Аннотация: Май 2008-го. Губернский город Энск до и после йогуртизации.
Комедия колониальных нравов
Театр есть политическое искусство par excellence;
только здесь политическая сфера человеческой жизни
претворяется в искусство.
Х. Арендт.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Тошка Лыбин - начальник лаборатории
Тётя Мотя
Фига его тётушки
Мурена Сергеевна
Маркел Леонидович Зиманов - изобретатель бубна, доктор чудословия
Александра Васильевна Правотворова - старейшина лаборатории, доктор чудословия
Аркадий Поднебесный
Иван Подкаблучный инженеры и лаборанты в одном лице
Наталья Замогильная
Валька Пулин - лидер лаборатории
Лёшка Тыров - бравый военный
Тип Антип - смотритель музея
Мухамор Кутафья - настоящий полковник
Владимир Валентинович Завгородний - председатель, доктор чудословия в коме
Алина Завгородняя - его невестка, медиум
Г-н Бабалович, г-жа Бабарыкина - репортёры
Пузодав и Бузотёр, они же Убью и Порву - служба безопасности
Старуха-алкоголичка, сосед-алкоголик, просто сосед, бойцы силовых структур "Бобр" и "Хопёр", заводной Гарик с группой неприкасаемых, сотрудники лаборатории и Данилкин, guest star, в роли тамады
Действие первое
Май 2008-го. Губернский город Энск до и после йогуртизации.
Сцена первая
Пригородный коттедж. Просторная светлая гостиная в цокольном этаже дома.
В глубине лестница на верхние этажи. Тётушки в домашних халатах накрывают на стол.
Тётя Мотя (напевая). Какой чудесный день, а-ха! Работать мне не лень, а-ха! Со мной мои друзья и песенка, и песенка моя! Ля, ля, ля, ля!
Мурена Сергеевна (всплескивает руками). Подумать только! Тотошка совсем уже взрослый! (Подбегает к портрету в массивной раме.) У-у! Мой любимый ненаглядный племянник! Совсем уже взрослый Тошенька. (Поёт.) Не скучно мне ничуть, а-ха! Пою, когда хочу! Какой весёлый я, а-ха, и песенка...
Тётя Мотя (подхватывает). И песенка моя!..
Фига (ворчливо). Куда штопор запропастился? Вечно приходится его искать.
Мурена Сергеевна. А вино открывать не придётся. С Нового года бутылка стоит.
Фига. С новогоднего послания?
Мурена Сергеевна (восторженно). Помнишь, как тогда он сказал? (Пытается добиться портретного сходства.) Желаю всем моим тётушкам богатырского здоровья, успехов на кухне и удачи в любви! (Мечтательно.) В любви...
Тётя Мотя (радостно). Ля, ля, ля, ля!
Фига. Что же, сегодня и публика будет?
Мурена Сергеевна. Будет!
Тётя Мотя (с энтузиазмом). Ля, ля, ля, ля!
Мурена Сергеевна (тёте Моте, неожиданно строго). Будет, я сказала! (Фиге, заговорщически.) На йогуртизации всегда полон зал.
Фига. А я уж и не припомню - давно было...
Мурена Сергеевна. Да разве? Каждый год полон зал!
Фига. На дармовую-то выпивку...
Мурена Сергеевна. И вовсе не в выпивке дело. (Нежно.) Публика любит Тотошку. Она ему...(подыскивая слово) рукоплещет! Аплодирует стоя.
Тётя Мотя (задорно). Ля, ля, ля, ля!
Фига. Мурочка, как же не рукоплескать? Ведь он как ребёнок - только и радости что послание в новый год да йугурация по весне. Ведь его на людях показать страшно: напортачит чего где.
Мурена Сергеевна. А я тебе всегда говорила - пусть портачит, на то он и мужчина.
Фига. Мужчина... Так, так... Вообразил себя невесть кем!
Мурена Сергеевна. Подумаешь! Фи!
