Владимир Валентинович Завгородний - председатель, доктор чудословия
Алина Завгородняя - его невестка
Рубен Степанович Аванесян - начальник лаборатории, доктор чудословия
Александра Васильевна Правотворова - доктор чудословия
Евгений Михайлович Ойкуменов - финансист
Сэм Смирнов - референт по кадрам
Лена Головач - лаборант
Аркадий Поднебесный
Иван Подкаблучный стажёры
Наталья Замогильная
Г-н Бабалович, г-жа Бабарыкина - репортёры
Пузодав и Бузотёр, они же Убью и Порву - служба безопасности
Кордебалет, санитары, сотрудники лаборатории и летающая тарелка
Действие первое
Август 1991-го. Губернский город Энск.
Сцена первая
Лаборатория этики Института Псевдопроблем. Большой кабинет со множеством пустых рабочих мест. Во главе стола, заваленного самыми разношёрстными бумагами,
Аванесян занят разговором по телефону.
Аванесян (в трубку). Вы что, не знаете? Лаборатория переезжает, у нас не лучшие времена, этика... (в сторону) к чёрту этику, не осталось никакой этики.
Смирнов (пытается сдвинуть сейф). И надоумили же классика перековать мечи на орало!
Аванесян (Смирнову). Тащите! В нём философские камни!.. докторов чудословия, когда ещё соискателями были... (Показывает пальцем в небо.) Вон оно когда. (В трубку.) И потом, Лена, как там вас... ГКЧП не пройдёт. Мы меняем ориентацию... с левой на правую, так, понимаешь, куда удобней, весь мир привык. А потому обобществление, обнищание, что там ещё... короче, с подвала волочимся на четвёртый этаж. Нет, помогать не надо. Тут мужские руки нужны: мы свою мудрость в железные ящики прячем. И, будьте любезны, не путайте научный эксперимент с навязчивой идеей. (Бросает трубку.)
Смирнов (с интересом рассматривает свои руки). Решительно могу полагаться на обе руки.
Аванесян (строго). Попрошу и вас не умалять значение эксперимента для всего человечества.
Смирнов (снова упирается в сейф). Памятник! Таскаться с ним туда-сюда занятие для стажёров: они люди молодые, у них ловчей получится.
Аванесян. Вы что, не знаете, откуда у стажёров руки растут?
Смирнов. Так под моим же началом!
Аванесян. Под началом или... но чтобы до конца...
Смирнов (весело). Сделаем! (По-свойски.) Кто звонил?
Аванесян (насупившись, недовольно). Какая-то Головач Лена от Владимира Валентиновича...
Смирнов (в удивлении). Кто?
Аванесян. Ну, Лена Головач.
Смирнов. А-а, Лена!
Аванесян (раздражённо). Нет у нас места! Лаборатория перегружена, а всякие там Головачи прут со всех щелей.
Смирнов. Как же можно, Рубен Степаныч? От самого председателя, а вы её за штат! (Оглядывается по сторонам.) Надо бы местечко подыскать. (Со всей ответственностью.) За тем и живём, чтобы народу жизнь дать.
Аванесян. И лезут, и лезут прям отовсюду. Сползаются со всех щелей жуки-навозники на дармовщинку. Проходу от них нет. А ведь им не только работу - квартиру подавай!
Смирнов (мечтательно). Ах, и мне бы квартирку в престижном районе.
Аванесян. Говори конкретней.
Смирнов. Ну, на Красном или Морском, а может (решительно машет рукой) коттедж на Золотодолинской!
Аванесян (привстаёт от удивления). Ишь чего захотел! В коттедже-то сам Завгородний живёт. Сначала потруби с моё, потом уж мечтай. (Уходит.)
Смирнов. На мечты времени катастрофически не хватает.
Аванесян (просовывает голову внутрь, заговорщически). Вот перееду в коттедж, оставлю тебе свою служебку - живи и радуйся. (Голова исчезает.)
Смирнов (присвистывает). Как же, дождёшься от тебя! (Твёрдо.) Не ждать милостей от Аванесяна, взять их у него - наша задача!
Аванесян (снова заглядывает внутрь). С мебелью оставлю!
Удаляется, по коридору слышны затихающие шаги.
