Архангельская Мария Владимировна
Заклинатель ордена Линшань. Чужое прошлое. Книга 3. Главы 1-5

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Война за престол в самом разгаре, и враги готовы использовать самые неожиданные способы, чтобы победить. Линьсюань и представить себе не мог, что его захотят превратить в оружие, направленное против юного императора. Однако у него есть козырь в рукаве, о котором не подозревают даже самые близкие: знания о сюжете книги, в которой он обитает. Но сюжет активно переписывается, в том числе и его стараниями, а потому даже самому Линьсюаню не дано предугадать последствия его действий.

   1.
  
   - Что же нам делать с Мэй Хайтан? - И Гусунь развёл руками. - Я вообще-то собирался её казнить, но женщину как-то...
   - Видимо, придётся держать её в плену, - Ши Чжаньцюн с философским видом налил себе ещё вина. - Хотя, думаю, можно и отпустить. Если то, что она женщина, станет известно не только нам, с её карьерой военачальника так или иначе будет покончено. А ты что думаешь, шиди?
   - Хм? - задумавшийся о своём Линьсюань поднял взгляд. - Будет покончено? Почему?
   - Кто же из воинов захочет ей подчиняться?
   - Они и раньше ей подчинялись, они хорошо её знают и под её началом одержали не одну победу. Глава думает, что так сразу все возьмут и отвернутся?
   - Раньше они не знали, что она женщина.
   - Но женщиной-то она от этого быть не переставала, - возразил Линьсюань. - Разве теперь, когда тайна раскрылась, она стала хуже?
   - Мэи могут объявить её второй Фу Хао, - неожиданно поддержал Линьсюаня Гусунь. - Конечно, то, что Мэй Цзыдянь выгнал на поле боя племянницу, его не красит, но мастер Хэн прав - результаты говорят сами за себя. В конце концов, если заклинательницы могут участвовать в ночных охотах, почему бы и в бою не поучаствовать?
   - Она не заклинательница, - напомнил Чжаньцюн. - Но, возможно, ваше высочество правы. Что ж, значит, остаётся только один вариант.
   - Тогда я рискну затруднить главу Ши.
   - Охотно, ваше высочество, сделаем всё, что в наших силах. Шиди, боюсь, отконвоировать Мэй Хайтан в Линшань предстоит тебе.
   Линьсюань кивнул. После сорвавшегося покушения на Чжаньцюна отлёт Линьсюаня оказался отложен: сперва он слишком устал, чтобы выдержать длинную дорогу, и улёгся отдыхать и отсыпаться в обозной повозке, а на следующий день Чжаньцюн заявил, что никуда не отпустит любимого шиди до тех пор, пока не удостоверится, что дорога будет безопасной. То есть, пока Линьсюаню не смогут выделить достаточного сопровождения. Аргумент, что Мэи охотились вовсе не за ним, на Чжаньцюна не подействовал.
   - Они хотели увести тебя с собой, помнишь? И теперь могут повторить попытку - не только убить меня, но и похитить тебя.
   - Я им нужен только потому, что они думают, будто смогут шантажировать меня моим прошлым.
   - Может и так. А может, ты им нужен для чего-то другого. В конце концов, имея тебя в руках, они смогут шантажировать не только тебя.
   - Ты прав, шисюн, об этом я не подумал.
   - И всё же, полагаю, дело не только в этом. Они хотели тебя живым и после моей смерти, хотя для шантажа прошлым захватывать не обязательно. Я постараюсь выяснить, нет ли у них на тебя ещё каких-то планов.
   Линьсюаню очень хотелось узнать, как можно это выяснить, не будучи конфидентом Мэй Цзыдяня, но от вопросов он воздержался.
   К счастью, никаких из ряда вон выходящих происшествий больше не случилось. Армия Мэй Хайтан после поражения и пленения командующей частично рассеялась, частично отступила обратно к Фэнчэну. Пользуясь этим, повстанцы решили совершить марш-бросок к реке Дунхэ и попытаться взять Шуанцин - второй по величине город Мэев. Лежащий по пути город Хучжоу с готовностью открыл ворота, дав возможность Гусуню с приближёнными горделиво проехаться по улицам под приветственные крики горожан. Но вот Шуанцин встретил войско принца наглухо закрытыми створами и выжженным предпольем, ясно показывая, что он крепкий орешек и повозиться с ним придётся изрядно. Пусть его стены и башни были не столь высоки, как в Фэнчэне, и последнее время, похоже, находились в изрядном небрежении, они всё равно впечатляли. На такие враз не вскарабкаешься.
   - Здесь не должно быть сильного гарнизона, - заметил Чжаньцюн, пока они с Линьсюанем прогуливались по обустраивающемуся лагерю, на почтительном расстоянии от города. - Вот только мы не можем позволить себе долгую осаду. Пусть даже Мэям нужно время, чтобы прислать новую армию, они это сделают в кратчайшие сроки, можно не сомневаться.
   - Угу.
   - Скучаешь, шиди? Знаю, я говорю очевидные вещи.
   - Нет-нет, - быстро возразил Линьсюань. - Просто я в последнее время больше думаю о нашей школе и своих учениках, чем о войне.
   Они помолчали.
   - Интересно, кого Мэи назначат новым командующим? - просто чтобы поддержать разговор, спросил Линьсюань.
   - Да как бы не нашего старого знакомца - Дракона Бэйцзяна.
   Вся скука с Линьсюаня мгновенно слетела. Дракон Бэйцзяна, Е Цзиньчэн. Муж Жулань, упорно отмалчивающийся на все попытки получить от него разрешение на развод. Правда, Гусунь уже пообещал, что в случае открытого выступления Е Цзиньчэна против него Жулань развод получит и без согласия супруга. Занятно, в книге Дракон выступал за Чжэн Жуйина, а Хэн Линьсюань - против, в этой реальности вот-вот получится наоборот, но причина противостояния всё та же: женщина.
   В романе со стороны прославленного воина это выглядело благородно, а здесь отдавало мелочным самолюбием.
   - Признаться, до знакомства с ним я был о нём лучшего мнения.
   - Да и я не ожидал, что господин Е будет отвращать всех на тысячу ли вокруг, - согласился Чжаньцюн. - Возможно, конечно, что сладкий апельсин стал кислым из-за обстоятельств, как-никак он навидался ветра и инея...
   - Но я б не сказал, что это его оправдывает.
   - Ты прав. Смотри, наш шатёр уже поставили.
   И всё же увидеть, как в этом мире происходят осады и штурмы городов Линьсюаню не удалось - на следующий день Чжаньцюн решил, что раз армия в ближайшее время никуда не двинется и больших боёв прямо сейчас тоже не планируется, можно пару-тройку дней обойтись без нескольких заклинателей, выделив их для сопровождения шиди. Ну и Мэй Хайтан заодно. Так что уже на следующий день мастер Хэн отбыл обратно в Линшань.
   Краем глаза поглядывая на женщину, стоящую на мече за спиной одного из сопровождающих, Линьсюань убеждался, что полёты этой даме не в новинку. Мэй Хайтан явно знала, как вести себя в воздухе, и Линьсюань постарался выкинуть её из головы до окончания пути. Всё равно деваться ей до приземления некуда, разве что сигануть с меча вниз, а на такой высоте это верное самоубийство.
   По прибытии же на место их встретила целая делегация, включавшая отряд стражи - Чжаньцюн послал вперёд заклятого посланца. Пленницу увели, и навестить её Линьсюань собрался только вечером, когда ответил на приветствия своих учеников, отдохнул от перелёта и разгрёб накопившиеся за его отлучку мелкие дела. Можно было, конечно, и не навещать, но Мэй Хайтан находилась в положении гостьи, пусть и против своей воли, а Линьсюань покамест исполнял роль хозяина, и хорошее воспитание перевесило.
   Поскольку в Линшане, в отличие от большинства клановых резиденций, не было ни мощных стен, ни глубоких подземелий, темницами ордену служили внешне ничем не примечательные домики. Зато закляли строители их на совесть, так что переступившему высокий порог Линьсюаню сразу же захотелось поёжиться: так мощно давили заклятия его ци. Казалось, что золотое ядро внутри съёжилось и потухло, превратившись из источника внутреннего тепла и силы в маленький холодный камешек, и заклинатель подавил желание немедленно выскочить обратно за ворота. Страшно подумать, что должны чувствовать заклинатели, оказавшиеся здесь на долгий срок.
   Но Мэй Хайтан не заклинательница, ей должно быть легче, напомнил себе Линьсюань.
   Женщина стояла у приоткрытого окна, заложив руки за спину, и не сразу оглянулась при его появлении. Остановившийся у двери Линьсюань поймал себя на том, что свою соотечественницу в её возрасте он без колебаний назвал бы "девушкой". Но здешние женщины старше двадцати уже не производили впечатления юных. Даже если они сохраняли миловидность и свежесть, менялось поведение и что-то неуловимое, уже не позволявшее относиться к ним как к девочкам.
   - Мастер Хэн, - госпожа Мэй всё же изволила заметить его появление. - Чему обязана?
   Она небрежно сложила руки перед грудью - жест, которым мужчины обычно сопровождали поклон. Женщины кланяются иначе, они приседают, как в Европе. Впрочем, Мэй Хайтан до сих пор щеголяла в мужской одежде, так что женский поклон и впрямь выглядел бы странно.
   - Просто пришёл спросить, не нужно ли вам чего-нибудь.
   - Благодарю вас, у меня всё есть. Признаться, я ожидала куда более суровых условий заключения.
   - Мы в Линшане предпочитаем придерживаться принципов гуманности. Если вам что-нибудь понадобиться, дайте знать, мне передадут вашу просьбу.
   - Мастер Хэн само великодушие. Эта Мэй благодарна.
   Линьсюань кивнул, не обращая внимания на очевидную иронию, и, поколебавшись, спросил:
   - Вы ведь предпочитаете мужскую одежду?
   - Да, а что?
   - Я прикажу принести вам сменную.
   - Мужскую? - вот теперь она удивилась.
   - А вы бы хотели женскую?
   - Нет, я... Спасибо. Мужская меня более чем устроит.
   Линьсюань опять кивнул и уже повернулся к выходу, когда Мэй Хайтан вдруг спросила:
   - Мастер Хэн, то, что сказал этот И Гусунь... о том, будто это вы рассказали ему, что я предпочитаю выбивать командование врага. Это правда?
   - Его высочество, - поправил Линьсюань. - И да. Это я обратил его внимание на вашу особенность.
   - Похоже, вы много обо мне знаете.
   - Только то же, что и все, - Мэй Хайтан скептически приподняла бровь, и Линьсюань усмехнулся: - Помилуйте, госпожа Мэй, то, что происходит на поле боя, видят тысячи людей. Для того, чтобы сделать выводы, достаточно элементарных навыков анализа. Или вы думаете, будто я раскрыл великую тайну, неизвестную никому другому?
   - В таком случае, - задумчиво произнесла госпожа Мэй, - эта недостойная должна поблагодарить вас за урок.
   - Не за что, госпожа Мэй, - Линьсюань развёл руками.
   Жизнь мгновенно вошла в устоявшуюся колею, будто он и не уезжал никуда. Разве что ученики слегка распустились, и Бай Цяо получил нагоняй за то, что не уследил за ними. Зато у чжаньцюновых, тоже временно оказавшихся под опёкой Линьсюаня, всё было образцово. То ли наставник искал воспитанников по себе, то ли воспитанники перенимали его черты, но все личные ученики главы выглядели такими же серьёзными, воспитанными аккуратистами и отличниками, как и сам глава Ши. Слушая их ответы, Линьсюаню оставалось только согласно кивать, не подавая виду, что кое-что из их работ и суждений он и сам узнаёт впервые и берёт на заметку.
   В общем, первый день и большая часть второго прошли в хлопотах, и только к вечеру Линьсюань выкроил время, чтобы отправиться к дому, по которому за время отлучки скучал больше всего.
   Солнце уже почти село, краем выглядывая в промежуток между горизонтом и низко висящей тучей, а когда Линьсюань спустился к Гаотаю, гора, у подножия которой лежал городок, заслонила вечернее светило окончательно. Улицы освещались гроздьями фонариков, вечерняя торговля ещё не закончилась, из домов победнее, не имевших глухих заборов, тянуло дымком и запахами еды - многие горожане как раз садились ужинать. Если Жулань знает о его возвращении, то, наверное, ждёт. В её доме вкусно готовят, и вино уже подогревается, чтобы не так воняло сивухой...
   Улыбаясь своим мыслям Линьсюань завернул за последний угол и приостановился, увидев, что у распахнутых ворот дома Е стоит крытая повозка. Пожалуй, даже целая карета, довольно массивная, с деревянными стенками и решёткой на окнах, запряжённая парой, хотя обычно даже знатные и богатые в передвижении по городу довольствовались одной лошадью. И рядом стоит вооружённый человек в неприметной тёмной одежде. Линьсюань только и успел задаться вопросом, кто это такой важный пожаловал к скромному семейству Сун, как вдруг из-за ворот послышался женский крик. Почти сразу же сменившийся мычанием, когда ещё двое мужчин с мечами выволокли на улицу отчаянно извивающуюся женщину, зажимая ей рот. Следом шёл третий.
   Не узнать Жулань было невозможно, и Линьсюань бросился вперёд, выхватывая меч:
   - А ну, отпустите её!
   Похитители, уже достигшие кареты, обернулись. Они были не молоды, у двоих в волосах блестела седина, третий красовался шрамом над бровью.
   - Это беглая жена, мы возвращаем её мужу, - бросил тот, что был со шрамом. - Не вмешивайся не в своё дело!
   - Я сказал - отпусти! - Линьсюань, не вступая в дискуссию, сложил свободную руку в печать, и третий, не державший женщину, отлетел, как от удара огромного кулака. Хотелось направить удар в одного из тех, кто выкручивал беззащитной жертве руки, но заклинатель побоялся задеть Жулань.
   - А, - один из тех, что остался на ногах, прищурился, они с товарищем отнюдь не выглядели напуганными. - Это, надо полагать, знаменитый мастер Хэн.
   - У тебя уши лишние? - процедил Линьсюань, прикидывая, какие ещё заклинания можно использовать. - Могу отрезать.
   Краем глаза он увидел, как к воротам из глубины двора подбегают господин и госпожа Сун в сопровождении пары слуг. Господин Сун подтолкнул одного из них, молоденького парнишку, и тот, оглядываясь на вооружённых людей, по стеночке проскользнул мимо кареты и бросился в сторону выхода из квартала. Отброшенный печатью мужчина с некоторым трудом поднялся на ноги. Между тем тот похититель, что зажимал Жулань рот, вдруг с ругательством отдёрнул руку - похоже, Жулань ухитрилась укусить его за ладонь.
   - Помогите! - тут же звонко выкрикнула она. - На пом...
   И захлебнулась кашлем, когда мужчина ударил её в живот. Больше взбешённый Линьсюань не раздумывал - в любителя распускать руки полетело смертельное заклятие, тот упал и скорчился, хватаясь за грудь, а заклинателю пришлось с мечом в руках встретить остальных, тоже выхвативших оружие. Их было трое, и они были отнюдь не новички в рукопашной, но духовных сил у них не было.
   - Сзади! - сдавлено выкрикнула сидевшая на мостовой Жулань, и Линьсюань едва успел отпрыгнуть в сторону, спасясь от соскочившего с козел возницы, который тоже оказался вооружён.
   - Стража! Стража! - завопил ещё кто-то, и это решило дело, а может, похитители просто поняли, что Линьсюань им не по зубам. Но они одновременно отскочили, подхватили тело убитого заклятьем, забросили его в карету и сами запрыгнули туда же. Возница опять запрыгнул на своё место, подхлестнул лошадей, и карета умчалась, едва не задавив кого-то из незаметно собравшихся зевак. Копыта с колёсами простучали по камням и стихли за поворотом.
   - Вы в порядке? - Линьсюань бросился к отползшей к стене своего дома Жулань. Та кивнула, её била дрожь, и Линьсюань, не сдержавшись, обнял её.
   - Они ворвались в дом, - чуть подрагивающим голосом объяснил господин Сун. - Мы никак не ожидали... Оттолкнули меня, и...
   - Жулань, вставай, - госпожа Сун наклонилась над дочерью и Линьсюанем. - Давай, вставай, всё закончилось. Негоже сидеть на земле.
   - Да, мама, - невнятно пробормотала уткнувшаяся в плечо заклинателю Жулань. - Я сейчас... Я встану.
   - Да что же это делается?! - запричитала рядом какая-то женщина. - Разбойники уже на дома добрых людей прямо в городе нападают! Ох, деточка, что же ты пережила? Если бы не господин бессмертный...
   Толпа поддержала её согласным гулом:
   - Последние времена наступают...
   - При старом главе такого-то не было!
   - Люди, а ведут себя хуже собак!
   - Ой, страх-то какой...
   Стража появилась, когда Жулань с помощью Линьсюаня уже поднялась и смогла зайти в ворота. Увидев заклинателя, старший несколько смутился, и Линьсюань, чтобы не держать Жулань на ногах, пригласил блюстителей порядка войти в дом. И только потом спохватился, что хозяева дома стоят рядом. Но никто не возразил, и вскоре старший, оставив подчинённых во дворе, уже опрашивал семейство Сун о происшедшем. Говорили в основном мужчины, пока госпожа Сун вместе с незнакомой миловидной женщиной хлопотали над Жулань.
   - Судя по всему, это друзья либо подчинённые Е Цзиньчэна, - подытожил свой рассказ Линьсюань. - Не знаю, как они собирались тащить молодую госпожу Сун в Фэнчэн, но, видимо, как-то собирались.
   - Один из них живёт рядом с Мэнху, - подала голос Жулань. - Я узнала его, он навещал моего мужа однажды. Возможно, они хотели довезти меня до его дома, это ближе.
   Старший замялся, и Линьсюань понял его затруднение. Как бы там ни было, а Сун Жулань пока ещё не разведена. Муж вроде как имеет право пытаться вернуть жену всеми возможными способами. И как тут прикажете возбуждать дело?
   - Я доложу обо всём в управе, - наконец сказал он. - Господин бессмертный... Господин Сун, госпожа... Молодая госпожа... Этот недостойный откланивается.
   - Толку от них, - хмыкнула помогавшая Жулань женщина, когда стража скрылась за воротами. - Как нужны, так их нет, а как всё кончилось, так прибежали. Доложит он, и что? Всё равно никого не поймают.
   - Сюньсы, помоги Жулань подняться к себе и лечь, - спокойно распорядилась госпожа Сун.
   - Я в порядке, мама, - запротестовала дочь, но мать лишь покачала головой:
   - Я думаю, тебе стоит отдохнуть. Мастер Хэн, я уверена, поймёт. Ужин тебе принесут.
   Линьсюань промолчал, и Жулань в сопровождении улыбнувшейся заклинателю Сюньсы, вышла.
   - Мы должны вас поблагодарить, мастер Хэн, - сказал господин Сун. - Когда б не вы... Вы уже второй раз спасаете нашу дочь.
   - Не стоит благодарности, я рад помочь, - поспешил уверить опасавшийся многословия и поклонов Линьсюань. Но обошлось - собеседников, как оказалось, волновали иные соображения.
   - Как бы это не повторилось, - негромко произнесла госпожа Сун, и её муж кивнул. - Господин Е упрям. Стража не сможет караулить наш дом постоянно.
   - Я тоже об этом подумал. Господин Сун, госпожа Сун, я думаю, что младшей госпоже будет безопаснее переехать в нашу школу. На гору посторонним без пропуска не подняться, а его кому попало не выдают. Там Сун Жулань будет в безопасности.
   Господа Сун переглянулись.
   - Я попрошу шицзе Лю оказать ей гостеприимство. Или целителям, у них много учеников и мастеров женщин. Репутация младшей госпожи Сун никак не пострадает, - уверил Линьсюань. Господин Сун опять кивнул, хотя всё ещё с некоторым сомнением. Его жена задумчиво потёрла подбородок.
   - И, раз уж так получилось... - Линьсюань поднялся, придавая веса своим словам. - Я хотел отложить этот разговор до более подходящего времени, но скажу сейчас. Как только госпожа Сун Жулань окажется свободна, я пришлю к вам сватов. Надеюсь получить ваше согласие.
   И он поклонился. Супруги снова переглянулись, и их лица заметно посветлели.
   - Глава Ши дал разрешение? - полуутвердительно спросил господин Сун. Линьсюань запнулся на какую-то долю секунды - как-то ему до сих пор не приходило в голову, что разрешение потребуется не только Жулань. Но в Чжаньцюне он не сомневался, шисюн вздохнёт, быть может, но разрешит.
   - Да, - твёрдо сказал он.
   Расстались они с семейством Сун в лучших чувствах, договорившись, что завтра с утра Линьсюань вернётся за собравшейся Жулань и её служанкой. Взлетая над Гаотаем, заклинатель мимоходом подумал, что сегодня убил живого человека. Именно убил - заклятие, брошенное им, должно было заставить отказать "иньские" внутренние органы, к которым относится и сердце. Разрабатывалось заклинание, как водится, против нечисти, живущей силой инь. Но поскольку инь, как и ян, есть и в любом живом существе, на живых людей оно тоже отлично действовало.
   Это было не первое убийство Линьсюаня, ночной налёт на степняцкий лагерь был ещё свеж в памяти - и когда возбуждение улеглось, заклинателя тогда накрыл-таки отходняк. Даже снилось потом несколько ночей, что он рубит безликие людские фигуры, а они всё не заканчиваются, и он тонет в их крови. Но сегодня он убил пусть не при свете дня, но достаточно хорошо разглядев, кого именно убивает. И желая именно убить, и именно его. Аппетит приходит во время еды, а кровожадность - во время жизни в средневековом мире.
   Но что сделано, то сделано, и если за это потом придётся расплатиться ещё несколькими кошмарами, последствия остаётся только принять. В конце концов, техники успокоения духа неплохо действуют и в этом случае. А собственноручно разделывать лютого мертвеца в любом случае противнее, чем просто сотворить заклинание.
   Чжаньцюну с просьбой разрешить брак он написал в тот же вечер, сразу после того, как переговорил с удивлённой, но согласившейся оказать гостеприимство Лю Цзиньлянь. Правда, подумав, Линьсюань отложил отправку письма на утро - уже поздно, пока посланец доберётся, будет глухая ночь.
   Первая половина дня снова прошла в приятных хлопотах. Линьсюань подъехал к дому Е в карете и, пока слуги грузили багаж, распил чарочку с господином Суном. Карета была достаточно просторной, чтобы в ней можно было поместиться втроём, так что обратно они тронулись все вместе: Линьсюань в центре, Жулань по одно сторону, Хун Пао по другую. Линьсюань собирался уступить почётное место Жулань, но, когда они усаживались, он пропустил дам вперёд, и оказалось, что они сами заняли боковые сиденья. Сгонять их он не стал. Всю дорогу он и Жулань поглядывали друг на друга и улыбались, как заговорщики, объединённые общим секретом. А потом вдруг не выдержали и прыснули, оба сразу под удивлённым взглядом служанки, сами не зная, над чем.
   Ученики Линьсюаня, предупреждённые учителем, встретили их сразу у ворот Линшаня. Вообще-то, заклинатель хотел, чтобы Жулань проводили и помогли устроиться Бай Цяо и Сяо Ми, но любопытство раньше всех родилось, и госпожу Сун обступила внушительная делегация, торжественно проводившая их до выделенного Жулань домика и донёсшая её вещи. У домика всех встретила шицзе Лю, и Линьсюаню дали понять, что он в обустройстве гостьи лишний. Пришлось уйти, погнав на занятия и своих учеников, а то ишь, вздумали отлынивать под благовидным предлогом. А потом вернуться и спросить, как Жулань устроилась и всем ли довольна.
   Ответ от Чжаньцюна пришёл к вечеру, и был, как и предвидел Линьсюань, положительным. Но дочитав до конца, заклинатель всё равно ругнулся и смял ни в чём не повинную бумагу. Чжаньцюн в последних строках скучно напоминал, что за связь с замужней женщиной по букве закона, вообще-то, полагается каторга, причём обоим. И хотя лично он готов на многое закрыть глаза, в крайнем случае - откупиться, благо заклинатели имеют право на замену уголовного наказания штрафом, толки и пересуды шиди Хэну и пока ещё госпоже Е совершенно ни к чему.
   Он был прав, но Линьсюань, глядя в ту сторону, где находилось новое жилище Жулань, всё равно чувствовал себя нерешительным дураком. Между ним и Жулань больше не было никаких стен. Ничего, кроме местных дурацких законов. Вот и решай: блюсти себя до ещё неизвестно когда грядущей свадьбы, как викторианской девице, или рискнуть самому и подвергнуть свою женщину риску если не наказания, то общественного осуждения. У учеников длинные языки, у горожан ещё длиннее...
   Да будь они прокляты, эти замшелые ревнители нравственности среди законодателей!
  
