И как это он так быстро нашел меня, и почему здесь, стрелку-то я не успела поставить.
Паша тыкала пальцем в лифт и звала:
-Там, там!
-Успокойся, там пусто. Я все осмотрел.
Тогда девушка обежала кадку с раненой пальмой и устремилась к белой двухстворчатой двери, отягощенной вычурными позолоченными финтифлюшками, за которой оказался длинный коридор. Мы бросились за ней, по крайней мере я точно бросилась. Не останавливаясь, она проскочила мимо одной двери, второй и скрылась за третьей, самой последней. Не раздумывая, я ринулась по ее стопам: проскочила мимо двух дверей и влетела, притормаживая о косяк, в третью. Кухня.
Кто-то вскрикнул - то ли я, то ли Паша. Мужчины с разбегу наскочили на меня сзади. Не выдержав их натиска, я упала, заняв болезненную коленно-локтевую позицию.
-Всем не двигаться! Опустить оружие, ну!
У противоположной стены, широко расставив ноги и прижавшись к Пашиной спине, стоял молокосос. Вот так встреча. В его руке недобро поблескивала сталь. Силы небесные... Что происходит... Может, все это глюки - с начала и до конца?
-Бросай, живо, не то... - глюк не стал тратить время на многословные объяснения. Кончик отточенного стилета пропорол нежную кожу на Пашиной шее. Тонкая струйка крови потекла по сверкающему клинку. И что за невезуха? Вечно мне попадаются неподходящие женихи. Прямо напасть какая-то, ёксель-моксель.
-Пусть уходит, - попросила я Кшыся, боясь не то что шевельнуться - вздохнуть лишний раз. - Пусть убирается к чертям собачьим!
-Зачем так грубо, невеста? Но в целом соображаешь. Бросай пушку! - крикнул он Кшысю. Я услышала, как Кшысь, помедлив, положил оружие на пол и отшвырнул ногой от себя. Молокосос ослабил хватку. Бедная Паша стояла, истекая кровью. Только бы у нее хватило ума не дергаться, только бы стояла смирно, - мысленно заговаривала я нимфу. Ее мучитель вошел в раж, его затрясло от возбуждения. - Жаль, невеста, - сказал он, - что не пришил тебя и твоего ублюдочного кота. Ничего, даст бог, свидимся еще... А как тебе идея с хвостом? - Он жутко расхохотался, запрокидывая голову. - Оценила? Ужасно, кстати выглядишь, дорогая. Что с твоими бровями?
Не выпуская Пашу из рук, он потянулся за толстым портфелем, который стоял на полу, возле ног. Раздался звук, словно лопнула туго натянутая тетива. И молокосос, тоненько пискнув, завалился на бок, утягивая за собой девушку.
В разбитом окне, которое находилось за их спинами, появился Николаша - при полной боевой амуниции, с калашом наперевес (хорошо, что не с противотанковым гранатометом), чумазый и пропахший гарью, но - невозмутимый, аж завидно. Так вот кто устроил войнушку! Именно так я это себе и представляла. В кульминационный момент на сцену выходит Николаша, а я прячусь. Я прячусь. Я - кому сказано! - прячусь!
-Ты его убил? - дрожащим голосом спросила я, пока подошедший сзади Кшысь поднимал меня на ноги.
-Не-е, - протянул Николаша, вышибая остатки стекла ногой в тяжелом армейском ботинке. - Это он с испугу. Вставай, парень, вставай - буду тебя лечить.
И он молниеносным движением отправил молокососа в нокаут. Ну и методы у него. Нетрадиционные, прямо скажем. Потом Николаша помог подняться Паше, подобрал с пола тонкую изогнутую палку, которая свалила молокососа ударом под колени, и испачканный кровью стилет. Схватил моего бывшего жениха за шкирку, небрежно, как мешок с картошкой, взвалил на плечо и выпрыгнул в окно. Я вскочила, подбежала к подоконнику и увидела это...
Незабываемое зрелище, однако. Впечатляет.
Очевидно, что в прежние времена на плацу с флагштоком проходили пионерские линейки. Вот Николаша, закатав рукава, и устроил линейку в соответствии со своим мироощущением. А я-то голову ломала, куда все делись. Да вот же они.
От флагштока тянулись две длинные цепочки связанных друг с другом тел. Мальчики - налево, девочки - направо, как и положено. Мальчики, все как один, пребывали в глубокой несознанке. Девочки кто как. Время от времени Николаша отступал назад, чтобы полюбоваться на свою работу, находил заметные ему одному изъяны и подравнивал строй. Привязав молокососа в хвост шеренги, Николаша и его подравнял, а стилет выбросил в большую кучу изъятого оружия, среди которого я рассмотрела несколько стволов и с десяток милицейских дубинок.
Рядом лежал еще один собачий труп. Я отвела взгляд - жалко до слез, хоть и питбуль. В принципе, я люблю маленьких и пушистых, но жалко всех без разбора. Что-то слишком часто в последнее время меня пробивает на слезы. Старею, блин, что ли?
Я спрыгнула вниз, отметив, что скоро разучусь пользоваться такой простой штукой, как дверь. Дичаю помаленьку.
Пройдя вдоль цепочки тел, я не удержалась и зашлась в беззвучном хохоте. Меня поддержала Паша, и над поверженной шеренгой зазвенели веселые колокольчики. Жуткое, доложу, зрелище. Только что ее проткнули стилетом, кровь на сорочке еще не засохла, а она знай себе заливается. Я повалилась на землю, давясь безумным хохотом, в котором было все что угодно, кроме веселья.
-Ой... ой... не могу... плохо...
Рядом со мной упала Паша и, подражая мне, принялась кувыркаться в пыли:
-Ой.. ой...
Подошел Николаша, нагнулся, сгреб меня в охапку, приподнял высоко над землей и встряхнул так, что все стало на место. Я с облегчением икнула.
-Спасибо, друг.
Потом он поднял на ноги Пашу, отстегнул от пояса холщовую сумку, протянул мне и коротко бросил:
-Перевяжи ее.
В сумке оказалась походная аптечка.
-Николаша... - увязалась я за ним, - скажи, откуда у тебя автомат?
-Это трофей.
-Какой еще трофей?! - в ужасе воскликнула я.
-Один мерзавец дал поиграть.
-Надеюсь, ты играл осторожно, - буркнула я.
Он хмыкнул в ответ. И это его хмыканье мне очень не понравилось. И еще. Я заметила, что и Кшысь, и Николаша, все это время были в перчатках. Замерзли, что ли? Думай, что хочешь. Ох уж эти мужчины, просто беда с ними. Все Натке скажу. Пусть сама разбирается.
Павел стоял в окне и издали наблюдал за нами. Николаша поманил его пальцем и вручил подошедшему юноше резиновую дубинку:
- Слушай, друг, я тут еще пошукаю, а ты карауль этих. Если кто прочухается, ты его маленько того... Ребята устали, пусть отдыхают.
Нечего сказать, повезло Натке с возлюбленным - заботливый и незлопамятный.
Опасливо взяв дубинку двумя пальцами, качающийся на ветру Павел отправился на обход.
Опустившись на землю, я перевязывала Пашину шею, ловя на себе тревожные взгляды женщин, затянутых в черное. Ну что, гражданки, а с вами-то что делать прикажете?.. Подожду Николашу, и вместе с ним решим.
Моя нимфа явно не понимала, чего от нее хотят. Дело с перевязкой затягивалось.
-Сиди спокойно, - нервничала я.
Она срывала повязку и рвалась убежать. Горе мне с ней.
-Это шарф, понимаешь? - втолковывала я. - Красиво, понимаешь?
Пришлось сооружать из бинта бант.