Смирнов (вслед). Нужна мне твоя мебель с клопами.
Дверь плавно открывается, изящная женская рука приглушает свет, и в лаборатории
появляется Головач, исключительно обольстительная женщина-вамп.
Головач. Вы Аванесян?
Смирнов (с кавказским акцентом). Постой, красавица, не так скоро!
Головач (недоверчиво). Вы меня разыгрываете.
Смирнов. Отчего же? Будем знакомы - Сэм Смирнов.
Головач. Вот как?
Смирнов (радостно). Готов оказать посильную помощь.
Головач. Сначала скажите, кто вы.
Смирнов. Какая в сущности разница? Помначлаб, замначфин? (Расшаркивается.) Референт по кадрам, без пяти минут доктор чудословия. И много чего другого у меня за плечами (большими пальцами указывает за спину), на плечах (ладошками хлопает себя по щекам), а уж впереди... (опускает руки вниз) и говорить не приходится.
Головач (игриво). Тогда догадайтесь, кто я.
Смирнов. Вы... имя какое-то у вас неприличное... от Владимира Валентиновича?
Головач (кокетливо). Да. Это я.
Смирнов (широко улыбаясь). Так вот ты какая, северная коза.
Головач (обиженно). Зачем девушку обижаете?
Смирнов. Что ж тут обидного, мать семерых козлят? Если б назвал коровой... (жалобно) у нас тут одни тёлки. А ты вся такая-растакая козочка! (Причмокивает от восторга, расстёгивает воротничок.) Как всё-таки неординарен Владимир Валентинович!
Головач (с опаской). У него, правда, есть вкус.
Смирнов. Вкус к красивым женщинам и вещам. Никто в этой лаборатории не умеет их ценить.
Головач. Что, мужчин не осталось?
Смирнов. Мужчины... Хм! Люди-человеки! Быдло одно, быки. Один я тут торчу, как козёл. (Оба хохочут.) Рогами в сейф упираюсь.
Головач (покровительственно). Козлик! (Смирнов падает к ней на грудь.) Нет! (Пытается оттолкнуть его.)
Смирнов. Забудь это слово. Для меня только "да"!
Головач. Значит, берёте на работу?
Смирнов. Да! Да! Хотя это не главное. Все мы тут от Владимира Валентиновича. Цельный его организм: руки, ноги, глаза, уши и даже зубки. И ты, Леночка... (помрачнев) конечно же, не его голова.
Головач. Кто же его голова?
Смирнов. Есть тут один стажёр-любимец.
Головач (страстно). Тогда я буду сердце!
Смирнов (любуется ей). Какая, однако, наивная! К счастью, не удастся тебе стать его сердцем.
Головач. Почему?
Смирнов. Во-первых, оно в ларце, закрыто и спрятано от чужих глаз, а, во-вторых, скоро будет совсем далеко.
Головач (кладёт руку ему на плечо, с животным упрямством). Где?
Смирнов. По ту сторону моря. Это его родственница. (Хватает кисть и целует пальчики.) Он обожает её.
Головач (с надеждой). Наверное, маленькая девочка, ещё младенец.
Смирнов. Маленькая, ага! Замужем за сыном.
Головач (отворачивается, расстроено). Он меня обманул.
Смирнов. Что мы о нём? Почтенный старец! Дни его сочтены. Леночка! (Разрывает рубашку.) Смотри, моё сердце пусто, забери его. Брось собакам, если оно тебе безразлично. Но прежде повремени. (Обнимает её.) Скучно не будет!
Головач смеётся и гладит Смирнова по груди.
Сцена вторая
Коттедж на Золотодолинской. Спальня на верхнем этаже.
В окнах видны сосны, слышен шум берёз. Мягкие тона тюли и обоев резко контрастируют с чёрным, наполненным сном шёлковым постельным бельём. Завгородняя за туалетным столиком. Поднебесный, чуть прикрывшись, лежит на подушках.
Поднебесный. С нами всегда происходит то, что и должно было произойти: ты уезжаешь, а я так и не решился сказать обо всём, что у меня на душе.