   2.
  
   - Как так получилось, что вы стали водить армию? - спросил Линьсюань. - Всё же это не самое типичное занятие для женщины.
   - Вы умеете подбирать слова, мастер Хэн, - Мэй Хайтан отпила из чашки. - Моя мать была из дворцовой прислуги, так что я росла со сводными и двоюродными сёстрами, хоть и не считалась тогда членом семьи. Дочерей кланов учат самосовершенствованию и владению мечом. Но так уж получилось, что в заклинательстве я не преуспела. Зато преуспела в боевых искусствах, и в этом была первой среди женщин. Скажу без ложной скромности, мне проигрывали даже многие мужчины. Я вообще предпочитала мужское общество женскому, меч куклам и игле, а хроники и военные трактаты - поэзии и занимательным рассказам. Отец говаривал, что я родилась девочкой по ошибке.
   Линьсюань медленно кивнул. Ну да, бывают такие девочки-пацанки. В патриархальном мире им должно приходиться туго. Мэй Хайтан повезло родиться в семье, где хотя бы на увлечение оружием не смотрели косо.
   - Отец не препятствовал мне, даже поощрял, - продолжила она меж тем. - Но я всё равно чувствовала себя ущербной из-за того, что так и не сформировала золотого ядра. Мне хотелось доказать, что и будучи бездарной, я смогу приносить пользу семье. Мечтала получить фамилию Мэй. И вот, в семнадцать лет, когда у нас случилась война с Инями... Я просто сбежала и примкнула к армии, выдав себя за мужчину. Мне повезло, я смогла показать себя и получила под командование свой первый отряд.
   - Должно быть, вам пришлось нелегко. Армия не то место, где можно найти уединение, я не представляю, как в таких условиях выдавать себя за мужчину.
   - О, - Мэй Хайтан усмехнулась, - люди на удивление невнимательны. Вы были первым, кто что-то заметил. Но вы правы - порой приходилось проявлять изобретательность, чтобы объяснить, например, почему я не иду купаться со всеми. Но в тот раз моя карьера командира долго и не продлилась. Меня разыскал отец, вернул домой и наказал. Меня попросту выпороли и заперли, а отец сказал, что немедленно найдёт мне мужа, чтобы я больше не делала глупостей. Но знаю, что бы со мной тогда было, но тут вмешался дядя. Глава Мэй.
   Она сделала ещё один глоток. Они сидели под навесом во дворике дома-тюрьмы, где содержалась пленница. Ограничивающие заклинания накладывали не только на стены дома, но и на ограду, а потому Линьсюань не видел смысла проявлять суровость и не позволять госпоже Мэй гулять, пусть и под присмотром. А сегодня утром ему передали просьбу Мэй Хайтан о встрече за чашкой чая. Должно быть, ей просто было скучно. А Линьсюаню было любопытно познакомиться поближе с этим героем, внезапно обернувшимся героиней, так что он охотно откликнулся на приглашение.
   - Дядя считает, что если есть талант, его надо использовать. У нас много приглашённых заклинателей, знаете об этом? Конечно, мы берём меньше учеников со стороны, чем Линшань, и всё же больше, чем большинство кланов. Вот и со мной... Я безмерно благодарна главе Мэю - он дал мне ещё один шанс. И он согласился с тем, что мне будет удобнее считаться мужчиной. Отец был недоволен, но подчинился, а позже признал его правоту.
   - Не могу сказать, что я хорошего мнения о главе Мэй, но его здравомыслие в этом вопросе вызывает уважение.
   - Здравомыслие? Хм... Да, наверное. В общем, с поддержкой семьи мне стало легче. Командующий Пин, под чьим началом я тогда служила, знал, кто я, и помогал скрывать мой пол от подчинённых.
   - И вы таки получили фамилию Мэй.
   - Да, после восточного похода. А скоро я сама стала командующей.
   - С чем и могу вас поздравить.
   - Не стоит, коль скоро моё восхождение так бесславно закончилось. Мастер Хэн, а могу я спросить - с чем связано ваше нехорошее отношение к главе Мэю?
   - Кроме того, что он наш враг, вы имеете в виду?
   - Вражда не помешала вам признать его достоинство. А в чём же его недостаток?
   - Мне довелось побывать в Фэнчэне, - помолчав, сказал Линьсюань. - И ещё в кой-каких местах, живущих под властью вашего дяди. И у меня сложилось о нём впечатление как о... скверном правителе, будем называть вещи своими именами.
   - Наш клан процветает. Мало кто может с нами поспорить.
   - Да, за счёт собственных подданных.
   - А орден Линшань - за счёт чего-то другого?
   - А орден Линшань ухитряется процветать, не отнимая у людей последнее.
   Мэй Хайтан поджала губы.
   - Подданные обязаны служить своему господину.
   - А господин - заботиться о своих подданных.
   - Мастер Хэн - последователь Кун-цзы?
   - Скажем так - я признаю, что во многом он был прав.
   - Все правители порой переживают тяжёлые времена, как и их подданные. Вы думаете, что Линшань всегда был так милосерден? Предшественник главы Ши, строя крепости и пограничные заставы, тоже не стеснялся в сборах средств. И его подданным это в конечном счёте пошло на пользу.
   - Тяжёлые времена бывают у всех, - согласился Линьсюань. - Но у меня осталось впечатление, что глава Мэй сам их и создаёт. Крепости и заставы - дело может и полезное, но так ли уж необходим в трудные времена новый дворец?
   - Он послужит престижу правящей семьи и всех их подданных.
   - Что крестьянам до престижа, если им нечего есть?
   - Вас заботят наши крестьяне?
   - Не правда ли странно - что ваши крестьяне заботят меня больше, чем вас?
   Они смерили друг друга тяжёлыми взглядами поверх чайных чашек. Мэй Хайтан отвела глаза первой.
   - Прошу прощения у мастера Хэна, мне не стоило горячиться, - ровным голосом произнесла она.
   - Поистине госпожа Мэй обладает хорошими манерами, - в тон ей отозвался Линьсюань. А ведь это сидящая перед ним женщина устроила резню в Инчжоу. Сама, быть может, мечом и не махала, но руководила процессом. Он как-то совсем об этом позабыл.
   - Так вы полагаете, что этот И Гусунь будет лучше? - осведомилась она.
   - Его отца простые люди до сих пор поминают добром, так что надежда есть. А чтобы стать хуже вашего дяди, ему придётся постараться. Прошу прощения, если задеваю ваши родственные и верноподданнические чувства.
   Новую паузу прервал появившийся в воротах старший ученик Чжаньцюна.
   - Мастер Хэн, - поклонился он, - прибыли глава Ши и его высочество. Они просят вас к себе.
   - Иду, - Линьсюань поднялся. - Простите, госпожа Мэй, вынужден вас оставить.
   Госпожа Мэй рассеянно кивнула, и Линьсюань с чувством облегчения ушёл вслед за учеником. Её общество разом начало тяготить.
   Гусунь действительно был у Чжаньцюна, и Линьсюань с порога почувствовал висящее в воздухе напряжение. И принц, и глава, оба сидели за столом и смотрели на вошедшего Линьсюаня так, словно в первый раз видели. Тот поклонился, внутренне напрягшись и мысленно перебрав в уме состояние дел в ордене. Да нет, вроде бы никаких факапов за ним не числилось, можно смело отчитаться, хотя особых достижений тоже не имеется.
   - Развлекаете Мэй Хайтан? - вместо приветствия спросил Гусунь.
   - Скорее, развлекаюсь сам, ваше высочество. Мне было интересно послушать её историю.
   - А мне было интересно услышать вашу.
   Линьсюань моргнул и вопросительно посмотрел на Чжаньцюна, чувствуя, как внутри скручивается тугая пружина.
   - Из Фэнчэна пришло известие, - произнёс тот. - Ты ведь помнишь По Наопин?
   Линьсюань кивнул.
   - Мэи её казнили.
   - За что?! - после секундной паузы для переваривания известия спросил Линьсюань.
   - За клевету на тебя, шиди.
   Линьсюань открыл рот, чтобы спросить "какого рода?", но тут же закрыл. Ладно, политика взяла верх, и бедная женщина, решившаяся рассказать правду, стала неудобна. Но чтоб казнить? Неужели не нашлось другого способа заткнуть ей рот?
   Эх, По Наопин, По Наопин, сестрица Лянь... Не помогли тебе твои Мэи. Не связывайтесь с сильными и могущественными, маленькие люди, они пройдутся по вам катком и не заметят.
   - А её муж? Бывший судья Кан?
   - О его судьбе ничего не известно.
   - Кстати, вы знаете, что Ань Чэнши жив? - словно бы без связи с предыдущим, спросил Гусунь. - Мы его навестили. Войска Мэев оставили Инчжоу, его дом не пострадал.
   - Я рад за него.
   - Так-таки и не хотите сказать, откуда его знаете?
   - Ваше высочество, - Чжаньцюнь вздохнул, - с вашего позволения я расскажу всё по порядку. Сядь, шиди. По Наопин казнили сразу после праздника Фонарей. По обвинению в клевете на мастера Хэн Линьсюаня. Твой рабский статус, убийство старшего и молодого господ По, поджог дома, странствия с У Яньши - всё это объявлено её выдумкой. Казнь произошла публично, при большом стечении народа, и По Наопин перед смертью подтвердила справедливость обвинения. Единственное, что она признала правдивым - это твой побег из дома её отца. Дескать, она была в тебя влюблена и надеялась на законный брак, но ты её оставил, и в её сердце поселилась ненависть. Поэтому, когда её родные были убиты и ограблены разбойником и поджигателем У Яньши, она воспользовалась случаем и объявила тебя соучастником и к тому же рабом.
   - Так, - произнёс Линьсюань, чувствуя, что перестаёт вообще что-либо понимать. Мэи заранее объявили выдумкой всё, чем можно было его прижать?
   - А на самом же деле, по её словам, ты был воспитанником семьи По. Её отец взял тебя в семью, потому что... - Чжаньцюн заколебался, зачем-то поглядел на Гусуня. - Тебе ведь известно, что императрица Хуан, как и императрица Жун, бежала из дворца с маленьким сыном? По Наопин рассказала, что ты и есть тот самый сын. Младший из сыновей последнего императора династии Цзюэ - Цзюэ Вань.
   В комнате повисло молчание. Потом Линьсюань выдохнул:
   - Бред.
   Пружина внутри раскрутилась, растворившись без следа. Прозвучавшее было настолько нелепо, что даже раскрытие его истинного прошлого больше никак не напрягало. Всё равно они с Чжаньцюном собирались просить амнистии для Линьсюаня, а значит, пришлось бы открыться его высочеству рано или поздно. Конечно, они не рассчитывали, что сведения распространятся настолько широко, да ещё в стане врага, но в сочетании со столь ядрёной выдумкой... Веры словам сказочницы Наопин всё равно не будет никакой.
   - Бред? - переспросил Гусунь. - Хотите сказать, что это всё неправда?
   - Разумеется. Не знаю, что нашло на По Наопин, но она просто повторила историю вашего высочества. Да, конец двух императриц был схож, вот только ребёнок Хуан Дэ умер вместе с матерью. Время династии Цзюэ прошло, и тогда чуда не случилось.
   - Ну, я тоже считался погибшим вместе с матерью, - заметил Гусунь. - Однако я жив.
   - Мы ведь не случайно навестили Ань Чэнши, - добавил Чжаньцюн. - Он помнит не только императрицу Жун, но и императрицу Хуан. И если его высочество как две капли похож на его величество, то ты... Ань Чэнши подтвердил, что ты очень похож лицом на Хуан Дэ. Так, что он с первого взгляда был поражён сходством. По его словам, будь её величество мужчиной, она была бы тобой.
   - Ну да, похож, - проворчал Линьсюань. - Два глаза, один нос. Мало ли кто на кого похож! Чжаньцюн, да ты вспомни, как По со мной обращались! Принцам, взятым на воспитание, рёбра не ломают. Да и откуда отец Наопин узнал, что я - Цзюэ? Он что, тоже был вхож к императрице?
   - И господин Пуян не был вхож. Не говоря уж о матушке.
   - Господин Пуян был вхож в придворный круг. А семья По не была знатна, и хотя достаточно состоятельна, всё же не настолько богата, чтобы быть на короткой ноге с императорскими приближёнными. Так, обычные торговцы, пара лавок на Восточном рынке. Я ещё мог бы поверить, если бы попал к ним младенцем, как вы, ваше высочество - чтобы спасти ребёнка, кому угодно его сунешь, иные, говорят, и вовсе по реке сплавляли. Но По меня взяли, когда мне было... лет семь или восемь...
   - Семь, - сказал Чжаньцюн.
   - Причём сделали это по просьбе По Наопин, которая сама была совсем ребёнком, а отец и брат пошли у неё на поводу. Какой принц, ваше высочество, о чём вы?
   - Но ведь вы родились в первый год эры Баоин?
   - Вероятно, как сотни других детей. А может в первой половине второго года, или во второй половине предыдущего. Я точно не знаю, когда я родился.
   - А ваш день рождения в четвёртом месяце?
   - Условность, - отмахнулся Линьсюань. - Надо же его когда-то праздновать. Сперва мы с шисюном думали про день летнего солнцестояния, чтобы был ровно посредине всех возможных сроков. Но это лето, уже жара, отмечать бывает не очень удобно. Поэтому сдвинули на весну.
   Чжаньцюн кивнул, подтверждая. Гусунь покусал губу, пристально изучая Линьсюаня.
   - Вы выглядите человеком благородного происхождения, - произнёс он.
   - Ох, ваше высочество... Внешность - игра случая. Тот же Бай Цяо кажется выходцем из цзяннаньских варваров, а между тем его род славится древностью. Я вам даже скажу, откуда у меня может быть такая внешность: к какой-нибудь "куропатке" из зелёного терема захаживал аристократ. Может, и из рода Хуан, почему нет. Она понесла, но оставить ребёнка ей не разрешили и продали младенца в гильдию нищих. Вот и всё. А остальное - результат воспитания, спасибо моим наставникам.
   - В гильдию нищих?
   - Да. Оттуда По меня и выкупили.
   Повисло молчание.
   - Так значит... По Наопин солгала на эшафоте? - наконец спросил Гусунь.
   - Именно так, ваше высочество. Верна та версия, от которой её зачем-то заставили отречься. Возможно, пообещав сохранить жизнь её мужу. Или ещё чего-нибудь. Ума не приложу, зачем Мэям это понадобилось.
   - Вероятно, чтобы посеять сомнение в сердце его высочества, - подал голос Чжаньцюн. - Если б оказалось, что Линшань укрывает последнего из рода Цзюэ, могли бы возникнуть обоснованные сомнения в нашей искренности.
   - Наверное, так, - согласился Линьсюань. - И, если мы всё выяснили, я могу идти? Не сочтите за неуважение, ваше высочество, но у этого недостойного скоро урок с его учениками.
   - Идите, - рассеянно кивнул принц, однако, когда Линьсюань был уже у двери, его снова догнал голос Гусуня: - Мастер Хэн.
   - Да, ваше высочество?
   - Когда-то, когда вы объясняли этому Чжэну, откуда вам известно обо мне, вы намекнули, что происходите из рода, пострадавшего от рук заклинателей после падения моего отца. А теперь выходит, что вы из гильдии нищих, и своего происхождения не знаете?
   - Да, я тогда солгал, - признал Линьсюань. - Надеюсь, ваше высочество не станет винить меня за то, что я не сразу рассказал об истинном положении дел.
   - Тогда зачем вы вообще во всё это ввязались? Что вам до того, кто правит Поднебесной?
   - А что до того остальным людям, которые идут за вами? Правление заклинателей не принесло покоя и благополучия народу, немногие исключения, увы, лишь подтверждают общее правило. Я надеюсь, что ваше высочество станет мудрым и справедливым правителем, следующим заветам вашего отца. И готов поспособствовать этому всеми своими силами.
   Больше Линьсюаня никто не стал останавливать, и заклинатель, поклонившись, вышел.
  
