Архангельская Мария Владимировна
Заклинатель ордена Линшань. Чужое прошлое. Книга 3. Главы 1-14

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Война за престол в самом разгаре, и враги готовы использовать самые неожиданные способы, чтобы победить. Линьсюань и представить себе не мог, что его захотят превратить в оружие, направленное против юного императора. Однако у него есть козырь в рукаве, о котором не подозревают даже самые близкие: знания о сюжете книги, в которой он обитает. Но сюжет активно переписывается, в том числе и его стараниями, а потому даже самому Линьсюаню не дано предугадать последствия его действий.

   1.
  
   - Что же нам делать с Мэй Хайтан? - И Гусунь развёл руками. - Я вообще-то собирался её казнить, но женщину как-то...
   - Видимо, придётся держать её в плену, - Ши Чжаньцюн с философским видом налил себе ещё вина. - Хотя, думаю, можно и отпустить. Если то, что она женщина, станет известно не только нам, с её карьерой военачальника так или иначе будет покончено. А ты что думаешь, шиди?
   - Хм? - задумавшийся о своём Линьсюань поднял взгляд. - Будет покончено? Почему?
   - Кто же из воинов захочет ей подчиняться?
   - Они и раньше ей подчинялись, они хорошо её знают и под её началом одержали не одну победу. Глава думает, что так сразу все возьмут и отвернутся?
   - Раньше они не знали, что она женщина.
   - Но женщиной-то она от этого быть не переставала, - возразил Линьсюань. - Разве теперь, когда тайна раскрылась, она стала хуже?
   - Мэи могут объявить её второй Фу Хао, - неожиданно поддержал Линьсюаня Гусунь. - Конечно, то, что Мэй Цзыдянь выгнал на поле боя племянницу, его не красит, но мастер Хэн прав - результаты говорят сами за себя. В конце концов, если заклинательницы могут участвовать в ночных охотах, почему бы и в бою не поучаствовать?
   - Она не заклинательница, - напомнил Чжаньцюн. - Но, возможно, ваше высочество правы. Что ж, значит, остаётся только один вариант.
   - Тогда я рискну затруднить главу Ши.
   - Охотно, ваше высочество, сделаем всё, что в наших силах. Шиди, боюсь, отконвоировать Мэй Хайтан в Линшань предстоит тебе.
   Линьсюань кивнул. После сорвавшегося покушения на Чжаньцюна отлёт Линьсюаня оказался отложен: сперва он слишком устал, чтобы выдержать длинную дорогу, и улёгся отдыхать и отсыпаться в обозной повозке, а на следующий день Чжаньцюн заявил, что никуда не отпустит любимого шиди до тех пор, пока не удостоверится, что дорога будет безопасной. То есть, пока Линьсюаню не смогут выделить достаточного сопровождения. Аргумент, что Мэи охотились вовсе не за ним, на Чжаньцюна не подействовал.
   - Они хотели увести тебя с собой, помнишь? И теперь могут повторить попытку - не только убить меня, но и похитить тебя.
   - Я им нужен только потому, что они думают, будто смогут шантажировать меня моим прошлым.
   - Может и так. А может, ты им нужен для чего-то другого. В конце концов, имея тебя в руках, они смогут шантажировать не только тебя.
   - Ты прав, шисюн, об этом я не подумал.
   - И всё же, полагаю, дело не только в этом. Они хотели тебя живым и после моей смерти, хотя для шантажа прошлым захватывать не обязательно. Я постараюсь выяснить, нет ли у них на тебя ещё каких-то планов.
   Линьсюаню очень хотелось узнать, как можно это выяснить, не будучи конфидентом Мэй Цзыдяня, но от вопросов он воздержался.
   К счастью, никаких из ряда вон выходящих происшествий больше не случилось. Армия Мэй Хайтан после поражения и пленения командующей частично рассеялась, частично отступила обратно к Фэнчэну. Пользуясь этим, повстанцы решили совершить марш-бросок к реке Дунхэ и попытаться взять Шуанцин - второй по величине город Мэев. Лежащий по пути город Хучжоу с готовностью открыл ворота, дав возможность Гусуню с приближёнными горделиво проехаться по улицам под приветственные крики горожан. Но вот Шуанцин встретил войско принца наглухо закрытыми створами и выжженным предпольем, ясно показывая, что он крепкий орешек и повозиться с ним придётся изрядно. Пусть его стены и башни были не столь высоки, как в Фэнчэне, и последнее время, похоже, находились в изрядном небрежении, они всё равно впечатляли. На такие враз не вскарабкаешься.
   - Здесь не должно быть сильного гарнизона, - заметил Чжаньцюн, пока они с Линьсюанем прогуливались по обустраивающемуся лагерю, на почтительном расстоянии от города. - Вот только мы не можем позволить себе долгую осаду. Пусть даже Мэям нужно время, чтобы прислать новую армию, они это сделают в кратчайшие сроки, можно не сомневаться.
   - Угу.
   - Скучаешь, шиди? Знаю, я говорю очевидные вещи.
   - Нет-нет, - быстро возразил Линьсюань. - Просто я в последнее время больше думаю о нашей школе и своих учениках, чем о войне.
   Они помолчали.
   - Интересно, кого Мэи назначат новым командующим? - просто чтобы поддержать разговор, спросил Линьсюань.
   - Да как бы не нашего старого знакомца - Дракона Бэйцзяна.
   Вся скука с Линьсюаня мгновенно слетела. Дракон Бэйцзяна, Е Цзиньчэн. Муж Жулань, упорно отмалчивающийся на все попытки получить от него разрешение на развод. Правда, Гусунь уже пообещал, что в случае открытого выступления Е Цзиньчэна против него Жулань развод получит и без согласия супруга. Занятно, в книге Дракон выступал за Чжэн Жуйина, а Хэн Линьсюань - против, в этой реальности вот-вот получится наоборот, но причина противостояния всё та же: женщина.
   В романе со стороны прославленного воина это выглядело благородно, а здесь отдавало мелочным самолюбием.
   - Признаться, до знакомства с ним я был о нём лучшего мнения.
   - Да и я не ожидал, что господин Е будет отвращать всех на тысячу ли вокруг, - согласился Чжаньцюн. - Возможно, конечно, что сладкий апельсин стал кислым из-за обстоятельств, как-никак он навидался ветра и инея...
   - Но я б не сказал, что это его оправдывает.
   - Ты прав. Смотри, наш шатёр уже поставили.
   И всё же увидеть, как в этом мире происходят осады и штурмы городов Линьсюаню не удалось - на следующий день Чжаньцюн решил, что раз армия в ближайшее время никуда не двинется и больших боёв прямо сейчас тоже не планируется, можно пару-тройку дней обойтись без нескольких заклинателей, выделив их для сопровождения шиди. Ну и Мэй Хайтан заодно. Так что уже на следующий день мастер Хэн отбыл обратно в Линшань.
   Краем глаза поглядывая на женщину, стоящую на мече за спиной одного из сопровождающих, Линьсюань убеждался, что полёты этой даме не в новинку. Мэй Хайтан явно знала, как вести себя в воздухе, и Линьсюань постарался выкинуть её из головы до окончания пути. Всё равно деваться ей до приземления некуда, разве что сигануть с меча вниз, а на такой высоте это верное самоубийство.
   По прибытии же на место их встретила целая делегация, включавшая отряд стражи - Чжаньцюн послал вперёд заклятого посланца. Пленницу увели, и навестить её Линьсюань собрался только вечером, когда ответил на приветствия своих учеников, отдохнул от перелёта и разгрёб накопившиеся за его отлучку мелкие дела. Можно было, конечно, и не навещать, но Мэй Хайтан находилась в положении гостьи, пусть и против своей воли, а Линьсюань покамест исполнял роль хозяина, и хорошее воспитание перевесило.
   Поскольку в Линшане, в отличие от большинства клановых резиденций, не было ни мощных стен, ни глубоких подземелий, темницами ордену служили внешне ничем не примечательные домики. Зато закляли строители их на совесть, так что переступившему высокий порог Линьсюаню сразу же захотелось поёжиться: так мощно давили заклятия его ци. Казалось, что золотое ядро внутри съёжилось и потухло, превратившись из источника внутреннего тепла и силы в маленький холодный камешек, и заклинатель подавил желание немедленно выскочить обратно за ворота. Страшно подумать, что должны чувствовать заклинатели, оказавшиеся здесь на долгий срок.
   Но Мэй Хайтан не заклинательница, ей должно быть легче, напомнил себе Линьсюань.
   Женщина стояла у приоткрытого окна, заложив руки за спину, и не сразу оглянулась при его появлении. Остановившийся у двери Линьсюань поймал себя на том, что свою соотечественницу в её возрасте он без колебаний назвал бы "девушкой". Но здешние женщины старше двадцати уже не производили впечатления юных. Даже если они сохраняли миловидность и свежесть, менялось поведение и что-то неуловимое, уже не позволявшее относиться к ним как к девочкам.
   - Мастер Хэн, - госпожа Мэй всё же изволила заметить его появление. - Чему обязана?
   Она небрежно сложила руки перед грудью - жест, которым мужчины обычно сопровождали поклон. Женщины кланяются иначе, они приседают, как в Европе. Впрочем, Мэй Хайтан до сих пор щеголяла в мужской одежде, так что женский поклон и впрямь выглядел бы странно.
   - Просто пришёл спросить, не нужно ли вам чего-нибудь.
   - Благодарю вас, у меня всё есть. Признаться, я ожидала куда более суровых условий заключения.
   - Мы в Линшане предпочитаем придерживаться принципов гуманности. Если вам что-нибудь понадобиться, дайте знать, мне передадут вашу просьбу.
   - Мастер Хэн само великодушие. Эта Мэй благодарна.
   Линьсюань кивнул, не обращая внимания на очевидную иронию, и, поколебавшись, спросил:
   - Вы ведь предпочитаете мужскую одежду?
   - Да, а что?
   - Я прикажу принести вам сменную.
   - Мужскую? - вот теперь она удивилась.
   - А вы бы хотели женскую?
   - Нет, я... Спасибо. Мужская меня более чем устроит.
   Линьсюань опять кивнул и уже повернулся к выходу, когда Мэй Хайтан вдруг спросила:
   - Мастер Хэн, то, что сказал этот И Гусунь... о том, будто это вы рассказали ему, что я предпочитаю выбивать командование врага. Это правда?
   - Его высочество, - поправил Линьсюань. - И да. Это я обратил его внимание на вашу особенность.
   - Похоже, вы много обо мне знаете.
   - Только то же, что и все, - Мэй Хайтан скептически приподняла бровь, и Линьсюань усмехнулся: - Помилуйте, госпожа Мэй, то, что происходит на поле боя, видят тысячи людей. Для того, чтобы сделать выводы, достаточно элементарных навыков анализа. Или вы думаете, будто я раскрыл великую тайну, неизвестную никому другому?
   - В таком случае, - задумчиво произнесла госпожа Мэй, - эта недостойная должна поблагодарить вас за урок.
   - Не за что, госпожа Мэй, - Линьсюань развёл руками.
   Жизнь мгновенно вошла в устоявшуюся колею, будто он и не уезжал никуда. Разве что ученики слегка распустились, и Бай Цяо получил нагоняй за то, что не уследил за ними. Зато у чжаньцюновых, тоже временно оказавшихся под опёкой Линьсюаня, всё было образцово. То ли наставник искал воспитанников по себе, то ли воспитанники перенимали его черты, но все личные ученики главы выглядели такими же серьёзными, воспитанными аккуратистами и отличниками, как и сам глава Ши. Слушая их ответы, Линьсюаню оставалось только согласно кивать, не подавая виду, что кое-что из их работ и суждений он и сам узнаёт впервые и берёт на заметку.
   В общем, первый день и большая часть второго прошли в хлопотах, и только к вечеру Линьсюань выкроил время, чтобы отправиться к дому, по которому за время отлучки скучал больше всего.
   Солнце уже почти село, краем выглядывая в промежуток между горизонтом и низко висящей тучей, а когда Линьсюань спустился к Гаотаю, гора, у подножия которой лежал городок, заслонила вечернее светило окончательно. Улицы освещались гроздьями фонариков, вечерняя торговля ещё не закончилась, из домов победнее, не имевших глухих заборов, тянуло дымком и запахами еды - многие горожане как раз садились ужинать. Если Жулань знает о его возвращении, то, наверное, ждёт. В её доме вкусно готовят, и вино уже подогревается, чтобы не так воняло сивухой...
   Улыбаясь своим мыслям Линьсюань завернул за последний угол и приостановился, увидев, что у распахнутых ворот дома Е стоит крытая повозка. Пожалуй, даже целая карета, довольно массивная, с деревянными стенками и решёткой на окнах, запряжённая парой, хотя обычно даже знатные и богатые в передвижении по городу довольствовались одной лошадью. И рядом стоит вооружённый человек в неприметной тёмной одежде. Линьсюань только и успел задаться вопросом, кто это такой важный пожаловал к скромному семейству Сун, как вдруг из-за ворот послышался женский крик. Почти сразу же сменившийся мычанием, когда ещё двое мужчин с мечами выволокли на улицу отчаянно извивающуюся женщину, зажимая ей рот. Следом шёл третий.
   Не узнать Жулань было невозможно, и Линьсюань бросился вперёд, выхватывая меч:
   - А ну, отпустите её!
   Похитители, уже достигшие кареты, обернулись. Они были не молоды, у двоих в волосах блестела седина, третий красовался шрамом над бровью.
   - Это беглая жена, мы возвращаем её мужу, - бросил тот, что был со шрамом. - Не вмешивайся не в своё дело!
   - Я сказал - отпусти! - Линьсюань, не вступая в дискуссию, сложил свободную руку в печать, и третий, не державший женщину, отлетел, как от удара огромного кулака. Хотелось направить удар в одного из тех, кто выкручивал беззащитной жертве руки, но заклинатель побоялся задеть Жулань.
   - А, - один из тех, что остался на ногах, прищурился, они с товарищем отнюдь не выглядели напуганными. - Это, надо полагать, знаменитый мастер Хэн.
   - У тебя уши лишние? - процедил Линьсюань, прикидывая, какие ещё заклинания можно использовать. - Могу отрезать.
   Краем глаза он увидел, как к воротам из глубины двора подбегают господин и госпожа Сун в сопровождении пары слуг. Господин Сун подтолкнул одного из них, молоденького парнишку, и тот, оглядываясь на вооружённых людей, по стеночке проскользнул мимо кареты и бросился в сторону выхода из квартала. Отброшенный печатью мужчина с некоторым трудом поднялся на ноги. Между тем тот похититель, что зажимал Жулань рот, вдруг с ругательством отдёрнул руку - похоже, Жулань ухитрилась укусить его за ладонь.
   - Помогите! - тут же звонко выкрикнула она. - На пом...
   И захлебнулась кашлем, когда мужчина ударил её в живот. Больше взбешённый Линьсюань не раздумывал - в любителя распускать руки полетело смертельное заклятие, тот упал и скорчился, хватаясь за грудь, а заклинателю пришлось с мечом в руках встретить остальных, тоже выхвативших оружие. Их было трое, и они были отнюдь не новички в рукопашной, но духовных сил у них не было.
   - Сзади! - сдавлено выкрикнула сидевшая на мостовой Жулань, и Линьсюань едва успел отпрыгнуть в сторону, спасясь от соскочившего с козел возницы, который тоже оказался вооружён.
   - Стража! Стража! - завопил ещё кто-то, и это решило дело, а может, похитители просто поняли, что Линьсюань им не по зубам. Но они одновременно отскочили, подхватили тело убитого заклятьем, забросили его в карету и сами запрыгнули туда же. Возница опять запрыгнул на своё место, подхлестнул лошадей, и карета умчалась, едва не задавив кого-то из незаметно собравшихся зевак. Копыта с колёсами простучали по камням и стихли за поворотом.
   - Вы в порядке? - Линьсюань бросился к отползшей к стене своего дома Жулань. Та кивнула, её била дрожь, и Линьсюань, не сдержавшись, обнял её.
   - Они ворвались в дом, - чуть подрагивающим голосом объяснил господин Сун. - Мы никак не ожидали... Оттолкнули меня, и...
   - Жулань, вставай, - госпожа Сун наклонилась над дочерью и Линьсюанем. - Давай, вставай, всё закончилось. Негоже сидеть на земле.
   - Да, мама, - невнятно пробормотала уткнувшаяся в плечо заклинателю Жулань. - Я сейчас... Я встану.
   - Да что же это делается?! - запричитала рядом какая-то женщина. - Разбойники уже на дома добрых людей прямо в городе нападают! Ох, деточка, что же ты пережила? Если бы не господин бессмертный...
   Толпа поддержала её согласным гулом:
   - Последние времена наступают...
   - При старом главе такого-то не было!
   - Люди, а ведут себя хуже собак!
   - Ой, страх-то какой...
   Стража появилась, когда Жулань с помощью Линьсюаня уже поднялась и смогла зайти в ворота. Увидев заклинателя, старший несколько смутился, и Линьсюань, чтобы не держать Жулань на ногах, пригласил блюстителей порядка войти в дом. И только потом спохватился, что хозяева дома стоят рядом. Но никто не возразил, и вскоре старший, оставив подчинённых во дворе, уже опрашивал семейство Сун о происшедшем. Говорили в основном мужчины, пока госпожа Сун вместе с незнакомой миловидной женщиной хлопотали над Жулань.
   - Судя по всему, это друзья либо подчинённые Е Цзиньчэна, - подытожил свой рассказ Линьсюань. - Не знаю, как они собирались тащить молодую госпожу Сун в Фэнчэн, но, видимо, как-то собирались.
   - Один из них живёт рядом с Мэнху, - подала голос Жулань. - Я узнала его, он навещал моего мужа однажды. Возможно, они хотели довезти меня до его дома, это ближе.
   Старший замялся, и Линьсюань понял его затруднение. Как бы там ни было, а Сун Жулань пока ещё не разведена. Муж вроде как имеет право пытаться вернуть жену всеми возможными способами. И как тут прикажете возбуждать дело?
   - Я доложу обо всём в управе, - наконец сказал он. - Господин бессмертный... Господин Сун, госпожа... Молодая госпожа... Этот недостойный откланивается.
   - Толку от них, - хмыкнула помогавшая Жулань женщина, когда стража скрылась за воротами. - Как нужны, так их нет, а как всё кончилось, так прибежали. Доложит он, и что? Всё равно никого не поймают.
   - Сюньсы, помоги Жулань подняться к себе и лечь, - спокойно распорядилась госпожа Сун.
   - Я в порядке, мама, - запротестовала дочь, но мать лишь покачала головой:
   - Я думаю, тебе стоит отдохнуть. Мастер Хэн, я уверена, поймёт. Ужин тебе принесут.
   Линьсюань промолчал, и Жулань в сопровождении улыбнувшейся заклинателю Сюньсы, вышла.
   - Мы должны вас поблагодарить, мастер Хэн, - сказал господин Сун. - Когда б не вы... Вы уже второй раз спасаете нашу дочь.
   - Не стоит благодарности, я рад помочь, - поспешил уверить опасавшийся многословия и поклонов Линьсюань. Но обошлось - собеседников, как оказалось, волновали иные соображения.
   - Как бы это не повторилось, - негромко произнесла госпожа Сун, и её муж кивнул. - Господин Е упрям. Стража не сможет караулить наш дом постоянно.
   - Я тоже об этом подумал. Господин Сун, госпожа Сун, я думаю, что младшей госпоже будет безопаснее переехать в нашу школу. На гору посторонним без пропуска не подняться, а его кому попало не выдают. Там Сун Жулань будет в безопасности.
   Господа Сун переглянулись.
   - Я попрошу шицзе Лю оказать ей гостеприимство. Или целителям, у них много учеников и мастеров женщин. Репутация младшей госпожи Сун никак не пострадает, - уверил Линьсюань. Господин Сун опять кивнул, хотя всё ещё с некоторым сомнением. Его жена задумчиво потёрла подбородок.
   - И, раз уж так получилось... - Линьсюань поднялся, придавая веса своим словам. - Я хотел отложить этот разговор до более подходящего времени, но скажу сейчас. Как только госпожа Сун Жулань окажется свободна, я пришлю к вам сватов. Надеюсь получить ваше согласие.
   И он поклонился. Супруги снова переглянулись, и их лица заметно посветлели.
   - Глава Ши дал разрешение? - полуутвердительно спросил господин Сун. Линьсюань запнулся на какую-то долю секунды - как-то ему до сих пор не приходило в голову, что разрешение потребуется не только Жулань. Но в Чжаньцюне он не сомневался, шисюн вздохнёт, быть может, но разрешит.
   - Да, - твёрдо сказал он.
   Расстались они с семейством Сун в лучших чувствах, договорившись, что завтра с утра Линьсюань вернётся за собравшейся Жулань и её служанкой. Взлетая над Гаотаем, заклинатель мимоходом подумал, что сегодня убил живого человека. Именно убил - заклятие, брошенное им, должно было заставить отказать "иньские" внутренние органы, к которым относится и сердце. Разрабатывалось заклинание, как водится, против нечисти, живущей силой инь. Но поскольку инь, как и ян, есть и в любом живом существе, на живых людей оно тоже отлично действовало.
   Это было не первое убийство Линьсюаня, ночной налёт на степняцкий лагерь был ещё свеж в памяти - и когда возбуждение улеглось, заклинателя тогда накрыл-таки отходняк. Даже снилось потом несколько ночей, что он рубит безликие людские фигуры, а они всё не заканчиваются, и он тонет в их крови. Но сегодня он убил пусть не при свете дня, но достаточно хорошо разглядев, кого именно убивает. И желая именно убить, и именно его. Аппетит приходит во время еды, а кровожадность - во время жизни в средневековом мире.
   Но что сделано, то сделано, и если за это потом придётся расплатиться ещё несколькими кошмарами, последствия остаётся только принять. В конце концов, техники успокоения духа неплохо действуют и в этом случае. А собственноручно разделывать лютого мертвеца в любом случае противнее, чем просто сотворить заклинание.
   Чжаньцюну с просьбой разрешить брак он написал в тот же вечер, сразу после того, как переговорил с удивлённой, но согласившейся оказать гостеприимство Лю Цзиньлянь. Правда, подумав, Линьсюань отложил отправку письма на утро - уже поздно, пока посланец доберётся, будет глухая ночь.
   Первая половина дня снова прошла в приятных хлопотах. Линьсюань подъехал к дому Е в карете и, пока слуги грузили багаж, распил чарочку с господином Суном. Карета была достаточно просторной, чтобы в ней можно было поместиться втроём, так что обратно они тронулись все вместе: Линьсюань в центре, Жулань по одно сторону, Хун Пао по другую. Линьсюань собирался уступить почётное место Жулань, но, когда они усаживались, он пропустил дам вперёд, и оказалось, что они сами заняли боковые сиденья. Сгонять их он не стал. Всю дорогу он и Жулань поглядывали друг на друга и улыбались, как заговорщики, объединённые общим секретом. А потом вдруг не выдержали и прыснули, оба сразу под удивлённым взглядом служанки, сами не зная, над чем.
   Ученики Линьсюаня, предупреждённые учителем, встретили их сразу у ворот Линшаня. Вообще-то, заклинатель хотел, чтобы Жулань проводили и помогли устроиться Бай Цяо и Сяо Ми, но любопытство раньше всех родилось, и госпожу Сун обступила внушительная делегация, торжественно проводившая их до выделенного Жулань домика и донёсшая её вещи. У домика всех встретила шицзе Лю, и Линьсюаню дали понять, что он в обустройстве гостьи лишний. Пришлось уйти, погнав на занятия и своих учеников, а то ишь, вздумали отлынивать под благовидным предлогом. А потом вернуться и спросить, как Жулань устроилась и всем ли довольна.
   Ответ от Чжаньцюна пришёл к вечеру, и был, как и предвидел Линьсюань, положительным. Но дочитав до конца, заклинатель всё равно ругнулся и смял ни в чём не повинную бумагу. Чжаньцюн в последних строках скучно напоминал, что за связь с замужней женщиной по букве закона, вообще-то, полагается каторга, причём обоим. И хотя лично он готов на многое закрыть глаза, в крайнем случае - откупиться, благо заклинатели имеют право на замену уголовного наказания штрафом, толки и пересуды шиди Хэну и пока ещё госпоже Е совершенно ни к чему.
   Он был прав, но Линьсюань, глядя в ту сторону, где находилось новое жилище Жулань, всё равно чувствовал себя нерешительным дураком. Между ним и Жулань больше не было никаких стен. Ничего, кроме местных дурацких законов. Вот и решай: блюсти себя до ещё неизвестно когда грядущей свадьбы, как викторианской девице, или рискнуть самому и подвергнуть свою женщину риску если не наказания, то общественного осуждения. У учеников длинные языки, у горожан ещё длиннее...
   Да будь они прокляты, эти замшелые ревнители нравственности среди законодателей!
  
   2.
  
   - Как так получилось, что вы стали водить армию? - спросил Линьсюань. - Всё же это не самое типичное занятие для женщины.
   - Вы умеете подбирать слова, мастер Хэн, - Мэй Хайтан отпила из чашки. - Моя мать была из дворцовой прислуги, так что я росла со сводными и двоюродными сёстрами, хоть и не считалась тогда членом семьи. Дочерей кланов учат самосовершенствованию и владению мечом. Но так уж получилось, что в заклинательстве я не преуспела. Зато преуспела в боевых искусствах, и в этом была первой среди женщин. Скажу без ложной скромности, мне проигрывали даже многие мужчины. Я вообще предпочитала мужское общество женскому, меч куклам и игле, а хроники и военные трактаты - поэзии и занимательным рассказам. Отец говаривал, что я родилась девочкой по ошибке.
   Линьсюань медленно кивнул. Ну да, бывают такие девочки-пацанки. В патриархальном мире им должно приходиться туго. Мэй Хайтан повезло родиться в семье, где хотя бы на увлечение оружием не смотрели косо.
   - Отец не препятствовал мне, даже поощрял, - продолжила она меж тем. - Но я всё равно чувствовала себя ущербной из-за того, что так и не сформировала золотого ядра. Мне хотелось доказать, что и будучи бездарной, я смогу приносить пользу семье. Мечтала получить фамилию Мэй. И вот, в семнадцать лет, когда у нас случилась война с Инями... Я просто сбежала и примкнула к армии, выдав себя за мужчину. Мне повезло, я смогла показать себя и получила под командование свой первый отряд.
   - Должно быть, вам пришлось нелегко. Армия не то место, где можно найти уединение, я не представляю, как в таких условиях выдавать себя за мужчину.
   - О, - Мэй Хайтан усмехнулась, - люди на удивление невнимательны. Вы были первым, кто что-то заметил. Но вы правы - порой приходилось проявлять изобретательность, чтобы объяснить, например, почему я не иду купаться со всеми. Но в тот раз моя карьера командира долго и не продлилась. Меня разыскал отец, вернул домой и наказал. Меня попросту выпороли и заперли, а отец сказал, что немедленно найдёт мне мужа, чтобы я больше не делала глупостей. Но знаю, что бы со мной тогда было, но тут вмешался дядя. Глава Мэй.
   Она сделала ещё один глоток. Они сидели под навесом во дворике дома-тюрьмы, где содержалась пленница. Ограничивающие заклинания накладывали не только на стены дома, но и на ограду, а потому Линьсюань не видел смысла проявлять суровость и не позволять госпоже Мэй гулять, пусть и под присмотром. А сегодня утром ему передали просьбу Мэй Хайтан о встрече за чашкой чая. Должно быть, ей просто было скучно. А Линьсюаню было любопытно познакомиться поближе с этим героем, внезапно обернувшимся героиней, так что он охотно откликнулся на приглашение.
   - Дядя считает, что если есть талант, его надо использовать. У нас много приглашённых заклинателей, знаете об этом? Конечно, мы берём меньше учеников со стороны, чем Линшань, и всё же больше, чем большинство кланов. Вот и со мной... Я безмерно благодарна главе Мэю - он дал мне ещё один шанс. И он согласился с тем, что мне будет удобнее считаться мужчиной. Отец был недоволен, но подчинился, а позже признал его правоту.
   - Не могу сказать, что я хорошего мнения о главе Мэй, но его здравомыслие в этом вопросе вызывает уважение.
   - Здравомыслие? Хм... Да, наверное. В общем, с поддержкой семьи мне стало легче. Командующий Пин, под чьим началом я тогда служила, знал, кто я, и помогал скрывать мой пол от подчинённых.
   - И вы таки получили фамилию Мэй.
   - Да, после восточного похода. А скоро я сама стала командующей.
   - С чем и могу вас поздравить.
   - Не стоит, коль скоро моё восхождение так бесславно закончилось. Мастер Хэн, а могу я спросить - с чем связано ваше нехорошее отношение к главе Мэю?
   - Кроме того, что он наш враг, вы имеете в виду?
   - Вражда не помешала вам признать его достоинство. А в чём же его недостаток?
   - Мне довелось побывать в Фэнчэне, - помолчав, сказал Линьсюань. - И ещё в кой-каких местах, живущих под властью вашего дяди. И у меня сложилось о нём впечатление как о... скверном правителе, будем называть вещи своими именами.
   - Наш клан процветает. Мало кто может с нами поспорить.
   - Да, за счёт собственных подданных.
   - А орден Линшань - за счёт чего-то другого?
   - А орден Линшань ухитряется процветать, не отнимая у людей последнее.
   Мэй Хайтан поджала губы.
   - Подданные обязаны служить своему господину.
   - А господин - заботиться о своих подданных.
   - Мастер Хэн - последователь Кун-цзы?
   - Скажем так - я признаю, что во многом он был прав.
   - Все правители порой переживают тяжёлые времена, как и их подданные. Вы думаете, что Линшань всегда был так милосерден? Предшественник главы Ши, строя крепости и пограничные заставы, тоже не стеснялся в сборах средств. И его подданным это в конечном счёте пошло на пользу.
   - Тяжёлые времена бывают у всех, - согласился Линьсюань. - Но у меня осталось впечатление, что глава Мэй сам их и создаёт. Крепости и заставы - дело может и полезное, но так ли уж необходим в трудные времена новый дворец?
   - Он послужит престижу правящей семьи и всех их подданных.
   - Что крестьянам до престижа, если им нечего есть?
   - Вас заботят наши крестьяне?
   - Не правда ли странно - что ваши крестьяне заботят меня больше, чем вас?
   Они смерили друг друга тяжёлыми взглядами поверх чайных чашек. Мэй Хайтан отвела глаза первой.
   - Прошу прощения у мастера Хэна, мне не стоило горячиться, - ровным голосом произнесла она.
   - Поистине госпожа Мэй обладает хорошими манерами, - в тон ей отозвался Линьсюань. А ведь это сидящая перед ним женщина устроила резню в Инчжоу. Сама, быть может, мечом и не махала, но руководила процессом. Он как-то совсем об этом позабыл.
   - Так вы полагаете, что этот И Гусунь будет лучше? - осведомилась она.
   - Его отца простые люди до сих пор поминают добром, так что надежда есть. А чтобы стать хуже вашего дяди, ему придётся постараться. Прошу прощения, если задеваю ваши родственные и верноподданнические чувства.
   Новую паузу прервал появившийся в воротах старший ученик Чжаньцюна.
   - Мастер Хэн, - поклонился он, - прибыли глава Ши и его высочество. Они просят вас к себе.
   - Иду, - Линьсюань поднялся. - Простите, госпожа Мэй, вынужден вас оставить.
   Госпожа Мэй рассеянно кивнула, и Линьсюань с чувством облегчения ушёл вслед за учеником. Её общество разом начало тяготить.
   Гусунь действительно был у Чжаньцюна, и Линьсюань с порога почувствовал висящее в воздухе напряжение. И принц, и глава, оба сидели за столом и смотрели на вошедшего Линьсюаня так, словно в первый раз видели. Тот поклонился, внутренне напрягшись и мысленно перебрав в уме состояние дел в ордене. Да нет, вроде бы никаких факапов за ним не числилось, можно смело отчитаться, хотя особых достижений тоже не имеется.
   - Развлекаете Мэй Хайтан? - вместо приветствия спросил Гусунь.
   - Скорее, развлекаюсь сам, ваше высочество. Мне было интересно послушать её историю.
   - А мне было интересно услышать вашу.
   Линьсюань моргнул и вопросительно посмотрел на Чжаньцюна, чувствуя, как внутри скручивается тугая пружина.
   - Из Фэнчэна пришло известие, - произнёс тот. - Ты ведь помнишь По Наопин?
   Линьсюань кивнул.
   - Мэи её казнили.
   - За что?! - после секундной паузы для переваривания известия спросил Линьсюань.
   - За клевету на тебя, шиди.
   Линьсюань открыл рот, чтобы спросить "какого рода?", но тут же закрыл. Ладно, политика взяла верх, и бедная женщина, решившаяся рассказать правду, стала неудобна. Но чтоб казнить? Неужели не нашлось другого способа заткнуть ей рот?
   Эх, По Наопин, По Наопин, сестрица Лянь... Не помогли тебе твои Мэи. Не связывайтесь с сильными и могущественными, маленькие люди, они пройдутся по вам катком и не заметят.
   - А её муж? Бывший судья Кан?
   - О его судьбе ничего не известно.
   - Кстати, вы знаете, что Ань Чэнши жив? - словно бы без связи с предыдущим, спросил Гусунь. - Мы его навестили. Войска Мэев оставили Инчжоу, его дом не пострадал.
   - Я рад за него.
   - Так-таки и не хотите сказать, откуда его знаете?
   - Ваше высочество, - Чжаньцюнь вздохнул, - с вашего позволения я расскажу всё по порядку. Сядь, шиди. По Наопин казнили сразу после праздника Фонарей. По обвинению в клевете на мастера Хэн Линьсюаня. Твой рабский статус, убийство старшего и молодого господ По, поджог дома, странствия с У Яньши - всё это объявлено её выдумкой. Казнь произошла публично, при большом стечении народа, и По Наопин перед смертью подтвердила справедливость обвинения. Единственное, что она признала правдивым - это твой побег из дома её отца. Дескать, она была в тебя влюблена и надеялась на законный брак, но ты её оставил, и в её сердце поселилась ненависть. Поэтому, когда её родные были убиты и ограблены разбойником и поджигателем У Яньши, она воспользовалась случаем и объявила тебя соучастником и к тому же рабом.
   - Так, - произнёс Линьсюань, чувствуя, что перестаёт вообще что-либо понимать. Мэи заранее объявили выдумкой всё, чем можно было его прижать?
   - А на самом же деле, по её словам, ты был воспитанником семьи По. Её отец взял тебя в семью, потому что... - Чжаньцюн заколебался, зачем-то поглядел на Гусуня. - Тебе ведь известно, что императрица Хуан, как и императрица Жун, бежала из дворца с маленьким сыном? По Наопин рассказала, что ты и есть тот самый сын. Младший из сыновей последнего императора династии Цзюэ - Цзюэ Вань.
   В комнате повисло молчание. Потом Линьсюань выдохнул:
   - Бред.
   Пружина внутри раскрутилась, растворившись без следа. Прозвучавшее было настолько нелепо, что даже раскрытие его истинного прошлого больше никак не напрягало. Всё равно они с Чжаньцюном собирались просить амнистии для Линьсюаня, а значит, пришлось бы открыться его высочеству рано или поздно. Конечно, они не рассчитывали, что сведения распространятся настолько широко, да ещё в стане врага, но в сочетании со столь ядрёной выдумкой... Веры словам сказочницы Наопин всё равно не будет никакой.
   - Бред? - переспросил Гусунь. - Хотите сказать, что это всё неправда?
   - Разумеется. Не знаю, что нашло на По Наопин, но она просто повторила историю вашего высочества. Да, конец двух императриц был схож, вот только ребёнок Хуан Дэ умер вместе с матерью. Время династии Цзюэ прошло, и тогда чуда не случилось.
   - Ну, я тоже считался погибшим вместе с матерью, - заметил Гусунь. - Однако я жив.
   - Мы ведь не случайно навестили Ань Чэнши, - добавил Чжаньцюн. - Он помнит не только императрицу Жун, но и императрицу Хуан. И если его высочество как две капли похож на его величество, то ты... Ань Чэнши подтвердил, что ты очень похож лицом на Хуан Дэ. Так, что он с первого взгляда был поражён сходством. По его словам, будь её величество мужчиной, она была бы тобой.
   - Ну да, похож, - проворчал Линьсюань. - Два глаза, один нос. Мало ли кто на кого похож! Чжаньцюн, да ты вспомни, как По со мной обращались! Принцам, взятым на воспитание, рёбра не ломают. Да и откуда отец Наопин узнал, что я - Цзюэ? Он что, тоже был вхож к императрице?
   - И господин Пуян не был вхож. Не говоря уж о матушке.
   - Господин Пуян был вхож в придворный круг. А семья По не была знатна, и хотя достаточно состоятельна, всё же не настолько богата, чтобы быть на короткой ноге с императорскими приближёнными. Так, обычные торговцы, пара лавок на Восточном рынке. Я ещё мог бы поверить, если бы попал к ним младенцем, как вы, ваше высочество - чтобы спасти ребёнка, кому угодно его сунешь, иные, говорят, и вовсе по реке сплавляли. Но По меня взяли, когда мне было... лет семь или восемь...
   - Семь, - сказал Чжаньцюн.
   - Причём сделали это по просьбе По Наопин, которая сама была совсем ребёнком, а отец и брат пошли у неё на поводу. Какой принц, ваше высочество, о чём вы?
   - Но ведь вы родились в первый год эры Баоин?
   - Вероятно, как сотни других детей. А может в первой половине второго года, или во второй половине предыдущего. Я точно не знаю, когда я родился.
   - А ваш день рождения в четвёртом месяце?
   - Условность, - отмахнулся Линьсюань. - Надо же его когда-то праздновать. Сперва мы с шисюном думали про день летнего солнцестояния, чтобы был ровно посредине всех возможных сроков. Но это лето, уже жара, отмечать бывает не очень удобно. Поэтому сдвинули на весну.
   Чжаньцюн кивнул, подтверждая. Гусунь покусал губу, пристально изучая Линьсюаня.
   - Вы выглядите человеком благородного происхождения, - произнёс он.
   - Ох, ваше высочество... Внешность - игра случая. Тот же Бай Цяо кажется выходцем из цзяннаньских варваров, а между тем его род славится древностью. Я вам даже скажу, откуда у меня может быть такая внешность: к какой-нибудь "куропатке" из зелёного терема захаживал аристократ. Может, и из рода Хуан, почему нет. Она понесла, но оставить ребёнка ей не разрешили и продали младенца в гильдию нищих. Вот и всё. А остальное - результат воспитания, спасибо моим наставникам.
   - В гильдию нищих?
   - Да. Оттуда По меня и выкупили.
   Повисло молчание.
   - Так значит... По Наопин солгала на эшафоте? - наконец спросил Гусунь.
   - Именно так, ваше высочество. Верна та версия, от которой её зачем-то заставили отречься. Возможно, пообещав сохранить жизнь её мужу. Или ещё чего-нибудь. Ума не приложу, зачем Мэям это понадобилось.
   - Вероятно, чтобы посеять сомнение в сердце его высочества, - подал голос Чжаньцюн. - Если б оказалось, что Линшань укрывает последнего из рода Цзюэ, могли бы возникнуть обоснованные сомнения в нашей искренности.
   - Наверное, так, - согласился Линьсюань. - И, если мы всё выяснили, я могу идти? Не сочтите за неуважение, ваше высочество, но у этого недостойного скоро урок с его учениками.
   - Идите, - рассеянно кивнул принц, однако, когда Линьсюань был уже у двери, его снова догнал голос Гусуня: - Мастер Хэн.
   - Да, ваше высочество?
   - Когда-то, когда вы объясняли этому Чжэну, откуда вам известно обо мне, вы намекнули, что происходите из рода, пострадавшего от рук заклинателей после падения моего отца. А теперь выходит, что вы из гильдии нищих, и своего происхождения не знаете?
   - Да, я тогда солгал, - признал Линьсюань. - Надеюсь, ваше высочество не станет винить меня за то, что я не сразу рассказал об истинном положении дел.
   - Тогда зачем вы вообще во всё это ввязались? Что вам до того, кто правит Поднебесной?
   - А что до того остальным людям, которые идут за вами? Правление заклинателей не принесло покоя и благополучия народу, немногие исключения, увы, лишь подтверждают общее правило. Я надеюсь, что ваше высочество станет мудрым и справедливым правителем, следующим заветам вашего отца. И готов поспособствовать этому всеми своими силами.
   Больше Линьсюаня никто не стал останавливать, и заклинатель, поклонившись, вышел.
  
   - Он говорит правду? - спросил Гусунь, когда за мастером Хэном закрылась дверь.
   - То, что ребёнком шиди Хэн был в гильдии нищих - правда. То, что его оттуда выкупила семья По - тоже правда.
   - А У Яньши?
   - И это правда, к сожалению, - вздохнул глава Ши.
   - Говорят, что это вы его убили? - уточнил Гусунь, и Ши Чжаньцюн кивнул. - Тогда вы и встретились с Хэн Линьсюанем? А как получилось, что вы стали друзьями?
   - Мы были дружны задолго до этого, ещё в детстве, ваше высочество. Я ведь тоже рос в гильдии нищих.
   - Вы?!
   - Да. И я тоже не знаю своего происхождения.
   Гусунь тряхнул головой, чувствуя, как глаза вылезают на лоб. Вот уж правда, никогда нельзя судить по внешнему. Ши Чжаньцюн и Хэн Линьсюань выглядели аристократами из аристократов! Ладно, с мастером Хэном ещё могли быть варианты, в былые времена низкая душонка проглядывала сквозь внешний лоск. Но глава Ши с его преисполненными достоинства манерами и праведными поступками - ну, истинный же благородный муж!
   А оно вона как.
   - Расскажите, - попросил Гусунь, и, спохватившись, добавил: - Если для вас воспоминания не слишком тягостны.
   - На самом деле, ваше высочество, меня тяготит лишь одно воспоминание - как я бросил своего друга без помощи тогда, когда он в ней нуждался. Для меня не секрет все эти разговоры, что я слишком благоволю к Хэн Линьсюаню, и что он того не стоит. Но то, что он стал таким, каким стал... и был до недавнего времени - моя вина.
   Гусунь промолчал, вопросительно глядя на главу Ши. Тот помедлил и ещё раз вздохнул.
   - Когда пришла весть, что его выкупила богатая семья, все в гильдии были уверены, что мальчишке повезло. Его ждала жизнь может и не столь вольная, как раньше, но сытая и обеспеченная. Ещё до того, как всё произошло, мы договорились вместе покинуть Линьань и попытаться стать заклинателями, но после выкупа я уже не был уверен, что он и теперь захочет уйти со мной. Тем более, что больше он не приходил. Тогда я решил сам попробовать пробраться в дом По и поговорить с ним. Мы встретились в саду и успели переброситься несколькими словами, прежде чем меня спугнули слуги. Сяо Ань... Хэн Ань, это имя он носил в гильдии, не только не оставил мыслей о побеге, а наоборот, просил меня собраться поскорее. Потому что, по его словам, в новом доме его били и унижали.
   Мы условились на определённый день, но он опять не пришёл. Я снова пробрался в дом По, и мы поговорили сквозь запертый ставень. Хэн Ань сказал, что не может идти, его слишком сильно избили, поймав на попытке побега. Но всё было готово, откладывать уход из города на осень, а тем более зиму было слишком рискованно. И мы договорились, что я уйду один, а потом, когда достигну успеха, вернусь за ним и выручу его из рабства.
   - Звучит так, будто никакой вашей вины тут нет, - сказал Гусунь, когда Чжаньцюн замолчал.
   - Моя вина в том, что я нарушил обещание. Я стал учеником ордена Линшань, и не простым, а старшим учеником главы. Да, не в одночасье, но у меня появились все возможности вернуться и действительно выручить его. И спохватись я хотя бы на год раньше, всего того, что случилось дальше, можно было избежать. Но я... не то, чтобы совсем забыл. Но у меня появились новые друзья, новая жизнь. Слава одарённого ученика, за которым большое будущее, кружила голову. Лишний раз вспоминать прошлое ничтожество не хотелось. И я убедил себя, что с Хэн Анем всё не так плохо. Ну да, наказали, возможно, жестоко, но странно было бы, если б за побег приласкали. А так-то, во время нашего свидания в саду, он совсем неплохо выглядел. Шёлковая одежда, крепкая обувь - я рядом с ним казался оборванцем. Да и был им. Явно его не воду носить заставляли, и не навоз за скотиной выгребать. А вот привезу я его в Линшань, и кем он там станет - внешним учеником? Сроки начала обучения он пропустил, заклинателя из него, скорее всего, уже не получится. Возможно, когда-нибудь потом можно будет его навестить... посмотреть, как он там. Но приближённым к хозяевам рабам в богатых домах живётся куда лучше, чем солдатам в гарнизонах или мелким служащим. А на что ещё может рассчитывать внешний ученик? Конечно, став главой, я мог бы продвинуть его куда угодно, но тогда я и думать не думал, что это произойдёт так рано.
   Чжаньцюн снова замолчал. Гусунь не торопил его.
   - Так я и успокаивал свою совесть, - снова заговорил глава, - пока однажды не наткнулся на У Яньши... и его ученика. Хорошо, что я вовремя узнал Сяо Аня, а то ведь мог бы убить его вместе с этим мерзавцем. Только тогда мне открылась вся глубина моего предательства. То, что с ним происходило за время нашей разлуки, мне известно только с его слов... Но даже если б Сяо Ань ничего не рассказал, и так ясно, что с У Яньши от хорошей жизни не свяжешься.
   - Мастер Хэн действительно убил своих хозяев? - спросил Гусунь, и Ши Чжаньцюн кивнул. А потом вдруг поднялся и склонился в поклоне:
   - Ваше высочество, я не пытаюсь оправдать его поступки. Но разве Хэн Линьсюань не искупил свою вину - своей праведной жизнью в ордене, помощью простым людям? И спасением вашего высочества? Умоляю, дайте ему прощение, и обещаю, вам не придётся об этом пожалеть!
   Вообще-то, насчёт "праведной жизни в ордене" Гусунь мог сказать много такого, что главе Ши бы не понравилось, однако напоминание о помощи своей персоне заставило прикусить язык. Как ни крути, а Ши Чжаньцюн был прав: Гусунь обязан Хэн Линьсюаню жизнью, не говоря уж о том, что если б не мастер Хэн, крутить бы ему до сих пор лошадиные хвосты на северной границе. Благодарность - одна из добродетелей благородного мужа и праведного владыки, не так ли? Что ж, никто не скажет, что И Гусунь, Чжэн Жуйин, перейдя мост, его разрушает.
   - Клянусь, - сказал он вслух. - Моё устное прощение у него уже есть. А как только я займу трон моего отца и смогу издавать указы для всей Поднебесной, я дарую ему и письменное.
   В следующий миг Ши Чжаньцюн упал на колени и поклонился земным поклоном. Гусунь вскочил и кинулся его поднимать.
   Возвращаясь в выделенное ему жилище, Гусунь всё ещё пребывал под впечатлением от услышанного. Разгадка дружбы двух столь разных людей, как глава Ши и мастер Хэн, оказалась поистине ошеломляющей. Хотя странности мастера Хэна она в какой-то мере объясняла, ту же привычку говорить с простолюдинами как с равными. Хотя в былые времена Хэн Линьсюань драл нос так, как не драл сейчас принц Гусунь. Это потом он вдруг взял и надел маску доброжелательного и приветливого... или, наоборот, снял маску злобного и заносчивого?
   Нет, загадку по имени "Хэн Линьсюань" так просто не разгадаешь. Это нужно быть главой Ши с его обострённым чувством долга, чтобы принимать такого друга, не задавая вопросов. Всё-таки с трудом верится, что Ши Чжаньцюн с его утонченной внешностью, благородным обхождением и высокими душевными качествами мог быть низкого происхождения. Подкидыш может оказаться кем угодно по крови, возможно, и к его матери, кем бы она не была, захаживал аристократ? Да и мать... Когда семью карают за измену или иное тяжкое преступление, мужчин казнят, а вот женщин если не ссылают, то обращают в рабство. Кого в государственные рабыни, а кого и продают тем, кто купит, в том числе и в парчовые дома. Когда отец стал императором... Хотя нет, Ши Чжаньцюн старше. Но отец боролся за трон не один год. Кто знает, сколько родов тогда пало. Потом, когда всё закончится, можно будет попробовать поднять летописи и архивы...
   Оставшийся в домике сопровождающий встретил принца поклоном, и Гусунь рассеянно кивнул в ответ. Всё же он мог понять главу Ши, не торопившегося с выполнением обещания. Сам не так давно удивлялся, как быстро забыл былых товарищей, стоило обстоятельствам жизни измениться.
   - Ваше высочество...
   - Да?
   - Тут приходил какой-то внешний ученик, принёс вам записку.
   Записка была написана на тонком листке дорогой бумаги. Ещё не читая, Гусунь узнал почерк Жунь Ваньи.
  
   - Как здесь красиво... - произнесла Жулань, заворожённо глядя на долину.
   - Один из лучших видов, - Линьсюань остановился рядом с ней. - Там, выше по склону, есть беседка, но к ней ведёт крутая лестница. А отсюда вид не хуже.
   - И кому-то повезло жить с окнами прямо на эту красоту, - Жулань указала видневшийся на краю обрыва домик.
   - О, а это у нас глава Ши.
   - Правда? А где живёт мастер Хэн?
   - Не так уж далеко отсюда. Хотите, покажу?
   - Конечно.
   Они бок о бок двинулись по мощёной камнем дорожке. Как жаль, думал Линьсюань, что слива ещё не зацвела. Должна была вот-вот, бутоны уже набухли, но медлили раскрыться, и голые ветви, увы, не добавляли прелести действительно красивому пейзажу. Гулять и любоваться цветами - что может быть романтичней, да и местные обычаи подобное времяпрепровождение вполне одобряют. Это учёный муж не с женщиной общается, забыв куда более почтенные для него занятия, это он эстетикой проникается, а также духом стойкости и сопротивления невзгодам, которое символизирует цветущая даже под снегом слива. И даму тому же учит.
   Снег, к слову сказать, тоже почти сошёл, оставив лишь кое-где грязно-белые пятна. И тут не повезло, а ведь так хотелось продемонстрировать гостье Линшань во всём его великолепии. Кто знает, возможно, недалёк тот день, когда школа станет для Жулань постоянным домом. Прощение прошлых грехов ему уже практически дано, можно выдохнуть, так что будущее представлялось безоблачным.
   Обязательно ещё надо сводить её к водопаду. И хорошо бы выбрать солнечный день, чтобы намёрзшие по краям потока сосульки сверкали в солнечных лучах. Линьсюань покосился на небо: низкая серая хмарь не оставляла надежды на солнце. Возможно, завтра всё изменится, но верится с трудом. Как неудобно, что в этом мире ещё нет метеоцентров.
   До дома Линьсюаня они не дошли: на одном из поворотов им наперерез вдруг выскочил И Гусунь. Настолько быстро и неожиданно, что едва не врезался в бывшего учителя. Линьсюаня спасла только хорошая реакция, а юноша вихрем пронёсся мимо, не поздоровавшись и вообще, кажется, не заметив их присутствия. Линьсюань и Жулань, проводили его удивлёнными взглядами, молча переглянулись и продолжили было свой путь, когда до них донеслись звуки чьего-то отчаянного плача.
   Плакали совсем рядом, буквально в десятке шагов. На укромной полянке под нависающей скалой, на каменной скамье, прячущейся в зарослях вечнозелёного бамбука, горько рыдала Жунь Ваньи. Рядом сидела Сяо Ми, обнимая вздрагивающую от всхлипов соученицу.
   - Не плачь, шимэй, не плачь. Не стоит он того...
   - Ты не понимаешь! - сдавленно отозвалась Ваньи. Линьсюань вздохнул и подошёл к девушкам. Будь он один, предпочёл бы тихонько уйти раньше, чем ученицы его заметили - ну, не чувствовал он себя врачевателем разбитых девичьих сердец. Однако на глазах Жулань сбегать было стыдно.
   - Учитель... - Сяо Ми поднялась и поклонилась. Ваньи продолжала рыдать, ей явно было не до этикета.
   - Что случилось? - Жулань уверенно присела на освобождённое одной из девушек место. - Тебя кто-то обидел?
   - Его высочество, я полагаю, - мрачно отозвался Линьсюань.
   - Его высочество? - удивилась Жулань.
   - Когда-то он, ещё будучи внешним учеником Линшаня... дружил с ней. И дружба, насколько я понимаю, зашла весьма далеко. А потом закончилась.
   Ваньи согласно икнула.
   - Он не захотел тебя больше видеть? - Жулань внимательно посмотрела на девушку.
   - Он... он...
   - А я говорила, - вставила Сяо Ми. - Я говорила - не надо перед ним унижаться! Вот, не послушалась.
   Линьсюань и сам говорил с Ваньи по этому поводу, и не один раз - ещё в прошлом году, когда сосланный Гусунь не захотел прощального разговора с былой возлюбленной и не ответил ни на одно из её писем. Но, похоже, у ученицы все его слова как в одно ухо влетели, так в другое и вылетели. Любовь зла...
   - Вот что, - решительно сказала Жулань. - Не стоит тебе сидеть здесь на холодном камне. Давай пойдём ко мне, чаю попьём, и ты мне всё расскажешь. Идёт?
   Домик Жулань, один из гостевых недалеко от жилища Лю Цзиньлянь, за всего каких-то два дня успел принять вид обжитого, словно госпожа Сун обитала тут всегда. Возившаяся во дворике служанка кинулась кипятить воду и накрывать на стол, а Сяо Ми Линьсюань отправил на кухню за какой-нибудь подходящей для чаепития едой. Перед этим, пока они шли к домику, старшая из учениц шёпотом поведала учителю, как пыталась отговорить младшую от отправки письма и как решила остаться недалеко от места свидания, чтобы в случае чего прийти на помощь. Так что слышала, как Гусунь кричал на Ваньи, но когда прибежала на полянку, юноши уже не было.
   - Он... он сказал, что прощает меня за то, что я соврала тогда, - успевшая успокоиться за время пути Ваньи опять принялась орошать стол слезами. - Я ведь в самом деле видела военные отчёты в ваших бумагах, простите, учитель...
   - Ладно, дело прошлое, - махнул рукой Линьсюань. - Просто не делай так больше.
   - Я думала, что мы сможем... опять... Но он сказал, что любви больше нет! Я просила... умоляла... А он только разозлился.
   - А вот не надо было просить, - сообщила вошедшая с подносом в руках Сяо Ми. - И ползать перед ним на коленях тоже не надо было.
   - Сяо Ми, ей и так плохо, - укорил Линьсюань.
   - Скушай пирожное, - сочувственно предложила Жулань Ваньи. Та лишь угрюмо посмотрела на аппетитные прямоугольнички на подносе, не показывая никакого желания утешаться сладким.
   - Правда, съешь, - поддержал Линьсюань, по опыту детских лет помнящий, что есть и плакать одновременно получается плохо. Сам он утянул с подноса пирожок.
   - И не убивайся ты так, - добавила неугомонная Сяо Ми, присаживаясь рядом с подругой. - Подумаешь, принц! Надел высокий убор и думает, что теперь ему всё можно. Вот увидишь, найдёшь себе ещё прославленного заклинателя, он тебя на руках носить будет!
   Ваньи покачала низко опущенной головой.
   - Конечно, найдёшь, шимэй. Ты у нас вон какая красавица!
   - Я уродина, - прошептала младшая. - Глупая уродина, вот и он сказал...
   - Неправда, ты умная и красивая.
   - Тогда почему?..
   - Воля Неба, - объяснила Жулань, кивком показав Хун Пао, что можно расставлять чашки. - Кто мы такие, чтобы с ним спорить? Видимо, у Неба для вас обоих есть какое-то иное предназначение.
   - Госпожа Сун, - вдруг с надеждой попросила Ваньи, - а может быть, вы с ним поговорите? Я слышала, что Гусунь... принц Жуйин вас отличает. Пожалуйста, умоляю, поговорите с ним! Скажите ему, как я его люблю. Я буду ждать, сколько понадобится, я пойду к нему в гарем простой наложницей, только пожалуйста, пусть он вернётся!
   Линьсюань при упоминании расположения его высочества скривился как он зубной боли. Сяо Ми со вздохом закатила глаза.
   - Ты уже говорила ему о любви, - напомнила Жулань. - Неужели ты правда думаешь, что, если я повторю твои слова, результат будет какой-то иной? Нет, Ваньи, тут можно только смириться, как бы тебе не было больно. Нельзя навязать любовь силой, и выпросить тоже нельзя. Можно лишь постараться оставить хорошие воспоминания о себе. Пусть он помнит, как хорошо вам было вместе когда-то, а не как он тебя отталкивал и оскорблял.
   - Госпожа Сун права, - поддакнул Линьсюань. - Навязываясь, ты только опротивеешь ещё больше. Не усугубляй. И съешь, наконец, пирожное, вон оно на тебя как раз смотрит.
  
   3.
  
