Мальчик, которого мать называла Велеком, не помнил ни её, ни своего имени. Переход, мерзкий колдовской обряд, забирал прошлое без остатка. Сметал всё: воспоминания и любовь к близким, желание видеть и ощущать мир. Лишал возможности быть собой. Часто отнимал саму жизнь. Далее - испытания, каждое из которых могло закончиться смертью. Ребёнку сказали: иди вперёд и ничего не бойся. Если суждено умереть - умрёшь. Без страха это сделать очень легко. Но глупо и недостойно. Попробуй обмануть смерть.
И мальчик пошёл.
Перед ним распахнулась дверь в помещение с низким сводом. Погреб?
Вонючая густая сырость обдала лицо. Ребёнок расчихался. В нос и горло словно шерсти натолкали. Какой странный погреб.
Что-то, похожее на куделю, по углам намотано. Ниток на целый половик напрясть можно. Люди сюда точно много лет не заходили.
Ой, да это паутина. Испытуемый - так его назвали мужчины в серых плащах - брезгливо попытался отряхнуть липкий комок с руки. Бесполезно, только ещё больше уляпался в слизи. Кожу начало жечь, как огнём.
Факелы на стенах больше чадили, чем светили.
Ларь какой-то каменный.
В углу кости. Пусть себе лежат.
А вот паутина - беда. Ну как её хозяева явятся? Где-то в другом мире - не вспомнить в каком - укусы громадных пауков были смертельны. Может, про такую смерть говорили серые плащи? Тогда нужно держаться подальше от стен. Ни один паук на человека не бросится, если не потревожить.
А ларь ничего себе - крепкий. Красивый, с узорами на крышке. Тяжеленная, наверное. И как её поднять?
Тьфу, запах какой-то. Словно всю зиму репу хранили, а потом вытащить забыли.
Вонь становилась всё сильнее, забивала дыхание. Мальчик с трудом сглотнул едкую слюну, подавил тошноту.
Зашипели и погасли три факела.
Остался один, и от его красноватого света на стенах заплясали чёрные тени.
Ребёнок всмотрелся в темноту. Она казалась живой, алчной. Вдруг словно синеватые огоньки загорелись ... Чьи-то глаза?
Это они ... Громадные пауки-убийцы ... Что делать? До факела не дотянуться. А если?.. Боязно: ларь странный. Вдруг это ловушка?
Мальчик схватился за край каменной крышки, с натугой толкнул.
Не поддаётся ... Оглянулся.
Темнота наступала из углов и словно шевелилась от движения крупных, с кулак взрослого человека, тварей.
Мальчик вздрогнул: толстая нить коснулась волос. Прилипла, задрожала, натянулась. Рывок ... Острая боль. Ребёнок утёр пот и слёзы. Перед глазами закачалась паутина с выдранным клочком волос. Ой, лихо!.. Скорей, скорей сдвинуть крышку, спрятаться в ларе.
Плита медленно съезжала с места. Ещё немного ... Из щели понесло таким смрадом, что пришлось повернуть голову и уткнуться носом в плечо. Рубашка промокла и прилипла к телу. Кто-то мягко вспрыгнул на спину, и мальчик перестал обращать внимание на вонь. Если помедлить, то к пауку присоединятся другие. Ещё усилие, и каменная крышка сдвинулась. Рой насекомых ударил в лицо. Ребёнок зажмурился, но от чёрных градин не увернёшься. В лоб, щёки, шею вонзились твёрдые, словно костяные, тельца. Да что же хранилось в этом ящике? Вскарабкаться наверх поскорее и втиснуться под плиту. Авось повезёт и он там отсидится.
Ай! В спину впилось что-то острое, а руки захлюпали в тягучей грязи. Под лопатками заломило, боль запульсировала и поползла к шее. Несчастный почувствовал, как вёрткие и колкие прутики ворохнулись в последний раз и замерли. Паук!.. Раздавил его, когда упал. За болью пришло онемение. Да, кто-то рассказывал, что так действует паучий яд. Холодными и мёртвыми стали плечи. Нужно повернуться на бок. Оттолкнуться ногами, отползти чуть выше. Там какие-то тряпки, но посуше. Хорошо, что ларь такой огромный ... Пальцы тоже как неживые, но ещё шевелятся. Самое главное - он может дышать. Грудь натужно колыхала густой, как кисель, воздух. На мгновение ребёнок забылся.