Завгородняя. Ожидание выматывает. Даже днём сплю. Волшебные сны - дрёма, полуявь - не пойми что. Сегодня была в некоем городе, тёмном, промозглом. В запретном районе с высокими стенами и огромными воротами. Попасть туда невозможно: никого не пускают. (Тревожно.) Что бы это значило? Болезнь?
Поднебесный. Разве что болезнь перемены мест.
Завгородняя. Город в городе, душа внутри нашей души. Невидимая рать - ангелов, богов? - охраняет его, но ворота открылись и безоблачный мир предстал передо мной. Светлые улицы, чистые пути. Парки, бассейны и вроде бы обыкновенные люди, такие же, как мы, но что-то было ещё. Красота? Возвращаюсь обратно, во тьму, чтобы забрать маму, Илюшу, тебя - всех, с кем хочется жить. Ловлю себя на том, что прежде подумала о тебе, не о муже. И тут голос: "Ты и более никого".
Поднебесный (загробным голосом). Ты и более никого.
Завгородняя (со всё растущей тревогой.) Знаю какой-то закоулок в глубине этого исполина. По сумрачной мостовой добираемся до него. Теперь нужно перелезть стену. Лезем, прыгаем. Нам удаётся, нас не успели остановить. Переваливаем в солнечную страну и оказываемся между рядами на ипподроме. Зрители ещё не собрались. Видимо, будут скачки. Рядом пятиэтажные, похожие на наши кирпички, дома, чувствуется присутствие моря, воздух сладок, будто благодать разлита. Люди собираются. Видят нас. Говорят, зачем пришли, уходите, но потом примиряются и больше не обращают на нас внимания. В конце концов, они тоже когда-то пришли сюда.
Поднебесный. Не жалей ни о чём.
Завгородняя (рассмеясь). Даже если у нас будет ребёнок?
Поднебесный (не принимая её слова всерьёз). Всё равно - не жалей.
Завгородняя. Мы и так не можем глядеть друг на друга без смеха. (Без следа напускной весёлости.) Что если у меня останется память о тебе? Там, за океаном.
Поднебесный. В тридевятом царстве, в тридесятом государстве...
Завгородняя. Хотя бы там. Мне выпала участь вдовы.
Поднебесный. Упрекаешь его?
Завгородняя. Кого? Илюшу? Владимира Валентиновича? Это для тебя он председатель, наставник. Для меня Илюшин отец, не более, свёкор - скрежет, а не слово. Уж он-то знал: сына никогда не интересовался женщинами. Наш брак лишь видимость, не пойми что, и всё ради благополучной жизни подальше от лаборатории.
Поднебесный. Завгородний по-своему прав: он не чает в тебе души. Это заметно.
Завгородняя. По-моему, Владимир Валентинович просто в меня влюблён и заходит издалека. (Присаживается к нему.) Вот так. Что же касается Илюши, он как бы ничего не замечает, даже наши с тобой посиделки.
Поднебесный (разом притягивает её). Равномерно перетекающие в полежалки...
Завгородняя. Иначе зачем всякий раз отлучаться по твоему приходу?
Поднебесный. Представь себе два луча, разгоняющих тьму.
Завгородняя. Прожектора?
Поднебесный. Лазеры. Оба работают в противофазе, так надо! Если лучи скрещиваются, тоже неплохо: света не становится меньше. Но если встречаются лоб в лоб, глядя в глаза, могут уничтожить самих себя.
Завгородняя. Потому вас и стремятся столкнуть - одного против другого. Вам же при встрече достаточно скрещивать руки, пересекать лучи, а не навязывать другому источнику света свой.
Поднебесный. За семью морями - не удастся.
Завгородняя (в своих мыслях). Надо устраиваться на новом месте. Илья, гений компьютерного железа, неумеха в быту.
Поднебесный. Он хотя бы встретит тебя?
Завгородняя (рассеянно). Да, конечно, там на острове.
Поднебесный. Ну, о чём ты задумалась? Об островитянах?
Завгородняя. Только не о них. Я вижу пляски, но не в ночных прокуренных кабаках, а при ярком солнечном свете на берегу моря. Небо, лёгкие облака, солёный воздух, греческие юноши, немки, русские, все страны мира. Радостно возносимые кисти, песни у костра: кто у огня, кто у воды? И кто, скажи мне, позовёт нас туда? Чтобы мы наконец-то без войн, без революций научились жить одним огромным народом.
