17. Память
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Разговор этот завязался сам собой, словно давно зрел, но никак не складывался прежде. Инквизитор попросил Элиаса приготовить тот самый пирог - ко дню рождения Альвина. Элиас сначала растерялся, вспомнив прошлогоднюю реакцию Инквизитора. От неожиданности он даже предложил Инквизитору помянуть Альвина именно в их замке, всем вместе. Они с Идой с удовольствием бы послушали рассказы об этом человеке, да и Фрее это было бы интересно.
Инквизитор согласился даже с каким-то облегчением, будто ждал этого предложения, будто сам хотел поделиться своим прошлым. Во время поминального ужина он рассказывал какие-то забавные мелочи про странствия с Альвином, Люк вспоминал смешные детали и фразы. Оба выглядели почти счастливыми, словно окунувшимися в то доброе для них время. После ужина Фрея поднялась к себе, а Элиас с Идой остались вместе с людьми в малом зале. Сначала разговор продолжался в прежнем духе, а потом Инквизитор вдруг спросил некстати:
- Люк, ты ведь говорил, что когда-то показывал Иде свои воспоминания, чтобы она знала, как выглядит солнце и мир под ним, так?
Люк настороженно кивнул:
- Да, показывал. А что в этом такого? Опасности никакой, зато теперь она видела кусочек моих воспоминаний, лучше знает и лучше понимает меня. Ты против?
Инквизитор отмахнулся от последнего вопроса:
- А ты мог бы сейчас показать мои воспоминания Элиасу и Иде? Твой отец это умел, но я не знаю...
- Мог бы, но зачем, Йорг? Зачем им все это? Зачем это Иде?!
- Я хочу, чтобы они знали кое-какие детали. Об Альвине. Рассказать их словами мне будет слишком трудно. Я уже пытался, но всякий раз отступал. Мне будет проще, если я сейчас вспомню несколько моментов, а вы их увидите. Ты тоже знаешь далеко не все, Люк.
- Йорг, но...
- Люк, я не собираюсь вдаваться в детали твоей... - Инквизитор запнулся, - личной жизни. Я хочу показать только то, что касается Альвина. И меня. Но мне надо знать, что все это действительно безопасно. Я не хочу, чтобы эта история...
Люк фыркнул с облегчением, так и не дослушав фразу до конца:
- Руку даю на отсечение - это безопасно. Если Ида или Элиас чего-то всерьез испугаются, я успею остановиться и привести их в чувство. Уверен.
Элиасу было очень любопытно, что же такое хочет рассказать, вернее, показать им Инквизитор, и он решил поддакнуть:
- Йорг, не думаю, что я испугаюсь солнца или еще чего-нибудь. Я понимаю, что все это было давно, а сейчас - лишь в твоей памяти. Да и Ида уже видела солнце, а значит, в человеческих воспоминаниях нас вряд ли что-то может напугать. И не знаю, как Иде, а мне очень хочется увидеть твой рассказ об Альвине.
Инквизитор невесело усмехнулся:
- Что ж, надеюсь, вы не пожалеете.
Элиас и Ида устроились вместе с Люком на диване, Люк положил свою правую руку на их ладони, переплел пальцы левой руки с пальцами Инквизитора, и вдруг комната словно подернулась дымкой. Элиас словно проваливался куда-то, в то же время понимая, что сидит сейчас вместе с сестрой на диване в малом зале. А потом видение заставило забыть про реальность.
Элиас увидел лес с кружевной тенью и наконец понял, почему ее именно так называют. Потом - залитую солнечным светом поляну, которую он даже не сразу узнал, хотя бывал на ней не раз. Ида была права, при солнечном свете все выглядело иначе. Даже их родной замок казался совсем другим.
Инквизитор вспоминал сначала какие-то места - леса, реки, горы. Вспоминал и словно пел песню. Вроде бы Люк рассказывал Иде, что когда-то давно Инквизитор любил петь, а потом перестал. После смерти Альвина.
