Наш дом - твой дом. Обычное мексиканское выражение, в этих обстоятельствах оно вызвало смех у других партизан. Вместе, с факелами в руках, они двинулись в темноту шахты. Что касается Панчо, то он достал бутылку текилы и уже пробовал ее содержимое. Через несколько минут он подошел к Венансии.
"Una bebida, chica? Слишком хороша, чтобы пить с солдатом?" Он ухмыльнулся, его уродливое лицо скривилось. — Ну, тогда, пожалуй, я выпью с тобой. Его рука вспыхнула, хватая ее за блузку. Она широко распахнулась, обнажая Венансию по пояс.
Она громко кричала, отчаянно пытаясь вырваться от него...
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Мне не понравилось это задание с самого начала. Лететь вслепую на территорию, которую я не знаю, в ситуацию, в которой я не уверен — это не мой стиль работы. Но Хоук отдал приказ.
Был поздний августовский день, когда я отправился в путь на юг по этой длинной, унылой ленте дороги, которая змеится через северную пустыню Мексики от Ларедо в Мехико. Около двухсот миль не доходя до места назначения, меня остановил солдат в каске и темно-зеленом мундире мексиканской армии. На плече у него висел короткий черный пистолет-пулемет Mendoza. Два других солдата, вооруженных так же, стояли в нескольких шагах от большого оливково-серого армейского грузовика; их пушки были наготове. Еще дюжина солдат была рассредоточена по дороге. За ними стоял синий «Датсун», припаркованный у водопропускной трубы, перекрывающей узкое арройо — русло ручья, пересохшее в этом сезоне. Коренастый офицер в помятом хаки стоял рядом с «Датсуном» и болтал с тем, кто сидел за рулем.
Я съехал на своей «Каталине» на обочину, мышцы живота напряглись. Когда машина поравнялась с первым солдатом, я начал притормаживать. Двое солдат позади него разошлись по обеим сторонам машины и дали мне знак остановиться. Я подчинился. Мужчина слева подошел ближе.
— Пистолет, — проворчал он.
Казалось, это обычная проверка — в наши дни в Мексике это становится частым явлением из-за активности партизан. — Нет, — я покачал головой. Солдат пробормотал что-то невнятное, затем жестом приказал мне выйти из машины. Он провел рукой под сиденьем, пока его напарник проверял бардачок. Они ничего не нашли. Мужчина справа хлопнул дверью и отвернулся. Его напарник жестом приказал мне вернуться за руль. Напряжение начало спадать. — Грасиас, сольдадо.
Я отсалютовал ему и уже собирался сесть в машину, когда ко мне подошел тот самый дородный капитан, стоявший у «Датсуна». — Моментито, — прорычал он. Я выпрямился и ответил по-английски (иногда полезно прикинуться, что не понимаешь языка): — Да? Капитан сердито махнул рукой: — Понте алли — к машине, гринго!
Несмотря на бесстрастное лицо, я почувствовал прилив адреналина. Обыск машины — это одно, но личный досмотр — совсем другое. Особенно когда Вильгельмина, мой верный 9-миллиметровый Люгер, уютно устроилась в наплечной кобуре. — К машине, идиот! — повторил капитан.
Он выхватил пистолет. Я услышал отчетливый щелчок — его большой палец снял оружие с предохранителя. В животе завязался узел. Этот звук был яснее любого сообщения: капитан собирался применить «ley de fuga» — закон о побеге. Как только я повернусь к нему спиной, чтобы прижаться к машине, он закричит, будто я пытаюсь бежать, и всадит мне пару пуль 45-го калибра из своего старого автоматического «Обрегона». А потом трезво объяснит комиссии, что у него не было выбора.
Я начал поворачиваться, поднимая руки, делая вид, что подчиняюсь. Но вместо того чтобы замереть у машины, я продолжил движение в яростном пируэте, который вынес меня прямо на капитана. Это было последнее, чего он ожидал. На долю секунды я увидел его широко распахнутые глаза. Он попытался отпрыгнуть назад и поднять пистолет, но моя левая рука с силой косы ударила его по запястью. «Обрегон» вылетел из его руки.
Я планировал ударить его по голове, но был слишком раздражен, чтобы играть по правилам. В последний момент я изменил траекторию и впечатал локоть ему в переносицу. Послышался хруст — нос был сломан. На обратном движении мой локоть попал ему в правый глаз. Капитан отшатнулся, закрыв лицо руками. Он был вне игры.