   - Он говорит правду? - спросил Гусунь, когда за мастером Хэном закрылась дверь.
   - То, что ребёнком шиди Хэн был в гильдии нищих - правда. То, что его оттуда выкупила семья По - тоже правда.
   - А У Яньши?
   - И это правда, к сожалению, - вздохнул глава Ши.
   - Говорят, что это вы его убили? - уточнил Гусунь, и Ши Чжаньцюн кивнул. - Тогда вы и встретились с Хэн Линьсюанем? А как получилось, что вы стали друзьями?
   - Мы были дружны задолго до этого, ещё в детстве, ваше высочество. Я ведь тоже рос в гильдии нищих.
   - Вы?!
   - Да. И я тоже не знаю своего происхождения.
   Гусунь тряхнул головой, чувствуя, как глаза вылезают на лоб. Вот уж правда, никогда нельзя судить по внешнему. Ши Чжаньцюн и Хэн Линьсюань выглядели аристократами из аристократов! Ладно, с мастером Хэном ещё могли быть варианты, в былые времена низкая душонка проглядывала сквозь внешний лоск. Но глава Ши с его преисполненными достоинства манерами и праведными поступками - ну, истинный же благородный муж!
   А оно вона как.
   - Расскажите, - попросил Гусунь, и, спохватившись, добавил: - Если для вас воспоминания не слишком тягостны.
   - На самом деле, ваше высочество, меня тяготит лишь одно воспоминание - как я бросил своего друга без помощи тогда, когда он в ней нуждался. Для меня не секрет все эти разговоры, что я слишком благоволю к Хэн Линьсюаню, и что он того не стоит. Но то, что он стал таким, каким стал... и был до недавнего времени - моя вина.
   Гусунь промолчал, вопросительно глядя на главу Ши. Тот помедлил и ещё раз вздохнул.
   - Когда пришла весть, что его выкупила богатая семья, все в гильдии были уверены, что мальчишке повезло. Его ждала жизнь может и не столь вольная, как раньше, но сытая и обеспеченная. Ещё до того, как всё произошло, мы договорились вместе покинуть Линьань и попытаться стать заклинателями, но после выкупа я уже не был уверен, что он и теперь захочет уйти со мной. Тем более, что больше он не приходил. Тогда я решил сам попробовать пробраться в дом По и поговорить с ним. Мы встретились в саду и успели переброситься несколькими словами, прежде чем меня спугнули слуги. Сяо Ань... Хэн Ань, это имя он носил в гильдии, не только не оставил мыслей о побеге, а наоборот, просил меня собраться поскорее. Потому что, по его словам, в новом доме его били и унижали.
   Мы условились на определённый день, но он опять не пришёл. Я снова пробрался в дом По, и мы поговорили сквозь запертый ставень. Хэн Ань сказал, что не может идти, его слишком сильно избили, поймав на попытке побега. Но всё было готово, откладывать уход из города на осень, а тем более зиму было слишком рискованно. И мы договорились, что я уйду один, а потом, когда достигну успеха, вернусь за ним и выручу его из рабства.
   - Звучит так, будто никакой вашей вины тут нет, - сказал Гусунь, когда Чжаньцюн замолчал.
   - Моя вина в том, что я нарушил обещание. Я стал учеником ордена Линшань, и не простым, а старшим учеником главы. Да, не в одночасье, но у меня появились все возможности вернуться и действительно выручить его. И спохватись я хотя бы на год раньше, всего того, что случилось дальше, можно было избежать. Но я... не то, чтобы совсем забыл. Но у меня появились новые друзья, новая жизнь. Слава одарённого ученика, за которым большое будущее, кружила голову. Лишний раз вспоминать прошлое ничтожество не хотелось. И я убедил себя, что с Хэн Анем всё не так плохо. Ну да, наказали, возможно, жестоко, но странно было бы, если б за побег приласкали. А так-то, во время нашего свидания в саду, он совсем неплохо выглядел. Шёлковая одежда, крепкая обувь - я рядом с ним казался оборванцем. Да и был им. Явно его не воду носить заставляли, и не навоз за скотиной выгребать. А вот привезу я его в Линшань, и кем он там станет - внешним учеником? Сроки начала обучения он пропустил, заклинателя из него, скорее всего, уже не получится. Возможно, когда-нибудь потом можно будет его навестить... посмотреть, как он там. Но приближённым к хозяевам рабам в богатых домах живётся куда лучше, чем солдатам в гарнизонах или мелким служащим. А на что ещё может рассчитывать внешний ученик? Конечно, став главой, я мог бы продвинуть его куда угодно, но тогда я и думать не думал, что это произойдёт так рано.
   Чжаньцюн снова замолчал. Гусунь не торопил его.
   - Так я и успокаивал свою совесть, - снова заговорил глава, - пока однажды не наткнулся на У Яньши... и его ученика. Хорошо, что я вовремя узнал Сяо Аня, а то ведь мог бы убить его вместе с этим мерзавцем. Только тогда мне открылась вся глубина моего предательства. То, что с ним происходило за время нашей разлуки, мне известно только с его слов... Но даже если б Сяо Ань ничего не рассказал, и так ясно, что с У Яньши от хорошей жизни не свяжешься.
   - Мастер Хэн действительно убил своих хозяев? - спросил Гусунь, и Ши Чжаньцюн кивнул. А потом вдруг поднялся и склонился в поклоне:
   - Ваше высочество, я не пытаюсь оправдать его поступки. Но разве Хэн Линьсюань не искупил свою вину - своей праведной жизнью в ордене, помощью простым людям? И спасением вашего высочества? Умоляю, дайте ему прощение, и обещаю, вам не придётся об этом пожалеть!
   Вообще-то, насчёт "праведной жизни в ордене" Гусунь мог сказать много такого, что главе Ши бы не понравилось, однако напоминание о помощи своей персоне заставило прикусить язык. Как ни крути, а Ши Чжаньцюн был прав: Гусунь обязан Хэн Линьсюаню жизнью, не говоря уж о том, что если б не мастер Хэн, крутить бы ему до сих пор лошадиные хвосты на северной границе. Благодарность - одна из добродетелей благородного мужа и праведного владыки, не так ли? Что ж, никто не скажет, что И Гусунь, Чжэн Жуйин, перейдя мост, его разрушает.
   - Клянусь, - сказал он вслух. - Моё устное прощение у него уже есть. А как только я займу трон моего отца и смогу издавать указы для всей Поднебесной, я дарую ему и письменное.
   В следующий миг Ши Чжаньцюн упал на колени и поклонился земным поклоном. Гусунь вскочил и кинулся его поднимать.
   Возвращаясь в выделенное ему жилище, Гусунь всё ещё пребывал под впечатлением от услышанного. Разгадка дружбы двух столь разных людей, как глава Ши и мастер Хэн, оказалась поистине ошеломляющей. Хотя странности мастера Хэна она в какой-то мере объясняла, ту же привычку говорить с простолюдинами как с равными. Хотя в былые времена Хэн Линьсюань драл нос так, как не драл сейчас принц Гусунь. Это потом он вдруг взял и надел маску доброжелательного и приветливого... или, наоборот, снял маску злобного и заносчивого?
   Нет, загадку по имени "Хэн Линьсюань" так просто не разгадаешь. Это нужно быть главой Ши с его обострённым чувством долга, чтобы принимать такого друга, не задавая вопросов. Всё-таки с трудом верится, что Ши Чжаньцюн с его утонченной внешностью, благородным обхождением и высокими душевными качествами мог быть низкого происхождения. Подкидыш может оказаться кем угодно по крови, возможно, и к его матери, кем бы она не была, захаживал аристократ? Да и мать... Когда семью карают за измену или иное тяжкое преступление, мужчин казнят, а вот женщин если не ссылают, то обращают в рабство. Кого в государственные рабыни, а кого и продают тем, кто купит, в том числе и в парчовые дома. Когда отец стал императором... Хотя нет, Ши Чжаньцюн старше. Но отец боролся за трон не один год. Кто знает, сколько родов тогда пало. Потом, когда всё закончится, можно будет попробовать поднять летописи и архивы...
   Оставшийся в домике сопровождающий встретил принца поклоном, и Гусунь рассеянно кивнул в ответ. Всё же он мог понять главу Ши, не торопившегося с выполнением обещания. Сам не так давно удивлялся, как быстро забыл былых товарищей, стоило обстоятельствам жизни измениться.
   - Ваше высочество...
   - Да?
   - Тут приходил какой-то внешний ученик, принёс вам записку.
   Записка была написана на тонком листке дорогой бумаги. Ещё не читая, Гусунь узнал почерк Жунь Ваньи.
  
   - Как здесь красиво... - произнесла Жулань, заворожённо глядя на долину.
   - Один из лучших видов, - Линьсюань остановился рядом с ней. - Там, выше по склону, есть беседка, но к ней ведёт крутая лестница. А отсюда вид не хуже.
   - И кому-то повезло жить с окнами прямо на эту красоту, - Жулань указала видневшийся на краю обрыва домик.
   - О, а это у нас глава Ши.
   - Правда? А где живёт мастер Хэн?
   - Не так уж далеко отсюда. Хотите, покажу?
   - Конечно.
   Они бок о бок двинулись по мощёной камнем дорожке. Как жаль, думал Линьсюань, что слива ещё не зацвела. Должна была вот-вот, бутоны уже набухли, но медлили раскрыться, и голые ветви, увы, не добавляли прелести действительно красивому пейзажу. Гулять и любоваться цветами - что может быть романтичней, да и местные обычаи подобное времяпрепровождение вполне одобряют. Это учёный муж не с женщиной общается, забыв куда более почтенные для него занятия, это он эстетикой проникается, а также духом стойкости и сопротивления невзгодам, которое символизирует цветущая даже под снегом слива. И даму тому же учит.
   Снег, к слову сказать, тоже почти сошёл, оставив лишь кое-где грязно-белые пятна. И тут не повезло, а ведь так хотелось продемонстрировать гостье Линшань во всём его великолепии. Кто знает, возможно, недалёк тот день, когда школа станет для Жулань постоянным домом. Прощение прошлых грехов ему уже практически дано, можно выдохнуть, так что будущее представлялось безоблачным.
   Обязательно ещё надо сводить её к водопаду. И хорошо бы выбрать солнечный день, чтобы намёрзшие по краям потока сосульки сверкали в солнечных лучах. Линьсюань покосился на небо: низкая серая хмарь не оставляла надежды на солнце. Возможно, завтра всё изменится, но верится с трудом. Как неудобно, что в этом мире ещё нет метеоцентров.
   До дома Линьсюаня они не дошли: на одном из поворотов им наперерез вдруг выскочил И Гусунь. Настолько быстро и неожиданно, что едва не врезался в бывшего учителя. Линьсюаня спасла только хорошая реакция, а юноша вихрем пронёсся мимо, не поздоровавшись и вообще, кажется, не заметив их присутствия. Линьсюань и Жулань, проводили его удивлёнными взглядами, молча переглянулись и продолжили было свой путь, когда до них донеслись звуки чьего-то отчаянного плача.
   Плакали совсем рядом, буквально в десятке шагов. На укромной полянке под нависающей скалой, на каменной скамье, прячущейся в зарослях вечнозелёного бамбука, горько рыдала Жунь Ваньи. Рядом сидела Сяо Ми, обнимая вздрагивающую от всхлипов соученицу.
   - Не плачь, шимэй, не плачь. Не стоит он того...
   - Ты не понимаешь! - сдавленно отозвалась Ваньи. Линьсюань вздохнул и подошёл к девушкам. Будь он один, предпочёл бы тихонько уйти раньше, чем ученицы его заметили - ну, не чувствовал он себя врачевателем разбитых девичьих сердец. Однако на глазах Жулань сбегать было стыдно.
   - Учитель... - Сяо Ми поднялась и поклонилась. Ваньи продолжала рыдать, ей явно было не до этикета.
   - Что случилось? - Жулань уверенно присела на освобождённое одной из девушек место. - Тебя кто-то обидел?
   - Его высочество, я полагаю, - мрачно отозвался Линьсюань.
   - Его высочество? - удивилась Жулань.
   - Когда-то он, ещё будучи внешним учеником Линшаня... дружил с ней. И дружба, насколько я понимаю, зашла весьма далеко. А потом закончилась.
   Ваньи согласно икнула.
   - Он не захотел тебя больше видеть? - Жулань внимательно посмотрела на девушку.
   - Он... он...
   - А я говорила, - вставила Сяо Ми. - Я говорила - не надо перед ним унижаться! Вот, не послушалась.
   Линьсюань и сам говорил с Ваньи по этому поводу, и не один раз - ещё в прошлом году, когда сосланный Гусунь не захотел прощального разговора с былой возлюбленной и не ответил ни на одно из её писем. Но, похоже, у ученицы все его слова как в одно ухо влетели, так в другое и вылетели. Любовь зла...
   - Вот что, - решительно сказала Жулань. - Не стоит тебе сидеть здесь на холодном камне. Давай пойдём ко мне, чаю попьём, и ты мне всё расскажешь. Идёт?
   Домик Жулань, один из гостевых недалеко от жилища Лю Цзиньлянь, за всего каких-то два дня успел принять вид обжитого, словно госпожа Сун обитала тут всегда. Возившаяся во дворике служанка кинулась кипятить воду и накрывать на стол, а Сяо Ми Линьсюань отправил на кухню за какой-нибудь подходящей для чаепития едой. Перед этим, пока они шли к домику, старшая из учениц шёпотом поведала учителю, как пыталась отговорить младшую от отправки письма и как решила остаться недалеко от места свидания, чтобы в случае чего прийти на помощь. Так что слышала, как Гусунь кричал на Ваньи, но когда прибежала на полянку, юноши уже не было.
   - Он... он сказал, что прощает меня за то, что я соврала тогда, - успевшая успокоиться за время пути Ваньи опять принялась орошать стол слезами. - Я ведь в самом деле видела военные отчёты в ваших бумагах, простите, учитель...
   - Ладно, дело прошлое, - махнул рукой Линьсюань. - Просто не делай так больше.
   - Я думала, что мы сможем... опять... Но он сказал, что любви больше нет! Я просила... умоляла... А он только разозлился.
   - А вот не надо было просить, - сообщила вошедшая с подносом в руках Сяо Ми. - И ползать перед ним на коленях тоже не надо было.
   - Сяо Ми, ей и так плохо, - укорил Линьсюань.
   - Скушай пирожное, - сочувственно предложила Жулань Ваньи. Та лишь угрюмо посмотрела на аппетитные прямоугольнички на подносе, не показывая никакого желания утешаться сладким.
   - Правда, съешь, - поддержал Линьсюань, по опыту детских лет помнящий, что есть и плакать одновременно получается плохо. Сам он утянул с подноса пирожок.
   - И не убивайся ты так, - добавила неугомонная Сяо Ми, присаживаясь рядом с подругой. - Подумаешь, принц! Надел высокий убор и думает, что теперь ему всё можно. Вот увидишь, найдёшь себе ещё прославленного заклинателя, он тебя на руках носить будет!
   Ваньи покачала низко опущенной головой.
   - Конечно, найдёшь, шимэй. Ты у нас вон какая красавица!
   - Я уродина, - прошептала младшая. - Глупая уродина, вот и он сказал...
   - Неправда, ты умная и красивая.
   - Тогда почему?..
   - Воля Неба, - объяснила Жулань, кивком показав Хун Пао, что можно расставлять чашки. - Кто мы такие, чтобы с ним спорить? Видимо, у Неба для вас обоих есть какое-то иное предназначение.
   - Госпожа Сун, - вдруг с надеждой попросила Ваньи, - а может быть, вы с ним поговорите? Я слышала, что Гусунь... принц Жуйин вас отличает. Пожалуйста, умоляю, поговорите с ним! Скажите ему, как я его люблю. Я буду ждать, сколько понадобится, я пойду к нему в гарем простой наложницей, только пожалуйста, пусть он вернётся!
   Линьсюань при упоминании расположения его высочества скривился как он зубной боли. Сяо Ми со вздохом закатила глаза.
   - Ты уже говорила ему о любви, - напомнила Жулань. - Неужели ты правда думаешь, что, если я повторю твои слова, результат будет какой-то иной? Нет, Ваньи, тут можно только смириться, как бы тебе не было больно. Нельзя навязать любовь силой, и выпросить тоже нельзя. Можно лишь постараться оставить хорошие воспоминания о себе. Пусть он помнит, как хорошо вам было вместе когда-то, а не как он тебя отталкивал и оскорблял.
   - Госпожа Сун права, - поддакнул Линьсюань. - Навязываясь, ты только опротивеешь ещё больше. Не усугубляй. И съешь, наконец, пирожное, вон оно на тебя как раз смотрит.
  
   3.
  