Помнишь, как пела стрела на лету?
Помнишь, как лук выгибался дугой?
Помнишь, как падали оба в траву?
Помнишь... Не надо. Постой.
Видишь, в лесу уже снова весна.
Видишь, в лесу снова будет, как встарь.
Видишь, в лесу я такой, как всегда.
Видишь... Не видишь. А жаль.
Знаешь, теперь уже поздно судить.
Знаешь, теперь уже все навсегда.
Знаешь, теперь уже лучше забыть.
Знаешь... Наверно, я умер тогда.
Голос стих, словно потонул в шуме листвы, и картинка тут же стала меняться.
Скалистый берег, вода внизу холодная даже на вид. Ветер рвет полы одежды и норовит сбить с ног, но самое обидное - он то и дело тушит погребальный костер. Огонь в осенних сумерках догорает неохотно, зато пепел удается развеять почти мгновенно. Люди собираются обратно в селение - на поминки. Возвращаться туда не хочется, но стоять на ветру слишком холодно. И глаза слезятся. От недоброго ветра, конечно же. Но кто поверит мальчишке.
- Пойдем. Ты уже замерз совсем.
Альвин. Длинные светлые волосы убраны в хвост, который уже совсем растрепался на ветру. Воротник плаща поднят, но толку от него мало. Шляпу он забыл дома - так он сказал отцу Люка. Но это наверняка не вся правда, он просто не хотел приходить на погребальный обряд с покрытой головой, так уж принято в их роду.
- Йорг, не упрямься, пойдем.
- Я не хочу возвращаться в его дом.
- Йорг, это глупо.
Альвин досадливо морщится и пытается поднять воротник еще выше. На утесе остались только они двое, все остальные уже на пути к селению.
- Глупо было то, что ты сдался, что мама осталась с ним! Ты бы не дал ей погибнуть, а он... Ты... Ты виноват не меньше! Ты ее предал, ты позволил ей остаться с этим...
Плащ у Альвина колючий, из грубой шерсти. И уже влажный от вечернего тумана. Но это так спокойно - стоять, уткнувшись в него носом и пытаться думать не о смерти, а о том, как легко и быстро можно двигаться, если захотеть - раз уж Альвин может. Но мысли все равно перескакивают - до чего же обидно, что его приемным отцом стал не Альвин.
Альвин долго гладит его по голове, а потом садится рядом на корточки, так, чтобы глаза у них были приблизительно на одном уровне. Впрочем, сейчас это уже не важно - солнце совсем зашло, а в свете луны много не увидишь.
- Йорг, пойми, насильно мил не будешь. Иона выбрала не меня. И не мне было стоять у нее на пути. Она была счастлива с ним, она так радовалась, что родила ему Лию. Не вини никого в смерти Ионы, это был несчастный случай, такое не предугадаешь и от такого не защитишь. Ее больше нет, но ей было бы больно знать, что ты злишься попусту. И у тебя осталась Лия, она ведь очень похожа на свою мать. Ты ей сейчас очень нужен. Не упрямься, пойдем.
Это так сложно - выговорить "забери меня с собой". Наверное потому, что губы задубели на холоде. А вот "ты ведь будешь нас навещать по-прежнему?" произносится легко.
Альвин кивает с улыбкой. Вернее, улыбка лишь угадывается, в темноте человеку этого не разглядеть.
Воспоминание сменилось другими, более поздними. Люку в них было уже года три или четыре, он постоянно мешал то Йоргу, то смешливой девочке с упрямым взглядом, Лие. Альвин рассказывал всяческие истории, учил их магии и игре на гитаре, показывал, как искать лечебные травы и как отличить обычный гриб от ядовитого. Смотреть этот калейдоскоп воспоминаний было приятно и весело. Элиаса особенно позабавила история, как Лия возмущенно требовала у Альвина, чтобы тот учил обращаться с мечом и ее тоже - она ведь не намного младше Йорга, да и ростом до него уже почти дотянулась. Боевая девчушка, упрямая. Упрямее Фреи. Ничего странного, что Альвин в результате ей уступил.