   Что ж, где-то прибыло, а где-то убыло, философски подумал Линьсюань, глядя как Чжаньцюн нервно расхаживает перед вывешенной на стену картой. Наглядное подтверждение местной уверенности, что белое перетекает в чёрное, хорошее в плохое, и в избытке счастья живёт семя несчастья. В стороне у стены сидел Гусунь, с задумчивым видом изучавший ту же карту. Казалось, что он позаимствовал выдержку у обычно спокойного Чжаньцюна, взамен отдав тому избыток порывистости. Видимо, его высочество уже успел привыкнуть к резким поворотам своей судьбы.
   Владения Линшаня подверглись вторжению. И не с востока, от Мэев, не с запада, от границ Гу, не с севера от степняков, на худой конец - беда подкралась откуда не ждали, с юга. Там, где границы ордена прикрывал всегда державший нейтралитет Шэнхуа и тянулась россыпь мелких кланов, давно присягнувших Линшаню и, казалось, не представлявших опасности.
   Они и сейчас не представляли. Увы, и для сил вторжения тоже.
   Нельзя сказать, что с юга вообще не ждали беды. Линьсюань нашёл на карте гору Тяньму, с юго-восточной стороны которой, в излучине Цзиншуя, прилепилась знакомая деревушка Даньлю. Длинный язык владений Чжунов, достигший почти самого сердца Линшаня. Оттуда очень удобно было бы атаковать, и потому граница была заперта и могущественными талисманами, и несколькими сильными гарнизонами. Но враг ударил в другом месте, южней и западней. Что, впрочем, не означало, будто Чжуны не попытаются помочь врагу, когда тот подойдёт ближе. И потому снимать силы, караулившие эту границу, было ни в коем случае нельзя.
   - Ини и Гу, - пробормотал Чжаньцюн, останавливаясь. - Кто бы мог подумать...
   На лице стоявшего рядом с Линьсюанем Ли Ломина было написано "а я говорил", но он, в отличие от ученицы Сяо Ми, сдерживался. Линьсюань снова оглядел карту. В союзе Иней и Гу не было ничего удивительного, коль скоро клан Инь тоже перебежал в число противников Линшаня. Удивление вызывало место, в котором они появились. Тем же Гу пришлось сделать изрядный крюк, практически до самого Цзяна... Если только их не пропустил Шэнхуа. Может, монахов и не стоит за это винить - собственной армии у монастыря нет.
   - Похоже, вас пытаются заставить снять войска с западных рубежей, - изрёк его высочество.
   - Похоже на то, - согласился Чжаньцюн, пристально рассматривая ничем не примечательное место где-то в центре карты.
   - Мы можем снять часть северных гарнизонов, - предложил Ли Ломин. - Новый набег из степи сейчас маловероятен. Благодаря уловке его высочества степняки остались изрядно напуганы.
   Он отвесил поклон в сторону Гусуня.
   - Нет смысла, - качнул головой Чжаньцюн. - Они слишком далеко.
   - Я имею в виду, глава - заменить ими западные отряды.
   - Всё равно слишком далеко. Если Гу планируют атаковать нас с двух сторон, они сделают это, едва граница обнажится.
   Линьсюань прислонился плечом к стене, надеясь, что его мнения не спросят. В обеих своих жизнях он был сугубо штатской штафиркой, даже военной историей не увлекался. Так что на этом совещании мог бы вообще не присутствовать, но не позвать заместителя главы, видимо, было бы хамством. Как хорошо, что Чжаньцюн оказался в ордене, когда всё случилось, и Линьсюаню ничего не пришлось решать самому. Ибо хватило б его разве что на то, чтобы выдернуть с западной границы Доу Сюя.
   А враг двигался на север, причём пугающими темпами. К счастью, армии здесь были ограничены скоростью пехоты, но конные рейды, ушедшие в отрыв от основных сил, уже вызвали панику у оказавшихся откровенно не готовых к такому властей и населения южных округов. Если верить тому, о чём буквально вопили донесения с мест, весь юг чуть не до самого Цзиншуя был разорён и опустошён. Но поскольку центральные области пока ещё не штурмовали толпы напуганных беженцев, видимо, у страха оказались глаза велики.
   - У вас ещё есть войска, помимо западных и северных? - Гусунь поднялся и тоже подошёл к карте. Чжаньцюн качнул головой.
   - А эти...
   - Чжуны.
   - Ах, да. Но если по ту сторону границы нет скопления их войск...
   - Нет, ваше высочество, простите, но эти гарнизоны мы трогать не будем.
   - Тогда что остаётся? Похоже, у вас больше ничего нет. Разве что развернуть мою армию, но она тоже далеко.
   - Мы ничего не будем разворачивать, - Чжаньцюн отвернулся. - У нас ещё есть мы. Заклинатели. Если Шэ Ваньюэ согласится, нам даже не придётся отзывать тех, кто находится при вашей армии.
   - Согласится на что?
   - Глава?.. - спросил Ли Ломин. - Вы хотите?..
   - Да. Мы используем построение Вихря Смерти.
   Линьсюань перевёл взгляд с Чжаньцюна на ахнувшего Ли Ломина - ему это название ровно ничего не говорило. Гусуню, судя по всему, тоже.
   - А что это? - спросил он, избавив Линьсюаня от необходимости демонстрировать невежество.
   - Очень сильное построение. В хрониках сказано, что с его помощью можно уничтожить целую армию.
   - Глава... - умоляюще произнёс Ли Ломин.
   - Не беспокойся, шиди Ли. У меня хватит сил его замкнуть.
   - Я беспокоюсь о том, что с вами будет после!
   - Тебе не о чем тревожиться.
   Ли Ломин, судя по всему, считал иначе, но оглянулся на Гусуня и замолчал. Гусунь перевёл взгляд с него на Чжаньцюна и нахмурился.
   - Хочу верить, что вы понимаете, что делаете, - произнёс он. - Но всё-таки хотелось бы также знать, чем это вам грозит.
   Линьсюаню тоже хотелось бы это знать - испуг Ли Ломина наводил на нехорошие подозрения.
   - Истощением, - Чжаньцюн пожал плечами. - Но, если всё сделать правильно, восстановление - вопрос лишь времени. Да ещё другие кланы могут обвинить нас в нарушении запрета: когда-то давно заклинатели договорились не использовать Вихрь Смерти против людей. Но мы сейчас не в том положении, чтобы бояться их гнева.
   Он оглядел Гусуня, Ломина и подошедшего поближе Линьсюаня, задержав взгляд на последнем. Обычное спокойствие вернулось к главе Ши вместе с принятым решением.
   - Я немедленно переговорю с мастером Шэ. Мы вылетим завтра утром, или, если она всё же откажет, то как только прибудут заклинатели из армии вашего высочества. Чем раньше мы перехватим армию Гу, тем лучше.
   Больше никто не возразил, и Чжаньцюн двинулся к двери. Заклинатели шагнули следом за своим главой, когда их всех догнал вопрос Гусуня:
   - Глава Ши, а вы не думаете, что эти Гу живут слишком хорошо? У них ведь восстаний пока ещё не было, верно?
   - Предлагаете это исправить, ваше высочество?
   - Угу, - принц кивнул с хищной ухмылкой. - Думаю, мне тоже будет чем заняться, пока вы разбираетесь с их армией.
  
   Ровная равнина от горизонта до горизонта, столь редкая для этих мест, сменилась земляными волнами, и впереди появились силуэты высоких гор. Не сказать, чтобы Линьсюань успел по ним соскучиться. Почти весь день под мечами проносились квадраты полей, перемежавшиеся каналами и озерцами, рощами, садами, дорогами и крышами деревенских домов. К закату заклинатели миновали довольно большой город, и Линьсюань думал, что там их отряд и остановится на ночлег, но Чжаньцюн перемахнул городские стены не останавливаясь, и подал сигнал к снижению только когда солнце почти скрылось за горизонтом, и впереди простёрлась широкая ложбина с лентой реки.
   Привал сделали на песчаном склоне ложбины. Если сначала склон был крутым, и при попытке по нему подняться или спуститься вниз обрушивались целые водопады песка, то чем ближе к воде, тем более пологим он остановился, переходя в роскошный пляж. Правда, купаться в довольно быстро текущей воде не потянуло бы и в более теплое время года - уж очень грязной была вода. Своим насыщенным цветом она напомнила Бэйхэ, но если та была жёлтой, как гороховый суп, то эта река выглядела светло-коричневой, почти оранжевой, с розоватым оттенком.
   Вскоре на песке горели разведённые заклинаниями и талисманами костры. Рядом выросли небольшие шатры, позволяющие вместить по два человека. Сидя рядом с огнём, Линьсюань искоса посматривал на Чжаньцюна, с которым делил шатёр. Шэ Ванъюэ не было среди них: целительница категорично отказалась, напомнив, что её цель - оберегать человеческую жизнь, а не отнимать. Но всё же отправила с отрядом двух своих лучших учеников, с условием, что они не будут участвовать в построении, только помогут справиться с последствиями. Пользуясь тем, что помощь из армии всё-таки пришлось вызывать, и отправление задержалось на несколько дней, Линьсюань зарылся в библиотеку. И теперь понимал - помощь целителей после этого самого Вихря Смерти лишней не будет.
   У другого костра сидел хмурый Ли Ломин. Тогда, в присутствии его высочества, он не стал спорить, но позже, навестив Чжаньцюна, Линьсюань едва не стал свидетелем ссоры, почти скандала. Во всяком случае, крики шисюна Ли из дома долетели до ворот, и это был первый раз на памяти Линьсюаня, когда Ломин повысил голос. Потом он выскочил навстречу Линьсюаню, покрасневший и встрепанный, и пронёсся мимо, даже не поздоровавшись.
   - Всё настолько плохо? - спросил Линьсюань, входя в дом. Чжаньцюн при звуках его голоса отвернулся от окна.
   - Ты про шиди Ли? Не ожидал от него такой эмоциональности.
   - Про него самого. И про тебя.
   - Тут не о чем говорить, - Чжаньцюн сделал отстраняющий жест. - Тебе чая?
   Линьсюань не стал настаивать, и они весь вечер проговорили о другом. Теперь, понимая чуть больше, Линьсюань уже не удивлялся нервозности Ли Ломина, да и мрачному настрою всех остальных. Зная Чжаньцюна, не нужно было ходить к гадателям, чтобы предсказать - основной расход ци он возьмёт на себя. Чтобы не повредить своим подчинённым.
   А вот сумеет ли пережить Вихрь Смерти он сам, было далеко не бесспорно.
   - Не смотри так на меня, шиди, - вдруг произнёс Чжаньцюн. - Мне уже доводилось принимать участие в построении Вихря. А замыкал его на себя наставник Юнь. И мы оба после этого остались живы и здоровы, как тебе известно.
   - Это было до того, как я поступил в Линшань?
   Чжаньцюн кивнул.
   - А мне казалось, что Вихрь Смерти запрещён.
   - Против людей - да. Но мы тогда имели дело с демонами.
   - О как, - произнёс впечатлённый Линьсюань. Ему самому до сих пор иметь дела с демонами не доводилось.
   - К счастью, явление демонов в наш мир - редкость. Но тогда их появилось сразу несколько, и стало ясно, что обычными средствами мы не справимся. И Линшань, что называется, вылетел всем гнездом, - Чжаньцюн оглянулся на реку, где как раз что-то плеснуло в темноте. Затем снова посмотрел на Линьсюаня, отблески огня плясали по его лицу. - Все учителя и их самые сильные ученики.
   - Ли Ломина с вами не было?
   - Нет. Но по своему опыту могу сказать: самое трудное - это раскрутить Вихрь. Раскрутить и не дать ему вырваться за установленные рамки. С этим мы справимся. А потом всё пойдёт само по себе. Его даже не надо останавливать, когда Вихрь сожмётся, вся его сила уйдёт вверх, в небо.
   - Ты никогда прежде об этом не рассказывал, - помолчав, сказал Линьсюань. И ведь не только он. Хотя уничтожение демонов могло бы составить славу ордена.
   - Я не люблю вспоминать тот случай. Это было... страшно. Пусть даже мы уничтожали не людей. Запрет Вихря Смерти возник не на пустом месте, - Чжаньцюн покачал головой. - Ты вскоре сам всё увидишь.
   - И всё-таки ты решился.
   - Да. Ли Ломин когда-то был прав - мы действительно противопоставили себя всем остальным кланам. Гу и Ини вместе - совсем недавно это казалось невозможным. А значит, мы должны дать всем понять: мы готовы идти до конца. Не давая никакой слабины.
   Линьсюань подумал, что если Чжаньцюн вопреки своим словам всё же погибнет или повредит себе так, что не сможет больше заклинать, остальные воспримут это как знак той самой слабины, и тогда Линшаню останется уповать лишь на помощь Неба. Но он сдержался. Чжаньцюна не отговорить, да и в конце концов... Это война. Впрочем, и без войны каждый заклинатель может погибнуть, на ночной охоте или от чужой враждебности и интриг. Как погиб в книге Чжаньцюн, и никакая сила ци его не спасла. Они все рискуют, и это тот путь, который нужно пройти. В надежде на лучшие времена.
   И всё же то, что в их отряде не было женщин, кроме одной из целительниц, выглядело красноречиво.
   Следующее утро выдалось сырым и хмурым. Накрапывал дождь, к счастью, не сильный. Когда заклинатели подлетели к горам и взяли выше, нацеливаясь на перевал, то погрузились в облачный туман. Видимость стала отвратительной, но Чжаньцюн, летевший первым, уверенно вёл свой отряд между неровных скал, возникавших то справа, то слева. Туман всё же был не настолько густым, чтобы потерять из виду всех остальных, а потому они летели, не снижая скорости. Внизу порой проступала горная дорога, потом промелькнула каменная арка внушительной величины ворот и крыши каких-то строений, но была ли это крепость или культовое сооружение, Линьсюань не понял. А потом они снова вырвались на открытое место и пошли на снижение, уходя из туманных глубин.
   С этой стороны гор дождя не было. Вскоре внизу показался ещё один город. Предгорья оказались довольно густо заселены, и мелькнувшая было у Линьсюаня мысль, что можно было б не идти на крайние меры, а просто отступить за горы и использовать их как естественный рубеж обороны, увяла. Да и что он знает об этих горах? Его познания в местной географии были ещё более куцыми, чем в заклинательстве. Хотя бы потому, что в ордене географии специально не учили. Были книги по землеописанию, но их чтение оказалось делом сугубо добровольным и, видимо, шло по разряду развлекательной литературы. Эта горная цепь в поле интересов Линьсюаня до сих пор не попадала, так что, может статься, перейти или обойти её так же просто, как стряхнуть с ноги соломенную туфлю.
   - Глава! - вдруг окликнул кто-то, указывая вниз и вправо. Спустя секунду Линьсюань и сам увидел дымные столбы, поднимавшиеся над тем, что, видимо, было деревней. Чжаньцюн свернул туда, увлекая и всех остальных, но совсем снижаться не стал, лишь сделал круг над дымящимися остовами домов и неподвижными фигурками на земле, что с высоты казались совсем не страшными.
   - Это ещё не сама армия, - сказал он державшемуся рядом Линьсюаню. - Та бы опустошила всю округу. Должно быть, рейд одного из отрядов.
   - Они далеко забрались, - заметил подлетевший ближе Синь Гуйфэн.
   - Да. Но когда мы уничтожим основную армию, отдельные отряды уже не будут представлять опасности. Уберутся сами, или их выловят.
   Линьсюань невольно снова кинул взгляд вниз. Для Линшаня в целом опасности может и не будет. А вот для отдельных людей...
   - А где остальная армия?
   - Южнее, - лаконично отозвался Чжаньцюн, и снова поднялся выше.
   - Спасибо, кэп, - пробормотал Линьсюань себе под нос. Земля из поднебесья казалась необъятной. Трудно ли найти на этой необъятности целую армию? Должно быть, легче, чем иголку на дне моря, но если не знать точных координат...
   Впрочем, Чжаньцюн продолжал уверенно лететь вперёд. Линьсюань вспомнил, как накануне он целый час перед сном посвятил медитации. Возможно, так же как Линьсюань когда-то, вышел из тела и увидел. Ну, или просмотрел последние донесения и прикинул, куда именно может двигаться скопление вооружённых людей, целящихся захватить что-нибудь нужное и нанести ордену стратегический вред. У Чжаньцюна-то с географией явно полный порядок. Равно как и со знанием военного дела.
   Интересно, а как с военным делом обстояло у оригинального Хэн Линьсюаня? Линшань под его руководством расколошматили довольно быстро. Впрочем, и противостоял ему не нынешний Гусунь, а тот, что совместно с Драконом Бэйцзяна уже победил и Мэев, и Чжунов, и ещё целую кучу кланов, и подгрёб все их ресурсы под себя.
   Задумавшись, Линьсюань не сразу сообразил, что вражескую армию они, оказывается, уже нашли. Просто Чжаньцюн завис в воздухе, и все остальные последовали его примеру, окружив своего предводителя. А то, что происходило внизу, под ними, больше всего с такой высоты напоминало бурление муравьёв. На самом же деле внизу шёл самый настоящий бой не на жизнь, а на смерть.
   - Снижайтесь и устройтесь где-нибудь недалеко, - распорядился глава Ши. - Действовать будем по моему сигналу.
   И круто пошёл вниз. Приказ, видимо, касался всех, но Линьсюань решил нагло его проигнорировать и последовал за Чжаньцюном. Заместитель он, в конце концов, или кто?
   Самое интенсивное бурление происходило между двух земляных, усыпанных валунами горбов, и, спустившись ниже, Линьсюань без труда разобрался, что к чему. Отряд Линшаня, узнаваемый по чёрным доспехам и знамёнам с Черепахой, отчаянно оборонял зажатую холмами дорогу от воинов под знамёнами с Белым Тигром Гу, и ещё каким-то незнакомым знаменем с цветочком - видимо, знаком Иней. Место для обороны было выбрано неплохо, вот только число нападающих очень заметно превышало число обороняющихся. И Линьсюаня возникло нехорошее подозрение, что как бы храбро ни сражались воины ордена, рано или поздно их или выдавят из прохода, или просто истребят.
   - Гарнизон Чаншоу, - Чжаньцюн, оказывается, отлично заметил наличие Линьсюаня рядом. - Его командующий на хорошем счету. Я рад, что в нём не ошибся.
   И устремился вперёд, предоставив Линьсюаню нагонять. Они приземлились на той самой дороге между холмов, в тылу у защищающего её отряда. Здесь тоже было довольно людно - сюда отступали раненные, или их просто оттаскивали, между ними суетились несколько человек в грязных передниках из небелёного полотна. В стороне были составлены несколько телег. Где-то с сотню целых с виду воинов просто сидели ни земле по склону одного из холмов, видимо, переводя дух, прежде чем снова ринуться в бой. На двоих опустившихся с неба заклинателей большая часть отреагировала индифферентно - кто-то встал и поклонился, но остальные продолжали сидеть или лежать, предоставив начальству самому разбираться. Кто-то, похоже, их появления и вовсе не заметил.
   - Мне нужен командующий Линь, - громко обратился Чжаньцюн, как сперва показалось Линьсюаню, в пространство. Некто в доспехах побогаче, чем все остальные, видимо, офицер, поперхнулся водой, которую как раз отпивал прямо из ведра. Вода щедро выплеснулась на порядком посечённый нагрудник, вояка закашлялся, смаргивая выступившие слёзы, но всё же сумел наклонить голову и махнуть кому-то рукой.
   Командующий Линь появился пять минут спустя, верхом на довольно массивном коне с мохнатыми бабками - таких Линьсюань здесь пока не видел. Конь всхрапнул, командующий спрыгнул на землю и преклонил колено перед Чжаньцюном:
   - Глава Ши...
   - Отступайте, командующий Линь.
   - Что?..
   - Отступайте.
   - Но, глава, эта дорога ведёт к Цинша!
   - Вы своё дело делали, командующий, - снизошёл до объяснений Чжаньцюн. - Выиграли достаточно времени, ваши заслуги не будут забыты. А теперь вам нужно отступить. Можете даже бежать - главное, чтобы рядом с врагом ни одного вашего воина не осталось.
   По лицу командующего Линя было видно, что он вообще ничего не понимает, но спорить и требовать объяснений момент явно был не подходящий.
   - Если мы побежим, нас будут преследовать, - пробормотал он, яростно потирая подбородок. Потом резко развернулся к всё тому же воину в посечённых доспехах, успевшему избавиться от ведра: - Так, берите эти телеги и вон туда! Перегородите дорогу и оставьте проход. Ты со своими будешь прикрывать.
   - Слушаюсь, - наклонил голову тот.
   - Постарайтесь управиться за час, - сказал Чжаньцюн. - Если раньше, то ещё лучше.
   После этого кивнул Линьсюаню и оба заклинателя вынули мечи, бросили их на воздух, вскочили на лезвия и взлетели. Чтобы зависнуть довольно высоко над холмами и дорогой и оттуда, с высоты наблюдать за разворачивающимся действом.
   Кто-то из врагов внизу их заметил, и даже попытался стрельнуть из лука, но стрела не долетела до мечей и бессильно пошла вниз по дуге, так что никто из них даже не попытался от неё защититься. Больше выстрелов не последовало. Они молча смотрели, как телеги, за исключением двух, на которых погрузили, видимо, самых тяжёлых раненных, выдвинулись в проход между холмами, образуя невысокую баррикаду. Как поднимали и уводили тех из пострадавших, кто мог идти сам, в то время как остальная армия, медленно пятясь, стала втягиваться в проход между телегами. Оказавшиеся по другую сторону тут же перестраивались в колонны и скорым маршем уходили дальше по дороге. Наконец на рубеже осталась где-то сотня воинов, продолжавших сражаться, пока остальные, оторвавшись, двигались на север. Линьсюань с Чжаньцюном ждали, защитники баррикады сражались. Их число постепенно таяло, обладавший неплохим зрением Линьсюань видел упавших... Но оставшиеся продолжали сражаться.
   - Они что, вообще не собираются уходить? - не выдержал Линьсюань.
   Чжаньцюн сжал губы в нитку и не ответил. Число защитников баррикады всё таяло и таяло... Ну, если они так и так обречены, наверное, мы можем начинать, как-то отстранённо подумал Линьсюань. Но Чжаньцюн всё медлил, и только когда последний воин в чёрных доспехах упал и его деловито добили, глава Ши вынул из-за пояса трубочку сигнального огня и выпустил в небо сияющее изображение Чёрной Черепахи.
   Внизу его тоже увидели, можно было не сомневаться. Победители не спешили следом за отступившими, войско, расположившись по обе стороны завоёванных холмов, тоже перестраивалось. Не то решив привести себя в порядок перед новым броском, не то гадая, что затеяли заклинатели Линшаня. В полку которых прибыло, с земли из ближайшей северной рощи поднимались новые фигурки на мечах. Два десятка человек зависли в воздухе над безымянными холмами, образовывая обширный круг... вернее, два круга, внутренний из семерых и внешний из четырнадцати человек.
   - Займи место, шиди, - Чжаньцюн кивком указал вправо. - И делай как я.
   Линьсюань отлетел, послушно занимая место во внешнем кругу. Глава Ши поднял руки, сосредотачивая свою ци между ладоней, и остальные заклинатели последовали его примеру. Интересно, всё так же отстранённо подумал Линьсюань, вроде техника запретная и страшная, много лет не применялась. Тем не менее никого, кроме пострадавшего от потери памяти мастера Хэна, не нужно учить, что делать. Мастера работали уверено и слажено.
   Линьсюань помнил описание построения и схему потоков ци, но всё равно то и дело косился на Чжаньцюна, выверяя свои действия по его примеру. Количество вливаемой в построение энергии впечатляло. Что случится, когда оно заработает, источники описывали туманно, ясно было только, что внизу все или почти все умрут. Между тем ци уже накопилось столько, что она стала видимой, в воздухе появилось сияние, широкими лентами протянувшееся между мечами. Проявились внешний круг, внутренний, их соединили многочисленные нити, как спицы колесо. А ведь несколько собравшихся вместе заклинателей - это действительно сила, совместное построение способно собрать больше ци, чем просто сумма сил, которую каждый из них выдаёт в одиночку. Да, потом это чревато истощением, но теперь воздух вибрировал от энергии, заставляя ёкать что-то внутри - такая мощь сейчас дрожала в руках. И вся она стягивалась к сильнейшему из них, замыкаясь на Чжаньцюне.
   Чжаньцюн рывком вскинул руки - и вполне сформировавшееся построение вдруг также рывком расширилось, отделившись от заклинателей и растянувшись по меньшей мере на пару километров. А потом белое "колесо" упало вниз. Из-за названия Линьсюань ждал чего-то вроде настоящего вихря, быть может, торнадо, протянувшегося от неба до земли, но круг, упав на землю, остался таким же плоским. И начал вращаться против часовой стрелки, всё быстрее и быстрее, одновременно сужаясь.
   Незримые пуповины связывали его с создателями, и Линьсюань телом чувствовал это вращение, словно ему передавалась вибрация работающего механизма. Круг опоясал всю армию на земле, несколько холмов, деревья и кусты, растущие по их склонам и вокруг. И Линьсюань вздрогнул, увидев, как одно из деревьев, оказавшееся на внутренней кромке сужающегося круга, покачнулось и начало падать. А потом ещё одно, с другой стороны. И ещё, и ещё, помногу одновременно... Взрослые, высокие деревья, которым был явно не один десяток лет, валились так, словно были травяными стеблями, по которым прошлась остро наточенная коса. Но и на этом их разрушение не останавливалось, падая на вращающийся энергетический круг, стволы и ветки дрожали и разваливались на части, в щепу, в труху...
   Снизу раздался крик. Круг сузился уже достаточно, чтобы армия Иней и Гу поняла, что происходит. Ровные ряды отдельных отрядов дрогнули, попятились, кто-то побежал, ломая строй. Но в основном, надо отдать им должное, порядок сохранялся. Рёв нескольких лужёных глоток, видимо, командиров, и солдаты начали дружно взбираться на склоны холмов, опять напомнив муравьёв, что облепляют подброшенные в муравейник засахаренные фрукты.
   Верно, холмы, подумал Линьсюань. Может ли "колесо" менять высоту и форму, приноравливаясь к складкам местности? Может, кто-то ещё сможет спастись...
   Внутренняя кромка вращающегося круга достигла одного из холмов. И холм... начал крошиться и распадаться с одного бока, словно сухой бисквит под ножом. В воздух полетела пыль, над которой взмыл многоголосый уже не крик, а вой. Холм обращался в ничто, словно над ним работали гигантские отбойные молотки или непрерывно срабатывающие заряды. С другой стороны начал крошиться и обрушиваться второй холм. Вместе со стоявшими на нём людьми. Человеческая плоть не твёрже древесины...
   Сквозь вопли внизу пробилось ржание - лошади, оставленные своими всадниками у подножия холмов, тоже кричали от боли и ужаса, когда вращающаяся смерть добралась до них. Скакуны заметались, и люди тоже метались, зачем-то кидаясь куда-то бежать или пытаясь забраться на соседние возвышенности, и многие, наверное, погибли под копытами и чужими ногами раньше, чем до них добралась белая смерть. Холмы таяли один за другим, и Линьсюань, машинально продолжая удерживать питающие Вихрь смерти энергетические потоки, оцепенело смотрел, как их творение с неотвратимостью циркулярной пилы крушит всё - камень, дерево, плоть. Вверх взлетели ещё несколько стрел, кто-то внизу попытался не то остановить заклинателей, не то отомстить за себя перед смертью. Самая высоко взлетевшая стрела едва не коснулась сапога, но на излёте уже ничем не смогла бы повредить.
   Дольше всех продержался тот холм, что был слева от дороги. Группа людей, стоявшая на его вершине, сохраняла ледяное спокойствие, даже когда камни полетели у них прямо из-под ног. Наверно, они смотрели вверх, Линьсюаню казалось, что он видит обращённые к нему лица. А потом вершина опрокинулась вместе с теми, кто стоял на ней, и не осталось ничего. Вращающееся "колесо" сомкнулось, и вот теперь начало вытягиваться вверх, словно штопор. Но ни до кого не дотянулось - в какой-то момент штопор ослепительно вспыхнул и рванулся вверх, словно огромный фейерверк, расцветя на мгновение закрывшим полнеба цветком над головами заклинателей. И погас. Стало оглушительно тихо. Только простиралось внизу ровное, как стол, круглое бурое пятно. Над ним клубилась медленно оседающая пыль.
   - Глава! - крикнул кто-то.
   Линьсюань вздрогнул и перевёл взгляд на Чжаньцюна - только затем, чтобы увидеть, как тот, раскинув руки, молча падает со своего меча. Который тоже устремляется вниз, сверкая и кувыркаясь, словно обыкновенная железка. Линьсюань ринулся следом, почти в пике, но другие оказались расторопнее. Синь Гуйфэн и Ли Ломин поймали главу Ши в нескольких метрах над землёй. Догнавший их Линьсюань разглядел, что в лице у Чжаньцюна ни кровинки, и вообще он, кажется, потерял сознание.
   Заклинатель невольно кинул взгляд вниз. То самое бурое пятно, оставшееся на земле, с более близкого расстояния походило на болото. Что-то густое, влажное, блестящее, вперемешку с камнями и щепой.
   - Не надо приземляться сюда, - торопливо произнёс Линьсюань. - Нужно отлететь...
   - Там есть деревня, - перебил Синь Гуйфэн. Ли Ломин кивнул, и они с двух сторон бережно поддерживая Чжаньцюна, двинулись в указанном направлении. Остальные, включая Линьсюаня, потянулись следом. Пятно под мечами быстро кончилось, внизу снова была нормальная земля, но тёмная жижа продолжала стоять перед глазами, заставляя непроизвольно сглатывать.
   В любом, самом жестоком сражении у каждого отдельного солдата есть шанс уцелеть. Даже если идёт бой на истребление, как у тех превратившихся в труху телег, рядом с которыми добивали отряд Линшаня. Всё равно, пусть мизерный шанс, но оставался у любого смертника: оказаться оглушённым и принятым за мёртвого, дождаться помощи, сбежать с поля боя, в конце концов... Но здесь... У попавших в Вихрь, если они не заклинатели с летающими мечами, шансов не было ни у кого. Никаких.
   Неудивительно, что даже не страдающие гуманизмом заклинатели коллективно решили его не применять.
   Деревня встретила их мёртвой тишиной, так что задумавшийся Линьсюань понял, что они прилетели, только когда едва не врезался в стену сарая. Синь Гуйфэн и Ли Ломин тут же спрыгнули с мечей и потащили главу в ближайший дом. Остальные устремились за ними, только двое стали у дверей, как караул, видимо, на всякий случай. Линьсюань убрал Ханьшуй в ножны и огляделся, чувствуя себя непривычно потерянным. Втискиваться с остальными в битком набитую хижину? Но он не целитель и тут ничем не сможет помочь. Хотелось побыть в одиночестве, пережить только что происшедшее... и помолиться Небу, чтобы никогда больше не пришлось участвовать ни в чём подобном. И, кстати, почему здесь так тихо? Тихо, пусто, деревня словно вымерла. Хотя почему - словно?
   Первый труп, собачий, Линьсюань обнаружил у окружавшего дом забора. Судя по клоку крашеной ткани, зажатой в зубах зарубленного пса, до кого-то верный сторож всё-таки добраться сумел. Но никого не защитил. Выйдя за ограду, Линьсюань увидел людей. Та сожжённая деревня была не единственной. Эту, правда, не подожгли, но из жителей если кто и уцелел, то убежал и не вернулся. Рядом убитые уже не казались сломанными фигурками. Пожилая пара, видимо, супруги, женщина лежит поперёк мужчины, раскинув руки, словно в последней попытке защитить. Молодой парень - этот, судя по валяющимся рядом вилам, пытался оказать сопротивление. Двое мужчин просто бежали, их расстреляли в спины и не стали вытаскивать стрелы. Ещё одна совсем молоденькая девушка лежит, свернувшись клубочком в тени забора. Тонкие руки обнимают непропорционально большой живот, он вспорот, из него тянутся влажно поблёскивающие кишки и...
   Желудок, и без того бултыхавшийся внутри, скрутило узлом, и Линьсюаня вывернуло прямо тут, у забора. И ещё раз, пока не кончилось содержимое, и только тогда, покрутив ещё несколько раз, отпустило. Линьсюань ухватился за выщербленную кладку, пытаясь отдышаться, по лицу текли слёзы.
   - Ты в порядке, шиди? - разделся рядом голос Синь Гуйфэна.
   Заклинатель кивнул и заставил себя выпрямиться.
   - Помощь не нужна?
   - Не надо, - Линьсюань вытер рукавом рот и нос. Ещё и подол испачкал. Хотя до подола ли тут.
   - Нас догнали целители. Покажись им, - посоветовал Синь Гуйфэн. - Если это от истощения, то помощь нужна.
   Сам он выглядел бледным, но расставаться с завтраком не спешил. Линьсюань не ответил, старательно не глядя в сторону убитой девушки. Хотя, раз она была беременна, скорее всего уже успела выйти замуж.
   - Я за Сингэ, - сказал не дождавшийся ответа Гуйфэн. - Как только глава придёт в себя достаточно, чтобы выдержать перелёт, мы улетим.
   Линьсюань снова кивнул. Мелькнула мысль помочь отыскать Сингэ, меч Чжаньцюна, упавший вместе с хозяином. Но рыться в кровавом болоте - это явно для более сильных духом... и желудком, чем он. Хотя...
   Линьсюань снова окинул взглядом улицу вырезанной деревни. Вихрь не даёт шанса уцелеть? И не надо.
   Шанс уцелеть - слишком большая роскошь для этих тварей.
  
   4.
  
   Телега, поскрипывая, тащилась по неровной дороге. Весенняя распутица подкралась незаметно - ещё вчера холодная земля была твёрдой, за ночи промерзая до звона, и снег белыми пятнами лежал в распадках и чаще леса. А сегодня уже вовсю идут дожди, и вязкая глина чавкает под ногами, колёсами и копытами. К счастью, именно эта дорога оказалась не такой уж разбитой, а потому, хотя вол тащил телегу как в поговорке, еле-еле, но она хотя бы не застревала. А хозяин вола и телеги без возражений согласился подвезти двух путников.
   Гусунь лежал на охапке сена, смягчавшего тряску, грыз соломинку и бездумно смотрел в небо, такое ровное и беспросветно серое, что казалось - оно никогда уже не очиститься, отныне это и будет его естественный цвет. Дун Юань сидел рядом, прислонившись к боковому бортику и свесив одну ногу с открытого задка. По легенде они представлялись бродячим мастером-зубодёром и его учеником. Когда в покинутом прошлым утром городке Дун Юаню предложили поработать по специальности, Гусунь подумал было, что им, пожалуй, следовало придумать себе какую-нибудь другую профессию. Но к его удивлению, Дун Юань действительно быстро и ловко выдрал больной зуб у бедолаги с распухшей щекой и хозяйственно припрятал за пазуху пяток монет, полученных в качестве платы.
   - Мой отец был зубодёром, - пожал он плечами в ответ на удивлённый взгляд Гусуня. - После гибели его величества мне пришлось вспомнить семейное ремесло.
   Ну да, подумал Гусунь, они же не с неба падают - солдаты и офицеры всех армий. Вот и начальствующий пристав Дун, верно служивший ещё его отцу, тоже когда-то был простым человеком. И на время стал им после разгрома от заклинателей.
   Они были одной из нескольких пар, тайком завезенных заклинателями Линшаня на окраины владений Гу и имеющих инструкции сеять смуту и распространять слухи о восстании по городам и весям. Когда подданные поняли, что Гусунь собирается не просто разработать план, а сам принять участие в его осуществлении, все, включая главу Ши, в один голос принялись убеждать, что его высочеству ехать совершенно не обязательно. И даже не желательно. Любая случайность, и...
   Гусунь и сам умом понимал, что они правы. Но сидеть на месте, пока другие рискуют и воюют за тебя, обрыдло до лысого гуя. Отец сам водил армии и командовал сражениями тоже сам. Да, он был тогда старше и опытнее, но... С чего-то он тоже начинал. И тоже рисковал собой. Интересно, и его постоянно пытались одёргивать и бить по рукам: "ваше величество, не лезьте"? Ты знамя, твоё место на палке, а дело пусть делают другие. Одна только мать, будущая императрица Инь, как говорят все её знавшие, всегда и во всём поддерживала своего супруга.
   Гусунь подавил вздох. Открытие его происхождения навсегда поставило точку в его сомнениях, но взамен подарило глухую тоску по несбывшемуся. Раньше пусть призрачная и почти погасшая, но какая-то надежда встретить отца и обрести в нём родную душу всё-таки теплилась. И теперь Гусуню до боли хотелось понять, что тот был за человек. Конечно, он расспрашивал людей, его знавших, и узнал многое, но... Но все говорили только о государе. Почти никто не мог рассказать о Чжэн Гуане как о человеке. Каким тот был среди родных? Каким он был бы отцом? Строгим, но внимательным? Жёстким и требовательным? Или, наоборот, любящим и потакающим? Быть может, у него не хватало бы времени на сына, и он доверил его воспитание наставникам, и виделись бы они только по праздникам. А может, как обычные отцы, катал бы своего Жуйина на плечах, учил держать меч и лук, спрашивал выученный урок, и, возможно, сам бы брался за розгу, когда чадо набедокурит.
   Обо всём этом теперь оставалось только гадать. Почему-то по матери Гусунь почти не тосковал, быть может, потому что нашлась женщина, подарившая ему материнскую любовь и ласку. А вот мужчины, способного заменить отца, в его жизни не случилось. И уже не случится, все вокруг смотрят на него снизу вверх и ждут от него... пусть пока не решений, решают до сих пор по большей части другие. Но соответствующего поведения.
   Ему не на что жаловаться, множество людей теряют родителей раньше, чем успевают их узнать. Вон, глава Ши и мастер Хэн даже не могут сказать, кто они были, ежели мастер Хэн не врёт, конечно. И ничего, живут и обиженными на судьбу не выглядят. Пора и Гусуню смириться, что не будет у него другой семьи, кроме той, что он создаст сам. И лучше не тянуть, династия должна быть крепка. Гибель его отца могла бы и не привести к разделу империи, если б у него были взрослые сыновья, способные подхватить упавший венец.
   На ум немедленно пришла девица, которую ему столь упорно сватали, хотя он её до сих пор в глаза не видел. А ведь со временем, если Небо будет к нему благосклонно, таких станет больше, кто ж не захочет породниться с императором. Потом вспомнилась Ваньи, и Гусунь поморщился. Он не хотел кричать на девушку, и оскорблять её тоже не хотел. Но что делать, если по-другому она не понимала? Вцепилась, как... как... Слова "клещ" и "пиявка" тоже были оскорбительными, но именно они первым делом приходили на ум. По справедливости, конечно, надо извиниться, Ваньи не виновата, что до сих пор любит. Вот только не воспримет ли она извинение, как приглашение к новой попытке?
   Не нужно было вообще соглашаться на ту встречу, они и так уже расстались, но он зачем-то решил пририсовать ноги змее. Слухи уже пошли, конечно, во всяком случае, когда он зашёл навестить госпожу Е, прослышав, что теперь она тоже живёт в Линшане, то застал у неё ещё одну ученицу мастера Хэна. Стоило Гусуню переступить порог, как Сяо Ми демонстративно поднялась и ушла, фыркнув и задрав нос.
   - Прошу за неё прощения, ваше высочество, - мягко улыбнулась Сун Жулань, - ученица Сяо переживает о своей шимэй.
   - Вы меня тоже осуждаете?
   - Я не вправе осуждать, ваше высочество. Мне жаль ученицу Жунь, но это ваше с ней личное дело, и вмешательство третьего будет неуместно.
   Гусунь кивнул, неожиданно для себя чувствуя необычайно тёплую благодарность за ум и такт этой женщины. Наверно, именно это и имел в виду мастер Хэн, когда говорил о истинной красоте. Красавиц вокруг него будет много, но когда придётся выбирать себе императрицу... Она должна быть именно такой. Не крикливой, не слезливой. Не ребёнком, бурно переживающим любое событие, не кокеткой, цель жизни которой извлечь наибольшую выгоду из мужчины. Достоинство, такт, самообладание. А внешность всё равно увядает с годами и не компенсирует усталости от характера и поступков.
   - Долго ещё ехать? - спросил Дун Юань, вырывая Гусуня из его мыслей.
   - К полудню приедем, - флегматично отозвался правящий волом крестьянин. Гусунь приподнялся и огляделся. Роща, через которую они ехали, подходила к концу, сквозь редеющие деревья уже виднелись однообразные поля. Между тем крестьянин дребезжащим голосом начал напевать какую-то песню на заунывный мотив:
  
   - Поле - камни да рытвины. Путь тяжёл.
   Но-но-о, мой усталый вол.
   Под тобою сухая земля лежит -
   Комья глины из-под копыт.
  
   Нам в казённых амбарах отсчитали зерно,
   Точно жемчугом было оно.
   Для посева и то не хватает его,
   А войне - шестьдесят годов.
  
   Гусунь снова откинулся на сено. Клан Гу, в отличие от клана Мэй, не строил нового грандиозного дворца и не претендовал на гегемонию, довольствуясь званием сильнейшего клана Запада. Но некоторая сдержанность в амбициях с лихвой компенсировалась постоянными войнами с западными и южными соседями. Ну, положим, в набегах западных варваров Гу были не виноваты, однако крестьянам всё равно, кто виноват в разорении их земли, варвары или собственные власти, выдаивающие последние соки. А уж войны с южными кланами, а теперь ещё и с Линшанем, были целиком и полностью заслугой правящей семьи, не умеющей или не желающей жить с соседями в мире.
   В общем, что хрен, что перец - всё одно слёзы из глаз.
  
   А в деревни приходят отряды солдат,
   Каждый месяц телеги скрипят.
   И увозят они провиант на войну,
   А войне - шестьдесят годов.
  
   Государя войска бьются долгие дни,
   Поднебесную всю завоюют они,
   И тем временем наших волов едят,
   А рога оставляют нам.
  
   Первая попытка повести агитацию и заодно выспросить, где тут происходят безобразия от властей, оказалась неудачной: стоило Гусуню завести речь о возвращении истинного императора и о том, что надо бы его поддержать, как на них посмотрели с большим подозрением и постарались отодвинуться подальше. Дун Юань, укоризненно глянув, пояснил, что их наверняка приняли за подсылов и провокаторов. Чайную, где они было обосновались, пришлось спешно покинуть, и в следующий раз Дун Юань повёл разговор сам, просто начав расспрашивать о новостях. Эта тактика действительно оказалась куда действенней, и в дальнейшем они придерживались именно её, особенно если прибивались к большой компании. Стоило кому-то упомянуть - а упоминали обязательно - о повысившемся или неурочном налоге, отработке не в сезон, явном воровстве чиновников или ещё какой беде и несправедливости, как жалобы начинали идти потоком. Так они и узнали, где в окрестностях Шэнъи ходят отряды, забирающие добро и молодых, сильных мужчин для пополнения армии и построения укреплений, немало не заботясь, как будут выживать крестьянские семьи без мужских рук в хозяйстве.
   Ну а когда люди, вдоволь нажаловавшись и наплакавшись друг другу, впадали в ещё большее уныние, осознавая, как безнадёжны дела вокруг, тут-то и становилось уместным ввернуть: а слышали, что на востоке происходит? Там было тоже, что и у вас. Долго вы будете ещё терпеть? Там уже не терпят! Люди реагировали по-разному, кто-то испуганно замолкал, кто-то начинал возражать, но кто-то с пьяной лихостью стукал кулаком или чарой о стол: и верно, доколе терпеть?! При императоре такого не было! Хуже уже точно не станет!
  
   Нет мотыг и плугов, опустели дворы -
   Лемеха переплавлены на топоры.
   Тёща рис обдирает, а жена на плечах
   Относит его в казну.
  
   Если этого риса будет мало казне,
   Дом продать - вот и всё, что останется мне.
   Мы желаем войскам разгромить врага.
   А крестьянин - кому его жизнь дорога?
  
   Коль крестьянин помрёт - сын налоги внесёт,
   Перережут волов - молодняк подрастёт.
   Только б сытыми были государя войска...
   Но-о, мой вол. Цел пока.*
  
   Дорога сделала очередной поворот, направляясь к уже виднеющемуся скопищу крыш. И донёсшийся раньше, чем они приблизились к крайней ограде, крик сообщил, что Гусунь со спутником наконец нашли тех, кого искали.
   Возница натянул вожжи, и телега, скрипнув, встала. Отсюда ещё ничего не было видно, кроме какой-то суеты, но властный ор, сопровождаемый хором жалобных голосов, был знаком. Гусунь снова сел, машинально нащупывая за поясом данный ему главой Ши мешочек-цянькунь.
   - Чего встали? - спросил Ду Юань. - Едем или нет?
   - Вам бы того... обойти лучше деревню, да переждать, где подальше, - вдруг посоветовал возница. - Это, по всему, чиновники за рекрутами. Вы, сразу видно, крепкие, таких им загрести в радость, а заступиться за вас некому. И лучше б побыстрее, они сейчас по домам пойдут и сюда могут выйти.
   Гусунь и Ду Юань переглянулись.
   - Вы правы, почтенный, - с прорезавшейся вежливостью наклонил голову пристав. - Спасибо вам, мы так и сделаем.
   Они соскочили с телеги, та тронулась и исчезла за углом ближайшей стены.
   - Добрый человек, - вполголоса констатировал Ду Юань. - Другой был бы рад чужаков привезти и отдать, в надежде, что кого-то из своих не тронут.
   Гусунь кивнул. Они огляделись и крадучись двинулись по деревенской улочке, держась заборов и выглядывая из-за углов. И всё равно едва не наткнулись на солдата. Правда, он был один и, судя по всему, просто собирался отлить прямо у стены, но поднять шум смог бы. Гусунь задумчиво погладил рукоять ножа, поймал вопросительный взгляд Ду Юаня, качнул головой и, подпрыгнув, уцепился за край стены. Подтянулся, убедился, что во дворе никого нет и перевалился через гребень.
   Дворами они беспрепятственно дошли до самой площади, где и разворачивалось основное действо. Забравшись на крышу дома, Гусунь видел собравшуюся толпу, ряд понурых парней, совсем молодых, не старше Гусуня, а кое-кто и младше. Они стояли под охраной солдат с копьями и арбалетами, а низкорослый командир в неустановленном чине надсаживался, прохаживаясь мимо строя и размахивая плёткой. В стороне стояла крытая одноместная повозка, заставившая Гусуня напрячься. Если внутри заклинатель, задуманное можно сразу оставить. Разве что удастся застать его врасплох и уничтожить раньше, чем он вмешается, но риск слишком велик. Но тут пассажир повозки высунулся в окно, подзывая командира к себе, и Гусунь с облегчением убедился, что все волосы у него зачёсаны в гладкий пучок. Просто чиновник.
   Женский крик на площади усилился, и Гусунь увидел, как к строю парней подтащили нескольких мужчин уже заметно в годах, лет сорока, а то и больше. Рыдающие женщины шли следом. Какой-то старик, видимо, староста, попытался что-то объяснить командиру, тот отмахнулся. Старик проявил настойчивость, и военный взмахнул плетью, но старик увернулся с неожиданным проворством. И зачем-то кинулся к повозке, наверное, всё ещё надеялся что-то объяснить и доказать, наивный человек. Гусунь посмотрел на оставшегося внизу Ду Юаня, поймал ответный взгляд, кивнул и снова полез за цянькунем.
   Старик у повозки повалился на колени. Чиновник раздражённо махнул рукой командиру, тот в свою очередь что-то рявкнул солдатам. Двое из них направились к повозке, отпихнули старика, один что-то ему сказал. А потом поднял копьё и тупым концом ударил пытающуюся отползти жертву.
   Приготовления были закончены, Гусунь поднялся во весь рост, встал поустойчивее, нащупав под ногами балку, и натянул до сих пор хранившийся в цянькуне лук. Это было прямо-таки наслаждением - сделать то, на что он не решился несколько месяцев назад, в той безымянной деревушке во владениях Мэев. Хотелось выпустить стрелу в любителя бить стариков копьями, но следовало расставлять приоритеты, и стрела, сорвавшись с тетивы, воткнулась в глотку обернувшегося к Гусуню командира.
   Мгновенно стало тихо. Все застыли, словно попав под действие колдовства, чиновник открыл рот, едва ли собираясь кричать, просто от удивления. Вторая стрела вошла как раз в распахнувшуюся пасть, высунув наконечник из затылка. Человек в форменном халате повалился вперёд и свесился через борт повозки, как большая сломанная кукла.
   Солдаты отмерли, и часть их бросилась к дому, на котором стоял Гусунь, а оставшиеся на месте хватились за висевшие за плечами арбалеты. Умные, хмыкнул про себя Гусунь и попытался всадить стрелу в одного из бегущих, но стрелять пришлось под неудобным углом, и стрела застряла в наплечнике, не причинив видимого вреда.
   В воздухе свистнули сразу несколько арбалетных болтов и бессильно отскочили от выставленного талисманами щита. Без подпитки ци действующего заклинателя талисманы истощались, несколько залпов, и его придётся менять, но Гусунь не думал, что это понадобится. Тем временем под самой стеной дома раздались лязг и вопли. Это добежавшие солдаты наткнулись на Ду Юаня и сделали неприятное открытие, что невесть откуда выскочивший наземный противник тоже неуязвим для их мечей, хотя его собственный клинок разит без промаха. Когда они откатились, одного из солдат товарищам пришлось поддерживать под руки.
   - Ты кто такой?! Как смеешь творить бесчинства и злодеяния?! - крикнул один из них.
   - А ты догадайся, - посоветовал с крыши Гусунь.
   - Убивать слуг клана при исполнении - это бунт и измена! Когда в клане Гу узнают об этом, здесь не останется камня на камне!
   - Клану Гу лучше бы позаботиться о себе. Неподчинение законному императору - вот это и есть настоящий бунт и измена. И если они там не одумаются, пусть никого не винят за последствия.
   Солдат, взявший на себя роль переговорщика, замер, что-то соображая.
   - Так ты - из этих... восточных мятежников?
   - Добрых подданных его высочества, - уточнил Гусунь.
   - Да видал я этого высочество в... на...
   Стоявшему с поднятым луком Гусуню нужно было только натянуть и отпустить тетиву. Сквернослов дёрнулся в сторону, но недостаточно быстро. Женщины на площади охнули, словно только сейчас проснувшись, ещё несколько болтов прошили воздух и вновь бессильно отскочили. Гусунь выдернул ещё один талисман, скомкал и швырнул его вниз, подальше от Ду Юаня. Грохнуло, как от хорошего фейерверка, вспух клуб дыма, шарахнулись все - и солдаты, и селяне.
   - Убирайтесь! - приказал юноша. - Забирайте эту падаль, и чтоб духу вашего здесь не было. И Гу своим передайте: пусть бегут или смиряются, но это - лишь начало! Кончилось время заклинателей, настало время империи Чжэн!
   Солдаты переглядывались, они были злы и им явно претила мысль отступать перед всего двоими, один из которых совсем мальчишка. Гусунь демонстративно-медленно поднял ещё один талисман из тех, которыми его в достатке снабдил глава Ши, и вбитый с детских лет страх перед заклинательством взял верх. Солдаты попятились, двое подхватили и поволокли за собой убитого товарища, ещё двое - командира. Тела закинули в повозку, уложив и труп чиновника, лошадь взяли под уздцы, и, злобно оглядываясь и переговариваясь, покинули площадь. Правда, не оставить последнего слова за собой оказалось выше их сил. Прежде чем повернуть за угол, последний выкрикнул:
   - Я ещё подвешу тебя вверх ногами, жди!
   Гусунь прищурился, но лук понимать не стал. Вместо этого он просто сел на крышу, съехал по тростниковому скату и спрыгнул на землю. Встал рядом с Ду Юанем и оглядел оставшихся крестьян. На лицах которых читалось что угодно, но не благодарность.
   - Вы... - первым заговорил поднявшийся староста. - Вы... что вы наделали?!
   - Избавил вас от этих псов.
   - Избавил?! Да нас всех теперь убьют! Сожгут! Не могил, ни табличек не останется!
   И старик вдруг заплакал, дрожа подбородком и не пытаясь утереть текущие по морщинкам, как по руслам ручьёв, слёзы. Не ожидавший этого Гусунь сглотнул, но решительно отвернулся. В перевёрнутом гнезде яйцам целыми всё равно не остаться.
   - Не плачь, отец, - угрюмо произнёс стоявший рядом со старостой мужчина лет сорока. - Слезами и грибов не вырастишь.
   - А вы уверены, что без нас уцелели бы? - вместо замешкавшегося Гусуня вступил Ду Юань. - Там, на севере, Линшань уже уничтожил армию Гу. Не слыхали ещё? Скоро к вам снова пришли б - и за людьми, и за едой. У вас есть что отдать? А если нечего - знаете, что кланы с такими делают?
   - Мы много чего повидали, - подхватил Гусунь. - Деревни, сожжённые не за провинности, а за то, что у них брали слишком много. Кланы сами берут, сами жгут.
   - А я вот что-то о таком не слышал, - буркнул сын старосты.
   - Когда услышишь, будет поздно!
   - Желаете терпеть дальше - так и останетесь баранами, которых сперва стригут, а потом режут. А вот на востоке уже не терпят. Глава Мэй уже узнал, что бывает, когда забывают о совести и долге ради алчности. Скоро узнают и Гу, а что будете делать вы - решайте. Хотите, оставайтесь тут и надейтесь, что пронесёт. А хотите - присоединяйтесь к нам, ради правого дела!
   - И верно! - вдруг выкрикнул кто-то из толпы. - Хватит терпеть!
   Люди обернулись, а кричавший протолкался вперёд. Это тоже был мужчина в годах, сухой и жилистый, и что-то подсказало Гусуню: этот человек уже побывал в армии. И отнюдь не конюхом и не поваром.
   - Не слышал о сожжённых деревнях, говоришь, Фань Няо? А как же Во?!
   - Так они там сами виноваты!
   - Ха! Виноваты! Эти скоты решили, что они в зелёном доме, а как люди попробовали заступиться за своих женщин, так и пошли всех рубить и жечь! Они не скоты, они хуже! Скотина друг к другу относится лучше, чем заклинатели и их прихвостни к нам!
   - Ты просто хочешь отомстить за свою сестру.
   - Да, хочу! А тебе не жаль твою дочь? Они правы, рано или поздно и за нами придут. Вот что, почтенный, - человек повернулся к Ду Юаню. - Куда нужно идти, чтобы поддержать императора? Жуань Бин пойдёт с вами!
   Ду Юань слегка замялся, но Гусунь промолчал, понимая, что из них двоих старший выглядит солиднее.
   - Ну хоть один мужчина нашёлся, - с усмешкой констатировал пристав. - А я уже подумал, что здесь сплошь женщины да евнухи.
   - Ты ещё нас и оскорбляешь! - староста наконец вытер слёзы. - Пришли тут, обрекли нас на смерть, да ещё и мужчин наших сманиваете! Убирайтесь из деревни!
   - А не поздновато ли ты нас вздумал гнать, почтенный?
   - И верно, - согласился бывший солдат, глядя на своего старосту. - Если уж нас обрекли на смерть, какая разница, сманят они или нет? Кто уйдёт, тот уцелеет.
   - А остальным что делать?!
   - Уходить в горы. Скоро потеплеет, выдюжим.
   - Да у нас сев...
   - Какой сев? Какой сев?! Хочешь и дальше кормить этих ненасытных утроб?
   - Не будет теперь сева, отец, - вдруг согласился с Жуань Бином Фань Няо. - Он прав, хотим мы или нет, но надо уходить. Прямо сейчас, пока до властей не дошло, что тут случилось.
   - Ты с ума сошёл? А есть в горах что будем?!
   - Под Шэнъи есть казённые амбары, - с нехорошим прищуром проговорил бывший солдат.
   - Что?!
   - Соберём крепких ребят...
   - Да ты... - староста запнулся, видимо, не находя слов.
   - Может, он и прав, - Фань Няо прикусил губу. - Что нам терять?
   - Заткнись! - старик отвесил сыну оплеуху. Тот отступил на шаг, но по глазам было видно: мысль продолжает работать. Может, Фань Няо и не рвался бунтовать и воевать за законного императора, но здравый смысл и, вероятно, недюжинная храбрость подсказывали, что надо не ждать, а действовать.
   - Луки соберём, - добавил Жуань Бин. - Я ещё кой-кого знаю, кто помочь не откажется. Главное, всё сделать быстро, пока власти не опомнились.
   - У нас есть и луки, и копья, - сказал Ду Юань. - И даже арбалеты. А ещё талисманы, не все заклинатели воюют против императора. Кое-кто и нам помогает.
   - А взамен что? - Фань Няо прищурился. - Отец прав в одном - нам мужчины самим нужны.
   - Что, воевать трусишь? - усмехнулся Жуань Бин.
   - У нас и так каждые руки на счету. Что будет со стариками, женщинами и детьми, если мужчины уйдут? Как далеко они убегут? Делай что хочешь, Жуань Бин, но как по мне, нет разницы, уведут вас Гу или этот... император.
   - Есть разница, Фань Няо! И я тебе скажу, в чём! Пока тут Гу, нам никогда не вернуться по домам. А если их турнуть и придёт император, то настанет покой и порядок. Мы, может, и умрём, но вот они, - Жань Бин указал на детей, которых прижимали к себе ждущие, до чего там мужчины договорятся, женщины, - смогут жить в покое, растить рис и рожать своих детей без опаски.
   - Мы не будем никого уводить, - сказал Ду Юань раньше, чем Фань Няо подобрал возражения. - Вы поможете императору, оставаясь здесь. А насчёт казённых амбаров, это ты хорошо придумал.
  
   *Юань Чжэнь (779-831 гг.)
  