   Что ж, где-то прибыло, а где-то убыло, философски подумал Линьсюань, глядя как Чжаньцюн нервно расхаживает перед вывешенной на стену картой. Наглядное подтверждение местной уверенности, что белое перетекает в чёрное, хорошее в плохое, и в избытке счастья живёт семя несчастья. В стороне у стены сидел Гусунь, с задумчивым видом изучавший ту же карту. Казалось, что он позаимствовал выдержку у обычно спокойного Чжаньцюна, взамен отдав тому избыток порывистости. Видимо, его высочество уже успел привыкнуть к резким поворотам своей судьбы.
   Владения Линшаня подверглись вторжению. И не с востока, от Мэев, не с запада, от границ Гу, не с севера от степняков, на худой конец - беда подкралась откуда не ждали, с юга. Там, где границы ордена прикрывал всегда державший нейтралитет Шэнхуа и тянулась россыпь мелких кланов, давно присягнувших Линшаню и, казалось, не представлявших опасности.
   Они и сейчас не представляли. Увы, и для сил вторжения тоже.
   Нельзя сказать, что с юга вообще не ждали беды. Линьсюань нашёл на карте гору Тяньму, с юго-восточной стороны которой, в излучине Цзиншуя, прилепилась знакомая деревушка Даньлю. Длинный язык владений Чжунов, достигший почти самого сердца Линшаня. Оттуда очень удобно было бы атаковать, и потому граница была заперта и могущественными талисманами, и несколькими сильными гарнизонами. Но враг ударил в другом месте, южней и западней. Что, впрочем, не означало, будто Чжуны не попытаются помочь врагу, когда тот подойдёт ближе. И потому снимать силы, караулившие эту границу, было ни в коем случае нельзя.
   - Ини и Гу, - пробормотал Чжаньцюн, останавливаясь. - Кто бы мог подумать...
   На лице стоявшего рядом с Линьсюанем Ли Ломина было написано "а я говорил", но он, в отличие от ученицы Сяо Ми, сдерживался. Линьсюань снова оглядел карту. В союзе Иней и Гу не было ничего удивительного, коль скоро клан Инь тоже перебежал в число противников Линшаня. Удивление вызывало место, в котором они появились. Тем же Гу пришлось сделать изрядный крюк, практически до самого Цзяна... Если только их не пропустил Шэнхуа. Может, монахов и не стоит за это винить - собственной армии у монастыря нет.
   - Похоже, вас пытаются заставить снять войска с западных рубежей, - изрёк его высочество.
   - Похоже на то, - согласился Чжаньцюн, пристально рассматривая ничем не примечательное место где-то в центре карты.
   - Мы можем снять часть северных гарнизонов, - предложил Ли Ломин. - Новый набег из степи сейчас маловероятен. Благодаря уловке его высочества степняки остались изрядно напуганы.
   Он отвесил поклон в сторону Гусуня.
   - Нет смысла, - качнул головой Чжаньцюн. - Они слишком далеко.
   - Я имею в виду, глава - заменить ими западные отряды.
   - Всё равно слишком далеко. Если Гу планируют атаковать нас с двух сторон, они сделают это, едва граница обнажится.
   Линьсюань прислонился плечом к стене, надеясь, что его мнения не спросят. В обеих своих жизнях он был сугубо штатской штафиркой, даже военной историей не увлекался. Так что на этом совещании мог бы вообще не присутствовать, но не позвать заместителя главы, видимо, было бы хамством. Как хорошо, что Чжаньцюн оказался в ордене, когда всё случилось, и Линьсюаню ничего не пришлось решать самому. Ибо хватило б его разве что на то, чтобы выдернуть с западной границы Доу Сюя.
   А враг двигался на север, причём пугающими темпами. К счастью, армии здесь были ограничены скоростью пехоты, но конные рейды, ушедшие в отрыв от основных сил, уже вызвали панику у оказавшихся откровенно не готовых к такому властей и населения южных округов. Если верить тому, о чём буквально вопили донесения с мест, весь юг чуть не до самого Цзиншуя был разорён и опустошён. Но поскольку центральные области пока ещё не штурмовали толпы напуганных беженцев, видимо, у страха оказались глаза велики.
   - У вас ещё есть войска, помимо западных и северных? - Гусунь поднялся и тоже подошёл к карте. Чжаньцюн качнул головой.
   - А эти...
   - Чжуны.
   - Ах, да. Но если по ту сторону границы нет скопления их войск...
   - Нет, ваше высочество, простите, но эти гарнизоны мы трогать не будем.
   - Тогда что остаётся? Похоже, у вас больше ничего нет. Разве что развернуть мою армию, но она тоже далеко.
   - Мы ничего не будем разворачивать, - Чжаньцюн отвернулся. - У нас ещё есть мы. Заклинатели. Если Шэ Ваньюэ согласится, нам даже не придётся отзывать тех, кто находится при вашей армии.
   - Согласится на что?
   - Глава?.. - спросил Ли Ломин. - Вы хотите?..
   - Да. Мы используем построение Вихря Смерти.
   Линьсюань перевёл взгляд с Чжаньцюна на ахнувшего Ли Ломина - ему это название ровно ничего не говорило. Гусуню, судя по всему, тоже.
   - А что это? - спросил он, избавив Линьсюаня от необходимости демонстрировать невежество.
   - Очень сильное построение. В хрониках сказано, что с его помощью можно уничтожить целую армию.
   - Глава... - умоляюще произнёс Ли Ломин.
   - Не беспокойся, шиди Ли. У меня хватит сил его замкнуть.
   - Я беспокоюсь о том, что с вами будет после!
   - Тебе не о чем тревожиться.
   Ли Ломин, судя по всему, считал иначе, но оглянулся на Гусуня и замолчал. Гусунь перевёл взгляд с него на Чжаньцюна и нахмурился.
   - Хочу верить, что вы понимаете, что делаете, - произнёс он. - Но всё-таки хотелось бы также знать, чем это вам грозит.
   Линьсюаню тоже хотелось бы это знать - испуг Ли Ломина наводил на нехорошие подозрения.
   - Истощением, - Чжаньцюн пожал плечами. - Но, если всё сделать правильно, восстановление - вопрос лишь времени. Да ещё другие кланы могут обвинить нас в нарушении запрета: когда-то давно заклинатели договорились не использовать Вихрь Смерти против людей. Но мы сейчас не в том положении, чтобы бояться их гнева.
   Он оглядел Гусуня, Ломина и подошедшего поближе Линьсюаня, задержав взгляд на последнем. Обычное спокойствие вернулось к главе Ши вместе с принятым решением.
   - Я немедленно переговорю с мастером Шэ. Мы вылетим завтра утром, или, если она всё же откажет, то как только прибудут заклинатели из армии вашего высочества. Чем раньше мы перехватим армию Гу, тем лучше.
   Больше никто не возразил, и Чжаньцюн двинулся к двери. Заклинатели шагнули следом за своим главой, когда их всех догнал вопрос Гусуня:
   - Глава Ши, а вы не думаете, что эти Гу живут слишком хорошо? У них ведь восстаний пока ещё не было, верно?
   - Предлагаете это исправить, ваше высочество?
   - Угу, - принц кивнул с хищной ухмылкой. - Думаю, мне тоже будет чем заняться, пока вы разбираетесь с их армией.
  
   Ровная равнина от горизонта до горизонта, столь редкая для этих мест, сменилась земляными волнами, и впереди появились силуэты высоких гор. Не сказать, чтобы Линьсюань успел по ним соскучиться. Почти весь день под мечами проносились квадраты полей, перемежавшиеся каналами и озерцами, рощами, садами, дорогами и крышами деревенских домов. К закату заклинатели миновали довольно большой город, и Линьсюань думал, что там их отряд и остановится на ночлег, но Чжаньцюн перемахнул городские стены не останавливаясь, и подал сигнал к снижению только когда солнце почти скрылось за горизонтом, и впереди простёрлась широкая ложбина с лентой реки.
   Привал сделали на песчаном склоне ложбины. Если сначала склон был крутым, и при попытке по нему подняться или спуститься вниз обрушивались целые водопады песка, то чем ближе к воде, тем более пологим он остановился, переходя в роскошный пляж. Правда, купаться в довольно быстро текущей воде не потянуло бы и в более теплое время года - уж очень грязной была вода. Своим насыщенным цветом она напомнила Бэйхэ, но если та была жёлтой, как гороховый суп, то эта река выглядела светло-коричневой, почти оранжевой, с розоватым оттенком.
   Вскоре на песке горели разведённые заклинаниями и талисманами костры. Рядом выросли небольшие шатры, позволяющие вместить по два человека. Сидя рядом с огнём, Линьсюань искоса посматривал на Чжаньцюна, с которым делил шатёр. Шэ Ванъюэ не было среди них: целительница категорично отказалась, напомнив, что её цель - оберегать человеческую жизнь, а не отнимать. Но всё же отправила с отрядом двух своих лучших учеников, с условием, что они не будут участвовать в построении, только помогут справиться с последствиями. Пользуясь тем, что помощь из армии всё-таки пришлось вызывать, и отправление задержалось на несколько дней, Линьсюань зарылся в библиотеку. И теперь понимал - помощь целителей после этого самого Вихря Смерти лишней не будет.
   У другого костра сидел хмурый Ли Ломин. Тогда, в присутствии его высочества, он не стал спорить, но позже, навестив Чжаньцюна, Линьсюань едва не стал свидетелем ссоры, почти скандала. Во всяком случае, крики шисюна Ли из дома долетели до ворот, и это был первый раз на памяти Линьсюаня, когда Ломин повысил голос. Потом он выскочил навстречу Линьсюаню, покрасневший и встрепанный, и пронёсся мимо, даже не поздоровавшись.
   - Всё настолько плохо? - спросил Линьсюань, входя в дом. Чжаньцюн при звуках его голоса отвернулся от окна.
   - Ты про шиди Ли? Не ожидал от него такой эмоциональности.
   - Про него самого. И про тебя.
   - Тут не о чем говорить, - Чжаньцюн сделал отстраняющий жест. - Тебе чая?
   Линьсюань не стал настаивать, и они весь вечер проговорили о другом. Теперь, понимая чуть больше, Линьсюань уже не удивлялся нервозности Ли Ломина, да и мрачному настрою всех остальных. Зная Чжаньцюна, не нужно было ходить к гадателям, чтобы предсказать - основной расход ци он возьмёт на себя. Чтобы не повредить своим подчинённым.
   А вот сумеет ли пережить Вихрь Смерти он сам, было далеко не бесспорно.
   - Не смотри так на меня, шиди, - вдруг произнёс Чжаньцюн. - Мне уже доводилось принимать участие в построении Вихря. А замыкал его на себя наставник Юнь. И мы оба после этого остались живы и здоровы, как тебе известно.
   - Это было до того, как я поступил в Линшань?
   Чжаньцюн кивнул.
   - А мне казалось, что Вихрь Смерти запрещён.
   - Против людей - да. Но мы тогда имели дело с демонами.
   - О как, - произнёс впечатлённый Линьсюань. Ему самому до сих пор иметь дела с демонами не доводилось.
   - К счастью, явление демонов в наш мир - редкость. Но тогда их появилось сразу несколько, и стало ясно, что обычными средствами мы не справимся. И Линшань, что называется, вылетел всем гнездом, - Чжаньцюн оглянулся на реку, где как раз что-то плеснуло в темноте. Затем снова посмотрел на Линьсюаня, отблески огня плясали по его лицу. - Все учителя и их самые сильные ученики.
   - Ли Ломина с вами не было?
   - Нет. Но по своему опыту могу сказать: самое трудное - это раскрутить Вихрь. Раскрутить и не дать ему вырваться за установленные рамки. С этим мы справимся. А потом всё пойдёт само по себе. Его даже не надо останавливать, когда Вихрь сожмётся, вся его сила уйдёт вверх, в небо.
   - Ты никогда прежде об этом не рассказывал, - помолчав, сказал Линьсюань. И ведь не только он. Хотя уничтожение демонов могло бы составить славу ордена.
   - Я не люблю вспоминать тот случай. Это было... страшно. Пусть даже мы уничтожали не людей. Запрет Вихря Смерти возник не на пустом месте, - Чжаньцюн покачал головой. - Ты вскоре сам всё увидишь.
   - И всё-таки ты решился.
   - Да. Ли Ломин когда-то был прав - мы действительно противопоставили себя всем остальным кланам. Гу и Ини вместе - совсем недавно это казалось невозможным. А значит, мы должны дать всем понять: мы готовы идти до конца. Не давая никакой слабины.
   Линьсюань подумал, что если Чжаньцюн вопреки своим словам всё же погибнет или повредит себе так, что не сможет больше заклинать, остальные воспримут это как знак той самой слабины, и тогда Линшаню останется уповать лишь на помощь Неба. Но он сдержался. Чжаньцюна не отговорить, да и в конце концов... Это война. Впрочем, и без войны каждый заклинатель может погибнуть, на ночной охоте или от чужой враждебности и интриг. Как погиб в книге Чжаньцюн, и никакая сила ци его не спасла. Они все рискуют, и это тот путь, который нужно пройти. В надежде на лучшие времена.
   И всё же то, что в их отряде не было женщин, кроме одной из целительниц, выглядело красноречиво.
   Следующее утро выдалось сырым и хмурым. Накрапывал дождь, к счастью, не сильный. Когда заклинатели подлетели к горам и взяли выше, нацеливаясь на перевал, то погрузились в облачный туман. Видимость стала отвратительной, но Чжаньцюн, летевший первым, уверенно вёл свой отряд между неровных скал, возникавших то справа, то слева. Туман всё же был не настолько густым, чтобы потерять из виду всех остальных, а потому они летели, не снижая скорости. Внизу порой проступала горная дорога, потом промелькнула каменная арка внушительной величины ворот и крыши каких-то строений, но была ли это крепость или культовое сооружение, Линьсюань не понял. А потом они снова вырвались на открытое место и пошли на снижение, уходя из туманных глубин.
   С этой стороны гор дождя не было. Вскоре внизу показался ещё один город. Предгорья оказались довольно густо заселены, и мелькнувшая было у Линьсюаня мысль, что можно было б не идти на крайние меры, а просто отступить за горы и использовать их как естественный рубеж обороны, увяла. Да и что он знает об этих горах? Его познания в местной географии были ещё более куцыми, чем в заклинательстве. Хотя бы потому, что в ордене географии специально не учили. Были книги по землеописанию, но их чтение оказалось делом сугубо добровольным и, видимо, шло по разряду развлекательной литературы. Эта горная цепь в поле интересов Линьсюаня до сих пор не попадала, так что, может статься, перейти или обойти её так же просто, как стряхнуть с ноги соломенную туфлю.
   - Глава! - вдруг окликнул кто-то, указывая вниз и вправо. Спустя секунду Линьсюань и сам увидел дымные столбы, поднимавшиеся над тем, что, видимо, было деревней. Чжаньцюн свернул туда, увлекая и всех остальных, но совсем снижаться не стал, лишь сделал круг над дымящимися остовами домов и неподвижными фигурками на земле, что с высоты казались совсем не страшными.
   - Это ещё не сама армия, - сказал он державшемуся рядом Линьсюаню. - Та бы опустошила всю округу. Должно быть, рейд одного из отрядов.
   - Они далеко забрались, - заметил подлетевший ближе Синь Гуйфэн.
   - Да. Но когда мы уничтожим основную армию, отдельные отряды уже не будут представлять опасности. Уберутся сами, или их выловят.
   Линьсюань невольно снова кинул взгляд вниз. Для Линшаня в целом опасности может и не будет. А вот для отдельных людей...
   - А где остальная армия?
   - Южнее, - лаконично отозвался Чжаньцюн, и снова поднялся выше.
   - Спасибо, кэп, - пробормотал Линьсюань себе под нос. Земля из поднебесья казалась необъятной. Трудно ли найти на этой необъятности целую армию? Должно быть, легче, чем иголку на дне моря, но если не знать точных координат...
   Впрочем, Чжаньцюн продолжал уверенно лететь вперёд. Линьсюань вспомнил, как накануне он целый час перед сном посвятил медитации. Возможно, так же как Линьсюань когда-то, вышел из тела и увидел. Ну, или просмотрел последние донесения и прикинул, куда именно может двигаться скопление вооружённых людей, целящихся захватить что-нибудь нужное и нанести ордену стратегический вред. У Чжаньцюна-то с географией явно полный порядок. Равно как и со знанием военного дела.
   Интересно, а как с военным делом обстояло у оригинального Хэн Линьсюаня? Линшань под его руководством расколошматили довольно быстро. Впрочем, и противостоял ему не нынешний Гусунь, а тот, что совместно с Драконом Бэйцзяна уже победил и Мэев, и Чжунов, и ещё целую кучу кланов, и подгрёб все их ресурсы под себя.
   Задумавшись, Линьсюань не сразу сообразил, что вражескую армию они, оказывается, уже нашли. Просто Чжаньцюн завис в воздухе, и все остальные последовали его примеру, окружив своего предводителя. А то, что происходило внизу, под ними, больше всего с такой высоты напоминало бурление муравьёв. На самом же деле внизу шёл самый настоящий бой не на жизнь, а на смерть.
   - Снижайтесь и устройтесь где-нибудь недалеко, - распорядился глава Ши. - Действовать будем по моему сигналу.
   И круто пошёл вниз. Приказ, видимо, касался всех, но Линьсюань решил нагло его проигнорировать и последовал за Чжаньцюном. Заместитель он, в конце концов, или кто?
   Самое интенсивное бурление происходило между двух земляных, усыпанных валунами горбов, и, спустившись ниже, Линьсюань без труда разобрался, что к чему. Отряд Линшаня, узнаваемый по чёрным доспехам и знамёнам с Черепахой, отчаянно оборонял зажатую холмами дорогу от воинов под знамёнами с Белым Тигром Гу, и ещё каким-то незнакомым знаменем с цветочком - видимо, знаком Иней. Место для обороны было выбрано неплохо, вот только число нападающих очень заметно превышало число обороняющихся. И Линьсюаня возникло нехорошее подозрение, что как бы храбро ни сражались воины ордена, рано или поздно их или выдавят из прохода, или просто истребят.
   - Гарнизон Чаншоу, - Чжаньцюн, оказывается, отлично заметил наличие Линьсюаня рядом. - Его командующий на хорошем счету. Я рад, что в нём не ошибся.
   И устремился вперёд, предоставив Линьсюаню нагонять. Они приземлились на той самой дороге между холмов, в тылу у защищающего её отряда. Здесь тоже было довольно людно - сюда отступали раненные, или их просто оттаскивали, между ними суетились несколько человек в грязных передниках из небелёного полотна. В стороне были составлены несколько телег. Где-то с сотню целых с виду воинов просто сидели ни земле по склону одного из холмов, видимо, переводя дух, прежде чем снова ринуться в бой. На двоих опустившихся с неба заклинателей большая часть отреагировала индифферентно - кто-то встал и поклонился, но остальные продолжали сидеть или лежать, предоставив начальству самому разбираться. Кто-то, похоже, их появления и вовсе не заметил.
   - Мне нужен командующий Линь, - громко обратился Чжаньцюн, как сперва показалось Линьсюаню, в пространство. Некто в доспехах побогаче, чем все остальные, видимо, офицер, поперхнулся водой, которую как раз отпивал прямо из ведра. Вода щедро выплеснулась на порядком посечённый нагрудник, вояка закашлялся, смаргивая выступившие слёзы, но всё же сумел наклонить голову и махнуть кому-то рукой.
   Командующий Линь появился пять минут спустя, верхом на довольно массивном коне с мохнатыми бабками - таких Линьсюань здесь пока не видел. Конь всхрапнул, командующий спрыгнул на землю и преклонил колено перед Чжаньцюном:
   - Глава Ши...
   - Отступайте, командующий Линь.
   - Что?..
   - Отступайте.
   - Но, глава, эта дорога ведёт к Цинша!
   - Вы своё дело делали, командующий, - снизошёл до объяснений Чжаньцюн. - Выиграли достаточно времени, ваши заслуги не будут забыты. А теперь вам нужно отступить. Можете даже бежать - главное, чтобы рядом с врагом ни одного вашего воина не осталось.
   По лицу командующего Линя было видно, что он вообще ничего не понимает, но спорить и требовать объяснений момент явно был не подходящий.
   - Если мы побежим, нас будут преследовать, - пробормотал он, яростно потирая подбородок. Потом резко развернулся к всё тому же воину в посечённых доспехах, успевшему избавиться от ведра: - Так, берите эти телеги и вон туда! Перегородите дорогу и оставьте проход. Ты со своими будешь прикрывать.
   - Слушаюсь, - наклонил голову тот.
   - Постарайтесь управиться за час, - сказал Чжаньцюн. - Если раньше, то ещё лучше.
   После этого кивнул Линьсюаню и оба заклинателя вынули мечи, бросили их на воздух, вскочили на лезвия и взлетели. Чтобы зависнуть довольно высоко над холмами и дорогой и оттуда, с высоты наблюдать за разворачивающимся действом.
   Кто-то из врагов внизу их заметил, и даже попытался стрельнуть из лука, но стрела не долетела до мечей и бессильно пошла вниз по дуге, так что никто из них даже не попытался от неё защититься. Больше выстрелов не последовало. Они молча смотрели, как телеги, за исключением двух, на которых погрузили, видимо, самых тяжёлых раненных, выдвинулись в проход между холмами, образуя невысокую баррикаду. Как поднимали и уводили тех из пострадавших, кто мог идти сам, в то время как остальная армия, медленно пятясь, стала втягиваться в проход между телегами. Оказавшиеся по другую сторону тут же перестраивались в колонны и скорым маршем уходили дальше по дороге. Наконец на рубеже осталась где-то сотня воинов, продолжавших сражаться, пока остальные, оторвавшись, двигались на север. Линьсюань с Чжаньцюном ждали, защитники баррикады сражались. Их число постепенно таяло, обладавший неплохим зрением Линьсюань видел упавших... Но оставшиеся продолжали сражаться.
   - Они что, вообще не собираются уходить? - не выдержал Линьсюань.
   Чжаньцюн сжал губы в нитку и не ответил. Число защитников баррикады всё таяло и таяло... Ну, если они так и так обречены, наверное, мы можем начинать, как-то отстранённо подумал Линьсюань. Но Чжаньцюн всё медлил, и только когда последний воин в чёрных доспехах упал и его деловито добили, глава Ши вынул из-за пояса трубочку сигнального огня и выпустил в небо сияющее изображение Чёрной Черепахи.
   Внизу его тоже увидели, можно было не сомневаться. Победители не спешили следом за отступившими, войско, расположившись по обе стороны завоёванных холмов, тоже перестраивалось. Не то решив привести себя в порядок перед новым броском, не то гадая, что затеяли заклинатели Линшаня. В полку которых прибыло, с земли из ближайшей северной рощи поднимались новые фигурки на мечах. Два десятка человек зависли в воздухе над безымянными холмами, образовывая обширный круг... вернее, два круга, внутренний из семерых и внешний из четырнадцати человек.
   - Займи место, шиди, - Чжаньцюн кивком указал вправо. - И делай как я.
   Линьсюань отлетел, послушно занимая место во внешнем кругу. Глава Ши поднял руки, сосредотачивая свою ци между ладоней, и остальные заклинатели последовали его примеру. Интересно, всё так же отстранённо подумал Линьсюань, вроде техника запретная и страшная, много лет не применялась. Тем не менее никого, кроме пострадавшего от потери памяти мастера Хэна, не нужно учить, что делать. Мастера работали уверено и слажено.
   Линьсюань помнил описание построения и схему потоков ци, но всё равно то и дело косился на Чжаньцюна, выверяя свои действия по его примеру. Количество вливаемой в построение энергии впечатляло. Что случится, когда оно заработает, источники описывали туманно, ясно было только, что внизу все или почти все умрут. Между тем ци уже накопилось столько, что она стала видимой, в воздухе появилось сияние, широкими лентами протянувшееся между мечами. Проявились внешний круг, внутренний, их соединили многочисленные нити, как спицы колесо. А ведь несколько собравшихся вместе заклинателей - это действительно сила, совместное построение способно собрать больше ци, чем просто сумма сил, которую каждый из них выдаёт в одиночку. Да, потом это чревато истощением, но теперь воздух вибрировал от энергии, заставляя ёкать что-то внутри - такая мощь сейчас дрожала в руках. И вся она стягивалась к сильнейшему из них, замыкаясь на Чжаньцюне.
   Чжаньцюн рывком вскинул руки - и вполне сформировавшееся построение вдруг также рывком расширилось, отделившись от заклинателей и растянувшись по меньшей мере на пару километров. А потом белое "колесо" упало вниз. Из-за названия Линьсюань ждал чего-то вроде настоящего вихря, быть может, торнадо, протянувшегося от неба до земли, но круг, упав на землю, остался таким же плоским. И начал вращаться против часовой стрелки, всё быстрее и быстрее, одновременно сужаясь.
   Незримые пуповины связывали его с создателями, и Линьсюань телом чувствовал это вращение, словно ему передавалась вибрация работающего механизма. Круг опоясал всю армию на земле, несколько холмов, деревья и кусты, растущие по их склонам и вокруг. И Линьсюань вздрогнул, увидев, как одно из деревьев, оказавшееся на внутренней кромке сужающегося круга, покачнулось и начало падать. А потом ещё одно, с другой стороны. И ещё, и ещё, помногу одновременно... Взрослые, высокие деревья, которым был явно не один десяток лет, валились так, словно были травяными стеблями, по которым прошлась остро наточенная коса. Но и на этом их разрушение не останавливалось, падая на вращающийся энергетический круг, стволы и ветки дрожали и разваливались на части, в щепу, в труху...
   Снизу раздался крик. Круг сузился уже достаточно, чтобы армия Иней и Гу поняла, что происходит. Ровные ряды отдельных отрядов дрогнули, попятились, кто-то побежал, ломая строй. Но в основном, надо отдать им должное, порядок сохранялся. Рёв нескольких лужёных глоток, видимо, командиров, и солдаты начали дружно взбираться на склоны холмов, опять напомнив муравьёв, что облепляют подброшенные в муравейник засахаренные фрукты.
   Верно, холмы, подумал Линьсюань. Может ли "колесо" менять высоту и форму, приноравливаясь к складкам местности? Может, кто-то ещё сможет спастись...
   Внутренняя кромка вращающегося круга достигла одного из холмов. И холм... начал крошиться и распадаться с одного бока, словно сухой бисквит под ножом. В воздух полетела пыль, над которой взмыл многоголосый уже не крик, а вой. Холм обращался в ничто, словно над ним работали гигантские отбойные молотки или непрерывно срабатывающие заряды. С другой стороны начал крошиться и обрушиваться второй холм. Вместе со стоявшими на нём людьми. Человеческая плоть не твёрже древесины...
   Сквозь вопли внизу пробилось ржание - лошади, оставленные своими всадниками у подножия холмов, тоже кричали от боли и ужаса, когда вращающаяся смерть добралась до них. Скакуны заметались, и люди тоже метались, зачем-то кидаясь куда-то бежать или пытаясь забраться на соседние возвышенности, и многие, наверное, погибли под копытами и чужими ногами раньше, чем до них добралась белая смерть. Холмы таяли один за другим, и Линьсюань, машинально продолжая удерживать питающие Вихрь смерти энергетические потоки, оцепенело смотрел, как их творение с неотвратимостью циркулярной пилы крушит всё - камень, дерево, плоть. Вверх взлетели ещё несколько стрел, кто-то внизу попытался не то остановить заклинателей, не то отомстить за себя перед смертью. Самая высоко взлетевшая стрела едва не коснулась сапога, но на излёте уже ничем не смогла бы повредить.
   Дольше всех продержался тот холм, что был слева от дороги. Группа людей, стоявшая на его вершине, сохраняла ледяное спокойствие, даже когда камни полетели у них прямо из-под ног. Наверно, они смотрели вверх, Линьсюаню казалось, что он видит обращённые к нему лица. А потом вершина опрокинулась вместе с теми, кто стоял на ней, и не осталось ничего. Вращающееся "колесо" сомкнулось, и вот теперь начало вытягиваться вверх, словно штопор. Но ни до кого не дотянулось - в какой-то момент штопор ослепительно вспыхнул и рванулся вверх, словно огромный фейерверк, расцветя на мгновение закрывшим полнеба цветком над головами заклинателей. И погас. Стало оглушительно тихо. Только простиралось внизу ровное, как стол, круглое бурое пятно. Над ним клубилась медленно оседающая пыль.
   - Глава! - крикнул кто-то.
   Линьсюань вздрогнул и перевёл взгляд на Чжаньцюна - только затем, чтобы увидеть, как тот, раскинув руки, молча падает со своего меча. Который тоже устремляется вниз, сверкая и кувыркаясь, словно обыкновенная железка. Линьсюань ринулся следом, почти в пике, но другие оказались расторопнее. Синь Гуйфэн и Ли Ломин поймали главу Ши в нескольких метрах над землёй. Догнавший их Линьсюань разглядел, что в лице у Чжаньцюна ни кровинки, и вообще он, кажется, потерял сознание.
   Заклинатель невольно кинул взгляд вниз. То самое бурое пятно, оставшееся на земле, с более близкого расстояния походило на болото. Что-то густое, влажное, блестящее, вперемешку с камнями и щепой.
   - Не надо приземляться сюда, - торопливо произнёс Линьсюань. - Нужно отлететь...
   - Там есть деревня, - перебил Синь Гуйфэн. Ли Ломин кивнул, и они с двух сторон бережно поддерживая Чжаньцюна, двинулись в указанном направлении. Остальные, включая Линьсюаня, потянулись следом. Пятно под мечами быстро кончилось, внизу снова была нормальная земля, но тёмная жижа продолжала стоять перед глазами, заставляя непроизвольно сглатывать.
   В любом, самом жестоком сражении у каждого отдельного солдата есть шанс уцелеть. Даже если идёт бой на истребление, как у тех превратившихся в труху телег, рядом с которыми добивали отряд Линшаня. Всё равно, пусть мизерный шанс, но оставался у любого смертника: оказаться оглушённым и принятым за мёртвого, дождаться помощи, сбежать с поля боя, в конце концов... Но здесь... У попавших в Вихрь, если они не заклинатели с летающими мечами, шансов не было ни у кого. Никаких.
   Неудивительно, что даже не страдающие гуманизмом заклинатели коллективно решили его не применять.
   Деревня встретила их мёртвой тишиной, так что задумавшийся Линьсюань понял, что они прилетели, только когда едва не врезался в стену сарая. Синь Гуйфэн и Ли Ломин тут же спрыгнули с мечей и потащили главу в ближайший дом. Остальные устремились за ними, только двое стали у дверей, как караул, видимо, на всякий случай. Линьсюань убрал Ханьшуй в ножны и огляделся, чувствуя себя непривычно потерянным. Втискиваться с остальными в битком набитую хижину? Но он не целитель и тут ничем не сможет помочь. Хотелось побыть в одиночестве, пережить только что происшедшее... и помолиться Небу, чтобы никогда больше не пришлось участвовать ни в чём подобном. И, кстати, почему здесь так тихо? Тихо, пусто, деревня словно вымерла. Хотя почему - словно?
   Первый труп, собачий, Линьсюань обнаружил у окружавшего дом забора. Судя по клоку крашеной ткани, зажатой в зубах зарубленного пса, до кого-то верный сторож всё-таки добраться сумел. Но никого не защитил. Выйдя за ограду, Линьсюань увидел людей. Та сожжённая деревня была не единственной. Эту, правда, не подожгли, но из жителей если кто и уцелел, то убежал и не вернулся. Рядом убитые уже не казались сломанными фигурками. Пожилая пара, видимо, супруги, женщина лежит поперёк мужчины, раскинув руки, словно в последней попытке защитить. Молодой парень - этот, судя по валяющимся рядом вилам, пытался оказать сопротивление. Двое мужчин просто бежали, их расстреляли в спины и не стали вытаскивать стрелы. Ещё одна совсем молоденькая девушка лежит, свернувшись клубочком в тени забора. Тонкие руки обнимают непропорционально большой живот, он вспорот, из него тянутся влажно поблёскивающие кишки и...
   Желудок, и без того бултыхавшийся внутри, скрутило узлом, и Линьсюаня вывернуло прямо тут, у забора. И ещё раз, пока не кончилось содержимое, и только тогда, покрутив ещё несколько раз, отпустило. Линьсюань ухватился за выщербленную кладку, пытаясь отдышаться, по лицу текли слёзы.
   - Ты в порядке, шиди? - разделся рядом голос Синь Гуйфэна.
   Заклинатель кивнул и заставил себя выпрямиться.
   - Помощь не нужна?
   - Не надо, - Линьсюань вытер рукавом рот и нос. Ещё и подол испачкал. Хотя до подола ли тут.
   - Нас догнали целители. Покажись им, - посоветовал Синь Гуйфэн. - Если это от истощения, то помощь нужна.
   Сам он выглядел бледным, но расставаться с завтраком не спешил. Линьсюань не ответил, старательно не глядя в сторону убитой девушки. Хотя, раз она была беременна, скорее всего уже успела выйти замуж.
   - Я за Сингэ, - сказал не дождавшийся ответа Гуйфэн. - Как только глава придёт в себя достаточно, чтобы выдержать перелёт, мы улетим.
   Линьсюань снова кивнул. Мелькнула мысль помочь отыскать Сингэ, меч Чжаньцюна, упавший вместе с хозяином. Но рыться в кровавом болоте - это явно для более сильных духом... и желудком, чем он. Хотя...
   Линьсюань снова окинул взглядом улицу вырезанной деревни. Вихрь не даёт шанса уцелеть? И не надо.
   Шанс уцелеть - слишком большая роскошь для этих тварей.
  