А потом снова был скалистый берег.
Жарким летним вечером костер горит ясно и ровно, а мысли в голове ни одной. Только растерянность и досада. Ну надо же было додуматься старейшинам, что все беды в селении от того, что когда-то тут поселилась чужачка - его мать. Хорошо еще, что в случившемся шторме никого не обвиняют. Старейшины говорят, что ему с Лией тут не место, раз в них течет чужая, пришлая кровь. Но куда им теперь идти? Лие всего шестнадцать, ему на три года больше, ну как они одни справятся? Да и Люк, сопля шестилетняя, все время ноет, что не останется тут один. Правильно, в общем-то, ноет - не с кем ему тут оставаться, раз и отец, и мать погибли. Не бросать же его тут, все-таки брат сводный.
Альвин их к себе взять не сможет, у них законы еще более строгие, чужакам там тем более не место. Значит, придется уходить совсем. И Альвина они больше не увидят.
Костер догорает, пора возвращаться в селение, к Лие с Люком - женщины и малышня на похороны не ходят. Странный обычай, Альвин говорил, что там, откуда родом мама, хоронят иначе. Что там все иначе - она ему рассказывала. Может, это и к лучшему, что им с Лией придется уйти? Тут все слишком чужое.
- Давай пройдемся вдоль берега.
Альвин кладет ему руку на плечо, подбадривая. А у самого вид... странный. Неуверенный какой-то. Непривычно.
Что ж, вдоль берега так вдоль берега. Хоть попрощаются наедине. Завтра придется собрать вещи, чтобы на следующий день уйти с самого утра. Так что поговорить еще раз они уже не успеют. Обидно до зубовного скрежета. Он ведь еще многому хотел научиться у Альвина, многое хотел спросить - и о маме, и вообще, о жизни. А теперь бесполезно, не втиснуть все это в один разговор. Уж лучше помолчать напоследок. Обо всем.
- Лие уже семнадцать, - прерывает молчание Альвин.
- Да, весной исполнилось. Ты ей еще кулон подарил. Ну тот, с драконом, что янтарь в лапах держит.
- Она очень похожа на Иону.
- Да. Здорово, правда?
Альвин задумчиво кивает, и они снова идут молча. А потом Альвин останавливается и садится на ближайший валун:
- Я очень любил твою мать, Йорг. А Лия на нее очень похожа. Не только внешне. Она... Я уже не вижу в ней ребенка, но я не стал бы ничего ей навязывать, раз уж взялся быть ее наставником, понимаешь?
Альвину нравится Лия? Так же, как прежде нравилась их мать? Сестренка и вправду стала такой взрослой за последний год, но вряд ли она действительно повзрослела.
- Ты хочешь, чтобы я с ней поговорил? Но что я ей скажу? И что скажут старейшины в твоем селении?
- Они скажут "нет". Уже сказали.
Смысл слов Альвина доходит не сразу. Как это "уже сказали"? Он уже поговорил со старейшинами? Но зачем тогда тревожить Лию? Она ведь и так привязана к Альвину, но как к старшему брату, как к отцу, как...
- С Лией говорить тоже не надо. Мы уже поговорили. Она пришла ко мне рассказать о смерти отца, я стал ее утешать, а она расплакалась сильнее прежнего и сказала, что вас наверняка попросят уйти, а ей не хочется расставаться. И созналась, что еще с зимы думает обо мне... неправильно, - Альвин невесело усмехнулся, - это она так сказала - "неправильно". Мол, я к вам по-отечески, а у нее мысли... недетские. И что она завидует своей матери, раз я ее любил иначе.
- Мне она ничего не говорила, - обиды в голосе больше, чем хотелось бы, досады не скрыть, - а я-то думал, что она мне доверяет.
