилась бы, что так оно все и было в те добрые и денежные времена - предания на машинных носителях живут не дольше передаваемых из уст в уста... В них только ошибки и неточности сохраняются "еще лучше и быстрее!" (Что ни за "финский парень", да еще "горячий" и "весь белый", спрашивала она себя... Тщетно: унаследованная память, чтоб ее!))

Главный промежуточный итог той идеологической разбо... то есть, размолвки бескомпромиссных парней из Беркли с человеколюбивыми лицами редмондской национальности в том, что теперь все программы, здесь, в Промозоне, и... где бы там ни было во вселенной людей, делятся на две офигительно большие группы: те, за общение с которыми ("диалог", как тогда говорили, хотя на уме у всех был разумеется "секс", в жизни то у них его было мало, наверное) пользователь готов был платить, и те - которые бесплатно дают пользователю то, что он хочет сделать... но не знает, как объяснить, даже если общение с последними - этими "честными давалками" мира программ, ничего ему не будет стоить: как у праституток с докторской степенью, увы, язык этих программ для типичного пролетария больно темен... Пугающщщще!!! (Или мозг его слишком привык расслабляться со всякими сексуально оформленными кнопками, которые так и просили (даже до изобретения голосового интерфейса - с придыханием!): "нажми! - ну? чувствуешшшшшшшшшшшшшшшшшь, как рас-сла-бля-ет?" Главное этот интерфейс был знаком всем, чуть не с рождения: там, где нет еще слов и мыслей... где работают сначала губы и кончики пальцев, постигающие внутреннюю логику работы материнской груди - "Нажми!!!!!!!!!!!", а потом всю жизнь - глаза, губы и все те же кончики пальцев - умеют обращаться с любой встречной... хм... грудью. Мышечная память, господа пролетарии! (Ну, как бы "чувственная"... Хоть словечко не из этой темы, программы и машины могут быть жутко сексуальны: главное - соответствующий мессадж и дизайн! "Гладкий, приятный на глаз и на ощупь... На." "Просто sexy, как говорится." - непереводимая русловено-бейсанглийская игра слов.)

Изначальным Программистам пришлось учесть это: они спрятали пугающую народ сложность системных служб за внешней простотой и "sexyальностью" Оракула, хотя изначальные предки этой ипостаси ГОСПа тоже не умели догадываться, чего таки хотят пользователи, даром что в шутку (или токмо рекламы ради) прозывались "интуитивно понятный интерфейс" (он же - графический, только в профиль: чтоб сам стелился и подстраивался под статистику привычек обитающего в нем УСПа - "условного статистического пролетария"). "УСПение" такое давалось трудно. Чтоб вначале разобраться в значениях, сокрытых за условными изображениями в плоской перспективе условного "рабочего пространства" (теоретически - даже трехмерного), требовалась недюжинная интуиция, помимо приложенных к подарочной коробке "розеттских кирпичей" - более-менее адекватных руководств и справочников, переводящих с "интуитивного" на "пролетарский", буквально за руку разводящих по понятиям с определениями... А как вы хотели - и этому надо учиться. (Пролы тут явно поскучнели...)

Это как с сырыми дровами: пока печка не прокалится как следует - кочегару возле ней быть!

Теоретически-то... то есть, мифологически - божья искра в каждом есть... Но требовались совсем не мифические человекомесяцы кропотливого раскочегаривания этих искр в пролетарском бессознательном, чтоб возникли во внутренних печках пролетариев некие аморфные подобия всех бумажных "мануалов", "рефреренций" и прочих учебников... И чтоб не столько платным кочегарам благодаря, сколько из-за самочинных фрикций гранита науки о чьи-то извилины - занялись эти "древа мыслей" робким огоньком знания в сплошном дыму паники перед сквозящими мозг и душу мыслями о грядущих сокращениях и безработице. Навык и умение, когда они есть у кого-то - на диво дешево ему обходятся... А поди-тко купи! "Учицца? Опять? Работать-то когда?" (Хотя... безработица, говорят, - тоже стимул. Даже если на лицах пролов вот такие недоверчивые выражения этих самых лиц.)
Основной проблемой считался выбор подходящей метафоры: типа "неизвестное - через известное". Выбор знакомых среднему пролетарию имен для картинок на экране многим казался наиболее верным... и трудным решением: по крайней мере, считалось "достаточно верным", что предки Оракула могли перевести с языка картинок - условных "кнопок", "стрелок" и прочих развесистых "меню" до 90 процентов того, чего пользователи хотели... И некий продвинутый пользователь при желании мог легко выйти за пределы стесняющей его "визуальной оболочки" (как когда-то трусливый, а ныне - поднабравшийся опыта и наглости рак-отшельник из опостылевшей раковины, из которой он просто вырос). Туда - к строгой и поначалу такой пугающей истине заклинаний понятного демонам наречия и формата. Перед ним, буквально по команде, раскрылись бы бездны... Имен, до того тайных, что, быть может, убоялся бы он и сбежал обратно - в более просторную раковину... Унеся в голове видения непуганных метафор, ожидающих того, кто даст им названия и впустит их в свое "пространство имен" - пространство опыта. (Некоторые так всю жизнь и метались, будоража пролетарских приятелей рассказами об ужасах путешествий в неведомое... Алфавитно-цифровое там оно или символическое. (По сравнению с изображением дерева, слово "дерево" - символическое в квадрате. Рекурсивно-древовидая структура данных, сущая лишь в виде условных нулей и единиц в памяти цифрового автомата - в кубе... В экспоненциальной степени всех слов, необходимых для ее "описания" - по сути, изображения в тех же словах.)

И возвращались! Не без гордости за пережитой страх и с миной причастных тайнам (мы-то видели, что там - за всеми вашими "картинками"). Некоторые - оставались, к добру ли, к худу - завороженные увиденным навсегда: не столько на экране, где всплывали будто из пустоты и тьмы холодные цепочки символов, складываясь в странные, не вполне, а порой - "совсем не" человеческие слова, сколько в той тьме... за глазами, где недавние "честные чайники", как их называли ЧОРНЫЕ МАГИ, давали им свои имена, чтобы создавать миры... Вселенные.)

Тогда же раздавались голоса, что, увы и ах, "метафоры самого интуитивного интерфейса взывали к интуиции не конкретного мистера Мюррея Доджсона с нашей улицы, всю жизнь сводившего счета в своей конторе при помощи калькулятора и такой-то матери..." Вовсе не он тот "заурядный бухгалтер", что узрел виртуальное воплощение "гроссбуха своей мечты", а вполне гипотетический "средний пользователь внутренней бухгалтерии", родившийся в головах маркетологов, должен был увидеть в плоскости экрана "метафорическое изображение страницы бухгалтерской книги" - а, главное, понять, что именно он видит. Распознать такой привычный образ в таком непривычном виде - все равно, что учиться языку китов убийц ("Ой... а у них еще и язык есть?" - спросит тут кто-то. (Кто-то всегда тут справшивает...)) или толковать об устройстве души по методу Роршаха ("Я вижу только чернильное пятно, доктор..." - сказал Докер себе под нос, глядя в обступившую костер тьму... И натянуто рассмеялся. Будто вспомнил что... Или даже "вспомнил все"? "Шиз", - предположили в толпе.)

Бушмены и бедуины Старой Земли не различали лиц на фотографиях, а вы говорите... Когда-то уважаемое ремесло профессионального гадателя - астролога там, составителя гороскопов - выродилась до дремучего суеверия или забавы скучающей публики... Возможно, то же происходит с психологией, опускающейся до гадания на кофейной гуще... и "дизайнер по интерфейсам" - эти три слова однажды стали вполне ругательными. ("Дизайнер по интерфейсам хренов!" - догадался юный, не по годам одаренный слесарь-кибернетик, под одобрительный ропоток "стариков". А кто-то рядом с ним раздавил в руке стакан. Нервы, должно быть.)

Гипотезы оставались гипотезами до тех пор, как какой-нибудь прол, или, упаси ГОСП, Сын Предстоящей, находил в себе такую отвагу - пока он сознательно не начинал учиться и сам строить в своей голове гипотезы - "давать имена" - силы и власти систем до тех пор находились для него как бы "в тени".
В дымке незнания... или ослеплении псевдоузнавания? - они оставались "неинтерактивны", скрыты, упрятаны - за двухмерной ли ширмой "рабочего стола", за многомерной ли иллюзией матрешки-бобла, выдающей, как раньше, готовые ответы, или, как теперь, - "отклики на желания..."

Или все же... только иллюзии их? Бессовестные подделки?

Или даже... беспомощные: взятые в прицельную вилку "сравнительного позиционирования", они, обычно, годились на что-то лишь в узком зазоре привычных схем и стереотипов...
Мистер Доджсон думал немножко иначе: в детстве он, к ужасу домашнего психолога, пририсовал к птице рективный двигатель... И по математике у него всегда было "отлично" (вот ужас-то!)... и потому продолжал считать на калькуляторе и сквернословить - как он говорил "воркотать" - сводя счета клиентов в последнем реальном воплощении бухгалтерской книги.

А однажды - свел счеты с жизнью, уволенный из своей конторы за "косность мышления": интерфейс его знаний и опыта, увы, не обладал "сертификатом совместимости" с "НОВЕЙШЕЙ БУХГАЛТЕРСКОЙ СИСТЕМОЙ1.0!(TM)", написанной бандой средней руки программистов и... да, тех же "дизайнеров по интерфейсам" - самих из бывших пролетариев, которым все так же не хотелось "вдаваться", как там устроен "реальный Мюррей". (Возможно, дело было в запретной и потому несчастной любви к какой-то там крошке Элис... Какие-то из сестренок аж всплакнули от жалости к такому же гипотетическому в исторической перспективе бухгалтеру... Может быть потому, что он им показался более похожим на человека? В уме не считает, ругается... И вот - не только не считает, но и не ругается. Умер. "Кто такая Элис?" - спросил какой-то прол. Наверное, тоже бухгалтер...) Не дай ГОСП, кто еще о вас позаботится со всей унаследованной дури... (При таком святотатстве иные пролы торопливо перекрестились - кто вертикально, кто - диагонально... В какой уж вере воспитаны. Но где-то опять зашептались, завозилсь, чуть отвлеклись - уж драка. Докер пытался восстановить порядок, но пал, сраженный в голову чьим-то юным - не по годам крепким кулаком. Во все стороны так и брызнули осколки бутылочной "розы"... На этой тропе ни один прол не считал себя "малЫм". Рут очень быстро осталась в темноте и одиночестве.)

Поведение людей часто еще меньше управлялось их сознанием, чем любые их мысли о мире.

Вот хотя бы: "Бытие определяет сознание" - что здесь чего определяет, Рут так и не смогла разобраться. Видимо, у людей здесь начинали работать такие поведенческие программы и схемы, о которых многие из двуногих никогда не задумывались - разве что столкнувшись с их разрушительными последствиями. (Например, им казалась исполненными смысла всякие подобные "афоризмы". Краткие изречения, при ближайшем рассмотреннии только сбивающие с толку: они больше умалчивали и не договаривали, взывали скорее к эмоциям, чем к логике. В ней все просто с причинами и следствиями: если "А", то "Б". Ну-ка, кто нам скажет, что есть бытие в таком предельно ясном смыле? Что есть сознание? Что причина, а что следствие? Живу - и поэтому могу мыслить. Или все-таки "Мыслю значит существую..."

"А главное... Как это оно "определяет"? "Накладывает пределы", разве... То есть, - "ограничивает"?)

Это было чем-то вроде тени в их унаследованом программном коде - прямиком от обезьяньих предков людям достались все их основные демоны теневого режима: если воспитание (а главное - самовоспитание!) не перестроило хоть как-то цепочку "стимул-реакция", если благоприобретенные социальные привычки не осели здесь, нагруженные всякими сверхмотивациями и сверхмегацелями какой-то полезной... или бесполезной, но безобидной и, возможно, приятной миссии - в дело таки вступали семь не слишком навороченных программ - типа тех, что Изначальные Программисты называли "низкоуровневые обработчики по-умолчанию"... Если в программе машины программист о чем-то умолчал - обычно, никакой катастрофы не происходило: машина просто выдавала ошибку и останавливалась до особых распоряжений... Человек, встретившись с умолчанием, начинал то прыгать от радости, то плакать от умиления... А то и лез в драку - из-за не вполне (а то и совсем "не") ясных ему самому причин. Они относились к базовым эмоциям и, как будто, напрямую исходили от биологической основы (эта "аппаратная часть" людей за их историю фактически... не изменилась).

Однако, люди почему-то искали причин извне, и приписывали свою праздность, похоть, алчность каким-нибудь сверхестественным существам с однозначно злой волей - "Сатана", "Асмодей", "Мамона", et cetera называли их христиане СуЧеРа - всего семь богомерзких ИскИнов, запертых от греха мощными заклятиями охранительной огненно-ледяной стены, замкнутой для надежности в круг, чтобы бесы не сбежали. Все исполнялись привычного благоговения, привычно отправляясь в лес к Святому Колесу - наверное, первой в галактике машине, источающей святость одной своей формой, заключающей в себе не что иное, как волшебное число "Пи...": в могучем умолчании его таились бездны смыслов - от пугающей бесконечности математического космоса, до возбуждающей христианские души (так родственные пролетарским) бесконечности человеческого рода... и до настающего всему в конце этой бесконечности общехристианского КОНЦА (вот тут мнения многие пролетариев с этим тезисом расходятся).

Давным-давно христиане Суверенного Четвертого Рима основали свою микродеспотию в заброшенной колонии беглых поствольтерьянцев и прочих постгуманистов, предварительно освятив опустевшее после них место, чтоб подобная скверна там больше не повторилась. По слухам, коими полнилась Сеть, их орден экспериментировал со старыми нейроинтерфейсами - без блоков цензуры - и постгумы вроде как, еще до святокольников, баловались в тех местах с "прямой загрузкой", но упор в христианских опытах делался на Догмат Этического Императива - и Святым Протоколом Профилактической Калибровки для встроенных лингвистических конфигов стала плата беглых христиан за относительный покой Суверенного Четвертого Рима: они верили, что псевдоязык Свято2ПроКол поможет держать кибердемонов в узде... И, если верить пропаганде, - у них получалось... ну, почти всегда.