Но я все еще находился в окружении вооруженных солдат. Мне нужно было укрытие, и единственной надеждой было арройо. Я бросился на первого солдата, который замешкался от неожиданности. Я сделал вид, что бью его в лоб, но вместо этого нырнул ему в ноги, сбил с ног и, используя его как живой щит (прием «пожарный подъем»), перекатился через край оврага.
Едва я скатился вниз, как автоматная очередь прошила пыль над краем арройо. Настало время Вильгельмины. Выхватив её, я сделал шесть выстрелов над краем оврага, чтобы заставить преследователей пригнуться. Справа арройо уходило в открытую равнину — там меня бы быстро окружили. Слева же под дорогой шла оцинкованная труба диаметром около двух футов. Это выглядело рискованно, но за шоссе я видел крышу синего «Датсуна». Если ключи в замке...
Автоматная очередь прогрохотала совсем близко. Конец сомнениям. Я вставил новую обойму в Вильгельмину, сделал пару отвлекающих выстрелов и бросился к трубе. Мне повезло — никто не заметил моего маневра.
Выбравшись с другой стороны, я зажмурился от солнца. Солдат не было видно — они всё еще обстреливали овраг в сотне ярдов к востоку. Убрав Люгер, я выхватил Хьюго, мой стилет, из ножен на запястье и бесшумно пополз к «Датсуну».
Рывком открыв дверь, я ворвался в салон и... замер. Лицом к лицу со мной сидела красавица-мексиканка с кожей цвета кофе с молоком и огромными темными глазами. Она ахнула и потянулась к ручке двери, чтобы бежать.
Я среагировал мгновенно. Прижав её к сиденью, я приставил острие Хьюго к её запястью. Моя правая рука удерживала стилет так, что лезвие слегка распороло ткань её платья под грудью. Кончик ножа коснулся кожи, и одинокая капля крови медленно покатилась вниз. — Вывези нас отсюда. Быстро, — прошипел я.
Я чуть отстранил нож, а затем снова прижал его, очерчивая линию под её грудью. Девушку начала бить дрожь. — Тише, мучача, — прошептал я. — У меня нет желания делать тебе больно. Просто поверни ключ.
Дрожащими руками она завела мотор. — Теперь назад. Выезжай на дорогу и поезжай медленно. Я не хочу, чтобы солдаты поняли, что я сбежал.
«Датсун» плавно выехал на асфальт и направился на юг. Вдруг сзади раздался крик: «Альто! Стоять!». Пули застучали по кузову машины. Девушка в испуге резко нажала на газ, машину качнуло. — Гони, черт тебя возьми! — зарычал я. — Следующая очередь убьет нас обоих!
Она рванула руль, уводя машину зигзагами. «Датсун» летел по шоссе, как испуганный кролик. Когда звуки выстрелов затихли вдали, я расслабился и убрал Хьюго в ножны. Девушка бросила на меня презрительный взгляд. — Ну что, сеньор Кучилеро (ножовщик), что дальше? — Как тебя зовут, мучача? — я попытался улыбнуться. После долгого молчания она ответила: — Меня зовут Венансия. — Венансия... Красивое имя. А фамилия? Ответа не было. — Где ты живешь? Может, в Сан-Хуан-де-лос-Пинос?
Она вздрогнула, и это сказало мне больше любых слов. Я изучал её тонкое лицо — в ней чувствовалась порода, культура, интеллект. Как такая девушка могла участвовать в засаде? А она явно участвовала, раз сидела там и ждала. — Расскажи мне о засаде, Венансия. Кто её спланировал? Она молчала, вцепившись в руль до белизны костяшек. — Ты мне расскажешь, — вздохнул я и снова вытащил Хьюго. Она резко повернулась ко мне, в её глазах не было страха, только ярость: — Думаешь, меня волнует твой нож? Режь меня! Насилуй! Я всё равно ничего тебе не скажу.
Я оглянулся. Армейский грузовик отстал. — Сворачивай на обочину и останавливайся, — приказал я. — Что? — в её голосе звякнула паника. — Сдавай назад, теперь я за рулем. А ты пересаживайся. Ты слишком важна для меня как заложница, но мы не можем здесь торчать, пока грузовик не нагнал нас.