Завгородняя ступает, изображая сиртаки.
Поднебесный ладонями отбивает такт.
Сцена третья
Лаборатория этики. Смирнов катается сидя в председательском кресле.
Головач церковной свечкой крестит углы.
Головач. Так, так и так. Чтобы все злые духи выветрились. Так, так и так.
Смирнов. Леночка, молиться надо, а не подтакивать.
Головач. Кто нас учил? Так, так и так.
За дверью слышны крики Аванесяна: "Смирнов! Смирнов!". Головач прячется под председательский стол. Смирнов вскакивает и бежит навстречу Аванесяну.
Аванесян. Разуй глаза! Снаружи, разрази тебя гром, что висит?!
Смирнов. Что висело, то и висит. С майской демонстрации.
Аванесян. Обалдел? Август на исходе. Меняй мигом. (Выдохшись окончательно.) Замену у Александры Васильевны подыщи в историческом реквизите. (Разводит руками.) Столько готовились, готовились - дай порулить! - и вот на тебе! Всегда так у нас: чуть сообразим, тут же и разопьём.
Смирнов (роется в ящике с тряпьём, масками и карнавальными принадлежностями). А где Завгородний? Председатель где, я спрашиваю.
Аванесян. На Медео Завгородний, у казахских друзей. При таких обстоятельствах его никогда не бывает! (В сторону.) Чёрт, как подставил! (Кричит.) Красный меняй!.. С корнем выдирай красный... Ты что ж делаешь? растудыт твою...
Смирнов (недоумевая). Да на кой его менять? Тут их вон сколько. Даже зелёный... в полосочку...
Аванесян (яростно). Какой зелёный? Какой? Ты где живёшь? Забыл?! Вон тот многоцветный монтируй!
Смирнов (с видимым спокойствием). Только на треть красного осталось.
Аванесян. Вполне достаточно! Будет красный пояс. Главное, чтоб и белым, и... Да ну вас! (Убегает.)
Смирнов. Леночка, выходи. (Головач вылезает из-под стола.) Ну вот и славно. Будешь моим тайным оружием. До поры, до времени Аванесян не должен ничего знать - мы поставим его перед фактом.
Головач. Скорей бы! Надоело по шкафам прятаться.
Смирнов (планирует). Представлю тебя коллективу. Сперва лаборантом, а потом, глядишь, помощником моим станешь. Хотя... не надо Аванесяна. Ему не до того. В бухгалтерии отметишься и ладно.
Створки дверей распахиваются. Ойкуменов, рыжеволосый мужчина средних лет в больших круглых очках, со словами "Прошу вас, Александра Васильевна" галантно пропускает вперёд
Правотворову, добрую пышногрудую матрону с тяжёлым характером.
На ловца и зверь бежит. (Вошедшим.) Александра Васильевна, Евгений Михалыч, знакомьтесь, наш новый лаборант - Головач... зовут Леной.
Ойкуменов. Приказ есть?
Смирнов. Как без приказа? Вот! (Показывает ворох бумаг на столе.)
Ойкуменов. Что ж, на довольствие поставим с сегодняшнего числа. Головач. Спасибо. Вы столь импозантны!
Ойкуменов (польщённый). Ещё бы! Пятнадцатый год бюджетом ведаю, скольких председателей пережил. А тут опять - слышали? - ГКЧП не пройдёт!
Смирнов. Итого, новый председатель намечается.
Правотворова. Да что вы? Стоит уйти в отпуск, вернёшься, а место - нет его! - занято.
Смирнов. Дорогая Александра Васильевна, ваше не займут. Кто посмеет? (В сторону.) Кому оно нужно?
Правотворова. Пусть только попробуют. Посмотрим, как у них (с ударением) это получится.
Смирнов. Вам бы фронтом командовать.
Правотворова. На мне и так культмассовый сектор.
Ойкуменов. И спортивные праздники.
Смирнов. О, это целая линия обороны. При всём при том бег в противогазах - занятие нечеловеческое: кони пусть упражняются.
Правотворова. Не моя вина, Сэм, что вы задыхаетесь. Сама бы побежала - размер подобрать не могу.