- Она хотела, чтобы с тобой поговорил я. Попытался объяснить. Да, она гораздо моложе. Да, сложись все иначе, она стала бы моей дочерью. Но все сложилось именно так, как есть. Но в Лие я уже вижу именно женщину. Женщину, которая со временем может дать мне все то, что не захотела дать Иона. И я не хочу, не могу уступить сейчас так же, как уступил восемнадцать лет назад, понимаешь? Но тогда я уступил выбору Ионы, а сейчас против только старейшины.
- Только старейшины?! Да ты рехнулся, Альвин!
Сам не знаю, как такое вырвалось. А он только пожимает плечами.
- Возможно. Но я все продумал. Я хочу уйти с вами. Назад мне пути не будет, но это того стоит. Остановить меня они не смогут. Так что слово за тобой: Лия не хочет, чтобы это было против твоей воли. Ты ведь ее единственный старший родич. Да, я относился к вам обоим, как к своим детям. Да, я по-прежнему отношусь к тебе так же. И твое решение на это не повлияет. Скажи мне завтра вечером. Пожалуйста.
Альвин резко встает и собирается уйти.
Почему он решил, что я буду против? Я понимаю выбор Лии, мне он кажется гораздо более правильным и естественным, чем выбор нашей матери.
- А старейшины тебя точно не остановят?
Альвин качает головой, а от следующей, сказанной почти беззвучно, фразы улыбается облегченно и отвечает вслух уже только на нее:
- Не передумаю.
* * *
Истории из прошлого сменяли одна другую, мелькали города и деревни, леса и поля. Элиас старался запомнить все новое и необычное, чтобы потом расспросить Инквизитора поподробнее, но картинок было слишком много. И какими бы они ни были светлыми и радостными, он никак не мог отделаться от мысли, что каждое такое воспоминание об Альвине и Лие приближает к воспоминаниям о смерти этих людей. Все же правильно Марта говорила им когда-то: "Если бы вы знали Альвина, вам действительно было бы жаль, что его больше нет". Теперь было жаль по-настоящему, не на словах. И хотелось сказать Инквизитору очень многое: и про отношение к сестре, и о подаренном кулоне с дракончиком, и о том, что смерть Альвина так же несправедлива, как и смерть Карна Амади, что...
* * *
Очередной городишко - шумный и многолюдный. Пожалуй, даже слишком шумный и пыльный, но провести в нем хотя бы полдюжины дней придется, позавчера мы попали под ливень, Люк сначала просто носом хлюпал, а сегодня утром был уже совсем горячий и вялый. Альвин сделал для него пару отваров, но жар за целый день так и не спал, и к вечеру Альвин пошел искать лавки травников - может, они еще что-нибудь присоветуют. Лию он отправил спать, напоив какой-то кислятиной - она тоже носом хлюпать стала.
Люк то и дело хнычет, развлечь его выходит плохо, но делать нечего. Сидеть и ждать Альвина в полутемной комнате тоскливо и муторно, да и страшновато за мелкого: лихорадка дело опасное, а он совсем еще ребенок, и десяти лет нету.
- Он уснул?
До чего же тихо Альвин вошел. Или это я задремал?
Альвин щупает лоб Люка, заставляет выпить очередной отвар и уже собирается идти в комнату Лии, как входная дверь распахивается и на пол летит куча мелких шуршащих свертков с какой-то девушкой в придачу. Наверное, Альвин снова обаял очередную лавочницу, и она решила помочь с покупками.
- Ну и пороги у тебя тут, - фыркает она, отряхивая широкую юбку, - подножки хулиганские просто, а не пороги! Хорошо еще, что у меня ничего хрупкого не было, наверняка разбила бы вдребезги... Ну да ладно. Вот этот травяной сбор, - она выуживает из кучи один из свертков, который на первый взгляд ничем не отличался от других, - лучше заварить сразу и покрепче, но давать его придется с сахаром - горечь несусветная. - Она забавно морщится и достает из кисета на поясе небольшой кулек: - Вот тут наколотые куски как раз подходящего размера, чтобы тебе с сахарной головкой возиться не пришлось. А с остальными травами ты и без меня разберешься, там для тебя ничего нового не будет. Но я на всякий случай завтра утром загляну, может, смогу что-то еще придумать. Все-таки две головы лучше, чем одна.