Венансия бросила на меня робкий взгляд: — Куда... куда мы едем? Я усмехнулся: — Я джентльмен. Я везу тебя домой.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Все это началось вчера. Я застал Хоука в его кабинете незадолго до полудня. Он стоял, засунув руки в карманы, и отравлял воздух одной из своих неизменных зловонных сигар, изучая карту Мексики.
— Что ты знаешь о Сан-Хуан-де-лос-Пинос? — спросил он, не сводя глаз с карты. Это его любимый прием: огорошить вопросом и наблюдать, как ты начнешь изворачиваться.
Я поспешно извлек из памяти нужные данные: — Это в штате Морелос, насколько я помню, сэр. Горный городок с населением в пятнадцать-двадцать тысяч. Примерно два часа езды на юго-запад от Мехико. Раньше там добывали серебро, но шахты давно истощились. Сейчас основной бизнес — туризм. Там живет довольно много американцев и канадцев, в основном богема и художники.
Хоук бросил на меня косой взгляд: — Но не все, верно? Я гадал, на что он намекает, но Ястреб не из тех, кому задают прямые вопросы, поэтому мое лицо осталось непроницаемым: — О? — Ты когда-нибудь слышал о Джордже Дэе?
Я снова начал копаться в памяти, на этот раз безрезультатно. К счастью, Хоук заговорил прежде, чем я признал поражение: — Нет, ты и не мог слышать. Он не из твоей лиги. Мы работали вместе на полдюжине заданий еще во времена OSS (Управления стратегических служб), под началом «Дикого Билла» Донована. Я был с ним рядом, когда он потерял глаз в Алеппо. Он был чертовски умным агентом.
Хоук пару раз затянулся сигарой. — Может, даже слишком острым. «Проныра Дэй» — так мы его называли. Но он добивался результатов. — Значит, Дэй сейчас в Сан-Хуане? — рискнул я предположить.
— Верно. — Хоук прищурился на карту. — Но это уже не тот Дэй, которого я знал. Он старик. Три года назад ЦРУ списало его по состоянию здоровья. У него врожденная астма, поэтому он и живет в Сан-Хуане — ему нужна высота. Но приступы все еще случаются, иногда он едва может дышать. Врачи говорят, сердце может отказать в любой момент. Но то, что его тело изношено, не означает, что его мозг перестал работать. У него есть для нас зацепка.
Хоук замолчал, изучая меня. Затем резко скомандовал: — Расскажи мне о Pemex. — Pemex, сэр? Это сокращение от Petroleos Mexicanos. Национальная нефтяная монополия Мексики. Все заправки там принадлежат им. По последним данным, добыча превышала двадцать миллионов тонн в год, но, насколько я знаю, с тех пор цифры сильно выросли.
Хоук одобрительно кивнул. — Хорошая работа, Ник. Он отошел от карты, обогнул стол, сел и указал мне на стул. — Сегодня утром у Дэя было трое посетителей, Ник. Мексиканцы. Дело срочное, на уровне Белого дома. У Pemex пропал график — секретная диаграмма. Госдепартамент хочет, чтобы мы его нашли.
— А «мы» — это я, верно? — сухо уточнил я. Хоук фыркнул и ввел меня в курс дела.
Документ, о котором шла речь, был мастер-картой сейсмической разведки. Сейсмологи бурят скважины, взрывают динамит и фиксируют вибрации земли, чтобы выявить геологические структуры, где может быть нефть. Стандартная процедура.
В данном случае работала американская команда, нанятая высокопоставленным чиновником Pemex из Мехико. Формально нанимать гринго было незаконно, но чиновник пошел на это ради безопасности. Он боялся, что у мексиканских специалистов слишком много связей, и информация о находке просочится раньше времени.
Его опасения подтвердились. Сейсмографы обнаружили гигантские нефтяные бассейны в самом неожиданном месте — в холмах Морелоса. Начальник группы сообщил об этом по телефону, но, опасаясь прослушки, не назвал точных координат. А на следующую ночь произошла катастрофа. Партизаны под предводительством Раймундо Флореса по прозвищу Эль Флорито напали на лагерь, убили всех сотрудников и похитили мастер-карту и журналы записей.