   Внизу промелькнул знакомый горный отрог, блеснула гладь Цзиншуя, и впереди показался лежащий горной чаше Гаотай. За ним величественно поднимался склон Линшаня. В орден Гусунь возвращался без Ду Юаня, оставшегося помогать новоявленному руководителю восстания - Жуань Бину. Хотя кое-кто так, кажется, до сих пор и не понял, что это именно восстание, а не просто бегство от кары разозлённых заклинателей. Наивные люди! Гусунь усмехнулся про себя. Если тот же Фань Няо всё ещё думает, будто он сможет ограбить склад, скрыться в горах и пересидеть там какое-то время, пока о нём не забудут, то пусть подумает ещё раз, да побыстрее, пока за хвост не поймали. Нет уж, милые мои, котлы разбиты, лодки потоплены, коль скоро начали, остаётся только идти до конца. Или погибнуть.
   Его миссия закончилась успехом, да и не только его - добираясь до условленного места, откуда его должен был забрать линшаньский заклинатель, Гусунь услышал вести о том, что и на юге какая-то деревня вдруг взбесилась и подняла на вилы клановых людей. И, кажется, лихой засадой уничтожила посланных на вразумление солдат. Или это солдаты вырезали деревню и развесили бунтарей по ветвям. Никто ничего толком не знал, но что-то такое в воздухе витало. На чём сходились все, так это на том, что некоторые дома в деревнях и даже в городах, вдруг начали пустеть. Люди исчезали, по одиночке, а иногда и семьями, презрев кары, полагающиеся за самовольное переселение. Может, прятались от оборзевших сборщиков, а может...
   В дальнейшем Гусунь не сомневался. Даже если беглецы действительно просто прятались от налогов и произвола, насчёт реакции властей гадать не приходилось. Кланы, подобные Мэям и Гу, знали лишь один способ наведения порядка: огнём и мечом. В обычное время это срабатывало, но сейчас у людей появилась альтернатива. Появилась надежда.
   А сбудется ли она, зависело от Гусуня. И, поднимая глаза к высоким, кажущимся равнодушными Небесам, юноша мысленно клялся им и себе: та кровь, которая сейчас проливается из-за него, не будет напрасной. Никто не скажет, будто погибшие за него погибли зря. Он посвятит свою жизнь стране и её народу. Останется в памяти людей таким же правителем, каким был отец - и довершит начатое им.
   После этого становилось чуть легче, и отчаянные слёзы старика-старосты уже не так терзали душу. Пребывая в волнении, погрузившись в свои мысли, Гусунь не обратил внимания на хмурый вид и молчаливость вёзшего его назад заклинателя. Хотя сначала хотел расспросить его, как обстоят дела с вторгшейся в Линшань армией Гу, победой над которой он так уверенно подбадривал селян - быть может, преждевременно. Но потом решил отложить новости до прибытия в Линшань, там и узнать сразу всё.
   И когда он вошёл в дом главы Ши, его первой мыслью было, что Линшань всё-таки проиграл. Уж очень похоронной оказалась атмосфера.
   Трое заклинателей при его появлении поклонились, и Гусунь, уже собиравшийся радостно отрапортовать об успехе, взглянув на их лица, запнулся. Ши Чжаньцюн, как обычно, был спокоен, но бледен. Обычно не склонный к нервозности Ли Ломин ломал пальцы. Хэн Линьсюань стоял в стороне, спиной к окну, так его лицо было плохо видно. Но скрещённые на груди руки и общая напряжённость позы говорили, что с ним тоже что-то не в порядке.
   - Глава Ши, что случилось?
   - У нас две новости, ваше высочество. Одна хорошая, другая плохая.
   - Начните с хорошей.
   - Армия Гу и Иней полностью уничтожена.
   - А плохая?
   - Наша армия отброшена от Шуанцина и разгромлена. Командование пытается собрать остатки, но, боюсь, её придётся формировать заново.
   - Мэи назначили нового командующего? - спросил Гусунь после паузы, которая ему понадобилась, чтобы переварить известие.
   - Да. Им стал Е Цзиньчэн.
   Снова повисло молчание. Хэн Линьсюань отвернулся к окну. Потом Гусунь открыл рот и высказал, что думает о Драконе Бэйцзяна с использованием всех выученных в Янгуане солдатских выражений.
   - Это ещё не всё, да? - спросил он, выдохнувшись.
   - Командующий Е захватил пленных...
   - И в их числе был один из наших мастеров, - вместо замявшегося главы договорил Ли Ломин. - Ли Баовэнь.
   - Его можно как-то выкупить? - спросил Гусунь. - Или... обменять?
   В конце концов, должна же на что-то сгодиться и Мэй Хайтан - может, не зря они оставили её в живых? Гусунь не очень хорошо знал Ли Баовэня, это не распределявший работы среди внешних учеников Ван Цинфэн, не преподававший письмо и классические тексты Хэн Линьсюань и не тренировавший в боевых искусствах Доу Сюй. Но всё же несколько уроков Гусунь получил и от мастера Ли, и тот оставил впечатление пусть и не самого внимательного, но в целом доброжелательного человека.
   - Разве что части тела для похорон, - разбил надежды Гусуня Ши Чжаньцюн. - Нам уже прислали его голову. Вместе с головами нескольких ваших командиров. Говорят, Е Цзиньчэн применил казнь тысячи порезов. Судя по состоянию головы... это правда.
   Гусунь молчал, не зная, что сказать.
   - В любом случае, достойно оплакать погибших мы сможем после победы, - тоном, ставящим точку на обсуждении этой печальной темы, произнёс глава Ши. - Теперь нам надо решить, что делать дальше. Е Цзиньчэн известен своей стремительностью. Боюсь, тем городам, что сейчас поддерживают ваше высочество, придётся туго.
   - Я знаю, что делать, - вдруг сказал Хэн Линьсюань, решительно отворачиваясь от окна.
   Три пары глаз вопросительно посмотрели на него.
   - Если Мэи снова лишатся командующего, то это их если и не остановит, то затормозит, а нам позволит выиграть время. Пошлите Е Цзиньчэну извещение, что мастер Хэн Линьсюань вызывает его на бой - один на один.
   - Шиди? - удивлённо переспросил Ши Чжаньцюн. Гусунь тоже удивился - такого предложения скорее можно было ожидать от решительного мастера клинка Доу Сюя.
   - Ты уверен?
   - Абсолютно.
   - Е Цзиньчэн - опытный воин, убивший не одну сотню врагов. Я не ставлю под сомнение твоё мастерство, но тебе прежде редко доводилось сражаться с живыми людьми.
   - Пусть глава Ши не беспокоится. Я не стал бы предлагать, если б у меня не было уверенности в успехе.
   Ши Чжаньцюн на мгновение прикусил губу.
   - Если армия Мэев действительно лишиться командующего... Твой план, быть может, неплох, шиди, но... Возможно, против Е Цзиньчэна стоит выставить Доу Сюя? Он лучший воин ордена.
   - И тогда у Е Цзиньчэна появится повод отказаться, - заметил Ли Ломин. - И, под предлогом своей старости и нездоровья, выставить кого-то помоложе. Тогда победа шиди Доу ни к чему не приведёт.
   - К тому же шиди Доу нужен на западной границе, - добавил Хэн Линьсюань.
   - Если план его высочества увенчался успехом... - глава вопросительно посмотрел на Гусуня.
   - А... Да, увенчался. Во владениях Гу начались беспорядки, думаю, скоро они разрастутся.
   - Тогда Гу скоро станет не до наших границ.
   - Я бы не был в этом столь уверен, глава. Они вполне могут решить вытащить дрова из-под котла и атаковать нас как первопричину всех своих бед. Если удастся устранить его высочество, рано или поздно бунт выдохнется сам.
   - Может, и выдохнется, и может и найдёт себе нового предводителя, - возразил Ли Ломин. - Пожар легче разжечь, чем потушить. Куда больше меня беспокоит, что шиди Доу откажется сам. Именно по причине очевидного неравенства между собой и Е Цзиньчэном в годах, мастерстве и духовной силе. И того, что эта победа, даже если Дракон Бэйцзяна из гордости согласится, по названным причинам не добавит славы Линшаню.
   - Не берусь судить о мастерстве, - сказал Гусунь, - но разница в годах и духовной силе сохраняется и в случае мастера Хэна. Е Цзиньчэн всё равно может отказаться.
   - О, нет, ваше высочество, - на губах Хэн Линьсюаня появилась нехорошая усмешка. - Если вызов брошу я, он непременно согласится.
  
   5.
  
   Уверенность Линьсюаня подтвердилась целиком и полностью. Е Цзиньчэн пожелал лично встретиться с главой Ши и получить от него подтверждение, что мастер ордена Линшань Хэн Линьсюань действительно готов с ним драться. Вопрос о неравенстве сил между человеком и заклинателем на состоявшихся в двух переходах от Шуанцина переговорах действительно был поднят, но Линьсюань поклялся, что не будет использовать духовную силу. Только мастерство против мастерства.
   Он был спокоен - настоящий Хэн Линьсюань согласился на такое же условие, которое был вынужден соблюсти: за поединком наблюдали другие заклинатели, мухлёж был бы замечен и слишком сильно ударил бы по репутации Линшаня и его нового главы. Но ограничение не помешало мастеру Хэну победить. Линьсюань помнил в общих чертах описание поединка и знал, что ему надо делать.
   Глава Чжун, представлявший на переговорах отсутствующих Мэев, принял клятву и подтвердил готовность быть наблюдателем. Глава Ши ровным голосом сделал то же самое. Впервые Линьсюань видел на лице Е Цзиньчэна такую искреннюю, широкую улыбку.
   - Прекрасно, - произнёс Дракон Бэйцзяна, - просто прекрасно, - и впервые обратился к Линьсюаню, которого до этого демонстративно игнорировал, разговаривая только с главой Ши:
   - Я сделаю из твоего черепа чашу и заставлю эту суку из неё выпить.
   После чего широким шагом вышел из шатра, прежде чем растерявшийся Линьсюань сумел подобрать достойный ответ. Кричать ему в спину было глупо, так что заклинатель лишь проводил будущего противника взглядом. Чжун Ханьюй вежливо поклонился, получил ответные поклоны и тоже покинул шатёр. Линшаньцы ушли из него последними. Близость вражеской армии при ограниченности их собственных сил заставляла слегка нервничать: конечно, Мэи и их вассалы дали слово, но кто их знает, победителей не судят. В благородство главы Мэя никто не верил ни на грош, так что на всякий случай всё было готово для поспешного отступления, вернее сказать, бегства. Другое дело Е Цзиньчэн - вот его, при всех его недостатках, в нарушении данной клятвы до сих не мог упрекнуть никто. Так что Линьсюань не сомневался, что завтрашний поединок состоится, а дальше как Небо решит.
   Он не был близок с Ли Баовэнем, так, приятельствовал, не больше, хотя в последние месяцы, когда Линьсюань остался в Линшане за старшего, общались они с исполнявшим обязанности казначея мастером Ли довольно тесно. Но, хотя отношение товарищей по ордену к мастеру Хэну заметно изменилось к лучшему, особо сближаться с ним тоже не спешили. И всё равно нельзя, проживая рядом друг с другом, регулярно встречаясь по делу и просто так, совсем не выработать какого-то личного отношения. Ли Баовэнь был хорошим человеком и добросовестным заклинателем. Его страшная смерть заставляла холодок пробегать по спине. Линьсюань тогда малодушно не стал смотреть на изуродованную голову. Он помнил мастера Ли живым: травящим байки на общем орденском празднике, склоняющимся над бумагами, поющим в местной мяукающей манере у ночного костра после удачной охоты...
   Больше Линьсюань не сомневался - мстительная сволочь Е Цзиньчэн должен умереть. И уже не в Жулани тут дело, хотя он с удовольствием избавит её от такого мужа. И не в его высочестве.
   - Ну как? - спросило упомянутое высочество, когда заклинатели вошли в его шатёр. Разумеется, И Гусунь прилетел вместе с ними.
   - Всё оговорено, ваше высочество, - отозвался Чжаньцюн. - Поединок начнётся завтра в третьей утренней страже, на поле между нашими лагерями. Шиди, тебе лучше как следует отдохнуть перед завтрашним боем.
   - Обязательно, - пообещал Линьсюань, с некоторым трудом выныривая из мыслей о предстоящем.
   Совместный ужин прошёл в молчании. К счастью, волнение не лишило Линьсюаня аппетита, так что грибной суп и курятина с бамбуковыми ростками под соусом пошли на ура.
   - Что это за вино? - спросил Гусунь, когда с основными блюдами было покончено. - Я такого раньше не пробовал.
   - Оно зовётся "Ароматный цветок персика", ваше высочество.
   - Но оно не персиковое?
   - Нет, виноградное.
   Линьсюань, не сдержавшись, хмыкнул. Потом опрокинул чарку. Знакомый вкус потёк в горло, оседая на языке острыми сладковатыми нотками. Оказывается, он успел по нему соскучиться.
   Вот теперь, под чарочку, разговор потёк, как это часто бывает, весьма прихотливым руслом, перескакивая с одного предмета на другой. Спустя какое-то время Линьсюань вдруг обнаружил, что они глубокомысленно обсуждают идеологические основы империи Чжэн.
   - Говорят, мой отец любил учение Учителя Кун-цзы, - Гусунь зачем-то заглянул в кувшин, словно проверяя, много ли вина там ещё осталось.
   - Было бы странно, если бы Сын Неба не любил учения, провозглашающее смыслом жизни служение государству, - отозвался Линьсюань.
   - Не скажите, во времена династии Цзюэ императоры, бывало, любили и учение Лао-цзы. Но всё же книжная учёность Кун-цзы оставалась вне конкуренции. И отец пошёл по их стопам.
   - Мы должны чтить мудрость предков, - дипломатично заметил Чжаньцюн.
   - Конечно. Но хочется знать и причины, чтобы следовать их примеру... более осознано.
   - А у него не было выбора, - заявил Линьсюань.
   - В каком смысле?
   - В прямом. Чтобы создать государство и поддерживать его, одного насилия или одной выгоды недостаточно, так? Нужна какая-то... идея, единая система взглядов, что-то, во что все будут верить и чего придерживаться в своих действиях. Что-то, во имя чего можно и нужно трудится, претерпевать лишения, иногда идти на серьёзный риск и даже умирать.
   - Предположим, - согласился Гусунь. - Но ведь люди и так готовы умирать за свою родину, разве нет? Это случалось задолго до Кун-цзы.
   - Да, но при этом каждый считал своей родиной лишь какую-то из частей Поднебесной. Царства воевали между собой, пока их силой не объединил первый император Ин Чжэн. Но силы хватило лишь до конца его жизни. Снова империю объединила династия Цзюэ, и она тоже столкнулась с необходимостью сшить это лоскутное одеяло в единую державу. Объяснить людям, что нет ни яньцев, ли лусцев, ни вэйцев, а есть один народ, подданные одного государя.
   - Но ведь эти царства когда-то уже были единой страной, - возразил Гусунь.
   - И эта единая страна развалилась на части. Так, что власть вана стала лишь номинальной, а потом ванами и вовсе встали именоваться все, кому не лень.
   - А до того? Предыдущие династии? При них-то страна не разваливалась.
   - Она была меньше, - Гусунь удивлённо поднял брови, и Линьсюань пояснил: - Вспомните, сколько в древних текстах рассказов о завоевательных походах.
   - Шиди, - вмешался Чжаньцюн, - думаю, что тебе уже хватит пить. Завтра утром ты должен быть свеж и силён, а не мучиться от похмелья.
   Линьсюань с сомнением посмотрел на свою чарку. Не так уж и много он выпил, да и заклинательская стойкость к вину... Но, может, Чжаньцюн и прав?
   - Что? - спросил он, перехватив взгляд Гусуня.
   - Ничего, - бывший ученик тщетно пытался спрятать улыбку. - Продолжайте, мастер Хэн.
   - А на чём мы остановились? Ах, да. Так вот, для империи нужно объединяющее учение. Но учение Лао-цзы для этого не годится. С ним можно достичь личного совершенствования, но задача власти - организовать весь народ, в том числе весьма далёкий от знания Пути.
   - И дать ему Путь, наставить и исправить его.
   - По возможности. Кстати, это именно взгляд Кун-цзы. Учитель Лао как раз предостерегает от попыток исправления кого бы то ни было. Потому для строительства империи его наследие и не годится, так же, как и то, что говорил Ян Чжу - по тем же причинам. Учение Мо-цзы слишком идеалистично и к тому же куда менее известно. И что ещё остаётся, кроме учения Кун-цзы? Школа Закона, разве что.
   - Судя по вашему тону, её вы тоже считаете неподходящей.
   - Именно её придерживался Ин Чжэн - и что в итоге? Даже если отбросить вопросы гуманности, все эти бесконечные казни, и посмотреть с чисто прагматической точки зрения... Школа Закона неплохо показала себя на какое-то время для усиления отдельного царства Цинь, но империя с её верховенством не продержалась и двух поколений.
   - Всё, что доведено до крайности, переходит в свою противоположность, - добавил Чжаньцюн. - Школа Закона гналась за порядком, используя наказания без меры и милосердия. В результате люди бежали в леса и горы, начиная восстания и устраивая хаос.
   - Верно, - согласился Линьсюань. - Иногда нужно уметь вовремя прощать. Отдельные здравые идеи в Школе Закона имеются, но сама она оказалась дискредитирована.
   - Какие идеи, например?
   - Например, выдвижение достойных и способных, независимо от их происхождения. Правда, тут законники противоречили сами себе. Как искать способных, если образование - удел лишь немногих?
   - И верно, - Гусунь, которому завтра ни с кем драться было не надо, налил себе ещё.
   - Вот и получается, что из всего, что придумали люди Поднебесной, самым подходящим является учение Кун-цзы. Оно тоже не без недостатков, но оно прошло проверку временем.
   - Только вот империя Цзюэ, в которой оно главенствовало, тоже развалилась.
   - Всему свой срок под Небесами, - Линьсюань пожал плечами. - Рано или поздно они отбирают свой Мандат у всех. Но сегодня наше дело - собрать то, что другие раскидали.
  
   Пожалуй, Чжаньцюн был прав, признал Линьсюань наутро, жадно поглощая прохладную воду. Не стоило вчера столько пить. Да, совершенствование позволяет сохранять рассудок ясным, когда другие уже валяются под столом, или рядом со столом, учитывая высоту здешней мебели. Но от физиологических последствий опьянения, увы, не избавляет.
   Голова, к счастью, не трещала, но была тяжёлой. Так и тянуло снова упасть на постель и проспать ещё хотя бы часика два. Но время поединка назначено, и никто не станет переносить его из-за того, что один из участников оказался насколько глуп, чтобы увлечься неумеренными возлияниями накануне. Не станешь же всем объяснять про ностальгию по знакомым вкусам.
   К счастью, на аппетите лёгкое похмелье не сказалось. Горячий суп и салат с острым перцем разогнали хмарь в голове, и Линьсюань почувствовал себя готовым к новому дню. Судьбоносному, можно сказать, дню, учитывая, что он собирался сделать.
   По небу летели облака, то закрывая солнце, то вновь выпуская его из плена. Весна вступила в свои права, и днём солнце порой нагревало воздух настолько, что можно было спокойно ходить в тонком шёлке и даже при желании позагорать. Хотя такое странное желание ни у кого из местных бы не возникло, слишком тут ценили белую кожу. Но по утрам ещё было свежо, и сегодня даже холоднее чем обычно. Ночью так вообще был заморозок, и свежая весенняя трава поседела от инея. Хорошо, что морозец не прихватил фруктовые деревья, думал Линьсюань, разминаясь рядом со своим шатром. Сливы уже по большей части отцвели, а груши и персики ещё только собирались.
   Здесь нет теплиц, способных круглый год выращивать плоды. Нет и скоростного транспорта, которым можно привезти любой груз с другого конца планеты. И холодильников пока не изобрели, в лучшем случае ледники. Да, какой-нибудь экзотический плод или особо прославленный сорт и здешние торговцы могут привезти издалека, но стоить это будет баснословных денег, и не факт, что те же фрукты переживут дорогу. Подавляющее же большинство людей ест то, что растет на ближайшем поле и в ближайшем саду. Созрел персик - кушай на здоровье. Не созрел - не обессудь, жди следующего года.
   А когда сезон свежих фруктов заканчивается, даже богачи и знать переходят на сушёные и засахаренные плоды. Бедняки же не имеют и этого. Теперь, пожив в средневековых реалиях, Линьсюань-Андрей начал понимать, почему для того же Тома Сойера обыкновенное яблоко было достойной наградой за отлично проделанную работу. Или предметом зависти, если оно досталось не тебе.
   Мысли скользили от отвлечённым предметам, пока тело безо всякого участия разума выполняло привычный комплекс упражнений. Разминку прервали Гусунь и Чжаньцюн. Оба выглядели бодрыми и отдохнувшими, хотя пили вчера никак не меньше Линьсюаня.
   - Ты готов, шиди? - спросил Чжаньцюн, не дожидаясь, пока Линьсюань поприветствует его так как должно.
   - Да.
   - Хорошо. Идём, нас уже ждут.
   В начале месяца, когда потеплело, прошли дожди, но потом установилась сухая солнечная погода, и земля на выбранном для поединка поле высохла пусть не до звона, но для вполне надёжной твёрдости. Некошеная трава тоже ещё не успела вырасти до такой высоты, чтобы начать путаться в ногах и стать помехой. Копыта стучали по ней то глуше, то звонче, иногда и вовсе звякая о какой-нибудь камень. Поле было слишком далеко, чтобы идти пешком, но недостаточно отдалённым, чтобы лететь на мечах. Так что командующей остатками войска снабдил высоких гостей лошадьми.
   Глава Чжун и командующий Е уже ждали их на месте и даже успели подготовить декорации. Место будущего поединка окружила лёгкая ограда из жердей, а чуть в стороне поставили пару скамей. Развевались флаги, стояли солдаты клана, не сказать, чтобы выстроенные по линейке, но и беспорядочной толпой они тоже не выглядели. Дракон Бэйцзяна, также верхом, и группа офицеров рядом с ним высились на краю площадки. На этом фоне заклинатели Линшаня и его высочество, с их всего лишь тремя десятками сопровождающих и единственным знаменем заметно проигрывали.
   - Быть может, шиди, тебе тоже надеть доспех? - вполголоса спросил Чжаньцюн, глядя через поле на полностью одоспешенного Е Цзиньчэна. Блестели на солнце нагрудник и наплечники с чеканкой в виде львиных морд, ветер шевелил яркий плюмаж на шлеме. Что ж, воинский поединок - не дуэль, противники не обязаны уравниваться друг с другом во всём.
   - Не стоит, шисюн, - так же негромко отозвался Линьсюань. - Я не привык драться в доспехе, он мне только помешает.
   Чжаньцюн кивнул и повернулся в сторону главы Чжун, который, в отличие от Е Цзиньчэна, успел удобно расположиться на одной из скамей. Теперь он поднялся и наклонил голову, сложив руки у груди.
   - Приветствую, глава Ши, - голосом, достаточно сильным, чтобы его было слышно несмотря на значительное расстояние, произнёс он. - А это, надо полагать, рядом с вами тот, кто именует себя Чжэн Жуйином?
   - Он самый, - отозвался Гусунь. Они с главой Чжун смерили друг друга оценивающими взглядами, но ожидаемого Линьсюанем обмена колкостями не случилось. Вместо этого Чжун Ханьюй сделал приглашающий жест:
   - Прошу, глава Ши. Отсюда нам будет всё отлично видно.
   Солдаты принца выдвинулись вперёд, готовясь придержать лошадей, пока господа спешиваются. Между тем Е Цзиньчэн пришпорил коня, въехал на поле и поскакал прямо к ним. Глядел он при этом на Линьсюаня, и тот, в свою очередь, тронул конские бока пятками и выехал в проход между жердями, оторвавшись от своих.
   - Ну, что? - спросил Е Цзиньчэн, натянув повод рядом с ним. - Готовы умереть, мастер Хэн?
   - Не хвастайтесь, когда едете на бой, хвастайтесь, когда едете из боя.
   - Что ж, вы правы, - кивнул муж Жулань и отвернул коня. Линьсюань проводил его взглядом и уже собрался вернуться за ограду, когда Е Цзиньчэн вдруг снова развернул лошадь и послал её в галоп прямо на него, выхватывая меч.
   "Мы же должны были спешиться", - успел растерянно подумать Линьсюань, тоже машинально выхватывая Ханьшуй. А потом Е Цзиньчэн налетел на него, и стало не до размышлений.
   Впоследствии, вспоминая как начался этот бой, Линьсюань не мог восстановить в памяти детали. Вспоминался лишь блеск меча противника перед глазами, звон и искры, напряжение мышц спины, когда Линьсюань лишь чудом уберёг голову от удара, для чего ему пришлось откинуться назад и почти лечь на конский круп. К счастью, кавалерийский конь, в отличие от заклинателя, был не новичком в конных схватках. Когда враг налетел на него, конь принялся делать то, что привык - лягаться и кусаться, отгоняя противника и оберегая очумевшего от неожиданности всадника. Е Цзиньчэну пришлось, если так можно выразиться, маневрировать и выдерживать дистанцию, что дало возможность Линьсюаню слегка прийти в себя.
   Неожиданно прохладный день тоже сыграл ему на руку - с вечера Линьсюань был одет достаточно легко и потому сегодня накинул плащ, скроенный в самом традиционно-средневековом духе: полотнище, удерживаемое лишь застёжкой у шеи. Сообразив, что если уж враг напал без предупреждения и использует все преимущества, то и ему стесняться нечего, заклинатель свободной рукой рванул ткань, выдирая застёжку с мясом. И когда Е Цзиньчэн вновь оказался бок о бок с ним, Линьсюань пригнулся, пропуская меч над собой, взмахнул рукой и набросил плащ ему на голову.
   Е Цзиньчэн тоже попытался увернуться, но неудачно. Оказавшись под плащом, ударил вслепую, Линьсюань отбил и перехватил руку противника, которой тот пытался сорвать ткань. Едва не получил рукоятью меча в лицо, попытался ответить, но они оказались слишком близко, рубить было неудобно, лезвие без замаха лишь скользнуло по доспеху. А Е Цзиньчэн свободной рукой тоже вцепился в него и дёрнул, явно пытаясь выкинуть из седла. И попытался тоже достать мечом, ему это было неудобно в равной степени, но Линьсюань-то был без доспехов, для него даже глубокий порез мой стать роковым, ослабив потерей крови. Оставалось лишь подставить свой меч. Несколько мгновений они тянули и давили, словно в вульгарной драке полагаясь лишь на грубую силу, и заклинатель успел испытать мимолётное уважение к врагу, что, несмотря на немолодые годы и отсутствие навыков совершенствования, ему в этом деле не уступал. А потом вдруг раздался резкий хлопок, и Линьсюань понял, что падает.
   Седло заскользило под ним, как в тот первый раз, когда сел верхом, не затянув ремни как следует. Е Цзиньчэн, должно быть, тоже это почувствовал, так как вдруг рывком убрал меч, обрушив лезвие на запястье Линьсюаня. Опять вслепую, к счастью, так что удар пришёлся плашмя, но пальцы разжались, и тут же заклинатель получил мощный тычок левой рукой в грудь. И слетел с лошадиной спины окончательно, а рядом упало седло. Видимо, лопнула подпруга.
   К счастью, заклинатель успел сгруппироваться, так что падение его не оглушило. Но вот Ханьшуй выскочил из руки, и искать его было некогда. Линьсюань едва успел откатиться в сторону, спасаясь от конских копыт. Содравший плащ с головы Е Цзиньчэн, проскакав несколько шагов, развернул коня, явно намереваясь если не зарубить противника, то затоптать. В отчаянии Линьсюань подхватил единственное, что было под рукой - седло, крутанулся на месте, чтобы оказаться с левой стороны, подальше от меча. И, когда копыта были уже у самой головы, седлом подсёк вражескому коню ноги.
   Споткнувшийся конь упал на колени, не ожидавший этого Е Цзиньчэн полетел через его голову. Вскочил он почти сразу, но за это время Линьсюань успел попытаться призвать Ханьшуй, вспомнить, что силой ци пользоваться нельзя, но почувствовать, где именно тот лежит. Подобрать, правда, не успел, так как Дракон Бэйцзяна стремительно подскочил к нему. Седло всё ещё было в руках, Линьсюань отразил им удар, как щитом. И ещё раз, не вставая, крутанулся и ногой ударил Е Цзиньчэна по коленям. Тот рухнул, опять вскочил, вскочил и Линьсюань, отбежал в сторону и подхватил наконец свой меч.
   Поединок наконец стал таким, каким задумывался изначально, но никаких мыслей, как он должен проходить, в голове уже не осталось. Противники просто рубились как могли, вкладывая в удары всю свою силу и злобу. Удар, удар, отклонение, удар... Линьсюань был легче и гибче, Е Цзиньчэн опытнее и защищённее. В какой-то момент они опять сцепились в обнимку, как два медведя, но потом одновременно оттолкнули друг друга и обменялись ещё ударами. Один из них пришёлся Дракону в верхнюю часть шлема и ухитрился сбить металлический горшок на землю, не повредив головы. Оставшийся с непокрытой головой Е Цзиньчэн оскалился и вновь пошёл в наступление. Он походил на бесноватого, на лютого мертвеца, что прёт вперёд с нечеловеческой силой, не обращая внимание ни на какое противодействие. И Линьсюань пятился и отступал перед ним, и начинало казаться, что эта стихия сейчас просто сметёт его неудержимым напором. Особенно когда Дракон Бэйцзяна практически прижал его к огораживающим площадку жердям. Отступать стало некуда, и уворачиваться почти некуда, особенно когда под ногу попалась кочка, заставившая пошатнуться и ткнуться спиной в барьер. Подскочивший Е Цзиньчэн тут же нанёс страшный удар сверху вниз, но заклинатель всё же вывернулся из-под него в сторону. Увлёкшегося Е Цзиньчэна инерция потащила вперёд, клинок его меча с размаху перерубил жердь. И Линьсюань, ловя момент, со всей силы рубанул Ханьшуем по открывшейся перед ним спине.
   Нет, доспех Е Цзиньчэна выдержал. Блестящий, кованый, чешуйчатый доспех; удар меча, острой металлической пластины почти метр длиной и около килограмма весом, пусть даже нанесённый с почти сверхчеловеческой силой, лишь погнул чешуи, оставив длинную вмятину.
   Доспех-то выдержал. А вот рёбра и позвоночник под ним - нет.
   Е Цзиньчэн, утробно взвыв, повалился сломанной куклой. Скрюченные пальцы заскребли землю, а когда Линьсюань перевернул его на спину, то увидел, что на губах Дракона Бэйцзяна пузырится кровь: должно быть, осколки кости попали в лёгкие. И, наступая ему на грудь и вгоняя острие Ханьшуя в шею поверх пластины воротника, Линьсюань испытал не больше эмоций, чем мясник, закалывающий свинью.
  
   - Должно быть, у шиди была какая-то стратегия, - нейтральным тоном произнёс Чжаньцюн.
   Линьсюань стащил с себя рубашку и поморщился, оглядывая обнажившийся торс. Вроде бы ни обо что особо не бился, и покойный Е Цзиньчэн тоже почти не смог достать... Откуда же синяки и ссадины? Впрочем, следует благодарить Небо, что обошлось только ими. Интересно, хоть одна схватка у него когда-нибудь пройдёт так, как хотелось бы, без порчи шкуры?
   - Вообще-то была. Но я не ожидал, что он нападёт верхом.
   Теперь поморщился Чжаньцюн. Формально Е Цзиньчэн ничего не нарушил. Заклинатели бьются пешими, и все их техники боя рассчитаны именно на это. Попробуйте отправиться на ночную охоту на лошади - и сможете уповать лишь на то, что нечисть сама сдохнет от хохота. Потому и между собой господа бессмертные выясняют отношения на твёрдой земле. Никому из них просто не пришло в голову специально обговорить этот момент. Чем Дракон Бэйцзяна и воспользовался.
   А ведь в романе, когда Хэн Линьсюань пообещал воздержаться от использования духовной силы, Е Цзиньчэн сделал ответный жест и спешился. Похоже, что счастливый соперник вызывал в нём куда больше ненависти, чем подлый похититель и насильник.
   - Тебе помочь? - спросил Чжаньцюн, когда Линьсюань взялся за заживляющую мазь.
   - Эм... Разве что на спине, если там что-то есть.
   - Есть, - Чжаньцюн подошёл и сел рядом. В шатре они были вдвоём, в ожидании, пока подчинённые Чжун Ханьюя доставят оставшиеся у них останки Ли Баовэня и остальных казнённых. Командование, пока во всяком случае, перешло к главе Чжун, но перемирие ещё действовало, и глава Чжун в отношении к мёртвым врагам показал себя куда более вменяемым, чем новопреставившийся командующий Е. Которого, кстати, тоже придётся тащить с собой: развести их с Жулань так и не успели, а поскольку родни у Дракона Бэйцзяна не осталось, хоронить его предстоит вдове.
   Завтра заклинатели полетят домой, а остаткам армии его высочества придётся вспомнить партизанские навыки и раствориться на местности, пока их ещё не преследуют. Куда собирается податься сам высочество, с ними или с солдатами, Линьсюань не спросил, а ему никто не сказал. Да и какая разница? Активная роль мастера Хэна в событиях кончилась, отныне пусть действуют другие, а он для сюжета и будущего императора уже сделал всё что мог. Можно с чистой совестью отойти в сторону и заняться своими мелкими делами.
   - Глава, - окликнули снаружи, - прибыли посланцы главы Чжун.
   - Иду, - Чжаньцюн передал мазь Линьсюаню и поднялся. Заклинатель проводил друга взглядом и вздохнул. У шисюна Ли всё же будет достойное погребение, для местных это ещё более важно, чем для соотечественников Андрея. А ведь Баовэнь, бедняга, совсем не рвался рисковать и погибать за императора. Просто, как и остальные в Линшане, последовал за своим главой, будучи поставлен перед фактом. Из-за чего его страшная смерть казалась Линьсюаню как-то особенно несправедливой.
   Но что уж теперь сожалеть.
   - Представьте себе, глава Мэй просит переговоров, - сообщил заклинателям на следующее утро И Гусунь, когда они собрались за завтраком. - Глава Чжун только что переслал его письмо. Мэй Цзыдянь жаждет вернуть племянницу.
   - Неужели собирается снова поставить её во главе войска? - удивился Линьсюань.
   - Нет, клянётся, что на поле боя Мэй Хайтан больше не появится. Просто по-родственному озабочен её судьбой. Обещает отпустить за неё часть пленных.
   - Только часть? - поднял брови Чжаньцюн.
   - Хотите поторговаться, глава Ши?
   - Обязательно, - Чжаньцюн изящно отправил в рот кусочек мяса. - Тем более, что у нас есть ещё пленные. Пусть и не столь значительные.
   Гусунь согласно кивнул.
   - Боюсь, шиди, тебе придётся вернуться в Линшань без меня. И, если мы договоримся с главой Мэй, тебе предстоит привезти Мэй Хайтан.
   - Охотно, шисюн.
   - Зайди ко мне в шатёр перед отлётом, я передам с тобой кой-какие инструкции.
   Торг затянулся примерно на неделю. Линшань погрузился в траур, не мешавший, впрочем, суете военных дел, и занятому подготовкой к похоронам и прочими заботами заместителю главы почти не выпадало минутки для праздных размышлений. Конечно, львиную долю печальных обязанностей, как обычно, взяла на себя шицзэ Лю, но Линьсюаню и без того хватало хлопот. Ордену всё-таки пришлось проводить мобилизацию, и пусть Линьсюань не носился лично по городам и весям, собирая рекрутов, списки, отчёты и прочая бухгалтерия прочно оккупировали его стол, вытеснив трактаты по заклинательству и планы уроков. Рядом с Гаотаем организовывали тренировочный лагерь, склады и арсеналы распахнули двери, готовясь снабдить людей всем необходимым, начиная от еды и заканчивая дровами для полевых кухонь. И всё это необходимое нужно было привезти, распределить, учесть и соответствующим образом провести по документам. Конечно, на то была целая армия чиновников, но и их работа нуждалась в контроле и обобщении.
   Доу Сюй носился между западной границей и орденом, организация обучения новобранцев и назначение новых командиров были его епархией. Иногда они с Линьсюанем встречались и что-то обсуждали, но чисто по-деловому. На границах, к счастью, пока был тихо, даже война с Мэями оказалась поставлена на паузу. Линьсюань иногда задавался вопросом, понимает ли глава Мэй, что продолжение перемирия играет на руку его противникам? Е Цзиньчэн мёртв, но и глава Чжун неплохо показал себя в военном деле и вполне мог бы продолжить наступление. Но нет, Линшаню и И Гусуню давали возможность прийти в себя, пополнить ряды сторонников и укрепить оборону. Ошибка, или Мэи сами собирают силы и готовят какой-то сюрприз?
   В это суматошное время Линьсюаню почти не выпадало случая увидеться с Жулань. Прятаться в Линшане госпоже Е теперь не было смысла, и она вновь перебралась в городской дом, тоже погрузившийся в траур по своему хозяину. Какие бы отношения не связывали или, наоборот, не разъединяли супругов, приличия должны быть соблюдены, и Сун Жулань, одетая в небелёный холст, бдела у мужнина гроба. Гостей по случаю траура семейство Сун не принимало, но для Линьсюаня делали исключение. Вот только что может позволить себе добродетельная вдова, пока тело её мужа ещё не то, что не остыло в могиле, а даже ещё не похоронено? По здешним обычаям от смерти до дня, вычисленного как благоприятный для похорон, могло пройти несколько месяцев.
   Три года. Три, мать его, года жена носит траур по мужу, и Линьсюань бесился, злясь на всех: на помершего Е Цзиньчэна, на И Гусуня, начисто забывшего о своём обещании дать Жулань развод, если её муж открыто выступит против него. А пуще всего - на самого себя, за то, что не напомнил и не настоял. Но он не думал, что всё так запущено. Он вообще не думал, оглушённый известием о казни Ли Баовэня и вспыхнувшей ненавистью к этому ублюдку Е. Сам виноват, конечно, и годик Линьсюань ещё был готов потерпеть. Но три?!
   Быть может, всё-таки возможно сделать исключение? Развод, в конце концов, был делом решённым! Жулань фактически перестала быть женой задолго до того, как её супруг освободил этот свет от своего присутствия. Можно и небольшой подлог устроить, оформив указ задним числом, греха в этом не будет. Особые заслуги Линьсюаня и вообще... А нет, наплевать на всех этих моралистов, не им, в конце концов, жить их с Жулань жизнь. Уехать, на худой конец, куда-нибудь, где их никто не будет знать. Чжаньцюн разрешит, а орден Линшань, когда всё устаканится, без мастера Хэна как-нибудь обойдётся.
   Конечно, сперва в любом случае придётся дождаться похорон. Но Линьсюань твёрдо решил на следующей же встрече с Гусунем и Чжаньцюном поднять этот вопрос. Благо, в этом тамлайне его высочество явно имеет более неотложные дела, чем утешать вдову, так что ни о каком возведении Жулань в сан императрицы никто и не заикается.
   Пока не заикается. И это ещё один повод поторопиться.
   Известие о том, что стороны наконец договорились об обмене всех на всех, пришло тогда, когда Линьсюань изучал очередной отчёт: ради разнообразия, не финансовый и не административный, а рассказ об упокоении душ тех, кого перемолол Вихрь Смерти. Как ни странно, с упокоением проблем не возникло, хотя смерть целой армии в одном месте нельзя было назвать спокойной, и место это наверняка ещё долго будет считаться проклятым. А ведь тела прикрывавших отход из линшаньского гарнизона тоже превратились в кашу, хоронить там нечего. Придётся родным довольствоваться одними табличками.
   Но это не было заботой Линьсюаня, его делом было привезти к месту обмена Мэй Хайтан. Которая, кстати, наверняка скучая в заключении, ещё пару раз передавала просьбу о встрече, но заклинатель уклонялся, отговариваясь занятостью. Не стал он с ней разговаривать и на этот раз, так что увиделись они лишь следующим утром, когда всё уже было готово к отлёту.
   - Я полечу не с вами, мастер Хэн? - спросила госпожа Мэй, когда Линьсюань указал ей на одного из сопровождающих.
   - Мастер Кэ опытнее в полётах, чем я, - и Линьсюан, не обращая внимания на выразительно приподнятые брови пока ещё пленницы, вскочил на Ханьшуй.
   Лагерь Линшаня располагался на берегу небольшой быстрой реки, притока куда более полноводной Дунхэ. В этом месте речка делала довольно резкий поворот, и её течение намыло длинную галечную косу. Мэи-Чжуны стояли на другом берегу вне прямой видимости, и обмен должен был произойти завтра с утра на мосту ниже по течению. Когда Линьсюань заканчивал вечернюю трапезу в своём шатре, ему неожиданно принесли записку от Мэй Хайтан.
   "Мастер Хэн, вероятно, мы с вами больше никогда не увидимся, - гласили иероглифы, написанные довольно мелким, вполне женским почерком. Почему-то Линьсюань думал, что воительница будет писать куда размашистее. - Быть может, вы уделите этой Мэй хотя бы несколько минут? Должно быть, моё общество не принесло вам удовольствия, но вы хорошо обращались со мной, и я надеюсь поблагодарить вас и попрощаться с вами".
   Линьсюань скомкал записку, неторопливо доел то, что было у него в пиале, потом встал и вышел. Пленных держали в другой части лагеря, но шатёр, куда поместили Мэй Хайтан, стоял совсем рядом с заклинательскими. Караулившая у входа стража, поклонившись, пропустила его без вопросов.
   - А вот и вы! - с улыбкой приветствовала его женщина. - Хотите чашку чая? Я бы угостила вас вином, но у меня его нет.
   - Если только одну. Я только что поужинал.
   - Как и я, - немного театрально вздохнула Хайтан. В едва начавшемся разговоре наметилась пауза, но госпожа Мэй снова заговорила первой:
   - Скажите, я верно разглядела, что ивы у реки уже зеленеют?
   - Э...Признаться, этот Хэн не обратил внимания. Но вполне вероятно, уже совсем тепло.
   - Сидя взаперти, я совсем оторвалась от жизни. Знаю, мне не на что жаловаться, но это был ужасно! Я с детства не привыкла жить в четырёх стенах.
   - Уже завтра вы обретёте свободу, - напомнил Линьсюань.
   - И последние часы ожидания особенно мучительны. Мастер Хэн, я могу хотя бы прогуляться по лагерю? Под охраной, разумеется.
   - Об этом вам надо спрашиваться не меня, а главу Ши или его высочество.
   - Они наверняка запретят. Мастер Хэн, быть может, вы за мной присмотрите? Я знаю эти места, и могла бы показать вам кое-что. В качестве жеста моей признательности. Ничем другим я не могу вас отблагодарить.
   Линьсюань с сомнением посмотрел на выход из шатра. День уже сравнялся с ночью, так что было ещё светло. Погода стояла отличная, сидеть под душным пологом и ему самому не хотелось, в этом Мэй Хайтан он вполне понимал. Ну не рванёт же она со всех ног в лес, как только окажется снаружи? Охрана в любом случае будет рядом.
   - Ладно, только недолго, - согласился он.
   Закатные лучи играли на бегущей воде, пронизывали насквозь склонившиеся к реке ивы, и в самом деле покрывшиеся зелёным пухом. Одинокое облачко переливалось оранжево-красным, а на востоке небо уже наливалось тёмной синевой. Лёгкий ветерок шевелил волосы, трогал одежду, мешал дым от угасающих костров с цветочным запахом.
   - Это магнолия?
   - Да, уже зацветает.
   - В этом году ранняя весна, не так ли? - они медленно шли вдоль берега. Десяток охраны тащился в нескольких шагах позади.
   - Вы правы, - светски согласился Линьсюань.
   - Смотрите, это гора Цзиньсушань! - Мэй Хайтан указала на треугольный пик за поворотом реки. - На ней стоит пагода Дикого гуся. Только, чтобы её увидеть, нужно пройти подальше, вон туда.
   Они вышли на галечную полосу, оказавшись довольно далеко от лагеря. С двух сторон мимо неслась бурная вода, между галькой кое-где поблёскивали лужицы. Охрана осталась ближе к берегу, всё равно течение собьёт с ног любого, кто попытается войти в воду, что на местных камнях практически гарантированная смерть.
   - Видите пагоду?
   - Признаться, нет.
   - Подойдите поближе. Вот сюда.
   Линьсюань шагнул к Мэй Хайтан, машинально опуская взгляд. Если бы он заметил их раньше - отметки из киновари на камнях - ничего могло бы не случиться. Но он сперва сделал шаг, и лишь потом осознал, что видит. А в следующий миг Линьсюань буквально провалился сквозь землю.
   Точнее, ему так показалось. Ощущение мгновенного падения, яркая вспышка, и вот он снова твёрдо стоит на ногах, только перед глазами пляшут вперемешку тёмные и яркие точки. Заклинатель потряс головой, пытаясь проморгаться; сквозь мигающие огоньки постепенно проступал окружающий мир, обретая цвета и объём. Вот только реки перед глазами уже не было. И стоял Линьсюань на короткой весенней траве, а не на гальке. И тёмные силуэты, быстро обступившие его со всех сторон - явно не люди Линшаня.
   Талисман мгновенного перемещения. Нарисованный на камнях и ими же замаскированный. Требующий огромного расхода силы, единицы способны привести его в действие.
   - Оставьте меч в покое, мастер Хэн, - спокойно посоветовала всё так же стоявшая рядом Мэй Хайтан. - Он вам ничем не поможет. Не беспокойтесь, вашей жизни ничего не грозит - если вы проявите благоразумие.
   - Вы всё знали, - констатировал Линьсюань.
   - Женщин постоянно недооценивают, - она улыбнулась. - Даже вы.
   - О, не беспокойтесь, - пробормотал Линьсюань, не отрывая взгляда он приближающегося человека, в котором прояснившийся взгляд без труда опознал главу Чжун, - отныне я буду относиться к вам со всей серьёзностью.
  
   6.
  