Альвин мягко улыбается ей и благодарит, а я чувствую себя полным болваном, когда неожиданно для себя брякаю:
- Давай провожу до дома. Время позднее, не стоит тебе одной по улицам ходить. Да и не смогу я тут ничем дельным помочь, только под ногами мешаюсь да настойки путаю. Лекарское дело не по мне, мне с мечом да боевой магией дело иметь как-то сподручнее. Меня Йоргом зовут.
Оказывается, что девчонку эту зовут Мартой и что не лавочница она вовсе, а просто дальняя родственница местного травника, седьмая вода на киселе. Хотела подучиться у него чему-нибудь в искусстве врачевания, но он только простуды и лихорадки лечить и может, а ей хочется чего-нибудь эдакого, необычного.
Я и не заметил, как довел ее до дома, вернее, не запомнил дорогу. Так что на постоялый двор я возвращаюсь уже под утро, проплутав почти по всем закоулкам городка. Альвин тихо посмеивается, но говорит только, что принесенный Мартой травяной сбор помог - жар спал и Люк недавно уснул. Объясняю сбивчиво, что я всего лишь заблудился, дорогу не запомнил. А Альвин едва сдерживается, чтобы не расхохотаться в голос - оказывается, Марта живет на соседней улице. Но мы ведь шли к ее дому не пару минут! Альвин уже не может сдержать смех, а я чувствую себя полным болваном.
Когда Марта приходит на следующий день, я спрашиваю ее в лоб, зачем она колдовала и дорогу путала - мол, не хотела бы моих провожаний, могла бы и отказаться. Она удивленно смотрит на меня до тех пор, пока я не краснею, а потом хихикает в ладошку:
- Ну и подозрительный же ты, Йорг! Не было вчера никакого колдовства, не умею я таких вещей. Мы просто сделали круг по городу. Поговорить я с тобой хотела, любопытно мне стало. Что в этом дурного?
Растерянно пожимаю плечами и чувствую себя еще большим болваном, чем когда вернулся сюда под утро - Альвин-то наверняка понял, в чем дело, поэтому и смеялся.
- И как, узнала, что хотела?
- Узнала, - смеется она в ответ, - можешь и сегодня провожать, если хочешь. Время еще не позднее, но если свернуть на ярмарочную площадь, то гулять можно долго, сегодня там балаганщики шатры разбили.
Бродим мы по улицам почти дотемна, и я надеюсь, что мои рассказы не кажутся ей скучными. Но слушает она с интересом и даже вздыхает о том, как много я повидал за последние пару лет.
- А пошли с нами? - выпаливаю я на одном дыхании. - Посмотришь на другие земли, да и Альвин тебя тогда многому научит.
Марта качает головой с сомнением, а у меня сердце ухает куда-то в сапоги - ясно ведь, что не рискнет она с нами идти. Но как бы хотелось... Может, Альвин сможет ее уговорить?
* * *
То ли Альвин хорошо умел убеждать, то ли сам Инквизитор - все следующие воспоминания были уже и про Марту тоже. Элиаса удивило, насколько они прежде были другими - смешливее, безрассуднее, беспечнее. Хотя нет, Иде Марта стала доверять очень быстро, мало кто из местных смог бы так. И до чего же странно, что Инквизитор был когда-то не уверен хоть в чем-то из своих поступков, да и полудетская неопытность никак не вязалась с теперешним характером. Мысль эту Элиас додумать не успел: новое воспоминание захватило его целиком.