Рядом, всего в нескольких десятках метров, потрескивал пожар. Пламя резвилось, с шумом обрушивались балки, но дело естественным образом шло к развязке. Вспомнив о коне, я подумала, что надо бы его найти и перевязать. Санитарка из меня никудышная, но надо попробовать. Когда-то и он был милым ребенком, лежал в люльке и дул пузыри. Когда-то он не был конем.
-Ника, - подошел к нам Павел, - там те, с кем мы были в одном бараке.
Оказалось, что Николаша, не мудрствуя лукаво, сгреб в одну кучу и повязал всех, кто под руку попался: и палачей, и их жертв. Простой парень Николаша уравнял всех. Сбылась, наконец, мечта пламенных революционеров о всеобщем равенстве и братстве. Не хватает только свободы. Но всем сразу.
Мы прошли вдоль шеренги. Павел по пути разъяснял, что те, кто в хаки и сапогах, - кони, в робе - узники, в черных балахонах - слуги. Чем светлее балахон, тем выше социальный статус коммунара. Ага!.. - вспомнила я одеяние Ванды. В главном я не ошиблась. Жаль, что Ванда отсутствует. Я бы ее так подравняла... По знакомству.
-А главный кто? - поинтересовалась я.
-Пана я никогда не видел. Зато этот, - Павел легко пнул ногой нокаутированного молокососа, - его правая рука. Я слышал, его называли Гоутом.
-Как ты сказал? - переспросила я, вспомнив рисунок на полу в обсерватории.
-Гоут. По-английски Гоут - козел.
-...Сама знаю, что козел.
Улучив момент, когда я, задумавшись, перестала краем глаза следить за ней, Паша сорвала с шеи бант и бросилась бежать. Плутовку выдала ветка, которая хрустнула под ногой. Несносная девчонка! Что есть мочи я припустила за ней. Обежав административный корпус, она поднялась по ступеням и скрылась в дверях, но я не отставала. На ближайшие два месяца физзарядка отменяется. Хватит с меня нагрузок, не резиновая. Влетев в вестибюль, я заметила Кшыся, перебиравшего на полу какие-то бумаги. Он проводил нас странно-отсутствующим взглядом.
А Пашу неудержимо тянуло на кухню. Мне тоже хотелось есть, между прочим, но я себя сдерживала. Обогнув плиту и разделочный стол, девушка подлетела к стене, рванула на себя крышку мусоропровода и мгновенно ушла в трубу вперед ногами. Только ее и видели. Последним мелькнул рыжий хвост.
Она - божий человек. Ей все можно. Не полезу. Хватит с меня. Полежу на травке, косточки на солнце погрею, помечтаю о тихой благородной старости, коротаемой где-нибудь в дождливой английской глуши (мечтать не вредно), потому что в наших краях старость и благородство суть вещи несовместные. Старость у нас вообще ни с чем не совместна.
Я съехала по вонючей трубе (красоту ничем не испортишь) и упала в бак с мусором. Опять подвал. И снова подвал. И еще раз подвал. Ненавижу. Хочу хотя бы разочек попасть на чердак.
Прямо надо мной горела тусклая лампа. Цивилизация. Это я уважаю.
Послышалось злобное рычание, протяжный вой и подтявкивание. Зверинец. Откуда в подвале взяться шакалу? Я осторожно выглянула из бака.
По полу катался клубок, состоящий из рук, ног и лисьего хвоста. И ни одного шакала.
-Ника, Ника, где вы? - орал наверху Кшысь.
Паша извернулась и, перестав рычать, вцепилась зубами в жилистую шею противника, которого мне никак не удавалось разглядеть. Она рвала и кромсала живую плоть, которая издавала нечеловеческие звуки. Взбесилась. Матерь божья, девчонка взбесилась!
-Ника, ответь! - вопил сверху Кшысь.
Рванувшись, я опрокинула бак и вместе с мусором высыпалась наружу.
-Паша! Паша! Мы здесь, Кшысь! На помощь! Пашенька, перестань, - жалобно умоляла я, опасливо подбираясь к дерущимся то с одной стороны, то с другой, чтобы не зашибли в азарте. Наконец, изловчившись, я схватила девушку за босую ногу и принялась оттаскивать от чего-то грязно-белого и хрипящего. Куда там! Мне бы ее годы, а заодно и ее силу. Нимфа лягнулась - я отлетела далеко назад и упала навзничь, со всей дури напоровшись затылком на каменный пол.
-Ника! Ника! Где вы? Ника!
Я приподняла голову. Звенит и кружится. Увидела, как в стороне взметнулась белая рука и с силой обрушилась вниз. Еще раз. И еще. Мне показалось, что раздался хруст. Борьба прекратилась. Человек в грязно-белом поднялся, изрыгая непечатные проклятия, подобрал с пола шляпу и нахлобучил ее до бровей. Подошел, наклонился надо мной, капая чем-то теплым. Я попыталась улыбнуться ему и приветливо поздороваться, но перед глазами мельтешили белые мушки, которые ужасно мешали. Кыш, противные, кыш! Однако глубокую ложбинку на его подбородке я рассмотрела.
Тройка возложил прохладную ладонь на мой звенящий лоб, и затылок вторично вошел в камень.
То, что происходило потом, помню отрывочно. Вот лежу в траве, надо мной вращается облако. Хорошо, что не подо мной, - думаю я и проваливаюсь в глубокую черную яму. Потом вижу свое отражение в Пашиных слезах, вижу рыдающую в голос Натку, растроганного учителя, который обнимает смущенного Павла. В общем, плачут все. Уйдите, люди, мне муторно. Яма. Слышу оглушительное: Предлагаю всем сдаться, территория окружена. Я бы и рада сдаться, только крупные Пашины слезы прибили меня к земле - не встать. Вижу, как Николаша с Кшысем поспешно бросают оружие в общую кучу, срывают с рук перчатки и кидают их в пламя затихающего пожара. Черный провал. Чувствую, как меня несут на носилках, что равносильно круизу по штормящему океану, стискиваю зубы, чтобы не дать выход морской болезни. Вижу Николашу, оттаскивающего напрыгивающих на меня Андрея с Пашей. Я вижу все, но, как водится, ничего не понимаю.
...
Измерив собой глубину всех ям, трещин и расщелин, я пошла на поправку. Нелегкое это дело, но врач утешил, сказал - повезло. Затылок разбит в кровь, зато череп остался цел, ни одной трещинки. Кость - да, косточка у меня крепкая, купеческая, но содержимое... Я просилась выписаться раньше, уверяя, что сотрясение - это естественное состояние для моего мозга, но врач не поверил. Сказал, так не бывает. Наивный.
Лежа на больничной койке, я устала, как не уставала никогда в жизни. Все развлечения, которые мне были позволены, - это телевизор на сорок минут в день (причем никаких новостей) и тщательно отфильтрованные и дозированные посещения. Кроме тети Лизы и Нюси с кастрюльками, судками и баночками, ко мне никого не пускали. Расспросы о том, что произошло в Акрополе после инцидента в подвале, пресекались безжалостно. Врач ясно сказал, что любые эмоции губительны для моей черепушки, и не в меру послушные родственники беспрекословно подчинились его предписанию. Хочу спросить его: а выслушивать тетины причитания по поводу моего здоровья не губительно? А лежать в неведении не губительно? Странный этот врач какой-то... Не дает ответа.
Я сделала вывод, что мечтать все-таки вредно, потому что мечты сбываются. Раньше, по глупости, я мечтала о тишине и покое. Нате вам: получите и распишитесь. Наступила долгожданная расслабуха, растянутая на двадцать три часа в сутки (за вычетом тетиных посещений). Скука, доложу я, смертная. Хорошо, хоть думать не запретили. Вот я и думала, напрягая уцелевшие после встряски серые клеточки, и весьма преуспела в этом занятии. Вспомнила даже то, чего никогда не знала. К примеру, таблицу умножения, начиная с шестерки, и второй закон термодинамики. Или это первый... Или второй? Или одно из двух.