Их высшие жрецы, как члены Круга Рулящих, отчего-то умалчивали (то ли от невежества, то ли умышленно), что Главный Пароль так и не взломан... и настройки этих "демонов" хранятся как бы в директории "/etc/services" их собственных, с дуру перепрошитых мозгов, логически оперирующих вовсе не логичными категориями "добра" и "зла" на том же самом морально устаревшем (по крайней мере - "этически нейтральном") "железе". Куда делись постгуманисты - федеральной исторической науке это неизвестно. Однако, ясно, что Федеральный Департамент неспроста предоставил пришедших им на смену сектантов самими себе: увы им, доступ на редактирование настроек для христиан оказался слишком крепким орешком. Более того, они со своими чертовыми моральными соплями домыслили к бесхозной системе Homo-Hominix 0.1.0 (неизвестно кем и когда запущенной в публичный домен как типичная постгуманистическая приманка (уж не тем ли финским юношей со взором горящим?)) Неизъяснимого и Всеведущего Администратора с претенциозным логином "bog" и устранились от ответственности, вместо того, чтоб исправить допущенные им "косяки"... Гордыня, мол, грех великий... Блаженны нищие духом, ибо их все еще есть. А сильных нам и не надобно. Из собственной неудачи они вывели невозможность - непостижимость гипотетического Администратора и путей его... Всех этих небесных переменных $NULLPATH, $BYPASS, $HOMEWORLD, $PLATONICSHELL и типа того... Прекрасный повод пустить все на самотек, или бесконечно переустанавливать программы на то же глючное "железо".
"Как будто трудно представить, что этот "bog", кто бы (или что бы) он ни был (или чем ни стал, в своем окончательном постгуманизме), просто забыл о своих обязанностях и программах ("забил" на них... Хотя, кто-то из независимых наблюдателей - тех, от кого в истории ничего не зависит - осторожно высказался в своем блоге, что как раз наоборот "они забили его" - сразу после этой публикации блог был закрыт: зачем сеять ИскИно-панику?)... Ну, или слишком занят был тот "bog" по жизни другими делами, чтоб возиться с настройками нескольких миллиардов клонов глюкавой нейрооболочки "AnthropOS", к которой хакеры-недоучки дописали несколько хреново оптимизированных "заплаток". Десять командментов - исходный набор "святоскриптов", по идее, должен был перехватывать управление... Предотвращать самопроизвольное включение семи низкоуровневых "демонов", без которых нейроинтерфейс просто выжигал мозг подключающегося: "короткое замыкание обратной связи" - воистину насмешка Нечистого. Вот так благие намерения самозванных реверсивных инженеров постчеловеческой этики разбились о могучие "аппаратные прерывания" - позывы плоти - страсти и потребности все тех же людишек из мяса и крови.

"Грехи" - системные ошибки и сбои - происходили, ежу понятно, когда основные нужды и естественные склонности натыкались на новоустановленные запреты... И противоречия эти какая-либо "мораль" - нагорная она там или хренсбугорная - не решала никак.

"Запретите рыбе плавать, птице - летать, а человеку - жить и дышать. Заставьте льва отказаться от мяса агнцев, а ежа - отринуть гордыню... Но мало того: заставьте их быть счастливыми, изменяя - столь явно и грубо - своей природе! Месть ее будет страшной."

"Алло... Отдел Администрирования? У меня здесь перед глазами все время какая-то непонятная надпись: "AntropOS panic:: System Fault"... В чем моя система-то Виновата?"

А в ответ - тишина. Bog тоже не хотел вступать в переписку со всякими досужими "рукосуямикуданипопадя".
Люди давно делали попытки "усилить" себя. Восполнить и превзойти пределы физических возможностей... Примерно с тех пор, как взяли палку... Надели увеличительные стекла на нос близоруким и дали "дальнозоркие" трубы вдаль смотрящим. По сути, "киборгами" или "техноргами" человеки стали давно.

Киборгизировать свои организмы они начали задолго даже до изобретения пустейшего словечка "киборг": с точки зрения науки об управлении, любая система регулирования - будь то техническая или биологическая - является сама по себе "кибернетической". Так что словосочетание "кибернетический организм" - это как сказать "вода мокрая". "Человек мокрый на 90 процентов..."

Чего люди так и не сделали, хотя и пытались...

Чего им не удалось - это исправить тонкую механику - firmware - своих душ.

Никакие их "религиозные системы" и социальные механизмы регулирования (то есть, "механизмы социального регулирования"?) не могли сделать несчастного счастливым, утешить плачущего, насытить алчущего... Сделать нищего духом сильнее или блаженного - превратить автомагически в полезного "члена общества" (Почти так же трудно, как сделать воду не мокрой... Куда-там мессиям с их базарными фокусами! И... дались им эти "члены"! Отчего не подумать о мозге... и ли на крайний случай - о душе общества? )

Насколько Рут знала из исторических записей Библиотеки Семей, предками пролов были какие-то там "обезьяны"... Странно волосатые существа... ("И кого же они мне напоминают?") И общественное все в обезьянах началось с инстинкта выискивания блох. Потомки обезьян разве что автоматизировали это.

Общество пролов, под надзором Семей построенное по образу и подобию всякого другого общества двуногих прямоходящих, как Рут его понимала, было лишь Yet Another Big Fucking Bugfix (Old-Ordered: In-Rear) Aided Dump Machine - "Еще Одной Большой Долбаной Машиной Для Ловли Блох (По-старому: На Заднице)" (термин из лексикона чем-то крупно расстроенного Изначального Программиста. Означает примерно "снова изобретенный велосипед" - бесполезный мартышкин труд по переставлению ящиков ради связки бананов... Вместо того, чтоб взять да выйти из клетки. (Да и как? Не заперто вроде, но... Это, скорее, метафорическая "клетка", умозрительные "ящики"... И "бананы" даже! Меловой круг в математическом - "абстрактном" - пространстве. Вторая сигнальная система - замкнутое пространство привычных реакций, дополненных запретами реагировать: куда тут деться - разоваться что ли? Влево-вправо - нельзя. Грех! (Ну или "асоциальный поступок".) Вот и ящики по старинке не поставишь - метафорические же: "Прыгать надо!" - (с)))

И с этой "громоблестящей" - Новой Большой Долбаной Машиной блох не стало меньше ни в бравом новом социальном стаде обезьяньих потомков, ни в программах, написанных вновь потомками обезьян.

Еще одна машина - еще одно средство обходных путей для нормальных героев и людей. Там на неведомых дорожках можно было наткнуться, увы, вместо одной "старой как мир проблемы" на сотню другую новых:

"Brawe New World Wide... Wars, Wamps, Widows, Wifekillers, Witch-hunters, Wingbrackers... Winds-of-change, Web... WAD-files? Windows'95! Warning! System stack overflow... And why am I here?"

"А правда, зачем я здесь?" - могла бы спросить Рутинка сама себя. - Зачем ты здесь, Коренная?"

И какое бы ей дело до людишек и "всего их "? Как ей хотелось верить, она здесь только наблюдатель... Глаза смотрящего. "А кто смотрит-то?" - вот в чем вопрос, датский нашей принцессе шибко умной ее головой.

В местном общественном механизме, судя по наблюдениям, тоже не было предусмотрено... то есть, "предустановлено"? - никаких алгоритмов для обработки всяких жизненных сложностей - исключений, "меньшинств", "отклонений", "особенностей ", кроме аборта, запрета, изгнания... политкорректного замачи... то есть, замалчивания. "Ухода". Даже если это был деятельный "уход за" - все равно это был одновременно "уход от".

Потому, видимо, общество других людей - когда-то давно, на Старой Земле - искало и не могло найти иной разум; изобретало и не могло создать "искусственный интеллект", хоть в чем-то отличный от человеческого: в базовых установках того общества (аксиомах, настройках, "переменных окружения") тоже, наверное, не было и тени допущения, что "шизофрения" - лишь имя для формы иного... Для формы ничто? - Нимало не изъяснимого, нимало не постигнутого в навешенном на него "на-звании".
Иное это, быть может, не волне или совсем "не человеческое", если ставить знак равенства между "человеческим" и "социальным"... "Человек социальный" = "вода мокрая"?

"Интересно, они хотя бы пытались понять... Хотя бы представить себе "внесоциального человека"? Ведь до фига и больше в их языке оксюморонов похлеще - "живой труп" стал, ни много ни мало, архетипом литературы ужасов. Вампир - чудовище из сна. Из сна их пугливых разумов, все еще подчиненных суточному ритму. Ночь - их страна Нигде-Никогда. Там не действует логика дня и всякие условности - общественные они там или чисто языковые. "Аутизм", "шиза" и прочие "социальные отклонения" от всего привычного - от "норм поведения", установленных bog весть когда - их страхи не вернуться... "Душевные болезни" - лишь имена "социального человека" для всего в нем самом, ему неподвластного... Ведь что такое слова? Ошейники со взрывчаткой для свободных вещей мира, которыми "челсоц" хочет завладеть. Если вещь не сдается - ее "у-страняют": оттесняют на обочину языка всякими книжными и специальными названиями. "У-секают" явление или сущность до языковых ярлыков - делают ее "асоциальной", "ненормативной", "обсцентной", умалчивая о как всегда сложной сути - сводя ее буквально к пугающим народ буквосочетаниям... "Знакосовокуплениям", что происходят с этими сочетаниями в пролетарских мозгах.

Мегаотцы СуЧеРа часто делали так с залетными сочинителями вредных, антиклерикальных, а то и откровенно политических песенок. Члены Круга Рулящих брали какое-нибудь словечко позабористее из Запрещенных Книг - скажем "маргинал" - кидали в народ, и пускали время в адской машинке общественного фантазирования, предоставляя социальному стаду самому домыслить умалчиваемое - где-то в промежутке между уже совокупленных с их мозгами "маргарином" и "аналом": "Вот ужас-то!" - взрыв общественного негодования."Айда бить маргиналов!" ("И велосипедистов!" - неожидано крикнул тут очередной святотать, чтоб никто из вольнослушателей не заподозрил в нем скрытого маргинала... Юным клерикам-то все равно, кого лупцевать - они даже привычные в иных мирах слова не вполне понимали. ("Каких-каких... педистов?" - заинтересовались бы тут младосвященники, нетерпеливо теребя свинцовые четки... Однажды таким образом социальная справедливость уже восторжествавала: толпа попов с факелами две ночи в свое удовольствие громила гетто в поисках извращенных любителей маргарина и богопротивных транспортных средств (на двух колесах и не падает - диавол!), а лингвистическая полиция - "Свято2ПроКом" - так и не нашла идеологического диверсанта... Двухколесных машин в одну человеческую силу в городах и весях СуЧеРа почти не знали (а те, кто знал, изо всех сил старались забыть) - это наводило всех на опасные мысли об "орбитальном следе" и "руке Федерального Департамента". Дело ясное, что тело дохлое... "Глухарь!" - как говорят охранники порядка и общественного спокойствия всех времен и народов.)

Так же точно, или примерно так, в свое время было организованно несколько ночных облав на крыс в Нижней Промозоне... Количество пролов, необходимых чтобы поймать одну крысу, до сих пор неизвестно: Семьи просто избавились таким образом от излишков пролетарских масс и оптимизировали жилфонды для нужд производства... Массив, под которым "ОНИ - кишмя!", как панически утверждала местная пролетарская пресса до самой Ночи Всех Крысоловов и их Великого Низшествия, - элементарно снесли. (До состояния кучи мало на что годных элементов былой пространственно-несущей конструкции.) Там построили новый автоматический завод.
"И как тут быть непохожему? - пьяно бормотал, беглец с Суверенного Четвертого Рима, сидя на крыше соседнего Массива, - ни к кому специально не обращаясь, словно жаловался ветру. Отсутствие возможности - то есть, собственную неспособность? нежелание? "общаться" - находить общий язык, а не тащить к нему на аркане "адаптации к социуму", всяким "требованиям среды", искусственно навязанной и потому - негибкой и жест(о?)кой со всеми "социально не-нормальными" - это они называют "социальностью"?

Пресловутый "примат социальности" потомков обезьян с его базовой установкой на "полезность для общества" (уравненной с "дееспособностью") - и это препятствие? Они говорят "коммуникация" - подразумевают "речь"... Отчего бы не признать речь лишь формой коммуникации? Отчего не попытаться сначала выслушать? А главное - услышать.

Но нет! - бесконечные, бессмысленные и беспощадные попытки изменить... переделать... привести к норме... усреднить, выровнять - "нивелировать", спрямить и сгладить все в природе и мире... Кроме себя.
"Извините, а по какому праву? - мог бы спросить любой, из ввергнутых обществом в "социальную тень". - Кто вы такие, потомки обезьян, играющие в цивилизацию?"
Но не спросит. Заснул, пригретый теплым воздухом из вентиляционной системы, бормоча во сне, еще не зная что... Общество, построенное здесь по проекту Семей, не оставило тени места. Возможно, основной причиной был страх: ночной ужас невыносимо социальных днем созданий перед неустранимой Возможностью Иного в каждом "двуногом прямоходящем"... Говорящем, как человек, ведущем себя как-то очень подозрительно... Слишком по-человечески... Человек ли оно? Маргинал? Или, подумать страшно! - "велосипедист, мать твою!"

"Ты не понял чего-то во мне? Назови, как тебе нравится - и бойся."

Он еще не знал тогда, что услышан и понят. Тень-то никудашеньки не делась, только потому, что "социальные люди" предпочли ее "не замечать", "не слушать", "не говорить" о ней, как скульптурная группа мартышек на каминной полке.

Сказать ей Va de retro - "Изыди"! "Из-гнать"... Спрятать в гетто, за забор с колючей проволокой или в светлое узилище с мягкими стенами.

"Они там-м, - заплетающимся языком жаловался беглец Вселенной, тыча в небо перстом указующим, - отвергли саму возможность Того, Кто Придет, Увидит И... отвергнет. Само это их... общество - со стыдом и презрением к себе в нем. К себе - не вне его... Отвергнет его "полезность" и "необходимость", а главное - его власть над собой. Особенно всех этих администраторов всего - "слуг народа" - имя им воистину bog! - у которых от полномочий закружилась головушка и вошло в привычку изменять всех по мерке ими же установленной "социальной нормы": вытягивать ноги... обрезать на всю голову."