Наверху в металлическую решётку упирались сапоги. Над ними - полы серых плащей. Это колдуны наблюдали за испытанием. Сначала - со скукой. Думали, что сегодня прибавится костей в углу склепа - слабоват мальчишка. Но хоть пауков накормит. Потом - с возрастающим интересом. Досадливый возглас:
- Паук его укусил. А испытуемый раздавил тварь. Конец потехе.
- Вдруг выживет? Станет нечувствительным к яду. Быстрее пройдёт обучение.
- Может, уже коченеть начал. Спущусь, проверю
- Зачем? Сейчас подниму мумию. Если живой, услышим.
Раздалось подобие человеческого смеха.
Ребёнок открыл глаза. Попытался двигаться. Тело стало чужим, знобким. Но голова соображала. Помнил, как попал в каменный ларь. Его стенки слабо светились. Или просто видеть начал лучше после укуса. Он полежит. Подумает. Обманет смерть. А потом за ним придут те люди. Какой-то шорох рядом. Словно ящерка по палой листве скользнула. Воздух тоже пришёл в движение, слабый ветерок мазнул по онемелой щеке. Напрягся, присмотрелся. Рядом груда тряпок. Снова что-то зашуршало - уже десяток невидимых ящериц сновал в чёрной куче. Она шевельнулась. А вдруг ... змеи? Стоило тогда спасаться от пауков ... Чётко и спокойно заработали мысли. Змеи не бросятся на недвижное тело. Нужно затаиться. Почти не дышать. Потерпеть ... Вдруг тряпки вскинулись вверх.
Кто-то сел рядом.
Хруст, будто чёрствую корку разломили.
Глухое сипение, потом рычащее дыхание.
Существо развернулось к мальчику.
Белёсые, с красноватыми жилками, глаза без зрачков.
Обезображенная тлением, распадающаяся плоть.
Хищный оскал.
Вопль зверя, обнаружившего пищу.
Мальчик понял: вот она, погибель. Это о ней говорили серые плащи. Сам сунулся поближе. Теперь не спастись. Так замирает перед готовой к броску змеёй полевая мышка. Но вместе с леденящей неизбежностью пришло желание стать камнем в жадных клыках. Отравой в голодной глотке. Острым ножом, который распорет нутро. Не будет он беспомощным зверьком дожидаться смерти!
Существо застыло, словно прислушиваясь. Или приготовилось наброситься.
Мысли не поспевали одна за другой. Обмануть ... Но как? Нет, лучше прикончить. Ведь что-то оживило мертвеца? Не успеть ...
Мумия кинулась на ребёнка. В шею вцепились костяшки, лишённые плоти.
Мальчик собрал всю волю и отвращение. Мысленно свил их в клинок. Он даже словно увидел его - блестящий, острый и беспощадный. И направил прямо в глаз, который уже пылал торжеством.
Потом всё заволокла погребальная темнота.
На решётку брызнули алые струйки. Обильные капли упали вниз, в черноту и смрад склепа.
Колдун зажимал рану краем капюшона.
- Что произошло? Ты ранен?
- Мальчишка ...Он не стал защищаться, как другие ... Напал. Ударил не по мумии, а по хозяину ... По мне ... Не знаю, как ему это удалось. Не досмотрели, что ли. Может, какой-нибудь магический предмет у него.
- Ты помнишь исцеляющие заклинания? Нужно спуститься вниз. Скорее всего, испытуемый жив. Я думаю, что может снова напасть. Оставайся здесь. Что за день сегодня? Сплошные сюрпризы.