   4.
  
   Телега, поскрипывая, тащилась по неровной дороге. Весенняя распутица подкралась незаметно - ещё вчера холодная земля была твёрдой, за ночи промерзая до звона, и снег белыми пятнами лежал в распадках и чаще леса. А сегодня уже вовсю идут дожди, и вязкая глина чавкает под ногами, колёсами и копытами. К счастью, именно эта дорога оказалась не такой уж разбитой, а потому, хотя вол тащил телегу как в поговорке, еле-еле, но она хотя бы не застревала. А хозяин вола и телеги без возражений согласился подвезти двух путников.
   Гусунь лежал на охапке сена, смягчавшего тряску, грыз соломинку и бездумно смотрел в небо, такое ровное и беспросветно серое, что казалось - оно никогда уже не очиститься, отныне это и будет его естественный цвет. Дун Юань сидел рядом, прислонившись к боковому бортику и свесив одну ногу с открытого задка. По легенде они представлялись бродячим мастером-зубодёром и его учеником. Когда в покинутом прошлым утром городке Дун Юаню предложили поработать по специальности, Гусунь подумал было, что им, пожалуй, следовало придумать себе какую-нибудь другую профессию. Но к его удивлению, Дун Юань действительно быстро и ловко выдрал больной зуб у бедолаги с распухшей щекой и хозяйственно припрятал за пазуху пяток монет, полученных в качестве платы.
   - Мой отец был зубодёром, - пожал он плечами в ответ на удивлённый взгляд Гусуня. - После гибели его величества мне пришлось вспомнить семейное ремесло.
   Ну да, подумал Гусунь, они же не с неба падают - солдаты и офицеры всех армий. Вот и начальствующий пристав Дун, верно служивший ещё его отцу, тоже когда-то был простым человеком. И на время стал им после разгрома от заклинателей.
   Они были одной из нескольких пар, тайком завезенных заклинателями Линшаня на окраины владений Гу и имеющих инструкции сеять смуту и распространять слухи о восстании по городам и весям. Когда подданные поняли, что Гусунь собирается не просто разработать план, а сам принять участие в его осуществлении, все, включая главу Ши, в один голос принялись убеждать, что его высочеству ехать совершенно не обязательно. И даже не желательно. Любая случайность, и...
   Гусунь и сам умом понимал, что они правы. Но сидеть на месте, пока другие рискуют и воюют за тебя, обрыдло до лысого гуя. Отец сам водил армии и командовал сражениями тоже сам. Да, он был тогда старше и опытнее, но... С чего-то он тоже начинал. И тоже рисковал собой. Интересно, и его постоянно пытались одёргивать и бить по рукам: "ваше величество, не лезьте"? Ты знамя, твоё место на палке, а дело пусть делают другие. Одна только мать, будущая императрица Инь, как говорят все её знавшие, всегда и во всём поддерживала своего супруга.
   Гусунь подавил вздох. Открытие его происхождения навсегда поставило точку в его сомнениях, но взамен подарило глухую тоску по несбывшемуся. Раньше пусть призрачная и почти погасшая, но какая-то надежда встретить отца и обрести в нём родную душу всё-таки теплилась. И теперь Гусуню до боли хотелось понять, что тот был за человек. Конечно, он расспрашивал людей, его знавших, и узнал многое, но... Но все говорили только о государе. Почти никто не мог рассказать о Чжэн Гуане как о человеке. Каким тот был среди родных? Каким он был бы отцом? Строгим, но внимательным? Жёстким и требовательным? Или, наоборот, любящим и потакающим? Быть может, у него не хватало бы времени на сына, и он доверил его воспитание наставникам, и виделись бы они только по праздникам. А может, как обычные отцы, катал бы своего Жуйина на плечах, учил держать меч и лук, спрашивал выученный урок, и, возможно, сам бы брался за розгу, когда чадо набедокурит.
   Обо всём этом теперь оставалось только гадать. Почему-то по матери Гусунь почти не тосковал, быть может, потому что нашлась женщина, подарившая ему материнскую любовь и ласку. А вот мужчины, способного заменить отца, в его жизни не случилось. И уже не случится, все вокруг смотрят на него снизу вверх и ждут от него... пусть пока не решений, решают до сих пор по большей части другие. Но соответствующего поведения.
   Ему не на что жаловаться, множество людей теряют родителей раньше, чем успевают их узнать. Вон, глава Ши и мастер Хэн даже не могут сказать, кто они были, ежели мастер Хэн не врёт, конечно. И ничего, живут и обиженными на судьбу не выглядят. Пора и Гусуню смириться, что не будет у него другой семьи, кроме той, что он создаст сам. И лучше не тянуть, династия должна быть крепка. Гибель его отца могла бы и не привести к разделу империи, если б у него были взрослые сыновья, способные подхватить упавший венец.
   На ум немедленно пришла девица, которую ему столь упорно сватали, хотя он её до сих пор в глаза не видел. А ведь со временем, если Небо будет к нему благосклонно, таких станет больше, кто ж не захочет породниться с императором. Потом вспомнилась Ваньи, и Гусунь поморщился. Он не хотел кричать на девушку, и оскорблять её тоже не хотел. Но что делать, если по-другому она не понимала? Вцепилась, как... как... Слова "клещ" и "пиявка" тоже были оскорбительными, но именно они первым делом приходили на ум. По справедливости, конечно, надо извиниться, Ваньи не виновата, что до сих пор любит. Вот только не воспримет ли она извинение, как приглашение к новой попытке?
   Не нужно было вообще соглашаться на ту встречу, они и так уже расстались, но он зачем-то решил пририсовать ноги змее. Слухи уже пошли, конечно, во всяком случае, когда он зашёл навестить госпожу Е, прослышав, что теперь она тоже живёт в Линшане, то застал у неё ещё одну ученицу мастера Хэна. Стоило Гусуню переступить порог, как Сяо Ми демонстративно поднялась и ушла, фыркнув и задрав нос.
   - Прошу за неё прощения, ваше высочество, - мягко улыбнулась Сун Жулань, - ученица Сяо переживает о своей шимэй.
   - Вы меня тоже осуждаете?
   - Я не вправе осуждать, ваше высочество. Мне жаль ученицу Жунь, но это ваше с ней личное дело, и вмешательство третьего будет неуместно.
   Гусунь кивнул, неожиданно для себя чувствуя необычайно тёплую благодарность за ум и такт этой женщины. Наверно, именно это и имел в виду мастер Хэн, когда говорил о истинной красоте. Красавиц вокруг него будет много, но когда придётся выбирать себе императрицу... Она должна быть именно такой. Не крикливой, не слезливой. Не ребёнком, бурно переживающим любое событие, не кокеткой, цель жизни которой извлечь наибольшую выгоду из мужчины. Достоинство, такт, самообладание. А внешность всё равно увядает с годами и не компенсирует усталости от характера и поступков.
   - Долго ещё ехать? - спросил Дун Юань, вырывая Гусуня из его мыслей.
   - К полудню приедем, - флегматично отозвался правящий волом крестьянин. Гусунь приподнялся и огляделся. Роща, через которую они ехали, подходила к концу, сквозь редеющие деревья уже виднелись однообразные поля. Между тем крестьянин дребезжащим голосом начал напевать какую-то песню на заунывный мотив:
  
   - Поле - камни да рытвины. Путь тяжёл.
   Но-но-о, мой усталый вол.
   Под тобою сухая земля лежит -
   Комья глины из-под копыт.
  
   Нам в казённых амбарах отсчитали зерно,
   Точно жемчугом было оно.
   Для посева и то не хватает его,
   А войне - шестьдесят годов.
  
   Гусунь снова откинулся на сено. Клан Гу, в отличие от клана Мэй, не строил нового грандиозного дворца и не претендовал на гегемонию, довольствуясь званием сильнейшего клана Запада. Но некоторая сдержанность в амбициях с лихвой компенсировалась постоянными войнами с западными и южными соседями. Ну, положим, в набегах западных варваров Гу были не виноваты, однако крестьянам всё равно, кто виноват в разорении их земли, варвары или собственные власти, выдаивающие последние соки. А уж войны с южными кланами, а теперь ещё и с Линшанем, были целиком и полностью заслугой правящей семьи, не умеющей или не желающей жить с соседями в мире.
   В общем, что хрен, что перец - всё одно слёзы из глаз.
  
   А в деревни приходят отряды солдат,
   Каждый месяц телеги скрипят.
   И увозят они провиант на войну,
   А войне - шестьдесят годов.
  
   Государя войска бьются долгие дни,
   Поднебесную всю завоюют они,
   И тем временем наших волов едят,
   А рога оставляют нам.
  
   Первая попытка повести агитацию и заодно выспросить, где тут происходят безобразия от властей, оказалась неудачной: стоило Гусуню завести речь о возвращении истинного императора и о том, что надо бы его поддержать, как на них посмотрели с большим подозрением и постарались отодвинуться подальше. Дун Юань, укоризненно глянув, пояснил, что их наверняка приняли за подсылов и провокаторов. Чайную, где они было обосновались, пришлось спешно покинуть, и в следующий раз Дун Юань повёл разговор сам, просто начав расспрашивать о новостях. Эта тактика действительно оказалась куда действенней, и в дальнейшем они придерживались именно её, особенно если прибивались к большой компании. Стоило кому-то упомянуть - а упоминали обязательно - о повысившемся или неурочном налоге, отработке не в сезон, явном воровстве чиновников или ещё какой беде и несправедливости, как жалобы начинали идти потоком. Так они и узнали, где в окрестностях Шэнъи ходят отряды, забирающие добро и молодых, сильных мужчин для пополнения армии и построения укреплений, немало не заботясь, как будут выживать крестьянские семьи без мужских рук в хозяйстве.
   Ну а когда люди, вдоволь нажаловавшись и наплакавшись друг другу, впадали в ещё большее уныние, осознавая, как безнадёжны дела вокруг, тут-то и становилось уместным ввернуть: а слышали, что на востоке происходит? Там было тоже, что и у вас. Долго вы будете ещё терпеть? Там уже не терпят! Люди реагировали по-разному, кто-то испуганно замолкал, кто-то начинал возражать, но кто-то с пьяной лихостью стукал кулаком или чарой о стол: и верно, доколе терпеть?! При императоре такого не было! Хуже уже точно не станет!
  