Справедливости ради надо отметить, что персонал больницы обращался со мной как с писаной торбой - не знал, чем и как ублажить. Я было подумала, что с медицинским обслуживанием случилось что-то сногсшибательное. Рынок, реформы и все такое... Оказалось, что не реформы и не рынок. Ларчик открывался совсем с другой стороны. Ясноглазая сестричка Алена, взяв с меня три обещания не проболтаться, рассказала шепотом, опасливо посматривая на дверь, что сестра главврача, пропавшая без вести четыре месяца назад, была возвращена из Акрополя в лоно семьи. Она уверяет, что сделала это я. Начнем с того, что не я, а Паша. Я направилась в противоположную сторону, это Паша притащила меня к бараку, но все лавры достались мне одной. Нет справедливости на свете. Причем лавры в моем случае имели осязаемое выражение: мне выделили отдельную палату, выдали персональный, хоть и старенький телевизор, меняли белье - внимание! - каждый день (я думала, такого не бывает) и тайком от остальных подкармливали.
Но Нюсю это не останавливало. Четыре раза в день с точностью до минуты она снабжала меня диетическим питанием - творожками, кашками и прочей лабудой, а мне хотелось настоящего бифштекса. С кровью! Странное дело, раньше я предпочитала хорошо прожаренное мясо. И некрасивых мужчин.
Андрей прижился в больничном коридоре. Видимо, присматривал новую жертву.
Я спокойна, я совершенно спокойна...
Ко мне его не впускали. Зато впускали букеты, которые не успевали вянуть. Конечно, иногда ему удавалось заглянуть в приоткрытую дверь палаты и скорчить забавную рожицу.
Нет, я спокойна, я совершенно спокойна!
Два раза приходил следователь снять показания. Он рассказывал, что лагерь закрыт, сейчас там работает целая группа криминалистов. Неожиданно акропольское дело приобрело широкую огласку, о нем раструбили газеты, и сам генеральный прокурор снизошел до того, что взял его под свой личный контроль. Впрочем, генеральные приходят и уходят, периодически на них самих заводят дела. Так что... О каком контроле может идти речь, когда надо готовить запасные аэродромы и бункеры?.. Чисто по-человечески их можно понять, если поднатужиться.
Поскольку врачебные предписания отскакивали от следователя как то самое от танковой брони, беседы с ним стали единственной отдушиной в скудной на впечатления больничной жизни. Докатилась, ёксель-моксель. Дальше падать некуда. Пора к монашкам. Чувствую, что они заждались. Только одно обстоятельство способно свести жирное пятно с репутации: я не была ни в здравой памяти, ни в твердом рассудке. Я вообще не была. То есть была, но как будто и не была. Врач засвидетельствует, если потребуется.
Так вот, Хмурый подтвердил мои опасения, что трудовая коммуна - не более чем ловкое прикрытие.
Забыв о прежних обидах, я обратила его внимание на козлов и рассказала, при каких обстоятельствах сталкивалась с ними раньше. Оказалось, что следователь и без козлов все понял. Николаша сдал ему всех отловленных акропольцев, а Кшысь - уцелевшую часть акропольского архива, благодаря которому были установлены особо изворотливые субъекты, счастливо миновавшие построение возле флагштока. В результате Хмурый был увешан свидетелями, пострадавшими и подозреваемыми, как персидская княжна шелками и жемчугами. Они (свидетели) поведали много чего интересного.
Подобревший от обилия показаний и неопровержимых улик Хмурый благоразумно отстал от Макса и даже - о! - поделился со мной кое-какими фактами и соображениями. В благодарность за то, что большую часть их работы сделала я, мог бы рассказать, конечно, и побольше, но, что поделаешь с этими мужчинами, пришлось, как всегда, довольствоваться малым и забыть о гипотетической благодарности. Это поначалу кажется несправедливым и невыполнимым, но к тридцати годам привыкаешь.
Мне удалось вытянуть из Хмурого следующее: секту имени трудовой коммуны придумал некто Пан, личность абсолютно темная и глубоко законспирированная. Кто таков, откуда - неизвестно, но следователь не теряет надежды. Ну-ну, поживем - увидим...
Напуская спиритического тумана, Ванда заманивала доверчивых новобранцев, которые затем поступали в полное распоряжение Гоута. Хорошо, хоть этих двух субчиков удалось задержать: присмиревшего Гоута сдал Николаша, а вскоре и мадам Ванду вытащили под белые рученьки из тепленькой постельки. Но я снова забежала вперед, так никуда не годится, попробую изложить с начала, по порядку и внятно.
Попробовать - оно можно, правда, результатов я не гарантирую.
Итак, в самом начале коммуна пополнялась исключительно за счет добровольцев. Мало ли на свете слабых, неуверенных людей, которые пойдут за любым, кто их позовет, кто даст им цель и подобие надежды. Давно им никто ничего не давал, а сами они взять были не в состоянии. Эти люди, многократно кинутые государством, оказавшиеся запертыми в родном городке, как в ловушке, без стабильной работы, социальных гарантий и понимания, что происходит вокруг, без веры и воли, без уличного освещения, в конце концов, и прочих привычных благ цивилизации, зато с полной свободой - иди с глаз долой куда хочешь: хочешь, направо - в огороды, хочешь - налево, к Тьмаке, а хочешь - сиди себе дома, пей горькую, плюй в потолок да гоняй тараканов по стенам, и некому им поплакаться в жилетку, вокруг такие же брошенные и кинутые, а до Президента не доплачешься. Так вот, эти люди легко поддались на искушения, которые предлагала Ванда, в виде принципиально иных условий жизни: без свобод, со скудной, зато гарантированной пайкой, одинаковой робой, чтобы не плодить зависть, и общинностью. Словом, добро пожаловать в прошлое, дорогие товарищи.
Мошенникам не пришлось изобретать давно изобретенный велосипед. Все это: и пайка, и роба, и общинность - у нас уже было, однако история - плохой учитель, она вообще не учитель. И не доктор.
Но это лишь внешняя сторона дела, а по существу Акрополь являлся фабрикой средних размеров по изыманию кошельков у не в меру доверчивых граждан. Попадая в коммуну, адепты официально отказывались от имущества в пользу преступной троицы - Пана, Гоута и Ванды. Адептов заверяли, что все свое они получат назад, как только надумают вернуться к прежней жизни, да только ни один из них не вернулся - не дали. То есть двери коммуны открывались только в одну сторону, на вход.
Когда поток добровольцев пошел на спад, главари секты, почувствовавшие к тому моменту полную безнаказанность, стали использовать гипноз, шантаж и другие примочки, чтобы пополнять число подданных, а за их счет - свои кубышки. Я думаю, что преступники собирались выжать из Озерска все, что можно, и быстро свалить подальше, куда-нибудь на Лазурное побережье.
Со временем некоторые коммунары прозревали, разочаровывались, бунтовали и в итоге, как Павел, оказывались в бараке с парашей на полу, а кое-кто отправлялся на кладбище, но многие избежали этой участи - как-то приспособились, найдя удобоваримый компромисс с совестью, гордостью и честью. Были и такие, кто с удовольствием втянулся в предложенные обстоятельства. Например, конь, о котором рассказывал Павел.
Но и это еще не все. Мошенники внушали своей уставшей от разочарований пастве, что мир изначально устроен неправильно, поскольку населен не теми богами и обременен невыполнимыми заповедями. Очистим мир, освободимся сами и встретим нового Миссию, - говорили они.
Дневная жизнь рядовых акропольцев проходила в рабском труде и в воздержании от еды и полноценного сна. А поздним вечером изнуренных и отупевших от монотонной людей сгоняли на многочасовые бдения, которые сопровождались наркотическими возлияниями, самоистязанием рядовых коммунаров, ритуальными плясками и жертвоприношениями.