Фига. Вот был бы Наполеоном или Александром этим, как его, Макдональдским, - завоевал полмира. Дарт Вейдером на худой конец - управлял бы вселенной. А то заштатным начальником какой-то дурацкой лаборатории этики...
Мурена Сергеевна (строго). Лаборатории жизни!
Тётя Мотя (грустно). Ля, ля, ля, ля!
Фига. Ну ладно! (Разливает по фужерам вино.) Пусть себе радуется милый ребёнок. (Поднимает фужер.) За нас, за тёток! (Тётушки выпивают.)
Тётя Мотя (вытирает губы, весело). Какой чудесный день! Какой чудесный пень! (Задумывается.) А-ха! (Расставляет тарелки.) Работать мне не лень... (Скороговоркой.) Сорока-сорока, кашу варила, деток кормила. Этому дала, этому дала, этому дала. (Останавливается.) А этому не дала...
По лестнице церемонно спускается Лыбин.
Это маленький гладкий человечек лет сорока пяти при полном параде с цветущим самодовольным выражением лица.
Мурена Сергеевна (любуясь). Вот он какой! Настоящий начальник!
Фига. Командир!
Мурена Сергеевна (в восторге). Генералиссимус! Виват, начальник! (Вздёргивает руку в приветствии.)
Лыбин (отдавая честь). Вольно! (Тётушки любуются на него.)
Фига. Как мил!
Мурена Сергеевна. Этот костюм определённо тебе идёт, Тошенька.
Тётя Мотя (с новым задором). Ля, ля, ля, ля!
Лыбин. Привет, кочерыжки!
Мурена Сергеевна. Каким же ты стал красивым! (Треплет его по щеке).
Лыбин. Но-но-но! Я вам не морковка.
Мурена Сергеевна (игриво). А что это у нас здесь выросло?
Лыбин (хмурясь). Чем удобряли, то и выросло! Вы, Мурена Сергеевна, отвечаете за йогуртизацию!
Мурена Сергеевна (с готовностью). Отвечаю.
Лыбин. А вы, тётя Мотя, за банкет.
Тётя Мотя (попискивая от удовольствия). А-ха!
Лыбин (поворачивается к Фиге). На вас, тётушка, я возложил ответственность за радиационную безопасность!
Фига. Ну уж нет! (Скручивает из пальцев пару фиг.) Фигушки! (Гордо.) Я тусовалась в свингующем Лондоне. Я буду разливать вино.
Лыбин (кивает в знак согласия). Голова у министров должна болеть. Здесь все начальники высочайшего уровня, они долго на должности не живут.
Мурена Сергеевна (вздыхает). Ой, не живут, Тоша!
Фига. И не говори! В прошлом году три раза отправлял меня в отставку.
Тётя Мотя раскладывает приборы. Все выжидательно поворачиваются к ней.
Лыбин выкручивает фуэте, выбрасывает белый платок и с криком "Слава лаборатории!" взбегает по лестнице.
Фига (задумчиво). И всё-таки мы его любим! (Разливает вино.) Лучше полный ноль, чем отрицательная величина.
Мурена Сергеевна. Не то слово. Мы его обожаем!
Тётя Мотя (подавая закуску). Кто работал? Кто устал? Час обеденный настал.
Тётушки выпивают. В парадном появляется Пулин - лысеющий импозантный мужчина пятидесяти с небольшим лет. Глаза его бегают, руки нервно перебирают.
Пулин. Добрый день. Всё готово?
Тётя Мотя (тянется за бутылкой). Какой чудесный день!
Фига (тёте Моте). Не-зя! (Бьёт по голове.)
Тётя Мотя (вскрикивает). Ай!
Фига (Пулину). Здравствуй, дорогой!
Мурена Сергеевна и Фига подставляют щёчки, целуются с Пулиным.
Тётя Мотя (обиженно). А мне?
Мурена Сергеевна (великодушно). Целуй!
Тётя Мотя целует Пулина взасос. Пулин брезгливо морщится.
Пулин. Как? Всё готово?
Мурена Сергеевна (доверительно). Публика будет в восторге. Нынешняя йогуртизация затмит предыдущие.