В итоге Pemex остался ни с чем: они знали, что нефть есть, но не знали — где именно. Послать новую группу они не могли: арабские группировки, не заинтересованные в появлении нового игрока на рынке, угрожали уничтожить любую команду, если та не будет под охраной армии. А если ввести войска, в район налетят спекулянты, как саранча.
Ситуация осложнялась политическим кризисом. На президента Мексики давили, требуя прекратить поставки нефти в США. Если бы это случилось, США потеряли бы критически важный ресурс. Арабские страны только и ждали этого момента, чтобы усилить эмбарго своей собственной блокадой.
Хоук гневно швырнул окурок в корзину: — Ты думаешь, это всё? «Кинжал Аллаха» — вот настоящая проблема. — «Кинжал Аллаха»? — я напрягся. — Это что-то новое.
— Фанатики, — прорычал Хоук. — Террористическая организация, которую помогал создавать Каддафи. Они причастны к рейду на конференцию ОПЕК в Вене в семьдесят пятом. Ник, дело ОПЕК по сравнению с этим — детские игры. Эти ребята играют по-крупному.
По словам Хоука, «Кинжал Аллаха» раздобыл около двадцати пяти атомных мини-бомб. Дюжину из них они якобы заложили в крупнейших мегаполисах США: Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Чикаго и других. Остальные — на военных базах. Бомбы должны сработать одновременно в тот момент, когда вступит в силу арабское нефтяное эмбарго. Результатом станет полный крах промышленности, связи и экономики. США превратятся в калеку, в державу второго сорта.
Всё это держалось в строжайшем секрете, чтобы не вызвать панику. Единственным спасением могло стать официальное открытие гигантских месторождений в Мексике до первого сентября. Если проамериканские силы в Мексике получат карту, они смогут перехватить инициативу у левых радикалов в Конгрессе, предотвратить эмбарго и дать нашим спецслужбам время выследить террористов.
Вот почему Хоук положил это дело мне на колени: я должен найти карту и передать её лично президенту Мексики до его ежегодного обращения к нации.
...Двадцать восемь часов спустя я был уже в восьмистах милях от дома, в Мексике. Позади была попытка убийства, и я гадал, какая катастрофа случится следующей.
Меня прервал голос Венансии: — Perdóneme, сеньор. Кажется, у нас эскорт. — Знаю, — кивнул я, глядя в зеркало заднего вида на кремовый седан, который висел у нас на хвосте в трехстах метрах.
Я решил проверить, не совпадение ли это, и выжал газ. «Датсун» рванулся вперед, спидометр показал семьдесят миль в час. Седан не отстал. Тот факт, что Венансия сама обратила моё внимание на преследователей, означал, что это не её люди. Это был новый, неизвестный элемент.
Уже сгущались сумерки. Впереди показался Сан-Хуан — нагромождение побеленных стен, кривых улочек и церковных шпилей, прижавшихся к холмам.
— Сеньор, там впереди черная машина, — Венансия указала на старинный четырехдверный автомобиль, преграждавший дорогу. Я утопил педаль в пол. Черная машина оказалась быстрее — она не давала нам прорваться. Мы оказались зажаты между кремовым седаном сзади и черным авто впереди.
Мы влетели в город, подпрыгивая на грубом булыжнике плохо освещенных улиц. — Что теперь? — в глазах Венансии читалось беспокойство, смешанное с азартом. — Кто знает? — я пожал плечами и незаметно вытащил Вильгельмину из кобуры. — Помни, чика, наши судьбы связаны. Одно неверное движение — и ты умрешь первой. — Я слегка коснулся её ребер дулом пистолета.
Впереди была развилка. Освещенная улица уходила влево, а неосвещенный переулок — направо. Черная машина осталась на главной дороге. Я резко дернул руль вправо. Мы влетели в узкую аллею, которая была всего на пару футов шире машины. Колеса попадали в выбоины, металл скрежетал о камень. Я резко затормозил, распахнул дверь и выкатился в темноту, прижавшись к стене дома.
Кремовый седан с ревом влетел в переулок и на полном ходу врезался в зад моего «Датсуна». Я проскользнул под днище кремовой машины как раз в тот момент, когда из неё выскочили трое. Двое были коренастыми громилами, а третий — подтянутым и гибким. Его голос звучал властно. Из-под машины я видел только его туфли — дорогие, до блеска начищенные испанские ботильоны.