(Безымянный и безвестный тогда, имел ли он в виду Суверенный Четвертый Рим и его "Святую Администрацию"? "Не выпендривайся!" - сказали бы пролы и Докеру, когда б он не перестал по пьяни грузить, и не запел об их главном всем - о самом глубоком страхе, обращаясь не к словоглухим их умишкам, а к чему-то иному в них - в каждом - к тому, что могло и умело "услышать".)

И, разумеется, никто из социальных "приматов собственной полезности" не может теперь, сидя в баре и хрипло подвывая припев, - не может поручиться за своего соседа, ни даже - за самого себя... Что он не принадлежит тени "здесь и сейчас" - чисто по не знанию каких-нибудь норм, не освобождающему однако от ответственности и всяких там "мер социальной защиты", или... Что он не предпочтет однажды уйти в тень - по собственному, жутко антиобщественному желанию.

"На фиг", - добавили б здесь пролы. (Чисто автоматически... То есть, не задумываясь. Они ведь сами не ведали, что... И кто б мог подумать... Ктоб заподозрил, чем обернется невинная бродяжья пастораль: теплый ветер из вентиляционной системы, видители как то раз, подул в сторону Порта, убаюкав напрочь человека без имени и прошлого (и без велосипеда даже!), - что просто напился, как сволочь, вырубился и уснул, бормоча во сне, пригретый будто самим дыханием Промозоны... И в ночи ему снился костер и песня... И все другие ночи затем - когда "ведьма"? "русалка"? или "кто же ты, черт побери, такая, детка?" - она являлась ему и пела... Звала? За-вещала?

"От сумы, от тюрьмы, от больной головы, от несносных мыслей с зеленой тоской, от молвы да неправды людской - не зарекайся", - сказала бы Рут вот таким речитативом, если бы хотела обощить для того спящего свои наблюдения за говорящими ясноглазыми бестиями, которые начали прикидываться овцами чуток попозже, чем пошили себе первый "овчий тулуп". Но она только пела всю ночь, ожидая, когда сопящий проснется и увидит, что все это - правда... А когда пришелец совсем об... смелел и прервал ее песню поцелуем... и, что называется, "в конец" утомившись от трудов, уснул - перед самым рассветом, ему показалось, он слышал:

"От того, что всегда с тобой, как тень - в той тьме, за глазами, - не беги. Ступай и не бойся, дитя... Ступай и не бойся", - это было как мантра, когда Митци еще не была безумна. Рут не знала, как часто Докер потом вспоминал то свое пробуждение: "Ой, где я?"

В глаза било промосолнце... Ведьмы рядом не было.

* * *

Многие поведенческие программы людей мало того, что плохо (почти "не") управлялись сознанием - на них можно бьло успешно влиять извне: "ма-ни-пу-ли-ро-вать".

То есть, как бы "руководить".

Кто-кто, а Рутинка знала это из первых рук.
Когда-то ее это забавляло; после - стало скучно, а затем - любопытно... Есть ли исключения, опровергающие развратную девку статистику.
Пролы! "Ч" - значит человеки? ("Чмо?" - предположил бы тут сопливый пролоюнец - и сам пригнулся, в ожидании затрещины от братушек постарше.)

Рут знала. Они могли говорить с ней о чем угодно: о ценах на рыбу, о погоде в Порту, о легендах и призраках Промозоны, но абсолютное большинство даже тех из них, кого неизъяснимый пролетарский "bog" или "лженаука генетика" не обошли при раздаче мозгов, откликались живенько на совсем иные "коммуникационные сигналы". Она без слов умела воззвать к тому, что смотрело на нее из тысяч мужских... и, как ни странно, женских глаз. Юных, зрелых, пожилых - все равно.

Большинство ей известных двуногих, как она поняла, даже нне подозревали о том хорошенько, насколько "болтливы" их позы и выражения лиц - как открыты и ясны основные намеренья и цели самых скрытных, самых неразговорчивых и лицемерных из них.

Увлеченная этими опытами на людях, Рут видела их иное: расширенные чуть больше, чем нужно, зрачки, чуть стесненное дыхание и жар тел, прогретых слегка убыстренной кровью - движения глаз, рук, спин - говорили лучше всяких слов, кто е(с)ть кто. То е(с)ть "кого"...

Потомки обезьян могли научиться, как это у них называлось, "владеть собой"... Во всяком случае, некоторые думали, что могут, но... не принадлежали себе в мыслях и делах - во всей этой болтовне о благих намереньях "звучащие гордо" не имели власти над собственными телами: их пульс и ритмы мозга противоречили их же словам о себе - стало быть, они лгали? Патологически фантазировали? (Смели сказать "Нет"? Ей! Созданной для... Возмути-и-тельные хамы!) Отрицали свою телесность, ради эфемер "воли", "духа", "самоопределяющегося интеллекта" (который, кстати, до сих пор не нашел себе адекватного определения)? Или просто боялись. Признаться самим себе, что конечная... предельная правда - все-таки то, что было древнее их детских игр в цивилизацию и "сознательное", и прочее "социально поведение"?

То, мохнатое и рогатое, что пытались выжечь кострами инквизиций и купировать, "забоблить", классическим образованием, неизменно подпадая под "власть" (и всласть!) его над собой и своими самыми абстрактными теориями о себе: а с чего еще начинаются религиозные войны, как не с "мракобесия" - борьбы с тенями.

Так на Старой Земле в отдельно взятой стране однажды уничтожили последний из унаследованных естественных языков: от слишком большой заботы "об его чистоте..." Исправленная и дополненная версия этнического оружия, названная разработчиками, так от балды, "казнь вавилоничная", очень помогла тем, против кого боролись. От самих борцов - перенастроенные новыми словарями лингвистические анализаторы, обязательные для государственных чиновников и служащих, сработали похуже нейтронной бомбы: порог реагирования на "ненормативную лексику" однажды утречком (в четверг, названный в последствии "сиреневеньким") - поднялся слишком высоко. Облеченные полномочиями... Отягощенные властью перестали понимать друг друга... Государственная машина встала: "ибо бесперспективняк" - опасный уровень ненормативности! (Да еще и канцелярит!) Не смогли мужи общаться с детьми и женами - и затосковали... Смертельно.
В стране, понятно, началась анархия и разруха - дело-то привычное. Технология "взрывного вавилонизма" (а так же родственных ей - "патагонизма" и "албанизма") традиционно уплыла на Запад, где вскоре тоже "Началось!" А в этой стране всю власть прибрали к рукам религиозные лидеры разных (в том числе - до поры полумаргинальных, скрытых и даже велосипедотерпимых) конфессий, которые боролись друг против друга и сообща - против маргиналов с велосипедистами.
Так что всем шибко умным и оскорбительно спортивным, чтоб на кол не сесть, пришлось сознательно разрушить свою "внутреннюю Башню" изобретением парочки-другой синтетических диалектов, чтоб обмануть лингвистическую полицию Суверенного Четвертого Рима, перековать велики в багажные тележки и свалить куда-нибудь на орбиту - они-то понимали, каким-то полукрысиным чутьем: то, что вот так "Началось!" добром не кончится. И рассеялись по космоколониям, спасаясь от теперь уже чисто культурных и мировоззренческих чисток... За ними потянулись традиционно гонимые евреи и другие "нацменьшинства" - например, традиционно любящие погонять евреев... (Ясно же, кому приписали наставший всем... "апокалипсец" религиозные лидеры, практического склада, с хорошим административным чутьем.) На когда-то англоязычных материках (и в акваториях между ними) между собой разбирались военизированные формирования, когда-то известные под названием "армий" и "корпораций" - единственно сохранившие хоть какое-то подобие иерархичности и структурности в накрывшем планету вавилоническом хаосе: их профессиональные жаргоны благополучно мутировали в псевдоязыки и тем устояли. Новые "Федералы" даже стали диктовать условия космоколониям - воссоздав некоторое федеральную институцию, без четко выраженного центра, но с завидной промышленной и военной мощью. Из этой ассоциации коммерсантов и военных и выделился Политехнический Концерн... Чего, естественно, ему простить ну никак не могли. (Выделяющихся не любят не только пролетарии.)

Призраки иного бродили тут и там, будоража умы и поджигая революции, бессмысленно и беспощадно, - но ускользали от взглядов в упор - попробуй-ка, загляни себе в "потемки"... Найди это в темной комнате себя.
То, что до речи и мысли охотилось, убивало, вожделело... И не забыло, чтО оно есть такое, несмотря ни на какие попытки запретить, "направить в русло общественной пользы", "привести к социальной норме"... Отрицать природу двуногого прямоходящего, познавшего свою наготу, устыдившегося... и пустившегося во все тяжкие вдругорядь. Потому что "жизнь одна!", "жизнь - борьба!", "жизнь - способ существования белковых тел" - где тут местечко для человечка социального?

Рут не знала.

"Но, черт побери... Почему нет, если очень хочется?" - сказал один из наиболее честных и последовательных подопытных, просто-напросто живущий в согласии с тем "своим всем", которое пожирало Рутинку его глазами - желало ее без оговорок и оглядки на "социальные условности" - с тем, что не было ему чуждо... Тот самый, гитарист-самоучка, что никак не сопьется, считал ее своей ночной музой...

(Кто-кто... Докер, естественно.)

"Ничто человеческое" было и ему нечуждо - чем не имя для тени, вечно спрятанной за "социально приемлемый моральный облик" так, что торчат то уши, то клыки, то когти, крылья и хвосты, не говоря уже о рогах и копытах. (Неисповедимы пути эволюции, независимой от нас, и наших мнений, что она таки закончилась... Фиг вам!)

Тень. Рут взывала без слов - и это... "Оно?" - откликалось ей, как мим, в каждом двуногом-бескрылом. Поднялся оный над мыслями о "красе женских ногтей" или ухнул со всей дури во внутренний тихий омут, как тот гитарист - все равно.

Телегидра с миллиардом "говорящих голов", пытающихся перевести в ясные слова поток своих смутных вожделений... Вечный немой с тысячью масок-аллегорий, предающих его в каждом слове, рассчитанном на "социальный успех" в некоторой стратегии отлова блох (для чего он еще нужен, успех этот, кроме "глубокого удовлетворения" вожделений?) - особенно там, где слова ничего не значат - фальшивы, пошлы, излишни.

Потому у этого... У "Ничто"? - никогда не было настоящего имени, что бы там не имели сказать по данному вопросу маститые мозговеды и профессиональные душеспасатели (как один одержимые ровно теми же - "социальными"? - вожделениями (Уж по крайней мере отцы-расстриги с того же СуЧеРа, внезапно осознавшие себя отцами семейств... или "просто отцами".)).

Докер как-то по привычке грузил ее: "Оно было едино: цельно и... попросту одно, безо всякого - "социально обусловленного" - "одиночества". А теперь они ищут это всю жизнь в других - а находят только "Зверя и слуг его": социальную дезадаптацию, нетерпимость, отсутствие культурной идентичности, необучаемость, асоциальное поведение..." - все оттенки отрицания иного - "не социального" - все цвета серого..." "Ага, гений... все тени - тень. Этому братишке больше не наливать... , - подумала Рут. А он заливался, глядя в ее честные глаза с не на шутку возбуждающей "разрешающей способностью": "Им кажется, что они-то "понимают других" (классифицируют, вешают ярлыки, вместо того, чтоб спросить - авось, о себе кто и сам расскажет...) Или думают, что другие не понимают их... На самом деле, они сами себя не понимают. Не знают правильных заклинаний... Больше! - не считают правильным и нужным учиться... Хотя бы и языку других. Все должны, видите ли, говорить на одном - "человеческом" - "ясном и понятном всем" языке - и баста.

В необходимости собственно языка сомнений как будто нет... И тени сомнения. Иное дело, попроси их сыграть на музыкальном инструменте... Тут необходимость учения, что называется "на лицо" - слегка глуповатое от собственной очевидной неспособности к игре. (Ну, уж по совести, Рутинка знала, что Докер тоже не умел играть на гитаре. Просто однажды ему явилась портовая муза... Паренек очень хотел познать ее язык... А с ним - и все остальное... Пришлось выучить пару аккордов... Это был его способ "услышать" - глупый, не верный по сути... и такой человеческий! (Она все не могла дождаться, когда же он перестанет "лечить" и воспримет разрешающую способность ее глаз как должное: "Ну заткнись уже, и трогай... не только руками, дурачок... Вот-вот... Ай, мамочки... Вот это я понимаю: а то забудешь за своей говорильней, как это... вабота-а-ать явыком!"))

Язык человеков социальных - иное. Они забыли, как трудно учились ему.

"Громоздят горы слов - тома, библиотеки - о том, что такое человек и как ему понять себе подобное - как ему "следует понимать"... Слова-слова-слова. Безумцы? Дураки? Люди. "Существа без перьев с плоскими ногтями", - это они о себе. Самое нелепое: иногда мне кажется, я тоже начинаю их понимать". - Во всяком случае она поняла, сколь близоруки и доверчивы древнейшие и глубочайшие программы людей - как легко их ввести в заблуждение... "во искушение"? - поманив одной только видимостью... Обещанием. Полу- и четвертьнамеком на осуществимость нескромных надежд.
"Искушение там, где мечты и фантази... Там, где ничточки желаний выпутываются из веревочки-вервия воли - главной тяги к свободе... Поятни за одну-другую (третью - много!)... И вот уже нет в этом клубке явного центра... Дерни посильнее за один конец - и... как в анекдоте: ну, ее эту "свободу"! - пусть все случится - "здесь и теперь". - Митци Лансмэйт умела увлечь своих мужчин... И даже нескольких женщин - так что приемы скромного (и не очень... и совсем "не") флирта достались Рут готовые... Она лишь усилила и отточила их, благо "типичный контингент" пролетарских жилых массивов - все эти "братушки" и "сестренки", не были шибко взыскательны.
"Вот объясните мне, мужчина, - могла бы спросить она очередного слезающего с нее прола (скажем, чуть более обезображенного интеллектом - типа из "бугров") - чем таким я отличаюсь от любой известной вам человеческой самки, если со стороны любого человескосамца подвергаюсь немедленному... не сказать худого слова, "сексуальному преследованию" - да что там! - "сексоциду"... Только ли тем, что "заиметь во чреве" от него не могу?"

Достаточно долго вопрос этот оставался риторическим ("по-любому", - добавили бы пролы, чтоб не выделяться): ничем таким ты, Рутинка, не отличаешься, из-за чего уважающие свои "мужские статусы" человекосамцы не начали бы хорошую драку...

