Жаркий август 2024года. В Глушковском районе Курской области - живого места не найти. Школы, больницы, магазины - да какие магазины, от жилых домов камня на камне не осталось!
Камуфляж в защитный цвет, бронежилет, боекомплект, фляжка с водой... каска - солдату лишнего ненадо. А на улице плюс 26. Идут два солдата по просёлку некогда цветущего села. А по обочинам дороги вместо домов, размётанных взрывами, обломки кирпичей да рваное железо, бывшее когда-то воротами и заборами, с рисунками и кистями кованого винограда.
- Василич, ты чего такой? Понятное дело, картина невесёлая, но отстроим, вот добьём гадов и отстроим дома лучше... лучше прежнего. Ты куда?
- Тут по соседству моя тётка Настасья жила. Эвакуироваться отказалась, потому как рядом дед Прохор и бабка Наталья, тоже тут остались... Тётка, мол, если что, в бега пустится, тут до лесочка рукой подать! Дед головой качал, да улыбался в усы, видать, представлял, как Наталья и Настасья в бега пускаются... Наталья Настасью весом килограммов на десяток превосходила.
- Ну, сам видишь, вместо домов - кучи мусора. Ну... эвакуировались... поди.
- Хозяйство держали и тётка, и соседи. Куры, поросята... Дед ещё кобылку прикупил... хроменькую. Мусенькой величал. Её - на мясокомбинат, вот он и пожалел. Так она за ним- на манер домашней собачонки, без всякой привязи не отставала. И собака была. - Дед смеялся, Молодухой звал, мол им с бабкой каждому за восемьдесят перевалило, Молодухе только двадцатый год пошёл.
- Стой, Василич! Стой, не спеши... Видишь?
- Вижу...
- А то, думаю, заговорился, отвлёкся... А тут граната к дверям в подвал, вишь, за чеку привязана. Не спеши, Василич, и тише, тише говори. Похоже, наши там... услышат нас, рванут дверь и... капец всем.
Солдат снял каску, промокнул пот со лба, шагнул ближе к входу.
- Похоже, никто к нам не рванёт... - вдохнул, совсем не по-летнему пахнущий воздух.
- Может голоса наши услышали... и молчат. Ждут.
Солдат аккуратно освободил дверь от гранаты, распахнул...
- Ну да... ждут... Только мы опоздали. Опоздали... - невыносимо тяжелый в жарком летнем воздухе ударил в лицо солдат трупный запах.
На ступенях, у самого спуска лежал дед с зажатым в почерневшей распухшей ладони обломок кирпича. Грудь прошита автоматной очередью. Рядом распухший труп рыжей собачонки.
- Той же очередью уложили...
- Василич, у собачонки в зубах что-то... шеврон тех убийц... похоже...
За спиной деда распластались две соседки: тётка Наталья и тётка Настасья. По стенам с полок из разбитых банок кровавыми потёками стекал, вперемешку с вишнёвым, томатный сок.
- Вынести надо бы и похоронить по-человечески...
- Нет! Придут следователи... оформят убийство как должно. Ну, потом и похороню. Деда надо, как солдата. Чтоб все знали... чтобы весь мир знал... - и по серому от пыли и копоти лицу Василича, оставляя блестящие дорожки, катились слёзы.
А на улице солнце бликами играло в лужах, дождик прибил прифронтовую дорожную пыль. Откуда ни возьмись, прилетела горлица, уселась на столб и зачирикала.
- А!А!А!А!!! - орал Василич, задрав к небу голову, - ну как, ну как я после этого могу быть милосердным?! Господи, дай мне силы убить их!