   Нет мотыг и плугов, опустели дворы -
   Лемеха переплавлены на топоры.
   Тёща рис обдирает, а жена на плечах
   Относит его в казну.
  
   Если этого риса будет мало казне,
   Дом продать - вот и всё, что останется мне.
   Мы желаем войскам разгромить врага.
   А крестьянин - кому его жизнь дорога?
  
   Коль крестьянин помрёт - сын налоги внесёт,
   Перережут волов - молодняк подрастёт.
   Только б сытыми были государя войска...
   Но-о, мой вол. Цел пока.*
  
   Дорога сделала очередной поворот, направляясь к уже виднеющемуся скопищу крыш. И донёсшийся раньше, чем они приблизились к крайней ограде, крик сообщил, что Гусунь со спутником наконец нашли тех, кого искали.
   Возница натянул вожжи, и телега, скрипнув, встала. Отсюда ещё ничего не было видно, кроме какой-то суеты, но властный ор, сопровождаемый хором жалобных голосов, был знаком. Гусунь снова сел, машинально нащупывая за поясом данный ему главой Ши мешочек-цянькунь.
   - Чего встали? - спросил Ду Юань. - Едем или нет?
   - Вам бы того... обойти лучше деревню, да переждать, где подальше, - вдруг посоветовал возница. - Это, по всему, чиновники за рекрутами. Вы, сразу видно, крепкие, таких им загрести в радость, а заступиться за вас некому. И лучше б побыстрее, они сейчас по домам пойдут и сюда могут выйти.
   Гусунь и Ду Юань переглянулись.
   - Вы правы, почтенный, - с прорезавшейся вежливостью наклонил голову пристав. - Спасибо вам, мы так и сделаем.
   Они соскочили с телеги, та тронулась и исчезла за углом ближайшей стены.
   - Добрый человек, - вполголоса констатировал Ду Юань. - Другой был бы рад чужаков привезти и отдать, в надежде, что кого-то из своих не тронут.
   Гусунь кивнул. Они огляделись и крадучись двинулись по деревенской улочке, держась заборов и выглядывая из-за углов. И всё равно едва не наткнулись на солдата. Правда, он был один и, судя по всему, просто собирался отлить прямо у стены, но поднять шум смог бы. Гусунь задумчиво погладил рукоять ножа, поймал вопросительный взгляд Ду Юаня, качнул головой и, подпрыгнув, уцепился за край стены. Подтянулся, убедился, что во дворе никого нет и перевалился через гребень.
   Дворами они беспрепятственно дошли до самой площади, где и разворачивалось основное действо. Забравшись на крышу дома, Гусунь видел собравшуюся толпу, ряд понурых парней, совсем молодых, не старше Гусуня, а кое-кто и младше. Они стояли под охраной солдат с копьями и арбалетами, а низкорослый командир в неустановленном чине надсаживался, прохаживаясь мимо строя и размахивая плёткой. В стороне стояла крытая одноместная повозка, заставившая Гусуня напрячься. Если внутри заклинатель, задуманное можно сразу оставить. Разве что удастся застать его врасплох и уничтожить раньше, чем он вмешается, но риск слишком велик. Но тут пассажир повозки высунулся в окно, подзывая командира к себе, и Гусунь с облегчением убедился, что все волосы у него зачёсаны в гладкий пучок. Просто чиновник.
   Женский крик на площади усилился, и Гусунь увидел, как к строю парней подтащили нескольких мужчин уже заметно в годах, лет сорока, а то и больше. Рыдающие женщины шли следом. Какой-то старик, видимо, староста, попытался что-то объяснить командиру, тот отмахнулся. Старик проявил настойчивость, и военный взмахнул плетью, но старик увернулся с неожиданным проворством. И зачем-то кинулся к повозке, наверное, всё ещё надеялся что-то объяснить и доказать, наивный человек. Гусунь посмотрел на оставшегося внизу Ду Юаня, поймал ответный взгляд, кивнул и снова полез за цянькунем.
   Старик у повозки повалился на колени. Чиновник раздражённо махнул рукой командиру, тот в свою очередь что-то рявкнул солдатам. Двое из них направились к повозке, отпихнули старика, один что-то ему сказал. А потом поднял копьё и тупым концом ударил пытающуюся отползти жертву.
   Приготовления были закончены, Гусунь поднялся во весь рост, встал поустойчивее, нащупав под ногами балку, и натянул до сих пор хранившийся в цянькуне лук. Это было прямо-таки наслаждением - сделать то, на что он не решился несколько месяцев назад, в той безымянной деревушке во владениях Мэев. Хотелось выпустить стрелу в любителя бить стариков копьями, но следовало расставлять приоритеты, и стрела, сорвавшись с тетивы, воткнулась в глотку обернувшегося к Гусуню командира.
   Мгновенно стало тихо. Все застыли, словно попав под действие колдовства, чиновник открыл рот, едва ли собираясь кричать, просто от удивления. Вторая стрела вошла как раз в распахнувшуюся пасть, высунув наконечник из затылка. Человек в форменном халате повалился вперёд и свесился через борт повозки, как большая сломанная кукла.
   Солдаты отмерли, и часть их бросилась к дому, на котором стоял Гусунь, а оставшиеся на месте хватились за висевшие за плечами арбалеты. Умные, хмыкнул про себя Гусунь и попытался всадить стрелу в одного из бегущих, но стрелять пришлось под неудобным углом, и стрела застряла в наплечнике, не причинив видимого вреда.
   В воздухе свистнули сразу несколько арбалетных болтов и бессильно отскочили от выставленного талисманами щита. Без подпитки ци действующего заклинателя талисманы истощались, несколько залпов, и его придётся менять, но Гусунь не думал, что это понадобится. Тем временем под самой стеной дома раздались лязг и вопли. Это добежавшие солдаты наткнулись на Ду Юаня и сделали неприятное открытие, что невесть откуда выскочивший наземный противник тоже неуязвим для их мечей, хотя его собственный клинок разит без промаха. Когда они откатились, одного из солдат товарищам пришлось поддерживать под руки.
   - Ты кто такой?! Как смеешь творить бесчинства и злодеяния?! - крикнул один из них.
   - А ты догадайся, - посоветовал с крыши Гусунь.
   - Убивать слуг клана при исполнении - это бунт и измена! Когда в клане Гу узнают об этом, здесь не останется камня на камне!
   - Клану Гу лучше бы позаботиться о себе. Неподчинение законному императору - вот это и есть настоящий бунт и измена. И если они там не одумаются, пусть никого не винят за последствия.
   Солдат, взявший на себя роль переговорщика, замер, что-то соображая.
   - Так ты - из этих... восточных мятежников?
   - Добрых подданных его высочества, - уточнил Гусунь.
   - Да видал я этого высочество в... на...
   Стоявшему с поднятым луком Гусуню нужно было только натянуть и отпустить тетиву. Сквернослов дёрнулся в сторону, но недостаточно быстро. Женщины на площади охнули, словно только сейчас проснувшись, ещё несколько болтов прошили воздух и вновь бессильно отскочили. Гусунь выдернул ещё один талисман, скомкал и швырнул его вниз, подальше от Ду Юаня. Грохнуло, как от хорошего фейерверка, вспух клуб дыма, шарахнулись все - и солдаты, и селяне.
   - Убирайтесь! - приказал юноша. - Забирайте эту падаль, и чтоб духу вашего здесь не было. И Гу своим передайте: пусть бегут или смиряются, но это - лишь начало! Кончилось время заклинателей, настало время империи Чжэн!
   Солдаты переглядывались, они были злы и им явно претила мысль отступать перед всего двоими, один из которых совсем мальчишка. Гусунь демонстративно-медленно поднял ещё один талисман из тех, которыми его в достатке снабдил глава Ши, и вбитый с детских лет страх перед заклинательством взял верх. Солдаты попятились, двое подхватили и поволокли за собой убитого товарища, ещё двое - командира. Тела закинули в повозку, уложив и труп чиновника, лошадь взяли под уздцы, и, злобно оглядываясь и переговариваясь, покинули площадь. Правда, не оставить последнего слова за собой оказалось выше их сил. Прежде чем повернуть за угол, последний выкрикнул:
   - Я ещё подвешу тебя вверх ногами, жди!
   Гусунь прищурился, но лук понимать не стал. Вместо этого он просто сел на крышу, съехал по тростниковому скату и спрыгнул на землю. Встал рядом с Ду Юанем и оглядел оставшихся крестьян. На лицах которых читалось что угодно, но не благодарность.
   - Вы... - первым заговорил поднявшийся староста. - Вы... что вы наделали?!
   - Избавил вас от этих псов.
   - Избавил?! Да нас всех теперь убьют! Сожгут! Не могил, ни табличек не останется!
   И старик вдруг заплакал, дрожа подбородком и не пытаясь утереть текущие по морщинкам, как по руслам ручьёв, слёзы. Не ожидавший этого Гусунь сглотнул, но решительно отвернулся. В перевёрнутом гнезде яйцам целыми всё равно не остаться.
   - Не плачь, отец, - угрюмо произнёс стоявший рядом со старостой мужчина лет сорока. - Слезами и грибов не вырастишь.
   - А вы уверены, что без нас уцелели бы? - вместо замешкавшегося Гусуня вступил Ду Юань. - Там, на севере, Линшань уже уничтожил армию Гу. Не слыхали ещё? Скоро к вам снова пришли б - и за людьми, и за едой. У вас есть что отдать? А если нечего - знаете, что кланы с такими делают?
   - Мы много чего повидали, - подхватил Гусунь. - Деревни, сожжённые не за провинности, а за то, что у них брали слишком много. Кланы сами берут, сами жгут.
   - А я вот что-то о таком не слышал, - буркнул сын старосты.
   - Когда услышишь, будет поздно!
   - Желаете терпеть дальше - так и останетесь баранами, которых сперва стригут, а потом режут. А вот на востоке уже не терпят. Глава Мэй уже узнал, что бывает, когда забывают о совести и долге ради алчности. Скоро узнают и Гу, а что будете делать вы - решайте. Хотите, оставайтесь тут и надейтесь, что пронесёт. А хотите - присоединяйтесь к нам, ради правого дела!
   - И верно! - вдруг выкрикнул кто-то из толпы. - Хватит терпеть!
   Люди обернулись, а кричавший протолкался вперёд. Это тоже был мужчина в годах, сухой и жилистый, и что-то подсказало Гусуню: этот человек уже побывал в армии. И отнюдь не конюхом и не поваром.
   - Не слышал о сожжённых деревнях, говоришь, Фань Няо? А как же Во?!
   - Так они там сами виноваты!
   - Ха! Виноваты! Эти скоты решили, что они в зелёном доме, а как люди попробовали заступиться за своих женщин, так и пошли всех рубить и жечь! Они не скоты, они хуже! Скотина друг к другу относится лучше, чем заклинатели и их прихвостни к нам!
   - Ты просто хочешь отомстить за свою сестру.
   - Да, хочу! А тебе не жаль твою дочь? Они правы, рано или поздно и за нами придут. Вот что, почтенный, - человек повернулся к Ду Юаню. - Куда нужно идти, чтобы поддержать императора? Жуань Бин пойдёт с вами!
   Ду Юань слегка замялся, но Гусунь промолчал, понимая, что из них двоих старший выглядит солиднее.
   - Ну хоть один мужчина нашёлся, - с усмешкой констатировал пристав. - А я уже подумал, что здесь сплошь женщины да евнухи.
   - Ты ещё нас и оскорбляешь! - староста наконец вытер слёзы. - Пришли тут, обрекли нас на смерть, да ещё и мужчин наших сманиваете! Убирайтесь из деревни!
   - А не поздновато ли ты нас вздумал гнать, почтенный?
   - И верно, - согласился бывший солдат, глядя на своего старосту. - Если уж нас обрекли на смерть, какая разница, сманят они или нет? Кто уйдёт, тот уцелеет.
   - А остальным что делать?!
   - Уходить в горы. Скоро потеплеет, выдюжим.
   - Да у нас сев...
   - Какой сев? Какой сев?! Хочешь и дальше кормить этих ненасытных утроб?
   - Не будет теперь сева, отец, - вдруг согласился с Жуань Бином Фань Няо. - Он прав, хотим мы или нет, но надо уходить. Прямо сейчас, пока до властей не дошло, что тут случилось.
   - Ты с ума сошёл? А есть в горах что будем?!
   - Под Шэнъи есть казённые амбары, - с нехорошим прищуром проговорил бывший солдат.
   - Что?!
   - Соберём крепких ребят...
   - Да ты... - староста запнулся, видимо, не находя слов.
   - Может, он и прав, - Фань Няо прикусил губу. - Что нам терять?
   - Заткнись! - старик отвесил сыну оплеуху. Тот отступил на шаг, но по глазам было видно: мысль продолжает работать. Может, Фань Няо и не рвался бунтовать и воевать за законного императора, но здравый смысл и, вероятно, недюжинная храбрость подсказывали, что надо не ждать, а действовать.
   - Луки соберём, - добавил Жуань Бин. - Я ещё кой-кого знаю, кто помочь не откажется. Главное, всё сделать быстро, пока власти не опомнились.
   - У нас есть и луки, и копья, - сказал Ду Юань. - И даже арбалеты. А ещё талисманы, не все заклинатели воюют против императора. Кое-кто и нам помогает.
   - А взамен что? - Фань Няо прищурился. - Отец прав в одном - нам мужчины самим нужны.
   - Что, воевать трусишь? - усмехнулся Жуань Бин.
   - У нас и так каждые руки на счету. Что будет со стариками, женщинами и детьми, если мужчины уйдут? Как далеко они убегут? Делай что хочешь, Жуань Бин, но как по мне, нет разницы, уведут вас Гу или этот... император.
   - Есть разница, Фань Няо! И я тебе скажу, в чём! Пока тут Гу, нам никогда не вернуться по домам. А если их турнуть и придёт император, то настанет покой и порядок. Мы, может, и умрём, но вот они, - Жань Бин указал на детей, которых прижимали к себе ждущие, до чего там мужчины договорятся, женщины, - смогут жить в покое, растить рис и рожать своих детей без опаски.
   - Мы не будем никого уводить, - сказал Ду Юань раньше, чем Фань Няо подобрал возражения. - Вы поможете императору, оставаясь здесь. А насчёт казённых амбаров, это ты хорошо придумал.
  
   *Юань Чжэнь (779-831 гг.)
  
   Внизу промелькнул знакомый горный отрог, блеснула гладь Цзиншуя, и впереди показался лежащий горной чаше Гаотай. За ним величественно поднимался склон Линшаня. В орден Гусунь возвращался без Ду Юаня, оставшегося помогать новоявленному руководителю восстания - Жуань Бину. Хотя кое-кто так, кажется, до сих пор и не понял, что это именно восстание, а не просто бегство от кары разозлённых заклинателей. Наивные люди! Гусунь усмехнулся про себя. Если тот же Фань Няо всё ещё думает, будто он сможет ограбить склад, скрыться в горах и пересидеть там какое-то время, пока о нём не забудут, то пусть подумает ещё раз, да побыстрее, пока за хвост не поймали. Нет уж, милые мои, котлы разбиты, лодки потоплены, коль скоро начали, остаётся только идти до конца. Или погибнуть.
   Его миссия закончилась успехом, да и не только его - добираясь до условленного места, откуда его должен был забрать линшаньский заклинатель, Гусунь услышал вести о том, что и на юге какая-то деревня вдруг взбесилась и подняла на вилы клановых людей. И, кажется, лихой засадой уничтожила посланных на вразумление солдат. Или это солдаты вырезали деревню и развесили бунтарей по ветвям. Никто ничего толком не знал, но что-то такое в воздухе витало. На чём сходились все, так это на том, что некоторые дома в деревнях и даже в городах, вдруг начали пустеть. Люди исчезали, по одиночке, а иногда и семьями, презрев кары, полагающиеся за самовольное переселение. Может, прятались от оборзевших сборщиков, а может...
   В дальнейшем Гусунь не сомневался. Даже если беглецы действительно просто прятались от налогов и произвола, насчёт реакции властей гадать не приходилось. Кланы, подобные Мэям и Гу, знали лишь один способ наведения порядка: огнём и мечом. В обычное время это срабатывало, но сейчас у людей появилась альтернатива. Появилась надежда.
   А сбудется ли она, зависело от Гусуня. И, поднимая глаза к высоким, кажущимся равнодушными Небесам, юноша мысленно клялся им и себе: та кровь, которая сейчас проливается из-за него, не будет напрасной. Никто не скажет, будто погибшие за него погибли зря. Он посвятит свою жизнь стране и её народу. Останется в памяти людей таким же правителем, каким был отец - и довершит начатое им.
   После этого становилось чуть легче, и отчаянные слёзы старика-старосты уже не так терзали душу. Пребывая в волнении, погрузившись в свои мысли, Гусунь не обратил внимания на хмурый вид и молчаливость вёзшего его назад заклинателя. Хотя сначала хотел расспросить его, как обстоят дела с вторгшейся в Линшань армией Гу, победой над которой он так уверенно подбадривал селян - быть может, преждевременно. Но потом решил отложить новости до прибытия в Линшань, там и узнать сразу всё.
   И когда он вошёл в дом главы Ши, его первой мыслью было, что Линшань всё-таки проиграл. Уж очень похоронной оказалась атмосфера.
   Трое заклинателей при его появлении поклонились, и Гусунь, уже собиравшийся радостно отрапортовать об успехе, взглянув на их лица, запнулся. Ши Чжаньцюн, как обычно, был спокоен, но бледен. Обычно не склонный к нервозности Ли Ломин ломал пальцы. Хэн Линьсюань стоял в стороне, спиной к окну, так его лицо было плохо видно. Но скрещённые на груди руки и общая напряжённость позы говорили, что с ним тоже что-то не в порядке.
   - Глава Ши, что случилось?
   - У нас две новости, ваше высочество. Одна хорошая, другая плохая.
   - Начните с хорошей.
   - Армия Гу и Иней полностью уничтожена.
   - А плохая?
   - Наша армия отброшена от Шуанцина и разгромлена. Командование пытается собрать остатки, но, боюсь, её придётся формировать заново.
   - Мэи назначили нового командующего? - спросил Гусунь после паузы, которая ему понадобилась, чтобы переварить известие.
   - Да. Им стал Е Цзиньчэн.
   Снова повисло молчание. Хэн Линьсюань отвернулся к окну. Потом Гусунь открыл рот и высказал, что думает о Драконе Бэйцзяна с использованием всех выученных в Янгуане солдатских выражений.
   - Это ещё не всё, да? - спросил он, выдохнувшись.
   - Командующий Е захватил пленных...
   - И в их числе был один из наших мастеров, - вместо замявшегося главы договорил Ли Ломин. - Ли Баовэнь.
   - Его можно как-то выкупить? - спросил Гусунь. - Или... обменять?
   В конце концов, должна же на что-то сгодиться и Мэй Хайтан - может, не зря они оставили её в живых? Гусунь не очень хорошо знал Ли Баовэня, это не распределявший работы среди внешних учеников Ван Цинфэн, не преподававший письмо и классические тексты Хэн Линьсюань и не тренировавший в боевых искусствах Доу Сюй. Но всё же несколько уроков Гусунь получил и от мастера Ли, и тот оставил впечатление пусть и не самого внимательного, но в целом доброжелательного человека.
   - Разве что части тела для похорон, - разбил надежды Гусуня Ши Чжаньцюн. - Нам уже прислали его голову. Вместе с головами нескольких ваших командиров. Говорят, Е Цзиньчэн применил казнь тысячи порезов. Судя по состоянию головы... это правда.
   Гусунь молчал, не зная, что сказать.
   - В любом случае, достойно оплакать погибших мы сможем после победы, - тоном, ставящим точку на обсуждении этой печальной темы, произнёс глава Ши. - Теперь нам надо решить, что делать дальше. Е Цзиньчэн известен своей стремительностью. Боюсь, тем городам, что сейчас поддерживают ваше высочество, придётся туго.
   - Я знаю, что делать, - вдруг сказал Хэн Линьсюань, решительно отворачиваясь от окна.
   Три пары глаз вопросительно посмотрели на него.
   - Если Мэи снова лишатся командующего, то это их если и не остановит, то затормозит, а нам позволит выиграть время. Пошлите Е Цзиньчэну извещение, что мастер Хэн Линьсюань вызывает его на бой - один на один.
   - Шиди? - удивлённо переспросил Ши Чжаньцюн. Гусунь тоже удивился - такого предложения скорее можно было ожидать от решительного мастера клинка Доу Сюя.
   - Ты уверен?
   - Абсолютно.
   - Е Цзиньчэн - опытный воин, убивший не одну сотню врагов. Я не ставлю под сомнение твоё мастерство, но тебе прежде редко доводилось сражаться с живыми людьми.
   - Пусть глава Ши не беспокоится. Я не стал бы предлагать, если б у меня не было уверенности в успехе.
   Ши Чжаньцюн на мгновение прикусил губу.
   - Если армия Мэев действительно лишиться командующего... Твой план, быть может, неплох, шиди, но... Возможно, против Е Цзиньчэна стоит выставить Доу Сюя? Он лучший воин ордена.
   - И тогда у Е Цзиньчэна появится повод отказаться, - заметил Ли Ломин. - И, под предлогом своей старости и нездоровья, выставить кого-то помоложе. Тогда победа шиди Доу ни к чему не приведёт.
   - К тому же шиди Доу нужен на западной границе, - добавил Хэн Линьсюань.
   - Если план его высочества увенчался успехом... - глава вопросительно посмотрел на Гусуня.
   - А... Да, увенчался. Во владениях Гу начались беспорядки, думаю, скоро они разрастутся.
   - Тогда Гу скоро станет не до наших границ.
   - Я бы не был в этом столь уверен, глава. Они вполне могут решить вытащить дрова из-под котла и атаковать нас как первопричину всех своих бед. Если удастся устранить его высочество, рано или поздно бунт выдохнется сам.
   - Может, и выдохнется, и может и найдёт себе нового предводителя, - возразил Ли Ломин. - Пожар легче разжечь, чем потушить. Куда больше меня беспокоит, что шиди Доу откажется сам. Именно по причине очевидного неравенства между собой и Е Цзиньчэном в годах, мастерстве и духовной силе. И того, что эта победа, даже если Дракон Бэйцзяна из гордости согласится, по названным причинам не добавит славы Линшаню.
   - Не берусь судить о мастерстве, - сказал Гусунь, - но разница в годах и духовной силе сохраняется и в случае мастера Хэна. Е Цзиньчэн всё равно может отказаться.
   - О, нет, ваше высочество, - на губах Хэн Линьсюаня появилась нехорошая усмешка. - Если вызов брошу я, он непременно согласится.
  