-Ужас, - ахнула я, но следователь меня утешил - сказал, что жертвами были специально откормленные для такого случая голуби или цыплята. Им сворачивали шеи и пили теплую кровь.
-Все равно ужас.
И никто не убедит меня в обратном.
Главный ритуал, на котором выбиралась очередная невеста для нового миссии, земными воплощениями которого была назначена троица - Пан с Гоутом и натуральным козлом, вымазанным фосфоресцирующим составом, -проходил один раз в неделю. Начиналось жуткое действо с поклонения земным воплощениям, а заканчивалось молитвами и групповыми оргиями.
Словом, Пан с Гоутом оттягивались во всю. Они не только обирали коммунаров и превращали их в дармовую рабочую силу, но и опробовали на них свои больные фантазии. Три в одном.
Жанна - та самая девочка из обсерватории, по счастью, выжила. Мерзавцы вкатили ей большую дозу морфия, и она ничего не помнит, кроме своих жутких наркотических глюков. Не знаю, что в данном случае лучше - галлюцинации или действительность. Девочка потеряла не так много крови, как могло показаться на первый взгляд. Как установила экспертиза, кровь на простыне имела не человеческое, а, предположительно, куриное происхождение. Жанна оказалась дочерью одной из коммунарок, которая добровольно привела свое чадо в секту, сознавая, что за этим последует.
Я схватилась за голову. Мама мия! Вот кого отдать бы на растерзание психиатрам! Хмурый согласился, сказал, что так оно скорее всего и будет, но после суда. Ну-ну, посмотрим, если доживем.
Мистера Крыса по моей наводке нашли в бильярдной. Он оказался генеральным директором многопрофильной фирмы Акрополь, которая получала доходы с бильярдной, шашлычной, игровых автоматов, десятка торговых палаток и трудовой коммуны, которая проходила по документам как фабрика по пошиву рабочей одежды. Впрочем, по результатам финансовой деятельности предприятие выглядело стабильно убыточным. Известное дело. Кто бы сомневался. Кругом одни банкроты, а ВВП растет как на дрожжах. Непознанная загадка русской природы.
Лично у меня есть на этот счет две теории: либо оно распухает от голода, либо растет под воздействием радиационных осадков.
Хмурому я высказала другое предположение. Что Крыс - подставное лицо. И фамилия у него соответствующая - Крышкин. Мелкая сошка, разменная монета, которой, в случае чего, не жалко расплатиться. Следователь со мной согласился, но так, что я не поняла, согласен ли он довольствоваться мелкой сошкой или станет раскапывать выгребную яму до самого дна.
Интересная подробность: когда милиция добралась до бильярдной, потемневшей от дождей вывески там уже не было. Сняли. Кто-то предупредил, однако. А документы сжечь не успели, хотя поджог готовили по всем правилам пиротехники.
Что касается моих Приваловых, то все они прочно болтались на крючке мошенников из-за наследства. Тетю опекала Ванда, постепенно внушая мысль, что телесное бренно, реальное призрачно, а материальное не стоит и ломаного гроша. Ломаного оно действительно не стоит, об этом позаботился дядюшка.
Преданный Ванде Крыс во всю обрабатывал Макса, которого поймал на наживку неразделенной любви к технике. Кузену предложили прямо сейчас получить гараж его мечты в обмен на его долю наследства, которую когда еще получишь, а может, не получишь совсем. И он - можете себе представить? - согласился не глядя. Дурень, хоть и любимый... Да-да, припоминаю, что Макс заикался о каком-то надежном человеке, который якобы обещал помочь с гаражом. Было что-то такое, было. Почему я сразу не поинтересовалась, что за помощник выискался? С чего вдруг такая трогательная забота о едва знакомом человеке? Ну да что там теперь вздыхать... Дело прошлое.
Однако мошенникам, как и нам, никак не удавалось найти дядино завещание, чтобы убедиться, что Макс там фигурирует, поэтому они тянули с гаражом.
Макс занервничал. Бандиты забеспокоились, что он не такой дурень, каким кажется, собрались в бильярдной, чтобы обсудить создавшееся положение, и в этот ответственный момент ввалился Макс, который дозрел-таки до отказа от предыдущей договоренности. Картина Не ждали, только живая, на зависть Репину.
Это и предопределило дальнейшую судьбу кузена. Бандиты решили переправить кузена в лагерь и подержать там вплоть до выяснения обстоятельств с завещанием. Добавлю, что Макса, который мог им еще понадобиться, преступники содержали в приличных условиях, отдельно от остальных узников.
А кузина могла оказаться в бильярдной. Да запросто! Возможно, именно ее я и видела тогда краем глаза в табачном дыму. Как оказалось, она часто бегала на свидание именно в бильярдную, но не к Андрею. Ее раскручивал мой молокосос, он же Гоут, он же козел. Любовь, как известно, зла. И Гретка не устояла. Я была права, когда предполагала, что девчонка влюбилась до дрожи в коленках, только, верно предположив, я перепутала объекты. И еще: требуя у Ванды убрать от меня халдея, я подразумевала Андрея - кого еще? А им оказался опять-таки молокосос. Все из-за него, из-за соседа, путается, под ногами, а сам не пришей кобыле хвост...
Он, видите ли, постоянно крутился неподалеку от некой особы, поэтому всегда оказывался в гуще событий. Сначала он сам этого не осознавал. Например, он обнаружил меня без чувств в библиотеке, потому что всего-навсего заглянул пригласить на прогулку. Меня! На прогулку! Обхохочешься. Я-то больше специализировалась по заборам и подвалам, чем по романтическим свиданиям.
Но потом Андрей заподозрил неладное, к чему его подтолкнули мои странные обвинения и требования отдать Макса. Он стал крутиться рядом с другой целью - пытаясь выяснить, как да что, и оградить меня от возможной опасности.
Держите семеро, иначе я за себя не ручаюсь! Неужели обо мне кто-то заботился? Всегда бы так.
Бедненький... Страдалец... Его на всякий случай избили кони Гоута, чтобы он не путался под ногами и не отвлекал нас с Гретой от персоны самого Гоута. По сути, избили ни за что. Да я еще с обвинениями... Придется мне, наверное, зализывать его душевные раны и психологические травмы до конца своих дней.
Да, перепутала я маленько, признаю. С кем не бывает... Но в главном-то я не ошиблась: Ванда - мерзавка, и сообщник у нее был, даже несколько сообщников, поэтому, а еще потому, что я два дня подряд крутилась вокруг бильярдной - места конспиративных встреч подельников - Ванда перепугалась, что мне слишком многое известно, и Гоут предпринял попытку - неудачную, прямо скажем - удалить меня из города. Если бы не эта его попытка, сидела бы я сейчас и гадала на Наткиной кофейной гуще, где искать Максика. Выходит, Сем Семыч пострадал за правое дело и помог разоблачить целую банду. Расскажу ему - не поверит. Недоуменно выкатит хитрый желтый глаз. Это он умеет.
Интересно, как там без меня поживает мохнатая толстая лапка? Чудовище мое настырное. Спиногрыз доставучий. Сыт ли, обласкан? Сердце тоскует в разлуке... Ладно, не время для лирики, потом, все потом...
Вернусь лучше к своим баранам, оно же козлам. Значит так: сообщник у мерзавки был, а Андрей это, молокосос или кто другой - какая, в сущности, разница. Или разница все-таки есть?
По секрету: разница есть. И большая разница. Андрей та-а-ак целуется... Не поверите. И потом, я видела с носилок, как он плачет. Видела целых три пронумерованных слезы.
Что касается Павлика, то дело ясное, что дело по-прежнему темное. Нет никаких следов, свидетельствующих об интересе преступников к кузену. Даже карточки с личными данными, строго обязательные для всех, включая и меня, и дядю, и тетю Лизу с детьми, главари Акрополя на него не завели - то ли не успели, то ли не посчитали нужным.