Пулин (озабоченно). Надо, чтобы это затмение увидело, как можно больше народа.
Фига (спокойно). Увидит! Не беспокойся. Вот приглашённые лица. (Подаёт папку.)
Пулин (раздражённо оценивая список). Какой-то паноптикум.
Фига. Хм! Всё, что у нас есть. Другого не выросло.
Пулин. Верится с трудом. У нас лаборатория огромных возможностей... (Разбирает список.) Так, Зиманов... Мёртвая позиция, саботаж. Мышь белая, лукавый. А этот, этот зачем? Оно на палочке. Сколько можно кормить? Если у человека есть фуражка и сапоги, он может пойти и как минимум обеспечить себе закуску и выпивку. (Ожесточается.) Что это? (Трясёт папкой.) Съезд монстров русской словесности? Этот из династии моржовых зачем приглашён?
Мурена Сергеевна (миролюбиво). Хорошо. Возвратим его обратно. (Подумав.) Или в Красную Армию?
Тётя Мотя (тихонько). Ля, ля, ля, ля!
Пулин. Ядрёна вошь!
Фига (рассудительно). А как же всех-то не пригласить? Всё равно ведь припрутся.
Пулин. Не забывайте: лаборатория ещё может подняться с колен и как следует огреть.
Фига (сочувственно). Да, плохая нам досталась доля. Все кинули лабораторию - один на острова бежал, разорил. Другой до сих пор в коме.
Мурена Сергеевна. Его я тоже пригласила.
Фига. Да как же он выкарабкается?
Мурена Сергеевна. А вдруг? Кто знает... Приходится считаться и с теми, кто в коме.
Пулин. Вы это о Завгороднем? Я и думать про него забыл. Думайте о хорошем.
Фига. Так вот и думаем - коттедж-то его. Очнётся - выселит, упаси бог.
Пулин. Среди людей, с которыми нам приходится жить, много тех, кто разочарован, сбит с толку, разбит. Наша с вами святая обязанность показать этим людям путь в конце тоннеля.
Мурена Сергеевна (растроганно). Валечка, ты прав, как всегда.
Фига (скептически). Ага, завести в самый тоннель, кинуть и обобрать. Пускай рыщут, где выход.
Мурена Сергеевна (проникновенно). И ведь найдут - верю я в нашу публику.
Фига. А ну как не найдут?
Пулин. Не найдут - значит, не судьба. Если публика не разбирает пути, света ей не видать. Взять хотя бы Мухамора Кутафью...
Фига. О, это мужчина! (Романтически.) Настоящий полковник.
Мурена Сергеевна (подобострастно). Говорят, за какие-то тридцать лет он индустриализировал свою лабораторию, накормил тремя корочками всех лаборантов и соорудил нейтронную пушку.
Пулин (пожимает плечами). Э-э... За какие-то тридцать лет Мухамор замочил в сортирах половину чудословов, а оставшихся выгнал в пустыню засевать пески помидорами.
Тётя Мотя (сочуственно). Ля, ля, ля, ля!
Фига (машет рукой). Мы не хуже могём.
Пулин. Этого мы не могём.
Мурена Сергеевна (весело). Отчего же?
Пулин. Публика не позволит.
Мурена Сергеевна (недоумевая). Плевать на публику! Любая из нас сто крат изощрённей всех твоих инженеров и докторов. Тётя Мотя, скажи!
Тётя Мотя (смущаясь). А смеяться не будете?
Мурена Сергеевна. Как споёшь...
Тётя Мотя. Тогда спою.
Тётя Мотя оглядывается по сторонам, хватает фужер.
Фига наливает вина. Пулин и тётушки выпивают в молчании.
Тётя Мотя (с удвоенной силой). Какой чудесный день! (Хлопает Пулина по плечу.) Какой чудесный пень! (Кружится.) Какой чудесный я, и песенка, и песенка моя!
Пулин (в такт песне). Тотошка у себя?
Тётя Мотя. А-ха!
Мурена Сергеевна (простирая ладонь). В палатах!