Он отправил своих людей вперед, мимо «Датсуна», вглубь переулка. Собралась толпа местных жителей, которые уверяли преследователей, что никакого гринго здесь не проходило. Рано или поздно они догадаются заглянуть под машины.
Действуя быстро, я достал Хьюго и пронзил бензобак кремового автомобиля. Бензин хлынул на камни. Выскользнув с другой стороны, я затерялся в толпе. Я уже готов был уйти, когда пронзительный голос Венансии разрезал воздух: — Вот он! Вон там!
Я не стал бежать сразу. Развернувшись, я щелкнул зажигалкой и бросил её в лужу бензина. Вспыхнуло пламя, кто-то закричал. Кремовая машина взорвалась. И только тогда я побежал.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Местный телефонный пункт в Сан-Хуане делил помещение с захудалой кантиной, украшенной афишами корриды и пропахшей кислым пульке. Я опустил монетку в двадцать сентаво в прорезь автомата, набрал номер и стал ждать.
После шестого гудка сухой, контролируемый мужской голос произнес: — Буэно. — Буэно, — ответил я. — Сеньора Дэя, пожалуйста. — Это Дэй, — отозвался голос на отрывистом английском. — Меня зовут Эдвардс, мистер Дэй. Сэм Эдвардс. Вы меня не знаете, но мне нужно свериться с копией путеводителя Фодора по Мексике. Мне сказали, что у вас он может быть.
Голос остался бесстрастным: — Возможно. Какой-то конкретный год? — Девятнадцать семьдесят три. — Я проверю. Куда я могу вам перезвонить?
Это была стандартная процедура предосторожности на случай прослушки. Дэй собирался перезвонить мне с другого аппарата. Я продиктовал номер: — Два-ноль-семь-девять. — Понял, — сказал он и повесил трубку.
Теперь оставалось только ждать. Я коротал время за бутылкой «Negra Modelo», моего любимого сорта мексиканского пива. Когда я допил, зазвонил телефон. На этот раз голос на другом конце линии звучал раздраженно. — Сэм Эдвардс на проводе. Наконец-то ты добрался, — произнес Дэй. — Ладно, в чем твоя проблема?
— Небольшое дельце с покушением на убийство, хвост из двух машин, которые загнали меня в угол, и девица по имени Венансия, которая пять минут назад сделала всё, чтобы меня пристрелили, — так же кисло ответил я. — Одна из машин сейчас догорает в переулке. Не думаю, что за мной кто-то увязался, но уверенности нет. Учитывая обстоятельства, я решил, что мне лучше не соваться прямо к вам домой.
Дэй тяжело вздохнул. — Ты прав. Единственный вопрос — куда тебя деть. — Наступила пауза. — Ты город хоть немного знаешь? — Нет. Я звоню с центральной площади. — Слушай внимательно. Выйдешь, пройдешь два квартала направо. Там увидишь большое двухэтажное белое здание — «Бельяс Артес» (Дворец Изящных Искусств). Вход будет чуть правее. Проходи внутрь, до самого конца. Ищи балетный класс. Инструктора зовут Илона Чома. Скажи ей, что ты от меня. Понял? — Да, но...
В трубке раздались гудки. Я без особого удовольствия повесил трубку и вышел из кантины. Улицы были полны народа — обычное дело для мексиканских городов ранним вечером, когда магазины открываются после сиесты.
Я заметил его почти сразу. Высокий мужчина с щетиной, в грязной рубашке и сомбреро, отделился от витрины и двинулся параллельно мне на другой стороне улицы. Неужели меня вычислили? Или он следил за мной от того переулка?
Я дошел до угла «Бельяс Артес». Остановившись, чтобы прикурить, я украдкой глянул назад. Высокий тоже замер. В этот момент к бордюру рядом с ним подкатил автомобиль. Из него вышел мужчина среднего роста. Мой взгляд упал на его обувь — пара начищенных до блеска испанских ботильонов. Те самые.
Я решил зайти внутрь здания. Вход когда-то служил каретными воротами — широкий, темный, он давал отличное укрытие. Оказавшись в тени, я обернулся. Преследователи о чем-то совещались. Затем они разошлись: «ботильоны» направился к машине, а Высокий зашагал прямо к входу, где скрылся я.