* * *
Морось за окном продолжается уже который день и выходить на улицу нет никакого желания. К вечеру погода становится чуть лучше, но ненадолго. Мы уже не первый месяц в этом городе, но дом себе еще не присмотрели, впрочем, постоялый двор нас пока вполне устраивает - тут и чисто, и комнаты светлые, и от дубравы недалеко.
Альвин настоял, чтобы мы все-таки пошли на ярмарку, сегодня там первый день торгуют те, кто привозит редкие травы и всякую всячину, что необходима для амулетов и настоек. Не простых настоек, магических. Для простых-то каждую пятницу все необходимое купить можно, а сегодня пришел большой караван из далеких земель, а значит, будет на что поглазеть и чего присмотреть.
Лия недовольно куксится на мелкий дождик и говорит, что сегодня она лучше останется дома - мы и без нее прекрасно справимся. Только пусть Альвин посмотрит, не привезли ли торговцы каких-нибудь сережек, что подошли бы к ее янтарному кулону. Она обещает сделать к нашему возвращению рулет с грибами, которые мы с Мартой насобирали вчера: прекрасная причина вернуться домой пораньше, раз уж сестренка переняла у Альвина умение готовить так, что язык проглотишь. Ее-то он учить согласился, а Марту - нет. Но с Лией спорить - дело пустое, да и любит ее Альвин слишком крепко.
Так и уходим вчетвером - Альвин, Люк, да я с Мартой. Дождь то едва накрапывает, то льет сильнее, и через пару часов мы промокаем почти до нитки. Зато из необходимых дел осталось лишь зайти в ювелирный ряд и присмотреть серьги для Лии. На ярмарке шумно, грохочут коробы да гремит посуда, выставленная на продажу: горшечник расположился очень неудачно, с его лотка то и дело что-то роняют. Думаю, он не меньше трех дюжин своих плошек с утра побил, но место менять не намерен - упрям до смешного. От очередного грохота Марта аж вздрагивает, не любит она такую толчею да шум. Надо было ее вместе с Лией оставить, ей бы спокойнее было.
Альвин достает кулон с дракончиком и вдруг резко меняется в лице. Неужели камень раскололся, когда Альвина зацепил корзиной какой-то подпивший торговец? Жаль, хорошая безделушка была, да и Лия ее своим талисманом считала.
- Там что-то случилось, - говорит Альвин, и мне становится не по себе от того, какой у него голос. Даже не напуганный, а какой-то обреченный, тусклый.
До постоялого двора мы добегаем в считанные минуты. Вернее, до улицы, где он стоял. Альвин тут же говорит Марте с Люком, чтобы те шли к Восточным воротам, пока он со мной выяснит, что да к чему. Впервые за все эти месяцы Марта с ним не спорит, хотя и видно по глазам, что решение Альвина кажется ей странным.
Мы подбегаем ближе. Вокруг того места, где еще пару часов назад стоял ладный деревянный дом в два этажа, творится что-то невообразимое. Снуют туда-сюда люди с ведрами, кто-то уже подогнал телегу с песком, зеваки глазеют на пламя и обсуждают увиденное:
- Ты видал, как оно там полыхнуло? - верещит один дедок почти радостно. - Весь второй этаж начисто смело, как корова языком слизала, а после выплюнула! Никогда о таком не слыхал, видать магия какая темная. Ведьма ведь там жила, говорят. Все зелья в котле варила, чтоб ей и на том свете пусто было! Вот всех жильцов двора постоялого и сгубила.
Я хочу было броситься на этого мерзавца с кулаками, но Альвин удерживает меня за плечи и говорит мне прямо в ухо, тихо и напряженно:
- Уходим. Лия уже мертва, и ее погребальный костер уже догорает. Надо уводить Марту и Люка, нас будут искать. Рядом с нами останавливались вампиры из кланов Зеленых Озер, они наверняка не выжили.
Я даю увести себя на соседнюю улицу, но тут же рвусь обратно и сам не знаю, что несу:
- Аль, она еще может быть жива, мы еще можем спасти ее, помочь! Не предавай ее так, как предали мою мать! Аль, послушай...