Ойкуменов. Так-то! (Головач.) Нашу Александру Васильевну даже служба безопасности уважает. Видели бы вы, как они вытягиваются при её появлении. (Изображает команду "Смирно!")
Смирнов. Это правда. Пузодав с Бузотёром её просто боятся. (Делает пару пингвиньих шагов и вытягивается вместе с Ойкуменовым.)
Общее веселье. В лабораторию, подобно порыву ветра, врывается Замогильная, за ней едва поспевает Подкаблучный, несчастный молодой человек.
Замогильная. Здравствуйте, все! (Обегает по кругу собравшихся.) Веселимся?
Ойкуменов. Было бы общество да повод для куража.
Правотворова. Мы потому здесь, красавица, что друг без друга не можем.
Замогильная (искренне). Если б вы знали, какое это счастье прописаться в нашей лаборатории!
Подкаблучный (в сторону). Ну и дура.
Замогильная с лёгкостью присоединяется к новым забавам.
Подкаблучный пытается угнаться за ней.
Сцена четвёртая
Аэропорт Энска. Международный терминал. Идёт регистрация рейса.
Завгородняя. Аркаша, не уговаривай. Больше оставаться не могу.
Поднебесный. Когда теперь увидимся? Даже не знаю.
Завгородняя. Кто это может знать? Не от нас зависит. (Сама с собой.) Но у меня останется память.
Поднебесный (с отчаянием). Так оно всегда было: вся жизнь - в метрополии, в колонии - скука, тоска, заняться нечем!
Завгородняя. Метрополия, да есть ли она? Столица там, где творческие люди, где издатель приходит к автору, потому что того требует время и сама публика. Переделка старого - удел периферии.
Поднебесный. Этак при нашем-то изобилии столиц на своё звание ни одна не потянет.
Завгородняя. Вот видишь. Ты понял. (Целует его.)
От группы людей, проходящих на выход, отделяется Завгородний. Ровным взглядом, брошенным в пустоту, скользит мимо них, но вдруг резко останавливается и здоровается в упор.
Завгородний. Здравствуй, Аленька! И тебе, юное дарование, привет.
Завгородняя (без испуга, без растерянности, но искренне не понимая, почему он здесь). Владимир Валентинович, вы?
Загородний. Как видишь.
Завгородняя. А как же Медео?
Завгородний (сурово). Не климат мне там. Погляди, в лаборатории что делается, события вовсе не шуточные. Пустое - в горах отсиживаться: жизнь мимо пройдёт. И вот, недаром сюда поспешил: ты, вижу, времени зря не теряла.
Завгородняя. Были дела в Энске.
Завгородний (согласно кивает). Дела-а... и что же, Аленька, давно ты в делах?
Завгородняя. Неделю, как Илюша уехал.
Завгородний. И тебе следовало вместе с ним! Все беды от нарушения правил. Так ведь, стажёр? (Пристально разглядывает Поднебесного.)
Поднебесный. В закрытой системе так: хаос уничтожает порядок.
Завгородний. И наоборот: для порядка нужна сильная рука.
Поднебесный. Всё равно хаоса не миновать.
Завгородний. Есть такие места, (напевает) где я не буду никогда, (тоном знатока) с обратной стороны Земли. Причины вроде те же, а следствия другие. (Показывает Завгородней на табло). Ну что же, твой рейс. Муж один на острове, небось страдает? Ладно, проведаю вас там на днях. (Поднебесному.) Ведь отпуск мне полагается, а? (Завгородней.) Мягкой посадки. (Поднебесному.) А с вами, молодой человек, мы ещё поговорим.
Берёт Поднебесного под руку и идёт с ним на выход.
Сцена пятая
Лаборатория этики. Сотрудники выстроены в ожидании прибытия Завгороднего.
Пузодав и Бузотёр в парадной форме прохаживаются вдоль строя.
Головач (в восторге разглядывает Пузодава и Бузотёра). Надо же: такие молодые, а уже генералы!
Смирнов. Нравятся? У нас в лаборатории выслуга идёт быстро - год за два. (В сторону.) А если ещё знать, что плохо лежит...
Подкаблучный. Да не те это звёзды у них на погонах.
![[]](/img/k/kustow_o/lab1/lab1petrosmawopuloszefirijred.jpg)