Внутри здания царил полумрак. Я пересек внутренний дворик, прижимаясь к стенам, и двинулся мимо дверей, пока не наткнулся на широкую лестницу. За спиной я услышал осторожный шепот шагов по каменным плитам.
Тихо поднявшись на второй этаж, я достал из кармана шариковую ручку и с силой швырнул её вверх по ступеням на следующий пролет. Громкий стук привлек внимание Высокого. Забыв об осторожности, он поспешил вверх.
Когда он поравнялся с площадкой, я нанес мощный удар кулаком ему в солнечное сплетение, вложив в него весь свой вес. Он отлетел к стене, но не упал. Напротив, он резко выпрямился, и в его правой руке тускло блеснуло лезвие ножа.
Я инстинктивно пригнулся, перехватил его запястье и, используя рычаг, развернул его спиной к себе. Он был силен: даже в таком положении он попытался достать меня левой рукой, в которой оказался второй нож. Я нанес ему резкий удар коленом в спину и со всей силы впечатал его голову в каменную стену.
Раздался противный звук, похожий на треск лопнувшей дыни. Он обмяк. Для верности я ударил его головой о стену еще раз. Теперь он был готов. Из-под него начала медленно растекаться темная лужа.
Тяжело дыша, я оттащил тело на крышу и завалил его грудой старых досок. Выглянув из-за парапета, я увидел на другой стороне улицы троих мужчин. Один из них — тот самый, в испанских сапогах — как раз проверял часы.
Я быстро спустился обратно и пошел на звук расстроенного пианино. Открыв нужную дверь, я оказался в зале. Пятнадцать маленьких мексиканок в трико замерли в балетных позициях, уставившись на меня.
— Sí, señor? — раздался резкий женский голос. Ко мне подошла женщина. Она не была ни мексиканкой, ни маленькой девочкой. Это была яркая блондинка с экзотической восточноевропейской внешностью. Её формы были слишком пышными для балерины, но она явно была в отличной форме.
— Сеньорита Чома? — вежливо спросил я. — Sí. Igen, — ответила она. «Igen» — «да» по-венгерски. Всё сходилось. — Простите, что прерываю класс, но у меня срочное сообщение. Это личное.
Она раздраженно кивнула на дверь позади себя: — Заходите в мой кабинет. Кабинет был крошечным и голым: шкаф, стол и стул. — Ну? — её ярко-зеленые глаза изучали меня с подозрением. — Сеньор Дэй сказал, что вы поможете мне. Мне нужно укрытие. Меня пытаются убить, и прямо сейчас здание обыскивают.
Если мои слова и напугали её, она этого не показала. С кошачьей грацией она подошла к шкафу, выудила оттуда бесформенное черное одеяние и бросила мне. — Что это? — Монашеская ряса. Надень её, и сам черт тебя не узнает.
Я влез в рясу, которая пахла пылью и плесенью. В зеркале я увидел нелепую фигуру, но Илона тут же подсунула мне две подушки. Одну она впихнула мне под рясу на уровне плеч, создавая горб, другую — на живот. Трансформация была поразительной: вместо крепкого мужчины в зеркале стояла сгорбленная, пузатая старая карга.
Она подвела меня к другой двери. — Иди по этому коридору, он ведет в переулок. Калье Релох в трех кварталах слева. Повернешь направо. Мой дом под номером двенадцать. Вот ключ.
Она вложила ключ мне в лаку, но прежде чем я успел уйти, её руки впились в мою голову. Она притянула моё лицо к себе и поцеловала меня — страстно и властно. — Buena suerte, macho! Удачи! — прошептала она и вытолкнула меня в коридор.
Добравшись до дома номер 12, я вошел внутрь. Там было темно. В тусклом свете слабой лампочки я увидел двойные железные решетчатые двери. Ключ подошел к первой, но вторая осталась запертой.
Я решил не рисковать со взломом, чтобы не злить Илору. Но и доверять ей на сто процентов я не мог. Поэтому я достал из кошелька почти все деньги, оставив одну купюру в тысячу песо в портсигаре, и спрятал наличность в горшок с растением у стены, прикрыв землей.
В этот момент за дверью раздался шепот: — Гринго! Это я, Илона! Открывай!