   Дворец Начала всех начал был прекрасен не только внешне. Высокие залы и переходы казались лёгкими и невесомыми благодаря огромным и частым витражным окнам от пола и почти до потолка. Под резными с позолотой балками колыхались тончайшие шёлковые занавеси, приходя в движение от легкого тока воздуха, когда люди просто проходили мимо. Мебель казалась изваянной из фарфора и слоновой кости, впрочем, настоящего фарфора и кости тут тоже хватало, равно как и картин на ткани и штукатурке, курильниц, изваяний и причудливых светильников. Золочёные (а может, и золотые, Линьсюань бы не удивился) люстры под потолками все были сделаны в едином стиле, в виде перевитых ветвей и венков из плюща, и чеканка была столь тонкой, что казалась вырезанной из фольги. Живые цветы на всех углах перемежались миниатюрными деревцами-бонсаями - до сих пор Линьсюань таких здесь не видел и даже не знал, как они по-местному называются. Каменные полы поражали разноцветием и разнообразием наборных узоров.
   Увы, всю эту красоту Линьсюань мог увидеть и оценить только мельком - глава Чжун перед ним стремительно шёл вперёд, а два следовавших сразу за мастером Хэном воина не давали от него отстать. Спасибо, хоть в спину не подталкивали. С ним вообще обращались достаточно вежливо, так что если б не отсутствие меча и не опутывавшая тело красного цвета верёвка, Линьсюаня можно было бы принять за гостя. Верёвка носила звучное название "Вервие Бессмертных" и надёжно блокировала духовную силу в теле, превращая заклинателя в почти простого смертного. Искусство шибари подчинённым Чжун Ханьюя явно было знакомо не понаслышке. И опыт был не маленький - верёвки нигде не жали, не тёрли, спутанные спереди руки сохраняли подвижность, так что с тем, чтобы есть или там держаться за сопровождающего в полёте, никаких проблем не возникало. И в тоже время избавиться от Вервия не получалось никак - Линьсюань уже пробовал.
   От злополучной реки их с Мэй Хайтан увезли сразу же, как только Линьсюаня обезоружили и связали. Мечи похитители гнали до самой темноты, потом обустроили лагерь, уложив заклинателя в одной палатке с двумя конвоирами и накормив вкусным ужином. Чтобы поднять с рассветом и лететь до самого Фэнчэна уже без остановки. Что будет дальше, Линьсюань не спрашивал, а ему никто не говорил. Но вели его явно не в темницу и не в пыточную, что несколько обнадёживало.
   Хотя, возможно, всё ещё впереди.
   Многочисленные слуги кланялись и отступали к стенам при приближении главы Чжун, скромно опуская головы и не глядя на проходящих. Линьсюань оглянулся на ходу - нет, вслед им тоже никто не смотрел, словно любопытство всем этим людям вообще не было свойственно. Хорошо вышколена здешняя прислуга, ничего не скажешь. Между тем они миновали последний поворот, подошли к высоким дверям, и двое слуг, выглядевших братьями-близнецами в одинаковых фиолетовых шэньи, без единого вопроса распахнули перед ними двери. И пленного ввели в сравнительно небольшую комнату, в центре которой за столом восседал сам глава Мэй.
   Несколько секунд царило молчание, пока Мэй Цзыдянь пристально разглядывал Линьсюаня, а Линьсюань так же пристально разглядывал его. До этого он уже видел главу Мэй на общих собраниях, и всё равно, встретив без предупреждения, мог бы и не узнать. Благообразный господин с седеющей бородкой, но при этом какой-то усреднённый, что ли, без единой яркой черты. Идеальная модель для типового изображения почтенного заклинателя в годах. Между тем хозяину, видимо, надоело просто смотреть, и он молча указал Линьсюаню на место напротив себя. Глава Чжун отступил в сторону, Линьсюань решил не упрямиться и послушно сел. Ещё один жест, и двое конвоиров так же молча вышли, захлопнув дверь с той стороны. Чжун Ханьюй опустился у стола сбоку, и, словно сам был слугой, потянулся к кувшину для вина на столе и чаркам, которых, как отметил Линьсюань, было только две. Пока тонкая, почти прозрачная струйка наполняла изящные серебряные сосудики, заклинатель огляделся по сторонам.
   Судя по количеству бумаг на стеллажах вдоль стен, эта комната служила личным кабинетом, и, в отличие от помещений снаружи, выглядела скромно. Белые стены, никакой тебе позолоты и росписи, из мебели - только самое необходимое. Даже письменный прибор на столе простой, безо всякой резьбы и прочих выкрутасов. Единственное украшение - свиток на одной из стен с каллиграфической цитатой из Лао-цзы: "Высшая добродетель подобна воде".
   Линьсюань, не скрываясь, ухмыльнулся. Кабинет напомнил ему жилище Чжаньцюна, но если простота главы Линшаня выглядела естественно, то этот аскетизм в набитом роскошью дворце, резал глаз своей нарочитостью.
   - Должен сказать, что вы - воистину выдающийся человек, Хэн Линьсюань, - нарушил молчание глава Мэй, выдвигая в сторону Линьсюаня одну из чарок. - Каждый раз, когда я пытаюсь привести в действие какой-нибудь план, вы его разрушаете.
   - Мне выразить сочувствие?
   - Не стоит. Но ваша осведомлённость восхищает... и наводит на размышления.
   - Как и вашей племянницы. Мы были уверены в надёжности нашей охраны и заклятий, но вы всё равно сумели с ней сговориться и заслонить мне небо одной ладонью. Моё почтение.
   - Вы правы, - глава Мэй улыбнулся. - У каждого из нас свои секреты. Но мне любопытно, а знает ли о ваших секретах глава Ши?
   - И что вы намерены сделать с моим ответом, глава Мэй, скажи я хоть "да", хоть "нет"? Обратиться за подтверждением к Ши Чжаньцюну?
   Мэй Цзыдянь еле слышно хмыкнул.
   - И снова вынужден признать вашу правоту. У главы Ши была возможность задаться теми же вопросами куда раньше, если только расположение к вам не ослепило его окончательно. Или же он знал все ответы заранее?
   Линьсюань опустил глаза на стоящую перед ним чарку, не собираясь никак комментировать услышанное.
   - Да вы пейте, - проследил за его взглядом Мэй Цзыдянь. - Там нет ни яда, ни дурмана. Это просто вино.
   - А глава Чжун не выпьет с нами?
   - Глава Чжун в этом разговоре не участвует.
   - Как показательно. Глава Чжун, - Линьсюань повернулся к молчаливо застывшему Чжун Ханьюю, - вот так вас ценит ваш господин. О, кстати, я слышал о вашем семейном несчастье. Вам ведь так и не удалось найти следы вашей сестры?
   - Нет, - коротко ответил закаменевший скулами Чжун Ханьюй.
   - Мои соболезнования. Глава Мэй не слишком усердствовал с помощью в ваших поисках. Придётся вам дождаться возвращения императора, тогда, быть может, они окажутся удачнее.
   - Ханьюй, - с видом бесконечного терпения произнёс глава Мэй, прежде чем глава Чжун смог открыть рот, - пожалуйста, проследи, чтобы нас не беспокоили.
   Глава Чжун поднялся, коротко наклонил голову, посмотрел на Линьсюаня долгим взглядом и вышел, тщательно притворив за собой дверь.
   - Даже не знаю, ваше нынешнее поведение - это наглость или храбрость? - задумчиво произнёс Мэй Цзыдянь. - Вы ведь понимаете, что полностью в моих руках?
   - Это трудно не понять. Но у меня есть подозрение, что моё будущее не зависит от моего нынешнего поведения.
   - И всё же разумный человек на вашем месте не станет нарываться. Ваше будущее действительно предопределено, но путь к нему может быть разным.
   - Что ж, я готов смиренно вас выслушать.
   Глава Мэй тоже смерил его долгим взглядом. Потом поднял свою чарку и сделал глоток.
   - Вас трудно разгадать, мастер Хэн. Когда-то я предложил вам сотрудничество - и совершил ошибку. Но всё же я не жалею о ней, ведь она позволила узнать вас немного лучше. Хотя это лишь прибавило загадок. Всё, что мне было о вас известно, характеризовало вас как человека злобного, мелочного, завистливого и неблагодарного. Озабоченного лишь собственным благополучием. И вдруг в какой-то момент вы кардинально меняетесь. Я бы даже сказал, что существует два разных мастера Хэна: один - тот, что был до искажения ци два года назад. Второй - тот, что появился после. И это совершенно разные люди.
   - Искажение меняет людей, - отозвался слегка напрягшийся Линьсюань.
   - Случается. Но было ли это искажением?
   - Что вы имеете в виду?
   - Одержимость я отбрасываю, её несомненно должны были проверить в первую очередь. Значит, остаются два варианта - подмена или изменение души.
   Линьсюань открыл рот, однако Мэй Цзыдянь не дал ему переспросить:
   - Но подмена весьма маловероятна. Уж ваш друг Ши Чжаньцюн точно должен был её заметить, а если предположить, что он сам в этом деле замешан, то значит, все остальные в Линшане ослепли и оглохли. А что весь орден участвует в заговоре... полностью такую возможность я исключать не стану, но всё же крайне сомнительно. Заговор имел бы смысл, если б Линшань делал ставку на вас. Но он продвигает иного кандидата.
   - Вы имеете в виду - на трон?
   - Да. А значит, остаётся только одно: разделение души. Или же её слияние. И лично я склоняюсь ко второму варианту.
   Линьсюань моргнул раз. Потом другой.
   - Тогда всё становится на свои места. Когда-то душа Хэн Линьсюаня была разделена. Я даже рискну предположить кем - У Яньши. Этот человек унёс с собой в могилу немало секретов... После встречи с ним юный Хэн Ань, много лет мирно живший в Линъане, вдруг убивает своих хозяев, сжигает их дом, творит насилие над юной госпожой, которая всегда была к нему добра, и присоединяется к разбойнику и чернокнижнику. У Яньши не были нужны доброта и благородство. А вот помощник, исполненный злобой и ненавистью, подходил как нельзя лучше. Говорят, это возможно - отдать всё лучшее одной душе, и оставить всё худшее другой. Единственное, что для меня загадка - куда он дел вашу лучшую половину. Едва ли б просто отпустил... Но, возможно, она каким-то образом смогла сбежать сама. Или же её похитили?
   Линьсюань открыл рот и закрыл, чувствуя, что до него начинает потихоньку доходить. Ох уж эти местные верования... Ведь по мнению местных душа человека вовсе не является чем-то единым и неделимым. Фактически их у человека три. И если изначальную душу никто особо в расчёт не принимает, то вот души земные и человеческие, по идее, обе являются обладателями полноценного разума - ведь одна после смерти уходит на новое перерождение, а вторая превращается в духа-покровителя потомков. И да... в голове смутно забрезжило воспоминание: однажды, когда он в очередной раз коротал вечер в доме Матушки Гу, приглашённый сказитель развлекал гостей и девушек одной историей. В ней некая девица, разрываясь между покорностью родителям и желанием сбежать с возлюбленным, ухитрилась осуществить оба варианта одновременно: половина её ушла, а половина осталась дома. А в конце повествования эти две половины снова соединились в одну женщину.
   А если к этому добавить, что местные духи, даже лишившись телесной оболочки, могут быть вполне материальны, в чём Линьсюань убедился на собственном опыте... То да, теоретически это возможно: вытащив из человека одну из душ, тем самым разделить его на две субличности и пустить их гулять каждая сама по себе, причём они могут даже не подозревать о существовании друг друга. Как не подозревала о том героиня (героини) давнего рассказа.
   - К сожалению, Ши Чжаньцюн поторопился убить У Яньши и тем самым лишил нас возможности узнать подробности той давней истории. Если только вы сами не захотите их поведать? - Мэй Цзыдянь сделал небольшую паузу, но Линьсюань молчал. - И вот спустя столько времени... Быть может, кто-то разыскал вторую половину мастера Хэна... А может, она сама решила, что время пришло... Но Хэн Линьсюань снова стал самим собой. Не тем мерзавцем, которым он был с шестнадцати лет. Но сохранив от него достаточно, чтобы его товарищи и ученики не сомневались - перед ними именно тот человек, которого они знали.
   "Если б это не было невозможно, я бы решил, что ты одержим", - вспомнились сказанные когда-то Доу Сюем слова. В одном Мэй Цзыдянь был прав - эту возможность в ордене проверили в первую очередь. Но, ёлки-палки, почему никто в Линшане не додумался до только что прозвучавшей версии? Она бы так здорово всё объяснила. Не хватило воображения?
   - Достаточно, - Линьсюань поднял руки. - Я оценил полёт вашей фантазии, глава Мэй. И что из всего этого следует?
   - Из этого следует, что мастер Хэн должен был вспомнить, кем он являлся изначально.
   - Нищим попрошайкой, вы имеете в виду?
   Глава Мэй вздохнул. Потом потянулся к кувшину и сам налил себе вина.
   - Признаться, этот Мэй уже довольно долгое время задаётся вопросом: что заставило орден Линшань и вас лично начать так решительно восстанавливать императорскую власть.
   - Что заставило главу Ши, он исчерпывающе объяснил на последнем собрании. Хотите верьте, хотите нет, но он был искренним.
   - Даже в том, что он якобы не имел отношения к началу восстания?
   - Да, и в этом тоже. О том, что один из учеников ордена является сыном императора, он узнал лишь после того, как восстание началось.
   - От вас.
   - Да, от меня.
   - Тогда что до всего этого вам, Хэн Линьсюань?
   - Что мне до этого... - Линьсюань помедлил, потом пожал плечами: - Быть может, то, что я плохо представлял, к чему это всё приведёт.
   - В каком смысле?
   Линьсюань посмотрел на свою чарку, поколебался и всё же взял и сделал глоток. Даже если там что-то добавлено, глава Мэй, если захочет, вольёт в него всё силой.
   - До сих пор для меня война была лишь строчками из хроник и легенд, - коротко сказал он. - Какое это бедствие, я начал понимать, лишь когда она началась.
   - То есть, вы жалеете о том, что совершили?
   На этот вопрос Линьсюань и сам не мог дать однозначного ответа. Прав ли он бы в своей убеждённости, что сюжет обязательно надо направить по известному ему руслу? Первоначально он чувствовал себя кем-то вроде игрока в компьютерной игре, который обязан пройти назначенный квест, чтобы... что? Чтобы игра не забуксовала? Но этот мир не игра, и люди в нём не неписи, теперь, вжившись в окружающую реальность, Линьсюань перестал в этом сомневаться. Что хуже - толкнуть людей на бойню в надежде, что выжившим станет житься лучше, или оставить их во власти неправедных властителей, что и мирное время убивают, но всё же не в таких масштабах?
   Но, может статься, бойня началась бы и без Гусуня с Линьсюанем? Судя по тому, с какой готовностью люди поднимались на своих господ, презрев опасность, страна уже давненько превратилась в пороховую бочку. А искра рано или поздно вспыхнула бы.
   - Какая разница, сожалею я или нет, - сказал он. - Дело сделано, вернуться в прошлое невозможно. Теперь либо мы убьём тигра, либо он нас загрызёт.
   - Да, орден Линшань обречён, - согласился Мэй Цзыдянь. - Но перед вами, мастер Хэн, открыта дорога к спасению.
   - Если вы предлагаете мне присоединиться к вам, то не трудитесь.
   - О нет, - глава Мэй улыбнулся, - это я считаю своим долгом присоединиться к вам.
   - То есть?
   - Вы очень осведомлённый человек, - теперь Мэй Цзыдянь налил и Линьсюаню. - Вы не только узнали в безвестном ученике сына Чжэн Гуаня - это могло быть и случайностью. Но вы смогли разыскать его сторонников, в кратчайшие сроки организовать его поддержку, вызнать, где именно планируется вторжение степных племён, и спасти от смерти вашего главу. И это лишь то, что мне известно. Неплохо для всего лишь нищего попрошайки, не так ли? Ведь вы утверждаете, и я склонен вам поверить, что орден Линшань тут не при чём. Значит, у вас есть сторонники, никак с орденом не связанные, в одиночку такое не совершишь.
   - А может, я просто хорош в медитации и духовном прозрении, и потому оказываюсь в нужное время в нужном месте?
   - Вы? - глава Мэй с усмешкой покачал головой. - Не обижайтесь, но не с вашим уровнем совершенствования. Что-то одно вы ещё смогли бы провидеть, но не всё перечисленное. Вероятно, ваша вторая половина, обитая вне ордена, времени зря не теряла. Значит, остались ещё люди, причём, возможно, даже в моём ближнем окружении, которые хранят верность прежней императорской династии - и я не про выскочку Чжэна. И вам, как её последнему представителю.
   - Вы про тот бред, который вы заставили повторить бедняжку По Наопин? - после лёгкого замешательства сообразил Линьсюань. - Якобы о том, что я - сын императрицы Хуан Дэ? Ну и последнего императора.
   - Ну, почему же бред? Хотя я не сомневался, что вы будете отрицать, по крайней мере, поначалу.
   - Во имя всех богов, - Линьсюань закатил глаза. - Вот уж вам-то не нужно делать вид, будто вы верите в собственную выдумку, глава Мэй. Мы тут одни, обманывать некого.
   - Так же, как и вам. Уверен, что со временем найдутся и другие подтверждения, кроме слов барышни По.
   - Которой неоткуда было бы узнать о моём происхождении, даже будь ваши измышления правдой. Как вы заставили её солгать? Пообещали лёгкую смерть?
   - Пощадить её мужа, - невозмутимо уточнил Мэй Цзыдянь. - Но то, что она произнесла свои слова под диктовку, не делает их ложью. Я с вами откровенен, мастер Хэн, а вы подозреваете меня в неискренности? Это уже оскорбительно.
   Линьсюань театральным, но при этом совершенно искренним жестом воздел спутанные руки, не сразу найдясь с ответом.
   - Ведь верно то, что я слышал? Клан Мэй не всегда враждовал с императором Чжэном, и вы, глава Мэй, были рядом с ним, представляя вашего отца, когда император вошёл в столицу и взошёл на трон?
   - Верно, - кивнул Мэй Цзыдянь. - Мой отец счёл нужным выказать ему свою поддержку, когда стало ясно, что у Цзюэ нет шансов удержать трон. Насколько мы ошиблись в Чжэн Гуане, мы поняли позже. Так что считайте, что наша встреча - мой шанс исправить ту давнюю ошибку.
   - Но тогда вам лучше многих должно быть известно, что императрицу Хуан Дэ убили вместе с ребёнком.
   - На самом деле нет.
   - Нет?
   - О гибели принца Цзюэ Ваня было объявлено, чтобы не давать ложных надежд ещё остававшимся сторонникам старой династии. А на самом деле императрицу убили одну, после того как опознали на улицах Линьаня в одежде простолюдинки. Ребёнка при ней уже не было, и куда она его дела - до сих пор никто не знает.
   Линьсюань помолчал, осмысливая новую информацию. Потом пожал плечами:
   - Даже если и так. Всё равно ваши измышления базируются лишь на случайном сходстве, а это слишком зыбкое основание. Две сбежавшие императрицы ещё куда ни шло. Но сразу два чудом спасшихся принца - это уже слишком, вы не находите, глава Мэй?
   - Кому ведомы пути Неба? - Мэй Цзыдянь отодвинул чарку и поднялся, и Линьсюань невольно последовал его примеру. - Быть может, оно пощадило и вас, и Чжэн Жуйина как раз для того, чтобы вы могли вернуть долг за ваших родителей.
   Линьсюань промолчал, проглотив замечание, что нет смысла "возвращать долг" тому, кого, когда всё произошло, ещё и в проекте не было. Здешнее клановое мышление, когда человек не мыслится в отрыве от своей семьи, школы, общины, где каждый отвечает за всех, а все за одного... Это как раз то, что он никогда не сможет до конца понять, а тем более - принять.
   Между тем глава Мэй подошёл к двери, открыл её и вышел в прилегающую комнату, а Линьсюань, как привязанный, шёл следом. Конвоиры торчали здесь, а вот главы Чжун что-то видно не было. Стоило Линьсюаню переступить порог, как стражи встрепенулись и заняли свои места чуть позади него. Мэй Цзыдянь пересёк комнату, и слуги распахнули перед ним не ту дверь, через которую Линьсюань попал сюда, а противоположную. Через них вся компания вышла на галерею, опоясывающую живописный расцветающий сад.
   - Вы так и не ответили на мой вопрос, - сказал Мэй Цзыдянь, неторопливо шагая по галерее. - Что заставило вас так решительно начать выдвигать этого мальчишку Чжэн Жуйина?
   - Ваша племянница задавала тот же вопрос. Могу ответить вам так же, как ответил ей: правление кланов стало бедствием для простолюдинов. Если император хотя бы прекратит постоянные междоусобицы, уже будет благом. А если ещё обуздает творящих бесчинства и снизит подати, то будет прославляем десятками поколений.
   - Я смотрю, вы принимаете близко к сердцу страдания простолюдинов.
   - А почему нет? - хмыкнул Линьсюань. - Можете думать обо мне всё что угодно, но я вырос отнюдь не во дворце. И вообще был рабом. Было бы странно после этого смотреть сверху вниз на тех, кто по положению был выше меня.
   - Потому вы сами и отказались от борьбы за трон? Считаете, будто рабское прошлое не даёт вам права подниматься выше?
   Линьсюаню снова захотелось закатить глаза, но он сдержался.
   - Я и так поднялся выше. И моё нынешнее положение меня вполне устраивает. А людям по большей части вообще всё равно, какую фамилию носит тот, кто ими правит. Государь что лодка, народ что вода. Пока всё благополучно, лодка плывёт, а если поднимется шквал, то утопит, и не важно, какое название написано на борту.
   - В ваших словах есть здравый смысл, - задумчиво кивнул глава Мэй. - Если людям так уж необходим император, то, возможно, стоит им его дать.
   - Не меня ли, часом? - Линьсюань подозрительно прищурился.
   - Разумеется, вас. Я не вижу других кандидатур.
   Заклинатель покачал головой, не зная, плакать ему, или смеяться:
   - Вы серьёзно?
   - Неужели похоже будто я шучу?
   - Ну, если уж говорить о других кандидатурах, то вы могли бы выдвинуть хоть самого себя. За вами, по крайней мере, сильный клан.
   - Боюсь, что, если я выдвину самого себя, другие кланы этого не поймут. А вот вы можете устроить всех.
   - Кроме того самого народа, а котором мы толкуем.
   - Не вы ли только что сказали, что людям всё равно, и на лодке может быть написано любое имя?
   - Мне бы следовало уточнить: кроме имени Цзюэ. Никто не захочет возвращения к тому, что творилось при последних императорах этой династии. Её время вышло, Небо от неё отвернулось и отдало свой Мандат более достойным. Чжэнам, или, не исключаю полностью такую возможность, кому-то другому, но этим кем-то точно не буду я. Кем бы я ни был.
   Мэй Цзыдянь пристально посмотрел на него, но ничего не ответил. В молчании они дошли до угла и свернули в распахнутую дверь. В богато обставленной комнате обнаружился Чжун Ханьюй в компании ещё двоих заклинателей.
   - Однажды людям уже показалось, будто Небо отвернулось от Цзюэ - они утратили трон, и возвысилась династия Синь, - произнёс глава Мэй. - Но узурпатор принёс в Поднебесную лишь бедствия, когда Бэйхэ сменила русло, затопив одни поля и обезвожив другие, так что сотни тысяч оказались обречены на смерть от голода. Синь пала, и на престол вернулись законные владыки. Думаю, что сейчас происходит то же самое. Вы правы в том, что мы, заклинатели, слишком увлеклись междоусобицами, это надо прекратить. Но для этого нужен тот, кто сможет удержать равновесие между сильными и успокоить слабых. Небо уже достаточно карало эту страну, пора навести в ней порядок. И не выскочкам-узурпаторам на то претендовать.
   Он отступил в сторону, не дожидаясь ответа, кивнул Чжун Ханьюю, и тот с каменным лицом шагнул к Линьсюаню. Линьсюань напрягся, а глава Чжун сильно ткнул твёрдыми пальцами ему в грудь, в живот и снова в грудь, посылая внутрь тела импульсы ци. Потом дёрнул за послушно развязавшееся Вервие Бессмертных и принялся сматывать его с Линьсюаня. Подошёл второй заклинатель и принялся ему помогать; в четыре руки они справились за несколько секунд. Однако никаких изменений Линьсюань не ощутил: его ци, как и прежде, была подобна стоячей воде, никак не реагируя на попытки её направить. Чжун Ханьюй, пользуясь его беспомощностью, заблокировал ему меридианы.
   - Так будет удобнее для всех, - прокомментировал глава Мэй. - Седьмого числа день рождения младшего из моих сыновей, соберутся семья и вассалы. Я представлю вас им как его высочество принца Цзюэ Ваня и объявлю, что отныне клан Мэй поддерживает законного претендента в его законных притязаниях. Ещё примерно через месяц мы соберём Большое Собрание. Думаю, к этому времени большая часть кланов будет готова вам присягнуть.
   Он сделал паузу, но Линьсюань не ответил.
   - Эти покои в вашем распоряжении, - Мэй Цзыдянь повёл рукой. - Отдохните пока и подумайте о своём будущем и о том, как лучше его устроить. Быть может, получив письмо от вас, глава Ши прислушается к голосу разума и примкнёт к правильной стороне?
   Ответа на этот вопрос у Линьсюаня не было, но теперь глава Мэй и не стал его дожидаться. Негромко стукнула входная дверь, закрываясь за Мэями и Чжуном. И, поскольку заклинателем Линьсюань, несмотря на блокировку меридианов, быть не перестал, он почувствовал силу охранных и запирающих заклятий, немедленно пришедших в действие, как только створки сомкнулись.
  
   Покои состояли из трёх комнат, и, выйдя во вторую, Линьсюань обнаружил, что находится не в одиночестве. Две одинаково выглядящие девушки в фиолетовых платьях прислуги и цветами в волосах повернулись к нему и застыли, благовоспитанно сложив руки у талии и наклонив головы, всем своим видом показывая готовность услужить.
   - Уходите, - велел Линьсюань. - Мне ничего не нужно.
   Девушки синхронно присели и, не проронив ни слова, выскользнули за дверь. Заклинатель глубоко вздохнул и прошёлся по комнатам, разглядывая резную мебель с инкрустацией из золота и перламутра, безделушки и курильницы, цветы в парных вазах, гуцинь на специальном столике в углу. Хозяева позаботились о развлечении и тренировке гостя, как мило... Что ж, когда-то мастер Хэн действительно славился своей игрой и мог заклинать музыкой, но нынешний Линьсюань не касался струн уже более полугода.
   Третья комната оказалась спальней. Кровать на приступке была непривычно широкой, подушки и простыни пестрели золотистым узором, на одеяле парили в завитках облаков вышитые журавли - птицы бессмертных. О бессмертии напоминали и разбросанные по лёгкому белому пологу цветы персика. Светильники в углах прятались в расписные фонари. Рядом с кроватью на столике стояло круглое зеркало из дорогущего полированного стекла. На каменных полах лежали цветные пятна от витражных окон, и только у кровати камень закрывал тканый коврик с красными и синими узорами.
   Адреналин и нервное напряжение начали спадать, и Линьсюань осознал, что зверски голоден. Завтрака сегодня утром не было, видимо, глава Чжун очень торопился, так что последний раз Линьсюань ел вчера вечером. Пожалуй, не стоило так сразу отсылать тех девиц, сначала следовало поинтересоваться, собираются ли гостеприимные хозяева кормить своего невольного гостя.
   Его словно услышали: двери без предупреждения распахнулись, и те же девицы внесли два объёмистых деревянных короба. Под крышками которых таились блюда, тарелки, пиалы, а также кувшинчик с вином. Расставив всё на столе, служанки так же молча поклонились. Линьсюань шевельнул кистью, и через секунду опять остался один. Интересно, они так и будут вламываться к нему без стука?
   Но умопомрачительный запах супа из оленины заставил отбросить все прочие размышления. Определённо, повара во дворце Начала всех начал были так же великолепны, как и всё остальное. Курица с зеленью таяла во рту, засахаренные персики оказались не слишком приторны, грушевое вино лилось в горло как сок под закуску из тушёного сладкого перца. И в довершение прилагавшиеся ко всему этому хлебцы оказались не рисовыми и не ячменными, а пшеничными. Знакомый вкус едва не вызвал приступ ностальгических воспоминаний, но Линьсюань безжалостно его подавил. Пожалеть себя и так было из-за чего.
   Но всё же жизнь после сытного и вкусного обеда кажется лучше даже в самых отчаянных обстоятельствах. Рассеянно гоняя палочками по тарелке горошину чёрного перца, Линьсюань пытался представить реакцию Гусуня и прочих на известие о том, какой... кхм... соперник появился у его высочества. Чжаньцюн не зря опасался похищения, он действительно окажется перед очень трудным выбором, пусть даже заложником в прямом смысле слова Линьсюань и не является.
   - Не желает ли господин бессмертный мастер совершить омовение? - опять они без стука, да что ж ты будешь делать. Но хоть не немые.
   - Желаю, - кивнул Линьсюань. Нельзя сказать, что он сильно испачкался или вспотел за прошедшие сутки, но вымыться действительно захотелось.
   Омовение ему готовили с размахом. Дверь распахнулась во всю ширь, позволив увидеть, что обычной охраной Мэи тоже не пренебрегли, и в первую комнату втащили бадью, в которой Линьсюань мог поместиться целиком. Бадью застелили белоснежной тканью и принялись лить воду прямо на неё. Девицы притащили стопки простынь и полотенец, а также целую батарею баночек, бутылочек и коробочек. Всё это разместили на поставленной рядом с бадьёй скамье. Отдельной стопкой положили новую чистую одежду. Когда приготовления закончились, наметилась небольшая пауза: Линьсюань смотрел на служанок, ожидая, пока они выйдут, а те смотрели на него, ожидая...
   - Бессмертный мастер благоволит помочь ему раздеться?
   - Кыш отсюда! - гаркнул Линьсюань, сообразив наконец, что ему предлагают. И впервые на невозмутимых личиках служанок проступило какое-то подобие эмоций - кажется, недоумения и сомнения. Девицы переглянулись.
   - Кыш, я сказал! - настойчиво повторил заклинатель. Снять рубашку в присутствии таких же мужчин, как ты сам - это, значит, возмутительное попрание приличий. А вот позволить девушкам себя мыть, это... Всё в порядке вещей, видимо, при условии, что эти девушки - прислуга. Мебель ходячая.
   - И в следующий раз прежде, чем войти - постучитесь!
   Выяснять, которое из принесённых снадобий мыло, пришлось опытным путём. Опять Линьсюань пожалел, что слишком рано выгнал прислугу, но звать их обратно постеснялся. Вода благоухала чем-то цитрусовым, к тому же в ней плавали цветочные лепестки. Они липли к коже, так что пришлось сгребать их ладонью и очищать её о свешивающуюся через край материю, прежде чем взяться за вытирание. С головой, как всегда, возни было больше всего, но наконец Линьсюань замотал волосы полотенцем и вылез из бадьи. С сомнением поглядел на новую одежду. После ванны хотелось переодеться с чистое, но сделай он это, и старую, как пить дать, унесут и едва ли он её снова увидит. Не то, чтобы он был так уж привязан к вещам, но в этом дворце одежда - единственное, что у него осталось действительно своего.
   Однако, где гарантия, что старое не унесут ночью? Да и какой смысл, действительно, цепляться за тряпки. Линьсюань махнул рукой и взялся за приятно пахнущее бельё.
   Негромкий, но подозрительный шум в соседней комнате он услышал как раз, когда закончил отжимать свою гриву. На ходу связывая волосы в хвост подвернувшейся под руку лентой, Линьсюань распахнул дверь и, хотя был готов к вторжению, его брови невольно подпрыгнули. У распахнутого окна стоял и напряжённо смотрел на него Чжун Ханьюй.
   - Я не ошибся? Глава Чжун действительно влез к этому ничтожному через окно?
   Возможно, Мэй Цзыдянь был прав и стоило придержать себя, но Линьсюань ничего не мог поделать с охватывавшим его при виде этой публики сарказмом. Возможно, это была защитная реакция психики.
   - Ваша дверь слишком хорошо охраняется, - Чжун отвёл взгляд и отошёл от окна.
   - А окно, видимо, хуже.
   - Да. Но не обольщайтесь, когда я уйду, эту дыру закроют.
   - Чему обязан? - спросил Линьсюань, проглотив вопрос, не организовал ли глава Чжун эту дыру сам.
   Чжун Ханьюй отозвался не сразу. Прошёлся по комнате, зачем-то тоже разглядывая обстановку, и Линьсюань сообразил, что гость нервничает. Несколько удивительно было сознавать такое про всегда внешне невозмутимого и уверенного в себе главу. Наконец Чжун Ханьюй решился и снова посмотрел на него в упор.
   - Вы что-то сказали про мою сестру.
   - А... Да, сказал.
   - Я правильно понял? - казалось, что Чжун Ханьюй сейчас просверлит в нём дырку взглядом. - Вы действительно можете сказать больше?
   Теперь помедлил Линьсюань. Сказать-то он мог, вот только не факт, что ему поверят. А так, конечно, соблазнительно было бы заставить главу Чжун усомниться в своём сюзерене уже сейчас. Не дожидаясь, пока Фэнчэн падёт и тайные делишки Мэев выплывут наружу. Если Фэнчэн вообще падёт.
   - Предположим, что да, - медленно произнёс он. - Вопрос в том, готовы ли вы мне поверить.
   - Я готов поверить во что угодно, если это поможет найти Чжайсинь.
   - Даже если эти сведения бросят тень на вашего нынешнего хозяина? Мэй Цзыдяня? - поинтересовался Линьсюань, и тёмные глаза Ханьюя вспыхнули.
   - Ах, вот, значит, что, - сказал он. - Теперь вы решили оклеветать главу Мэя в надежде перетянуть меня на свою сторону.
   - На моей стороне вы мне не нужны, хотя, не буду скрывать, я был бы рад, прими вы сторону Чжэн Жуйина. Что до клеветы... Вы не первый год служите главе Мэю и должны понимать, что это за человек. Является ли для него тайное убийство или похищение чем-то невозможным?
   - Вы что же, пытаетесь утверждать, будто он мог убить или похитить мою сестру?
   - А чем ваша сестра отличается от всех прочих? Загляните в своё сердце, глава Чжун, и ответьте - не мне, самому себе: доведись вашей сестре узнать нечто тайное, что запятнало бы главу Мэй на веки вечные, стал был он щадить её только потому, что она ваша сестра?
   В следующий миг Линьсюань оказался прижат к стене, и меч Ханьюя, со свистом вылетев из ножен, прижался режущей кромкой к его горлу, едва не прорезая кожу. Оставалось лишь чёрной завистью позавидовать чужой скорости - сам Линьсюань лишь едва успел заметить движение, не то что защититься.
   - Я устал от ваших недомолвок, - прорычал Чжун Ханьюй. - Если есть что сказать - говорите. Если нет... Я не потерплю клеветы на моего главу.
   - И что? Перережете мне глотку?
   - Возможно. Я буду очень старательно ловить шпионов Чжэн Жуйина, избавивших его от соперника. Или, быть может, вы сами решили покончить с собой, чтобы не изменять присяге?
   Иронизировать про то, как Чжун Ханьюй готов из-за личных переживаний отправить псу под хвост очередной план главы Мэя, но при этом ждёт от сюзерена полной лояльности, Линьсюань не решился. Несколько секунд они с главой Чжун пристально смотрели друг другу в глаза.
   - К юго-востоку от Фэнчэна есть гора Цзыдуи, - наконец произнёс Линьсюань; острие меча неприятно кололо горло при каждом слове. - У её подножия источник Юэцзин. Вдоль подошвы горы проходит дорога, у Юэцзина она разделяется, одно ответвление идёт дальше к востоку, второе, почти заросшее, поднимается в гору. Если пойдёте по нему, в конце концов упрётесь в старое поместье. Все ответы там. Но будьте осторожны, это место очень хорошо охраняют. Уже не один человек поплатился жизнью за то, что пытался проникнуть внутрь.
   Чжун Ханьюй отступил, неторопливо вложил меч в ножны. Он снова выглядел совершенно спокойным. Линьсюань едва удержал руку, дёрнувшуюся потрогать всё ещё ощущавшую остриё кожу.
   - Если вы солгали, - скучным голосом произнёс Чжун Ханьюй, - однажды я вас убью.
   Линьсюань не ответил, да глава Чжун и не стал дожидаться ответа, одним движением перемахнув через нижний брус оконной рамы - выступающие подоконники в здешних тонких стенах не устраивали. Когда он исчез, Линьсюань подошёл к окну, вдохнул влетевший внутрь свежий воздух и тихо прикрыл створку.
  
   7.
  
   Линьсюань ещё раз оглядел своё отражение в зеркале, чувствуя себя невестой в день венчания с нежеланным женихом. Впрочем, в здешних реалиях и женихам, случается, не предоставляют никакого выбора: с кем папенька или господин накажет, с той и повенчаешься. Вот и готовься быть центральным действующим лицом на празднестве в твою честь, и пофиг всем присутствующим, что сам бы ты предпочёл оказаться где-нибудь подальше.
   - Господин бессмертный выглядит царственно, - сообщила одна из приставленных к нему служанок. Линьсюань вынужденно согласился - царственно-не царственно, но эффектно уж точно. Обойдясь при этом безо всякой вычурности, всё-таки у главы Мэя, или кто там у него исполняет работу имиджмейкера, есть вкус.
   Просто его нижние одежды, видневшиеся на запястьях, в запахе и под подолом верхних, были насыщенного тёмно-красного цвета, а верхние - глубокого чёрного. И поверх них ещё был надет белоснежный дасюшен из тонкого белого шёлка, сквозь который просвечивало и чёрное, и красное, сливаясь на границах в один цвет. Цвет сюань, тот самый, что в его имени, означавший даже не просто тёмный, а чёрный с красным оттенком, скрытым, практически невидимым для глаз. Цвет, который императоры надевают для торжественных жертвоприношений Небу и предкам. Более откровенный намёк можно было бы сделать только обрядив Линьсюаня в жёлтый с драконами.
   Хотя... Линьсюань потрогал туго стягивающий волосы гуань. Фигурное серебро со вспыхивающими при движении камушками подозрительно напоминало стилизованную драконью морду. И молочно-белый нефрит на поясе и пряжках, украшавших рукава, тоже являлся ненавязчивым намёком для понимающих людей. Во времена династии Цзюэ носить его имели право только члены императорского рода.
   В общем, император из него хоть куда. А что, работка не пыльная, сиди себе на троне, да щёки надувай. От тягот правления добрые люди тебя великодушно избавят.
   - Господин бессмертный, пора...
   Линьсюань со вздохом поднялся. Девушки, имён которых он, подчинясь неясному чувству протеста, так и не спросил, расступились и склонились перед ним. Как обычно, не слишком низко, но почтительно. Интересно, когда его во всеуслышанье объявят принцем и новым претендентом на трон, будут ли окружающие стучать перед ним лбами об пол?
   Зал для пиршеств, в который Линьсюаня привели молчаливые и достаточно ненавязчивые конвоиры, был оформлен в бирюзово-серебристых тонах, с небольшими вкраплениями золота. Ну, относительно небольшими: золочёные капители колонн и золотые узоры на мебели терялись в обширном пространстве, вышитые золотом фениксы на белых занавесях, подобранных золотыми же шнурами с кистями, тоже были не настолько велики, чтобы сразу бросаться в глаза. Гости уже начали собираться, бродя между столиков или усаживаясь на отведённые для них места, между ними сновали слуги.
   - Прошу вас, господин, - один из них согнулся перед Линьсюанем в самом низком поклоне, которого заклинателя когда-либо удостаивали. - Сюда.
   Конвоиры остались за дверью, даже не переступив порога зала. Линьсюань, не споря, прошёл, куда ему было указано и остановился рядом со столиком у самого хозяйского возвышения с почётной левой стороны.
   - Позвольте наполнить вам чарку?
   - Позже, - бросил Линьсюань, оглядывая зал и выискивая кого-нибудь знакомого. Ага, вон Мэй Шанвэнь тоже оглядывается, видимо, контролируя, всё ли в порядке. Их глаза встретились, старший сын главы помедлил, но всё же приветственно наклонил голову. Линьсюань кивнул в ответ. Рядом с Шанвэем остановился похожий на него заклинатель, пониже ростом и помоложе на вид - видимо, второй из братьев, Мэй Шанбай. Их отец вместе с именинником, сейчас, должно быть, встречают гостей. Или готовятся к торжественному выходу. Линьсюань попробовал взглядом отыскать в редкой толпе Мэй Цзыцзиня, но не преуспел. Не было видно и главы Чжун.
   Через распахнутые в конце зала двери подходили новые гости, заклинатели с мечами и дамы в нарядных платьях, но все они были незнакомы Линьсюаню. Иные бросали на него удивлённые взгляды, может, узнавали и задавались вопросом, что он тут делает, а может, просто удивлялись отсутствию меча. Где-то теперь Ханьшуй... Линьсюань подавил вздох и от нечего делать занялся разглядыванием рельефного изображения феникса на стене, когда его окликнул женский голос:
   - Мастер Хэн.
   Линьсюань оглянулся, с удивлением посмотрев на подошедшую к нему высокую женщину. В затейливо уложенных волосах сверкали золотые шпильки и заколки, одета она была в свободное платье, перетянутое над грудью, на локтях висел лёгкий шарф - одежда благородной дамы, но не заклинательницы. Однако пурпурного цвета ткань указывает на принадлежность к правящий семье...
   - Вы! - сообразил Линьсюань. - Вас и не узнать.
   - Вы не слишком внимательны к дамам, да, мастер Хэн? - улыбнулась Мэй Хайтан. - Впрочем, вы не одиноки, меня многие не узнают.
   - Не удивительно, одежда и причёска очень меняют людей. Не знаю, обрадует ли вас это, но вам идёт.
   - Не ожидала от вас такой грубой лести.
   - У меня нет причин вам льстить.
   - Мастер Хэн!
   На этот раз голос был мужской. К ним приблизился юноша тоже в парадном пурпурном облачении, и с кувшинчиком вина в руках. К которому, похоже, успел приложиться, даром, что пир ещё не начался.
   - Мастер Хэн, - с улыбкой сообщил он, - я хочу выпить с вами нашего лучшего вина!
   - Я польщён, - отозвался Линьсюань. - Простите, а с кем имею честь?
   - Это Мэй Юйфань, старший сын Мэй Шанвэя, - представила родственника Хайтан.
   - О, - Линьсюань смерил юного Мэя взглядом. - Вы ведь любите скачки, младший господин Мэй?
   - Да, иногда мы с друзьями развлекаемся подобным образом, - Юйфань довольно улыбнулся. - Так что же? Мы ведь не чужие друг другу, не правда ли?
   - Юйфань, ты уже пьян, - холодно заметила Хайтан. - Тебе следует быть сдержанней, если ты не собираешься...
   - Э, - двоюродный племянник остановил её уверенным жестом, - ты что же, не хочешь, чтобы наш гость распил со мной чарку? Мы ведь скоро станем одной семьёй, к чему церемонии? Ну же, мастер Хэн!
   - У меня нет желания пить до начала пира, - Линьсюань отвернулся, но Мэй Юйфань не дал отделаться от себя так легко:
   - Что за глупости? Здесь все свои. Отговорки оставьте для чужих, против меня они бесполезны. Так что же? Если вы откажетесь пить, я сочту это за неуважение.
   - И будете совершенно правы, - отбросив дипломатию, отозвался Линьсюань.
   - Что?
   - Я не собираюсь с вами пить.
   - Так вы, что же, - протянул Мэй Юйфань, подступая вплотную, - не уважаете клан Мэй?
   - Ни на ломанный медяк, - со светской улыбкой подтвердил Линьсюань.
   Юноша дёрнулся и уставился на него, приоткрыв рот. Кажется, мысль, что его клан можно не уважать и к тому же так открыто в этом признаться, поразила его до глубины души.
   - Вы!.. - возмущённо выплюнул он, обретя способность говорить, и вновь запнулся, видимо, не находя достойных собеседника эпитетов. Линьсюань даже с некоторым интересом ждал, что же он родит, но тут позади младшего Мэя вырос его отец.
   - Юйфань, - стальным голосом окликнул он.
   - Отец, он... - Мэй Юйфань ткнул в Линьсюаня кувшинчиком.
   - Подойди сюда.
   Видимо, авторитет старших в клане был непререкаем, потому что покрасневший Юйфань шумно выдохнул, смерил Линьсюаня уничтожающим взглядом и отошёл к отцу. Тот что-то негромко заговорил, и, судя по тому, как на глазах сдувался пышущий возмущением вьюнош, родитель таки умел подбирать веские аргументы. Линьсюань посмотрел на Хайтан. Та вздохнула и поправила безупречно лежащие волосы.
   - Он больше не будет вам досаждать, - сказала она. - Юйфань неопытен и импульсивен. Из-за него у вас могло сложиться превратное впечатление о нашей семье.
   - Не беспокойтесь. Моё впечатление о вашей семье вообще и о Мэй Юйфане в частности у меня сложилось задолго до личной с ним встречи.
   Мэй Хайтан не ответила, но и не отошла. Тем временем двери, через которые сюда попал Линьсюань, снова распахнулись, по собравшимся гостям пробежало движение, и в зал наконец вступил сам глава Мэй вместе с братом и ещё одним молодым заклинателе в пурпуре, видимо, виновником торжества. Мэй Шанвэй, уже отделавшийся от сына, поспешил им навстречу.
   - Чжун Ханьюя всё ещё нет? - они встретились недалеко от Линьсюаня с Хайтан, и заговорили, не понижая голоса, так что мастер Хэн отлично всё слышал.
   - Нет, отец.
   - Странно. Обычно он пунктуален.
   - Если бы что-то случилось, Чжун Ханьюй прислал бы весть, - вставил Мэй Цзыцзинь.
   - Безусловно, - согласился Мэй Цзыдянь. - Что ж, вероятно, просто задержка в пути.
   - Начнём, отец, или подождём ещё немного?
   - Пожалуй, начнём, - решил глава. - Если Ханьюй пропустит всё веселье, то сам будет виноват.
   Он прошёл к высокому сиденью на возвышении во главе зала, и это послужило сигналом: все, кто ещё не заняли столики, поспешили к своим местам. Место Мэй Хайтан оказалось прямо за спиной у Линьсюаня, словно она была его спутницей. В скором времени на ногах остался только Мэй Шанвэй. Линьсюань поправил разрезные верхние рукава из белого шёлка - удобно, ни во что не придётся их окунать - и рассеянно проследил, как склонившийся слуга принимает у главы Мэя меч чтобы, так и не разогнувшись, отнести его на массивную стойку у стены, почти за высокой спинкой хозяйского кресла. Рукоять и ножны меча сияли золотом - прославленный Сихэ, передававшийся от главы к главе со времён основания клана.
   - Сегодня у нас радостная встреча. Вы все почтили своим присутствием день рождение моего брата, - громко объявил Мэй Шанвэй. - Мы не заслужили такой чести. Так поднимем же вместе чарки с этим скромным вином в знак нашего уважения!
   Усевшиеся гости снова повскакали. Линьсюань подумал и тоже поднялся. Незачем демонстративно привлекать к себе внимание, оно и так скоро окажется приковано к нему.
   - Поднимем чарки вместе! - грянул многоголосый хор. Линьсюаня всегда поражала эта способность так слаженно вещать и даже действовать без предварительных репетиций.
   - У нас тут семейный праздник, церемонии ни к чему, - с улыбкой объявил Мэй Шанвэй, когда чарки были осушены. - Прошу вас, не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома.
   После чего наконец сел на своё место, которое было ближе к главе, чем место именинника. Субординация - видимо, даже день рождения не давал права Мэй Шанъяо садится выше старших братьев. Стоявшие между столиков хорошенькие служанки принялись наполнять чарки по новой. Линьсюань взялся за палочки и подцепил ими какого-то высушенного моллюска, может, даже и устрицу, когда заговорил сам глава Мэй:
   - А эту чарку я поднимаю в честь нашего почётного гостя.
   Заклинатель поднял голову. Да, глава Мэй с отеческой улыбкой глядел прямо на него. Заклинатель скривил губы - он-то полагал, что у него ещё есть небольшая отсрочка. В конце концов, разве на дне рождения Мэй Шанъяо не должны в первую очередь почествовать самого Мэй Шанъяо?
   - Мастер Хэн... - начал Мэй Цзыдянь. Однако узнать, действительно ли глава собирался прямо сейчас обнародовать свои планы, или ограничился бы только тостом, Линьсюаню так и не довелось. Дальняя дверь распахнулась, и вошедший слуга объявил:
   - Прибыл глава Чжун!
   И тут же отступил в сторону, пропуская Чжун Ханьюя. Да не одного, а с внушительной свитой. Не меньше двух десятков человек вышагивало позади главы только что не строевым шагом. Все мужчины, машинально отметил Линьсюань, женщин не было ни одной. К губам главы Чжун приклеилась приветливая улыбка, контрастирующая с мрачно-сосредоточенными лицами его спутников. Наконец Чжуны оказались прямо перед возвышением и остановились, растянувшись на ползала. Всё внимание притихших гостей было приковано к ним, и глава Мэй не спешил нарушать возникшую паузу. Вместо этого он широким жестом огладил свою бороду - слишком широким, на взгляд Линьсюаня, для такой жидкой бородёнки. Вероятно, догадался заклинатель, он тоже был удивлён столь внушительным явлением своего вассала.
   - Ты опоздал, Ханьюй, - наконец констатировал Мэй Цзыдянь.
   - Прошу прощения у главы Мэя и уважаемых гостей, - Чжун Ханьюй, не переставая улыбаться, вежливо поклонился, сложив руки у груди. - По пути сюда мы встретили нескольких злобных духов. Пришлось задержаться, чтобы разобраться с ними.
   - Надеюсь, никто не пострадал?
   - Нет, глава Мэй, благодарю за заботу, этот случай не стоит вашего беспокойства. В честь праздника мы привезли сюда лучшего абрикосового вина из моих владений. Если глава позволит, мы можем прямо сейчас распить его во искупление моей вины.
   - Что ж, ваши сады славятся абрикосами, - кивнул глава Мэй. - Мы с удовольствием выпьем.
   Из рядов Чжунов вперёд вышел молодой человек, прижимавший к себе большой глиняной сосуд, литров так на пять. Линьсюань покосился на свою наполненную чарку, гадая, куда денут уже разлитое вино. Пригласят гостей проглотить, чтобы освободить место? Но всё решилось куда проще: Мэй Шанвэй подал знак одному из слуг, и тот вышел через внутреннюю дверь, видимо, за новыми чарками. Чжуны продолжали торчать посреди зала, Ханьюй улыбался, остальные сосредоточенно глядели в никуда. Повинуясь внезапному порыву, Линьсюань обернулся к сидящей за ним Хайтан и понизил голос:
   - Скажите, меч сейчас при вас?
   - Что? - та удивлённо нахмурилась. - Нет, конечно.
   Ну правильно, куда его спрячешь в платье, разве что к ноге под юбкой привязать.
   - Я бы на вашем месте за ним сбегал.
   - Зачем?
   - Да вот, - Линьсюань покосился на скалящегося главу Чжун. - Есть у меня предчувствие, что он может вам понадобиться.
   - Что вы имеете в виду? - Линьсюань не ответил, и Хайтан настойчиво повторила: - Что значит - может понадобиться?
   - Это только предчувствие, госпожа Мэй. Никого не хочу обвинять, пока ничего не случилось. А может, и не случится. Но за мечом всё-таки сходите.
   Чжун Ханьюй повернул голову и в упор посмотрел прямо на них. Линьсюань ответил невинным взглядом. Хайтан позади поколебалась, но, когда Ханьюй отвернулся, всё же тихонько поднялась и начала вдоль стены пробираться к внутренней двери. Так как раз распахнулась навстречу, пропуская слугу с подносом чарок. Ещё один слуга принял у молодого Чжуна сосуд и принялся ловко разливать вино прямо из широкого горлышка. Служанки тут же разносили чарки по столам, один из нарядных сосудиков тихо стукнул о столешницу перед Линьсюанем. Тот снова отыскал взглядом Хайтан, которая как раз достигла двери, но в последний момент задержалась, поманила слугу и что-то прошептала ему на ухо. Потом кинула ещё взгляд на зал и людей в нём и исчезла.
   Мэй Цзыдянь с улыбкой кивнул, когда абрикосовое вино поставили перед ним. Последнюю чарку вручили самому главе Чжун, и только ему, его спутники остались без вина. Глава Чжун поднял свой сосудик, глава Мэй сделал тоже самое, и все в зале приложились к напитку. Кроме сидевшего неподвижно Линьсюаня и Мэй Цзыдяня, как раз собиравшегося пригубить, когда до него добрался тот слуга, которому что-то шептала Хайтан. И тоже что-то зашептал главе на ухо, заставив отвлечься от чарки.
   - Косточек туда, что ли, добавили? - пробормотал кто-то неподалёку от Линьсюаня. - Что за горечь?
   Глава Мэй, не переставая улыбаться, поднял взгляд на Чжун Ханьюя. Чжун Ханьюй, прикрывавший рот рукавом, опустил руку.
   - Ты ведь выпил до дна, Ханьюй? - доброжелательно спросил Мэй Цзыдянь. - Думаю, будет уместным показать донышко.
   - Всенепременно, - тоже с улыбкой отозвался глава Чжун.
   В следующий миг его руки проделали стремительное движение, колыхнулась ци, и вместо выпавшей чарки в ладонях Чжун Ханьюя материализовался арбалет. Линьсюань так и не понял, откуда - из цянькуня? Ещё из какого-то пространственного кармана? Чарка ещё не успела коснуться пола, выплёскивая невыпитое вино, а арбалет уже щёлкнул, и в груди попытавшегося вскочить Мэй Цзыдяня расцвёл арбалетный болт. Второй щелчок - и ещё один болт вырос у него в горле. Спутники главы Чжун тоже стремительно ощетинились арбалетами, воздух пронзили два десятка стремительных росчерков. Глава Мэй покачнулся и завалился на бок на своём широком сиденье, меч Сихэ вспорхнул было со стойки, и тут же со звоном грянулся об пол, не долетев до хозяина.
   Не все арбалетные болты достигли цели: Мэй Шанвэнь взмахнул рукой, и высокое место, где сидели члены семьи, отгородил щит. Да и гостей было значительно больше двух десятков, и они повскакали, хватаясь за мечи, но кто-то и упал. Один человек кинулся к наружным дверям - а вдруг те распахнулись навстречу, пропуская целый отряд воинов в доспехах и с обнажёнными мечами. Первый, попавшийся им, был зарублен на месте, в других местах зазвенели мечи, полыхнуло какое-то заклятие, но как-то неуверенно. А щит, который поставил Мэй Шанвэнь, странно задрожал и замерцал.
   - Вино!.. - старший сын главы Мэй схватился за горло.
   - Разумеется, - улыбка всё так же не покидала лица главы Чжун. - Вервие Бессмертных - не единственный способ подавить ци. Можно было бы просто вас всех отравить, но я же не могу отказать себе в удовольствии убить вас своими руками, не так ли?
   И зашагал вперёд во главе своего отряда, как наконечник пущенного копья, в то время как его всё пребывавшие воины рубили остальных. Судя по всему, они были не заклинателями, а обычными солдатами, но против лишившихся способности заклинать вполне хватало численного перевеса. Взмах руки главы Чжун, и ещё каким-то чудом державшийся щит оказался сметён, а Мэй Шанвэй и Мэй Шанбай, попытавшиеся заслонить отца, отлетели в стороны. Меч Чжун Ханьюя погрузился в живот Мэй Цзыдяня и повернулся там.
   - За мою сестру, - улыбка наконец-то исчезла с лица Чжун Ханьюя. - За её мужа. За их нерождённого ребёнка.
   Завизжала какая-то женщина, но визг тут же оборвался. Служанка, стоявшая рядом с Линьсюанем, вышла из оцепенения и кинулась бежать к внутренней двери. Арбалетная стрела догнала её на полпути, и девушка упала, а дверь распахнулась, и через неё тоже хлынули воины. По всему залу творилось то же самое: люди клана Чжун убивали не только господ, но и слуг, и если господа были вооружены и могли сопротивляться, то слуги были способны только пытаться убежать или забиться в какой-нибудь угол. Их настигали и резали как свиней.
   Впрочем, господам наличие мечей тоже не помогало, они погибали один за другим. Бойня продолжалась и на высоком месте, братьев Мэй и их дядю с жёнами зажали со всех сторон, а когда кто-то из них падал, его окружали и ещё довольно долго с яростью тыкали мечами. Дольше всех продержался именинник, Мэй Шанъяо. Вокруг звенели мечи, кричали люди, топтались чужие ноги, валились тела, а Линьсюань сидел в оцепенении за своим столом, никем не замечаемый, словно стал невидимкой. Даже когда с высокого места спрыгнула одна из женщин в пурпуре, спрыгнула, споткнулась и почти упала на его стол, а настигший её воин деловито схватил женщину за плечо и перерезал ей горло, так что кровь брызнула на белоснежный подол линьсюанева дасюшена - даже тогда никто не удостоил его лишним взглядом. Воин просто отвернулся и кинулся на помощь тем, кто добивал семейство Мэй.
   - Пощадите! Пожалуйста, пощадите! - пытавшийся спрятаться за высокой спинкой главного кресла Мэй Юйфань упал на колени, выронив меч.
   - Молчи! - выкрикнул его младший дядя и захрипел, хватаясь за проткнувшее его лезвие.
   - Пощадите!
   Мэй Юйфаня даже не удостоили ответом, просто зарубили на месте. Мэй Шанъяо ещё какое-то время дёргался в агонии, но быстро затих. Рядом лежали тела юноши и девушки, совсем подростков, видимо, младшие брат и сестра Юйфаня. Юноша, судя по мечу в руках, как-то пытался отбиваться, девушка просто свернулась в клубочек и закрыла голову руками, так её и убили. И как-то вдруг стало тихо. Сражение кончилось, Чжуны молча ходили за залу, осматривая тела и добивая тех, кто ещё был жив. Чжун Ханьюй с высоты возвышения оглядел побоище и наконец посмотрел прямо на Линьсюаня. Заклинатель осознал, что сидит, до боли в пальцах вцепившись в столешницу.
   - Вам лучше остаться здесь, пока мы не закончим, мастер Хэн, - спокойно сказал Чжун Ханьюй. - Я приказал вас не трогать, но не все знают вас в лицо. Могут не опознать в темноте.
   Он отвернулся и бросив "За мной!", направился к внутренней двери. Его воинство потянулось следом, не убирая мечей. Видимо, бойню планировалось продолжить. Хотя все Мэи уже мертвы, какого вам ещё рожна?!
   Дверь захлопнулась, оставив Линьсюаня наедине с кучей трупов. Заклинатель поднялся, колени подрагивали, но он усилием воли взял себя в руки. Оставаться в этом залитом кровью зале он не собирался, но куда пойти, Линьсюань понятия не имел. Надо как-то выбраться наружу. Из дворца и, наверное, из города. Теперь лишившийся правящего клана Фэнчэн упадёт в руки его высочества перезревшим плодом. Проклятье, в книге убивали только Мэй Цзыдяня с братом во время взятия города, и Мэй Шанвэня в бою попозже. Остальное семейство должно было отделаться ссылкой.
   - Мастер Хэн...
   Вышедший на середину зала Линьсюань обернулся. Нет, никто не шевелился, и Линьсюань решил бы, что ему послышалось, но голос, похожий на шёпот повторился... и звучал он, как сообразил заклинатель, не в ушах, а в голове. Линьсюань ещё раз внимательно оглядел тела, пока не столкнулся взглядом с открытыми глазами Мэй Цзыдяня. Глава лежал на полу рядом со своим троном, и ран у него на теле прибавилось, но взгляд был живым и осмысленным. Стрела арбалета всё ещё торчала из его шеи, и это казалось невероятным... но сильного совершенствующегося и правда так просто не убьёшь.
   - Глава Мэй, - Линьсюань поднялся на возвышение и склонился над ним.
   "Все мертвы?" - рана в горле не давала Цзыдяню говорить, но Линьсюань всё равно чётко его слышал. Зачем-то ещё раз оглянулся.
   - Все. Кроме Хайтан, - добавил он. - Она ушла раньше, чем всё началось.
   "Откуда он узнал... про сестру? От вас?"
   - От меня, - не стал отпираться Линьсюань. - Я не думал, что он так отреагирует. Простите...
   Извинение, бессильное и бесполезное, повисло в пропитанном смертью воздухе. Что могут исправить слова, когда всё уже случилось?
   "Вы опять разрушили мои планы... - по губам Мэй Цзыдяня скользнуло подобие улыбки. - И опять не подумали о последствиях, так?"
   Линьсюань только вздохнул. Глава Мэй прикрыл глаза, и Линьсюань подумал, что уже всё, но голос в голове зазвучал снова:
   "Мэй Гу... Мой племянник. Последний моей крови. Он ещё совсем младенец. Род Мэй не должен исчезнуть просто так. Мастер Хэн, умоляю... мне некого больше попросить".
   - Сделаю всё, что в моих силах, - твёрдо произнёс Линьсюань, не став напоминать, что его силы сейчас изрядно ограничены. Однако Мэй Цзыдянь помнил это и так.
   "Дайте руку".
   Прохладные пальцы удивительно крепко сжали его ладонь. А потом в меридианы Линьсюаня огненным потоком хлынула чужая ци. Она казалась раскалённой, её было много, слишком много для мастера Хэна, и он глотнул ртом воздух, а перед глазами заплясали пятна. Должно быть, так себя чувствовали преступники земного Средневековья, когда им по изуверскому обычаю заливали в глотку расплавленный металл. Боже, боже, его сейчас выжжет изнутри, он разорвётся, а она всё прибывает, это слишком, он не выдержит... А потом внутри словно вышибло пробку. Собственная ци Линьсюаня, прежде запечатанная, выплеснулась из глубины, мешаясь с чужой, разбавляя и охлаждая её. Заклинатель облегчённо выдохнул, опаляющий жар внутри гас, вместо него приходила блаженная целительная прохлада. Два потока ци смешивались и постепенно успокаивались, растекаясь по телу, становясь одним целым. Единой силой, его силой.
   Он не знал, сколько прошло времени, но едва ли больше нескольких мгновений. Осознав, что сидит, зажмурившись, Линьсюань открыл глаза, несколько раз моргнул, приноравливаясь к неуловимо изменившемуся зрению - и увидел, что волосы лежащего перед ним главы Мэй стремительно белеют. Чёрный цвет на глазах выцветал до белёсого, даже какого-то бесцветного, прежде густой и тугой пучок под золотым гуанем словно съёжился и поник, а распущенная часть волос теперь больше напоминала ком старой пыльной паутины. Пальцы главы Мэя разжались, и рука бессильно упала. Раздался негромкий скрежет. Это лежащий на полу в стороне меч Мэй Цзыдяня шевельнулся, на ладонь придвинувшись к Линьсюаню.
   "Возьмите Сихэ, - прошелестел в голове затухающий голос. - Теперь он вам подчинится. Удачи, мастер Хэн..."
   Тишина показалась оглушающей. Линьсюань глубоко вздохнул и осторожно закрыл глаза лежащего перед ним глубокого старика. Потом поднялся, вытянул руку, и Сихэ послушно прыгнул в ладонь. В отличие от Ханьшуя с его ровным спокойным нравом, меч Мэев и на вид, и на ощупь казался сгустком пламени. Новая волна жара пробежала по телу, на этот раз не причиняя боли, и изнутри на зов меча откликнулось золотое ядро. Прежде отзывавшееся мягким теплом, теперь, впитав силу другого, куда более сильного совершенствующегося, золотое ядро сияло внутри маленьким солнышком.
   Теперь Линьсюань чувствовал себя готовым ко встрече хоть со всей армией Чжунов. Выдернув Сихэ из ножен, он широким шагом прошёл к внутренней двери, толкнул её и, не оглядываясь, покинул зал.
  
   8.
  