Взвизгнула дверь склепа. Колдун вошёл, прошипел что-то, и пауки скрылись. Подобрался к усыпальнице, легко сдвинул плиту. Она упала, подняв пыльные облака, и раскололась. Ну что ж, теперь это лежбище больше не понадобится. Придётся искать что-то новое для испытаний. Воздел ладонь над разлагающимся месивом и ощутил тепло. Жив ребёнок. Нападать не будет. Видимо, действует ещё паучий яд. А ведь неплохо, совсем неплохо для первого раза. Разворошил останки. Пробормотал заклинания. Мальчишка открыл глаза, но не пошевелился. Вот это плохо.
Над раненым проплывали сводчатые потолки, серое безоблачное небо. Носилки усыпляющее покачивались. Саднило горло, но боль воспринималась как бы со стороны. Словно он был разлучён со своим телом. Зато яростно ворочались мысли. Кто-то давно, в каком-то другом мире учил его: "Не показывай зверю, что боишься ... Нападай ... Береги оружие от чужого взгляда" Вот бы вспомнить ... Но он спрячет своё оружие. Никто не узнает о клинке, который создан из ненависти и желания жить. И ещё странные голоса повторяли издалека: "Велек ... Велек". Наверное, это имя. Чьё? Может, его? Сухие губы шевельнулись: "Ве-е-лек". Что бы ни значило это слово, он теперь будет так называть себя. И сразу стало спокойно и легко.
В крохотной комнатёнке не было окон. Мальчика внесли и перевалили на лежанку. Тело безжизненно мотнулось. Ранки на шее закровили.
- Тебе больно? - спросила серая тень.
Велек молчал. Человек откинул капюшон. Синюшная кожа стянута желтоватыми рубцами. Серые глаза холодно, без сочувствия, смотрят на ребёнка.
- Тебе больно?
- Нет ... - язык еле шевельнулся во рту.
- А так? - колдун чуть двинул рукой.
Ноги словно пламенем опалило. Но Велек даже звука не издал. Ответил бесстрастным взглядом. "Береги своё оружие ..." Новая огненная волна. "Береги..."
- Послушай, ученик ... - начал синелицый.
Какой ученик? Это о нём? Велек старался дышать ровно, отходя от третьего болевого шквала в измученном теле.
- Ты прошёл испытание. Впереди другие. Тебя подготовят. А сейчас запомни правило: не лги тому, кто сильнее. Так больно или нет?
Колдун положил ладонь на лоб мальчика.
Велек припомнил ощущение от укуса паука. Больно было. А сейчас словно сотни мохнатых чудищ впились в голову.
Ребёнок провалился в беспамятство.
Над лежанкой зудели голоса.
- Не думаю, что второе испытание нужно было начинать сразу после первого.
- Да что оно ему после паучьего яда? Видишь, обездвижен. Стало быть, ничего не чувствует.
- Так это не ... это просто пытка? Ну и горазд же ты на выдумки. Доложу-ка я Верховному.
- Погоди ... Знаешь ведь, что случилось в склепе? Нет? Испытуемый чуть было не угробил вожака мёртвых. А должен был отбиться от мумии. Эх, нет теперь старушки Флосси. Так вот, отбиться или сдохнуть. Кто-то усмирял, снося ей голову. Кто-то ухитрялся снять факел и поджечь. Самые сильные прерывали биение сердца и останавливали дыхание. Камни Флосси не интересовали, и она засыпала. А этот ... Поразил вожака. Но заклинаний мы не слышали. Не было и магических предметов. Нужно вперёд Верховного догадаться, как это удалось мальчишке. Он ещё и учеником-то не был.
- Что мы о нём знаем? Как призвали?
- Обычный. Такие кишмя кишат на батрацких подворьях. Призвали по доносу Всеобщего старосты. Начудили дети в Роще Предков. Помешали погребению. Пожар помнишь?
- Староста-то откуда узнал? Суд должен быть. По обычаям и данным им Правилам. И смерть преступившим.
- Один из пакостников - сын Всеобщего. Другие слишком малы.
- Сын? Так вроде старосте жениться не положено.
- Ну, знаешь, бараны тоже не женятся. А ягнят плодят.
- И всё же почему их не судили?
- Чтобы не наболтали лишнего. А Городу без разницы, кого прибрать - правого или виноватого. Назад, на свои подворья, в жалкие избёнки, ещё ни один не вернулся.