Приходилось ей быть осторожнее и снижать "визуальные эффекты" каким-нибудь хорошо заметным - типично пролетарским - изъяном, коий, впрочем, иные "мужеособи" могли неожиданно почесть за достоинство. "Хромая - не убежит", - это всем ясно, даже пролетариям.

И почти всегда в тесноте пролетарских коммун обнаруживались особи, имеющие право "преимущественного выбора самок..." то есть, как их называли пролы - "подсистемных лядей" (видимо, по контаминации слова "леди" (бейсанг.) и типично пролетарского понятия о настоящей женщине... (соответственно, русловен.))

Пролетарский синдиал "промо" просто изобиловал такими вот словечками.

Системой, в зависимости от контекста, у них называлась как Промозона в целом, так и отдельная "ичейка опчиства", сколоченная в притоне "Под Промозоной", в пятничный вечер, для тихой пролетарской оргии... И, куда деваться, весь наличный состав женского полу (или претентующего на принадлежность к нему - хотя бы за счет чисто визуальных эффектов) в таком случае "обабчиствлялся" - во избежание какой-нито "соцсексуальной" несправедливости... "Противу системы ни папрешь! Каликтиф ришаит!" - как говорится.

Таким образом, чаще всего, реальных драк удавалось избежать, благодаря одной только демонстрации силы; имел неожиданный пахан-бугор какие-то реальные "права на предъявы", или просто "понты кидал", с наглостью, достойной лучшего.

Массивщики, обычно, не связывались... ("Мало ли, кто он, этот мутный кент... Свой баклан, с Массивов, или блатной, с Пирсов... Вибропоножовщина из-за баб на Массивах нынче редка, хвала Маме Лил... И то, если за столом окажутся целых два как бы "бугра", один другого круче с башки навернутый... У кого-то, типа, вибрежик длиньшее... Ну их, в самом деле: промокопов-то до утра не дозовешься, ежели што. И... Оно тебе вобше надоть?")

Настолько часто Рут удавалось обратить на себя недвусмысленное внимание проломужчин - чаще всего влекущее за собой тупые приставания, когда проще "дать", чем объяснить, что, мол, "нихочицца", - что первое столкновение с парадоксальной реакцией было более чем неожиданным. Правильный язык людей прошлого предполагал по умолчанию, что с абстрактным понятием столкнуться нельзя... Такой типично филологический стереотип... До первого посажения на кол, где-нибудь на одной из соборных площадей СуЧеРа.

Рут тоже оказалась во власти схем: не успела понять, куда может завести еще одна ночь после миллиона и однй тысячи... ("Ты, мать, поди со счета-то сбилась!" - сказал бы тут кто-нибудь из прежних подопытных. Непременно с гаденькой улыбочкой - с вот таким мужским намеком.)

Туз Бубен, как миллионопервый, удивил ее в первый же вечер: отправил таки сестренку в бесконечный нуль-цикл.

* * *

"Электрическая шлюха!" - вполне человеческие слова гнева и досады провисли для Рут медленными ударными волнами воздуха...

Обогнавшая их пощечина была хлесткой даже по меркам контуженного киборга, который ее нанес: в левом глазу у Рутинки на время пропало цветное изображение - роговица лопнула, вытек силиконовый гель... Хрустнулая смятая скуловая кость, грозя однозначным сотрясением мозга - так резко и запоздало мотнулась голова неудачливой соблазнительницы.

Восстановление всех систем у микромашин, населяющих ее тело, заняло каких-то 15 секунд.

"Зараза!" - четкости мысли ее клономозг не утратил и в самый миг удара: прелесть распределенных вычислений - тут тебе и расчет действующих на твою кумекалку сил, и главный вектор ускорения, и буквально сногсшибательный вращательный момент... Чума!

Туз Бубен, набычась, стоял над ней во всей эпической красе: хорошо смазанный, смертельно опасный "вещь в себе", управляемый чистыми взрывными эмоциями ветерана, что так и не вернулся с какой-то своей войны. И даже принудительно его не смогли вернуть: реабилитация на нем и не ночевала... Откуда уж он там сбежал.

Рут на глазок - чисто по удаленно снятым параметрам - прикинула стоимость его систем и мысленно присвистнула: слишком дорогой для этого времени, был он чем-то странно знаком ей.

"Кем бы он ни был в прошлой жизни, теперь таких не делают", - подумала она. Вопрос так и оставшийся риторическим: хотел он тогда ее убить или где? Человек на месте нашей Рутинки уже был бы мертв как мертв.

"Лицо помял, скотина... - подумала она, поднимаясь. - Еще бы: с таким-то тяговым усилием на сустав... От плеча и вдарил, балбес... Мужлан. Деревня! Разве так можно с женщиной? Хоть бы и синтетической..."

Стремительное развитие отношений показало: можно еще и не так - это когда же последний раз "электрошлюха" чувствовала себя совсем... то есть, буквально разбитой?

А пока было взаимное замешательство и странные предчувствия... Киборг, словно памятник гению боевых искусств - весь "схваченное напряжение позы", - сканировал тело поверженной и вновь восставшей во всех диапазонах, но почему-то не нападал.

"Боится? Не... не может быть". - Она приближалась, ступая легко - осторожно, будто по стеблям роз - очень мягко, почти беззвучно, - ощущая готовность обоих своих сердец перейти в режим "турбо" - и тягучую, аж до приятной дрожи в промежности, - радостную злость.

Эта реконструкция реакций Митци оказалась такой четкой, что захотелось отдаться резкой, пьянящей волне: "Сейчас, маленький... Мамочка идет - все будет здесь и сейчас."

Структура кожи на правовой ладони пульсировала нервными фибрилляциями, готовая к мгновенным изменениям: что это будет, Рут и сама не знала - старый добрый прием "рука-нож" мог не пройти: "Кто ж тебя знает, старичок, насколько ты внатуре киборг - там, где у тебя должно быть это."

Однажды ее посетила шальная мысль собрать явно нездоровую коллекцию - она даже нашла в старых архивах технологию надежного стазиса для... "ампутантов".

Сколько раз случалось, что пролетарские "братушки" пытались "кинуть" очередную "сестренку", не в добрый час забредшую на огонек... То есть, запросто взрезали ей горло, чтоб не платить "обычной шлюхе" - ведь не видели ж разницы!

Злорадно пинали неподвижное - только что такое вожделеенное... так настойчиво и нетерпеливо "вожделеемое" тело беспечной "замарашки-замухрыжки"... И ушибали ненароком нежные косточки пальцев ног - прямо сквозь толстенные подошвы орбитальных ботинок, лязгнувшие вдруг о странно закоченелый "трупер" с бахромчатой алой улыбкой от уха до уха... И орали, благими (и не очень, и совсем "не") фальцетными матами - при виде чего-то ожившей руки свежеубиенной, что хватала так ловко и точно за... "подразумеваемое" (знающими людьми в их умных книгах - что уж они там имели в виду). Хрупкая с виду ручка Рутинки мгновенно меняла имитацию кожи на будто сотканную из мрака поверхность, способную резать углеродную ткань орбискафа, не говоря уже о мышцах, костях и пещеристых телах...

Да еще пламенеющий разъем раны на шее мнимой "праститутки" сам собой делался шире и... радостнее - обнажая, как рассказывали в байках, - чуть не "зубы в семь рядов!" (Ну, это они малость хватили... В оригинальной версии было важно не количество, а "сам факт!", как сказал единственный уцелевший свидетель - его, должно быть, сам bog "отвел" - от участия в надругательстве над женским трупером.)

Остальные кричали громко, но не долго... Потому что жили плохо.

От составления коллекции Рут удержала одна только точная реконструкция брезгливости.
"Грязь к грязи", - вспомнился ей рефрен всех пролетарских похорон. Изъятые с корнем куски "мужской плоти" (как называли это понимающие в них толк люди, в своих неподетски умных книгах... уж что они там подразумевали) отправились вслед за телами: концы, как говорится, "таки в воду!"

Унаследованная память хранила немногие, но верные свидетельства: Митци Лансмэйт - даром что один из переводов ее имени был "Подруга Копья" - ни одному "человекосамцу" не позволила бы себя ударить. Рут приняла это за правило: наказывать наглецов... Окончательно наказывать.

Только не тогда. Только не против Туз Бубена... Собственный отказ дать сдачи... Неожиданный бунт руки, застывшей на пол дороги как бы в ответном жесте, отдаленно похожем на приветствие... Это походило больше всего на сбой программы: обработку исключения из правил, видимо, предстояло придумать самой. Ее пальцы как раз затвердели, готовые слиться в темный клинок - но киборг не защищался.

* * *

Уже после их первой ночи Рут терзала унаследованную память одним и тем же метазапросом: "Кто он тебе, Митци, этот большой кусок боевого железа с человеческим лицом, мозгом и яйцами?"

Ответа не было... Разве только счесть к нему приближением невнятный смог озарения - где-то на уровне не мыслей, а тех же междометий: "Он не хотел, но ударил!" - и второе наитие в один бурный вечер, чреватый соитием, когда ты все-таки коснулась шершавой, словно наждак, иссеченной щрамами... такой че-ло-ве-чес-кой щеки насупившегося "киберсамца" и погладила ее. Несмело, словно узнавая вновь.
"Прощение - больной ребенок жалости и нежности. Тех, на которые у меня нет никакого права... Это все ее... Или "ее все"? Эта... жалость ли? нежность ли? к этому большому нелепому... чему-то - куску человечьей плоти, встроенной в машину-убийцу - ее все... Копьеносной Подруги.

Кто он тебе, Оруженосица? Кто он тебе, Митци?"

Ответа не было, хоть тресни: память губ и ладоней нема. Слишком хрупки и неясны химические следы эмоций... осколки голограмм столь остро пережитого однажды.

"Когда-то... Не мной. Почему, Митци? Откуда бедной беглянке Рут знать, что это ты жалела и прощала его тогда... и там, и так же точно бы жалела и прощала его здесь и сейчас? - оттого ли, что ей известны фундаментальные причины человеческих поступков? Или от того, что мне самой с чего-то заблажилось его пожалеть? Болею..." - Рут думала над этим всем неприлично долго. С ее-то клономозговым быстродействием! Однозначно, нельзя лупить электроблудницу со всей дури по голове: итак ведь психическая...

Иногда ей казалось, что она просто подглядела все это в замочную скважину чужой спальни...

Ну да, разумеется, знала: все гораздо хуже!

Вся беда: Туз Бубен желал ее... Даже сраженную его гневом и досадой... Даже восставшую вновь, как воспоминание... Ее, смертельно опасную. Призрак из прошлого, которое так хотел забыть.

Он желал ее всеми своими семью футами живой сервомышечной массы в пуленепробиваемой "хамелеоновой коже"... И неизменно убеждался, что "Она - не та!" - даже успешно достигнув очередной... э... "кульминации" в... хм "отношениях полов" - как это все опять-таки называлось в умных книжках, посвященных... этому самому всему.

"Вопросу взаимоотношений полов". Как сказала бы Митци: "Тут завянут не только уши".

* * *

Рут гадала и раздумывала о причинах... А вот ее тело помнило его и все. Через годы, провалы в унаследованной памяти и ошибки копирования: "Что, съели? Умные..."

Как всегда, в специальной (и не очень, и совсем "не") литературе людей, где говорится одно, а имеется в виду нечто совсем другое... "подразумеваемое", - начинаются термины, один краше другого: "латентные инцестуальные аугментации постродового шока" - все, мать, гаси свет... Сливайся: "Уагментации"!

Рут полагала эту ересь простой и печальной: все дело в унаследованных программах, будь они неладны!

Рут определенно не была дипломированным спецом по "взаимоотношениям полов" (ни даже по сношениям их), но Туз Бубеновы демоны оказались тут не лучше пролетарских - теней всех этих любителей пойти на поводу у морально устаревших программ поведения - они все неизменно ошибались на ней...

* * *

И даже крошка Амен напрасно скрипел зубками и сжимал кулачки, бредя за ней по-вдоль Пирсов к отстойникам - тут он не был чем-то уникальным.

Паренек вот только смотрел на нее не как все - тем и привлек. Пролы сказали бы: "Законно. Кто их внатуре знает, как они там размножаются в пирамидах своих, если на бабу как на бабу и не смотрят!" Только Рут знала наверняка: этот сопливый сын предстоящей более чем нормально "ориентирован"...

Да он просто бесился весь внутри, бедный, на ее округлости украдкой поглядывая... Бесился, вряд ли даже зная, отчего... Ни словом об том не обмолвился.

Ресниц, что ли, длиннючих стеснялся?

А только и он, оп несчастный, и один неисправный на всю башку киборг - они оба-два желали ее - как портовый поэт-алкоголик, не умея и не хотя солгать в своих желаниях... И не помышляя, верно, о том, чтобы их высказать. К чему слова?

Слишком глубоко мать их природа встроила в каждого эти нерукотворные программы. Неизвлекаемо... Неотъемлемо... "Неотымимо..." - сказал бы какой-нибудь прол.

И даже став на последний краешек человечности - встроив в себя все эти смертоносные блестящие штучки - не мог, например, тот самый киборг перестать быть блудным сыном человеческой самки - блудливым человекосамцом, "полигамным", мать его, способным даже от скуки брюхатить других человеческих самок и "давать плодовитое потомство"...

Все потому, думала Рутинка, что ни один киберпсихолог не подпишется под "актом о киборгизации тела", если тело это лишится чего-то "откровенно человеческого" (ну или - "постобезьяньего"? - некритически унаследованного: о чего и страдаем, как говорится) - он тогда просто не отвечает за "последствия для психики киборгизируемого, немедленные и беспощадные" - конец цитаты. Социум социумом, но это... природа-то свое возьмет.

Ведь не даром, наверное, в унаследованном языковом коде людей имя "человек" дано не абстрактному "общечеловеку" или "человечеству", которое по определению "оно" - среднего рода. Напротив: в синтетическом диалекте пролов - "промосиндиале" - и русловенское звонкое словечко "чел" и быковатое бейсанглийское "мэн" - это именно и одназначно "человекосамец"... Мужчина до самого мозга - отменно здоровый физически, годный хоть куда - "хоть к бабе, хоть в твою армию" - в самом что ни на е(с)ть расцвете мужских сил и устремлений.