   Снаружи действительно уже стемнело - пусть день весеннего равноденствия миновал, но солнце всё равно садилось довольно рано, а несостоявшийся пир начали вечером. Впрочем, многочисленные фонарики на всех карнизах и столбах снаружи дворца и светильники с люстрами внутри разгоняли темноту. Коридор, ведший из пиршественного зала к внутренним покоям, был пуст, хотя на первые трупы Линьсюань наткнулся, едва переступив порог. Одно тело лежало справа от входной двери, другое слева - слуги, в чьи обязанности входило открывать и закрывать створки перед проходящими.
   Где находится детская маленького Мэй Гу, Линьсюань понятия не имел: не догадался спросить, а Мэй Цзыдянь - сказать. Дворец Начала всех начал большой... Но, по логике вещей, нужно искать либо покои Мэй Цзыцзина, либо дальний терем, где селят незамужних девиц и детей хозяина дома. Ладно, начнём с той части дворца, где расположен кабинет главы Мэй, его брат скорее всего жил неподалёку. Плохо, что Чжун Ханьюй знает дворец куда лучше, и у него была фора...
   Тьфу ты, да ведь можно не искать методом тыка, а воспользоваться заклятием. До сих пор, правда, он таким способом искал только оставшихся живых и неупокоенных мёртвых, а не отдельных людей, но возросшие силы вселяли уверенность. И уж точно он ничего не потеряет, если попробует. Листа бумаги на талисман по рукой не было, но Линьсюань решил обойтись без него. Переложив меч в другую руку, он освободившейся правой выписал знак, и от пальцев в воздухе действительно потянулся светящийся след.
   - Помогите!!! На помощь!!!
   Женский вопль раздался где-то совсем рядом. Линьсюань дёрнулся и обернулся, начавшее формироваться заклятие рассеялось. Коридор по-прежнему был пуст в обе стороны, и заклинатель сообразил подойти к ближайшему окну и толкнуть створку.
   За окном был сад, расположившийся в одном из многочисленных внутренних дворов. В свете фонариков среди декоративного кустарника мелькнули человеческие силуэты. Две девушки бежали куда-то, подхватив подолы платьев обеими руками, а за ними гнались быстрые тени с мечами. Погоня завершилась раньше, чем заклинатель успел что-либо сделать: одна из девушек упала, вторая отчаянно завизжала и попыталась заслониться руками, что, конечно, не помогло. Мелькнули мечи, и всё было кончено. Тени продолжили свой бег и скрылись в противоположном направлении, убитые остались лежать свёртками фиолетовой ткани.
   Линьсюань вздохнул и перескочил через подоконник, оказавшись в саду. Девушкам помощь уже не требовалась, но вид ночного неба навёл заклинателя на новую мысль. Он глубоко вдохнул прохладный воздух, оттолкнулся от песчаной дорожки - и плавно взмыл в вверх, разом взлетев на высоту двух с лишним этажей и приземлившись на коньке крыши. Тело стало лёгким, словно воздушный шарик, и при других обстоятельствах Линьсюань не удержался бы от того, чтоб поиграться с новым умением. Раньше, чтобы подняться в воздух, нужен был меч. Теперь же... Нет, это не способность к длительному полёту, но теперь он мог совершать огромные прыжки, преодолевая высокие препятствия. Или, скажем, пробежаться по верхушкам деревьев, отталкиваясь даже от тонких веток.
   Крыша была не самой высокой во дворце, и всё же отсюда было видно довольно далеко. С одной стороны открывался потрясающий вид на ночной город, но Линьсюаня интересовала другая сторона. Все органы чувств обострились, и теперь, сосредоточившись, он мог разглядеть и расслышать то, что никогда бы не увидел и не услышал раньше. Планомерная зачистка дворца продолжалась, заклинатель видел мелькающих тут и там людей, чувствовал кровь и смерть. Большая часть умирала быстро, но всё же кое-где звенели мечи. Во дворце была своя охрана, и теперь она старалась продать свои жизни подороже.
   Внизу с треском распахнулось окно, и из него вывались чье-то тело. Упало на платы дорожки, дёрнулось и затихло. Линьсюань сжал зубы. Как бы ни кружило голову обретённое могущество, перебить всех убийц и спасти всех ещё оставшихся в живых он не в состоянии. Нужно заняться тем, о чём его попросили и что он обещал сделать. Оттолкнувшись от конька, он перескочил на следующую крышу. В одном месте сопротивление охраны было яростнее всего, оно даже походило на что-то организованное, и заклинатель подумал, что, вероятно, нашёл что искал.
   Терпение его лопнуло над следующим двором, где группа солдат добивала ещё несколько слуг, и мужчин, и женщин. Двор, видимо, был хозяйственный, потому что в нём ничего не росло, зато он был заставлен постройками, и он оказался слишком широким, чтобы перескочить его одним прыжком. Когда Линьсюань плавно опустился на плиты, воины с мечами наголо развернулись к нему. Храбрецы, ведь не могут не видеть, что перед ними заклинатель. Можно было просто перемахнуть их, но Линьсюань ухмыльнулся и двинулся навстречу. Сихэ горел в руке, он жаждал боя, как застоявшийся конь, он устал дремать в ножнах на стойке... Взмах, другой, и Линьсюань сам удивился, как легко оказалось убивать. Словно он рубил бумажные куклы, а не живых людей. Вертелся между ними, стремительный и неуязвимый, чувствуя никогда прежде неиспытанное удовлетворение от убийства, а когда эти враги попадали, а вместо них откуда-то выскочили новые, Линьсюань даже не стал снова вступать в бой. Просто бросил меч в воздух, и Сихэ сам, стремительно вращаясь, выписал кривую траекторию, полоснув каждого, а потом вернулся в руку. Он тоже был удовлетворён, ему нравилось и хотелось ещё.
   Оглядевшись и убедившись, что живых во дворе не осталось, заклинатель уже собрался продолжить путь, когда его внимание привлёк какой-то шорох. У стены дворовой постройки стояли две большие бочки, и когда Линьсюань заглянул за них, то увидел сжавшуюся в щели между бочками и стеной девушку. Когда он наклонился над ней, девушка тихо пискнула и сжалась ещё сильнее. Заклинатель ещё раз окинул двор взглядом. Оставить её здесь? Но в любой момент могут выскочить другие убийцы и начать обшаривать всё в поисках выживших.
   - Поднимайся, пошли.
   Никакой реакции. Девушку била крупная дрожь, она не отозвалась, даже когда он повторил громче. Возможно, человеческие слова до неё вообще не доходили. Ещё раз вздохнув, Линьсюань схватил её за плечо, с силой поднял на ноги и потащил за собой.
   Сначала он думал, что девчонка его затормозит, но потом сообразил всё же попробовать прыгнуть вместе с ней, и получилось. Спасённая служанка, оказавшись в воздухе, сперва повисла мёртвым грузом, но потом очнулась и вцепилась в него обеими руками. Так они преодолели ещё одну крышу и наконец оказались перед зданием, где шёл бой. Увы, дела защитников были плохи, против них, помимо солдат, оказались два заклинателя. Пусть они держались за спинами воинов, лишь изредка бросая заклятия, этого было довольно, чтобы сделать положение противной стороны практически безнадёжным. Схватка уже переместилась на террасу второго этажа, небольшой отряд теснили с двух сторон. Перед дверями валялись трупы, один оказался у приземлившего заклинателя прямо под ногами. Убитый всё ещё сжимал в руках лук.
   Оторвав от себя служанку, Линьсюань нагнулся, выхватил из мёртвой ладони изогнутое дерево, другой рукой сгрёб рассыпавшиеся стрелы. Обострившееся зрение и в неверной полутьме от пляшущих огней позволило точно выцелить одного из заклинателей. Щёлкнула тетива, и совершенствующийся упал со стрелой в шее. Ещё одна стрела уложила воина рядом с ним, а вот третья уже отскочила от подставленного щита. Второй заклинатель не собирался умирать как баран, он повернул навстречу новой угрозе. Щитом он не ограничился - перескочил через перила и, точно как Линьсюань, падающим листом спланировал со второго этажа во двор.
   - Отойди! - Линьсюань оттолкнул служанку, и та послушно отбежала в сторону.
   Если заклинатель Чжунов и узнал неприкосновенного мастера Хэна, то заговорить с ним не попытался: едва ли приказ главы Чжун распространялся на самозащиту. Они сошлись под террасой, зазвенели мечами, меряясь не только фехтовальным мастерством, но и духовной силой. Противник Линьсюаня оказался силён и умел, и заклинатель сразу почувствовал разницу между ним и простыми солдатами, что падали от его меча как кегли. По обоим клинкам побежали светящиеся волны, полетели искры, и будь на месте любого из них простой человек, его просто смело б силой ци и размазало по ближайшей стенке. Но ни один из них простым человеком не был. Пожалуй, как фехтовальщик Линьсюань врагу уступал, а вот силой теперь превосходил. И Чжун сменил тактику. Отлетев от очередной атаки, он не стал снова бросаться в бой, наоборот, отскочил ещё дальше, разрывая дистанцию. Развёл руки в стороны, оставив свой меч висеть в воздухе и стремительно сплетая потоки ци. И его слабо светящийся меч раздвоился... растроился... размножился, и вот уже добрая дюжина мечей висит в воздухе, остриями глядя на мастера Хэна.
   Линьсюань мысленно присвистнул: такого он ещё не видел, и даже не знал, что такое вообще возможно. Но удивляться было некогда: все мечи устремились к нему. Отбивать их по одиночке заклинатель не стал, вместо этого перехватил Сихэ за лезвие и обеими руками выставил меч вперёд, растягивая заключённую в него энергию в непроницаемый барьер. Мечи били по барьеру как молоты, Чжун кружил вокруг, атакуя с разных сторон и увеличивая количество мечей. Барьер дрожал, но Линьсюань держался, раз за разом разворачиваясь к врагу лицом. Напряжение возрастало, и он уже задался вопросом, есть ли предел у его противника... и едва не пропустил момент, когда в воздухе словно лопнула струна, и атакующие со всех сторон мечи исчезли. Враг пошатнулся, обессилев, и Линьсюань, не мудрствуя лукаво, метнул в него Сихэ. Второго броска не потребовалось.
   На миг он замер, оценивая своё состояние. Устал, да... но не сказать, что смертельно вымотан, хотя на крышу в ближайшие часы уже вряд ли запрыгнет. Чжун определённо превосходил его в мастерстве, Линьсюань победил тупо за счёт превосходства в силе. Даже странно, как главу Мэя при таком-то уровне совершенствования вообще удалось убить. Слишком расслаблен оказался, должно быть. И на старуху бывает проруха.
   Рядом приземлилось перевалившееся через перила тело, возвращая Линьсюаня к реальности. Над головой всё ещё дрались, но теперь, без заклинателей, чаша весов качнулась в сторону Мэев. Линьсюань отыскал взглядом брошенный лук, вытянул руку, послал импульс ци, и оружие послушно прилетело в ладонь. До недавних пор это удавалось только с Ханьшуем. Следом прилетели стрелы. Но его помощь почти не понадобилась: пара выстрелов, и оставшиеся Чжуны полегли все. Мэев, впрочем, тоже остался пяток человек, не больше.
   - Вы?!
   Линьсюань прищурился, узнавая Мэй Хайтан не столько по виду, сколько по голосу. Она не просто взяла меч, она и доспех предусмотрительно успела надеть.
   - Я. Как к вам подняться?
   - Тут рядом лестница.
   - Ясно, - Линьсюань отыскал взглядом прижавшуюся к ближайшей стене служанку и кивнул ей. Теперь девчонку не требовалось понукать, она тут же подхватила подол и бегом кинулась к нему. Лестница действительно оказалась рядом. Служанка почти прилипла к его спине, и Линьсюань подумал, что, если ему понадобится прямо сейчас кого-нибудь рубануть, она может и помешать.
   - Что случилось? - Хайтан вместе с четвёркой своих солдат ждала наверху. Из-под доспеха высовывался подол праздничного платья, шлем сидел на голове кривовато, похоже, она напялила его прямо поверх высокой причёски. При других обстоятельствах это выглядело бы забавно.
   - Это Чжун Ханьюй?
   - Он самый.
   - Но почему?!
   - Долго объяснять. Ваш дядя перед смертью попросил меня спасти Мэй Гу, и я пообещал ему. Вы знаете, где он?
   На лице Хайтан мелькнуло подозрение, губы сжались:
   - Почему я должна вам верить?
   Линьсюань молча поднял Сихэ. Хайтан моргнула, потом её глаза расширились. Она посмотрела на Линьсюаня, снова на меч и снова на Линьсюаня. Открыла рот и закрыла.
   - Пойдёмте, - коротко сказала она наконец, отвернулась и первая пошла в глубь здания. Линьсюань со служанкой пошли следом, солдаты замкнули шествие. Идти оказалось недалеко.
   - Это Мэй Хайтан! - женщина забарабанила в закрытую дверь. - Откройте! Тётушка Нянь!
   Несколько секунд внутри царила тишина, потом с другой стороны послышались шаги и колыхнулась ци. Кто-то снял защиту.
   - Хайтан? - на пороге стояла немолодая заклинательница. - Что происходит?
   - Некогда объяснять, дворец захвачен. Нужно забрать брата и уходить через потайной ход. Быстро!
   Заклинательница не стала тратить время на переспрашивание. Через порог была видна просторная комната, обставленная в обычном здешнем стиле: занавеси, этажерки, разворошённая неширокая кровать в углу, светильники в бумажных фонариках. И резная колыбель в центре комнаты, из которой тётушка Нянь бережно взяла спящего ребёнка и завернула в одеяльце. Линьсюань представлял себе небольшой свёрточек, но Мэй Гу оказался довольно крупным.
   Воины расступились, пропуская женщин вперёд. Чтобы добраться до потайного хода пришлось спуститься по той самой лестнице на террасе, и когда их компания уже была на ступеньках, на противоположном конце двора вспыхнули факелы.
   - Вон они!
   Все перешли на бег, стремясь обогнать высыпавших во двор солдат Чжунов. Скатились с лестницы и успели захлопнуть дверь первого этажа прежде, чем враги до неё добежали. Линьсюань оттолкнул одного из солдат, взмахнул руками, оставляя в воздухе слабо светящийся след, и запечатал дверь заклятием, вложив в него столько силы, сколько смог.
   - Теперь им понадобится время, чтобы сюда пробиться.
   Хайтан кивнула. Коридор был без окон, с несколькими дверями, видимо, в хозяйственные помещения: в воздухе витали ароматы дымка, специй, мыла. Линьсюань зажёг огонёк на кончиках пальцев, теперь ему не нужна была бумага для талисмана. Последняя комната, куда их всех привела Хайтан, оказалась каменной кладовой без окон, на первый взгляд беспорядочно заставленной каким-то хламом. Но в этом хаосе чудесным образом открылся свободный проход к дальней стене, и когда Хайтан нажала на два внешне ничем не примечательных камня, часть стены сдвинулась в сторону, открывая чёрный провал.
   - Вы, - Хайтан повернулась к солдатам, - остаётесь здесь, прикрываете наш отход.
   Солдаты молча наклонили головы, демонстрируя полную готовность умереть. И вышли в коридор, откуда доносились стуки и грохот. Потом стуки стихли, и их сменил мягкий, но мощный удар, сопровождаемый напряжением ци. К собравшимся снаружи присоединился заклинатель и, возможно, не один. Стены содрогнулись, заклятие Линьсюаня выдержало, но дрогнуло.
   - Возьми молодого господина, - тётушка Нянь передала ребёнка на руки Хайтан. - Я остаюсь.
   - Тётушка!..
   - Если бы не твой дядя, я и моя семья до сих пор прозябали бы в горной деревне, - заклинательница выпрямилась. - Я, Нянь Зыбин, помню сделанное мне добро! Пусть я смогу дать вам всего лишь одну минуту, она у вас будет. Сбереги молодого господина, Хайтан.
   Мэй Хайтан сглотнула. Потом перехватила причмокнувшего брата одной рукой, а другой взяла Нянь Зыбин за руку и на миг прижалась к её кисти лбом. После чего шагнула в потайной ход. Снаружи раздался треск, похоже, запечатанная заклятием дверь доживала последние минуты. Следовавшая за Линьсюанем служанка на миг заколебалась, переводя отчаянный взгляд с заклинателя на тётушку Нянь, но Линьсюань молча взял её за руку и втащил за собой в проход. Стена повернулась обратно, отрезая их от добровольных смертников.
   - Зачем вы тащите её с собой? - спросила Хайтан, сбегая по короткой лестнице.
   Объяснять про гуманность и человеколюбие явно смысла не имело.
   - Пусть понесёт ребёнка, - сказал Линьсюань. - Нам с вами могут понадобиться свободные руки.
   Госпожа Мэй посмотрела на него, потом согласно кивнула и передала Мэй Гу служанке со словами:
   - Выронишь - вспорю брюхо.
   Девушка дёрнулась, но ребёнка приняла. Линьсюань успокаивающе похлопал её по плечу.
   Перед ними простирался облицованный камнем коридор, достаточно широкий, чтобы можно было пройти вдвоём, пусть и почти прижавшись плечами, и достаточно высокий, чтобы ни гуань Линьсюаня, ни шлем Хайтан не задевали потолка. Он всё тянулся и тянулся, хотя они почти бежали. Позади пока было тихо. Метров через триста в правой стене показалось ответвление, и возглавлявшая их Хайтан на мгновение приостановилась, но всё же продолжила идти прямо.
   - Кажется, они прорвались, - произнёс Линьсюань ещё через сотню шагов. - Или вот-вот прорвутся.
   Если бы не обострившийся слух, он бы и не услышал шума позади. Хайтан обернулась, её лицо в полутьме казалось белёсым пятном.
   - Сделайте свет поярче, - скомандовала она. - И быстрее!
   Линьсюань подчинился, усилить яркость огонька оказалось совсем не сложно. Беглецы перешли на бег, и служанка быстро начала пыхтеть. Девушка явно не привыкла к бегать, тем более с тяжестью на руках, однако пока держалась вровень с ними. Линьсюань уже подумал, что надо бы забрать у неё ребёнка, но тут Хайтан вдруг резко остановилась, сдвинулась к стене и властным кивком указала дальше. А сама приподнялась на цыпочки и принялась шарить под потолком. Приглядевшись, Линьсюань увидел нарисованный на стене знак. Что он означает, стало ясно через мгновение. Хайтан за что-то дёрнула, и плиты потолка в нескольких шагах за ними вдруг с грохотом рухнули на пол. И одновременно сверху хлынула стена песка и щебня. Раз, два, и весь проход позади оказался завален. В воздухе поплыла густая пыль, Линьсюань помахал рукой перед лицом. Служанка тоненько закашлялась.
   - Теперь пусть попробуют пройти за нами, - удовлетворённо произнесла госпожа Мэй.
   - Ваши родичи были весьма предусмотрительны, - сказал Линьсюань, когда они снова двинулись по коридору, теперь уже шагом.
   - К сожалению, это их не спасло, - Хайтан искоса взглянула на него. - Там... все погибли?
   - Да. Все, кто был в зале.
   - Так что же всё-таки случилось?
   - Чжун Ханьюй узнал, что ваш дядя причастен к исчезновению его сестры и зятя.
   - Дядя? Зачем ему?..
   - Чжун Чжайсинь, или, быть может, её муж, узнали, что ваш дядя баловался Тёмным путём.
   - Что за чушь вы говорите?! - Хайтан резко развернулась к нему.
   - Не чушь, к сожалению. Вы же не думаете, что Чжун Ханьюй взбесился просто так?
   - А вам-то откуда всё это известно?
   - У каждого свои секреты, госпожа Мэй. Не важно, верите вы мне или нет. Скоро сами убедитесь, глава Чжун не станет делать тайны из своего открытия.
   Она не ответила, и остаток пути они проделали в молчании. Но не в тишине: видимо, грохот падающего потолка разбудил Мэй Гу. Он пару раз издал угукающие звуки, а потом, видимо не получив на них ожидаемой реакции, заревел. Служанка неуверенно попыталась укачать его на ходу, но не преуспела. Видно было, что опыта обращения с младенцами у неё нет никакого. Заклинатель и госпожа Мэй покосились на её мучения, но поскольку призвания воспитателя или няньки никто из них тоже не чувствовал, оба предпочли оставить всё как есть.
   Их путь закончился в глубоком овраге. Мэй Хайтан не смогла в одиночку отпихнуть покрытую снаружи дёрном крышку люка, и Линьсюаню пришлось ей помочь. С той стороны была глухая ночь, к тому же пасмурная, так что всё уже через пару шагов тонуло в непроглядном мраке. Резкий ветер качал деревья и кусты наверху, на фоне чуть более светлого неба, но в овраге было относительно тихо.
   - Как он? - Хайтан повернулась к служанке.
   - Простите, госпожа... но молодому господину... надо поменять пелёнки.
   Хайтан вздохнула и сжала губы в нитку.
   - Он уже не молодой господин, - сказала она. - Он - новый глава Мэй.
   - Есть тут поблизости кто-нибудь, кто может нас приютить? - спросил Линьсюань. - И не выдать Чжунам, учитывая горячую любовь ваших подданных к вашему клану?
   Хорошо быть героями приключенческого романа или фильма: растворились в ночи после бегства, и в следующий раз читатель или зритель встречается с вами, когда вы уже благополучно устроились на новом месте. Или едете на это самое место. А то и вовсе через много лет, когда из спасённого ребёнка вырос готовый мститель. А что делать в реальной жизни, когда вас трое, плюс младенец, которого надо кормить и обихаживать, да и сами вы до инедии пока не доросли? И всего имущества при себе только то, что надето на вас. Ну, положим, можно снять с одежды пряжку, или выковырять камушек из гуаня, но на них ещё нужно найти покупателя. И не попасться врагам, которых много, и они хозяева положения.
   - Полагаете, Чжунов любят больше? - хмыкнула Хайтан.
   - Чжуны могут заплатить звонкой монетой. Или пригрозить острой сталью.
   - Есть люди, которым я доверяю, - после паузы призналась Хайтан. - Но они либо в городе, куда до рассвета не попадёшь, либо довольно далеко отсюда. Ночь нам в любом случае придётся провести в лесу.
   - Тогда, наверно, нет смысла отсюда уходить.
   - Слишком близко к стенам, если Чжун Ханьюй решит обшарить окрестности Фэнчэна, нас могут найти.
   - Тогда куда? Вы знаете эти места?
   - Знаю, хотя и не думала, что буду пробираться по ним ночью, как преступница, - Хайтан поправила шлем. - В паре ли отсюда есть заброшенный храм Царя Драконов. Я с кузенами играла там, когда была ребёнком. Это был наш секрет, так что глава Чжун знать не должен. Пойдёмте.
   Они всё-таки ухитрились заблудиться в темноте, и когда Хайтан призналась, что сбилась с пути и не знает, куда идти дальше, Линьсюаню пришлось сесть и помедитировать с палочку благовоний. Выйдя из тела и взглянув на лес сверху, он действительно нашёл старое здание с полуобвалившейся крышей рядом с совершенно заросшей дорогой. Оказалось, что не так уж и сильно Хайтан промахнулась, и совсем скоро они всё-таки переступили порог храма, вспугнув нескольких летучих мышей. Отыскали укромный уголок без окон под уцелевшей частью кровли, Линьсюань запалил костерок из имевшегося вокруг в достатке деревянного и тряпичного мусора. Остатки ширм, лавок, занавесок, каких-то рам валялись вокруг, словно нарочно дожидаясь случайного путника, слишком усталого, чтобы собирать в лесу хворост.
   - Госпожа Мэй... - несмело напомнила служанка, укачивая наконец примолкнувшего младенца. - Пелёнки для моло... главы Мэй...
   - Где я их тебе возьму? - раздражённо отозвалась Хайтан. - Придумай что-нибудь. Я тебя учить должна?
   - Попробуй посушить их перед огнём, - предложил Линьсюань. - Надеюсь, у костра ребёнок не замёрзнет.
   Сам он ночного холода почти не чувствовал, но вот женщины, не имеющие золотых ядер, должны были изрядно продрогнуть. Служанка, севшая заметно ближе к нему, чем к Хайтан, послушно принялась разворачивать младенца. Тот принял это за сигнал и снова разразился трубным рёвом. Линьсюань поморщился, но помог подтащить поближе остатки бамбуковой ширмы, которую можно было использовать в качестве сушилки. Потом подумал и на всякий случай сотворил заклятие, приглушающее звуки. Теперь даже если кто-то подойдёт снаружи, то ничего не услышит.
   Хайтан не принимала участия в их суете, она просто сидела, обхватив колени и глядя в огонь. Шлем она сняла и поставила рядом, и теперь огненные отблески играли на золотых украшениях в растрепавшейся причёске и отражались в её глазах. Линьсюань невольно задался вопросом, что сейчас творится у неё на душе. До сих пор у женщины не было времени для переживаний: она сражалась, потом бежала, потом искала убежище... И вот теперь время появилось, а с ним появилась и возможность в полной мере осознать происшедшее. Каковы бы не были Мэи, они - её семья. Большой и, вероятно, дружный клан погиб, оставив её в одиночестве... ну, почти, но брат, которому и года ещё не исполнилось, не помощник и не поддержка. О нём самом бы кто позаботился.
   И, скорее желая отвлечь Хайтан от тяжёлых мыслей, чем из любопытства, Линьсюань спросил, чуть повышая голос, чтобы перекричать плач младенца:
   - Почему этот храм был заброшен? А вещи остались?
   - Хм? - она взглянула на него невидящим взглядом, но, прежде чем Линьсюань повторил вопрос, ответила: - Говорят, среди местных жителей ходили слухи о проклятии Царя Драконов, а потом об этом месте просто забыли.
   - Царь Драконов проклял собственный храм?
   - Однажды случилась сильная засуха, за несколько недель с неба не пролилось ни капли воды. Не помогли ни моления, ни подношения, ни празднования, устроенные в честь Царя Драконов. Не помогло даже, когда его статую вытащили из храма и оставили на солнцепёке, чтобы он на себе почувствовал жар солнца. Тогда настоятель храма в отчаянии приказал статую высечь.
   - И как, помогло?
   - Да, уже через день сгустились тучи и случилась страшная гроза. Такая страшная, что с горы сошёл сель и смыл одну из деревень. А в растущее у самого храма дерево ударила молния. Дерево упало и убило настоятеля, который вышел из храма посмотреть на начинающийся дождь.
   Линьсюань присвистнул.
   - Гадатели сказали, что Царь Драконов так гневается, что лучше будет построить ему новый храм на новом месте. А когда из этого храма попытались перевезти утварь, рухнула часть крыши и убила ещё двоих человек, а третий ослеп. После этого никто больше не осмеливался отсюда ничего брать. По крайней мере, так рассказывали старики, - Хайтан пожала плечами. - Но, вообще-то, хотя обычные вещи остались на месте, ценности отсюда исчезли. Мы в детстве излазили тут всё вдоль и поперёк, но даже бронзовой лампы не нашли. Так что это, скорее всего, просто сказки. Или гнев Царя Драконов уже утих. Или кто-то нарочно слухи распускал, чтобы людей отпугнуть - воры, например, желающие поживиться, а заодно устроить тут где-нибудь тайник.
   - Возможно, - согласился Линьсюань. - А это место не проверяли на наличие проклятий или ещё чего?
   - Думаю, что проверяли, но это было очень давно, ещё при моём прадеде. В любом случае, мы тут бывали неоднократно, и ни с кем из нас ничего плохого не случилось. По крайней мере, тогда, - добавила Хайтан.
   - Ну, значит, и с нами не должно, - рассудил Линьсюань. - Тем более, что мы ничего отсюда не выносим, просто жжём на месте.
   Хайтан бледно улыбнулась.
   - Почему вы согласились нам помочь? - спросила она.
   - Потому что там погибло много невинных людей. Я не мог спасти их... Но помочь вам в моих силах.
   - Невинных? Мне казалось, что вы не считаете мой клан добродетельным.
   - Но уж дети-то точно ни в чём не виноваты. Да, по вашему дяде и отцу, кузенам и старшему племяннику я плакать не стану, не обессудьте. Но там были не только они. А уж младенец и вовсе не то что сделать что-то предосудительное, он и понять-то, что рядом творится что-то предосудительное, пока не в состоянии.
   - Вы очень добрый человек, - после паузы сказала Хайтан. Настал черёд Линьсюаня пожать плечами.
   - Что вы теперь будете делать? - спросил он.
   - Не знаю. Пока не знаю. Свяжусь с верными людьми. А там - по обстоятельствам. А вы?
   - Удостоверюсь, что вы в безопасности и вернусь к своим.
   - А если они вас спросят, где мы?
   - Если это будет вам угрожать, я ничего не скажу.
   - Даже вашему главе?
   - Даже моему главе. Даже его высочеству. Но, скажите мне, Хайтан... вы намерены от них прятаться?
   - Разумеется, странный вопрос. Мы враги.
   - А если нет?
   - То есть? В каком смысле - нет?
   Линьсюань помедлил, подбирая слова.
   - Вам будет трудно, - сказал он. - Думаю, вы и сами понимаете, что Фэнчэн теперь будет захвачен. Собственно, он уже захвачен, и либо Чжуны попытаются оставить его себе, либо просто уйдут и сдадут принцу Чжену. Вы можете бежать, надеясь собрать своих людей или найти союзников, рискуя собой. Или... вы можете сдаться Чжэн Жуйину. Попросить у него защиты и покровительства в обмен на лояльность. Конечно, тогда вам придётся расстаться с той полнотой власти, которой ваш клан до сих пор пользовался в ваших владениях. Но принадлежащее вашей семье останется у вас и вашего брата, и вы можете не бояться, что другие кланы захотят растащить ваше наследство по кусочку, а вы станете для них ненужной помехой.
   Хайтан тоже помолчала, и Линьсюань счёл обнадёживающим знаком то, что она не отвергла его предложение сразу.
   - А почему вы думаете, что Чжэн Жуйин примет нашу... лояльность? - спросила она наконец. - Я сражалась против него, и лишь волей Неба, но никак не попущением или желанием этой Мэй он остался в живых.
   - Его высочество сражается со многими. Если отвергать всех, кто выступал против него, так и править будет некем. А вы можете послужить хорошим примером. Его высочество милостив и справедлив, он дарует прощение тем, кто признаёт свою ошибку. А, значит, можно не бояться примириться с ним.
   - Прийти к нему на поклон, вы хотите сказать.
   - Для вас эта мысль невыносима?
   Хайтан посмотрела на и не думавшего умолкать младенца на руках у служанки.
   - Думаю, мой дядя хотел, чтобы я сохранила наследие клана Мэй.
   - Думаю, ваш дядя в первую очередь хотел, чтобы вы сохранили сам клан Мэй. Вы сможете сделать это лишь своими силами?
   Хайтан прикусила губу.
   - Если нет, вам волей-неволей придётся положиться на кого-то другого. Да, вы можете понадеяться на то, что этот кто-то для вас и Мэй Гу окажется лучше его высочества. И оставит вам больше, чем оставил бы он. Вы лучше меня знаете ваших союзников - каковы шансы на такой исход?
   Госпожа Мэй по-прежнему молчала, продолжала терзать нижнюю губу белыми зубками. Линьсюань тоже не торопился возобновлять разговор, решив, что сказал всё необходимое и достаточное.
   - Но, если ваш принц проиграет, другие кланы сочтут нас предателями, - наконец произнесла Хайтан.
   - Да, и такой риск есть, - признал Линьсюань. - Что поделаешь, в вашем положении без риска никак.
   - Мне нужно подумать.
   - Думайте. Но будет лучше, если вы примете решение до того, как мы расстанемся. Если вы всё же склонитесь к моему предложению, я могу выступить посредником. Меня принц выслушает, а мой глава меня поддержит. Ши Чжаньцюн не из тех, кто приветствует бессмысленное кровопролитие. Но если его высочество, паче чаяния, всё же откажется вас принять, обещаю рассказать вам об это прямо.
   Хайтан отрешённо кивнула.
   - Я помедитирую, - добавил Линьсюань, - пока есть возможность.
   Нужно было восстановить силы. Вообще-то женщинам бы не мешало поспать с той же целью, но Мэй Хайтан думала, а служанка была занята ребёнком, да и заснуть под его вопли было бы проблематично. Зато пляшущий перед ними костёр был отличным подспорьем в медитации: глядя на постоянно меняющиеся и при этом неизменные языки пламени, очень легко отрешиться от всего и очистить голову.
   Сознание привычно расширилось, звуки и запахи отступили, одновременно, как это бывает при медитации, став чётче. Казалось, что он вбирает окружающее пространство в себя, становясь более отстранённым, как камера, отодвигаясь, захватывает всё больше изображения. Линьсюань до последней соринки на полу, до последней щепочки в обломившейся балке видел старый храм, их компанию, жмущуюся у огня, и даже нескольких любопытных мышей, наблюдавших за ними из свитых в кучах хлама гнёзд. Потом он начал видеть спящий лес вокруг, деревья, кусты, стебли травы, сову, что зорко высматривала крадущуюся вдоль стены крысу, хорька, что с интересом изучал следы кролика, самого кролика, что пасся в ложбинке, время от времени приподнимая голову и чутко прислушиваясь. А спустя мгновение вспугнутый кролик стремительно понёсся прочь. Нет, его напугали не ночные хищники, ушастый различил в шуме ветра топот множества ног.
   Целый вооружённый отряд шёл через лес, развернувшись цепью, и, хотя он забирал левее, Линьсюань не усомнился, что является его конечной целью. Похоже, секрет Хайтан был не таким уж секретом. Какое-то время они ещё поплутают в лесу, но рано или поздно храм найдут, можно не сомневаться.
   - Нам придётся уходить прямо сейчас, - выходя из медитации, сообщил он. - Сюда идут Чжуны.
   Служанка ахнула, но Хайтан осталась спокойной.
   - Будет лучше, если вы нас замаскируете, - сказала она. - С той силой, что передал вам дядя, вы справитесь, даже если среди них заклинатели.
   Линьсюань поморщился.
   - После того гуева искажения мне не даются некоторые заклятия, - соврал он. Не признаваться же, что он просто не знает маскирующих. Если заклятие, глушащее звуки, было порой полезно в быту, то маскирующие в обычной жизни не особо нужны, а на ночную охоту как правило идут не для того, чтобы прятаться от нечисти. Вот он и отложил их, как и многое другое, на потом.
   - Но с силой вашего дяди я смогу понять нас троих на мече. То есть, четверых. Я уже достаточно отдохнул для полёта.
   - Мы можем оставить её, - Хайтан кивнула на служанку.
   - Нет, не можем, - отрезал Линьсюань, видимо, достаточно жёстко, чтобы она не стала спорить. Вместо этого прикрикнула на девушку:
   - Ну, что сидишь, разинув рот? Заворачивай ребёнка!
   Служанка, не отпуская Мэй Гу, кинулась снимать пелёнки одной рукой. Мэй Хайтан терпеливо выдохнула и взялась ей помогать. А потом взяла одеяльце и как-то очень ловко завернула в него мальчика, соединив концы и завязав так, что младенец оказался в чём-то вроде люльки, которую Хайтан повесила себе на шею. Явно сказался опыт сооружения походных мешков из чего под руку подвернётся.
   - Мы готовы, - сообщила она. Линьсюань кивнул и затоптал костёр.
   Небо очистилось за то время, что они сидели в храме, и за лесом уже занималась заря, но до настоящего рассвета было ещё далеко.
   - Куда? - коротко спросил заклинатель, кладя на воздух Сихэ.
   - На юго-восток. Я потом покажу, куда.
   - Тогда становитесь передо мной, я буду вас держать. А ты, - Линьсюань повернулся к служанке, - становись сзади и держись за меня. Крепко. Поняла?
   Служанка кивнула и довольно уверенно влезла на меч, вцепившись в его пояс. Лететь втроём, да с ребёнком было тяжеловато, но терпимо. Заклинатель быстро и уверенно поднялся вверх, держась над самыми верхушками деревьев. По правую руку от них поднимались стены Фэнчэна, и не обострись зрение не только увеличением сил, но и недавней медитацией, Линьсюань ни за что бы не разглядел на фоне тёмного западного неба по-прежнему развевающееся над Дворцом Начала всех начал знамя. Линьсюань прищурился, а потом попытался скользнуть в изменённое состояние сознания, не теряя контроля над мечом. Это удалось, и флаг приблизился, словно заклинатель взял бинокль. Всё ещё Мэи, или Чжуны?
   - Что такое? - Хайтан обернулась на его изумлённый возглас.
   - Так быстро?! - пробормотал Линьсюань, не зная, верить ли своим глазам. Нет, это был не феникс Мэеев. И не перекрещенные мечи Чжунов. Над дворцом поднялось знамя с императорским драконом.
  
   9.
  
   Линьсюань был готов искать лагерь его высочества в том же месте, из которого похитили мастера Хэна, или даже лететь в Линшань, но выяснилось, что так далеко отправляться не нужно. Изрядно разросшийся, хотя всё ещё не дотягивающий до звания полноценной армии отряд стоял лагерем на берегу Дунхэ, примерно на полпути между Фэнчэном и Шуанцином. Трепетали на ветру драконы на широких полосах шёлка, такие же, как и тот, что ныне развевался над резиденцией Мэев. Линьсюань сделал над лагерем широкий круг, давая возможность людям внизу себя разглядеть, после чего плавно пошёл вниз. Его ждали - отряд солдат и несколько заклинателей.
   - Шиди Хэн?!
   - Да, это я, - Линьсюань спрыгнул с Сихэ и вложил его в ножны. Выступивший из рядов встречающих Синь Гуйфэн ещё раз оглядел блудного шиди несколько обалделым взглядом, после чего вдруг сгрёб его в объятия.
   - Живой! А мы уж боялись, что больше тебя не увидим. Глава Чжун сказал, что ты исчез из дворца Начала всех начал, мы опасались, что ты попал под горячую руку кому-то из его людей.
   - Глава Чжун? - обрадованный и даже растроганный столь горячим приёмом Линьсюань снова мгновенно подобрался и даже слегка ощетинился.
   - Да! Представь себе, он присягнул его высочеству! Добровольно! Мы, признаться, опасались подвоха, но он оставил заложников, а потом, как и обещал, расправился с Мэями. Так что Фэнчэн теперь наш! Да что же мы тут стоим, пойдём, глава Ши и его высочество тоже обрадуются.
   И он решительно потащил Линьсюаня в центральный шатёр, перед которым в землю были воткнуты знамёна: императорский дракон, Чёрная черепаха Линшаня и... да, перекрещенные мечи Чжунов.
   И сам Чжун Ханьюй обнаружился внутри собственной персоной, вот уж помяни демона, а он тут как тут... Правда, прежде чем его увидеть, Линьсюань оказался в объятиях Чжаньцюна. Похоже, опасения за его жизнь действительно были серьёзные, отметил заклинатель, глава редко давал волю чувствам, тем более публично. За Чжаньцюном подошёл И Гусунь.
   - Ну и напугали вы нас, мастер Хэн! - с чувством сказал он.
   - Этот Чжун рад, что с вами всё в порядке, - добавил Чжун Ханьюй, стоявший рядом с таким видом, словно всегда был одним из них.
   Чувствуя, как каменеют скулы, Линьсюань склонился перед принцем в поклоне и бухнул, не давая передышки ни себе, ни им:
   - Ваше высочество, этот подданный умоляет вас о милости.
   - Да? О какой? Давайте все присядем, и вы нам всё подробно расскажете - что с вами случилось, и что у вас за нужда...
   - Ваше высочество, я обращаюсь вам от имени госпожи Мэй Хайтан и её маленького брата Мэй Гу, позавчера ставшего новым главой Мэй.
   В шатре стало тихо. Четыре пары глаз уставились на него. Потом присутствующие переглянулись.
   - Так значит, они уцелели, - констатировал глава Чжун.
   - Да, - Линьсюань в упор посмотрел на него. - Они уцелели в устроенной вами бойне.
   - Вы говорили, что убили всех, - заметил Гусунь.
   - Моя недоработка, ваше высочество. Ваш слуга готов исправить эту оплошность.
   - Постойте, глава Чжун, - остановил его Чжаньцюн. - Шиди, ты говоришь, что обращаешься от имени Мэев. Значит ли это, что ты просишь милости для них?
   - Глава прав. Мэй Хайтан готова от своего имени и имени своего брата присягнуть вашему высочеству и отдаться под вашу защиту и покровительство. Она покорнейше умоляет избавить их от преследования главы Чжун и его людей.
   - Подождите, подождите, - Гусунь поднял руку. - Вы просите за неё? И это после того, как она заманила вас в ловушку?
   - Она за это уже достаточно расплатилась, ваше высочество.
   - Как понадобилось спасти свою жалкую жизнь, так побежала присягать, - с усмешкой заметил Чжун Ханьюй. - Многие клянутся в верности, когда огонь опаляет брови, но вот можно ли таким верить?
   - А вы, глава Чжун, перебежали исключительно из соображений чести и верноподданических чувств?
   Теперь скулами закаменел Чжун Ханьюй. Переводивший взгляд с него на Линьсюаня Чжаньцюн поспешил вмешаться:
   - Этот Ши думает, что не стоит судить сгоряча. Это серьёзно предложение, его нужно обдумать со всем тщанием.
   - Этот Чжун полагает, что тут думать не о чем, - Ханьюй отвернулся. - Мэи враги, врагами и останутся, пока жив хоть кто-то из их подлого племени.
   - Случается и так, что былые враги становятся союзниками и даже друзьями. Ваше высочество?
   - Я так понимаю, глава Ши, что вы согласны со своим шиди? - спросил Гусунь. Чжаньцюн кивнул:
   - Если кто-то из Мэев уцелел и готов стать добрыми подданными, то их стоит принять. Ваше высочество уже обещали прощение и милость всем, кто сложит оружие и признает вашу власть.
   - Тогда я не знал, что кто-то из них имеет дело с Тёмным путём.
   - И всё же, ваше высочество, обещание есть обещание.
   - Мэй Хайтан не имела отношения к Тёмному пути, - вмешался Линьсюань. - И вообще не подозревала, что её родственники занимаются чем-то подобным.
   - Вы в этом уверены?
   - Совершенно.
   - Ну, предположим. Хотя с сомневаюсь, что она бы отреклась от семьи, даже знай она, что происходит.
   - Любой, кто не восстаёт против преступления, разделяет его, - высказался Чжун Ханьюй. - Со всем уважением, мастер Хэн, родичи и вассалы Мэй Цзыдяна заслужили казнь.
   - Глава Чжун, вас ударили по голове? - поинтересовался Линьсюань. - Или вы получили рану и теперь страдаете от лихорадки?
   - Нет, с чего вы взяли?
   - Просто, когда вы говорите, такое впечатление, что вы бредите.
   - Шиди, - предостерегающе шикнул Чжаньцюн.
   - Между прочим, именно главе Чжун вы, мастер Хэн, обязаны своей свободой, - заметил Гусунь. - Мне казалось, что вы будете благодарнее.
   - О, я безмерно благодарен главе Чжун, что он не убил меня, когда вырезал весь дворец Начала всех начал, включая женщин, стариков и детей. Сотни, а может и тысячи жизней за три - и ваша кровожадность ещё не насытилась? Не довольно ли?! Этого младенца, Мэй Гу, который ещё и на ножки вставать не начал, вы своей рукой собираетесь зарезать, или пошлёте кого-то?
   - Но ведь это вы подсказали мне, где искать Чжайсинь, - напомнил Ханьюй.
   - Знал бы, к чему это приведёт - промолчал бы!
   Они напряжённо уставились друг на друга. Линьсюаню ещё многое хотелось сказать. Когда он летел сюда, он вообще воображал, как поразит всех рассказом о страшной бойне, как потребует Чжун Ханьюя к ответу... Но несколько небрежно брошенных Синь Гуйфэном и И Гусунем слов не оставили от его прекраснодушных фантазий камня на камне. Они уже знали, что произошло - и никого из них это не волновало. И теперь они на полном серьёзе обсуждали и сомневались, оставлять ли жизнь грудному младенцу. Гусунь, должно быть, слишком хорошо помнил ров у заставы Янгуань, он Мэев жалеть не будет, а остальные... Враг уничтожен, всё хорошо. Тот же Чжаньцюн готов просить милости для побеждённых, но он не станет выворачиваться наизнанку, чтобы призвать к ответу победителя.
   Рядом деликатно откашлялся до сих пор молчавший Синь Гуйфэн, разбивая наэлектризованную паузу.
   - Если этот ничтожный Синь может высказать своё мнение... Мэй Хайтан может оказаться полезной вашему высочеству. Пусть сейчас клан Мэй обезглавлен, как и кланы их вассалов, но всё же они не уничтожены совершенно. У погибших осталось достаточно родичей и друзей, которые захотят отомстить. Они могут сплотиться вокруг Мэй Хайтан и Мэй Гу. Если же эти двое погибнут, то мстителей может сплотить кто-то из самых сильных вассалов. Но если последние Мэи примирятся с вашим высочеством и признают вашу власть, то у остальных мятежников почва окажется выбита из-под ног. Конечно, мы не можем знать, все ли они откажутся от мести, но всё же авторитет клана Мэй достаточно велик, чтобы успокоить хотя бы часть из них.
   Глава Ши закивал, демонстрируя полное согласие. Гусунь задумчиво потёр подбородок.
   - В ваших словах, мастер Синь, есть смысл, - признал он. - Но даже если Мэй Хайтан действительно присягнёт нам, можем ли мы быть уверены, что она будет искренней и не затаит ножа в сердце?
   Теперь кивнул глава Чжун.
   - Риск есть, ваше высочество, - признал Чжаньцюн. - Но такой риск есть с каждым, кто в будущем признает вашу власть. Нам придётся либо вырезать все кланы, либо рискнуть и даровать им прощение.
   - Мне надо подумать.
   - Ваше высочество, - чувствуя стучащую в висках кровь, Линьсюань шагнул вперёд и опустился на колено, сложив руки перед грудью, - однажды вы сказали, что выполните мою просьбу, если это будет в ваших силах. Так я прошу вас - подарите жизнь Мэй Хайтан и её брату!
   Снова стало тихо. Гусунь смотрел на Линьсюаня, а все остальные смотрели на него.
   - Пятна у вас на одеждах - это ведь кровь Мэев? - спросил принц.
   - А... Да. Кого-то из них, - Линьсюань так и не нашёл времени и возможности переодеться, потому продолжал щеголять в роскошном платье для пира, с побуревшей кровью на белом шёлке.
   И Гусунь кивнул.
   - Что ж... - медленно произнёс он. - Ради скорейшего восстановления мира... Раз за них просите вы, мастер Хэн... Глава Чжун?
   Чжун Ханьюй вздохнул, тоже сложил руки и наклонил голову:
   - Этот Чжун присягнул вашему высочеству и примет любое ваше решение. Если такова ваша воля, я отказываюсь от мести Мэй Хайтан и Мэй Гу.
   - Хорошо. В таком случае, Мы примем присягу Мэй Хайтан от её имени и от имени её брата. Но при условии, что и она поклянётся забыть о мести главе Чжун и его клану - от своего имени и от имени своего брата.
   - Я немедленно передам ей слова вашего высочества, - и Линьсюань, отметив, что принц впервые использовал императорское "Мы", поклонился до земли. - Благодарю ваше высочество за милость!
   - Вот уж не думал, что вы потратите своё желание именно на неё, - с усмешкой проговорил Гусунь. - Встаньте же, мастер Хэн.
   Линьсюань встал. За облегчением почему-то накатила слабость, всё же он так и не нашёл времени полноценно отдохнуть со вчерашнего дня. Его шатнуло, и это не укрылось от зоркого ока Чжаньцюна.
   - Тебе надо выспаться, шиди, - сказал он, когда они выходили от принца. - Я распоряжусь, чтобы тебе поставили шатёр, а еду пока подадут в мой.
   - Я ел, - вяло возразил Линьсюань.
   - Давно?
   - Утром.
   Его действительно накормили в небольшом поместье в паре ли от Фэнчэна, где, как выяснилось, жило семейство той самой Нянь Зыбин, уже, видимо, покойной няни Мэй Гу. Хоть сама тётушка Нянь и помнила сделанное ей добро, но вот её родня, когда им растолковали, что произошло, вторжению явно не обрадовалась. Но и отказать заклинателю и воительнице в гостеприимстве не посмела. К счастью, для младенца, в семье Нянь были маленькие дети, а потому было и свежее молоко - взрослые люди его практически не пили, разве что иногда утоляли жажду кислым.
   - Сдаётся мне, шиди, что прошло достаточно времени, чтобы ты успел проголодаться, - Чжаньцюн выразительно посмотрел на клонящееся к западу солнце.
   - Мне нужно передать Мэй Хайтан слова его высочества.
   - Не раньше, чем ты поешь и поспишь, - непреклонно отозвался глава. - Или ты собрался лететь ночью?
   Пожалуй, он прав, неохотно признал Линьсюань. До темноты он добраться обратно точно не успеет. И едва ли жители поместья догадаются осветить для него посадочную площадку, велик риск просто заблудиться над незнакомой местностью. Так что раньше следующего дня Хайтан его и не ждёт. Нужно отпустить то лихорадочное напряжение, что гнало его вперёд, перебивая голод и сон. Тем более, что подаренная сила хоть и велика, но не бесконечна. Ещё не хватало обессилеть и сверзиться прямо с меча.
   - А что это у тебя за меч? - вдруг спросил Чжаньцюн, словно подслушав его мысли.
   - Сихэ, - машинально отозвался Линьсюань.
   - Сихэ?! - Чжаньцюн резко остановился, и шедший с другой стороны Синь Гуйфэн остановился тоже. - Тот самый Сихэ?
   - Да, тот самый. Прощальный подарок главы Мэй.
   Чжаньцюн молчал довольно долго, оглядывая Линьсюаня с головы до ног, словно в первый раз видел. Гуйфэн тоже смотрел во все глаза. Под их взглядами заклинатель почувствовал себя довольно неуютно.
   - Думаю, - медленно произнёс наконец глава Ши, - шиди нужно не только поесть и отдохнуть, но и многое рассказать.
  
   - Это Цзяньцзяо - меч Водяного дракона, - глава Чжун показал на изящный клинок с отделанной зелёным нефритом рукоятью. - Принадлежал главе клана Чжугэ. Считалось, что он погиб на ночной охоте вскоре после того, как посчитал несправедливой цену, за которую Мэи выкупили часть его земель, чтобы устроить охотничий парк. Тело так и не нашли, а наследник о справедливой цене уже не заикался. А вот эта поясная подвеска принадлежала Си Лану - приглашённому заклинателю клана Мэй. Он пропал без вести после того, как несколько раз публично осудил политику главы Мэй и попытался найти единомышленников среди других приглашённых заклинателей. Внести смуту, так сказать. Лично я полагал, что этот благонамеренный дурак сгинул в подземельях дворца Начала всех начал. Признаюсь, я не слишком о нём горевал... но участи послужить материалом для экспериментов с Тёмным путём он всё же не заслужил.
   Принц, несколько заклинателей и Мэй Хайтан молчали, глядя на разложенные перед ними предметы. Дворец Начала всех начал уже успели наскоро убрать прибывшие с ними солдаты. Теперь убитые господа рядами лежали в том же зале, где их резали. А трупы слуг снесли на задний двор, в ожидании, пока родные их заберут.
   - А это, - глава Чжун Ханьюй бережно взял в руки женскую шпильку для волос, - принадлежало Чжун Чжайсинь... моей сестре. Мой подарок незадолго до её свадьбы. Чжайсинь любила жасмин...
   Две каплевидные подвески качнулись под украшавшими навершие шпильки белыми цветами. Лицо главы Чжун было бесстрастно.
   - Там было ещё много всего. Это то, что мне удалось опознать. Большей частью жертвы - простолюдины, но заклинателями, как видите, Мэи тоже не брезговали.
   - Вы знали об этом? - спросил Гусунь.
   Бледная Мэй Хайтан молча покачала головой. Она уже была одета в траурные одежды, и небелёный желтоватый холст только подчёркивал её бледность.
   - Зачем они всё это хранили? - спросил Чжаньцюн.
   - Понятия не имею, глава Ши, - Чжун Ханьюй вернул шпильку на стол. - Могу лишь предположить. Возможно, эти вещи служили своего рода якорем для тёмных сущностей, в которых людей превращали после смерти. Или средством вызова конкретного духа. Я не знаток Тёмного пути, сами понимаете, но бывает, что мёртвые сохраняют связь с тем, чем дорожили при жизни. Вплоть до того, что сами за ним возвращаются.
   Чжаньцюн задумчиво кивнул.
   - Работы у нас теперь будет край непочатый, - сказал он Линьсюаню, когда они вместе шли к выходу. - Хорошо хоть Мэи как следует укрепили этот свой... лагерь для мертвецов, так что немедленно те из него не вырвутся. А ведь и их самих надо заклинать и упокаивать. Нам катастрофически не хватает людей.
   - Мэями пусть Чжуны займутся, - буркнул Линьсюань. - Сами натворили, пусть сами и расхлёбывают.
   Чжаньцюн внимательно посмотрел на него.
   - Знаешь, я побывал в том поместье на Цзыдуи. И после того, что я там увидел... я стал лучше понимать главу Чжун.
   Линьсюань сжал зубы. Сам он понимать главу Чжун напрочь отказывался. И Чжаньцюн, видимо, почувствовав его настроение, не стал развивать эту тему. В молчании они вышли в один из дворов, встали на мечи и взмыли в воздух. С высоты была видна суета рядом с главным зданием: во дворце готовились к грандиозному погребению. Против права Хайтан похоронить своих родичей как подобает не возражал даже глава Чжун, так что приглашённые работники похоронных домов тащили во дворец гробы, рулоны белой материи, траурные флаги и прочие принадлежности, без которых немыслимы похороны в этом мире. Мэи обретут покой в фамильной усыпальнице, тела их гостей заберут соответствующие кланы. Похороны слуг лягут на плечи их семей.
   Заклинатели направились на север, туда, где за городскими воротами стоял лагерь его высочества. Получив по свою руку Фэнчэн и все владения клана, Гусунь явно собирался задержаться тут надолго. Но останавливаться во дворце не стал, во всяком случае, пока, и Линьсюань был этому рад - жить в месте своего бывшего заключения, ещё не отмытого от крови гостеприимных хозяев, ему вовсе не улыбалось.
   Где-то там, на заднем дворе дворца Начала всех начал, лежат тела тех двух девушек, что целую неделю добросовестно прислуживали ему. Он ведь даже их имён так и не спросил...
   - Зайдёшь ко мне? - спросил Чжаньцюн, когда они уже заходили на посадку.
   Линьсюань кивнул и молча последовал за главой в его шатёр.
   - Глава Чжун справлялся о тебе, - сказал Чжаньцюн, когда полог за ними опустился, отрезая их от яркого весеннего дня. - Он хотел передать тебе сам, но ты его избегаешь, и он попросил меня.
   Линьсюань молча уставился на протянутый ему Ханьшуй. Потом осторожно, словно в первый раз, взял свой меч. Да, Сихэ был великолепным и могущественным клинком, но Ханьшуй... это Ханьшуй. Заклинатель и сам не заметил, как успел сродниться со своим мечом. Он собирался спросить о нём Хайтан или попросить людей принца поискать его, но после, когда все немного разберутся с насущными делами. И вот...
   - Спасибо, - пробормотал он.
   - Да мне-то за что? Я всего лишь передал.
   - Прошу главу передать главе Чжун мою благодарность, - выдавил Линьсюань. Справедливость требовала проявить хоть бы формальную вежливость.
   - "Главу"? Что за церемонии наедине? Кстати, глава Чжун также спрашивал, возьмёшь ли ты золото.
   - Какое золото?
   - Ещё старый глава Чжун назначил награду - сто цзиней золота за любые сведения о его пропавшей дочери. Когда главой стал Чжун Ханьюй, он подтвердил распоряжение своего отца.
   - Пусть засунет их себе в задницу, - Линьсюань отвернулся.
   - Шиди... - вздохнул Чжаньцюн. - Как бы там ни было, этот человек спас тебя из плена. И, хоть его поступки жестоки, он многое сделал для торжества дела его высочества.
   Шиди, не отвечая, дёрнул плечом. Возможно, если бы он, как Чжун Ханьюй и Ши Чжаньцюн, видел то, что творилось на горе Цзыдуи, он бы тоже отнёсся к резне иначе. Преступления Мэев были чудовищны... Но он не видел, а вот тела двух подростков - внуков Мэй Цзыдяня - всё ещё стояли перед глазами.
   Что, прав, оказывается, был мудрец Мэн-цзы со своим "благородный человек держит кухню подальше"? Дабы не смущать свой дух страданиями тех, чьё мясо ест, - съехидничал уже давненько не дававший о себе знать внутренний голос. - Тебе это всегда казалось образчиком лицемерия: вот, пожалел гуманный князь быка, которого перед ним вели к алтарю, отправил на алтарь барана: барана не видел, так его и не жалко. А ведь Учитель Мэн, если подумать, описывая этот эпизод, просто подметил свойство человеческой натуры - собственный опыт затмевает всё остальное. Как творится история, своими глазами лучше не смотреть.
   Ты прав, согласился сам с собой Линьсюнь. А ещё я сегодня утром видел родню погибших слуг, что собралась у ворот дворца Начала всех начал в ожидании, пока им отдадут тела. Тогда заклинатели большой процессией проехали мимо верхом вместе с его высочеством. Люди вели себя по-разному: кто-то плакал, кто-то причитал, кто-то ждал молча. Особенно почему-то заклинателю запомнилась старушка в залатанном платье, что в одиночестве стояла чуть в стороне от всех остальных. Она не кричала, не причитала, просто стояла, опершись на палку, и по её морщинистому лицу текли слёзы. Тогда он поспешил отвернуться.
   - Знаешь, я передумал, - Линьсюань развернулся к Чжаньцюну. - Пусть глава Чжун тащит сюда своё золото.
   - Шиди нашёл ему применение?
   - Да. Скоро множеству людей придётся хоронить своих родных, но, думаю, не все из них достаточно богаты, чтобы устроить достойное погребение. А кто-то из слуг Мэев может вообще оказаться сиротой. Словом, я оплачу похороны. И дам денег тем, кто лишился кормильца. А если что-то останется, пусть пойдёт на нужды армии.
  