Альвин сбивает меня с ног резким ударом, я едва успеваю прочухаться и понять, что же случилось, как вижу в стене дома, у которого я стоял, глубокую вмятину от камня - в меня метили из пращи. Излюбленного оружия жителей Зеленых Озер.
Вскакиваю на ноги и вытаскиваю меч, Альвин пытается отбиться от двоих вампиров, но третий уже направился ко мне.
Выходит, Альвин не ошибся. Лии больше нет. Раз эти вампиры пытаются отомстить именно нам, значит пожар начался с наших комнат - эти сволочи такие вещи вычислять легко умеют. И если они пытаются отомстить, значит их сородичи действительно погибли. И Лия тоже.
Неужели тот грохот был от взрыва на постоялом дворе? И Альвин сразу почувствовал, что именно случилось. Проклятая магия! И зачем Лие было во что-то лезть, когда Альвина не было поблизости? Из упрямства? Но ведь Альвин от природы способнее к магии, нам с ним не тягаться.
О боги, в голове не укладывается, что Лии больше нет. Хочется услышать, что это какая-то ошибка, что она именно в это время выбегала в хлебную лавку, что стоит на другом конце улицы или решила пойти искать нас на ярмарке... Мысли мечутся, как заяц в силке, и я не могу сконцентрироваться на бое. Знаю, что убивать этих вампиров с Зеленых Озер нельзя - придут другие, разнюхают неведомым мне способом, кто именно убил, и не успокоятся, пока не отомстят. А их тут немало. И Альвин говорил прежде, что разнюхать подобное и ему труда не составит - не так уж и сложна такая магия, ее даже я бы при желании освоил. Только зачем мне это было прежде?..
Альвин уже оглушил одного из своих противников и теснит второго к стене, а я делаю ошибку за ошибкой, пытаюсь перейти в наступление, бой пьянит и я уже не слишком задумываюсь о том, что творю. И не могу сдержать свой удар. Случившееся доходит до меня еще медленнее, чем недавние слова Альвина о смерти Лии. Я словно в тумане наблюдаю, как оседает оглушенным второй противник Альвина, и как мой меч сносит голову напавшему на меня вампиру.
Альвин наклоняется над обезглавленным телом, хотя даже мне ясно - этому вампиру не выжить.
- Это их немного собьет со следа. Тем более, в наших комнатах было полно следов именно моей магии - искали они сейчас меня, а не тебя с Мартой, и, уж тем более, не Люка. И доказать им я ничего не смогу.
Я не успеваю ничего возразить, как Альвин проводит пальцем по лезвию меча и стряхивает капли своей крови на тело убитого вампира. Теперь уже поздно что-либо менять. Для кланов Зеленых Озер теперь будет ясно одно - убийцей был Альвин.
* * *
Я плохо помню, как мы вышли из города. Вещей у нас с собой мало - только то, что мы захватили, когда шли прогуляться по ярмарке, да пара книг Альвина, которые тот давал почитать какому-то травнику прежде. Значит, мы заходили к этому человеку за теми книгами. Да, наверное заходили. Я не помню. Помню только, что дождь все лил и лил, а перед глазами все время мерещилось тело вампира, который еще недавно был живым, а потом лежал обезглавленный с капельками крови Альвина на одежде. И я все еще не верю, что Лии больше нет. Она же была со мной почти все время, как я себя помню. И теперь ее нет. Ну почему мы оставили ее тогда на постоялом дворе одну, почему не уговорили пойти с нами на ярмарку? Лия, Лия... Ну зачем ты такая упрямая? И что теперь будет с нами? С Альвином?