Пулин. Тогда мне наверх. (Взмывает и быстро теряется из виду.)
Фига (удовлетворённо). Ну, вот ещё один взлёт по вертикали.
Мурена Сергеевна. Уж поверь мне, сестра, не последний.
Тётя Мотя подпрыгивает, тётушки выпивают.
Сцена вторая
Лаборатория этики Института Псевдопроблем.
Лаборанты заняты изучением приглашений.
Замогильная. Какие нарядные. Совсем как на Новый год.
Подкаблучный. И речь точь-в-точь как на Новый год будет: мол, всё пучком, народ и партия идут нога в но...
Поднебесный. Гу! (смеётся.) Вот уже десятый год народ с партией идут нога в ногу.
Замогильная. Неужели так и не повысят зарплаты? Третий год без повышения живём, а цены растут.
Подкаблучный. Да разве живём? Выживаем. В смежных лабораториях, того гляди, смеяться начнут.
Поднебесный. Смеются давно, разве не слышишь?
Подкаблучный. Это ещё не факт.
Поднебесный. Налоги повысят - факт. Тотошка обещал на полном серьёзе: "Не будем говорить о плохом, а лучше сделаем!" - так и сказал.
Подкаблучный. Ещё бы! Выигрывает тот, кто придумывает правила. И Тотошка здесь не при чём. Он только озвучивает, декламатор, хотя и светлая голова.
Поднебесный. Что же, правила, по-твоему, на островах рисуют?
Замогильная. Островитяне теперь повсюду. Проникли даже в лабораторию. (Ностальгически.) То ли дело было при Аванесяне - наш человек, врагов раздавил.
Подкаблучный. Ты чего, мать? Каких врагов? Таких же, как ты да я, лаборантов... Аванесян ставил к стенке, заставлял друг другу руки выкручивать, доносы писать. Соскучилась по дисциплине?
Замогильная (с сожалением). Выкручивать руки - занятие бесперспективное, потому что выкрутили уже душу и руки всей лаборатории. Вот если бы Владимир Валентинович очнулся и взял лабораторию на себя. В конце концов, это его эксперимент был... Неужели ничего сделать нельзя?
Входит Правотворова.
Правотворова. Кого делать собрались, девочки? (Осматривается.) Ну, и мальчики тоже...
Замогильная. Ах, здравствуйте, Александра Васильевна!
Правотворова. Здравствуйте, дорогие мои! О чём горюем?
Замогильная. Говорят, ничего хорошего у нас в лаборатории не было. А ведь это не так!
Правотворова. Не так, деточка. Кроме Пиночета, у нас в лаборатории всегда были Матросовы и Космодемьянские.
Замогильная. И вы, Александра Васильевна, тоже.
Правотворова (растерянно). Я? Что я? Впрочем...
Замогильная. Вы же на одном курсе с Завгородним учились.
Правотворова. На одном... И Зиманову тоже однокашница.
Подкаблучный (удивлённо). Маркелу Леонидовичу?
Поднебесный. Это который шаман с кафедры бубна?
Правотворова. Шаманом Маркел много позже стал. Как на всемирный конгресс шаманов слетал, так с бубном расстаться и не может. Всё ему теперь - бумс и пшш! На людей в погонах работает.
Замогильная. Бумс! Пшш! Какие-то коды. Он всегда это так странно делает, а смысл непонятен. Наверное, военная тайна?
Правотворова. Ерундовина это с морковиной, а не тайна, деточка. (Про себя.) Мужики как дети - только орган побольше да автомат настоящий.
Замогильная. Почему же? Мы резко укрепились, очистились от тех, кто всё время шатался...
Подкаблучный (между делом). Дети в школу пошли.
Замогильная. Не перебивай, Ваня! Хотя и то правда - дети выросли, в школу пошли. Жизнь постепенно налаживается.
Подкаблучный (пожимает плечами). Жизнь налаживается в кредит. Если завтра скажут деньги вернуть, то и мы и дети наши по миру пойдём.
Замогильная (укоризненно). Зачем так говорить? Мы ещё увидим небо в алмазах.