   Дворец Начала всех начал был почти пуст. Только у входа стояли солдаты, заменившие перебитую гвардию Мэев, да мелькнула в переходах женщина со стопкой каких-то тканей или одежд в руках. Можно было окликнуть её и просить дорогу, но Линьсюань предпочёл искать сам. Стражник у входа наскоро объяснил ему, как пройти, а учитывая местную прямоугольную планировку, даже если заблудишься, вернуться обратно труда не составит.
   Теперь, когда жители Фэнчэна и окрестностей избавились от страха, что за служение Мэям может последовать возмездие, штат прислуги потихоньку наполнялся. Внешний двор был выметен, к задним воротам потянулись тележки с продуктами и углём для печей и жаровен, рядом, у рва, оказывается, имевшего и утилитарное значение, расположились прачки. Но жизнь и суета охватили только хозяйственную часть. На парадной половине и в хозяйских покоях по-прежнему царила мёртвая тишина.
   Слуг или стражи у высоких, покрытых резьбой дверей тоже не было, и Линьсюань постучал сам. Никто довольно долго не откликался, и он постучал ещё раз. Наконец дверь приоткрылась, и на пороге белым призраком возникла Хайтан. За её спиной виднелся обширный, убранный белым зал. Гробы, больше десятка гробов выстроились вдоль стен, а у противоположной стены стоял большой алтарь с поминальными табличками и подношениями. Чадили свечи и жаровни, в воздухе плавал тяжкий дух щедро сжигаемых благовоний, мешавшийся с запахом жжёной бумаги.
   - Простите, я помешал, - сказал Линьсюань. - Я ненадолго.
   - Ничего страшного. У вас какое-то дело?
   - Я просто хотел вернуть вам это.
   Глаза Хайтан расширились, когда Линьсюань протянул ей Сихэ. Её рука поднялась - и тут же отдёрнулась.
   - Он ваш, - твёрдо сказала он.
   - Он принадлежит вашему брату.
   - Дядя отдал его вам. Я не могу пойти против его воли.
   - Всего лишь одолжил, чтобы я мог выполнить его просьбу. Но фамильный меч Мэев должен принадлежать главе Мэй. Возьмите.
   На лице Хайтан разыгралась видимая невооружённым взглядом борьба между тем, что она считала уважением к последней воле старшего родича, и желанием вернуть фамильную реликвию. Последнее победило, Мэй Хайтан медленно протянула руки и чуть ли не благоговейно взяла меч. После чего низко поклонилась:
   - Эта Мэй нижайше благодарит вас за ваше великодушие, мастер Хэн. Я снова у вас в долгу.
   - Забудьте, - сказал Линьсюань. - Нет никаких долгов. Напротив, это я возвращаю вам то, что задолжал.
   Обратный путь через переходы и дворы, как это нередко бывает, показался короче. Выйдя за ворота, Линьсюань вздохнул с облегчением - всё же дворец производил на него гнетущее впечатление. А снаружи светило солнце, нахальные травинки пробивались сквозь камень площади, и в окружающих её садах цвели вишни и абрикосы...
   - Шиди! Эй! Шиди Хэн!
   Уже вытащивший Ханьшуй, чтоб взлететь, Линьсюань обернулся на оклик. Через площадь к нему спешили две женщины: Лю Цзиньлянь и...
   - Жу... Госпожа Сун! - Линьсюань кинулся к ним. - Шицзе! Откуда вы?
   - Из Линшаня, вестимо, - Лю Цзиньлянь весело улыбалась. - Рада видеть тебя живым и здоровым, шиди.
   Жулань, как обычно на улице, облачённая в широкополую шляпу с вуалью, скромно опустила глаза, пряча улыбку, и поклонилась.
   - Но... как?
   - Его высочество хочет устроить большой пир, чтобы отпраздновать свою победу, - объяснила мастер церемоний. - Вот глава Ши и вызвал эту Лю, чтобы помочь ему в этом деле. А госпожа Сун вцепилась в твою бедную шицзе и не отпускала до тех пор, пока я не согласилась отвезти её к тебе. Когда пришло известие, что ты в плену, она приходила каждый день справиться, нет ли о тебе вестей. И когда стало известно, что ты жив и на свободе... У этой Лю не осталось другого выхода!
   - Со мной всё в порядке, Жулань, правда, - чувствуя, как колотится сердце, уверил Линьсюань.
   - Недостойная счастлива. Мастер Лю, - Жулань повернулась к Лю Цзиньлянь, - я должна ещё раз вас поблагодарить за помощь.
   - И я, шицзе, тоже безмерно тебе благодарен, - добавил Линьсюань. - Не знаю, когда бы мы свиделись, если бы не ты.
   - Кто бы мог подумать, что твоё сердце однажды окажется отдано, - усмехнулась Цзиньлянь. - Что ж, тогда я с чистой совестью могу вас оставить друг другу.
   - Да, я провожу госпожу Сун к её дому, - торопливо согласился Линьсюань. И почему они с Жулань встретились не наедине? Посреди площади и на людных улицах только и можно, что чинно пойти рядом. Даже за руку её не возьмёшь.
   Дом Жулань тоже оказался почти пуст, не считая старого привратника и ещё пары слуг, явно очень удивившихся явлению молодой госпожи с гостем. Что было понятно, учитывая, что всё семейство Сун укатило отсюда несколько месяцев назад.
   - Я ещё не заходила домой, - объяснила Жулань. - В лагере за стенами нам сказали, что вы ушли во дворец Начала всех начал, и мастер Лю вызвалась проводить меня туда. Я могла бы дойти и сама, но она сказала, что раз уж привезла...
   - Шицзе сама великодушие.
   - Орден Линшань оправдывает свою репутацию. Вы голодны?
   - Вообще-то да. Вы, наверное, тоже? А ещё наверняка замёрзли за время путешествия по воздуху.
   - Ничего страшного, мне дали согревающий талисман.
   Линьсюаню захотелось хлопнуть себя по лбу - мог бы и сам уже давно догадаться о существовании подобного талисмана, и не мёрзнуть во время полётов. Между тем Жулань привела его на кухню со словами:
   - Я сейчас приготовлю что-нибудь. Вы любите кашу с мясом и чёрным перцем?
   - Из ваших рук я всё люблю.
   Смотреть, как уже почти его женщина суетится у жаровни, было настоящим наслаждением. До сих пор Линьсюань, занятый иными переживаниями, даже не понимал, насколько он соскучился. Хотя Жулань была с ним всегда где-то в глубине его разума, но иногда он почти переставал её замечать. Почти.
   - Ваши ученики тоже о вас тревожились, - сказала Жулань, наблюдая, как закипает каша на дне большого котла. - Кое-кто из них навещал меня, когда вас не было.
   - Правда? Кто же? Девушки?
   - Да, Жунь Ваньи и Сяо Ми. А ещё ваш старший ученик, Бай Цяо. Сказал мне, что, если с вами что-то случиться, его долг - защищать меня, как это сделал бы учитель. Это было так трогательно...
   - Пожалуй, надо будет написать ему ещё раз, - пробормотал позабавленный и тоже тронутый Линьсюань. - Поблагодарить за рвение.
   - О вас многие переживали. Даже его высочество и глава Ши навещали меня, и мы говорили о вас.
   - Его высочество? Он тоже был в Гаотае?
   - Да, он прилетал несколько раз, вместе с заклинателями. Насколько я поняла, по делам, связанным с пополнением армии. Ну и тогда они пытались всеми способами что-то узнать о вас, посылали запросы Мэям, но те не отвечали и как-то сумели закрыть вас от поиска, так что вас не могли увидеть ни заклятиями, ни прозрением с помощью медитаций.
   - Это они могут. То есть, могли, - мрачно подтвердил Линьсюань. Бедная Жулань, бедный Чжаньцюн, что-то они пережили, пока он был в плену, особенно если вспомнить несчастную судьбу Ли Баовэня. Но это было уже в прошлом, а вот визит принца к Жулань тревожил, всколыхнув старые опасения.
   - И... что вам ещё говорил его высочество?
   - Кроме того, что они сделают всё возможное, чтобы вас выручить? О своих надеждах стать таким же императором, каким был его отец. Немного о своих планах. Об обучении в Линшане, о литературе и музыке, - Жулань взяла половник, перелила кашу в пиалу и поставила перед ним. - Вот, подождите немного, чтобы остыло.
   Линьсюань взял ложку и бездумно болтнул в белой жидкости. Зачем Гусуню приходить к Жулань и делиться сокровенным? Неужели это всё-таки происходит, и в нём проснулся интерес к вдове Е Цзиньчэна? Или это он, Линьсюань, уже начал бояться своей тени и ненавидеть собственные следы? В конце концов, ничто в словах Жулань не свидетельствовало о какой-либо романтике. Да и не мог же Гусунь не видеть, что она переживает о другом. Потому ведь и приходил, чтобы утешить, разве нет?
   Хотя ведь в книге тоже всё началось с попытки утешить.
   - Его высочество великодушен, - глядя в пиалу, сказал Линьсюань. - У него столько дел, но он находит время на визиты.
   - Его высочество родился драконом и живёт тигром, - Жулань присела за стол напротив. - Хочется думать, что мы и впрямь на пороге блестящего царствования.
   Линьсюань кивнул и поднёс ложку к губам. Завтра он поговорит с принцем и расставит все точки над "и", всё равно давно собирался. А сегодня не будет портить себе долгожданную встречу.
   Однако разговора с принцем не получилось. Когда он вернулся в лагерь и спросил про Гусуня, Синь Гуйфэн обрадовал Линьсюаня известием, что принц вместе с главой Ши и главой Чжун улетели в Цинлянсян.
   - Это... резиденция Чжунов?
   - Она самая. Глава Чжун предложил устроить смотр всем его личным силам и обдумать дальнейшую стратегию войны. С учётом изменившихся обстоятельств.
   - И когда они вернутся?
   - А кто их знает. К началу пира точно вернутся. Но вообще-то они собирались наведаться ещё в Шуанцин, Инчжоу и другие места, где стоят наши сторонники.
   - А Шуанцин уже в наших сторонниках?
   - Больше того, его высочество получил нижайшее приглашение от тамошних шишек. Клянутся и божатся, что в прошлый раз заперли ворота только из страха перед Мэями, а к действиям Е Цзиньчэна и вовсе никакого отношения не имеют.
   Линьсюань покивал. И правда, когда ветер кардинально переменился, какой смысл держаться за верность покойникам. Тем более, что Мэй Хайтан, последняя оставшаяся дееспособная из правящего клана, уже разослала от имени нового главы Мэй Гу призыв всем подданным покориться законному владыке.
   Оставалось только дождаться возвращения Чжэн Жуйина. Съедаемый нетерпением Линьсюань всё же написал Чжаньцюну с просьбой прощупать почву: как там у его высочества с матримониальными планами? Он ничего не говорил на этот счёт? И что насчёт Жулань? Пришедший через день ответ его успокоил - оказалось, что визит в Инчжоу был затеян не просто из ностальгических соображений, полюбоваться на колыбель их сегодняшней борьбы. Это были смотрины - кто-то из нынешних приближённых или военачальников сватал будущему императору свою дочь, вот стороны и договорились, так сказать, продемонстрировать товар лицом в неформальной обстановке. И кстати, добавлял Чжаньцюн, та барышня не единственная кандидатка. Теперь, когда положение принца заметно укрепилось, многие стали забрасывать удочки, не окажет ли его высочество честь их дочери, сестре или племяннице. Что же до госпожи Сун, то да, Чжэн Жуйин вполне согласен, что ей нет нужды соблюдать полный траур. Пусть соблюдения приличий ради выдержит сто дней после погребения, и можно возвращаться к нормальной жизни.
   Линьсюань от души пожелал удачи охотницам до будущих императорских милостей и их родне, и поспешил к Жулань с радостным известием. Три года сократились до трёх с небольшим месяцев, и жизнь сразу стала прекрасна и замечательна.
  
   10.
  
   Купол гробницы восхищал своей высотой, а погребальная камера - простором. В ней без труда поместился не только саркофаг главы Мэй, поставленный рядом с саркофагом его давно почившей супруги, но и гробы его сыновей, невесток и внуков. Вообще-то каждый из них должен был упокоиться в собственной гробнице или хотя бы могиле, но сейчас у обезлюдевшего клана Мэй не было ни сил, ни времени строить для каждого погибшего достойное его пристанище. А потому это дело было отложено на потом, пока же вся семья оказалась в двух уже готовых гробницах. Мэй Цзыдянь и его потомки лежали и высеченном для него пристанище, Мэй Цыцзинь с женой - в высеченном для них. Тела замужних дочерей забрали кланы их мужей.
   Горели факелы и благовонные свечи. От благовоний слегка кружилась голова, и всё же запах не был невыносимым - пусть с вентиляцией здесь было не очень, но высоченный потолок спасал от духоты. Пока Хайтан отбивала положенные поклоны перед гробами дяди, двоюродных братьев и племянников, Линьсюань стоял позади, вместе с жидкой группкой прислуги. Рядом новая кормилица держала на руках Мэй Гу. Младенец, словно чувствуя значимость момента, не издавал ни звука, но, скорее всего, он просто спал. Заклинатель подавил вздох. Можно было не приходить на похороны, его никто и не звал, собственно. Но никто и не гнал. Всё же ему показалось, что будет правильным прийти.
   Может ли страшная смерть и отчаяние, пережитое при виде гибели всех близких людей, искупить сотворённые при жизни злодеяния? Линьсюань не знал ответа на этот вопрос. И всё же стоя здесь, у гроба бывшего врага, которому он закрыл глаза, заклинатель от души желал ему хорошего перерождения и достойной следующей жизни. И если для судей Дийюя мнение живых что-то значит, то его голос если не за оправдание, то за смягчение приговора у них есть.
   Хайтан наконец закончила кланяться и поднялась. Постояла ещё пару мгновений, потом пошла к выходу. Перед ней расступились и потянулись следом. Передняя камера, где были составлены несколько больших сосудов и ларцов, не столь впечатляла размерами, но тоже была велика. По её стенам, и по стенам ведущего к выходу на поверхность длинного коридора, шагала бесконечная процессия нарисованных людей. Гордые заклинатели с мечами, важные чиновники в шапках, военные в доспехах и шлемах, нарядные дамы...
   Снаружи моросил мелкий дождь, сливающийся с туманом, и окружающие горы тонули в серой дымке. На фоне блёклого неба чётко выделялся силуэт стоящего на высокой платформе погребального храма, куда поместили таблички всех умерших. Башня над входом в гробницу находилась прямо напротив. Снаружи дежурили дюжие молодцы, когда все вышли, они молчал налегли на створки ворот. Ворота лязгнули, закрываясь; вырезанная на правой створке богиня Нюйва с луной в поднятых руках, и вырезанный на левой створке её супруг Фуси с поднятым солнцем, снова сплелись драконьими хвостами.
   - Вы примете участие в пире его высочества? - спросила Хайтан, когда они спускались по длинной аллее, что вела от высеченных в теле горы гробниц в долину.
   - Конечно, - кивнул Линьсюань. Холодные капельки влаги оседали на лице, потихоньку пропитывали одежду. Ему казалось, что женщина хочет сказать что-то ещё, но Хайтан молчала. Так они и шли дальше в тишине - сопровождающая их прислуга тоже не подавала голосов.
   Аллея была длинной, и можно было бы вынуть меч и взлететь прямо сейчас, но Линьсюань решил проводить госпожу Мэй до конца спуска. По обе стороны частоколом высились статуи людей и коренастых лошадей, иногда крылатых, и те, и другие немногим выше человеческого роста. Все статуи людей в чём-то отличались друг от друга, но Линьсюаню быстро надоело их разглядывать. Справа и слева от аллеи виднелись насыпи с погребальными стелами: могилы приближённых правящей семьи, удостоенных чести быть похороненными на территории усыпальницы. Среди них выделялись несколько совсем свежих захоронений, и вместо стел рядом с холмиками были воткнуты простые доски с надписями - именами приглашённых заклинателей клана Мэй, погибших на том злосчастном пиру. Скоро их сменят каменные надгробия, резчики уже трудились вовсю.
   - Пора прощаться, - сказал Линьсюань, когда они достигли конца аллеи. - Честно говоря, не знаю, увидимся ли мы с вами когда-нибудь ещё.
   - Вы уезжаете?
   - Да, после пира я намереваюсь отпроситься обратно в Линшань. На поле боя от меня всё равно толку мало, я не разбираюсь в командовании войсками.
   - Возможно, мы ещё увидимся при императорском дворе, - Хайтан бледно улыбнулась. - Или даже после пира.
   - Но вы же не...
   - Нет, я пока ещё не могу принять в нём участие. Но для всех приглашённых уже готовы гостевые комнаты, так что мы вполне можем встретиться во дворце Начала всех начал.
   - Ну... Тогда я зайду к вам попрощаться следующим утром.
   - Буду ждать, - кивнула Хайтан. И вдруг добавила: - Чжун Ханьюй рассказывал о вашем поединке с Е Цзиньчэном. Он был впечатлён. Жаль, что я не видела своими глазами.
   - А... Ну, я просто оказался чуть лучше, вот и всё.
   - Именно это определяет, кто останется жив, а кто умрёт, - Хайтан помолчала. - Берегите себя.
   - А вы себя.
   После полудня надоедливая морось наконец иссякла. Лагерь у стен был почти пуст. Только стояли караульные да кое-где виднелась обслуга, занимавшаяся лошадьми, приготовлением пищи и прочими хозяйственными делами. Большая часть солдат сейчас была на учениях дальше вдоль реки, где широкие ровные поля давали возможность развернуться. Офицеры были там же, а где находились заклинатели, Линьсюань даже не мог сказать. Так или иначе, для всех нашлось дело, и только он, отпросившийся у Чжаньцюна на похороны, сейчас почувствовал себя неприкаянным.
   Но найти занятие можно всегда, и Линьсюань, подумав, решительно вытащил меч из ножен. Если не считать той безумной ночи, он до сих пор толком не проверял свои новые возможности. И если Сихэ он вернул, то подаренная сила осталась с ним навсегда.
   "Читер", - привычно фыркнул внутренний голос.
   "Заткнись", - столь же привычно отмахнулся Линьсюань.
   Ханьшуй холодно блеснул в тускловатом дневном свете, в который раз напомнив поток воды, в честь которой получил своё имя. Линьсюань провёл двумя пальцами по лезвию, щёлкнул, вызвав мелодичный звон - давно мы с тобой не разминались, старый друг! Теперь, с моей новой силой, нам придётся привыкать друг к другу заново. Со свистом рассёк лезвием воздух, сделал стремительный выпад, крутанулся на месте... Всё давалось легко, меч пел, сливаясь вокруг танцующего заклинателя в сплошное кольцо стали. Пожалуй, теперь и Доу Сюй не сумел бы застать его врасплох, надо будет, кстати, при случае предложить ему померяться силами. Оттолкнувшись, Линьсюань легко взлетел в воздух на высоту своего роста и мягко приземлился. Новый каскад приёмов, шелест и свист клинка, Золотое ядро горело внутри, посылая по телу волны тепла, и тело приобретало небывалую стремительность и гибкость. Под конец Линьсюань подпрыгнул в воздух так высоко, как смог, успел с высоты обозреть лагерь, реку и крыши Фэнчэна поверх городской стены и сделать переворот в воздухе, сам слегка фигея от собственной лихости. Потом пошёл вниз головой вперёд и оттолкнулся от утоптанной земли кончиком клинка. Меч согнулся и спружинил, Линьсюань снова крутанулся, теперь вокруг продольной оси, приземлился на одну ногу, завершив оборот второй, и застыл в приседе, вытянув вперёд Ханьшуй. Выпрямился, и только тут заметил, что у него появился зритель. На краю утоптанной площадки, заложив руки за спину, стоял Чжун Ханьюй.
   - Глава Чжун, - Линьсюань вложил меч в ножны и вежливо поклонился.
   - Мастер Хэн, - Чжун Ханьюй приблизился, по-прежнему держа руки за спиной - уважительная поза, по здешним понятиям. Они пару секунд помолчали, и Линьсюань уже собирался сказать, что если уважаемый глава Чжун ищет главу Ши, то не в том месте, как гость его опередил:
   - Этот Чжун слышал, что мастер Хэн щедро заплатил за похороны всей прислуги дворца Начала всех начал.
   - Да, это так.
   - Родичи умерших и владельцы похоронных домов возносят вам хвалы. Но многим жителям Фэнчэна и окрестностей вскоре предстоят другие похороны. Когда мы упокоим тех, кто сейчас находится на горе Цзыдуи, оставшиеся тела надо будет передать родственникам. Не хотите помочь и им тоже?
   - Думаю, будет справедливо, если за эти похороны будет заплачено из казны клана Мэй, - не глядя на него, произнёс Линьсюань.
   - Согласен, - задумчиво кивнул Чжун Ханью. - Мастер Хэн, я нанёс вам какую-то обиду или чем-то оскорбил вас?
   - Нет, - Линьсюань сжал зубы.
   - Вы намерены связать свою жизнь с Мэй Хайтан?
   - Что?.. Нет, разумеется.
   - Тогда в чём причина вашей враждебности? Если бы не вы, я мог бы так никогда и не узнать правды, и мои родные остались бы неотомщёнными. Я надеялся, что смогу должным образом отблагодарить вас, и намеревался предложить вам дружбу. Но вы смотрите на меня как на врага. Почему?
   - И вы ещё спрашиваете?! После того, что вы устроили во дворце Начала всех начал?
   - Чжайсинь была беременна, - пристально глядя на него, произнёс Ханьюй. - Это было ещё незаметно, но я-то знал. Она мне написала незадолго до... гибели. Считаете, что её убийцы заслуживали милосердия? А хотите узнать, какой смертью умирали те, кто там оказывался? Могу вам показать. Там досталось достаточно свидетельств.
   - Не надо, - Линьсюань повернулся и тоже посмотрел собеседнику в глаза. - Верю вам на слово, глава Чжун. И убей вы только Мэй Цзыдяня, я бы слова не сказал. Можно вместе с братцем и сыновьями. Да даже весь клан Мэй... ну, кроме детей... Да даже если б всех гостей на пиру - может, и тогда промолчал бы. Но скажите, чем перед вами провинились слуги?!
   - Слуги? - в голосе Чжун Ханьюя прозвучало искреннее недоумение.
   - Да, слуги. Вы удивитесь, глава Чжун, но у них кровь такого же цвета, как и у вас.
   Он резко отвернулся и зашагал к своему шатру. Чжун Ханьюй не попытался его остановить.
  
   Возможно, это был первый раз, когда своды парадного зала во дворце Начала всех начал, видели, как под ними собираются не только заклинатели. Хотя, возможно, Линьсюань слишком плохо думал о Мэях: должны же были и они поощрять иногда свою администрацию на местах и своих военачальников. Теперь из служивших прежним господам военачальников в зале присутствовал разве что Чжун Ханьюй, а вот делегация фэнчэнских чиновников заняла один из углов зала и поглядывала вокруг слегка насторожённо. В отличие от книги, в реальности переход города под руку Чжэн Жуйиа обошёлся без них, и потому у них явно оставались сомнения относительно собственного будущего.
   Куда вольготнее чувствовала себя старая гвардия, те, кто поддержали принца, когда тот ещё только-только начинал. Кое-кого Линьсюань даже узнал, хотя до сих пор видел разве что мельком. Подавив ядовитое подозрение, что ряды старой гвардии изрядно распухли за счёт примазавшихся в последние дни приятелей и родни старожилов, заклинатель прошёлся вдоль столиков, стараясь не отходить далеко от своих. Несмотря на то, что его высочество уже давно заявил и всячески демонстрировал, что не делит подданных на смертных и бессмертных, как-то так получалось, что на общих собраниях последние всё равно держались особняком. Не то чтобы люди и заклинатели вообще избегали приближаться друг к другу, но всё равно при первом же взгляде была видна нечёткая, но очевидная граница между двумя частями собравшихся.
   Больше всего, конечно, было заклинателей от Линшаня - все, кто уже был при принце, плюс прибавилось несколько новых, прибывших в последние дни. Вторую по численности группу бессмертных мастеров, составляли подчинённые главы Чжуна. И, наконец в самую малочисленную, меньше десятка человек, группу входили вассалы Мэев, откликнувшиеся на призыв Мэй Хайтан. Глава небольшого клана, которому посчастливилось опоздать на день рождения Мэй Шанъяо и уцелеть, и ещё парочка-троечка, оказавшаяся достаточно далёкой роднёй погибших, чтобы не считать себя столь уж обязанными мстить.
   Один из последних вдруг остановил Линьсюаня, обратившись к нему с вежливой улыбкой:
   - Бессмертный мастер Хэн? Наша встреча - большая честь. Имя этого недостойного - Дин Фэйюань.
   - Рад знакомству, - кивнул Линьсюань.
   - Если не возражаете, я хотел бы переговорить с вами по одному делу.
   - Я вас слушаю.
   - Э... Вы уже говорили с его высочеством по поводу гробниц ваших предков?
   - Каких предков? - не понял Линьсюань.
   - О, вы, должно быть, не знаете... Владения этого Дина находятся недалеко от Линьаня. Так получилось, что на самой нашей границе расположены усыпальницы династии Цзюэ. В том числе и гробница её основателя.
   - И?..
   - Вы уже беседовали с его высочеством на эту тему? Надзор за гробницами будут обеспечивать чиновники, или вы бы хотели взять эту обязанность на себя?
   Линьсюань уставился на него, чувствуя, что не находит слов. Ну, Мэи! - билось у него в голове. Конечно, глупо было думать, что публичные признания По Наопин не разнесутся широко, да и покойный Мэй Цзыдянь явно собирался продолжить пропагандистскую работу в этом направлении. Но всё же Линьсюань подсознательно ожидал, что здравомыслящие люди отнесутся к этим сведениями как к тому, чем они и были: пустым сплетням и инструменту в борьбе за власть. Бороться стало некому, и тема, не получая подпитки, должна была постепенно забыться и кануть в прошлое. А потому слова главы Дин застали его врасплох. Небо, тот говорил о "предках" Линьсюаня как об установленном факте!
   И что теперь делать? Опровергать с пеной у рта?
   - Нет, я не говорил с его высочеством, - тщательно подбирая слова, произнёс заклинатель наконец. - В любом случае, этот Хэн, вступив в орден Линшань, оставил прошлое позади, и его обязанности мастера занимают всё его время. Думаю, вам стоит переговорить на эту тему с принцем.
   - Я вас понял, мастер Хэн, - Дин Фэйюань поклонился. - Я так и сделаю.
   К счастью, в этот момент распорядитель призвал всех занять свои места. Так что, даже если глава Дин и хотел сказать что-то ещё, у него не осталось такой возможности.
   Вышедшего из внутренний двери И Гусуня, Чжэн Жуйина, было и не узнать. И дело было не только в парадном многослойном одеянии, украшенном топорщащимися, шитыми золотом наплечниками, видимо на каркасе или из очень жёсткой ткани. И не в золотом роскошном гуане и не в многочисленных золотых же цепочках, которые соединяли наплечники, красиво ложась на грудь. Но разворот плеч, манера держать голову делали ещё совсем, если подумать, юного принца значительней, словно бы даже выше ростом. И лицо - Чжэн Жуйин милостиво улыбался собравшимся, и эта улыбка вовсе не выглядела чужеродной, нарочитой или смешной на его лице. Увидь его сегодня Линьсюань в первый раз, ему бы и в голову не пришло, что ещё какой-то год назад этот блестящий молодой человек собственноручно мёл дорожки и таскал доски и котлы на орденской кухне. А потом нёс стражу на стенах приграничной крепости, как простой пехотинец.
   Вырос мальчик, заматерел. И утвердился в сознании своего положения и прав, которые оно даёт. Хочется думать, что не забудет и об обязанностях.
   - Сегодня мы пируем здесь, в этом зале, в честь нашей победы, - звучно объявил принц, заняв место, на котором ещё совсем недавно восседал Мэй Цзыдянь. - И первую чарку я поднимаю за вас, своих друзей и соратников! Именно вы сделали возможными все наши успехи. В малом или в большом - с почтением и благодарностью я полагаюсь на вас!
   Поднявшиеся гости шумно выразили восторг. Первая чарка была выпита, и Линьсюань ожидал, что сейчас слово, как водится, возьмёт кто-то из присутствующих - скорее всего, Чжаньцюн как самый высокий по положению, - но оказалось, что его высочество ещё не закончил.
   - Благодарю вас, друзья. И ещё этот ничтожный Чжэн счастлив сообщить, что сегодня нас стало больше. Все реки бегут к востоку, и океан всегда рад принять в себя новые воды, очистив их от нанесённой грязи. Вот и Мы всегда рады принять под свою руку достойных подданных, и помочь им делом смыть с себя позор и унижение прошлого. Нашей милости хватит на всех, кто придёт к нам с открытым сердцем и благородными помыслами!
   Он кивнул стоящему рядом слуге, и тот прокричал:
   - Ожидающие могут войти!
   Двери в дальнем конце распахнулись, и в зал вступила делегация из нескольких человек, возглавляемая смутно знакомым Линьсюаню заклинателем и ещё одним человеком в годах, судя по выправке - воином. Оказавшись перед возвышением, все пришедшие поклонились земным поклоном.
   - Встаньте, глава Шан, - приветливо кивнул Жуйин. - Встаньте, командующий Жуань. И вы, и ваши спутники.
   Линьсюань нахмурился, стараясь вспомнить. Глава Шан, глава Шан... Ба, да это же тот вассал Гу, который приходил пытать Чжаньцюна, как тот оценивает шансы только-только разгорающегося восстания. Похоже, дела Гу плохи, раз робкий глава всё же набрался храбрости и решился в открытую поддержать будущего императора.
   - Ваше высочество, - на лице заклинателя действительно было написано залихватское "сгорел сарай, гори и хата!", - этому Шану стыдно, что он так долго тянул встать лицом к северу и принести вам клятву верности. Страх перед проклятым кланом Гу сковывал ваших слуг. Я должен отблагодарить Жуань Бина за то, что он помог мне переступить через трусость, недостойную благородного мужа и бессмертного.
   - Оставим прошлое в прошлом, глава Шан, - улыбнулся его высочество. - С Гу скоро будет покончено так или иначе, а нас всех ждут славные дела.
   Он посмотрел на воина, и его улыбка стала шире:
   - Не так ли, командующий Жуань? Надеюсь, что скоро Мы сможем воздать всем по справедливости - и обиженным, и обидчикам.
   - Ваше высочество, - Жуань Бин прочистил горло, - я человек простой, красиво говорить не научен. Потому скажу только - вы уж бейте этих сволочей, да наведите наконец порядок. А мы уж подсобим всем, чем сможем!
   - Так и сделаю, почтенный Жуань. А пока займите свои места, и давайте выпьем за наши будущие успехи.
   Слуги, не столь вышколенные, как их предшественники, но вполне справлявшиеся со своими обязанностями, отвели вновь прибывших к заранее приготовленным местам. Линьсюань зачем-то посмотрел на вырезанного на стене феникса. Длинноногая и длинношеяя птица, больше похожая на журавля или цаплю, глядела вниз на захватчиков так же равнодушно, как раньше на законных хозяев зала.
   Пить заклинателю не хотелось, но пир - это обязательные тосты, и слуги, исправно подливающие вино, так что не столь уж малое количество опьяняющей жидкости плескалось в желудке Линьсюаня, когда он после пира шёл за сопровождающим к выделенным ему покоям. Не тем, в которых он провёл неделю плена, как он подспудно опасался. Просто пара комнат, довольно безликих в своей однообразной роскоши. В одном Чжунов точно нельзя было упрекнуть: они были убийцами, но не грабителями, и, если кто-то из людей Чжун Ханьюя и не удержался от искушения сунуть себе в карман вещицу-другую, пропажи не бросались в глаза. Лихие люди тоже не успели похозяйничать во дворце. Смена власти произошла стремительно, и одна стража сменила другую прежде, чем кто-то снаружи успел опомниться.
   Внутри уже горели свечи, и Линьсюань, не задерживаясь в первой комнате, прошёл в спальню. Пусть заклинательская стойкость тормозила опьянение, голову уже тянуло к подушке.
   - Господин бессмертный!
   Линьсюань опустил дёрнувшуюся к рукояти меча руку. Выступившая из полутьмы фигурка не таила в себе никакой угрозы.
   - Что ты здесь делаешь, Фу Нин?
   - Меня прислала госпожа, - полушёпотом объяснила девушка.
   - С ней что-то случилось?
   - С ней всё в порядке, но... Она просила передать, что ей нужно переговорить с вами как можно скорее.
   - Пошли, - Линьсюань с силой потёр лицо руками.
   - Не нужно, господин, она уже здесь.
   - Здесь?
   - Госпожа сперва хотела переговорить с его высочеством, - объяснила Фу Нин. - Но к нему не пускают. Тогда она попросила меня отыскать вас.
   - Так приведи её!
   Служанка кивнула и выскользнула из комнаты. Линьсюань опустился на край постели, гадая, какая нужда привела сюда Жулань. В душе шевельнулось нехорошее предчувствие. Но что гадать, скоро всё выясниться.
   То, что две женщины легко вошли во дворец, а потом одна из них отыскала Линьсюаня в этом лабиринте дворов, комнат и коридоров, удивления не вызывало. Фу Нин выросла во дворце Начала всех начал, и именно ей повезло так удачно спрятаться во время резни, что Линьсюань наткнулся на неё, пробираясь к детской Мэй Гу. Расставшись со спасёнными им в поместье Нянь, заклинатель полагал, что больше никогда не увидит юную прислужницу. Каково же было его удивление, когда на следующий день после возвращения Мэев в Фэнчэн, он наткнулся на неё в собственном шатре.
   - Ты?.. - в первый он даже момент не узнал её.
   - Господин бессмертный...
   - Тебя прислала Мэй Хайтан?
   Девушка качнула головой, почему-то опасливо покосившись наружу.
   - Тогда что случилось?
   - Бессмертный мастер, не откажите в милости! - она вдруг упала на колени. - Разрешите остаться при вас!
   - Что? - растерялся Линьсюань. - Почему?
   - Ничтожная Фу Нин хочет служить вам!
   Она уткнулась лицом в землю. Линьсюань похлопал глазами и осторожно наклонился к ней, потянув вверх.
   - А разве ты не хочешь вернуться во дворец?
   Девушка покачала головой.
   - Почему? Там же твоя госпожа. И новый глава Мэй.
   - Госпожа Мэй, она... - Фу Нин облизнула губы. - Мне страшно рядом с ней. Она не добра и не справедлива! Эту Фу продали во дворец совсем ребёнком, она не знает своей семьи. А теперь и всех, кого она знала, уже нет. Господин бессмертный, вы добрый и благородный. Единственный из заклинателей, кого я видела. Умоляю, разрешите остаться с вами!
   Глаза у неё были на мокром месте, и Линьсюань обречённо вздохнул. Он не представлял, на что ему служанка, но гнать её рука не поднималась.
   Впрочем, вопрос скоро решился. Уже в доме Сун, когда они с Жулань поели и наговорились, Линьсюаня вдруг осенило:
   - Жулань, скажите, а вам служанка не нужна? А то тут прибилась ко мне одна, а мне как-то и не надо. Не представляю, что с ней делать.
   - Служанка? Пожалуй, нужна, - задумчиво кивнула женщина. - Как она справляется со своими обязанностями?
   - Да вроде неплохо. Я приведу её к вам? Если она сама не откажется. Думаю, что не откажется.
   Он коротко рассказал, что случилось с Фу Нин, и Жулань явно прониклась сочувствием. С самой Фу Нин тоже проблем не возникло. Сначала она, когда Линьсюань заговорил о смене места, заметно испугалась, но когда заклинатель объяснил, что речь идёт о его невесте, на которой он скоро женится, с облегчением согласилась. И, судя по всему, с новой госпожой они вполне поладили.
   От Мэй Хайтан возражений не поступило. Скорее всего, та и вовсе не заметила исчезновения девушки.
   Теперь Сун Жулань торопливо вошла в комнату, и Фу Нин плотно закрыла за ней дверь спальни, оставшись в передней комнате. Линьсюань поднялся навстречу.
   - Что случилось?
   - Сегодня днём у меня побывал посланец его высочества, - Жулань выглядела взволнованной. - И объявил высочайший указ. Вот он.
   Она протянула свиток. Жёлтый шёлк, оценил заклинатель, на таком составляют важнейшие указы. Такие, как указ о браке члена императорской семьи. "Дочь рода Сун, благоразумная и добродетельная... По милости Неба, даруем брак с нашей особой... Бракосочетание состоится в счастливый день после снятия траура..."
   Законный брак, не просто заточение в императорском гареме. Сун Жулань всё-таки станет императрицей.
   Линьсюань тяжело опустился на край кровати. Вот так, легко и просто, ломаются счастливые планы и все надежды. И целые жизни заодно. Даже не потому, что кто-то желает тебе зла. Просто так получилось. Чжэн Жуйин ведь и не знал толком о намерениях Линьсюаня, заклинатель так и не собрался как следует поговорить с принцем. Всё что-то мешало, да и желания не было, если уж честно, не хотелось лишний раз напоминать ему о своей женщине. И вот к чему это привело.
   Он машинально скатал свиток обратно, чёрные иероглифы ряд за рядом исчезали внутри скатки. Последней скрылась красная печать. Всего лишь шёлковое полотнище, всего лишь тушь и краска. Не верилось, что они несут крушение всему, разум как мог защищался от скверной вести. Когда-то, когда врач объявил тогда ещё Андрею, что у него подозрение на рак и надо пройти глубокое обследование, Андрей тоже не сразу поверил. Казалось, что это шутка. Ведь не могут же столь обыденным тоном сказанные слова, ставящие крест на привычной жизни, оказаться правдой? Рак - это что-то далёкое, что случается с другими людьми. Ну да, бабушка умерла от рака, но ей, простите, было за восемьдесят! А он - молодой, здоровый мужик, и тридцати пяти ещё не исполнилось. Какой рак, о чём вы?
   Но поверить пришлось. Вот и здесь: отрицай, не отрицай... Орден Линшань присягнул будущему императору. Он, Линьсюань, сам выпихнул мальчишку бороться за власть. Либо ты возводишь законного государя на трон и подаёшь пример верноподданнического послушания, либо... Да никакого "либо" тут быть не может. Это тебе не демократия, где все люди хотя бы формально равны. Желание правителя закон. Точка.
   И что теперь?
   - И что теперь? - зачем-то повторил Линьсюань вслух.
   - Я пыталась встретиться с его высочеством. Рассказать ему о том, что мы дали слово друг другу. Есть более достойные женщины, чем я.
   - Вы не хотите... быть императрицей?
   - Я хочу быть вашей женой.
   Её глаза были совсем близко. Глаза, губы... она вся. Линьсюань чувствовал тонкий запах от её волос, всё его естество потянулось к Жулань с силой, даже немного удивившей его самого.
   - Жулань... - почти не владея собой, произнёс он, - я вас люблю.
   Вместо ответа женщина придвинулась ещё ближе, и через мгновение их губы соприкоснулись. Сейчас, шепнуло искушение, это может произойти сейчас. Она сама этого хочет, и ты хочешь. Быть может, вдвоём вы ещё сможете побороться, а если нет - другого шанса уже не будет!
   И Линьсюань сдался. Шуршал шёлк, сминаемый, почти рвущийся под торопливыми руками, отбрасываемый в стороны, рванул волосы торопливо сдёрнутый гуань. А потом остались только нежность, только тепло, только сладость и желание брать и отдавать...
   А на следующее утро первым, что увидел открывший глаза от стука распахнувшейся двери Линьсюань, был бешеный взгляд И Гусуня. Принц с двумя стражниками стоял в двух шагах от кровати, на которой заснули они с Жулань, а из-за его спины выглядывала Мэй Хайтан.
  
   Твёрдый пол стукнул по коленям, когда Линьсюаня швырнули перед расхаживающим взад-вперёд Гусунем. Неприбранные волосы упали вперёд, Линьсюань мотнул головой, пытаясь убрать их за спину. Не получилось, а руками это сделать было невозможно, потому что за руки его крепко держали те самые стражники. Заклинателю едва дали возможность натянуть штаны и рубаху, и сразу же выволокли вон из спальни. Вероятно, Линьсюань мог бы стряхнуть с себя чужие лапы, и даже без особого труда, стражники были простыми людьми. Но это означало бы прямую конфронтацию с его высочеством, который и так... хм...
   Даже Мэи с Чжунами, когда только-только схватили Линьсюаня, обращались с ним дружелюбнее. Лицо Чжэн Жуйина превратилось в застывшую маску, и при взгляде на него Линьсюаню совсем не хотелось смеяться и язвить.
   Мэй Хайтан пристроилась в уголочке, и заклинатель мельком взглянул на неё, но все мысли о женщине тут же вылетели у него из головы, когда принц остановился перед ним и заговорил:
   - Не ожидал от вас, мастер Хэн, - его голос звучал ровно и жутковато. - Хотя... Наверное, именно этого мне и следовало ожидать. Не добра от тех, кто льстит без причины. Вы долго притворялись благодетелем, и вот опять решили показать копыта и хвост?
   Линьсюань промолчал.
   - Вы же у нас известный любитель кататься на простынях. Но неужели уже иссякли придорожные цветы и ивы, что вы решили украсть яшму у меня?!
   - Неужели ваше высочество думает, будто всему виной лишь похоть?
   - А что ещё? - Чжэн Жуйин приподнял брови.
   - Любовь, разумеется. Я люблю госпожу Сун, а она меня.
   - Ах, любите. Вы многих любите...
   - Лишь только одну, - перебил Линьсюань.
   - Девицы из дома Матушки Гу, вероятно, изрядно бы удивились, узнай они, что вы, оказывается, ни разу не вставляли цветы в их треножник.
   - Я не отрицаю, что бывал в доме Матушки Гу и сплетал там рукава. Но жениться на хочу только на одной женщине. Как вы думаете, ваше высочество, зачем бы мне ещё хлопотать о сокращении срока траура у госпожи Сун?
   - Предположим, - после секундной паузы согласился Гусунь. - Но ведь вы видели мой указ о даровании ей брака?
   - Видел, - отрицать бесполезно, шёлковый свиток валялся рядом с кроватью.
   - Так что же, моя воля для вас ничего не значит? Идёте и берёте что захотелось, не считаясь ни с чем?
   Теперь замялся Линьсюань, подбирая ответ, и тут в дверь постучали.
   - Что там? - крикнул принц.
   - Ваше высочество, - дверь приоткрылась, и в неё с поклоном заглянул слуга, - глава Ши и госпожа Сун просят аудиенции.
   - Госпожа Сун?.. - взгляд принца метнулся к Линьсюаню. - Ладно, зови.
   Они вошли одновременно - дверь была достаточно широкой, чтобы пропустить бок о бок и главу Ши, и госпожу Сун. Чжаньцюн выглядел как обычно, только на лице была написана тревога, а вот Жулань, хотя и успела одеться в платье, но её волосы остались распущенными, как у Линьсюаня. И первой заговорила тоже она. Чжаньцюн и рот раскрыть не успел, когда женщина решительно кинулась вперёд и буквально упала к ногам принца:
   - Ваше высочество, эта недостойная умоляет вас о милости к её жениху! Во всём виновата лишь она одна.
   - Жениху? - после паузы переспросил Гусунь. Посмотрел на молчащего Линьсюаня.
   - Мы дали друг другу слово, ваше высочество, и ждали лишь окончания траура. Хэн Линьсюань обо всём договорился с моими родителями и испросил согласия своего главы. Но приличия требовали моей скорби по почившему мужу, и потому мы не стали обмениваться свахами и объявлять о помолвке открыто. Эта Сун заслуживает смерти за то, что ввела ваше высочество в заблуждение.
   - Это правда? - Гусунь повернулся к Чжаньцюну. Тот медленно кивнул:
   - Правда, ваше высочество. Я дал шиди Хэну разрешение на брак с Сун Жулань. Я бы непременно предупредил ваше высочество, если б знал, что в этом возникнет нужда.
   Принц не ответил, сжав губы. Снова посмотрел на Линьсюаня, потом на уткнувшуюся лицом в пол Жулань.
   - Ваше высочество, - Чжаньцюн почтительно сложил руки перед грудью, - вы - владыка, ваша воля закон. Но справедливость и добродетель требуют не разрывать уже договоренные союзы. Вы пример для ваших подданных, Небо смотрит на вас, как на своего сына. Процветание всего государства зависит от вас и вашей справедливости.
   - Помолвка - не брак, её можно разорвать, - Гусунь наклонился к Жулань. - Встаньте, я приказываю. Так вы хотели выйти замуж за мастера Хэна, госпожа Сун?
   - Да, - подтвердила вставшая на ноги Жулань.
   - И сейчас этого хотите? - Гусунь внимательно и требовательно смотрел на неё.
   - Только об этом и мечтаю, ваше высочество.
   - Подумайте как следует. Ведь я предлагаю вам не просто брак. Вы можете стать императрицей. Разделить трон со мной.
   - Эта ничтожная не смеет и думать, будто она достойна такой чести. Ваше высочество, если у вас есть хоть капля милости к этой Сун - разрешите нам с мастером Хэном пожениться. Если справедливость требует кары, накажите меня одну - это я не соблюла траур, не мастер Хэн.
   Линьсюань открыл рот, собираясь заявить, что Жулань нарушала не сама с собой, и он о трауре был отлично осведомлён, но Чжаньцюн выразительно закашлялся, заглушая непрозвучавшие слова. Гусунь отвернулся. Маска царственного гнева на его лице на мгновение треснула, явив миру того, кем он и был на самом деле - смертельно обиженного, но очень гордого мальчишку.
   - Раз уж собираетесь жениться, нет нужды ждать до лета, - бросил он. - Траур вы уже презрели, что уж обращать внимания на условности. Когда там ближайший благоприятный день? Вот тогда и венчайтесь.
   И он стремительным шагом вышел за дверь, не став дожидаться благодарностей. Руки, держащие Линьсюаня разжались, он смог подняться, наконец-то открыто обнять Жулань и зарыться лицом в её волосы. Всё хорошо, что хорошо кончается, билось в его голове. Мы победили.
   Чжаньцюн ещё раз кашлянул, и они оторвались друг от друга. За спиной главы Ши негромко стукнула дверь - это выскользнула из комнаты всеми забытая Мэй Хайтан.
   - Глава Ши, - Жулань повернулась к Чжаньцюну и поклонилась, - я прошу прощения, что солгала и вынудила вас подтвердить мою ложь.
   - Вынудили? - Чжаньцюн приподнял брови. - Что-то н припомню, чтобы вы приставляли мне нож к горлу. Да и не так уж вы соврали, я действительно готов был дать вам разрешение... хотя, конечно, предпочёл бы, чтоб это произошло при других обстоятельствах.
   - Мы доставили шисюну хлопот, - покаялся Линьсюань. - Уже не в первый раз.
   - В конце концов, для этого и существуют друзья, - Чжаньцюн улыбнулся. - Шиди, тебе нужно привести себя в порядок.
   Линьсюань кивнул. Хотя всё завершилось благополучно, чувствовалась в друге какая-то тревога. И только позже, когда Линьсюань уже оделся и причесался, попрощался с Жулань до вечера, и они с Чжаньцюном направились на поздний завтрак, тот наконец высказал то, что его тревожило:
   - Шиди, я понимаю, что всё уже решено, но всё же... ты уверен?
   - Конечно. А почему ты сомневаешься?
   - Любовь, семья, земные страсти... Боюсь, ты затруднишь себе поиск бессмертия настолько, насколько это вообще возможно.
   - Чжаньцюн, - Линьсюань вздохнул и улыбнулся, - а стоит ли оно того?
   Чжаньцюн развёл руками - мол, каждый сам решает - и больше они эту тему н поднимали.
  
   11.
  
   Линьсюаню очень хотелось узнать, как господин и госпожа Сун перенесли путешествие на мечах. Никаким иным способом они попасть из Гаотая в Фэнчэн к этому дню просто б не успели - но вот же они, сидят на почётных местах и довольно улыбаются. Или же придётся предположить, что кто-то достаточно могущественный устроил им мгновенное перемещение, но это было совсем маловероятно. Кстати, надо будет и самому опробовать этот вид заклятий. До сих пор Линьсюань знал, что слишком слаб для телепортации, а потому даже не смотрел в ту сторону. Но теперь, с новыми силами...
   Но это всё потом.
   Линьсюань повёл головой: золотая нить, которой был щедро украшен стоячий воротник, слегка царапала шею. Похоже, что он женился в свадебной одежде кого-то из Мэев; трудно поверить, что красно-золотой наряд успели бы полностью сшить за прошедшие пару дней. Вот подогнать уже имеющийся, это да, мерки с него сняли. Золотые узоры на плечах, птицы на рукавах, и ещё верхнее одеяние обладало самым настоящим шлейфом, так что Линьсюань всё время боялся на него наступить. Хорошо, что сегодня много ходить не придётся. Интересно, Жулань, которой как раз сейчас помогали выйти из красного паланкина, тоже досталось чужое платье, или она одета в своё, оставшееся от прежней свадьбы? Тьфу, тьфу, вот уж не стоило вспоминать её предыдущий брак, с ним теперь точно покончено, и хвала Небу.
   Жулань плавно ступила на красную дорожку, из-под верхней красной юбки, которую она придержала, мелькнул кусочек белой нижней. У невесты тоже имелся шлейф, но, пожалуй, Линьсюанев был длиннее. Длинная красная вуаль, даже скорее покрывало, скрывало голову и плечи женщины, мешая разглядеть наряд и лицо, но Линьсюань был готов поклясться, что она улыбается. Так, как умеет только она и только ему. И заклинатель почувствовал, что тоже расплывается в невольной улыбке. Со стороны террасы фэнчэнской управы донёсся перебор струн: Линьсюань не хотел венчаться во дворце, и его пожелание учли. Тонкие девичьи голоса запели:
  
   Воспеваем неразрывность ваших уз,
   Как прекрасен он, небесный ваш союз,
   Неразлучны вы, как фениксы теперь...
  
   - Невеста входит в дверь! - певуче растягивая слова, прокричала выполнявшая роль распорядительницы Лю Цзиньлянь. Она тоже была одета с ног до головы в красное, только более тёмного оттенка, чем жених и невеста. От красного вокруг рябило в глазах: все карнизы и колонны управы были задрапированы алым шёлком, так же как и стойки для красных фонарей, и ворота управы, и даже на растущих перед зданием деревьях были густо повязаны красные ленточки.
   - Приглашаем жениха!
   Приглашать Линьсюань не было нужды, он уже ждал Жулань, и когда та приблизилась, протянул ей длинную красную ленту, в середине завязанную похожим на пион пышным бантом.
   - Небесный союз с семейным счастьем!
   Они с Жулань взялись за концы ленты и повернулись к распахнутым дверям управы, за которыми виднелся недавно водружённый туда переносной алтарь. Девушки в светлых платьях с красными фонариками в руках поспешно выстроились по обе стороны ковровой дорожки, что вела через весь двор.
   - Новобрачные приковывают внимание! - с улыбкой провозгласила Лю Цзиньлянь. Улыбались и все остальные, ждавшие их на террасе и у алтаря: заклинатели Линшаня, местные чиновники с жёнами, и только лицо Чжэн Жуйина, стоявшего рядом с Чжаньцюном, было мрачнее тучи.
   - Жить счастливой супружеской жизнью, находить удовольствие в семейных делах! - говорила-выпевала распорядительница, пока Линьсюань с Жулань по ковровой дорожке шли к алтарю. - Играя мелодии в гармонии, заманивая феникса в танец.
   Мужчины из-за спин девушек с фонарями щедро осыпали заклинателя и его невесту зернами риса. Рис захрустел под подошвами, несколько зернышек забилось за шиворот, но Линьсюань мужественно терпел. Наконец они поднялись по ступеням на террасу.
   - Жених и невеста, совершите обряд омовения рук!
   Ленту пришлось отдать одному из помощников, вместо неё появились медные тазик и кувшин, водой из которого нужно было смочить ладони сперва себе, а потом друг другу. Не зря слово "мыть" созвучно со словом "плодородный"... Потом наступило время обряда разделения трапезы, и Линьсюань с Жулань отправили в рот по символическому кусочку тушёной баранины, для чего Жулань пришлось приподнять своё покрывало, чтобы поднести под него палочки.
   - Жених и невеста разделяют чашу вина - отныне вместе до конца жизни!
   Чашами оказались поднесённые на красном подносе половинки тыквы-горлянки, разрезанной вдоль и связанной красной нитью. Жулань, отпивая, прикрылась рукавом руки, которой поднимала вуаль, словно одной вуали было недостаточно. По привычке, наверное. Линьсюань последовал её примеру. После этого обряда всё имущество супругов становилось общим. Чаши из тыквы были оставлены, вернулась лента, и наступило время главной части.
   - Первый поклон - Небу и Земле! - скомандовала Лю Цзиньлянь, и Линьсюань с Жулань поклонились, держась за концы ленты.
   - Второй поклон - родителям!
   Своим родителям Линьсюань поклониться не мог за неимением таковых, но он ничего не имел против того, чтобы поклониться тестю с тёщей.
   - Третий поклон - друг другу!
   Они повернулись лицами друг к другу и поклонились. Заклинатель думал, что на этом всё, но оказалось, что есть ещё одна часть:
   - Сплетите волосы, чтобы стать мужем и женой. Супружеская любовь никогда не подвергнется сомнению.
   Линьсюаню протянули ножнички с золочёными концами. Он невольно потянулся к шее, нашаривая прядь волос, но Жулань опять приподняла покрывало, и Линьсюань сообразил, что сперва надо отрезать прядку ей. Потом она приняла ножницы и срезала немного волос ему. Обе пряди были спрятаны в парчовый мешочек и отданы невесте.
   - Церемония завершена! - наконец провозгласила Лю Цзиньлянь, и Линьсюань выдохнул с облегчением, сообразив вдруг, что зверски голоден. С утра волнение гнало прочь аппетит, но теперь можно было с чистой совестью отправляться на свадебный банкет. Он посмотрел на Жулань, прикидывая, придётся ли ей опять тащить еду под покрывало или же, пользуясь тем, что женщины пируют отдельно от мужчин, его можно будет на время снять? Или она вообще прямо сейчас отправится в спальню? Тогда лучше не заставлять её ждать.
   - Совместной жизни вам до белых волос! - пожелала Лю Цзиньлянь. Кто-то хлопнул Линьсюаня по плечу, нахлынула толпа, разводя их с Жулань в стороны, к накрытым в разных комнатах столам. Кто-то запел, и на этот раз мужские голоса охотно подхватили:
  
   Смех, веселье мы воспели,
   Выше свадебные чаши!
   Громче цитры и свирели,
   Пир шумнее - праздник краше!
  
   - Тост за тебя, шиди, - Чжаньцюн поднял чарку. - Желаю вам счастливой жизни и вечной любви.
   - Спасибо, - поблагодарил Линьсюань, и они выпили. Гости-мужчины рассаживались за столики в выделенной зале, музыканты тоже переместились внутрь, к пирующим. Недалеко Линьсюань увидел тестя - тот пил с Ли Ломином и Синь Гуйфэном, и вид у него был до того довольный, что заклинателю стало смешно. Господин Сун посмотрел в их сторону, и Линьсюань поднял чарку, показывая, что мысленно с ними.
   - Кстати, а где Гус... его высочество? - спросил он, ещё раз оглядев столики.
   - Не знаю, - Чжаньцюн тоже оглянулся. - Наверное, ушёл. Ему тут радости мало, сам понимаешь.
   Линьсюань кивнул. Из глубины дома донёсся взрыв женского смеха - там тоже веселились вовсю. Музыканты старались, певцы затягивали одну песню за другой, и гости то и дело начинали подпевать:
  
   Отныне навсегда, супруги,
   Найдёте счастье вы друг в друге!..
  
   Первый голод оказался скоро утолён, но так быстро Линьсюаня не отпустили - оказалось, что есть много желающих с ним выпить, так что он даже начал подозревать, а не пытаются ли его напоить нарочно. А ещё почему-то окружающие желали, чтобы он съел побольше лапши долголетия, а Линьсюань со смехом отбивался - длинные макаронины непременно нужно было засунуть в рот целиком, что было ужасно неудобно. Хмельное веселье незаметно проникало в разум вместе с вином, туманя мысли, но наконец он встал, наступил-таки на шлейф, о котором успел забыть, и решительно объявил, что идёт в спальню.
   - Правильно, - трезвый Чжаньцюн был рядом и поддержал его за локоть. - Невеста уже ждёт. А ну-ка, расступитесь!
   Его послушались, и Линьсюань, сопровождаемый смешками, прибаутками и пожеланиями разной степени непристойности, был препровождён к лестнице на второй этаж. Наверху шум стал тише, хотя всё равно пробивался сквозь здешние тонкие стены. Но когда Линьсюань переступил порог убранной комнаты, превращённой в спальню, всё, что осталось снаружи, и вовсе перестало иметь значение. Горели благовонные свечи, мерцал расшитый бабочками красный полог на кровати, а под ним, чинно сложив руки на коленях, ждала Жулань. Затаив дыхание, как мальчишка на своём первом свидании, Линьсюань подошёл к ней и наконец-то откинул красное покрывало, полностью завершая свадебный обряд и делая женщину перед собой окончательно своей.
  