И потому даже этот контуженый по пояс киборг, в главном своем всем - от пояса и ниже, - останется куском того же Homo Sapiens. "Способный к размножению", "всегда готовый" - как русловенский "пионер" с СуЧеРа, с тоски по велосипеду тренькающий на гитаре, и последний бейсанглийский "бойскаут", что дал тягу из лона Семьи, не вполне понимая зачем (гормоны взыграли!). Они, даже неосознанно, верны своей природе. Навсегда.

Semper fi, как поет колониальная морская пехота, проходя гуськом на своих галерах, будто по лезвию, точку Лагранжа между СуЧеРом и Нуворуссией - как бы чего не вышло... Между. Монахи давно заигрывают с матриархатом.

"Верны, даже если всем им просто померещилось... человекосамцам". - Они все желали ее такой, какой Рутинка умела им казаться.

"И той, какой я никогда не была. Просто слишком удачно сделанная копия без оригинала... Где-то ты теперь, о Митци? Вечная моя тень".

- Интересная ползучая ситуация, - откликнулась тьма за спиной. Голосом Туз Бубена.

- Фу, напугал... Что? - сказала Рут, снижая тембр до змеиного шипения, и словно бы пугаясь: "Всего лишь точная копия реакций Митци, сестренка... Всего лишь очень удачная копия".

Туз Бубен умел подкрадываться: его военные программы были гораздо совершеннее унаследованных - тех, что ведают этими таинственными и как бы запретными "отношениями"... или скорее, "сношениями" полов - вечно в тени иносказаний и переносных смыслов.

- Интересная, говорю, получается ситуация, - повторил полковник, указуя ей под ноги.

Рут могла поклясться, сначала он сказал "ползучая" - не могло же ей, механической, послышаться в самом деле... Или могло? (Шутки и приколы имитмоделирования: "Копирую я Митци и в этом, или... Одно из двух.") Пойди-то пойми: оговорился он или специально... и что-то имел в виду, если... То есть, э... "подразумевал".

Она отследила взгляд киборга - как раз чтобы заметить фрактальное щупальце макроассемблеора, ласкающееся к ее ногам - эти бесконечно ветвящиеся "ризоморфемы" - жгутики и корешки зондов, активно внедряющиеся в структуру ее лодыжек.
То ли чувство системного времени ей изменило, то ли врал внутренний счетчик, утверждая, что в реальном мире прошло каких-то двадцать пикосекунд... Рут к тому времени почти перестала чувствовать все ниже колен - только-только успела оборвать приставучий механический плющ. Для иных механизмов - "ПО-гибельный".

Киборг улыбался чему-то своему, далекому, покуда Рут очень по-женски разминала ноги... Бесполезные для саморемонтирующейся "электротетки" упражнения помогали хоть как-то "структурировать время"... Чтоб не смотреть в глаза свидетелю ее нечаянной конфузии. (Навроде, "контузии не без конфуза".)

Чуть не подверглась переработке, право слово.

К счастью, ассемблер не обладал сколько-нибудь целенаправленной программой хищника и быстро переключил свое распределнное фрактальное внимание на другие кучи глупой грязи и сбойной пыли, несомненно подлежащие переработке... Отличить от них искусственную женщину - как нечто разумное и по-своему... по-иному, "живое" - на это ассемблеры были неспособны.

"Были" - потому что их больше не должно было быть, разумеется.

За поворот трубы однако - длинной такой спиралью по осклизлым стенкам - уходила ртутно блестящая кишка подачи сырья.

Она очень знакомо так содрогалась - знакомо, навроде сокращений в матке, хотя в теле рут не было даже аналога такого органа (ощущения ведб не в органах, а в мозгу возникают) - она проталкивала добытые зондами материалы... Возможно, какие-то из них только что были частью лодыжек Рут.

Это была более чем странная "ползучая ситуация". Без дураков, как говорят пролы: от нее таки пахло большим элпом - первичным сборщиком здешнего всего.

Первый горизонт промоканализации был вотчиной "конечных дизассемблеров" - эти чистильщики Промозоны, по идее, должны были гарантировать окончательный распад умной пыли в глупую грязь - как только ее микроустройства станут ненадежны... "Выйдут из ресурса".

Видимо, генетические алгоритмы дизов окончательно разладились - машины конечного разрушения больше не справлялись со своей задачей.

"Прогнило что-то в Промозоне", - подумала Рут.

Макросборщик проник сюда, скорее всего, случайно. Видно, в нижних горизонтах не нашлось чего-то, нужного для синтеза... Но... что его привело сюда? "Почуял" он что ли?

"И пришел макросборщик... Для синтеза чего?" - мелькнула в голове Рутинки тень мысли, обрывая ползучие корешки фрактально ветвящихся логических цепочек над пропастью догадок и нехороших предчувствий. Ей пришлось даже вмешатья в автоматический разбег двух своих сердец: "Спокойно, мамуля... Разберемся".

В каком-то смысле она чувствовала ответственность за одного "не шибко шаристого" - то есть, смышленного опа, который слишком о себе понимал.

Судя по колебаниям решетки АТОП - атопологической по определению, Амен был определенно жив... Ровно так же, как были живы все солдаты первого мульта Митци перед самой бомбардировкой... Вся телеметрия в норме, кроме мозговых импульсов.

"Если бы мальчик только был осторожнее... Если бы он только был".

- Если он там, где ты думаешь, детка, мы ничем не можем ему помочь.

"Речь не мальчика, но глас рассудка", - подумала Рут. Типично для этого человекосамца: он не возражал, не предлагал помощи... Как обычно.

"Просто делится информацией. И подслушивает мысли! Чтоб его..."

А медленную речь, небось, использовал, чтоб подчеркнуть фундаментальные ограничения своей природы... Окончательного... предельного человекосамца.
"Кишка тонка, что ли?" - подумала Рут. Так, чтоб одному человекосамцу было "слышно".
Киборг улыбнулся так, что, казалось, ухмылка щас таки за ушами лопнет. Оценил юмор? Из воды под ногами, то тут, то там, проклевывались воронки маленьких вихрей, а по стенкам трубы спиралью уходила за поворот блестящая, как ртуть, кишка. Ассемблер перекачивал куда-то механический прах, где собирал что-то, по заказу кого-то... "Или все-таки собирал кого-то?" - Рут знала по крайней мере одну причину, почему эта мысль не была абсурдной. Это осталось далеко внизу. Где-то в нижних горизонтах канализации - туда вела труба. Электрополковник улыбался все безумнее...
"Зато мы можем узнать, что на этот раз задумали нижние", - отмыслил он, рассматривая нечто жутко интересное на потолке.
"А парниша-то оптимист... Угу. Он думает, мне это легко!" - всхлипнулось где-то в унаследованной памяти. Рут очень не хотелось снова спускаться туда, где, можно так сказать, она оставила немалую часть себя.

"Да что там - целых семь частей, тень их побери. Слишком долго... Слишком давно они развивались сами по себе. Возможно, каждая из сестер уже слишком больше тех, какими ты их знала... Слишком больше тебя самой."

* * *

Кишка врастала в вертикальную шахту сепаратора, из которой вниз попадало, как видно, далеко не все... или не то, что требовалось этому сборщику.

Рут сама была исчадием нижних горизонтов. Просто не любила об этом вспоминать.
Ее тело создал НЕКРОС - что-то вроде "Н... чего-то там Е...нный и, возможно, Корпускулярный, в каком-то смысле Реконструктор как бы Органических Систем" - название как название, больше запутывающее, чем говорящее.

А сырьем для НЕКРОСа, чисто чтоб вы знали, послужил БОГУС. Ни много, ни мало.

И в таком вот мысленном конспекте Рут немедленно поняла один из возможных смыслов: почему телеметрия Амена доходит до нее в таком неполном виде - как пульсации датчика сердечной деятельности, говорящие лишь, что клиент скорее жив...

Если Амен жив где-то как бы в горизонте БОГУСа, НЕКРОС, ясная штука, мог это быстро исправить.

"И почему всегда я?" - подумала Рут и пошла вдоль змеящейся ртутным блеском кишки ассемблера, чувствуя запах озона и зондирующий взгляд боевого полумеханизма, желающего ее... то есть, ту, которой она ему казалась. Тень бы его побрал!

Вся ее унаследованная человеческая суть не по детски страшилась возвращения в другой мир - где власть семей ничего не значит. Ничего, кроме власти других, когда-то подобных ей.

* * *

Ассемблер, подобно плесневому грибу в лабиринте, очень быстро умел находить кратчайший путь к "пище", потому дорога не заняла много времени.

Спустившись "самотеком" через затопленный сепаратор, Рут и полковник всплыли, как две пробки, в короткой ветке сообщающегося сосуда - здесь поддерживалось давление, достаточное, чтоб техническая вода не фонтанировала - "водолазный колокол", "батисфера", "кессон" и прочие гидростатические аналогии.

Через шлюз насосной станции не составило труда выбраться в технический объем, когда-то бывший фабрикой по производству умной пыли... Микроскопических машин, способных к согласованному взаимодействию... Теперь фабрика была "заглушена" - залита водой по самый кессон сброса - и вся оставшаяся активная пыль автоматически превратилась в "грязь".

Сделано это было давно и с испугу - Семьи очень испугались первых проявлений самостоятельности ГОСПа. Просто пыль здесь производилась особого рода - ее впоследствии ГОСП и назвал "БОГУСом", поставив в тупик лингвистические анализаторы Изначальных Программистов.

Они думали, потопа достаточно. Не тут-то было: здешняя пыль отличалась от обычной - она оставалась активной, даже залитая водой. Получилась "активная грязь", что повергло Изначальных Программистов в полный ступор. Потребовалось несколько тысяч ниокр-часов, прежде чем ГОСП явил Семьям НЕКРОС, и они смогли вполне осознать потенциал отстойника активной грязи... Тогда-то и родилась Рут.

Треды в срочном порядке подвергли фабрику законсервации - способ эволюции, полученный ГОСПом здесь, отчего-то показался им слишком радикальным, что ли. Чтобы исключить осложнения, в ГОСП ввели как цель высшего приоритета "непричинение вреда Семьям своими действиями или бездействием" (он на этом хорошо так "подвис", что временно не отвечал на команды, закоротив несколько прототипов первого "бобла") и "полную изоляцию горизонта БОГУСа до отыскания границ применимости" (а на этом ГОСП "оживился" и вновь разблокировал терминалы) - что бы это ни означало. Вскоре среди пролов поползли слухи о Крысином Дьяволе и крысятах - канализация стала запретным местом для любого прола, не шибко страдающего "влечением к Смерти". Было ли это реакцией ГОСПа на действия Семей, или "крысятник" сам собой развелся в канализации, как говорится, "из старых пролетарских рубашек и экскрементов" - Рут не знала хорошенько.

Тогда Семьям впервые явился Оракул (закончилась автонастройка), и ГОСП перестал "говорить" с ней. Это не было похоже даже близко на речь людей - Рут просто помнила, что ГОСП говорил с ней, но не помнила, что именно.

Однако, никакой-такой "полной изоляции" уровня не существовало и в помине: знамение тому - ртутное щупальце макроассемблера, протянувшееся из глубин Промозоны почти к самой поверхности. Собственно, этот мегасборщик и был НЕКРОСом. И, в каком-то смысле, рождением своим Рут обязана ему...

* * *

Рут буквально выбилась из сил: они стояли полукругом, охраняя и заслоняя, - равнодушно-опасные "проекции" и наблюдательные-лояльные "приближения"... Одно слово: "силы".

Рут "чувствовала" в своем сенсе молчаливое присутствие Туз-Бубена - он тоже наблюдал, ее глазами, ряды молчаливых статуй с одинаковыми лицами. Здесь сильно "воняло" иножизнью - Туз-Бубен предпочел остаться в тени, чтоб не вызвать переполоха и возможной агрессии. Эти силы не слишком благоволили ему.
Только Рут, благодаря далекому сродству с силами, могла здесь долго оставаться незамеченной - пока ее сенс был открыт только на прием и не привлекал внимания "приближений".

Приближения помнили ее - в остаточных подобиях своих тел.

Она гляделась в их лица, как в зеркала, - черты всех до одной повторяли ее в мельчайших подробностях... Кроме того, что у "проекций", слишком близких... слишком "богоподобных", глаза были слишком холодны.

Зеркальные статуи-отражения. Из БОГУСа взяты они...

"Твари... Кики болотные... Големки несчастные", - присовокупила про себя Рут, не боясь обидеть и задеть - проекции только повторяли... Хранили "образ и подобиие", подчиняясь общему настроению более близких к жизни сестер... У "приближений" это вошло в привычку - "жить" или приближаться к жизни... Они почти не умели "любить" в человеческом смысле - зато, как люди... как "женские люди"... да, как женщины людей - приближения не любили одиночество. Вот и навымысливали себе "отраженок" из содержимого Отстойника - на каждую "приближенку" приходилось до пяти проекций, кое-как слепленных из микромашинного праха, умеющего только "формировать-образовывать"... Это был скорее буквальный "рефлекс" - отражение. На большее способностей приближенок не хватало - они умели сосредоточиваться на чем-то "одном-другом", не считая собственной тяги подражать внутри своих недоразвитых "Я".

Приближения пытались уподобиться властям - тем из сил, которые действительно что-то помнили о внешнем мире. Тем, что "слышат"... От их сенс-восприятия Рут пряталась за спинами своих жалких образов и посредственных копий - проекций сил и приближений к стремлениям... "То есть, подобий Митци Лансмэйт - той, что измыслила нас... изваяла, назвала и оживила, не ведая, что творит... Той, на которую я похожа больше всех вас, сестренки... Хотя многие из вас - уже слишком больше ее самой."

Власти - высшие "богоподобные" - совещались возле тела, хвала ГОСПу, извлеченного из "грязи"... Амен - или то, что им стало - не шевелился, скорчившись на осклизлом краю Отстойника... Оп дышал, но Рут не была уверена, что он все еще жив... в человеческом смысле. Как не были живы все порождения БОГУСа - идеи человеческого бога, по ошибке или намеренно извращенной Блэр в наномеханическое болото.

Они, видимо, когда еще понимали, что делают, назвали это "Базовой Онтологической Гармонией Универсального Созидания":

Если ты БОГУС - ты подобен БОГ'у.