Я вытащил Вильгельмину из кобуры и отодвинул засов. Илона вошла, насмешливо глядя на пистолет. — О, встречаешь меня с пушкой? Ты из тех мужчин, что боятся женщин? Я с раздражением убрал оружие. Она достала ключ от второй решетки. — Закрой ту дверь, будь добр. Одинокой женщине нужна безопасность.
Я повернулся, чтобы исполнить просьбу, и в этот момент вторая решетчатая дверь с силой ударила меня. Илона навалилась на неё всем весом, зажав меня между двумя железными рамами, как муху в мухобойке.
Она стояла по ту сторону, сверкая глазами. — Прости меня, querido, — рассмеялась она. — Я обещала помочь, но мы еще не договорились о цене. Я ведь бедная девушка вдали от родины, без защитника. — У меня нет денег, — криво улыбнулся я.
Улыбка исчезла с её лица. — Лжешь! — выплюнула она. — У всех американских агентов есть деньги! Вы пытаетесь купить на них весь мир. — Я американец, не отрицаю. Но я не говорил, что я агент. — Но сеньор Дэй... — Только имя. Я его даже не видел.
Илона выглядела ошеломленной. — Тогда кто ты? — Беглец. Без документов и денег. Федералы ищут меня за убийство двух солдат. Поэтому мне и нужна помощь.
— Нет! Ты лжешь! — закричала она, приближаясь к решетке. В её руке из сумочки внезапно прыгнуло серебристое лезвие ножа. Острие уперлось мне в горло. — Эта артерия, — прошептала она, — очень уязвима. Одно движение моего кучильо — и твоя кровь зальет всю комнату. Через двенадцать секунд ты будешь мертв.
Я не шелохнулся. — Ты права. Но денег у тебя от этого не прибавится.
Ярость в её глазах так же внезапно сменилась чем-то другим. — Ты дурак! — прошептала она. — Денег нет, но ты всё равно должен заплатить. Если не деньгами, то... назовем это «услугой»? Её свободная рука уже шарила по моим брюкам.
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА
Я открыл глаза. Яркий мексиканский дневной свет заливал белые стены спальни, принося с собой прохладу раннего утра. Это была приятная комната: картины и драпировки расставляли цветовые акценты, а кованые двери со стеклянными вставками открывались в маленький внутренний дворик, скрытый высокими стенами и украшенный каскадами цветов. Пара пересмешников шумно спорила на ветках липы.
Идиллия закончилась мгновенно. Обнаженная Илона, чье лицо было перекошено от ярости, неистово трясла меня, сжимая в руке мой пустой бумажник. — Какой мужчина способен на такое?! — бушевала она. — У тебя нет даже десяти песо, чтобы накормить нас завтраком!
Я пытался сохранить невозмутимый вид, но напряжение было слишком велико. Назло самому себе, я расхохотался.
На мгновение Илона замерла. Затем с визгом бросилась на меня, осыпая ударами кулаков. Я набросил на неё простыню, скрутил ей руки и прижал к кровати. Когда она попыталась вырваться, я навалился на неё всем весом, подхватил свою одежду с пола и, не обращая внимания на её ругань, принялся проверять карманы. Все они были вывернуты наизнанку. Это заставило меня порадоваться, что вчера я спрятал деньги. Она поработала на совесть.
Подняв с пола свой золотой портсигар от «Данхилл», я закурил и поднес руку к её лицу так, чтобы она видела инициалы на фильтре. Почти мгновенно она затихла. — Что это за сигареты? — Такие, каких ты раньше не видела, чика, — усмехнулся я. — Моя личная смесь. На, попробуй. Она качнула головой: — Я не курю. — А через секунду спросила: — Как тебя зовут, если не секрет? — Ник. — А фамилия? — Это не важно.
Я глубоко затянулся. Её зеленые глаза метнулись к «Вильгельмине», лежавшей на полу у кровати, затем к «Хьюго» — стилету в наручных ножнах на моей руке. — Ник, амадо, — пробормотала она. — Если ты не агент, то кто же ты?
Я сделал вид, что задумался, а затем ошарашил её встречным вопросом: — Кто здесь главарь воров? Глаза Илоны расширились от замешательства: — Главарь воров? Я не понимаю. — El jefe de los ladrones de San Juan, — пояснил я. — Человек, который знает всех и вся.