   А дальше жизнь покатилась своим чередом. Война продолжалась, и мало кто сомневался, что Небо действительно на стороне принца Чжэн Жуйина. Объединённая армия его высочества, Линшаня и Чжунов выступила на юг и на голову разбила союзное войско кланов Инь и Лян. Остатки сил Лян откатились к западу, их сдача была лишь вопросом времени. Ини ещё огрызались, но их положение оказалось незавидным. Теперь силы принца контролировали весь восток Цзинхуая до самого побережья, а на юге вышли к берегам Цзяна и осадили Цзянчэн. Мелкие кланы потоком пошли к принцу, изъявляя покорность, ибо справедливо полагали, что при императоре они не много потеряют - особой власти и денег у них и так не было. Недовольны были крупные игроки, вдруг обнаружившие, что если много лет обижать вассалов и подданных, то в критический момент те вдруг могут отказать в поддержке, а то и вовсе восстать и переметнуться к врагу.
   На западе тоже шли бои. Гу держались, отступая к югу, но контроль над их землями ускользал от них чем дальше, тем больше. Воодушевлённые успехами люди просто отказывались выполнять приказы былых властителей, даже если не признавали над собой власть его высочества. Последних, кстати, становилось всё больше, так что распробовавшие вкус безвластия и независимости в дальнейшем обещали стать проблемой уже для императора. Но пока они дружили с восставшими против заклинательских кланов, а тем временем западные силы Линшаня под командованием Доу Сюя перешли границу и овладели приграничными крепостями и заставами Гу, обеспечив восстанию надёжный тыл.
   Словом, если так пойдёт и дальше, к осени, самое позднее к весне, весь север и центр страны будут в руках у принца, и война перешагнёт через Цзян. Так говорили понимающие люди, и Жулань им верила. Однако тут, на горе, где она поселилась вместе с мужем после свадьбы, и в близлежащем Гаотае война чувствовалась лишь отголосками. Поднятыми налогами, вывешиваемыми и оглашаемыми военными сводками, исчезновением некоторого количества молодых мужчин, и появлением большого количества раненых и выздоравливающих. Прославленные целители во главе с Шэ Ванъюэ не сидели, сложа руки. Большая их часть трудилась в армии, но сама Шэ Ванъюэ оставалась в Линшане вместе с ближайшими учениками. К ним привозили тех, кого не удавалось поднять на ноги быстро, и чьи раны при этом оказывались недостаточно серьёзны, чтобы убить сразу или за короткий промежуток времени.
   Ну и прочие болезни в честь войны тоже не собирались делать перерыв. Поток страждущих к мастеру Шэ не иссякал никогда. Порой она и сама с ближним кругом всё же срывалась с места и отбывала на некоторое время, когда приходили вести о вспышке какой-нибудь хвори, спровоцированной разрухой и голодом, неизменными спутниками войны. Или скоплением тёмной энергии - тоже следствием смертей, проклятий и пролитых слёз. Жулань оставалось лишь радоваться, что никого из её близких эти беды не касались.
   После замужества у неё вдруг оказалось неожиданно много времени. Муж, в отсутствии главы Ши руководивший орденом, целыми днями занимался делами, занятиями с учениками и просителями, и в их общий дом как правило возвращался к вечеру. Его личные ученики, поклонившиеся Жулань как своей шиму, жене наставника, успешно справлялись с ролью слуг и в руководстве особо не нуждались. Еду готовили на общей кухне, одежду шили орденские мастера, всё, что могло понадобиться в доме, можно было заказать в городе или взять со складов Линшаня. Скотные дворы и птичник тоже были общими на весь орден, там работали внешние ученики, и жене мастера среди них делать было нечего. Конечно, ничто не мешало Жулань рукодельничать для души, приготовить что-нибудь своими руками или заняться садиком при доме, наведя там свои порядки. Но по сравнению с тем, к чему она успела привыкнуть, это было так, баловство.
   И всё-таки она нашла себе дело. В хозяйстве целителей на счету была каждая пара рук, и пусть Жулань не обладала духовными силами, да и о лечении знала лишь самые азы, которые преподают любой женщине, но посильное занятие для неё всегда находилось. Нарезать бинты и помочь с перевязкой, перестелить постели, посидеть рядом с больным, следя за его состоянием или отвлекая от боли, накормить и напоить, приготовить постой отвар или настой... В первый раз Жулань шла к раскинутым прямо на поляне среди дубовой рощи шатрам для раненых, благо тёплая весенняя погода позволяла обходиться без капитальных построек, с некоторой опаской. Как ни крути, все они были запятнаны людской кровью, пусть и ради правого дела, но всё же... Однако, общаясь с ними день за днём, Жулань не видела обезумевших от кровопролития зверей, как их именовала людская молва, не были они похожи и на её первого мужа. Во всяком случае, большая их часть. Обычные люди, вчерашние крестьяне и горожане, они так же, как все, мучились от ран, тосковали по родным и близким, стоили планы возвращения к мирной жизни и надеялись, что лучшее впереди. Заботу принимали с благодарностью, а уж когда узнавали, что она - не заклинательница, а обычный человек, то и вовсе оттаивали, начинали звать матушкой, тётушкой или сестрицей, приглашали навестить, когда всё закончится, и рассказывали о себе с порой поражавшей Жулань откровенностью. Хорошие люди, а что им приходится убивать других людей... что ж, тяжёлую и грязную работу тоже кто-то должен выполнять.
   А к вечеру она возвращалась в их с мужем общий дом, следила как накрывают на стол к приходу Линьсюаня, и они ужинали, рассказывая друг другу, как прошёл их день. Это было странно - вот так запросто делиться с мужем чем-то повседневным. С Е Цзиньчэном такого и представить себе было невозможно. Даже батюшка и матушкой, много лет жившие в любви и согласии, не рассказывали друг другу о своих обычных делах. Отцу женское хозяйство было не интересно, и в то, что происходило у него на службе, он матушку тоже не посвящал, разве что речь шла о чём-то, что могло повлиять на всю семью, вроде повышения в должности. А уж о каких-то отцовых неприятностях матушке и вовсе приходилось вызнавать окольными путями через подруг или сплетничающую прислугу.
   Жулань привыкла, что так оно и должно быть - мужчины о своём, женщины о своём, их миры почти не пересекаются между собой. В принципе можно поговорить о чём-то отвлечённом, о музыке там или литературе, хотя это удел скорее куртизанок, чем законных жён. Мало кто из её знакомых согласился бы иметь образованную жену. Но вот так запросто обсудить с мужем ученика, которому не даётся обычная программа обучения, или поделиться радостью от идущего на поправку пациента... Такое поистине было возможно только с Хэн Линьсюанем!
   А потом наступала ночь - для них двоих. Раньше Жулань ждала супружеских ночей так же, как раненые ждут перевязок - как чего-то болезненного, но необходимого, того, что нужно пережить. И только со вторым мужем начала понимать, почему весенняя радость зовётся именно радостью, и почему ради неё люди, и мужчины, и женщины, если верить иным рассказам, порой готовы пожертвовать всем: и долгом, и совестью, и здравым смыслом, и добрым именем. Как счастлива Жулань, что её радость не преступна, и чтобы получить её, не нужно переступать через закон и добродетель!
   Порой Жулань с тревогой думала, чем придётся расплачиваться за сегодняшнее счастье. Ведь известно, что если где-то прибыло, то где-то убудет, и чрезмерная радость влечёт за собой печаль. Она даже сходила к гадателю, но тот не увидел впереди ни смерти, ни болезни, ни бедности. Лишь добавил, что семейному счастью могут угрожать происки соперницы или соперника. Последнее Жулань не напугало: в муже она была уверена, а в себе - тем более.
   Прошло два месяца, когда счастье Жулань достигло апогея. Женщина постоянно прислушивалась к себе с надеждой, что предсказанное Линьсюанем, утверждавшим, что в бесплодии виновата не она, когда-нибудь сбудется. И с некоторым страхом, что и во втором браке ничего не получится. Но страх оказался надуманным - лёгкие недомогания, начавшие преследовать Жулань по утрам, оказались именно тем, что она заподозрила, и это подтвердила первая же целительница, к которой она обратилась.
   - Поздравляю, дорогая! - сказала целительница, и Жулань кивнула с блаженной улыбкой. Ей казалось, что счастье пузырится внутри и наполняет её, как горячий воздух от свечи наполняет взлетающий фонарик. Лишь оттолкнись от земли хорошенько, и тоже взмоешь к небесам.
   Буквально на следующий день в Линшань вернулся глава Ши, причём совместно с принцем для каких-то их общих дел. Каких, Жулань не интересовало, она вообще надеялась больше никогда не увидеть человека, что вдруг так неожиданно возжелал сделать её своей женой, едва не разбив вдребезги их с Линьсюанем любовь и жизнь. Но всё же визит высоких особ обернулся для неё дополнительной радостью, потому что вместе с ними прибыла её мать. Похоже, госпоже Сун понравились стремительные путешествия по воздуху, и она не упустила случая повторить опыт под благовидным предлогом навестить дочь и посмотреть, как у неё идут дела. Удобно всё-таки иметь в зятьях любимого шиди главы ордена.
   На гору, правда, госпожа Сун не полезла, остановившись в доме Е Цзинчэна. Который, за неимением других наследников, во всяком случае, заявивших о себе, достался вдове. Жулань подумывала продать его, но это было не к спеху. Сейчас там по-прежнему жила Сюньсы, приглядывавшая за остатками прислуги, и с ней тоже надо было что-то делать. Лучше всего, конечно, выдать замуж или в наложницы кому-нибудь. Нужно сваху расспросить, не ищет ли кто себе женщину в дом, думала Жулань, направляясь в город к матери. Едва ли Сюньсы будет выдерживать полный траур по Е Цзиньчэну, раз уж жена его сняла и снова замуж вышла, то и наложнице оно не зазорно.
   Встреча вышла радостной и шумной. У Жулань были только хорошие новости, у родных тоже всё было в порядке.
   - Праздник драконьих лодок честь по чести провели, - рассказывала мать, пока Жулань рассматривала привезённые подарки от старшей сестры. - Хотя из-за войны всё было не так роскошно, как обычно, но всё же почтили духов Бэйхэ. Даже госпожа Мэй вышла посмотреть, хоть и в белом ещё вся ходит. Госпожа Мэй! - мать покачала головой. - Кто б мог подумать, что Мэй Хайтан, оказывается, юбку носит и за главную у нас останется!
   - Никто, мама, - согласилась Жулань. - Красивая игольница. Сколько Кайсинь у вас прогостит?
   - Да пока армия от их мест не отойдёт. Правда, говорят, они уже на юг воевать собираются, так что, возможно, Кайсинь уже в следующем месяце с детьми уедет. Может, попросишь мастера Хэна, чтобы он тебя привёз к нам в Фэнчэн? С сестрой и племянниками бы повидалась, а то разминулись, обидно. Или беременным нельзя летать? Наверное, тебе лучше всё-таки поберечься.
   Жулань не ответила, задумчиво глядя на привезённые вещицы.
   - Что случилось? - проницательно спросила мать. - Давай, расскажи, я же вижу, что тебя что-то тревожит.
   - Ничего важного, мама, но... Я вчера сказала мужу о ребёнке, но он, кажется... не очень обрадовался.
   Нет, Линьсюаня не в чем было упрекнуть. На миг он, кажется, растерялся, потом улыбнулся и сказал, что это здорово. Но в глазах у него было что-то, чему она не могла подобрать название, и на счастье Жулань словно нашло лёгкое облачко.
   Но мать только рассмеялась.
   - О! Он просто испугался.
   - Чего?
   - Ответственности. До сих пор были только ты и он, а теперь будет ребёнок, которого придётся растить, воспитывать, учить уму-разуму. Это уже совсем другой уровень.
   - Он же учитель, - напомнила Жулань. - У него много учеников, и все хорошие дети.
   - Так-то оно так, но ученики учениками, а со своей кровиночкой ничто не сравнится. Вот увидишь, он ещё будет бояться маленького на руки брать. Дескать, я такой большой и сильный, а он такой маленький и хрупкий, а вдруг я ему поврежу?!
   Они рассмеялась вместе. Потом Жулань снова посерьёзнела.
   - Иногда мне кажется, что всё идёт даже слишком хорошо, - не удержалась она от того, чтобы не потрогать своё больное место. - Я всё жду чего-то плохого. Может быть, потому и придумываю себе всякое...
   - Знаешь, Жулань, и у счастья, и у несчастья нет своих дверей - лишь те, что открываем им мы. А потому делай то, что должна, а в остальном положись на волю Неба. Если оно и пошлёт нам испытание, в нашей воле принять его с достоинством - или преодолеть.
   - Ты права, мама.
   - Когда тебе возвращаться?
   - Линьсюань улетел на ночную охоту... Сказал, что вернётся завтра.
   - Тогда, может, останешься на ночь здесь? Наговоримся всласть.
   - Хорошо, так и сделаю.
   - Вот и славно. О, кстати, знаешь, что случилось с главой Чжун? Говорят, его чуть не убили!
   - В бою?
   - Какое там в бою! Прямо посреди лагеря подобрался убийца с мечом. Да не осилил, а там и охрана подоспела. Рассказывают, что мститель за родных из вассального клана Мэев. Между нами - жаль, что не убил. Вот уж по кому не стала бы плакать.
   Жулань не ответила - она помнила, что именно вмешательство главы Чжун вызволило Линьсюаня из плена, хотя и не одобряла резни. Мать тем временем продолжала живописать красочные и, скорее всего, выдуманные кем-то подробности покушения. Потом разговор свернул на другие темы. Как и предсказала госпожа Сун, этих тем им хватило до глубокой ночи.
   Утром Жулань вернулась на гору, и, не зная, когда появится муж, сразу же пошла к раненым. День катился своим чередом. Понадобилась вода, и она бездумно подхватила дужку ведра, но когда Жулань уже окунула ведро в бочажок у родника, чья-то рука его перехватила.
   - Ты с ума сошла? - укоризненно произнёс незаметно подошедший Линьсюань. - Тебе нужно думать о ребёнке. Разве тебе не говорили, что беременным нельзя таскать тяжести?
   - О... Это разве тяжесть?
   - Ещё какая тяжесть. Не веришь мне, спроси у целителей. Я сам донесу. Кстати, ты голодна? Тебе нужно хорошо питаться.
   Жулать со смехом покачала головой, чувствуя, как окончательно отлегает от сердца. Всё в порядке, мать была во всём права, это она себе навоображала, будто муж может быть не рад ребёнку. Какая же она глупая!
   Первый же отловленный Линьсюанем целитель подтвердил, что да, с тяжестями надо быть поосторожнее, хотя от одного ведра, при здоровье госпожи Хэн, ничего не будет. И да, питаться надо хорошо, и отдыхать вволю, но и о прогулках на свежем воздухе забывать не следует. Линьсюань немедленно ухватился за последнее замечание и спросил, сильно ли тут нуждаются в его жене, и не могут ли отпустить на прогулку прямо сейчас? По его, супруга, присмотром.
   Разумеется, его уверили, что особой нужды в его жене не испытывают, и остаток дня они вдвоём провели на поляне у водопада. Обратно засобирались только тогда, когда Жулань действительно захотелось есть с удивившей её саму силой. Линьсюань предложил пройти прямо на кухню, там и поужинать. Солнце уже касалось верхушек бамбуковых зарослей, пронизывая зелёную стену насквозь, когда они подошли к зданию, источающему дивные ароматы еды, от которых у Жулань смущающе заурчало в животе.
   - Мастер Хэн!
   Они обернулись от самых ворот. Юноша, один из учеников главы - Жулань видела его пару раз, но не запомнила его имени - спешил к ним со всех ног.
   - Что такое?
   - Мы вас искали, но не могли найти... Вот, учитель просил вам передать.
   Он протянул записку. Линьсюань развернул её, и по тому, как сжимались его губы по мере чтения и сдвигались брови, видно было, что ничего приятного там не написано.
   - Скажи, что мы будем через две палочки благовоний, - сказал он наконец. - Нам нужно подготовиться. В смысле, поесть, - добавил он, когда ученик, поклонившись, убежал.
   - Что случилось? - спросила Жулань.
   - Наш будущий император притащил с собой каких-то мудрецов из Фэнчэна. Которые, видите ли, подали жалобу на наше с тобой неподобающее поведение. В смысле, негоже жене выходить замуж за убийцу своего мужа и всё такое. Им-то что свербит, не понимаю?
  
  
   *Песни взяты из романа "Цветы сливы в золотой вазе".
  
   12.
  
   - У нас с Жулань будет ребёнок, - сказал Линьсюань.
   - Поздравляю, - Чжаньцюн поднял чарку. - Желаю вам благополучного разрешения и рождения сына.
   - Или дочери. Мне всё равно.
   Чжаньцюн кинул на него взгляд из числа тех взглядов, которыми окружающие всегда награждали Линьсюаня, когда он с их точки зрения говорил что-то странное. Ах да, здесь же все хотят мальчиков, а девочек не хотят. Разве что как дополнение, игрушку на побаловать, если будущее рода уже надёжно обеспечено. Мальчики не просто наследники - обязанность приносить жертвы духам предков лежит на старшем сыне. Женщина же переходит в род мужа и начинает почитать его предков, от неё роду никакого толка. Остаться без сыновей - оставить предков без почитания и кормления, и самому тоже остаться, когда придёт твой срок. Стра-ашно!
   Не зря Кун-цзы говаривал, что наихудшее проявление сыновней непочтительности, это бездетность. За такое заявление почтенному философу хотелось дать ногой с разворота - здесь не иметь детей очень редко становилось осознанным выбором, как правило, это было бедой человека, а не виной. Тем более, что имелись способы предотвратить обрывание рода: усыновить кого-нибудь, или взять в примаки мужа дочери. Существовал даже законодательный запрет красть чужих детей и рабов с целью усыновления, а значит, практика была достаточно распространённой. Но всё это - вынужденные меры, так-то все хотели рождения сыновей.
   Но Линьсюаню действительно было всё равно. Даже воочию убедившись, что в этом мире смерть не становится концом существования, он так и не проникся серьёзным отношением к собственному посмертию. Оно представлялось чем-то далёким и непознаваемым, на которое земные дела не влияют никак. На худой конец есть ученики, он - мастер могущественного ордена, где регулярно поминают предшественников. Найдётся, кому поставить его табличку на алтарь, встать перед ней и возжечь благовония.
   А ведь когда Жулань вчера сказала ему, что беременна, он почти испугался. Растерялся так точно. Нет, Линьсюань понимал, что это случится рано или поздно, женившись, он был готов к созданию полноценной семьи. Но с его точки зрения после свадьбы им с молодой женой нужно было хотя бы годик пожить для себя, привыкнуть и притереться друг к другу, насладиться любовью, в которую не мешается никто третий... А потом уж можно и о детях подумать. Ему тридцать один вот только отпраздновали, Жулань двадцать два, куда спешить? Но Жулань ждать не захотела, хотя чего пенять на жену, он и сам мог бы быть поосторожнее. А уж природе на его планы и переживания и вовсе было наплевать, сошлись здоровые мужчина и женщина в детородном возрасте - получите, распишитесь.
   А ведь Жулань на одном ребёнке наверняка не захочет останавливаться, здесь считается, что чем больше детей, тем лучше. Ой-й...
   В общем, не чувствовавший себя готовым Линьсюань позорно сбежал, ухватившись за благовидный предлог ночной охоты. На которую, говоря по чести, можно было бы послать кого другого. Но пауза подействовала на него благотворно - зарубив прыгающего вампира, терроризировавшего деревню в соседней долине, и проведя ночь в гостеприимном доме деревенского старосты, заклинатель почувствовал, что более-менее свыкся с мыслью о скором отцовстве. Вернувшись домой, Жулань он не застал, зато застал Чжаньцюна и его высочество. Пока должным образом их поприветствовал, пока то-сё, жена должна была уже вернуться, но Чжаньцюн позвал отчитаться о делах ордена в приватной обстановке и заодно пропустить чарочку. Линьсюань, успевший соскучиться по их посиделкам вдвоём, согласился. Завтра-послезавтра друг опять улетит, и другого случая могло ещё долго не представиться.
   - Ляни сдались, - Чжаньцюн поставил пустую чарку. - Цзянчэн не сегодня-завтра падёт. Думаю, его высочество воцарится на отцовском троне уже этим летом, не дожидаясь окончания войны.
   - Это хорошие новости.
   - Да. В Линъань уже выехали его люди, чтобы привести дворец в порядок. Хотя бы попытаться. Готов к возвращению в столицу, шиди? Хотя бы на первой аудиенции тебе придется присутствовать.
   - Готов, - уверил Линьсюань. - Мне интересно взглянуть, на что теперь похож Линъань.
   Чжаньцюн испытывающе посмотрел на него, но кивнул. Линьсюань сохранял на лице нейтральное выражение. Не объяснять же, что у него никаких тяжёлых воспоминаний со столицей не связано.
   - Мэй Хайтан меня удивила, - Чжаньцюн потянулся за кувшинчиком. - Она прислала мне просьбу взять в ученики её брата, когда он подрастёт.
   - Тебе? Вот уж не думал, что она захочет с ним расстаться.
   - Я тоже, - кивнул Чжаньцюн. - Она пишет, что не является заклинательницей и потому не может научить Мэй Гу совершенствованию. Линшань же известен благородством и мастерством учителей, Мэй Хайтан не сомневается, что здесь его научат всему, чему нужно. Оно, конечно, так, но я полагал, что она возьмёт брату в наставники кого-то из вассалов.
   - Быть может, не видит достойного? - предположил Линьсюань. - Чжуны ряды вассалов тоже изрядно проредили. Ну, или родовая спесь - глава клана должен учиться у равного.
   - Возможно. Его высочество, кстати, согласен.
   - А ты?
   - Почему нет? Линшань столько лет враждовал с Мэями, а теперь у нас есть возможность сделать их друзьями и союзниками. Так что да, я согласился. А ты, шиди? Я могу предложить и твою кандидатуру. Как-никак, тебе Мэй Гу обязан жизнью, будет справедливо, если ты и дальше будешь принимать участие в его судьбе.
   - Ну-у... Если я ещё к тому времени буду брать учеников... Но, честно говоря, не знаю. Всё-таки, эту честь предложили тебе, а не мне.
   Они поговорили ещё с полчаса, и расстались, на прощание ещё раз подняв чарки за здоровье Жулань и ребёнка и благополучные роды. Жену Линьсюань отыскал у целителей, и остаток дня они провели вдвоём: валялись на траве, пили воду из-под водопада, шутили, смеялись и целовались. Хотелось большего, но Линшань был людным местом, а водопад не настолько укромен, чтобы никто не мог их застать в самый неподходящий момент. Так что Линьсюань со вздохом сожаления отложил любовь до ночи.
   А вечером к ним прибежал ученик Чжаньцюна с пренеприятнейшим известием.
   Когда Линьсюань с Жулань пришли к дому Чжаньцюна, то обнаружили главу вместе с принцем в саду рядом с прудиком. Чжэн Жуйин и глава Ши сидели за тем самым садовым столиком, за которым когда-то Чжаньцюн с Линьсюанем и прочими мастерами разбирали дело ученика И Гусуня, вздумавшего обвинить в предательстве мастера Хэна. Теперь других мастеров в саду не было, зато рядом с очевидно довольным принцем сидели два каких-то белобородых пня. Пни были одеты в некрашеный шёлк, один был совершенно лысым, и к его столику был прислонён посох. У второго в дополнение к бороде и кустистым бровям, были и столь же белые, довольно жидкие волосы.
   - Это она? - спросил лысый, когда Линьсюань и Жулань кланялись сначала принцу, потом главе. - Прискорбно, весьма прискорбно. Видимо, никто не озаботился её воспитанием.
   Тон у него был такой, словно речь шла о лошади или собаке, и Линьсюань мгновенно ощетинился.
   - Вам не стоит говорить о моей жене так, словно её тут нет, почтенный, - стальным голосом произнёс он. На пней, впрочем, его голос не произвёл никакого впечатления.
   - А вы - бессмертный мастер Хэн? - говорил всё тот же лысый, а его волосатый товарищ кивал, как болванчик. - От бессмертного заклинателя мы ждали большего почтения к добродетели.
   - Быть может, вы хотя бы представитесь? Ну, просто чтобы я знал, кто именно решил поставить оценку моей добродетели.
   - Это почтенные Жансы Ай и Цзай Пайси, - представил старцев Чжаньцюн. - Почтенный Жансы Ай когда-то служил в церемониальном министерстве, а после, вместе с почтенным Цзай Пайси был советником главы Мэй по церемониям и этикету.
   - И когда мы узнали, что в Фэнчэне случилось такое кощунство, мы не могли остаться в стороне, - а, волосатый Цзай Пайси, оказывается, не немой. - Мы подали жалобу его высочеству, дабы он рассудил по справедливости и восстановил порядок. Жена должна почитать своего мужа. Выходить замуж за его убийцу - совершено недопустимо! Но если такой брак всё же состоялся, он должен быть расторгнут как можно скорее.
   - Но всё произошло с разрешения вашего высочества, - Линьсюань посмотрел на Чжэн Жуйина.
   - Увы, - развёл руками тот, - тогда рядом не нашлось никого, кто мог бы вразумить и направить меня. Но теперь знающие люди указали мне на мою ошибку.
   Линьсюаню остро захотелось дать бывшему ученичку по роже. По довольной, торжествующей роже. Нет, Чжэн Жуйин пытался держать себя в руках и не выдавать своего торжества, но получалось у него плохо. Похоже, Жулань почувствовала настроение Линьсюаня, так как тронула его за руку. Прикосновение было мимолётным, но заклинатель и правда почувствовал себя чуть лучше. Жена уж точно не рвалась с ним развестись, и то, что он отправил к праотцам его первого супруга, её не волновало.
   - Помнится, моя жена ходатайствовала у вашего высочества о разводе. И вы его обещали, если Е Цзиньчэн выступит против вас. Он выступил, и я полагал, что развод - дело решённое.
   - Да, к концу жизни Дракон Бэйцзяна, к сожалению, оступился, - спокойно кивнул принц, и Линьсюань понял, что к этому аргументу он был готов. - Но, быть может, окажись у него больше времени, он осознал бы, как был неправ? Верю, что он мог бы стать верным подданным и примириться с женой с Нашей помощью.
   Оба старца вновь торжественно кивнули, глядя на Чжэн Жуйина с умилением, как на любимого сына.
   - В любом случае, развод супругам Е дарован не был, - завершил тот свою мысль. - Мастер Хэн, у вас есть что ещё сказать?
   - С позволения вашего высочества, - Чжаньцюн заговорил раньше, чем Линьсюань успел собраться с мыслями, - возможно, и вам, и почтенным господам будет интересно узнать о некоторых обстоятельствах этого дела? Я пригласил сюда мать госпожи Хэн, госпожу Сун. Думаю, она может поведать кое-что, до сих пор вам неизвестное.
   Господин Цзай поджал губы, но господин Жансы прищурился даже благодушно:
   - Что ж, пусть расскажет свои обстоятельства, любое дело нуждается в детальном рассмотрении. Как вы считаете, ваше высочество?
   - Согласен, - вид у его высочества стал чуть менее довольным, но возразить тут было нечего.
   - Тогда, возможно, мастер Хэн с супругой могут пока присесть? - мягко напомнил Чжаньцюн.
   - А, да, конечно, садитесь.
   Должно быть, глава Ши и правда послал за госпожой Сун заблаговременно, так как та появилась несколько минут спустя. Очень почтительно склонилась перед Чжэн Жуйином, поглядывая на него тем не менее с нескрываемым любопытством.
   - Встаньте, госпожа Сун, - разрешил тот. - Мы считаем, что ваша дочь... совершила ошибку, выйдя замуж за человека, убившего её первого мужа. Но глава Ши утверждает, что у вас есть что сказать по этому поводу.
   - С позволения вашего высочества, эта недостойная всё расскажет, - тёща Линьсюаня ещё раз поклонилась. - В прошлом году, аккурат перед праздником Середины осени, моя дочь, Жулань, вернулась к нам в дом в Фэнчэне от своего мужа. Её сопровождал мастер Хэн. Жулань рассказала нам, что её муж, покойный Е, будучи пьяным, пытался её зарубить, и потому она боится возвращаться. Просила приютить её в нашем доме.
   - И вы это так и оставили? - грозно вопросил господин Цзай. - Разве это не ваш обязанность - наставлять своих детей на путь долга? Вы должны были способствовать примирению вашей дочери с мужем!
   - Я тоже так рассудила, - невозмутимо кивнула госпожа Сун. - И потому решила сама поехать в Гаотай, чтобы встретиться с Е Цзиньчэном, поговорить с ним и узнать, готов ли он простить Жулань и принять её обратно. Муж не мог меня сопровождать, он был на службе, так что я поехала только со слугами. Но когда я приехала в Гаотай... Это было в конце девятого месяца...
   Она вздохнула и зачем-то потрогала щёку.
   - Вы встретились с Е Цзиньчэном? - спросил напряжённо внимавший принц.
   - К сожалению, ваше высочество, встретилась. Должно быть, я приехала в неудачный день. Кажется, господин Е был пьян, от него пахло вином. Мне бы выждать и прийти назавтра, но я устала с дороги и не хотела искать гостиницу в городе, где живёт мой зять...
   - И что же? - Чжэн Жуйин подался вперёд.
   - Е Цзиньчэн набросился на меня с бранью, - вздохнула госпожа Сун. - И с кулаками.
   - Что?!
   - Мама? - выдохнула Жулань.
   - Мне пришлось от него бежать, - госпожа Сун снова потрогала щёку, словно та отозвалась давней болью. - К счастью, там была наложница Е Цзиньчэна, добрая женщина. Она укрыла меня в своей комнате и, как смогла, его успокоила. А утром тихонько проводила к задней двери. Так я из Гаотая и уехала.
   Лицо принца вытянулось, а старцы выразительно переглянулись. Поднять руку на тещу... На старшую родственницу... Презреть священные узы брака и родства... Это...
   Это развод. Немедленный. И никакое раскаяние драчливого супруга, никакое желание мужа и жены остаться вместе, если бы оно и было, уже никакого значения не имели. Семья, где возможно такое, не имеет права на существование. Хуже был б только, если бы невестка подняла руку на свекровь. Фактически брак Жулань прекратил своё существование уже тогда, и процедура развода стала б чистой формальностью.
   - Почему вы молчали раньше? - спросил господин Жансы.
   - Эта недостойная заслуживает смерти, - госпожа Сун покаянно наклонила голову. - И должна повиниться перед главой Ши. Но все говорили, что Е Цзиньчэн приехал в Гаотай по личному приглашению главы, и тот оказывает ему всяческие милости. Эта Сун не осмелилась подать жалобу.
   - Вы что же, и правда полагали, будто прославленный глава не сможет отличить истину от лжи, а чёрное от белого? - возмутился господин Цзай.
   - Прошу прощения, почтенный, но можете ли вы припомнить хоть один случай, когда жалобе против того, кого отличал глава Мэй, был дан ход? Эта Сун слишком недолго пробыла во владениях Линшань и не успела узнать его порядков.
   На лицах старцев проступило подобие смущения.
   - Кто-то может подтвердить ваши слова? - проявил въедливость принц.
   - Да, та наложница, Сюньсы. И слуги. Кажется, там была ещё одна девушка, но я её почти не видела.
   - Какая девушка? - Чжэн Жуйин повернулся к Жулань.
   - Фан Эр, вторая наложница моего мужа, ваше высочество, - объяснила та. - После я отослала её за непочтительность.
   - Я хочу их всех видеть, - видимо, принц продолжал цепляться за соломинку.
   - За ними сейчас же пошлют, - уверил Чжаньцюн. Госпоже Сун тоже разрешили присесть, та поблагодарила, повернулась, и вдруг подмигнула дочери и зятю, пользуясь тем, что на мгновение оказалась к его высочеству спиной. Линьсюань едва удержался от ответной улыбки.
   Свидетелей доставили две палочки благовоний спустя. За это время всем присутствующим по предложению Чжаньцюна успели разлить чая, и благородные господа обменялись несколькими репликами о приближающейся жаре, дождях и о тяготах походной жизни в армии его высочества. Наконец к дому главы привели трёх женщин: уже знакомая по визитам в дом Е бойкая Сюньсы, ещё одна миниатюрная девица с недовольным выражением на хорошеньком личике, и женщина постарше в одежде попроще, явно из слуг.
   - Ой, ваше высочество, господин Е был так зол, так зол! - опередив всех остальных, тут же затараторила Сюньсы, когда женщин попросили рассказать, что произошло в тот вечер. - Я думала, он и меня убьёт. Крику-то было! Уж как он проклинал и старшую госпожу, и молодую, чуть не лопнул от злости. Старшая-то госпожа Сун от него выбежала, вот так за щёку держалась, глаз прикрывала. К утру под ним вот такой здоровенный синячище вырос!
   - Да что ты врёшь! - злобно зашипела вторая девица, видимо, Фан Эр. - Не было ничего такого!
   - То есть как это не было? Да я сама госпожу Сун потом укладывала и умыться помогала. Еле-еле господина Е умаслила, чтобы он до утра из комнаты не выходил.
   - Не было! Не кричал на неё господин Е и не бил! Переночевала у нас госпожа Сун спокойненько, да и уехала на следующее утро.
   - Только я сама на утро на базар бегала за сырым мясом, - вклинилась служанка. - Чтобы к синяку, значит, приложить.
   - Врёшь! Хозяйку покрываешь!
   - Это ты врёшь, - уверенно заявила Сюаньсы. - Тебя хозяйка из дома выставила, вот ты и злобишься. А нечего было господину Е и слугам на неё наговаривать! Сколько ты её украшений для себя выпросила?
   - Да ты, шлюха...
   - Хватит! - Чжэн Жуйин чуть повысил голос и хлопнул ладонью по столешнице. Женщины замолчали, меряя друг друга огненными взглядами. Потом Сюаньсы хмыкнула и отвернулась.
   - Я-то, может, и шлюха, - вполголоса, но достаточно отчётливо произнесла она. - Зато злобой не исхожу, как некоторые. И по чужим головам ходить не пыталась.
   Фан Эр открыла было рот, но тут один из старцев закашлялся, и у неё хватило ума промолчать.
   - Желаете опросить других слуг, ваше высочество? - спросил Чжаньцюн. Его высочество молча покачал головой.
   - Законники, ревнители добродетели! - фыркнула старшая госпожа Сун, когда Линьсюань и Жулань провожали её и остальных женщин к лестнице Чёрной Черепахи. - Что-то, когда глава Мэй у начальника гарнизона Куая жену отобрал, чтобы своему внучку в наложницы отдать, их было не видно и не слышно. А нынче, гляди-ка ты, чужое счастье им глаза колет!
   Ну да, вспомнил Линьсюань, если бы события шли так, как им было предписано сюжетом романа, начальник фэнчэнского гарнизона сам должен был обратиться к принцу с предложением тихонько открыть ворота. И в качестве награды получить жену обратно. А вот осталась ли она жива после зачистки, которую Чжуны устроили во дворце Начала всех начал... Впрочем, если начальник теперь затаил злобу уже на главу Чжун, то пусть об этом у Чжун Ханьюя голова и болит.
   - Вы точно не хотите у нас переночевать? - спросил Линьсюань, когда впереди показался спуск. - Время уже позднее.
   - Ничего, дойдём, компанией-то. Тут недалеко. Вот что, девушки, идите-ка вперёд, я вас сейчас догоню.
   Фан Эр, кажется, хотела задержаться, но Сюньсы бесцеремонно дёрнула её за руку, да и служанка придвинулась ближе, всем своим видом показывая, что готова оттеснить её от хозяйки силой. И девица, скорчив презрительную гримаску, начала спускаться по ступенькам вместе со всеми. Тем временем госпожа Сун обняла дочь, после чего легонько подтолкнула её в обратном направлении:
   - Давай, тебе тоже пора. Ко сну приготовиться, мужу воды нагреть, ночное одеяние разложить.
   Жулань понимающе улыбнулась и ушла, пожелав матери беречь себя. Спустя секунду Линьсюань остался с тёщей наедине.
   - Ну, господин зять, думаю ты и сам понимаешь - лучше тебе жену его высочеству лишний раз не показывать. Уж не знаю, какая муха его укусила, но настроен он был серьёзно, сразу видно. Возможно, Жулань стоит заболеть на ближайший годик-другой. По-женски так, после родов, например. В императорский гарем лишь здоровые женщины годятся.
   Линьсюань кивнул, чувствуя, как его распирает любопытство.
   - Очень многие б сочли за счастье, войди их дочь в императорский дворец. Тем более, что уверен - Жулань стала бы там не простой наложницей...
   - Для нас это счастье чрезмерно, мы люди простые, - легко отмахнулась госпожа Сун. - Не место мышам на высоких ясенях. Жулань сейчас хорошо, а точно живая кошка лучше тигра, который ещё может и дохлым оказаться.
   Линьсюань внимательно посмотрел на женщину перед собой. Солнце уже закатилось, и землю окутали сумерки, скрадывая черты лица, но всё равно было видно, что госпожа Сун понимающе улыбается. Вспомнилось, как мать Жулань, чтобы она теперь ни говорила седым пням, мгновенно приняла сторону дочери, когда та сбежала от мужа. Хотя к гадалке не ходи, подавляющее большинство здешних родителей на её месте принялись бы уговаривать дочку смириться и вернуться: мало ли, что мечом замахнулся, один раз не показатель. Развод - это ж хлопот не оберёшься, да и шум с пересудами... И ведь искренне считавшая себя дурнушкой Жулань вовсе не выглядела забитой, зажатой, затравленной, как иные девушки, которым не повезло с внешностью. Она держалась с достоинством женщины, знающей себе цену. Так ведут себя те, кого всю жизнь любили и принимали такими, какие они есть. Любили больше, чем блага, которые через них можно получить.
   - Госпожа Сун, я должен от всей души поблагодарить вас за Жулань, - Линьсюань поклонился с непритворным почтением. - У достойнейших родителей - достойнейшая дочь.
   - Ой, не льсти, зятёк, - госпожа Сун с улыбкой погрозила ему пальцем, и снова посерьёзнела. - Признаюсь, у меня были тревоги, как ей здесь живётся, но теперь я уверена - Жулань в надёжных руках. Мы поторопились с её первым браком, она сделала лучший выбор, чем мы.
   - Вы меня перехваливаете.
   - Ну-ну, - усмехнулась госпожа Сун и потрепала Линьсюаня по щеке. - Учти, когда родится мой внук, жду от тебя приглашения!
   - Непременно, госпожа Сун.
  
   Что нужно для того, чтобы полюбить мужчину? Всего лишь, чтобы он с первого взгляда узнал в тебе женщину. Всего лишь, чтобы заступился за тебя и твой род, когда у него не было ни единой причины этого делать. Всего лишь, чтобы он ни в чём - вот ни в чём - не оправдал твоих ожиданий.
   Разумеется, Мэй Хайтан слышала о Хэн Линьсюане - кто же среди заклинателей Цзинхуая и Бэйцзяна не слышал о любимчике главы Линшаня, не иначе как Небом посланного в наказание за какие-то грехи Ши Чжаньцюна в прошлой жизни. Слышала она и о том, что он изменился после перенесённого искажения ци, но не верила - люди не меняются. Стал умнее, начал лучше скрывать свои наклонности, осознав, что не бессмертен - вот это возможно. Известие о том, что мастер Хэн согласился стать шпионом клана Мэй, подтвердило её уверенность в правильности оценки. Он был полезен, да... но заслуживал лишь презрения. А потом он предал и клан Мэй тоже, ведя какую-то свою игру. Как же глубоко она презирала и его, и все его уловки!
   До момента личной встречи.
   - И что ты думаешь о нашем недобровольном госте? - спросил её дядя вечером того дня, когда она вернулась из плена. Вернулась с добычей, и пусть тут была большая часть заслуги главы Чжун, но всё же позор её пленения можно было считать смытым.
   - Признаться, я не знаю, что о нём думать, - помедлив, ответила она. - Я представляла его совсем другим.
   - Мастер Хэн полон сюрпризов, не так ли? Я люблю сюрпризы... и люблю загадки.
   Хайтан промолчала. Глава Мэй был стратегом не чета ей. Умевшим даже проигрышные ситуации оборачивать на благо себе и клану.
   - Ты с ним общалась?
   - Да, пару раз.
   - И как он тебе? Мне всё же интересно твоё мнение. Говорят, это именно он разглядел в тебе ту, кто ты есть?
   - Да, это так. Он... странный. Трудно предугадать его реакцию. Я бы сказала, что он на всё смотрит не так, как обычный человек.
   - Это верно, - задумчиво кивнул дядя. - Он точно не обычный человек. Думаю, что я разгадал его загадку, но не до конца. За нашим гостем нужен глаз да глаз, я хоть и люблю сюрпризы, но в разумных пределах. Возьмёшься за ним присмотреть?
   - А разве он?..
   - Нет, он не в темнице, хотя охраняется надёжно. Но рано или поздно нам придётся его выпустить. А потому нам нужен свой человек рядом с ним. Такой, которому я смогу полностью доверять, который не позволит себя перекупить или запугать. И который сможет находиться при Хэн Линьсюане неотлучно.
   - Вы хотите его использовать, глава?
   - Можно и так сказать. Скоро я всё тебе объясню. Ну так как, возьмёшься? Ты ведь всё равно не сможешь больше воевать, раз уж твоя истинная природа открылась, - добавил Мэй Цзыдянь извиняющимся тоном. - Но у тебя ещё есть возможность послужить клану.
   - Конечно, глава, - Хайтан наклонила голову, сдержав вздох. Она понимала, что так оно и будет... но всё же надеялась.
   - Вот и отлично. Понимаешь, ты единственная из Мэев свободная женщина подходящего возраста. Твои сёстры и кузины уже замужем, а наши с Цзыцзинем внучки пока не подросли.
   Хайтан замерла, сообразив наконец, куда он клонит. В этот момент она не могла сказать, как относится к столь неожиданному решению. Но сердце почему-то заколотилось где-то в горле.
   - Что скажешь? - повторил Мэй Цзыдянь, и она отмерла. Как относится, как относится... Да как к решению своего главы, слово которого - закон! Раз это пойдёт на благо клана Мэй, то и раздумывать тут не о чем.
   - Да, глава. Я вас не подведу.
   За неделю, прошедшую с того разговора до рокового празднества, она научилась смотреть на своё будущее замужество как на данность. Тем более, что ей предстояло стать не просто женой. Грандиозность дядиных планов поражала, она была достойна величия клана Мэй. И Мэй Хайтан отводилась в них не последняя роль.
   А потом случилось то, что случилось, и Хайтан обнаружила себя главой клана, сократившегося до двух человек, но всё же чудом уцелевшего. И звали это чудо Хэн Линьсюань. Правда, и причиной гибели всех остальных тоже оказался он, и почтительная любящая дочь, племянница, сестра должна была бы отомстить... Но раз уж она ради спасения брата и будущего всего клана поклялась не мстить Чжун Ханьюю, своей рукой убивавшему её родных, то перекладывать всю ответственность на Хэн Линьсюаня и вовсе было бы несправедливо. Он не присягал Мэям на верность, они были врагами, а на войне как на войне. В каком-то смысле сделанное им даже вызывало восхищение. Всего несколько слов, сказанных тому, кому надо - и нет могущественного клана. И все грандиозные планы, все приготовления, все собранные ими силы развеялись как туман под солнцем.
   Но вот зачем было спасать их с Мэй Гу, не дав Чжунам довести дело до конца, этого Хайтан так и не поняла. Дядя считал, что разгадал загадку мастера Хэна, но он ошибся. И теперь эта загадка манила саму Хайтан.
   Она продолжала наблюдать за ним. Разумеется, ей доложили, что он встречается с женщиной. Со славящейся своей некрасивостью вдовой Дракона Бэйцзяна. Едва ли она представляла интерес, и Хайтан показалась, что она поняла причину, привлекающую мастера Хэна к вдовой госпоже Е, когда с изумлением услышала из уст принца Чжэна намерение жениться на Сун Жулань.
   С принцем у неё сложились странные отношения. Они встречались несколько раз, и Хайтан понимала, что занимает его в основном как диковинка: если женщины, держащие оружие в руках, для его высочества после обучения в ордене были не внове, то женщина-военачальник, что ни говори - явление уникальное. Но Хайтан была не в том положении, чтобы пренебрегать любым расположением нового сюзерена и - в этом уже практически не было сомнений - будущего императора. Потому она охотно беседовала с ним, и порой принц становился весьма откровенен.
   - Наверное, меня слишком разбаловали заклинательницы, - с невесёлой усмешкой сказал он накануне пира в честь своей победы. - Их учат как мужчин, в них можно видеть не просто женщин, а друзей и товарищей. Прав был мастер Хэн... А теперь смотрю на этих домашних девиц, которых мне сватают, и не могу. Они красивы, да, но за красотой пустота. Только и могут, что хихикать да глазками поводить, а говорить с ними совершенно не о чем. В наложницы ещё сгодятся, но императрица должна быть другой. Но я не могу жениться на заклинательнице, это слишком возвысит её клан или школу, народ не поймёт. И армия не поймёт. Даже если она будет из лояльного мне Линшаня.
   - Я не знакома с Сун Жулань, - задумчиво проговорила Хайтан. - И мало о ней слышала. Но раз ваше высочество выбрали её, она отличается от тех женщин.
   - И очень сильно. Ум и достоинство - хорошее сочетание.
   Хайтан покивала, думая о своём. Мастера ордена Линшань чаще всего не вступают в брак, но бывают исключения. Глава Мэй хотел, чтобы она вышла замуж, нужно ли ей и теперь уважать его желание? И что можно предложить мастеру Хэну и главе Ши, чтобы они согласились?
   Именно об этом она хотела поговорить с Хэн Линьсюанем, когда ранним утром после пира пришла в выделенные ему комнаты. Не самое, конечно, удачное время, но она пока не хотела никого извещать о своих планах, а другого случая поговорить наедине не представилось. Передняя была пуста, и она постучала в спальню. Никто не ответил, Хайтан поколебалась и толкнула дверь.
   Спустя минуту она уже вихрем мчалась к покоям его высочества. Пусть увидит, пусть полюбуется какое достоинство у его любезной Сун Жулань! Пусть узнает, каков на самом деле этот мастер Хэн! Пусть получат то, что заслужили, оба! Змеи подколодные, черепаха и собака - прекрасная пара!
   Никогда ещё Мэй Хайтан не теряла голову так стремительно и так фатально. И вообще не подозревала, что на такое способна. Когда разум отключается начисто и остаётся лишь буря чувств, побуждающая прыгать в пропасть или таранить головой стену, без раздумий, без рассуждений. А ведь когда-то она с удивлением и чувством превосходства слушала истории о людях, совершавших глупости из-за любви и ревности. Казалось бы, неужели так трудно, прежде чем решиться на что-то, хоть немного подумать головой?
   Оказалось - бывают случаи, когда не просто трудно, а вовсе невозможно. Это не другие дураки, это она - дура. Хотела наказать соперницу, а в результате своими же руками сшила ей свадебное платье...
   Впрочем, ничего непоправимого пока ещё не случилось, проигранная битва ещё не война. Смог мастер Хэн жениться, сможет и развестись. Или овдоветь.
   Хайтан подошла к круглому зеркалу на столике. Она знала, что не красавица, и до недавнего времени её это не заботило. Ни округлых щёк, ни глаз как ивовые листочки, ни бровей, как усики бабочки. Но не хуже же она этой голодающей совы?! У неё, по крайней мере, скулы не выпирают, как у Сун Жулань, и нос не крючком. Будь соперница красива, Хайтан было бы легче понять, почему именно она. Но, с другой стороны, если Хэн Линьсюаню нравятся женщины такого типа, может, и у неё есть шанс? Если Сун Жулань перестанет маячить у него перед глазами.
   Только вот кожа... Хайтан провела пальцем по щеке и поморщилась. Белая кожа прикроет сто изъянов, а у этой змеи кожа белее бараньего жира - сразу видно, что бережёт от солнца. Хайтан же смугловата от природы и к тому же успела слегка загореть. Лицо обветренное, на руках мозоли... Пусть в этом году она редко бывала под открытым небом и почти не бралась за меч, а всё же не береглась. И осветляющими да смягчающими мазями и притираниями отродясь не пользовалась, как и прочей косметикой. Когда-то покойная старшая матушка, жена отца, пыталась преподать ей искусство красить лицо, но Хайтан оказалась скверной ученицей.
   Впрочем, это не проблема, так, досадная мелочь. И даже брак мастера Хэна - лишь помеха, не более. Настоящая проблема в другом. Дядя, кажется, искренне был уверен, что разгадал тайну происхождения Хэн Линьсюаня. Тот всё отрицал, когда вообще давал себе труд говорить на эту тему. Хайтан поражало легкомыслие, с которым он ко всему этому относился. Хотя, если он действительно не лелеял никаких честолюбивых планов, в его положении умнее было бы гласно признать себя последним Цзюэ, отречься от всех прав на трон и присягнуть на верность Чжэн Жуйину в качестве не просто члена ордена Линшань, а именно наследника старой династии. И не важно, как там обстоит на самом деле, это убрало бы неопределённость и не давало бы пищи для гаданий: потомок - не потомок? Искренен или хитрит, хочет трона для себя или нет?
   А пока мастер Хэн отмалчивается, хватает тех, кто всё расскажет за него. Так, как это выгодно рассказчику. И даже если Чжэн Жуйин в россказни не верит, ему приходится считаться с незаметно возрастающей популярностью Хэн Линьсюаня. Которая будет расти тем больше, чем больше будет побеждённых и обиженных Чжэн Жуйином.
   Мэй Хайтан теперь - глава клана. И пусть этот клан изрядно потерял в могуществе, всё равно это земли, это богатство, это связи. Это армия, в конце концов, пусть сейчас ей управляют другие, но если Хайтан призовёт былых подчинённых вернуться под её знамёна, немало найдётся тех, кто откликнется. Так в интересах ли Чжэн Жуйина отдавать всё это в руки потенциального соперника? Принц хоть и молод, но отнюдь не глуп.
   - Госпожа, - дверь бесшумно приоткрылась, и на пороге возник слуга, - его высочество готов с вами встретиться.
   - Прекрасно, - Хайтан бросила последний взгляд в зеркало и стремительно вышла из комнаты.
   Его высочество выглядел озабоченным, однако её принял приветливо.
   - Встаньте, госпожа Мэй, и присядьте. Хотите вина?
   - Благодарю ваше высочество.
   - Итак, о чём вы хотели со мной поговорить? - спросил Чжэн Жуйин, когда Хайтан разлила вино на две чарки.
   - Ваше высочество, вашей милостью я сейчас управляю всеми землями моей семьи. И за прошедшие месяцы я поняла, что эта ноша слишком тяжела для недостойной слуги. Я хочу смиренно попросить ваше высочество взять владения клана Мэй под своё покровительство и назначить для управления ими достойных и заслуживающих доверия людей, пока мой брат Мэй Гу не повзрослеет достаточно, чтобы взять бразды правления в свои руки.
   В комнате стало тихо. Всё, лодки потоплены, котлы разбиты. Если теперь она не сумеет достигнуть своей цели, то останется вовсе ни с чем.
   Чжэн Жуйин долго смотрел на неё. Потом взял чарку и осушил одним глотком.
   - А что взамен? - спросил он.
   - Ваше высочество, эта Мэй хочет жить спокойной жизнью, а для этого выйти замуж, исполняя последнюю волю моего дяди Мэй Цзыдяня. И я прошу позволения самой выбрать себе мужа.
   - И кого же вы хотите в мужья?
   - Бессмертного мастера Хэн Линьсюаня.
   На этот раз принц молчал ещё дольше, глядя на неё странным взглядом. Потом усмехнулся:
   - Так вот почему вы рекомендовали мне тех законоведов...
   Мэй Хайтан молча опустила глаза. Чжэн Жуйин поднялся, сделав ей знак оставаться на месте, и прошёлся по комнате.
   - Не то, чтобы я был совсем против, - сказал он. - Но Хэн Линьсюань женат, как вам известно. Развести его у ваших людей не получилось. И я сомневаюсь, чтобы вы удовольствовались местом наложницы.
   - Ваше высочество совершенно правы, я рассчитываю на место законной жены. Воля императора обязательна к исполнению.
   - Так-то так. Но император должен быть добродетелен и справедлив. Хорош я буду, если начну царствование с беззаконного поступка, отняв чужую жену. А никакого повода их развести у меня нет.
   - Даже если окажется, например... что Хэн Линьсюань - преступник, подлежащий ссылке? Тогда, избавив его жену от необходимости разделить его кару, вы сделаете доброе дело.
   - Хм? - принц поднял брови. - А вы сами? Пойдёте замуж за преступника и разделите кару?
   - Ваше высочество многим обязаны мастеру Хэну, не так ли? Вы можете вспомнить об этом после суда и смягчить приговор. Пусть он всего лишь окажется выслан из столицы. Если вам будет угодно, можно выделить ему владение рядом с гробницами его предков. Чтобы он, как положено потомку, следил за ними и совершал приношения их духам.
   - Вы имеете в виду - гробницы династии Цзюэ? Вы тоже верите, что он - Цзюэ Вань?
   - В этом был уверен глава Мэй. Кто я такая, чтобы сомневаться в словах моего дяди?
   Некоторое время принц обдумывал её предложение, но потом покачал головой:
   - В любом случае, Хэн Линьсюань не преступник. Да, у него тёмное прошлое, но его не получится использовать. Я всё ему уже простил.
   - Не всё, ваше высочество.
   - Не всё?
   - Есть преступление, о котором Хэн Линьсюань предпочёл умолчать.
  
   13.
  
   Того, кто видел павильон Драгоценного облака в ордене Линшань и главный зал во дворце Начала всех начал, тронный зал императорского дворца в Линъане уже не впечатлит. Напротив, покажется слишком низким, слишком тёмным, слишком тяжеловесным. Косые лучи света сквозь окна под потолком и восковые свечи во многочисленных напольных шандалах тщетно боролись с царившим внутри полумраком. Ни лёгких занавесей, ставших привычными Линьсюаню, ни позолоты, ни рельефов или росписи. Только два круглых медальона на стенах справа и слева, на самом стыке с потолком: один с изображением Лазурного дракона, играющего с солнечным диском, другой с Белым тигром, опирающимся лапой на луну. Линьсюань машинально поискал над дверями и троном изображения Чёрной черепахи и Красной птицы - если есть хранители Востока и Запада, должны быть и хранители Севера и Юга, не так ли? Но их не было, и не похоже, чтобы изображения скололи. Видимо, строители изначально ограничились этими двумя.
   Какие-то украшения здесь были и помимо этих медальонов, но их все содрали - заклинатель видел кое-где в балках над головой отверстия, предназначавшиеся, видимо, для отсутствующих креплений. Увы, из дворца, пока он стоял пустой и бесхозный, вынесли всё ценное, да и вандалы явно успели кое-где поглумиться. Самые вопиющие следы разрухи уже убрали, но целиком их ликвидировать пока ещё не смогли.
   Но ведь важен символ.
   Два важных чиновника в неизвестном Линьсюаню чине - пока ещё он не освоился в здешних знаках различия - прошествовали между рядов тёмных полированных колонн от тронного возвышения к выходу, торжественно неся перед собой узкие таблички из слоновой кости, знаки своей должности. Шлейфы их верхних одеяний с шелестом волоклись по укрывавшим пол соломенным циновкам. Вероятно, потом солому сменят на что-то более роскошное, но пока приходилось обходиться тем, что есть под рукой. Зато одеяния чиновников были шиты золотом, и золотом с камнями блестели высокие шапки на их на головах.
   - Наступил благоприятный час! - в унисон прокричали они тонкими резкими голосами. - Приветствуем его величество во дворце!
   Его величество, отметил про себя Линьсюань, вместе со всеми сгибаясь в поклоне, не высочество. И правда пора уже, куда тянуть дальше. Войска императора и войска тех, кто ему присягнул, контролируют практически всю Центральную равнину до самого Цзяна. Только на западе ещё держатся в горных крепостях недобитые Гу. Вероятно, к зиме армиям будет дана передышка, а следующей весной они двинутся дальше на юг, за Великий Цзян.
   Между тем сквозь распахнутые двери внутрь зала потянулась целая процессия. Её возглавляли ещё два чиновника с табличками, а за ними в несколько рядов шли люди в тёмных одеяниях то ли с шарообразными фонарями, то ли с курильницами на цепочках. Следом вошли ещё двое в светлых одеяниях, которые держали в руках длинные палки выше своего роста. С концов палок почти до пола свисало по шнуру, унизанному красными кисточками. И только после этого порог переступил высокий человек в жёлтой парче.
   Все стоявшие между колонн люди опустились на колени и склонили головы, приветствуя императора. За прошедшие месяцы Чжэн Жуйин подрос ещё немного, а торжественное одеяние с наплечниками делало его внушительнее. Находившийся во втором ряду за своим главой Линьсюань видел, как мимо прополз длинный, расшитый узорами шлейф. За императором шагали два человека с большими опахалами из павлиньих перьев в руках, и замыкали процессию ещё четыре чиновника.
   - Ваше величество просят занять престол! - нараспев прокричали резкие голоса, и люди с фонарями-курильницами рассредоточились по обе стороны от трона. Его величество медленно поднялся по ступеням возвышения в сопровождении опахалоносцев. Повернулся к залу лицом и сел на широкий трон, пока откуда не возьмись вынырнувшие служители придерживали и раскладывали его шлейф. Взмахнул рукой, расправляя широкий рукав и обвёл взглядом ряды склонённых голов. Служители, пятясь, исчезли, люди с опахалами заняли место у стены, позади на удивление низкой спинки трона.
   - Поднимитесь! - скомандовали всё те же голоса. - Построиться по рангам!
   Придворные, заклинатели и военачальники поднялись. По залу прошло движение: люди, стоявшие вдоль центрального прохода, перестраивались, разворачиваясь к трону лицом. Бывший внешний ученик ордена Линшань бесстрастно смотрел на них с высоты своего трона, и лишь покачивающиеся перед его лицом нити бусин мяньгуаня - императорского головного убора, выдавали, что этот юноша не столь уж и безмятежен, как кажется.
   Сегодня этот трон и эта завеса из бус перед глазами отделили его от всех остальных людей навсегда, окончательно и бесповоротно.
   - На колени! Приветствие двора!
   - Десять тысяч лет императору! - грянул под сводами зала согласный хор.
   - Поклон!
   Пришлось поклониться ещё раз. Это повторилось трижды: выкрики "десять тысяч лет" и поклоны. Интересно, вертелось в голове у Линьсюаня, эти команды будут раздаваться во время каждой аудиенции, или сегодня в честь фактически коронации... или, как это сказать, интронизации - особый церемониал?
   Выяснять он не собирался.
   - Поднимитесь, - разрешил император после того, как все застыли, согнувшись в третий раз. Зашелестели одежды, люди наконец поднялись. Возникла небольшая пауза. Сопровождавшие императора чиновники всё это время стояли у подножия трона и не принимали участие в общем поклонении. Теперь один из них вышел вперёд, развернулся к трону лицом и тоже преклонил колени, держа перед собой табличку, как щит.
   - Прошу у вашего величества разрешения огласить указ о восшествии на престол! - звучно воззвал он. - Так же прошу дозволения огласить указ об амнистиях! Даруйте нам новое правление!
   - Дозволяем, - кивнул Чжэн Жуйин. Впрочем, его личное имя теперь надо забыть, не так ли? Нижестоящие не имеют права называть по личному имени вышестоящих, только младших и равных, но равного императору нет никого.
   Ещё один чиновник с подносом в руках поднялся на возвышение и опустился на колени рядом с троном. Линьсюань поднял глаза, разглядывая резной деревянный балдахин над головой императора. Он тоже был ободран от позолоты, кое-где резные завитки оказались сломаны и сколы виднелись до сих пор, но большей частью балдахин уцелел и поражал искусностью работы. Тем временем император, придержав рукав, снял крышку с одного из двух ларчиков на подносе. Под крышкой оказался солидных размеров куб из белого нефрита, украшенный красной кистью: императорская печать. Во втором ларчике находилась красная краска. Взяв куб обеими руками, его величество с силой прижал нижнюю поверхность печати к краске, после чего вернул её в первый ларчик.
   - Как назначено Небом, в надежде на долголетие и процветание мы будем блюсти обычаи наших предшественников, - сказал он. - Назначаю девиз правления: Чжидэ - Высочайшая добродетель. Ибо сказано в "Каноне сыновьей почтительности": "Первые владыки обладали высочайшими добродетелями и твёрдыми принципами, потому в Поднебесной народ жил в гармонии, верхи и низы не роптали".
   - Слушаемся, государь! - гаркнул чиновник, просивший объявить указ. Человек с подносом спустился, и они вместе подошли к установленному посреди зала низкому длинному столику. На столике был расстелен длинный шёлковый свиток, покрытый столбцами иероглифов. Линьсюаню не был виден текст указа, но уже сегодня его копии развесят на всех столбах столицы и зачитают на всех площадях. Чиновник опустился перед столиком на колени и аккуратно положил свою табличку на столешницу. Потом трижды поклонился - не то императору, не то свитку - в последний раз так низко, что коснулся лбом пола. Обеими руками взял печать, придержав кисть, чтобы не помешала, и прижал нефрит к крайнему левому столбцу иероглифов, оставив чёткий оттиск.
   - Десять тысяч лет императору! - снова грянул хор, и все отвесили земной поклон. Исторический момент свершился. Закончился семнадцатый год эры Имин, эры правления заклинательских кланов, и начался первый год эры Чжидэ. У Поднебесной снова был император.
  