Правотворова. Увидим. И не мы одни. Лабораторию для того и задумали, чтобы небо в алмазах... (Поднебесному.) На вас, молодых, надежда.
Поднебесный. А мы не будем повторять ваших ошибок. Сначала дети, алмазы потом.
Поднебесный. А что? Разве это не лаборатория этики?!
Правотворова. Лаборатория лабораторией, но до известных пределов. А то, что же? Живёте втроём, дети общие, Наталья на всех одна. (Строго.) И даже не скрываете! И всё это на глазах у докторов чудословия! Их пожалейте хотя бы! (Смягчаясь.) Не спорю, в наше время тоже чего только не было. Но таились... Бумс, понимаете, пшш! А вот так в открытую, на виду у лаборатории. Не понимаю я этого.
Замогильная (смущённо). Как-то всё само собой получилось, Александра Васильевна. Лаборантские ставки, сами знаете, какие - никакие. Квартиру вместе снимали - у каждого свой угол был. Потом модернизация началась в лаборатории, пришлось всем в один угол съезжать. А там... Там уже и дети пошли, я дома осталась, а Иван с Аркашей... каждый на двух ставках - инженера и лаборанта - с утра и до вечера... За себя и за того парня. Тут ещё тройня родилась. Мальчик и две девочки, вы знаете. Мальчик на меня похож, а девочки на Ваню с Аркашей. Теперь уже в школу пошли. Я вернулась в лабораторию. Жизнь налаживается.
Правотворова (пытаясь подсчитать в уме). Это с первенцем гуртом сколько будет?
Подкаблучный. Четверо.
Поднебесный. Пятеро. (Правотворова хмурится, недоумевая.) Один на островах.
Правотворова. А! Слышала я эту историю. Как заснул Владимир Валентинович, так вы ребёнка и усыновили. Присоседились, так сказать, к великим, как летающая тарелка.
Поднебесный. А что летающая тарелка?
Правотворова. А то - полетала-полетала и только её и видели.
Замогильная (печально). Не помогла нам летающая тарелка.
Правотворова. Вы на чудеса больно-то не надейтесь! Какое чудо без человека? Не ждите милостей от природы: вон как острова трясёт, заливает. А вы тоже додумались, взяли моду на тарелки уповать да на островитян! Бдительности не теряйте: мы живём в обстановке архитектонической активизации.
Подкаблучный (мрачно). Так что, всем кирдык?
Правотворова. Нет, не кирдык. Это не наш термин.
Подкаблучный. А какой наш?
Правотворова. Я бы сразу три назвала: диспансеризация, санация и канализация.
Замогильная. Канализация?
Правотворова (воодушевляясь). Это значит определение и разработка наиболее оптимальных каналов реализации самодвижущихся потоков природных ресурсов, финансовых средств и затрат на воспроизводство.
Подкаблучный (про себя). Эге, без чудословия ни шагу ступить.
Правотворова. И всё это в контексте всеобщей трансформации и модернизации социокультурного потенциала лаборатории. Одним словом - ДСК.
Поднебесный. Доска?
Правотворова. Да хоть и Доска! (Гордо.) Вот вам мой проект.
Замогильная. А как же фундаментальная нестабильность, неравновесность системы?
Подкаблучный (Поднебесному). Да чихать я хотел на всяческую нестабильность. Нам без этой тряски не жизнь.
Правотворова (рассудительно). Я думаю, её период подходит к концу. На мой взгляд... А! (Машет рукой.) Не может этот бардак продолжаться вечно!
Поднебесный. Почему нет? Ещё как может! Пока душу не вытрясет из лаборатории, и не накроемся медным тазом.
Подкаблучный. Хорошо, если медным. А то ведь цветной металл, денег стоит.
Замогильная. Иван, не ворчи. Совсем как старый дед стал.
Подкаблучный (виновато). Как старый чудослов?
Правотворова. Как дед Маркел со своим виртуальным вооружением!
![[]](/img/k/kustow_o/public/public1.jpg)