   5.
  
   Уверенность Линьсюаня подтвердилась целиком и полностью. Е Цзиньчэн пожелал лично встретиться с главой Ши и получить от него подтверждение, что мастер ордена Линшань Хэн Линьсюань действительно готов с ним драться. Вопрос о неравенстве сил между человеком и заклинателем на состоявшихся в двух переходах от Шуанцина переговорах действительно был поднят, но Линьсюань поклялся, что не будет использовать духовную силу. Только мастерство против мастерства.
   Он был спокоен - настоящий Хэн Линьсюань согласился на такое же условие, которое был вынужден соблюсти: за поединком наблюдали другие заклинатели, мухлёж был бы замечен и слишком сильно ударил бы по репутации Линшаня и его нового главы. Но ограничение не помешало мастеру Хэну победить. Линьсюань помнил в общих чертах описание поединка и знал, что ему надо делать.
   Глава Чжун, представлявший на переговорах отсутствующих Мэев, принял клятву и подтвердил готовность быть наблюдателем. Глава Ши ровным голосом сделал то же самое. Впервые Линьсюань видел на лице Е Цзиньчэна такую искреннюю, широкую улыбку.
   - Прекрасно, - произнёс Дракон Бэйцзяна, - просто прекрасно, - и впервые обратился к Линьсюаню, которого до этого демонстративно игнорировал, разговаривая только с главой Ши:
   - Я сделаю из твоего черепа чашу и заставлю эту суку из неё выпить.
   После чего широким шагом вышел из шатра, прежде чем растерявшийся Линьсюань сумел подобрать достойный ответ. Кричать ему в спину было глупо, так что заклинатель лишь проводил будущего противника взглядом. Чжун Ханьюй вежливо поклонился, получил ответные поклоны и тоже покинул шатёр. Линшаньцы ушли из него последними. Близость вражеской армии при ограниченности их собственных сил заставляла слегка нервничать: конечно, Мэи и их вассалы дали слово, но кто их знает, победителей не судят. В благородство главы Мэя никто не верил ни на грош, так что на всякий случай всё было готово для поспешного отступления, вернее сказать, бегства. Другое дело Е Цзиньчэн - вот его, при всех его недостатках, в нарушении данной клятвы до сих не мог упрекнуть никто. Так что Линьсюань не сомневался, что завтрашний поединок состоится, а дальше как Небо решит.
   Он не был близок с Ли Баовэнем, так, приятельствовал, не больше, хотя в последние месяцы, когда Линьсюань остался в Линшане за старшего, общались они с исполнявшим обязанности казначея мастером Ли довольно тесно. Но, хотя отношение товарищей по ордену к мастеру Хэну заметно изменилось к лучшему, особо сближаться с ним тоже не спешили. И всё равно нельзя, проживая рядом друг с другом, регулярно встречаясь по делу и просто так, совсем не выработать какого-то личного отношения. Ли Баовэнь был хорошим человеком и добросовестным заклинателем. Его страшная смерть заставляла холодок пробегать по спине. Линьсюань тогда малодушно не стал смотреть на изуродованную голову. Он помнил мастера Ли живым: травящим байки на общем орденском празднике, склоняющимся над бумагами, поющим в местной мяукающей манере у ночного костра после удачной охоты...
   Больше Линьсюань не сомневался - мстительная сволочь Е Цзиньчэн должен умереть. И уже не в Жулани тут дело, хотя он с удовольствием избавит её от такого мужа. И не в его высочестве.
   - Ну как? - спросило упомянутое высочество, когда заклинатели вошли в его шатёр. Разумеется, И Гусунь прилетел вместе с ними.
   - Всё оговорено, ваше высочество, - отозвался Чжаньцюн. - Поединок начнётся завтра в третьей утренней страже, на поле между нашими лагерями. Шиди, тебе лучше как следует отдохнуть перед завтрашним боем.
   - Обязательно, - пообещал Линьсюань, с некоторым трудом выныривая из мыслей о предстоящем.
   Совместный ужин прошёл в молчании. К счастью, волнение не лишило Линьсюаня аппетита, так что грибной суп и курятина с бамбуковыми ростками под соусом пошли на ура.
   - Что это за вино? - спросил Гусунь, когда с основными блюдами было покончено. - Я такого раньше не пробовал.
   - Оно зовётся "Ароматный цветок персика", ваше высочество.
   - Но оно не персиковое?
   - Нет, виноградное.
   Линьсюань, не сдержавшись, хмыкнул. Потом опрокинул чарку. Знакомый вкус потёк в горло, оседая на языке острыми сладковатыми нотками. Оказывается, он успел по нему соскучиться.
   Вот теперь, под чарочку, разговор потёк, как это часто бывает, весьма прихотливым руслом, перескакивая с одного предмета на другой. Спустя какое-то время Линьсюань вдруг обнаружил, что они глубокомысленно обсуждают идеологические основы империи Чжэн.
   - Говорят, мой отец любил учение Учителя Кун-цзы, - Гусунь зачем-то заглянул в кувшин, словно проверяя, много ли вина там ещё осталось.
   - Было бы странно, если бы Сын Неба не любил учения, провозглашающее смыслом жизни служение государству, - отозвался Линьсюань.
   - Не скажите, во времена династии Цзюэ императоры, бывало, любили и учение Лао-цзы. Но всё же книжная учёность Кун-цзы оставалась вне конкуренции. И отец пошёл по их стопам.
   - Мы должны чтить мудрость предков, - дипломатично заметил Чжаньцюн.
   - Конечно. Но хочется знать и причины, чтобы следовать их примеру... более осознано.
   - А у него не было выбора, - заявил Линьсюань.
   - В каком смысле?
   - В прямом. Чтобы создать государство и поддерживать его, одного насилия или одной выгоды недостаточно, так? Нужна какая-то... идея, единая система взглядов, что-то, во что все будут верить и чего придерживаться в своих действиях. Что-то, во имя чего можно и нужно трудится, претерпевать лишения, иногда идти на серьёзный риск и даже умирать.
   - Предположим, - согласился Гусунь. - Но ведь люди и так готовы умирать за свою родину, разве нет? Это случалось задолго до Кун-цзы.
   - Да, но при этом каждый считал своей родиной лишь какую-то из частей Поднебесной. Царства воевали между собой, пока их силой не объединил первый император Ин Чжэн. Но силы хватило лишь до конца его жизни. Снова империю объединила династия Цзюэ, и она тоже столкнулась с необходимостью сшить это лоскутное одеяло в единую державу. Объяснить людям, что нет ни яньцев, ли лусцев, ни вэйцев, а есть один народ, подданные одного государя.
   - Но ведь эти царства когда-то уже были единой страной, - возразил Гусунь.
   - И эта единая страна развалилась на части. Так, что власть вана стала лишь номинальной, а потом ванами и вовсе встали именоваться все, кому не лень.
   - А до того? Предыдущие династии? При них-то страна не разваливалась.
   - Она была меньше, - Гусунь удивлённо поднял брови, и Линьсюань пояснил: - Вспомните, сколько в древних текстах рассказов о завоевательных походах.
   - Шиди, - вмешался Чжаньцюн, - думаю, что тебе уже хватит пить. Завтра утром ты должен быть свеж и силён, а не мучиться от похмелья.
   Линьсюань с сомнением посмотрел на свою чарку. Не так уж и много он выпил, да и заклинательская стойкость к вину... Но, может, Чжаньцюн и прав?
   - Что? - спросил он, перехватив взгляд Гусуня.
   - Ничего, - бывший ученик тщетно пытался спрятать улыбку. - Продолжайте, мастер Хэн.
   - А на чём мы остановились? Ах, да. Так вот, для империи нужно объединяющее учение. Но учение Лао-цзы для этого не годится. С ним можно достичь личного совершенствования, но задача власти - организовать весь народ, в том числе весьма далёкий от знания Пути.
   - И дать ему Путь, наставить и исправить его.
   - По возможности. Кстати, это именно взгляд Кун-цзы. Учитель Лао как раз предостерегает от попыток исправления кого бы то ни было. Потому для строительства империи его наследие и не годится, так же, как и то, что говорил Ян Чжу - по тем же причинам. Учение Мо-цзы слишком идеалистично и к тому же куда менее известно. И что ещё остаётся, кроме учения Кун-цзы? Школа Закона, разве что.
   - Судя по вашему тону, её вы тоже считаете неподходящей.
   - Именно её придерживался Ин Чжэн - и что в итоге? Даже если отбросить вопросы гуманности, все эти бесконечные казни, и посмотреть с чисто прагматической точки зрения... Школа Закона неплохо показала себя на какое-то время для усиления отдельного царства Цинь, но империя с её верховенством не продержалась и двух поколений.
   - Всё, что доведено до крайности, переходит в свою противоположность, - добавил Чжаньцюн. - Школа Закона гналась за порядком, используя наказания без меры и милосердия. В результате люди бежали в леса и горы, начиная восстания и устраивая хаос.
   - Верно, - согласился Линьсюань. - Иногда нужно уметь вовремя прощать. Отдельные здравые идеи в Школе Закона имеются, но сама она оказалась дискредитирована.
   - Какие идеи, например?
   - Например, выдвижение достойных и способных, независимо от их происхождения. Правда, тут законники противоречили сами себе. Как искать способных, если образование - удел лишь немногих?
   - И верно, - Гусунь, которому завтра ни с кем драться было не надо, налил себе ещё.
   - Вот и получается, что из всего, что придумали люди Поднебесной, самым подходящим является учение Кун-цзы. Оно тоже не без недостатков, но оно прошло проверку временем.
   - Только вот империя Цзюэ, в которой оно главенствовало, тоже развалилась.
   - Всему свой срок под Небесами, - Линьсюань пожал плечами. - Рано или поздно они отбирают свой Мандат у всех. Но сегодня наше дело - собрать то, что другие раскидали.
  
   Пожалуй, Чжаньцюн был прав, признал Линьсюань наутро, жадно поглощая прохладную воду. Не стоило вчера столько пить. Да, совершенствование позволяет сохранять рассудок ясным, когда другие уже валяются под столом, или рядом со столом, учитывая высоту здешней мебели. Но от физиологических последствий опьянения, увы, не избавляет.
   Голова, к счастью, не трещала, но была тяжёлой. Так и тянуло снова упасть на постель и проспать ещё хотя бы часика два. Но время поединка назначено, и никто не станет переносить его из-за того, что один из участников оказался насколько глуп, чтобы увлечься неумеренными возлияниями накануне. Не станешь же всем объяснять про ностальгию по знакомым вкусам.
   К счастью, на аппетите лёгкое похмелье не сказалось. Горячий суп и салат с острым перцем разогнали хмарь в голове, и Линьсюань почувствовал себя готовым к новому дню. Судьбоносному, можно сказать, дню, учитывая, что он собирался сделать.
   По небу летели облака, то закрывая солнце, то вновь выпуская его из плена. Весна вступила в свои права, и днём солнце порой нагревало воздух настолько, что можно было спокойно ходить в тонком шёлке и даже при желании позагорать. Хотя такое странное желание ни у кого из местных бы не возникло, слишком тут ценили белую кожу. Но по утрам ещё было свежо, и сегодня даже холоднее чем обычно. Ночью так вообще был заморозок, и свежая весенняя трава поседела от инея. Хорошо, что морозец не прихватил фруктовые деревья, думал Линьсюань, разминаясь рядом со своим шатром. Сливы уже по большей части отцвели, а груши и персики ещё только собирались.
   Здесь нет теплиц, способных круглый год выращивать плоды. Нет и скоростного транспорта, которым можно привезти любой груз с другого конца планеты. И холодильников пока не изобрели, в лучшем случае ледники. Да, какой-нибудь экзотический плод или особо прославленный сорт и здешние торговцы могут привезти издалека, но стоить это будет баснословных денег, и не факт, что те же фрукты переживут дорогу. Подавляющее же большинство людей ест то, что растет на ближайшем поле и в ближайшем саду. Созрел персик - кушай на здоровье. Не созрел - не обессудь, жди следующего года.
   А когда сезон свежих фруктов заканчивается, даже богачи и знать переходят на сушёные и засахаренные плоды. Бедняки же не имеют и этого. Теперь, пожив в средневековых реалиях, Линьсюань-Андрей начал понимать, почему для того же Тома Сойера обыкновенное яблоко было достойной наградой за отлично проделанную работу. Или предметом зависти, если оно досталось не тебе.
   Мысли скользили от отвлечённым предметам, пока тело безо всякого участия разума выполняло привычный комплекс упражнений. Разминку прервали Гусунь и Чжаньцюн. Оба выглядели бодрыми и отдохнувшими, хотя пили вчера никак не меньше Линьсюаня.
   - Ты готов, шиди? - спросил Чжаньцюн, не дожидаясь, пока Линьсюань поприветствует его так как должно.
   - Да.
   - Хорошо. Идём, нас уже ждут.
   В начале месяца, когда потеплело, прошли дожди, но потом установилась сухая солнечная погода, и земля на выбранном для поединка поле высохла пусть не до звона, но для вполне надёжной твёрдости. Некошеная трава тоже ещё не успела вырасти до такой высоты, чтобы начать путаться в ногах и стать помехой. Копыта стучали по ней то глуше, то звонче, иногда и вовсе звякая о какой-нибудь камень. Поле было слишком далеко, чтобы идти пешком, но недостаточно отдалённым, чтобы лететь на мечах. Так что командующей остатками войска снабдил высоких гостей лошадьми.
   Глава Чжун и командующий Е уже ждали их на месте и даже успели подготовить декорации. Место будущего поединка окружила лёгкая ограда из жердей, а чуть в стороне поставили пару скамей. Развевались флаги, стояли солдаты клана, не сказать, чтобы выстроенные по линейке, но и беспорядочной толпой они тоже не выглядели. Дракон Бэйцзяна, также верхом, и группа офицеров рядом с ним высились на краю площадки. На этом фоне заклинатели Линшаня и его высочество, с их всего лишь тремя десятками сопровождающих и единственным знаменем заметно проигрывали.
   - Быть может, шиди, тебе тоже надеть доспех? - вполголоса спросил Чжаньцюн, глядя через поле на полностью одоспешенного Е Цзиньчэна. Блестели на солнце нагрудник и наплечники с чеканкой в виде львиных морд, ветер шевелил яркий плюмаж на шлеме. Что ж, воинский поединок - не дуэль, противники не обязаны уравниваться друг с другом во всём.
   - Не стоит, шисюн, - так же негромко отозвался Линьсюань. - Я не привык драться в доспехе, он мне только помешает.
   Чжаньцюн кивнул и повернулся в сторону главы Чжун, который, в отличие от Е Цзиньчэна, успел удобно расположиться на одной из скамей. Теперь он поднялся и наклонил голову, сложив руки у груди.
   - Приветствую, глава Ши, - голосом, достаточно сильным, чтобы его было слышно несмотря на значительное расстояние, произнёс он. - А это, надо полагать, рядом с вами тот, кто именует себя Чжэн Жуйином?
   - Он самый, - отозвался Гусунь. Они с главой Чжун смерили друг друга оценивающими взглядами, но ожидаемого Линьсюанем обмена колкостями не случилось. Вместо этого Чжун Ханьюй сделал приглашающий жест:
   - Прошу, глава Ши. Отсюда нам будет всё отлично видно.
   Солдаты принца выдвинулись вперёд, готовясь придержать лошадей, пока господа спешиваются. Между тем Е Цзиньчэн пришпорил коня, въехал на поле и поскакал прямо к ним. Глядел он при этом на Линьсюаня, и тот, в свою очередь, тронул конские бока пятками и выехал в проход между жердями, оторвавшись от своих.
   - Ну, что? - спросил Е Цзиньчэн, натянув повод рядом с ним. - Готовы умереть, мастер Хэн?
   - Не хвастайтесь, когда едете на бой, хвастайтесь, когда едете из боя.
   - Что ж, вы правы, - кивнул муж Жулань и отвернул коня. Линьсюань проводил его взглядом и уже собрался вернуться за ограду, когда Е Цзиньчэн вдруг снова развернул лошадь и послал её в галоп прямо на него, выхватывая меч.
   "Мы же должны были спешиться", - успел растерянно подумать Линьсюань, тоже машинально выхватывая Ханьшуй. А потом Е Цзиньчэн налетел на него, и стало не до размышлений.
   Впоследствии, вспоминая как начался этот бой, Линьсюань не мог восстановить в памяти детали. Вспоминался лишь блеск меча противника перед глазами, звон и искры, напряжение мышц спины, когда Линьсюань лишь чудом уберёг голову от удара, для чего ему пришлось откинуться назад и почти лечь на конский круп. К счастью, кавалерийский конь, в отличие от заклинателя, был не новичком в конных схватках. Когда враг налетел на него, конь принялся делать то, что привык - лягаться и кусаться, отгоняя противника и оберегая очумевшего от неожиданности всадника. Е Цзиньчэну пришлось, если так можно выразиться, маневрировать и выдерживать дистанцию, что дало возможность Линьсюаню слегка прийти в себя.
   Неожиданно прохладный день тоже сыграл ему на руку - с вечера Линьсюань был одет достаточно легко и потому сегодня накинул плащ, скроенный в самом традиционно-средневековом духе: полотнище, удерживаемое лишь застёжкой у шеи. Сообразив, что если уж враг напал без предупреждения и использует все преимущества, то и ему стесняться нечего, заклинатель свободной рукой рванул ткань, выдирая застёжку с мясом. И когда Е Цзиньчэн вновь оказался бок о бок с ним, Линьсюань пригнулся, пропуская меч над собой, взмахнул рукой и набросил плащ ему на голову.
   Е Цзиньчэн тоже попытался увернуться, но неудачно. Оказавшись под плащом, ударил вслепую, Линьсюань отбил и перехватил руку противника, которой тот пытался сорвать ткань. Едва не получил рукоятью меча в лицо, попытался ответить, но они оказались слишком близко, рубить было неудобно, лезвие без замаха лишь скользнуло по доспеху. А Е Цзиньчэн свободной рукой тоже вцепился в него и дёрнул, явно пытаясь выкинуть из седла. И попытался тоже достать мечом, ему это было неудобно в равной степени, но Линьсюань-то был без доспехов, для него даже глубокий порез мой стать роковым, ослабив потерей крови. Оставалось лишь подставить свой меч. Несколько мгновений они тянули и давили, словно в вульгарной драке полагаясь лишь на грубую силу, и заклинатель успел испытать мимолётное уважение к врагу, что, несмотря на немолодые годы и отсутствие навыков совершенствования, ему в этом деле не уступал. А потом вдруг раздался резкий хлопок, и Линьсюань понял, что падает.
   Седло заскользило под ним, как в тот первый раз, когда сел верхом, не затянув ремни как следует. Е Цзиньчэн, должно быть, тоже это почувствовал, так как вдруг рывком убрал меч, обрушив лезвие на запястье Линьсюаня. Опять вслепую, к счастью, так что удар пришёлся плашмя, но пальцы разжались, и тут же заклинатель получил мощный тычок левой рукой в грудь. И слетел с лошадиной спины окончательно, а рядом упало седло. Видимо, лопнула подпруга.
   К счастью, заклинатель успел сгруппироваться, так что падение его не оглушило. Но вот Ханьшуй выскочил из руки, и искать его было некогда. Линьсюань едва успел откатиться в сторону, спасаясь от конских копыт. Содравший плащ с головы Е Цзиньчэн, проскакав несколько шагов, развернул коня, явно намереваясь если не зарубить противника, то затоптать. В отчаянии Линьсюань подхватил единственное, что было под рукой - седло, крутанулся на месте, чтобы оказаться с левой стороны, подальше от меча. И, когда копыта были уже у самой головы, седлом подсёк вражескому коню ноги.
   Споткнувшийся конь упал на колени, не ожидавший этого Е Цзиньчэн полетел через его голову. Вскочил он почти сразу, но за это время Линьсюань успел попытаться призвать Ханьшуй, вспомнить, что силой ци пользоваться нельзя, но почувствовать, где именно тот лежит. Подобрать, правда, не успел, так как Дракон Бэйцзяна стремительно подскочил к нему. Седло всё ещё было в руках, Линьсюань отразил им удар, как щитом. И ещё раз, не вставая, крутанулся и ногой ударил Е Цзиньчэна по коленям. Тот рухнул, опять вскочил, вскочил и Линьсюань, отбежал в сторону и подхватил наконец свой меч.
   Поединок наконец стал таким, каким задумывался изначально, но никаких мыслей, как он должен проходить, в голове уже не осталось. Противники просто рубились как могли, вкладывая в удары всю свою силу и злобу. Удар, удар, отклонение, удар... Линьсюань был легче и гибче, Е Цзиньчэн опытнее и защищённее. В какой-то момент они опять сцепились в обнимку, как два медведя, но потом одновременно оттолкнули друг друга и обменялись ещё ударами. Один из них пришёлся Дракону в верхнюю часть шлема и ухитрился сбить металлический горшок на землю, не повредив головы. Оставшийся с непокрытой головой Е Цзиньчэн оскалился и вновь пошёл в наступление. Он походил на бесноватого, на лютого мертвеца, что прёт вперёд с нечеловеческой силой, не обращая внимание ни на какое противодействие. И Линьсюань пятился и отступал перед ним, и начинало казаться, что эта стихия сейчас просто сметёт его неудержимым напором. Особенно когда Дракон Бэйцзяна практически прижал его к огораживающим площадку жердям. Отступать стало некуда, и уворачиваться почти некуда, особенно когда под ногу попалась кочка, заставившая пошатнуться и ткнуться спиной в барьер. Подскочивший Е Цзиньчэн тут же нанёс страшный удар сверху вниз, но заклинатель всё же вывернулся из-под него в сторону. Увлёкшегося Е Цзиньчэна инерция потащила вперёд, клинок его меча с размаху перерубил жердь. И Линьсюань, ловя момент, со всей силы рубанул Ханьшуем по открывшейся перед ним спине.
   Нет, доспех Е Цзиньчэна выдержал. Блестящий, кованый, чешуйчатый доспех; удар меча, острой металлической пластины почти метр длиной и около килограмма весом, пусть даже нанесённый с почти сверхчеловеческой силой, лишь погнул чешуи, оставив длинную вмятину.
   Доспех-то выдержал. А вот рёбра и позвоночник под ним - нет.
   Е Цзиньчэн, утробно взвыв, повалился сломанной куклой. Скрюченные пальцы заскребли землю, а когда Линьсюань перевернул его на спину, то увидел, что на губах Дракона Бэйцзяна пузырится кровь: должно быть, осколки кости попали в лёгкие. И, наступая ему на грудь и вгоняя острие Ханьшуя в шею поверх пластины воротника, Линьсюань испытал не больше эмоций, чем мясник, закалывающий свинью.
  