Мы идем уже вторую ночь подряд, стараемся не попадаться на глаза людям и обходить деревни стороной. Город тот остался уже далеко позади, но это ничего не значит. Озерные все равно будут нас искать. Альвин сказал Марте и Люку, что это он убил того вампира, я пытался было что-то пикнуть, но он оборвал меня, сказал, что поговорим позже. Когда? Он же только молчит все время, а я не знаю, что и сказать. Я сказал было ему спасибо, что защищает меня, но он только отмахнулся, мол, за погибших на постоялом дворе отвечать все равно ему. Так что не за что благодарить. И больше ни слова не произнес. А я не помню ни дня, чтобы он так молчал. Даже когда моя мать погибла.
Впереди гора, деревьев на ней толком нет, значит надо будет поискать пещеру для привала. Скорей бы. Марта уже совсем выдохлась, да и Люк едва бредет, хотя Альвин то и дело берет мелкого на руки.
Нам повезло, пещеру мы нашли быстро, она оказалась не очень большая, но зато сухая, и ветрено в ней не было. С потолка свисали красивые сосульки, бело-розовые, как фруктовый сахар южных купцов. Люк даже лизнул одну, а потом долго отплевывался. Альвин ничего на это не сказал, значит сосульки эти не вредные. Хотя и невкусные - я тоже попробовал.
Марта пробирается вглубь этого, как она сама говорит, сосулькового сада, любуясь на бело-розовую красоту. Она с любопытством постукивает рукояткой ножа по сосулькам, а мне вдруг становится даже не тревожно, а именно страшно. Не успеваю сказать ни слова, как Марта исчезает, даже не вскрикнув. Кидаюсь туда и чуть сам не проваливаюсь в яму, куда поскользнулась Марта - едва успеваю уцепиться за острые сосульки. Но все-таки успеваю. С Мартой все в порядке, испугалась только очень сильно. Помогаю ей выбраться и веду к разведенному Альвином костру - не стоит Марте бродить по пещере, мало ли, куда еще она провалится.
- Йорг, ты тут не один. Не забывай об этом, пожалуйста.
Голос у Альвина уставший и раздраженный. Но почему он на меня злится? Да, я недоглядел за Мартой, но ничего же не случилось, только руки ободрал немного. И тут до меня наконец доходит, в чем дело - я ободрал руки. До крови. И Альвин чувствует ее запах - иглы у него высунулись уже почти до предела. Я действительно кретин. Мог бы сообразить, что последний раз он покупал кровь почти неделю назад, еще в том проклятом городе. А последние дни почти не спал, да и Люка то и дело на руках нес.
- Аль, ты мог бы просто сказать, что у тебя начинается Жажда, - буркаю я расстроенно. - Мы бы что-нибудь придумали. В конце концов, мог бы просто отпить у меня. Делов-то.
- Тебе сейчас только этого до полного счастья не хватало. Сам серый весь, как пыль придорожная. Молчал бы уж... - Альвин прикрывает глаза и продолжает уже чуть мягче: - Йорг, мне по рождению дано больше, чем тебе. Я сильнее и выносливее. Значит, с меня и спросу больше. Это закон природы, а с ними не спорят. Так что не надо. Ложись лучше спать.
* * *
Элиас наверняка что-то пропустил в воспоминаниях Йорга о бегстве - сосредоточиться на картинках не удавалось. В голове крутилось только одно. Неужели Альвин действительно был вампиром? Неужели Йорг все это время знал об этом и принимал как должное? Ну да, ведь все воспоминания об Альвине были либо в угасающем вечернем солнце, либо в неразгоревшемся утреннем, но чаще всего - в сумерках или при свете от свечей, факелов. Но не солнца. А Элиас даже не обратил внимания.
У местных вампиров никогда не бывало светлых волос, поэтому у Элиаса и мысли не возникало, пока все не стало окончательно ясно. Так вот почему Йорг с Лией не могли остаться в селении Альвина, вот почему те старейшины были так против. И вот почему Альвин двигался так быстро, гораздо быстрее людей. Вот почему ему была подвластна магия. И теперь уже понятно, почему Альвин мог придумать тот же самый рецепт пирога, какой передавался из поколения в поколение в клане Аластери.