Хмурый считает, что покушение на Павлика - отдельное дело, не связанное с Акрополем.
Итак, возвращаемся к самому началу?..
Слегка оклемавшийся кузен припомнил, что, разгоряченный скандалом, он влетел в свою спальню и действительно допил остатки то ли кофе, то ли чая, чтобы охолонуть, но из какой именно чашки он не помнит в упор. Не нравится мне история с чашкой: если свой, то зачем унес, если чужой, то как узнал, как добрался и как остался незамеченным?..
-Как вы считаете, - спросил следователь, - мог ли Павел Андреевич сам принять яд?
-Кто... Павлик? - внезапно прорезавшимся басом спросила я.
-Ну да. Поссорился с родственниками и под влиянием момента...
-Павлик - самоубийца? Ну уж нет! - перебила я Хмурого. Знаю, что неприлично, однако не сдержалась.
-Я скорее поверю, что в верховьях Нила водятся пингвины, пусть водятся, шут с ними, но никакие такие моменты на кузена не влияют, он у нас бронированный на всю голову.
-Тогда кто? - вкрадчиво поинтересовался Хмурый.
Э, дядя, кто из нас следователь?..
-Если не появятся свидетели, а еще лучше - явка с повинной, то дело уйдет в архив. По сути, кроме заявления пострадавшего у нас ничего нет.
Я пожала плечами и перевела разговор на себя.
Ко мне бандиты только присматривались, нащупывая слабое место. Гоут, преуспевший с Гретой, возомнил о себе леший знает что. Он считал, вероятно, что любую одинокую женщину легко поймать на мужчину. Выкуси, козлик. Маленький еще разбираться в женщинах.
Но надо честно признаться, что я тоже прочно сидела на крючке. За мной действительно следили: Николаша с Кшысем по указанию Натки - это раз, Андрей, который сначала обиделся на меня, а потом кое-что сопоставил, просек и страшно испугался, что придется раскошеливаться еще на одни поминки, - это два, ну и милиция - это три. Вот на скольких крючках сидела я, растяпа.
То-то так не по-детски меня щекотало.
Наконец удалось выяснить, как зовут нашего следователя - Солнцев Эдуард Борисович. Не подходит совершенно. Какой он Солнцев? Он - Хмурый.
Так вот, Хмурый - далеко не дурак, каким прикинулся, однако у него были связаны руки. Однажды он вел несколько дел, среди которых было убийство и изнасилование (именно в таком порядке) несовершеннолетней девочки. Даже бывалый Хмурый был потрясен. Но в тот момент, когда у него появились факты, позволявшие связать несколько разрозненных дел друг с другом, а также появились вопросы к некой гражданке Синякиной, все дела у него отобрали и передали другому следователю, даже не следователю, а стажеру. Короче, организовали крупномасштабный висяк. Интересно, почем нынче висяки?..
Наткнувшись на глухую начальственную стену, Хмурый не отступил и продолжил свое собственное, неофициальное расследование, но двигалось оно медленно из-за катастрофического отсутствия свободного времени. А тут еще я пристала.
Поначалу история, рассказанная мной, следователя не вдохновила - слишком круто взяла. Хмурый отлично знал, что для подозрений нужны веские основания, а не треп взбалмошной тетки. С тетками случается всякое, в том числе и бурные криминальные фантазии. Однако не учитывать, что я - родственница потерпевшего Павлика, он не мог.
Как бы там ни было, следователь почесал репу и попросил одного знакомого (опять же не официально, а по дружбе) последить за мной. Представляю, какова была его радость, когда я привела одного знакомого к дому гражданки Синякиной. Так замкнулся круг.
Конечно, он никогда не признается, ну и не надо, я и без него знаю, что он хотел не меня прикрыть, а моими руками добыть недостающие звенья, доказательства и улики. А потом явиться на все готовенькое. Впрочем, он и явился. Что делать, ситуация сложилась в его пользу. Бывает. Значит, в следующий раз повезет не ему, а мне, но при условии, что на свете есть справедливость.
Три моих хвоста ходили гуськом, натыкаясь друг на друга. Капитан Сидорчук (тот самый один знакомый) быстро вычислил Андрея. Николаша засек Андрея и Сидорчука. Один Андрей никого не заметил. И в подземелье они спустились по очереди. Первым шел Андрей, которого я не смогла обмануть ни сценой прощания с родственниками, ни маскарадом. Любопытно: мы знакомы без году неделя, и когда он успел изучить меня, а? Прямо экстрасенс какой-то, не сойти мне с этого места!
Правда, ему не повезло с Дуськой, она его таки покусала. И я, заметьте, не осуждаю ее, наоборот, этот случай заставляет меня верить в существование высшей справедливости. Потому что нечего шастать без угощения к дамам. Взрослый мужик вроде, а простейших вещей не понимает. Значит, сам виноват и сам поплатился. Двадцать прививок - это вам... А могло быть и сорок.
Слегка покусанный, но больше потисканный и обслюнявленный Андрей (Дуська оказалась весьма темпераментной особой) немного припозднился и оказался у люка в подвал, когда я закрывала за собой двери шкафа. Так вот что громыхало по желобу, поскуливая!
Пока он переживал знакомое мне потрясение и соображал, что да как, я ушла далеко вперед, но у него было преимущество - фонарик. До развилки добрался нормально, а потом догадался, что означают полосы, которые оставляли кончики моих пальцев на пыльных и грязных стенах тоннеля. Догадливый, однако. Заметив возле лестницы мой сланец, он чрезвычайно обрадовался, потому что получил подтверждение тому, что все понял правильно.
За Андреем, естественно, шел Николаша, который и должен был выслеживать соседа. Поняв, что я пользуюсь бешеной популярностью, в том числе и у вверенного ему объекта, и что, судя по всему, в воздухе пахнет дракой, Николаша снял Кшыся с его поста, позвонил по мобильному Натке, сказал, чтобы она присмотрела за домом Ванды, пока они отсутствуют, и друзья спустились в подвал. Не подвал, а проходной двор какой-то. И как Ванда терпела?
-Ей пришлось потерпеть, - буркнул Николаша, отводя взгляд. Как оказалось, они с Кшысем привязали хозяйку к койке, просто так, на всякий случай.
Николаша - добрый парень, но его манеры... Впрочем, каждый из нас имеет право на одну манию средних размеров.
Друзьям было совсем просто - они шли на свет Андреева фонарика, а он так ничего и не просек. Где догадливый, а где - хоть плачь.
Друзья выбрались из гроба, когда мы с Андреем убежали за Пашей, но компанию им составили подоспевшие лагерные охранники. Разгорелась потасовка, благодаря которой передовой отряд избавился от преследователей. Но, ввязавшись в заблаговременно пахнувшую драку, Николай с Кшысем потеряли из вида и Андрея, и меня и стали действовать на свое усмотрение.
Эх, зря я стрелки ставила, только помаду испортила. Хорошая была помада, французская. Смерть сутенерам!
...
Прошла целая неделя, прежде чем я выписалась из больницы под расписку. В пятницу меня перевезли домой, где скучал Сем Семыч. Он смирился с отсутствием трети хвоста и только иногда, во сне, скулит и плачет. Надеюсь, со временем это пройдет.
Андрей переместился из больничного коридора на Нюсину кухню. Больше никаких изменений. Постельный режим, диета, изоляция.
Но в субботу через заградительный кордон Приваловых прорвалась запыхавшаяся Натка.
-Ну ты, блин, даешь, - с порога заявила она.
-Я тоже рада видеть тебя, - прошуршала я.
Подруга плюхнулась на кровать рядом со мной.
-Ну, в чем дело? - строго спросила она, переворачиваясь на живот. - Мне кажется или ты действительно не довольна?