   - Глава Вэй! - услышали Линьсюань с Чжаньцюном, когда после окончания церемонии выходили вместе со всеми из тронного зала. Широкая лестница спускалась с террасы, простиравшейся во всю длину здания, на мощёный брусчаткой двор. Вот что действительно поражало воображение в императорском дворце, так что размеры внешних дворов.
   На ступеньках ниже собралась кучка из троих заклинателей, с улыбками кланявшихся друг другу. Поток чиновников и военачальников обтекал их со всех сторон.
   - А мы и не знали, что главы из Цзяннани уже тоже присягают его величеству! Вы проявили скромность, глава Вэй, встав в задний ряд.
   - Увы, - глава Вэй с улыбкой развёл руками. - Этот Вэй ещё ничем не заслужил право лезть вперёд. У него нет никаких заслуг перед троном.
   - Но всё же вы здесь, - констатировал Чжаньцюн, останавливаясь рядом. Названный Вэем повернулся к нему, и главы поклонились друг другу.
   - Недостойный не увидел никакого смысла бить камень яйцом. Пусть более могучие кланы пытаются противостоять армии его величества, а я рассудил, что лучше потерять часть, но сохранить всё остальное.
   - Это говорит о вашей мудрости, глава Вэй, - уверил один из заклинателей.
   - Вы меня перехваливаете. Глава Ши, большая честь с вами познакомиться. В прошлый раз мы виделись лишь мельком, и вы отбыли раньше, чем ваш слуга успел вам представиться.
   - О да, ваше выступление на том Собрании, глава Ши, произвело большое впечатление, - вспомнил второй участник встречи. - Вы тогда были единственным, кто поддержал законного императора. Этому Жуаю стыдно, что ему тогда не хватило мужества присоединиться к вам.
   - Главное, что все мы теперь здесь, - дипломатично отозвался Чжаньцюн. - Все друзья и добрые подданные.
   Остальные выразили согласие, и только глава Вэй, не прекращая улыбаться, явственно рассматривал даже не Чжаньцюна, а стоящего на полшага позади Линьсюаня. Кажется, он собирался что-то сказать, но тут остальные заклинатели примолкли и их улыбки погасли. Линьсюань проследил за их взглядами. Из высоких дверей вышел и начал уверенно спускаться по ступеням в сопровождении двоих спутников глава Чжун. Группа заклинателей чуть посторонилась, и Чжуны, не здороваясь, прошли мимо.
   - Его величеству, конечно, виднее, - вполголоса произнёс глава Жуай, провожая их взглядом. - Но поистине прискорбно, что слуги, обагрённые кровью своих господ, могут занять столь высокое место.
   - Его величество молод и неопытен, - так же вполголоса ответил другой глава.
   - Едва ли нам стоит обсуждать решения его величества, - напомнил Чжаньцюн.
   - Глава Ши, безусловно, прав. Но всё же, предавший один раз, предаст и другой.
   - Быть может, вначале императору выбирать особо не приходилось, но сейчас...
   - Глава Дан.
   Чжаньцюн не повысил голоса, но все сразу замолчали. Молчание нарушил глава Вэй.
   - Что ж, господа, мы все сегодня увидимся на пиру. Возможно, нам так же стоит как-нибудь собраться без лишних формальностей? Признаться, до сих пор у нас, уважаемых глав, было мало возможностей просто совместно дружески выпить и поговорить.
   - Прекрасное предложение, - одобрил глава Дан. - Я за.
   - В таком случае, приглашаю вас к себе. Я снял дом рядом с Цветочной пагодой. Как насчёт послезавтра?
   Глава Дан и глава Жуай закивали.
   - А вы, глава Ши?
   - Я не уверен, что буду свободен в этот вечер. Завтра я буду знать наверняка.
   - Хорошо, я пришлю к вам слугу. Где вы остановились?
   - На Южной аллее.
   - Так далеко?
   - Это же временное пристанище, - пожал плечами Чжаньцюн. - Пока мы не обзавелись тут постоянными резиденциями, значение имеют лишь размеры дома и удобство.
   - Это верно, найти тут дом, который не разваливается, та ещё задача...
   - Тогда выходит, что нам с вами по пути, - улыбнулся глава Вэй. - Пройдёмся вместе? Глава Жуай, глава Дан, счастлив был вас увидеть. Берегите себя.
   Поток присутствовавших на церемонии уже почти иссяк, так что три заклинателя зашагали через практически пустой двор. Главы Дан и Жуай деликатно отстали, хотя до выхода из дворца разделяться смысла не было.
   - А вы что думаете о Чжун Ханьюе? - спросил глава Вэй Линьсюаня, когда они оторвались от возможных слушателей. - Вы ведь мастер Хэн, не так ли?
   - Он самый. Рад с вами познакомиться, глава Вэй.
   - Взаимно, мастер Хэн. Так что же? Я слышал, что вы тоже не одобрили поступок Чжунов.
   - Да, не одобрил, - сумрачно подтвердил Линьсюань. - Но, если уж рассуждать по справедливости... Очень многие из присутствующих здесь чтимых глав сами не так давно были чьими-то вассалами. И сейчас они не гибнут месте с былыми господами.
   - Но и в спины им всё же не ударили, - возразил глава Вэй.
   - У Чжун Ханьюя были причины так поступить.
   - Безусловно. У всех есть причины поступать так, как они поступают. Вопрос лишь в том, достойны ли эти причины благородного мужа.
   Линьсюань промолчал. Возразить было нечего, но он подозревал, что озвучь он истинные мотивы своего неприятия поступка Чжун Ханьюя, и глава Вэй уставиться на него с тем же удивлением, что и глава Чжун: "Слуги? Вы серьёзно?"
   - В любом случае, если его величество не сомневается в Чжунах, то и нам не должно, - сдержанно сказал Чжаньцюн.
   - Как сказать. Разве не для того нужны верные слуги, чтобы поправлять и увещевать его величество, если тому случиться сбиться с пути?
   - В таком случае, вы всегда можете поделиться вашими опасениями с императором.
   - Это уже было сделано и неоднократно, - вздохнул глава Вэй. А потом вдруг наклонился к Линьсюаню и доверительно сказал:
   - Между нами, но те, кто помнят последнего императора Цзюэ, согласны между собой, что он был преисполнен здравого смысла и уже лишён недостатков молодости, когда взошёл на трон. Быть может, ему просто не повезло.
   - А этот глава Вэй тот ещё жук, - сказал Линьсюань Чжаньцюну, когда они сели в двойной паланкин и носильщики подняли его и понесли по столичным улицам.
   - Это верно, - Чжаньцюн выглядел непривычно задумчивым.
   - Пойдёшь к нему в гости?
   - Не знаю. Если они там намерены судить главу Чжун, а то и замыслить что-то против него, у меня нет никакого желания в этом участвовать.
   Линьсюань кивнул. Император знал, что делал, когда не боялся повторного предательства Чжун Ханьюя. Именно осуждение и неприятие со стороны всех остальных кланов привязало Чжунов к трону крепче любых вервий.
   - Но, возможно, сходить всё-таки стоит, - оборвал его мысль Чжаньцюн. - Подержать руку на пульсе, так сказать. Если верны мои подозрения, что речь там пойдёт не о Чжунах, а о тебе.
   - Обо мне?
   - Ну не зря же глава Вэй помянул последнего Цзюэ. Едва ли просто чтобы сделать тебе приятное, шиди.
   - Ты полагаешь, что он тоже верит в моё императорское происхождение?
   - Кто его знает, - взгляд Чжаньцюна был устремлён на решётчатое окошко паланкина, прикрытое покачивающейся занавеской. В щели было видно, как проплывают мимо столичные улицы. Линьсюань помолчал, осмысливая предположение. Паланкин покачивался в такт шагам носильщиков. Ездить на живых людях было довольно удобно, но несколько смущающе.
   - Тогда почему он пригласил тебя, а не меня?
   - Не знаю, - Чжаньцюн всё так же смотрел в сторону. - Быть может, они хотят сперва прощупать мои настроения: как-никак, ты мой друг и подчинённый. А может, я просто надумываю, и глава Вэй действительно хочет только выпить и поговорить в приятной компании.
   Линьсюань поморщился. Чёртовы Мэи, чёртова По Наопин... Хотя что винить покойницу... Но она таки сумела за себя отомстить, пусть и ценой своей жизни, пусть и в меньшей степени, чем, вероятно, хотела. Однако существование своему обидчику отравить сумела. Как гласит местная поговорка, злобный дух и после смерти не истает.
   - Я хочу пройтись. Мне надо подумать.
   - Хорошо, - Чжаньцюн постучал по передней стенке. - Но надолго не задерживайся.
   Паланкин остановился и плавно опустился на землю. Один из носильщиков придержал перед Линьсюанем занавеску, загораживающую вход, и заклинатель ступил на пыльную мостовую. Отошёл в сторону, пока паланкин снова поднимался и начинал движение, после чего медленно двинулся следом, чтобы на первом же перекрёстке свернуть в сторону.
   Он не врал, ему действительно хотелось пройтись и подумать, но уличный шум быстро отвлёк Линьсюаня, а попавшиеся на пути лотки с едой напомнили, что со времени завтрака прошло уже целых полдня. Увы, наличных с собой у Линьсюаня опять не имелось, а в Линьане нельзя было взять что понравиться и отправить торговца через полстраны к орденскому казначею. Пришлось ограничиться голодным взглядом и пройти мимо, оставив благоухающие лотки с лапшой, лепёшками, пирожками и фруктами за спиной.
   Глава Дан, сказав, что неразваливающийся дом в столице не найти, видимо, не покидал аристократических кварталов. Усадьбы императорских приближённых действительно оказались заброшены и разграблены, но из жителей попроще большая часть осталась на своих местах, продолжая потихоньку ткать, плотничать, торговать, лечить, словом обслуживать друг друга и зарабатывать этим на жизнь. Исчезла аристократия, остановилось производство предметов роскоши, больше не находя себе спроса, опустели придворные академии и институты, закрылось несколько монастырей и храмов. Но уцелели Управа, суд и городская стража, крестьяне окрестных селений регулярно везли излишки урожая в город, худо-бедно, но наполняя амбары. Жизнь продолжалась, и пойди всё так, как шло, ещё лет сто, Линьань просто превратился бы в провинциальный город средней руки, о чьём былом величии напоминали б лишь протяжённые внешние стены да остатки дворца - то, что предприимчивые горожане не растащили б для починки своих жилищ.
   Зато теперь у города открылось второе дыхание. Новый императорский двор ещё только начинал формироваться, но до слуха Линьсюаня, когда их с Чжаньцюном несли в паланкине по ближайшим к дворцу улицам, то и дело доносился стук молотков: многие усадьбы начали восстанавливать. Здесь, подальше, видимых глазом изменений пока ещё не было заметно, а Линьсюань не мог сравнить и сказать, стало ли на столичных улицах многолюднее; и всё же витало в воздухе ощущение энтузиазма и эмоционального подъёма. Люди улыбались друг другу, торговцы бодро зазывали горожан купить свой товар, прохожие шли по своим делам энергичным шагом, а мимо и дело проезжали кареты и повозки...
   - Мастер Хэн! Мастер Хэн!
   Линьсюань оглянулся и удивлённо моргнул. Из окошка приостановившейся кареты ему, откинув занавеску, улыбалась Шуйсянь.
   - Ты?! - Линьсюань подошёл к экипажу. - Какими судьбами?
   Шуйсянь улыбнулась ещё шире, приоткрыв жемчужные зубки. На ней было нарядное шёлковое платье, в волосах заколки с шёлковыми цветами, да и карета выглядела хоть и не особо роскошной, но вполне добротной, запряжённая сытой гнедой лошадью.
   - Да вот, мастер Хэн, все теперь едут в Линьань за лучшей жизнью, и мы туда же. Раз уж его высочеству понравился мой танец, может и другие столичные господа не побрезгуют?
   - Величеству, Шуйсянь. Он теперь император.
   - Тем более! То, что нравится Сыну Неба - должно нравится и подданным, так?
   - Так, - улыбнулся Линьсюань. - А Матушка Гу? Неужели так просто тебя отпустила?
   - Пф! За те деньги, что мы ей заплатили, она десяток девушек купить сможет. Спасибо вашей щедрости, мастер Хэн, и щедрости его... величества. И я выкупилась, и сестра Жоу, и сестра Цюйсин...
   - О, так вас тут целая команда? И теперь сами себе хозяйки? Поздравляю!
   - Чем больше рук хворост подбрасывают, тем выше пламя, верно? Мы уж тут и дом купили. Скоро я сама буду как Матушка Гу, - Шуйсянь надула щёки, приняв важный вид, но тут же снова заулыбалась. - Так что приходите, мастер Хэн, ждём вас! Мы добро помним, для вас всё бесплатно.
   - Спасибо, я бы с радостью, но не могу. Ты, наверно, слышала, я теперь женатый человек.
   - Ох! - Шуйсянь от души расхохоталась, откинув головку. - Когда это кому мешало?!
   - Жена ждёт первенца, - объяснил Линьсюань, почему-то чувствуя потребность оправдаться. - Не хочу её огорчать даже мелочью.
   - Ах, вот оно что... Ну, тогда мы подождём. Но обязательно приходите, как родит, отпразднуем! Не забудьте - район Пяти холмов, спросите там, где Терем любования цветами. К тому времени, думаю, вам уже всякий укажет!
   Карета укатила, погромыхивая на брусчатке. Линьсюань с улыбкой проводил её взглядом, чувствуя, как рассеялось сгустившееся было на душе облако. Хорошо стать чьим-то благодетелем, что ни говори. Пусть у девочек всё получится, они заслужили свой шанс на хорошую жизнь. Даже жаль, что на самом деле никогда он к ним не заглянет. Хотя Жулань бы как раз бы не возражала, здесь хорошее воспитание у женщины предполагает отсутствие ревности. Линьсюань не сразу понял, о чём вообще речь, а поняв, изрядно растерялся, когда жена вскоре после свадьбы попыталась сперва намёками, а потом прямо выяснить, не собирается ли он взять наложницу, и если да, то какая пришлась бы ему по душе. Ну хотя бы на случай, если она, Жулань, всё-таки не сможет родить. Заклинателя тогда только и хватило на то, чтобы замахать руками: какая наложница, о чём ты?! Это ж кем надо быть, чтобы сразу после свадьбы заводить шашни с кем-то ещё? А уж тащить вторую женщину в дом к жене, это... это вообще что-то за гранью. Ни себя, ни жену не уважать.
   Здешние жители, правда, думают иначе, но какое ему дело, что там думают здешние?! Слава богу, собственный дом - это как раз то место, где он избавлен от необходимости выть по-волчьи, чтобы не выделяться среди других волков.
   Столица, как и прочие города этого мира, была ориентирована с севера на юг, так что Южная аллея находилась в противоположном конце от императорского дворца. Пересекая город, Линьсюань попал на рынок, и даже не сразу понял, что это, собственно, рынок: вместо привычных открытых или полузакрытых прилавков здесь стояли почти настоящие дома, иные даже в два этажа. Необычной была разве что их длина: в каждом строении помещалось множество лавок под одной крышей. Отдельные прилавки, впрочем, тут тоже были, а кроме того, тут и там мелькали вывески цирюлен, гадателей, кабачков, писцов, фокусников и даже то, что на матушке-Земле назвали бы врачебными кабинетами. Лекари предлагали свои услуги на рынке в числе всех прочих, суля вылечить все известные болезни и найти пару десятков неизвестных, чтобы вылечить и их тоже.
   Некоторые ряды пустовали, торговля, как и всё прочее, изрядно сократилась за прошедшие полтора десятка лет и до конца ещё не восстановилась. Но всё равно было шумно и многолюдно. К Линьсюаню немедленно сунулся какой-то субъект, жаждавший узнать, что ищет господин бессмертный, и проводить его к нужному месту. Не бесплатно, видимо, но заклинатель лишь отмахнулся.
   На ближайшем перекрёстке плясал огнеглотатель, на потеху собравшимся то слизывая язычки пламени с факела, то, напротив, выпуская изо рта огненную струю. Судя по дружному восторженному аханью, публике представление пришлось по душе. Из кабачков тянуло сивушным духом здешнего вина и жаренным на углях по-варварски мясом. Желудок заурчал, заставив Линьсюаня ускорить шаг.
   - Чудеса Запада! - надрывался зазывала рядом с большим шатром. - Уважаемая публика, не проходите мимо! Заклинатель змей из жаркого Тяньжу! Карлики из горных долин Хэндуань! Танцующая лошадь из далёкого Каоюаня! Вы своими глазами увидите западную магию, торопитесь, только сегодня и только у нас!
   Опасаясь, что горящий энтузиазмом зазывала может даже заклинателя схватить за рукав, Линьсюань сделал крюк, обходя шатёр по широкой дуге. В соседних рядах было спокойно, тут торговали овощами, хворостом, плетёными шляпами и корзинами. В конце ряда стоял продавец детских игрушек, а рядом был утроен ещё один кабачок. У его дверей в тени от навеса, прямо на земле, расположился сказитель, что-то вещавший группке слушателей из полутора десятка взрослых и ещё нескольких детей.
   - ...Так пала династия Цзюэ, - долетело до уха Линьсюаня, и тот невольно замедлил шаг, прислушиваясь. - Говорят, что кровь последнего императора, его детей и домочадцев текла по дворцу ручьями. Их трупы лежали непогребёнными, и лишь императрицы и самого младшего из сыновей, ещё совсем младенца, не было среди них.
   Сказитель сделал паузу, прервавшись на хороший глоток из сосуда, сделанного из тыквы-горлянки. Слушатели терпеливо ждали, на застывшего за углом заклинателя никто не обратил внимания.
   - Императрица Хуан Дэ бежала подземным ходом с принцем Цзюэ Ванем, - продолжил рассказчик. - Её искали, настигли на улицах Линьаня и убили, не пощадив. Но маленького принца с ней уже не было, и никто из убийц не знал, куда он делся. И только в одном доме - прямо здесь, в Линьане - в эти страшные дни не зажигали огней и прислушивались, не идут ли вооружённые люди, пока кормилица баюкала молчаливого младенца. Ребёнок словно знал, что никогда больше не увидит родных отца и матери. Добродетельная и сострадательная семья По скрыла Цзюэ Ваня, выдав его за слугу и товарища игр своей младшей дочери. Никто не нашёл его, никто не узнал, и так, в безвестности, юный принц рос и мужал в, казалось бы, заурядном доме...
   Линьсюаню нестерпимо захотелось сплюнуть. Тихо отступив от угла, он вернулся к началу ряда и снова свернул в сторону, обходя и это место. Интересно, а новый император знает, какие истории рассказывают в его собственной столице, можно сказать, под самым его носом? И какими комментариями при этом снабжают.
   Мимо шли ещё какие-то люди, кто-то что-то предлагал, но заклинатель, погрузившись в свои мысли, ни на кого не обращал внимания. Опомнился он только, когда вылетел прямо на очередную площадку для выступления и едва на толкнул девушку-жонглёра. Извинившись - артистка изумлённо уставилась на него, не привыкнув, видимо, к вежливости господ - Линьсюань постарался взять себя в руки. Надо всё-таки дойти до Южной аллеи и поговорить с Чжаньцюном. Как справедливо сказала недавно Шуйсянь - чем больше рук с хворостом, тем выше пламя, помощь и совет друга никогда лишними не бывают.
  
   - Чжаньцюн был прав, - произнёс Линьсюань, глядя на скользящие по склону горы закатные лучи. Осеннее солнце садилось над Линшанем, на прощание лаская орденские строения, уже чуть желтеющие рощи и искрящиеся потоки на склонах, тёмные скалы и до голой земли вытоптанные тренировочные площадки. Чжэн Жуйин всё же промедлил с коронацией до осени, отвлёкшись на упрямых Гу, которых всё никак не удавалось выцарапать из их горных убежищ.
   - Не знаю, действительно ли кланы подогревают слухи, или те множатся сами собой, но о чудом спасшемся Цзюэ Ване говорят уже в самой столице. И рано или поздно императору придётся обратить на это внимание и как-то отреагировать. Три человека порождают тигра, а здесь уже не три, не три сотни, и даже не три тысячи.
   Женские руки обвили сзади его шею, и Линьсюань прижался щекой к тонкой кисти. Было странно ещё каких-то полчаса назад общаться с Чжаньцюном в линьаньском доме, а теперь быть здесь, у себя, рядом с Жулань. Прощальный подарок главы Мэя оказался более чем щедр, и Линьсюань действительно освоил Перемещение. На достаточно далёкое расстояние, с лихвой покрывавшее дистанцию от Линшаня до Линьаня. Но было и ограничение: Линьсюань никого не мог взять с собой. Вещи, надетые на него или лежащие в цянькуне, перемещались без труда, а вот прихватить пассажира не получалось, хоть ты тресни.
   Впрочем, Перемещение хотя бы одного себя без подручных средств уже было на грани чуда, им владели единицы. Чжаньцюн это тоже мог, но с трудом и на куда меньшее расстояние. По всему выходило, что Линьсюань его превзошёл, вот только состязаться в силе ци со своим другом и главой у мастера Хэна не было ни малейшего желания.
   - Народ любит его величество, - произнесла Жулань, возвращая супруга к насущной проблеме.
   - Народ любит, но эйфория рано или поздно пройдёт. Я верю, что жить станет лучше, чем раньше, но Персикового источника* во всей Поднебесной в любом случае не случится. Кто-то обязательно разочаруется. А кроме народа, есть ещё многочисленные кланы и служащие им. Сейчас они, скрепя сердце, склонились перед силой, но смирились ли?
   - Но ведь ты не собираешься этим пользоваться.
   - Я-то не собираюсь, - Линьсюань вздохнул и повернулся к жене лицом, - но Сын Неба не может знать этого наверняка. Прочесть чужие мысли не в состоянии даже сильнейшие заклинатели. К тому же моё мнение тут может ничего и не значить. Вон, Мэи уже попытались завести себе карманного императора. Где гарантия, что кто-то другой не последует их примеру?
   Они помолчали.
   - На небе не может быть двух солнц, а на земле - двух императоров, - подытожил Линьсюань. - И его величество это понимает. А если вдруг ещё нет, найдётся кому подсказать. Я - знамя для всех недовольных, хочу я того, или нет. А значит, опасен, и уже не так важно, как император относится ко мне лично.
   - И что же делать?
   - Что делать... Спрятаться. Скрыться. Так, чтобы никто не знал, где мы живём. Чжаньцюн со мной согласен и меня отпускает.
   Они снова помолчали. Линьсюань бездумно прижимал жену к себе, с осторожностью на уровне рефлекса. С его-то физической силищей можно было ненароком повредить и обычной женщине, и уж беременной... Живот Жулань пока ещё не бросался в глаза под свободным платьем, но уже вполне ощущался.
   - Прости, - прошептал заклинатель. - Я думал, что мы с тобой сможем спокойно жить здесь, в ордене. В покое и почёте. А выходит, я потащу тебя куда-то в глушь, и даже с твоими родными тебе не удастся часто видеться.
   - Это не твоя вина, за что тебе просить прощения? - живо возразила Жулань. Её дыхание щекотало угол челюсти и немного ухо - они были почти одного роста, она лишь немного ниже.
   - Ну, вот такой муж тебе достался.
   - И я никогда не пожелала бы себе иного, господин мой.
   - Так же как и я, госпожа моя.
   Они чуть отодвинулись и улыбнулись друг другу. Когда жена впервые назвала его господином, а Линьсюань в ответ машинально назвал её госпожой, Жулань явно удивилась. Но ей понравилось, и с тех пор это именование у них стало чем-то вроде обоюдной игры.
   - Когда мы едем? - спросила она.
   - Когда я найду нам подходящее место, и мы всё подготовим. В любом случае, не завтра. И вот ещё что... - Линьсюань с сомнением окинул её взглядом: - Ты точно выдержишь дорогу? В твоём состоянии?
   - Я хорошо себя чувствую, - улыбнулась Жулань. - Не думаю, что дорога повредит мне или ребёнку.
   Линьсюань кивнул, всё ещё пребывая в сомнениях. Надо будет проконсультироваться с целителями. Но ведь родами дело не закончится, ребёнка ещё какое-то время надо будет кормить грудью, а кормящей матери, как он слышал, тоже нужен покой и безопасность. Так что может и правда лучше переехать до родов и успеть устроиться на новом месте раньше, чем ребёнок появится на свет. Чёрт, а ведь роды кому-то принимать надо будет! И он совсем не готов доверить любимую жену какой-нибудь деревенской повитухе. Нет, без целителя точно не обойтись.
   - Ты уйдёшь сейчас или останешься? - спросила Жулань, и Линьсюань временно выкинул все вопросы из головы. Поколебался мгновение, но перспектива провести ночь с женой была слишком заманчивой.
   - Останусь, - решил он, - до утра, тогда отбуду. Только пошлю Чжаньцюну записку. Завтра его величество даст нам с ним персональную аудиенцию, пропустить её будет слишком откровенным хамством. Зато сразу после неё покину Линьань уже, надеюсь, навсегда.
  
  
   *Персиковый источник - легендарное место, китайский аналог земного рая.
  
  
   14.
  
   Молотки стучали не только в усадьбах вокруг дворца, но и внутри самого дворца. Пока Чжаньцюн и Линьсюань пересекали внешние дворы в сопровождении встретившего их у ворот евнуха, им несколько раз попадались рабочие, тащившие доски и вёдра, катившие тачки с камнями и глиной. У одного из окружавших главный двор строений чинили крышу, у другого заново штукатурили и красили стены.
   Евнух довёл заклинателей до нужного места и с поклоном отступил в сторону у распахнувшейся двери. Другой евнух, дежуривший внутри, прокричал их имена. Оба служителя выглядели пожилыми - новых набрать ещё не успели, так что все вновь привлечённые на службу дворцовые слуги помнили ещё отца нового императора. А кое-кто, возможно, и последнего императора Цзюэ. Линьсюань понадеялся, что с такими не встретится. Не хватало ещё, чтобы на него опять начали таращиться из-за пресловутого сходства с императрицей Хуан Дэ.
   В этот раз молодой император принял их не в главном зале, а в помещении поменьше и поскромнее. И не только их - едва войдя, Чжаньцюн и Линьсюань увидели Чжун Ханьюя, с которым император о чём-то оживлённо беседовал. Видимо, его величество решил два раза не вставать и дать сразу несколько аудиенций сразу.
   - Поднимитесь, - дружелюбно, даже весело кивнул император, когда глава Ши и его подчинённый встали на колени и поклонились. - Мы тут как раз обсуждаем весеннюю компанию в Цзяннани. Теперь, когда на нашей стороне несколько южных кланов, задача немного облегчается.
   - Ваши войска приложат все усилия, ваше величество, - уверил Чжаньцюн.
   - Глава Ши прав, - кивнул глава Чжун. - Но наши противники тоже готовятся к битве, и эти полгода используют с толком. Возможно, нам не стоит ждать весны.
   - Но наши войска устали, им требуется передышка, - возразил Чжаньцюн. - А пополнения нужно обучить. За Цзяном нас в любом случае встретят во всеоружии.
   Чжун Ханьюй вопросительно взглянул на императора, и тот кивнул.
   - Вот, взгляните, глава Ши, - глава Чжун указал на расстеленную на столике карту. - Наши разведчики доносят, что вот тут клан Юань спешно строит укрепления. Если дать им закончить...
   Линьсюань отвернулся к окну, пропуская обсуждение военных планов мимо ушей - всё равно это его не касалось и не интересовало. Окно было частично застеклено, частично заклеено бумагой - одно из многих свидетельств наскоро устранённого упадка. Мысли мастера Хэна снова вернулись к будущему переезду. Он уже успел наскоро обсудить с Чжаньцюном эту тему. Укромная долина к западу от Линшаня - предложил тот. Достаточно близко, чтобы не терять связь с орденом, и достаточно уединённо, чтобы не попадаться лишний раз на глаза людям. Немного позаклинать, и никто без приглашения вас не найдёт. А я скажу всем, что вы уехали ещё дальше, в горы Лунхушань.
   Линьсюань, которому не хотелось отрываться далеко от благ цивилизации, уже почти согласился, но решил сперва осмотреть предлагаемое место сам.
   - Если ваше величество больше не нуждается в присутствии вашего слуги, я прошу разрешения вернуться в Линшань к своим обязанностям главы, - слова Чжаньцюна вернули Линьсюаня во дворец - аудиенция явно близилась к концу. - Меня заменит Доу Сюй.
   - Для меня будет честью сражаться бок о бок с прославленным мастером Доу, - заметил Чжун Ханьюй.
   - Я тоже буду рад его видеть, - кивнул император. - Когда-то я мечтал служить под его командованием. Не думал тогда, что всё так обернётся... Но мне будет вас не хватать, глава Ши.
   - Когда я вам понадоблюсь, я всегда к услугам вашего величества. Но я слишком надолго покинул орден. У меня нет причин сомневаться в компетентности моего шиди Хэна, но, надеюсь, ваше величество поймёт моё нетерпение.
   - Да, конечно, я вас не удерживаю. А вы, мастер Хэн? Вы стали на диво молчаливы - за всё время, что вы здесь, не проронили ни слова.
   - К сожалению, мне нечего сказать насчёт военных дел, ваше величество.
   - Ну, да, - кивнул император. - Кстати, как поживает ваша супруга?
   - С ней всё хорошо, благодарю вас, - голос Линьсюаня прозвучал несколько суше, чем предписывали приличия, но император обиженным не выглядел.
   - Кстати, глава Ши, тут ко мне обратился с прошением человек, которого вы должны давно знать. Мне интересно услышать ваше мнение по поводу его дела.
   - С удовольствием его выслушаю, ваше величество.
   Его величество кивнул дежурному евнуху. Тот выскользнул за дверь, и минуту спустя послышались приближающиеся шаги. В комнату вошёл человек в простом тёмном одеянии, уже пожилой, с пробивающейся сединой в волосах. Он тоже поклонился как положено, Линьсюань взглянул на Чжаньцюна - и удивился тому, как мгновенно окаменело лицо главы Ши.
   - Поднимитесь, господин Кан, - всё так же приветливо разрешил император. - Что у вас за дело?
   - Ваше величество, - господин Кан сложил руки перед грудью, - я пришёл сюда просить вашей справедливости и правосудия. Справедливости для моей покойной жены, По Наопин!
   Линьсюань моргнул, лишь теперь узнав стоящего перед ним человека. Господин Кан, бывший судья Кан! Второй муж Наопин, которого Линьсюань видел лишь однажды, когда вызволял его из тюрьмы по просьбе его жены. Видел мельком, в тусклом свете лампы-коптилки в руках у тюремщика, не мудрено, что почти не запомнил. Тем более, что с тех пор почтенный судья изрядно похудел и стал выглядеть ещё старше, чем рисовала неверная картинка из воспоминаний.
   - Мы всегда стоим за справедливость для наших подданных. В чём суть вашей жалобы?
   - Этот человек, - господин Кан указал на Линьсюаня, - этот заклинатель, мастер Хэн, когда-то, будучи рабом в семье моей жены, совершил преступление против своих хозяев. Против своей хозяйки, не сделавшей ему никакого зла!
   - Мы знаем об этом, - кивнул император. - Но, к сожалению, господин Кан, мастер Хэн за заслуги перед нашим величеством получил помилование за все преступления, совершённые в юности.
   - Не все, ваше величество.
   - Не все?
   - Я читал указ вашего величества о помиловании. В нём ни словом не было упомянуто о том, как раб Хэн Ань перед побегом надругался над девицей По. А значит, на это преступление императорское помилование не распространяется.
   Линьсюань почувствовал, что теперь лицо и спина каменеют у него. Вот только возразить было нечего: когда они с Чжаньцюном просили о высочайшем пардоне, об этой маленькой детали не сказал ни один из них. Чжаньцюн, вероятно, не счёл важным, а сам Линьсюань... не хотелось ему привлекать внимание к этой детали биографии, которую он был вынужден признавать своей. Насилие над женщиной, как ни крути, никого не красит.
   - Ну, надо же, - прозвучал за спиной ироничный голос Чжун Ханьюя, - оказывается, и у вас есть грехи. А то я уже было начал опасаться, что однажды мастер Хэн живым вознесётся к Будде.
   - Что скажете, мастер Хэн? - император в упор посмотрел на него. Линьсюань помедлил. Ведь действительно было. Оригинальный Хэн Линьсюань действительно был насильником...
   - А разве ваша жена не взяла обратно все свои обвинения перед казнью? - ледяным тоном осведомился Чжаньцюн, не дав паузе затянуться.
   - Так и было, - господин Кан перевёл тяжёлый взгляд на него. - Все, кроме этого. Вот только даже остальные обвинения она отрицала не по своей воле. Покойный глава Мэй заключил с ней сделку: её ложь в обмен на жизнь этого недостойного.
   - Я смотрю вам не привыкать выживать за чужой счёт. В первый раз вам тоже спасла жизнь ваша жена. Вернее, по её просьбе, тот самый Хэн Линьсюань, которого вы сейчас обвиняете. Но, видимо, благодарность теперь не числится в добродетелях у благородных мужей.
   У господина Кана дёрнулась щека.
   - Будь я по-прежнему судьёй, - произнёс он, - и доведись мне разбирать это дело, я бы первым делом спросил у вас, глава Ши: почему вы тогда так поторопились заткнуть нам обоим рот?
   - Охотно вам отвечу - потому что вы вступили в сговор с нашим врагом. Вы, или ваша жена, за которую вы отвечаете, и тот факт, что ваши союзники после сочли выгодным её казнить, дела не меняет. И не сбеги вы так поспешно, у вас была бы возможность высказаться перед судом и привести как доказательства слов вашей жены, так и оправдания вашему поступку.
   - Перед судом под вашим председательством?
   - Разумеется, раз дело касается заклинателя и моего подчинённого.
   - Тогда я позволю себе выразить сомнения в объективности этого предполагаемого суда. Глава Ши стоит за мастера Хэна так, словно признал в нём родного отца.
   - Что ж, теперь мы стоим перед судейством выше, чем мы оба. Какие доказательства вы можете привести своему обвинению?
   - А то, что моя жена не побоялась бросить тень на свою честь, вы доказательством не считаете? Для оговора можно было бы выбрать что-то более безопасное для себя.
   - Вот только призналась она в этом исключительно вам, не так ли? Точно зная, что вы примете её слова близко к сердцу. Ненависть толкает людей и не на такие поступки. Да, признаю, её ненависть была обоснована, но это не делает любое слово госпожи Кан истиной.
   - Возможно, дело и в ненависти, - спокойно признал господин Кан. - Вот только, когда По Наопин рассказала мне о гибели своей семьи и о том, что случилось с ней самой, предвидеть императорского помилования ещё никто не мог. Ей не было нужды додумывать то, чего не случилось, для законного приговора хватило б и того, что раб поднял руку на своих хозяев.
   Аргумент, был вынужден признать Линьсюань. Того, что натворил предыдущий хозяин его тела, действительно с лихвой хватило бы на несколько смертных приговоров. Преступлением больше, преступлением меньше - это уже ни на что не влияло.
   - Это всё слова, - Чжаньцюн скрестил руки на груди. - Приведите хоть одно доказательство. Желательно, не свидетельство заинтересованного лица.
   - Мастер Хэн, вы опять молчите, - вмешался император, поймав вопросительный взгляд господина Кана. - Быть может, вы что-то скажете в своё оправдание?
   Все посмотрели на Линьсюаня. Тот опять помедлил, колеблясь... И вдруг внутри поднялась нешуточная злость. Какого чёрта?! Почему он вечно должен отвечать за грехи, совершенные не им?
   - Я никого не насиловал, - тихо, но чётко произнёс Линьсюань.
   - Было бы странно, если бы мастер Хэн сразу признал обвинение, - бросил в пространство господин Кан. Линьсюань повернулся к нему, поймал взгляд бывшего судьи и повторил, чеканя каждое слово:
   - Я. Никого. Не насиловал.
   Повисла пауза, которую снова прервал император.
   - Глава Ши, мастер Хэн, мне жаль, но предъявленное обвинение слишком серьёзно, чтобы я мог оставить всё как есть. Это дело требует тщательного расследования, после которого я смогу вынести справедливое решение. А до тех пор, мастер Хэн, я вынужден поместить вас под арест.
   Он хлопнул в ладоши. Загрохотали сапоги, и в комнату вошёл целый отряд закованной в латы стражи.
   - Приказываю арестовать Хэн Линьсюаня и проводить его в тюрьму судебного министерства, - официальным тоном велел его величество. - До дальнейших распоряжений. Глава Чжун.
   - Да, ваше величество, - Чжун Ханьюй, с интересом слушавший разбирательство, тут же поклонился.
   - Вы ведь знаете способы обеспечить сохранность заключённых-заклинателей? Посмотрите, есть ли в тюрьме всё для этого необходимое, и, если нет - организуйте.
   - Слушаюсь, - кажется, глава Чжун хотел добавить что-то ещё, но в последний момент передумал. Тем временем командир стражи подошёл к Линьсюаню:
   - Мастер Хэн, отдайте, пожалуйста, меч.
   Можно было переместиться прямо сейчас. Никто бы его не остановил, даже если имел на это силы: Чжаньцюн точно не будет мешать, а Чжун Ханьюй выглядел скорее расслабленным зрителем, чем насторожённым стражем, готовым ловить преступника при попытке побега. Они с Жулань всё равно собирались скрыться от всех, так что хуже не будет. Можно было... Вот только, даже если это никак не повредит Чжаньцюну - ох, сплошное беспокойство главе от такого шиди! - как такой демонстративный побег будет выглядеть? Как признание вины? Или как то, что заклинателям наплевать на волю императора, ими же признанного и возведённого на престол?
   Линьсюань решительно протянул Ханьшуй, но не командиру, а Чжаньцюну. Тот сразу же взял, и снова скрестил руки, прижав ими меч к телу и ясно показывая, что отдавать никому не намерен. Командир посмотрел на императора, тот еле слышно хмыкнул, но больше никак отношение к происходящему не показал. Настаивать командир не решился.
   - Прошу вас следовать за нами.
   Комнату Хэн Линьсюань покинул с высоко поднятой головой, ни разу не оглянувшись.
  
   Что муж не вернулся к вечеру, Жулань немного встревожило, но и только. На закате ей прилетело персональное послание от главы Ши, в котором тот объяснял, что император задержал их обоих в столице, но глава надеется в скором времени всё уладить. Жулань успокоилась и приготовилась ждать, сколько будет нужно. Удивляло только, что не написал сам Линьсюань, но мало ли чем он там занят. Возможно, и правда свободной минутки нет, или хочет объяснить всё сразу, когда вернётся. Они ведь никогда не состояли в регулярной переписке, так что Жулань понятия не имела, насколько муж охотник до написания писем.
   Когда она следующим утром увидела Бай Цяо и Чан Сюэ, которые о чём-то оживлённо переговаривались с озабоченным видом, но при виде неё резко замолчали, то тоже ничего не заподозрила. Мало ли какие у молодых людей могут быть секреты. Так что Жулань просто прошла мимо, с улыбкой ответив на приветственные поклоны учеников.
   День прошёл как обычно, если не считать отсутствия мужа, и следующий за ним тоже. После обеда Жулань принесли приглашение от госпожи Жун. Супруга градоначальника жаждала увидеться с госпожой Хэн, с которой они прежде были как сёстры, и поболтать о новостях. Добрых соседей забывать и правда нехорошо, так что Жулань заколебалась: поехать прямо сейчас, или отложить визит до возвращения Линьсюаня? Не хотелось бы, чтоб муж вернулся в пустой дом, а её наверняка будут уговаривать остаться ночевать. Но ведь ничего страшного не случится, даже если Линьсюань прибудет в её отсутствие. Можно оставить ему записку.
   В конце концов Жулань написала ответное послание, в котором обещала прибыть завтра, и отправилась на поиски внешнего ученика, которому можно доверить отнести письмо. Проще всего поймать кого-то более-менее свободного можно было рядом с кухней, туда-то она и пошла. Гонец и правда отыскался без труда, и принявший запечатанный свиток мальчишка лет четырнадцати, спросил с жадным любопытством:
   - Госпожа Хэн, а можно спросить? Мастер Хэна уже выпустили из тюрьмы?
   - Из тюрьмы?!
   - Ну... да, - парень заморгал. - Он же...
   - Что значит - из тюрьмы?
   - Ну, его же арестовали.
   - За что?
   - Не знаю... - глаза ученика забегали.
   - Почему ты решил, что его арестовали?
   - Так все говорят...
   Жулань прикусила губу. Хотелось схватить недоросля за грудки и трясти, пока не выдаст все подробности. Вот только толку от этого может и не быть, если ему известны только слухи. Нужно идти к заклинателям.
   - Глава Ши вернулся, - оправдывающимся тоном произнёс ученик, - я и подумал, что вам он, наверное, скажет...
   - Глава вернулся?!
   Ученик кивнул. Стремительно отвернувшись, Жулань кинулась бежать. Задохнувшись, перешла на быстрый шаг. Путь казался очень длинным, к тому же он быстро начал забирать вверх, всё время вверх, по ступенькам и без них. Внутри неё что-то происходило, и Жулань не сразу поняла, что: казалось, что внутри неё находится рыбка, которая теперь вдруг начала легко и быстро плескать хвостом. Остановившись в тени раскидистого дерева, женщина дала себе время отдышаться, прижимая руку к животу.
   Совсем недавно она мечтала, что вот ребёнок зашевелится, и она даст Линьсюаню послушать...
   Около дома главы пришлось сделать ещё одну остановку, чтобы пропустить выходящих из ворот заклинателей: похоже, Ши Чжаньцюн устроил большое совещание. На Жулань поглядывали сочувственно и понимающе. Впрочем, задержка оказалась кстати, она позволила перевести дух, поправить волосы и войти с мало-мальским достоинством. Пусть и всё равно потной и раскрасневшейся. И только перешагнув порог дома, Жулать сообразила, насколько непочтительно вламываться к главе ордена вот так, без приглашения. Но отступать было поздно, да и не собиралась Жулань отступать.
   - Глава Ши.
   - Госпожа Хэн, - Чжаньцюн ответил на её поклон, окинул внимательным взглядом и констатировал: - Вы уже всё знаете.
   - Значит, это правда? Мой муж в тюрьме?
   - К сожалению, да. Присаживайтесь, госпожа Хэн. Налить вам воды?
   Жулань хотела было отказаться, но поняла, что действительно хочет пить. Во рту пересохло, да и бег по жаре способствовал жажде.
   - Простите, что не сказал вам сразу. Но я действительно надеялся, что это недоразумение, которое удастся быстро уладить.
   - Что случилось? За что его арестовали?
   - За преступление, совершённое в юности, - Чжаньцюн подал ей чарку. - Вам ведь известно прошлое шиди?
   - Мне казалось, что всё уже прощено.
   - Нам тоже так казалось. Но, к сожалению, прося о помиловании для Линьсюаня, мы не стали перечислять все его проступки поимённо. К этому и придрались, сочтя, что не все они попадают под амнистию.
   - И что же теперь будет?
   - Вероятно, суд. Следствие.
   - А как же император? Ведь... я слышала, что он обязан Хэн Линьсюаню жизнью!
   - К сожалению, свою награду шиди уже использовал. Император... - Чжаньцюн поморщился. - Строго между нами, госпожа Хэн, но, возможно, ему не слишком приятно вспоминать о той истории со спасением. Когда его величество был учеником моего ордена, они с шиди Хэном не ладили. Возможно, его задевает, что его спас именно Хэн Линьсюань. Я не стану утверждать, будто он воспользуется случаем, чтобы совсем избавиться от источника плохих воспоминаний... Но и ждать нисхождения, наверно, тоже не стоит.
   Они помолчали. Жулань невольно вспомнила опасения Линьсюаня, высказанные им во время их последней встречи. Быть может, вот оно? Из-за личной неприязни или из политических соображений, но нет человека - нет проблемы.
   - Вы знаете, как он сейчас? В тюрьме, я имею в виду?
   - Насколько мне известно, с ним хорошо обращаются.
   - Вы с ним виделись?
   Чжаньцюн отрицательно качнул головой, и добавил:
   - Но я говорил с начальником тюрьмы.
   - Вы ещё собираетесь к нему?
   - Разумеется, уже завтра. Я был вынужден приехать по делам ордена. Разгребу и вернусь в Линьань.
   - Я еду с вами.
   - Госпожа Хэн, боюсь, что вы ничего не сможете сделать.
   - Но я хотя бы попытаюсь.
   И, если Ши Чжаньцюн откажется, она пойдёт к другим заклинателям. Или ученикам мужа, они уже умеют стоять на мечах. Откажутся все, тогда наймёт лошадей и поедет в столицу своим ходом. Но удержать её здесь смогут, только тоже заперев.
   - Хорошо, - после некоторого молчания сказал Ши Чжаньцюн. - Соберите всё необходимое. Отбудем во второй страже, сразу после завтрака.
   Сборы не заняли много времени, и как-то вдруг оказалось, что Жулань до вечера нечем заняться. Затевать что-то новое уже не имело смысла, к тому же она подозревала, что всё будет валиться из рук. Пойти в госпиталь? Работа там тоже требует внимания. Но, наверное, в конце концов Жулань всё же пошла бы, или взялась за вышивание, просто чтобы убить время, но тут она вспомнила об отосланном госпоже Жун обещании быть у неё завтра в гостях. Можно было просто написать ещё одно письмо с извинениями, но Жулань решила съездить лично. Всё-таки повидаться, и время убить заодно.
   Её визит стал неожиданностью, госпожа Жун сама выскочила во внутренний двор, едва госпожу Хэн пустили в ворота. Супруга градоначальника оказалась не в одиночестве, у неё сидела родственница, и обе дамы засуетились, принимая Жулань так ласково и предупредительно, словно она была нездорова.
   - Ох, дорогая, мне так жаль, мне так жаль! Нет, этот чай не годится, я прикажу принести "серебряный лист". Возьмите мандарин, эти особенно сладкие. Или, может, хотите пирожных с каштанами?
   - Вы уже всё знаете? - невольно повторила слова главы Ши Жулань.
   - Конечно, приходил тот милый юноша с вашим письмом, он всё нам подробно рассказал. Ох, ну кто бы мог подумать! Я ещё когда узнала о вашей свадьбе, подумала, что госпожа Е поторопилась. Что теперь будете делать?
   - Завтра еду в столицу. Буду просить его величество о милости.
   - А не о разводе?
   Должно быть, ответный взгляд Жулань был достаточно выразительным, чтобы госпожа Жун смутилась.
   - Что ты такое говоришь? - укорила хозяйку её родственница. - Конечно, госпожа Хэн должна позаботиться о своём супруге, каким бы он ни был.
   - Да, разумеется, - госпожа Жун вскочила, скрывая неловкость. - Я прикажу принести нам вина.
   Она на минуту вышла. Видно было, что родственницу прямо-таки распирает любопытство, но она героически сдерживалась до возвращения хозяйки. Вино принесли, разлили на две чарки, оставив гостье чай, и женщины принялись достаточно деликатно расспрашивать Жулань о предстоящей дороге. Изрядно удивились, когда узнали, что она полетит с заклинателями, и ещё больше - что этот полёт у неё будет не первый. Спросили, знают ли её родители, и Жулань спохватилась, что и правда, родителям надо написать. Время шло, пустела чарка за чаркой, и в конце концов госпожа Жун опять стала откровенной.
   - А вот чуяло моё сердце, что ничего хорошего из этого брака не выйдет. Из грязи стены не слепишь... прошу прощения, госпожа Хэн, но... Пока глава Ши всё улаживал, мастер Хэн мог жить спокойно, но сейчас, когда у нас есть император, вопрос времени, когда с него спросилось бы если не за прошлое, то за настоящее.
   - У моего мужа нет ничего в настоящем, за что можно было бы спрашивать, - Жулань смерила взглядом уже второй кувшинчик вина. Пожалуй, пора этот визит заканчивать.
   - Может быть... - с сомнением протянула градоначальница. - А всё равно не повезло вам с мужем, что ни говори. Я вот, когда услышала, что он не только осиротил госпожу Кан, но и сорвать цветок её принудил, вот нисколечко не удивилась. Такой уж человек!
   - Как принудил?
   - А вы не знали? - родственница всплеснула руками. - Да о том уж все говорят. Я всё понимаю, жена должна быть на стороне мужа, но...
   Однако Жулань уже не слушала. Новая информация о муже требовала осмысления, и всё существо женщины отчаянно протестовало против её принятия. Казалось бы, после убийства своих хозяев, после разбоя и учения у чернокнижника, в чём Линьсюань признался сам - что ещё может удивить? Но одно дело - месть за жестокость, а совсем другое - самому проявить жестокость к другому... другой, слабой и беззащитной, не сделавшей, как он сам признавал, ничего плохого. И да, сластолюбие мастера Хэна, ставшее притчей во языцех...
   Но разве это сластолюбие когда-нибудь выходило за пределы парчовых домов? Как бы ни ругали мастера Хэна, а в том, что он насильник, на памяти Жулань не обвинял никто. Он пальцем не тронул её саму за весь долгий путь от Люйцяо до Фэнчэна, наоборот, всегда обращался с подчёркнутым уважением. Даже сейчас, когда стал полноправным супругом и господином. И не только с ней, со всеми прочими людьми всегда был добр и приветлив. Даже с теми, кто намного ниже, которые грубость и пренебрежение и за обиду бы не сочли. Вспомнился далёкий уже Даньлю, уничтоженный злобный призрак, и то, с каким недоумением мастер Хэн смотрел на старосту, признавшегося, что на оплату заклинателю у них нет денег: "Значит, придётся спасти вас бесплатно". Или того лютого мертвеца из Юнь, которого он уничтожил, расставшись с уже желанной Жулань и пренебрегши возможным гневом Мэев. Потому что дал людям надежду и не смог пожать плечами и уйти, когда любой другой счёл бы, что уже сделал всё что мог.
   И вот теперь её хотят уверить, будто такой человек мог обидеть девушку, которая единственная из всей семьи По была к нему добра?
   - Нет, - твёрдо сказала Жулань, обрывая сочувственное щебетание собеседниц. - Я в это не верю.
  
   "Теперь уже не такая белая", - с удовлетворением подумала Мэй Хайтан, сквозь щель створок рассматривая соперницу. Видно, что Сун Жулань не так редко бывала на свежем воздухе. Не столь уж Хэн Линьсюань и берёг свою жену! Но чему удивляться, она же ему не ровня. Осталась с мужем одна, родни и друзей рядом нет, да и родня-то - никто, семья мелких городских чиновников. Муж ценит жену тогда, когда чувствует за ней силу, когда она служит связующим звеном между ним и знатностью, богатством, могучими союзниками, способными оказать мощную поддержку или стать опасными врагами. Вот сама Хайтан - Мэй, ею и останется, даже отдав опекунство под братом и управление делами в чужие руки. Потому что клановых и вассальных связей не заменят и не отменят никакие чиновники. И во многих случаях именно её голос способен стать решающим.
   Не очень, правда, солидно урождённой Мэй подслушивать у дверей, как последней любопытной служанке... Но сейчас решалась её судьба и судьба её будущего мужа, а потому Хайтан решила, что родовой гордостью можно и поступиться. Тем более, что его величество не возражал, позволив ей ждать в соседней комнате. Теперь он расхаживал взад-вперёд, периодически появляясь в её поле зрения - видимо, всё же волновался во время разговора. Молодость, молодость... А вот Сун Жулань, которой было позволено сесть, держалась спокойно. С достоинством истинной аристократки, была вынуждена признать Хайтан. Ни рыданий, ни заламывания рук, ни лихорадочных поклонов, которыми простолюдины обычно сопровождают нижайшие просьбы правителям, похоже, искренне полагая, что успех зависит от количества ударов лбом об пол. Может, и правда сможет выглядеть на троне императрицей. На выросшего среди подлого люда императора такая манера поведения и правда могла произвести впечатление.
   Но посмотрим ещё, насколько для него хватит эффекта новизны. Когда рядом с ним окажутся истинно знатные и образованные девы, к тому же - красивые. Императрицу сменить сложно, но можно, и окажется тогда урождённая Сун там, где ей место. Не лезь, мышь, на высокий ясень.
   - Я действительно многим обязан вашему мужу, - его величество снова появился перед глазами и остановился, глядя на Сун Жулань сверху вниз. - Я и не собирался забывать об этом, так что не беспокойтесь, о казни в любом случае речь не идёт. Однако...
   Он сделал паузу, явно рассчитывая, что собеседница переспросит, и Сун Жулань после некоторого молчания всё же повторила:
   - Однако, ваше величество?
   - Однако и смягчение приговора может быть разным. Я могу приговорить его к ссылке... Особой ссылке с каторжными работами на три года. Куда-нибудь в Линнань, или Цзяннань, на побережье. Говорят, там множество болот, нездоровый воздух, жара... Северянам тяжко. Правда, юг нами пока ещё не отвоёван, но это вопрос времени, а пока мастер Хэн посидит в тюремной камере. Я был в тюрьме, правда, не долго, там сыро и темно. Мастер Хэн привык к комфорту, едва ли там ему нравится.
   - Ваше величество, вы говорили, что приговор может быть разным, - Сун Жулань сжала руки - едва ли не первое свидетельство нервозности, которое она себе позволила.
   - Да, конечно. Поскольку вы к преступлению своего супруга не имеете никакого отношения, то вы от наказания будете избавлены. Думаю, муж без возражений даст вам развод, чтобы избавить от участи ссыльной. И тогда мы с вами возвращаемся к тому, с чего мы начали. Моё предложение о браке всё ещё в силе. И... если меня попросит моя невеста... разве я смогу отказать ей в небольшом подарке перед свадьбой? Особая ссылка, но другая, вообще безо всяких отработок. На самое близкое из всех возможных расстояний, как раз куда-нибудь в район его родного Линшаня. Или Фэнчэна, тоже неплохое место, не правда ли? А до вынесения приговора он будет отпущен на поруки своего главы Ши. Возможно, со временем и вовсе под амнистию попадёт, в честь нашего венчания, например, или рождения первенца... Отделается запретом на посещение столицы. Что скажете?
   Сун Жулань молчала.
   - А если Хэн Линьсюань привык к семейной жизни, то, чтобы он не страдал в одиночестве, я даже могу найти ему новую жену, - с усмешкой добавил император. - Поверьте, у него не будет причин жаловаться. Так что же? Возможно, вам нужно время подумать? Суток хватит, или...
   - Я согласна.
   Голос женщины остался ровен, и его величество на мгновение запнулся, словно не сразу поверив, или не найдясь, что сказать. Он испытывающе заглянул в глаза собеседнице, видимо, нашёл там всё, что нужно, и на его лице расползлась широкая улыбка, вернувшая суровому государственному мужу мальчишеский вид. Но когда он уже открыл рот, Сун Жулань добавила:
   - Но у меня есть условие, ваше величество.
   - О как? - брови императора подпрыгнули. - Какое же?
   - Я беременна, - Сун Жулань положила руку на живот, прячущийся под свободным платьем. - И наша с вами свадьба состоится не раньше, чем дитя появится на свет.
   Такого поворота его величество, похоже, не ожидал. От открыл и закрыл рот, смерил госпожу Хэн недоверчивым взглядом.
   - Эм...
   - Или, быть может, ваше величество желает признать ребёнка своим?
   - Нет! - тут же отказался император.
   - Тогда его должны отдать отцу. И мой с ним развод тоже состоится только после родов.
   - А зачем же ждать так долго?
   - Затем, что мой ребёнок должен родиться в законном браке, и ни у кого не должно быть в этом никаких сомнений. Ваше величество, я понимаю, что мне придётся расстаться с моим первенцем. И я хочу хотя бы быть спокойной за его дальнейшую судьбу. Уповаю, что вы поймёте чувства матери.
   Император медленно и неохотно, но всё же согласно кивнул.
   - И если Небо пошлёт мне сына, а мой муж по вашей воле снова женится, то я хочу, чтобы мой сын оставался его наследником. Старшим законным сыном законной жены.
   Его величество поморщился. Но кивнул вторично:
   - Да, я понимаю. Меня самого дразнили... Ну, не важно. Хорошо, я исполню ваше желание. Но жить до родов вы будете в столице. Я сам найду для вас дом.
   - Слуга повинуется воле вашего величества.
   Император сделал знак, и невидимый до сих пор евнух подошёл к Сун Жулань и помог ей подняться. Когда она уже шла к двери, император снова окликнул её:
   - Госпожа Сун, вы, наверное, думаете, что я жесток. Но, поверьте, я сделаю всё, чтобы вам никогда не пришлось пожалеть о перемене в вашей судьбе и обвинить меня в том, что я плохой муж. Надеюсь, что однажды я смогу доказать вам свою любовь.
   - Это не имеет значения, ваше величество, - Сун Жулань Хайтан видеть уже не могла, но её голос прозвучал устало. - Я дала вам согласие лишь с одной целью. И действительно ли вы меня любите, или же просто хотите хотя бы так восторжествовать над нелюбимым учителем - для меня это ничего не меняет.
   Стукнула дверь, оставив молодого императора в одиночестве. Выждав несколько мгновений, Хайтан постучала по створке, а потом отодвинула её и вошла в комнату. Его величество так и стоял, глядя вслед новоявленной невесте, но появление Хайтан вырвало его из задумчивости.
   - Всё слышали? - он указал на дверь. - Что скажете?
   Хайтан многое могла бы сказать о наглости и самоуверенности этой выскочки, посмевшей ставить оценки поведению повелителя. Дядя за такое содрал бы с виновного кожу живьём, и тот ещё легко бы отделался. Но, как бы там ни было, Сун Жулань на особом счету, и ставить её на место теперь может только Сын Неба. И если он предпочёл спустить и промолчать, не Хайтан ему указывать. Так что она лишь произнесла:
   - Позвольте поздравить ваше величество с будущей свадьбой.
   - Угу. Так же, как и вас - скоро Хэн Линьсюань станет свободным для нового брака, не так ли? О, кстати, я вам сейчас кое-что покажу.
   "Кое-чем" оказалось донесение какого-то соглядатая. Этого следовало ожидать, подумала Хайтан, ознакомившись с отчётом о подогреваемых кем-то в народе слухах, что принц Цзюэ Вань вернулся под другим именем и уже чуть ли не готовит переворот, чтобы вернуть трон своего отца.
   - Ваше величество, эта недостойная готова поручиться жизнью, что Хэн Линьсюань к этим слухам непричастен.
   - Как ни странно, я вам верю. Мастер Хэн потратил слишком много сил, направляя меня на борьбу, чтобы теперь самому же хоронить плоды своих трудов. Желай он трона, я был бы ему не нужен. Но ведь эта история получила огласку благодаря вашему дяде, не так ли?
   - Увы, это так, ваше величество, - никогда ещё Хайтан в общении с императором не чувствовала себя настолько неуютно.
   - Так что же? Нет ли у вас желания завершить то, что он начал?
   - Разве ваша слуга посмеет что-либо предпринять против вас, пока мой брат находится в руках верных вашему величеству людей?
   Его величество хмыкнул, улыбнулся и махнул рукой:
   - Ладно, расслабьтесь. Хорошо, что не пытаетесь клясться в верности ради верности, Нам это уже несколько надоело. Практические соображения всегда самые надёжные, верно? К чему это я, собственно... Вы не посмеете, Хэн Линьсюань не захочет, зато смелость и желание есть у кого-то другого. Возьметесь присмотреть за супругом, чтобы его ненароком не впутали в грязную игру? Ну, чтобы мне однажды не пришлось всё же забыть о благодарности и в самом деле его казнить.
   - Охотно, ваше величество, приложу все силы.
   - А как насчёт его ребёнка? Готовы стать матушкой сразу после свадьбы?
   - Я буду любить его как собственного сына, - пообещала Хайтан. В этот момент она почти верила в то, что говорила.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"