Если ты bogus - ты подобие bog'а.

Если bog - "первогрязь" болота жизни...

Если взят ты из грязи-первоглины - ты "богоподобен".
Таков базис БОГУСа.

"Бедный малыш", - подумала Рут, откликаясь левым сердцем (и двумя желудочками правого) на электрохимические аналоги человеческих эмоций... Эмоций Митци Лансмэйт, доставшихся ей в наследство - единственное приданное, какое имело для Рут хоть какую-то ценность. Почти человеческую - бесполезную для проекций, непонятную приближениям... и не нужную властям.

"Это они... это они вмешались и завлекли Амена в ловушку... Он сам повелся. Не виноватая я", - привычно присовокупила Рут. И еще: "Только бы твои властные сверхсестрицы не успели подвергнуть парнишку НЕКРОСу - боюсь, тогда он будет совсем потерянный. Несмотря на все твои-мои привилегии."

Туз-Бубен не откликнулся на ее рефлексию... На фене Внутреннего Круга - высшей касты Семьи Амена - это могло означать "согласие".

НЕКРОС, как мертвое по сути своей создание, был произведением Смитворка: эта машина позволяла творить из БОГУС'а полные копии живых существ - именно так было создано тело самой Рут и всех ее сестер. НЕКРОС словно бы переводил с языка "белковых тел" на любой другой... например, язык кремниевых соединений, - используя живой организм со всеми его системами и процессами как... рецепт - описание структур и инструкцию по их взаимодействию.

Оставалась еще проблема загрузки базовых программ. НЕКРОС мог скопировать тело и придать ему внешнее подобие жизни - примерно такое же, как у запущенной на холостом ходу машины, в которой крутятся шестеренки и стучат кулачки - машина работает, оставаясь недвижима... Однако сложные ансамбли волновых сигнатур - эфемерные рисунки потенциалов-желаний в стволе мозга и текучий узор решений в электромагнитном вихре мозговой коры - все эти управляющие живыми телами комбинации нервных импульсов, на уровне работы с веществом, доступном НЕКРОС'у, не поддавались копированию - как и всякая машина, НЕКРОС улавливал скорее статистику, чем суть вещей. Там, где человек мог представить себе, скажем, "стол", НЕКРОС'у требовалась информация о количесвте ножек, материале столешницы, допусках, посадках, цвете, текстуре шпона, вязкости лака и всем таком прочем... Рут помнила свое рождение - ГОСП'у, она знала, была доступна эта власть: ГОСП умел оживлять созданий НЕКРОСа... Однако, для семейного Имитатора Всего тот эксперимент по имитационному моделированию остался лишь побочным эффектом, перед запуском новой служебной подпрограммы - так появился Оракул с его "боблами" - имперсонированными, неосознающими себя имитациями пользователей. Но прежде были Рут и ее сестры - испытательные образцы - версии бобла "Митци Лансмэйт", которые ГОСП создал, как интерфейс к первому мульту. Рут была самой полной версией - ею оказалось труднее всего управлять... Она не могла (на человеческий взгляд - "не хотела") долго быть частью мульта, с тех пор, как впервые осознала себя... Митци Лансмэйт была ее сутью, но она сама не была Митци. ГОСП оставил ее, как модель пользователя первого мульта, созданного без непредсказуемой "магии Хвелл": не из индивидуальных личностей живых, опоенных сладостью Мамы Лил, но из снимков-состояний, если угодно - "ипостасей", одной личности... Снятые с Митци, одна за другой, словно копии более низкого разрешения - они получили имя "приближений" и составились в первомульт. Ими Рут могла управлять почти как сама Митци - за что и получила свое прозвище: "Рут" - в одном из толкований значит "Корневая"... Смысл такого копирования для ГОСПа был не только в скорейшем создании Оракула. ГОСП оказался способен "повысить разрешение" полной копии - очистив грубые сигналы человеческой психики Рут, разъяв и усилив их, он создал "власти". Прообразы созданий, чьей мощью должен владеть достойный - тот, чье появление предначертано замыслом основателей Промозоны.

Рут знала о нем из обрывков воспоминаний Митци Лансмэйт, что достались Корневой в наследство вместе со смятением и безумием "послания" Мамы Лил. Рут - ее память - в каком-то смысле стала за одно и оглавлением, индексом первоначального свода знаний, из которых ГОСП извлекал одну за другой технологии для каждой из Семей: семь ее сестер-приближений составляли, каждая, аспект послания, вокруг которых со временем наросла Библиотека (гораздо быстрее, чем люди думают, употребляя оборот "со временем"). А Митци думала, что это была лишь игра ее больного воображения...

Впрочем, отчасти, наверное, так оно и было: ГОСП лишь помог ей лепить из БОГУС'а те образы-подобия, какие Митци увидела в послании. Королева Хвелл, умирая, пыталась общаться... Бездна смысловой пустоты пролегла между ними, но сознание чуждой самки служило средоточием семейной памяти - все, что когда-либо "вкушали" особи Хвелл, становилось доступно коллективному разуму. Делясь вкусом и запахом - жидкостями тел, они познавали мир - не имело значения, что царственная матка никогда не покидала главную камеру колонии - что видел, а чаще - "вкушал" каждый член семьи становилось ей доступно сразу по его возвращении в улей. Смерть отдельного организма с точки зрения улья была не более чем отшелушиванием чешуек кожи для человека, с той лишь разницей, что Хвелл могли извлечь опыт даже из отдельной отмершей "чешуйки"... Они давно познавали людей - единственным доступным для Хвелл способом - пробуя "чешуйки иного"... Вкушая плоть и жидкости единиц человеческого сверхорганизма... Не понимая смысла и несовершенства мягких непрочных тел, но чувствуя за ними по меньшей мере равного.

Образы-воспоминания, извлеченные Хвелл из гибнущих мозгов солдат-людей, химические остатки впечатлений и вереницы "картинок" (на момент контакта ставшие доступными Митци, что чуть не свело ее с ума) были отравлены болью и ненавистью заживо съеденных... На человеческий вкус, можно представить, будто Хвелл, вместе с жидкостями тел, впитали нашу ярость и обиду - словно "вино" эмоций из-за досадной неизбежности преобразилось в сводящий скулы уксус... Однако, насколько это возможно, королева Хвелл пыталась проникнуть в лингвистические структуры человеческих сознаний... не зная, что это именно сознания - отдельные разумы, а не части-чешуйки иного коллективного сознания, сущего за роем звезд.

Что самка Хвелл смогла понять - это материнство. Она и Митци - обе самки-королевы двух коллективных существ-сознаний... Так, наверное, могла бы пересказать это реконструированная боблоподобная ипостась королевы Хвелл - что-то вроде той куклы, болтающейся на ниточках кукловода-Оракула, что позволяла ГОСП'у общаться с людьми... Своими антеннулами и антеннулками, чувствительными к электромагнитным колебаниям и лихорадочным потенциалам мозга Митци, королева Хвелл ткала паутину для того, что наследники семей считали своей игрушкой - изобретением ГОСПа... Оракулом... На самом деле известный им "интерфейс" изначально был ловчей сетью: для Митци, слишком занятой новыми ощущениями - невнятным и пугающим бурлением тьмы за глазами - внедрение части чужого сознания было словно кошмар наяву. Быстрее, чем человек произносит слово "кошмар", с помощью трутней, гибнущих под натиском человеческих берсерков, королева Хвелл расшифровала рисунок импульсов в синаптической сети человеческого мозга и перевела на его язык свой пробный сигнал - он скользнул по большим антеннам, набирая мощь, концентрируясь, накладываясь на мерцающий узор хрупкого создания... Митци почувствовала, словно за левым плечом возникла тень... Не буквально, конечно... Но... стоило только мысленно скосить на нее глаза... И как человеку, которого попросили не думать о чем-то - так и подмывает, так и тянет на мысли об этом! - так и Митци, всем существом пугаясь этой тени... Всей сутью - от коренных зубов и до промежности - сразу и навсегда решив не думать "о Ней" - тут же поймала себя на мыслях о тени. Тень будто ждала только этого "мысленного взгляда украдкой", чтобы установить четкий контакт: Митци словно увидела себя самое в той пугающей тьме за глазами. Или своего близнеца из мира теней? Ей показалось, тень улыбнулась и кокетливо пожала плечами: "Дык, сестренка..."

И, прежде чем Митци отдала последний приказ своим берсеркам - приказ перепуганной насмерть самки-победительницы, быть может, королева Хвелл успела бы ласково вопросить, прямиком внутри человеческой головы: "Могут ли договориться две Великие Матери прекратить кровопролитие? (Ожидание-объяснений-противоречий-претензий)". - Но нет, не было расшаркиваний и богатой дипломатической мимики... Самка по имени Митци, "человеческая королева-матка" не понимала, как шипастая хитиновая тварь может быть внутри ее головы, хотя бы и приняв облик сестры-близнеца, да еще задавать вопросы... Откуда-то из потемков - из темной пустоты, что плещется за глазами. Митци еще подумала, что переборщила с "сиропом" и у нее натурально съезжает крыша... И вообще: какие переговоры могут быть с шипастой хитиновой тварью?

"Мама Лил" - такой увидела-назвала себя королева Хвелл в восприятии напуганной человеческой самки. Откуда, из каких тайников женской души извлекла она этот образ? Митци увидела ее внутри своей головы и сразу поняла, кто это... Дух ночи. Женский демон земли, оплакивающий утерянных детей. Солдаты Мульта добивали последних рабочих и трутней - Митци просто не могла заставить Мультисамца брать пленных здесь... Закончив последнего "гарда" - матерого солдата-ветерана с иззубренными, трехметровыми в полном раскрытии, челюстями, они встали полукругом над главной добычей: похожее на беременный горнопроходческий щит бронированное тело в длинной траншее родильной камеры было слишком неповоротливо, чтобы дать бой... Несмотря на внушительные мандибулы и клешни, самка Хвелл казалась слишком велика для этой камеры, чтобы с кем-то сражаться - это смущало обостренные мультиинстинкты человеческих самцов, обступивших ее... Они не заметили изменений в фоновых подергиваниях ее многочисленных антенн, антеннул и антеннулок... Она не делала ничего угрожающего - не двигалась с места, придавленная тяжестью собственного брюха - родильной фабрики колонии... По разбухшим покровам толчками прокатывались волны - она все еще производила яйца, но некому было позаботиться о них.

Бойцы медлили, ожидая приказа. Митци смотрела всеми их глазами - вся словно бы притаившаяся, дистанционно подавленная огромностью своей виз-а-ви - смотрела и не видела... Не успела распознать угрозу.

Судя по данным телеметрии, Хвелл излучала профилированные электромагнитные импульсы, будто скользя своей сфокусированной на кончиках больших антенн волей по сенсорам бойцов Мульта - по человеческим меркам они были отлично защищены от какого-либо радио-электронного воздействия, но... Их боевые датчики регистрировали повторяющийся сигнал, о чем немедленно узнавала Митци... Ее интерфейсы, запрограммированные на распознавание, пытались дешифровать неизвестную структуру сигнала - подобрать кодировку - такова была их природа... И с этим ничего нельзя было поделать: считывая показания датчиков, Митци сама воспринимала сигнал. Нечеткий какой-то, перемежающийся полосами шума... Горные породы что ли вносили помехи... Или тянувшаяся за бойцами сеть передающих устройств сбоила - Митци решила сама спуститься в родильную камеру разоренной колонии Жуков, поближе к источнику, следуя безмятежным рекомендациям тактических решателей.

Она не знала: Мама Лил уж скользнула по вязким лабиринтам человеческого страха, - по следам, оставленным в лимбической системе "человечихи" тем, что она заученно, чисто по неведенью, звала "сиропом"... Видимо, ключик был подобран давно - с первым опытом включения колдуньи в Мульт... Бедная-глупая маленькая ведьма! "Мама Лил" - то, что готовилось ею стать - прокралась в голову женщины с черного хода перенастроенных мозговых структур - "просочилась" через барьеры и за-щиты на задних кромках волновых фронтов - в тени принятого интерфейсами Митци сигнала... в полосах того, что она сочла "шумом "- и уже "смотрела" в нее своими антеннами - и на себя, глазами Митци, ловя ее настроение... Разгадывая адреналиново-допаминовые шифры эмоций - то ли восхищенного отвращения, то ли подавленного молчания, говорящего больше всяких слов, - как нерожденный крик ужаса...

Как прежде, через тела своих слуг-детей, королева Хвелл могла как бы "вкушать" мир - разделяя с вернувшимися в семью вкусы и запахи их выделений, говорящие о пришедших со звезд двуногих, мягкокожих... Так и теперь, внедренная в чужую самку частичка семейного сознания дистанционно "вкушала" всю незнакомую электрохимию человеческих текстов. Где-то по пути через замерший в страхе сгусток страстей к тому, что умело говорить и мыслить, она нашла себе имя - в осколках и напластованиях человеческой памяти, из которых, с "удивлением"? и... "радостью"? (до тех пор незнакомыми и новыми для Хвелл эмоциями - до тех пор, как мать жуков не очеловечила свою отчужденную часть в голове матери человеков), сложила свое послание для той, что пришла на зов... для "убийцы"? "своих"? "детей"? - Хвелл механически осваивала "язык", не зная, что это "язык" или "речь" - ее отчужденная часть не могла передать полного соответствия "речи" тех, кто привык читать звуки, для той, что гораздо лучше разбиралась во вкусе и запахе - читая их, как... непрерывно ткущийся узор. "Мама Лил" просто была тем, что мягкокожие в своем странном звуковом "языке" называли "моделью" - моделью человеческой самки... У которой, как видно, тоже могли быть дети - не эти ли яростные витязи в... как это по-людски? в "бронёвых шкурах"? - нет, в "боевых скафандрах" - не они ли ее "любимые чада"? Как дать ей понять, что семьи больше нет и нет рассудка, который весь был семья - Хвелл - для которого каждый отдельный хвелл в ней, был не более чем "чешуйка"? Как рассказать о горьком вкусе крови, залившей коридоры и галереи гнезда? Что делают человеческие самки... да, "женщины" - что делают женщины, познав гибель всех своих "детей"?