-Действительно, - призналась я. - Столько трудов, и все впустую. Здоровье подорвала, а ничего не добилась.
-Как это впустую? - слегка опешила подруга. - Как это не добилась?
-Так это. Завещания как не было, так и нет. Кто наследник - неясно, - перечисляла я, загибая пальцы, чтобы не сбиться и ничего не пропустить. - Фаба обошел всех местных нотариусов, которых оказалось сумасшедшее количество - целых четыре штуки, плюс сколько-то известных ему московских. Результат нулевой. Догадываешься, что это значит? Только я привыкла к мысли, что дядя оставил завещание, как надо отвыкать назад. Дальше: что на самом деле произошло с дядей - неизвестно. Кто и за что отравил Павлика - непонятно. Гоут с Вандой в один голос утверждают, что к обоим случаям не имеют ровно никакого отношения. По их словам выходит, что у них под ногами постоянно путались какие-то конкуренты, нервировали и мешали работать. Не успели они всерьез заняться дядей, как тот умер. Не успели опомниться и взять в оборот ближайшее дядино окружение, как одного из нас отравили. И преступникам пришлось действовать в темпе, не дожидаясь результатов предварительной подготовки, несмотря на то, что они привыкли все тщательно планировать. Как тебе это нравится?
-Ты веришь им? - хмыкнула подруга.
-Вообще нет, а в частности... пожалуй, да. Сама подумай, зачем им избавляться от дяди? Если бы его наследниками стали они - тогда пожалуйста, а так... Какой смысл? Ровно также зачем травить Павлика, если его доля дядиного наследства перейдет потом бог знает к кому, ищи ветра в поле... Я рассуждаю так: преступникам нужен был живой и желательно один-единственный владелец состояния, чтобы заставить его написать завещание в свою пользу, и только потом все остальное. Если не выполнен первый пункт плана, то и все остальное теряет смысл. Лучшее доказательство - Макс: ведь его они пальцем не тронули. Он даже не понял, в какую заварушку попал. Так что... - Я пожала плечами. - А Пана я упустила собственными руками - представляешь? - за что и поплатилась сотрясением мозга. Поделом мне! Я думала, что Паша взбесилась, а она задерживала особо опасного преступника, главаря шайки! Это из-за меня он сбежал через боковую дверь. Простить себе не могу.
-Рано или поздно его найдут, - как могла, утешила подруга.
-Мне бы твою уверенность. Ты только подумай, больше года Пан со своей шайкой орудовал в городе, и его не поймали. Никому якобы в голову не пришло удивительное совпадение, что чем дольше процветает трудовая коммуна Акрополь, тем больше на кладбище ям. Даже я, посторонний человек, заметила, что ям слишком много. Да и Хмурый жаловался, что органы завалены работой. Но никто не поинтересовался, что за коммуна такая, над чем трудится и почему коммунаров не видно в городе. Горожане мрут и пачками исчезают бесследно, а в коммуне трудятся призраки-невидимки. Так сложно догадаться! Уму непостижимо. Нет, подруга, в органах люди не глупее нас с тобой, соображалка у них работает - но, видно, исключительно в свою пользу. Кому-то все это было выгодно, какой-то высокопоставленный паршивец получал с Акрополя налогонеоблагаемые дивиденды и прикрывал его со всех сторон. Или несколько паршивцев, каждый со своей стороны. Поэтому я не верю, что Пана найдут. Не верю! Спорим? - предложила я. - Торжественно обязуюсь и все такое: если его найдут, поставить ящик виски тебе, два ящика нашедшему и три судье в случае вынесения справедливого приговора. Итого с меня шесть ящиков виски, - подытожила я.
-Ой, разоришься! - восхитилась подруга.
-Конечно разорюсь, но ради такого случая я согласна... Только не будет этого, не мечтай. Даже настоящего имени Пана никто не знает. А кто знает, тот помалкивает. Ванда с Гоутом рты не закрывают, колятся на допросах, как сухие полешки, но они закладывают друг друга, о Пане же - ни слова. Ни о каком таком Пане, мол, не слышали, и стоят на своем, вопреки показаниям свидетелей и пострадавших. Пан надежно спрятал все концы, и доказать, что организатором аферы был он, без показаний Ванды и Гоута невозможно. Кроме них натуральное лицо Пана без грима, шелковой маски или нахлобученной до бровей широкополой шляпы видели всего два человека - я да Паша. Хорошие свидетели, нечего сказать! Если бы Паша и могла рассказать о Пане, а я не сомневаюсь, что ей многое известно, ни один суд не учел бы ее показаний. Если говорить обо мне... Мне посчастливилось рассмотреть и запомнить только раздвоенный подбородок - причем снизу - и услышать его голос. Голос как голос. Без особых примет. Правда, был один момент... Паша сбила с него шляпу, когда боролась, и я на секунду и при посредственном освещении увидела профиль. Но учти, что к тому моменту я уже лежала на полу и плохо соображала. Вполне возможно, что этот профиль мне привиделся. Так что поклясться на суде не смогу, ты меня знаешь. И предъявить мне лично ему нечего - кроме разбитого в кровь затылка и мозгов, взболтанных в гоголь-моголь, но это такие мелочи по сравнению с Акрополем, что говорить неловко. И потом: поди докажи, что к моему затылку приложилась его рука, а не Пашина нога.
В комнату заглянула взъерошенная Грета, но, увидев Натку, она поздоровалась и ретировалась назад, прикрыв за собой дверь.
-Ты права в том, что кто-то их покрывал. Но не все такие, как ты говоришь. Есть, например, следователь...
-Да, следователь - молоток. Но я тебе не о персоналиях, я о системе толкую. Что может человек против системы? Да, следователь собирал факты и ждал удобного случая. Честь ему и хвала и все такое. Но что он насобирал в одиночку? Крохи. Ни про Гоута, ни тем более про Пана ничего не разнюхал, копал в основном под Ванду с Крысом. А пока он собирал крохи и выжидал момент, в Акрополе такое творилось, что мама моя родная...
-А что там творилось? И как ты думаешь, откуда Паше известно про Пана?
-Не знаю, сама поражаюсь. Наверное, ее принимали за убогую и не опасались. Думали - сумасшедшая, ничего не понимает и никому ничего не расскажет. Ошибочка вышла, - позлорадствовала я.
-А она... разве нет? - подруга покрутила пальцем у виска.
-Я не психиатр, чтобы ставить диагноз. Но она почти все понимает. Может произносить отдельные слова, а поет совсем членораздельно. И у нее очень четкие понятия о добре и зле, каждому бы такие. Нюся говорит - божий человек. Думаю, это самый точный диагноз.
В комнату заглянула тетя Лиза и скорчила недовольную мину.
-Я скоро уйду, - пообещала ей Натка.
-Не реагируй, - посоветовала я. - Тетя думает, что мне нужен покой, поэтому обложила ватой и радуется.
-А тебе все воевать бы, - поддела подруга.
-Нет! Ни за что! - взорвалась я. - За кого ты меня принимаешь, интересно было бы знать?! Нет, я не такая. Мне очень даже приятно вспомнить, как мило, по-семейному, начиналось это дело: дядюшкино наследство, рассорившиеся вдрызг наследники, пропавшее завещание, старый дом, уютные семейные призраки. Прелесть! Пальчики оближешь. Я не виновата, что эта прелесть вылилась в курс молодого бойца. Погони, перестрелки, лазанье по чужим заборам и подземельям... Ужас. У меня сотрясение мозга, общий психоз и окончательная деградация личности на фоне вяло протекающих галлюцинаций. Я боюсь высоты, замкнутых пространств, темноты и мужчин. Вот к чему привело это гнусное дело, но, знаешь, и на вату я не согласна.
-Давно известно, что хорошо только там, где нас нет, - назидательно проговорила подруга. Я огорченно вздохнула.