   - Должно быть, у шиди была какая-то стратегия, - нейтральным тоном произнёс Чжаньцюн.
   Линьсюань стащил с себя рубашку и поморщился, оглядывая обнажившийся торс. Вроде бы ни обо что особо не бился, и покойный Е Цзиньчэн тоже почти не смог достать... Откуда же синяки и ссадины? Впрочем, следует благодарить Небо, что обошлось только ими. Интересно, хоть одна схватка у него когда-нибудь пройдёт так, как хотелось бы, без порчи шкуры?
   - Вообще-то была. Но я не ожидал, что он нападёт верхом.
   Теперь поморщился Чжаньцюн. Формально Е Цзиньчэн ничего не нарушил. Заклинатели бьются пешими, и все их техники боя рассчитаны именно на это. Попробуйте отправиться на ночную охоту на лошади - и сможете уповать лишь на то, что нечисть сама сдохнет от хохота. Потому и между собой господа бессмертные выясняют отношения на твёрдой земле. Никому из них просто не пришло в голову специально обговорить этот момент. Чем Дракон Бэйцзяна и воспользовался.
   А ведь в романе, когда Хэн Линьсюань пообещал воздержаться от использования духовной силы, Е Цзиньчэн сделал ответный жест и спешился. Похоже, что счастливый соперник вызывал в нём куда больше ненависти, чем подлый похититель и насильник.
   - Тебе помочь? - спросил Чжаньцюн, когда Линьсюань взялся за заживляющую мазь.
   - Эм... Разве что на спине, если там что-то есть.
   - Есть, - Чжаньцюн подошёл и сел рядом. В шатре они были вдвоём, в ожидании, пока подчинённые Чжун Ханьюя доставят оставшиеся у них останки Ли Баовэня и остальных казнённых. Командование, пока во всяком случае, перешло к главе Чжун, но перемирие ещё действовало, и глава Чжун в отношении к мёртвым врагам показал себя куда более вменяемым, чем новопреставившийся командующий Е. Которого, кстати, тоже придётся тащить с собой: развести их с Жулань так и не успели, а поскольку родни у Дракона Бэйцзяна не осталось, хоронить его предстоит вдове.
   Завтра заклинатели полетят домой, а остаткам армии его высочества придётся вспомнить партизанские навыки и раствориться на местности, пока их ещё не преследуют. Куда собирается податься сам высочество, с ними или с солдатами, Линьсюань не спросил, а ему никто не сказал. Да и какая разница? Активная роль мастера Хэна в событиях кончилась, отныне пусть действуют другие, а он для сюжета и будущего императора уже сделал всё что мог. Можно с чистой совестью отойти в сторону и заняться своими мелкими делами.
   - Глава, - окликнули снаружи, - прибыли посланцы главы Чжун.
   - Иду, - Чжаньцюн передал мазь Линьсюаню и поднялся. Заклинатель проводил друга взглядом и вздохнул. У шисюна Ли всё же будет достойное погребение, для местных это ещё более важно, чем для соотечественников Андрея. А ведь Баовэнь, бедняга, совсем не рвался рисковать и погибать за императора. Просто, как и остальные в Линшане, последовал за своим главой, будучи поставлен перед фактом. Из-за чего его страшная смерть казалась Линьсюаню как-то особенно несправедливой.
   Но что уж теперь сожалеть.
   - Представьте себе, глава Мэй просит переговоров, - сообщил заклинателям на следующее утро И Гусунь, когда они собрались за завтраком. - Глава Чжун только что переслал его письмо. Мэй Цзыдянь жаждет вернуть племянницу.
   - Неужели собирается снова поставить её во главе войска? - удивился Линьсюань.
   - Нет, клянётся, что на поле боя Мэй Хайтан больше не появится. Просто по-родственному озабочен её судьбой. Обещает отпустить за неё часть пленных.
   - Только часть? - поднял брови Чжаньцюн.
   - Хотите поторговаться, глава Ши?
   - Обязательно, - Чжаньцюн изящно отправил в рот кусочек мяса. - Тем более, что у нас есть ещё пленные. Пусть и не столь значительные.
   Гусунь согласно кивнул.
   - Боюсь, шиди, тебе придётся вернуться в Линшань без меня. И, если мы договоримся с главой Мэй, тебе предстоит привезти Мэй Хайтан.
   - Охотно, шисюн.
   - Зайди ко мне в шатёр перед отлётом, я передам с тобой кой-какие инструкции.
   Торг затянулся примерно на неделю. Линшань погрузился в траур, не мешавший, впрочем, суете военных дел, и занятому подготовкой к похоронам и прочими заботами заместителю главы почти не выпадало минутки для праздных размышлений. Конечно, львиную долю печальных обязанностей, как обычно, взяла на себя шицзэ Лю, но Линьсюаню и без того хватало хлопот. Ордену всё-таки пришлось проводить мобилизацию, и пусть Линьсюань не носился лично по городам и весям, собирая рекрутов, списки, отчёты и прочая бухгалтерия прочно оккупировали его стол, вытеснив трактаты по заклинательству и планы уроков. Рядом с Гаотаем организовывали тренировочный лагерь, склады и арсеналы распахнули двери, готовясь снабдить людей всем необходимым, начиная от еды и заканчивая дровами для полевых кухонь. И всё это необходимое нужно было привезти, распределить, учесть и соответствующим образом провести по документам. Конечно, на то была целая армия чиновников, но и их работа нуждалась в контроле и обобщении.
   Доу Сюй носился между западной границей и орденом, организация обучения новобранцев и назначение новых командиров были его епархией. Иногда они с Линьсюанем встречались и что-то обсуждали, но чисто по-деловому. На границах, к счастью, пока был тихо, даже война с Мэями оказалась поставлена на паузу. Линьсюань иногда задавался вопросом, понимает ли глава Мэй, что продолжение перемирия играет на руку его противникам? Е Цзиньчэн мёртв, но и глава Чжун неплохо показал себя в военном деле и вполне мог бы продолжить наступление. Но нет, Линшаню и И Гусуню давали возможность прийти в себя, пополнить ряды сторонников и укрепить оборону. Ошибка, или Мэи сами собирают силы и готовят какой-то сюрприз?
   В это суматошное время Линьсюаню почти не выпадало случая увидеться с Жулань. Прятаться в Линшане госпоже Е теперь не было смысла, и она вновь перебралась в городской дом, тоже погрузившийся в траур по своему хозяину. Какие бы отношения не связывали или, наоборот, не разъединяли супругов, приличия должны быть соблюдены, и Сун Жулань, одетая в небелёный холст, бдела у мужнина гроба. Гостей по случаю траура семейство Сун не принимало, но для Линьсюаня делали исключение. Вот только что может позволить себе добродетельная вдова, пока тело её мужа ещё не то, что не остыло в могиле, а даже ещё не похоронено? По здешним обычаям от смерти до дня, вычисленного как благоприятный для похорон, могло пройти несколько месяцев.
   Три года. Три, мать его, года жена носит траур по мужу, и Линьсюань бесился, злясь на всех: на помершего Е Цзиньчэна, на И Гусуня, начисто забывшего о своём обещании дать Жулань развод, если её муж открыто выступит против него. А пуще всего - на самого себя, за то, что не напомнил и не настоял. Но он не думал, что всё так запущено. Он вообще не думал, оглушённый известием о казни Ли Баовэня и вспыхнувшей ненавистью к этому ублюдку Е. Сам виноват, конечно, и годик Линьсюань ещё был готов потерпеть. Но три?!
   Быть может, всё-таки возможно сделать исключение? Развод, в конце концов, был делом решённым! Жулань фактически перестала быть женой задолго до того, как её супруг освободил этот свет от своего присутствия. Можно и небольшой подлог устроить, оформив указ задним числом, греха в этом не будет. Особые заслуги Линьсюаня и вообще... А нет, наплевать на всех этих моралистов, не им, в конце концов, жить их с Жулань жизнь. Уехать, на худой конец, куда-нибудь, где их никто не будет знать. Чжаньцюн разрешит, а орден Линшань, когда всё устаканится, без мастера Хэна как-нибудь обойдётся.
   Конечно, сперва в любом случае придётся дождаться похорон. Но Линьсюань твёрдо решил на следующей же встрече с Гусунем и Чжаньцюном поднять этот вопрос. Благо, в этом тамлайне его высочество явно имеет более неотложные дела, чем утешать вдову, так что ни о каком возведении Жулань в сан императрицы никто и не заикается.
   Пока не заикается. И это ещё один повод поторопиться.
   Известие о том, что стороны наконец договорились об обмене всех на всех, пришло тогда, когда Линьсюань изучал очередной отчёт: ради разнообразия, не финансовый и не административный, а рассказ об упокоении душ тех, кого перемолол Вихрь Смерти. Как ни странно, с упокоением проблем не возникло, хотя смерть целой армии в одном месте нельзя было назвать спокойной, и место это наверняка ещё долго будет считаться проклятым. А ведь тела прикрывавших отход из линшаньского гарнизона тоже превратились в кашу, хоронить там нечего. Придётся родным довольствоваться одними табличками.
   Но это не было заботой Линьсюаня, его делом было привезти к месту обмена Мэй Хайтан. Которая, кстати, наверняка скучая в заключении, ещё пару раз передавала просьбу о встрече, но заклинатель уклонялся, отговариваясь занятостью. Не стал он с ней разговаривать и на этот раз, так что увиделись они лишь следующим утром, когда всё уже было готово к отлёту.
   - Я полечу не с вами, мастер Хэн? - спросила госпожа Мэй, когда Линьсюань указал ей на одного из сопровождающих.
   - Мастер Кэ опытнее в полётах, чем я, - и Линьсюан, не обращая внимания на выразительно приподнятые брови пока ещё пленницы, вскочил на Ханьшуй.
   Лагерь Линшаня располагался на берегу небольшой быстрой реки, притока куда более полноводной Дунхэ. В этом месте речка делала довольно резкий поворот, и её течение намыло длинную галечную косу. Мэи-Чжуны стояли на другом берегу вне прямой видимости, и обмен должен был произойти завтра с утра на мосту ниже по течению. Когда Линьсюань заканчивал вечернюю трапезу в своём шатре, ему неожиданно принесли записку от Мэй Хайтан.
   "Мастер Хэн, вероятно, мы с вами больше никогда не увидимся, - гласили иероглифы, написанные довольно мелким, вполне женским почерком. Почему-то Линьсюань думал, что воительница будет писать куда размашистее. - Быть может, вы уделите этой Мэй хотя бы несколько минут? Должно быть, моё общество не принесло вам удовольствия, но вы хорошо обращались со мной, и я надеюсь поблагодарить вас и попрощаться с вами".
   Линьсюань скомкал записку, неторопливо доел то, что было у него в пиале, потом встал и вышел. Пленных держали в другой части лагеря, но шатёр, куда поместили Мэй Хайтан, стоял совсем рядом с заклинательскими. Караулившая у входа стража, поклонившись, пропустила его без вопросов.
   - А вот и вы! - с улыбкой приветствовала его женщина. - Хотите чашку чая? Я бы угостила вас вином, но у меня его нет.
   - Если только одну. Я только что поужинал.
   - Как и я, - немного театрально вздохнула Хайтан. В едва начавшемся разговоре наметилась пауза, но госпожа Мэй снова заговорила первой:
   - Скажите, я верно разглядела, что ивы у реки уже зеленеют?
   - Э...Признаться, этот Хэн не обратил внимания. Но вполне вероятно, уже совсем тепло.
   - Сидя взаперти, я совсем оторвалась от жизни. Знаю, мне не на что жаловаться, но это был ужасно! Я с детства не привыкла жить в четырёх стенах.
   - Уже завтра вы обретёте свободу, - напомнил Линьсюань.
   - И последние часы ожидания особенно мучительны. Мастер Хэн, я могу хотя бы прогуляться по лагерю? Под охраной, разумеется.
   - Об этом вам надо спрашиваться не меня, а главу Ши или его высочество.
   - Они наверняка запретят. Мастер Хэн, быть может, вы за мной присмотрите? Я знаю эти места, и могла бы показать вам кое-что. В качестве жеста моей признательности. Ничем другим я не могу вас отблагодарить.
   Линьсюань с сомнением посмотрел на выход из шатра. День уже сравнялся с ночью, так что было ещё светло. Погода стояла отличная, сидеть под душным пологом и ему самому не хотелось, в этом Мэй Хайтан он вполне понимал. Ну не рванёт же она со всех ног в лес, как только окажется снаружи? Охрана в любом случае будет рядом.
   - Ладно, только недолго, - согласился он.
   Закатные лучи играли на бегущей воде, пронизывали насквозь склонившиеся к реке ивы, и в самом деле покрывшиеся зелёным пухом. Одинокое облачко переливалось оранжево-красным, а на востоке небо уже наливалось тёмной синевой. Лёгкий ветерок шевелил волосы, трогал одежду, мешал дым от угасающих костров с цветочным запахом.
   - Это магнолия?
   - Да, уже зацветает.
   - В этом году ранняя весна, не так ли? - они медленно шли вдоль берега. Десяток охраны тащился в нескольких шагах позади.
   - Вы правы, - светски согласился Линьсюань.
   - Смотрите, это гора Цзиньсушань! - Мэй Хайтан указала на треугольный пик за поворотом реки. - На ней стоит пагода Дикого гуся. Только, чтобы её увидеть, нужно пройти подальше, вон туда.
   Они вышли на галечную полосу, оказавшись довольно далеко от лагеря. С двух сторон мимо неслась бурная вода, между галькой кое-где поблёскивали лужицы. Охрана осталась ближе к берегу, всё равно течение собьёт с ног любого, кто попытается войти в воду, что на местных камнях практически гарантированная смерть.
   - Видите пагоду?
   - Признаться, нет.
   - Подойдите поближе. Вот сюда.
   Линьсюань шагнул к Мэй Хайтан, машинально опуская взгляд. Если бы он заметил их раньше - отметки из киновари на камнях - ничего могло бы не случиться. Но он сперва сделал шаг, и лишь потом осознал, что видит. А в следующий миг Линьсюань буквально провалился сквозь землю.
   Точнее, ему так показалось. Ощущение мгновенного падения, яркая вспышка, и вот он снова твёрдо стоит на ногах, только перед глазами пляшут вперемешку тёмные и яркие точки. Заклинатель потряс головой, пытаясь проморгаться; сквозь мигающие огоньки постепенно проступал окружающий мир, обретая цвета и объём. Вот только реки перед глазами уже не было. И стоял Линьсюань на короткой весенней траве, а не на гальке. И тёмные силуэты, быстро обступившие его со всех сторон - явно не люди Линшаня.
   Талисман мгновенного перемещения. Нарисованный на камнях и ими же замаскированный. Требующий огромного расхода силы, единицы способны привести его в действие.
   - Оставьте меч в покое, мастер Хэн, - спокойно посоветовала всё так же стоявшая рядом Мэй Хайтан. - Он вам ничем не поможет. Не беспокойтесь, вашей жизни ничего не грозит - если вы проявите благоразумие.
   - Вы всё знали, - констатировал Линьсюань.
   - Женщин постоянно недооценивают, - она улыбнулась. - Даже вы.
   - О, не беспокойтесь, - пробормотал Линьсюань, не отрывая взгляда он приближающегося человека, в котором прояснившийся взгляд без труда опознал главу Чжун, - отныне я буду относиться к вам со всей серьёзностью.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"