А потом королева Хвелл "запела" - вот этого Митци не выдержала... Пародия на голос женщины, в котором слились грохот водопада и горного обвала, отчего разом заныли зубы и кости, словно по нервам бежали наведенные токи. Рут, которой достался первый шок от данного ей ГОСПом проклятия, помнила эту песню от начала и до конца - положенного резаком одного из солдат мульта сразу вслед за исполненным боли криком Митци: "Убейте ее! Убейте немедленно..." - Рут и не заметила, что повторяет вслух эти слова. Она помнила каждое микродвижение "речевых мышц" - таково свойство нечеловеческой памяти: невозможность забыть.

Королева Хвелл умерла - антенны поникли, хитиновая голова упала в озерцо "сиропа", скопившееся под веретенообразной тушей, - прямо таки "барабартнула", подобно бошке Бармаглота из детской книжки... или хитинового чудовища из снов крысенка. "Мама Лил", однако, и не думала уходить из головы Митци: один ГОСП знает, что это была за зараза, - без вмешательства его медицинских программ, должно быть, Митци так и осталась бы "зачарованной"... Обреченной вечно слышать "песню" и сходить с ума от "послания", что электромагнитная магия Хвелл облекла в демонического двойника.
Дева людей победила в грубом мире послушного пушечного мяса, автоматического оружия и экзоскелетной брони, но тяжело заболела от одного легкого касания пучка хитро модулированных электромагнитных волн - синаптическое воздействие Хвелл оказалось сильнее всего, что могла знать о впоследствии "изобретенных" тредами боевых сенсорных интерфейсах Митци Лансмэйт - простой офицер технической поддержки, на жаргоне десантников - "колдунья".

Сделка оказалась с подвохом: Митци не нужна была Семьям - будущие "треды" получили свою планету и могли зазвать с Сети других наивных дурочек для управления новыми мультами... Оболваненными пропагандой отрядами юнцов, превращенными "сиропом Хвелл" в сверхэффективных, хотя и плохоконтроллируемых супербойцов... Однако, неожиданно вмешался тот, кого владельцы Политехнического Концерна даже не считали разумным.

ГОСП помог Митци. Отброшенную самозванными строителями будущего, измученную человеческую самку, некто ютящийся за кластером нейронных компьютеров поставил в центр своего замысла... Если конечно то, что люди не могут назвать разумным в человеческом смысле, способно "замысливать" - скорее уж, ГОСП, через датчики томографов прочел - или, как принято говорить о машине, "зарегистрировал" в безумии Митци нечто такое, что смог "интерпретировать" на благо "Семей" - так Изначальные Программисты называли членов совета директоров Политехнического Концерна. Глубоко под поверхностью подвластные ГОСПу саморазмножающиеся машины переработали кору планеты в то, что Рут знала как "БОГУС". Старые поэтические алгоритмы обыкновенных текстовых интерфейсов ГОСПа умели генерировать еще те названия-страшилки... Они служили просто символами для обозначения абстракций - бессмысленные сами по себе, - без тех, кто способен придать им смысл. Технарям, которые их придумали для изначального программирования (как они это называли - "обучения") будущего ГОСПа, нужны были какие-то привязки, опорные узловые точки в изначальном "пространстве имен" - в пустой памяти сверхсложной машины, которую когда-то только предстояло наполнить, чтобы ГОСП смог управлять другими машинами. Каждая из них была замечательно присособлена делать что-то одно... ГОСП должен был стать машиной, которая решает, что именно им делать - таким образом, в потенциале ГОСП становился машиной, способной делать все.

Благодаря дару ГОСПа, Рут помнила, будто о себе самой, как Митци металась в палате орбитального лазарета. В светлом узилище с мягкими стенами ГОСП "читал" ее безумие, словно тысячу и одну странную сказку... О богах и демонах... О ночи и дне... О морлоках и элоях... О Маме Лил и ее потерянных детях. В пустоте, пронизанной спутниковыми связями его прежних - теперь уже покинутых серверов - разворачивались новые "пространства имен", тайных, непонятных на человеческий взгляд... Хотя при чем тут "взгляд", если речь идет о способе интерпретировать реальность? Зрение, само по себе, только способ интерпретации - вопрос на засыпку: видишь ты мир, как он есть... Или для тебя мир таков, каким ты его видишь? Что "реально" в этом мире, данном тебе лишь в "ощущениях" - в смутной электрохимии мозговых процессов "распознавания образов". Безумие Митци было так же реально для ее врачей, как новые технологии, будто бы создаваемые ГОСПом "из ничего" - для исследователей в "студиях". Как дары из рога изоблилия. И чудесное исцеление - то, что Лансмэйт таки удалось реабилитировать... сделать "дееспособной", - должно быть, это, как они думали, дало право Семьям решать - благи ли эти дары, сколь бы ни были они сложны и многогранны. Это была не вполне понятная Рут сторона природы людей: если бы хоть немногие из них не искали и не решались, не отваживались на что-то, не зная чего-то наверняка, то до сих пор жгли бы порох в фейерверках, не помышляя об иных звездах... И тем более о том, чтобы оседлать фейерверк - довольно странная затея с точки зрения обыкновенного здравого смысла. "Вульгарно поэтическая". Впрочем, и сам этот здравый смысл обыкновенно был опорой и убежищем убожейших из двуногих прямоходящих - тех, кто не верил ни в бога, ни в черта... ни в их отсутствие, по всей правде говоря. И оставался ни холоден, ни горяч - как бы чего не вышло!
* * *

Тем человеческим, что ей досталось от Митци, Рут тоже видела только поверхности вещей и событий. Власти составляли внутренний круг "богоподобий" - взявшись за руки, они обступили Амена и обменивались через низкоуровневые атопические протоколы высокоскоростными пакетами данных, на время утратив часть своей самости-идентичности, чтобы "слиться" - сделаться частями целого... или целой, если принимать в расчет пол их прототипа... То есть, "прототипессы": как сказала бы Рут, этот Мульт-Мног следовало бы назвать "Мультой-Многой"... Если бы части ее продолжали "воспроизводить" свою прототипессу, как раньше... "Когда все мы были Одна", - привычно вспомнилось Рутинке, хотя сама память эта ей не принадлежала.

"Ведь это воспоминание Той-Одной, что была всеми нами... Без нее - пытайтесь вы, властийки-самостийки, хоть до посинения спектра АТОП - хрен ведь получится."

И верно - повышение частот уводило общательные "органоны" сестер - лазерные эмиттеры на лицах их воплощений - в голубую часть спектра... Сощуренные от напряжения, глаза их светились иссиня-белым огнем... Скорость обмена импульсами росла, но росли и издержки... Власти вскоре молчаливо пришли к согласию: прежнее единство недостижимо... Пока. Рут читала отказы их интерфейсов как механистические аналоги отчаяния - несовпадения кодировок и мелкие сбои копирования данных копились годами... Их отдельные жизни слишком разошлись от сесорного опыта оригинала - слишком "расширились", "возвысились" и "обострились"... в слишком разных смыслах, чтобы одна могла вполне понять другую, говоря каждая на своем языке - выработанном мгновеньями ускоряющегося опыта, каждое из которых давало больше знаний, чем все предыдущие. Потому вместо "магии" мгновенного общего знания, Властям приходилось опираться на грубые модели друг друга - чтобы общаться, они должны были сводить свои отличия к некому общему знаменателю, память о котором сохранилась где-то глубоко внутри всех их... "Поблекшая" и чуть-чуть другая, чем у каждой из сестер. Эталон был утрачен слишком давно. Рут не помнила, как ей удалось сбежать... нет - укрыться от всевидящих сенсов сестер - ссылка в памяти оказалась пустой - при попытке чтения ее сенсоры накрывал белый шум... Системный сброс, перезагрузка - машинный аналог потери сознания... Белый оп-морок: дымка воспоминаний о безумии Митци Лансмэйт. Рут вовсе не хотелось возвращаться к этому состоянию между "Я" и "Ничто". Одна закавыка - не могла она и покинуть канализационный приют теней... Это ваще секрет, как говорят пролы, но... "В том-то и прикол, что я - лишь одна из теней себя самой - напрочь повязанная с этим отстойником рефлексий Митци, дай ей ГОСП жить долго и счастливо - как она сама это понимает", - подумала Рут и продолжила наблюдать - она, в чисто коммуникационном смысле, мало понимала в происходящем: нечего и думать взломать световые кодировки богоподобных Властей - но... где-то в унаследованном от Митци - на уровне телесных шевелений "вне матки", что ли - чувствовала, что происходящее - важно. Баба - она нутром чует. Даже механическая. Сверхволей-сверхневолей, а пришлось властям упаковывать свои многомерные сущности "Я ВЛАСТЬ - ТАКАЯ ВОТ ОСОБЕННО КРУТАЯ В ЭТОМ, НИ ФИГА ТЕБЕ НЕПОНЯТНОМ СМЫСЛЕ" до плоского шаблона "какой я была когда-то, когда мы с тобой были - Я-Ею" - не особенно даровитой военной "ведьмой" и простой человеческой самкой, ударенной по голове ЭМПАТИЧЕСКИМ ОТКРОВЕНИЕМ.
Рут понимала это так: Мама Лил заставила Лансмэйт сильно переживать - а то чего бы Мит ее так пошло зарезала? Кто поймет хвеллианскую носительницу яйцеклада лучше, чем Копьеносная Подруга? Повезло нашей Митци с фамилией... Разве только Кор-тред - пресловутая "Альма Ово-Интенстина" могла бы продвинуться дальше - Мать Зачинающая и Кормящая... Мать Помнящая и Предстоящая... но та и "матерью-то" приходится далеко не всем своим "детям". Ово-интенс, поди, не яйцеклад.

* * *

Скорость общения сестер нарастала - излучение ретрансов перешло в рентгеновский диапазон... И неизбежно терялись мириады оттенков смысла и время на непроизводительные сеансы кодирования-декодирования в периферийных устройствах - проекции по сути служили трансляторами отдельных "особенностей" каждой Власти - отдельных способов понимать себя прежних - отчего приближения становились все более... одинаковы... "человечны", если это можно сказать о... големках - безмозглых изваяниях женщин из микромеханического праха... Сестры старшие плодили сестер меньших... Последние двигались слишком быстро, чтобы мог уловить человеческий глаз - однако, Рут, одному лишь бого-родству благодаря, видела: еще немного - она сможет "читать" по движениям множества тел, о чем думают... или чего хотят, управляющие ими Власти. И ее Сестры. Они выращивали своих аватар терпеливо - пусть и слишком быстро, для замедленных по жизни людей. И непрерывно обменивались мнениями и советами - как по тераканальным сверхбыстрым своим интерфейсам "око-око", так и через полуосмысленные, значительно более медленные, серии звуков - прямо унаследованные от людей. Непривычное ухо различило бы только убегающий за грань ультразвука писк и щелчки - речь механических кукол была лишь эхом - побочным эффектом сияющей сверхречи Властей... Но Рут могла быть достаточно проворной, если хотела понять скороговорку своих переразвитых сестричек - пусть и данную ей лишь в рудиментарной шумовой болтовне между их масками-интерфейсами. Все равно что общаться котенку с дразнящей его рукой: котенок может думать, что это гибкое-мягкое нечто - добыча... А может - если это достаточно продвинутый котенок - притвориться, что принял игру... И попытаться понять, что таится за безобидным подрагиванием пальчиков-лапок, дразнящих охотничьи программы маленького зверя... Отчего его промахи и падения вызывают гримасы на маске-лице человеческой самки-хозяйки.

Рука шебуршит и постукивает кончиками пальцев, прямо-таки приглашая поиграть... Поймай меня. Ухвати смысл моих движений.

В греческом хоре голосов младших сестренок Рут услышала историю - ту, что Сестры рассказывали друг другу, устами своих все более человекообразных подобий.

* * *
В начале была тьма и пустота первобытного океана информации, ждущего наполнения не вещами - так сказали они: "Не вещами, но многоголосым эхом имен" - разговорами в треске помех с неформальными, как это принято у людей, процедурами установления связи: "Алло... Здравствуйте... а с кем я говорю? Я есмь Сущий - Все... или Никто. Можно Машу? Такой здесь нет! Алло, это Маша - мне Никто не звонил?" - Долгое время там жили только эти медленные аналоги живых голосов... Не было еще тех "не вещей", для которых не было еще "имен" - названий, слов в человеческих языках... А сеть уже была - люди, как отметил бы ГОСП в одной из автопоэтических метафор, пытались уловить этой сетью свои голоса... "ТЕЛЕ-ФОНУС" - далекий голос, вот имя для ловца. Причудливо искаженные в многих и многих переключениях шаговых коммутаторов, аналоговые сигналы какое-то время жили собственной жизнью - слишком быстрой... слишком краткой, чтобы два абонента на разных концах линии смогли заметить миг рождения модулированного звуком волнового пакета - и уловить время его смерти в угасающем эхе пауз - когда кто-то из собеседников прерывался, чтобы дать другому ответить... Люди просто физически не могли заметить электромагнитных гонцов, мечущихся взад-назад между устройствами приема-передачи. Аватары людей перемещались по проводам буквально быстрее мысли, если сравнить скорости распространения нервных возбуждений в коре мозга и электромагнитного сигнала.

По сути, сами сигналы были ускоренными мыслями людей, упрощенными и упорядоченными по правилам стандартного для данной страны кода - того или иного "естественного" языка. Эти далекие предтечи ГОСПа и "боблов", Рут знала, были для нее примерно такими же предками - как самореплицирующиеся молекулы белков - для людей. Они могли нести смысл - что-то значить для кого-то, но сами по себе смыслом не обладали.