Илона поджала губы, обдумывая ответ. — Не уверена, что знаю. Разве что Эль Буррито. У него газетный киоск у площади. Слепой человек, который ревет, как осел.
Я усмехнулся: — Эль Буррито? Спасибо. Ты дала мне отправную точку. — Не уверена, что мне это нравится, — Илона заерзала под моим весом, её голос стал тише. — Только вор станет искать вора.
Я докурил сигарету и раздавил окурок. — Пора подумать о еде. Я вытащил припрятанную купюру в тысячу песо из портсигара. Я ожидал, что она обрадуется, но её голос сорвался на крик: — Ты с ума сошел?! Где я разменяю такую бумажку в это время? У булочника в кассе только пятерки и десятки, а не тысячи!
— Ладно, ладно! Обойдемся без завтрака. Она выхватила купюру и выскользнула из-под меня. Её босые ноги зашлепали по кафельному полу. Подойдя к креслу, она оделась быстрее, чем любая женщина, которую я когда-либо видел. Еще пара мгновений — и светлые волосы были заплетены в косы и уложены короной на голове.
— А если кто-то придет, пока тебя нет? — спросил я. — Никто не придет. — А полиция? — Перелезь через стену, прикрывшись серапе, — бросила она и исчезла за дверью.
Я вышел в патио осмотреться. Стена была шести футов высотой, а её верх был усеян битыми бутылками — смертоносные шипы, способные изрезать любого в клочья, если только не накрыть их тяжелым пледом.
Вернувшись в дом, я нашел телефон и набрал Джорджа Дэя. — Буэно, — ответил он почти сразу. — Буэно. Это Сэм Эдвардс, мистер Дэй. — Сэм Эдвардс? — голос Дэя стал резким и ворчливым. — Я не знаю никакого Сэма Эдвардса.
Категорическое отрицание. Либо с ним кто-то был, либо за ночь произошло нечто, напугавшее его настолько, что он решил оборвать все контакты. Ситуация мне не нравилась — я остался один на один с невыполнимым заданием.
Я решил подыграть: — Это Эндрю Дэй, верно? — Нет, идиот! Я Джордж Дэй. — Ой, простите. Ошибся номером. — Кретин! — В трубке раздались гудки.
По крайней мере, я обеспечил ему прикрытие. Я заглянул в телефонную книгу: Джордж Дэй, Калье Кампече, 77. Достав из тайника еще сто песо, я накинул халат, перелез через стену патио в переулок, там переоделся в свою одежду и вышел на улицу. Полиции не было видно. Проходящий мимо мексиканец, торговавший молоком, подсказал дорогу к площади.
За углом большой церкви я нашел узкий переулок и газетный киоск. Уродливый мексиканец в темных очках сидел на складном стуле. Он безучастно ухмыльнулся и указал белой тростью на стойку: — Буэно, сеньор. «Тайм»? «Ньюсуик»? Я достал купюру и вложил ему в руку. Он ощупал её грязными пальцами. — Что это? — Сто песо.
Лицо Эль Буррито мгновенно стало серьезным. — Журнал стоит десять песо. Сто — это... — он осекся. — Что вы хотите купить, сеньор? — Информацию. Говорят, Эль Буррито знает много вещей. Например, как войти в дом, если нет ключа. Мексиканец молчал, водя тростью между ладонями. — Какой дом? — Кампече, 77. — Дом сеньора Дэя, — рот Эль Буррито искривился. Он задумался на долгие секунды. — Это стоит пятьсот песо.
Он протянул грязную руку: — Две сотни сейчас. Или я займусь своими делами. Я отдал ему деньги. Он спрятал их в кожаный чехол за стойкой. — Ты знаешь Ла Салуд? — Нет. — Старая церковь на холме, справа от тебя. Зайди туда как турист. Когда убедишься, что слежки нет, иди в проход за алтарем. Там найдешь дыру в полу — это сухая цистерна. Спускайся. В дальнем конце есть люк. Он ведет прямо во внутренний дворик сеньора Дэя.
Я кивнул. — Не сомневайся, — рассмеялся слепец. — Эль Буррито не лжет. Я сижу на этом месте уже двадцать лет.
Мне понравилась эта мысль. Я двинулся в гору, а за моей спиной эхом разнесся хриплый крик осла, возвещающий о начале нового дня.