-Мать, - немедленно и бурно отреагировала Натка, - ты слишком многого хочешь от жизни. Бери что дают, а то и это закончится. И не сваливай все в одну кучу. Мухи отдельно, котлеты отдельно, яйца отдельно - вот девиз современной женщины. Все, заметь, по разным тарелкам. Больше того, последнее блюдо желательно сразу рассортировать по категориям, чтобы потом не мучиться. Поняла?.. Насчет мужчин ты права - безусловно и абсолютно. Тут я тебя поддерживаю. Но бояться их не стоит - много, знаешь ли, чести! А вот опасаться следует. Чтобы успокоить тебя насчет остального, скажу: никаких перестрелок не было, так, постреляли чуть-чуть, в основном по собакам.
-В основном! - взвыла я.
-Так они аккуратно! Никто не ранен, не убит.
-А конь?
-Кто? - не поняла Натка.
-Обгоревший, - пояснила я. - Шестьдесят процентов ожогов. Я знаю, мне говорили, что он умер в машине скорой помощи.
-Пострадал исключительно по своей глупости - сунулся в пожар. Кто его просил?.. Чего еще ждать от мужчин! - села Натка на свою любимую кобылу.
-Не понимаю, - горестно пожаловалась я, - Андрей затоптал огонь. Да и горело в другом месте, там, где гроб. Откуда взялся второй пожар? Больше я ничего не поджигала! - и неуверенно добавила, - кажется...
-А вот не одна ты такая ловкая. Есть еще Николаша, - призналась Натка, но тут же кинулась защищать возлюбленного: - Он же не знал, что там собаки! Узнал, когда спустили свору, а вокруг темнотища - глаз выколи. И фонарь включить нельзя - обнаружат. Вот он и палил на бегу куда придется. Видимо, шальная пуля угодила в бак с бензином. Чистая случайность... Ты представляешь, они хранили горючее и оружие в одном месте?! Недоумки, - фыркнула подруга, - впрочем...
-Чего еще ждать от мужчин, - сказали мы хором.
-И этот... как его... конь?.. - спросила она, я кивнула в ответ, - видимо, полез за оружием, когда началась заварушка. Несчастный случай... Спасибо, что не выдала ребят.
-В каком смысле? - удивилась я.
-Следствие думает, что стреляли в них. Да, кстати, о призраке. Я нашла его, как ты просила.
Ничего себе кстати!
-Где? - оживилась я.
-О, это очень любопытно. Очень! Твой призрак ведет свою родословную от монахов, которые основали наш городок. Слушай, что расскажу: в глухом лесу они построили скит...
-Это я знаю. Били дичь, ловили рыбу и собирали мед. Знаю-знаю, давай дальше, - нетерпеливо прервала я подругу.
-Откуда? - удивилась Натка.
-А я была в вашем краеведческом музее, там все об этом написано.
-Надо же, а я не была. Стыдно, конечно, но про монахов узнала от Кшыся. Видишь ли, это Кшысь обнаружил акропольский архив, в котором были персональные карточки на коммунаров, как в каком-нибудь отделе кадров, нет, подробнее, как в гэбэ, - представляешь? - и древние документы, которым цены нет. Он, говорит, так обалдел, когда понял, что держит в руках, что не заметил, куда вы с Пашей провалились. Пока до него дошло, что ты кричишь из открытого мусоропровода... В общем, Николаша ему уже навтыкал. Мы, говорит, с конторой повязали, для нас, говорит, люди прежде всего. Ну вот... Так что твой фантом из смутьянов.
-Не поняла, повтори.
-Из тех, кто хотел пришить царя.
-Все равно не поняла. Он же из монахов, сама говорила.
-А что, в краеведческом об этом не было? - удивилась Натка. - Монахи-то были непростыми. Они держали связь с бунтовщиками, которые хотели посадить на престол своего человека.
-Нет, об этом не было.
-Ага! - обрадовалась Натка. - Хоть чем-то тебя удивлю. Монастырь был прикрытием, понимаешь? Тайной явкой, поэтому монахи прорыли подземные коридоры, по которым можно было ходить туда-сюда, не привлекая внимание. Можешь потом сама посмотреть карту. Она старинная, - с несвойственным ей пиететом добавила подруга. - На ладан дышит.
-Я вот думаю, зачем тогда Гоут приглашал меня в краеведческий музей. Зачем рисковал?
-И что дал тебе этот музей, кроме глубокого эстетического удовлетворения и чувства выполненного долга? О подземелье там не говорится. Да если бы и говорилось, что с того? Имей ты семь пядей во лбу, а ты, не в обиду будь сказано, имеешь только шесть, и то не смогла бы связать своего молокососа, монастырское подземелье, тетину Ванду и Приваловых, для этого у тебя не хватало нескольких промежуточных звеньев. Как в пазлах, знаешь? Пока последовательно не подберешь все кусочки до единого, картинка не получится. Сама подумай, для того чтобы связать Ванду с подземельем, нужны были два дополнительных звена - Крыс и шкаф... Нет, Гоут ничем не рисковал. Хотя я думаю, что он игрок по натуре, он кайфует, балансируя на грани и дергая судьбу за хвост. А судьба, блин, не ящерица. Щелкнет хвостиком - половины зубов как не было. Нет, дорогая, Гоут рисковал значительно больше, когда приходил то к тебе, то к Грете. Пока дома никого не было, он дважды навещал твою кузину. А когда ушла Грета, он заявился к тебе под предлогом социологического опроса. Подумать только, его двоежениховство могло элементарно раскрыться, и весь план полетел бы к черту, но даже это его не остановило. Конечно, предварительно он все рассчитывал и следил за вашими перемещениями в пространстве, но в жизни всего не рассчитаешь, слишком много привнесенных обстоятельств. Еще больше он рисковал, до самого последнего момента разбирая архив и упаковывая самые важные бумаги в портфель, в то время как благоразумный Пан ждал его в подвале. Какая поразительная выдержка! Вы бродили по корпусу, а он продолжал заниматься архивом. Но судьбе, как видно, надоело потворствовать ему, и она сделала свой коронный хук хвостом. Карту подземелья, кстати, Кшысь вытащил из портфеля Гоута. Следовательно, они не собирались надолго покидать наши края, иначе зачем им карта.
-Когда мы бродили по корпусу, - просветила я подругу, - Гоут уже закончил с бумагами и выливал бензин из уцелевшей канистры, чтобы поджечь здание вместе с нами и уничтожить и следы, и свидетелей. А я-то думала, почему так пахнет бензином... Но в остальном ты права. Ладно, проехали. Так что там у нас с монахами?
-У них что-то не срослось. Мы еще не все найденные документы прочитали, так что не знаем что. Вернее, читает один Кшысь - по образованию он лингвист, аспирантуру заканчивал, а там такая китайская грамота, что без пол-литра не суйся. Мало того, что по-старому, со всякими ятями, так еще и тарабарщиной. Это такая старинная тайнопись, да будет тебе известно, в которой одни согласные буквы заменяются другими. Поэтому Кшысь расшифровывает и пересказывает нам. Впрочем, не важно, как и что. Но! - она подняла указательный палец вверх. - Догадываешься, к чему я клоню? У кого твой дед купил дом?
-Прадед, - автоматически поправила я. - Я же рассказывала тебе семейную легенду: то ли у церковной общины, то ли у дьяка. Ну и что?
-А то! Теперь я верю, что у тебя сотрясение мозга, а не насморк... Зайду с другой стороны. Скажи, как ты добралась до Акрополя?
-По подземному коридору, если ты это имеешь в виду.
-Это-это, - подбодрила Натка.
-Пошла направо, потом еще раз направо, поднялась по жуткой лестнице и через гроб вылезла наружу.
-А почему шла именно направо?