Велек всё слышал, но не понимал, о чём говорят колдуны. Запомнил на всякий случай. К лежанке снова подошёл мужчина с обожжённым лицом. Второй, не снимая капюшона, встал позади.
- Очнулся? Говорить можешь?
"Не показывай зверю, что боишься ...". Чьи же это слова? Кто даёт советы через беспамятство и боль?
Велек собрался с силами, чтобы голос прозвучал ровно.
- Могу ...
- Тогда скажи мне, ученик, - синелицый сосредоточенно уставился на переносицу мальчика, - какое заклинание ты применил в усыпальнице?
Глаза колдуна словно почернели. Велек почувствовал жар в том месте, где кожу буравил пристальный взгляд. Вдруг пришло весёлое облегчение, захотелось говорить, говорить ... О пауках, жутком мертвеце, о победном клинке. "Береги своё оружие ..." Мальчик ответил честно:
- Я не знаю заклинаний.
Колдун едва слышно что-то прошипел. На его лице между кожных тяжей пролегли тени. Гневается. И пусть. Велек сбережёт от чужого взгляда единственное оружие.
-Ты использовал какой-нибудь предмет?
- Нет ... Ничего у меня не было.
- Отдыхай, - синелицый едва заметно дунул в сторону мальчика, и сонная одурь смежила ресницы ребёнка.
Забытье отступило. Перед глазами маячили то грязный неровный потолок, то грубо сложеные стены. Так и лежать ему - недвижному и бессильному - в этом каменном гнезде колдунов? Ждать своей участи: то ли сразу убьют, то ли немного погодя. Ещё и помучают. Может, взять да направить воображаемый клинок себе в грудь?.. Нет, умереть он всегда успеет. Вот если бы заставить ноги шевелиться ... Ну хоть немого. Мальчик рванулся, но тело от пояса было неживым. Только реденькое покрывало слетело на пол. Холодно! Почти так же, как на льдине. Какой льлине?.. Посмотрел наверх. И вместо потолка увидел раннюю весну. Сердце радостно отзвалось частым стуком. Он помнит! Помнит!
***
- Смотри, какие глыбы! Что твоя лодка!
Мимо обрывистого берега с ещё голыми кустами и худосочной травой по реке неслись льдины. Мощно сталкивались зернистыми изломами боков. Гулко ухали и трещали. Словно обласканные теплом птахи, звонко перекрикивались, толкали друг друга ребятишки.
- Если на такую забраться, до подворий мигом домчишься.
- Или до Крайнего моря. Как к берегу пристанешь-то? Унесёт ведь.
- Можно шестом отталкиваться, как веслом. Ну, кто со мной?
- А никто! Дураков нет. Да и тебе слабо, - рослый, плечистый мальчик уселся прямо на холодную землю и с мрачным разочарованием стал наблюдать за побоищем между льдинами на реке.
Качнувшись на серой волне, в берег ударила одна из них. Приглашающе задержалась.
Была не была! Гибкий ошкуренный стволик в руки - и вниз, в слякотную снежную крошку.
Растерянные и восхищённые лица на берегу. Биение норовистого ледяного скакуна под ногами.
Ещё не поздно крикнуть, и его под дружеское гоготанье и насмешки вытянут за шест. Как малька-ротозея удочкой.
Ни за что ...
Страх заставил метаться с одного конца на другой. Течение подхватило, закружило. Льдина накренилась, нахлебалась стылой воды.
Это конец?.. Внизу, под ногами, что-то со звоном лопнуло.
Успокоиться. Стать одним целым. Распластаться на льду. Пусть жалит холод. С силой отталкиваться шестом. Впереди излучина. Это спасение.
Кто же кричал ему о том, что нужно успокоиться? Растянуться и искать шестом опору? Кто бежал по берегу, не давая подумать, что он совсем один на реке? Вот и сейчас воспоминания помогли преодолеть отчуждение. Заставили бороться за спасение. Он попробует. Тогда выбрался же на берег, уткнулся носом в пастушью куртку. Родной запах дыма ...