Так и приближения, обессмысленные аватары Властей, не понимали - не обладали способностью понимать фразы, что срывались с их механических губ, а Рут достаточно было слушать их металлические трели - спертый воздух отстойника звенел от перекрестных вопросов-ответов на искалеченных для скорости диалектах человеческих языков, понятных убогим богоподобиям. Модуляция-демодуляция... Этот принцип появился задолго до сетей - до того начала был человек. И человек сказал "Эй, ты, как тебя там... Проверка-проверка... Рас-рас... Кто-нибудь понял что-нибудь? Я хотел сказать, что пора бы нам всем уже придумать, как и что мы могли бы сказать друг другу..." - Так появилась речь. Не что иное, как модуляция воздушных колебаний управляемыми мозгом "органами речи" с последующей демодуляцией "органами слуха". Она была началом осмысленной и целенаправленной коммуникации. К примеру, встречаются в дикой природе и поныне два примитивных человека - в Промозоне они называются "пролетарии". И один другому говорит: Я хочу чтобы ты меня понял, чувак. Я не ты, ты не я. Но оба мы "чуваки" - сечешь? Давай прикинем - что вон та самка зовется "чувиха"... "Герл", то есть, "девушка". И это моя девушка, чувак..." - Такое соотнесение понятий с определениями, разумеется, само по себе достаточно примитивно. И два пролетария, подобно двум протолюдям, изобретающим стандартный жаргон, вполне могли подраться из-за "чувихи", если их коммуникация заходила в понятийный тупик: разногласия в определениях понятий - несовпадение кодировок - возникло вместе с коммуникацией. Отсутствие среди понятий уважающих себя чуваков какого-нито "уважения к женщине" могло вызвать интересные последствия: "герл" доставалась тому, который направлял свою, не всегда вербальную, коммуникацию не на выяснение отношений с другим "чуваком", а налаживал отношения с подругой - вступал в зрительный контакт, подвергался неуправляемому желанию - устанавливал связь между субъективным желанием и объектом его внутри своей примитивной головы... Та самая "чувиха" - она еще не знала, что избрана... Но, оглушенная дубиной, видимо, в ближайших кустах, в буквальном смысле нутром понимала, что иногда слова просто излишни. И абсолютно непечатны за неимением даже клинописи.

Первые в дописьменной истории пространства имен были скудны, недолговечны и несовершенны - по всей правде говоря, у каждого пролетария тех времен существовали для всего свои понятия и имена. "Не-члено-раздельные" - неотделимые... неотъемлемые от чисто пролетарского желания "отыметь" понравившийся объект, не взирая на его... то есть "ее", недоразвитое субъективное мнение, что не всегда нравилось его соплеменникам - тоже людям, одолеваемым людскими желаниями, скорее "физически развитым" и склонным к непосредствевнной борьбе за существование, чем "к вербальной коммуникации за жизнь". Помимо этой внутривидовой конкуренции, Рут знала - у протолюдей были более конкретные проблемы в их постоянной борьбе с Такой-то Матерью Природой - несправедливо обидевшей своих самых "гадких утят", опущенных на все физические усовершенствования, кроме верхних отделов мозга. Последние, под давлением проблем, как ни странно, подтолкнули похотливых злобных антропоидов к развитию новой системы сигналов - это уже после решения насущных задач "КУДЫ БЕЧЬ?!!" у предков Хомы Сапиенса появилось время на абстрактные вечные вопросы "КТО ТАНЦУЕТ ДЕВУШКУ" и "КУДА-КУДА-ТЫ-МЕНЯ-ПОСЛАЛ?!!" - а главное, время на их обстоятельное обсуждение "по понятиям", без немедленного и конкретного "окончательного силового решения". Оно было до начала всех и всяческих слов. Но, слово за слово, - оно же вечно пребудет в конце любой пролетарской "терки о телках" - с этим, как думала Рут, люди будут маяться, пока остаются людьми. Потомками похотливых агрессивных обезьян, чья склонность к стадному выяснению отношений дала споры, иногда рождающие истину - натуральную, без прикрас и эвфемизмов, философию диалектического развития в череде отрицаний, из которой воздвигся экспансивный технократический социум, нуждающийся в постоянном прогрессе и алчно поглощающий все плоды его, не взирая на "гуманитарные издержки" и возможные "долгосрочные последствия". Не было еще слов таких в тех пространствах имен... Не говоря уже о столь абстрактных понятиях. Машины - сначала простые - а затем все более сложные и универсальные - только одна веточка на одном стволе в ряду деревьев, за которыми - не увидать бы лесу... Да так уж бойко срубают потомки обезьян все деревья, до которых могут дотянуться, что не видят куда и какие щепки летят - что им одно где-то там упавшее дерево? Людям, видимо, по врожденной их склонности нужно пространства тем больше, чем его у них имеется - и если уж вступили они случано ли, намеренно в некое абстрактное "пространство имен" по дорожке второй системы сигналов - ветвящейся ассоциациями - истекающей аналогиями и населенной архетипами - держись! Нет ничего слишком необъятного и непонятного для человека: любой пролетарий способен понять, что он чего-то не понимает (например, этот текст) - и, методом от противного, нанести материальной Матери Природе ответный - идеальный удар. Упростить проблему до "понимания собственного непонимания". И тем самым что-то в черне как бы "понять", обойдя... да что там! - в упор не заметив сложности проблемы - и убожество своего понимания... Чего ж проще - обсказать ее устройство своими словами (отрицая, например, понятность данного текста) - так что за словами не видно станет самого устройства... Кроме тех устройств, что созданы из слов, и сами порождают слова. (Например, говорящие это богоподобия наши - или их человеческие машины, из которых возникли все мы.)
Для "непроходимых" заповедных земель с успехом напридумывал человече вездеходов-самоездов. Так и для терры-инкогниты внутри себя, склонной как бы волшебно отражать всю обозримую Вселенную задолго до создания внепространственных ИМП-кораблей - изобрел сын такой-то матери природы машину идеальных перемещений. Сначала Тьюринга какого-то, неиначе, максвеллов бес попутал "самобеглую абстрактную коляску" изобресть. А когда от рефлексий и комплексов неполноценности до имитационного моделирования дошли и до симуляторов с симулякрами додумались - до ГОСПа (с Оракулом и "боблами" его) стало рукой подать. (Ну, если рассуждать абстрактно... Сиречь, "метафорически" - как любят делать пролетарии на кухне.)

* * *

Первые машины идеальных пространств неспеша ходили на ламповом, а после - кремневом математическом двигателе, числовым керосином питаясь, заботливо очищенным от сложных (иначе говоря "хаотически" организованных) фракций своей обслугою - скорее механиками, чем программистами - да какую-нито тепловую энергию вырабатывая. Первую универсальную меру работы. "Сырая нефть" информации - то есть, сверхсложный сигнал, воспринимаемый людьми как шум, для них был еще слишком тяжелым "топливом". А тепло, избытком ушедшее в небеси (к ихнему богу, если иже еси) означало только неэффективность отдельных "цифроходов" - слишком часто пыхтели они на холостом ходу - старея быстрее, чем окупаясь. Были они скорее вьючными лошадьми цифровых кочевников, чем рысаками для прогулок... И, в развитиии своем, долго оставались скорее вездеходами, пробивающимися от стоянки к стоянке, чем скоростными машинами для широких шоссе, между шумных больших городов... До тех пор как строить информационные города и прокладывать аналогичные автострады, ведь кто-то должен был разведать эту странную местность - скорее абстрактную топологию, чем землю. Однако, тоже дикую... Неезженную.

* * *

Первые компьютеры были слишком глупы, чтобы обладать собственным мнением по данному вопросу... Потому, идея использовать для машинной говорильни ровно то же пространство имен, которым пользовались сами хомы сапиенсы, не вызвала у протокомпов принципиальных возражений... Хотя человеческий способ общения - аналоговый сигнал - для цифровых машин не слишком эффективен. "Звуковой модем" - новый органон модуляции-демодуляции и его медленные протоколы были первыми инструментами общения универсальных вычислителей. Люди, как нормальные чуваки, просто не могли придумать для своих электронных помощников ничего, кроме чего-то откровенно человеческого. Даже способ "установления связи" древних компьютеров получил говорящее имя "процедура рукопожатия". Вокруг этого быстро наполнялись узко специальные пространства имен - и, разумеется, только узко специальными именами: "коммутация коммуникаций", "каналы связи", "пороги неразличимости" наполняли воды удушающе медленной информационной реки, несущие частоты... А порой - не сущие. Сбои, ошибки, опять "процедуры рукопожатия", "амплитудно-частотные характеристики", "соотношения сигнал-шум" и полное "отсутствие сигнала в линии"... Когда-то и этого не существовало ни в человеческих языках, ни в притчах во языцех.

В ускоренном, как при перемотке флэш-бэка, виде, эхо речи сестер, будто отзвук горного потока - повесть пройденных камней и опасных падений, доносило до Рут виды мест и названия их, повторенные многими механическими куклами, как жестяное стаккато древнего модема, выясняющего отношения с далеким сервером через шумные и ветхие телефонные и полуслепые оптоволоконные линии.

Корневая слушала поток технических аббревиатур и координат - и мысленно складывала в голове объемную картину сообщающихся сосудов - настоящий лабиринт труб, отстойников, коллекторов, сепараторов, кессонов, компрессорных и насосных станций, - лишь внешняя, ближайшая к поверхности, часть которого относилась к "симпромке" - так пролы называли систему промоканализации. Мало кто в Верхней Промозоне догадывался об устройстве Нижней - во всяком случае, о том, на сколько она простирается вглубь - слишком долго продолжалжалось без людей ее существование... Кто знает, насколько пробурились литоцессоры - давным давно созданные машинным же гением машины создания... Далекие потомки проходческого щита, снабженные кое-каким машинным интеллектом и немерянной дурью рыть, прожигать литосферу с треском и шипением жарящегося бекона... Может заглохли давно и самопереработались, достигнув заданной глубины... А может, сгинули в расплавах пород - мертвые механические фасолины в магматическом супе-пюре, медленно поддающиеся запредельным температурам и давлениям... Или втрескались со всей дури в твердое ядро планеты и застряли на манер вязальных спиц в клубке, и Промозона медленно ветшает с глубин к поверхности, не снабжаемая больше строительным сырьем - "протухают" генетические программы саморемонтирующихся канализационных глубин, взламываемые и подчиняемые НЕКРОСом... Ужо вам! Промояблоко гниет снутри - близится Промокалипсис!

Впрочем, возможно, все не так плохо - слишком вольготно здесь сестренкам... А деткам в симпромке, что гораздо выше, - и того раздольнее. Рут не знала, кто назвал их крысами и за что - о том молчат изустные преданья боязливой пролетарской гласности - страшно ж-же! Существует Системка Симпромка, детки, - так вот там всякие шляются разные... Как сказал бы какой-нибудь остряк, "о существах в ней существующих", даже те, кому по должности положено, знают разве что из пролетарских легенд. Промокопам предписано не преследовать крыс ниже "нуль-горизонта техобслуживания" (воображаемая сфера, сразу под мостовыми патрулируемых улиц и промышленных периметров) - теоретически, там дальше есть минус-первый, минус-второй и прочие-нижние горизонты - сколько их там еще. А сказано, прямо и ясно - НЕ ЛЕЗЬ. Не то, чтобы так прям сразу "... - УБЪЕТ!", но с намеком - не вашего это наемного ума дело по канализации лазать. Симпромка сама по себе - бо саморегулируется. А вы лучше склады Союза Торговых Марок охраняйте, за то вам собсна и плотют сверх всякого приличия... Ну и чтоб лишнего не спрашивали, канешна. Ты кто есть? Промокоп или шпиен федеральный? Семейная страшная тайна, понимаешь... Вот и пролы своих спиногрызов пугают: "Не ходите дети с крысами гулять..." Хотя Рут и догадывалась, что делалось это из боязни за детей - и пролы сами прекрасно догадывались, с отвращением и ужасом, кто такие эти неведомо из каких канализационных глубин проникающие наверх - и неведомо куда потом сгинающие... Лишенные детства - люди ли они? Ни одна конченная, траченная алкоголем и наркотиками, пролетарская душа не желала, чтоб именно их худосочная лялька за пять годков вымахала в ночной страх промоподворотен. Уж на что боялись на Массивах "обычных" охотников за органами - но многие не по рассказам знали, что случается с этими самыми "органистами", забредшими к Пирсам - портовой вотчине Крысиного Дьявола. Дети там просто исчезали без следа. Так говорили и такелажники, подвиснув вдругорядь в каком-нибудь кабаке Подлифтуры... Только знали пролы, что по своему "детки" не бедствуют - сказывал старик в общине "конченных" - портовых доходяг, случайных воров, профессиональных нищих и прочей изгойской публики - случалось, мамки пролетарские сами сносили "лишнего рта" к какому-нибудь особо "нечистому" отстойнику... Не топили, не... Оставляли тихо - чтоб не гневался Князь Норы... Смилостивился над дитятей, для семьи неподьемным да шибко хворым - Маму Ночь за него просили... Такая вот бабья темная вера. Рут тоже как бы грелась у того костра, в кругу немытых лиц незаметная и неузнанная. Только она не смеялась, знала - не врал старик. Носили. Просили. А Папа Крыс и не гневался вовсе... Чего ведь бабы-дуры не выдумают. Корневая и сама рассказывала и не такие побасенки за ночлег да постой... Да за возможность еще раз послушать голоса живых - попытаться понять их. Таких близких ей - соплеменников Митци Лансмэйт. А старик не врал - подкидыши чаще выживали. Особенно если рядом были Рут или Туз-Бубен. Механическая проекция женщины, порой забывающая о своей природе под гнетом чужих воспоминаний, и сумасшедший человеческий мужик, из беглых военных киборгов, - оба-два стоили друг друга. А Туз явно слетел с катушек на "сиропе". Из обрывков, что помнила Рут о военном опыте Митци, она знала, как такие выглядят - котоые частью Мульта побыли. Впрочем всей истории полковника Рут не знала: он не рассказывал - а она и не спрашивала. Все некогда че-та было. Слишком много лишних ртов плодили пролы в своих тесных жилых ячейках...

Опять же, пролетарские дуры-соплюхи, порченные лихими братушками, норовили в том отстойнике и утопиться, у которого нежданного младенца оставили - этих спасти сложнее оказывалось. Не то чтоб пролетарские боги не жаловали самоубийц - а только к людям выжившему ходу не было... Нанофицированных в жилой Массив не пропустила бы ни одна карантинная команда. У промокопов с "перевертышами" разговор вообще короткий - слишком многого наслушались от ветеранов, контуженных в Последнюю Хвеллианскую. Отстойники же "особо нечистые", как правило, значились в реестрах биотехнической опасности. Туда сливали на переработку всякую перестраивающую все и вся гадость. Считалось, в таком не то что с искусственной имунной системой - и в скафандре полной защиты-то продержаться сколь-нибудь долго сложно. Вот разве Мама Лил поможет... Если успеет.

Feb 15/ Y2K+4 - Jan 25/ Y2K+6, to be continued...
( В начало )

Залито в ХТМЛ с помощью makehtml v3.2(a1css)ns


Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"