-Мне было все равно, куда идти - направо ли, налево. Я бы кинула монетку, но не хотелось тратить спичку. А в голове все время крутилась одна фраза - Наше дело правое, враг будет разбит. Под нее шагать удобно. Очень, знаешь ли, поднимает боевой дух. А еще на выборах я голосую за правых. Ну и решила, что это судьба: правое - так правое во всем.
-Считай, мне повезло, - хохотнула подруга, - если бы ты пошла налево, то попала бы в подвал собственного дома. Теперь понятно?
Абзац.
-Понятно.
-А в подвале - я, - продолжала подруга, посмеиваясь, - занимаюсь розысками твоей троюродной прабабки. Если бы я увидела тебя, вылезающей из-под земли, мне и гроба не понадобилось бы, чтобы окочуриться.
-Понятно, - повторила я. - Нет! Что это я? Не все понятно. Когда монахи рыли свои коридоры, нашего дома в помине не было. И пионерского барака с гробом, и бильярдной, и Вандиного дома. Ничего не было!
-На месте вашего дома стоял другой. Только и всего. Дом, в котором жила Ванда, достался ей по наследству от одинокой старушки, так что проследить ту линию невозможно. А барак...
Заглянула Нюся и укоризненно покачала головой.
-...с гробом не пионерский, - продолжила Натка, к счастью для меня проигнорировав грубый выпад домоправительницы. - Его совсем недавно построили. С определенной целью, не вполне понимаю какой. Почему гроб? Зачем гроб? Чертовщина какая-то.
-Ты недалека от истины.
-Да? - загорелась подруга и потребовала: - Расскажи.
-Нет, сначала ты закончи.
-Так и быть, слушай. Каждое лето родители ссылали меня на две смены в тот самый пионерский лагерь, он назывался Улыбка. Хорошо помню, как там все было, и утверждаю: барака с гробом не было, а место, на котором он стоит, находилось за лагерным забором, в лесу, иначе мы непременно раскопали бы подземелье. Насколько я могу судить, территория вообще стала значительно больше. Они расширили ее, имея на руках старинную карту, прихватили выход из подземелья и возвели над ним барак. Такое объяснение годится? - дождавшись моего кивка, она продолжила: - Насчет бильярдной могла бы и сама сообразить. Она стоит рядом с развалинами, оставшимися от монастырской стены. Думаю, что именно там расположен главный вход в подземелье.
-Если ты хорошо помнишь лагерь, скажи, была ли у вас обсерватория?
-Ты имеешь в виду такое круглое здание с колоннами? - догадалась Натка. - Ага, было. Только никакой обсерватории в нем, естественно, не было. Кто-то сильно погрел на детях руки. - Помрачнела подруга. - Надеюсь, впоследствии они отсохли по самые колени... Сама знаешь, как у нас бывает: здание отгрохали, а механизм, который должен открывать-закрывать купол, и прочую положенную аппаратуру, включая телескоп, не привезли. Мы устраивали там танцы и хоровые спевки, потому что акустика была - зашибись, ну и думали, что так и надо.
-Меня интересует пол.
-Что пол?
-Рисунки с козлами на полу были?
-Нет, был простой дощатый пол, коричневый, по-моему.
-Ясно. А что там с прабабкой? - напомнила я.
-К этому я и клонила, да ты сбила меня. Эх, показать бы, но если нарушим постельный режим, твоя Нюся поджарит меня на медленном огне. Я даже видела сковородку, на которой она это сделает. Так что лежи смирно и слушай. Я провела собственное расследование и выяснила, что до того, как ваш дом подключили к центральному отоплению, он обогревался от собственной котельной. Так? Так. Потом котельную ликвидировали, а батарею отрезали от старых труб и приварили к новым. Думаю, без твоего замечательного дядюшки, который обожал всякую рухлядь, дело не обошлось. Не знаю, знал ли он, что рухлядь с секретом. Молчи, - она прикрыла мне рот рукой, - я сама скажу. Допускаю, что знал. И, больше того, допускаю, что иногда, под соответствующее настроение, он этим пользовался. Разумеется, без задней мысли! Исключительно из пристрастия к невинным шалостям. А секрет, подруга, такой: в подвале, из потолка, торчит железный обрубок. Это дополнительная труба с поршнем внутри. Насаживаешь на него, скажем, баллончик с нервно-паралитическим газом и качаешь. Видела, как работает насос? Газ проходит по трубе и выходит из пенька, который расположен на радиаторе. Финита. Все, кто в библиотеке или рядом с ней, в отключке. Но, думаю, изначально по трубе качали не паралитический газ, а безобидный пар из котельной. Он вырывался под давлением поршня, принимая разнообразные формы, а если в сумерках, как в случае с тобой, да под действием дури, подмешанной к пару, да на суеверную голову - вот тебе и готовый танцующий призрак.
-Но... зачем? Кто придумал все это? И с какой целью? Сомнительно, чтобы мерзавцы могли приделать пенек к нашей батарее так, что мы не заметили.
Натка загадочно улыбалась.
-Ты думаешь... дядя?
Стервец.
-Кто и зачем - не знаю. Но кое-что сказать все-таки могу: к батарее никто ничего не приделывал, она монолитная. То есть автор секрета тот, по чьему заказу она отливалась и устанавливалась. Я ненавязчиво почирикала с твоей тетей, она говорит - дед, то есть ее отец.
Ух ты! Я думала, он был солидным, респектабельным дядечкой. А он туда же...
-Так что танцующий призрак - это ваша фамильная тайна с длиннющей седой бородой, - подытожила Натка. - Но и мерзавцы, если пользоваться твоей терминологией, и стервец, - хохотнула Натка, - то есть Генрих Карлович были в нее каким-то образом посвящены. Та же тетя Лиза рассказала мне, что Амалия начала являться ей лет двадцать назад, когда твоего деда в живых уже не было, а мерзавцы еще не окопались в наших краях. Сначала я подумала на тебя, в ту пору ты была достаточно взросленькой девочкой, чтобы потешаться над тетушкой, но сейчас ты сидишь передо мной дурочка дурочкой с затуманенными глазами. Значит, не ты. Молчи! Сама знаю! Методом последовательного исключения получаем в остатке дядюшку. Всем известно, как он любил покуражиться. Но что любопытно: после его смерти Амалия-то зачастила. Один раз она явилась тебе, два раза тете и даже Греткой не побрезговала, но последняя подумала, что лопнула труба, и побежала жаловаться Нюсе, которая ее и просветила относительно фамильного призрака.
-О паре я сама догадалась, не маленькая, - надулась я. Честно говоря, мне стало обидно, что все всё поняли. Я-то думала, что одна я такая умная. (Нет, я уже решила, что я не такая, я просто умная.) Надо быстро выложить все, что знаю, пока меня опять не опередили. И я зачастила:
-Про дурь, как ты выражаешься, я догадалась по приятному запаху. Скорее всего, это был этилен или его производные. С поршнем - сложнее. Я, конечно, догадалась, но значительно позже, когда увидела, вернее - услышала, как мальчишка накачивает насосом велосипедную камеру. Про батарею - нет, врать не буду. Я искала дырку в полу или на потолке, примерно на середине комнаты, но сейчас понимаю, что в тех обстоятельствах - правильно ты говоришь: сумерки плюс газ, обладающий наркотическим действием, - и глазомер мог меня подвести.
-Не сомневайся, так оно и было. Мы с учителем качали газ из баллончика, чтобы проверить догадку. Работает! Хорошо, что газ был слезоточивым, а не паралитическим. Глаза до сих пор режет, как будто горсть песка насыпали.
-Ну вы даете! - ахнула я.
-Ничего другого под рукой не было, - просто объяснила подруга. - К тому же мы не думали, что у нас что-нибудь получится, попробовали наудачу.
-Слушай, а если бы у вас под рукой был паралитический?