***
Скрипнула дверь. Велек закрыл глаза: пусть думают, что он спит.
Размеренные тяжёлые шаги. Снова этот синелицый. Опасен и жесток. Как бурливая тёмная вода под издыхающей льдиной.
- Ты не спишь. Почему притворяешься?
Ничего себе! Неужели мысли слышит?
- Да, это так. Слышу твои мысли. И вижу чувства. Увы, не все. Помнишь недавний разговор? Помнишь. Ты ответил правдиво и заслужил поощрение. Какое именно, скажу позже. Больше вопросов не будет. Постарайся увидеть всё, что произошло в склепе. Ничего не говори, только представляй, что случилось после того, как ты вошёл.
Велек вздрогнул: небольшое головокружение, и вот он уже не беспомощно распростёрт на лежанке, а стоит у входа на ногах.
Ах, вот что задумал колдун! В ловушку загнал. Сделал Велека западнёй для самого себя. Сейчас всё, что он вспомнит, станет известно мучителю.
- Правильно, - донёсся издалека голос синелицего. - Не медли, иди вперёд. Не бойся - ты же не использовал заклинаний и магических предметов. Если всё было не так, ещё не поздно сознаться.
Успокоиться. Стать одним целым.
Пусть будет по-твоему, колдун. Снова чадили факелы. Колыхалась в углу паутина. Рой насекомых бросался в лицо.
Велек передавал своему палачу воспоминания. Миг за мигом. Как когда-то за столом передавал то ложку, то хлеб, то луковицу членам своей семьи. Семья! У него была мать, братья, любимый дядя. Это он бежал за льдиной по берегу и учил его охотиться, защищаться. Ну, теперь держитесь, колдуны! Велек спокойно, как право на кусок домашнего пирога во время семейной трапезы, удержал в памяти, скрыл о синелицего сверкающий клинок.
И тут же очнулся на жёстком ложе.
- Ну что ж, - разочарованно сказал колдун, - ты не солгал. Отдыхай. Вечером, перед новым испытанием, тебя ждёт встреча с Верховным.
Резко развернулся и пошёл к двери. Остановился и, не поворачиваясь, добавил:
- Не спрашиваешь о поощрении? Правильно. Оно в том, что ты доживёшь до вечера.
Обитые металлом створки хлопнули с такой силой, что стало ясно: синелицый с удовольствием прикончил бы его прямо сейчас.
Рубашка и дерюга на лежанке промокли от пота. Велек только сейчас понял, чего ему стоил поединок с колдуном. А впереди ещё какое-то испытание. И новые муки. Встреча с Верховным явно не сулит ничего хорошего. Поможет ли клинок? Нужно что-то придумать. Эх, кабы не ноги ... Досадуя, мальчик ущипнул себя за бедро. Точно деревяшка ... А если?..
Три серых тени метались возле лежанки. Тело ребёнка уже остыло. Невидящие глаза потеряли блеск. Бескровные губы перекошены агонией.
- Это не должно было случиться!
- Разве? Мальчишка был обречён. Верховный собирался сделать его преемником Флосси. По-моему, справедливо.
- Может, хотя бы труп и сгодится?
- Нет, для того, чтобы тело стало вечной мумией, нужна особая смерть.
- А ты веришь, что мальчишка действительно мёртв? Негодяй был крепок, как никто.
- Конечно, - синелицый ещё раз ковырнул длинным тонким ножом под рёбрами. - Видишь, даже крови нет.
- Нужно отнести его вниз и вызвать служек.
- И всё-таки откуда такие способности у этого мальца? Он ведь навязал нам свою волю, не говоря уже о ранении вожака и гибели мумии.
- Думаю, это природный дар. Молчал, пока мальчишка жил обычной жизнью на подворье. А близость к Камню пробудила его скрытые возможности. Хорошо, что малый убрался прежде, чем он полностью проявил себя.
- А ты не любишь возможных соперников!
- Я просто очень осторожен.
Велек покидал Город. На печально известной всему Объединённому Краю телеге, обмотанный белыми тряпками. На них расплывалось алое пятно.